Попаданцы

Удар, скрежет, резкое торможение. Чуть не упав, покрепче хватаюсь за поручень. Погас свет. Потребовалось несколько секунд, чтобы до меня дошло: поезд давно остановился, просто вагон теперь висит почти вертикально — и я, соответственно, тоже вишу на поручне. Снизу, из головы вагона, доносятся тихие и не внушающие оптимизма звуки — шорохи, стоны, какое-то попискивание. К счастью, я стоял в закутке в самом конце, не соблазнившись свободными сидячими местами, и теперь крепкие стальные поручни отделяли меня от внушающей уважение глубины под ногами. Зато дверь с волшебной кнопкой ручного открывания — совсем рядом, только руку протяни.

Разжать двери удалось не сразу: проектировщики явно не рассчитывали на столь неортодоксальное положение вагона в пространстве. А может, просто заело, фиг его знает, я не спец. За дверью темно, хоть глаз коли, только снизу тускло-тускло отсвечивает красным. Парой метров ниже и метрах в четырёх впереди темнота немного гуще, и фонарик (слава декатлону и китайцам за эту погремушку с жужжалкой! кстати, вы пробовали крутить зарядку фонарика, одной рукой повиснув на поручне, а другой удерживая пытающиеся закрыться двери вагона? воистину, "жить захочешь — ещё не так раскорячишься"!) освещает уходящий в стену тоннель. И пропасть между стеной и вагоном. Неожиданный скрип и прокатившаяся по составу дрожь помогли мне собраться с духом и принять единственное возможное решение. Четыре метра пропасти я перепрыгнул с двукратным, наверное, запасом, сразу уходя наискось в перекат, чтобы погасить инерцию.

А в то место, куда я должен был прикатиться, со звоном втыкается двузубая вилка-переросток. Не задумываясь, от души пинаю едва видимого противника пониже спины, хватаю оставшуюся без присмотра вилку, прыгаю за слабо пискнувшей фигурой и со всей дури пришпиливаю к земле за шею. Зубья уходят в явно каменный пол как в солому, надёжно (очень на это надеюсь) фиксируя неизвестного оппонента. Замираю и прислушиваюсь: никого, только моё сердце наяривает в оба уха соло на ударных, да сдавленно хрипит прижатая тварь, вывернув голову влево.

Несмотря на лишь едва подсвеченный красным сумрак, вполне отчётливо вижу шарик жёстких чёрных кудряшек, как у негритёнка с открытки, и задорно торчащий рог — а вот это уже с другой картинки, вылитый логотип FreeBSD. Всё-таки темно и не разобрать, то ли тварь затянута в чёрный обтягивающий кожаный прикид, то ли это "костюм Адама". Вероятнее второе: пониже пояса наблюдается голый чёрный хвост с кисточкой на конце, сантиметров семьдесят, наверное. Обувь — копыта классические, неподкованные. Тварюшка довольно мелкая, у меня средний киндер в одиннадцать крупнее, но жилистая и явно проворная, вон какие петли хвостом рисует.

— Ну давай рассказывай, тигра рогатая, кто такая, что это за место и какого ххх... здесь происходит.

Я уже собрался повторить вопрос на какой-нибудь другом языке (с большим отрывом в перечне лидировал обыкновенный пинок), но тут бесёнок заговорил, хриплым, но явно детским голосом.

— А чо сразу я? А чо ты сразу драться? А я тебе ничего плохого и не сделала! А эта ваша хреновина громыхает, и током бьётся, и тоннель разворотила! А я — типа крайняя, да?

"На жалость давит." — отстранённо подумал я. — "Не на таких напали, у меня дома четверо спиногрызов осталось, меня на жалость не возьмёшь!"

Разговаривать, глядя сверху вниз, опираясь на вилы, было довольно неудобно. Вот если бы я её к стенке пришпилил — было бы гораздо лучше. Вот, скажем, если резко вилами её поддеть да на стенку... Я перехватил древко покрепче и аккуратно всем весом наступил на мельтешащий под ногами хвост. Тварь пронзительно взвизгнула, и морок рассеялся.

* * *

Я рывком очнулся. "Приснится же такое!" — сел поудобнее, привалившись левым плечом к поручню. "Экая, блин, загогулина..." — додумать я не успел: скрежет, рывок, меня вжимает в поручень. Мимо летят люди, не задумываясь, обвиваю поручень левой рукой, а правой выстреливаю вперёд и выдёргиваю пролетающую мимо мелкую девицу, как будто после многих тренировок поймав её в гимнастический захват и качнув к поручням возле двери. Девица — вроде субтильная, а с полцентнера будет, чуть руку не выдернула — не растерялась, и упёрлась ногами в противоположный от двери поручень, тоскливым взглядом проводив улетающий куда-то вдаль айфон в весёленьком розовом чехле. Пролетевшие мимо люди как-то удивительно тихо и незаметно растворяются где-то внизу. Надеюсь, что не буквально...

Убедившись, что девица падать не собирается, осторожно переползаю к ней и открываю двери. Пропасть, тёмный провал тоннеля — знакомо... И знакомая дрожь поезда. Практически швыряю девицу вперёд и тут же прыгаю за ней сам. Не мудрствуя лукаво, ухожу в перекат и из него — сразу в подкат на звук удара металла о камень и сдавленный писк девицы. Меня трудно назвать таким уж шустрым, и тварюшка успевает поставить блок древком вил. Вот только "носорог плохо видит, но при его габаритах — это не его проблемы" — это про меня. Тварь банально сносит вместе с блоком и размазывает по стене, а я подбираю выпавшие вилы и пришпиливаю её — опять за шею, но этот раз уже к стене. Девица, изрядно офигевшая, но, вроде, целая, медленно поднимается на ноги. Судя по отсутствию крови на порванном рукаве кожаной куртки — цела. Ну, может, перелом и шок — я не врач, но что-то такое слышал. Бог даст — справимся.

— А ну колись, тигра рогатая! — эта тварь явно покрупнее той, что была во сне, но всё равно мелкая, лет на четырнадцать-пятнадцать видом, и тоже жилистая до худобы. Из одежды — только крохотный кожаный передник, едва прикрывающий срам, и даже не пытающийся прикрыть некрупную грудь. Тоже девка? Бесовка отчаянно скребёт копытами по стене, пытаясь не висеть на зубьях, и болезненно дёргается каждый раз, как касается их голой кожей. Руками, однако, трогать их даже не пытается, а лишь ощупывает стену в поисках дополнительной опоры.

— Колись, кому говорю, не то хуже будет! — тварь морщится, но молчит. Повинуясь наитию, хватаю мельтешащий хвост, наматываю пару витков на кулак и сжимаю покрепче. — Хвост узлами завяжу! Двойными! Накрест!

Тварь отчётливо сереет и начинает мелко-мелко мотать головой, и ещё отчаяннее перебирает всеми конечностями, будто пытаясь вжаться в стену. Выкручиваю хвост и налегаю всем весом на вилы. Ни за что бы не поверил, но они уходят в каменную стену ещё на сантиметр, практически не оставляя твари места для манёвра.

— Не надо, дяденька, пожалуйста! Только не хвост! — на глазах её, внезапно больших-пребольших, выступили слёзы. Ага-ага, даже почти верю! Станиславского на вас нету! Она быстро-быстро затараторила: — Живём бедно, впроголодь, все обидеть норовят, эти железяки громыхают и громыхают, а то и падают, скольких поубивало мало не до смерти — и сказать-то страшно! И пожаловаться некому! А мы тут маленькие, нас и защитить некому...

От непрерывной трескотни на одной плаксивой ноте всё происходящее стало казаться нереальным, происходящим не здесь и не со мной. Давешняя девица вообще смотрела стеклянными глазами и медленно кивала, даже не моргая... Всё так же отстранённо вывернув пальцы, медленно протянул кончик хвоста сквозь намотанные на кулак петли и с силой дёрнул. Показалось, что от визга твари сейчас рухнет потолок или ещё чего случится — как минимум, сбегутся все окрестные бесы.

— А ну цыц! — рявкнул в полный голос. — А то затяну! — для убедительности подёргал кисточку. Визг как отрезало. Бесовка по-прежнему смотрела на меня большими-большими глазами, только теперь это были не глаза напуганного ребёнка, а глаза ночного хищника с вертикальным зрачком и тёмно-красной радужкой. — Морочить меня вздумала! Лучше по-хорошему рассказывай, а то я ещё чего-нибудь придумаю. У меня своих детей четверо, и все воспитанные, так что лучше не дури!

— Эм... Меня Маша зовут, — невпопад сказала девица, поправляя куртку. — А это что, вправду бесы?

Я проследил за её взглядом. У входа в тоннель скучковались ещё три бесовки — совсем мелкая из сна, и ещё две, чуть постарше.

— Кто хотит на Колыму — подходи по одному. Там у вас в момент настанет просветление в уму, — шёпотом процитировал я бессмертные строки Филатова. И уже громче добавил: — А теперь-то не всё равно? У тя есть чо? Защитное! — уточнил я, глядя на слегка квадратные глаза Маши. — Меня, есличо, Колей звать. Доставай и к бою! — скомандовал в ответ на нерешительный кивок.

Накинув узел из хвоста пойманной — резиновый он, что ли? чуть не на два метра вытянулся! — на древко вил, я решительно его затянул, грозным взглядом и глухим рыком в зародыше задавив все попытки пойманной как-то возражать, выдернул вилы из стены и, взяв их наперевес, решительно пошёл в сторону троицы. Маша тихонько, по стеночке, кралась слева.

— Ну-с, вас как, сразу на фарш или сначала помучаетесь? — спросил я, подойдя на расстояние в пару шагов. Троица не отрывала взгляда от узла на древке. Привязанная бесовка, раскорячившись, будто между коленками бочку засунула, семенила за мной, прикусив губу и страдальчески сморщившись. — Вилы на пол! — рыкнул я во всю дурь. Вздрогнув, мелочь побросала вилы и, вцепившись друг в друга, повалилась на колени, невнятно причитая о тяжёлой жизни. Мол, и обижают их, и проходу не дают, пришлось им, бедняжкам, в глухие края податься, живут-де они впроголодь, вот только один всего поезд и смогли заманить, а тут я, весь такой страшный, и как быть они и не знают, и что делать не представляют.

— Врёте! — прервал я этот концерт самодеятельности.

— Врём, — тяжело вздохнула привязанная. — А куда деваться? Никак нельзя вам правду говорить! Вы ведь с ней такое делаете! — и прошипела: — Поппаданнццы...

* * *

Тихие причитания мелких и возмущённое шипение старшей как отрезало лёгким неспешным цоканьем, донёсшимся из глубины тоннеля.

Бесовки явно струхнули, но в глазах мелких всё-таки было больше надежды, чем страха. Из-за поворота вышла ещё одна бесовка — явно старше уже увиденных и ещё более явно принадлежащая к женскому полу.

