Встреча

Встреча.

Колесо телеги снова попало в колдобину. Брат и сестра в очередной раз со страхом прислушались к скрипу оси. Со страхом — потому что брат, всю жизнь работавший на земле, был не силен в плотничьем деле, а на пустынной дороге, в случае поломки, некому будет оказать помощь.

Весь нажитый за последние годы нехитрый скарб трясся позади путешественников и был весьма скромен по объему.

Дорога, по которой ехала телега, представляла собой явно не королевский тракт — вся в ямах и колдобинах, она уходила извивающейся полосой в даль, теряясь в утреннем тумане. Лес по обоим ее краям был мрачен, дремуч, в нем не слышалось привычного пения птиц. Под стать окружающей природе, было и настроение спутников. Брату было уже под тридцать, среднего роста, его серо-зеленые глаза настороженно обшаривали дорогу впереди, губы сжаты, на лице не скрываемое напряжение, сквозь которое иногда проскакивает тень безысходности. Сестра несколько ниже брата, имела зеленые глаза, рыжие волосы кудряшками опускались до плеч, лицо ее было в небольших веснушках которые не только не портили ее симпатичное личико, а скорее придавали дополнительный шарм. Ее тонкая фигура плохо вязалась с незнатным происхождением и, по меркам современных реалий, уже не юным возрастом в двадцать пять лет.

Родители их умерли рано, и заботиться друг о друге для них уже давно вошло в привычку. Попытка в свое время создать семью со своим избранником — Ульрихом у Миранды не увенчалась успехом. Невозможность иметь детей равносильна ранней смерти. Если в сытый год сельчане еще не дадут умереть с голоду пожилому человеку, то в голодный — вся надежда только на детей. В один из дней Ульрих просто не пришел домой, оставшись в доме своих родителей. Миранда не стала выяснять отношения и скандалить. Случайно встречаясь с ней потом в деревне, Ульрих просто отводил взгляд, сосредоточенно смотря себе под ноги. Через год это прошло, и они здоровались просто как знакомые. Рик точно не знал, чего стоило сестре пережить тот год, но прежняя улыбчивая и смешливая Миранда, словно окутанная атмосферой легкости бытия немножко потускнела: чуть сгорбились плечи и, сама она, стала словно чуточку ниже. Она по-прежнему подтрунивала над братом, также искренне порою смеялась над ним или дурашливо терлась щекой о его плечо, но в глазах ее с тех пор поселилась небольшая грустинка — малозаметная для сторонних, и столь очевидная для брата.

Первым побуждением Рика тогда было избить до полусмерти Ульриха. Но, увидев в глазах Миранды мольбу, ничего не предпринимать, он тотчас же остыл, разжал кулаки, и притянул шмыгающую носом сестренку к себе.

Ульриху он потом все-таки врезал один раз, когда они встретились на лесной тропке. Тот словно ждал этого и даже не пытался защититься, просто встал после удара и сплюнул кровавую слюну. Мужчины смотрели друг на друга пару секунд и безмолвно разошлись, словно ничего не произошло. Как позже понял Рик, после того удара гораздо легче стало вовсе не ему.

Судьба, словно в насмешку, проделала тот же трюк и с Риком. Его избранница, прожив с ним полгода, так и не смогла понести. В отличие от Ульриха она прямо сказала ему в глаза, что не сможет с ним жить дальше.

Рик не впал в депрессию, не ушел в запой, он просто обозлился на весь мир, и большая часть этой злобы вылилась на сестру. Тот период он позже всегда вспоминал с болью и стыдом перед Мирандой которая молча сносила все его незаслуженные упреки и оскорбления. Очнулся он, впервые толкнув сестренку, когда она в порыве жалости попыталась его обнять и успокоить. Она упала на пол, ударившись плечом о лавку. В тот момент в душе у Рика что-то перевернулось — он понял, как легко может лишиться единственного на всем свете родного человека, который никогда не предаст и не обидит. Он поднял ее, посмотрел в ее начинавшие наливаться слезами глаза, просил прощения и поклялся ей и самому себе, что как бы тяжело не было дальше, он не посмеет причинить ей больше вред или обижать. На следующий день Рик ушел в лес и вернулся лишь через неделю прежним рассудительным братом, на которого всегда можно было положиться.

С тех пор в деревне за ними закрепилась слава пусть и неплохих, но помеченных несчастьем людей, которых хоть и не шарахаются на улице, но и в гости тоже не зовут. Сестра, несмотря на красоту, как потенциальная невеста больше не рассматривалась — бедность и бесплодие отталкивали потенциальных женихов. Она получила несколько намеков от местных парней, о том, что они не прочь были провести с ней какое-то время. Если кому-то из них и довелось добиться успеха в своих стремлениях, то история об этом скромно умалчивает.

Деревенька Старые Ручьи, в которой они проживали, принадлежала барону Вальмиру. Барон правил по-своему справедливо: брал свою десятину, девок и женщин не тревожил, жил умеренно, по средствам — обслуги держал ровно столько, сколько необходимо. В свой отряд старался набирать людей порядочных, разумных, которые властью лишний раз не пользовались. В результате люди барона действительно, в отличие от многих его соседей -власть предержащих, следили за порядком, а не своевольничали и упивались властью и безнаказанностью.

