Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Конечно, я не страдал от недостатка внимания. Скорее уж от избытка. Первые плоды славы я пожал, когда обнаружил, что в мою постель пробираются на спор. Потом открылось, что некоторые считали это своеобразным благословением, вроде как бросить монетку в фонтан, как они это делают на Гарнете. Меня не слишком беспокоило такое отношение — в конце концов, это прямое следствие моего могущества — но приходилось с подозрением относиться к партнёрам, и не ждать, что они останутся со мной надолго. В принципе, я мог бы прекрасно существовать и в таком режиме. Если бы мне вдруг понадобилась поддержка близкого человека, у меня всегда был Азамат. Но я никак не мог избавиться от мысли, что рискую стать слишком похожим на Изинботора. Он тоже всю жизнь был один, без постоянной пары, хотя и пользовался чрезвычайной популярностью. Поэтому несмотря на вереницу корыстных любовников, я всё равно искал одного-единственного искреннего.
Он пришёл ко мне такой походкой, что я сразу его узнал. Мы снова были на Гарнете — видят боги, последнее время абсолютно всё происходит в этом пыльном аду. В тот раз было исключительно жарко, и я лежал на подушках в заведении Толстой Мисы и пил ледяную разбавленную хримгу, с трудом находя равновесие, чтобы остыть, но не захмелеть. Вокруг шевелились или спали какие-то люди, в том числе кто-то из наших, текли вялые разговоры, никто никого не слушал, всем заложило уши от жары. Он прокрался ко мне, аккуратно выбирая дорогу меж распластанных тел. Я видел его раньше несколько раз, кто-то говорил, что он ищет работу, потому что ушёл из команды Папаши Огнемёта. Я подумал, что он хочет попроситься к нам на корабль, и уже начал прикидывать, как бы так ему отказать, чтобы он всё же остался со мной. Но он был умнее.
— Здравствуйте, — негромко произносит он, складывая стройные ноги рядом с моим локтем. — Можно с вами поговорить?
Он нервничает, но скрывает это.
— Говори, — величественно разрешаю я, отхлёбывая хримги.
Он делает два коротких вдоха, собирая решимость.
— Я хочу быть вашей парой.
Хримга едва не становится причиной моей скоропостижной смерти. Каков нахал! Да кто же начинает знакомство с такого заявления! Что он вообще о себе возомнил! Я ещё некоторое время молча возмущаюсь, во все глаза рассматривая его. Ему на лицо падает завитой локон, но тут же оказывается заткнут за ухо. Волосы у него ещё не длинные, уже не короткие. Значит, недавно умер отец. Конечно, мог быть и брат, хотя... такой холёный мальчик — скорее всего, единственный сын. Смотрит на меня с вызовом и страхом. Кого-то он мне напоминает...
С ужасом понимаю, что меня. Всё повторяется. Он пришёл ко мне, как я пришёл к Изинботору. У парня умер отец, и он ищет опоры. Неужели я действительно так похож на Наставника? Бедный мальчик, я знаю, что творится в твоей душе. Не бойся, я не стану возмущаться на весь трактир и прогонять тебя прочь. Я молча отдаю ему свою хримгу. Он принимает пиалу двумя ладонями и опорожняет её одним глотком, а затем слегка кланяется. Я встаю и тяну его за руку. У него большие ладони с тонкими пальцами. Неженка, молокосос. Но как же ты прекрасен, мальчишка! Я веду его в свой номер.
Я был с ним нежен. Возможно, даже чересчур. Он быстро понял, что может взять верх, что я расслабился и не собираюсь его воспитывать. И так же быстро он понял, что это значит, к моему благоговейному ужасу, — что я отпер все замки и дозволил ему незамеченным пройти мимо моей подозрительности и горького опыта, мнительности и даже знания будущего. Это был первый раз в моей жизни, когда столь близкий и жаркий контакт обошёлся без предсказаний. Я до сих пор ничего не узнаю о будущем Эцагана, как ни стараюсь. Равно как и о своём собственном. Он ласкал меня, и я прижимался к нему, как будто вокруг была не жара, а лютая стужа. Каждым жестом я отрекался от самостоятельности, и он это понимал. И я, не опасаясь, доверял ему себя.
