Наследники предтеч 1: Выживание

Оглавление

Том 1. Выживание

Пролог. Перед рождением. Воспоминания

1-е сутки. Лесное болото

2-е сутки. Лесное болото — джунгли

3-и сутки. Джунгли

4-е сутки. Джунгли — лесное болото — джунгли

5-е сутки. Верхний ярус джунглей

7 – 9-е сутки. Верхний ярус джунглей

10 – 15-е сутки. Верхний ярус джунглей

16 – 22-е сутки. Верхний ярус джунглей

23 – 29-е сутки. Джунгли — верхний ярус джунглей

30 – 36-е сутки. Джунгли — лесное болото — джунгли

37 – 40-е сутки. Джунгли

41 – 48-е сутки. Верхний ярус джунглей

49-е сутки. Джунгли

50 – 60-е сутки. Джунгли

61 – 68-е сутки. Верхний ярус джунглей

Утро – день 69-х суток. Джунгли

Вечер 69-х – 73-и сутки. Джунгли

74 – 75-е сутки. Джунгли

76-е сутки. Над человеческим лагерем в джунглях

Вечер 76-х суток. Над человеческим лагерем

Вечер 76-х – 78-е сутки. Над человеческим лагерем в джунглях

78 – 85-е сутки. Над человеческим лагерем в джунглях — у реки

Утро 86-х суток. Человеческий лагерь в джунглях

День 86-х суток. Человеческий лагерь в джунглях

Вечер 86-х – утро 87-х суток. Человеческий лагерь в джунглях

День 87-х суток. Река

Вечер – ночь 87-х суток. Река

88-е сутки. Река

89-е сутки. Джунгли

90-е сутки. Река

91-е сутки. Джунгли

92-е сутки. Река

Ночь 92-х суток. Река

93 – 94-е сутки. Река

95-е сутки. Река — джунгли — река

Утро – день 97-х суток. Река у селения

Вечер 97-х суток. Река у селения

Ночь 97-х суток. Река у селения

Утро – день 98-х суток. Неподалёку от человеческого поселения

Вечер 98-х суток. Неподалёку от человеческого поселения

Ночь 98-х – 99-е сутки. Где-то в окрестностях цитадели

99 – 100-е сутки. Джунгли — река

101-е сутки. Река

102 – 108-е сутки. Река

109-е сутки. Джунгли

110-е сутки. Река

111-е сутки. Джунгли

111 – 113-е сутки. Река — джунгли

114 – 116-е сутки. Река — джунгли — река

116 – 118-е сутки. Река — джунгли

119-е сутки. Джунгли

120-е сутки. Река

121-е сутки. Джунгли

Ночь 121-х – 123-и сутки. Река — джунгли

Утро 124-х суток. Джунгли

Эпилог. Позднее утро 124-х суток. Джунгли

Обращение автора к читателям

© Непейвода С.Н.

Оригинал произведения находится по адресу: http://samlib.ru/n/nepejwoda_s_n/

Том 1. Выживание

Пролог. Перед рождением. Воспоминания

Мы — керели. Наш вид вымирает. Мы слишком поздно обратили на это внимание, поэтому не успеваем разобраться в причинах и изменить свою судьбу. Но уходить, оставив свои земли, богатство и влияние конкурентам — этот путь не для нас. В поисках решения мы вспомнили об одной из недавно открытых звёздных систем ближе к окраине галактики. Там живут существа чем-то похожие на нас самих в древности. После долгих раздумий было принято решение о переселении избранной части населения далёкой планеты. Вашей планеты, Земли.

Вы должны стать нашими наследниками. Но резко обращать народ в нашу культуру, быстро передавать свои знания и могущество — значит лишить вас внутреннего стержня, той основы, которая делает каждый вид уникальным. Нам не нужны безвольные, не пытающиеся найти свой путь, а вместо этого идущие по проторённой для них дороге, потомки. Поэтому мы решили, что вы и ваши дети должны пережить все стадии развития, которые когда-то прошли мы сами. Могущество нашей цивилизации позволило нам на много тысячелетий защитить свои звезды от проникновения извне искателей богатства и приключений. Так что, даже когда последние из нас покинут мир живых, вы останетесь в безопасности. Чтобы передать вам, наследникам, свои достижения и одновременно минимизировать влияние на вашу культуру, мы уничтожили большую часть плодов нашей цивилизации. И практически все следы пребывания на обитаемых планетах.

Вам, существам с далёкой Земли, в наследство останется только несколько баз на необитаемых планетах, а также множество космических станций и межзвёздных кораблей. К тому времени, когда молодая цивилизация достаточно разовьётся, чтобы выйти в космос и разобраться в наших технологиях, она уже приобретёт собственное устойчивое мировоззрение.

Мы дадим вам шанс начать новую жизнь в нашем мире. Вы станете молодыми и здоровыми. Каждый из вас, родоначальников, получит кольцо с серым камнем — прибор, который позволит вам отличать безопасные продукты от ядовитых. Кроме того, любому поселенцу мы дарим в вечное пользование несколько вещей по его выбору и позволяем получить интересующую его информацию, ограничив время разговора, но не количество вопросов. На любой из них мы будем давать всего три варианта ответа: «да», «нет» или «вопрос поставлен некорректно».

Мы верим в то, что вы станете достойными наследниками и возродите нашу цивилизацию.

1-е сутки. Лесное болото

Пустыня. Огромное полуденное солнце сжигает незащищённую одеждой кожу, а тени нет, и не предвидится. Я бреду вдоль магистральной линии электропередач в надежде выйти к людям. От гула проводов звенит в ушах и кружится голова. Хочется пить. Очень. Во рту сухо, движения огрубевшего языка вызывают боль и, подобно тёрке, он царапает десна до крови, которая уже не течёт, а выделяется вязкими каплями, создавая неприятный привкус солоноватого металла. Глаза слепит яркий свет, отражённый от светло-серого песка. Слёз уже не осталось, из-за этого роговица постепенно высыхает, противно стягиваясь, в результате зрение падает, и вместо цельной картины я вижу только расплывчатые белые, серые и чёрные пятна. Нарастает чувство приближающейся опасности. Гул. Слепота. Жажда. Страх. Металл...

Я проснулась потная от ужаса и, вскочив, по пояс провалилась в воду. Пить. Нет, не тут. От резких движений поднялся серый ил, превратив воду в жидкую грязь. Гул. Сухость во рту. Жжение в глазах. Страх. Сон кончился, но ощущения остались. Надо уходить. Прямо сейчас. Как можно дальше. Как можно быстрее. Ноги вязли в илистом дне, мешая бежать, я падала, вставала, на ходу откашливаясь от попавшей в лёгкие воды. Вокруг мелькали черно-белые расплывчатые пятна. Иногда по лицу и телу хлестали ветки, цеплялись за волосы, даже выдирали пряди, кожу исцарапали колючки, корни и стволы деревьев. Ужас вытеснил все мысли, осталось лишь понимание того, что надо спасаться. Бежать! И я бежала, не в силах перебороть страх, даже не в состоянии понять, от чего или кого бегу. Главное — уйти от опасности. Но чем быстрее я двигалась, тем сильнее становился страх, и это заставляло ещё ускорять бег.

Внезапно окружающий мир, переливающийся ранее всеми оттенками серого цвета, резко окрасился, как будто с глаз упала пелена. Гул тоже постепенно начал стихать. Но даже когда большинство негативных ощущений, перешедших из сна в явь, пропало, я продолжала бежать — настолько сильным оказался пережитый ужас. Зрение пока не восстановилось полностью, и вместо светло— и темно-серых пятен приходилось ориентироваться по зелёным и красно-бурым. Наконец паника отступила. Остановившись, я наклонилась, опёрлась руками о колени, скрывающиеся под мутной водой, с трудом отдышалась и только после этого огляделась.

Со всех сторон располагалось заросшее лесом болото или, точнее, что-то вроде мангровых зарослей. Тяжёлый, наполненный влагой воздух казался почти осязаемым, а кое-где между растениями расползались бледные тяжи тумана. Небо полностью скрывалось за кронами растущие прямо из воды деревьев — огромных, с толстыми, многометровыми в обхвате, неровными стволами и многочисленными дыхательными и ходульными корнями. Пахло плесенью, грибами и чем-то гниющим, а над водой вились небольшие насекомые.

Я с трудом забралась на мощные воздушные корни, покрытые буроватой плёнкой плесени, не слишком скользкой, но липкой и неприятной на ощупь. Как бы то ни было, тёмная вода вызывала ещё меньше доверия — под неспокойной гладью вполне могут скрываться опасные животные. А сверху пока видны только мухи.

Теперь, когда разум прояснился, я вдруг вспомнила об имуществе, доставшемся от керелей. Так, кулон на шее, перстень на пальце, нож на поясе. Всё при мне. Облегчённо вздохнув, задумалась. Где-то неподалёку должны находиться другие люди — больше четырёх сотен, судя по сведениям, которые удалось получить от керелей. Что если не только я поддалась панике? И что, если у них с самого начала не четыре, как у меня, а гораздо больше видов вещей, которые давали керели? Да не по одному экземпляру каждого вида, а по дюжине или даже сотне? Пришло понимание, что сложившаяся ситуация несправедлива. Как, впрочем, и наличие «счастливчиков», которым, вместо двадцати двух, выдавалось по тридцать три типа вещей и по количеству взять они их могли больше в десять раз. Нет, я, конечно, и не подумала отказываться от выпавшей мне удачи, но разумом-то понимала, что такое деление нечестно. Разве что керели хотели, чтобы общество расслоилось или даже начало враждовать буквально в первые же дни. Впрочем, с них станется. Разделили же они людей на три вида, один из которых в процессе своего развития должен уничтожить остальные. Только один из трёх видов останется в живых! Причём не мой. Вот и доверяй после этого их первоначальным словам, что мы де их наследники. Если бы совершенно случайно не пришла в голову идея спросить — а все ли люди наследники, я бы так и не узнала, что обречена на вымирание. Обидно. Хотя этим знанием, наверное, можно объяснить первый страх.

Однако долго поразмышлять и поругать керелей мне не дали. Насекомые кружили вокруг с вполне определённой гастрономической целью, и, дёрнувшись от неожиданной обжигающей боли, когда крупная муха впилась в нежную кожу на сгибе локтя, я не удержалась и соскользнула по плесневелому корню обратно в воду. Только сейчас, отдышавшись и успокоившись, почувствовала, что местная живность не теряла времени даром, и всё моё тело уже покрылось отёкшими болезненными дулями, как от ужалений пчёл. А насекомые и не думали успокаиваться: надо мной жужжал целый рой разнообразных мух, мошек и прочих кусачих тварей. Нет, из воды к ним не вылезу — что бы ни скрывалось внизу, в воздухе тоже немалая угроза. Но моё решение тут же поколебал болезненный укол под коленку. Резво взобравшись обратно на корни, я схватилась за ноги и невольно поморщилась, увидев, как крупный серый жук с громким чпоком и тихим плеском свалился в болото. Осторожно пощупала кровоточащую ранку — жжёт. Да и заразу занести легче лёгкого. Надо как-то выбираться отсюда, пока кровососы заживо не съели. По крайней мере до сих пор они проявили себя гораздо опаснее ещё не встреченных хищников и до сих пор активно пытаются доказать, что тоже могут закусать насмерть. Но в какую сторону ни глянь, везде тот же затопленный лес. Яростно отмахиваясь от насекомых, я полезла на дерево, надеясь хоть с него увидеть что-то новое. Мухи, десятками, если не сотнями, ползающие по телу, пировали на и без того саднящих болячках, что сильно стимулировало, ведь не забравшись и не устроившись надёжно, я даже не могу от них защититься без риска сорваться. Казалось, что прошла вечность, прежде чем удалось добраться до первых крепких и толстых веток, на которых удалось усесться. Надёжно закрепившись и навоевавшись с кровососами, не удержалась и всласть почесала под коленкой. На месте укуса уже появлялась дуля. Н-да, а ситуация-то не из приятных...

Быстро выяснилось, что, во-первых, наверху мух гораздо меньше, а, во-вторых, дерево оказалось намного выше, чем казалось снизу. С земли обзор закрывала густая листва, создававшая лёгкий полумрак и из-за неё я не смогла оценить предстоящий путь. А теперь под ногами в одиночных просветах вода казалась не ближе чем если смотреть с высоты девятиэтажного дома. Сглотнув, покрепче ухватилась за ветки. Залезла на дерево, называется. И вершиной-то это назвать сложно, скорее ближе к центру кроны. Куда ни глянь — зелень, сверху проглядывало небо, а снизу мрачно поблёскивала чёрными бликами вода. Как отсюда спускаться буду? Профессиональным древолазаньем никогда не занималась, а падать с такой высоты... брр!

Несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Среди заказанных вещей есть антиграв, единственное — неясно, как им пользоваться. Информация по всему выбранному комплекту должна храниться в кулоне, который на самом деле является ничем иным, как компьютером. Но его тоже надо ещё как-то активировать. Повертев амулет в поисках выключателя и, разумеется, его не обнаружив, со вздохом приступила к экспериментам. Ведь не могли же керели нарочно сделать так, чтобы вещью оказалось невозможно воспользоваться? Через несколько минут попытки увенчались успехом, и перед моим взором появился слегка прозрачный голографический экран, а чуть ниже — такая же клавиатура, висящая в воздухе. Пока соображала, что делать дальше, на экране включилась обучающая программа для начинающих пользователей — как раз то, что надо! Уже через пару часов стало ясно где, что и как искать, вот только к виртуальной клавиатуре привыкнуть не просто — я всё время пыталась положить на неё кисти рук, к тому же пальцы, не ощущая сопротивления, постоянно проходили сквозь кнопки. Первым делом настроила нож, чтобы он принимал удобную для меня форму при доставании из ножен и не резал свою хозяйку. Потом проверила кольцо-анализатор ядовитости и, только убедившись, что оно настроено на меня (интересно, зачем ещё и индивидуальная настройка, ведь и так заказано с переключением на все три вида?) перешла к инструкциям по антиграву. Оказалось, что управлять им можно как через компьютер, так и непосредственно. Второе — предпочтительней. Внимательно перечитав все материалы по кокону-флиграву (так правильно назывался антиграв), отключила компьютер и покрепче ухватилась за ветки. Не хотелось бы случайно улететь в небеса, а, судя по описанию, такое вполне может случиться. После целой серии попыток, в результате которых от непривычных усилий заныли мышцы груди и пресса, а к тому я же чуть не сломала ветку, на которой сидела, мне удалось уменьшить собственный вес в два раза. С облегчением потянулась — теперь, если что, падать буду не так быстро и не так больно, а шанс зацепиться повысится.

Так, две самые насущные проблемы, а именно с мухами и падением, решены, по крайней мере — частично решены. Пора заняться ещё одной, а именно — пропитанием. Оглядевшись, сорвала с дерева сочный крупный, размером с лопух, лист с толстым черешком и прикоснулась к нему кольцом-анализатором. Камень окрасился в приятный жёлтый цвет, сигнализируя о безвредности растения. На вкус лист оказался слишком горьким и с плотной кожурой, зато очищенный черешок, хотя тоже немного горчил, но великолепно утолял жажду. Я долго сидела, обрывала листья, с наслаждением высасывая из них сок и сплёвывая вниз жёсткие не пережёвывающиеся волокна. Наконец, напившись, а заодно и несколько притупив голод, задумалась. Всё-таки обезьяной не являюсь, чтобы вот так запросто по кронам деревьев скакать, да и одними листьями долго не пропитаешься. Значит, надо спускаться и выбираться из этих заболоченных зарослей пешком. Конечно, можно ещё попробовать взлететь, но лучше не рисковать, по крайней мере, до тех пор, пока не научусь как следует пользоваться флигравом. Сейчас летать я согласна только на маленькой высоте и над чем-то мягким. А значит — снова придётся терпеть укусы. Почесавшись, убила очередного красного кровососа и автоматически слизнула его с руки, пытаясь разглядеть в просветах листвы землю. Только бы чего крупнее и агрессивнее мух не попалось. Например, крокодилов. Или местных пираний. Поймала следующее насекомое...

Заставив руку остановиться на полпути ко рту, внимательно изучила как её, так и маленький красный трупик. А ведь раньше не наблюдала за собой привычки тянуть в рот насекомых, тем более — мух. Вряд ли она появилась ни с того, ни с сего, а значит, ей должно найтись разумное объяснение. Внезапно все части головоломки встали на свои места, и я хлопнула себя по лбу, убив сразу трёх некрупных мух. Ну конечно! Людей ведь не один, а три разных вида. С чего я вообще взяла, что осталась тем же самым Homo sapiens, которым себя помню? Как раз логичней предположить иное. Да и вообще, если как следует подумать, становится ясно, что как раз представителей Homo sapiens здесь нет. В этом случае пришлось бы переделывать природу целой планеты, ведь наши тела ей знакомы, иначе откуда бы взялись болезни и паразиты человека, о которых удалось узнать от керел? Гораздо проще и удобнее изменить небольшую группу людей, приспособив её под местные условия. Или не изменять, а пересадить человеческий разум в другое тело, как иногда делают в фантастике.

Только сейчас, обратив на это внимание, поняла, что моя стопа выглядит более вытянутой и пальцы на ней тоже слишком длинные, как на руках, и хорошо развитые, к тому же соединены тонкой кожистой перепонкой. Да и на верхних конечностях пальцы где-то на треть длиннее, чем раньше. Однако, хотя теперь разумом я осознала, что форма тела стала другой, для меня нынешней именно это его строение казалось естественным, а прошлое — изменённым. Выходит, керели не просто пересадили разум в другое тело, имеющее иные инстинкты, а ещё каким-то образом перестроили и сам разум. Попытавшись вспомнить свою прошлую жизнь, с ужасом поняла, что да, факты остались в памяти, но эмоциональной окраски они не несут, как будто то, что произошло раньше — скучная книга или полузабытый сон. Но ведь я знаю, что эмоции должны присутствовать, помню, что что-то испытывала и когда происходили события из воспоминаний, и когда они всплывали в памяти. Но что? От обиды, что керели забрали такую важную, эмоциональную часть жизни, на глаза навернулись слёзы. Ненавижу керел!

Одновременно с осознанием того, что человеком в привычном смысле больше не являюсь и что даже сознание меня-нынешней не равно таковому у меня-прошлой, сообразила чего ещё не хватает. Перед тем, как заказывать вещи, я спросила, снабдят ли керели поселенцев всем, необходимым для выживания и получила положительный ответ. А теперь главный вопрос: где это «всё»? Промелькнула мысль, что вещи были утеряны во время панического бегства, но подумав, я отбросила её как маловероятную. Если выбранные вещи со мной, то и хоть что-то из другого должно было остаться. Но нет ни одежды, ни палатки, ни котелка. Обман? Или керели просто не посчитали их необходимыми? Недаром они акцентировали внимание только на кольце-определителе, судя по всему рассматривая его как единственную нужную вещь. Но ведь неподготовленному человеку даже с уложенным походным рюкзаком сложно выжить в джунглях! А самое обидное — ведь и в голову не пришло, что в ответе может крыться подвох, да ещё такой, что теперь вообще почти без всего крутиться придётся. Хорошо хоть нож взяла. Но вот компьютер без информации о мире (её не дали) с удовольствием бы обменяла на что-нибудь более приземлённое и полезное. Например, на одежду.

Злость не горе-благодетелей вылилась истеричным смехом, когда вспомнилась их последняя фраза. Да уж, «достойная» у них наследница: голая, грязная, вся в царапинах и покусах, сидит на дереве и воюет с мухами.

Позже, успокоившись и ещё раз осмотрев своё тело, я занялась длинными, под два метра, и основательно запутанными волосами. Первые попытки их обрезать потерпели неудачу, но, быстро вспомнив, что сама задала ножу безопасные настройки, легко справилась с непокорными лохмами, оставшись с короткой кудрявой стрижкой. Причёска, конечно, получилась не парикмахерская (разве что какая новая мода «тут отрезал, там отсек»), зато теперь стало гораздо удобнее. А то ужас какой-то: в глаза лезут, за всё цепляются, мусор собирают, да и тяжеловаты. Изучила отрезанный пук, похожий скорее на скопище грязных колтунов с застрявшими в них палочками и листьями. Сначала хотела его просто выбросить, но потом передумала. Из волос можно сделать леску, шнур, верёвку, что-нибудь сплести. А учитывая, что сейчас у меня в наличии только костюм Евы, неразумно выбрасывать то, что можно использовать. Поэтому с тяжёлым вздохом устроилась поудобнее и начала распутывать срезанные волосы, с целью потом заплести их в пару тугих косичек, чтобы не свалялись. Это оказался адский труд. Я успела и листьев, точнее, черешков от листьев, наесться раза четыре, не говоря уж о мухах (ладно, раз организм требует — только сначала убедилась, что они не ядовиты), и даже подремать в неудобном положении. К счастью, наступившая ночь порадовала парным теплом, а сгустившуюся темноту разогнали светящиеся растения и насекомые. Наконец, уже утром, в сотый раз пожалев, что не выбросила волосы сразу, завязала получившиеся косы в кольцо, после чего перекинула через плечо.

Пора выбираться.

2-е сутки. Лесное болото — джунгли

Последний раз перекусив, я полезла вниз. Благодаря тому, что ещё вчера активировала флиграв, сильно уменьшив вес тела, спуск дался относительно легко. А вот перемещение по горизонтали оказалось гораздо сложнее. Идти в воде опасалась: хотя вчера в ней никого крупнее насекомых на меня не напало, но кто сказал, что и сегодня так повезет? А перелезать с воздушных корней одного дерева на корни другого нелегко: я то и дело поскальзывалась, а иногда и вовсе уезжала в болото. Очень неудобно. Да ещё и грязная стала как чушка, измазавшись в плесени и иле (несколько раз срывалась так, что окуналась в жижу с головой).

Поскольку направление на ближайшую твёрдую землю определить так и не удалось, то отправилась на север (точнее туда, куда указывала стрелка виртуального компаса), рассудив, что в любом направлении болото рано или поздно должно закончиться, главное — не бродить кругами.

Над водой кружились тучи мух, но мной они почему-то интересовались гораздо меньше, чем вчера. С одной стороны, это очень радовало, а с другой — с чего бы им так себя вести? Может, погода собирается меняться? Я с опаской покосилась на тёмные кроны деревьев. Накануне стояла ясная, жаркая погода, так что меняться она может только в одну сторону — ухудшаться. Либо станет ещё жарче, либо резко похолодает, либо пойдёт дождь. Хотя всё равно странно, на Земле мухи как раз становились злее перед дождем. Впрочем, ещё можно предположить, что у местных насекомых чёткая смена фаз развития и поведения, и сейчас, например, время размножения. Приму пока эту версию и поспешу — вдруг через несколько часов кровососы опять решат, что неплохо бы перекусить. Кстати, мне и самой есть очень хочется. Но это подождет.

К моему удивлению, несмотря на то, что двигалась медленно, на твёрдую почву удалось выйти достаточно быстро — уже через несколько часов. Почти сразу я деактивировала флиграв, чтобы мышцы не атрофировались без тренировки (хотя при таком активном образе жизни и с половинным весом они вряд ли бы ослабли). К этому времени насекомые не просто не возобновили охоту, а вообще потеряли ко мне интерес. Зато мой живот уже сводило от голода! Есть хочу!

Поняв, что дальше затягивать с завтраком (пусть и поздним) не стоит, приступила к поискам пищи. И сразу же стало ясно, что вчера мне очень повезло залезть на съедобное дерево, поскольку большинство встречающихся растений оказались ядовиты, и чтобы найти всего несколько годных в пищу, пришлось перебрать почти сотню. Да и обнаруженные «съедобные» продукты, честно говоря, ни хорошим вкусом, ни питательностью не отличались: травой, листьями и грибами наесться сложно.

Проглотив очередной гриб и прислушавшись к недовольному бурчанию желудка, решила не ограничиваться растительными продуктами. Память услужливо подсунула воспоминание об одном из непопулярных в современном обществе способов питания, и я осторожно отковыряла отслаивающуюся кору первого же попавшегося поваленного дерева. К счастью, змей под ней не оказалось, зато трухлявая древесина прямо кишела крупными, с палец, и жирными беловатыми неядовитыми личинками. Как ни странно, собственный организм перебарывать не пришлось, видимо, он посчитал живых насекомых естественной пищей, поскольку никакого отторжения не вызвал ни их внешний вид, ни запах, ни даже шевеление на языке — только здоровый аппетит. Личинок оказалось великое множество — я не просто утолила голод, а хорошо наелась, а они всё ещё оставались. Значит, от истощения, скорее всего, не пропаду.

После завтрака накатила грусть. Как-то не так представлялась дикая жизнь. Реальность давила своей реалистичностью. Например, в мечтах мой рацион состоял вовсе не из листьев и насекомых! Опять вернулся страх. Незнакомый дикий тропический лес чужого мира. Сколько хищников может поджидать за ближайшим деревом, на нём, или вон в той куче опавших листьев? А ещё змеи и ядовитые насекомые! И болезни всякие. И люди, которые уничтожат мой вид.

Так, не стоит зацикливаться на себе. Есть ещё один вид, который керели запланировали для вымирания. Значит, мне подобным следует объединиться с его представителями — вместе легче бороться. Да и вообще, найти людей не помешает. Только вот где? Логично предположить, что их, скорее всего, высадили в той стороне, откуда я пришла. Скептически посмотрела в сторону болота: возвращаться в неприветливую местность не тянуло. Остается надеяться, что люди есть где-то ещё. Да и, если хорошо подумать, такое ли это счастье — люди?

Стоп. Сейчас не о гипотетическом вымирании думать надо, а о более насущных проблемах — о личном выживании. Например, нож, пусть и отличный, не лучшая защита от хищников, особенно крупных. Отыскав достаточно крепкую ветку, обстругала и заточила один из её концов. Уже лучше. Закончив вооружаться, я побрела куда глаза глядят, то есть подальше от болота. Шла не спеша, внимательно глядя по сторонам и под ноги: пропороть босую ногу легко, а неприятностей потом не оберёшься. Да и на змею наступить не хотелось.

Крупный гриб и несколько червивых ягод притупили вновь проснувшийся голод, но не помогли полностью от него избавиться. Поэтому я очень обрадовалась, когда заметила рассыпанные по нескольким соткам лесной подстилки бурые с чёрными пятнышками фрукты размером с небольшой кабачок. Вокруг них кружили многочисленные мухи, а в воздухе витал насыщенно сладкий аромат, с явным оттенком спирта и лёгким — ванили. Сглотнув тут же выделившуюся слюну (даже пирующие насекомые не испортили впечатление), я выбрала самый целый плод, то есть с наименьшим количеством сочащихся блестящими каплями розоватого сока трещин, и прикоснулась к нему анализатором. Камень окрасился в жёлтый цвет, позволяя попробовать новый продукт питания. Фрукт оказался гораздо мягче, чем выглядел: стоило взять его в руки, как кожура разъехалась в стороны под пальцами, являя на обозрение слизистую шоколадно-коричневую мякоть, пестрящую многочисленными беловатыми косточками. Запах спирта усилился. Решив, что порченное есть не стоит, хотела уже выбросить плод, но потом заколебалась.

Пока я с сомнением осматривала мякоть, большая часть плода отвалилась под собственной тяжестью и упала обратно на землю. В результате удара содержимое фрукта вылезло окончательно и приобрело непрезентабельный вид коровьей лепёшки. Вкупе с набросившимися на лакомство мухами сходство просто поразительное, только запах выбивается. Ещё немного подумав, я всё же согнала насекомых, подковырнула небольшой кусочек получившейся массы и продегустировала. А что, очень неплохо: что-то среднее между фиником, фигой и сильно перезревшим бананом. Мякоть немного забродила, но этого и следовало ожидать. Наверное, там, откуда упали эти фрукты, есть более плотные и свежие.

Увлёкшись разглядыванием густых тёмных крон деревьев в безуспешных попытках понять, на каком именно растут такие плоды, я забыла об осторожности и вздрогнула от недовольного фырканья за спиной.

Всего в нескольких метрах стоял огромный рыжий кабан, выше меня ростом. «Вот и мясо пожаловало», — пришла несвоевременная мысль. У кабана, похоже, возникла аналогичная идея на мой счёт. В приближающуюся тушу полетела недоеденная кашеобразная масса перезрелого плода, а я рванула из положения «сидя» со спринтерской скоростью. За пару мгновений добежав до ближайшего дерева, полезла вверх по голому стволу, цепляясь за малейшие трещины в коре. Несколько раз едва не сорвалась, но остановилась не раньше, чем достигла первых ветвей. Отдышавшись и только сейчас уменьшив свой вес, посмотрела вниз. Нет, прошлый рекорд всё-таки не побит, сегодня я расположилась на высоте шестиэтажного дома. Поёжившись, устроилась на ветке поудобнее и от нечего делать принялась за изучение несостоявшегося шашлыка.

Кабаны, а их оказалось шестеро, да ещё и с целым выводком поросят, удовлетворились моим бегством и, совсем не обращая внимания на дерево, послужившее укрытием, с чавканьем и фырчаньем поедали забродившие фрукты. Подождав и убедившись, что непрошеные гости не торопятся уходить, я включила компьютер. Всё равно, пока они тут, слезть не получится, поэтому лучше как-то занять это время.

Постепенно осваиваясь, просмотрела функции текстового редактора, графической программы (куда до неё фотошопу) и ещё нескольких. Совсем небольшой набор инструментов и единственный язык программирования (к тому же неизвестный). Хотя функция распознавания голоса мне понравилась: с её помощью можно надиктовывать текст — даже знаки препинания сама расставляет. С другой стороны, много ли от неё толку в джунглях? Сейчас гораздо больше пригодились бы справочники или учебники, пусть и земные, по выживанию, охоте, устройстве лагеря и прочему и подобному. Но их не дали. Только инструкции к заказанным вещам, да и то краткие. Я в который раз посетовала на собственную глупость. Сбылась мечта идиотки: отличный, надёжный, лёгкий и автономный компьютер. Угу. Без библиотеки, обучающих фильмов и тому подобного. Очень «нужная» в дикой жизни вещь. Прямо-таки «необходимая».

Впрочем, сделанного не воротишь, так что расстраиваться толку нет. Зато у меня есть нож с кучей настроек: в том числе форму лезвия можно менять в очень широких пределах. Его можно превратить и в удобный совок, и в шило, и во всё, на что фантазии хватит. Включив программу управления ножом, я попыталась разобраться, как задавать настройки формы. И с досадой ударила себя кулаком по ноге: визуального редактора не было. Только набор сложных математических формул и непонятных констант. Одно радует — настройки запоминать можно. Сохранив существующий профиль, попробовала его изменить. Но уже через час бросила бесполезное занятие. Ну не знаю я математику на таком уровне, чтобы функциями трёхмерные формы описывать! А при поиске методом тыка лезвие превращалось в какие-то жуткие загогулины, с буграми и рытвинами, а порой и вовсе становилось как будто обломанным. Таким и пользоваться невозможно и даже смотреть страшно. Реально серьёзные проблемы возникнут, если начальные настройки потеряю. На всякий случай скопировала их в несколько папок, после чего вернула лезвию начальную форму. Вот тебе и супернож с возможностью изменения формы лезвия.

Копаясь в находящихся на диске файлах и экспериментируя с программами, я изредка посматривала то на кабанов, то на высокие кроны, с нетерпением ожидая, когда животные уйдут. Они не спешили. Сначала доели фрукты. Потом покопались в лесной подстилке и почве, с аппетитом чем-то похрустывая. Сытно перекусив, взрослые улеглись отдыхать прямо рядом с забытым при побеге копьём, а поросята с визгом затеяли игру в догонялки вокруг старших сородичей.

Наконец, выспавшись, самый большой из кабанов лениво поднялся на ноги, шумно вздохнул и, потоптавшись на месте, неспешно отправился в путь. За ним потянулись и остальные.

Подождав, пока они скроются из вида, я осторожно полезла вниз. Хотя, судя по опыту, на деревьях гораздо безопасней, чем на уровне земли, но хочется посмотреть, что выкапывали кабаны. Спустившись, отключила флиграв, подобрала копье и приступила к изучению следов. Через некоторое время поиски увенчались успехом: у рослых, по грудь и выше, папоротников, целые заросли которых встречались под покровом леса, на корнях имелись морщинистые клубневидные образования величиной с мой кулак. Анализ выкопанного клубня на ядовитость показал, что он съедобен. Под жёсткой плохо отслаивающейся коркой скрывалась сочная желтоватая мякоть со вкусом сырой, сильно перемороженной картошки. Я поморщилась, но проглотила прожёванный кусок. Возможно, если клубни сварить или испечь, вкус улучшится. Надо когда-нибудь поэкспериментировать. Хотя почему когда-нибудь? Есть уже снова хочется, причём ничуть не меньше, а даже сильнее, чем раньше. Настолько, что даже сырые клубни не кажутся отвратительными. А уж если испечь на костре...

Но стоило собрать более-менее сухой хворост, как хлынул ливень. Хотя, скорее всего, он начался чуть раньше, но только сейчас пробился сквозь густую листву. Наверное, поэтому мухи и не кусались. Я спряталась в развилке корней гигантского дерева, и, поскольку голод ещё усилился, сгрызла сырьём все выкопанные для готовки клубни. А уже через полчаса вынуждено сменила укрытие, поскольку дождь оказался огромной силы, и вода быстро прибывала. Забравшись на те же корни, что раньше служили крышей, я прижалась к стволу, пытаясь поменьше попадать под холодные струи.

Через некоторое время ливень несколько стих, а может, и вовсе прекратился, хотя с крон всё ещё капало. Несмотря на то, что воздух оставался тёплым, столь долгий душ заставил стучать зубами от холода. Поняв, что не только костёр развести, а и просто найти сухое место на земле не представляется возможным, я оставила бесполезное копье и полезла на дерево, надеясь согреться движением, а заодно, если повезет, найти удобную развилку для ночёвки. Замёрзнув, не только забыла активировать флиграв, но и потеряла бдительность, за что вскоре поплатилась, заметив довольно большую змею, только когда она раздражённо зашипела в ответ на мою попытку использовать её в качестве опоры.

Я замерла. Вскоре змея успокоилась и замолчала, вместо этого сначала обвившись вокруг моей руки, а потом даже частично свесившись на спину. Увы, надежда, что рептилия просто проползет мимо не оправдалась. Видимо замёрзла не только я и теперь змея, найдя тёплую грелку, уходить не собиралась.

Шло время. От неподвижности и холода руки и ноги, а потом и шею стали сводить болезненные судороги. Но поскольку на малейшие движения рептилия отзывалась недовольным шипением, я не рискнула выбираться из-под неё, радуясь только тому, что, несмотря на неудобство и дискомфорт, пальцы, отчаянно вцепившиеся в кору дерева, самостоятельно разжиматься не собираются. Накапливались раздражение и усталость. Времени хватило, чтобы припомнить всех змеиных родственников, мысленно приготовить добрую сотню блюд из непрошеной наездницы и так же мысленно (к счастью) много раз свалиться с дерева с разнообразными результатами, когда змея, наконец, соизволила сползти на одну из расположенных рядом ветвей, а потом отправилась по ней в дальнее путешествие.

Облегчённо вздохнув, я с трудом отцепила намертво приклеившееся к дереву пальцы и, конечно же, сорвалась. Ухватиться за кору и затормозить удалось только через несколько метров, при этом ободрав кожу на руках и сильно стукнувшись коленом. Кое-как добралась до ближайшей ветки, где и изучила полученные травмы. Содранная кожа в принципе ерунда, особенно учитывая, что мухи до сих пор не проявляют ко мне интереса, а вот колено — другой вопрос. Попробовав полностью распрямить ногу, поморщилась от боли. Приехали, как говорится. К счастью, ветка, на которой я расположилась, оказалась достаточно толстой, чтобы удобно сидеть или даже лежать, свесив по бокам конечности, чем я и воспользовалась. Мысленно отругала себя за дурацкую идею с деревом. Ну что, налазилась, теперь довольна? Остается надеяться, что с ногой всё не очень серьёзно. Но всё равно подстраховка не помешает. После нескольких попыток мне удалось активировать флиграв до такой степени, что вес снизился, наверное, раз в десять, и я закрыла глаза, решив отдохнуть. Сначала казалось, что поспать совсем не удастся, настолько сильно билось сердце, и каждый из многочисленных лесных шорохов заставлял напряжённо прислушиваться. Но усталость сделала своё дело, вскоре пришёл глубокий и на удивление спокойный сон.

3-и сутки. Джунгли

Пробуждение оказалось не из приятных. Тело затекло, живот сводило от голода, а стоило пошевелиться, как сзади раздалось тихое шипение. Я замерла, а потом очень медленно повернула голову и, скосив глаза, сумела разглядеть двух небольших, пригревшихся на моей спине, змей. К счастью, они не стали задерживаться, быстро, хотя и без особого энтузиазма, покинув беспокойное лежбище.

Растерев конечности, чтобы восстановить кровообращение, с удивлением отметила, что глубокие ссадины на руках практически полностью зажили. А вот колено продолжало болеть, хотя и меньше. Неужели я проспала несколько суток? Или просто регенерация быстрее, чем у землянина? Но голод заставил прервать размышления и заняться поисками пищи. Поскольку листья дерева, послужившего ночлегом, оказалось ядовитыми, выбор невелик — надо спускаться на землю. Хорошо, что в облегчённом состоянии это оказалось не слишком сложно даже с плохо действующей ногой. Но вот ходить почти невесомой совсем неудобно и приспособиться очень не просто, что бы там не говорили по этому поводу.

Поэтому, вырезав из подходящей хворостины что-то вроде костыля, я попробовала ослабить действие флиграва, чтобы вес составлял хотя бы половину нормального. Но вместо этого прибор просто-напросто выключился. На попытку его включить обратно мышцы груди отозвались болезненными спазмами, а положительного результата достичь не удалось. Я сдалась первой, решив, что с костылем смогу передвигаться и так, а непокорной техникой займусь позже. Ну что стоило керелям сделать управление флигравом поудобнее?

Копьё, оставленное вчера под деревом, исчезло. Впрочем, невелика потеря. Как только попалась подходящая палка, заточила новое — заодно и дополнительной опорой послужит.

Завтрак составили уже знакомые корнеплоды, крупные бурые с розовыми полосками личинки, найденные в лесной подстилке, и насекомые. Последние представляли собой нечто среднее между тараканами и саранчой коричневато-бежевого цвета, а в длину достигали половины кисти. Утолив голод, побрела по лесу в поисках источника воды, чтобы попить, а заодно умыться и обмыться. После копания в земле по всему телу пошли грязные разводы. Колено ныло, и стоило неосторожно поставить ногу, как её простреливало сильной болью, поэтому передвигалась я медленно, кроме того, останавливалась каждые несколько минут, чтобы дать отдых повреждённому суставу. Нет, на деле травма оказалась не такой уж серьёзной, возможно даже и без костыля передвигаться бы удалось, но лучше не рисковать. Мало ли, вдруг потом встретится опасный хищник, и если я не поберегу ногу сейчас, окажусь не в состоянии от него убежать.

Через пару часов, добравшись до ручья в неглубоком овраге, сделала более длинный, по сравнению с предыдущими, привал. По склонам росли высокие кусты с крупными листьями, по форме и цвету напоминающие листья кувшинки, но с тёмно красными прожилками, а по вкусу — огрубевшую капусту. Совсем молодые, небольшие и более светлые, листья оказалась нежнее и мягче старых. Перекусив и напившись, я с удовольствием смыла слой грязи, облепивший тело в процессе добычи пищи, а также отцепила полтора десятка насосавшихся, но почему-то мёртвых клещей. Даже волосы прополоскала, только вот толку от этого мало: ручей мелкий, а черпать воду нечем. Землю смыть удалось, зато песка нахватала.

Лес даже тут, у оврага, оставался таким же мрачным: плотно сомкнутые густые тёмные кроны деревьев почти не пропускали солнечный свет. Нет, день и ночь различить легко, но света явно недостаточно для растений. Недаром нижние ветви у деревьев отмерли, всё равно пользы от них было бы мало.

Полежав и отдохнув после купания, я решила отправиться вверх по течению, в надежде найти родник. Глупость (особенно после поедания немытых фруктов, насекомых и даже грязных клубней), но у истока вода наверняка чище и пить её будет приятнее.

Вскоре показались признаки цивилизации в виде небольшой запруды и вырытых в склоне ступенек, а также настила из веток для более удобного доступа к воде. Сердце сжалось от радости, что я всё-таки нашла людей... и страха, что они где-то рядом. Ощущения чужого присутствия не замедлили оправдаться, материализовавшись в виде крупного (со страху показавшегося и вовсе огромным) бородатого блондина с двумя вёдрами. Увидев меня, он позвал кого-то, и почти сразу же к нему присоединился рыжий мужчина с вилами. Тоже, кстати, весьма большого размера.

— Привет, а где вещички?

Меня очень насторожил как тон, так и сам смысл вопроса. В голову тут же пришла идея — как скрыть правду, пока не станет ясно, можно ли им доверять.

— В болоте утонули, — тяжело вздохнув, ответила я.

Мужчины переглянулись, и блондин разочарованно сплюнул в сторону.

— В общем так: сейчас ты или сдаешь свои жалкие шмотки в общак и идёшь вкалывать, или проваливаешь отсюда и дохнешь в лесу под кустом как шавка.

Ничего себе нашла людей! Лучше бы не находила! Сердце забилось как бешеное, а колени непроизвольно слегка согнулись, приготовившись к быстрому старту в случае необходимости. От испуга даже боль в повреждённой ноге немного отступила.

— Я уже ухожу, — тихо, чуть не плача сказала я.

Мужчины опять обменялись взглядами, после чего рыжий махнул рукой:

— Да пусть проваливает, вещей всё равно ни шиша нету.

Потом добавил, обращаясь ко мне:

— А ты мотай давай отсюда по-быстрому, поняла? По-быстрому, я сказал!

Повысив голос, он направился в мою сторону, и я припустила во весь опор, сильно наваливаясь на костыль и до крови закусив губу от боли в колене. Отбежав на приличное расстояние, села, а точнее — почти упала в заросли кустов, прислушалась и облегчённо перевела дыхание, убедившись, что мужчины не стали меня преследовать. Видимо, они посчитали, что добыча слишком мала, чтобы ради неё тратить силы. Но если бы мужчины знали, что четыре (ну, три, поскольку кокон-флиграв внутри меня) вещи стоят тридцати трёх счастливых, а ещё и как будто по максимальному количеству набранных, то вряд ли бы удалось так легко отделаться. Меня передёрнуло от страха. Казалось бы, вокруг новый мир, джунгли, полные диких зверей, а одной из самых серьёзных опасностей для человека по прежнему остаются другие люди. Очень неприятная, даже противная черта Земной цивилизации. Надеюсь, не в этом наше главное сходство с керелями?

Итак, людей найти удалось и, что самое главное, удалось от них убежать. Теперь надо решать — что делать дальше. Попытавшись сесть, невольно обратила внимание на то, что от повышенной нагрузки колено опухло, и нога перестала подчиняться, превратившись в мёртвый болезненный груз. Вывод напрашивается сам собой — надо найти укромное место и переждать, пока не вернется подвижность.

С трудом встав, я медленно похромала вверх по течению, тем более, что убегала как раз в эту сторону. Хотелось уйти как можно дальше от той группы людей. Пару раз делала привалы, чтобы отдохнуть и подкрепиться: один раз у поросшего мхом поваленного дерева с отслаивающейся корой и трухлявой древесиной, другой — у зарослей папоротника. Надёжного укрытия всё не попадалось. Уже подумывая сильно снизить свои требования и прикорнуть у ближайшего дерева, я не заметила, что не одна и, шарахнувшись от прозвучавшего голоса, рухнула на землю, но тут же вскочила обратно (точнее с трудом поднялась, опираясь на костыль и сильно подволакивая правую ногу).

— Привет, — ещё более высокий, хотя и не такого мощного сложения, как встреченные ранее, безбородый мужчина приблизился ко мне, но я снова отшатнулась, и он отступил, успокаивающе показывая пустые руки. — Ты ранена? Давай помогу добраться до лагеря, а то в лесу и пропасть недолго.

Он шагнул ближе. Я не стала отступать, с тоской подумав о том, что в нынешнем состоянии убежать не выйдет. Можно попробовать улететь, но не хочется демонстрировать возможности флиграва, тем более пока нет уверенности, что получится именно так, как надо. Или, про крайней мере, попытки не ухудшат ситуацию. Поэтому придётся играть по его правилам.

— Спасибо, — кивнула мужчине, нацепив на лицо радостную улыбку. Тоже мне доброхот нашёлся. Да без него я бы находилась в гораздо большей безопасности.

— Меня зовут Дмитрием, — представился нежеланный спутник, взяв меня под руку. — А тебя?

В ответ только неопределённо пожала плечами. Говорить своё имя не хотелось. Дальше всё происходило как во сне. Как в кошмаре. Поскользнувшись на влажном склоне, я покатилась в ручей. Попытавшийся меня удержать, Дмитрий сам не устоял на ногах и упал сверху (к счастью не задев травму). В нос ударил странный лёгкий запах, от которого закружилась голова, и вокруг стало очень светло. Последним чётким воспоминанием были расширяющиеся зрачки мужчины.

— Что... Я... — он не успел договорить.

Отстранённо, как будто со стороны, я с удивлением наблюдала, как непокорное тело с рычанием притягивает к себе Дмитрия. Потом сознание почти полностью покинуло меня и о том, что произошло между нами, остались очень смутные, отрывистые воспоминания. Что последовало за сексом? Вроде бы новый знакомый привел меня куда-то, и мы уединились в палатке.

Пробуждение оказалось продолжением кошмара. Сладкий запах пищи вкупе с голодом во сне вылился в кровавое пиршество наяву. Очнувшись, я обнаружила, что жадно, с урчанием, вгрызаюсь в плечо спящего (ага, и почему-то не дышащего) мужчины. С трудом взяв тело под контроль разума, в чём немало помог ужас от происходящего, я заставила себя убрать судорожно сжатые на шее Дмитрия пальцы. От запаха крови скрутило живот, что самое страшное — скрутило его от голода. Сглотнув густую солоноватую жидкость, поняла, что вот-вот продолжу «кушать». Из последних сил удерживая власть над телом, беспомощно огляделась и, увидев совсем рядом миску с уже знакомыми подбродившими фруктами, тут же набросилась на них. Утолив дикий неуправляемый голод, я, как в бреду, провалилась обратно в сон.

4-е сутки. Джунгли — лесное болото — джунгли

Открыв глаза, я долго лежала, глядя в матерчатый потолок палатки и не решаясь взглянуть на тело. Очень хотелось, чтобы всё произошедшее, смутные привидевшиеся в бреду картины, оказалось продуктом больной фантазии. В конце концов, набравшись смелости, до боли закусила губу и заставила себя повернуть голову. Трупа не было. На всякий случай я посмотрела и в другую сторону и, убедившись, что мертвеца не наблюдается, бодро села. Настроение резко исправилось: всё же, возможно, это только сон. По крайней мере, частично. Я уже даже согласна на то, что изнасиловала практически незнакомого мужчину, лишь бы не оказаться убийцей и людоедом. В конце концов, он ведь гораздо крупнее меня, наверняка мог отбиться, если бы был категорически против секса. А так, да, есть и стыд, и неприязнь к самой себе, но всё это можно пережить. Тем более что после произошедшего всё равно не останусь в лагере. Просто потому, что не смогу смотреть в глаза мужчине, с которым повела себя столь безобразным образом.

Потянувшись и порадовавшись, что нога почти не болит, я вылезла из палатки. У костра завтракали три человека. Кажется, жертва вчерашней страсти говорила что-то насчёт лагеря. Это он и есть? Очень похоже. По крайней мере к выбору вещей они подошли гораздо разумнее, чем я. Есть одежда, палатка, котелок, миски и кружки и многое другое, кажущееся неважным, но сильно облегчающее жизнь.

Меня заметили. Не успела я сориентироваться и сообразить, что говорить, как Дмитрий вскочил и затянул меня обратно в палатку. Вытащил из рюкзака футболку с длинными рукавами, приложил ко мне и, убедившись, что она доходит почти до колена, предложил одеться. Я не среагировала на слова — они почти прошли мимо сознания.

— Не бойся, я не причиню тебе зла, — успокаивающе заверил Дмитрий и вложил футболку мне в руки.

Я судорожно сжала ткань, не отрывая взгляда от багровых синяков на шее и обширной повязки на левом плече мужчины. Всё-таки не сон. К горлу подкатился противный ком.

— Одевайся и присоединяйся к завтраку, — шепнул Дмитрий, прикоснулся к плечу здоровой рукой, после чего ушёл к остальным.

Стоило ему скрыться из виду, как я без сил опустилась на пол. Что же я натворила? Как так можно? Это неправильно! Я не могла, просто не могла так поступить! Почему-то сразу вспомнились все другие странности моего поведения в этом мире. Раньше я и мух не ела, и на первых же встречных мужчин не бросалась и человечиной не баловалась. Гадко. Как же противно от собственного поведения, пусть и невольного. Вот и кто я после такого? Что я такое?!

Поняв, наконец, что происходит, похолодела от ужаса. Керели сделали из меня монстра! Ещё бы после этого мой вид не был обречён на вымирание, если в нём и остальные такие же озабоченные людоеды. Рухнув на подушку, вцепилась в неё зубами, чтобы заглушить рыдания. Почему именно мне так «повезло» оказаться пересаженной в злобного монстра?! Некоторое время оплакивала судьбу и проклинала керелей, постепенно отдавая своё горе бездушному предмету. Потом долго лежала, неподвижно глядя в пустоту. Жить не хотелось. Хотя нет, очень даже хотелось. Постепенно отчаянье уходило, и его место занимала тихая ненависть. Ну что же, керели хотели получить из меня монстра, они его и получат. Получат адскую тварь в лучшем виде! Вытерев слезы, я быстро натянула футболку. Судя по тому, что Дмитрий сам был одет в такую же, мне она длинна не по причине дизайна, а из-за разницы в росте (мужчина на добрых две головы выше). Удивительно другое: хотя футболка сильно широка и велика, но длина рукавов как раз нужная, единственное — они слишком свободно болтаются.

Встряхнув головой, отогнала несвоевременные мысли. Монстр — так монстр и нечего на ерунду отвлекаться! Мысленно выругавшись в адрес керелей, а заодно и их преемников, вылезла наружу.

— Доброе утро, — я постаралась, чтобы кипевшая ярость не превратила улыбку в оскал.

— Доброе, — мне передали тарелку с кашей. Какими дружелюбными прикидываются. Наследнички чёртовы, гуманисты проклятые.

— Кстати, мы тут такой вопрос обсуждаем, — как бы ненароком сказал Дмитрий. — Где твои вещи?

Я украдкой проверила и, убедившись, что всё со мной, мысленно усмехнулась. Ещё одни любители халявных вещичек. Обломается вам! Совесть почти перестала подавать голос.

— В болоте утонули... почти все, — я всхлипнула, пытаясь заглушить истерический смех. — А те, что не утонули, злые дяди отобрали.

— Надо попробовать вытащить те, что утонули.

Я отрицательно помотала головой, протягивая тарелку за добавкой каши (крупу они заказали, что-ли?), и пояснила:

— Слишком глубоко. Я сама чуть не утонула. Да ещё и место найти трудно будет, я там так плутала, — но тут же подумала, что излишне пессимистический настрой вызовет подозрения и поспешила добавить: — Хотя можно попробовать, — и представив, как они копаются в грязи в поисках несуществующих вещей, злорадно улыбнулась.

— Не волнуйся, главное — место найти, — ободряюще кивнул Дмитрий. — Кстати, как ты себя чувствуешь? Как нога?

— Почти в порядке, вполне могу идти, — заверила я, поняв, что судьба как будто специально подсовывает замечательную возможность проявить свою злобную натуру.

— Тогда сразу после еды и отправимся, — с готовностью предложил нежеланный любовник. — Сначала вдвоём, поскольку ещё надо место найти.

— Ты уверен, что справишься? — поинтересовался другой мужчина. — Всё-таки плечо...

— Да всё в порядке, — Дмитрий демонстративно помахал рукой, потом почти незаметно поморщился. — Я в норме.

И я повела его искать «место», а точнее бродить по кочкам и воздушным корням деревьев, выискивая наиболее глубокие места и бормоча себе под нос «может тут», «это не то», «вроде я там ветку обломала, когда выбиралась» и тому подобное. Через некоторое время вообще замолчала, тем более что первоначальная ярость начала отступать. Создаётся впечатление, что весь мир, включая меня саму, настроен против меня. За что?

— Как тебя зовут всё-таки? — спросил спутник. Увидев, что я не собираюсь отвечать, продолжил: — Ну хочешь, я сам угадаю?

Поняв, что так просто Дмитрий не отвяжется, я безразлично кивнула.

— Аня? Вера? Маша? Наташа?..

Я быстро перестала слушать его предположения. Стояла жара, а в болоте ещё и туман, замечательно скрывая вновь навернувшиеся на глаза слезы. Снова проснулась совесть. А вдруг Дмитрий хочет помочь бескорыстно, просто от доброты душевной, даже, несмотря на то, что я его чуть не убила ночью? Хотя... какое там бескорыстно! Плавали, знаем.

Я тяжело вздохнула. Выживать, а тем более жить одной... Не то, чтобы мне особенно нравятся человеческие группы, которые обычно представляют из себя ни что иное как глупую и жестокую толпу, но, как и любой женщине, хочется защиты, любви и крепкого мужского плеча, на которое всегда можно опереться. И детей тоже хочется. И семью. Хотя когда-то, в прошлой жизни, я и решила тщательно скрывать такие желания под маской синего чулка. Почему? Даже сейчас, лишившись чувственных воспоминаний, не могу не признать, что раньше, на Земле, меня слишком сильно била жизнь. Наверное, я разучилась верить людям. Разучилась их любить. А может, никогда и не умела? Не помню. Но теперь, в этом новом мире, где так мало нас, людей (а как ни грустно, приходится признать, что я такой же человек) проснулись странные надежды. Но керели и тут не дали шанса. Я — чудовище. Людоед.

Да уж, плохой из меня получается монстр. Чуть что, нюни распускает. Просчитались со мной керели. Эта мысль невольно вызвала злорадную улыбку.

— О, ну наконец-то, хоть какое-то имя тебе подобрали, — неизвестно чему обрадовался Дмитрий. — А ничего, тебе подходит.

Я подозрительно на него покосилась.

— Послушай, Пантера, — неуверенно сказал мой спутник через некоторое время. — Я хотел попросить прощения за то, что произошло вчера. Сам не знаю, что на меня нашло тогда... всё как в тумане было. Вообще-то, у меня нет привычки — набрасываться на всех проходящих мимо симпатичных девушек. Извини.

Я резко остановилась. Странно, разве не я была инициатором вчерашнего, будем уж называть вещи своими именами, грубого сексуального контакта? В душе проснулась дикая надежда. Хотя, если подумать, и сама тоже предпринимала активные действия. И не могу не признать, что испытала удовольствие. Значит то, необычное бредовое состояние завладело обоими?

— Пантера, прости. Я действительно очень виноват. Воспользоваться твоей беспомощностью... Готов искупить свою вину чем угодно.

Вот как. Выходит, что жертвой жестоких шуток керелей оказался не только мой вид? Или? Я внимательно посмотрела на Дмитрия. Нет, у него и стопы нормальные, и уши небольшие и округлые, в отличие от моих, крупных и заострённых. Не только мой. Что же я делаю? Какое право имею мстить за свои обиды всему окружающему миру, в том числе и той его части, которая не причинила мне зла?

— Всё в порядке, — я тепло улыбнулась, почувствовав в нем родную душу. В конце концов, если первыми встреченными людьми оказались подонки, это вовсе не позволяет автоматически записывать в них всех остальных. Совесть замучила с новой силой: сколько времени уже по болоту бродим.

— Не находится. Ничего не находится, — представив, что Дмитрий может проявить упорство в поисках несуществующего «места захоронения», я чуть не завыла от чувства вины. — Мы тут в болоте утонем! И заблудимся! — признаться, что ли? Нет, я бы на его месте меня в ближайшем омуте утопила за такие дела. — Давай вернемся?

— Ладно, идём обратно. В крайнем случае, у нас вещи есть, не пропадем, — как-то подозрительно быстро, прямо-таки с готовностью согласился он, облегчённо вздохнул и остервенело захлопал себя по лицу. Ну конечно! Его же тут заживо едят! Значит, дело не в погоде, а во мне. Дмитрий промычал что-то неопределённое и чуть позже добавил, нервно оглянувшись:

— Кстати, ты случайно не помнишь, с какой стороны мы пришли?

Я попыталась восстановить путь, который мы проделали, но успеха не добилась: слишком долго петляли. Тогда безуспешно поискала в просветах крон солнце. Нет, так мы далеко не уедем.

— Погоди немного, постараюсь вспомнить.

Старательно оглядываясь, я отошла вбок, скрылась за деревом и быстро включив компьютер посмотрела на компас. В прошлый раз шла в направление, которое указывала магнитная стрелка (точнее псевдомагнитная). Значит и сейчас должно сработать. Выключив прибор, вернулась к Дмитрию.

— Кажется, с этой.

Точного пути вспомнить так и не удалось, но сейчас главное из болота выбраться, а там разберёмся.

Примерно через час мы вышли на твёрдую землю, но вот лагерь искали гораздо дольше. И, на мой взгляд, вышли к знакомым Дмитрию местам совершенно случайно. За это время у меня созрело решение. Нельзя так жить. Я буду бороться, буду воевать, но с керелями, а не с такими же их жертвами, как я и мой вид. Не хочу жить во лжи, скрываясь и маскируясь. А значит — надо уходить. И вовсе не из-за того, что уже случилось, а ради будущего.

Недалеко от лагеря я заметила роскошные папоротниковые кусты того вида, который образовывал клубни, остановилась и подозвала Дмитрия:

— Вы знаете о местной картошке?

Он недоуменно моргнул.

— Вот, — я выкопала клубень и протянула ему. — Проверь, как он для тебя?

— Спасибо, — улыбнулся он, проверив продукт кольцом-анализатором. — Ты что?.. — спросил с оттенком страха, когда, стянув с себя грязную рубашку, я сунула её в руки мужчине.

Неизбежное расставание навеяло грусть.

— Я не пойду в лагерь.

— Но почему? Как ты одна?

Стыд нахлынул с новой силой. Признаваться в неблаговидном поступке не хотелось. Но если промолчать, Дмитрий может обвинить себя в моём уходе. Да и нельзя начинать новую жизнь со лжи. Тем более что нога полностью прошла, так что в случае чего убегу.

— Я врала, — он вопросительно посмотрел мне в глаза. С трудом, но я заставила себя не отводить взгляд. — У меня никогда не было «утонувших» вещей. И никто меня не грабил. Я солгала, потому что думала, что вы хотите прибарахлиться за мой счёт. Мне очень стыдно за своё поведение.

Некоторое время он молчал. Потом улыбнулся и, наконец, залился весёлым смехом. Я удивлённо открыла рот, но, подумав, закрыла его обратно, так и не задав вопроса.

— Так это же замечательно, — пояснил он причину своего веселья. — А то у меня, честно говоря, сложилось впечатление, что ты дурочка какая-то. Ты так здорово всех вокруг носа обвела. У нас у самих уже трижды пытались отнять имущество, — добавил Дмитрий погрустнев. — Это страшно, когда люди так грызутся из-за материальных благ. Но это не причина уходить. У нас разумный народ, никто тебя винить не станет. Разве что за болото, — он ехидно подмигнул опухшим от укусов веком.

— Но это ещё не всё! — с болью воскликнула я. — Тогда, ночью...

Дмитрий от этих слов сник и с тяжёлым вздохом отвел взгляд:

— Я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь! Я не о том. Во время акта я тоже ничего не соображала, поэтому не могу тебя винить! Но потом... Понимаешь, потом... я чуть тебя не съела, — я кивнула на забинтованное плечо. — Чуть не сожрала заживо.

— О... — он тоже посмотрел на повязку. — А я думал, это случайно, в порыве страсти... или при самозащите, — как-то виновато добавил он.

— Не знаю, как так получилось, — мой голос задрожал. — Но, проснувшись от голода, обнаружила, что ты не дышишь, а я тебя душу и грызу, — я отвернулась, понимая, что мне нет прощения. — Еле смогла остановиться и то только потому, что рядом фрукты оказались. Я думала, что убила тебя.

Он молчал. Через несколько минут я решительно вытерла слезы. Всё, теперь на мне нет тайных грехов и можно уходить.

— Подожди. Но ведь даже с этим, наверное, можно как-то бороться. Я не верю, что на Земле ты занималась людоедством.

— Не занималась, конечно. Но какое теперь это имеет значение? — не оборачиваясь, прошептала ближайшему дереву.

— Большое! Может тебе просто стоит брать еду в постель, чтобы всегда под рукой была. Всё равно вместе легче. Вместе мы что-нибудь придумаем.

— Слишком большой риск. Не хочу однажды обнаружить, что убила человека. Тем более друга. Поэтому пока не смогу справиться, лучше быть одной.

Дмитрий не возразил и я всё-таки решилась повернуться к нему лицом. После того как между нами не осталось тёмных тайн, с души свалился камень.

— Теперь ты понимаешь, почему я не могу вернуться?

Он грустно кивнул.

— Вот такие вот дела. Я сильно тебя погрызла... тогда?

— Не очень, — он посмотрел на меня, потом шагнул и сжал здоровой рукой мне плечо. — Знаешь, ты всё-таки возвращайся. Когда захочешь. Я тоже за последние дни сильно изменился и понимаю, что тебя нельзя винить в том, что от тебя не зависит. Мне иногда начинает казаться, что мы не наследники, а жертвы. Не благословлённые продолжать род керел, а проклятые. Так что возвращайся. Да, и ещё, — он протянул мне футболку. — Она тебе нужнее. Наверное, тебе всё равно стоит зайти в лагерь, а то ты без вещей пропадешь. Рюкзак тебе соберем.

Я осторожно отвела его руку.

— Не надо. Ты и так сделал мне много хорошего. Это уже слишком. Если честно, я просто не хочу чувствовать себя обязанной. А так могу тешить себя мыслью, что никто ничего никому не должен. Так легче жить, без обязательств. Ведь неизвестно, встретимся ли мы ещё когда-нибудь. А за меня не волнуйся. Я выживу.

Он подумал, а потом убрал руку. Понимающе кивнул:

— Жаль, что ты уходишь. Но ты права — лучше, когда никто никому ничего не должен. Спасибо, кстати, за корнеплод, сами бы мы вряд ли его нашли. По крайней мере, не так быстро. Но помни, что всегда можешь вернуться. Всегда, понимаешь? Если честно, я надеюсь, что ты вернешься. Ты очень интересная девушка.

— Ты мне тоже нравишься. Если бы не обстоятельства... А вы ведите себя осторожней и не доверяйте первому встречному. Внизу по течению есть какая-то агрессивно настроенная группа. Так что вы следите за окружающей обстановкой. И знаешь, на всякий случай, опасайтесь таких, как я. Ну, прощай, — я улыбнулась Дмитрию.

— Не прощай, а до свиданья, — поправил он меня. — Я всё-таки надеюсь, что до свиданья. Ты тоже осторожней. Береги себя. И удачи.

Так мы расстались, и я вновь осталась одна. Шла, вдыхая влажный воздух джунглей, и чувствовала себя свободной. И спокойной. Впервые, после появления в этом мире. Раньше я всё время ждала неприятных сюрпризов, теперь же, когда они выплыли наружу... Гадко, противно, мерзко — но уже не настолько, как вначале. По крайней мере без лжи.

Проходя мимо куста, сорвала капустный лист и помахала им лесу. Рассмеявшись, доверительно шепнула высоким кронам: «Теперь я знаю, что вы задумали. Теперь ещё поборюсь с вами, керели!» И деревья откликнулись счастливыми птичьими криками.

Удалившись на приличное расстояние от человеческого лагеря, я вернулась с небес на землю и приступила к поискам пищи. Почти сразу выяснилось, что вокруг ручья в изобилии встречаются бурые с зелёными пятнами хвостатые лягушки, самые крупные из которых размерами достигают моего кулака. Они оказались не просто съедобными, а очень вкусными: с нежным и слегка горьковатым мясом и двумя тонкими полосками жира по бокам брюшка. Ела я их прямо сырыми, поскольку боялась, что огонь горящего костра может привлечь людей. Да и стоит ли капризничать после того, что произошло? Уж лучше сырая лягушатина, чем сырая человечина. Как следует наевшись, а именно, когда ловить амфибий надоело, я устроилась на вечерний отдых у огромных корней дерева-гиганта и задумалась.

С людьми встречаться не хочется, по крайней мере до тех пор, пока не справлюсь со своими инстинктами. Как этого проще всего добиться? Можно попробовать уйти дальше в лес, но кто сказал, что там не проживают другие группы или хотя бы отдельные люди? Да и вообще, интересно — по какому принципу керели «посеяли» нас на этой планете? Наверное, по какой-то схеме, но, поскольку узнать о ней не додумалась, теперь не стоит и голову ломать. Лениво следя за передвижением по корню крупного длинноусого жука, я мысленно перебирала различные варианты.

А ведь ситуация проще, чем представляется. Вряд ли люди пойдут занимать верхний ярус леса, это совершенно не характерно для земной цивилизации. Да и тут ни первые встреченные люди, ни группа Дмитрия склонности к древолазанью не выказывали. Значит можно одновременно находиться недалеко от них, но вне пределов досягаемости.

Воодушевившись, я направилась к ближайшему более-менее удобному дереву, но тут же вспомнила про выключенный флиграв и остановилась. Он подчиняться не желал, но я тоже проявляла упрямство, поскольку считала, что в облегчённом состоянии падать не так больно, да и зацепиться легче. Положительного результата удалось добиться только через пару часов, заодно выяснилось, что антиграв может работать и наоборот, то есть — увеличивать вес. Надо будет впредь обращаться с прибором осторожней, ведь, судя по инструкции, его грузоподъёмность составляет более полутонны, и если её повернуть в другую сторону, не слабый пресс получится. Пока боролась со сложной техникой, почти стемнело, если можно так назвать то, что лес приобрел другую, необычную расцветку. Всё же интересно, это я вижу в темноте, или ночи здесь такие светлые? Пожалев, что не расспросила Дмитрия о его впечатлениях, приступила к сложному процессу подъёма. А забравшись, выбрала удобную развилку ветвей и устроилась на ночлег.

Ночью пошёл дождь. Прохладные струи, стекающие с верхних листьев, быстро намочили как меня, так и ветвь, послужившую кроватью. Попытавшись перебраться туда, где ещё сухо, я поскользнулась и чуть не полетела вниз, после чего решила больше не рисковать, устроилась понадёжнее и занялась физическими упражнениями, чтобы не замёрзнуть. И в который раз пожалела, что когда керели давали возможность выбрать начальные вещи, я не взяла с собой одежды. Сработал земной стереотип — была уверенность, что хоть какую-то всё равно дадут. Надо в ближайшее время найти нормальное укрытие, либо обзавестись тёплой накидкой, а лучше и то, и другое. К счастью, дождь продолжался недолго, и остыть я не успела. Зато устала и здорово проголодалась. Решив, что ночь — это всё-таки ночь, и с едой лучше подождать до утра, вновь устроилась на отдых. Мне снились различные блюда из прошлой жизни и, открыв глаза, я вновь оказалась во власти «жора», который погнал на поиски пропитания. К счастью, поскольку людей поблизости не наблюдалось, на этот раз обошлось без страшных эксцессов. Я ловила крупных ночных насекомых, объедала съедобные листья, а потом добралась до каких-то плодов, которые и пожирала, давясь, чавкая от жадности и истекая слюной. А после незапланированного пиршества задремала на первой же пригодной для этого развилке ветвей.

5-е сутки. Верхний ярус джунглей

Проснулась я оттого, что тёплое ласковое солнце пустило в глаза яркий луч. Вспомнив ночной приступ жора, сначала поёжилась от страха, что не могу контролировать даже саму себя, а потом порадовалась, что вовремя приняла решение не контактировать с другими людьми. Неизвестно, чем бы кончилось дело на этот раз, но даже просто погрызть другого человека — мало приятного. А сейчас в опасности находятся только некрупные зверьки крон. Я начала потягиваться, крепко вцепившись в ветвь и только тут заметила, что опять не одна: рептилия того же вида, что и другие любители погреться, неспешно соскользнула со спины. Она не торопилась и я плавным движением (чтобы не вызвать агрессии), прикоснулась к ней кольцом. Но надежда на «завтрак в постель» не оправдалась: змея оказалась смертельно ядовита. Сомневаюсь, что причина только в изменённых слюнных железах. Зато понятно, почему рептилии такая смелая: ни один дурак её есть не станет.

Подождав, пока ядовитая соседка отползет подальше, снова потянулась — на сей раз по-настоящему, с удовольствием. Вроде и ночевала не в комфортных условиях, а выспалась хорошо. Даже лучше, чем в палатке. Возможно, просто из-за того, что не боялась за чужую жизнь?

Ночью, во время жора я забралась почти на самую вершину кроны и теперь, впервые с момента появления в этом мире, наблюдала за обширными небесными просторами и встающим желтовато-белым солнцем. Почти как на Земле. Только небо более насыщенного голубого цвета, а солнце наоборот — менее жёлтое. И раза в полтора крупнее. Но всё равно почти как дома. Невольно вспомнилась земная жизнь: в ней я порой специально вставала так, чтобы встретить восход светила. И, судя по тому, что никакой рациональной причины для такого поведения не было, мне нравились эти моменты. Но любила ли я их? Не знаю. Точнее — не помню. Всё-таки это жестоко со стороны керелей — лишить людей чувственной памяти. Хотя если подумать, так действительно легче привыкнуть к новому миру. Ностальгия не мучает.

Громкие обезьяньи крики резко вернули меня в реальность, заставив отвлечься от философских размышлений. Переругиваясь, стайка хвостатых огненно-рыжих представителей четырёхрукого племени завтракала фруктами, выглядящими то ли как мелкие персики, то ли как крупные абрикосы. Опасаясь связываться и нарываться на конфликт, я со всей возможной скоростью, но и максимальной осторожностью (падать, ой, как высоко), покинула занятую ими часть кроны и присоединилась к пиршеству с другой стороны дерева.

Вроде бы сейчас всё в порядке, и самочувствие вполне нормальное, но нельзя гарантировать, что новый приступ не произойдёт, стоит только задремать. Надо хоть как-то взять жор под контроль или, лучше, найти — как вообще избавиться от этих приступов. Надкусив очередной сочный ярко-оранжевый плод, по вкусу похожий на черешню, мысленно наметила примерный план. Во-первых, стоит проверить предположение Дмитрия: то есть, не поможет ли справиться с нежелательным инстинктом плотный ужин или наличие под рукой чего-то съедобного. Во-вторых, есть шанс вернуть контроль над собой с помощью силы воли — ведь смогла же я в первый приступ остановиться и не съесть мужчину. С трудом и еле-еле, но смогла! Да и другие способы избавления от жора поискать не помешает...

Наконец наевшись и обдумав всё необходимое, занялась решением насущных проблем. А именно — приступила к поиску укрытия. После обследования большей части дерева, на котором сейчас находилась, пришлось признать, что на нем нет ничего пригодного. Зато вполне возможно передвигаться по верхнему ярусу леса, не спускаясь на землю. На всякий случай я ещё уменьшила свой вес и попробовала перелезть на другое дерево. Это отняло много времени, в первую очередь потому, что я испытывала целую гамму ощущений (попросту говоря — жуткий страх), пытаясь зацепиться за отросток соседней кроны и, одновременно, удержаться на качающейся от ветра и моих действий ветке. Хуже всего то, что всё действие происходило на высоте доброй сотни метров над землей. Хотя земли-то как раз совсем не видно, только колышущееся зелёное море. Наконец самая опасная часть пути закончилась.