Но возраст никому не делает скидок, и барон не стал исключением. Вернувшись однажды с охоты, барон слег. Было вызвано его недомогание проливным, не по-летнему холодным дождем, под который он и его люди попали в лесу, гоняясь за дичью или еще чем-то нам неизвестным, так и осталось загадкой. Капиталы Вальмира не позволяли приобрести Исмею. Это обстоятельство и стало решающим в его последней битве за жизнь.

Прямых наследников у барона не было. Как именно решалась судьба его владения в палатах графа Ленара доподлинно неизвестно. Так или иначе, новым хозяином земель стал молодой отпрыск одной известной семьи.

О характере новоиспеченного барона жители близлежайшей деревни Урнаки узнали на второй день после его приезда. Когда с десяток наиболее симпатичных девок и женщин он и его люди не особо церемонясь, забрали на "перевоспитание" в замок на неделю. Живыми вернулись из них лишь семеро, трое, не выдержав выпавших на их долю испытаний, наложили на себя руки.

Впрочем, лютовать ему и его людям не дали. Прознав о случившимся граф прислал своего человека. Усыпанный сединой мужчина средних лет со шрамом на пол-лица со стальным бесстрастным взглядом заставившим поежиться местных дружинников беседовал с новоиспеченным бароном полчаса. После этой беседы, на "перевоспитание" в замок стали привозить одну, максимум — двух "необученных" девок за четыре делимы (аналог недели — соответствует 10 дням) — договоренность была достигнута.

Для поиска подходящих кандидатур на "перевоспитание" барон Альнет имел двух "любимчиков" которые лучше всего знали пристрастия хозяина и под видом соблюдения порядка и защиты крестьян от разбойников, ездили по деревням, присматривая подходящих кандидатур.

Однажды под вечер, когда крестьяне Старых Ручьев возвращались со своих наделов в деревню, на дороге появился патруль господина барона, один из "любимчиков" скользил взглядом по женам и дочерям работяг, на пару секунд его взгляд остановился на Миранде, потом он равнодушно перевел взгляд дальше. Если сестра и не заметила к себе повышенного внимания, то шедший рядом брат увидел, как в глазах стража на короткие секунды разгорелось пламя похоти и желания, которые он мгновенно потушил.

В тот вечер у брата и сестры был тяжелый разговор, раз и навсегда изменивший их жизни. Сначала Миранда убеждала Рика что ему все померещилось, потом стала говорить о том, что, в крайнем случае, переживет несколько дней "перевоспитания" в замке, но, посмотрев в глаза брата, поняла, что этого не переживет он. Рик не будет кусать губы до крови, биться руками об землю, как это делал кузнец Вар когда его сорокалетнюю жену с упругим телом и крепкими стройными ногами (что редкость среди крестьянского сословия) увезли в замок. А потом встретить ее прежнюю на вид, спокойную, но несколько поседевшую и продолжать жить дальше, словно ничего не было.

Рик попытается убить дружинников, когда ее начнут вязать. А боевого опыта у него нет — так или иначе, брат не переживет этого.

В тот же вечер Рик купил у своего друга Микая телегу, в которую они запрягли свою рабочую лошадку, побросали то немногое, что у них было из вещей и увари и отправились прочь из Старых Ручьев. Уезжать было страшно — впереди неизвестность, из скопленных средств: две серебрушки и небольшой кошель с медью. Из оружия — ржавый меч, найденный когда-то Риком в лесу, который он прикопал у дома, да его верный охотничий лук.

* * *

Сначала на развязке дорог, ведущих в сопредельное королевство Лиман, стоял лишь небольшой трактир. Постепенно с ростом торговли поток купеческих караванов увеличился, и рядом с одиноким заведением появилось несколько постоялых дворов, лавок ремесленников, и еще несколько питейных заведений.

В Лиман отсюда можно было отправиться двумя путями: одна дорога -более длинная, огибала лесной массив по широкой дуге, вторая — шла на прямик.

Еще несколько лет назад лесной тракт пользовался большой популярностью: экономия в пути сокращала накладные расходы торговцев, привыкших считать каждую монету. Но года два-три назад караваны стал грабить лихой люд, не все подряд и не столь часто, но дорога стала опасной и дополнительные траты караванщиков на усиление охраны превысили накладные расходы, которые они несли, пользуясь более длинной дорогой.

Граф Ленар усилил патрули, на этом направлении, но положение дел не изменилось. Вконец лесные разбойники обнаглели, и пара патрулей бесследно исчезла. Взбешенный Ленар организовал карательный рейд, который не имел особого успеха кроме как поимки десятка наиболее неудачливых разбойников — остальные разбегались как тараканы, пользуясь своим преимуществом в знании местности.

Как ни странно наибольший урон лесным бандитам нанес архимаг Форлана. Направляясь в Лиман по делам государственной важности, он хохмы ради, не воспользовался своей каретой с выбитым на ней знаком принадлежности к магической братии, а взял в дорогу обычную, но богато украшенную. В ту поездку в местных лесах не досчитались с полсотни неудачливых бандитов, клинки и топоры которых вырывались из рук своих хозяев и начинали их кромсать, словно находились в руках заправского мясника.

