Проект "П"

Суд

— Всем встать! Суд идет!

Голос судебного пристава громыхнул горным обвалом. Некоторые люди в небольшой аудитории суда вздрогнули и украдкой взглянули на соседей — заметили секундную слабость или нет. Соседи так же посмотрели на них. Пристав недавно поступил на службу и не успел привыкнуть к акустике помещения. С кряхтением, сопением и шорохом одежды люди встали.

Один из двух молодых человек в зарешеченном вольере медленно поднялся, усыпанное веснушками лицо болезненно скривилось. Второй остался сидеть на протертой множеством задов скамье, лишь согнул в локте правую руку и ладонью левой похлопал по бицепсу. Верхняя губа обнажила оскал подпиленных клыков — особой отметины "Северных волков". Судебный пристав улыбнулся в ответ и кивнул охраннику, красномордому крепышу. Мужчина сорока лет с красными прожилками на носу и набрякшими мешками под глазами потянулся за "ухватом" — шокером с вылетающими контактами.

— Толян, зачем залупаешься? — прошептал вставший парень.

— Пусть запомнят пойманным, но не сломленным, Игоряша! Ай, блин! — подскочил Анатолий.

Маленькая вилка воткнулась в мягкое место, и по тонким проводам пробежал разряд тока, слишком маленький, чтобы обезвредить и расслабить, но слишком большой, чтобы стерпеть. Темноволосый заключенный вскочил со скамьи и выгнулся дугой, силясь ослабить напряжение в ноге. Красномордый охранник ощерился и нажал на кнопку на "ухвате", скрипуче взвизгнули сервомоторчики, и вилочка прыгнула на место. На острых кончиках повисли красные капли. Анатолий почувствовала, как волоски на ноге пощекотала теплая струйка. Шокеры недаром так прозвали, подобно старинным рогатинам на длинном черенке они впивались в преступника и как горшок помещали в жаркое жерло печи — в душное нутро полицейского фургона.

Рыжеватый Игорь Теплов укоризненно покачал головой, он давно уже понял, что лишний раз нарываться — лишние проблемы наживать. Если бы он знал, что последует дальше, то вместе с Анатолием по кличке "Боец" бился бы о стальные решетки, разнес бы вдребезги эту клетушку два на полтора. Пока же "Фара", как его называли члены банды, с надеждой смотрел на идущую троицу судей: сухопарую женщину и двух пухлых мужчин в возрасте.

"Что же за гадство? По рожам видно, что им насрать на нас! Неужели дело накрылось медным тазом?" — пронеслась в голове Фары тревожная мысль.

— Походу писец нам, — шепнул Боец едва слышно.

Острые черные глаза успели ощупать идущих, оценить их настроение и в мозгу сформировался анализ.

— Может, ещё прорвёмся? Жало должен был отбашлять судакам.

— Глянь на них, с такими рылами только по этапу посылают. А это мурло адвокатское даже на нас не смотрит, за что только отслюнявили?

Руки Бойца с такой силой вцепились в белые прутья решетки, что холки слились цветом с крашеным железом. Саднили ранки от "ухвата", но струйка замерла возле колена, остановила свой неторопливый бег. Полусотня глаз взирала на заключенных: кто-то с ненавистью, кто-то с обидой, кто-то с жаждой мести, а кто-то с недоумением, что такие молодые ребята находятся за решеткой.

Судьи поднялись на места и водрузили седалища на удобные кресла, черная кожа скрипнула под весом правого крайнего. Фара невольно сравнил судейские троны с камерными нарами, жесткими, неудобными и кишащими клопами. Их банда "Северных волков" держала в подвале кресла покруче, с вибромассажерами, удобными подставками для ног. На такой роскоши можно было и Маринку отодрать и закемарить, когда не хотелось тащиться домой. Рыжеватый худой парнишка огорченно вздохнул — не до жиру, быть бы живу.

Судья на центральном кресле, совершенно седой, хотя на вид не больше сорока лет, пристукнул молотком по круглой бляшке, привлекая внимание. В зале послышалось пшикание и легкое ерзание на стульях — люди инстинктивно выпрямлялись и притихали в ожидании вынесения приговора. Два парня за решеткой устремили взгляды на человека, в чьих руках находилась их судьба. Седовласый судья зачем-то поправил безукоризненную мантию, непременный атрибут власти, что остался неизвестно с каких пор и в конце прошлого века закрепился в России. Вся троица поднялась, седой прокашлялся и зачитал монотонным голосом:

— Приговор Именем Российской Федерации город Екатеринбург, девятого августа две тысячи двадцать второго года, Орджоникидзевский районный суд г. Екатеринбурга в составе...

Далее шло перечисление действующих лиц: судей, обвинителя-прокурора, защитника-адвоката, подсудимых, секретаря. Анатолий подмигнул девчонке-секретарю, округлил рот и пару раз оттопырил щеку языком, намекая на минет. Та вспыхнула и уткнулась в ноутбук. Черные пряди волос спрятали лицо за прозрачной занавесью, а пальцы шустро запорхали по клавиатуре.

-Её бы к нам в камеру на ночку, а потом и по этапу можно, — шепнул Боец Фаре.

— Будет ли этап? — полупрошептал-полупростонал Фара.

Седовласый судья остановил перечисление статей и преступлений, хмуро взглянул на парочку в вольере:

— Подсудимые, прошу вас не мешать оглашению приговора.

— Давай, дядя! Шурши быстрее, а то мы баланду пропустим! — прогундосил Боец, щерясь прорехами между зубов.

— Кхм, — откашлялся судья и продолжил, — на основании изложенного, руководствуясь статьями...

Фара слушал количество статей и загибал пальцы, на руках не хватило, а разуваться ему не хотелось. Колени подгибались от количества высказанных слов, у Бойца подрагивали пальцы, он тоже нервничал, хотя и старался не показывать. Адвокат склонился к бумагам и делал вид, что предельно ими занят, хотя Фара ясно видел, что плешивый мужичок, похожий на затюканного инженера, рисовал на полях чертиков в разных позах Камасутры. Больной извращенец!

— Суд приговорил, — судья торжественно подвел черту под перечислением статей. — Признать Бойцова А. В. и Теплова И. Н. виновными в совершении преступлений, предусмотренных статьями п. "и" ч. 2 ст. 105 УК РФ...

Молодые люди слушали длинный монолог судьи, осматривали зал в поисках сочувствующих глаз и не находили их. Пострадавшие еле скрывали улыбки — справедливость восторжествовала; приставы и охранники безучастно смотрели на подсудимых — много таких прошло перед глазами; родные смотрели осуждающе — ведь они же говорили; адвокат посматривал на прокурора — после процесса запланирован поход в бар; двое оставшихся судей еле скрывали зевоту — рутина рабочей пятницы одолела донельзя. Перечень обвинений не смолкал десять минут, ребята признались ещё в нескольких случаях, предводитель по кличке Жало попросил "взять на себя пару косяков, а за это на зоне будет спокой и уважуха".

— И назначить наказание в виде смертной казни! Приговор окончателен и обжалованию не подлежит! — с особым чувством продекламировал седовласый судья. — Можете увести подсудимых.

Фара почувствовал бросок решетки, она кинулась на него и попыталась перевернуть с ног на голову, дрожащие руки еле удержали на расстоянии. Колено Бойца больно ударилось о белую трубу, ноги сами собой подкосились. Двоих ребят приговорили к смертной казни.

Вот и всё! Не пожили... не нажили... не сделали... не увидели...

Зал дружно ухнул. Кто-то зааплодировал, Фара бросил туда взгляд — блондинка на инвалидной коляске неистово хлопала в ладоши. Рыжий парень понимал эти эмоции, будь он на её месте — сам бы зааплодировал, заулюлюкал, засвистел.

Боец хватал ртом воздух, лицо посинело, как от удушья, потом резко покраснело. Игорь видел его таким только один раз, когда нашелся Серёга Кот. Оцепенение не спадало, пол кружился в лихорадочном танце, холодный пот выступил на лбу рыжеватого паренька. Ещё немного и упадёт на пол, завизжит, забьется в истерике.

— Не повезло вам, чуваки, — вполголоса произнес охранник и вставил ключ в замочную скважину.

Никаких эмоций, просто констатация факта, вроде фразы "Сегодня хорошая погода". И от этого стало ещё хуже.

— Одну минуту, ваша честь! — громкий голос адвоката перекрыл гвалт зала.

Пол под ногами ребят чуть притушил бешеный танец, желваки натянули кожу на щеках — ещё чуть-чуть и прорвутся. Надежда на спасение полыхнула в молодых глазах так, что затлели кончики оставшихся волос на плешивой голове адвоката.

— Вам было дано слово, мы выслушали. Повторюсь — приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — пробурчал недовольный судья.

Не до того ему сейчас: изжога мучает, сын опять набедокурил и придется идти в школу.

— Разрешите подойти мне и прокурору? — снова подал голос адвокат, по пухлой щеке скатилась капелька пота.

— Я-то причём? — буркнул прокурор, похожий на сонного медведя, на которого надели синюю униформу.

— Подойдите, но даю вам пять секунд, — проговорил судья.

Женщина-судья нервно хрустнула суставами, у неё скривилось лицо — ведь нужно ещё успеть в магазин и приготовить ужин. Судья по правую руку взглянул на адвоката и прокурора усталыми глазами, безразличный ко всему происходящему. Адвокат начал что-то говорить вполголоса, зал притих в надежде что-либо услышать. Медведеподобный прокурор даже привстал на цыпочки, чтобы лучше слышать пухленького человека. Дрожание начищенных туфель свидетельствовало о важности разговора.

Боец толкнул Фару под бок, но тот и сам вытянул шею. Если он мог шевелить ушами, то заставил бы их вращаться не хуже локаторов противовоздушной обороны. Даже хорошенькая секретарша напряженно вслушивалась в еле слышный говорок адвоката. Женщина-судья склонилась к говорящему человеку, так же подался и правый судья. Глаза представителей Фемиды удивленно расширялись, не осталось и следа от недавней скуки.

— Нет! — грохнул прокурор. — Я на такое не согласен!

Зал вздрогнул от неожиданности, даже у застывшего охранника звякнула в руках связка ключей. Ключи больше атрибут и дань традиции, чем необходимость — замки в большинстве своём открывались от прикосновения чипа на металлическом окончании. Мало кто посмотрел на опешившего охранника, всё внимание устремилось к группе людей, которые решали — сколько ещё секунд проживут два молодых человека.

Адвокат продолжал еле слышно говорить.

— Это бесчеловечно, — выдохнула женщина-судья, её тонкие губы задрожали, толи от гнева, толи от обиды. — Я не думаю, что это выход.

Адвокат продолжал бормотать и бормотать, пока седовласый судья не остановил его потоки красноречия.

— Вам нужно узнать у подсудимых о согласии на проект. Если они предпочтут его смертной казни, то это будет их добрая воля.

— Мы согласны! — неожиданно сорвалось с губ Фары.

— На что мы согласны, дурачок? — пшикнул в его сторону Боец.

— Согласны ещё немного пожить, по крайней мере, я согласен! — ответил Фара и мысленно дернул себя за вечно торчащий вихор на загривке — в самом деле нужно было узнать сперва на что согласился.

— Что же, — задумчиво проговорил судья, — если подсудимые согласны послужить на благо общества...

— Согласны! Мы послужим! — вновь вырвалось у Фары.

— Заткнись, дай ему договорить! — прошипел Боец, и больно стиснул локоть ойкнувшего соратника по преступлениям.

— Так вот, если у моих коллег нет нареканий, — двое судей покачали головами, — и нет возражений у прокурора, — крупный мужчина пожал плечами, — тогда решением суда Российской федерации подсудимым заменяется смертный приговор на участие в проекте "П". С учетом тяжести преступлений срок определяется двухсотлетним содержанием.