— Как у тебя с боевым духом? — Негромко спросил я Машу.

— Счас в обморок упаду! — так же тихо ответила моя напарница поневоле.

— А у неё грудь больше! — по-прежнему шёпотом прокомментировал я. Маша недоумённо захлопала глазами. — И попа симпатичнее!

— Чооо?!! — с некоторой даже угрозой спросила Маша.

— И талия тоньше, — добил я и пару раз кивнул головой, мол, горькая правда и всё такое.

Состроив самую похабную морду лица, я демонстративно переводил взгляд туда и обратно, как бы продолжая сравнивать, но на самом деле очень внимательно следил за девушкой, и только потому успел увернуться, когда она попыталась огреть меня зажатыми в руке вилами.

Уже отработанным прыжком-перекатом я с воплем "Спасите, убивают" перебрался за подошедшую практически вплотную взрослую аборигенку, неосторожно повернувшуюся вслед за мной, а Маша, ровно коршун, налетела на неё с невнятным рыком и вилами наперевес, чувствительно отоварив по спине. Поначалу напор и слепая ярость Маши загнали бесовку в глухую оборону, но вскоре опыт стал брать верх над выдыхающимся энтузиазмом. Подобрав выроненный Машей баллончик, даже не посмотрев на маркировку, улучив момент я сунул его прямо в лицо бесовке и нажал спуск. На долгое-долгое мгновение все замерли — ничего не происходило.

Потом с громогласным утробным мявом (по-другому этот звук описать невозможно) бесовка отбросила вилы, оттолкнула Машу и рванула ко мне, а я ткнул её своими вилами в живот. Чего я совершенно не ожидал — так это что рога вил повернутся, бесовка как-то двинет бёдрами, и протиснется между рогов, оказавшись зажатой за действительно тонкую талию... И ничтоже сумняшеся станет толкать меня к стене, оскалив зубы и пытаясь дотянуться когтями. К счастью, древко оказалось достаточно длинным и вскоре упёрлось в камень за спиной. В отличие от кровопролития, против простого удара плашмя по голове машины вилы возражать не стали, и бесовка, с крайне удивлённым выражением лица, стекла на пол.

— Маша, ты прелесть! Отличный удар! Я тобой горжусь! — радостно заявил я тяжело дышащей девице, окончательно порвав ей остатки шаблона.

Покосившись на "старшую из мелких", бережно баюкающую узел на хвосте, я мстительно хмыкнул и стал увязывать взрослую её же... М-мать! ДВУМЯ её же хвостами. Старательно завернув руки за спину и притянув колени к локтям, я накинул петлю одного хвоста на шею, а вторым туго-натуго перетянул живот, чтобы аж не дышалось. Немного подумав, трофейные вилы просунул под узлы, дополнительно фиксируя конечности: хвост тянулся с трудом, но предела его "тянучести" я не обнаружил, а рисковать не хочется.

* * *

Когда я оглянулся на мелочь, они сидели на корточках, вцепившись друг в друга, а в их глазах плескался самый настоящий ужас. Увязанная буквой "зю" взрослая бесовка приходить в сознание явно не собиралась.

— Ну что, мелкие, будете говорить? Или ещё кого-нибудь ждём? — судя по резко помрачневшим мордахам (хотя, казалось бы, куда уж дальше) — больше ждать было некого, но и говорить что бы то ни было им совсем не хотелось. — Значит, упорствуем? — Резюмировал я. — Ну как хотите! Маша, подержи, пожалуйста! Да-да, прямо за рога, — я кивнул на голову связанной, а когда Маша ухватилась, под её громкое "ой" воткнул третьи вилы в пол, зафиксировав шею нашей добычи.

— А вот не надо упорствовать! — погрозил я пальцем мелким.

— Мама! Мамочка! Очнись! Очнись, пожалуйста! — самая мелкая из бесовок бросилась к связанной и упала возле неё на колени, но даже не пытаясь дотронуться. — Мамочка! Ну наругай меня, только очнись! Пожа-а-алуйста! — открыто хныкала мелкая, размазывая слёзы по щекам.

Машу эта сцена явно зацепила за живое, да и мне как-то стало не по себе, но я вспомнил сон непосредственно перед провалом, вспомнил, с какой ненавистью только что шипела "попаданцы" первая встреченная нами бесовка, по-прежнему привязанная к вилам, и тихо прошептал "морок". Маша вздрогнула, но кивнула.

— Не плачь, мелочь, лучше расскажи, что это за место, как мы сюда попали и как нам отсюда выбраться обратно. Маша, — повернулся я к невольной напарнице, — мы ведь домой хотим, верно? Нам ведь здесь ничего не нужно? — та в ответ закивала настолько решительно, что мне стало боязно за её шею. Я снова повернулся к мелкой. — Тебя как зовут?

— Л-л-лана... — тихонько ответила та сквозь очень искренние всхлипы. — Я у мам-мы с-самая млад-дшая. С-сен-ня — сам-мая с-старшая, а Р-рина и Р-рена — посе-серед-дине, д-двойня-няшки.

— Лана, расскажи мне, что это за место, и я, может быть, развяжу твою маму.

— Молчи! Не говори! Мама запретила рассказывать! — наперебой загалдели остальные сёстры, но Лана только замотала головой.

— Ес-сли м-маму не раз-звязать — она не-не очнётся! А бе-без мам-мы мы пропа-падём!

Остальные насупились, но громкость сильно убавили. Я с трудом разбирал отдельные слова — "ни в коем случае", "что бы ни случилось", "даже если резать будут" — но смысл остался прежним: молчать в тряпочку и ждать. Вопрос только — чего?

А мелкая продолжала хныкать, правда, уже не так отчаянно.

— Ма-мама всегда го-говорила, что по-попаданцам нельзя верить, ч-что на словах они всегда сильные и хо-хорошие... эти... как их... саксаульные великаны, а сами уже через неделю сбежать норовят, — последнюю часть фразы мелкая произнесла, явно копируя чужие интонации — видимо, в меру понимания цитируя родительницу. Я в ответ погрозил пальцем, невольно лишний раз покосившись на связанную.

— Можешь мне поверить: ни в какие великаны я записываться не собираюсь. Я хочу домой, — мелкая опять разревелась в голос. Из с трудом прорвавшихся сквозь всхлипы неразборчивых слов я понял только главное: полный облом, вернуться домой нам не светит.

* * *

Я рывком очнулся. Лежать было холодно и жёстко — неудивительно, на голых-то камнях, но самое неприятное — я не помнил, чтобы вообще укладывался, а уж тем более раздевался догола. Едва светящаяся в темноте решётка, перегораживающая выход из моей крохотной, два на полтора, норы, тоже стала новостью, зато прояснила ситуацию.

Мелкие бесовки, напрочь забыв обо мне, столпились вокруг раздетой Маши, неподвижно лежащей перед аналогичной норой в противоположной стене неширокого коридора, и яростно о чём-то спорили — на совершенно непонятном языке, странно сочетающем в себе многочисленные рыки и переливчатые трели. Хотя разобрать слова никак не получалось, смысл спора был ясен без перевода: Маша им чем-то категорически не нравилась, непонятно только, чем. Не то чтобы она была какой-то особенной красавицей или наоборот страшилищем — вовсе нет, совершенно обычная, заурядная внешность: худенькая, чтобы не сказать тощенькая, среднего роста, короткие прямые светлые волосы — и вообще вся такая какая-то бледная, чуть не до полупрозрачности, есть такой типаж, к ним и загар не пристаёт, хоть в три слоя кремом намажутся, и даже выспавшись выглядят, будто сутки напролёт думали о несовершенстве вселенной.

Тем не менее, бесовки темпераментно тыкали в отдельные места субтильной фигуры и громко орали. Старшая сидела чуть в сторонке, явно потрёпанная и уставшая, и с заметным усилием развязывала ещё оставшиеся на хвостах узлы. Пользуясь тем, что всеобщее внимание от меня отвлечено, я заранее изо всех сил стиснул зубы, ухватился за прутья решётки и потянул в разные стороны, что есть дури. Ну, на особый успех я не рассчитывал — мои занятия спортом остались в далёкой молодости, но сидеть и тупо ждать неизвестно чего (а то и ещё чего похуже) было бы вовсе глупо. Руки немедленно скрутила судорога, наружу рванулся с трудом удержанный вопль, а я всё тянул и тянул, вкладывая в усилие всё до последней капельки.

Пытаясь растянуть прутья, скрючившись в слишком низкой для меня норе, я зацепил решётку, и новый фонтан ощущений всё-таки пробил сжатые челюсти и вырвался наружу бешеным полурыком-полустоном. Эти же ощущения дали стимул для победного рывка, и в моих руках оказались уже знакомые мне двузубые вилы, до того, как я вдруг понял, просто воткнутые в стены крест-накрест. Бесовки замолкли на полуслове и аж присели, медленно-медленно оборачиваясь ко мне.

— Ну что, с-суки, не ждали? — кстати вспомнил я концовку анекдота про Вовочку. — А вот не надо себя ушами по щекам хлопать! — старшая бесовка попыталась было подняться, но на этот раз вилы выкручиваться не стали, и небольшая царапина поперёк живота заставила её обречённо упасть на прежнее место. Сил после рывка едва хватало чтобы стоять, и я, оперевшись на одни вилы, погрозил другими аборигенам. — А ну давайте рассказывайте, что у вас тут такое. И хватит мне мозги полоскать, я реально слинять хочу, а не тупить здесь до полного посинения.

Старшая попыталась было дёрнуться, но рывок вышел смазанным, я легко отбросил её от себя и пришпилил вилами хвост к полу. Она неуклюже упала на попу, раскинув ноги и тяжело дыша. Видно было, что сил у неё не осталось, но сдаваться она всё равно не собирается. Уважаю, чего уж тут... хоть сейчас и не к месту.

Оставив одни вилы держать старшую, вторыми загнал мелочь в ту нору, из которой только что вылез, и решительно воткнул их поперёк — даже почти совсем не удивившись, когда воткнутые вилы превратились в решётку и слабо засветились красным... интересно, а когда я там сидел — был синий... Выдернув вторые вилы, загнал старшую в нору напротив и тоже загородил — и решётка тоже засветилась красным. Ну и ладно.

Маша в себя приходить отказывалась наотрез. Уж не знаю, что они такое с ней сделали, но общеизвестные стандартные методы (похлопать по щекам, потрясти, подуть в ухо, потрясти сильно) не помогали. Я подумал было её одеть, пока не очухалась, но потом просто завернул в свой плащ: очнётся — пусть сама разбирается со своей одеждой.