Впрочем, на этом вся помощь графу от центра и закончилась. Дорогу больше не патрулировали, и всякий выбравший ее, отправлялся на свой страх и риск.

В лесу, тем не менее, сидели не полные идиоты. Всех подряд они не потрошили, нападениям подвергался, как правило, лишь каждый десятый из тех, кто решал воспользоваться гостеприимством местных лесов. Желание проскочить быстрее с неплохими вообщем-то на это шансами, плюс наличие контингента, не желавшего лишний раз встречаться с графскими патрулями не позволяло дороге опустеть и в то же время лишиться хозяевам леса своего пусть и небольшого, но стабильного дохода.

Именно к этой развилке через четыре дня пути и подъехали Рик с Мирандой.

* * *

Брат оставил Миранду в снятой ими комнате с наказом не выходить. Комната, плюс возможность оставить свое имущество под охраной на территории небольшого постоялого двора обошлись им в 30 медяков.

Выйдя на улицу, Рик направился в сторону самого большого постоялого двора. Шум, стоящий на первом этаже заведения на секунду ошеломил деревенского жителя. Немного освоившись, Рик присел за стол и заказал у снующей между столов дородной матроны в замызганном фартуке пива и немножко закуски. На противоположном конце стола лениво потягивал хмельной напиток тип в лохмотьях с грязными босыми ногами, запах его тела перебивал и так не самый ароматный запашок местного заведения. Его пустые остекленевшие глаза на лишь секунду остановились на соседе по трапезе, а потом снова сфокусировались на дне собственного стакана. В Старых Ручьях жил бедный люд, но никто на памяти Рика там не опускался до подобного состояния.

Медленно распивая кружку довольно мерзкого пива, Рик выделил для себя нескольких посетителей. Второй к кому он подошел, оказался тем, кто ему был нужен. Торговец Халим вел свой среднего размера караван через лесной тракт. Хотя погоня ради одной деревенской девки была маловероятна, но у Рика все не шел из головы тот взгляд "любимчика", поэтому, чем быстрее они покинут Форлан, тем лучше. Да и встреча с патрулем графа в его планы отнюдь не входила.

— Две серебрушки — окинув цепким взглядом небогатую одежду Рика, озвучил свою цену присоединения к каравану Халим.

— У меня есть лук, и я не плохо стреляю. В случае нападения я не буду обузой — попытался сбить цену Рик.

— А по людям стрелять приходилось? — хитро сощурился Халим.

— Нет, но...

— Вот, то-то — перебил Халим — ладно, сойдемся на серебрушке и пятидесяти медяках.

— Серебрушка и двадцать медяков — упрямо сказал Рик.

— Хм, уговорил — после минутного молчания молвил Халим — войдешь в группу Марка. У него как раз контингент необученный. Будете оказывать поддержку основной группе охранников в случае нападения. Питание за наш счет. Касается это только тебя — если твоя попутчица, о которой ты упоминал, тоже хочет питаться из общего котла — еще 50 медяков сверху.

— Спасибо. В этом нет нужды. — ответил Рик подумав, что он сможет отдавать свою порцию Миранде, а сам он, не раз охотившийся в окрестностях Старых Ручьев, голодным в лесу не останется. К тому же на крайний случай у них было припасено сушеное мясо и полмешка сухарей.

— Смотри не проспи. Отправляемся рано утром.

Мужчины пожали друг другу руки, и Рик покинул заведение.

Брат вернулся к Миранде и, рассказав о договоренности с Халимом, предложил спуститься вниз и поужинать перед сном.

Пахло в обеденном зале не в пример более приятно, чем в том заведении, где он только что успел побывать. Основная масса сидевших за столами состояла из торговцев средней руки, снявших комнаты наверху и местных ремесленников. Выделялись из общей толпы две компании: одна состояла из молодых людей явно благородного происхождения, которые весело что-то обсуждали и группа мрачноватого вида мужчин пристроившаяся в самом темном углу зала. Их внешний вид и одежда не позволяли сомневаться в том, что они зарабатывали на жизнь наемничеством. Брат с сестрой пристроились за небольшим свободным столиком в углу у лестницы.

В противоположном углу зала, чуть в стороне от входной двери, сидел человек средних лет с серыми глазами. Одет не богато, но одежда ладно скроена и хорошо на нем сидит. Росту среднего, комплекции не атлетической. Один из наемников определил по манере держаться и двигаться в нем обычного нетренированного обывателя, не имеющего отношения к какой-либо воинской профессии и не представляющего серьезной угрозы в случае конфликта.

Когда брат с сестрой спустились вниз, взгляд человека оживился. Он смотрел на Миранду со смешанным чувством восторга и удивления. Потом, в какой-то момент, поняв, что это становиться неприличным, отвел взгляд. Миранда заметила внимание со стороны незнакомца. Пару секунд посмотрев в его восхищенные глаза, невольно улыбнулась и стала смотреть в другую сторону. Брат бросив хмурый взгляд в противоположный угол ушел заказывать еду.