Зал ахнул. Адвокат радостно улыбался — всё-таки смог стащить ребят с электрического стула; у прокурора был такой скучающий вид, что если бы не зрители, то он запросто поковырялся бы в носу; седой судья шарахнул молотком по плашке и закрыл папку с бумагами; у женщины-судьи вырвалась слезинка. В зале зашептались, люди не знали — сочувствовать смертникам или радоваться за шанс начать новую жизнь.

— Охренеть! — сплюнул Боец и отвесил Фаре подзатрещину такой силы, что тот ударился о решетку и чуть не застрял головой между двумя прутьями.

— Да я же хотел как лучше! — проныл Игорь Теплов по кличке Фара.

— А получилось как всегда! — прошипел Анатолий Бойцов по кличке Боец. — Вот отхватят у тебя писюн, тогда будешь ссать как девочка и на хер ты кому такой будешь нужен.

— Уведите подсудимых! — скомандовал седовласый судья. — Судебное дело закрыто.

Мордатый охранник довернул ключ до конца, скомандовал молодым людям повернуться спиной и завести руки. Холодные обручи наручников сдавили запястья. Боец прожигал взглядом спину Фары.

— Встать! Суд идет! — пристав снова рявкнул так, что присутствующие невольно вздрогнули.

Три человека в мантиях поднялись со своих мест и неторопливо вышли в боковую дверь. Красная панель скрыла за собой вершителей человеческих судеб и люди в зале почувствовали небольшое облегчение.

Темноволосый Боец обернулся к девушке-секретарю:

— Ты ускользнула, родная, ну ничего — я твою праправнучку отпипирю!

Тяжелая ладонь мордатого охранника толкнула в спину:

— Отпипиришь, если будет чем.

Возбужденный гул зала остался позади. Двое ребят вошли в тесное помещение. Три скамьи, две двери, поцарапанный пол и темные панели на стенах — вот и всё убранство комнаты ожидания. Охранник сел на скамью напротив, шокер положил на колени. "Вилочкой" по направлению к заключенным.

— Ты знаешь что-нибудь об этом проекте? — спросил Фара у Бойца.

Рыжеволосый несмело косился на плотно сжатые губы напарника по несчастью. Боец встряхнул головой, словно откидывая дурные мысли и повернулся к Фаре. В глазах застыла решимость идти до конца, упрямая складка пролегла у рта, а челюсть немного выдвинулась вперед.

— Слышал, что это типа холодильника. Кладут туда человечка, а потом отрезают кусочки по мере надобности. Богатенькие уроды теряют руки-ноги, а нормальные пацаны должны страдать и отдавать им свои грабли и говноступы. Ладно, может и пронесет! Не ссы — прорвемся, всё же лучше, чем так, — Боец склонил голову набок и высунул язык, пародируя повешенного.

— А через двести лет выпьем всё, что горит и оттрахаем всё, что движется. Загуляем так... — Фара запнулся, подбирая слова. — Словно двести лет не трахались и не бухали!

Охранник молча смотрел на них, пока из ведущей на улицу двери не показалась голова ещё одного надзирателя и не прозвучала команда выходить. Пара молодых ребят вышла и может в последний раз они взглянули на солнце. В груди холодила одна только мысль о будущем — оно будет лучше смертной казни, или хуже?

По небу носились быстрокрылые ласточки, теплый июньский день пах жизнью и радостью. Боец вдохнул вольного воздуха, прежде чем сесть в полицейский фургон. Он знал, что возможно этого больше не удастся сделать никогда.

Запись 1

Теплов Игорь

"Я ни знаю что писать. Дрианна папрасила и я пишу очирк о сваей жизни. Родился шистнадцатаво мая дви тысячи втарова года. Отца ни помню, он разбился, когда ехал на фуре по трассе М-4. Мать с Маринкой чичас живут у баушки, или жили... Попозжа попробую найти о них инфу. Чо ещё писать-то? Чуствую сибя офигенчиком, только жрать охота"

Бойцов Анатолий

"На хиру я виртел всю вашу компашку! Вот и всё. Ищо могу добавить, што можете скопом валить в криоген и оставить миня в покое. Больше ни хачу ничево писать. Жрачку увеличьте"

Немного истории

Вы думаете, что знаете о боли? Да что вы о ней знаете? Кто-то из родных и близких уходил и это больно? Да, но это со временем проходит... Болят суставы и ломит кости? Примите кокаин и вы забудете о боли на время. Ах, не употребляете? Тогда намажтесь чем-нибудь — разного обезболивающего дерьма навалом. Царапина, рана, инвалидность? Примите таблеточку и забудьтесь.

Вы ничего не знаете о боли, если не побывали в криогене. Пусть врачи льют мочу в уши, что это безболезненно и ничуть не страшно — они-то сами помирают обыкновенной смертью и не замораживаются в холодильных камерах, чтобы потом их разбудили. Потому что знают, что в криогенной камере человек не спит... Да-да, не нужно делать такие удивленные глаза и тыкать листки с данными — Игорь Теплов знал об этом не понаслышке. Он сам находился в криогене...

Вот это и есть настоящая боль — быть заключенным в одном месте и не иметь возможности выбраться. Многие люди сами себя заключают в кольце дом-работа-дом. Наслаждаются иллюзией порядка и стабильности... Жируют, пока не приходят они — Северные волки.

Куда деваются надменные взгляды, типа "я учился, я заработал, я всё сам"? Всем известно, что эти "я сам" на самом-то деле результат долгой и кропотливой работы родителей, которые вкладывают в детей всю душу в надежде, что отпрыски не сдадут их в дом престарелых. Куда уходит презрительная ухмылка с накачанных ботоксом губ, когда "волки" появляются на пороге? Откуда появляется страх в дорогих линзах, когда платье разрывается на груди? За всё нужно платить.

Они не Робин Гуды, не благородное отребье. Они — дети своего времени. Плохого или хорошего времени — то пусть судят потомки. Пусть им власти снова вешают лапшу на уши, что раньше было хуже, а сейчас нормально, но нужно чуть-чуть потерпеть.

Они не терпилы!!!

И они знали, что последует за такой свободой. Но не знали, что так быстро...

Вы хотите, чтобы Игорь рассказал о себе, о нищем детдоме и строгих воспитателях? Хотите, чтобы начал вызывать сочувствие, мол, не я такой, а жизнь такая. Обломайтесь. Ничем таким он не намерен заниматься. Да и не детдомовский он. Обычная семья, среднестатистическая, с двумя детьми и бабушкой на другом конце города. И не унижали и не гнобили. Нет. Ничего такого не было.

Возможно, он просто зажрался. Да кого он пытается обмануть? Просто не привык жаловаться. Вам ведь всё равно на него, значит и ему должно быть всё равно на вас. Хотите узнать его историю — читайте, а нет — откиньте в сторону и простите за потраченное время.

Среднестатистическая семья развалилась за семь лет. За семь лет, в ходе которых Игорь вставал на защиту матери от пьяного отчима, а сестренка пряталась под столом и дико орала. Да, получал крепко и ходил с долгосходящими синяками. Терпел и глотал слезы. Среднестатистические слезы среднестатистического ребенка. Надоело это слово. Скажу последний раз — "среднестатистический" и сам черт не заставит больше вставить его в текст.

— Гошенька, — выла мать, а её глаз наливался краснотой спелой малины. — Не рассказывай никому, скажи, что упал с лестницы.

Сколько раз в жизни упадет человек, если он не каскадер? Игорь превысил норму в несколько десятков раз, и это за семь лет. Может мать и любила отчима, это полупьяное животное, а может, боялась остаться одна. Но спустя семь лет Игорь не выдержал. Нож легко вошел в рыхлое тело, а Игорь в очередной раз "упал с лестницы".

Повезло — избавил мать с сестренкой от тирана. Не повезло — попал в воспитательную колонию.

Что, думаете — хочу разжалобить? Да плевать Игорь хотел на вашу жалость, и без неё хорошо. Лучше кого-нибудь другого пожалейте, более достойного. Котенка одноглазого или собачку одноногую. Игорю ваша жалость не упала. Не смотрите волком — уж я-то знаю о чем говорю.

То, что из школы пришла характеристика как на злобного дебила, сыграло Теплову только на руку. Игорь знал, что он вовсе не дебил, а на уроках не успевал из-за того, что дома постоянно скандалили, и ему приходилось брать сестренку в охапку и идти ночевать к бабушке. Да, над его неряшливым видом смеялись одноклассники. Недолго, пока их зубы не оказывались на заплеванном полу туалета. И даже когда напали всемером, Игорь не отступил. Просто некуда отступать.

Вы знаете, куда засунуть свою жалость. Это хорошая школа жизни, и она пригодилась Игорю в колонии. Там-то его и заметил Боец.

Есть такие люди, которые не нравятся с первого взгляда, таким подмывает без раздумий заехать в дыню, обругать последними словами, оплевать с ног до головы. Вот таким же человеком и предстал Теплов в новом месте обитания. Его невзлюбили с первого шага по давно некрашеным дощатым полам колонии.

После очередного нападения троих воспитанников с целью "вдолбить немного разума" Игорь смывал и сплевывал кровь в туалете. Боль утихала при воспоминании о троих лежащих без сознания "учителях". Тут-то и зашел Анатолий Бойцов. Боец. Повезло же родиться с такой фамилией и получить такое погоняло. А у Игоря-то что — Теплый или из-за постоянных синяков Фара.

— Ты как?

— Ты ссать шел? Вот и ссы, не хер соваться не в свое дело.

— Ладно, не залупайся. Я не враг тебе, — протянул руку темноволосый парень.

Игорь сначала не понял, что в руке у парня, какая-то тряпка, но потом узнал в этой тряпке полотенце. Личное. Вафельное, но личное, какое не доверяют другим во избежание переноса кожных заболеваний. Полотенцем Игоря давно уже подтерся один из лежавших на полу, но он своё уже получил. Теплов взял полотенце и нехотя пожал протянутую руку. С тех пор они и начали "корефаниться".

Заморозка

Двое молодых людей покачивались в автозаке за железной решеткой. Трое охранников угрюмо молчали по другую сторону прутьев. Для них это ежедневная работа — сопровождать людей к месту наказания. Хароны на земной тверди, перевозчики душ. Лица осоловевшие от жары, всем троим уже здорово за тридцать. Судя по загорелой и обветренной коже, которая у воротника переходит в бледный цвет, все трое заядлые рыбаки. Может, поэтому сейчас не переговариваются, а молча сидят, уставившись в никуда? Будто смотрят на солнечных зайчиков, прыгающих по водной ряби.

Заключенные тоже молчали. Каждый думал о своём. В зарешеченном фургоне было дьявольски жарко, пот струйками стекал по спине. Пахло блевотиной и удушливым запахом хлорки, бензиновые ароматы довершали ароматы неволи. Игорь то и дело утирал пот рукавом, сосульки слипшихся волос раздражали кожу на лбу. Анатолий откинулся назад и при каждой выбоине на асфальте бился затылком о металлическую стенку фургона.

Люминесцентные лампы освещали две обшарпанные скамьи, на левой доске нацарапана надпись: "Здесь ехали свободные люди!" Игорь задумчиво водил по буквам пальцем. Что дальше ждёт? Судьба замороженной свиной головы, что печально смотрит из морозильной камеры в ожидании, пока её разделают на куски? "Здесь ехали свободные люди!"

— Ай сссс... Ну и вляпались же мы, по самое не хочу, — выругался Боец, когда на особенно крупной яме ощутимо приложился затылком к стене.