Отдохнув, я возобновила поиски, которые тоже не принесли результата. Точнее, укрытие-то обнаружить удалось, но в большом просторном дупле жили крупные, с овчарку, агрессивно настроенные бурые крысы. Хотя их реакция на моё появление вполне логична, не радоваться же им было, когда чужак пытается ворваться в их дом. Обследовав ещё пару деревьев, с огорчением пришла к выводу, что все подходящие места уже заняты, и освобождать их ради бомжующего «наследника» никто не собирается. Зато во время поисков на последней кроне увидела довольно большие плоды неопределённой формы. Сами по себе они, ввиду отвратительного вкуса, пищевой ценности не представляли, но внутри часто встречались целые группы крупных белых личинки. Очищенные от головы и большей части внутренностей (а они легко вынимались при отрывании головы), насекомые оказались вполне приятного вкуса.

Пообедав, отдохнула на толстой ветви, сонно любуясь на быстро проплывающие мимо кучевые облака. Да уж, когда-то, мечтая о дикой жизни, я мало представляла, какой большой проблемой может быть поиск элементарного укрытия. Махнув рукой и решив не конфликтовать ни с крысами, ни с обезьянами, ни с муравьями или осами, ближе к вечеру просто устроила в развилке ветвей что-то вроде вороньего гнезда из веток и листьев, в котором и заснула, несмотря на прошедший ливень. К тому же оказалась, что влажная зелень начинает преть и нагревается до вполне комфортной температуры. Так я и дремала, прикрытая сверху несколькими крупными листьями и греясь снизу влажным теплом.

Под утро началась гроза. Молнии рассекали тёмное небо речными руслами, а грохот грома сливался в сплошную канонаду взрывов. Гроза проходила прямо над головой, и сильный ливень лишь иногда утихал, чтобы после очередного громового залпа возобновиться с новой силой. В страхе появилось желание сбежать, спуститься вниз под деревья, дающие хоть какую-то защиту. Но густая пелена дождя скрывала окружающий мир, и я не осмелилась покинуть гнездо из опасения сорваться. К тому же неизвестно, не притянет ли флиграв в работающем состоянии молнию. Единственное, что я смогла сделать — это открыть рот, чтобы раскаты грома не так били по ушам, и закрыть глаза, чтобы их не слепили яркие вспышки. Ливень как будто поставил целью смыть с деревьев всё лишнее, но я старательно противилась этому, вжимаясь в гнездо, словно пыталась слиться с ним, и намертво вцепившись в несущие ветки, вместе с ними раскачивалась под сильными порывами ветра.

Часы складывались в дни, и постепенно я привыкала к новому образу жизни. Меня уже не пугала высота и качающиеся под ветром ветви. Освоив, наконец, флиграв, теперь иногда просто перелетала с дерева на дерево. Однако оказалось, что ощущение невесомости вовсе не так прекрасно, как о нем говорили на Земле. Гораздо приятнее, раскачавшись на упругих ветвях, огромным прыжком перескочить на соседние, наслаждаясь несколькими мгновениями полёта, чем висеть или передвигаться в невесомости. Но флиграв всё равно пригодился: облегчив тело и увеличив инерцию в прыжке, уже через пару недель получилось увеличить дальность свободного полёта до двадцати и более метров. Несмотря на ужасные грозы и участившиеся дожди, которые теперь проливались по несколько раз на дню и длились иногда по много часов, я больше не срывалась с влажных ветвей. На землю не спускалась, утоляя жажду дождевой влагой. Питалась в основном фруктами, листьями, насекомыми и рептилиями, всё тщательно проверяя кольцом-анализатором. На Земле, конечно, немало ядовитых растений и животных, но здесь они встречались гораздо чаще, да и их видовое разнообразие куда выше. Как-то раз, посчитав из любопытства, подвела статистику, по которой получилось, что неядовитым (не съедобным, а просто неопасным) в среднем является лишь один продукт из одиннадцати. Но поскольку местный живой мир очень богат, даже при отбраковке из-за несъедобности по разным причинам трёх четвертей найденных неядовитых продуктов, оставшихся хватало, чтобы не просто не голодать, а получать полноценное питание. Так как на деревья со зрелыми плодами претендовала не только я, первые дни приходилось довольствоваться малым, но позже это надоело, и вскоре выяснилось, что передразнивание визгливых обезьяньих криков обычно приводит к тому, что мне оставляют облюбованный кусочек кроны. Удалось привыкнуть даже к ночёвке в компании со змеями, которые очень редко обходили неподвижную грелку своим вниманием. Теперь я уже не вздрагивала от их присутствия, а просто осторожно ссаживала на ветви, но чаще они сами покидали лежбище, стоило проснуться и пошевелиться.

7 – 9-е сутки. Верхний ярус джунглей

На седьмые сутки моего пребывания в этом мире, то есть через два дня после переселения в гущу крон, пошёл очередной дождь. Кое-как укрывшись под нависающей толстой веткой, я от нечего делать второй раз за всё время активировала компьютер. Долго копалась в имеющихся программах, а потом вышла в Интернет (когда узнала о наличии сети при выборе начальных вещей, сразу же попросила, чтобы компьютер обладал устойчивой и надёжной, а также, разумеется, анонимной и хорошо защищённой связью). Некоторое время смотрела в пустой голографический экран, который удалось настроить так, чтобы он выглядел полностью непрозрачным. А потом, искусав все губы от обиды на керел, вышла из сети. Да, связь действительно присутствовала, но во «всемирной паутине» никого и ничего не оказалось. Ни одного компьютера, кроме моего. Толку-то от такого Интернета.

Взгрустнув, я присоединилась к тучам в их безрадостном занятии по увлажнению окружающей среды. До сих пор в глубине души жила надежда, что если не удастся справиться с «жором», то можно будет удовлетворять свои потребности в общении через всемирную сеть. Но этот путь оказался тупиком. Погоревав всласть, тем более, что погода не собиралась исправляться, вновь приступила к освоению компьютера. И так этим увлеклась, что только через некоторое время заметила, что параллельно напеваю себе под нос. Ненадолго замолчала, испугавшись, что могу привлечь хищников, но какие хищники на деревьях? Да и вообще, если и дальше придётся жить одной, то просто-напросто скоро забуду, как звучит человеческая речь. Поэтому я вновь тихонько замурлыкала себе под нос простую песенку и в последующие дни не ограничивалась в этом невинном развлечении, составляя, таким образом, компанию самой себе.

Ещё через пару часов вдоволь наэкспериментировавшись с компьютером и с тоской посмотрев на хмурое истекающее водой небо, задумалась, чем бы заняться теперь. Лезть под дождь не хотелось, тем более, что пока в этом нет особой необходимости. Именно тогда ко мне пришла идея записывать историю своей жизни. Даже не для потомков или других людей, а, в первую очередь, для собственного пользования, чтобы нашлось, что почитать, когда захочется. А то ведь ни одной энциклопедии или художественного произведения керели не дали, а инструкции и хелпы по пятому разу читать не прельщает, и так уже скоро наизусть заучу.

Вдохновлённая новой идеей, я с энтузиазмом принялась воплощать её в жизнь. Заметки получились оформлены не совсем в виде дневника, а скорее как какое-то полухудожественное произведение, что, наверное, и к лучшему. Читать интересней. Я пообещала себе постараться вести записи регулярно, по крайней мере, фиксировать все важные события. Кстати, именно с этих суток зарядили сильные и долговременные ежедневные дожди. Они оказались вовсе не похожи на весенне-осеннюю моросящую холодную капель, скорее на короткие летние грозовые ливни, затянувшиеся на несколько часов.

Ещё через день попыталась систематизировать свои знания об этом мире, полученные от керел. Занесла в компьютер всё, что смогла вспомнить, заодно обнаружив, что то ли память моя стала лучше, то ли информация от керел намертво запечатлелась в голове. По крайней мере, легко удалось воспроизвести полученные тогда, в темноте и небытии, многозначные цифры и прочие сложно запоминающиеся сведения. После того, как привела всё, что удалось выспросить, в более-менее удовлетворительный вид, задумалась. Сейчас, задним числом, пришло понимание, что вопросов тогда задала слишком мало и по большей части совсем не те, которые следовало бы. Но сделанного не воротишь, придётся обходиться той информацией, что есть в наличии.

В очередной раз пересмотрев записи, от нечего делать перешла к анализу воспоминаний «сна» Земной жизни. Странно, но я-прошлая отнюдь не стремилась к активному общению с людьми, хотя такая возможность присутствовала. Более того, на Земле спокойно могла сутки и даже недели проводить в одиночестве или, чаще, в очень ограниченной компании. Но, судя по нынешнему состоянию, потребность в общении с другими людьми резко повысилась. Почему? Это не соответствует воспоминаниям из Земной жизни. Сравнивая состояние своей души с тем, что осталось в памяти, внезапно поняла, что керели не смогли полностью стереть прошлые чувства. Откуда страх и неверие людям, если не из прошлого? Я попыталась проанализировать, что из нынешних ощущений принадлежит лично мне, а что нанесено сверху, привито керелями.

Боязнь людей, недоверие к ним, любовь к древолазанью, хорошее отношение к дикой природе... Да, по поступкам, исходящим из этих отношений, я похожа на себя прошлую. А противно моей прошлой натуре огромное стремление к людям, необузданные сексуальные инстинкты, «жор», наконец. И то моё поведение, когда я заставила Дмитрия целый день ходить по болоту... Оно не совсем из прошлого, но и не из настоящего. Видимо, эта неприглядная черта сформировалась в результате получившегося адского коктейля из плохо совместимых чувств и привязанностей. Думая об этом, я как будто повернула ключ в замке переполненного шкафа, откуда огромной кучей высыпались чувственные воспоминания. Яркие, эмоциональные картины прошлой жизни. Возможно, я потеряла сознание от перегрузки впечатлениями, поскольку показалось, что день сменился ночью за пару мгновений.

Теперь я всё вспомнила. Теперь я стала почти прежней, да, с некоторыми непривычными инстинктами нового тела, но душой — та же, что и раньше, на Земле. После этого меня перестало тянуть к людям с такой силой, как вначале, но где-то внутри притаилась тихая тоска. Хотелось, чтобы рядом оказались те немногие, достойные полного доверия. Или хотя бы кто-нибудь из них. Понимая, что такое желание невыполнимо, попыталась перевести его в общую форму. Мне нужен тот или та, кому я могла бы доверять, кто бы не предал, кого можно было бы любить просто за то, что он есть. Просто как человека, не портя отношений низменными инстинктами. Но позже призналась себе, что при условии настоящего доверия более близкие отношения и совместная жизнь ничего не испортят. И всё же, теперь, став прежней, мне оказалось гораздо легче переносить отсутствие компании, а окружающая природа окрасилась в более яркие цвета и наполнилась прекрасными звуками. Вернув себе чувственную память, я вновь обрела свою личность как индивида, свой внутренний стержень. На что рассчитывали керели, пытаясь его разрушить? Может на то, что в этом мире сформируется другая личность? С наслаждением прислушиваясь к ощущениям нового, здорового и молодого тела, я потянулась и полезла за фруктовыми личинками на вершину кроны, тем более, что дождь временно прекратился.

Уже под утро внезапно поняла, что поддалась самообману, необъективно оценив собственное состояние. Да, обретя чувственные воспоминания, я изменилась, но вовсе не стала прежней, той же, что на Земле. Несколько дней новой жизни не прошли бесследно, и теперь старое мироощущение наложилось на только формирующееся, сильно повлияв, но не заменив полностью. Я-новая всё равно уже не та, кем была прежде. Так что, как ни горько, но следует признать, что керели добились своего. Хотя, может это и к лучшему?

Интересно, многих ли ещё людей керелям удалось изменить как личностей? Жизнь покажет. В любом случае, в одном керели ошиблись: даже лишившись себя, человек будет стремиться оставаться человеком. Каким — другой вопрос. Вспомнив всех встреченных в этом мире представителей разумных, я улыбнулась возмущённо кричащей птице — все они могли жить и на Земле. Значит, можно надеяться, что прошлый опыт и оценки окажутся достаточно объективными. А это хорошо.

Заполняя дневник, внезапно поняла, что пользуюсь не русским, а каким-то другим, ранее мне незнакомым, но тем не менее воспринимаемым как родной, языком. Проверив его на звучание, убедилась, что говорила всё это время тоже на нём. Даже сейчас русский казался иностранным, хотя и не совсем чужим. Новый язык, который я окрестила керельским, оказался очень красивым и музыкальным, на нём можно петь практически любой текст. Проанализировав, поняла, что даже думаю не на своём родном. И хотя на душе остался неприятный осадок от такой неожиданной подмены, я решила оставить всё как есть, поскольку передо мной стоят гораздо большие проблемы. Например, тот же жор.

10 – 15-е сутки. Верхний ярус джунглей

Следующий день наглядно показал, что даже в верхнем ярусе леса отнюдь не безопасно. Когда я собирала разные виды фруктов для очередной попытки справиться с проблемой жора, мартышки на соседнем дереве подняли дикий гвалт. Присмотревшись, увидела странное животное, похожее на большую зелёную шестирукую паукообразную обезьяну без головы. Однако уже через мгновение стало ясно, что голова у неё находится на своём законном месте, просто в тот момент обезьяна склонила её на грудь, судя по всему, перекусывая хребет пойманной мартышке. Громкие крики остальных членов стаи, а особенно, забрасывание ветками и плодами, не понравились хищнику, и он негромко рыкнул. Голос оказался низким глубоким вибрирующим, от него вся стая на мгновение затихла, а потом поспешила покинуть негостеприимную крону с опасным соседом. Тот же, удобно устроившись на развилке ветвей, сытно перекусил свежим мясом, сбросив остатки вниз, на второе пожевал зрелые фрукты, и лишь после этого неспешно, но с удивительной грацией, которую трудно ожидать от такого неуклюжего на вид существа, направился вниз по стволу, быстро скрывшись в густой листве. Несмотря на то, что я и раньше вела себя достаточно осторожно, с этой минуты ещё больше увеличила бдительность. Но, как ни странно, постоянное внимание оказалось совсем не в тягость, наоборот, помогало замечать красоту и гармоничность окружающего мира, наблюдению за которым я и посвятила пять следующих дней.

Кроме обезьян, в кронах водились крупные пернатые, напоминающие павлинов, и другие, похожие на попугаев и птиц-носорогов. Множество видов птиц поменьше размером, небольшие симпатичные животные, похожие на лемуров, древесных енотов, крыс, мышей и летучих мышей. Несколько раз удалось заметить осторожных ночных хищников, величиной с крупного домашнего кота. У каждого из них по бокам тела располагались две широкие складки кожи, которые, расправляясь, позволяли животным планировать при прыжке. На деревьях со сладкими сахаристыми плодами часто встречались бурые, зелёные и красновато-золотистые ящерицы, достигающие иногда метровой длины (две трети которой приходилось на хвост) и пары килограммов веса. Кстати, длиннохвостые рептилии во время ливня становились малоактивны, добыть их в это время не составляло труда, а мясо обладало нежным вкусом, чем-то напоминая нежирную курятину. Разумеется, наверху также водилось несколько видов змей, пара из которых если и не растительноядные, то, как минимум, разнообразит свой рацион фруктами.

Описанию местной природы я посвящала целые часы и ничуть не жалела об этом. Кроме паукообразной обезьяны, опасными для меня хищниками оказались летающие в небе крупные, иногда более шести метров в размахе крыльев, ящеры, похожие на птеродактилей, которые, высмотрев жертву, резко пикировали с высоты, вцепляясь в добычу крупными, хорошо развитыми когтями на задних конечностях. Однажды на закате далеко в разрыве облаков мне привиделся крылатый ящер другого вида, похожий на дракона, но возможно, это была просто игра света и воображения.

Когда выдавалось ясное утро, я ещё до рассвета забиралась повыше, чтобы встретить первые лучи солнца. Буквально за несколько минут до его появления лесной шум стихал, и создавалось впечатление, что все живые существа, от обезьяны до последнего жучка, соблюдают торжественную тишину перед выходом верховного владыки. Но вот над лесным горизонтом появляется синевато-зеленоватый яркий край небесного светила, и мир оживает, ликующими криками приветствуя наступление дня. Лишь иногда в пересменку удавалось услышать песни птиц, причём делали это преимущественно представители одного вида: крупные пернатые, с белым, часто с небольшим оттенком розового или голубого, оперением, с широкими более насыщенного цвета пушистыми крыльями, длинным хвостом и хохолком на голове. Они взлетали на вершины деревьев и, полураскрыв крылья, быстро ими подрагивали, одновременно запрокидывая голову и испуская негромкое многострунное гудение. Пение звучало благородно и спокойно, как гимн наступающему дню. Потихоньку солнце поднималось над горизонтом, приобретая свой натуральный желтовато-белый цвет, и я перебиралась в глубину крон, возвращаясь к обычным ежедневным заботам.

Дневные джунгли поражали своей красотой. Множество оттенков зелени, различного размера и формы плотные листья, стебли, колючки и выросты. Разнообразные цветы всех оттенков радуги, белые, чёрные и даже под цвет древесины. Одни деревья цвели, другие, в том числе того же вида, уже приносили плоды. А встречались и такие, на которых одна часть кроны или отдельной ветки пестрела яркими цветами, а другая гнулась под тяжестью фруктов. Днем в лесу кипела жизнь. То возмущённо, то радостно перекрикивались обезьяны, на сотни разных голосов пели птицы; древесные крысы, раздув горло, издавали звуки, похожие на быструю барабанную дробь. То тут, то там раздавался призывный свист, чириканье, трели, мяуканье, писк, рычание. Лес можно было слушать часами, каждые раз находя для себя что-то новое.

Вечером, перед закатом, в хорошую погоду я тоже поднималась наверх, чтобы проводить последние лучи светила. Закатное небо часто окрашивалось в разнообразные оттенки красного, жёлтого и даже фиолетового. Но один раз удалось увидеть желто-сине-зелёный закат, немного похожий на рассвет. Когда ярко-жёлтое или даже красное закатное солнце скрывалось за горизонтом, лес замирал на несколько минут, лишь пышнокрылые музыканты и ветер осмеливались нарушить тишину. Однако уже скоро животные как будто оживали, и воздух снова наполнялся звуками, но не аналогичными дневным. Вытянувшись в струнку, мелодично свистели самцы фруктовых ящериц, приглашая подруг. Собравшись группами в несколько десятков особей, тонко тренькали крыльями крупные древесные тараканы. Быстрый стрекот ночных мушек напоминал звуки, издаваемые земной саранчой. Иногда над лесом проносился низкий вибрирующий зов паукообразной обезьяны и скрипел, как давно несмазанная дверь, голос маленького лемура.

Ночью мир преображался до неузнаваемости, только небо, тёмное грозовое или, реже, ясное и звёздное, оставалось похожим на земное. Окружающая природа, как хамелеон, меняла расцветку и даже как будто начинала светиться, неярко, но вполне достаточно для того, чтобы не замечать темноты. Листья становились жёлтыми или оранжевыми, самые молодые из них и почки иногда даже зелёными. Бурые древесные тараканы и беловатые личинки превращались в очаровательных зелёных светлячков. Зелёные, синие и голубые огоньки кружили в воздухе вместо дневных насекомых. Змеи тоже излучали мягкое голубоватое или синеватое свечение. Пушистые музыканты становились золотыми жар-птицами. А встреченная однажды ночью паукообразная обезьяна переливалась всеми цветами радуги, сияя красными, как кровь, глазами. Сначала казалось, что видеть в тёмное время суток мне помогает инфразрение, но потом, понаблюдав, поняла, что цвета и сила свечения окружающего мира не зависят от температуры.

Наслаждаясь чистой природой, отсутствием запахов гари, бензина, пластмассы и пыли, а также бесформенного городского шума, я уже почти перестала скучать по человеческому обществу. Тем более, что жизнь оказалась гораздо комфортабельнее, чем можно было ожидать: после кратковременного знакомства меня предпочитали избегать местные кровососы, клещи тоже больше не кусались. Благодаря тому, что почти всё время температура находилась в комфортном интервале, а от прохладного дождя удавалось спасаться с помощью простейших укрытий, я не страдала из-за отсутствия одежды. С каждым днём всё больше я принимала этот мир как новую родину, всё сильнее проникалась к нему нежной любовью.

16 – 22-е сутки. Верхний ярус джунглей

На шестнадцатые сутки после моего рождения или, наверное, правильнее сказать, перерождения, прямо с утра я решила заняться плетением корзины, короба или хоть какой-то ёмкости, поскольку переносить вещи в руках или наколотыми на ветку окончательно надоело. Выбрав, на мой взгляд, самый подходящий материал, нарезала длинных гибких прутьев и приступила к плетению, параллельно припоминая все прочитанные на Земле книги и журналы на эту тему. Однако воплотить в жизнь теоретические сведения оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Во-первых, влажные прутья всё время разъезжались в стороны, выбивались из базовой заготовки и расплетались. Во-вторых, если всё-таки удавалось собрать некоторое их количество в достаточно плотную вязь, они ни с того, ни с сего начинали расслаиваться и ломаться. В результате, промучившись большую часть дня, я получила два замечательных вороньих гнезда, которые грозили развалиться, если их сдвинуть с места, более того, одно из них я каким-то загадочным образом умудрилась намертво приплести к древесному побегу. К счастью, кроме этих произведений сумасшедшего импрессиониста, удалось смастерить что-то вроде большого блюда. Неэстетичного и с крупными щелями в паре мест, но, по крайней мере, оно не развалилось при первом перемещении.

Я с удовольствием воспользовалась получившейся ёмкостью, и она исправно послужила весь остаток дня и всю ночь. А следующим утром всё-таки расплелась под тяжестью полукилограммового плотного фрукта, стоило неосторожно взять её в руки. Прямо тотальная неудача. Или у меня антиталант к плетению корзин или найденные прутья не подходят для таких поделок. Проверив, поняла, что вероятнее второе. Но, разумеется, кривые ручки тоже сыграли не последнюю роль.

Поэтому решила воспользоваться способом попроще в техническом плане, но более трудоёмким, то есть, попросту говоря, потратить те самые волосы, которые таскала с собой всё это время мёртвым грузом. Единственное, что я уже использовала, так это одну тонкую прядь, чтобы намертво завязать короткую косичку, когда растущая, как на дрожжах, шевелюра достигла плеч. С тех пор волосы ещё подросли, и лохматая коса спускалась почти до пояса, но у меня так и не дошли руки даже до того, чтобы просто её расчесать — что, естественно, не делает мне чести.

Теперь я собиралась потратить время на переплетение старых срезанных волос в одну длинную достаточно тонкую леску, из которой потом можно связать авоську, сумку или нечто подобное. Вырезав удобную веточку, прикрепила к ней начало предполагаемой лески. После чего, придерживая ступнями палочку в удобном положении, начала неспешно сплетать волосы в очень тонкую косичку, по необходимости поворачивая пальцами ног импровизированную катушку (чтобы получающаяся нить всё время была достаточно натянута для облегчения работы). Не сразу я поняла, какой грандиозный труд затеяла, а в конце держалась только на чистом упрямстве. К тому времени, когда удалось разобраться со старыми запасами и дополнительно срезанными почти под корень колтунами, прошла почти целая неделя, а точнее шестидневная рабочая. Учитывая, что местные сутки длятся лишь чуть менее двух с половиной земных, не удивительно, что я возненавидела плетение косичек! Ещё бы — плести нить добрых две недели! Посмотрев на получившийся клубок, отнюдь не такой огромный, как бы хотелось, резко передумала вязать авоську. Конечно, можно легко вырезать из тонкой веточки простейший крючок или несколько спиц, но жалко тратить такую драгоценную нить на какую-то сумку. Поэтому, сделав на катушке с большим клубком удобную петлю, с помощью неё привесила леску на тонкий пояс, прилагавшийся к ножу. А сама и без ёмкости пока обойдусь.

Разумеется, всю эту неделю мне, кроме плетения, приходилось добывать пищу. На третий день в одном из высоких дупел удалось найти огромное муравьиное гнездо. В тот раз насекомые быстро меня отогнали, неожиданно набросившись и здорово покусав, но уже на следующий вечер выяснилось, что теперь и этот вид животных старательно избегает прикасаться к моему телу. Решившись, ближайшим же утром вновь наведалась к гнезду. Рядом с ним муравьи меня по-прежнему не трогали, но стоило сунуться внутрь, как невидимая защита пала, и, выломав первый попавшийся серый сот, я поспешила покинуть столь хорошо защищённую крепость. Отбежала по ветке и долго избавлялась от кусачих охранников. И хотя всё тело горело и зудело почти до вечера, я осталась очень довольна своей вылазкой. Во-первых, выяснила, что при защите гнезда моего естественного репеллента недостаточно, то есть соваться куда попало всё же не стоит. Во-вторых — что как минимум один из видов местных муравьёв строит большие соты, состоящие из многочисленных круглых ячеек. Ячейки есть покрупнее — с черно-коричневым кисло-горько-сладким тягучим желе и помельче — в них выводится новое поколение насекомых. Сами соты сделаны из грязно-серой бумажной массы и соединены вперемешку, так что отделить горький мёд от личинок невозможно. Но даже в таком виде сот оказался очень вкусным, и я растянула своеобразное лакомство до следующего дня.

В тот же вечер, когда доплела нить, подвела итоги экспериментов со своими инстинктами, а, конкретно, с жором. За это время выяснилось, что класть рядом продукты питания при засыпании не помогает: в приступе я всегда хватала первый попавшийся продукт, а не тот, который планировала. Кроме этого, узнала, что невменяемое состояние может возникать не только во сне — в первую неделю жизни в кронах я дважды испытывала его во время бодрствования, и надо отметить, что дневные приступы проходили ещё жёстче, полностью лишая разум контроля над телом. Есть на ночь не помогало — жор начинался независимо от того, насколько плотным был ужин. Постепенно взять приступы под контроль силой воли также не получилось — наоборот, после кратковременного и слабого периода просветления невменяемое состояние наваливалось с удвоенной силой, не оставляя даже шанса на сопротивление.

Однако в процессе экспериментов мне удалось найти, как предотвратить приступы жора. Всё оказалось проще простого: мне необходимо регулярно хорошо питаться. Причём не один и не два раза — припадки проходили примерно за трое суток высококалорийной диеты. Прикинув, сколько я должна принимать пищи для того, чтобы их избежать, удивлённо присвистнула — выходило в несколько раз больше, чем на Земле за то же время. Сначала такое обжорство обеспокоило, но позже опыт показал, что никаких негативных последствий обильный рацион не повлёк. Отсюда напрашивается вывод, что у нового тела просто очень высокий обмен веществ. А в начале этой жизни я несколько дней не восполняла энергетические потери организма в должном объёме, посчитав, что голод не самое главное, поэтому-то и возник жор. Так что проблема решалась очень просто — достаточным питанием. Единственное, что надо помнить — мне голодать в обществе противопоказано... для общества. Хотя, на самом деле, отнюдь не только для него, ведь вряд-ли где-то с готовностью примут в компанию людоеда.

Теперь, решив этот вопрос, можно навестить Дмитрия, но не затем, чтобы присоединиться, к этому я ещё не готова, а чтобы просто узнать, как у них дела, а заодно расспросить об их биологических особенностях.

23 – 29-е сутки. Джунгли — верхний ярус джунглей

Наутро, сразу после завтрака, посмотрела на упругие струи дождя и решила, что не стоит дожидаться его окончания, потому что хорошей погоды, которая продержалась бы хоть сколько-то долгое время, практически не бывало. По пути вниз я иногда перепрыгивала между ветками, расположенными на расстоянии нескольких метров, и улыбалась, вспоминая, как осторожничала вначале.

Земля встретила необычным багрово-красным моховым ковром с редкими вкраплениями зелени. Неужели, я сама того не заметив, ушла далеко от места, где залезла в кроны? Огляделась, но картина со всех сторон оставалась такой же. А ведь раньше ничего подобного не встречала: до переселения на деревья почву покрывал практически исключительно хворост и прелые листья — если не считать изредка встречающиеся заросли папоротников. А вот и они. Длинные листья темно-зелёных растений росли прямо из-под мха, частично под ним скрываясь. Напрашивается вывод, что за время, проведённое мной в кронах, лес сильно изменился.

Задержавшись на мгновение, я аккуратно ступила на столь необычную растительность. Ноги утопали в моховом болоте глубже чем по колено, но нижний, земельный слой оказался достаточно устойчивым. С чавканьем потоптавшись по мху, я, как обычно, когда находилась на твёрдой опоре, активировала антиграв наоборот, чтобы проводящее часть времени в облегчённом состоянии тело не растренировалось. После чего внимательно изучила красный ковёр. Мох оказался чуть жестковатым, почти покрытым водой и очень хорошо восстанавливал форму после деформации: даже после меня с утроенным весом (а вот это уже из чистого любопытства — не самоубийца, чтобы надолго так нагружаться) следы пропадали всего за полминуты.

Убедившись, что хищников вокруг не наблюдается, я с удовольствием повалялась в своеобразной ванне и даже потёрлась самодельной губкой из мха. И нацепляла каких-то кровососущих червей на всё тело. Осторожно отковырнув самых мешающих, оставила остальных, заодно решив узнать, сработает ли натуральный репеллент на этот раз и через какое время. А для того, чтобы не кормить всех желающих, залезла на небольшую высоту и засела за компьютер, проверяя реакцию червей на меня каждые полчаса. До устойчивой антипатии прошло целых двадцать девять часов. За это время я успела несколько раз слазить наверх поесть, да и светлое время суток приближалось к концу.

Поскольку тревожить людей ночью посчитала невежливым, решила отложить запланированный визит на завтра. А пока ещё раз насладилась лесной ванной. После купания вдруг поняла, что мало захотеть — надо ещё и отыскать старых знакомых. Поэтому, не теряя времени отправилась на поиски лагеря, в котором живет Дмитрий, или хотя бы близко расположенного ручья, на что и потратила значительную часть тёмного времени суток. Потом поднялась вверх и наскоро соорудила гнездо для ночлега. Теперь, когда я получала питание в достаточном количестве, потребность в сне сильно сократилась: если раньше, чтобы сохранить работоспособность, приходилось спать более тридцати часов, то есть более полусуток, то теперь, чтобы выспаться, вполне хватало десяти часов.

На рассвете продолжила поиски, и к середине дня они увенчались успехом. Из-за ствола дерева я грустно смотрела на полуразрушенный лагерь. Судя по всему, а именно — по кучам вещей, они собирались уйти. Но не успели.

Однако скоро выяснилось, что первое впечатление ошибочно. Услышав звуки приближающихся животных, я поспешила залезть на приличную высоту. Животные оказались... людьми. Среди них с трудом, но удалось узнать Дмитрия. Полуголые, с безобразно разросшейся и свисающей толстыми многочисленными складками плотью, они казались гораздо шире, чем раньше. Кожа местами покрылась даже не волосами, а самой настоящей шерстью, а голые участки испещрены бурыми и коричневыми пигментными пятнами, гноящимися язвами и красными рубцами шрамов. Волосы выросли ещё сильнее, чем у меня за это же время, губы, нос и надбровья или сильно опухли или тоже разрослись. Кисти и стопы увеличились в размерах, наверное, на четверть, пальцы утолстились. Казалось, люди даже стали несколько выше, хотя уж куда им расти, и так под два метра были. Но самое страшное — они принесли с собой добычу. И таковой являлась невысокая окровавленная девушка и груда вещей, которые монстры, рыча и невнятно огрызаясь, принялись растаскивать по трём кучам. Вдоволь наругавшись и поделив, наконец, отвоёванное имущество, они обратили внимание на еле живую жертву. При этом оба самца (мужчинами их называть уже не хотелось) приступили к тому, что обычно совершают сексуальные маньяки, а самка с визгливыми маловразумительными криками прыгала вокруг. Наконец, ей надоело ждать, когда напарники натешатся и, взяв топор, она с размаху отрубила у девушки большую часть руки, после чего, схватив свою добычу и вцепившись в неё зубами, радостно убежала на свою кучу. Я стряхнула накатившееся от жуткой картины оцепенение и поспешила подняться к вершинам крон. Всё равно в одиночку ничего с ними сделать не смогу, а присутствовать при кровавом пиршестве не хочется. В каком-то плане людоедка даже оказала жертве услугу: лучше умереть быстро, от потери крови, чем медленно, но не менее мучительно.

Сердце щемило от жалости и отнюдь не только к полумёртвой девушке. Ведь раньше, в нашу первую встречу, трое монстров были людьми. И, на самом деле, самое страшное — то, что изменился не только внешний облик. Они лишились своих личностей. По крайней мере, не думаю, что Дмитрий мог опуститься до такого. Иначе что мешало ему показать свои наклонности тогда, при общении со мной? Да, на нас нашло сексуальное помутнение, если так можно выразиться, но, во-первых, оно охватило обоих, а во-вторых, после того, как к Дмитрию вернулся разум, он раскаивался не меньше меня. Возможно, этот вид разумных тоже подвержен жору, как и мой? Но почему изменился внешний облик? На всякий случай я тщательно осмотрела своё тело. Вроде никаких патологических признаков... Вспомнились слова Дмитрия: он тоже заметил в себе какие-то изменения. Однако про жор не говорил. Значит, такое перерождение начинается иначе. И, возможно, оно не характерно для моего вида. По крайней мере, надеюсь на это.

Дмитрий предчувствовал тогда свою судьбу. «Не дар, а проклятье». Как точно сказано. Я подозревала, что его вид — наследники. А они жертвы ничуть не меньше, чем подобные мне. Вытерла скупые слезы — с такой жизнью скоро совсем разучусь плакать — и отправилась в путь, чтобы удалиться как можно больше от злополучного лагеря до темноты.

Ночью, несмотря на тёплое гнездо, я сильно замёрзла. Поправив его в третий раз, уже еле двигалась от навалившейся слабости. Только заболеть не хватало. А что, если поведение и внешний облик людей обусловлены какой-то заразой и, пока я за ними следила, успела подхватить то же самое? К и без того быстро ухудшающемуся состоянию прибавился ужас. Да лучше сдохнуть, чем стать такой!

В горле пересохло, я слизывала дождевые капли с листьев гнезда. К утру слабость ещё усилилась, и к тому же заболела голова. Меня бросало в жар, а уже через несколько минут снова бил озноб. Дышать становилось всё сложнее, грудь будто сдавили железным обручем, но кашля не появилось. Минуты казались часами, часы — сутками. Из гнезда я не вылазила, остатками благоразумия понимая, что в таком состоянии однозначно сорвусь. Так и лежала, то с тоской умоляя дождь прекратиться, то, когда наступал период жара — благословляя его прохладные струи. День закончился, и начался следующий, а потом ещё один. Только к вечеру мне полегчало настолько, чтобы я смогла кое-как поправить почти развалившееся гнездо и, главное, заснуть.

Очнулась под властью жора, добралась до ближайших фруктов и, проглотив порядочное количество, провалилась в забытье на первой же приемлемой ветке. Так и провела двое следующих суток — питаясь и спя. И только достаточно отъевшись, чтобы хватило сил взять тело под контроль разума, а не тупых инстинктов, принялась внимательно осматривать себя, особое внимание уделяя коже, в страхе найти что-то похожее на разрастание. К огромному облегчению, ничего подобного не наблюдалось, но, на всякий случай, я продолжила следить, не начнутся ли патологические изменения, ещё около недели, прежде чем окончательно успокоилась.

30 – 36-е сутки. Джунгли — лесное болото — джунгли

Несмотря на странные изменения, произошедшие с Дмитрием и его друзьями и, судя по всему, не слишком миролюбивую обстановку внизу, я не прекратила попытки обследовать лес под кронами. На землю, точнее на влажный красный мох, спускалась редко, предпочитая передвигаться на небольшой, двадцати-тридцати метровой высоте. На тридцать второй день моего пребывания в этом мире забрела в болото, очень похожее на то самое, в котором очнулась в самом начале. Но это событие не стоило бы столь пристального внимания, если б не случайная находка.

Заметив блеск среди воздушных корней одного из болотных деревьев, я спустилась пониже, а потом, убедившись, что опасности нет, и вовсе приблизилась. Из мутной воды торчали обломки какого-то высокотехнологичного прибора. Осмотрев их и окрестности, обнаружила ещё кучу останков цивилизации, большая часть которых скрывалась под водой. Потратив немало сил, я вытащила всё, что смогла найти, сложила в кучу на маленьком островке, получив в результате холм примерно с два легковых автомобиля. Вряд-ли это «кладбище» осталось от керелей. Нет, здесь явно что-то случилось.

Я задумчиво повертела в руках обломок металла с множеством микросхем. Как будто танк прошёлся — металл искорёжен, внутреннее содержимое вырвано и измельчено на кусочки меньше моего кулака. Попытавшись разломать кусочек, убедилась, что, даже прилагая все силы, могу лишь немного согнуть тонкую стенку, но как только нажим прекращается, она возвращается к прежней форме. Какую же силу необходимо затратить, чтобы буквально разорвать металл в клочки? Да и кому, обладающему подобной мощью, могло понадобиться уничтожать именно приборы? А ведь силу применяли направленно, поскольку хотя техника и разрушена, но ни корни окружающих деревьев, ни их стволы не повреждены. Или, как вариант, приборы ломали в другом месте. Но тогда какой смысл в перетаскивании горы хлама в болото или именно сюда?

Несколько часов провела, копаясь в собранной куче, безуспешно пытаясь найти хоть один целый приборчик. Через некоторое время что-то привлекло внимание, но, не успев осознать, что именно, я утопила обломок в болоте. Подумав, полезла за ним и, вытащив, тщательно осмотрела. На металле чётко отпечатались следы чьих-то зубов. Зачем-то приложив деталь к собственной челюсти, убедилась, что для меня след великоват. Достаточно сильно, хотя и не на порядок. Ещё раз осмотрев обломок, оторвала ближайший отслаивающийся кусок коры и вонзила в него зубы. Потом сравнила получившиеся слепки. Зачем? Возможно, таким образом проявились подсознательные подозрения или даже предчувствия. В любом случае эксперимент показал положительный результат — во всём, кроме размера, отпечатки оказались почти идентичны. Сравнивая следы укусов, я внимательно изучила все бугорки и ямки, мучительно припоминая занятия по анатомии млекопитающих. Судя по сравнительным размерам моей челюсти и челюсти неведомого разрушителя, агрессивный родич в несколько раз крупнее меня. А ещё у него обломан правый верхний клык. Кстати, насчёт клыков — почему я раньше не замечала, что они длиннее человеческих? Наверное, потому, что они совсем не мешались и не привлекали к себе внимания. Прекрасно. Теперь знаю. И что?

Почесав в голове и выудив оттуда колючку, тяжело вздохнула. Хотелось бы понять, откуда такая агрессивность и почему именно к электронике? Инстинкт? Тщательно изучив собственное имущество, прислушалась к ощущениям. Никакого негатива. Или это потому, что, памятуя о многочисленных болезнях, аллергических реакциях и прочих «радостях» жизни, я заказывала безвредные вещи, обговаривая этот параметр для каждой из них в отдельности? Кто знает. Но если присвоение техники (а с трудом верится, что такой объём керели могли дать одному человеку) ещё можно списать на приступ жадности, то уничтожение приборов вызвало что-то совершенно другое. А зуб террорист-разрушитель наверняка об металл обломал. Я бы точно все зубы потеряла, если бы попыталась разгрызть даже плохое железо, а не представленный бесформенной грудой твёрдый сплав и такой же по крепости пластик. А ведь здесь все погрызено. Погрызено, покорёжено и разорвано. Уничтожено. Но с какой целью, или по какой причине? На этот вопрос так и не нашлось ответа. Зато стала понятна причина пустой виртуальной сети. Если нет компьютеров, то чего вообще ожидать? Войдя в интернет, грустно посмотрела на экран. Протёрла глаза и снова посмотрела. Вышла из сети, выбросила погрызенный обломок и, забравшись на безопасную высоту, вновь наладила соединение. Интернет жил, пестря многочисленными точками связи.

Смоделировав новую точку, то есть сделав вид, что присутствую в сети, приступила к ознакомлению. И на первом же открытом сайте — когда только успели — обнаружила программу типа ICQ, которую предлагали скачать и установить, причём совершенно бесплатно! От смеха я чуть не упала с ветки: интересно, а каким образом и чем они бы плату собирали? Скачала клиент, и тут же заказанная система безопасности впервые проявила себя, предложив дезактивировать несколько обнаруженных лазеек, в том числе две «для удалённого администрирования». Я расстроилась, ожидая, что после таких изменений аська откажется работать, но то ли они не входили в её основное тело, то ли защитные программы, установленные на моем компьютере, могли обезопасить инородные, не лишая их работоспособности. Вместо номера в аське использовался ник и я, недолго думая, вошла под «Котом». Ну что поделаешь, нравятся мне эти животные, а свой пол в интернете я ещё на Земле обычно скрывала. Но не успела я решить, каким образом начинать разговор, и, главное, стоит ли вообще вступать с кем-либо в контакт, как мне пришло сообщение:

— «Ты — гад, козёл и свинья!»

Обидевшись, послала в ответ три вопросительных знака, на что меня начали яростно ругать за какое-то невыполненное обещание. Я пулей вылетела из аськи, поняв, что со своим заказом полного набора инструментов для «шпионизма и хакерства», не заметив, вошла под уже зарегистрированным ником. Потерев следы и перенастроив программу так, чтобы она хотя бы предупреждала, когда кого-то взламывает, вновь попробовала зарегистрироваться. Вот теперь оказалось что и «коты», и «анонимы», и многие другие ники уже заняты. Подумав, решила попробовать «Пантеру», и это имя, как ни странно, ещё никто не использовал. Видимо, в сети больше мужчин, потому что представительницы моего пола уже давно бы заняли этот ник. Войдя, на сей раз под «Пантерой», некоторое время изучала чужую информацию «о себе». Заодно заглянула в профайл пользователя, который обругал меня, когда я сидела под «Котом». По описанию получалось, что это девушка, по профессии психиатр, последнее место работы — тюрьма. Сидела она там, что ли? Почесав в голове и вытащив ещё одну колючку (когда только успела нацеплять), я решила выйти на связь. В конце концов, не съедят же по сети и даже не покусают.

— «Привет».

Банально, но я просто не представляла, что ещё написать. Да и вообще, зачем здороваться, если не знаю, о чём говорить дальше? Спросить что ли о тюрьме...

— «Привет, а ты кто?» — быстро пришёл ответ.

После моей фразы:

— «Пантера, а что, так не видно?»

Мне грубо посоветовали не придуриваться, а лучше выполнять данные обещания.

Чуть не ляпнув «опять?», поинтересовалась, какие это обещания я давала. Выяснилось, что Алла (так звали собеседницу) — считает меня неким Котом, который обещал прислать ей какие-то ссылки и программы. На мои заверения, что я — это не он, мне посоветовали поменьше врать. Обидевшись, вышла из аськи, а потом и из сети. Но через несколько часов, уже к вечеру, снова залезла в интернет, чтобы просто посмотреть сайты и почитать информацию, а заодно и посидеть в аське, добавив десятка два «собеседников». Просто посидеть, полюбоваться на чужие статус картинки. Даже от такого виртуального присутствия становилось тепло на душе и появлялось чувство причастности.

Рассматривая полный жизни интернет, я так увлеклась, что вздрогнула от неожиданности, когда в аську постучалась Алла. Извинившись, она рассказала историю о том, что сегодня утром увидела ненадолго появившегося в сети Кота, но не успела сказать ему всё, что о нем думает, как он пропал. А через пару часов вернулся и принялся допытываться, как она всё-таки узнала, что он в сети. Подавившись сладким фруктом, я закашлялась, обнаружив, что не просто взломала чужой аккаунт, а вошла, когда этот человек тоже находился в сети. Потом Алла похвастала, что, задурив собеседнику голову про крутого друга хакера, выманила-таки необходимые ей программы. Дожевав, я потянулась к виртуальным кнопкам. Выяснилось, что Кот известен Алле в настоящей жизни, и мнение о нём у неё совсем нелестное. Как, впрочем, и о большинстве других своих знакомых. Постепенно разговорившись, я пришла к выводу, что Алла чем-то похожа на меня — критично оценивает как себя, так и других людей. Сначала она почти с гордостью назвала себя редкой стервой, но из дальнейшего разговора стало ясно, что хотя характер у собеседницы не сахар, но и достоинством она это не считает. Как-то незаметно мы подружились и теперь регулярно встречались в аське, хотя я так и не решилась открыть ей те сведения, которые считала секретными, более того, опасными. Но даже простая болтовня о будничных делах здорово поддерживала моральный дух. Алла тоже оказалась одинока, хотя и жила в группе. Сама она говорила, что ей нравятся двое: один — редкий самовлюблённый эгоист, а другой — деспотичный козёл, но с хищной язвительной дурой, как она характеризовала себя, ни один из них не уживется. Поэтому её тоже тянуло пообщаться и поделиться впечатлениями.

37 – 40-е сутки. Джунгли

Через четыре дня после открытия всемирной сети я решила, что хватит дикой жизни, пора и честь знать. С момента второго рождения в пересчёте на Земное счисление прошло уже почти три месяца, а что удалось достичь за это время? Да, с пропитанием теперь нет никаких проблем (хотя охота и собирательство занимают немало времени), а отдыхать и спать вполне удобно в гнезде, которое легко соорудить всего за полчаса. Но на этом всё.

Следует ли удовлетвориться таким непритязательным и примитивным существованием или можно стремиться к чему-то большему? Оставить всё как есть — лёгкий путь. Но, главное, этот вариант не исчезнет даже если начать бороться, ведь всегда можно будет отступить и смириться. Соблазн пойти по простому пути велик, но поддавшись лени, я обреку свой вид на вымирание. Мы не вечные, а следующее поколение, в отличие от меня, уже просто не будет представлять другой жизни. Так что тянуть нельзя, и теперь, когда проблема элементарного физического выживания отступила, пора озаботиться возрождением хоть какого-то подобия культуры и цивилизации.

Эта здравая, в общем-то, мысль пришла, когда я висела вниз головой, уцепившись пальцами ног за тонкие ветки, одной рукой придерживала зелёный побег, с которого обкусывала кисловато-терпкие ягоды, а другой чесалась в давно немытых колтунах. За эти дни волосы опять успели отрасти до почти полуметровой длины, ни разу не переплетённые, спутались и стали пристанищем для лесных насекомых. Нет, меня не кусали, просто использовали как своеобразное бегающее гнездовье. В результате голова неимоверно чесалась. Перехватившись ногой поудобнее, вытащила из шевелюры зелёную гусеницу и сунула её в рот, в качестве приправы использовав горьковатый листик.

— Вообрази, я здесь одна, — проглотив, проникновенно поведала пробегающей мимо ящерице. — Никто меня не понимает! — сделала небольшую паузу, перелезая поближе к созревшим ягодам, поскольку объела всё лучшее в пределах досягаемости. — Рассудок мой изнемогает, — и, почесав под мышкой, я возмущённо закончила, сделав ударение на «молча». — И молча гибнуть я должна?

Представив, как сейчас выгляжу со стороны, рассмеялась, но потом взгрустнула. Дичаю. По-настоящему дичаю. Скоро превращусь в пещерного человека с компьютером. Да почему скоро? Я уже такая. Надо что-то менять. Хоть как-то возвращаться к цивилизации.

Поделившись своими мыслями с Аллой, я задумалась, с чего бы начать. Пожалуй, стоит найти людей. Посмеявшись, Алла сказала:

— «Вот у нас типа группа. Но толку-то от неё. Только пищу вместе добываем. Цивилизацию никто не строит, даже укрытиями не озаботились, пользуясь тем, что взяли с собой. Так что, опустишься ли ты на дно или нет, зависит только от тебя, а вовсе не от других людей».

— «Неужели ваша группа не достигла никакого результата? Не верится».

— «О, результат, конечно, есть. Танцы каждый день. И джем из ягод варить научились. Безопасней вместе — это конечно. Но больше ничего. Мне иногда кажется, что некоторые люди от природы настолько ленивы, что вообще ничего бы не предпринимали, пока беда не рухнет на голову. Даже страшно становится от такого бездействия».

— «И что, никто не стремится изменить ситуацию? А как же хищники? Насекомые? Плохая погода, наконец? К тому же совместная добыча пищи — неплохое начало».

— «Начало может и неплохое, если бы на нём дела не застопорились. А у нас знаешь, как ситуация обстоит? Нашли одну ягоду, несколько травок, пару корешков и всё. Ими и питаемся. Ну и рыбу, конечно, ловим. Сетями. Перегородили сетью реку и два-три раза в день проверяем. Ещё мужчины иногда ходят летучих мышей камнями бить. Вот и все совместные дела. Большая часть народа и не стремится к чему-то ещё. Типа: еда же есть, что заморачиваться? Тем более, что хищников мы пока не встречали, по крайней мере, на нас ни разу никто не нападал. Комаров и мух вообще не видно. Продукты практически не портятся, разве что высыхают, даже рыба не гниёт, может, потому, что за всё время дождя ни разу не было. Да я думаю, что и не будет — мы живем так высоко в горах, что все облака проходят гораздо ниже. Смотришь с обрыва — сверху небо ясное, снизу — море облаков. Красота».

Мы проговорили ещё почти полчаса. В чём-то Алла права — отсутствие компании не должно приводить к таким последствиям. Значит, за дело!

Для начала я решила обзавестись одеждой или, лучше, кожаной сумкой. А для этого — выделать шкуру. Поймав и съев одну из крупных древесных ящериц, тщательно соскребла с мездры остатки мяса и жира. Что дальше? В книгах обычно рекомендуют засыпать шкуру солью. Но соли нет. От мысли о белых кристаллах потекли слюнки. В этой жизни так и не удалось поесть солёненького. А хочется. Ладно, вернемся к коже. Вроде бы ещё можно вымачивать в растворе золы, так? Но для этого, во-первых, нужна зола, а во-вторых, ёмкость для её разведения. Может, сойдет просто натереть золой? В этом случае всё просто — надо спуститься вниз и развести костёр, чем я и занялась, собрав максимально сухой хворост, который получилось найти в затопленном лесу, когда и сверху и снизу постоянно течёт вода. Выбрав место повыше, расчистила будущее кострище от мха, тщательно обтёрла от влаги и сложила растопку — мелкие веточки, тонкие, похожие на бересту, полоски верхнего слоя коры одного из деревьев, после чего попыталась разжечь огонь. Развести костёр удалось, наверное, только благодаря тому, что при выборе начального имущества я заказала у керел встроенную в кольцо зажигалку создающую узкий луч с очень высокой температурой. Но когда древесина наконец загорелась, она, к моему удивлению, не совершала никаких попыток погаснуть, хотя от костра и получилось гораздо больше дыма, чем огня. А попросту говоря — почти один дым. Зато густой и летящий сразу во все стороны. Поэтому я устроилась на мокром мхе метрах в десяти от костра и подходила только подбросить хворосту, но даже этот краткий контакт вызывал слезы, а кожа быстро покрылась тёмным налётом сажи.

Пока нагорало достаточное количество золы, я, чтобы не терять времени, вырезала из большого куска коры расчёску. Инструмент, хотя и получился кривой с неравномерно расположенными редкими толстыми зубьями, но, на первый взгляд, вполне годился для приведения запутанной шевелюры в более приемлемое состояние. Однако, помучившись около часа, пришлось сделать вывод, что я на сей раз всё-таки слишком запустила волосы и распутать получившуюся комковатую войлокоподобную шевелюру не удастся. Так что вновь, как в самом начале, обрезала большую часть волос. Даже отделённые от головы колтуны не удалось разобрать и весь грязный ком полетел в огонь. Кое-как расчесав остатки волос, я затушила костёр и немного подождав, выгребла получившуюся золу. К тому времени она достаточно остыла и сильно намокла под дождём, поэтому я щедрой рукой нанесла получившуюся пасту на внутреннюю сторону шкуры. Сколько там держать надо? По-моему, чуть ли не сутками у нас время мерили. А местные дни больше чем в два раза длиннее, чем Земные. Значит, полежит до завтра, и хватит.

На следующее утро очистила заготовку от золяной пасты и повесила сушиться, растянув на примитивной раме из веток. Чтобы на шкуру не попал дождь, поместила её под толстую ветвь, но всё равно через день она равномерно покрылась плесенью и даже поросла ещё какими-то грибами. К тому же в некоторых местах кожу прогрызли насекомые. Разочарованно осмотрев получившееся нечто, я пришла к выводу, что в такую влажную погоду высушить что-то возможно только над костром. Поймала ещё одну ящерицу и решила попробовать сразу выгнать лишнюю влагу, ведь если не получится, то и мазать золой бесполезно. А если попытка окажется удачной, следующую шкуру выделать как следует.

Воспользовавшись тем, что всё равно придётся достаточно долго сторожить костёр, во второй раз поела сготовленной пищи, а именно запекла клубни папоротника и поджарила мясо рептилии. Печёные клубни по вкусу стали напоминать картофель ещё сильнее, чем в сыром виде и оказались очень вкусными, а вот ящерица кое-где подгорела, а кое-где осталась почти сырой и к тому же сильно горчила и отдавала дымом. Выбрав съедобные куски мяса, я с наслаждением заедала их клубнями, пока шкура грелась в тепле огня. Через несколько часов она основательно прокоптилась, стала хрупкой и вполне съедобной... на голодуху. Посмеявшись, я поделилась способом «просушки шкуры» с Аллой, заметив, что, судя по всему, подвесила её слишком низко.

Пока мы болтали, показались представители уже знакомого кабаньего племени. Я поспешно уступила им возвышенность, на которой занималась кулинарными изысками, залезла на дерево и там уселась. В любом случае придётся дождаться ухода животных, ведь оставлять горящий костёр даже во влажном лесу не стоит. Но беспокойство оказалось напрасным. Взрослые кабаны, целенаправленно обступив источник дыма и огня, принялись закидывать кострище мокрым мхом, а потом и вовсе землей, пока не пропала последняя тонкая струйка дыма. После чего удовлетворённо повалялись, приминая получившийся могильный холмик, и организованным строем удалились дальше в лес, оставив меня непонимающе глядеть им вслед.

Странные здесь животные. Вот как объяснить их поведение: оно порождено интеллектуальной деятельностью или это сложный поведенческий инстинкт? В первом случае кабаны должны были уже не один раз сталкиваться с кострами. Впрочем, они наверняка могли подсмотреть, как обращаются с огнём люди и просто повторить их действия. Но сильно сомневаюсь, что хоть кто-то из последних валялся на потушенном кострище. А, если это инстинктивное поведение, то какова причина его возникновения? На этот вопрос я пока не смогла ответить. И попытки выделать шкуры решила отложить на будущее, когда станет посуше и дождей поменьше.

41 – 48-е сутки. Верхний ярус джунглей

С достижениями не заладилось. Идею со шкурой отложила на будущее. Пара попыток найти глину, чтобы слепить посуду, закончились неудачей — скорее всего потому, что на землю я спускалась редко и ненадолго. Провалом завершилась и ещё одна попытка сплести корзину — подходящих прутьев так и не попалось.

Некоторое время я думала, не поселиться ли на одном месте, но и от этого отказалась. Для оседлой жизни нужно либо найти что-то ценное, либо очень удобное место — а ни того, ни другого не встречалось. В общем, планы планами, а жизнь вносила в них очень сильные изменения. И это не радовало.

Но и расстраиваться я не стала. Пусть пока достижений нет, но можно ведь просто изучить местность. Узнать, где и как живут другие люди, поискать материалы для будущих поделок и многое другое. Может сейчас это и выглядит пустой тратой времени, но наверняка пригодится в дальнейшем.

Однажды днём я обнаружила на дереве свежее «воронье» гнездо. Почти такие же, только похуже качеством, делала сама и поэтому решила спрятаться неподалёку и подождать хозяина. Ведь это вполне может оказаться кто-то навроде меня. Но ни вечером, ни на следующий день он или она не вернулись, судя по всему, тоже используя гнездо для однократной ночёвки. Я невольно взгрустнула, но и обрадовалась: ведь неизвестно, насколько мирным был этот человек.

Ещё несколько дней подсознательно высматривала того, кто тоже решил жить в верхнем ярусе леса (сама не понимая, с какой целью — поговорить или успеть сбежать), но то ли наши пути разошлись, то ли неизвестный не меньше меня опасался встречи. По крайней мере больше ничего подозрительного не попадалось.

На следующий, после неудачной выделки шкуры, вечер мне показалось, что падающие листья, шкурки плодов или косточки, даже когда нет ветра, летят не прямо вниз, а чуть вбок. Некоторое время я экспериментировала, в результате чего удалось выяснить, что отклонение идёт всё время в одну и ту же сторону, а именно — к западу. Причём такая картина повторялась стабильно, а немногие исключения легко объяснялись слабым ветерком. Привязанная к волосяной леске небольшая палочка тоже показала отклонение от вертикального положения, хотя и малозаметное. В голову не приходило ни одного хоть сколько-то нормального объяснения происходящему. Но почти через сутки эта загадка разрешилась. Забравшись на самую вершину возвышающегося над зелёным океаном крон дерево, чтобы как обычно в нечастую ясную погоду проводить закат солнца, я вместо него обнаружила наполовину взошедший огромный, на добрую шестую часть горизонта тёмный круг, частично скрывающий солнечный диск. Пока я гадала о его природе, солнце скрылось, оставляя лишь яркую полоску по окружности непонятного образования. Тогда впервые подумалось, что тёмный круг может оказаться одним из спутников этой планеты. За время, проведённое в новом мире, я уже видела в ночном небе крупную голубую луну и две чуть поменьше — белую и сине-зелёную, а также ещё несколько небольших, но такую огромную... Однако утром, когда освещённый рассветным солнцем диск приобрел яркий насыщенно жёлтый с лёгким зеленоватым отливом по краям цвет и даже стал виден до некоторой степени его рельеф в виде более тёмных пятен, пришлось признать, что это страшное громадное нечто в небе ни что иное, как очередная луна. День за днем она медленно поднималась над горизонтом, сила её притяжения ещё возросла, хотя и ненамного, но иногда начинало казаться, что даже длинные тонкие ветви деревьев слегка клонились в сторону, а некоторые плоды чуть повернулись к восходящему гиганту. Жёлтая луна превращала часть дня — в ночь, заслоняя вечернее солнце, а часть ночи — в день за счёт отражённых световых лучей.

Ещё в этот день у меня прервался контакт с Аллой. Хотя она по-прежнему находилась в сети, но не отвечала ни на одно сообщение и даже не меняла статус картинку.

Если бы стояла ясная погода, то можно было бы увидеть все фазы жёлтой луны за один день. И не только их, а и ещё несколько интересных небесных явлений. На закате я наблюдала полное солнечное затмение, потом постепенно луна освещалась, но не как в первой фазе на Земле, а наоборот — привычный светлый серп оставался тёмным, а полукружная сторона луны приобретала свой обычный жёлтый цвет с лёгким оттенком зелени. Постепенно наступало полнолуние, которое, в свою очередь, через несколько часов превращалось в новолуние, а к утру — обратно в полнолуние. Днём гигантская луна опять становилась месяцем, и заканчивался цикл очередным солнечным затмением. Сначала казалось, что жёлтый спутник вращается вокруг планеты необычайно медленно, но подумав, я поняла, что наоборот — очень быстро, лишь немного отставая от вращения планеты вокруг своей оси. Именно в результате этого гигантская луна вставала с запада и, судя во всему, в конце концов должна была закатиться на востоке.

С восходом жёлтой луны природа преобразилась — ночью раскрывались новые виды цветов, появились крупные крылатые летающие насекомые, не встречающиеся ранее. Наблюдая за лесом, заметила, что восход спутника лишь обогатил его, ничего не отняв.

49-е сутки. Джунгли

Примерно через неделю после появления жёлтой луны, в очередной раз занимаясь исследованием местности под пологом леса, я обнаружила два слегка прикрытых красным мхом человеческих тела. Судя по ровным краям глубоких резаных ран мужчина и женщина скорее погибли от рук своих соплеменников, чем животных. Совсем недавно, тела ещё не начали разлагаться. Учитывая отсутствие некоторых органов и кусков мяса можно предположить, что это жертвы Дмитрия и его компании. Или ещё кто-то занимается людоедством.

Проверив окрестности и убедившись в собственной безопасности, я сначала с омерзением, а потом, увлёкшись, с научным интересом приступила к вскрытию. Спеша закончить, пока охотники не вернулись за добычей, сфотографировала всё, что смогла, многое не по одному разу, и только потом приступила к более подробному изучению. Чем дальше, тем я всё больше убеждалась, что от нас прежних остался только разум. Если первоначальной целью вскрытия был поиск отличий от Homo sapiens, то, уже после беглого осмотра мертвецов, стало очевидно, что говорить можно скорее о поиске сходств, а не отличий: настолько сильно разнились земляне и те, чьи останки лежали во мху. Да, внешне тела напоминали прежние, но внутренним строением отличались не просто от человеческих, но даже от строения тел земных млекопитающих. И не только млекопитающих — даже строение земной лягушки больше похоже на человеческое, чем это.

Успокаивало одно. Несмотря на всё отличия, что-то общее всё же осталось. Пищевод, желудок (двойной или два рядом расположенных?), кишечник, сердце... Да, назначение немалого количество органов можно определить. Или хотя бы предположить.

Всё-таки не изменили, а наделили совсем другими, как-то по особому сконструированными телами. Или... нет, вряд ли специально сконструированными. Гораздо вероятнее, что наши тела были выращены, но по уже известному генотипу. Их генотипу. Мы же наследники керел. Почему я сразу не сообразила, что, скорее всего наши организмы идентичны их?

Услышав шаги, я быстро поднялась на безопасную высоту и, посмотрев вниз, тяжело вздохнула, увидев старого знакомого. Но вскоре поняла, что ошиблась — из-за деревьев вышла не компания Дмитрия. Шестеро людей с ещё более деформированными и разросшимися телами действительно с первого взгляда напоминали старых знакомых, но ещё сохранили достаточно индивидуальных черт, чтобы удалось убедиться в ошибочности первого впечатления. Значит, страшная болезнь поразила не только группу Дмитрия.

Присутствие изменившихся людей заставляло меня нервничать, хотя я и забралась достаточно высоко. Но даже находясь в безопасности, оказалось трудно унять дрожь, вызванную даже не столько устрашающим внешним видом, сколько запахом. Странным, несильным запахом этих людей. Вопреки ожиданию, от них пахло не гнилью и не отходами жизнедеятельности, даже дух болезни почти исчез. Впрочем, приглядевшись, я обнаружила, что ни язв, ни болячек практически не видно — кожа зажила, и теперь они не походили на гниющих заживо. Но запах... этот странный слабый запах... он одновременно и привлекал и отталкивал.

Бросив прощальный взгляд на монстров, когда-то бывших людьми (и не факт, что плохими), я вернулась в безопасную гущу крон.

50 – 60-е сутки. Джунгли

На третий день после неприятной находки я направилась к лагерю группы Дмитрия, но уже не питая надежды на то, что они могут поправится от неизвестной болезни и, соответственно, не с целью навестить, а просто, чтобы оценить ситуацию. Последняя не улучшилась.

Кожа и подлежащие ткани больных людей разрослись ещё сильнее, изменения стали ярче и заметнее, даже несмотря на то, что открытые раны затянулись и запах гнили исчез. Откровенно говоря, если бы я не приходила сюда почти месяц назад, то вряд ли бы поняла, что это те же самые существа. Речь их окончательно потеряла членораздельность. Приглядевшись, я заметила на одном из пальцев руки отдыхающего монстра вросшее, почти полностью погрузившееся в разбухшую плоть кольцо керел. Тот самый анализатор ядовитости, который давали каждому. Палец за кольцом приобрел нездоровую сине-фиолетовую окраску, ноготь почернел, и рядом с ним открылась большая гноящаяся незаживающая язва. Это можно считать признаком того, что поразившее старых знакомых заболевание быстро убивает разум, иначе, заметив дискомфорт, любой человек снял бы кольцо прежде, чем это станет невозможно.

В тот вечер я быстро ушла, но уже назавтра вернулась, поставив перед собой цель: понаблюдать за поведением «мертвецов», обладающих живыми телами, но мёртвым разумом. Этим и занималась почти трое суток.

За это время удалось многое узнать об их повадках и образе жизни. К моему удивлению, несмотря на, казалось бы, частые конфликты, группа уживалась вполне мирно. В том числе, мне ни разу не удалось увидеть, чтобы они нанесли раны друг другу. Агрессия проявлялась неожиданными вспышками, человек вскакивал, начинал кричать на других и размахивать руками... Но уже через несколько минут останавливался, некоторое время недоуменно погукивал, как будто бы сам не понимал, почему совсем недавно так злился, и вскоре подходил к объекту психологической атаки с виноватым видом, осторожными прикосновениями и тихими звуками прося прощения, после чего вновь воцарялся мир. Кстати, как ни странно, жертвы агрессии реагировали на чужие приступы совершенно спокойно, не пытаясь оправдаться или ответить — просто поднимались, поворачивались к задире лицом и так стояли, как будто ожидая, пока нападающий образумится. В чём-то сходная картина наблюдалась и с пристрастием «мертвецов» к вещам. Они то активно боролись за свои «горы сокровищ», обычно это случалось при появлении новой добычи, то, гораздо чаще — совершенно не обращали на них внимания, позволяя другим членам группы брать и перекладывать вещи, как им заблагорассудится. Спала вся компания рядом, держась за руки и даже обнимаясь и прижимаясь друг к другу. Питание «мертвецов» не отличалось особым разнообразием, зато они сильно удивляли своей неприхотливостью: изменившиеся люди ели не только фрукты и клубни, но и жёсткие невкусные листья, кусочки коры, красный мох и многие другие непривлекательные в пищевом плане продукты.

За время наблюдения за группой Дмитрия я дважды видела их встречи с другими людьми. В первый раз питающиеся «мертвецы» заметили нормальную женщину, бросились за ней, но уже через несколько десятков метров остановились и повернули обратно, видимо не посчитав добычу настолько ценной, чтобы тратить силы. А вот во втором случае мужчина сам пришёл в чужой лагерь, и, пока хозяева отсутствовали, забрал оттуда полный рюкзак вещей, доставшихся от керелей. «Мертвецы» заметили вора, когда тот уже уходил, на этот раз преследовали без сомнений и колебаний, быстро догнали и убили.

Наблюдая за группой в тёмное время суток, я с удивлением поняла, что в эти часы они становятся очень тёмными (для моего «ночного» зрения) и почти невидимыми, в отличие от большинства других животных. Часто, даже если «мертвецы» находились непосредственно подо мной, их не удавалось разглядеть без того, чтобы не пришлось долго вглядываться и сильно напрягать глаза. Именно по этой причине вскоре я прекратила попытки следить за «мертвецами» в темноте. А заодно приспособилась определять их местоположение по издаваемым больными людьми звукам и запаху. И по ночам стала, несмотря на яркие цвета и, в целом, хорошую видимость, ориентироваться, в том числе, с помощью слуха и, особенно, обоняния, с помощью которого удавалось почуять изменившихся почти за километр.

Также я окончательно убедилась, что Дмитрий с друзьями не единственные жертвы страшной болезни. Она эпидемией охватила весь лес и поразила большую часть встречающихся разумных. Лишь несколько раз мне удалось увидеть небольшие, из пары человек, группы здоровых вменяемых людей. А все остальные не просто страдали той же патологией, но и степень изменения их тел почти не отличалась от дмитриевской, отчего создавалось впечатление, что у всех «мертвецов» болезнь началась в один день. Или ещё того хуже — керели заселили джунгли уже нездоровыми людьми. Но зачем это могло понадобиться керелям?

Постепенно, понаблюдав за многими «мертвецами» и ещё несколько раз мельком увидев нормальных людей, заметила, что все оставшиеся здоровыми меньше ростом, чем заболевшие, даже если сделать скидку на быстрое увеличение размеров тела в процессе болезни. Кроме того, почти у всех здоровых мужчин растут усы и бороды, тогда как ни у одного больного ничего подобного нет. Кстати, вполне возможно, что здоровые безбородые просто бреются — в этом случае люди разделяются очень чётко. А однажды, натолкнувшись на труп изменившегося, окончательно уверилась в предположении, что это представители двух разных видов, только один из которых, более высокорослый, подвержен болезни, поскольку внутреннее строение «мертвеца» значительно отличалось от того, что я наблюдала у нормальных людей.

61 – 68-е сутки. Верхний ярус джунглей

На шестьдесят первые сутки, когда жёлтая луна почти достигла зенита, к полудню, тёмному из-за солнечного затмения, у меня внезапно скрутило живот. Вскоре спазм прошёл и, списав его на случайность, я продолжила заниматься обычными делами. Но недолго, потому что вскоре приступ повторился, а потом ещё раз. Спазмы происходили всё чаще, из-за чего некоторое время я ломала голову над вопросом, чем же могла отравиться — ведь проверять любой предмет прежде, чем отправить в рот, вошло в привычку и происходило механически. Потом, почувствовав внутри себя шевеление, которое оказалось гораздо сильнее, чем раньше, ругнулась на беспокойных глистов — и только тут до меня дошло. В ужасе прокляла себя последними словами — питаясь чем попало, я, впервые почувствовав зарождающуюся внутри жизнь, естественно свалила её на подхваченный из-за сыроедения и отсутствия элементарной гигиены глистов, совсем забыв о случившемся при первом контакте с людьми. А подросший живот (кстати, совсем несильно) — на склонность много поесть.

Судорожно устраивая гнездо и прислушиваясь к учащающимся схваткам, я потеряла голову от беспокойства. Но ведь мы же вроде принадлежали к разным видам, значит, детей вообще не должно появляться! Очередная схватка была такой силы, что я прикусила губу. Межвидовое скрещивание. Межвидовое. Это плохо.

Против ожидания, роды прошли легко, хотя во время потуг я умудрилась незаметно для себя перегрызть ветку в руку толщиной. Их оказалось двое. Их. Не детей. Мои наихудшие опасения оправдались, и теперь я с ужасом взирала на двух шевелящихся монстров, мало напоминающих человеческих младенцев. Не люди, не звери, а нечто рептилоподобное, тощее, с непропорционально маленькими для детей головами. А у мальчика, кроме прочего, вместо четырёх было шесть конечностей — средние в виде каких-то недоразвитых плавников. Инстинкт говорил, что дети выглядят и пахнут ненормально, но он же толкал кормить, ласкать и оберегать.

Сразу вспомнились предсказания керел о вымирании моего вида. Появление таких потомков вполне может оказаться первым шагом к гибели. Что из них вырастет? Хотя, если смотреть правде в глаза, вряд ли вообще хоть что-то, скорее всего они погибнут в течение нескольких дней. А что ещё следовало бы ожидать от противоестественного скрещивания?

Межвидовые полукровки. Монстры. Дети. Мои дети. Кровиночки. Я изо всех сил вцепилась зубами в руку, пытаясь перебороть материнский инстинкт, и сильная боль помогла ненадолго прояснить затуманенный разум. Я не буду плодить монстров и выродков. Никогда. И не стоит безрассудно продлевать мучения тех, кто либо и так обречён на смерть, либо положит начало конца целого вида разумных. Сжав зубы на предплечье ещё сильнее, ненадолго закрыла глаза и, собрав волю в кулак, приступила к уничтожению собственного потомства. Оно оказалось живучим, как насекомые — безголовые тела крепко вцеплялись в ветки гнезда, когда я пыталась сбросить их вниз, а головы моргали бесцветными выпуклыми глазами и щёлкали зубастыми пастями.