Бесовки — и старшая, и младшие — сидели тихо и только внимательно следили за мной взглядом, время от времени какими-то совершенно змеиными движениями меняя позы... Ну, то есть младшие шевелились, ползая друг по другу, а старшая свернулась калачиком и, тихо поскуливая, продолжала распутывать хвосты. Выглядела она при этом хрупкой, беззащитной и всем миром обиженной, так и хотелось обнять, утешить, приголубить и далее по тексту, но я этим тварям больше не верил ни на грош... И вообще, я взрослый женатый мужик с детьми, меня голыми сиськами не соблазнить... Даже такими роскошными... И такой соблазнительной попой — тоже, знаю я, чем это кончается: сначала девять месяцев ждёшь, а потом всю оставшуюся жизнь за голову хватаешься... В общем, ну на фиг!

Видимо, уловив моё настроение, старшая перестала "позировать" и полностью сосредоточилась на хвостах — похоже, что узлы и вправду доставляли ей серьёзные неудобства, а я наконец-то оделся и обулся. Температура в подземелье была вполне комфортной, чтобы ходить в одной рубашке — видимо, потому аборигенки и щеголяли практически в неглиже — а пиджак я пожертвовал Маше на подушку, в пару к плащу. Немного подумав и внимательно посмотрев на запертых — надеюсь, надёжно — бесовок, я пристроился под бок к Маше и уснул.

* * *

Я рывком очнулся. Отдёрнул голову в сторону и схватил Машу за руки, не давая ещё раз меня ударить. Повезло, что нормально бить она не умеет, а пощёчину я уж как-нибудь переживу.

— Пусти, сволочь! Что ты со мной сделал? А я тебе уже почти поверила, а ты!.. — Маша кричала и вырывалась.

— Наконец-то ты очнулась! Я тебя тряс-тряс, а ты ни в какую, лежишь, как мёртвая, дышишь едва-едва, и сердце почти не прослушивается! — здесь я малость слукавил: дышала она вполне нормально, как будто просто крепко спала, а сердце я и вовсе не слушал. — И перестань уже дёргаться, всё равно не поможет, лучше скажи, как ты себя чувствуешь, — при двукратной разнице в весе дёргаться было действительно бесполезно, и она попыталась меня пнуть — тоже вполне безуспешно, только плащ с себя окончательно стряхнула и малость смутилась. Я повторял одно и то же с небольшими вариации ровным, слегка встревоженным голосом, и круге на третьем до неё постепенно дошёл смысл моих слов.

— А что случилось? Да пусти уже, чёрт возьми, и так синяки теперь будут! — голос был ещё сердитый, но уже покладистый, и я счёл за лучшее не спорить.

— Не знаю я, что случилось. Судя по всему — мы вырубились, эти, — я махнул рукой в сторону клетки с мелкими бесовками, проснувшимися от машиных воплей, и теперь хлопающими сонными глазами, — засунули меня голого вот в эту самую клетку...

— Ага, очень ты сейчас голый, как я погляжу! — перебила меня Маша.

— Потом оделся...

— А меня зачем раздел? — перебила она снова.

— Да говорю же — не я это! И вообще, не перебивай меня, я сам собьюсь! — рыкнул я уже всерьёз. Маша как-то резко успокоилась, и дальше слушала относительно тихо, только шебуршилась под плащом, натягивая на себя одежду. — Очнулся голый, в клетке, за решёткой. Эти мелкие тебя тоже раздели и о чём-то спорили, да так, что про меня напрочь забыли. Ну я решётку выдрал, их самих туда загнал и запер, а старшую — напротив. Хотел тебя одеть, но подумал, что мы не настолько близко знакомы и только в плащ завернул, — на этом месте Маша явно собралась что-то сказать, даже рот открыла, но в последний момент передумала, только слегка покраснела, — вот... Пытался тебя в чувство привести — полчаса тормошил и всё без толку. Ну и решил поспать, пока эта компания более-менее надёжно нейтрализована... "Солдат спит — служба идёт", "утро вечера мудренее" и всё такое. А то ещё опять вырубимся не вовремя, а они нас на суп пустят. Ну или на шашлык, мне как-то без разницы, я ещё пожить хочу...

— А тётка что? — Маша кивнула на внимательно слушающую нас старшую бесовку — опять отлично выглядящую и непонятно как сменившую прежний фартук, скорее практичный, чем какой-либо ещё, на другой — явно декоративный: белоснежный и с оборочками, что на фоне матово блестящей абсолютно чёрной кожи выглядело... Так, отставить левые мысли! Отставить, я сказал! От Маши мои метания, пусть и мимолётные, не укрылись, и взгляд в сторону старшей бесовки, и без того не самый добрый, похолодел ещё больше.

— Сам ты тётка! — тем временем фыркнула старшая. — А я — красавица! Ваша братия все, как один, так и говорили! Красота неземная и пропорции выдающиеся... — бесовка, невзирая на низкий потолок своей клетки, ухитрилась как-то выпрямиться в полный рост и выпятить эти самые пропорции, окончательно разозлив Машу.

— Сиди и не отсвечивай, корова дойная! — буркнула моя напарница и отвернулась... уперевшись взглядом в троицу мелких бесовок, по мере сил пытающихся повторить манёвры старшей (что-то я засомневался, что она и вправду их мать... впрочем, какая теперь разница?), и явную нехватку личных, кхегм, достоинств они более чем успешно компенсировали командной работой... Счастье, что у меня дочка примерно их возраста и к педофилии у меня иммунитет не прошибаемый даже любовью к анимешкам! Не найдя покоя и на противоположной стене, Маша поневоле опять повернулась ко мне. — И что с ними теперь делать? И нам что делать?

— "Что делать?", "что делать?"... Выпустить нас и жить в своё удовольствие! — неожиданно ответила ей старшая бесовка. — Вкусно есть? Пожалуйста! — Машин желудок предательски буркнул, а мой поддержал идею практически в полный голос. Бесовка сосредоточилась, щёлкнула хвостом, как кнутом, и на пол, как будто с небольшой высоты, упал макдаковский поднос, а на него — две больших картошки, две коробчонки с бутербродами и два больших стакана. С секундным опозданием натюрморт завершили две трубочки. Я всегда подозревал в "Макдональдсе" что-то потустороннее. — Мягко спать? Да запросто! — ещё один щелчок хвоста и с негромким стуком за нашими спинами появился здоровенный траходром, напрочь перекрывший проход. — Шмотки? Да вообще фигня! — на этот раз щелчок был обоими хвостами сразу. На кровать с тихим шелестом посыпалась одежда, а на бесовке оказалось длинное вечернее платье, полностью закрытое, но выглядящее провокационнее того фартучка, что был на ней секунду назад. — Барахло? Сколько угодно! — на ворох одежды посыпались коробки с часами да запонками, со всякими айфонами-айпадами-верту, сверху их накрыла коробка с каким-то ноутом — в глаза бросилась надпись "24 карата", а на подушки, накрыв почти полкровати, рухнула огромная плазма.

— Ну вот скажи, ну чего тебе надо, а? Вот с ним всё понятно — нормальный мужик: любит, чтобы сиськи, жопа, ноги, только с ростом и лицом заморочки, а тебе? — это был прямо-таки крик измученной души... Кстати, интересно, а как она мои вкусы узнала? Впрочем, сейчас неважно! — Ну вот хочешь — всего много? — слова не разошлись с делом: очертания её размылись и буквально через пару секунд она превратилась в форменную валькирию — с длинными светлыми волосами, явно больше двух метров ростом, которая в горящую избу войдёт прямо сквозь стену с тем самым конём подмышкой, платье же превратилось в наряд с рекламы октоберфеста, только ещё более зазывающий. — А хочешь — совсем мало? — перед нами предстала девочка-подросток, угловатая и без... без фигуры, в общем, в драных шортах и майке на три размера больше, при этом выглядящая похабнее иной порнозвезды в разгар работы. — Или ты думаешь, меня на двоих не хватит? Таки хватит, даже и не сомневайся! Хочешь группешник? Так ты не смотри, что дочки мелкие, поучаствовать они уже вполне могут, а Сеня так и вовсе второй хвост со дня на день отрастит, своих дочек заведёт! Ну объясни ты мне, ну чего тебе не так? Только не говори, что тебя дома кто-то ждёт и ты ни с кем и ни за что, я же вижу, что не ждёт и что очень даже с кем и как!

Не знаю, как Маша, а я даже немного опешил. Бесовка явно говорила искренне... Что, впрочем, ничего не значило, учитывая предыдущий опыт. После затянувшейся паузы Маша нашлась первой.

— Ты с какого дуба рухнула, корова безрогая? Ты за кого меня считаешь, лахудра драная? Я тебе не из этих, я нормальная, и нравятся мне нормальные му-жи-ки! — последнее слово она выделила голосом, специально для особо непонятливых. — Да я лучше вот с ним прям здесь и сейчас в жопу без смазки, чем с тобой в любом виде! — видимо, лицо я всё-таки не удержал, так как Маша вдруг смутилась и виновато пробормотала, густо покраснев, "Ты... Это... Не обижайся, я не всерьёз!". Я только пожал плечами.

Теперь настала очередь бесовки искать слова: такого поворота событий она явно не ожидала, да и у дочек на лицах шла борьба недоверия с любопытством.

— Ты что, из этих? — с ужасом в голосе спросила бесовка. — Из... как их там у вас теперь... из голубых?

— Из каких голубых? Ты совсем охренела, что ли? Девушка я! В смысле, женщина! Ба-ба. — По слогам, как маленькому ребёнку, ещё только учащемуся говорить, объяснила Маша. Похоже, что от немедленного выдирания шевелюры бесовку спасла только решётка.

— То есть как — баба? Ты же попаданец!

— Не попада-нец, а попадан-ка! — демонстративно закатила глаза Маша. — Потому что женщина!

— То есть как — женщина? Так не бывает! Вот есть мы, есть попаданцы, мы, — она очень понятным жестом обозначила, что именно они делают, — потом попаданцы уходят, а дети остаются... — она хотела ещё что-то сказать, но Маша её перебила.

— Ещё как бывает! Я же — здесь! Или ты думаешь, мы у себя детей святым духом делаем? Ни фига подобного, всё, как у всех: встречаются парень с девушкой, потом бац, — Маша повторила жест бесовки, — и через девять месяцев ребёнок.

— А... Ребёнок? — бесовка, всё ещё не переварившая новую информацию, характерно очертила живот рукой.

— Да, ребёнок! — Маша передразнила бесовку, не только обведя живот, но и покачав воображаемого младенца на руках. — А ты думала как?

Видимо, утратив от волнения контроль, бесовка вернулась к своему первоначальному облику: чуть ниже среднего роста, худощавая, но фигуристая, с огромной шапкой по-негритянски чёрных и кудрявых волос, сквозь которую едва пробиваются чёрные же, чуть отдающие в красноту, небольшие рожки.

* * *

На этот раз сознание возвращалось медленно и крайне неохотно. Со мной что-то делали, но явно не то, о чём можно было подумать после слов старшей бесовки про предпочтения нормального мужика. Резкий запах ворвался в нос, перебив дыхание и заставив закашляться, пытаясь проморгать заслезившиеся глаза.