* * *
Я решил познакомить его с Азаматом через пару месяцев. В конце концов, парню нужна была работа, и потрясающая его прелесть — далеко не единственное его достоинство. Эцаган — толковый, смелый и невероятно ловкий. Я знал, что Азамат не пожалеет, если возьмёт его. Мальчишка встретил меня в радостном волнении, он был, конечно, наслышан о нашем капитане, а поскольку от природы он весьма честолюбив, то ему, конечно, было невероятно важно попасть в самую лучшую команду. Он даже пару раз просил меня не рассказывать о нём Азамату, потому что хотел быть принятым в команду за собственные заслуги, а не по знакомству. Но я сказал, что уже поздно, Азамат не мог не заметить, что в моей жизни появился новый человек, и он всё равно всё поймёт.
С другой стороны, Эцаган — настоящий породистый муданжец, не переносящий никакого уродства. Он знал, что Азамат в этом смысле будет неприятным зрелищем, но клятвенно обещал мне совладать с собой при встрече, потому что знал, насколько важен для меня мой друг. Азамат, конечно, сам понимает, что урод, и не рассчитывает произвести приятное впечатление, но мне было бы очень некомфортно, если бы два важнейших человека в моей жизни не смогли друг друга выносить.
Мои опасения оказались не напрасными. Когда мы вошли в ресторан, где назначили встречу, и обошли столик, за которым сидел Азамат, Эцаган весь напрягся и сжал зубы так, что желваки заходили. Пересилив себя, он всё-таки поздоровался, сел за стол и ответил на все вопросы, какие Азамат задавал соискателям.
— Говоришь складно, — довольно отмечает Азамат. — Я, конечно, ещё в деле тебя проверю, уж извини, без этого никак. Ну а пока спрашивай всё, что хочешь, у тебя ведь есть опыт работы, значит, и требования сложились.
Эцаган немного колеблется, а потом опустив глаза произносит:
— Про условия мне Алтонгирел рассказал уже... Вы... не обидитесь, если я ещё подумаю?
Азамат сужает веки.
— Ну подумай, если есть, о чём.
Эцаган кивает, извиняется и уходит несколько более поспешно, чем было бы вежливо.
Азамат грустно смотрит ему вслед.
— Сомневаюсь, что он придёт ещё раз. Я ему слишком неприятен.
— Он привыкнет! — я кидаюсь на защиту. Только бы они не поссорились, только бы не поссорились!
— Ты это наверняка знаешь? — хмыкает Азамат. Мне нечего ответить.
* * *
— Как ты можешь на него всё время смотреть? — Эцаган меряет шагами гостиную своей небольшой гарнетской квартирки. — Он же ужасен!
— Он мой лучший друг, почти брат, и отличный капитан!
— Ну и что! Как я могу подчиняться такому пугалу?! Звездолёт — очень тесное пространство, как можно терпеть такое соседство? Да я есть не смогу с ним за одним столом!
— А чего ты хотел, мальчик мой, отправляясь в космос? Думал, тут все богоподобны? — не выдерживаю я. — Похоже зря тебя мамочка из родного дома отпустила, рано ещё, не готов ты к самостоятельной жизни!
Эцаган вспыхивает.
— Моя мать убита.
Я замолкаю на полуслове. Почему же он мне раньше не сказал? Как это неудобно, что я не могу про него ничего выведать... Я пытаюсь извиниться, но у меня это всегда плохо получалось, а Эцаган совершенно не рвётся меня прощать. В итоге я ухожу совершенно раздавленный.
* * *
Я названивал Эцагану следующие три дня, но он меня игнорировал. Азамат, конечно, заметил мою озабоченность, догадался о её причинах и теперь смотрел на меня виновато, что ещё сильнее выводило меня из себя. На четвёртый день мы улетели на задание, а на пятый Эцаган сменил гнев на милость. Как я узнал позже, он пришёл в космопорт на встречу с другим капитаном, заметил, что нашего корабля нет, и испугался, что я совсем его бросил.