Мне едва удалось удержать тело под контролем, пока совершала сей омерзительный поступок. А потом громко, отчаянно закричала, срывая голос, возненавидев себя, весь окружающий мир и, особенно, керел, которые заставили принимать и воплощать в жизнь такие сложные решения. Как безумная, бросалась на стволы деревьев, пытаясь унять боль в душе, рвала зубами собственную плоть, клочьями вырывала подросшие волосы вместе с кусками кожи. Припадки бешенства перемежались приступами тупого отчаяния. Тогда я потеряла счёт времени, но позже, заглянув в компьютер, обнаружила, что безумие продолжалось чуть больше суток.

Я очнулась в разгар лунного дня. Голова кружилась, конечности дрожали от слабости, на правом предплечье мышцы оказались напрочь содраны и даже на кости видны отпечатки зубов. Левая рука выглядит чуть получше, даже пальцы шевелятся, хотя и превратились в кровавые гноящиеся отростки без ногтей. Во рту мерзкий привкус, а наполовину сломанный, загнувшийся вовнутрь клык в кровь изрезал язык. Кожа на груди изодрана, глубокие грязные ссадины воспалились и набухли. А на голове остался единственный тонкий пучок волос, кроме того, похоже, в безумии я сняла с себя большую часть скальпа. По крайней мере, прикасаться к затылку больно, и на руке остается кроваво-желтовато-зеленоватая липкая тягучая масса. Но психическое состояние, как ни странно, вернулось в норму. Произошедшее воспринималось как что-то далёкое и почти безразличное. Теперь я снова считала, что поступила разумно, ликвидировав полукровок. Хотя всё равно никогда не смогу забыть о случившимся.

Медленно и с трудом, через болезненную слабость, я кое-как добралась до ближайших фруктов и осторожно погрызла их уцелевшими остатками зубов. Избавившись от сумасшествия, снова захотела жить. Поскольку никаких антисептиков и вообще средств первой помощи нет и вряд-ли удастся найти, остаётся надеяться только на то, что организм сам справится со всеми ранами. Единственное, чем могу помочь своему телу, так это обеспечить его достаточным питанием и отдыхом. Этим я и занималась целых шесть суток.

К огромной радости, уже на следующий день стало очевидно, что и иммунитет, и регенерационный потенциал моего нового тела гораздо выше, чем раньше. Как только пальцы достаточно окрепли, вытащила из челюсти сломанный клык и посетовала, что теперь, скорее всего, придётся привыкать измельчать пищу с помощью ножа. Пока организм активно латал сам себя, меня постоянно мучил голод и часто бил озноб. На второй день ссадины затянулись, и к вечеру покрылись нежной кожей, на третий я с трудом сдерживалась, чтобы не расчесать до крови пальцы, на которых через молодую кожу прорывались новые ногти, на четвёртый начали резаться новые зубы. Последнему событию обрадовалась больше всего, ведь оно давало надежду через некоторое время вернуться к нормальному питанию. В тот же день окончательно восстановилась содранная с головы кожа и затянулся неприятный разрыв на ухе. К концу шестых суток даже изгрызенная до кости рука зажила и почти обрела прежнюю подвижность, хотя на ней и остался глубокий уродливый шрам, который постепенно уменьшался, пока через пару недель не исчез полностью.

Мне долго хотелось стереть, уничтожить данную запись. Вычеркнуть её из дневника и из памяти. Забыть или полностью оправдать своё решение. Хотя бы перед самой собой. Но я не позволила такого слабовольного поступка. Ведь если дать слабину, в следующий раз будет проще преступить черту. А это, в свою очередь, — начало конца.

Так что она должна остаться. И здесь, и в памяти. Да, у меня есть объяснение своему поступку, есть причины. Но нет оправдания или гарантий моей правоты. И об этом нельзя забывать.

Утро – день 69-х суток. Джунгли

Как только к телу вернулась прежняя подвижность, я с удвоенной энергией возобновила исследования, поскольку, кроме прочего, это хорошо помогало отбросить бессмысленные сомнения. Спустившись вниз, почти сразу же натолкнулась на полусъеденные подгнившие останки представителя своего вида. К выводу, что мы с трупом находимся в родственных связях, подталкивали слишком длинные характерной формы стопы (точнее одна сохранившееся стопа) и хорошо развитые пальцы на ногах, что не характерно ни для «мертвецов», ни для их жертв. Но в остальном... Мужчина обладал более высоким ростом, чем даже изменившиеся и выросшие в результате болезни люди, а уж мой превышал более, чем в полтора раза. Попросту говоря, при встрече я бы доставала ему где-то до пояса. Судя по останкам кожи, мёртвый представитель моего вида был пепельноволосым, с длинными и густыми бровями, усами и бородой, а также густо обшерстёнными заострёнными ушами. Преодолев нежелание касаться разлагающегося трупа, внутри и на поверхности которого копошилось множество личинок и насекомых, я заставила себя приступить к вскрытию. Всё-таки, это, можно сказать, первая «встреча» с представителем своего вида. Пока есть такая возможность, надо максимально её использовать и извлечь всю возможную информацию.

Вскрытие показало, что мой вид сильно отличается как от «людей», так и от «мертвецов», причём больше похож на первых. Но всё равно в гораздо меньшей степени, чем два других вида между собой. Да и сходство... странное. Почему-то только сейчас пришло понимание, что все три разумных вида слишком разные, чтобы быть близкородственными. Внешне похожи, а стоит чуть вглубь копнуть...

Кстати, а вообще, почему керели «посеяли» три вида разумных? Наследники-то понятно зачем, а другие два? Конкуренцию составить? Или чтобы наследникам жизнь мёдом не казалась? И то и другой как-то глупо.

Я резала, фотографировала и рассматривала труп, пока не поймала себя на параллельном поедании жирных личинок, выползающих из объекта исследования. Это открытие сильно подпортило настроение, но я всё же закончила препарирование сородича, стараясь получше следить за своими инстинктами. Однако в самом конце отвлеклась и опять поймала себя на процессе перекуса. Поспешно перепроверив, всё ли осмотрено и сфотографировано, поспешила уйти от тела. Хотя воспоминания о червоедении не портили аппетита, сама мысль о возможности поглощения чего-то, что, в свою очередь, ело мне подобного, оказалась неприятна.

Подумав, чуть позже я всё-таки вернулась к телу и старательно прикрыла его красным мхом, с избытком набросав сверху. Всё-таки, как никак это мой первый родич. И не хотелось оставлять его непогребённым, на радость всем проходящим мимо любителям мертвечины. Хотя защита с помощью мха больше вымышленная, чем реальная, но всё равно на душе стало спокойней. Стоя перед получившимся холмиком и соображая, какие бы сказать прощальные слова, я вспомнила одну важную деталь и, разбросав мох, внимательно осмотрела челюсти и зубы мужчины. Нет, все клыки на месте. Хотя по размеру челюсть, наверное, как раз подошла бы к отпечатку найденному в болоте. Я задумчиво провела по своим зубам языком. А ведь отсутствие отсутствия правого верхнего клыка ещё ни о чём не говорит. Вон у меня всего три дня прошло, пока зубы новые не начали расти. С сожалением повздыхала о том, что зря выбросила обломок с отпечатком. Теперь его не найти, а значит и не сравнить. Снова покрыв мертвеца мхом, наскоро попрощалась и отправилась обедать в гущу крон, про себя отметив, что стала гораздо спокойнее относиться к смерти, чем раньше. Меня уже не пугают и даже почти не волнуют найденные в лесу покойники. Даже кабаны, пожирающие человеческие останки, не вызывают неприязни. Увидев их, я даже порадовалась за животинок.

Да, за относительно небольшой срок жизни в этом мире, я сильно изменилась. Хотя здесь прошло всего шестьдесят девять дней, но поскольку местные сутки равняются почти пятидесяти семи часам, то, если пересчитать на земное время, это почти пять с половиной месяцев. Скоро полгода моего пребывания здесь праздновать можно. И всё ещё жива. И, даже, можно сказать — здорова. Время летит...

А дожди всё не проходят. Я задрала голову, ловя ртом стекающую сверху струйку. Здесь вообще бывают не такие мокрые дни? Вроде должны бы, вон в самом начале почти неделю стояла нормальная погода. Напившись, перепрыгнула на ветку посуше и устроилась на заслуженный отдых.

Вечер 69-х – 73-и сутки. Джунгли

Выспавшись, я отправилась дальше по джунглям, то поднимаясь на вершины деревьев, то, когда гроза разыгрывалась с новой силой, спускаясь почти на землю. Через несколько часов, когда дождь прекратился, и сквозь изрядно поредевшие тучи показалась жёлтая луна, ярко, как днем, осветив полуночный лес, я добралась до крупной реки. Мне и раньше попадались бурные водные потоки, часто достигающие десяти и более метров в ширину и появившиеся, скорее всего, из разлившихся от дождей ручьёв, но эта река превышала все прежние в добрые двадцать раз. Даже кроны деревьев не смыкались над её руслом, оставляя голубую полосу неба.

Выбрав место поспокойнее, с удобным спуском к воде, я полезла купаться, но сразу же выскочила как ошпаренная из-за того, что средней величины зубастые и явно очень голодные рыбы решили, что их позвали на поздний ужин. Уже на берегу, зализывая кровоточащие ранки, обнаружила, что в паре мест лишилась кусочков плоти с мелкую вишню. Чешуйчатые пираньи ещё некоторое время кружили вокруг места несостоявшегося пиршества, а я злорадно наблюдала за их бесплодными поисками сбежавшего блюда. Надо проверить где-то через сутки, проявляет ли рыба ещё ко мне интерес, или естественный репеллент работает не только на червей и членистоногих. Хорошо бы.

За время ожидания ранки затянулись, хотя ещё и остались шрамики. Через положенное время я вновь, на сей раз гораздо осторожнее, зашла в воду. Не нападают. Подобралась к пираньям поближе, а потом и вовсе попыталась поймать рыбину. Через несколько часов активного купания окончательно убедилась в собственной безопасности, заодно поймала кое-что на перекус, хотя при попытке схватить добычу репеллент не мешал ей сопротивляться и кусаться. Правда, рыбка попалась невелика — до середины предплечья длиной и всего одна, зато оказалась не только съедобной, но и достаточно вкусной, со слегка солоноватым мясом. Поскольку на её поимку пошло много времени, я съела её прямо сырой, решив, однако, в следующий раз запечь в углях. Мелькнула мысль сплести из лески рыболовную сеть, но лень оказалась сильнее желания облегчить охоту за водными обитателями, особенно учитывая, что более насущной необходимостью стало вырезание новой расчёски.

На следующий день обнаружила на берегу заросли кустов с длинными ровными прутьями, которые не ломались даже при наматывании на руку во много слоев. Обрадовавшись, тут же предприняла новую попытки соорудить ёмкость для переноса и, хотя первые поделки не блистали качеством, но получились гораздо крепче предыдущих. Да и плести из прутьев местной вариации ивы намного легче. Уже к утру я с гордостью любовалась на небольшую криво сплетённую корзинку. Вдохновлённая таким грандиозным (как сначала казалось) результатом, продолжила заниматься производительной деятельностью ещё почти двое суток, в результате чего приобрела несколько корзин разной глубины и величины, последняя из которых, к моей радости, даже выглядела почти прилично (особенно по сравнению с остальными).

После неё я временно оставила попытки сплести что-то ещё — даже с уже имеющимися четырьмя ёмкостями мой кочевой образ жизни сильно пострадал, а с ещё большим количеством вообще придётся осесть на одном месте. Но как удобно переносить вещи в корзинке, а не в руках, наколотыми на палку или, в лучшем случае, привязанными к леске! Хотя совершать переход с места на место мне теперь приходилось осторожнее — при резких прыжках или передвижении вниз головой продукты всё время норовили вывалиться из ёмкостей. Поэтому я приложила ещё некоторые усилия, и все корзины обзавелись такими же плетёными крышками. А передвижение стала осуществлять в прерывисто — сначала, в несколько ходок, перенесу на несколько километров имущество, а потом, оставив в укромном месте, обследую окрестности. Вообще-то, наверное, стоило бы избавиться минимум от двух ёмкостей худшего качества, но было слишком жалко бросать пусть уродливые, но сделанные собственными руками поделки.

74 – 75-е сутки. Джунгли

Через сутки, в недолгий промежуток между дождями, я решила спуститься на землю, накопать папоротниковых клубней и запечь с рыбой, если её удастся поймать. Но грандиозный план пирушки нарушили уже находящиеся внизу люди. Причём нормальные, то есть здоровые, к тому же на редкость большой группой — аж семь человек. Естественно, ради такой встречи можно удовлетвориться и быстрым перекусом из фруктов, которые в небольшом количестве практически всегда носила с собой в корзине.

Притаившись на одной из нижних веток, я с наслаждением слушала человеческую речь. Да что там еда, членораздельные слова — вот настоящее наслаждение. Группа куда-то целенаправленно двигалась со всеми своими небогатыми пожитками. Подумав, я направилась вслед за ними, чтобы проследить, а потом, возможно, даже войти в контакт. Хорошо, что временный склад с корзинами был совсем рядом, но всё равно от того, чтобы взять с собой всё имущество пришлось отказаться. Даже две корзины, почти пустые и связанные за ручки так, чтобы нести одной рукой, сильно затрудняли движение. Жаль бросать остальное. Хотя может и к лучшему. Теперь, зная где искать подходящие прутья, в свободное время смогу сплести новые ёмкости.

Люди не бежали, но шли довольно быстро, несмотря на то, что часто останавливались и прислушивались. В это время я тоже замирала и переставала жевать, чтобы меня случайно не обнаружили. Во время пути народ между собой почти не общался, однако показал довольно хорошую организованность: примерно раз в час совершался краткий привал, и люди менялись ролями — два охранника становились носильщиками, остальные, в свою очередь, освобождали от груза новую пару для наблюдения. Если кто-то уставал, часть его ноши безропотно брали на себя другие, да и вообще создавалось впечатление, что внутри группы нет места для взаимных обид или обвинений. По крайней мере, я ничего такого не увидела.

Во время более крупного привала, когда люди начинали переговариваться, стало ясно, что часть из них являются членами какой-то поисковой группы, которая собирает всех уцелевших людей для совместной защиты от неких «троллей». Троллями, насколько я поняла, они называли «мертвецов». Впрочем, если судить по внешности и характеру, этот термин ничуть не хуже использованного мной. Итак, двое мужчин вели остальных туда, где, по их словам, уже собралось несколько десятков людей. Больше ничего интересного узнать не удалось. Зато получилось как следует разглядеть отдыхавших. Почти все члены группы прикрывали свои тела скорее листьями, чем одеждой, которой было мало и, большая часть, в виде обрывков. А один из сопровождающих и вовсе нагишом ходит. Да и остальное имущество, по крайней мере, бывшее на виду, не представляет особой ценности: в основном, неумелые самоделки вроде моих корзин. Наследства от керел практически не видно — пара ножей и топор, принадлежащий одному из проводников. Как-то мало, если учесть, что почти всем давали по двадцать два типа вещей, да ещё и не по одной штуке. Разговор об этом среди людей не заходил, поэтому моё любопытство осталось неудовлетворённым.

Ночью, когда начало темнеть из-за наступающего новолуния, путники расположились на небольшом возвышении. Наскоро устроили своеобразные лежанки из нарванного мха и, выставив дежурных, легли спать даже не разжигая костра. Поскольку мне «ночь» не мешала вести активную жизнь, я отправилась перекусить и собрать фруктов с собой. После чего тихонько вернулась и удобно расположилась на толстом суку, присоединившись к нижнему сонному царству.

Я проснулась от чувства опасности и первым делом перелезла повыше. Ничего подозрительного не видно, но меня насторожил слабый запах «мертвецов». Судя по запаху и тихим звукам, монстроподобные больные находились где-то неподалёку. Тщательно прислушавшись и принюхавшись, различила, как минимум, две приближающиеся особи. Предположительно, две. Посмотрела вниз. Дежурные ещё не заметили опасности. Скорее по наитию, чем по зову разума, быстро вытащила из корзины самый большой из плодов и швырнула его вниз, но не в стоянку, а в ствол дерева сбоку. Встрепенувшись от смачного шлепка, люди на несколько мгновений замерли, напряжённо прислушиваясь и близоруко вглядываясь в темноту. Я невольно затаила дыхание и замерла, непонятно почему даже сейчас опасаясь быть обнаруженной.

— Подъём, тролли идут, — прошептал один из дежурных, расталкивая спящих.

Те мгновенно вскочили на ноги и, похватав вещи, без лишних вопросов двинулись в противоположенную от опасности сторону. Но уйти без боя им не удалось.

Поняв, что их заметили, «мертвецы» с рёвом и подвываниями погнались за людьми, уже не пытаясь двигаться бесшумно. Стычка длилась всего пару минут, и большую часть происходящего скрыли стволы деревьев, поскольку группа успела отбежать, а я, на всякий случай, осталась на месте, чтобы не привлекать лишнего внимания. К тому же поражённые страшной болезнью и так практически невидимы в это время суток. Человеческие вопли и рёв «мертвецов» слились воедино, после чего подо мной промелькнули тёмные тени, которых я заметила только потому, что одна из них тащила мужчину. Тот не кричал, только слабо подёргивался то ли в агонии, то ли теряя сознание. К моему удивлению, люди не бросились в погоню, а, наскоро обработав полученные раны и подобрав брошенное имущество, быстро отправились в путь. О попавшем к «мертвецам» мужчине никто не заговорил, его вещи достались девушке, которая, единственная из группы, тихо плакала, но почему-то так и не попросила отправиться на поиски.

Через некоторое время один из провожатых положил ей на плечо руку и тихо сказал:

— Мне, правда, очень жаль. Но ты и сама понимаешь, что мы не можем так рисковать, — женщина кивнула сквозь слезы. — Вот доберемся до лагеря, найдешь себе новую пару. Ты здоровая и с приданым к тому же. Такие всем нужны.

Она стряхнула его руку и отвернулась.

— Ну, как знаешь. Но ты всё-таки помни, что надо не печалиться о потерях, как бы горьки они не были, а думать о будущем и устраивать свою жизнь.

Цинично. Но из всех пятерых он единственный хоть как-то попытался ободрить страдающую девушку. Другие просто молчали, делая вид, будто ничего не произошло. Так, в тишине, и прошла большая часть пути.

Гигантская луна уже медленно опускалась на восток, из-за чего по вечерам становилось очень светло, и даже когда шёл дождь, она вкупе с солнцем совместными усилиями освещала лес. В это время суток группа и вышла в обжитую местность.

То тут, то там во мху попадались протоптанные тропинки, капустные кусты у ручьёв торчали голыми пеньками с ободранными листьями, а в местах скопления папоротников земля находилась в таком состоянии, будто её пропахал трактор. Ещё где-то через час я увидела людей. Большую группу людей. Проводник сильно приуменьшил их количество, скорее оно оценивалось не десятками — а сотнями представителей рода человеческого. С непривычки мне показалось, что здесь собралось всё население полумиллионного города.

В основном, люди жили в широких зарослях кустов у той самой большой реки, которую я нашла неделю назад. Человеческий лагерь растянулся почти на полкилометра по берегу реки и кончался только там, где в неё впадал другой проток — поменьше, достигающий всего четырёх дюжин метров в ширину.

В этом своеобразном лагере, чаще всего, встречались одиночки или небольшие группы, но иногда попадались более крупные объединения, до нескольких десятков человек. Я сосредоточенно нахмурилась и ещё раз осмотрела поселение. Если рассматривать имущественный вопрос — большинство людей находилось примерно на уровне тех, кто привел меня сюда. Это очень странно, более того, как-то даже нелогично. Не могли же вещи просто взять и пропасть? Даже если предположить, что, уходя, приходилось бросать часть имущества, всё равно слишком мало. Подозрительно мало. Ну не стали бы люди бросать вещи. Разве... разве что им действительно угрожала огромная опасность, и приходилось выбирать между жизнью и имуществом...

Внизу то тут, то там горели и дымили костры, куда не посмотри — везде вытоптанный мох и люди, люди, люди. Поняв, насколько отвыкла от общества, я поднялась повыше, чтобы отдохнуть, и решила перенести первый контакт на завтра. Даже здесь, наверху, отчётливо ощущался запах дыма, и был слышен гул людских голосов, хотя из-за шума крон становилось невозможно понять, о чём идёт речь. Устроившись на ночь, я ещё долго прислушивалась к голосам, поднимающемуся снизу, и чувствовала себя вполне счастливой. Может, нет необходимости присоединяться к толпе, достаточно просто находится неподалёку? К тому же, наверняка, именно этот вид керели сделали своими наследниками, а значит, существа там, внизу, представляют для меня реальную угрозу. С другой стороны, оставшись рядом с ними, я получу шанс лучше узнать будущих врагов и даже, возможно, смогу разрушить планы керел.

С этой мыслью я и заснула.

76-е сутки. Над человеческим лагерем в джунглях

Выспавшись и перекусив, я передумала вот так сразу входить в контакт с наследниками керел. Лучше сначала проследить, понять их планы, чего можно ждать, а чего — опасаться. Поэтому спустилась пониже, укрываясь за ветвями, ещё раз осмотрела лагерь и обнаружила несколько странностей.

Хотя местные люди похожи на землян, но всё-таки совпадение отнюдь не абсолютное. И самым серьёзным отличием являлось большее разнообразие расцветок тела и волос. Больше всего встречалось людей с от смугловатой до темно-смуглой, медной, коричневой, чёрной и явно отливающей в красноту кожей. Но попадались ещё и белокожие, ярко насыщенно желтокожие и даже травянисто-зелёные. Расцветки волос, в отличие от земных, тоже оказались расширены вплоть до сочно жёлтого и зелёного. Будто мало этого, нередко удавалось увидеть странные сочетания, например, чернокожего блондина. Самое удивительное, что даже на сочно жёлтую и зелёную окраску соседей люди реагировали совершенно спокойно, как будто так и должно быть. Впрочем, может они и не понимают, что что-то не так? Вон, мне иногда приходится перебарывать себя, чтобы не оценить их с точки зрения моего вида: существами со слишком короткими пальцами и деформированной фигурой.

Ещё выяснилось, что с начальным имуществом всё не так уж плохо, как казалось на первый взгляд. Хотя вопросов от этого только прибавилось. Вещей, подаренных керелями, некоторые из людей действительно почти не имели, хотя у большинства всё-таки что-то оставалось, пусть и малом количестве. Отдельные личности находились в гораздо лучшем положении, явно сохранив значительную часть материального наследия. Однако не это удивляло, а то, что у немалой группы народа вещи хотя и есть, но какие! Меховые шубы, бензопила (без бензина), музыкальные инструменты, газосварочный аппарат (естественно, тоже не работающий), игральные карты, котёл, явно сделанный из какого-то вышедшего из строя прибора, велосипеды, подзорная труба, куполообразная птичья клетка, мотоциклетный шлем, ласты и множество других забавных, но маловажных для выживания предметов. При этом часто случалось, что у их владельцев простых ножей-топоров и прочих ценных вещей или вовсе не видно, или они есть в количестве одного-двух экземпляров. Но ведь, наверняка, спасали в первую очередь самое нужное в хозяйстве? Почему же, например, вон у женщины, которая почти прямо подо мной, нож только один, а нарядов — несколько штук? Нет, я бы списала всё на элементарную глупость, если бы она их носила. Но зачем спасать вместо оружия или посуды непрактичную в лесу одежду, а потом использовать её в качестве матраца, сумки и прихватки? Ерунда какая-то получается.

Так ничего и не придумав, я слазила наскоро перекусить и снова спустилась пониже, только теперь для того, чтобы проследить за поведением людей. Вскоре стало ясно, что большинство из них подчиняются темнокожему шатену. Мускулистый, одетый в широкие штаны неопределённого цвета, он как будто излучал силу, власть и уверенность в своих возможностях. К нему постоянно подходили люди: кто с вопросами, кто с просьбами, а кто и с докладами о выполненной работе, и, когда шатен говорил, его голос вливал в собеседников новые силы. Устроившись неподалёку от него, чтобы лучше разобраться в местных порядках, я долго смотрела и слушала, не переставая поражаться количеству выполняемых работ. Сергей, так звали лидера, большую часть времени находился в движении, координировал добычу пищи и сбор хвороста, распределял дежурства по лагерю, разрешал споры, но наибольшее внимание уделял постройке плотов. Насколько я поняла, на них люди планировали сплавиться вниз по течению до тех мест, где уже не встречаются тролли. Видимо, они ещё сильнее, чем мне казалось, если несколько сотен людей, даже объединившись, предпочитают не связываться с этими монстроподобными созданиями.

Однако ещё через некоторое время я заметила, что подчиняются шатену не все, а меньше половины собравшихся. Некоторые приходили качать права, кто-то возмущался, что люди Сергея собирают хворост на территории его стоянки. А ближе к вечеру его посетили двое мужчин, один из которых, судя по всему, подчинялся второму. Главный из гостей коротко кивнул лидеру и уселся у костра на подушку из мха.

— Привет и тебе, Илья, — не слишком радостно ответил тот. — Как дела в вашем лагере?

— Прекрасно, — широко и язвительно улыбнулся пришелец. — Мои люди получше твоих будут. И поорганизованней. У тебя, я слышал, всё время какие-то проблемы, ничего-то ты скоординировать не можешь... — Илья презрительно огляделся вокруг. — Я уверен, что у тебя все разбегутся, как крысы.

— Сомневаюсь, — спокойно сказал Сергей. — А насчёт порядка: здесь ведь не только мои люди. Просто я, в отличие от тебя, не прогоняю тех, кто не присоединился именно ко мне. Перед нами стоит общая проблема, и решать её надо совместно, а не избавляться от всех неугодных.

— Ты действительно считаешь, что побег от проблемы является её решением? Если так, то ты трус и слабак! — рассмеялся Илья. — Ты никто, как и твой народ. Смелые и умные присоединились ко мне, и уж мы-то не собираемся избегать опасности. Тем более, что всего делов-то — очистить лес от троллей.

В это время Сергея позвали, он встал и отошёл поговорить с одним из своих людей, не обращая внимания на вытянувшиеся лица гостей. Илья переглянулся с напарником и гневно прошипел что-то про неуважение, но к возвращению местного лидера снова надел маску высокомерности.

— Если ты сможешь очистить лес от троллей, я поклонюсь тебе в ноги, честное слово, — заверил тот, как будто разговор и не прерывался. — Но мне кажется, это гораздо сложнее, чем ты думаешь.

— Чушь. У троллей есть сила, но ума явный недостаток. И хитрости тоже. Мы легко справимся с ними.

— Если так, то почему люди до сих пор в опале? Да и вообще, зачем ты опять пришёл ко мне в лагерь?

— Поискать сильных и смелых людей, разумеется. Уж не помощи у тебя просить, крыса трусливая.

— Я так и понял, — вздохнул Сергей, снова не обратив внимания на оскорбление. — И, кстати, тоже считаю, что люди вольны делать свой выбор сами. Поэтому мои люди сейчас ищут союзников в твоём лагере. У меня больше людей, Илья. И на каждого сманенного от нас ты теряешь двоих. Что ты можешь предложить своим людям? Бессмысленную войну?

— Я предлагаю им отстаивать свою свободу, бороться за своё имущество, за свои права, наконец! — яростно вскричал Илья. — А ты предлагаешь бежать, бросив всё, что у них было! Ты предлагаешь оставить всё врагам и пойти по миру!

— Я предлагаю попытаться выйти из сложившегося положения с наименьшими потерями. Лишиться вещей не так страшно, как потерять жизнь. Ты соблазняешь людей сокровищами... но ты не учел, что большинство из авантюристов уже погибли, пытаясь защитить свои вещи или украсть что-нибудь у троллей. Выжили преимущественно те, кто ценил свою жизнь больше, чем тряпки и железки, даже качественные. Люди не хотят войны. Они хотят покоя и безопасности.

— Покой будет только в гробу! — Илья сплюнул и, подозвав напарника, собрался уходить. — Ты король крыс, правь своими крысами, но как только возникнет такая возможность, они сбегут от тебя, — бросил он напоследок.

Этот разговор оставил у меня неприятный осадок. Подумав, я всецело приняла сторону Сергея. Поскольку большая часть имущества у троллей, то, если они смогут им воспользоваться, то станут смертельно опасны. И самое паршивое то, что насколько я видела, ума для этого больным хватит. Даже сейчас, когда тролли вооружены слабо, сила на их стороне. Стоит ли рисковать жизнью ради доставшегося от керелей имущества?

Я попыталась поставить себя на месте обычного человека в ситуации, когда мои вещи захватили тролли. И после долгого анализа пришла к выводу, что не стала бы связываться с ними, предпочтя потерять всё имущество, нежели рисковать своей шкурой. И кто я после этого? Трусиха или осторожный и разумный человек?..

Вечер 76-х суток. Над человеческим лагерем

На закате ещё один из разговоров привлек особое внимание. К Сергею подошёл голый худощавый низкорослый мужчина с горящим взором и бородой, торчащей нелепыми клочками во все стороны. Приглядевшись, я поняла, что волосы выглядят лохматыми из-за неровной стрижки. Пришелец сел по другую сторону костра, поёрзал, устраиваясь поудобнее. Потом подкинул в огонь толстую ветку и, прокашлявшись от дыма, начал:

— Сергей, ты ведь собираешься государство основывать, так? — он замолчал, поглядел на лидера слезящимися от дыма глазами и, дождавшись кивка, продолжил. — А в любом государстве нужны учёные, исследователи, которые станут двигать науку, познавать этот мир, находить всё новые способы увеличивать производительность труда граждан и улучшать его качество, а также способы обезопасить мирных жителей от стихийных бедствий, голода и болезней, обеспечивать высокий уровень образования и медицинского обслуживания, возрождать культуру и искусство, разрабатывать справедливые и гуманные законы и просто поддерживать государство в жизнеспособном состоянии. Мои люди могут обеспечить всё это.

— По твоим словам, Свинтус, получается, что они у тебя не учёные, а военные и рабочие, крестьяне и художники, полиция и спасатели. Не думаю, что ты действительно сможешь обеспечить то, что так расписываешь. Лучше говори попросту, что ты хочешь от меня и что дашь взамен.

— Я предлагаю сделку, — названный Свинтусом поворошил костёр, подняв новый столб дыма. — Вы обеспечиваете моим людям безопасность, достойное питание и достаточно хорошие условия для работы. Мои учёные занимаются своим научным трудом и предоставляют вашему государству все полученные результаты. А за дополнительную плату даже могут проводить исследования по заказу правительства.

Сергей засмеялся. Он смеялся долго, весело и открыто, безо всякой злобы или ехидства. Потом отрицательно мотнул головой.

— Нет, Свинтус, так не пойдет, ты и сам должен это понимать, — спокойно ответил лидер. — Ты хочешь воспользоваться результатами труда моих людей, ничего не гарантируя взамен. Лучше просто присоединяйтесь и работайте вместе со всеми. Тогда и блага и безопасность также будут, как у всех.

Растрёпа толкнул разгоревшуюся ветку, вызвав фейерверк огненных искр.

— Ты не понял, Сергей. Я много даю взамен. Все результаты нашей работы. Да, может быть, они видны не сразу, появляются только через год, два, десять, но это важный и тяжёлый труд. И его плоды необычайно велики. Мои люди — учёные, они не должны тратить свои силы и интеллект на простейшие дела, которые может выполнить почти любой. Мы учёные и будем двигать науку. А взамен хотим всего-то достойную жизнь... — Свинтус говорил ещё долго, вплоть до того момента, пока его не прервали.

— Нет, это ты не понял, — раздражённо отрезал Сергей. — Я не собираюсь кормить тех, кто не хочет вкладываться в общее дело. Когда-нибудь, когда у нас появится избыток пищи и работников, появится смысл двигать науку. А сейчас наша задача выжить. И поверь, в этой реальности высоким материям места не хватит.

— Государство без учёных — как младенец с гранатой! А ты не хочешь приделать к ней даже предохранитель.

— А учёные без государства — груднички без мамки, — резко ответил Сергей. — Я не намерен продолжать пустой разговор. Если твои люди хотят получать пищу и кров — пусть приходят и работают как все. Или обеспечивают себя сами. Хотя насколько я видел, они на это не способны.

— Ты не имеешь права так говорить, — возмущённо вскочил бородатый. — Не все обязаны уметь выживать, но воспитать настоящего учёного, обладающего острым пытливым умом и достаточным багажом знаний, гораздо сложнее, чем простого рабочего. Погубить же интеллект легче лёгкого. Мои люди — учёные и будут заниматься наукой в любом случае. Даже если придётся погибнуть от голода, мы не сдадимся!

— Уходи, глупец, — тоже поднялся Сергей. — Передай своим, что если хотят есть — пусть не выпендриваются. Надеюсь, они не такие упрямые, как ты.

Свинтус гордо вскинул голову и неожиданно спокойно, с железной решимостью в голосе произнёс, пытаясь глядеть на лидера снизу вверх, с презрением и снисхождением, как будто на неразумного или больного.

— Ты — сказал. Я — услышал. Теперь я скажу, а ты послушай. Здесь, на этой планете, никто и никогда не заставит нас поступиться своими принципами. Я — учёный. И мои люди — учёные. И мы будем заниматься наукой. Но без вас. На Земле нас любили унижать и втаптывать в грязь. И мы вынуждены были терпеть. Здесь этого не будет. Никогда. Вот и посмотрим, кто кого, — и бородатый ушёл, провожаемый демонстративным стоном Сергея.

Я задумчиво посмотрела на лидера, а потом в сторону странного спорщика. Как-то уж очень необычно... особенно со стороны Свинтуса. Выглядит как какая-то дурная театральная постановка, речь туповатого героя или злодея. Но даже несмотря на это, слова Свинтуса задели, да что там — разбередили старую плохо заживающую рану. Хотя разумом я понимала, что в этом споре однозначно прав Сергей, душа моя брала сторону Свинтуса. Точнее, не совсем его, а ту, про которую он говорил. Сразу вспомнились все переживания и несправедливости там, в прошлой жизни. Только сейчас я с особой ясностью осознала, что здесь свободна в выборе стороны. В силах прокормить сама себя, могу проявить независимость и занять ту позицию, к которой лежит сердце, не попав при этом в безвыходное положение. Возможно, именно из-за своей нынешней свободы я и отправилась за Свинтусом.

На мгновение где-то в глубине сознания шевельнулось смутное подозрение, что Свинтус и не хотел, чтобы договор был заключён. Слишком уж демонстративно и нагло он себя вел. То же самое можно было сказать намного мягче, выбрав другие выражение, не с такой претензией и пафосом в голосе. И, возможно, результат оказался бы другим. Но я отогнала непрошеные мысли, не желая верить сама себе. В конце концов, кто мешает посмотреть на его группу и только потом принимать решение?

Вечер 76-х – 78-е сутки. Над человеческим лагерем в джунглях

Группа Свинтуса состояла почти из восьми десятков мужчин и женщин.

— Нам отказали, — просто, хотя и немного ожесточённо поделился он с остальными. — Но мы не сдадимся.

Однако воодушевления это заявление не вызвало. Среди учёных начались ссоры и взаимные обвинения, которые продолжались в течение нескольких часов. Выяснилась одна любопытная подробность: данная группа собралась уже в Сергеевском лагере, приходя компаниями в несколько человек или и вовсе в одиночку и находя партнёров по интересам. А точнее — отнюдь не только по интересам. Из того, что наговорили в пылу ссор, я поняла, что некоторое время Свинтус активно рекламировал свою группу, соблазняя народ обещаниями лёгкой жизни.

Ещё из их разговоров удалось узнать, что раньше прокормиться удавалось достаточно легко, но после появления троллей и присоединения народа к большому лагерю пищи стало катастрофически не хватать. К счастью, пока не до такой степени, чтобы люди ослабли от голода, но в достаточной, чтобы постоянно хотелось есть. Конкуренция за удовлетворение этой потребности вынуждала людей объединяться, но она же и разрушала все связи. После крупного скандала от Свинтуса ушла, чтобы присоединиться к Сергею, почти половина группы, ещё десяток покинул лагерь ночью, не прощаясь. Под утро, популярно объяснив, что принципы принципами, а голодать ради них никто не собирается, откололось ещё четырнадцать человек.

Я испытывала к сбегающим двоякие чувства. С одной стороны, их уход являлся ничем иным, как предательством. Причём предавали они не своего лидера и свою группу, а, прежде всего, науку. Ту науку, ради которой страдали и умирали великие люди. Но, с другой стороны, попробовав прикинуть, что бы сама сделала на их месте, поняла, что не могу гарантировать, что моё решение в той же ситуации оказалось бы отличным от их. Скорее наоборот. Хотя тоже не факт, многое зависит от личных отношений и того, насколько веришь в реальность идеи.

Впрочем, наверное и лучше, что народ разбегается. Если многие прибились к этой группу ради праздного ничегонеделания, то лучше пусть уйдут сейчас, чем позже окажутся вредителями и тунеядцами.

Через несколько часов Свинтуса покинула ещё одна девушка. Она была последней из ушедших, и теперь в группе осталось всего двенадцать человек, причём, как ни странно, поровну мужчин и женщин. Что-то негромко обсудив, народ разделился: большая часть покинула стоянку, видимо, отправившись на поиски пропитания, а меньшая осталась сторожить вещи.

— Да, нам приходится заниматься неподобающим делом, — задумчиво сказал кудрявый черноволосый мужчина. — Но в любой ситуации мы, прежде всего, останемся учёными и при первой же возможности вернемся к своему истинному призванию.

— Да-да, и никто никогда не собьёт нас с этого пути, — с явной самоиронией и пафосом добавил улыбающийся рыжий.

В тот день я ушла, но потом вернулась, чтобы поподробнее изучить оставшихся в группе и их образ жизни. В целом, лагерь этой людей производил весьма благоприятное впечатление. Пара низких столиков из веток, с валиками мха вместо сидений, удобно расположенное кострище, небольшой настил у воды в разрыве прибрежных зарослей полуводных растений.

Вещей у учёных оказалось не так мало, хотя, как и у прочих, в основном, далёких от простого бытового применения: микроскоп, градусник, колбы, пробирки, ещё какие-то измерительные приборы, крупный ящик непонятного назначения... А ни одежды, ни котелка, ни лопаты, ни топора у этой группы увидеть так и не удалось. Типичная, но от этого не менее странная картина. Даже ножа всего два, на дюжину человек. Куда это годится?

Кстати, как ни удивительно, у разбежавшегося народа наоборот, никакого специального оборудования заметить не удалось. Поскольку никто из ушедших ничего из своих вещей не оставлял, можно надеяться, что остались те, кто присоединился не ради лёгкой жизни. Тем более, что её как не было, так и нет. И нет надежды, что в ближайшее время что-то сдвинется в данном направлении.

Общество в компании собралось неплохое, по крайней мере, большая часть вызвала сильную симпатию и желание пообщаться. А через некоторое время я пришла к выводу, что мне категорически не нравятся всего двое. Первый — это Свинтус, манеры и поведение которого с каждым часом казались всё искусственней, как будто он играет свою роль, а не живет ею. Меня никогда не привлекали такие люди. И второй, единственный среди группы учёных обладатель зелёной кожи. Люди с такой расцветкой вообще встречались нечасто. Возможно, сыграло роль предубеждение, но этот человек не понравился мне с первого взгляда, было в нем что-то хищное, звериное, злодейское. Предчувствие меня не обмануло: характер у него тоже оказался не сахар. Ехидный эгоистичный монстр — вот какое мнение осталось после пары дней наблюдения.

А вот остальные, по крайней мере со стороны, выглядели совершенно нормальными, приятными людьми. Несмотря на трудности, они держались друг друга и никто не пытался забрать большую долю пищи или присвоить чужое. Да и разговоры учёных интересно подслушивать: порой в них поднималась какая-нибудь загадка и высказывались различные предположения. Например, однажды удалось застать бурное обсуждение картины развития болезни, которая превращает людей в троллей. Учёные тоже пришли к выводу, что они и заболевшие относятся к разным видам. А ещё из этого разговора я узнала страшные подробности. В каком-то плане мне повезло — пока я пыталась справиться с жором в верхнем ярусе леса, людям пришлось многое пережить. Особенно тем, кто находился непосредственно рядом с заболевшими. Психозы, бессмысленные придирки, немотивированная агрессия и насилие — всё это появилось не мгновенно, но быстро. А учитывая, что во время психических приступов сила больных многократно возрастала — людям пришлось очень тяжело. И вдвойне плохо тем, кто попал не просто под горячую руку новоиспечённых психов, а подвергся нападению со стороны своих друзей, позже превратившихся в монстров.

Сбор пищи для учёных действительно представлял трудности: все ближайшие съедобные растения уже давно объели, большую часть животных выловили или распугали. Уходить далеко люди опасались, причём похоже обоснованно, поскольку по слухам, что где-то в пределах досягаемости орудует большая, в несколько десятков, стая троллей. Залезать в реку тоже опасно — в отличие от меня, представители этого вида людей не обладают естественным репеллентом, а орудий лова я никаких не видела. Чаще всего нормальных продуктов питания им достать не удавалось, поэтому приходилось довольствоваться жёсткими деревянистыми стеблями папоротников, долго варить их до размягчения, а потом поглощать малоаппетитную слизистую массу. К вечеру вторых суток слежки, учёные дошли до того, что порой бродили между чужих костров, подбирая очистки и выброшенные кусочки.

Вскоре после этого их посетил Сергей.

— Может, хватит доказывать свою силу воли, или упрямство, в просторечии? Почти все ваши уже с нами и ещё ни разу не ложились спать голодными. Давайте и вы к остальным, не стоит строить из себя героев. Подбирание объедков, на мой взгляд, гораздо более унизительно, чем укрощение гордыни и готовность пойти работать. В конце концов, голод всё равно победит остальное. В том числе и лень.

— Нет, не более унизительно, — возразил черноволосый мужчина. — Мы ни у кого не просим милостыни, а чем сейчас питаемся — это только наше дело. И мы не лентяи, как изволит полагать уважаемый царь-батюшка. Те, что ушли — они ушли. Мы — остались. И мы не собираемся предавать своих.

— Хотя, — погромче заявил зеленокожий и обернулся к остальным. — Если кто-то захочет покинуть группу, я думаю, его или её никто не станет задерживать.

— Ну что, есть среди вас умные люди? — ничуть не смутившись, спросил Сергей.

Учёные промолчали, в большинстве демонстративно его игнорируя.

— Ничего, у меня много терпения. Не думаю, что вы выдержите долго! — неизвестно почему разозлился лидер большого лагеря. — Тоже мне, принципиальные нашлись. Дурью маетесь, — и резко вскочив, он ушёл быстрым шагом.

— Сам ей маешься, — обиженно бросила яркая брюнетка, когда Сергей окончательно покинул их территорию.

— На дураков не обижаются, — ободрил её Свинтус и задумчиво пожевал губу.

— Но в чём-то он прав — есть действительно хочется всё сильнее. Говорят, в войну опилки варили, — без особого воодушевления припомнил невысокий шатен. — Можно попробовать мох сварить, он на кольце не ядовитый, — мужчина глубоко вздохнул и палочкой помешал кипящую воду со стеблями папоротников.

Разговор затих. Буквально через мгновение после этого сбоку из кустов вышел высокий золотоволосый и желтокожий мужчина с десятком крупных пираний, нанизанных через жабры на кожаный шнурок. Все взгляды как магнитом притянула рыба, кто-то сглотнул выделившуюся слюну.

— Люблю упрямых, — улыбаясь, заявил пришелец. — Вот, ешьте, — он бросил связку на импровизированный столик из хвороста и направился обратно.

— Подожди, Ясон, — окликнул его черноволосый, и мужчина, остановившись, обернулся, показывая в улыбке весь набор белых зубов. — Это ведь много рыбы. Нам нечего дать тебе взамен.

Ясон рассмеялся и небрежно махнул рукой, одним движением отметая все возражения.

— Люблю упрямых. Ешьте, чтобы упрямство никуда не сбежало.

— А сам? У тебя ведь жена, — напомнил рыжий.

Ясон заулыбался ещё шире, я и не думала, что такое возможно.

— У меня есть золотые руки. Я — золотой мальчик. Я ещё поймаю. Ешьте.

— Спасибо, — склонил голову Свинтус.

— Мы вернем долг, как только сможем. Слово учёного, — добавил черноволосый.

— А я дарю. У меня золотое сердце, — похвастался Ясон. — Люблю упрямых, — чуть тише добавил он и радостно закончил свою речь. — Я и сам упрямый.

Как только золотой мальчик скрылся, сразу несколько человек склонились над рыбой, столкнувшись головами.

— Надо сварить и поделить хотя бы на два раза, лучше на три, — скомандовал зеленокожий, потирая ушибленный лоб.

78 – 85-е сутки. Над человеческим лагерем в джунглях — у реки

Действие Ясона пристыдило, и я решила присоединиться к благородному делу помощи принципиальной группе. Ну и пусть мне не нравятся зеленокожий и Свинтус, остальные-то из-за чего должны страдать?

Поскольку на деревья люди не лазили, в кронах фрукты встречались в огромном количестве и немалом разнообразии. В ту же ночь, с горкой набрав две корзины, начала слезать к лагерю учёных, но на полпути задумалась, поняв, что ещё не уверена в своём желании показываться на глаза людям. Поэтому, тихонько спустившись чуть сбоку, высыпала подарок в ближайших к костру кустах, а потом выбрала удобную некрупную, но плотную ягоду и бросила её в спину рыжеволосому, но промахнулась и попала в зеленокожего, после чего, испугавшись, поспешно залезла повыше на дерево. Дёрнувшись от неожиданности, мужчина оглянулся и, подобрав костянку, с любопытством её рассмотрел.

— Надо же, кто-то едой кидается, — однако на кольце проверил.

Я удовлетворённо кивнула, поскольку уже выяснила, какая из настроек к какому виду относится.

— Ну, спасибо тебе, доброжелатель, — улыбнулся он кустам, но идти в них, к счастью, не собирался.

Подождав, я спустилась и снова, на сей раз метко, бросила в рыжеволосого ягодой. Обернувшись, он поднял её и заинтересованно окинул взглядом кусты. После третьей попытки, когда, снова промахнувшись, угодила в невысокого шатена, тот подскочил и так быстро направился в сторону моего укрытия, так что я едва успела спрятаться в кроне.

— Народ, а тут, оказывается, целый клад. Интересно, от кого?

— На золотого мальчика не похоже, — потянул Свинтус, вертя в руках ягоду. — Он бы не преминул явиться лично и расписать, какой он «золотой».

Зеленокожий, задумчиво прищурившись, окинул взглядом деревья, отчего по моей коже пробежали мурашки и, прижавшись к ветке, я затаилась.

—Мы благодарим тебя... — начал черноволосый, а рыжий подхватил:

— ...о таинственный незнакомец, — шутливо поклонился он.

Так и повелось. Я прятала фрукты в кустах, а потом швыряла что-нибудь в рыжего. Почему именно в него? Наверное, потому что он казался наиболее безопасным и дружелюбным.

Кстати, не знай я, что эта группа — людей науки, по внешнему виду ни за что не догадалась. Единственным, кто хоть немного походил на учёного (причём на сумасшедшего) оказался Свинтус. А вот облик остальных очень разнообразен, но, на мой взгляд, далёк от их реальных интересов. Хотя при наблюдении с деревьев вид не с того ракурса и, возможно, я просто что-то упустила.

Вскоре меня начал раздражать бесконечный шум селения. Поэтому по ночам я стала удаляться от человеческого лагеря на достаточное расстояние и, устроив удобное гнездо, с удовольствием вытягивалась в нем, наслаждаясь чистыми звуками ночного леса.

Всё-таки надо решить, присоединюсь ли я к людям или останусь сама по себе. С одной стороны, несомненно, общество располагает гораздо большими возможностями в возрождении цивилизации, а с другой... Ну, во-первых, я не принадлежу к их виду, а объединяться однозначно лучше со своим. Во-вторых, опять-таки проблема: как меня примут наземники? Не будет ли негативной реакции с их стороны от моего внешнего облика? И, главное, в-третьих, готова ли я сама к тому, чтобы жить рядом с кем-то? Это ведь не просто общаться или работать вместе, а, в первую очередь, мириться с чужими недостатками и как-то нивелировать свои.

Сложив кисть в горсть, я подставила её под струйку дождевой воды, стекающую сверху и, подождав, пока наберется достаточно, отхлебнула. Разберём по пунктам. Во-первых, насчёт общения со своим видом: для этого надо хотя бы его найти. А пока единственный «встреченный» мной родич находился, мягко говоря, не в лучшей форме. Поскольку времени прошло много, а я так и не увидела никого другого ни на земле, ни в кронах, можно предположить, что нас немного. Или, скорее, даже мало. И шанс встретиться с себе подобным, а особенно с группой себе подобных, мизерный. А даже если я когда-нибудь найду представителей своего вида, нет никаких гарантий, что к тому времени от одиночества не одичаю окончательно. Поэтому в этом смысле привередничать нельзя.

Второй пункт... да, с ним сложнее, я не могу узнать заранее, не проверив на практике, как на меня отреагируют. С третьим ещё сложнее. Действительно ли я готова смириться с чужими недостатками? И насчёт собственных: кто сказал, что другие люди посчитают у меня неприятными чертами характера те же, на которые думаю я?

Не в силах окончательно определиться, тем не менее, решила подстраховаться. Судя по всему, люди собираются сплавляться не один день и, скорее всего, даже больше недели, поэтому к постройке плотов подходят очень серьёзно. Значит, если я всё-таки решу присоединиться, мне тоже нужен плот, причём отдельный. Ведь даже если кто-нибудь возьмёт меня в группу и на свой плот, как минимум неразумно рисковать хорошим отношением: вдруг пищи в какой-то момент пути будет не хватать и что тогда? Не хочется оказаться во власти жора рядом с людьми. Да и они вряд ли по головке погладят за такое поведение. Дальше. Неизвестно, насколько наземники задержатся, поэтому лучше не ждать у моря погоды, а раз ещё не готова входить в контакт, но и не даю однозначно отрицательного ответа, приступить к постройке плота. По крайней мере, это точно никому не повредит.

Изучив берег, я поняла, почему люди остановились именно здесь — на не слишком удобном болотистом месте. Большую часть мелководья на несколько километров вверх и вплоть до места впадения притока вниз по течению покрывали густые заросли высоких, достигающих двух и более дюжин метров в высоту, растений очень похожих на бамбук, только с пурпурно-красными стеблями и длинными пальчатыми темно-зелёными листьями с красными прожилками. Они-то и использовались как основной строительный материал.

К счастью, после первой неудачной попытки я ещё несколько раз экспериментировала с настройками ножа и случайно удалось найти более менее нормальный вариант — изменяя какие-то константы в базовых формулах. При этом нож становился длиннее, но лезвие немного деформировалось. И теперь, превратив нож в корявое, но острое, подобие мачете, приступила к работе.

Деревянистые стебли оказались необычайно твёрдыми и на удивление лёгкими. Полый внутри, он достаточно густо разделялся непромокающими перемычками, сильно повышая свою грузоподъёмность за счёт таких своеобразных воздушных подушек. Я приступила к постройке на пару километров выше по течению, чем основная часть людей, рассчитывая в случае опасности скрыться в кронах или, если кто-то отрежет этот путь к отступлению, просто улететь. Работа шла споро, так что вначале даже возникло удивление, почему у других возникают с этим такие трудности, но потом я вспомнила, что их режуще-рубящие инструменты не идут ни в какое сравнение с моим ножом, ведь он даже «весил» аж восемь счастливых слотов, размерность каждого из которых в десять раз больше обычного. Так что такой инструмент могли взять очень немногие, да и то им бы при этом пришлось отказаться от большинства других вещей. Я и сама долго жалела, что выбрала именно такое наследство. Но с каждым проходящим днем всё меньше. Нож, флиграв, компьютер и кольцо-анализатор — вот моё богатство. Настоящее богатство, и оно стоило такой цены. С течением времени пришло понимание, что керели не схалтурили и выдали вещи высочайшего качества. Можно сказать, артефакты. Никому их не отдам. Ну и пусть нет ни одежды, ни котелка — это наживное. А от керел стоило взять то, что так просто не сделать. И я совершила правильный выбор.

Собирать плот в реке оказалось неудобно, а если перенести постройку на берег, то как я потом собираюсь выводить его на чистую воду через заросли бамбука? Подумав, смирилась с неудобством постройки прямо на реке. Ко всему прочему, после нарезки достаточного количества стеблей дело застопорилось, поскольку возникла проблема соединения их в единое целое. Некоторое время я раздумывала, как же лучше справиться с этой проблемой, после чего решила оставлять на концах стволов примерно по половине междоузлий, в твёрдой древесине которых вырезать взаимные выемки, с таким расчётом, чтобы они плотно входили друг в друга. Попробовав, поняла, что стены таким образом можно соединить, но настилать дно не получилось. А если для дна вырезать выемку только в верхнем слое, а потом плотно закрепить положенными сверху по бокам стеблями? В процессе работы я раздражённо ругалась на неудобную строительную площадку, стебли (которые пытались уплыть по течению) и сам плот, всё время расползающийся в стороны и обеспечивающий очередное незапланированное купание.

Когда почти законченное днище плота разъехалось в третий раз, я сдалась и пошла подсматривать, как соединяют конструкцию другие. После многих попыток, с помощью вырезок, забиваемых отрезком стебля клиньев и длинной косички из гибких прутьев тех же кустов, материал которых использовался для корзин, удалось закрепить дно настолько, что оно не разъезжалось, даже если я каталась и прыгала по нему.

Плот получился не большим, но и не маленьким, почти три моих роста в длину и два — в ширину. На одном краю возвышалась укрытие в виде лёгкого сарайчика, занимающего почти треть общей площади. А ещё над всей поверхностью плота я возвела односкатный навес от непрекращающихся дождей. Крышу выложила разполовиненными вдоль стеблями, постелив их двумя слоями: нижний вогнутой стороной вверх, а верхний так, чтобы захлёстывать нижние, выпуклой вверх. Некоторое время после этого я только совершенствовала и укрепляла плот, но вскоре, утром, когда тучи разошлись, а солнце ещё не выглянуло из-за почти касающейся горизонта луны, вдруг подумалось: вот от дождя защитилась, от солнца выходит тоже, а позагорать? В результате навес убирать не стала, но сделала съёмным — чтобы всегда можно было открыть и просушить плавучую крепость. Хотя вряд-ли для неё годилось такой громкое название: вид у постройки был не очень. Но главное — теперь у меня есть плот. И если всё-таки решу присоединится к людям, то смогу это сделать так, чтобы меньше рисковать чужими жизнями.

Утро 86-х суток. Человеческий лагерь в джунглях

Через несколько дней стало очевидно, что если продолжать тянуть с вступлением в первый контакт, то все просто-напросто уплывут, а я, вместе со своим плотом, останусь. Оказаться в подобной ситуации очень не хотелось, и понимание, что больше ждать нельзя, помогло решиться. Ещё немного поколебавшись, пришла к выводу, что если уж что-то делать, то до конца, то есть не просто прийти в лагерь, а сразу же попытаться присоединиться к заинтересовавшей группе. Да, в ней есть два неприятных человека, но, во-первых, всего два, а во-вторых, нельзя гарантировать, что в другой компании таких не окажется.

Спустившись на землю за пределами внешнего круга охраны, я бодро направилась к нему... для того, чтобы с решительным видом пройти мимо в пределах видимости. К этому времени люди в костюмах Адама и Евы, доля которых здесь больше половины и увеличивается с каждым днём, перестали смущать и начали восприниматься как что-то естественное. По этой причине я и сама прекратила стесняться, что не имею одежды. Ведь одно дело — когда все одетые, а ты голышом, а совсем другое — если вокруг полно таких же и никто не смотрит на обнажённую натуру как на нечто необычное.

Гордо удалившись в заросли кустов, я остановилась и осторожно выглянула обратно. Так, пока всё в порядке, никакой особой реакции на моё появление у дежурных не заметно. Некоторое время подождав, ещё раз прошла мимо, на сей раз немного поближе и помедленней. Ноль внимания. Значит пора.

Сделав вид, что занята какими-то своими проблемами, я пошла к границе охраняемой территории и пересекла её совсем неподалёку от дежурных, после чего облегчённо вздохнула. Всё-таки небольшое опасение, что меня остановят и завернут, оставалось, но, к счастью, не оправдалось.

Итак, теперь я внутри поселения. По коже пробежали мурашки. Больше всего хотелось развернуться и удалиться поглубже в лес, а там забраться повыше, чтобы скрыться от любопытных взглядов. Но если сейчас позволю себе такой поступок, вернуться будет ещё труднее, в первую очередь, психологически. Несколько раз глубоко вздохнув, попыталась успокоиться. Сама ведь хотела проверить, как реагируют на меня люди, так? Вот и проверю. Выбрав более-менее свободные кусты, расчистила рядом с ними кусочек земли для кострища и уселась, не спеша зажигать огонь. Как же здесь всё-таки неспокойно. Везде люди, всё время кто-нибудь да проходит мимо. Хорошо хоть внимания особо не обращают. Хотя...

— Привет, — рядом со мной остановился сероглазый блондин. — Мне сообщили, что ты тут новенькая?

Вот так-то, может, дежурные мне ничего и не сказали, а вот кому-то, похоже, всё доложили. Я недовольно подняла глаза на незваного визитёра, но он смотрел куда-то вбок и делал вид, что разговаривает с растущим неподалёку деревом.

— Будь здоров, — буркнула я. — Что-нибудь надо?

— Меня зовут Алекс Дет, но лучше просто Дет, — не подходя слишком близко, он устроился на выступающем из мха корне, удобно прислонившись спиной к стволу дерева и наблюдая за занимающимися своими делами людьми. — Удобнее, конечно, продолжать разговор, если и ты представишься. Не соизволишь?

Последние слова собеседник произнёс с лёгкой усмешкой, что вызвало новую волну раздражения. Чтобы хоть немного успокоиться, я сорвала кусок мха и начала крошить его на мелкие кусочки.

— Ну, Пантера, и что из этого? — ещё раньше я приняла решение сохранить прозвище, данное мне Дмитрием, как последнюю память о нём прежнем.

Дет промолчал, этим самым заставив поглядеть на своё поведение со стороны. Оно не радовало. Неужели всё кончится вот так, даже не начавшись толком? Не слишком разумно начинать первый контакт с конфликта, поэтому я попыталась исправить негативное впечатление о себе.

— Ты что-то хотел?

Вздохнув, блондин ответил на кивок проходящего мимо мужчины.

— Да, — подтвердил он, так и не обернувшись ко мне. — Я тут пока, так сказать, исполняю обязанности просветителя. Поэтому прихожу к каждому новичку и объясняю, что здесь происходит, какие законы и возможности у желающих присоединиться.

Я внимательно слушала, ожидая продолжения, которое не замедлило последовать.

— Ну, во-первых, самое главное: на территории этого лагеря запрещено грабить, воровать и брать чужие вещи без спроса. Наказание у нас одно, причём мягким его назвать сложно, поскольку это — смерть. Есть ещё правило, но думаю, что тебе, как девушке, оно не актуально: здесь непозволительно сексуальное насилие.

Я горько усмехнулась: может, наоборот, как раз актуально. Прислушалась в ощущениям и даже незаметно принюхалась к собеседнику. Вроде ничего такого, набрасываться на мужчину не тянет. Да и вообще как-то нет желания даже оценивать его в качестве возможного сексуального партнёра. Уже хорошо.

— Разумеется, драки и прочее тоже наказуемы, но не в такой степени. По крайней мере, при побоях или убийстве расследуют не только факт совершения преступления, но и его причины, — договорив, Дет глубоко задумался.

Как и ожидалось, люди не идеальны. Тихо вздохнув, я отодрала ещё пучок мха. А как приятно было бы ошибиться. Иногда так хочется чего-то лучшего.

— И много здесь такого происходит? — с тоской спросила я. — То есть, часто ли преступления совершаются?

На мгновение показалось, что мужчина всё-таки посмотрит на меня, но его взгляд остановился на расчищенной для костра площадке.

— Нет. Сейчас здесь практически безопасно, возможно, именно из-за жестоких правил. А если сама не совершишь преступления, тебе и дружины опасаться нет необходимости. Ладно, хватит об этом, — резко встряхнулся Дет, из-за чего я невольно напряглась, готовясь к неприятным известиям. — Мы собрались здесь, чтобы сплавиться вниз по течению до тех мест, где не встречаются тролли. Плыть придётся достаточно долго, поэтому рекомендую позаботиться о плавсредстве. Вообще-то у тебя есть выбор, — блондин, поджав ногу, слегка изменил позу, по-прежнему изучая оголённый клочок земли. — Ты можешь присоединиться к группе Сергея, он объединил под своим началом большую часть собравшихся. В случае, если примешь такое решение, о плавсредстве для тебя позаботятся, но придётся работать наравне с остальными и не факт, что там, где хочется. Второй вариант: попробовать влиться в одну из нескольких других небольших групп. Ещё можно остаться в одиночестве или организовывать собственную группу. Или, если даже самые общие законы не устраивают, — уйти из этого лагеря.

Дет замолчал, но и я не спешила комментировать его слова. Через несколько минут, поняв, что это всё, негромко поинтересовалась:

— А ты с Сергеем?

— Я? Нет, — блондин усмехнулся. — У меня есть своя группа, — мой пример оказался заразительным и, сорвав немного мха, собеседник размял его в пальцах. — Хотя она ещё и не в курсе, что я её лидер.

— Разве такое возможно? — усомнилась я. — И, если не секрет, что это за группа такая?

— Придёт время, узнаешь, а пока не хочу болтать лишнего, — покачал головой Дет. — Вопросы по существу есть?

Я задумалась. Не спеша перебрала в уме всё, что знала и поняла, что пока по сути нечего спросить. Да и, вообще, остался только один незаданный вопрос.

— Спасибо, ты очень доступно объяснил. Но почему ты избегаешь смотреть мне в глаза? — не выдержала я.

Он улыбнулся, вставая.

— Это тоже узнаешь в своё время. Не стоит спешить. Удачи тебе и верного решения.

Я провожала блондина взглядом, пока он не скрылся из вида. А Дет — высокий для человека. Дмитрий, конечно, был ещё выше, но ведь он относится к другому виду. Меня же и Дет превышает больше, чем на голову. Я вздохнула. С деревьев люди не казались такими крупными. А на Земле я обладала вполне нормальным средним ростом. И оказывается, это очень неприятно — чувствовать себя такой мелкой.

Потом мысли вернулись к недавней беседе. Создаётся впечатление, что Дет говорит меньше, чем знает. Или делает вид, что знает больше, чем говорит. Но всё же, почему он так избегает встречаться со мной взглядом? Я противного облика? Найдя подходящую лужу, рассмотрела своё отражение. Вроде нормально. Нет, конечно, отличаюсь от женщин человеческого вида, но не такая страшная, чтобы отворачиваться от отвращения. Или дело как раз в этих различиях? Пройдя мимо нескольких людей, убедилась, что они не избегают смотреть мне в лицо. Нет, не верю, что дело просветительства и встречи новичков могли поручить предвзятому или не умеющему держать себя в руках. Значит, причина должна быть иной. Не понимаю.

Наскоро устроив лежанку, больше для вида, чем по надобности, я некоторое время ходила по охраняемой земле, наблюдая за другими людьми, но к собственной радости так и не обнаружила признаков особой агрессии. Любопытство, небольшая опаска, порой неприветливость, но откровенно против никто не выступал. А значит, можно попытаться присоединиться к тем, ради кого и затевалось это путешествие по земле.

День 86-х суток. Человеческий лагерь в джунглях

Я решительно направилась к лагерю Свинтуса, немного поплутав по пути — всё-таки снизу дорога выглядела несколько иначе, чем с крон. Наконец, обнаружив стоянку учёных, остановилась, чтобы набраться смелости и, несколько секунд поколебавшись, вышла к костру. Так, и тут все люди крупнее меня. Обидно, но ничего не поделаешь — очередное подтверждение низкому росту даже удивления не вызвало.

Подождав, пока учёные на меня обратят внимание, дружелюбно улыбнулась:

— Здравствуйте, мне нужно поговорить с вашим лидером.

Зеленокожий усмехнулся и кивнул в сторону Свинтуса.

— Привет и тебе, — как всегда, встрёпанный, лидер жестом пригласил присесть. — Я лидер.

— Может, отойдем? — помявшись, предложила я, поёжившись от нежеланного внимания зеленокожего. Будто мало мне одного Свинтуса.

Учёные в ответ на мою реплику обменялись многозначительными взглядами.

— Хотя бы к реке, например.

— Ладно, можно и так, — мужчина неспешно поднялся и направился к воде.

Я пошла следом, а сзади увязался зеленокожий, что снова заставило занервничать.

— Это Росс. Мы полностью доверяем друг другу. А меня здесь обычно называют Свинтусом, — преувеличенно дружелюбным тоном представился лидер.

Собеседники расположились в паре метров от воды, и Росс начал изучать меня немигающим взглядом. Прямо словно дырку намерен провертеть или шкуру снять. А главное что пугало — так это некая отстранённость. Будто не на человека смотрит, а на некую зверюшку или бревно, придумывая как бы половчее расчленить или разрубить.

Пытаясь хоть как-то обрести потерянную уверенность я устроилась чуть сбоку, защитив спину стволом дерева. Чтобы отвлечься от пристального внимания зеленокожего, отломила отслаивающийся кусочек коры и повертела в руках.

Нет, всё-таки Росс, мягко говоря, не очень-то похож на человека, занимающегося наукой. Самый высокий в их лагере, широкоплечий, с жёлто-зеленоватыми, почти цвета гигантской луны, волосами, чуть более тёмной бородой и усами, сочно-травянистого цвета кожей и неприятными ядовито-жёлтыми глазами. Но даже не расцветка главное. Мужчина казался хищником, вышедшим на охоту; пещерным человеком, опасным, могучим и безжалостным. Случайно наши взгляды встретились, я поёжилась от страха и поспешила представиться, чтобы хоть немного отвлечь внимание Росса.

— Пантера. Я бы хотела присоединиться к вам, — вспомнив, что однажды удалось застать конец разговора о неизвестных мне правилах в группе, поспешно добавила. — Только у вас вроде какие-то условия есть.

— Есть, — Свинтус бросил в воду кусочек мха. — Мы учёные, поэтому главный наш закон, чтобы все члены группы занимались научными изысканиями. Кроме того, после кое-каких недавних событий мы приняли решение стать закрытым обществом, то есть принимаем не всех, да и уйти так просто не получится. Научные открытия и достижения — тайные сведения и не должны выноситься за пределы ордена Видящих, как мы назвали наше объединение, без решения совета, в который входят все старые члены группы. Также не могут использоваться для личного обогащения чужие открытия и достижения или открытия, сделанные с использованием чужих трудов. Финансами тоже заведует совет. Но, всё-таки, главное — заниматься интеллектуальным трудом. Ты все ещё просишь рассмотреть твою кандидатуру?

Я глубоко задумалась, кроша кору на мелкие кусочки. Потом закинула остаток в реку и некоторое время смотрела, как он качается на беспокойных волнах, часто попадая под тонкие струйки воды, стекающей с листьев деревьев. Перебрав все варианты, решила сказать правду, хотя и не слишком лестную для меня.

— Кое-что я могу... постараюсь гарантировать. А именно — сохранять в тайне общие открытия и достижения, не использовать их для обогащения, хотя если честно, скорее всего, буду ими пользоваться для себя и своей семьи, если она у меня появится. Умственная работа меня не страшит и даже радует. Но вот насколько я задержусь в вашей группе, совершенно не представляю. Хотя даже после выхода постараюсь не разглашать ваши тайны. Если вы согласитесь принять меня на таких условиях — хорошо, нет — разойдемся с миром, — я вздохнула.

Посидев и послушав журчание воды, Свинтус отделил ещё пучок мха и автоматически принялся скатывать его в шарик. Росс переменил позу, моргнул и как бы между прочим спросил:

— Какое у тебя было образование там, на Старой Земле?

Я вздрогнула, не ожидая вопроса. Мне казалось, они принимают решение.

— Высшее. Биолог. Специализация — экология животных, энтомология, — добавила я, подумав.

— Где работала? Должность, степень? — тоном следователя, ведущего допрос, продолжил зеленокожий.

— В НИИ сельского хозяйства. Научный сотрудник. Почти кандидат наук.

Неожиданно настроение Росса резко сменилось и весело хмыкнув, он насмешливо поинтересовался:

— Почему почти?

— Сюда попала. А здесь почему-то подходящей комиссии не нашлось, — не выдержав давления, ехидно-агрессивно поведала я. — Да и тематика работы тут заинтересует разве что историков. В этом мире многое отличается. И начинать исследования приходится с нуля. Мне, например, гораздо больше пригодились высоко теоретические знания, общие законы, а не частные случаи из практики на Земле. Хотя и они совсем небесполезны.

При воспоминании о прошлом мире меня охватила ностальгия. Всё-таки Земля — это родное, и её природа — потерянное богатство.

— Ладно, закончим с этой темой и перейдём к следующей.

Пока зеленокожий говорил, Свинтус старательно делал вид, что его тут как бы и нет. Какой же он тогда лидер? Или он просто боится Росса? Вполне возможно. Сделав небольшую паузу, зеленокожий продолжил:

— С кем ты жила и как выживала в этом мире?

Я снова насторожилась. Да что Россу вообще надо? Может, ему ещё всю подноготную выложить?

— Одна жила. А как выживала, это всё-таки, в первую очередь, моё личное дело. И я не собираюсь делиться этими сведениями.

— Тогда, может, соизволишь сообщить хотя бы самый минимум? Ты убивала? Грабила или воровала? Хотя, о чём я спрашиваю, — решив, что ответа не последует, зеленокожий разочарованно махнул рукой и отвернулся.

Однако в этом вопросе я посчитала, что не имею права утаивать информацию. Лучше сказать и уйти, чем соврать и завязнуть в болоте лжи.

— Не грабила и не воровала...

Он язвительно улыбнулся, и не ожидая иного.

— Но убивала. Два раза — с гарантией, один — почти, — я заставила себя замолчать, осознав, что в голосе проскользнули истеричные нотки.

Мужчины по-новому, оценивающе, осмотрели меня и переглянулись.

— Но о причинах и самом процессе предпочитаю пока не распространяться, — пытаясь выдержать спокойный тон, продолжила я. — Ещё вопросы? Или допрос окончен, и вы соизволите-таки сообщить мне своё решение? — в конце я снова с трудом сдержалась, чтобы не сорваться.

— Мы должны посовещаться с остальными, — вставая, холодно произнёс Свинтус. — Можешь подождать здесь, как только мы определимся, тебя известят, — снисходительно бросил он, и они удалились, а я разозлилась на себя.

Зачем нагрубила? В следующий раз надо лучше сдерживаться. Эти мужчины интересовались вполне естественными вещами, которые действительно необходимо узнать до того, как принять или прогнать. Посидев в одиночестве и остыв, поняла, что мне не светит место в группе. Ведь, если посмотреть со стороны, обо мне складывается не лучшее впечатление: припёрлась чужая, не отличающаяся вежливостью, тётка и хочет, чтобы её мало того, что приняли, так ещё и на её условиях. Не жирно? Вздохнув, я подобрала ещё кусок коры. Пусть лидер не объявил вслух, но очень наглядно продемонстрировал своё решение. Но, всё-таки, стоит дождаться ответа. Хотя бы, чтобы просто уважать себя.

Где-то через полчаса к воде вышел зеленокожий. Присел рядом и долго смотрел на разбегающиеся от капель круги.