— Ну вот, видишь — живой! Сейчас придёт в себя и домой пойдёт — совершенно не о чем беспокоиться, я же говорила! — голос был женский и смутно знакомый. В поле зрения наблюдалось жизнерадостно улыбающееся размытое чёрное пятно.

— Коля, ты как? В порядке? — в поле зрения вплыло встревоженное и такое же размытое белое пятно.

— Жить буду плохо, но, к счастью, недолго, — процитировал я легендарное и крепко зажмурился. Поморгал. Помогло. Я сидел на лавочке на родной станции, справа передо мной стояла эффектная негритянка в длинном бежевом пальто, но без шапки — ещё бы, с такой-то своей гривой! — и что-то убирала в красную сумочку (почему-то глаз резануло — совершенно не сочетающуюся с сапогами, хоть и тоже красными), не иначе как ту дрянь, что дала мне понюхать. Слева стояла Маша, бледнее обычного, в тех же джинсах, полусапожках и кожаной куртке. Хм. А рукав-то цел! И сам я вполне себе нормально одетый... Но...

— Ладно, я побежала, дальше вы сами разберётесь! — негритянка явно была в великолепном настроении, казалось, ещё капельку — и прямо тут в пляс пустится. — А это вам на память! — она легко и стремительно поцеловала в щёку сначала Машу, безуспешно дёрнувшуюся в сторону, а потом — меня, вложив нам в руки каждому что-то небольшое, и убежала к выходу.

Некоторое время я смотрел ей вслед, бездумно вертя в руках тяжёлый — золотой, наверное — перстень. Шапка волос была совершенно потрясающая, огромный шар кудряшек, едва ли не шире плеч — я такие вживе отродясь не видал, только на плакатах советских ещё времён "свободу Анджеле Дэвис" — но если знать куда смотреть, всё равно можно было заметить маленькие, слегка изогнутые чёрные рожки, чуть-чуть отливающие красным. И полы пальто шевелил вовсе не ветер, нет.

* * *

Я так и не понял, как перстень очутился на большом пальце левой руки, но сниматься он не хотел никак... Впрочем, несмотря на солидный размер, он почти не мешал и не привлекал внимание окружающих, что важнее. Рисунок на большом — чуть не с пятирублёвую монету — плоском кругляше был простым: кольцо из узких пересекающихся ромбов, вытянутых от центра. Вот только стоило начать их считать — и сразу оказывалось, что это не совсем ромбы, а такой хитрый меандр... и количество петель при каждом подсчёте получалось разным. За неделю попыток я насчитал их от девятнадцати до примерно сорока — сбился. В центре кольца был маленький красный камушек, но не огранённый, как сейчас делают, а отполированный овал — помнится, когда-то давно я читал, что до появления современных школ огранки драгоценные камни обрабатывали именно так. Сколько лет этому камню в таком случае — даже думать не хотелось, но сам перстень не выглядел старым или потёртым. Впрочем, последнее объяснялось просто — поцарапать его не удалось даже алмазным стеклорезом, ни сам перстень, ни камень в центре. А учитывая, что перстень не замечала даже жена и даже в такие моменты, когда не заметить его было ну совсем невозможно, вывод напрашивался только один: сказки про магию — не совсем сказки. Не то чтобы я был сильно против магии... только против моего в ней участия, точнее — использования, ибо "участие" подразумевает хоть какую-то свободу воли.

Вообще, я люблю метро — да и прочие подземные сооружения. Есть в них некая таинственность, эдакая первобытная мрачная уверенность, что не всякий секрет стоит вытаскивать на свет... Видимо, в этом и дело — я и сам не люблю делиться секретами, предпочитаю коллекционировать их исключительно для себя. Так что увидев во сне — и я совершенно точно знал, что это именно сон — уже знакомую тёмную пещеру, я не очень-то расстроился. Пройдя по уже знакомому маршруту до закоулка с нишами, я обнаружил четверых мелких бесовок очень занятыми... эм... старшая таки отрастила второй хвост, и теперь старательно демонстрировала младшим... скажем так, свежеприобретённое понимание... короче — трахались они, если без экивоков. И мелкие, хоть и с одним хвостом (что бы это ни значило в их табели о рангах), отдавались процессу с тем же пылом и удовольствием, что и старшая из сестёр. То, что они действительно сёстры и дочери той самой виденной мной раньше взрослой бесовки — я теперь совершенно отчётливо видел. Перстень на левой руке не то чтобы светил... просто в радиусе пары метров тьма была для меня абсолютно прозрачна... причём во многих смыслах — взять те же родственные связи малознакомых лю... существ.

— Мать где? — строго спросил я, заставив девиц с показным испугом отпрянуть друг от друга и, запутавшись в конечностях, повалиться намеренно провокационной эротичной кучей.

Пока они старательно распутывались, не теряя надежды всё же добиться от меня хоть какой-нибудь реакции, я совершенно равнодушно ждал ответа — всё равно сон, чего дёргаться-то? Оставался не вполне ясным вопрос с целью моего визита сюда, но я нисколько не сомневался, что старшая бесовка на мои вопросы ответит... так или иначе. Долго ждать не пришлось — не успели ещё малолетние "шалуньи" окончательно остыть после репетиции шоу (интересно, для кого репетировали? неужто просто так практиковались?), как пришла их мать — в своём нормальном облике... с несколько смущённым выражением лица и старательно прячущая оба хвоста за спину.

— Слушаю тебя очень внимательно, — без лишних предисловий и не самым дружелюбным тоном начал я. Прошлая наша встреча здесь хоть и закончилась сравнительно без урона для меня, тем не менее общее впечатление, несмотря на отдельные моменты, оставила не самое хорошее.

— Я... меня Дара зовут. Я поблагодарить хотела, — несколько неуверенно ответила та. Никакой наигранности я в ней не заметил... впрочем, учитывая, что перстень — её же подарок, это ещё ничего не значит.

— Поблагодарила, — хотелось сказать какую-то гадость, но как-то без души, так что решил воздержаться, просто помахав перстнем. — Это?

— Нет! — она помотала головой и явно задумалась. — Это... подарок... и часть благодарности тоже, но не сам по себе... это... ключ? — неуверенно закончила она и, как будто выслушав неслышный остальным голос, кивнула. — Да, ключ. От... этого места. Ты теперь всегда сможешь попасть сюда, если захочешь... и уйти в любой момент тоже! — она говорила всё быстрее и быстрее, не давая вставить хоть слово, правильно поняв по моему выражению, что это будут за слова. — Только подожди ещё несколько дней, три, может четыре, точно не больше недели! Он к тебе привыкнет и будет тебя слушаться! Только тебя, честно!

Краем глаза заметив, что дарины дочки расползлись совсем уж по углам, я не озвучил первую формулировку вполне ожидаемо возникшего у меня вопроса... и вторую тоже.

— Зачем бы мне сюда приходить? — с третьей попытки удалось убрать все матерные слова... но интонации явно остались, судя по тому, как зябко передёрнула плечами Дара и как ещё дальше в норы забились мелкие.

— Отдохнуть. Набраться сил. Здесь время течёт иначе... вообще всё другое, — она пожала плечами, качнув явно увеличившуюся с начала разговора грудь. — Я... мне... — нужные слова явно не спешили находиться. Она оглянулась на дочек и решительно шагнула ближе. Я столь же решительно выставил вперёд руку однозначно останавливающим жестом. — Мы всегда рады видеть тебя здесь, и сделаем всё, чтобы тебе тут было хорошо! — мелкие бесовки, неизвестно когда выползшие из тёмных закутков чуть ли не к самым ногам матери, энергично закивали — причём, на удивление, без всякого... лишнего подтекста.

Я продолжал молча на неё смотреть, ожидая развития темы. Под моим пристальным и недружелюбным взглядом она снова стушевалась.

— Здесь... очень скучно... без... гостей, — тихо и немного в сторону произнесла она. — В твоём мире гораздо больше... жизни, но нет магии. Здесь много магии, но почти нет жизни, — она вздохнула и обвела руками себя и дочек. — Мы не можем жить без... другой жизни... и без магии не можем...

— Так вы что, паразиты? Вроде вампиров?

— Нет! — она оскорблённо вскинулась, — мы не отнимаем силой! Мы... мы берём только то, что дали добровольно... или подбираем, что обронили случайно. Не отнимаем!

— А-а-а! — до меня дошло. Ну, то есть, ещё в прошлый визит мелькала такая догадка — надо быть совсем уж далёким от масс-культуры, чтобы не сообразить, но тогда я был занят более насущными вопросами вроде возвращения. — Так вы суккубы! И ваше "добровольно", — я демонстративно изобразил кавычки, не скрывая язвительности, — это морок и искус, да?

— Нет! То есть, да, но не совсем... — она снова смотрела в сторону, явно подбирая формулировку достаточно близкую к правде, но содержащую как можно меньше информации. — Мы... меняемся? Да! Меняемся! Мы берём жизнь... чуть-чуть, совсем немножко! — она говорила страстно, явно пытаясь убедить — хоть кого-нибудь — что есть принципиальная разница, сколько жизни брать, но на "суккубов", однако, ни словом не возразила. — Но взамен мы тоже даём — магию! Ну... — она снова отвела взгляд. — Немножко магии...

— Ага, чтобы "добровольный" донор не помер раньше времени, так? — безжалостно надавил я, снова изобразив кавычки. Ох уж эти бесовы отродья! И ведь понимаешь, что им только и нужно поживиться, но как ведь на жалость-то профессионально давят! Станиславского на них нету...

— Нет! — очень искренне возмутилась Дара, а её дочки с одинаковым выражением ужаса на лицах замотали головами. — Это раньше так было, теперь — нет! Мы совсем немного берём и взамен даём честную цену! Немножко везения, немножко шарма... и здоровье тоже даём! Всё честно! Магия не прощает обмана, — последнюю фразу она как будто даже и не по своей воле сказала, и очень мрачным тоном, как бы намекающим на личный опыт неприятных последствий такого обмана. Ну-ну...

Несколько затянувшуюся паузу прервал неприятный хруст, и одна из двойняшек — на самом деле, скорее погодки, но время здесь текло действительно странно — была отброшена в сторону проткнувшим её насквозь тонким трёхгранным остриём. Я сказал, что перстень позволял видеть метра на два? Это не совсем верно — видимость была несколько больше, просто чем дальше — тем темнее... ниже контраст, наверное. Словом, абсолютно чёрную фигуру на фоне просто очень глубокой темноты я разглядел не без труда... и разглядывал не без интереса.