Игорь вздрогнул, выдернутый из собственных тягостных дум. Зеленоватые рыбьи глаза уставились на сидевшего напарника. Тот смотрел в ответ, смотрел тяжело и мрачно, так, бывало, глядел напившийся отчим, перед тем, как Игорь начинал своё "падение с лестницы". Фара поежился от нахлынувшего воспоминания, передернул плечами — в душном фургоне повеяло холодком.

— Чего ты очкуешь? Может, всё обойдется?

— С нашей-то прухой? Да только уши на свободу и выползут! — ответил Анатолий и потер рукой зудящий затылок. Больше он не рисковал прислоняться.

Мысли Игоря были заняты другим, они ворочались тяжеленными китовьими тушами на мелководье, словно уже подверглись криогенной обработке. Однако среди огромных мрачных дум сквозила разноцветная ленточка веселой мысли.

— Зато мы живы, а не... — Игорь склонил голову набок, высунул язык и задергался в конвульсиях, словно уже восседал на электрическом троне.

Трое полицейских подняли головы и прислушались к разговору. Вяло, инфантильно, без интереса. Скорее по выработанной привычке, чем из любопытства. Хотя по этому маршруту они ехали впервые, но никаких происшествий по дороге не ожидалось. Слишком уж мелкие карасики попались, рыба крупнее как обычно плавала на свободе. Всего лишь нудная работа, такая же как у слесаря, который несет из магазина прокладку на финский кран.

— Смотри, уже и уши греют, может поугораем напоследок? — еле слышно прошептал Анатолий.

Игорь украдкой бросил взгляд на охранников и подмигнул.

— Эх, а заначка-то медным тазом накрылась. Вот же блин, досада какая, а я уже почти на половину квартиры накопил, — пожаловался Боец Фаре так громко, чтобы уши у охранников повернулись к ним и напряглись.

— Да ладно, потом выйдем и проценты снимем. Садимся бомжами, а выйдем богачами, — поддержал Фара.

Нет, не до развлечений как-то. Не задевал развод охранников. Думалось о другом — о грядущем. Да и они тоже покивали головами, ухмыльнулись друг другу. Сразу видно, что калачи тертые и не впервой выслушивать подобные откровения.

— Да ну вас, злые вы, уйду я от вас, — махнул рукой Боец и отвернулся к стене. Минуту поизучал её и повернулся обратно. — Дайте сигарету, что ли?

Охранник с мясистым носом повернулся к заключенному и, лениво растягивая слова, пробурчал:

— Миндзрав уже запарился предупреждать, что курение вредит вашему здоровью!

Двое оставшихся охранников хохотнули. Один из них, с соломенными волосами и набухшей нижней губой, не смог удержаться от поддержки коллеги.

— Хосподам нужно, чтобы вы были как можно здоровее, так что поберегите ваши легкие для какого-нибудь старпера.

— Жлобы, — сплюнул Фара и вязкая ниточка слюны протянулась от шлепка на полу до пересохших губ.

— Может поучить их напоследок? — снова подал голос охранник с соломенными волосами, глядя, как утирается Игорь.

"Мясистый нос" презрительно хмыкнул и кивнул. Его лицо выражало крайнюю степень апатии к этой несовершенной жизни. Ему бы сейчас на Шабровский пруд, да закинуть удочку, послушать комариный писк и далекое кукование, выловить пару подлещиков на жареху... А приходится по жаре сопровождать недомерков к месту пребывания. Эх, жисть-жистянка.

— Не нужно их сильно мять, иначе потом не примут "некондицию", — он протянул ключи охраннику с соломенными волосами.

Дань традиции — ключи. Никак не могут отвыкнуть от шаблонов и устоявшихся штампов — если есть дверь, то должен быть ключ. Если есть охранник, то должен быть заключенный. Если заключенный позволяет себе вольности, то он "падает с лестницы".

"Здесь ехали свободные люди!"

Били вяло, так же как и жили, как работали, поэтому ни Боец, ни Фара особенно не пострадали. Разбитый нос, ссадина на щеке и синяки на ребрах — весь результат учебы. Охранники мешали друг другу, размеры помещения не давали пространства для молодецкого замаха. Заключенные только прикрывали головы от тяжелых кулаков.

Мужчины вышли обратно и сели на места. Хлопнула дверь, и прозвенели ключи. Дань традиции. Дальше ехали в полнейшей тишине, желание зубоскалить и поддразнивать пропало начисто. Ребята погрузились в думы о будущем, Игорь трогал языком шатающийся зуб.

Дорога продолжала стелиться под колеса фургона, так же покачивало и не хватало воздуха. Долгая дорога и заключенные мечтали, чтобы она никогда не заканчивалась. Уж лучше так, в душном фургоне, с ударами охранников, зато живые, чем в криогене ждать пока кому-то из богатеньких понадобится новая рука. Лучше? На тот момент Игорю казалось, что так и в самом деле лучше. Неизвестность будущего всегда страшит, а тут и будущее представляется самым мрачным...

Фургон взвизгнул тормозными колодками, словно пожаловался на трудную работу в полиции. Три надзирателя дождались, пока снаружи откроют дверь, и "мясистый нос" выпрыгнул наружу. Двое остальных дождались окрика: "Давай!" и скомандовали заключенным выходить по одному. Возле выхода стальные обручи наручников охватили запястья, жесткие ребра впились в кожу. Под ноги кинулась пыльная земля.

Анатолий и Игорь оказались перед серым непримечательным зданием, такие тысячами возводятся на предприятиях и заводах. Направо и налево тянутся такие же здания, не предназначенные для жилья, до половины их закрывает высокий забор, способный без труда выдержать встречу с летящим на полной скорости танком. По верху белого забора щедрой рукой навиты спирали колючей проволоки. Тягостное зрелище, ещё более тягостное, чем трехэтажное здание. Безликие стены, окна-бойницы под самой крышей, у металлических ворот застыли двое охранников с новенькими "Калашниковыми". Рожи дубовые, как у Шварценеггера из старинного фильма "Терминатор", да и по фигуре мало чем уступают бывшему губернатору Калифорнии. И тишина... Даже птиц не слышно, хоть какой бы полудохлый ворон каркнул... Гробовая тишина, как на заброшенном кладбище зимой.

— Куда же нас занесло? — почесал кончик носа Игорь.

— В нашу новую квартиру, чур, я занимаю место у окна, — вяло пошутил Анатолий.

Сдвоенный толчок в спины, скорее удар, а не толчок, заставил ребят придвинуться к воротам. Анатолий обернулся.

— Мразь, ещё раз толкнешь, я...

Договорить он не успел, кулак "мясистого носа" воткнулся ему в губы, словно затолкнул слова вглубь глотки. Боец скривился от боли, помедлил секунду и прыгнул на охранника. Широкий лоб въехал в ненавистную рожу, в картофельный нос, в презрительно кривящиеся губы. В разные стороны брызнули капли крови, упали на широкие листы подорожника и скатились грязными шариками на землю. Толстый надзиратель отшатнулся и непременно бы рухнул на землю, как мешок с удобрениями, если бы не поддержали коллеги. Охранники у ворот не шелохнулись, словно их совершенно не интересовала судьба надзирателя. "Живые ли они?" -пронеслась мысль в голове Игоря.

— Шшшука, да я тебя шейшаш, — вместе со словами вылетели осколки желтых прокуренных зубов.

Анатолий набычился, на коже лба выступила кровь из ссадины, струйка скатилась по переносице. Он смотрел, как обладатель большого носа отстегнул от пояса "ухват" и крутнул регулятор мощности. Красная черточка остановилась на пределе — от получения заряда такой силы зафиксированы случаи смертельного исхода. Боец скривил разбитые губы — какая разница, где погибать? Либо за забором разделают как корову на скотобойне, либо умрет здесь, на улице, на свежем воздухе.

— Остановитесь! — прозвучал в воздухе властный голос.

Надзиратель опустил шокер. Анатолий обернулся, чтобы встретиться взглядом с пожилым человеком в белом халате. Он ожидал увидеть кого-либо из киношных героев, типа сумасшедшего ученого со стрижкой под Эйнштейна, но никак не седовласого академика из старых советских фильмов про космос. Фигура не расплылась, как у многих сидячих работников, которые заменяют работу тела на работу мозга. Холодные светло-голубые глаза прирожденного убийцы осмотрели заключенных. Игорь поежился, словно его окатили холодной водой после выхода из жаркой сауны, рот моментально наполнился вязкой слюной. Вот он, их будущий "прокуратор Понтий Пилат".

— Отведите пациентов в зал "Б". Пусть ждут, — мужчина даже не обернулся на стоявших позади охранников, лишь чуть наклонил голову влево.

Охранник тут же подошел и встал между разъяренным надзирателем и заключенными. Живым щитом отделил прошлое от будущего. Лицо не выражало совершенно никаких эмоций, стволом автомата повел по направлению ворот.

— Вперед! — голос звучал глухо, как из дубовой бочки.

Анатолий и Игорь больше не стали испытывать судьбу на прочность и пошли по указанному маршруту. Второй охранник даже не взглянул на них, когда они проходили через приоткрытые ворота. Сзади раздавалось шипение и матюки оскорбленного надзирателя. Игорь показал фигуру из трех пальцев, так любимую на загнивающем, но никак не сгниющем Западе. Вряд ли надзиратель её увидел за спиной идущего охранника, но чуть легче стало на душе.

— Давайте документы, — прозвучал за спиной голос человека в белом халате.

На разогретом асфальте не оказалось обычного для предприятий мусора. Не было ни лежащих поддонов, ни металлических конструкций, ничего, даже опавшие листья стеснялись падать на ровную площадку. Серая стена дома, под крышей окна, и на протяжении пятидесяти метров одна дверь, выглядящая посторонним предметом на гладкой поверхности.

Чтобы не ожидало ребят за этой дверью, но пока впечатления были на уровне плинтуса. Даже червячок радости, оттого что живы, тихо свернулся колечком глубоко внутри и поглядывал блестящими глазками из-под огромного шара тревоги. Заключенные шаркали подошвами тяжелых ботинок, старались как можно дольше задержаться на улице и вдохнуть свежего воздуха, как можно дольше не шагать в неизвестность.

Эту заминку увидел охранник и подтолкнул в спину Игоря. Тот запнулся, но смог удержаться на ногах.

— Тебе тоже вмазать? — окрикнул охранника Анатолий.

— Со мной у вас такое не пройдет. Двигайтесь быстрее, — таким бездушным голосом мог говорить тостер, извещающий о готовности тостов.

Заключенные переглянулись и не решились проверять сказанное. Со скованными руками вряд ли свалят такого быка, а лишние "падения с лестницы" грозили переломами. Они подошли к белой двери, и та с вальяжностью раскормленного дворецкого распахнулась перед троицей. Внутри оказался белоснежный тамбур два на два метра. Очень похоже на грузовой лифт в высотных домах, только кнопок не было, и чернели полосами решетки сверху и снизу. Приговоренные к заморозке опасливо ступили на решетку пола, охранник шагнул следом, и дверь также неторопливо закрылась.

Три стука сердца и из верхних и нижних отверстий со змеиным шипением ударили струи пара. От неожиданности заключенные шарахнулись к стенам, но твердые руки охранника удержали их на месте. Ещё три стука и пар исчез также неожиданно, как и появился. Ладони на шиворотах разжались и молодые люди встали прямо, ощущая дрожь в коленях от выброса адреналина.

Лифт оказался очищающей камерой. Игорю даже почудился легкий запах хлорки. Стенки камеры плавно разошлись, и троица вступила под высокие потолки лаборатории. Иначе это помещение и не назовешь — кругом столы с нагромождением колб, мензурок и переплетами прозрачных шлангов. Возле каждого стола находится человек в белом халате, по стенам расположены лестницы с железными площадками. На каждой площадке крепкий охранник с автоматом в руках.