— Знаешь, мы обсудили твою кандидатуру и решили... — Росс сделал паузу и я обречённо вздохнула. — Что тебе стоит дать шанс. Так что мы тебя принимаем. И даже на твоих условиях.

Стоп! Я резко вскочила. Это что, согласие?! Не понимаю. Они же должны были прислать отказ!

— Но почему? Я ведь вам никто и никаким боком! Вы приняли неправильное решение... в смысле я не понимаю, с какой стати... — я замолчала, испугавшись, что сейчас сама всё испорчу. — Почему всё же вы решили именно так?

— Мой ответ зависит от того, что ты хочешь услышать: горькую правду или сладкую ложь? — Росс прищурился, и я поёжилась под пронзительным взглядом жёлтых глаз.

Каждый раз, когда зеленокожий приближался, внимание притягивало его странное, хищное и, одновременно, отчуждённое выражение лица. Такой убьёт и не поморщится. Непрошеная мысль заставила нервно сглотнуть, и почему-то захотелось выбрать сладкую ложь. Но если даже сейчас я так поступлю, то потом всё равно не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины.

—Давай лучше правду, — тихо сказала я.

Росс задумчиво хмыкнул и отвернулся к реке.

— В твою пользу мы нашли несколько аргументов. Во-первых — ты хочешь присоединиться сейчас, когда мы, мягко выражаясь, не на коне. Во-вторых, посовещавшись, мы решили, что, скорее всего, ты ответила на вопросы честно. На те, на которые соизволила ответить, разумеется. И, наконец, в-третьих, ты нам не так чужда, как хочешь это представить... таинственная незнакомка. Негласно мы общаемся уже неделю.

Последние слова сильно смутили: меня выследили, а я-то считала, что хорошо пряталась.

— Мы, может, и не лучшие следопыты, но и не слепые. Хорошо лазаешь, кстати.

В голову тут же закралось нехорошее подозрение, что положительное решение приняли, только чтобы не лишиться бесплатного поставщика фруктов, но Росс продолжил, словно поняв, о чём я думаю:

— Но никто не обязывает тебя и дальше нас кормить. Это сугубо твоё дело, и мы можем договариваться об этом только в личном порядке. Орден занимается наукой, и от тебя мы требуем только соблюдения наших правил и общих законов. Заметь, мы даже согласились принять тебя на особых условиях, и если что, ты всегда сможешь нас покинуть. Ну как, идём к остальным?

Он протянул мне ладонь, но я, вспомнив, что произошло при моём единственном контакте с представителем противоположного пола, поспешно спрятала свои руки за спину и напряжённо прислушалась к ощущениям. Не почувствовав даже намёка на сексуальное возбуждение, осторожно коснулась его пальцев. Всё в норме. Или страсть у меня бывает припадками, как жор, или меня притягивает только к тому виду, а с этим гормоны не совместимы. Улыбнувшись моей внезапной неуверенности, Росс ободряюще сжал мою кисть и повел к остальным. Запоздало накатила эйфория. Меня приняли! Приняли! Я больше не одна!

— Вот, знакомьтесь, это наш загадочный древолаз по имени Пантера, — представил меня учёным зеленокожий. — По профессии, как вы уже знаете — биолог. Наш лидер Свинтус на Земле занимался юриспруденцией, это, — указал на вечно улыбающегося рыжего парня, — Маркус, наш физик, это Илья, химик по профессии, — кивнул он на шатена, который когда-то предлагал готовить мох. — Игорь — математик, Сева — инженер и, конечно, представительницы прекрасной половины человечества: Юля — астроном, Вера — геолог, агроном — тоже Вера, но мы чаще называем её Вероникой (не пытайся сокращать до Ники — она этого не потерпит), экономисты — Лиля и Света и, наконец, Надя — врач.

Я вопросительно посмотрела на зеленокожего.

— Ах да, я тоже врач.

— Добро пожаловать в общество гнилой интеллигенции, — с изрядной долей самоиронии поздравила Юля, самая высокая из девушек в группе. Впрочем, даже из мужчин выше неё только Росс и то совсем незначительно. — А почему именно Пантера?

— В память одного человека. А почему именно Свинтус? — радостно отпарировала я и тут же смутилась своего поведения, но лидер только рассмеялся.

— Прилипло ко мне это прозвище, ещё в самом начале. Вот и решил возвести его в ранг имени. Угощайся, — мне протянули колбу со своеобразной ухой.

Я отхлебнула прямо из горла, как все, и закатила глаза от наслаждения. Люблю супы. Просто обожаю, особенно хорошие.

— Что, неужели так плохо? — почему-то обиделась Вера.

— Наоборот — очень вкусно. Просто понимаешь, последний раз я ела что-то варёное на четвёртый день после того, как попала сюда, — пояснила я.

— А как же ты питалась? — с подозрением поинтересовалась Надя. — И чем, если не секрет?

— Чаще всего занималась сыроедением, иногда запекала продукты в золе или поджаривала, но редко. А чем... фруктами, ягодами, листьями, орехами и семенами, почками, клубнями папоротников — это из растений, а ещё — насекомыми, червями, улитками, ящерицами, лягушками, змеями и рыбой.

Врачи многозначительно переглянулись, после чего Росс подбросил в костёр веток и с намёком спросил:

— А ты не думала, что так питаться не слишком гигиенично?

Я рассмеялась.

— Думала. Но мой желудок думал, что ему очень хочется есть, причём неважно, что и в каком виде. И его аргументы оказались сильнее.

— Глистов, наверное, нахватала, — задумчиво потянул Росс, с интересом учёного-патологоанатома посмотрев на мой живот. Я поспешно загородила его руками. На мгновение показалось, что внутри что-то шевельнулось. Глисты или... Да нет, на сей раз у меня точно ни с кем не было сексуального контакта. Отбросив тяжёлые мысли, ещё внимательней прислушалась к ощущениям — всё равно подозрительные, и пару раз повторила для себя: «глисты, глисты».

— Мне пока не мешают, — на всякий случай заверила зеленокожего. — Но вполне вероятно, даже, скорее всего, глисты есть.

— О нет, биологи, врачи, имейте же, наконец, совесть, — взмолился Игорь. — Не за обедом! Не портите аппетит.

Это прозвучало так по-домашнему, что я невольно заулыбалась и вернулась к еде, инстинктивно стараясь прикрыть живот от задумчивых хищных глаз Росса.

Вечер 86-х – утро 87-х суток. Человеческий лагерь в джунглях

— Кстати ты, наверное, знаешь, но всё же: мы собираемся спускаться вниз по течению реки, а для этого нужен плот, — сообщил инженер.

Я кивнула и только сейчас подумала о том, как собираются сплавляться сами учёные. Впрочем, наверняка, у них что-то есть.

— Мы уже давно строим плот для нашей группы, точнее, строили несколько, но остался только один на всех, — со вздохом продолжил Сева, тщательно расчёсывая мелкие чёрные кудряшки своей аккуратно подстриженной бороды.

Ровные движения привлекли внимание, и я невольно засмотрелась на инженера. Красавец. Если одеть соответствующим образом, получится знатный пират, благородный разбойник, ну или опальный граф из женских романов. Волевые, но не грубые черты лица, прямой нос, решительный взгляд, гордая аристократичная осанка... Объект восхищения выковырял застрявшую между кривоватыми зубьями расчёски веточку, и я, опомнившись, вновь прислушалась к тому, что он говорит.

— Почему-то мне кажется, что плыть придётся гораздо дольше, чем пока запланировано. Так что крепкое и достаточно большое плавучее средство просто необходимо. Такое, которое не просто позволит удержаться на воде и не пострадать от пираний, но и жить в нормальных условиях.

— Я уже думала над этим вопросом и собираюсь сплавляться отдельно. Без обид, но так безопаснее и для меня, и для вас.

Росс скептически поднял бровь, но комментировать не стал. И на том спасибо.

— А успеешь одна? — с сомнением потянул инженер.

Я уверенно кивнула.

— По нашим сведениям, сплав начинается завтра к полудню, — сообщил математик. — Точно успеешь? Может, помочь?

— Точно, — подтвердила я. — А как дела у вас?

Учёные недоуменно переглянулись.

— Ну, с плотом-то что, достраиваете уже?

Маркус рассмеялся.

— А ты что, не подглядела? У нас уже всё готово. Сева, покажешь свою гордость?

— Покажу, а как же иначе, — отложив кривую расчёску, инженер радостно сверкнул фиолетовыми глазами из-под густых бровей и повел меня к плоту.

Следом увязались зеленокожий с математиком. Ладно, последний, но Росс-то что ко мне пристал, как банный лист?!

Плот учёных находился совсем близко, к нему по мелководью, через заросли бамбука, вел узкий настил из обрезков их стеблей. Добравшись до открытой воды, поражённо замерла, уже во второй раз поняв, что сильно недооценила учёных. Может, они и не смогли выдержать жестокой конкуренции за пищу, но плот... Нет, это не просто плавсредство. Как они вообще смогли сделать нечто подобное почти без инструментов?

Даже внешний облик плота поколебал мою уверенность в том, что я соответствую их уровню. Сооружение было длинным и широким, с толстым дном, удобными бортиками по краям, отступив от которых на небольшое, но достаточное для комфортного перемещения одного человека, расстояние, возвышались ровные стены внутренней комнаты. Почти над всей площадью днища раскинулась шикарная четырёхскатная крыша, застеленная крупными листьями одного из прибрежного растений. У края плота в трёх местах (по крайней мере, с видимой стороны) находились какие-то хитрые конструкции из бамбука и дерева, а вдоль бортиков лежали три длинных весла оригинальной формы.

— А... э?.. — маловразумительно спросила я у наслаждающихся моим шоком людей, показывая на заинтересовавшие приспособления.

— Это? Это подгребицы с наклонными подголовниками. И гребли, — кивнул на весла Сева. Мне эти слова ничего не прояснили, что, скорее всего, явно отразилось на лице, поскольку инженер снисходительно пояснил. — Подставки для вёсел и сами вёсла, чтобы плыть поперечно течению реки. Понимаешь?

Я задумалась, после чего неуверенно кивнула.

— Разве шеста не хватит? — голос прозвучал жалобно. Надежда обойтись без вникания в тонкости этих высоких технологий корчилась в муках.

Математик залился весёлым смехом, Росс с ехидной улыбкой отрицательно повел головой, а Сева фыркнул:

— Я тоже раньше в плотах не разбирался. Но нужда заставила, как говорится. Кое-что вспомнил Игорь, — инженер кивнул на математика. — Кое-что узнал у людей, которые на Земле туризмом увлекались...

— Угу, — вставил зеленокожий. — Только почему-то больше теоретически. Ни одного настоящего практика, который бы ходил в походы не только на шашлык!

— ...ну, а остальное пришлось рассчитывать и на моделях испытывать, — скромно пожал плечами Сева. — Шесты годятся только для водоёмов с малой глубиной. А в этой реке она больше трёх метров. Так что шест использовать не получится.

Я тяжело вздохнула.

— Да ты заходи на него, внутри посмотри, — гордо предложил инженер.

У стен в качестве постелей возвышались аккуратные стожки подсушенного красного мха, в центре виднелся сложенный из нескольких стеблей бамбука в виде невысокого сруба и засыпанный землей очаг, чуть сбоку невысокие столики, даже что-то похожее на шкаф или навесные полки на стене. Несколько натянутых между толстыми колоннами плетёных верёвок. И две бамбуковые лестницы, ведущие на второй этаж. Я смотрела на всё это великолепие и молчала, просто не находя слов, чтобы выразить эмоции. Моя поделка будет выглядеть на этом фоне, как лачуга рядом с дворцом.

— Это мы делали уже из обрезков, — пояснил Сева, показывая на мебель. — Не пропадать же трудам. Осталось только дров побольше насобирать, да если найдется какая-нибудь еда, её тоже. Здесь и тебе место найдется, если передумаешь, — с намёком добавил он.

Смутившись, я опустила взгляд.

— Это просто замечательный плот. Я такого никогда не видела, — честно призналась я. — Даже и не знаю, что ещё сказать... — немного помолчала, но всё же не смогла удержать вырвавшийся в слабой надежде реабилитироваться перед самой собой вопрос. — А он крепкий?

— Ещё бы! Всё проверено и рассчитано, с тройным запасом прочности. И на крышу не смотри, по ней ходить спокойно можно и не протекает, — хвастливо поведал инженер. — Пришлось, конечно, потрудиться, но результат стоит того. Ну что, не передумала?

Какой соблазн! Я поспешно замотала головой.

— Нет, нет, я отдельно. Только... Сев, а можно тебя попросить посмотреть мой плот? — ко всему прочему, увидев этот шедевр инженерного искусства, я испытала неуверенность: а вдруг моя поделка развалится в самом начале сплава, как когда-то первая корзина?

К счастью, Сева сразу согласился. Немного подпортило настроение только то, что два спутника инженера выразили настойчивое желание составить нам компанию. Не хотелось позориться сразу перед таким количеством народа.

По пути я вспомнила, что не предусмотрела удобной тропы к плавсредству, а если они будут добираться пешком, то рискуют стать жертвами прожорливых пираний. К моему удивлению, спутников ничуть не смутило высказанное предупреждение и, добравшись до места, они достаточно ловко и с явным опытом, даже не коснувшись воды, преодолели бамбуковые заросли, цепляясь руками и ногами за стебли.

Мы все вчетвером забрались на пошатнувшийся и осевший под непредусмотренной тяжестью плот. При этом через настил днища проступила вода. Росс с Игорем удобно устроились по краям, а Сева с азартом первооткрывателя кинулся осматривать и ощупывать, чуть ли не обнюхивать каждый стебель и соединение, беспрестанно комментируя с использованием непонятных мне терминов, рыская то туда, то сюда и постоянно перегоняя остальных с место на место, отчего плот несколько раз зачерпнул воды и опасно накренялся. Периодически инженер прекращал своё исследование и обращался к математику с просьбой произвести какие-то расчёты, после чего снова продолжал изучать сооружение. К моему удивлению, Игорь проявил себя ходячим калькулятором, запросто перемножая и деля в уме многозначные числа. На Земле я была знакома с математиками, но чтоб они показывали такие фокусы...

— Как у тебя получается? — тихо, чтобы не мешать инженеру, спросила я у Игоря.

— Всё просто, — так же тихо ответил он. — У меня здесь был друг, который недавно погиб, — математик вздохнул, но потом резко встряхнул головой, отгоняя грустные воспоминания. — Так вот, мы когда на добычу с ним ходили, чтоб не скучно было, играли в вычисления. Вот и натренировались. Он, кстати, ещё лучше меня умножал. А делил я лучше, — гордо добавил Игорь.

Эх, а я, вместо того, чтобы совершенствоваться, тратила свободное время на прыжки по деревьям, лазанье по интернету и праздное ничегонеделание. Стыд мне и позор.

Наконец, когда я уже измучилась в ожидании вердикта, инженер закончил и ошарашил меня длинной малопонятной тирадой, после чего счастливо замолк, похоже, ожидая высокой оценки его знаниям. Почесав в голове, я ещё раз попыталась вникнуть в суть фразы и, разумеется, потерпела неудачу. Вздохнув, честно призналась:

— Понимаешь, Сева, я не инженер и вообще от этих строительно-конструкторских дел достаточно далека, поэтому почти ничего не поняла, кроме того, что многое сделала плохо. Можно перевод для неспециалистов?

— Ладно уж, — покровительственно произнёс он. — Но я не говорил, что многое сделано плохо, я даже достаточно высоко оценил твою работу... для новичка, разумеется. Но всё же, если подправить и укрепить некоторые детали, немного добавить и сместить центр равновесия, то твоя плавучая крепость станет гораздо устойчивей и надёжней, — и он принялся описывать, что и как следовало бы изменить, в конце грустно добавив. — Только на это может не хватить времени.

— Но я всё же попробую управиться, — решила я, прикинув, что работа выполнимая. Сева с сомнением пожал плечами.

— Помочь? Завтра к полудню отплываем, — напомнил он.

— Нет, спасибо, ты и так уже много для меня сделал, — мне хотелось поскорее приступить к переделке.

Попрощавшись и пожелав удачи, мужчины удалились, оставив меня в лёгкой обиде: уж не могли понастойчивей помощь предлагать. Хотя сама виновата — нечего тянуть и заставлять себя уговаривать.

Едва оставшись одна, я с удвоенной энергией приступила к перестройке плота. Глубокой ночью сделала перерыв, чтобы как следует поесть, а заодно набрать фруктов. Первую партию отнесла учёным, следующую оставила себе. После чего продолжила править плавсредство. Закончила уже утром, но, решив, что выспаться успею и во время сплава, пошла благоустраивать своё жилище — чем я хуже остальных, мне тоже комфорта хочется.

Когда я, отчаянно зевая, размышляла, как бы получше обставить жилое пространство и выдержит ли плот вес самодельного очага (очень сомнительно), из зарослей бамбука показался взволнованный Росс. Запрыгнул, пошатнув плавсредство и схватив забракованный ранее шест, начал отталкивать плот от мелководья и зарослей бамбука. Потом приказным жестом велел мне присоединяться.

— Не тяни.

Я сонно заморгала, когда он сунул мне в руки обрезок бамбука.

— Начало сплава переносится на утро. Сюда идут больше полутысячи троллей.

День 87-х суток. Река

— Что, прямо все к моему плоту? — скептически усомнилась я, но упоминание о троллях быстро разбудило и заставило принять активное участие в выведении плота на чистую воду.

Потом, уже не так поспешно, мы подгребали шестами ближе к середине водного потока. Только теперь я заметила, что мы не одиноки — вся река ниже по течению пестрела разнообразными плавсредствами, а с берега всё ещё отчаливали новые: большие и маленькие, с навесами и открытые, крепкие и разваливающиеся на глазах. Некоторые явно не успели достроить, на других людей собралось столько, что вода то и дело заливала перегружённые плоты, а кое-кто вообще уплывал на огромных связках хвороста или бамбука. Кроме того, только здесь, на реке, впервые удалось достаточно объективно оценить количество собравшихся людей, и их оказалось много, по самым приблизительным прикидкам, точно не меньше тысячи. Шёл сильный дождь, прямо над головой проходил грозовой фронт: ярко сверкали молнии, и раскаты грома, как обычно, заглушали все звуки. Люди торопились, спешили, кричали и ругались в перерывах между грохотом стихии. Я невольно поёжилась от этого хаоса, дикой паники, охватившей народ.

— Ничего, мы уже в безопасности, пираньям без разницы, что человек, что тролль — всех сожрут, — покровительственно успокоил меня Росс.

Я посмотрела на него — зеленокожий спокойно сидел на краю, лениво пошевеливая шестом, опущенным в воду. Почему предупредить меня прислали именно его, а не кого-нибудь другого, хотя бы Севу или Игоря? Или зеленокожий сам вызвался? Что ему от меня надо? Я отвернулась, разглядывая скрывающийся за пеленой дождя красновато-зелёный берег. Раздражённо тряхнула головой. Хорошо, хоть Свинтус ко мне не пристает. А этот... этот самец... хоть бы разрешения спросил, прежде чем на чужой плот залезать! Кстати, действительно, что это он пользуется моим жильём как своим? Пришёл, уселся, запах свой везде оставил... Как будто я ему жена. Многого хочешь, голубчик. Я не твоя подруга, чтобы безнаказанно в моё гнездо лазить! Непреодолимая ярость жаркой волной поднялась в голову, застилая глаза красным маревом.

Боль привела меня в чувство, и я резко оттолкнула Росса в сторону, схватившись за укушенную руку и потерев ноющий бок. След от зубов тут же скрыла обильно текущая кровь. За что?!

Повторив вопрос вслух, я обернулась и, вздрогнув, бросилась к Россу. Зеленокожий лежал практически без движения, хрипло дыша и откашливаясь. При моем приближении резко дёрнулся, отстранился и схватил обрезок бамбука.

— Прости... я... — почувствовав вновь появляющееся раздражение, я поспешно отодвинулась на самый дальний от него край плота.

Спокойно... Я спокойна... Как же меня раздражает его присутствие. Хоть вплавь, но пусть проваливает, и побыстрее. Да что же со мной?! Боль. Возможно, именно боль помогла мне на этот раз. Но всё же не стоит слишком надеяться на этот способ и поэтому...

— Припадок кончился? — немного хрипло поинтересовался Росс.

Я ещё пару раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но, поняв, что самовнушение не помогает, отрицательно помотала головой и спрыгнула в воду. Прохлада глубины слегка остудила эмоции, этому же поспособствовали тугие струи дождя.

— Ты знаешь, где остальные ваши?

Раздражение отступило, но не утихло полностью. А значит мне нельзя возвращаться на плот, пока зеленокожий не окажется в безопасности. Так, по крайней мере, даже в том случае, если я всё же потеряю над собой контроль, для того, чтобы добраться до Росса, потребуется больше времени.

— Вон, недалеко, — с опаской следя за мной, показал ещё не полностью отошедший от нападения мужчина.

— Подгребай быстрее, — я и сама приняла посильное участие в подталкивании плота в нужном направлении.

Зеленокожий подчинился безо всяких вопросов и возражений.

— Перелазь, — приказала я, как только мы приблизились на достаточное расстояние к учёным.

Стоило Россу покинуть мою территорию, как внутренний дискомфорт отступил, я выбралась на плот и облегчённо вздохнула, отдыхая от постоянной борьбы с желанием снова напасть на него и хотя бы вытолкать за борт. Посмотрела на возбуждённых последними событиями людей. Вряд ли они обратили внимание на короткую схватку — слишком уж увлечённо следят за берегом.

Зеленокожий не спешил поведать остальным о случившемся, но молчать вечно тоже не станет. Такие тайны хранят только мёртвые. В глубине души зашевелилась гаденькая мысль, что не стоило сдерживаться, а пираньи бы обеспечили хорошее алиби. И никто бы меня не обвинил в его гибели: я ведь такая маленькая...

До крови укусив губу, я потрясла головой, на мгновение ощутив отвращение к самой себе. Нет. Убивать можно, но нельзя опускаться до того, чтобы убивать без причины. Хотя Росс мне и не нравится, но он не сделал ничего такого, что позволило бы поступить по отношению к нему столь мерзким образом. А в данном случае мужчина наверняка рисковал, чтобы предупредить, ведь мой плот находился за пределами охраняемой зоны. Я разумное существо и никогда не опущусь до того, чтобы убивать от одной антипатии.

— Вы видели? — восторженно поделилась Вера. — Тролли пытались добраться до плотов, но пираньи мигом выгнали их на сушу. Молодцы ребята!

— Да, это ещё то зрелище, — подтвердил Росс, и я поняла, что он не собирается меня выдавать. По крайней мере, пока.

— Ладно, я временно отплыву, а то всю ночь не спала, хоть сейчас отдохнуть надо, — не в тему влезла я и изо всех сил оттолкнулась от их плота. Недалеко, только чуть больше, чем на длину шеста. Но пока хватит. Густая пелена дождя скрывала не всё, но достаточно, чтобы не видеть деталей.

Я задумчиво поглядела на покосившуюся от непредвиденных нагрузок стену и щель в крыше, через которую дождь бодро мочил и без того влажный мох подстилки. Вздохнула и, не откладывая на потом, принялась поправлять стены, пытаясь выровнять и хоть как-то укрепить строение.

Всё-таки, я не человек, а монстр. А имеет ли такое существо право на жизнь? Может, моему виду потому и предсказано вымирание, что мы по сути своей беспричинно агрессивны? Если мы — машины для убийства, так не лучше ли станет мир, если нас в нём не будет? Непрошеные слезы покатились по щекам. Не хочется верить, но похоже на правду...

Стоп. Я думаю в неправильном направлении. Если исходить из того, что все разумные виды созданы по уже известному планете генотипу, то есть первоначально произошли естественным путём... Природа не создает бездушных монстров или машины, предназначенные только для убийства. Это бессмысленно. Тогда все мои инстинкты должны иметь под собой какое-то рациональное обоснование. И если жор, скорее всего, предназначен для индивидуального выживания, то в этот раз я занималась ничем иным, как защитой своего дома. Но вроде раньше я так не привязывалась к чему-то одному, легко оставляя гнездо и устраивая новое в другом месте. Только ли в том дело, что в эту постройку вложено больше сил, или этот тот же инстинкт, который проявляется у многих животных перед тем, как... Так, опять о чём-то не том думаю. В очередной раз почувствовав внутри себя шевеление, я раздражённо фыркнула. Теперь мне везде дети мерещатся. Чушь какая. Нет, всё-таки происходящее должно быть логично и объяснимо. Надо только найти это объяснение.

Отчаяние отступило, постепенно я почти успокоилась и стала рассуждать, что же теперь делать дальше. Росс в любой момент может рассказать о происшествии, и тогда меня однозначно выгонят из группы. И это в лучшем случае. С другой стороны, он может и промолчать... Вообще в идеале следовало бы признаться самой, но вряд ли после этого реакция будет иной, чем если об этом они узнают от зеленокожего. Как ни смотри, не слишком радостные перспективы. Особенно, если учесть, что его вид — наследники и, в конце концов, уничтожит мой. Нет, неправильно. Я знаю только, что моему виду предсказано вымирание, и выживет один из двух других. Но, честно говоря, не верится, что наследниками могут оказаться тролли — слишком незавидная у них судьба.

И опять не о туда мысли завернули. Нельзя обвинять кого-либо без доказательств, лучше заняться возвышением себе подобных, чем предаваться депрессивному настроению. Да, я одичала, да, единственный встреченный родич оказался мёртвым, но если бы моему виду полагалось исчезнуть почти сразу... да нет, это не имеет смысла. Как раз логичнее всего, что мы размножимся и расселимся, а потом нас медленно и постепенно вытеснят наследники. Из этого и стоит исходить. Значит, предположительно, главные опасности таковы: первоначальное выживание, но это уже пройдённый этап, размножение и расселение и последующее уничтожение. Выжить-то я выживу, теперь я в этом почти уверена, следовательно, наибольшее внимание обратить на второй этап: размножение и расселение. Необходимо ни в коем случае не плодить монстров-полукровок, а также позаботиться о размножении со своим видом.

Я закашлялась, только сейчас поняв, о чём думаю. Смутилась, но через несколько минут всё-таки признала, что от этого этапа никуда не деться — так что зачем излишние сомнения? Ещё надо добиться, чтобы мой вид уважали остальные и, разумеется, проследить, чтобы мои потомки не деградировали до полуразумного состояния, а, значит, и самой нельзя скатываться. И никогда, ни перед кем не считать свой вид ниже и хуже других, потому что только в этом случае есть шанс добиться того, чтобы и другие не начали так думать. Я такая, какая есть, полноправный представитель своего вида, и мне нечего стыдиться. Да, у меня есть не самые приятные привычки и инстинкты, но это ничуть не принижает и не умаляет достоинств. Я ни разу не грабила и не убивала, чтобы разжиться чужим имуществом, и уверена, что во многих случаях поступала даже разумнее большинства людей. Следовательно, в первую очередь, сама должна научиться принимать себя такую, новую.

Осознанное решение помогло гордо расправить плечи. Да, не факт, что удастся остаться с нынешней группой. Я совершила ошибку, но от этого никто не застрахован. Теперь буду следить не только за тем, чтобы вовремя поесть, но и за своей территорией. На душе стало легче и, убедившись, что крыша снова не протекает, а стена приняла, хм... более вертикальное положение, я закопалась во влажный красный мох. Надо отметить, что спать в нем оказалось не так тепло и уютно, как в гнезде на дереве, но предшествующая бессонная ночь сделала своё дело, и я быстро задремала под убаюкивающие звуки дождя.

Вечер – ночь 87-х суток. Река

Проснувшись, я обнаружила, что моё плавсредство привязано к плоту учёных, со стороны почти сплошной стены.

— Течением прибило, вот мы и решили прицепить, на всякий пожарный, — негромко пояснил ожидавший моего пробуждения Росс.

Он сидел на подушке из мха, по-турецки скрестив ноги и обстругивал стебель бамбука. Остальные, похоже, находились внутри помещения или с других боков. Опять зеленокожий. Я напряжённо прислушалась к ощущениям. Симпатии к нему не прибавилось, но и агрессии не ощущаю. Только страх под давлением ядовито-жёлтых глаз и того, что он в курсе неприятной и опасной тайны.

— Сейчас ты в состоянии нормально общаться?

— Думаю, да, — кивнула я, доставая из корзины фрукт и приступая к ужину.

— У меня вопрос, — сказал Росс. — Ты говорила, что убивала дважды и один раз почти. Это случилось в таких же припадках, как со мной?

Ну, не мог об этом не вспоминать! Хотя он прав — законный вопрос. Аппетит пропал и надкусанный фрукт отправился обратно к остальным запасам.

— Когда почти, да, это случилось, примерно как с тобой, хотя и по другой причине, а те два убийства тоже связаны, хотя и не непосредственно, — неопределённо пробурчала я.

— Как ты сама считаешь, по какой причине возникли эти припадки? Болезнь? Дурные привычки?

Мне показалось, или его голос действительно звучит насмешливо? Я покосилась на зеленокожего из-под спутанных колтунов.

— А ты не боишься, что это случится снова? — попыталась перевести тему.

— Здесь безопасно. Стоит нам чуть поднять голос или зашуметь, как все прибегут посмотреть, — снисходительно пояснил Росс. — А тихо меня утопить у тебя не получится.

Значит, я его топила. Он тогда правильно поступил. Невольно почесала воспалившуюся в месте укуса руку. Заразу какую-то занесла, что ли?

— Они знают?

— Нет. И не узнают, если ты честно ответишь на мои вопросы.

Я удивлённо посмотрела на зеленокожего. Понятно, зачем это мне, но почему он предлагает скрыть нападение?

— Так ты можешь предположить причину приступа?

— По-моему, это был территориальный инстинкт, — честно ответила я, чувствуя перед Россом свою вину. — По крайней мере, в самом начале мне в голову полезли всякие нехорошие мысли на эту тему.

Зеленокожий кивнул и глубоко задумался.

— Главное, я не могу обещать, что не всплывет что-либо ещё и это не приведет к гораздо худшим последствиям.

— Хорошо, что ты сама это понимаешь. А как сейчас?

— Вроде ничего, — неуверенно сказала я.

— Вот и проверим, — решительно отложил стебель Росс. — Иди ко мне.

Поколебавшись, я перелезла на плот учёных.

— Итак?

— Без разницы, — подумав, решила я.

— А теперь? — зеленокожий бодро перепрыгнул на моё плавсредство.

В глубине сознания зашевелилось недовольство: мог бы хоть разрешения спросить.

— Теперь хуже.

— И последнее испытание, — призывно махнул рукой Росс. Стоит ли? Хотя, если он так хочет...

— Ещё хуже, — буркнула я.

Раздражение действительно усилилось, но пока никакого желания нападать на непрошеного гостя я не почувствовала. Впрочем, в прошлый раз безумие тоже накатило не сразу.

— Прекрасно, — кивнул зеленокожий, покидая мой дом, после чего я облегчённо вздохнула. — В идеале ещё бы проверить, сколько времени ты можешь выдержать моё присутствие, но такой эксперимент ставить почему-то нет никакого желания. Кстати, иди-как ещё раз сюда.

После того, как я приблизилась, Росс протянул руку и попросил её сжать изо всех сил. Вырвавшись из моей хватки, улыбнулся.

— Всё-таки это был припадок. Сейчас ты гораздо слабее, чем была тогда.

Я опустила голову. Смириться с самой собой не так просто, как кажется. Припадки, да ещё и с приливом сил. Словно у буйной сумасшедшей. И точно ли «словно»?

— Росс, ты извини меня за то, что произошло.

Зеленокожий великодушно пожал плечами и, подобрав стебель, повернулся, чтобы уйти.

— Подожди.

— Ну, что ещё? — мужчина облокотился о стену большого строения, которая даже не шелохнулась от такой нагрузки. Обидно — мой сарай от любого более менее сильного толчка кренится начинает.

— Почему ты не рассказал остальным?

— Ты говорила, что любишь горькую правду? — усмехнулся Росс. — Я не уверен, что, узнав о происшествии, тебя не выгонят. А ты не человек. Мне интересно изучить тебя и твоё поведение. Понять, кто ты на самом деле. Где ещё я найду такой уникальный экземпляр?

Зеленокожий ушёл, а я села ужинать. На правду не стоит обижаться, даже если это горькая правда. Но следовать этому правилу получается отнюдь не всегда. Особенно, когда дело касается таких вещей, как межчеловеческие отношения. И пусть мы относимся к разным видам, но ведь это не причина говорить, что кто-то не человек. Или?.. Я долго думала и смотрела на полет редких капель утихающего дождя. Потом, когда ливень припустил с новой силой, перебралась к учёным. Вроде бы на их территории такого раздражения не возникает, а если что — всегда можно будет сбежать к себе. Чем я хуже, в конце концов? Они будут изучать меня, а я — их. Всё честно.

С другой стороны большого плота люди внезапно оживились, заметив что-то в воде, и в шесть рук втащили это «что-то» на борт. Находка оказалась ничем иным, как разумным существом мужского пола, скорее всего, упавшим с соседнего, удалённого всего на дюжину метров, плота. Живот мужчины был раздут до огромного размера, от укусов пираний по коже тонкими струйками бежала кровь, но больше всего меня поразило лицо: осунувшееся, с землисто-зелёного цвета кожей и жёлтыми белками закаченных глаз. Лицо уже не живого человека.

— Обратно в воду его, — настаивал Свинтус. — Не видите, он и так умирает, заразит ещё, — он попытался вернуть жертву реке, но зеленокожий грубо оттолкнул лидера и наклонился над бессознательным телом, внимательно исследуя и ощупывая живот.

— Ты что, не понимаешь, — прошипел Росс, на мгновение подняв голову и сверкнув жёлтыми глазами. — Это же такая возможность! По признакам похоже на сильно запущенную обтурационную непроходимость, я уже оперировал то же самое у другого человека ещё в лесу. Тот, правда, не выжил, хотя кровоостанавливающие и антисептики тогда ещё были, а сейчас их нет, но сама возможность... Мы ведь собирались двигать науку, нет? Я сказал, что буду его оперировать, значит, так и сделаю. Всё равно он полумёртвый, а такой опыт бесценен!

— Негуманно ставить опыты на людях, — одобрительным тоном, совершенно не вязавшимся со смыслом фразы, заметил Илья, с интересом прислушивающийся к разговору. — Хоть у пациента спроси разрешения, что ли.

— Да какое разрешение, нет никакой необходимости спрашивать, — зеленокожий глядел на больного, как раньше на мой живот.

— Всё, хватит маяться дурью, выбросите эту гадость, я здесь лидер, в конце концов, или нет? — возмутился Свинтус.

Но, похоже, что большинство учёных негласно поддерживали Росса. Он у них что, серый кардинал? Или просто Свинтус сдает свои позиции? Под руководством зеленокожего, вытащенного из воды мужчину перенесли на быстро освобождённый математиком столик, и Росс лично накрепко привязал лозой его руки и ноги, почти лишив возможности сопротивляться.

— Вы что, спятили? — испугалась внезапно очнувшаяся жертва. — Отпустите меня немедленно.

Умирающий задёргался, пытаясь освободиться, а потом начал звать на помощь. Зеленокожий ласково, как любящая мать, погладил мужчину по голове и успокаивающе произнёс:

— Не бойся, я врач, всё будет хорошо, — и, воспользовавшись его секундным замешательством, поспешно вставил в рот жертвы самодельный кляп из красного мха. — Наркоза у нас, кстати, тоже нет, а без него этот несдержанный всю округу криками переполошит, — пояснил он нам, удалившись к своей лежанке и доставая скальпель и изогнутую хирургическую иглу. — Кипятите воду, и побольше. Пантера — прокали мои орудия труда, Надя — готовь больного к операции, — Росс замолчал и сосредоточенно задумался, тщательно моя руки в реке, а потом просушивая их над костром. — Черт, ни тампонов, ни зажимов, как вообще в таких условиях можно оперировать?

Свинтус радостно вскинулся, но его предложение просто избавиться от умирающего никто не поддержал, поэтому он разочарованно вернулся к остальным наблюдателям.

— Нитки хоть какой ни у кого нет? — бросил клич зеленокожий.

— У меня есть кое-что, — я достала моток самодельной волосяной лески.

— Можно попробовать прокипятить и отжать мох, — предложила Надя, очищая кожу на животе больного мужчины. — Вместо тампонов использовать.

Росс с энтузиазмом кивнул, а Илья сразу принялся нащипывать из постелей помягче и почище. Примерно через полчаса все приготовления завершились, и зеленокожий приступил к выполнению своего кровавого замысла. В первые минуты большинство учёных заинтересованно смотрело, но потом поспешило покинуть поле действия и перебраться на противоположный конец плота, остались помогать только мы с Надей и, как ни странно, Игорь.

— Может, его по голове стукнуть? — участливо предложил последний, всем весом наваливаясь на ноги пациента, чтоб тот не дёргался.

— Может, тебя? — огрызнулся Росс, быстро расширяя надрез, через который пытался вылезти деформированный, надутый, как пузырь, кишечник. — Чтобы глупые предложения не подавал.

Математик засопел, но тут же забыл об обиде, поскольку ему пришлось приложить все силы, чтобы удержать судорожно забившегося мужчину. Пару минут операцию продолжать не представлялось возможным, мы вчетвером просто навалились на пациента, от резких движений которого края надреза медленно расползались рваными ранами. Наконец, он дёрнулся ещё раз и затих. Отпустив обмякшую руку, Надя положила пальцы на шею мужчине и напряжённо прислушалась в то время, как зеленокожий вернулся к рваному разрезу, ещё немного расширил его и осторожно извлек наиболее деформированную часть пищеварительной трубки, которая заканчивалась крупным уплотнением, за которым кишечник выглядел гораздо лучше, только немного сплюснутым. На стыке двух зон ткани приобрели нездоровый серовато-фиолетовый оттенок.

— Кровь, уберите же кровь, я ничего не вижу, — поторопил зеленокожий.

— Он умер? — взволнованно спросил бледный Игорь, держа наготове большой пук мха, пока я промокала брюшную полость.

— Если умер, то так ему и надо, — зло бросил Росс.

Уродливые пузыри, в которые превратился кишечник, сильно мешали. Теперь, когда значительная доля пищеварительной трубки оказалась снаружи, стало видно, что она настолько сильно раздулась, что невольно возник вопрос: как вообще раньше это помещалось в брюшной полости? К тому же стерильного мха, конечно, не хватило, пришлось отжимать окровавленные ошмётки и использовать снова и снова.

— Пульс есть, — почему-то шёпотом ответила Надя. — Но всё-таки в следующий раз в бессознательное состояние лучше отправлять до начала операции.

— Ещё мха прокипяти, — велел Росс математику. — И воды. Да уберите же вы, наконец, кровь! — зеленокожий резким взмахом руки согнал мух с вынутых внутренностей. — Надя, принимай у Игоря воду и тампоны, сейчас будем в полость проникать.

Едва Росс сделал надрез на кишечнике, как оттуда с мерзким шипением полезло пузырящееся содержимое, облив как хирурга, так и ближайшие окрестности и распространяя тошнотворно-гнилостные ароматы. Болезнь оказалась очень запущенной, и в воздухе поселилась насыщенная вонь разлагающейся плоти, от тошнотворного запаха перехватывало дыхание, и желудок захотел извергнуть всё содержимое. Когда пузыри сдулись, мы с Надей принялись очищать брюшную полость от попавших на неё загрязнений, а зеленокожий извлек плотное образование из фекальных масс и густого переплетения беловатых волокон из кишечной трубки и принялся промывать её внутри тёплой кипячёной водой. Ещё раз осмотрев кишечник, Росс приступил к укладке его в брюшную полость и зашиванию разреза кишечной стенки, тщательно, частыми стежками стягивал её края, не задевая серозного слоя и постоянно проверяя, не осталось ли малейшего отверстия.

— Резекция тут нужна, серьёзная резекция, — ругался он себе под нос. — Но я не могу так рисковать.

К этому времени и без того сумрачный день подошёл к концу, и сгущающаяся темнота начала сильно затруднять работу. Увидев, как Росс постоянно критикует освещение, независимо от того, с какой стороны математик держит чадящий факел, я предложила помочь с зашиванием внешнего разреза.

— И без тебя темно, невозможно рассмотреть, что делаешь, — раздражённо буркнул зеленокожий и погнал Игоря с источником света на другую сторону операционного стола.

— Я достаточно хорошо вижу в темноте, — негромко пояснила я, после чего, устало подняв на меня взгляд, Росс кивнул и тут же начал раздавать указания.

— Осторожнее, в центре оставь отверстие, чтобы снять швы с кишечной трубки, неизвестно, как у него приживутся твои волосы. К тому же, наверняка заражение начнётся. Теперь здесь. Давай промокну, вот, так лучше, — зеленокожий, облегчённо вздохнув, прикрыл швы только что прокипячённым мхом. — Ну вот, теперь всё, можете отдыхать, — зеленокожий с какой-то обречённой гордостью посмотрел на остальных и добавил. — Всем спасибо, мы молодцы, хотя шансов на выживание у пациента можно считать, что и нет, в связи с ужасной антисанитарией, — после чего тяжело опустился на незанятый пациентом край операционного стола.

Свинтус недовольно заёрзал, потом встал, подошёл к нам и с претензией указал на заляпанный пол.

— А кто грязь убирать будет? Нечего тут рассиживаться отдыхать, сами напачкали — сами и чистите.

В жиже пошевелился длинный и плоский бледно-розовый глист, и лидер с отвращением отшатнулся.

— И чтоб всё тут мне начисто вымыли, ясно?

— И не собираемся, — холодно ответил зеленокожий. — Мы только что провели длинную и сложную операцию, а вы отдыхали — вот и убирайте сами.

— Да знаешь, кто ты вообще? — разозлился Свинтус.

Пока они препирались, я присела на корточки и визуально изучила местных представителей паразитической фауны. Выделив, по внешнему облику, три разных вида, решила их не трогать, да и вообще отправилась к воде, как следует промыть руки. Конечно, за это время я наверняка стала носителем не меньшего числа глистов, но зачем рисковать понапрасну? Ссора разгоралась, к лидеру присоединился только что проснувшийся и не разобравшийся в ситуации Сева, а на сторону Росса встал Игорь. Благоразумно отойдя в сторону, чтобы в случае чего сбежать на свой плот, я остановилась. Почему-то этот бурный скандал напомнил мне о Земле. Наконец поняв, что зеленокожий твёрдо намерен отдыхать, инженер разъярился.

— Да я тебя, как глупого котёнка, — схватив Росса за волосы, он попытался ткнуть того лицом в грязь, но математик бросился между ними, и в результате все трое поскользнулись и рухнули, прокатившись по размазанному на днище содержимому кишечника. Кто-то взвизгнул, Свинтус выругался, а я сделала ещё пару шагов в сторону.

— Ты вымоешь мой плот, слышишь — вымоешь! — рычал Сева, мутузя зеленокожего под одобрительные крики лидера, но вмешиваться в драку тот не спешил, хотя математик с Россом явно начали брать вверх. Подкатившись к операционному столу, все трое на мгновение остановились, отодвинулись и с новой яростью набросились друг на друга.

— Вычистишь!

— Не дождешься, — шипел зеленокожий, пытаясь заломить инженеру руки за спину. — Плот не твоя собственность, все делали! — почувствовав близящееся поражение, Сева рванулся из последних сил, не удержался на скользком бамбуке, и полетел в реку, увлекая за собой своих противников. Попав в воду, мужчины почти сразу прекратили драку и, помогая друг другу, быстро выбрались обратно, подгоняемые заинтересовавшимися пираньями.

— Вымоешь? — воинственно спросил инженер, очищаясь от грязи у края плота. Чуть дальше за вонючей преградой этим же занимались Росс с Игорем.

— Не вымою, — убеждённо заверил зеленокожий. Они обменялись яростными взглядами, но вопреки моим ожиданиям драку не продолжили.

— Всё равно вымоешь, — повторил Сева.

Росс, с отсутствующим видом закончив процедуру очищения, демонстративно улёгся отдыхать. Подождав ещё немного, я поняла, что теперь они пытаются перебороть друг друга в упрямстве и, вернувшись на свой плот и отвязав его, оттолкнулась от их плавсредства на всю длину шеста, чтобы насыщенный запах источника ссоры не так мешал отдыхать.

Но несмотря ни на что, действительно будет очень жаль, если после стольких усилий прооперированный погибнет.

88-е сутки. Река

Ближе к утру я узнала, что никто из спорщиков не вышел победителем: в конце концов участие в очистке плота приняли все члены группы. Даже меня позвали и выделили один из участков днища. С трудом переборов лень и нежелание заниматься грязной работой, я всё-таки вымыла свою долю. В результате всеобщих усилий вонь практически исчезла, из-за этого настроение народа улучшилось, и даже Сева с Россом хотя и не помирились, но снизошли до взаимных извинений в духе «прости, но ты был сам виноват». Поэтому единственно, что расстраивало, так это состояние прооперированного. Он ни разу не приходил в сознание, периоды бреда перемежались забытьём. Но мы больше ни чем не могли ему помочь. Только ждать и надеяться, что организм мужчины справится.

К полудню дождь прекратился, и через разрывы в тёмных грозовых облаках показалось тёплое солнце. Я полулежала, слегка облокотившись о стену, на плоту учёных и лениво поедала забродившие остатки фруктов, отправляя наиболее испорченные и заплесневелые куски на корм рыбам. Рука в месте укуса почти прекратила болеть, зато теперь сильно чесалась, и, чтобы отвлечься, я принялась рассматривать растительность по берегам. Бамбука было уже не видно, зато в изобилии встречались заросли местного аналога ивы. То тут, то там среди них яркими жёлтыми пятнами выделялись другие кусты, густо усыпанные крупными шишечками золотистых соцветий. Каждый раз, когда мы проплывали мимо большого количества цветущих растений, ощущался сладкий медовый аромат.

К краю плота неподалёку от меня подошёл Росс с длинным заострённым и зазубренным на одном конце стеблем бамбука и немигающим взглядом вперился в реку. Потом вскинул руку с самодельным гарпуном и резко вонзил его в воду. Я перебралась поближе к краю и с любопытством посмотрела. Зеленокожий с разочарованным шипением вытащил гарпун и снова замер, подстерегая добычу. После нескольких попыток действия Росса привлекли всеобщее внимание. Почти все мужчины, кроме Свинтуса, собрались вокруг, с интересом следя и обсуждая процесс ловли рыбы.

— Ты не туда метишь, — физик взъерошил свою огненно-рыжую шевелюру. — Ты ловишь, где видишь, а рыба немного в другом месте находится, коэффициенты преломления света в воде и воздухе разные.

— Не говори под руку! — возмутился Росс, в очередной раз промазав. — Если такой умный, давай, сам лови! — добавил он, сунув гарпун Маркусу.

Тот с готовностью принял орудие труда. Минут через десять бесплодных попыток эстафета перешла в руки предлагающего придумать упрощённую формулу для расчётов преломления математику, потом — к Севе. Илья во время охоты пытался одновременно приманить пираний собственной ногой, отчего чуть не свалился в воду. Новое развлечение затянуло всех, и мужчин, и женщин, мы занимали очередь, засекая время пользования гарпуном на часах Игоря. Всё безрезультатно.

Намахавшись рыболовным орудием, я снова развалилась на полу, разглядывая наших соседей по реке. Вот плывет бесформенное гнездо из веток с недовольной семейной парой, чуть дальше большой открытый плот, небрежно скреплённый из бамбуковых стеблей, по всему периметру, вместо бортика, окружённый вязанками хвороста. Большая его часть устлана красным мхом, а где проглядывает дно, заметно, что через щели то и дело проступает вода, что неудивительно, учитывая количество людей на борту. Немного впереди виден небольшой, но добротный плавучий домик с навесом над маленьким двориком, где дымит костерок и рядом с ним хлопочет симпатичная рыжеволосая и меднокожая женщина. С другой стороны неподалёку друг от друга плывут два средней величины плота: один, с большим навесом, с исключительно женским экипажем, другой, с уютным домиком в центе, с чисто мужским. Часть населения обоих плавсредств собралась у ближних друг к другу бортов и лениво переругивалась на тему: «какие же все мужики козлы» и «любая женщина по природе своей стерва». Послушав их перепалку, я перевела взгляд дальше вверх по течению, где виднелся ещё один небольшой плот, с шумной дружной компанией и отдельно сидящим, грустно уставившимся в пространство мужчиной. Ещё дальше находился то ли один большой, то ли множество совсем мелких плавсредств, а, скорее всего, множество мелких из вязанок хвороста и обрезков бамбука, соединённых в один большой. Удивительно, на чём умудряются сплавляться люди.

— Вы не знаете, кто вокруг? — спросила я, обведя рукой соседние плоты.

Росс безразлично пожал плечами, а Илья снизошёл до словесного ответа:

— Понимаешь, мы гораздо больше времени тратим на сбор пищи, чем на знакомство с другими плотовладельцами...

Неожиданно для меня вмешался Игорь, только что передавший гарпун девушке.

— Вон тот домик, где рыжая дама готовит, это Ясонский; царские, то есть Сергеевские, плоты нас обгоняют: впереди, видишь, вон вдали виднеются, — махнул рукой в сторону целой вереницы крупных добротных плотов математик. — Остальных не знаю. Хотя нет, вот там феминистки с женоненавистниками.

Я фыркнула, а Маркус ехидно пояснил:

— Уже здесь голубые и розовые свои коалиции основали, скоро права качать начнут.

— Между прочим, наш пациент как раз из женоненавистников, — заметил Игорь.

Зеленокожий, с интересом прислушивающийся к нашему разговору, заулыбался:

— Тем лучше.

— Не лучше, теперь ждите визита разгневанных нашим самоуправством представителей меньшинств, — с видом пророка провозгласил физик.

— Интересно, и откуда же они узнают, что их «друг» у нас? — спокойно поинтересовался Росс. — И вообще, с какой стати они вдруг будут предъявлять к нам какие-то претензии, если сами же первые выкинули его в воду?

— Насколько я слышал, Таля никто не выбрасывал, наоборот его оплакивали, думая, что он соскользнул во время дождя. А узнают... — математик пожал плечами, — всё тайное рано или поздно становиться явным.

— Если никто ничего лишнего болтать не станет, ничего не откроется, локатор ты наш, — самоуверенно заявил зеленокожий. — А если что пойдет не так — раз, и концы в воду.

— А «никто» болтать и не собирается, — обиделся Игорь.

Разговор затих. Немного посидев с ними, я перешла на другую сторону плота, чтобы спокойно отмыть освободившуюся от погнивших фруктов корзину.

— Пантера, — вполголоса обратился ко мне Свинтус, присаживаясь рядом.

— Да? — я опустила ёмкость в воду.

— Как тебе здесь нравится?

— Пока средненько, но могло быть и хуже, — честно сказала я.

— Тяжело опытной волчице в среде неумех? — сочувственно спросил Свинтус.

Я удивлённо заморгала: вот кем-кем, а «опытной волчицей» я себя не считала. И учёные не «неумехи».

— Приходится кормить толпу народа, а благодарности ноль. Скажи честно, разве тебе по душе такая ситуация? Разве не хочется, чтобы твои труды оценивались по достоинству, и за них была соответствующая награда?

— Кому же этого не хочется, — вздохнула, доставая корзину и промывая её самодельной мочалкой из мха.

— Думаешь, здесь сможешь достичь этой цели?

Я покосилась на лидера. Испытывает?

— У тебя есть другие предложения?

— Если честно, я считаю, что тебе нечего делать в этой группе. Она не жизнеспособна, ты и сама это видишь. Стоит уйти тебе, да если ещё их прекратит подкармливать «золотой мальчик», и всё, орден развалится за пару дней. Никто не сможет прокормить себя.

Несмотря на то, что я сама уже не раз задумывалась над этим вопросом, сейчас почувствовала внутренний протест. Жили же они как-то раньше. Два с лишним месяца жили. Местных месяца — то есть, уже давно могли с голоду вымереть. Очень сомневаюсь, что всё это время их обеспечивал Ясон.

— Этой группе не быть. Тебе, красивой успешной умной женщине, стоит поискать компанию получше, где тебя оценят. Я как раз знаю одну, могу порекомендовать тебя. Замечательные люди, весьма самостоятельные, кстати говоря.

Нет, Свинтус однозначно переигрывает. Слишком много заботы в голосе. Хочет, чтобы меня тут не было. Просто из антипатии или причина сложнее? Отвернувшись, я попыталась успокоиться. Получилось плохо.

— Ты же вроде лидер? Почему уговариваешь меня уйти? — голос прозвучал тише, чем я хотела. Пришёл и наплевал прямо в душу.

— Я, может, и лидер, но не дурак и прекрасно понимаю, что всё это затянувшийся фарс. И не собираюсь пропадать вместе с остальными.

Значит, здесь не все такие. Снова появилась надежда на то, что ещё не всё потеряно, и я твёрдо посмотрела Свинтусу в глаза.

— Я остаюсь.

— Ну, как знаешь. Если тебе нравится, когда дюжина взрослых мужиков и баб сидят на твоей шее... — Свинтус беспомощно развел руками и, встав, разочарованно ушёл в помещение.

Буквально через несколько минут меня навестила целая делегация, аж из одиннадцати человек. Причём настроенная отнюдь не дружелюбно. Я, бросив корзину, поспешно перелезла на свой плот. Отвязать его уже не успею. Ну что же, своя шкура дороже, чем даже дом. С этой мыслью отодвинулась на дальний от толпы край. Взбесились они, что ли? Хорошо, хоть гарпуна не видно.

— О чём ты говорила со Свинтусом? — с претензией в голосе поинтересовался Сева.

— А что? — с опаской спросила я.

— А ничего! — взорвался инженер.

Игорь положил ему руку на плечо, мужчины переглянулись, и Сева продолжил уже более спокойным тоном:

— Тебе что, трудно ответить на вопрос, о чём ты с ним говорила?

— Он говорил, что ваша группа развалится и предлагал поискать другое место. Даже обещал порекомендовать одним своим знакомым, — предельно честно сказала я.

— И что ты?

Фраза прозвучала без особого интереса, инженер уже отвернулся к остальным, но я всё же решила ответить:

— Отказалась.

Похоже, их не интересовали мои слова. И ещё, кажется, такая толпа собралась вовсе не из-за моей персоны.

— Видите, я был прав! — возбуждённо заявил Илья, — Свинтус — предатель!

— Да, ты был прав, — кивнул Сева, — а я оказался дураком. Но ничего, на каждого преступника найдется свой палач!

Народ решительно направился в дом. Когда они ушли, я облегчённо вытерла пот со лба. Хорошо, что не я являюсь их мишенью. Что теперь? Не люблю присутствовать при крупных скандалах, но лучше знать, что ожидать от этих людей в случае чего. Тихо, чтобы ненароком не привлечь внимания, обошла строение с другой стороны и осторожно заглянула внутрь.

— ...Ты предал всех, кто тебе верил! Ты специально сеешь между нами ссоры! Ты нарочно провалил все переговоры с другими группами, чтобы мы попали в безвыходное положение! Сначала пытался меня сманить, теперь Пантеру? Не получится! Сейчас сам у нас за борт вылетишь! — вдохновенно вещал инженер.

Впрочем, Свинтус даже не пытался оправдаться.

— Хорошо. Я уйду на первом же привале. Но вы должны выплатить мне мою долю, ведь на одну двенадцатую этот плот принадлежит мне, — уверенно заявил он.

— Что?! С какой это стати? — опешил Сева.

— Нет, голубчик, всё будет с точностью наоборот. Ты покинешь нас прямо сейчас, причём даже без своих вещичек, — язвительно сказал зеленокожий, — они пойдут в зачёт нанесённого тобой ущерба.

— Или просто вылетишь за борт! — вернулся к своей идее инженер.

— Глупо с вашей стороны. Вон сколько зрителей привлек поднятый вами шум. Если со мной что-то случится, или у меня отберут вещи, все засвидетельствуют это перед Сергеем. Люди гибнут за золото, да?

— Да ты!.. — Сева бросился в сторону лидера, но был остановлен несколькими парами рук.

— Стой! Он прав. Однако — Росс хищно улыбнулся, — думаю, что, учитывая все обстоятельства, нас оправдают, если мы просто хорошенько изобьём тебя. И совершенно случайно что-нибудь сломаем. Руку там или ногу...

Лиля злорадно хмыкнула, выбрала из кучи дров палку поудобнее и перехватила её поудобнее.

— А ещё что-нибудь отобьём, — добавила она, многообещающе посмотрев предателю чуть пониже живота. — Тоже совершенно случайно.

— Компромисс, — осознав реальность высказанной угрозы, срочно предложил Свинтус. — Вы даете мне что-то, на чем я могу отплыть, не накормив рыбок, и я ухожу прямо сейчас, целый и невредимый. А взамен не буду претендовать на свою долю плота.

Учёные нерешительно переглянулись.

— Ладно, но повтори все это погромче, чтобы все свидетели слышали! — потребовала Лиля.

Лидер, теперь уже бывший, без возражений выполнил её условие, после чего сел, ожидая, пока для него скрепят несколько вязанок хвороста. Ни капли страха, неуверенности или сожаления. Сильный человек, даже жаль, что на другой стороне.

— Странные вы люди, — задумчиво поведал он Севе, вымещающем свою ярость на невинной древесине. — Серьёзно хотели, чтобы я был вашим лидером? Лидером кого? Здесь вы никто. В каменном веке не нужны учёные. Сейчас востребованы хорошие охотники, а не слабосильные яйцеголовые. К тому же, я никогда не буду жить рядом с людоедом.

Все обернулись на эти слова.

— Да-да, Росс, я именно тебя имею в виду, — с мерзкой улыбкой пояснил Свинтус.

— Врешь, ты жил с рядом с ним достаточно долго, — презрительно сказала Лиля, — так что замолкни и уходи, пока мы не перерешили.

— Итак, один нож уплыл, — успокоившись и проводив взглядом бывшего лидера, вздохнул Сева. Созвав всех в комнату, повернулся к зеленокожему и негромко спросил:

— Это правда?

— Я уверена, что против тебя у Свинтуса нет никаких улик, — с намёком добавила Лиля.

Росс спокойно развёл руками.

— Перед своими буду честен. Да. И, кстати, я считал и продолжаю считать, что вел себя правильно. Не лишая людей жизни ради пищи, тем не менее, склоняюсь к мысли, что мёртвым уже безразлично, что станет с их телами. А живым ради каких-то дурацких принципов не стоит лишаться качественного питания, недостаток которого может настолько их ослабить, что излишне брезгливые присоединятся к мёртвым, — ударился в длинные рассуждения зеленокожий.

— Всё-таки мы не настолько голодали, — куда-то в сторону сказал Сева.

— А я вообще не сторонник голодания, — пожал плечами Росс.

Я смотрела на них и поражалась, насколько всё-таки отличается их реакция от типичной, Земной. Возможно, именно этого добивались керели, когда лишили нас чувственной памяти прошлой жизни, превращая её в некое подобие смутного сна. В глазах людей не было ни осуждения, ни отвращения или брезгливости, только небольшое опасение, усталость и, как ни странно, у некоторых даже понимание и одобрение. Другой мир — другая мораль.

Этот разговор затих сам собой. Все просто сделали вид, что внезапно вспомнили о каких-то срочных планах и отправились заниматься своими делами. Я тоже решила вернуться к недомытой корзине.

Уже у моего плота меня догнала Лиля.

— Пантера.

Я обернулась. Стройная, с красноватой кожей, длинными тёмно-русыми волосами и серо-стальными глазами — женщина была бы настоящей красавицей, имей она чуть более живую мимику. Нет, даже сейчас Лиля красива, но слишком далека, как звезда в небе. Выражение лица холодное и бескомпромиссное, поза выражает только безразличие к другим и уверенность в себе. Лиля выше меня больше чем на голову, поэтому стояла и смотрела на меня сверху вниз. Глаза в глаза.

— Ты не ушла. Но когда ты рассказывала про разговор со Свинтусом, то назвала нашу группу «вашей». Не «нашей», а «вашей». С такими взглядами ты навсегда останешься одна.

Её слова обожгли хуже пощёчины.

А к вечеру опять пошёл дождь. И Игорь сплясал танец пещерного человека, размахивая лично выловленной крупной пираньей.

89-е сутки. Джунгли

На следующее, удивительно солнечное, утро с Сергеевских плотов сообщили, что сейчас будет остановка для пополнения запаса дров и продуктов. Я обрадовалась этому не только по причине голода (со вчерашнего вечера ничего не ела), а, честно говоря, ещё и просто потому, что соскучилась по твёрдой земле и, особенно, деревьям.

— Пантера, на тебя рассчитывать? — спросил Илья, когда плот сел на мель рядом с маленьким, всего в несколько метров пляжем, притулившемся между зарослей кустов.

— В смысле? — не поняла я, спрыгивая прямо в воду.

— В смысле, в общий котёл будешь складываться? — пояснил химик, с вожделением оглядывая берега.

На мгновение возник соблазн отказаться, но я вовремя вспомнила вчерашнюю «пощёчину».

— Конечно, если получится.

Перебросив с плота на берег узкие, но длинные бамбуковые мостки, учёные бодрой рысью достигли земли и, крепко привязав плот с помощью двух плетёных из лозы канатов, переглянулись.

— Так, а мы не решили, кто дежурить будет, — хмуро сказал Сева.

— Без проблем, я могу, — предложил математик, заметив, что остальные не выражают желания.

Мы радостно согласились и почти сразу же разбрелись по лесу.

Отойдя на пару сотен метров, я залезла наверх и уселась перекусывать на первой же подходящей ветке. В этот раз надо запасти побольше фруктов и, лучше всего, не таких спелых, чтобы портились помедленнее. Наевшись, отдохнула в развилке веток и только после этого приступила к сбору плодов, на этот раз выбирая потвёрже, а не повкуснее. Забравшись на самую вершину кроны, удивлённо отметила, что огромной жёлтой луны не видно. Совсем. Даже краешка. Судя по всему, она зашла в какой-то из предыдущих ненастных дней.

Набрав фруктов, я вернулась с двумя полными корзинами и высыпала их на свой плот, прикрыв сверху мхом, после чего отправилась обратно в кроны. Кстати, что-то Игоря не видно. Хорошо же он охраняет, нечего сказать. Сделав ещё две вылазки и оставив добычу в помещении учёных, задумчиво огляделась. Только сейчас в голову пришла мысль, что я не знаю времени отъезда, а попадать в ситуацию «поезд ушёл», не хочется.

— Игорь! — неуверенно позвала я.

Почти сразу же из кустов вынырнул что-то с аппетитом жующий математик.

— Да, да, я здесь.

— Ты не знаешь, когда все отплывают?

— Если тролли не нападут, то к полудню, если нападут — раньше, — бодро доложил Игорь, сглотнув. — Да не волнуйся, всё успеем, — широко улыбнулся он задорной, мальчишеской улыбкой.

Дружелюбное, располагающее к общению, лицо в обрамлении нечёсаных каштановых волос и лохматой бороды не портили даже чёрные, как угли, глаза. Они выглядели не жёсткими, а постоянно искрящимися хорошим настроением и мальчишеским задором. Математик притягивал к себе, вызывал симпатию, и до сих пор был единственным, общение с кем давалось мне легко и непринуждённо.

— А поточнее не знаешь?

— Нет, всё будет решаться по обстоятельствам. Но если вдруг решим отплывать раньше, покричим, чтобы разбредшиеся успели вернуться.

Да уж, очень определённо. Мир вокруг тоже не тихий и неизвестно, как далеко удастся услышать призыв вернуться. Ну да ладно. Сделав ещё один рейд, я решила отойти поглубже в джунгли, глядишь, папоротниковых клубней наберу, или поваленное дерево с вкусными личинками отыщется. Собрав полкорзинки фруктов, чтобы заглушить снова проснувшийся голод, отправилась в путь.

Меньше чем через полчаса вышла к поросшему мхом и травами трухлявому куску ствола или толстой ветви и, раскрошив верхний слой, приступила к вылавливанию аппетитных личинок. Смакуя шевелящееся лакомство, наслаждалась его чуть солоноватым с лёгкой горчинкой вкусом. Всё-таки фрукты фруктами, а одних их для сытости не хватает. Подумав, насыпала в корзину древесных обломков и стала откладывать в неё личинок покрупнее и пожирнее, чтобы употребить позже, на плоту.

Когда отломала очередной кусок коры, из-за кустов показался тролль. Если точнее — троллиха. Я активировала флиграв, но в последний момент передумала, просто приготовившись к взлёту, и насторожено посмотрела на изуродованную женщину. Она выглядела типично: высокая, с поросшей пучками волос и покрытой пигментными пятнами блестящей от пота кожей, свисающей складками. Но агрессии, как ни странно, не проявляла. Подойдя к бревну — я немного отодвинулась — она с недоумением посмотрела на меня, потом на личинок и охотно присоединилась к пиршеству, закусывая их трухлявой древесиной и почти не обращая на меня внимания.

Я надкусила одну из щепок и пожевала, но быстро пришла к выводу, что в этом наши вкусы не совпадают. Мы мирно сидели и крошили бревно с разных сторон. Параллельно с добычей насекомых, я наблюдала за неожиданной соседкой. Впервые удалось увидеть живого тролля так близко, буквально на расстоянии пары метров. Почему она не нападает? Исключение? Или это просто я, как представитель другого вида, не вызываю агрессии? Решив поэкспериментировать, достала из корзины и протянула женщине зелёный фрукт. Она неспешно взяла его и обнюхала. При этом стало заметно, что на одной руке у соседки не хватает большей части безымянного пальца. Травма? Невольно переведя взгляд на свои кисти, я погладила кольцо-анализатор. Возможно, всё гораздо проще: опухшая плоть зафиксировала кольцо, оно, в свою очередь перекрыло кровоток, и от этого палец постепенно отсох. Пока я придумывала причину отсутствия пальца, женщина дожевала плод и, выковыряв из древесины личинку, протянула мне. Я взяла и тоже съела. Ну совсем не агрессивная женщина. Почему?

Сбоку до меня донёсся запах самца тролля. Я медленно переместилась так, чтобы между нами оказался поваленный ствол. После первой встречи, которая оказалась удивительно мирной, мне показалось важным узнать, как отреагируют на меня самец. И только теперь заметила ещё одно действующее лицо. Дет стоял чуть сбоку, расслабленно прислонившись к одному из деревьев, и наблюдал за всей нашей компанией. Похоже, уже давно. Ладно, с ним разберёмся попозже.

Высокий деформированный мужчина вышел из кустов и направился к обедающей самке, но на полпути остановился и насторожено принюхался. Я замерла. Тролль посмотрел на меня, на Дета, подошёл к женщине, тихонько фыркнул ей в затылок, после чего снова посмотрел на меня. Я уже собиралась улетать, несмотря на присутствие непрошеного свидетеля, но в этот момент мужчина что-то буркнул и в несколько прыжков преодолел расстояние до Дета. На мгновение я невольно зажмурилась: не хотелось присутствовать при кровавой расправе, но тут же заставила себя открыть глаза, из опасения, что тролль передумает и решит сначала заняться мной.

Дет то ли оцепенел от ужаса, то ли наоборот, совсем не испугался, по крайней мере, продолжал стоять, даже не сменив позы, только слегка запрокинув голову, чтобы встретиться взглядом с нависшей над ним тушей. В неподвижности прошло несколько долгих секунд. Потом блондин медленно потянулся и аккуратно поправил волосы. И всё это буквально перед носом у агрессивно настроенного тролля, уже занёсшего руку для удара. Последний на мгновенное замер, потом остервенело почесал себе бок и, больше не обращая внимания на Дета, развернулся ко мне. Не дожидаясь, пока он приблизится, я бросилась наутёк, надеясь скрыться за деревьями от взгляда блондина, прежде чем использую флиграв. Но, оглянувшись, поняла, что флиграв можно и не включать.

Ещё через несколько минут остановилась и прислушалась. Погони вроде нет. Вздохнув, я огляделась и, подойдя к ближайшему папоротниковому кусту, начала разгребать землю, чтобы добраться до клубней, ведь за корзинками точно возвращаться не стану. Почему всё-таки тролль не напал на Дета? Если я отношусь к другому виду, то он-то как все! Перебирая в уме различные варианты, так и не смогла найти логичного объяснения. Хотя в чём-то поведение Дета напоминало реакцию тролля, подвергшегося агрессии со стороны своего сородича. Но одно дело — сородич, а совсем другое — человек. Ну, не мог тролль принять Дета за своего, слишком уж отличаются и по внешнему виду, и по запаху.

— Ты кое-что забыла, — блондин поставил корзинки и присел рядом. Вот и ещё один вопрос: как он меня нашёл?

— Спасибо, — я подняла на него глаза. Действительно: жив и здоров. И, кстати, опять смотрит в сторону. С троллем так в переглядки играть не стеснялся!

— Раз уж мы случайно встретились, можно задать несколько вопросов?

Ничего себе случайно! Скорее: раз уж он меня выследил...

— Ладно, но только если взаимно, — кивнула я. — И по очереди.

— Согласен. Почему ты присоединилась к посвящённым?

Я так удивилась, что уронила клубень.

— Каким посвящённым? Я не с ними, — попробовала разубедить блондина, но тот только рассмеялся.

— Так все твою группу называют: «посвящённые в упрямство». И думаю, что именно это название приживётся, а вовсе не какой-нибудь «орден», — пояснил Дет, подкапываясь под соседний куст.

— Ну, наверное, потому, что мне показалось, что их точка зрения похожа на мою, — сумбурно высказала я свои соображения вслух. — То есть, что мы в каком-то плане имеем похожие идеалы. Я имела в виду... — окончательно запутавшись, замолчала. Пытаясь собраться с мыслями, потёрла лоб запачканной в земле рукой.

— Ладно, будем считать, что ты ответила на мой вопрос, — сжалился надо мной блондин. — Теперь твоя очередь.

— Как ты меня выследил?

— Очень просто. Ты так спешила, что на всём протяжении своего пути по бокам оставила небольшие выдранные кусочки мха.

Фух. Значит дело не в его гениальном искусстве следопыта, а в моей небрежности. Я облегчённо вздохнула, пообещав себе в следующий раз лучше заметать следы.

— У тебя есть цели? Я имею в виду не такую мелочь, как например, накопать папортошки про запас, а именно глобальные цели, — пояснил Дет. — Например, с какой целью ты присоединилась к группе?

Да что он всё время задает мне такие вопросы, на которые я сама не знаю ответа?

— Ну... э... Построить совместную цивилизацию? — нерешительно предположила я.

— Нет, так не пойдет. Ты что, сама не знаешь, чего хочешь? — возмутился блондин.

— Почему же, в общих чертах знаю, — нерешительно возразила я.

— И?..

Я неопределённо пожала плечами. Ну, как можно высказать то, что чувствуешь, но описать не получается?

— В таком случае, почему бы тебе не уйти от них и не присоединиться к какой-нибудь другой группе?

— Не хочу.

Настроение испортилось. Что-то уже второй человек предлагает мне покинуть учёных. Прямо как сговорились.

— Прошу тебя как следует подумать, чего ты на самом деле хочешь, к чему стремишься. За что ты готова бороться, и куда согласна вкладывать свои силы. Сейчас у нас есть уникальная возможность переиграть всю историю человечества. Не осознав, чего ты хочешь, ты не сможешь ничего сделать. Будешь просто плыть по течению, — спокойно продолжил блондин.

— А сам-то ты знаешь, чего хочешь? — скептически спросила я.