Вернувшись с двумя порциями каши, краюхой хлеба и кувшином морса, он еще раз подозрительно посмотрел на человека с серыми глазами и, убедившись, что он не думает больше нагло пялиться на младшую сестренку принялся за еду. Когда на тарелках у них оставалось меньше половины порции в зал ввалилась троица подвыпивших товарищей. Особенно выделялся из них один, высокий, с огромными ручищами толщиной с шею Рика, узким лбом, волевым подбородком окаймленным небольшой бородой и звериным взглядом, крывшимся под неестественной улыбкой. Двое других выполняли роль подпевал, но по комплекции не уступали к привыкшему немалым нагрузкам Рику.

Поначалу троица не обратила внимания на столик с Мирандой и сразу двинулась к барной стойке за вожделенной выпивкой. Девушка, сообразив что подобное соседство ни к чему хорошему не приведет, попросила брата оставить еду и поскорее покинуть с ней помещение.

Поздно. Когда Рик стал подниматься из-за стола две огромных ручищи вернули его тело в прежнее сидячее положение. Здоровяк обошел стол и сел напротив брата и сестры. Двое его спутников непринужденно встали позади Рика и Миранды.

— Как тебя зовут, красавица? — произнес бородач, щурясь как кот, увидевший банку со сметаной.

— Шел бы ты своей дорогой — ответил Рик.

Здоровяк проигнорировал выпад брата, а Рик в тот же момент почувствовал в нижней части спины прикосновение чего-то острого. Стоявший сзади него парень наклонился и что-то прошептал ему на ухо, после чего Рик дернулся, сжал челюсти и взгляд его стал затравленным.

Посетители сочувственно смотрели на Миранду и брата, но вмешиваться не собирались. Будь девушка благородного происхождения, такого бы не спустили, но кого интересует судьба крестьянки, пусть и с красивым личиком, особенно если этот интерес может повредить здоровью или привести к более плачевным последствиям.

Брат кинул полный отчаяния взгляд на столик с наемниками, но они демонстративно не обращали на происходящее внимание — видимо об этой троице они знали не понаслышке и предпочитали по такой ерунде с ними не связываться.

В этот момент человек с серыми глазами вышел из-за стола, направился к барной стойке, где закал две больших кружки пива.

— Ну что, красавица, пойдем, покажешь где остановилась. А мои кореша пока посидят с твоим хахалем и за жизнь побеседуют — продолжил здоровяк.

Человек с серыми глазами тронулся в обратный путь держа в каждой руке по кружке. Чуть не доходя до столика с Мирандой, он неожиданно споткнулся и грохнулся на стол. Содержимое обеих кружек с осколками керамики оказалось на лице и груди бородача. Тот на секунду опешил, а потом притянул незадачливого посетителя к себе.

— Ах ты сучий потрох! Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю! — прорычал здоровяк.

— Пожалуйста, не бейте — плаксиво запричитал человек с серыми глазами. Гримаса неподдельного ужаса от содеянного исказила его лицо, изо рта от страха пошла слюна — Я заплачу — только не бейте!

— Плати, сволочь! — взревел бородач.

Виновник судорожно вывернул карманы, и на стол выкатилось с десяток медяков. Взглянув в глаза облитого пивом здоровяка, он понял, что так расплаты не избежать и запричитал снова, глотая от страха воздух:

— Я..., у меня есть еще..., где я остановился..., не с собой...

— Пошли мразь, если у тебя не найдется хотя-бы с десяток серебряных, считай на своих ногах тебе больше не ходить — уже частично успокоившись и усмехаясь произнес бородач. И потащил испуганного человека в сторону лестницы.

— Я ни тут..., я напротив остановился — выдохнул трясущийся от страха незнакомец.

— Пошли — проворчал верзила, и потянул сероглазого на выход в ночь.

На немой вопрос того, кто держал нож за спиной Рика, здоровяк бросил: "буду через пять минут".

Когда прошло двадцать минут двое оставшихся соглядатаев стали проявлять первые признаки беспокойства. Рик к этому времени уже почти решился действовать. Понимая всю бесполезность такой попытки он, тем не менее, надеялся, что хотя-бы его смерть в общественном месте заставит ретироваться и не рисковать лишний раз двух оставшихся негодяев.

В этот момент в зал вернулся человек с серыми глазами и сел за свой столик.

— Эй ты, чернь — подал голос тот, кто стоял за Мирандой — Где Холк?

— Он забрал все мои деньги и ушел куда-то вниз по улице — спокойно и монотонно сказал сероглазый. На лице отвечавшего не было и тени прежнего страха. Он смотрел на двоих из троицы оценивающе. Так обычно смотрят на лошадей, перед тем как определиться стоит ли проводить более детальный осмотр животного или лучше пройти дальше в поисках более интересного экземпляра.

— Что ты гонишь! — не успокаивался дружбан верзилы — Ты у меня... — тут он осекся — его прервал второй, что-то шепнув на ухо.

Говорливый несколько секунд что-то обдумывал, потом оба молча двинулись к выходу. Тот, что держал нож у Рика за спиной, и был поумнее, остановился у столика незнакомца и сказал: "мы их пальцем не тронули" — ожидая реакции сероглазого.