У дальней стены один на другом громоздились странные параллелепипеды, словно холодильники положили на бок. Возле каждого "холодильника" ютились бочонки серого цвета, по круглому боку шла черная полоса с желтой надписью. Из-за расстояния надпись было невозможно прочесть.

— Какой себе выбираешь? — спросил Игорь.

— Я сказал же у окна, ещё бы туда девочку горячую и весь срок как один миг пролетел бы, — хмыкнул Анатолий. Неразговорчивый охранник кивнул стоящему у выхода напарнику и велел заключенным подождать. Вновь потянулись тягостные минуты ожидания. Ребята осматривались по сторонам, ведь здесь им предстояло провести ближайшие двести лет. Очень долгий срок.

Семенящей утиной походкой к ним подбежал юркий мужичок, какие десятками пасутся у метро и сшибают мелочь "на проезд", но у этого мужчины был белый халат и бейджик с голограммой "Проект П". Блеклые глазки воровато бегали из стороны в сторону, добавляя сходство с теми, у кого не хватило на метро. Анатолий по привычке хотел послать его на три буквы, но потом вспомнил, где находится и сдержался. Не захотел проверять реакцию охранника...

— Где Константин Сергеевич? — голосок дребезжал как стакан в подстаканнике.

— Оформляет документы, сейчас будет! — ответил охранник.

— Это и есть наши доноры? Молодые какие, — покачал плешивой головой мужичок. — Проводите их к моему столу, пожалуйста.

Охранник коротко кивнул, будто черный ворон ударил клювом в землю, и троица прошла мимо столов с колбочками, мензурками и цветными мониторами, где кружились различного вида спирали. Они остановились у хромированного верстака химика, что сопровождал их своей подпрыгивающей походкой. У Игоря пронеслось в голове, что будь воля этого чудика, то он прямо тут же отрезал бы им ноги и примерил себе, вместо своего подволакивающегося левого копыта.

Несколько толстенных колонн удерживали рифленый потолок, среди балок питонами скользили толстые канаты кабелей. В потолке было несколько рядов окон из оргстекла, света давали немного, но и не пропускали солнечные лучи. Огромные светильники располагались строго над столами ученых, такие прожектора стояли на тюремных вышках.

Растрепанный человек в синей униформе посмотрел на проходящих ребят с неожиданной ненавистью. В руках он сжимал рукоять швабры, и по дрожанию пластмассы было видно, что ещё чуть-чуть и древко сломается. Анатолий нахально сощурился в ответ и сделал губами куриную гузку, словно намекая на поцелуй. Желваки на лице уборщика заходили сильнее, крылья носа раздувались как у испанского быка на корриде. Кого-то он напоминал, но вот кого? Другие же люди не обращали на заключенных ни малейшего внимания.

На блестящей столешнице, в которую можно было смотреться как в зеркало, рассыпаны папки с бумагами — тоже дань традиции по истреблению деревьев. В век компьютерных технологий вся эта гора бумаги могла уместиться на флешке размером с рисовое зернышко. "Бюрократия неистребима и без бумажки ты букашка" — подумал Игорь.

— Так-так-так, — закудахтал мужичок. — Вы уже знаете к чему приговорены?

— Нам сказали, что дадут литр вискаря и бутылку кваса. Больше ничего не говорили, — оскалился Анатолий.

— А мне ещё и абонемент в бубли... бабли... библитеку обещали, — поддержал напарника Игорь.

Страшно было до жути, оттого и старались скрыть страх за смехом. Вроде когда смеешься над страхом, он и не такой уж грозный...

— Шутить изволите? Это хорошо, при гипотермии чувство юмора поможет согреться. Раскуйте их, пожалуйста, — обратился мужчина к охраннику.

— Отказ. Правый разбил нос надзирателю даже с наручниками, — отрезал охранник.

Мужичок в халате хлопнул себя по плешивому лбу и открыл одно из маленьких отделений стола. Оттуда показался пластмассовый пистолетик, вроде тех, которыми дети играют в войнушку. Игорь инстинктивно сделал шаг назад — вряд ли мужик в белом халате собрался бегать по залу с криками: "Пиф-паф, ты убит!".

— Не нужно бояться, это всего лишь успокаивающее, чтобы вы не навредили в первую очередь себе. Доноров беречь нужно.

Игорь с Анатолием никогда не видели подлее и ехиднее улыбочки, чем та, которая играла на губах мужичка, а уж повидать они успели многое за свою недолгую, но бурную жизнь. Человек в белом халате навел на них пистолетик, причем целился в ноги. С трех метров трудно не попасть в такие мишени и небольшие дротики вонзились в икроножные мышцы заключенных так быстро, будто доктор в прошлой жизни был завзятым ковбоем и всегда выигрывал дуэли из-за быстроты реакции. Игорь охнул, а Анатолий поморщился на укол.

Боли не было, но внутренние страхи ушли, на их место прилетело чувство полной апатии ко всему происходящему. Захотелось сесть и сидеть до тех пор, пока не жизнь не уйдет из тела. Пусть за стенами этого здания воруют, убивают, лгут и любят, здесь же будет маленький островок спокойствия и умиротворения для двух закадычных друзей.

— Вот теперь можете снять наручники, заключенные не опасны, — доктор выдернул использованные дротики и бросил их в мусорное ведро.

Игорь проследил взглядом, как прозрачные стерженьки кувыркнулись в воздухе и стукнулись о пластмассовую стенку черного пакета, надетого на ведро. Почему-то в этот миг полет дротиков показался ему важнее, чем дальнейшее будущее. Наручники звякнули, и молодые люди принялись растирать запястья. Краем глаза Игорь заметил вышедшего из "предбанника" представительного мужчину, который их встречал. Походка того была уверенной, словно он шел по гостиной родного дома. И вновь Игорь натолкнулся на неприязненный взгляд уборщика, который потупился, когда встречающий прошел мимо него.

— Константин Сергеевич, транквилизаторы введены, доноры готовы к заморозке, — суетливо отчитался мужичок, когда представительный мужчина остановился около них.

— Чудесно, Михаил Анатольевич, если бы так ещё с бюрократическими проволочками дело обстояло. А то миллион подписей нужно проставить... Ладно, отведите их в лаборантскую, анализы, полная дезинфекция, в общем, всё, как обычно, — скомандовал Константин Сергеевич и повернулся к охраннику. — Вы свободны, можете вернуться на место.

Охранник кивнул, развернулся и пошел к выходу. Опять никаких эмоций. Киборг.

Суетливый Михаил Анатольевич взял ребят за руки и потянул за собой. Игорь и Анатолий послушно пошли следом, наверно, так телята идут на убой, послушные и не представляющие, что их ждет впереди. Работающие за столами люди не обратили на них никакого внимания, скользнули взглядами и тут же забыли, поглощенные своей увлекательной работой по заморозке живой плоти.

Недалеко от лежащих "холодильников" расположилась пластиковая коробка без окон, по размерам она напоминала один из тех вагончиков, где ютятся приехавшие на заработки эмигранты. Внутри перемигивались и зудели неизвестные ребятам аппараты и устройства. Мониторы глядели бездушными огромными зрачками, в них перекатывались те же самые разноцветные спирали, которые струились по экранам других ученых. У дальней стенки стояло белоснежное кресло с мягкими на вид подлокотниками и подставкой для ног. Михаил Анатольевич щелкнул незаметным тумблером и за подголовником кресла выехал ещё один монитор. Получилась этакая смесь кресла из кабинета стоматолога и электрического стула маньяка-эстета.

— У и фифа сипе! — промямли Анатолий и осекся.

Язык казался таким неповоротливым, словно к нему привязали кирпич и заставили говорить скороговорку. В размерах он не увеличился, но мышцы ослабли настолько, что трудно даже кончик упереть в нёбо.

— Я знал, что вам понравится, — улыбнулся доктор. — Кто из вас первым сядет на наш "трон"?

Ни один из парней не выказал желания приземлиться на "электрический стул". Подобно баранам из старой пословицы они непонимающе смотрели на белую кожу кресла. У Игоря получилось немного преодолеть апатию, и он попытался выйти наружу. Липкие пальцы доктора щупальцами осьминога приклеились к его локтю. Игорь вяло дернулся и послушно пошел к креслу. Кожа скрипнула под весом, руки удобно легли на подлокотники. Сквозь черную ткань тюремной робы Игорь ощутил, насколько холодным было кресло, словно сел в мягкий снежный сугроб.

— Так, хорошо. Теперь ноги ставим сюда, умница. Плотнее прислонись к спинке, да-да, вот так, — крутился рядом доктор.

Игорь вяло наблюдал за отошедшим доктором. Тот нажал несколько клавиш на клавиатуре, по экрану монитора заскользила ломаная линия. По коже Игоря огромным табуном пролетела орда мурашек — из-под скрытых отверстий подлокотника и подставки вылетели пластиковые ремешки в два пальца толщиной. Ремешки плотнее притиснули руки и ноги к креслу, моментально взмокший лоб обхватил мягкий обруч. Игорь испугался. Сквозь транквилизатор пробилось то дикое чувство страха, которое испытывает дикий зверь, когда его ловят охотники. Чувство страха и дикой агрессии. Он был готов кидаться на доктора и охранников, как крыса кидается на огромного и страшного человека, который загнал её в угол и поднимает топор для последнего удара. Игорь забился в кресле, но ремни держали крепко.

Сквозь яростные эмоции Игорь далеким краем подсознания отметил укол. По телу вновь пролилась волна спокойствия, расслабленности, даже неги. Через пелену на глазах Игорь смотрел как в мусорное ведро отправился очередной дротик транквилизатора.

— Какие хорошие показатели, — хмыкнул доктор, — редко кому удавалось пробиться через блокаду. Тебе бы бойцом в краповом берете быть, а не убийствами, да воровством заниматься.

Игорь хотел ответить, но язык так и оставался привязанным к кирпичу косноязычности. В подушечки пальцев на руках остро кольнуло и тут же по ним разлился холодок обезболивающего. Игорь ойкнул и почувствовал, как ремни скользнули по коже. Он был свободен. Липкие щупальца доктора вытащили его из кресла. Трон занял Анатолий. На этот раз обошлось без транквилизатора — Анатолий видел, что с его напарником ничего не случилось. По экрану монитора скользили уже две ломаные линии. Синяя и красная.

— Хорошо, очень хорошо. Вы прекрасный материал для будущего донорства, — потирал руки Михаил Анатольевич. — С тех пор, как заморозили Джеймса Бедфорда, наука продвинулась очень далеко. Не бойтесь, ребята, через двести лет выйдете наружу, не факт, что целиком, но выйдете. Передадите привет от меня прекрасному будущему.

— Угу, — смог выдавить из себя Анатолий.

Как по ним, то лучше передавать привет прекрасному настоящему, но карты легли иначе. Михаил Анатольевич надавил на клавишу, и из принтера выползла змея бумаги. Одна, затем вторая. Они хотели свернуться кольцами на полу и уснуть, но доктор ловко подхватил их и не дал коснуться ламината на полу.

— Пойдемте, — коротко бросил доктор и вышел наружу.

Словно послушные зомби за колдуном вуду, ребята двинулись за ним. Игорю попались на глаза подушечки пальцев — небольшие пятнышки обозначили места уколов. На подлокотниках кресла не было видно никаких иголок, вообще ничего — вышли, укололи, вернулись на место. Тонкая струйка слюны протянулась из расслабленного рта и образовала мокрое пятнышко на груди. Своеобразная медаль за все прошлые заслуги.

— Константин Сергеевич, доноры осмотрены. Данные потрясающие, если бы можно, то забрал бы себе часть их органов.