— Разумеется, — уверенно подтвердил Дет. — Ладно, ты как следует подумай, а потом поговорим, — предложил он. — Разрешаю задать ещё один вопрос. Но только один, раз уж договорились соблюдать очерёдность и взаимность.

Я помолчала. Не потому, что не знала, о чём спросить, наоборот, долго не могла выбрать всего один вопрос, столько их роилось в голове. В конце концов, остановилась на том, который показался мне наиболее актуальным.

— Объясни, почему на тебя не напал тролль?

Дет рассмеялся.

— Не ты первая этим интересуешься, — пояснил он, вытирая выступившую в уголку глаза слезу. — Те, кого ты называешь троллями, тоже люди. Зачем им нападать на братьев по разуму?

Я возмущённо засопела.

— Это не ответ!

— Не хуже твоего, — улыбнулся блондин. — Ладно уж, — добавил он вставая и складывая выкопанные клубни в свёрнутый кульком широкий лист. — Понимаешь, время убедило меня, что они по сути своей не слишком агрессивны. Нет, честно, — заверил меня Дет, заметив недоверчивый взгляд. — Особенно, если знать, как себя вести при встрече с ними и понимать их настроение.

— Не верю! — вскочила я. — Если бы всё было так просто, то откуда столько жертв? Вон, когда отчаливали, их, говорят, больше пятисот собралось! Это ли не агрессия?!

— А я и не стремился общаться с разозлённой толпой, — на мгновение заглянув мне в глаза, подмигнул блондин. — Но, случайно встретив одного или небольшую группу, можно достаточно легко уйти невредимым... разве что часть вещей потерять.

— Но почему тогда столько погибших? — всё ещё не могла понять я.

— К сожалению, большинству людей свойственно судить о других по себе. А такое поведение часто ошибочно. К тому же, — грустно пожал плечами Дет, — гораздо легче обвинить врагов в том, что они монстры и их следует уничтожить, чем пытаться найти другой выход. Поэтому я и здесь. Несмотря на все недостатки, решение Сергея избежать конфликта, а не вступать в него, мне ближе. Оно дает нам время.

— Время для чего?..

Блондин не ответил. Слегка поклонившись на прощанье, он удалился в сторону плотов. Подумав и дополнив корзину клубнями, я отправилась туда же.

90-е сутки. Река

Только мне показалось, что погода начала налаживаться, как опять на целый день зарядил дождь. Под грохот грома и стук тяжёлых капель медленно проходили часы. Не то, чтобы я ощущала особенную скуку, просто в джунглях привыкла к более деятельному образу жизни и вот так сидеть на одном месте было непривычно. Зато появилось время, чтобы сплести пару новых корзин из нарезанной на вчерашнем привале лозы.

К вечеру Надя, как обычно, позвала меня помочь с пациентом. К моему удивлению, эта низенькая относительно остальных учёных иссиня-черноволосая бледнокожая женщина с довольно большими грустными глазами, несмотря на внешнюю мягкость и безобидность, не боялась ни крови, ни грязной работы. Нет, ей не нравилось прочищать гноящуюся рану, но руки не дрожали, и она не разу не отказывалась от участия в лечении.

Заметив, что очередной «лист» его медицинской карты заканчивается, я отправилась к стеллажу с толстыми обрезками бамбука и большими кусками коры.

Неправда, что если лишить людей бумаги, они перестанут записывать необходимые им сведения. При желании человек всегда найдет ей замену, что в данном случае и произошло. Для записей учёные использовали широкие стебли бамбука, выцарапывая буквы ножом вдоль растительных волокон на междоузлиях, а также крупные куски коры, на которых в отличие от твёрдого бамбука удавалось делать записи заострённой палочкой. Поскольку всю попавшуюся мне на глаза кору уже покрывали различные надписи, начиная от сложных математических и химических формул и кончая шутливыми стишками и расчерченными полями для игры в крестики-нолики или морской бой, пришлось воспользоваться самым толстым, а значит, наиболее удобным обрезком бамбука. Единственный нож учёных оказался занят, а своим имуществом я, несмотря на сложившиеся обстоятельства с острой нехваткой колюще-режущих инструментов, делиться категорически отказалась. Впрочем, не я одна такая — Росс тоже не давал пользоваться скальпелем (и сам применял только во время операции). Однако данные в карту внести надо, поэтому, вытащив нож, я присоединилась к компании врачей, приготовившись записывать под диктовку.

За прошедшие дни пациент так и не пришёл в себя. Каждый час мы измеряли его пульс, температуру и частоту дыхания, а также смачивали губы и ротовую полость тёплой кипячёной водой. Два раза в сутки проверяли состояние раны, осторожно очищая её от гноя. До сих пор состояние, на мой взгляд, не улучшалось: больной весь горел и усыхал прямо на глазах, рана загнаивалась. Зеленокожего тоже не радовало состояние пациента: каждый раз, проводя осмотр и проверяя карточку, он витиевато ругался латинскими терминами.

— Там черви завелись, — сказала Надя, убирая прикрывающий рану мох.

И Росс, и я заинтересовались этим сообщением и наклонились к больному. Действительно, в нагноившейся плоти ползали мелкие червеобразные личинки. Поймав одну, я проверила её на анализаторе, предварительно переключив последний на вид, к которому принадлежали учёные. Неядовита. Но это почти ничего не меняет.

— Думаю, что их надо убрать. Некоторые, наверное, уже успели заползти внутрь, — поделилась сомнениями Надя.

Я ещё раз внимательно осмотрела червеобразных существ.

— На Земле личинки некоторых мух помогали очистить рану от гноя и омертвевших тканей, не повреждая здоровые, — поделилась своими воспоминаниями.

— А ещё мухи на Земле заразу переносили, — возразила Надя, брезгливо раздвигая края незашитой раны. Там тоже оказались мелкие насекомые.

— Не могу отрицать, — кивнула я. — К тому же, неизвестно, чем питаются эти конкретные личинки. Так что даже и не знаю, как лучше поступить.

— Оставим как есть, а там посмотрим, — за всех решил Росс, заглянув в старую бамбуковую медицинскую карту.

— А если?..

— Если заметим негативное влияние червей — сразу уберем. Всё равно я так и так склоняюсь к тому, что мы потеряем пациента. Так что ему уже ничего не повредит.

— А я надеюсь, что он выживет, — тихо сказала Надя. — Он для меня уже почти как родной.

Но вздох женщины показал, что надежда очень слаба.

— Лучше не надеяться, — буркнул зеленокожий. — Тогда, если умрёт, расстраиваться не станешь, а выживет — всё равно обрадуешься.

Хотя голос Росса прозвучал сердито, мне показалось, что в глубине души он тоже хочет, чтобы пациент поправился. Но чисто ли из человеколюбия или просто потому, что вложил силы в его здоровье? Я искоса смотрела на Росса и чувствовала просыпающееся тепло. Вот что время делает. Даже этот зеленокожий хищник, такой циничный и упрямый, начал чем-то мне нравиться. Нет, он по-прежнему каждый раз вызывал раздражение, и страх перед ним не ушёл, но только теперь я поняла, что, несмотря на всё это, привыкла к Россу. И что он, несмотря на первое впечатление, вовсе не такой уж злодей. Несмотря на отвратительный характер и людоедство.

К вечеру мы выявили два типа личинок, которые приносили скорее вред, чем пользу, и выбрали их из раны, что заняло немало времени, поскольку одни из них прятались в прогрызенных в тканях, но, к счастью, неглубоких ходах.

Ночью меня разбудили, огорошив сообщением, что наступила моя очередь дежурить. На недоуменный вопрос, в чём состоит моя задача, математик пояснил, что надо всего-то следить, чтобы плот не сносило с центральной части реки, и пока русло идёт ровно, практически без изгибов и поворотов, с плавсредством проблем почти нет. После этого Игорь сказал мне будить Юлю в три и передал свои наручные часы, чём-то похожие на командирские. Они выглядели довольно массивными, но оказались лёгкими, хотя и сделаны из материала, на ощупь напоминающего металл. К моему удивлению, циферблат часов состоял из двух окружностей чисел: внешняя имела восемьдесят делений, а внутренняя — тридцать два. Но стрелки вроде три, как обычно: секундная, минутная и часовая. Подойдя к математику, я поинтересовалась, почему циферблат разделён именно так.

— Всё очень просто, — сонно ответил Игорь. — Сутки здесь равны двухсот пяти тысячам пятидесяти шести земным секундам, это я вплоть до одной десятой секунды выпытал у керел. Потом посчитал, что если увеличить длину каждой секунды на сто двадцать пять стотысячных, то время вполне можно будет разделить на тридцать два часа по восемьдесят минут, каждая из которых по восемьдесят секунд. Тогда я подумал, что таким образом измерять время гораздо удобнее, чем мучиться и переводить каждый раз, используя земное, вот и заказал такие часы. Они у меня по-местному показывают. На это, кстати, большую часть своих вопросов и потратил, — с лёгким оттенком грусти добавил он.

Дежурить действительно оказалось достаточно легко, поскольку до смены мне пришлось подкорректировать путь плота всего один раз, и то удалось обойтись всего лишь недолгой фиксацией греблей в специальных пазах с одной стороны плавсредства.

91-е сутки. Джунгли

К полудню следующих суток мы вновь пристали к берегу для добычи продуктов питания и дров. Я с большим удовольствием покинула поднадоевшее плавсредство. Вопрос об охране плота опять решали в последний момент, и снова дежурить остался математик. Сделав две ходки за фруктами, я отправилась прогуляться по джунглям, как раньше, до того, как присоединилась к группе — то есть, передвигаясь по верхнему ярусу леса.

Джунгли дружелюбно встретили меня намокшими от дождя ветками. По наиболее сухим местам коры деловито сновали древесные муравьи. Стайка небольших обезьянок, недовольно переговариваясь, поспешила перебраться на другую часть кроны, когда я перепрыгнула на занятое ими дерево.

Как будто впервые любуясь окружающим миром, я наслаждалась свободой движения после почти полутора суток, проведённых на ограниченном пространстве, и внутренней свободой, которую ощущала, только когда удалялась от людей на достаточно большое расстояние. Лишь здесь, среди зелёных листьев и упругих капель дождя, я становилась независимой сильной личностью. Сейчас временное одиночество казалось не бременем, а счастьем. Даже несмотря на то, что я начала привыкать к учёным, но пока общество ни одного из них не может заменить этой дикой свободы. Свободы от обязательств и норм повседневной жизни.

Здесь, наверху, каждый раз возникал соблазн вообще не возвращаться, но, как и раньше, я смогла перебороть себя. Нельзя уходить сейчас. Вот когда они поселятся где-то в одном месте, тогда уже можно будет подумать о том, чтобы покинуть группу, ведь всегда будет возможность вернуться.

Я улыбнулась. А ведь, наверняка, большинству гораздо труднее отвыкнуть от общества, чем приспособиться к людям. Мне — наоборот. Странно, но почему-то это отличие не испортило настроения. Возможно, я просто начала привыкать, что уже «не человек», как говорил Росс.

Только через пару часов заметила, что слишком удалилась в джунгли, и поспешно отправилась в обратный путь. Не хочется, чтобы плоты ушли без меня, хотя, скорее всего, их вполне возможно догнать по берегу. Добравшись до реки, спустилась пониже, чтобы видеть землю, и приступила к поискам знакомого каравана плотов. Как обычно, я представляла лишь примерное направление на временный лагерь, но не его точное месторасположение.

Вскоре увидела людей, но не тех, которых искала и, к сожалению, даже не троллей. У последних смягчающим обстоятельством можно посчитать загадочную, но разрушительную болезнь. Эти же... Три мужчины жестоко избивали четвёртого. От явной несправедливости такого действия я чуть не вмешалась. Нет, разумеется, лезть в драку было бы величайшей глупостью, но захотелось высунуться и с безопасной высоты прокричать что-нибудь типа «я всё вижу». Но, заметив у одного из агрессоров лук, резко передумала. Ведь неизвестно, насколько хорошо он умеет им пользоваться и, дав понять, что в курсе их дел, не подставлюсь ли я под удар.

Пока думала, что можно сделать, ситуация разрешилась сама собой: прекратив избиение и забросав неподвижную жертву мхом, мужчины удалились в сторону лагеря. На всякий случай, подождав несколько минут, я спустилась вниз. Убрав с тела мох, положила пальцы на шею, пытаясь прощупать пульс. Жив. Но без сознания. Сильной внешней кровопотери не наблюдается, но без переломов явно не обошлось, так что нельзя исключать внутреннего кровотечения.

Что теперь делать? Тащить жертву к остальным? Ну, во-первых, я не настолько сильна, а во-вторых, это может только повредить, если у него травмирован позвоночник. Отправиться звать на помощь и оставить полумёртвого мужчину одного? Но снова случай решил за меня. Из леса вышли три девушки, две из которых были вооружены луками, и я поспешно спряталась за дерево. Но, похоже, опоздала, и меня успели заметить.

— Эй, кто там? Выходи! — скомандовала маленького роста, лишь немногим выше, но гораздо шире меня, шатенка с округлившимся животом.

Заметив, что хотя женщины насторожились, но к оружию не потянулись, и подумав, что я успею укрыться за деревом, пока они натягивают лук, осторожно выглянула.

— Надо же, я думала, что там зверь какой-то незнакомый, а это мелкая! — с облегчением поприветствовала меня самая высокая из девушек. — Можешь это объяснить? — указала она на лежащего мужчину.

— Когда я подошла, всё уже так было.

Не хватало только, чтобы на меня ещё и труп повесили. Все трое оценивающе посмотрели на меня, потом на избитое тело и с готовностью кивнули.

— Верю, — добавила шатенка, опустившись на колени и прощупывая пульс.

— Он жив, — сообщила я.

— Он ещё жив, ты хочешь сказать. Девчонки, готовьте носилки, — шатенка профессионально осматривала мужчину.

Остальные без промедления приступили к заданию, с готовностью приняв мою посильную помощь. Глядя, с какой сноровкой они связывают жерди и ветки в конструкцию для переноса мужчины, я поинтересовалась:

— Уже есть подобный опыт?

— Нет, такого не было, — вздохнула высокая девушка. — Но вещи переносить приходилось. Да ещё мой бывший однажды умудрился ногу сломать.

Я понимающе кивнула.

Всего за несколько минут крепко связанные скрученной из растительных волокон верёвкой носилки были покрыты небольшим слоем мха, и осторожно, в восемь рук переложив на них неподвижное тело, мы отправились к плотам.

— Уже как минимум второй раз какие-то уроды нападают, — поделилась со мной шатенка. — Похоже, из своих же, но узнать бы кто...

— Могу помочь, я видела нападавших, — я вкратце рассказала, что происходило до их прихода.

— Это хорошо, что ты их видела.

Я кивнула, невольно порадовавшись, что спутницы не стали осуждать меня за невмешательство.

Пройдя пару километров, мы добрались до лагеря, где, заметив нашу ношу, навстречу сразу же подбежало несколько человек. Забрав у женщин и опустив на землю носилки, они склонились над пациентом, но уже через несколько минут почти потеряли интерес.

— ...уже мёртв, — донеслись до меня их слова.

Я вздохнула и отправилась к нашему плоту. Стоило ли прилагать столько сил, если человек всё-таки умер?

— Что там происходит? — выскочил мне навстречу математик.

— Труп, — неприветливо буркнула я. — Не наш.

— А чей?

Я пожала плечами, и Игорь, попросив меня посторожить плот, поспешил к телу.

Забравшись на своё плавсредство, освободила корзины и села с нетерпением ожидать возвращения математика, чтобы успеть сделать хотя бы ещё одну ходку за продуктами. Шло время, а Игорь не показывался. Когда я уже подумывала оставить плот, отыскать загулявшего дежурного и силой привести его обратно, увидела выходящих из леса Юлю с Верой. Я приободрилась, надеясь смениться, но в это время с другой стороны из кустов выскочил Игорь.

— Тебя Сергей зовет, срочно, — заявил он и, не обращая внимания на удивлённые взгляды девушек, почти потащил меня за собой.

Рядом с телом находилось достаточно много народу, в том числе и вышеупомянутый Сергей, почему-то на двух импровизированных деревянных костылях, Дет в аналогичном состоянии и несколько мельком виденных мной здоровых людей.

— Опознать сможешь? — без предисловий спросил Сергей.

— Думаю, да, — пожала плечами я.

— Проводите её по подозрительным группам. И примите меры, если понадобится, — обратился он к доброму десятку неплохо вооружённых мужчин.

Пройдясь вдоль берега, я почти сразу же увидела преступников, даже и искать не пришлось. Все трое занимались погрузкой хвороста на небольшой открытый плотик, при этом вели себя абсолютно спокойно, похоже, полностью уверенные в своей безнаказанности.

— Это они, — удалившись на пару десятков метров, указала я.

— Всё, возвращайся к Сергею, — приказал старший из группы, и я подчинилась, не желая стать свидетелем дальнейших событий.

— Уже? Подожди пока, — кивнул мне «царь».

— Ну как, нашла? — поинтересовался ожидающий сбоку математик.

— Нашла, — только теперь я поняла всю сложность ситуации. А что, если для нападения у тех троих были веские причины? Хотя, если это действительно уже не первое их преступление... — Игорь, а ты не знаешь, кем был убитый?

— Махаоном.

Название мне ничего не сказало, о чём и сообщила Игорю.

— Ну, с чисто мужского плота, — пояснил он.

— Гомосексуалистом? — я поморщилась.

Математик усмехнулся.

— Нет, махаоны вполне нормальные парни, как, впрочем, и амазонки — нормальные девчонки, хотя насчёт и тех, и других многие заблуждаются. Просто они считают, что большая часть проблем у мужчин из-за женщин, а у женщин, соответственно, из-за мужчин, поэтому в своей группе другой пол видеть не хотят. А неофициально, по секрету друг от друга, большинство из махаонов крутят романы с амазонками. Те, кстати, тоже скрывают от своих «сестёр» эти связи.

Я недоуменно пожала плечами.

— Глупо как-то. Зачем скрываться? И ты-то откуда это знаешь?

— У меня есть и глаза, и уши. Вообще, я, честно говоря, думаю, что скоро эти тайные встречи станут явными, — Игорь заложил руки за голову и поудобнее развалился на сыром мхе. — Хотя жить эти принципиальные по-прежнему будут раздельно.

Мы замолчали, тем более, что в это время вернулся отряд, приведя с собой троих арестованных. Впервые мне удалось наблюдать суд в полевых условиях, и надо отметить, что он прошёл неожиданно споро. Найденные на плоту подозреваемых вещи убитого и мои показания оказались основными уликами. Хотя справедливости ради, стоит упомянуть, что прежде, чем принимать решение, судьи обсудили, не может ли у меня быть причины лжесвидетельствовать, но, к счастью, по их мнению, таковой не оказалось. Найти своим действиям объяснение, устраивающее судей, обвиняемые не смогли, после чего почти сразу прозвучал приговор: всем троим — смертная казнь.

Не желая присутствовать при исполнении приговора, я отошла в сторону, и глухой стук топора почти не долетал до моих ушей. Но где не хватило слуха, в полную силу поработало воображение. Двоякие ощущения. С одной стороны, любое преступление должно быть наказано, но с другой, всегда есть хотя бы маленький шанс совершить ошибку и обвинить не того. И если даже у меня, всего лишь выступившей свидетелем по данному делу, возникают сомнения, то каково приходится судьям и тем, кто исполняет приговор? Я никогда не захочу оказаться на их месте и выбирать из двух зол.

Почти сразу после казни караван продолжил сплавляться вниз по реке.

92-е сутки. Река

— Можно с тобой поговорить? — спросила Юля, предварительно удобно устроившись рядом с моим плотиком.

Не понимая, зачем задавать риторический вопрос, я кивнула, скептически подняв бровь.

— Тут несколько недоразумений накопилось, и я, так сказать, вызвалась прояснить ситуацию.

Настораживает. Что я опять сделала не так? Лихорадочно перебрала в уме события последнего дня. Вроде ничего подозрительного. Но ведь наверняка что-то есть. Хорошо хоть, что для беседы прислали Юлю, а не Лилю, например. Нет, в драке астроном была бы гораздо опаснее. Она выше холодной леди и шире в плечах, загорелая кожа не отдает в красноту, да и, вообще, вызывает ассоциации с бабой, которая «коня на скаку остановит». Возможно, кому-то мог показаться немного неподходящим рыжеватый оттенок волос и зелёные глаза, но на самом деле и то, и другое отлично вписывалось, не разрушая, а лишь усиливая образ дородной женщины. Сильной, но добродушной. Именно поэтому с ней всё-таки легче общаться.

Так что всё-таки я могла натворить?

— Спрашивай, что тебя интересует, — прервала я затянувшееся молчание.

— Во-первых, почему ты не ешь со всеми? В смысле, за одним столом и то же самое?

Подавившись фруктом от неожиданности поднятой темы, я сунула недоеденный плод в корзину и задумалась.

— Если не хочешь, можешь не отвечать, Росс вообще не советовал говорить с тобой на эту тему.

Интересно, с какой это стати вдруг зеленокожий стал таким «заботливым»? Я резко встряхнула головой и решительно встретилась с Юлиным взглядом. Честно сказала:

— Я много ем. Больше каждого из вас. И чаще. За день примерно в три-четыре раза больше съедаю. А пищи и так не слишком много, к тому же вы её ещё и готовите, силы на это тратите...

Астроном засмеялась.

— И это всё? Ладно, когда с питанием действительно проблемы были, но сейчас это не причина.

— Ещё скажи, что сейчас продуктов полностью хватает?! — вскочив от избытка эмоций, я ненадолго потеряла равновесие и чуть не бултыхнулась в воду, но в последний момент ухватилась за стенку домика-сарая, которая не преминула снова покривиться.

— Хватает, — спокойно подтвердила Юля. — Вот мы и не понимаем, что ты каждый раз, стоит о еде заговорить, к себе сбегаешь. Мы уж что только не передумали, Росс даже предположил, что ты только сырые продукты есть можешь, а готовые для тебя как порченые...

— Но ела же уху в первый день! — возмущённо возразила я.

— ...И что ты тогда отравилась нашим супом, но из вежливости ничего не сказала, — с улыбкой закончила девушка, переплетая свою длинную и толстую, слегка отливающую в рыжину косу.

— Вовсе нет! Уха очень даже вкусная была! Но, — подперев покосившуюся стену стеблем бамбука, я перелезла на большой плот, — даже не знаю, как сказать... я ведь, честно, много ем, — мой голос прозвучал почти жалобно.

Ну, не говорить же, что питаться я с остальными как раз готова, а вот делиться ножом не хочу. Причём категорически не хочу и не буду.

— В общем, я тебя уговаривать не собираюсь, надумаешь — присоединяйся. Во-вторых, нож не одолжишь?

Ну вот, именно этого вопроса я и боялась...

— Нет, не одолжу, — решительно ответила я, ещё на Земле поняв, что, чтобы люди перестали касаться нежелательной для тебя темы, надо добрую сотню раз твёрдо сказать нет, ни в коем случае не допуская сомнения в голосе.

— Нет, я понимаю, что у каждого есть свои личные вещи, которые он никому не отдаст, но почему именно нож? — возмутилась Юля.

— Не только нож. Ещё кулон и кольцо.

— Ну, с кольцом всё ясно, его и просить нехорошо — как-никак самая необходимая вещь. С кулоном я тоже могу тебя понять, да и вряд ли кто-нибудь позарится на твоё украшение. Сделано оно, конечно, со вкусом, и цепочка красивая, но камень ты неудачно выбрала, — покачала головой астроном. — Кстати, хочешь, моё имущество покажу?

Обрадовавшись, что можно перевести тему разговора, я активно закивала.

— Сейчас принесу.

Юля вернулась с увесистым свёртком и осторожно распаковала его на полу. Некоторое время я ошеломлённо взирала на красивые даже в тусклом освещении пасмурного дня изделия. Ювелирные украшения, причём явно из драгоценных камней. Целая горка. Ничего подобного ни то, что в руках не держала, в глаза не видела. Наконец, я с трудом оторвалась от сочно-голубых заманчиво блестящих сокровищ.

— Что это?

— Колье из бриллиантов чистой воды по десять каратов каждый, — любуясь своими украшениями, поделилась Юля. — Представляешь, каждое колье всего за одну маленькую вещь считалось. Я и набрала максимум по «весу», всего сто одиннадцать штук. Часть на браслеты, серьги, кольца, заколки пойдет...

Глядя на счастливое лицо девушки, я начала понимать, что мы не так сильно различаемся, как казалось вначале. Просто у каждого свои «самые дорогие игрушки»: у кого — колье, а у кого — компьютер.

Честно говоря, не знаю, чего хотела добиться Юля демонстрацией своей коллекции алмазов — возможно, просто поделиться собственной радостью. Но лично я из этой встречи вынесла, что каждый, в том числе и я, имеет право на свои индивидуальные вещи, которыми не обязан делиться или сообщать об их специфике. Компьютер посчитали простым украшением? Тем лучше.

Но разговор всё-таки сильно повлиял и заставил переменить начальное решение питаться отдельно. Главной причиной для раздельного питания действительно было мой неуёмный аппетит. А если народ утверждает, что пищи хватает, то почему хотя бы не попробовать влиться в компанию? Ведь иначе есть угроза навсегда остаться на отшибе.

Таким образом, в очередной раз пересмотрев свои взгляды, я не стала покидать общий плот и уединяться, когда приблизилось время обеда. Кроме уже известных папоротниковых клубней, к которым крепко прилипло искажённое земное название «папортошка», с удивлением обнаружила несколько видов незнакомых корневищ, какие-то ягоды, фрукты, орехи, грибы и множество разнообразной зелени. Но назвать эту кухню вегетарианской у меня просто язык не поворачивается, ведь, кроме продуктов растительного происхождения, в меню присутствовали вкусно запечённые змеи, лягушки с аппетитно подрумяненной корочкой и шашлыки из каких-то зверей ростом со средней величины кошку. Даже если не считать мой вклад, питание учёных оказалось вполне качественным и разнообразным. Да что там, если смотреть совсем честно, то принесённый мной фрукты являются всего лишь приятной добавкой.

Если готовили жидкие блюда как и раньше, в колбах, то ели теперь не прямо из них, а из небольших удобных мисок, вырезанных из толстой папортофельной скорлупы. Этот материал вообще оказался удобным — гладкий, практически не образующий заноз и упругий, как пробка, плохо впитывающий воду, и с ним легко работать простым ножом. Я тоже несколько раз развлекалась вырезанием примитивных фигурок из папортофельной кожуры, но до того, чтобы сделать миски и пиалы, не додумалась.

Меню, а главное — количество и качество продуктов, с одной стороны, заставило порадоваться за учёных, поскольку они, похоже, действительно оказались в состоянии прокормиться самостоятельно, а с другой, — породило сомнения в собственной значимости. Раньше мне было приятно считать, что я им необходима, теперь же это заблуждение развеялось. Они спокойно проживут и без приносимых мною фруктов. Но тогда почему они всё ещё терпят общество человеко другого вида, ведь необходимости в этом уже нет? Не просто ли для того, чтобы изучить «уникальный экземпляр», как когда-то выразился Росс? Может на самом деле не только он так думает, просто другие не говорят правды вслух?

— Самое обидное, — донёсся до меня голос Юли, и, очнувшись от раздумий, я прислушалась к речи астронома. — Что нас, похоже, никто не воспринимает всерьёз. Как мы станем двигать науку, если погрязнем в бытовых заботах? Сергей, как ни горько это признавать, абсолютно прав: без поддержки извне мы беспомощны. Если в ближайшее время ситуация не изменится, придётся или присоединяться или, даже если сохраним «независимость», от нас останется только позорная кличка «посвящённые в упрямство». Надо выбираться из этой ямы, но как? У кого-нибудь есть мысли на этот счёт?

— А что, меня наше прозвище вполне устраивает, — улыбнулся Игорь. — Тем более, что чаще всего говорят просто «посвящённые», а это звучит романтично, прямо как название тайного общества...

— У меня есть предложение, — перебил математика Маркус, обгладывая шашлык с тонкого бамбукового стебля. — Нам нужен лидер, который бы взял на себя функции организации и обеспечения нас всем необходимым, а мы бы под его руководством спокойно занимались наукой...

— Ну, знаешь, у тебя не лидер, а какой-то всеобщий раб получается, — возмутился Сева. — Согласен, что лидер нам нужен, но всё же функцию обеспечения «всем» на него вешать не стоит, а то или Свинтусом окажется, или сбежит со всех ног. Лидер должен обеспечивать связи с другими группами и руководство, чтобы мы с минимальными затратами добивались максимального результата. Ну, кроме того, разумеется, он должен разрешать наши споры и успокаивать конфликты, как внутри, так и вне группы. И разрабатывать планы по сохранению и развитию нашей цивилизации.

— Всё-таки плохо, что мы так быстро отбросили большинство моральных принципов, — покосившись на фыркнувшего зеленокожего, вставила Юля. — Да, согласна, отсутствие лидера однозначно приводит к упадку нашей цивилизации.

— Какому упадку, господа-товарищи?! — воскликнул Росс. — Здесь и не существовало никакой цивилизации, я имею в виду человеческой. Мы даже не в каменном веке. Мы сейчас никто. И если хотим получить хоть какую-то цивилизацию, надо её строить. Причём из ничего.

— И что ты построишь? Цивилизацию людоедов и эскулапов, которые не считаются с мнением своих жертв? — съехидничал Маркус. — Или что получше?

— Я ничего не построю. Как, впрочем, и ты. Да и никто в одиночку ничего не сможет построить. Но вместе, если мы захотим, то сможем создать хотя бы небольшой островок в океане дикости. Как делает, например, тот же «царь» Сергей. Он не один и вместе с союзниками уже добился больших успехов, что нельзя не признавать. В его группе уже кое-какие законы есть и исполнительная власть. И нарушения караются со всей строгостью, вспомните, например, казнь.

— На что ты намекаешь? — вспыхнул Сева. — Ты считаешь Сергея лучше нас

Зеленокожий хищно улыбнулся, отчего показался мне ещё опаснее.

— Пока — однозначно да, хотя надеюсь, что у нас есть шанс улучшить своё положение. И, возвращаясь к теме: тоже согласен, что лидер нам необходим. Кстати, Сева, раз уж ты так хорошо смог сформулировать обязанности лидера, почему бы тебе им и не стать?

Подавившись печёной папортошкой, инженер возмущённо вскочил и, прокашлявшись, резко возразил:

— Я не подхожу на эту роль! Я слишком вспыльчивый для этого! Сам становись лидером, если такой умный!

— Ну, спасибо, — оскалился Росс. — И что я как лидер построю: «цивилизацию людоедов и эскулапов»? Нет, такого счастья мне и даром не надо!

— А пусть Игорь будет нашим лидером, — улыбаясь, внёс предложение Маркус.

— Не согласен! — замотал головой математик. — Я теоретик и никаких навыков управления, тем более, творческими людьми, у меня и в помине нет. Лучше назначить кого-нибудь другого!

Обсасывая змеиные косточки, я со смешанным чувством наблюдала, как один за другим учёные отказываются от правящей должности. Впервые за свою жизнь встречаю целую группу настолько невластолюбивых людей. Просто удивительно.

— Пантера, — окликнул меня физик и, вздрогнув, я обернулась к нему. — А ты не хочешь попробовать себя в качестве лидера?

Я закашлялась. Ничего себе, нашли кандидатуру! Мало того, что только несколько дней как в группе, так ещё и неизвестно кто. Даже сама себя ещё полностью не понимаю, а тут другими руководить предлагают!

— Нет, ни в коем случае!

— Жаль, — вздохнул Маркус. — Итак, господа и дамы, среди нас не оказалось ни одного человека, который бы решился взять на себя функции управления. Что делать будем?

— Вообще-то у меня есть одна кандидатура на эту роль, — задумчиво потянул Илья. — Хотя он пока не в нашей группе...

При этих словах большинство учёных понимающе переглянулось.

— Если ты думаешь о том же, о ком думаю я, то этот «кандидат» ещё тот интриган... — неодобрительно покачал головой Сева. — Хотя своего он, похоже, таки добьётся.

Ночь 92-х суток. Река

Ночью, когда гроза затихла, я уединилась в комнатке на своём плотике, тщательно зарылась в мох от непрошеных взглядов и включила компьютер, которым не пользовалась ни разу с тех пор, как присоединилась к другим людям — из страха раскрыть, что кулон не простое украшение. Да если честно, теперь и без него общения вполне хватало. Просматривая последние новости и темы на всеобщем форуме, как обычно, вошла в аську, но скорее по привычке, чем из желания с кем-то поговорить. С тех пор, как прервалась связь с Аллой, я так и не завела ни одного нового знакомства. Поэтому очень удивилась, когда почти сразу же пришло сообщение.

— «Привет из концлагеря», — поздоровалась Алла.

— «Привет, где ты пропадала столько времени? Я тебя уже мысленно похоронила!»

— «Лучше бы в реале похоронила. Меня окружают одни уроды! Я их ненавижу!»

Я недоуменно перечитала это сообщение, после чего на всякий случай выглянула из укрытия, проверить, нет ли кого поблизости, и убедившись, что вокруг спокойно, спросила:

— «Что всё-таки случилось? Может, расскажешь по порядку, а то, если честно, я ничего не понимаю. У тебя были проблемы с компьютером?»

— «У меня проблемы с жизнью были, а не с компьютером! Нашим уродам однажды приспичило глубину местного озера померить, и они, долго мозги не напрягая, приступили к делу. Доплыли до середины озера, сбросили в воду верёвку с привязанным к ней большим камнем. Буквально через пару минут вода как будто взорвалась — вскипела и поднялась огромным столбом. И сразу же стало нечем дышать. Лично у меня создалось впечатление, будто мою голову засунули в полиэтиленовый пакет и закрыли его поплотнее. Причём я в этом пакете уже не меньше пяти минут. Что было после этого, помню смутно. Духота. Жажда. Кипящее, но ледяное, как Стикс, озеро. Приблизиться к нему, чтобы напиться, невозможно, потому что рядом вообще дышать нечем. Хорошо, хоть сбоку ручей есть, но вода не утоляет жажду. Духота. Я бы тогда всё отдала даже за глоток воздуха из общественного сортира. Перед глазами темно и противный серо-красный туман. Как потом выяснилось, этот ад продолжался больше полутора месяцев. По настоящему я пришла в себя только четыре дня назад — но голова ещё до сих пор болит, только что и смогла: пить и дышать. А вчера к вечеру первый раз встала самостоятельно».

— «Ну и жуть...»

— «Это жуть? Это ещё цветочки! Прихожу я, значит, в себя, а вокруг мумифицированные трупы. И я сама немногим их лучше: худая, как скелет, обтянутый сухой бумажной кожей. Не просто все ребра видны, а ещё и позвоночник на животе спереди почти проглядывает. Я, как впервые себя увидела, чуть от испугу не окочурилась. А этим тварям хоть бы хны! Не просто выжили, но и выглядят на все сто! Господи, как же я их ненавижу!»

Ещё раз просмотрев всю нашу недлинную сегодняшнюю переписку, я так и не поняла, кого Алла имеет в виду под «тварями». Скорее всего, каких-то местных животных, но всё же стоит уточнить.

— «А твари — это кто?»

— «Как кто?! Наши же уроды!»

Прояснила, называется, вопрос. Хотя на кое-какую мысль её ответ всё же меня навел.

— «Те, что глубину озера измеряли?»

— «Да нет, те нормальные люди, они все погибли. А эти живут и горя не знают!»

После долгих расспросов удалось выяснить, что ненавидит Алла тех людей из её селения, которые практически не пострадали в результате неожиданного бедствия. То есть большую часть жителей. Меня залихорадило, когда я поняла, что окружающие её люди резко делятся на две группы: погибших и находящихся при смерти и спокойно проспавших полтора месяца и не испытавших при этом хоть сколько-то значимого дискомфорта. Люди там минимум двух типов! А значит — двух видов! Теперь, если удастся выяснить, кто какой...

— «А ещё эти уроды чем-нибудь отличаются?»

— «Как были, так и остались лентяями редкими! Их-де всё устраивает, и ничего они менять не хотят. Хорошо хоть раньше нормальным людям что-то делать не мешали, но думаю, что это опять-таки из-за лени. А сейчас гораздо хуже стали — свои коварные планы лелеют. Убью их всех! Собственными руками задушу, как только силы появятся!»

— «Подожди, зачем же сразу так? — снова выглянув наружу, я быстро допечатала. — У тебя сейчас день или ночь?»

— «Ночь, а что?»

— «Тогда давай закругляться, ляжешь, поспишь, глядишь, и настроение исправится...»

— «НЕТ!!! Я ни за что спать не лягу! Если я засну, то умру и стану зомби! Они делают из нас зомби. Пойми же ты, наконец!»

Прочитав это послание, я потрясла головой и снова посмотрела на экран. Бред какой-то!

— «Так там у вас зомби ходят?!»

— «Пока нет, но я знаю, они ждут, пока мы заснем, чтобы сделать из нас своих безмолвных и безвольных рабов! Мы все об этом знаем. Но мы умные. Мы не будем спать, сколько потребуется и, когда эти ГАДЫ, наконец, перестанут за нами следить, избавимся от них! И вот тогда выспимся!»

Если зомби вокруг нет, то почему вдруг Аллы такие мысли? Да и вообще, что за бред она несёт?!

— «Вы — это кто?»

— «Мы — это нормальные люди! Нас и так очень мало осталось, а они хотят и последних в зомби превратить! Вон, сидит один неподалёку и следит, тварь! Не дождется!»

Чем дальше, тем больше я сомневалась в том, что Алла находится в своём уме. Но, если хотя бы первая часть её рассказа — правда, всё же стоит продолжить разговор. И попытаться хоть что-то выяснить.

— «Ты уверена, что за тобой следят?»

— «Ещё бы! Он же каждый час подходит: своим зельем некромантским накормить пытается! Не выйдет!»

— «Чем накормить?!» — не удержалась от уточнения я.

— «Гадостью какой-то! Чтобы волю подавить и под контроль взять!»

С каждой фразой всё сложнее становилось понять, что там происходит. И ведь самое паршивое — на розыгрыш не похоже. Ведь не станет же человек ради шутки столько времени компьютером не пользоваться?

— «А ты вообще что-нибудь ела с тех пор, как пришла в себя? — с тяжёлым сердцем спросила я. — И спала?»

— «Я, что, на дуру похожа?! Конечно, НЕТ! Они же только этого и ждут!»

Так, с ней всё ясно. Даже просто бодрствование в течение четырёх суток, особенно местных суток, уже может послужить причиной сумасшествия. А ведь нарушения в психике и до этого были весьма серьёзные, иначе почему бы вдруг человеку и не поспать? Кстати, а ведь если подумать, то и «некромантское зелье» может оказаться банальным бульоном или супом. Но тогда...

Следующее сообщение заставило отвлечься от пришедшей в голову идеи.

— «Пантера, послушай, если я всё-таки погибну, пообещай, что разберёшься с ними! Если мы их не уничтожим, они уничтожат нас!»

— «Алла, успокойся, всё будет хорошо, ты выживешь и поправишься, — быстро написала я. — Но тебе надо есть. Не хочешь брать пищу у них, попробуй найти что-нибудь сама. Хоть немного».

— «Не могу! Всё вокруг отравлено! Даже воду пить опасно, но я не могу не пить! Ты что, мне не веришь?!»

Я задумалась, не зная, что ответить. Врать не хотелось, но сказать «да» означает прекратить разговор. Потом меня осенило.

— «Алла, опиши мне ваших врагов. Чтобы смогла их узнать при встрече».

— «Они ленивые уроды!»

— «Как мне их отличить от нормальных людей?» — терпеливо повторила я.

— «Они высокие, безбородые и, главное, не живые! Вампиры, да-да, они вампиры, которые высосали из нас почти всю кровь! Твари, живущие за счёт других!»

— «Все высокие? И мужчины и женщины?»

— «Да, они все выше нас. И все мужчины безбородые. Ну что, ты обещаешь?»

Я быстро отключилась от Интернета, надеясь, что Алла примет мою пропажу за простой разрыв связи. В крайнем случае, придумаю какую-нибудь причину. Если ещё будет для кого придумывать. Несмотря на угрызения совести за резкий уход, я понимала, что пока не выдержу продолжения разговора.

Выходит, в селении Аллы пострадали в первую очередь те, кто здесь остались нормальными и, наоборот, те, кто здесь превратился в троллей, там остались людьми. И, судя по всему, неплохими людьми — иначе бы не пытались вернуть силы заболевшим. У меня слишком реалистическое мировоззрение, чтобы поверить в «некромантов» и «зомби». Логичнее, что, да, вид Аллы пострадал на порядок больше, в том числе, возможно, лишился здравого рассудка, а потом по какой-то причине отказался от чужой помощи. Только почему так поступили все сразу, или, по крайней мере, большинство заболевших? Наверняка что-то подтолкнуло их к такому решению.

Тролли. До того, как началось перерождение, я не видела в этих людях ничего отталкивающего. И не верю, что такая ненависть может возникнуть только из зависти, что кому-то лучше, чем им. Хотя, если из другого вида в живых осталось совсем немного, как говорит Алла, и если нашёлся тот, кто умеет говорить убедительно...

В эту ночь произошло и приятное событие. Ближе к утру прооперированный ненадолго пришёл в сознание. Мы все посчитали это за хороший признак, тем более, что воспаление уменьшилось, и большая часть тканей раны приобрела здоровый оттенок, хотя температура ещё не спала.

93 – 94-е сутки. Река

На следующий день, вопреки всеобщему ожиданию, остановку решили не делать — причиной послужила замеченная у удобного водопоя троллиная пара. В принципе, никто не запрещал рискнуть и, отделившись от общего каравана, пристать к берегу в одиночку, но я так и не заметила никого, решившегося на такой поступок. Наверное, большинство, если не все, люди с таким характером, остались гораздо выше по течению — там, где расположилась другая группа. Воспоминание о ней вызвало невольную улыбку: всё-таки приятно, когда твоё окружение хоть в чём-то похоже на тебя.

Из-за того, что к берегу не приставали, запасы пополнялись почти полностью за счёт не слишком удачной рыбной ловли, и мы дружно сошлись на том, что надо экономить. Но на практике это решение никто не исполнял: я — поскольку боялась возобновления жора, у большинства остальных также находились уважительные причины, а кое-кто просто забывал. Даже при Свинтусе наша дисциплина была гораздо лучше.

— Пантера, а ты случайно не беременна?

Оторвавшись от очередной партии морского боя с Игорем, я удивлённо воззрилась на Надю.

— Случайно — нет.

— А не случайно? — ничуть не смутилась врач.

— И не случайно — нет.

— Ты уверена? — и голос, и выражение ярко-синих глаз выразили глубокое сомнение в моей правоте. — Просто, если есть хоть малейшие подозрения, лучше не скрывать. Вред я вряд ли причиню, а помочь смогу.

Я тяжело вздохнула.

— Надя, знаешь: чтобы забеременеть, надо сначала заняться сексом. А если его не было, значит, и беременности нет, — разъяснила, как маленькому ребёнку. — Поэтому и уверена.

— Сочувствую, — кивнула Надя, и я недоуменно на неё покосилась. Вроде не издевается.

— Чему?

— Тяжело, наверное, быть одной.

Невольно вспомнив Дмитрия, я ещё раз вздохнула. Странно, что у меня до сих пор остались к нему тёплые чувства, несмотря ни на его изменившуюся внешность, ни на его сексуальные контакты с другими женщинами, ни даже на потерю рассудка. И в виде тролля он мне симпатичен. Стоп! Я яростно потрясла головой, отгоняя непрошеные мысли, и поспешила изобразить снисходительную улыбку.

— Ерунда. Я не чувствую потребности в таких отношениях.

— Тем лучше, — неодобрительно сказала Надя и ушла к очагу, оставив меня наедине со своими воспоминаниями.

К полудню впервые за последние несколько дней распогодилось, и из-за облаков выглянуло ласковое солнце. Чтобы в полной мере насладиться сухим теплом его лучей, я забралась на крышу навеса большого плота, где в полудрёме и провела несколько счастливых часов. Выспавшись, ещё некоторое время любовалась насыщенно голубым небом, размышляя о жизни. Мысленно перебирая все события и разговоры с момента присоединения к учёным, пришла к неожиданному заключению и, спеша проверить его правильность, соскочила вниз и направилась к девушкам.

— Надя, а ты беременна? — спросила без обиняков.

Врач с улыбкой кивнула.

— А кто-нибудь из остальных? — я с подозрением наблюдала за поголовным весельем женского коллектива.

— Все, кроме тебя и Юли.

Сев, я присоединилась к приготовлению раннего ужина. Но уже через пару минут любопытство взяло вверх.

— Юля, а тебе нравится кто-нибудь из парней на плоту? — сказала и тут же поняла, что вопрос чисто риторический, поскольку неоднократно наблюдала её общение с низкорослым химиком.

— Илья, — подтвердила мои умозаключения астроном. — Мы с ним женаты вообще-то.

Я помолчала, пытаясь осмыслить услышанное. Конечно, я уже начала подозревать, что между учёными существуют достаточно серьёзные отношения, но чтобы сразу так... Хоть прямо на их плот переселяйся, чтобы в курсе событий быть!

Украдкой окинув взглядом высокую и дородную Юлю, перевела внимание на химика. Ниже жены более, чем на полголовы, но не уступающий ей в ширине плеч, кареглазый, светлый шатен со слегка загорелой кожей. В отличие от добродушной Юли, Илья как будто всё время настороже, смотрит подозрительно и внимательно. Сложно, представив их вместе, сохранить серьёзность — слишком забавное сочетание получается.

Так, теперь рассмотрим остальные возможные пары. Зеленокожий. Не обделяет своим вниманием сомнительного качества ни одну из девушек, кроме меня, особо концентрируя усилия на Наде с Лилей. Но не думаю, что он составляет пару хоть с кем-то из них. Маркус кокетничает вообще со всеми, и мной в том числе, но больше всего общается с Вероникой и Светой. Подозреваю, что вечно улыбающийся физик просто не может выбрать одну из двух. Сева, скорее всего, уже образовал семью с Верой, судя по их запредельно тёплым отношениям и тому, что ни геолог, ни инженер не пытаются заигрывать с другими. Кстати, если моё предположение верно, то у них очень красивая пара получилась. Невысокая, гибкая, фигуристая голубоглазая красавица со светло-золотистыми волосами, персиковой кожей и нежными чертами лица и благородный аристократ с волосами цвета вороного крыла и темно-фиолетовыми глазами. Аж завидно.

Ну и, наконец, Игорь. Такой открытый и приятный в общении мужчина, как математик, просто не может оказаться без пары. Хотя, кто его любовь, мне вычислить так и не удалось.

— А ещё официальные пары есть? — я потянулась за следующей порцией листьев для зелёного салата.

— Ну, это смотря, что считать официальным, — усмехнулась Юля. — Нас ни в церкви не венчали, ни в загсе не регистрировали.

Я немного обиженно посмотрела на неё.

— Ты ведь прекрасно поняла, о чём я спрашиваю.

— Я живу с Севой, — счастливо улыбнувшись, поведала очевидную истину Вера. — Он самый лучший, — восторженно добавила она.

— А мы с Вероничкой делим Маркуса, — обняла подругу Света.

От неожиданности такого заявления я проглотила недожёванный кусок капустного стебля.

— Как делите? — немного хрипло уточнила, откашлявшись.

— Представь себе, официально! — лукаво улыбнулась Вероника.

— Оглянись вокруг, — спокойно пояснила Надя. — Думаю, ты уже заметила, что женщин в целом несколько больше мужчин. Поэтому и образуются такие, полигамные, семьи.

А я бы смогла делить своего мужчину с другой женщиной? Непрошеная мысль заставила поморщиться. Хотя, если бы этим мужчиной оказался Дмитрий... Стоп, я не хочу снова родить межвидовых уродцев. Значит, нельзя даже думать о такой возможности. Чтобы отвлечься, попыталась переключить внимание на полигамную семью. Две жены, удивительно разные, но если поставить рядом с мужем каждую в отдельности — получилась бы вполне нормальная пара. А так... Света — синеглазая загорелая брюнетка с высокой причёской и очень правильными, почти королевскими чертами лица и такой же фигурой, разве что чуть широковата в плечах. А Вероника — чуть ниже первой ростом обладательница тёмно-коричневой, почти чёрной кожи, огненно-рыжих волос, заплетённых в две нетолстые косички, и оранжевых глаз. Не знай я, что все они одного возраста, посчитала бы агронома ещё подростком. Нет, тело её уже вполне сформировалось, но движения, пластика, живое подвижное лицо, на котором отражаются все эмоции, придавали вид ребёнка. У Маркуса, их мужа, волосы и бородка почти такого же рыжего цвета, как и у Вероники, но вкупе с ярко-зелёными глазами и атлетической фигурой (цвет кожи почти как у Светы) он занимает какое-то промежуточное положение. Наверное, двум таким разным женщинам сложно жить рядом — да ещё и делить одного мужчину.

— И как вы? — сочувственно спросила я.

— Нормально, не жалуемся, — пожала плечами Света. — Маркус старается ни одну вниманием не обделять.

— Только, на мой взгляд, даже слишком старается. Не только своих жён, а ещё и каждую проходящую мимо женщину! — ревниво добавила Вероника.

— А кто с Игорем и Россом? — готовясь позавидовать одной и посочувствовать другой, поинтересовалась я.

— Никто.

— Почему?! — поражённо воскликнула я, не понимая, чем девчонкам не понравился математик.

— А как ты сама представляешь семейную жизнь с Россом? Только честно, — заулыбалась Юля.

— Насчёт Росса у меня вопросов нет, только насчёт Игоря, — пояснила я свой вопрос.

— А он женщинами не интересуется, — подняла холодные, как серый лёд, глаза Лиля. — Впрочем, справедливости ради скажу, что и мужчинами тоже, — снисходительно добавила она, заметив мою растерянность.

Всё равно не понимаю! Такой хороший парень — и никому не нужен! Да будь я одного с ним вида, то точно бы не упустила...

Украдкой покосившись на Лилю, я улыбнулась. Ей бы пару с зеленокожим составить. Он — хищник, она — жестокая снежная королева. Даже её взгляд вызывает ощущения, схожие с теми, которые возникают при пристальном внимании жёлтых глаз Росса. От обоих мурашки по коже и желание сбежать подальше.

Мы ещё не успели приготовить ранний ужин, когда чёрные тучи заволокли небо, и началась гроза. Но непогода не испортила настроения и, поев вместе с остальными, я отправилась вырезать для себя индивидуальную посуду, благо корок от папортошки достаточно, есть из чего выбрать.

Около полуночи, когда дождь ненадолго стих, снова вышла на связь с Аллой. И крепко с ней поссорилась из-за нежелания давать обещания, которые не собираюсь выполнять. Увидев, что уговоры на меня не действуют, Алла психанула, обвинила меня в сговоре с её врагами, после чего удалила из своего списка контактов.

На следующий день первое поколение личинок начало вылезать из всё ещё открытой раны пациента. Поэтому, во время очередного осмотра мы постарались выбрать самых крупных, чтобы они не расползались по всему плоту. Кроме двух ранее выявленных, остальные три вида насекомых патологического влияния, судя по всему, на больного не оказывали, и мы, в свою очередь, их не беспокоили, с умилением наблюдая, как бережно они убирают с открытых тканей кусочки гноя и отмершей плоти. Извлечённых из раны и покрывающего её мха личинок всё это время крутившийся рядом физик забрал, заодно выловив всех расползшихся, и подманивал ими рыбу. То ли из-за этого, то ли из-за чего другого, но улов в этот вечер оказался на редкость удачным: дюжина рыб почти полуметровой длины, по внешнему виду больше похожих на сплющенных с боков змей.

95-е сутки. Река — джунгли — река

Последние несколько дней к Талю то возвращалась сознание, то он опять впадал в беспамятство. И, наконец, этим утром прооперированный окончательно пришёл в себя. Признак, который мы посчитали обнадёживающим, несмотря на то, что у больного почти не было сил даже для того, чтобы ответить на вопрос о самочувствии. Впрочем, если он пойдёт на поправку, то говорить скоро сможет. Надо просто набраться терпения.

Я сидела на краю своего плота, болтая в воде ногами, и наблюдала за группой из семи троллей, дружелюбно махающих проплывающему мимо каравану. За последние три дня даже не высматривая специально, удалось увидеть не меньше троллей, чем за всю предыдущую жизнь в этом мире. Создаётся впечатление, что мы не удаляемся, а наоборот, приближаемся к тому месту, где их больше всего. Уже четвёртый день плывем без остановок. Хочу в лес!

А что, это идея! Если удастся выбраться на берег и залезть на дерево незаметно от троллей... Или даже проще: плюхнуться в воду и, когда последнее плавсредство скроется из виду, взлететь к кронам. Жаль, что наш плот идёт ближе к середине, чем к концу каравана. Но хорошо, что позавчера русло реки сильно расширилось, обзаведясь вдобавок многочисленными рукавами и островками, соответственно, скорость течения уменьшилась, а, значит, я спокойно смогу обогнать плот по берегу. Осталось только выбрать подходящее место, желательно с берегом, поросшим густыми зарослями колючих кустов. В таких местах тролли вряд ли бродят, а спрятаться и переждать, пока все отплывут подальше — самое то.

— Народ, можно я корзины позаимствую? — указала я на две облюбованные ёмкости. По качеству они показались мне на порядок лучше остальных, да и по размеру явно лидировали. К тому же у каждой предусмотрена плетёная крышка — что очень важно для сохранения добычи. Из общей массы самодельных корзин ярко выделялась только ещё одна, остальные находились примерно на уровне моих.

— Зачем они тебе? — поинтересовалась Юля.

— Схожу по деревьям полазаю. Заодно, может, фруктов наберу. А то запасы уже кончаются.

— Не боишься? — Игорь внимательно оглядел берег.

Я пожала плечами.

— Боюсь. Но на плоту сидеть уже не могу.

Зеленокожий понимающе улыбнулся.

— Пусть идёт, если хочет. Она достаточно жила одна, чтобы реально оценивать свои шансы.

Я невольно поморщилась — как же всё-таки раздражает некоторые дурные привычки Росса — например, нынешний язвительно-снисходительный тон и пристальный взгляд.

— Ладно, бери, — кивнула астроном. — Но поосторожней там.

Дождавшись густых зарослей на левом берегу, я спустилась в воду и бодро поплыла в ту сторону, толкая связанные корзины перед собой. Через несколько минут добралась до мелководья и, убедившись, что троллей не видно, залезла в кусты. Некоторое время тихо сидела, прислушиваясь, после чего, обнаружив, что нахожусь буквально в нескольких метрах от большого ствола, прокралась до него и поднялась в кроны. Если все уже знают о моем древолазаньи, незачем скрываться. Другое дело, если бы пришлось использовать флиграв, ведь показывать такие возможности — значит, подставлять себя под удар. Решив не терять времени даром, я немного удалилась от реки и, активно используя флиграв, поспешила вниз по течению, рассчитывая сильно обогнать плоты.

Никогда не устану любоваться окружающей природой. Почти не останавливаясь, но и не слишком торопясь, успевала перехватить где листик, где ягодку, а где и крупного древесного таракана. Грусть и щемящая тоска, со вчерашнего дня поселившаяся в сердце, отступила, и я снова чувствовала себя свободной, как и все вокруг. Хорошо здесь, высоко в кронах! Мир, я люблю тебя!

Резко затормозив, я покрепче ухватилась за ветку и насторожено посмотрела на паукообразную обезьяну, сидящую на соседнем дереве. Та, в свою очередь, тоже не обделяла меня своим вниманием, скорее всего, не слишком довольная, что незваная гостья чуть не прервала её уединение. Ну, мне-то не трудно сменить маршрут, лишь бы она не напала. Медленно, стараясь не делать резких движений, я подалась назад.

Недовольно фыркнув, обезьяна поудобнее устроилась в гнезде, наподобие тех, которые строила я, когда ночевала в джунглях. Стоп! Поняв, что если сама не полезу, агрессии не последует, я успокоилась и, ещё отступив, с любопытством оглянулась на древесного хищника. И только сейчас заметила два небольших живых комочка, вцепившихся в пышную гриву матери, которая, в свою очередь, с тихим ворчанием придерживала детёнышей средними руками. Прямо семейная идиллия.

Больше ничего особенно опасного на пути не встретилось, и через пару часов, посчитав, что обогнала караван достаточно, я приступила к наполнению корзин. Сначала набрала фруктов, потом промежутки между ними заполнила ягодами и костянками. Закупорив плотно набитые корзины, села перекусить, не преминув поохотиться на многочисленную мелкую живность крон.

Шло время, а плоты на реке всё не появлялись, и я забеспокоилась. Может с ними что-то случилось? Или, мало ли, они каким-то образом умудрились меня обогнать? По одной перетащив корзины поближе, устроилась на дереве, чья крона нависала над речным потоком и, чтобы не терять зря времени, приступила к ловле ящериц. Добычу привязала волосяной леской к крышке одной из корзин и задумалась, периодически поглядывая на реку. Если вдруг придётся нагонять плоты, то почти от всей добычи надо будет избавиться — слишком пожадничав, я нагрузила корзины так, что даже одну нести могла с трудом.

Наконец показался караван и, облегчённо вздохнув, я перебралась на верхушку самой длинной из не слишком высоко нависающих над водой веток. Под моим с корзинами весом, на всякий случай несколько уменьшенным с помощью флиграва, побег погнулся, в результате чего расстояние до воды не превышало трёх метров. Висеть вниз головой, с двумя корзинами в руках и держась за ветку только ногами, оказалось не слишком удобно, причём большей частью именно из-за корзин, но лазить туда-сюда вряд ли лучше, тем более, что не сбросив переполненные ёмкости, я не смогу принять нормальное положение, а расставаться с добычей жалко. Поэтому я решила дождаться плавсредства учёных так, пообещав себе в следующий раз не спешить.

Мимо меня медленно проплывали плоты, пассажиры которых не упускали возможности посмотреть на бесплатное представление, некоторые даже зазывали к себе. Наконец показалось знакомое плавсредство и... прошло мимо на расстоянии добрых тридцати метров, прямо по центру реки. Не заметили они меня, что ли? Как вообще можно не увидеть, я тут как флаг вишу, всеобщее внимание привлекаю! От возмущения я потеряла дар речи.

— Эй, девушка, давай ко мне, — предложил Ясон, отклонив свой плот от прямого курса и приближающийся так, чтобы оказаться прямо подо мной. Недолго думая, я воспользовалась приглашением, передав корзины золотоволосому, после чего соскочила сама.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

— Не за что. У меня золотое сердце, — отмахнулся Ясон, и я с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Всё-таки, такие хвалебные оды самому себе в устах любого мужчины звучат, как минимум, забавно.

— Угощайтесь, — открыла одну из корзин.

Кивнув, меднокожая женщина достала несколько фруктов.

— Меня зовут Аня, — она выжидательно посмотрела на меня. После того, как я представилась, продолжила. — Пообедаешь с нами?

— Угу, — сразу же согласилась я. — Не знаете, что с ними? — кивнула в сторону плота учёных.

— Я их крики сегодня слышала. Ссорились, на всю реку орали, — заулыбалась Аня, быстро накрывая на стол. У меня аж слюнки потекли, несмотря на то, что совсем недавно поела. Обед состоял из рыбы, запечённой с папоротниковыми клубнями и зеленью. А к чаю из ароматных трав предложили фруктовую пастилу и полупрозрачные розоватые кристаллы в бамбуковой баночке. Увидев, с каким удовольствием Ясон с женой ими лакомятся, я решилась попробовать, разумеется, сначала проанализировав на ядовитость. Сахар! С небольшим привкусом «пьяных фруктов», как люди назвали упавшие с деревьев подбродившие перезрелые плоды, навроде тех, которые я встретила на второй день жизни в этом мире.

— Очень вкусно, — одобрила я успехи пары.

— У меня золотая жена, — похвастался Ясон. — И руки у неё золотые!

Я кивнула, но «золотой мальчик» продолжал расписывать какое у него все «золотое». Так что вскоре я стала пропускать его речи мимо сознания. Зато теперь понятно, почему именно у него такое прозвище (ведь он не единственный желтокожий человек в караване). Потом попыталась перевести разговор на учёных, но из рассуждений Ясона вынесла совсем немного информации. Ясно одно: они опять пытались решить, кто возьмёт управление. И, скорее всего, опять не пришли к согласию.

— А как тебе Дет? — попыталась разузнать о потенциальном лидере я.

— Дедок — ничего мужчина. Не золотой, но неплохой. Паук. Всегда поймает в свои сети то, что хочет поймать. Будет вашим, — категорично добавил Ясон.

— То есть без вариантов? — с сомнением потянула я.

— Если змею не потревожит, всего добьется, — уверенно кивнул золотоволосый, чем усилил моё недоумение.

— Какую змею?

— Посвящённую, — снисходительно пояснил Ясон. Выходит, «змеёй» кличут одного из учёных. Но кого?

— А по имени можно?

— Это Игорь, — улыбнулась Аня, и я чуть не рассмеялась. Как добытчик Ясон, может, и великолепен, но рассуждать не умеет. На мой взгляд, для Дета гораздо большую угрозу представляют Росс с Севой. А уж змеей математика называть — вообще глупость! Даже обидно за него.

Наконец, золотоволосый успокоился и, пообещав скоро пересадить меня к учёным, перелез на другую сторону постройки, где располагались гребли.

— Ну дает, Игорь, и вдруг змея, — тихо пробурчала я себе под нос, но меня услышали.

— Ясон считает, что змея очень умная и за счёт ума победит любого врага, кроме дракона, — вполголоса пояснила Аня. — Ясончик вообще больше всего змеями и драконами восхищается. Так что это — похвала. И, знаешь, я понимаю, что с первого взгляда мой муж может показаться не слишком умным. Но не стоит его недооценивать. Поверь, он знает, что говорит.

Я понимающе кивнула, но не поверила. Для любой влюблённой женщины её мужчина самый умный. Но со стороны виднее.

Вскоре мы достаточно приблизились к плоту посвящённых, чтобы стало возможно передать корзины Севе, не уронив их в воду. Ещё раз поблагодарив Ясона за помощь, а Аню — за вкусное угощение, я перебралась сама. Ссора уже стихла, но люди ещё не успокоились. Нет, всё-таки однозначно: Росс, и, особенно, Сева гораздо опасней.

Разгрузив добычу и не сдержавшись, чтобы не высказать учёным своё возмущение их поведением, я отправилась отдыхать. А в это же время на одном из берегов наш караван провожал заинтересованным взглядом очередной тролль.

Утро – день 97-х суток. Река у селения

— Люди! Впереди люди! — новость быстро охватила весь караван, и теперь мы, взволнованные предстоящей встречей, пытались разглядеть селение ниже по течению. Пока ничего такого не наблюдалось, скорее всего, потому что за эти дни караван растянулся на несколько километров, а наш плот плыл ближе к его концу. Встречи в том или ином виде ожидали уже достаточно давно, предполагая, что вместе с теми, кто превратился в троллей, поселили и нормальных людей. Вокруг места, времени и прочих атрибутов «первого контакта» ходили жаркие споры и даже заключались пари.

— А я говорил, что они выжили! — радостно воскликнул Сева, продолжая старый разговор.

— Вопрос не в том, выжили или нет, а в том, насколько при этом остались разумными существами, — воодушевлённо возразил химик.

— Думаешь, морально опустились? Спорим, что они потеряли человеческое лицо сильнее, чем мы? — тут же предложил пари Маркус.

— Я не о «человеческом лице» говорю, а о разуме, — снисходительно пояснил Илья, и я чуть не рассмеялась, как и каждый раз, когда низкорослый химик одарял остальных взглядом умудрённого опытом учителя.

— Ну тогда спорим, что они достигли меньшего, чем мы? — ничуть не смутившись, азартно попытался подстроиться под мысль собеседника физик.

— Разум — это не просто достижения, а часто даже и вовсе не они.

— А я спорю, — хлопнул по руке Маркуса зеленокожий.

— Не думаю, что у нас достижений меньше, — возмущённо отрезал Сева.

— Ну, чтобы что-то сделать, надо сначала где-то осесть, а не бегать отовсюду, чем занимаемся мы, — ехидно потянул Росс.

— Скоро сами всё увидите, — примирительно сказал Илья. — Лучше давайте до приезда все срочные дела завершим, чтобы потом не пришлось торопиться.

Я посмотрела на Надю, она кивнула, тоже посчитав предложение химика здравым, и мы вернулись к обработке постепенно заживающей раны Таля. Из-за долгого беспамятства он сильно похудел и ослаб, но желание жить не пропало. Как только у больного появились силы говорить, он не упускал возможности пообщаться, заражая даже нас своим неиссякаемым оптимизмом. А ведь, наверняка, пациент до сих пор чувствует боль, и не слабую.

— Ну, и как там мои червячки? Растут? — как всегда, проявил любопытство Таль.

— Растут, куда им деваться, — проворчала я, самодельным пинцетом извлекая вредоносную часть фауны пациента. — Ещё и не только те, что надо, растут.

— Девчонки, как думаете, когда пристанем, мне уже можно будет к своим вернуться?

Чуть не выронив личинку, я поражённо уставилась на представителя группы махаонов. Ещё не то, чтобы встать, сесть сам не может, на бок повернуться не способен, даже кусок еды в руке удержать, а туда же — возвращаться он надумал!

— Сдурел? — выразила я свои мысли вслух. — Конечно, нет!

— Ну, а хотя бы увидеться?

— Тоже нет, — покачала головой Надя, покосившись в сторону зеленокожего. — Наберись терпения.

— Жаль, — потянул Таль и поспешил перевести разговор на селение.

Закончив медицинские процедуры, я пошла к столу перекусить. Несмотря на то, что уже несколько дней питаюсь вместе с остальными, всё равно мне приходится устраивать несколько дополнительных «обедов». Окружающие люди, видимо, уже привыкли к такому зверскому аппетиту и не удивляются, и даже не возмущаются тому, что я съедаю почти в четыре раза больше, чем любой из них. Только Росс никогда не упустит случая съехидничать, что я кормлю глистов, а не своё тело. И хотя такое его поведение мне не нравится, я никак не отвечаю и стараюсь не показывать виду, что обиделась и даже просто заметила шутку. Когда зеленокожий поймёт, что так меня не пронять, он потеряет интерес (по крайней мере, на Земле этот способ часто срабатывал). Вот и сейчас никак не отреагировала на ехидные слова Росса.

Селение ещё не показалось из-за прибрежных зарослей бамбука, когда я почувствовала его «аромат». Пахло дымом, но не обычным, а гораздо более едким, с горьким привкусом. Что у них творится? Пожар? Грандиозная выплавка металла? Невольно поёжилась: предстоящая встреча перестала прятаться за розовыми стёклами, показавшись во всей своей сомнительной красе, и теперь я даже не знала, радоваться ей или огорчаться.

— Эй, Пантера! — ехидно прервал мои мысли Росс. — Оторвись от подчищения наших запасов, к тебе ухажёр плывет.

Я удивлённо оглянулась: действительно, к нашему плавсредству быстро приближался совсем маленький плотик, на котором сидел незнакомый мужчина, умело работающий веслом.

— А с чего ты взял, что это ко мне?

— Он сам сказал, — пояснил Сева и подозрительно поглядел на меня. — Рассказывай, какие дела у тебя с Сергеем и его группой?

— Да, вроде, никаких.

— Всё равно узнаем, так что лучше и не пытайся скрыть, — раздражённо заявил инженер.

Я пожала плечами и с нетерпением воззрилась на причалившего мужчину.

— Здравствуй.

— И тебе привет! У меня сообщение для Пантеры, — приветливо поздоровался он.

— Да? — хором спросили мы с Севой.

— Город уже совсем близко, поэтому тебе не рекомендуется входить в него и даже находиться на виду. Спрячься куда-нибудь, — я открыла рот, но вовремя успела остановить поток возмущённых возражений, вместо этого спросив:

— Почему?

— Местные воюют с такими, как ты. Поэтому тебе не безопасно показываться им на глаза — убить могут.

Неожиданный и весьма весомый аргумент.

— Ну, удачи, — так же жизнерадостно попрощался посланец, как будто и вовсе не он принёс плохую весть, и бодро поплыл вниз по течению.

Сева молчал, больше не подозревая меня в тайных связях с Сергеем, и даже виновато отвел взгляд, когда я на него посмотрела. Но почему-то от этого легче не стало. Сергей ведь не обязан был предупреждать меня. Живое воображение нарисовало неприятную картину того, что могло бы случиться, если бы я сошла на берег вместе с остальными, и я поёжилась.

— Ну, что, нет худа без добра, — оптимистично заявил Маркус. — Зато не придётся решать, кто останется дежурить на плоте!

Я кинула на физика обиженный взгляд. Остается только надеяться, что наш караван задержится у этого селения ненадолго. А вот и оно. Я поспешила укрыться за стеной помещения, но любопытство пересилило огорчение и заставило отыскать сквозную щель пошире, чтобы из безопасного места рассмотреть, что снаружи.

Селение, судя по всему, располагалось на полуострове или даже острове и представляло собой нечто, окружённое высоким, четырёх-пяти метровым частоколом из заострённых вверху стеблей бамбука. Где-то за стеной в небо поднимались большие клубы густого темно-серого едкого дыма, который расползался вокруг жидким вонючим туманом. Небольшая пристань почти полностью скрывалась за уже причалившими плотами, из которых образовалась своеобразная площадка неправильной формы, поскольку новые плоты за неимением места прицеплялись к уже стоящим.

— Ну, мы на берег, — «обрадовали» меня учёные.

После их ухода я заскучала, и в голову снова полезли нехорошие мысли по поводу живущих здесь людей и не лучше насчёт моих сородичей. Чтобы отвлечься, решила поделиться ими с тоже взгрустнувшим Талем.

— К сожалению, это уже не в первый раз, — непонятно выразился он, а когда я попросила уточнить, добавил: — Мы ведь тоже сталкивались с похожими на тебя существами. Только гораздо более крупными. И тоже воевали.

Мне сразу вспомнился труп сородича, найденный в лесу почти месяц назад.

— Мужчины, — выразила я свои соображения вслух. — А из-за чего вы воевали?

— Да, мужчины. А из-за чего... Я сам, к счастью, с ними не встречался, но судя по рассказам: с некоторыми подобные тебе общались совершенно нормально, а других — грабили. А иногда, при сопротивлении, и убивали.

Я задумалась. Мёртвый родич... при нем я не нашла никаких вещей, впрочем, это могло означать, что его убили такие же люди. Мужчина, который намного крупнее меня... Ограбления... Вещи... Кладбище вещей... Болото... Отпечаток зубов...

— А они забирали всё подряд или что-то конкретное?

— Сейчас подумаю, — Таль надолго замолчал. — Не помню, чтобы кто-то жаловался, что они воруют ножи, ведра или одежду. В основном, что-то типа переносных электростанций, мобильников и даже машин. Наверное, будут свою сверх-цивилизацию строить, — обиженно добавил махаон.

— Не будут, — уверенно возразила я, от возбуждения вскочив и пройдясь по комнате. — Не знаю, по какой причине они это делали, но точно не для своего обогащения, — перед глазами встало кладбище высоких технологий. Через некоторое время я поняла, что всё равно не смогу сейчас найти ответ на вопрос, зачем могло потребоваться уничтожать технику, и попыталась успокоиться.

— А почему тогда вы меня не выгнали и не убили? — спросила через некоторое время.

— Когда ты только в лагерь пришла, насчёт тебя целый совет собирался, — поведал Таль, и от удивления я даже рот открыла. — Сергей сказал, что если найдется хотя бы десять человек, готовых дать тебе шанс, ты не будешь изгнана.