Тот лишь положительно кивнул, демонстративно не глядя на говорившего. Оба сочли за благо поскорее исчезнуть из заведения.

Пока Рик с Мирандой нерешительно переглядывались, сергоглазый решил проявить инициативу и сам подошел к их столику.

— Ходтен — представился незнакомец.

— Я Рик, а это моя...

— Сестра — заметив секундную заминку брата, вставила Миранда.

— Да это моя сестра — Миранда — закончил фразу Рик.

— Мы Вам очень благодарны... — начала говорить Миранда.

— Простите, что не вмешался напрямую — прервал ее Ходтен — Но действовать таким образом было не в моих интересах...

В ходе дальнейшего разговора брат с сестрой выяснили, что Ходтен бывший торговец, успевший сколотить в свое время кое-какой капитал, сейчас он направляется с тем же самым караваном, что и они в Лиман. А в небольшом городе Холме у него имеется собственный дом, куда он и держит путь.

Касаясь причин своего путешествия с Мирандой, Рик лишь сказал, что они ищут лучшей доли за пределами границ Форлана. Ходтен, просивший называть его Ходом, лишь понимающе кивнул и больше не касался этой темы.

Обсудив погоду, нынешний урожай и распоясавшихся бандитов компания разошлась: Рик с Мирандой пошли к себе спать, а Ход направился искать Халима.

Найдя последнего, в ранее упоминавшемся обеденном зале самого большого постоялого двора, просил его, уже готовившегося идти на боковую, принять себя в караван. Чуть захмелевший Халим заломил цену в 5 серебрушек и тотчас же получил требуемую сумму безо всяких упреков в жадности.

Наутро караван выдвинулся в путь. Ход попросил разрешения пристроить свою телегу с крытыми бортами вслед за телегой брата и сестры. Рик, поступил в распоряжение Марка и большую часть времени вынужден был проводить выполняя его поручения. Ход, пользуясь отсутствием брата, зачастую садился на телегу рядом с Мирандой где они весело болтали, он угощал ее странным сладким напитком, который сам называл Кола, а его умная лошадка безо всяких понуканий меланхолично двигалась вслед за ними, не сбивая темпа для едущих позади.

На третий день пути, вечером, когда караван остановился на ночевку, Миранда с Ходом взяли за правило прогуливаться ненадолго в лес. Этот факт ничуть не смущал местных охранников: за проезд было уплачено вперед, а если влюбленная парочка по собственной инициативе решила поискать приключений, то охрана на них в такие моменты не распространяется.

Рик, переживавший за сестру один раз пытался заговорить с ней на эту тему, но посмотрев в тот момент на выражение ее лица, предвещавшее гром и молнии, решил отказался от своей затеи.

Через пару дней он все-таки не выдержал и спросил: "Он тебя не обижает?". Миранда на этот вопрос улыбнулась ему, как улыбаются, услышав глупость из уст недоразвитого ребенка, и ответила: "Хоть ты и старше меня братец, но порою такие вопросы задаешь...".

Больше они на эту тему не говорили.

* * *

Нападение произошло на восьмой день. Рик шел со своим напарником Миком в центре каравана, когда гигантская сосна стала с шумом валиться на дорогу перед первыми повозками. Дерево еще не успело коснуться земли, как караван накрыл ветер стрел. В первые секунды атаки количество охранников уполовинилось. Рик помнил происходившее как в тумане: вот Мик с просреленным горлом медленно опускается на землю, обливая его лицо и одежду своей горячей кровью. Рик выхватывает стрелу из колчана и натягивает тетиву скользкими от крови пальцами, целясь слезящимися от той же крови глазами в сторону расплывающихся фигур бегущих из леса. Стрела срывается и уходит в молоко. Вот один из атакующих бежит на него с мечом — стрелять уже бесполезно. Рик хватается за пояс и лихорадочно начинает вспоминать: где же его меч? В этот момент враг подбегает и бьет его наотмашь рукояткой меча. Потом — темнота.

В то же время Ход смотрит в испуганные глаза Миранды и говорит: "Что бы не произошло, не бойся — уже сегодня мы будем свободны. Никто не посмеет тебя обидеть. А если кто-то захочет это сделать, а меня не будет видно, просто крикни мое имя что есть силы". Потом их хватают и тащат к остальным пленникам, Ход даже не пытается оказать сопротивления.

Дольше всех сопротивлялись глава охраны каравана и несколько преданных ему людей, с которыми он в свое время прошел огонь и воду. В честном бою, став спина к спине, они могли покрошить всех нападавших. Но даже самый крепкий доспех имеет уязвимые места, куда коварный враг может загнать стрелу.

Оставшихся в живых не стали связывать. Их не так много — человек тридцать. Да и далеко ли убежишь в незнакомом лесу без обуви? Ход шел в конце колонны, придерживая, то и дело норовившего упасть Рика. Миранда шла чуть впереди, ее цветастое платье Ход не выпускал из виду.