Выглядело... это как огромный чёрный скорпион, но не живой, а какой-то робот — слишком прямые линии, слишком резкие углы. Плоское вытянутое тело — метр с четвертью, может даже и полтора, темнота скрадывала очертания — шириной поменьше половины длины, опиралось на три пары суставчатых ног. Спереди — пара клешней... не сказать, чтобы огромных — как садовые ножницы у тёщи на даче, по полметра лезвия да пол-локтя лапки. Сзади — куда более внушительный, чем клешни, хвост. Пять мощных сегментов, каждый следующий тоньше и длиннее предыдущего, увенчанные трёхгранным двухметровым копьём, подвешенным примерно в трети длины от пятки, сейчас воткнутым в спину бесовки.

С мерзким чпоканьем тварь вытянула копье из ещё живого тела (перстень любезно подсказал, что рана хоть и тяжёлая, но далеко не смертельная) и неспешно сделала пару шагов в нашу сторону. Несмотря на явно твёрдые когти лап, никакого цоканья слышно не было. Бесовки смотрели на тварь обречённо и даже не пытались убежать, от твари же веяло пренебрежением и полной уверенностью в своих силах. Я подобрал выроненные при ударе вилы, спокойно подошёл к твари и всё так же равнодушно и бесчувственно со всей дури пришпилил её к полу. Мощные лапы упёрлись в гранит, раздался скрежет и спина начала приподниматься. По моему мысленному приказу зубья вил немедленно заглубились в гранит ещё на метр и обросли зазубринами. Скрежет стал громче и дополнился треском и хрустом — тварь пыталась проломить собственный панцирь перемычкой между зубьями вил, но без особого успеха. Меня осенило.

— Так вот кому теперь магия разрешает брать без спроса и не отдавать взамен! — я посмотрел на Дару и та всё так же обречённо кивнула.

Тварь, не обращая на наносимые себе же повреждения, продолжала бороться с намертво вросшими в камень вилами. Не знаю, из чего она была сделана, но ни крови, ни чего-то похожего из уже порядком расширившихся ран не текло.

Я задумчиво посмотрел на тварь, на Дару, на тяжело дышащую Рину, рана которой уже начала затягиваться, на остальных мелких... и сосредоточился.

Я, к счастью, не ксенофоб, но всё равно — заставить себя испытывать влечение к чему-то столь... противоестественному было затруднительно. Дара на мои потуги отреагировала очень не сразу — сначала удивлённым, а потом очень испуганным взглядом. Я продолжал концентрироваться. Совершенные в своей убийственной эффективности линии... сила... скорость... прочность... Под моим требовательным взглядом Дара опустилась на четвереньки, голова её втянулась в плечи, долгий миг неопределённости... Не знаю, имели ли эти скорпионы разделение по полам изначально, но теперь передо мной стояла, повернувшись ко мне... эм... задом, самка — вне всякого сомнения, самка — того же чёрного и угловатого вида.

Вообще, в отличие от некоторых, я не любитель быстрого секса. Предпочитаю подходить к процессу вдумчиво — начинать издалека, с искренних и умеренно двусмысленных комплиментов, со всё более прозрачных намёков на предлагаемое дальнейшее развитие событий, плавно переходя ко всё более смелым действиям, и уже после — просто полежать рядом расслабленно, погреться в тепле друг друга, не давая совсем угаснуть уже ослабевшему пылу прогоревшей первой страсти... а всякие "прыг в койку, шмяк-шмяк-пшик и разбежались" — не моё. Тем не менее, выбора здесь и сейчас не было, и я решительно взялся за дело, покрепче ухватив Дару за сегменты хвоста и грубо подтащив к себе.

К этому тварь не смогла остаться равнодушной и издала невнятный возмущённый писк — похоже, вообще первый звук в своей... своём существовании — и стала биться о вилы с утроенной силой. Вросшие в камень, они дрожали и гнулись, но держали, а я продолжал своё дело прямо на виду у обездвиженной твари. В момент нашей с Дарой кульминации скорпион рванулся изо всех сил, пропахав в камне глубокие борозды — и мы наконец-то услышали это сквозь звуковую маскировку, позволившую ему подкрасться столь незаметно — но так и не смог вырваться, и, сдавшись, упал на гранит.

Посетившая меня идея была довольно простой, но изрядно выворачивала наизнанку логику — потому и сработала, надо полагать. Когда-то давно я читал интересную статью некоего натуралиста, наблюдавшего за стаей обезьян. Учёные обнаружили, что у вожака стаи уровень отвечающих за агрессию гормонов гораздо выше, чем у остальных обезьян, и решили, что в вожаки пробиваются самые "отмороженные". В какой-то момент вожак потерял один из клыков, несколько дней очень изобретательно скрывал это от всех остальных, но потом был всё же выведен на чистую воду и с поста вожака немедленно снят. И тут же, к большому огорчению исследователей, стал вести себя тихо и прилично, как все остальные обезьяны, и уровень гормонов у него тоже упал до нормы, а у нового вожака, соответственно, резко подскочил. А теперь — магию в студию! Элементарная симпатическая магия, многажды описанная разными этнографами, когда следствие влияет на причину — и вот скорпион внезапно становится альфа-самцом (уж кто-кто, а суккубы знают, чем завлечь противоположный пол!), и тут же с этого трона падает, ибо, несмотря на все его усилия, достаётся Дара другому.

Несколько оживившаяся бесовка, откровенно довольная только что завершённым процессом, вернулась в свой исходный облик и с некоторым даже вызовом посмотрела на явно пришибленную тварь.

— В следующий раз говори прямо, — мрачно буркнул я, — а за этот — должна будешь... вы все должны будете, — и обвёл тяжёлым взглядом притихших мелких, дождавшись от каждой согласного кивка.

Я уже повернулся уходить, но перстень подсказал мне одну интересную возможность, и я не стал её упускать. Направив перстень — не с первого раза, руку пришлось вывернуть совсем неудобно — на вяло лежащую на полу тварь, я громко произнёс:

— Теперь ты служишь мне! — тонкий рубиновый лучик коснулся туши... и та в яркой вспышке исчезла, оставив после себя крошечную — едва с ладонь размером — копию цвета полированного золота. Вспыхнули красным два крохотных, как булавочные уколы, глазика. Следующим моим приказом планировался "охраняй", но пришлось импровизировать. — Присмотри и помоги! — приказал я после краткой заминки, и проснулся.

Уже начав открывать глаза в родной реальности, я вдруг резко осознал допущенную ошибку и, вцепившись в перстень, всеми силами рванулся обратно. Поздно: Рину уже было не спасти. Всё имеет свою цену, а уж магия — тем более. Следствие влияет на причину — но и изменение причины меняет следствия. Вот и её рана из просто тяжёлой стала смертельной. Возможно, если бы я сообразил сразу проверить и задержался, то... Но я не сообразил. А теперь — уже поздно.

Бесовки, сидевшие рядом с умирающей родственницей, подняли на меня очень удивлённые лица, стремительно меняя выражение терпеливого ожидания на "искреннее глубокое" горе. Впрочем, я всё равно успел увидеть достаточно.

— Это я, конечно, зевнул, — мрачно произнёс я. — Ладно, авось в следующий раз лучше управлюсь.

На этот раз я проснулся полностью. Бодрый, выспавшийся, полный сил — похоже, слова бесовки, что они честно расплачиваются за полученное, были правдой... ну или достаточно близки к тому. Но везение проверять всё равно не буду — есть у меня на этот счёт некоторые подозрения.

* * *

Весь день прошёл как-то наперекосяк. Сначала напарник Вася умудрился отправить монитор на замену, дескать, четыре битых пикселя — уже повод, а что человек в понедельник выходит и ему сидеть негде — это фигня. Ладно, обошлось — нашли запаску, ещё на трубке, Васе и поставили. Правда, после обеда и новенький отзвонился, что с гриппом свалился, так что вопрос и вовсе потерял актуальность. Потом проглючило сервак, на котором девчонки заказы принимают, и генеральный вызвал шефа на ковёр. Сразу же выяснилось, что виноваты строители, воткнувшие что-то слишком мощное в "белую" сеть, и генеральный подписал-таки давно обещанный бесперебойник... стоечный... с дополнительной батареей... словом, мои "два процента по программе лояльности" от нашего постоянного поставщика в этом месяце должны были вылиться во что-то весьма приличное. Затем наша кассирша, которой я на новогоднем корпоративе имел неосторожность наделать двусмысленных комплиментов, и которая после этого вот уже месяц разговаривала со мной исключительно холодно, когда я к ней пришёл с ордером за деньгами, внезапно сменила гнев на милость, затащила в свою каморку за бронедверью, напоила чаем, и вырвался от неё я исключительно под тем предлогом, что надо срочно всё заказывать, пока генеральный не передумал, и под клятвенное обещание "заглядывать на огонёк"... и это был ещё не вечер.

В общем, тот ещё выдался день, и домой я приполз даже позже обычного. Супруга, как обычно в таких случаях, сочувствующе попеняла, мол, не берегут ценного специалиста, но тему развивать не стала, сосредоточившись на ещё не уснувших детях. Я же задумчиво огладил перстень и уже привычным волевым усилием перешёл в тот мир.

— Привет? — Дара выглядела слегка настороженно, но явно не чувствовала за собой никакой вины.

— Привет. Твои проделки?

— Ты о чём? — если бы не въевшаяся уже привычка не верить ни единому слову этой рогатой бра... сестрии, я бы счёл её удивление совершенно искренним. Пересказ дневных событий занял какое-то время, и Дара кивала практически каждому слову. — Ну да, я же говорила — немного удачи, немного шарма, немного здоровья — день выдался хоть и тяжёлый с непривычки, устал, поди, меньше обычного? — соблазнительно вздымающаяся грудь и зазывное покачивание округлившимися бёдрами совершенно недвусмысленно намекали, как она предлагает потратить оставшиеся силы.

— Слушай, на фиг такое везение! Никаких нервов же не хватит, здоровье там или не здоровье! — решительно отмахнулся я сразу и от предложения, и от объяснений.

— Но магия... если я тебе не дам что-нибудь взамен... — в голосе её прозвучал неприкрытый испуг.

— Так, а одним только здоровьем ограничиться можешь? — заранее подозревая ответ мрачно уточнил я. В ответ она только помотала головой.

— Это... всё связано, — она поводила руками, пытаясь лучше донести свою мысль. — И здоровье, и везение, и привлекательность — это всё одно... наша магия просто делает человека чуть-чуть... ярче... ну... магически... тонкие энергии... — она сделала ещё неопределённый жест рукой. — Я не знаю нужных слов, у вас их и вообще может не быть... Человек начинает притягивать к себе хорошее, то, что ему нравится, хочется или просто может помочь... правда, вместе с хорошим тянется и... всякое. Но тебе оно навредить не сможет! — страстно сказала Дара, как бы защищаясь, выставив открытые ладони перед собой — и, заодно, ещё приподняв и без того аппетитную грудь.