— Посвящённые? — я не стала спрашивать, нашлось ли у меня достаточное количество защитников. Раз я здесь, значит нашлось.

— Ну да, Илья, Юля, Надя и Игорь.

Всего четверо.

— Подожди, всего четверо? — я снова вскочила. — Но как же так, меня же больше никто не знал! А кто ещё?

— Ещё Ясон, Захар, пара амазонок, одна семья, с которой я не знаком, и сам Сергей.

Странно, с какой стати за меня вдруг проголосовал Ясон и другие, совершенно незнакомые мне люди? Ладно, положим, девушки могли просто из женской солидарности, но остальные? Не понимаю. Предположения, одно фантастичней другого, бродили в голове, и, чтобы хоть как-то отвлечься, я приступила к очистке и растиранию одного из фруктов в мягкую массу. Потом занялась кормлением пациента, решив, что не стоит сразу пытаться понять некоторые мотивы человеческих поступков, особенно, если знаешь недостаточно. В конце концов, десять и даже одиннадцать из тысячи — это совсем не много, даже, я бы сказала, мало. И меня гораздо больше задело небольшое количество проголосовавших «за» учёных, чем что-либо ещё. Ведь, как они сами говорили, до принятого решения они знали меня уже целую неделю...

Вечер 97-х суток. Река у селения

Учёные вернулись уже в сумерках.

— Ужинать будете? — спросила я и, не дожидаясь ответа, начала выкатывать из очага свежеприготовленные клубни. Если не захотят, сама съем. Не сейчас, так позже.

Илья кивнул и, удобно устроившись на подушке из мха, потянулся к уже давно остывшей печёной рыбе. Остальные с аппетитом набросились на горячие клубни, перебрасывая их с руки на руку и дуя, чтобы хоть немного остудить.

— Ну и? — не выдержал Таль. Я благодарно кивнула ему, уже и сама готовая потребовать подробного рассказа.

Химик не спеша обсосал рыбью кость и тяжело вздохнул.

— Местные занимаются идиотизмом. Нет, на первый взгляд, всё более-менее цивильно, но стоит копнуть поглубже — открывается гнилая сердцевина. Это селение нежизнеспособно. Они вымрут.

— Ну не скажи, — недовольно возразил Сева. — Город у местных весьма на уровне. Есть арбалеты и другое оружие, хорошие укрепления и, к тому же, сохранены почти все изначальные вещи! И я бы сказал, что война с троллями продвигается весьма успешно.

— Успешно? — язвительно потянул Росс, проглотив кусочек фрукта. — Они теряют одного-двух человек, пока убивают тролля! Это ты называешь «успешно»?

— Но они хотя бы уменьшают количество троллей, нет? — не сдавался Сева.

— Это не учитывая другие потери, — грустно добавил Илья. — Смотреть на такие вещи надо в динамике.

— Поясни? — дружно обернулись к химику остальные.

— Местные быстро объединились в группу и живут здесь уже давно. А тролли стали становиться такими примерно тогда же, когда и у нас.

— Я тоже это знаю, и что? Только посмотри — они обошли нас по всем статьям! — горестно воскликнул инженер, выразительно взмахнув рукой с зажатой в ней папортофелиной.

— Дослушай. Так вот, я говорил с людьми. В целом, получается, что почти с самого начала новой жизни местные теряют по четыре-пять человек в сутки. В результате, с первоначального количества их население сократилось почти наполовину. И сейчас эта тенденция не уменьшилась. Думаю, Сергей сможет найти здесь немало желающих присоединиться.

— Чушь, — замотал головой зеленокожий. — Не верю. Не могло столько местных погибнуть. Даже у нас потери и то меньше!

— Меньше, — согласился Илья. — Почти на порядок. Мы стояли лагерем больше месяца, и за всё это время потеряли около пятидесяти человек, причём четверть пострадала от своих же, а половина понесла заслуженное наказание за нарушение закона. В начале сплава пропало четверо, один из которых точно жив, — кивнул химик на Таля. — А за десять дней пути мы потеряли семерых. Это, конечно, тоже большие цифры, но видна явная тенденция к их сокращению. А у местных её нет. Я бы даже сказал, что относительные потери увеличиваются, поскольку общее количество народа становится меньше, а погибает примерно столько же, сколько и раньше.

— Да, раненых и больных у них, конечно, больше, чем у нас, — задумчиво сказал Росс. — Да и общий уровень здоровья много ниже, но...

— Меня, если честно, волнует ещё кое-что, — вставил физик. — Заметили, что у них тоже нет ничего нового из глины, стекла и металлов?

— Ну, металла здесь и не должно быть, — заверила его Вера.

— Кстати, — не выдержала я. — А почему бы нам глиняную посуду не сделать? — эта мысль уже давно вертелась в голове, но как-то всё время не удавалось её высказать. — Поудобней уж будет, чем в колбах готовить.

— Всё не так просто, — усмехнулась геолог. — Чтобы что-то сделать из глины, её сначала найти надо.

— Но я не думаю, что это так сложно.

— А зря не думаешь. Я искала. И, поверь, не только я. Неужели ты думаешь, что хоть кто-то не сделал бы посуды, если бы глину было так легко найти? — я виновато понурила голову, признавая справедливость Вериных аргументов. — Я ни разу не видела здесь глины. И песка тоже.

— Но... А пляжи тогда?

— Ну да, они как бы песчаные... Но это не кремниевый песок. Я не знаю, из чего он состоит, но он легче Земного. И не плавится, по крайней мере, при той температуре, которую нам удалось получить. И местный аналог глины, похоже, имеет тот же состав.

— Я предполагаю, что это может быть каким-то органическим соединением, — продолжил Илья. — Так что с глиняной посудой неудача вышла.

— Неужели, ты правда думаешь, что мы бы до сих пор воду в драгоценных колбах кипятили, если бы нашли возможность их заменить? — обиженно добавила Юля.

— Хуже другое, — пояснил свою мысль Маркус. — Мы-то всё это добро почти на поверхности искали, а они ямы рыли, самая большая глубже шести метров... и всё равно ничего.

— А мне не нравится, что они воюют не только с троллями, а ещё и с кабанами, змеями, пауками, многоножками и прочей живностью, — продолжил гнуть свою линию химик. — Ладно тролли, но вроде с другими ни у кого из наших особых проблем не было. Зачем задирать, например, тех же кабанов?

— Ну, частично, тут ответ простой — голод, — решила вставить свои пять копеек Вероника. — Они совершили огромную ошибку, от которой, кстати, и мы не застрахованы, — убедившись, что все обратили своё внимание на неё, агроном продолжила. — Ни у них, ни у нас нет ни животноводства, ни растениеводства, то есть кормятся все исключительно собирательством и охотой. Лес, конечно, легко прокормит группу из десяти человек. Пятьдесят тоже, думаю, выживут без особых проблем, если наметят план рационального природопользования. У сотни уже возникнут большие трудности. А если соберется вместе больше сотни, то они смогут пропитаться, разве что ведя кочевой образ жизни, как мы сейчас. Их здесь несколько сотен. Дальше думайте сами.

— Да, мне тоже не понравилось, что у местных из еды одна рыба, и та не в избытке, — согласилась Юля, снимая закипевшую воду с огня.

— А я рыбу люблю! И ту же папортошку можно запросто разводить. Вот и сельское хозяйство будет, — не согласился Сева.

— Договорились, — кивнула Вероника. — Расскажи мне тогда агротехнику выращивания папортошки, или, хотя бы, сколько времени проходит от посадки до сбора урожая.

Инженер только рукой махнул.

— Тем не менее, местные многого достигли, и этого никто отрицать не сможет, — упрямо сказал он.

— И не меньше — потеряли, — Илья вытащил из корзины фрукт и повертел в руках. — Стоят ли их достижения таких жертв?

— Тук-тук! — прервали наш разговор снаружи, и в дом заглянул уже однажды виденный царский посланец. — Пантера, тебя Сергей на ужин приглашает. Пойдешь?

Сева нахмурился и снова окинул меня подозрительным взглядом, а я задумалась. Да, мне не безразлично, что об этом подумают учёные, но с другой стороны, Сергей, можно сказать, спас мне жизнь. И на плоту безвылазно сидеть, если честно, очень надоело. А расспросить своих всегда успею. Выглянув наружу, я поняла, почему зовут именно сейчас — очередной ливень почти скрыл из виду крепость, а значит и меня оттуда разглядеть не удастся.

— Пойду, — кивнула я.

Ночь 97-х суток. Река у селения

Сейчас, когда все плавсредства располагались почти вплотную, не было необходимости добираться по воде, и мы просто перескакивали с плота на плот, предварительно спрашивая у владельцев:

— Мы пройдем? — отказа ни разу не последовало, да и агрессивных взглядов я не заметила, чему сильно порадовалась — ведь это означает, в том числе, и то, что меня уже не считают врагом. А недавний разговор с Талем показал, насколько важно избавляться от пагубной репутации. Даже если когда-нибудь я покину этих людей, лучше, если обо мне и моем народе останутся хорошие воспоминания, ведь исказить их всегда успеют.

Под навесом Сергеевского плота горел костёр, над которым, сдвинутый вбок от огня, висел небольшой котёл, распространяя приятный запах свежезаваренных трав. Поздоровавшись и получив приглашение садиться, я удобно устроилась на небольшой охапке мха и выжидательно посмотрела на царя.

— Угощайся, чем хочешь, — он великодушно указал на заставленный едой бамбуковый столик, и я не преминула воспользоваться приглашением. — Честно говоря, большей частью здесь то, что не съели на общем ужине. Но есть и кое-что специально отложенное, — с этими словами Сергей пододвинул ко мне две небольших лепёшки и налил в кружку фруктовый квас. Лепёшки оказались кисловаты, но, несмотря на это, я долго смаковала их, наслаждаясь почти хлебным привкусом. Наконец, закончив с деликатесами и приступив к салату, начала разговор:

— Спасибо за предупреждение и, конечно, за приглашение на ужин, но всё же, если откровенно, без обид, это — коварная акция по переманиванию меня в вашу группу?

Шатен тихо рассмеялся.

— Не совсем, но и не без этого, конечно. Вообще-то я хотел тебе сказать, что мы остановимся здесь на несколько дней. А поскольку тебе опасно показываться местным, всё необходимое для пропитания тебе выдадут из запасов, — Сергей кивнул на грубо сплетённые короба. Представив, что всё это время мне придётся скрываться, я недовольно поморщилась.

— Не слишком приятная перспектива. Хотя бы предположительно — сколько мне придётся прятаться?

— Ты ведь хорошо лазаешь? — вместо ответа на мой вопрос, поинтересовался шатен.

— По-моему, да, — я пожала плечами. — А какое это имеет отношение к теме нашего разговора?

— Самое прямое. Если ты можешь достаточно долго находиться там, — Сергей неопределённо махнул рукой вверх, — и не станешь высовываться, то угроза для тебя возникает только при передвижении от плотов до ближайшего дерева и обратно. А если тебя тайно перевезти на дальний от селения берег...

— ...то не придётся сидеть в укрытии, — радостно продолжила я. — Мне нравится эта идея. Но, всё-таки, сколько мы будем здесь стоять?

— Не меньше двух дней. Думаю, что и не больше.

Мы помолчали.

— Ты рассчитываешь, что часть местных присоединится к вам? — наконец спросила я.

— Скорее надеюсь, что они проявят благоразумие и спасутся, — как-то грустно ответил мужчина.

— Есть одна проблема, — я решила прямо высказать свои сомнения. — Если местные присоединятся, то что мне делать? Ведь если они воюют с подобными мне здесь, то ничто не помешает им продолжить войну и после отплытия.

— Разумный вопрос. Но единственное, что я могу посоветовать — это соблюдать осторожность, по крайней мере, в первое время. Тем, кто поплывет с нами, придётся подчиниться нашим законам, — мужчина тяжело вздохнул, но тут же улыбнулся и добавил, лукаво прищурившись. — Если честно, я думаю, что желающие продолжать войну, в большинстве своём, останутся здесь. А с нами пойдут те, кто хочет мира.

Настала моя очередь вздыхать. Придётся внимательно смотреть по сторонам и с опаской относиться к людям. Особенно к новеньким. Ведь мне за глаза хватит одного агрессора, решившего поквитаться с представителем другого вида.

— Если не секрет, то зачем ты это делаешь? В смысле, например, предупредил меня? Я ведь не в твоей группе, какая тебе от этого выгода? — отобрав несколько зелёных стеблей, я не спеша начала очищать их от верхнего жёсткого слоя.

— Ещё не все поняли, что, на самом деле, является самой большой ценностью, — философски сказал Сергей. — Вовсе не пища, не одежда, даже не инструмент и оружие, а люди. На Земле мы слишком привыкли к избытку рабочих рук, перестали их по-настоящему ценить. А ведь даже не окончивший школу ребёнок может сделать многое. Люди — вот самый важный ресурс. Поэтому мы и стараемся сберечь всех, в том числе и не вступивших в наше государство. Не они, так их дети или внуки могут передумать и присоединиться. Кстати, можно личный вопрос? — последнюю фразу он произнёс с любопытством, настолько резко изменив интонацию, что я вздрогнула и, на всякий случай, решила подстраховаться.

— Да, но не факт, что я на него отвечу.

— Тогда, в самом начале, тебе разрешали взять какую-нибудь сложные приборы или какую-либо технику?

Я задумалась. Если сказать правду, то сразу могут поинтересоваться, взяла ли я что-то и если взяла, то куда это что-то делось. Сообщать же, что все мои вещи — это сложные приборы, в мои планы никак не входило. Ни сейчас, ни потом.

— Почему ты спрашиваешь? — всё же надеюсь, что это хотя бы не праздное любопытство.

— Давай, я скажу после того, как ты ответишь? — улыбнулся Сергей.

Я нервно покрутила в руках очищенный зелёный стебель. Говорить или не говорить? Хотя... есть способ выкрутиться!

— Да, конечно, как и всем, — я демонстративно вытянула вперёд руку с кольцом-определителем. Конечно, у меня оно выполняет и кое-какие другие функции, но об этом-то сообщать не обязательно.

— А кроме него? — как я и ожидала, к кольцу Сергей никакого интереса не проявил. Зато, судя по тону, твёрдо вознамерился докопаться до правды.

— Ну, давали, и что? — раздражённо спросила я.

— И нам давали, и нашим троллям тоже. А местным — нет. Ничего, в техническом плане сложнее гончарного круга. Ни людям, ни троллям, насчёт твоей расы не знаю.

Очень странно. Если керели хотели образовать группы на разных уровнях развития, то зачем селить их рядом? Невольно появилось неприятное предположение: а если это сделали затем, чтобы более вооружённые уничтожили менее вооружённых? Я поёжилась, но, подумав, отказалась от этого предположения, просто вспомнив, как мы живем. Во-первых, даже если в самом начале у людей и была техника, то сейчас её нет. Во-вторых, на самом деле наши группы изначально находились на весьма большом расстоянии, вон сколько по реке добираться пришлось. Ну, и в-третьих, если вспомнить хотя бы те же рассказы Аллы об их жизни в компании со сложными приборами, то становится очевидно, что не начальные подарки определяют прогресс, а только желание и воля людей. А огнестрельное оружие керели и нам не давали, да и вообще ничего сложнее меча или лука. Конечно, даже наличие холодного оружия делает человека гораздо сильнее и опаснее, но им ещё надо суметь воспользоваться, не покалечившись самому. Хотя... Я с сомнением покосилась на свой нож. Если задуматься, странно, что мне его вообще дали, ведь он не обычный, даже если считать таковым предмет высочайшего качества, и является скорее сложным прибором, возможно специально сконструированным так, чтобы отвечать требованиям моей разыгравшейся тогда фантазии. Нано или даже какие-то ещё более высокие технологии. И, одновременно, является оружием. Возможно, ограничивающим фактором являлась какая-то формальность? Лук ещё давали, а арбалет уже нет. Намного ли арбалет сложнее лука? И что бы мне сказали, если бы я попросила легко натягивающийся лук, дальность стрельбы которого превышает десяток километров? Эх, жаль, что не спросила... Но, всё-таки, почему нам давали технику, а им — нет? Хотя вон, местные и безо всяких машин умудрились гарью весь воздух пропитать. Может, поэтому и не давали.

Мои мысли прервал голос собеседника. Говорил он уже довольно долго, но только сейчас я уделила его речи достаточно внимания.

— ...Меня удивляло, почему наши расы воевали там, но ещё больше удивляет, почему то же самое происходит и здесь.

— Вот почему ты спрашивал, — осенило меня. — Если здесь нет техники...

— Конечно, твоя раса сильно отличается от моей, — продолжил свою мысль Сергей. — Не меньше троллей в троллином облике и гораздо сильнее их же в человеческом... но всё же, надеюсь, что причина вражды не в разной внешности или образе жизни. Я очень не хочу войны между нашими народами. Ладно, пожалуй, хватит об этом, — хлопнул ладонью по своему колену шатен. — Кстати, если случайно встретишь своего сородича, и он окажется нормальным человеком, предложи ему или ей присоединиться. Это не указание, а просто дружеский совет. Никто не может вечно оставаться один.

Разговор утих сам собой, и я, дождавшись очередного ливня, ещё раз поблагодарила за вкусный ужин и попрощалась, после чего вернулась к своим, большинство из которых, кроме дежурящей Юли, уже крепко спало.

Утро – день 98-х суток. Неподалёку от человеческого поселения

Ночью дождь стих, и перед рассветом над рекой поднялся плотный туман. Самая густая его часть, похожая на кисель, скопилась внизу, почти над самой водой, выше видимость улучшалась. А ведь, если подумать, туман — превосходный способ маскировки. Предупредив дежурного, что ухожу и вернусь, скорее всего, только завтра, я подошла к краю плота. Видимо, в этом месте в реку выходило много подземных источников, поскольку вода оказалась весьма прохладной. Поёжившись, тихо спустилась в холодную реку и поплыла вверх по течению, решив не уходить на другой берег, а просто преодолеть десятиметровую протоку, отделяющую островок с селением от окружающей земли. Туман служил хорошим укрытием — уже через несколько гребков очертания плота стали нечёткими, а вскоре и вовсе скрылись из виду. Добравшись до мелководья, я продолжила путь вверх по течению, но уже пешком, решив удалиться хотя бы на километр, прежде чем выходить на берег.

Наконец, посчитав, что уже ушла достаточно далеко от селения, я, стараясь не шуметь, выбралась из воды прямо через заросли кустов и быстро залезла на ближайшее дерево. Наверху, как и внизу, пахло дымом, и даже фрукты, которыми пришлось завтракать, отдавали его горьковатым привкусом. Потом я отправилась вглубь джунглей, собираясь остановиться только там, где уже не чувствуется неприятный аромат селения. Однако даже через два часа пути запах, хотя и сильно ослаб, не пропал. Странно, от первого встреченного мной крупного человеческого, то есть Сергеевского, лагеря аромат пропадал в три-четыре раза быстрее. Да и сам дым казался гораздо менее едким. Наконец, ещё через час, удалившись от людей на достаточно безопасное, по моему мнению, расстояние и снова перекусив, я спустилась пониже, чтобы посмотреть, как выглядят джунгли под кронами, тем более, что меня немного тревожил тот факт, что большинство преодолённых мною деревьев соответствовали скорее болотистому, чем лесному ландшафту.

Внизу, действительно, стояла вода, хотя кочки и даже островки, густо поросшие кустами, встречались гораздо чаще, чем в уже виденном мною болоте. Иногда попадались достаточно крупные холмистые острова, покрытые красным мхом и поросшие папоротником. И почти никаких следов человека, что удивительно, ведь вокруг Сергеевского лагеря, даже на расстоянии нескольких часов ходьбы, легко удавалось найти хотя бы одну тропинку, а заросли папортофельных папоротников если и не выкопаны полностью, то по крайнем мере сильно подрыты. Может, в этом месте почти непроходимое болото? Решив поискать хоть какие-то признаки человеческой деятельности, я не стала возвращаться на вершины крон, тем более, что снова пошёл дождь.

Периодически мне встречались небольшие группы троллей, одна из которых привлекла особое внимание. Дело в том, что эти восемь больных людей приручили взрослых крупных лесных кабанов вместе с их выводком. Животные, не проявляя никакой агрессии, неотлучно следовали за троллями, предупреждали об опасности, выкапывали папортофельные клубни. Пронаблюдав за ними некоторое время, я убедилась, что первоначальное впечатление не обмануло. И от этого стало не по себе. Выходит, тролли не настолько поглупели, как может показаться, по крайней мере, людей они в этом плане здорово обогнали. Не верю, что приручение и такая качественная дрессировка может проводиться безо всякого интеллекта, только на уровне инстинктов. А если допустить, что одомашниванием свиней занимается не только эта группа, а ещё хотя бы несколько, то становится понятна вероятная причина вражды людей с кабанами. Возможно, тролли натравливают кабанов на людей. А если даже и нет, то, наверняка, взрослые особи в любой битве выступают на стороне своих хозяев.

К вечеру эта группа встретилась с другой, не менее странной. Сидя на ветке, я с недоумением следила за чернокожей человеческой женщиной, идущей куда-то вместе с пятью троллями, один из которых тащил мешок, что, кстати, тоже достаточно необычно. Причём, насколько я могла видеть, — женщина шла добровольно. Подумав, что неплохо бы теперь проследить за этой группой, с сожалением проводила взглядом удаляющихся диких свиней и их хозяев, отправилась следом за негритянкой и её группой.

Вскоре они остановились у небольшого островка, поросшего ягодными кустами, поеданием плодов с которых и занялись тролли. Женщину зелено-фиолетовые ягоды почему-то не прельстили, вместо этого она отобрала у тролля мешок, выбралась из воды на склон холма, поросший красным мхом и папортофельными папоротниками, и, достав из мешка складную лопату, начала подкапывать один из больших кустов. Подумав, и, на всякий случай, если негритянка потянется к мешку за оружием, приготовившись быстро залезть на самый верх кроны и скрыться в густой листве, я решила начать разговор:

— Привет, — женщина вздрогнула и, выронив лопату, испуганно огляделась. — Привет, — повторила я.

Наконец, поняв, откуда идёт голос, она посмотрела наверх, и тревога сразу же покинула её, по крайней мере, негритянка, облегчённо вздохнув, дружелюбно помахала мне рукой.

— Привет. Ну и напугала же ты меня! Спускайся, поговорим, — с этими словами она подняла своё орудие труда.

— А как же они? — я показала в сторону троллей. Женщина недоуменно пожала плечами.

— А что с ними не так?

Ничего не понимаю. Я с сомнением посмотрела на троллей. Те не обращали на меня внимания. Решив, что если гиганты вдруг начнут приближаться, я быстро заберусь обратно на дерево, осторожно спустилась вниз. Тролли на мгновение прекратили объедать куст, повернулись ко мне, но почти сразу потеряли интерес, вернувшись к прерванному занятию.

— Я тебя раньше не видела, — с любопытством окинув меня взглядом, констатировала негритянка. — Меня зовут Тёмной.

— Пантера, — назвалась я, представив, как забавно должны смотреться со стороны две взрослые женщины, с серьёзными лицами обменивающиеся вместо имён прозвищами. — Ты не из селения?

— Я не из цитадели, если ты это имеешь в виду. Я живу с ними, — негритянка кивнула на троллей. — А где ты?

— Пока путешествую. Почему ты не живешь в цитадели?

— Что я там забыла? — раздражённо спросила она. — Там тирания, голод и болезни. Там человеческая жизнь ничего не стоит. Из-за них погиб мой муж. Они убили мою подругу. Нет, такого счастья мне не надо. Жить здесь, может, и не лучший вариант, но единственный, который у меня есть, — женщина яростно расколола лопатой толстую пробковую кожуру папортофелины.

— Извини, просто я думала, что все люди твоего вида собрались там, — попробовала оправдаться я.

— Ну, ты почти права, — кивнула Тёмная. — По крайней мере, других людей, похожих на меня и живущих в лесу, я не встречала. Зато видела двух таких, как ты, — я подскочила от неожиданности.

— Где? Когда? Мужчин или женщин?

— Мужчин. Кстати, с одним мы договорились встретиться, когда стемнеет. Если хочешь, оставайся и подожди со мной, — я без колебания кивнула, не желая упускать такую редкую возможность увидеть живого представителя своего вида. — Только раз ты лазаешь, с тебя какая-нибудь еда сверху!

— Договорились, — я не стала отнекиваться и сразу же полезла на дерево. К моему возвращению негритянка уже успела разжечь костёр. Вместе мы быстро приготовили вкусный ужин. Меня удивило, как спокойно, безо всякого страха, только ворча и несильно хлопая прутиком, Тёмная отгоняла любопытствующих троллей.

— Что не съедим, достанется им, я всегда так делаю, — пояснила она мне.

— Слушай, а как ты вообще к ним попала?

— Всё просто. Я отправилась на добычу пропитания, знаешь, в цитадели с этим большая проблема. Полезла за пищухой, соскользнула с мокрого корня и сильно защемила ногу между корягами. И тут увидела их, — порезав один из фруктов, негритянка раздала дольки троллям. — Тогда я жутко перепугалась и подумала, что это конец, — она замолчала, задумчиво глядя на шипящий от попадающих в него капель костёр. — Оказывается, я была знакома с одним из них раньше, в самом начале, когда он ещё нормальным был. Я его не узнала, а он меня помнил. Он помог мне выбраться и, видимо, как-то договорился с остальными, по крайней мере, они меня не тронули. В тот же день я и покинула цитадель, зайдя совсем ненадолго, только собрать вещи. Честно говоря, больше всего я тогда боялась, что они просто уйдут до того, как я вернусь. Но мне повезло. С тех пор и хожу с ними. Они многое понимают, хотя и почти не говорят.

— Тебе не страшно?

— Знаешь, нет. Во всяком случае, намного меньше, чем в цитадели.

Мы ещё немного поговорили на разные отвлечённые темы, а потом легли отдыхать. Но я так и не смогла заснуть, раз за разом прокручивая будущую встречу. Скоро я впервые увижу живого сородича.

Вечер 98-х суток. Неподалёку от человеческого поселения

Он пришёл ещё до темноты, позволив разглядеть себя в царящих под густыми кронами дневных сумерках. Если раньше я надеялась, что Сергей преувеличил, когда говорил, что мой вид отличается от людей не меньше, тем тролли, то теперь, повстречавшись с живым мужчиной, признала правоту царя. Ничуть не меньше, если не больше. И дело тут не только в размерах. Много дней назад, впервые изучив представителя своего вида со стороны, я, разумеется, заметила различия, но и представить себе не могла, насколько они велики, скорее всего, из-за того, что найденное тогда тело оказалось сильно повреждено. К тому же, мне, как и любому человеку, просто не хотелось верить, что наши виды настолько не похожи.

Первое, что я отметила — это, конечно же, рост, превышающий даже троллиный, и, неожиданно для себя, походку. Он двигался, достаточно сильно наклонившись вперёд и наступая не на всю вытянутую стопу, а практически исключительно на хорошо развитые пальцы, которые, хотя и короче моих, зато гораздо толще и мощнее. Даже остановившись и использовав-таки стопу по назначению, он не выпрямился, а оставался в согнутом состоянии, скорее напоминая гориллу или шимпанзе, чем человека. Невольно попытавшись встать прямо, я удивлённо отметила, что, судя по всему, передвигаюсь и стою аналогичным образом.

Месяц назад, изучая тело сородича, я ошиблась ещё в нескольких деталях. Его руки в выпрямленном состоянии доставали бы до колен (а не до середины бедра, как у человека), ладони с непропорционально длинными пальцами тоже сильно отличались. Растительность же на голове действительно присутствовала в большом количестве, но составляла практически единую темно-зелёную пышную гриву, захватывающую некоторые другие части тела и хорошо выделяющуюся на фоне смуглой кожи. Грива покрывала всю, за исключением небольшой лицевой части, голову, шею и плечи, переходила оттуда на спину, где постепенно сужалась по мере спуска в виде равнобедренного треугольника с вершиной направленной к копчику и заканчивалась на коротком, примерно десятисантиметровом, хвосте.

Немного вытянутый вперёд лицевой отдел головы вкупе с гривой, сложением и манерой двигаться создавал полное впечатление нечеловека. Да что там, даже орангутанги и шимпанзе больше похожи на людей, чем мы. Единственное, что хоть как-то утешает, так это то, что у меня челюсти вперёд не вытянуты, в чём я убедилась, ощупав лицо, хвоста нет, и на голове всё-таки не грива, а волосы. Но остальное: стать, походка, руки и ноги... Да, мы не люди. Совсем не люди. Но, тем не менее, по моим ощущениям, для мужчины внешний вид пришельца являлся вполне естественным и даже весьма симпатичным. Странно другое. Оказалось, что самец моего вида в сексуальном плане кажется мне менее привлекательным, чем тролли, хотя, как я сегодня убедилась, и они стали почти безразличны. Может, мой вид размножается циклически, и теперь сезон размножения подошёл к концу?

Заметив приближение мужчины, один из троллей поднялся с земли и пошёл навстречу. Вот они замерли, глядя друг на друга, что невольно напомнило аналогичную сцену с Детом. Но здесь всё окончилось иначе, чем я ожидала. Тролль что-то радостно буркнул, и мужчины дружески обнялись, после чего вместе вернулись к костру.

— Привет, — обратился пришелец к Тёмной. Его низкий голос по тону напомнил мне звуки, издаваемые паукообразными обезьянами. Наверное, если он захочет, то сможет издать наводящий ужас рык ничуть не хуже их. — И тебе привет, — добродушно кивнул он мне, оскалив клыки в дружелюбной улыбке. Моё сознание как будто раздвоилась: «я-прошлая» находила его выражение лица очень страшным и агрессивным, «я-нынешняя» не видела ничего, кроме миролюбивого приветствия, но уже через мгновение ощущения «я-нынешней» победили.

— Здравствуй.

— Оборотень. Пантера, — не мудрствуя лукаво, представила нас друг другу Тёмная.

— Рад познакомиться, — мельком оглядев меня и, судя по всему, тоже не найдя ничего особо привлекательного, мужчина кивнул своим мыслям. — Ну как, удалось достать? — обратился он к Тёмной.

— Да. А тебе?

Оборотень с готовностью кивнул и протянул девушке небольшой мешочек, взамен которого получил почти такой же. Заметив, что я с интересом наблюдаю за сделкой, Тёмная пояснила:

— Он мне соль принёс из старых запасов молчаливых, некоторые её с собой взяли. А я ему — струнную пилу.

Насколько я поняла, молчаливыми она назвала троллей. Странно, насколько мне известно, тролли до вещей очень жадные и просто так ничего не отдадут.

— А на что у трол... молчаливых выменяли, если не секрет?

— Ни на что, — Тёмная пожала плечами, и, явно не желая продолжать этот разговор, перевела тему, спросив пришельца. — Есть будешь?

— Угу, — подтвердил он, поудобнее устраиваясь на мхе и приступая к угощению. — У меня плохие новости.

Темнокожая выжидательно посмотрела на мужчину, но тот только помотал головой, жестами показывая, что сначала ужин. Оборотень ел медленно, тщательно прожёвывая каждый кусочек. Ожидая окончания приёма пищи, я легла на спину, заложив руки за голову и посмотрела вверх, на спокойную листву, прислушиваясь к животным звукам и дождевой капели. Странно, но я совсем не испытывала дискомфорта от нынешних соседей, исключая, пожалуй, Тёмную, хотя общаемся мы совсем недолго. Мне гораздо больше времени понадобилось чтобы привыкнуть к обществу нормальных людей, чем к компании троллей и монстра, являющегося моим сородичем. Хотя, по правде говоря, я всё равно до сих пор немного опасаюсь переродившихся больных, но это чувство скорее навязано разумом, чем подсознательными ощущениями. Тем более, что последние события пошатнули мою уверенность в однозначной агрессивности троллей. Даже по отношению к людям. Дет, Тёмная, да и некоторые другие не высказывали никакого страха перед больными, хотя неоднократно встречались с ними. Не всё так просто. Должна быть причина, по которой воюют наши виды.

Вспомнив слова Сергея, я повернула голову и внимательно изучила имущество Оборотня. Нож, топор, фляга, в сумке, несомненно, тоже что-то найдется, но, за исключением кольца-определителя, ни одного признака высоких технологий. Значит, можно предположить, что здесь и моим сородичам сложную технику не давали. Странно.

— В цитадели пополнение. Как минимум, ещё столько же, но, насколько я смог разглядеть, даже больше, — закончив ужин, хмуро посвятил нас мужчина.

— Только наши дела стали налаживаться! — вскочив, с досадой воскликнула Тёмная. — Опасны?

— Более чем. Если они решат вместе устраивать массовую зачистку, то при таком количестве могут представлять реальную угрозу, — кивнул он.

— Они не будут устраивать зачистку, — помотала головой я.

— Почему? — обернулись ко мне собеседники.

— Скорее всего, приплывшие уже через пару дней отправятся дальше. Может, даже кого-нибудь из цитадели с собой сманят, из тех, кто не хочет воевать.

— Как же, отправятся! У нас же тут «горы сокровищ», к тому же мы «выродки рода человеческого» и вообще «нелюди», — со злой насмешкой в голосе фыркнул Оборотень.

— Вовсе нет! — раздражённо возразила я. — Я с ними приплыла и знаю, что всё не так! Ну, по крайней мере, не всё так! Они потому и сплавляются, что не хотят воевать с троллями, то есть молчаливыми, — пояснила я, кивнув на внимательно прислушивающуюся к нашему разговору компанию троллей. — И остановились здесь в первую очередь затем, чтобы забрать тех, кто устал от войны и хочет просто мирно жить! Да, с троллями у них нелады, но даже с ними они не хотят сражаться! А их лидер вообще сказал мне, если встречу кого-то тоже не желающего продолжать это безумие, предложить присоединиться! Так что наши уплывут, а эти уроды, на весь лес провонявшие, пусть хоть умирают!

Они молча выслушали мою пламенную речь, после чего задумчиво переглянулись.

— Значит, ты приплыла с ними? — тихо спросил Оборотень.

— Ну да, — теперь, выплеснув свои эмоции, я засомневалась, а правильно ли сделала. Может, не стоило говорить так категорично? — И они точно собираются уплыть, примерно, послезавтра.

— Да, дела... — гривастый встал и задумчиво прошёлся туда-сюда. — Если хотя бы половина того, что ты сказала, правда, то пришельцы действительно не представляют угрозы, — проходя мимо того места, где я сидела, мужчина внезапно совершил резкий бросок и, крепко схватив меня за руки, заломил их за спину. Я задёргалась, но быстро поняла, что из лап этой махины так просто не вырваться. На мгновение возник соблазн воспользоваться либо флигравом, либо зажигалкой, встроенной в кольцо, чтобы шокировать и за это время сбежать, но я тут же одёрнула себя. Тем более, что, несмотря на крепкую хватку, Оборотень не причинял мне особой боли.

— Давай верёвку, — обратился он к негритянке. — А ты не бойся. Если то, что ты рассказала, правда, мы отпустим тебя, как только пришельцы уплывут. Но если нет, очень не хотелось бы, чтобы кто-нибудь рассказал им о нас.

— А я бы и не рассказала, очень надо! — недовольно проворчала я, укоряя себя за потерю осторожности. Ну, что мне стоило промолчать?!

— Не думаю, что ты хочешь нам зла, — кивнула Тёмная. — Но тебя могли обмануть. Сколько ты с ними?

— Две недели, — я дёрнулась, когда Оборотень забрал мой нож и крепко сжала руку в кулак, когда попытался снять кольцо.

— Это просто гарантия, что ты не сбежишь, — пояснил он. — Как только мы убедимся, что ты говорила правду, или ты поймёшь, что всё не так радужно, как тебе кажется, я верну и нож, и кольцо. Даю слово.

— Ага, а кто сказал, что твоим словам можно верить? — я чуть не расплакалась.

— Ну, как вариант, тебя можно просто убить, — пожал плечами гигант. — Мне бы этого не хотелось, но подвергать опасности своих друзей я не собираюсь.

Честно говоря, больше всего меня напугало то, что в интонациях мужчины не звучало угрозы, лишь простая констатация факта. Поэтому я больше не сопротивлялась. Хоть на том спасибо, что кулон они не стали снимать, видимо, посчитав украшением. Руки мне связали основательно, почти пальцами не пошевелишь, ноги — послабее, но тоже так просто не освободишь. Но не били и на мох уложили бережно, этого не отнять. Похоже, действительно не хотят причинить вреда. А что боятся... я бы на их месте, если честно, тоже боялась. Решив выждать, я не стала пытаться вырваться из верёвок и шуметь.

— Надеемся на лучшее, а рассчитываем на худшее, — Тёмная принялась ходить туда-сюда, как до этого Оборотень. — Если люди уедут — хорошо, но если нет... Молчаливые и Марк в курсе?

— Молчаливые, те, что рядом с цитаделью — да, насчёт Марка не знаю, поговорить с ним — твоя задача. К счастью, вооружены новоприбывшие ничуть не лучше остальных, — Оборотень замолчал, женщина прекратила бессмысленную ходьбу и усевшись у костра, задумчиво подбросила в него ветку.

— Насколько я знаю лидеров цитадели, они не захотят уступать власть новоприбывшим, — сказала она через некоторое время. — Есть надежда, что начальство непрошеных гостей тоже не захочет делиться властью, и они перебьют друг друга, хотя бы частично.

— Меня больше беспокоит, что будет, если эти лидеры решат всё-таки объединиться, — покачал головой мужчина.

— Меня тоже. Хотя, если власть не сменилась, у нас есть шанс, — Тёмная болезненно поморщилась, потёрла ладонью лоб. — Ладно, я понимаю, что это необходимо. Завтра же схожу разведаю, что в цитадели происходит. Заодно, может, твои слова подтвердятся, — обратилась она ко мне. — С Марком у меня встреча только послезавтра, до этого времени я его не найду.

— Хорошо, — кивнул Оборотень. — Тогда я к нему отправлюсь, ради такого дела можно и рискнуть. Только нашу пленницу сначала домой отнесу.

Они пожелали друг другу удачи, после чего Оборотень поднял меня, как ребёнка, на руки и отправился в лес, прихватив и снятое с меня имущество.

Ночь 98-х – 99-е сутки. Где-то в окрестностях цитадели

Путь занял больше двух часов, в течение которых я несколько раз пробовала заговорить с пленителем. Однако его ответы звучали настолько сухо и односложно, что напрочь отбивали желание продолжать попытки. Кроме того, с каждой минутой усиливался дискомфорт от верёвок, которые затянули слишком туго, особенно на руках, из-за чего последние уже онемели. Поэтому, когда Оборотень, наконец, достиг цели своего пути, я облегчённо вздохнула.

Домом мужчине служил шалаш, сложенный из веток и покрытый сверху толстым слоем опавших листьев и мха. Потолок нависал тёмной громадой, даже в самом высоком месте Оборотень мог стоять лишь на четвереньках, да и по прочим размерам строение, на мой взгляд, едва вместило бы вытянувшегося лежащего мужчину. Странно, а снаружи шалаш казался гораздо больше.

Поправив толстую подстилку из мха, Оборотень положил меня внутрь. Действительно тесно, если бы ещё и он попытался забраться, мог бы, наверное, всё строение порушить. Благо, мужчина, похоже, и сам это прекрасно понимал.

— Развяжи меня, всё равно, куда я без вещей уйду, — попросила я, с трудом пошевелив онемевшими конечностями.

Он только усмехнулся.

— Нет, так посидишь, ничего с тобой не будет.

— Ещё как будет! — обиженно возразила я. — Ты меня так скрутил, что руки отсохнут скоро. Хоть верёвку ослабь.

— Нашла дурака, верёвки тебе ослаблять, — оставив меня лежать, Оборотень отошёл, скрывшись из моего поля зрения за стеной шалаша. Испугавшись, что он уйдет и бросит меня прямо так, я закричала:

— Стой! Я пить, есть и в туалет хочу! — шебуршание снаружи стихло, мужчина недовольно заворчал, но вернулся, вытащил меня из шалаша, освободил ноги и отвел в кустики, после чего, не взирая на мои возражения, снова связал лодыжки.

— Пришибить бы тебя, проблем бы не создавала, — как-то тоскливо потянул Оборотень, кормя с рук каким-то корнеплодом. Дождавшись, пока я наемся, и напоив, потащил обратно в шалаш.

— Послушай, может, всё-таки развяжешь, никуда я без кольца не сбегу, — взмолилась я, жалобно глядя ему в глаза. — У меня руки болят...

— Нет. Посидишь до вечера так, а там вернусь и посмотрим.

Так посидишь! Ага, здорово, учитывая, что я уже рук почти совсем не чувствую, что с ними до вечера-то станет?

— Стой!

— Ну что ещё? — раздражённо поинтересовался Оборотень, заглянув внутрь шалаша.

— Пока тебя не будет, кто-нибудь придёт и меня съест. Ты же меня связанной оставил, беспомощной, — заметив, что последняя попытка разжалобить пленителя действия не возымела, я тяжело вздохнула. — Хоть вход бы закрыл, что ли.

— Закрою, не бойся, — неожиданно заулыбался он. — Я тебе, конечно, ни вот на столечко не верю, — показал мне мужчина кончик ногтя. — Но чем чёрт не шутит, вдруг ты правду сказала... и вдруг тебя не обманули.

Оборотень тщательно заложил вход в шалаш хворостом и, ещё немного пошуршав снаружи, удалился. Подождав минут пятнадцать, я попыталась освободить связанные за спиной руки. Куда там! Затянуты верёвки добросовестно, даже слишком. Повертевшись, попыталась перенести руки вперёд, чтобы потом перегрызть верёвку. Сначала через ноги, после неудачи попробовала повернуть их через голову: вроде в этом теле я гибче, чем в прошлом. Ну, ещё немного... Резко заныло плечо. Не получается. Нет, надо ведь было этому уроду моральному додуматься замотать верёвкой руки чуть ли не до локтя! Теперь их легче из суставов вывернуть, чем вперёд перенести. Остановившись, чтобы перевести дух, я заметила, что во время активных попыток освободиться полностью сбила моховую подстилку. Да у него тут по бокам целый склад! Отдыхая от активной деятельности, я как следует разглядела имущество Оборотня. Топоры, ведра, пилы, мешки какие-то... Понятно, почему он меня отпускать не хотел — боялся, что прибарахлюсь за его счёт. А ещё становится ясно, из-за чего внутри так мало места, ещё бы, тут у него запас вещей на целую деревню.

Топоры! Они точно достаточно острые, чтобы верёвку перерезать. Единственный минус — все в чехлах. Пододвинувшись спиной, я попыталась взять один, но смогла только беспомощно поелозить по чему-то непослушными, потерявшими чувствительность руками. Перекатившись на живот, медленно встала на колени и, ухватившись зубами за край чехла, потянула на себя один из топоров. Сначала инструмент не хотел двигаться, застряв между других вещей, я потянула посильнее, и, выскользнув из общей массы, он больно ударил меня по подбородку, отчего челюсти разжались и железяка не преминула упасть на колено, к счастью, обухом.

— Урод моральный! — прошипела я сквозь зубы, сама не понимая, кого имею в виду: то ли топор, то ли Оборотня. Да, я бы, может, и могла согласиться с последним, что осторожность не повредит и верить кому попало не стоит, но мог бы уж так верёвки не затягивать, глядишь, и я лежала бы смирно! А он связал так, что весь кровоток перекрыл, и чем дальше, тем сильнее опасность вообще рук лишиться. Воистину Оборотень — моральный урод!

Стоп, а ноги-то у меня пока шевелятся, их он так перетянуть не подумал. Да и ладони, то есть стопы, свободны. Потянувшись, осторожно попыталась освободить топор от чехла пальцами ног. Получилось! Теперь режем верёвки. Сначала на лодыжках. Освободив ноги, я прислонилась к стенке шалаша и закрыла глаза, пытаясь отдышаться и унять дрожь в напряжённых конечностях. Теперь предстоит самое сложное — разрезать путы, стягивающие руки, причём, желательно, не повредив последние. Постаравшись достаточно надёжно закрепить топор в вертикальном положении, я повернулась к нему спиной и максимально вывернула голову. Всё равно не видно. Ладно, пойдем другим путём. Осторожно нащупав топор локтями, я немного подняла руки. Вверх — вниз. Ещё раз. Ещё. По спине закапало что-то холодное и противное. Пот или порезалась? Отодвинувшись от топора и повернувшись, я задумчиво разглядывала бездушное лезвие с подтёками крови. Нет, такой вариант освобождения никуда не годится. Не чувствуя рук, я могу не просто пораниться, а практически их ампутировать, так ничего и не поняв. Надо действовать осторожнее. Но как?

В очередной раз отдыхая, я заметила, что прошло уже много времени, ночь кончилась и рассвело достаточно, чтобы света, попадающего через многочисленные щели, хватило для отключения ночного зрения. Хорошо, что я всё-таки не человек, а то бы всю ночь провела в полной темноте. Я — нечеловек! Потянувшись, я тихо выругалась, только теперь поняв, что самый очевидный способ освобождения оказался скрыт от меня всего лишь из-за моего классического, земного, представления о себе. Теперь посмотрим кто кого. Я улеглась на живот, сложилась в «коробок» и попыталась дотянуться пальцами ног до верёвок. Так и есть, могу! Вот дура-то! Впрочем, к счастью, не одна я «дура», будь Оборотень посообразительнее, он не оставил бы мне ноги почти свободными.

Работать приходилось наощупь. Верёвка была мокрая и скользкая от крови. Высунув от напряжения язык, я старательно заставляла ноги совершать тонкие, непривычные им движения. Захватить петлю, потянуть... Несколько раз останавливалась отдохнуть, очень уж неудобно оказалось лежать, выгнувшись назад.

Наконец последний узелок поддался, и, размотав ногами верёвки, я освободила руки, которые ниже локтей казались чужими — холодные, синевато-серые, бесчувственные. Порезы от топора, к счастью, неглубокие. Надо восстановить кровообращение, и чем быстрее, тем лучше. Оборотень вернуться вроде только к вечеру собирался, значит, время ещё есть. Я потрясла руками, потом подняла их вверх, чтобы облегчить отток прилившей крови, несколько раз несильно постучала ими об стену шалаша. Простое упражнение: вниз, потрясти, отдохнуть, вверх, постучать, подождать, потереть кисти друг о друга, повторить. Руки быстро потеплели, приобретая нормальную окраску, ранки закровоточили, но даже минимальная чувствительность не появлялась достаточно долго, и ещё через пару часов, когда подвижность вроде бы вернулась, осталось неприятное чувство онемения. Кровь остановилась гораздо раньше, хотя специально я её не сдерживала, подумав, что она сама промоет неприятные, но не опасные ранки.

Надо уходить. Конечно, сейчас ещё не полдень, хотя до него осталось совсем немного, судя по компьютерным часам, на которых больше четырнадцати (по тридцати двух часовым суткам), но лучше перестраховаться, чем снова попасть в плен. Мало ли, что случится у Сергея и цитадельских, вдруг задержаться решат, а я за них страдай. Стоп, у Оборотня ведь мои вещи. Драгоценные! Может, он не взял их с собой? Включив компьютер, я активировала систему поиска ножа и кольца, порадовавшись, что не забыла в своё время перечислить такой важный пункт в свойствах этих предметов. В принципе, я даже перестраховалось и, имея в наличии любой из трёх (кольцо, нож, компьютер), могла воспользоваться поиском для двух остальных. Правда, расстояние программа не указывала, только направление, но и это гораздо лучше, чем ничего. Минут пять сидела и внимательно смотрела на стрелку. Не шевелится. Или Оборотень с моими вещами ушёл достаточно далеко, и его движение влияет совсем незначительно, или они где-то спрятаны. Расчистив проход, я вылезла из шалаша и, на всякий случай, оглядевшись, пошла по направлению стрелки. С каждым шагом объёмное изображение всё сильнее наклонялось вниз, пока, наконец, не застыло вертикально, прямо над центром небольшого кострища сбоку от шалаша. Покопавшись в мокрой от дождя золе, я чуть не расцеловала две такие небольшие, но необходимые вещицы, испытав даже что-то вроде благодарности — мог бы ведь и не спрятать, а с собой унести. Но тут же одёрнула себя. Ему просто не хотелось таскать лишнюю тяжесть, так что что-что, а благодарность совершенно не к месту. Несколько минут я колебалась, не взять ли хоть какое-нибудь ведро, а, возможно, ещё и нож с топором, в виде компенсации морального, да и материального ущерба, но быстро передумала. Не хочется усугублять и без того сложную ситуацию. Но вот кое-что сделать стоит. Крепко завязав концы ненавистной верёвки и перекрутив, как будто она намотана, разрезала с помощью топора. Незачем Оборотню знать, как я освободилась, может, это кому-нибудь ещё жизнь спасет. Потом вытащила из крыши шалаша достаточно большой кусок коры и задумалась, какое же послание оставить. Фантазия ничего хорошего не подсказывала, поэтому я ограничилась сутью, выцарапав на внутреннем слое изъеденной жуками поверхности: «Ушла, свои вещи забрала, пока на три дня от цитадели не отплывем, никому про тебя не скажу». Но не выдержав, всё-таки дописала: «а ты — моральный урод!». Закопав получившуюся табличку в центре кострища, я полезла на дерево.

Так, а ведь пока меня тащили, я совсем запуталась с направлениями, как теперь к народу выбираться буду? Конечно, через большие реки Оборотень меня не переносил, так что если пойти вниз по течению ближайшего ручья... Я хлопнула себя по лбу: есть способ гораздо проще. Добравшись до верхушки дерева, я активировала флиграв и взлетела на пару десятков метров. Ветер, дождь и ни веточки под ногами. Вроде бы пора уже привыкнуть, но всё равно нервничаю, когда не ощущаю под собой опоры. Заставив себя оторвать взгляд от зелёного моря внизу, я огляделась, но дождевая завеса сильно сокращала видимость. А меня ещё и ветром сносит. Медленно снизив тягу флиграва, я ухватилась за ветви, мимо которых пролетала, как только смогла до них дотянуться. Усталость, вначале отступившая от радости освобождения, вернулась, начинали сказываться сутки без сна. Ладно, подожду, глядишь, дождь утихнет и смогу увидеть дым, стоящий над цитаделью. Устало зевнув, я устроила себе в ветвях удобное гнездо и быстро отключилась.

99 – 100-е сутки. Джунгли — река

Через несколько часов распогодилось. Недовольно морщась от небольшого онемения в руках, я очистила от налипшей грязи воспалившиеся ранки и предприняла новую попытку осмотреть окрестности с высоты птичьего полёта. Грязно-серый продукт цивилизации нашёлся в юго-восточном направлении, мерзким туманом рассеиваясь над обширной территорией. Решив не рисковать, то есть не спускаться на землю из-за угрозы встречи с троллями или, ещё хуже, Оборотнем, я по кронам направилась к цитадели. Вечереет, наш речной караван, наверняка, уже готовится к отплытию, поэтому опаздывать не стоит. Перескакивая с ветки на ветку, вовсю пользовалась флигравом, чтобы уменьшить нагрузку на ещё не отошедшие руки.

До цитадели добралась в аккурат тогда, когда солнце коснулось горизонта, но, к моему удивлению, плотов на реке не обнаружила. Как так? Сергей ведь говорил, что они собирались стоять не меньше двух дней, сегодня как раз вечер второго! Впрочем, если даже они и отчалили, то далеко уплыть вряд ли успели. С этими мыслями я направилась вниз по течению.

К полуночи стало ясно, что или я ошиблась в оптимистичных предположениях, или течение гораздо быстрее, чем хотелось бы, поскольку плоты нагнать так и не удалось. Вскоре я поняла, что продолжая движение, только выбьюсь из сил, потеряю осторожность и понижу свои шансы не только вернуться к людям, но и просто выжить. Лес не любит спешки. Надо поесть, выспаться как следует, и только потом продолжать погоню. Ну и что, что это займёт больше времени, зато не ослабну, и жор не проснется. Решив так, заставила себя остановиться, хотя мысленно все ещё рвалась за плотами, казалось, вот ещё немного, и из-за деревьев покажется конец каравана. На всякий случай, я спустилась пониже и, бросив в воду веточку, проследила за скоростью её путешествия по воде. Нет, течение достаточно медленное, даже с отдыхом у меня есть преимущество. Вернувшись в кроны, поела фруктов и личинок, после чего устроилась на ночлег. Странно, что отдыхать в примитивном гнезде на дереве мне гораздо удобнее, да и высыпаюсь лучше, чем на моховой подушке плота. Надо бы там что-нибудь поудобнее соорудить.

На следующее дождливое, как обычно, утро я первым делом проверила руки. Ранки затянулись, но гораздо сильнее порадовало исчезновение остаточного онемения. Теперь руки снова как новенькие! Позавтракав сладкими фруктами, продолжила двигаться по вершинам деревьев вдоль реки, по пути не брезгуя перекусывать встречающимися насекомыми и ящерицами. Шло время. К вечеру дождь прекратился, тучи разошлись, и влажные кроны заблестели под солнечными лучами. А вскоре впереди показался караван. Воодушевившись, уже через час немного обогнала плот учёных, спрыгнула в воду и бодро поплыла в их сторону. Но не успела добраться, как меня заметили.

— Я же говорила, что догонит! — раздался радостный вопль одной из амазонок. — Ты проиграл! — довольным тоном добавила она махаону, чьё плавсредство, как обычно, находилось рядом.

— Пантера, наконец-то! — облегчённо вздохнул физик, помогая мне выбраться. — А то тут некоторые уже беспокоиться начали, — покосился он на расцветшую в улыбке Юлю.

Отряхнувшись, я обратила внимание, что народу прибыло. Кроме учёных, на плоту присутствовали одиннадцать незнакомых мне девушек, трое из которых смотрели на меня с любопытством, а остальные — с откровенным страхом, стараясь держаться подальше. А из-за стены дома, ловко орудуя деревянными костылями, неспешно вышел Дет. Когда только успел присоединиться?

— Ты в порядке? — поинтересовалась астроном.

— Я-то да, а вот вы чего раньше времени уплыли? — возмущённо спросила я. — Собирались же не раньше вчерашнего вечера! Я, знаете, сколько за вами бежала? Хорошо, хоть течение медленное, а то бы вообще вовек догнать не удалось.

— Местные напали, вот и пришлось отчалить раньше времени, — на редкость миролюбиво улыбаясь, пояснил Росс.

— Зато к нам присоединилось почти две сотни! — радостно сообщил математик.

— Не к нам, а к царю, — резко перебил его Сева.

— Не важно, — махнул рукой математик. — Кстати... — подскочив ближе, он хлопнул меня по плечу. — Поздравляю с первой сотней! Сегодня сотый день нашей жизни здесь!

— Я вас тоже поздравляю, — невольно поддавшись хорошему настроению, улыбнулась я.

— Пантера, я понимаю, ты устала и всё такое, но позволь всё-таки поинтересоваться, о чём ты тогда разговаривала с Сергеем? — спросил инженер, агрессивно сверкнув фиолетовыми глазами. Они с Россом что, ролями поменяться решили?

— Он уже всех своими подозрениями достал, — с усмешкой пихнув Севу в бок, поведала мне Юля. — Лучше расскажи, было ли в лесу что-нибудь интересное?

— Всё расскажу в своё время. Только отдохну сначала, — махнула я рукой. — Почти полтора дня за вами гналась.

Зеленокожий смущённо откашлялся.

— У нас для тебя одна плохая новость...

В это время подошёл Дет, и Росс замолчал.

— Рад, что ты смогла нас догнать, — приветливо кивнул он мне.

— Ну ладно, я спать, — решив перенести серьёзные разговоры на потом, я направилась сквозь дом, надеясь спокойно отдохнуть на своём плотике, но последнего там не оказалось. Недоумевая, как могла его просмотреть, пошла вдоль края плота в обратную сторону. Хм, и тут не видно. Дважды обойдя по периметру большой плот (поскольку прямой обзор закрывало строение) я окончательно убедилась, что моего плавсредства рядом нет.

— Люди, а где?.. — неопределённо махнула рукой я, но народ понял, о чём идёт речь.

— Собственно, это и есть плохая новость, — сказал Росс.

— Но посовещавшись, мы решили, что неплохой заменой может послужить часть второго этажа, всё равно им, считай, кроме Игоря и Дета с жёнами, никто не пользуется, — предложил Илья.

— А куда мой плот делся? — стало до слез обидно. Да, моя поделка, конечно, не шедевр, и шалаш на нём всё время грозил рухнуть, но я вкладывала в него свои силы, и он мне дорог.

— Ну, понимаешь... — виновато начал Сева.

— Из-за нападения отчаливать пришлось в спешке, и твой плот случайно зажало между двух больших, вот он и не выдержал давления, — сочувственно пояснил Дет. — Всё, что удалось выловить, лежит у стены, думаю, этого хватит, чтобы соорудить сверху стенку и получить отдельную закрытую комнату.

— Нам правда жаль, что так случилось, но мы не виноваты, — добавила Юля.

Я кивнула и уселась с краю плота, опустив ноги в воду. Правильно оценив ситуацию, остальные оставили меня в одиночестве. С одной стороны, скорее всего, это действительно случайность, тем более, что, если уж честно, я-то прекрасно знаю, насколько расшатался мой плот за последние дни, естественно, такой нагрузки он не выдержал. С другой — обида всё равно есть. Даже не на учёных — хотя, в принципе, могли бы и проследить. На судьбу. Почему, если что-то может развалиться, оно обязательно развалится? Хотя это не худший вариант, вот если бы плот зажало, когда на нем была я... Представив возможное развитие событий, я даже порадовалась, что опоздала. Ну его, плот, жизнь дороже.

Но теперь, лишившись собственного дома, я вынуждена решить ещё одну проблему. Честно говоря, раньше я всё время оценивала ситуацию с независимой точки зрения, не ассоциируя себя с посвящёнными (в чём-то Лиля была права), считала, что могу отсоединиться в любой момент, а теперь... теперь предстоит сделать выбор. Не для учёных, а для себя решить, с ними я или отдельно. Да, я ничего не имею против их общества (за редким исключением), но одно дело общество, другое — своя группа. Конечно, как вариант, можно временно пожить здесь, а как только предоставится возможность, то есть остановимся рядом с зарослями бамбука, связать новый плот, используя как свежие стебли, так и обломки. Но такое решение для меня самой равнозначно уходу, даже если по-прежнему продолжу общаться с посвящёнными. Хочу ли я стать одной из них? И вообще, какова моя цель? Когда-то Дет задал мне этот вопрос. Теперь настало время дать на него ответ.

Хочу ли я жить в цивилизованном мире? Если его построят по образу и подобию земного, то однозначно — нет. Может, из-за избытка человеческих ресурсов, как говорил Сергей, может, из-за чего-то другого, но на Земле разучились ценить каждого отдельного человека. И природу разучились ценить. Люди на Земле, в основном, до сих пор живут как те, из цитадели, действуют, не оглядываясь по сторонам, не задумываясь о будущем, лишь о сиюминутной наживе. А тем, кто так жить не хочет, даже сбежать некуда. Да, я понимаю Дета, мне тоже ближе решение Сергея уйти, хотя бы для того, чтобы выиграть время. Время, чтобы понять и найти другой путь. Учёные... Судя по разговорам, лучше всего мои взгляды соотносятся с Ильей, Игорем и Вероникой. Не так плохо для начала. Если даже нас всего четверо, всё равно есть шанс направить цивилизацию по другому пути. Не по пути потребления, а по пути понимания. Эта мысль помогла принять решение. Я остаюсь.

— Думаешь, агрессия не проявится, если на твой кусочек плота другие заходить не станут? — поинтересовался незаметно подошедший Росс.

— Надеюсь, — подумав, кивнула я. — Ведь последние дни наши плоты были все время сцеплены и ничего.

— Я тоже надеюсь, — тихо потянул он. — Но не пробуй рисковать, как только что-то почувствуешь, предупреждай. Второй инцидент может стать для тебя последним.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю, — покачал головой зеленокожий. — В принципе, наблюдать за тобой интересно. И в случае конфликта, если не случится чего-либо действительно серьёзного, я просто проголосую за твой уход.

— Что будет, то будет, — пожала плечами я, и, не обращая внимания на задумчивый взгляд Росса, отправилась отдыхать на второй этаж. Переночевать и так можно, а отгораживаться завтра начну.

На закате меня разбудили азартные крики с соседних плотов. По мелководью вдоль берега бежал на четвереньках, как обезьяна, мужчина моего вида, похожий на Оборотня, только с серебристо-бурой шерстью. За плечами он нёс большой рюкзак на котором восседала знакомая негритянка, в свою очередь, тоже с рюкзаком, правда, поменьше. Я протёрла глаза. Картина не изменилась, даже шерсть мужчины так и осталась серебристо-бурой. Обогнав нас, он свернул в воду и мощными гребками поплыл к передним плотам.

— Смотри, он тоже пираний не боится, как и ты, — тронула меня за плечо Вероника.

Я пожала плечами. Как раз это логично, вряд ли кто-то наделён уникальными свойствами, в том числе выработка репеллента скорее свойственна всему моему виду, чем мне одной. Волновало другое. С какой целью они плывут к людям? Мирная ли она? В это время необычная пара, заметив призывы с одного из Сергеевских плотов, немного отклонилась от первоначального курса и скрылась из виду за впереди идущими плавсредствами.

— Скажу одно, — серьёзным тоном заявил мне инженер. — Если этот хм... мужчина надумает присоединиться к нам, например, в качестве твоего мужа, то о совместном проживании на втором этаже и не думай! Пол, конечно, крепкий, но такую махину, особенно, если вам попрыгать вздумается, может и не выдержать.

101-е сутки. Река

Утром меня разбудил весёлый смех. Перевернувшись на другой бок, я попыталась заснуть снова, но снизу говорили настолько громко, что голоса, лишь ненадолго заглушаемые раскатами грома, пробивались даже сквозь шум ливня. Ещё немного повалявшись и окончательно пробудившись, я на четвереньках добралась до спуска и, свесившись вниз, спросила:

— Чему так громко радуетесь?

— И тебе привет. Что-то ты сегодня заспалась, обычно раньше встаешь, — засмеялась Юля.

— Вчера-позавчера устала, — спускаясь, я демонстративно зевнула. Присоединившись к остальным, увидела, что приготовление завтрака в самом разгаре. Маркус разбивал топориком толстую пробковую кожуру папортошки, две незнакомые девушки крошили капустные стебли, Вероника помешивала в ведре над костром что-то аппетитно побулькивающее, Сева, Дет и Лиля оживлённо спорили в углу, остальные тоже занимались своими делами. Я сладко потянулась. Странно, что, кроме двух поварих и ещё одной девушки, я никого из новеньких не вижу. Стоп!

— Так, народ, что я пропустила? — присоединяясь к чистке рыбы, спросила я. — Откуда топор, ещё два ножа и ведро? И где остальные новенькие? И ещё, вообще-то, по-совести, надо было хотя бы предупредить, что группа разрастается.

— Мы уже давно решили Дета присоединить, разве нет? Ты ведь в курсе была, — удивилась астроном.

— Дета — да. А кучу девушек?

Света радостно сверкнула ярко-синими глазами.

— Они не присоединялись, а так, хотели временно, пока свои плоты не сделают, попользоваться нашим домом. Но когда ты вернулась, все беженки почему-то сразу же выразили глубокое желание покинуть наш гостеприимный плот, даже не дожидаясь остановки.

— Все? — я вопросительно кивнула в сторону незнакомых девушек.

— Это жены Дета, они из стареньких, — пояснила экономист. — Новенькие — все.

— Решили, что лучше в тесноте, чем рядом с монстром, — ехидно добавил Росс. — Так что спасибо, что расчистила наш плот от лишнего народу.

Настроение сразу же упало. Прямо вот так сразу и монстр. Что я им такого сделала? Если уж честно, я даже ростом ниже всех, есть ли смысл меня бояться? Впрочем, если вспомнить инцидент с зеленокожим, смысл всё-таки есть. И оттого, хоть это и глупо, вдвойне обидней.

— Что приятнее всего в данной ситуации, так это то, что мы не просто избавились от людей, не входящих в группу, но при этом остались чистенькими, — протянула Надя. — Их никто не гнал и не создавал нарочито плохих условий. Так что придраться не к чему. А без лишнего народу действительно гораздо удобнее.

— Ну-ну, — пробурчала я.

— Нет, серьёзно, одно твоё присутствие охраняет плот от непрошеных гостей и при этом повышает нашу репутацию, — заявила Света. — Царские не смогут обвинить нас в эгоизме. Да и никто не сможет.

— Пантера, воспринимай ситуацию легче. С улыбкой можно преодолеть все трудности, — заметив, что я расстроилась, посоветовал Маркус. — Мы-то к тебе хорошо относимся.

— Да и другие неплохо, — присоединился к физику Игорь. — Вспомни хотя бы Сергея. Амазонки с махаонами ничего против тебя не имеют, Ясон симпатизирует, да и ещё куча народа. А что до новичков, так им тоже нелегко. У себя они привыкли всех отличающихся считать врагами, теперь придётся перестраиваться.

— Видела бы ты, как Росс вчера пытался убедить их, что ты не опасна и пересаживаться на другие плоты не обязательно... — подмигнула мне Юля.

Представив речь зеленокожего, я невольно улыбнулась. С таким «успокоителем» неудивительно, что никто не захотел остаться. Да что там, я верю в талант Росса запугивать людей, при желании он и без меня бы прекрасно справился, а повод всегда найдется. На самом деле не столь я страшна, как зеленокожий черт малюет. Настроение круто исправилось.

— Ладно, неважно, — кивнула я. — Монстр, так монстр, жизнь на этом не кончается. Да ещё, что-то я Таля не вижу.

— Его обнаружили, пришлось вернуть махаонам, — недовольно поморщился Росс.

— Но мы с Россом каждый вечер его проведываем, — добавила Надя. Зеленокожий раздражённо махнул рукой и, ругаясь себе под нос, удалился на другую сторону плота, откуда и не возвращался, пока еда готовилась.

Вскоре подоспел завтрак.

— Кстати, откуда такие запасы, когда я уходила, их было гораздо меньше, — спросила я, уплетая печёную рыбу, фаршированную папортошкой.

— Когда начался поток беженцев, и я присоединился к вам, то поменял свой плот на некоторое количество продуктов, — с готовностью посвятил меня Дет. — Уж в предусмотрительности-то Сергею не откажешь. Уверен, что ему и его людям пищи с лихвой хватит ещё на неделю.

— Тем более, что в чём-чём, а в постройке плотов Дет, к сожалению, совсем не ас, — ехидно заметил физик.

— И не претендую, — ничуть не обидевшись, пожал плечами блондин. — Невозможно уметь всё.

— Два ножа, топор и ведро твои? — отхлебнув компота из кожуры папортошки, поинтересовалась я.

Дет пересел, осторожно вытянув повреждённую ногу.

— Нет, мой из этого только один нож, остальное принадлежит Илье.

— В смысле? — недоуменно воззрилась я на химика. — Откуда?

— Да он пари с местными заключил, что пойдет в лес безоружный и вернется оттуда с мешком дозревшей папортошки и, ко всеобщему удивлению, выиграл, — объяснил мне Маркус.

— Но там же тролли?! — вскочила я. — Ты что, как Дет, что ли? То есть тоже троллей не боишься?

— Не боюсь. Совершенно не боюсь, — кивнул Илья. — Я знаю маленькую тайну, благодаря которой они меня никогда не трогают.

— Никогда — понятие растяжимое, я вон тоже думал, что в безопасности, но стоило немного недоглядеть и уже на костылях, — заметил блондин.

— Не знаю, каким методом ты пользуешься, не видел, но меня они не обижают, — упрямо покачал головой химик. — Проверено не раз и не два. Между прочим, когда мы с Юлей, ещё перед отплытием и всеобщем объединением, двигались в сторону Сергеевского лагеря, то проходили мимо крупной стоянки троллей. Там их около сотни было. И ничего, вполне мирно разошлись, хотя и не таились.

Я посмотрела на низкорослого химика, потом на его высокую жену. Удивительная у нас всё-таки группа, как только мне начинает казаться, что всё, я знаю этих людей, так они преподносят очередной сюрприз. И какой сюрприз!

— Между прочим, другие тоже хотели бы знать, как обезопасить себя, — недовольно заявил инженер. — Мы одна группа, в конце концов, или нет?

— Понимаешь ли, Сева, — вздохнул Илья. — Любое знание можно использовать по-разному. И, как мне кажется, мой способ в плохих руках может принести гораздо больше вреда, чем пользы.

— Ага, значит, у всех нас такие плохие руки, — язвительно потянул Росс. — Что же ты тогда вообще рядом с нами делаешь? И если твой способ так хорош, почему бежишь от троллей вместе с другими?

— Я не говорил, что у вас плохие руки, просто мы с Юлей ещё не всем вам можем доверять, — покачал головой Илья. — Мы не бежим от троллей. И к вам присоединились совсем по другим причинам, — химик зачерпнул пиалой ещё компоту и искоса поглядел на зеленокожего. — Если уж по-правде, Росс, Сева, неужели у вас нет какой-то тайны, которую вы скрываете от других?

— У меня — нет, — категорично заявил инженер.

— Ну, если честно, есть кое-что, — неохотно признал зеленокожий. — Но твои сведения, в данном случае, актуальнее. Нехорошо утаивать их от остальных!

Вскоре выяснилось, что все мы, за исключением Севы, что-то скрываем друг от друга. Впрочем, при таком всеобщем сокрытии сведений, мне не очень-то верилось в искренность инженера. Скорее всего, у него тоже есть свои тайны. Разговор постепенно переходил на повышенные тона и грозил превратиться в ссору.

— Прекратить! — не выдержав, Дет стукнул кулаком по столу. — Так мы ничего не построим, а только всё развалим! Для того, чтобы научиться доверять друг другу, требуется время. Оно у нас есть. Так что спешить не стоит. А пока... Илья, кому ты не доверяешь?

— Легче перечислить, кому доверяю, — хмыкнул химик. — Юле, Наде, Пантере и, пожалуй, Игорю.

Я удивлённо заморгала, не ожидая услышать своё имя.

— Теперь давай спросим каждого из них, кому они готовы сообщить свои тайны, — предложил лидер.

— Все? — с опаской спросила я. Дет пожал плечами.

— Этот вопрос обсудишь с теми, кому доверяешь.

— Тогда Илье и всем, кого он назвал, за исключением, пожалуй... — я задумалась. Юля не совсем соответствовала моему представлению о человеке, с которым хотелось бы говорить откровенно. С другой стороны, она никоим образом не показывала, что у них с Ильей общая тайна, так что секреты хранить точно умеет. Но не уверена, что её мировоззрение схоже с моим. Хотя, если химик ей доверяет, а он показался мне очень умным человеком... — Впрочем нет, всем. И ещё Веронике.

Вскоре выяснилось, что все, перечисленные Ильей, доверяют друг другу, а Юля с Надей, подобно мне, выразили доверие ещё и агроному. Параллельно сформировалась другая группа, в которую вошли физик и инженер с жёнами. Игоря посчитали достойным почти все, за исключением Росса, который, наоборот, выразил ему большое недоверие, скорее от обиды, чем искренне, ведь самого Росса не назвал никто. Впрочем, зеленокожий, в свою очередь. тоже никого не выбрал.

— Вот и прекрасно, значит, у нас сформировались две группы, — подвел итог блондин. — В первую входят Илья, Юля, Надя и Пантера, а во-вторую Маркус с Вероникой и Светой, и Сева с Верой. Игорь, ты к какой группе присоединишься? — поинтересовался Дет.

— Пожалуй, к Илье, — подумав, сообщил математик.

— А я, если можно, пока вне групп останусь, — попросила Вероника.