К вечеру они достигли лагеря разбойников. Пленных спустили в огромную яму на окрание лагеря, одна из сторон которой была достаточно пологой, чтобы, хватаясь за веревку можно было спуститься на ее дно без риска переломать себе конечности. В ней уже имелось около шестидесяти таких же собратьев по несчастью.

Хряку с Тучей было поручено провести предварительный осмотр захваченных трофеев. Подойдя к телеге с крытыми бортами Хряк, не особо церемонясь, разрезал кожаное полотнище и с удивлением отпрянул. На дне телеги, в окружении съестных припасов и одежды свернувшись калачиком спал детина с огромными ручищами, узким лбом и выдающимся подбородком, окаймленным небольшой бородой.

Попытки разбудить его не принесли успеха: ни холодная вода, ни пара хороших пинков по ребрам даже не заставили гиганта пошевелится.

— Думаю, опоили его чем-то — глубокомысленно произнес Хряк хмуря свои заплывшие жиром глазки.

— Что-ж это, мы работорговца в плен забрали? — спросил Туча.

— Вряд-ли, масштаб не тот.

— Чего не тот?

— А, забудь! — скривился Хряк. Вляпались мы во что-то: жопой чувствую.

* * *

На ночь у ямы осталось дежурить трое охранников. Ход отвел Миранду в сторонку, где плотность пленников была поменьше. Наклонился к уху и стал шептать:

— Слушай и не перебивай. Сейчас эти трое попадают. Со мной это вряд-ли кто-то свяжет. Потом какой-нибудь отчаянный тип выберется наверх и скинет веревку. А если не скинет, вторым пойду я и точно ее скину. Выбирайтесь с Риком к дороге, меня не ищите. Помнишь ту полянку, куда мы ходили в ночь перед нападением? Она в четырех часах пути от места, где на нас напали. Вот, дожидайтесь меня с Риком там. Я вернусь в течение суток — не сомневайся. Да, я помню, ты говорила, что вас могут искать. Но если бы погоня была, они бы уже настигли караван, у них ведь не телеги должны были быть, а хорошие кони. Да и полянка с дороги не видна совсем. Насчет разбойников — не беспокойся, никто из них за вами физически пойти не сможет. Все".

— Постой, если ты действительно можешь как-то остановить этих негодяев, то почему ничего не делал когда на нас напали? — прошептала Миранда.

— Понимаешь — Ход надеялся, что краска, залившая его лицо не видна в отблесках факелов натыканных у краев ямы — Я на самом деле хотел попасть сюда, я не знал, что именно этот караван захватят, и не встреть тебя, очень бы на это рассчитывал. А дальше..., по крайней мере, те, кто попал сюда до нас, получили возможность спастись — убеждая больше себя, чем Миранду закончил объяснение Ход.

* * *

Через четверть часа охранники рухнули как подкошенные. Один из них скатился по пологому склону ямы. В первые секунды пленники обомлели, не зная как реагировать. Потом несколько молодых ребят устроили лесенку: один взбирался на плечи другого лежащего на пологой стене ямы. Пятый смог выбраться наверх и скинул веревку. Кто-то малодушный произнес: "Это бесполезно, нас все равно поймают и ..." — договорить ему не дали, быстро заткнув рот.

Когда спины последних беглецов исчезли в чаще. Затаившийся за деревом Ход, не стремившийся показывать собратьям по несчастью факт своего нежелания бежать со всеми, вошел в созданный им воздушный купол накрывший разбойничий лагерь и гасивший помимо прочего посторонние звуки извне будь то стрекотание цикад или неизбежный шум поднимаемый неполной сотней измученных неволей беглецов.

Спокойно пройдя в центр лагеря, он пнул под зад первого попавшегося разбойника, одновременно накрывая себя вторым небольшим воздушным куполом. Раздалось рычание и оскорбленный детина вскочил на ноги. Увидев пленника, как ни в чем не бывало разгуливающего в центре лагеря, он первым делом попытался его ударить. Но подскочить на расстояние удара не получилось — разбойник со всего маха впечатался в каменную кладку — по крайней мере, так ему показалось. Хватаясь за разбитое в кровь лицо, он наконец то догадался оповестить своим криком товарищей.

Через три минуты лагерь стоял на ушах. Часть разбойников пыталась прорвать внешний купол, другие с остервенением рубили и кололи, матерясь, малый купол за которым со скучающим видом смотрел на них Ход.

Среди разбойников оказался даже один маг пятого уровня (прим.авт. — магическая система на текущий момент насчитывает пятнадцать уровней пропускной способности магов, что различается с градацией, указанной в рассказе "Возвращение в Форлан", события которого будут происходить лишь через 700 лет), которых среди этой братии встретишь не часто. Дело в том, даже самый завалящий маг — большая редкость и даже если он полный бездарь и не может сам нормально заработать, то у него есть возможность обратиться в магическую гильдию, где его поставят на жалование, заставляя выполнять поручения соизмеримые с его возможностями. Таким образом, решались две задачи: маги оказывались на карандаше, и преступным сообществам затруднительно было переманивать к себе одаренных. Зачем идти против государственной машины, рискуя собственной шеей, если тебе предлагают при любом уровне таланта неплохо устроится в обществе и вполне легально?