Вот! Игорь не ошибся в своих предположениях относительно хромающего доктора! Если бы заключенный мог, то злорадно бы улыбнулся, а так лишь новая струйка слюны скользнула на то же самое место. Пятно на робе расплылось ещё больше и приобрело форму Африки. Представительный мужчина неспешно подошел к ним. Люди в белых халатах всё также не отрывались от своих рабочих столов. Странного уборщика нигде не было видно.

Хорошо, тогда поместите их в контейнеры С-3578 и С-3893. Через две минуты после отмашки начнем заморозку, — неторопливо падали слова, так мог цедить мясник на рабочем перекуре в компании таких же мясников.

Ребята безвольно взирали на то, как два человека раздели их. Будто продавцы в магазине сняли одежду с каучуковых манекенов. В это время железная рука-захват опустилась на верхние "холодильники" и электроталь поставил на пол один за другим два контейнера.

"Вечный эцих с гвоздями!" — мелькнула в голове Игоря фраза из старого кинофильма.

Техники неспешно подошли к контейнерам и начали присоединять к контейнерам шланги от спущенных той же электроталью серых бочек. "АЗОТ ОПАСНО" гласила желтая надпись на черном ободке. Техники проверили аппаратуру и отошли прочь, вполголоса беседуя о вчерашнем футбольном матче. Им тоже было наплевать на замораживаемых. Всем было плевать на замораживаемых.

— Всё функционирует как надо, можем запускать рыбок в аквариумы, — улыбнулся Михаил Анатольевич.

Больше никто не поддержал его шутку. Константин Сергеевич коротко кивнул, глаза не отрывались от монитора. По экрану также скользили красная и синяя ломаные линии. Обнаженные ребята покрылись гусиной кожей, в лаборатории ощутимо похолодало. Охранники на возвышениях бесстрастно осматривали зал — для них стало уже привычным наблюдать за заморозкой живых организмов. Возможно, так же фашистские надзиратели привыкали наблюдать за людьми в газовых камерах.

— Поместите доноров в камеры! — бросил Константин Сергеевич, не отрываясь от монитора.

Михаил Анатольевич взял за плечо Игоря и тот вновь ощутил, какие у него липкие пальцы. Будто купаешься в пруду и кожи касаются скользкие водоросли. Брр! Доктор заметил передергивание Игоря и улыбнулся. Скорее всего, отнес это к страху перед заморозкой. Покивал плешивой головой, мол, любишь кататься — люби и рассчитаться.

Игорь остановился перед камерой. Блестящие металлические щиты с отверстиями укрывали стенки камеры, очень похоже на морозильник, куда хорошие хозяйки складывают мясо для дальнейшего хранения. У "Северных волков" в морозилках всегда хранилась дорогая водка. Теперь Игорю предстояло узнать — что же чувствует бутылка, когда её помещают в холод. Только если водка хранилась при -18? по Цельсию, то людям предстояло испытать все -180?. Для лучшего сохранения товарного вида...

Пальцы доктора подталкивали к камере, но Игорь нашел в себе силы оглянуться на Анатолия. Тот смотрел на него безучастным взглядом, но вдруг правый глаз дернулся и сомкнулся. Получилось такое подмигивание а-ля "не ссы, прорвемся". Игорь коротко кивнул — даже двойная доза транквилизатора не смогла с ним справиться.

— Не задерживай, ложись, — бубнил доктор и подталкивал Игоря в контейнер.

Холодный металл обжег кожу, Игорь улегся и доктор вытянул руки и ноги вдоль тела. Осмотрел лежащего и прищелкнул языком. Похоже, ему нравилась его работа. Затем доктор исчез, оставив Игоря смотреть в рифленый потолок лаборатории.

Через пять минут донеслось покашливание и громкий голос Константина Сергеевича:

— Начинаем заморозку! Закрыть криогенные камеры!

Игорь безучастно смотрел на потолок, краем глаза зацепил подошедшего человека — это был тот самый уборщик. Человек в синей униформе смотрел на Игоря жгучим ненавидящим взглядом, а парень пытался вспомнить — где же видел эти знакомые черты. Всего несколько секунд, а после крышка с легким шорохом закрылась и наступила темнота.

Запись 2

Теплов Игорь.

"Сиводня первый день тринировки, припалзли дамой убитые напрочь. Антоха залупнулся и из-за ниво пришлося отрабатывать лишний час. Сивирным валкам пригадилось бы тутошнее оружие, я научился стрилять с двух рук, как обдолбанный кавбой. Жрачка-говно"

Бойцов Анатолий

"Я два разка харашенька накернил инструктару, чо этот чмырина из сибя крутова строит? И не таких борзых апускали. Будет ищо рыпаться ваще завалю. Бабы здесь ничивошные, я бы вдул беленькой"

Немного истории

Вам тоже хочется узнать — каково это? Как происходит процесс заморозки, куда деваются толчки сердца, в какие дали уплывают мысли? Возьмите и попробуйте сами. Ощутите всю прелесть моментального перехода от состояния "огонь" до состояния "лед".

Холод накидывается на кожу и кровь кидается к внутренним органам, чтобы защитить их от переохлаждения. Это не зависит от вас, так устроен организм, и он так устроен у всех — перед холодом все равны. Тело забьется в конвульсиях, чтобы хоть чуть-чуть согреться, чтобы тряской выбить искру для розжига огня в крови. Пульс застучит с частотой бешеного барабанщика, вдох и выдох будут чередоваться один за другим. И так будет до тех пор, пока температура тела не начнет опускаться ниже тридцати пяти градусов...

Вы начнете засыпать... Откажут почки... Мышцы расслабятся и если вы не успели перед заморозкой сходить в туалет, то после разморозки вас будет сопровождать запах древнего дерьма. Да и сами вы в глазах размораживателей будете всего лишь древним дерьмом. Человеком, который захотел обмануть время. Курица из морозильника...

Прежде, чем потеряете сознание, вам захочется раздеться. Да, вы уже обнажены, но вам станет так жарко, как в раскаленной сауне моднице в норковой шубе. Это кровь прильнет к коже и обожжет ледяную корку. Сердцебиение начнет затухать — тяжело станет моторчику гонять ледяные шарики. Дыхание замедлится, внутри начнет скапливаться угарный газ. Когда температура тела падает до двадцати двух градусов — сердце останавливается.

Игорь засыпал. Из молодого тела выливалась жизнь, или это лилась моча? Из отверстий в металлических стенках доносилось шипение, никакого запаха, кроме собственного не было слышно. Темнота... апатия... уходящая жизнь... Перед глазами замелькали картинки, какие бывают при удушье...

Говорят, что воровать первый раз страшно — Игорь чуть не обделался кирпичами, когда сунул руку в открытую сумку огромной женщины, что стояла перед ним в рейсовом автобусе. Холодный пот чуть ли не цвиркнул тонкими струйками на жирную спину и легкомысленную блузку в цветочек. Женщина была размером с газетный киоск, её и выбрали-то из-за размеров — на прокорм такой туши нужно потратить много шелестящих бумажек.

Кожу царапала молния кожаной сумки, пальцы наталкивались на какие-то бумаги, косметичку, спутанные провода наушников, ключи, брелки. Наталкивались на что угодно, но не на упругий кошелек из "крокодиловой кожи". Анатолий подталкивал сзади, Игорь отмахивался и чувствовал, как между лопатками прокатилась щекотливая капля.

Каким-то образом тетка заподозрила неладное и оглянулась назад. Ребята тут же сделали вид, что увлеченно смотрят какую-то картинку из соцсети. На картинке щерилась глубоководная рыба с фонариком на отростке и экскаваторной челюстью. Жуткое зрелище — кошмар аквалангиста. Тетка с явным неудовольствием оглядела небогато одетых молодых людей. Вместо того, чтобы по телефонам лазить, лучше бы на завод шли работать — такое выражение лица ребята встречали у многих взрослых людей. У тех, кто никогда тяжелее карандаша в руках не держал.

После побега из колонии и эпизода у дома Игоря, ребятам пришлось переехать из Нижнего Тагила в более большой город. Им и стал Екатеринбург. Толчея, машины, люди — грех не затеряться двоим подросткам. Июльские ночи на удивление в этом году были теплы и ласковы, вот только очень хотелось кушать. Отжали пару телефонов у двух лошков и на один поели, но это только разовая акция. Школьники подняли такой ор, что пришлось приложить пару раз в челюсть, а потом бежать от подоспевшей помощи в лице поддатого мужика.

Тетка снова подозрительно оглянулась. Её заметили в магазине. Её и красный пухлый кошелек. Проводили до остановки. Опыта воровства нет ни у того, ни у другого, но жрать-то хотелось.

— Ты вытащишь и передашь мне. В случае чего ты чистый, а я выйду на остановке, — шептал Анатолий Игорю, когда они ждали автобуса и следили краем глаза за теткой.

— Давай лучше ты вытащишь, а я выйду, — ответил Игорь.

В этот момент подъехал автобус, и тетка тяжело пошла к дверям. Препираться некогда, ребята порхнули к автобусу. Час пик не разочаровал своей толкотней и огромным скоплением народа. Словно огромная баржа тетка заплыла внутрь автобуса, а ребята маленькими катерками скользнули следом. Игорь оказался к ней ближе и несмело потянул за молнию сумки. Сумка открылась, осталось дело за малым — вытащить красный кошелек.

С Игоря пролилось сто потов, пока тетка успокоилась и вновь отвернулась. Глубоководная рыба на экране телефона подмигнула Игорю и тот решился. Ладонь лодочкой нырнула между крохотными зубчиками молнии. Пальцы наткнулись на гладкие клеточки и сжали кошелек. Пять долгих секунд, ещё одна капля пота по позвоночному столбу и кошелек перекочевал под рубашку Анатолия.

Игорь выдохнул и наткнулся на колючий взгляд сидевшего парня. Скуластый, похожий на злого хорька с бегающими глазками, он смотрел прямо в лицо Игоря и улыбался. Улыбались только губы, показывая острые мелкие зубки, которые придавали ещё больше сходства с мелким хищником. Он осматривал двоих ребят приценивающимся взглядом, словно оглядывал свинину на рынке. Анатолий тоже увидел парня, нахмурился и показал увесистый кулак. Парень оглядел колотушку, задержал на секунду взгляд на царапине, понимающе кивнул и отвернулся к окну.

За пыльным стеклом показалась серая остановка с надписью "Ост. Медгородок". Ребята начали потихоньку протискиваться к выходу. Пассажиры недовольно ворчали, мол, надо было раньше думать, ребята извинялись и пробирались дальше. В тот момент, когда они попали к дверям, в автобус потекла струйка новых пассажиров. Треск рвущейся материи, шипение сквозь зубы, матюки на головы непочтительной молодежи и в лица пахнул свежий воздух. Даже щедро сдобренный бензиновыми выхлопами он разительно отличался от автобусного, в котором пахло застарелым потом и различными оттенками духов и одеколона.

Ребята поспешили прочь, унося свою добычу, когда их окликнул веселый голос:

— Эй, щипачи-неумехи, тормознитесь! Базар есть!

Разморозка

Темнота... космическая темнота черной дыры... полное отсутствие света...

Стуки и царапание за стенкой... Мозг живет... Всё тело заморожено, но мысли продолжают двигаться... Движутся медленно, словно улитка по стволу двухсотлетнего баобаба... Холода нет, тепла тоже... ничего нет... лишь изредка стук и царапанье.

Редкие периоды проблесков света... вроде бы они были, а вроде и нет — замороженный мозг не успевает фиксировать. Так летом видите дальнюю тучу и тонюсенькую, меньше волоска, молнию и в этот момент задаетесь вопросом — а была ли молния, или это зрение сыграло шутку?

Игорь находился в анабиозе долгое время. Очень долгое, для бабочек-однодневок пронеслось семьдесят три тысячи пятьдесят жизней. Двести лет одиночества. Лишь стуки за стеной составляли компанию. Кто это? И стучали ли вообще? Может это галлюцинации? Как те яркие вспышки света...