— Хорошо, — с готовностью согласился наш новый лидер. — Росс, Лиля и я остаемся не у дел. Ладно, положим, я в посвящённых недавно, но вам двоим, дорогие мои, стоит задуматься. Вероника тоже пока с нами. А теперь, прежде чем мы разойдемся на три стороны, стоит обсудить наши ближайшие планы.

— В первую очередь, нам надо двигать прогресс, — уверенно заявил Сева. — Для начала я предлагаю вооружиться как следует, хотя бы арбалетами. Ещё не помешало бы освоить выплавку металла, сделать хотя бы простейший паровой двигатель, изобрести колесо, перегонный куб, наладить производство необходимых инструментов, разработать и опробовать технологию выпуска бумаги...

Мы сидели и слушали, потеряв дар речи, поскольку каждое новое предложение вгоняло нас во всё больший ступор. Инженер говорил вдохновенно, постепенно поднимаясь всё выше и выше по технологической лестнице, мысленно уже производя самолёты и супер-компьютеры, но, когда он дошёл до искусственных спутников и освоил полёты в космос, Маркус, наконец, не выдержал. Его заразительный смех подействовал на остальных, и несколько минут мы едва не катались по плоту. Оратор замолк и обиженно воззрился на такую неуважительную аудиторию.

— Сев, может, спустишься с неба на землю? — отсмеявшись, предложил физик. — А то ты скоро до межзвёздных перелётов дойдешь, в планах на ближайший месяц.

— Вот ведь! Ладно, признаю, немного увлекся, — неохотно согласился инженер. — Тогда предлагаю освоить хотя бы производство арбалетов, не думаю, что это так уж сложно. А нашу силу и значимость они повысят существенно. С арбалетом против примитивного оружия, которое используется сейчас, мы станем практически непобедимы.

— Зря ты так, — покачал головой Дет. — Не стоит руководствоваться стереотипом супермена с крутой пушкой.

— С помощью арбалетов можно охотиться, да и защита не повредит, — раздражённо возразил Сева.

— Даже если ты сделаешь арбалет, им ещё надо научиться пользоваться, — заметил математик. — Вон, некоторые из тех, что луки с собой взяли, уже части пальцев лишились.

— Насколько я знаю, пользоваться арбалетами гораздо легче, чем луками. А так мы выглядим как полные, посвящённые в упрямство, идиоты. Вон, цитадельские уже хорошо производство оружия освоили, почти у всех по арбалету есть. Чем мы хуже?

— И как, очень им их арбалеты помогли? — невинным тоном спросил Илья.

— Да, Илья с Игорем в чём-то правы, — задумчиво сказал наш лидер. — Если даже у нас появятся арбалеты, то потребуется немало времени, чтобы научиться ими пользоваться на должном уровне. И всё равно многие останутся сильнее нас, если мы, конечно, не решим переквалифицироваться в военный орден. Насчёт цитадельских тоже скажу своё мнение. У них реально хорошее вооружение, но тем не менее, заметьте, потери ранеными и убитыми велики. Я думаю, что нам ближе другой путь. Невзирая на всю силу цитадельских, никто из них не осмелился повторить то, что легко сделал Илья. Не скажу, что Илья слаб, любой из нас сейчас находится в хорошей физической форме, но он и не супермен. Однако смог пойти в лес, полный троллей, и вернуться оттуда живым и с хорошей добычей. Не в этом ли может быть наша сила?

— Ну, это не показатель, если нормального человека и неандертальца голыми в лес засунуть, кто там себя лучше чувствовать будет? — не согласился зеленокожий.

— Росс, но мы-то с ними почти в одинаковом положении. Тем не менее, Илья спокойно передвигается по территориям троллей, а многие другие нет. Хотя я, например, тоже могу мирно разойтись с парой троллей.

— А я не могу, — честно признался математик. — Но мысль понял. Ты хочешь сказать, что знание — сила.

— Ну, в принципе, да, — кивнул Дет. — Мы ведь хотим создать группу учёных, значит, и акценты надо расставлять правильно, а не на грубую физическую силу. Поставив себе на службу интеллект и знания, мы станем ничуть не слабее тупого качка с автоматом.

— Если же попадется умный качок с автоматом, то нам придётся нелегко, — съехидничал Маркус.

— Никто и не обещал, что будет легко. Легко только ничего не делать, — холодно посмотрела на физика Лиля. — Если попадется умный качок, — значит, надо быть ещё умнее его.

— Нет, я согласен в основном заниматься интеллектуальным трудом, но всё равно считаю, что арбалеты...

— Арбалеты, автоматы!.. — перебила инженера Юля. — Ну и будешь целый день, как дурак, со своей игрушкой бегать. Сколько надо времени, чтобы научиться стрелять, и сколько, чтобы поддерживать это умение? Два часа в день хватит? Сева, ты готов терять каждый день по два часа? Учти, что ещё надо и на простые бытовые заботы время оставить, от них тебя никто освободить не сможет. Ты, действительно, готов пожертвовать своим личным временем или оторвать его от собственных разработок? Помню, когда вы конструкцию плота придумывали, вас не то, что за продуктами сгонять, у костра помочь невозможно было заставить.

Инженер смутился.

— Ну... просто хочется какой-то защищённости, что ли. С оружием мы ведь и правда будем сильнее, — неуверенно потянул он.

— А с кем ты собрался воевать? С царскими людьми? Или, может быть, с троллями? С первыми у нас вполне хорошие отношения, а со вторыми тебе и с арбалетом не справиться. Если бы всё так легко решалось, цитадельские давно бы большую часть троллей выбили.

— К тому же, я думаю, в первое время конфликтов практически не будет. Большая часть из тех, кто не хотел жить честно, уже попалась за время постройки плотов и начала сплава, — добавил Илья.

— Ещё один факт, — внесла свою лепту Вероника. — Когда мы доплывем, то, скорее всего, большинство групп разбредётся в разные стороны. По крайней мере, я считаю, что это было бы правильным решением. Иначе опять начнётся нехватка продуктов питания.

— Абсолютно согласен, — склонил голову перед агрономом Дет. — Сейчас, я считаю, гораздо актуальнее другие разработки, а вовсе не оружие. Нам надо наладить нашу жизнь. Некоторые простые функции, связанные с обслуживанием, такие, как приготовление пищи и уборка, возьмут на себя мои красавицы. А вам надо подумать, как облегчить и улучшить наш быт. Надеюсь, этим и займутся как образовавшиеся группы, так и не вошедшие в них люди.

— Мы все и так пообещали не раскрывать наши общие тайны, зачем ещё разделяться на какие-то дурацкие «группы доверия»? — недовольно спросила Лиля.

— Чтобы качественно сработаться, все должны убедиться, что в принципе мы хотим одного и того же, и что среди нас нет предателей и перебежчиков. Заодно предлагаю подумать над идеей закрыть свободный выход из нашего ордена, для повышения секретности. К этому вопросу я ещё вернусь через несколько дней.

— А зачем откладывать? — уверенно улыбнувшись, поинтересовался Сева. — Я предлагаю установить наказание за предательство или раскрытие наших общих тайн. Смертную казнь.

Маркус закашлялся, остальные неуверенно переглянулись.

— Ну, ты радикально к проблеме подходишь, — немного сипло сказал Росс. — Зачем сразу уж так.

— Очень просто. Я вас предавать не собираюсь. Общие секреты не раскрою и не уйду. Поэтому мне такой закон не страшен. А вам? — инженер обвел нас подозрительным взглядом.

— А использование полученных знаний в личном хозяйстве разрешено? — решила уточнить я.

— Конечно. При единственном условии — если кто-то из членов твоей семьи не из нашей группы — он не должен ничего знать. Я думаю, что, если человек не собирается совершать проступок, такой закон ему не страшен, — спокойно пожал плечами Сева. — Ведь все вы согласились со смертной казнью за воровство. Чем моё предложение хуже?

— В принципе, ничем, — кивнула Лиля. — Если внутри группы начнутся конфликты, их можно будет решить самим, хотя бы устроить переворот и поставить лидером другого. Я поддерживаю предложение Севы.

— Минутку, а что тогда делать с жёнами Дета? Они в группе? — поинтересовался Маркус. — Если нет, то мы не сможем при них вести обсуждение.

— Естественно в группе, куда же они без меня, — пренебрежительно кивнул лидер. — Они согласны на предложение Севы.

— Может, всё-таки пусть сами скажут? — попробовал возразить инженер.

— Они — мои жены. И за них решаю я, — непререкаемым тоном заявил Дет.

— А я хочу услышать их мнение, — не сдавался Сева.

— Ладно, как хочешь, — подозвав всех трёх женщин, Дет ласково сказал: — Девочки, тут кое-кто сомневается, что вы мне полностью доверяете. Скажите, вы ведь согласны, чтобы непростые политические решения принимал за вас я?

Все трое согласно закивали, преданно глядя на Дета влюблёнными глазами. Сева вспыхнул, начал подниматься и уже хотел возразить, когда его остановила Вера, наклонившись и что-то шепнув на ухо.

— Уверена? — недовольно переспросил её инженер.

— Да.

— Ладно, будем считать, что они согласились, — но взгляд, которым Сева прожёг лидера, не предвещал ничего хорошего.

Остальные приняли решение самостоятельно. И, хотя некоторые, включая меня, сначала сомневались, в конце концов все проголосовали «за».

— Теперь насчёт ближайшего будущего. Каждая из групп может в любой момент вносить идеи для новых исследований. Но преимущественно обратите внимание на то, чем будете заниматься сами, а не решайте за других. А пока у меня есть два предложения. Первое — это разработка хоть какого-то репеллента, а то насекомые совсем заели. И второе — разобраться таки с изготовлением посуды. Нет, я не имею в виду деревянные миски, пиалы и ложки, а ту посуду, в которой можно готовить на огне.

— Мы можем заняться разработкой репеллента, — посоветовавшись с нашей группой, сказала Надя.

— Глины, конечно, нет, но можно будет поискать хоть какую-то замену, у меня даже идеи есть по этому поводу, — заявил Маркус.

На этом общий совет закончился. А частные не состоялись, поскольку царским людям удалось всё-таки переселить на наш плот несколько людей, к счастью, не из цитадели. Поэтому все секретные дела пришлось отложить на неопределённое будущее.

102 – 108-е сутки. Река

Следующая неделя прошла спокойно, что не значит скучно. К разговорам о тайнах и доверии, да и специфической работе при чужаках не возвращались, поэтому почти все время посвящали отдыху, значительную долю которого составляли разнообразные интеллектуальные игры, и бытовым заботам, а ещё я дважды совершала короткие вылазки в джунгли за фруктами.

После вышеприведённых обсуждений Росс стал ещё более раздражительным, ехидным, даже злобным, всё время огрызался и почти не участвовал в общих развлечениях. Думаю, несмотря ни на что, его сильно задело всеобщее недоверие. За несколько дней он умудрился настолько всех достать, что при его появлении разговоры смолкали, а улыбки угасали, что, в свою очередь, провоцировало очередную вспышку гнева зеленокожего. К тому же, у него появилась вредная привычка подкрадываться сзади и пугать, а после жестоко смеяться над пострадавшим. От дурацких шуток Росса один раз мы даже обеда лишились, когда, резко отпрыгнув от его вопля, Сева случайно перевернул ведро с супом. В другой раз, вечером, когда я сидела на корточках на краю плота, высматривая неосторожную рыбу, зеленокожий подкрался сзади и, схватив меня за косу, злорадно рявкнул:

— Попалась! — рванувшись от неожиданности, я бултыхнулась в реку и чуть не нахлебалась воды. Вынырнув, выбралась на плот, собираясь в агрессивной форме высказать всё, что думаю о Россе и его «шуточках», но лишилась дара речи, ошарашенная увиденным. Зеленокожий застыл столбом и с выражением полного ступора держал в вытянутой руке мою косу. Нервно сглотнув, я ощупала голову. Кожа на месте, даже крови не выступило, впрочем и боли не чувствовалось, лишь небольшое онемение и прохлада. Но вот волос на голове не осталось. Совсем.

— Росс, ты вообще оборзел, что ли?! — увидев, что произошло, набросилась на него Юля. — Ты что творишь?!

Мне показалось, что на лице зеленокожего ненадолго промелькнуло виноватое выражение и даже раскаяние, но уже через мгновение он пришёл в себя и, со своим обычным, хищным, прищуром, всучил мне косу, язвительно прокомментировав:

— Нашлась тут ящерица, хвост она, понимаешь, отбрасывает, — после чего развернулся и ушёл на другую сторону плота.

А ведь он прав. Я даже не заметила, как волос лишилась, значит выдернуть их удалось достаточно легко. Наверное, это — от неожиданности, хотя земная женщина, невзирая на испуг, или взвыла бы от боли, или из рук Росса косу бы выдернула. Надеюсь, что вырывание волос для меня безвредно. Когда-то вон весь скальп содрала и ничего, жива. Что мне какие-то волосы. А потом вспомнилось самое начало жизни. Тогда я испытывала страх, по сравнению с которым пережитый сейчас — пустяк, да и излишне длинные волосы цеплялись за кусты, но почему-то не выдернулись. Странно.

— Надя, иди скорее сюда! — позвала Юля, после чего обернулась ко мне. — Очень больно?

— Нисколечко. Зато стричься не придётся и, может, они хоть немного медленнее расти станут, — нервно засмеялась я.

Успокоившись и убедившись, что ничего страшного не случилось, я не стала раздувать конфликт, тем более, что после этого Росс резко вернулся к своему обычному поведению: ехидному, хищному, но, в принципе, не злому и вполне терпимому. А уже через сутки моя голова покрылась коротким пушком новых волос.

— Юля, как думаешь, — лукаво спросила я, косясь в сторону зеленокожего. — Если на Росса один вид моей лысины такое положительное воздействие оказывает, может, он вообще ангельский характер приобретёт, если я каждую неделю волосы отбрасывать буду?

— Можно попробовать, — весело рассмеялась подруга. — Хорошо бы.

— Не поможет, — авторитетно заявил зеленокожий. — Если каждую неделю, я быстро привыкну...

По вечерам махаоны заплывали за нами на маленьком плоту, и мы ехали осматривать и обрабатывать Таля. Росс каждый раз морщился, когда ступал на территорию махаонов, и вообще не скрывал по отношению к ним своей неприязни, те, в свою очередь, отвечали взаимностью. У нас же с Надей никаких проблем при общении с этими мужчинами не возникало. Надо признать, что друзья Таля ухаживали за ним ничуть не хуже, если не лучше нас. К концу недели рана окончательно зарубцевалась, да и общее состояние быстро улучшалось. Вскоре Таль уже мог сам передвигаться в пределах плота, пока медленно и осторожно, но всё равно прогресс поражал. И это не взирая на отсутствие медикаментов!

Отношения с Детовскими жёнами у меня не сложились, да честно говоря, я и не особо прикладывала к этому стараний. Наверное, некоторые мужчины посчитали бы их идеальными женщинами — безропотные, боготворящие своего мужа, интересующиеся только домашним хозяйством и не сующие нос не в своё дело. Они могли по полдня обсуждать рецепт нового блюда или сплетничать о любовных отношениях среди других посвящённых. Мне, да и остальным, быстро наскучили такие разговоры, и общались мы с «фанатичками», как обозвала женщин Лиля, практически только по делу. Они не обижались, почему-то уверенные, что мы просто им завидуем. Постепенно установился тихий мир: мы больше не пытались приобщить девушек к общим играм и беседам, они, в свою очередь, не мешали нам. Только Сева всё ещё демонстрировал недовольство каждый раз, когда видел, с какой собачьей преданностью они смотрят на своего мужа. И неоднократно высказывался при Дете в том ключе, что таких безвольных, не способных сказать слово поперёк, женщин выбирают только слабые мужчины, чтобы самоутвердиться за их счёт.

— Всё-таки это как-то неестественно. Меня бы не устроили такие отношения, — честно призналась я подругам. — Я всегда считала, что муж — это в том числе и друг и даже партнёр по работе, а не только объект любви и поклонения.

— Дет любит их. И по-настоящему заботится, — заметила Надя. — Люди разные бывают. Им этого достаточно, они счастливы в браке, разве не заметно?

— На Земле я уже встречала мужчин такого типа. Дет просто чётко делит всех представительниц противоположного пола на две группы, — заявила Света. — Одни — женщины, то есть возможные сексуальные партнёрши, но не люди, другие — люди, но не женщины. Посмотри, как он относится к нам: для него, кроме его жён, на плоту нет ни одной представительницы прекрасного пола.

Я оглянулась на нашего лидера. И правда, если подумать, его отношение ко всем другим девушкам ничем не отличалось от такового к мужчинам. То ли дело, например, Маркус — всегда найдет для любой тёплое слово и предложит помочь.

— Такого типа есть не только мужчины, — Надя прекратила поправлять постель и с удовольствием растянулась на мхе. — Некоторые женщины тоже не видят в мужчине человека или наоборот, видят только человека, но не сексуального партнёра. Его жены как раз такие. Им повезло, что они с Детом нашли друг друга.

— Думаю, везение тут не при чём, — возразил присоединившийся к нам математик. — Дет просто знал, чего хочет, и осознанно искал себе именно таких женщин. Он в людях достаточно хорошо разбирается.

— Думаешь? — недоверчиво потянула я. — Хотя, конечно, три жены, и все одинаковые по характеру...

— Уверен, — кивнул Игорь, раздавая нам принесённые фрукты. — Я о нем многое слышал.

— И что конкретно? — с интересом спросила Юля.

— Ну, хотя бы то, что он профессиональный психиатр.

Я хмыкнула.

— Погоди, он ведь нам психологом представился? — недоверчиво уточнила Надя.

— Нет, он именно психиатр. И работал в соответствующем заведении.

— Тогда понятно, как он умудрялся избегать конфликтов с троллями. Их болезнь оказывает сильное влияние на поведение, а у него большой опыт общения с людьми, страдающими подобными нарушениями...

— Н-да, выбрали лидера на свою голову, — недовольно пробурчала Юля.

— Тебя что-то не устраивает? — с улыбкой наклонил голову математик, сразу показавшись мне похожим на любопытного воробья.

— Нет, пока всё нормально, но...

— Вот если начнутся проблемы, тогда и решать их станем, — беззаботно предложил Игорь.

Росс обеими руками поддержал мою идею отгородить себе кусочек второго этажа. Во-первых, с разрешения и с помощью Севы мы немного изменили конструкцию крыши, приподняв часть её в одном месте так, чтобы открылся достаточно большой выход со второго этажа на застеленное толстыми листьями покрытие сбоку. Чтобы внутрь не заливал дождь, над входом устроили крепкий двускатный навес. Проверив, насколько удобно залезать и слезать по крыше и внешней стороне дома, и убедившись, что это ничуть не труднее передвижения по деревьям, я предложила отгородить мой кусочек крепкими стенами с трёх сторон от остального этажа, оставив проход только через покатую крышу, чтобы получить как бы отдельный домик. Инженер неодобрительно покачал головой, по его мнению, стоило оставить внутренний проход, но зеленокожий с такой горячностью встал на мою сторону, что в конце концов убедил и остальных. Хотя кое в чём пришлось все же уступить, оставив, на всякий случай, под самой крышей небольшой лаз из моей в общую комнату. Мужчины быстро возвели стены из бамбуковых стеблей, оставшихся от моего плота, а я тщательно заткнула оставшиеся между ними щели красным мхом. Верхний лаз перегородила непрочной конструкцией из обрезков бамбука и нескольких крупных листьев, принесённых во время одной из вылазок в лес. Комнатка получилась небольшая, около четырёх квадратных метров, как сказал Сева, но мне понравилась. Единственным недостатком можно было посчитать то, что во время ливня, чтобы пройти к себе или, наоборот, спуститься к остальным, приходилось проходить под дождем. Тем не менее, я упрямо предпочитала этот путь открыванию внутреннего лаза.

Кстати, насчёт мер длины. Выяснилось, что инженер, в виде одной из начальных вещей, взял с собой очень качественную и длинную рулетку. Впервые увидев её во время постройки комнатки, я в ближайший же вечер измерила длину собственного шага, ладони и размаха рук, чтобы перевести все выполненные ранее расчёты в нормальный вид. Всё равно старыми, привычными единицами измерения пользоваться гораздо удобнее.

Кроме прочего, мы развлекались изготовлением новых мисок и ложек. Сева с Маркусом вырезали неплохие поделки из дерева, особенно мне понравилась коллекция ложек, довольно аккуратных и даже с каким-то, пусть и примитивным, рисунком на ручке. Мы с Юлей и Светой пытались приспособить в виде ложек двустворчатые раковины, закрепив их в расщеплённой веточке. И после нескольких неудачных попыток всё-таки достигли успеха. В результате этих совместных действий посвящённых на плоту появился хороший запас разнообразных инструментов. Кстати, те из учёных, кому не хватило ножей, вместо них носили с собой заточённые с одной стороны раковины или расколотые кости животных. Из интереса я попробовала ими воспользоваться и оказалось, что, хотя такие примитивные орудия отнюдь не так удобны, да и по эффективности сильно проигрывают полученным от керелей инструментам, но при необходимости вполне способны заменить нож, а в некоторых случаях даже топор.

Теперь недостатка в простой посуде уже не ощущалось — постепенно у каждого появилась своя миска, ложка и либо кружка, либо пиала, да ещё и в запасе кухонные приборы были. Но вот крупных непротекающих ёмкостей всё ещё оставалось мало, а особенно остро мы ощущали нехватку посуды для приготовления на огне. Конечно, как вариант, можно пользоваться древним методом, опуская в деревянную ёмкость с водой раскалённые камни и таким образом доводить воду до кипения, а потом блюдо — до готовности, но по всеобщему мнению уж лучше, чем портить продукты сажей и попадающим с камнями мусором, съесть их сырыми. К моему удивлению, никто из учёных не морщился от мысли о сыроедении, в том числе и пищи животного происхождения, а некоторые и вовсе предпочитали свежепойманную добычу потреблять в натуральном виде, а готовить только уже полежавшие продукты. Впрочем, я тоже обеими руками поддерживала эту точку зрения.

Постепенно большой плот приобретал не только формальное название дома, но и соответствующий уют. Самодельный веник в углу, рядом с некачественно сплетённой мусорной корзиной, удобные сиденья для словесных игр и многие другие вроде бы мелочи, но именно из них складывается быт. Нет, я ещё не чувствовала себя своей на этом плоту, но уже и не была чужой.

Погода постепенно становилась всё более предсказуемой — с утра светило ясное солнце, а ближе к полудню быстро сгущались тучи, и начинался сильный тропический ливень, который иногда, но всё реже, мог продолжаться до глубокой ночи.

109-е сутки. Джунгли

Утром с Сергеевских плотов просигналили о остановке.

— Так, люди-человеки, берем корзины и в лес за папортошкой, пока другие самое лучшее не разобрали, — собрав свою группу, бодро предложил Илья.

— Я плот посторожу, как обычно, — явно не испытывая особого желанием копаться в земле, попытался отговориться математик.

— Успеешь ещё посторожить. Я, может, своим способом добычи поделиться хочу, — с горящими глазами потёр руки химик. — У нас с Юлей только две большие тайны: про троллей и лёгкий способ добычи папортошки.

— Ну, только если действительно лёгкий, — не очень радостно кивнул Игорь, сортируя корзины.

Едва плот закрепили на мелководье и на берег перекинули небольшой бамбуковый мостик, Илья почти вытащил нас на землю и повел куда-то вглубь джунглей.

— Эй, ты куда, вон же кусты папортошки, — попытался остановить его математик, показывая на небольшие заросли, которые уже оживлённо осваивали соседи.

— Не, такие нам не подходят, — пренебрежительно махнул рукой химик.

В течение получаса мы углублялись в лес, Илья с Юлей петляли по сторонам, тщательно пресекая любые наши попытки свернуть к папортофельным кустам. Они демонстративно игнорировали даже удобные и занимающие немалую площадь заросли, заводя нас всё дальше и дальше.

— И это называется лёгкий способ, — не выдержав, вздохнул математик. — Уже давно могли капитально окопаться. Тоже мне Сусанины.

— Есть! Я нашёл! — радостный крик химика отвлек нас от очередной попытки повернуть к приглянувшемуся кусту. — Идите сюда.

— Если это папортошка, то я тролль, — увидев результат поиска, потянула я.

Илья, гордо выпятив грудь, стоял на протоптанной во влажной толще красного мха узкой тропинке. Опустившись на корточки, я потрогала след на обнажённом клочке земли.

— Это не человеческая тропа, — соотнеся трёхпалую форму отпечатка и его размеры, осмелилась предположить я. — Кабаны?

— Именно! Кабанчики родимые!

— Эээ, мы же вроде не на охоту, а за папортошкой отправились? — забеспокоилась Надя.

— Я как-то тоже пас, на таких крупных животных нападать, — признала я. — По мне, нам змей с ящерицами и прочей мелочи за глаза хватит.

— Да не волнуйтесь, — рассмеялась Юля. — Мы с Ильей не дураки с кабанами ссориться. Скорее наоборот. Идём, — оставив нас в недоумении, сладкая парочка дружно направилась по тропинке. Я снова наклонилась над следом.

— Одно хорошо: кабаны шли в другую сторону.

— Мне даже любопытно становится, что за способ такой, — заинтересованно заявил математик, и мы ускорили шаг, догоняя обогнавших нас друзей.

Вскоре мы вышли к небольшой возвышенности, ещё недавно обильно поросшей папортофельными кустами. Сейчас холмик выглядел так, будто по нему бульдозер прошёлся. Подобную картину, хотя и в меньшем масштабе, я видела в свою первую встречу с кабанами.

— Ладно, животные тут хорошо покопались, что с того? — спросила я. — Или ты хотел сказать, что здесь земля мягче и рыть легче? Так и там не так уж сложно.

— Нет, не угадала, — покачала головой Юля. — Идите сюда.

— Кабаны очень любят папортошку и регулярно раскапывают кусты, — широким жестом обводя вывороченные растения, сказал химик. — Но кабанам нравятся только молодые клубни, с тонким пробковым слоем, а зрелые, которые гораздо лучше хранятся, их совсем не интересуют. Поэтому, если прийти немного позже их, пока не начался ливень и клубни не унесло потоком, можно практически без труда набрать отборной папортошки.

Приглядевшись, я поняла, что Илья прав. Хотя с первого взгляда казалось, что кабаны почти ничего не оставили, немного поворошив верхний слой почвы, перемешанный с мхом, мы наткнулись на целые залежи клубней, причём крупных, почти один к одному, с толстой кожурой. Несмотря на то, что папортошки мы нашли много, наполнить все корзины остатками с кабаньего стола не получилось, пришлось подкопать десяток кустов на обратном пути. Но всё равно, даже учитывая большое расстояние, пройдённое нами до места пиршества кабанов, мы потратили почти в два раза меньше времени, чем если бы выкапывали все клубни сами. И качество папортошки вряд ли бы смогло сравниться с нынешним.

— Теперь я понял, как ты так быстро целый мешок отборных клубней набрать смог, — уважительно поклонился химику Игорь. — А я-то недоумевал, почему ты не просто на папортошку пари заключил, а на самую лучшую.

— Именно, — кивнул Илья. — Когда я увидел, что они из своей цитадели вообще выходить боятся, то понял, что пара часов пути — и я найду нетронутую папортошку. А где папортошка — там и кабаны.

— Интересно, пользуется ли ещё кто-нибудь таким способом добычи? — задумчиво потянула я.

— Кто-нибудь да пользуется, — уверенно заявил химик. — Но таких меньшинство. Ведь чтобы найти этот способ, надо не просто смотреть, но и видеть, а это не все умеют. Если честно, то насчёт папортошки не я первый понял, а Юля.

— Зато Илья нашёл, как не ссориться с троллями, — сделала встречный комплимент астроном.

— Тсс, — шикнула на них я. — Мы уже к плотам подходим, услышат ещё те, кому об этом знать не обязательно.

Освободившись от груза и немного отдохнув, я сделала две быстрые ходки за фруктами на ближайшие деревья, после чего, посчитав, что выполнила свою долю обязанностей, отправилась побродить вдоль плотов. И вскоре сделала вывод, что отличить цитадельских от остальных очень легко, и отнюдь не только по внешности, хотя и она сильно разнилась. Когда я только присоединилась к людям, ещё до отплытия, многие из живущих в лагере выглядели не столько худыми, сколько стройными и поджарыми, а сейчас и вовсе округлились и стали весьма упитанными. А эти, несмотря на то, что Сергей всех присоединившихся обеспечил достаточным питанием, до сих пор истощены, с резко выпирающими рёбрами и очень часто нездорово раздутым животом. Но главное, что отличало всех нас от цитадельских, так это отношение к окружающему миру. Для «стареньких» река и джунгли по берегам воспринимались ничем иным, как домом, кормильцем и другом, для беженцев — врагом, выжидающим удобного момента, чтобы вцепиться в глотку. Даже выгляди все одинаково, настороженные испуганные взгляды, нервные движения, постоянная скованность и какая-то скрытая агрессия в смеси с обречённостью легко позволили бы отличить цитадельских от остальных. Неужели всё это только из-за того, что наши перед объединением пару месяцев пожили одиночками или небольшими группами, а цитадельские сразу основали город? К моему огорчению, беженцы подтвердили мои опасения, стараясь скрыться или хватаясь за оружие, стоило только им меня заметить.

— Пантера, привет, а Оборотень тоже тут? — поздоровалась вышедшая из кустов Тёмная.

— Нет, его нет, — хмуро ответила я, рассматривая негритянку. Она, кстати, сильно отличалась от остальных цитадельских, как по внешности, так и по поведению. Не знай я её раньше, приняла бы за кого-то из «стареньких».

— Ну и хорошо, — к моему удивлению, женщина облегчённо вздохнула. — Он тебя когда отпустил?

— Он вообще меня не отпускал, — холодно отрезала я.

— Отойдем, поговорим?

Я задумалась. Общаться с предавшим меня человеком не хотелось. С другой стороны, выслушав объяснения, можно если не простить, то хотя бы понять. Согласно кивнув, я отошла немного вбок от плотов и устроилась у берега.

— Прости, что так вышло, но я не могла пойти против Оборотня. Честно говоря, скажи ты раньше, что живешь с людьми, я бы тебя ни в жизнь с ним знакомить не стала. А вот с Марком могла бы. В любом случае, прошу прощения за то, что случилось, и рада, что с тобой всё в порядке.

— Ладно, — согласилась я, попытавшись представить, как бы я повела себя на её месте и придя к выводу, что, скорее всего, точно так же. — А Марк — это тот, на котором ты верхом ехала?

Тёмная смутилась.

— Просто он и бегает быстрее, и пираньи его не кусают, а меня бы заживо сожрали.

Я понимающе хмыкнула.

— Да, в этом плане у нас преимущество. Но ты уверена, что Марк достаточно разумный для нормального общения? Может, он такой же, как Оборотень.

— Нет, не такой. Я могу за него поручиться, — горячо встала на защиту мужчины Тёмная. — Оборотень зациклился на войне и мести, с ним ни о чём другом практически и поговорить-то не удавалось. А Марк — нормальный.

— А разве он не воевал с цитадельскими? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Воевал, конечно, но ведь там ситуация такая сложилась, что даже я воевала, — вздохнула негритянка. — Люди из цитадели не желали мира ни с кем, хоть сколько-нибудь отличающимся от них. Представляешь, они даже всех зеленокожих или красноглазых людей перебили, а тут вообще тролли и оборотни. Вот если кто-то поставит своей целью тебя уничтожить, разве ты не станешь защищаться?

— Конечно, стану, — призналась я. — Но ведь можно было уйти подальше.

— Наверное, да, — на мгновение задумалась Тёмная. — Но, честно говоря, мне такое простое решение в голову не пришло. Да и потом, что будет, если они победят в этой войне? Не двинутся ли они дальше, уничтожая на своём пути всё, что хоть немного отличается от них самих?

Я поёжилась от услужливо нарисованной воображением неприятной картины.

— Илья считает, что цитадельские проиграют, и я тоже на это надеюсь.

— Ничего, если там Оборотень остался, то уж он-то постарается, чтобы проиграли, — нахмурилась негритянка.

— Почему? — я с интересом взглянула на неё .

— Цитадельские убили его жену и детей, да и потом...

— Жену? Из троллей? — азартно перебила её я, вскочив. Хоть бы не из троллей!

— Нет, такую, как ты.

— И как она выглядела?

— Похожая на тебя, только ростом чуть повыше, чем ты, с темнозелёными волосами и жёлтыми глазами.

— Насколько выше?

— Да совсем чуть-чуть, может, сантиметров на пять, — Тёмная с удивлением наблюдала за моей бурной реакцией.

— Значит, у нас действительно настолько сильные половые различия... А дети? Ты их видела?

— Нет, детей не видела, — покачала головой негритянка. — А что?

— Да ничего, просто я вообще в первый раз слышу о другой женщине моего вида, вот и хочется узнать поподробнее.

Тёмная понимающе улыбнулась.

— Ладно, теперь я пойду, а то скоро отплываем, а я ещё кое-что собрать хотела. Мир? — неуверенно уточнила она, вставая.

— Мир, — аккуратно пожав протянутую руку, согласилась я.

110-е сутки. Река

На следующий день я перечитала записи в своём дневнике и пришла к выводу, что есть один всё ещё актуальный вопрос, ответ на который найти так и не удалось. Но сейчас, когда мы пусть ещё не друзья, но уже хорошие знакомые, вполне можно просто спросить. Не ответят, так не ответят, но хуже от этого точно не станет. Тем более, что об этой загадке я невольно вспоминала каждый раз, когда видела одного из временно переехавших к нам на плот мужчин — владельца нескольких велосипедов. Ну вот зачем спасать их вместо топоров, вёдер или ещё чего-нибудь, хоть насколько-то более полезного в джунглях?

— Давно хочу поинтересоваться, а почему у вас такой странный набор вещей? — начала я разговор за ужином. — Не верится, что никто из вас не назвал хоть что-то из самого простого и необходимого.

— Встречный вопрос, — улыбнулся Маркус. — Почему у тебя с собой только нож и украшения? Если, разумеется, не считать кольцо-определитель?

Слова физика заставили задуматься. С одной стороны, не раскрывая тайны выбранных предметов, я не смогу объяснить, почему их так мало, с другой — врать в открытую не хочется. Хотя можно попробовать отговориться общими словами...

— Я, когда только проснулась, сразу же очень напугалась и убежала с того места, даже не подумав о выбранных у керелей вещах. А потом так и не вернулась на то место... — я вздохнула. Вот, вроде бы и сказала истинную правду, а чувствую себя не очень-то хорошо. Лгуньей. Ладно, прощу себя и на второй раз (впервые такое ощущение возникло в один из первых дней, при общении с Дмитрием), но больше так делать не стоит — либо совсем изведусь от мук совести, либо привыкну и начну врать направо и налево. А ещё неизвестно, что из этого хуже.

Как бы то ни было, окружающие не заметили моих душевных метаний (или если заметили, то списали их на что-то другое).

— Неприятно, — кивнул Маркус. — Прости, что разбудил воспоминания. Нет, большинство из нас взяли и гораздо более полезные для выживания предметы, но сохранить их оказалось намного сложнее.

— Грабители? — недоуменно уточнила я. Действительно, скорее всего, в первую очередь, преступников заинтересует то, что дает преимущество. Но, с другой стороны, что помешает им забрать всё имущество?

— Не только грабители... — начал говорить Игорь, но его резко перебил зеленокожий.

— Но и они тоже. На мой взгляд, примерно пятьдесят на пятьдесят.

— Ещё тролли. Понимаешь, они не совсем как обычные люди действуют, — продолжил математик, дождавшись, когда Росс замолчит. — Когда нападают обычные преступники, то их жертвы чаще всего лишаются всего имущества. А вот если при встрече с троллями бросить вещи и сбежать, часть из них останется нетронутой. Так что потом можно вернуться и забрать то, что не взяли тролли. А утаскивали они, в основном, как раз то, чем можно непосредственно воспользоваться.

— То есть верёвки, рюкзаки, рабочий инструмент, котелки, гамаки и тому подобное, — пояснила Лиля. — А колбы, микроскопы, украшения или гитары их совсем не интересуют.

— Почему? — удивилась я.

— Скорее всего, потому что из-за болезни у троллей, в первую очередь, пострадало более абстрактное мышление, — высказал предположение Дет. — Впрочем, это, думаю, и так всем очевидно.

— Не всем, — немного обиженно буркнула я. — Но я видела, что они ведут себя странно: то чуть ли не дерутся за вещи, то теряют к ним интерес.

— Это тоже есть, — кивнул Илья.

— Ладно тролли, их поведение можно объяснить болезнью, — нерадостно вздохнул Сева. — Гораздо хуже то, что и среди вроде бы нормальных людей есть существа без чести и достоинства. Вот что огорчает меня сильнее всего.

Я опустила голову. Действительно, неприятно. К тому же, если поверить Талю (а считать его слова ложью или выдумкой нет никаких причин), то мои сородичи тоже отличились не слишком благородными деяниями. И вдвойне грустно за-за отсутствия хоть каких-то гарантий порядка и безопасности в дальнейшем. Да и возможно ли такое вообще?

— А вот, кстати, мне тоже кое-что интересно! — перевёл тему математик. — В самом начале, когда я придумывал вещи, которые возьму с собой, то я был ещё другим и многое оценивал иначе, — посмотрев на недоуменные лица остальных, Игорь поспешил пояснить: — То есть я бы сказал, что тогда я был ещё из прошлой жизни, а потом она осталась позади, как сон или прочитанная книга, и я будто бы родился заново. Вы ничего подобного не чувствовали?

Первым решился ответить Сева.

— Да, ты очень понятно объяснил. Я тоже изменился, как будто что-то забыл, как будто потерял все свои привычки и привязанности и получил шанс начать жизнь заново. Но потом, примерно через неделю, прошлые переживания вернулись. Может, не совсем, но почти.

— А у меня не вернулись, и я ничуть об этом не жалею, — отрезал Росс.

— Ко мне тоже не вернулись, и я тоже не жалею, — поддержал его Игорь.

— Вы просто не понимаете, не помните, что потеряли, — сочувственно посмотрел на них инженер.

— Я — помню, — холодно заметила Лиля и, помолчав, добавила: — Слишком хорошо помню, а хотела бы забыть. В первые дни, когда эмоциональная составляющая памяти ещё не вернулась, было лучше. Если бы мне дали выбор, я бы предпочла вообще не возвращать эту часть своей прошлой жизни. Факты остались, а это — главное.

— Вовсе нет! — раздражённо сверкнул глазами инженер. — Толку-то вам от фактов.

— А толку от лишних переживаний? — пожала плечами Света. — На мой взгляд, каждому — своё.

— Вот я тоже потом вспомнил, — добавил Маркус. — Но не полностью, прошлая жизнь всё равно осталась где-то там, далеко. Так что не думаю, что это хоть на кого-то сильно повлияло.

Сева со Светой переглянулись и нехотя признали, что они тоже не очень-то изменились из-за того, что к ним вернулась чувственная память.

— Народ, а что, если дело немного в другом, — предположил Игорь. — Что, если те, кто остался похож на себя прежних — вспомнили, а те, кто сильно изменился — нет? Например, я здесь веду себя не так, как там. Совсем не так, — математик погрустнел и замолк.

— И в чём же отличия? — хмыкнув, спросила Надя.

— Это не важно, — негромко, но уверенно ответил Игорь, и мы не стали расспрашивать дальше.

Разговор затих, но мысли остались. Судя по тому, что никто не стал опровергать версию математика, что-то в ней есть. А если примерить его теорию на саму себя? Сильно ли я изменилась? Проанализировав своё поведение в первые дни и сделав поправку на новое тело, его странные инстинкты и стрессовую ситуацию — что-то пришло, что-то ушло, но не очень-то много. Да, вначале у меня был шанс переоценить прошлую жизнь, но я уже тогда не посчитала её из рук вон неправильной. Может, именно потому и вернулась чувственная память, что она уже не могла помешать формированию новой личности?

111-е сутки. Джунгли

Нельзя сказать, что я привыкла к незваным гостям, более того, они по-прежнему раздражали, но не могу не признать, что вели временные пассажиры себя вполне корректно, держась спокойной обособленной группой. С соседних плотов сообщили, что Сергей хочет как можно быстрее добраться до хороших зарослей бамбука, чтобы построить новые плоты и избавить от лишних людей наши. Эту его инициативу я поддерживала всеми четырьмя руками, хотя в остальном гости почти не мешали. Но, всё равно, без них гораздо спокойнее.

По берегам высились джунгли, и хотя то тут, то там попадались небольшие бамбуковые отмели, но их было совсем немного. Да и сами растения не отличались особыми размерами, скорее напоминая очень высокий тростник. Поэтому, так пока и не найдя подходящего места для большого лагеря, наш караван сделал остановку ради простых бытовых нужд. Ещё до этого по плотам разошлось царское предложение собрать хотя бы небольшой продуктовый запас, ведь когда остановимся для постройки плотов, за пищу опять может начаться соперничество.

Я не согласилась на предложение Ильи пойти за папортошкой, аргументируя тем, что на деревьях от меня гораздо больше толку. А вот Игорю открутиться не удалось, тем более, что Дет всё ещё хромал и желал остаться стеречь плот не меньше математика. Пока мы спорили, прибежал посланник от Сергея и предложил Россу с Надей вместо похода в лес поработать по профессии. Сева нахмурился, но зеленокожий радостно согласился, быстро уговорив и свою коллегу.

— Когда ещё такой шанс выдастся на живом материале потренироваться, — воодушевлённо разминая длинные пальцы, заявил он.

Дет безоговорочно поддержал Росса, заверив, что Сергей всегда хорошо оплачивает труд, и врачи ушли к царю. А я сделала несколько ходок за фруктами, в промежутках отдыхая и лакомясь более мелкими дарами крон, которые для общего пользования собирать пришлось бы гораздо дольше.

Уже ближе к вечеру, в очередной раз возвращаясь домой, заметила наблюдающего за мной серебристо-бурого гиганта-соплеменника с большим мешком, но не остановилась, а уверенно прошла к дому и передала Дету полные корзины. После чего вернулась на берег и, бросив выразительный взгляд в сторону представителя своего вида, удалилась в сторону от основной массы плотов. Он, так и не избавившись от мешка, последовал за мной. Держа дистанцию в несколько метров, мы с интересом и некоторой опаской рассматривали друг друга. Сложением мужчина походил на Оборотня, разве что чуть пониже ростом. И, как и Оборотень, не особо привлекателен в роли сексуального партнёра. Да что за жизнь? То ли я какая-то неправильная, то ли вообще непонятно что...

Он молчал. Я тоже не знала, что сказать, поскольку разум подсказывал: хочешь — не хочешь, а мы должны стать мужем и женой, как единственные представители своего вида в караване. Но такая обречённость вызывала внутренний протест. Я бы предпочла выбирать партнёра по характеру, а не просто по тому, что вокруг больше нет никого подходящего. О чём с ним говорить? Да что там говорить, как хотя бы приветствовать? Перед мысленным взором возникла картина, как я церемонно кланяюсь гиганту и смиренно говорю: «Рада познакомиться, муж мой». Смутившись, я отвела взгляд, искоса наблюдая за его действиями, а, точнее, бездействием. В конце концов, он мужчина, вот пусть и проявляет инициативу. Молчание затягивалось. Может, он тоже не знает, что сказать? Что же, в этом случае я его вполне понимаю.

Наконец гигант тяжело вздохнул.

— Кхм?.. — неуверенно-вопросительно потянул он.

— Н-да... — с сомнением согласилась я, и мы сочувственно посмотрели друг на друга.

— Я — Марк, оборотень, — наконец решившись, выпалил он.

— В смысле, Оборотень? Ты вроде его пониже и шер... волосы другого цвета. Или вы братья? — недоуменно заметила я, представившись.

— Нет, ни в коем случае. Просто нас так люди называют, — пояснил Марк.

— Ага, — я глубокомысленно кивнула. Выходит, моему виду тоже уже название дать успели. Обидно. Тролли, оборотни... а сами так «люди». Хотя от настоящих людей, Homo sapiens, они так же далеки, как и мы. Только что внешне больше похожи. Впрочем, разве можно было ожидать чего-либо другого? — Приятно познакомиться.

— Мне тоже, — сказал Марк, и снова воцарилось молчание. Так и не дождавшись от него дальнейшей инициативы, я решила попробовать перевести не собирающийся продолжаться разговор в другое русло и, потерев лоб двумя пальцами, осторожно поинтересовалась:

— Тебя ведь пираньи не кусают, да? — дождавшись утвердительного кивка, продолжила. — Так с самого начала было?

— Н-нет, сначала кусали, но совсем недолго, — слегка запнувшись от неожиданности на первом слове, радостно поддержал предложенную тему Марк.

— Сколько?

— Не знаю, не засекал, — пожал плечами мужчина. — Совсем немного. Неделю, может меньше, я в воду специально не лез. Меня и мухи не трогают, — с гордостью похвастался он. — А тебя?

— Тоже нет.

— А ты по деревьям тоже хорошо лазаешь? — смешно склонив голову набок, спросил Марк.

Настала моя очередь заикаться.

— Д-да, а ты? — воображение отказывалось представлять гиганта, ловко прыгающего с кроны на крону, вместо этого вероломно подсовывая ломающиеся под тяжестью мужчины ветки и неизбежное падение.

— Я — нет. Просто слышал, что ты умеешь, — я насторожилась. Нет, не просто слышал. Он ясно сказал «тоже», значит, в этой особенности я не одинока. Кто-то из цитадельских, Оборотень или, скорее, его жена?

— А кто ещё по деревьям лазил?

— Мика лазила, даже почти что жила наверху, по крайней мере, много времени там проводила, — я вопросительно подняла бровь, но Марк недоуменно пожал плечами, не поняв намёка.

— Мика — это кто?

— Моя... — гигант замялся. — Мой друг. Оборотница, как и ты.

— Жена Оборотня? — на всякий случай уточнила я. Марк грустно улыбнулся.

— Да, к сожалению. Он её сгубил, — в его голосе не слышалось злости и даже жёсткости, одна лишь грусть о прошедшем.

— Мне жаль, — тихо сказала я, поняв, что расспрашивать дальше как минимум нетактично. Мы снова помолчали.

— Ну, я пошёл? — наконец спросил Марк.

— Ага. Удачи.

— До встречи. Кстати, — с досадой хлопнув себя по лбу, мужчина вытряхнул из принесённого с собой мешка тушку пушистого зверька. — Чуть не забыл, это — тебе.

— Спасибо, — я принялась с интересом изучать подарок, лишь мельком отметив, что Марк поспешно ушёл.

Животное среднего размера, отдалённо напоминающее кабаргу. Такие же тонкие ножки с раздвоенными копытцами, задние длиннее передних, стройное тельце маленького оленя, но, в отличие от безрогого земного зверька, у этого на лбу выступали четыре небольших костяных бугорка. Несколько раз мне удавалось наблюдать за похожими животными в джунглях, но ни разу — рассматривать так близко. На душе стало тепло. Я ведь никто Марку, как и он мне, но, тем не менее, он, понимая, что скорее всего, нам придётся жить вместе, пытается хоть как-то наладить контакт. Следующий шаг за мной. Улыбнувшись, я потащила двадцатикилограммовую тушу к плоту.

Большинство наших, кроме Нади и Росса, уже вернулись и теперь разбирали принесённую добычу. Но и остальных долго ждать не пришлось, почти сразу же после меня показался зеленокожий. В таком гневе я не видела Росса даже после выраженного ему кворума недоверия.

— Ого, ну ты даешь, — поразился Дет, принимая принесённое животное. — Она же довольно большая, не страшно было?

— Мне подарили, — лаконично ответила я, засмотревшись на приближение зеленокожего.

— Идиоты. Невменяемые идиоты, — сквозь зубы прошипел Росс, яростно бросив в угол охапку хвороста. — Ненавижу!

— Что случилось?

— Да ничего особенного. Я понял, что ненавижу цитадельских, вот и всё!

— Почему вдруг? — искренне заинтересовался Сева.

— Неважно! — раздражённо взмахнув руками, Росс поспешил покинуть плот, чтобы избежать дальнейших расспросов.

— Что это с ним? — недоуменно повернулся к нам инженер.

— Помните, его с Надей утром к Сергею пригласили? — тихо сказал математик.

— Ну и? — поторопила я.

— Среди беженцев очень много больных. Но все они, как один, отказались лечиться у Росса. Знаете почему?

— Из-за его дурного характера, — уверенно предположила Лиля.

— Нет, всего лишь из-за его цвета кожи. И я бы на его месте обиделся.

— Кстати, у меня тоже есть кое-какие неприятные новости насчёт беженцев, — поделился с нами Илья. — Сергею уже больше двадцати человек из вновь присоединившихся казнить пришлось, только сейчас они вроде более-менее успокоились. А то мало того, что тащат всё, что плохо лежит, так ещё и женщину одну забили чуть ли не до смерти.

— Да, Ину, я её знаю, она из амазонок, — кивнул математик, но тут же вздрогнул и побледнел. — Я понял, на что ты намекаешь, — осевшим голосом сказал он другу. — Она тоже зелёная, как и Росс.

— Боюсь, что это только начало, — вздохнул химик.

— Вряд ли. Холодной войны, конечно, не избежать, но вот активные действия эти «борцы за чистоту расы» предпринимать поостерегутся, — возразил Дет. — Сергей правильно поступает, таким людям нельзя давать спуска. Впрочем, общаться с «бедными беженцами» и мне неприятно.

— Мне тоже, — кивнул Илья. — Они ведут себя как-то...

— Как фанатики на Земле, — подсказал математик.

— Да, кстати, похоже, — согласился Маркус. — И ещё, заметили, как в джунгли ходить боятся? Хотя здесь и троллей-то нет. А они всё равно умудряются себе врагов найти: то змеи их покусают, то насекомые ядовитые, то ещё что-нибудь.

— Как будто весь лес ополчился против них, да? — задумчиво потянул Дет.

— Или, скорее, как будто они так и не научились смотреть по сторонам. Я бы тоже укусил, если бы по мне не глядя ходить начали, — резко заявил Илья.

— Может быть, они с самого начала привыкли жить в городе, почти не выбираясь за его стены, вот и не смогли приспособиться, — предположила я. — Меня гораздо больше волнует то, что они, похоже, даже не хотят меняться.

— Не все, — возразил математик. — Я общался и с нормальными.

— Но большинство, — холодно отрезала Лиля.

— Для того, чтобы измениться, надо время, — напомнила Юля.

— И желание, — задумчиво добавил Илья. — Если не будет желания, и время не поможет. А пока они столь же чужды нам, как и мы — им.

— Да, ощущение прямо как будто в гнили какой-то копаешься, — согласился незаметно подошедший Росс. — Все люди как люди, даже нелюди, — зеленокожий выразительно покосился на меня. — А эти... нашли негров! И если их глисты заживо сожрут, я ни капельки жалеть не стану!

111 – 113-е сутки. Река — джунгли

Вечером, во время дождя, речная вода окрасилась в красноватый цвет. При попытке отстоять её в ведре в течении нескольких часов выпал тонкий карминово-красный осадок, легко взмучивающийся обратно при малейшем толчке. А на следующий день к полудню, когда солнце и лёгкий ветерок подсушили лес, от берегов потянулся невысокий красноватый туман, оседая на всех поверхностях и постепенно покрыв тонким слоем и плоты, и находящихся на них людей. После некоторых раздумий я предположила, что эта красная пыль может оказаться спорами красного мха — кто знает, как он размножается.

Когда мы, наконец, совершили остановку, мои подозрения подтвердились. Красный мох огрубел, даже немного осел и потемнел, обильно оброс мелкими ярко-карминовыми кисточками, в длину не достигающими даже сантиметра, но густо покрытыми той самой пылью (предположительно спорами), которая стремилась перекрасить окружающий мир в красный цвет. Красные люди, красные плоты и даже растительность, но только до ближайшего дождя, освободившего лесное многоцветие. Судя по всему, цикл развития красного мха заканчивался, и если предположить, что этот мох разрастается в сезон дождей, то стоит ждать стабильного изменения погоды. Что, впрочем, уже заметно. Даже вероятнее, что не спороношение мха предвещает окончание дождливого периода, а наоборот.

Сделав несколько ходок за фруктами, я с двумя полными корзинами наперевес отправилась на поиски Марка, чтобы, в свою очередь, показать добрые намерения, но прогулка рядом с чужими плотами результата не дала. Пасмурные взгляды, которые бросали беженцы цитадели, когда я проходила мимо, настроения не повышали, а отсутствие оборотня его окончательно испортило. Раздражённо фыркнув, я повернула обратно. Обойдется без подарка, раз в неуловимого играет!

Впрочем, осталось ещё одно неоконченное дело, а точнее, моральный долг. Благодарность я испытывать вовсе не против, а вот чувствовать себя хоть кому-то обязанной не хочется. Поэтому я снова изменила свой путь и подошла к царским плотам, а точнее, к одному конкретному плоту. Облечённый властью сидел у костра и, мастерски орудуя топориком, затачивал деревянные колья.

— Здравствуй. Я так и не поблагодарила. Спасибо, и вот, — поставив тяжёлые корзины, я потрясла руками. — Не люблю быть в долгу.

— Давай помогу выложить, — улыбнувшись, предложил Сергей, встал и, почти не прихрамывая, принёс две корзины, в которые мы быстро переложили фрукты. — Но ты ведь вряд ли только, чтобы отдать долг, пришла? — с намёком спросил он, покосившись в сторону других плотов. Подоплёка вопроса была настолько очевидна, что вызывала улыбку.

— Только за этим, — заверила его я.

— Точно?

— Точно. Если ты намекаешь, что я собираюсь возмущаться насчёт цитадельских, то сильно ошибаешься. Не вижу в этом смысла, да, честно говоря, думаю, ты и сам уже не рад, что их взял.

— Не совсем, хотя и недалеко от истины, — вздохнул Сергей. — У тебя не было с ними конфликтов?

— Нет. Я не навязываю им своё общество, они меня боятся. Надеюсь, что так будет и впредь, — честно сказала я. Уж лучше пусть боятся, чем нападают.

Сергей снова грустно вздохнул. Освободив корзины, я попрощалась и вернулась в кроны.

Через некоторое время, вновь набрав даров леса, предприняла ещё одну попытку найти Марка, на сей раз предусмотрительно оставив подарок дома, чтобы не таскать такую тяжесть по всему временному лагерю. К моему огорчению, оборотень как в воду канул. Не знала бы, что его пираньи не едят, точно бы решила, что сожрали. Конечно, он мог уйти на несколько часов, например, на охоту. Кивнув своим мыслям, я решила поспрашивать, не видел ли его кто, внимательно следя, чтобы во время разговора рядом не находились цитадельские — уж очень неприятна их реакция на моё присутствие.

— Да буквально минут пять назад я его видел. Поищи у царских плотов, — посоветовал Ясон. Аналогичные ответы дали и остальные. Некоторые вообще говорили, что вот только что Марк находился в пределах видимости. Специально он, что ли, от меня прячется? Я несколько раз медленно прошлась по берегу, внимательно оглядываясь по сторонам. Потом взяла пустые корзины и, нарочито громко и весело предупредив своих, чтобы меньше чем через час не ждали, залезла на дерево. Преодолев поверху примерно пол-лагеря, прицепила корзины к веткам и тихонько спустилась пониже. Как и ожидалось, оборотня удалось выследить почти сразу. Стоя у берега, он пытался отмыться от вездесущей карминовой пыли. То, как легко оказалось найти Марка, подтвердило смутные подозрения. Впрочем, надо ещё попозже проверить, мало ли что нафантазировать можно.

Несмотря на то, что теперь у меня появилась отдельная закрытая комнатка, я всё равно побаивалась включать компьютер на плоту, а на остановках часто на это просто не хватало времени. Но теперь, закончив со своими делами, устроилась повыше и, убедившись, что с земли меня точно не видно, сжала в руке кристалл.

Полазив по знакомым форумам, я впала в глубокую прострацию. Иногда люди меня просто поражают. Мы попали на новую планету, перед нами множество тайн, места и настоящей свободы, а они организовали группу из почти сотни человек, чтобы совместно писать компьютерную игру и, судя по постам, по полдня просиживают в интернете. Кажется, я начинаю понимать Аллу. Как эти любители компьютеров вообще живут-то? Нет, истоки такого поведения на Земле очевидны: перенаселение, жизненные и социальные проблемы, но тут-то ничего этого нет! В крайнем случае, если не хочется находиться с кем-то рядом, всегда можно просто взять и уйти.

Кстати, насчёт Аллы. Безо всякой надежды заглянула в её профайл. Она пропала из сети через несколько часов после нашего последнего разговора, чего, впрочем, и стоило ожидать, ведь уже тогда подруга находилась на грани. Впрочем, в её информации о себе содержалось предложение стучать по какому-то другому адресу, некому «Николу». Решив, что с меня не убудет, и поскольку других контактов в аське всё равно не было, я связалась по этому адресу. В случае чего просто уничтожу свой аккаунт.

— «Алла?»

— «Нет, Николай,» — тут же пришёл ответ.

— «А где Алла?»

— «Какая Алла?»

— «Такая,» — я прислала Николаю ссылку на профайл знакомой.

— «А, Алла! Так её уже почти двадцать дней назад вместе с остальными вниз отправили,» — я непонимающе моргнула.

— «Куда отправили?»

— «Вниз. Мы подумали, что, может быть, они болеют от разреженного воздуха или слишком сильного облучения, горы как-никак. Вот и собрали экспедицию, чтобы вывезти их. Когда последний раз связь была, больше половины больных ещё оставались живы, в том числе и Алла. Но вот уже неделя как связь пропала: то ли горы мешают, то ли что-то случилось.»

Я поёжилась. Надеюсь, это «что-то» — не припадок психов, перебивших помогающий им народ.

— «А как вы? Больше никто не заболел?»

— «Нет, у нас всё в порядке, все здоровы, игру делаем.»

Задав ещё несколько вопросов и пожелав удачи в создании игры, я отключила компьютер от сети и задумалась. В словах Николая есть смысл. Если, например, предположить, что человеческому виду вредит избыток солнечной радиации, а троллиному он, наоборот, необходим, то становятся понятны причины повальной эпидемии троллизма в джунглях. Мало того, что сам лес пропускает мало света, так ещё и почти сразу после нашего появления зарядили дожди. Хотя нельзя утверждать, что причины болезни двух видов одни и те же, они вполне могут оказаться разными. Например, на людей пагубно действует ультрафиолетовые лучи, а тролли страдают от некоего вируса, бактерии или даже гриба.

Убедившись, что прошло достаточно времени, я слезла немного ниже, остановилась, высмотрела в лагере Марка и лишь потом начала открытый спуск с корзинами, демонстративно не глядя в его сторону, но, одновременно, всё время следя за ним краем глаза. Стоило ему заметить моё приближение, как он тихонько двинулся в сторону зарослей кустов, пару раз с опаской оглянувшись. Я грустно усмехнулась. Конечно, всё возможно, даже то, что у меня разыгралось воображение, преувеличивая собственную значимость, но ранее теснившиеся смутные подозрения превратились в уверенность. Марк не хочет вступать в контакт. Странно только, почему. Вроде при нашей единственной встрече я не натворила ничего такого уж страшного. К тому же он мог бы просто подойти и сказать прямо, что хотел бы избежать лишнего общения, тогда я бы и навязываться не стала. Чуть позже я поняла, что вроде бы неприятное открытие почти не расстроило. Вот если бы такая реакция возникла через месяц общения — совсем другое дело. А так, мало ли что — может, внешность не понравилась, я, вон, тоже от него в восторг не пришла. Раз не хочет человек общаться, то просто больше искать его не буду. Нет, если случайно столкнемся, то, конечно, поздороваюсь, но к разговорам стремиться не стану и навязывать своё общество тоже. В конце концов, меня учёные быстро заметили, однако уважали моё право не вступать в контакт, пока я для него не созрела. Вот и мы установим мирный нейтралитет. Так даже лучше.

Приняв решение, я почти физически почувствовала, как с души свалился груз горечи и непонимания и, решительно подняв корзины, направилась к плоту.

114 – 116-е сутки. Река — джунгли — река

Вечером следующего дня я устроила уборку у себя в комнатке. Как всё-таки быстро человек обрастает новыми вещами, стоит завести свой дом. Куски бамбука с записями, заготовки для корзин, целая охапка гибких прутьев для плетения, две небольшие корзинки (старые я отдала в общее пользование) и одна побольше с отвалившейся ручкой (используемая в качестве мусорки), миски и пиалы из кожуры папортошки, моховой матрас, несколько гладких крупных и блестящих коричневых косточек одного из древесных фруктов, которые приглянулись мне своей сплюснутой дисковидной формой, и небольшая горка мелких косточек сочно вишнёвого цвета. Последние собирали все женщины нашего плота, да и не только нашего, чтобы потом, провертев дырочки примитивным шилом из рыбьей кости, нанизать на волосяную нитку как бусы и браслеты. Даже мужчины не гнушались подобных украшений, хотя некоторые и предпочитали поделки из костей, считая их более мужественными.

Наубиравшись достаточно, чтобы расчихаться от забившейся в нос карминовой пыли, я кое-как разложила вещи по углам и спустилась к остальным.

— Народ, у меня к вам просьба есть, — обратился к нам после завтрака Илья. — Я тут немного насочинял, — он вытащил из-за спины кусок коры. — Давайте анкетирование местного населения проведем. Всего-то два десятка вопросов...

— Кого конкретно ты собираешься опрашивать? — с интересом поинтересовался Дет.

— Как кого? Всех, конечно!

Физик рассмеялся, тут же закашлялся, подавившись недоеденным фруктом, и не удержался от ехидного замечания:

— Илья, тут больше тысячи людей. Бамбук уже кончился, а если на каждого по куску коры для анкеты тратить, то такой завал у нас тут получится, плот потонуть может.

— Хм... да... — химик задумчиво почесал голову. — Действительно, это проблема...

— Да нет никакой проблемы, — бодро возразил математик. — Просто заполнять анкеты надо не в виде индивидуальных интервью, а в виде таблиц, тогда на куске коры могут поместиться результаты опроса сразу нескольких человек, на большом, наверное, можно написать не меньше двадцати.

— Кстати, насчёт коры, — внесла свою лепту в разговор Лиля. — Её запасы тоже практически подошли к концу и, к сожалению, хотя на каждой стоянке кто-то да принесет несколько кусков, расход гораздо больше прихода. Стоит объявить день сбора письменных принадлежностей, особенно, если будем проводить опрос.

— Да и альтернативу коре неплохо бы подыскать, — согласно кивнул Дет. — Вон, когда-то, например, пергамент из шкур делали...

— Думаю, пергамент делать не легче, чем просто выделать шкуру, — ехидно заметила Лиля. — А успеха в выделке пока никто не достиг.

— Кто виноват, что погода такая, что они скорее сгниют, чем высохнут? — обиженно заявил Маркус. — Вон, даже золотой мальчик до сих пор голый ходит.

Я улыбнулась. Физик невольно напомнил, что раньше, на Земле, вряд ли люди смогли бы так быстро привыкнуть и относиться к наготе, как к чему-то естественному. И только сейчас я поняла, что цитадельских отличала ещё одна характерная черта — почти все они одеты, мужчины норовили прикрыть как минимум нижнюю часть тела, а женщины — ещё и грудь. То ли их одежда ещё не пришла в негодность, потому что они меньше лазили по кустам, то ли они просто больше обращают на неё внимания. Да, кое-какие тряпки остались и у остальных, но их обычно использовали для других целей, например, в качестве постели, сачка для ловли водных обитателей или занавески. И обувь тоже большинством людей (за исключением, разумеется, цитадельских) почти не используется. А ведь если у меня выбора практически и не было, то вон, хотя бы у учёных туфли-башмаки-сапоги до сих пор не износились, а они тоже предпочитают ходить босиком. Сравнив нас с цитадельскими с этой точки зрения, я наконец поняла, почему когда-то Росс называл нас неандертальцами. Действительно, мы именно так и выглядим для тех людей, которые остались на Земле, да, возможно, и в цитадели: голые, с примитивными украшениями из костей и черепов животных, фруктовых косточек и ракушек, вооружённые в лучшем случае ножом или топором, а чаще всего — просто заострённой рогатиной (раздвоенной на конце палкой). И хотя внутри наше общество отнюдь не так примитивно, извне это легко и не заметить. Впрочем, кто сможет доказать, что неандертальцы являлись такими уж низкоразвитыми существами? Ведь по редким и мало связанным друг с другом находкам утверждать можно что угодно.

Вернувшись к теме разговора, я приняла активное участие в обсуждении, в результате которого анкета разрослась до тридцати вопросов. Воодушевившись, мы на ближайшей же остановке первым делом отправились собирать кору, отстала только Вера, счищающая карминовую пыль с соседних плотов (наш она обработала ещё вчера) в широкий лист — девушка загорелась идеей сделать из неё краску или чернила.

Чистой, не поеденной насекомыми коры почти не встречалось, поэтому, набрав целую корзину не слишком качественной, с многочисленными личиночными ходами, я отнесла её на плот и полезла наверх за фруктами. Потом снова сходила за корой. Набрав, по нашему мнению, достаточно, мы разбрелись по лагерю — опрашивать народ. Избегая подходить к цитадельским, я сосредоточила своё внимание на знакомых: Ясоне с Аней и амазонках с махаонами (последние, кстати, даже на стоянке плоты поставили рядом). К счастью, против анкетирования никто из них не возражал, похоже, приняв его за небольшое развлечение. Я, вместе с очередными опрашиваемыми, уже добралась до последней пятёрки вопросов, когда к нам подбежал взволнованный Сева.

— Пантера, наконец-то я тебя нашёл, — инженер размазал по лбу красный от пыли пот. — Ты дома нужна. Срочно.

— Что случилось?

— Не поверишь. Один из цитадельских сам попросился к Россу на операцию.

Я поморщилась: само слово «цитадельский» для меня теперь ассоциировалось с ругательством.

— С чего бы это вдруг?

— А я знаю? В любом случае, это может означать начало мира. Иди, я тут за тебя закончу.

Действительно, у нашего плота находился один из беженцев, что-то заинтересованно обсуждая с Россом.

— Кесарь. Пантера, — познакомила нас Надя.

— Очень приятно, — кивнул Кесарь.

Я окинула его хмурым взглядом. Живот вздулся, но ещё не так сильно, да и сам выглядит относительно недурно... для цитадельского, разумеется. Состояние однозначно лучше, чем было у Таля, зачем он вообще пришёл?

— Внешне ты ещё не так плох. Может, попробовать обойтись без операции? — высказала свои сомнения вслух.

— Детка, если бы хоть один из консервативных методов лечения сработал, тут бы и ноги моей не было, — снисходительно объяснил пришелец, в свою очередь внимательно оглядывая меня, после чего обратился к зеленокожему: — Ты уверен, что она достаточно нормальна, чтобы ассистировать?

— Абсолютно, — без малейших колебаний кивнул Росс. — Если уж кого тебе и стоит бояться, так это меня: ещё съем ненароком, — ехидно добавил он.

Кесарь рассмеялся, оценив шутку. Я украдкой вздохнула: не думаю, что он бы так веселился, если бы знал о Россе больше. А зеленокожий, видимо, ничуть не стесняется своих неприятных склонностей... впрочем, когда-то он прямо говорил, что считает такое поведение правильным.

Мы занялись подготовкой места для операции, а чуть позже к нам присоединился инженер. Надя подметила, что красный мох в лесу слишком огрубел, чтобы его можно было использовать в качестве тампонов, и выдернутый из наших подстилок тоже в этом качестве не годится. Посовещавшись, мы с Игорем сходили на берег, чтобы набрать мягкой неядовитой травы и листьев и едва успели вернуться, чтобы не задержать свой плот — другие уже начали отчаливать. Часть собранного мы тщательно прокипятили в предварительно вымытом ведре. Подготовка подходила к концу, когда цитадельский приподнёс большой сюрприз: достал из рюкзака шприц и какую-то баночку и поставил себе инъекцию.

— Ничего себе, — искренне удивился Росс. — А я-то по своей наивности думал, что у вас тоже все лекарства уже кончились.

— Разумеется, кончились, — пожал плечами Кесарь, но потом прищурился и понимающе подмигнул зеленокожему. — Но ведь это смотря для кого. К тому же это не лекарство, а анестезия.

— Все мы равны, но некоторые равнее остальных, — тихо прокомментировала Юля.

Севу передёрнуло.

— А вот у нас, если кто-то не хочет делиться своими вещами, он просто честно об этом говорит! — уверенно заявил он. Я покраснела, решив, что инженер намекает на мой нож. — Что я, что Росс, что Юля и другие, — продолжил он, и у меня отлегло от сердца. — И тогда никто не претендует на их имущество. А скрывать и прятать — подло, — Сева поморщился.

— Верю, — сказал Кесарь, хотя скептическая улыбка показывала обратное. — Но не везде легко сохранить свои вещи, если о них узнают другие люди.

— Согласен, — кивнул Илья.

Глубоко в душе шевельнулось чувство вины. Как отреагирует тот же Сева, если узнает, что я владею не только ножом и кольцом и выдаю остальные вещи за бесполезные побрякушки? Ведь они так и не в курсе даже о том, что мой нож обладает необычными свойствами. Тяжело вздохнув, помешала кипящую траву. Впрочем, несмотря ни на что, своими секретами я делиться не собираюсь и очень надеюсь, что они так и останутся в тайне.

Через пару минут анестезия (оказавшаяся общей, а не местной) подействовала, и Росс приступил к работе. На сей раз операция гораздо больше напоминала именно операцию, а не работу палача. За счёт лучшей подготовки содержимое кишечника да и вообще практически всю грязь удалось не размазать по плоту, а собрать в ведро. У Кесаря так же, как и у Таля, причиной непроходимости оказались гельминты, причём, судя по всему, того же самого вида. Промыв и зашив рану, мы засыпали пациента мягкими листьями. Уборку добровольно взяли на себя учёные, не принимавшие участия в операции, во главе с Детом. Единственным проявившим недовольство оказался Маркус, который всё время, пока остальные чистили плот, занимался ведром.

— Конечно, никто и не подумал, когда сюда говно сливал, что мы в нем еду готовим, — недовольно бурчал брезгливый физик, по десятому разу промывая уже и без того чистую ёмкость.

На закате пациент очнулся. Судя по всему, операцию он перенёс гораздо лучше Таля — по крайней мере, повышения температуры мы не заметили. Уже на следующий день он, хотя и не вставал, но вел себя довольно активно и принимал участие в разговорах. Хотя вполне возможно, что большей частью хорошее самочувствие было следствием регулярного принятия обезболивающего.

116 – 118-е сутки. Река — джунгли

Чуть больше, чем через сутки после операции, Кесарь почувствовал себя неважно. Рана воспалилась не так сильно, как у Таля, но цитадельского залихорадило, и поднялась высокая температура. К утру следующего дня он впал в болезненное забытье, метался по постели, стонал и бредил. Мы принимали все возможные меры, но улучшения пока не наблюдалось.

Красный мох всё ещё продолжал пылить карминовыми спорами, хотя уже менее интенсивно, чем вначале, но и этого хватало, чтобы все люди стали почти одинаковыми: не белыми, жёлтыми, коричневыми, чёрными или зелёными, а ярко-красными. Споры мха удивительно хорошо прилипали, как только на теле появлялся малейший пот, и очень трудно смывались, оставляя в лучшем случае сильный красный оттенок на коже. Большинство народа не волновало такое положение, и лишь цитадельские всеми силами боролись с нестандартной косметикой, причём, к моему удивлению, достаточно успешно.