Именно маг первым и осознал бесполезность попыток прорвать щиты, он даже не пытался их "попробовать", осознав масштаб конструкции. По его прикидкам даже с десяток архимагов действуя совместно не смогли бы накрыть их немаленькую поляну. Не говоря уже о прочности сферы, от которой отскакивали топоры, мечи стрелы.

В конце концов, Ходу надоело выслушивать проклятия в свой адрес и наблюдать злые взгляды потных мужиков, так и не желающих осознавать безысходность своего положения. Он начал медленно раздвигать внутреннюю сферу, тесня людей, лошадей палатки, утварь к внешней сфере. Лишь телегу Хода расширение второй сферы не задело. Когда расстояние между обоими куполами стало метра три, а у людей началась форменная истерика, вызванная страхом быть расплющенными подобно муравьям, он прекратил расширение границ.

Обождав еще минут десять, гаркнул: "всем бросить оружие!". Бандиты перестали шуметь, но бросать оружие пока не желали, выжидательно глядя на мага. Ход не двинул не единым пальцем, когда двое разбойников, с наиболее наглыми рожами развалились на две половинки. Этого хватило — люди, словно соревновались, кто быстрее избавиться от смертоносного железа.

Маг ткнул первого попавшегося на глаза и приказал — "иди сюда!", делая небольшую арку во второй сфере, перед выступившим и боязливо озирающимся бандитом, одновременно окутывая себя третьей сферой. Пора было начинать использовать свой дар для допросов.

Через четыре часа люди на поляне были разделены на две группы. В первой было меньшинство — те, на ком нет крови и насилия. Во второй убийцы и насильники. В первой, правда, тоже было пятеро убийц, но они убивали, защищаясь или мстя за близких, которые в свою очередь не были негодяями. Если в причинах побудивших на месть были виноваты сами родственники, то таких приходилось отправлять во вторую группу.

Не обошлось без инцидента. Не смотря на то, что ход вновь сделал второй купол звуконепроницаемым, несколько человек, у которых руки были по локоть в крови, сообразив принцип фильтрации, вздумали поднять бучу — постигшая их судьба отбила охоту шуметь и буйствовать у остальных, заставив всех смириться.

Первая группа, подчиняясь приказу мага, легла на землю. Через минуту все спасли тем странным сном, который свалил Холка несколько дней назад прямо у телеги Хода.

Потом, по его замыслу, им предстояло очнуться выполнить кое-какую работу, организованно покинуть поляну и начисто забыть о том, что с ними происходило за последние дни.

Сейчас взор Хода был направлен на вторую группу. Ему предстояло еще несколько тяжелых часов, конечным результатом которых должно было стать изменение сознания мирно дремавшего в его телеге здоровяка.

* * *

Почти через сутки после расставания, Ход ведя за собой четверку лошадей появился на условленной полянке, где его ждали Миранда и Рик. Лицо мага удивленно вытянулось когда на месте он увидел помимо брата и сестры седого как лунь старика и девочку-подростка которые с волнением и надеждой смотрели на него.

— Как добрались, любимая? — спросил он, чмокнув Миранду в губы.

— Дошли спокойно. Люди разделились на две группы: большая часть пошла в Лиман — он ближе, мы со второй группой шли досюда. Потом сделали вид, что устали и больше идти с ними не можем. Они — Миранда кивнула на старика и девочку, — видимо что-то сообразили и остались с нами. Рик хотел их прогнать, но я не позволила — закончила Миранда виновато глядя на Хода.

— Ничего — успокоил ее маг,— ты, наверное, уже поняла, что я одаренный. Помнишь того здоровяка, Холка.

На этой фразе Миранда невольно вздрогнула

— Экземпляр попался уж очень интересный — я решил его не упускать и пока мы ехали, он дрых в моей телеге. Несколько часов назад мне удалось изменить его. Теперь он слушается меня и не может причинить вред кому-либо, пока я ему этого не прикажу. Он и раньше наверно не блистал умом, а теперь совсем туп как пробка. К тому же он, теперь не может нормально общаться, нет говорить может — но только односложно и в рамках выполняемых приказов. Кушать, спать и справлять естественную нужду его заставлять не надо. Но если прикажешь — стоять, так и будет стоять пока не свалиться от истощения. Не совсем тот результат, на который я рассчитывал, но пока — сойдет.

— Нам сейчас придется разделиться — не давая себя перебить Миранде, продолжил Ход — у меня остались дела в Форлане. Ты с братом отправишься в мой дом в Холме. Там сейчас хозяйничает Агата — взглянув в прищурившиеся на этих словах глаза Миранды, пояснил — пожилая женщина, смотрит за хозяйством. Так вот, отдашь ей это письмо. После того как она получит его — в доме главная ты. Агату не обижай и внимательно слушай ее советы, она мало того, что человек хороший, без нее вы одни в Холме долго не протяните. Этот — Ход гаркнул "выходи!" в сторону чащи — будет вас охранять в дороге, какой уж не есть, но охранник, моторику я вроде ему не сбил. В крайнем случае, эта "кукла" прикроет ваш отход, рубиться будет до последнего, не сомневайся. Да и не должно быть ничего такого — на лошадях через сутки будете в Лимане. Ближайший пограничный поселок названия не имеет, найдете там офицера Нема, он мне кое-чем обязан — ему второе письмо, он выделит служивого, который и доставит вас в Холм.