— Да причём тут мне! — вспылил я. — На фиг мне такой геморрой? Люди же вокруг не чужие! А им гадость всякая. Можно это как-нибудь... не знаю... потоньше размазать, что ли? Фиг с ней, с прибылью, я не жадный, зато и остальным мозг не выносить... Наша Юлька, конечно, натуральная секс-бомба, ничего не скажу, и под Новый Год я ей комплименты вполне искренне делал, но налево-то я не собираюсь, а если её сейчас пошлю — она ж вообще вусмерть разобидится!

Дара задумалась, время от времени шевеля пальцами, как будто нащупывая в воздухе невидимые струны и наигрывая на них непонятную мелодию.

— С удачей всё просто, — наконец удовлетворённо сказала она. — Везти будет гораздо меньше, зато не только тебе, но и всем вокруг тоже чуточку перепадёт. Со здоровьем, как я понимаю, вопросов нет, — она хитро посмотрела на меня, и я вдруг понял, что стою перед ней не в домашних футболке и шортах, а вовсе даже в одних трусах... и, как говорится, "очень рад её видеть". — Но вот без шарма — никак нельзя. Обязательно нужна женщина! И я не считаюсь, ни в каком смысле, — сразу обломала она возникшую было у меня идею.

Теперь уже я крепко думал. Невидимые струны магии, правда, не перебирал — не с моим свиным рылом в этот калашный ряд, но думал всё равно крепко.

— Слу-у-ушай... — задумчиво протянул я. — Любая земная женщина, так?

— Ну... да? — подтвердила она, глядя на меня очень подозрительно — даже оставила попытки соблазнения!

— Ну, тогда жена! — широко улыбнулся я. — Мы уже... фигассе, тринадцать лет женаты, в этом году четырнадцать будет! В общем, живём... ну, не то чтобы прям вот совсем-совсем душа в душу, бывает, что и повздорим, но хорошо живём, дружно... Но как-то былой пыл поугас... в койке, в смысле. Малость! — я строго поднял палец. — Самую малость огонька нам в койку — было бы самое то!

Дара смотрела на меня очень большими глазами. Я бы даже сказал — совершенно офигевшими.

— Да, всякое я слышала, но чтобы мужик собственную жену... Неважно! Брак венчанный или гражданский? — спросила она уже по-деловому.

— А есть разница? — искренне удивился я. — Насколько я знаю, церковь официально признаёт государственную регистрацию...

— Ты не умничай, ты на вопрос ответь! Было бы неважно — не спрашивала бы! — рассердилась вдруг бесовка, и тут же смутилась. — В общем, если венчанный — то сложнее. Сильно сложнее.

— Да не, какой венчанный... это я так спросил, из любопытства. Мы с Люсей говорили пару раз, но дальше слов так дело и не пошло.

— Значит, говоришь, тринадцать лет... и дети, да? Четверо, ты говорил? — Дара снова погрузилась в недоступную мне даже с перстнем музыку тонких энергий, и вдруг довольно громко позвала: — Сеня, иди сюда!

Старшая из дочек выскочила из своей ниши в дальнем конце коридора, и, цокая копытцами, быстро побежала к нам, на ходу меняясь. Бежать ей было всего ничего — метров двадцать от силы, однако и времени на это у неё ушло порядком, и шоу она устроила весьма... интересное. Выйдя едва созревшей мелкой и худощавой девушкой, чем-то неуловимо напоминающей Патрисию Каас на заре карьеры, она плавно вытянулась — да так, что даже меня на пару сантиметров переплюнула! Сохранив общую хрупкость фигуры и тонкую талию, прибавила в груди — ещё бы чуточку и смотрелось бы совсем перебором, но она вовремя остановилась. Бёдра, вроде, тоже стали шире, хотя силуэт как будто и не изменился... обратил внимание, что из-за копыт ноги пропорционально длиннее, чем у людей. Но сильнее всего изменилось лицо — чуть вытянутое, с резко очерченными скулами, глаза невероятно большие, тонкий прямой нос... и неизменный шарик мелких чёрных кудряшек, из которого выглядывают лишь самые кончики рожек. Тонкий хвост с аккуратной кисточкой изящно обвил левую руку, игриво положенную на бедро, как бы поправляя совсем крохотный — едва прикрывающий пупок — нежно-кремовый передничек с многочисленными кружевными оборочками... фактически, только из них и состоящий.

Пристально оглядев дочку и одобрительно ей покивав, Дара продолжила.

— Вот, давай её разика два, можно даже три, и возвращайся!

— Что, прям здесь? — как-то даже опешил я... Не то чтобы я был так уж искренне против, скорее даже наоборот, но...

— Ну... А если так? — Дара дружелюбно подмигнула, щёлкнула хвостом, и с уже знакомым лёгким стуком перед нами появилась здоровенная квадратная кровать метра два с половиной по каждой стороне, с высокими столбиками по углам и грудой подушек в центре. Второй щелчок — и над кроватью появился роскошно расшитый балдахин, немедленно раскатившийся вниз, скрывая белоснежные простыни, а под ним загорелся неяркий свет, создавая исключительно интимную обстановку. Мило улыбнувшись, Сеня отодвинула край полога, поставила колено на кровать и протянула другую руку мне.

* * *

Хоть с женой мы уснули и сильно заполночь, утром я проснулся задолго до будильника вполне бодрым и свежим, и жена тоже... точнее, это она меня и разбудила, причём весьма неожиданным (и приятным) способом — не иначе как вошла во вкус после вчерашних экзерсисов. И, должен признать, отказывать любимой супруге я не видел ни малейшего повода, даже напротив, всячески идею поддержал, тем более, что дети пока спят... Будильник зазвенел ровно в тот момент, когда мы, уже сытые и довольные, как раз задумались — повторить ещё или всё-таки вставать, сделав нехитрый выбор за нас.

Наше хорошее и благодушное настроение быстро передалось детям, обычно с утра смурным и сонным, и в школу они отправились едва ли не с удовольствием. На работе тоже всё вроде устаканилось — Васе, после пятиминутной ругани с сервис-центром, выдали монитор под замену на время "ремонта", пусть и неважнецкий, но лучше, чем на полуслепой трубе сидеть, бесперебойник, по совету нашего менеджера, взял китайский, цельнотянутый с APC, делающихся на том же заводе, рассудив, что некоторая потеря в личных доходах вполне компенсируется бонусом к репутации, да ещё и за безнал... и визит к Юле тоже прошёл удивительно легко — снова напоив меня чаем и мило улыбнувшись на моё "опять отлично выглядишь", форсировать отношения она не стала. Такое впечатление, что даже пользователи поумнели — сам знаю, что не бывает, но звонили они заметно реже обычного и проблемы излагали на диво вразумительно. Вечером, уже на выходе из офиса, застрял было в лифте — электричество вырубилось на десять минут... ровно в тот момент, как я заметил валяющуюся на полу тысячную купюру, видимо, кем-то оброненную. На фоне вчерашних приключений — совсем другое впечатление!

По крайней мере, так я думал, пока не увидел на выходе со своей станции знакомую невысокую фигурку в неизменной кожаной куртке. Подойдя ближе и рассмотрев Машу внимательнее, я вынужден был признать, что или плохо её разглядел в прошлый раз, или она сильно похорошела, и, учитывая обстоятельства, первый вариант можно было даже не рассматривать. Трагичная бледность сменилась вполне жизнерадостной блондинистостью, нездоровая худоба — изящной стройностью, в движениях, когда она обернулась ко мне, сквозила энергия молодости, а в глазах горел тот самый огонёк, который даже дурнушку делает привлекательной.

Словом, перемена разительная.

— Привет! Дело есть! — голос тоже изменился: несмотря на насквозь деловые интонации, даже изрядную тревогу, первой мыслью в голове мелькнуло "где тут ближайшая койка?"... м-да, сильна девица! Явно время не теряла и пользоваться колечком не стеснялась.

— Привет. Чего случилось? — мрачно буркнул я, неопределённо махнув рукой, пошли мол, и сворачивая на знакомую тропинку к дому.

Маша как-то нервно — что совершенно не вязалось с её новым обликом — стрельнула глазками по сторонам, нахохлилась, спрятав руки в карманы куртки, и зашагала рядом, всем видом излучая мрачную решимость... не спеша, однако, начинать разговор.

— Так чего случилось-то? — спросил я минут через пять, так и не дождавшись ответа. — Извини, домой пригласить не могу: жена, дети, всё такое.

— А? А! Не! — как-то очень односложно ответила та, и неожиданно пихнула меня локтем. — Ага, вон, смотри!

В некотором отдалении впереди виднелась группа молодых людей, вероятно, студентов, если судить по возрасту, активно что-то обсуждающих с банками пива в руках.

— Сейчас они меня изнасилуют, — с непонятным выражением констатировала Маша. Было в её голосе и некое удовлетворение, и капелька фатализма, и — что совсем уж меня поразило — возмущение пополам с предвкушением.

— С чего бы это? — скептически спросил я. До парней было ещё метров сто, не меньше, и нагоняли мы их не сказать чтобы быстро, но аллея, по которой мы шли, вдруг как-то именно сейчас опустела. Знакомые симптомы, да...

— А ты перстнем много пользовался? — вопросом на вопрос ответила она.

— Пару раз в гости туда сходил, и всё, — я даже не пытался скрыть недоумение.

— Туда — это вообще не считается! — отмахнулась Маша. — Я имею в виду для себя. Ну, там, такси поймать или в клубе парню понравиться...

Я аж поперхнулся.

— Нет, вот парням нравиться в мои планы как-то не входит... Но мысль твою я уловил, — мысленно потянувшись к перстню, я увидел, что да, действительно, есть в нём некие возможности... очень разные. Чисто рефлекторно скосил глаза вправо, где должна бы быть графа "цена", как в любом приличном меню, и ничего не увидел... сначала. Под моим скептическим, хоть и мысленным взором перстень таки признался, что халявы нет даже с магией... особенно с магией, и задумчиво продолжил: — Кажется, я понял, что у тебя за проблема. Ценник, да?

— У-у-умный... — с непонятным выражением протянула моя спутница, и продолжила с досадой. — А я вот не посмотрела, как же, магия же!

Похоже, бесовка не врала, когда говорила, что перстни будут слушаться только нас: при таком ценнике они за каждого "клиента" должны держаться, как Ди Каприо — за ту дверь, до последнего. А Маша, судя по всему, захотела всё и сразу...

— Ну... Я ведь живой человек... мне же тоже хочется внимания... — тем временем объясняла жертва собственной неосмотрительности. Удивительное дело: шагали мы бодро, говорили не спеша, но группа студентов впереди, уже присмотревшая себе пару лавочек и бессовестно залезшая на них с ногами, приближалась, как по волшебству, крайне неторопливо. — Ну вот я и...

— Кстати да, выглядишь отлично, — не преминул я сделать напрашивающийся комплимент... хотя — если бы комплимент был правдой, он не был бы комплиментом... не важно!