Голова профессора Доуэля могла щуриться, моргать, шевелить ушами — хоть какое-то развлечение. Игорь же лежал в своей камере в полной неподвижности. Он даже не знал — есть у него органы или лежит один мозг? Секунды сливались в минуты, минуты в дни, дни в года. Два столетия... Он уже успел пожалеть, что не выбрал смерть. Всего две секунды и свободен. Две секунды или два столетия... Как говорят одесситы: "Это две большие разницы!"

Однако всё рано или поздно заканчивается и также закончилось пребывание в состоянии заморозки. Сознание приходило постепенно. Сначала пришла боль. Жуткая, рвущая на части, словно в тело вцепились миллионы пассатижей и тянут каждый в свою сторону. Забираются под кожу, вытягивают сухожилия, немилосердно обрывают волокна тугого мяса.

Темнота и жгучая боль — вот два спутника, которые поприветствовали Игоря. Дикий крик снаружи дал понять, что Анатолий тоже размораживается. Игорь не стал сдерживаться и его крик заполнил холодное пространство. Тело понемногу приобретало чувствительность. В каждую молекулу тела втыкались раскаленные иглы, они откидывали ненужные атомы прочь, а те упорно лезли обратно на привычные места. Крики рвались наружу один за другим, Игорь даже не пытался их сдерживать — так больно не было никогда. А кричал ли он? Или Анатолий? Или это снова галлюцинация?

Крышка криогенной камеры отъехала в сторону, и Игорь попытался зажмуриться от яркого света — не получилось. Он сумел только подумать об этом, за двести лет мышцы атрофировались и пришли в полную негодность. Если к этому прибавить заледеневшую кровь, то можно понять состояние Игоря. Он не видел ничего — корка льда покрывала глаза, он не слышал ничего — толстые пробки льда закрыли ушные проходы. Только слепящее пятно белого света... Оно было нестерпимо ярким, нереально бьющим по глазам. Оно причиняло боль ничуть не меньшую, чем оттаивающее тело и... сознание Игоря провалилось в спасительную темноту. Туда, где оно находилось около двухсот лет...

Две фигуры в костюмах из серебристой ткани напоминали старинных водолазов, но шлемы были в полтора раза меньше и от костюма не шел толстый шланг для воздуха. Они осмотрели лежащих в контейнерах людей, переглянулись, и одна из фигур показала на синий круг. Фигуры синхронно пробежали пальцами по приборчику, напоминающему наручные часы, и, под потерявшими былой блеск контейнерами, образовались черные неровные пятна. На вид это напоминало вытекший из пакета черничный сок.

"Сок" застыл в мгновение ока и фигуры вытянули руки с прибочиками-часами вперед — в такой позе со времен Советского союза ставили памятники Ленину. Застывший "сок" оторвал от пола тяжелые камеры, и они поплыли подобно пушинкам одуванчика именно туда, куда им указывали пародии на советского вождя.

Анатолий уже не кричал. С его камеры доносилось лишь тихое поскуливание слепого щенка сенбернара. Черные кляксы донесли камеры до указанной платформы. Фигуры в костюмах нажали на приборчики и кляксы растаяли в воздухе, словно их и не было. Камеры твердо стояли на платформе.

Одна из фигур осмотрела помещение, по крайней мере, в её черном стекле шлема отразились стены в потеках, искривленные столы с неработающими старинными компьютерами, склянки разбитых колб. Во всем здании царили хаос и запустение. Такое можно увидеть на заброшенных складах, откуда в спешке эвакуировались сотрудники. Клочья паутины трепетали на ветру, который врывался в разбитые окна и гонял по грязному полу бумажные обрывки.

Вторая фигура в это время пыталась привести в рабочее состояние платформу разморозки. Увы, старинный компьютер отказывался подавать признаки жизни, из отверстия клавиатуры выполз недовольный таракан и уставился на фигуры в блестящих костюмах. Когда же одна из фигур потянулась к нему, то насекомое живо шмыгнуло прочь, соскочило со стола и успешно запуталось в заранее приготовленной сети. Паук с крестом на спине поспешил к пиршеству, неожиданно свалившемуся с неба.

Блестящий костюм вновь вернулся к старинному компьютеру. По приборчику-часам пробежали пальцы, и раздалось потрескивание. Потрескивание усиливалось, по пыльному экрану запрыгали мелкие искорки и монитор загорелся. Загудел блок процессора под столом. Паук испуганно отпрянул от бурчащей коробки, и таракану едва не удалось вырваться на свободу, но голод преодолел страх и паук вернулся к своей жертве. Теперь уж таракану не сдобровать!

Фигура у монитора показала другой раскрытую ладонь с растопыренными пальцами. Потом загнула один палец, второй, третий... Когда же ладонь превратилась в кулак, фигура нажала на клавишу запуска.

— Процесс дефростации запущен. Полная разморозка произойдет через двадцать пять минут! — грянул из скрытых динамиков женский голос.

Фигуры присели от неожиданно раздавшегося голоса и начали озираться в поисках источника. Платформу с синим кругом накрыло куполом силового поля. Такое поле считалось устаревшим и его давно уже нигде не использовали, но в заброшенном здании с выцветшей вывеской "Проект П" оно ещё функционировало.

— Техникам занять свои места! Нач... — два ярких луча вырвались из приборчиков-часов и динамики вспыхнули голубовато-зеленым пламенем. На грязный пол упали тяжелые капли горящей пластмассы.

На платформе стояли два контейнера. Из синего круга платформы фантастическими змеями вырвались шланги и впились в металлические бока. Фигуры наблюдали сквозь мерцающий экран защитного поля, как из контейнеров идет зеленоватый дымок. Ни одного звука не доносилось с платформы. Возможно, что силовое поле не пропускало наружу не только запахи, но и звуки. Зеленый дымок заполнял барьер, скрывал под собой контейнеры. Потом в полу платформы открылось отверстие и дым начал засасываться в него подобно джинну, что выполнил заданное желание и должен вернуться обратно в лампу Алладина.

По экрану монитора сначала шли две ровные полоски — две параллельные линии, которые по аксиоме никогда не пересекаются. Одна зеленая, другая красная. И так продолжалось до тех пор, пока последние клочки газа не ушли в отверстие. В силовом куполе начали хлестать молнии и фигуры инстинктивно отпрянули подальше от платформы. Молнии облизывали контейнера, забирались внутрь и прохаживались по лежащим телам. Сцена напоминала древнейшую картину "Франкеншейн", только в картине было всё более громоздко и пугающе. Линии на экране монитора сломались и пошли рисовать скалы и ущелья. То вверх, то вниз. Похожие одна на другую.

За край дальнего контейнера уцепилась красная распухшая рука...

Зеленый туман полностью рассеялся и синеватый силовой купол растаял в воздухе. Две фигуры молча выставили приборчик по направлению к контейнерам — неизвестно, какое состояние ума окажется у оживших людей. Тихое поскуливание и трение тела о гладкие поверхности...

Из дальнего контейнера показалось отекшее лицо молодого черноволосого человека. Он оглядел безумными глазами заброшенное помещение, взгляд остановился на двух фигурах. Губы человека зашевелились, но ни слова не вырвалось из пересохшего горла. При попытке перехватиться, он упал обратно на дно контейнера. Гул ударил под ржавые своды потолка, пробежался по облезшим стенам, проскакал по склянкам. Второй контейнер отозвался царапаньем, над краем поднялась и пропала рыжая всклокоченная шевелюра. Человек тоже не смог выбраться наружу...

Две фигуры приблизились к платформе с размороженными людьми. Они скользили по воздуху в полуметре над полом, казалось, что гравитация ни мало не трогает этих существ. Они зависли рядом с металлическими параллелепипедами. Черные стекла шлемов заглянули внутрь.

В контейнерах шевелились два искалеченных человека, у черноволосого не хватало руки и обеих ног, у рыжеволосого отсутствовала нижняя челюсть, одна нога по колено отхвачена безжалостными хирургами прошлого, культи рук елозили по гладким стенкам. Словно черепахи, которых перевернули на спину, люди пытались выбраться или хотя бы перевернуться на живот. Они смотрели на странных посетителей в блестящих костюмах и пытались что-то сказать, но слова не вырывались из посиневших губ. Фигуры переглянулись и та, что поменьше ростом, коротко кивнула. Из приборчиков вырвались синие лучи, коснулись лба людей и инвалиды затихли. Они лежали как две размороженные курицы, которых умелый повар разделывал по кускам. Синева кожи придавала им большее сходство с полуфабрикатом. Лишь грудные клетки вздымались в такт дыханию.

"Черничный сок" вновь разлился под контейнерами и понес ящики к выходу. Рядом парила одна из фигур. Выход уже не казался таким белым и стерильным, как при вхождении в него двух молодых и полных сил заключенных. Он потемнел и оплавился, будто принял на себя взрывную волну ядерного удара.

Вторая фигура проводила небольшой караван до выхода и остановилась. Перчатка вытащила из скрытого отделения скафандра небольшую черную коробочку, напоминающую детский игральный кубик с буквами, и нажала единственную красную кнопку. Затем быстрым движением кисти коробочка полетела внутрь помещения, фигура в блестящем скафандре поспешила вон из лаборатории.

Огромный комплекс, весь в дырах и трещинах, с осевшим правым углом, просто перестал существовать. Только что он возвышался подобно прыщу на носу юнца, и во мгновение ока пропал. Никаких истаиваний, никакого съеживания, никакого взрыва — был и не стало, лишь ровная яма десяти метров глубиной напоминала о его присутствии. Кругом шелестел густой лес, птицы перекликались между собой и перепрыгивали с места на место, озирая новую дыру в земле. Ничего не выдавало того, что здесь недавно гнездился комплекс с названием "Проект П". Кругом девственная чистота нетронутого леса, лишь на площадке покачивается в воздухе темно-зеленая площадка, напоминающая увеличенный в десятки раз альбомный лист бумаги. На неё-то и встали контейнера со спящими калеками. Рядом опустилась первая фигура и повернулась ко второй.

Блестящий скафандр стоял перед ямой и высматривал хотя бы один предмет, созданный человеком. Не обнаружив ничего похожего, фигура в скафандре вытащила ещё один кубик, на сей раз голубой, и метнула его на дно резервуара. Затем фигура проплыла по воздуху по направлению к платформе, она уже не одну сотню раз видела, как ровные ямы наполняются чистейшей водой, как со дна поднимаются зеленые водоросли, как между скользких нитей начинают скользить блестящие бока зеркальных карпов. По бокам ямы выстрелили в небо стебли камышей. За несколько секунд на месте недавнего комплекса образовалось природное озерцо, на ровную гладь опустился желто-зеленый лист березы.

Очередное адское наследие прошлого ликвидировано, можно возвращаться домой. Безмолвным призраком фигура подплыла к платформе и остановилась рядом с первой. Контейнеры прислонились боками друг к другу, инвалиды в них спали также сладко, как двести лет до этого. Платформа заскользила по воздуху, минуя кусты, обходила деревья и в редких случаях поднималась выше крон, чтобы не застрять между стволами. Фигуры на платформе напоминали сказочных владельцев ковра-самолета, а контейнеры походили на сундуки с богатством. Всё бы так и было, если бы сказку рассказывал робот по имени Шахерезада...

Путь платформы шел по заросшему лесу, в тени которого безбоязненно прыгали зайцы, шуршали листвой ежи, двигали черными носами пугливые лисы. Птицы провожали взглядами странный объект и возвращались к своим делам. Упитанная мышь юркнула между коряг огромной ели, когда платформа на миг закрыла луч солнца. На заросшей мхом валежине грелся толстый уж, он поднял треугольную голову и проводил немигающим взглядом темный прямоугольник.

Ничего, абсолютно ничего не напоминало о присутствии здесь людей. То, что было построено около двухсот лет назад полностью скрылось под зелеными насаждениями. Ни грамма асфальта, ни крупинки бетона — девственная природа. И над этой девственной чистотой летела темно-зеленая площадка. Её путь лежал к высоким столбам, что белели вдали.

Бескрайнее синее небо взирало на точку над зеленой поверхностью. Солнце пригревало по-летнему жарко и вскоре одна из фигур сняла с головы шлем. На воздух показалось скуластое девичье лицо. Ветер подхватил и заиграл в густых каштановых волосах. Девушка зажмурилась от удовольствия, конопушки на лице собрались в кучку у задорно приподнятого носа. Ярко-зеленые глаза осматривали проплывающие мимо деревья. Она вдохнула и с удовольствием выдохнула.

Вторая фигура показала на шлем, на что девушка лишь улыбнулась, земляничного цвета губы раздвинулись и на солнце блеснули ослепительно белые зубы.

— Перестань, Дрианна! До дома ещё далеко, а когда ещё представится шанс вдохнуть старинных бактерий? — голос девушки напоминал мелодичное журчание ручья.

— Сиатра, надень обратно. Если ты заболеешь, то пойдешь на списание. Неизвестно, что принесут нам предки, — глухо проворчала вторая фигура.

Девушка немного подумала и кивнула, каштановые волосы качнулись и скрылись под блестящим шлемом. Две фигуры продолжили свой путь. Платформа неуклонно приближалась к вырастающим столбам. Вскоре можно было разглядеть, что это вовсе не столбы, а высокие дома. Стеклянные окна темнели проемами на фоне белых стен.

Платформа начала снижаться, деревья редели по мере приближения к огромным небоскребам.

* * *

Когда проводились первые опыты по крионике, доктора не знали — смогут ожить их пациенты в дальнейшем или же так и останутся замороженными кусками мяса. Поэтому и брались люди с неизлечимыми в том времени болезнями, несчастные страдальцы которым осталось жить два понедельника. Они уже приговорены к смерти, им всё равно. Так и было, спали в ожидании пробуждения люди с раковыми опухолями размером с теннисный мяч, спали подхватившие СПИД рок-звезды, спали толстосумы, которым даже всё состояние не могло помочь вылечиться от смертельных заболеваний. Спали и ждали своего часа, как лыжи, засунутые на антресоль дожидаются выпадения снега. Оживут ли они после разморозки — этого не знал никто.

Не знали, пока не начали оживлять оледеневших животных. Люди со всего мира следили за пробуждением сурка Джона, а этот зверек даже не осознавал своей значимости для огромных двуногих, что суетились возле него днями напролет. Спустя две недели он ожил и даже смог завести потомство, клетки почти полностью восстановились, соображать мог не хуже прежнего, единственно, что иногда замирал на месте на несколько секунд, но это такие мелочи, по сравнению с тем, что он смог вернуться к той жизни, которая была до заморозки. Акции криодепозитариев взлетели на астрономическую высоту, люди поверили в мир будущего!

Тогда-то и появился "Проект П".

Никто не знал, кому первому пришла в голову идея использовать преступников-смертников на благо общества. Замораживать и разбирать людей на запчасти. Но была бы идея, а исполнители найдутся, замороженные органы оттаивали и долго ещё служили своим новым хозяевам, пока прежние лежали в ледяных гробах. Своеобразные Белоснежки...

* * *

Игорь открыл глаза и уставился в белоснежный потолок. Белее этого оттенка он видел лишь зубы у Маринки, и то это было так давно, так давно... Судя по ощущениям, он лежал на мягкой кровати, тело укрыто пушистым пледом. Игорь попытался осмотреться, но из этого ничего не вышло, веки могли только опускаться и подниматься, глаза же отказывались вращаться. Лишь белый потолок и на краю периферийного зрения черная точка.

Веки смежились и снова открылись. Руки и ноги также отказывались служить хозяину. Игорь попробовал крикнуть, но лишь слабый сип прозвучал вместо мощного окрика. Раздались шаги, к его кровати подошел ангел. Другого названия этому прекрасному существу он не смог придумать. Казалось, что девушка воплотила в себе все лучшие черты и черточки красавиц с "Плейбоевского" разворота. Когда в улыбке показались зубки, то воспоминание о Маринкиных прокуренных клыках кануло в небытие.

— Очухался? Вот и хорошо. Сейчас я тебя разомну, а после снова можешь спать, — грудной голос обволакивал и заставлял сердце стучать сильнее.

Бежевая маечка едва прикрывала два задорно покачивающихся шара, светло-синие лосины ласкали упругие ноги, от её вида Игорь напрочь забыл, как нужно моргать. Тело ангела оказалось хорошо сложенным, видно, что девушка не отлынивает от походов в спортзал. Обычно около таких богинь ошиваются "кошельки на ножках", те люди, которые думают, что могут всё купить и продать.

Розовой ладонью девушка подняла правую руку Игоря и начала её пощипывать, крутить кисть в разные стороны, разминать пальцы. Игорь смотрел на девушку не отрываясь, пытался запомнить ямочки на щеках, яркие каштановые волосы, бездонные зеленые глаза. Ему казалось, что это лишь сновидение из разряда тех, которые он видел последние двести лет. Вот сейчас он моргнет, и девушка исчезнет, как дымка растворится в безумной чехарде фантазий и галлюцинаций.

Игорь не сразу обратил внимание на то, как преобразилась его рука — вместо тонкой веточки, "музыкальной ручонки" как называла её мама, сейчас разминалась мощная ручища культуриста. Мускулы перекатывались так, словно под кожу запустили скоростных черепашек и теперь они бегали и показывали очертания круглых панцирей то тут, то там. Змейками струились вены, они по толщине не уступали карандашу, здоровенное запястье не обхватить и двумя ладонями. И эту мужественную руку разминала самая красивая девушка на свете. Сон, иначе и быть не может, ещё немного и он проснется.

Однако девушка никуда не исчезала, старательно мяла, щипала и растирала могучую руку. Игорь успел несколько раз пожалеть, что не ощущает прикосновений и не может двигать пальцами — они были так близки к соблазнительной груди. Так бы и сжал их, ощутил шелковистость кожи, но увы и ах, оставалось только наблюдать за действиями девушки. Рыжеволосая красавица старательно помассировала всё тело. Игорь ощутил, как у него сжалось внутри, когда девушка перешла к ногам, но никаких ощущений так и не возникло.

— Гляделками дыру во мне прожжешь, — улыбнулась девушка. — Ничего, сейчас зарядим тебе питательную смесь, и можешь отдыхать дальше, а я пока займусь твоим другом. Через пару дней уже сможете ходить, и не только под себя.

Каким другом? Игорь вновь попытался покрутить головой. Результат остался прежним — мышцы его не слушались. Всё тот же белый потолок и почти выпавшая из поля зрения рыжевласка. Девушка вернулась к лежащему, в её пальцах крутился красный кубик, похожий на игральную кость, для полного совпадения не хватало углублений на гранях.

Кубик лег на его мускулистую руку и... начал терять форму и распадаться, так растворяется в стакане горячего чая сахар-рафинад. Кубик уменьшался, пока полностью не пропал из вида, только квадратик красной пыли остался на руке. Девушка сдула с руки пыль, и Игорь в очередной раз восхитился плавным изгибом пухленьких губ. О таких губах говорят, что они созданы для поцелуев... или для чего-нибудь ещё.

То, что сейчас происходило вряд ли было сном, так долго он не наблюдал одну и ту же картину — криогенные галлюцинации менялись одна на другую со скоростью пролетающего метеорита. А сейчас... Неужели их освободили? Снова усилие на издание звука и снова крах. Навалилась сонливость, девушка вновь почти пропала из виду. Она склонилась над тем самым черным пятном, которое Игорь заметил периферийным зрением. Неужели там лежал Анатолий? Вот бы повернуть голову. С этой мыслью он и заснул.

Он не видел, как в небольшую комнату без окон, где находились всего две кровати и тумбочка, вошла ещё одна девушка. В отличие от первой, пышущей здоровьем, блондинка выглядела субтильной и тщедушной. Огромные карие глаза взглянули на спящего Игоря, перешли к лежащему Анатолию.

— Он так и не приходил в себя? — бархатно прошелестел голос.

— Нет, так и валяется в отрубе. Вон рыжик уже вовсю глазами вращает, а этот как пень лежит, даже не моргнет, — ответила рыжеволосая девушка, растирающая руку Анатолия.

— Как протезы?

— Не отличишь от настоящих, Дрианна. Очухаются, так от радости плясать будут, — рыжеволосая взяла другую руку.

— Долго не напляшутся, Сиатра. Приближается месяц Огня, так что они должны быть готовы.

— Будут. Эх, жаль таких самцов упускать, — улыбнулась рыжеволосая.

Блондинка невесомо подплыла к Игорю, взглянула на скуластое лицо. Конопушки так густо усеяли нос и щеки, что напоминали пигментные пятна беременных, рыжие волоски слиплись на влажном лбу. Крылья утиного носа слегка подрагивали, со стороны он напоминал спящую гончую, которой снится охота — вот-вот задергает лапами и залает. Дрианна оглядела тонкие шрамы на руках, они алыми ниточками вздувались на белой коже.

— Киберконечности прижились хорошо, ещё чуточку поправить и можно отпускать на тренировочную базу, — проворковала блондинка, ведя полупрозрачным пальчиком по ниточке шрама на левой руке Игоря.

— Гесдарь обделается от радости, — хмыкнула шатенка, — давно ему не попадался такой материал. И ведь сколько раз мы пролетали над этим комплексом и ничего не видели. Лихо же предки замаскировали свой холодильник.

— Если бы птицы не испортили солнечные батареи, то защитное поле так и не выдало его местоположение. Интересно, а почему этих двоих бросили? Были же и другие контейнеры, но все оказались пусты. А эти лежали, да ещё и были так изуродованы. Похоже, что мы натолкнулись на тот самый пресловутый хранитель человеческих запчастей. Вот же варвары, — брезгливо произнесла блондинка.

Шатенка положила руку Игоря и перешла к ногам. Из-под покрывала выглянуло мужское достоинство внушительных размеров, Сиатра поспешила его закрыть, но Дрианна успела заметить. Темные брови нахмурились.

— Не ругайся, я не могла удержаться. Его-то причандалы откромсали, а в биолаборатории Миратен как раз вырастил этот образец. Засранец, специально это сделал, чтобы поддразнить меня. Я облизывалась, облизывалась и не заметила, как приделала к черноволосику. Извини за маленькую слабость, не могла удержаться, — повинилась Сиатра.

— Вот почему я никак не могу истребить в тебе нелюдские корни? Ты же почти перешла в новую категорию, столько сил на тебя угрохали, а всё равно иногда срываешься. Нужно держать в руках свои желания и пороки, — наставительно проговорила блондинка.

Шатенка горестно вздохнула, словно сожалея о своем деянии, но хитрый блеск из-под полуопущенных ресниц выдал всё её напускное раскаяние. Блондинка укоризненно покачала головой.

— Ну, Дрианна, пожалуйста, прости мне эту шалость. Вряд ли мы когда увидимся с этим бойцом, а не попробовать этот аппарат я не могла, — шатенка помяла сквозь простыню выделяющийся орган.

Блондинка лишь махнула рукой, мол, делай как знаешь. Шатенка улыбнулась и перешла к массажу ног Анатолия. Вместо культей на поверхности кровати находились мускулистые ноги, такие могут и многокилометровый кросс выдержать и одним ударом выбить дух из врага. Пальцы Сиатры мяли и пощипывали тонкую кожу бедер, дыхание её слегка участилось, она не упускала случая изредка коснуться "третьей ноги".