Вот третье письмо — отдашь его в городе мастеру Руфиму, Агата знает, где он живет. Он будет пока учить Холка: ставить моторику, нарабатывать приемы, да и брата кое-чему сможет подучить. Вопросов о поведении Холка у него возникнуть не должно.

В вечерних сумерках из чащобы медленно вышел огромный мужчина с пустым, стеклянным взглядом, в прежней жизни его звали Холк.

* * *

— Я старый человек, много повидавший в жизни. В яме я понял, кто тех охранников попадать заставил. Да и с кем ты шептался там, тоже заприметил. Вот мы со внучкой моей — Ликой, пошли за твоей зазнобой, когда тебя не видно стало. Ты ведь там, на поляне остался? — не дождавшись реакции от мага, дед продолжил — я, поначалу, даже вернуться хотел, потом рассудил значится, что есть вещи которые глазам видеть не надобно совсем.

— А с чего ты взял старче, что я тебя вместе со внучкой здесь не прикопаю?

— А деваться мне не куда — здоровье работать на земле, уже не позволяет. Другого не умею. Смерть мне одному. А внучке одной без меня — может и того хуже. Возьми нас с собой, а? У тебя задумано много чего — я по глазам вижу. Может и мы для малых дел каких тебе сгодимся. Ну хучь — убей меня старого да бесполезного, только внучку мою пристрой куда-нибудь.

— Отчаянный ты дед, и хитрый, как я гляжу. Все-таки с чего ты решил, что я вас за свои тайны не порешу?

— Глаз у тебя не лихой. Да и девка такая — старик кивнул на Миранду — к плохому человеку не потянется.

* * *

Валес, имевший статус "любимчика" у новоиспеченного барона Альнета, уже который раз проклинал тот день, когда сообщил хозяину о той рыжей девке.

Сначала выяснилось, что она и ее братец дали стрекоча в тот же день когда он ее увидел на дороге у Старых Ручьев. В результате, пока он выполнял другие поручения барона, пока ездил в замок и получил "добро" на внеочередную перевоспитательную работу, расписав все прелести Миранды перед хозяином, прошло четыре дня.

Потом сумасшедшая скачка до этого дурацкого поселения на развязке нескольких дорог, где он избил одного проходимца, который посмел не уступить ему и его людям стол в харчевне. Расспросы и снова скачка, продлившаяся недолго. Все лошади утром второго дня стали хромать, что не было никакой возможности продолжать путь. Возвращение назад на своих двоих. Покупка новых лошадей и снова скачка. Встреча с группой оборванцев, молящих о корке хлеба, и несущих какую-то чепуху о плене и разбойниках. Потом он подумал, что следовало их расспросить, но тогда он так взбеленился, оказавшись окружен толпой голодных негодяев, тянущих руки к нему и его сумками с провизией, что пнул в лицо ближайшего и пришпорил коня. Впрочем, Рыжей с ними точно не было.

"Главное — держать себя в руках, Рыжая нужна хозяину не помятой, а уж потом когда хозяин ее попользует, он припомнит ей все. И если к тому моменту, она еще не сойдет с ума от осознания того, что все что с ней делали — лишь начало, то после общения с ним и его командой она будет способна только пускать пузыри и смотреть в потолок" — такие мысли витали в голове "любимчика", когда на дороге показалась странная процессия.

Впереди шел мужчина среднего роста, ведя за собой коня, на котором сидел седой дед. Чуть сбоку шла девочка лет десяти.

Когда Валес и его люди окружили их, страх появился только в глазах девочки. Дед, как ни странно, посматривал на них чуть свысока. "Может из благородных? Хотя, нет — по одежке не скажешь и руки опять же рабочие" подумал "любимчик". Взгляд пешего мужчины был прям, но не вызывающ.

— Тут караван, должен был идти. Видели? — спросил Валес.

— Видели. Дня два назад — ответил мужчина.

— А рыжую деваху видел? Такую увидишь, не забудешь — личико смазливое и ноги не как у деревенских девок, а потоньше — как у королевны.

На секунду с мужчины слетела маска безразличия, в его глазах проступило удивление и что-то еще — Валес не разобрал.

Неправильно истолковав реакцию, он продолжил:

— Вижу, что видел. Да не по твою честь баба. Ее сам барон в гости приглашает, а мы вроде как почетного эскорта.

Эхо гогота пятерых всадников отразилось от ближайших деревьев и потонуло в шуме ветра, гулявшего в лесу.

Дедок больше не смотрел на всадников свысока, взгляд его приобрел то странное выражение, которое появляется на лицах некоторых кумушек смотрящих за повешеньем бандитов и разбойников на площади. Когда, вроде, и заслужили за дела свои, и жалко их в то же время.

— Странно — произнес один из свиты Вала — вроде птицы петь перестали.

— И кузнечики не стрекочут — произнес второй.