— Это на третий день после возвращения было, сразу, как перстень отзываться стал...

— Ого, а у меня он только через неделю... извини, я тебя перебил.

— Ну а вечером меня изнасиловали... в первый раз, — она нервно вздохнула. — Было больно и противно, но... их трое было, и они чуть не передрались, кто первым будет, и потом... на меня никто с такой страстью никогда не смотрел... На следующий день я пошла другой дорогой, длинной... И на следующий... А ещё через день — опять переулком, и меня опять... они так набросились, как в каком-нибудь порнофильме, и... В общем, мне понравилось, очень. Никогда не думала, что мне нравится грубый секс, но... Они как звери дикие, и всё из-за меня, и это так приятно, что даже когда больно — всё равно хорошо... Но я не хочу так! — она едва не сорвалась на крик.

— Эй, ты чо девушку обижаешь! — возмущённый голос одного из студентов раздался неожиданно близко. Ну... не только возмущённый, да. Заказанное Машей магически внимание явно присутствовало тоже.

— Вот ещё, была охота! Она сама кого хошь обидит! — я жёстко придавил студента взглядом. Он, конечно, помоложе и наглый, да и алкоголь с желанием критичность восприятия изрядно подкосили, но двукратная разница в габаритах даже на этом фоне — аргумент всё-таки серьёзный.

— Наших бьют! — как-то не очень уверенно заявил парень, явно не собираясь отступать.

— Да было бы кого бить, — презрительно фыркнул я, слегка смещаясь вбок, чтобы отгородиться парнем от остальной компании... неожиданно мне пришла в голову идея... довольно дикая, но... — Да вы и с девчонкой не справитесь, даже все вместе!

Я снова потянулся к перстню, стремительно проваливаясь в тот мир и сразу вызывая Дару с дочками.

— Время ответить за должок! И подкрепиться заодно, — с некоторым ехидством пояснил я. — Там Машу насиловать хотят. Она, конечно, сама лопухнулась, но надо бы помочь. Сможешь с дочками пятерых студентов до полусмерти затрахать? Совсем до смерти не надо, пожалуй, только поучить как следует.

— Одна справлюсь! — на милом и очень дружелюбном лице Дары на мгновение мелькнул хищный и очень голодный оскал.

Всё же контакт с тем миром оказался не совсем мгновенным: парень успел подойти на шаг, развернув плечи — сколько их там было — и пытаясь выглядеть грозно и уверенно. Его дружки, неразборчиво галдя про "защиту чести дамы" — и что-то одобрительное, но весьма похабное про саму даму — спрыгнули с лавочек и двинулись к нам. Маша тихонько пискнула, проваливаясь в тот мир, а её место и облик заняла Дара — благодаря перстню я отчётливо видел разницу.

— Мальчики, не надо драться! — произнесла она таким тоном, что у парня только чудом не сорвало планку окончательно.

— Ой, да чего с ними драться! — снова хмыкнул я, и лишний раз подтолкнул их мысли в нужную сторону: — Они даже все вместе не смогут нормально женщину удовлетворить, не то что с нормальным мужиком махаться!

В доказательство своих слов я замахнулся, целясь в голову, подшагнул и пнул парня в голень. Не ожидавший такой подставы, он неловко завалился на бок. Его дружки, однако, на меня даже не посмотрели — всё их внимание оказалось притянуто к той самой даме, которую они хотели защитить... И Дара не стала их разочаровывать.

— Ой, мальчики, вы такие смелые! — игриво произнесла она, совершенно игнорируя моё присутствие... Впрочем, "мальчикам" на это тоже было совершенно наплевать.

Немного подумав, я вынул из кармана блокнот, вырвал чистый листок, написал "Позвони, как освободишься", указал свой номер телефона и аккуратно засунул записку в карман уже скинутой кожаной куртки. Пару минут посмотрел на происходящее, покачал головой — сразу видно, что опыт у Дары исчисляется многими веками, если не тысячелетиями — и отправился домой.

Мне требовалось крепко подумать: хотя ценник у перстня был действительно адский, некоторые вещи выглядели вполне стоящими заявленной цены...

* * *

Далеко уйти я не успел — буквально через десяток шагов практически из воздуха рядом со мной появилась Маша — очень задумчивая и неуловимо изменившаяся.

— Гр-рах... — начала было она, помолчав минуту, прокашлялась и заговорила немного хрипло. — Да уж... исполнила, называется, желание...

Я вопросительно поднял бровь. От лавочки, несмотря на разделившие нас пару сотен метров, всё ещё долетали страстные стоны. В голосе Дары сквозило удовлетворение, голоса её вынужденных партнёров были слабее и напрочь лишены даже тени разума. Я передёрнул плечами. Студентов было даже жаль... чуть-чуть — чисто из мужской солидарности, не более того: я всегда категорически отрицательно относился к любым насильникам.

— Ну что, расплатилась по счетам? — уточнил я, не сомневаясь в положительном ответе. — И как состояние?

— Отпустило... немного, — Маша поморщилась, будто лимон съела, помолчала ещё чуть и, передёрнув плечами, будто на сквозняке, как-то неловко повернулась и быстро клюнула меня в щёку. — Спасибо!

— А чего ты тогда такая... — я покрутил рукой, пытаясь поточнее сформулировать свои ощущения, — внезапная?

Маша насупилась и отвернулась.

— Да так как-то, — мрачно помотала она головой, и с ненавистью посмотрела на левую руку, а я вдруг сообразил, почему её голос показался мне хриплым — это был акцент, тень того странного рычаще-певучего языка бесовок. — Я, рлиири, мужика нормального хочу, а не этих... лишь бы только без перстня. Может?.. — она очень выразительно на меня посмотрела.

— Не-не-не, даже и не думай! У меня жена, дети — так что не может. Совсем.

— Но ведь ты же там...

— Там — не считается! — твёрдо перебил я её. — Тот мир — почти стопроцентный сон, и присниться может всё, что угодно. А этот мир — реальный... — я на минуту задумался, глядя на неё. С одной стороны — принципы, с другой стороны — не хочется огорчать напарницу по приключению... Как говорил, кажется, мистер Генри Форд, "тысячу долларов за однорукого экономиста"*. — Здесь, как минимум, банально некогда! — подобрал я наиболее нейтральную формулировку.

Но Маша в моих словах явно услышала совершенно не запланированный мною намёк. Впрочем, когда её перстень потащил нас обоих в тот мир, я возражать не стал: в конце концов, если женщина неправа — попроси прощения, ага... да и выглядела Маша теперь куда как привлекательнее.

* — На самом деле, это был Герберт Гувер. Английский эквивалент русского "с одной стороны — с другой стороны" дословно переводится как "в одной руке — в другой руке", а экономисты очень не любят давать простые ответы.

* * *

Вернулись мы очень быстро — сомневаюсь, что в реальности прошла хотя бы секунда — однако, к нашему возвращению Дара уже закончила со студентами, валяющимися теперь неопрятной бессознательной кучей, и, довольно и сыто улыбаясь, подошла к нам.

— Всегда бы так долги возвращать! — мечтательно протянула она, томно выгибаясь... — Век бы в долгах ходила!

— Эти-то как? Жить будут?

— Да что им сделается! — не на шутку возмутилась бесовка. — Подумаешь, недельку не встанет! Перетопчутся!

Я согласно кивнул в ответ — сами виноваты. И нечего валить на магию — не так уж и сильно она давит, надо всего лишь держать себя в руках и думать головой, а не головкой... впрочем, в их годы это сложно, по себе помню, а ведь двадцать лет назад и нравы были построже...

— Может, ещё чего надо? Я со всем удовольствием и совсем бесплатно! — тон Дары не оставлял сомнений, что именно она имела в виду, а перстень подтверждал, что да — действительно бесплатно...

— А ты не лопнешь, деточка? Столько жрать! — старая реклама в Машиных устах так и сочилась ядом.

— Тише девочки, не ссорьтесь! А то по косметичке настучу, — перефразировал я старый анекдот, и обе женщины неохотно разошлись. — Нет, Дара, спасибо, пока ничего не нужно. Но если что понадобится — зови в гости, не стесняйся!

— Тогда я пойду погуляю! — жизнерадостно крутнувшись, так, что короткая юбка продемонстрировала разницу между колготками и чулками, бесовка, точнее, суккуба — всё же, пора уже признаться хотя бы себе — звонко зацокала каблучками по асфальту в сторону метро.

— Почему ты такой добрый? — сердито спросила Маша, тоже провожая взглядом удаляющуюся фигуру с роскошным шаром причёски.

— Не добрый, а прагматичный, — сухо поправил я её. — Ты правда думаешь, что перстни эти сами по себе работают?

— Она же сказала, что они только нас слушаются... — нерешительно начала Маша, но я её перебил:

— Слушаются-то нас, да только магии-то здесь нет!

— То есть, без подзарядки они тупо сядут, — теперь уже она перебила меня, — а подзарядка — это или её сюда звать, или к ней туда идти...

— Угу, и она при любом раскладе в плюсе, потому что всегда получит... что ей там надо, причём совершенно добровольно и с песней! — я помолчал, обдумывая получившуюся схему. Всё выглядело логично и убедительно... видимо, я чего-то не учёл.

— Интересно, в чём подвох? — видимо, Маша тоже разделяла моё мнение про "простые и очевидные неправильные решения".

— А фиг его знает, — флегматично пожал я плечами. — Поживём — увидим! Подозреваю, с этой подводной лодки смыться ещё посложнее, чем с обычной.

* * *

Дома меня встретил мелкий, аж подпрыгивающий от радости, что его на уроке спросили то, что он знал, и поставили пятёрку. Я мысленно хмыкнул, вспомнив слова Дары про "всем по чуть-чуть", и от всей души похвалил ребёнка, не преминув добавить в бочку мёда полагающуюся ложку дёгтя:

— А если бы тебя спросили недоученное вчера, а? Готовиться надо всегда хорошо! А то ладно в школе, а вот станешь врачом, и как людей лечить будешь? Левую руку умею, а правую — идите в соседний кабинет? — вышедшая в коридор дочка посмеялась вместе с нами и с намёком помахала учебником истории.

История мне и самому в школе давалась со скрипом — все эти многочисленные даты и исторические персоналии никак мою душу не трогали и запоминаться не хотели ни в какую... в отличии от собственно событий, их причин, следствий и порядка, в котором всё это происходило... и дочка частично унаследовала эту черту: будучи девочкой, она заметно легче справлялась с тупой зубрёжкой, но всё равно предпочитала логику... сколько её в тех интригах, помноженных на ляпы, удавалось откопать.

К тому моменту, как учебник был с чувством глубокого удовлетворения отложен в сторону, жена успела уложить мелкого, а я вдруг задумался об очень деликатной проблеме... впрочем, у перстня нашлась и альтернатива приснопамятному кефиру, и даже не одна... "Осталось спросить только Ротшильда", — мысленно хмыкнул я. В смысле — рассказать жене... как минимум — часть истории.