Сидя на краю плота, я напряжённо прислушивалась к собственным ощущениям. После второй операции шевеление внутри живота вызывало особенное беспокойство. Да и сам живот как будто немного подрос. Несильно, с больными и не сравнить, но всё же. Я тщательно прощупала подозрительную область, и плоть несколько раз толкнулась в ладонь. Каждый раз, когда это случалось, возникало подозрение, что причина отнюдь не только в глистах, и каждый раз я старательно убеждала себя, что только в них. Но день ото дня такое самовнушение давалось всё труднее — уж слишком напоминали нынешние ощущение уже знакомые... незадолго до прошлых родов.

— Пихается? — спросила Надя, усаживаясь рядом.

Я вздрогнула и посмотрела на неё: слишком уж хорошо её вопрос сочетался с моими собственными мыслями. Она улыбалась спокойной и мечтательной улыбкой, которая почти не сходила с её лица едва ли не всю последнюю неделю. Мой взгляд невольно притянулся к животу подруги, выступающему, как у земной женщины на седьмом месяце.

— На что намекаешь? — на всякий случай уточнила я.

— На ребёнка.

— С чего ты взяла?

— Да ты немного округлилась, по женскому типу.

После Надиных слов собственные сомнения окончательно развеялись. Если два человека независимо друг от друга подозревают одно и то же...

— Но ведь детей без отца не бывает, — почти жалобно возразила я. А память коварно подсовывала способы размножения с помощью партеногенеза: тли, некоторые рыбы, даже у пресмыкающихся, кажется, иногда встречается что-то такое...

— Ты точно знаешь, что без отца?

Я уже собиралась уверенно кивнуть, но внезапная мысль заставила похолодеть. Есть временной отрезок, который я почти не помню, и если... Примерно сутки, проведённые в безумии после родов. Но ведь я же не могла тогда... Организму надо было хотя бы оправиться от стресса... Нет, вряд ли... Хотя... И коварная память снова подсунула воспоминание: почти сразу, как я поправилась, то нашла в лесу труп сородича. А что если я его не просто так нашла, а у нас до этого ещё что-то было? Или хуже того, я его сначала изнасиловала, а потом загрызла?

Представив такую фантастическую картину, я нервно засмеялась. Бред. Вон, тот же Марк только ростом превышает меня в полтора раза, а уж насколько сильнее и не сравнить. Нет, если у нас что и было, то не смертоубийство точно. В конце концов, презумпцию невиновности никто не отменял! Очень маловероятно, что я бы справилась с мужчиной. И не стоит взваливать на себя лишние подозрения, это ничем хорошим не кончится.

Но допустим, у нас всё же был секс. Тогда... Сколько длилась первая беременность? Пятьдесят восемь дней. И если мой ребёнок действительно от пепельноволосого, то родить я должна меньше, чем через неделю! А что живот не сильно вырос, так ведь и в прошлый раз он не особенно выпирал. Впрочем, сроки остаются теми же, даже если отцом ребёнка является какой-нибудь пробегавший мимо тролль. Последняя мысль сильно подпортила настроение. Хотя нет, не стоит об этом думать. Лучше считать, что отец ребёнка — пепельноволосый. А там посмотрим.

— Ну почти, — задумчиво кивнула я, заметив, что Надя всё ещё ожидает ответ.

Значит, скорее всего, ребёнок появится в течении ближайшей недели — ну, пусть, десяти дней. Забравшись в свою комнату, я погрузилась в серьёзные думы. Народ на плоту у меня агрессии уже не вызывал, по крайней мере, учёные. Непрошеные гости, если честно, сильно раздражали, но каждый раз, когда я чувствовала что-то подозрительное, спешила уединиться в комнатке, и ярость потихоньку отпускала — к счастью, пока она ни разу не пересекла черту, за которой я теряла над собой контроль. Но кто сказал, что и дальше в этом будет сопутствовать удача? Вполне вероятно, что после родов я стану ещё более агрессивной, и уединение в отдельном помещении окажется недостаточным. Что же делать?

Конечно, в худшем случае можно отсоединиться и покинуть как учёных, так и караван вообще. Но почему-то этот вариант мне не нравился. А если не уйду, кто знает, чем закончится дело? Вот так всегда: с одной стороны, радость, а с другой — новые проблемы. Поразмыслив, я решила, что рожать на плоту однозначно не стоит... А вот потом, если всё пройдет нормально, можно попробовать вернуться. Надеюсь, что смогу сориентироваться раньше, чем какое-нибудь невменяемое состояние захватит рассудок с полной силой. В конце концов, вон сколько чужаков на нашем плоту, а я пока держусь! Так что примем минимальные меры и будем надеяться на лучшее.

На остановке мы, как и в прошлый раз, не только удовлетворяли насущные потребности в виде сбора продуктов питания и хвороста, но также продолжили пополнять запасы коры и делать опрос. Направившись к одному из плотов, народ с которого я собиралась анкетировать, с удивлением обнаружила Свинтуса и невольно остановилась, так и не дойдя до цели. Со старым знакомым встречаться не хотелось. Хотя если посмотреть правде в глаза, лично я от него не пострадала. Встряхнув головой и интенсивно почесавшись, размазав карминовую пыль по коже, я решительно направилась к бывшему лидеру.

— Привет, — улыбнулся мне Свинтус. Его улыбка разбудила нехорошие подозрения. Надеюсь, он не начнёт переманивать меня снова? — Как там у вас жизнь? А то что-то в гости не заходите, да и вообще такое впечатление, что общаться избегаете, как неродные, — лукаво подмигнул мне мужчина.

— Жизнь налаживается, — пожала плечами я. Странный человек: неужели он правда считает, что после всего случившегося между ним и группой отношения останутся тёплыми? Хорошо ещё, что ненависти нет — по молчаливому согласию мы просто не замечаем бывшего лидера. — А кто тут главный?

— На этом плоту? Я.

Я удивлённо чихнула, неосторожно вдохнув взвившееся от резкого движения красное облачко спор.

— Ты?!

— Я. Тебя что-то смущает?

Он ещё спрашивает! Я подозрительно оглядела группу у плота. Гораздо меньше людей, чем в нашей, но мне много и не надо.

— Эй, мужчина, — я решительно подошла к ближайшему человеку. — Кто у вас здесь главный?

— Свинтус, — собеседник дружелюбно махнул рукой в сторону названного.

— И давно? — всё ещё не способная поверить, спросила я.

— Да с самого начала.

Я ещё раз подозрительно изучила плот и экипаж. Не цитадельские. Но как Свинтус мог быть их лидером с самого начала, если в это же время он правил учёными?

— У меня было две группы, — развеял мои сомнения Свинтус. — Точнее, если судить по-хорошему, одна настоящая и ещё ваша сборная солянка. Хотя не могу не признать, что я вас недооценил: думал, вы разбежитесь в первую же неделю. Ну, тем лучше, — миролюбию собеседника позавидовал бы любой актёр. — Так что ты хотела?

— Анкетирование провести, для статистики, — до сих пор сомневаясь, ответила я.

Свинтус рассмеялся, на сей раз, по-моему, совершенно искренне.

— Нет, всё-таки вы неисправимы, — покачал головой он. — Ладно, что у тебя там?

Бывший лидер с готовностью ответил на все вопросы. Глядя на него, создавалось впечатление, что та некрасивая сцена ухода — всего лишь сон. Свинтус вел себя не просто вежливо, а так, словно у нас как минимум приятельские отношения. И при этом сам признавал, что с самого начала вел двойную игру, не собираясь оставаться с учёными. Впрочем, нельзя не отдать ему должное: сейчас он не предлагал мне уйти из своей группы. Однако вполне возможно, что это из-за новоприсоединившихся. Хотя на этом плоту я и не вижу ни одного, но присутствие даже зеленокожего человека, а, тем более, оборотня, может стать причиной агрессивного отношения цитадельских к целой группе. Пусть даже не переходящего в драки, но выносить постоянное моральное давление тоже нелегко.

Ближе к концу остановки я совершила ещё одну ходку за фруктами, в первую очередь, затем, чтобы воплотить в жизнь крутящуюся в голове идею. Нет, конечно, я не скажу остальным учёным, что у меня есть компьютер, — да не просто компьютер, а с выходом в интернет — тем более теперь, когда стало известно об отношении моих сородичей к технике. Но что мешает провести опрос просто так, для себя? Зарегистрировавшись на основном форуме, создала тему, в которую впечатала все пункты из анкеты и, удовлетворённая, вернулась к опросу царских людей. Вскоре, переходя к следующей группе, заметила неподалёку Марка, судя по всему, анкетируемого Детом, и предусмотрительно свернула в другую сторону, но не смогла справиться с любопытством и осторожно прокралась поближе: интересно ведь, как он на вопросы отвечать будет!

— Нет, это-то я как раз прекрасно понимаю и даже одобряю, — кивнул Дет оборотню, продолжая начатый разговор. — Но в таком случае позволь спросить, с какой целью ты вообще присоединился к людям?

Странно, ничего подобного в анкете нет! Зато напоминает один из моих разговоров с блондином. Я плотнее прижалась к стволу дерева, напряжённо прислушиваясь.

— Тёмная сказала, что у вас есть оборотница. В первую очередь, поэтому. А что? — насторожённо спросил Марк.

— Почему тогда не приходишь к нам на плот? Если заметил, мы вполне либерально относимся к представителям разных видов.

Ага, Марку в глаза Дет тоже смотреть избегает. Интересно, это так же обижает оборотня, как и меня, или он просто не обращает на такое поведение внимания?

— Не могу, и я уже объяснял тебе, почему! — почти выкрикнул оборотень, нервно вскочив.

— Ну, не уродина ведь она!

— Ну как ты не понимаешь такой простой вещи? Не хочу я её. Мику очень хотел, а её — ну ни капельки. Троллихи, и те привлекательней, — Марк осекся и, смутившись, с опаской посмотрел на Дета.

— Понимаю, — без тени насмешки или отвращения кивнул лидер. — Но ведь с этим можно и не спешить. А в остальном вы чём-то похожи. Оба сильно отличаетесь от других, и оба одиноки. Вам сама судьба велела быть вместе.

— Да я и представить себе этого не могу, сразу педофилом себя чувствую. Она же мне по пояс! С Микой это вообще в голову не приходило, а вот сейчас...

— Ты всё-таки подумай. И если надумаешь — приходи, — подвел итог Дет, не спеша поднимаясь с земли. — Сомневаюсь, что она сразу потребует от тебя близости.

Они разошлись в разные стороны, а я так и осталась стоять за деревом, с трудом сдерживая смех. Так вот чего Марк боится! Нет, мужчины иногда бывают до ужаса наивными. Дождавшись, пока оборотень окончательно скроется из виду, я смогла наконец прекратить сдерживаться, выплеснуть переполняющие эмоции и успокоиться. Странно: вроде бы и мнение обо мне как о женщине высказано не самое лестное, а обиды нет совершенно. Ну не нравлюсь я ему, и что? Если честно, он мне тоже в этом смысле не нравится. Эдакая пара извращенцев, вместо того, чтобы семью создавать, на троллей засматривающихся... Какой союз может получиться...

Вдоволь повеселившись и немного отдохнув, я продолжила анкетировать народ.

119-е сутки. Джунгли

На привале, возвращаясь к плоту нагруженная корзинами фруктов, я встретила мужчину с шикарной гривой тёмных волос, спадающих на плечи крупными кудрями, и такой же замечательной ухоженной бородой. Он нёс огромную связку плодов, похожих на миниатюрные бананы с ярко-оранжевой кожурой. Поскольку таких даров леса я ещё не видела, то заинтересованно остановилась, опустив корзины на землю.

— Привет, а где ты их нашёл? — спросила я.

— Где нашёл, там уже нет, — ехидно улыбнулся гривастый. — Я же не спрашиваю, откуда ты взяла свои фрукты.

— Ну, у меня и так всё ясно. С деревьев.

— У меня тоже, — засмеялся мужчина. — С кустов.

— Вот ведь... — я обиженно фыркнула. — Я хотела предложить поменяться, — мужчина с интересом заглянул ко мне в корзины и удивлённо присвистнул. — Предлагаю на вес, — и подумав, добавила. — И не торгуюсь.

Он с сомнением посмотрел на меня, но потом кивнул. Мы быстро обменялись большей частью плодов. Заметив, что гривастый не стремится обмануть, я доверила взвешивание (конечно, примерное) ему.

— Меня Захаром зовут, кстати, — представился мужчина.

Кажется, я уже слышала это имя, вот только когда и в каком контексте?

— Приятно познакомиться. Пантера, — кивнула я, старательно напрягая память. — Кстати, ты не против ответить на несколько вопросов? Мы тут анкетирование проводим...

— Я уже отстрелялся, — рассмеялся гривастый. — Как у тебя жизнь? — с непонятным любопытством поинтересовался он. — Я слышал, ты вполне нормально устроилась и с группой живешь дружно.

— С чего бы нам ссориться, — пожала плечами я и внезапно вспомнила. — Это ведь ты проголосовал за то, чтобы меня не выгонять, тогда, в самом начале? А я так тебя и не поблагодарила...

— А я не ради благодарности голосовал, — улыбнулся Захар. — Кстати, раз уж лично познакомились, приходи на нашу свадьбу.

— Какую свадьбу? — удивилась я, привыкнув, что в этом мире люди сходятся и расходятся без всяких там официальных церемоний.

— А вот послезавтра придёшь и узнаешь. Если, конечно, ничего неожиданного не вылезет, и начальник нашей группы перестанет мешать моей личной жизни.

Вот что-что, а это я прекрасно понимаю! Сразу вспомнилась до сих пор вгоняющая в краску реплика Севы насчёт оборотня и второго этажа.

— Сильно мешает? — сочувственно спросила я.

— Бывает. Но меня ему не одолеть, — ожесточённо сверкнул глазами Захар. — Вопит о равенстве и демократии на нашем плоту, а сам ни предложений, ни возражений даже выслушать не хочет! Ну ничего, я не позволю так со мной обращаться. Меня ничто не держит: если и дальше против моей Марфочки возражать станет, я просто уйду из его группы.

— А куда? Насколько я знаю, лишнего места ни у кого нет, — недоуменно сказала я. — Может, лучше подождать с уходом, пока не остановимся на большой привал рядом с бамбуком?

— Есть общаги, на них всех принимают, — кивнул Захар в сторону одного из крупных, но открытых и достаточно густо заселённых плотов. — Вот у них там настоящее равенство.

— Но ведь там же самая беднота собралась!

Захар чуть не упал от смеха.

— Где ты здесь вообще бедноту видела? — немного успокоившись, спросил он. — Нет, на общагах просто собрались те, кто ценит свободу и возможность выбора больше некоторых удобств. А кто хочет простой комфортной жизни — идёт к царю. Вон, посвящённые когда-то тоже не слишком зажиточной группой считались, нет?

— Ну, это только пока на одном месте долго стояли и всю еду в округе обобрали, — встала я на защиту своей группы.

— С остальными такая же ситуация, — пожал плечами Захар. — Я бы даже больше сказал: сейчас, пока мы плывем, у всех нас благодать. Честно говоря, иногда мне хочется, чтобы эта река никогда не кончалась. Так ты придёшь?

Я кивнула, задумчиво глядя в сторону плотов, названных Захаром «общагами». А ведь и правда, решив для себя, что большими группами едут только самые малоимущие, я и не пыталась узнать про них больше. А, наверное, стоило бы. Пообещав себе в следующий раз не спешить с выводами, отправилась домой.

Предыдущим вечером мы заметили, что мох не спешит выпускать карминовую дымку взамен сбитой дождем, да и утром ситуация не изменилась. В честь окончания спороношения красного мха (который, по моему глубокому убеждению, ознаменовал окончание сезона дождей) мы решили устроить генеральную уборку и помывку.

Уборка состояла в обильном поливе закрытых от дождя помещений речной водой из универсального ведра и протирании бамбуковых стеблей мокрыми пучками травы. Все постели вобрали в себя за это время столько грязи, что были торжественно выкинуты на берег, а взамен каждый из нас притащил по несколько охапок свежей травы.

Первыми вымылись Детовские жёны и гости плота, после чего настала очередь остальных женщин из нашей группы. Хотя мне, в отличие от них, ведро для купания без надобности, я решила не откалываться от коллектива и купаться вместе со всеми.

— Ничего себе, у тебя волосы растут, — в очередной раз восхитилась Юля, когда я распутала тридцатисантиметровые лохмы. — Мне бы так.

— А мне бы не так, — покачала головой я. — Знаешь, какая это пытка, когда шевелюра с такой скоростью отрастает?

— Зато какие причёски делать можно, — мечтательно зажмурилась астроном, в свою очередь расплетая шикарную рыжеватую косу.

— Зато не успеешь подстричься, как снова в глаза лезут, — возразила я.

Последнюю фразу услышал Росс, не преминувший съехидничать:

— Предлагаю услуги хвостовыдёргивателя и неожиданнопугателя. Для знакомых оборотниц скидки!

— Да ну тебя, — с улыбкой отмахнулась я, пытаясь отмыть расчёсанные пряди в воде, но природная краска намертво въелась в волосы. — Слушайте, девчонки, может, мне побриться? — спросила, задумчиво рассматривая красно-карминовые пряди. — А то мне этот цвет не нравится, а он никак сходить не хочет.

— Давай помогу, — с готовностью предложила Надя. Но вскоре и она сдалась, убедившись в бесплодности своих трудов, и удивлённо покачала головой. — Действительно, не отмывается.

Вскоре выяснилось, что и к моей коже карминовая пыль прилипла прочно, особенно на спине. После тщательного купания все учёные приобрели свою природную расцветку, только у светлокожей Веры на теле сохранился слабый красноватый оттенок. И лишь я по-прежнему оставалась ярко-красной. Если на руках и передней стороне тела (исключая шею и лицо) натуральный цвет ещё чуть-чуть угадывался, то волосы, лицо, шея и спина (особенно треугольная область от плеч к копчику, которая у мужчин-оборотней покрыта шерстью) оставались сочно карминовыми, не смотря ни на мои усилия, ни на помощь подруг. Это помогло мне решиться, и, невзирая на все возражения, я всё-таки сбрила волосы — уж очень нервировал их кровавый оттенок.

— Н-да, мне теперь все попугаи завидовать будут, — пытаясь рассмотреть спину через плечо, потянула я.

— Ну. в худшем случае, это только пока верхние слои кожи не сменятся, — утешила меня Надя.

— Сама знаю, — кивнула я. — Но худший случай, похоже, в моем случае равен лучшему.

— Народ, слышали, Алина рожает! — математик неожиданно выскочил из кустов к плоту.

— Какая ещё Алина?.. Рожает?!! Где? Как? — все девушки нашего плота, включая меня, дружно побежали в указанную Игорем сторону. И не важно, что женщина совсем незнакомая, ведь это первые роды у представительницы их вида. Рядом с местом действия уже собралась целая толпа: народ переговаривался, обсуждал знаменательное событие, гадал о поле будущего ребёнка.

— Тихо, тихо, успокойтесь! — покой роженицы и её мужа охраняли царские стражники, не подпуская народ к плоту, где в шалаше проходило таинство. Но гораздо лучше его слов на толпу подействовал женский крик, в котором смешались боль и наслаждение.

— Ну же, давай, — шёпотом поддержала неизвестную роженицу Надя, до боли сжав пальцами моё запястье.

Я посмотрела на подруг. Ещё бы им не волноваться — никак скоро самим предстоит пройти через то же самое. Осторожно отняла руку у Нади и пошла выбираться из толпы. Отсюда я всё равно ничего не увижу, слишком ростом не вышла. Добравшись до ближайшего к плоту дерева, я залезла повыше. Так и толкаться не придётся, и на ребёнка посмотреть смогу.

Через несколько минут из домика на плоту раздался радостный мужской вопль, а ещё чуть позже оттуда вышел гордый отец, поднимая над головой ребёнка.

— Мальчик!

Мой взгляд приковался к младенцу. С первого взгляда, он походил на помесь человека и лягушки. Примерно на треть меньше нормального новорождённого, не просто пухленький, а прямо-таки толстенький. Ребёнок замахал руками, и я невольно обратила внимание, что между пальчиками у него перепонки, доходящие почти до ногтевой пластинки. Кстати, и на стопе тоже природные ласты, да и сами пальцы длиннее, чем у человеческих детей. На лице обращал на себя внимание узкий, из-за слипшихся ноздрей, нос и глаза, периодически затягивающиеся беловатым третьим веком. А ведь у взрослых людей этого вида нет перепонок, пальцы на ногах нормальной длины, нос другой формы, да и третьего века я ни разу не замечала... Интересно, этот мальчик нормальный или тоже какой-нибудь полукровка, навроде моих?

Однако никого из окружающих необычный облик младенца нисколько не смущал. Вокруг звучали восторженные разговоры и поздравления счастливому отцу. Понаблюдав за людьми, я решила, что с ребёнком всё в порядке, ведь когда я родила полукровок, инстинкты сразу же подсказывали, что они неправильные. А раз все считают, что мальчик так и должен выглядеть, значит это — правда. Я присоединилась к поздравлениям, а потом поспешила вернуться домой, чтобы побыть в одиночестве. И эти люди ещё называли меня нечеловеком! Да достаточно посмотреть на ребёнка, чтобы понять, что они совершенно такие же нелюди.

Единственное, что меня немного беспокоило, так это вопрос, а как выглядят нормальные дети моего вида?

120-е сутки. Река

К полудню Кесарю вдруг полегчало: он даже присоединился к нам за обедом. Все очень обрадовались такому повороту событий, лишь Росс озабоченно хмурился, с подозрением вглядываясь в бледно-зеленоватое лицо пациента, но Кесарь заверил его, что чувствует себя несравненно лучше.

— Итак, думаю, все мы сможем справиться с возникшими разногласиями и зажить, наконец, в мире, — шутливо поднял он миску из папортофельной кожуры с супом.

— С нашей стороны для вражды нет никаких причин, — самоуверенно заявил Сева.

Цитадельский бросил на него снисходительный взгляд, как на маленького ребёнка, сморозившего глупость, отчего инженера перекосило, и с готовностью перевел разговор.

— Меня до сих пор удивляют отношения внутри вашей группы. С одной стороны, власть представляет царь, и остальные в чём-то ему подчиняются, но с другой стороны, либо это его правление весьма неуклюже, либо на часть людей власть не распространяется.

— А она и не распространяется, — пожал плечами Илья.

— Но ведь это же приведет к беззаконию и преступности.

— Это ты на цитадельских намекаешь? — ехидно прищурился Росс. — Да, я согласен, с вами надо бы построже...

— Наши люди всего лишь почувствовали слабину. Если ваше начальство не способно удержать власть в своих руках, за неё начнётся борьба. Да и просто хаос.

— У нас было всё в порядке, пока не пришли вы! — обвиняюще сказал Сева, его явно бесило спокойное достоинство Кесаря. — Вот с вашим приходом действительно начался хаос!

— Ну, вначале отношения ещё не устоялись. Только несколько дней назад наши люди, поняв, что от вас ничего хорошего ждать не приходится, сами определились, кто у нас начальник, а кто — подчинённый. А вот вы между собой до сих пор этот вопрос решить не можете.

— Почему же? — возразил математик. — У нас, например, главный — Дет.

— Вот и я о том же, — кивнул цитадельский. — У каждой мелкой группы свой начальник, который не подчиняется общему правительству. Нет, не надо возражать, — он поднял руку, останавливая очередную ехидную реплику, готовую сорваться с губ Росса. — Я знаю, что есть общие законы, которые вы соблюдаете. Но их слишком мало, и они практически не имеют отношения к становлению общества, а сводятся только к способу обезопасить одних людей от других. Этого недостаточно.

— Почему? — возразил Маркус. — Меня такое положение как раз устраивает. Делай что хочешь, только не мешай другим. Свобода. А кому большей власти хочется, те идут к царю.

— Да и вообще, вон ты утверждаешь, что у вас власть крепче была, так что же мы процветаем, а вы гибнете? — не выдержал Сева, чем снова заслужил снисходительный взгляд. Я тихо хихикнула. Не знаю, как остальные, а этот цитадельский мне начинал нравиться. Хотя бы тем, что умудряется осадить собеседника, не сказав не то что оскорбления, а и резкого слова.

— На это были объективные причины, — всё так же спокойно и с достоинством, не оправдываясь, а лишь констатируя факт, сказал Кесарь.

— Да? И какие же? — не отставал инженер.

Цитадельский вздохнул.

— Мы проснулись большой группой и почти сразу же решили держаться вместе — так легче выживать в незнакомом мире. Нас было много, гораздо больше, чем когда приплыли вы. И сначала всё складывалось как нельзя лучше: мы строились, организовывали крупные охоты, хорошо освоили рыболовство, а потом... — Кесарь замолчал, отпил бульона из миски. — Нет, конечно, в случившемся есть и наша вина, — негромко и задумчиво произнёс он. — Мы не сразу заметили у коллег патологические изменения, — а, заметив, сначала не придали им большого значения. Когда же, наконец, поняли, что ситуация сложнее, чем казалась вначале, не решились применить радикальные меры. Сперва эти личности стали просто более раздражительными, агрессивными. Быстро менялось настроение: от беспричинной ярости до такого же смеха. Потом начались галлюцинации. При самых первых признаках мы просто решили, что народ переутомился, тем более, что спали они гораздо меньше нас. Но заставить их отдохнуть никак не удавалось.

— Да, очень знакомые симптомы, — сочувственно вздохнул Дет. — Только, насколько я знаю, у нас это заболевание начало проявляться на несколько суток позже.

— А потом... потом больных стало слишком много, и мы уже не могли изолировать их от здоровых, поэтому пришлось изолировать здоровых от больных, а попросту — выгнать всех сходящих с ума из крепости. Тогда мы ещё надеялись, что хотя бы часть из них поправится, пытались как-то помочь... но становилось только хуже. Из-за этой болезни число нормальных людей сократилось в четыре раза. Главное, — с досадой ударил себя кулаком по колену Кесарь, — если бы хоть знали, к чему всё придёт — может, с самого начала решили бы проблему радикально: убив всех заболевших. Они ведь и без этого умерли.

— Вовсе нет, вот хоть у вашей цитадели их немало ходит, — заметила Лиля.

— То, что там ходит — это уже не люди. Я не знаю, во что они превратились, но это — не люди. Всё человеческое в них погибло ещё в первые два месяца.

— Ну конечно, если каждого сумасшедшего лишать права называться человеком... — презрительно бросил Сева.

— Я не лишаю ни одного человека этого права, кроме разве что отъявленных преступников, — с грустным смешком возразил цитадельский. — Да вы сами, что, не заметили изменений, происходящих с молчаливыми... тьфу ты, троллями? Сначала да, они были просто сумасшедшими, а потом всё, все человеческие черты исчезли. Постепенно, но неизбежно.

— Я согласен, — неожиданно для нас кивнул цитадельскому Дет. — Мне тоже приходила в голову эта мысль.

— Ну если так, то на мой взгляд, худшим временем для нас было как раз их сумасшествие, а по мере того, как стиралась человеческая личность, они становились гораздо менее злобными и агрессивными, — оптимистично заявил Илья.

— А я не согласна! Кто сказал, что в них умерло всё человеческое? — невольно вмешалась я в разговор. Не верю! Стоит только вспомнить мою встречу с троллихой, или то, как мирно с ними сосуществовала Тёмная и то, что они смогли приручить кабанов...

— Может что-то и осталось, но очень глубоко, — не стал спорить Дет. — А поведение действительно стало гораздо больше походить на поведение животного, а не разумного существа.

— Ну не совсем. По моим наблюдениям, воюют они с нами достаточно целенаправленно, — не согласился с ним Кесарь. — Нет, на мой взгляд, они не превратились в животных — но перестали быть людьми, — цитадельский помрачнел, погрузившись в неприятные воспоминания, но потом смог справиться с ними и улыбнулся Севе. — Так вот, к незаконченному разговору — мы оказались в окружении войска троллей, в три раза превышающего нашу численность. Соответственно, в лес ни на охоту, ни на собирательство — выйти стало практически невозможно, и основать деревни, которые мы планировали, — тоже. Из источников пропитания осталась только рыбалка. Хорошо ещё, что в реке много рыбы, но в последнее время и её количество заметно снизилось.

Народ понимающе переглянулся. Я тоже кивнула, представив, чем мог бы закончиться конфликт людей с троллями, если бы мы не покинули поле боя.

— Ладно, я понимаю, тролли, с ними и у нас большие проблемы. Но нас-то за что? — после долгого молчания спросил Росс.

— Да это так, — явно не желая развивать эту тему, Кесарь попытался перевести разговор, но если зеленокожий твёрдо решил добиться ответа, его почти невозможно отвлечь.

— Нет, ты всё-таки скажи!

— Если так хочешь знать... — Цитадельский вздохнул, допил бульон и поднял задумчивый взгляд на Росса. — Через некоторое время после того, как начался голод, стал пропадать народ. В конце концов мы нашли этому причину — около месяца в цитадели орудовала шайка людоедов. Причём её лидерами были как раз люди с кожей зелёного цвета. Они не просто поедали мертвецов — это, конечно, гадко, но ещё можно понять. Но нет, им было мало погибших — они убивали. Мало того, все до единого зеленокожие и желтокожие входили в эту преступную банду. Разумеется, в ней были и другие люди, но не было ни одного желтокожего или зеленокожего, который бы устоял от соблазна утолить голод за счёт других людей. Вот и подумай сам, какое отношение будет к тебе подобным после того, как это выяснилось?

Росс побледнел.

— Да, это ужасно, — только и смог выдавить из себя он.

Людоедские склонности Росса и поведение зеленокожих в цитадели — вряд ли простое совпадение. Мне стало жутко. До этого я винила керел в том, что они привили моему виду другие инстинкты и привычки, а ещё в том, что обрекли хороших людей, например, Дмитрия, на превращение в троллей, и только теперь с ужасом осознала, что керели не обошли вниманием сомнительного качества ни один из трёх видов. Кто знает, какие ещё тёмные тайны хранят в себе наши новые тела?

— А к нам? — не удержалась от вопроса я.

— С оборотнями ещё раньше проблема возникла, причём та же, что и с людьми с кожей зелёного цвета. Единственный плюс — они не организовывали банд и преступали грань настолько откровенно, что мы их сразу же выгнали. Точнее говоря, не мы выгнали — а они сбежали, мы-то арестовать и судить хотели...

Я кивнула, вспомнив, как когда-то пыталась съесть Дмитрия.

На этом наш разговор заглох, и мы отправили Кесаря отдыхать. К вечеру ему снова стало плохо, началась лихорадка и бред, и едва успело стемнеть, как он скончался, так и не придя в сознание.

— Мой первый пациент умер точно так же, — задумчиво потянул Росс, осматривая тело цитадельского. — Сначала лихорадка почти на пять суток (здесь, правда, она была чуть покороче), затем период ремиссии на несколько часов, а вскоре — снова лихорадка и смерть. Можете называть меня идиотом, но я не понимаю, что такого есть у Таля, чего не было у остальных? Вскрытие провести, что ли...

— Нет, нельзя, — категорично запретил зеленокожему Дет. — И так боюсь, что эта смерть принесет нам беду. Наоборот, мы должны как можно меньше трогать его тело и вернуть при первой же возможности, вместе со всеми его вещами.

121-е сутки. Джунгли

Как и следовало ожидать, после того, как весть о смерти Кесаря разнеслась по лагерю, отношения с цитадельскими стали ещё напряжённее, причём, что интересно, не только у нашей группы, а у большинства «не царских» людей. Нет, никто не решился прямо обвинять нас в убийстве, хотя краем уха я и слышала разговоры о том, что мы поспособствовали кончине пациента, но тем не менее, и без того натянутые отношения стали почти невыносимыми. Целое человеческое общество всё чётче разделялось на два больших лагеря: царские люди плюс пара небольших групп (одной из них являлась свинтусная) да цитадельские — с одной стороны, и остальные независимые группы плюс практически все одиночки — с другой. Это, скорее всего, приведет или к окончательному разрыву, или к открытому противостоянию. Предпочтительнее первое, поскольку последнего мне, естественно, не хотелось.

Невзирая на все трудности, мы продолжали анкетировать народ, потихоньку подбираясь к концу этого несомненно интересного, но утомительного занятия. Кстати, ненадолго уединившись в кронах и выйдя в Интернет, я с радостью отметила, что опрос на форуме пользуется гораздо большей популярностью, чем следовало бы ожидать исходя из опыта прошлой жизни. Ну, тем лучше.

Переделав все повседневные дела, я набрала в собственноручно сплетённую корзинку крепких фруктов и прошла по берегу, пытаясь сообразить, на каком из плотов живет Захар. И только уже почти пройдя мимо искомого плавсредства, вспомнила. Давно, ещё в самом начале сплава, разглядывая соседей, я обратила внимание на плот с весёлой компанией и отдельно сидящим... гривастым. Остановившись неподалёку, я посмотрела на его группу, но не заметила никаких приготовлений к празднику. Да и самого жениха не видно. Неужели он действительно решил переселиться на общагу? Немного понаблюдав за людьми рядом с плотом, с удивлением сделала вывод, что с первого взгляда они не кажутся такими уж вздорными и непримиримыми, наоборот, производят впечатление дружной и весёлой группы. Но я уже убедилась, что по первому впечатлению судить не стоит. Вон, когда-то своих друзей неумехами и неудачниками считала...

У общаг меня поймал Игорь.

— Что-то ищешь?

— Не знаешь, где может быть Захар?

— О! — непонятно чему улыбнулся математик. — Рад, что тебя тоже пригласили.

— А кого ещё? — в душе шевельнулось неприятное подозрение, что если бы не случайная встреча, я могла остаться единственной неприглашённой на своём плоту.

— Меня! — рассмеялся Игорь. — Ну, идём?

Но я не спешила.

— Игорь, слушай, как думаешь, это достаточный подарок? — с сомнением кивнула я на корзинку с фруктами. — А то у меня ещё бусы из косточек есть...

— И не вздумай, — взмахом руки остановил меня математик. — У свободных не принято дарить такие подарки. Фрукты взять можешь, но не дари — обидишь. А как угощение на общий стол — пойдет.

— Но почему? — растерялась я. — У него ведь свадьба! А на свадьбы как бы положено дарить подарки...

— Так сложилось. Свободные мобильность ценят выше, чем имущество. Поэтому и подарки на свадьбу у них дарить не принято — только приносить угощение для общего стола.

— Ты уверен? — меня всё ещё не покидали сомнения.

— Абсолютно! — Игорь покачал головой, удивляясь моему упрямству. — Как-никак, уже не первый раз на праздник хожу.

— Интересно, а почему я этого не замечала? — тихо пробурчала я себе под нос.

Математик промолчал, потянув меня к собравшемуся народу. Вначале я чувствовала небольшую скованность, боялась, что напугаю или испорчу настроение другим гостям, но, заметив, что никого не смущает моё присутствие, с облегчением присоединилась к празднующему народу и вскоре сама нашла ответ на свой вопрос. Даже если я и проходила мимо свадьбы, то могла просто-напросто не понять, что происходит, настолько сильно отличалась церемония от обычной.

Как раз в это время из-за кустов вышла невеста, невольно приковавшая моё внимание. Она держалась прямо и с достоинством королевы среди подданных. Как и все, голая, а на голове венок из бело-розоватых прибрежных цветов. Но если на остальных отсутствие одежды выглядело просто и естественно, то она держалась так, как будто нагота — это сшитое на заказ свадебное платье. Взгляд открытый, не презрительный, но немного снисходительный, как у Кесаря. Цитадельская! Как я сразу этого не поняла?! Может потому, что ещё ни разу не видела голого беженца?

— Она же цитадельская! — шёпотом поделилась своим возмущением с сидящей справа амазонкой.

— Ну и что? Любви неведомы границы, — так же тихо ответила мне она.

— Но ведь... — я замолчала, подумав, что не стоит высказывать свои опасения. А их было немало.

Насколько я знаю, единственный более-менее нормальный человек из цитадели — Тёмная. Да и у неё, если уж честно, есть немало неприятных черт. А тут и вовсе с трудом верится, что эта Марфа так запросто сменит своё отношение к оборотням. А если так, то не может ли она настроить Захара против нас? Я украдкой вздохнула. Честно говоря, очень не хочется терять союзников, даже неявных. Может, стоит поговорить с ним? Нет. Встряхнула головой, отгоняя глупые мысли. Во-первых, у меня пока нет доказательств её предвзятого ко мне отношения (если честно, то скорее уж наоборот). Во-вторых, даже если негатив и есть, моё вмешательство, скорее всего, сделает только хуже. И, наконец, в-третьих, с чего я взяла, что Захар такой безвольный человек, что так запросто позволит изменить собственное мнение? Подумав, я решила не лицемерить, изображая бурную радость, но отнестись к молодожёнам доброжелательно и с уважением. Тогда, что бы ни случилось в дальнейшем, и как бы ни сложились наши отношения, я смогу не винить в этом саму себя. Украдкой оглядевшись, с облегчением и небольшим удивлением убедилась, что других цитадельских, кроме невесты, на празднике не наблюдается.

Главным отличием торжественной части церемонии являлось то, что новобрачным не нужен был третий, наделённый властью скрепить их союз. Только двое влюблённых, приносящих клятву верности друг другу до смерти... или расторжения брака по взаимному согласию. Вторая часть обещания одновременно и удивила, и позабавила: несмотря ни на что, в людях осталось немало рациональности, а в чём-то даже циничности.

После принесения клятвы, молодожёны отправились разносить праздничные блюда гостям. Небольшие кусочки мяса и фруктов, завёрнутые в съедобные листья, скорее являлись символом угощения, чем им самим. Я с интересом отметила, что Захар раздает порции мужчинам, а Марфа — женщинам. Задумавшись, откуда мог произойти этот обычай, почти пропустила момент, когда цитадельская подошла ко мне и протянула угощение, а заметив, вздрогнула и подняла голову. Цитадельская спокойно и с достоинством встретилась со мной взглядом, то ли совсем не испытывая страха, то ли тщательно его скрывая. От неожиданности я растерялась и смогла выговорить только банальное:

— Поздравляю.

— Спасибо, — к счастью, похоже, большего и не требовалось — по крайней мере, дружелюбно кивнув, она переключилась на других.

После раздачи символических порций торжественная часть церемонии завершилась. Но народ не спешил расходиться: устроившись вокруг большого костра, гости негромко переговаривались, перекусывали с общего шведского стола, пели, кое-кто даже танцевал. То ли из-за повышенной осторожности, то ли ещё из-за чего, люди вели себя совсем иначе, чем на Земле. Празднование проходило в спокойной и счастливой, но не шумной обстановке. У меня создалось впечатление, что главным атрибутом праздника здесь является человеческое общение, а не шум или угощение.

— А почему Тёмной на свадьбе нет? — тихонько спросила я у одной из амазонок.

— Они с невестой не ладят, — просто ответила она.

— Странно, — искренне удивилась я. — Вроде же обе из цитадельских, и обе не в их группе.

— Не стоит нас сравнивать, — слух у невесты оказался лучше, чем я рассчитывала. — Я ушла с миром и по договорённости, а она бежала и предала своих. И даже воевала против них. А кто предал раз, тот предаст снова. Да я лучше к об... троллям отношусь, чем к подлым перебежчикам.

— Думаю, у неё были для этого причины, — возразила моя соседка.

— Такие причины были у многих. Если бы она просто бежала, всё было бы нормально, но она, повторяю — воевала против своих же. А это я простить не могу. Да и вам советую держать ухо востро, а ещё лучше — просто выгнать её из группы.

Амазонки промолчали, но, когда Марфа отошла, одна из них заметила:

— Каждый имеет право на ошибку.

— Да, я тоже считаю, что надо дать ей шанс, — кивнула другая.

Я пробыла на празднике до самого отплытия, и он оставил в душе очень приятное ощущение. Казалось, что эти люди живут чуть ли не в гармонии с окружающим их лесом. Наблюдая за танцующими, ещё раз убедилась насколько тише и легче их поступь, чем у землян. Казалось, что даже при быстром шаге, например, в танце, они сначала лишь чуть касаются поверхности, и только через миг, убедившись, что под ногой нет ничего и никого лишнего, опираются полностью. Движения людей приобрели удивительную плавность и чёткость. И ещё кое-что. Странно, но только сейчас, среди празднующих людей, я поняла, что практически не встречала на этой планете измученных, затравленных, раздавленных жизнью людей. Даже цитадельские, хотя и выглядели хмурее, особенно когда только присоединились, и те не дотягивали до среднестатистического серого человеческого лица на Земле. А среди остальных, «нормальных» людей, вообще гораздо чаще видны если не улыбки, то спокойные и счастливые лица, без следа скрываемого напряжения и разочарования в жизни. Может, недаром Игорь назвал их «свободными»?

Ночь 121-х – 123-и сутки. Река — джунгли

Почти сразу после заката я почувствовала, что роды вот-вот начнутся. На плоту стояла тишина, поскольку почти все уже спали, только дежурящий Росс тёмным силуэтом выделялся на фоне прогорающего костра. Я тихонько прокралась к краю плота, но проснувшаяся совесть заставила остановиться. Повернувшись, неуверенно обратилась к зеленокожему:

— Мне надо уйти.

— Хорошо, — почему-то Росс не потребовал объяснений, хотя на его лице явно отразилось любопытство. — Когда тебя ждать?

— Не знаю, — честно ответила я, с тоской предвидя намечающийся допрос.

— Удачи.

Я немного постояла у борта плота, не в силах поверить, что зеленокожий так и не поинтересуется, почему и зачем мне вдруг так срочно понадобилось уйти, но он возвратился к своим прямым обязанностям.

— Росс...

— А? — с деланным безразличием оглянулся зеленокожий.

— Мне правда надо.

— Разве я возражал? — внезапно Росс хищно улыбнулся. — Нет, я не думаю, что ты собираешься просто сбежать из группы. Просто если тебе вдруг приспичило покинуть нас посреди ночи — значит, дело срочное, и расспросы лучше оставить на потом.

— Спасибо, — облегчённо вздохнула я, спрыгивая в воду.

Доплыв до берега и забравшись в кроны, внимательно осмотрелась в поисках опасных хищников или любопытных соседей. Выбрав наиболее удобное и комфортное дерево, не теряя времени приступила к устройству гнезда. На сей раз — возможно, потому, что я заранее знала, чего ждать — роды прошли ещё легче.

Ребёнок родился один. Девочка. Очистив дыхательные пути младенца от слизи, я с умилением обняла маленькое живое тельце с ещё влажной от околоплодных вод шерстью. Она выглядела совершенно нормально, именно так, как и должен выглядеть здоровый ребёнок — немного меньше двухмесячного котёнка, слепенькая и с закрытыми ушками, всё тельце, кроме лица, покрыто густой буро-серебристой шёрсткой, с тонкими ручками и ножками, с длинными пальчиками, которыми она не замедлила схватиться за меня. Внезапно пришло понимание, что если бы те, первые дети, выглядели хоть вполовину так же, ни о каком убийстве или любом другом способе избавления от них и мысли бы не появилось. Даже удивительно, как я могла раньше считать естественно выглядящим лысого младенца в шесть-восемь раз большего размера, совершенно другого строения и с уже открывшимися органами чувств? Нет, и сейчас не стану утверждать, что такой ребёнок урод, но считать его нормальным человеческим младенцем... Не выдержав, тихо рассмеялась: если другие люди испытывают к своим детям хоть в четверть те же чувства, что и я, то нельзя не признать, что керели хорошо позаботились о продлении нашего рода.

На всякий случай придерживая дочь, я устроилась на отдых, предварительно съев послед, во-первых, потому что его вид вызывал здоровый аппетит, а во-вторых, в профилактических целях, ведь известно, что в последе содержится не только влага и белки, но и вещества, способствующие лучшему сокращению матки и оправлению женского организма после родов. Идти никуда не хотелось, хотя меня немного тревожил вопрос, смогу ли нагнать плоты. Но напомнив себе, что природа не прощает спешки и пустой траты сил, решительно отбросила лишние волнения и улеглась поудобнее. Где-то через час тёплый комочек зашевелился и, с моей помощью добравшись до груди, с аппетитом приступил к своему первому в жизни завтраку. Отдохнув, я поняла, что чувствую себя прекрасно, никаких негативных ощущений роды не принесли. Счастливо улыбнулась, глядя на занимающийся рассвет и наслаждаясь таким непривычным, но очень приятным чувством материнства. Когда дочка наелась и сладко задремала, крепко уцепившись за меня ручками и ножками, я наконец решила для себя вопрос с её именем и назвала её Рысью.

Стараясь двигаться осторожно, чтобы не потревожить спящую малышку, с удовольствием позавтракала и вновь задумалась о необходимости вернуться на плот. Прислушалась к ощущениям — вроде никаких признаков повышенной агрессии, хотя достоверно об этом можно будет судить только после контакта с людьми. Поэтому не стала долго колебаться и двинулась в путь: неспешно, часто останавливаясь для того, чтобы отдохнуть и покормить ребёнка. Меня немного встревожило то, что при встречах с другими обитателями крон внутри вспыхивало беспокойство, гораздо более сильное, чем обычно. И хотя это чувство у любой матери естественно, но вот какая будет реакция на свою группу...

Догонять пришлось долго: почти двое суток. На это существовали объективные причины: я сама не торопилась, считая, что сохранить хорошее здоровье и моральное состояние гораздо важнее, чем даже вернуться в группу. К счастью, караван уплыл не так далеко, как я опасалась. Да и сейчас не двигается, а капитально обосновался на мелководье, несмотря на дождливый вечер, хотя обычно отплывал ещё до полудня. Причина столь долгой стоянки очевидна — вдоль правого полузатопленного берега тянулись длинные заросли высокого бамбука. Эта новость сильно повысила настроение: раз намечается постройка плотов, значит, все непрошеные гости покинут наш.

Остановившись над человеческим лагерем, я прислушалась к ощущениям. Да, сейчас меня гораздо больше раздражают обычные звуки и особенно запахи чужих людей. Но попробовать всё же стоит. Тихо спустившись вниз, перепрыгнула прямо на крышу нашего плота и, не спускаясь, удалилась в свою комнату. Смесь уже привычных, но теперь гораздо более нервирующих запахов ударила в нос, едва не вызвав приступ паники от неожиданности. Когда я смогла справиться с собой, то поняла, что гораздо больше меня нервируют ароматы временных пассажиров и Дета с жёнами, нежели запахи остальных учёных. Устроив в корзинке мягкое гнездо, я уложила туда малышку и спустилась вниз, чтобы высказать всё, что я думаю по поводу незваных приживальщиков. Уже ведь стоим, что им ещё надо?

К моему удивлению, посторонних на плоту не оказалось. И вообще на плавсредстве находился единственный человек — математик.

— О, привет, как дела? — радостно поздоровался со мной он. Я настороженно проанализировала возникшие при общении с Игорем эмоции. Все в порядке: математик почти не вызывает ни раздражения, ни опаски. Хороший признак.

— Нормально, а у вас?

— Как видишь, всё хорошо. А ты почему вдруг так срочно сбежала, если не секрет? — не удержался от любопытства Игорь.

— Да так... Я стала матерью! — гордо поделилась я своей радостью.

— И ты тоже? Здорово! А посмотреть можно?

— Пока нет, — улыбаясь, отрицательно качнула головой. — Постой, что значит «тоже»?

— Утром Лиля родила! Мальчика! И не отказалась от него, несмотря на то, что он мутант!

— Что?! — искренне поразилась я. — Какой мутант?

— Да тебя же не было: она уже не первая женщина, родившая мутанта. Даже правило такое ввели — если ребёнок урод, мать может от него избавиться.

— Мутант и урод... — невольно мне вспомнились мои первые дети. — Полукровки...

А ведь если отцами этих «мутантов» являются тролли, то всё можно объяснить гораздо проще — дети не мутанты, а полукровки. Вопрос только в том, почему наши виды настолько сочетаемые, что вообще появляется жизнеспособное потомство, ведь они достаточно далеки друг от друга: явно не из одного рода, а может, даже из разных семейств. Мне стало жаль Лилю: несмотря на отчуждённое холодное поведение, она не заслужила того, чтобы её ребёнок оказался уродом. Впрочем, думаю, ни одна нормальная женщина не пожелала бы представительнице своего пола такой страшной кары.

— Кстати, у нас больше на плоту чужаков нет? — с надеждой спросила я.

— Нет, — кивнул математик. — Остались только наши.

— Это хорошо, — я напряжённо принюхалась. Всё-таки больше всего меня пока раздражают именно запахи, а весь плот, особенно закрытая от дождей часть, сильно пропиталась ими. Значит, с этим и надо бороться в первую очередь.

Выбравшись на берег, я нарвала пару охапок ароматных трав, которыми, невзирая на удивление и даже неуверенные протесты математика, яростно натёрла все бамбуковые части и даже раскидала по днищу плота. На втором этаже я вообще устроила вторую внешнюю стенку к моей комнатке, так густо развешав веники, что бамбук почти скрылся за их массой. На всякий случай и у себя в комнатке на пол я постелила толстый слой пахучих трав, после чего прислушалась к ощущениям. Как и предполагалось, это помогло. По крайней мере, в своём убежище я снова чувствовала себя дома. Счастливо улыбнувшись, взяла на руки Рысь и устроилась на отдых.

Утро 124-х суток. Джунгли

Спала я на удивление долго, скорее всего потому, что непрерывно отдыхать больше пары часов не получалось: Рысь начинала волноваться и приходилось кормить её и массировать животик, поскольку, как оказалось, в туалет она самостоятельно ходить не могла. К этому времени я уже убедилась, что моя дочка не такая обуза, какой казалась сначала: когда она не чувствовала голода и дискомфорта, то почти всё время спала, крепко вцепившись пальцами мне в волосы. Другое дело, что повсюду таскать за собой ребёнка не слишком удобно, поэтому стоило придумать что-нибудь, что позволило бы оставлять её хотя бы на некоторое время. Встав и позаботившись о дочке, я выложила крепкую корзину мягкой травой и устроила Рысь внутри. К моему удивлению, девочка не проявила недовольства, крепко уцепилась за прутья и заснула ещё быстрее, чем на руках. На всякий случай подождав ещё несколько минут и убедившись, что её сон спокойный, я тщательно закрепила крышку. Рысь совсем беспомощная, а вдруг какому-то животному вздумается посетить комнату во время моего отсутствия? Ещё раз проверив достаточно ли крепкая корзина, хмыкнула — стоило появиться ребёнку, сразу мысли о непрошеных посетителях в голову полезли, а ведь раньше об этом и не думала.

— Доброе утро, — радостно поздоровалась я, спускаясь к народу, и, не в силах справиться с любопытством, начала разглядывать младенца на руках Лили. После собственных родов её сын не выглядел для меня нормальным, но до них... Отказываясь верить собственным глазам, проморгалась и снова посмотрела. Если бы мне показали двух мальчиков: того, первого, что родился в лагере, и этого, и спросили бы, кто из них выродок, я бы без колебаний выбрала первого. Лилин сын выглядел по-человечески. Нормальным земным ребёнком и по размерам, и по внешнему виду. Невольно к сердцу подступила грусть: мои дети от Дмитрия безо всяких сомнений являлись если не монстрами, то уж точно монстроподобными созданиями, а этот — нет. Если бы у меня тогда родились такие малыши, я бы от них не отказалась, хотя сейчас и понимала, что нормальные человеческие... хотя нет, скорее оборотничьи, дети выглядят иначе.

— Налюбовалась? — хмуро поинтересовалась Лиля.

— Поздравляю, — искренне сказала я, но тут же подумала, что мои слова могут быть приняты за издевательство, и попыталась хоть как-то исправить положение. — Он очень красивый. Как ты его назвала?

— Лорд. Тебе правда нравится? — мне показалось, или лёд в её глазах слегка подтаял?

— Очень, — искренне улыбнулась я. — И имя красивое.

— А как твоя?

— Нормально, — понимая, что ещё не готова к этому шагу, я категорично заявила, что покажу ребёнка в своё время, и сразу после завтрака отправилась за фруктами.

Недолгая прогулка по лагерю показала, что, несмотря на всю мою антипатию к цитадельским, им нельзя отказать в организации. Всё-таки, похоже, в чём-то Кесарь прав. По крайней мере, и лагерь их обустроен чуть ли не лучше, чем у остальных, и постройка плотов быстро продвигается, хотя до конца работ ещё и неблизко. Правда, с другой стороны, и инструментов для работы у цитадельских в несколько раз больше. Подумав об этом, я успокоилась: всё-таки они мне не нравятся и приятно думать, что их успехи объясняются скорее экипировкой, чем личными заслугами.

Кстати, плоты остановились не совсем как обычно: между ранее намечающейся царско-цитадельской группой и остальными чётко видна граница — почти сотня метров пустого берега, и, насколько я заметила, народ не особо стремится заходить на чужую территорию. Ладно наши, но вот почему так же ведут себя люди из царско-цитадельского лагеря, где по моим прикидкам народу в четыре-пять раз больше? И вооружены они (в первую очередь, за счёт беженцев) лучше. Если вдруг начнутся вооружённые конфликты... Я поёжилась: даже думать об этом не хотелось. Успокоив себя тем, что в последнее время нападений не было несмотря на то, что на словах отношения и ухудшились, вернулась домой.

— О, Пантера, ты-то мне и нужна, — радостно остановил меня математик. — Идём, к тебе срочное дело.

— Я сейчас не могу, — отрицательно качнула я головой. — Рысь проверить надо.

— Ты только побыстрей, ладно?

Я неопределённо пожала плечами. Разве в вопросах с ребёнком можно «побыстрее»? К моему облегчению, с малышкой всё было в порядке: похоже, она всё это время просто проспала, крепко вцепившись в прутья корзинки.

— Ну, что такое? — спросила я, спускаясь. Никто не ответил. Странно. — Эй, Игорь, ты где?

Так и не дождавшись ответа, я пошла, ориентируясь на возбуждённые голоса, и почти сразу же отыскала математика, причём не одного — вместе со всеми нашими (и не только нашими). Оглядевшись, отметила, что присутствуют все амазонки и махаоны, Ясон с женой, Захар и ещё множество малознакомых людей. Марк, кстати, тоже был. Он как раз громко разглагольствовал, увлечённо жестикулируя.

— Что здесь происходит? — шёпотом спросила я у Ильи, который, на мой взгляд, слушал выступление оборотня без особого интереса, в отличие от остальных. Оглянувшись, химик жестом пригласил присесть и только после этого вполголоса ввел в курс дела.

По словам Ильи получалось, что либо разрыв, либо противостояние действительно неминуемы. И, понимая это, люди из меньшей группы решили... просто обогнать царско-цитадельских. Так и для угасания страстей время появится, и проблемы с поисками пищи у отплывающих не возникнут, да и у остающихся смягчатся. Тем более, что в малом лагере постройкой плотов никто не занимается, разве что будничным ремонтом. Разделение планируется только временное, позже, в самом худшем случае, в конце пути, царские нас нагонят и люди снова объединятся.

Кстати, инициатором собрания являлся не председательствующий Захар, а скромно сидящий сбоку «золотой мальчик».

— Просто Ясон речи произносить не умеет, и ему хватает ума это признавать, — с улыбкой пояснил химик. — Хотя... — заметив, что Марк закончил выступление и его место резво заняла обсуждаемая нами личность, Илья демонстративно закатил глаза. — Похоже, я его переоценил.

С интересом прислушавшись к инициатору собрания, я уже через минуту поняла, что единственная польза от речи Ясона — здоровый смех, и принялась разглядывать собравшихся. Надо же, и народ с общаг здесь! Кстати, я оказалась не одинока в реакции на выступление Ясона: если Марка слушали внимательно и серьёзно, то сейчас народ зашевелился, послышались смешки и перешёптывания. А какой ещё можно ожидать реакции на хвалебные оды самому себе, да ещё и в стиле «какое у меня всё золотое»?

— Нет, не переоценил, — возразил Дет. — Все такие хмурые сидели, как на военном совете, а благодаря «золотому» настроение на порядок повысилось. Поверь, в случае необходимости он может говорить серьёзно, но если сейчас не разрядить обстановку, то отношения между царскими и свободными только ухудшатся.

— «Свободными»? — скептически переспросила я.

— Если бы ты не опоздала, то знала бы, что весь наш лагерь согласился на это название, — не удержался от колкости зеленокожий. — Но, думаю, это решение не настолько принципиально, чтобы расстраиваться.

— Конечно, — пожала плечами я. — Тем более, что название мне нравится. А что ещё без меня успели?

— Ничего важного, — махнул рукой Илья. — Выступали все желающие высказаться и аргументировать свою точку зрения. Большинство сходятся во мнении, что лучше не дожидаться окончания постройки, а уплыть вперёд.

Разговор затих, и я с улыбкой прислушалась к выступлению Ясона. Обычно такое наивное восхваление и себя, и других, вызывает раздражение, но золотой мальчик говорил с такой детской убеждённостью, граничащей с упрямством, с таким воодушевлением и такими оригинальными фразами, что в его интерпретации оно превращалось в комедию. Хотя, если бы приходилось выслушивать такие речи ежедневно, наверное, они привели бы меня в бешенство. Закончив, Ясон скромно поклонился и плюхнулся на землю.

— Итак, раз все, наконец, собрались, приступим к голосованию, — предложил Захар. — Кто за то, чтобы отплыть сегодня вечером — поднимите руку! Кто против? Единогласно! Кстати, я говорил с царем Сергеем. Основной лагерь будет стоять ещё как минимум пять суток, так что у нас пять дней форы. А теперь перейдем к более насущным вопросам. Какие из царских законов мы оставляем, а от каких отказываемся до воссоединения с царскими людьми?

— А почему, собственно, мы должны воссоединяться? — спросил незнакомый брюнет. — Мне лично и так хорошо.

— Согласна, мы должны держаться отдельно! — поддержала его Тёмная. — А то быстро превратимся в забитых и угнетённых изгоев нормального общества! Разве они считают нас за равных? — широкий жест в сторону царских плотов. — Нет, нет и нет! Мы для них как заноза в заднице! И поверьте моему опыту, при первом же удобном случае нас попытаются загнать в самые низы! В цитадели то же самое было — на словах тираны маскировались под добрых и пушистых, а на поверку оказались отъявленными мерзавцами! Нельзя допустить, чтобы история повторилась! Мы должны заставить их считаться с нашим мнением!

Народ недовольно загомонил, а я неприязненно поморщилась. Стоило услышать такие высокопарные яростные обвинения, как по старой привычке я попыталась найти аргументы в защиту противоположной стороны. А их немало. Вот хотя бы — если они злодеи, то зачем было предупреждать меня о недружелюбии цитадельских? Или защищать не входящих в «царство» людей от преступников? Или снабжать хоть какой-то пищей голодающий народ с не успевших или не пожелавших запастись продуктами плотов, когда несколько дней подряд не делали остановок? Нет, факты однозначно на стороне Сергея и не расходятся с его словами, как заявляет Тёмная, а подтверждают их.

— У царских уже было немало возможностей поставить нас на место, — спокойно, с лёгкой насмешкой возразила Тёмной Марфа. Разговоры тут же стихли, а я по-белому позавидовала голосу цитадельской: с ним только на собраниях выступать и лекции читать. — Прошу встать тех, что считает себя незаслуженно обиженными царскими людьми. Не преступниками из их числа, их среди всех хватало, а властями, — уточнение заставило нескольких начавших подниматься человек сесть обратно. — Ну? Нет желающих высказать претензии? — цитадельская ехидно покосилась на Тёмную, от возмущения хватающую ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. — Может быть, кто-то из вас хочет войны? Войны с армией, в несколько раз превышающей нашу численность? Тоже нет? Тогда зачем разжигать вражду, если для неё нет никакой реальной причины? — Марфа сделала длинную паузу, давая время осмыслить свои слова. — Я ничего не имею против раздельного проживания, но не по причине вражды. И считаю, что этот вопрос надо решать не сейчас, а когда страсти утихнут, а люди притрутся друг к другу. Спасибо за внимание.

Марфа села, а Тёмная, постояв ещё несколько секунд, резко развернулась и ушла с собрания.

— Кхм... — откашлялся Захар. — Итак, если вы не против, вернемся всё же к нашим попугаям... Что будем решать с законами?

— Главный вопрос здесь не что, а как, — заявила главная амазонка. — Что бы мы ни решили с законами, должны быть те, кто станет следить за их исполнением. Иначе затея не имеет смысла.

Через час бурного обсуждения мы пришли к общему согласию, что исполнительная власть определяется по жребию и меняется каждую неделю. А законы оставили те же, благо, Сергей не сковывал неприсоединившихся к нему людей жёсткими рамками, только самыми основными: не убей, не укради...

После собрания делегация во главе с Ясоном отправилась говорить с царем. Поскольку никто не запрещал, я прихватила корзинки, чтобы на обратном пути набрать фруктов, и припустила следом.

— Мы представители Свободных, — с места в карьер начал золотой мальчик и замолчал, выразительно посмотрев на Захара.

— Мы хотим сообщить о своём решении, — уверенно продолжил тот. — Рассмотрев сложившееся положение, мы решили, что лучше не дожидаться, пока вокруг кончится пища и наш конфликт обострится ещё сильнее. Мы уплывём вперёд, а потом либо вы нас нагоните, либо встретимся на месте.

— Либо не встретимся, — добавила себе под нос Марфа.

— Почему? — так же тихо поинтересовалась я.

— Всё просто. Может случиться так, что царский караван остановится раньше, чем наш. Вдруг им понравится какое-то из забракованных нами мест. Но пока это неважно, — улыбнулась женщина. — Сейчас наша задача уплыть от опасности. А потом... как уж сложится, — она с сожалением посмотрела в сторону лагеря цитадельских.

— Жалеешь, что ушла? — неожиданно для самой себя спросила я.

— Да, в каком-то плане жалею. У нас многое было по-другому. Проще.

— Ну-ну, — недоверчиво потянула я и прислушалась к разговору лидеров.

— Я понимаю вашу позицию. И согласен, что это разумное решение. Если сейчас снова начнутся конфликты, вам будет тяжело. Так что всё в порядке. Удачи и до встречи.

Быстрое и правильное решение, тем более, если учесть, что отделяются только те, кто и так не входил в царскую группу. И чем Сергей так не нравится Тёмной? Или... или таким образом он пытается избавиться от собственных проблем и конкурентов? Нет, даже если и не без этого, всё равно царь просто поддержал наше собственное решение. Он не выгонял и не создавал нам невыносимых условий, поддерживал во время совместного путешествия и вообще действовал честно и благородно, хотя, может, и не без ошибок.

Остальные свободные разошлись, но я задержалась и, дождавшись, когда Сергей обратит на меня внимание, спросила:

— Тяжело тебе с цитадельскими?

Мужчина оглянулся на предмет разговора.

— Чем дальше, тем проще. Может быть, потому, что в отличие от нас и вас, они с самого начала держались вместе и научились работать и жить сообща. Если в первые дни я иногда жалел о своём решении, то теперь — нет. Эти люди представляют собой настоящую силу, — Сергей сделал широкий жест в сторону беженцев, а потом вдруг широко улыбнулся. — Думаю, что все ваши трения со временем угаснут.

— Надеюсь, — я неприязненно посмотрела в сторону цитадельских и, поспешно попрощавшись, удалилась, не желая продолжать разговор.

Обдумав сложившуюся ситуацию, отложила поход в лес за продуктами на потом, решив, что сейчас важнее закончить опрос — ведь после разделения мы уже не сможем так запросто поговорить с царскими. Кстати, другие учёные пришли к такому же выводу. Поэтому я взяла с плота кусок коры, расчертила его ножом и отправилась к царскому лагерю.

Эпилог. Позднее утро 124-х суток. Джунгли

К счастью, опросить осталось совсем немного народа, и совместными усилиями мы достаточно быстро смогли обойти почти всех. При этом я несколько раз замечала, что часть встречающихся цитадельских отворачивается, будто избегая моего взгляда, но потом смотрит вслед. Их действия напомнили, что Дет так и не объяснил своё поведение. И не изменил, кстати. Может, на самом деле он относится ко мне ничуть не лучше беженцев?

— Дет, — окликнула я лидера, проходя мимо. — Это всё ещё тайна?

— Что? — недоумённо обернулся лидер.

— Причина, по которой ты избегаешь смотреть мне в глаза?

— Уже нет, — пожал плечами блондин, выискивая очередную жертву анкетирования.

— И?

— Я несколько раз говорил с тебе подобным. Мужчиной, естественно. Так вот, он предупредил, что когда я смотрю прямо на него, у него появляется почти непреодолимое желание напасть. Ну, или хотя бы стукнуть. Не думаю, что тебе намного приятней, а зачем провоцировать лишние конфликты? Так что считай это простой вежливостью.

Дет ушёл проводить опрос, а я задумалась. Что, если моё настороженное отношение к Россу можно объяснить, в том числе, его неприятной манерой сверлить взглядом? Он вызывал у меня не столько агрессию, сколько страх, но суть от этого не меняется. Подумав, я отбросила это предположение. Даже если прямой взгляд и сыграл какую-то роль, то вряд ли большую. А основным фактором точно является дурной характер зеленокожего, его любовь дразнить других и говорить неприятные вещи.

Вздохнув, я тоже прошлась вдоль берега. Теперь, когда решение о разделении принято, появилось смутное сожаление. Всё-таки, с какой стороны ни смотри, а именно Сергей и его люди смогли установить хоть какой-то порядок, дать людям надежду и даже веру в завтрашний день. Смогут ли свободные, отделившись, сохранить то хорошее, что уже достигли?

Бродя по царско-цитадельской стороне лагеря, я с удивлением констатировала, что отнюдь не все люди с кожей зелёного или жёлтого цвета присоединились к отплывающим. Более того, по моим прикидкам получилось, что остаётся даже гораздо больше, чем уходит — то есть как раз примерно в равном соотношении, если учитывать размеры групп. А из этого следует неожиданный вывод, что или царю удалось как-то справиться с негативным отношением цитадельских, или оно не так уж велико и не из-за простых предубеждений возникли конфликты. Но тогда...

Что я вообще знаю о цитадельских? Они воевали с троллями и оборотнями, истребили всех желтокожих и зеленокожих людей в своём селении, устраивали беспорядки у нас. Ни они сами, ни их крепость не понравилась мне, да и Тёмная говорила, что из-за них погибло два дорогих ей человека. Оборотень тоже отзывался нелестно. С другой стороны, я видела Марфу и Кесаря, вроде бы таких же цитадельских, но ведущих себя вполне разумно. На мой взгляд, порой даже более разумно, чем их враги. Кому же верить?

Кесарь очень чётко и доступно обосновал причины противостояния с троллями и прочими разумными, включая даже другие расы своего вида. Что, если муж или подруга Тёмной входили в шайку людоедов-убийц? К тому же, Марк, например, при единственном разговоре вовсе не пытался обвинить цитадельских во всех грехах. Зато говорил, что в смерти жены Оборотня тот виноват сам. Если предположить, что эти слова вызваны не банальной ревностью и поверить Тёмной, что оборотницу убили цитадельские, то вырисовывается не слишком приятная картина. Не могло ли случиться такое, что войну развязали вовсе не цитадельские, а, например, мои сородичи? Тем более, что с этой версией очень хорошо соотносится комментарий Марфы о предательстве Тёмной...

Если продолжить развивать эту теорию и попытаться понять, а не обвинять цитадельских, то многое находит объяснение. Люди в крепости были изолированы от леса и поэтому не смогли приспособиться в нём жить — отсюда страх и скованность движений. Голод и болезни — из-за этого страха и скученной жизни. Мёртвые, которые могут послужить источником инфекции для ещё живых — не разумнее ли их сжечь? И, если ежедневно гибли несколько человек, то какая вонь будет стоять над почти постоянно горящим погребальным костром? Наверняка вместе с голодом начались преступность и людоедство — а значит, пришлось организовывать что-то вроде дружины, чтобы вернуть порядок и хоть как-то обезопасить нормальных людей. К тому же, не факт, что все беженцы были как раз нормальными, а не пытающимися воспользоваться подвернувшейся возможностью преступниками. В этом случае и начальные конфликты с беженцами получают простое объяснение: бандиты хотели установить свои порядки. Нет, цитадельским пришлось нелегко. Пусть они мне не нравятся, но нельзя презирать людей только из-за этого. Ведь если смотреть предвзято, то обвинить можно кого угодно.

Оборотни зарекомендовали себя не лучшим образом, причём и в месте моей высадки, и в районе цитадели. Если мы хотим мира, надо не просто не допускать подобных случаев в будущем, но и как-то реабилитироваться. Но как? И удастся ли предотвратить новые конфликты, если вылезет ещё какой-нибудь неприятный инстинкт? Как же всё сложно. Но никто и не обещал, что будет просто. Легко только ничего не делать.

С другой стороны, отнюдь не все «люди» показали себя с хорошей стороны. Одни попытались нажиться на своих же сородичах, другие — уничтожить из-за простой неприязни, а третьи вообще разжечь войну. Тролли, люди и мы — оборотни. Три разумных вида. Все разные, но в чём-то очень похожие. По крайней мере, мы и люди — точно похожи.

Сколько времени прошло с момента нашего появления в этом мире? Больше девяти с половиной месяцев в пересчёте на земной календарь. Многого ли мы смогли достичь? Пока нет. Увы, в жизни цивилизация не строится за несколько месяцев. Но и я, и все окружающие меня люди добились главной цели. Мы выжили. Прошли через смерть других, через многие неприятности, противостояние и одиночество. Мы, не умевшие этого на Земле, научились жить в лесу, добывать пищу, разводить костёр и выслеживать добычу. Теперь мы умеем убегать или прятаться от хищников, плести корзины и вырезать из дерева самые простые грубые предметы обихода. Я смогла по-настоящему понять ценность человеческого общества, стала терпеливее и спокойней. Да, может, со стороны покажется, что всё вышесказанное — ерунда, но для меня, для всех нас это было вопросом жизни и смерти.

Несмотря на все трудности, мы — выжили. Мы собрались вместе и вместе путешествовали больше месяца. Пришла пора расстаться. Неизвестно, временно или навсегда, но точно знаю одно — Сергей и его люди помогли нам объединиться, и о нём в моей памяти навсегда останутся тёплые воспоминания. А что будет дальше — покажет время.

Обращение автора к читателям

Уважаемые читатели! Надеюсь, что мне удалось хотя бы частично показать Вам те необычные события и оригинальный мир которые рисовало моё воображение при написании этого произведения.

Считаю своим долгом предупредить, что и в дальнейшем общий файл будет периодически обновляться (займусь вычиткой и стилистической правкой). В случае, если вдруг обнаружатся несоответствия и потребуются смысловые сюжетные изменения, о них выложу предупреждение в комментариях или в отдельном файле (еще не знаю, как будет удобней).

В честь окончания первой части "Наследников предтеч" прошу поделиться Вашим впечатлением. При этом особенно ценны указания как на достоинства, так и на недостатки (некоторые из них я уже знаю и пытаюсь бороться – с переменным успехом) произведения с Вашей точки зрения. Ваше мнение было бы очень ценным для меня, помогая взглянуть на созданное со стороны, понять, что показать удалось, а что осталось в тумане.

Пользуясь случаем, выражаю огромную благодарность поддерживающим написание и помогающим с вычиткой (а порой – и указывающим на нелогичность событий) родным.

Спасибо всем, кто не пожалел времени, чтобы оставить комментарии, и поддержать меня в процессе написания, особая благодарность авторам развёрнутых отзывов. А также спасибо всем читателям – просто за то, что Вы есть.

С уважением, Софья.

© Непейвода С.Н.

Оригинал произведения находится по адресу: http://samlib.ru/n/nepejwoda_s_n/