Дальнейшие три месяца мы изредка встречались на планете и периодически перезванивались по нетбуку, когда мне позволяла работа. Теперь я очень хорошо понимал, почему в своё время Азамат просил ему не звонить во время заданий. У меня снова появилось ощущение, что дорогой человек от меня отдаляется, а я ничего не могу с этим сделать.
После обряда смены сезонов, который я провёл в ночь на начало зимы по муданжскому календарю, я зашёл в кухню разговеться и встретил там неожиданно весёлого Азамата. Несколько часов назад мы снова приземлились на Гарнете, и вся команда разбежалась развлекаться, так что я был несколько удивлён, обнаружив Азамата на корабле.
— О, Алтонгирел! — приветствует он меня. — Я как раз тебя ищу. Ты был прав, твой приятель и в самом деле пришёл.
— Мой приятель? — я моргаю.
— Ну, Эцаган. Он ведь всё ещё твоя пара, разве нет?
— Да, конечно... Погоди, он пришёл наниматься?
— Ну да. Я послал его в зал размяться, потому что надо же проверить, на что он годится в рукопашной. Хочешь посмотреть?
— Ещё бы!
Я мчусь в зал, оставив Азамата далеко позади. Эцаган оборачивается на шум и смущённо улыбается.
— Ты всё-таки решил, что сможешь его терпеть? — выпаливаю с порога.
Эцаган молчит, пару раз приседает и подпрыгивает, делает вид, что сосредоточен на разминке. Потом сдувает с лица завитой локон.
— Я решил, что ты прав, я действительно веду себя, как ребёнок. Отец не был бы мной доволен, если бы узнал, что я из-за какой-то брезгливости потерял дорогого человека. А ты ради меня от Байч-Хараха не уйдёшь. Хотя... — он поднимает на меня серьёзный взгляд. — Забудь, что я это сказал. Я не хочу заставлять тебя выбирать. И, в конце концов, мне нужна работа, а он и правда лучший капитан. Так что не мешай мне, я хочу произвести хорошее впечатление.
Я отхожу в угол и усаживаюсь на корточки, пряча глупую улыбку за рукавом. Мне тепло и радостно на душе.
* * *
Проблемы начались из-за этих проклятых землян. Я всегда знал, что от них надо держаться подальше. Ещё когда я первый раз прилетел на Гарнет, я встретил нескольких из них, и разочарованию моему не было предела. Ну какие они боги! Мелкие, бледные, совсем не красивые, слабые... Думать о них как о высших созданиях можно только если никогда их не видеть. Однако остальные наёмники почему-то верят в их божественную природу, дескать они же дети Укун-Танив. По моему глубокому убеждению ни одна женщина не способна создать ничего достойного, и Богиня-Мать — не исключение. Зато они прекрасно умеют завешивать мужчинам глаза золотым шитьём, и это единственная правдоподобная причина, почему у нас так уважают землян.
Лиза мне сразу не понравилась, и я не приложил ни малейшего усилия, чтобы это скрыть. Конечно, Наставник постоянно говорил, что при моей значительной одарённости предсказателя я абсолютно не разбираюсь в людях, и теперь я всё больше склоняюсь к мысли, что осудил её несправедливо. Но с другой стороны, я не просто какой-то уважаемый сноб, я проводник воли богов! Азамат говорит, что все мои попытки развести его с Лизой только сильнее их сближали — что ж, скорее всего это не случайно. Я горжусь тем, что являюсь орудием в руках высших сил, даже если ради этого приходится идти против правды.