* * *

— Совсем кончились! Завтра в аптеку зайди, ладно? — голос у жены был весьма разочарованным, видать, мои планы она не просто поддерживала, а прямо-таки бурно одобряла...

— Это ж сколько ждать! — и крайне недвусмысленно погладил супругу "куда дотянулся".

— Так нечестно! — вполне искренне возмутилась она. — А если...

— Ты же сама ещё детей хотела? — "удивился" я. — Ещё одну девочку, чтобы напряжение снять и... что там второе в "Простоквашино" было?

Жена явно задумалась: с одной стороны, ещё один ребёнок — это снова морока, пелёнки, зубы... а с другой — она действительно хотела вторую дочку, о чём не раз говорила.

— Ты в магию веришь? — внезапно даже для себя самого спросил я. — Не в телевизорных фокусников и клоунов, а взаправду?

Ответом мне стал донельзя удивлённый взгляд.

— Долгая история, и запутанная, но мне достался перстень, вот этот, — небольшим усилием воли я заставил перстень проявиться, — и он может... всякое, за соразмерную плату.

Я снова погладил жену, вторым взглядом внимательно изучая, что мне сообщал перстень. Уточнив непонятные мне моменты и чуть-чуть поторговавшись, я согласился на сделку.

— Ты, вроде, послезавтра собиралась к гинекологу? Вот и проконсультируйся, будем планировать семью, как сознательные.

* * *

Волшебная штука, эта магия! Эм... в смысле — интересная. Можно наколдовать почти что угодно, но за всё придётся заплатить. Я специально глянул — можно даже крылья, и чтобы на них летать, вот только цена... ну, конкретно с крыльями — всё более или менее логично, полная перестройка организма для уменьшения массы (раз эдак в шесть — в частности, за счёт почти полного сокращения ног) и бешеный метаболизм, чтобы обеспечить необходимую для полёта мощность, не говоря уже о том, что сами по себе эти крылья будут мешаться, складывать их сложно и всё в таком духе. Зато — натуральный ангел, только очень низкорослый... впрочем, я отвлёкся.

Можно стать сильнее — но более сильные мышцы будут медленнее сокращаться. Можно стать и сильнее, и быстрее — но тогда мышцы будут очень быстро расходовать энергию и уставать. Можно стать и сильнее, и быстрее, и выносливее, но, во-первых, прирост будет заметно меньше, чем в первом случае, а во-вторых — всё равно будут минусы, как вариант — тот же самый метаболизм, с которым половину жизни придётся потратить только на беготню между кормушкой и туалетом...

Но можно сделать и иначе. Можно стать немного сильнее и чуть-чуть медленнее. А потом, скажем, через неделю, попривыкнув к изменениям — немного быстрее и чуть-чуть менее выносливым. Потом — поднять выносливость за счёт метаболизма, потом метаболизм, потом ещё что-нибудь, и ещё, и ещё... и ещё что-то — как раз за счёт силы. И так — по кругу, с каждым оборотом постепенно улучшая всё. Заманчиво, да? А где-где у нас дают бесплатный сыр в любых количествах? Во-о-от, то-то и оно! Однако, сколько я ни крутил предложенные перстнем варианты, подвох не находился, более того — если собрать два таких круга, то скорость "прокачки" подрастёт, хотя каждый отдельный шажок и придётся делать поменьше и пореже... можно собрать даже три кольца — но уже почти без выигрыша по сравнению с двумя. И всё равно никакого подвоха не видать.

А значит что? Значит, или подвох спрятан совсем хорошо, или наоборот, лежит на самом виду, и мне даже кажется, что я знаю, где. Дара рассказывала, что сначала магия им дала много и бесплатно, но потом выкатила такой ценник, что из ужаса ночи суккубы (и, вероятно, другие демоны, бесы, черти или кто они там) превратились в полузабытую сказку, в которую никто не верит, а им на смену пришло нечто... другое, новое и вполне мерзкое — как раз в духе нынешнего века... и уже мало-мало мной изменённое...

Словом, полная халява манит, но как-то неубедительно... а вот отдельные разовые сделки, видимо, можно считать сравнительно честными и безопасными.

* * *

Жизнь с магическим перстнем оказалась почти такой же, как и раньше, только... возможность в любой момент буквально за секунду, смывшись в другой мир, отдохнуть или вкурить особо зубодробительный мануал кардинально её облегчала — и это не считая более прямых воздействий.

Так что в одну прекрасную пятницу, через пару месяцев с небольшим после первого визита в гости к Даре, я пошёл к шефу.

— Сергей Палыч, тут такое дело... — начал я. — На повышение я собрался. Я тут за последнее время по разным направлениям подтянул, что не знал, и хочу зарплату побольше, тем более, что скоро ещё ребёнок будет...

— Куда тебе... ещё ребёнка? — возмутился шеф, судя по небольшой заминке — не совсем тем, о чём сказал.

— Вот и я говорю, что компания у нас хорошая, но небольшая. Так что...

— Что хоть за место-то нашёл? — как-то мрачно поинтересовался шеф.

— А я ещё даже и не искал, — честно признался я и, пока шеф переваривал, пояснил: — я сейчас Василия подтяну, он парень толковый, вместо меня справится, а сам тем временем на сертификаты сдам да вакансии поищу. А месяца через два возьмём какого-нибудь студента на побегушки, за пару недель вколочу ему чутка здравого смысла да и пойду с чистой совестью. Вы меня не обижали, и я тоже хочу по-человечески, спокойно и без нервов, так сказать — плановым порядком.

— А если я тебя начальником отдела поставлю? — выложил, видимо, аварийный козырь шеф.

— Не-не-не! — Замахал руками я. — Ни за что! Вы ж меня знаете — с железками и юзверями я завсегда договорюсь, но вот руководятел из меня... Да и куда? Контора у нас небольшая, а начальников и без меня много.

— М-да... — задумчиво протянул шеф. Чувствовалось, что сказать ему хочется многое, но сдерживается.

— Да я всё понимаю, самому уходить не хочется — и с людьми сработался, и все ходы-выходы знаю, потому и тянул до сих пор, да только, видать, время пришло. Как в том анекдоте — пора мотоцикл покупать... — на вопросительный взгляд я только отмахнулся, мол, неважно. — Да вы не переживайте, Василий — совсем уже не тот охламон, что был, и координаты свои я оставлю обязательно, и ему, и вам, в случае чего — помогу советом, подскажу, что да как.

В общем, шефа я малость успокоил, правда, квартальная премия, скорее всего, накрылась теперь медным тазом, ну да не страшно — закупок в этом месяце было больше обычного, так что откатом как раз и компенсирую. И надо уже отвыкать от этой практики: если идти в крупные да солидные конторы — там это не поймут... не принято. Точнее, там всеми закупками занимаются отдельные специальные люди, они же и откаты получают, а у всех остальных — хорошая корпоративная зарплата. Как шутят в народе, "в Газпроме нет отдела кадров — должности передаются по наследству".

Впрочем, в Газпром я, наверное, и не пойду, а вот что-то вроде крупного провайдера было бы самое то. Ну или какой-нибудь интегратор. Сейчас надо получить сертификаты, на которые можно сдать просто "с улицы", и записаться на курсы для тех, которые не дают без подтверждённого обучения в специальном месте, а потом уже с корочками искать вакансию, провайдера ли, интегратора — хоть кого... а то ещё можно найти местный офис буржуйской фирмы — они без этих сертификатов вообще людей берут неохотно, зато за каждый сертификат неплохо доплачивают... тем более, что и с языком "потенциального союзника" у меня довольно-таки прилично...

* * *

Маша весь этот месяц не проявлялась никак — я так понял, после неудачной сделки и, видимо, не самого приятного лечения решила больше не рисковать... ну или с новыми неприятностями как-то справлялась сама. Не то чтобы мне было особенно интересно, но...

Порывшись в прейскуранте перстня я нашёл способ — вероятно, тот же, что использовала и она: случайная встреча с нужным человеком, как говорится, "в бане на одной полке". Понятной стала и тогдашняя её уверенность в немедленном "приключении" — ценой встречи нужной была встреча неприятная, но в моём случае, благодаря щедро разделённой с окружающими удаче, худшее, что мне грозило — скорее какие-нибудь комичные коллизии, нежели что-то более серьёзное. Опять же, без "доплаты за срочность" могло и вовсе даром пройти, так что торопиться я не стал, и Машу встретил в понедельник — аккурат в вагоне метро по дороге домой, как в самую первую нашу встречу — я даже плечами передёрнул от не самых приятных воспоминаний.

— Привет! Как жизнь? — поинтересовался я нейтральным тоном. Маша чуть-чуть изменилась с последнего нашего разговора, но я никак не мог сообразить, чем именно.

— А, привет, — так же нейтрально ответила она. — Нормально жизнь, как у всех. Работу вот поменяла, на той... — она неприязненно поморщилась, — засветилась сильно. А ты как?

— Забавно, я тоже работу менять собрался, только не прям щаз, а как дела передам. Вот сдам на разные профильные сертификаты и буду искать контору посолиднее да поденежнее, — спрашивала она больше для проформы, чем с настоящим интересом, но ответил я развёрнуто, всё пытаясь понять, что же в ней изменилось. — Скоро ещё ребёнок будет, деньги понадобятся... да и квартиру бы поменять неплохо было, но это уже совсем долгосрочные планы.

Маша как-то неискренне покивала моим словам, явно думая о чём-то другом.

— Сдава-ать... — протянула она. — Небось, на перстень надеешься?

— Зачем? — искренне удивился я. — Я честно подготовился: знания в любом случае нужны, безотносительно сертификатов. Не будет знаний — с любым сертификатом уволят нахрен, и правильно сделают! Тем более, перстень отлично решает проблему нехватки времени.

— Ах, ну да, ты же умный... — со странной интонацией произнесла она. — А я перстень просто выкинула. Бесовский искус, ничего путного от него не будет. Подумала-подумала и выкинула. Дачный нужник до Ородруина не дотягивает, конечно, зато и искать там никто не станет.

Сказать, что я нереально офигел — не сказать почти ничего! Перстень даёт совершенно потрясающие возможности — а она его в нужник! Посмотрев на моё, видимо, достаточно выразительное лицо, она кивнула и пошла в свою сторону, а я ещё какое-то время приходил в себя. Нет, ну это же надо же — практически, ключ от всех мировых благ — и в нужник!

Моё искреннее удивление не прошло и на следующий день, но нисколько не помешало получить очередную бумажку, что теперь я официально умею и могу всё то же, что и большинство коллег, а уже на обратном пути мне пришла в голову вполне очевидная, на самом деле, мысль: раз я теперь единственный в мире обладатель магии, то почему бы и не устроиться поудобнее? Логично?