Дрианна отошла к стене и прислонила палец к приборчику на запястье. Из приборчика вырвался зеленоватый луч и нарисовал на стене круг с диаграммами, формулами и таблицами. Девушка быстро осмотрела показатели и протянула ладошку к крайнему разлинованному квадрату. Несколько движений пальцами, будто щелкала по лбу шаловливую Сиатру, и квадрат увеличился в размерах. Посмотрев на мерцающие цифры, она изменила три показателя в крайней колонке, и кровать Игоря немного выгнулась посередине. Ещё две цифры и подушка слегка поднялась. Затем она придала более удобную форму кровати Анатолию. Так заботливая мама подтыкает одеяло уснувшим детям, вот только вряд ли у мамы при этом будут холодные бесстрастные глаза.

Шатенка отошла от Анатолия и встала рядом с блондинкой. Зеленый луч исчез в приборчике Дрианны и она повернулась к лежащим, Сиатра тоже подняла руку и прислонила палец к "наручным часам".

— Модифицированные части тела прижились идеально. Однако прежние тела вряд ли смогут выдержать нагрузки, придется их укреплять. Займись черноволосым, но не увлекайся с бионодами, я знаю, как ты падка на мускулистых парней. Опять обвешаешь его пластами ненужного мяса, а он после первой игры не вернется и что тогда? Опять на поиски? Постарайся в этот раз держаться "золотой середины", или копируй мои результаты, — проворковала Дриана.

Сиатра горестно вздохнула, но кивнула. Она знала, что лучше Дрианны никто не подготавливает воинов для месяца Огня. Уже не первый нелюд смог пройти предстоящие этапы и влиться в их ряды, бойцы же Сиатры редко когда доживали до третьего раунда. На месяце Огня уходили прочь сомнения в правильности выбора, реакции обострялись до невозможности, мозги испытуемых в скорости вычисления могли соревноваться с самыми мощными процессорами. И лишнее движение, или недостаточная быстрота могли подвести в самый неожиданный момент.

Месяц Огня — единственное время в году, когда человеческое племя могло позволить скинуть с себя оковы морали, дисциплины и самоограничений. Своего рода отдушина для дальнейшей спокойной жизни, выплеск накопившихся эмоций, что скрывались за улыбками и вежливостью. Недаром же предки так любили спортивные мероприятия, где они избавлялись от накопившейся злости и заряжались энергией от тысяч таких же кричащих и топающих существ.

Под белыми кроватями возникли черные пятна. Из лужиц к ножкам кровати протянулись длинные тонкие щупальца. Наткнувшись на одну из ножек, щупальца подтянули жидкую субстанцию к кровати и быстро скользнули на поверхность, где лежали тела.

— Самое главное — они должны быть быстры и выносливы, — прошептала Дрианна, и пальчики пробежались по "наручным часам".

— Да допетрила я, не надо десять раз повторять одно и тоже, — шепнула в ответ Сиатра и от усердия высунула кончик языка.

Черные лужицы снова выкинули тонкие щупальца, и те вонзились в худые тела бывших узников. Ни крови, ни разрывов плоти. Казалось, что щупальца всего лишь присосались к телам, подобно гигантским пиявкам, если бы не исчезающие на глазах черные лужи. За пятнадцать секунд лужи испарились, а под кожей лежащих ребят забурлила кипучая деятельность. Если в воздушный шар залить воду и под давлением подавать воздух, то вид дрожащей и бурлящей резины очень бы напомнил ту картину, что сейчас представала пред глазами двух девушек.

Слышалось негромкое постукивание, когда бионоды укрепляли и расширяли кости; когда же дело коснулось мышц, то возникло ощущение, что ребят надувают изнутри. Грудные клетки распирало, пласты грудных мускулов подтянулись над резко очерченными кубиками пресса.

— У них ещё не хватало почек, у моего отсутствовала селезенка, пришлось тоже наращивать, — прокомментировала Сиатра, не отрывая глаз от растущего тела Анатолия.

Блондинка кивнула и отняла пальцы от "наручных часов". Черная масса осталась в теле Игоря, так же поступили и с его другом. Сейчас на кроватях лежали два человека, которые спокойно могли позировать древнегреческим скульпторам.

— Хорошо, рецепторы в норме, регуляция до нужного уровня достигнута. Адаптация произойдет при пробуждении. Пробуждение через четыре, три, два, один, — отсчитала Дрианна и наткнулась на пару внимательных черных глаз.

Запись 3

Теплов Игорь

"Гесдарь ваще озверел — гоняит нас целыми днями. Мы с Тохой доболтались атвесить ему звездюлей, так эта гарилла как щинков раскидала нас па разным углам. Я ни дащитался семи зубов и два рибра сломаны. Хорошо ищо, что дивчонки быстро привили нас в норму"

Бойцов Анатолий

"Мне здеся ни нравится. Такой приссухи даже ат ментов не огребал, паходу нас готовят в спицназ. Рыжулька всё глазищами лупает, надо бы ей присунуть на сон грядущий, ни зря же она мне такую балду пришпандырила. Бландинка из себя фифу строит, так бы и зарядил её в лабешник, да Игорюха за ниё впрягается. Вот где-то ужо её видел, но ни магу вспомнить где"

Немного истории

Каково это — ночевать на улице? Если летом, то ещё ничего, без дождя и под звездным небом, но вот зимой, когда трещат морозы, когда холод забирается даже туда, где обычно всегда тепло и влажно... Осенняя слякоть забивает легкие, и выплюнутая харкотина тянется длинной струйкой, не желая покидать теплое место. Весной тоже дело обстоит не лучшим образом. День на день не приходится и порой, после заморозков ночи, попадаешь под ледяной утренний дождь.

Можно переночевать в теплотрассах или пахнущих мочой подъездах. Однако трудно найти незанятое такими же бедолагами местечко, а из подъездов выгоняют излишне настойчивые жильцы, которым не нравится, как пахнет от временного постояльца. Когда жильцы вызывают полицию, то они не думают, что полицейским не уперлось везти куда-либо бездомного. Они выкидывают его на соседней улице, и человек снова ищет себе пристанище. Хотя, жильцы уже не считают таких отбросов за людей, будто сами забывают пословицу "От сумы и тюрьмы не зарекайся".

Жалости не нужно, но вдруг протянутая рука поможет человеку обрести веру в себя и свои силы. Да, есть халявщики, которым на всё накласть, но чем они отличаются от ваших коллег по работе? Количеством монет в кармане и немытым телом?

Неприятно ночевать на улице, каждая животина ищет укрытие от ветра и дождя, и человек не исключение. Тот, кто хотя бы раз оказался в положении бомжа не по своей воле, может ощутить радость от постоянного пристанища, от того места, куда можно вернуться, где ждут. У ребят не было такого места, потому они и пошли за молодым парнем, что окликнул их на остановке.

— Вот тут мы и тусуемся, — Жало обвел рукой подвальное помещение, где стояли несколько старых школьных парт, полуободранный диван с торчащими пружинами, пошарпанные стулья.

В потолок вбито несколько крюков, на одном висела обмотанная скотчем боксерская груша. Довершали картину самодельные гантели, скамья для жима в углу и висящая над ней штанга. Плакаты накачанных стероидами качков и обнаженных сисястых красоток заменяли обои. Тусклые лампочки под потолком едва-едва рассеивали свет.

— Прикольно, че сказать, — хмыкнул Боец, оглядываясь по сторонам.

Три парня повернулись от стола, за которым резались в карты, и уставились на пришедших. Игорь поежился от взглядов, они рентгеном прошлись по пришедшим, за долю секунды успели взвесить, оценить и сформировать своё мнение.

— Здоров, Жало. Что это за туловища? — прохрипел короткостриженный молодой человек, чьи крепкие плечи распирали рукава футболки. Таких крепышей раньше называли "быками": нижняя челюсть утюгом, сплюснутый лоб, отблески интеллекта стыдливо прячутся в маленьких глазках.

— Знакомьтесь, новые члены нашего... содружества, — Жало улыбнулся на последнее слово. — Боец и Фара. Щипнули тетку в автобусе, чуть не обделались со страху, от пердежа глаза слезились.

— Ничего мы не бздели, — вставил слово обидевшийся Игорь. — Жарко было, вот и вспотели.

Анатолий только усмехнулся на подначку, он видел, что приведший их парень был старшим среди ребят. Щуплый белобрысый парень поднялся с места, когда Жало приблизился к сидящим, и безмолвно пошел к дивану, за которым спряталась грязная походная плита. На раскаленную спираль водрузился желтый чайник с отбитой эмалью и синеватым цветочком на боку. Жало сел на место белобрысого и протянул принесенный пакет крепышу.

— Ладно-ладно, не бздели, это я для понта сказанул, — сказал вожак и кивнул на крупного парня. — Это Носорог, наша боевая машина, фанат качкобоксинга, головой может выбить стекло в поезде метро.

— Да это случайно получилось, — прохрипел крепыш.

— Кондуктору расскажешь, — хмыкнул Жало и показал на второго человека. — Это Кот, наш водитель, любую машину может завести с полпинка.

Анатолий с Игорем посмотрели на обычного юношу, их ещё называют ботаниками: очки в поллица, взъерошенные волосы и затравленный взгляд. Для полного совпадения с идеалом не хватало галстука-бабочки и скрипичного футляра. Вот только пальцы с въевшимся солидолом резко контрастировали с остальным обликом. "Ботаник" коротко кивнул.

— А погоняло того Глист, — хохотнул крепыш, указывая на белобрысого парня, что разливал кипяток по пивным кружкам. Из кружек выглядывали ярлычки "Майского чая", янтарные струйки устремились вверх от прозрачных пакетиков.

— Не Глист, а Змей, — поправил его щуплый юноша. — Форточник я, могу пролезть в любую дырку.

— Я и говорю — раз в любую дырку сможешь, значит, погоняло должно быть Глист, — улыбнулся ещё раз крепыш, но белобрысый только махнул рукой, мол, называй как знаешь.

Игорь посмотрел на Анатолия. Похоже, что компашка подобралась ещё та. Носорог достал из пакета буханку хлеба, батон колбасы, майонез, зелень, помидоры. Щелкнул вынутый из кармана складной нож и через минуту на столе появились крупно нарезанные бутерброды.

— Ну а я мозговой центр этого веселого отряда. Гоп-стоп, кражи и отжимы — мы работаем по узкой специализации, — улыбнулся Жало. — Ваши имена никому не нужны, только погремушки — это чтобы ментам труднее было дознаться, если вдруг поймают.

Фара с Бойцом приняли по кружке чая, уцепили по крупно нарезанному "бутеру" и плюхнулись на диван. Теплов ойкнул, когда пружина уколола в мягкое место, поерзал и примостился поудобнее на продавленном диване. Голодные желудки заурчали, когда в них бухнулись первые куски бутербродов. Запивая подкрашенной водой, потому что чаем эту бурду можно было назвать с большой натяжкой, они уставились на приведшего их парня.

— Лопайте, лопайте, — кинул им Жало и сам взял со стола порцию поварского искусства Носорога. — Как пожрете, тогда и расскажу, что мне от вас нужно.

Многоуважаемые читатели, друзья, по техническим причинам я вынужден перенести продолжение и окончание "Проекта "П" на другой сайт. В связи с тем, что многие следят за приключениями двух гопников в будущем, я не могу оставить Вас без финала этого черновика, и он будет также бесплатно выкладываться каждое утро. Найти проду можно по этой ссылке https://lit-era.com/book/proekt-p-b10382

Прошу прощения за неудобство, надеюсь на Ваше понимание. Благодарю за то, что своими посещениями и комментариями поддерживали нужный настрой для написания. С уважением, Алексей Калинин.