Самое неприятное в Лизе — помимо того, что Азамат с первых слов преисполнился к ней трепетного восхищения, чего за ним никогда не водилось, — было то, что я не мог и до сих пор не могу толком предсказывать её будущее, впрочем, прошлое тоже. При всём сосредоточении я вижу или слышу только крошечные обрывки, и тут же всё кончается. То какая-то пещера привидится. То распотрошённая рыбина на столе. То загадочное земное целительское устройство (и это я теперь знаю, что оно целительское, а когда увидел, понятия не имел, что это за инструмент для пыток). То услышу шакалий вой, то грохот вулкана... Ещё несколько раз слова всплывали — мерин, парк, лилии, матушка, лыжи, кольцо. Ну и что из этого следует? Я перепробовал все методики толкования, какие были изобретены за историю Муданга. Зарисовывал изображения, отыскивал записи похожих звуков, записывал слова, дышал самыми невообразимыми курениями, смотрел заказные сны, но так и не получил ни одного цельного события. Мне оставалось только решить, что эта женщина — провозвестник грядущего хаоса, и забросить попытки её разгадать, пока мой разум не дал трещину. Эцаган несколько дней отказывался заходить в мою каюту из-за густых запахов благовоний, Азамат в открытую на меня кричал, как в детстве, а двое из команды намекнули, что хорошо бы не пить с утра. Вдобавок я чуть не задушил эту несчастную землянку, а она меня затем чуть не застрелила, не говоря уже о том, что она умудрилась отравиться совершенно безобидным отваром солнечных грибов, который применяется для прояснения ума. Я мог только предположить, что весь её ум состоит из тумана, который нормальные люди стараются изгнать.
Но самое ужасное было наблюдать, как мой любимый друг, всегда такой уравновешенный и мудрый, с каждым выдохом теряет часть души в пользу этой стервы. Я метался и пытался как-то это прекратить. Разделить их, поссорить, напугать... Но, как я уже сказал, что бы я ни делал, всё сближало их только сильнее. Правда, должен признаться, я только сейчас понимаю, что их сближение было обоюдным. Поскольку Лизу я не знал и практически ненавидел, я замечал только, как она притягивает к себе моего друга, а что уж происходило в её женской душонке, я понятия не имел и иметь не желал.
* * *
— Алтонгирел, одумайся, ты ведёшь себя непростительно! — гремит Азамат, потрясая руками в воздухе. Я мрачно сижу на столе, болтая ногами. — Ты её отравил! Ты вообще понимаешь, что поднял руку на женщину, да ещё с Земли?! Если тебя не пугает грех, то подумай хотя бы, в каком свете ты выставляешь меня перед её соотечественниками!
— А то, что она меня чуть не застрелила, это тебя не смущает? — бормочу я.
— После того, как ты её чуть не задушил? Удивишься, но нет!
Я вскидываюсь.
— Ты круглые сутки с ней лясы точишь, а мне предлагается убираться вон и не мешать! Ты мне за всё время, что она на корабле, доброго слова не сказал!
— Да потому что ты ведёшь себя, как шакал!
— Ну правильно, а она, конечно, безобидная рыбка! И тебя не волнует, что я с тобой всю жизнь, а она на пять дней! Что она с тобой такое делает, чего я не могу?
— Алтонгирел, ты мелешь чушь, — гораздо тише и как-то удивлённо говорит Азамат. — Она женщина, а ты нет. Почему ты вообще себя с ней сравниваешь?
— Потому что она хочет тебя у меня отобрать, вот почему!
Повисает дрожащая тишина.
— Прости, дорогой друг, но я не твоя собственность, — медленно произносит Азамат. — И, кстати говоря, в отличие от меня ты не одинок, а твоя пара, если не ошибаюсь, сейчас подслушивает под дверью.
За дверью действительно раздаются и тут же стихают мягкие шаги. Какой шакал сломал замок Азаматовой каюты?! Я выскакиваю в коридор и чуть не врезаюсь в Эцагана, который как ни в чём не бывало стоит, прислонившись к дальней стенке коридора, скрестив руки на груди.
— Я дёрнул прятаться, — спокойно поясняет он, — а потом решил, что скоро обед, не сидеть же из-за тебя голодным.
— Эцаган, послушай, я...
— Ты не терпишь конкуренции, я знаю, — перебивает он. — А я должен перебиваться теми крохами твоего внимания, которые остаются от обильной трапезы капитана. Не говоря уже о том, что за эти четыре дня я слышу от тебя только требования не приставать и не вытягивать из тебя душу расспросами о твоих проблемах. Что ж, не буду.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |