Магия в стиле экстрим

Веретенникова Ирина

Магия в стиле экстрим.

Глава 1

Запах свежесваренного кофе витал по маленькой кофейне ароматным шлейфом. Улыбчивая официантка поставила на столик две чашечки дивного напитка. Я невольно засмотрелась на пар, поднимающийся с горячей поверхности белёсыми струйками. Он плавно летел вверх, пока не растворялся в воздухе, щедро источая знакомый будоражащий запах. Два кубика сахара упали в чашку и исчезли в плотных пузырьках пенки. За таким напитком можно с удовольствием провести некоторое время: размышлять, грезить, вспоминать.

Я же полчаса делала вид, что внимательно слушаю подругу, а на самом деле, мечтала быстрее закончить разговор, точнее монолог Лены. Лёгкую грусть вызывали мысли, что общих тем для обсуждения с каждым годом становится меньше. А ведь когда-то мы были лучшими и закадычными подругами, вместе росли, учились в институте. Но потом пути постепенно разошлись. Лена вышла замуж, переехала в другой район, обзавелась двумя милыми карапузами. А вот я... Эх, не буду сыпать соль на сахар, ведь сейчас за окном улыбается приятное солнечное утро. Моя ленивая суббота!

Законный и долгожданный выходной начинался так хорошо. В планах было поваляться в кровати до обеда и не отвечать на звонки. Только благодаря Ленкиной настойчивости, я бы даже назвала её неукротимостью, пришлось подняться раньше, причесаться и выйти из дому. Когда подруга что-то задумывала, остановить её редко кому удавалось, и я точно не принадлежу к этой категории смельчаков. Несмотря на мои активные протесты и жалобы, мы всё-таки встретились.

Лена пригласила меня в новую маленькую кофейню, открывшуюся неподалёку. Я ещё неделю назад положила глаз на это заведение. Нас обеих привлёк уютный интерьер с плетёной мебелью. Милые круглые столики с бежевыми скатертями, забавные настольные лампы и кресла с высокими удобными спинками располагали к неспешному кофепитию. Радовало обилие живых цветов в подвесных кашпо. Гости купались в уютном облаке тихих мелодий, улыбок персонала, ароматов изысканного кофе, ванили и выпечки. Подобные заведения я встречала только в старом Львове и навсегда влюбилась в их особенный дух. Как же приятно вдруг обнаружить такую кофейню совсем рядом с домом.

Официантка принесла меню десертов, и мне пришлось глубоко задуматься. Уж очень разнообразный выбор предоставляло это чудное заведение. Я отхлебнула горячий кофе и блаженно прикрыла глаза от удовольствия. Сейчас бы яблочный штрудель заказать, для полного счастья! Чтобы слоёное тесто непременно хрустело, а в прослойках попадалось много изюма, миндаля и тёртого яблочка, присыпанного корицей. Голова закружилась от увиденной в мечтах сладкой картинки. Медленно прихлёбывая кофе, я читала названия предлагаемых десертов и погружалась в кулинарные грёзы. Голос подруги звучал где-то далеко и монотонно. Увлекательный мир штруделей, эклеров, бизе и крем-брюле затмил реальность, щекотал нервы воспоминаниями о нежном вкусе, будоражил пряными ароматами.

С небес на землю меня спустил громкий щелчок. Я встрепенулась и удивлённо уставилась на подругу. Лена шумно расстегнула сумку и выловила круглое зеркало. Подруга не удержалась и мельком глянула на отражение, а потом сунула зеркало мне в руки.

— Вот, Паулина, посмотри на себя! — в голосе подруги послышались воинственные нотки. Похоже, она заметила, что её не слушают. Я виновато взяла зеркало и уставилась на себя.

— Смотрю и что?

— Как это "что"? Смотри внимательно!

— На что конкретно смотреть? Тушь не размазалась, между зубов ничего не застряло, я ничем не испачкалась. В чём проблема? — моё недоумение ещё больше возмутило Лену.

Она шумно засопела, собираясь с духом для новой обвинительной тирады. Я продолжала спокойно рассматривать себя. С зеркальной поверхности на меня смотрела вполне миловидная женщина, выглядевшая гораздо моложе своих лет. Искренне хотелось в это верить. Подумаешь, ушки чуть торчат и носик широковат, зато глаза большие, в опушке длинных густых ресниц. И цвет на любой вкус: правый глаз карий, а левый ярко-голубой. Я провела ладонью по светло-русым волосам и попыталась пригладить разметавшиеся пряди. Не королева красоты, чего уж там, но и не уродина. Хорошо бы сбросить десяток килограмм, но это не так критично, чтобы впадать в панику.

— Ты же симпатичная девушка! — пошла в наступление подруга. Фраза вызвала у меня ухмылку, потому что не составило труда сообразить, к чему затеян разговор.

— Симпатичная, — подтвердила я и продолжила рассматривать себя.

— К тому же с высшим образованием и отдельной жилплощадью, — повысила голос Лена и подняла указательный палец для усиления эффекта.

— Ой, и не говори! Сама не нарадуюсь! — поддакнуло отражение.

— Но тебе уже стукнул тридцатник, — указательный палец с аккуратным маникюром обвинительно направился в сторону моей персоны.

— Спасибо, что напомнила, — а вот и удар ниже пояса. Хуже этого мог быть только вопрос: "А почему ты ещё не замужем?", который Лена тут же бесцеремонно озвучила.

— В личной жизни у тебя полный вакуум: ни мужа, ни детей, даже любовника нет.

— Послушай, Леночка, это немножечко не твоё дело, — вяло ответила я и сделала вид, что очень увлечена содержимым наполовину опустевшей чашки.

— Не моё? А чьё, если ты не в состоянии о себе позаботиться? Мы с твоей мамой...

— Ах, вот оно что! — перебила я.— Без мамы тут не обошлось. Теперь понятно, откуда уши растут.

— Да! Мы с Галиной Васильевной переживаем за тебя, — распалялась Ленка ещё больше, — и даже кое-что придумали!

— Это и пугает! Хватит пристраивать меня чьим-то братьям или знакомым. Достаточно позора, — я переполнилась решимостью пресечь на корню любые брачные инициативы этой неугомонной парочки, спевшейся на почве сватанья меня всем холостякам в округе.

— Это совсем не то, что ты думаешь, — замахала руками Лена, — никаких женихов и свиданий.

— Да? Ты уверена? — сарказм, похоже, обидел Ленку в лучших чувствах, но она проглотила раздражение и продолжила наступление.

— Обещаю, никаких мужчин. Мы просто сходим к моей знакомой. Вы поговорите и, быть может, она объяснит, почему мужчины шарахаются от тебя и исчезают после третьего свидания.

Я посмотрела Ленке в глаза и увидела только жалость. Как же плачевно моё положение, если близкие люди уже в открытую, совершенно не стесняясь, говорят неказистую правду в лицо. Но правоту подруги нельзя не признать. Моё невезение в личной жизни — это анекдот и притча во языцех. Как тут понять, что я делаю неправильно? Просто мужчины бегут от меня, словно от чумной. Хотя первые свидания проходят романтично и многообещающе. Но заканчивается второе, максимум третье свидание, и я снова остаюсь одна. Только неиссякающий оптимизм и упрямство мамы, да ещё подруги Ленки заставляли меня время от времени снова надеяться и собираться на встречу с очередным "беглецом".

— Лена, ну чем может помочь твоя знакомая? — тихо вздохнула я и сделала последний глоток кофе.

— Она экстрасенс, — выпалила Ленка, а я поперхнулась и уронила чашку на стол. Посетители кофейни, как один, повернулись в нашу сторону, и мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Кто? — переспросила я, когда справилась с кашлем. Было-было, но чтоб такое!

— Она очень хороший экстрасенс, Паулина.

— Нет! Ваши методы становятся слишком экстремальными, а фантазии переходят все границы, — я подскочила и кинулась искать в сумке кошелёк.

— Не горячись!

— Отстаньте от меня! — когда кошелёк был найден, мне оставалось быстро расплатиться и ринуться к выходу.

— Паулиночка, мы же хотим, как лучше ..., — едва успевая за мной, тараторила Лена.

— Это уже слишком! — протестовала я и ускоряла шаг. Мы выскочили на улицу и оказались среди идущих по своим делам людей. На нас стали обращать внимание.

— Паулина, клянусь, если согласишься пойти, мы отстанем от тебя, — сделала последнюю попытку подруга. Я резко остановилась и Ленка с разбегу врезалась мне в спину. Вот и прозвучало предложение, от которого невозможно отказаться! Сейчас нужно поймать подругу на слове! Только кто кого поймал?

— Клянёшься? — подозрительно переспросила я и оглянулась.

— Конечно! Честное слово! — закивала Лена, преданно глядя в глаза.

— И никаких больше дурацких знакомств?

— Никаких знакомств, клянусь! — эта хитрюга уже поняла, что подцепила меня на крючок. Она торжественно изобразила пионерский салют и ухватилась за мой локоть.

— Но к обеду мы должны быть у моих родителей. Сегодня же праздник, вдруг опоздаем?

— Тут недалеко, мы успеем к началу торжества. Обещаю!

Последняя попытка отвертеться разбилась о Ленкину продуманность и напористость. Я обречённо вздохнула и тоскливо глянула на манящую вывеску кофейни. Ну почему мы должны идти к какой-то сомнительной Ленкиной знакомой? С огромным удовольствием я бы провела время за ещё одной чашечкой кофе, всё-таки заказала бы яблочный штрудель или кусочек фирменного тортика. Эх! Но с другой стороны, ради того, чтобы от меня навсегда отстали и перестали сватать всем подряд, можно и потерпеть.

— Ладно, пионер, веди! — сдалась я и Лена, как бульдозер потянула на противоположную сторону улицы.

Вопреки ожиданиям, загадочным экстрасенсом оказалась миловидная женщина лет сорока. Она обитала в обычной маленькой квартирке и посетителей принимала тут же. Я напридумывала всевозможной экзотики, но знакомство получилось гораздо проще. Нам открыли дверь и приветливо улыбнулись. Скепсис и неприязнь разбились о радушие хозяйки квартиры. Уже через секунду я искренне улыбалась в ответ и рассыпалась в комплиментах на тему уюта и ухоженности нехитрого интерьера.

— Можете не разуваться, Паулина, — разрешила Ленкина знакомая и пригласила пройти дальше.

Подруга осталась ждать в прихожей, а я шмыгнула носом и последовала за Ларисой Владимировной. Она распахнула дверь дальней комнаты и пропустила меня вперёд. В душу закрались первые змейки тревоги, отчего-то заныло сердце. Промелькнула мысль, что из этой двери мне предстоит выйти другим человеком. Я мотнула головой и сбросила мимолётное ощущение. Что за глупости приходят на ум?

Внутри царил загадочный сумрак из-за плотно задёрнутых штор. На клиента нужно воздействовать мистическим антуражем, чтобы усыпить бдительность. Хорошая тактика. Лариса Владимировна прошла вслед за мной и захлопнула дверь. Я с интересом оглядывалась по сторонам и пыталась рассмотреть окружающую обстановку. Хозяйка чиркнула спичкой и одну за другой зажгла десять свечей. Они располагались в ряд у противоположной стены. От пола до потолка здесь разместились разнообразные иконы: маленькие и большие, в серебряных оправах и совсем простые, новые и почти стёртые образы. Лики святых смотрели торжественно и сурово, и мне сделалось как-то не по себе. Столько икон вместе я видела разве что в церкви и уж точно не ожидала столкнуться с таким их количеством в приёмной экстрасенса. Но даже намеренно благостная обстановка и приветливость хозяйки не помогли мне поверить в какие бы то ни было потусторонние способности Ларисы. Однако посмотреть на этот спектакль уже довольно любопытно.

— Присаживайся, — женщина указала на стул с изогнутой спинкой.

Вокруг овального стола располагались ещё три стула. Я села на предложенное место и положила руки перед собой, внимательно разглядывая Ларису. Хозяйка квартиры входила в образ загадочного экстрасенса. Она обошла комнату по кругу и села напротив. В центре стола загорелась ещё одна свеча. Пламя бросило дрожащие блики на моложавое лицо женщины, обрамлённое завитками густых волос. Лариса протянула руки и накрыла мои ладони. В её глазах отражалось пламя свечи, и я невольно залюбовалась. Отблески огня всегда завораживали мою не особо верующую, но чувствительную натуру. Лариса пригнулась к столешнице. Она смотрела через пламя. Огонёк затрещал, заволновался, повалил чёрный дым. Лицо женщины исказилось мукой, миловидные черты превратились в жуткую гримасу. А вот и первые спецэффекты.

Я хмыкнула про себя. О, да тут драмтеатр одного актёра. Интересно, Лариса долго репетировала такую мину? Внезапно свеча потухла. Это случилось так неожиданно, что я даже вздрогнула. Теперь единственным источником света служили свечи у стены с иконами. Они горели за спиной Ларисы, и мне не удавалось разглядеть выражение лица экстрасенса. Зато теперь в ход пошёл новый эффект — звуковой. Низким изменившимся голосом Лариса шептала непонятные слова, а потом громко и отчётливо произнесла:

— Знаю, зачем ты пришла.

— Конечно, Ленка уже выложила про меня всю подноготную, — вставила я, улыбаясь. Но Лариса продолжала монотонно вещать, игнорируя сарказм.

— Для тебя в этом мире ничего больше нет: ни семьи, ни будущего, ни даже времени...

— Спасибо, утешили.

— Круг твоих перерождений завершён, — сообщили мне, а я окончательно убедилась — это замечательно поставленный спектакль. Как можно поверить в подобный бред? На что рассчитывает Лариса?

— Так мне теперь даже кошечкой или собачкой не переродиться? — едва сдерживая смех, уточнила я. Цепкие жилистые пальцы сильно сдавили мои запястья. Лариса подскочила и, перегнувшись через стол, приблизила ко мне лицо. Её голос упал до шёпота.

— Отверженная душа, — зловеще прошептала экстрасенс.

— Знаете, сначала я думала, что вы актриса, но теперь уверенна — вы сумасшедшая!

Представление перестало забавлять. Лариса вела себя неадекватно, а я жуть, как боюсь ненормальных. Её пальцы, словно гусеницы, перебирались вверх по моим рукам, наверняка теперь синяки останутся. Таким темпом она скоро и до горла доберётся.

— Тебя нет для этого мира, Отверженная душа. Время истекло! — внезапно заорала Лариса, практически заваливаясь на стол.

— Отпустите! — занервничала я, пытаясь отодрать от себя ненормальную, вопящую женщину. Но она лишь сильнее сжала руки, и беспрерывно твердила одну и ту же фразу:

— Тебя нет! Тебя нет, нет, нет...

Моё терпение лопнуло. Я подскочила, стул с шумом откинулся назад. Грохот падающей мебели немного привёл в чувства Ларису. Вопли на пару секунд прекратились, мне оставалось воспользоваться заминкой и вывернуться из цепкого захвата. Надо бежать отсюда подальше! Нащупав дверь, я рванула ручку на себя. После сумрака комнаты глаза на мгновение ослепил яркий свет. Но возобновившиеся крики Ларисы заставили бежать без оглядки. Они подстёгивали быстрее нестись по коридору к улыбающейся Лене.

— Ну, подруженька, никогда тебе этого не забуду! — бросила я, подбегая и хватая Ленку под локотки.

— Паулина, что случилось? — мямлила она, пока мы пытались открыть входной замок.

— Твоя знакомая спятила!

— Ты что такое говоришь?

— Бежим отсюда! — дверь поддалась, и мы выскочили из злополучной квартиры. А вслед нам нёсся леденящий душу крик Ларисы:

— Отверженная! Тебя нет!

Не помню, как мы выбежали из подъезда, как очутились в маленьком тихом парке за четыре квартала от дома Ларисы. Я рухнула на скамейку, а рядом еле дыша, уселась Лена. Минут десять мы молчали и пытались восстановить дыхание, утихомирить сильно бьющиеся сердца.

— Паулина, не понимаю, что произошло...

— Значит так, — перебила я подругу, — никаких больше сумасшедших экстрасенсов, бабок, прорицательниц и тому подобное. Поняла? Это во-первых, а во-вторых: я с тобой сходила к Ларисе, теперь отстаньте от меня со сватовством!

— Хорошо, но...

— Никаких "но"! Тема закрыта навсегда. Пойдём, нас ждут у родителей. Расскажешь сообщнице, по совместительству моей маме, что вы навсегда оставляете меня в покое.

Лена трагически вздохнула и поплелась следом. Летнее солнышко, голубое безоблачное небо и щебет птиц постепенно вернули хорошее настроение. Прогулка по городу пошла нам на пользу, особенно квартал с яркими витринами магазинов. Я выкинула из головы сумасшедшие бредни Ларисы и наслаждалась погожим деньком. Рядом шла подруга, так и не произнеся ни слова. Но уже перед подъездом родительского дома Лена не выдержала и дёрнула меня за рукав.

— Паулина, что сказала Лариса? Почему она кричала странные слова?

Я остановилась и подставила лицо солнечным лучам. На губах блуждала рассеянная улыбка, о плохом думать совершенно не хотелось. Сегодняшний день странный, но с каждой минутой крепла уверенность, что вечером события развернуться гораздо интересней. Да, бесспорно, сегодня будет незабываемый вечер и ночь, мне так этого хотелось!

— Она сказала, что меня нет для этого мира. Ну не сумасшедшая ли?

— Ты права. Не знаю, что произошло с Ларисой.

— Ладно, забудь! Пойдём, нас уже заждались. Сегодня я напьюсь на радостях и на то есть несколько причин!

— Давненько я не гуляла у вас на праздниках!

— Знаешь, Лен, такое чувство, что сегодня меня ждёт сюрприз. Душа так и просит чего-то нового! Как подумаю об этом, так по спине мурашки бегут.

Мы зашли в подъезд и поднялись на пятый этаж. Нас вели ошеломительные ароматы праздничных блюд. Губы невольно растянулись в предвкушающей улыбке. Главным поводом для сегодняшнего веселья послужил мамин День рождения, причём юбилейный! 50 лет — круглая дата, и праздновать столь торжественное событие семья захотела с размахом. За хлебосольным столом собралось почти всё семейство Назаровых, а это двадцать пять человек. В трёхкомнатную "сталинку" съехалась родня со всего города, а тётя Даша не поленилась выбраться даже из деревни. Изюминку празднику придавала нежданная новость. Дело в том, что именно сегодня мы продали старое пианино!

После двадцати лет совместной с ним жизни, наконец, нашлись покупатели, согласившиеся вывезти трехсоткилограммового монстра. Пианино такой зверь, которого очень легко приобрести, а вот избавиться чрезвычайно трудно. Мама до сих пор понять не могла, о чём думала, когда соглашалась на мои уговоры купить инструмент. Не иначе случилось затмение или магнитные бури.

А мы гадали, почему у бывших хозяев на глазах стояли слёзы, когда наши грузчики вывозили инструмент? И спустя столько лет точно выяснилось — это слёзы счастья. По назначению пианино использовалось неприлично короткий срок, а потом оно служило чем угодно, но только не музыкальным инструментом. Нашу радость поймут те, кто имеет в доме такого же монстра с лакированными боками, нестираемыми кругами на полировке от горячих кружек и другими следами нецелевого использования. После недолгой музыкальной карьеры, пианино продолжали жизнь уже в качестве тумбочек, подставок для цветов или собирателей пыли. Наш инструмент тоже постигла подобная судьба, но теперь в его существовании намечались крутые перемены.

Когда прибыли грузчики и глянули на предмет, который придётся спускать с пятого этажа, пропитые и обветренные лица очень погрустнели. Общесемейной эйфории это ничуть не испортило, и мы весело провожали их из квартиры, пыхтящих и ругающихся, но с пианино в руках. Я бежала впереди грузчиков, которые останавливались перекурить на каждом лестничном пролёте. На радостях мной исполнялись оставшиеся в памяти мелодии, по одной на каждый этаж. То ещё зрелище! Но косые взгляды не особо смущали. Лена свесилась с перил и подпевала дурным голосом.

Перед последним рывком из подъезда я блистательно сыграла "В траве сидел кузнечик" и закрыла чёрную лакированную крышку навсегда. Подруга от усердия даже голос сорвала, выкрикивая нехитрые слова. Она закашлялась и помчалась промочить натруженное горло. Мне бы подняться наверх, вслед за Леной, к голубцам, котлетам и оливье, окунуться в идущее полным ходом застолье. Но кто мог предположить, что глупое желание проводить пианино в последний путь, окажется судьбоносным?

Итак, я закрыла крышку и пошла вниз, впереди процессии. Обернуться захотелось в тот момент, когда из-за отвалившегося этажом выше колёсика, пианино начало заваливаться в сторону. Да куда грузчики смотрят? Сейчас инструмент поцарапается о стену, и его передумают покупать! Пока негодование нарастало, моя бывшая собственность опасно накренилась и дрогнула. Я замахала руками грузчикам, да только поздно! Громосткий инструмент стремительно съезжал по ступеням прямо на меня. Деваться на узенькой лестнице некуда, оставалось бежать вниз по ступенькам. Нога предательски подвернулась, и дальше я летела кубарем, а сзади неумолимой чёрной громадой неслось старое пианино. Первой в стену врезалась нерадивая бывшая хозяйка и успела лишь зажмурить глаза в ожидании неминуемого удара. Господи, жить хочется! Помогите, хоть кто-нибудь!

Как через вату доносилась ругань испуганных мужиков, грохот от удара и хруст ломающихся костей, моих, между прочим, костей. Один миг вместил в себя бесконечность ощущений, словно время остановилось. Жизнь растворялась, стремительно утекала из поломанного тела. Остатки опьянения схлынули без следа, и жестокая реальность ворвалась в сознание. Близость неминуемой смерти ошеломила. Любые эмоции затмила одна единственная — жажда жизни. Не думаю, что человеку есть с чем сравнить подобное ощущение, оно оглушительно и всепоглощающе. Большинству из нас такую жажду дано испытать лишь однажды. Между жизнью и небытием остаётся лишь миг, когда отчётливо понимаешь, что же на самом деле важно и ценно. Развеивается самообман, исчезает гордость, злость, гнев. Обиды кажутся глупостью. Лишь бы сделать ещё один вдох, ощутить ещё одно биение сердца, ещё и ещё...

Мама звала откуда-то сверху, топот десятков ног по ступеням, а потом дикие крики голосящих от горя родителей и родственников. Всё это было и в то же время не было. Я решилась открыть глаза и вздрогнула, увидев рядом массивную фигуру незнакомца. Импозантный мужчина лет пятидесяти рассматривал меня, как раздавленного каблуком жука, прилипшего к подошве. Серые глаза резали холодом и презрением, но я вдруг поняла, что лишь его вмешательство отделяло меня от страшного финала.

Стать свидетелем собственной смерти, но при этом всё ещё жить? Возможно ли такое чудо? Яркой вспышкой мелькнуло понимание, что теперь моё существование разделилось на "до" и "после". Я сидела на полу в неудобной позе, как при столкновении с пианино. Вот только ни инструмента, ни стены больше не было. А реальность ли это? Причиной неопределённости, несомненно, оказался нечаянный спаситель. Именно он стоял между мной и смертью, остановив столь трагическую развязку.

Серое, похожее на грязную вату, пространство окружало со всех сторон, отделив от привычного мира. Я пыталась присмотреться, понять, где нахожусь. Но чем пристальней взгляд, тем больше кружилась голова, и сильней терялось ощущение основы под ногами. Тело оцепенело и отказывалось двигаться. Где-то там, словно за кулисами, жил весь остальной мир, время бежало обычным темпом. Но не здесь. Я застряла непонятно где и с кем, не в силах пошевелиться. Мужчина продолжал смотреть с непередаваемым выражением на лице. Не ангел же он, в самом деле? Едва ли небесные создания будут стоять с таким видом, будто случайно откусили яблоко вместе с червяком, да ещё и проглотили. Незнакомец что-то делал с реальностью вокруг, но вот каким образом? И что за странная реакция на меня? Хотя пусть смотрит, как угодно, лишь бы чувствовать себя живой. Великолепное, незабываемое ощущение! Переборов эйфорию от того, что всё-таки дышу, я припомнила, что мужчина — мой спаситель, набралась смелости и произнесла:

— Огромное спасибо за спасение. Не могли бы Вы помочь выбраться...

— Как зовут? — оборвал благодарности низкий голос. Он сковывал колючим холодом, словно сильный мороз, щипающий кожу. Звуки скрежетали, вызывая мурашки по коже.

— Паулина, — ответила я.

В окружении грязно-серого сумрака возвышался человек, который держал мою жизнь в руках. От его воли зависело слишком многое. В памяти неожиданно возник образ сумасшедшей Ларисы. А сумасшедшей ли? Я попыталась снова заглянуть в глаза спасителю, увидеть хоть каплю человеческого сострадания. Но снова столкнулась с холодным взглядом и, преодолевая оцепенение, втянула голову в плечи.

— Буду очень признательна, если Вы спасете меня, как это правильно сказать, до конца, — тонко намекала я.

— Что ты готова сделать, чтобы остаться в живых?

— Да что угодно, — воскликнула я, — а этот вопрос ещё открыт?

Можно возмущаться, покрутить у виска, заподозрить обман, отказаться, в конце концов. Много чего можно сделать, сидя на диване перед телевизором и рассуждая с умным видом про жизнь. Но только не в моей ситуации, когда собственная смерть промелькнула перед глазами, почувствовалась ледяным прикосновением к душе и теперь стояла за спиной в ожидании. Предельно ясно и отчётливо в ушах звучал отвратительный звук ломающихся костей. Воспоминание, как жизнь стремительно угасает, перекрывало любые доводы и сомнения. На самом деле, страшнее этого ничего нет.

Мужчина приблизился вплотную и протянул руку к моему лицу. Первым порывом было отпрянуть, но я не смогла. Он выпрямил указательный палец с острым ногтём и чиркнул по щеке. По коже поползла капелька крови. Странный незнакомец осторожно прикоснулся к ней кончиком пальца и зашипел от боли. Кровь дымилась и въедалась в его плоть, словно кислота. Вытащив из кармана платок, мужчина быстро и тщательно обтёр палец, при этом морщась и ругаясь сквозь зубы. Он потряс головой и, как ни в чём не бывало, произнёс:

— То, что нужно.

— Извините, что прерываю, но как быть со мной? — волновалась моя неугомонная натура.

Зависнуть между жизнью и смертью, потерять контроль над телом, очутиться во власти явно не совсем вменяемого незнакомца — это не располагает к спокойствию и умиротворению. Эйфория быстро улетучилась и теперь я находилась на волоске от истерики.

— Займёшь место моей ученицы, — сверля глазами, сообщил мужчина.

В туманном пространстве он выглядел единственной незыблемой фигурой. Я перестала отвлекаться на окружающую серость и сосредоточилась на спасителе.

— А что случилось с предыдущей?

— Она отчислена за неуспеваемость, если так можно выразиться.

— Спасибо, что Вы так хорошо ко мне относитесь, хотите взять в ученицы, но может не надо? Давайте Вы просто отпустите домой, а? Я немного старовата для студентки.

— С чего ты решила, что я к тебе хорошо отношусь? — хмыкнули довольно грубо.

— Вы меня спасли, точнее, почти спасли. Предлагаете учить.

— И что?

— Я думала...

— Ты сделаешь так, как скажу, или случится то, что должно. Выбирай сейчас, потом будет поздно.

— А что тут выбирать? — удивилась я.

Хочу ли жить? Жажда жизни била в набат! Я вцеплюсь руками и ногами за любую возможность остаться на этом свете. Ну и пусть этот дядька напоминает маньяка, холодным взглядом пугает до икоты, пусть придётся исполнить его странное желание. Плевать! Я хочу жить, и точка!

— К примеру, можешь отказаться от учёбы и умереть. Забавно погибнуть, придавленной собственным пианино, не находишь? Глупейшая, нелепая смерть, и жизнь не лучше. Станешь местным анекдотом, правда, посмертно.

Он издевается! Но в голове, как тараканы, мгновенно поползли самые наихудшие предположения. Соседи и знакомые, конечно, на похороны придут, поедят пирожков, поохают, а потом начнут шептаться и рассказывать всем желающим о том, какая я неудачница. Даже умереть по-человечески не смогла. Погибнуть настолько по-идиотски, ещё нужно умудриться. Я так и видела заголовки газет: "Тридцатилетнюю жительницу города К. переехало собственное пианино!" или "Музыкальный инструмент отомстил бывшей хозяйке, забив её на смерть!". Фу, что за чушь я снова несу? Разве это будет иметь хоть какое-то значение?

— А может, не надо? — от волнения появилось заикание.

Слова путались, как и мысли. Нужно сказать что-то толковое, а в голове крутилась полная каша про газеты, сплетничающих соседок и героическое пианино, отомстившее за годы пренебрежения.

— Ты выбрала?

— Если настаиваете.

— Паулина, мне нужно услышать твёрдое и осознанное решение. Ты утомительна.

Я смотрела на мужчину и старалась собрать разбегающиеся мысли. Он выглядел ухоженно и даже холёно, за исключением ногтей. Тут без комментариев, царапина на щеке кровоточила и щипала. Чёрные волосы, на висках посеребрённые сединой, придавали солидности. Прямой нос, высокий лоб, волевой подбородок — мужчина, несомненно, привлекательный. Но пронзительные холодные глаза отталкивали надменностью и, глядя в них, почему-то абсолютно не хотелось соглашаться. Хотя я отлично понимала, что уже поздно, и назад дороги нет. Хотела перемен, новой жизни? Получи сполна, Паулина.

— Как Ваше имя?

— Зачем тебе знать прямо сейчас? Делай выбор, а потом поговорим, может быть, — подозрительно произнёс незнакомец.

— Что я такого спросила? Нужно же как-то к Вам обращаться.

— Хегельг, но лучше "учитель", — после недолгой заминки ответили мне, снова вызвав мурашки на спине от скрежета низкого голоса.

— Странное имя.

— Не страннее твоего.

— Можно поинтересоваться, чему будете обучать?

— Поинтересоваться можно, да только пока всё равно ничего не поймёшь. Паулина, ты станешь ученицей мага. Едва ли тебе известны методы обучения этому ремеслу, как и сам предмет. Новой ученице предстоит выкинуть из головы всю ерунду, что сложилась о магах среди людей. К человечеству, как расе, мы не имеем никакого отношения. Если согласишься, то скоро усвоишь новую истину.

Хегельг, оказывается, маг. Признаюсь честно, я банально струсила, и сердце пропустило пару ударов. "Ученица мага", — проговорила мысленно. Звучит, словно направление в сумасшедший дом. Там как раз подобных типажей собирают, одевая в смирительные рубашки. У меня галлюцинации? Что-то они очень уж правдоподобные. Хегельг стоял надо мной вполне реально и уверено. Ни один обычный человек не смог бы вытащить меня из-под носа у смерти. Значит это всё-таки правда? Хегельг на самом деле маг? А может, и слова бесноватого экстрасенса Ларисы не совсем бред? По спине побежали холодные струйки страха. Догадываться, строить предположения — это одно, а точно знать — совсем другой эффект. Поэтому испуг и страх — нормальная реакция и стыдиться тут нечего.

Фраза о том, что маги и люди принадлежат к разным расам, не укладывалась в голове. Мало того, Хегельг решил, что я способна к магии. Никогда не замечала за собой ничего такого. Всего-то несколько раз видела домовых. В каком бы доме я не ночевала, они настойчиво проявляли ко мне интерес. Но их многие видят или ощущают присутствие. Это не повод записывать в колдуньи, маги или волшебницы. Хегельг странно отреагировал на мою кровь, но я точно знала, что она самая обычная, первой группы. Скорей всего, его выбор просто случайность. Шёл себе дяденька по делам и внезапно увидел, как меня переезжает пианино. Остановился и решил спасти погибающую в расцвете лет девушку — умницу и красавицу Паулину Назарову. Душещипательная история, только не про меня и Хегельга. Чем больше за ним наблюдала, тем меньше верила в случайности. Нет, тут что-то другое, и я узнаю об этом последней. Если вообще узнаю.

Ещё очень взволновали намёки на нестандартные методы обучения. Учёба давалась легко в основном из-за хорошей памяти. Но не любила я это дело страшно и, окончив институт, наивно надеялась, что с занятиями покончено навсегда. А тут, как снег на голову, новость за новостью: снова нужно сесть за парту, часами слушать бубнение преподавателей, писать конспекты, сдавать экзамены. Неужели опять на меня свалится эта прелесть? А потом буду бегать с волшебной палочкой или летать на метле?

— После обучения я смогу вернуться?

— Не "после", а "если", — Хегельг бессердечно рубил на корню нелепые планы. — Именно "если" сможешь закончить обучение, то вольна будешь делать всё, что захочешь.

— А если не закончу?

— Вернёшься и доиграешь до конца сцену с пианино.

— То есть умру? — притихшим голосом спросила я.— А как же предыдущая ученица? Ведь Вы сказали, что она отчислена.

— Она уже вернулась и приняла то, что должно было случиться.

Хегельг раздражался и злился не на шутку, а у меня осталось несколько животрепещущих невыясненных моментов.

— Почему именно я? Зачем спасать ни чем не выдающуюся, обычную девушку?

— Скажем так, из-за подходящего свойства крови у тебя больше шансов, чем у остальных. Мотивы пока знать не обязательно. Интуиция подсказывает, что ты, возможно, справишься с обучением. Повторю, возможно. Но здравый смысл говорит о зря потраченном времени. Что ж, так немного интереснее.

— Хорошо. Допустим, я согласна.

— Спасибо, что сделала одолжение, — усмехнулся Хегельг, — но хочется услышать, на что ты соглашаешься полностью.

— Я согласна занять место вашей ученицы. Со своей стороны я всячески постараюсь оправдать доверие, но в случае успешного окончания обучения, мне будет позволено жить свободно, как и где угодно.

— Отлично, ученица, — проговорил Хегельг, потирая руки. Дрожь пробежала по телу от нехорошего предчувствия. Кто-нибудь скажет, на что я согласилась на самом деле?

— Когда приступать к занятиям?

— Обучение начинается прямо сейчас и перерывов не будет.

— Как "сейчас"? — опешила я.

— Паулина, хватит хлопать глазами. Два раза не повторяю. Итак, внимание, урок первый, но это совсем не значит, что он будет пустяковым или не важным. О поблажках и не мечтай. Тебе потребуется самостоятельно найти выход из затруднительной ситуации. Рассмотрим начальный вариант "Красавица и чудовище", который станет отправной точкой или последним мигом жизни. Теперь всё будет зависеть только от тебя.

Что-то не нравится мне тон Хегельга и слова слишком многозначительны. Не могу разобраться, но чувствую, за каждым из них скрыт совершенно другой смысл.

— Надеюсь, чудовище не я?

— Не в этот раз, Паулина. Время на разговоры истекает. Готова?

Я кивнула. Поиграю в учёбу, для мозга полезно. Посижу на занятиях, напишу пару конспектов. В книгах твердят о магических академиях, школах ведьм и тому подобное. Хегельг предлагает решить сложную задачку на сообразительность. Это, наверное, часть вступительного курса. Пораскину мозгами и что-нибудь придумаю.

Какая же я оказалась наивная дурочка! Ведь даже в голову не могло прийти, насколько экзотическим окажется обучение у старого мага. Всё, что я себе нафантазировала, на что надеялась — разбилось вдребезги. С этой минуты моя жизнь превратилась в бесконечное выживание, где нет места слабости, жалости, а любая поблажка стоит слишком дорого.

— Паулина, запомни на всю оставшуюся жизнь Красное правило номер один: всё, что с тобой сейчас произойдёт, не повторяй никогда и ни с кем! Никогда, слышишь?

Голос мага заползал глубоко в душу, и я пыталась проникнуться моментом. Хегельг произнёс загадочные слова, смысл которых ещё предстояло прочувствовать на своей шкуре. Первое правило прошло алой строкой через всю жизнь. Не раз и не два оно всплывало в памяти. А пока я хлопала ресницами и гадала, что имел в виду новоявленный учитель.

Маг не собирался особо церемониться и что-то объяснять. Из тела Хегельга потянулись сотни едва заметных ниточек. Настолько тонких, что они беспрепятственно проникали в меня. Хуже всего то, что теперь я могла видеть происходившее со мной изнутри. Мир перестал восприниматься глазами или ушами. Органы чувств поразило внезапное искажение. Плоть больше не препятствовала внутреннему взгляду. Хегельг уничтожил границы, развернул моё восприятие внутрь, заставил увидеть собственную душу. Я забилась, закричала, заходясь в животном ужасе. Серое пространство облепило плотным коконом. Тонкие нити Хегельга разрывали связи, что держали воедино тело и душу. Это не больно, это страшно! Я наблюдала, словно за вскрытием в морге, только сейчас вынимали не внутренности, а душу. Обмякшая оболочка Паулины Назаровой исчезала, проваливаясь в грязный туман, а меня затягивало созданное Хегельгом открытое окно в неизвестность. Наконец, маг смилостивился, и я погрузилась в забытье. Никогда ему этого не прощу!

Глава 2

Реальность вернулась неожиданно, да и место, где пришлось очнуться, не назовёшь обычным. Вокруг всё оказалось чуть другим: цвета слишком яркие с новыми оттенками, тени не такие тёмные и более объёмные. Неуловимо изменилось ощущение себя во времени и пространстве. Множество мельчайших, но важных деталей складывались в мозаику незнакомого мира. Я мучительно возвращалась из беспамятства и пыталась приспособиться к новым обстоятельствам. А ещё у меня отсутствовало тело, и это выбивало из колеи сильнее остального. Моя бесплотная тень висела посреди большой комнаты с мокрыми каменными стенами.

Я не дышала, не испытывала физических желаний или потребностей, хотя память об этом сводила с ума. Из всех чувств, которыми люди ощущают мир, остались только зрение и слух. Да и то не в человеческом понимании. Я слышала и видела всё сразу, но иначе. Даже эмоции были кем-то приглушены, наверное, именно поэтому истерика до сих пор не наступила. Я пыталась почувствовать что-то привычное, знакомое, но ощущала скорей отголоски памяти об испытанном ранее. Только звук и цвет напоминали о подобии жизни. Но даже это спорный вопрос. Без тела особо жизнь не ощутишь. Эх, понять бы, зачем я здесь, и в чём собственно урок?

Поразмышлять о бытие дело полезное, но пора вернуться к неказистой реальности. Что у нас тут происходит? Мне было доступно видеть всё одновременно, но восприятие давалось не сразу, а фрагментами. Нужно сильно сосредоточиться, чтобы осознать новую картинку, за которую зацепилось внимание. Чем больше я старалась, тем чётче получалось сложить разрозненные части в единое целое. Пока, наконец, удалось охватить вниманием окружающее пространство полностью. Хорошо, что чувства сейчас приглушены, потому что обстановка могла бы шокировать меня прежнюю.

Это мрачное помещение предположительно моя классная комната? Было бы преувеличением каменный мешок без окон назвать помещением для занятий. Хотя нужно разобраться, какие занятия имеются в виду? Здесь скорее пыточная камера. Под высоким потолком парил шар, отбрасывающий тусклый свет. Мебели или чего-либо ещё не наблюдалось. Только переплетения массивных цепей, закреплённых кольцами к стене. В цепях висела обнажённая израненная пленница. Яркие рыжие волосы девушки ниспадали до колен волнистым огненным потоком. И даже давящий полумрак не мог заставить их раствориться в тенях и поблёкнуть. Они светились, словно раскалённые угольки в затухающем костре, и отбрасывали блики на мертвенно бледную кожу пленницы. Сходство с огнём оказалось настолько сильным, что возникал невольный вопрос: возможно ли прикоснуться и не обжечься?

Растянутая в путах тоненькая фигурка принадлежала девушке, которая едва-едва перешагнула порог совершеннолетия. Каждая чёрточка кричала о нежной юности и хрупкости. Пленница обладала необычайной привлекательностью, словно молодая, пылающая яркими красками осень, почти невыносимо прекрасная. Но участь девушки печальна и незавидна. Голова безвольно повисла на бок, открывая рваные раны на шее. Такие же раны виднелись и на груди. Из них медленными струйками бежала кровь, стекая к животу и бёдрам. Тёмные капли двигались вниз по длинным стройным ножкам. Они собирались между маленьких пальчиков и капали прямо в пасть, лежащему у ног пленницы, чудовищу.

Значит, эта пара и есть мой первый урок? Других красавиц и чудовищ здесь не наблюдалось. Да что же за уроки такие? Ведь истерзанная девушка и мерзкий тип, наслаждающийся её кровью, реальные, настоящие и живые! Они теперь мои учебные пособия? Неужели можно играть живыми существами, точно куклами? Хегельг определённо маньяк. Постепенно до меня доходило, что обстоятельства гораздо серьёзней, чем представлялись ранее. Не будет магических академий, волшебных палочек и тому подобной ерунды. А дело придётся иметь с мерзкой тварью, развалившейся на полу. Я отстранённо рассматривала человекоподобное существо с огромным ртом на пол лица, полного зубов-игл. Длинный язык медленно слизывал кровавые потёки с ног неподвижной жертвы. Кожу монстра покрывали многочисленные шишки и наросты землисто-зелёного цвета. Фу! И где таких только создают? Хегельг постарался, или оно само по себе такое получилось?

Нужно сосредоточиться на фигуре девушки, потому что наблюдать, как упырь лакает и давится кровью, противно, а сделать ничего нельзя. Я постаралась собрать внимание только на девушке, и когда это удалось, мне открылось новое, более глубокое видение. Чем больше смотрела на пленницу, тем ясней понимала, что она лишь пустая оболочка. Душа только-только покинула сосуд плоти, воспарив за грань. Но и мёртвым тело не было. Сердце продолжало биться, в тишине слышались его затухающие толчки.

Благодаря призрачному состоянию, сейчас мне доступно видеть нечто воистину невероятное. Взгляд проникал в сокровенную глубину, о которой люди даже не подозревают. Бездушную плоть пленницы наполняла странная субстанция. Дивное вещество не увидеть обычным зрением, не почувствовать на ощупь, но именно оно хранило остатки жизни в истерзанном теле. Я зачаровано наблюдала, как маняще играют сполохи в глубине этой сути, как бегут невидимые потоки, переплетаясь друг с другом. Такая малость, почти невесомость и одновременно бездна, бесконечность внутри. Время для нас остановилось. Прошлое и будущее растворились в застывшем мгновении настоящего.

Что же ты такое? Я вижу тебя, а ты чувствуешь меня. Робкий лучик твоего интереса покидает бездушное тело и касается моей неприкаянной души. Он ослепляет солнечным зайчиком. А вместе с прикосновением приходит первое острое, как нож, чувство, непреодолимое желание. Я хочу обладать этой удивительной сутью, и она жаждет получить меня. Мы последняя надежда на жизнь друг для друга, соломинки в водовороте, несущем забвение. Чтобы увидеть столь сакральное чудо, человеку нужно пережить смерть, утратить тело, но остаться в мире живых. Пусть так.

Это и есть чистое волшебство, колдовство, наваждение? Не знаю названия тому, что зовёт меня, совершенно не понимаю, что с нами происходит. Только я подбираюсь ближе и ближе, а невероятная суть овладевает мной постепенно, но больше и больше. Она ждёт и открывается навстречу, ластится милым котёнком, обнимает нежными всепроникающими объятиями. И я тону в сладком, пьянящем омуте силы. Она неотвратимо притягивает к безвольному пустому телу. Сознание пытается понять происходящее, но захлебывается в потоке кричащих и противоречивых мыслей.

Существа из разных граней бытия: человеческая душа и магическая суть. Мы только-только начинаем познавать и менять друг друга. Но этого хватает, чтобы перевернуть мой мир, чтобы смешаться и раствориться в бездонной глубине. Этого достаточно, чтобы нащупать опору и вынырнуть на поверхность, осознать себя по-настоящему живой, воплоти. Я обретаю новое тело, рождаюсь заново, что может быть чудесней и невероятней?

Время снова пришло в движение и унесло радость в прошлое. В этот самый момент вернулись утерянные человеческие чувства, главное из которых — боль. Она вновь дала понять, как хрупка плоть. Я вздрогнула и закричала, разгоняя обновлённую кровь по венам, заставляя быстрее биться сердце. Мне необходимо ощутить каждый истерзанный и покинутый прежней хозяйкой участок тела. Я чувствовала многочисленные раны и порезы, в нос ударил тошнотворный запах крови, но это несоизмеримо лучше бестелесного существования.

Боже, помоги! Отчаянно хотелось жить, хотелось чувствовать, и я готова побороться за это. Перерождённая энергия бурлила во мне, и я черпала её смело, не сомневаясь, не жалея. Раны нещадно болели, но теперь быстро исцелялись. Понадобилась пара секунд, чтобы пелена перед глазами развеялась и мысль: "Я жива! По-настоящему жива!" согрела душу.

Тварь подскочила на ноги и уставилась белёсыми глазами. В полный рост упырь казался ещё огромней и нависал горой, шаря по телу скользким взглядом. Он пристально наблюдал и чего-то выжидал. Теперь я вновь смотрела на мир человеческими глазами и не собиралась закрывать их от страха. В меня врезалось пианино, и я была привидением! Ничего не забыла? А вот ещё! Я заключила сделку с маньяком Хегельгом и обрела новое тело! Пришлось натерпеться такого, что какой-то мерзкий вампир уже не может ничем напугать!

— Что смотришь? Обед окончен! — голос получился хриплым и низким.

Не знаю, чего ждал монстр, только не такой откровенной наглости. Для закрепления эффекта я набрала полный рот кровавой слюны и плюнула прямо в вытянувшуюся морду. Меня трясло от злости, и она перешла в ту фазу, когда не совсем понимаешь, что творишь.

— Катись отсюда! — полетело вдогонку к плевку.

Может, я стала ядовитой на нервной почве? Только, то место, куда попала слюна, задымилось и зашипело. Тварь тонко и протяжно взвизгнула, завертевшись на месте. Огромные ручищи пытались смахнуть едкую жидкость, но лишь больше размазывали.

— Отстаньте! — продолжала кричать я, обращаясь ко всем сразу: к визжащему монстру, к жестокому учителю Хегельгу, к ангелам и демонам, к самой судьбе.

— Оставьте меня в покое! — благоразумие и терпение исчерпалось, оставив лишь истерический крик.

Оскаленная морда повернулась на голос и вонзила мне в плечо зубы. Жадная пасть присосалась к плоти и мгновенно наполнилась кровью, брызнувшей из свежей раны. Выпученные глаза вампира прикрылись от удовольствия. А потом они выпучились ещё больше от обжигающего яда, которым стала моя кровь. Вспомнив реакцию Хегельга, не составило труда сложить два плюс два. Душа гостьи из другого мира сделала кровь нового тела сильнейшей отравой. Она, как кислота, одинаково хорошо разъедала плоть и учителя и монстра. А вот это отличная новость. По крайней мере, мне теперь не грозит быть сожранной или выпитой. Я не так безобидна, как кажется. И то хлеб.

Тем временем вампир метался по комнате, натыкался на стены. Агония продолжалась в полной тишине, потому что ему выжгло глотку и язык, зубы тоже растворились. Я и не предполагала, что он может выглядеть ещё отвратительней, но это было до того, как он отведал меня. Кровосос царапал горло и кидался из стороны в сторону. Да когда он уже издохнет, в конце концов? А то зашибёт ненароком. Упав на колени, вампир пополз к выходу. Я чуть не крикнула: "А как же я?", но вовремя передумала. Пусть катится к чёртовой бабушке, лишь бы подальше.

Здесь есть над чем призадуматься. Ничего себе урок! Не обучение, а сплошной экстрим. От монстра отделалась, и это замечательно. Но общее положение снова приближалось к критической черте: рана горела болью, руки немели, злость быстро проходила, а идей, как выбраться из цепей, не было. В одиночестве я пробыла не долго. Выждав, когда вампир уберётся подальше, передо мной возник туманный образ Хегельга. Очень продуманный мужчина, даже слишком. Аж плеваться хочется. Я улыбнулась своим мыслям, вспомнив какой эффект это может вызвать.

— Не ожидал, что ты так развеселишься, увидев меня, — проскрипел отвратительным голосом маг и скривился в усмешке.

Улыбка тут же сползла с моего лица, её сменили злые слёзы. Уважение и почтение к учителю бесследно испарились. Вид забавляющегося Хегельга стал последней каплей. Всё, здравствуй истерика!

— Как ты мог так поступить со мной!? Зачем заставил пройти через подобное?

— Но ведь ты жива и относительно здорова, — хмыкнул маг, рассматривая тело в цепях. Эти слова подействовали, как красная тряпка на быка. Гнев и обида накрыли душной волной.

— Я оказалась на грани от безумия, когда ты медленно вынимал душу из тела. Это же чистый животный страх, почти смерть. И ты заставил наблюдать за этим, чувствовать каждый миг ужаса. Я болталась неприкаянным приведением, меня укусил какой-то монстр, — перечисление свалившихся несчастий не произвело никакого эффекта на Хегельга.

— И после этого ты думаешь, что можешь называться учителем? — мой голос сорвался на истерический визг. Туманный образ Хегельга расплывался в потоках слёз, я начинала люто ненавидеть мага.

— Да, смог и сделал, что считал нужным со своей ученицей, — спокойно отвечал мужчина, — потому что ты должна усвоить урок любой ценой.

— Я живой человек! Первое правило гласит, что нельзя повторять ни с кем тот ужас. Получается, что всех остальных нужно жалеть, а меня нет? Но ведь так учить — жестоко.

— А никто и не спорит. Мало того, это не последний подобный урок. Считай это моей блажью, особенностью учебного процесса у жестокого холодного мага, — проговорил Хегельг.

Он приблизился вплотную, и я ощутила ледяное прикосновение призрачной сути учителя. Некуда отодвинуться или отпрянуть, ведь за спиной прочная стена, а руки скованы. Тысячи холодных нитей коснулись меня и тут же отпрянули, обжегшись жгучей кровью.

— Бездна, я забыл, что ты у нас ядовитая змейка, — ругнулся учитель, но его глаза чуть потеплели, немного, но я успела заметить.

— Пожалуйста, учитель, — тихо попросила я, заглядывая в полупрозрачное лицо, — можно как-то иначе? Мне страшно.

— Нельзя, Паулина. Либо ты сможешь дойти до конца, либо погибнешь. Наша сущность не прощает ошибок. Вон, такая ошибка уползла отсюда с обожжённым горлом.

— Ты хочешь сказать, что эта тварь...

— Когда-то он был моим учеником, а потом поплатился за свою глупость. Его зовут Гнек и только что ты лицезрела мага, некогда подающего большие надежды. Он возжелал бессмертия и искал любые способы получить его. Сотни магов погорели на более глупых ошибках. Их имена сохранились только на надгробиях, конечно, кому повезло и осталось, что положить в могилу.

— Гнек нашёл что искал, но не совсем то, на что надеялся?

— Очень проницательно, Паулина. Он обманом узнал страшный и запретный для всех способ обрести желаемое. Гнек проклял человека, а потом поглотил его бессмертную душу. Маг получил, что хотел, но потерял гораздо больше. Теперь он вечно обречён меняться с Проклятой душой местами. Как только солнце садится за горизонт, на месте Гнека появляется человек, а неудавшийся маг проваливается на это время в небытие. С рассветом они вновь меняются. Так повторяется ежедневно уже много десятилетий. А всё почему?

— Почему? — вопрос прозвучал уже более спокойным голосом.

— Потому что он забыл второе правило — никогда никому не доверяй, особенно другому магу. Верить можно только своей интуиции.

— Меня терзают сомнения. Кто подсунул Гнеку подобную идею? — я приподняла бровь и подозрительно уставилась на учителя. Не зря Хегельг сказал второе правило именно сейчас.

— Подумай об этом на досуге, если он появится, — самодовольно произнёс Хегельг. — А пока тебе предстоит убить Гнека. Найди способ, как его уничтожить. Предыдущая ученица не справилась с ним. Тварь получилась довольно живучая. Считай это следующим уроком.

— Ты всегда такой кровожадный?

— Если сумеешь выжить, то сама ответишь на вопрос.

— Освободиться поможешь? — я звякнула цепями и сразу пожалела о резких движениях. Руки онемели почти полностью, плечи жутко болели.

— Сама, Паулина. Всё сама. И, кстати, излечи рану, пока не поздно. Мало ли какую дрянь Гнек во рту держал. Он и трупом может закусить, если свежатины нет поблизости.

— Я не умею! — моему возмущению не было придела.

— Вот уж не заметил. Ты прекрасно справлялась с новым телом, пока я не пришёл. Напряги мозги.

— Ну, хоть намекни, с чего начать, где искать ответы о Гнеке? — жалкий вопль летел вдогонку исчезающему учителю. Невероятно, он опять бросает меня одну!

— Тут приличная библиотека, — донеслись тихие слова.

Затаив дыхание, я пыталась услышать ещё хоть слово подсказки. Но Хегельг уже смылся, развеяв призрачный образ. Единственная от его пребывания польза состояла в том, что шар под потолком загорелся ярче и теперь разгонял совсем уж мрачные тени вокруг. Включил праздничное освещение, чтоб ученице веселее помирать?

Что-то это напоминает. Ситуация до боли знакома. Ага, вспомнила! Так меня в детстве старший брат учил плавать. Этот садист закинул вопящую и брыкающуюся сестричку подальше в реку и наблюдал — выгребет или нет?

Я подёргалась в цепях и в очередной раз убедилась, что они прочные. Отлично! Просто замечательно! Вот влипла, так влипла, в который раз уже. Первая реакция — банально поплакать, только смысла в этом никакого. Ну, стану я реветь белугой, и что? Цепи отсыреют, поржавеют и распадутся прахом? Нет, конечно. Скорее именно я рассыплюсь прахом, провисев тут сотню лет. Это более реально.

На смену предыдущей идее пришла новая, не менее шедевральная. В голове крутилась история про волка, который, попав в капкан, отгрыз себе лапу и таким образом освободился. Я задрала голову и с сомнением посмотрела на запястья. Представить себя, отгрызающей собственные руки, никак не удавалось. Эта выглядело бы настоящей дикостью, даже для меня. Нужно срочно что-то придумать, причём не из области фантастики, а реальное, пока тело еще ощущается. Руки онемели, пальцы потеряли чувствительность и опасно посинели. Если учитель когда-нибудь и снизойдёт до моих молитв, что чрезвычайно сомнительно, то к тому времени я рискую остаться без рук. Напоминание о Хегельге подстегнуло сотней плетей. Да, я боялась его и теперь отлично осознавала, что надеяться на снисхождение глупо. Значит, придётся думать.

Загадка, как тоненькие запястья держались в оковах и не выскальзывали из массивных браслетов? Путы явно шире девичьих кистей, но держали прочно, вопреки законам физики. Странно и непонятно, что на самом деле меня пленяет? Размышления заставили вспомнить о волшебной сути, которая призвала душу в покинутое тело. Я прислушалась, ощутив робкие толчки в сознание. Непознанная сила тихонько напоминала о присутствии, добиваясь хоть какого-то внимания новой хозяйки. Меня как током ударило, вот оно — спасение! Да почему же раньше не пришло в голову воспользоваться огромной силой? Я не знала, как ей управлять, но надеялась, что разберусь в процессе. Невидимая сущность внутри предлагала себя, и глупо не использовать такой шанс на свободу. Недолго думая, окунулась в неё, словно в чистое глубокое озеро и открыла сознание навстречу. Побывав неприкаянным духом, открывать сознание теперь я умела, как никто другой. Жизнь заставила познать эту науку на собственном экстремальном опыте.

— Помоги. Иди ко мне, — шептали губы, а глубоко внутри я кричала, что есть силы.

Позвала всей душой, отчаянно и громогласно, возжелала более остального, откинула другие мысли и мир вокруг. Нет ничего кроме огромных волн, набегающих друг на друга, захлестывающих душу стремительным приливом. Не остановить, не удержать! Они поднялись из бездонной глубины и превратились в гигантский водоворот. В центре пульсировала яркая сфера, наполненная многоликим светом, и она стремительно росла. А я продолжала звать и тянуть силу. Мерцающий сгусток заполнил весь внутренний мир. Как во мне могло существовать столь безграничное буйство?

И внутри и снаружи опалило нестерпимым жаром, я буквально сгорала от той мощи, что сама же призвала. Волосы поднялись пылающим ореолом и шевелились, словно растревоженные змеи. Слишком много силы! Господи, что же я делаю? Ещё миг, и тело расплавится, рассыплется пеплом от опрометчиво вызванной энергии. Она рвалась наружу яростным зверем, который заперт в тесной клетке плоти. Если его не выпустить на свободу, он просто разорвёт меня изнутри. Должен существовать путь, чтобы выпустить силу. Нужно открыть дверь клетки.

Я скользила внутренним взглядом по прочным стенкам, сдерживающим бешеный поток. Уже на грани потери сознания удалось нащупать маленький замок. Вот оно! Нужно открыть его, но терпение и время на исходе! Я грубо рванула замок с петель. Дыхание превратилось в хрип, и сердце мучительно сжалось от перегрузки. Преграда пала, невидимая дверь резко распахнулась, высвобождая пульсирующую сферу. Магическая энергия, наконец, обрела физическое воплощение вне меня, и зависла рядом гигантской шаровой молнией. Она трещала и гудела, ослепляя глаза. Если честно, я безумно испугалась и мысленно послала её прочь, подальше. Дикий сгусток энергии, как ни странно, беспрекословно послушался трясущуюся от напряжения и страха, слабую девушку. Шар полыхнул напоследок и кометой ринулся ввысь, проламывая потолок. Ещё некоторое время я ощущала, как он стремительно удаляется. Наша связь натянулась до предела, и шар взорвался высоко в ночном небе.

Когда из глаз ушли светящиеся круги, я с тоской посмотрела на скованные запястья. Проклятье, цепи всё так же надёжно удерживали меня. Хуже того, теперь внутри образовалась пустота. А вдруг мне никогда не ощутить присутствие силы? Неужели по глупости и неопытности лишилась дарованного чуда? В панике я прислушалась к себе и с облегчением вздохнула. Источник внутри никуда не делся, он просто немного опустел. Самое печальное — осталось загадкой, как управлять им.

Из пробитой в потолке дыры лился яркий лунный свет. В его лучах витали частички пыли, поднятой обломками крыши. Где-то там, за стенами незнакомого дома отгорел закат. В новом мире властвовала тихая ночь, только-только вступив в свои права. Я не видела смены дня и ночи — просто знала. У меня осталось время лишь до утра, до тех пор, пока Гнек будет уязвим, пребывая в небытие. Мир вокруг снова выглядел иначе, постепенно некая пелена спадала с глаз. Нет, мрачные стены никуда не делись и цепи остались на месте. Но впервые я смогла увидеть странные цветные образы, они походили на следы, неспешно тающие в пространстве. Вот холодный и колючий след учителя, а вокруг тёмные сгустки энергии Гнека. Они повсюду: на полу, потолке, даже в каменных стенах. Всё здесь пропитано магией, и ощущать её эманации непривычно. Неудачный контакт с собственной силой принёс неожиданные плоды.

Я видела остатки энергии других магов и, переведя взгляд на цепи, поняла, что пленяет меня. Не железные браслеты держали запястья, а чёрные невидимые ремни, на которых виднелись следы Гнека. Мне известен лишь один способ, который смог причинить ущерб магу. К сожалению, пока только один. И с этим нужно срочно что-то делать. Потому что реальность вокруг пронизана чужой силой, а мне не по зубам играть в магические игры на равных. Я закусила губу и активно потёрла голой кожей рук о грубые края браслетов. Неприятное занятие — намеренно причинять себе вред и в обычной жизни такое редко практикуют. Но где она теперь — обычная жизнь? Необходимо растереть запястья в кровь и надеяться, что с силой мага этот номер сработает не хуже, чем с самим Гнеком.

— А-у! — шипела я, — тебе это зачтётся, мерзкая тварь!

Тонкая кожа царапалась о железные браслеты, пока первые капли крови не появились на запястьях. Знакомое противное шипение и повалил едкий дым. Обновлённая кровь девушки из другого мира замечательно разъедала магические путы. Через мгновение я рухнула вниз и больно ударилась о каменный пол. Ощущения такие, будто меня долго били. Тело постаралось донести до новой хозяйки боль от каждого ушиба и ссадины. Но с этим можно смириться и потерпеть, потому что главные повреждения устранены. Рана от укуса Гнека уже затянулась. Это произошло спонтанно во время буйства силы. Но я до сих пор не могла исцеляться осознанно. Сейчас вряд ли нужно повторять эксперимент со сферой силы. Придётся излечиваться, как обычные люди, то есть медленно, естественным путём. Так что, Паулина, собирай кости и вперёд, хватит валяться и охать. До утра предстоит справиться с более сложным заданием. Папа всегда говорил, что если задача слишком сложная и кажется неразрешимой, нужно разложить её на несколько мелких, и решать по очереди. Папуля дочери плохого не посоветует. Эх, родители, как вы там сейчас без меня?

Прогнав нахлынувшие воспоминания о прошлой жизни, я глубоко и основательно задумалась. Во-первых, нужно найти логово Гнека. Во-вторых, выяснить, где обещанная учителем библиотека, а потом изыскать способ, которым можно убить мага. Ну и, как апогей всему, пойти и убить гада! Последнее нравилось больше всего. Ха-ха, я становлюсь кровожадной, как Хегельг, хотя возможно, это начинают отказывать последние тормоза, нервы шалят.

Кряхтя, как древняя бабулька, я поднялась на ноги. Тело, после долгого плена, слушалось с трудом, но двигалось и это радовало. Прекрасно чувствовать себя живой, пусть противно грязной и уставшей, но обычные человеческие желания тут же заявили о насущном. Сейчас бы искупаться, а потом завалиться на пару дней спать. Желудок заурчал, давая знать, что я не всё перечислила из первоочередных нужд.

— Да-да, извини, что про тебя забыла. Покушать неплохо бы, — ладони погладили впалый животик.

Я с тоской посмотрела в проём приоткрытой двери. Единственный выход из казематов чернел неизвестностью, в которую предстояло окунуться с головой. За дверью оказалось темно, хоть глаз выколи. Конечно, мои чудесные волосы приглушенно светились и отбрасывали блики, но не достаточно, что бы разобрать куда идти и что находится дальше по коридору. Я задрала голову и раздражённо уставилась на светящийся шар под потолком.

— Ты чего там застрял? Хоть бы девушке помог, дорогу осветил. А ну, быстро иди сюда! — ни на что не надеясь, скомандовала я. Каково же было удивление, когда шар вздрогнул и мгновенно подлетел ко мне. Он плавно остановился и завис чуть впереди.

— Хороший мальчик, — похвалила я, косясь на послушный светильник.

Как ни странно, на нём обнаружились знакомые следы магии. Светильник создала предыдущая владелица моего нового тела. Как же быстро чужая сила и плоть стали родными для меня. Но мучиться виной или самокопанием я не собиралась и не имела на это времени. Как-нибудь потом, когда всё утихнет и успокоится, но не сейчас.

Покинув "гостеприимные" стены с цепями, я оказалась в длинном коридоре с лестницей на второй этаж. Туда-то и вёл след мага. Мне ничего не оставалось, как быстренько двинуться вперёд, подозрительно оглядываться и прислушиваться. Застыла зловещая тишина, повсюду висели хлопья паутины и пыли — в лучших традициях заброшенного замка с приведениями. Дом явно пережил большое потрясение, причём буквально. На полу валялись: куски повреждённых стен, лепнина с потолка, осколки стёкол и посуды, обрывки ткани. Весёленькая мне досталась обстановочка. Здесь не убирались пару десятков лет, а то и больше.

Сначала я выбирала, где чище, чтобы поставить ногу, а потом объективно оглядела себя и перестала заниматься ерундой. Сверху донизу тело покрывала засохшая кровь, так что выпачканные в многолетней пыли ноги кардинально вид не изменят. Главное — не напороться на что-то острое, а грязь — дело десятое. Я даже улыбнулась, но веселье мгновенно улетучилось, когда я почувствовала сладковатый тошнотворный запах разложения, доносившийся из-за двери, слева по коридору. Обойдя страшную комнату по максимальной траектории, я рванула вверх по лестнице. Даже знать не хочу, что там хранил Гнек. Наверняка запасал трупы на чёрный день или складывал останки жертв. Спотыкаясь и падая, я быстро перебирала ногами. Хотелось оказаться как можно дальше от зловония. Этот запах преследовал, до головокружения.

Выскочив на второй этаж, я оглянулась. Он оказался гораздо меньше, чем первый и здесь расположились всего четыре комнаты. След мага обрывался у одной из них. Пришлось остановиться и уткнуться носом в запертую дверь.

— Ага, мерзкий упырь! Теперь знаю, где ты прячешься! — подзадоривала я себя, но всё тише и тише. Гнек найден и что дальше? Не с голыми же руками на него бросаться?

— Ладно, живи пока, — разрешила я и направилась к другим дверям.

Первая дверь слева оказалась спальней. После беглого осмотра, я разочарованно вздохнула. Ни одежды, ни еды, ни воды тут нет, а жаль! Кушать хотелось сильней, а тело немилосердно чесалось от засохшей грязи. На широченной кровати под пыльным покрывалом обнаружилась относительно чистая простыня в милый цветочек. Она оказалась из мягкого, приятного материала. До того, как тут обосновался Гнек, замком владели люди зажиточные, любившие комфорт. Я поохала, предполагая грустную судьбу бывших хозяев дома, и обмоталась простынею, наподобие тоги. Всё лучше, чем голышом бегать.

Вздохнув, я отправилась на дальнейшие поиски библиотеки. Она обнаружилась как раз в самой дальней комнате. Глаза горели в предвкушении. Я шустро рванула внутрь. Светящийся шарик над головой отвоевал у темноты впечатляющую картину. Стеллажи книг от пола до потолка резко поубавили мой энтузиазм. Как, скажите, как тут разобраться, тем более найти нужные сведения о Гнеке? Поохав, я начала вчитываться в названия книг сквозь завесу паутины. Чего тут только не было! Атласы, история стран с забавными названиями, мемуары государственных мужей, философские труды, рыцарские романы, приключения. Всё, что можно представить но, ни одной книги о магии или проклятых магах. А вот это уже проблема.

Я села на пыльный стул и призадумалась. "Никогда никому не доверяй, особенно другому магу", — всплыли слова Хегельга. Неужели маг соврал про библиотеку? Похоже на то, вполне в его стиле. Что делать-то теперь? Времени потеряно много, а результата мало. Скоро утро, а у меня никаких идей, как убить вампира. Хотя...Вампира? Гнек конечно не похож на классического кровососа с клыками и бледной кожей, но кровь он пьёт. А не попробовать ли старый добрый способ, простой и компактный? Кол в сердце, чем такой способ хуже других? Альтернативных вариантов пока нет, а тут на безрыбье и рак — рыба.

Подскочив со стула, я критически его осмотрела, на предмет чего-нибудь выломать. Долго примериваться не пришлось. Перегородка между гнутыми ножками прекрасно подходила на роль кола для вампира. Вот она как раз и нужна. Вандализм вопиющий — ломать антикварную мебель, но для благого дела избавления от вампира, на это можно пойти. Со зверским лицом я выломала импровизированный кол и решительно направилась к логову Гнека.

Дверь, за которой укрылся монстр, оказалась заперта. Ну что за невезенье! Отойдя к противоположной стене, я разогналась и с разбега приложилась плечом. Что-то хрустнуло, надеюсь не мои кости? Изображать таран довольно больно, а дверь, как была запертой, так и осталась. Я вытерла пот со лба и стала гипнотизировать преграду. Одни проблемы вокруг! Бесись — не бесись, а дверь открыть как-то надо. Но стоило мне приглядеться внимательней, как обнаружился затейливый магический узор, который оплёл всю поверхность. Именно он держал дверь надёжно закрытой от таких рьяных охотников на вампиров, как я.

— Не на ту нарвался, — зло сообщила я, невидимому собеседнику и чиркнула обломком стула по запястью.

С первого раза расцарапать себя до крови не получилась. Пришлось скрепя зубами ковырять затянувшиеся ранки. Наконец, после третьей попытки, побежала долгожданная кровь. Я вымазала пальцы и провела по двери. Узор чужой силы, оберегающий комнату от проникновения, вздрогнул и сморщился. Он таял на глазах, истончался и рассыпался. Теперь, когда препятствие устранилось, я оробела. Решительность таяла, зато страх и неуверенность нарастали. Я ругала себя последними словами за позорную трусость в ответственный момент, но стояла столбом перед дверью и не решалась войти. Что тут трудного: забежать внутрь, быстренько вонзить кол вампиру в сердце и выйти уже героиней ночи? Дел на пять минут, а время поджимает. Хватит стоять, как засватанная, пора заканчивать с Гнеком.

Накрутив себя до взвинченного состояния, я решительно толкнула дверь и сделала шаг вглубь комнаты. Свет от моего светильника развеял сумрак и осветил ещё одну спальню. Многочисленные страсти, которые нарисовало воображение, оказались далеки от действительности. Никаких гор обглоданных костей, рек крови, трупов и другой атрибутики вампирского логова тут не наблюдалось. Комната оказалась почти пуста. В гордом одиночестве стояла лишь широкая кровать, перед которой след упыря обрывался. На тёмном покрывале неподвижно лежал мужчина. Обнажённая фигура притягивала взгляд, как магнит. Я на цыпочках подкралась поближе и забралась с ногами на кровать, а потом не удержалась и заглянула в спящее лицо незнакомца. Сердце пропустило несколько ударов, пальцы рук сжались добела на деревянном колу, и я с обречённостью смертника поняла, что никогда, даже перед лицом смерти, не смогу убить этого человека.

Глава 3.

Никогда ранее я не воспринимала человека, как некий яркий образ, цельный и многогранный, где каждая деталь рождала метель насыщенных видений. Их поток вызывал странное сочетание — смятение и безутешную нежность. Меня бросило в жар. Знойное солнце летнего полудня осветило душу. Я смотрела и боялась шелохнуться, очарованная незнакомцем. Он был родом из лета, жаркого и солнечного. Прямые пшеничные волосы коротко и неровно обрезаны, они торчали рваными прядями, как будто их кромсали тупыми ножницами второпях. Хотелось зарыться в них ладонями, как в душистое сено, и вдыхать запах июльских скошенных трав. Тронутая загаром золотистая кожа, мне до боли не терпелось прикоснуться к ней, почувствовать под ладонями тепло.

Если рассмотреть черты незнакомца по отдельности, то они совсем не соответствовали канонам классической красоты. Немного курносый нос, чуть полноватые, нечётко очерченные губы, две родинки на подбородке, многочисленные шрамы на лбу, щеках и подбородке. Но вместе эти элементы составляли удивительную гармонию. Они наделяли незнакомца своеобразием, неповторимым обаянием. Если судить объективно, то многие посчитали бы мужчину некрасивым, испугавшись шрамов, кое-где слишком глубоких и безобразных. Да, они немного жутковаты, но только не для меня. Я смотрела и почти не замечала их.

Взгляд скользил вниз, по широким мускулистым плечам. Отчётливо выделялись несколько особенно грубых шрамов, расчертив кожу предплечья и груди рваными рубцами. Мужчина, несомненно, воин, тренированный и закалённый. Его тело дышало недюжинной силой и опасностью. Смотрела на него и понимала, что жизнь безвозвратно изменилась, стоило мне лишь раз увидеть своё полуденное солнце. Жестокие уроки учителя, страх перед тем, что меня отправят обратно на смерть, уже не смогут изменить решения. Я никогда не смогу причинить вред именно этому мужчине.

Кем незнакомец был раньше, до того, как его коснулось Проклятие? От этой мысли сжималось сердце. Ведь у драмы Гнека есть ещё один персонаж — Проклятая душа. Отчаянно хотелось верить, что я смотрю в лицо Проклятого, ставшего пленником чудовища. Как разобраться, кто передо мной? Учитель говорил, что два существа по очереди сменяют друг друга в этой реальности, бесконечно продлевая своё странное существование. Запретная магия слишком сложна и непонятна для такого новичка, как я. Передо мной лишь частичка старой запутанной истории, финал которой непредсказуем.

Мужское лицо так близко, стоит лишь чуть склониться и прикосновения не избежать. Сомкнутые губы притягивали ближе и ближе, я ловила тихое, едва слышное дыхание, ощущала сводящий с ума запах кожи, опалённой летом, и меня била мелкая дрожь. Никогда не ощущала настолько удивительного запаха, земные мужчины так не пахнут. Взгляд ловил каждую мельчайшую деталь: выгоревшие кончики ресниц, ранние морщинки в уголках глаз, над верхней губой полукруглый шрам, который выделялся среди других необычной формой. Хотелось приблизиться вплотную, соприкоснуться щеками, уткнуться в шею и вдыхать аромат лета. Лишь миг и почувствуется мягкость кожи, столь желанное прикосновение станет реальностью. Глубокий вздох и губы потянулись к губам.

— Я мчусь отскребать твои кости от стен, учитывая, насколько мощно полыхнула магическая сила, а ты оказывается жива и даже здорова! — раздался скрипучий голос учителя, заставивший отпрянуть от спящего мужчины.

— Разочарован? — спросила я и даже не обернулась, потому что до сих пор не могла совладать с волнением.

— О, нет! Остаться в живых после спонтанного вызова силы такой мощи, это огромное везение и я рад, что ты справилась.

— Заметь, справилась в одиночку. Ведь мой учитель не считает нужным учить хотя бы технике безопасности и азам магии. Приходится устраивать фейерверки.

Язвительность слетала с губ, но она не жалила Хегельга. Его толстокожесть и холодность не проймёшь парой фраз. Ледяная аура силы Хегельга заполнила комнату и неприятно колола открытые руки и плечи.

— А зачем мне глупые инфантильные барышни, ревущие из-за каждой ерунды? Не сможешь — твои проблемы, Паулина, — насмешливо произнёс учитель, и я резко развернулась к нему лицом, прижимая к груди обломок стула.

— Из-за ерунды?! Ты бросил меня одну, неопытную и испуганную. Ведь мои руки держали не обычные цепи, а магическая сила Гнека. Как я должна была понять это и увидеть сокрытое ото всех обычных людей? Во мне тикает бомба замедленного и непредсказуемого действия — непознанная энергия. Я действительно чуть не погибла, а ты говоришь, что это ерунда? — взвилась я от возмущения.

Маг приблизился к изножью кровати, и моя кожа покрылась мурашками, волосы зашевелились, словно клубок растревоженных огненных змей. Его близость воспринималась в штыки, но отступать не хотелось, не сейчас.

— Но ведь не погибла же? И даже смогла почувствовать ауру силы. Чем же ты недовольна? Обучение идёт своим чередом. Здесь не институт благородных девиц, Паулина. Захочешь выжить — будешь быстро соображать, чувствовать происходящее всей кожей, душой. Забудь про сказки об академиях и школах волшебников. Огромной силой, что бурлит в магах, будут обладать только заслужившие её, прошедшие жёсткий отбор.

— Какой пафос, Хегельг! К чему ты готовишь меня на самом деле, скажи учитель? И не надо пудрить мозги. Я чувствую, что это не совсем те методы, которыми обучают носителей силы, просто уверена в этом.

— Твоя интуиция радует больше всего из пока сомнительных достижений. То, к чему ты потенциально предназначена, действительно выходит за рамки обычной магии. Но распинаться перед тобой сейчас я не собираюсь. Ты ещё никто, пыль под ногами, сырой материал.

— Неужели учитель меня похвалил? — хитро прищурив глаза, спросила я и сползла с кровати.

Простынь тянулась за мной, как шлейф, я небрежно придерживала её на груди. Хегельг приподнял одну бровь и протянул руку. Его пальцы поймали огненный локон и скрутили в спиральку. Маг любовался игрой света и брызгами искр, бегущими по волосам. Нахлынул нестерпимый холод от эманации его силы, но я терпела близость. Только сейчас появилась столь острая реакция на чужую энергию. Интересно, как ощущаюсь я?

— Ты не выполнила задание. Покончи с ним, — Хегельг кивнул на спящего мужчину, учитель явно старался перевести разговор на другую тему, — и приступим к следующему уроку. Моя ученица, надеюсь, нашла способ умерщвления Гнека? Или просидела возле Проклятого человека, витая в облаках?

В ответ я протянула руку с деревянным колом в ладони. Многозначительное молчание длилось целую минуту, а потом маг громко расхохотался. Я отпрянула в недоумении и чуть не споткнулась о неудобное одеяние.

— Что тут смешного?

— Ты всерьёз думала убить Гнека этой палочкой? — хрюкал и задыхался от смеха учитель. На его глазах выступили слёзы, которые он размазывал по щекам.

— А разве в этом мире кол в сердце не убивает вампиров? — с сомнением глянула я на учителя. Сейчас он снова производил впечатление невменяемого человека.

— Ох уж эти сказочки человеческие, — сквозь смех выдавил Хегельг, — народная фантазия не имеет границ и так легко корректируется. Там сказать, тут обронить с таинственным видом, и вот уже крепнет убеждение, что вампира нужно тыкать ножками от стула или выломанным из забора дрыном.

— Получается, что кол для него безвреден?

— Ты лишь обездвижишь вампира на некоторое время. Максимум часов на пять, не больше. Если удастся всадить кол, потом можно просто расчленить и сжечь останки, — сказал Хегельг.

В его руке возник большой тесак, как у мясника. Он безмятежно протянул мне это орудие бешеного маньяка. Да, добрый дядя попался, ничего не скажешь. Он что, планирует сделать из меня отморозка, кромсающего тела, как салат? Я представила себя по колено в обрубках ног, рук, голов и меня затошнило.

— Тем более, сейчас здесь не сам Гнек, а Проклятая душа, которую он поглотил. Это обычный человек, так что умертвишь его, погибнет и монстр. Людей убить гораздо проще и быстрей.

— Слава богу, что это не Гнек, — с облегчением вздохнула я и, наконец, поняла цикл Проклятия.

Мысль о том, что передо мной второе обличье безумного мага, наводила тоску и отчаяние. А так получается, что это совсем другое существо — несчастный Проклятый, который обречён делить с чудовищем сущность и появляться лишь по ночам. Они, бесспорно, тесно связаны, но это разные личности.

— Тебе-то что до этого? Какая разница кого убивать, самого Гнека или поглощённую им Проклятую душу? Результат будет одинаковым — погибнет один, исчезнет и другой.

— Нет.

— Что нет? — спросил Хегельг, разглядывая спящего незнакомца.— Не теряй времени. Скоро рассвет. Гнек вернётся, а совладать с ним в одиночку ты не сможешь. Другого способа убить вампира ты не узнала, кроме как уничтожить его Проклятого человека. Заметь, я подсказал.

— Не стану убивать его. Не смогу, уже не смогу.

— Паулина, ты хорошо начала, так что не порть себе новую жизнь всякой романтической ерундой. Зачем тебе этот бедолага? Убей его и двигайся дальше.

— Не могу, учитель. Прости.

— Ты понимаешь, что теперь осталось два пути? Либо я тебя отсылаю обратно, как не справившуюся с обучением, либо Гнек разорвёт тебя. Для этого нехитрого дела он сможет избежать контакта с твоей ядовитой кровью. Как маг ты ему ещё не соперник. Пусть он полностью утратил человеческий разум и облик, но сила в нём никуда не делась. Гнек пользуется ей спонтанно, на уровне рефлексов и подсознания. Так уж лучше я сам тебя отправлю обратно. И не обольщайся нашим милым общением, ты вылетишь отсюда под колеса своего пианино мгновенно.

— Понимаю, как никто другой, уж поверь, учитель, но не стану убивать Проклятого.

Вот и всё, я подписала себе смертный приговор, глупая и наивная дурочка. Хегельг не пожалеет и не поможет, он же слеплен изо льда и камня. Мне не привыкать быть на грани, балансировать между жизнью и смертью. Но я не пожалею, надеюсь, что не пожалею о своём решении, скоро мне будет безразлично. Мёртвые не сожалеют. Бороться, хвататься за жизнь, испытать столько потрясений, а потом потерять всякую надежду в один миг, лишь заглянув в лицо незнакомого мужчины. Он даже никогда не узнает, что была такая Паулина, которая пожертвовала никчемной жизнью ради сохранения подобия его существования. Глупо? Ещё как! Но это ничего не меняет. Всё во мне протестовало против убийства Проклятой души. Глубоко внутри я чувствовала, что кроме двух путей, предложенных учителем, существует и третий. Он призраком висел на задворках сознания и пока не давал себя рассмотреть.

— Пожалуйста, учитель не надо! Не делай этого со мной, Хегельг! — жалобно закричала я, но глаза оставались сухи.

— Прощай девочка, — холодно бросил маг.

В его глазах горел мой смертный приговор и разочарование. С отстранённым видом я наблюдала, как из тела мага поползли в мою сторону знакомые тонкие нити. Уже известно, что последует за этим. Он просто выдерет, выцарапает душу из тела, не церемонясь с отработанным и не оправдавшим надежд материалом. А потом я вернусь на лестничную площадку своего подъезда, и со мной случится то, что должно. В ушах снова стоял отвратительный хруст костей, и реальность расползалась на клочки. Жизнь отсчитывала последние секунды. Я решила попытаться в последний раз, использовать самую маленькую возможность, безнадёжную и пустую. Но нужно попробовать.

— Почему ты так поступаешь со мной? Ведь я следовала твоему правилу и доверяла только себе и интуиции, — слова падали скороговоркой, а паника и животный страх уже скрутили внутренности в тугой узел.

— Причём тут моё правило? — всё же ответил Хегельг.

Я не ожидала этого, но он снизошёл до меня. Жуткие нити-щупальца остановились в миллиметре от взмокшего тела, которое застыло статуей и боялось шелохнуться, чтобы не спугнуть призрачную надежду.

— Дай мне время, учитель. Это единственное о чём прошу, просто время. Ну, что тебе стоит? Должен существовать другой выход. Проклятого ещё возможно спасти. Я попытаюсь снять Проклятие и разделить их сущности. Ты хотел, чтобы ученица прислушивалась только к себе и не доверяла никому, даже учителю? Так я следую твоему совету! Интуиция кричит и настаивает сохранить жизнь Проклятой душе, вопреки приказам и страху. За что ты тогда наказываешь!? — мой голос перешёл в отчаянный крик.

Нити холодной магической силы Хегельга гудели от напряжения, окутав мою фигурку. Они кололись сотнями острейших иголок. Я закрыла глаза и смирилась с неизбежным. Всё от меня зависящее сделано и последняя попытка провалилась. Остаётся только молиться о быстрой смерти.

— Хорошо, — резкий голос Хегельга вывел меня из ступора, и заставил приоткрыть сильно зажмуренные глаза.

Страшные нити быстро исчезали за спиной мага, похоже, что моё путешествие в мир иной откладывается на неопределённый срок.

— Что "хорошо"? — осторожно переспросила я.

— Сможешь прямо сейчас разбудить Проклятую душу — у тебя появится крошечный шанс прожить следующий день. Если у твоей никчемной персоны получится выжить после возвращения в этот мир Гнека, то мы встретимся вновь. Вечером, после заката, я приду сюда. Мы побеседуем о времени и возможном продолжении учебы. Но это случится, если ты сможешь пробудить его. — Хегельг махнул в сторону кровати.

— В чём подвох? Ты же просто так ничего не делаешь.

— Дело в том, что разбудить Проклятого никому из магов ещё не удавалось.

— Даже тебе? — подозрительно спросила я.

— И даже мне, Паулина. Его проще убить, чем заставить открыть глаза.

Хегельг опять издевается! Значит у него, старого и мудрого мага ничего не получилось, а на меня, неопытную самоучку-экстремалку, должно снизойти озарение или случиться чудо прозрения? Я посмотрела в окно и почувствовала, как мгновенно похолодели руки. Небо чуть посветлело на востоке, рассвет близко! Времени на раздумья больше не осталось. Жёсткий матрац чуть прогнулся, когда я стала на колени рядом с мужчиной.

С чего же начать? Как достучаться до его души? Мои пальцы осторожно коснулись соломенных волос, пробежались по изрезанному шрамами лбу, погладили щёки, но так и не почувствовали признаков хоть какой-то реакции на прикосновения. Придётся действовать более жёстко. Я трясла мужчину за плечи, хлестала по лицу, щипала и царапала, но эффект от этих манипуляций одинаков — Проклятый продолжал спать беспробудным сном. Ни один мускул не дрогнул в безвольном теле, ни намека на пробуждение или хотя бы слабое движение.

— Просыпайся, наконец! Пожалуйста! — взмолилась я, когда выбилась из сил.

Хегельг стоял с невозмутимым видом и, сложив руки на груди, наблюдал за моими потугами. Это он специально! Едва появившаяся надежда таяла, как снег на солнце. Моё время на исходе, а маг знал это и лишь гадко ухмылялся.

— Ну что, не получается разбудить спящего красавца? — хихикал Хегельг.

Так бы и залепила ему изо всех сил, стирая насмешку с холёных губ. Я не дала себе упиваться гневом и придумывать картины мести учителю. В этот момент неожиданно получилось собраться с мыслями. Последняя фраза Хегельга упорно прокручивалась в голове. Что-то в ней зацепило. Спящий красавец? От этих слов туман отчаяния немного рассеялся. Если я не попробую последнюю безумную идею, то буду круглой дурочкой, правда, посмертно. Трясущиеся руки сорвали простынь с тела и, смяв в комок, зашвырнули в веселящегося учителя. Он удивлённо поймал снаряд и уставился на неожиданный стриптиз. Мне сейчас плевать на реакцию Хегельга. Хватит, посторонние мысли прочь! Остались только я и моё спящее полуденное солнце.

Быстро преодолев смущение, я оседлала мужские бёдра. Колени плотно прижались к безвольному телу по бокам. Я склонилась к незнакомцу, соприкоснулась обнажённой кожей груди и живота. Огонь волос упал искрящимся плащом вокруг наших лиц, отсекая от всего мира. Красноватые блики плясали на загорелой коже. Губы прижались к губам в несмелом поцелуе, словно впервые в жизни. Реальность вокруг поплыла, стала зыбкой, открывая взору ранее недоступное. Я проваливалась в чужую бездну безвольного тела подо мной.

Сознание вновь уловило робкие толчки силы внутри меня. Магия напоминала о своём присутствии и снова предлагала участие. Наученная горьким опытом я затаила дыхание, боясь сделать что-то резкое и непоправимое. Сейчас внутренний мир магической энергии предстал спокойной гладкой поверхностью бездонного озера. Я не взбаламутила её бестолковыми криками о помощи, а лишь внимательно всмотрелась в бездну. В глубине медленно и сонно двигались тысячи едва уловимых потоков силы. Мне оставалось лишь осторожно ухватиться за один из самых тоненьких, и потянуть. На поверхности не осталось даже кругов, так легки и аккуратны движения. Невесомая ниточка силы послушна моей воле, как юркая ручная змейка. Я пустила её внутрь спящего мужчины вместе с дыханием. Мой следопыт начинал свою работу.

Прижимаясь телом к телу, я погружалась в глубину невероятно сложной сущности, где переплелись два отдельных внутренних мира человека и мага-чудовища. Я ужаснулась увиденной картине. Тело Проклятого насквозь опутала тёмная магическая паутина Гнека. В некоторых местах она свилась в уплотнения, похожие на жилистые кулаки или коконы. В самом крупном из них едва угадывалась пленённая душа. Паутина сжимала её, перекрывая доступ к миру, почти отсекая от тела. Сила Гнека гасила сознание человека. Я змейкой лавировала между коконов, пока не подобралась вплотную к самому плотному переплетению, которое скрывало человеческую душу. Долго прицеливаться не имело смысла и мой следопыт, превратившись в острую иглу, ужалил паутину. Она дёрнулась и ощетинилась в ответ, опасно сжимаясь вокруг трепещущей души. Надо срочно что-то предпринять! Похоже, я опять ошиблась и затронула то, что трогать нельзя.

Странно, но сейчас мысли работали довольно чётко, отсекали панику и ненужный мусор. Мне придётся идти до конца и снова сражаться чуть ли не единственным своим оружием. Я на миг прервала поцелуй и сильно прикусила свою губу. Тоненький поток силы помчался через выступившую кровь. Совершенно неожиданно получилась новая энергия, которая пульсировала яркими световыми сгустками. Похоже, что создалась какая-то гремучая смесь. Остаётся только надеяться, что она не полыхнёт сейчас белым пламенем, разрывая меня на куски. Не теряя времени, пока ещё сохраняется подобие контроля, я возобновила поцелуй. Быть может, существовали другие пути проникновения внутрь чужого мира, но я видела перед собой именно эти образы. Так сознание создавало доступные пониманию картины, не существовавшие в привычной реальности. Только интуиция и внутреннее зрение — единственные ощущения, на которые можно сейчас положиться, довериться.

Я устремила гремучий поток в Проклятого человека. Через приоткрытые губы к самому центру, где томилась пленённая душа. Энергия приняла форму скальпеля и грубо резанула по кокону тёмной паутины. Тело подо мной вздрогнуло, но я крепко вцепилась в него руками и ногами. А внутри магия Гнека шипела и кидалась на меня. Сила мага набросилась на тоненькую змейку, пыталась поглотить и уничтожить. Я не смогла нанести большого вреда паутине, и пришлось срочно убираться оттуда, но порез так и не затянулся! Паутина пыталась удержать пленника, закрыть собой брешь, но обожжённые моим ядом края не могли срастись вновь и изолировать устремившееся на волю человеческое сознание. Конечно, рана маленькая, но этого хватило с лихвой. Меня вышвырнули наружу, я больше не могла видеть происходящего внутри чужого тела, да это уже и не требовалось. Потому что веки Проклятого задрожали, а потом открылись. На меня в упор смотрели зелёные глаза. И пусть кто-то скажет, что я не умею целоваться! Эффект от моего поцелуя глубоко потрясающий!

— Привет, — прошептала я и чуть отстранилась от лица проснувшегося мужчины.

— Привет, — хрипло и растеряно прошептали в ответ.

Это самый волшебный момент в моей жизни. Мы зачарованно смотрели друг другу в глаза, прижавшись телами. Сердца стучали взволнованно и мощно. У меня уже никогда не повернётся язык назвать этого мужчину незнакомцем. Тёплые ладони легли мне на спину, чуть поглаживая кожу. Хотелось выгнуться кошкой под прикосновениями, раствориться в робких ласках. Но я не могла себе позволить утонуть в этом омуте, безоглядно ответить и забыть обо всём. Только не сейчас. Нехотя пришлось отстраниться, разомкнуть объятья. От частого дыхания закружилась голова, но я сразу почувствовала вмешательство учителя. Нас мгновенно окутало ледяное течение силы Хегельга, которое погасило сознание Проклятого.

— Ты что сделал! — возмущённо закричала я. — Мне с таким трудом удалось добраться до его сознания, а ты всё испортил!

Хегельг оказался рядом и прикрыл мою грудь простынею. Когда внешний вид стал более-менее пристойным, учитель схватил меня за подбородок и грубо повернул лицом к себе. Он буравил тяжёлым взглядом, всматриваясь куда-то вглубь. Я чувствовала, как в голову буквально врывается чужая воля и сопротивлялась.

— Ай! — недовольно пискнула я, пытаясь отодвинуться, но не тут-то было!

— Как тебе это удалось? — выдавил он и сжал пальцы на подбородке.

Так я тебе и рассказала, держи карман шире. Последний урок усвоен, не сомневайся. Говоришь не доверять никому, особенно другому магу? Вот я и не доверяю тебе. Да зачем так за лицо хвататься! Теперь синяки останутся.

— Вспомнила кое-что, над чем ты любишь смеяться — одну человеческую сказку о спящей красавице. Так что зря не воспринимаешь всерьёз народный эпос. Иногда очень дельные советы можно найти. И отпусти меня, больно же! Впился, как энцефалитный клещ, — ответила я, вырываясь из цепких рук мага.

— Не ври, ты сделала что-то ещё, — настаивал маг. — Ни у кого до тебя не получалось разбудить Проклятого. Я и тебе предложил попробовать, лишь чтобы убедить в глупости выбора.

— А ты пытался с ним целоваться? — напрямую спросила я.

Хегельг глянул на мужчину и замотал головой. Перспектива подобного поцелуя, мага не вдохновила, и этот метод сразу откинулся, как неприемлемый. Ну, это уже его проблемы.

— Нет? Рекомендую в следующий раз попробовать, только не на нём, — махнула я в сторону распростёртого подо мной мужчины, — он мой!

— Забирай, всё равно ненадолго. Интересно, что ты будешь делать дальше, Паулина?

— Отдай Проклятого мне. Отпусти! Ты обещал, что если разбужу его, то у меня появится шанс. А если нет, то хотя бы успею насладиться несколькими приятными мгновениями. Не забирай их, маг.

Я смотрела на Хегельга серьёзно и осуждающе, а учитель замер в раздумьях. Да что тут думать? Так он до утра будет время тянуть! Взгляд мага затуманился, как будто он впал в прострацию или вёл безмолвный диалог с кем-то невидимым.

— Ну! — мой крик вывел учителя из транса. Он пригладил посеребрённые сединой волосы и отвернулся.

— Я приду вечером. Надеюсь, ты будешь ещё жива, ученица.

— Эй, Хегельг! — окликнула исчезающего мага. — Про библиотеку ты соврал тоже в учебных целях?

— А с чего ты решила, что соврал? — донесся удаляющийся скрипучий голос.

В комнате резко загорелся ещё один магический светильник и ослепительно ярким светом полностью разогнал тени. И я удивлённо заметила большой стеллаж с книгами вдоль дальней стены. На старинных фолиантах виднелись магические знаки и символы с отпечатками силы. Искать-то надо было совсем в другом месте! Сколько времени зря потеряно, а всё потому, что некоторые неприятные типы колдовской наружности чересчур занудливые и таинственные.

Хегельг исчез из комнаты, а с ним и холодная сила, усыпляющая сознание Проклятого. Этот момент я как раз и пропустила, разглядывая стеллаж с книгами. Очнувшийся мужчина положил руки на мои колени, и я вздрогнула от неожиданности. Чисто рефлекторно ладонь нащупала выроненный обломок стула и сжала его. Второй рукой я прижимала простынь к груди. И откуда такая стыдливость, учитывая нашу пикантную позу?

— Не бойся меня, — хрипло сказал он.

— Я и не боюсь.

Мы рассматривали друг друга, пока взгляд мужчины не остановился на моей ладони, сжимающей импровизированный кол. Я тут же попыталась спрятать руку за спину, но сильная ладонь поймала её и вытянула вперёд. Кол опасно упёрся в мужскую грудь.

— Ты пришла убить чудовище, ведь так? Тогда не медли. Когда приходит черёд Гнека, человеческое тело исчезает. Но гнусность Проклятия состоит в том, что маг удерживает мою душу в себе и приводит в сознание. Когда Гнек бодрствует, я вижу его глазами всё, что он делает. Это сводит с ума, потому что смотреть на кровавые оргии невыносимо! Ему доставляет извращённое удовольствие показывать всевозможные мерзости. Я видел, как он поймал тебя, кусал и лакал кровь, постепенно убивая, а потом ты что-то сделала с ним. Но Гнек вернётся из небытия обновлённым и невредимым. Пожалуйста, убей меня прямо сейчас, пока чудовище уязвимо. Прекрати это. Умоляю!

— Нет! — я замотала головой, с тревогой глянув на светлеющее небо за окном. — Не проси об этом! Я хочу спасти тебя. Видишь те книги у стены? В них должен быть описан способ, как снять Проклятие и разделить ваши сущности. Просто нужно время, что бы прочесть их.

— Как тебя зовут? — прозвучали тихие слова.

— Паулина.

— У нас не осталось времени. Гнек возвращается, я чувствую. Но нужно хотя бы попытаться. Ты готова, Паулина?

Готова? Нервы напряжены, как натянутые струны, но вопреки всему я готова действовать. Дождавшись кивка, мужчина быстро встал с кровати и поставил меня на ноги, а потом крепко взял за руку. Взгляд остановился на оставленном Хегельгом тесаке, который тускло блестел на смятом покрывале. Недолго думая, я схватила его и протянула мужчине. Он улыбнулся, и рукоять большого ножа удобно устроилась в большой ладони.

— Быстрее!

И мы побежали, как безумные, словно за нами по пятам гналась стая адских гончих. Босые ноги шлёпали по пыльному полу, и этот звук эхом разносился по старому дому. Я сначала не понимала, куда мы несёмся, но мой спутник прекрасно ориентировался в доме и неуклонно следовал к цели. Ведь он много раз видел внутреннее устройство особняка глазами Гнека. Вдвоём мы спустились по лестнице на первый этаж и понеслись через длинный тёмный коридор, освещаемый только моим светильником. Сюда не проникал утренний свет, и зловещие тени замерли по углам. Но теперь, когда мою ладонь сжимала сильная мужская рука, уже не страшно смотреть в темноту. Гораздо больше пугало ближайшее будущее.

Запах тления вновь ударил в нос, когда рядом показалась та самая запертая дверь, от которой я шарахалась в прошлый раз. Мы одновременно вздрогнули, но не остановились, а лишь ускорили бег. Наш путь лежал в комнату с цепями, только зачем? Это оставалось загадкой, но я доверяла своему спутнику гораздо больше чем собственному учителю. Оказавшись двери, с которой и началось моё исследование дома, мы сбавили скорость и быстро зашли внутрь. Мужчина выпустил мою ладонь и кинулся к цепям, сваленным в углу большой кучей. Я с удивлением и страхом наблюдала, как он опутывает себя ими, закрепляя толстые железные браслеты на ногах и руках. Массивные железные переплетения стянули грудь и живот Проклятого. Страшный тесак учителя остался лежать у ног пленника.

— Паулина, помоги затянуть цепи потуже. Быстрее! — крикнули мне.

Я вышла из ступора и ринулась помогать. Мужчина сильно подёргался, проверяя надёжность пут.

— Послушай, девочка. Не дай Гнеку полностью воплотиться. Эти цепи не удержат надолго, ведь он маг. Как только увидишь, что он вернулся, сразу же вонзи кол в сердце и раздобудь ещё несколько. Одного хватит всего на несколько часов. Не позволь ему воспользоваться магией. Только так у тебя появится шанс дожить до вечера, — проговорил Проклятый, с тоской всматриваясь в моё лицо.

— Я так и поступлю, обещаю.

— Паулина, запомни, никаких колебаний или сомнений. Как только заметишь малейшее движение чудовища, сразу бей следующим деревянным оружием.

— Как узнать, что ты полностью вернулся? Мне нужно вовремя вытащить колья, чтобы не убить тебя.

— Не знаю, — тихо и грустно прошептал мужчина, — но я в любом случае буду благодарен. Даже если не успеешь или намеренно не вытащить их. Смерть намного лучше, чем такое существование. Подумай лучше о своей жизни.

Жить хотелось, да ещё как сильно! Но теперь изо всех сил буду стараться не только для себя! Тем более, сейчас представился реальный шанс. Это может получиться, если я не оплошаю в нужный момент. Рука удобнее перехватила кол. Сделали ли мы правильно? Не забыли, не пропустили чего-то важного? Я окинула взглядом распятую мужскую фигуру. Выдержат ли цепи, когда в них появится чудовище? Ведь Гнек больше и сильнее человека. Как удержать мага, хотя бы первые мгновения? Мне позарез нужна магическая сила, но страх воспользоваться ей никуда не исчез. Нашла время бояться, трусиха!

Я старалась действовать максимально аккуратно, когда обратилась к источнику внутри себя. Вновь перед внутренним взором возникла знакомая картина тихого глубокого озера, в синеве которого медленно двигались потоки энергии. С каждым обращением, магическая сила становилась родней и послушней. Тихо-тихо, словно на цыпочках, я приблизилась к дремлющим потокам и осторожно выхватила три тонких нити, сплетая в одну плотную верёвку. Она послушно последовала наружу, так и не нарушив общего покоя глубин. Переведя дух, я с облегчением переключила внимание на Проклятого. Он молчал и наблюдал за мной, склонив голову на бок. Магические нити потекли по цепям, проникая в каждое звено. Особое внимание уделялось запястьям и щиколоткам пленника, в этих местах для надёжности лучше сделать по несколько оборотов.

Сквозь дыру в потолке, комната наполнилась тусклым утренним светом, ещё похожим на молочные сумерки. Начинался рассвет. Я больше ничего не могла сделать. Сердце отсчитывало утекающее время, пока оно закончилось. Мир менялся, впускал страшного посетителя и забирал тело человека в небытие. Комната тонула в утреннем свете, но в мире энергий она опутывалась тёмной силой, похожей на разветвлённые движущиеся корни. Я поёжилась от соприкосновения с аурой возвращающегося Гнека.

Тело человека обволакивало мутной серой дымкой, черты расплывались, исчезали до заката. Реальность расступалась, чтобы впустить на его место чудовище. Первыми проявились узловатые длинные руки с когтями, потом ноги и остальное тело, покрытое шишками и наростами. Сероватая кожа отвратительно воняла, от этого запаха возникал безотчётный страх и учащённое сердцебиение. Комок ужаса скрутил внутренности, и волосы на голове зашевелились. Они засветились ярче, отбрасывая на проявляющуюся жуткую фигуру красноватые блики, делали монстра похожим на демона из ада. Но я смотрела на это зрелище широко распахнутыми глазами, ни разу даже не моргнув. Ученица Хегельга замерла напротив огромного чудовища почти вплотную и не шелохнулась, ожидая своего часа. Последней появилась голова Гнека, а Проклятый полностью исчез.

Сейчас или никогда! Глаза мага медленно открывались и у меня по спине поползли холодные мурашки ужаса. Пасть полностью восстановилась, как будто и не существовало тех ужасных ран от яда моей крови. Цепи опасно натянулись под большим давлением. Маг возвращался невредимым и наверняка разъярённым. Ещё секунда, один удар трепещущего сердца и Гнек увидит меня, узнает!

Я набрала полную грудь воздуха и, широко размахнувшись, вонзила кол в грудь чудовищу. Он взвыл так, что заложило уши, и стал бешено вырываться, но его воля стремительно слабела. Я подхватила с пола тесак, и сделала несколько шагов назад. Руки дрожали от напряжения, но упрямо сжимали холодный металл большого ножа. Удар сердца, второй, третий, да сколько же это будет продолжаться? Я перестала дышать, вся превратившись в зрение и слух. Гнек обмяк в цепях, его глаза так и не открылись полностью, а мне было страшно поверить в чудо.

Маг, наконец, окончательно замер с остекленевшими глазами, а я без сил рухнула на колени. Нож выпал из рук и звякнул о каменный пол. Меня трусило и кидало в жар. Я оперлась на ладони, жадно хватая ртом воздух. Как трудно поверить в удачу, в то, что маг без сознания. Я смогла с помощью Проклятого выторговать для нас немного драгоценного времени. Маг не успел ничего сделать! Могла ли я ещё неделю назад предположить, что буду так радоваться, вонзив кому-то кол в сердце? Такая жуть не снилась даже в кошмарных снах, а тут при свете дня происходит! И я пока ещё жива!

Очевидно одно — если бы не магическая верёвка, то никакие обычные цепи не смогли бы удержать мага. Именно она, натянутая до предела, на самом деле сдерживала монстра. А это значит, что я потенциально не слабее Гнека. Хорошая новость приободрила немного. Нужно наизнанку вывернуться, но стать сильнее, научиться пользоваться силой, которая по-своему заботиться обо мне. Боже, что творится на белом свете, если я впервые с такой жаждой захотела учиться? Вот уж точно ирония судьбы. Интересно, а не специально ли хитрый учитель создал такие обстоятельства, при которых у меня вдруг проснулась безумная тяга к учёбе? Причём он, как будто оказался не при делах. Ему теперь не нужно уговаривать, контролировать и дополнительно мотивировать ученицу, добиваясь максимального внимания к предмету. Я сама буду из кожи вон лезть, вытягивать знания клещами, усваивать уроки каждой клеточкой. И экзамены сдавать тоже не придётся, потому что если ошибусь, то просто умру. Хегельг — студёная глыба льда, но не настолько же. Нет, не верю, не может быть! Или всё-таки...

Злодейский ли это план Хегельга или случайные обстоятельства, а только от этого не легче и предстоит выпутываться самой. Что за жизнь такая, абсолютно не на кого положиться. Но, вспомнив крепкую ладонь Проклятого, я устыдилась собственному нытью. Вот кому в жизни пришлось не сладко, гораздо тяжелее, чем мне.

Так, Паулина, теперь главное — ничего не испортить. Есть немного времени, чтобы подготовиться к дальнейшим не менее важным событиям. Для этого нужно покинуть "прелестную гостиную с милым джентльменом" в цепях. Хотя предпочтительней не оставлять его одного, без присмотра. А если честно, то мне было панически страшно выходить из комнаты, выпустить из поля зрения чудовище. Казалось, если отвернусь, то Гнек оживёт и освободится из оков. Именно поэтому я не могла отвести взгляд от обвисшей фигуры у стены и подсознательно искала признаки того, что маг сейчас очнётся. Необходимо пересилить страх потому что, нужны ещё колья, а взять их в пустом каменном мешке неоткуда. Значит, придётся подниматься наверх и доламывать антикварный стул.

Я нащупала холодную рукоять ножа и сильно сжала. Слабенькое оружие против Гнека, но с тесаком в руке чуть спокойней. Поднявшись на дрожащих ногах, я с тоской посмотрела вверх на кусочек голубого неба, которое виднелось через пробитый потолок. Эх, снаружи, наверное, хорошо сейчас! Ясное солнечное утро и день обещает быть тёплым и приятным. Отличная погода для неспешной прогулки на свежем воздухе. Моё же представление о новом мире ограничивалось беготнёй по заброшенному особняку.

Пошатываясь и подозрительно поглядывая на мага, я попятилась к выходу. Надо решиться прямо сейчас, вдруг потом будет поздно? Поправив на груди простыню и для удобства подкатив её повыше, я резко развернулась и выскочила за дверь. С колотящимся от волнения сердцем я мчалась по коридору к лестнице с обветшалыми перилами. Пять ступенек, десять, пятнадцать, ноги перепрыгивали через несколько сразу. Знакомые двери второго этажа распахнуты настежь, кроме спальни с зеркалом. Туда-то мне и надо. Остановившись посреди комнаты, я огляделась и попыталась успокоить дыхание.

Результатом пятиминутной бурной деятельности стала компактная кучка из обломков стула. Чего бы ещё нужного прихватить? Взгляд остановился на разворошенной в прошлый визит кровати, а точнее на десятке подушек и одеяле. Поваляться бы сейчас, зарыться в них с головой и, как в детстве, спрятаться от проблем. Мечты-мечты! Но если почивать на мягком ложе пока не суждено, тогда можно, хотя бы прихватить кое-что. Сторожить Гнека на голом полу жутко холодно и неприятно, а вот на мягоньком одеяле — самое то, что нужно. Я скатала пушистое одеяло, положила его на обломки стула и подхватила. Подушки так заманчиво приглашали прилечь, что не захватить парочку тоже было бы глупо. Выходя из комнаты, мне ещё разок захотелось окинуть прощальным взглядом кровать.

— Эх, мечтать не вредно, — вслух прошептала я и решительно выскочила из спальни.

Теперь быстрее вниз и так много времени потеряно. Путь назад в этот раз получился дольше. Приходилось выглядывать из-за свёртка в руках и смотреть под ноги. Мандраж возобновился, когда я подходила к казематам с цепями. Вот уж точно у страха глаза велики! Всего за две секунды в мыслях возникли сто страшилок. А вдруг Гнек выпрыгнет из-за двери, спокойно освободившись из оков, пока я собирала барахло по дому? Перед тем, как зайти в комнату, не мешало бы проверить, что там происходит. Я закрыла глаза и попыталась почувствовать нити моей силы, которые удерживали мага, на предмет целостности оков. Это оказалось совсем не трудно, нужно лишь сосредоточиться и ощутить тихое биение знакомой энергии. Даже через стену прекрасно просматривалось нетронутое переплетение потоков. Ощущение своей магии немного успокоило страхи. Боязливо заглянув внутрь, я с облегчением вздохнула. Гнек никуда не делся и по-прежнему висел зловонным мешком.

Теперь важно не потерять бдительности. Усталость накатывала волнами, и глаза слипались. Сказывалось нервное и физическое перенапряжение. Я расстелила одеяло на полу и бросила сверху подушки. Спартанское ложе расположилось напротив висящего мага, чтобы удобнее наблюдать. Ложиться не рискнула, потому как чувствовала, что стоит дотронуться головой до подушки и прикрыть глаза хоть на миг, сон тут же свалится на ослабевший организм и вырубит надолго. Значит, лучше не рисковать.

Усевшись на одеяло по-турецки, я подобрала с пола нож и принялась затачивать острие новых кольев. Этот процесс даже увлёк, хотя приходилось постоянно поглядывать на мага. Через некоторое время пять аккуратных колышков были готовы. Можно подумать, что Паулина Назарова всю жизнь занималась заточкой кольев на вампиров из огрызков стульев. Чему только не приходится учиться в этой сумасшедшей жизни. Знала бы заранее, то вместо курсов кройки и шитья пошла бы в столяры или краснодеревщики, а ещё в школу боевых искусств или на курс выживания.

Я покрутила колья в ладонях и придирчиво осмотрела, а потом провела лезвием ножа по пальцу. Кровь выступила тёмными каплями, осталось смазать ею кончики острых деревяшек. Зачем понадобился это ритуал — внятно объяснить затруднительно. Буду считать, что интуиция нашептала. А ей сейчас нужно доверять, как никогда. Колышки получились похожими на большие и толстые карандаши. Я разложила их перед собой в ряд и тяжко вздохнула. Чем бы заняться?

Время тянулось и тянулось. Невыносимо хотелось есть, пить и спать, я уже молчу про душ! Язык прилип к нёбу, как и желудок к спине, веки потяжелели на десять тонн, и необходимость удерживать глаза открытыми, превратилась в настоящий подвиг. Сколько же не ело и не отдыхало это тело, перед тем, как обрело новую хозяйку? Оставалось только догадываться на этот счёт, хотя по ощущениям — давно. Тишину разбавлял лишь тихий шум шелестящих деревьев, долетавший из отверстия на потолке.

Во время пребывания наверху я несколько раз выглядывала в окно и сделала пару открытий. Во-первых, этот дом не единственное строение в округе. Чуть в стороне располагалась ещё одна ветхая постройка неизвестного назначения. Сходить туда пока невозможно, потому что страшно оставить мага без присмотра даже на минуту. Во-вторых, когда-то вокруг особняка был разбит парк с фонтанами и садами. Сейчас они заброшены и сильно заросли, но былой порядок и великолепие кое-где сохранились. Сквозь буйные заросли до сих пор просматривались остатки облупленных статуй и беседок, дорожки и высохшие фонтаны. В саду наверняка можно найти хоть один чахленький фрукт. От мыслей о еде меня затошнило, закружилась голова. Я откинулась на подушки и страдальчески закатила глаза.

Утром небо было безоблачным и сочно-голубым. Сейчас же его затянули унылые облака. Поневоле я тоже поддалась депрессии. Оглушительно грянул гром, сверкнула молния. Вот и первые капли летнего дождя забарабанили по крыше. Впервые я так обрадовалась ливню и как безумная подорвалась с пола. Дыра в потолке позволяла дождю напрямую попадать внутрь комнаты. Вода! С неба падала вода! Горящее лицо омывали тяжёлые капли, и губы жадно ловили небесную влагу. Никогда не пила ничего вкуснее! Через несколько минут я полностью промокла, но не это главное. Наконец, удалось чуть-чуть утолить жажду.

Хотелось скинуть с себя простыню и подставить грязную зудящую кожу прозрачным каплям, но, глянув на мага в цепях, я передумала. А вдруг человек внутри чудовища меня сейчас видит? Он говорил, что когда приходит очередь Гнека, то человеческое тело исчезает, но душа остаётся и вынуждена смотреть на мир глазами мага. Значит, по идее Проклятый сейчас должен быть в сознании? Но ведь сам маг парализован? Как бы выяснить? Покинув импровизированный душ, я приблизилась в обвисшей фигуре, но по пути подняла с пола деревянный кол. Так, на всякий случай, как говорится, лучше перестраховаться.

Голова мага была безвольно опущена, и я присела перед ним на корточки, пытаясь заглянуть в остекленевшие глаза. Они наполовину прикрывались веками без ресниц, виднелись лишь части белёсых зрачков. Не знаю почему, но я всегда боялась больших кукол и восковых фигур, а Гнек очень походил на одну из них.

— Эй, ты меня слышишь? — прошептала я, когда приблизилась вплотную и заглянула в жуткие глаза.

Глупее вопроса невозможно придумать, как будто мне могут ответить, даже если и слышат. Я выгнулась на корточках, чтобы лучше разглядеть замершие зрачки мага. И тут они внезапно повернулись в мою сторону. Гнек в бешенстве смотрел на мокрую дурочку перед ним. Он стремительно оживал. От неожиданности я заверещала и упала на попу. Это и спасло, потому что из пасти мага вылетела серая змея, подобно толстой плети. Она клацнула зубами, как раз в том месте, где только что была моя голова. Сжав в ладони кол, я с размаху всадила его в тело мага. Гнек сильно дёрнулся в цепях. Он старался до меня дотянуться, но уже слишком поздно. Узловатое тело вновь застывало, и жизнь гасла в разъярённых глазах. Остальные колья лежали рядом, и я от испуга всадила и их, один за другим. Новые раны задымились, противно зашипели. Моя кровушка безотказно действовала и в этот раз.

— Поздравляю, Паулина! Ты только что чудом избежала смерти! — сообщила я себе. — Опять! И винить нужно только собственную глупость.

Руки дрожали от пережитого, но голова работала на удивление чётко и даже анализировала ситуацию. Одного кола для мага явно мало, это выяснилось опытным путём. Хегельг же предупреждал, а я пропустила важный совет мимо ушей и чуть за это не поплатилась жизнью. Значит, следует заготовить деревяшек больше, и бить сразу несколькими, чтоб наверняка и надолго. А ещё не ждать внезапных пробуждений, а дырявить мага периодически для профилактики. Это его не убьёт, но мне станет гораздо безопаснее и спокойнее.

Снова заглядывать в чудные глазки Гнека расхотелось категорически. А видит меня Проклятый или нет, можно выяснить позднее, когда он вернёт себе тело. Почему раньше до этого нельзя было додуматься — не понятно. Хотя если бы не моё любопытство, то я пропустила бы неожиданное пробуждение мага и валялась сейчас обескровленной тушкой. И что за змея выпрыгнула из пасти Гнека? По ощущениям — явно магическая штучка.

Крепко задумавшись, я отползла к одеялу и откинулась на подушки. Спать нельзя, есть нечего, отвлекаться опасно. Остаётся усесться удобнее и просто ждать вечера. Над головой послушно маячил неотлучный светящийся шарик. От нечего делать я приступила к его дрессировке. Подняться, опуститься, пару кругов вправо, а потом влево, ярче или тусклее. Но это быстро наскучило, и шарик был отослан в угол. Часы шли за часами, дождь давно кончился, и выглянуло солнышко. Я следила за движением лучей по полу. Они медленно ползли по комнате, доводя до исступления ожиданием, пока в один момент солнечные лучи пропали. Солнце клонилось к закату, и скоро на этот мир опустится долгожданный вечер. Покривлю душой, если скажу, что ожидание далось легко. Если честно, оно невыносимо! Но всё когда-нибудь заканчивается. С наступлением вечера я встрепенулась и сбросила оцепенение.

Предстояло уловить зыбкий миг между сменой тел мага и человека, чтобы успеть вытащить колья. Не только сапёры ошибаются всего один раз, меня это правило тоже касается. Если вытащить колья чуть раньше, маг сможет атаковать, а если помедлю, то они окажутся в теле Проклятого и убьют. Правила игры мне неизвестны, план действий — одни догадки. Я подошла вплотную к Гнеку и приготовилась. Ладони легли на колья.

Снаружи наползали сумерки, а в крови вновь бурлил адреналин. Я вглядывалась в очертания скованной фигуры до рези в глазах. Но о том, что время пришло, поняла совсем не так, как ожидала. Тёмная корневидная аура мага стремительно сворачивалась и втягивалась в тело. Она истончалась и пропадала, я ощущала это отчётливо, видела внутренним зрением угасание давящей энергии. Гнека уносило в небытие, и первой реагировала его спящая сила, отголоски которой останутся в Проклятом человеке. Фигура мага подёрнулась дымкой, погружаясь в другую реальность.

Первые три кола откинуты в сторону. Отвратительный чавкающий звук, когда они выходили из тела, стоял в ушах, заставляя дрожать пальцы. Сначала исчезли конечности Гнека, а на их месте проявились человеческие ноги и руки. Несуразное туловище с серой кожей расплывалось на глазах. Под ним угадывались очертания мужского торса. Я выдернула ещё один кол и обхватила ладонями последнее древко. Как уловить нужный момент?

Тело мужчины выплывало из другой реальности, как из глубины тёмных вод. Только чудом удалось поймать миг, когда оно коснулось острия кола. Ждать больше нельзя, и я начала потихоньку вытаскивать древко. Ещё и ещё, пока настал момент, что тянуть дальше не пришлось. Обломок стула оказался полностью извлечен, а превращение не завершилось, ведь последней исчезала голова. Вампир успел открыть глаза и попытался укусить, но к счастью его магическая сила уже канула в небытие вслед за туловищем. Он стал прозрачной тенью, за которой проявилось милое сердцу лицо, и я показала язык беснующемуся магу.

Возвращение человека походило на удивительный и странный сон. Медленно черты дорогого лица наполнялись красками. Рваные, короткие пряди волос насыщались цветом спелой пшеницы, кожа приобретала золотистый загар, чётко обозначились две родинки на подбородке, невероятно зелёные глаза открылись, и в моём мире наступил летний полдень. Снова вспыхнули образы, рождающиеся от присутствия Проклятого. В вечерних сумерках мне светило собственное солнце. И в этот раз удалось ненадолго разогнать тучи вокруг него.

Позабыв обо всём на свете, я прижалась к Проклятому. Мужчина смотрел прямо в глаза, и взгляд говорил красноречивее многих слов. В нём светилась радость узнавания, счастье ощущать себя живым, он благодарил и восхищался. Мягкая, словно облако из лебединого пуха, волна нежности поднималась во мне, заставляла отбросить церемонии. Я закинула руки на мужскую шею и прикоснулась губами к губам. На этот раз мне сразу же ответили. Наш первый настоящий поцелуй, он смывал из памяти других мужчин, пьянил и лился на душу живительным бальзамом. Мир сузился до томительных прикосновений мягких губ. Голова кружилась от счастья, ведь мой порыв оказался взаимен. Проклятый пошевелился в цепях, порываясь обнять меня, но лишь громко звякнул оковами.

— Паулина, мне безумно нравится целовать тебя, но может, сначала снимем цепи? — развеселился мужчина.

А я стояла на носочках, повиснув у него на шее, и не могла трезво соображать. Зелёные глаза выжидательно смотрели и до меня, наконец, дошёл смысл слов. Пришлось со скрипом отцепляться от такой уютной шеи и мчаться опускать рычаги, натягивающие цепи. Руки быстро снимали оковы, как железные, так и магические. А когда последние путы отлетели в сторону, меня аккуратно сжали сильные объятья. Полдень, мой летний полдень, стоило покинуть свой мир, пройти через боль и ужас, это стоило того, чтобы таять в твоих объятьях и не жалеть ни о чём.

Мужчина легко, словно пушинку, подхватил меня на руки и закружил по комнате. Два измученных, грязных существа смотрели друг на друга и не могли поверить в удачу. Как сумасшедшие мы ликовали и радовались, что всё-таки смогли прожить этот долгий день и снова встретились. Наш смех переплетался полутонами: мой тонкий звонкий и низкий мужской. Смех кружил вместе с нами и отражался от стен. Двое счастливы, просто потому что вместе.

— Спасибо, — прошептали мне на ушко, щекоча дыханием.

— За что?

Мужчина усадил меня на одеяло и сел рядом. Он зачарованно гладил мои локоны и любовался их огненным переливом. Волосы ластились к нежным ладоням, огненными змейками обвивали руки мужчины.

— За всё, девочка. За смелость, за то, что боролась, за эти мгновения. Впервые за многие годы я ощущаю себя живым. Хочу сказать тебе так много, Паулина.

— Начни с имени, — игриво прошептала я, но моё веселье испарилось, когда в зелени глаз полыхнула боль.

Глава 4

— Ты всё-таки сделала это! — раздался за спиной скрипучий, но уже хорошо знакомый голос учителя.

Хегельг как всегда в своём репертуаре, ни тебе "Здравствуйте!", ни стука в дверь. Проклятый отреагировал мгновенно. Он резко выпрямился и спрятал меня за спину. В его руке возник молниеносно поднятый тесак. Я чувствовала, что мускулистое тело напряжено, словно у крупного зверя перед прыжком. Открыв рот для язвительного приветствия, мне пришлось подбирать отвисшую от удивления челюсть. Потому что следующий диалог, мягко говоря, ошарашил.

— Ну, здравствуй, генерал, — проскрипел учитель, подпирая дверь плечом.

— Здравствуй, придворный маг, Хегельг, — через силу выдавил из себя Проклятый.

— Я давно не придворный маг короля Аттуа, — недовольно и ворчливо ответил учитель.

— Да и я уже не командующий войск королевы Тез, — зло бросил мужчина.

— Паулина, подойди, сейчас же! — скомандовал Хегельг, но генерал заслонил меня собой. Маг задумчиво перевёл взгляд на его руку с тесаком и усмехнулся.

— Не смеши, неужели ты думаешь, что можешь причинить магу вред этим ножичком?

— Думаю, что без головы никакой маг не восстановится, — уверенно ответил Проклятый.

Они меня не поделят или это старые счёты? Скорей всё сразу. Только бы не сцепились. Оказывается, мой ненаглядный в прошлом боевой генерал! Я выглядывала из-за широкой мужской спины, это не совсем удобно, зато как приятно! Чувствовать себя под защитой, знать, что за меня переживают и стараются уберечь, просто замечательно. Разговор этих двоих перетёк на слишком напряжённые ноты. Надо брать огонь на себя и сменить опасную тему.

— Хегельг, ты колдун или маг? — ляпнула я первую пришедшую в голову нелепость.

— Знаешь, Паулина, то ты слишком умная, то вдруг дура-дурой, — учитель заскрипел зубами и глянул на меня, как на козявку.

Проклятый напрягся, когда услышал обидные слова в мой адрес. Я, уже привыкшая к хамству учителя, успокаивающе погладила его по спине. Но, как же приятно, что он обиделся за меня!

— Вспомни, чему я тебя учил. Не в названии дело, суть у всех одна и та же, она изначально безлика и нейтральна, а вот душа, направляющая силу, у всех разная. Можешь именовать себя хоть волшебным чемоданом, но от этого ты не перестанешь являться носителем магической энергии. Твоя цель — владеть и управлять, а не просто носить магию, словно рюкзак за спиной.

— Так ты его ученица? — спросил Проклятый, когда обернулся и тоскливо посмотрел в глаза. Но учитель не дал мне и рта раскрыть, оборвав на полуслове.

— Пытается ей остаться.

— Зачем тебе это нужно, Паулина? Почему именно Хегельг? Даже среди магов он слывёт жестоким и холоднокровным, как ядовитая змея. Его обходят десятой дорогой свои же. Как семья тебя отпустила? — допытывался Проклятый, вглядываясь в моё лицо.

Я открыла рот, чтобы ответить и закрыла, потому что меня опять бесцеремонно перебили.

— А у неё нет выбора, генерал. Точнее он максимально ограничен. Либо Паулина проходит обучение, либо погибает окончательно. Её мир отторг душу Паулины, я забрал девочку в момент смерти.

Если эта новость шокировала Проклятого, то меня она оставила почти равнодушной. Сколько можно бояться, постоянно дрожать и метаться? Даже появилось подозрение, что Хегельг этого и добивается. Только маг думает одно, а у меня мысли тоже имеются, и делиться ими я не собираюсь. Правило номер два " Никогда не доверяй магу" усвоено отлично. И пусть только скажет, что ученица плоха. Хотя слова Хегельга о том, что родной мир отверг мою душу, расстроили. Я что второсортная или выродок? Получается, маг пригрел лишенку, выброшенную на помойку собственным миром. Что-то не верится в добрые и бескорыстные намерения Хегельга. Должны быть скрытые причины, и я их ещё узнаю.

— Учитель, может, не будем заводить старую пластинку про мою скорую кончину? Эта новость уже некоторое время впечатляет не так сильно, как тебе хотелось бы. Давай перейдём к делу, — спокойно сообщила я и нагло вышла вперёд.

— Давно пора, — согласился учитель и сделал пару шагов навстречу.

Маг оказался настолько близко, что я поёжилась от ледяного дыхания силы. Она сонным маревом медленно вращалась вокруг его подтянутой фигуры. Сегодня Хегельг оделся в тёмно-серые брюки и белую рубашку. Вообще-то дяденька симпатичный попался, если бы не вредность и холодность, которая портила благоприятное впечатление. А так мужчина — хоть куда: чёрные с сединой волосы аккуратно собранны в низкий хвост, благородное лицо гладко выбрито, спортивная фигура, опрятная одежда. Но голос кошмарный! Я до сих пор не привыкла к этим скребущим звукам.

— Ты обещал, если доживу до вечера, то мы сможем поговорить о времени для снятия Проклятия и о продолжении обучения.

— Обещал, — согласился скрипучий голос.

— Так вот она я, живая и относительно здоровая. Твоё слово, учитель.

— Не скрою, что удивлён и доволен твоими успехами. Но расслабляться и почивать на лаврах конечно не придётся.

— Уж конечно! — вставила я.

— Не перебивай! И не забывай, что ты здесь на птичьих правах. Я лишь дам немного времени, как и обещал. Но обучения никто не отменял. В связи со сложившимися обстоятельствами, я пересмотрю свои методы и подкорректирую уроки. Вижу-вижу победный блеск в наглых глазах, Паулина, и напоминаю, что поблажек делать не собираюсь. Итак, ученица, мы продолжим обучение, но времени на поиски способа снятия Проклятия не так много и это от меня не зависит. Сегодня наступает полнолуние, в следующую полную луну ваша судьба должна решиться окончательно. Двадцать восемь дней — это всё, что у тебя будет, Паулина.

— Ура! — радостно закричала я.

Хотелось прыгать от счастья, кружиться по комнате, расцеловать Проклятого и учителя, за компанию. У меня будет целый месяц! Это больше того, на что смела рассчитывать. Я взмахнула руками и подскочила на месте с победными воплями, а потом поняла, что зря сделала резкие движения. Голова закружилась, и тело стало ватным. Меня банально подкосило от голода и усталости, как будто в батарейке закончился заряд. Хлоп, и я в обмороке. Тело решило устроить забастовку за все издевательства над ним.

Но упасть на пол девушке не дали. Не знаю, кто именно поймал меня первым, потому что глаза упорно отказывались открываться, но в мою болезную тушку вцепились оба мужчины. Благородные мотивы Проклятого понятны, он хотел уберечь от падения на каменный пол. А Хегельг почему кинулся ко мне? Благородством он не страдал, уважения и жалости за ним тоже не замечалось. Так что это?

Вместе они кое-как уложили меня на одеяло. Я лежала безвольной куклой, не в силах шелохнуться, но сознание ещё теплилось где-то на грани. Звуки доносились, как будто из-за плотно прикрытой двери, и всё же я слышала мужские голоса над собой. Проклятый и Хегельг склонились надо мной и яростно выясняли отношения. В основном отборной руганью, пребывая в уверенности, что дама их не слышит.

— Ты что с ней сделал? — накинулся Проклятый на Хегельга, заботливо убирая с моего лица пряди волос.

— Ничего я с ней не делал! — оправдывался учитель. Маг оправдывался? Вот это новость! С чего бы это?

— Ещё раз повторяю, убери чары, хватит играться с девочкой. Она и так сегодня много пережила. Далеко не всякий мужик остался бы с магом-вампиром в одной комнате, а Паулина смогла.

— Повторяю, я ничего не делал! Она сама заснула...

— Да неужели? Как будто я не знаю, на что ты способен, маг.

— Не сейчас. Клянусь, я и пальцем её не трогал.

— Тогда помоги Паулине. Ты же можешь, — интонации Проклятого смягчились, он взял мою ладонь и легонько сжал.

— Я не могу сделать этого.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу. Моё вмешательство недопустимо, как бы сильно я не хотел помочь. Она должна преодолеть и пережить трудности сама. Любая магическая помощь лишь навредит её положению в этом мире. Судьба Паулины висит на волоске. Я постоянно пугаю, бываю жесток и груб, она считает меня психованным маньяком и пусть оно так и будет. Главное, чтобы девочка выкладывалась по максимуму, хваталась за жизнь зубами и ногтями, только так у неё появится шанс.

— Почему, Хегельг? Что в ней такого? Магов осталось крайне мало, вы редко находите учеников. Паулина постоянно балансирует между жизнью и смертью. Случись подобное с другим магом, ты бы так себя не вёл. Так что особенного в этой девочке?

— Ты не поймёшь...

— Я очень постараюсь, не тупее тебя. Объясни, Хегельг, что происходит? — настаивал Проклятый.

— Тогда, генерал, послушай древнюю историю, почти для всех ставшую сказкой или легендой. Но маги из поколения в поколение хранят её от забвения. Когда боги творили миры нашей Плеяды, они даровали каждому из них духа-хранителя. Все хранители связаны между собой и крайне редко обретают физическое воплощение. Эти сущности всемогущи в своих владениях, но абсолютно непредсказуемы и не поддаются, ни человеческой, ни магической логике. Одной рукой они могут давать, другой тут же отбирать, коварные и в то же время справедливые, жестокие и раздающие милости. Они сотканы из противоречий и даже самому мудрому существу нелегко разобраться в их мотивах.

Но общим для хранителей человеческих миров является то, что они ревниво оберегают души в своих владениях, словно заботливые пастыри перерождают их снова и снова. Душа человека может прожить сотни жизней. Но иногда появляются Отверженные. Это души, которые хранители по необъяснимым причинам не в силах более сохранить и удерживать возле себя. Их физический сосуд погибает и для них остаётся два пути. Либо исчезнуть бесследно за гранью, затеряться в пустоте, либо воплотиться в другой реальности. Последнее случается крайне редко, но если всё же происходит, то дух-хранитель нового мира по-своему испытывает пришельца. Он предлагает воплощённой душе заветную мечту или желанную цель. И если Отверженный платит за её осуществление достаточно, чтобы склонить чашу весов в свою сторону, то хранитель принимает душу. Таких случаев за прошедшие тысячелетия лишь единицы.

Этот порядок существовал с незапамятных времён, пока один маг, странствуя по мирам, случайно не заметил Отверженную душу в момент гибели физической оболочки. Он заключил с хранителями сделку и свободно забрал душу, подыскав для неё физический сосуд в другом мире. По иронии это оказалось тело только-только умершего мага, и магия ещё поддерживала жизнь в покинутом сосуде. Магия, плоть и душа смогли стать единым целым. И каково же было удивление, когда выяснилось, что Отверженный потенциально сильнейший маг. Он мог управлять магической силой, многократно увеличивать и удерживать её. Интуиция этого существа поражала воображение. Но дух-хранитель нового мира не принял чужака, ибо чаша его весов оказалась недостаточно полной в отведенный срок. Отверженный был изгнан и навсегда сгинул в межмирье, а маг не мог ничем помочь, ибо хранитель дал понять, что не потерпит магического вмешательства. И хоть первый опыт получился неудачным, но с этого времени некоторые маги пытаются повторить его.

— Как это связано с тобой и Паулиной?

— У меня есть покинутый сосуд плоти с магическим источником внутри, и я ищу подходящую душу, которая смогла бы стать с ним единым целым и заплатить достаточную цену хранителю, — проговорил Хегельг, заканчивая свой рассказ.

— Значит, Паулина — Отверженная душа? Именно поэтому ты выбрал её в ученицы? — продолжал расспрос Проклятый.

— Да, и поэтому тоже. У меня есть и свои причины, скажем так, личного характера. И я не собираюсь обсуждать их с тобой.

— Тогда у меня есть ещё один важный вопрос, Хегельг. И много таких учеников выживает? — мужской голос дрожал от волнения. Учитель долго молчал, а потом всё же ответил.

— Не много. Только те, кто успевал овладеть магической силой, до того как заканчивалось испытание духа-хранителя.

— Не юли! Сколько? Тысяча? Сотня?

— Всего одна, — после долгой заминки произнёс Хегельг, а Проклятый застонал.

— Маг, ответь честно, что ждёт Паулину?

— Я не знаю ответа! Неужели ты так и не понял? Всё зависит от неё, только от неё одной! У обычных неинициированных магов, уходят годы только на то чтобы почувствовать и слиться с магической силой. Видеть, давать ей физическое воплощение будущие маги начинают вообще лет через десять. Только Отверженная душа, сумевшая слиться с физическим сосудом, наполненным магическим источником, может в кротчайшие сроки раскрыть свой потенциал. Он будет расти, и приумножаться постоянно! Ты понимаешь, генерал? Никаких границ и пределов! Единственная проблема Отверженных — неверие в реальность происходящего. Они просто морально не готовы к магии, их мозг и скептицизм тормозит весь процесс, — раздражённо и взволнованно ответил учитель.

— Именно поэтому ты решил применять шоковую терапию? Доводить девочку до грани, когда мозги отключаются от страха?

— Глупец! Смеешь иронизировать? А знаешь ли ты, что Паулина, вытягивая твою жалкую душонку из удушья вампирьего кокона, сама того не подозревая, применила магию высшего порядка? Никому из магов не удавалось пробудить Проклятого, никто не знает обратного действия твоего Проклятия и поглощения души. Поэтому эта магия запретна! А Паулина смогла! Я даже закрыл глаза на то, что она так и не рассказала, что конкретно сделала для этого. Если кому и под силу снять с тебя рок, то только Паулине. Хочешь или нет, одобряешь ли мои методы или осуждаешь, я и дальше буду душу из неё вытряхивать! Она должна овладеть силой до следующего полнолуния! — гремел Хегельг, его голос дрожал от волнения.

— Почему до полнолуния? Кто так решил?

— Хранитель этого мира! Он здесь назначает сроки, я лишь проводник его воли.

— Она знает об этом?

— Нет и ты тоже не скажешь ни слова, понял? Я наговорил ей всякого, вокруг да около. Но сути она ещё не ведает. Это знание может навредить, поверь.

— Довериться тебе, Хегельг? Ты в своём уме? Учитывая то, что я о тебе знаю? Не понятно, как ты вообще стал учителем!

— Сколько лет прошло с нашей последней встречи? Больше ста? За это время любой может измениться. К тому же у меня в Паулине личная заинтересованность, я не меньше тебя хочу, что бы у девочки получилось выжить.

— Пожалуйста, помоги Паулине. Проси что хочешь взамен, — низкий голос Проклятого наполнился решительностью.

— Тебе нечего предложить, генерал. У тебя и так ничего нет, даже имени не осталось, — холодно проговорил Хегельг.

— Тогда чем я могу помочь девочке? — допытывался Проклятый, стойко проглотив горькие слова учителя.

— Корми её, следи, чтоб спала, хоть немного, но каждый день. Тебе, как раз помогать не запрещено, — отчего-то грустно ответил Хегельг, — ведь ты обычный человек. Хотя нет, ты Проклятая душа. Так что у вас подобралась колоритная компания — Отверженная и Проклятый. Если б я знал заранее, что Паулина так в тебя вцепится, то убил бы своими руками.

— Интересно кого? Меня или ученицу?

— Тебя, конечно. На Паулину у меня другие планы. У девчонки есть все шансы стать сильнейшим магом, если она сможет выдержать, что ей предназначено. А тут ещё и ты поперёк дороги стал.

— Эта хрупкая девочка — моя жизнь, Хегельг. Впервые я ощущаю себя живым за безумную сотню лет, что делю существование с чудовищем. Тебе действительно стоило убить меня раньше.

— Я ещё могу передумать, генерал.

— Не передумаешь, не пугай. Я уже понял, что по-своему нужен тебе сейчас, чтобы хоть как-то облегчить жизнь Паулине. Ведь ты не можешь сделать этого сам и подозреваю, что сожалеешь.

— О! Ещё один умник нашёлся. Мало мне девчонки, так ещё и ты сеанс прозрения устроил. Представление окончено! Счастливо оставаться.

— Не смею задерживать бывшего королевского мага, — язвительно ответил Проклятый вслед Хегельгу.

Тот раздраженно фыркнул в ответ. Его холодная аура истончалась, исчезала из комнаты, и через пару секунд я перестала ощущать присутствие учителя. Маг покинул нас. Ну, слава богу! И так наговорил такого, что мне ещё надолго хватит переваривать новости. На некоторое время повисла тишина. Мужчина прилёг рядом и заботливо прижал к себе. Я нежилась в крепких объятиях, передо мной снова бушевал июльский знойный полдень, моё персональное солнышко согревало душу. Он привстал, прислушиваясь к моему дыханию, а потом поцеловал в щёку.

— Спи, — прошептал низкий ласковый голос, — я позабочусь о тебе.

Может наши тела и молоды, но не души. Многое сейчас воспринималось иначе, чем в юности. От простых, искренних слов я почувствовала себя счастливой женщиной. Они кружились в мыслях снова и снова, пока не навалился глубокий сон.

Я летела сквозь круговорот неясных образов, пока сновидение не занесло меня в тёмную и незнакомую комнату. Лишь отблески затухающего огня в камине немного разгоняли сумрак, отбрасывали блики на стены, предметы мебели и на задумавшегося мужчину в глубоком кресле. Он сидел у огня, вытянув ноги, и неотрывно смотрел на картину над камином. Даже в полумраке я легко узнала Хегельга и не смогла отвести взгляд от его лица.

Из серых глаз учителя исчез тот холод, которым он сковывал собеседников, что так пугал ученицу. Передо мной сидел обычный усталый мужчина, не жестокий учитель и не могучий маг, а просто поживший и повидавший многое человек. Горькие складки печали прорезали лоб, в глазах застыла боль. Таким я не видела Хегельга никогда. Все маски сняты, обнажая настоящие эмоции. Что же ты прячешь ото всех Хегельг, какую муку скрываешь за холодом и высокомерием?

Мужчина пошевелил рукой и огонь в камине разгорелся с новой силой, но тень печали на лице учителя не развеялась. Я проследила за направлением его взгляда и отпрянула от неожиданности. На картине изображалась тридцатилетняя Паулина, из другого мира, неловкая оптимистка, ждущая перемен и ещё не подозревающая, какими невероятными они будут. Я вглядывалась в собственное лицо, постепенно меняющееся под пристальным вниманием. И вот на месте прежнего появилось моё сегодняшнее тело, юное и прекрасное. Оно наполнилось жизнью и движением, словно это и не картина вовсе. Яркие волосы слегка шевелились, по ним пробегали искорки, как у тлеющих углей в прогоревшем костре, на губах играла манящая улыбка.

Миг неги и радости, а дальше мелькают странные картинки. Вот милое личико искажается страданием, и рот открывается в беззвучном крике ужаса. За спиной проявляется оскаленная морда Гнека. Потоки крови и эманации страха затопляют пространство вокруг картины. Мое лицо становится зыбким, черты текут, словно расплавленный воск. То молодое, то зрелое, две женщины из разных миров сменяют друг друга, отчаянно карабкаясь куда-то.

На смену этой сцене пришла другая, где я стою среди старых и заброшенных могил в одиночестве, освещенная мрачной желтоватой луной. Снова страшно и я вздрагиваю от каждого шороха, а за мной наблюдают немигающие глаза. Что тут делаю и кого ищу, вглядываясь в каждое надгробие? Дальше и вовсе захотелось зажмуриться, чтобы никогда не видеть следующей смены картинки, в которой я затягиваю петлю на шее Проклятого, и с диким упорством тяну верёвку на себя. А он лишь ласково смотрит в глаза, безропотно принимая от меня боль или... смерть?

Не хочу этого видеть никогда! Во всём виновата лживая колдовская картина! Гнев переполняет меня, и заставляет кричать: "Сгинь, исчезни, пропади!". Призрачные ладони пытаются уничтожить пугающий образ. Но лицо Проклятого ещё больше наполняется любовью, а моё решимостью. Я слышу свои слова, они очень важны, как божественное откровение, как последний глоток воздуха, но смысл их не доступен.

Вспышка яркого света ослепляет, поглощает тени. Всё кончено и в душу спускается облегчение. Изображение с холста стирается, становясь провалом в темноту, и я постепенно успокаиваюсь. То, что я увидела никогда не случиться, это наваждение, очередная жестокая шутка учителя. Нужно повторять это снова и снова, тогда всё будет хорошо. Ничего нет, просто глупая картина и не стоит её бояться. Но где-то в глубине души я не верила самой себе.

— Останься, — слышу я надрывный голос Хегельга и перевожу на него взгляд.

Поднявшись с кресла, он больными глазами смотрит в темноту картины. Что или кого ему дано там узреть? О чём он молит так неистово? Ответов я уже не узнаю, потому что меня тянет, зовёт совсем другой голос. Его звуки роднее и дороже всего на свете, ради них я выберусь из любой бездны. Меня звал тот, за жизнь которого я заплачу любую цену, и не буду торговаться.

— Паулина! Паулина, проснись, пожалуйста, — громко и настойчиво требовал Проклятый, тормоша за плечи. — Очнись! Ночь почти на исходе.

Я с трудом вынырнула из глубокого сна и разлепила глаза. Какое облегчение осознавать, что это лишь сон, а там чего только не привидится! Липкое наваждение окончательно утратило власть надо мной. Сонливость, как рукой сняло, потому что в нос ударил сочный, умопомрачительный и аппетитный запах жареного мяса. Я подскочила на месте и чуть не столкнулась лбами с Проклятым. Мужчина выглядел посвежевшим. Он был чист и полностью одет, в отличие от меня — полуголой замарашки.

— Я боялся, что не смогу разбудить тебя до рассвета. Доброе утро, — ласково поприветствовал Проклятый и усадил повыше на кровати среди многочисленных подушек.

На кровати? Быстро оглядев обстановку, я узнала ту самую спальню с пыльным зеркалом и большой кроватью. Генерал перенёс меня и устроил с подобающим комфортом. Очень мило с его стороны.

— Доброе утро, — вежливо ответила я и сладко потянулась.

— Что бы ты хотела сделать в первую очередь: покушать или искупаться?

Нос шумно втягивал воздух и пытался распознать источник мясного аромата. Я выглянула из-за широкой мужской фигуры и обшарила глазами комнату внимательней. В камине весело горел огонь, а на железном вертеле румянилась тушка крупной птицы. Ни о чём другом уже думать не хотелось. Глаза соглашались видеть только эту аппетитную и заманчивую картину. Я сглотнула слюну и потянулась к еде, как растение к солнцу.

— Понятно, вопрос снимается. Не вставай, я принесу мясо сюда.

Мужчина быстро поднялся и отправился к огню снимать жареную птичку. Он выложил её на поднос и поставил мне на колени, а сам присел рядом, придерживая другой рукой бутылку вина и бокал. Быстренько откупорив бутылку, Проклятый наполнил солнечным нектаром высокий фужер и протянул мне.

— Извини, успел подстрелить только одного фазана. Тут в заброшенных садах их развелась целая тьма. Ночью охотиться сложно, пришлось изловчиться. Зато я поставил несколько силков на будущее, — проговорил мужчина.

Я накинулась на нежное мясо, вгрызалась в него зубами, словно дикий зверь. Связно думать или говорить оказалось невозможно. С первым куском, попавшим в рот, я полностью уплыла из реальности. Ничего вкуснее есть не доводилось! Румяная корочка, сводящий с ума аромат — птичка приготовлена выше всех похвал и просто таяла во рту. Лишь через десять минут мясной экстаз потихоньку отпустил.

Проглотив очередной кусок, я замерла и робко подняла глаза на мужчину. На его лице ожидалось увидеть что угодно, но только не умиление! Он спокойно помогал отламывать нежное белое мясо, подсовывал самые лучшие кусочки, при этом одобряюще улыбался. Эту вкуснотищу я запивала красным густым вином, и голова потихоньку хмелела.

— Не спеши, а то плохо станет, — предупредили меня.

— Не станет, — заверила я и отломала от птицы вторую ножку и крыло. — Поешь со мной?

— Кушай, Паулина. Проклятому принимать пищу не обязательно и это наверно единственный плюс в моём существовании, — грустно произнёс мужчина и от этого заявления даже есть расхотелось.

— Я тут подумал, что ты захочешь искупаться.

— У тебя есть вода?

Мужчина довольно хмыкнул, а потом легко подхватил на руки и понёс к огню. Из-за разгулявшегося аппетита я не заметила маленькую лохань, наполненную чистой водой. К ней-то мы и направились.

— Откуда это? Ты волшебник?

— Нет, Паулина, просто я слишком давно обитаю в этом доме и знаю, что и где находится. Гнек не так часто менял логово. Это пятое место его охоты за сотню лет. Так что найти необходимое было не трудно, а колодец располагается во дворе. Надеюсь, ты не против заботы? Пожалуйста, позволь мне хотя бы это, — проговорил мужчина.

Он остановился в ожидании ответа. Против ли я? Мне так тепло на душе от его заботы и внимания. Пока я спала, он тут развил бурную деятельность: охотился среди ночи, готовил для меня, нашёл лохань и натаскал воды, а теперь ещё и разрешения спрашивает.

— Ты меня накормил, напоил, а если сейчас ещё и искупаешь — буду обязана тебе по гроб жизни. Делай, что считаешь нужным, только берегись! Благодарность может перейти все границы, — весело ответила я.

Крепкое вино приятно шумело в голове, вместе с сытостью настраивая на игривый лад. Мужчина лишь рассмеялся в ответ на мои слова и медленно опустил в воду. Я закатила глаза от блаженства и застонала от удовольствия. Лохань глубокая, но небольшая, купаться в ней можно только сидя. Вода нагрелась возле огня до комнатной температуры. Рядом на стуле лежал кусочек душистого мыла и полотенце. Я говорила, что мой генерал чудо? Всего десять раз? Так вот, повторю в одиннадцатый, этот мужчина — самое лучшее чудо на свете! Если и было смущение, то лишь чуть-чуть. Мы пережили с Проклятым такие моменты, после которых стесняться глупо. Наша близость гораздо глубже, чем интимная.

Мыть такую копну волос, как у меня, то ещё удовольствие. Маленький кусочек мыла терялся в тяжёлых намокших прядях, но я упорно сражалась за чистоту. И был бы это неравный бой позорно проигран, если бы не подоспела помощь из двух заботливых мужских рук. Именно они помогли управиться с этим хозяйством, придерживали чистые пряди на весу, пока я пыталась вымыть остальное тело. Я намыливалась снова и снова, тёрла, скребла, пока мою ладонь не поймал Проклятый.

— Ты сотрёшь кожу до дыр. Поверь на слово, твоё тело сияет чистотой. Отдай мыло, — попросил мужчина.

Я с сомнением вложила душистый комочек в широкую ладонь. Генерал тут же отложил его подальше, а потом подхватил полотенце и, ловко обмотав меня им, вытащил из лохани.

— Это не все сюрпризы на сегодня, — загадочно сверкнув глазами, прошептал на ушко мужчина.

Он усадил меня на стул перед огнем и, опустившись на колени, аккуратно собрал влагу с чистого тела. Я зажмурила глаза от удовольствия и отправилась витать в облаках.

— Подожди минутку, — раздался тихий голос и по спине побежали мурашки.

Некоторое время были слышны лишь торопливые шаги по комнате и треск горящих поленьев в камине. Когда звук шагов оборвался совсем рядом, пришлось открыть глаза от любопытства. Генерал держал в руках платье и туфли.

— Я не особо специалист по женским нарядам, но мне кажется, эти вещи твоего размера. Потом покажу комнату, полную всякого добра...

— Молчи, — быстро перебила я Проклятого, а потом кинулась к нему и накрыла губы ладонью.

Я и сама знала, чьи это вещи, ведь жертвы попадали к Гнеку не голыми и босыми, но сейчас не хотелось слушать об этом. Не в эту минуту неги и близости, может позже, завтра или через день, но только не сейчас. Я забрала вещи и быстро оделась. Платье глубокого синего цвета определённо моего размера. Оно отлично село на фигуру, а вот мягкие туфли чуть велики. Но это не важно, всё равно гораздо лучше, чем ходить босиком. Вот теперь мне комфортно, впервые за эти дни. Подхватив с пола какую-то тряпку, я подбежала к высокому зеркалу и смахнула с него пыль. Проклятый пожирал меня глазами через зеркальную поверхность.

— Ты стал таким родным и близким, а я даже не знаю твоего имени, — прошептала я и подошла к мужчине.

Он замер, как только услышал эти слова, а потом порывисто зарылся лицом в мои волосы. На несколько минут повисло тягостное молчание, и лишь треск поленьев нарушал тишину спальни.

— Проклятие забрало моё имя и ни одно существо больше не вспомнит его. Однажды, очень давно, когда Гнек ещё не утратил человеческого обличья, он вот так же стоял перед зеркалом. Маг вытирал кровь с лица после очередной трапезы, и издевался надо мной. Ведь я вынужден смотреть на мир его глазами, и деться от этого ужаса было некуда. В тот раз безумный маг сказал специально для меня: " Пока твоя душа в моей власти, пока я сжимаю её в своих силках хоть одним волоском, твоё имя принадлежит только мне!"

— Тварь! — мои кулаки сжались добела.

— Я привык существовать безымянной тенью, Паулина. За сто лет можно ко многому привыкнуть. Пойдём, у нас осталось мало времени, скоро рассвет. Хочу устроить тебя с комфортом, — уже успев успокоиться, проговорил мужчина.

За окном чуть посветлело, и я мысленно застонала. Совсем скоро настанет очередь Гнека в этом мире и мне опять предстоит его сторожить с кольями в руках. Что ж, я сделаю ещё и не такое, чтобы вырвать своего мужчину у страшной доли.

Мы быстро собрались и взяли с собой остатки еды на подносе. Признаюсь, не хотелось возвращаться в комнату с цепями. Ставшая такой уютной спальня, нравилась мне гораздо больше и всё благодаря Проклятому. Но, глянув в окно на светлеющее небо, я решительно вышла из комнаты первой. И снова удивилась, как мой генерал быстро менял мир вокруг. За ночь он смог вдохнуть в заброшенный дом немного жизни. Следы его неуёмной энергии чувствовались везде. В коридоре горели несколько факелов, поэтому мы спустились по лестнице без проблем, хотя мой послушный светильник опять маячил над головой. Войдя в ненавистную комнату, я немного опешила и оглянулась на Проклятого. Тот довольно улыбался, наблюдая реакцию.

— Заходи, не стесняйся. Я оборудовал для тебя кабинет, раз уж придётся проводить тут много времени.

— Спасибо. Кажется, здесь проснулся вулкан, — прошептала я, подходя к большому креслу. Кроме него тут обосновался небольшой столик и стеллаж.

— Присаживайся, прошу, — протянул руку мужчина, и я плюхнулась в глубокое мягкое кресло с большими подлокотниками.

Мне тут же подставили под ноги маленькую скамеечку. На столике лежала толстая книга в кожаном переплёте " Знакомство с магией. Вводный курс".

— Это тебе оставил Хегельг, когда уходил. Просил немедленно начать изучение. Паулина, подумай, что ещё может понадобиться? — Проклятый сидел на корточках и гладил мои колени.

Я подалась вперёд и запустила ладони в соломенные пряди. Зелёные глаза так близко, хотелось потеряться в их нежном взгляде. Впервые я не сомневалась в мужчине, ни на грамм, ни на миг. В этом хаосе он стал единственной опорой. Слава богу, что случилось именно так.

— Хорошо было бы иметь воду для питья и запасные колья не помешают.

— Совсем потерял от тебя голову, раз не додумался до этого сам, — с досадой проговорил мужчина. — Подожди, скоро вернусь.

Он вылетел за дверь, а я осталась сидеть с глупой улыбкой на губах. Генерал сказал, что потерял от меня голову? Мне говорили это раньше другие мужчины, но их лица совсем стёрлись из памяти, эмоции казались фальшивыми и тусклыми, будто я и не жила до этого. Всю жизнь думала, что так не бывает, что красивые слова о высоких чувствах — лишь восторженные эпитеты для экзальтированных дамочек. А пришло время и хватило одного взгляда, чтобы навсегда изменить мнение. Я боялась произнести вслух название тому чувству, что владело мной, всё ещё не смела сказать об этом.

Из размышлений меня вывел Проклятый, вернувшийся с графином воды и охапкой свежевыструганных кольев. Он сложил их в сторонке, вместе с пятью старыми. Мужчина замер и к чему-то прислушался, а потом направился к цепям.

— Время пришло. Гнек возвращается.

Он начал быстро раздеваться, повернувшись ко мне спиной, а я к своему стыду не могла оторвать взгляд.

— На что же Вы так засмотрелись, госпожа колдунья, — хитро сверкая глазами, спросил Проклятый. Он заметил!

— Э-э-э, на ноги, наверно, — промямлила я в ответ.

— Да? Ну и как, нравится?

— Ага, очень, — сказала я, и тут же решила уйти от пикантной темы.— И, кстати, мне больше нравится название "волшебница". Колдунья ассоциируется с лохматой, злой дамочкой, у которой обязательно есть огромный кот, она варит колдовские зелья и строит козни всем вокруг.

— Помоги, Паулина.

Проклятый полностью разделся и сложил одежду аккуратной стопочкой в сторонке. Вот что значит военный человек. Мы вместе стали опутывать его цепями, а я проверила целостность магических верёвок.

— Набегался за ночь, устал наверно?

— Эх, Паулина, да я наслаждался каждым движением, каждым мигом жизни в своём теле. К тому же, всё делалось только для тебя.

Я выпрямилась и посмотрела в дорогое открытое лицо. Каждый раз это похоже на наваждение. Его близость создавала видения о летнем солнце, и я падала в них, как в душистое сено. Взгляд блуждал по загорелым мужским плечам, изрезанным старыми шрамами. Кончиками пальцев я касалась их и чувствовала, как напрягаются каменные мышцы под золотистой кожей.

— А почему ты снял одежду? Она всегда исчезает во время смены тел?

— Да, каждый раз. Когда-то давно Гнек одевался, как все люди, но потом он полностью утратил человеческие черты, одежда стала ему не нужна. Ну а мне тем более, раз уж я спал беспробудным сном, когда возвращалось моё тело.

— А он насиловал свои жертвы?

— Да, перед тем, как убить и сожрать их, — зло ответил Проклятый.

Его лицо исказило отвращение и гадливость. Я молчала, опустив глаза, и не решалась задать мучавший вопрос. Страшно узнать такие подробности, и всё же нужно собраться с духом.

— А моё тело?

— Нет! Нет, Паулина, он в последнее время насиловал только трупы, а потом поедал их. В нём окончательно победил монстр, страшный, кровавый и хитрый. Твоё тело осталось не осквернённым, хоть и почти обескровленным. Гнек не успел. Женщины, мужчины, дети — чудовищу давно безразлично. Он терзал их, выпивал до последней капли, а потом насиловал и постепенно пожирал. Я видел его пир на тебе, и в который раз хотел умереть, чтобы больше ничего не знать и не чувствовать! К этому невозможно привыкнуть, даже через сто лет. Я был воином, убивал врагов сотнями, видел смерть каждый день, но то, что делал с людьми Гнек..., — Проклятый вздрогнул в цепях и отвернул лицо.

— Ты должен жить, слышишь? Ты мне нужен, — я поднялась на цыпочки и повернула к себе.

— Почему?

— Потому что..., — фраза оборвалась на полуслове.

Вместо слов я рванула к стопке острых кольев и схватила два сразу. Время пришло, в комнату вползала энергия безумного мага-чудовища. Гнек возвращался из небытия и забирал тело человека. Но в этот раз я хорошо вооружена и полностью готова. Мне удалось уловить тот единственный миг, когда нужно всадить первый кол. Никаких колебаний, только чёткие движения и древко мгновенно вошло в чёрное сердце. Могла ли я подумать, что смогу так хладнокровно загонять кол в живую плоть? Вот уж точно, человек такое существо, что привыкает ко всему и приспосабливается в борьбе за свою шкуру. Я вспомнила слова Проклятого и поправила себя. К некоторым вещам никогда привыкнуть нельзя. Конечно, Гнек — чудовище, но в первый раз всё равно жутко чувствовать, как острый кончик древка проходит сквозь плоть, а сейчас? А сейчас осталась только злость и ненависть, именно они делали мою руку крепкой, прогоняли страх и отвращение к серой зловонной твари, что появлялась в цепях вместо человека. И я без колебаний всадила второе древко.

— Кошмарных тебе снов, — бросила я в морду вампира, так и не раскрывшего глаз.

Теперь на некоторое время он безопасен. Руки трясло, но возбуждение быстро спадало, и я рухнула в кресло. Посидев в тишине, удалось выровнять дыхание и привести в порядок мысли. Взгляд наткнулся на толстый фолиант, который оставил Хегельг. Я видела эту книгу в маленькой магической библиотеке, на втором этаже. Пора приниматься за учёбу, слишком много времени потеряно.

— Ну-ка, старушка, пораскинем мозгами, — проговорила я и открыла первую страницу " Знакомство с магией".

Через час с удовольствием выяснилось, что мозг легко воспринимает прочитанный материал и мгновенно запоминает. Часы и минуты полетели стремительно за интересной книжкой. После каждого пройденного раздела я поднималась с кресла, чтобы размять затекшие мышцы, подхватывала очередной кол и отправлялась к Гнеку. Не хотелось оставлять ни единого шанса на внезапное пробуждение.

Книга оказалась жутко интересной. Первые несколько глав поглотились на одном дыхании. Но на разделе "Погружение в силу" я приостановилась. Хотелось опробовать, проверить знания на себе. Я отложила книгу на столик и закрыла глаза. Голова гудела от теории, а вот с практикой получалось туго. Если мной что-то и делалось, то скорей неосознанно, на ощупь, интуитивно, а сила не всегда прощает такое пренебрежение. Руки чесались от желания попробовать погрузиться внутрь своей энергии, и я чувствовала, что она сейчас ощущает моё нетерпение. Но липкий страх сковал волю, не пускал ответить зову изнутри. Хегельг мог бы объяснить, поддержать...Я что, в самом деле, хочу внимания учителя? Этого жестокого, холодного маньяка? Или участия Хегельга, увиденного во сне? Но существует ли он на самом деле, тот человек с болью в глазах?

Не знаю, сколько длилась глубокая задумчивость, пока внимание не привлекли странные звуки. Вот тогда я похолодела от ужаса. Сердце кольнуло от необъяснимой тревоги, в комнате есть кто-то ещё! А я беспечно решила, что возле логова бешенного вампира никто просто так гулять не будет. Может ещё какая-нибудь тварь? Я нашарила ладонью рукоять ножа, который предусмотрительно положила на стол, и резко подскочила с кресла, дико озираясь по сторонам. Поиски источника звука продолжался недолго, он обнаружился сам.

Из тёмного угла на меня, не мигая, смотрели светящиеся жёлтые глаза. Их хозяин бросил увлечённо вылизывать лапу и уставился на сумасшедшую рыжую девицу, скачущую по комнате с ножом. Потянувшись всем телом, ко мне на свет торжественно вышел большой белый кот. Нет, не кот, а котяра! Назвать это чудо обычным котом, наверное, ни у кого не повернулся бы язык, очень уж экзотической наружности оказался важный гость. Он величаво уселся на задние лапы посреди комнаты и продолжил флегматично рассматривать мою персону.

— Ты кто? — задала я очень умный вопрос.

Кот склонил круглую, без ушей голову на бок и многозначительно промолчал, без слов намекая на мою нелепость. Ну, хотя бы не говорящий, уже легче. Разглагольствующего на умные темы кота, моя психика точно не пережила бы, а что без ушей и хвоста — у всех свои недостатки, мало ли, какая тут порода распространена. Может так и надо.

Белоснежный меховой шар плавно перетёк к моим ногам, а я попятилась к креслу. Вблизи котик оказался ещё больше и внушительней. Интересно, что у него на уме? На вид зверь милый, как игрушечный, хоть и размером с маленького медведя. Но он же дикий, по идее?

— Кусаться не будем? — вопрос отчего-то получился во множественном числе.

Наглое пушистое чудо наступало мне на ноги и заставляло пятиться, пока я не упала в кресло. Как же ловко он загнал меня в угол. Тут же котяра прыгнул сверху, от чего мы с креслом жалобно застонали. Невозмутимый хитрюга улёгся на мои колени, с трудом помещая упитанную бесхвостую попу между высокими подлокотниками. Наконец, оттоптав мне всё тело, он успокоился и подсунул круглую голову под руку. Ничего не оставалось делать, кроме как запустить пальцы в длинный мех и погладить его. Зверушка попалась не маленькая. Но я решила не возмущаться и сидела смирно, усиленно поглаживая кота. Тот самозабвенно урчал, прищурив хитрющие глаза.

— Кажется, ты сам себя назначил моим питомцем, или меня своей подушкой. А скорей всего одно другому не мешает. Тогда я придумаю тебе имя!

Котяра поднял голову и сладко зевнул. А зубки то у нас впечатляющие и как такие вообще в пасти помещаются? Этот милый котик запросто перекусит мою тоненькую шейку за один раз. С другой стороны, он не давал повода опасаться, вон сидит тихонько, отдавливает мне колени и смотрит жёлтыми глазищами.

— Теперь ты зовёшься Пряником. Можешь оставаться с нами. Правда, компания не всегда приятная. Днём со мной вон тот мерзкий вонючка в цепях, отвратительный тип! Зато ночью появляется самый лучший на свете человек. Эх, скорее бы! Знаешь, Пряник, даже хорошо, что ты пришёл. Вместе веселей и не так одиноко. Только слезь с меня, а то ноги онемели, да и из Гнека пора колышки вынимать. Вечер уже на подходе, — сообщила я, а кот нехотя слез с колен.

Вот так у нас и появился Пряник, сразу прижившись в моей ненормальной жизни и заняв законное место бессовестного всеобщего любимчика. Откуда он пришёл, попытался объяснить Проклятый, когда вечером я снимала с него цепи. Мужчина с удивлением посмотрел на питомца, быстренько оккупировавшего кресло.

— К нам котик прибился. Вроде не кусается и ведёт себя почти прилично. Я его Пряником назвала, не спрашивай почему. Откуда он тут взялся, не представляю. Может дикий, хотя не похоже, слишком наглый и смелый, — знакомила я с новостями генерала, а потом прошептала на ухо, — только ему кто-то ушки и хвостик отрезал или они по болезни сами отпали. В общем, парню не повезло в жизни.

Мужчина посмотрел Пряника, который никак не мог пристроить лапы в маленьком для него кресле, и заливисто расхохотался. Кот отвернулся и громко фыркнул.

— Это не совсем кот, Паулина. Наш мир, Мотейру, населяют несколько видов кошачьих, к самым крупным из которых и принадлежит Пряник. Он из безухих котуров, они издавна живут среди нас. Их привезли несколько сотен лет назад с северных островов. Котуры сразу поняли, что среди людей сытнее и комфортней. С тех пор люди наивно думаю, что они стали их хозяевами. Пряника я заметил несколько недель назад. Его бывший хозяин попал в плен к Гнеку, а котур бегал вокруг дома и не хотел уходить, даже когда человек погиб. Вампир так и не сумел поймать Пряника, эти зверюшки очень проворны и почти неуловимы. Не смотри, что он такой толстый и торжественный, на самом деле котуры великолепные охотники, они чрезвычайно умны, сильны и могут быть быстрыми, как ветер.

Я повернулась к Прянику, который выбрался из кресла и теперь стоял с таким видом, как будто ему на параде вручают медали.

— Так ты не против, чтобы пушистик остался?

— Как будто его теперь выгонишь. Знает, паршивец, как покорить женские сердца.

Поймав мордаху Пряника, я чмокнула его в нос, а он лишь чихнул и легонько шлёпнул меня лапой. В ответ новая хозяйка совсем распоясалась и навалилась сверху, обнимая котура за шею. Пряник обалдел от такой фамильярности и попытался вывернуться, но не тут-то было! Из моих горячих объятий просто так не уйти, особенно если ты белый, мягкий и пушистый.

— Раз сам пришёл — теперь терпи, — хмыкнул Проклятый, оттаскивая меня от котура и унося наверх. Показалось или в глазах Пряника светилась благодарность?

Когда за окнами полностью стемнело, мы шумно поднялись в спальню. Мне не терпелось рассказать о том, что случилось за день, и рот не закрывался ни на секунду. До рассвета ещё далеко и я смело планировала совместное времяпровождение. Хотелось ещё о многом поговорить, просто побыть рядом. Мужчина присел на кровать со мной на руках. В тёплых объятьях так уютно и приятно, что лишь на мгновение прикрыв глаза, я неожиданно уснула.

Глава 5

— Паулина, открой глаза, — раздался в голове до боли знакомый и противный голос учителя. — Не прикидывайся, что не слышишь. Открой глаза, немедленно!

Мне недавно хотелось пообщаться с ним? Вот теперь получаю по заслугам. Точно говорят, бойся своих желаний, а то они могут исполниться. Да, изобразить невменяемость уже не получиться. Я открыла глаза и тут же усиленно их протёрла.

— Это сон?

— Наш следующий урок, ученица.

— Понятно, значит новый кошмар, — подобравшись, произнесла я.

На очередной "сюрприз" я не впала в истерику, а внутренне собралась. Если от меня чего Хегельг и добился, так именно такой реакции. Но признаюсь, для паники имелись веские причины. Везде, сколько хватало взгляда, меня окружала вода, многие-многие мили глубокой синевы во всех направлениях. Ни дна, ни поверхности, ничего, только бесконечная бездна. Я даже не чувствовала, где верх, а где низ, потому что находилась в стеклянном пузыре и болталась в нём, как в невесомости. По ту сторону стекла зависла фигура учителя и вполне очевидно, что ему абсолютно комфортно там, снаружи. Хегельг не выглядел задыхающимся или сдерживающим дыхание. Его лицо, как обычно выражало лишь раздражение и холодность. Маг умеет дышать под водой? Этого не может быть, потому что это просто сон. Мне снится очередной кошмар или Хегельг поселил в мою голову новое наваждение.

— Учитель, где мы? Почему вокруг одна вода? — спросила я, тяжело дыша и хватая ртом воздух.

— Значит всё-таки вода, — задумчиво произнёс Хегельг. — Я ожидал нечто иное. Огонь, например.

— Сам не знаешь куда меня затащил? Это слишком безумно, даже для тебя!

— Очень остроумно! А теперь слушай внимательно! Всё что ты видишь — это энергия твоего магического источника. И только что сознание предало ему форму, которая останется навсегда.

— Почему я вижу воду снаружи, если источник внутри?

— Потому что настал момент инициации тебя, как мага. Это твоя сила и границы для неё устанавливает только хозяйка. Мы находимся не в обычной реальности, а в тонком мире энергий, который существует везде. Попробуй не думать, как люди, им нет сюда дороги. Вверх-вниз, вправо-влево, снаружи-внутри — здесь понятия относительные.

— Что мне делать!? Я задыхаюсь! — ногти судорожно царапали горло, и голос переходил на хрип.

— Прими собственную магию. И если тебе не верится в реальность происходящего, то придётся сделать это через силу. Вода, это та же энергия, ученица. Почувствуй её, ощути течение, улови мельчайшие нити. Вокруг лишь потоки силы, только в физическом воплощении, которое создаёт твоё сознание.

— Хегельг, я задыхаюсь! Помоги!

— Конечно, задыхаешься. Воздух в пузыре на исходе. Поэтому слушай и не перебивай, Паулина. Погрузись в силу, не зови её, а сама окунись. Она заполнит тебя полностью, и ты сможешь находиться в любом физическом воплощении своей энергии.

— Нет, не может быть. Ты предлагаешь самоубийство! Без воздуха все умирают. Это физика с химией, Хегельг, а ты просишь поверить, что можно обойти научные законы? Я не смогу дышать в воде, хоть сто раз погружусь в потоки силы! Люди дышат кислородом, а не энергией.

— Сможешь, я же могу. Ты не человек, девочка! Погрузись в свою силу, а потом разбей стекло, — настаивал Хегельг.

— Нет, тогда я захлебнусь!

— Захлебнёшься, если будешь спорить! — заорал учитель. — Умрёшь, а следом и твой Проклятый. Делай, что приказано!

Плакать, умолять или кричать бессмысленно. Маг спокойно посмотрит, как я буду умирать от удушья. Он бьёт по самому больному! Знает, что я из кожи вон вывернусь, чтобы спасти Проклятого, да и самой жить охота. С другой стороны, он-то дышать в воде может, значит, и мне под силу, теоретически. Чудо, что Хегельг вообще снизошёл до каких-то объяснений. Уже прорыв в наших "тёплых" отношениях.

— В книге описывались совсем другие методы инициации, — смирившись с испытанием, прохрипела я.

— К тебе нужен особый подход. Ёжик — птица гордая, пока не пнёшь — не полетит. Нет у нас времени годами погружаться вглубь шаг за шагом. Или сдашь экзамен экстерном или вылетишь к чёртовой бабушке в бездну.

Вместо ответа я закрыла глаза и постаралась загнать подальше страх и раздражение. Как обманчиво может быть обычное восприятие. В маленьком сосуде тела помещалась бесконечность и сейчас она заставляла сомневаться кто из нас внутри и что реально. Сразу же удалось увидеть озеро магического источника в себе. Спокойная и гладкая поверхность иллюзорно застыла. Нити силы двигались медленно, они уходили в далёкую глубину. Мой взгляд воспринимал их как потоки воды, хотя я знала, это далеко не так. Признаюсь, что малодушно помедлила у самой кромки, опасаясь поверить в собственную догадку. Но, слоило коснуться поверхности, и сомнения вылетели из головы, потому что я почувствовала себя дома. Потоки бережно и нежно окутали меня, сменяя друг друга. Они стремились прикоснуться к хозяйке и вздрагивали от ощущения взаимной радости.

Погружение длилось до тех пор, пока поверхность не сомкнулась надо мной. Теперь неважно и размыто, кто чьим сосудом является, потому что мы оказались друг в друге. Вот она, бездонная энергия, полностью открытая мне, жаждущая познать Отверженную душу. И нет сейчас желания сильнее, чем это. "Отбрось сомнения, просто доверься, позволь себе узнать", — это не голос, даже не мысль, а ощущение немой мольбы невероятной сути вокруг меня.

Словно хрупкий цветок на ветру, я раскрывалась на встречу, и недоверие облетало сорванными лепестками. Их уносило прочь, оставалась лишь обнажённая душа, которая осознано делала последний шаг. Каждая нить насыщалась мной, становилась частичкой души. Я растворялась в потоках, но не теряла себя. Потоки расползались в физический мир, срастались с телом. Нет больше бездонного озера внутри, я сама стала озером. Слова "мы" для души, тела и магической сути больше не существовало. Новое "Я" родилось в этом слиянии. Границы физического мира становились условными и расплывчатыми. Теперь я не сосуд, не носитель силы, потому что сила — это я.

Глаза открылись, и мир предстал для меня по-новому. Вокруг всё те же бесконечные потоки, что и внутри. Я прикоснулась к одному из них и ощутила себя такой же нитью, нет, скорее сложным узором, но по сути мы оказались похожими. Зрение балансировало между энергетическим, тонким миром и физическим, реальным.

— Иди ко мне, — раздался громкий голос Хегельга.

И я просто раздвинула, когда-то казавшуюся твёрдой, поверхность стеклянного пузыря. Хегельг протянул руку, и это была не только плоть, а сложнейшее переплетение сверкающих, словно иней на солнце, нитей. За ними сиял источник учителя, холодный, колючий, но теперь видимый для меня.

Эйфория переполняла душу от бесконечности силы вокруг. Я дышала ей, вбирала в себя, впитывала каждой клеточкой. Она танцевала для меня, послушная желаниям, принимала любые формы. Прозрачные цветы, распускающиеся на моих ладонях, бабочки с трепещущими крыльями, маленькие птички с длинными хвостами...Я кружилась в водовороте прекрасных воплощений моих фантазий и смеялась, раскинув руки. Волосы расползались ярким ореолом и в них играли шустрые рыбки. Сверкнул перламутр, и под ногами раскрылась огромная раковина.

— Смотри, учитель, я богиня! — весело пела ученица, забавляясь с порхающими бабочками.

— Ты девчонка, которая впервые прикоснулась к бесконечному тонкому миру, — хмыкнул мужчина.

— Эх, Хегельг, нет в тебе романтики. Согласись, что я прекрасна сейчас, великолепна, божественна! — кричала ученица сквозь метель из голубых лепестков.

В голове шумело, как от крепкого вина, неожиданно рождались дерзкие мысли. Я приблизилась к Хегельгу, любуясь его сутью, ранее недоступной для меня. Ощетинившийся кристалл изо льда, сверкающий серебром, он действительно жил и дышал непредставимой мощью. Кончики пальцев раздвинули сложное плетение нитей и слегка коснулись острых игл источника. Мне позволили сделать это!

— Холодный, как лютый мороз, ты сломаешь, раздавишь любого. Рядом сможет задержаться только самый гибкий, который примет любую форму в твоих руках, но останется собой. Как...как...

— Как вода, принимающая форму сосуда, но от этого она останется всё той же водой.

— Я самое удачное твоё приобретение, признай это, Хегельг.

— Самомнение моей ученицы сравнимо только с её наивностью, — высокомерно бросил учитель, но не уколол, не пресёк бесцеремонное вторжение в святая святых, в магический источник.

— Посмотри, я могу взять силы столько, сколько захочу. Вот она, подвластная и покорная.

— Паулина, не увлекайся. Всему, что набрали твои загребущие ручонки, нужен будет выход. Ты берёшь слишком много, остановись.

— Я хочу ещё!

— Когда ты вернёшься, то не сможешь удерживать энергию в таких количествах. Так можно делать, если нужно быстро восполнить потерю сил, но тебе это сейчас не требуется. Запомни новое правило: " Бери только то, что нужно".

— Будет взрыв? — хохотала я, кружась и трогая нити, словно играла на арфе. Непонятное веселье заслоняло сознание.

— Ты пьяна! Это опасно, не испорть всё! Надолго удержаться в единении с силой у тебя пока не получится. Ты новичок, перенасытившийся энергией. Успокойся и начинай избавляться от силы.

— Не бойся, Хегельг! Я, кажется, знаю, куда потратить излишки.

— Что ты надумала?

— Неужели переживаешь? Ну, признайся, что в глубине души я тебе нравлюсь, как ученица конечно, — хохотала я и пробовала подыскать нужную нить, которая вернёт в другую реальность.

Она обнаружилась в расслабленных руках учителя и скользнула в мою ладонь послушной змейкой. Я сильно натянула её, разрывая пространство. Мир вокруг и одинокая фигура мага расползлись лоскутами.

— Не делай этого. Останься! — кричал Хегельг.

Последнее слово резануло слух, подняв из памяти недавний сон. А сон ли? Теперь уже ни в чём не было уверенности. Хегельг умолял кого-то, стоя у мрачного провала картины над камином. Как такое возможно? Первые нотки паники вползали в душу и прогоняли веселье. Где настоящее, где прошлое? Что же происходит на самом деле? Слои реальностей смешались, я мгновенно растерялась и запуталась в них. Голова кружилась от мельтешения цветных обрывков, мысли перескакивали с одного на другое, а эйфория, от единения с силой, постепенно уходила. Где правда, а что лишь наваждение? Вокруг моей сжавшейся фигурки раскрывала пасть тёмная пропасть и терпеливо ожидала новую жертву. Меня спас единственный якорь в этом безумном потоке. Образ Проклятого возник перед глазами, и я потянулась к нему всей душой. "Я вернусь к тебе из любой бездны", — вспомнились собственные слова.

Я вывалилась в свой мир Мотейра и упала на кровать. Зрение ещё улавливало тонкий мир энергий, но хуже и хуже с каждой секундой. Из горла хлынула вода вперемешку с кровью. Тело била крупная дрожь от накатывающего нестерпимого жара, я заживо сгорала изнутри. Дура набитая, говорили же не брать лишнего, а теперь энергия сжигает меня. Выворачивающий на изнанку кашель разрывал лёгкие.

В комнату влетел Проклятый. Его физическая оболочка сейчас не преграда моему взгляду. Тело пронизывал сплошной клубок тёмных корневидных нитей. Это Проклятие и сила Гнека заполняли внутренности человека. Гнев окатил волной и сделал мою силу острой, как сотни ножей. Я знала, что должна сделать, по крайней мере, попытаться.

— Куда ты исчезла?

— Подойди.

— Ты горишь!

— Быстрее!

Мужчина подбежал и сел рядом. Он помог мне не свалиться с кровати в новом приступе кашля. С неожиданной силой я потянула его вниз и прижала к полу.

— Что ты делаешь? — спросил Проклятый и обнял пылающее тело.

— Иду сражаться за твою душу, мой генерал, — прошептала я и приникла к прохладной мужской коже.

Руки и ноги крепко обвились вокруг могучего торса. Я буквально провалилась внутрь Проклятого. Это тело было полностью заполнено чужаком, он по-хозяйски опутал каждую частичку человеческой плоти в нерушимые сети. Липкая и прочная паутина, словно гнездо ядовитых змей, зашипела, реагируя на бесцеремонное вторжение. Тысячи оскалов раскрылись мне навстречу, чтобы защитить главное сокровище — человеческую душу. Она спрятана за толстым, плотным коконом, оплетена тщательно и надёжно. Чудовище ревниво хранило свою собственность. Только след от моего предыдущего удара остался незаживающей ранкой в непроницаемой обороне мага.

Сейчас нет нужды звать силу, она пульсировала в каждой клеточке. Я лишь выразила чёткое желание, собрала воедино избыток энергии и направила свою армию напролом. Тысячи тончайших ножей врезались в липкую энергию Гнека, рвали на части, рубили, выкашивали мразь изнутри. Моя сила лавиной неслась к самому центру, я тратила её и не скупилась, потому что близка к цели, как никогда.

Ближе, ещё ближе! Удалось прорваться почти вплотную к основной цитадели врага. Но тут сопротивление возросло многократно, и я с опозданием поняла, что трачу уже не лишнюю, а собственную силу. Вампир оказался невероятно силён, потому что откормился на крови жертв. Идти открытой войной было необдуманным и поспешным решением. Щенок, рядом с матёрым волком, ему сотни лет, а я впервые почувствовала единение с силой. Столь удачное вначале, наступление теперь увязло, и превратилось в отчаянную оборону. Меня выдавливали из отвоёванных позиций. Как же так? Ведь сила казалась бесконечной, а закончилось всё щелчком по носу для самоуверенной выскочки.

Душа человека так близко, я ощущала её эманации и метания. Этот бой уже не выиграть. Но можно сделать последнее, что ещё в силах. Собрав оставшиеся нити в одну плеть, мой последний воин устремился в атаку. Глупо надеяться, что в этот раз обошлось бы без крови, но только она вновь оказалась моим единственным оружием отчаяния. Прокусив губу, я пустила поток силы через выступившие тёмные капли и нанесла финальный точный удар. Ядовитая плеть охватила главный кокон и пропорола паутину насквозь. С треском лопнули корни, сжимающие человеческую душу. Где-то непредставимо далеко взвыл Гнек и на мгновение выпустил из когтей добычу. Вспыхнуло маленькое солнце, это душа вырвалась из плена. Пусть на краткий миг, на секунду, но мой человек обрёл свободу.

Я успела прикоснуться к целому миру, меня окатило чужими эмоциями и чувствами открытого навстречу духа. Как возможно за один удар сердца узнать больше, чем за целую жизнь бок о бок? Невидимая волна всколыхнула реальность и разбежалась во все стороны, словно круги на воде. Поток образов и воспоминаний обрушился на меня. Я утратила контроль лишь на секунду, потому что полностью отдалась созерцанию души, а Гнек внезапно нанёс ответный удар. Жёстко и свирепо, словно кулаком под дых, он выкинул меня из своих владений. Я лишь успела краем глаза заметить, как маг вновь наполняет всё вокруг липкой паутиной, восстанавливается в теле человека.

Мой источник на время опустел, слишком многое потрачено на безумный и пока неравный бой. Но я плакала от счастья, потому что сумела вырвать у кровавого мага бесценное сокровище.

— Я люблю тебя, Аморан, — лился шёпот сквозь слёзы.

— И я люблю тебя, Паулина. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Твоё прикосновение к душе не забыть никогда, — Аморан поцелуями собирал слезинки с моих щёк, укачивал в кольце надёжных рук.

Имя любимого — мой единственный и самый ценный трофей. Я шептала его снова и снова, когда Аморан поднялся с кровати, прижимая меня к себе. Звуки имени звучали в мыслях, пока он купал и одевал моё уставшее, обессиленное тело. Только спустя пару часов, после плотного перекуса и нескольких бокалов вина, я начала приходить в себя. Мы сидели у камина, обнявшись, рядом примостился Пряник. Котур играл с кончиками моих волос.

За распахнутым настежь окном властвовала ночь, мерцала крупными звёздами на чёрном бархате. Равнодушные звёзды сплетались в незнакомые узоры созвездий, они отстранённо смотрели на нас, маленьких песчинок-однодневок в их бесконечности. Станет ли это небо родным для отверженной души? Или мне суждено сгинуть в межмирье? Мурашки бежали по спине, когда я вспоминала, как чуть не потерялась в обрывках реальностей. Но ведь маги как-то находят дорогу? У них должен быть якорь, к которому привязано их сознание. Как мало я ещё знаю. Времени остаётся в обрез, а загадка о Проклятии не разгадана. Гнек опытней и сильнее меня, даже потеряв человеческий вид.

— Как ты поняла, что нужно сделать? — спросил Аморан, наблюдая за игрой света в огненных волосах своего единственного воина, который свернулся калачиком на его коленях.

— Вспомнила слова Гнека: " Пока твоя душа в моей власти, пока я сжимаю её в силках хоть одним волоском, твоё имя принадлежит мне!" Уже понимая, что бой проигран, я попыталась освободить твою душу хоть на миг. Это, как выпустить джина из бутылки. Звуки имени, воспоминания о нём всех существ, которых ты когда-либо знал, обрушились на меня, ошеломили и разлетелись по миру. Я отвлеклась только на секундочку, а эта тварь ударила в ответ. Меня выкинули, как воришку, да ещё и пинка под зад дали. А я-то возомнила себя всемогущей и непобедимой.

— Что ж, любимая воительница, придётся тебя обучить тактике и стратегии боя. Это как раз по моей части, — подмигнул Аморан, — не расстраивайся, госпожа колдунья, ты лишь в начале пути.

— Не колдунья, а волшебница! — шутя поправила я.

— А по всем признакам, ты колдунья. Вон, даже кота завела.

— Точно! Лохматая, рыжая и с большим котом. Осталось научиться строить козни, — прыснула я со смеху.

Глаза закрылись от жаркой неги, голову кружил запах лета и луговых цветов. В этих объятьях мой дом, маяк, к которому я всегда буду возвращаться, чудесный сон наяву, сон о любви...

В спальне резко похолодало, будто мы оказались в морозильнике. Даже огонь в камине притих и пугливо угас. Чужая сила впилась в кожу острыми, как и иголки когтями. Я сразу же узнала источник и его хозяина, мои пальцы помнили прикосновение к живому ледяному кристаллу. После единения с силой, постоянно ощущалась необъяснимая связь с учителем. Сначала она была еле слышной и почти не чувствовалась, но по мере восстановления сил, маг ощущался всё сильнее и постоянно маячил на периферии сознания.

— Сюда идёт Хегельг и он в бешенстве, — пролепетала я и непроизвольно втянула голову в плечи.

Аморан напрягся и покрепче прижал к себе. Только Прянику было плевать на происходящее, он продолжал изображать большой белый половичёк, и я ему отчаянно завидовала. Чует сердце, сейчас грянет буря. Не прошло и пяти секунд, как двери комнаты открылись от удара ноги и на пороге застыл красный от злости учитель. От яростного взгляда хотелось провалиться сквозь землю, сделаться маленькой и незаметной букашкой, накрыться листиком и дрожать от страха. Хегельг буквально впился в меня взглядом, и холодные иглы больно вошли под кожу. Он резко поднял руку, и меня вырвало из объятий Аморана. Нас отбросило в разные стороны: генерала в дальний угол, а меня под ноги Хегельга. Маг схватил трясущуюся ученицу за плечи и грубо поставил на ноги. Сильный удар обжог щёку. Голова дёрнулась, казалось, что тоненькая шейка не выдержит, глупая башка оторвётся и покатится по полу мячом.

— Идиотка! — заорал учитель, так что стены задрожали.

Острые нити его силы ввинчивались в кожу, намеренно причиняли страдания. Я забилась в ледяных сетях и истошно закричала. Учитель схватил меня за волосы и потянул к себе. В голову мага полетел нож и Аморан стремительно кинулся к нам, но не успел. В следующий миг мы с Хегельгом рухнули в другую реальность. Она совсем рядом, я даже чувствовала где, но никак не могла нащупать нужную нить, чтобы вернуться на Мотейру, в мир, где остался Аморан. Вокруг тревожным сумраком клубилась темнота, едва разгоняемая светляком над головой. Больше ничего не было, как будто мы выпали в пустоту, однако под ногами чувствовалась опора. Силы у меня осталось слишком мало, к тому же боль от удара пульсировала в висках, тело горело, как от укусов.

— Не надо! — умоляла я, пытаясь закрыться от следующего удара.

— Мне пришлось метаться по бесконечным реальностям! Думал, что тебя поглотила бездна, и ты болтаешься неприкаянным духом в межмирье! — орали мне в лицо, крепко держа за волосы. Пришлось задрать голову и стать на цыпочки, чтобы хоть как-то ослабить натяжение.

— Но, я же смогла найти дорогу на Мотейру!

С трудом удалось проглотить слёзы и подступающий к горлу комок боли и обиды. Сила рядом, нужно лишь потянуться, сделать последнее усилие. Хегельг так и не убрал жалящие нити, и моя фигурка походила на пришпиленную к бумаге бабочку.

— Дуракам, как известно, везёт, — бросил маг и вновь дал пощечину.

— Прекрати! Хватит! Объясни в чём дело! — только и смогла произнести сквозь боль, а потом истошно и тонко взвыла, потому что в каждый нерв ударил разряд.

— В чём? Ты сейчас слаба, опустошена по собственной глупости. Вот и пожинай плоды. Окажись рядом другой маг, ты бы уже сидела на привязи безвольной рабыней! Если прошу остаться, значит не просто так, и ты подчиняешься без разговоров! Поняла? — орал холодный маг.

Ещё одна затрещина оказалась слишком сильной, и меня отбросило от учителя на пол. Я упрямо поднялась на колени и выплюнула кровь под ноги Хегельгу. Ну, это уже слишком! Внутри зарождался шторм гнева. Да что этот псих себе позволяет? Я не отбивная котлета и не безропотный раб!

— Не слышу ответа, ученица! — нагнулся ко мне Хегельг.

Он размахнулся и вновь ударил по лицу. Я отлетела назад и упала на спину. Искры посыпались из глаз от боли и унижения. Это стало последней каплей в нашей "милой" беседе. Время замедлило бег, и пространство зазвенело от напряжения. Во мне закипала слепая ярость, она бурлила, как вулкан, мгновенно вытягивая силу из окружающего мира, наполняя меня до краёв. Моргнув, я смогла переключить зрение на тонкий мир и увидела, что как вампир тяну энергию ото всюду. Но самое главное, мой источник наполнялся небывалыми темпами. Сильные эмоции спровоцировали спонтанный приток сил. Тонкий мир снова к моим услугам. "Бери только то, что нужно", — говорил учитель. Ну что ж, в этот раз я не буду глупо тратить собственную силу и жадно набирать лишнее, нет. Спасибо, научилась. Вокруг бесконечность энергии, только пожелай, позови и направь своей волей.

Из ладони Хегельга выросла длинная плеть, свитая из нитей холодной силы. Ах вот как? Собираешься забить меня, как корову батогами? Больше не позволю издеваться! В эту игру я быстро смогу научиться играть. Энергия заклубилась вокруг, отсекая Хегельга от меня. Я вздохнула от облегчения, когда перестала чувствовать иглы и выворачивающий наизнанку холод под кожей. В тот же миг сотни скальпелей ринулись в сторону мага, они оставляли глубокие порезы на теле учителя. Хегельг содрогнулся от боли, но моя радость мгновенно сошла на нет. Раны быстро затягивались, и это бесило ещё больше. Не могу причинить вреда ни Гнеку, ни Хегельгу, только себе! На глаза упала багровая пелена.

— Ненавижу! — заорала я и поднялась с колен.

Голова кружилась, но меня поддерживало чувство ярости. Я грубо потянула несколько нитей и свила из них такую же плеть, как у Хегельга. Сила бушевала во мне, полностью восстановленная. Она латала раны от побоев и впитывала кровь из разбитых губ. Энергия становилась ядовитой и опасной для мага. Но мне всё равно, бить себя я больше не позволю.

Мы размахнулись и ударили одновременно. Только плеть Хегельга так и не причинила боли, она плотно обкрутилась вокруг талии и притянула вплотную к хозяину. А вот моя плеть со свистом стеганула мага по плечам и спине, оставив кровавые и шипящие рубцы. Они не затягивались, как предыдущие, а причиняли учителю сильнейшие страдания. Оказавшись рядом, я ударила Хегельга по лицу и вложила в удар дополнительную мощь. Учитель откинулся назад, но почему-то не сопротивлялся, совсем как тогда, когда я бесцеремонно проникла внутрь его источника. Он вновь позволял мне делать с собой, всё что вздумается. Что происходит? В чём подвох? На меня словно молот упал, догадка оказалась слишком шокирующей. Ведь это опять был урок! Жестокий, невыносимый, тяжёлый урок! Хегельг не защищался, он открылся и знал, что, в конце концов, я ударю в ответ, переломлю себя.

— Ты ведь знал? — с мукой в голосе простонала я. — Знал и специально провоцировал, чтобы научить меня перебороть страх перед тобой и усвоить урок на своей и твоей шкуре. Я же смогла восстановиться полностью, практически за секунду. Да, мой источник вновь полон, тело исцелилось, тонкий мир доступен, даже лучше чем прежде и усвоено правило, что свою силу расходовать опасно. Но Хегельг, это невыносимо больно и жестоко! Понимаешь? Пожалуйста, не нужно так. Ведь ты и над собой издеваешься. Неужели нельзя иначе?

Неожиданно учитель порывисто обнял и прижался щекой к волосам. А потом я услышала тихий голос, проникающий прямо в сердце, так говорил тот самый Хегельг без маски из сна.

— Я с ума сходил от страха, Паулина, перетряс ближайшие закоулки межмирья в поисках. Там наверно до сих пор буря гуляет. Не делай так больше никогда. Тебя могло ждать безумие, а потом и небытие. Это страшно, поверь малыш. Я испугался, метался безумным зверем.

— Хегельг, что происходит? Помниться раньше тебе было плевать, что будет с моей душонкой, если вдруг что-то напортачу. Почему ты так реагируешь сейчас? Подумаешь, ну помру, возьмёшь следующую ученицу, дело житейское, — проговорила я, подозрительно поглядывая на мага.

— Ты не понимаешь, — ответил Хегельг.

Он гладил меня по волосам, шумно вдыхал их запах. А я замерла сжатой пружиной и ожидала от учителя чего угодно.

— Да что такого случилось? Неужели что-то успело измениться?

— Всё изменилось с недавнего времени, Паулина. Ты прошла инициацию и теперь стала одной из нас, — голос учителя дрожал от волнения.

Он чуть отстранился и заглянул в глаза. В них не нашлось и следа гнева или холода. На меня смотрел другой Хегельг! Плеть в руках рассыпалась прахом, и я разом обмякла.

— Ты поэтому устроил драку? На радостях, наверное?

— Когда я уловил огромный выброс твоей энергии, то всполошился не на шутку. А затем неожиданно понял, что не чувствую тебя совершенно, ощущал лишь пустоту вместо твоего источника и потерял голову от горя. Представлял, как ты бродишь испуганной, потерянной тенью и метался меж реальностями, словно одержимый. И вот, утратив надежду, я вдруг вновь почувствовал тебя, а потом и увидел мирно беседующей на коленях Аморана. Сказать, что меня затрясло от бешенства — это ничего не сказать. Хотелось придушить тебя собственными руками, но я лишь преподал урок.

— Кое-что прояснилось, но ты так и не объяснил, что изменилось? Ну, прошла инициация и что дальше? Я уже не пыль под твоими ногами?

— В тот миг, когда произошло твоё единение с силой, ты родилась на свет, как маг.

— Какой маг? — переспросила я.

До меня всё никак не мог дойти смысл разговора. Слишком уж быстро менялось настроение Хегельга — то бью, то обнимаю. Адреналин потихоньку спадал, и тело потряхивало от пережитого.

— Ты переродилась для всех, как сильнейший маг и перестала быть просто сосудом для силы. Это почувствовал каждый из нашего народа, где бы он ни находился. Нас мало, ученица, очень мало и инициация молодого мага с силой, подобной твоей, вызовет ажиотаж и волнения.

— А по какому поводу ажиотаж? Даже если я стала магом, какое кому дело до этого?

Гнев окончательно улёгся, осталось только любопытство. В конце концов, то, что мой учитель психованный маньяк было известно и раньше. Только со спокойным Хегельгом иметь дело гораздо приятней. Так что я старалась не раздражать его без повода и устало уткнулась учителю в плечо. Маг затронул нити силы, и за его спиной появилось мягкое кресло.

— Я так тоже хочу уметь, — заявило моё высочество.

Хегельг улыбнулся и сел в кресло, пристроив меня на колени. Сопротивляться не хотелось, да ещё именно сейчас, когда буря миновала, и мы спокойно беседовали. Поэтому я устроилась удобнее и позволила легонько приобнять себя. Мы походили на отца с дочкой, мирно беседующих вечером у огня, это, конечно, если опустить сцену с избиением.

— Скоро научишься, не сомневайся, — голос мага звучал многообещающе и я передёрнула плечами.

— Так что там с магами? Можно подумать они какие-то особенные.

— Паулина, в десятый раз повторяю, мы действительно не люди и принадлежим к совершено другой расе.

— Да ладно тебе! Я вот, как была человеком, так и осталась. Ты тоже на вид обычный мужчина.

— В том то и дело, что только на вид. Совсем скоро ты начнёшь замечать за собой некоторые особенности. Хотя уже сейчас понятно, что мы можем восстанавливаться практически мгновенно. Конечно, Аморан прав, от отсечения головы не спасет уже ни что, но ещё нужно суметь это с магом сделать. Продолжительность жизни в несколько раз дольше человеческой, но, увы, не бесконечна. Ты уже видела идиота, который попытался стать бессмертным, теперь висит в цепях и служит мишенью для твоих кольев. У нас много особенностей и своих ограничений. Мы вынуждены быть похожими на людей, носить личину. Но скоро поймёшь, что они тебе чужие и изменишь отношение к ним.

— Никогда не стану такой как ты!

Зрение переключилось на тонкий мир, и я вновь зачарованно смотрела на открытый для меня источник Хегельга. Он лишь хмыкнул на столь категорическое заявление, но не закрылся перед моим любопытством.

— Станешь, малыш, все проходят через это. Каждому магу приходится отвернуться от народа, что его породил. То, на что ты так увлечённо смотришь сейчас, тайно мечтаешь прикоснуться и есть главная причина, делающая нас отличными от других рас. Источник силы, ставший единым целым с душой и телом — вот твоя новая сущность, Паулина.

Хегельг с улыбкой наблюдал, как я сначала несмело, а потом глубже и глубже проникала внутрь его живого кристалла, пульсирующего в груди. Физическое тело не преграда для этого. Холодные колючие грани оказались подвижными, но твёрдыми на ощупь. Концентрация силы здесь так высока, что я полностью перестала ощущать реальный, физический мир и в ледяных отражениях увидела свою новую суть.

Мы так близко — два мира, две бесконечности душ. Я почувствовала ответное прикосновение к своей силе и позволила приблизиться ещё ближе. Кристалл омылся со всех сторон прозрачными потоками воды. Ни кто из нас не подавлял, не противоречил и не мешал друг другу. Идеальное сочетание — прикосновение, приносящее чистую радость! Никакой интимности нет в нашем единении, скорее родство. Мои воды и лёд Хегельга холодны и прозрачны, но между нами яркой полосой пошла красная прочная нить. По ней мы могли услышать мысли и голос друг друга, ощутить эмоции и местонахождение, а ещё есть что-то пока мной не познанное. И если мысли Хегельг тут же закрыл, то обрывки чувств я успела уловить. Мужчина умилялся, как над малым дитём и радовался такому общению, а потом вдруг промелькнуло сожаление.

— А теперь закройся от меня, малышка, — попросил учитель.

— Зачем? Ведь кроме нас тут никого нет.

— Доступ к источнику это слишком личное, словно врата во внутренний тайный мир. Он должен быть всегда закрыт в присутствии другого мага. Если позволить проникнуть так глубоко, тобой могут манипулировать или даже поработить.

Реакция последовала мгновенно, и мой источник ощетинился острыми лезвиями. Хегельг стал хватать ртом воздух и задыхаться. Я неосознанно причинила ему страдания и ранила в момент душевной близости. Он вновь не защищался.

— Прости, прости! Что делать? — в панике закричала я и попыталась отпрянуть от Хегельга, но он намертво держал меня.

— Окружи себя непроницаемым коконом, — прохрипел учитель.

— Почему сам не закрылся? — возмущалась я.

— Ты должна увидеть, почувствовать и усвоить навсегда возможные последствия, — медленно приходил в себя мужчина. Я закрылась от него наглухо и обиженно поджала губы.

— Ты ненормальный! И методы твои дурацкие!

— Зато самые эффективные!

— Зачем ты позволил приблизиться к своему источнику, если теперь всегда нужно носить защиту? Зачем допустил так близко, позволил почувствовать незабываемую радость? Опять урок? Или ты вновь издеваешься? — на глазах появились слёзы.

— Я издеваюсь скорей над собой, Паулина. Как не пытался я перекрыть нашу связь, но тебе ведь удалось уловить мои эмоции. Разве в них была издёвка? Ты доверилась, раскрылась на встречу и больше всего на свете я хочу испытать эту радость вновь. Поверь, Паулина. Но ты забыла наше правило, что никогда нельзя доверять магу. Запомни, малыш, никогда не открывайся другому магу, не позволяй прикоснуться к сути. Иначе всё закончится печально. Ты можешь отдавать тело, кому посчитаешь нужным, но источник должен быть всегда за семью замками. Если не хочешь однажды проснуться рабыней.

— Да кому твоя ученица нужна? — успокаиваясь, проговорила я и вновь прижалась к груди Хегельга.

Его объятия совершенно другие, чем Аморана, и чувствовала я себя в них, скорее как с близким родственником. Ни намёка на интимность или страсть, только тихая радость и теплота. Да, я с изумлением поняла, что мне больше не холодно от силы учителя.

— Даже не знаю, как бы тебе сказать эту новость.

— Давай, не тяни уж. Выкладывай очередную катастрофу на мою голову.

— Я уже говорил, что нас очень мало и все мы можем чувствовать друг друга, если специально не скрываемся. Твоя инициация всколыхнула наш тесный мирок.

Хегельг замолчал на некоторое время и погладил мою щёку. Он явно собирался с мыслями, чтобы сообщить что-то типа "К нам едет ревизор!"

— У магов могут рождаться дети от человеческих женщин, и от других рас, но чрезвычайно редко наши отпрыски становятся сосудами магической сути. Если дитя появляется от женщины-мага, то такой ребёнок почти всегда рождается носителем сил родителей.

— Прекрасно, но причём здесь я?

— А при том, что женщин среди нас катастрофически мало, Паулина. До первого слияния силы не доживает почти никто. Родной ребёнок, обладающий такими же, как и у тебя способностями — вот что самое ценное в нашей жизни.

— Ну и? — я всё ещё не прониклась проблемой. Хегельг раздражённо закатил глаза.

— Ты женщина-маг, что тут непонятного? И мужа у тебя нет. Человеческие мужчины не в счёт, их либо игнорируют, либо убивают. К утру у твоего порога начнётся столпотворение женихов.

— Как придут, так и уйдут. У меня есть Аморан и племенной кобылой я не для кого становиться не собираюсь!

— И что же им помешает? Каждый из них опытный маг, а ты хоть и чрезвычайно сильна, правда пока потенциально, но очень юна и наивна. Ещё многому предстоит научиться, Паулина. Тебя не убьют, ведь твоя жизнь отныне священна, но рабыней сделают запросто. Дашь малейшую слабину и превратишься в безвольную производительницу, тебе даже мыслей не оставят, только инстинкты. Конечно, это не обязательно, но очень даже возможно, если не выберешь кого-то из магов сама, — запугивал учитель.

Я послушала и прониклась до глубины души! Мало того, что предполагаемый муж скорей всего убьёт Аморана, так ещё и я, возможно, стану фабрикой по производству магов, даже не осознающей действительность. Только и про себя я знала, что буду ужом крутиться, чтобы избежать такой участи для себя и для любимого мужчины. Думай, Паулина, пораскинь мозгами, потому что выход должен быть, иначе проще сразу разбить голову о стену.

Нужно максимально быстро войти в полную силу, овладеть знаниями. А новые трудности — просто ещё один стимул, да какой сильный! Крамольная мысль вползла в голову, если садистские методы учителя так эффективны, то скоро я сама начну просить пожёстче, лишь бы быстрее овладеть знаниями? Боже, да когда же неприятности и проблемы перестанут сыпаться со всех сторон? Я ещё с Проклятием Аморана и собственной душой не разобралась, а тут новая напасть — толпа одержимых женихов! Всю жизнь мечтала иметь детей и кучу мужчин для выбора, вот теперь мечты сбываются, только как всегда с подвохом и не вовремя.

— Слушай, Хегельг, а я же обучение не закончила.

— Продолжай, мыслишь в верном направлении, — веселился учитель в отличие от меня.

— И дух мира мою душу ещё не принял. Я ж могу в любой момент вылететь отсюда, особенно если мне мешать и не давать учиться, — мысль продолжала развиваться.

— Генерал рассказал про Отверженных? Просил же этого не делать!

— Не-е-ет, я подслушивала.

— Как же точно ты отражаешься в своей сути! Вода! Потоки вездесущей воды, которые просочатся в любую щель! Хотя, глядя на тебя, никто и не подумает о воде, волосы очень уж напоминают огонь.

— Давай мы женихам скажем, что нужно подождать до полнолуния, а? Я чувствую, тогда что-то изменится, Хегельг.

— Мы? Впрочем, ты права, девочка. Останусь-ка я с тобой пока. Моё присутствие умерит пыл самых страждущих.

— Хегельг, а ты сам часом не планируешь стать счастливым отцом? — вжав голову в плечи, спросила я.

Ну, кто меня за язык тянул? И что сделал учитель в ответ? Он бессовестно расхохотался, откинувшись в глубокое кресло.

— Избави боже! У меня уже есть дочь, так что хлопот хватает с головой.

— Прям камень с души свалился! Честно, Хегельг. Мужчина ты, конечно, импозантный и привлекательный, только мне кроме Аморана никто не нужен.

— Слушай, Паулина. А может ну его, Проклятого? Чего ты в него вцепилась? Жизнь только начинается! Закончишь обучение и если дух мира примет душу, то перед тобой откроются любые дороги. Выберешь мужа, самого сильного и красивого, станешь счастливой женой и матерью, а не захочешь замуж, то останешься со мной. Если б знал, что ты так вцепишься в Аморана, никогда бы не позволил вам встретиться. Это планировалось как проходное задание. Подожди, до меня только сейчас дошло, что я его по имени называю! Генерал армии короля Аттуа проклят больше сотни лет назад, и его имя навсегда исчезло из памяти всех в этом мире.

— Я вернула имя Аморану, поэтому ты вспомнил, — гордо сообщила новоиспеченная воительница, сверкая от счастья, как новая копейка. — И мне есть чем гордиться.

— Расскажи как? — загорелся Хегельг, сверкая глазами.

— Нет.

— Нет?

— Только в обмен.

— Торговаться со мной собралась? Не боишься?

— Не боюсь, Хегельг. Значит так, я рассказываю тебе, как дело было, а ты взамен учишь меня перемешаться между реальностями и даёшь уроки практической магии без любимого тобой экстрима. Хотя признаю эффективность подобных методов, и даже их необходимость. Пусть будет небольшая передышка, давай попробуем по-хорошему?

Хегельг замер и прислушался. Со стороны казалось, что он ведёт мысленный диалог с кем-то далёким и могущественным. Я сидела тихо, как мышка, ожидая решения. Ведь от него зависло так много, в первую очередь стабильность моей нервной системы. Если несколько уроков пройдут спокойно, без надрыва и истерик, это всем пойдёт на пользу.

— Обмен возможен, — вдруг вышел из ступора Хегельг, — тебе есть чем заплатить за нужные знания. Также разрешено получать подарки, но будь осторожна и не доверяй никому. Внешность обманчива, любой маг может изменить её или просто наложить личину.

— Да ладно тебе. Что и рога вырастить можно?

— Смотри внимательно.

Хегельг протянул руку и открыл ладонь, в самом центре которой кожа плыла и двигалась, как будто под ней ползали жуки. Вот это аттракцион бесплатный! Я нагнулась поближе, но получила подзатыльник.

— За что? — моментально надулась я.

— Смотри другим зрением!

И я посмотрела через тонкий мир, а потом затаила дыхание и наблюдала, как на ладони Хегельга открылся большой глаз и подмигнул мне. Тихий ужас и кошмар! Тьфу! Но не это главное, а основное достижение в том, что я поняла, как учитель пользовался энергией и воплощал в физическом мире своё желание.

— Теперь твоя очередь, — подбадривал маг, но при этом внимательно следил.

В голове крутились безумные идеи, одна хлеще другой. С чего бы начать? Взгляд упал на тонкие пальцы с поломанными ногтями. Непорядок! Сначала со скрипом, а потом быстрее ноготочки приобретали аккуратную форму салонного маникюра. Вот это да! Я аж подскочила с колен Хегельга.

— Сделай мне зеркало.

— Сама сделай, — лениво бросил Хегельг.

Маг не удержался и подался вперёд в предвкушении очередного представления. Я почесала лоб и погрузилась в тонкий мир. Ладони затрагивали нити силы и сплетали их в ажурный узор, наполняли желаемой формой. С первого раза получилось жуткое и корявое "нечто" на потеху Хегельгу, который откровенно похрюкивал от смеха.

— Ой, подумаешь, первый блин у всех комом, — оправдывалась я, развеивая первую поделку, а потом вторую и третью.

— Не стесняйся, Паулина. Включи фантазию, — подколол маг.

— Твоя правда, мелочиться не стоит. Вот мой размер, царский!

С седьмого раза получилось приличное зеркало, большое, монументальное, с витыми ножками и в бронзовой оправе. Мне такое доводилось видеть в музее, во время экскурсионной поездки, но это было из другой жизни. Из зеркального портала на меня смотрела худенькая девушка с копной вьющихся волос, большими глазами и бледной кожей. Моё тело прекрасно, чего уж скромничать.

— Ну вот, и переделывать нечего, всё и так замечательно. Хотя..., — прошептала я и провела ладонями по волосам.

Они поднялись в затейливую причёску, а потом приняли еще более изысканную форму. Я перевела взгляд на помятое, порванное платье и от предвкушения настоящего женского развлечения закружилась голова. В чувства меня привёл заскучавший Хегельг. Он подошёл сзади и положил руки на плечи. Учитель рассматривал меня через зеркало, одетую теперь в бальный наряд кремового цвета.

— Ну, теперь проблем с причёской и одеждой у тебя точно не будет.

— Спасибо! — радостно воскликнула я и, развернувшись на каблуках новеньких туфель, повисла на шее Хегельга. А потом застыла, как вкопанная.

— Что? — напрягся маг, когда почувствовал мою реакцию.

— Посмотри, учитель.

Теперь уже я протянула руку ладонью вверх и на ней появилась тончайшая плёнка из моей крови. Больше не нужно наносить порезы, чтобы добраться до своего самого сильного и безотказного оружия. Мельчайше красные частички проступили сквозь каждую пору ладони. Хегельг отпрянул, как от чумной, но он был явно доволен моей идеей.

Я снова развернулась к зеркалу и отстранённо наблюдала, как тёмно-красная плёнка покрывает всё тело. Бальное платье исчезло, вместо него я облачилась в тончайший костюм из крови, который пришёлся бы кстати где-нибудь на балу у Сатаны. Зрелище навивало жуть, маг шумно сглотнул и отошёл подальше. Развивающиеся огненные волосы и красная блестящая кожа — не хватает только рогов для завершения демонического образа. А я ещё возмущалась, когда меня колдуньей называли. Сейчас Паулина Назарова больше походила на восставшую из ада, чем на волшебницу.

— Никто не сможет прикоснуться ко мне, — серьёзно проговорила я и вернула коже нормальный вид, а потом и платье. Веселье как рукой сняло и захотелось домой, к Аморану. Усталость свалилась неожиданно.

— Учитель, нам нужно возвращаться. На Мотейре, наверное, скоро рассвет.

— Да там прошло всего минут десять. Мы сейчас просто в кармане основной реальности, тут время течёт, как пожелаешь. Скоро сама сможешь так делать, — отмахнулся учитель.

— Давай вернёмся. Я и так с тобой забыла обо всём на свете. Аморан думает, что ты меня убивать потащил. Нельзя с ним помягче?

— Нельзя! У нас старые счёты и он снова стоит поперёк дороги! — голос Хегельга опять сделался скрипучим и противным, а в глазах сверкнула ярость.

— Да что с вами такое?

— Не настаивай, Паулина. Тебе не понравится, то, что ты можешь узнать. Так что лучше оставь, как есть и не суй свой нос в мужские дела.

— Ну, ладно. Но, особо не надейся, я всё равно узнаю!

— Вот этого я и боюсь, девочка.

Хегельг подошел, и в его руке возникла нить, что вела в мой мир, к Аморану. Он протянул её и взял меня за руку. Но удивление достигло апогея, когда учитель начал подробно рассказывать о перемещениях между реальностями. На время усталость была забыта. Слишком уж важную и интересную тему развивал Хегельг. Через некоторое время он разрешил воспользоваться полученными знаниями и вернуться домой. Правда, не спускал с меня глаз.

Глава 6

Назад мы вернулись не в спальню, а в коридор второго этажа. Я так и не смогла разобраться, почему у меня не получилось шагнуть прямо в комнату. Что-то мешало, путало пространственные нити.

— Хегельг, веди себя прилично с Амораном, прошу, — проговорила я и поправила одежду на учителе, заодно избавляясь от прожжённых дыр после удара плети. Ожоги так и не зажили, хотя постепенно затягивались.

— Если он не будет попадаться мне на глаза и доставать, — раздражённо ворчал мужчина и нетерпеливо притопывал на месте.

Я закатила глаза и трагически вздохнула. Он схватил меня за руку и потащил к двери. Из глубины комнаты метнулась белая молния и с диким воем набросилась на Хегельга. В отважном ниндзя с трудом опознался Пряник, который вцепился в грудь мага саблевидными когтями. К тому же вопящий котур укусил учителя за плечо. Хегельг заорал от неожиданности, потому что скорость Пряника шокировала. Мой толстый пушистик впечатлил внезапностью и проворностью всю обалдевшую публику. Маг попытался отодрать подвывающего Пряника, но тут же получил кулаком по носу от Аморана и завалился на спину.

— Не смей её бить никогда! — сурово проговорил человек и замахнулся для нового удара.

В руке мага возникла длинная ледяная плеть. Другой рукой он отбивался от Пряника, но тот внезапно отлип сам, когда заметил стоящую в сторонке хозяйку. Котур, как ни в чём ни бывало, спрыгнул с мага и радостно ринулся ко мне, запрыгивая на ручки и старательно облизывая. Так как питомец отличался неумеренной упитанностью, я не удержалась на ногах и завалилась назад. Герой с чувством выполненного долга прижал хозяйку к полу всеми лапами и самозабвенно слюнявил шершавым языком.

— Тьфу, — отплевывалась я от попавшей в рот шерсти и пыталась согнать с себя мехового громилу, — тьфу, Пряник, перестань! Ты меня раздавишь! Я уже вся в слюнях! Фу-у-у!

— Боишься вести себя как настоящий мужчина? Прячешься за магическими штучками, а без них уже ничего не можешь? Дерись по-мужски или тебя хватает только на то чтобы бить женщин? Как ты посмел ударить Паулину! — услышала я разъярённый голос Аморана и испуганно выглянула из-за Пряника.

Двое мужчин стояли в коридоре, шумно дышали, как взбешённые драконы. Кулаки сжаты, глаза сверкали взаимной ненавистью. Но Хегельг убрал магическую плеть. Слова Аморана задели самолюбие мага.

— Я не собираюсь у тебя спрашивать, как воспитывать собственную...э-э-э... ученицу! — начал заговариваться учитель. — Если будет нужно, я снова ударю и не раз! Твоё мнение меня не интересует!

Два здоровенных тела ринулись навстречу и начали отчаянно лупить друг друга кулаками. Они же покалечат или поубивают друг друга! Вон уже и лица разбиты в кровь, а ярости во взглядах только прибавилось. Прости Пряник, но так для дела надо. Я набрала полные лёгкие воздуха и, зажав голову котура, там где предположительно находились углубления для ушей, заорала что было силы.

— Помогите! Помогите!!! — кричала, как потерпевшая на пожаре, с надрывом, трагично и заливисто, в общем, душевно получилось. А когда открыла глаза, то увидела над собой перепуганных мужчин, но, главное, больше не дерущихся.

— Любовь моя, где болит? Пряник укусил?

— Паулина, тебе плохо? — вытирая с губы кровь, волновался Хегельг.

— Помогите, — всё тише, переходя на хриплый шепот, продолжала я, — помогите мне подняться. Я не могу встать и задыхаюсь. Пряник тяжёлый, он меня всю обслюнявил.

Мужчины переглянулись и как-то странно посмотрели на мою придавленную Пряником фигурку в пышном бальном платье. Из кучи кружев, оборок и меха наружу торчали только ножки и голова. В полной недоумения тишине с меня сняли Пряника, а потом поставили на ноги и даже расправили длинное платье.

— Спасибо, господа, — чинно поблагодарила я помощников, а в ответ снова получила тишину.

— Который сейчас час? Скоро ли рассвет? — светским тоном поинтересовалась я у вытянувших лица мужчин. Как будто это не мы только что устроили свалку в коридоре с криками и дракой.

— До рассвета ещё два часа, — выдавил из себя Хегельг.

— Можно ли поспать эту пару часов спокойно и не переживать, что вы поубиваете друг друга? Будьте любезны, окажите такую услугу. Мне просто необходим хоть небольшой отдых в тишине и покое.

Я выразительно посмотрела на Аморана и Хегельга, а потом развернулась и пошла в спальню. Самое поразительное, что оба мужчины в молчании двинулись следом. Что мне нужно сейчас, так это быстро умыться и баиньки. Уже приближаясь к кровати, я скинула платье и осталась в тоненькой шёлковой рубашке. А кого стесняться? Оба видели меня в более шокирующем виде.

— Господа? — поторопила я с ответом, усаживаясь на постель снять каблуки. — Пожалуйста, давайте перенесём выяснение всех невыясненных вопросов на потом. Мне нужно спокойно поспать. Пожалейте, — на последних словах делось особое ударение.

— Конечно, — согласились оба и не сдвинулись с места.

— Хегельг, можешь занять любую соседнюю комнату. Встретимся утром, — но прозрачный намёк маг понял не сразу, зато потом побагровел.

— Я приду утром, — скрипнул зубами учитель и быстро покинул спальню, громко хлопнув дверью.

Аморан остался стоять посреди комнаты. Я прекрасно представляла, как провокационно выгляжу в прозрачной сорочке, задравшейся на бёдрах. Мне нравилась реакция любимого мужчины: голодный блеск глаз и учащённое дыхание. Аморан кинулся ко мне, но потом остановился, боясь запачкать. Его рубаха порвалась, глаз заплыл, с носа капала кровь. Хегельг уходил не в лучшем состоянии. Но, то маг, который уже наверняка залечил раны. Мой любимый мужчина — обычный человек и я не могла просто так смотреть на его ссадины.

— Иди ко мне, Аморан. Полежи рядом, пожалуйста. После такой насыщенной ночи трудно заснуть без твоего тепла, — прошептала я и потянулась к любимому.

— Я испачкаю тебя, — ответил он, всё же решил приблизиться.

— Просто подойди поближе.

Аморан опустился передо мной на колени, осторожно обнял голые ноги, а я нагнулась к нему и обхватила ладонями милое лицо. Под моими поцелуями затягивались раны, исчезали боль и синяки. Кончики пальцев бежали по мужскому торсу, и рубашка сползала с могучих плеч. Зелёные глаза обжигали сдерживаемым желанием. Я взъерошила рваные пряди пшеничных волос и уткнулась в них носом.

— Милый, меня так пугает будущее.

— Ты моё будущее, — услышала я низкий бархатный голос.

Аморан положил меня на подушки и лёг рядом, и я тут же устроилась у него на груди, устало положив голову на плечо.

— Спи, Паулина, у тебя осталось очень мало времени на отдых, — вздохнул Аморан, он пытался взять себя в руки и усмирить желание.

— Я люблю тебя, — уже засыпая, еле слышно прошептала я.

В ответ щеки коснулись его тёплые губы. Как бы хотелось вот так засыпать каждую ночь. Сон навалился мгновенно и слава богу, на этот раз никаких странных сновидений и кошмаров не было. Казалось, что глаза только-только закрылись, но два часа промелькнули, как одно мгновение.

— Паулина, рассвет совсем скоро, — нежный голос развеял сон.

— Доброе утро.

— Завтрак готов, — сообщил Аморан и подхватил на руки.

Он отнёс меня умываться. Я быстренько справилась с утренним моционом и завтраком, а потом соорудила себе миленький брючный костюм лаконичного чёрного цвета. На что Аморан удивлённо приподнял бровь и оценивающе осмотрел обтягивающий наряд.

— Это конечно красиво, но удобно ли тебе будет в таких...э-э-э...тесных вещах? — уточнил мужчина, когда подошёл вплотную и остановился за спиной.

— Материя растягивается и принимает форму тела. Хочешь попробовать? — я положила его руку на грудь и немного направила под вырез трикотажной кружевной майки.

— Девочка, что же ты делаешь...

Мы оказались на кровати, не прерывая бешеного поцелуя. Я слышала, как в сумасшедшем ритме бьются сердца, как тают остатки самообладания, и как внезапно вздрогнул Аморан.

— Паулина, чудовище возвращается! Ненавижу его за всё, а ещё за то, что он ворует у нас эти мгновения, — в голосе Аморана кричала такая боль и тоска, что мне пришлось зажмуриться.

— В любом случае это скоро закончится.

— Поклянись, что если не получится снять Проклятие, ты убьёшь меня. Пусть это будешь именно ты. Если я и хотел бы умереть, то только от твоей руки.

— Нет, нет...

— Не оставляй меня в этом чудовище. Поклянись!

Я не смогла отказать мольбе, этим больным и тоскливым глазам. Что ж, значит, мы умрём вместе.

— Клянусь, Аморан.

— А теперь пойдём, время пришло, — проговорил мужчина и быстро взял себя в руки.

Чтобы хоть как-то отвлечь Аморана, я завела разговор о том, что происходило со мной ночью. Мы спускались по лестнице, шли по освещённому факелами коридору, а я выкладывала новости. Мне казалось немыслимым обмануть или лукавить перед Амораном. Когда я дошла в своём сбивчивом рассказе до предполагаемого визита женихов, человек резко остановился и сильно ударил кулаком в стену. Пыль и паутина посыпались нам на голову. Аморан с рычанием тряхнул головой, словно разъярённый лев гривой.

— Бездна, ты останешься с ними одна! А я ничего не смогу сделать до самого вечера, — бесился Аморан, до хруста сжав кулаки.

— Со мной будет Хегельг. Он обещал умерить пыл самых страждущих, — успокаивающе проговорила я, а потом поймала ладонь Аморана и увела его дальше по коридору.

Чувства и злость любимого вполне понятны, мне самой хотелось крушить всё вокруг от злости, но не только гнев бился в моём пульсе. Там был и страх предстоящего визита незнакомых и могущественных магов. Но показывать глубину своей паники опасно и жестоко, Аморану и так тяжело. Даже не знаю, как бы я реагировала на его месте?

— К тому же у меня есть чем за себя постоять. Очень на это надеюсь.

В комнате с цепями было тихо и темно, но сквозь дыру в потолке виднелось стремительно светлеющее небо. В кресле обнаружился сладко спящий Пряник, который скрутился немыслимым образом в маленьком для него сидении и не реагировал на наше появление. Мы больше не теряли времени и принялись за неприятный ритуал растяжки в цепях. Я проверила прочность силовых оков и добавила им жёсткости, на всякий случай. Время истекло и Аморану осталось в этом мире всего несколько минут. Я подобрала с пола кол и подошла к закованному человеку.

— Паулина, не доверяй никому. Я повидал много магов, когда жил при королевском дворе, командовал армией, а потом сотню лет смотрел на мир глазами Гнека. Все маги коварны, хладнокровны и чужды людям. Они не такие, как мы, и человеческие жизни для них ничего не значащие мелочи.

— Но я теперь тоже маг.

— Ты другая, Паулина. В тебе кипит жизнь и сострадание, а сердце такое искреннее. Знала бы ты, как не хочется уходить сейчас!

— Тише, — мои ладони погрузились в соломенные пряди волос, немного жёсткие и прямые.

— Почему у тебя обрезаны волосы так, как будто их кромсали ножом?

— Я сам обрезал их мечом в знак траура на могилах родных. Вся семья погибла от руки мага. Это случилось незадолго до Проклятия. С тех пор моё тело не меняется, и волосы не отрастают.

— Прости, не знала о твоей потере.

— Прошло слишком много времени, милая. Родные лица почти забыты, лишь иногда они чётко всплывают в памяти. А твои родные, они живы?

— Живы, только навряд ли мы встретимся вновь. Сейчас я благодарю судьбу просто за прожитый день и боюсь загадывать на будущее.

— Паулина, сейчас!

Превращение началось, тёмные корни силы Гнека вползали в реальность. Но меня это больше не пугало. Я знала, что делать и когда нанести удар. Да, сердце разрывалось от тоски, но рука больше не дрожала. По мере того, как из небытия возвращалось чудовище, со дна души приливной волной поднимался неконтролируемый гнев. Уловив нужный момент, я глубоко всадила деревянный кол в серую шишковатую грудь Гнека. Зловоние ударило в нос. В руке возникло ещё одно древко, душа разрывалась от ненависти к твари, застывшей передо мной.

— Ни одного шанса, — зловещий шёпот и новый удар.

Кол с противным чавкающим звуком пробил грудную клетку монстра, но это меня не успокоило. Хотелось ещё: рвать, кромсать, снова и снова убивать жестокую тварь, забирающую у меня дорогого человека. Глаза застилал мутный туман ярости, ногти вытянулись в длинные когти, из груди вырвался звериный рык. Внезапно ног коснулось что-то мягкое. Это пришёл Пряник, котур тёрся об меня, настойчиво отвлекал и требовал внимания. Он вцепился зубами в брюки и потянул прочь. С трудом удалось подавить приступ агрессии и вернуть себе привычный вид.

— Пряник, спасибо, что остановил, — колени подогнулись, я рухнула вниз и зарылась в длинную мягкую шерсть котура.

Ладони гладили шелковистый мех, и гнев уходил, зато его место занимало чувство тревоги и постороннего присутствия. Я переключилась на тонкий мир и увидела движущуюся по коридору группу незнакомцев. Сколько их, двадцать или больше? Они наполнены силой, многоликой и древней. Сюда направлялись маги! Как не вовремя! Среди них я с облегчением узнала Хегельга. Связь между нами зазвенела, и удалось почувствовать его тщательно скрываемое волнение и напряжённость. Значит нужно подобраться и мне.

Я вскочила на ноги и уставилась на дверь. Сердце отсчитало всего два удара, и в проёме первым возник учитель. За его спиной маячили незнакомые мужчины, нетерпеливо заглядывающие внутрь. Когда они вошли, в комнате сразу стало тесно. Мы застыли напротив друг друга в немой сцене. Я стояла, как партизан на допросе. На фоне вампира в цепях это выглядело особенно эффектно. А двадцать пять незнакомых мужчин выстроились полукругом передо мной и откровенно разглядывали. От близости такого количества силы закололи кончики пальцев, волосы зашуршали на голове и выбились из высокой причёски. Мне с трудом удавалось контролировать себя и удерживать плотный непроницаемый кокон вокруг источника. Я перевела взгляд на Хегельга, и он одобрительно кивнул.

В тонком мире бушевала буря, энергия сходила с ума от невероятной концентрации. Если бы кто-то смог объединить сейчас эти источники, то стал бы равен богам. Маги все вместе несли непредставимую мощь. Только их сильная воля сдерживала и контролировала наступивший хаос. Я переключилась на физический мир и начала рассматривать магов в ответ.

Блондины и брюнеты, рыжие и даже парочка разноцветных, высокие и не очень, совсем юные и зрелые — такие непохожие друг на друга. Они имели одну общую особенность. Каждый по своему, но все маги поражали невероятной привлекательностью. Но шокировала не только красота, заставляя хлопать ресницами, краснеть и покрываться испариной. Вокруг меня разливалось концентрированное обаяние и приязнь. Мужчины, не походили на холодные статуи, застывшие надменными идеалами. Чем дольше я находилась в их компании, тем ярче чувствовала себя частью их общности, маленького и тесного мирка магов. Только эти существа смогут понять меня до конца, разделить ощущения тонкого мира.

Впервые я сделала шаг в сторону от человека в себе, впервые осознала себя кем-то иным. Моя защита трещала по швам, хотелось отбросить сомнения и открыться навстречу. Я помнила сладкие мгновения единения с источником учителя. Сила билась внутри, стремилась постичь и другие источники. Их образы сияли перед глазами. Живые воплощения магической сути звали окунуться в свою многоликую глубину. Словно мушка, застрявшая всеми лапками в меду, я тщетно трепыхалась и увязала ещё больше в потоке откровенного призыва. Так, как звали маги, то, что они предлагали, не смог бы дать ни один человек. Открытые улыбки, понимание, теплота и нежность в глазах всех цветов и оттенков, лица, благородные и прекрасные — все это только для меня одной.

— Откройся, мой желанный цветок...

— Впусти и ты познаешь счастье...

— Огненная дева...

— Ты чудо, посланное богами, иди ко мне...

— Яркий костер в тёмной ночи!

— Подари тепло, откройся, — слышала я десятки голосов в голове.

Они внушали доверие, звали, заставляли подгибаться колени, дрожать руки. Меня касались ласковые нити чужих источников, словно трепетные ладони. Тонкая ткань костюма не преграда для магов, они проникали сквозь неё и скользили по коже с надеждой нащупать брешь в защитном коконе. От одуряющих прикосновений кружилась голова, и тело наполнялось сладким томлением. Кожа покрывалась мурашками от удовольствия. Они ласкали не только плоть, но и теряющую последнее сопротивление волю и магическую суть.

Я скользила затуманенным взглядом по лицам, пока не наткнулась на холодный и злой взгляд Хегельга. Это, как ушат ледяной воды за шиворот. Реакция последовала мгновенно, восстановила почти рассыпавшуюся защиту и атаковала в ответ. Острая, как самое тонкое лезвие, гильотина обрушилась сверху и отсекла приникшие ко мне нити. Маги вздрогнули и отпрянули назад. Они поспешили убрать от меня свою силу.

Меня же просто проверяют и испытывают! Решили завладеть с наскока или узнать пределы наивности и неопытности? Боже, ещё минута и я открылась бы сама, тогда делайте со мной что хотите и прощай свобода. Опять едва не влипла! А "женишки" тоже хороши, набросились всем скопом на маленькую меня. Паулина, ты слаба и глупа, ещё немного и сама разделась бы перед магами, одурманенная их силой. Вот позор! От стыда и жалости к себе я жутко разозлилась. Никто из присутствующих так и не произнёс вслух ни слова за это время. Я решила первой нарушить затянувшуюся тишину, когда вспомнила, что лучшая защита — это нападение.

— Как вы посмели накинуться всем скопом? — ощетинившись гневом, как еж, я прищурила глаза и сделала шаг вперёд.

— Это подло, отвратительно, — продолжала заводиться моя оскорблённая до глубины души персона.

Я тщетно взывала к совести присутствующих. А впрочем, зачем метать бисер перед свиньями? Они привыкли, что женщины пищат от восторга при одном только взгляде, и бегут быстрей оголяться. А самое обидное, что я оказалась такой же идиоткой. Позор и стыд стремительно перерастали в гнев. Весь этот отряд прекрасно осведомлён, как их вид действует на неподготовленную женскую аудиторию. Они знали и специально обрушили эту гору обаяния и силы на глупую девчонку, заставили потерять последние мозги. От ярости из глаз посыпались искры, причём натурально.

— Ты же сама хочешь открыться, каждый из нас ощутил это, — услышала я чарующий голос и развернулась в его сторону.

Из полукруга вышел юноша с бледной мраморной кожей. На меня смотрели большие проникновенные глаза падшего ангела, они манили воплощением самых тайных желаний и грёз. Водопад волос, темнее самой глубокой пропасти ниспадал на плечи тяжёлыми каскадами. Чёрная одежда струилась и льнула к стройному телу. Печальный и загадочный скиталец со дна небес, его источник похож на непостижимую тёмную звезду. Он протянул ко мне изящную руку, собираясь погладить по щеке. Хорош до головокружения, но меня больше этим не проймёшь. Уязвлённая гордость и злость прекрасно отрезвляли. Я откинула его руку от себя, но ангел тут же цепко перехватил мою ладонь. Ах так!? Да ты не уймёшься никак? Ладони мгновенно покрылись кровавой плёнкой и заставили мага с шипением отбросить мою руку.

— Чего мне хочется — не ваше дело! — заорала в перекошенное лицо.

Даже таким он оставался бессовестно прекрасным, но ангел ни на минуту не займёт место в сердце, потому что оно принадлежит Аморану. Для закрепления результата я с размаху влепила звонкую пощёчину.

— Не вздумай ко мне прикасаться! Я тебе не кукла и не рабыня! — мой голос звенел от гнева.

Темноглазый ангел схватился за обожжённую щёку и попытался залечить отпечаток маленькой ладошки. Его сила вспыхнула от еле сдерживаемой злости и раздражения.

— Если не умеешь себя контролировать, то тебе ещё рано жениться, мальчик, — сообщила я.

Еле сдерживаемая ярость мага, лишь подтверждала мои слова. Теперь любая его агрессия воспримется, как проявление слабости в глазах остальных. Вокруг послышались смешки, народ продолжил развивать эту тему. Маги разумно решили перевести инцидент в шутку, чтобы не обострять накалённую обстановку, ну а я совсем не против такого поворота событий. Пока они не предпринимают по отношению ко мне насилия или открытого проявления брачных намерений, можно хорохориться и балансировать на грани.

Отчётливая мысль пульсировала в сознании: "Они многократно сильнее меня!" И спасение лишь в том, что каждый из магов планирует завладеть моим вниманием, поэтому не допустит преобладания соперников. Напрашивается вывод: встречаться с ними нужно, как можно реже и в полном составе. Ни в коем случае не оставаться с кем-то наедине и избегать открытых конфликтов. Вывод-то сделан, только боюсь, что следовать ему будет чрезвычайно трудно. Ребята попались упорные, знающие себе цену и умело играющие на струнах чувствительной женской натуры. Раз не получилось взять с наскока, теперь разбредутся планировать долгую осаду.

— Господа, представление окончено. У нас с учителем напряжённый график занятий, — громко сообщила я и подошла к Хегельгу, — всего хорошего.

— Мы не успели даже познакомиться, а ты уже нас прогоняешь? — спросил высокий блондин с внешностью Аполлона.

Я закатила глаза и подсчитала, насколько могут затянуться взаимные расшаркивания и любезности. Имена магов придётся записать в блокнот, потому что столько не запомнить с первого раза.

— Думаю, будет лучше, если завтра вечером вы устроите приём, на котором состоится церемония знакомства с Паулиной. У нас напряжённый учебный график, но для вас мы сделаем исключение. Все смогут успеть подготовиться, залечить свои раны и подумать над тем, как сгладить негативные впечатления от первой встречи, — велеречиво проговорил Хегельг, многозначительно посмотрев на обожжённого ангелочка. Опять послышались смешки и подковырки.

— Ты как всегда прав, почтенный Хегельг. Мы не можем вмешиваться, учебный процесс дело тонкое и интимное. Надеюсь, что наше чрезмерное проявление интереса не слишком расстроило очаровательную леди Паулину, и она сможет почтить нас завтра своим присутствием? — с вежливой улыбкой на губах произнёс подошедший к нам маг.

Он выглядел зрелым мужчиной с благородными чертами лица и рыцарской осанкой. Наверняка маг великолепно смотрится на коне. А ещё ему безумно шли высокие сапоги из мягкой кожи, что плотно обтягивали ноги и тёмно-красный костюм. Короткие каштановые волосы падали на высокий лоб. Серые глаза смотрели открыто и внимательно. Именно в этих глазах хотелось отразиться прекрасной дамой, почувствовать себя настоящей леди. В голове закружились романтические образы: развивающиеся стяги, турниры и героические подвиги в мою честь. Язык не повернулся ответить благородному рыцарю отказом, и я кивнула.

— Табольд, ты как всегда тактичен и мыслишь здраво, — поклонился магу Хегельг.

— Где мы можем разместиться в ожидании столь чудного события?

— Усадьба принадлежит Паулине и является нашей учебной базой, она закрыта для посещений. Зато по ту сторону парка много свободного места. Располагайтесь, где вам будет удобней. Места здесь уединённые и безлюдные, можете ни в чём себе не отказывать, — туманно ответил учитель.

Они поселятся в палатках среди леса? Как туристы будут варить кашу на костре, охотиться, а по вечерам травить байки у огня? А завтра на их посиделки загляну и я? Ещё нужно не забыть уточнить у Хегельга фразу о владелице усадьбы, звучит подозрительно.

— Тогда мы не будем больше мешать, — с той же обаятельной улыбкой произнёс Табольд. — Леди, ещё раз приношу извинения.

— Не смею задерживать, — выдавила я и выразительно глянула на дверь.

Маги не двигались с места и продолжали пристально смотреть на меня. Мы попрощались или нет? Может реверанс сделать или волшебное слово сказать?

— До завтра, — продолжала намекать я, что б они уже топали отсюда.

— Табольд! — не выдержал Хегельг и рявкнул своим фирменным противным голосом.

— Всё, уже уходим, — очнулся маг и первым покинул комнату.

За ним потянулись остальные, пристально наблюдая друг за другом, чтоб ни дай бог кто-то не остался и не получил преимущество. Последним уходил падший ангелок с отпечатком моей пятерни на всю щёку. И вы думаете, что он зло зыркал и плевался? Ничего подобного! В прощальном взгляде горело восхищение и умиление моей скромной персоной. Я даже рот открыла от удивления. А этот паршивец подмигнул напоследок.

— Эк Аирель на тебя запал. Здорово ты его отшила! Эта зараза в жизни не получал отказа, а ты ему мордашку подпортила даже. Тяжелая у тебя рука, Паулина, — нахваливал учитель.

Он притворно покряхтел и уселся в кресло. Ага, значит, покалеченного ангелочка зовут Аирель, запомню на будущее. Только бы оно наступило, это будущее. Подбежал Пряник, и я опустилась на корточки, чтобы погладить невозможно симпатичную и круглую мордаху.

— Нельзя заранее было предупредить? — с укором в голосе спросила учителя.

— Так я и предупреждал, — удивлённо проговорил Хегельг.

А ведь точно, предупреждал, только я и подумать не могла, что всё так обернётся. Если бы знала заранее, то...то...не знаю! Спряталась бы! Или глаза завязала!

— Почему они такие красивые? Как воплощение женских грёз в особо концентрированном растворе.

— А лучше, если бы жениться на тебе собрались угрюмые уроды и отборные чудовища? — скептически глянул Хегельг.

— Ну, уж нет, чудовища хватает и одного, причём с головой. Но ты прав, на красавцев смотреть однозначно приятней, чем на монстров, даже с эстетической точки зрения. Грех жаловаться по поводу магов. Красоты много не бывает, и ныть из-за этого глупо. Было бы не искренне. Ведь на самом деле они мне понравились. Знаешь, всю жизнь мечтала хотя бы рядом пройти с одним из таких мужчин. Можно сейчас стать в позу и с умным видом убеждать всех вокруг, что внешность не играет значения. И снова слукавить. А ведь они не просто идеальные скульптуры, но и имеют пресловутый глубокий внутренний мир. Каждый из магов безмолвно предлагал то, что человеку никогда не понять и не разделить со мной. Искренне жаль, что Аморан не сможет стать одним из нас. И если бы не любовь к нему, я бы не выделывалась сейчас, а выбрала себе одного из магов, или двух. А может завела гарем! Потому что выбрать среди них невозможно.

— Только им эти размышления не озвучивай. А то ещё проникнутся идеей гарема, султанша ты наша.

— Тут даже не в красоте дело, Хегельг. К ней я быстро привыкну. Дело в другом, и именно это шокирует больше всего. Все вы одной со мной сути, я ощутила себя частью чего-то иного, чем человечество. Не знаю, пока не могу объяснить это ощущение.

— Ты ощутила себя магом, Паулина, уже не совсем человеком. И нет ничего удивительного, что встретив соплеменников, ты потянулась к ним. Ненужно стыдиться, что среди своих тебе хорошо. Самые яркие ощущения мы получаем от общения и единения друг с другом. Но это случается слишком редко, потому что такое счастье, как взаимное доверие почти невозможно в нашем мире магии, как, и везде, где речь идёт о власти. А маги имеют её слишком много, но всегда хочется ещё и ещё. Никто из нас не доверяет другому, исключением могут быть родственники, самые близкие.

— Или учитель с учеником?

— Очень редко, милая. Никогда не забывай, что магам до конца доверять нельзя. Хорошо если тебя искренне полюбят, но чаще всего могут просто использовать, так проще, так привыкли. Я уже говорил, что женщин среди нас единицы, а независимых женщин нет вообще. Слишком велик соблазн подчинить их своей воле, даже любя. Женская сила более мягкая, податливая, покорная желаниям и чувствам. Те женщины, которые всё же смогли пройти инициацию, не могут соперничать с мужчинами нашего племени, и в один прекрасный миг оказываются запертыми на краю света безвольными рабынями или замкнуто живут с отцами или мужьями. Их берегут, как зеницу ока, не дают развиваться магически, потому что они не смогут выжить, столкнувшись с остальными магами.

— Так чего же ты мне тогда сватаешь одного из магов, если всё так страшно и печально? Что-то не верится, что ты воспитываешь меня, как затворницу или рабыню для одного из них, а потом просто будешь наблюдать со стороны.

— Ты другая, Паулина. Я искал именно такую долгие годы, обстоятельства заставили. Ты не рождена магами и не получила силу от природы. Слияние Отверженной души и магической сущности делает тебя уникальной, более сильной и устойчивой. Ты можешь стать не только ровней всем нам, но и намного превзойти. Я уже потерял надежду найти кого-то подобного. Кандидатки погибали, отторгались или не выдерживали, а я кидался искать новую душу вновь и вновь. Если бы ты знала насколько невероятно всё что с тобой связано и сколько "если бы не..." постоянно окружает. Если бы я не забрёл в твой мир или опоздал, хоть на пару секунд? Если бы сила не приняла тебя? Если бы дух-хранитель не захотел испытывать прибившуюся душу и просто выкинул прочь? А потом ты могла несколько раз погибнуть и я ничем не смог бы помочь, связанный условиями хранителя мира.

— Послушай, те обстоятельства, которые вынудили искать именно женскую душу вновь и вновь, они ведь затрагивают лично тебя и очень глубоко? Ты много наговорил, но не сказал самого главного. Причина, заставившая опытного мага бегать по мирам, искать неприкаянные души, возиться с ними, ведь она так и осталась неназваной. Признайся, дело в девичьем теле, что осталось без души?

— Паулина, иногда я сам тебя боюсь. Ты видишь слишком многое, сокрытое от других. Но сейчас не время обсуждать эту тему, — твёрдо произнёс учитель, как отрезал.

— Ты должна дойти до конца, удержаться в этом мире, чтобы дух-хранитель принял твою душу. Маги могут путешествовать по многим местам, но мы принадлежим своим мирам, это наш якорь. Без этого ты мгновенно потеряешься и сгинешь в межмирье. Один раз тебе чудом удалось самостоятельно вернуться, но больше так не делай, пока не обретёшь окончательную связь с этим миром. А потом ты получишь ответы на все вопросы, Паулина.

— Ну что за жизнь — каждый миг, как по минному полю! — в сердцах бросила я и подняла руки вверх.

На что Хегельг лишь хищно и многообещающе улыбнулся. То ли ещё будет! Наш разговор заставил глубоко задуматься и слова Хегельга постоянно всплывали в памяти. Ответы на вопросы лежали где-то на поверхности, очень близко, но ускользали от меня.

После ухода магов прошло полдня, и мы успели усиленно позаниматься над созданием предметов. Так что сейчас комната наполнилась, бог знает чем. Учитель требовал создавать самые неожиданные и сложные предметы из различных материалов. Развоплощать их было жалко, вот они теперь и валялись, где попало. Пряник, вообразив себя белым драконом, как наседка взгромоздился на куче золота и торжественно смотрел на это безобразие свысока. После тяжких трудов я и Хегельг уселись передохнуть в глубоких креслах и выпить чай, созданный магом. С продуктами у меня пока получалось плохо, и даже учитель боялся пробовать мои кулинарные творения.

— Хегельг, неужели усадьба принадлежит мне? — начала я разговор издалека. Пришло время выяснить подробности.

— А кому же ещё? Ты Гнека в плен взяла? Взяла, значит теперь это твоё, а магам нечего тут делать. Не дай боги, начнут серенады петь и показательные выступления устраивать. Я охранный контур по периметру поставил, от самых нетерпеливых и страждущих до твоей персоны. Только отныне они будут друг за другом сами следить, хе-хе.

— Ой, спасибо, учитель! — обрадовалась новоиспеченная землевладелица, одной головной болью меньше. — Получается, я помещица теперь?

— Кстати, султанша-помещица, — крякнул Хегельг, — почему в доме тухлятиной воняет. Перед гостями неудобно!

— Гнек в наследство оставил. Там комната есть, где он трупы недоеденные складывал. Запах оттуда жуткий и с каждым днём сильнее. Что с останками делать ума не приложу. Если честно, то туда даже заходить боязно.

— Дурочка, трупов бояться не надо, живые страшнее. Хотя Аирель со мной не согласится, он как раз некромантией увлекается и шуточки у него соответствующие. Если не хочешь дождаться, пока однажды у твоей постели соберутся умертвия, тогда пойди и избавься от них. Можешь прямо сейчас, разомнёшься заодно.

— Как избавиться? — закашлялась я, поперхнувшись чаем.

— Сама Паулина, придумай что-нибудь сама, — отмахнулся Хегельг и углубился в чтение книги.

Ну, приехали! Когда учитель начинал так говорить, просить о помощи бесполезно. Этот коварный дядька наверняка устраивает мне новый урок и наблюдает. Делать нечего, остаётся страдальчески вздохнуть и послушно потопать к злополучной комнате. Остановившись у закрытой двери, которая уже не могла сдержать жуткий запах, я надолго задумалась. Что с этим делать? Вырыть в саду могилы и до вечера таскать туда останки? Бр-р-р, нет уж, увольте! Да я, как только загляну туда, сама трупом упаду. Может запечатать комнату в непроницаемый для запаха купол, и забыть о ней? Тоже не пойдёт. У меня появились мещанские планы на этот дом и тайная комната, полная трупов в эти планы не входила. Сдать останки Аирелю на опыты в качестве примирительного подарка? Но ведь это совсем уж непорядочно по отношению к жертвам, которые и без того натерпелись от вампира. Да и треснет некромант от таких подарков, обойдётся как-нибудь. А не спалить ли всё там? Огонь очищает, даже эманации смерти. А что, хорошая мысль! Только с огнём я ещё дела никогда не имела, совсем. Создать воду, дерево, металл, да что угодно — это, пожалуйста, а вот огонь стоял для меня особняком.

Я взяла локон волос и внимательно посмотрела на яркие огненные блики. Как уловить суть пламени, заставить плясать для себя? Нырнув в тонкий мир, я поймала маленькую ниточку и попыталась изобразить узор огненного шара. Нужно вспомнить, что написано об этом в новой книге учителя — "Магия стихий". В ладони тут же вспыхнула горящая сфера и спалила волосы. На руке остался сильный ожог.

К всеобщему зловонию прибавился запах палёных волос и кожи. Со стоном я восстановила повреждения на себе и осуждающе посмотрела на зависшее в воздухе пламя. Хотя причём тут огонь, если ума не хватило заранее подумать, что можно обжечься? Я снова посмотрела на пламя через тонкий мир, более внимательно разбирая узор и потихоньку усложняя его, а потом напитала силой до отказа. Энергия скручивалась в кулак, набирала скрытую мощь, трещала от напряжения и становилась неуправляемой. Дверь разлетелась в щепки от силового удара и искрящийся огненный шар ворвался вглубь комнаты. Теперь нет нужды сдерживать силу огня, и она ринулась на свободу. Накопленная в огненной сфере энергия взорвалась мощной вспышкой, выжгла дотла всё на своём пути, но за долю секунды до этого мне пришлось увидеть, что представляла собой комната изнутри и чем она заполнена.

Чтобы не разрушить дом, пространство комнаты накрыл защитный купол, как учили в книге. Меня не отбросило взрывной волной, я сама упала на колени в приступе жестокой рвоты. То, что открылось перед взрывом, будет сниться в кошмарах всю оставшуюся жизнь. В голове не укладывалось, как такое можно делать с людьми? Меня опять вывернуло наизнанку. Я уселась прямо на пол и подтянула колени к подбородку. Взгляд постоянно возвращался в теперь уже пустую, выжженную дотла комнату страха. Мутными от слёз глазами я всё смотрела и смотрела на клубы белого пепла витающего в воздухе и осыпающегося на пол.

— Выпей воды, — предложил Хегельг и протянул полный стакан.

Я не заметила, когда он подошёл, полностью погрузившись в мрачные мысли. Злость так и не появилась. Злость и обида за то, что маг заставил сделать и увидеть всё своими глазами. Значит, так нужно и мне ещё предстоит осознать и усвоить новый урок. Хегельг ничего не делает просто так.

— Знаешь, о чём сейчас подумала, учитель?

— Наверное, о том, какая я сволочь и садист? — тихо проговорил мужчина.

Он поднял меня на руки и унёс от этого проклятого места. Я оглянулась и увидела, как за нами исчезали следы пепла и грязи. Оставалась только пустота и чистота, будто это место начинало жизнь с нового белого листа.

— Нет, мои мысли о том, как повезло, что я не гнила в той комнате безымянным трупом и не развеялась по ветру белым пеплом, а ещё я не лежу сейчас в могиле в своём старом мире. Бездна межмирья еще не вкусила обрывков моей души. Спасибо, Хегельг, — дрожащие руки ученицы обвили шею учителя.

— За что, милая? — он вернулся в кресло и усадил меня на колени.

— За то, что дал возможность жить, даже когда собственный мир отказался от меня, — шумно шмыгнув носом, ответила я.— Получается, ты теперь мой отец.

Хегельг замер, всматриваясь в заплаканные глаза ученицы. Он холодными пальцами убрал прилипшие волосы с моего лица, вытер катящиеся по щекам слезинки, а потом поцеловал горячий лоб.

— И ты простила меня? Едва ли кто-нибудь ещё устраивал тебе такие испытания.

— До конца смогла простить только сейчас, когда увидела, как пепел и страх становятся пустотой. С нее начнётся новая жизнь,— зевнув, ответила я и прижалась к плечу учителя, мага, мужчины, ставшего за короткое время родным и близким.

Он терзал как никто другой, но он же подарил шанс на обновление и перерождение. Благодаря его вмешательству у меня есть возможность дышать, любить, учиться и становиться сильней. Не в этом ли заключается родительский дар?

— Посиди со мной, хорошо? И пожалуйста, разбуди перед закатом, — поток стрессов обессилил, и сон склеивал потяжелевшие веки.

— Спасибо, — ответил холодный маг, — спасибо, дочь.

Действительно ли прозвучали последние слова Хегельга, или мне приснилось, уже не разобрать. Потому что, когда уснула, я погрузилась в вязкий кисель видений, обрывков фраз, неясных образов, переходящих в кошмары. Барахтаться и ощущать себя беспомощной тенью страшно и муторно. Приходилось настойчиво пробираться куда-то вверх, искать прочную опору, но нити рассыпались белым пеплом в ладонях и тогда я снова и снова с маниакальным упорством ползла наверх. Глотая слёзы вперемешку с прахом, раздираемая сомнениями и разочарованиями, ученица холодного мага брала себя за шкирку и кидала вперёд, потому что, если остановиться, то уже не выбраться отсюда никогда. Из липких объятий кошмара меня выдернул знакомый голос учителя.

— Паулина, проснись, девочка. Скоро вечер и если не передумала спасать своего человека, то открывай глаза. Хотя, лучше бы передумала, — ворчал Хегельг.

Он так и не шелохнулся с того момента, как я уснула. Ноги укрывал мягкий плед, учитель позаботился и об этом.

— Не дождёшься! — я подскочила на ноги и сладко потянулась. — Сколько осталось до заката?

— Минут сорок. Ты была в плену кошмара, стонала и металась.

Я присела на корточки перед магом и положила голову ему на колени. Учитель склонился и подхватил выбившиеся из причёски рыжие локоны. После сна у меня не выходили из головы мысли о Проклятии, они переходили в одержимость.

— Хегельг, дай мне книгу, в которой говорится, как снять Проклятие с Аморана.

— Милая, у меня нет такой книги, и предвидя следующий вопрос, сразу отвечу — ни у кого нет.

— Тогда сам расскажи, как это сделать, или хотя бы намекни.

— Я не знаю, как это сделать, Паулина.

— Ну, пожалуйста, Хегельг! — я стала перед магом на колени и обхватила его ноги руками.

— Перестань!

— Посмотри на меня, учитель. Я стою перед тобой на коленях и молю о помощи. Мне нужно знать, что делать дальше. Пожалуйста, Хегельг, даже если тебе нельзя говорить, хотя бы направь. Пожелай и сделаю всё, что ты хочешь! Пожалуйста!

— Я не знаю, как снять это Проклятье. Гнек использовал запрещённую магию, которая не имеет обратного действия. Ещё раз прошу, оставь эту затею и двигайся дальше.

— Поклянись, что не знаешь! — в отчаянии закричала я, вскакивая на ноги и сжимая кулаки. Учитель тяжело вздохнул и тоже поднялся с кресла.

— Клянусь!

— Не так! Откройся мне! Хочу чувствовать, что ты ничего не скрываешь!

Погрузившись в тонкий мир, я увидела, как Хегельг убирает все преграды для меня, как тают защитные слои вокруг источника. Его живой кристалл ярко засиял так близко и я, отбросив все заслоны, открылась навстречу. Тугие потоки воды омыли подвижный лёд, проникли в каждую мельчайшую грань, глубоко, как никогда. Идеальное сочетание — холодные и прозрачные, наши миры сливались в один, проникали друг в друга. Это единение не сравнить ни с чем, чистый поток счастья! Сейчас невозможно солгать, потому что чувства обнажены, открыты, как на ладони. Я почти потеряла голову от восторга, почти забыла, зачем мы это делаем, потому что каждая клеточка дрожала от радостного волнения.

— Поклянись сейчас, отец, — требовала моя новая суть. В этот миг не существовало слов, лишь мысли и чувства, беззащитные и чёткие.

— Клянусь, — пришёл ответ, и живой кристалл не врал.

Я осторожно отдалялась от манящего источника и вновь окутывала себя глухим защитным коконом. Правда придавила неподъёмным грузом безысходности. Выйдя в реальный мир, я рухнула на пол в отчаянии. Что делать? Куда бежать? Где искать ответы? Неужели всё зря, зачем тогда стараюсь, куда-то стремлюсь, дёргаюсь в этой паутине, из которой не выбраться? Да, я стала магом, но с удушающей отчётливостью поняла, что это скоро перестанет иметь какое-либо значение.

— Тогда в следующее полнолуние ученица попрощается с тобой и вступит в бой с Гнеком. Пусть нас рассудит дух этого мира и решит, достаточна ли моя жертва? Он положит на весы жизнь, потому что мне нечего больше предложить. Единственное, о чём буду просить — вернуть свободу Аморану. Быть может хранителю мира это по плечу, — грустно, но решительно произнесла я.

Хегельг застыл с остекленевшим взглядом и некоторое время не реагировал на действительность. А потом так же внезапно вернулся в себя.

— Паулина, я не знаю, как снять Проклятье. Но только тебе будет позволено задать этот вопрос Оракулу богов.

— Хегельг, ты ведь общаешься с духом-хранителем?

— Ну, это скорее он со мной общается, когда посчитает нужным.

— Где этот Оракул? Кто он такой? — посыпались вопросы. Меня вновь лихорадило от проснувшейся надежды и жажды деятельности.

— Спокойно, девочка. Разрешение получено и теперь Оракул от нас никуда не денется. Я решил сопровождать тебя. Мы отправляемся, когда захочешь, хоть сейчас.

— Сейчас нельзя, нужно дождаться появления Аморана. Но успеем ли мы вернуться до рассвета?

Голова кругом! Столько условий и неожиданностей, а главное у нас мало времени. События сменяют друг друга столь стремительно. Меня кидало из отчаяния к надежде и чувства вертелись калейдоскопом.

— Оракул находится в другом мире и время там течёт иначе. Его у нас будет достаточно, не много, но должно хватить.

Меня распирало от прилива энергии. Пьяная от надежды счастливица подбежала к Прянику и стащила его с кучи золота, тиская в радостных объятиях. А потом мысли приняли практический оборот. Вернув брыкающегося котура на облюбованное место, я заплела тугую косу и поменяла брючный костюм на более удобный спортивный, а на ноги сотворила кроссовки. Ещё не мешало бы поесть, но от волнения кусок в горло не лез. Как будто прочитав мои мысли Хегельг соорудил сытный ужин, и почти насильно усадил кушать. Я размышляла и одновременно жевала, почти не ощущая вкуса продуктов. Мысли прыгали с одного на другое. Но главное — у меня появилась надежда!

К появлению Аморана, волнение достигло апогея и метало меня по комнате диким зверем. Но, в конце концов, я смогла взять себя в руки и успокоиться, чтобы не пропустить важный момент смены тел. Когда цепи были сняты, мы с Амораном позволили себе немного побушевать на радостях.

— Кх-м, — кашлянули за спиной, возвращая к действительности.

— У нас такие новости! Мне разрешено отправится к Оракулу, и задать ему вопрос, как снять Проклятие! Представляешь? — заливалась я соловьём, не желая отпускать шею Аморана. — Учитель согласился отправиться со мной.

— Чудесная новость, а главное — ты будешь не одна.

— Хегельг, а давай и Аморана с собой возьмём?

— Паулина, не наглей! — отрубил учитель и отвернулся.

— Солнышко моё, ты главное вернись целой и невредимой, — шептал на ушко Аморан. — Я буду ждать тебя здесь. Мы посидим с Пряником в мужской компании, сходим на охоту.

— Только за пределы усадьбы не выходи, а ещё лучше вообще от дома не отдаляйся. Там целая толпа поклонников Паулины обосновалась. Мало ли чего подумают. Усадьба окружена защитой, но лучше не рисковать. Нас поблизости не будет.

— Я понял, Хегельг.

— Пообещай мне, Аморан. Пожалуйста, я не хочу волноваться ещё и об этом, — взмолилась я и тревожно заглянула в милое лицо.

— Обещаю, буду сидеть тихо. Тебе не о чем волноваться. А занятие мы с Пряником найдём, не сомневайся. Например, этот хлам разберём и освободим место. Хотя Пряник будет против переноса его кучи сокровищ. Парень прикипел к ним всей душой, как родной.

— Пушистик, будешь хорошо себя вести и охранять Аморана, я тебе в два раза больше сокровищ сделаю, — пообещала я прислушивающемуся к нашему разговору котуру.

Это он только вид делал, что ему всё равно. Мой любимчик понимал каждое слово. Пряник помчался к Аморану и стал преданно наматывать круги вокруг.

— Смотри, уже в дозор заступил! Так сокровищ хочется, что даже лапы ломит, — хмыкнул Хегельг. — Нам пора, Паулина.

Я поднялась на цыпочки и чмокнула любимого на прощанье, а потом подошла к учителю. Взявшись за руки, мы сделали шаг, и пропали из мира под названием Мотейра — мира, где меня ждут всем сердцем.

Глава 7

Вслед за Хегельгом я шагнула в мягкую и высокую траву. Новый мир встретил нас ясным днём под светом двух солнц. Одно из них напоминало земное солнышко. Второе светило пульсировало белым светом, постоянно меняя интенсивность. Из-за этого цветовые оттенки вокруг каждую секунду изменялись.

— Это самое удивительное небо, которое когда-либо видела, — заворожено произнесла я и подставила лицо солнечным лучам.

— Не спеши с выводами. В мире Оракула небеса могут изменяться самым удивительным образом, — ответил учитель и потащил меня за руку.

Я огляделась по сторонам. Впереди крутым гребнем маячили белые горы и именно в их сторону мы направлялись. А вот на остальной поверхности, сколько хватало взгляда, распростёрлась зелёная равнина, плоская и гладкая. Здесь не росли деревья или кустарники, даже самые маленькие, только высокая трава до горизонта. Ветер колыхал сочную зелень, создавал иллюзию волн, и казалось, что ты идёшь по поверхности живого и бескрайнего моря. Траву разбавляли небольшие полянки низеньких цветочков, деловито летали всякие букашечки, что-то ползало, звенело, посвистывало. Короче, прелестный летний день на лоне природы!

— Хегельг, а тут зима бывает или круглый год такая благодать? — мечтательно спросила я, по пути обрывая несколько красных бутонов и вдыхая их запах.

— Сейчас и есть зима, — весело ответил мужчина, — летом тут такая жара, что трава начисто выгорает и степь скорее напоминает выжженную пустыню. Нам повезло, что мы попали сюда именно зимой.

— Так ты тут уже бывал?

— Всего пару раз, и давно. К Оракулу просто так не приходят. Это закрытое место в самом центре Плеяды миров и попасть сюда можно только с позволения духов-хранителей и конечно хозяина мира.

— Кто же здесь живёт? Люди тут есть? — интересовалась я.

Руки сами собой плели венок из ярких степных цветов, их тонкий пряный запах витал в воздухе, немного кружил голову. Цветочек сплетался к цветочку, красные лепестки соседствовали с голубыми и жёлтыми. Получился миленький веночек и я, обогнав Хегельга, водрузила своё творение на голову учителя. Настроение подскочило до замечательного, хотелось прыгать и скакать, баловаться и смеяться. Вот бы разогнаться и, раскинув руки, побежать по колышущейся степи, поиграть в догонялки с тёплым ветром. Сейчас быстренько доберёмся до Оракула, поговорим с ним и домой. Я сплету венок и для Аморана, вон из тех оранжевых ромашек.

— Мир Эбилл безлюден, Паулина. Здесь нет разумной жизни, кроме Оракула. Он — высший дух, который выбрал воплощение в теле огромной птицы, хотя может принимать любые обличья. Это особое, сокровенное для Плеяды место, в которое стекается мудрость и знание всех миров, а Оракул хранит прошлое и предвидит будущее. Он странное и непредсказуемое существо, редко приветливое к пришельцам. Нам туда, — показал рукой учитель на каменное возвышение в траве. Я уже догадалась, что мы направляемся к невысокому плоскому камню, но вот зачем мы туда идем?

— И он вот так один тут и сидит? Это же скучно и тоскливо, — сокрушалась я.

— Он не сидит и совсем не один, Паулина. Оракул — бог, он связан со всеми духами Плеяды, и глупо думать о нём, как о животном или человеке. Нам не понять его сути, желаний и устремлений, остаётся просто следовать правилам, иногда кажущимися нелепыми, а иногда и жестокими.

За разговорами мы подошли к обветренному белому камню и остановились.

— Разожги огонь, — приказал учитель.

Я пожала плечами и переключилась на тонкий мир. Раз Хегельг хочет устроить тренировку, так тому и быть. В этот раз узор огненного шара получился гораздо красивее и быстрее. Весёлое пламя затанцевало в центре каменой поверхности. Хегельг выхватил нож и ловко срезал кончик моей косы.

— Эй, ты чего? — возмутилась я.

Мужчина невозмутимо срезал волосы и у себя, а потом бросил их в пылающий огонь. Пряди сгорели мгновенно, остался только сизый дымок, струйкой потянувшийся вверх.

— Мы должны оставить этому миру частичку себя. Или ты хотела, чтобы вместо волос в огне очутился палец или глаз?

Голос мага звучал насмешливо, а я усиленно замахала головой в стороны. Ещё чего не хватало, пусть я лысая останусь, но пальцы или глаза мне дороже. Конечно, можно их потом вырастить снова, только перед этим больно же будет!

— Нет-нет-нет, боже упаси!

— Интересно, Паулина, а к какому богу ты взываешь? — Хегельг как-то странно глянул, а я решила не развивать тему своей туманной и условной религиозности.

— Это я просто так, от неожиданности. Хегельг, а что дальше? Сейчас появится Оракул, мы поговорим и отправимся домой?

— А дальше мы ждём.

Учитель сладко потянулся и развалился в густой траве. Он заложил руки за голову и мечтательно уставился в небо. Чует моё сердце, дело затягивается и не всё так просто, как я себе придумала, когда поддалась хорошему настроению.

— Ну ладно, — согласилась я и устроилась рядом, — а кого ждём? Оракула?

— Вестника.

— Понятно, — протянула я.

На самом деле совсем ничего непонятно, но лучше помалкивать. Ждём, значит так надо, тем более что место тут отличное, погода замечательная. Просто каникулы нарисовались, особенно после того хаоса, в котором приходилось жить в последнее время.

— Хорошо-то как! — счастливо вздохнули рядом.

— Хегельг, а этот Вестник найдёт нас в высокой траве? Мы его не пропустим? — вдруг заволновалась я и подскочила.

— Уж кого-кого, а его мы точно не пропустим, и нас тоже увидят великолепно.

Меня дёрнули за косу и уложили обратно в траву. Я расслабилась и засмотрелась на букашек, снующих в траве, а потом и вовсе задремала. От тепла и монотонного жужжания меня разморило. Я только-только провалилась в сон, как вдруг очнулась и услышала голос Хегельга.

— Паулина, тебе стоит на это посмотреть. Такого зрелища не увидишь больше нигде, уж поверь.

— Где? — встрепенулась я и подскочила, чтобы стряхнуть мелкие травинки.

Хегельг уже стоял на ногах и смотрел в сторону гор. Я проследила за направлением его взгляда и обомлела. Из-за крутых вершин показалось радужное сияние. Сотни разноцветных сполохов раскрасили краешек неба. Сияние усиливалось и расползалось дальше по небосводу. Яркие краски переливались в тысячах тысяч маленьких и больших радуг, разноцветье разливалось во всех направлениях, как брызги буйных фонтанов. Они стремительно меняли очертания, сливались и вновь вспыхивали неистовыми потоками. Некогда белые горы теперь насытились безумством цвета. Сияние заполнило небо и землю. Степь окунулась в радужные потоки. Теперь яркие блики играли на каждой бессчётной травинке, отражались на крылышках насекомых, плясали на лепестках цветов. Наша кожа, волосы, одежда, даже глаза стали ареной великолепного театра цвета. И среди этого мерцания по небу плыло большое белое око. Именно вокруг него буйствовали протуберанцы светящихся потоков. Они обрамляли бездонную белизну небесного глаза великолепной короной вспышек. Появившись из-за гор, око двигалось в нашу сторону, пока не зависло прямо над головой.

— Кто это? — прошептала я, не в состоянии оторваться от созерцания гигантского глаза, наблюдающего за нами.

Сознание мутилось от пристального внимания, на миг даже показалось, что меня препарируют и выворачивают наизнанку. Но это ощущение пропало также быстро, как и появилось.

— Вестник Оракула. Нас увидели и теперь путь дальше открыт.

— А если бы мы просто пошли дальше и не дождались Вестника? Это чисто теоретический вопрос.

— Неужели ты думаешь, что всё так просто? Те дураки, которые не соблюдали здесь правил, давно превратились в удобрение для цветов, из которых ты плетёшь замечательные веночки. Это мир высших сущностей и даже маги тут просто смиренные просители и чрезвычайно вежливые гости.

Пока мы разговаривали, величественное око медленно покатилось назад за горы. Я старалась запечатлеть в памяти небывалое зрелище радужной зарницы, буйства цвета и тысячи оттенков, мгновенно сменяющих друг друга. К сожалению, сияние скрылось за высокими вершинами, и мир вновь стал более-менее привычным. Хотя о чём тут говорить, мир Эбилл не может быть обычным и заурядным. Вернуться к насущным проблемам меня, как всегда заставил учитель, дёрнув за косу.

— Хватит уже таращиться. У нас впереди длинный путь, а ты к нему не готова.

— Это почему? Всё моё при мне, так что я готова идти дальше. Куда мы собственно направляемся? — я оглянулась по сторонам, но, как и раньше, понятия не имела, где этот самый Оракул находится.

— Может идти ты и готова, только нам лететь нужно, — сообщил новость Хегельг и при этом хитро наблюдал, как вытягивается мое лицо.

— Ты создашь ковёр-самолёт и мы полетим на нём?

— Нет, никаких приспособлений, магических или механических тут не получится использовать.

— Может здесь водятся крылатые кони или ещё какие-то подобные зверушки?

— Здесь таких нет, — маг опять обломал полёт фантазий.

— У тебя есть волшебная пыльца, делающая нас невесомыми? — вовсю дурачилась я.

— Давай, попытайся ещё, — Хегельг присел на краешек плоского камня и сложил руки на груди, терпеливо выслушивая весь бред, который приходил мне в голову.

— Да колись уже, всё равно мне не угадать. Не крылья же нам отращивать?

— Вот можешь же, когда хочешь! — всплеснул руками учитель. — Полететь к Оракулу возможно только на своих крыльях. Есть у него такой странный пунктик. А может это проверка сил. Так что, Паулина, сейчас будем из тебя птичку делать.

— Ногами как-то безопаснее, или ты сам крылья отращивай, а меня на руки можно взять, я ж маленькая...

— Паулина, каждый должен проделать этот путь самостоятельно или не проделать — это уже тебе выбирать. Можем хоть сейчас вернуться на Мотейру.

— Крылья так крылья! Чего сразу угрожать?

— Тогда считай это новым уроком. Наваяй что-нибудь, а я посмотрю, — обидный хохот Хегельга заставил надуть губы.

Да я сейчас такие крылья выращу, что он рухнет с камня от зависти! И учитель действительно рухнул прямо на землю со слезами на глазах. Только случилось это не от зависти или восторга, а от истерического хохота, как только Хегельг глянул на мой экспериментальный образец.

— Что тут смешного!? — взорвалась я и оглянулась, чтобы разглядеть прелестные крылья бабочки-мутанта. Мне было не лень даже зеркало сотворить, чтоб рассмотреть подробности.

— По-моему очень мило получилось!

Я вертелась каждым боком к зеркальной поверхности. Крылышки выглядели просто загляденье: яркие, бархатистые, с волнистым краем. Они блестели светло-голубыми, алыми и оранжевыми пятнами, ну хоть сейчас на карнавал!

— Давай милая бабочка, взлетай! — вытирая слёзы, прохрюкал учитель и зашёлся в новом приступе веселья.

А всё, потому что я стала бегать по полю туда-сюда, подпрыгивать и пытаться оторваться от земли. Но, либо моя тушка слишком тяжёлая оказалась, либо какие-то дополнительные мышцы для этого требовались. Крылья не только не держали, а даже махать ими не получалось. До меня дошло, что я вырастила чисто декоративный экземпляр. Учтём на будущее!

— Ты главное усики-антенки на голове отрасти, для полной достоверности, тогда точно взлетишь! — Хегельг скрючился на земле, давясь и рыдая от смеха.

Я показала язык и переделала крылья на стрекозьи. Но в этот раз добавила мышцы, и эксперименты продолжались до тех, пока получилось быстро ими двигать. Главное не терять оптимизма и упорства! Снова выйдя на взлётную полосу уже в образе гигантской стрекозы-переростка, я разбежалась и понеслась по полю. Прозрачные крылышки усиленно работали и гудели, но так и не подняли хозяйку. Единственное, чего я добилась, это полуобморочного состояния Хегельга. Учитель не просто смеялся, он тонко повизгивал. Маг перекатился на живот и уткнулся в локоть, его тело сотрясали конвульсии истерики.

Но его ученица — барышня упорная и в голове генерировались сто пятьдесят новых идей одновременно. Следующим испытательным образцом стали гигантские птичьи крылья, тяжёлые, можно сказать монументальные. С таким весом за спиной трудно не то что разогнаться, но даже немного пройтись. Меня просто перевесило под тяжестью назад, и я грохнулась на спину. Господи, да как же эти птицы летают? Маленькие крылья не держат, большие слишком тяжёлые или это я глупая и чего-то не понимаю? А с одеждой вообще приходилось возиться, пристраивать её к новой конструкции за спиной.

— Па...Паули...ха-ха-ха...Паулина, ха-ха-ха, перестань! Ты смерти моей хочешь? Ха-ха-ха! — взмолился Хегельг, когда я раскрыла перед ним большие кожаные перепонки между руками и ногами, как у летучих мышей.

И что в ответ на мои старания? Только бессовестное ржание! Всё, это оказалось последней точкой. Я психанула и развеяла крылья. Сил моих нет терпеть такое издевательство! А потом уселась на камень и скрестила руки на груди. Спектакль окончен!

— На тебя не угодишь! — дулась я и нервно болтала ногой.

— Бездна! Я так не смеялся сотню лет! Паулина, с такими номерами тебе в цирке или в театре выступать. Успех был бы оглушительный, особенно тот последний выход с летучей мышью — это же контрольный выстрел в голову. Господи, девочка моя, иногда ход твоих мыслей и фантазий просто поражает!

— Что есть — то есть. Вот такая я многоплановая девушка. И вообще, может, хватит издеваться?

— Ладно, прости. Но остановиться и прервать спектакль, было выше моих сил. А если серьёзно, то крылья и сам полёт гораздо сложней, чем может показаться на первый взгляд. Я учился этому целый год. Очень не просто создать подходящие формы, но ещё тяжелее овладеть техникой полёта.

— Так что ж ты мне голову морочил!? Я тут скачу вокруг бабочкой, а ты заранее знал, что у меня ничего не получится?

— Но согласись, это тоже опыт и ты кое-что уловила, — спокойно продолжал Хегельг.

— Кое-что? — мой визг заставил учителя поморщиться.

— Многое тебе придётся делать самой, — он подошёл вплотную и обнял за плечи. — Но теперь ты можешь обменять знания, полученные самостоятельно, на мой опыт. Это, как раз тот самый случай, когда время дороже учёбы. Ты не можешь себе позволить потратить годы на овладение полётом, хотя по всем правилам должна бы. Итак, Паулина, ты делишься способом пробуждения Проклятого и возвращением его имени, а я дарю тебе крылья и полёт. Нам позволено заключать подобные сделки. Нужно лишь согласие.

Я молчала и размышляла про себя. С одной стороны, делиться тем, чего добился самостоятельно и с таким трудом очень не хотелось. Но с другой стороны, Оракул — моя последняя надежда и тут глупо спорить о цене. Тем более обмен выгодный, и предполагаю, что неравнозначный со стороны Хегельга. Он подарит опыт целого года, а это гораздо больше того, что может предложить его ученица. Радует, что я вообще могу что-то предложить!

— Пусть будет обмен. Только не представляю, как его осуществить практически.

— Зато я знаю. Откройся, Паулина, и следуй моей воле.

Сердце подпрыгнуло от радости. Неужели снова возможно почувствовать счастье единения с другим источником. Щиты таяли слой за слоем, обнажали волнующуюся суть. Она уже предвкушала самое яркое ощущение и стремилась прикоснуться к себе подобному. Я оставляла человеческое в физическом мире и делала шаг в мир энергии, силовых нитей. И прямо передо мной, открывалась навстречу другая сущность и мне позволили приблизиться. Где-то там остались фигуры мужчины и женщины, взявшие друг друга за руки. Они замерли, застыли безмолвными статуями. А здесь магические сущности, что наполняли эти тела, устремились навстречу, потянулись каждой частичкой. Как описать волны восторга от прикосновения к родной магии Хегельга? Снова живой холод и колючий лёд омывался прозрачными потоками воды, такой же холодной. Мы проникали друг в друга слишком глубоко, становились одним целым. Я почти замерзала, сама превращалась в кристалл льда, и это немного пугало. Учитель завладел моей сущностью, а я запаниковала от того, что перестала ощущать нас отдельно друг от друга. Сейчас мы стали одним организмом.

— Не сопротивляйся и не бойся, просто прими мою волю. Начни вспоминать, а я сумею ухватить и размотать нить памяти до конца.

Я подчинилась и начала потихоньку раскручивать свои мысли, ощущения и действия когда будила Проклятого, когда сражалась с Гнеком за душу любимого. Я вспоминала, как впервые погрузилась внутрь, как увидела тёмную паутину силы чудовища. Замкнутая в давящем плену Проклятая человеческая душа, и мой первый, замешанный на крови удар, который вернул человеку сознание, пробудил его. Сознание Хегельга жадно впитывало новую информацию. А в памяти я вновь горела от излишка силы, которую по глупости поглотила, а потом ринулась неистовой лавиной внутрь Проклятого, туда, где чернее всего. И уже понимая, что бой проигран, ударила в последний раз остатками сил. Всего на миг душа человека освободилась, но имя Проклятого вернулось в мир. Мгновение восторженного созерцания души, которое не забыть. В памяти непроизвольно возник милый образ любимого, нежный вкус поцелуя Аморана и тепло мужского тела...

— Хватит! Паулина, остановись! — набатом пронеслось в сознании.

И я испуганно закрыла свои воспоминания, потому что опрометчиво подумала о том, что никому знать не полагается. Бедный Хегельг, я окунула его в свои эмоции, которые ему пришлось разделить со мной. Поцелуй с мужчиной — это не тот опыт и знания, которыми стоит делиться с учителем, да и вообще с другим мужчиной.

— Прости, сожалею, — шептала я, робко и виновато касалась ощетинившихся граней кристалла. — Не отталкивай меня, пожалуйста.

— Всегда нужно иметь уголок, наглухо закрытый ото всех, даже при таком глубоком слиянии, милая, — шептал голос Хегельга в сознании. — Теперь моя очередь. Лови!

Из самой плотной глубины, ранее закрытой от меня, выплыла странная нить. Это отголосок памяти, догадалась я и ухватилась за неё. Видения нахлынули сразу же и захлестнули яркостью воспроизведения. Я не просто видела глазами Хегельга, я была им, чувствовала его эмоции, слышала мысли. Сотни падений, проб и ошибок, упорный подъём в небо, новые падения и снова полёт ввысь. В этих занятиях почти не использовалась магия, на каком-то этапе тело само должно стать с крыльями единым целым, научиться чувствовать воздушные потоки, регулировать угол атаки и подъёмную силу, овладеть планирующим полётом. Теперь я знала, что означают эти слова. Десятки раз голосом Хегельга я задавала вопрос высокому мужчине, моему учителю:

— Зачем мне это надо? Почему просто не воспользоваться тонким миром, почему не привлечь магию для перемещения в пространстве? Сколько можно биться над техникой полёта, создавать и ломать новые и новые крылья? Для чего это магу, если он может переместиться сразу в нужное место?

Ответом всегда были одни и те же слова:

— Существуют обстоятельства и такие места, где магией воспользоваться не удастся или запрещено. Там ты сможешь положиться только на свой опыт и возможности изменённой плоти.

И в теле Хегельга я начинала всё сначала, целыми днями экспериментировала с формой и гибкостью маховых перьев, шириной размаха и плотностью кости. А потом были сотни километров полёта в грозу, ветер и холод. Снова и снова. Тренировки продолжались до тех пор, пока я не сроднилась с крыльями, а движения стали плавными и уверенными.

Воспоминания ещё крутились в сознании, а тела, подчинённые воле Хегельга, изменялись. Учитель сам создавал то, над чем безуспешно билась его ученица. За спиной вытягивались новые крылья, так не похожие на то баловство, которое я творила сама. Это всё равно, что собраться в космос верхом на консервной банке, когда рядом готовится к запуску сложный космический корабль.

— Вот теперь ты готова, Паулина, и мы можем отправляться к Оракулу, — сквозь круговорот новых ощущений прорвался голос учителя.

Он постепенно разрывал нашу связь и отдалялся. Поневоле я вернулась в реальный мир, снова окружила себя защитными барьерами. Сердце колотилось от пережитого. Фактически учитель ускоренно вложил в меня около года своей жизни, и теперь сознание расплывалось, пытаясь всё совместить, разложить по полочкам. Я надеялась, что смогу разделить старые воспоминания от новых и чужих. Никогда не могла предположить, что возможно не знать, не видеть грань между своим и приобретённым. Но магам под силу выдержать подобные мозговые перегрузки. Радовало одно — теперь я крылатая!

Я ловила отражение в зеркале и улыбалась. За спиной виднелись два изящных крыла в ярко рыжем оперении под стать моим волосам. При малейшем движении по каждому пёрышку бежали пламенные блики, и это было безумно красиво, потому что пульсирующее солнце этого мира позволяло насладиться всеми огненными оттенками. Только здесь в полной мере возможно полюбоваться бесконечным многообразием и игрой цвета. Я развернула крылья во весь размах и вытянула вверх, чтобы восхищаться смешением солнечного света и собственного сияния. Только-только чуть привыкла к необычным волосам, зачастую отражающим мои эмоции, а тут появилось новое чудо.

— Крылья из ожившего пламени, — прошептал Хегельг и провёл рукой по гладким пёрышкам. Он любовался ими вместе со мной.

— Ты должна была стать огненным источником, судя по внешним признакам, но проявилась, как вода. Как всегда моя ученица полна сюрпризов и противоречий.

Хегельг сделал пару шагов назад и взмахнул крыльями, чтобы размять их. Вот у кого противоречия отсутствовали. Белоснежные перья его крыльев казались посеребрёнными инеем. Я перестала ощущать холод, сопровождающий силу учителя, но сейчас опасалась, что если дотронуться до его оперения, то почувствую дыхание лютого мороза на пальцах.

— Мне страшно, учитель, — проговорила я и с сомнением сделала медленный взмах. — А вдруг забуду, как летать и упаду?

— Паулина, полёт — это как умение плавать, раз научившись, ты не забудешь этого никогда. Тебе нужно только начать движение и довериться телу. Теперь оно само знает и умеет делать то, что нужно для полёта.

— И всё же.

— Просто закрой глаза и взлетай, — настойчиво проговорил Хегельг, усаживаясь на камень.

— Я должна это сделать, просто обязана, — прошептала себе под нос.

А потом закрыла глаза и сделала первый по-настоящему мощный взмах. Тело оторвалось от земли лишь на миг и снова опустилось вниз. У меня не получилось! Да что же происходит? Как же так?

— Выкинь "умные и разумные" мысли из головы. Поверь в себя и пожелай взлететь. Ты умеешь это делать, — голос учителя обволакивал уверенностью.

Я решила попробовать вновь. Но и на этот раз сбилась с ритма, мышцы казались скованными и скукоженными, вновь появилась неуверенность. Колени больно ударились о землю, а нос чуть не пропахал борозду. Я села в траву, охая и потирая ушибленные места. Ну почему у меня не получается взлететь? Знала же, как летать, но опять подводило неверие в свои силы, безотчётный страх перед высотой. Во мне точно какой-то дефект есть!

— А-у! — самоуничижительные стенания грубо прервали свистом кнута возле самого уха, а потом я почувствовала жалящий удар по заднице.

— Вверх! — орали в ответ.

Подскок на месте и разгон с низкого старта. Кнут безжалостно ударил, снова опалив ягодицы острой болью. Я помчалась от взбешённого Хегельга, подвывая от боли. Хотелось оказаться, как можно дальше от этих прищуренных глаз, от раздражённо изогнутых губ мага, потому что подобная мимика обычно выливалась очередным болезненным уроком "на грани". Я получила ещё пяток раз по заднице, пока не оторвалась от преследования и не разозлилась в ответ. Гнев накрыл обжигающей волной, вытиснил другие чувства на своём пути. Зачем снова терпеть побои, расслабилась? Сейчас опущусь и дам сдачи!

— Опущусь? — удивлённо проговорила я и посмотрела вниз.

Метрах в ста под ногами Хегельг довольно улыбался, задрав голову вверх и разглядывая парящую яркую птичку, то есть меня. В его руках змейкой сворачивалась плеть. Учитель вновь оказался прав с мудрой поговоркой: "Ёж птица гордая, не пнёшь — не полетит". Неужели меня можно заставить что-то делать, преодолеть себя, лишь напугав смертельным исходом или хорошенько наподдав под зад? Это печально, стыдно и обидно, но чрезвычайно эффективно! Только магу в своих выводах ни за что нельзя признаваться. Он и так стоит с улыбкой до ушей.

— Обязательно бить? У меня почти получилось, — возмущалась я, как только опустилась рядом с бессовестно ухмыляющимся Хегельгом.

— Почти? По-хорошему не получилось, зато под весёлый свист кнута полетела, как миленькая, забыла страхи и всякие глупости. Кстати, время не резиновое и оно неумолимо идёт. Пора вылетать, если мы хотим успеть вернуться во время, — оборвал поток обвинений маг

— Куда лететь-то? — оглядываясь по сторонам, спросила я.

Кожа на месте ударов восстанавливалась и зудела, мне приходилось растирать её ладонями и охать. Но на учителя это не произвело никакого впечатления. Ни угрызений совести, ни жалости так и не было замечено.

— В сторону гор. Но это приблизительное направление. Очень скоро будет неважно, в какую сторону двигаться. Главное продвигаться вперёд, — как-то туманно ответил маг и расправил крылья.

Хегельг поднялся в воздух и стремительно набрал высоту. Я поймала себя на том, что стою с открытым ртом и наблюдаю за грациозными движениями летящего мага. Белые крылья размеренно двигались, уносили мужчину в высоту. Учитель такой жёсткий и колючий, но, не смотря ни на что, близкий и родной — ему я могла простить многое.

— Паулина, хватит стоять столбом. Что с тобой сегодня такое? Догоняй! — раздалось в голове.

Я встрепенулась и последовала следом, в попытках нагнать удаляющуюся белокрылую фигуру. Хегельг лавировал в воздушных потоках, маг набрал большую высоту и теперь поджидал меня. Он счастливо улыбался, явно наслаждался ощущением полёта. Наконец, удалось догнать его и пристроиться рядом, планируя в тугих струях. Адреналин шумел в крови, и голова кружилась от нахлынувшего восторга. Моя душа приняла и полюбила невероятное чувство единения с ветром, восторг и замирание сердца, когда выше только небо. Глупая, чего же так боялась оторваться от земли? Потому что очень трудно переломить себя и сделать шаг в сторону от всего привычного и обыденного. Сколько шагов я уже сделала и сколько ещё предстоит пройти? На это не ответит, наверное, даже Хегельг, быть может, только Оракулу это ведомо.

Мельком глянув вниз, я больше не заметила зелёного степного разнотравья. На его месте разверзся скалистый провал с острыми краями. Впереди, сколько хватало взгляда, распростерлись белые горы. Этот мир менялся слишком стремительно, будто только и ждал, когда мы взлетим. Там, где ранее ветер играл в сочной траве, теперь раскрыла свой бездонный зев пропасть, а дальше за ней во все стороны начинались скалы, которым не видно конца. Что ж, мир Эбилл продолжал удивлять многоликостью.

Наш полёт затянулся надолго. Сколько мы вот так размеренно машем крыльями, планируем в воздушных потоках, набираем высоту? Трудно сказать, время тут текло по-особенному. Солнца Эбилла сменили положение на небосводе и очертили полукруг. Внизу виднелась та же панорама белых гор, почти одинаковых и сменяющих друг друга. Бесконечные голые вершины на тысячи километров, сколько хватало взгляда. Они становились выше и отвесней, и нам приходилось снова подниматься вверх, чтобы пролететь над ними. Но по мере подъёма, ветер усиливался, переходил в ураганный. Лететь в таких условиях слишком опасно.

— Нужно опуститься ниже и лететь между скал, — раздался голос Хегельга в голове.

Дождавшись моего кивка, он стал снижаться, а за ним и я. Горы, на которые никогда не ступала нога человека, по-своему красивы и величественны. Здесь нет пологих зелёных долин, ни один кустик или деревце не смогли найти приют в царстве белоснежных камней, отвесных обрывов и острых обломков. На высоченных вершинах не формировалось снежных шапок. Только голый камень и голубое небо — прекрасные и безжизненные, застывшие в девственной красоте. Единственными живыми существами здесь оказались мы, и от этого знания по спине бежали мурашки.

Ветер усиливался, и теперь даже на небольшой высоте продвижение оказалось проблематичным. Нас бросало на острые скалы внезапными порывами, как будто кто-то игрался двумя крылатыми фигурками, дерзнувшими нарушить безжизненность этого края. Пролетев над узким и опасным ущельем, я увидела тёмное и плотное облако тумана. Как такое возможно при ураганном ветре, не укладывалось в голове. Почему воздушные потоки не развеяли его, и что удерживало вместе чернеющую мглу? На всеобщем белом фоне она выглядела зловещим пятном и внушала страх.

— Учитель, что это такое? — послала я вопрос Хегельгу.

— О чём ты?

— Там впереди облако странного тумана и оно приближается к нам.

— Я ничего не вижу, Паулина. Это означает, что всё начинается. С этого момента каждый пойдёт по своему пути, — встревожено оглядываясь по сторонам, сказал Хегельг.

— Что нас ждёт?

— Слушай внимательно, девочка. Никто не знает, какова будет его дорога к Оракулу. Только у каждого она своя. Единственное правило здесь — это двигаться вперёд. Как только повернёшь назад, для тебя всё закончится, но и Оракула ты тоже не увидишь. Выбор будет за тобой, и никто кроме тебя не решит, стоит ли идти дальше, — проговорил Хегельг с непонятной тоской.

Ветер трепал его волосы, горькая складка залегла на лбу, а в глазах застыла боль и тревога. Что заставило старого мага так волноваться и горевать? Он словно провожал меня на войну, боялся не увидеть вновь, предвидел что-то плохое и неотвратимое.

А дальше облако тумана настигло нас и скрыло в своих недрах друг от друга. Порывы бешеного ветра кидали меня во все стороны, а я даже не могла понять, куда лететь, чтобы не врезаться в какой-нибудь обломок скалы. Плотная облачность облепила меня, сделала крылья тяжёлыми, неповоротливыми. Она опустилась на плечи давящим грузом, затрудняя движения. Я с ужасом понимала, что перестаю чувствовать тонкий мир, что нити силы становятся невидимыми и недоступными для меня. Темнота обхватила плотной сетью и теперь оказалась полностью непроницаемой для взгляда. Учитель давно потерялся из виду и не отзывался на отчаянный зов.

Коварный и неожиданный поток ветра налетел снизу, втягивая в сумасшедшее завихрение. Я ничего не могла сделать, болталась и кувыркалась по кругу. Сил хватало только на то, чтобы держаться в потоке, а не рухнуть камнем вниз. Очередной виток резко развернул меня и кинул в сторону. О том, что впереди отвесная скала, выяснилось слишком поздно. В нескольких сантиметрах из плотно тумана возникла гладкая стена. Кувыркаясь в бешеном вихре, моё тело с размаху впечаталось в каменистую поверхность. Я сильно ударилась головой и потеряла сознание, кубарем падая куда-то вниз.

В себя я пришла, лежа на острой каменной крошке, которая больно впилась в спину. Голова жутко болела, к горлу подкатывала тошнота. Попытка сменить положение не принесла облегчения, и спина лишь ещё больше поцарапалась о камни. Пришлось сначала руками хоть немного расчистить поверхность, а потом аккуратно сесть. Вокруг царила полная темнота, которая едва-едва разгонялась лёгким свечением крыльев и волос. Но этого хватало буквально на пару сантиметров. Все попытки создать магические светильники заканчивались неудачей. Как только возникала световая сфера, её тут же поглощала темнота, словно проглатывала в своё чрево.

Посидев на холодном камне некоторое время, и немного придя в себя, я решила обследовать это место на ощупь. Аккуратно, сантиметр за сантиметром ладони обшаривали пространство снизу доверху. Это оказалось не таким уж и долгим занятием, потому что очень быстро обнаружилось насколько большие у меня проблемы. Я оказалась зажатой в глубоком каменном мешке шириной метр на метр. О взлёте и речи не шло. Ни взмахнуть, ни даже вытянуть крылья здесь невозможно. Узкое замкнутое пространство без каких-либо уступов надёжно заперло меня.

Крылья лишь мешали и без того ограниченному передвижению и пришлось отказаться от них. С сожалением я меняла тело, пока спина вновь не стала ровной и гладкой. Магия здесь давалась тяжело, тонкий мир ускользал, и приходилось привлекать внутренние ресурсы. Но даже до них чрезвычайно трудно дотянуться. Могла ли я подумать, что не смогу использовать то, что является частью меня? Состояние схожее с местным наркозом, когда часть тела замораживают. Она вроде как есть, но чувствительность пропадает полностью. Только теперь в этой роли оказался магический источник внутри, и это пугало до икоты. Я постоянно пыталась докричаться до Хегельга и в ответ получала только тишину. Но реви — не реви, а что-то делать надо.

Я вновь ощупала окружающие стены, став на цыпочки. А вдруг осталось незамеченным нечто важное? В любом случае нужно чем-то заниматься, пробовать выбраться отсюда. Пальцы достали до небольшого уступа, и пришлось подпрыгнуть, чтобы определить глубину найденной ступени. Я обошла таким же образом отвесные стены по кругу и выяснила, что это единственная выступающая поверхность, за которую можно зацепиться. Оттуда доносился едва уловимый знакомый запах, но пока не разобрать какой именно.

Неизвестно, насколько глубока находка, облегчит ли она мою участь, но других вариантов нет. Нашарив уступ ладонями, я, обдирая колени, попыталась подтянуться на руках. Это оказалось довольно трудно и с первых трёх раз ничего не получилось. Даже магией помочь не удалось, словно её герметично упаковали внутри и усыпили. Чувствовала, но воспользоваться уже не могла и с каждой минутой сила застывала всё сильней. Я присела на корточки и попыталась успокоиться, восстановить дыхание и усмирить колотящееся сердце. Пальцы нещадно саднило от мелких порезов об острые каменные края. Неужели путь закончится в этой дыре? Но сидение в темноте и перечисление несчастий ничем помочь не могли. Поэтому я вздохнула и решительно взялась за край. На смену жалости к себе любимой приходило упрямство. Лучше стану зубами вгрызаться в эту стену, сотру кожу на руках и коленях, но выберусь отсюда. Нужно преодолеть это препятствие во что бы то ни стало и точка!

На дрожащих от напряжения руках всё-таки получилось подтянуться достаточно, для того чтобы закинуть ногу на уступ, а потом перекатиться вглубь всем телом. Несколько минут я просто лежала на спине и таращилась в темноту, чтобы мышцы отдохнули. Осторожно сев на колени, снова пришлось, как слепой, обшаривать обстановку. Сердце подпрыгнуло от возбуждения, когда пальцы нащупали небольшое углубление, а потом и узкую расщелину в скале. Двигаться в ней можно будет только боком, настолько узкой она оказалась. Неужели удалось наткнуться на туннель или пещеру?

Страшно идти в неизвестность, но ещё страшнее оставаться на месте и точно знать, какая судьба тебя ждёт. Смерть от голода и жажды не прельщала совершенно, а сидя без движения, трясясь от паники и жалости к себе, я как раз делаю её реальной. Магия полностью заблокировалась, Хегельг не отзывался на призывы и мольбы о помощи. Лишь тонкая нить между нами ещё чувствовалась где-то отдалёнными отголосками. Но всё что смогла уловить по ней, это боль и смятение. Учитель жив, но что с ним происходило сейчас неизвестно. Явно что-то нехорошее и в неприятности он ввязался ради меня и Аморана, которого он терпеть не мог. Значит главная причина — это я. Если Хегельг верит в ученицу настолько, что пошёл на осознанные страдания, то какое у меня есть право ныть? Должен быть выход, просто нужно его найти и преодолеть. Каждый идёт к Оракулу своей дорогой, значит этот путь мой и он не тупиковый. "Единственное правило здесь — двигаться вперёд", — вспомнились слова Хегельга.

— Значит, иду дальше, — прошептала я нависшей темноте, и сделала первый шаг вглубь.

Проход между скалами слишком узкий и ломанный. Стены изобиловали тонкими выступами и острыми, как бритва обломками. По мере продвижения приходилось упираться руками и ногами в стены и заползать вверх, а потом гусеницей сползать вниз, чтобы преодолеть особенно узкий или острый участок. Тишина и темнота сковывали волю и вползали в душу паутиной страха. Иногда казалось, что я заживо похоронена в глубоком склепе. Хорошо хоть расщелина уходила далеко в высоту и не давила низким потолком. Оставалось хоть какое-то пространство для манёвра. Странный запах становился сильнее, и я с удивлением опознала знакомый с детства аромат мёда. Откуда он здесь, если пчёл тут явно нет?

Неудачно вывернув ногу, я потеряла кроссовок. Он слетел с ноги и упал куда-то в темноту. Сколько не шарила руками вокруг, но так и не смогла отыскать его. Без обуви продвигаться стало неудобнее и больнее. С трудом удавалось находить лазейку, в которую можно протиснуться. Камень крошился от прикосновений, и нещадно врезался в кожу, при продвижении вперёд. Двигаться приходилось только боком, и я упёрто проталкивала тело дальше. Только шум усталого дыхания нарушал безмолвный покой этого места.

Запах становился насыщенней и навязчивей. Через некоторое время нахлынуло головокружение от его эманаций, а потом стал понятен источник. Пальцы отломили кусок породы и раскрошили. Именно этот странный и ломкий минерал, который встречался на стенах всё чаще, являлся источником запаха. Он не только источал зловоние, но острыми обломками резал кожу, словно хирургический скальпель. То и дело я вскрикивала и шипела, когда напарывалась на выступающий из стены осколок. Если вначале запах мёда был приятным ароматом, то теперь он превратился в смрад, сводил с ума тошнотворной приторностью и выедал слизистые.

В первый раз я даже не заметила, как потеряла сознание. Прикрыв на минутку глаза и устало расслабив руки, провалилась в беспамятство. Не знаю, сколько пришлось провести времени в таком состоянии, только когда очнулась, испугалась до дрожи. Тело сползло куда-то вниз головой, с ног исчез последний кроссовок и кожа ныла от многочисленных порезов, словно меня голой провезли по мелкой тёрке. Глаза слезились от боли и зловония, но я жива, а значит, снова продолжала медленно двигаться дальше. Сколь уже преодолено, как много времени прошло с тех пор, как попала сюда? На эти вопросы затруднительно дать ответ.

Я закрывала глаза, от них всё равно нет толку, и вспоминала Аморана. Чем сейчас занят любимый, о чём думает? Быть может обо мне? Пушистый толстый Пряник трётся о его ноги или требует внимания более радикально, запрыгивает на руки и слюнявит шершавым языком. Как хочется вернуться к ним, бросить тяжёлый путь к Оракулу и бежать сломя голову в радостные объятья. Только если повернуть назад, наша сказка превратится в трагедию, без надежды и будущего. Я вновь сражалась за того, кого люблю. Всё что оставалось — упрямо продвигаться дальше, ежеминутно напарываться на лезвия, выступающие из стен и слушать собственные стоны.

Проходило время, сознание ещё трижды уплывало, собственные ладони давно перестали ощущаться. Они превратились в кровавое месиво, как и остальное тело. Каждое движение продолжало изощрённую пытку, когда с тебя мелкой стружкой сдирают кожу. Слёзы давно выплаканы, голос охрип от вытья в темноту из-за боли и страха. Эту дорогу я обильно оросила кровью. Сознание постоянно балансировало на грани и наступило своеобразное отупение, когда двигаешься на автомате и протискиваешься дальше, почти забыв о цели, о себе. Просто знаешь, что так нужно и делаешь это с собой снова. Маленький шаг — новая боль, она обжигает спину и грудь, но из-за странного тумана в голове, ты чувствуешь её откуда-то издалека. Остатки одежды болтаются кровавыми лохмотьями, и кажется, что нет сил даже на малейшее движение. Но ты снова делаешь новый шаг, и всё повторяется вновь. До тех пор, пока двигаться становится некуда.

— Это тупик, — шепчет паника, но даже её истеричный голос далёк и не может пробиться сквозь дурман в голове.

Рука протискивается в очень узкий проход, там за ним ждёт расширяющееся пространство. Но как преодолеть рубеж? Нужно подняться немного вверх, уперев руки и ноги в стены. Окровавленная кожа скользит по острой поверхности и не даёт закрепиться. Я ползу, пытаюсь нащупать более широкий лаз, и даже чувствую лёгкий поток свежего воздуха. Ещё усилие, нужно последнее усилие! Остаётся неистово потянуться к источнику внутри себя, призвать всей душой хотя бы маленькую нить силы.

— Приди, молю! Помоги!

Необходимо стать тонкой и гибкой, как веточка. Стройное тело представляется узкой змейкой, способной проникнуть под любой камушек. Я растекаюсь струйкой воды и преодолеваю любую преграду. Что для меня узкий лаз — просто безделица, а не преграда. Делаю глубокий вдох и втягиваю в себя живот, хотя, какой у воды живот? У неё нет неуклюжего, ободранного тела, застрявшего в стене, поэтому она свободно проходит сквозь узенькие расщелины и падает вниз с двухметровой высоты.

Сознание вернулось вместе с болью. Голова раскалывалась, похоже, я опять ударилась ею о камень. То ли увиделось в бреду, как моя плоть стала водой, то ли мокрое от крови тело само смогло протиснуться сквозь отверстие в стене, уже не разобрать. Я столько раз теряла сознание, что сейчас путалась в реальности. Глаза, привыкшие к полной темноте, теперь щурились и болели от яркого света. Он лился откуда-то сверху. Я подтянула к себе колени и попыталась осмотреться вокруг. Повезло добраться до большой пещеры, и здесь, слава богу, не было той страшной темноты. Пейзаж не сильно поменялся, везде снова белые стены и большие обломки скальной породы, но вверху обнаружился выход наружу. Именно оттуда проникал солнечный свет, и к нему вело нагромождение камней. А это значит, что нужно ещё немного проползти и я смогу вновь взглянуть на синее небо и согреться под светом двух светил этого странного мира, так щедро дарящего удивительные зрелища и тяжёлые испытания.

— Ещё чуть-чуть, ну пожалуйста, — уговаривала себя.

Я пыталась пошевелиться и с тоской смотрела на свет. Но тело отказывалось терпеть дальнейшие издевательства над собой и не подчинялось приказам и мольбам. Глаза нашли ту самую расщелину, из которой мне посчастливилось выпасть сюда. И если бы на створках узкого прохода не темнели кровавые отпечатки пальцев, я бы ни за что не поверила, что в такую узкую щель можно протиснуться. От свежего воздуха в голове понемногу прояснялось, но чётко вспомнить, как удалось проскользнуть через ушко иголки, да и вообще добраться сюда, так и не получалось.

— Осталось всего несколько шагов. Просто несколько шагов, — твердила себе, собираясь с силами. — Не для себя, я сделаю их для Аморана. Ради него смогу, должна.

Перед глазами снова возник образ любимого, и запекшиеся губы растянулись в вымученной улыбке. Солнышко моё, Аморан, я обещала, что вернусь к тебе из любой бездны и отсюда тоже выберусь. Ты согреешь в горячих объятиях и окутаешь родным ароматом летних скошенных трав. Зелёные глаза наполнят мир покоем и нежностью. Вот, смотри, я уже поднимаюсь на четвереньки и карабкаюсь по камням к свету, твоему свету. Ладони соскальзывают, а ногти давно стёрты до мяса, но ведь осталось потерпеть ещё чуть-чуть? Глазам больно смотреть на твой лик, прикрою их на минуточку. Дыхание свежее и чистое шевелит волосы. Полежу под твоими ласковыми лучами и согрею озябшее, усталое тело. Да, я устала, очень утомилась, любовь моя. Почему же так холодно? Согрей, не уходи, потому что сил больше нет, я отдала их все...

Глава 8

Пальцы легонько касались полупрозрачной поверхности, тёплой и шершавой. Она, словно тонкая кожица, пронизана бессчётными сосудами и капиллярами, утолщающимися к низу. Как сквозь мутное стекло, внутрь яйцевидного кокона проникал свет, он давал возможность не чувствовать себя запертой в мрачном замкнутом пространстве. Я удивлённо рассматривала свои руки с аккуратными ноготочками, розовую и гладкую кожу, под которой виднелись синие змейки тоненьких вен. Исчезли следы пребывания в жуткой зловонной расщелине. Никаких шрамов от многочисленных порезов и ссадин не осталось, только чистая и обновлённая кожа. Боль оставила меня, и измученный организм наполнялся энергией и силами. Он нежился в животворящих потоках, что исходили от мутных стенок кокона.

Я лежала, свернувшись калачиком, на дне большого сосуда, похожего по форме на гигантское яйцо. Здесь, как в утробе матери тепло, спокойно и уютно. Мысли текли неспешно, будто опасались нарушить благостное состояние покоя и расслабления. Где бы я ни очутилась, мне необходимо сейчас именно это. По ту сторону промелькнула тень, кто-то двигался снаружи. Но кто там находился, разглядеть подробнее не получалось, виднелся только размытый силуэт, не более. Мне ничего неизвестно о намерениях существа, что находилось совсем близко. При таких обстоятельствах надо бы испугаться или насторожиться, но исцеляющая сила наполняла душу негой и доверием ко всему миру вокруг.

К внешней стороне кокона прикоснулась большая ладонь. От прикосновения мягкая поверхность чуть продавилась внутрь. Я разглядела мутные очертания пяти пяльцев и не смогла удержаться, положив на них ладошку со своей стороны. Тут же кокон пришёл в движение, он раскрывался подобно бутону, чтобы выпустить во внешний мир. Я почти сожалела об этом, нехотя возвращалась к обыденным ощущениям реальности, покидая уютный безопасный мирок без забот и проблем. Свежий воздух окутал обнажённое тело, лежащее в позе эмбриона, а яркий солнечный свет ослепил глаза. Я хлопала ресницами и щурилась, с трудом пыталась привыкнуть к такому интенсивному освещению. Не терпелось разглядеть обстановку, а так же незнакомца, что стоял надо мной. То, что это мужчина, было понятно сразу по большим кожаным сапогам и брюкам, а вот остальная фигура тонула в слепящих лучах солнц. Это всё ещё мир Эбилла, и если одно солнце вполне можно принять за земное, то пульсирующее сияние белого светила невозможно спутать ни с чем. Значит, мне довелось столкнуться с редким обитателем этого безлюдного места? Или незнакомец сам является гостем?

Я села, подтянув колени к груди, и руками заслонила глаза от слепящего света. В мужчине ощущалось что-то неуловимо знакомое и это заставляло часто моргать и с усилием всматриваться в очертания фигуры сквозь пальцы. Но смотреть на свет больно, до головокружения. Пришлось плотнее закрыть лицо руками и спрятаться за упавшими на лоб волосами. Незнакомец застыл в двух шагах. Он не издал ни единого звука, но чувствовалось пристальное внимание. Постепенно глаза привыкли к дневному свету, и я решилась взглянуть в лицо мужчины.

— Аморан? — ошарашено прошептала я и вскочила на ноги.

А потом с визгом восторга бросилась на шею своему мужчине, который невероятным образом очутился рядом. Душа ликовала, раскрывалась навстречу родному и близкому человеку. Меня подхватили сильные руки и прижали к груди.

— Аморан, любимый, это какой-то невероятный сон. Ты со мной и это настоящее чудо!

Волосы взвились змеями, пламенным ореолом расползлись вокруг нас. Среди потоков белого света это подобно огненной вспышке, бросившей яркие блики на кожу. Губы осыпали милое сердцу лицо лёгкими поцелуями. Они жаждали ответных ласк, стоило лишь прикоснуться к мягким губам Аморана. Мы окунулись в пьянящий поцелуй, такой же, как при расставании. Не знаю точно, что именно меня смутило: то ли отсутствие знакомого, присущего только моему мужчине запаха, то ли точное повторение поцелуя, как при воспроизведении удачного эпизода фильма. Я отстранилась и внимательно посмотрела в лицо мужчине. По спине пробежал холод, колени подкосились, но отвести взгляд от незнакомых глаз оказалось выше моих сил.

— Ты бог? — благоговейно прошептала я.

Посмела спросить и утонула в непредставимой глубине, что смотрела на меня сквозь прорези зрачков. Вместо зелёных глаз Аморана на лице, как две капли с ним схожем, темнели бездонные провалы. В них вращались скопления миров, мерцали бессчётные звезды, жизнь и смерть сплетались в вечный круговорот. Таких глаз не могло быть ни у одного живого существа. Это даже не глаза, а окна во вселенную, какой её видят боги. Боль застучала в висках от попыток осознать увиденное. Как можно перепутать и не заметить этого сразу? А быть может, гостье лишь сейчас позволено узнать кто перед ней? Такие знакомые губы тронула улыбка, и раздался голос, льющийся сладкой музыкой со всех сторон.

— Я — Оракул Плеяды.

— Тогда зачем...

— Зачем я принял лик твоего возлюбленного? Маленькая частичка меня захотела воссоздать образ, который ты так трепетно несла в сердце, преодолевая путь сюда. И эта частичка возжелала самой ощутить твою радость, испить яркие эмоции, пусть и предназначенные для другого.

Оракул протянул руку, и я приняла её, чтобы подняться на ноги. Смотреть на любимые черты больно и сладко одновременно. Каждая клеточка трепещет от счастья близости, а разум понимает, что это лишь копия, пусть и самая лучшая. Смущение окатило волной, заставляя густо покраснеть лицо и шею. Ведь я кинулась в объятья незнакомого существа, причём обнаженной. Теперь меня затопил стыд за бешеный порыв и интимные эмоции, испытанные в руках чужака. Оракул будто прочитал мысли и окинул гостью странным взглядом. Тело окутала белоснежная ткань туники. Я вздохнула с облегчением, осталось лишь расправить на груди мягкие складки и отпустить неловкость.

— Не стоит смущаться, дева. Твоя физическая оболочка, несомненно, прекрасна, но я не человек и никогда им не был. Хотя иногда даже мне хочется ощутить эмоции и чувства физического мира, по крайней мере, той самой любопытной частичкой, — подмигнул невероятным глазом Оракул.

Мир вокруг пришёл в движение. Мужчина уверенно шагал вперёд, крепко держа за руку, и я быстро перебирала босыми ногами, чтобы поспеть за поступью этого существа. Ведь это его дом, он здесь бог и Владыка. Залитая светом площадка, очертания которой только что тонули в ярких лучах, стремительно менялась. Границы раздвигались, чтобы открыть взору огромный круглый зал, высокие стены которого подпирали небо. Два светила мира Эбилл теперь мягко освещали простые округлые формы этого места. Чёткость и лаконичность линий колон, гладкий, как отшлифованное стекло пол, никаких вычурных завитушек, лепнин и мебели. Ничего лишнего, только максимальная простота и неизменный белый цвет, который разбавляла голубизна неба над головой, да наши маленькие фигурки. У дальней стены в глубоком алькове возникла гигантская статуя орла. Именно к её подножию мы и направлялись.

Я задрала голову, когда поднималась по ступенькам к этому чуду. Появилось непреодолимое желание рассмотреть прекрасную птицу. Мастерство скульптора поражало воображение, каждая даже самая мельчайшая деталь воссоздана невероятно тщательно и достоверно. От совершенства линий брала оторопь. Гордая и величественная осанка Владыки неба и гор, хищный изогнутый клюв, сила и властность во всей фигуре. Казалось, орёл сейчас обретёт подвижность, взмахнёт могучими крыльями и стены задрожат от его оглушающего крика.

— Это...— начала я говорить, чтобы нарушить затянувшееся молчание, но меня снова перебили и ответили на невысказанный вопрос.

— Это тоже одно из моих воплощений, — ответил Оракул.

Мужчина присел на покатую ступеньку у густо оперённых птичьих ног с внушительными когтями. Они чуть двинулись, издавая скрежет по каменному полу. Я вздрогнула и отпрянула в сторону, чуть не упав со ступенек. Человеческое воплощение Оракула, мужчина с лицом Аморана едва успел подхватить меня. Гигантская птица встрепенулась, взмахнула крыльями, и низко склонила голову к нам. Это воплощение Оракула тоже рассматривало меня, но как-то отстранённо и равнодушно. А я-то решила, что он не живой, а каменный. Ошибочка вышла, извините. Теперь орёл выглядел живее всех живых. Тут всё настолько невероятно, что просто не знаешь, чего ждать в следующую минуту.

— Впервые женщина-маг посещает этот мир и причиной всему — Отверженная душа, ищущая свой путь. Признаюсь, ты заинтересовала не только этим. Твоя судьба не определена и не ведома мне. Не так уж много существ в Плеяде миров, о которых я могу сказать то же самое. Среди бесконечности предопределённостей, ты поистине сладкий миг неизвестности! Это волнует, пьянит новизной. Я знаю твоё прошлое, как в мире Земля, так и на Мотейре. Это привычно, так должно быть. Но будущее...Не вижу, не знаю и совершенно очарован этим, — мечтательно проговорил Оракул.

Он откинулся на ступеньки и устремил взор к небу. Я присела рядом, не смея прерывать его, лишь искоса поглядывала на склонённую к нам птицу.

— Я сделаю тебе подарок, Паулина, — переведя на меня глаза, вдруг произнёс мужчина.

— Какой? Вернёшь силу?

Тонкий мир, как и источник внутри, оставались недоступными, и сердце подскочило от надежды вернуть их. Не думала, что будет так недоставать магии. Ведь совсем недавно я даже не ведала, что она существует, а к хорошему быстро привыкают. Хотя не скажу, что всё время хорошо, скорей наоборот, да только магия уже стала частичкой меня. Очень важной и необходимой частичкой!

— Сила вернётся, как только ты соберёшься в обратный путь. Подарком станет совсем не это. Испытания по дороге сюда, весь твой путь — вот каков мой дар. Я брошу его на весы духа-хранителя Мотейры, когда придёт решающий момент для твоей души, — Оракул склонил голову и снова окинул непонятным взглядом.

Невозможно распознать, какие эмоции он испытывает, что думает, если вообще это возможно постичь человеческому разуму. И не только человеческому, возможно только боги смогли бы понять это существо.

— Спасибо, — искренне ответила я, опуская глаза.

Но от столь пристального внимания становилось не по себе. Зачем он меня так рассматривает? И что потребуется взамен за щедрый дар?

— Когда умрёт эта оболочка, — нежно заговорил Оракул, когда приблизился и провёл кончиками пальцев по моим плечам.

— Когда погибнет прекрасное тело, я не позволю твоей душе затеряться среди пустоты межмирья и не отдам её духу-хранителю для перерождения в новом теле. Отверженная душа вернётся сюда, ты будешь принадлежать только мне в посмертии. Я так решил, — от его слов по телу побежали мурашки страха.

— Существование бесплотным духом не самое радужное воспоминание, а ты хочешь навечно привязать к этому месту?

— Я создам для тебя новый сосуд для воплощений. Отныне он будет всегда ожидать прикосновения души. Этот мир станет твоим домом, ему не помешает немного хаоса и неизвестности, следующих за тобой по пятам. Паулина, ты сможешь возродиться снова, а Эбилл ждёт обновление, вместе с твоим приходом. Неизвестное в самом центре порядка и предопределённости! — Оракул резко вскочил и сбежал со ступенек. Он раскинул руки в стороны и сладко потянулся, таким знакомым жестом Аморана.

— Мне страшно от этих слов. Я живая, а ты так просто говоришь о смерти и хочешь сделать своей рабой? — я тоже поднялась со ступенек и приблизилась к взволнованному мужчине. Он до икоты пугал разговорами о посмертии и вечности в его компании.

— Рабой? Мой дар иной, в нём нет зла, дева. Эбилл будет подвластен новой хозяйке и первым, кого ты увидишь, после смерти и перерождения, будет тот, кого любишь всем сердцем. Этот образ близкого тебе человека останется здесь в ожидании. Разве я предлагаю что-то отвратительное и страшное? — слова Оракула заползали в душу сладким ядом, будоражили кровь. Они окружали со всех сторон томной музыкой, заставляя дрожать колени.

— Я всегда буду знать, что это не Аморан, а ты, и не смогу испытывать те же чувства.

— Сможешь, любимая, — раздался голос, от которого сжалось сердечко, а потом забилось часто-часто, потому что так мог говорить только Аморан.

Лишь миг понадобился для того, чтобы убрать последние отличия между Оракулом и человеком. На меня смотрели те же зелёные глаза, какими я впервые их увидела, когда пробудила Проклятого и влюбилась без оглядки. Вдохнула знакомый запах и заметила, как губы мужчины тронула до боли знакомая и открытая улыбка. Так он улыбался только мне. Две милых родинки на подбородке, ветер шевелил рваные пряди пшеничных волос и голос...Голос и слова, которые проникали в самую душу интимностью и нежностью. Я дрогнула и подалась навстречу открывшимся объятьям. Но тут же замерла, обхватив себя руками в смятении. Сомнения впервые прокрались в сознание, потому что я не понимала и не чувствовала больше отличий. Сердце и душа кричали: "Да, это он, мой Аморан!", тело помнило каждую деталь, жест и признавало своим, только разум ещё упирался. Как же мудрость о том, что сердце не обманешь? Смогу ли и дальше сопротивляться этой игре могущественного бога?

— Или не сможешь, — хохотал Оракул, подхватывая на руки и кружа по залу.

— Не знаю, — честно призналась я и спрятала лицо на широкой груди мужчины.

— В том-то всё и дело, что я не знаю тоже, и схожу от этого с ума, пытаясь разгадать загадку, — весело произнёс он.

Мы остановились и замерли, прижавшись друг к другу. Стук мощного сердца под моими ладонями окончательно сбивал с толку, и я уже совершенно не понимала, где правда и в чём она.

— Ты играешь со мной, — тихо произнесла я и подняла глаза на Аморана или Оракула?

В голове кружился сумбур противоречивых мыслей. Хотелось найти различия между этим Амораном и тем, что остался в мире Мотейра. Но без магии и взгляда через тонкий мир, когда видна душа, это не под силу. Но сомневаюсь, что существует возможность найти различия даже под магическим взглядом, если этого не захочет этот странный бог.

— Не играю, наслаждаюсь! Невероятная душа притягивает непредсказуемостью. Я опьянён тобой, Паулина! Задавай быстрее главные вопросы, дева, и беги от меня без оглядки, пока не передумал и не оставил тебя тут навсегда, не дожидаясь смерти этого прекрасного тела. Тем более, твой учитель завершил путь и сейчас появится здесь.

— Где? — спросила я и попыталась обернуться.

Но большие ладони поймали моё лицо и крепко держали, не давая повернуть голову назад. Губы Аморана приблизились так близко, что почувствовалось их тепло.

— Я почти забыл значение слова "Если". Но если останешься жива и дух-хранитель Мотейры примет твою душу, посчитав предложенную цену достаточной, поклянись, что снова придёшь ненадолго, одна. Обещаю, что отпущу и буду дожидаться своего часа, не мешать и не приближать его, — просил Оракул и в этот момент он оказался близок, как никогда, потому что полностью слился с образом Аморана. Наше дыхание смешалось, мои руки обвили талию мужчины.

— Поклянись, Паулина.

— Клянусь, что приду. Но путь сюда наполнен болью и страхом, — едва дыша, шептала я. Мы говорили тихо-тихо, соприкасаясь губами и прикрыв глаза.

— Не будет больше боли, загадка по имени Паулина. Мир Эбилла узнает тебя сразу же, а Вестник проводит кротчайшим путём. Он устелет дорогу мягкой травой и любимыми цветами. Нежные бутоны упадут венцом на твои огненные волосы, обовьются вокруг точёных ножек и прошепчут о том, что тебя всегда ждут.

За спиной раздался звук падающего тела, и я всё же обернулась. На каменном полу распростёрся Хегельг. Он со стоном приподнялся и встал на колени, низко склонив голову, не смея поднять глаза. Откуда мог упасть Хегельг, если вокруг пустой зал? С растрёпанных волос стекала вода, с одежды тоже падали капли и растекались лужей. Плечи вздрагивали, как от сильного перенапряжения, но маг держался спокойно и отрешённо. Никак не удавалось поймать взгляд учителя, он упорно отводил глаза и тяжело дышал.

— Приветствую тебя в своих чертогах, холодный маг, — произнёс Оракул, вновь поднимаясь на ступени.

— Тебе позволено подняться и присоединиться к ученице, — хозяин Эбилла остановился рядом с орлиными мощными ногами и птица встрепенулась.

Как отличалось приветливое общение Оракула со мной и холодная отчуждённость в обращении к Хегельгу. Даже голос Оракула стал колючим и металлическим. Маг поднялся с колен и, вытерев мокрое лицо ладонью, впервые поднял глаза. В них проглядывала усталость, но Хегельг обрадовался встрече со мной и чуть улыбнулся. Его путь явно не был увеселительной прогулкой, и я боялась предположить, где он побывал, чтобы добраться сюда. Хегельг подошёл и окинул ученицу внимательным взглядом с головы до ног. А когда убедился, что всё в порядке, то застыл, сцепив руки за спиной.

— Паулина, у тебя есть возможность задать несколько вопросов, ради которых пришла. Хорошо обдумай слова, перед тем, как спросить что-либо, потому что сейчас ты будешь общаться не с одним из воплощений, а с сутью Оракула Плеяды, — проговорил хозяин мира.

Мужская фигура на возвышении шагнула к птице и слилась с ней в одно целое. Воплощение, которое принимало облик Аморана, исчезло. Сейчас на нас холодно и внимательно смотрел лишь гигантский орёл.

— Девочка, задавай быстрее вопросы, у тебя мало времени для этого. Оракул отвечает смертным буквально считанные минуты в своём полном воплощении, — прошептал Хегельг и остановился за спиной.

Я собралась с мыслями и, глубоко вздохнув, произнесла слова, ради которых проделала этот безумный путь.

— Как снять Проклятие смены тел и разорвать его бесконечный круг? — сердце колотилось в бешеном ритме, и лоб покрылся капельками пота.

— Снять Проклятье невозможно. Оно исчезнет лишь со смертью одного из проклятой пары, — прогремели слова, отбирающие последнюю надежду.

Куда теперь бежать, в чьи двери стучать, что делать дальше, если выхода нет!!! Но он должен быть! Большая часть меня уже готова окунуться в панику и отчаяние, но я смогла взять себя в руки и начать размышлять трезво. Ведь неспроста дух-хранитель Мотейры позволил нам прийти сюда. Значит, я спрашиваю не так, как нужно и не о том. Ответ не лежит на поверхности, выходит, что снова придётся напрягать мозги и решать головоломку. Ладони Хегельга легли мне на плечи, подбадривая или утешая, но я почти не обращала на это внимания, а глубоко задумалась. Нужно выяснить дополнительные подробности, выход должен существовать и за меня никто его не найдёт.

— Что произойдёт, если убить Проклятого человека, — сжав добела кулаки, спросила я. Ком горечи стоял в горле, потому что думать о смерти любимого — невыносимая мука.

— Когда погибнет человек по имени Аморан, круг Проклятья разорвётся. Маг, который посмел наложить Проклятье и держащий душу в плену, не сможет вернуться и останется в пустоте небытия. Он уйдёт за грань мира живых.

— А если первым умрёт именно Гнек?

— Умерев первым, маг заберёт с собой пленённую человеческую душу, а тело Аморана так и не вернётся в мир. Проклятие разорвётся и в этом случае.

— Возможно ли вытащить тело Проклятого в этот мир, когда наступит черёд чудовища?

— Нет. Для тебя нет, потому что это под силу только богам. То место, куда уносятся проклятые тела и душа Гнека, недоступно для смертных, даже для магов. Только Водящая души — смертная маг-женщина могла бы попытаться приблизится к нему, но сейчас среди вас нет такой.

— Можно ли освободить душу человека и разделить сущности Аморана и Гнека?

— Да. Возможность существует. Душа Аморана не уносится в небытие, а все время остаётся в мире, — обрушился оглушительный голос со всех сторон.

Орёл хищно раскрыл клюв, и серповидные когти впились в камень. Моё время подходило к концу, а я так и не получила чёткого ответа. Надо быстрее соображать, нужные сведения совсем близко. Но суть пока ускользала от меня.

— Как разделить сущности мага и человека?

— Вступить в бой с чудовищем, когда придёт время и в мире появится его тело. Нужно сразиться и выйти победителем. Когда чудовище слишком ослабеет, перед самой смертью появится возможность освободить человеческую душу и разделить сущности.

— Но ведь освобождённую душу некуда будет вернуть! — воскликнула я.

— Да. И человек всё равно умрёт для мира, — холодно сказал Оракул.

Что для него человеческая жизнь? Песчинка в море вечности! Даже если у меня получится вырвать из лап Гнека душу Аморана, то тело любимого я не смогу вернуть. Думай, Паулина!

— Мне нужно чтобы оба тела Проклятой пары остались в мире одновременно. Тогда будет, куда вернуть человеческую душу. Оракул, как удержать тело Аморана и не дать ему исчезнуть? — интуиция полыхнула красным сполохом, крича о близости разгадки.

Хегельг сильно сжал пальцы на плечах, шепча какие-то слова. Но я не слушала учителя. Мысли крутились с бешеной скоростью, рассматривали и оценивали сотни вариантов.

— А вот это правильный вопрос, Паулина! — показалось или Оракул хмыкнул? Я затаила дыхание и смотрела на большую птицу, не смея даже моргнуть.

— Что нужно делать?

— Сама ты не сможешь справиться и любой, даже самый сильный маг не сможет совладать с силой Проклятья. Это под силу только единорогу. Если удастся уговорить кого-нибудь из их древнего народа помочь, только тогда появится маленький шанс на успех. Далее ты сплетёшь специальную сеть, которую набросишь на Аморана в момент превращения. Один её конец должна держать ты, а второй ухватит единорог. Только он сможет противостоять течению Проклятия достаточно долго и дать тебе время сразиться с чудовищем. Сеть удержит человека в мире, пока тело чудовища будет появляться в свою очередь из небытия. Оба из Проклятой пары предстанут перед тобой, и освобождённая душа человека получит свой сосуд. Два тела и две души одновременно — именно в этот момент возможно убить одного и оставить другого в живых. Тот, кто умёт первым, навсегда унесёт с собой Проклятье.

— Где взять сеть?

— Сплести своими руками, — ответили мне. Так, я опять спросила что-то не то. Не расслабляться, Паулина!

— Из чего плетётся эта специальная сеть?

— Ещё один правильный вопрос, дева. Но он будет последним, — отрезал Оракул. — Трое суток подряд нужно собирать траву под названием савия, а потом десять ночей ты будешь спать на ней, орошая кровью и слезами, напитывая собой. Так появится неразрывная связь между вами, и эта редчайшая трава обретёт прочность, несравнимую ни с чем в мироздании. Соприкасаться с савией нужно только голой кожей. Ты поймёшь, когда савия будет готова и сплетёшь из неё длинную верёвку, — проговорил Оракул и умолк.

Вокруг воцарилась оглушающая тишина. Орёл утратил к нам всяческий интерес. Птица выпрямилась и устремила невидящий взор вдаль.

— А..., — не удержалась я от попытки спросить ещё что-нибудь. Ведь получив ответы на одни вопросы, у меня тут же появились другие.

— Время вопросов исчерпалось, Паулина, — перебил Хегельг, поворачивая к себе лицом, — Пойдём отсюда. Больше не получить ни одного ответа. Он уже не слушает тебя.

Учитель кивнул в сторону замершего Оракула, и пришлось согласиться с Хегельгом. Нам пора возвращаться. Как бы там ни было, я смогла многое узнать и обрести веру в будущее. Ещё предстояло осмыслить услышанное, и никто не тешил себя надеждой, что осуществить сказанное Оракулом будет просто. Скорей его слова звучали зловеще. Сердце сжалось от предчувствия новых трудностей, но самое главное — существовала сама возможность спасти Аморана. Пусть призрачная и трудновыполнимая, но всё-таки она есть.

Я вздохнула и решительным шагом направилась к выходу, шлепая босыми ногами по гладкому полу. Хегельг последовал следом, мне не нужно оглядываться, чтобы знать это. В тишине звуки его шагов слышались отчётливо и громко. Уже у самого выхода возникла фигура Аморана. Оракул вновь воплотился в его образе, точнее та часть Оракула, которая интересовалась мной. По рассеянному взгляду Хегельга стало понятно, что он не видит никого вокруг, а значит, Оракул не хочет этого. Я немного приотстала и остановилась рядом с грустным Амораном. Такой печальный, такой родной. Мы сделали ещё один шаг навстречу и тела соприкоснулись в нежном порыве.

— Ты поклялась вернуться, — шептали мягкие губы, когда коснулись моего ушка.

Мужчина запустил ладони в огонь волос, и они потянулись к нему, обвили руки и плечи.

— Помню, — тихо-тихо ответила я.

Лишь на мгновение прижалась щекой к лицу любимого мужчины, а потом кинулась прочь. Яркие пряди скользили по широким плечам и ладоням Аморана, прощаясь и лаская, ускользали сквозь пальцы. А я смотрела только вперёд, потому что боялась обернуться и не доверяла себе.

— Я буду ждать тебя, моя тайна! — неслось вслед мягкими звуками знакомого голоса. — Ждать живой или мёртвой!

— Уж лучше живой, — прошептала я себе под нос и догнала Хегельга у выхода.

Мы начинали путь назад, как только шагнули в каменный портал, ведущий наружу. Бескрайняя степь сменила неприветливые горные вершины. Душистым ярким ковром раскинулся благодатный край, наполненный жизнью и красками. Босые ступни утонули в мягкой шелковистой траве, что так приятно щекотала кожу. Захотелось обернуться и рассмотреть снаружи чертоги Владыки этого мира. Но, когда оглянулась, то не увидела ничего, кроме волнуемого ветром разнотравья и небольших полянок цветов. У ног появился венок из оранжевых цветов, тех самых, из которых я хотела сплести подарок Аморану на обратном пути. Губы растянулись в благодарной улыбке прощальному дару хозяина Эбилла.

— Что произошло, пока меня не было? О чём пошёл разговор с Оракулом? Я удивлён, что он вообще снизошёл до общения. Ведь ты видела ещё одно воплощение хозяина Эбилла? — засыпал вопросами Хегельг и подозрительно глянул на яркий венок у меня в руках.

— А ты его разве не увидел? — осторожно спросила я.

— Посетителям не дозволено поднимать глаза, пока хозяин не разрешит. А потом я видел лишь тень с размытыми очертаниями. А что видела ты? Каким был путь и как тебя встретил Оракул? — настаивал учитель.

Но я чувствовала, просто знала, что ничего рассказывать нельзя. Воспоминания о моментах, когда мы были с Оракулом наедине, нужно спрятать за семью замками в самый дальний уголок души.

— Не могу рассказать, Хегельг. Это не касается Проклятия, скажу только, что разговор был о моей душе, — замялась я, умоляюще глядя в серые, как снежные тучи, глаза мага. Ну, пожалуйста, пойми меня и не спрашивай о том, чего и сама понять не могу.

— Хорошо, девочка, не буду настаивать, — согласился учитель.

Я собиралась сказать что-то ещё, но слова замерли на губах. К нам возвращалась сила! Она мгновенно затопила естество, как будто прорвалась платина, заслоны и ограничения исчезли. Я провалилась в тонкий мир, который, наконец, стал доступным, и счастливо рассмеялась. Руки тянулись к нитям энергии, перебирали их, наслаждались знакомым ощущением. Чтобы понять, как сильно нуждаюсь во всём этом, нужно сначала полностью лишиться магии. Теперь же источник радостно бурлил во мне. Он тосковал в изоляции. Мы нужны друг другу и сейчас отчётливо осознали, что мы неотъемлемая и важнейшая часть общей сути.

Первое, что я сделала, это вернула крылья, озорно глянув на Хегельга. На его губах блуждала довольная и хмельная улыбка. Я тоже опьянена силой, но в этот раз действовала осторожно и не набирала лишнюю энергию извне. Прошлый урок зарубцевался в памяти глубоким шрамом. Тогда переизбыток энергии чуть не спалил меня заживо. Мучительные воспоминания не смогли затмить хорошего настроения. Жизнь вновь прекрасна!

— Полетели! — крикнул Хегельг и расправил белоснежные крылья, искрящиеся в лучах двух солнц Эбилла.

Лёгкий ветерок развивал облако волос, ноги бежали по шёлковой душистой траве. Я мчалась навстречу небу, навстречу будущему. Крылья поймали воздушный поток, и невесомая фигурка взмыла вверх. Счастье полёта стучало адреналином в висках, сердце заходилось от восторга. Хегельг ухватил за руку, и мы нащупали нить, которая вела прочь из этого мира. Я покидала Эбилл счастливой, вопреки всему. У меня есть чёткая цель и главное — теперь точно известно, что её осуществление возможно!

Глава 9

Мир Мотейра встретил предрассветным затишьем. Мы успели вернуться вовремя. До восхода солнца оставалось два часа. Чем больше я путешествовала по мирам, тем отчётливей проявлялось чувство времени. Хегельг говорил, что это полезное свойство присуще всем магам. Теперь часы были не нужны, особенно учитывая, что в каждом мире своё течение времени.

Мы вынырнули в мир высоко над землёй, и я окинула взглядом залитые лунным светом окрестности моего пристанища. На Земле луна никогда не светила настолько ярко. Ночное светило Мотейры сейчас пребывало в убывающей фазе, но его лучи разгоняли тьму настолько, что её лучше назвать лунными сумерками. А быть может, это моё зрение изменялось и становилось пронзительней, ведь маги — не люди, их тела более совершенны. Я замечала то, чего раньше просто не видела, горизонт раздвинулся, предметы обрели небывалую яркость и объём.

Огромный белый диск висел на тёмном безоблачном небе в обрамлении несметных созвездий. Луна освещала бескрайний густой лес, наполненный туманной дымкой. Она блестела в извилистых рукавах двух рек, что рассекали чащу, а далеко на востоке поднимались небольшие горы. Местность, мягко говоря, малообитаемая. Среди заброшенного парка виднелся силуэт моего дома. Надо бы, наконец, совершить экскурсию по окрестностям, а то до сих пор даже не удосужилась осмотреть здание снаружи и оценить размеры усадьбы. В оправдание могу сказать, что сделать это было просто некогда.

— Учитель, а где Гнек находил своих жертв? Ведь вокруг только лес, никаких следов других поселений я не заметила. Одинокое, затерянное среди леса поместье едва ли привлекало много туристов и посетителей.

— Вон за теми горами начинается морское побережье, — Хегельг махнул головой на восток. — Там расположен небольшой портовый городишко. Гнеку расстояние не особо было важно, ведь он маг, пусть и потерявший человеческий облик. Навыки ходить сквозь тонкий мир, у него остались на подсознательном уровне. Он выходил на охоту далеко отсюда, а потом просто утаскивал жертву в логово. Гнек выхватывал часть пространства с человеком внутри. Судя по вещам, что скопились в доме, он охотился на дорогах. В сети попадало всё, что окружало жертву: лошади, чемоданы, части кареты, даже котур попался, — ответил маг, бесшумно планируя рядом.

Молчание слишком затянулось, и теперь он ухватился за возможность возобновить непринуждённое общение. Только меня мучили совсем не развлекательные темы.

— А твою предыдущую ученицу он поймал тем же способом? — я кружилась вокруг белокрылой фигуры и пыталась рассмотреть выражение лица Хегельга.

— Нет, — резко бросил маг.

Его лицо приняло холодное отстранённое выражение. Он явно не хотел развивать эту тему. Но я не сдавалась и сделала ещё одну попытку прояснить обстановку.

— Ведь это ты столкнул их, не правда ли?

Ответом послужило мрачное молчание. Но всё и так понятно. Кто-то не выдержал очередной проверки на вшивость и закончил жизнь в оковах вампира, став его игрушкой и лакомством. Но обречь ученицу на такое!? Я ещё раз глянула на отстранённого мага. Кто ты, Хегельг? Чудовище, сумасшедший холодный маг или близкое и родное существо? Мужчина, фактически подаривший мне шанс на жизнь, ставший отцом или жестокий убийца? В размышлениях я пришла к выводу, что его душа содержит необъяснимый диссонанс и ещё многое, мне пока неизвестное.

Хегельг полон мутных и страшных тайн, холодящих сердце противоречий. Я могу не понимать его поступков и мотивов, злиться, раздражаться или даже временами ненавидеть, но от этого мне не перестать любить его. Вот уж точно, любовь не за что-то, а вопреки. Как это произошло? Когда столь необъяснимое чувство успело поселиться во мне? Ведь Хегельг частенько вёл себя, как настоящая сволочь, грубая и продуманная. И, несмотря на это, я смогла простить. Не оправдать или понять, а просто простить страх, слёзы и боль. Чем больше мы общались и сближались, тем страшнее и шокирующей подробности всплывали. Но и другая сторона холодного мага приоткрывалась для меня. Я решила не обострять отношения и сменить направление разговора.

— Хегельг, расскажи о Мотейре. Что это за мир и где в нём находимся мы?

— Жаждешь получить незапланированный урок географии? Похвальное рвение, Паулина, — хмыкнул белокрылый маг.

На самом деле Хегельг обрадовался вопросу и возможности уйти от скользкой темы. Он с воодушевлением бросился в разъяснения и даже создал иллюзию географической карты.

— Итак, Мотейра — жемчужина срединного плана бытия в нашем мироздании. Это сравнительно небольшой мир в Плеяде, населённый людьми. Два основных материка связаны между собой тонкой полоской суши, образуя фигуру, похожую на песочные часы. Вокруг них разбросано множество островов. Они тянутся обширной россыпью к полюсам, но только самые крайние покрыты льдом, на остальной территории почти всегда тепло.

— А где находится мой новый дом? — я внимательно слушала Хегельга и разглядывала чудную карту.

— Твоё поместье расположено в центре одного из самых крупных островов Мотейры, который называется Селеш, — сообщил учитель и указал на вытянутый участок суши, окружённый океаном. — Природа здесь такая же, как и на материках, равноудалённых отсюда. Зимы очень мягкие и бесснежные, а лето не слишком жаркое. Растения приспособились приносить плоды круглый год, в лесах полно зверья.

— Благодатный край! Население Мотейры едва ли голодает, — заметила я.

— Комфортный климат и великолепные плодородные земли позволили людям развить цивилизацию и превратить это место в цветущие сады, небывалой гармонии и красоты, — продолжалась лекция.

— Что-то не особо заметно цветущих садов. Глушь и безлюдье среди непролазной чащи. Может это мне попалось такое захудалое место? — с сомнение проговорила я.

— Не перебивай! На это есть свои причины. Скажу только, что сейчас так выглядят многие ранее окультуренные и возделанные земли. А сотню лет назад всё было иначе: богатая и живописная природа, веками облагораживаемая людьми, сделала Мотейру жемчужиной среди населённых миров. Многие маги прельстились этим и избрали это место в качестве резиденции для отдыха и размышлений, даже разместили здесь семьи!

Великолепные золотые пляжи, невысокие горы, поросшие огромными соснами, живописные водопады, здесь мы отдыхали душой, погружались в расслабление или магические опыты. Маги воспитывали отпрысков от человеческих женщин и редких потомков своего племени. По крайней мере, так было очень долгое время, пока Мотейра не превратилась в кровавый ад. Он выкосил почти всё население и магов в том числе, — горько вздохнул Хегельг, а потом продолжил рассказ. Мы снижались, но я почти не смотрела вниз, полностью поглощённая словами учителя.

— Когда-то давно суша была разбита на множество мелких королевств. Но постепенно они оказались мирно поглощёнными двумя крупнейшими государствами. Главные державы поделили между собой оба континента примерно поровну. Граница проходила, как раз по той самой тонкой полоске суши, связывающей два материка. Веками Мотейра не знала войн и лишений, достигла небывалого расцвета культуры и искусств. Это было райское место, наполненное красотой и достатком. Люди умудрились не испортить природу, а бережно подкорректировать, добившись гармонии для жизни.

Маги селились тут и заключали договора с правителями. За возможность независимо и бесконтрольно жить в своих владениях по своим же законам, мы обязались служить владыкам Мотейры, поклялись защищать и оберегать их. А клятва для мага, это не пустой звук, а непреложное обязательство. Поэтому клясться нужно в самых крайних случаях. Запомни это, Паулина, как новое правило, написанное кровью многих магов, — произнёс учитель.

Я внутренне вздрогнула, когда вспомнила, что уже успела дать нерушимое обещание Оракулу. Надеюсь, что это не аукнется неприятностями.

— А где жил ты?

— И я тоже поселился здесь, хотя родина совсем не Мотейра и душа принадлежит духу-хранителю другого мира. Но у магов принято иметь несколько пристанищ. В обширном имении среди лугов и лесов Мотейры возвел я дворец и поселил там семью. Да, Паулина, и у холодного мага Хегельга была семья, которую я прятал ото всех. Мне несказанно повезло, и моей женой стала женщина-маг. Она так и не прошла инициацию до конца, но дочь смогла стать одной из нас. Никто из магов никогда не видел моей семьи, жена и дочь оберегались от внешнего мира, быть может, чрезмерно усердно.

— Не представляю тебя в халате и тапочках, сидящим за обеденным столом во главе семейства, — хмыкнула я.

Мы приземлились в заброшенном саду перед домом, и присели на бортик старого высохшего фонтана. Я шевелила опавшую листву босой ногой и рассеяно разглядывала захудалый парк. Впервые учитель что-то рассказывал о семье, и мои уши чутко ловили каждое слово.

— Терпеть не могу халат и тапочки, — скривился Хегельг.

— Ты любил свою семью?

— По-своему любил, но недостаточно и не так, как они этого хотели. Жена и дочь могли бы стать магами с огненным источником, для них я казался слишком холодным и безучастным. Мои женщины были слишком мягкими и нежными, абсолютно не приспособленными к трудностям и соблазнам. К тому же, я подобно всем мужчинам-магам стремился владеть и полностью контролировать своих женщин. Они не такие как ты, Паулина и требовали твёрдой направляющей руки и постоянной опеки.

— То есть они фактически жили в заточении, без собственной воли?

— Да, но у них было всё, что они только могли пожелать.

— Кроме свободы и внимания любимого мужа и отца, — перебила я Хегельга. Он отвернулся и сложил руки на груди. Неужели обиделся на правду?

— Ты права. Чтобы понять и признать это, мне понадобилось пережить горькую боль утраты и сотню лет размышлений, — ответил маг после долгой паузы.

— Прости.

— С тех пор прошло больше века и горе постепенно утратило остроту. Осталась лишь память и грусть, — сейчас учитель погрузился в далёкие воспоминания, и ночные тени делали его лицо печальной маской.

— Что же случилось с этим миром, о какой трагедии ты говорил? — спросила я, когда нашла холодную ладонь Хегельга и сжала её.

— Я служил придворным магом у короля Аттуа и подобно многим, принёс клятву верности. За это он даровал большие земли, где я фактически был единовластным хозяином и повелителем, не подчинялся никому, — предрассветный час самый тихий и слова учителя разносились далеко вокруг.

— Как же король решился на подобное безумство?

— Мои магические эксперименты могли быть весьма экстравагантными или даже жуткими с точки зрения людей. Но в своих владениях маг имел право творить что хотел. Сейчас ты ужаснулась бы, зная какие опыты я ставил. Скажу только, что местное население считало меня демоном или кем-то вроде него. Быть может позже, ты поймёшь, когда человеческого в тебе не останется.

— Постараюсь, чтобы этот момент не наступал как можно дольше, — пробурчала я, но Хегельг глянул на меня, как на капризного несмышлёного ребёнка.

— Так вот, за неоценимые магические услуги и клятву верности, король Аттуа закрывал глаза на мои действия. Таким же образом заключались договора и с другими магами в обоих королевствах. Всех устраивало такое положение дел, ибо выгоды от сотрудничества были огромны. Тем более что на Мотейре царил мир и благоденствие. Ни что не предвещало беды. Но в один момент ситуация круто изменилась. Необъяснимой и непостижимой волей духа-хранителя этого мира было посеяно зерно вражды и братоубийства, которое дало обильные всходы. Люди не справились с соблазнами и испытаниями. Катастрофа началась с небольшой стычки на границе, глупой и незначительной. Но она, как зажженный фитиль разнесла огонь ненависти и кровавой войны на оба королевства.

— Неужели ничего нельзя было сделать?

— Ещё можно было уладить разногласия, пока в боевые действия не вступали маги. Но правителей накрыло непонятное сумасшествие и упрямство. Никто не хотел уступать или хотя бы выслушать собеседника. Обе страны вдруг погрузились в кровавый угар и увлечённо истребляли друг друга. Появились первые жертвы среди магов и их семей. Население большей частью ненавидело нас или относилось с подозрением. А мы далеко не бессмертны и неуязвимы.

— И что же случилось потом?

— А потом, ведомые клятвой верности, маги вступили в войну. Мы истребляли людей и друг друга, больше и больше втягивались в этот кошмар. Я был ожесточён на весь этот мир: на своего короля, не желавшего ничего слушать, на соплеменников, на толпы ненавидящих нас людей. Быть может, даже слишком ожесточён. Мои руки отбирали тысячи жизней без разбора, я жаждал лишь одного, чтобы кошмар закончился. Но дух-хранитель Мотейры по непостижимой причине хотел продолжения этого ужаса, и вражда разгоралась с новой силой. Население перебило друг друга почти полностью, а среди магов в живых остались единицы. Государства лежали в руинах, некогда славные правители, король Аттуа и королева Тез, погибли на полях сражений в окружении многих тысяч воинов, знати и магов. Так мы избавились от обязательств, жалкая кучка магов смогла выжить и вернуться к семьям, у кого они остались.

Пришло время, когда и меня настигла расплата. Человек, семью которого я не задумываясь уничтожил среди сотен других, отомстил мне. Всего один человек, не армия, не другой маг! Один треклятый человек! Он смог проникнуть за охранный барьер, изловчился обойти ловушки и сжечь мой дом вместе с заключенными в нём женщинами и слугами. Я успел вынести из огня только едва живое тело дочери и сто раз проклял себя за то, что отобрал у них волю и силы. Они не смогли защититься, не смогли воспользоваться магией огня, уйти путями тонкого мира, потому что я не хотел давать им свободу. Своими руками и никчемными принципами, педантичным следованием глупым традициям магов и самоуверенностью я лишил жену и дочь возможности выжить. Я не бог, не всемогущий дух и меня поставили на место. Обычный человек, израненный воин, потерявший всё, пришёл и наказал зарвавшегося мага.

— Аморан! — ахнула я, закрыв ладонями лицо.

— Да! — ответил Хегельг.

Маг вцепился в мои руки и опустил их вниз. Он хотел, чтобы ученица смотрела ему в глаза именно сейчас. И я смотрела, холодея от ужаса. Сколько же боли принесли друг другу эти мужчины, уничтожив самое дорогое, что у них есть! Аморан был генералом вражеского государства, наверняка они с учителем знались до войны и именно его семью уничтожил Хегельг. Аморан говорил, что его родных убил маг, только не назвал имени. Генерал узнал о смерти семьи, а когда вернулся домой, увидел лишь разруху и мёртвые тела. На их могилах он обрезал волосы родовым мечом в знак траура и поклялся отомстить. Теперь всё стало на свои места, и взаимная неприязнь этих мужчин обрела обоснования. Хегельг тоже отомстил Аморану, отомстил жестоко и страшно.

— Что же вы наделали!

— Уже не разобрать, кто прав, кто виноват. Истина утонула в реках крови и слепой ярости. Слишком много боли и горя свалилось тогда.

— Гнек, твой ученик. Ведь это ты подсунул ему идею о бессмертии, ты исподволь скушал вечной жизнью и могуществом. Вас и так остались единицы. Зачем? — в ужасе заговорила я, пытаясь сложить события, как запутанную головоломку.

— Это стало последним моим уроком для Гнека. Он сам принял решение, сам осуществил его, зная о запретности и необратимости чар. Единственное, чего он не учёл, это последствий Проклятия, — голос Хегельга стал до боли колючим и холодным.

Маг не собирался оправдываться или извиняться. Он сделал то, что нужно, только кому нужно? Что-то важное ускользало от внимания. Обострённая интуиция кричала о неоднозначности событий и скрытых обстоятельствах. Появились вопросы, на которые не было ответов в рассказах Аморана и Хегельга. История шита белыми нитками, которых никто не замечает! Слишком много необоснованной жестокости, бессмысленных поступков и сомнительных решений.

— Вы квиты, это чудовищно и страшно звучит, когда дело касается жизней, но вы сравняли счёт, уничтожив семьи. Зачем ты хладнокровно и продуманно обрёк человека на Проклятье? Почему не остановился? — закричала я, обхватив голову руками.

Невыносимо смотреть в эти серые глаза, видевшие столько смертей. Не мне судить Хегельга и Аморана, не мне решать, кто чего заслуживает. Но понять и принять эту дикость и жестокость пока не могла, как не могла находиться сейчас рядом с учителем. Я отвернулась от мага и бросилась прочь, не разбирая дороги. В босые ноги больно впивались камни и сухие ветки, но мне плевать. Мой путь лежал к дому, нужно увидеть Аморана, убедиться, что с ним всё в порядке. Сердце болело о мужчине, который выжил в страшной войне, а потом попал в настоящий ад на сотню лет.

— Паулина! — неслось мне вслед. — Остановись! Пойми, я был не в себе от горя, а живое тело дочери, как постоянное напоминание, оно не давало забыть, или простить убийцу. Я должен был наказать его!

— А себя ты наказал? Или для своей души ты нашёл оправдание и прощение, убийца? — крикнула я в ответ.

Ноги запутались в опавших ветках и длинном подоле туники. Я тихо вскликнула и рухнула на землю, колени больно ударились о накопившийся мусор. Послышались торопливые шаги Хегельга за спиной. До входной двери оставалось несколько шагов. Я подобрала подол и рванула к ней. Нужно увидеть Аморана именно сейчас или сойду с ума.

— Аморан, где же ты? Как мне найти тебя, любовь моя?

Дом встретил тишиной и мерцающим светом факелов, расставленных по всему коридору первого этажа. Я замерла на месте, выравнивая дыхание и проникая в тонкий мир. Мне под силу обнаружить человека, с душой которого соприкасалась так близко. Взгляд блуждал по дому, пока не обнаружил искомого. В комнате с цепями находился Аморан и неизвестный маг, который скрывал свою сущность. В памяти тут же пронеслись слова Хегельга о том, что если маги узнают о моём человеке, то просто могут его убить и тем самым убрать с дороги. Неизвестный маг проник сквозь защиту учителя, как вор, хотя каждый из них предупреждён о нежелательности визитов. Значит и цель его очевидна, он задумал убить Аморана!

Красная пелена ярости упала на глаза. Всё в этом мире перестало существовать для меня, кроме биения человеческого сердца, которое я слышала, постоянно балансируя между реальным миром и тонким, энергетическим.

— Он хочет убить Аморана, — прорычала я сквозь круговорот жгучего гнева, что уносил любые доводы рассудка.

Любимый человек в смертельной опасности, и теперь любые средства хороши. Я сделала первый шаг по коридору, и реальность застонала вокруг, время замерло для меня. Опьянённая яростью женщина-маг тянула силы отовсюду, куда только могла дотянуться и превращала себя в смертельное оружие. Крылья ярко вспыхнули, и каждое перо превратилось в острейшее лезвие, с которого стекало пламя. Со вторым шагом, в руках появились искрящиеся плети, замешанные на ядовитой для магов крови и нитях силы. Они словно шипящие змеи жалили всё, до чего могли дотянуться. По телу пробегали разряды голубых молний, готовых вырваться на свободу по малейшему приказу. Огонь в факелах стремительно гас за спиной, где-то совсем рядом ощущался Хегельг. На меня нашло боевое безумие, женщина-маг шла защищать своё и теперь готова убивать.

Так быстро я не двигалась никогда, за долю секунды преодолела коридор и выбила дверь ударом ноги. Моё появление стало неожиданностью для всех, даже для проникшего сюда мага. Я не думала, а стремительно действовала, посылая плети вперёд, била на поражение. Только внезапный удар мог сравнять наши с самозванцем шансы. Но мне пришлось мгновенно изменить планы и вернуть смертоносные плети, потому что глаза скользнули по периметру и застыли, увидев странную картину.

Посреди комнаты, заваленной хламом, стоял стол и два кресла, в которых развалились Аморан и нахал Аирель. К нам проник именно этот наглец! Мало ему было получить от меня пощёчину. На столе стояли три пустых бутылки вина, бокалы и фрукты, а ещё шахматная доска с не доигранной партией. При моём эффектном появлении оба вздрогнули от неожиданности, явно поглощённые игрой. Эти двое пили и играли в шахматы? Судя по количеству выпитого вина, общались они давно. Я резанула взглядом мага, с лицом тёмного ангела. Глаза наряжёно искали хоть намёк на угрозу или агрессию, но тот пьяно улыбнулся, а потом восхищённо уставился на мой боевой вид. Время вернулось в свой обычный ритм и всё завертелось вокруг.

— Как ты посмел проникнуть сюда? — заорал Хегельг за моей спиной, обращаясь к пьяному магу.

Но судя по острому взгляду, брошенному на учителя, Аирель не так уж и опьянел, а больше играл на публику. Учитель обошёл меня по максимальной траектории, вжимаясь в стенку, и направился к незваному посетителю. То, улыбался во весь рот, дурачился и веселился, отвечая Хегельгу и бросая на меня томные взгляды.

— Пройти сквозь твои щиты я смог только путями некроманта, уважаемый Хегельг. Сюда меня привело важнейшее дело. Хотел лично принести извинения Паулине за своё поведение при нашей встрече, но её не оказалось дома. Зато я нашёл себе другую компанию. Генерал Аморан отличный собеседник! — произнёс Аирель.

— Убирайся отсюда. Тебя никто не звал и не рад видеть, — завёлся Хегельг.

Ни я, ни Аморан не слушали ругающихся магов. Мы говорили без слов, глаза в глаза.

— Ты жив!

— Ты жива!

— Я боялась, что тебе угрожает опасность!

— Я ждал тебя, любимая, сходил с ума!

— Я готова была убивать и умереть за тебя!

— Я знаю, я люблю...

— Я люблю...

Угар ярости схлынул, и тело ныло от избыточной энергии, собранной в спешке. Колени подогнулись, и волна невыносимого жара охватила внутренности. Аморан резко поднялся из-за стола, опрокинув его в сторону. Он стремительно подошёл и подхватил падающее от перенапряжения тело. Чтобы не поранить его, пришлось мгновенно избавляться от смертоносных крыльев. Я отпускала нити силы на свободу и плети в моих руках растворялись в тонком мире. Но этого не достаточно, срочно нужно куда-то деть излишек сил.

— Оставьте нас, — приказал Аморан, поднимая глаза на магов.

Его непререкаемый тон дошёл до всех сразу, заставил Хегельга и Аиреля замолчать. Учитель развернулся и, схватив некроманта за шкирку, потащил его за дверь.

— Её нельзя оставлять одну в таком состоянии! — вырывался Аирель из цепких рук и оглядывался на меня.

— Она не одна, — отрезал Хегельг, ускоряя шаг.

Дверь захлопнулась, и мы остались одни. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Напряжение должно бы уходить, но сумасшедшие события последних дней наслоились, закрутились в душе тугим жгутом и не желали отпускать. Не только физически, но и психологически я оказалась на грани, нервы сдавали окончательно, и сейчас в руках Аморана остро почувствовалось это. Постоянно находиться в стрессе — какая психика выдержит такое издевательство? Не хватало лишь последней капли. Вот теперь меня добила именно эта ситуация. Слёзы хлынули потоком, стремительно перерастали в жалобный девчачий рёв. И здравствуй истерика!

— Ты горишь, — тревожно проговорил Аморан, прикасаясь ко лбу губами.

— Слишком...много...силы, — сквозь всхлипы ответила я и уткнулась в мужское плечо.

— Значит, нужно куда-то её израсходовать, — проговорил мужчина, направляясь к креслу со мной на руках.

— Куда? — руки обвили шею любимого. Кожа покраснела, как у вареного рака, дыхание прерывалось тяжёлым хрипом.

— А что делают женщины, когда они напряжены? — тихо спросил Аморан.

Вспомнились мамины слова, которые она всегда мне повторяла: "Лучшее средство от депрессии, раздражения и стрессов — это генеральная уборка! Выброси хлам, переставь вещи и сразу полегчает!"

— Они делают уборку? — с сомнением произнесла я и оглянулась на горы ненужных вещей, дыру в потолке и общую мрачную обстановку.

— Вообще-то я имел в виду другой способ снятия напряжения, — покраснел Аморан, — но твой метод тоже подойдёт.

— Посади меня на пол и заберись в кресло. Не забудь приподнять ноги.

— Паулина, ты знаешь, что делаешь? — тревога ощущалась в каждом слове.

— Я получила "отлично" от Хегельга, за воплощение неодушевлённых предметов, — не удержалась от хвастовства я. Но, тут же охнула, когда горячий ком подкатил к горлу.

— Быстрее!

Меня бережно усадили на голый пол посреди комнаты. Я держалась с трудом, пока ждала возвращения Аморана в кресло. Всё, теперь можно! Сила уходила из меня, но слишком медленно. В голове появились первые идеи. Сначала я расплела энергетические узоры созданных на занятиях вещей и развеяла их, кроме большой кучи золота. Она принадлежала Прянику, кстати, где мой пушистый толстячёк? Поиск его ауры раскинулся по дому и ближайшим окрестностям. Котур обнаружился на большом старом дереве. Пряник развалился на толстой ветке и увлечённо кого-то жевал. Охотничек! Надо бы золотишка ему прибавить, как обещала. Пусть порадуется привалившему богатству.

Чего бы такого с комнатой сотворить? С изысками дизайна интерьера я не особо знакома, но знала определённо, в какой обстановке мне будет комфортно и уютно. Только теперь не существовало никаких правил и ограничений для фантазии, хотя нет. Подумав, пришлось отказаться от особо сюрреалистичных и сказочных элементов, а остановиться на простом и элегантном стиле. Выбор цвета навеялся недавним посещением мира Оракула. Нежно-зелёный и белый — вот, каково основное сочетание, завершившее формирование замысла интерьера.

Я опустила руки на пол и почувствовала каждый камень не только в этой комнате, но и во всём доме. Заниматься переделкой остальных комнат сейчас не хотелось, это требовало времени и продуманности. Поэтому было решено остановиться на той, в которой мы находились с Амораном в данный момент. Едва оформив окончательный образ, я приступила к воплощению и стремительно выплеснула силы в окружающий мир. Энергия текла стройными и плотными потоками, сплеталась в нужные узоры, замысловатые плетения. Сколько же я сгоряча захватила её!

Вокруг менялся мир, размывались старые, привычные очертания и возникали новые. Вместо обветшалого потолка с некрасивой дыркой наружу, появился сводчатый купол из матового стекла. По его молочной поверхности разбегались прозрачные переплетающиеся стебли и цветы. Серые каменные стены сменила гладкая белизна с теми же цветочными мотивами и огромными окнами в пол. Ноги утопали в сочно-зелёном пушистом ковре, такого же цвета получился текстиль: шторы, подушки, разбросанные на мягком диване и креслах. Я увлечённо создавала милые мелочи и последние детали. А когда открыла глаза, то поняла — во мне спал гений! Об этом же говорили восторженные глаза и улыбающиеся губы Аморана. Лишь цепи остались нетронутыми, и к ним предстояло вернуться совсем скоро. За новыми окнами алел рассвет. Наступало утро и мне пора заступать на вахту у тела Гнека.

Ученица холодного мага стояла у распахнутого окна и смотрела на небо. Свежий утренний ветерок ерошил волосы и остужал разгорячённую кожу. За спиной остался обездвиженный и зловонный Гнек, но мысли занимало совсем другое. На губах до сих пор чувствовалась нежность прощального поцелуя Аморана. Он опьянил нас перед тем, как тело человека исчезло в небытие, а душа замерла в ненавистном плену чудовища, чья очередь в этом мире наступала с первыми лучами рассвета. Прошло уже несколько дней, а я не могла к этому привыкнуть. А возможно ли когда-нибудь привыкнуть наблюдать за кругом Проклятья и каждый раз с приходом дня прощаться с любимым мужчиной?

Ранее утро — время самого крепкого и сладкого сна для всех нормальных людей, но только не для меня. Потому что спать и есть, в основном, некогда. И если покушать удалось совсем недавно, подчистую умяв приготовленное Амораном, то вот со сном — просто беда. Слишком много во мне от человека, что бы забыть об этой потребности или привычке организма. Конечно, магия внутри поддерживала и придавала сил, без нее я просто свалилась бы с ног. Но спать всё равно хотелось жутко, особенно сейчас, после выброса энергии такой силы.

Надо бы чем-то взбодриться. Я задумчиво глянула на проплывающие по синему небу пушистые облака и улыбнулась пришедшей в голову идее. Крылья возникли за спиной, вспыхнув пламенем яркого оперения, и я шагнула прямо в окно, чтобы расправить и размять их. Полёт — вот что нужно сейчас! Когда крылья поймали воздушные потоки, сон как рукой сняло. Я счастливо улыбнулась и вдохнула свежесть утренней природы полной грудью. Осталось лишь прислушаться к миру вокруг, затронуть силовые потоки.

Где-то далеко, ощущалось присутствие магов и в ту сторону расхотелось лететь сразу же. А вот по другую сторону поместья, там, где заканчивался парк и начинался густой, непролазный лес, ещё ночью я приметила симпатичную речушку. Идея искупаться становилась всё заманчивей и привлекательней. Водные процедуры пойдут моему организму на пользу однозначно. Захотелось банально, по-человечески вымыть голову и поплавать вдоволь. На полноценный отдых я губы не раскатывала, а вот часок нехитрых водных развлечений вполне могла себе позволить. Не постоянно же мотаться по мирам на волоске от смерти.

Поймав восходящий поток, я набрала высоту и направилась в сторону реки. Утренний притихший лес заволокло туманной дымкой, и зелёные кроны исполинских деревьев окутались серо-серебристой пеленой. Слух ласкал только лёгкий шорох листьев, да редкая трель ранних пташек. Воздух наполнен влагой и свежестью, но небо радовало безоблачной синевой, а значит, скоро станет по-летнему тепло и солнечно. Пройма небольшой реки извивалась зеркальной змеёй, рассекая нависшую над берегами чашу.

Пришлось покружить вдоль берега, присматривая уютное местечко для купания, и вскоре оно нашлось. Небольшое скопление покатых валунов вполне устраивало мой непритязательный вкус, и крылья плавно спланировали хозяйку на один из камней. Балансируя руками, я подобралась к крайнему валуну, и присела на краешек. Вода, чистая и тихая, просматривалась до самого дна, стайки мальков сновали на мелководье, тускло мерцая чешуйками. Кончики пальцев коснулись прозрачной поверхности. Водичка бодрящая и прохладная, но не настолько ледяная, чтобы отказаться от купания. Одежда тут же полетела в стороны и я, недолго думая, прыгнула в реку. Тело ушло под воду, но с крыльями ныряние получилось довольно непривычным. Нужно время, чтобы приспособиться к новым конечностям окончательно. Наверняка со стороны это смотрелось странно, словно я и не человек, а бросившаяся за рыбкой гигантская чайка. Но, слава богу, зрителей тут не было, что безмерно радовало.

Я без устали ныряла и плескалась в прозрачном течении, и шум эхом разносился по берегам. Никогда не думала, что в притихшем лесу будет комфортно и абсолютно не страшно одной. Только радость по этому поводу оказалась преждевременной. В очередной раз, надолго уйдя под воду, я вдруг почувствовала укол тревоги и постороннее присутствие. Безотчётный страх прошиб от затылка до пяток, а потом заставил собраться и окружить себя дополнительной зашитой. Вынырнув на поверхность, я судорожно искала глазами незваного гостя. Но оба берега оставались тихими и безлюдными. Тогда я посмотрела вверх и увидела стремительно приближающуюся крылатую фигуру, тут же узнав Аиреля. Смоляные крылья опускали вниз стройную фигуру мужчины, его волосы и одежда развивались в воздушных потоках. На фоне голубого неба тёмный образ мага выглядел волнительно и загадочно, а может даже зловеще. Смотря, с какой целью он прибыл.

Весь его облик безотчётно заставлял сжаться сердце. Оно взволнованно билось от мощных волн чужой силы, похожей на смертельные объятия, и от невыносимой красоты мужчины, ядовитым нектаром проникающей в сознание. Это тот случай, когда красота и сила достигали опасной и непредсказуемой концентрации. Аирель слишком, чрезмерно прекрасен, как солнце, на которое больно смотреть. Я вдруг очнулась, как от наваждения и погребла к берегу. Но мне преградили путь. Вот влипла! Что же теперь делать? Попробовать дозваться Хегельга или попытаться разобраться самой? Ведь нельзя постоянно прятаться за спиной учителя, наверняка он захочет, чтобы ученица выкручивалась сама. Этого правила никто не отменял. Показать слабость и позорно сбежать тоже не хотелось.

Тем временем Аирель завис у поверхности воды, отсекая меня от берега. В чёрных струящихся одеждах, с могучими крыльями за спиной маг выглядел вышедшим из Преисподней падшим ангелом, пришедшим по мою душу. И душа металась в смятении и волнении, а сердце билось, словно птичка в силках. Но некроманту знать об этом не обязательно. Я ощетинилась силой, каждую секунду ожидая нападения или обмана. Слова учителя о том, что магам доверять нельзя, никуда не делись из памяти.

Большие тёмные глаза внимательно следили за каждым моим движением, словно хищник из засады выслеживал строптивую жертву. Он ждал, когда я дам слабину, прощупывал прочность защитных слоёв. Одежда медленно сползала с плеч некроманта, рассыпалась прахом и обнажала безупречный торс. Несмотря на высокий рост и стройность, маг отнюдь не выглядел хилым. Это тело дышало мощью и грацией, а я поймала себя на том, что рассматриваю все детали и мельчайшие подробности. Фигляр, да он просто красуется передо мной и прекрасно осведомлён, как действует на женщин его убойная внешность. Только здесь никто в его игры играть не собирался.

Когда из одежды на маге осталась только витая цепочка, он плавно погрузился в воду. Мы молчали. Я настороженно наблюдала за Аирелем, а он, наматывал круги вокруг. Некромант, словно большая акула, курсировал рядом, то приближался, то удалялся. Он легко касался моей защиты, пробуя её, но, не предпринимал агрессивных действий. Я же старалась не поворачиваться к нему спиной, не терять головы от притяжения и влечения к его источнику, а ещё не доверять прекрасному ангельскому лику.

— Здравствуй, Паулина, — наконец соизволил поздороваться маг.

Очень вовремя, потому что я собиралась плюнуть на приличия и молча удалиться, так и не выяснив цели его визита.

— Привет, — выдавила я, — чем обязана? Или ты тоже любитель утренних купаний и попал сюда совершено случайно в поисках уединения?

— Я следил за тобой, — просто ответили мне.

— Вот как. Зачем же?

— Хотел извиниться, — чуть приблизился Аирель.

— За что именно? — иронично приподняв бровь, уточнила я.

Когда этот паршивец успел подобраться так близко? Я даже смогла рассмотреть след от пощечины на его щеке.

— За то, что вчера пробрался без приглашения в твой дом, даже зная, что тебя нет на месте. Вполне обосновано моё присутствие напугало тебя и разозлило. Хотя если честно, я сделал бы это снова, лишь бы иметь возможность опять увидеть твоё боевое воплощение. Огненные крылья, молнии по телу, жалящие плети в руках и неконтролируемая ярость в глазах — это теперь моя главная эротическая фантазия. Ты великолепна, божественна! — проговорил маг, сверкая глазами.

Солнце поднялось из-за кроны деревьев и залило нас яркими лучами. Я прищурилась в попытке привыкнуть к насыщенному свету, но отвернуться от Аиреля не посмела.

— Странные у тебя извинения, на грани приличий. Вроде бы и сожалеешь, но не раскаиваешься. Они принимаются. Ведь ты ничего плохого не делал у меня в доме? Да? — с напором уточнила я, делая ударение на последнем вопросе. Не хватало мне сюрпризов от некроманта!

— Да, — хитро улыбнулся Аирель.

Слабо верится в его благие намерения. Теперь придётся оглядываться чаще и ожидать какой-нибудь гадости.

— Ты так мило рассвирепела, когда смогла почувствовать меня. Наши женщины так не поступают никогда.

— Хочешь сказать, что я не похожа на женщину? — взвилась я и чуть больше чем нужно высунулась из воды.

— О, нет, Паулина! Ты как раз не просто похожа, а воплощаешь женственность, — прошептал некромант.

Он пожирал глазами мой показавшийся из воды бюст. Я проследила за взглядом и покраснела, а потом догадалась прикрыть купальником голое тело. О чём только раньше думала? Да я не думала вообще, а глупо таращилась на Аиреля с раскрытым ртом!

— Хоть и женщина-маг, но ты совсем другая. В тебе есть стержень и он прочнее, чем у многих мужчин, — маг подобрался ближе и теперь чуть касался ощетинившейся защиты. — Но вчера я испугался. У тебя слишком мало опыта, чтобы совладать с таким количеством силы. Ты опрометчиво вытянула её из тонкого мира, когда собиралась развеять незваного гостя в прах. Как тебе удалось избавиться от излишков энергии?

— Вспомнила старинный женский способ снять напряжение, — ответила я, не в состоянии отвести глаз от бледного лица этого потрясающего мужчины.

Ну почему он именно такой?! Почему я не могу послать его подальше и равнодушно отвернуться? Что заставляет продолжать разговор и рисковать?

— Вместе с Амораном? — прошипел Аирель, гневно сузив глаза. Улыбка сползла с его лица, некромант явно злился. С чего бы это?

— Ну, он только смотрел со стороны, — бодро ответила я.

Лицо Аиреля исказилось яростью, а до меня, наконец, дошла двусмысленность слов. Интересно, что он себе напридумывал? По глазам вижу, что нечто эротично-неприличное. Похоже, буйной фантазией с осложнениями страдаю не только я.

— Мама мне всегда говорила, что лучшее средство снять напряжение или раздражение — это генеральная уборка. Вот я и вложила все силы в ремонт комнаты. Ты же видел, что там творилось. Просто мрачная свалка. А теперь на её месте шикарные новые апартаменты в бело-зелёных тонах. Без лишней скромности скажу, что перед тобой гений дизайна! — поведала я о своих открывшихся талантах.

Аирель заметно расслабился, а потом и вовсе заливисто рассмеялся. Глядя на его открытую улыбку, ямочки на щеках, слушая мягкий смех, невозможно не улыбнуться в ответ. Как будто появилось ещё одно солнышко, чтобы развеять мрак, и согреть сердце озорными лучиками. Невероятно, снова сущность магов поражала меня! В одном существе уживалось, казалось бы, несочетаемое и оно переплеталось между собой так явно и естественно. Какой же он на самом деле?

— Позволь прикоснуться к твоему источнику, Паулина, — вдруг совершенно серьёзно попросил некромант.

Его наглухо закрытая суть открывалась, Аирель медленно снимал щиты. Господи, что он делает? Волна внутреннего жара захлёстывала меня, сила источника всколыхнулась, устремилась навстречу зову Аиреля. Как удержаться?! Только неимоверным усилием воли, я всё ещё сохраняла подобие спокойствия. На самом деле каждую частичку внутри трясло от волнения. Я обхватила себя руками и тяжело дышала.

— Почему нужно тебе доверять? Скажи, некромант. Ведь маги никому не доверяют, почему же я должна это делать?

— Потому что ты сама этого жаждешь, я чувствую. Наши источники хотят соприкоснуться, окунуться друг в друга, — вкрадчиво шептал Аирель.

Он приблизился почти вплотную. Шипы моей защиты причиняли ему боль, войдя вглубь его ауры. Но он терпел и оставался открытым для меня, обволакивал манящей силой. Не знаю, из какой бездны вышел этот ангел или демон, но сейчас он стал самым острым искушением. И искушал он магию внутри меня, делал её неуправляемой, ослеплённой зовом.

— Не скрою, что хочу обладать тобой. Но сейчас прошу лишь о соприкосновении источников, а не о полном доверии. Откройся, хотя бы немного, позволь проникнуть друг в друга. Слаще этого нет ничего ни во тьме, ни в свете. Поверь, я знаю. Обещаю, что не причиню тебе вреда.

— Представление о том, что для меня вред, а что польза, у нас разное, Аирель, — с трудом соображая, проговорила я.— Ты наверняка считаешь, что, сделав меня безвольной рабыней, безмерно облагодетельствуешь глупую женщину!

Руки упёрлись в твёрдую мускулистую грудь мага, пытаясь хотя бы так остановить сближение. Плоть Аиреля под моими пальцами утратила благородную бледность. Маг неумолимо приближался, несмотря на попытки отгородиться от него, но руки некроманта не касались меня. Он многократно сильнее, но ему почему-то было важно получить согласие.

— Обещаю, что не стану этого делать, — почти мольба звучала в мягком изменившемся голосе. Неужели, зверь спрятал когти?

— Поклянись! Поклянись, что никогда не лишишь меня свободы воли и тела!

Я требовала, потому что уже знала, маги, пережив войну, относятся к клятвам крайне отрицательно и дают их в самых исключительных случаях. Неужели он нарушит свои принципы? Аирель скривился, как от зубной боли, но не отступил.

— "Никогда" — слишком долгий срок, Паулина, — ответил мужчина и обхватил мои ладошки.— Я клянусь, что до конца обучения не стану пытаться без твоего согласия овладеть источником, душой или телом.

— Тогда ещё один вопрос. Почему ты доверяешь мне, а ведь даже не знаешь, на что я способна?

Шипы защиты истончались и пропадали, и это позволило Аирелю вздохнуть с облегчением. Услышав клятву и приняв её, стало немного спокойней на душе. Это не значило, что можно кидаться в омут головой, однако весомее гарантии от мага не сыскать.

— Холодный Хегельг доверился тебе.

— С чего ты так решил?

— Нить связи между вами заметна опытному взгляду, а она образовывается только между магами, познавшими глубокую близость источников. Твои крылья его дар? Я прав? — прозвучал вопрос, на который так неожиданно отозвалось тело.

Осторожные пальцы коснулись гладких перьев на моих крыльях. Огненная вспышка пробежала по волосам и оперению, она отразилась в тёмных глазах Аиреля. Это так походило на ласку.

— Мы совершили обмен. На счастье у меня было, что предложить учителю.

— Юный маг должен учиться полёту годами, создавать и ломать сотни крыльев. Ты же владеешь этим уже сейчас. Значит близость между вами настолько сильна, что старый Хегельг передал тебе часть собственной памяти и опыта. Он не сомневается в тебе, доверяет и любит на свой лад. Это невероятно и потрясающе!

— Разве не такими должны быть отношения между учителем и учеником?

— Никогда! — грустно усмехнулся Аирель. — Возьми, к примеру, остальных учеников Хегельга. Где они? Одного такого ты дырявишь кольями ежедневно. А единицы, которые смогли выжить, шарахаются от Хегельга, как от одержимого. Но уже более ста лет никто не смог закончить обучение у твоего учителя.

— Больше ста лет?

— В нашем искажённом мирке магии, нет места доверию и близости душ, здесь не выживают слабые и добрые. Как вдруг такое чудо! И всему причина — ты, Паулина. Манящая, как самая изысканная ласка, одновременно колючая и строптивая. В тебе столько силы и твёрдости, но в то же время женственности и искренности. Хотя даже это ты превратила в преимущество. Хочется просто быть с радом, прикоснуться, хотя бы вскользь к тайне, по имени Паулина. Кто же ты, девочка с огненными волосами и сутью воды? Утекаешь сквозь пальцы и заставляешь некроманта смиренно просить, даже принести клятву.

— Смиренно? — мои губы едва приоткрылись. Это даже не слова, а тихое дыхание.

— Молю тебя о милости, жажду этого всей сутью, — звучал лёгкий шёпот в ответ, и я слышала его, как во сне.

— Тогда дай ещё одну клятву, — уже почти сдалась я.

— Чего ты хочешь? — Аирель победно заулыбался.

— Поклянись, что никогда, слышишь, на этот раз "никогда", не причинишь вреда Аморану, не помыслишь убить или покалечить, не будешь использовать свою силу против него, — прозвучало последнее условие.

Некромант несколько минут молчал, мучительно что-то обдумывал. Он сомневался, я чувствовала, но противостоять нашей близости уже не мог. Это обоюдоострое оружие и Аирель точно так же поражён им. Он стремительно терял контроль и уже не мог противостоять искушению. Кто же из нас стал соблазнителем? Вот так и теряют себя, обещая всё, что попросят.

И маг Аирель повторял за мной слова клятвы, а я медленно и осторожно убирала щиты, не все, но многие. Некромант приблизился вплотную, дороги назад больше не существовало. Бездонные глаза так близко, они затягивали таинственной глубиной, обещали радость. Невозможно отказать, оттолкнуть, избежать, да больше и не нужно. Я приняла решение и приоткрывала ликующий водоворот источника внутри. Аирель сжал мои ладони, и мы шагнули в тонкий мир, туда, где обретали видимость движения ринувшихся навстречу потоков. Сначала колючие и робкие, они касались друг друга, и каждый раз от восторга замирало сердце, потому что с этим наслаждением не сравнится ничто в человеческом мире.

Источник некроманта предстал передо мной дивной непостижимой звездой, где жизнь смешалась со смертью, но сердцевина до неузнаваемости искажала свет. Мои воды просачивались сквозь непроглядный мрак, густой и подвижный. Потоки становились такими же чёрными, переплетались с пронзительными лучами живой звезды, проникали все дальше. Остановиться теперь невозможно, немыслимо. То, что начиналось как простое соприкосновение, теперь переросло в слияние. Все плотины сорваны, замки выломаны, никаких препятствий больше не существовало для безумия восторга, сводящего с ума острой сладостью. Последним преградам едва удавалось скрывать самое личное, запретное. Мысли и чувства друг друга открывались, словно мы одно целое. И постепенно единственным и общим ощущением оказалась чистая щемящая радость. Двое плавали в ней, как в мягком облаке, оторванные от всего мира.

— Мы не теряем себя, понимаешь? Открываясь навстречу, не поглощаем друг друга, не доминируем, не преобладаем! И это счастье, единственно ценное в нашей жизни. Прожить столько лет и встретить его в рыжей девчонке! Рискнуть и получить приз, самый желанный, — слышала я мысли Аиреля, плавая с ним на одних волнах незабываемых ощущений.

Впервые возникло сожаление, что Аморан не маг. Хотелось разделить чудо слияния с самым дорогим человеком. Он мог бы дать мне всё, но только не восторг единения источников. Лишь маг способен подарить это волшебство радости, разделить уникальные эмоции. А если бы сейчас, в этот самый момент, на месте Аиреля оказался Аморан? Если бы единение источников происходило вместе с поцелуями и ласками? Так насколько же божественным может быть секс во время слияния энергий? Я лишь представила это, а по телу уже побежали змейки неконтролируемого возбуждения. Они собирались внизу живота тугим узлом, а потом вспыхнули ярким взрывом в нас двоих. Ведь мы разделяли чувства друг друга, как один организм. Я закричала, захлебываясь в спазмах...оргазма?

Взрыв перекинулся в физический мир, и нас отбросило на берег. Я упала в траву, и некоторое время хрипло хватала ртом воздух, приходя в себя. Что опять натворила бестолковая ученица мага? Рядом послышался протяжный стон. Я тут же подскочила на ноги, двигаясь на звук. Аирель лежал на земле, подтянув колени к животу и обхватив их руками. Его лоб прорезали глубокие складки, как будто он испытывал сильнейшие страдания. Маг пытался закрыться от меня крыльями.

— Аирель! Тебе плохо? Ты ранен? — взволнованно склонилась я к магу.

— Отвернись! Не смотри! — вдруг закричал он.

Аирель снова застонал и ещё больше сжался. Я судорожно отвернулась и сделала несколько шагов в сторону. За спиной послышался шорох, а потом плеск воды. Что там происходит с Аирелем? Для чего он кинулся в воду? Я присела на колени в страхе обернуться. Меня ещё потряхивало от пережитых ощущений, природы которых до конца не понимала. Но в теле чувствовалась лёгкость и какая-то истома. Послышались шаги выходящего из воды мага. Он присел рядом и обнял за плечи. Смоляные крылья накрыли нас плащом. Мокрая кожа Аиреля осталась очень горячей, как и моя.

— Тебе больно? — тихо и виновато спросила я, всё ещё опасаясь обернуться. Аирель наклонился к ушку, щекоча дыханием.

— Больно? Нет, Паулина, это как угодно, но только не больно и не плохо, — мне послышалось, или слова мага полны грустной иронии?

— А что это вообще было?

— Мы почувствовали лишь тень того, что могло быть между нами, — ответил Аирель.

Тут уж и до такого тугодума, как я, наконец, дошло, что именно я сделала, когда по неосторожности разделила столь интимные мысли и возбуждение. Стыдно-то как!

— Я не смогу любить тебя так, как ты этого хочешь, как достоин, понимаешь?

— Знаю, видел образ Аморана в твоих мыслях и уже сто раз пожалел, что дал клятву не трогать его. Не бойся, Паулина, я сдержу обещание и не разрушу хрупкого доверия. Веришь ли, что мной совсем не планировалось зайти так далеко?

— Верю, ведь я читала тебя, как открытую книгу, слышала мысли, — обернувшись, пришлось столкнуться с горящим взглядом мага. — Прости, Аирель, что по глупости заставила тебя пережить это вместе. Мне очень стыдно, прости!

— То, что предполагалось, как мимолётное прикосновение, переросло в единение источников. Ты подарила мне счастье, которое я не испытывал многие-многие годы, девочка. Речь идёт не о сексе, твоё тело осталось нетронутым. Разговор о том, что гораздо важней для мага — доверие и единение.

— Мне не нужно говорить тебе о том, что я получила не меньше.

— Теперь я останусь с тобой.

— А..., — губы накрыла большая ладонь и не дала произнести ни слова.

— Между нами образовалась прочная нить. Ты можешь увидеть её в любой момент, она связала нас, крепче многих уз. Не переживай, я не буду бегать попятам, добиваться чего-то или требовать. Кем мне стать для тебя, Паулина, когда-нибудь решишь сама. Просто теперь я всегда буду рядом, но не слугой, не рабом, не просителем. Мы легко сможем позвать и почувствовать друг друга и никогда не предадим. Чего точно не будет между нами, так это именно предательства и подлости.

То, о чём говорил Аирель, невероятно, и в то же время, правда. Маг отвёл глаза от моего мокрого тела, и нас окутала мягкая ткань пушистых полотенец, конечно же, чёрного цвета. И только когда я оказалась плотно замотана в пушистый кокон, маг снова приобнял меня и склонил голову.

— Поверить не могу, что произнёс это, — вздохнул он и уткнулся в мои влажные волосы. — Маг, играющий с низшими духами, нежитью и вдруг такая связь! Знаешь, в некоторых мирах меня считают кем-то вроде демона или злого божества. Некромант, особенно активно практикующий, далеко не самый добрый и положительный герой. Тебя это не пугает, не отвращает?

— Хегельг говорит, что у меня ещё слишком много от человека, а когда маг во мне полностью победит, то мир откроется в новом свете. Но в любом случае, кто я такая, чтобы судить других? С каждым днём во мне открывается что-то новое и не всегда белое и пушистое. Могу пообещать, что буду формировать мнение о тебе осторожно и основываясь на личном опыте общения.

— Тогда и мне придётся постараться больше не делать скоропалительных выводов обо всём, что касается тебя, — маг чуть отстранился, чтобы посмотреть в глаза.

— Аирель, ведь ты не всегда был таким? — я с трудом вытащила руку из кокона полотенец, и провела пальцами по отпечатку ладони на щеке некроманта.

— Каким? — улыбнулся маг.

— Таким невозможно красивым, — запинаясь и краснея, ответила я.

— Неужели это первые комплименты в мой адрес?

— Не смейся!

— Прости, но услышать такое от тебя действительно приятно. Когда-то давно, ещё до инициации, я действительно был другим. Это потом тело изменилось под воздействием магического источника, слившегося с душой. Я лепил себя, перебирал образы, пока не пришёл в согласие с самим собой и магией внутри. Так появился тот Аирель, которого ты видишь сейчас.

— Хотелось бы посмотреть на тебя прежнего. Не обижайся, мне, конечно, нравится то, что вижу сейчас...даже слишком. Но любопытно узнать, каким ты был человеком?

— Я храню воспоминания сестры обо мне из детства и юности. Она была единственным близким мне человеком, не магом. Сэрада делилась со мной самым сокровенным. После инициации, я смог сохранить её воспоминания. Только в них мне иногда удаётся почувствовать себя человеком.

— Где она теперь? — я чувствовала тоску в голосе Аиреля и уже пожалела, что завела эту тему.

— Давно превратилась в прах, ведь Сэрада была обычным человеком, а я прожил слишком много лет. У нас общий отец, а вот матери разные. Но мне пришлось потерять их всех, одного за другим.

— Покажи того мальчика, который остался только в воспоминаниях. Раздели со мной эти моменты, Аирель.

Мы склонились друг к другу и соприкоснулись лбами, чтобы одновременно шагнуть в тонкий мир. Ко мне потянулась нить памяти, и я подхватила её. Предстояло совместное погружение в прошлое.

Зимнее утро, такое морозное и светлое. С неба падают пушистые снежинки, кружась под едва уловимым ветерком. Я бегу по льду и ловлю их губами. Снежинки тают на языке, а я смеюсь и бегу дальше.

— Сэрада, вернись! — с берега скованной льдом реки кричит брат.

Какой он смешной в этой меховой шапке и толстой шубе. Смоляные пряди выбились из-под шапки и свесились на лоб. У меня почему-то волосы совсем не такие, они светлые и кучерявые. Хочу такие же, как у брата.

— Смотри Аирель, я большая снежинка!

— Вернись, кому говорю!

— Не хочу и не пойду! — заявила я, убегая от брата подальше.

— Вернись!

— Если надо, сам иди ко мне! — Илька почти всегда слишком серьёзный и позлить его одно удовольствие.

— Сэрада, лёд слишком тонкий! — взволнованно кричит братишка.

Он делает первые шаги и собирается догнать меня. А вот ничего у него не получиться! Я показываю язык и хлопаю в ладоши, подпрыгивая на месте. Лёд трещит под ногами и приходит страх, да только поздно. Твёрдая поверхность проламывается, и я падаю в ледяную воду. Одежда тут же намокает, становится неподъёмно-тяжёлой, она тянет вниз. Студёная вода впивается в тело тысячами иголок, и я захлебываюсь. Руки и ноги немеют, никак не получается зацепиться за кромку. Но сильные руки брата вцепились в плечи, постепенно вытягивая наружу. Если бы не он...

Мы сидим у яркого огня, закутанные в толстые одеяла и пьём горячий чай. Отец оказался дома и не дал мне заболеть, а вот Илька был наказан. Не знаю как, он не признаётся, но мне теперь жутко стыдно и обидно за брата, ведь виновата именно я. А он наоборот герой! Огонь играет в его чёрных волосах и огромных глазах. Я так люблю смотреть в них, хоть братишка и бывает вредным и занудливым...

Я смотрела детские воспоминания Сэрады, сестры Аиреля, смеялась и плакала над бесконечно разбитыми коленками, погибшей птичкой или подаренным братом щенком. Они такие светлые и забавные, но в них неизменно присутствовал высокий нескладный подросток, Илька. Эти невероятно глубокие глаза я узнала сразу. В особенной радужке сплелись самые тёмные оттенки цветов. Столь странное сочетание невозможно забыть, стоит лишь раз увидеть. С детских лет необычные глаза Аиреля остались неизменными, как и смоляные волосы мага. Мне полегчало на душе, и мучительная оторопь от идеального лика развеялась. Миловидный, но не ослепляющий неземной красотой, вот каким я увидела Аиреля. Больше никогда не смогу считать его чужим или далёким, мы разделили друг с другом слишком личное, и оно ещё больше связало нас.

— У тебя был шрам, вот тут, — улыбнулась я и провела кончиком пальца по гладкому лбу мага. Он хмыкнул и перехватил мою руку, целуя это самый любопытный пальчик.

— Спасибо, Паулина.

— За что?

— За то, что дала повод вспомнить о тех счастливых временах.

— Обещаю, показать тебе свои воспоминания в следующий раз.

— Следующий раз? Звучит многообещающе!

— Не могу обещать многого, потому что не знаю, что будет со мной завтра или через час. Останусь ли живой или уйду к..., — я запнулась и чуть не проговорилась об Оракуле.

— Куда ты уйдёшь? — встрепенулся Аирель, он насторожился и обхватил моё лицо ладонями.

— Не спрашивай, не надо. Не могу сказать, — с трудом проговорила я и почувствовала, как капельки пота выступили на лбу.

Мучительно трудно закрываться от Аиреля, даже физически больно. А ведь настолько легко я себя с ним чувствовала только что! Язык — мой враг! И всё же нужно закрыться и утаить то, что принадлежит Оракулу.

— У магов почти никогда не образуются сообщества, в отличие от других магических существ, — очень серьёзно проговорил некромант. — Единороги, эльфы, даже мессиады часто образуют кланы, мы же только семьи, и очень редко в них случаются действительно близкие отношение. Лишь один раз в нашей истории существовал клан магов, когда в Плеяде миров появилась Водящая души. Она объединила многих, не властвуя, не подавляя.

— Паулина!!! — раздался в голове скрипучий голос Хегельга, и я схватилась за виски. — Если ты через две минуты не появишься перед Гнеком, то будешь разбираться ожившим вампиром сама! А ну-ка, быстро домой!

Я судорожно подскочила на месте, неуклюже отбросила уютное полотенце и руки Аиреля. Расправленные крылья мгновенно подняли меня в воздух и понесли в сторону дома. От резкого набора высоты заложило уши, мышцы гудели в напряжении. Как я могла настолько забыться!? Ведь время было под контролем и казалось, что его достаточно, чтобы успеть вернуться к Гнеку.

— Что случилось? — раздался другой голос в голове. Некромант догонял, размеренно работая могучими крыльями.

— Чудовище возвращается! Поверить не могу, что не вернулась вовремя из-за болтовни с тобой. Боже, мне ещё не справиться с ним! — паника придавала сил, и я летела что было мочи, рассекая пространство, как нож масло.

— Я могу...

— Нет! Запрещено! — отрезала отказом и рухнула вниз перед домом, едва успев затормозить у самой земли.

В руке уже появился острый длинный кол, и я ворвалась в комнату через распахнутое настежь окно.

Глава 10

В комнате повисла гнетущая тишина. В самом центре, напротив друг друга, застыли два настороженных мага. Оба в наглухо застёгнутых тёмных одеждах и с жуткой серьёзностью на лицах. Они вели мысленный диалог и не торопились посвящать меня в свои дела. Я же сгорала от любопытства и буравила их взглядом. И вот так довольно давно. Почти с того самого момента, как я ворвалась в дом через окно и без лишних сантиментов вонзила здоровенный кол в грудь Гнека. Да, удалось успеть вовремя, и чудовище не очнулось. Собственно, никаких признаков, что Гнек вот-вот придёт в себя, не наблюдалось. А это наводило на подозрительные мысли, но сейчас полезнее будет помолчать и посмотреть, что будет дальше.

А дальше из тёмного угла вышел Аирель. Высокая фигура проявилась из набежавшей тени и неслышно шагнула на свет. Наверно, это и есть путь некроманта, идя по которому возможно проникнуть сквозь защиту учителя? О, жажду узнать об этом как можно подробнее! Хегельг перекосился лицом от злости. Если до этого маг выказывал раздражение, глядя на меня, то появление Аиреля вызвало свирепую гримасу на лице, и я струхнула не на шутку. Взрывной характер Хегельга — легенда и анекдот среди магов.

Столь многозначительные гримасы учителя сподвигли забиться в угол дивана и прикинуться маленькой незаметной подушечкой. А вот некроманту до ярости Хегельга не было никакого дела, он спокойно подошёл к холодному магу. Аирель оглянулся и весело подмигнул мне. Я расплылась в улыбке, но быстренько отвернулась, чтобы одним глазом подглядывать за увлекательной сценой. Учитель покрылся бордовыми пятнами, послышался хруст нервно сжатых кулаков. Утренний луч запутался в торчащих прядях, которые неопрятно выбились их причёски. Ну, баба Яга в штанах! Осталось пар из ушей пустить и на метлу запрыгнуть. Пришлось уткнуться в спинку дивана и постараться слиться с обивкой, чтоб не получить по шее за смешки из зала.

Когда я справилась с неуместным весельем и повернулась к магам, то застала лишь застывшую скульптурную композицию. Они не отвечали на вопросы, да и вообще ни на что не реагировали. Безмолвная беседа полностью поглотила мужчин. Что же такого важного обсуждалось? Отчего Хегельг вёл себя настолько странно и агрессивно?

А если попробовать потянуть за нити, связывающие меня с Хегельгом и Аирелем? Ведь я могу позвать или даже поговорить, а может и услышать мысли при помощи нашей связи. Очень хотелось подслушать мысленный разговор магов. Как только столь гениальная идея сгенерировалась окончательно, я сначала робко, а потом настойчивей позвала магов. Это была первая попытка проникнуть в их сознание. Импульсы натыкались на глухую стену, потому что мужчины старательно закрывались от меня. Они сделали нашу связь односторонней. Так не честно! С упорством осла я билась в закрытую дверь, сверлила взглядом в попытке уловить хотя бы слово из их разговора. Атаки длились до тех пор, пока Аирель не перевёл на меня глаза и соблаговолил заметить мои попытки достучаться.

— Паулина, пожалуйста, перестань. Мне и так больно закрываться от тебя, — мягкий голос мага звучал музыкой, и я довольно заулыбалась. — Займись пока чем-то интересным, какими-нибудь женскими делами.

Ну, и чем "интересным и женским" я должна заниматься, по мнению Аиреля? Крестиком вышивать или вязать носки? В моей новой жизни нет места подобному времяпровождению. И если честно, то мне бы сейчас нужно усиленно изучать магические книги, но в душу, как бес вселился. Я ни о чём больше не могла думать, любопытство и обострённая интуиция толкали узнать, о чём говорят маги. Это казалось чрезвычайно важным. Пусть у меня прогрессирующая мания величия, но уверена — разговор напрямую касается моей персоны. А значит, нужно узнать что происходит. "Кто предупреждён — тот вооружён", — ведь так говорили древнеримские философы? Умные были дядьки, что зря не говорили. Я подскочила с дивана и направилась к Аирелю. Раз уж меня соблаговолили заметить, может, удастся развить успех и выпытать подробности? Но не тут-то было, некромант остановил мой порыв серьёзным взглядом. Он отрицательно покачал головой и дал понять, чтобы я оставалась на месте. Передо мной возникло большое зеркало в полный рост.

— Развлекись, пока выпала свободная минутка. Подбери наряд или новую причёску, ведь вы девушки это любите. Не скучай, малыш, — сказал некромант и опять переключился на мысленный разговор.

Хегельг даже не соизволил повернуться или произнести хоть словечко. Ну и ладно! Совершенно искренне я развлекалась несколько минут, меняя наряды и причёски. Но неугомонный мозг уже обдумывал варианты действий. Опасно давить открыто, чтобы прорваться сквозь тщательные щиты, отсутствовал нужный опыт и знания. Вот если бы, чисто гипотетически, удалось незаметно уменьшить силу магов, заблокировать их источники, то их защита ослабла бы. Тогда появится возможность услышать разговор. Мне известно лишь одно существо в Плеяде, рядом с которым пропадала магия — это Оракул. Но его тут нет, он остался в своём удивительном мире. А что если... Идея витала в воздухе, но её осуществление казалось невозможным. О чём я думала сейчас? Да ни о чём конкретном, просто слепо доверилась интуиции.

Глаза закрылись, а руки раскинулись в стороны, чтобы поймать нужные нити тонкого мира. Я погружалась в память и доставала яркие моменты совсем свежих воспоминаний. Они старательно вырисовывались и складывались в чёткие, знакомые образы и ощущения. Необходимо вспомнить мельчайшие детали и сплести их нужными узорами. В сознание ворвался ветер другого мира, босые ноги вновь утопали в шелковистой траве Эбилла, мира Оракула. Нос щекотали тонкие запахи разнотравья и степных цветов. Красные, розовые, жёлтые. Они такие хрупкие и прекрасные в своей естественной красоте. К ярким бутонам тянулись ладони. Я гладила бархатные лепесточки, перебирая их пальчиками. Два светила этого невероятного мира играли в капельках росы и бросали искорки бликов в глаза.

И настал момент, когда грань между воспоминаниями и реальностью истончилась. Для духа исчезли все преграды и расстояния. Откуда-то сверху налетела разноцветная метель из тысяч душистых лепесточков и закрыла небо смешением красок. Благоухающие лепестки порхали вокруг, словно снежинки, кружились ярким вихрем, а потом опадали на плечи, волосы, подставленные ладони. Ветерок играл разноцветной нежностью, вновь подбрасывал вверх вместе с огненными локонами волос. Меня ждали и радостно встречали. Сквозь невероятную метель я заметила приближающуюся мужскую фигуру, от вида которой подпрыгнуло сердце. Ко мне шёл Аморан или Оракул? Только в этом мире они сливались в одно существо, и душа отказывалась воспринимать его, как чужого. Он окунулся в цветочный водоворот и приблизился с удивлённой улыбкой.

— Паулина! Когда мгновение назад я узнал, что ты подумала обо мне снова, да так сильно, что даже смогла дотянуться сознанием до Эбилла, то безмерно обрадовался. Здравствуй, милая, — проговорил мужчина.

Он подошёл совсем близко, и моя магия сразу же заснула. Я почти не чувствовала её и даже снова испугалась этого страшного ощущения. Но лишь на миг, потому что по открытым нитям связи с Хегельгом и Аирелем тоже распространилось это свойство хозяина Эбилла.

— Здравствуй Амора..., — я запнулась, — Оракул.

— Ты ещё борешься с собой? Не нужно, любимая. Твоё тело знает правду, душа не обманывается, только разум пока не сдаётся. Тебя неосознанно влечёт сюда, признайся себе, потому что я уже знаю, — Аморан оказался так близко, что я смогла ощутить его лёгкий, ни с чем несравнимый запах.

В рваных прядях запутались красные лепестки, глаза смотрели нежно и радостно. Я вновь сходила с ума, находясь рядом с этим мужчиной. Зачем пришла сюда на самом деле? Может действительно искала лишь повод вернуться?

— Не мучь себя, девочка моя. Посмотри, как волнуется Эбилл, он ждал, как и я твоего возвращения. Здесь больше нет места страданиям и боли, Паулина, лишь сомнения не дают тебе насладиться устремлениями души. Я дам тебе то, зачем пришла. Не терпится узнать, о чём толкуют сейчас два близких тебе мага? Как опрометчиво с их стороны оставить девушку без внимания. Рад, что ты вспомнила обо мне, даже по этому поводу, — лукаво подмигнул Аморан.

— Я чувствую, они скрывают что-то важное.

— Ты права, Паулина, но тебе следовало прийти сюда немного пораньше.

— Почему?

— Потому что их разговор почти завершён. Обними меня и тогда сможешь, наконец, услышать их, — любимый голос обволакивал нежностью, и я шагнула в распростёртые объятья сама. Тотчас послышались знакомые мужские голоса: скрипучий, холодный Хегельга и отстранённый Аиреля.

— Теперь понимаешь, что нельзя ей ни о чём рассказывать!? — напирал Хегельг.

— Я увидел признаки только после тесного контакта и не удержался...

— Избавь от подробностей! Я чудом успел остановить вашу беседу. Понять не могу, что дёрнуло меня поискать Паулину, а потом, используя нашу связь, прослушать мысли девочки. Пойми, её путь незавершён, судьба висит на волоске. Мы почти ни чем не сможем помочь, слишком много правил и условностей, — горький голос учителя пробирал до костей.

— Но как она сможет пережить такое!? Путь, который указал Оракул, непреодолим. Найти единорога — это ерунда, по сравнению с остальным. Известно ли тебе единственное место, где растёт сейчас савия? Нет? А вот я знаю, и не рискнул бы сунуться туда, а девчонке придётся сделать это. Если, каким-то чудом ей удастся справиться, о дальнейшем даже думать страшно. Мы будем просто смотреть на это? — разозлился Аирель, нет, он сейчас пребывал в ярости.

— Будем с ней рядом. Наша обязанность — обучить Паулину любыми способами, даже если придётся...

— Подожди, Хегельг. Ты чувствуешь? — настороженно спросил некромант.

— Что-то не то с магией и щитами...Что эта паршивка опять учудила!?

— Я чувствую высшее присутствие, это...

— Оракул. Паулина рядом с ним! Невероятно, ведь она здесь, по крайней мере, тело.

— Паулина, очнись!

— Её сознание и дух не в этом мире.

— Паулина! Пожалуйста, вернись! — кричал взволнованный Аирель.

Некромант тормошил замершее тело. Его отодвинул Хегельг и ударил меня по щеке. Вот ученица и доигралась до рукоприкладства. Учитель использует любые методы, чтобы вернуть меня.

— Любимая, уже пора, но возвращать тебя другим так больно, — прошептал Аморан и крепче сжал объятья.

Он зарылся носом в мои волосы и шумно вздохнул. Локоны вспыхивали от любого его прикосновения и ластились, словно котята.

— Но ведь я не могу любить тебя? — раздался мой неуверенный голос. И это уже не утверждение, а скорее вопрос к себе самой, потому что сомнений оставалось всё меньше.

— Ты ответишь на этот вопрос, если честно прислушаешься к себе. Но в любом случае я переполнен радостью и снова опьянён тобой. Пусть сейчас ты пришла за помощью — не важно, но пришла сама!

Большие ладони гладили спину, а губы целовали ушко. Я застонала и выгнулась навстречу. Как возможно чувствовать подобное, быть в двух реальностях одновременно?

— Моё тело осталось в другом мире. Тогда как я могу сгорать в твоих руках, ощущать малейшее прикосновение, отвечать на ласку? Ведь это не сон?

— Нет, не сон, это мой дар тебе. Так будет всегда, Паулина.

— Мне так хорошо с тобой, — ответила я, запуская ладони в пшеничные волосы Аморана.

— Запомни, когда станет невмоготу, когда другие средства не подействуют, и откажет даже магия, ты всегда сможешь прийти ко мне и перевести дух, просто отдохнуть.

— О чём ты?

— А теперь поспеши, девочка. Беги от меня без оглядки и не терзай свою душу, — грустно произнёс Аморан.

Я выскользнула из его рук и даже сделала один шаг назад, но не смола удержаться и оглянулась. В круговороте цветочной метели таял образ любимого мужчины, он удалялся с опущенной головой. Своим уходом я предавала его, а если останусь, тоже предам, и не прощу себе этого никогда. Горький комок подступил к горлу. Хотелось выть от тоски, как волчица на луну, потому что душу жгло стремление сюда и отсюда одновременно. Ну почему всё так сложно! Я люблю Аморана? Да! А что мне делать, если он не один? Мамочки, я спятила, спятила...

— Я спятила, — услышала я свой шёпот и открыла глаза.

Очень вовремя, потому что Хегельг замахивался для новой пощечины, но вместо этого взвыл и отрыгнул в сторону. Мой котур вцепился в ногу мага. Но как только увидел, что опасность миновала, Пряник разжал челюсти и стал демонстративно плеваться. Поймать этот пушистый меховой шар практически невозможно. Хегельг и не пытался. Стены дрожали от его ругани, когда маг залечивал укус. Довольный котур потёрся у моих ног и торжественно направился к высокой куче золота.

— Распустила ты зверинец, на своих бросаться стали, — прогремел учитель, но больше бить не стал, косясь на Пряника.

— Свои по лицу тоже не бьют, — промямлила я и потёрла горящую щёку. Аирель подхватил меня на руки и усадил на диван.

— Ты напугала нас. Стояла тут, как истукан, полностью лишив себя и нас магии. Где ты была?

— Вспомнила Эбилл и перенеслась туда мысленно, — тихо ответила я и разжала ладонь. На ней лежал помятый красный лепесток — маленькое напоминание о самом сокровенном.

— Ну да, мысленно она перенеслась, а это тогда откуда?

— Мне нужно побыть одной, пожалуйста, — шмыгнула носом я.

— О боги! Эта женщина меня с ума сведёт! Паулина, когда тебя попросили посидеть спокойно в одиночестве, ты билась головой о стену, пытаясь привлечь наше внимание. А теперь, когда мы занимаемся только тобой, ты вдруг заявляешь, что, видите ли, хочешь побыть одна?

— Ну, да! А что тут такого? — моё искреннее удивление заставило мужчин закатить глаза. Но если Хегельг продолжал бегать вокруг в раздражении, зыркая серыми глазищами, то Аирель галантно поцеловал руку и засобирался уходить.

— Паулина, я не стану закрываться от тебя. Нам многое нужно обсудить. И если понадоблюсь, просто позови, — мягко произнёс некромант и растворился во тьме.

Время шло, а мысли постоянно возвращались к недавним событиям. Я вздохнула и задумчиво уставилась в окно. Столько всего нужно теперь переварить. Обрывок разговора магов и последние слова Оракула не давали покоя. Я перевела взгляд на Хегельга, который замер в дальнем кресле. Маг угрюмо насупился, и его благородное лицо снова превратилось в маску.

Если сложить имеющиеся обрывочные данные и догадки, то получается, что Аирель смог во мне что-то почувствовать, какие-то непонятные "признаки" и чуть не разболтал об этом. Хегельг случайно, а может и нет, залез в мои мысли и услышал размышления на эту тему. Маг испугался и экстренно прервал нашу душещипательную беседу с некромантом. На самом деле Гнек ещё не собирался оживать, просто учителю нужно было меня отвлечь. Всё интересней и интересней! А дальше вообще жуть кошмарная, покрытая тайнами и мраком: про испытания, единорога и траву савию. Похоже, что кратковременная передышка подошла к концу и мне пора разобраться, что к чему. Если выдалась несколько спокойных часов, это ещё не значит что неприятности позади. А вот что впереди, хорошо бы выяснить у грозовой тучи по имени Хегельг. Надо составить план дальнейших действий и приступать к их осуществлению.

— Учитель, а что мы будем дальше делать? — громко и бодро спросила я.

— Мы? — деланно удивился Хегельг. — Что ты будешь дальше делать.

— Отчего такие перемены?

— Не успел отвернуться, а ты уже с некромантом связалась! — снова завёлся маг.

Ах, вот оно что! Тогда понятно. Хегельг обижен, уязвлён, что он уже не единственный маг в моей жизни. Детский сад какой-то! Взрослый же мужчина, а ведёт себя словно...словно...словно беспокойный отец, у которого дочь на выданье. А это его: "Паулина, быстро домой!" или бешенство при виде любого мужчины рядом. Ну, точно суровый папаша! Я подскочила и решительно пошла через всю комнату к креслу учителя.

— Хегельг, ты ревнуешь?

Мой уверенный голос вызвал новый приступ гнева мужчины. И с этим нужно что-то делать. Мало того, что это просто нелепо, так ещё и опасно. К тому же маг мне необходим, как наставник, советчик и близкий друг, в конце концов. Чего он там себе напридумывал про нас с Аирелем, боюсь даже предположить. Да и некромант подлил масла в огонь из вредности.

— Что за чушь ты несёшь! — последовал раздражённый ответ.

— Ревнуешь-ревнуешь! И совершенно зря. От того что мы с Аирелем соприкоснулись источниками, ничего между мной и тобой не изменилось. Ты всё так же много для меня значишь, и я не стала любить тебя меньше.

— Ты не стала что? — ошарашено переспросил Хегельг.

— Конечно, любить холодного мага очень трудно. Ни от одного существа на свете я не натерпелась столько, сколько от тебя. Но вопреки всему во мне поселилось и намертво вросло в душу это иррациональное чувство. Ты дал вторую жизнь, стал для меня отцом, и любовь живёт вопреки всему.

Я присела перед Хегельгом на корточки и облокотилась на его колени, пытаясь заглянуть в глаза. Учитель молчал, но гнев испарился без следа. Холодный маг что-то обдумывал. Я сочла это хорошим знаком и решила закрепить полученный результат.

— Хегельг, мне без тебя не справиться. Пожалуйста, прости, если вела себя опрометчиво и не посоветовалась с тобой. Ведь ты такой мудрый, сильный и опытный, — лесть лилась потоком в уши учителя. Я взяла его ладонь и прижалась щекой.

— Если бы не было уверенности, что ты искренна сейчас, то решил бы, что это продуманная манипуляция, — сказал учитель, но глянул чуть мягче.

— Все дети подсознательно умелые манипуляторы своих родителей. Они находят слабости и играют на них в нужный им момент. Такими создали нас боги.

— Чем больше тебя узнаю, тем сильнее убеждаюсь, что если ты войдёшь в полную силу, то сможешь покорить всех и перевернёшь мироздание с ног на голову. Придётся привлечь к обучению Аиреля и Аморана, что само по себе небывалый случай. Маги слишком ревниво относятся к процессу обучения.

— Что ж, буду только рада новым наставникам. Учитель, пришло время обсудить дальнейшие планы. Понимаю, что осуществлять их предстоит самой, но ты мог бы научить, объяснить, — мне хотелось направить рассуждения Хегельга в нужное русло. Я развалилась у его ног, откинувшись на пушистый ковёр.

— Завтра ночью мы отправимся к единорогам, — начал маг.

— А почему не сегодня?

— Потому что сегодня ночью ты идёшь знакомиться с потенциальными женихами, — не смог удержаться от подколки Хегельг. Я скривилась и фыркнула. Ну, привязались, теперь не отвертишься!

— Паулина, ты сама понимаешь, что лучше пойти и не нарываться на конфликт, потому что даже вдвоём с Аирелем, мы не сможем защитить тебя. Да и не имеем на это права, ведь пока у тебя нет мужа. Так что собери волю в кулак, вспомни свои уловки и попробуй пройти по краю. Магов нужно убедить подождать с решительными действиями. Ты у нас специалист по экстриму, с некоторых пор.

— Учитель хороший попался, — закинув руки за голову, сообщила я. Хегельг расхохотался и нагнулся ко мне.

— Значит сегодня к магам, а завтра, если останешься жива и в своём уме, то к единорогам. А вот дальше будем привлекать Аиреля. Он знает, где найти одну из самых редких трав, савию. В этом я не помощник. Некроманту веры нет, но к остальным магам доверия ещё меньше. Даже с учётом того, что тебе удастся пройти через это безумие, остаётся неразрешимой главная проблема.

— Сражение с Гнеком, — вставила я, приподнимаясь на локтях.

Мы смотрели с Хегельгом друг другу в глаза, настроились на одну волну. Мысли неслись об одном и том же.

— Да, Паулина. И тебе предстоит драться не с ослабленным вампиром, а с сильным и многократно опытнейшим магом, пусть он и утратил привычное мышление и облик. У каждого мага защитные и атакующие заклятия, магические навыки отработаны до подсознательного рефлекса. Они всегда наготове, заклятия постоянно висят в сознании, и в нужный момент остаётся лишь нажать на спусковой крючок, дать импульс. Тебе придётся за многое простить меня, дочь, — проговорил Хегельг.

Он вставал с кресла и навис надо мной. Мы не разрывали зрительного контакта, и я внимала каждому слову. Хегельг просил прощения за будущие испытания и страдания.

— Почему ты просишь заранее?

— Потому что я не раз брошу тебя на грань возможного, не раз причиню боль. Но всё это для того, чтобы ты имела шанс выдержать, выстоять. Ненавидь меня или люби, но только выживи, родная.

— А с чего бы начал сражение ты, отец? — проговорила я и сжалась, потому что уже поняла по серым холодным глазам, что сейчас случится.

Меня выбросило в созданный Хегельгом карман реальности, где нет ничего, кроме темноты и пустоты. Перемещение произошло так быстро, что я не успела нащупать нить, что вернёт обратно. А потом пришла боль и не только физическая. Сознание разрывалось на куски. Не спасали мощные щиты или призывы силы. Я просто не могла их толком почувствовать, потому что всё, что есть у меня сейчас — оглушающая, невыносимая боль. Глаза закатились, пена выступила на губах, я билась в конвульсиях, держась за голову, и кричала. Из носа, ушей и даже глаз потекла едкая слизь. Сознание в агонии разлеталось ошмётками, затухало. Миг и останется пустая оболочка, ещё дышащая, ещё живая, но пустая, бездушная. Теперь я точно знала и даже почувствовала на себе, как умерла моя предшественница в этом теле. Нет!!! Не хочу уходить! Самое страшное, я понятия не имела, что сила способна так терзать. Никаких чужеродных потоков энергий не ощущалось, но меня неумолимо выковыривали из этого тела. Вдруг боль немного отступила, не ушла совсем, но она больше не оглушала. Я лежала навзничь и судорожно хватала ртом воздух. Глаза невидяще смотрели в темноту.

— Считай, что ты убита, если бы это был настоящий бой, — раздалось в голове. — Я ослаблю напор, но ты должна увидеть, разобраться, что именно терзает тебя. И если сможешь сделать это до повторения атаки, возможно в этот раз будет не так больно.

Я вытёрла лицо дрожащими ладонями и постаралась увидеть тонкий мир. То, что атака будет очень скоро, нет никаких сомнений. Значит нужно спешить и шевелить оставшимися от встряски мозгами. Голова кружилась, но я взяла себя в руки и глубоко вздохнула. Тонкий мир, как обычно встретил разнообразными нитями силовых потоков. Мне уже немного известно, насколько разными и неожиданными свойствами обладают они. К тому же их несколько разновидностей: стихийные нити, пространственные, временные. Но ещё больше текло абсолютно неизвестных переплетений. Я прислушивалась, как слепая шаря вокруг, но не находила ни одной протянутой ко мне. И если бы не ноющая боль в голове, то решила бы что Хегельг обманывает.

Напор чужеродного вмешательства опять нарастал. И снова провал в почти беспамятное состояние: когда превращаешься в судорожный комок, когда даже кричать нет сил, когда терзается сама суть в глубине души. На пике атаки, я смогла преодолеть себя и посмотреть в тонкий мир. Его границы расплывались, но приоткрывали новый, более глубинный уровень и именно оттуда ко мне тянулись тонкие щупальца. В физическом мире для них не существовало препятствий, их цель и добыча — сознание и душа, а через них и тело. Из последних сил я отсекла их и мгновенно вывалилась в реальный мир. Тело упало на ковёр под ноги Хегельга, и волосы рассыпались дрожащим веером. Отец тут же подхватил меня на руки и крепко прижал к себе.

— Ненавижу тебя, — шептала я, уткнувшись в мягкую ткань рубашки отца.

— Ненавидь, злись, кричи, только учись, только выживи.

Глава 11

— Пойду, — размышляла я вслух, — попью с магами чайку. Может, картошкой печёной угостят. Они ж второй день в лесу торчат без всяких удобств и комфорта. Одичали поди!

Слева хмыкнул Хегельг и потёр залеченную челюсть. Аморан опять с ним подрался, а всё из-за того, что не хотел отпускать меня к группе женихающихся магов. Хегельг пригрозил усыпить его, чтоб под ногами не мешался. Вот тут и началось. Но в этот раз побоище произвело на женскую публику меньшее впечатление. Я посмотрела на безобразие, развернулась и ушла. Эти двое, конечно, ненавидят друг друга, но всерьёз калечить не будут. Так пусть пар выпустят, раз без драки никуда мужчинам не деться. Это у них в крови, что ли?

Вражда началась за сотню лет до моего появления и глупо надеяться, что так быстро закончится. У каждого свой резон и со своей колокольни видней, кто прав, а кто виноват. И тут ещё я добавила огня. Аморан переживал за любимую женщину, идущую, по его мнению, практически на заклание орде сексуально озабоченных магов. Хегельг видел опасность в ином. Мужчины упёрлись, как быки рогами и ничего слушать не желали. А мне что делать? Я пыталась уговаривать каждого по отдельности и всех вместе, а потом плюнула и ушла. Сами разберутся, не маленькие. Всего через пять минут послышался шорох крыльев и учитель приземлился на заросшую тропинку, преграждая путь. Быстро у них всё прояснилось, как только я ступила за порог. Возьму на заметку.

— Как он там? — оглянулась я.

— Все беды от женщин! — заявил холодный маг, но, видя моё скептическое выражение лица, спокойнее добавил. — Остался ждать. Взял обещание присматривать за тобой в оба глаза. Как будто без напоминаний я не стану этого делать.

— Аморан волнуется. Можно подумать, что на его месте ты бы вёл себя иначе.

— Нет, я бы вёл себя ещё хуже! — ответил маг, шаря глазами по сторонам.

— Вот-вот. Угомонись и смирись с тем фактом, что этот человек в моей жизни есть и дай бог будет.

— И всё же, Паулина, ты совершаешь ошибку.

— Хватит! — эти рассуждения пора обрывать на корню. — Довольно об этом! Аморан мой и точка.

— Тьфу! — в сердцах плюнул маг и отвернулся.

Вот и чудесно. Я посмотрела на тяжёлое потемневшее небо, заплывшее дождевыми облаками. Ночь не радовала приятной атмосферой: ни луны, ни звёзд, только хмурые противные тучи. Из-за этого и стемнело раньше. Хоть ветра нет и на том спасибо. Глянув на неопрятный парк и едва заметную среди зарослей дорожку, я в который раз пообещала себе, что когда будет свободное время, надо обязательно заняться расчисткой. Эх, только настанет ли этот радостный момент? Хозяйка из меня, мягко скажем, никудышная.

Зато у Аморана золотые руки, и не только оружие держать. Из коридоров исчезла разжиревшая паутина и пухлые слои пыли. Битые стёкла и хлам перекочевали на улицу, теперь они уложены в аккуратную кучу. Появились факела, необходимая утварь, еда, в конце концов. Усадьба постепенно наполнялась жизнью. Конечно, Аморан не вязал крючком, крестиком не вышивал и уж точно не походил на домохозяйку. Но дом любил его, это чувствуется.

Милого гнетёт не запустение в усадьбе, а невозможность оградить от проблем свою женщину. Я отлично понимала, отчего он так бесился сегодня, уговаривая не ходить к магам или пойти вместе. Маги не считают человека достойным соперником, а зря. Хегельгу такое заблуждение дорого обошлось. Если разобраться, я во многом не права. Неуёмное стремление оградить Аморана от малейшей опасности и подсознательное неверие в его силы оскорбляет мужское эго. А ведь он сильный и опытный воин, прошедший тяжёлые сражения. Генерал вёл за собой тысячи солдат, брал ответственность за жизни и судьбы. Аморан видел смерть слишком часто и близко, заглядывая в её пустые глазницы чаще многих людей и магов. Это не волшебной палочкой махать и заклинания читать. Даже оставаясь один на один с горем, он сумел сделать то, чего не ждали от человека. Как же Аморану больно, ведь самый близкий человек не доверяет его опыту и мудрости. Решено! Вернусь от магов и извинюсь. Но как побороть буйное помешательство от одной только мысли, что Аморану угрожает опасность? Я буквально зверею, глаза застилает пелена ярости, если на горизонте возникает малейшая угроза для него, даже вымышленная... Странный сегодня день, тянет на философские рассуждения и нещадную самокритику. От таких мыслей настроение испортилось окончательно.

— Погода совершенно неподходящая для пикника. Сыро и неуютно. А вдруг дождь? Надо бы зонтик сделать или навес, — бухтела я, резво шагая к предполагаемой стоянке магов.

— Не сахарная — не растаешь. Лето на дворе. Если замёрзла, то оденься получше, а то смотреть страшно на твой так называемый " туристический комплект". К тому же дождя не будет.

— Ты часом не шаман по совместительству? Сам же рассказывал, что погодная магия одна из самых сложных и неустойчивых, — проигнорировала я возмутительные намёки. Что плохого в шортах и майке?

— Ну и словечки находишь! На "шамана" могу и обидеться.

— Я ж любя.

— Чем брюзжать, лучше подумай, почему еду не получается творить. Бьюсь с тобой второй день и без толку!

— А что тут думать? Не люблю готовить, и никогда не любила. Поэтому магия не стабильна, одна отрава получается. В семье только я такая уродилась. Зато мамина еда всегда была самой вкусной. Эх, мамулечка, как она там? Временами становится так тоскливо. Хочется посмотреть на родителей хоть одним глазком. Хегельг, я увижу родных когда-нибудь?

— Если выживешь.

— Если выживу, — разговор потух сам собой.

В мыслях над горемычной жизнью, я не заметила, как основная часть парка осталась позади. Петляющую дорожку слабо освещал магический светлячок, весело скачущий над головой. Простейшая магия творилась на уровне рефлексов. Зажечь светляка или огонь, открыть-закрыть дверь, передвинуть предметы теперь получалось без напряжения, даже задумываться не надо. Как быстро магия входила в мою жизнь. То ли ещё будет.

Под ногами хрустели сухие веточки, шелестели прошлогодние листья. Хегельг оглядывался, что-то высматривая в зарослях. Из ночной мглы показалась высокая фигура, и я вздрогнула от неожиданности, а учитель выругался на непонятном языке.

— Тьфу, Аирель, хватит подкрадываться! — мой возмущенный возглас потревожил пичуг в кустах, и они шумно вспорхнули с облюбованной ночёвки.

— Неужели не почувствовала? Я же не скрывался от тебя, — некромант расцвёл в улыбке, довольный произведённым эффектом.

— Я серьезно размышляла над жизнью и вообще.

— Ну, если вообще, тогда понятно, — мне по-мальчишески подмигнули.

В поздних сумерках улыбающийся Аирель выглядел лет на восемнадцать, беззаботный, с жизнерадостным блеском в глазах. Уголки моих губ непроизвольно потянулись вверх. Периодически возникали сомнения, а действительно ли маг настолько древний, как говорят? Хладнокровный некромант, создающий подобия жизни, где царствуют смерть и тлен. Он поднимает трупы, заклинает низших духов. Аирель опасный хищник, лишь сейчас его когти спрятаны в мягкие лапы.

Но вместе с тем он нежный друг, который не обманет и не предаст в момент слабости, а ещё серьёзный и нескладный подросток Илька, беззаветно любивший сестру. Я обещала судить по собственному опыту и собиралась следовать решению. Вопросы множились с каждой встречей. Не вяжется образ ужасного некроманта с тем Аирелем, которого я успела узнать. Зачем он избрал этот путь во мраке? Отчего предпочитает мёртвых живым? И мне не терпится разгадать новые загадки. Ну вот, опять ударилась в размышления. Прям, беда!

Щиты частично развеялись, и я потянулась к источнику некроманта в приветствии. Аирель удивился и приоткрылся в ответ. Потоки соприкоснулись, вспыхнули от радости узнавания. Настроение стремительно улучшалось, и магия во мне полностью разделяла эти ощущения. Она нехотя улеглась в глубине, когда я позвала её обратно, но чувство приязни и легкой эйфории осталось. Мы с Аирелем шагнули друг к другу, совершенно по-дурацки улыбаясь.

— Привет, — мы синхронно и беззвучно произнесли одними губами.

— Паулина, ты что творишь? Не вздумай проделать такое при посторонних магах. Хотя и некроманту нельзя доверять, — возмущался Хегельг, резко разворачивая меня.

— Не переживай учитель. Я никому до конца не доверяю, даже себе, — бойкий ответ, кажется, понравился холодному магу, а Аирель вообще расхохотался.

— Ты разноцветное чудо, девочка! — раздалось сквозь смех.

— Слушай, Аирель, а на посиделках шашлыком угощать будут? И вообще, какая культурная программа намечается? Пляски у костра, песни под гитару, травля баек и пиво рекой? Что ещё мужики делают на природе, когда собираются больше двух? — на мои вопросы лицо некроманта удивлённо вытянулось, и он перевёл взгляд на Хегельга. Тот пожал плечами, мол, что с дитя возьмёшь.

— Холодный, ты Паулину не кормишь?

— Кормлю, и Аморан кормит, а она всё равно голодная. Молодой растущий организм, — оправдывался учитель.

— Это да, я на нервной почве постоянно есть хочу. Так что с костром и шашлыком? Или угощения надо с собой приносить? Знаешь, у меня с едой не получается колдовать. Такая гадость выходит, боюсь пробовать.

— Э-э-э... Огонь будет, это точно. А на счёт шашлыка есть сомнения. Никто не предполагал, что ты такая любительница этого блюда. Но я парням сообщу об экзотическом пожелании гостьи. Может, найдётся знаток Земной кухни.

— Ясно, кучка мужчин даже о еде не подумала. То же мне, джентльмены! Пригласили даму в гости, а угощения нет. Что вы среди леса вообще делаете? Никаких условий и скукота смертная. Хегельг, а давай Аиреля к себе возьмём? Комнат же свободных завались! — загорелась я идеей.

— Хозяйка усадьбы вольна приглашать кого захочет, но некромант в доме — не к добру, — попытался отговорить учитель, но тщетно. Я подошла к Аирелю и церемонно взяла под ручку.

— Как тебе идея? Переезжай к нам, а? Об Аморане вопрос улажен, да и вы вроде поладили, — стоило лишь заглянуть в большие пронзительные глаза, отражающие неяркий свет магического светильника, чтобы увидеть, как маг доволен предложением.

— Если приглашаешь, я не могу отказать. Но позволь поселиться не в доме, а рядом. Допустим на территории парка. У некроманта не совсем традиционный быт, который может шокировать неподготовленную девичью психику, — горячие губы коснулись моего запястья. — Со своей стороны берусь дополнить и усилить защиту усадьбы. А ещё обязуюсь приглашать на обед твой, несомненно, растущий и бесконечно прекрасный организм.

— Отличненько, ещё в одном месте будут кормить! Кстати, Хегельг говорит, что скоро настанет время привлекать тебя к обучению. Правда, здорово! Станешь вторым учителем?

— Не учителем, а консультантом! — ревниво бросил холодный маг, но я лишь махнула рукой. Он известный любитель поныть и это заразное.

— Знаешь, Аирель, если после окончания обучения у Хегельга я останусь жива и в своём уме, обязательно напрошусь к тебе в ученицы. Возьмёшь?

— Ты хочешь стать некромантом? — в два голоса произнесли ошарашенные маги, и сбились с шага. Они уставились на меня, как на диковинного уродца.

— А что тут такого? Не скажу, что безумно влюблена в некромантию, но изучать её интересно. И не надо так смотреть, будто у меня третий глаз открылся.

— Лучше бы третий глаз, чем с трупами возиться, — проворчал Хегельг, морща аристократический нос.

— Это твое личное мнение и держи его при себе, — холодно произнёс Аирель, сверля глазами Хегельга, а потом совсем по-другому посмотрел на меня. — Прости, Паулина, нашу реакцию. Просто женщин некромантов никогда не было в нашей истории.

— Ну и что? Какое нам дело? Или тебя что-то смущает? Может ты из тех мужчин, что считают женщин тупыми и не достойными заниматься сугубо мужскими делами?

— Ты не тупая, — осторожно подбирал слова Аирель.— Я постараюсь обучить всему, чему захочешь. Почему бы и нет? Из тебя получится потрясающая некромантка. Никто не заподозрит в милой хрупкой девушке столь экзотической силы и умений. Паулина, в очередной раз поражён ходом твоих мыслей и желаний.

— Это комплимент? — уточнила я и засияла, как начищенный самовар.

— Конечно, красавица. А в этом легкомысленном наряде ты вообще неподражаема. Позволь узнать, с чего такой выбор одежды?

— А в чём ещё ходить на пикник в лес? — непонимающе спросила я, окидывая взглядом джинсовый топ, коротенькие шортики и кроссовки. — Обычный туристический набор для летних посиделок на лоне природы. Не бальное же платье одевать!

— Оставь её, — хрюкнул Хегельг сквозь смех, — пусть сюрприз будет. Паулина ещё мыслит как человек. Она вбила себе в голову определённый образ, и слушать ничего не хочет. Так даже веселей получится. Главное, чтобы парни слюнями не захлебнулись. А то весь Терродан испортят.

— Терродан — это что? — тут же влез мой любопытный нос.

— Это древний ритуал, посвящённый богам, создавшим магов. Очень редко стольким представителям нашего племени удаётся собраться вместе. После войны Мотейры такой случай представился впервые. Мы решили воспользоваться им и поприветствовать нового мага в обстановке наивысшего единства перед ликом богов, — Аирель говорил величаво и протяжно, словно торжество уже началось.

— Так у магов есть Создатели? А я думала, что мы ошибка природы, что-то типа мутантов.

— Мутанты? — захохотал Аирель, убирая с дороги трухлявую корягу.— В незапамятные времена, когда боги ещё путешествовали по мирам Плеяды, двое из них создали первую магическую сущность, соединив с душой. Мы зовем наших Творцов — Терр и Террона. Они дали жизнь нашему народу, им возносятся молитвы во время Терродана.

— Боги общаются со своими созданиями?

— К сожалению очень редко и только со жрецами, которых выбирают сами.

— Жаль, есть к ним парочка просьб, особенно к богине, — огорчилась я, перечисляя в уме наболевшие проблемы.

— Боги непредсказуемы и даже жестоки. Общение таит опасность, но маги всё равно взывают к Создателям. Ответы всегда приходят неожиданно.

Тропинка, петляющая среди зарослей, заметно расширилась. Стыки обветшалых плит раскрошились и поросли травой, стебельки щекотали голые ноги. На пути то и дело попадались сухие ветви, разлапистые и крючковатые. Приходилось использовать магию, освобождая дорогу. Как же быстро лес стирал следы человеческой жизнедеятельности. Если оставить всё, как есть, то через десяток лет придётся потрудиться, чтобы обнаружить остатки усадьбы. Природа Мотейры активней и даже агрессивней, чем на Земле. Она ударными темпами предприимчиво заплетала и заращивала, оставшиеся без хозяйской руки дороги, парки, постройки. И вот уже крепкие стены крошатся и осыпаются трухой под вездесущими корнями, фонтаны засыпаны метровым слоем листвы и поросли мелким кустарником, дороги теряют очертания и постепенно исчезают в наступающем лесу. Если ничего не предпринимать, моя усадьба раствориться в непролазной чаще без следа.

Гнек выбрал место для логова более чем удачно. Никто не беспокоил развлекающегося вампира, кровь лилась рекой в некогда оживлённом участке острова. Никто не услышит и не спасёт стенающих жертв. Столько лет прошло после войны, а численность населения так и не восстановилась. Гнек безнаказанно похищал и убивал, не опасаясь расплаты. Природа залечила свои раны: истлели прахом мертвецы, среди зарослей исчезли многочисленные поселения, захудалые городишки влачили убогое существование. Как будто дух-хранитель Мотейры вытеснял род людской, а заодно и магов. Не могу понять его мотивы и цели. Быть может хозяин захотел начать развитие с начала, обновить мир? Или его планы куда более непостижимы для человеческого разума?

Близилась граница усадьбы с обвалившимся забором, ещё одно позорное напоминание о моей бесхозяйственности. Дикий виноград заплетал остатки ограды, цепкие побеги переползали на ближайшие деревья. Каменные стены превращались в зелёные покатые холмы. А вот и кованые ворота. Стоит пройти сквозь них, и попадёшь на старую дорогу, ведущую к побережью. Раньше здесь часто возились грузы, спешили по делам люди. Теперь лишь живность пробегала по утрамбованным тысячами колёс и ног колеям. Я сделала пару шагов, размышляя о бренности бытия и скоротечности жизни. Но меня бесцеремонно заграбастали в охапку и завернули в другую сторону. Наша троица остановилась и всмотрелась в окружающий лес. Впереди мрачной стеной возвышались непролазные заросли, огромные вековые деревья нависали раскидистыми кронами, закрывая небо.

— Нам туда? — с сомнением переспросила я, желание сходить с дороги пропало окончательно. — Это ещё хуже, чем я предполагала. Каменный век какой-то! Куда вы меня тащите? Проще полететь, чем продираться сквозь чащу.

— Хочешь, я тебя на руках понесу? Нет? Тогда не ной! — рявкнул Хегельг и поправил ворот шёлковой рубашки.

Учитель сегодня разоделся, как на светский раут и рядом с ним я выглядела замухрышкой. Маг принял горделивую осанку, расправил плечи и приподнял подбородок. К чему бы это? Вокруг же ни души, только глухомань и тишина. Перед корягами красуется?

— Паулина, — тихо спросил Аирель, прикрывая мои обнажённые плечи, — а где ты увидела чащу?

— Вон там, — кивнула я в темноту, упираясь ногами и не желая лезть в колючие заросли.

— Где?

— Да ты ослеп, что ли? — моему возмущению не было предела.— Притащили неизвестно куда и ещё издеваются. Сейчас развернусь и пойду домой! Пусть ваши маги катятся к чёртовой бабушке!

— Просто сделай шаг вперёд.

Поджав губы, я демонстративно приподняла ногу и шагнула с дороги. В тот самый момент, когда подошва коснулась земли, мир изменился до неузнаваемости. Впереди загорались многочисленные разноцветные огоньки, до этого прятавшиеся в деревьях. Красные, сиреневые, жёлтые, голубые — забавные пятнышки лучистого света очаровывали. Темнота откатилась далеко назад и освободила место сказке.

— Ещё видишь чащу? — ехидно переспросили у меня и легонько подтолкнули в спину. С широко раскрытыми глазами и открытым ртом я сделала шаг вперёд, словно приоткрывая кулисы волшебного театра цвета.

— А что, мне нравится! Волшебно! Ну, чего встали? До утра вас ждать?

Напевая незатейливый мотивчик, я жизнерадостно поскакала вдоль широкой аллеи. Она быстро уводила прочь от старой дороги. Притихший лес воссоздавал образ дивного и загадочного дворца, приоткрывшего тайны долгожданному гостю. Белёсые стволы деревьев, казались античными колонами, перевитыми вездесущим плющом. Зелёные побеги оплетали гладкие опоры изысканным кружевом. Резные листья с серебристой каймой вздрагивали на тонких стеблях, свисающих до самой земли. Колоны подпирали мерцающий ярус раскидистых ветвей, летний ветерок шевелил многочисленные огоньки, поселившиеся среди крупных листьев. В сочной умытой зелени поблескивали капельки воды. Лес дышал влагой, она витала мельчайшим туманом, оседала на лепестках ночных цветов. Струйки стекали по гладкой коре и собирались в чашечках скрученных побегов. Волосы тоже напитались водой и теперь завивались колечками. Я собрала их в тяжёлую косу, чтобы закинуть за спину.

Хмурые тучи бесследно исчезли. На месте дождевых облаков мерцало звёздами потрясающее ночное небо. Дивный дворец обрёл небесный купол. Луна бросала тугие лучи и некоторые из них сумели пробиться сквозь пышные кроны. Они тонули в шевелящейся траве и словно прожектора выхватывали из полумрака цветочный ковёр. Ночные бабочки и мушки порхали вокруг световых пятнышек, кружили в тонких лучиках. Целые стайки мельтешили около дрожащих огоньков. В ароматном лесном воздухе витало дружелюбие и беспечность. Маги приготовили замечательный сюрприз. Дорога уводила дальше и дальше. Под ногами тихонько шуршал мелкий гравий, высоко над головой крикнула ночная птица. А я боялась пропустить что-то интересное. Того глядишь из-под низкой ветви выглянет маленькая фея и осыплет волшебной пыльцой с прозрачных крылышек. А может из-за поворота выйдут эльфы! Любопытно, хоть в одном из миров Плеяды они на самом деле существуют? До чего охота посмотреть на бессмертный народ и потрогать острые ушки. Хотя можно и получить за такую фамильярность. Пожалуй, с эльфийскими ушами это перебор.

— Эй! — оглянулась я, — а эльфы тут водятся?

Отвечать, как выяснилось, было некому, потому что моих магов и след простыл. Это чревато новыми неприятностями. Не верилось в "случайную" пропажу этой досужей парочки. Я чувствовала их на расстоянии, но где конкретно сейчас Аирель и Хегельг сказать не могла. Нужно держать ухо востро! Благостное настроение потихоньку улетучивалось, уступив место настороженности. А как хорошо начиналось, сказочно! Огоньки, феи, бабочки...Эх!

Теперь прогулка в одиночестве потеряла романтический ореол, и я прибавила шаг, озираясь по сторонам. Даже в гости спокойно сходить не дали. На самой периферии бокового зрения почудилось подозрительное движение. Точно, в отдалении синхронно моим движениям скользила размытая фигура. Я напрягла зрение через тонкий мир, но увидела лишь сгусток чёрных волокон. С виду похоже на человека, но меня брали сомнения. В разноцветном тумане фигура теряла чёткость, а то и вовсе пропадала, словно призрак. Что за существо кралось между деревьев с такого расстояния определить невозможно, вот если подобраться поближе...

Предполагаемая опасность вызывала не панику, а любопытство и даже предвкушение чего-то необычного. Странная реакция для одинокой девушки посреди леса. Видите ли, Паулине захотелось поиграть в партизан. Но интуиция подсказывала, ночного незнакомца ведёт чужая воля, а вот чья, нужно разобраться. Слишком подозрительно переплелись обстоятельства. Маги пропадают, а за мной начинается слежка или ещё похуже. Но, в крадущейся фигуре не ощущалось хищника или соперника. Недавно Аморан рассказывал о разведке боем. Очень интересная тактика.

— А почему бы нам не поменяться местами? — прошептала я себе под нос.

Сила послушно притаилась у ног, появилась бесшабашная уверенность. В руках разворачивались плети. Любимое оружие всегда при мне. Не представляю себя с мечом или луком, хотя научиться придётся, жизнь пошла слишком беспокойная. Как выяснилось, магия не всегда может помочь, а защитить себя необходимо уметь и обычными средствами. А ещё по законам жанра следовало позаботиться о камуфляже. Сейчас я скорей похожа на Красную шапочку, а надо примерить образ волка. Огонь волос скрылся под глубоким капюшоном, бледную кожу поглотил удобный комбинезон, белые кроссовки сменились чёрными ботинками. Вот теперь поиграем!

Теперь осталось выглянуть из-за дерева и наметить направление движения. Цель притаилась за свисающими ветвями и пока не двигалась. Я сорвалась с места, внимательно следя за высокой фигурой, тоже активно шевелящей ногами. Мы прыгали через кочки, перескакивали мелкие ручьи. Спина незнакомца то и дело попадала под тонкие лучи лунного света, густая трава гасила звуки погони. Мы скользили, словно тени, бесшумно и синхронно. Скорость увеличивалась, деревья проносились мимо в бешеном мелькании, сердце колотилось от нарастающего ритма преследования, но приблизиться к незнакомцу не удавалось. Ловкий попался. Не знаю, как, но неизвестный чувствовал моё присутствие и петлял между стволов, умело избегая сближения.

Погоня на грани человеческих возможностей — это увлекало и распаляло интерес. Внутри бурлил странный букет эмоций, горячий и острый, как раскалённое лезвие. В какой момент я превратилась в охотника? Почему меня не преследуют, а наоборот убегают? Душу охватил азарт ловца, перевесивший доводы самосохранения. Глаза горели нетерпением, на губах играла шальная улыбочка. Откуда этот восторг в сердце? Никогда бы не подумала, что охота может так увлекать, а ведь цель совсем не лесной зверёк. Но так можно бегать до утра, хорошо бы сменить тактику. Если догадки верны, то незнакомец улавливает моё местонахождение не слухом, запахом или зрением, а более тонким чутьём. Нужно сделаться невидимой энергетически и понаблюдать.

Зеркальные щиты расплылись непроницаемым коконом, почти разорвали связь с миром. И вот тут я заметила, что беглец потерял ориентацию. Он метался, как слепой, в разных направлениях и не решался продолжать движение. Ах, вот в чём дело! Неизвестный настроен на меня в тонком мире, и утратив чёткий след, теперь беспомощен. Маяк потух, и он потерялся, как ребёнок в темноте. Я тихо подкралась на расстояние ста шагов и выглянула из кустов.

На освещённой лунным светом поляне топтался высокий мужчина в помятой одежде. Растрепанные космы торчали в разные стороны. Он дико озирался по сторонам, беспорядочно махая руками. Страх отпустил окончательно, незнакомец жалок и убог, он — жертва. Ну, так даже не интересно! Намечается избиение младенцев. Лихой азарт бурлил в крови, перекрывал шёпот сострадания и доводы разума. Я ловила себя, что мыслю неадекватно, но магической сущности внутри это нравилось, безумно возбуждало. Превосходство очевидно, оно требовало, искушало испытать, насколько далеко я могу зайти? Он слаб, значит — добыча. Меня некому остановить или осудить. Он всего лишь человек, пусть ловкий и необычайно быстрый. По нервам пробежала сладкая дрожь безнаказанной власти, а на месте прежних моральных тормозов зияла пустота! Равнодушная и холодная пустота! Табу и нормы поведения, с которыми живёт человек, утрачивали незыблемость, моральные основы сдвигались, освобождая место...чему?

Никто не удержит замахивающуюся руку, не ударит в ответ. Здесь только я и жалкое потерянное существо. Плеть загудела от напряжения и полоснула незнакомца по спине. Лес оглушил протяжный визг, мало похожий на человеческий. И это заставило замотать головой, немного разогнать наваждение. Силовая плеть рассекала не только плоть, но и более глубинный слой ауры. Я сняла зеркальные щиты, чтобы рассмотреть мужчину в тонком мире, но он бросился прочь, словно увидел привидение.

— Э, нет, дружок. Так не пойдёт! Хотя тоже интересно.

Отступивший азарт от травли вновь вернулся с прежней силой. Погоня началась заново. В первый раз я промахнулась, пустив оружие лишь вслед тени. Второй и третий раз тоже закончились неудачно. Сказочный лес — настоящий адреналиновый лабиринт, великолепные декорации и к восторженному созерцанию и к бешеному преследованию. Кровь стучала в висках, а я мчалась и мчалась, высматривая высокий силуэт. Оружие рассекало воздух, щелкало совсем рядом с прытким человеком. На бегу прицелиться трудно, но постепенно горячность уступала место собранности и холодному расчёту. Приловчившаяся рука послала жалящую плеть между деревьев и в этот раз удачно. Послышался леденящий душу вой, и опутанная нитями фигура упала навзничь.

— Ура! — раздался победный клич.

Я рванула смотреть, что за птица попалась в силки. Тёмные волокна, опутывающие мужчину в тонком мире, лопнули и теперь расползались, словно пена. Обнажалась истинная сущность беглеца.

— Игра окончена, ты труп! — сообщила я, склоняясь к добыче.— Тьфу ты! Накаркала!

Спеленатый, словно мушка паутиной, в траве лежал мертвец, примерно месячной давности, но это не мешало ему активно двигаться. При близком рассмотрении обнаружилась характерная синюшность и пятна на коже. В нос забился запах тления, а уж его не спутать ни с чем. У самой в доме некоторое время пролежала гора трупов в гораздо худшем состоянии. Выпученные глаза того, что некогда было мужчиной, бешено вращались. Плети жалили подобие жизни, которое вдохнул в мёртвое тело...некромант? Стоп! Я нырнула в тонкий мир глубже и отчётливо уловила отпечаток силы Аиреля. Теперь понятно, откуда у мертвеца нечеловеческая скорость и ориентир на меня.

— Ты говорить можешь? — до чего жизнь довела, уже с трупом разговариваю, а мечтала об эльфах и феях.

— Могу, — прохрипел неудачливый преследователь, — отпусти, хозяйка.

— Тебя послал Аирель? — уточнила я, раздумывая над словом "хозяйка".

— Мастер приказал приглядывать издалека и не приближаться, — оправдывался мертвец.

Некромант знал, что сопровождение будет замечено, и ждал реакции, интересно какой? Предполагать, что выкинет ученица холодного мага, он не мог. Сама до последнего не знала, в какую сторону побегу. Аирель хотел выяснить, а заодно и мне дать понять, кто я: жертва или хищник?

— А чего ж тогда убегал? Сразу бы так и сказал.

Плети отползли в сторонку, но недалеко. А то мало ли что? Кто их трупов разберёт, что в остатках мозгов происходит? Нужно оставаться настороже.

— Так хозяин запретил приближаться.

— Логично, — согласилась я и отступила подальше.

Запах распространялся жуткий, словно сковырнули старый гнойник, меня замутило. Магические плети уничтожили невидимый кокон, который возвращал мертвецу живой вид и не давал зловонию распространяться. Наблюдая за пойманным трупом, я не испытывала страха или ужаса, только брезгливость. Теперь близость с мёртвой плотью воспринималась нормально, словно не я рыдала над сгоревшими жертвами Гнека.

— А где сейчас хозяин, знаешь?

— Я его всегда учую. Он в той стороне, среди магов, — проговорили синюшные губы, — хозяйка, отпустите! Меня мучает и жжёт изнутри, что я нарушил приказ и приблизился к Вам.

— Ладно, топай отсюда. Извини, что помяла.

Последние слова я говорила уже в пустоту. Бедолашный труп рванул подальше, однако не исчез совсем, а послушно последовал за мной в отдалении. Ну, Аирель, попадись под руку! Подходы у новоявленного учителя своеобразные, с множественным смыслом. Выходя из лесу на дорогу, я обдумывала происшествие с горемычным мертвецом. Это лишь первый урок некроманта, а отличия в методах с Хегельгом сразу заметны. Аирель действовал тоньше и, пробуждая во мне охотника, заставлял думать, как маг. Некромант помог обнаружить изменения и подчеркнул их красной чертой.

— Поздравляю, Паулина, сегодня ты чуть не запорола человека, ну ладно мёртвого человека, просто из азарта. Руку не остановила жалость и явная ущербность жертвы, — диалог с совестью набирал обороты.

Попытки воззвать к стыду ни к чему не приводили. Пресловутая совесть молчала на этот случай, и я возмущалась скорей по привычке, потому что знала, так сделал бы любой нормальный человек.

— В том-то и дело, что человек, — вслух продолжала я, шагая по дороге.— Ещё одна частичка души изменилась, приблизила меня к магам. Это разрывает надвое. Не хочу! Я не стану, как они! Иначе потеряю Аморана, оттолкну близкого человека, — от страшных перспектив меня замутило.

Холодная испарина покрыла кожу. Пришлось остановиться и провести ладонями по лицу. Хотелось стереть память о происшедшем, закрыть на замок печальную правду — я не человек! Да, это вторая жизнь, по крайней мере, попытка в ней остаться, редкий шанс, за который я борюсь. Но, как найти зыбкий баланс между человеком и магом, не потеряв себя? Аморан любит Паулину, огневолосую девчонку, а мага? Будет ли он по-прежнему любить женщину-мага и знать, что никогда не сможет разделить с ней огромный пласт её жизни — магию. Меня всегда будет тянуть к своему народу.

Я вспомнила выражение глаз Хегельга, когда впервые увидела. Холод и презрение — вот что испытывал маг к нелепой человеческой девушке. Сейчас я ещё не разделяла его чувств, но теперь понимала. Мы чужие для всех. И мои глаза смогут резать холодом, сечь презрением, если позволю себе измениться. Аморан — единственный якорь, если он исчезнет, меня унесёт навсегда. Тяжкая истина рождала не страх, а упрямство. И даже в этом я не узнавала себя.

— Не отпущу, никогда!

Оцепенение отпускало, и гравий вновь зашуршал под ногами. Мерцающие огоньки в кронах деревьев больше на казались забавными и чудесными. Сказка осталась позади. Я убрала импровизированный камуфляж, вернулись шортики и топ, просто так, из вредности. Прийти к магам в столь вызывающем наряде уже не выглядело хорошей идеей. Но я цеплялась за человеческое в себе, пусть наивное или откровенно дурацкое. Не первой свежести провожатый отстал, а потом и вовсе пропал. Дорога подходила к концу. В какой-то момент отчётливо почувствовалось присутствие магов. Сквозь тонкий мир их ауры горели слишком призывно. Лёгкое томление заструилось по венам, источник почуял родственные сущности и взволновался. Я создавала новые и новые щиты во всех доступных слоях энергетического мира и одновременно молилась, чтобы они выдержали.

— Что ж, господа, а вот и я!

Глава 12

— Ах, какой вкусный шашлык!

Я сыто откинулась на спинку стула. Глаза мечтательно закатились при воспоминании о нежном и сочном мясе. Тоненькие ручки погладили чуть округлившийся животик.

— Вид лёгкой беременности тебе идёт, — послышался голос над самым ухом.

Но шевелиться и отвечать на подколки Аиреля не хотелось, меня разморило от сытости. Я окинула взглядом просторный шатёр, под которым разместилась магическая братия. За круглым столом в разных позах сидели объёвшиеся маги. Они дружно запивали обильный ужин вином. Не трудно догадаться, кто затеял объедаловку.

А начиналось всё с помпезных приветствий и торжественных лиц, как на приёме у короля. Гостью подхватили под белы рученьки и проводили за стол, заставленный разными изысками и деликатесами. Маги вяло ковыряли приборами в еде и чопорно переговаривались ни о чём, не забывая искоса поглядывать на мой легкомысленный наряд. Мне на их взгляды было глубоко плевать, потому что перед носом дымилась и издавала непередаваемый аромат внушительная горка шашлыка на круглом подносе. Страстная любовь к этому блюду перекочевала из прошлой жизни. Руки сами потянулись за ближайшим шампуром. Я вонзила зубы в аппетитный кусочек и выпала из реальности. Очнуться пришлось в оглушающей тишине. Народ не знал, как истолковать мои стоны экстаза, ёрзанье на стуле и закатывание глаз. Я облизала губы кончиком языка и счастливо улыбнулась. Не буду гадать, что мужчины себе придумали, у магов вообще богатая фантазия. Только к шашлыку потянулись две дюжины рук. Печально проводив жадными глазами последний шампур, я подпёрла рукой щёку и трагически вздохнула. Пальцы нервно барабанили по столу.

— За добавку расцелую! Кто сделал это чудо?

— Леди Паулина, если бы я мог предвидеть столь необычный эффект, то пересмотрел бы размер порции, это не проблема. Но о награде не забуду, — произнёс Табольд и встал из-за стола.

Маг кивнул и послал воздушный поцелуй. Каштановые волосы упали на гордый лоб и глаза, скрывая смешинку. Источник Табольда вспыхнул и тут же укротился сильной волей. Сдержанный и опытный, маг выделялся зрелостью облика. Они с Хегельгом старейшие и стояли от остальных особняком, даже внешне.

— А уж если бы я мог предвидеть! — многозначительно приподнял бровь Аирель.

Он потёр щёку с отпечатком маленькой ладони. Послышались смешки и всевозможные предположения. Под новую порцию дымящихся шашлыков разговор пошёл оживлённей. Ароматное мясо запивали вином, и вскоре за столом организовалась непринуждённая беседа.

Я вздохнула и снова поразилась собственной наивности. С чего мне пришло в голову, что маги будут сидеть у огня и печь картошку на углях? Представляла себе брезентовые палатки и суровый быт туристов с котелками. Как я там говорила Аирелю: "Пляски у костра, песни под гитару, травля баек и пиво рекой?". Опять мерила магов человеческими мерками. Где были мои мозги? С другой стороны всю жизнь меня приглашали именно на такие пикники, простые и душевные. А тут чуть ли не аристократический приём, разряженные маги, торжественная иллюминация и шёлковые скатерти. И вот появляется девица в коротюсеньких шортиках и майке, живот голый, вызывающе красные волосы растрёпаны. От возвышенного образа леди и изысканной красавицы далековато.

Как потешались Хегельг и Аирель, наблюдая за вытянувшейся мордашкой, когда их ученица увидела внушительного размера площадь, выложенную чёрным мрамором. В гладкой поверхности отражалась луна и россыпь созвездий. Тёмное озеро застыло посреди леса. От площади лучами расходились дорожки, ведущие к высоким разноцветным домам. Двадцать пять великолепных шатров, просторных и удобных. Они, подобно своим хозяевам, не походили друг на друга. Маги не мелочились в вопросах благоустройства.

— Парням нечем было заняться два дня подряд, — пожал плечами Аирель на немой вопрос, застывший в моих округлившихся глазах.— Но я всё равно перееду. С тобой забавней.

— Спасибо, — выдавила я.

Вроде бы и комплимент, но подчеркивающий мою нелепость. Даже не знаю обижаться или нет? Только Аирель так умел построить беседу.

Магические светильники ярко освещали городок, возникший в глубине леса. Они отражались в глянцевой поверхности мрамора, растворяли ночь насыщенным светом. В тонком мире шатры выглядели ощетинившимися коконами, маги тщательно охраняли свою временную обитель, и в первую очередь друг от друга. Доверием здесь и не пахло, хотя внешне было пристойно и радушно. Маги не накинулись на меня, как при первой встрече, но каждый аккуратно прощупал защиту гостьи. Мы познакомились, представились по всем правилам, но руку для пожатия или поцелуя я подавала со страхом и трепетом.

Рядом постоянно крутился Аирель либо Хегельг. Мне требовалось постоянно наращивать слои защиты. Лучше лишний раз перестраховаться с такой публикой. Даже во время торжественного ужина я подсознательно держала оборону и не подавалась на осторожные провокации. Вблизи стольких источников контроль притупляется. Силы вокруг витало столько, что иногда размывались границы реальности, я неосознанно проваливалась в тонкий мир.

Но смущало не только это. Воспоминания нашей первой встречи не давали покоя. В памяти всплывала реакция на магов, на их источники, когда юная ученица стояла на грани, почти открылась, едва не сдалась. Я переводила взгляд от одного мужчины к другому и не понимала сути произошедших перемен. Что сейчас не так? Маги всё так же ослепительно великолепны, их обаяние никуда не делось, особенно теперь, когда напряжение немного рассеялось, и веселье искрилось за общим столом. Но не осталось того удушающего впечатления, когда больно смотреть на нечеловеческую красоту, трудно дышать от томления, колени подгибались и дрожали руки.

— Учитель, что происходит с магами? Почему они воспринимаются иначе? — вопросы и образы полетели к Хегельгу, мы начали мысленный диалог.

— С магами ничего, а вот с тобой кое-что происходит. Наш облик — лишь отличная маска. С одной стороны личина облегчает жизнь среди людей. С другой, она отражает суть, ибо мы принимаем определённый образ под влиянием магии, в согласии с душевным состоянием. Зрелый или молодой, балагур или отшельник, цвет глаз, волос, кожи — выбор не случаен. Но всё равно это своего рода камуфляж, за красотой маги прячут эмоции, а точнее их отсутствие или отличие от человеческих. Так людям легче принимать тот факт, что мы иные. Они видят красивую оболочку и почти всегда обманываются. Ты впервые смогла заглянуть под маску и уловить истину, — шептал в голове скрипучий голос учителя.

— Какую истину, отец?

— Девочка, ты всё больше становишься магом и начинаешь понимать настоящие ценности своего народа. Даже если они часто отвергаются нами. Внешность мага — лишь антураж для людей и раньше ты реагировала именно как человек. Перемены позволили посмотреть сквозь мишуру.

— И если сейчас эти красавцы превратятся в обычных мужчин, даже в уродов...

— Ты точно так же будешь стремиться к ним, — закончил мою фразу Хегельг.— Приходит понимание: ничто не сможет сравниться с зовом источника. Его магическая суть, переплетенная с душой — вот что по-настоящему бесценно. Чистая радость, счастье единения источников безумно притягивает нас. Но мы отгораживаемся щитами, подавляем и контролируем волнения сути, потому что полны гордыни, подлости и недоверия. Жизнь мага — вечная борьба с собой, с самой главной потребностью — довериться своим.

— Так было всегда?

— Нет, не всегда, но уже долгое время. Если раньше нас насчитывались тысячи, то теперь жалкие десятки. И печальная правда в том, что семей больше нет, боги не посылают нам детей, магическая сущность перестала рождаться спонтанно. Наш народ вырождается. А главное — беды не сплачивают нас, а наоборот убивают крохи доверия. Это тупик и вскоре мы исчезнем, вместе со своими прекрасными масками.

— Хегельг, я хотела бы остаться прежней, насколько это возможно и связать жизнь с человеком, — безмолвно произнесла я.

Внешне мы оставались расслабленны, даже улыбались и кивали на шутки. Никто не заподозрил, что двое ведут столь серьёзный разговор. Лишь Аирель иногда поглядывал на нас, наверняка улавливая обрывки моих мыслей. Но таиться от него не хотелось.

— Только маг, с которым установилось взаимное доверие, может до конца понять тебя. Лишь он даст истинное счастье, пойми. Вот почему ты совершаешь роковую ошибку, привязываясь к Аморану. Он иной, не нашего народа и впереди тебя ждёт лишь метания и боль, — между тем продолжал Хегельг.

— Это моя боль, отец, и Аморан тоже мой, — горько ответила я.

— Тогда молись, доченька! Молись нашим богам, потому что превозмочь свою природу не может никто и тебе понадобится чудо. Скоро начнётся Терродан и откроется алтарь, связывающий нас с создателями. Самое время для подобных просьб.

— Но я не знаю, что делать, где взять нужные слова.

— Знание придёт само, ты поймёшь. Каждый раз ритуал непредсказуем и действо происходит спонтанно. Посмотри в глубину алтаря — там спит частичка древней силы, что старше наших богов. Если она пробудится, мы увидим колыбель, из которой вышла наша магия. Тогда станет возможно даже невероятное!

Я проследила за направлением взгляда Хегельга. На чёрном глянце появилось нечто новое. В самом центре площади величественно возвышался древний алтарь. Пирамида с усечённой вершиной, вокруг которой клубился туман. Абсолютно гладкая поверхность поглощала свет и энергию. Наша сила жадно вбиралась необычным камнем и оживляла его. Глаза невольно вглядывались в мерцание, исходившее из самого центра, словно биение гигантского сердца. Внутри дремала сила такой мощи, что волоски на теле вставали дыбом и мурашки побежали по спине. Монолит постепенно вытеснял другие мысли и чувства. Святыня призывала, становясь центром вселенной для каждого. Откуда она взялась посреди острова Селеш? Старше магов, древнее этого мира, полупрозрачная, как слюда, реликвия. Здесь жила частичка первородной силы, создавшая нас.

Пирамида походила на монолит отшлифованного янтаря, внутри переливались оттенки красного, жёлтого и терракотового. Камень, сквозь который просвечивалось пленённое солнце. По гладким граням бежали сполохи энергетических потоков. Они стекались в сердцевину, где пробуждалась великая тайна. Прикоснуться к ней стремится каждый маг, это общее чувство, владевшее нами. Я замечала это по жажде в глазах собравшихся. В напряжённых позах мужчин читалось нетерпение. Разговоры за столом умолкли, все смотрели только на святыню. Один за другим маги поднимались с мест и шли к ней. Время веселья и игр подошло к концу.

Первым приблизился золотоволосый Вэйс, он поклонился и благоговейно тронул гладкий камень. От прикосновения поверхность ожила, взволновавшись крупной рябью. В самом низу появилась покатая ступенька. Маг шагнул на нее и остановился. Магия Вэйса яростно полыхнула, я прикрыла глаза от невыносимого света, но поток быстро иссяк. Его одежда и плоть стремительно теряли краски, становясь продолжением алтаря. Через несколько секунд на первой ступени замерла живая статуя, такая же полупрозрачная, как и камень под ногами. Тело мага лишь оболочка для сияющего источника. Сейчас он проявился даже в реальном мире.

— Что происходит? — прошептала я, подавшись вперёд всем корпусом.

— Ступив на алтарь, мы обретаем истинный облик, здесь стирается грань между физическим и тонким миром. Смотри на свой народ, Паулина! Никаких масок, перед святыней все равны, — прошелестели мысли Хегельга в голове.— Не бойся, ты просто станешь самой собой.

Хегельг, Табольд, Аирель, Рон, Нероп...В молчании и отрешении они шли к алтарю, и мир вокруг затаился, наблюдая за небывалым действом. Остатки некогда великого народа воссоединялись с колыбелью, породившей их. Для каждого мага появлялась новая ступень, останавливаясь на которой мужчина терял привычное обличье. Маг превращался в живое янтарное изваяние. Загорался ещё один источник, и всё повторялось вновь и вновь, пока за столом осталась только я.

Неистовым набатом пришёл зов, противиться которому немыслимо. Он достигал самых далеких глубин, где спрятаны тайны и заперта память. Колыбель призывала своё дитя. Я медленно поднялась и шагнула навстречу. Сзади с грохотом опрокинулся стул. Краем сознания всё ещё улавливался тёплый ветер на коже, прикосновение рассыпавшихся по спине волос, звон разбившегося вдребезги бокала, который выпал из ватных рук. Это не имело более значения. Ноги сами понесли туда, где впервые богам и миру магов явится настоящая Паулина. Юный маг с источником, подобным бездонному холодному озеру, пройдёт по ступеням и утратит человеческие черты.

Под ногами дрожал живой камень, сгусток непредставимой силы. С первого шага на плечи свалилась невыносимая тяжесть. Тело окутали многослойные одежды, заменившие легкомысленный наряд. Они прижимали к ступеням, словно выкованы из железа. Мой источник, окруженный множеством щитов, испытывал туже тяжесть, скрытый, скованный барьерами защиты. Я ощущала себя рыцарем в полной экипировке, который упал с коня. Неповоротливая броня мешала двигаться дальше. Дыхание сбилось от напряжения, но останавливаться нельзя. И трясущиеся ноги переступали выше и выше, таща тело на самый верх. Я скользила взглядом по замершим фигурам магов, и не всегда могла узнать их, но источники Хегельга и Аиреля невозможно спутать ни с кем другим. Знакомые черты почти исчезли, но это не пугало. Без человекоподобных масок маги почти неразличимы между собой внешне. На первый план выступала обнажившаяся магическая суть — источники. Вот среди них не найдёшь одинаковых или похожих. Трудно сразу перестроиться на новое восприятие, но постепенно можно привыкнуть.

Всматриваясь в прозрачные обличья своего народа, я наглядно убеждалась насколько мы отличаемся от людей. Пелена заблуждений спадала. Незнакомые мысли роились в голове, передо мной словно вывернули наше бытие и осветили все искажения. Маги по-настоящему чужды человечеству: сутью, силой и внешностью. В памяти всплыли слова учителя о масках, и впервые настолько наглядно проявился их смысл. Люди уничтожили бы нас, увидев в истинном обличье, потому что настолько чуждое, непонятное и пугающее безопасней изгнать или убить, от греха подальше, на всякий случай. Не помогла бы ни сила, ни оружие, слишком малочисленны маги. Проще принять облик, понятный для людей и рассеяться в мирах необъятной Плеяды. Это тупик, ведущий к медленной деградации. Избрав такой путь, маги спрятали или отвергли свою суть, утратили связи, отгородившись от соплеменников. Народ вынужден метаться, разрываемый внутренними противоречиями. Мы обречены.

Невеселые мысли рисовали безнадёжную картину, отчаянно хотелось остановить агонию, изменить сложившийся порядок. Но кто я такая, чтобы повлиять на целый народ? Ещё не маг, уже не человек. Меня тянуло в оба мира и, в конце концов, предстоит выбирать. Но сначала нужно хотя бы выжить, снять Проклятье и заплатить за право остаться. Для чего я пришла сюда? Чего хочу на самом деле?

Ноги упрямо передвигались, поднимая всё выше. Поравнявшись с последним магом, я с облегчением опустилась на колени и положила ладони на алтарь. Перед босыми ступнями выросла ступень, предназначенная только для меня, самая последняя на лестнице, ведущая к плоской площадке на вершине. Сделать последний шаг и приоткрыть занавес неведомого — это так просто. Отчего же медлю? Вперёд, Паулина, смелее!

Я взошла на предназначенное место и остановилась. Ладони невольно поднялись к лицу. Маг во мне боролся с человеком, вытесняя привычный вид плоти. Это не страшно и не больно. Наблюдать за тем, как кожа теряет привычную структуру даже интересно. Быть может, раньше я в ужасе закричала бы или упала в обморок, но не теперь. И всё же превращение не завершилось. Слишком много осталось во мне от человека. Кожа и волосы утратили краски, словно в них притушили яркость и чёткость. Я подняла руку выше, сквозь неё тускло просвечивался свет. Но привычные черты до сих пор хорошо просматривались и не уступали место янтарной полупрозрачности.

Слишком рано меня настиг зов колыбели. Он пробуждал мятежные мысли, подталкивал к пути, что выбран не мной. Но по плечу ли Паулине такой выбор? Источника коснулась первородная сила и я тоже вспыхнула, на миг осветив алтарь до самого основания. Магия покорилась неведомой воле и тотчас присмирела. Нечто древнее и могучее вползало в душу, нашептывало о богах, народе магов и предназначении. Я резко замотала головой в попытке сбросить наваждение.

Оглядываться назад было опрометчиво, пришлось присесть и опереться ладонями о скользкую поверхность ступени. Голова закружилась от потери ориентации. Внизу больше не было города магов с их разноцветными шатрами, сказочный лес не переливался огоньками. Мы покинули пределы мира Мотейра, как только последний маг поднялся на предназначенную ему ступень. Терродан начался, а значит, каждая минута наполнилась непредсказуемостью. Здесь властвовала чужая воля. Сколько хватало взгляда, простиралось чёрное бархатное небо с бесконечными незнакомыми звёздами. Алтарь парил в своей собственной реальности. Мы остались наедине — святыня и остатки магического народа.

Вершину пирамиды венчала небольшая площадка, и маги медленно направились туда. Я чувствовала, что ждут только меня и никак не могла собраться с силами, подняться на ноги. Последний шаг снова предстоит преодолеть самой, несмотря на мутное предчувствие. Собрав волю в кулак, я разогнула уставшие ноги и ступила на вершину. Пространство освещал только свет источников, и маги мерцали, словно ритуальные свечи в драгоценных подсвечниках. Двадцать пять фигур образовали круг, выстроившись по периметру. Моё место не среди них, об этом шептала чужая воля. Она всё больше овладевала мной. В самом центре площадки появился тонкий луч ослепительного света, он пробивался из глубины, там пробуждалась божественная сила. Она вела меня, раскрываясь в душе дивным цветком. Там зарождались неожиданные желания.

В полной тишине, когда нет ветра, шороха листьев или крика птиц, отчётливо слышался единственный ритм. Гулко билось гигантское сердце под ногами, ему вторили наши сердца, шелестело дыхание. Эти звуки сплетались в мелодию, искушали двигаться в такт. Да, я хотела движения! Так нужно, единственно правильно сейчас. Меня избрали ради этого сокровенного момента, где каждое движение — образ, навеянный святыней, отражение высшей воли.

Медленно, путаясь в неподъёмных одеждах, я закружилась вокруг пронзившего алтарь луча. С наслаждением руки срывали тяжкую обузу. Лоскуты разлетались в разные стороны, пустота жадно пожирала их, едва они покидали пределы пирамиды. Становилось легче дышать, и я кружилась всё быстрей на кончиках пальцев. Обрывки ткани развивались вокруг тела, словно белые крылья, закручивались водоворотом вокруг колышущихся бёдер. Не только одежда срывалась ладонями, с каждым новым покровом облетал слой защиты, окружающий источник. Подсознательно я жаждала освободиться, скинуть собственные оковы и древняя сила алтаря, овладевшая мной, подталкивала к этому. Луч в центре превратился в бурный поток, он уходил вверх, пробивая бездну. Каждый из магов взывал к Терру и Терроне, молитвы летели в непредставимую даль, призывая богов. Ритуал набирал силу и каждый играл свою роль. А какова она для танцующей девушки по имени Паулина?

Последний покров слетел с плеч, ненасытная темнота поглотила и его. Обнажённое тело выгнулось дугой от наслаждения. Свободна! Тонкие руки взмыли вверх, трепеща, словно паутинка от легкого дыхания. Я слышала дыхание колыбели! Ритм стал бешенным, почти угасший огонь волос взлетал вверх и опадал за спину, чтобы всколыхнуться вновь. Я видела, куда устремляются молитвы магов! Юное тело изгибалось в грациозных движениях, бёдра волнующе вздрагивали. Мой голос вплетался в общую молитву, и она разорвала привычное течение, преодолела старые барьеры.

— Кто я!?

— Кто она!?

Длинные ножки без устали несли танцовщицу по кругу. Юная жрица начинала принимать свою суть и предназначение. Она заклинала богов и святыню, впервые поверившая душа взывала к ним страстной молитвой. О чём безмолвно кричала жрица, почти воспарив над алтарём? Тайну знала только древняя сила. Не прочесть по губам — они упрямо сжаты, не разглядеть в глазах — их блеск потух за длинными ресницами. Танец разжигал пожар в сердцах магов, свободный от щитов источник сводил с ума, искушал открыться в ответ. Лишь несокрушимая воля ожившего алтаря сдерживала магию мужчин. Сила бесновалась в янтарной глубине, пытаясь вырваться и приникнуть к источнику танцовщицы.

Новая жрица — божественный дар, ответ на молитвы целого поколения магов. Дева, для которой открылся священный алтарь. Она будущее народа. Выживет жрица, появится надежда у всех. Смотрите на её свет не отрываясь, тянитесь за глотком свежести, после сотен лет засухи. Откройтесь ей, это последний шанс на доверие. Желайте и храните пуще себя, яростней клятвы, строже чести. Каждый взгляд прикован только к ней, каждый вздох в такт дивного танца. Вам даровано откровение, и оно войдёт в сердце каждого мага.

Никаких сомнений, чьи слова гремели в сознании. Божественная воля ошеломила нас. Маги приклонили колени, не смея отвести взгляда от танцующей жрицы, а я, раскинула руки и шагнула в бушующий поток. Это тот же полёт — парение в тугих струях первородной силы. Сквозь плоть текла сама жизнь, та самая субстанция, из которой вышел первый из магов и сейчас мне дозволено узреть сокровенное таинство, которое произошло многие тысячи лет назад. Перед внутренним взором воссоздавалось творение сильнейшего из нас. Ещё чуть-чуть и я рассмотрю его новорожденную суть. Душа и магия дрожат натянутой струной, едва познав друг друга. Маг обретает плоть, становясь первым из многих. И я ступаю за ним след в след, наблюдаю за божественной мистерией. Здесь всё началось. Вот наш исток! Но что случилось с Первым? Куда уходит магия, после смерти мага? Где искать ответы? Тихий шёпот говорит, что жрица сможет познать утерянные тайны, если захочет. Она ближе всех. Источник внутри притих, погрузился в родительские объятья. Блудное дитя вернулось в колыбель.

Поток выгнулся, превратившись в портал. Мир Терра и Терроны ждал с другой стороны серебристой пелены. Жрица открыла его неистовым танцем и молитвами. Почти незаметная грань, как тончайшее кружево занавеси, отделяло от таинственного места. Так хотелось взглянуть хоть одним глазком на обитель богов. Что случиться если маг, не прошедший изменения до конца, ступит на священную землю? Учитель говорил, что нужно чудо, иначе не выжить. Если не здесь, то где ещё искать помощи? Ладони раздвинули мерцающий полог, в лёгкие ворвался насыщенный озоном воздух. Не закрывая глаз, я сделала первый шаг на тёмную землю наших создателей.

Граница пройдена, и пронзительное небо не рухнуло на голову, карая за святотатство. Ветер гнал пышные облака, словно пастырь стадо непослушных овец. Небосвод светился нежной голубизной. Небо без солнца и луны. Тёмная, почти чёрная земля дышала влагой. Сильная, плодородная почва ждала первого семени, чтобы раскрасить мир буйством зелени. Жизнь в ней едва оформилась, ожидая благословения, как зародыш в разбухшем зерне. Босые ноги погрузились в мягкую землю, чёрная равнина уходила к горизонту, на самой границе смешиваясь с голубым.

Меня не обманул странный вид мира, на самом деле он мог быть любым, желания богов молниеносно изменяли реальность. Путешествие по Эбиллу кардинально перевернуло представление о незыблемости земной тверди. Когда речь идёт о высших сущностях ни в чём нельзя быть уверенным. Мысли и мотивы магов трудно понять, что уж говорить о богах? Снова сотни вопросов роились в голове. Что пытаются сказать Создатели? Выбор места не случаен? Значит, хозяева захотели, чтобы гостья увидела именно это. Кто я такая, чтобы привередничать?

Угомонив поднятые ветром волосы, я оглянулась туда, где остались маги. Склонённые фигуры мужчин едва просматривались из-за прозрачной границы, нас разделяли несколько шагов. Хотела ли я вернуться? Время для раздумий истекло. Чужая воля, побуждающая к странным поступкам, руководящая течением ритуала, оставляла меня. Страх заползал в сознание. Ничто более не сдерживало источник внутри. Я обхватила себя руками, пытаясь совладать, обуздать бесконтрольно разливающуюся силу, но тщетно. В мире богов невозможно создать щиты, негде укрыться, здесь все равны перед ликом Создателей. Потоки беспрепятственно потекли через зыбкую грань и окутали магов. Испуганными глазами я наблюдала, как полупрозрачные фигуры вздрогнули и устремились ко мне. Противостоять зову такой мощи не смог никто, даже Аирель и Хегельг потеряли остатки самоконтроля. Один за другим маги преодолевали границу и окружали поникшую жрицу.

Остатки щитов рухнули одновременно, лавина вырвавшейся из заточения силы оглушила меня, придавила к земле. Маги изо всех сил старались удержаться, дрожа от напряжения. Они порывались вернуться обратно, туда, где хоть какой-то контроль возможен, но, ни один не смог сделать шага в сторону. Поздно уходить. Потоки переплетались между собой, проникали в самую глубину. Битва проиграна по всем направлениям, лишь Аирель ещё сопротивлялся. Я стала общим центром, словно линза фокусируя потоки энергии. Объединённая сила закручивалась в кокон под ногами и погружалась вглубь земли, словно зерно в благодатную почву. Что же мы посеяли? И каких всходов ожидать?

Это томительно сладко, безумное счастье на самом пике. Общее соитие источников, высшее исступление магии овладело каждым, превращая нас в одно. Да, моё предназначение именно в этом. Происходило некое священнодействие, оно зарождало надежду. Объединённой мощи источников по силе многое. Жрица могла объединить свой народ, суметь переломить сложившийся порядок постепенного вымирания. На пике силы мы почти равны богам, даже сейчас, когда магов осталась лишь горстка. На земле Создателей нас не оставили без внимания. Из далёких глубин тонкого мира за нами пристально наблюдали.

Сущность огневолосой девчонки создана, чтобы остановить гибель целого народа, но не Терр и Террона приложили к этому руку. Нечто большее, чем Создатели, вело меня. Высший замысел приоткрылся предо мной в миг наивысшего накала сил. Отверженная душа прошла длинный путь перерождений в других мирах ради этого момента и я чувствовала, что смогла бы. Но только не сейчас, слишком рано это случилось, во мне жив человек, новая жизнь ещё не оплачена сполна. Чтобы суметь спасти всех, нужно выжить самой. Будь я магом, прошедшим изменения до конца, всё было бы по-другому. А сейчас мой народ убивал жрицу, не в силах совладать с зовом её источника. Рано, слишком рано пришла я сюда. Возможна ли смерть от незамутнённой радости, от щемящего счастья, разрывающего душу на куски? Нет сил прервать слияние, и остаётся сдаться в шаге от цели. Эбилл встретит хозяйку и Аморан сожмёт в объятьях. Наконец, ясен смысл и ценность дара Оракула. Ведь и в посмертии я останусь с любимым мужчиной. Ценой станет предательство другого, Проклятого.

Спасение пришло из человеческой плоти. Тело не выдерживало такого колоссального напора сил. Оно отчаянно цеплялось за жизнь и отреагировало вспышкой боли, пронзившей позвоночник. Я истошно закричала, и сделала шаг назад, тут же провалившись в облако света. Источник жадно шарил вокруг, нити силы искали магов и не находили. По щекам покатились слёзы — капли разочарования и облегчения. Горькая тоска рвала душу, огромной части меня хотелось вернуть магов, вновь ощутить слияние источников. Но облегчение всё-таки сильнее. Я хотела жить, и обязана вернуться!

Сейчас, нежась в покое и тишине, сознание пыталось размотать клубок памяти. Там остались маги и раскалённый добела кокон энергии, убивавший меня. Я узнала что-то важное, ключ был в руках, но он остался под светящимися небесами. Ухватить воспоминания не получалось, они ускользали, расплывались клочьями утреннего тумана. Что открылось мне на пике исступления? Ощущался лишь гнев богини Терроны. Чем вызвано недовольство Творца? Божественное откровение затерялось в потёмках несовершенной человеческой памяти. Ещё один повод для горьких слёз.

Глаза болели от света, льющегося со всех сторон, но он согревал и успокаивал, если опустить веки. Ладони накрыли мокрое лицо, дремота овладевала измученным телом. Слишком сильные чувства — тоже тяжкая мука, за ней приходит опустошение или даже апатия. Самое лучшее лекарство всех времен и народов — обычный сон, он пришёл, как всегда незаметно.

Мне снился Аморан. Волевое лицо освещала грязно-жёлтая луна, мутный свет зловеще подчеркивал тревожные складки на лбу и губах мужчины. Она превращала черты человека в восковой слепок, выцветший от времени. Аморан тяжело оперся на железную кладбищенскую ограду, скрипнувшую под его весом. Взгляд зелёных глаз устремился вдаль, полный волнения, даже отчаяния. Перепачканные в крови руки крепко держали родовой меч. Он не мерцал в лунном свете, гладкая поверхность залита чёрной слизью, как и высокие сапоги Аморана. Сильный ветер трепал порванную одежду и мокрые от пота волосы. Там, за оградой всё иначе, лишь тишина и безветрие. Туман стелется над мёртвой землей, и покосившиеся надгробия выступают над сизым маревом. Его разгоняет маленькая фигура, стремительно теряющаяся во мраке. Аморан оглядывается назад и с кем-то разговаривает, кивая в сторону кладбища. Что за странные пятна расползаются по кожаным доспехам на груди и плечах? Это...

— Кровь!? — закричала я, просыпаясь.

Кошмар нехотя отпускал из липких объятий. Странные сны-видения, теперь я относилась со вниманием к подобному. Это не прошлое Аморана, во сне явился образ будущего. Человеку вновь придётся взять в руки родовой меч. Мне знакомо оружие, неотступно присутствовавшее в тех обрывках памяти Аморана, которые удалось уловить. Я не забуду блеск старинного клинка, прошедшего с хозяином всю войну. Загадка в том, дано ли видению воплотиться в реальности, или я уловила иносказательный призрак? Как расплести этот химерный узор? Нити тянутся из прошлого и теряются в тумане грядущего. Снова вопросы без ответов, они опутали, обступили со всех сторон. Я терялась в них всё больше с каждым шагом. Откровения и гнев высших сущностей, маги, беснующиеся источники, Проклятье, предназначение, Аморан — всё сплелось в тугой узел, успею ли разорвать путы или они раздавят меня?

Голова раскалывалась от боли в затылке, мышцы затекли от неудобной позы. Я разогнулась и попыталась открыть глаза. Меня ослепили яркие блики, набросившиеся ото всюду. Веки часто заморгали в попытке оградить от радужных лучей. Место, куда закинула божественная воля, кардинально отличалось от всего ранее виденного. Но неизвестность и тишина остались прежними. Свет магического светильника многократно отражался от стеклянных стен, обступивших со всех сторон. Я притушила яркость до минимума и протянула руку к прозрачной поверхности. Ладонь ощутила глубокий холод. Нет, это не стекло, всё вокруг из хрусталя. На занятиях с Хегельгом мы изучали минералы, я даже создавала кристаллы.

Много веков назад люди считали хрусталь слишком сильно замершим льдом. Им охлаждали руки в жару, потому что кристалл всегда оставался прохладным. Природные кристаллы обычно тусклые, с грязновато матовой поверхностью. Только после шлифовки и обработки мастера извлекали неповторимую красоту, открывали прозрачность. Меня забросило в самый центр гигантского скопления идеально гладких и прозрачных, как слеза, кристаллов. Они плотно прилегали друг к другу, лишь кое-где расступаясь узкими коридорами. Глаза скользили вверх и пытались обнаружить границу стен, но её просто не было. Многогранные кристаллы уходили в небо, теряясь в светящейся голубизне. Она придавала всему скоплению неповторимый нежный оттенок чистоты.

Помогая себе руками, я тяжело поднялась. Голова кружилась, и этому способствовал преломлённый свет, режущий со всех сторон. В другой жизни маме на юбилей подарили маленький хрустальный подсвечник. Часами напролёт я наблюдала за игрой радужных бликов. Детские пальчики легко касались резных подвесок, и свет плескался на стенах и потолке, создавал волшебные образы. А потом приходили таинственные сны, в которых я играла с радужными зайчиками. На маленькие ладошки прыгали разноцветные хрусталики, мы бежали наперегонки, летали сквозь облака. Я думала, что они так и остались глупой детской мечтой. Оказалось, что сны воплотились десятки лет спустя, но играть совершенно не хотелось.

Нужно отдышаться и прислушаться к ощущениям. В обители Терра и Терроны тонкий мир приоткрывал далёкие глубины. Удивительный покой и податливость энергий я могла объяснить лишь близостью богов. Пласты энергии без труда расступались, зыбкие границы позволяли свободно проникать дальше и дальше. Только эта глубина не для меня. Глубинная сила уплывала сквозь пальцы, она, как преданный пёс слушалась исключительно хозяев. Ни создать щитов, ни нащупать нить, ведущую домой. Отсюда не выбраться пока не позволят. Мне не расхотелось искать ответы и просить о чуде, а значит нужно собраться и двигаться вперед. Тревога скрутила душу, заставила озираться по сторонам. Рядом находился маг, и он двигался в мою сторону. Нет, не один! Ещё и ещё! Знакомые источники возникали в поле видимости тонкого мира. Маги последовали за мной и теперь идут по следу, как натасканные ищейки. Они тянут за нити, связавшие нас, и совсем скоро обнаружат пропавшую жрицу.

Забыв о головокружении и дрожащих ногах, преследуемая жрица рванула прочь, опираясь о стену. Бежать отсюда без оглядки, подальше от зовущих источников. Я обязана вернуться, обязана выжить, как бы ни возмущалась магия внутри. Босые ступни шлепали по холодному полу, волосы выбились из остатков косы, глаза отказывались привыкать к слепящим бликам хрусталя, но мне безразлично. Главное добежать до поворота, за которым коридор и опять поворот и так до бесконечности. Совсем скоро я потеряла ориентацию, вперёд-назад, вправо-влево, тупик и снова тупик. Нас закинуло в лабиринт, из которого не выйти, пока того не пожелают боги. Я пробовала создать крылья, но не смогла развернуться для взлёта, слишком узкие коридоры между стенами. Да и в высоту лабиринт не имел границ. Оставалось бродить среди кристаллов и надеяться, что за новым поворотом появиться выход. Иногда маги подбирались слишком близко, тени мелькали за прозрачной гладью. С колотящимся сердцем я мчалась прочь, спотыкаясь и падая. Нами играли, как куклами.

— Паулина! — в голове раздался приглушенный звук знакомого голоса.

Я обернулась и кинулась на поиски. По другую сторону сросшихся кристаллов двигался Аирель. Его источник невозможно спутать. Тёмная звезда, родная и знакомая тянулась ко мне, ища малейшую брешь между хрустальными колоннами. Сквозь толстую преграду черты некроманта искажались до неузнаваемости, вытягиваясь и сжимаясь, как в кривом зеркале. Если не ему, то кому ещё можно довериться? Аирель единственный смог сопротивляться зову источников, даже Хегельг утратил контроль. Я прижалась к прозрачной стене, разделяющей нас.

— Паулина, беги! — требовал маг.

— Но ты...

— Меня держит только клятва. Пока держит, — поправил себя Аирель. — Мы чувствуем тебя, как одно существо. Сейчас здесь будут все, и никто не сможет противостоять искушению. В мире Создателей оно сильнее воли, дружеских и родственных уз, превыше любви. Это испытание, которое мы провалили и боги в гневе. Ты ещё не сможешь выдержать, не справишься.

— Пожалуйста, не говори так! Только не ты!

— Беги, милая! — закричал Аирель и ударил в стену кулаком. Сотни тоненьких трещин прыснули во все стороны.— Беги, не оглядывайся! Если я прикоснусь к тебе, уже не отпущу.

Робкий шаг назад, потом второй и я помчалась прочь от бушующего мага. За спиной слышался треск, крошащегося под ударами кристалла, источники стремительно приближались, окружали. Куда бежать? Я не чувствовала безопасного направления. Ото всюду ощущалась опасность. Магия внутри хотела быть пойманной, жаждала воссоединиться с другими, но человек ещё сопротивлялся, хватаясь за остатки рассудка. Я заметалась по бесконечным коридорам, а внутри билась душа, раздираемая противоречивыми желаниями.

— Террона! — страстно взмолилась я. — Богиня, помоги! Прошу, спаси!

От бешеной гонки гудели мышцы, дыхание вырывалось с сиплым хрипом. Мелькали бесконечные, похожие друг на друга кристаллы, стены, коридоры, углы. Босая, голая, растрёпанная, я ревела навзрыд, натыкаясь на преграды. Под ноги попался острый камушек, боль резанула ступню. Я упала и покатилась по полу, руки едва успели прикрыть голову. Тело с разгону впечаталось в стену, сильно ударившись об острую грань. Со стоном беглянка поднялась на колени. Маги повсюду, они неотвратимо приближались, кольцо сжималось. Источник внутри бесновался и бесконтрольно разливался призывом. Моя жизнь вновь висела на волоске. Некуда бежать и бессилье сводило с ума. Ладони порывисто сжались, до хруста в суставах, ногти вонзились в кожу, и брызнула кровь. Набрав полные лёгкие воздуха, жрица закричала.

— Яви свой лик, богиня! Укрой надёжной дланью, огради! Взываю, как дитя, как жрица, как Отверженная душа! — моя мольба сотрясла хрустальный лабиринт.

Богиня в гневе осталась глуха к призыву. Кристаллы зазвенели от дрожи. Надежда таяла с каждым ударом сердца. Тонкий мир не реагировал на попытки создать щиты, нити энергии уплывали из рук. Осталась только магия источника, непокорная, сходившая с ума от близости магов. В отчаянии я зажала ладонями виски и зачерпнула силы из самой глубины бушующего озера внутри. Она сжалась в пружину, как перед прыжком. Надрывный крик вырвался из горла, переплетаясь с высвободившейся энергией. Лабиринт ощутимо тряхнуло. Всё замерло на миг, а потом бесконечные кристаллы брызнули глубокими трещинами. Первый острый обломок рухнул совсем близко и запустил гигантский обвал.

Внутри зияла пустота, апатия ко всему сковала руки и ноги, нет больше слёз и надежд. Лишь тупое упрямство заставило подняться и, зажав руками уши, двигаться дальше. От оглушительного звона бьющегося хрусталя гудела голова. Направление выбиралось наугад. Важно только одно — за жизнь я должна цепляться изо всех сил, вгрызаться зубами и ногтями, не только ради себя. В другом мире ждал Аморан. Маги нуждались во мне, даже под угрозой смерти не предам свой народ, его надежды.

По плечу полоснул падающий обломок, глубоко войдя в плоть, босые ноги покрылись порезами от осколков. За мной тянулся багровый след. Не впервые я кропила дороги чужого мира кровинушкой. Сил на исцеление не осталось, источник опустел, а тонкий мир закрылся для меня. Отупевшая от боли и безнадежности я двигалась на глупом упрямстве, которое оказалось сильнее воли.

— Прости богиня, прости за гнев, прости, что не смогла...— хрипела я.

Боль застилала разум. Над самой головой раздался характерный звук треснувших кристаллов. Не успеть убежать, уже не спастись. Всё кончено! Только чудо поможет избежать смерти. Время остановилось, обломки зависли в воздухе, так и не рухнув. Пространство раздвигалось перед небольшой женской фигуркой, не спеша шагающей навстречу. Хозяйка всё же откликнулась на зов. Сквозь мутную пелену я смотрела на приближающуюся женщину и не ощущала божественной сути, даже через призму тонкого мира. Это воплощение богини контролировало потоки энергии на таких глубоких слоях, что мне стало жутко. И всё-таки никаких сомнений — передо мной Террона, одна из Творцов магов.

Богиня выглядела...по-разному. Только поймаешь образ, разглядишь черты лица, а стоит моргнуть или отвести глаза, как лик неуловимо менялся. Зрелая женщина или юная дева? Образы перетекали друг в друга. Испещрённое морщинами лицо наполнялось жизнью и молодостью. Свежесть черт увядала под грузом прожитых лет. В этом калейдоскопе не менялось лишь выражение глаз Терроны. На меня неизменно смотрели с интересом, как на дивную бабочку. Гнев богини сменился любопытством. Язык прилип к нёбу, я робко молчала, ожидая приговора. Губы Терроны приоткрылись и в самое сердце упали слова, словно капли влаги в истощённую почву. Они придавали сил слушать, забыв о ранах.

— Прыткая попалась жрица, — хмыкнул низкий голос, словно досадуя, что я ещё жива — столько шума наделала. Приблизься!

Из струящихся светлых одежд показалась узкая ладонь и чуть поманила. На негнущихся ногах, я подошла к богине. Неожиданно сильные руки женщины обхватили лицо, не давая отстраниться. Тонкие пальцы больно впились в кожу, для них не существовало преград плоти.

— Молитвы услышаны, юная жрица. Ведомо, чего ты хочешь, — резко проговорила Террона.

Я застонала, но глаз отвести не смела. Руки и ноги обмякли, кровь из ран растекалась лужей у наших ног. Богиня, не мигая, смотрела в глаза, удерживая меня на вытянутых руках. Человеческое тело тряпичной куклой висело в тисках.

— Подарить тебе жизнь? — размышляла богиня чуть мягче, — но ты и так получила второй шанс. Многие просят взаимную любовь, но в тебе её столько, что хватит на троих, — развеселилась Террона, а я покраснела.

— И, конечно, боги не станут вмешиваться в отношения мага и человека. Здоровье у тебя идеальное, несмотря на раны. Сил хоть отбавляй и будет ещё больше, гораздо больше. Сохранишь это или канешь в небытие — зависит только от тебя, Паулина. В этом Террона не помощница.

— Я так надеялась на чудо!

— Девочка, вся твоя жизнь — чудо. Проделав опасный путь, решившись обратиться к богам, ты обманулась в надеждах и очень рисковала. Не там ищешь ответы, жрица. Они внутри тебя. Если сумеешь подобрать нужный ключик, тайная дверь откроется. Подумай хорошенько не о надеждах, а о реальной нужде.

— Маги...

— Не вовремя затеяли ритуал, — продолжила за меня богиня, гневно сверкнув глазами, — и чуть не убили свою талантливую жрицу. Ирония в том, что они до смерти боятся довериться, а преодолев страх, чуть не лишились единственного существа, которому могут открыться. Глупцы нарушили мои планы и не только они.

— Мне нужно время. Тогда я смогу, не боясь встретиться с ними.

— О, тебе ещё предстоит осознать последствия своей просьбы, и ты проклянёшь этот миг, Паулина. Маги останутся здесь на некоторое время. Я окажу столь страстной жрице услугу.

— Хегельг и Аирель мои учителя. Отпусти нас, богиня, — просила я, стараясь не слишком морщиться от боли.

Цепкие пальцы Терроны сжимали лицо. И всё же пришлось зажмуриться и сморгнуть набежавшие слёзы. Когда взгляд снова прояснился, передо мной сияло улыбкой знакомое лицо огневолосой девушки. Воплощение богини приняло мой облик. Я попыталась отпрянуть, но не смогла даже пошевелиться в тисках.

— Конечно, отпущу, — тонкая бровь насмешливо поползла вверх, — поиграю и отпущу.

Смотреть в свои глаза, наблюдать за шевелящимся пламенем волос, слышать собственный смех — жутко и моторошно. Моя точная копия с жесткими холодными глазами приблизилась вплотную и поцеловала поцарапанный лоб. Обнажённые тела коснулись друг друга, я вздрогнула. На губах богини остались капельки крови. Террона улыбалась в предвкушении забавы, маги заплатят за гнев и я боялась даже предположить, кто станет их кошмаром. Пальцы продолжали сжимать голову, врезаясь под кожу. Перед глазами расплывался образ богини. Меня засасывало в темноту, где водоворотом мелькали сполохи света.

— Живи, — пронеслось в сознании, до того, как оно потухло, словно задутая свеча.

Земля стремительно приближалась, и я едва успела закрыть руками голову перед тем, как рухнуть в глубокую лужу. Тут же приподнявшись над грязной жижей, я закашлялась. Сил хватило только на то, чтобы подтянуть тело к самому краю и не захлебнуться. Лицо упало прямо на раскисшую от дождя землю. Мир Мотейра встретил проливным доджём и порывами колючего ветра. Эта бесконечная ночь всё ещё продолжалась, но я находилась дома, во дворе своей усадьбы. Её обветшалые стены едва различались в темноте, но на первом этаж горело несколько окон.

Я подтянула колени к животу и закрыла глаза, это единственное на что сейчас способна. Опустошённый источник потихоньку восстанавливался, и помогать ему не хотелось. Нужно вновь ощутить себя человеком, почувствовать жизнь. Оставшись единственным магом в этом мире, я вдруг отчаянно затосковала. Меня невыносимо тянуло к своим. Пусть хлещет дождь и ветер, терзая продрогшее тело в жидкой грязи. Пусть пробирающий до костей холод приглушит тягу к магам и не останется ничего кроме дрожи. Я пока ещё человек!

В лицо ткнулся горячий нос Пряника. Котур первым нашёл хозяйку и тут же умчался в ночь. Через пару минут послышались торопливые шаги, и я оказалась решительно выловлена из лужи. Плотный плащ укрыл трясущееся мокрое тело. Он хранил тепло человека. Запах любимого мужчины понемногу проникал в нос, возвращал к действительности. Я всхлипнула и обхватила Аморана за шею.

— Держи меня крепче. Держи и не отпускай! Не позволяй вернуться к ним, — отчаянный шёпот или молитва к родному существу.

Нужно зарыться лицом в складки промокшей одежды, почувствовать волны тепла мощного тела под ней, закрыть пустые глаза и забыть обо всём. Есть только я и солнечный летний полдень, пшеничные пряди, зелёные, как заливные луга, глаза.

— Мой, для него, ему одному!

Глава 13

Хегельг и Аирель не вернулись, и это очень волновало. Прошли почти сутки с моего возвращения, а магов так и не было. Даже связь между нами истончилась, как будто они находились на пороге смерти. Но ведь богиня обещала вернуть их. От воспоминаний, при каких условиях она дала обещание, я вздрогнула. Каково это быть игрушкой богов, отвечать за ненароком вызванный гнев у непредсказуемой высшей сущности? Терр и Террона создали магов и отпустили в "свободное плавание". Творцы не считали нужным вмешиваться в дальнейшую судьбу творений. Но маги, как покинутые дети упорно взывали к Создателям, уповая на помощь. Вместо того чтобы признать ошибки они молили о высшей благодати. Боги ответили им на свой лад. Да так, что теперь не разберёшь: благодать это или наказание? И я совершила ту же ошибку, пришлось добраться до божественных чертогов, предстать перед Терроной, чтобы, наконец, понять простую истину. Никто не решит проблемы кроме нас самих.

После возвращения во мне многое изменилось. Тело приобрело дополнительную физическую силу и выносливость. Границы внутреннего видения расширились, пространство ощущалось на многие километры в любую сторону. Находясь в комнате около Гнека, я спокойно дотягивалась до городка магов. Разноцветные шатры опустели, но защитные слои никуда не делись, а значит, хозяева живы. Думаю, что и самих магов я почую издалека, когда придёт время их возвращения. С удивительной лёгкостью творилось ранее недоступное. Силы появилось столько, что она спонтанно принимала физическое воплощение, как только возникал замысел. Приходилось постоянно контролировать и одёргивать себя. А главное, вся эта прорва энергии не сжигала изнутри, как раньше. Источник вырос многократно и теперь свободно удерживал силу, набранную извне. Общение с богиней дало неожиданный эффект, который я обнаружила, сев за практические занятия. Стихия воды на простой призыв отвечала так бурно, что я чуть не затопила весь дом. К огню вообще пришлось обращаться с особой осторожностью. Появилась новая проблема. Как рассчитать и приловчиться зажечь маленькую свечу, а не огненный поток высотой с небоскрёб? И так за что ни возьмись. Теперь нужно учиться соизмерять силу и желания.

Запахнув посильнее длинный плащ, я посмотрела на хмурое ночное небо. Луна выглядела размытым пятном, просвечиваясь сквозь плотный занавес облачности. Даже при такой погоде в Мотейру не приходила абсолютная темнота. Плотный и густой сумрак всё же позволял ориентироваться и не натыкаться на едва видимые деревья. Особенно, если глаза успели привыкнуть. Для меня же темнота и вовсе выглядела иначе. Лезть в дебри неустойчивой погодной магии не особо хотелось, слишком мало опыта. Проще оставить всё как есть и без особой необходимости стихию не трогать. Тучи самозабвенно проливались дождём, а ураганный ветер превращал ливень в настоящую бурю. Деревья в парке сгибались и трещали, отмершие сучья с грохотом падали вниз, перемешивались с потоками грязной вспененной воды, старыми листьями и камнями. И где-то там, продираясь сквозь стихию, бродили Аморан с Пряником. Бес понёс их на охоту в такую жуткую погоду. Даже стоя под новеньким навесом, я промокла, а этим двоим хоть бы что. Бегают по лесу и живность с насиженных мест сгоняют. Меня такая охота почему-то не вдохновляла. Хотя порыв был, признаюсь. Но Аморан отговорил и я перестала настаивать.

— Скучаешь? — раздалось из-за деревьев.

Я тут же выбросила все мысли из головы и кинулась на голос. Дождь отчаянно колотил по высокой фигуре, закутанной в плотный плащ. Мужчина возвращался с обильной добычей и мастерство ночной охоты нужно как следует похвалить. Чем я и занялась, охая и ахая. Рядом протрусил довольный и сытый Пряник. Сколько лесных зверушек поместилось сегодня у него в желудке? Котур округлился ещё больше. Хотя куда ещё? И так скоро будет перекатываться, как шарик. Он остановился на пороге и шумно встряхнулся. Брызги полетели во все стороны и котур забавно чихнул. Бросив на нас внимательный взгляд и убедившись, что мы идём следом, он пошёл занимать любимое место, его неприкосновенное лежбище — кучу золота. За хорошее поведение я регулярно подбрасывала туда пару кило побрякушек. Чтобы выклянчить новые монетки, Пряник готов наступить на горло собственной песне и терпеть мои "уси-пуси", обнимания и тисканья. Ежедневно мы наблюдали этот цирк, когда котур водружал мохнатую и толстую тушку на облюбованные богатства, при этом круглая безухая мордашка светилась счастьем и удовольствием. Откуда такие королевские замашки не понятно. Сомневаюсь, что от природы. Где это котуры могли лежать на золоте? Может у Пряника от общения со мной такой сдвиг случился?

Бросив раздумывать над особенностями характера и привычек пушистого любимчика, я повисла на плечах у Аморана. Он засмеялся и стряхнул с головы капюшон. Волосы тут же намокли и облепили благородное лицо. Мысли потекли совсем в другом русле, в душе пробуждалась нежность. Она переплеталась со сладким чувством томления внизу живота.

— Паулина, милая, давай уйдём с дождя. Ты промокнешь, — пытался затолкать меня под навес Аморан. Я же распахнула плащ и приникла всем телом к любимому, не обращая внимания на потоки воды, льющиеся с неба.

— А я итак уже мокрая.

— Я весь грязный. Ты испачкаешь одежду.

— Какую одежду? — удивилась я и в один миг стала обнажённой. К наготе с некоторых пор мне не привыкать, да и отношение к ней переменилось.

— Ты что творишь? На улице буря, — по инерции бурчал Аморан.

Но руки уже откинули добычу на крыльцо. Он хищно сверкнул глазами и бросился догонять смеющуюся и мокрую меня. Влажное голое тело выскальзывало из рук. Но это не погоня, а скорее ласка. Сильные ладони настигали, скользили по спине и бокам, я изгибалась и выворачивалась, ускоряя бег. Аморан поймал меня в глубине коридора и прижал к стене, нависнув сверху. Путь к отступлению отрезан, но я мечтала быть пойманной в столь желанный плен. С волос Аморана ручьями стекала вода, капая мне на лицо. Я ловила капельки губами и забиралась руками под мокрый плащ, гладя плечи и шею любимого.

— Пойдём купаться?

— Я не успел нагреть воду. Придётся потерпеть, — сквозь лёгкие прикосновения прошептали прохладные губы.

— У меня для тебя сюрприз. Не зря же я весь день занималась бытовой и стихийной магией.

— Ты научилась греть воду, не превращая её сразу в пар? — хмыкнул Аморан, припомнив неудачный эксперимент и ожоги от него.

Недавно любимый чуть не поседел, когда пробудившись, увидел на мне жуткие волдыри. Времени на исцеление не оставалось, Хегельг требовал заниматься до последнего. Пришлось сначала встречать Аморана, а уже потом избавляться от следов неудавшихся опытов. Да, в тот раз я перестаралась, признаю. Но, то когда было.

— Лучше! — гордо заявила я.

— Тогда показывай, хозяюшка, — Аморан заинтересованно поднял бровь и отступил.

Покоптив целый день над книгами из магической библиотеки Гнека, пару раз полностью спалив себе волосы и даже брови с ресницами, у меня, наконец, получилось сплетать микро узоры в тонком мире. А ближе к вечеру, почти перед самым пробуждением Аморана, рыжую голову посетила гениальная идея, которую я кинулась воплощать с особым энтузиазмом.

Несмотря на кажущуюся простоту замысла, выяснилось, что продумать и создать ванную комнату гораздо сложнее, чем, например, гостиную. Интерьер воплотить не такая уж проблема, наполнить купальни водой тоже, а вот сделать так, чтобы это сантехническое хозяйство работало автономно, ума не хватило. О механическом обогреве воды речь не шла с самого начала, это явно запредельное для женского ума мастерство. Сразу же планировался магический обогрев. Пришлось перетрясти весь дом до основания, припомнить курс физики, все познания про канализацию и сеть труб. Уважение к людям, разбирающимся в сантехнике и коммуникациях, выросло до небес. Знаний катастрофически не хватало, и я чуть не плюнула на новый проект, но вовремя додумалась прощупать внутренности дома.

Оказалось, что у бывших хозяев было нечто подобное, только в заброшенном и нерабочем состоянии. Поэтому новую купальню решено было устроить на месте старой, просто заменив коммуникации. Хотя не так уж и "просто", проковырялась я с этим довольно долго и прокляла всё на свете. Семь потов сошло, пока завершилась практически ювелирная работа в тонком мире. Если б сразу знала, что будет столько мороки, придумала бы что-то проще. Зато руку набила на работе с металлом и землёй. Ко времени пробуждения Аморана уже появилось, чем похвастаться. На самом деле план задумывался, как многоходовой. Главная цель совсем не купание, это скорей удобный антураж. Сегодня ночью я собиралась переступить ещё одну черту, которую мы не решались преодолеть. Никто за нас этого не сделает.

— Пойдём со мной, — прошептала я и легонько дунула в сторону.

Факела тут же погасли, погрузив нас в темноту. Её едва-едва разгонял свет от моих намокших волос. Я нашла руку Аморана и уверенно повела по коридору. Хотелось устроить сюрприз по всем правилам.

— Давай пойду первым, в темноте можно и ноги переломать.

— Во-первых, я тебя сразу вылечу, а во-вторых, мне прекрасно видно. К тому же мы пришли. Проходи, — перед Амораном открылась дверь.

— Куда? Тут темень непроглядная.

— Дело поправимое, когда с тобой маг.

В глубине комнаты загорелись меленькие светлячки, создавая уютный полумрак. Есть у женщин такой пунктик насчёт свечей, как бы банально не выглядело, нас всё равно чарует этот образ. Мягкий свет наполнил тёплыми красками большую комнату с двумя круглыми бассейнами посредине. Один из них маленький и неглубокий, а вот второй настоящая купальня, где можно от души поплескаться. Стены и полы выложены голубым камнем с серыми прожилками, тёплый и приятный на ощупь минерал прекрасно смотрелся вместе с белым потолком, нехитрыми шкафчиками и парой кушеток для отдыха. Два окна плотно закрывались тяжёлыми шторами, подчеркивая интимность. Оставалось лишь незаметно нагреть воду и насладиться впечатлениями.

— Это наша новая купальня, — похвасталась я.

Аморан присвистнул и покачал головой. Он сбросил грязные сапоги, оружие и плащ на пол в коридоре. Кроме нас в доме никого не было. Как только человек шагнул внутрь, дверь за ним плотно захлопнулась. Горячий влажный воздух побуждал расслабиться, согревая после ночной охоты под проливным дождём. Надеюсь, нас никто не потревожит, иначе очень-очень разозлюсь.

— Попался! — хищно прошептала я, обходя вокруг напрягшегося мужчины.

Как только остановилась перед ним, захотелось наброситься, словно дикий зверь, жадно пить из его губ, терзать ласками. По коже поползли мурашки возбуждения, вспыхнувшие волосы взвились вверх, искрясь на кончиках. Как сладко будет заставить Аморана кричать, увидеть в глазах огонь. Но вместо этого я медленно расстегивала пуговки мужской рубашки, а затем манжеты. Осторожно ткань спускалась с плеч. Ладошки гладили упругие мышцы и росчерки шрамов, которые я не уставала залечивать, но они упрямо появлялись на теле Аморана, после очередного пробуждения. Он нежно погладил мое лицо, а потом нагнулся и обвёл кончиком языка контур губ.

— Давно попался, с той самой минуты, когда увидел тебя, Паулина.

Язык тронул раковинку ушка, и вниз пронеслась мелкая дрожь. Ноги не держали, и я опустилась на колени, ухватившись за ремень брюк. Место ладоней на груди и плечах заняли извивающиеся пряди волос. Они змейками приникли к мужскому торсу, расползались по коже.

— Так щекотно! — засмеялся Аморан.

Но смех тут же умолк и сменился шумным вздохом, когда с бёдер упали брюки. Стоя на коленях, я подняла голову и медленно провела по обнажившемуся бедру, едва касаясь кожи. Зрачки Аморана расширились, он судорожно сжал кулаки.

— Не играй со мной, Паулина. Я многое могу выдержать, но не испытывай пределы самообладания.

— Никаких игр, — прошептали мои губы и коварно улыбнулись.— Пойдём греться и мыться!

Стремительно подскочив, я схватила Аморана за руки и потащила в первую купальню. Человек так и не справился с собой, выглядел скованным и закрытым. Мылись в полном молчании, без всякого удовольствия, потому что мысли заняты совсем другим. Желание сжигало нас, но сделать последний шаг навстречу мы не решались. Аморан пытался взять себя в руки, но получалось плохо. Я сполоснулась от мыла и вышла из воды. Впереди показался глубокий бассейн с горячей и чистой водой. Предстояло осуществить второй этап моего коварного плана. Пришло время оставить позади условности, что сдерживали нас.

— Иди ко мне, — позвала я.

— Мне уже не остановиться, понимаешь? Я хочу тебя, Паулина и теряю остатки воли.

Магические светлячки загорелись ярче, отражаясь в глазах Аморана, золотя кожу интимным светом. Человек поднялся из воды, капельки сбегали прозрачными струйками по коже. В глазах бушевал тот самый огонь, о котором я грезила, ещё сдерживаемый, но из последних сил. Мой человек по-мужски красив в своей мощи и искренности. И это не маска — Аморан единственный настоящий среди всех, кто окружает меня. За этой внешностью скрывается лишь бесконечная любовь, благородство, да пленённая, израненная душа. Крепкая опора в зыбком мире недоверия и противоречий. Огонь, что обогреет в любую непогоду. Никаких скрытых личин, хитрых игр и тайн.

— Родной, любимый, отчего мы медлим, почему ждём чего-то?

Я протянула ладонь, и она утонула в больших ладонях Аморана. Безмолвный диалог тел, наконец пришедших в согласие. Мне улыбнулись открыто и облегчённо. Аморан будто преодолел внутренний запрет и теперь принял решение. Он подхватил меня на руки и прыгнул в глубокий бассейн. Вода накрыла с головой. Мы кружились, поднимаясь из глубины, пузырьки щекотали разгорячённую кожу. Аморан вытолкнул нас на поверхность, шумно хватая ртом воздух. Отдышавшись, он подтолкнул меня к краю. Спина упёрлась в бортик купальни, ноги обхватили мужские бёдра, движущиеся навстречу.

— Скажи "нет", — в последний раз предупредил Аморан, лаская мою набухшую грудь.

— Да, — стонала я и закрывала глаза, — не останавливайся!

— Пусть всё катится в бездну! Ты моя! — прошипел хриплый голос, и мимолётная боль пронзила меня.

Тело тут же исцелило маленькую рану и начало восхождение на вершину. Никакой магии, потоков источника, лишь жадные движения тел, доводящие до исступления. Ритм менялся от нежного и медленного, до резкого, почти звериного. Мы тонули в наслаждении, преодолевали последние барьеры друг к другу. Я кричала от простого человеческого ощущения счастья на пике оргазма. Да, человеческого оргазма, но от этого не менее острого и яркого. Пальцы царапали широкую спину, прижимали ритмично двигающиеся бёдра. Я выгибалась навстречу, отдавала всю себя и боялась пропустить хоть миг этого чуда. Быть может, это именно то, о чём молила?

Усталую и разомлевшую меня выловили из бассейна и отнесли на второй этаж в спальню. Это единственная комната, которую не хотелось переделывать. Аморан наполнил её особенной атмосферой, своей аурой. Здесь он разжигал огонь и готовил для меня, хранил одежду и оружие. Эта спальня — сердце дома. Я прибегала сюда побыть со своим мужчиной или даже наедине с собой, если удавалось выкроить минутку. Единственное, что я исправила, это заменила весь текстиль, размножила одеяла и постельное бельё. Шторы, обивка, покрывала остались тех же цветов и фактуры, только чистые и свежие. Нам нравилось находиться здесь, разговаривать или просто перевести дух. Аморан уложил меня на кровать и отправился разжигать огонь в камине. Проливные дожди принесли влажность в дом. Даже дрова отсырели. Я могла бы это исправить, но мне нравилось наблюдать, как Аморан занимается нехитрыми домашними делами.

— Хегельг обещал, что дождя не будет, — пробурчала я, кутаясь в одеяло. Не то чтобы холодно, просто зябко, особенно после горячего бассейна.

— Опять обманул, он же маг, — отмахнулся Аморан.

— Я тоже становлюсь магом.

— Ты не такая как они, — ответили мне. Огонь никак не хотел разжигаться.

— Ошибаешься, Аморан. Если я выживу, то окончательное превращение в мага — вопрос времени. И нам предстоит с этим жить. Я цепляюсь за человеческие привычки, чувства и поведение, но с каждым днём мне всё труднее. Это сводит с ума, раздирает изнутри, но неизбежно.

— Однажды ты не захочешь быть с человеком? — вздохнул Аморан, и толстая ветвь хрустнула в руках от напряжения.

— Оставь костёр, — взволнованно попросила я и легко потянулась к дровам через тонкий мир. Огонь ярко вспыхнул и бросил красноватые блики.

— Иди сюда, — позвала, потянулась всем телом к застывшему мужчине, самому дорогому человеку. — Аморан, вопрос в том, захочешь ли ты быть с магом, сможешь ли любить после изменения?

— О чём ты говоришь? Думаешь, из-за Хегельга и Гнека я возненавижу твою сущность? Глупая, только твоя любовь удерживает на этом свете. Гнек не зря усыплял меня, вампир знал, что я убью себя и его заодно.

— Не надо так говорить.

— Но это правда, и до того как в моей жизни появилась ты, самоубийство было главной мечтой. Я смаковал её сотню лет, едва обретал сознание. Это не малодушие — желать забвения, когда изо дня в день смотришь на смерть, пытки и кровь.

— Я боюсь сама себя, когда приходят мысли что ты в опасности. Они рождаются в голове яростными призраками, доводят до безумия.

— Тебя любит человек, но не инвалид или немощный калека. Я умею сражаться, а ещё лучше убивать. Не сомневайся во мне, Паулина, оставь страхи.

— Если когда-нибудь я попытаюсь запереть тебя за семью замками, спрятать от всего мира, захочу владеть безраздельно, Аморан, беги от меня! Это буду уже не я. Значит, человек во мне исчез окончательно.

Аморан присел на кровать, и я переползла к нему на колени. От мыслей о смерти в голове помутилось.

— Зачем, милая? — он нашёл в себе силы улыбнуться и укутать меня в одеяло. — Я и так твой безраздельно.

— Маги мыслят не так как люди.

— Придётся привыкать, к тому же я сотню лет слушал мысли Гнека. Он конечно уже не совсем маг, но вначале мог думать о чём-то ещё кроме жажды убивать. Так что представление о магах изнутри имеется.

— Я ревнивая эгоистка и временами сама поражаюсь жестоким мыслям, приходящим в голову, — нос уткнулся в мужское плечо.

— С чего ты решила, что я другой? — удивлённо спросил Аморан.— Да я с ума схожу, оставляя тебя каждое утро. Готов биться об стену головой от бессилия, что не могу защитить любимую женщину, быть рядом. Каждый раз ненавижу себя, отпуская с Хегельгом, дерусь с ним, а потом бешусь и мечусь по дому. Один вопрос разъедает мозг, а вернёшься ли ты?

В сознании складывались слова клятвы самой себе. Я отрежу правую руку и никогда не восстановлю её, если попытаюсь сделать Аморана рабом, какими бы красивыми словами не заменялась суть. Маги превратили жизнь Аморана в бесконечный ад, оплели паутиной, из которой не выбраться самому. В этот миг я ненавидела магию в себе и ту хладнокровную тварь, в которую постепенно превращалась. Комната закружилась перед глазами, в голове бился колокол вины, неоплатной, огромной, тяжёлой.

— Прости!

Крик оглушил нас, распахнул окна настежь. Ворвавшийся ветер бросил в лицо холодные капли. Они стекали по щекам, вместе с потоком слёз. Я опять ревела.

— За что? — Аморан уложил меня на кровать и пошёл закрывать окна.

— За всё горе, что причинил мой народ, за каждый миг, прожитый Проклятым.

Постель прогнулась под нашими телами. Аморан подмял меня под себя и выпрямился на руках. Подсохшие пшеничные пряди обрамляли серьёзное лицо, даже жесткое. Глубокие складки прорезали лоб, губы изогнулись в хищный оскал.

— Не тебе просить прощение, — прорычал он.

— Прости за сомнения и эгоизм. Не знаю, как нужно любить такого сильного человека, как ты.

— Я научу. Пусть это будет новым уроком, маг.

Буря накрыла меня, вместе с терзающими губами. Руки почти грубо перевернули на живот и схватили за волосы, принуждая выгнуться навстречу. Агрессия переплеталась с жаждой. Он не наказывал, не мучил, ярость перегорала в страсти. Аморан входил резко и мощно, пока я не застонала от нахлынувшего наслаждения. Постепенно движения замедлялись, кончики пальцев нежно ласкали спину и грудь. Мое имя слетало с искусанных губ любимого в момент оргазма, одного на двоих. Нас вновь опалило солнце, окутав потоками сладкого забытья.

Позже, когда сердца перестали бешено колотиться, Аморан приподнялся надо мной и провёл рукой по щеке. Он спросил то, о чём так и не поговорили с момента моего возвращения. Откладывать разговор дальше невозможно, я должна всё объяснить, чтобы это не стало между нами.

— Вчера я нашёл тебя окровавленную и израненную. Это маги сделали?

— Нет, порезы от осколков хрусталя.

— Расскажешь? — осторожно попросил Аморан и устроился удобнее на постели. Я кивнула и улеглась ему на грудь, свернувшись калачиком.

— Но сначала хочу пообещать. Если я и отправлюсь куда-нибудь впредь, то только с тобой вместе. Чтобы не говорили или планировали Хегельг с Аирелем, им придётся смириться. Ты будешь рядом, и я не посмею больше сомневаться.

— Спасибо, милая. Ты волшебница и воплощаешь все мои мечты.

— Уже прогресс, раньше я была колдуньей, а теперь дождалась повышения!

— Поощрение необходимо каждому солдату, — целуя ушко, прошептал Аморан.

— Тогда, генерал, слушай сказку "Похождения Паулины в стране магов".

Взгляд переполз на огонь в камине, я припомнила события с самого начала вчерашней ночи, ничего не скрывая, рассказывая, как было на самом деле. Если честно, то описывая погоню за трупом и чувства при этом, меня душило волнение. Как отреагирует Аморан на неадекватное и даже жестокое поведение подруги? Но к удивлению он выслушал спокойно и лишь сообщил, что эльфов и фей на Мотейре нет. Они, то ли вымерли, то ли давным-давно покинули этот мир. Только в детских сказках и легендах упоминаются дивные создания. Я разочарованно вздохнула и продолжила. Аморан внимательно слушал, иногда уточнял детали. Например, ему захотелось узнать рецепт приготовления шашлыка. Вспомнив о еде, желудок подал знак, что его надо бы покормить. Я даже покраснела со стыда за неуёмный аппетит.

Дальнейший рассказ происходил под звуки готовящейся еды. Аморан считал первейшим долгом кормить меня до отвала. Так что на кровати я осталась одна, закутанная с головы до ног в одеяло, хранящее мужское тепло и запах. Генерал ловко насадил птичьи тушки на вертел и повесил над углями в камине. Я же захлебывалась слюной и рассеяно повествовала о беготне в хрустальном лабиринте. Под конец мне вручили поднос с ароматными кусочками мяса, и желание продолжать разговор улетучилось на некоторое время. Аморан отошёл к окну, оставив меня наедине с долгожданной едой.

— Получается, Аирель один смог хоть как-то устоять? — последовал странный вывод из длинного рассказа.

— Угу.

— Хегельг пытался, но, в конце концов, не выдержал, — раздумывал Аморан, потирая подбородок.

— Угу.

— Единственной гарантией безопасности оказалась клятва мага, — видя моё вытянувшееся лицо с полным ртом, человек усмехнулся.— Ты кушай-кушай! Это так, размышления вслух.

Он отвернулся и приоткрыл окно. Но я успела разглядеть тоску в зелёных глазах. Свежий влажный воздух проник в комнату, разгоняя аппетитный запах жареного мяса.

— Скоро рассвет. Небо светлеет.

Я бросила жевать и подскочила с кровати, волоча за собой одеяло. Мысль о скором расставании сжимала сердце. Вновь тело любимого мужчины отправится в небытие, а душа уснёт вместе с потухшим сознанием чудовища. Аморан обернулся и порывисто обнял. Мы разделили эту ночь только на двоих, и она утекала сквозь пальцы, отсчитывая последние минуты. Не вернуть, не пережить вновь. Ещё будет бег по лестнице, грохот цепей, обхватывающих тело, горький поцелуй, а потом удар в сердце вампира. А пока двое застыли, прощаясь в первых лучах рассвета.

Глава 14

Облазив магическую библиотеку Гнека я так и не нашла то, что искала. "Пробуждение жизни" упоминалось всеми авторами-магами. Считалось, что это труд самого первого из нас. Хотя своё имя автор не посчитал нужным сообщить последующим поколениям. Да и было ли оно у него? Постоянно возвращаясь в памяти к тому моменту, когда я шагнула в поток силы, пробудившийся в алтаре, мне не давало покоя увиденное. Таинство соединения души и магической сути, вот что заинтересовало меня. Первый из нашего народа неизменно присутствовал в мыслях. Паря в первородной энергии, я уловила его образ, шагнула по следам и теперь не могла воспринимать, как некого далекого и безликого предка. Мимолётно прикоснувшись к его образу, я уже не найду покоя, пока не отвечу на мучившие вопросы.

В душе поселилось странное чувство, оно толкало узнать, что же случилось с Первым магом, сидело занозой в сознании. Интуиция кричала, что это чрезвычайно важно. Распутывать клубок тайны нужно начинать именно с "Пробуждение жизни". Хегельг тоже ссылался на этот фолиант, но считал, что изучать тему рановато. Нужно подготовиться, созреть морально, войти в полную силу. Учитывая экстремальный темп обучения и своеобразные методы, мой уровень можно оценить примерно на пять лет обычной подготовки мага. После возвращения из мира Создателей мощь выросла многократно, я чувствовала в себе потребность, именно потребность, а не вынужденную необходимость в глубоком понимании основ.

Хегельг прав, к таким знаниям нужно подходить осторожно, обдуманно. Да, да и ещё раз да! Но у меня тряслись поджилки от желания заглянуть в книгу хоть глазком. И теперь, оставаясь без присмотра в течение полутора суток, меня некому было остановить. Книга в доме, это точно. Хегельг держал её пару раз в руках. А вот где она спрятана? Если в библиотеке нет, значит остаётся единственное место — комната учителя. Наплевав на предупреждения и запреты, нагло пользуясь отсутствием мага, я решилась проникнуть в его комнату и поискать "Пробуждение жизни" там.

Как обычно, когда мной овладевала идея фикс, здравый смысл махал ручкой, забирая с собой все тормоза. Через пару минут с колотящимся, от собственного нахальства сердцем, я стояла перед заветной дверью. Когда учитель селился на втором этаже рядом с нашей спальней, то строжайше запретил кому бы то ни было заходить в его покои. Единственным исключением стал Пряник. Однажды котур втемяшил в свою круглую голову, что на правах полноправного хозяина дома и ближайших окрестностей, он просто обязан попасть в запертую комнату. Котур орал дурным голосом несколько часов подряд, сидя под дверью Хегельга. Чем мы только в него не кидались, чтоб он заткнулся. Но попасть или отогнать решительно настроенного Пряника никому так и не удалось. В конце концов, у мага сдали нервы. Багровый от раздражения и злости учитель приоткрыл свою дверь и торжествующий котур прошёл внутрь. Эта пушистая зараза совершил подробный обход территории и гордо удалился, потеряв всякий интерес.

К сожалению, похвастаться упрямством и быстротой реакции Пряника я не могла, да и сидеть столько времени под закрытыми дверями мне некогда. А попасть внутрь хотелось до невозможности! Именно поэтому рыжая девица в брючном костюме, по совместительству ученица мага, топталась сейчас у запертых на десяток хитрых заклятий покоев учителя. Только подобная проблема уже решалась мной. Сумела же я взломать защиту Гнека и проникнуть в комнату, где беспробудным сном спал Аморан. А ведь тогда опыта никакого не было, только интуиция и жажда жизни. В бешеном темпе пролетели дни, по внутренним ощущениям, словно несколько лет прошло, а всё осталось по-прежнему. Мной снова двигало то же самое. Я должна попасть внутрь непременно и точка!

Ладонь покрылась плёнкой из мельчайших капелек крови, в этот раз при взломе магических покоев наносить себе раны не пришлось. Дрожащая от нетерпения пятерня отпечаталась на деревянной поверхности. Яростно вспыхнули защитные слои в тонком мире, красивые стройные узоры надёжно охраняли владения хозяина, но только не от такого ядовитого посетителя. Плетения распадались и истончались. Открывался доступ к святая святых холодного мага. Та же женская ладошка решительно взялась за ручку и толкнула внутрь. Дверь без скрипа распахнулась и взгляду предстала полутёмная комната с наглухо зашторенными окнами.

Я застыла на месте, со страхом и содроганием рассматривая мрачноватую обстановку. Это не может быть реальностью! Так не бывает! Глубокое кресло Хегельга, старинный камин, в котором до сих пор горел огонь, письменный стол и...огромный женский портрет, на котором без труда узнавалась я. Все до боли знакомо по странному видению, приходившему не так давно. Но когда оно посетило меня, Хегельг ещё не жил в моём доме и комната выглядела совсем по-другому.

Взгляд то и дело останавливался на портрете огневолосой девушки. Он был сотворён невероятно искусно, почти оживив изображение. Яркие волосы слегка шевелились, по ним пробегали искорки, как у тлеющих углей в прогоревшем костре, на губах играла манящая улыбка, глаза завораживали отрешённостью и глубиной. Несомненно, это я, только никогда моё лицо не имело подобного выражения. Чистый свет и детская восторженная наивность, некая робость и застенчивость совершенно не присущи мне. Девушка, смотрящая с полотна, никогда не видела тягот мира, разочарований и страданий, но и любви она тоже не знала. Несомненно, я смотрела на первую владелицу моего тела и читала её нехитрую жизнь по глазам, чуть приподнятым уголкам губ, наивно изогнутым бровям. В памяти возникали подробности видения, смена наших образов и та боль, с которой смотрел на нас Хегельг. Что он тогда сказал?

— Останься! — повторила я вслух слова учителя и закрыла лицо руками.

Кому он говорил это? Как-то не по себе, а вдруг призраки и жуткие сцены, увиденные в картине, вернутся вновь? Гнек, вгрызающийся в девичью плоть, Аморан с удавкой на шее, конец которой у меня в руках... Тогда я в последний раз видела своё прошлое тело, оно исчезало в небытие, как и вся предыдущая жизнь. Новая суть так захватила, что я постепенно забывала себя прежнюю, мало что осталось от той тридцатилетней женщины, радостно ждущей перемен. Родители, друзья, знакомые, их лица терялись в водовороте событий, обрушившихся на меня. Почему так быстро забываются те, кто остался в другом мире? Последовав за Хегельгом, мне пришлось оставить слишком многое: тело, близких людей и даже многие чувства. Теперь же обнаружилось, что и память потихоньку утекает безвозвратно. Останусь ли я сама собой, если полностью потеряю связь с прошлым?

Взгляд вновь вернулся к злополучной картине. И всё-таки это не я изображена на ней. И Хегельга сейчас тут нет, а значит, есть надежда, что видение, возможно, не станет реальностью. Вспомнив, зачем сюда пришла, я обыскала комнату в поисках книги, но так и не обнаружила. Подойдя вплотную к портрету, мне пришлось остановиться, потому что страх сковал тело. Прекрасный призрак наблюдал с высоты. Не в состоянии отвести широко распахнутых глаз от огневолосой девушки, я заставила себя протянуть руку и пошарить за рамой. Пальцы наткнулись на некий предмет и вытянули находку на свет. Ей оказался тот самый старинный фолиант, из-за которого я сама не своя примчалась в комнату Хегельга. На обложке красовалась размашистая надпись "Пробуждение жизни".

В этой комнате больше нечего делать, разве что встречаться с химерами туманного будущего и прошлого. Я быстро пошла прочь, прижимая к груди заветную книгу, и остановилась лишь раз. На столе красовалась хрустальная ваза полная отборных сочных яблок, так любимых Хегельгом. Зверский аппетит не изведёшь никакими призраками и страхами. Без особого стеснения я набрала полные карманы фруктов и покинула покои холодного мага, плотно прикрыв за собой дверь.

Хотелось отойти от этого места, как можно дальше. Ноги понесли меня вниз по лестнице, к дневному свету за большими окнами бело-зелёной гостиной. Я распахнула их настежь и вдохнула влажный воздух умытого утра. Буря прекратилась, на её смену пришло затишье и солнечные лучи. Они пробивались меж ветвей старых деревьев и согревали комнату. Пичуги жизнерадостно переговаривались в зарослях, ветерок легонько шевелил ещё мокрую листву. Природа снова радовалась новому дню. Внимательно посмотрев на Гнека и немного успокоившись, я уселась на диван и провела ладонями по кожаной обложке фолианта. Что ж, надеюсь всё не зря.

При перелистывании очень древней рукописи требовалась осторожность. Книга заключалась в сохранный кокон, без которого страницы давно рассыпались бы прахом. Я с трепетом вчитывалась в размашистые строчки. Автор писал довольно нервно, пропускал некоторые слова, как будто боялся упустить нужную мысль. Он не излагал знания в форме лекции, а скорее вёл дневник, обобщал размышления. Никаких иллюстраций, только сухие строчки. Приходилось перечитывать по несколько раз сложные предложения, но даже так я проглотила рукопись буквально за пару часов. Книга закончилась слишком быстро и это печально, потому что теперь хотелось знать ещё больше, шире.

Последняя страница закрыта, а в голове на передний план вышло одно слово — "Ключ". То, о чём я узнала, являлось ключом ко всему и действительно требовало глубокого осмысления. Автор приоткрыл лишь малюсенькую щелочку к глубочайшим основам магии. А дальше каждый маг самостоятельно решал, в каком направлении развиваться, что избрать целью, к чему стремиться. Но основа, дающая первый толчок к глобальному осознанию, описана именно в "Пробуждении жизни". Теперь, когда фолиант прочитан от корки до корки, я поняла, почему Хегельг считал, что давать новичку эту книгу рано.

Я разрывалась в противоречивых желаниях. Спрятаться ото всех, затаиться и погрузиться в размышления. Медленно и внимательно обдумать каждое слово, прислушаться к отклику силы внутри. Но этот путь не для Паулины, нет! Где это видано, чтобы я тихо и спокойно сидела на месте? Меня трясло от возбуждения и жажды деятельности. Хотелось перевернуть мир вокруг, пробовать всё подряд, особенно имея слабые тормоза. Это как взрыв атомной бомбы в голове: волосы стояли дыбом, руки дрожали, язык прилип к нёбу. Я даже дышала с трудом, мотаясь по комнате. В таком невменяемом состоянии опасно заниматься или делать опыты. Некому даже по шее надавать! Нужно взять себя в руки, отвлечься, а потом, когда успокоюсь, начать с чего-то малюсенького, требующего усидчивости и внимания. Только вот чем отвлечься, когда никого нет рядом? Гнек не в счёт, к этой вонючей мрази подходить не хотелось, даже чтобы пнуть.

Пулей выскочив за дверь, я побежала в ванную и заглянула туда через тонкий мир. Холод, вот что заставит прийти в себя. Много-много холода! С разбега бросила тело в глубокую купальню и чуть не задохнулась. Бассейн превратился в резервуар, до краёв наполненный кусочками льда. Желанный холод прошиб до костей, сковал мышцы судорогой. Тысячи иголок впились в кожу. Я закричала, как ненормальная, барахтаясь в ледяной массе. Кажется, перестаралась в этот раз. Зато, когда выбралась оттуда, мысли обновились, потекли по-новому, более спокойно. Мокрая одежда сменилась сухой и тёплой, но меня потряхивало от стресса, который организовала себе сама. Однако в голове прояснилось, появилась собранность. То, что нужно!

Я вернулась в гостиную и задумчиво взяла в руки яблоко. Учитель так сильно любил эти фрукты, что предпочитал не создавать их магией, а покупать выращенные обычным природным способом. Хегельг не ленился лично посещать рынки в тех мирах, где разводят эту культуру. В чём причина такой привередливости? Яблоко легко разломилось пополам, и пальцы осторожно достали малюсенькое коричневое семечко. Я задумчиво подняла правую ладонь и внимательно посмотрела на семя. В другой ладони возникло точно такое же. Тонкий мир раскрывал передо мной слой за слоем, погружая в себя до тех пор, пока отличия между оригиналом и дубликатом стали очевидны.

В мире энергий невозможно скрыть, что воссозданное мной семечко не жизнеспособно, лишь сгусток плоти, не более. Каждый маг сможет создать бессчётные повторения, внешне похожие с исходником, как капли воды. Но все они будут иметь невидимое, но существенное отличие — в них нет зародыша жизни. Семя в левой ладони никогда не прорастёт, не станет деревом. Очень символичное открытие. Маги неуклонно превращаются именно в такие оболочки, не способные продолжить свой род.

Из тонкого мира к семечку потянулась нить, тоньше волоса или паутинки. Поток сил настолько мал, что почти неразличим. Но энергии хватит, чтобы продемонстрировать кардинальное отличие от воссозданных копий. Нить окутала семя, и проникла внутрь. Я смотрела, не мигая, на обыкновенное чудо пробуждения к жизни. Вот оно — начало, отражение божественной силы в оживающей плоти. Маги могли бесконечно создавать части любой плоти или целые тела, но не жизнь. Даже в такой малости, как это набухшее семечко, не говоря уже о животных или людях. Это прерогатива богов, хотя вспоминая сейчас посещение мира Терра и Терроны, я засомневалась.

В безымянном месте, где на светящихся небесах нет солнца и луны, а тёмная земля дремлет в ожидании, остатки народа магов соединились в безграничном слиянии источников. Их сила текла сквозь юную жрицу, как сквозь призму и закручивалась в гигантский кокон под ногами. Он уходил основанием в жаждущую землю и остался там, после моего бегства. Этот кокон превращался в дремлющую суть, ту же, что и семечко на ладони. Внутри создавался зародыш. Неужели при слиянии всех источников маги способны творить жизнь? Тогда я не понимала происходящего, почти не помнила, но теперь смотрела совсем другими глазами. Что стало с зачатком магической жизни? Быть может кто-нибудь из магов сможет поведать, когда вернётся. Ведь они всё ещё в мире Создателей.

Из набухшего семя появился росток. Сила, пробудившая его, питала и многократно ускоряла рост. Вездесущие корешки щекотно расползались по ладони в поисках почвы. Светло-зелёный стебель уверенно набирал в высоту и выбрасывал новые листочки. Малыша хорошо бы посадить в землю. Я подошла к большому окну, распахнула настежь и вышла наружу. Необходимо найти подходящее место для молодого побега яблони. Оно отыскалось возле заброшенной беседки, хорошо освещённое и прогреваемое солнечными лучами. Осталось отгрести старые листья и подготовить достаточно места в пропитанной влагой земле. Осторожно, как величайшая ценность, маленькое деревце переместилось в благодатную среду. Я поддерживала его потоками силы и наблюдала за корнями, постепенно уходящими в почву. Смотрела, как утолщаются стебельки, выпускаются боковые побеги.

Магия лишь пробуждала жизнь, поддерживала и управляла развитием. Некроманты создавали подобие жизни, помещая в мёртвую или воссозданную плоть низших духов. Но никто из нас не мог создать семя, способное пробудиться к жизни. По крайней мере, до последнего времени все так думали. Конечно, у нас крайне редко могли появляться дети, но они приходили в мир естественным образом без помощи магии. Я чувствовала некую ущербность, потому что впервые так остро осознала — единственное, что безукоризненно удаётся магам, это отнимать жизнь, превращать её в страдания и прах. Пустой и надломленный народ, мы даже детей перестали рожать, каждый сам по себе. Как могущественные существа дошли до такого плачевного положения? Война Мотейры лишь ускорила ход деградации, в итоге выжили только сильнейшие мужчины. Маги потеряли почти всех женщин и детей. Когда мой народ переступил черту здравомыслия, сам создал чудовищные законы и принципы? Отношение женщинам, детям, ученикам и даже друг к другу, не говоря уже о людях — просто ужасает. Я смотрела на бодро тянущееся к солнцу деревце яблони и размышляла. Должен найтись выход, нам придётся изменить в себе слишком многое или кануть в историю, остаться лишь в мифах и страшных легендах.

Зазвучал тревожный сигнал на самой периферии сознания. Совсем неподалёку появился маг, очень слабый, едва ощутимый. За спиной мгновенно выросли крылья, они понесли по исчезающему следу. С высоты скрюченное тело выглядело багровой кляксой и сердце пропустило удар, потому что я узнала, почувствовала, кто лежит в высокой траве.

— Аирель! — закричала я, приземляясь рядом с тёмным магом, — кто мог такое сделать!?

А потом сама ответила на вопрос. В том месте, откуда вернулся некромант лишь одна хозяйка, любительница жестоких игр. Но чтобы настолько жестоких! Склонившись над Аирелем, я не удержалась и отпрянула в приступе рвоты. На маге практически не осталось кожи, и он не исцелялся, будучи без сознания. Террона вернула мужчине человеческий облик, истязая и мучая своё же творение. Его источник опустел настолько, что магия почти не ощущалась. С трудом преодолев слабость, я нагнулась и подхватила Аиреля на руки. Он стал лёгким, как ребёнок. Опустошенный, выжатый досуха маг искорёженной сломанной куклой вернулся ко мне. Жизнь едва теплилась, утекая с каждой каплей крови, а уж её натекло вдоволь. Не теряя ни минуты, мной запустилось исцеление. Нельзя терять ни секунды или Аирель умрёт. Упрямо сжав губы, я поднялась в небо, унося друга. Богиня выполнила обещание и вернула мага, но от души позабавилась с ним.

Когда я вносила Аиреля в дом, тело, превращённое в сплошную рану, полностью восстановилось, но он так и не пришёл в сознание. Торопливые шаги разносились эхом по коридору, факела освещали странную картину. Хрупкая девушка без труда несла довольно крупного мужчину, его волосы свисали до самого пола, оставляя мокрый след. Дверь ванной открылась от сильного удара ноги, и кровавый след потянулся внутрь. Я нагрела воду и осторожно опустилась на ступени купальни. Обновлённая кожа Аиреля покрыта слоем запекшейся крови, которая обильно впиталась и в мою одежду. Она засыхала на руках и ногах, её следовало отмыть быстрее. Не отрывая взгляда от бледного лица, я нашарила рукой мочалку и осторожно омыла восстановленное тело. Даже в горячей воде, лицо некроманта не набрало красок: бескровные посиневшие губы, плотно закрытые глаза, чётко очерченные крылья носа. Прекрасные черты заострились, как у тяжелобольного человека на пороге смерти. Но Аирель теперь физически здоров, а вот сознание всё не возвращалось. Пугало не только это. Сила в опустошенном досуха источнике не восстанавливалась. Маг угасал, несмотря на мои старания.

— Аирель, — позвала я тихонько и убрала смоляные пряди с мраморного лица.

Близкий и родной друг, забавный и обаятельный парень, который любил двусмысленные шуточки, освещал своей улыбкой любую тьму, мой Аирель уходил за грань. Сильные руки свисали плетьми вдоль туловища, сердце билось едва-едва, а причина этому состоянию неизвестна.

— Очнись, пожалуйста! — громче позвала я.

Звуки собственного голоса заставили вздрогнуть. Так кричат над умершими. Мы плавали в красной от крови ванной, длинные намокшие волосы облепили спину и руки, но мои глаза остались сухими. Слёз нет, внутри всё заледенело от горя и беспомощности.

— Как же так? Где ты сейчас? Вернись! Не ходи за грань, останься со мной!

Я порывисто прижала к себе обмякшего Аиреля. Голова мужчины безвольно откинулась мне на плечо.

— Не отпущу, не дам уйти, — глаза прищурились в упрямые щелочки.— Ты мой!

Что же теряю время на горестные крики? Аирель заслуживает того, чтобы бороться до последнего, ведь сердце ещё бьётся, и душа не покинула оболочку. Давай, Паулина, думай! Пришло время ухватиться зубами и ногтями за ускользающую жизнь. На физическое состояние влияет состояние источника, который опустошен настолько, что не может сам восстановиться. Стремительно выходя из воды с Аирелем на руках, я уже знала, что буду делать. Воздушные потоки мгновенно высушили наши тела, зрение перестраивалось на тонкий мир.

Нити энергии, повинуясь моей окрепшей воле, собирались в толстые пучки и закручивались в сферу. Через некоторое время образовался большой шар, зависший в полуметре над полом. Он подплыл к нам и вобрал в себя двух магов, снова зависнув над землёй. Внутри медленно двигалась концентрированная энергия, пахло озоном и свежестью. Я облокотилась о стенку энергетической сферы и положила рядом Аиреля. Мой источник полностью открылся, и радостные потоки хлынули внутрь мага. Холодная вода заполняла пустоту, металась в поисках родственной сути, некогда прекрасной тёмной звезды некроманта. Я искала вместе с источником, погружалась так глубоко, как никогда. Дальше, ещё дальше, к самому дну, мрачному и сухому.

— Где же ты? Чувствую слабый отклик, но не могу найти.

Погружение замедлилось, вездесущая вода заполняла собой всё, и именно она первой обнаружила едва живой огонёк. Это то, что осталось от некогда сильного и опасного мага, после общения со своей богиней. Как раздуть тлеющий огонь и не задуть его совсем по неосторожности? Сырой энергией трогать нельзя, слишком опасно. Тогда остаётся питать его собой. Из самой глубины моей магической сути протянулась ниточка и вплелась в тёмное пламя. Меня узнали и потянулись навстречу.

Находясь в двух мирах одновременно, я внимательно следила за состоянием Аиреля. Энергия вливалась потихоньку, поток увеличивался постепенно. Затухающий огонёк превращался в маленькую звёздочку, острые грани лучей не ранили и не кололи, они сливались с холодной чистой водой, потемневшей в знакомых лучах. На лбу выступила испарина от напряжения, но кажется, дело шло на лад. Источники купались друг в друге, а на меня наползала эйфория от слияния. Я сопротивлялась, как могла, но отгородиться от чистой радости без разрыва контакта невозможно. Поэтому на лице блуждала счастливая улыбка и ладони нежно гладила шёлк чёрных волос некроманта. Мой источник пролился не только внутрь мага, но и выплеснулся в окружающее пространство. Он соединился с энергией сферы. Мы плавали в невесомости, окружённые ореолом смешавшихся волос. Я пропустила момент, когда источник Аиреля сам сумел зачерпнуть энергию из мира и теперь быстро наполнялся.

Сознание к магу так и не вернулось, осталось обратиться к последней составляющей — душе некроманта. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, я сильно прижала к себе мага и закрыла глаза. Теперь мной разыскивался незримый дух в глубине, незримый для человека, но не для меня. Души людей и магов ничем не отличались, разве что у нас они тесно переплетены с магией. Дух Аиреля был закован в плотную броню, и это он сам с собой сделал. Маг пытался защитить хотя бы душу от игр Терроны. Он заперся внутри за непроницаемыми стенами и ушёл от реальности. Сейчас дух блуждал сознанием в неведомой бездне. Милый друг, сколько же ты вынес, если пришлось пойти на такое?

Окутать облаком нежности и приязни, качать в объятиях любви и вспоминать, вспоминать, вспоминать. О счастливых моментах, о нашей встрече у реки, о первом слиянии. Всё это для тебя мой самый близкий друг. Не бьюсь о стену твоих щитов, не наступаю, нет. Хочу окружить благодатью своей души, она проникнет внутрь за любые ограды, какие бы ты не поставил. Я буду звать тебя по имени столько, сколько потребуется, пока ты не ответишь.

— Аирель, А-и-р-е-ль, — пела душа, звала, ластилась, словно котёнок.— Иди ко мне.

Ресницы затрепетали и огромные чёрные глаза открылись. Я увидела в них своё отражение и боль. Мужчина порывисто вздохнул и резко перевернул меня на спину, подмяв под себя. Сильнейшие заклятия сплетались мгновенно, ожидая сигнала к атаке. Но страх и ужас, перемешанные со злостью, затухали в маге, по мере узнавания.

— Как давно ты вернулась? — прохрипел низкий голос.

— Давно, ещё в ночь Терродана. Я жду вас с Хегельгом уже полтора суток. Ты вернулся первым.

— Паулина, это всё-таки ты, — с облегчением выдохнул Аирель и неожиданно сильно сжал в объятьях.— Малыш, я боялся, что сошёл с ума, когда слышал твой голос, ощутил слияние источников. Боялся, что эта новая забава богини. Если бы ты знала, из какой пропасти вытащила меня.

— Тише, Аирель, тише, ты ещё слишком слаб. Я нашла тебя в таком...— мои губы накрыла большая ладонь.

— Не надо. Я знаю, во что превратился перед возвращением. Паулина, поклянись сейчас, что никогда, слышишь, никогда не коснёшься этой части моей памяти, чтобы не случилось, — серьёзные больные глаза смотрели с тоской и отчаянием. Разве можно отказать такой мольбе?

— Клянусь. Знаешь, как я испугалась! Ты уходил за грань, а я не отпустила, не отдала, даже смерти. Некромант мне нужен самой, — проговорила с улыбкой счастья.

Тело затекло и захотелось сладко потянуться. В коконе радости, источаемой слившимися источниками, невозможно долго испытывать негативные эмоции. Горькая складочка на лбу Аиреля постепенно разгладилась, уголки губ прыгнули вверх, из глаз уходила тревога и печаль. Магия разливалась неудержимым потоком, и мы плавали внутри, отдаваясь ярчайшему чувству единения — бесценному дару и сокровищу магов.

Лишь пару раз я покидала Аиреля и ненадолго оставляла в сфере одного. Очень трудно оторваться, почти физически больно прервать радость источников, но страх гнал к Гнеку снова и снова. Сломя голову я бежала в гостиную и вбивала длинный кол в тело вампира, чтобы не дать ни единого шанса очнуться. А потом на негнущихся ногах возвращалась к другу. Чувствовалась дикая усталость, как физическая, так и душевная. Слишком много потрачено сил, слишком сильного напряжения потребовалось, слишком острые эмоции испытаны. Слишком, слишком, слишком! Но, ни что не могло сравниться со счастьем от того, что Аирель жив и вне опасности. Пока я бегала к Гнеку в последний раз, маг уснул. Его мучили кошмары, но когда он почувствовал моё присутствие, то успокоился и, притянув к себе как подушку, спокойно засопел.

С последними лучами заката я надолго покинула уютную сферу и спящего Аиреля. С ним осталась моя сила, обернувшая его мягким одеялом, мой запах и даже прядь волос, которую маг зажал в ладони. Спи некромант и набирайся сил. У меня смутное предчувствие, что сила нам понадобится очень скоро. Неизвестно в каком виде возвратится Хегельг.

— Аирель вернулся, — проговорила я, устало распутывая цепи с лодыжек Аморана.

— И как он? — помогая, спросил человек.

Аморан ловко выпутался из цепей и направился к аккуратной стопке одежды. Бывают такие мужчины, на которых любая одежда хорошо сидит, они всегда собраны, подтянуты. В шёлковой рубашке и тонких брюках, в удобном охотничьем костюме или полностью обнажённым, Аморан в любом облачении, прежде всего воин, последний потомок древнего рода. Никаких лишних движений, мышцы обманчиво расслабленны. Не прошло и минуты, как человек снова подошёл ко мне одетый в синюю рубашку и чёрные брюки. Высокие сапоги плотно обтягивали стройные ноги, на боку висел длинный нож в простом чехле. Из оружия Аморан предпочитал длинный узкий меч, найденный в вещах жертв Гнека и компактный лук для охоты. Хотя для ловли зверя он использовал уйму хитрых приспособлений и силков. Они работали на охотника в дневное время.

Я ловила себя на том, что могу часами слушать рассказы генерала о том или ином виде мечей, ножей, боевых топоров. Нравилось дотрагиваться до гладкой поверхности лезвия, ловить блеск закалённого железа, ощущать холод кончиками пальцев. Аморан говорил, что это хороший знак и мне легче будет овладеть боевыми навыками, искусством убивать. О, в последнем не было сомнений, убивать мне действительно будет легко. Я же хотела совсем другого — понять таинство зарождения жизни.

— Надеюсь, что хорошо. Пойдём к нему, боюсь оставлять мага одного надолго.

— Подожди минутку, — прошептал Аморан.

Он ловко подхватил меня, ноги тут же оторвались от пола. Я обвила мужчину за шею и прижалась к мягким губам. Нас закружила нежность поцелуя и на время смыла усталость, она заслонила собой другие эмоции и чувства. Поцелуй длился до тех пор, пока я не застонала и выгнулась всем телом в сильных руках любимого.

— Вот теперь пошли, — засмеялся он, но на пол так и не поставил.

Меня торжественно отнесли в ванную на руках, как принцессу. Но когда мы вошли внутрь Аморан замер, разглядывая кровавые подтёки на полу и окрашенную красным воду в купальне. Он перевёл взгляд на плавающего в энергетической сфере мага и напряжённо спросил:

— Чья кровь?

— Его, только его. Когда я нашла Аиреля, он был практически без кожи, сплошная открытая рана. Чудом удалось спасти. Я поместила его в..., — но так и не договорила. Лицо Аморана на мгновение сделалось жёстким. — Что случилось? Ты злишься?

— Нет. Маг уже приходил в сознание? — человек поставил меня на ноги и подошёл к прозрачной сфере.

— Я успела поговорить с ним.

— Значит, он осознаёт, что истязала не ты, а богиня?

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Ответь, Паулина, — такая настойчивость насторожила. О чём думал человек, какие выводы сделал?

— Первые несколько секунд он не понимал кто перед ним, а потом убедился, что это я. Да и слияние источников ни с чем не перепутать.

— Некромант мог навредить тебе, думая, что перед ним Террона, — Аморан развернулся ко мне и внимательно осмотрел.

— Боги могут быть очень убедительны, поверь мне. И скорей всего маг вначале решил, что это я с ним играю, но он сомневался в реальности и правдивости происходящего до последнего. Уверена в этом. Ты не доверяешь Аирелю?

— Он единственный маг, кого я уважаю и хоть немного доверяю. К тому же он очень близок к тебе, — на этих словах плечи Аморана напряглись, но он быстро взял эмоции под контроль.

— Что с тобой происходит?

— Я пытаюсь принять то, что моя женщина весь день провела с другим мужчиной. Ты старалась спасти его и теперь еле стоишь на ногах. Собственноручно принесла мага в дом, исцелила и омыла раны, и не только физические. Твои ладони касались голого тела Аиреля, источники сплетались в одно, а что он чувствовал, когда ты звала его душу, я уже представляю. Скорей всего никто и никогда не сделал бы такого для некроманта. Ваша связь очевидна, даже я вижу это. И такая близость, быть может, глубже интимной. А я никогда не смогу разделить с тобой это.

— Аморан! — мои руки обхватили тело, пытаясь отгородить от холода и горечи слов.

— Я пытаюсь, Паулина, — человек отвернулся и стремительно направился к двери.

— Уходишь?

— Мне нужно побыть одному и всё обдумать. К тому же тебя нужно покормить.

— Останься, пожалуйста.

— Я вернусь.

Дверь захлопнулась за Амораном, его удаляющиеся шаги слышались по коридору ещё некоторое время, а потом затихли. Но чтобы знать, где он, мне не нужен слух или зрение, я чувствовала человека с закрытыми глазами на любом расстоянии. Его раздирала ревность и злость, а ещё глухая тоска и я не могла ничем помочь, да мне и не позволят. Со своими демонами мужчина должен справиться сам. Аморан взял оружие и ушёл в лес охотиться. Пряник догнал его через несколько минут. Мужчина погладил безухую мордаху котура, и пара охотников затерялась среди зарослей, выслеживая ночные лежбища зверей.

Тяжело рухнув на кушетку, я вздохнула. Как же сложно разобраться в себе, но ещё сложнее видеть, как страдают близкие. Аморан ушёл обозлённым и несчастным, а это только начало. Маг во мне совсем скоро вытеснит человека окончательно, и если мы не справимся сейчас, то потом жизнь превратится в кромешный ад. Правда, сначала нужно прожить до этого "потом". Уже сутки прошли без экстремальных методов Хегельга или Аиреля — считай каникулы, а облегчения не чувствуется. Словно я на неком итоговом уроке, но неизвестных учителей пока не видно. Выводы предстоит сделать более важные, чем все предыдущие.

Взгляд упёрся в мутную воду бассейна. И перед глазами встал жуткий образ израненного Аиреля. Нужно заменить воду, как можно скорее. Усталость подкашивала, но уборку откладывать нельзя. Я опустошила купальню, смыла осевшие сгустки и набрала свежей чистой воды. Даже подогрела её, на случай если Аморан захочет искупаться. Когда все следы и грязь были убраны, выяснилось, что занять себя нечем. Глаза слипались от усталости, в душе гудела опустошённость. Мягкая кушеточка казалась необычайно привлекательной. Хотелось свернуться компактным клубочком и прикрыть глаза. Прилягу всего на минутку, подремлю чуток, к тому времени и Аморан вернётся. Хорошо бы.

Мне снова снился странный сон-видение, других и не было в последнее время. На этот раз почему-то об эльфах. Точно, на нервной почве. К чему тут дивный народ совершенно непонятно. Но моего мнения никто не спрашивал, и оставалось лишь наблюдать за сменяющимися картинами.

Высокая эльфийка оцепенела на краю крутого обрыва, вглядываясь в затухающий красный закат. Далеко внизу волновалось бескрайнее море, в глубокие воды которого медленно и величественно опускался солнечный диск. По вспененным волнам к нему вела широкая дорога из красноватых бликов, словно путь в иной мир. Эльфийка не могла оторвать взгляд огромных миндалевидных глаз от завораживающей картины. Скоро придут сумерки, а с ними появятся призраки тревоги и страха. Они оплетут, скуют нежную душу и она застучится загнанной птичкой.

Порывы ветра поднимали вверх белые локоны волос, строптивые потоки выбили их из сложной причёски. Холодный бриз развивал голубые летящие одежды, слоями спускающиеся от груди девушки. Воздушный шутник играл тончайшей тканью, открывал тонкие изящные ножки в мягких сандалиях. Широкие рукава платья трепетали как стяги. Спина напряжена и выгнута из-за большого живота. Эльфийка бережно обхватила своё главное сокровище узкими ладошками, шепча ласковые словечки ещё не рождённому ребёнку. К будущей матери подошла женщина постарше и бережно обняла. Она увела встревоженную девушку от опасного обрыва. На покатые тоненькие плечи заботливая рука набросила плотный плащ.

— Мама, что-то не так, я чувствую. Совсем скоро произойдёт нечто плохое, — глядя на последние затухающие лучи заката, прошептала девушка.

Солнце полностью утонуло в бурных водах моря. Исчезла и дорожка из бликов, словно этот мир отрезали от жизни. Небо стремительно темнело. Последний приют эльфов погружался в сумрак.

— Что происходит, Тиса?

— С ребёнком что-то случилось. Всё идёт не так, не так, не так...— без остановки повторяла Тиса, а потом резко обернулась к матери и схватила её ладони. — Мама, ребёнок! А-а-а!

Эльфийка рухнула на колени и обхватила живот в приступе боли. Слёзы брызнули из бездонных глаз, рот исказился от невыносимой муки. Начинались преждевременные роды, что у эльфов большая редкость и небывалое происшествие в роду Тисы. Её перенесли в специальные покои, успокаивающие зеленью и запахом цветов, но юной матери было не до этого. Схватки накатывали волнами нестерпимой боли, роженица давно переступила порог, когда возможно контролировать себя или сдерживать надрывные крики. Ребёнок прокладывал себе дорогу в этот мир, совсем как у людей, в страданьях и слезах. И эльфы в страхе столпились у родильной палатки, вздрагивали от каждого душераздирающего вопля. Они гадали, за что боги послали им новые страдания?

С первым криком новорожденного я очнулась ото сна. Как всегда чувства в видениях переживались очень остро и ярко, осознавать окружающую реальность удавалось не сразу. Она встретила меня подсознательной тревогой. Я кинула испуганный взгляд на Аиреля, но маг спокойно спал в сфере. Тогда потянулась к Аморану и прислушалась к окружающему миру. Человек находился недалеко от заброшенного фонтана, он склонился над чем-то или над кем-то. Аура мужчины переливалась огненно-красным с фрагментами чёрного. Такой узор возникал лишь в присутствии одного конкретного мага. Человек наткнулся на Хегельга!

Я помчалась по коридору к входной двери. Нельзя медлить ни минуты, учитывая в каком состоянии вернулся Аирель, Хегельгу могло быть ещё хуже. Но почему не почувствовала его? Учитель совершенно не ощущался как маг, даже связь с ним пропала. Если бы не сон, я обязательно уловила бы разрыв связующей нити.

Дверь открыта пинком ноги, крылья раскрылись за спиной, прыжок и мощный взмах. Ночное небо не радовало, почти не ощущалась стремительность полёта. Не до красот сейчас. Я буквально рухнула вниз, обдирая кожу и одежду о густую крону деревьев. Аморан от неожиданности направил на меня лук, но мгновенно опознал и сразу спрятал оружие. Пряник осторожно трогал лапой странную для здешнего мира фигуру. На земле раскинулась янтарная человекоподобная статуя с червоточиной на груди. Мне хватило лишь одного взгляда, чтобы узнать в застывшем изваянии Хегельга. Холодный маг вернулся на Мотейру в истинном обличье, и его узнала не только я.

— Паулина, я случайно наткнулся на это...этого...на Хегельга. По твоим рассказам я сразу понял, что вижу настоящее лицо мага.

Аморан пытался выглядеть спокойным. Но у него слабо получалось. Встретить столь чуждое существо — стресс для любого человека. Аморан реагировал ещё сравнительно спокойно. Если бы я ещё пару недель назад увидела такое, то грохнулась бы в обморок или стала заикаться от ужаса. Не то чтобы маги страшны и отвратительны, нет. Но мы настолько иные, что от этого берёт оторопь и жуть. Раньше я так отреагировала бы на большеголового зелёного инопланетянина, очутившегося на пороге моего дома.

— Он двигался или разговаривал? — спросила я, склоняясь над учителем.

— Нет. С тех пор как я подошёл, он так и лежит застывшим истуканом. Почему он в таком виде? Ведь маги предпочитают не показывать себя настоящих, — Аморан тоже наклонился и прикоснулся к магу. — Паулина, он холодный, как лёд! Хегельг умер?

— Не знаю, почему учитель не вернул себе человеческий облик и он не мёртв! — ответ получился слишком резким и громким. — Он без сознания от сильнейшего истощения и я попробую помочь ему.

— Что я могу для тебя сделать?

— Отгони Пряника и просто будь рядом. Не представляю, сколько времени займёт исцеление, и в каком состоянии мы окажемся, — мои жалобные глаза подействовали на человека безотказно. Он кивнул и оттащил котура от нас.

Отключиться от внешнего мира и шагнуть в другой, наполненный нитями энергий. Хегельг здесь выглядел точно так же — пустая оболочка с чёрной дырой внутри вместо источника. Вот почему он больше не ощущался как маг. Но Хегельг не мёртв, жизнь ещё теплилась в неподвижном холодном теле. Где-то до сих пор сохранились крохи магии, поддерживающие существование Хегельга. После исцеления Аиреля мне многое открылось о глубинных связях физического тела, души и магии. В данном случае тело не повреждено, значит, следует обратиться к самому искалеченному элементу — источнику, а потом уже к душе.

Сила вырвалась на свободу, и мы вместе ринулись внутрь червоточины. Там, где некогда сиял любимый нами живой кристалл, холодный и подвижный, теперь зияла пустота. Казалось, что в ней нет жизни, нет магии, нет дна. Первое впечатление не остановило движение. Вездесущие водные потоки и пытливое сознание ринулись на поиски. Что мы искали? Снова вопрос без ответа, только интуиция опять вела вперёд, не объясняя и не поддаваясь логике. Глубже и глубже, пронзая слои тонкого мира один за другим, обшаривая пустоту на ощупь, к самому дну. Его не увидеть, не коснуться рукой. Оно существует в мире, где смотрят другим взглядом и прикасаются не телом, а магией, потоками энергий, душой и сознанием. Так видят боги, это их пути, здесь создаётся материя, воплощаясь в реальности.

Движение незаметно превратилось в падение к самому дну, туда, где темнота гуще всего, похожая на плотный кисель, в котором барахтаешься, продираешься ещё ниже. Истончившиеся потоки нащупали маленький сгусток, плотный и острый. Они обхватили его и потянули вверх, туда, где не так темно и легче двигаться. Вынырнув из удушающей тьмы, я внимательно осмотрела находку. С Хегельгом гораздо сложнее, чем с Аирелем. Если некромант был опустошен, и не мог самостоятельно восстановиться, то учитель практически лишился сути мага.

Мягкая субстанция развеялась, и обнажился маленький необычайно твёрдый кристаллик — это всё, что осталось от источника Хегельга. Он напоминал семечко яблока, которое после моего воздействия превратилось в молодое деревце. Чем больше я смотрела, тем сильнее убеждалась в удачности аналогии. Всё живое начинается с первой клетки, зародыша, истока и магия в том числе. Она наделена уникальной и своеобразной жизнью, а значит, её возможно пробудить. Где-то на периферии сознания снова возник важный вопрос. Куда исчезает зерно магического источника, после смерти мага? Я на шаг приблизилась к разгадке, ответ витал совсем рядом, но ухватиться за него ни как не получалось, да и времени нет. Сначала нужно спасти Хегельга — это важнее всего.

К семечку протянулась тончайшая ниточка моей силы, посылая лёгкий импульс пробуждения, такой же, как учил в своей книге Первый из магов. Он знал, что на это откликнется любая дремлющая жизнь. И магия Хегельга ответила, приоткрылась навстречу. Робко наращивались грани кристалла, вбирая всю энергию без остатка. В какой-то момент исток наполнился настолько, что полностью раскрылся, возрождаясь в пока маленьком источнике. Он жадно впитывал энергию и становился неудержимым водоворотом. Я теряла контроль над ситуацией. Обновлённый источник вытягивал мои силы, живой кристалл поднимался из глубины и темноты, заполняя собой сосуд плоти. Но я не могла вырваться, меня жадно опустошали, и не хватало сил восполнять энергию извне. Магия Хегельга, неуправляемая и бесконтрольная, стремилась поглотить самый доступный вид силы — меня. Через несколько мгновений ученица холодного мага сама превратится в маленькое семечко.

— Аирель! — закричала я, отчаянно дергая нить связывающую нас. Если кто и мог помочь сейчас, то только друг.— Проснись! Пожалуйста, Аирель, вытащи меня! А-а-а!

Силы таяли, как лёд, брошенный в кипяток, сознание мутилось, балансируя на грани. Мощный тёмный поток сбил разбушевавшийся вихрь возрождающегося источника Хегельга. Искажающая свет звезда некроманта протянула свои лучи, и я ухватилась за них, с трудом вырываясь из плена. Аирель всё же проснулся и ответил на зов. Соединившись вместе, три источника уравновесили друг друга и погрузили наши души в чистую квинтэссенцию радости. Холодная темнота, пронизанная острыми лучами и гранями, окружённая со всех сторон вездесущей водой — таким триединым существом ощутили себя мы — маги, соединённые крепкими узами. И Хегельг чувствовал это чудо вместе с нами, он очнулся и теперь медленно возвращал себе человеческий облик.

Я открыла глаза и встретилась взглядом с Амораном. Он стоял на коленях и придерживал меня, не давая завалиться на землю. Рядом сидел Аирель. Он ещё прибывал в тонком мире. Маги блуждали в непередаваемом блаженстве. На лицах, плечах и руках магов извивались пряди моих волос, по которым бежали красные сполохи. Огненные змейки перекинулись и на Аморана. Он улыбнулся и сильнее притянул меня к себе. Сил, чтобы ответить ему не осталось. Самое страшное позади.

Через полчаса я мерно покачивалась на руках Аморана, рядом топал бодрый некромант, ему досталась честь нести на плече спящего Хегельга. На счастье холодного мага, сознание вернулось к нему в миг единения, и теперь он самостоятельно восстанавливал силы, а сейчас пребывал в крепком здоровом сне. Я нашла взглядом Аиреля и спросила:

— Помнишь, когда мы ступили в мир богов, то оказались в реальности с бескрайней дремлющей землёй? Сила всех источников текла сквозь меня, закручиваясь в тугой кокон общей энергии под моими ногами. Что с ним произошло, когда я провалилась в другую реальность?

— Не могу объяснить, Паулина. Об этом лучше спросить Хегельга, когда он проснётся. Когда я осознал себя магом, в Плеяде не осталось ни одной жрицы. Маги очень редко устраивали Терродан, но на моей памяти никогда в нём не участвовали женщины. У меня есть догадки, но точно ответить смогут только Хегельг и Табольд. Они старейшие среди нас, — маг подкинул на плече сонное тело и продолжил путь к дому, как ни в чём не бывало.

— Обязательно спрошу! — а потом добавила.— Маги так взывали к Терру и Терроне, молили о чуде возрождения и я вместе с вами. Мы получили ответ, но не уверена, во благо ли это. Знаешь, Аирель, Создатели преподали новый жестокий урок и не только мне. В красные правила Хегельга, которые он вырезает у меня в сознании тупым лезвием, можно смело занести новую запись.

— Какую? — с лица друга сползла улыбка. Он напрягся всем телом и впился в меня немигающим взглядом.

— Никогда и ни о чём не проси богов, — прошептала я и отвернулась.

Глава 15

— Если ещё раз войдёшь в мою комнату без разрешения, отсеку тебе пальцы на руках и заставлю медленно отращивать новые. Это понятно? Паулина, я жду ответа! — бушевал Хегельг, не забывая сверлить холодным взглядом.

— Понятно, — огрызнулась я, но руки спрятала за спину.— Чего так орать? Если бы не мое любопытство, удалось ли вас вытащить?

— Только это обстоятельство позволяет тебе до сих пор сохранить пальчики, красавица моя.

До рассвета оставалось пару часов. Основную часть ночи Хегельг спокойно проспал в энергетической сфере, да вот теперь период покоя, пожалуй, закончился. Мы собрались в ванной комнате, по совместительству реабилитационном центре магов. Учитель плавал в прозрачном шаре и даже оттуда умудрялся портить всем настроение, а так же командовать, угрожать и брюзжать. Остальная компания выстроилась перед сферой и была вынуждена терпеть уничижительные речи в основном на мой адрес.

— Аирель, с наступлением следующей ночи поведешь её к единорогам на тёмную сторону, — продолжал холодный маг скрипучим голосом, от которого мурашки бежали по спине. К этому невозможно привыкнуть, специально он что ли?

— Неужели доверишь ученицу? — насмешливо приподняв бровь, спросил некромант.

Вот кому глубоко плевать на истерику Хегельга. Маг разглядывал стены ванной с непроницаемым лицом, явно не впечатляясь брюзжанием из сферы и только последние слова учителя заставили некроманта отреагировать в своеобразной манере.

— Доверие? Не знаю, смогу ли. Но Паулина ждёт от нас именно этого. Ты держал мою жизнь в руках и не воспользовался преимуществом. Это многого стоит, Аирель. Я не забуду, но не рассчитывайте, что я расплачусь у вас на груди. К тому же тебе пора по-настоящему взяться за обучение и почувствовать на собственной шкуре все прелести воспитания этой рыжей заразы, — сообщил Хегельг, а вот Аморан до хруста сжал кулаки.

— Отлично. К единорогам, значит к единорогам. Но предупреждаю, я был там всего пару раз и, разумеется, только на тёмной стороне, — подмигнул мне невозмутимый некромант.

— Разумеется, — ворчал скрипучий голос, — я и не думал, что ты ходил на светлую сторону. Это несколько не твоё амплуа.

— Аморан пойдёт с нами, — влезла я в разговор магов. Следовало решить этот вопрос безотлагательно.

— Нет! — тут же упёрся Хегельг.

— Да! — настаивала его ученица, скрестив руки на груди.

— Нет!

— Я поклялась.

После моих слов в купальне повисла гробовая тишина. Все взгляды обратились ко мне, только чувства у каждого отображались разные. Аморан смотрел с нежностью и благодарностью, некромант с удивлением, а вот Хегельг сыпал искрами злости и раздражения. Ничего сверх необычного. Я ожидала подобного. Тишина затянулась надолго и я уже собиралась увести Аморана незаметно, но тут учитель ошарашил новой репликой.

— Умная девочка, ничего не скажешь! Правильно, пусть человек идёт с тобой. А когда он случайно погибнет, ты будешь свободна от обязательств. Хорошо придумано, Паулина! — наигранно бодро похвалили меня.

Аура Аморана вспыхнула красным, он развернулся и широкими шагами покинул комнату. Дверь громко хлопнула. Я вздрогнула от резкого звука и закрыла глаза, пытаясь справиться с раздражением. Когда эти двое собирались вместе, это всегда заканчивалось либо оскорблениями, либо дракой.

— Зачем ты так делаешь? Лучше вообще молчи!

— Почему я должен молчать?

— Потому что хуже становиться, прежде всего, мне, отец! — закричала я и кинулась догонять человека.

— Остановись! — приказ прозвучал таким тоном, что строптивая ученица не посмела ослушаться и остановилась почти на пороге.— Подойди ко мне.

— Забыл сказать новую гадость?

— Возьми. Теперь это твоё, — игнорируя издёвки, гораздо спокойнее произнёс Хегельг.

Он протянул руку сквозь прозрачную стенку энергетической сферы и на большой ладони появились старинные ножны с родовым мечом, принадлежащим семье Аморана. Я сразу узнала оружие, оно постоянно присутствовало в воспоминаниях и мыслях моего мужчины. Теперь Хегельг дарил клинок мне.

— Откуда у тебя меч Аморана? — руки мелко дрожали от волнения, поглаживая семейную реликвию уничтоженного Хегельгом древнего рода Кейб.

— Больше века назад оставил себе, как трофей и напоминание. Не могу вернуть его убийце своей семьи, лучше подарить тебе. Делай что хочешь, но я не хочу больше видеть меч и знать о судьбе этого оружия. Всё, можешь идти, — произнёс Хегельг, но я не собиралась благодарить мага за этот жест. Подарок сделан неспроста!

— Аирель, забирай её отсюда. Пришло время для боевых уроков. У девчонки энергию некуда девать, и образовалось слишком много свободного времени, вот и лезут в голову всякие глупости. Распустилась за пару дней, обнаглела. С рассветом начинай занятия по боевой магии. Пора готовить Паулину к битве с Гнеком.

Некромант отвесил шутовской поклон, но ко мне развернулся уже с серьёзными глазами. Ни капли веселья, только сосредоточенность и тревога. Меня подхватили под белы рученьки и повели прочь.

— Тёмный! — услышали мы скрипучий окрик и синхронно оглянулись. — Не вздумай жалеть её! Это смертельно опасная услуга. Вытряси из девчонки душу, но заставь думать, вертеться ужом и приспосабливаться. Ты обязан перед всем нашим народом дать жрице шанс победить и выжить!

Аирель кивнул, и мы оставили Хегельга одного за плотно прикрытой дверью. Магу предстояло восстанавливаться ещё пару дней и, несмотря ни на что, я продолжала подпитывать сферу силой. Мы могли сколь угодно долго орать друг на друга, но Хегельг оставался моим отцом и на свой манер заботился о дочери. За дверью я остановилась, ножны буквально горели в ладонях. Аирель тоже остановился и подошёл вплотную, косясь на оружие.

— Что будешь делать? — осторожно спросил он.

— Итак, — понеслись размышления вслух, — старый интриган, снова испытывает и проверяет. В этом нет сомнений. Он уверен, что я сейчас побегу к Аморану возвращать меч. Человек примет оружие и станет демонстративно носить, предоставив Хегельгу великолепный повод закатывать истерики, всячески доставать и плеваться ядом. Предвижу не одну драку и скандал. Или Аморан не примет меч, зная, что к этому причастен маг. Или... слишком много "или", а Холодный просчитал наши действия наперёд. Игра может оказаться куда запутанней.

— Ты стала специалистом, — хмыкнул Аирель.

Он сложил рук на груди и подпёр плечом стену. Уверена, что и некромант прекрасно понял задумку Хегельга и жаждал посмотреть на реакцию. Свет факелов играл волосах Аиреля, собранных в хитрую косу. Сила и мощь притаилась за видимостью расслабленности. Струящаяся чёрная одежда, идеально сидящая на стройной фигуре, придавала Аирелю вид аристократа, пришедшего от скуки взглянуть на выступление актёров.

— Если бы! Только в этот раз я не собираюсь участвовать в этом цирке.

— Что-то придумала? — чувственные губы расползлись в улыбке, в глазах лучилось предчувствие новой забавы.

— Скажи, Аирель, ты ведь новый учитель? — дождавшись кивка, я продолжила, — вот и научи кое-чему!

С колотящимся сердцем я поднималась по лестнице на второй этаж. Там, в нашей спальне, находился Аморан. Его переполняли гневные мысли, замешанные на глухой тоске. Перед дверью я так сильно и ярко ощутила эмоциональную бурю человека, что сбилась с шага. Возвращение давно потерянного меча только подольёт масла в огонь. Но сделать это необходимо, хотя чувствовалось — ничем хорошим дело не кончится. Дрожащие руки прижимали к груди зачарованный клинок. Меч Аморана моими стараниями приобрёл несколько магических свойств, но как воспримет неожиданное появление реликвии хозяин, я не бралась предположить, точнее боялась. Чёрт бы побрал Хегельга с его интригами! Наверняка, маг наблюдает за каждым моим шагом. Лишь вблизи Аиреля надзор холодных серых глаз ослабевал.

Дверь бесшумно распахнулась и взору открылась картина с сидящим у камина мужчиной. На благородном лице застыло выражение с трудом сдерживаемого гнева, мгновенно спрятавшегося за радостью, как только меня заметили. Ободрённая переменой в настроении Аморана, я быстренько прошмыгнула в комнату и уселась на ковре у его ног. Переполненная тревожными мыслями голова нашла приют на коленях мужчины, меч затерялся на полу невидимкой. Волосы слегка зашевелились, как только почувствовали касание знакомых ладоней. Я глубоко вздохнула, глаза на мгновение закрылись от удовольствия. Ночь почти на исходе, но отдохнуть никому из нас не придётся. Я ловила последние спокойные минутки, наслаждаясь нехитрой лаской.

— Что ещё случилось, Паулина? — спросил Аморан, склоняясь к самому ушку, он тоже сразу чувствовал мои эмоции, и уловил сильное волнение.

— Не знаю, с чего начать.

— Начни издалека, — рассмеялся он, ловя губами завитки расползающихся огненных волос.

— Ко мне попала очень дорогая и старинная вещь, и я всей душой хочу отдать её настоящему владельцу.

— Так в чём же дело?

— А дело в том, что я не представляю, как это будет воспринято. Вещь получена в дар от Хегельга, а старый скандалист ничего не делает просто так. Теперь он выжидает, просчитав всё наперёд. Маг уверен в определённой реакции окружающих, предвкушая новые стычки. Он сказал, что не желает больше видеть свой подарок и знать о его судьбе. Только каждое слово скрывает совсем другой смысл, а может и не один. Я попыталась выполнить условие Хегельга буквально.

— Заинтриговала, — улыбался Аморан.

— Я старалась!

— Поведай, что ты сделала, не стесняйся. Наверняка придумала, как утереть нос Хегельгу, — он приподнял моё лицо за подбородок и провёл большим пальцем по губам.

— Ну-у-у, — отчего-то замялась и покраснела, — я наложила несколько заклятий и сделала меч невидимым, пока настоящий хозяин не достанет клинок из ножен. Теперь оружие никогда не потеряется и откликнется на зов, где бы ни находилось. Ещё меч никогда не затупится...

— Меч? — перебил Аморан, — дай его мне!

— Протяни руки, — попросила я и отстранилась от человека.

Под пристальным взглядом зелёных глаз я чуть откинулась назад и в густом ворсе ковра нащупала оружие. Оно весило килограмма полтора, не больше. Простые ножны почти сами прыгнули в руки, они как будто чувствовали, что миг возвращения к хозяину близок. Я коснулась запястья Аморана и накинула магическое лассо, закрепив, связь между человеком и мечём Кейб.

— Призови меч!

— Но я не хозяин.

— Призови родовой меч, Аморан Кейб, и он вернётся к единственному господину из забвения, — слова активировали заклинания, сплетённые мной.

Ничто более ни станет преградой между хозяином и последней реликвией рода. Мне не ведомо, какие слова мысленно произнёс Аморан для призыва, да это и не важно. Вытянутые руки мужчины чуть качнулись, когда невидимая тяжесть наполнила ладони. Он с трепетом погладил поверхность ножен, как слепой ощупал каждую выемку, а потом отточенным движением бесшумно достал меч. Обоюдоострый клинок тут же проявился в физическом мире, по гладкому лезвию пробежали блики от огня в камине. Круглое навершие хранило отпечаток герба рода Кейб — открытую ладонь с буквой "А" в центре. Я уже знала, что все мужчины в роду назывались именами, начинающимися с этой буквы.

У серповидного эфеса начиналось небольшое углубление и спускалось вдоль центра клинка. По узкой выемке постоянно двигалась красная змейка, словно бесконечно стекающая капля крови. Меч не так прост, как кажется на первый взгляд. Накладывая невидимость, пришлось столкнуться с едва заметной магией из самых глубоких слоёв тонкого мира. Не думаю, что это сделал маг, скорей человек. У людей изредка проявляются способности к магии, но для создания заклинаний им требуется множество вспомогательных средств, в отличие от магов, напрямую обращающихся к нитям силы. Я не стала трогать красивейший узор, что служил верой и правдой многим поколениям рода Кейб, а вплела в него свой. Оружие приобрело новые свойства, усилив старые. Оно вернулось к хозяину мощным артефактом. Возрождённый клинок отлично вместил множество полезных свойств и скрытую силу. С ним Аморан не испытает усталости, мелкие и даже средние раны затянутся практически мгновенно. Его не потеряешь, ни украдёшь, не затупишь.

— Смотри Паулина. Всё, что осталось от могущественного рода Кейб — это Проклятый, его меч, да обветшалые семейные склепы!

Горькая складка разрезала высокий лоб, человек провёл пальцами по выбитому гербу и зажмурил глаза. Когда он открыл их вновь, я отшатнулась от злого огня и решимости. Случилось то, чего больше всего боялась. Оружие разбудило в Аморане полуистлевшие воспоминания и лютый гнев.

— У тебя появилась надежда на будущее, меч вернулся в решающий момент, — утешающие слова падали в пустоту, меня не слышали.

— Он вернулся, чтобы указать истинный путь, стряхнуть с памяти тлен и пробудить жажду отмщения вновь. Столетие меч служил трофеем Хегельгу — холодному убийце!

Накал эмоций обжигал даже на расстоянии. Острая ненависть разгоралась с новой силой, заточенная слепым гневом. Аморан, не мигая, смотрел на клинок, и желание убить мага бушевало в потемневших глазах.

— Аронго, Дерисса, Анек, Сонья, Атур, Акун, Ринна...— бледные губы шептали имена, выбитые на семейных надгробиях.

Родители, младшие сёстры и братья, дедушка с бабушкой: все они погибли от силы мага Хегельга вместе с сотнями других жителей замка Кейб. Когда в семье рождался ребёнок, ему готовили усыпальницу в семейном склепе, и сейчас перед глазами Аморана стояло его собственной надгробие, единственное, так и оставшееся пустым. Перечисляя мёртвых, он окружал себя призраками, уходил в прошлое всей душой. Они взывали завершить месть. Пустующая усыпальница Аморана Кейб казалась немым укором. Он должен убить мага и завершить земной путь, присоединившись к предкам. Костяшки пальцев побелели на рукояти меча, ярость достигла апогея и заслонила остальные чувства. Человек становился одержим боевым безумием. Он резко вскочил и направился к двери.

— Аморан, не надо! — кричала я в спину удаляющемуся человеку. — Он только и ждёт этого!

— Отлично! Я жду не меньше. Если суждено погибнуть, ты освободишься от всех обязательств, и Гнек не вернётся из небытия. А если повезёт, то умереть придётся Хегельгу. В любом случае месть свершится, и кто-нибудь, наконец, насладится ей сполна.

— Месть? А что будет со мной?! — закричала я, поднимаясь на ноги.

Аморан остановился у двери и обернулся. Он окинул меня взглядом, и в нём промелькнула дикая тоска. Любимый мужчина прощался навсегда, расставался с надеждой, с жизнью, со мной. Лишь на миг, а потом решимость вновь заполнила тяжелый взгляд. Все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Хегельг затеял игру по-крупному, манипулируя глубокими эмоциями.

— Ты освободишься от одного из нас и от ненависти, раздирающей на части даже тебя. Если удача будет на моей стороне, Аирель сможет продолжить обучение вместо Хегельга.

— О какой свободе ты говоришь? Остановись!

— Поздно, Паулина.

Аморан отбросил колебания и открыл дверь. В комнату вползали эманации гнева Хегельга. Маг ждал человека, умело расставил силки, потянул за нужные ниточки. Возвращение меча упало последней каплей на весы и перевесило вынужденное перемирие. Каждый из мужчин искренне считал, что сейчас я достаточно сильна и переживу потерю одного из них. Более того, они считали смерть не только завершением мести, но и невероятным благом для меня.

— Аирель! — отчаянный призыв полетел по нити, связующей нас.

— Паулина, — раздался в голове спокойный голос.

— Я не знаю что делать! Они поубивают друг друга, веря в то, что облагодетельствовали меня! Как остановить безумие?

— Не мне вмешиваться в старую вражду, — отрезал некромант.

— Ты не поможешь, — прошептала я упавшим голосом.

Аирель молчал, он находился где-то рядом в темноте. Его источник открылся, но не потянулся для воссоединения, а предложил нечто иное — силу тёмного мага. Я снова чувствовала себя на экзамене, передо мной стояла трудная задача, каждый из экзаменаторов усложнил её до предела, выставив условия и ограничения. Как пробиться сквозь стену вражды, когда с обеих сторон взывают могилы умерших?

Я могла усыпить, задержать Аморана физически, до того момента, пока на его место не придёт Гнек. Но эта мера ничего не решит, лишь потянет время, а с наступлением вечера вражда начнётся снова. Нужно заставить отказаться от мести или, по крайней мере, вернуться к шаткому перемирию. Но легче докричаться до бога, чем до этих ожесточившихся упрямцев. Они сжигают мосты, возвращаясь в прошлое. Единственное, что связывает их с настоящим — это я. Я?

— Прости, Аморан, не могу позволить тебе погибнуть, — вокруг человека образовался невидимый купол, не позволяющий выйти из комнаты. Мужчина натолкнулся на стену и яростно ударил в неё кулаком.

— Отпусти! — кричал он, сверкая бешеными глазами.

Как раненый зверь Аморан метался в куполе и бил по нему, проверял на прочность. Я лишь качала головой, порождая ещё большее бешенство и агрессию. Меч выскользнул из ножен и сверкнул в твёрдой руке. Оружие, наделённое огромной силой, вонзилось в стенку купола. Я закричала и схватилась за живот. Пальцы, зажавшие рану, окрасились красным, сознание обожгло невыносимой болью. Аморан вытащил клинок из узкого отверстия, похожего на рану и замер с широко открытыми глазами. Он нашёл способ выбраться, но цена оказалась слишком высока. Мы очутились по разные стороны невидимой плёнки, пожирая друг друга глазами.

— Ты сможешь пойти дальше? — безмолвно спрашивала я и с трудом сращивала края раны, пытаясь не потерять сознание.

— Только не через твою кровь, нет!

Наш диалог бесцеремонно прервал Хегельг, который продолжал находиться в энергетической сфере и оттуда вмешиваться. Его сила набросилась на купол, разрывая в клочья. Я тут же создала новый и ещё один и ещё...

— Не становись у меня на пути, Паулина! — резанул холодом знакомый голос учителя.— Тебе не справиться! Дай ему уйти.

— Нет, — упрямо отвечала я и наращивала новые слои купола.

Узоры сплетались в более глубоких слоях тонкого мира. Они рассыпались от напора холодного мага, но на их место вплетались новые. Хегельг обрушил водопад тончайших игл, призванных лишать воли и превращать в вопящий клубок оголённых нервов. Но в этот раз я была готова, и чтобы застать врасплох, учителю нужно придумать нечто новое. Я не собиралась предоставлять такую роскошь магу, не сейчас. Как сказал Александр Македонский: "Лучшая защита — нападение!"

— Хегельг, чьё тело я заняла? Ответь учитель! Кем она была для тебя? — неожиданный вопрос потряс мага.

Его тело висело в энергетической сфере, но для поединка сил это не важно. Мы находились достаточно близко, чтобы ощущать происходящее. Я почувствовала, как учитель вздрогнул и заколебался. Тёмная сила Аиреля послушно потекла в руки. Она перемешалась с моей энергией, и объединённое заклятие обрушилось на Хегельга. Он оказался в уникальной для мага ситуации, когда почти вся энергия, наполнявшая его источник, принадлежала другим магам. Я не стала забирать её, нет. Бушующая сила Хегельга превратилась в неповоротливый сгусток, почти уснувший. Живительная полупрозрачная сфера преобразовалась в зеркало и отсекла Хегельга от мира, не давая подпитываться извне. Ещё недавно это номер не прошел бы, но судьба предоставила невероятную возможность и я буду полной идиоткой, если не воспользуюсь её подарком. Мне не нужна смерть, лишь время и ответы.

— Прости, отец! — искренне жалея о причиняемой боли, прошептала я и усилила напор.

Как бы ни был стар и опытен маг, против напора двух источников, в данный момент составляющих основу едва восстановившегося магического начала, устоять невозможно. Наша с Аирелем магия проникла в Хегельга слишком глубоко, а заменить её своей у мага не хватило времени. Он превратился в хрипящий комок боли, пронзённый иглами.

— Пожалуйста, не мучь нас, Хегельг, ответь! Чьё это тело? Кто она?! — напирала я и разрывала слабое сопротивление в клочья. Не давая сознанью погаснуть, моя сила вгрызалась в мозг, причиняла сильнейшие муки. — Кто она? Кто, кто...

— Дочь!

Сквозь хрипы и крики нечеловеческих страданий, я едва различила нужное слово и тут же ослабила напор. Хегельг плакал кровавыми слезами, капли стекали с прокушенных губ на подбородок.

— Она погибла в пожаре, устроенном Амораном, — сделав пару судорожных вдохов, произнёс маг.

— Как такое возможно? Ты сказал, что вынес её из огня живой!

— Я вынес ещё живое тело, но душа покинула мир. Магический источник способен поддерживать жизнь в опустевшем теле некоторое время. Все эти годы мне пришлось искать подходящую душу, способную удержаться в теле дочери и слиться с источником. Я сбился со счёта, сколько их прошло через этот кошмар, пока не появилась ты и впервые назвала отцом, простила боль и страх.

— Называя меня дочерью...

— Я говорил буквально, Паулина. Ты стала моей девочкой и даже больше. Такой близости душ и источников никогда не случалось до тебя.

— Тогда почему, отец? Почему ты затеял это? Зачем делаешь меня несчастной, пытаясь схлестнуться с Амораном!

— Не хочу, чтобы и ты страдала или погибла из-за него! — со злостью и отчаянием ответили мне.

— Тогда зачем привёл к Гнеку, позволил увидеть человека?

— Потому что старый дурак! — в сердцах бросил отец.— Думал, что человек должен умереть от руки дочери, стравливал учениц с вампиром, а на самом деле лишь кормил тварь. А потом появился болезненный интерес посмотреть, что предпримешь ты. Мне бы прекратить испытания, когда Проклятый проснулся или обрёл имя, но я, как зачарованный наблюдал за вашим сближением. Ты буквально въелась в меня, заполнила каждую клеточку, вывернула душу наизнанку. Просто убить Аморана раньше я не мог, но сейчас в тебе слишком мало осталось от человека, чтобы долго горевать о нём.

— И ты отдал меч, зная, какую бурю вызовет его возвращение, — закончила я за Хегельга.— Действительно старый дурак!

— Не смей так разговаривать с отцом!

— Тогда веди себя как отец! Отступись!

— Нет!

— Я пойду до конца! — голос неожиданно приобрёл властность, он оглушал решимостью, обрушиваясь на Хегельга со всех сторон.

— Не отдам тебя убийце вновь, — упирался маг из последних сил. Он обязан подчиниться, как бы ни старался избежать этого. Почему?

— Аморан мой! — гремела я раскатами грома, звоном огромных колоколов, обрушивая свою волю в сознание холодного мага. Откуда появилась такая сила? Никогда и не с кем я не говорила подобным образом.

— Человек принадлежит мне, — спокойно произнесла я.

Немыслимо ослушаться, невозможно игнорировать волю...кого? Чей голос слышал Хегельг, дрожа всем телом? Мою силу поддерживала чужая, незнакомая энергия и нежданная поддержка сломила сопротивление мага. Я почувствовала волны смирения, по крайней мере, на время и облегчённо вздохнула. Старый зверь заперт в хилой клетке. Чужое присутствие бесследно растаяло, оставив новые вопросы и знание о древнем человеческом ритуале, почти забытом. Лишь наследников благородных домов обучали этому таинству. Но кто на этот раз почтил присутствием ученицу мага и вмешался в ход событий? Не слишком ли много внимания для столь незначительной персоны? Предстоял ещё один не менее важный разговор, но я уже знала, что нужно сделать и почти решилась на это. В том то и дело, что почти.

Внимание переключилось на человека, который не сводил больного взгляда с затянувшейся раны на моём животе и пропитанной кровью одежды. В попытке прочесть его эмоции, я обожглась горечью, словно сунула руки в огонь. Его разрывало на части желание убить мага, избавить меня от страданий, вина за нанесённую рану, дикая тоска и любовь. Аморан не видел выхода и погружался в отчаяние. Противоречивые чувства набрасывались со всех сторон и сражались с ослабевшей волей и друг с другом. Но безумная жажда мести немного отступила и глаза прояснились.

— Паулина, если я погибну, пусть меч Кейб останется у тебя, — попросил он.

— Теперь оружие может принадлежать лишь вашему роду, а я, к сожалению, не одна из Кейб и даже не человек, — произнесла я и прикоснулась к невидимой преграде.

Что заставляло меня сражаться за Аморана, терпеть боль и душевные терзания? Он симпатичный и обаятельный, но не сравнится с Аирелем, наделённым обжигающей, сверхъестественной красотой. Человек изначально слабее мага, я никогда не познаю с ним радости слияния источников. Проклятое существо, чудом сохранившее разум и возможность чувствовать, разделившее сотню лет с вампиром. Да, да, да! Но доводы тонули в чистейшем свете, льющемся из души. Как уловить тончайшую сущность под названием любовь? Маг во мне не находил причины следовать выбранным путём, пытался разложить чувства по полочкам, намеренно показывал недостатки и отличия. Но человек, ещё существующий в глубине души, безоглядно, преданно любил и плевал на различия между нами, толкал вперёд к новой боли. Нельзя позволить ему исчезнуть, раствориться в магии. Во что превратится любовь, кем стану я, когда маг победит окончательно? Мне отчаянно нужно навсегда связать себя с Амораном. Он может стать частью души и тела, но человек сам должен захотеть сделать это.

— Ты бы хотела...

— Да, но, даже став твоей женой, во мне не появится ни капли вашей крови, — грустно ответила я и почувствовала, как с другой стороны купола большая ладонь прижалась к моей.

Аморан некоторое время смотрел на наши руки, разделяемые тонкой преградой, она истончалась, пока мы не соприкоснулись кожей и переплели пальцы.

— А если существует способ? Войдёшь ли ты, Паулина, в мою семью, разделишь ли кровь, назовёшься Кейб? — испытывающий и пронзительный взгляд зелёных глаз тянулся к мечущейся душе. И я смело шагнула сквозь купол, окончательно приняв сложное решение.

— Да!

Простое слово, которое снова изменит жизнь, оно отсечёт прошлое и от Паулины Назаровой, впервые появившейся на Мотейре, не останется и следа, даже прежней фамилии.— Ты готов?

— Будет больно, — предупредил Аморан, нежно погладив щёку, он поймал прядь вспыхивающих волос и заправил за ушко.

— Не сомневаюсь, — хмыкнула я, — боль следует за нами по пятам.

— Дороги назад не будет.

— Разве кто-то её ищет? — моя бровь удивлённо приподнялась.

Аморан рванул рубашку на груди, обнажая изрезанную шрамами кожу. Он достал из чехла на поясе небольшой нож и положил ладонь чуть выше солнечного сплетения. Словно по трафарету острое лезвие вырезало очертание раскрытой ладони. Края новой раны набухали кровью, но человека это не останавливало. Он закончил рисунок, начертав букву "А" в самом центре. Влажной рукой Аморан распахнул мою блузу и положил горячую ладонь на грудь. Кончик ножа коснулся кожи, входя в неё, как в масло. Я опустила голову, стиснув зубы, не в состоянии отвести взгляда от движений лезвия. Оно обводило каждый палец, создавая очертание большой мужской ладони. Багровые капли стекали вниз и оставляли следы на животе, ими пропитывалась ткань брюк. Когда новый рисунок полностью повторил первый, Аморан рассёк наши ладони и отбросил нож на пол. Клеймо Кейб замкнуло символ в непрерывный контур, запустив древнее заклинание.

Низкий грудой голос произносил странные звуки и по спине бежали мурашки от их внутренней силы. Я чувствовала присутствие многих душ, смотрящих на нас со всех сторон. Они возникали серыми тенями, окружали гудящим туманом. Аморан требовал в свидетели и помощники предков. Маги высокомерно считают людей не способными призывать природные силы или духов, и по большей части это соответствует действительности. Но сейчас человек плёл тонкий узор странного заклинания, используя энергию, уходящую вглубь Мотейры. Она пришла вместе с душами предков. Безмолвные фигуры нависали над нами и протягивали новые и новые нити своему потомку. Кровь вплеталась в необратимое заклятие, наполняя невообразимой силой, оно переворачивало внутренности, изменяло тело изнутри.

На самой низкой ноте, Аморан прижал меня к себе, совмещая вырезанные на коже ладони. Как только кровь смешалась и проникла в раны, я не смогла удержаться от крика. Края порезов вцепились друг в друга, казалось, что грудь грызёт хищная пасть с сотней острых зубов. Ненасытная глотка высасывает кровь из переплетённых тел, а потом перемешивает и снова наполняет. Где-то надрывно закричал Хегельг, не в силах выбраться из зеркальной сферы и помешать ритуалу, связывающему меня с Амораном посильней брачных уз.

Повисла оглушающая тишина, мир вокруг затаился. Лишь судорожное дыхание да стук собственного сердца нарушали замершее мгновение. Тук-тук, тук-тук, тук...тук...звук затихал, пока не погас совсем. Сердце остановилось, пронзённое нитями древнего заклинания. Души умерших ринулись в нас. Они пронзали жутким холодом и завершали человеческий обряд кровной магии. Примитивная, но не менее сильная магия из разряда необратимых, и вот уже по венам текут изменённые потоки. Тук...тук-тук, тук-тук. Мы синхронно вздохнули, словно вынырнули из глубины.

— Приветствую тебя, Паулина Кейб, — громко произнёс мужчина, а потом с шипением оторвал тела друг от друга.

Я охнула и попыталась залечить порезы себе и Аморану. Кровотечение прекратилось, края ран сомкнулись, образуя небольшие рубцы в форме родового герба.

— Не старайся, милая. Шрамы останутся навсегда, кровная магия необратима.

Новый родственник внимательно присматривался к моей реакции. Он чувствовал вину за причинённую боль, но в глубине души ощущал облегчение. Даже с его смертью род не прервётся, только не теперь, когда появилась ещё одна Кейб по крови.

— Всё, что принадлежит семье теперь твоё. Не знаю, что ещё осталось, но когда-то род был одним из самых богатых и могущественных на Мотейре.

— Я так странно себя чувствую, — ладони растирали оцепеневшее лицо.

— Тебе плохо? Приляжешь? — Аморан подхватил меня на руки и попросил. — Сними защиту, я не оставлю тебя сейчас.

— Не делай этого никогда, — убирая купол, пошептала я.

Нос уткнулся в рубашку, пропитанную красными потёками, но мне безразлично, что мы залиты ими, перепачканы с головы до ног. Не в первый раз. На груди пульсировало клеймо, новое имя "Паулина Кейб" жгло мысли. Став магом окончательно, я не изменю его, не перестану принадлежать человеческой семье, и возможно когда-нибудь в семейном склепе появится усыпальница с моим именем.

— Хочешь воды или кушать? — волновался Аморан, собираясь уложить меня на постель.

— Купаться! Жутко хочется вымыться.

— Отнести тебя вниз? — напрягся мужчина.

Ненавистный ему маг находился в купальне, но месть, похоже, откладывалась. Ярость перегорела в огне кровной магии, по крайней мере, притихла до поры.

— Останемся здесь, — устало ответила я и сквозь тонкий мир создала небольшую ванну с водой.

Аморан поставил меня в тёплую воду и медленно раздел. Испорченная одежда полетела в огонь камина. Он присел рядом и, зачерпывая воду ладонями, омыл грудь и живот от запекшихся потёков.

— Отойди от неё!

В спальню ворвался взъерошенный и бледный Хегельг. Щиты во время ритуала ослабли, и маг смог выбраться из сферы. Я резко поднялась, а отец замер на месте и вцепился взглядом в клеймо на моей груди.

— Что ты наделала, доченька! — опустив плечи, произнёс маг, в его волосах заметно прибавилось седины, он выглядел постаревшим и осунувшимся.

— Доченька? — переспросил Аморан.

Я видела, как в человеческих глазах отразилось понимание воистину небывалой ситуации, в которой мы все трое оказались.

— Во мне течёт кровь каждого из вас и с этим ничего уже не поделать. Аморан, ты только что принял в семью дочь холодного мага Хегельга, тело которой он сто лет назад спас из огня. Ты приходил забрать жизни, движимый желанием отомстить за своих, но одна из рода Хегельга всё ещё жива. Отец, и в роду Кейб стало на одну больше. Нам всем придётся жить с этим. Вы можете продолжить истреблять семьи друг друга, раз обнаружилось нечаянное пополнение в их рядах. Сделайте это, если посмеете!

На целых пять минут повисло напряжённое молчание, мужчины сверлили друг друга взглядом, сжимая кулаки. Я же уселась обратно в ванную и продолжила смывать кровь. Всё что можно и что нельзя, уже сделано. Если понадобиться, посажу этих двоих на цепь рядом друг с другом, и подожду, пока яд закончится. Невозможно постоянно находиться на эмоциональном пике, наступает момент, когда любая реакция притупляется. На меня упало странное спокойствие.

— Аморан, ты не подашь полотенце? — устало произнесла я, и тем нарушила мрачную тишину. Человек вздрогнул от звуков голоса, но за полотенцем потянулся.

— Тьфу! Зараза! — в сердцах бросил Хегельг и засунул руки в карманы.

Он развернулся и зашагал прочь из спальни. Лишь на секунду он задержался у выхода, когда обернулся ко мне.

— Браво, Паулина! — хмыкнул в голове скрипучий голос отца. — Не опаздывай на занятия к Аирелю. Рассвет через полчаса.

— Отдыхай, я восстановила сферу. Но позже ты ответишь на пару вопросов, отец, — полетели вдогонку слова.

Он лишь махнул рукой и закрыл дверь. Этот мир сошёл с ума и мы вместе с ним. Я боялась поверить, что удалось сбить огонь ненависти. Нет сомнений — угли не истлели и разгорятся высоким пламенем, но не сейчас. Сколько злых слов и угроз прозвучат в этом доме, но они так и останутся лишь громкими звуками, пока между человеком и магом стоит Паулина Кейб, дочь холодного Хегельга.

— У нас есть в запасе минут двадцать пять, — потянулась я к Аморану, выгибаясь всем телом. Откровенный призыв опутал мужчину, пытаясь направить напряжение в другую сторону, — или ты не...

Я не договорила, потому что губы накрыл жёсткий поцелуй. Меня порывисто выловили из воды и понесли по направлению к постели. Хотя в этих объятьях я согласна отправится куда угодно. Нетерпение Аморана окатило возбуждением, стекаясь к низу живота.

— Ты не волшебница и не колдунья, — прошептал Аморан.

Кончик языка обвёл шрамы на моей груди. Он спускался ниже и ниже, принуждая открыться и застонать. Я зарылась в соломенные пряди ладонями и зажмурилась от удовольствия.

— Нет? А кто же?

— Ты ведьма, Паулина Кейб. Рыжая, хитрая, любимая и родная ведьма!

Глава 16

— Откуда в тебе это взялось? — раздался злой голос, и цепкие руки схватили за горло.

Не успела я сделать и пары шагов внутрь шатра некроманта, как на меня набросились. Страха пока не ощущалось, ведь мне знаком тот, кто сжимал мою тоненькую шейку и смотрел из темноты, балансируя между физическим и тонким миром.

— И тебе здравствуй, Аирель, — говорить получалось с трудом.

Очертания мага проявились чётче, он приблизился, шагнув из плотного тумана. Тёмные омуты глаз завладели всем вниманием и не отпускали. Они смотрели с холодом, снимая защиту, как шелуху, словно сдирали кожу.

— Великолепная оболочка, — прошипел маг.

Интонация сочилась ядовитой издёвкой, и захотелось отстраниться. Но нервные пальцы не позволили сделать этого и крепко удерживали.

— Это комплимент или новая игра? Давай в другой раз, я слишком устала разгадывать загадки, — это попытка перевести всё в шутку, но явно провальная. Слова отскакивали от глухой стены, маг находился во власти своих демонов.

— Какая пронзительная наивность в глазах, трепещущие ресницы, сводящая с ума бархатная кожа, припухшие губы...

Аирель разглядывал меня, склонившись близко-близко к лицу. Я чувствовала дыхание на щеках, подбородке, и даже подумала, что маг решится на поцелуй. Наши губы ощущали тепло, почти соприкасаясь, но вместо поцелуя им досталась новая порция яда.

— Браво, Паулина! Из тебя получится истинная Тёмная!

— О чём ты говоришь? — хрип, похожий на стон.

Я чувствовала, что некроманту хочется причинить боль и позволяла делать это. Но какова причина бешенства мага?

— О чём? Об этом, — резко бросил Аирель и сорвал с меня блузу.

Я не шелохнулась, не сделала попытки закрыться. С некоторых пор нагота воспринималась совершенно иначе, особенно если знаешь, что тело лишь декорация, сосуд, скрывающий настоящую сущность. Обнажённой груди коснулись струйки плотного тумана, клубившегося вокруг некроманта. Они ползли вдоль тела, холодя кожу. Их хозяин заворожено рассматривал открывшуюся картину — клеймо Кейб на женском теле, белеющем в полутьме. Он обвёл зарубцевавшийся контур кончиком пальца и задрожал всем телом, сильнее сжав захват на шее.

— Ты в своем уме? — возмутилась я, тщетно пытаясь отодрать от горла чужую руку.

— В какой момент тебе пришла в голову эта идея? Где прячется злое начало? Ведь ты постоянно на виду, всегда открыта мне!

Некромант бесцеремонно вторгся в сознание, он ломился вглубь, как таран, что-то выискивая. А я...а я не сопротивлялась, потому что в этом сумасшедшем мире он единственный близкий друг и не только.

— Может, скажешь, что ищешь? Я и сама покажу, — становилось больно, закружилась голова и из носа хлынула кровь, но терпения ещё хватало не сопротивляться вторжению.

— Не прикидывайся простушкой. Ты знала, что Кейб один из самых знатных родов на Мотейре? — хватка на горле немного ослабла, зато в сознании Аирель не стеснялся и грубо хозяйничал.

— Аморан немного рассказывал об этом.

— А то, что они ведут свою линию от первых королей, он тоже рассказывал?

— Не счёл нужным.

— Во время войны королевские династии были вырезаны на корню, все до единого человека, даже побочные ветви. Возможные наследники погибли от рук магов или воинов. Знатные семьи разделили участь остального населения Мотейры. Их выкосило подчистую братоубийственное безумие. Всех, понимаешь?

— Понимаю, — прохрипела я, начиная задыхаться, в голове мутилось, но паника не приходила, глупое слепое доверие перевешивало инстинкт самосохранения.

— Конечно, понимаешь! Ведь Мотейра так и не восстановилась после войны, оставшееся население разрознено и не имеет законного монарха.

— К чему ты клонишь? Отпусти, я задыхаюсь!

— Хочу до конца понять твой план, Паулина. Если Аморан заявит о себе, то сможет с успехом претендовать на трон. Боевой генерал, герой войны, последний благородный наследник королевской крови, пусть и побочной линии. Ему хватит знатности и воли собрать вокруг себя уцелевшие остатки обоих королевств. И тут на сцене появится прекрасная Паулина Кейб. Кровное родство сделает тебя новой законной королевой Мотейры, даже учитывая принадлежность к другой расе. Маги безоговорочно поддержат жрицу без всяких клятв.

— Что ты плетёшь?! Какая королева? — начинала злиться я.— Когда решилась на обряд кровной магии, то стремилась лишь не допустить смерти Аморана или Хегельга.

— Смотри в глаза, жрица! Захотелось править миром? Жаждешь власти?

— Перестань нести чушь! Отпусти меня! — бешенство окотило жгучей волной.

— Когда ты это придумала? Отвечай! — напирал Аирель, продираясь сквозь попытки создать щиты.

В тонком мире на Аиреля было страшно смотреть. Маг превращался в чёрного спрута, опутывал ноги и руки длинными щупальцами. Они тянули прочь из этого мира. Мы сплелись в слабой борьбе и падали сквозь пространство бессчётных миров в неизвестность. Сотни пластов реальности мелькали размытыми тенями, так стремителен наш полёт вниз. Некромант тянул на нижний план бытия, туда, где я ни разу не бывала, только читала в книгах. Нить, связывающая с Мотейрой, давно потерялась, и только теперь холодок страха пробежал по спине. Если Аирель бросит меня, я не смогу вернуться.

— Наблюдал за тобой постоянно, слышал мысли. Стремление к власти можно понять и я не осуждаю нисколько. Но меня бесит, что ты сумела скрыть свою суть, истинные желания обычной тщеславной бабы. Используешь мужчин, чтобы...

Свою уничижительную речь некромант так и не закончил. Её прервал звук пощёчины. Голова мужчины дёрнулась от удара, в гневе у меня тяжёлая рука. Пришлось снова ударить, как и в нашу первую встречу, но на этот раз ладонь не в крови. Пострадает только гордость некроманта. Пульс бился в висках от злости. Хегельг уже знал, что случается, если меня довести до такого состояния, а вот Аирель испытал лёгкий шок и, кажется, немного пришёл в себя. Сила вливалась бушующим потоком. Я мгновенно вырвалась из захвата и вышвырнула мага из сознания. Никто не контролировал себя. Источники немедленно открылись и устремились навстречу, грубо и болезненно проникая друг в друга, почти насилуя.

— Власть? Тщеславная баба? Не меряй всех по себе! — заорала я, разворачивая в руках плеть, а потом резко передумала.

— Хочешь знать, в какой момент родился "гениальный план по захвату Мотейры"? Смотри! — не стану драться с Аирелем, а дам то, что он так жаждал понять.

Веретено памяти завертелось перед мысленным взором. Я обрывала нити целыми пучками и швыряла в Аиреля. Всё, что происходило со мной сегодняшней ночью, обрушилось в сознание некроманта. События, чувства, мысли хлестали, словно кнуты. Маг пытался отстраниться, но теперь уже я обхватила его за плечи мёртвой хваткой и насильно делилась памятью. Замедлившийся полёт, вновь ускорился, унося нас глубже. И это нравилось разливающимся источникам, мы погружались туда, где никогда не было людей, а яркие звёзды отражались в бесконечном дне Плеяды миров.

— Узнай о моих планах из первых уст, на своей шкуре почувствуй, — шипела я, впившись взглядом в бездонные тёмные глаза.

Аирель тонул в водовороте чужой памяти: шёл со мной шаг за шагом, проживал каждую минуту прошлой безумной ночи, говорил мои слова Аморану и Хегельгу, слышал каждую мысль. Он атаковал отца, принуждая признаться, ощутил присутствие чужой воли, почувствовал, как лезвие ножа входит в тело, нанося клеймо. Мы не заметили, что открылись полностью, источники слились в одно. Их ярость перегорела, сменившись радостью. Жуткое чувство, раздирающее изнутри, когда магия дрожит от эйфории, а душа наполнена злостью и гневом.

— Прости, — с трудом пытаясь восстановить контроль, закричал Аирель.

Но мне мало одного "прости" и я продолжала напор. Падение ускорилось настолько, что пространство вокруг засветилось от напряжения. Но мне не нужен яркий свет, чтобы разглядеть раскаяние на прекрасном бледном лице. Я чувствовала эмоции потерявшего контроль мага и упивалась ими.

— Неужели великий и мудрый маг ошибся?

— Паулина, прости! Я не мог предположить, что в события вмешается дух-хранитель Мотейры.

— Кто? — ошарашено переспросила я. Гнев улетучился мгновенно, словно голову окотили студёной водой.

— Хранитель решил немного изменить ход событий. Он лишь показал вам древний ритуал кровной связи, но решение каждый принял сам. Но даже такая малость может привести к глобальным переменам в будущем.

— Зачем? Хегельг говорил, что Хранитель не станет вмешиваться, пока не придёт время принять решение о моей душе. Может он уже...

— Нет, Паулина. Связи души с Мотейрой пока не существует, разве ты не чувствуешь? Я ощутил твой страх не найти дорогу назад, если останешься одна.

Аирель менялся на глазах. Исчезал разъярённый зверь, на его место возвращался привычный милый парень. Маги так быстро меняют эмоции, находясь на пике, и часто впадают в крайности. Человеку трудно, а может и невозможно столь стремительно переходить из одного состояния в другое, не тронувшись при этом умом. А мы прыгаем от радости к злости и обратно, оставаясь вполне адекватными. Хотя нет, на счёт адекватности я погорячилась. И всё-таки в этом мы тоже отличаемся от людей.

— Я не оставлю тебя, не бойся, — прошептал Аирель, обхватив моё лицо ладонями.

— Никогда? А если бы новая ученица оказалась именно такой, как ты себе придумал? — я позволила губам расплыться в улыбке и вытерла кровь под носом обрывком блузы.

— Не знаю, рад ли я, что ошибался. Та Паулина...

— Тщеславная баба, — подсказала я, а Аирель закатил глаза и обнял за плечи. Падение замедлилось и превратилось в парение.

— Та Паулина была понятна и предсказуема. Властелины всех мастей регулярно появляются в каждом срединном мире. Это довольно пошло, но понятно. А вот что делать с тобой настоящей?

— Любить, учить, холить и лелеять? — сыпались предположения. Аирель расхохотался и чмокнул в ушко.

— Учить столь сильную духом женщину очень трудно, холить и лелеять — пока не позволительная роскошь, а любить...— Аирель запнулся и сильнее прижал к себе.

Я отчего-то смутилась, прислонившись к мужскому плечу. Назвать его чужим не поворачивался язык. Под чёрным прохладным шёлком рубашки перекатывались стальные мышцы, ладошки непроизвольно заскользили по гладкой поверхности. Я видела мага беспомощным, окровавленным, практически лишённым кожи, погружалась внутрь на самое дно, и это не отвратило от него, скорей наоборот. Постепенно Аирель проник в душу и остался там. Я ловила себя на том, что когда маг во мне наиболее силён, а человек под прессом обстоятельств отходит на второй план, образ черноокого некроманта встаёт перед глазами гораздо чаще, чем следует. Нет сомнений, что магия холодных вод стремится к тёмной звезде некроманта. Она сделала свой выбор наперекор частичке души, любящей человека, Аморана Кейб. И внутренняя борьба набирала новые обороты, обостряя соперничество двух сущностей.

В последнее время я постоянно находилась в напряжении, даже в моменты радости и счастья. Во мне схлестнулись начала двух рас, слишком непохожих друг на друга. Это разъедало изнутри, словно едкая кислота и настанет момент, когда контроль рухнет под напором борьбы, обострённым чувством долга и страхом. Я должна вырвать Аморана из плена Гнека, остатки моего народа надеются обрести во мне будущее, отец ждёт невероятных успехов, скорей похожих на чудо. Моя обязанность дать им то, что они хотят, оправдать надежды, но долг становится слишком тяжёлым, давит неподъёмным грузом на плечи и ещё больше закручивает пружину противоречий в душе. Как долго я смогу продержаться и не сорваться? Пока воля удерживает видимость контроля, мне отчаянно хочется жить, ловить каждую частичку тепла, посылаемую судьбой, пусть вырванную сквозь боль и гнев.

— Прости.

— За что, Паулина? Это мне нужно на коленях умолять забыть безобразную выходку.

— Прости, что не могу любить, как ты того заслуживаешь

Пришлось чуть отстраниться, чтобы видеть лицо мага. Мы больше не падали, а зависли в межмирье, окруженные со всех сторон белыми звёздами. Я совершенно не представляла, где мы находимся и как вернуться назад, но не боялась. Здесь, даже по-своему красиво: глубокая чернота со всех сторон, расцвеченная яркими огоньками и оглушающая тишина.

— Чего же я, по-твоему, заслуживаю? — улыбнулся Аирель и на бледных щеках появились ямочки.

— Безоговорочно доверять, поддерживать в трудную минуту, просто быть рядом, уважать, разделять чувства...

— Разве ты этого не делаешь?

— Да, но тебе этого мало, — я протянула руку и провела по чувственному изгибу губ.

— Паулина, мы здесь только вдвоём, затерянные в нижних мирах. Тут никогда не было людей, энергетика слишком агрессивна и нам приходится тратить много сил на поддержание привычных личин. Сбросим их и побудем собой.

— Я делала это только на Терродане, да и то не смогла до конца преобразиться. Едва ли получится сейчас.

— Для этого у тебя есть учитель, — прошептал некромант. Его одежда рассыпалась прахом, обнажая великолепное тело.

— Ты достоин вызывать жажду обладания, Аирель. Та, кто будет любить тебя, никогда не захочет отпустить.

— А ты сможешь? Признайся себе, Паулина, сможешь ли оттолкнуть, отвернуться или просто отпустить меня?

— Да, — сразу же ответила я.

Но сейчас мы слишком близки и открыты, чтобы поверить в эту ложь. Признаться даже самой себе слишком дико, пока непреодолимо. Что со мной не так? Я буквально слышала скрип закручивающихся оборотов внутренней пружины, но сохраняла контроль, очень зыбкий, очень.

— Рад, что могу разделить с тобой это мгновение и не поверить словам.

— Аирель, моя жизнь так запутана сейчас. Не усложняй её, не смущай душу.

— Ты должна познать новую сущность, обязана понять себя, становясь магом больше и больше. Это трудно и многое кажется неправильным, но всё станет на свои места, если перестанешь цепляться за человеческие привычки. Именно привычки, потому что чувства приходят сами. Если бежать от них, жизнь превратится в непрерывные страдания.

— Нет, нет, нет!

Ладошки закрыли пылающее лицо, но маг убрал их и заставил смотреть в глаза. Он стремительно менялся, под человеческим обличьем проявлялся совсем другой образ.

— Тебе не победить Гнека, оставаясь человеком. Считай это новым уроком. Выбранный путь не пройти, если метаться между двух сущностей. Сейчас ты слаба, несмотря на огромный потенциал, и после ритуала кровной магии уже никогда не сможешь на сто процентов стать магом. Поэтому Хегельг так реагировал на обретение дочерью новой фамилии. Капля человеческой крови Кейб никогда не исчезнет в тебе, но это лишь капля. Моя задача максимально приблизить и ускорить преобразование в мага, чтобы жрица набрала силу до решающего момента, — Аирель говорил очень убедительно, гипнотизируя глазами.

Он окончательно утратил человеческий облик, сменив бледную кожу на оболочку из живого янтаря. Теперь источник просматривался и в реальном мире сквозь полупрозрачное тело со знакомыми очертаниями.

— Я могу потерять слишком многое, если откажусь от прежней сути.

— Если не выживешь, то потеряешь всё! Понимаешь, всё!

— Не знаю, Аирель, я запуталась в вопросах без ответов, предположениях, противоречивых чувствах.

— Поверь мне, Паулина. Отвоевав Аморана у Гнека и выжив после всех испытаний, ты обретёшь будущее. Тебе не ведомо, что может случиться потом, на что способна жрица магов в зените силы. Не отбирай у нас надежду из-за призрачных страхов и предрассудков. Ты поклялась Аморану выиграть битву, и обязана сделать это любой ценой. Сомнения бессмысленны, если впереди лишь смерть. Дай себе шанс, прошу.

— Что делать? Скажи, Аирель, научи, — решилась я, бросаясь в омут с головой.

Маг прав, сто раз прав, но как же страшно сделать ещё один шаг в сторону и не вернуться к прежнему, привычному. Сколько, кажущихся незыблемыми, стен предстоит сломать, расшибить их головой и переступить через прошлое? Боялась потерять себя прежнюю? Но именно это и предстояло сделать, чтобы появилась надежда на будущее и не только у меня.

— Помогу, только не противься, доверься. Всё будет хорошо. У тебя получится, лишь позволь прикоснуться к душе, — на этот раз Аирель входил в сознание аккуратно и деликатно.

Я доверчиво слушала тихий голос и шла за ним. Он разбегался вездесущими лучами, отсекал прежние запреты, отодвигал в темноту и забвение человека. Аирель звал мага, и моё сознание позволило ему заполнить себя. Новые, незнакомые эмоции и мысли всплыли и голове, впервые я не прогоняла их, а чутко прислушивалась. Некоторые из них и раньше проскальзывали блёклыми тенями, но всегда захлебывались под напором человеческих переживаний и моральных устоев.

— Новое — это не плохо или хорошо. Не бойся сущности мага, позови её и взлелей, — нашептывал проникновенный голос, обволакивая душу уверенностью, прогоняя сомнения и страхи. Я ощутила себя по-настоящему другой и от всей души захотела обрести истинный облик своего народа.

— Смотри, тело меняется! — воскликнула я и поднесла ладонь к лицу.

Аирель накрыл её большой ладонью. Пальцы переплелись в радостном пожатии. Одежда истончилась и развеялась, обнажив полупрозрачное тело с горящим источником внутри. Оно казалось просвечивающимся до тех пор, пока изменения не докатились до лица. Окончательно приняв облик мага, я получила новое видение окружающего мира. Мужчина, державший за руки, больше не выглядел живой статуей из янтаря. Я смотрела другими глазами на совершенно преобразившегося Аиреля. Новые краски, не видимые ранее, глубокие и пронзительные, отразились на теле мужчины. Не хватало дыхание от нахлынувших чувств, это сродни ощущениям новорожденного дитя, впервые увидевшего родителей и запечатлевшего их образ. Хотелось плакать от счастья и восторга, так мог выглядеть...

— Бог, — хрипло прошептала я.

— Это всего лишь некромант, — засмеялся Аирель, и я задохнулась от необычной яркой красоты.

Он открыл мне глаза, терпеливо вёл к пониманию себя, осветил душу. Меня тянуло к нему, а его глубокие чувства читались в переливах ауры, в чуть прищуренных глазах, трепетных руках. Что я отвечу, если он снова спросит о любви?

— Почему маги возвращаются в человеческие тела после инициации? Что может быть прекрасней смотреть в истинные лица своего народа, видеть непредставимо больше граней энергии, практически находясь в физическом и тонком мире одновременно, легко и комфортно. Границы доступного раздвинулись, словно в тёмной и маленькой комнате внезапно раскрылось окно с видом на бескрайний океан. Зачем мы надеваем тесные маски, загоняем себя в узкие рамки?

— Нам приходится рождаться и жить среди людей и других рас, сохранять приемлемую для них личину. У нас нет своего собственного мира, и доверия друг к другу тоже нет.

— Но ты и Хегельг смогли довериться мне.

— Больше того, постепенно вокруг тебя соберутся остатки народа, моя жрица.

— Я смогу?

— Ты сможешь, — дотрагиваясь до плеча легким поцелуем, шептал ласковый голос, и я не отстранилась.

Аирель не нарушал клятву, прикасаясь ко мне подобным образом, потому что я сама хотела этого. Мир людей очень далеко, а в мире магов появились совершенно другие желания, которые воспринимались естественно и свободно.

— Сможешь, только выживи, милая. Пожалуйста, пожалуйста...

— Почему ты так уверен во мне? — склонив голову на бок и открывая шею для бегущей цепочки поцелуев, спросила я.

— Потому что знаю о тебе больше, чем ты думаешь, — прикосновения щекотали кожу, источники окутали нас облаком радости и сладкой неги, кружили голову нежным соитием.— Потому что люблю.

— Я принадлежу другому мужчине.

— Ты никому не принадлежишь, Паулина. Можешь любить кого хочешь, но власти над тобой никто не сможет получить, уже не сможет.

— Это не меняет сути, у меня есть другой мужчина. И то, что сейчас происходит — неправильно.

— Не повторяй заученных слов, мы оба знаем, что чувствуем на самом деле. Аморан смирится. Жрица магов в полной силе почти богиня, она фокусирует силу всего народа. Ее дух столь многогранен и велик, он вмещает гораздо больше чем человеческий, а ты пытаешься удержать его в прежних тесных границах. В нём найдётся место не для одной любви. Цепляться за старую жизнь опасно. Ты не человек, пойми, не человек! Мерить себя прежними мерками, все равно, что пытаться натянуть детские ползунки, из которых давно выросла. Это не предательство, любимая, а природа твоей сущности жрицы. Не отталкивай меня, позволь себе.

— Нет, — слова Аиреля напугали.

Я по привычке запаниковала, мысли выискивали вбитые с детства моральные догмы, а тело стремительно обретало человеческие черты. Некромант вновь заставил смотреть прямо на него.

— Посмотри в глаза и посмей сказать, что не любишь меня. Посмей утверждать, что не хочешь близости. Пока ты не вспомнила о предрассудках другой, чуждой нам расы, счастье и томление освещали нас. Всё, чем ты жила раньше, теперь чужое, пойми любимая — мы иные.

— Мы иные, — повторяла слова Аиреля и постепенно возвращалась к магическому восприятию, вновь увидев мир другими глазами.

Чуть успокоившись, я внимательно прислушалась к себе и попыталась отсеять привычки от истинных чувств и мыслей. Похоже, что шутка Хегельга про гарем оказалась пророческой. В маге Паулине Кейб ничего не протестовало против Аиреля, но и любовь к Аморану никуда не исчезла, не уменьшилась, не изменилась. В душе крепло новое чувство, не менее глубокое, но абсолютно иное.

— А сможешь ли ты смириться с тем, что не единственный в моей жизни? Маги ревнивы безмерно, запирают своих женщин за сто дверей, в безумии лишают их воли, превращают в рабынь.

— Не стану врать, что легко приму это. Когда я впервые увидел тебя, то захотел поступить именно так. Ту неуверенную в себе, слабую девчонку, с дрожащими коленями от одного вида красивых мужчин, я видел только за семью замками, покорную и безвольную. Но получив жёсткий отпор, моё мнение изменилось. Когда ты преобразилась в жрицу, которую услышали даже боги, одарённую огромной даже для мага силой, ни о какой власти над тобой и речи быть не могло. Это претит нашим инстинктам.

— Там, на реке, когда мы впервые соединили источники, — воспоминания захлестнули нас.

— Ты представила секс во время магического слияния.

Я начинала фразу, а Аирель её заканчивал, одни мысли на двоих, одни желания. Тоненькие искорки побежали к низу живота, дикое возбуждение опалило каждую клеточку. Кожа Аиреля покрылась огненными протуберанцами, они рассыпались фонтанами ослепительных брызг. Маг горел всем телом, всей душой и огонь рисовал рисунки, расцвечивал их искрами.

— Твоя любовь такая горячая с горьким привкусом, — шептала я, смело опуская руки в тёмный огонь.

— Позволь себе всё что хочешь, — настаивал, уговаривал, соблазнял Аирель.

Маг погружал ладони в бегущие по моему телу водные потоки, прозрачные и ледяные. Они стекали гремящим водопадом с волос, закручивались водоворотами на ступнях и кистях, свивались кристальными узорами на бёдрах, животе и груди. Магия, воплотив наши эмоции в физическом мире, сделала возможным слияние противоположностей. Белые звёзды смотрели за нежным и страстным танцем стихий, где каждая новая вспышка, это движение в глубине. Центр невиданной здесь бури — мужчина и женщина, они тянулись друг к другу в первом поцелуе. Любовь магов, сбросивших маски, может воплощаться в физическом мире невероятными образами, память о которых надолго останется в этой реальности.

Аирель закрыл глаза, ослабив напор внушения, и тут же в сознание просочились прежние мысли. Они ядовитыми змеями шипели и бросались на едва окрепшее чувство. То, что спасало ранее, теперь приносило страдания. Образ Аморана возник в памяти и стал последним камушком, обрушившим лавину. Жгучий стыд окотил с головы до ног, ужалив Аиреля. Маг выпустил меня из объятий лишь на миг. Но этого хватило, чтобы в сознании словно взорвалась бомба. Я пошатнулась и опустилась на колени.

— Не там ты искал во мне злое начало, Аирель. Оно не в тщеславии или стремлении к власти, всё здесь, — я прикоснулась к сердцу.— В жизни полный бардак и намечается ещё больший. Мне плохо, очень плохо и я не вижу выхода.

— Тише, не мучь себя, милая, — проговорил маг, опускаясь рядом со мной.

— Я не настолько глупа, чтобы сейчас обманывать себя и тебя, да ты и сам чувствуешь. Думала, что смогу, хотела...Я люблю тебя, люблю его, это сводит с ума. Чувствую, что стою на краю пропасти. Прошу, не толкай туда, не настаивай сейчас, иначе мне не выбраться.

— Давай вернёмся на Мотейру, — отстраненно сказал Аирель.

Мы стремительно взмыли вверх. Маг сворачивал пространственную нить, доступную ему, но не мне. Тон сказанных слов встревожил и появилась паника.

— Ты оставишь меня? — заглядывая в изменившиеся глаза, спросила я. Мы оба приняли привычные образы и со мной вновь находился бледный черноволосый мужчина.

— Нет, конечно. Просто доставлю домой, проведать вампира и мы продолжим урок, — в словах чувствовалось напряжение и сдерживаемые эмоции.

— Не будь таким холодным.

— Чего ты хочешь от меня? — порывисто бросил маг.— Тебе плохо, когда я хочу близости.

— Но когда ты колючий и отчуждённый ещё хуже.

— Что мне сделать, Паулина? Из лучших побуждений ты причиняешь невыносимую боль. Не могу без тебя и с тобой нельзя.

— Аморан не поймёт. Он увидит лишь предательство, как человек.

— Если бы ты знала, как жалею о принесённой клятве не трогать его, — сузив глаза в щелочки, прошипел некромант. Но увидев панику, продолжил более спокойно.— Попытаюсь объяснить человеку суть изменений, происходящих с тобой. Быть может он сможет принять их.

— Пожалуйста, сделай это деликатно и осторожно, — умоляла я.— Ты такой умный, гораздо мудрее и старше меня, обязательно найдёшь нужные слова.

— А ты не умеешь льстить, но я всё равно сделаю, как просишь. Знаешь, быть может, мы слишком торопим события, и я проявил чрезмерную настойчивость и неосторожность. Давай сбавим обороты и попробуем сближаться понемногу?

Предложение Аиреля воспринялось на "ура!" и я вздохнула с некоторым облегчением, когда поняла, что мужчина полностью взял себя под контроль и рассуждает спокойно и здраво. Мы снова облачились в одежды. Но душа тосковала по тому невероятному моменту, пережитому вместе. Мне никогда не забыть ощущений в истинном обличье.

Мотейра стремительно приближалась, ещё пара минут, и мы шагнём в знакомый мир, который я отчаянно хотела назвать родным. В полутьме межмирья маг крепко держал за руку, мы молчали, каждый о своём. Но Аирель не был бы самим собой, если бы не ляпнул что-нибудь эдакое.

— Придётся приспосабливаться к жизни "втроём", да ещё и папаша Хегельг в придачу. Будет нас воспитывать и развлекаться, — с непередаваемым выражением лица сообщил маг и сделал большие глаза. Мы прыснули со смеху, каждый представил яркие сцены "воспитания" холодного мага. В чём — в чём, а в садистском воспитании Хегельг знал толк.

Мотейра распахнула объятья, и мы плавно вошли в мир перед дверями усадьбы. Погожий летний денёк быстро поднимал настроение. Свежий ветер, наполненный запахами леса, прикоснулся к лицу, запутался в волосах, разметал по плечам. Душа наполнилась домашней атмосферой. Странно, но даже в запустелом старом парке я ощущала себя комфортно и уютно, как никогда в своей старой жизни. Среди яркой зелени немного зловеще смотрелся шатёр Аиреля. Маг выполнил обещание и переселился к особняку поближе. Ветер подхватил охапку прошлогодней листвы и потащил к жилищу некроманта, но так и не решился бросить их на сводчатую крышу. Стены клубились чёрным туманом, рисующим узоры на глянцевой поверхности очень плотной ткани, окна казались провалами в бездну, но внутри обстановка вполне жилая. Я успела мельком оглядеть обитель Аиреля, она вполне отражала сущность хозяина. Изысканная и жутковатая снаружи, но внутри можно найти уютные и милые уголочки, разумеется, если хозяин позволит подойти достаточно близко. И это тоже нравилось.

Разномастные пичуги самозабвенно предавались заливистому пересвистыванию. Сесть бы на старую лавочку и подперев щёку слушать затейливые трели, хорошо бы позабыть обо всём на свете. Но солнце почти в зените, а значит, скоро Гнек попытается очнуться. Только предоставлять такой шанс ему никто не собирался. Я открыла входную дверь и прислушалась к происходящему в доме. Хегельг спокойно дремал в энергетической сфере, его лучше не строгать, для здоровья полезней.

— Подожди, — услышала я над самым ухом.

— Время заканчивается.

— Тебе не обязательно находиться перед Гнеком, чтобы вонзить кол, — Аирель тихо подошёл сзади и схватил в охапку, удерживая на месте. Он склонился к самому ушку и щекотно дотрагивался губами.

— Но я так привыкла.

— Значит, нужно отвыкать. Я не собираюсь тратить время на беготню к вампиру во время уроков, — суровый тон не вязался с нежными прикосновениями и сбивал с толку.

— Э-э-э...

— Ты свободно чувствуешь, что происходит в радиусе нескольких километров, а если напряжешься, то почувствуешь и гораздо дальше, быть может, весь остров. Да, моя девочка, а если ты ещё этого не делала, значит, просто ленилась. Но мы это быстро исправим. В собственном доме от тебя не укроется ничто, и ты не просто чувствуешь, а прекрасно видишь внутренним зрением каждую комнату и любую деталь. Ведь так? — продолжал маг, легонько целуя за ушком.

— Вообще-то ты прав. Я вижу движение огня в факелах вдоль коридора, Пряника, пристраивающегося другим боком на своей золотой куче, ползущего по стене паука. И улыбку на губах Хегельга. Отец только делает спящий вид, а на самом деле прислушивается. Лишь комната учителя закрыта от взгляда, но это из-за его щитов.

— А Гнека видишь?

— Его веки вздрагивают, а сила расползается по гостиной. Вампир возвращается, — словно в трансе сообщила я.

Мне бы бежать сломя голову, зажав в ладони острое древко. Так бы действовала Паулина — человек, а маг уже не видел в этом необходимости. Странная собранность и спокойствие овладело разумом.

— Где колья, Паулина?

— Вот они, лежат аккуратным рядком у скованных ног Гнека. Но мне не обязательно брать их. Я могу создать тысячу за пару секунд.

— Умница, а теперь действуй!

Ничего сложно в плетении узора на расстоянии, просто раньше не приходило в голову попробовать подобное. А уж разогнать получившийся кол и вогнать в серо-зелёное тело, сымитировав замах, не составило большого труда. Вампир вновь повис в цепях, а я захлопала в ладоши, радуясь маленькому уроку, словно подарку на День рождения. Казалась бы, такая безделица, но почему-то раньше я не додумалась выйти из положения подобным образом. Аирель подтолкнул к нужному исходу легко и непринуждённо, не выпуская из рук. Хегельг усмехнулся и прикрыл глаза, довольный результатом наблюдений.

— Не вздумай отвлекаться на уроках подобной ерундой. Тебя ждут более серьёзные занятия.

— Какие?

— Посетим одну из столиц Мотейры.

— Прямо сейчас, а обед? — но меня уже не слушали, а крепко взяли за руку и потащили прочь от входной двери.

Я так и не вошла в дом, хотя и побывала в нём. Аирель поймал пространственную нить и задал чёткое направление. Следующий шаг привёл нас на возвышенность недалеко от городских стен.

Город впечатлял размерами, как гигант, что раскинулся на покатых холмах. Точнее то, что от него осталось. Пустые окна строений, остатки разрушенных стен, кое-где сохранивших цвет лазури, обломки, поросшие вездесущим плющом, кустарниками и деревцами. Природа медленно затягивала раны, пытаясь укрыть черепки разбитой цивилизации зелёным занавесом. Но самые большие строения упорно возвышались гордыми, но мёртвыми исполинами. Даже обвалившиеся руины огромных дворцов и храмов внушали трепет. Былая красота до сих пор просматривалась в призрачных останках столицы людей и любимом пристанище магов. В центре города, как раковая опухоль расползлось чёрное пятно. Зелёное море не решалось переступить изрезанную границу выжженной земли.

— Что это?

— Это всё, что осталось от великолепного дворца королевы Тез. Она так и не покинула столицы и своих знаменитых золотых покоев, а рассыпалась горсткой пепла, как и вся королевская семья, охрана и слуги. Подробности лучше узнать у твоего отца — это его рук дело.

Аирель потянул прочь с холма к огромному городскому кладбищу. А я передёрнула плечами от нового напоминания о неблаговидных поступках Хегельга, но тут же осадила себя. Единственное существо, деяния которого имею право осуждать — я сама.

— Аморан бывал здесь?

Я прикасалась к истории, затаив дыхание. Одно дело слушать о событиях, а совсем другое — видеть место, где они происходили. Трагедия воспринималась в новом свете, более объёмно и впечатляюще. Рождались новые чувства, они наслаивались на слышанные ранее истории, складывались в общую картину.

— Аморан — генерал и наследник одной из самых знатных фамилий, естественно, что он жил здесь. Правда, не думаю, что подолгу, ведь в отличие от большинства военных чиновников до войны, наш генерал руководил реальными сражениями и заслужил высокий пост в боях, покоряя свободные острова для королевы Тез. Он рано начал военную карьеру и получил звание генерала, будучи непростительно молодым. Поверить не могу, что сказал это, расхваливая Аморана, — закатив глаза, хмыкнул некромант.

— Начинаешь приспосабливаться? — поддела я, петляя между старых надгробий.

То, с каким уважением Аирель отзывался о человеке, внушало надежу. Мы давно пересекли кладбищенскую ограду, ощетинившуюся острыми пиками, и быстро двигались между обветшалых склепов. Грязно-белый, серый, чёрный... цвета повторялись в каждом камне надгробий. Там, куда не добрались деревья, местность казалась окутанной сизым маревом. Пустые глаза каменных статуй провожали странных посетителей, непринужденно болтающих в столь скорбном месте.

— Приспосабливаться к чему, прелесть моя рыжая? — между тем тёк шутливый разговор.

— К жизни втроём, — откровенный хохот разнёсся по округе, пугая чёрных птиц, обосновавшихся на вершине высокого раскидистого дерева.

— Рад, что повеселил тебя, но я говорил чистую правду. Аморан был лучшим генералом королевы и действительно талантливым военным. Семья Кейб имела несколько дворцов в столице, но Хегельг отдельно постарался, как можно тщательней стереть их с лица Мотейры.

— А ты жил здесь до войны?

— У меня был дом на Мотейре, но я совсем мало пользовался гостеприимством этого мира. Перед войной как раз начался очередной период экспериментов с низшими духами и активных исследований. Ты же понимаешь, что они несколько экстравагантны, даже для мага.

— Экстравагантны? Это так теперь называется? — уточнила я.

Аирель пожал плечами и вручил большое яблоко. Готова поклясться, оно из запасов Хегельга. Зубы впились в хрустящую мякоть, брызнул ароматный сок.

— Может лучше назвать их жутковатыми? — слизывая сладкие капли, предположила я.

— На мой вкус нормальные. Но чтобы не будоражить общественность сверх меры я предпочитал более дикие миры, находящиеся почти на границе срединного плана бытия. Там никто не ноет о порядке и морали, население плодится, как кролики и тут же мрёт, как мухи. В таком зверинце проще заниматься своими делами, хотя играть роль злого демона быстро наскучивает. Периодически тянуло именно на Мотейру, к культуре и красоте, так что я был в курсе последних новостей и сплетен. Видел зенит славы Аморана и немного общался с холодным и противным Хегельгом. В своём поместье он иногда вытворял такое!

— Какому же монарху принес клятву ты? Тез или Аттуа? — я решила перевести разговор со скользкой и неприятной темы. Лишний раз слушать о "подвигах" отца совершенно не хотелось.

— Никакому, — хмуро ответил Аирель, что-то высматривая вдалеке.— Я родился в другом мире, с отцом доверительных отношений не сложилось, человеческая семья давно умерла, а своей никогда не было. Да, я приобрёл землю на Мотейре и даже поставил дом, но веских причин держаться за это место не было. А значит, и в клятве необходимости не возникало. Многие маги посмеивались над бродячим некромантом, но война и время показали, кто оказался прав и посмеялся последним, — Аирель на минуту задумался, а потом добавил.— Но войну я видел своими глазами, и со стороны она выглядела кровавым безумием, даже для тёмного мага.

— Почему город не восстановлен? — я оглядывала местами полностью разрушенные стены и общее запустение.

— А кому его восстанавливать? Население, конечно, постепенно увеличивается, но слишком медленными темпами. Они дрались между собой до последнего, сжигали и разрушали, вырезали всех на пути, словно звери, пока безумие не отпустило. Точнее дух-хранитель не позволил ему развеяться. Выжившие с ужасом очнулись на горах трупов. Один из тысячи возвращался домой плакать на своих руинах и хоронить семьи, если находил что хоронить.

— Так город пуст? — зашвырнув огрызок подальше, спросила я.

— Жизнь не угасла в столице насовсем, и несколько дальних кварталов уже отстроили заново, но до былого величия и богатства ещё слишком далеко.

— Сколько нам блуждать? Здесь конечно мило и романтично, но скучновато.

— Мы уже пришли, — резко остановился Аирель у свежих могил.

Некромант шёл не просто так, оказалось, он искал ту часть, где располагались недавние захоронения, очень малочисленные, по сравнению со старыми, довоенными. У большого города не менее большое кладбище.

— Зачем мы сюда пришли? — меня взяло любопытство, а отнюдь не страх.

Аирель молчал, полностью уйдя в плетение заклинания. Я шагнула в тонкий мир и попыталась понять, что он делает. Источник некроманта всколыхнулся, но не воспротивился моему любопытству. Наоборот, маг намеренно делал манипуляции с энергией медленно. Он показывал с разных сторон, высвечивал наиболее интересные связки узора. Из его тела под землю уходили сотни удивительных нитей, они находили мертвецов и вили в неподвижных телах коконы. Аирель не разрывал связь с каждым из них. Он пустил по связующим нитям импульс, подобный пробуждению жизни, но наполненный иной сутью. Некромант не пробуждал жизнь, а создавал её подобие, привлекая сущности извне. В каждом коконе поселился низший дух, первые мгновения удерживаемый волей мага, но лишь до тех пор, пока дух не овладевал сосудом окончательно. Именно дух заставлял двигаться тело. Аирель натянул ближайшую нить и отдал приказ. Бездыханное тело вздрогнуло и беспрепятственно выбралось из могилы. Низшие духи обладали силой, превосходившей человеческую. Через пару секунд перед нами застыл труп, окативший волной зловония.

— А нельзя что-то сделать с запахом?

Меня начинало мутить и съеденное яблоко попросилось наружу, а вот Аирель обошёл меня, как ни в чём ни бывало, и остановился за спиной. А может, он только делал невозмутимый вид, так сказать, в воспитательных целях?

— Вот и сообрази, как от него избавиться, — спокойно ответил маг и провёл ладонями по моим волосам, загоревшимися от ласковых прикосновений.

— Понятно, играем в "сам шучу — сам смеюсь", — буркнула я.

Над самым ухом веселился некромант, перебирая пряди волос, словно мы не на кладбище, а на пикнике. Только дышать от этого легче не становилось, поэтому я пораскинула мозгами, припомнила несколько вариантов заклинаний, вычитанных в книгах, и сплела узор, похожий на чулок. Он натянулся на труп, как вторая кожа и полностью пресёк распространение запаха разложения.

— Да ты у нас рукодельница! — похвалил учитель.

Я невольно улыбнулась и поймала себя на мысли, что раньше такое поведение на кладбище казалось бы диким. Со стороны это выглядело вообще жутким: высокий бледный мужчина играл с движущимися огненными волосами девушки. На их лицах блуждали нежные улыбки, глаза светились взаимным чувством, два молодых и влюблённых человека. Вот только мы совсем не люди и перед нами застыл труп сорокалетней женщины, умершей примерно два месяца назад. Жуть? Не знаю.

— Аирель, зачем мы здесь на самом деле?

— Подумай сама.

Взгляд скользил по одежде покойницы и искаженному смертью лицу. Кем она была при жизни? Добротное платье с ручной вышивкой запачкано сырой землёй, покосившийся чепчик на встрёпанных волосах, на ногах остался только один тапок. Дух, сидевший в женском теле, не особо переживал о внешнем виде своего сосуда. Я пыталась припомнить полагающиеся к месту чувства, но это были именно воспоминания. В реальности испытывалось лишь любопытство к планам Аиреля, да лёгкая брезгливость. Маг во мне вышел на первый план и завладел сознанием, отсекая лишние человеческие сантименты.

— Ну а всё-таки?

— Учим тебя не бояться мертвецов, понимать сущность низших духов. Я хочу убедиться, что ты сможешь убить даже такое относительно безопасное подобие жизни, как это, — некромант кивнул на труп женщины. — Узнай, чего хочет дух.

Я присмотрелась к покойнице сквозь тонкий мир. В чёрном коконе бился сгусток энергии, несомненно, наделённый своеобразным примитивным разумом. Он обладал тусклой аурой, похожей на рваные лоскуты, единственная яркая полоса полыхала, словно росчерк ядовито зелёного фломастера. Тёмные нити кокона без сопротивления позволили проникнуть внутрь и окунуться в сжигающее дух желание. Я стиснула зубы от напряжения и не отпрянула от столь сильных эманаций, похожих на концентрированную отраву. Существование этой сущности направленно лишь на утоление вечного голода, терзающего каждую минуту.

— Оно хочет есть, бесконечно долгое время мучается голодом. Но чем оно питается и возможно ли насытить дух?

— Низшие духи проникают сюда из нижних миров, плодящих подобные сущности целыми ордами. Они питаются эмоциями и душами, а если им посчастливится завладеть пустым телом, то и живой плотью, страхом и болью. Ты столкнулась с самым безобидным экземпляром, почти лишённым разума.

— Ты подпитываешь их каплей своей силы.

— И тем самым держу в повиновении, — закончил мою фразу Аирель.— Убей духа, Паулина. Избавь мертвеца от паразита.

— Убить или просто разрушить кокон? — в голосе появилось сомнение и неуверенность.

— Дух, познавший хоть мимолётную власть над телом, становится одержимым и через некоторое время всё равно найдёт следующий сосуд. Так что его нужно убить, а не освободить.

Маг вздохнул и резко оборвал связь с коконом в трупе. Разлагающееся тело рвануло к нам, бешено вращая глазницами. Оно ожесточенно билось в защитный купол вокруг нас, царапало его ногтями, пыталось прогрызть и разорвать. Я сильней прижалась к Аирелю и затаила дыхание от неожиданности.

— Чего это оно вытворяет?

— Всего лишь хочет вцепиться в нашу плоть и вырвать душу. Только маги ему не по зубам, а вот люди — другое дело. Он скоро поймёт это.

Беснующийся мертвец словно услышал слова некроманта и, утратив к нам интерес, стал принюхиваться к запахам. Он развернулся и резво пошёл в сторону городских стен.

— Почуял более доступную добычу, — подтвердил догадки маг.— Если не убьёшь, эта шустрая покойница очень скоро найдёт обед в городе. Неужели не жалко людей?

— Жалко... вроде бы, — неуверенно прошептала я, застыв истуканом.

— Не упрямься, просто пойди и убей духа.

— Пойти и убить, — повторяла за Аирелем каждое слово, но с места так и не двигалась. Маг прищурил глаза в раздражении.

— Паулина! — раздался резкий хлопок в ладоши возле самого уха.

Я вздрогнула и сбросила оцепенение. Вокруг нас столпились несколько десятков трупов, с остервенением штурмующих защитные барьеры. Некромант поднял из могил целую толпу и бросил их на произвол судьбы, наблюдая за моей реакцией. Через несколько минут им стало понятно, что мы не та жертва, которая им по зубам. Группа мертвецов потопталась на месте и слаженно направилась к городским стенам.

— Я так и знал, что ты боишься.

— Не боюсь.

— Значит, стесняешься? — я глянула на Аиреля, как на душевно больного и мы одновременно рассмеялись.

— Милая, выполни быстрей задание, и я накормлю тебя великолепным обедом. Хочешь, устроим пикник под яблонькой, что недавно посадила перед домом? Обещаю много вкуснятины, — искушал маг, и желудок заурчал, призывая к действию.

— Сразу бы так! Давить на жалость уже не актуально, милый мой некромант, — подмигнула я и кинулась догонять зловонную группу.

Пока мы обсуждали подробности обеда, они приблизились к провалу в городской стене, целеустремленно двигаясь на запах людей. В руках развернулись плети, дрожа от бегущей по ним силы. Догнав отстающего из-за сломанной ноги мертвеца, я послала плети вперёд и полоснула по спине. Раздался утробный вой, но и только. Трупы продолжали движение, причём гораздо быстрее. Надо срочно что-то предпринять. А то они рассеются по городским развалинам, попробуй их найти потом по одному. Аирель ещё передумает обедом кормить.

Пробуждался азарт охотника, он горячил кровь и слегка пьянил. Мысли побежали в другом направлении. Чтобы убить духа, нужно добраться до кокона внутри тела. Не ловить и причинять боль, а рассекать и выжигать — вот что должно делать моё оружие. Плети послушно меняли форму, чтобы стать тоньше волоса и раскалиться добела. Я вновь послала их вперёд и поняла, что с запахом что-то нужно делать. Причём закрывать не трупы, а защитить саму себя. В нос ударила отвратительная вонь палёного мяса и разлагающихся внутренностей, брызнувших в разные стороны. Плети разрубили труп поперёк груди, и он развалился на части. В развороченной грудной клетке бился чёрный сгусток, цепляясь за ставший непригодным сосуд. Раскалённая нить, наполненная силой мага, хлестнула по кокону и впилась в сущность духа. Раздался тихий хлопок, скорей отчаянный стон и сгусток энергии рассеялся бесследно.

За расправой над духом внимательно наблюдали с разных сторон. Аирель остался среди развороченных могил и следил за происходящим издалека. А впереди замерли, разбежавшиеся было, покойники. Их взбудоражил вид рассечённого тела, они чутко прислушивались в попытках уловить эманации развеянного духа. Как только участь собрата стала очевидна, компания неожиданно сплотилась. Похоже, обретя сосуды плоти, духи проявили чёткие проблески коллективного сознания. Не издав ни звука, они ринулись на меня. Десятки выпученных глаз, скрюченных рук, покрытых синюшными пятнами, искажённые яростью рты стремительно приближались. К неизбывному голоду примешалась жажда растерзать худенькую рыжую девчонку, выпить её душу, как самое сладкое лакомство. Но зловещий антураж больше не впечатлял проснувшегося охотника. Магические плети взвизгнули от восторга, врезаясь в мёртвую плоть. Продолжения моих рук, острие воли, они летели вперёд вновь и вновь, разрывали тела, чтобы достать чёрные коконы и ужалить дух смертельным броском.

В правую ногу вцепились тонкие холодные пальцы, обожгло болью от укуса. Не особо разбираясь, охотница ударила понизу, и отсекла голову, подобравшемуся настолько близко, ребёнку. Это уже не дитя, поправила я себя и отпихнула ногой обезглавленное тело. Плети вгрызлись в худенькую грудь и изгнали низшего духа. Разбежавшиеся покойники валялись сломанными марионетками. Они так и не перебрались сквозь огромную дыру в городских стенах. Урок можно считать оконченным, но чувство опасности кольнуло в сознании, заставило оглянуться и вздрогнуть от неожиданности.

— Если сражаешься одна, никогда не забывай смотреть за спину, — прошуршал в голове голос Аиреля.

А за спиной творилось нечто невообразимое. Некромант поднял всех, чьи кости не истлели окончательно и хоть как-то держались вместе. Тысячи разрытых в одно мгновение могил, куда ни кинь взгляд, ко мне текло море мертвецов. Их объединяло стремление вцепиться в мою тоненькую шейку и ощутить предсмертную агонию, отрывать плоть по кусочку и смаковать утекающую жизнь. Многие уже не могли стоять, но упорно ползли, цепляясь за землю, проталкивая останки к добыче. Старики и дети, мужчины и женщины, едва прикрытые кожей черепа и жёлтые кости, клочья волос и пустые глазницы...Лавина мертвецов вот-вот накроет меня. Их столько, что они просто задавят массой. Здесь не обойтись одними плетьми. Шаг в тонкий мир и между пальцев сплетается узор огненной волны, но именно в момент торжества я "получила по рукам" от учителя.

— Никакой стихийной магии! — приказ ясен и обжалованию не подлежит.— Сражайся всем телом, лентяйка.

— Аирель, помоги! Их слишком много! — закричала я, но маг лишь покачал головой.

— Сама, прелесть моя, действуй сама. Не так уж их и много, всего-то пару тысяч простейших низших духов.

— Значит сама? — зло крикнула я.

Плети щёлкнули в предвкушении. Из глубины источника поднималась холодная волна. Её можно назвать яростью, но слишком спокойно сознание для столь обжигающего чувства. А можно назвать жаждой убивать, но я не испытывала ненависти.

— Здесь лишь один хищник — ты! Убей их всех, спокойно и хладнокровно. Паулина, никаких правил не существует, — ровный голос некроманта придавал уверенности, подталкивал к действию.

Я впервые осознано вызывала в теле боевую форму, когда каждый мускул — смертельное оружие, продолжение стремительно несущихся мыслей и инстинктов мага. Глубокий вздох и реальность стонет под напором стягиваемой в тело силы. За спиной раскрываются крылья, ярко вспыхивая на солнце. Каждое перо — раскалённое лезвие, пламя стекает с гладкой поверхности, расползаясь по земле. О том, как выглядело лицо лучше не знать. По волосам и телу бежали разряды голубых молний, плети в руках гудели и жалили все, до чего могли дотянуться.

Я взлетела над землёй и тысячи голов повернулись мне вслед. Движения ускорились многократно. Сначала умирали духи, занявшие почти истлевшие тела и ползущие медленней остальных. Крылья бросали меня в самую гущу, и я крутилась волчком, слушая лишь стук собственного пульса в висках и стоны развеянных духов. Быстрей, ещё быстрей, рвать на части, рассекать, резать, пролетать над обрубками и распростёртыми телами и снова падать в толпу. И все ради нового мгновения, когда чёрный кокон лопнет и цепляющаяся за него сущность развеется без следа. Она оставит после себя лишь пустой сосуд, разрытую могилу и тихий стон.

Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент обнаружилось, что убивать больше некого. Внутри всё дрожало, и чтобы не клацать зубами, я сцепила их намертво. Стекающий с крыльев огонь шипел и плевался, соприкасаясь с кусками плоти, устилающими землю. Ноги до колен утопали в тошнотворном месиве. Адреналин стучал в бешеном ритме пульса, но на лице застыла сведённая судорогой маска. Я твердила себе, что бойня окончена, но снова и снова обшаривала взглядом окрестности в поисках движущейся мишени. Сзади послышался шорох крыльев, и аура Аиреля накрыла знакомой успокаивающей волной.

— Не подходи! — послала я мысль, не в силах расцепить судорожно сжатые зубы и произнести хоть малейший звук.— Я могу ранить!

Но маг и не подумал обращать внимание на опасность, которую несла боевая форма. Он смело протянул руку к лицу с потоками молний. Чтобы не поранить Аиреля пришлось мгновенно меняться, возвращаясь в привычный и безопасный облик. Но каких сил это стоило! Из глаз брызнули слёзы, и сознание на миг помутилось от напряжения. Но я успела, и тёплая ладонь спокойно прикоснулась к забрызганной грязью щеке. Некромант приподнял моё лицо за подбородок, и солнечные лучи ослепили глаза.

— Великолепна! Безупречна! — гордо произнёс он.

Честно говоря, не понятно, чем заслужены такие слова. Грязная с головы до ног, трясущаяся девица с перекошенным лицом не выглядела героиней. Но Аирель что-то видел во мне, это заставляло его глаза блестеть. От мага исходила уверенность и удовлетворение, оно проникало и в меня, побуждало хоть чуть-чуть расслабиться и видеть что-то ещё, кроме разбросанных мертвецов вокруг.

— За отлично выполненный урок полагается подарок. Держи! — в трясущуюся ладонь упал камень, чёрный и гладкий, по форме повторяющий панцирь улитки.

— Ч-ч-что это? — с усилием всё же смогла произнести я и уставилась на изящную подвеску. Не нужно заглядывать в тонкий мир, чтобы почувствовать сокрытую в камне силу некроманта.

— Небольшой источник энергии для управления.

— Управления чем?

— Ими, — кивнул в сторону Аирель.

Я обернулась и вздрогнула. Из-за могильных плит к нам направлялись три фигуры. Двое крепких мужчин и рослая девушка спокойно перешагивали через валяющиеся части тел, потому что...

— Они м-м-мёртвые, — закончила я мысль вслух.

— Не больше трёх дней. Самый подходящий срок. В них даже сохранились обрывки памяти. Камень потихоньку питает низших духов в этих крепких сосудах, и пока энергия не исчерпается, они останутся чрезвычайно послушными и нетленными.

— На сколько хватит энергии? — уточнила я, рассматривая сомнительный подарок.

— Примерно на месяц. Камень станет белеть, когда иссякнет сила. Я научу заряжать его. Ты заметила, что рядом с энергией некроманта, маг в тебе проявляется отчётливей? Моя ученица более собрана и отстранена от человеческих предрассудков. Попробуем разместить рядом с тобой несколько подходящих духов.

— За мной теперь будут ходить мертвецы? Аирель, ты не шутишь? — нормальное восприятие постепенно возвращалось, но тело ещё лихорадило.

— Зачем ходить? Я дарю тебе отличных и послушных слуг.

— И что они будут делать?

— Да хотя бы парк начнут разгребать от мусора, листьев и сучьев. Тебе же некогда, а эти ребята никогда не устанут. Давай им чёткие указания и скоро не узнаешь дом.

— Это конечно удобно, спору нет, но опасно, а вдруг я забуду зарядить камень, и они накинутся на кого-нибудь? — сомнения не давали покоя.

Новоявленные слуги остановились на почтительном расстоянии и, не моргая, уставились на хозяйку. Девушке на вид было лет двадцать, крепкая и рослая, со следами от веревки на шее. Похожа на самоубийцу, но её поступки при жизни не имеют теперь никакого значения. О причинах смерти мужчин я пока не имела представления. Видимых повреждений не наблюдалось. Широкоплечие, с простыми, заросшими щетиной лицами, оба походили на ремесленников, судя по добротной, но незатейливой одежде и огрубевшим исцарапанным рукам.

— Перестань. Дом наполнен далеко не слабаками, и каждый сможет за себя постоять. К тому же будем воспитывать в тебе ответственность и собранность. Боишься, значит, не забывай пополнять запасы энергии. К тому же, чем дольше духи владеют телом, тем сообразительней становятся и приспосабливаются к простейшему обучению.

— Они разговаривают? — понимая, что от подарка не отвертеться, спросила я.

Взгляд пробежал по застывшим мужским фигурам. Слуги выглядели, как живые, даже запаха не было. Может и не такая плохая идея приспособить их в хозяйстве, у самой-то руки не доходят.

— Пока нет, но за обедом, точнее почти ужином, — глянув на клонящееся к закату солнце, проговорил Аирель, — научишься руководить и обучать их. При некоторых усилиях сможешь слепить из них что захочешь.

— Ты...

— Помогу и буду рядом, прелесть моя рыжая, — шепнул маг и снова поладил волосы. Я передёрнула плечами от ощущения себя грязной и зловонной.

— Помнишь берег реки, где мы встречались? Мне не терпится смыть всю эту дрянь, а потом надеюсь на обещанную еду.

Аирель засмеялся и подхватил на руки, пачкая свой безупречный костюм. Повинуясь безмолвному приказу, слуги встали у нас за спиной и шагнули в открывшийся портал. Действительно послушные ребята.

Я с остервенением тёрла кожу жесткой мочалкой, намыливаясь и смываясь снова и снова. Мне никогда не избавиться от сладковато-тошнотворного запаха тления. Казалось, он впитался в кожу, и будет преследовать до смерти.

— Хватит, Паулина, протрёшься до дыр. Что за навязчивая мания? Ты стерильно чиста и благоухаешь, словно цветок, — забавлялся маг, развалившись на покатом камне.

— Нет!

— Выходи, еда остывает, — он давно искупался и теперь от нечего делать болтал ногами в воде и наблюдал за мной.

— Ещё разочек намылюсь и выйду, — пробурчала я, растираясь докрасна.

— Выходи, а то я сам за тобой приду и выволоку на плече, как варвар.

Вроде бы шутливые слова заставили прервать купание, плавно переросшее в самоистязание, и быстренько выбраться на берег. Некромант вполне мог осуществить угрозу. Под немигающими взглядами слуг Аирель поймал меня и обернул в большое, пушистое полотенце. Он уселся на плед, а я пристроилась рядышком, откинувшись ему на грудь. На несколько минут весь мир отошёл на второй план, оставив меня наедине с едой.

— А теперь признавайся, зачем эта беготня по столичному кладбищу на самом деле? — под съеденной горой еды голод сдавался и мысли прояснились достаточно, чтобы начать задавать ключевые вопросы.

— Ты обязана быть готовой к походу за травой савией. Именно этим мы и занимались сегодня весь день.

— А при чём тут низшие духи и кладбище? — слова текли вяло, через силу.

Сытость принесла с собой сонливость, я, наконец, смогла полностью расслабиться. Глаза неуклонно закрывались, но борьба со сном не мешала допрашивать некроманта. Голова расслабленно лежала на его плече, Аирель подтянул меня к себе поудобней и обнял за талию.

— Савия очень редкая трава, настолько уникальная, что растёт лишь в определённом месте и странных условиях. Откуда она появляется и куда со временем исчезает, знают, быть может, лишь боги, да Оракул. Но её возникновению всегда предшествуют страшные события. Несколько веков назад один из магов сразился с повелителем древнего и могучего народа, владеющего природной магией. Маг выиграл бой и уничтожил соперника. Верховные жрецы пленили его, но не убили, посчитав такую расплату слишком мягкой. Смерть владыки, правившего с незапамятных времён, стала ударом для всего народа. От двенадцати глав родов, которые были верховными жрецами, потребовали наказать мага с особой жестокостью, как никого до этого. Они совершили страшный запретный ритуал и соединили некромантию, кровную и стихийную магию. Убийца повелителя был похоронен заживо. Они поместили его в саркофаг, удерживающий душу и магический источник. Мы не бессмертны и, в конце концов, заключённый маг тоже умер в жутких страданиях. Его тело истлело, но душа и магия до сих пор находятся в тюрьме необратимого заклятия.

Ритуал потому и считается запретным, что в итоге влечёт за собой страшные последствия для всех участников. Мир будто сошёл с ума, начал порождать орды чудовищ. Тихий и прекрасный дом целого народа отказался от своих детей, словно ядовитая гниль поселилась в самом центре и разъедала изнутри. Туда устремились духи из нижнего плана, и поверь, сегодняшние мертвецы по сравнению с ними просто милашки. Прибывшие духи просачивались в мир и завладевали телами монстров и мутирующих зверей. По лесам бродили порождения кошмаров, кладбища опустели и мертвецы устремились к своим домам, сжирая живых на пути. Население пыталось отгораживаться высокими стенами, взывать к богам. Столетие лучшие воины обороняли города, которые разваливались изнутри и поглощались диким лесом. Природа, которая тысячелетиями сосуществовала в единстве и любви, была безопасным домом, обернулась в коварного и кровожадного врага. Жрецы тщетно полагались на свою магию, ставшую нестабильной и зыбкой. Они так и не смогли защитить народ и один за другим погибли в страшных мучениях. Последний из них успел открыть великий портал, по которому остатки народа покинули мир, чтобы никогда не вернуться на родину.

Центром кошмара является саркофаг с пленённой душой и источником мага. Никакими заклятиями невозможно полностью изолировать магию и со временем она просочилась в мир. Почерневшая душа, сохранившая остатки озлобленного сознания, извращает свою магию. Запертая в пределах мира, она проникает глубоко в основу, и бесконечно питает духов, бродящих по мрачным лесам и заболоченным реками. По сути, мир превратился в склеп для одного мага. На его саркофаге появилось уникальное по виду и свойствам растение, которое и травой назвать можно условно. Именно к ней предстоит отправиться, преодолев орды чудовищ, не спящих духов и нетленных мертвецов. Но лишь савия обладает способностью удержать тело Аморана, пока ты будешь сражаться с Гнеком за душу.

— Откуда ты знаешь такие подробности? — сон как рукой сняло, слишком интересна затронутая тема.

— Однажды молодой и неопытный некромант возомнил, что сможет станцевать с духами опасный танец и пройти сквозь все преграды, — тихие слова наполнялись горечью и сожалением.

Я обернулась, чтобы видеть лицо Аиреля и вздрогнула от пронзительной глубины расширенных зрачков. Длинные ресницы бросали тень на глаза, казавшиеся провалами в страшные воспоминания.

— Ты был там.

— Да и никогда не смогу забыть.

— Зачем? Зачем ты пошёл туда? — я чувствовала, что Аирель что-то недоговаривает.— Хотел освободить мага?

— Паулина, какой ты ещё ребёнок. Наивное дитя с чистой душой, — проговорил некромант. Он запустил руки в копну моих волос и зарылся в них лицом.

— Тогда зачем? Не верю, что просто в поисках приключений.

— Я хотел вскрыть саркофаг и поглотить магический источник мёртвого мага. Моя сила и могущество возросли бы во много раз. И плевать на стальное, понимаешь? Мной двигало не желание освободить от мучений душу сородича, не стремление очистить мир от нашествия низших духов и чудовищ, а жажда силы. И я дошёл почти до самого конца, видел могилу, чувствовал пленённую душу, но не смог. Это место выворачивает наизнанку, достаёт страхи из самых дальних уголков и обрушивает непреодолимой стеной. До сих пор удивляюсь, как смог выжить и не сойти с ума. Что-то удержало на тонкой грани и позволило отступить, сбежать. Теперь я начинаю понимать для чего.

— Скажи, — настаивала я.

— Для того чтобы привести туда тебя, Паулина Кейб.

— Это невозможно! — вскочив на ноги, закричала я.— Оракул говорил, что знать моё будущее невозможно, только прошлое и настоящее. Никто не может предвидеть, что со мной произойдёт.

— Цепочка невероятных событий и случайностей собрала нас вместе. Не знаю, кто ведёт тебя и какова цель. Сомневаюсь что боги, иначе Оракул знал бы об этом.

— Тогда кто?

— Не знаю. Да сейчас это и не так важно.

Аирель смотрел снизу вверх, упав в густую траву и заложив руки за голову. Я немного успокоилась и присела на колени рядышком. Травинки щекотали голые ноги, лес погружался в закатные сумерки.

— Наш день подходит к концу, скоро вернётся Аморан, — некромант остро отреагировал на мои слова, но быстро взял себя под контроль.

— Тогда нам пора возвращаться и получить дозу наставлений Хегельга перед походом за единорогом, — деланно бодро ответил маг, пожирая меня глазами.

Его источник окружили непроницаемые щиты. Что он скрывает от меня? Какие чувства бушуют в глубине его странной души и заставляют гореть щёки болезненным румянцем? Я не стала ломиться к нему в сознание и использовать нашу связь. В голове шальными скакунами мчались мысли о мёртвом маге, полном духов и чудовищ мире и загадочной воле, ведущей меня по лезвию ножа. Снова вопросы, искать ответы, на которые предстояло в стиле экстрим.

Наши руки переплелись и мы шагнули в тонкий мир, чтобы выйти у порога дома. Ученица так и не научилась настолько точно двигаться в пространстве, но Аирель мог, благодаря опыту и путям некроманта. Я обернулась к слугам и дала чёткие распоряжения до утра. Пальцы нащупали висящую на шее подвеску-улитку и погладили гладкий камень, холодный и приятный на ощупь. Женщина и мужчины подчинялись беспрекословно, под руководством некроманта я научилась придавать им совершенно живой вид и даже моргать, а не таращиться, выпучив глаза. Вот с разговорными навыками пока не получалось, но Аирель наотрез оказался вмешиваться и настаивал, чтобы я сама возилась и пробовала разговорить духов. Что ж, мне не привыкать жить под девизом: "Сама, Паулина! Действуй сама!". Как только нога ступила на порог дома, в голове раздался скрипучий голос отца.

— У тебя полчаса, дочь. Забирай человека и приходи ко мне. Времени в обрез. Отправляться к единорогам следует немедля.

— И тебе здравствуй, папулька, — усмехнулась я и послала поцелуй.

Хегельг хмыкнул, но приоткрылся на миг, окотив холодной приятной волной источника. Я блаженно вздохнула и потянулась всем телом, как кошка. Если что-то и придавало сил двигаться дальше и не свихнуться, то это любовь. Все её проявления, пусть временами ранящие в самое сердце, колючие и обжигающие, только они заставляли сжать зубы и делать ранее немыслимые вещи. Что бы ни случилось, это моя единственная ценность, за которую можно всё простить и многое принять.

Знакомый запах дома, длинный коридор с неизменно горящими факелами, в конце которого гостиная с цепями. За спиной тихо двигался Аирель, я чувствовала его тяжёлый взгляд затылком и волосы тревожно шевелились, загораясь огненными сполохами. Маг снова наглухо закрылся, и это причиняло боль, но я не просила ни о чём, а выжидала. Он тщательно скрывал душившие его эмоции, и лезть в душу с расспросами сейчас было бы неуместным. Мы провели вместе целый день, насыщенный событиями и сблизились ещё больше. Сердце кольнуло от мысли, что Аирель может исчезнуть. Я оглянулась и посмотрела на застывшую маску равнодушного и спокойного мага. Мне не хотелось отпускать его. Как ни странно, эта мысль немного успокоила, я улыбнулась и подмигнула удивлённому Аирелю.

В гостиной спал Пряник, он сонно отреагировал на наше появление, приоткрыв один глаз. Питомец не пожелал даже подойти, свесив лапы с золотой кучи, обнимая сокровища. Я усмехнулась и помахала рукой. Никакой реакции, котур проигнорировал приветствие и сладко зевнул. Прямо из воздуха на его наглую морду упал внушительный золотой кругляк. Пряник заорал с перепугу, ошалело оглядываясь по сторонам, а том услышал мой смех и обиженно улёгся обратно. Но не забыл подгрести под себя новое сокровище. Настроение стремительно поднималось, улыбка так и осталась на губах, когда я встречала Аморана.

— Чем ты сегодня днём занималась? — спросил человек, пока я помогала ему выпутываться из цепей.

— Мы с Аирелем побывали в столице королевы Тез, посетили городское кладбище. Я играла в войнушку и разнесла там всё в труху, убивая духов тысячами. Правда, Аирель? — спросила я и оглянулась.

Но некромант исчез. Он не захотел видеть воссоединение с человеком, и не секрет почему. Маг должен сам смириться с этой ситуацией, договориться с гордостью и ревностью. Ему плохо, очень плохо и я помчусь разыскивать Аиреля, поговорю и попытаюсь успокоить, но не сейчас. Это мгновение принадлежит человеку и только ему.

— Сколько у нас времени? — косясь на дверь, уточнил Аморан.

— Минут пятнадцать, а потом нас ждут маги и поход за единорогом, — шептала я в улыбающиеся губы.

На груди человека отчётливо виднелось зарубцевавшееся клеймо от ритуала кровной магии. Оно никогда не исчезнет с наших тел. Я положила ладошку в центр герба Кейб на груди Аморана и тут же почувствовала, как большая мужская ладонь поникла под блузу и легла на грудь. Пусть времени совсем мало, но это будут только наши пятнадцать минут.

Зеркальные щиты окружили сплетённые в жадных ласках тела и отсекли от мира. Все вопросы, волнения, мысли и страхи подождут у порога. Никто не услышит моего стона, никто не увидит, как закроются в экстазе глаза Аморана, никто не узнает, как стремительно пролетят пятнадцать минут для влюблённых. А когда упадут щиты, мы выйдем в мир, держась за руки, но это случится лишь через четверть часа.

Глава 17

— Ты чем слушала, когда я рассказывал о тридцатиградусных морозах и снежных заносах? — брюзжал Хегельг, тыкая пальцем в мою сторону.

— А что не так? — наивное хлопанье ресницами, на этот раз, ни на кого из собравшихся мужчин не произвело впечатления. С удивительной солидарностью они буравили обличительными взглядами, а отец к тому же не стесняясь, назвал идиоткой.

— А то, что в этой коротенькой шубке и с голым задом там делать нечего. У единорогов ты не сможешь воспользоваться магией, создать другую одежду или согреться. Ничего не сможешь! Зато замёрзнуть — запросто!

Хегельг с недовольством в который раз окинул взглядом мной походный наряд. Я тоже посмотрела на милый беленький полушубочек из норки, облегающие брючки и высокие сапожки, а потом перевела взгляд на человека и некроманта. Рядом с ними я выглядела столичной фифой, которая по ошибке прибилась к полярникам. Шубы до пят из пушистого, длинного меха, высокие тёплые сапоги на толстой подошве, меховые шапки, штаны, перчатки — и без того рослые мужчины теперь выглядели огромными медведями. А я маленькой белочкой, глупой и упёртой.

— Понимает ли собравшаяся публика, что я всю прошлую жизнь мечтала о такой белой норковой шубке и моднявых джинсах? Сомневаюсь! — сделала последнюю попытку воззвать к чувству прекрасного у мужчин. Судя по их кислым лицам и стекающему градом поту, это самое чувство давно испарилось вместе с остатками терпения.

— Бросьте эту бестолочь замерзать в лесу и пусть она мне больше не выедает мозги! — заорал покрасневший Хегельг.— Избавимся от всех проблем и вздохнём свободно без этой рыжей заразы!

Я показала всем желающим язык и с трагическим вздохом заменила изящный наряд на более практичный, такой же, как и у мужчин. Сразу стало жарко, и сборы пошли быстрее.

— Так мне возвращаться домой? — уходя, обернулась к отцу и под одобрительное хмыканье получила подзатыльник от Аиреля.

— Аморан, забери родственницу, пока я не дал ей пинка для ускорения!

Человек схватил меня в охапку и последовал за некромантом в открывшийся портал. До последнего сердце ждало ответа от Хегельга. Портал захлопнулся за нашими спинами. Мотейра осталась далеко позади, но в последний миг послышались тихие слова отца.

— Удачи, девочка моя. Возвращайся.

Губы расплылись в счастливой улыбке, и я обвисла на руках у Аморана. Откуда вдруг пришла эта вредность и желание довести всех вокруг до белого колена, не понятно. Только никаких угрызений совести или капли раскаяния в душе не наблюдалось. С той самой минуты, как я рука об руку с Амораном, появилась перед магами, и увидела неописуемую бурю эмоций по этому поводу, в меня словно бес вселился. Их ненаглядная девочка бессовестно и беззастенчиво доставала всех и доводила до бешенства нелепыми спорами и поступками. Через полчаса мужчины сплотились в общем желании выпороть меня где-нибудь в тёмном уголке или заклеить рот. Ревность и неприязнь были забыты, троица единодушно пыталась собрать маленькую зловредину в поход по суровому миру единорогов. Пусть лучше дружат против меня, чем дуются и цапаются каждую минуту.

Морозный ветер обжёг лицо, бросив колючую горсть снега. Мы провалились в сугроб по колено, я не удержалась на ногах и рухнула в плотный снег неприветливого мира единорогов. Подняться в длинных тяжёлых одеждах не так уж и просто, если к тому же утопаешь в сугробе. Взгляд успел зацепиться за безрадостную картину. Бескрайняя белая равнина с серым, низко нависающим небом. Лишь вдалеке виднелась полоса густого леса, и путь лежал именно туда. Я барахталась и пыхтела, но вдруг внутренности скрутило болезненным спазмом и не только у меня. Некромант упал на колени и застонал.

— Что происходит!? — кинулся ко мне Аморан.

— Магия, — прохрипела я сквозь сведённые судорогой зубы и сжала кулаки.

— Хозяева мира запечатали наши источники глубоко внутри, — восстанавливая дыхание, ответил Аирель и посмотрел на меня.— Теперь мы остались без магии, пока не покинем это место.

— Ничего страшного, побудете людьми, для разнообразия!

Человек подхватил меня и поставил на ноги. Судороги отпускали, но в душе скреблась дикая тоска. Опять лишившись магии, я словно потеряла огромную часть себя. Она где-то рядом, но пока недостижима и если бы это случилось впервые, скорей всего меня ждала бы истерика. Но воспоминания о мире Эбилл и Оракуле, о моменте, когда магия вернулась, не давали сойти с ума от желания покинуть это странное место, и во что бы то ни стало дотянуться до источника.

— Не питай глупых надежд. Даже без магии мы не станем людьми.

Некромант уже справился с нахлынувшей волной, но его терзали те же чувства, что и меня. Аирель медленно подошёл и, отодвинув человека, обхватил за плечи. Я кинулась к нему на шею и зарылась шмыгающим носом в пушистый мех шубы.

— Я понимаю, малыш, как сейчас плохо. Но сила вернётся, обещаю. Соберись и давай покончим с делами, как можно быстрее, — тихие слова, знакомое волнение ауры, нежные поглаживания немного утешили горечь потери, вселили надежду. Если подумать, то не всё так страшно.

— Да-да, давай покончим со всем этим быстрее, — шептала я, собираясь с силами.

— Убери от неё руки! — не выдержал Аморан и вцепился в плечо мага.

Он пытался растянуть нас, разорвать крепнущую близость, ставшую ему ненавистной. Я лишилась на время магии, но читать ауры и чувства не разучилась. Оба мужчины полыхали злостью и ревностью.

— Сейчас Паулине нужен я. А ты, — некромант сделал паузу и скинул с плеча руку Аморана, — ты ничем не можешь помочь и даже не понимаешь, что с ней происходит, человек.

— Зато прекрасно вижу, что делаешь ты, некромант!

Он подошёл ко мне и отодвинул от мага подальше. Мужчины резали друг друга мрачными взглядами, до хруста сжимали кулаки. Я переводила взгляд с одного яростного лица на другое и видела лишь ненависть и ревность. Человек и маг сцепились в безмолвном поединке за мою душу, и ни кто не уступит, не отведёт глаз. Как страшно, бездна, как страшно смотреть в дорогие лица искаженные злобой и решимостью.

— Не надо, пожалуйста! Вы рвете меня на части!

Я закричала и закрыла лицо руками, словно рядом вспыхнуло высокое пламя и опалило кожу. Так могла бы выглядеть ревность, если бы обрела воплощение, беспощадная и слепая, она вспыхивала и сжигала дотла. Напряжение последних дней навалилось с новой силой, обострив борьбу двух сущностей в душе. Внутренняя пружина со стоном затянула новую петлю, сжалась перед броском. Сейчас совсем не подходящее место и время для срыва, последствия и глубину которого трудно предугадать. Я пыталась взять себя в руки, дышать ровно и медленно, унять дрожь и сердцебиение. Старалась изо всех сил и чувствовала, что проваливаюсь в темноту. Она наполнена безумными образами, рвущими сознание на части. Тысячи пустых глаз, сотканных из страха, впились в отчаявшееся найти выход сознание. Так жутко, что глохнет даже крик.

— Не смей! — меня сильно встряхнули, шапка слетела с головы, и колючий ветер разметал волосы.

— Простите, — шептали дрожащие губы, а солёные капельки замерзали на ресницах.

Мужские голоса переплелись в один, он настойчиво звал и не отпускал. Ватные ноги уже не держали, и я мешком завалилась на бок. Не важно, что лицо онемело от холода, в ухо набился снег, тело не слушалось и почти не почувствовало, как подхватили сильные мужские руки. Не важно, не важно! Только голос удерживал у черты и сегодня я останусь по эту сторону. Но что-то должно произойти, не в этот раз, ещё нет, но очень близко от обрыва в бездну. А пока я покачивалась в крепких объятьях по очереди несущих меня мужчин и погружалась в новый сон-видение.

По стенам лёгкого шатра вился изящный цветочный узор. Тонкая ткань кое-где пропускала пучки солнечного света. Лучи играли в белых локонах молодой женщины, делали их ослепительными. Свет дрожал на кончиках изогнутых ресниц, блестел в капельках, стекающих по мраморно-бледным щекам эльфийки. Мать склонилась над новорожденным дитя и улыбалась сквозь слёзы.

— Доченька, какая же ты крохотная, — ласково шептали бескровные губы.

Блестящие глазёнки младенца неотрывно смотрели на самое главное существо во всем мире — маму. Розовое личико с пухлыми складочками, белые кудряшки, маленькие ручки и ножки — мамино главное сокровище, но и самая большая тревога. Сердце Тисы не отпускало предчувствие новой беды. Входной полог осторожно откинулся и вместе с ворвавшимся ярким светом в шатер вошёл высокий мужчина. Серебристые волосы собраны в высокий хвост, лучи вспыхнули в многочисленных серебряных колечках, вдетых в острые уши эльфа. Стройный торс затянут в доспехи, а руки нервно стискивают рукояти висящих на бёдрах клинков. И при взгляде на ребёнка его глаза наполнились отнюдь не умилением и радостью отцовства.

— Подойди, Вейдэ, — попросила Тиса.

Она протянула тонкую, прозрачную ладошку. Тело женщины истощилось и почти истаяло во время тяжёлых родов, но опасения за её жизнь были напрасны. Она безумно хочет жить, и будет держаться изо всех сил. Вейдэ медленно приблизился к ложу и внимательней присмотрелся к дочери.

— Произнеси её имя первым.

— Алният.

— Алният, — повторила женщина и зажмурила покрасневшие от тревоги глаза, — "Рождённая болью". Вейдэ, как мы можем оставить дочери такое страшное имя?

— Мы оба знаем, что именно так должны назвать дитя. Имя родилось вместе с девочкой и останется с ней до самой смерти, — отрезал мужчина. Полутень шатра смягчала ожесточившиеся черты, но даже так Тис страшилась глубоко заглядывать в глаза мужу.

— Но ведь она наша кровь! — сделала последнюю попытку смягчить мужчину Тис.

— Я вижу в ней наши черты, но не только их. В ребёнке поселилось нечто, безвозвратно меняющее сущность и тело. Ни один эльф не возьмёт Алният в жены, никто не полюбит.

— Почему, скажи Вейдэ? Она вырастет красавицей. Что в ней не так?

Эльф отвернулся от жены, прижимающей новорожденную дочь. Тиса вцепилась в рукав мужа, он должен ответить ей, обязан.

— Вейдэ, я знаю, ты видишь недоступное многим. Скажи, что с малышкой?!

— Нет! — он выдернул ткань из пальцев жены и шагнул из шатра, но в след ему неслись полные боли крики.

— Кто она? Скажи, умоляю!

Вейдэ покинул семейный шатёр и устремился прочь, в самую чащу леса, чтобы не слышать голос, разрывающий душу на части. За что боги снова наказывают его народ? Они послали им дитя, которое ждёт лишь презрение и ненависть сородичей. С колотящимся сердцем эльф обхватил ствол огромного дерева, тщетно пытаясь успокоиться. Такое тихое утро, спокойное и солнечное, но душу Вейдэ оплела паутина запретного знания. Как сказать Тис кем станет дочь? Где найти слова и не дрогнуть, произнося их? Он вскинул лицо к пронзительно голубому небу и устремил горячую молитву божеству. Но в сердце уже знал, что не получит ответа и они с Тис останутся наедине с грядущей трагедией.

— Алният, почему именно ты? Алният...

Голос Вейдэ удалялся и стихал, я покидала последний приют эльфов. Сознание уносилось в другой мир, где тело мерно покачивалась на руках Аиреля. Видение рассеивалось, оставляя горькое послевкусие и тревогу.

— Кто такая Алният? — спросил маг, наблюдая за пробуждением.

— Новорожденная девочка в эльфийской семье. Помнишь мой рассказ о родах беловолосой эльфийки, Тисы? — некромант кивнул, и я продолжила, — только что они с мужем дали имя ребенку.

— Странное имя для эльфов, — раздалось из-за плеча Аиреля.

Человек нагнал нас и заботливо заправил под шапку мои выбившиеся волосы. Я поймала его руку и прижала к губам.

— "Рождённая болью". Не думаю, что эльфы когда-либо давали подобное имя детям, — ответила я и робко улыбнулась, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Сейчас они не выглядели агрессивными или обозлёнными, скорей очень уставшими.

— Не переживай, Паулина. Сцены ревности и выяснение злободневных вопросов решено немного отложить. Ведь так, некромант? — с нажимом уточнил Аморан. Маг некоторое время молчал, но потом согласно кивнул.

— Поставь меня на ноги. Дальше пойду сама.

— Конечно, пойдёшь, особенно если учесть, что почти всю дорогу мы протащили спящее в беспокойном сне тело на себе.

— Чего ж не бросили?

— А надо было? — шапка и высокий меховой воротник почти полностью скрывали лицо некроманта, но чтобы представить насмешливо изогнутую бровь не нужно особо напрягаться.

— Не ной, Аирель. Тебе не идёт, — подмигнула я магу и осмотрелась вокруг.— Что у нас тут?

Пока я витала во сне, мужчины преодолели снежную равнину и ступили под сень старого хвойного леса. Ветер играл кроной высоченных деревьев, и они скрипели и стонали под его напором далеко вверху. Серое небо давило мрачностью и обещанием скорого снегопада. Оно просвечивалось сквозь ветви сосен, однотонное и низкое. Есть ли за облаками солнце?

— С самого детства я считала, что единороги — это милые белые лошадки с острым рожком на лбу. У них большие голубые глаза и длинная волнистая грива. Они живут среди цветущего волшебного леса и помогают хорошим девочкам.

— Ты почти точно описала светлую сторону этого мира. Там действительно весна и цветущий лес.

Маг взял за руку и потащил за собой. Следом брёл Аморан, тяжело передвигая ноги. Похоже, я спала слишком долго и мужчины действительно вымотались долгим переходом через занесенную снегом равнину. Но с другой стороны, может у них не останется сил ругаться?

— А почему не пошли туда, а замерзаем в неприветливом лесу?

— Ты правильно сказала ключевую фразу: " Помогают хорошим девочкам". А ты, прелесть моя, недостойна появиться на светлой стороне.

— Это ещё почему? — тут же возмутилась я.— Неужели лицом не вышла?

— С лицом у тебя всё в порядке, — остановился маг и развернулся. Аморан подошёл вплотную, и мужчины впились друг в друга глазами поверх моей головы.

— Тогда что не так? — спросил человек и положил руку на мое плечо.

— Паулина не девственница, и поэтому дорога к светлой стороне закрыта. Хочешь выяснять дальше и объявить, кто же лишил Паулину лёгкой дороги к единорогам? — ответом было угрюмое сопение человека.

— Значит, обойдусь без белой лошадки, и цветочки лучше понюхаю у себя в парке. Подумаешь! — пожала плечами.— Не очень-то и хотелось.

Я нашла ладонь Аморана и потащила обоих мужчин по сугробам, рассекая снег, как танк. За спиной хмыкнули, но пошли следом. Каким-то образом им удалось найти дорогу в лесу, пусть заваленную снегом, но всё же свободную от упавших деревьев, сучьев и больших валунов. Острые чёрные камни местами выглядывали над сугробами. Они походили на спящих под белым одеялом драконов, чьи костяные гребни торчали из-под снежного покрова. Но в свете последних событий я не решалась судить о драконах, не увидев их лично. Может на самом деле это безобидные ящерки, мирно живущие на склонах гор, а может и нет. На повестке дня у нас совсем другие существа.

— Аирель, — позвала не оглядываясь, — расскажи о единорогах. Какие они?

— Людям они чаше всего являются в образе огромных лошадей с рогом на лбу, но на самом деле единороги — оборотни. Эти создания могут выбирать удобную в данный момент ипостась легко и свободно. Они невероятно умны и сильны, но абсолютно непредсказуемы. Плохая новость, мы не можем воздействовать на единорогов энергией, наша магия скатывается с их шкуры, отскакивает, не задев и волоска. Они обладают собственной малоизученной энергией и из-за этих уникальных свойств тебе нужен именно единорог.

— На самом деле ты хочешь сказать, что заставить делать что-либо или приказать этим созданиям маги не могут, зато получить по голове — запросто?

— Да, Паулина, ты уловила самую суть. Они сильнее физически, а магия на них не действует и если единорог захочет что-то, никто из нас не сможет его остановить. На счастье этот народ очень замкнутый и редко выходит за пределы своего мира. Дела других рас их мало волнуют. Если единорог пойдёт за тобой — значит, он сам этого хочет, и на то существуют особые причины.

— Смотрите! Наши следы! — воскликнула я, когда случайно оглянулась.— Нас как будто и не было там мгновение назад.

Цепочка следов исчезала на глазах. Белое снежное море смыкалось за спиной, затягивая следы бесследно. Такое чувство, что мы упали с неба, а не преодолели несколько километров сугробов, иногда доходивших до пояса. Впереди плавно рассеялся мираж лесной опушки, а на его месте возникло высокое стрельчатое строение. Храм единорогов возвышался над лесом. Острые пики башен уносились высоко в небо, пронзая облака самыми высокими и тонкими шпилями. Чёрный, изрезанный бессчётными письменами и орнаментами, храм тёмной стороны наводил оторопь.

— На светлой стороне существует точная копия этого святилища. Тёмный и светлый храмы — отражения друг друга, они уходят так глубоко в землю, что существуют в каждой половине мира, как единое целое, — рассказывал Аирель.

Мы остановились и с опаской рассматривали чёрного исполина, выросшего среди леса. Ни одного окна или щели, сплошной монолит с единственным входом. Большая дверь с резной ручкой чуть приоткрыта, она неизменно притягивает мой взгляд. Я знала, что войду туда одна, оставив по эту сторону человека и мага. За меня никто не сделает то, что нужно. Сама Паулина, сама! Я отпустила мужские ладони, оглянувшись лишь раз.

— Что меня ждёт? — чёрные и зелёные глаза неотступно следили за удаляющейся фигуркой, но никто из мужчин не шелохнулся остановить.

— Выбор, — ответил Аирель.

— Я буду выбирать?

— Тебя.

— Паулина! — вдруг воскликнул Аморан и сделал шаг навстречу.

Аура Аморана полыхнула еле сдерживаемыми чувствами, в глубине души он боролся с собой, твёрдая рука нашла рукоять невидимого меча Кейб и сжала её, ища поддержки. Я шагну за дверь храма в неизвестность и причиной всему моя клятва освободить человека. Он прекрасно осознавал, что является источником многих страхов и страданий. Понимал и винил себя снова и снова, с самого первого мгновения нашего знакомства. С губ чуть не сорвались некие слова, но вместо них прозвучало лишь:

— Удачи, любимая.

Я помахала рукой и зашагала быстрее по крутым ступенькам. Дверь в храм бесшумно распахнулась, обдав горячим воздухом. За ней чернела пугающая тьма. Снова и снова приходилось шагать в темноту. Никто не скажет, что меня ждёт на это раз и выйду ли на свет. Но я всё равно войду в эту дверь и будет невероятной удачей, если храм не окропится моей кровью.

Шагнув на порог, я остановилась и обвела взглядом внутреннюю часть храма. За спиной захлопнулась единственная дверь, отсекая дневной свет и звуки зимнего леса. Это место наполнено своим собственным светом и звуками, а ещё искаженным пространством, когда в малое вложено очень большое и запутанное. Центр огромного зала терялся в глубоком мраке, который не могли разогнать горящие светильники. Круглые чаши с тихим скрипом раскачивались на толстых цепях, что уходили к недоступному взгляду потолку. В них плясало странное пламя, тёмно-красное с алыми сполохами. Мне бы хотелось рассмотреть его необычный узор, но тонкий мир наглухо закрыт и остаётся лишь наблюдать и догадываться. Чаши двигались у стен, почти вплотную.

В бордовом свете из тьмы проступали цветные надписи. Высеченные на гладких каменных поверхностях стен, словно кружева на шёлке, они ложились витиеватыми орнаментами, поднимались с пола и терялись в непроглядной вышине. Письмена занимали всю видимую часть храма. Маленькие и большие буковки, переплетались между собой, изгибались вокруг незнакомых символов и снова соединялись в единый разноцветный узор. Плавные линии притягивали, манили дотронуться пусть мимолётно, разгадать тайный смысл. Большим усилием воли я погасила порыв прикоснуться к ним, потому что чувствовала, если поддамся искушению и обведу кончиком пальца хоть один символ, то уже не смогу оторваться и останусь тут навсегда.

— Эй! Есть тут кто? — мой громкий окрик полетел в глубину, отразился от стен эхом, но остался без ответа.

Огонь в чашах затрещал и почти потух. Мотнув головой и сбросив наваждение, я двинулась к центру зала. Но чуть не оступилась, когда наткнулась на покатые ступеньки, уходящие глубоко вниз. Остаться или спуститься? Храм казался пустынным, но далеко не заброшенным. Где искать таинственных единорогов или они сами найдут меня? Интуиция подсказывала, что нужно двигаться дальше, что оставаться на месте бессмысленно, а может и опасно. Время неумолимо бежит и пусть оно движется быстрее, чем на Мотейре, вернуться нужно в срок. Но спускаться в темень страшно до жути.

Идти или остаться? Я глубоко задумалась и присела на краешек ступени. В храме было жарко, светильники почти не давали света, зато грели, как мощные печи. Под меховой одеждой струился пот, хотелось скинуть толстую шапку и шубу. Но вдруг одежда потеряется, а снаружи сильный мороз. Мне не создать новой шубы, как же я смогу выдержать дорогу назад? Через несколько минут проблема решилась сама собой, потому что выяснилось: либо тепловой удар, либо сохранность одежды. Поборов колебания, я стянула шапку и шубу. Складывая одежду, пришлось коснуться поверхности ступени. Она не каменная, а тёплая и упругая, похожая на кожу, натянутую на тугие мышцы и кости. Вот жуть! Словно я сижу на чьих-то рёбрах!

Первое желание — вскочить и выбраться отсюда, как можно скорее. Мгновенно поднявшись на ноги, я развернулась в сторону двери, но усилием воли заставила себя остановиться и повернуть обратно. В памяти всплыло дорогое лицо Аморана, и это воспоминание предопределило дальнейшие действия.

— Ты сделаешь это, трусиха, — упрямо шептала я на пути вниз.

Одна ступень, вторая, двадцатая, сто пятая... Воздух нагревался с каждым пройденным шагом, темнота сгущалась, а сердце колотилось всё быстрей. Даже слабое свечение волос не разгоняло тьму, она накрыла плотным саваном, убивая любой свет. Звук шагов поглощался мягкой поверхностью, от жары пересохло в горле, и закружилась голова. Плюнув на страх, я стянула сапоги, меховые штаны и толстый свитер и осталась в одном белье. На некоторое время пришло долгожданное облегчение, но скоро оно улетучилось вместе с ощущением пространства и времени. Сколько я бреду и куда, переступая ногами на очередной выступ? Опускаюсь вниз, а может, поднимаюсь вверх? Невыносимо горячий воздух врывался в лёгкие и обжигал гортань. Кожа нестерпимо болела, волдыри покрыли тело с ног до головы, они лопались и спекались в плотную корку. Человек не выдержал бы такого жара, а маг ещё дышал и даже двигался в непроглядном пекле храма единорогов. Но страшней всего сейчас упасть на покатых ступенях без поручней и лететь к недостижимому дну, если оно вообще тут существует. Это пространство неподвластно магам, его создала другая раса, и хозяева желали испытать гостью.

Когда силы оставили обожжённое тело, я тяжело привалилась к ступеням. Глаза превратились в маленькие щелочки, кожа век опухла, и каждое движение надрывало засохшие корки. Я улеглась на горячую поверхность, и глупо таращились в абсолютную темноту. Неужели доведётся издохнуть в чреве мира единорогов, так и не встретив ни одного из них? Захлестнуло дикое отчаяние, ведь выбраться на поверхность просто не осталось сил, незваная гостья безнадёжно потерялась.

— Пожалуйста, отзовитесь! — со стоном разлепив губы, прошептала я. В который раз мой голос летел в темноту и замирал без ответа. По мере продвижения он звучал глуше и тише, а сейчас превратился в отчаянный шёпот.

— Пожалуйста! — шелестело обожженное горло, а тело ползло дальше по бесконечным ступеням.

— Пожалуйста! — кричала мысленно, потому что губы спеклись и отказывались открываться.

Показалось или тьма немного развеялась? С невероятным усилием разлепила глаза и присмотрелась. В паре метров возникли чьи-то руки и потянулись ко мне. От раскрытых ладоней исходило тусклое сияние, но рассмотреть их хозяина не представлялось возможным. Фигура осталась по ту сторону непроглядной тьмы. Я даже не знала, принадлежат ли сияющие ладони живому существу или некой статуе, потому что пальцы не шевелились, словно принадлежали каменному изваянию. Но они единственный маяк света, я потянулась к ним без раздумий. Чтобы коснуться рук не хватало всего нескольких сантиметров. Бездна! Остаться на ступенях или кинуться к протянутым ладоням, оторвавшись от поверхности? Если не удержусь, то упаду вниз. Но остаться на ступенях вдруг стало ещё ужаснее.

В последнем усилии я кинулась к протянутым ладоням. Доли секунды тело летело в неизвестность, лишившись опоры. Ненавистные ступени остались позади, внизу лишь бездонная темнота, а вся надежда заключалась в тонких дланях, что сияют впереди. И я летела на свет, доверяя ему. Мы всегда выбираем свет и часто ошибаемся. Но не сейчас, потому что, стоило прикоснуться, как бледные холодные пальцы намертво обхватили мои запястья, и я повисла, словно в оковах.

В голове прояснилось, в тело вливались прохладные потоки: живительные, приносящие облегчение в каждую измученную клеточку. Зрение обострилось, я завертела головой, пыталась рассмотреть, кому принадлежат удерживающие меня руки. Но вместо этого увидела струи красных шуршащих лент, летящих верх. Алые шёлковые полосы двигались ко мне со всех сторон. Прохладные прикосновения гладкой ткани приносили исцеление обожжённой коже. Запекшаяся корка облетала с тела рваными лоскутами, а на её место ложилась холодная ткань, наматывалась слой за слоем, как вторая кожа. Ленты затянули ноги и руки, обхватили туловище, аккуратно обмотались вокруг шеи и головы. Не настолько туго, чтобы задохнуться, но достаточно плотно, чтобы лишить возможности видеть. Я почувствовала себя мумией, висящей над бездной.

А потом пришли незнакомые голоса. Тонкий мир пока закрыт для мага, и посмотреть на присутствующих не представлялось возможным. Но ощущение скользящих взглядов отчётливо чувствовалось всем телом. Сколько их, задевающих повисшую фигурку минутным интересом и тут же равнодушно отстраняющихся? Десятки, сотни?

— Нет, — слышала чёткие сухие голоса.

— Нет, — произносили вновь и вновь совсем рядом.

— Нет, — звуки удалялись, как и произнесшие их.

— Нет, нет, нет, — летело со всех сторон, и я поняла, это и есть выбор. Никто не хотел связываться со мной и отвергал.

— Пожалуйста! Помогите, прошу! — всё кричало внутри, но с каждым новым "нет" надежда вернуться на Мотейру с единорогом таяла. Каждый взгляд пронзал до глубин, как рентген и оставлял ни с чем.

— Нет, — очередной отказ обрывал будущее и пускал по ветру.

— Я возьму её! — голос прозвучал звонко и оставил после себя оглушающую тишину. Сердце подскочило от нежданной надежды. Она вспыхнула в душе, возрождённая простыми словами.

— Оставь! — раздалось со всех сторон.

— Видишь, у неё нет судьбы. Взяв девушку-мага, обрекаешь себя на неизвестность и опасности.

— Я возьму её, — упрямо повторял голос.

— Ведомо, для чего она пришла. Но не боги ведут мага по острой грани.

— Значит таким быть испытанию!

— Остановись или грозит остаться с ней до конца.

— Никто не знает её будущего, а с этой минуты и моего. И я радуюсь этому безмерно!

— Подумай!

— Моя воля! — резкий оклик прервал поток голосов, взывающих одуматься и отступить.

Снова тишина и через минуту мы остались одни — я и незнакомый обладатель непреклонной воли. Пальцы на запястьях разжались, ничем не удерживаемое тело полетело вниз. От страха душа ушла в пятки. Шёлковые ленты распустили волосы, слетели с лица и позволили увидеть того, кто выбрал меня. Темнота расступилась перед мощной фигурой скачущего коня.

Серое тело двигалось плавно и стремительно, длинная вьющаяся грива развивалась от резвого бега. В её волнах переливались белые пряди. Такого же цвета светился гладкий рог на лбу. Чёрные копыта отталкивались прямо от воздуха, беззвучно и легко. Удивительное зрелище и захватывающе красивое. Единорог предстал не милой беззащитной лошадкой с добрыми глазами, а громадным зверем, смотрящим с некой решимостью и даже свирепостью. Линии корпуса завораживали хищной красотой, мышцы перекатывались под серой, словно вечерний туман, шкурой, но белые пряди, как лучи ночного светила, яркими вспышками мелькали в гриве и хвосте. Они и, конечно, чудесный рог освещали дорогу.

Когда единорог приблизился вплотную, я заметила, что на самом деле не падаю, а скорей парю. Вблизи он оказался ещё больше и мощнее. Мы посмотрели друг другу в глаза, и я поняла, что пришла сюда не напрасно. Это прекрасное, горящее невероятной внутренней силой существо пойдёт рядом по всем дорогам. Не знаю, что увидел единорог, но взгляд суровых глаз смягчился и потеплел, свет чуть померк и горел не столь яростно. Острые уши, до этого нервно прижатые к голове, теперь чутко прислушивались к моему дыханию. Я потянулась к изогнутой шее, поймала шёлковистую прядь конской гривы и через миг очутилась сидящей верхом. Никакого страха, потому что мягкая сила зверя надёжно удерживала от падения. Никогда до этого момента не ездила верхом, но бег единорога, как полёт и я наклонилась, чтобы обнять могучую шею.

Колени плотно обхватили гладкие бока, всем телом чувствовалось каждое движение единорога. Я закрыла глаза и наслаждалась бегом-полётом. Постепенно сердца забились в унисон, удивительное единение овладело серым единорогом и маленьким магом, затянутым в красные ленты. И уже не отличить, кто больше радуется, кто несётся в тёмном пространстве храма, а кто прижимается всем телом. На краткий безумный миг мы оказались единым существом, и это будоражило кровь.

— Я не ошиблась в тебе, маг, — раздался весёлый голос в голове.

— Э-э-э...Ты девушка?

Что я несу? А вдруг у единорогов самки называются как-то иначе и она обидится или разгневается?

— Понятно, в анатомии лошадей ты совершенно не разбираешься. Ладно, просвещаться будем потом.

— Там темно было, — мямлила я, сгорая от стыда. Где были глаза, когда я решила, что она конь? Вот идиотка!

— Ну да, — хмыкнули в голове, — темно.

— Прости, если обидела.

— Аяна.

— Что?

— Меня зовут Аяна, — оборотень повернула ко мне голову и я увидела своё отражение в миндалевидном зрачке.

— Я — Паулина, человек, хотя нет, уже нет. Маг, Паулина Кейб.

— Закрой глаза, маг. Сейчас нас озарит белое солнце моего народа.

Аяна толкнула копытом невидимую дверь, и та с грохотом распахнулась. В лицо ударили яркие потоки света, пришлось сильно зажмуриться и спрятаться в пушистой гриве. Через несколько минут мне удалось немного прийти в себя и чуть привыкнуть к ослепительному свету, после долгих блужданий во тьме. Я перекинула ногу и спрыгнула вниз, оказавшись на гладком полу одной из вершин храма. Это скорее небольшой балкон без перил на головокружительной высоте. После нескольких часов подземелий, смотреть на чёрный глянец храма, несомненно, комфортней, чем на солнце, и всё же я сгорала от нетерпения поднять глаза. И когда решилась сделать это, не пожалела ни на миг.

Мы покинули храм выше уровня облаков. Они стелились под ногами серым ватным ковром, земля полностью скрывалась под ним. В этом сизом море возвышался лишь один остров, и шпили башен стремились к белому солнцу. Чистое небо к горизонту плавно меняло цвет от насыщенно синего к зеленоватому, в бирюзовых переливах. Я раскинула руки и вздохнула полной грудью. От божественной красоты этого удивительного места хотелось плакать и смеяться.

— Это единственное, о чём буду скучать, покидая дом.

Аяна повернула голову и в тёмных глазах застыли слёзы. Оборотень моргнула, и две хрустальные капельки слетели с ресниц. Я прижалась щекой к тёплому носу склонённого единорога, а перед мысленным взором стояла картина, которую не забуду никогда. Стелящиеся в бесконечность облака, зелёный горизонт чистого небосвода, белое светило над головой и влажные глаза Аяны, покидающей свой мир.

— Знаешь, зачем я пришла?

— Знаю. Твои намерения не тайна для меня и сейчас ты мучаешься, не передумаю ли. Поверь, если бы возникло, хоть малейшее сомнение, я никогда не разделила с тобой этот момент.

— Спасибо, Аяна. Спасибо за белое солнце единорогов. Спасибо за то, что ты есть.

Глава 18

— Нужно спускаться.

— Тебя ждут двое: человек и маг.

— Время человека почти на исходе, нам необходимо вернуться на Мотейру, иначе придётся тащить зловонного вампира на себе, — поежилась я.

Ленты, облепившие тело, неплохо защищали от холода, но мурашки по спине пробежали совсем не от мороза и не от брезгливости. После избиения трупов о ней и речи не шло. Дело не в этом. Слишком долго Аморан и Аирель находились бок о бок, в голове зазвенел тревожный звоночек нехорошего предчувствия.

— Что тебе нужно на самом деле, так это разобраться в себе. Ты ведь любишь обоих, — прозвучал не вопрос, а утверждение единорога.

Я пыталась уловить в ауре и словах Аяны осуждение, старалась и не находила. Похоже, оборотня не шокировало наличие у меня двух мужчин, а я снова попалась на старой ошибке — мерила существо другой расы человеческими мерками.

— Люблю, и это сводит с ума, а ты...

— Не осуждаю, нет, — закончила фразу единорог.

— Читаешь меня? — я улыбнулась и погладила острое мягкое ушко Аяны. Она смешно им подёргала и шумно фыркнула, словно от щекотки.

— Стараюсь как можно быстрее узнать. Прошлое не тайна и события твоей новой жизни открыты, но не чувства. Именно они делаю нас по-настоящему живыми, узнав их, я смогу понять и помочь. Ведь ты просила о помощи.

— Просила. Без тебя не снять Проклятья. Ты необходима мне.

— Если бы дело заключалось только в Проклятии тщеславного мага, ты вернулась бы к мужчинам в одиночестве. Имей это в виду. Я помогу, но так, как считаю нужным, Паулина.

— Что ж, это даже больше на что можно рассчитывать. Особенно в моей ситуации.

Я смотрела вниз, на серую завесу облаков и думала о тех, кто остался ждать. Они наверное места не находят от беспокойства, время истекало. Меня пугал путь, по которому иду, он мой и другого нет. Но ещё одно существо прикоснётся к острому лезвию, на котором балансирует уже не человек, ещё не маг. Вопросы и тайны роятся и множатся, а я пытаюсь не захлебнуться в них. Было ли стыдно, за то, что втянула в эту запутанную историю Аяну? Какая-то часть меня испытывала это чувство, но единорог сама приняла решение. Это её выбор. Сознание зацепилось за последнюю мысль о выборе, мысли крутились вокруг да около, но ничего конкретного в голову не приходило.

— Не прибедняйся, — фыркнула Аяна, — не такой уж ты безобидный цветочек хоть и очень милый на вид. Забирайся на спину, мы спускаемся. Не терпится познакомиться с уникальными экземплярами, самозабвенно делящими маленькую тебя. Мы прибудем как раз к разгару веселья!

Низкий хохот единорога звучал зловеще. Я забралась на спину Аяны и обхватила её изогнутую шею. Она нетерпеливо переступала с ноги на ногу, нервно хлеща по бокам длинным хвостом. Белые пряди вспыхивали на солнце, а может это лучи белого светила ожили в Аяне?

— Ты можешь слышать, о чём они говорят?

— Этот мир — мой дом. Здесь всё подвластно нам. Конечно, я слышу каждое слово, особенно с учётом того, что человек и маг не особо стесняются в выражении эмоций и просто орут друг на друга. Как ты думаешь, к драке успеем?

Похоже, Аяну забавляла ситуация, она предвкушающе прижала уши, и без предупреждения прыгнула вниз. У меня желудок подкатил к горлу от неожиданности, руки судорожно вцепились в шелковистую гриву.

— Эй, не порть причёску! — недовольно шелестело в голове, — так все волосы повыдираешь! Подслушивать будем?

— Что за вопрос? Естественно будем! — удивилась я.

От такого развлечения никто не откажется. Секунду ничего не происходило, мы так же летели, но гораздо медленней, скорей планировали на невидимых крыльях. А потом достигли седого тумана облаков, расступившегося перед нами. Он скрыл белое солнце. Я ничего не видела, кроме клубящихся туч, зато вдруг услышала знакомые голоса и забыла, как дышать.

— Что она в тебе нашла, Проклятый? Любой из магов намного сильней и привлекательней. Ты никогда не поймёшь её и даже не сможешь увидеть настоящий облик Паулины, не узнаешь, как прекрасна жрица в потоках своей силы. Просто она увидела первым именно тебя, пожалела и вцепилась с нелогичным упрямством. Ты лишь ошибка, случайность.

— А кто такой ты? Чего стоишь сейчас, без своей силы? Смазливая мордашка, любитель трупов — не более. Между вами что-то было?

— Нет, — прошипел некромант, послышался шорох сбрасываемой одежды.

— Тогда не смей говорить, как будто Паулина твоя! — рычал Аморан. Я мгновенно представила лицо, объятое яростью, и вздрогнула. Похоже, оба теряли контроль.

— Это ты тешишься иллюзиями, что владеешь ей. Я прекрасно осознаю, что от тебя в её жизни никуда не деться, и пытаюсь как-то примириться с этим прискорбным фактом.

— Никто и не просит мириться со мной. Просто исчезни, уйди на все четыре стороны и одной проблемой станет меньше. Если Проклятье будет снято, я переверну всю Мотейру, Паулина сможет править миром вместе со мной, — ответил Аморан.

Ага, значит пока меня не было мужчины уже обсудили политическую обстановку и человек принял решение. Только вот он сделал это сам, или ему "помогли"? Давно ли Аморан мечтает увенчать единственную родственницу короной? А меня спрашивать кто-нибудь собирается?

— С удовольствием бы сделал это, но уже слишком поздно. Я не оставлю Паулину, ни за что, — голос Аиреля звучал резко и громко.

— Она любит меня!

— Да кто спорит? Но уверен, что только тебя? — сарказм в словах некроманта подстегнул нарастающий скандал.

— Уверен! Невозможно любить двух одновременно. Так не бывает! В искренности Паулины я не сомневаюсь.

— Паулина не человек, тупица! Её душа иная. Сейчас она всё ещё терзается бессмысленной человеческой моралью, но большей частью это лишь привычка. И если ты не примешь её новую сущность и потребности, то продлишь страдания и, в конце концов, потеряешь. В сражении с Гнеком она должна использовать свои возможности на сто процентов, а человеческая сущность тянет назад, делает слабой.

— Нет.

— Да! Это ты делаешь Паулину слабой, заставляешь страдать, если она проиграет и погибнет, то только из-за тебя, человек, — маг выплюнул последнее слово с ненавистью.

— Что может знать об этом некромант? Мрачный отшельник, от тебя шарахаются даже маги. Уходи к своим трупам и духам, оставь Паулину в покое.

— Она как раз совсем не против духов и умертвий, — в ответ Аморан витиевато выругался.

— Откуда ты такой взялся, Тёмный? Вы с Хегельгом сделали из Паулины чудовище, хладнокровное и беспощадное. Лепите из неё монстра, по своему облику и подобию! — послышался шум борьбы и отборная ругань. Кажется, драка всё-таки началась.

— Нет, Аморан, монстром девочку сделал именно ты! — слова сыпались сквозь удары, они вколачивались в соперника с ненавистью и злостью.— После ритуала кровной связи она никогда не сможет стать магом до конца. Не человек, не маг до конца жизни! Если Паулина выживет, то скорей всего превратится в неуправляемое и непредсказуемое существо с огромной силой и искажённой сущностью.

Разговор оборвался сам собой, на его место пришла ожесточённая драка. Я видела собственными глазами две мощные фигуры, с яростью избивающие друг друга. Мы с Аяной бесшумно опустились на землю и стали очевидцами событий последних минут. Каждое услышанное слово жалило в самое сердце, веселье улетучилось, а на его место пришла злость. Но только злилась я совсем не на своих мужчин.

В пылу выяснения отношений оба назвали чудовищем, презираемым существом и я действительно такая в их глазах. Просто монстр, которому нет места ни с людьми, ни с магами. Диковинный гибрид и как там сказал Аирель: "Неуправляемое, непредсказуемое существо с огромной силой и искаженной сущностью"? Наконец-то, они осмелились озвучить моё будущее. Время слёз и истерик прошло. Сильно-сильно зажмурились сухие глаза, я уходила в себя. Подстегиваемые злостью мысли работали чётко и ясно. Не собираюсь обижаться на правду, дуться или плакать, нет. Я выросла из этих эмоций.

Вдруг нестерпимо захотелось понять, что за сущность сумела собрать воедино столь непохожих созданий и для чего? Кто тот неведомый кукловод, сумевший скрыться даже от Оракула богов? Кто ведёт меня, нас? Дело не только во мне, я действительно лишь самый удачный результат отбора, дошедший дальше остальных. И снова выбор, всё дело в выборе и это слово вертелось в голове, засело занозой. Что-то витало на самой поверхности, нужно только понять. Итак, выбор...

У меня его нет, а у остальных? Хегельг выбирал подходящую душу, которая удержится в теле дочери и заплатит достаточную цену духу-хранителю. Кто подтолкнул мага к этой безумной и почти безнадёжной идее? Что в итоге привело учителя в неприметный техногенный мир Земля? А ведь он искал человека с определённым свойством крови. Но, сколько я не спрашивала, Хегельг так не смог объяснить, откуда взялась уверенность, что в этот раз нужно искать именно подобный экземпляр. Выбор ли это? Сомневаюсь!

Гнек тоже выбирал: остаться обычным магом или обрести бессмертие? Но ему "помогли" прийти к нужному решению, навряд ли он полностью осознавал последствия выбора. Аирель считает, что именно Хегельг надоумил Гнека, только я в этом тоже сомневаюсь. Как ни коварен холодный маг, но к запретным заклинаниям он относится, как к священному табу. Так был ли выбор у Гнека или его просто провели по нужному пути?

А некромант? Я не верю, что он сам додумался пробиться к могиле похороненного заживо мага. Все объяснения причин этого дурацкого поступка выглядят нелогичными и странными, словно сшиты белыми нитками. Ему дали это увидеть, а потом помогли спастись. Теперь Аирель покажет дорогу и приведёт туда меня.

Аморан смог отомстить за смерти близких и сжечь дворец Хегельга, закрытый сильнейшими защитными заклинаниями. Можно назвать это чудом, невероятным везением или небывалой ловкостью человека. Я не умоляю достоинств и мастерства Аморана, но уже не верю, что он смог сам обойти сложнейшие преграды. Ему дали такую возможность и он устроил пожар, в котором Хегельг подозрительно вовремя сумел спасти ещё живое тело дочери. Тело без души, наполненное магическим источником, идеальный сосуд для новой сущности. И она, в конце концов, появилась, несмотря на все старания Хегельга, сумела удержаться достаточно долго. Пока смогла.

Мы звенья одной цепи, у каждого есть своё место и роль. Но кто куёт цепь и для чего? Быть может, Террона знала, но богиня ничего не сказала, не захотела. Почему? Думай, Паулина! А самое жуткое в том, что таких цепей скорей всего не одна. Сколько их было и сколько ещё будет, если мы не сможем достигнуть неведомого результата? Выбор, его нет у всех нас.

В себя меня привёл громкий голос Аяны. Я глубоко вздохнула и схватилась за налившиеся тяжестью виски.

— Привет мальчики! Извините, что помешали вашей увлекательной беседе, — единорог смешно двигала губами, произнося слова. Она умудрилась даже прицыкнуть языком. Повисла гробовая тишина, нас, наконец, заметили.

— Не вежливо игнорировать приветствие дамы. Хотя чего ещё ждать от мужских особей людей и магов? Плохие мальчики, глупые и болтливые! — на последнем слове Аяна сделала особое ударение, кося на меня тёмно-карим глазом.

— Как давно вы здесь? — хрипло спросил Аморан, вытирая кровь с лица. Он мгновенно отступил от мага и попытался поймать мой взгляд.

— Достаточно, чтобы услышать много интересного, — веселилась оборотень. Она склонила голову на бок и насмешливо рассматривала каждого по очереди. В голове пронёсся её задорный голос: "Сделай лицо трагичней и несчастней".

— Да мы тут от скуки решили поболтать и согреться. Но это чисто в спортивных целях, чтоб размяться.

Первым взял себя в руки Аирель, пуская в ход иронию. Несмотря на его растрёпанный вид, рассечённую губу и бровь, некромант сумел принять умильный вид и теперь пытался выяснить мою реакцию на драку и слетевшие слова.

— Ну да, мы так и подумали. Вы же не дрались бы всерьёз, зная, как тяжело Паулина воспримет открытый конфликт? Да? — снова с нажимом спросила Аяна, низко опустив голову.

Сияющий рог двигался в опасной близости от оголённых мужских шей. Мужчины сбросили верхнюю одежду для удобства махать руками и разбивать друг другу лица. Хоть за мечи не схватились, ума хватило. Аиреля удерживала клятва, а человек посчитал кулачный бой наилучшей идеей.

— Да, — бодро ответил маг, настороженно наблюдая за движением острого кончика рога.

— На самом деле мы даже подружились, — ляпнул Аморан, переглянувшись с магом. Вот что меня поражало в этих мужчинах — их внезапная солидарность. А ведь минуту назад готовы были убить друг друга.

— Ой! Как замечательно! А то Паулина, как вас увидела и услышала, в обморок чуть не упала. От радости что ли? — неожиданно громко сообщила единорог, а потом у меня в голове недовольно добавила.— Чего сидишь с открытым ртом. Подыгрывать собираешься?

Конечно, я собиралась и тут же включилась в игру. Лицо приняло такой несчастный и замученный вид, что мужчины побледнели, даже сквозь наливающиеся синяки. Ладони закрыли скукоженное "страданиями" лицо, обтянутые лентами плечи задрожали. Было ли мне стыдно за спектакль? Честно? Нет!

— Милая, не надо. Мы говорили не всерьёз.

Я рассматривала искреннее раскаяние на лице Аморана и уже хотела прекратить игру. Но Аяна не собиралась останавливаться на достигнутом.

— Так вы друзья? — голос единорога наполнился воодушевлением и восторгом. Дождавшись неуверенного кивка, она весело предложила. — Тогда возьмитесь за руки, обнимитесь и поцелуйтесь, как хорошие детки.

— Мы давно не дети, — попытался ерепениться Аирель, только вот Аяну уже не уймёшь.

— Мальчики-мальчики, — уверенно заявила она, — не могут же мужчины скандалить, как торговки?

Повисла многозначительная пауза. От такой наглости публика потеряла дар речи, все кроме Аяны. Огромные глаза с восторгом наблюдали за произведённым эффектом. Я хрипло закашлялась, пытаясь скрыть истеричный смех, и низко склонилась к шее Аяны, чтобы зарыться в пушистую гриву. Должно быть, у меня получилось изобразить "предсмертный хрип" достаточно хорошо. Народ зашевелился и потянулся друг к другу. С непередаваемым выражением мужчины протянули навстречу руки и на долю секунды соприкоснулись щеками, а потом тут же отпрянули в стороны. От брезгливого сплевывания и судорожного вытирания лиц их удерживал внимательный испытывающий взгляд единорога. Я же наблюдала за сценой сквозь пальцы.

— Паулина, солнышко, не убивайся так. Мальчики действительно друзья.

— Да? — с сомнением спросила я, поднимая несчастное лицо.

— Ты бы видела, как они мило целуются! Нет? Может им повторить?

Я чувствовала, что Аяна хочет наказать человека и мага, но не силой, а ударить по самолюбию, заставить сделать что-то для них непредставимое. Мужчины вздрогнули и переглянулись. Такие милые, они действительно станут дружить против Аяны, но очень аккуратно и тихо. От её участия многое зависит, и никто не посмеет конфликтовать открыто, к тому же единороги необычайно сильны. Чем больше я размышляла, тем уверенней становилась в сделанном выводе — Аяна просто пощадила их, но оставить совсем безнаказанными не смогла. Думаю, что к такому же выводу постепенно приходили и Аморан с некромантом.

— Поверю на слово, — смилостивилась я и получила полные благодарности взгляды.

— Что ж, если ты так считаешь, тогда тут делать нечего. Отправляемся на Мотейру.

— Прямо отсюда? — спросил Аирель, натягивая шубу и шапку. Я смотрела, как он одевается, и радовалась тому что, находясь в контакте с Аяной, не ощущала дыхания мороза.

— Дорогуша, — глянув свысока, ответила единорог, — у себя дома я хозяйка и на меня не распространяются условности для чужаков.

— Меня зовут Аирель, — додумался сообщить маг, первым заходя в открытый Аяной портал.

Он потянул за рукав человека и увлёк Аморана за собой. Мы следовали за ними по пятам. Но разговор на этом не прервался, а перерос во взаимное приветствие. И некромант не был бы самим собой, если бы не выдал очередной "шедевр".

— Как приятно познакомиться! Я бы с удовольствием поцеловал Вашу ручку, Аяна. Но, какая досада, её у вас нет. Может, позволите приложиться к Вашей серой мохнатой ножке?

— Перебьёшься, — невозмутимо заявила оборотень, обгоняя мужчин.

Закончив манёвр, чертовка "случайно" стеганула некроманта хвостом по ухмыляющемуся лицу. Я заливисто рассмеялась, маг поймал мой потеплевший взгляд и тоже улыбнулся, отплевываясь от серых волос. Похоже, инцидент окончательно исчерпался.

— Милая, тебе не холодно в этих тоненьких ленточках? — Аморан тоже попытался улыбнуться, но разбитая губа и заплывший глаз не особо позволяли веселиться.

— Нравится? — тут же встряла Аяна. — Это я подарила!

Аморан что-то говорил, единорог фыркала и смеялась, но я не слушала. Потому что внутри разливалась оглушающая волна радости и облегчения. Магия стремительно возвращалась, вырываясь из тюрьмы. Я счастливо улыбалась, захмелев от нахлынувших чувств. Рядом вздохнул Аирель, и мы понимающе кивнули. Каким бы чудовищем я ни оказалась, но эти ощущения у нас абсолютно одинаковые.

Мотейра встретила предрассветными сумерками. Ещё чуть-чуть и звёзды растают в лучах рассвета. Солнце совсем скоро взойдёт из-за горизонта, и на смену человеку из небытия появится вампир. Тихое, безветренное утро зарождалось в мире, белый рваный туман опускался на усадьбу. Первые самые ранние пичуги уже голосили в кустах. Из темноты под свет магического светильника вышли трое мёртвых слуг, они встречали свою хозяйку с лопатами и мётлами в холодных руках. Белой тенью между деревьями прошмыгнул Пряник, утаскивая подальше пойманную добычу. Хорошо вернуться домой!

На пороге застыл Хегельг. Он цепко окинул каждого взглядом, чуть дольше задержался на умолкнувшей Аяне. Одетый в синий костюм отец выглядел джентльменом, благородная седина на висках придавала образу солидности, а гладкий хвост импозантности. Хегельг лёгким жестом поправил лацкан и приветственно помахал рукой. Аяна кивнула, и эти двое исключили нас из списка общения. Единорог и холодный маг вели мысленный диалог, не собираясь посвящать нас в содержание.

— Приветствую благородную Аяну, — склонился маг, чем нарушил затянувшееся молчание, — будьте как дома, прошу.

— А ну-ка, Паулина, слезь с меня, — попросила она, не отрывая взгляда от Хегельга.

Я перекинула ногу и соскользнула в подоспевшие объятья Аморана. Человек судорожно прижал к себе. Он уже успел снять шубу и шапку, щека коснулась толстого свитера, под которым гулко билось сердце. Я запустила ладони за пазуху и, едва дотронувшись торса, начала исцеление последствий драки. Он благодарно прижался губами к волосам, которые взволнованно шевелились от близости Аморана.

— Я переживал, Паулина. Прости за отвратительную сцену, — шептали губы, и потоки исцеления возвращали им нормальный здоровый вид.— Не сердись.

— Не могу на тебя сердиться. Но мы ещё вернёмся к этой теме, позже. Если у нас будет это "позже".

Тяжёлый взгляд Аиреля чувствовался спиной, он хорошо себя контролировал, но не достаточно, чтобы скрыть настоящие эмоции. Я выскользнула из объятий Аморана и подошла к единорогу.

— Давай отойдём на минутку, — прошелестело в голове и ничего не оставалось, как последовать за ней по направлению к деревьям.

— Что она собирается делать? — донёсся приглушенный шёпот Аморана.

— Менять ипостась. Отвернитесь быстрее. Не приведи богами мужчине увидеть единорога в этот момент. Погибнете мгновенно, от её гнева не спасёт даже заступничество Паулины, — ответил Хегельг.

После этих слов я видела лишь напряжённые спины мужчин. Слишком любопытных и сумасшедших среди них не нашлось. Аяна выглядела спокойной и как ни в чём ни бывало разглядывала окрестности. Знаний о единорогах катастрофически не хватало. Что же сейчас произойдёт?

Внезапно рог ослепительно вспыхнул, затопив яростным белым светом. В сиянии исчезал прежний облик единорога, он дрожал, становился призрачным. Сквозь него проступали совсем новые очертания. Я до изнеможения напрягла глаза, чтобы запомнить момент и увидеть обновлённое лицо подруги. Медленно, словно из светящегося тумана, выступала женская фигурка, обретала чёткие очертания и краски.

Каждой клеточкой я впитывала в себя незнакомые черты Аяны. Над землёй неподвижно висела юная девушка. Тёмные волосы разметались потоками силы, выпущенной на свободу при смене ипостаси. Совершенно не соображая, что делаю, я подошла вплотную к Аяне, и она плавно опустилась на землю. Сияние постепенно меркло, и взгляд свободно скользил по изящным чертам. Светлая кожа оттеняла яркие глаза с влажной поволокой и, на несколько минут именно они стали центром моего мира. Тёмно-карие, почти чёрные, словно капли густого шоколада. Пушистые ресницы придавали им трогательности и глубины, они подчёркивали миндалевидную форму.

Сама не своя я протянула руку к ставшему родным лицу Аяны. Мало видеть, хотелось почувствовать её тепло, ощутить реальность плоти. Девушка прикрыла глаза и слегка вздрогнула от первого прикосновения. Кончики пальцев, едва касаясь, обвели чёткий изгиб бровей, ощутили шелковистую гладкость кожи щёк, слишком горячих для человека. От щекотки губы растянулись в лёгкой улыбке, и я улыбнулась в ответ. Их контур едва улавливался, словно прикрытый полупрозрачными лепестками бледно-розовых цветов. Аяна, несомненно, очень мила, но её облик не вгонял в оторопь неземной красотой. В ней нет ни капли искусственности, кукольного совершенства. Она словно природа, живая и естественная, никогда не принимающая абсолютно идеальную форму, но при взгляде на неё захватывает дух.

В затухающем свечении возникли уже знакомые алые ленты. Они текли по рукам Аяны, проскальзывали сквозь длинные музыкальные пальчики с острыми ноготками, постепенно закрывая плечи, грудь и тонкую талию. Гладкие полоски, словно вторая кожа, ложились на бёдра и стройные ноги. Узкие ступни скрылись в мягких сапожках. Девушка глубоко вздохнула. Бушующая энергия обуздана и спрятана глубоко-глубоко. Аяна пригладила волосы, запустив в шоколадную копну ладони и перекинула упавшие пряди на одну сторону. Девичья головка склонилась набок и меня охватила волна радости и приязни.

— Это тоже я.

— Не обижайся, но этот мне образ нравится больше предыдущего, звериного.

— А по-моему, я очаровашка в любом случае! Разве нет?

Уголок рта дрогнул и поплыл вверх. Аяна смогла удержать серьёзность лишь на минутку, а потом заливисто рассмеялась. Смех полетел по предрассветному парку, подхваченный проснувшимися птицами. Они напомнили, что совсем скоро рассвет. Я сбросила очарование, навеянное преображением единорога, и проблемы мира вновь накинулись со всех сторон.

— Пойдём, я покажу дом, — моя ладонь нашла узкую горячую ладошку Аяны и бесцеремонно потянула по направлению центрального входа.

— Куда ты так летишь? — ворчала подруга, едва поспевая переставлять ноги. Я же мчалась и ничего не замечала.

— Понимаешь, через полчаса Аморан уйдёт и меня заберут на очередной урок, а вечером тоже будет некогда. Хочу показать дом, ты выберешь комнату, и мы, может быть, успеем обустроить её, как тебе нравится, — слова сыпались скороговоркой, во мне словно завели часовой механизм, и я пыталась всё успеть.

— А может, ты хочешь жить отдельно, как Аирель? — внезапно остановившись, как вкопанная, спросила у подруги. Аяна налетела на меня с разбегу, но я успела поймать её.

— Предупреждать надо! — буркнула она и выскользнула из моих рук, чтобы поправить волосы. — Жить буду в доме конечно. Что я, бродяжка какая, на дворе спать?

— А-а-а...— потянула я и понимающе кивнула, — тогда пошли, а то вон тот "бродяжка в чёрном" испепелит нас глазами.

Снова взявшись за руки, мы стремительной походкой направились к дому. Мужчины провожали странными взглядами, значение которых не берусь расшифровать. Каждый тщательно за ними что-то прятал, но на поверхности витало чувство ревности со множеством оттенков. Неужели эти большие сильные мужчины чувствовали себя неуверенно от того, что в моём окружении появилась женщина? Миниатюрная Аяна, которая ниже меня на пол головы, ворвалась в наш тесный и сумбурный мирок, как гигантское торнадо. И моё семейство оказалось просто не готово, что в жизни Паулины появится существо, мгновенно занявшее огромное место в сердце. Аяна потеснила с пьедестала мужскую компанию, а, по-моему, всё что ни делается — к лучшему.

— Зачем ты держишь в доме низших духов? — в свою очередь резко остановившись, спросила подруга. Мёртвые слуги замерли на месте и смотрели только на хозяйку, — неужели сама не можешь навести порядок?

— Знаешь, если я ещё на это буду тратить силы и время, то просто свихнусь. К тому же это подарок Аиреля.

— Ага, за разгром на кладбище, — цыкнула Аяна.

Девушка подозрительно рассматривала рослую покойницу. В тонком мире она трогала надёжность подчинения. Из-за кустов, как всегда торжественный и невозмутимый вышел Пряник, на шее которого висела подвеска, питающая духов. Не таскать же камень за собой по всем мирам, мало ли что? А Пряника попробуй поймай, надёжней хранителя не придумать.

— Ты отлично порылась в моей голове. Это хорошо, опустим лишние пояснения.

— Опустим. Но меня от мёртвых воротит.

— А меня нет, — я ждала реакции с интересом. Неужели уверенная и непробиваемая Аяна чего-то не выносит?

— У каждого свои тараканы, но если эта гадость, — сморщенный носик выражал крайнее отвращение и брезгливость хозяйки к предмету разговора, — если эта гадость однажды приблизится ко мне без разрешения, я их уничтожу. Извиняться не буду.

— Да, пожалуйста, мне потом новых подарят.

Я махнула рукой и послала чёткий мысленный приказ. Слуги развернулись и исчезли за деревьями. Магические светляки ровно освещали им путь. Запустение в саду требовало внимания и силы неутомимых рук, пусть даже не совсем живых.

— А вообще они нормальные ребята, работают, кормить-поить не надо, выходных не требуют.

— Мечта рабовладельца, — с сарказмом поддакнула Аяна, но я уже не слушала, а целеустремлённо тащила подругу к двери.

Дом встретил тишиной, знакомыми запахами и родной атмосферой. В подставках ровно горели факела, на втором этаже в спальне хлопало незакрытое окно, в ванной с потолка сорвалось несколько капель. Я любила и наслаждалась каждым из этих звуков, потому что это мой дом, именно сюда стремилась вернуться душа. Аянка не теряла времени и проскользнула мимо меня внутрь. Она вихрем промчалась по коридору и распахивала на пути все двери, пока не добралась до гостиной. Я догнала подругу и теперь подпирала дверь плечом, мне захотелось понаблюдать издалека. Завалившись на диван с разбега, Аяна обвела взглядом комнату и уточнила:

— Это у вас с Амораном сексуальные игры такие? — кивок на цепи.

— Что? — ошарашено спросил Аморан. Он остановился за спиной и положил руки мне на плечи.

— У каждого свои тараканы, — вернула я фразу подруге с невозмутимым видом.

— Пора браться за ваше воспитание!

Цепи, столько дней служившие нам верой и правдой, рассыпались на глазах. Не осталось даже пылинки на белом ковре. Я потеряла дар речи. Что тут скажешь, когда полезное имущество распадается прахом, а виновница нахально ждёт взрывной реакции в предвкушении веселья.

— Ты что делаешь? Верни назад! — закричал Аморан в панике.

— Зачем? — влезла единорог.

— А действительно, зачем? — пришла в себя я и задала тот же вопрос.

— Для безопасности!

— Если раньше я была слаба и напугана, то теперь контролирую пробуждения Гнека и чувствую его приход задолго до срока. В этом доме мне видно абсолютно всё, даже не обязательно находиться рядом. Аморан, цепи — лишь привычка, необходимость в них отпала. Можешь засыпать в более комфортной и приятной обстановке. Правда здорово? — я обернулась и повисла у него на шее.

— Если ты так считаешь, — неуверенно согласился человек и коснулся губ мимолётным поцелуем.

— Можно прямо у нас в спальне! — предложила я, но тут же отказалась от этой идеи. — Хотя нет. Вампир в кровати не очень эстетично и гигиенично.

— Так, я ещё второго этажа не видела! — подскочила Аяна и воодушевлённо отодрала меня от Аморана.— Сама говорила, что времени мало.

— Тогда поспешим, — я пожала плечами и помчалась вслед за подругой.

Аяна по очереди обошла комнаты второго этажа, кроме покоев Хегельга. Между ними установилось вежливое согласие и отстранённое уважение. Зато в нашу с Амораном спальню единорог влетела без колебаний, раскрыв дверь нараспашку.

— Миленькие рюшики, — детским голоском пропищала подружка.

Аяна поймала разлетевшиеся от ветра занавески и посмотрела на меня сквозь тонкую ткань. Она высунулась в окно и схватила распахнутые створки. Тонкие руки едва дотягивались до верхнего оконного замка, и всё же Аяна закрыла его самостоятельно. В комнате сразу стало тихо, звуки предрассветного леса остались по ту сторону окна. Неугомонная промчалась по комнате, мимолётно касаясь стен, нехитрой мебели и мелочей, которыми наполнена любая обжитая комната. Что она делала? Аяна считывала остатки аур, обрывки эмоций, связанных с определёнными вещами. Вокруг маленькой девчонки расползалось прозрачное облако. Оно принимало форму комнаты, и я с удивлением поняла — единорог устанавливает особый щит вокруг спальни.

— Ага! Любимое хозяйское место! — сообщила Аяна, как только плюхнулась с разбега в глубокое кресло перед камином.

Она закинула ноги на мягкий подлокотник и уставилась на пляшущее пламя. Под взглядом шоколадных глаз огонь затрещал и разгорелся сильнее. Проникшая в комнату ночная сырость быстро разгонялась уютным теплом. Свет падал на задумчивое лицо, черты заострились, принимая хищное выражение. Единорог кто угодно, но только не безобидная девочка и эти тоненькие руки, так мило подпирающие подбородок, с лёгкостью свернут многие шеи в этом мире. Я передёрнула плечами от воспоминания, когда впервые увидела Аяну в храме. Свирепость и мощь не увязывались с её новым обликом хрупкой девушки, но суть осталась прежней — оборотень.

— А разве ты так уж сильно отличаешься от меня? — серьёзно спросила она, подтянув под себя правую ногу.— Разве маги не скрывают свой истинный облик? Все вы, даже человек, на самом деле не те, кем кажетесь с первого взгляда.

— У всех нас есть двойное дно, но, похоже, что только ты умеешь жить с этим и не мучиться.

Я отступила назад и облокотилась плечом о проём. Аяна посмотрела поверх меня, на появившихся в дверях Аморана и Аиреля. За долю секунды от серьёзности и задумчивости не осталось и следа. Длинные пальчики играли с волосами, а за пушистыми ресницами зажглось веселье. Я кивнула, принимая новую игру.

— А знаешь, Паулина, я, пожалуй, останусь тут, — одно слитное движение-скольжение, Аяна покинула облюбованное кресло и застыла возле кровати.

— "Тут" это где? — приподняв бровь, уточнил Аморан.

— "Тут" — в этой комнате, — насмешливо глядя в глаза побледневшему человеку, Аяна по-хозяйски сиганула на постель. В нашу сторону полетели две подушки и заливистый девичий смех.

— Но это наша с Паулиной спальня, — в возражении чувствовался тщательно скрываемый гнев.

— Тебе что жалко? Неужели прогонишь? Нет? Так и думала, что солдат ребенка не обидит. Мы же теперь как одна семья! Должны максимально сблизиться и сплотиться, — заливалась соловьём нахалка.

За секунду Аяна умудрилась подгрести под свою маленькую тушку все подушки с кровати. Аморан судорожно сглотнул и растеряно уставился на меня. А что я? Я тихо веселилась и помалкивала. Мне ещё учиться и учиться.

— Фу! — брезгливо фыркнула Аяна, — не настолько близко сплотиться, как ты подумал. Иметь сексуальную связь с представителями другой расы у нас считается извращением.

Аморан облегчённо выдохнул, но подружка не собиралась униматься. Она слезла с кровати и приблизилась к нашей скульптурной композиции: я скрестила руки на груди, человек нервно сжимал рукоять родового меча Кейб, а некромант, не скрываясь, веселился.

— Но! — с театральной паузой добавила Аяна, — всё случается впервые, генерал. Быть может, стоит пересмотреть устаревшие правила?

— Не стоит утруждаться, — прошипел сквозь зубы человек.

— А мне нравится твоя идея остановиться именно в этой спальне, — заявил маг.

— Не сомневаюсь, — низкий голос Аморана наполнился злостью.

— Великолепная идея — максимально сблизиться, одной семьей!

— А ты тут кто? — перебила разгулявшуюся фантазию некроманта Аяна.

Она медленно подошла к магу вплотную, ей пришлось запрокинуть голову, чтобы продолжать насмешливо рассматривать Аиреля. Тот вопросительно приподнял бровь, ожидая пояснения к вопросу.

— Что ты имеешь в виду?

— Паулина, он тебе муж? Жених? Родственник? Может любовник?

На каждый ответ я мотала головой, в тоне маленькой чертовки слышалась насмешка, а маг мрачнел. Аяна повернулась ко мне и нравоучительно подняла указательный палец.

— Послушай, милая, гарем нужно воспитывать, а то они уже на голову сели.

— Считаешь, что им требуется воспитание? — я деланно удивилась и с сомнением посмотрела на мужчин, тем временем Аяна продолжала игру.

— Ты, некромант, сначала о статусе договорись, а потом уже будешь иметь право встревать в семейные разговоры. Пойдём-ка, Тёмный, обсудим твоё поведение. Оставим семейство Кейб наедине, до рассвета.

Аяна многозначительно посмотрела сначала на нас, а потом на светлеющее небо. Резко подхватив Аиреля под руку, она буквально выволокла упирающегося мага, словно ребёнка. Я слышала их удаляющиеся шаги по лестнице, но глаза с тоской следили за просыпающимся рассветом. В полном молчании Аморан подхватил меня на руки и выскочил из комнаты. Он толкнул ногой дверь спальни с магической библиотекой и вошёл внутрь. Именно посреди этой комнаты находилась большая кровать, на которой я впервые увидела своего мужчину. Увидела и не смогла отпустить, никогда не смогу.

Чёрное покрывало всё так же смято в самом центре, оно до сих пор хранило запах Аморана и отпечаток событий тех дней. Не время для воспоминаний. Мы хотели совсем другого. Одежда осыпалась к ногам разноцветными лоскутами. Мужчина усадил меня сверху, откинувшись на кровать. Оставалось всего несколько минут, и никто не собирался тратить их на рассуждения, выяснения отношений и всякие глупости. В эти последние минуты вся ненужная шелуха отлетала, оставляя лишь любовь, обнажённую и отчаянную, а ещё страсть. Бешеные поцелуи смяли губы, дикие, почти болезненные объятья переплели тела. Здесь нет места слабости, нет времени на нежность, не нужны игры. Движения чаще, чем удары сердец. Я чувствовала жажду Аморана ощутить себя по-настоящему живым, перед тем как окунуться в забвение. И мне хотелось дать ему всё, что он ждёт. Сейчас моя вселенная сузилась до полыхающей человеческой ауры, зелёных глаз, разметавшихся пшеничных волос, напряжённых тугих мышц мужского торса и сумасшедшего ритма соития. Время, останови свой неумолимый бег!

Сквозь неплотно зашторенное окно пробивается первый робкий луч рассвета и в руку удобно ложится длинный деревянный кол. Я двигаюсь быстрее, ещё быстрее, закусив до крови губу. Густые капли стекают к подбородку и капают на грудь, туда, где навсегда запечатлено клеймо рода Кейб. Пальцы Аморана с силой врезаются в кожу на бёдрах. Огненные волосы с шелестом ползут вверх, по змейкам локонов бегут красные искры. В широко открытых глазах человека отражается пожар. Ещё чуть-чуть! Ну, пожалуйста, солнце, погоди всего минуту, несколько секунд! Ещё!

В комнату вползает знакомая сила вампира. Чёрные нити, похожие на разветвлённые корни, проникают в мир, оплетают пространство и впиваются в мой ощетинившийся источник. Он горит так ярко холодным голубым светом, подстегиваемый возбуждением и близостью врага, что в реальном мире его свет просачивается сквозь кожу. На смятом покрывале движутся два тела, почти на грани. Кто мы? Человек, делящий жизнь с вампиром и маг, раздираемый внутренней борьбой двух сущностей. Не важно, всё не важно, лишь бы видеть любовь и желание в этих зелёных глазах. Адреналин подстегивает ощущения, делая их дикими, почти звериными и невыносимо сладкими. Резкий бешеный ритм сводит с ума и внизу живота бьётся свет. Цветок чистого наслаждения приоткрывает лепестки, обнажая сердцевину, предвещая взрыв. Ещё чуть-чуть, прошу! Рассвет, остановись!

Лицо Аморана теряет краски, становится прозрачным. За любимыми чертами уже просматривается жуткий оскал Гнека. На смену человеку в этот мир приходит вампир. Но до этого момента громкий стон успевает слететь с наших губ. Беснующаяся сила источника выплескивается в физический мир холодными потоками. Они закручиваются вокруг нас водоворотом, огибая кровать сияющим кольцом. И я кричу имя своего человека, которое вырвала в бою. Впервые Аморан уходил именно так, сжимая в объятьях свою женщину, на пике наслаждения. Я разомкнула переплетённые руки и отпустила любимого в небытие. Пусть последнее, что увидит Аморан, будут мои глаза, полные освободившегося наслаждения. Спасибо солнце за эти мгновения!

Время человека истекло, и острое древко с противным чавкающим звуком входит в серо-землистое тело вампира, зловоние бьёт в нос. К этому не привыкнуть и в глубине души поднимается волна жгучего, ядовитого гнева. Отрава бежит по венам, парализует мозг, сжимает душу. Я смотрю в лицо, утратившее черты мага и человека, смотрю и дрожу от злости всем телом. Страшные глаза, лишённые ресниц, остались закрытыми. Огромная пасть так и не выпустила смертоносного заклятия. Я ударила снова и на этот раз не отстранилась, наслаждаясь видом новой раны на теле врага. Адреналин бурлил в крови с возрастающей силой, принося странные мысли и желания. Пережитое возбуждение перерастало во что-то новое.

— Ненавижу, — прошипела я.

Верхняя губа вздрогнула, обнажая верхний ряд заострившихся зубов. Неожиданно твёрдая ладонь протянулась к распростёртому длинному телу и с кончиков пальцев показались острые когти. Только что я кричала в руках любимого мужчины, а сейчас сгорала от желания причинить боль, тому, кто забрал моего человека. Да, именно боль, много боли. Пусть вампир застыл в оцепенении, и неизвестно, чувствует ли он происходящее, мне безразлично. Я хочу выплеснуть ненависть, жажду стереть с лица мира эту зловонную мразь.

Тонкая плёнка крови покрывает руки, она стекает по изогнутым когтям и капает на морду вампира. Моя кровь — безотказное оружие против магов, даже для изменённого Проклятьем Гнека. Она въедается в тело концентрированной кислотой и раны не затянуть никаким исцелением, только временем или силой Проклятия при смене тел. Капля за каплей красный яд проникает в серую шишковатую плоть, искажая и без того мерзкие, ненавистные черты Гнека. По спальне плывёт запах горелой плоти. Этого мало, слишком мало, чтобы утолить ненависть, которая рвётся наружу и сводит с ума.

Не помня себя, я рассекаю грудь вампира острыми лезвиями когтей. С затаённым удовольствием наблюдаю, как лопается землистая кожа, и пальцы исчезают в холодной плоти. Мышцы поддаются напору и рвутся с хлюпающим звуком. Я сильна! Между моей ладонью и сердцем вампира лишь перегородка из рёбер. Сердце Гнека, какое оно на вид и что там внутри? В тонком мире мы вели свою битву, я и Проклятый маг, Гнек. Где-то там трепещет в плену душа Аморана.

Мысль, как пощёчина, вынудила оставить исполосованное тело вампира. Я перевела взгляд на свои руки. Мне кажется или они становятся тёмно-землистого цвета? Кожа покрывалась отвратительными наростами и складками. Когти почернели и удлинились. С головы до ног тело резко изменялось. Острые клыки царапали губы, но за миг и губы изменились. Рот вытянулся в твёрдую безгубую пасть. Челюсти приоткрылись, и сквозь них вырвался длинный синюшный язык. Слизь стекала с него тягучими липкими каплями.

Я смотрела на своё тело и видела чудовище, отвратительного урода, такого же, как лежащий рядом Гнек. В замутнённом сознании невыносимо громко кричали голоса. Они наперебой твердили об искажённой сущности. В памяти тут же всплыли брошенные в пылу ссоры слова Аморана и Аиреля.

— Чудовище! — твердили они.

— Монстр, — зло шептали, напевали гадкими незнакомыми голосами, кричали в самое ухо, так громко, что звенело в голове.— Ты такой же урод, кровожадный и холоднокровный. Тварь, чужая всем.

— Ты достойна только одного, — вкрадчивым голосом, словно вбивали в грудь длинный кол, твердили голоса.

— Презрения, — закончила я фразу вслух, поверив голосам безоговорочно.— Презрения и ненависти!

Вся лавина кипящего гнева, предназначенная Гнеку, нашла новую цель. Зачем искать чудовищ на стороне, если оно живёт во мне самой? Я смотрела на то, во что превратилась и окончательно теряла связь с реальностью. Кошмар терзал воспалённый разум острыми лезвиями. Ненавистные голоса заглушили даже разрозненные мысли, оставив лишь одну. Она вырвалась вместе с криком.

— Я ненавижу...себя!

Последнее слово прорвало последнюю преграду, и безумие захлестнуло остатки разума. Я соскоблю с себя эту отвратительную кожу, вырву извивающийся язык, разорву то, что раньше было губами. Это желание завладело мной всецело. Чёрные когти впились в щёки и медленно опустились к подбородку, снимая кровавую стружку. Я не чувствовала боли, но жаждала её и с маниакальным упорством рвала собственное лицо на лоскуты. Глаза залило тёплыми потоками, но это лишь подстегнуло меня. Когти рассекали шею, грудь, снимали костяные наросты с плеч. Я хотела боли, но она не приходила. У чудовища нет даже этого. Мой собственный истошный вой рвал горло. Он заглушил голоса в голове, и я кричала снова и снова.

Кто-то бил меня по истерзанным щекам, звал каким-то именем, тряс, словно грушу. Но я уже слишком далеко, чтобы понять, да мне это и не нужно. Всё, чего хотелось — это содрать с себя мерзкую кожу без остатка, и кричать из последних сил, чтобы исчезли противные голоса. Стальные тиски тонких рук перехватили меня поперёк, принуждая остановиться. Чужая сила хлынула внутрь в попытке выловить из кошмара остатки сознания. Тело и разум словно парализовало. Я, наконец, слышала окружающих, даже узнала, но реагировать не могла. Сила Аяны одела меня в смирительную рубашку и зафиксировала в нейтральном положении. Лицо омыли от крови, и я чётко увидела окружающих.

— Единорог, позволь нам слиться с Паулиной источниками. Вместе с Хегельгом мы сможем победить приступ безумия, — Аирель метался рядом от бессилья и вздрагивал каждый раз, как только смотрел на меня.

— Нет, не сможете. Ей нужно нечто иное, чем единение с магами, — холодным тоном ответила Аяна.

— Откуда ты знаешь? Мы пытались проникнуть в сознание Паулины. Но не смогли выдержать и пары секунд в этом аду, — низкий голос некроманта дрожал от волнения.

— Я забираю её, — не вопрос, а безапелляционное утверждение.

— Позволь пойти с вами.

Аирель не сдавался, присев рядом на колени. Я смотрела на него, но абсолютно ничего не чувствовала: ни к нему, ни к застывшему рядом отцу, ни к удерживающей меня Аяне. Никаких эмоций, на их месте лишь застывшая пустота.

— Нет.

— Почему нет?

— Вы исчерпали себя. Ваши методы здесь не помогут.

— Но она должна подготовиться к походу в новый мир. Занятия...

— Я не спрашиваю твоего позволения, маг, а ставлю в известность, — Хегельга резко прервали. — Вместе с Паулиной в поход собрались все? Вот и готовьтесь, вам с некромантом есть чем заняться.

— Паулина не готова, она не знает, что её ждёт и как с этим справиться, — сделал последнюю попытку отец.

— Хегельг, нельзя до бесконечности закручивать пружину, она просто лопнет. Паулина на грани, она начинает впадать в безумие, из которого пути обратно нет. Только что девочка истязала себя и чуть не убила, не успей мы вовремя. Твоей дочери нужна передышка и полноценный отдых, хотя бы до вечера или она сломается. Я забираю её, — повторила оборотень и подхватила меня на руки.

Странное ощущение, первое, хоть как-то проникшее сквозь пустоту — качаться на руках хрупкой девушки и чувствовать огромную силу в маленьком теле. Она открыла портал посреди спальни. Уже переступив грань одной ногой, Аяна обернулась и лаконично произнесла:

— О вампире позаботишься сам. С духом-хранителем свяжусь позже. Пусть некромант собирает свою армию, как договаривались. И молись маг, чтобы я смогла достучаться до твоей дочери. А если нет, я заберу её отсюда навсегда.

— Да, госпожа!

Лёгкий поклон, но отец не сводил с меня глаз. А я слышала, но почти не понимала, что происходит и собирала обрывки того, что ещё несколько минут назад было Паулиной Кейб.

— Верни её, — тихая просьба Аиреля нагнала нас в межмирье.

— Посмеешь пойти за нами, убью, — игры кончились, и леденящая кровь свирепость единорога хлестнула некроманта наотмашь.— Делай то, что должен.

Он остановился и медленно побрёл назад. Я наблюдала, как длинная чёрная коса струится по сгорбленной спине Аиреля. Некромант исчезал в овале портала, который вернёт его на Мотейру, но мне было всё равно. Нет боли, нет эмоций, нет меня...

Дышится-то, как легко, словно после грозы. Влажный воздух наполнен озоном, тонкими цветочными запахами, хвоей и свежестью близкой большой воды. Река, а быть может озеро? Но не только это придавало сил, меня окружала мягкая и ласковая магия природы. Она пронизывала каждую клеточку, качала в колыбели, будто лежишь на облаке. Магия пьянила, столько силы вокруг, доступной, грубо выражаясь, легкоусвояемой для такого существа, как я.

Надо бы понять, где нахожусь. Воспоминания сумбурны и обрывочны, похожи на сон и как разобрать что из этого хаоса явь? Я приоткрыла глаза и уставилась на голубое небо, виднеющееся сквозь тонкие веточки и резные листья незнакомого дерева. С плакучих ветвей ниспадали пышные гроздья сиреневых соцветий с пушистой сердцевиной. Игривый ветерок раскачивал тяжёлые цветки, лепестки мелко вздрагивали и выпускали в воздух облака душистой розовой пыльцы.

Мою руку сжимала холодная ладонь, я повернула голову и встретилась взглядом с Аяной. Шоколадные глаза потемнели, стали почти чёрными, в них тлела усталость. Тени лежали на щеках, губы побледнели, черты заострились. Капельки пота выступили на верхней губе и напряжённом лбу, как после затяжной болезни. Не отпуская прохладную ладонь, я приподнялась на локте и склонилась к подруге. Мокрые волосы прилипли к впалым щекам, на бледном лице жили только глаза, внимательно меня рассматривающие. Я мельком глянула на свои руки и с облегчением увидела знакомую гладкую кожу, а не чёрные когти и землистые наросты. На теле не ощущалось ни единой раны. Неужели весь этот кошмар с чудовищем существовал лишь в моём воспаленном воображении, и я истязала себя в приступе помешательства?

— Как ты себя чувствуешь? — прошептала Аяна, едва шевеля губами.

— Отлично. А вот ты...Что случилось?

— Что ты помнишь последнее? — игнорируя мои вопросы, вновь спросила подруга.

Я склонилась к мокрому лбу и прикоснулась губами. Холодная испарина на ледяной коже — что это значит у единорогов? Я ничегошеньки не знала о физиологии оборотней, но, по-моему, Аяна должна быть горячей.

— Смутно помню: как сдирала с себя кожу, как ты уносила меня из Мотейры, как куда-то поднимались, и твоё тело светилось от напряжения, как расступилась некая преграда. Сумбур полный. Нет уверенности, что это не бред и не галлюцинации.

Дыхание Аяны вырывалось едва слышным хрипом. Я провела по нежной щёчке кончиками пальцев, откинула прилипшие локоны. Алые ленты потускнели на груди и плечах девушки, мне захотелось их стянуть, казалось, они душили маленькое исхудавшее тельце.

— Это хорошо, ты почти полностью исцелилась, — Аяна сделала последнее усилие и закрыла глаза.

— Ты скажешь что произошло? Милая, что с тобой? Как помочь? — я села на колени, подхватила подругу под руки и осторожно прислонила к себе спиной. — Ты холодная, как ледышка. Ведь так не должно быть? Что сделать, скажи?

— Ждать. Я потратила слишком много сил, пробиваясь на высший план бытия, а потом искала этот мир и лечила тебя, котёнок, — прошелестело в голове затухающим голосом. Кажется, Аяна засыпала или теряла сознание.

— Как же тебе помочь?

Но она уже не слышала, безвольно откинув голову на плечо. Думай, Паулина! Может попробовать магией? Но она просто отталкивалась от единорога, сколько я не пыталась исцелить и передать силы извне, или привлечь собственный источник. Аяна должна быть очень горячей, но сейчас подруга холодная и мокрая, значит нужно её согреть! Как только идея пришла в голову, я решительно взялась за воплощение.

Одинокое цветущее дерево служило нам естественным пологом. Волею единорога мы оказались на потрясающей зелёной поляне перед лесным озером. Идеальный зеркальный круг отражал медленно движущиеся облака, тихий ветер лениво гонял волну. Это место словно персональный рай, где даже воздух наполнен эйфорией. Магия течёт лёгко и свободно, лишь пожелай, затронь почти видимые нити. И я мгновенно создала круглую перину, похожую на пушистое облако с парой десятков всевозможных подушек и толстым одеялом. Закончив узор в тонком мире, перетащила Аяну в самый центр мягкого чуда. Поблекшие ленты полетели в сторону, а взамен хрупкое тело закуталось в пуховое одеяло.

Оранжевое солнце рая воплоти, неуклонно опускалось за высокие кроны деревьев. Они окружали плотной стеной наше убежище с поляной и озером. Здесь время текло по-своему. Я нащупала под одеялом ладошку Аяны и вздохнула. Она всё ещё холодна.

— Милая моя спасительница, зачем же ты растратила себя и как теперь помочь? Тебя не исцеляет магия, не греет солнце или постель из нежного пуха. Где найти тот огонь, что вернёт силы? Быть может, ты не отвергнешь тепло души, моей души.

В объятьях мягчайшей перины уютно и комфортно, невесомое одеяло укрыло от вечерней прохлады. В маленьком мирке тёплого облака спали две юные девушки, тесно прижавшиеся друг к другу. Никто не потревожит глубокого сна: ни боги, ни люди, ни звери. Верхний мир укрыл гостей от всей Плеяды. Зеркальная пелена окутала планету, сделала непроницаемой для самых пристальных глаз. Два близких существа, сами того не замечая, исцеляли друг друга во сне. Ночной ветерок нежно переплёл разметавшиеся по подушкам локоны, шоколадные и огненно-рыжие. В непослушных завитках играл лунный свет, разбегаясь брызгами, стекая по шелковистым волнам. Мир затаился и прислушивался к слитному дыханию, к ровно бьющимся сердцам. Нет места кошмарам и тревожным видениям, здесь плетутся цветные грёзы. Они вдыхаются вместе с душистой розовой пыльцой, падают песчинками надежды и прорастают силой и уверенностью. Мир терпеливо ждал пробуждения...

Сильные руки несли моё едва проснувшееся тело. Открывать глаза совершенно не хотелось, вот бы остаться в тех сладких снах, что пришли этой ночью.

— Аморан, куда ты меня несёшь? — пробурчала я сквозь дрёму.

— Чего? Какой Аморан? — раздался недовольный девичий голос.

Я резко открыла глаза буквально за долю секунды до того, как плюхнуться в обжигающе холодную воду лесного озера.

— А-а-а! Кхе-хм! Тьфу! Аяна, ты сдурела? — барахталась и отплевывалась я, выпучив глаза.

Сонное оцепенение сняло, как рукой, сознание прояснилось. В ушах звенел заливистый хохот Аяны, абсолютно здоровой и традиционно бесцеремонной. Ах, так? Делая вид, что беспомощно барахтаюсь, я подобралась поближе к веселящейся подружке. Она стояла на узенькой полоске мелководья, резко обрывающейся большой глубиной. Я подкралась совсем близко и схватила за ноги. Аянка потеряла равновесие и мы вопящим клубком рухнули в воду, но на этот раз вместе. Вода глубокого озера сомкнулась над нами, и сквозь неё я увидела сердитые шоколадные глаза. Они сверлили в упор, губы сжались в ниточку. А вот теперь пора уплывать!

Отпустив разъярённого единорога, я быстренько заработала руками, пытаясь отплыть, как можно дальше. И мне почти это удалось. За щиколотки ухватились тонкие горячие пальцы и потащили в глубину. Невозможно отцепиться от оплетающих рук и ног. Остаётся трепыхаться, как попавшая в сети рыбка, извиваться и краем глаза наблюдать за удаляющейся поверхностью, за солнечными лучами, проникающими в толщу воды. Я вырывалась изо всех сил, брыкалась и пиналась, но хватка единорога — стальные тиски. Подруга не причиняла мне боли, скорее играла. Мы азартно боролись, пока Аяна не замерла, глядя куда-то позади меня. Я обернулась и проследила за направлением взгляда.

Из тёмно-синей глубины поднимались змеи. В кристально чистой воде их длинные серебристые тела извивались, проталкивая себя к поверхности. Они достигли горизонта, когда солнечные лучи ярко осветили чешую, подвижная кожа вспыхнула, отражая преломлённый свет. Сотни, нет тысячи змей! И с каждой долей секунды их становилось больше. Мы переглянулись и синхронно погребли прочь. Баловство откладывалось.

— Это что такое? — закричала я, вынырнув на поверхность и стремительно подплывая к берегу.

— Не знаю. Но думаю, что не стоит находиться у них на пути, — Аяна кивнула в сторону шевелящейся массы.

Сверкающие змеи почти достигли поверхности и двигались под водой к берегу. Мы опередили их всего на пару метров, когда достигли места, откуда можно выбраться на сушу. Озеро очень глубокое, а береговая линия крайне узкая, она заканчивалась крутым обрывом вниз. Змеи прибыли именно оттуда, из далёкой бездны. Взявшись за руки, мы выскочили из воды. Но сделали лишь несколько шагов и резко остановились. Никто из нас не спешил применять магию. В этом гостеприимном мире не верилось в существование опасности.

Мы так и не разомкнули рук, пока наблюдали, как на поверхности воды появляются серебристые узкие головы и медленно поворачиваются в сторону утреннего солнца. Сколько же их здесь? Змеи всё всплывали и всплывали, скапливались на узком мелководье, не выползая на сушу. Тысячи, десятки тысяч извивающихся узких тел с торчащими над поверхностью слепыми головами. От слитного движения в солнечных лучах рябило в глазах. Эта шевелящаяся масса превратила кромку озера в переливающееся кольцо из серебристых тел.

Я отпустила ладонь Аяны и подошла рассмотреть змей. Они почему-то не выползали на берег, и меня одолело любопытство. Интересно наблюдать за странными созданиями и не бояться ни капли. Подойдя к самой воде, я присела на колени и склонилась низко-низко. Кто они, пришельцы из холодных глубин? На повёрнутых к солнцу головах нет глаз, рта, вообще никаких отверстий.

— Странные змеи, — любопытство разгоралось всё сильней и захотелось потрогать необычных гостей, понять, зачем они здесь.

— Потому что это не змеи, Паулина. Смотри!

Аяна уселась рядом и заставила обернуться в сторону поляны. Оттуда к воде летело целое облако белоснежных бабочек. Их крылышки похожи на снежинки, маленькие тельца невесомы и прозрачны. Они накрыли нас бесшумной метелью, словно белым пологом. Но бабочки прилетели не ради нас. Солнце согревало поднявшихся из холодной глубины созданий, и они лопались с едва слышными хлопками.

— Это не змеиные головы, а бутоны! Смотри, они распускаются!

Перед нами происходило таинство природы. Существа, которых раньше мы считали змеями, на самом деле оказалось растениями и на поверхность они поднялись именно для этого момента. Нагретые утренним солнышком плотные створки лопались, и бутоны раскрывались, выпуская тоненькие отростки. На самых кончиках раскачивались цветы по форме напоминающие колокольчики. Внутри голубые лепестки покрыты капельками душистого нектара. И я догадалась, кого они приманивали таким способом. Метель из бабочек прилетела сюда на сладкий пир, они порхали от одного цветка к другому, опыляя растения.

Аяна прислонилась ко мне и склонила голову. Я нашла её ладошку, непроизвольно пробуя температуру. Слава всем богам, кожа единорога оставалась очень горячей.

— Не бойся, маг. Я полностью восстановилась. Этот мир и хорошая компания — замечательные лекари.

— Зачем, Аяна? Зачем ты так растратила себя?

— Не могла же я позволить магу сойти с ума, содрать с себя кожу заживо и раствориться в кошмарах, — бросила подруга, глядя на бабочек.

— Могла.

— Ты права, могла, но только не сейчас, — Аяна резко развернулась ко мне, яркий румянец выдавал волнение.— Послушай, малыш, я могу забрать тебя с Мотейры насовсем. Это в моих силах: найти другой мир и другого духа-хранителя. Как только мы вернёмся, тебя ждёт только боль, много-много боли. Пожалуйста, Паулина, ещё не поздно что-то изменить. Оставь человека, оставь магов. Они требуют слишком много за короткий срок. Ты сходишь с ума, разве не чувствуешь?

— Чувствую. Уже некоторое время две сущности во мне раздирают душу и сражаются между собой насмерть. Видения и страхи преследуют меня. Аирель прав, я превращаюсь в неуправляемое чудовище с искажённой сутью.

В памяти вспыхнули жуткие кошмары, но я сумела их погасить другими образами. Спящая подруга, холодная и истощённая, но вытащившая из безумной бездны — вот о чём думалось сейчас. Я вспоминала, как забралась к ней под одеяло и согревала своим теплом. Именно это было реально. Мои разметавшиеся волосы поползли по плечам Аяны, обвивали руки.

— Оставь их, пойдём со мной. Забудь о Проклятии, Паулина, прошу! Ты прекрасна и молода, найдётся другой мужчина, да хоть сотня, что полюбят тебя. Полюбят, но не потребуют таких жертв. Цена слишком высока!

Глаза подруги потемнели до черноты, за ними плескалась огромная сила, способная увести меня куда угодно. И всё же она так и осталась по ту сторону, сдерживаемая сильной волей. Аяна предлагала мне выбор, которого на самом деле не было. Никогда не брошу Аморана, не оставлю отца и Аиреля, но здесь и сейчас я бесконечно благодарна единственной подруге, хотя бы за иллюзию выбора.

— Не надо, родная, — щека прижалась к щеке.

Я прошептала эти слова на ушко и Аяна мгновенно сникла. Пока мы разговаривали, белоснежные бабочки покинули подводные цветы и разлетелись кто куда. Странные растения исчезали под водой, медленно опускаясь на дно. Теперь им торопиться некуда. Солнце скрылось за низкой тучей, и первые капли дождя упали с неба. Аяна встрепенулась, сбросив меланхолию и тоску. Она подскочила на месте и дёрнула меня за руку.

— Дождь! Паулина, смотри, начинается дождь! Пойдём танцевать!

Озорная улыбка и сто чертенят в глазах, невозможно устоять и не улыбнуться в ответ. Начинался ливень, а мы бежали по сочному лугу, держась за руки, и подставляли лицо крупным каплям. Они стекали по нашим обнажённым телам. Волосы мгновенно намокли и потяжелели. А мы мчались по мягкой траве с закрытыми глазами, почти летели. Руки разомкнулись, но лишь для того чтобы начать плавный танец. Я не смотрела на Аяну, но чувствовала каждое её движение. Она плела дивный узор, извиваясь всем телом. Мои колышущиеся руки, вздрагивающие бёдра, изгибающаяся змеей спина вплетали новые детали в этот танец. Мы танцевали для этого мира, который благосклонно принял нас и поделился своим чудом. Он позволил сделать глоток передышки в бешеном марафоне жизни, укрыл от всех и вся. И в узоре танца светилась искренняя благодарность, потоками летнего дождя в рисунке разливалась взаимная нежность. Я чувствовала себя беззаботно, как в детстве...как в детстве?

— Ты плачешь?

Едва слышный шёпот и мы уже не на лугу, а присели под тем самым одиноким деревом, под которым мне довелось впервые очнуться. Я шмыгала носом, обхватив руками колени.

— Что с тобой, Паулина? — Аяна убрала с лица мокрые пряди и присела рядышком, обняв за плечи.

— Я не помню себя маленькой, совершенно не помню. Целые пласты памяти пропадают бесследно, понимаешь! Мне страшно, что придёт день, и я не смогу вспомнить ни лиц родителей, ни любви к ним. У меня не останется ничего, кроме новой памяти, новой жизни.

— Хочешь, я сохраню оставшиеся воспоминания? Ты всегда сможешь вернуться в них, только попроси.

— Где они будут храниться?

— Вот тут, — прикоснулась к вискам Аяна, — во мне.

— Но...

— Позволь хранить их. Частичка тебя всегда будет со мной.

— Но тебе придётся погрузиться в чужое прошлое.

— Не чужое, а твоё. Н сомневайся, Паулина, просто протяни нить памяти.

Сколько мы просидели под цветущим деревом, глубоко погружённые в мою прошлую жизнь? Вместе с Аяной я вспомнила, казалось, позабытое навсегда. Смогла восстановить в памяти лица, места и события, которые и были моей жизнью ещё до попадания на Мотейру. Например, свой детский сад и слёзы расставания с мамой, любимую куклу Алёну, моих далёких подружек и вкусные пирожки с яблочным повидлом на полдник. А ещё первый класс и новых друзей, первые каракули вместо букв. Вот Димка сначала дерётся, а потом несёт портфель. Поездка с родителями на Чёрное море, пойманный папой краб и надёжные руки, когда отец учит плавать. Мама вытирает слезинки с моих щёк и дует на разбитую коленку. Сколько их — забытых моментов, из которых складывается по кирпичикам целая жизнь. Без всего этого я осталась колосом на глиняных ногах, а теперь вся моя жизнь уместилась в темноволосой головке Аяны. И однажды, когда собственные воспоминания уйдут без следа, я попрошу её вернуть прошлое.

— Я всё сохраню.

— Спасибо, Аяна.

Смогу ли отблагодарить подругу за одолжение? Сомневаюсь. Такое не оплатишь и не оценишь.

— А нужно ли оценивать? Я сделала это для тебя, не рассчитывая на плату, и ты не переживай об этом.

— Нам пора возвращаться.

— Паулина, подумай ещё раз, — единорог заглянула в глаза, ища в них хоть крупицу сомнения.— Пожалуйста, малыш, не иди по этому пути. Он может стоить жизни, ты оплатишь каждый шаг слезами и болью.

— Нам пора возвращаться, — повторила я и протянула ладонь.

В мир пришёл закат. Багряно-красные сполохи озарили верхушки деревьев. Притихшая природа прощалась с нами на свой манер, быть может, предвещая грядущие события. Вернусь ли когда-нибудь сюда? Таким, как я почти невозможно преодолеть пределы Верхнего плана бытия. Внутри крепло странное чувство — этот мир будет ждать. А значит, и я сохраню надежду. Сознания коснулась непостижимая воля здешнего духа-хранителя. Переступая кромку портала, мне захотелось оглянуться. Под раскидистым цветущим деревом сидели две худенькие девчонки, крепко держащие друг друга за руки. Паулина и Аяна вновь делились самым сокровенным. Мир оставлял себе наши образы, голоса и танец под дождём.

Глава 19

На поверхность Мотейры мы ступили полностью одетые. В прошлой жизни я очень трепетно относилась к собственной наготе. А сейчас, если быть до конца честной, мне все равно. Но осталась привычка ощущать на теле одежду, да и окружающих шокировать и без этого поводов хватает. Так что удобные джинсы и облегающая белая майка — мой выбор на приближающийся вечер. Аяна осмотрела меня с головы до ног, критически приподняв тонкую бровь. Подруга фыркнула, а потом оделась в выуженный у меня из головы образ. Короткое чёрное платье, ниспадающее складками с одного плеча. Другое плечо осталось оголённым, мягкая эластичная ткань льнула к точёной фигурке. Подруга резко стала выше остом и причиной тому послужили туфли на высоченном каблуке. Вызывающая красная подошва притягивал взгляд особенным шиком. Наряд подчеркивал хищную натуру Аяны, придавал некой опасной изюминки, самоуверенности.

— Ты словно в ресторан собралась, — удивилась я.

— Ах, ресторан, — мечтательно прикрыв глаза, проворковала Аяна. — Бывала я в твоём старом мире, да-а-а. Мотейра сейчас не может предложить такого удовольствия. Я действительно голодна и с удовольствием перекусила бы парочкой магов.

Я смотрела на смеющуюся Аяну и вспоминала человеческую поговорку: "В каждой шутке есть доля шутки". Её смех будоражил нервы, мягкие нотки чередовались с жёсткими, леденящими кровь звуками. Зачем же ты пошла со мной, подруга, на самом деле? Никогда не знаешь отказа, всегда получаешь то, что хочешь хитростью или силой. Что ты ищешь рядом с шагающей по краю Паулиной Кейб? Ещё одно недостающее звено в общей цепи "случайностей" на пути к чему? Неужели и тебя, Аяна, ведёт неведомая воля?

Очертания усадьбы, знакомый парк и копошащиеся у фонтана слуги вызвали улыбку, настраивали на домашний лад. Именно здесь я чувствовала себя защищёно и комфортно. Мой маленький мирок, странный, жутковатый, но милый сердцу. Мёртвая троица мгновенно засекла появление хозяйки, они выпрямилась по струнке, вопросительно глядя прямо в глаза. Многие дорожки уже расчищены от мусора, завалов веток и опавших листьев. Очень скоро парк приобретёт ухоженный вид. Вот уже можно рассмотреть милую мозаику на дне фонтана. Если так пойдёт дело, совсем скоро дом будет не узнать. Я благосклонно кивнула, оценивая проделанную работу, хотя сомневаюсь, что слугам есть дело до похвалы. Наши отношения просты донельзя. Я кормлю их силой и держу низших духов на крючке, а они выполняют приказы. Но большего и не нужно.

На крыльце появились двое — Хегельг и Пряник. Котур рванул вперёд со всех лап и сбил с ног брюзжащего мага. Через секунду питомец уже завалил меня в траву, наступив для надёжности лапами на плечи, и теперь усиленно тёрся пушистой безухой головой о щёки и подбородок. Я смеялась и отплевывала шерсть, млея от редкой ласки вредного Пряника. Следовало оценить проявленную инициативу по трепетной встрече хозяйки. Взгляд нашёл на толстой шее питомца чёрный кулон, управляющий низшими духами, и проверил количество энергии. Всё в порядке, маленький камень в форме улитки до сих пор тёмен и полон силы. Только я собралась от души потискать белого котура, как он, будто прочитал намерения и быстренько слинял, потрусив в дом. Пошёл спать на золоте, что ж приветственная церемония оценена по достоинству и в куче сокровищ прибавится полкило блестящих монеток.

Хегельг и Аяна чопорно раскланялись, словно на приёме у королевской особы. Девушка подняла руку, и холодный маг коснулся губами её запястья. Я рассматривала их, пыталась уловить отголоски тщательно скрываемых эмоций. Закончив приветствия, отец повернулся ко мне и протянул руку. Большая мужская ладонь, прохладная и жёсткая. Это отцовская ладонь, я помню тяжесть её ударов и родительскую ласку. Наши руки соприкоснулись и на миг приоткрылись родственные источники. Живой кристалл мимолётно окунулся в шумящие от радости холодные воды. На губах появилась блаженная улыбка, и стена отстранённости пала. Я с визгом повисла на шее отца и покрыла его лицо поцелуями. Он крепко обнял блудную дочь и довольно улыбался в ответ.

— Пап, как я рада тебя видеть! — дочь с бесконечным трепетом наслаждалась радостью встречи с родителем.— Мне столько нужно тебе рассказать!

— И ещё о большем умолчать, — хохотах Хегельг.

— А где Аирель? Я чувствую, он где-то рядом.

Глаза искали знакомый силуэт в неизменных чёрных одеждах. Искали и не находили, ни в доме, ни в парке. Но сила некроманта текла огромным нескрываемым потоком и у меня волоски на теле становились дыбом от его близости.

— Он в своём шатре, — буркнула Аяна.

Единорог отбросила всякие церемонии и завалилась прямо в траву. Она живописно закинула ногу за ногу, привлекая внимание красной подошвой и огромными каблуками. Подруга заложила руки за голову и меланхолично смотрела на закатное небо.

— Наш некромант собрал несметную армию и теперь питает её своей силой, держа в повиновении низшую дрянь. Силён, паршивец!

— "Наш" некромант? Я не ослышалась? — обернувшись к подруге, переспросила я.— Ты решила сменить гнев на милость?

— Всё равно от него пока не избавиться, — фыркнула Аяна и снова повернула лицо к небу.

Я пожала плечами и кинулась в шатёр мага. Пока оборотень контролирует свои желания, магам ничего не угрожает. Среди нас нет безобидных ягнят, в каждом горит хищное начало, страшная личина, кровавая и хладнокровная.

— Паулина, будь осторожна. Аирель с трудом себя контролирует, полностью погрузившись в энергию некромантии. Сейчас он не тот, кем ты привыкла его видеть, — предостерегающе заметил Хегельг.

— Пап, ты же прекрасно знаешь, что я всё равно пойду, каким бы он ни был.

Эти слова я говорила отцу, но уже думала о другом мужчине, чувства к которому прочно обосновались в душе. Насмешливый, язвительный, нежный, мрачный, жутковатый — это всё он, мой Аирель. Шатёр беспрепятственно пропустил меня. Я спокойно шагнула в приоткрывшуюся арку входа. Темень обступила со всех сторон и сомкнулась за спиной. Защитные заклятия обтекали тело, их щупы деликатно касались знакомой ауры и пропускали, как хозяйку. Едва щиты захлопнулись за гостьей, я пошатнулась от истинной силы хозяина дома. Она хлестала бешеным потоком куда-то за пределы мира. Тысячи тысяч чёрных нитей несли особенный импульс, противоположный Пробуждению жизни. На концах каждой ниточки бесновался низший дух, которому некромант предложил плоть умерших существ в полудиких мирах. Импульс питал и полностью подчинял бессчётные орды духов. Сколько же энергии должен тратить маг, чтобы удержать такое войско?

Пространство в шатре жило особой жизнью, сжатое до маленькой точки или наоборот раздутое, но полностью подвластное хозяину. Я не сделала и пяти шагов, как оказалась очень далеко от входа и попала в личные покои мага. Разлетелись последние, самые мощные щиты и пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Для поддержания максимального напряжения сил Аирель принял истинный облик. Только так он мог генерировать и пропускать через себя столь колоссальную мощь.

Маг медленно, как будто через большое усилие, поднялся с кресла и посмотрел прямо в глаза. Пронзительный взгляд прошил сотнями уколов сознание и память. А мне не хотелось сопротивляться вторжению. Здесь и сейчас я сбрасывала человеческий облик, как старый плащ с усталых плеч. Человек не мог увидеть тонкий мир, не мог принять сознанием невероятный вид мага, откинувшего привычную маску. А я слишком хорошо помнила, как огромна разница и дрожала от нетерпения. Преображение коснулось глаз и мне удалось вновь увидеть Аиреля магическим зрением нашей расы.

В потоках тёмной энергии на пике сил маг потрясал красотой, и я тянулась к ней, как цветок за солнцем, пожирала глазами соплеменника, родную душу, любимого. Такими друг друга можем видеть только мы — маги, сбросившие личины. Смотреть на Аиреля невыносимо больно, а отвернуться немыслимо. Его истинная красота обжигала до самых глубин, и я застонала, пытаясь совладать с эмоциями. Источники рванули друг другу на встречу, в этот миг не существовало причин, чтобы их останавливать. В одно скольжение гостья преодолела разделяющее нас расстояние и рухнула перед Аирелем на колени, обняв руками замершую фигуру. Щека прижалась к мужскому бедру, и к горлу подступил комок. Я полностью открылась и теперь вливала собственную силу в Аиреля. Он отреагировал мгновенно. Чернота затопила глаза, сделала их провалами во мрак. Некромант вдохнул вливаемую в него силу, и сбросил вызванное перенапряжением оцепенение. С моей силой он мог не только контролировать свое войско, но вернуть себе подвижность и не только.

— Ты моя! — раскаты низкого грудного волоса щекотали нервы.

За долю секунды я оказалась прижатой спиной к полу. С этим существом, кипящим тьмой, не поиграешь, не обманешь, не убежишь. Руки пойманы в ловушку и заведены за голову, а властная прохладная ладонь Аиреля сладко сжала мою грудь. Волосы мгновенно смешались, переплелись шевелящимся ореолом. Тело мага стремительно покрывалось огненными струями. Смешиваясь с едва контролируемым возбуждением, энергия проявлялась в реальном мире, она принимала стихийные образы.

— Я вернулась к тебе, — мой голос не шёпот, мой голос шумящий водопад, яростно бьющийся о камни.

— Слышу, чувствую твои желания, ощущаю их запах, — Аирель провел языком по шее и прикусил мочку уха. Длинные пальцы задевали затвердевший сосок.— Хочу тебя, Паулина, желаю это тело.

— Тело? — эхом повторила я, и на миг за чернотой глаз проявился тот Аирель, которого знала.

— Я люблю в тебе всё: душу и тело, мага и человека, слабость и силу. Мне уже всё равно. И желая, я не нарушаю клятву, потому что ты хочешь этого не меньше. Моя женщина, моя жена.

— А как же учёба? — под напором нахлынувших эмоций я всё ещё могла немного мыслить. Источники погрузили нас в транс радости и эйфории, но тот огонь, что горел между нами, был сильнее.

— Скажи "да". Сейчас мы не можем обмануть или спрятать желания. Я знаю, что ты хочешь этого. Просто скажи об этом вслух, — Аирель соблазнял, щекотал дыханьем кожу, прикасался к телу так сладко, что наслаждение бежало током по нервам, собиралось внизу живота.

— Скажу, но с условием, — простонала я, цепляясь за остатки контроля.

— Не играй со мной, девочка!

Резкий голос, словно столкнулись две скалы. Аирель размахнулся и с силой ударил кулаком в пол. От удара содрогнулся шатёр, задрожала земля и вокруг нас вспыхнула огненная стена гнева. Пламя гудело и сжимало кольцо. Но я не боялась ни капли, лишь открылась навстречу Аирелю. Полное доверие окутало мага, постепенно остудило гнев.

— Я люблю вас обоих, тебя и Аморана. Впервые это не мучает, не разрывает на части. Мысли человека не тайна и он мечтает о свадьбе. Что ж, наконец, вы хотите одного и того же. Так вот, перед тем, как я скажу "да", вам придётся договориться между собой, полностью и безоговорочно примириться друг с другом. Не собираюсь в дальнейшем метаться на две стороны, уговаривать или упрашивать. Вы решите это вопрос между собой. Когда я выйду из твоего шатра, любая близость с тобой или человеком станет под запретом, пока вы не договоритесь, пока не падёт Проклятье.

— Бездна!

Гнев взвился с новой силой. Аирель, ударил кулаками об пол, он бил снова и снова, изливая ярость. Земля дрожала под нами, вспенивалась буграми от ударных волн. Тонкий мир стонал от напряжения, слишком велик накал энергии, сконцентрированной в нас. Кровь брызнула из раненых ладоней. Я поймала окровавленную руку, маг попытался вырваться, но его женщина не слабая человечка, уже нет. И силы во мне достаточно, чтобы не выпустить своего из рук. Я прижала вырывающуюся ладонь к губам и слизнула стекающие густые капли. Аирель заворожено следил за движением языка, за испачканными в крови губами, за разгорающейся с новой силой страстью в глазах своей женщины.

— Но ведь ты ещё не вышла из шатра, — хриплый голос, как шумящие камни прибоя и по спине бегут мурашки.

— Я пока ещё с тобой, Аирель.

Эмоции зашкаливало, из лютого гнева они перетекали в возбуждение. Язык зализывал рану, а с губ стекали прозрачные водные потоки. Они прокладывали извилистый путь сквозь протуберанцы огня на теле мага. Мы рисовали узоры поцелуев, а стихии переплетались на нашей коже. И уже не разобрать, кто горел огнём, а кто истекал холодными водами, чьи волосы падали водопадом, в чьих глазах больше тьмы. Я отдавалась Аирелю, как женщина, примирялась сама с собой, принимала свою сущность: раздвоенную, искажённую, ранимую и жёсткую, а где-то и жестокую, но мою. Другой не будет.

Отдавалась? Нет, это что угодно, но не подчинение. Никто из нас не брал, не давая взамен ещё больше. Чистая, незамутнённая радость слияния источников смешалась с божественным наслаждением любящих существ. В полутёмной комнате, где подчинённое магу пространство делало её огромной, рождалось долгожданное таинство. Здесь маги любили друг друга, наслаждались без оглядки, полностью доверяя и открываясь. В человеческом языке нет звуков и слов, чтобы описать близость и слияния тел, эмоций и магии на пике сексуального удовольствия.

Наши тела качались в ладонях примирившихся стихий, зависнув над землёй в лёгком парении. Но Аирель ни на мгновение не потерял контроль над силой, удерживающей низших духов. Мой маг силён и слишком опытен для таких ошибок. Я недавно гадала, как он мог стать некромантом? Ответ прост: некромантия — не зло, тьма — не всегда страх и боль. На свету страданий не меньше. Аирель увидел во мраке то, что заворожило его сущность бесконечной тайной, леденящими душу эманациями духов и призраков, дорогами с тысячей тысяч оттенков чёрного. Его источник помог принять жизнь с другой стороны и смысл слова "Тёмный" приобрёл новое значение в судьбе Аиреля.

Когда дыхание чуть выровнялось и буйство стихий улеглось, мы вышли из шатра рука об руку. Я вновь набросила человеческую маску, а вот Аирель остался в истинном обличье. Мои человеческие глаза могли видеть лишь оживший янтарь, точную полупрозрачную копию Аиреля. Но я знала, что скрывается под ней и любила даже этот жутковатый лик. Мы соединили наши силы. Некромант всасывал мою энергию и, пропуская через себя, питал огромную армию, но при этом теперь он мог себе позволить многое другое.

Аяны и отца на улице уже не было, я ощущала их присутствие в гостиной и даже слышала увлечённый спор о стратегии нашего похода. Хегельг заметно нервничал, но не Аяна. Почему-то я представила её в виде акулы, с весёлым оскалом кружащей вокруг добычи. Мой путь лежал не туда. Не размыкая с Аирелем рук, мы поднялись на второй этаж и вошли в спальню, где с минуты на минуту должен появиться Аморан. А пока на смятом покрывале неподвижно лежал вампир. Я поёжилась, когда вновь увидела следы своего безумного гнева на его серовато-землистом туловище. Развороченная, практически сожжённая грудная клетка и голова. В комнате витал ужасный запах горелого мяса и внутренностей. Окна мгновенно распахнулись настежь, впуская свежий воздух, но взгляд постоянно возвращался к отвратительному зрелищу. Живучая мразь — эти вампиры.

Я брезгливо поморщилась и не более того. Аяна возродила меня к жизни, вытащила со дна, и Паулина Кейб вернулась оттуда другой. Но причина не только в этом. Сейчас во мне плескалась энергия некроманта, взрываясь импульсами, так не похожими на Пробуждение жизни. Они делали юного мага непредсказуемым, но в то же время и хладнокровным, насколько возможно в данной ситуации.

Миг изменения наступил очень быстро, прервав размышления. И первыми, кого увидел Аморан — это свою женщину и Аиреля. Он вздрогнул, столкнувшись взглядом с магом, и отвернулся. Янтарное существо слишком чуждо здесь, на людей оно наводило неизменную оторопь. Я радостно приветствовала человека, а он смотрел только на мою ладонь, утонувшую в большой полупрозрачной ладони некроманта. Аморан понял всё, лишь взглянув в глаза. Я не собиралась оправдываться или обманывать, больше нет.

Мысли человека как на ладони, его чувства полыхали ядовито красным. Он вскочил с постели и до хруста сжал кулаки, возвышаясь над нами. Первый порыв — ударить, бить наотмашь меня и серьёзного, даже насупленного некроманта. Схватить за шею и сдавливать, пока из глаз не польются слёзы, страх и боль не смоют правду о предательстве. От сдерживаемой ярости человек побледнел, и губы вытянулись в тонкую линию. Он хотел причинить предателям боль, такую же, как испытывал сам. И я действительно дёрнулась, как от сильной пощёчины. Это оказалась последней каплей. Не только мужчины умеют гневаться. Сейчас его женщина выглядела как человек, но маг практически завладел сознанием. Одним движением, похожим на бросок ядовитой змеи, я оказалась вплотную к Аморану и сжала его лицо ладонями. Он хотел вырваться, но не сумел.

— Слушай и смотри, человек! — шипела я, врезаясь взглядом в самую глубину гневных глаз.— Я, Паулина Кейб, люблю и хочу быть с тобой. Понимаешь? Ради этого переступила через многое, но я не человек более и никогда им не стану. Довольно разрываться на части. Слишком близко ко мне подступило безумие, и вырваться оттуда удалось чудом. С того самого момента, как увидела тебя впервые в этой самой комнате, мне довелось испытать много-много боли, Аморан, и теперь ты желаешь собственноручно добавить? Хочешь ударить, душить?

Всё, что пришлось пережить, я терпела ради нас. И будь я прежней Паулиной, никогда не упрекнула бы, но и любить вас двоих тоже не смогла. Каждый раз, рассказывая о своих испытаниях, берегла тебя и намеренно опускала многие подробности, чтобы они не выглядели упрёком. А сейчас я желаю, чтобы ты узнал из первых уст, какой дорогой иду ради надежды быть вместе. Смотри, испытай боль вместе со мной и посмей отвести глаза! — мой голос завладел человеком.

Пальцы впились в виски, человеку пришлось со стоном склониться. Мы соприкоснулись лбами и в Аморана хлынули яркие воспоминания о пережитых мной событиях. Я вновь металась в кромешной темноте каменного мешка в мире Оракула. Снова ползла по узкой зловонной пещере, теряла сознание. Острые камни превратили тело в кровавое месиво, а голос осип от вытья во мраке. Каждый шаг — новая боль, но я делала это с собой снова и снова, двигалась вперёд, видя перед собой лишь образ любимого. Ради него я смогла протиснуться сквозь иголье ушко.

— Остановись! Довольно! — кричал Аморан в тисках моих рук. От гнева не осталось и следа.— Прости! Паулина, прости!

— Смотри, человек, не отворачивайся! Я так желаю! — и мы погрузились в другое воспоминание, точнее новый кошмар спуска по ступеням храма единорогов.

— Паулина, довольно!

— Довольно? Всё это я смогла вытерпеть ради нас, а что смог ты? Испытания далеко не окончены, Аморан. Теперь твоя очередь сделать что-то для всех, переступить через гордость. Ты и Аирель необходимы мне. Я не сравниваю вас, не обделяю любя. Хватит делить, довольно мучить. Каждый из нас мечтает, чтобы события сложились иначе. Но назад дороги нет! — я разжала ладони и повернулась так, чтобы меня видели оба упрямца.

— Теперь ваш черёд. Если вернёмся на Мотейру в том же составе, вам придётся договариваться. Засуньте свою холёную мужскую гордость куда подальше! Вы принадлежите мне, и никто не сможет уйти. Я не собираюсь оправдываться или извиняться за чувства. До тех пор, пока Проклятие не снято, никто не коснётся меня, как мужчина.

Две пары глаз буравили, не мигая, каждый с особой тщательностью прятал чувства и пытался переварить услышанное. Им предстоит решить это между собой.

— Все выяснения отношений после возвращения. Аирель, ты понял? — я откровенно давила на мага.

— Да, жрица, — короткий поклон. Маг не сможет проигнорировать мои требования, не посмеет.

— Аморан?

— Я сделаю так, как ты хочешь, Паулина.

— Можете дружно считать меня чудовищем, монстром, кем угодно, но сейчас сделаете так, как я требую. А теперь собрались, оставили эмоции в этой комнате и на выход! Выполнять!

Не знаю, что увидели на моём лице мужчины, только приказы воспринялись гораздо лучше, чем уговоры предыдущих дней. Аморан быстро, по-военному ловко оделся, пристегнул к поясу невидимый меч Кейб. У дверей его ждал маг в полном молчании.

— В гостиной нас заждались отец и Аяна. Настоятельно рекомендую спуститься к ним с холодной головой. От каждого потребуется всё, на что он способен. Следуйте за мной!

Я заметила, как переглянулись мужчины, но без возражений пошли следом. Волновалась ли, гневалась, злилась? Нет, и это вполне устраивало. Мне удалось отстраниться от чувств. Если наш поход закончится успешно, и мы вернёмся, они хлынут лавиной, едва я ослаблю контроль. Но это будет потом, главное дожить до этого будущего и сохранить всех. Контроль эмоций — мне это необходимо сейчас. А пока я шла по длинному коридору к распахнутой настежь двери гостиной, за спиной неслышными тенями скользили сосредоточенные мужчины.

— Явились, наконец, — проворчал отец, но я обожгла холодным взглядом, и Хегельг осёкся.

Аянка развалилась на белом ковре, подперев руками подбородок. Она болтала ногами в высоченных каблуках и алая подошва то и дело мелькала яркими вспышками. На губах играла ироничная улыбочка и очередной едкий комментарий уже готов слететь с острого язычка.

— Не сейчас, Аяна.

Мне пришлось лишь покачать головой, и в который раз вознести благодарность, за то, что мы понимаем друг друга без слов. Улыбка моментально слетела с лица подруги, на место веселью пришла собранность и внимание. Оборотень сразу подобралась, вскочив с пола. Желание ворчать, веселиться и ругаться улетучилось. Теперь мы действительно готовы в последний раз обсудить план похода.

Компания подобралась экстремальная и чем больше мы узнавали друг друга, тем больше позволяли заглянуть под свои маски. Никто из нас не мог похвастаться ангельской чистотой, каждому есть что скрывать, сражаться с собственными демонами в душе. И всё же мы вместе. Это и есть моя семья. Я принимаю их.

— Итак, кхе-кхе, — начал отец, прочистив горло.

Он пригладил убранные в импозантный хвост волосы и обвёл присутствующих цепким взглядом.— Мы обсуждали несколько вариантов доставки Паулины в склеп мага. Нам позволено помочь ей в этом мероприятии. Девочке предстоит собрать савию, а нам нужно предоставить ей возможность добраться туда живой, а потом вернуться на Мотейру. Сначала перевес был за тактикой отвлекающего маневра. То есть устроить большую бойню, а Паулина под шумок незаметной тенью проскользнёт к могиле и обратно. Но, хорошо подумав, мы изменили мнение. Хранитель мира узнает о нашем прибытии мгновенно и нахождение каждого из пришельцев тоже не останется тайной. Поэтому фактор скрытности не сработает. Значит, идём все вместе, максимально прикрывая друг друга, двигаемся напролом. Едва ли получится открыть портал вблизи склепа. Думаю, что магия там не стабильна, если не сказать, опасна и непредсказуема. А возле источника вообще недоступна или искажена настолько, что пользоваться ей подобно смерти. Аирель единственный из нас, кто был там.

— Я тоже там бывала и не раз, правда слишком давно, ещё до трагических событий. В благодатном мире эльфов, единорогам всегда были открыты двери. У нас общий Творец, а значит в какой-то мере мы родственники. Жаль, что сейчас наши пути разошлись, — грустно рассказывала Аяна, сложив руки на груди.

— Подожди! Тот маг убил владыку эльфов? Это был их мир? — ошарашено спросила я и присела на диван. В голове с бешеной скоростью складывались недостающие кусочки мозаики, и всё-таки чего-то не хватало.

— Паулина, не начинай заново старую песню, как тебе хочется подержать эльфов за уши. На эти глупости нет времени, — цыкнул Хегельг.

— Какие уши, папа! С момента возвращения из мира Терроны и Терра, меня преследуют видения о дивном народе. Я видела рождение странного младенца в эльфийской семье.

— Почему молчала об этом? — отец мгновенно оказался рядом и судорожно схватил за плечи. Серые, всегда холодные глаза возбуждённо блестели.

— Я хотела сообщить, честно, но постоянно что-то мешало, находились более важные дела. После возвращения рассказала бы обязательно. Что происходит, отец? Почему я вижу именно эту новорожденную девочку по имени Алният?

— Так она уже получила имя, — потрясённо прошептал Хегельг.

Отец присел передо мной на колени, не отпуская взгляда. Он бесцеремонно врубался в сознание, туда, где вился клубок памяти. Я могла бы вышвырнуть отца из собственной головы, моих сил уже хватило бы, но не сделала этого. Напротив, услужливо разматывала нить воспоминаний. Он вытеснял энергию некроманта из меня, привлекая внимание только к себе. И я судорожно вздохнула от колючего холода внутри. Это как будто внутренности погружаются в жидкий азот и мгновенно покрываются колючим инеем.

— Алният — рожденная болью. Так назвал ребёнка её отец, эльф по имени Вейдэ. Что в ней такого?

— Разве ты не чувствуешь, не догадываешься?

Глаза Хегельга так близко, они гипнотизируют, пытаются прочесть глубинные эмоции. И я вновь ученица перед ликом мудрого и сильного учителя, он скала, а я песчинка. Уверенность тает, как снег на солнце. Маленькая девочка перед мощной фигурой отца. Я вжала голову в плечи и, заикаясь, ответила:

— Мои чувства довольно необычны, чтобы походить на правду, папа.

— Ты даже не представляешь, что случилось на самом деле, и каково значение этого события для всех нас!

Хегельг что-то выяснил для себя, но отнюдь не успокоился. На щеках выступили пятна болезненного румянца, губы побледнели, а в глазах горели отблески плохо контролируемых эмоций. Отца трясло мелкой дрожью. Рядом с нами присел на корточки Аирель, обняв меня за ноги. Его руки сейчас холодны, на полупрозрачном лице чёрными пятнами выделялись широко открытые глаза. Маг пожирал взглядом и тяжело дышал. Происходило что-то действительно важное, настолько важное, что оба мага теряли самообладание. Они смотрели на меня, как на восходящее солнце из сумрака вечной ночи, такими они были лишь на Терродане.

— Что происходит? — хрипло произнесла я и встала, но мужчины так и остались сидеть у ног, пугая непонятными взглядами.

— Помнишь, я рассказывал, что маги бывают рождённые и природные? — дождавшись кивка, отец продолжил.— Источники природных магов создаёт Террона, наша бессмертная Мать-богиня. Они непостижимым образом сами находят подходящий сосуд среди живущих существ не зависимо от расы. Тогда происходит чудо слияния тела, источника и души. Именно в этот момент из представителя какого-нибудь народа появляется новый маг, ещё не инициированный, не познавший себя, но уже не такой, как остальные. Террона слишком давно не создавала природных магов, наш народ разгневал Мать-богиню, она оставила нас на вымирание. Рождённых магов уже тоже не появляется. Но мы молились, просили о милости.

— Надежда — это единственное, что нам оставалось, перед тем как исчезнуть, — шептал Аирель, гладя меня по ноге.

— Пока не появилась ты, Паулина, и боги не благословили в тебе жрицу. Но даже не это самое важное. Исключительно редко среди жриц появляется сущность, способная концентрировать в себе силу всех магов и рождать уникальный среди магов импульс Пробуждения жизни. Её называют "Водящая души", способная творить магические источники, подобно богине. Она и есть Мать, живущая смертной жизнью, Мать для всех источников, которые породила. Мы знаем, что наша богиня жестока и давно оставила своих детей, но продолжаем стремиться к ней, взывать, тянуться всей сутью — это в нашей природе. Источники, созданные Водящей души, свободны от тяги к Терроне. Где бы они не находились, инициированные или нет, их сущности магов всегда будут стремиться к смертной Матери.

— Папа, какое это имеет отношение ко мне?

Я обхватила себя руками и зажмурила глаза, словно собираясь шагнуть в пропасть. От страха комок подступил к горлу, холодный пот заструился по спине. Хотелось ответов? Сейчас один из них перевернёт мой неустойчивый мир и вновь поставит жизнь с ног на голову. Как же страшно! Открой глаза, Паулина Кейб, открой и смотри!

— Алният родилась природным магом. Источник, спящий внутри девочки, создала ты, жрица. Когда мы были в мире богов и чуть не убили тебя потоками неконтролируемой силы, ты словно призма сконцентрировала всю энергию. Она клубилась у ног сияющим коконом. Импульс Пробуждения жизни возник в тебе спонтанно, но это знание живёт в сути Водящей души. Новый магический источник возник и нашёл сосуд, непостижимым образом выбрав именно эльфийского младенца. Никто не надеялся, что это возможно, никто не знал точно, никто, кроме жрицы. А в тот момент, она была на краю смерти, но смогла избежать гибели. Ты приходила за одним чудом, а получила совсем другое.

— Не может быть! Не хочу, отец! Это слишком! Вы ошиблись, — я схватилась за голову, запустив ладони в шумевшие от волнения волосы, — пожалуйста, скажи, что вы ошиблись.

— Девочка моя, нет никаких сомнений. Ты ещё не обрела всей силы, действуешь скорей по наитию, чем обдуманно. Но как только обретёшь якорь в этом мире и дух-хранитель примет душу, именно тебя нарекут Водящая души нашего народа.

Аирель поднялся и попытался приобнять. Его голос тёк нежной сладкой пеной, он успокаивал, завораживал. Но, несмотря на все старания, я ощущала, что земля уходит из-под ног.

— Нет! Нет, не хочу! Мне это не нужно! Богиня, забери обратно своё благословение! — закричала я и тут же получила тяжёлую пощёчину от отца.

Голова дёрнулась в сторону. Удары сыпались снова и снова, Хегельг хлестал дочь в лучших традициях экстремального воспитания.

— Довольно! — жёстко бросил Аирель и поймал руку отца.

— Никогда не смей так говорить и даже думать! — голос Хегельга резал, доставал до самого дна, словно удар ножа, он вкручивался в сознание тысячами иголок и намертво пришивал стальными нитками отцовскую волю.

— Что вы сделаете со мной теперь? Посадите на цепь? Лишите воли? Чтобы я, как конвейер лепила источники, будучи безвольной рабыней для спасения своего народа?

Хотелось плакать, закатить истерику, упасть на колени и рыдать навзрыд. Но слёзы не приходили, они остались во вчерашнем дне. Я чувствовала, что слепой гнев где-то рядом, ему так и не дали появиться.

— Дай нам пять минут, — бросил некромант Хегельгу и подхватил меня на руки, как пушинку.

Отец тут же отошёл к окну, пытаясь взять себя в руки и совладать с яростью. Аирель стремительной походкой направился прочь из комнаты, а я обмякла в его родных руках. Уже перед дверью оглянулась на Аморана. Человек добела сжал кулаки, на скулах ходили желваки от еле сдерживаемого гнева, но он молчал. За его спиной неслышной тенью двигалась Аяна, думая, что её никто не видит. Я вздрогнула от выражения лица оборотня, миндалевидные глаза горели жаждой убийства, холодно препарировали человека. Нежные черты заострились, обнажая суть хищника, хладнокровного и беспощадного.

— Аяна! — мысленно крикнула я подруге и та мгновенно натянула привычную маску.

Аморан почувствовал взгляд и обернулся. Перед ним снова стояла милая и улыбчивая девчонка в коротеньком платьице. Лишь румянец выдавал скрываемую бурю эмоций. Аяна провела ладонями по волосам, знакомым движением перебрасывая их через плечо, и взяла мужчину за руку.

— Что за новая напасть? — сдавленно кивнул он на нас.

Аирель уносил меня прочь из дома в прохладу ночного парка, но я слышала и видела всё, что происходило в гостиной.

— Это дела магов и нам лучше пока не вмешиваться. Всё гораздо сложней, чем я думала, — единорог помедлила, а потом тихонько продолжила, потянувшись на носочках к уху человека.— Приготовься к тому, что на твою женщину станут молиться. Смертное воплощение Матери соберёт всех магов и между прочим именно в твоём мире. От них уже не избавиться, — с досадой бросила Аяна.

— А ты смогла бы? — тихо спросил Аморан.

— Я бы избавилась от Аиреля и Хегельга, но не от всех же магов. Это мне не под силу.

— А от меня?

— От тебя в первую очередь, но я не стану отбирать у Паулины любимую игрушку. Когда мы преодолеем Проклятье, ты и так быстро постареешь и умрёшь. Человеческий век не долог. Девочка поплачет и смирится.

— Но она никогда не простит тебя за отца и некроманта.

— Кто знает, кто знает. В любом случае всё чрезвычайно усложнилось. А тебе несказанно повезло, что остальных магов пока здесь нет. Вот кто уж точно не стеснялся бы! Толпы свихнувшихся от счастья магов всех мастей, фу-у-у! — Аяна брезгливо передернула плечами.— Они убили бы тебя или Гнека из самых благих намерений, устранив опасность для своей ненаглядной Водящей души.

— Да уж, посмотришь на меня и сразу скажешь — вот он, счастливчик, — горько хмыкнул Аморан. Громкий заливистый смех пробежал колокольчиками по коридорам дома, а я поежилась, потому что знала Аяну лучше остальных.

Аирель открыл входную дверь и остановился на пороге. Он вдохнул свежий воздух и закрыл глаза. А когда открыл их, я не поверила тому, что увидела. Передо мной снова оказался мой любимый друг, зрачки приобрели свой обычный вид. Аирель очень рисковал, возвращаясь в привычный облик. Он мог утратить контроль над своей армией духов. Движения замедлились, маг, словно застывал на месте. Магические светильники погасли. Мягкое облако непроницаемой энергии окутало нас, превратилось в плотный щит. Даже новым зрением мага я не могла разобрать черты некроманта. Он поставил меня на ноги и прижал к себе.

— Иди ко мне, любимая, — слова текли медленно, нараспев.— Никто не увидит, никто не услышит, девочка моя. Успокойся, милая, сейчас нет причин держать оборону, не нужно быть сильной, кого-то спасать и защищаться. Просто расслабься.

— Но как же...— возразила я, но мягкая ладонь накрыла губы.

— Никто, слышишь, никто не сделает тебя рабыней. Моя жена, любимая и единственная. Водящую души не удержит ни одна клетка, ни одна воля. Аяна хотела бы забрать тебя из этого мира, но уже не сможет и она.

— Я знаю о ней и чувствую, как она борется с собой.

— Здесь и сейчас нет Водящей — смертного воплощения богини, нет жрицы, нет Проклятья. Есть только моя девочка, Паулина. На минуту забудь обо всём, сделай глубокий вдох. Всё получится, мы верим в тебя, значит, поверь и ты. Обопрись на меня, позволь помочь. Ведь знаешь, я не предам, никогда. Хегельг, Аморан, Аяна, все мы изменились, столкнувшись с тобой, и продолжаем меняться каждый миг. Поверь.

Я слушала родной низкий голос, биение сердца успокаивалось. Чего стоило Аирелю внешне непринуждённо и убедительно говорить, а самому прилагать невероятные усилия, чтобы удерживать духов? Сколько мы так стоим, тесно прижавшись в темноте? Минуту? Пять? Пусть на краткий миг, но я расслабилась, почувствовала себя просто женщиной. Закрыла глаза, вдохнула глубоко-глубоко и отпустила страхи, сомнения, а в следующий миг нашла мужскую надёжную ладонь и шагнула на свет.

Глава 20

Поверхность Фесседы гудела от мощи открываемых порталов. Хегельг поддерживал провалы в другие миры собственной силой. Зеркальная плёнка окон в межмирье дрожала, искажая отражённые в ней пейзажи бывшего мира эльфов. Я бы тосковала за этим местом, случись мне навсегда покинуть такую родину. Плодородная равнина с голубыми очами мелких озёр, редкие рощицы и невысокие скалистые горы. Столь приятная взору картина, какая-то домашняя и уютная. Яркое, почти как на Земле, солнце и пронзительное голубое небо. Здесь очень красиво, цвета намного ярче земных или мотейровских, хотя я ожидала чего-то мрачного. Например, зловонных болот, маленьких искорёженных деревьев, скудной растительности и низкого грязного неба. А сейчас удивление заставляло оглядываться по сторонам.

Аирель утверждал, что мир болен, охвачен неизлечимыми метастазами из-за запретного ритуала эльфийских жрецов. Но природа Фесседы блистала великолепием. Буйство красок, сочной зелени и душистых цветов. Червоточина оказалась в другом. Я искала внешние проявления, а нужно всего лишь заглянуть вглубь, и мир уже не покажется таким уж милым и приветливым, как на первый взгляд. Едва шагнув на землю Фесседы, мы столкнулись с огромной проблемой, спутавшей планы. Конечно, Аирель предупреждал, отец предполагал, но никто не мог представить, что реальность окажется настолько хуже.

— Здесь всё не так, — встревожено крикнул некромант, — всё не так, как было в прошлый визит. И дело в магии запертого источника. Она пропитала собой реальный мир и не собирается даваться чужакам. Мы для неё враги. Источник проник в духа-хранителя и усугубил искажение, повлияв на магию мира в целом.

— А-а-а! — упав на колени, закричала Аяна.

Тонкие руки обхватили голову, а глаза закатились. С розовых губ струйкой потекла кровь. Я кинулась к подруге, уже понимая, что происходит. Оборотень попыталась воспользоваться магией Фесседы и ей дали по носу. Дух-хранитель не желал нашего присутствия и даже более того. С каждой секундой все, даже человек, сильнее и сильнее ощущали зарождающийся гнев и неприязнь хозяина мира. Он отсёк магические потоки и теперь мы могли рассчитывать лишь на силы, что накоплены внутри нас, а ещё на те, что предусмотрительно захватил с собой отец в виде амулетов. Как ни хмыкала Аяна над запасливым холодным магом, но прав оказался именно он. И теперь амулет Хегельга давал силу единорогу для исцеления. Я пропускала через себя энергию из хранилища и напитывала оборотня. После нашего короткого отпуска Аяна научилась воспринимать силу магов, точнее одного конкретного мага — меня. Она тяжело поднялась на ноги, опираясь на моё плечо. Благодарный кивок и девушка вновь самостоятельно передвигается.

— Не переживай малыш, такие, как я, не пропадают, скорей попадают. Я живучая, — бодро хмыкнула Аяна.

Привычным жестом она пригладила волосы и перекинула их на плечо. Я вытерла кровь с её подбородка и чмокнула в горячий нос. Мы синхронно обернулись к остальным. Нашей веселости никто не разделял. Мужчины сосредоточились и максимально насторожились. Каждый сканировал местность, три пары глаз искали малейший источник угрозы, скапливающейся вокруг нас на уровне удушающей тревоги. По спине пробежал неприятный холодок предчувствия.

Наши с некромантом источники до сих пор связаны и я, как хорошая батарейка, перекачивала силу в него, но всё меньше и меньше. Поддерживать армию низших духов теперь труднее даже нашим объединённым усилиям. Это поняли все. Время побежало гораздо быстрее. Настала пора решительных действий. Аирель снова сделался медлительным и заторможенным, зато через окна порталов повалили ожившие мертвецы. Мы пришли не с пустыми руками.

— Куда нужно двигаться? — спросила я.

Чёрные зрачки мага ничего не выражали. Ни один мускул не дрогнул, ни одного движения в янтарной фигуре. Он ушёл глубоко в себя, чтобы сохранить предельную концентрацию и контроль над передвижениями армии. Внезапно, как вспышка в мозгу, возникла картина со склепом и направление. На сантименты просто не хватало сил, и я благодарила хотя бы за этот образ.

— Спасибо, — шептал девичий голос, которого Аирель скорей всего уже не слышал.

— Двигаемся к той горе. У подножия расположено старое кладбище, где эльфы хоронили чужаков, представителей других рас, имевших наглость умереть на Фесседе. Склеп находится в пещере, за каменными вратами. Мне нужно попасть внутрь, именно там растёт савия.

— Это примерно пять миль, — на глаз подсчитал Аморан, — и чует сердце, лучше добраться туда до темноты.

— Ты прав, — проскрипел Хегельг колючим голосом. Его прозрачная фигура излучала уверенность, воздействовать на других отец всегда умел прекрасно.— Выдвигаемся немедленно, мы ещё в состоянии контролировать ситуацию хоть как-то.

Пока обсуждалась обстановка, войско некроманта заполнило собой все пространство вокруг. Оно взяло нас в широченное сплошное кольцо из мощных шевелящихся тел. Пустые глаза, разинутые рты, скрюченные пальцы, клыки, когти...Люди, и приблизительно похожие на них существа, крылатые и ползущие твари из низших миров. С каждым отрядом, что появлялся из окон гигантских порталов, воины имели более странный и непривычный вид. Хотя, что может быть привычного в мёртвых, внутри которых бьются низшие духи? Им обещан пир на крови и плоти, они пришли сюда ведомые вечным голодом, и главное теперь — не утерять нить управления. Потому что нашему славному войску безразлично кого рвать на части.

Я невольно вспомнила своё побоище на столичном кладбище и ещё раз согласилась с необходимостью этого урока. Аирель готовил меня именно к этому походу. Он точно знал, с чем предстоит столкнуться, но не успел подготовить достаточно. Духи, завладевшие мёртвыми сосудами, гораздо умнее и организованней, чем те, с которыми пришлось сражаться у городских стен столицы Мотейры. В аурах кроме голода переливались отголоски других желаний. Я разделяла источники с Аирелем и чувствовала, что мёртвые постоянно проверяют на прочность волю некроманта. И не дай боги, магу показать слабину! Он полностью ушёл из реальности, сконцентрировавшись лишь на передвижениях отрядов, и не сможет за себя постоять, случись опасность. А значит, мы станем его ближайшим щитом и последней линией обороны.

Для вхождения войска маги предусмотрительно выбрали обширную равнину. Это самое ближайшее место к склепу, где возможно открыть стабильные порталы подобной мощи. Тысячи тысяч мертвецов колыхались серым морем, центр которого — островок земли, маленький пятачок свободного зелёного пространства, на котором разместились пять живых фигур. Именно эти фигуры стали пиковой точкой гнева Фесседы. Крылатые мертвецы парили над нами, змеевидные тела наших воинов расползались во все стороны, как щупальца гигантского спрута, ища противника, требуя обещанной живой плоти. Ноги, клещи, лапы топтали сочную зелень и все это в полной тишине. Чем отличалась наша армия — так это безмолвием. Природа вокруг тоже затихла, точнее, притаилась, как хищник в засаде, ожидая неведомого сигнала. Пульс в висках нервно отсчитывал последние секунды тишины и иллюзии мира.

Все началось неожиданно, едва мы сделали первые шаги по направлению к склепу. Синхронно с нами двинулись и мёртвые. Жутковатое зрелище, стоящее Аирелю бездны сил, но маг контролировал каждого в этом море не совсем свежей плоти. И в этот момент напряжение вокруг достигло критического пика. Иллюзия милого и безобидного мирка окончательно лопнула. Фесседа обрушилась на чужаков гневом и яростью. Земля задрожала, вспенилась под ногами от выползающих из недр червей, размером с крупных змей. Их юркие тела покрывала зловонная слизь, слепые морды ощетинились шипами. И единственным их ориентиром оказались пришельцы. Черви скопом кидались на всё, что двигалось, впивались в ноги и лапы, а потом утаскивали под землю. Синее небо почернело от хищных птиц и летающих ящеров. Они накрыли войско пришельцев тучей из разинутых клювов, острых когтей и оглушающих криков.

Странные помеси зверей, иногда нелепые, иногда жуткие, но от этого не менее опасные, стекались к нам со всех сторон. Если дальние пределы равнины перед нашим войском сначала выглядели зелёным океаном, то теперь они превратились в кишащее ужасом болото, бесконечное, до самого горизонта. И нам придётся пройти сквозь него, полагаясь на собственные силы, да на свирепость и голод мертвецов. Потому что хранитель мира призвал всех.

И началась бойня, страшная и беспощадная. Каждое существо с обеих сторон пришло сюда только за одним — убивать. И нет разницы между живыми и мёртвыми, если итог один — ошмётки плоти, втоптанные в землю тысячами ног и лап. Одни монстры жрали и разрывали других. Багровая кровь и зловонная жижа полились потоками, они жадно впитывались в почерневшую землю и порождали новых тварей. На нас нападали ото всюду, и даже в окружении своих воинов, приходилось отражать атаки собственноручно. Хегельг вёл Аиреля, словно поводырь слепого. Отец тоже вливал силу в некроманта, а ещё питал щиты вокруг нас, особенно над Амораном. Только с каждым нападением защитная магия действовала на тварей меньше. Мы же обступили идущих магов с трёх сторон, и постоянно сражались с солдатами разгневанной Фесседы. Самые проворные и везучие доставали нас с воздуха. Так что мечу Кейб в руках Аморана, моим гудящим от нетерпения плетям постоянно находилась работа.

А вот Аяна...Сначала подруга сражалась выросшими прямо из ладоней костяными наростами. Судя по тому, как легко они входили в плоть атакующих птиц, как отсекали лапы, крылья и головы, костяные наросты были чрезвычайно остры. Белые, как обнажённая кость, мечи единорога — продолжение тонких сильных рук. Но когда птицы и им подобные твари посыпались с неба сплошным пологом, а из-под земли полезли твари, гораздо крупнее шипастых червей, Аяна вновь сменила облик. Я вздрогнула, краем глаза заметив переход из одной ипостаси в другую, мало напоминающую человеческую.

— Без комментариев! — цыкнула Аяна у меня в голове, — на себя посмотри!

Если магия давно отказала в искажённом враждебном мире, то тело ещё слушалось безотказно и изменяло форму мгновенно. Аморан хладнокровно воспринял наше преображение. Закалённый сотней лет соседства с вампиром, человек одобрительно кивнул, увидев, как изменилась его женщина в пылу сражения. С этого момента, без разницы, как выглядеть. Главное, нанести, как можно больше урона наползающим снизу, падающим с неба ордам всевозможных существ. Всё, что они хотели — уничтожить пришельцев, высосать души, разорвать на куски. Потому что их вела разъярённая воля духа-хранителя. Каждое создание здесь — симбиоз из ещё живой природы, магии Фесседы и просочившегося за пределы саркофага источника мага. Очень живучее и удачное сочетание, подвижное и самосовершенствующееся буквально на глазах.

По мере нашего продвижения к склепу, создания, насылаемые на нас, имели более изощрённую форму. Казалось, что они изменяются на ходу, приспосабливаются к нам, чтобы порвать как можно больше мёртвых. Да, движимые низшими духами сосуды не безобидные куколки. Они превращали наш путь в сплошной кровавый фарш из растерзанных и изломанных тел. Да, они тоже становились сильней с каждой выпитой душой. Но как бы много их не было, мы сражались с целым миром, безостановочно плодящим новых и новых солдатов. А наши ресурсы таяли на глазах, чего нельзя сказать о противнике.

Склеп ещё слишком далеко, а мы увязли в непрерывной мясорубке. Аморан убивал безостановочно, он действовал расчётливо, максимально экономя силы. Движения мужских рук скупы и лаконичны, если бить, то наверняка, точно в цель. Сейчас, двигаясь по колено в кусках окровавленных тел, человек не казался беззащитней или слабее нас. Отличный, хладнокровный убийца прекрасно вписался в компанию хищников и таких же убийц. Я вспомнила, его фразу:

— Что я хорошо умею делать, так это убивать.

Мы все это умеем, милый, а некоторые даже любят. Я посмотрела на Аяну, едва получила минутную передышку. Пришлось задрать голову, чтобы увидеть горящие азартом глаза оборотня, её рост вновь изменился и удивил. Мощные лапы с лёгкостью передвигали тело крупного хищника, утратившего даже отдалённое сходство с человеком. Широкая голова с выдвинутыми вперёд большими челюстями, в зубах которых хрустели шеи нападающих. Острые уши нервно прижаты, песочная густая шерсть на загривке агрессивно топорщится. Плечи и грудь бугрятся мышцами, длинные руки-лапы заканчиваются костяными наростами, острыми как лезвия. Аяна двигалась неожиданно грациозно и плавно, переходя от одной жертвы к другой, кидаясь в наибольшее скопление противника с утробным воем. Поймав мой оценивающий взгляд, оборотень подмигнула желтым глазом с вертикальным зрачком и мило улыбнулась выпачканной в крови пастью.

— Спасибо, малыш, ты тоже симпатяга сегодня, — пошутила подруга и низко засмеялась.

Что да, то да, симпатяга. Моё боевое воплощение мгновенно заводит Аиреля, даже нравится Аморану, но оно какое угодно, только не симпатичное. Собственно, мало кто нашёл бы отличие между нашей компанией и другими монстрами, по крайней мере, внешне. За мной оставались лишь пепел и гарь. Крылья изливались огнём, капающим с каждого острого пера. Я пришла сюда получить то, что нужно, любыми средствами. Раскалённые добела плети неустанно врезались в очередного зверя, снова, снова и снова проходили сквозь тела, как нож в масле. Я не отступлюсь.

Небо затянуло тяжёлыми низкими тучами, резко хлынул ливень с холодным ветром. Он хлестал ледяными струями, застилал глаза, делал и без того раскисшую от крови и вывалившихся внутренностей землю непролазным болотом. Молнии били в опасной близости от нас, поражая в основном наших основательно поредевших воинов. Тысячи таяли, падали, чтобы уже никогда не подняться. Они останутся тут все, до единого, растворятся в чреве Фесседы. Я с тоской посмотрела на гору, к которой так и не удалось приблизиться. Мы проигрывали в битве на пролом. Наш план не срабатывал. Всего лишь букашки, пусть и с зубами, но все равно козявки в сравнении с целым миром. Но я не уйду с пустыми руками, заплачу любую цену, но подберусь к склепу.

Аирель упал на землю в изнеможении. Он сделался тонким и худым, полностью выложившись. Но даже в таком состоянии маг сохранял контроль над остатками армии. Хегельг подхватил его на руки, как ребёнка и упорно шёл дальше. Даже Аяна утомилась. Сколько мы бьёмся? Во время такой мясорубки время искажается и уже не уловить его бега. Час? А может полдня? Небо потемнело почти до черноты. Проклятая Фесседа окутывалась в сумерки, приближалась ночь. Из теней выползали твари, от которых брала оторопь. В них ощущалась что-то слишком знакомое, витавшее на границе понимания, но времени, чтобы разобраться не оставалось. Голова кружилась от кровавого калейдоскопа, ноздри нервно дрожали, снова вдыхая запах смерти. Сердце тревожно кольнуло, и я оглянулась вокруг, ища причину. Она упала с серого неба, вместе с порывом ветра.

— Аморан! — кричала и понимала, что уже не успеваю.

Огромные когти врезались в его плечи, прокололи доспехи и глубоко вошли в тело. Меч Кейб застрял между плотных наростов очередного зверя и человек не смог вовремя отразить нападение сверху гигантской летучей мыши. Туловище летуна покрывала серая чешуя, тонкая и пластичная, но чрезвычайно прочная. Эти твари нападали на нас уже трижды. Даже сейчас Аяна билась с двумя безымянными тварями. Это сначала мы шутили и давали забавные названия всевозможным искажённым существам, прущим на нас ордой. А сейчас, когда силы на исходе, мне уже безразличны названия. Нужно убивать всеми способами и делать маленький шажок к цели.

Я рвалась вперёд на помощь к человеку, до изнеможения напрягая крылья. Летучая мышь подхватила бессознательное тело и понеслась прочь. Использовать плети опасно, можно задеть Аморана, поэтому они мгновенно исчезли из рук. Догнать тварь не составило труда, а вот как аккуратно забрать у неё добычу? Мужская фигура обвисла в плотном захвате когтей. Без магии не пробить прочнейшую чешую, но на шее она тоньше всего и именно туда следовало нанести единственный точный удар. Беда в том, что у твари гигантская пасть, полная зубов-игл и подобраться к шее чрезвычайно трудно. Вертлявая, зараза! Но с тяжёлым грузом в лапах летуну сложнее маневрировать в воздушных потоках, да и дождь мешал не только мне.

Облетев мышь, я набросилась на неё со спины. Огонь крыльев погас, чтобы ни дай боги, не поранить человека. Двойной груз нести сложнее и тварь стремительно теряла высоту, но когтей так и не разжала, не выпустила Аморана. Она пыталась извернуться и вцепиться в меня зубами. Только я успела первой. Сначала когтями надорвала шкуру с плотной чешуей. Во рту стало тесно от мгновенно отросших клыков. Я ударила ими летуна. Даже в самом тонком месте чешуйки неимоверно прочные и острые, они врезались в нёбо, разорвали то, во что превратились губы. И всё же мои челюсти не разжалась. Напротив, они вгрызались глубже и глубже в мягкую плоть под кожей. Я напоминала себе питбуля, который вцепился в жертву. Огненные волосы залепили зверю глаза, пальцы старались разодрать чешую ещё больше.

Летун надрывно взвыл и выпустил человека. С этого момента полёт-падение сделался неуправляемым. Мы кувыркались почти у самой земли, и я почувствовала, как бок обожгло болью. Тварь смогла изогнуться и полоснуть когтями. В глазах потемнело, но челюсти в очередной раз углубились в шею летуна. Похоже, что на этот раз я перекусила важную артерию. В горло хлынула горькая кровь. Пришлось глотать отвратительную жидкость. Мои раны на нёбе тоже сильно кровоточили, и собственная кровь перемешивалась с горькими потоками.

Почему я не бросила летуна? Ведь человека он отпустил. К Аморану уже склонился Хегельг, доставая один из последних заряженных амулетов исцеления. Так почему я снова давилась горечью и судорожно сжимала челюсти? Отчего, как одержимая прислушивалась к отвратительному вкусу? Хрустели кости, летун заваливался на бок, двигая лишь одним крылом, а потом мы рухнули в земляную жижу.

Глаза заболели от яркой вспышки. Отец использовал последние запасы. Огненный купол вспух над нами и покатился во все стороны, по пути превращая землю в горящую пустыню радиусом около полукилометра. Ну, вот и всё, нашей армии больше не существовало, сил и запасов тоже нет. От разъярённых тварей нас отделял лишь выжженный круг земли и перемешанный с дождём пепел. Мы потерпели полное поражение, так и не совладали со строптивым миром Фесседа. Савия оставалась вне досягаемости. Так почему я всё ещё терзаю несчастного, почти издохшего летуна, давлюсь его кровью и не могу остановиться?

Что-то неуловимо знакомое текло в моё горло, вместе с тёплой жидкостью. Рискуя всем, я заглянула в тонкий мир, но не во внешнюю среду, а вглубь себя. Жизнь летуна перетекала в меня. Вместе с кровью внутрь проникало нечто, оно расползалось по всему организму. Уже почти осознав происходящее, рискнула ещё больше войти в тонкий мир и присмотреться, прислушаться. Вот оно! То, что никто не смог уловить и воспользоваться, потому что нужно пропустить это через себя. Мой источник ювелирно выделил из крови летуна магическую составляющую. Это волокна, тоньше паутинки, они пронизывали все сосуды организма. Что же тут казалось знакомым? Эта растворённая в крови энергия принадлежала магу и тому самому источнику, заточённому в саркофаге. Пропустив эту энергию через себя, я могла позвать её, как жрица, могла использовать. Она теперь часть меня. С этой мыслью сознание помахало ручкой и оставило наедине с пустотой.

— Паулина! Малыш, приди в себя и выплюнь эту гадость! — орала над ухом Аяна и пыталась разжать мои челюсти.

Тонкие пальчики упорно старались выковырять из моей пасти раздробленную шею летуна, которую я удерживала. Ого, оборотень вернула человеческий облик. К чему бы это? Неужели всё так плохо?

— Ладно, бери её прямо так, с летуном в зубах и уходим. Твари приближаются! — отчаянно закричал Хегельг.

— Уходим, — согласилась Аяна, — у тебя хватит сил открыть портал?

— Только на это и хватит. Аморан, бери некроманта, и уходим отсюда.

— Давай я хоть голову летуну отрежу, — предложил человек, и я услышала скрежет меча по чешуе.— Бездна, слишком крепкая! Как Паулина её вообще прокусила?

— Бросай кромсать тварь, бежим! — взревел отец совсем рядом.

— Нет!

Я с трудом разжала зубы и освободила рот от обрывков мышц и костей. Тут же меня кинуло в сторону. Упав на четвереньки, я застонала. Внутренности горели огнём, нещадно тошнило и выворачивало наизнанку кровью.

— Аяна! Закидывай её на плечо, и бегом отсюда!

— Нет! — хрипела я. Удалось подняться на колени и обвести оторопевших спутников прояснившимся взглядом.— Я остаюсь.

— А тут кто-то спрашивал твоего мнения? — резко бросила единорог и кинулась ко мне, но остановилась, присмотревшись к выражению глаз.— Паулина, ты чего? Твари в сотне шагов, ни у кого не осталось больше сил. Ты сделала всё что смогла, каждый сделал. Отступись, оставь это. Нам не победить сейчас. Иди ко мне, малыш!

Она протянула руки, затянутые в алые ленты. Догадываюсь, что под ними девушка пыталась исцелить раны. Игнорируя боль, Аяна собиралась нести меня. Аирель висел хрупкой, истончившейся тенью на плече шатающегося человека. Аморан тяжело опирался на меч. Отец еле стоял на ногах, ясные и холодные глаза сейчас помутнели от истощения. Они действительно сделали всё, что могли. Но не я.

— Одну минуту — это единственное о чём прошу. Ещё одну минуту! — мольба в голосе докатилась до всех, заглянула в каждое сердце.

— Тьфу! Вот послали боги дочурку! — сплюнул отец, но остановился и портал не открыл, — у тебя одна минута, Паулина. Когда она истечёт, я лично поволоку тебя из этого проклятого мира, а хоть бы и за волосы! А дома отхожу плетьми, тоже собственноручно!

— Спасибо, папочка, — кривая улыбка заставила отца вздрогнуть. Я поднялась и неуверенной походкой направилась прямо к бегущим тварям.

— Остановите её! — кричал Аморан, но никто не пошевелил и пальцем.

— Погоди, девочка что-то знает. Всё изменилось, я чувствую, — уже тише ответил холодный маг и поймал человека за руку.

— Что она может узнать? Паулина была без сознания! — бесновался человек.— Вы хуже чудовищ! Девчонка твоя дочь! А ты снова бросаешь её в самой экстремальной и безвыходной ситуации!

— Заткнись и смотри, — прошипел маг.— Научись доверять ей. И к слову, мой метод оказался очень эффективен.

Я слышала весь разговор, но почти не осознавала слов. Всё что делала сейчас — это ловила отголоски источника мёртвого мага в окружающей природе, увлечённо плодящей чудовищ, прислушивалась к каждой твари, предвкушающе щелкающей зубами. А потом сбросила боевой облик и позвала знакомые потоки сил. Сначала тихо, затаив дыхание, но получив первые отклики, громче и настойчивее. Я вынимала невидимые волокна из тел. Звери замирали, обездвиженные, парализованные, потому что исчезала необходимая составляющая их сути, позволившая им появиться так быстро и в таком количестве.

Источник в глубине меня вытягивался плотным стержнем и подхватывал собираемую извне силу мага, так сурово наказанного эльфами. Теперь я магическое веретено, крутящееся безостановочно. Тонкие невидимые волокна сплетались в нити и наматывались на прочную основу. Конечно, энергии не так много, источник мага пока заперт, но за многие годы он пропитал легчайшей паутиной всё, и проник в духа-хранителя. Теперь я чувствовала хозяина Фесседы, так же хорошо, как и он меня. Ведь нас наполняли одни и те же нити. Мысли потянулись к необъятной сущности духа, его необъяснимая воля сейчас ослабла. Хранитель прислушивался к происходящему в тонком мире.

— Я не собираюсь снова драться. Мне нужна савия, а потом мы уйдём и больше не потревожим. Позволь!

— Освободи меня, дева, забери источник, отравляющий мой мир, — вдруг послышался шёпот с последней каплей утихающего дождя.

Дух впервые за долгие годы немного освободился от влияния и спешил избавиться от раковой опухоли, ползущей из склепа. Что ответить, как отмахнуться от просьбы, от надежды? Врать не хотелось, мы пришли сюда не освобождать мир. На мне и так слишком много обязательств. Что тут можно сделать? Если бы в моих руках была вся сила и мощь магов, то быть может я и попыталась. Точнее человек во мне попытался бы, а вот магу особо не было дела до чужого хранителя.

Я размышляла над странными стечениями обстоятельств и вновь задавала вопросы. Почему столь могущественное существо, как дух-хранитель целого мира позволил эльфам осуществить запретный ритуал? Почему он не вмешался, когда появилась возможность? Воистину логика хранителя непостижима для нас — смертных. А быть может, он и сам лишь покорился высшей воле? После общения с богиней Терроной представление о Творцах в корне поменялось. Они создают нас, а потом бросают, как только мы разочаровываем Создателей. Так случилось с магами, с эльфами и, мне кажется, с людьми. Аяна избегает этой темы, но я чувствую, что с единорогами произошло то же самое. Неужели и боги играют с творениями в знакомую игру под названием: "Выживание в стиле экстрим"? Только делают это в глобальном масштабе? И почему мы до сих пор взываем к ним, почему?

В памяти возникли слова отца: "Источники, созданные Водящей души, свободны от тяги к богине". Я снова и снова повторяла их, до меня начинал доходить истинный смысл и теперь понятно волнение магов. Не зависеть от непостижимой и часто смертоносной божественной воли, не тянуться к жестокому огню — за это можно заплатить огромную цену! Груз осознанной ответственности давил на плечи. Водящая — это воплощённая надежда целой расы. Пусть ненадолго, лишь в течение смертной жизни, но она сможет создавать свободных от богов существ. Она понятная, предсказуемая, умеющая чувствовать и сострадать. Она смертная Мать.

Пока я размышляла, силы набралось достаточно, чтобы начать делиться ею со своим отрядом. Каждый из спутников вздохнул полной грудью, маги впитывали всё до капли, Аморан стряхнул усталость и взбодрился, а Аяна позволила напитать себя силой, но только моей, а не мёртвого мага. Очень скоро спутники нагнали меня, двигаясь за спиной в полной тишине. Но моя голова наполнилась навязчивыми звуками. Хранитель упорно шептал о свободе, о награде, он сулил так много и щедро. Голос то гремел барабанами, то шелестел гонимыми ветром листьями. Голос требовал, умолял, грозил и уговаривал.

— Проси богов, дух! — начинала злиться я.

Голова готова лопнуть от напряжения, а хранитель продолжал давить. На минуту он замолкал, а потом снова гремел в ушах, сводил с ума невыполнимыми просьбами. Как он может требовать такое у меня? Кем он считает Паулину Кейб, если настаивает на новой клятве? У меня нет ответа для него, пока нет.

— Новой клятвы не будет, дух!

Небо очистилось от туч, и в ночном небе всплыла грязно-жёлтая луна. Её болезненный свет падал на парализованные порождения Фесседы. Сюрреалистичная картина, словно в этих существах сели батарейки и теперь они сломанные куклы, но ещё живые. Их сердца замедленно бьются, ветер треплет шерсть, блестит чешуя, горят глаза, но никто из них не может пошевелиться. Я больше не боялась и шла сквозь толпу, ловко огибая застывшие фигуры. Четыре тени скользили за мной, с опаской поглядывая на бывших противников, а теперь на статуи из плоти. Никто из магов не понял, не сумел разобраться, как я это сделала, а единорог могла видеть лишь вращающееся веретено внутри меня. Приятно иметь секрет, хоть недолго. Мне придётся вновь выменять его на поблажку, помощь, подсказку, ещё не знаю как, но новое знание пригодится. Я пожала плечами и продолжила путь.

Ночь шла своим чередом, луна медленно ползла по небу, но это единственное движение в притихшем мире. Ветер стих совершенно, не шелохнулась ни одна веточка, ни одна травинка, ни одна птица не нарушила тишину ночным криком. Утих даже голос духа-хранителя. Чем ближе мы подбирались к склепу, тем тише становилось. Собранная сила приятно наполняла источник и пьянила. Адреналин битвы сменился эйфорией от впитываемой энергии, она горячила кровь, меняла восприятие. Моя поступь легка и стремительна и нет нужды в крыльях, я могла бы бежать прямо по воздуху, обнять луну, завернуться в ночной плащ и двигаться в тенях. Как много могла бы, как много! А Фесседа затаилась и наблюдала за движением веретена в маленькой полупрозрачной фигурке жрицы магов.

Я передёрнула плечами, разглядывая ночное светило. Возможно ли, чтобы Луна выглядела как несвежий труп, покрытый пятнами? В каждом мире светило прекрасно и неповторимо, но такое мёртвое и отталкивающее лишь здесь. Этот мир умирал, разлагался изнутри, его сжигала неизлечимая хворь. Как только я вышла из портала, то начала искать внешние проявления искажения. Вот одно из них, жуткое и отвратительное, заметное лишь ночью. Печально, что именно родные дети Фесседы — эльфы, сотворили такое со своим домом. Месть и скорбь могут завести в глухой угол даже такой древний народ. Они более не казались милыми и добрыми существами, живущими в ладу и гармонии с природой. Их гнетут те же страсти, те же слабости, что и другие расы. Поэтому эльфов ожидает общая судьба — упадок и забвение.

Желтоватый свет блёкло освещал витую ограду кладбища. Пожалуй, это единственное свидетельство былой обитаемости Фесседы. Вопреки ожиданиям никаких остатков эльфийской цивилизации не наблюдалось. Быть может в другом месте что-то и сохранилось, но здесь единственным напоминанием о дивном народе осталась лишь узорчатая ограда кладбища с могилами чужаков. Такое ощущение, что чья-то воля тщательно стёрла с лица мира любое упоминание о прежних хозяевах.

Я бестрепетно рассматривала ближайшие причудливые могилы. Что за существа здесь похоронены? Появилось неуместное желание взглянуть на каждую могилу, рассмотреть детали, понять странные, но красивые надписи. Кто они, приходившие в этот мир и оставшиеся здесь навсегда? Чужаки селились по миру, очарованные красотой Фесседы, они увлекались высокой культурой эльфов. Быть может и мёртвый маг точно так же пришёл сюда, питал надежды, мечтал и любил? Но в итоге все пришельцы оказались по ту сторону ограды, окружили склеп тесным полукругом. Странно, что за века это место отлично сохранилось, словно за невидимой границей начинался купол, оставивший кладбище нетронутым. Мои спутники угрюмо молчали, каждый из них знал, что за ограду войду только я. Нужные слова давно сказаны, а чувства — вот они, как на ладони. Мне видно каждое из них. Отчего же медлю войти на скорбную землю? Почему стою истуканом перед калиткой и размышляю над судьбой чужаков?

Сердце тревожно забилось, едва я собралась с духом и толкнула массивную дверцу. Она бесшумно отварилась и так же тихо захлопнулась за спиной, как только я решилась войти. Кладбище невероятным образом изменилось. Не могу объяснить, в чём дело, те же могилы, та же закрытая каменная дверь, вырезанная прямо в скале, жёлтая грязная луна, но пространство неуловимо поменялось. Кладбище действительно накрыто сохранным куполом, и многие века земля здесь не ведала дуновения ветра или влаги от дождя.

Мой первый шаг. Как только нога опустилась на узкую дорогу, с земли поднялось небольшое облако серой пыли. Оно запустило цепную реакцию, и мельчайшие пылинки закружили вокруг плотным скоплением, поднимаясь выше и выше. Невесомые частички пробуждали метель, хаотично толкая друг друга. Я побежала к заветной каменной двери, создавая большие завихрения пыли у ног. Её летало столько, что за ней не было видно ног. Серая метель кружилась вокруг, потревоженная неосторожными движениями. Цель так близка, вот она — каменная дверь, ведущая в склеп мага. Мне уже видны красивые эльфийские надписи, ритуальные рисунки и бурые потёки по углам, похожие на кровавые отпечатки. И в тот момент, когда рука толкнула серую дверь в склеп, пыль попала в нос. Я вдохнула её и с ужасом поняла, что это не пыль!

Голова закружилась, пришлось опереться на холодные створки. Руки цеплялись за шершавую поверхность, она поддавалась моему небольшому весу и разъезжалась в стороны. Из чрева горы смотрела темнота, она же неспешно поглотила сознание. Я упала, словно в ватный кокон, оглохла и ослепла, а потом ушли чувства и мысли. Склеп заточённого мага открыл гостье объятья, и она в них потерялась.

Глава 21

Бирюза сливалась с глубокой синевой в тонкую линию горизонта. Именно в этой светящейся полоске странные небеса соприкасались с застывшей водной гладью. Огромный красный шар светила катился к горизонту, он уподобился гигантскому глазу, изливавшему ярость и злость. А вокруг лишь бескрайнее тихое море. Его прозрачная вода заснула давным-давно. Сотни лет она не ведала волн и ветра. Ни одно существо не поселится в ней, не станет резвиться на вольных просторах. Здесь нет места жизни и уходящая до самого горизонта гладь бесплодна. Она окружала маленький пятачок суши, сжимала его со всех сторон. Чёрный камень всё ещё держался и каким-то чудом не канул в ядовитые воды. Подобрав под себя ноги, на островке сидела я и вглядывалась вдаль.

— Я? Ещё бы знать кто такая эта "Я" и что здесь делаю? — мой голосок потревожил гладкую поверхность воды.

Мелкая рябь помчалась в разные стороны. Здесь так давно не живут даже звуки, и теперь мир пробуждался и прислушивался. Когда волнение успокоилось, я склонилась к воде, чтобы уловить своё отражение. Оттуда смотрела юная девушка с тонкими чертами лица, бледной кожей и огромными печальными глазами. Внезапно пришла уверенность, что раньше мой облик был не таким. А каким? Не знаю, не помню.

Ладони едва успели поймать локоны волос, падающие с плеч прямо в воду. Я боялась прикоснуться к нереально гладкой поверхности. Пряди переливались в руках огненными сполохами, словно в погасший костёр снова пришла жизнь и тлеющие угольки засветились от мощного дыхания. Из темноты памяти всплыл мимолётный образ распятой в цепях девушки с этим самым лицом, и даже припомнилась мысль: "Пленница необычайно привлекательна, словно молодая, пылающая яркими красками осень, почти невыносимо прекрасная. Но участь девушки оказалась печальной и незавидной". Я пленница? Но как возможно смотреть на собственное тело издалека, как будто оно до этого было чужим. Образы вспыхивали, тут же расплывались и лопались мыльными пузырями, оставляя меня с пустой памятью. Но что-то всё равно оставалось, запомнились два слова: "Пылающая осень".

— Ты появилась, когда во многие миры пришла осень жизни и твой удел увидеть закат некогда могущественных рас.

Это звучал даже не шёпот, не отчётливый голос, в голове проплывали чужие мысли, печальные и обречённые. Горизонт окрасился пурпурно-красным, огромный диск погружался в спокойные воды, и алая дорожка тянулась от зловещего светила до моего маленького островка.

— Твоё Солнце гаснет, — шептала я неведомому собеседнику.

— Рассвета не будет, моя Осень. Ты либо встретишь ночь со мной и останешься здесь навсегда, либо вспомнишь себя и преодолеешь заклятие.

— Где ты? — закричала пленница и подскочила на ноги.

— Везде,— море всколыхнулось, и маленькие волны понеслись от меня во все стороны.

— Почему я слышу чужие мысли внутри себя?

— Это ты внутри меня, Осень.

— Зачем я здесь?

Странно, но чужое присутствие в собственной голове уже не пугало. Словно это место хранилось именно для меня, всё здесь ждало рыжую девчонку по имени...Бездна, не помню!

— Как меня зовут?

— Не важно былое имя. Главное — суть внутри тебя, Осень.

— А твое имя? Тоже не важно?

— Да, — чужое присутствие чувствовалось отчетливей, и мысли обретали неповторимый голос, низкий, мужской. Именно он звучал в голове.

— Мне нужно знать! — настаивала я.

Краем глаза улавливались движения тонких нитей, пронизывающих пространство. На самой периферии сознания висела уверенность, что нужно поймать одну из нитей и размотать старый клубок, полный боли и страха.

— Опусти ладонь в воду, — голос зазвучал со всех сторон тихой музыкой, обволакивал приятными звуками.

Я опустилась на колени и оперлась одной рукой о твёрдый камень. Склонившись к воде, поймала себя на мысли, что безумно хочу окунуться в воду с головой, что это будет прекрасно. Но не решилась, а лишь протянула правую руку и чуть коснулась гладкой поверхности указательным пальцем. В пространстве разлился сладостный стон, как будто хозяин почувствовал долгожданное облегчение. Звуки нарастали с каждым ударом сердца, невероятно, но они материализовались! И я почувствовала на щеке легчайшее касание.

На пальце осталась маленькая плотная капля. Глаза неотрывно следили за тем, как она медленно тяжелела и сползала на самый кончик пальца. Я высунула язык, и капелька упала прямо в рот. Мне пришлось опереться о чёрную поверхность обеими руками, потому что одна лишь капля, проникшая в тело, вызвала волну эйфории. Сладкая и ароматная, как летний нектар, согретый знойным солнцем.

Теперь я знала, что за море вокруг. Это море — воплощённое сознание некоего существа, где каждая капля — воспоминание, мысль, образ. Лёгкие касания ощущались по всему телу. Дивный голос обретал форму, он витал вокруг, ещё невидимый, но уже хорошо чувствуемый. Он шевелил волосы, пробежав вдоль ярких прядей. По вискам и скулам лилось трепетное касание дрожащих пальцев. Они обводили каждую чёрточку лица, дрожали на губах и подбородке, затрагивали краешки ресниц. А я почти не замечала прикосновений, находясь под властью эйфории. Глаза смотрели в воду, а видели совсем другую картину. Я погружалась в одно из бесконечных обрывков чужой памяти, а может, смотрела чей-то сон.

— Акир, друг, запомни, что я скажу. Настанет день её прихода. Средь тысяч попыток лишь одна окажется успешной. Только одна из всех дойдёт сюда по дороге слёз и боли!

Перед взором появился мужчина. Он улыбался мне, точнее не мне, а хозяину воспоминаний, Акиру. Говоривший странные слова оказался эльфом, его внутренний свет поражал чистотой и силой. Ошеломительная красота на миг заволокла туманом разум. Но тот свет, что горел внутри, ярче солнца, очистил мысли от наваждения. Я смогла спокойно смотреть в бездонные глаза, уже почти не замечая удивительных черт.

— Откуда ты знаешь, Яван? — я удивляюсь вместе с хозяином воспоминаний и жду ответа с замиранием сердца.— Ведь ты говорил, что она — неизвестность и её приход, возможно, изменит предопределённое для всех нас.

— Акир, посмотри на меня. Я последний первородный эльф в Плеяде, настолько древний, что даже моя совершенная память теряется в череде столетий. Кто ещё сравнится со мной в силе предвидения? Быть может лишь боги и Великий Оракул.

— Да, но...

— Я не знаю точно, когда она придёт в наш мир, друг. Не ведаю, что последует за её появлением, какие именно события всколыхнут Плеяду. Даже не увижу деву своими глазами. Мы лишь камушки на хрупкой дорожке, которой когда-то в будущем коснутся её лёгкие ножки. Она ещё даже не родилась. Пройдут века, и из множества вариантов останется один — тот самый. Появится Отверженная миром душа, которая сможет обрести тело с источником мага внутри. В борьбе за якорь для души она пройдёт не одно изменение, забудет прошлую жизнь, полностью переродится. Новую сущность не раз назовут странными именами, но её дорога приведёт сюда, на Фесседу. Ты встретишь деву, когда умрёшь и станешь ещё одним испытанием малышки. Предвидеть дальше не дано, даже мне, Акир, — от волнения голос первородного дрожал.

Эльф печально склонил голову, золотые волосы упали на точёное лицо и накрыли тенью. Я печалилась вместе с ним, зачарованно внимая чарующему рассказу о неведомой деве, чей приход предвидел древний эльф. Меня приводило в отчаяние, что провидец может исчезнуть, умереть. Такие сущности должны жить и наполнять светом души целых народов.

— Яван, ты предвидишь нашу смерть? Бессмертный, проживший столько веков, а стоит ли смерть прихода какой-то девушки?

— Расы стремительно вырождаются и умирают. Я вижу лишь забвение и пустоту. Боги оставили нас, одних за другими. Наши народы, как многие до и после нас, исчезают навсегда. Творцы уходят из Плеяды, влекомые новой вселенной и азартом творения. Там они забывают ошибки и возрождаются заново. А неудавшимся творениям остаётся взывать к пустоте и уходить за грань. В Плеяду придёт Осень жизни, мой друг.

— Думаешь, дева сможет что-то изменить? Одна единственная душа, смертная девушка повернёт ход жизни? — я сомневалась вместе с Акиром.

— Одна? — улыбнулся эльф и в душе запрыгали солнечные зайчики радости.— Нет, Акир. Она — острие, фокус сил, тяжким шлейфом несущая на хрупких плечиках целые миры, в начале пути сама того не понимая. За ней пойдут тысячи сильнейших из всех основных рас. Если она сможет, если выдержит, — когда отзвучало последнее слово, вокруг опустилась полнейшая тишина.

Эльф помолчал несколько минут, и в бездонных глазах промелькнула тень прожитых лет. В золоте волос играли лучики, бросали блики на высокие скулы и отражались в зрачках. А ещё сквозь пряди виднелись острые кончики ушей, и я задрожала от желания прикоснуться к ним.

— Зачем же нам умирать ради незнакомки? Быть может, возможно, обойтись без смерти?

— Только так обстоятельства потекут по нужному руслу и притянут деву. Это запустит ещё одну цепь событий, они приведут её именно в этот мир. Наша смерть подарит надежду на жизнь нашим народам, Акир.

— Разве тебе не страшно умирать, даже для блага других?

— Страшно, но я всё равно сделаю это, как и ты. Мне обещано возрождение.

— Кем обещано?

— Неужели ты думал, что всё происходит само собой? За всем стоит могущественная воля, действующая тонко, словно исподволь. Игру ведёт мастер случайностей, переплетающий судьбы. В ключевой момент мы делаем определённый им выбор и становимся новым звеном в бесконечной цепи. Мне дано узнать, и совершить осознано, то, чего хочет он.

— А я?

— Твоя судьба запутается в тонких пальчиках незнакомки. Ты узнаешь деву даже после смерти. На юном челе вспыхнет осень, раскрасит волосы огненными красками перемен, расцветёт в больших глазах, коснётся лепестков губ. Ах, как бы я хотел взглянуть на это чудо во плоти! Она — веретено, которое совьёт одну нить из тысяч несовместимых ранее волокон, душ и магии. Океан, в котором смешаются бесчисленные потоки рас и миров. И ты передашь ей это воспоминание.

— Яван, это не может быть правдой. Твой разум затуманен? Как я узнаю незнакомку после смерти? И не сможет смертная, человек или маг выдержать и пройти через такое. Да и боги не позволят.

— Богам уже нет дела до Плеяды, скоро мы останемся одни. За бесконечные прожитые годы у одинокого эльфа, оказался лишь один самый близкий друг — брат по духу. Ирония судьбы в том, что он — маг, не верящий никому, даже мне, — Яван обнял за плечи и слабый аромат его кожи заставил трепетать ноздри.

— Мы отправимся за советом к Оракулу, — прошептал Акир.

Маги редко решаются довериться кому бы то ни было. Но Явану хотелось доверить всё, даже жизнь.

— Если тебе угодно. Но даже он мало что сможет добавить. Хотя..., — чарующий голос оборвался на тревожной ноте.

Эльф вдруг замер, а потом я вздрогнула вместе с Акиром от выражения удивительных глаз. В них плескалась боль, он только что предвидел что-то страшное.

— Я умру от твоей руки и последнее что увижу в этом мире — глаза лучшего друга. Но тебе, Акир, уготована жуткая участь, прежде чем всё свершится. Ты должен, слышишь меня, должен выдержать! Ради неё, ради всех нас! Поклянись!

Яван горел внутренним огнем волнения, и болезненный румянец выступил на щеках. Он объят страшными видениями будущего и в сердце поневоле заползала оторопь. Каково это — видеть собственную смерть и благословлять на муки лучшего друга?

— Ты же знаешь, что я не смогу отказать и принесу любую клятву, если потребуется. А для магов она первостепенна и непреодолима. Если Оракул подтвердит необходимость этого шага, я, не колеблясь ни минуты, поклянусь. Только успокойся, больно видеть тебя таким, словно мир падает на голову, и всё горе Плеяды терзает тебя. Перестань, ну что со мной может случиться? В самом худшем случае я просто умру без перерождения в другом теле.

— Глупец! Есть участь по страшнее смерти! Мы отправляемся к Оракулу немедленно!

Воспоминание медленно таяло и отпускало сознание. Я уткнулась в колени и раскачивалась из стороны в сторону. По щекам текли слёзы. Так трудно осознать, что услышанная история — отголоски давних событий, обрывки чужих жизней. Чужих! Они не приблизили к пониманию, что я здесь делаю и кем являюсь. Пугающая драма показана неслучайно. Но зачем? В голове не просто пустота, а тёмная граница, отделяющая от реальной жизни, от так необходимого осознания происходящего.

К волосам нежно прикоснулись, и я подняла заплаканное лицо. Ко мне склонился невысокий мужчина с короткими седыми волосами. Его ноги утопали в неспокойной воде по щиколотки. Волнующаяся поверхность прекрасно удерживала мужчину, словно он её продолжение. Простые и удобные одежды подчеркивали подтянутую фигуру и зрелость.

— Акир? — хрипло прошептала я.— Ты жив? Значит всё, что говорил эльф, так и не произошло?

— Первородный никогда не ошибается, моя Осень.

Карие глаза внимательно разглядывали. Он протянул дрожащие руки и по телу побежал холодок. Большие ладони перебирали пряди пламенеющих волос, вспыхивающих от ласковых прикосновений.

— Я не жив и не мёртв. Запрещённое заклятие эльфийских жрецов заточило меня в саркофаге. Душа, сознание и магический источник всё ещё в заключении и живы. Не обманывайся моим видом, дева. Это лишь воплотившийся образ внутри моего сознания. Таким я себя помню перед той трагедией.

— Кто я?

— Та, кого я ждал бесконечность, та, ради которой погиб друг, сознательно кинувшись на меч в моей руке.

— Этого не может быть! Всё, что говорил Яван, не имеет ко мне ни какого отношения. Я не помню даже имени!

Колени распрямились, как пружина и моё тело выпрямилось одним слитным движением. Оставаясь на чёрном камне, я оказалась одного роста с замершим в воде мужчиной. Мы впились друг в друга взглядами.

— Ты должна найти себя, Осень, должна вспомнить. Мы с Яваном умерли ради этого мгновения. Преодолеешь чары Заклятия — сможешь идти дальше, осознаешь в себе что-то сверхважное. Яван верил настолько, что пожертвовал бессмертной жизнью ради твоего прихода. Я принял мучительную смерть от рук обезумивших жрецов, медленно умирал и веками сходил с ума. Знаешь ли ты, как это застыть обнажённым сознанием без плоти?

— Знаю, Акир! И как его вместе с душой вынимают из живого тела, тоже испробовала на себе! — я крикнула и в изумлении застыла с раскрытым ртом. — Откуда взялись эти слова? Они пришли с мимолётным, едва уловимым видением из закрытой памяти.

— Вот видишь, твои воспоминания просачиваются даже сквозь могущественные чары. Ты слишком сильна и сможешь их преодолеть. Нужно постараться, моя Осень. Я помогу, поверь мне, позволь, — голос очаровывал и окутывал покоем.

Эти слова я уже слышала когда-то, но их произносил совсем не Акир. А кто? Голова раскалывалась от бесконечных попыток достучаться к памяти. Я со стоном опустилась на колени, острый край чёрного камня больно врезался в кожу, но так даже лучше. Чувствовать боль, значит ощущать себя живой. Акир присел рядом прямо в воду и положил ладони мне на виски.

— Слушай мой голос, Осень миров. Перестань бороться с памятью, расслабься и закрой глаза, — звуки проникали сквозь кожу, бежали по венам, доставали до сердца. Они пронзали плоть и становились неотъемлемой частью.

— Внутри тебя движется гигантское веретено, маг. Оно собирает по маленьким волокнам мою силу и не только её, сплетает в тугую нить. Мы смогли общаться только благодаря этому. Почувствуй меня внутри, ощути движение.

Я уплывала по волнам чарующего голоса и погружалась внутрь себя. Там плескалось тёмное холодное озеро, послушно отозвавшееся на зов. А в центре медленно и неумолимо вращалось то самое веретено, плетущее странную нить. Акир назвал меня магом, и что-то важное шевельнулось в душе. Я аккуратно коснулась спокойных вод и ощутила себя дома. Отбросив сомнения, погрузилась в холодную глубину с головой. Быть здесь — естественно и правильно, перебирать движущиеся нити — радостно и сладко. Всё откликалось на зов, повиновалось, являлось продолжением воли. Пришло воспоминание первого слияния с магическим источником, и я с упоением закружилась в холодных потоках.

Но рядом находился ещё один источник, теперь его магия часть меня, и я понимала, чья это сила. Как же выглядит воплощение источника Акира? Он владел магией звуков, не менее могучей, чем все остальные. Остальные? Мой источник услужливо дарил ощущения от других, познанных источников. Я не помнила их хозяев, но знала, как выглядит их энергия и позвала. Они тут же откликнулись, наполняя радостью. Эта сила тоже вплетена в общую нить. Холодный живой кристалл, тёмная звезда некроманта... Некроманта? Мысли и образы перелетали из одного в другое, словно я распутывала клубок. Как разобраться в неосознанном мелькании ощущений?

— Вы посетили Оракула? — вдруг спросила я. — Это очень важно, мне необходимо знать. Даже само слово "Оракул" вызывало трепет и волнение.

— Да, дева, Яван привёл меня к Оракулу богов. И мы узнали, что нас ждёт до тех пор, пока не появишься ты.

— И вы согласились?

— На самом деле выбора не было. Когда-то я верил другу и пошёл за ним даже на сознательную мучительную смерть тела и страдания для души.

— А сейчас?

— А сейчас я наполнен злобой, тоской, где вера — лишь островок в море безумия и воспоминаний. Надежда почти утрачена в бесконечных страданиях. Ты находишься на единственном устойчивом клочке моего сознания, только здесь ты в безопасности, Осень. Лишь в этом месте я ещё помню, осознаю себя, как личность. Даже Оракул не знал, что со мной будет.

— Оракул, — медленно смаковала я каждый звук.

Где-то непредставимо далеко от этих тихих звуков обернулся мужчина, и я напрягла память так сильно, что казалось, сейчас лопнет голова. Из носа брызнула кровь, и потемнело в глазах, ногти глубоко впились в ладони. Эти зелёные глаза, знакомые до слёз. Сладкая боль, терзающая душу, я никогда не откажусь от неё.

— Паулина! — мужские губы произнесли это имя, и в голове прогремел взрыв.

Я закричала, обхватив голову руками. Моё тело истончалось, рассыпалось прахом. Мельчайшие останки кружили и падали в бушующие волны, растворялись в них. Когда от плоти не осталось следа, и даже голос утонул в неистовых волнах, осталась лишь душа. Только она хранила сознание, металась в странном мире.

— Иди ко мне, Паулина! Вспомни мой мир, назови его!

Любимый голос зеленоглазого мужчины требовал и взывал. Я потянулась к нему изо всех сил, и сквозь агонию возникло новое знание: "Эбилл! Мир, где ждёт Оракул, где я встречу Аморана". Реальность осыпалась пылью, той самой, которую я вдохнула, идя к склепу. Память возвращалась хаотично и бессвязно. Но меня уже не было в сознании Акира. Последнее, что я увидела, это коленопреклоненную фигуру мёртвого мага, погружающуюся в воду, и бесконечное отчаяние в его глазах.

Я вновь обретала плоть, воплощаясь в мире Оракула. Понадобилось мгновение, чтобы опять ощутить тело и упасть на колени в изнеможении. В этот раз перемещение далось слишком тяжело, да ещё сказывалось напряжение во время прорыва чар Заклятия. Рядом гудел шмель, пролетая низко над травой, деловито ползали козявки и букашки. Густая сочная трава ласкалась к коже, робкое касание ярких лепестков щекотало ноги. Нарядные цветы льнули ко мне, дарили тонкие ароматы той, кому принадлежала их радость. Эбилл встречал буйством красок и жизни, свежим воздухом и бескрайними просторами. Мне необходимо прейти в себя, собрать разрозненные осколки. Да, память вернулась почти вся, но лавина воспоминаний захлёстывала.

— Паулина Кейб, — я шептала снова и снова, панически боясь забыть своё имя.

На плечо упало орлиное перо и невольно захотелось посмотреть вверх. Два светила Эбилла согревали озябшее тело, а с неба медленно осыпались невесомые перья. Их не спеша подхватывал ветер и кружил в странном танце. Длинные и блестящие, а ещё маленькие и пушистые, пёрышки порхали, крутились на месте и летели дальше. Я протянула ладонь и поймала танцующую нежность, а потом провела пёрышком по губам.

— Здравствуй, милая, — рядом опустился улыбающийся хозяин мира, — вот ты и вернулась ко мне.

Как описать разорвавшую сердце радость, как выдержать острую боль неизбывной любви? Слишком сильно, почти невыносимо, чувства не умещались во мне, а потом некая преграда внутри лопнула и отодвинула горизонты. Любовь, радость, боль, теперь я могла вместить их бесконечно много. Ещё один шаг, отдаливший меня от человека. Менялась даже чувственная сторона, стирались старые границы. Я глубоко вздохнула, как после долго мучившего удушья.

Аморан раскрыл объятья, и всё ушло на второй план, всё кроме зелёных глаз, вытащивших из чар Заклятия эльфийских жрецов. Ничего нет важней, чем пшеничные пряди, в которых ветер запутал несколько орлиных перьев. Дрожащими пальцами я обводила улыбающийся контур губ и родинки на подбородке, падала в счастливую негу от едва уловимого запаха скошенных трав. А потом резким движением разорвала белую рубашку на мужской груди и со стоном прикоснулась к родовому гербу Кейб, такому же, как тот, что навсегда зарубцевался и на моём теле. Мокрые от слёз губы целовали едва заметные шрамы в виде раскрытой ладони и буквы "А" в центре. Человек и бог, никаких "или" больше не существовало. Два образа слились в один. Этого желал Он. Я приняла то, что давал Оракул, никаких сомнений и колебаний. Только так. И уже не нужны логические объяснения, я безоговорочно верю.

— Мой единственный свет. Лишь к тебе вознесу молитвы. Такой далёкий и самый близкий, самый родной!

И подняв взгляд, в этот раз я увидела глаза высшей сущности. Ласково и нежно на меня смотрела сама Плеяда, сквозь зрачки на дорогом лице Аморана.

— Ты не только Оракул, а высший дух-хранитель Плеяды, — знание текло от Него ко мне, естественное, как дыхание.

— Девочка моя, тебе обязательно нужно давать всему названия? — рассмеялся мужчина, откинув голову назад таким знакомым жестом.— А нужно ли это?

— Ты ведь ждал меня? — я знала ответ, но до безумия хотела услышать.

— Всегда жду, Паулина. Часть меня, обретя это воплощение, уже не хочет существовать без тебя, милая. До сих пор сомневаешься? Всё ещё разделяешь Оракула и человека? — Он тоже знал ответ, свободно читал в душе и в мыслях, но подобно смертной девчонке хотел услышать.

— Больше нет, я принимаю всё как есть, принимаю твой дар без вопросов.

— То, что происходит здесь между нами — это сокровенное таинство и Эбилл бережно хранит его. Со мной тебе не понадобятся маски мага или человека, не важно, кем ты себя считаешь. Я вижу истинную суть и опьянён ею. Каждая секунда твоего прошлого известна, а будущее размыто или неопределенно. Если бы ты знала, малышка, сколько глаз обращены к тебе, если бы только ведала, сколь могущественные силы рисуют твой путь в настоящем, желают и не могут прозреть грядущего, — Он доволен мной и весел, сердечко прыгает от счастья, но страх ещё не отпускал.

— И ты играешь со мной? Наблюдаешь за новой куклой?

— Я не играю, Паулина и никогда этого не делал.

— Почему, мой бог, почему не в этот раз? — и снова вопрос, ответ на который я уже знала, но душа требовала подтверждения, чтобы найти единственную незыблемую опору в хаосе и неизвестности.

— Когда смотришь в глаза Осени миров, многое осыпается ненужным пеплом и меняется.

— Я слышу слова бога.

— А мужчина сказал бы, что просто любит, Паулина. Но признается не сейчас.

— Не сейчас? — дрожащий пальчик обводил волевой подбородок, поднимался к вискам.

— Паулина, разве это тебе нужно сегодня? — Он вопросительно приподнял бровь.

Бог как всегда прав. Сейчас нужно немного другое и Он щедро давал истощённой душе действительно необходимое. Сильные руки обняли бережно и увлекли в мягкую траву. Так тихо вокруг, умолк шорох трав и звуки природы. Орлиные перья осыпались плотной завесой, нежно касаясь кожи. Я свернулась клубочком на мужской груди и прикрыла глаза.

— Спасибо, — прошептала я.

— За что? — удивился хозяин Эбилла.

Мой бог взял бы всё, что захотел. Он мог, но почему-то предпочитал ждать и приручать рыжую девчонку потихоньку, как смертный мужчина.

— За то, что идёшь в разрез собственным желаниям.

Он намеренно явился мне не человеком. Его божественность сейчас очевидна. Никакой слабости, терзающих людей и магов противоречий, сомнений и ревности. Обессиленная испытаниями душа купалась в чистой силе первоисточника всего сущего Плеяды. Он — моя непоколебимая опора, самая прочная стена и основа. Можно сколь угодно долго носиться по мирам, но в итоге я снова окажусь здесь, с ним. И от этой мысли сердце сладко ныло. Не властелин, не владыка бережно держал душу в больших ладонях. Я обретала себя по крупицам, свернувшись на груди у бога — единственного, истинного, моего.

Глаза слипались, и целебный сон обнимал со всех сторон руками Аморана. Время истекало. Если усну, то проснусь уже не здесь. Я покрепче обхватила плечи любимого и уткнулась носом куда-то в шею.

— Спи, милая, отпусти это мгновение. И не забудь, когда будет совсем плохо, когда не останется сил терпеть, вспомни Эбилл, подумай обо мне и мы встретимся вновь.

Сон неумолимо проникал в меня, но, услышав тихие слова любимого бога, я с лёгким сердцем отпустила реальность. Из всего сказанного волновало и радовало только одно. Я прошептала это на прощанье, зажав в ладони орлиное перо:

— Мы встретимся вновь.

Глава 22

Как приятно возвращаться в собственное тело, хоть мышцы сводит от боли, и на затылке выскочила здоровенная шишка. Я снова ударилась многострадальной головой об каменный пол и теперь валялась в пыли на пороге склепа. Мне бы хотелось упасть на мягкую кровать, накрыться одеялом с головой и пусть проблемы пройдут стороной. Но вместо этого я со стоном поднялась на колени, обхватив голову руками. Глаза старались навести резкость и различить хоть что-нибудь в кромешной темноте пещеры. А чего собственно стесняться? Да будет свет! Магические светильники нагло вспыхнули, разгоняя торжественный мрак, и бодро расплылись во все стороны. А когда в глазах перестали плавать круги, для меня, наконец, открылись подробности недр склепа Акира.

На стенах пещеры остались странные следы. Складывалось впечатление, что камень откусывали гигантские челюсти, глыба за глыбой, пока не образовалась большая площадка примерно двадцати метров в диаметре. В самом центре на возвышении ожидаемо обнаружился каменный саркофаг, там ярко ощущалось присутствие сознания Акира. Но вот подойти к нему оказалось проблематично. Из центра зловещими лучами были уложены тела. Трупы с развороченными грудными клетками распределены в строгом порядке и выглядели так, словно их убили не более часа назад. В некоторых местах жертвы образовывали несколько слоёв.

Я попыталась найти место, куда бы поставить ногу, но тела лежали так плотно друг к другу, практически сплошным ковром, что от идеи пришлось отказаться. Тревожить и двигать мёртвых совершенно не хотелось, к тому же каждый из них пришпилен к полу тонкими пиками, явно ритуального характера. А снова испытывать на себе чары Заклятия я не собиралась, с меня хватило той кладбищенской пыли. В памяти всплыло одно из красных правил Хегельга, даже послышался его скрипучий голос:

— Запомни, Паулина, если не знаешь узора заклятия лучше не соваться в плетение. И не нужно ничего трогать, совать руки в подозрительные жидкости и хвататься за чужое оружие.

— Спасибо, папочка. Я запомнила, — прошептала послушная ученица холодного мага, и урезонила неуместное любопытство.

Хотя меня раздирало неуёмное желание попробовать, насколько остры пики спустя столько веков, а ещё хотелось рассмотреть, кого выбрали в жертвы для запретного ритуала эльфийские жрецы. Тела не принадлежали ни людям, ни магам, ни эльфам. Последним больше остальных положено бегать по лесу и нюхать цветочки, но именно дивному народу приспичило принести в жертву несколько тысяч непонятных существ, обречь Акира на невероятную пытку погребением заживо. Как-то не вяжется такая жестокость с теми эльфами, которых я видела. Пусть в видениях или через чужие воспоминания, но они были другими. Вот люди, маги или единороги запросто бы такое сделали, мало того, в наших историях были факты куда кровожадней и ужасней. Но не эльфы! Вспоминая Явана, ну не могла я представить, что подобное существо пойдёт на такую дикость. Тот внутренний свет, что горел в нём, делал эту ситуацию невозможной. На факт остаётся фактом.

Так что же случилось на самом деле? После смерти правителя, весь народ погрузился в траур и горе, гнев разгорелся в самых горячих сердцах. Но кто надоумил совершить их Запретный ритуал? Кому первому пришла в голову такая смертоубийственная мысль и почему другие его не остановили, а напротив, поддержали единогласно. Даже такой новичок в магии, как я знает, что есть запретные ритуалы и магия, которые потому и называются "запретными", что последствия их ужасны, необратимы и всегда ложатся искажением и несчастьями на создателя. Неужели мудрые, прожившие сотни лет, эльфы, зная это, сознательно пошли на ритуал? Что-то я очень сомневаюсь!

В памяти всплыли подробности воспоминания Акира о беседе с Яваном. И в голове что-то щёлкнуло. Ещё одни кусочек мозаики со скрипом сложился. Первородный эльф предвидел это! Он сознательно пошёл на смерть, точно знал, как умрёт и что за этим последует. Явану было ведомо, кто за всем стоит и за правильные действия эльфу обещано перерождение. Получается, что эльфийские жрецы не сами додумались, а в их головы виртуозно и тонко вложили нужную идею. Она расползалась в их сознании опухолью, пока не вытеснила все разумные доводы и ритуал свершился. Но зачем?

Творец оставил эльфов на произвол судьбы, Яван знал и это. А ещё он предвидел будущее всего народа, если он не пойдёт по нужному кукловоду пути. Эльфов ждала судьба магов и из некогда могущественного и многочисленного народа они превратились бы в горстку выродков. Но не это ли с ними в итоге случилось? Он лишь ускорил события. Снова тупик и новый вопрос. Для чего? С какой целью Яван сделал это с собой, с остальными соотечественниками? А в том, что цель есть, я не сомневалась ни мгновение. У людей существует поговорка, жестокая и циничная: "Цель оправдывает средства". Какова же должна быть цель, если за неё нужно платить такую цену? Яван либо точно знал, либо только думал, что ведает истину, находясь под чьим-то воздействием. А вот это больше похоже на правду.

Первородный ожидал приход некой Осени миров, которая изменит плачевное положение дел в Плеяде. И все вокруг усиленно навязывают эту роль мне, по сомнительным, на мой взгляд, признакам. Ладно, ещё поверить, что я могу оказаться Водящей души для народа магов, но всеобщая больная фантазия не страдала минимализмом. Если уж иметь навязчивую идею, так помасштабней! Неужели все в серьёз одержимы дурацкой идеей о приходе очередной спасительницы вселенной? И ради неё готовы умирать и отправлять на смерть тысячи? Фу, но ведь это бред! Или всё же нет, и для них это единственная реальность?

Разве стоит жизнь одной хоть трижды спасительницы стольких жертв? Неужели существует некий кукловод, способный одурманить стольких и далеко не слабых. Возможно ли веками плести паутину и опутать ей бессчётные судьбы? Я не верю в эти сказки про Осень миров и жажду узнать истинную цель игры. Сколько же было неудавшихся вариантов, сколько уже погибло кандидаток на роль пресловутой спасительницы? Я вздрогнула и поёжилась от масштабности и хладнокровия кукловода. А теперь внимание, главный вопрос дня:

— А оно мне надо? — произнесла я вслух, вглядываясь в застывшие глаза ближайшего трупа.

Собеседник, так себе, но другого варианта всё равно нет. Передо мной лежало одно из странных созданий, чьими телами услан склеп. Невероятно огромные глаза на пол лица, малюсенький нос и намёк на рот. В застывших, всё ещё влажных зрачках отражались огоньки магических светильников и неяркий свет моих волос.

— Бездна побери, всех этих сумасшедших божков и им подобных. Сплошной гадюшник и дикость под маской божественности! Интриги, тайные замыслы, жестокие игры. У них наверно других развлечений нет, — жаловалась я мёртвому собеседнику, махая руками над перекошенным лицом неизвестной национальности и расы. В свете открывшихся обстоятельств он бы меня поддержал, точно.

— А знаешь, — обвиняющее направив указательный палец в потолок, — пусть этот кукловод катится колбаской и заберёт грязные ручонки от меня, если они у него есть! Вот освобожу Аморана, обрету якорь у духа-хранителя Мотейры и больше не сдвинусь с места. В усадьбе дел по горло, ремонт надо делать, учёбу закончить, а ещё с мужчинами разобраться на досуге. Так что господа, я в ваши экстремальные игры не играю. Подберёте новую игрушку, не впервой. Наверняка существует план "Б" на такой случай.

С этой гениальной мыслью я поднялась на ноги и отряхнула колени. Что-то засиделась в гостях. После сражения вид развороченных тел абсолютно не шокировал. Ещё и не такое видали. Удивляло лишь то, что за прошедшие века тлен и разложение не тронули их. Они выглядели так, как будто жизнь только-только покинула сосуды. Лужи крови так же свежи, раны ещё влажные, а в глазах застыл ужас. А больше всего поразило отсутствие запаха. Здесь должно нестерпимо нести смертью, кровью, внутренностями, а вместо этого только пыль щекотала нос. Наверно это свойство местных охранных чар. Ну что ж, оставим мертвецов в покое. Пора заниматься своими делами и вспомнить за чем пришла. Где тут эта самая савия, из-за которой весь сыр-бор?

Если идти по трупам противно и опасно, то почему бы не полететь? Силы теперь навалом, веретено неумолимо вертелось внутри. За спиной раскрылись крылья, спасибо Хегельгу за этот дар, хоть отец и веселился в тот раз от души. Высокие потолки позволили свободно подняться над полом и буквально в несколько взмахов оказаться над каменным саркофагом. Я плавно опустилась на толстую крышку и огляделась. С первого взгляда ничего не изменилось, но интуиция заставила нагнуться и провести ладонью по боковине чёрного каменного гроба. Пальцы обожгло болью и, переключившись на магическое зрение, наконец, смогла увидеть то, зачем проделала весь этот путь.

В тонком мире савия виднелась прекрасно. Кто додумался назвать это травой? Скорей причудливая плесень, разжиревшая здесь до огромных размеров. В реальном мире савия совершенно прозрачная, ну может быть с лёгким сероватым оттенком, который сразу и не заметишь в полутьме склепа. Она облепила наружные стенки саркофага со всех сторон, оплела ближайшие трупы. Но то, что это создание живое не вызывало сомнения. Я погружалась в тонкий мир глубже и глубже, а савия становилась ярче, набирала красок. И в глубинных слоях, где маг с невероятным трудом удержался долю секунды, она преобразилась до неузнаваемости и уж тут отпали все сомнения.

Удивительней растения встречать не доводилось. Оно родом из самых глубоких пластов энергетического мира и представляет собой симбиоз живой плоти и сырых плотных сгустков энергии, которую не встретить в реальном мире. Почему савия исключительно редко, но всё-таки выходит на поверхность, едва ли смог бы кто-нибудь внятно объяснить. Хотя Оракул знает и расскажет, если захочет, а быть может я и сама пойму, потому что нам предстоит тесно контактировать целых десять дней.

Воспоминания о моём боге кольнули в сердце и развеяли всю наигранную браваду. Они вернули в реальность, а действительность до предела мрачна и неприглядна. Пожалуй, только такая психопатка, как я, могла разговаривать с трупом и строить планы на ремонт, находясь в склепе погребённого заживо соплеменника. Пора признаться самой себе, я жутко боюсь и несу эту чушь от страха и предчувствия чего-то важного. Именно образ моего бога позволил отбросить скорлупу, за которой пряталась настоящая, испуганная и неуверенная девочка, Паулина Кейб. Так что же смущает и гнетёт больше всего?

Вот она, савия! Бери и беги отсюда со всех ног. Только, правда такова, что я не могу, уже не могу уйти просто так. Маг и человек во мне неожиданно пришли к согласию. Как оставить того, кто заплатил за мой приход такую цену? Перед внутренним взором стоял Акир, последнее воспоминание о маге скрутило душу горьким состраданием. В тот момент, когда я обретала надежду на спасение и возносилась в Эбилл, Акир терял последнюю веру, единственную зыбкую опору. В его сознании теперь металась чёрная глухая тоска и беспросветное отчаяние. Он прошёл через ад и ради чего? Я уходила, а он оставался без надежды на освобождение или просто забвение. Замысел это кукловода или нет, но я не могу оставить соплеменника.

Мысли мчались в сумасшедшей гонке, но самое главное — крепла решимость. Да, я не в силах одна тягаться с заклятием эльфов, пока не в силах. Но в состоянии оставить Акиру иной дар. Только нужно постараться, очень постараться. То, что собираюсь сделать, раньше представлялось немыслимым и неосуществимым для мага-одиночки. Да и не ведомо толком, как осуществить задуманное, остаётся всецело положиться на интуицию и удачу. От страха внутри дрожала каждая клеточка, по спине бежали ручейки холодного пота.

— Давай, Паулина, не трусь! — подбадривала себя.— Яван и Акир сделали гораздо больше. Они смогли, значит и ты обязана. Если не сейчас, то уже никогда.

И загадала, что если ничего не получится, значит, я пустышка и все ошибаются на мой счёт. Если не справлюсь — смерть первородного эльфа и мага бессмысленна и напрасна. На мгновение память озарил внутренний свет Явана, его глубочайшие чистые глаза, в ушах переливался мелодией уверенный голос, где каждый звук — новая ярчайшая нота. Он наполнял верой в собственные силы. Если в меня верил этот необычайный мужчина, древний, один из первых, то какое я имею право опозориться? Для Явана ничего уже не сделать, а вот для его единственного друга попытаюсь исправить всё, что ещё возможно.

— Сейчас, Паулина! Сейчас или никогда! — я глубоко вздохнула и закрыла глаза, выпрямившись на каменном саркофаге, внутри которого метались остатки от некогда гордого мага Акира.

Во время Терродана маги общими усилиями призывают святыню нашего народа. В последний раз она пробудилась, и жрица во мне получила благословение. Никто из магов не способен игнорировать зов колыбели, из которой вышли. Наши ли Творцы — Терр и Террона сотворили её или она возникла как-то ещё, но именно здесь зарождались источники каждого из магов. И чтобы стать настоящей Водящей души, необходимо научиться призывать священный алтарь самостоятельно. Когда боги уйдут из Плеяды навсегда, именно в нём останется искра творения, древняя как мироздание. И в ней вся надежда. Отдаваясь, сливаясь с этой силой, Водящая смогла бы концентрировать энергию всего народа и творить новые источники. Исчез бы риск для жрицы быть убитой соплеменниками в экстазе единения. Новорожденные источники сами найдут подходящие им души и тела. Маги не исчезнут, мой народ сможет возродиться. Но это произойдёт, если я действительно та самая Водящая.

Но сейчас, замерев посреди склепа, я не преследовала столь глобальных целей. Алтарь нужен совсем для другой цели. Дело в том, что ни один маг не в силах сопротивляться зову колыбели. Все помыслы обращены лишь к полупрозрачному монолиту, в котором заключено начало. Я прекрасно помню, как алтарь впитывал энергию и подчинял своей воле. Акир утратил остатки надежды и полностью растворился в безумии. Мне не достучаться, не найти остатки личности мага без высшей помощи. Более того, это смертельно опасно для меня. Но если смогу призвать хотя бы тень, блеклый образ божественного алтаря, Акир не проигнорирует и невольно откликнется на зов, пусть бессознательно. У меня появится шанс облегчить существование мага.

То, что я собиралась сделать — чистой воды авантюра. В одиночку пытаться обратиться к божественной энергии подобной мощи — безумие. Здесь не будет Терроны или Оракула, нет мудрого Хегельга и Аиреля, чтобы подсказать, научить, поддержать силой. В этот раз я по собственной воле устраивала себе экстремальные испытания и в этом некого винить, кроме своего безрассудства. Если у меня не получится и призыв останется без ответа, значит я ничтожество и все надежды предназначены не Паулине Кейб.

Хочу ли этого на самом деле? Новый вопрос к себе, но на сей раз у меня есть ответ. При помощи чужой воли или нет, но сейчас я сознательно желала оказаться Водящей души своего народа. Отчаянно хотела обрести хотя бы тень великой силы алтаря и облегчить участь Акира. Всю оставшуюся жизнь терзаться мне и гореть позором, за то, что подвела Явана, обманула надежды Акира и многих других. Но даже если удача на моей стороне и святыня почтит присутствием, то возможно я снова окажусь в опасности. Потому что каждая клеточка помнит биение неистового сердца внутри пирамиды, помнит невероятную первородную силу. Как святыня отреагирует на призыв наглой девчонки, возомнившей, что может использовать древнейший алтарь для своих целей? Как бы ни было страшно, я попытаюсь. Время сомнений и колебаний ушло. Именно здесь, в сумрачном склепе, посреди тысяч трупов жрица снова испытает удачу. Вот оно, поворотное мгновение в судьбе, ещё одно. Мгновение предельной чёткости и ясности — назад дороги нет, я сама сжигала мосты.

— Боже, помоги мне!

Это обращение не к Терроне, уже нет. Простая молитва летела к единственному богу, всецело принятому душой и телом, к хозяину Эбилла. В эту самую минуту он следит за мной, от этого знания в душе становилось тепло и чуточку спокойней.

Я сменила человеческие черты на истинный облик мага, и мир раскрасился другими цветами. Смогу, должна, обязана! Алтарь наверняка находится в глубинных слоях тонкого мира, там, где чувствуют себя комфортно лишь боги. Акир владел магией звуков и теперь это доступно и мне, сила мёртвого мага вращается внутри. Я зачерпнула её и туго переплела с собственной энергией. Тонкий мир послушно раскрылся и, пронзая слой за слоем, в него понёсся мой призыв. Я отрешилась от всего, почти перестала дышать, заставив утихнуть даже сердце. Молодая неопытная жрица иступлёно звала древнюю колыбель. Впервые осознанно я вызывала в себе особое состояние, которое владело мной в момент соприкосновения с алтарём. Интуиция подсказывала, что это важно, а значит нужно вспомнить мельчайшие детали и наращивать призыв снова и снова.

И сокровенный момент настал. Отклик пришел неожиданно быстро, словно меня ждали. Необоснованные страхи растворялись в волнах радости, потому что в этот момент я почувствовала себя настоящей жрицей, поверила безоговорочно. Разум озарился пониманием: "Это моё призвание и оно останется со мной до конца!" Время резко остановилось, пространство вокруг раздвинулось, меняя форму под натиском, пришедшей из неведомых глубин святыни магов. В центре сошедшего с ума мира возникла пирамида с усечённой вершиной, подпирающей собой саркофаг. Конечно, алтарь явился не в полноценном виде, да я пока и не представляла, каким огромным он может быть в истинной форме. Сейчас же он возвышался метров на пять и поднял каменный гроб высоко над полом пещеры, а вместе с ним и меня.

У подножия клубился туман, полностью скрыв жертвенные тела. Он отсёк постороннее, оставив нас наедине: колыбель магов, жрицу и запертого в саркофаге пленника. Я помнила мерцание, исходившее из центра полупрозрачного камня. Ещё тогда оно показалось похожим на биение гигантского сердца, живым солнцем. А сейчас моё тело ярко засветилось, свет брызнул во все стороны и ослепил глаза. Он дотянулся до самых тёмных уголков пещеры. А когда вспышка погасла, я смогла разглядеть переливы всех оттенков янтаря внутри пирамиды. Красный, терракотовый, жёлтый, оранжевый, золотистый. Прекрасная завораживающая палитра, скрывающая столько загадок. Частичка первородной силы, что создала нас, показала лишь тень истинной красоты и грандиозности. Но даже от этой малости душа ликовала в священном трепете.

Неужели мне ответили? Неужели голос услышан? Я смогла призвать сущность, что древнее окружающего мира. Так легко могучая сила пришла ко мне. На размышления нет времени, потому что в мысли, в душу вползал неумолимый Зов. Он гремел, бежал по венам, проникал где-то мягко, а где-то яростно. Противится невозможно, да я и не пыталась, с радостью принимая входящую, как хозяин, чужую волю. И вновь зашептали голоса, но смысл терялся в непреодолимом Зове колыбели. Она сейчас единственный смысл и центр моей вселенной, лишь к ней обращено внимание. Я полностью открылась и почувствовала, как высшая сущность читает в душе, открывает память пласт за пластом. Она искала причину моего призыва, а обнаружив, отпустила. Надо мной более не властвовали, а лишь чуть направляли и безоговорочно поддерживали. Наваждение схлынуло. Осталось знание и уверенность. Жрица сделала то, что должно.

Пространство обхватило со всех сторон густой кисельной взвесью. Я почувствовала себя мушкой, барахтающейся в смоле. С трудом удалось опуститься на колени, волосы всё ещё продолжали висеть в густом воздухе красным ореолом и медленно тянулись за мной, когда тело опускалось вниз. Я плавно легла на крышку саркофага. Правая щека коснулась гладкого холодного камня. Чёрный монолит пошёл рябью, он больше не преграда между жрицей и Акиром. Словно шоколад на паровой бане, камень плавился и растекался подо мной. Я закрылась мощными щитами, опасаясь приближаться к оголённому безумному сознанию Акира. Тело плавно погружалась вглубь, пока не оказалась внутри саркофага, там, куда не смог добраться ни кто с момента завершения запретного ритуала.

Меня встречала кромешная тьма, которую не пронзало даже магическое зрение и свечение волос. Зажигать яркий свет отчего-то страшно. Я малодушно боялась увидеть, во что превратился за столетия плена Акир. Почему страх возник именно сейчас? Мертвецов увидено уже и не счесть сколько, самых разных. Но сердце сковано безотчётным ужасом. Хотелось запомнить мага, каким он являлся мне, а не высушенной мумией или истлевшими останками. Его душа, сознание и магический источник до сих пор одно целое. Ни на миг не прерывалась связь с алтарём. Из его глубин пришла уверенность, она погладила нежной дланью, успокоила бешеное сердцебиение, отогнало страх. Я здесь не для того чтобы бояться.

Зажглись малюсенькие огоньки и поползли во все стороны, тускло освещая внутренности саркофага. Моё тело зависло под крышкой, волосы расплылись в стороны мерцающими лучами, а внизу неподвижно лежал Акир. Крошечные магические светильники осторожно облепили контур мужской фигуры, чтобы дать возможность рассмотреть детали. Глупые ожидания развеялись прахом. Заклятие великолепно сохранило плоть мага, пленник выглядел просто уснувшим, только очень бледным. Те же седые короткие волосы, спокойные и приятные черты лица, закрытые глаза. Я висела прямо над ним, наши лица разделяло не более полуметра. Мёртвый Акир, внутри которого бушевал катарсис отчаяния и удушающей злости. Есть ли участь страшней, чем провести здесь столько времени, когда минуты перетекают в часы, года сливаются в века, время перестаёт иметь значение, как и всё остальное? Ты наедине с самим собой и одиночество сжирает личность, оплетает безумием. Акир хранил надежду, но с моим уходом рассыпалась и она. Как же достучаться до тебя, маг?

Я пыталась осторожно проникнуть внутрь ушедшего из реальности сознания и отыскать хотя бы тень, осколок личности Акира. Но кроме беснующихся волн ничего не осталось. Сожаление и сострадание завладело мной всецело. С ресниц медленно стекали солёные капельки и падали вниз. Сколько длился этот полёт-парение маленьких частичек скорби? Тёплые капли плавно опускались, и первая слеза соприкоснулась с бледной кожей на виске мужчины. Я скорблю о тебе, Акир, я искренне сожалею.

Сомкнутые веки мага внезапно открылись, полные безумия глаза смотрели в упор! Я в панике вздрогнула и ударилась головой о затвердевшую крышку саркофага. Всплеск адреналина мгновенно смыл контроль, породив полный животного ужаса крик. На несколько секунд я оглохла и ослепла. Сказать, что испугалась — это ничего не сказать, потому что леденящий кровь страх полностью лишает разума. От столь неожиданной реакции Акира, всё внутри превратилось в дрожащий ледяной студень. Горло сжали тиски удушья, лишь непреклонная и спокойная воля алтаря помогла справиться с паникой, снова вздохнуть свободно.

— Какой глупец первым решил, что ты мёртв?! — прохрипела я, отходя от шока.

Акир всё ещё жив! Никто до меня не проникал сюда, заклятие эльфийских жрецов закрыло недра саркофага от любых взглядов. Но ведь представить, что через столько лет маг останется жив — просто невероятно. Как подобное возможно? Все эти жертвы вокруг, теперь понятно для чего они! Эльфийские жрецы связали отнятые жизни с пленником. Они призваны бесконечно долго поддерживать подобие жизни Акира и продлять пытку век за веком. Чудовищно, дико, жутко до оторопи!

Да что же за всеобщее сумасшествие такое? Знал ли сам маг, что ждёт его, сознательно ли шёл на это? Как велико его доверие и любовь к Явану, если он согласился? А может Плеяда в самом деле больна? С того самого момента, как Хегельг взял в ученицы и передо мной раздвинулись горизонты знаний о мироздании, я барахтаюсь в совершенно необъяснимых и ненормальных обстоятельствах. Творцы бросают свои создания на страшную долю деградации и вымирания. Зачем дух-хранитель Мотейры погубил почти всё население своего мира? Ну как Акир и Яван, пребывая в своём уме, могли такое с собой сделать? Как тот же Гнек решился на Проклятие Аморана? Как Аирель выбрал стезю некроманта, совершенно не сочетаемую с ним. Сто тысяч "как" и "почему"! А я блуждаю по закоулкам театра абсурда и пытаюсь найти хоть крупицы объяснений и логики. А может, их и нет вовсе? Но как тогда двигаться дальше? Продолжать играть в чужие игры или плыть против течения? Не является ли и это частью глобальной игры, как выбрать правильный берег?

Слёзы застилали глаза, они изливались бессилием и медленно опускались на лицо мужчины. Как идти против целого мироздания, когда нет власти даже над завтрашним днём? Но здесь и сейчас маг по имени Акир смотрел мне в лицо совершенно бессмысленным взглядом, и всё что оставалось — помочь хотя бы ему. Остальное подождёт. Сделав глубокий выдох, я отпустила отчаяние, а с новым вздохом пришли поддержка и знание от древней святыни моего народа. Настал момент принятия сущности Водящей души. Я призывала гигантское сердце алтаря в себя и ощущала его биение, как своё, не растворялась в нём, а чувствовала родство. И уже не разобрать, что больше — бесконечность моей души или глубина веков, сквозь которые несётся искра творения?

Меня окутал тёплый свет, и в широко распахнутых глазах мужчины отразился огонь. Ладони бережно обхватили лицо Акира. Водящая души призывала истинную сущность мага, настойчивый зов требовал немедленно сбросить человеческую маску, скрывающую Акира. Через меня к нему обращалось бессмертное сердце алтаря, и маг не смог проигнорировать столь мощный призыв. Волны безумия затухали, внимая непреодолимой тяге к первородному священному началу. Под моими ладонями исчезал человеческий облик Акира, медленно, но верно на свет выходил маг. Он так прекрасен в своём настоящем виде! Знал ли его таким Яван?

Я чувствовала, как входит в Акира воля нашей святыни, и сбрасывала щиты. Ничто более не сдерживало источники, они устремились навстречу, и на неопределённое время мы погрузились в сладкую эйфорию слияния магии. Воды холодного озера мелко дрожали от проникновения других волн, звуковых. Они неслись в самую глубину, играли, не встречая преград. Сокровенные мгновения, когда магия двух существ переплетается и становится единым целым.

И всё же мне пришлось с огромным усилием взять себя под контроль, чуть отдалиться от чистой, ни с чем несравнимой радости. Сейчас я чётко видела, что источник Акира не принадлежит нашей богине, более с ней не связан. Как это произошло? Из глубин пирамиды тут же пришло знание. Террона отбросила от себя порченую суть мага, как неудобную, докучающую живую игрушку. И с тех пор никто более не слышал молитв и просьб: ни боги, ни маги. Акир остался по-настоящему один. Насколько же нужно ненавидеть своих созданий, чтобы оставить на подобную судьбу? Решение пришло осознано, а за ним и новое знание. В глубине склепа зазвучали слова, рождённые задолго до всех нас, до этого мира. Не важно, кто первый произнёс их, ценно лишь, что они звучат здесь и сейчас.

— В ладонях своих вознесу твою душу и поведу за собой. Пока жива, идти тебе на мой огонь. Я отыщу даже в самой глубокой бездне. Ты услышишь зов и придёшь, где бы ни был. Не предать, не уйти, не отвернуться, пока связь существует. Ты моё продолжение, я твоё начало! — каждый звук, словно прочный шов.

Произнося эти слова, Водящая протягивает неразрывную, прочную нить между источниками и душами. Отныне Акир навсегда связан со мной, как ранее с Терроной. Я уже не смогу отказаться от связующей нити и буду чувствовать мага постоянно. А он ощутит моё присутствие в любом состоянии.

— Ты больше никогда не будешь одинок, Акир. Я не могу освободить из этой тюрьмы прямо сейчас, но оставлю другой дар. Это самое меньшее, что должна сделать для тебя, родной.

Я опустилась к магу близко-близко и прижалась щекой к щеке, провела по мягким седым волосам дрожащими ладонями. Вчера мы гостили с Аяной в высшем мире, а теперь кажется, что это диво случилось так давно. Там мы видели прекрасные грёзы, исцеляющие души и тела. Высший мир сплёл их для нас, подарил возвышенное чувство единения, наполненное красотой и манящими мечтами. А сейчас я дарю это чудо Акиру. С моей помощью он погрузится в спокойный сон-видение, где окажется в окружении тех самых исцеляющих грёз. Маг не проснётся, пока я не позову его, но безумие и одиночество не коснутся исстрадавшейся души.

— Покой — мой дар тебе, Акир. Покой и прекрасные сны, — я чуть коснулась губами закрывшихся век мужчины.— Спи спокойно, родной.

Сила алтаря поднимала меня на поверхность, и снова крышка саркофага расступилась, выпуская из тесных объятий. Магические светильники не погаснут, Акир не останется в темноте, даже во сне. Последнее, что я увидела, перед тем, как покинуть тюрьму мага — прекрасное лицо мужчины, на полупрозрачной коже которого яркими красками расцветали узоры. Его магия потихоньку начинала воплощать чудесные сны и новые эмоции хозяина. Источник Акира не удержать никакими саркофагами, но теперь, проникая в мир Фесседы, он понесёт обновлённую силу и образы. И когда я приду в это место снова, то не берусь загадывать, во что оно превратится.

— Когда приду снова,— тихо повторила мысли вслух, сидя на чёрном гладком камне.

Алтарь таял, уходил глубоко в тонкий мир, время и пространство возвращалось в привычное русло, а я опускалась на пол пещеры вместе с саркофагом и спящим в нём Акиром. Подтянув колени к подбородку, Водящая души погрузилась в раздумья.

— Когда приду снова, — новое обещание, вправе ли я давать его, когда собственная судьба висит на волоске и душа пока не имеет якоря?

В глубине плавало чувство, что от меня ждали именно этого, что вновь всё идёт по задуманному кукловодом плану. Но понимала также и то, что поступить по-другому просто немыслимо. Да, у меня, как будто был выбор: взять савию и просто уйти, или задержаться и пройти через единение с Акиром. Но на самом деле вариантов нет. Я должна была сама захотеть принять и осознать сущность Водящей души, на этот раз не через свою боль, а через чужую. Но она так сильна, что возможно я предпочла бы собственную. У тайного манипулятора невероятное количество самых тонких рычагов для меня и вот Паулина снова пляшет послушной марионеткой. Але-ап! Хотели Водящую души — получите! Никто никого не заставлял, я сама лезла из кожи вон. Так сложились "случайные" обстоятельства.

— Это неправильно, урок слишком жесток! Кто же ты, равнодушный кукловод, кто!?

В ответ не разверзлись недра пещеры, не спустился с небес неведомый чудовищный бог. Та же гробовая тишина, отсутствие запахов и тысячи снова ставших видимыми трупов. А смогу ли вообще узнать ответ? Точнее, доживу ли до загадочной развязки? Попытаюсь. Это единственное что остаётся.

Тяжело вздохнув, я переменила положение. Глотая жгучую боль, начала собирать савию со стен саркофага. Она впивалась в неприкрытые одеждой руки мельчайшими присосками-пиявками в физическом и тонком мире, с удовольствием принимаясь за новый источник энергии. А я позволю ей делать это и впредь. У меня тоже есть своя маленькая цель, которая оправдывает все мучительные и болезненные средства. Сжав зубы, я продолжала собирать колонию этого диковинного растения, пока она не перестала помещаться в руках. Пришлось прижать траву к груди и животу. Вот тут я не смогла удержаться и закусила губы от боли. И это только начало, всего несколько минут контакта. Последние остатки савии собраны, я вновь раскрыла крылья и полетела к выходу, а потом через мрачное кладбище. Радость от ощущения полёта чуть притупила боль. В голове крутились собственные слова: "Когда приду сюда снова..." Я покидала склеп с тяжестью на душе и не найду покоя, пока не вернусь.

Опустившись перед калиткой, жрица спрятала крылья и шагнула за ограду. За спиной сомкнулся плотный купол над кладбищем. Он отсекал это страшное место от остального мира. Сколько же я пробыла в склепе? Мне всё-таки удалось выбраться оттуда живой и вернуться в разгар знойного полдня. Солнце коснулось кожи, снова ставшей человеческой. В последнее время облик менялся так часто, что толком перестаёшь замечать момент перехода. Под ногами приятно шелестела трава, снова появился лёгкий ветерок. После склепа равнина перед кладбищем поражала буйством красок и запахами жизни.

Здесь меня ждала семья. Аяна валялась в траве, увлечённо болтая с Аирелем, хмурый Хегельг сидел неподалёку и колдовал над импровизированной скатертью-самобранкой. Какой еды на ней только нет. Желудок предательски заурчал, выдав моё возвращение. Народ вскочил с мест, пожирая непонятными взглядами. Но я искала одного, который так и не пришёл меня встречать. Среди родных лиц не было Аморана. Причина его отсутствия валялась в сторонке. Ведь сейчас наступила очередь Гнека, и вампир заменил в мире человека. Его отвратительную тушу оттащили подальше, спасаясь от зловония. В сером теле торчали несколько деревянных кольев. Я с облегчением выдохнула, никто не поддался искушению и не убил Проклятого.

— Спасибо, — хрипло прошептала я, обессилено опускаясь на колени; в механизме кончился завод, и кукла упала на пол.

— Паулина, мы заждались тебя! — весело крикнула Аяна, собираясь кинуться на шею, но передумала, заметив в руках почти невидимую савию.

— Сколько меня не было? — я переводила взгляд с одного лица на другое.

— Три дня, Водящая, — в один голос ответили взволнованные маги, опускаясь на колени.— Ты пробыла в склепе почти трое суток.

— А мы тут собрались праздновать твоё возвращение и внезапно открывшуюся божественность, — как ни в чём не бывало произнесла Аяна.

В её пальчиках возник бокал красного вина, оборотень посмотрела сквозь него на солнце и протянула мне. Я выпила залпом густой терпкий напиток и через пару секунд завалилась на бок в густую траву, так и не выпустив охапку савии. Краем уха ещё успела услышать несколько фраз.

— Ты зачем это сделала!?

— Чур, я понесу Паулину, а вы ту мерзкую вонючку, как там его... Гнека! — по-деловому распределила груз Аяна.

Звуки затухали вместе с сознанием.

Глава 23

— Паулина, впусти меня! — настойчиво просил Аморан.

— Уходи! — отвечала я снова и снова.

Начиналась вторая ночь после возвращения с Фесседы, вторая бесконечная ночь, полная мучений и метаний в одинокой спальне. На нашей кровати теперь царствовала савия, медленно высасывая из меня силы и жизнь. Я сама прогнала всех в попытке избежать ненужной жалости. Сама окружила комнату щитами и теперь никто, кроме Аяны, не мог ко мне войти. Единорогу мои щиты нипочём, собственно, как и запреты. Она всегда делает то, что хочет. Но сейчас Аяны рядом нет, она бегает где-то по лесу, охотится и изводится злостью. Зато весь мужской коллектив собрался под дверью спальни. Я чувствовала их отлично, будто видела собственными глазами. Отец, хмурый и молчаливый, расхаживает по коридору, заложив руки за спину. Глубокая складка залегла на лбу, губы сжаты в тонкую нить. Аирель сидит прямо на полу, облокотившись о стену, и смотрит в потолок затуманенным взглядом. Его одежды растеклись по полу смоляной кляксой, сегодня некромант особенно бледен на её фоне. Тишину дома нарушал лишь Аморан. Человек упрямо тарабанил в дверь нашей спальни.

— Ну, пожалуйста, милая, впусти, — родной голос опускался до шёпота, но я слышала даже звуки дыхания каждого в доме.

— Аморан, нет, — отвечала устало, через силу.

— Позволь хотя бы взглянуть. Остальные видят тебя днём, когда выходишь на тренировки, а в моё время ты недоступна. Пожалуйста, любимая, я скучаю, схожу с ума! Обещаю держать себя в руках. Только позволь увидеть хоть на мгновение.

— Хорошо, — наконец, сдалась я и чуть расслабила щиты, — но только ты один.

Ну не могла я отказать Аморану и сама жутко скучала, не видя его. Позволю себе эту маленькую слабость, всего несколько минут отвлекусь от разрывающей внутренности боли. Мужчина тут же переступил порог, и дверь за ним с грохотом закрылась. Он пожирал меня глазами, глубоко и взволнованно дышал, но быстро справился с потрясением. Эх, я бы и сама от себя шарахалась сейчас. То, во что я медленно превращалась, не могло оставить равнодушным никого.

Когда я ложилась в середину колонии савии, мельчайшие волоски-присоски впивались в обнаженную кожу и медленно, но неуклонно прорастали внутрь. Через полчаса такого контакта уже невозможно пошевелится, и тело застывало неподвижным куском живого мяса, изысканным блюдом для гурмана из тонкого мира. Савия высасывала жизненную силу, не брезговала кровью и магической энергией. Она менялась с каждым днём. Ещё не получалось определить, что именно с ней происходило, но этому недолго оставаться секретом. Все изменения в структуре савии, даже в цвете, неслучайны. Мне кажется, что в растении просыпается некое подобие разума.

Вчера, в первую ночь, я безумно испугалась, когда ощутила, что савия прорастает сквозь меня и почувствовала себя мухой, которой заживо обедает паук. Не встать с кровати, не пошевелиться, лишь разговаривать и дышать ещё было возможно, да и то с трудом. А странное растение снова протягивало сквозь плоть тонкие, необычайно прочные ростки с отстранённостью маньяка-хирурга. Оно высасывало силы, становясь красным от крови добровольной жертвы. В местах проникновения возникали язвы, которые не исцелялись, как я ни старалась. К ним прибавлялись новые и новые. Но перед рассветом всё закончилось, как будто савия, насытившись мной до отвала, заснула. Нити вышли из тела, а я в изнеможении сползла с кровати, ставшей местом самоистязания. Именно так, потому что никто не заставлял с наступлением ночи вновь прийти в спальню, скинуть окровавленную от незаживающих язв одежду и, глотая слёзы, рухнуть в постель из савии.

Несколько раз я замечала, как вздрагивают маги, украдкой глядя на меня. Аяна пыталась поговорить, снова предлагала бросить это, но диалог закончился криком и бешенством. Она ушла из дома и с головой погрузилась в ожесточённую охоту. Временами я даже слышала звериный вой, яростный и злой. Она вымещала чувства на загнанных и разорванных жертвах. Счастье, что в окрестных лесах полно крупных животных. Я понимала её чувства, действительно понимала, но отступать не собиралась. Боль? А разве это первое испытание? Тело слабо, но цель близка, как никогда. Нужно только вытерпеть, сжать зубы до хруста и просто терпеть.

Воспоминания предыдущих суток вызывали дрожь. Когда после первой ночи я смогла собраться с силами и выйти из комнаты, Аморан уже уступил место вампиру. Теперь мне не обязательно находиться с ним рядом, чтобы вонзать колья. Я отлично чувствовала приближение Гнека на расстоянии. Человек ждал этого часа в соседней спальне. Как бы не было плохо, даже зная, что тело Аморана исчезло в небытие, я упрямо шла в его комнату и только потом спускалась вниз к энергетической сфере. Полезная оказалась штука, вот и для себя пригодилась. Рядом двумя неотступными тенями следовали Хегельг и Аирель. Им нельзя прикасаться ко мне, потому что язвы на теле кровоточили, маги могли серьёзно и надолго обжечься. Мне пришло в голову натянуть на себя тонкий щит, подобный тому, который одела на труп, чтобы он не распространял запах разложения. Плотный, как вторая кожа, этот щит призван ограждать от нечаянного прикосновения к телу и ожогу магов.

Повиснув в энергетической сфере, которая теперь питалась силами Хегельга и Аиреля, я старалась хоть немного исцелиться. Но получалось плохо. Савия вытягивала слишком много, истощая почти полностью. И тогда маги с удивительным единодушием открылись для меня. Они делились энергией в общем слиянии источников. В эти минуты терзающая боль от ран уходила на второй план, и сознание погружалось в эйфорию и звенящую радость. Холод и мрак двух источников окружали со всех сторон, несмотря на жаркое летнее утро. И в этих объятьях не страшно и уже не так больно. Я позволила себе на время раствориться в облаке любви, столь разной, такой родной. Ведь отец и Аирель стремились помочь искренне.

Я наблюдала за ними и поражалась, как сильно мы изменились с момента нашего знакомства. Веками никому не доверяющие маги теперь безгранично преданы и открыты, даже между собой. По привычке они перекидывались колкостями, но сегодня я так и не услышала ни одной. Странно думать, что сильных и упрямых мужчин могла сплотить рыжая девчонка, без году неделя в этом мире магии и испытаний. Какая интересная и разномастная у меня получилась семья — маги, Проклятый человек, да несущаяся через лес оборотень. Где-то очень далеко ждало ещё одно существо, но воспоминания о нём я хранила за семью замками, глубоко внутри, а мысли прятала и таила ото всех. Этот секрет принадлежал хозяину Эбилла.

Проходило время, и энергетика восстанавливалась, чего не скажешь о плоти. Раны не заживали в каком бы облике не находилась, но по необъяснимым причинам в человеческом теле боль чуть уменьшалась. Никто не уговаривал остановиться, никто из магов не пытался давить или убеждать. Они безоговорочно приняли мою волю, доверились Водящей души. Я бесконечно благодарна мужчинам за молчаливую поддержку, за стремление к единству в этот трудный момент. Если честно, то такое поведение неожиданно, но бесконечно приятно. Построено оно на инстинктах или от большой любви ко мне, уже не важно. Маги на личном примере доказали, что могут измениться, что надежда на сплочённую расу всё ещё есть. И ощущать себя частью чего-то единого — это как глоток свежего воздуха, после затхлых подземелий. Надежда — вот что я чувствовала, глядя на магов, и она впервые имела под собой прочное основание. Но невозможно постоянно прятаться в тесном мирке слившихся источников. Реальный мир и обязательства гнали меня посильней любых батогов.

Подавив стон и сжав кулаки, я выбралась из сферы. Меня ждал новый урок. День последней схватки с Гнеком неумолимо приближался, а я ещё к ней не готова. Какую бы глобальную роль не отводил для Паулины Кейб неизвестный кукловод, какие бы надежды не питали маги, прежде всего нужно покончить с Проклятием, а уже потом двигаться дальше. Да, я стала сильнее, гораздо сильнее той наивной трусихи Паулины, которая ответила согласием стать ученицей холодного мага. Тот момент сейчас кажется далёким, словно прошло несколько лет, а предыдущая жизнь почти стёрлась из памяти.

Существовала ли я до встречи с Хегельгом? Не помню, не чувствую. Стремительный рост от ученицы к жрице, невероятные события, огромный потенциал и открывающиеся возможности, несомненно, многое изменили. Но у меня нет опыта, недостаёт знаний и навыков. А Гнеку триста лет, сотню из которых он купался в крови и отнятых жизнях. Вампир жирел и матерел на свежем мясе и чужой боли, но даже не это главное. Убить чудовище не так уж сложно и сделать это возможно в любой момент дня. Нужна не просто победа, всё гораздо сложнее. Даже если одолею его, нужно будет извлечь душу Аморана максимально быстро, пока длится миг между жизнью и смертью вампира. Одновременно придётся удерживать тело человека в этом мире, чтобы сделать его цельным, а только потом дать Гнеку умереть и тем самым разрушить Проклятье. Когда я думаю об этом, голова идёт кругом. Слишком нереальны условия, трудноосуществимы. Но это единственный шанс и я благодарна Оракулу хотя бы за него.

— Не вздумайте жалеть, — тихо проговорила ученица, глядя на хмурых учителей.

— Наша жалость будет стоить тебе жизни, Паулина, — скрипел Хегельг противным голосом, к которому я уже стала привыкать.

Мы вышли из дома и отправились на расчищенную слугами площадку. Здесь было решено проводить уроки. Никто не предупреждал о нападении. Никаких игр, теперь всё по-настоящему. Хегельг и Аирель атаковали по очереди. Что-то удавалось отбить сразу, что-то обрушивалось на меня и сминало внутренности. Вот тогда давление не прекращалось, пока под руководством второго учителя ученица не преодолевала хитрое заклятие. Маги начинали снова и снова, пока я не отрабатывала защиту до автоматизма и мы переходили к следующему. Работать втроём оказалось неожиданно эффективно, это несказанно удивило Хегельга и Аиреля. Один нападал, второй объяснял структуру атаки, подталкивал к обнаружению нужных ключевых узлов в плетении, а потом помогал найти противодействие.

Атака, удар, разбор полётов, снова атака. И так по кругу, пока не пришло столь желанное отупение. Мне хотелось специально доводить себя до такого состояния, чтобы страх возвращаться в спальню тоже размылся под грузом усталости. На закате я развернулась и неровной походкой поплелась в дом. Пряник, мой любимый котур, всю тренировку просидел у порога, наблюдая за хозяйкой.

— Какая честь! Неужели ты соизволил покинуть сокровища и поприветствовать меня? — криво усмехнувшись, проговорила я.

Ладонь коснулась шёлкового густого меха, и огромные глаза Пряника закрылись от удовольствия. Громкое урчание вызвало улыбку. Котур собрался пройти, ласкаясь, не только по коридорам, а даже в мою комнату, но я покачала головой и оставила его и магов за дверью спальни. Очень скоро появится Аморан, ощущение его возвращения грело душу. Аяна ещё дулась, убежав далеко от дома. Отец и Аирель встали на вахту в коридоре, прислушиваясь к происходящему в спальне. Но это осталось по ту сторону двери. А впереди я видела лишь кровать и побледневший жуткий кокон савии. Она зашелестела, почувствовав моё присутствие. Пока нет донора, савия скручивалась в шар, а сейчас растение расползалось по кровати, готовясь к сладкой трапезе.

Шаг, и в ушах стоит тихий шорох, предвещающий пытку, ещё шаг навстречу и малодушные слёзы брызжут из глаз. Мне страшно, бог мой, как страшно! Одежда и щиты ползут с плеч, рассыпаются прахом, и я остаюсь беззащитной перед мучителем, которого избрала сама. Иду вперёд, не закрывая глаз, не отворачиваясь, двигаюсь на тупом упрямстве. Разве я не сумасшедшая? Разве не такая же, как все те, кого осуждала за странные и ужасающие поступки? Обрекаю себя на муки ради заветной цели.

"Цель оправдывает средства", — в голове снова всплыла циничная человеческая поговорка. Моя цель достойна всей боли этого измученного, изъеденного язвами тела, но у Явана и Акира тоже была какая-то цель, для которой они не пожалели собственных жизней. И впервые я немного стала понимать их. Они видели перед собой нечто такое, что перевесило в их душах страх и желание жить. Но снова и снова встаёт один и тот же вопрос. Кто поставил перед нами эти цели? Ведь даже мне уже понятно, что всё не случайно. Каждый прожитый день лишь добавляет глубины загадке.

— Бог мой, как же страшно, — шепчу и делаю ещё шаг.

Савия предвкушающе шевелится, волоски-присоски готовы вонзиться в живую плоть и пить-пить-пить силы из обездвиженного донора. Любые раздумья разом улетучиваются, остаётся только животный ужас и дрожь во всём теле. Только бы хватило сил и терпения! Ноги несут меня к кровати, лицо залито слезами, но, ни разу я не порывалась повернуть обратно. Ни разу.

Первые полчаса самые сложные, наверное, потому что всё ещё есть теоретическая возможность встать и уйти, прекратить ужас и страдания. А потом единственное, что остаётся — терпеть минута за минутой, стиснув зубы, широко открыв заплаканные глаза. Сначала немеют кончики пальцев на руках и ногах. Становится холодно, как в глубокой могиле и кажется, что кровь несёт по венам не тепло и жизнь, а студёный кисель. Ещё есть силы плотно захлопнуть окна при помощи магии. Влажная прохлада и звуки ночного парка остаются по ту сторону плотных штор. Под потолком мерно горят светильники, любимая прежде комната вдруг кажется маленькой и тесной. В камине яростно горит огонь, но даже его жар не способен согреть внутренний холод тела, из которого жадно сосут жизненную силу.

Взгляд блуждал по комнате и останавливался на любимых вещах. Даже сквозь боль сознание продолжало воспринимать окружающую обстановку, акцентируя внимание на малозначительных деталях. Очень странное свойство. Сколько завитков на кованом ободе большого напольного зеркала? Никогда ранее не обращала внимания, что любимое Амораном кресло имеет ножки в виде львиных лап, а на комоде не хватает одной ручки. Чтобы хоть немного отвлечься и вырваться из тесной комнаты, я слушала тяжёлые шаги отца за дверью, их немногословный диалог с некромантом. Маги обсуждали будущие уроки и знали, что ученица прислушивается. Аирель пытался потихоньку проникнуть сквозь щиты и прощупать моё состояние. Но единорог наложила на спальню хитрую защиту, непроницаемую для магов, по крайней мере, если не ломиться напролом. Даже некромант не мог найти лазейку, пока не мог. Аирель отвлекал себя тем, что пытался распутать сложный узор и найти слабое место. Что ж, не буду ему мешать.

Я мысленно тянулась к Аяне в её звериной ипостаси и вдыхала вместе с ней дурманящий запах крови. Новая добыча билась в предсмертной агонии и по гибкому телу оборотня бежала сладкая дрожь. Ещё одна отнятая жизнь и краткий миг забытья, мгновение без гнева и бушующих эмоций. Впервые Аяна вынуждена идти наперекор своим желаниям, она уже не контролировала ситуацию со мной. Растерянность превращалась в неуправляемый гнев и бешенство. Единорог сражалась с собственными демонами, как могла. Вместе с Аяной я поймала последний удар сердца оленя и выпустила мёртвую добычу из пасти. Шершавый язык слизывал кровь с разодранного горла жертвы, но оборотень бросила оленя и ушла купаться в лесном ручье. Чуткие уши прислушивались к звукам леса, залитого ярким лунным светом. Аяна ощущала моё внимание и нервничала. Нехотя оставлю её и переключусь на Аморана.

С момента его пробуждения, которое контролировалось от начала и до конца, меня немного пугали мысли любимого мужчины. А теперь я слушала его глухую тоску, она мне тоже нужна, как и бесконечная любовь. Единственное что не нужно сейчас, так это жалость и вина. Пожалуйста, милый, ты делаешь мне только больнее, когда изводишь себя. Человек ощущал отголоски моей боли и метался в тесном коридоре, потому что знал, что всё муки ради него. Он звал меня — единственную родную кровинку во всем мире и шрамы на груди потеплели. Безумно приятное ощущение родного тепла, когда долгое время не чувствуется больше ничего, кроме боли и холода.

— Только позволь увидеть, хоть на мгновение, — шепчет Аморан, уткнувшись разгорячённым лбом в дверь спальни. Ладони сжаты в кулаки, но он просит, а не требует.

— Хорошо, — наконец, сдалась я и чуть расслабила щиты, — но только ты один.

Двери распахиваются на миг и с грохотом захлопываются за спиной у человека. Аморан в несколько больших шагов преодолевает расстояние между нами и замирает у постели. В его расширенных зрачках живёт нестерпимая боль, не телесная, нет. Боль души терзает любимого мужчину.

— Почему ты не исцеляешься?

— Не могу, — хрипло отвечаю я. Разговаривать становится так больно, что приходится переходить на мысленный диалог.

— Но ведь эта тварь сжирает тебя заживо! Ты погибнешь!

— Нет, по крайней мере, не сейчас. Ей тоже что-то нужно от меня и савия не выпьет донора досуха, пока не получит то, что необходимо.

— Что может хотеть трава?

— Знаешь, мне кажется, в ней просыпается некое подобие разума.

— Ну, почему это происходит с нами? За что нам отмеряно такие муки? — шепчет человек, а я смотрю на него в удивлении.

Мыслями о преднамеренности событий мне ни с кем делиться не хотелось. Неужели человек начал тоже об этом задумываться? Или это крик отчаяния и бессилия? Аморан опустился на колени рядом с ложем и протянул ко мне руку.

— Нет! Не смей! — пыталась остановить человека и отчётливо понимала, что не успеваю.

Контакт с савией очень болезненный даже магу, а для человека невыносимый. Чем обернётся простое и естественное желание мужчины коснуться любимой женщины? Сейчас невозможно прикоснуться ко мне и не затронуть савию. Ладонь Аморана неумолимо приближалась. Я дёрнулась в путах, пытаясь отодвинуться, и закричала от острой боли. Пальцы человека зацепили шевелящиеся ростки савии. На долю секунды наши глаза встретились. А потом его откинуло далеко назад, словно от разряда оглушающей силы. Человек забился в конвульсиях, на губах выступила пена. Я звала на помощь, срывая голос, убирая щиты. Звала отца, Аиреля, Аяну, кричала мысленно и вслух. Видела судороги Аморана и ничем не могла помочь, даже пошевелиться. Со всех сторон обступила липкая паника, страх затруднил дыхание, сознание помутилось.

В комнату ворвались маги и не сразу поняли, в чём дело. Сначала Хегельг и Аирель опешили от возникшей перед ними картины. Никто ещё не видел меня, опутанной савией. Я знала что делала, когда запретила им присутствовать при моём контакте с травой. Это зрелище не для слабонервных и уж точно не для глаз родных и близких. Некромант кинулся ко мне, но отец схватил его за плечи и вовремя остановил. Хегельг осторожно, но твёрдо проник в охваченное паникой сознание дочери, и ухватил картинки из памяти о произошедшем.

— Человек! — резко крикнул отец.

Этого оказалось достаточным, чтобы оба мага поняли друг друга. Они кинулись к Аморану и прижали его к полу, пытаясь унять конвульсии. Через несколько минут человек затих, но так и не пришёл в себя. С посиневших губ стекала розовая пена, глаза закатились. Я едва улавливала дыхание, сердце хоть и неровно, но билось. Почему маги медлят и не исцеляют Аморана? В комнату ворвалась взъерошенная Аяна, на ходу меняя облик на человеческий. Хегельг и Аирель не поднимали глаз, пока превращение не завершилось. Оборотень быстро осмотрела сначала меня, а потом склонилась над человеком. Она положила ладони на его лоб и закрыла глаза. Несмотря на дикую боль в горле, я смогла спросить.

— Что с ним? Почему вы не исцеляете!? — в голосе скрипели истерические нотки, ни о каком контроле и речи не шло. Страх за Аморана лишал рассудка.

— Мы ничем не можем ему помочь, — ответила Аяна, убирая руки от лица мужчины.

Она пожала плечами и цинично вытерла ладони о рубашку Аморана. От этого жеста в голове взорвался обжигающий гнев.

— Это не правда! Я не верю! Каждый из вас жаждет его смерти! Я знаю, вижу это в ваших глазах!

— Паулина, — попробовал переубедить отец, но меня уносило по волнам истерики дальше от реальности.

— Вы хотите позволить ему умереть! Не смейте! Возненавижу, не прощу никогда! — хрипела я, дрожа на своём ложе, и причиняла себе ещё больше страданий.

— Прекрати! — прикрикнула Аяна, подбегая ко мне, но я почти не слышала слов и падала в новый виток истерики.

— Ненавижу! Не прощу!

— Успокойся!

Звонкая пощёчина обожгла правую щёку, а потом ещё одна. У подруги тяжёлая рука, моя голова дёрнулась так, что оборвались ростки савии, пронизывающие лицо. Я надрывно и тонко закричала. Боль вытеснила другие чувства и мысли. На некоторое время голова погрузилась в ядовитую кислоту мучений. Они перевесили пережитые страдания, любые доводы, принципы и терпение — всё, на чем я ещё держалась. Не осталось ничего, только бесконечность боли, от которой человек сразу бы умер, а я до сих пор барахталась в медленном водовороте.

— Быть может лучше умереть, навсегда утонуть в забвении, ничего не чувствовать! Это слишком для меня! Бог мой, помоги, забери к себе! Прошу!

Молитва пронзала невероятное расстояние, она молнией ворвалась в Эбилл, расколола небо сжигающим смертные глаза сполохом. Тут же из непредставимой дали меня пронзил взгляд бога.

— Ты действительно этого хочешь, Паулина?

На родном, знакомом во всех деталях лице Аморана читалось сомнение, и даже разочарование. Сквозь прорези человеческих глаз смотрела высшая сущность, смотрела испытующе, выворачивая душу наизнанку.

— Да! Нет! Я не знаю, готова ли прийти к тебе...

То ли от божественного вмешательства, то ли по другой причине, но невыносимая боль чуть утихла, мысли немного прояснились. И пришло осознание ошибки, которую я чуть не совершила.

— Прости за трусость, мой бог. Я пожелала смерти в минуту душевной слабости и замутнённого сознания. Ещё не сейчас, я приду не сейчас.

— Милая, — от знакомой интонации запела душа, и, наконец, я увидела любимые зелёные глаза и грустную улыбку Аморана, — помни, что можешь не только позвать, но и прийти ко мне в любой момент. Возвращайся, девочка моя, возвращайся.

И я действительно возвращалась к реальности. Трепетные пальчики гладили мои холодные щёки, словно лица касались бархатистыми лепестками роз. От них исходило приятное тепло и захотелось потянуться к нему всем телом. Открыв мокрые глаза, я увидела над собой Аяну, взволнованную и перепуганную. Она сидела рядом, прислушиваясь ко мне. От зверя не осталось и следа, как и от гнева или бешенства. Она улеглась рядом, примяв недовольное растение. На единорога савия абсолютно не действовала. Подруга осторожно пододвинула нити с одной стороны моего тела и крепко обняла.

— Прости, малышка, прости, — нежно шептала она и боль потихоньку утихала.

Я успокаивалась, слушая тихий знакомый голос. Рядом находились близкие, они напуганы моим порывом и теперь осторожничают вдвойне.

— Аморан переродится завтра ночью, — сказал Аирель, без труда поднимая человека на руки.— Ты же знаешь, что тело человека вернётся таким же, каким его застало Проклятие. Конечно, за исключением родового клейма Кейб, которым вы себя разукрасили.

— Куда ты его несёшь? — наши взгляды пересеклись, и мне было позволено увидеть чувства некроманта. Я облегчённо закрыла глаза, а потом услышала ответ.

— В соседнюю спальню. Тебе тяжело будет смотреть на Аморана в таком состоянии, — уже перед дверью Аирель остановился и, резко обернувшись, добавил.— Не бойся, Паулина, я присмотрю за ним.

— Спасибо, — только и успела ответить.

Я благодарила всех, без исключения. Перед уходом Хегельг как-то странно переглянулся с Аяной. Эти двое вели мысленную беседу. Но мне нет до этого дела. Главное, что за Амораном присмотрят и боль чуть отступила. Оборотень тихо лежала рядом и согревала горячим телом. Боль ещё немного отпустила, я боялась поверить своим ощущениям. Неужели такое возможно? Ответ получила, когда потянулась мыслями к Аяне. Это не чудо или милосердие савии, нет. Боль не уменьшилась и никуда не ушла, просто её разделила со мной подруга. Она взяла на себя часть ощущений. Это высший пилотаж в магии. Несомненно, позднее мне захочется узнать об этом подробнее. Но сейчас, всё чего хотелось, так это немного покоя. Уставшее измученное сознание понемногу расплывалось, и на его место приходил сон-видение. Неясная тревога звенела на периферии восприятия, но не могла достучаться ко мне раньше. Видение только и ждало возможности нахлынуть, как гигантская, неумолимая волна. Я снова уплывала в другой незнакомый мир.

В белой резной колыбели спало дитя, девочка со странным, а быть может и страшным именем — Алният. На древнем языке эльфов имя означает "Рождённая болью". Но бессмертные эльфы не её народ, потому что судьбе было угодно притянуть в это маленькое тельце магический источник. В момент рождения он соединился в одно целое с душой и телом Алният, навсегда сделав девочку принадлежащей к совершенно иной расе. Теперь она маг, ещё не инициированный, не познавший свою сущность и силу. Девочка выглядит как новорожденный эльф, но с каждым годом она всё меньше будет походить на родителей и однажды познает свой истинный облик и обретёт силу. Я зачарованно смотрела на дитя, внутри которого дремал источник, сотворённый мной. Теперь наша связь очевидна, как и причина, по которой я прихожу сюда снова и снова. В какой-то мере Алният и моя дочь.

В этот раз всё по-другому, это не просто видение, где я лишь наблюдатель. Не оно пришло ко мне в сон, а я перенеслась бесплотным духом на место событий. Это и видением уже не назвать, скорее путешествие вне физической оболочки. Разница почувствовалась сразу, тем более опыт существования без тела имелся. Такое не забыть никогда. Я не испугалась, а попыталась сосредоточиться и понять, в чём причина нарастающей тревоги.

На кровати, застеленной льняным покрывалом, спала Тиса, мать Алният. Её светлые одежды хорошо видны в полумраке шатра. Странная изломанная поза говорила о том, что сон настиг эльфийку внезапно, это наводило на подозрения. Тиса упала на постель ничком и так осталась лежать, сражённая слишком скоропалительным сном. Белые локоны небрежно накрыли нёжное лицо и скрыли тонкие черты. Я приблизилась к ложу и заметила бокал, валявшийся у босых ног молодой женщины.

В комнате, освещённой лишь маленьким ночничком, удалось разглядеть ещё кое-что и это лишь усилило тревогу. Платье Тисы залито тёмной жидкостью, расплескавшейся из падающего бокала. Ощущать запахи или вкус мне сейчас не дано, поэтому определить, что именно пила эльфийка перед падением не представлялось возможным. Похоже, девушку опоили. Захотелось немедленно разбудить Тису, я кричала ей на ухо, пыталась проникнуть в сознание. Но тщетно, мой внутренний голос остался без ответа, она всё так же неподвижно лежала, едва дыша. Быть может, чтобы реагировать на духа нужно находиться в сознании, а я витала среди беспробудно спящих.

В этот мир перенеслась лишь моя душа, тело и магия остались на Мотейре. От бессилья я сначала растерялась и даже расстроилась, но скоро тревога настолько усилилась, что возникла необходимость выяснить её причину во чтобы то ни стало. В моём положении обнаружились и некоторые плюсы. Сосредоточившись на ощущении опасности, я смогла беспрепятственно покинуть шатёр и охватить вниманием большую территорию вокруг эльфийского жилища. Дом Тисы и Вейдэ окружён густым лесом и мне вполне понятно желание родителей уединиться. Гостям тут явно не радовались и всячески избегали общества.

На ветвях ближайших деревьев висели крошечные святящиеся шарики, они же разместились по краям узкой тропинки, уходящей в чащу. Очень мило и уютно, если бы не то обстоятельство, что светильники гасли на глазах. Словно неведомая воля забирала их магию, и непроглядная для обычного глаза темнота подступала к шатру. Настал момент, когда лишь луна разгоняла мрак ночного леса, ставшего вдруг враждебным и страшным. Я прислушалась, сливаясь с природой. Духу темнота и расстояние не преграда. Мое сознание пристально искало эпицентр опасности.

Сквозь чащу неслышной тенью скользила гибкая фигура мужчины. Интуиция кричала о его недобрых намерениях. Незнакомец подбирался к шатру, где спали Тиса и Алният. Вокруг него клубилась тёмная энергия, не совсем такая, какой пользуется некромант, но очень похожая. Неужели среди эльфов есть поклонники игр с низшими духами? Вот уж сюрприз, нужно обязательно рассказать об этом Аирелю. Трудно поверить, что среди дивного народа существовал аналог некромантии. Сомневаюсь, что Яван допустил бы подобное. Но если для магов некромантия не такое уж и шокирующее направление в магии, то для эльфов — проявление глубокой деградации. Со смертью последнего первородного исчез источник внутреннего света, главного стержня развития эльфов. До чего ещё они опустятся? Каких выродков произведут в мир перед тем, как исчезнут? Даже могущественные создания подвержены искажению без направляющей воли и тем страшнее проявления их деградации.

Окружённый изменяющимися тенями эльф неуклонно приближался к шатру, и мне совершенно не хотелось привлекать его внимание. В нынешнем виде я очень уязвима для знающегося на общении с духами мастера. А оказаться пленённой эльфом-некромантом не входило в мои планы. Но угроза не отменяла необходимости решительных действий и я вспомнила о Вейдэ. Где он сейчас? Пожалуй, именно отец Алният мог бы помешать грядущей трагедии. Почему эльф не с семьёй? В памяти всплыл отчётливый образ высокого воина с серебристыми волосами, и меня поразило некое сходство с Яваном.

— Где же ты, Вейдэ? — вопрошала я.

Дух беспрепятственно полетел вперёд, сливаясь с ночным лесом. Сочная трава помнила лёгкие шаги, деревья хранили память о прикосновениях мужских ладоней, ручей подарил мне отражение умывающегося хмурого мужчины. Ночную птицу привлёк мимолетный блеск многочисленных колечек, вдетых в острые уши эльфа.

— Вейдэ! — звала я, пронзая пространство. — Ну же, отзовись! Вейдэ!!!

Потомок Явана услышит, он сможет, обязан или трагедии не миновать. Дух жрицы магов расползался невидимым облаком, видел сразу всё. Я чувствовала, что могла бы охватить собой весь лес, а потом и мир целиком. Но мне нужно сейчас лишь найти одного единственного эльфа, по какой-то "случайности" ушедшего так далеко от дома.

— Вейдэ, скоро будет поздно! — в отчаянии кричала я в бегущее передо мной пространство. Скрытый тенями незнакомец подбирался ближе и ближе к шатру.

— Кто здесь? — наконец услышала долгожданный отклик.

Мои поиски завершились, и дух мгновенно собрался в одну точку перед лицом эльфа. Мужчина охотился слишком далеко от дома. Сейчас он сидел у небольшого костерка и варил нехитрый ужин. Услышав мой мысленный призыв, эльф насторожился и прислушался.

— Вейдэ, Алният в опасности. Ты нужен ей прямо сейчас.

— Маг! Покажись! — воскликнул эльф, подскакивая на ноги. Глаза недобро прищурились, а руки потянулись к ножнам.

— Не время вспоминать вражду, эльф. К твоему шатру крадётся незнакомец, окружённый тенями, его намерения не вызывают сомнений. Потом скажешь мне всё, что думаешь о магах, а сейчас просто поспеши домой или будет поздно!

Я начинала злиться и не хотела тратить драгоценные минуты на споры и убеждения. Но к удивлению, Вейдэ не стал сомневаться или выяснять подробности присутствия мага в самом сердце эльфийского мира. Он быстро залил костёр и, бросив все вещи, кроме оружия, кинулся сквозь лес.

Мой дух висел у эльфа за плечом, пока мы мчались с невероятной для живого существа скоростью. Мужчину подстёгивал страх за семью, и он едва касался ногами земли. Такого бега мне видеть ещё не доводилось, даже Аяна не сравнилась бы в этом с Вейдэ. Деревья неслись навстречу, а потом и вовсе слились в сплошной поток. Как эльф находил дорогу в ночном лесу, где под густыми старыми кронами властвовал мрак, осталось загадкой. Лишь изредка темноту разгоняли лучи лунного света, пробившиеся сквозь раскидистые ветви деревьев. Иногда они вспыхивали на серебристых волосах эльфа, искрились на тонких серьгах мимолётными сполохами. Но мы опять ныряли во мрак леса, бег не замедлялся ни на секунду.

— Что с Тисой? — отрывисто спросил Вейдэ, не сбавляя темпа.

— Похоже, что её опоили. Она без сознания, — ответила я, и эльф едва заметно кивнул своим догадкам.

Скорей всего он уже знал, кого может застать в шатре, если конечно успеет. И это знание напугало его ещё больше. Никаких вопросов далее не последовало, внимание всецело сосредоточилось на бешеном беге. Я рискнула вновь приблизиться к опасному незнакомцу и застонала от бессилия.

— Быстрее, Вейдэ, он уже перед шатром!

Мой отчаянный крик придал упорства бегущему эльфу. Губы сжались в тонкую нить, миндалевидные глаза сузились до щелочек. Я перестала слышать его дыхание и стук сердца, но одновременно с этим исчезло привычное ощущение реальности. На моих глазах эльф использовал скрытую в нём силу. Пространство мерцало и лопалось мыльным пузырём, пропуская нас вперёд огромными скачками. Стройная фигура чуть светилась изнутри, и если бы у меня было тело, я бы заплакала. В нём чувствовался отголосок внутреннего света Явана. Того самого прекрасно света, который невольно заставлял возвышаться дух каждого, кто находился рядом с первородным. Правда, увидеть это чудо вновь мне пришлось при столь тревожных обстоятельствах.

Внезапно очаровавшее меня сияние погасло, и бег прекратился. В руках Вейдэ мелькнули тонкие изогнутые мечи. Они бесшумно разрезали ткань шатра, и эльф проскользнул внутрь. Я неотступно следовала за ним.

— Положи ребенка, — тихо приказал Вейдэ и замер рядом с незнакомцем.

Лезвия мечей прикоснулись к шее незваного гостя. Ещё пару минут, и мы могли опоздать. Алният унесли бы из колыбели, а Тиса так и не проснулась бы.

— Эдасис, медленно положи внучку и сними сонные чары с дочери, — с нажимом повторил просьбу Вейдэ.— Без глупостей. Я отсеку тебе голову, не колеблясь, и тёмные таланты не помогут.

— Зачем мешаешь мне? — подал голос отец Тис, но ребенка всё-таки положил в колыбель. — Так будет лучше для всех нас.

— Лучше? Ты совсем выжил из ума в своих грязных играх, дорогой тесть. Мы покинули город, уединились в глухом лесу и я настоятельно просил тебя не приближаться к Алният или Тис. Что же я вижу? Дед пытается выкрасть единственную внучку, опоив дочь. Ты долго выжидал, когда меня не будет дома, прекрасно зная, как Тис любит твой напиток. И подгадав время, оживил дремлющие в нектаре чары. Есть ли предел вероломству? Или в твои планы входило ещё и убийство родной кровинки? Запятнаешь себя кровью невинного дитя?

— Если Алният исчезнет, вам не придётся воспитывать чужое отродье, — прошипел Эдасис.

Ночник под потолком бросал тусклый свет на благородное лицо говорившего. Он смотрел на Алният и дрожал от презрения, как будто в колыбели спал дух нижнего мира, а не родная внучка. От яда в словах тестя рука Вейдэ дрогнула и лезвия вошли в шею. Кровь побежала из порезов, исчезая под воротником Эдасиса.

— Сними сонные чары, — лишь повторил молодой эльф.— Пусть дочь своими глазами увидит, на что способен её папаша. Живо!

Зажатый между смертоносными клинками похититель пошевелил руками, и Тиса мгновенно открыла глаза, а потом подскочила на ноги. Она непонимающе уставилась на отца и мужа.

— Отец, что ты здесь делаешь снова? Что происходит?

— Да вот, любимая, заботливый дедушка опять почтил нас визитом. Он опоил тебя оставленным в подарок нектаром, зная, что ты принимаешь питьё каждый день. Потом он просто активировал сонные чары, прокрался в шатёр и почти выкрал Алният. Я что-нибудь пропустил? Быть может, забыл упомянуть о планах на дальнейшую жизнь внучки, точнее, на смерть? — Вейдэ насмешливо и зло приподнял бровь.

— Зачем, отец? — поднеся ладони к пылающим щекам, прошептала Тис.

— А скажи мне, дочь, поведал ли тебе муж, кем на самом деле является дитя, так безмятежно спящее рядом с вами? — Эдасис осмелел, зная, что Вейдэ не убьет его на глазах у жены.— Нет? Так я сейчас просвещу!

— Заткнись! — прошипели у него над ухом.

— Отчего же? Пусть она узнает, что воспитывает мага!

Роковые слова произнесены и в шатре повисла гробовая тишина. Тис побледнела и разом осунулась. Внутри молодой женщины что-то погасло, надорвалось. Огромные глаза опустели и закрылись. Густые ресницы кинули глубокие тени, делая лицо похожим на лик печали и скорби.

— Уходи, — прохрипела Тис, — уходи и никогда не возвращайся. Я отрекаюсь от тебя и оставляю род.

— Вот видишь! Она уже принесла раздор в наш род! Позволь избавиться от мага. Я всё сделаю сам, просто отдай Алният.

— Наш род? — вдруг воскликнула Тис, сверкнув больными глазами.— У нас нет больше рода! Убирайся из моего дома! Возвращайся к тёмным играм, что затмили разум настолько, что ты готов убить собственную внучку. Мне не важно, что за суть внутри Алният. Она моя дочь!

— Вы пожалеете об этом, — прошипел Эдасис перекосившимися губами.

Внутри его глаз читалась непреклонная уверенность в своей правоте. Он не оставит в покое Алният пока жив. Это видела не только я, но и молодые супруги. На мгновение показалось, что Вейдэ отрежет голову озлобленному тестю и Тис поддержит мужа, ради спокойствия дочери. Требуется всего одно точное движение сильных рук и острые лезвия без труда рассекут шею до основания. Преследователь будет остановлен навсегда и молодые родители забудут об этой опасности. Вейдэ смотрел в широко распахнутые глаза жены и вёл мысленный диалог, а потом резко убрал мечи от шеи Эдасиса.

— Мы не запятнаем твоей кровью дом и позволим уйти в этот раз. Но клянусь, если возникнет необходимость, я убью тебя без колебаний.

— Тис, — начал было Эдасис, но его сразу же прервали.

— Вон! — закричала эльфийка, показывая тонким пальчиком на выход.

От её голоса проснулся ребёнок и громко заплакал. Мать кинулась к дочери, забыв обо всём на свете. Зато Вейдэ не забыл. Он грубо толкнул Эдасиса наружу и пристально наблюдал, как тот медленно удаляется прочь.

— Он вернётся, — осмелилась я снова выказать присутствие.

— Вернётся, но никого здесь не найдёт. Мы уйдём отсюда, спрячемся в бескрайних лесах. А теперь маг, я жду объяснений. Почему ты здесь витаешь бесплотным духом? — Вейдэ скрестил руки на груди, глядя прямо перед собой. Он зол и раздражён, но хочет разобраться, а это хороший знак.

— Меня притягивает источник, что дремлет внутри Алният. Я присутствовала при её рождении и наречении. Но в те разы меня настигали лишь сны-видения, а сейчас впервые я смогла сама повлиять на события, оставив тело в другом мире.

— Какое ты имеешь отношение к ребёнку? Почему именно она?

— Источник Алният создан мной, поэтому я всегда буду чувствовать девочку, и со временем наша связь лишь усилится.

— Ты лжёшь! Прадед рассказывал мне, что источники магов создаёт богиня Террона при помощи некого священного алтаря.

— А Яван поведал тебе, что среди магов иногда рождается сущность, способная стать смертной Матерью. Её называют Водящая души, и она может творить источники, подобно богине? — я шла напролом, упоминая Явана, и не ошиблась.

— Не тебе маг, касаться имени моего предка, вероломно убитого твоим сородичем, — тут же взвился Вейдэ.— Что ты можешь о нём знать?

— Очевидно, гораздо больше, чем его потомок, по крайней мере, о последних днях его жизни. Я видела Явана глазами его лучшего и единственного друга Акира, похороненного заживо безумными жрецами.

— Это ты безумна, маг, если думаешь, что я поверю тебе. Все ведают — магам доверять нельзя!

— А знаешь, мне безразлично! Если тебе охота повторять за жрицами вымышленные бредни — воля твоя. Но мне есть дело до Алният и Яван надеялся. Он и Акир знали, что их ждёт и пошли на это сознательно. Несколько дней я провела на Фесседе, искажённой руками эльфов. Помнишь ли ты, гордый и упёртый воин прежнюю родину?

— Помню, маг, и не забуду никогда.

— А я не забуду свет, что горел в Яване, как не забуду тысячи принесённых в жертву существ. Их телами услан склеп похороненного заживо мага. Кто из нас более безумен, я или ваши жрецы, пошедшие на такое?

— Этого не может быть! Всё произошло совсем не так!

— Я сделаю тебе подарок, эльф и открою глаза на истину. Впусти меня в сознание глубже, если хочешь знать правду!

Вдруг отчаянно захотелось доказать именно Вейдэ, что их всех обманули. Я ни на что особо не надеялась, чувствуя колебания эльфа. Он не доверял мне, но открылся навстречу, постепенно расслабляясь и закрывая глаза.

Нить памяти поползла в чужое сознание, и я снова ярко и отчётливо вспоминала события недавних дней. Битва чудовищ, а потом их неподвижность, когда я пропустила через себя силу пленённого источника Акира и извлекла её из монстров, диалог с духом-хранителем Фесседы и калитка, ведущая на кладбище. Картины поочерёдно сменяли друг друга. Попавшая в горло пыль и пробуждение внутри сознания Акира, его воспоминания о друге, лицо Явана, его слова, мои размышления. Я щедро делилась с Вейдэ прожитыми событиями. Мы вместе перенеслись в склеп, и эльф увидел моими глазами тысячи, принесённые в жертву, чтобы бесконечно мучить одного. Погружение вглубь склепа и сохранённую запретным заклятием жизнь мага, точнее то, что от неё осталось. Вейдэ плакал вместе со мной над пустыми, безумными глазами Акира и дарил ему покой. Я прервала воспоминания, на моменте, когда калитка кладбища захлопнулась за спиной.

— Мне нужно это осмыслить, — шатаясь и вздрагивая, проговорил эльф.

Он присел на корточки и пытался справиться с колотящимся сердцем. Поток противоречивых чувств бурлил в сребровласой голове. Знаменитая выдержка эльфов дала трещину, и Вейдэ не мог более скрывать душившие чувства. Его мир только что перевернулся с ног на голову, догмы и убеждения расползались по швам.

— Тебя никто не торопит. Это у меня времени нет.

— Я мог бы без труда пленить тебя.

— Мог бы. Но не сделал и не сделаешь этого.

— Почему ты так в этом уверена? — криво усмехнулся эльф.

— Во-первых, потому что тебе ведома благодарность и теперь ты знаешь, что Яван был бы против плена. Во-вторых, просто не представляешь, как быть с Алният, когда в ней начнёт пробуждаться магическая сущность. Ты боишься этого и растерян. Я могла бы помочь, ведь в какой-то мере она и моя дочь.

— Ты тоже хочешь забрать её у нас? — устало спросил эльф, поднимая лицо к ночному небу.

— Не сейчас, Вейдэ. Пока мне нечего вам предложить. Я не собираюсь подкрадываться к вам из темноты и красть самое дорогое. Но приходит время, и дети покидают родителей. Алният захочет быть среди своего народа, понять себя и обучиться владению силой. Вы можете либо отпустить дочь, либо сделать глубоко несчастной. К тому же вам не обязательно расставаться.

— Предлагаешь жить среди магов? — иронично приподняв брови, спросил эльф.— Думаешь, я и Тис захотим поселиться среди врагов?

— В семье Водящей души нет врагов для вас. Если судьбе будет угодно провести меня через предназначенные испытания и оставить в живых, я приду снова с тем же предложением. И буду приходить до тех пор, пока твоё сердце не смягчится, и ты получишь все ответы.

— Как тебя зовут, дева?

— Паулина.

— Странное имя...Паулина...

— Спасибо, мне уже это говорили, — засмеялась я и почувствовала, что время неумолимо истекает. Мир, где находится моё тело, призывал вернуться.

— До встречи, Вейдэ. Храни свет Явана, эльф. Только в нём живёт надежда.

— Подожди, Паулина! Не уходи!

Голос эльфа удалялся, как и его одинокая фигурка среди ночного леса. Меня же засасывала гигантская воронка, в глубине которой обжигала боль. Я обретала плоть и снова плакала.

Глава 24

Нельзя привыкнуть к преображению, невозможно отвести глаз от зачаровывающей картины, когда из-под отвратительной морды вампира проступают человеческие черты. И в этом мире появляется тело любимого мужчины. Сколько раз я видела смену тел, сколько раз ловила момент, когда чёрное сердце почти затихает, а человеческое делает первые толчки в этом мире? Чудовище уходит на время в небытие, а его место занимает последний воин из древнего рода Кейб. Сотню лет проходит этот ритуал — следствие необратимого Проклятия. Но впервые человек живёт надеждой, и я пройду через ад земной, чтобы вырвать его жизнь из замкнутого круга отчаяния.

Почему иду на это? Почему снова и снова бьюсь головой о новую стену, рву жилы, сражаюсь? Потому что неведомый кукловод нашёл самый надёжный крючок для Паулины Кейб, с которого уже не соскочить. Мастер манипуляций свёл человека по имени Аморан и ученицу мага, Паулину. Одна минута решила многое. Краткий миг запустил цепную реакцию, когда я впервые увидела, спящего беспробудным сном Проклятого. Это сорвался последний камушек, который вызвал лавину, захлестнувшую нас и многие судьбы.

Как терпелив мой кукловод, как искусно расставил сети. Какого рода силой он обладает, чтобы создавать бесконечные пересечения судеб, интересов, чувств? Сколько лет разнообразные существа ломают свои жизни, порой теряя их, и даже не подозревают, что они лишь крошечные звенья в обширной цепи "случайностей". И очередная живая кукла падает на пол. Что-то не выдержало внутри, сломалось в самый ответственный момент. Не беда! На её место приходит другая, половчее и проворней. Сейчас эту роль играю я, цинично размышляя о себе, как о вершине многолетнего отбора.

Быть может, лучше ничего не знать? Тихо роптать на судьбу, взывать к добрым и милосердным богам из тесной, но уютной и знакомой скорлупы? Кто знает, как было бы лучше? Хегельг недавно процитировал одного мудреца: "Испытания и нужда учат тому, чего без них никогда не постигнуть". В самом начале наших уроков я думала, что учитель, таким образом, оправдывает жестокость методов обучения. А теперь, сидя на краешке кровати, где из небытия появляется мой человек, я начинала постигать истинную глубину мудрости. Она касается не только меня или Аморана, испытания проходят целые народы, а быть может и вся Плеяда.

Иногда, в сознании открываются новые горизонты и возникают неожиданные мысли и выводы, но чаше всего приходится действовать вслепую, на страх и риск. Кого я увижу, когда глаза откроются полностью, когда спадёт пелена заблуждений и неведения? Что останется важным? Вопросы, на которые боюсь узнать ответы, потому что могу потерять себя, утратить самое дорогое. Да, я на многое панически страшусь получить ответ.

Например, что случится со мной, когда Аморана не станет? Если задуманное удастся, и мы преодолеем Проклятие, мой мужчина станет обычным человеком. А людской век недолог, маги живут гораздо больше лет. На моих глазах любимый человек будет стареть год от года и придёт неизбежный момент, когда даже моя сила не сможет удерживать его от естественного исхода. Аморан умрёт, а я...останется ли достаточная причина продолжать жить мне? Не придёт ли время отправляться к хозяину Эбилла? Тут же яркой вспышкой возникло лицо Аиреля, а потом Хегельга и даже маленькое личико Алният. Действительно веские причины остаться, но в кого превратится Паулина без Аморана?

Я не видела любимого человека почти сутки, с того самого момента, как он опрометчиво коснулся савии и впал в беспамятство. А сейчас с замиранием сердца и непонятной тревогой, ждала его пробуждения. Рука привычным жестом извлекла деревянный кол из груди исчезающего вампира. Я безошибочно узнала тот самый, единственно возможный момент между сменой тел, когда Гнек уже ничего не сможет сделать. Чуткие уши мага уловили ещё слишком тихое биение человеческого сердца, но оно усиливалось и чётко проявлялось в реальном мире.

Все чувства обостряются многократно. Нос вдыхал первые нотки знакомого и родного запаха мужчины. Глаза любовались игрой света в пшеничных рваных прядях. Сотню лет назад воин отрезал их сам, в знак скорби на могилах родных. Пока действует Проклятье, волосы не отрастут. Загорелая кожа Аморана наполнялась цветом, проявились старые и новые шрамы, на широкой груди обрисовалось клеймо рода Кейб. Взгляд скользил по чуть курносому носу, чётко очерченным губам, пока не остановился на двух родинках в районе подбородка. Я люблю целовать их, а потом покрывать поцелуями шею и плечи Аморана.

Зелёные глаза закрыты, но пройдёт несколько минут и мне не миновать плена. В их глубине я прочту о самом главном, о том, ради чего живём и сражаемся. И на какой-то миг забудется боль, усталость и страх, останется только тепло и сила ненасытных объятий, волнующий отклик тел. Склонившись над Амораном, я гладила кончиками пальцев контур губ и ждала, ждала, ждала...

Минуты бежали за минутами, моё тело превратилось в холодный камень, лишь по бледным, изъеденным язвами щекам катились крупные слёзы. Глаза Аморана так и остались закрытыми.

— Он не проснётся, — раздался совсем рядом голос отца.

Хегельг незаметно подошёл сзади и приобнял за плечи. Хорошо, что я успела накинуть на тело плотный щит и маг не обожжётся кровью, сочащейся из незаживающих ранок.

— Это сделала савия? — нашла в себе силы спросить я.

— Из-за савии или по какой-то другой причине, но Гнек вновь полностью контролирует человека, вернув его в беспробудный сон, — отец сжал ладони чуть сильнее, боясь отпускать меня.

— Я смогу снова пробудить Аморана. Тогда смогла и сейчас сделаю это снова.

— Девочка моя, а нужно ли? — прервал отец беспорядочные сбивчивые слова.

— Не могу без него, понимаешь?

— Всего несколько суток, малыш. Остались считанные ночи, каждую из которых Аморан будет терзаться, сгорать от вины и мучиться.

— Если оставлю всё как есть — значит, предам его!

Я резко развернулась и, несмотря на боль, уткнулась лицом в мягкую рубашку отца. Он осторожно провёл по моим волосам, потускневшим и безжизненным. Мой огонь угасал.

— Не предашь, а подаришь покой.

— Это страшно звучит, словно я хороню Аморана.

Заплаканное лицо обхватили большие ладони и пронзительно серые глаза завладели всем вниманием. Холодная сила Хегельга полилась в меня, вместе с уверенностью. Он умел это лучше всех — дарить уверенность. Среди многочисленных умений и талантов холодного мага, этот я любила больше остальных.

— Доченька, послушай внимательно. Сейчас главное продержаться, понимаешь? Никогда не думал, что буду испытывать сострадание к человеку и оно слишком слабо пока. Но его в тебе с избытком. Так пожалей своего мужчину. Он ничем не сможет помочь сейчас, зато станет истязать себя. Ты ведь знаешь мысли Аморана и понимаешь, насколько ему плохо, — вкрадчивый голос Хегельга вползал в мысли и растекался по дальним уголкам юркими змейками.

— Это неправильно.

— Если любишь, значит, постараешься облегчить участь. Сейчас он не страдает. Ты меня слышишь? Аморан сейчас ничего не чувствует.

— Ничего не чувствует, — вторила я Хегельгу, когда он подхватил меня на руки, как пушинку.

— Он не страдает, — повторяла, как молитву, пока мы спускались по лестнице на первый этаж, двигались по длинному коридору, освещённому факелами.

Дом жил собственной жизнью, за его стенами на парк и лес спускались туманные сумерки. Для мира этот вечер ничем не отличался от всех прожитых вечеров, подобных сегодняшнему. Но не для меня.

Хегельг ногой открыл дверь купальни и пересёк комнату в несколько шагов. Мы пришли сюда не для омовений. Купание для меня стало бы новой пыткой, учитывая состояние кожи. В глубине комнаты ждал хмурый и бледный Аирель. Он поднялся с кушетки и устремился навстречу. Некромант сбросил человеческий облик, и его истинное лицо ошеломило глубиной чувств, бурлящих внутри. Его примеру последовал и Хегельг. Маги погрузили меня в энергетическую сферу, а я продолжала повторять слова отца и пытаться их осознать, принять. А потом нас поглотила эйфория слияния источников, облегчая боль души и тела.

Потянулись дни за днями, но страшней всего — бесконечные ночи, полные кошмаров. Утром, когда я набиралась достаточно сил, чтобы самостоятельно выбраться из энергетической сферы, тут же начинались уроки с магами. Они продолжались до самого вечера, даже если не хватало сил стоять. Отупевшая от усталости и постоянной боли, я доползала или меня приносили к дверям спальни. Дальше путь лежал к ненавистному ложу, но всегда в одиночестве. Ночью не хотелось, чтобы кто-то присутствовал рядом, видел прошитое красными ростками обнажённое тело. Но я знала, что Аяна всё равно придёт.

И она приходила, но тогда, когда савия полностью обездвиживала меня. Пронзённые тончайшими ростками губы уже не могли ничего сказать, руки не в состоянии оттолкнуть подругу. Ни сбежать, ни отодвинуться, ни избежать прикосновений горячего тела. Аяна дарила облегчение, разделяла страдания, но платила за это огромную цену. Я недолго пребывала в неведении и наслаждалась высшей магией единорогов. Очень скоро выяснилось, что с Аяной происходит что-то странное. Эта особенная магия разрушала её личность. Та Аяна, которую я знала, постепенно исчезала, всё чаще и чаще шоколадными глазами на меня смотрел зверь. Как только стало понятно, что происходит на самом деле, я забила тревогу.

— Аясь, не делай этого. Уходи, прошу тебя! — мысленно кричала подруге.

— Я должна, — смеялась она, словно говорила не о своей жизни, а о всякой ерунде.

Единственное, что мне ещё было доступно видеть — кусочек потолка, потому что савия добралась и до глаз. Тончайшие волоски ростков прошли сквозь роговицу. Я не видела сидящую рядом Аяну, но чувствовала настолько хорошо, что отсутствие обзора не мешало ощутить, как девушка пожала плечами. Она перекинула волосы на бок и склонилась над моим лицом, даруя возможность видеть себя. Единорог пахла лесом, в её крови бурлил адреналин от удавшейся охоты. Чуткие ноздри трепетали от запаха моей крови и все мысли Аяны сводились к безумному желанию слизать багровые капли, медленно стекающие по неподвижному телу. Оборотня останавливало лишь понимание того, что это причинит невыносимую боль близкому существу. Пока это ещё имело для Аяны весомое значение. Но в том-то и дело, что пока.

— Уходи отсюда! Держись подальше!

— У меня есть причины оставаться рядом.

Нежные губы расплылись в улыбке, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. Увеличенные острые клыки странно искажали улыбку, с каждой ночью она всё больше походила на оскал. Подруга хуже и хуже себя контролировала, к концу ночи балансируя на грани спонтанного перехода в звериную форму, похожую на крупную хищную кошку.

— Ты не можешь удерживать человеческий облик, — пыталась достучаться я до упрямицы.

— Ну и что в этом такого необычного? Я оборотень, забыла? — отмахнулась Аяна, осторожно укладываясь рядом.

— Даже во время сражения на Фесседе в боевой форме ты не теряла личности и разума. А сейчас к утру я почти перестаю ощущать тебя как разумное существо. Какая может быть причина, чтобы намеренно терять себя в звере!?

— Если я перестану приходить — ты свихнёшься от боли, — продолжала браваду девушка, но голос всё-таки дрогнул.

Конечно, Аяна понимала опасность ситуации, но упрямо продолжала приходить. Она всегда делала только то, что хотела, а сейчас постоянно сражалась со своими желаниями. И это совсем не способствовало сохранению контроля. Он утекал сквозь пальцы и оборотень ещё больше бесилась.

— Я не шучу! Это зашло слишком далеко! Открой настоящую причину. Сейчас!

Всё, что оставалось, это мысленно взывать и настаивать. А ещё злиться, но слабовольно наслаждаться подарком Аяны, несмотря ни на что. Я стыдилась этой естественной реакции тела — тянуться к теплу и избавиться хоть от части мучений. Знала, что это убивает подругу и всё равно малодушно упивалась мгновениями, когда нарастающая с каждой ночью боль немного уходила.

— Боишься меня? — хмыкнула девушка. — Не нужно, Паулина. Тебя я не трону в любом случае.

— Прошу, остановись, пока не стало слишком поздно и объясни, что тобой движет. Это ты боишься, а не я. Ведь так? Боишься, но приходишь. Почему?

— Мне просто нравится, как ты пахнешь, — деланно веселилась оборотень.

— Аяна! Отвечай!

Я дёрнулась и даже не смогла закричать. Горло прошили тонкие отростки савии и не получалось издать ни звука, только хрипение. Но и оно причиняло боль, от которой мутнело в глазах не только у меня.

— Перестань, Паулина! Ты сама себе вредишь! — уже без тени иронии простонала Аяна.

Тонкий голосок дрожал от напряжения, а нежные нотки сорвались на панические. Девушка чуть приподнялась на локтях и заглянула мне в лицо. Только так я могла её видеть своими глазами, а не просто ощущать.

— Кто бы говорил? Давай уже, рассказывай! Хватит тайн.

— Обещаешь, что если я расскажу, ты расслабишься, и не будешь метаться? — серьёзно спросила Аяна.

Похоже, что разделённый со мной взрыв боли помог ей сконцентрироваться и взять звериную сущность под контроль. На меня снова смотрели знакомые глаза, по цвету напоминающие капли горячего шоколада.

— Обещаю. Но ты расскажешь всё подробно и только правду.

Аяна села удобнеё, скрестив ноги. Сейчас я могла видеть её лицо и взъерошенные волосы. Тело оборотня излучало тепло, оно немного разгоняло онемение и холод, приносимые савией. Загадочная магия единорога текла через меня, связывая нас в единое существо и разделяя боль на двоих. Неукротимая животная сила жизни, бьющая потоком из Аяны, подавляла часть боли и забирала себе. Именно эта сила должна будет противостоять Проклятью, и удержать тело Аморана в мире, пока я буду разбираться с Гнеком. При нашей первой встрече с Аяной я спрашивала, почему она согласилась последовать за мной? Тогда ответ казался исчерпывающим, но не сейчас. Обстоятельства изменились, и единорогу дружба со мной давалась высокой ценой. Так что заставляет это независимое, обладающее огромной силой, древнее существо оставаться рядом?

На несколько минут Аяна умолкла, собираясь с силами. Она избегала смотреть в глаза. Но когда, наконец, заговорила, голос звучал спокойно и уверенно. Медленно, взвешивая каждое слово, подруга объясняла причину своего поведения, начав издалека. А я слушала и мысленно рисовала образы, навеянные словами подруги. Образы, которые во много перевернули моё представление о мироздании и в очередной раз раздвинули горизонты.

— Приготовься к долгому рассказу, Паулина. Потому что я попытаюсь объяснить тебе то, в чём сама до конца не разобралась, что сидит внутри на уровне интуиции и противоречивых догадок. После нескольких веков, мне казалось, вопросы так и останутся без ответов, что поиск бессмыслен и безнадёжен. Но появилась девочка с тлеющим огнём в волосах. Она несёт за плечами, как неподъёмный плащ — неизвестность, что пугает, но и дарует зыбкую надежду. Я расскажу тебе немного о душах, малыш, — грустно проговорила Аяна.

В нежных знакомых чертах промелькнуло нечто действительно древнее. Эта необычная девушка скрывает слишком старую душу, омрачённую тяжким грузом. В эту самую секунду я невольно прикоснулась к чужой бесконечности прожитых дней, мыслей и таен.

— У каждого народа свои особенности взаимоотношения душ с мирозданием. Самые многочисленные среди разумных существ — люди. В каких бы мирах они не жили, их Творец определил один для всех особый порядок. Души людей привязаны к тому миру, где они обрели плоть впервые и духи-хранители перерождают их снова и снова. Но ещё больше душ не испытали ни одной жизни воплоти, так и оставаясь чистой энергией в пределах населённых людьми миров. Какая бы ни была прожита жизнь, человек никогда не вспомнит о ней, воплотившись в новом теле. Таков незыблемый порядок, текущий из века в век в каждом человеческом мире. С очередной смертью, души не уходят из родного мира, они ожидают своего часа рядом с духом-хранителем. Он сам выбирает, кому и когда перерождаться. За исключением Отверженных, таких как ты, Паулина.

Маги, уникальные в своем роде существа. Источник сливается с уже родившимся ребёнком, неважно какой расы. Только после этого появляется совершенно иное создание, которое постепенно приобретает черты вашего народа. У магов нет собственного порядка для душ, потому что вас рождают представители разных народов, а значит и души подчиняются правилам родившей вас расы. Ты рождена человеком и дочь Хегельга тоже, как и сам холодный маг. А значит, именно поэтому тебе нужно согласие духа-хранителя Мотейры быть принятой в кругооборот человеческих жизней. Вы называете это якорем.

— А если маг рождён эльфом? — я решилась перебить Аяну мысленным вопросом.

— Ты имеешь в виду Алният? У эльфов и единорогов общий Творец, но движения душ совершенно разные. И если мы затронули эльфов, знай, что платой за физическое бессмертие их души уходят из Плеяды навсегда и ни один дух-хранитель не станет перерождать эльфа в своих владениях.

— Навсегда? Но Яван говорил, что ему обещано именно перерождение.

— Его либо обманули, либо вмешаться придётся сущности, способной преодолеть положенный Творцом порядок.

— А что теперь станет с душой Алният?

— Девочка лишилась бессмертия эльфов, в тот момент, когда магический источник слился в одно целое с её телом и душой. Теперь она постепенно становится магом, пусть ещё не инициированным. Но и перерождения ей не дано, как и всем эльфам. Маги живут долго, но не бессмертны. Алният не переродится, когда умрёт, она исчезнет навсегда.

— Куда попадет её душа?

— О! Малыш, ты задаешь главный вопрос сегодняшней ночи! И у меня нет ответа, — Аяна умолкла, взгляд потух. Девушка витала в плену печальных мыслей. Я решилась чуть отвлечь подругу новым вопросом.

— А единороги?

— Вот мы и добрались до моего народа, — встрепенулась подруга.— Единорогами нас называют пришельцы из других миров за нашу любимую животную форму. Но мы зовём себя — мессиады. Когда Творец создал первых мессиад, он наделил нас способностью менять физическую оболочку, огромной силой и уникальной магией. В родном мире мы практически всесильны и неуязвимы, управляя пространством и природой, тёмной и светлой стороной. Но мессиады имеют смертное тело. Несколько сотен лет и оболочка истончается и умирает. Мы возрождаемся в новом теле снова и снова, бесконечное количество раз. Но дар или проклятие Творца в том, что мессиады помнят прошлые жизни и никогда, слышишь Паулина, никогда ничего не забывают!

Наши души никуда не исчезают и не уходят, постоянно перерождаясь в новом теле, навсегда привязанные к одному миру! Ненавижу это слово — "Навсегда", но именно оно основа нашего существования. Единорогов мало, дети рождаются лишь трижды в нашей бесконечной череде жизней — таков порядок Творца. Изначально он сотворил сто мессиад, а остальные их потомки. Но самыми первыми появились мои родители. Они были сильнейшими, нашей основой, стрежнем всего народа.

Когда Творец оставил нас — это почувствовали все, но сильнее остальных мои родители. Их смертные тела истончились, и они больше не возродились. Вот тогда я впервые за века безоблачного, беззаботного существования познала боль утраты и неизбывное горе. Именно тогда я изменилась навсегда, и никто из соплеменников не понял сжигающих меня чувств. Потому что никто не теряет родных и смерть воспринимается как обновление. Лишь я бродила неприкаянной тенью под непонимающими взглядами мессиад, так и не осознавших, что случилось на самом деле.

У нас нет кладбищ, нет ритуалов, связанных со смертью, как у других народов. Нет возможности забыть что-либо и чуть притупить горе утраты. Очень долго меня раздирала изнутри невероятная для мессиады ситуация, когда каждую минуту приходится жить в реальности, где моих родителей нет, и уже не будет никогда. Это сводило с ума, заставляло переосмысливать жизнь и смерть, искать ответы. А ещё я бесилась от того, что никто из соплеменников не захотел задуматься и помочь. Они постарались сделать вид, что ничего не произошло. Глупцы!

Со времён этой загадочной трагедии народ слабеет век от века, дети перестали рождаться вовсе, магия уже не так сильна, разделение на светлых и тёмных разрушает народ и толкает к конфликтам. Мы отдаляемся друг от друга, перестаём чувствовать и любить. Я боюсь будущего, Паулина, потому что оно неприглядно и убого. Из некогда неразделимого народа, мы постепенно превращаемся в стадо, сталкивающееся лбами по пустякам. Мессиады посвящают целые жизни глупым ритуалам и придуманным бессмысленным правилам. Сейчас единороги лишь блеклая тень былого могущества и красоты.

— Ты дочь первых мессиад. Я догадывалась, что моя принцесса не так проста.

— Паулина, никто из моего народа уже не способен на магию, которая сейчас бежит между нами. Перед тобой печальный итог эволюции — превращающаяся в зверя, дочь великих родителей. Смерть Первых окутана тайной, и до сих пор неизвестно, где находятся их души. Веками я билась головой о стены, пыталась выяснить хоть что-нибудь об их судьбе. И ничего! Совсем ничего! Ни мольбы к Творцу, который окончательно забросил нас, ни поиски по закоулкам Плеяды, ни обращения к некромантам разных народов. Да что я только не делала, пытаясь отыскать сведения о том месте, где возможно могут находиться души родителей. Жутко вспоминать. Но кроме загадочного и непостижимого "За гранью" так ничего и не услышала. Поверь, я побывала в таких местах мироздания, о которых тебе лучше не знать. И всё безрезультатно.

На время надежда угасла окончательно. Но когда я увидела тебя в самом центре своего мира, обгорелую, едва живую девчонку, всё изменилось в один момент. Ни человек, ни маг — странное создание с необычной судьбой. Ты молила о помощи, а я смотрела и внутренний мир переворачивался. Интуиция кричала откликнуться на зов. В сознании родилась непоколебимая уверенность, что если пойду с тобой, то узнаю о судьбе родителей. Я чувствовала, что должна буду измениться, пойти наперекор желаниям, оставить былое и испытать судьбу. Если такова цена — я готова заплатить, Паулина.

Но когда я унесла тебя в высший мир и мы по-настоящему сблизились, ты перестала быть лишь драгоценной ниточкой к тайне исчезновения родителей. Я несоизмеримо сильней тебя и старше, даже если учесть все перерождения, которых ты не помнишь. Дочь Первейших, привыкшая всегда делать всё, что вздумается, давно утратившая простые чувства, не ведавшая сочувствия и любви к чужакам и вдруг привязанность к смертной девочке? Мной овладела растерянность, и даже страх, я менялась и до сих пор меняюсь, как бы смешно это не звучало из уст оборотня. Словно ты своими пальчиками прикасаешься к душе и снимаешь старую, ветхую шелуху, что наросла за века. Перед тобой я, как будто без кожи, щиты смыло любовью, малыш!

Аяна склонилась ко мне близко-близко, почти касаясь губами изъеденной язвами щеки. Я чувствовала на лице касание её волос, тепло дыхания и слышала гулкий стук сердца оборотня. А потом она чуть отдалилась и посмотрела прямо в глаза, твёрдо и решительно.

— Твоя жизнь первостепенно важна для меня и если не помочь сейчас, ты умрёшь или сойдёшь с ума от боли. У всех есть свой предел, и ты подошла к нему слишком близко, подруга. Чего стоят бесконечные века существования, если я не выдержу сейчас, когда впервые по-настоящему нужна близкому существу?

— Но ты рискуешь потерять себя.

Слёз нет, хотя плакать хотелось невыносимо. Но они не приходили и от этого я задыхалась. Савия забрала у меня даже возможность поплакать.

— Пока между мной и зверем стоишь ты — ничего страшного не случится. Успокойся, Паулина, я рассказала тебе эту историю, не для того чтобы угробить и причинить новые страдания, а чтобы ты поняла что мной движет. Буду приходить опять и опять, каждую ночь, пока не истечёт десятая. Меня не остановить, смирись, малыш. А когда агония закончится и взойдёт солнце нового дня, я вынесу тебя отсюда на руках. Так будет, прими это, как неизбежность и прекрати доводить себя и меня! — Аяна проговорила последние слова с нажимом, давая понять — разговор окончен.

Она умолкла, и даже показалось, что оборотень погрузилась в некий транс после эмоциональной бури. С каждой прожитой ночью прикасаться к сознанию друг друга становилось труднее и больнее. О чём сейчас думала подруга, какие эмоции ей владели? Я не рискнула лезть ей в голову, как и она в мою. Внутри мы похожи на оголённый провод под бешеным напряжением. Тронь — и не соберёшь мозгов.

Аяна погрузилась в странное состояние, и я боялась беспокоить её даже мыслями. Но рассказ о душах не давал покоя. Что-то важное осталось недосказанным. Я чувствовала, что вскользь прикоснулась сверх значительному, но никак не могла ухватиться за суть. Такое же ощущение возникало и ранее. Как будто мне не удаётся связать несколько скользких нитей в одну, чтобы получилась прочная верёвка, они ускользают, выпадают из рук. Кто может знать, куда уходят души, выпавшие из порядка Творцов? О, теперь я представляла существо, способное ответить, и уже определила, какой вопрос задам хозяину Эбилла. Но сейчас он слишком далеко. Поэтому оставалось лишь обдумывать слова подруги и прислушиваться к её дыханию. Горячее тело согревало и делало боль терпимой. За эти ночи я научилась терпению, как никогда!

Настало утро, и Аяна так же в молчании ушла в лес, не дожидаясь, когда ко мне вернётся возможность двигаться. Оборотень специально избегала того, чтобы я увидела её собственными глазами. И мне известно почему. Она не могла более сдерживать зверя внутри себя. И уже через минуту сквозь парк неслась огромная чёрная кошка, скользя между деревьями. Крупицы сознания гнали зверя прочь от моего дома, от искушающе близких шей магов, даже от холодных мёртвых слуг. К вечеру Аяна постарается взять себя под контроль и снова вернётся. Оставалось пережить ещё две ночи, две невыносимо длинные ночи.

С рассветом девятого дня обнаружилось, что я не могу самостоятельно подняться с постели, даже когда савия выпустила из цепких объятий. Растение досуха высосало меня и сил хватило лишь позвать магов, снять щиты с комнаты и медленно повернуть голову набок. У стены напротив кровати стояло большое напольное зеркало, и в нём отражалось существо из кошмарных снов. Кожа на теле вздулась от кровоточащих синюшных язв, а местами висела лоскутами. Если во мне осталось килограмм тридцать, то это настоящая удача. Из зеркала смотрел, непонятно каким образом, держащийся за жизнь скелет, обтянутый кровавыми ошмётками. Я не ощущала ни рук, ни ног и даже глупо радовалась, потому что и боли в них тоже не чувствовалось. Загадка — почему я всё ещё живу? Скорей всего это магия внутри заставляла сердце биться. Уже и не вспомнить, когда я последний раз ела или ощущала себя здоровой и чистой. Когда-то давно, в другой жизни.

Тонкий мир до сих пор прекрасно откликался на зов, хотя сейчас я мало, на что способна. Уход Аморана не прошёл незамеченным для меня, и отлично почувствовалось, как исчезало его тело из соседней комнаты. Рядом с ним находился Аирель и контролировал процесс. Кто бы мог подумать, что некромант станет заботиться о человеке, которого считал соперником. Самое смешное, что он и сам такого от себя не ожидал. Смешное? Неужели я ещё пытаюсь растянуть запекшиеся губы в жуткую гримасу, некогда называемую улыбкой? Савия вытягивала не только кровь, жизненную силу, но и эмоции. К утру я становилась овощем. На что она тратила такое количество выпитой силы пока загадка. Но ей недолго оставаться таковой, так или иначе, но скоро всё закончится. Дожить бы до этого "скоро".

Через несколько минут в комнату вошли Аирель и Хегельг. Они остановились у ложа в нерешительности. Прикоснуться ко мне, означало получить сильнейший ожог на несколько дней, а на создание щита у меня не было сил. Да и просто прикоснуться ко мне, нужно иметь стальную выдержку и хладнокровие. От прежней красавицы осталось измождённое чудовище, взывающее скорей брезгливость, а не сострадание. Но у магов похоже своё мнение на этот счёт. Они переглянулись, ведя мысленный диалог. Мне бы хоть чуть-чуть энергии. Сырую силу магов я сейчас воспринимать не могу из-за крайнего истощения. Требовалась реабилитация в энергетической сфере, но туда ещё добраться нужно.

Оказалось, что данная ситуация является проблемой только для меня. Мужской мозг устроен немного иначе. Он осознает проблему и сразу же ищет практический способ её разрешения, а не размусоливается на "если бы, да ка бы". А уж два мужских мозга способны развить такую бурную деятельность! Впервые маги получили разрешение творить всё что угодно в доме. Если честно, мне почти всё равно. Пространство менялось на глазах. Мебель исчезала из комнаты, освобождая место для прозрачного шара, плавно вплывающего сквозь увеличенный проём дверей. Очень скоро в опустевшей спальне остались лишь два предмета — старинная кровать, опутанная савией, и энергетическая сфера. Но мне по-прежнему, самостоятельно не преодолеть даже такого расстояния.

Не разводя лишних сантиментов, Аирель склонился надо мной и подхватил на руки. Его зрачки мгновенно расширились, а челюсти сжались от тщательно скрываемой боли. Ядовитая для магов кровь мгновенно пропитала чёрные одежды некроманта и впилась в тело, разъедая, как кислота. В два шага он преодолел расстояние до сферы и погрузил меня в благодатные потоки исцеляющей энергии. Испачканные одежды сменились новыми, скрывая от глаз обширные раны. А я вздохнула свободней, чувствуя, как внутрь тоненькими струйками вливается сила. Но чтобы собрать достаточно энергии для создания щита, мне понадобилось около часа. И лишь потом отец и Аирель присоединились ко мне в сфере. Живой ледяной кристалл и тёмная звезда потянулись ко мне, окружая со всех сторон, принося ощутимое облегчение.

— Что бы я делала без вас? Без вас и Аяны, — смогла прошептать потеплевшими губами, отдаваясь блаженству слияния источников.— В одиночку мне не выжить.

— В одиночку не выжить никому, — отец сказал фразу, имеющую глубокий смысл.

В этот момент мы втроём являлись единым целым, чувствовали мысли и эмоции друг друга. Слова отца заставили задуматься каждого и не только о собственной судьбе. Время одиноких волков прошло, оно поставило под угрозу существование магов, как вида. Медленно и со скрипом приходило понимание, что надежда только в единстве.

В этот раз, ни о каких занятиях и речи не шло. Как бы ни хотели маги вложить в мою голову больше знаний и умений, тренировки будут отложены. Совершенно очевидно, что они уже недоступны из-за крайне истощённого физического состояния. Зато впервые за эти дни появилась возможность поговорить. Я восстановилась достаточно, для того чтобы произносить слова собственными губами, а не мысленно. К тому же в голове чуть прояснилось, вернулись чувства.

— Я снова видела эльфов, — новость насторожила магов, — но в этот раз всё было иначе. Это вышло за рамки видения. Мой дух покинул тело и перенёсся в иной мир. Я больше не наблюдатель и даже смогла пообщаться с отцом Алният. Вейдэ теперь знает обо мне.

— Это очень опасно! — перебил отец, — бесплотный дух уязвим, и легко может стать добычей владеющего магией существа, тем более такого сильного, как эльф. Вейдэ пытался тебя пленить?

— Нет, отец, не пытался и не станет делать этого впредь. Я помешала похищению его дочери, а потомку Явана ведома благодарность. Зато его тесть, Эдасис, пленил бы меня с удовольствием, он и оказался неудавшимся похитителем. Аирель, тебе будет интересно узнать, что Эдасис практикует некромантию. Конечно, не совсем в такой форме, как у тебя, но нечто подобное.

Мои слова вызвали шок. Маги отреагировали так, будто я сказала нечто немыслимое, да я и сама бы не поверила, что среди эльфов такое возможно.

— Ты уверена? — только и сумел выдавить Аирель, пожирая взволнованными глазищами.

— Когда ты собиралась рассказать? — привычно забрюзжал отец.

Он скрывал за раздражением стремительные размышления. Плавая рядом в прозрачной сфере, холодный маг внимательно следил за мной и ожидал продолжения. Я поведала обо всём, не скрывая абсолютно ничего из пережитых событий, в том числе и проявившуюся силу в потомке первородного Явана.

— Нам забрать Алният? — серьёзно спросил Аирель.

И я оценила то, что маг спрашивал моего мнения, а не ломился в голову, пытаясь выяснить, где находиться мир эльфов. Так было бы раньше, но не сейчас и не с нами.

— Вы не будете пытаться забрать девочку у родителей силой, — медленно проговаривала я каждое слово и знала, что маги не станут действовать за моей спиной.— По крайней мере, пока я жива. Нужно уладить всё самой и принять ответственность за ребёнка, в чью судьбу вмешался сотворённый мной источник.

— Но Паулина, эльфы не смогут сами воспитать мага. Они её покалечат.

— Никто не станет красть или отбирать силой, это понятно? Я хочу договориться по-хорошему, когда подойдёт время инициации Алният. Надеюсь, что Тис и Вейдэ сами захотят нашего вмешательства и даже смогут жить неподалёку.

— Эльфы считают нас злейшими врагами.

— Считают. Но, по крайней мере, одного эльфа я заставила задуматься и посмотреть на прошлое другими глазами. Важно не испортить впечатление.

— Как скажешь, милая. В конце концов, источник Алният принадлежит тебе, — неожиданно быстро согласился Аирель.

— И не только её. Акир тоже теперь мой. Обрастаю роднёй не по дням, а по часам, — хмыкнула я.

Но глянув на погруженного в размышления Хегельга, замолчала. Что-то в выражении его лица заставило вздрогнуть и набрать полную грудь воздуха.

— Всё зашло слишком далеко, — произнося мысли вслух, отец выглядел хмурым и подавленным. Он посмотрел прямо в глаза пронзительно и остро.

— О чём ты?

— О будущем, Паулина, и о незавидном настоящем. Искажение коснулось даже эльфов, и оно сильнее, чем я думал. Народы срединных миров гниют изнутри, а значит, деградация скоро окажется и в высшем плане бытия. В наших мирах это проявится катастрофами и массовыми смертями. Плеяда вступает в пору осени и заката жизни. Через сотню лет здесь наступит хаос. Процесс неотвратимо убыстряется с каждым днём.

— Откуда эти мысли, связанные с осенью, и знания о цикле существования Плеяды? — насторожилась я.

Не нравится мне, как обернулся наш разговор. Внутри набатом звучал тревожный колокол, мурашки бежали по спине. Я, кажется, ухватилась за обрывок чьего-то воздействия, витавшего призраком, вокруг Хегельга. Но отец ничего не замечал, как и Аирель. Никаких посторонних движений сил вокруг не было, и всё же тревога не оставляла меня.

— Не важно, просто пришла аналогия, — отмахнулся отец, но я вцепилась в него и приблизилась к взволнованному лицу.

— Просто? Ты думаешь, что эти мысли пришли к тебе просто так? Много ли ты знаешь о жизни Плеяды в целом?

— Я и не знаю, это ведомо лишь богам, — неуверенно начал Хегельг и осёкся. В его серых глазах отразилась паника, он сильно мотнул головой, с трудом сбрасывая наваждение.

— Вот он, тот самый миг! — отчего-то радостно сообщила я, разглядывая отца, как чужого подопытного кролика.— Именно так он и манипулирует нами!

Сердце бешено колотилось от невероятного открытия. Даже почувствовался прилив сил вместе с выбросом адреналина. Подумать только, я смогла засечь неуловимое ранее, чужеродное вмешательство в сознание отца. Личность не имеет значения. Прямо здесь и сейчас неведомая воля говорила со мной устами Хегельга. В то, что кукловод допустил оплошность, я не верила, он позволил уловить своё присутствие, позволил понять.

— Похоже, правила игры изменились, если он пытается общаться, а не просто действовать, бросая на выживание. Быть может, я прошла определённую границу или положение действительно отчаянное.

— Да кто такой этот загадочный "он"? — взвился отец, начиная злиться.

Он потихоньку осознавал, что его использовали и не раз. От этого гордый холодный маг зверел на глазах. Ему-то казалось, что такое никому не под силу и всё под контролем. Папа, то ли ещё будет, когда ты узнаешь сколько раз и как ты поступал по чужому сценарию.

— Он — кукловод! Это автор всех "случайностей", произошедших с нами и ещё бог знает со сколькими существами. Я не могу пока разобраться во всём до конца, не могу точно сказать, когда это началось и в какой по счёту попытке участвуем мы. Не знаю, какими он обладает силами, почти ничего о нём не знаю. А самое главное, мне не ведома цель. Если тебя утешит, отец, то не один ты чувствуешь себя использованной марионеткой. Для каждого из нас нашёлся свой крючок, с которого не спрыгнуть, — убеждённо говорила я, а потом поделилась с магами догадками и привела несколько примеров, поворотных событий в их жизнях, указала на странные поступки, несвойственные их натуре, которые прежде воспринимались, как должное.

Такими раздавленными я магов никогда не видела. Противоречивые эмоции выворачивали их наизнанку. Прожить столько лет и вдруг узнать, что ни о какой свободе выбора и речи не было — тяжкое потрясение для зрелых и гордых мужчин. А каково чувствовать себя куклой, понимать и всё равно лезть из кожи вон, теперь представят и Хегельг с Аирелем. Первым в себя пришёл отец, и даже смог поразмышлять о кукловоде, сопоставив вновь открывшиеся обстоятельства.

— Если кукловод решился на общение, то он хочет, чтобы у тебя всё получилось, Паулина. Не знаю, почему он не вмешается лично и не остановит игру. У сущностей подобной мощи свои высшие соображения и он видит картину в общем, а быть может, ему что-то мешает. Но логично предположить, что он оставляет тебе некие знаки и подсказки. И теперь главное вовремя их заметить, догадаться, что та или иная деталь ведёт к ответу.

— Высшие соображения? Логика? Да, у кукловода есть своя извращённая, больная и жестокая логика, как бы угробить нас позатейливей. Точнее, мы сами убьём себя ему на потеху ради великой цели, — зло бросила я.

Как отец мог додуматься до того, что кукловод станет мне помогать? Гнев придавал сил и даже притупил страх. За стенами дома собирались первые вечерние тени, опускались сумерки, а значит, скоро снова проснётся савия и продолжит пир на живом доноре. Когда я застыну на постели распятой мушкой, в эту комнату войдёт Аяна. Её приближение чувствовали все и заметно нервничали.

— Вам пора, — сухо сказала я, показывая глазами на дверь.— Наш разговор окончен.

— Дочь, ты играешь в опасную игру с единорогом. Она становится безумной, после ночей с тобой. Я слышу отголоски её мыслей, точнее звериных желаний, потому что ничего разумного в оборотне к утру не остаётся.

— Знаю, папа. Но кто из нас её остановит?

Глава 25

Утро ворвалось в мир ярким, жизнерадостным светом, голубым небом и птичьими трелями. Громкий щебет проснувшихся птах доносился из полуоткрытых окон. Редкий теперь гость в моей мрачной комнате — напоённый прохладой и влажностью ветерок, трепал прозрачные занавески и надувал парусами тяжёлые портьеры. Солнечные лучики игрались в ажурных плетениях штор, прыгали по широкому подоконнику, брызгались искрами на спартанскую обстановку в спальне. Они разогнали плотный сумрак из пустых углов, но не смогли осветить царящий в душах тёмный водоворот эмоций.

Миру нет никакого дела до нас, а жизнь течёт своим чередом и спешит искупаться в рассвете. На дворе бурлит пробуждение и свежее умытое утро кажется мне насмешкой после девятой безумной ночи. Савия свернула нити ростков и уснула до следующей ночи, о которой не хотелось даже думать. Вокруг дома чувствовалось всеобщее движение. Ну а в моей комнате никто не решался пошевелиться, а тем, кто заперся в соседних спальнях, я запретила это делать. Маги затаились, но ослушаться не посмели.

На кровати, опутанной тёмно-красным коконом, застыли два странных существа. Чтобы в них узнать меня и Аяну нужно обладать действительно крепкими нервами и большой фантазией. Сегодня ночью мучитель из тонкого мира постарался особенно хорошо и завершил превращение некогда прекрасной девушки в живой труп, скользкий от крови и слизи скелет с облезлой кожей и впавшими глазами. Я сама настояла оставить зеркало в комнате, и с извращённым интересом наблюдала за переменами во внешности. Смотрела и флегматично отмечала, что чувствую себя ещё хуже, чем выгляжу. Но непостижимым образом я всё ещё жива и в полном сознании. Магический источник цепко держался за тело до последнего, заставлял сердце биться, а голову работать. Очень часто приходила мечта забыться хоть на несколько минут, но и такой малости меня лишили. Я сполна прожила и прочувствовала каждый миг этого кошмара, который и не собирается заканчиваться. Зато подходила к концу выносливость и живучесть жрицы магов.

Неузнаваемо изменилась не только я. Надо мной нависло не менее экзотическое существо. Оно, точнее она могла бы без особых усилий раздавить, размазать меня по постели, перекусить тоненькую шейку, да и просто сделать всё что захочется. Но вместо этого могучий зверь, не мигая, смотрел вниз, и в больших кошачьих глазах я видела своё отражение. Это пугало до оторопи, сковывало волю цепями панического страха, отнимало былую глупую надежду, потому что в шоколадных зрачках нет даже проблеска сознания. Больше всего я боялась однажды заглянуть в тёмные глаза и не увидеть за ними Аяну. А когда этот миг настал, что-то в глубине души мешало поверить в реальность происходящего, оно не давало полностью осознать и принять, что Аяны больше нет. Высшая магия единорогов оказалась не по силам дочери Первейших, и её неумолимо поглотил зверь. Как смириться, что подруга исчезла бесследно? Но непреклонная истина разбивала надежды, глядя хищными глазами чёрной кошки.

— Аяна! — кричала я мысленно, пытаясь достучаться до подруги, — Аяна, вернись ко мне!

Мощные лапы поймали в плен, когти изодрали простыни у моей груди, слишком близко от свисающей лохмотьями кожи. Гибкое тело гигантской кошки по-своему изящно и красиво смертельной грацией, оно излучало жар и опасность. Остатки контроля оборотня рассыпались пеплом, но животное что-то сдерживало изнутри. Последний барьер ещё не рухнул, пока чёрная кошка остаётся неподвижной. Это заметно раздражало хищницу, уши нервно прижались к голове, а внушительные клыки обнажились. Если сейчас она сумеет вырваться, то Аяна будет потеряна навсегда. Эта мысль прошила позвоночник иглами холода, но заставила не удариться в панику, а собрать остатки сил. Дрожа от невероятного напряжения, я сумела приподнять руки и положить их на крупную кошачью голову.

— Аяна, не оставляй меня, подруга! Ну, пожалуйста!

Всё во мне кричало от горя, родное существо уходило, фактически умирало на глазах. Можно сто раз повторить, что я предупреждала, что этим должно было закончиться, только какой в этом смысл? Не верю, что древнее и сильное существо могло до конца раствориться в звериной сущности. Должно что-то сохраниться, хоть разрозненные обрывки личности. Даже Акир, после веков плена смог уберечь маленький хрупкий островок в море безумия. Значит и Аяна сможет. А я должна достучаться к ней, должна верить, даже когда надежда разлеталась призрачными лохмотьями.

— Аяна, — я смогла разлепить запекшиеся губы и прохрипеть.

От звука голоса кошка вздрогнула и навострила уши. Она шумно втягивала воздух, из глубины раздался низкий рык. Настанет момент, когда животное буйство уже никто не остановит, последняя преграда рухнет. И я решилась на безумие. Страх проникнуть внутрь зверя отступил перед решимостью найти за ним Аяну. Осторожно моё сознание прикоснулось к звериным ощущениям, и по спине пополз мороз от того, что я почувствовала.

Хищницу снедало единственное яркое желание — убивать. Сейчас она скинет раздражающее оцепенение и выскользнет прочь из комнаты. Мягкие лапы бесшумно пройдут по коридору, а чуткий нос безошибочно определит направление. За дверью с узорами находится холодный мужчина, но странные двери не преграда, и живой лёд внутри мага не спасёт его от захватывающей игры. Достаточно лишь одного прыжка и мощные челюсти вцепятся в шею, а уши смогут уловить сладкие звуки хруста костей, предсмертные хрипы и самый замечательный стук сердца — последний. О, да! Ради этого стоит потерпеть агонию жертвы, именно ради последнего хрипа, последней дрожи.

В соседней комнате бьются ещё два сердца, тёмные и манящие. Высокий мужчина так хорошо пахнет, с его жизнью можно поиграть, то догоняя, то отпуская в последний момент. Он силён и опасен, тёмный воин, но не достаточно, для такой, как она. И мягкие лапы снова прижмут к полу мага, сражающегося до последнего, но слабеющего с каждым вздохом. А когда наскучит и эта игра когти войдут в податливую плоть, а зубы вонзятся в шею. Зловонного спящего зверя хочется прикончить быстро, он даже пискнуть не успеет. Когда живых рядом не останется, нужно притащить мясо к ложу сестры и как следует вываляться в крови.

— Не смей! — прошипела я, погружая пальцы в густой шелковистый мех, — ты пока ещё там, я знаю! Аяна, выйди ко мне!

Проникнув в голову зверя, я сумела уловить частички сознания. Она не всё воспринимает, как животное, а значит нужно помочь Аяне вернуться. Мысли бежали быстро и ясно, кого мне благодарить за такое свойство? В стрессовых ситуациях я могу собраться и обдумать ситуацию. В оборотне осталось много жизни, и она не закрыта от меня. Мы столько раз делились с Аяной энергией. Знакомая сила текла совсем рядом, нужно лишь направить её, если взять не получается. Да, больно, да, силы практически на нуле, но я маг и тонкий мир послушно открывается. Самой мне не восполнить энергию, спасибо савии, но направить то, что бурлит в Аяне вполне возможно, если постараться.

У каждого воина, обладающего магией, есть наготове несколько узоров боевых заклинаний. Они всегда висят в сознании, дожидаясь малейшего импульса, чтобы оперативно стать оружием или щитом. Аяна именно воин, подобные привычки свойственны и ей. Нужно только найти эти узоры. В глазах мутнело от усилий, но я ринулась внутрь зверя на отчаянные поиски. Кошка нервно фыркала и вонзала когти в матрац, но пока что не могла уйти или сбросить мои ладони с головы. Усилив напор, удалось нащупать зародыш щита и послать импульс. Это единственное, на что хватило сил, но оказалось, что больше и не требовалось. Вокруг послушно раскрылся зеркальный барьер, отсекая от остального мира.

Когда маги перестали ощущаться и соблазнять охотой, животное заметно успокоилось. Я запретила себе думать о плохом, но мрачные мысли снова просачивались на поверхность, то и дело распаляя огонь паники. Если я не сумею найти Аяну, битва за жизнь потеряет смысл. Всё, за что боролись, за что страдали, будет бессмысленно! Никому не остановить зверя и не сбежать, она хладнокровно убьёт магов по очереди, а потом Гнека, а значит и Аморана. Этим утром я могу потерять всех близких: отца, любимых мужчин, единственную подругу и тогда мне одна дорога. Я отправлюсь на Эбилл и проведу вечность у ног моего бога.

Нет! Не сметь думать об этом! На Эбилл всегда успеется, а здесь и сейчас сделано не достаточно. Когда нечего терять, а впереди лишь смерть и горе, срываются самые сильные тормоза и наступает состояние, когда море по колено. Спокойно, Паулина, вдох-выдох. Перед тем, как послать свой мир в бездну, я постараюсь в последний раз. Тише сердце, тише, не торопись. Думай, Паулина, думай, как никогда в жизни. Вспомни всё, чему ты училась. Снова сама и никто не поможет. Ситуация знакома до слёз. Уроки в стиле экстрим пройдены на "отлично", выстраданы каждой клеточкой. Они намертво впитались в подсознание. Вдох-выдох. Это просто новый урок, ещё один экстремальный урок из серии: "Умри или познай!"

Итак, что мы имеем? Сущность оборотня, как и мага, состоит из трёх составляющих: тела, магии и души. На плоть я воздействовать не могу, особенно сейчас, когда любой ребёнок сильнее. Что уж говорить о звере и здесь ничего поделать нельзя. Значит, идём дальше. Магия, мы столько раз делились ею с Аяной. Чувствуя, что погибает, подруга сняла с себя последние щиты и осталась открытой изнутри. Это уже хорошо, но плохо то, что я никогда не пробовала тянуть силы непосредственно из тела оборотня. А находясь в животной форме, её энергия восстанавливалась стремительно и сейчас била через край. Если не смогу пропустить через себя внутреннюю силу мессиады, то уничтожу собственный источник, истощённый до предела савией. Но разве есть выбор? Ведь сила Аяны знакома каждой частичке моего тела, которую ночь она текла между нами, и магический источник принимал её, пусть и с дополнительной помощью. Риск огромен. Решайся, Паулина!

Это не похоже на слияния источников магов, когда мы делимся энергией и впадаем в радужную эйфорию радости. Я уподобилась паразиту, энергетическому вампиру, пропуская через поверхность ладоней, лежащих на голове зверя, тонкие щупальца в энергетику оборотня. Никакой эйфории, радости или облегчения, лишь дополнительная тошнота и отвращение к самой себе. Гнек сосал кровь их жертв, савия не брезговала ни чем, а Паулина Кейб уподобилась им и питалась на близком существе. На душе стало гадко и противно. Я оправдывалась тем, что будет лучше, если оборотень ослабнет, но сама же считала подобные доводы жалкими. Как бы там ни было, сила перетекала в меня мизерными порциями и жадно поглощалась источником. Спокойно, Паулина, угрызениями совести будешь маяться потом. Вдох-выдох. Мораль оставь для людей. Думай!

Третий компонент — душа. Именно она ключ к спасению Аяны. Найду её — появится надежда. Я умела воздействовать на души людей и магов. Недаром меня в один голос называют Водящей души. Погрузиться внутрь мага или человека не вызывало затруднений, для меня они открытая книга с яркими иллюстрациями, а как быть с мессиадой? С их старыми душами никогда не приходилось сталкиваться подобным образом. Это умение живёт в моей сути Водящей, а подходит оно к оборотням или нет, придётся выяснять на месте, снова отправляясь на разведку боем. Точно как же, как когда-то с душой Аморана.

Глубоко вздохнув, я отринула реальность, уходя в тонкий мир. Другие цвета, другие ощущения, и сознание само визуализирует образы, приемлемые для восприятия мозгом. Погружение вглубь оборотня подобно паденью в пустоту. Но и оно заканчивается твёрдой основой. Там, где раньше возвышался храм души, теперь кружила пыль и рваные осколки. Я продвигалась наугад, став магнитом для разрозненных фрагментов памяти и сознания Аяны. И когда груз стал невыносимо тяжёл, во все стороны, подобно взрывной волне, полетел мой призыв. Импульс, рождённый в глубине сущности Водящей, проникал на любую глубину, сквозь все преграды. Эта сила не имела никакого отношения к магии или силе мускулов. Моя душа звала другую, и не важно кто из нас старше или сильней в реальной жизни. Я чувствую свою зарождающуюся власть над душами и мессиада не исключение. Здесь и сейчас перед зовом невозможно устоять.

— Иди на мой свет! Иди ко мне!

Тихий ответ пришёл, когда от напряжения и тяжести меня начало выбрасывать из тонкого мира. Собравшись силами, я ринулась на отклик. Движения замедлились, приходилось пробираться сквозь агрессивно шипящие змеиные тела, но они не смели жалить или удерживать, потому что мы слишком тесно знакомы. Так выглядела изнутри высшая магия мессиад, с последствиями которой не совладала Аяна, и оказалась в плену, переоценив силы. Конечно, никаких реальных змей здесь не существовало, но я видела энергию этой магии именно так и для меня она реальна именно в таком виде. Водящая души звала снова и снова, увеличивала напор, и слышала возрастающий отклик. Мы рвались навстречу, продирались и протискивались друг к другу, пока сжатая до маленькой точки душа Аяны не коснулась меня и кружащихся вокруг частичек сознания. Тонкий мир всколыхнулся и вспыхнул, но я почувствовала лишь отголоски таинства воссоединения, потому что меня тут же выбросило в реальный мир.

Под моими слабеющими ладонями тело оборотня вдруг замерцало. Звериный облик перетекал в человеческий и обратно. Пальцев касалась то шелковистая шерсть, то гладкая девичья кожа, лицо меняло форму, лики накладывались друг на друга. Поразительное зрелище, леденящее кровь, но завораживающее!

— Аяна, борись родная, — шептала я, чувствуя, какая отчаянная борьба идёт внутри подруги. Она отвоевывала себя у зверя шаг за шагом. А я звала и звала, повторяя, как молитву: "Аяна, Аяна, Аяна!"

Тот миг, когда шоколадные глаза вновь посмотрели осознанно и знакомо, не забыть никогда. Я справилась, у нас получилось! Аяна победила себя в этот раз. С души упала тяжесть, а в реальном мире подруга рухнула рядом на изодранную постель. Миндалевидные глаза устало закрылись, она свернулась калачиком и уснула глубоким спокойным сном. Это обычный сон разумного существа после нервного истощения. Зверь исчез, к моему боку вновь прижималась миниатюрная девушка, и я готова игнорировать потревоженные раны лишь бы ощущать рядом Аяну, родную и горячую. Она так сладко спала, что я даже по белому ей позавидовала. Мои сны остались в прошлом. Тихое дыхание спящей подруги — самая большая награда за усилия и хотелось просто прислушиваться к нему. Но вместо этого я, так и не переставая выкачивать из оборотня силы, сняла зеркальный заслон и позвала магов. Повторение сегодняшней трагедии нельзя допустить, во что бы то ни стало. Кровоточащее тело укрылось за эластичным плотным щитом.

— Я готова к следующему уроку, Плеяда, — прошептала ученица, глядя на кусочек синего неба в окне, — но так устала.

Никто не ответил мне. Утро плавно переходило в день, время бежало неумолимо. Из окон лился яркий свет и летнее тепло. Птицы пели теперь иначе, приветствуя приближающийся полдень. Внизу под стенами работали мёртвые слуги. Они разгребали завалы опавших веток и камней, принесённых потоками во время недавнего ливня. Пряник поймал в парке маленького зверька и играл с ним, то придушивая, то отпуская. Бедная жертва громко пищала, а временами затихала совсем. В ветвях ближайшего раскидистого дерева большая птица свила гнездо, оттуда доносился требовательный гомон птенцов, просящих пищу. Маленький чёрный паучок деловито плёл паутину под потолком. Бессчётное множество существ и знать не знают, что за буря бушует совсем рядом и в этом их счастье.

А может и хорошо, что миру безразлично? Может так и нужно? Каждому своё, а знание не всегда приносит благополучие и свободу. Что получила я, выглянув из тесной скорлупы человеческого сознания? Какой стала жизнь, едва лишь тайные знания открылись мне? Кто не мечтает получить силу, могущество, молодость и красоту? А сколько раз я грезила об этом в прошлой жизни, которую теперь почти не помню. Знаю, что были другие люди, которые называли меня дочерью, но уже не вспомню их лиц, не чувствую родства. Страшно? Да! Мечты воплотились в реальность, но какой ценой?

Я согревалась и ощущала, как конечности постепенно обретали чувствительность, а значит, скоро о себе заявит каждая рана, каждая сочащаяся сукровицей язва. Как можно привыкнуть к боли? К ней не привыкают, а смиряются и терпят. Но и терпение может истончиться. Как хочется просто заснуть, видеть обычный сон, проснуться отдохнувшей и бодрой. Не помню, когда такое случалось в последний раз. Я получила силу магов, власть над душами, молодость, прекрасное тело и любовь мужчин, но плачу за подарки собственной кровью, горькими слезами и болью, от которой не спрятаться и не забыться. Сказка о красавице и чудовище обрела во мне неожиданный оборот. Дева с огненными волосами превратилась по собственной воле в отвратительный и безобразный скелет. Знал ли Хегельг, предлагая первое задание, чем оно для меня обернётся? Или действовал под воздействием кукловода? Паулина Кейб, красавица и чудовище в одном лице — ирония безликой судьбы или насмешка неведомых богов? Хм, вот уж точно переплетения фортуны непостижимы.

Что ждёт меня дальше? Как пережить десятую ночь, причём, сейчас я думала не только о себе. Как пережить грядущую ночь всем нам? Казалось, задумалась на целую вечность, но на самом деле не прошло и нескольких минут. В спальню ворвались маги. Оба одетые в чёрное, печальные и трагические, как на поминках. Я не выдержала, и губы растянулись в кривую улыбку, от которой присутствующие дружно вздрогнули и шумно сглотнули. Пожалуй, уже можно сниматься в фильмах ужасов без грима или выступать на ярмарках, успех ждёт оглушительный. Мои планы подзаработать и прославиться в шоубизнесе прервал некромант.

— Это сделала ты? — с благоговейным трепетом прошептал Аирель, рассматривая спящую Аяну.

Он перевёл взгляд на улыбающуюся меня и снова едва смог сдержать дрожь. Да, милый, я прекрасно понимаю, как выгляжу и благодарна за попытку не акцентировать на этом внимание. Даже Хегельг умерил бесцеремонность и тактично промолчал, внимательно осмотрев меня с ног до головы. Он поджал губы, не понимая игривого настроения в таком состоянии. У меня невольно возникло сомнение в собственной вменяемости, в который раз. И я постаралась переключиться на серьёзный лад.

— Оказалось неважным принадлежность души к конкретной расе. Водящая души имеет власть над этой составляющей сущности. Знание живёт во мне, и я постепенно осваиваю его шаг за шагом. Не скажу, что мне далось это легко, но Аяна откликнулась на зов.

— Не могла не откликнуться, — гордо сказал отец, склоняясь ко мне и поднимая на руки.

Он решил перенести дочь в энергетическую сферу немедленно. Глядя на потеплевшие черты Хегельга, краткий миг я чувствовала себя почти счастливой. В маге смешались гордость за дочь, нежность и беспокойство. Как приятно однажды увидеть это в учителе, а в отце приятней вдвойне. Я засмотрелась на преобразившегося холодного Хегельга. Яркий дневной свет лился из распахнутых настежь окон, он играл в серых глазах отца, делая их почти голубыми. Воздушный поток бросил на лоб прядь чёрных с проседью волос, выбившуюся из низкого хвоста. Захотелось протянуть руку и убрать волосы с благородного лица, коснуться морщинок вокруг губ, погладить по щеке. Вот только тело казалось чужим и безвольным.

Савия оставляла в ранах вещество, которое не позволяло исцеляться, а лишь разъедало плоть дальше. Всё что я могла, это частично восстановить магию. О физической оболочке старалась не думать, насколько это вообще возможно, страдая от сплошного покрова из ран. Энергетическая сфера аккуратно обхватила тонкое тельце, ставшее почти невесомым, и укутала в легчайшие потоки легкоусвояемой силы. Маги же не спешили разделять со мной источники, потому что я тянула силы из спящей Аяны даже на расстоянии. В отличие от меня, они не могли воспринимать энергию мессиады.

Нам предстоял неотложный разговор, причина которого мирно посапывала на изодранной, заскорузлой от запекшейся крови постели. Ну, кто может заподозрить, что эта милая и обаятельная малышка временами хочет, а главное может убить всех в этом доме? Тёмные прямые волосы разметались вокруг прелестницы, маленькое ушко забавно выглядывало из взъерошенных прядей, длинные ресницы бросали тени на бархатные щёчки. Нечётко очерченные губы придавали бы девушке ранимости, если бы не острые кончики увеличенных клыков, выглядывающие наружу. Но даже они вписывались гармонично в необычный облик мессиады.

Уникальное смешение противоречий, внутри которого живёт древняя душа. Ей можно любоваться бесконечно и удивляться необычному сочетанию черт, делающих Аяну незабываемой. Сейчас она похожа на бутон розы, оставленный утром на постели. Нежная, беззащитная, трогательная. Вот только у Аяны всегда есть какое-нибудь "но" и за хрупкой внешностью скрыта непреклонная воля, которая снова приведёт единорога, да и всех нас к самому краю гибели. Во сне подруга искала меня, но нащупала только мокрую от крови подушку и обхватила руками.

— Нужно удержать единорога в человеческой форме и заставить не приближаться ко мне грядущей ночью, — я смогла оторваться от созерцания Аяны и перейти к насущной проблеме.— Придумать, как это сделать, нужно прямо сейчас, пока она спит.

— Сказать легче, чем сделать. Как остановить оборотня, на которую не действует наша магия? — проворчал Аирель, его благоговение улетучилось, и он поглядывал на оборотня со странным выражением лица, отнюдь не добрым и дружеским.

— В любом открытом противостоянии нам не выстоять, даже объединив усилия, — напомнил отец.

— Знаю. Но придумать всё-таки нужно. Не требуется убивать или сражаться с Аяной. Никто не сможет посадить оборотня под замок или на поводок.

— А так хочется! — мечтательно закатив глаза, произнёс некромант.

— Аирель, я серьёзно.

— Прости, но я тоже, — хмыкнул маг, но я не заметила веселья на его бледном лице, лишь искривлённые в усмешке краешки губ. Похоже, некромант считает лучшим для общей безопасности — смерть или изоляцию Аяны.

— Знаете ли вы, мои многоуважаемые учителя какой-нибудь подходящий способ?

— Э-э-э...

— Нет? — безнадёжно переспросила я, разглядывая их хмурые лица из глубины сферы.

— Прости, малышка, но в Плеяде нет дураков, сражаться с единорогами, даже их родственнички эльфы не сглупили бы так.

— Мне не нужны сражения. Напролом ничего не добиться. Неужели никому не известны способы воздействия на этот народ? Они сильны, но ведь не боги!

— Магия единорогов уникальна и малоизученна. Они никогда не вмешивались в конфликты других рас, не воевали на территории других миров. Я нигде не встречал описаний опыта сотрудничества или противостояния единорогам, — ворчал Хегельг.

— Ну, да. Получается, что мы старались зря? Вы хоть понимаете, что произойдёт, когда эта упрямица очнётся? Она снова придёт ко мне ночью, свято веря, что спасает! И тогда уже никакая сила Водящей души не поможет, потому что в этот раз просто нечего будет спасать! Неужели нет выхода? — разбушевалась я, начиная злиться. Непонятный гнев рождался в глубине и накатывал душными волнами.

— Паулина, если бы мы что-то могли! Хочешь я сражусь с ней? Это задержит Аяну, правда ненадолго, — так же зло бросил некромант, впиваясь мрачным взглядом.

Каждый из нас понимал, что битва бессмысленна, но если я отвечу согласием, Аирель сделает это для меня. Вся злость испарилась мгновенно. Нет уж, своим мужчиной я жертвовать не собиралась.

— Нет! Должен быть выход.

— Мы заберём тебя и Гнека, спрячем в другом мире, — неуверенно предложил Хегельг.

— Это не выход, отец. Во-первых, Аяна найдёт меня в любом мире, как бы я ни закрывалась, а во-вторых, это значит, что Проклятье останется. Те усилия и страдания, что довелось пережить, отправятся псу под хвост? Да и не хочу я бегать от единственной подруги. Она дорога мне.

— Давай убьём её сейчас, когда она спит, — предложил Аирель, повернувшись к девушке.— Пока ещё не поздно.

— Я никогда тебя не прощу, — мой голос вновь шипел от злости. Как же быстро маги поддаются противоречивым эмоциям, бросаясь из огня да в полымя.

— Дети угомонитесь! — поднял руки отец, — лучше мозги напрягите!

— Хегельг, а где же те самые пресловутые подсказки кукловода, о которых ты так уверенно говорил? Для них самое время! Что ни сделай, только лишь ухудшит ситуацию, каждый шаг влечёт за собой непоправимые последствия. Пора признать — мы в тупике! Так где же они?

— Не знаю.

— Что я упустила, что не сделала? Куда ещё мне пойти за ответами? В каких книжках о них прочитать, учитель? — истерично кричала я и вдруг осеклась.

— Книга, — в два голоса произнесли мы с отцом, — "Пробуждение жизни", написанная первым магом.

— Отец, дай мне её!

— Я перечитывал книгу десятки раз, изучил вдоль и поперёк, а она до сих пор полна загадок, — с досадой произнёс холодный маг и его ладони напряглись под внушительным весом появившегося фолианта.

Недавно интерес к этой книге сподвиг проникнуть в комнату отца и взять без спроса, просто напросто выкрасть. Но эта непонятная жажда знаний и спасла магов, когда они вернулись из мира Терроны. Тогда мне удалось избежать наказания. А сейчас в памяти возникли строки из "Пробуждение жизни", на которые раньше не обращалось внимание, они казались бессмысленными.

— Открой страницу с лабиринтом, отец. Это то, что нам нужно.

— Почему раньше я не придавал значения этим словам? Почему бездумно перелистывал страницы? — удивлялся мужчина, высоко подняв брови, а потом с его губ слетели прочитанные много раз слова, но впервые в них появился смысл.

— Каждому знанию приходит свое время, — философствовал Аирель, а потом посмотрел на меня.— Паулина, придётся пожертвовать частью себя, чтобы наполнить чары именно твоим образом.

— Мой вид уже ничего не испортит, — засмеялась я, и маги отвели глаза. — Думаю, отсутствие волос не испортит моего очарования, а даже придаст некую изюминку и незабываемость облику.

— Довольно неуместного сарказма, дочь, — отрезал Хегельг и хриплый смех оборвался.— Давайте покончим с чарами, пока Аяна не проснулась.

— Прости, — искренне раскаялась я, — временами кажется, что схожу с ума.

— Соберись Паулина, — уже мягче ответил отец и передал фолиант Аирелю.

Хегельг подошёл вплотную к прозрачной сфере и протянул сквозь неё руки. Нож сверкнул у самого лица, рыжая копна волос осталась в больших ладонях мага. Я заворожено провожала взглядом тусклые, безжизненные локоны, из которых ушла жизнь, и погас огонь. Снова хотелось плакать, снова слёзы так и не появились. Для меня волосы имеют особое значение, кроме красоты, они отражают внутреннее состояние, являются продолжением эмоций. А теперь, лишившись их, я чувствовала себя странно, ещё более ущербно. Глупое чувство, особенно учитывая общее состояние тела, но оно стало последней каплей. Я задрожала и зажмурилась, пытаясь справиться с эмоциями и взять себя в руки. Щеки коснулись осторожные пальцы, хранящие недавние ожоги от соприкосновения с моим телом без щита.

— Любимая моя девочка, красота вернётся. Волосы отрастут и раны постепенно заживут, когда испытания закончатся, — нежные нотки в голосе Аиреля падали целебными каплями на иссушенную душу.— Для нас ты прекрасна, Паулина. Пожалуйста, милая, посмотри на меня.

Аирель вошёл в сферу и теперь парил рядом со мной. В тёмных провалах глаз я увидела себя прежнюю, такую, какой застал меня маг в нашу встречу на реке. Подруга, жрица, любимая женщина, Водящая души...образы сменяли друг друга. Маг возвращал мне эти важные моменты, которые почти забыла под тяжестью страданий и отчаяния. Этот мужчина менялся и учился любить вместе со мной. Он не решался обнять, опасаясь причинить дополнительную боль, но я прочла его желание в открытом сознании, увидела, как полыхает его аура. Прошла бы я для него, тот же путь, сделала бы то же самое, что делаю для Аморана? Да, без колебаний, да. Они все должны выжить, те, кто мне дорог.

— Вы принесёте клятву, — приняв решение и успокоившись, проговорила я.

— Клятву? — встрепенулись маги.

— Поклянитесь, что подготовив заклятие для Аяны, возьмёте Гнека и покинете пределы Мотейры до завтрашнего утра.

— Не проси об этом, — напрягся некромант.

В нём боролись противоречивые чувства. Он хотел доверять мне, но не мыслил оставить в столь важный и трудный момент. Отца мучили те же мысли. Только я не собиралась оставлять им выбора. И в этом даже находила долю иронии. Паулина, которая бесилась из-за иллюзорности выбора в собственной жизни, теперь не оставляла его для магов. Но решение принято.

— Я не прошу вас, маги. Требую по праву жрицы и Водящей.

Никаких колебаний внутри. Они почувствуют. Сейчас я не имею права на сомнения или слабость. Они подчинятся, это в их природе магов, но, несомненно, будут мучиться и злиться. Прибегать к проявлению власти над столь сильными личностями мне глубоко противно, но необходимо в данный момент. Пусть бесятся, психуют, злятся, но подчинятся и останутся живы.

— Паулина, не делай этого!

Отец распрямил плечи и добела сжал кулаки. На его скулах играли желваки с трудом сдерживаемого гнева, смешанного со страхом за обезумевшую дочь.

— Вы подчинитесь, господа. Клятву, сейчас же! И без фокусов!

Я чувствовала свою власть, как она побежала по нитям, связующим нас и бесцеремонно усилила напор. Аирель выскользнул из энергетической сферы и остановился рядом с Хегельгом. Упрямцы сверлили жрицу колючими взглядами и сопротивлялись из последних сил. Тогда я обратилась к своей сущности Водящей и потянулась к их душам. Такого двойного мощного напора маги уже не могли выдержать и выплюнули слова клятвы с обидой. Ничего, переживут, главное, что им не превозмочь взятых обязательств.

Хегельг наклонился и подобрал с пола копну рыжих волос. Каждый из нас знал, что нужно делать, каждый понимал свою роль в плетении уникального узора заклинания, которое возможно подействует на Аяну. Мужчины холодно кивнули и направились прочь из комнаты. На пороге отец обернулся и произнёс:

— Заклятие не удержит единорога надолго, и ты рискуешь остаться один на один с её гневом.

— Пусть, но это будет только утром.

— Как бы там ни было, удачи!

Они смотрели на ученицу, как будто прощались и пытались запомнить навсегда этот момент. Кто знает, наступит ли для меня завтрашнее утро? Сердце сжималось нехорошим предчувствием под больными, полными тоски взглядами магов. Но я затолкала эмоции в самую глубину и улыбнулась на прощанье. Никакой слабости быть не должно, это непозволительная роскошь в нашем случае.

Через полчаса, когда заклятие повисло в комнате Хегельга невидимым узором, управляющие нити протянулись ко мне. Теперь нужно не пропустить момент и вовремя послать по ним импульс. Никаких гарантий, что оно сработает, нет, но и других вариантов тоже. Маги зашли в комнату, где находился Гнек, и я почувствовала открытие небольшого портала. И только когда перестала ощущать их присутствие, смогла вздохнуть с некоторым облегчением. По крайней мере, хотя бы за их жизни этой ночью можно не волноваться. Нельзя позволять эмоциям вырваться на свободу, потому что я просто сойду с ума и не смогу выполнить то, что должно.

Минуты текли за минутами, а я погрузилась в зыбкое оцепенение. На Мотейру плавно опускался вечер. В комнате темнело, зажглись магические светильники, но их свет раздражал. По пустым углам скапливались тени, и мне вдруг стало очень холодно, несмотря на то, что вытащила из Аяны почти всю силу. Затянутое тучами вечернее небо разразилось проливным дождём. Я слышала шум падающих капель, они барабанили по крыше, ветер бросал их в окна, на полу спальни натекла большая лужа. В глубине души ещё существовало желание побегать под тугими холодными струями летнего дождя, подставить лицо плачущему небу и разделить момент с родным существом. Но вместо этого я сделала над собой усилие и с помощью магии наглухо захлопнула окна.

На кровати зашевелилась Аяна, разбуженная резкими звуками. Она с трудом села, вялая и обессиленная. Я постаралась забрать у неё как можно больше энергии. Подруга разлепила припухшие глаза и обвела комнату мутным взглядом. Шоколадного цвета глаза остановились на мне, всё ещё парящей в энергетической сфере.

— Паулина, хорошо выглядишь, — запинаясь, проговорила Аяна. Она пригладила торчащие волосы и заправила их за уши.

— Да? — я насмешливо приподняла бровь.

Если честно, то попыталась приподнять бровь. Представляю, как жутко это выглядит на моём лице с облезлой кожей. Лысый череп тоже не предавал очарования. Да уж, красотка.

— Ну ладно, хреново ты выглядишь! — бросила подруга.

— Спасибо, я оценила, что ты пытаешься быть милой, — мой сарказм вызвал улыбку.

— Да, я такая, хм-м-м, милая, — выдавила девушка, сползая с постели.

Аяну шатало и бросало из стороны в сторону, она знала, кто в этом виноват, но не обмолвилась и словом. Ни одного упрека я так и не услышала. Пора приступать к задуманному плану, потому что время на исходе и вот-вот проснётся савия.

— Аясь, у меня к тебе просьба, — начала издалека, назвав подругу именем, которым пользуюсь только я.

— Если ты собираешься снова меня уговаривать, то можешь не напрягаться.

— Нет, я о другом. Ты не могла бы принести книгу и почитать мне?

— Книгу?

Что-то моя просьба совсем не вдохновила Аяну, и чтение не входило в разряд любимых занятий и вообще в её планы. Но я беззастенчиво применила грубый приём, пользуясь полуобморочным состоянием оборотня.

— Понимаешь, Хегельг запрещает её брать и хранит в своей комнате, — жаловалась я, причём, не солгав ни слова. О, мне известно, чем можно заинтересовать Аяну! Слово "запрещает" здесь ключевое и именно оно зажгло огонёк интереса в глазах.

— Ах, он запрещает? Ну-ну, посмотрим, как он запретит мне!

Подруга прищурилась и решительно направилась к двери, но держалась поближе к стенкам, то и дело, опираясь о них. Я затаила дыхание и во все глаза наблюдала за взбешённой мессиадой. Миниатюрная фигурка чётко виднелась в проёме, когда Аяна на секунду приостановилась и задумалась. А вот этого не надо!

— Отец пообещал, что если я возьму книгу ещё раз, то он отрежет мне пальцы и долго не позволит отращивать новые!

Эта чистая правда и одновременно бессовестная манипуляция сработала безотказно. Натура Аяны не могла устоять от соблазна пойти наперекор холодному магу и досадить, прекрасно зная, что тот ничего не сможет ей сделать. А я отстранённо наблюдала, как подруга приближается к ловушке и давила в себе любые неуместные вспышки совести. Она пересекла маленький коридор и одним махом взломала всю защиту Хегельга, который специально оставил щиты нетронутыми, чтобы не вызвать подозрений.

— Где книга знаешь? — спросила Аяна, осматриваясь в отцовской комнате.

Она подхватила из вазы одно из любимых зелёных яблок Хегельга и с хрустом откусила большой кусок. Немым укором почувствовалось искреннее желание подруги взять парочку и для меня.

— За картиной над камином есть тайная ниша, — ответила я недрогнувшим голосом и послала импульс к спрятанному в отцовской комнате узору заклятия.

Все, остаётся только уповать на удачу! Только бы сработало! Сквозь открытые двери мне прекрасно видны передвижения девушки. Вот она проходит вглубь комнаты, опираясь на попавшуюся по дороге мебель. Аяна смотрит на негаснущее пламя в камине и протягивает руку к углублению в стене за картиной. Другой рукой она оставляет огрызок яблока на самом видном месте, в насмешку над щитами Хегельга. Губы растягиваются в предвкушении, потому что книга найдена, и уже строятся злодейские планы по доведению Хегельга до психоза, но оборотня привлекает какое-то движение на картине и она поднимает глаза.

Под удивлённым вскриком Аяны портрет рыжеволосой девушки оживает. Мессиада делает пару шагов назад и застывает, прижав к груди толстую книгу "Пробуждение жизни". На старой картине изображена дочь холодного мага и сейчас прекрасные черты стремительно наливаются жизнью. Длинные ресницы вздрагивают, по бледным щекам ползут струйки слёз, на лбу возникает горькая складка. Невозможно оторваться от созерцания столь печальной и ранимой красоты. Полные губы раскрываются и шепчут слова, которые слышит только Аяна. Кажется, что пламя из камина перекинулось на картину, оно горит в пышных локонах оживших волос нарисованной девушки. Локоны расплетаются из причёски, заполняют собой пространство полотна и даже вьются за его пределы. Пламенные змейки тянутся вглубь комнаты, туда, где с широко распахнутыми глазами замерла Аяна. Огненные пряди не обжигают, не причиняют боли, они осторожно касаются кожи и уносят сознание мессиады в другую реальность.

Заклятие первого из магов не убивает, не калечит, не становится клеткой или цепями, чтобы удержать. Оно уводит в бесконечный лабиринт, который реален только для того, на кого направлены чары. Теперь Аяна будет видеть подругу, залитую слезами, её сознание и сильные чувства сами увлекут за первый поворот с узкой дорожкой. Она побежит вслед за тоненькой фигуркой и шлейфом из рыжих волос, побежит, чтобы потерять счёт времени и ощущение реальности. Фактически единорог теперь сама поддерживает ход заклятия, в этом и заключался весь смысл. Тонкое плетение чар проникает в мысли вместе с эмоциями и находит достаточно сильный мотив или образ. Оно создаёт своеобразный портал в другое измерение для разума и души. Действие продлится недолго, всего до утра. Но мне хватит и этого. Надеюсь, что Аяне останется на кого излить гнев, когда она освободится из лабиринта и вернётся ко мне.

На измочаленной оборотнем кровати пробуждалась савия. Она зловеще шелестела дрожащими от нетерпения ростками, звала к себе, сползаясь к центру постели, образуя гнездо для донора. Я шумно сглотнула от предвкушения новой боли. Предчувствие беды сжало сердце в холодные тиски. Наступала десятая, последняя ночь нашего контакта и что-то подсказывало, предстоит вцепиться за жизнь зубами, чтобы пережить новый кошмар. Сегодня савия не станет церемониться, потому что время истекает.

Дрожа всем телом, я опустилась на пол и выбралась из сферы. Оставшиеся несколько метров до кровати пришлось ползти, сбросив щиты. По полу тянулся кровавый след. Только бы выдержать до утра! Положив руки на постель, я обернулась к двери и вздохнула. В глубине отцовской комнаты стояла Аяна. Она неотрывно смотрела на плачущий портрет юной девушки. Огонь в камине освещал неподвижное тело, раскрашивая контур в красноватые оттенки. Тонкая маленькая фигурка хорошо видна в сумраке из-за неестественно бледной кожи мессиады. По голым ступням, бёдрам, спине Аяны медленно ползли огненные змейки мои волос, которым заклятье временно подарило цвет и жизнь. Они рисовали извилистые линии и узоры, воплощая участки лабиринта по которым сейчас бежала подруга. Снова хотелось плакать, и ком тоски стоял в горле.

— Ты пошла за мной, когда увидела некий знак и почувствовала надежду. Если тебя не обманывает предчувствие, когда-нибудь настанет время, и мы отправимся искать твоих родителей и обязательно найдём их. Но это будет потом, а сейчас, прости Аяна. Я спасу тебя от тебя самой, пусть ты и разозлишься за это. Так нужно, прости! — двери шумно захлопнулись, оставив Аяну по ту сторону, а меня наедине с мучителем из тонкого мира.

Этой ночью контакт происходил иначе, хотя начинался, как обычно. Тело прошило острой болью от вторжения многочисленных тончайших ростков. Я знала, что так будет, но ничего не могла поделать с жутким страхом, который каждый раз терзал меня. Как можно не бояться, когда чувствуешь, что сквозь твою плоть пробиваются прочные ниточки и не встречают преград на своём пути? Они с лёгкостью проходят кожу, мягкие ткани и кости, оплетают каждый пальчик на руках и ногах, прокалывают даже пластинки ногтей. Ростки завладевают и наполняют собой конечности, проникают в вены, двигаются вместе с потоками крови. Они свивают плотный кокон в животе и двигаются выше к груди. Сердцу становится труднее биться из-за облепивших его волокон. Пожалуй, это единственный орган, которому позволено активно двигаться. Савия медленно, но непреклонно подбирается к шее и голове. И вот уже прошито горло и рот, но самое страшное, когда ростки подбираются к глазам. Сегодня савия не осторожничала и не жалела донора. В прошедшие ночи мне позволялось видеть хотя бы кусочек потолка, но не сейчас. Я с ужасом понимала, что перестаю видеть совсем, а потом и слышать. Мой мучитель постепенно отсёк все органы чувств, оставив лишь одно ощущение — нестерпимую, бесконечную боль в темноте и тишине.

Савия завладела мной полностью, в этот раз, войдя даже в сознание. Она не позволяла спастись в беспамятстве, потому что питалась и эманациями мучений тоже. Я почувствовала, как странный разум вошёл в меня и слился в единое целое. В этот момент одной загадкой стало меньше. Теперь уже не тайна, для чего я понадобилась савии. Она готовилась произвести семена, а донор нужен для успешного размножения. Это растение поднималось из глубин тонкого мира чрезвычайно редко и лишь для того, чтобы найти подходящий живой и достаточно сильный организм для воспроизводства новой колонии. Вот только, что станет с сосудом, когда процесс завершится? В какой-то момент стало не до поисков ответов в хитросплетениях чуждого разума.

Позвоночник горел огнём, словно по нему тёк расплавленный металл. Высосанная из меня за девять ночей энергия концентрировалась в плотном коконе посредине живота. Мышцы натянулись, как у беременной женщины перед родами, а сгусток из ростков и энергии продолжал разрастаться внутри. Реальность становилась эфемерной, физический мир смешался с первым слоем тонкого мира, утратив границы. Савия открывала мир энергий слой за слоем, используя накопленную силу. И мне не нужны глаза, чтобы видеть и чувствовать изменения здесь.

Стенки брюшной полости не выдержали и лопнули, раскрывшись подобно экзотическому цветку. Из его сердцевины в глубинные слои мира энергий устремились крохотные песчинки — семена. Они получали жизнь в полной тишине, чтобы когда-нибудь появиться в физическом мире с единственной целью — размножиться. Какое существо может выдержать подобное? Кто в состоянии понять, что такое катарсис боли? Похоже, что я дошла до своего предела выносливости и всё же, непостижимым образом это продолжалось секунда за секундой. Разум рассыпался на части, теряя себя в бесконечной, невыносимой агонии.

— Когда будет совсем плохо, когда не останется сил терпеть, вспомни Эбилл, подумай обо мне и мы встретимся вновь, — из памяти возник знакомый голос. Я потянулась к нему, как за последним глотком воздуха, как к единственному свету и увидела дорогой сердцу лик.

— Я сделала, что могла и теперь готова прийти, мой бог, — мысль, пронзившая невероятное расстояние, достигшая далёкого Эбилла.

Немедленный отклик потянул меня прочь из Мотейры. Душа покидала истерзанное тело, в котором чудом теплилась жизнь. Магический источник вцепился в отлетающую душу мёртвой хваткой. Прочь от боли и темноты. Духу не нужны глаза, чтобы видеть и слышать.

Дверь спальни бесцеремонно вышибли ногой, и она с грохотом ударилась о стену. На пороге стояла Аяна с красными от злости глазами и сжатыми кулаками. Единорог вырвалась из ловушки и теперь жаждала отомстить. Аура пылала багряными росчерками. Но увидев моё тело со вскрытым животом, гнев схлынул без следа. Она застыла в секундном шоке, а потом закричала. Аяна кинулась к опустевшей оболочке, которая некогда была её подругой и упала рядом на колени, прямо в лужу крови.

— Родная, что угодно, только не это! Пожалуйста, не покидай меня! Что мне сделать?! Скажи, я на всё готова. Только не бросай, не оставляй! Только не ты! Ты не можешь так со мной... Я не смогу без тебя!!! Я не хочу без тебя!!!

Аяна захлебывалась в словах, кричала, а руками пыталась собрать разорвавшуюся кожу на моём животе. Обрывки расползались под скользкими пальцами, но девушка соединяла их снова и снова, будто это имело теперь какое-то значение. Она запрокинула голову и протяжно, горько завыла, вкладывая в леденящий душу вой весь надрыв и тоску.

В мире пробуждалось утро нового дня, только меня в нём уже не будет. Рассвет коснётся старого дома, постучится в занавешенные окна и лес вокруг очнётся ото сна. Новая жизнь оказалась не по плечу Паулине Кейб. Я покинула Мотейру под жалобный плач Аяны и устремилась туда, где нет боли и страданий, туда, где меня давно ждут.

Глава 26

Густой туман повис над тихой водой. Молочно-белый саван укрыл от звуков и красок, он обступил со всех сторон, но не угнетал, а скорее убаюкивал тишиной и покоем, дарил то, о чём так отчаянно мечталось. Даже сквозь плотную занавесь проглядывались два ярких пятна вверху, одно из которых непрерывно пульсировало. Их нельзя спутать ни с чем другим и невозможно забыть. Через пелену тумана просачивались мельчайшие лучи двух светил Эбилла. Под их неярким светом моя душа наполняла сосуд плоти — дар хозяина этого мира. Она вновь ощущала, как пробуждается жизнь в каждой клеточке юного тела. После пережитых немыслимых страданий опять почувствовать надежду почти больно, страшно, едва ещё возможно. И всё же...

Я расслабленно качалась на воде, окружённая белым облаком и вдруг отчаянно захотела ощутить себя по-настоящему живой. Рука медленно потянулась к лицу, пока её очертания не обрели ясность. Тоненькие, длинные пальчики с аккуратными ноготками и гладкой кожей, складочки на сгибах, голубые змейки едва заметных вен, но никаких ран и язв, никакой боли. Из глаз брызнули слёзы, бог мой, я снова могла плакать! Как отблагодарить тебя за все эти подарки? Обе руки коснулись лица, но кроме холодка от стекающей с пальцев влаги, ничего больше не почувствовалось. Я боялась поверить, что мне совершенно не больно.

Ладони выловили из воды длинные пряди волос. По локонам снова бежали яркие искорки огня, моего живого приглушенного пламени. Я смотрела, смотрела и не могла оторваться, а обильные слёзы стекали с ресниц. Вода мягко поддерживала пробуждающееся тело, принявшее измождённую душу с тяжёлым шлейфом памяти о пережитом. Он душил, давил горечью воспоминаний.

— Я жива?

И самой не разобрать что это — вопрос или утверждение? Жизнь или посмертие, обещанное Оракулом. Не могу понять, чувства смешались и метались к полюсам эмоций. Что ждёт впереди, как существовать дальше?

— Ты жива, любимая, — раздался сквозь туман знакомый голос, от звуков которого хотелось кричать на весь мир.

Радость вспыхнула ярким фейерверком. Рядом послышался тихий всплеск, и из молочного марева возникла мужская фигура. Не в силах больше сдерживаться, я опустила ноги на дно, выпрямилась и кинулась навстречу.

— Аморан!

Сердце зашлось от восторга, когда родные руки обхватили меня за талию и прижали сильно-сильно к груди. Клеймо Кейб потеплело на коже от соприкосновения с другим, точно таким же. Я обвила мощную шею и склонила голову на плечо Аморану.

— Как давно тебя не видела, — совершенно счастливо шептала я хозяину Эбилла и любимому мужчине.— Без тебя так плохо, мне было так плохо!

— Знаю, моя сладкая тайна, знаю.

Он хотел окунуться в мои эмоции, этот мужчина всё знал и понимал, но желал, чтобы я чувствовала к нему именно это. А я раз и навсегда приняла его волю и перестала разделять человека и бога. Они словно два зеркала напротив, бесконечно отражали друг друга, множество раз повторяли и сливались в одно. А Паулина Кейб лишь свеча между зеркалами, а значит, её свет мерцает в бесконечном зеркальном коридоре. Она одинаково светит и человеку и богу.

— Там, на Мотейре я умерла?

Подобный вопрос должен вызывать панику, страх или хотя бы печаль. Но в этих нежных объятьях ничего подобного не испытывалось, рядом с Амораном я расплывалась радужным облаком и могла только любоваться удивительной зеленью глаз, движениями чуть припухлых губ, родинками на подбородке и растрёпанными волосами в туманной дымке.

— Разве ты не чувствуешь сама? — бровь удивлённо ползёт вверх.

— Всё что ощущаю — это безумие от твоей близости, — счастливо засмеялась я, окинув голову назад.

С волос капала вода, стекала по спине и бёдрам холодными бодрящими струйками. Загадочный туман приглушал звуки, закрывал от остального мира, но от этого становилось лишь уютней.

— Рад, наконец, услышать эти слова от тебя, Паулина.

Аморан довольно улыбнулся и склонил голову на бок, таким знакомым жестом. Я поднялась на носочки и чмокнула его в нос, а потом снова заливисто рассмеялась. Хотелось прыгать от переполнявших эмоций и ощущения себя здоровой, полной сил, прекрасной и желанной.

— Твоё тело, что осталось на Мотейре, живо. Ты сможешь вернуться, когда захочешь. Если захочешь, Паулина. Люблю это слово — "ЕСЛИ", оно только для тебя.

— Смогу вернуться? Но как возможно сохранить жизнь в том истерзанном куске плоти? На нём нет живого места, почти не осталось кожи, разворочен живот...— моих губ коснулась влажная ладонь, останавливая горькие рассуждения, и я умолкла, хотя в горле стоял ком невысказанных слов.

— Ты сильнее, чем сама себе кажешься. Маги живучие создания, а уж их Водящая, тем более. Твоя упрямая сущность держится за жизнь. К тому же Аяна зашила разрывы, остановила кровь, а маги наложили сохранное заклинание. Сосуд не исцелится, но его состояние и не ухудшится. Он замер, ждёт возвращения души.

— Они же подумают, что я умерла, как дочь Хегельга сто лет назад. Тогда источник поддерживал жизнь в теле, но душа покинула его безвозвратно. Нужно вернуться! — заволновалась я.

— Ты вернёшься, но не сейчас, девочка моя. А маги и единорог знают, что сейчас нужно просто ждать.

Аморан взял за подбородок и заставил вновь посмотреть на него. Я вздрогнула. Бездонные глаза бога на человеческом лице вновь показались провалами в бездну. К их пронзительности и бесконечности невозможно привыкнуть, так же, как к боли.

— Откуда они могут знать? — голос стал неуверенным, как всегда, когда мне разрешалось взглянуть на божественное проявление.

— Я им дал это понять.

— Ты? Неужели Оракул сам снизошёл до объяснений и вмешался?

— Паулина, я сделал так, как считал нужным. Всё изменилось с момента твоего прибытия на Эбилл.

— Что изменилось? О чём ты? Я по-прежнему непонятно кто: не человек, но и не маг, немного жрица, чуть-чуть Водящая. Меня называют многими именами, но я так и не знаю, какое из них действительно моё. Дух-хранитель Мотейры не принял души. Проклятье не снято. Я гощу в теле, подаренном тобой, а собственная плоть балансирует на грани истощения и смерти.

— Ошибаешься, девочка. Да, я создал сосуд, полностью повторяющий оригинал, но ты не гостья в этом теле. Душа связана с ним точно так же, как и с другим, оставленным сейчас на Мотейре. Что же до остального, то Хранитель уже принял решение о тебе и гораздо раньше, чем сам предполагал. Собственно, никто сейчас ничего определённо не знает, будущее туманно, планы меняются постоянно.

— Как это связано со мной? Как я могу влиять на столь могущественных сущностей?

— Ты — эпицентр. Ещё не понимаешь и не замечаешь, но вокруг тебя закручивается вихрь, способный развеять предопределённость и привычный ход событий даже для божественных сущностей. Вот и дух-хранитель столкнулся с необходимостью пересмотреть незыблемые порядки. Твоя чаша на его весах переполнилась, и цена за душу оказалась достаточной, даже с излишком. Как только вернёшься на Мотейру, то сможешь это почувствовать и пообщаться с хранителем. Теперь тебе это доступно и под силу. К тому же ты Водящая или смертная Мать своего народа. Воплощение многих молитв и чаяний, пусть смертное — разве это не особый случай?

— Что-то я не ощущаю себя богиней, ни сейчас, ни все десять предыдущих ночей, — проворчала я, вздрагивая от гнетущих воспоминаний.

Вдруг появился страх закрыть глаза хоть на миг, потому что память непроизвольно разворачивала свою нить и душила, оплетала пережитым ужасом. Эмоции зашкаливали, бросаясь из крайности в крайность, контролировать себя удавалось едва-едва.

— Глупенькая, никто бы не выдержал того, что довелось испытать тебе, никто из смертных. Испытания даются по силам и не более того. Это ещё раз подтверждает уникальность твоей сущности.

— Только не говори, что это очередной урок. Я многое познала в себе, но, бог мой, какой ценой!!!

— Паулина, вся твоя новая жизнь это урок — "Умри, или познай!".

— А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я этого?

— Ну, вообще-то да, — Оракул криво улыбнулся, — Хегельг получил твоё согласие, Паулина, вспомни. Без этого ничего бы не случилось.

— Ты прав, ничего бы не случилось. Меня бы просто переехало пианино, похороны, поминки с пирожками и нелепые статьи в газетах об совершенно идиотской смерти гражданки П.

Я говорила с досадой, но по привычке, потому что на самом деле не испытывала этого чувства. Прошлая жизнь совершенно стёрлась из памяти, лишь события последнего дня по-прежнему держались в голове, но и они покрылись туманом забвения, как тот, что окутал нас сейчас. На самом деле безразлично, что стало со старым телом, что подумали бы соседи. Не помню их лиц и имён, словно и не было меня прежней, моих родителей, родных и подруг. Ничего не было, а последний день на Земле — просто сон. Какой же глупой я себя чувствовала, о какой ерунде думала. Утешало лишь то, что память ещё возможно вернуть, ведь я разделила воспоминания с Аяной. Она сохранит их для меня и если всё закончится, попрошу вернуть.

— Но ведь всё произошло по-другому, Паулина. Ты дала согласие, не понимая, на что соглашаешься и благодаря этому до сих пор жива.

— Можно ли теперь воспользоваться новым статусом и узнать кое-что? — решила немного обнаглеть я.

— Мы поговорим с тобой, о чём захочешь, ты получишь ответы, для которых пришло время. Всё это будет, но не сейчас.

— Не сейчас?

— Нет, моя девочка. Вспомни, о чём ты мечтала, о чём молила все десять ночей, пронизанная савией, терзаемая страхом и болью.

Аморан говорил тише, и я уловила момент, когда черты его лица вновь стали родными и человеческими. Он склонился ко мне и прикоснулся губами к мочке уха.

— Мне хотелось почувствовать себя здоровой и полной сил, хотелось забыть о боли и проблемах, а ещё мечталось просто заснуть и видеть сны. Но больше всего я скучала по тебе.

— Плеяда со своими проблемами подождёт, потому что я желаю дать тебе гораздо больше чем грёзы.

За спиной Аморана раскрылись огромные орлиные крылья, гладкие, в переливах белого, серого и чёрного. Ни одно существо не смогло бы управлять такими, но не хозяин мира, в котором ему подчинялось всё: пространство, магия, плоть. Сердце сладко заныло от предвкушения полёта, от манящих обещаний, от запаха и близости любимого мужчины. Он крепко обхватил меня за талию, а я обвила его бёдра ногами. Мокрые и нагие мы взмыли вверх. Мощные крылья разгоняли молочный туман, он разлетался клочьями от размеренных взмахов. Оба солнца Эбилла светили всё ярче, пока мы не взмыли над белым саваном и не зажмурились от их ярких прямых лучей.

Я отпустила шею Аморана и раскинула руки в стороны, как крылья. У меня нет магии сейчас, но я в руках своего бога. Что может быть надёжней? Откинув голову назад, подставляла лицо потокам воздуха и дышала полной грудью. Вокруг только бескрайнее небо, меняющее оттенки из-за пульсирующего светила. Я закрыла глаза и закричала от переполняющего душу восторга. Дышать им и раствориться в безумной радости, вот чего хотелось. Крик уносил из души грязный осадок, он очищал от накопившихся слоёв страха и отчаяния. В руках любимого, паря под небесами божественного мира, блекли душившие меня воспоминания, они стирались под напором светлого и чистого счастья. Да, боль идёт со мной рука об руку, да, испытания сводят с ума жестокостью и изощрённостью. Но мне даровано то, что я никогда бы не смогла испытать, прожив тихой обычной жизнью. Не ощутила бы восторга полёта, не познала бы такую любовь. Если подумать, я много чего никогда не узнала бы.

Неожиданно перед нами возникли белые горы, и мы аккуратно приземлились на плоскую вершину самого высокого пика. Места хватало лишь, чтобы поставить ноги, так мала гладкая площадка. Я тесней прижалась к Аморану и с интересом рассматривала изменившийся ландшафт.

— Придёт время, Паулина, ты вернёшься сюда навсегда. Весь мир станет твоим новым домом, послушный маленьким пальчикам юной хозяйки, — Аморан поймал мою ладошку и поднёс к губам, поочерёдно целуя каждый ноготок.

— У меня нет здесь магии, — пролепетала я и почувствовала, как по спине бегут мурашки от того, что восторг полёта переходит в возбуждение иного характера. Близость Аморана ошеломляла и усиливалась многократно присутствием в нём божественной сути.

— Когда этот сосуд, — мужчина медленно провёл ладонью по моей щеке, — останется единственным, ты обретёшь над Эбиллом абсолютную власть. Вся магия тонкого мира до самых основ, любое пространство и плоть покорятся тебе, моя тайна. Я разделю с тобой свою суть. Смотри!

Аморан вытянул руку, и по бессчётным вершинам белых гор пошло движение. Они таяли на глазах, словно из воска, опадали до основания и вырастали вновь. С высока казалось, что это волны в бушующем море. Постепенно в нём стали угадываться очертания огромного белого дворца с узорчатыми арками и колонами. К его парадному входу от наших ног спускалась длинная-длинная лестница. Но с другой стороны вершины, на которой мы стояли, образовался отвесный обрыв в бездонную пропасть.

— Что ты выберешь? — прошептали мне на ушко, щекоча дыханием. Я поёжилась от набежавшего волнения и лукаво улыбнулась.

— С тобой? — глаза в глаза, ощущая всем телом, нарастающий жар и жажду.

— Я всегда рядом, даже если ты этого не замечаешь, — шепчут в ответ влажные губы. Они так близко, что я мимолётно касаюсь их, когда произношу слова. Пшеничные пряди не треплет ветер, потому что он затих, не решаясь тревожить.

— Насколько сильна твоя вера, любимая? — и голова кружится от тайного смысла, от момента истины между нами.

— Она бесконечна, так же, как и любовь.

Я бесстрашно делаю шаг назад, туда, где разверзлась бездонная пропасть и Аморан следует за мной. Последний шаг и более ничто не удерживает от стремительного падения. Но никто не замечает мелькающих отвесных скал. Наши взгляды обращены только друг к другу, а сердца разрываются от бешеного адреналина и восторга. Возбуждение искрит по нагим горячим телам, и я чувствую, как тает последняя преграда между нами, как божественная сущность в Аморане решает поддаться желаниям мужского естества. Всё это время он мог взять, что хотел своей волей и силой, но терпеливо ждал именно этих слов. Мой единственный бог хотел полного доверия и осознанного согласия.

Губы соприкоснулись в долгожданном поцелуе, и стремительное падение превратилось в лёгкое парение. Ощущения усилились многократно, каждая клеточка горела в сладком томлении. Я не смогла и не захотела сдерживать стон. Поцелуй длился бесконечно долго, мы медленно кружились в мягких восходящих потоках. Ориентация в пространстве исказилась и уже не чувствовалось где верх, а где низ. Падаем или поднимаемся, легчайшим пёрышком болтаемся по воздуху.

Внимание сконцентрировано на скользящих по телу ладонях, под которыми закипала кровь, а каждая частичка билась в истерике от радужного наслаждения. Как не сойти с ума от сладкого нектара, который перерождал меня, словно феникса из пепла. Любовь моего бога — это высшее безумие страсти, катарсис очищения души, ошеломляющая жажда и упоение сладостью на грани, но только не боль. Не боль!

Мы вновь падали, на сей раз настолько быстро, что сердце буквально выпрыгивало из груди от смеси возбуждения и восторга. Реальность разверзлась перед нами, чувства зашкаливали, но Аморан лишь усилил напор. Он вошёл в меня стремительно и резко, двигаясь так, как я хотела. Желания тела открыты для бога, но он виртуозно вёл к эйфории не только плоть, моя душа переживала ярчайшую палитру эмоций. И я кричала, потеряв себя в экстазе, отринув смущение и стыд. В широко распахнутых зелёных глазах отражалась обезумившая от счастья женщина, опьянённая блаженством. Но даже в таком состоянии я услышала, как застонал мой мужчина, и раскрылась навстречу ещё больше.

Время остановилось, реальность закручивалась вокруг нас гигантской воронкой, бегущей сквозь множество миров, уходящей куда-то за грань. И в самом центре мироздания вершилось таинство. Моё естество озарилось божественными искрами, они наполнили тело небывалой силой, помчались по венам сполохами, ворвались в душу, навсегда изменив её. Паулине преподнесли воистину королевский подарок, суть и глубину которого ещё предстояло осознать. Оракул вплёл в уникальный узор моей сути новые нити и поселил в центре маленький огонёк, способный озарять целые миры.

Новое время, новый стук сердца, новые мы...И снова падение прекратилось, нас качало, как осенний кленовый лист на лёгком ветру. А потом сознание потекло прочь, оставляя наедине со сладкими грёзами. Я видела, как раздвигается занавес прекрасного видения и тянулась навстречу. Бог погружал в глубокий яркий сон, и этой неге я тоже радовалась, как дитя. Моя улыбка предназначалась единственному свету, к которому буду бежать и в жизни и в посмертии — Аморану.

— Спи Паулина, я рядом, — успела услышать тихие слова, перед тем, как провалиться в сон.

— Всегда рядом, — счастливо прошептала я, и прижала большую мужскую ладонь к щеке.

Что может быть прекрасней пробуждения от поцелуя? Что ещё так озарит душу, как дыхание родного существа рядом, тепло его тела, укутавшего уютным облаком. Тихий плеск волн, словно вода тоже дремлет, голые ступни щекочет мягкая трава, и воздух напоён озоном, как после грозы, но сладким шлейфом плывёт аромат диких цветов.

— Я в раю? — шепчу и сладко замираю в предвкушении услышать звуки голоса Аморана. Он смеётся и громко чмокает в нос.

— Ты дома, Паулина.

Решаюсь открыть глаза и любуюсь радости и нежности на лице своего мужчины. Открытая мальчишеская улыбка, чуть прищуренные глаза, паутинка ранних морщинок, точечки родинок на упрямом подбородке, загорелая кожа и тёмные рубцы старых шрамов. Люблю своего воина, только поле битвы ещё скрыто от меня. Чувствую, что наступает время вопросов и ответов, но боюсь спугнуть, испортить краткий миг интимности и поэтому тяну время.

Над нами распростёрся сводчатый потолок высокой беседки. Белый мрамор насквозь изрезан тонким узором, похожим на старинное кружево. Через него проникает утренний свет восходящих светил, он легонько ласкает нашу кожу и зовёт скинуть негу сна. Я подскакиваю на ноги, потягиваюсь всем телом, как кошка. Какое счастье ощущать себя полной сил и бодрости. Озорной смех звенит бубенчиками, я раскидываю руки и подставляю лицо рассвету. Тело кружится и извивается в танце, рождённом любовью, молодостью и радостью. Белый мрамор беседки раскрашивается алыми бликами, ладони ловят живой огонь, в который превратились мои волосы. И если раньше он походил на искры затухающего костра, то теперь локоны превратились в бурное пламя, пробудившееся от ярких эмоций.

— Ты стала ещё прекрасней, Паулина.

— Чувствую себя необычно.

— Счастье тебе к лицу.

— Ты ведь что-то изменил во мне? Кто я, Аморан?

— По-прежнему Паулина Кейб, — уходя от ответа, произнёс мужчина и поднялся на ноги. Он отвёл глаза и задумчиво посмотрел на озеро, на берегу которого стояла наша обитель.

— Поговори со мной, пожалуйста!

— Я знаю, что тебя переполняют вопросы и время пришло, — он протянул руку и я, не задумываясь, вложила в неё свою.

— Время для чего?

— Для ответов, — он посмотрел в глаза и вздохнул, — для ответов и новых вопросов.

Взявшись за руки, мы обошли беседку и оказались на покатых ступенях, ведущих ко входу во дворец Оракула. К чему удивляться, если идёшь бок обок с хозяином мира. Там, где раньше стелилась лишь бескрайняя цветущая степь, и ветер гнул сочную траву, теперь возвышались белые чертоги, и тонкие шпили на башнях подпирали небо. Я уже была здесь при первом посещении Эбилла.

— Зачем мы туда идём? Разве не можешь поговорить со мной здесь?

— Мы идём туда, где я стану полностью цельным. Тебе ещё не осознать, малыш, что сейчас произойдёт. Ты получишь свои ответы, а в мироздании сдвинутся гигантские пласты предопределённости. Это положит начало глобальным изменениям Плеяды. А я неделимым духом буду в их эпицентре вместе с тобой, — терпеливо отвечал Аморан, глядя на меня пока ещё человеческими глазами.

— Я поняла, мы идём в зал с большим орлом.

— Да, Паулина. Кстати меня посетила Террона. Она до сих пор здесь.

— У богов тоже есть вопросы?

— Здесь она просто бессмертный дух, одна из многих. И у Терроны есть вопросы, только ответы её не устроили, — хмыкнул Аморан, а я покрепче сжала его ладонь и передёрнула плечами от воспоминаний о беседе с богиней.

— Она уходит?

— Да, но если хочешь, мы с ней встретимся прямо сейчас.

Аморан остановился и приподнял мой подбородок, заглядывая в глаза. Что он искал в них, отражение каких эмоций? Мне неприятно вспоминать Террону, но я не боялась, когда Оракул рядом. Гораздо больше волновала сейчас участь магов, застрявших в мире богини. Она обещала их вернуть, но когда и в каком виде?

— Нам есть о чём с ней побеседовать, — только и сказала я.

— Как и предполагалось, — улыбнулся Аморан и потащил по извилистым коридорам.— Только предупреждаю, богиня не в настроении и, как бы понятней выразиться, немного неадекватна.

— Новая жизнь внесла резкие коррективы в представления о богах. И то, как Террона поступила со своими созданиями, лишь усугубляет мнение о ней. Неадекватна, откровенно жестока, коварна. Как может Мать так терзать своих детей? Они всё ещё взывают, надеются, а она их оставила давным-давно! А сейчас просто играет.

— В том-то и дело, что Террона отчаянно желает, но не может полностью освободиться от своих же творений. Она оказалась заложницей собственного тщеславия и силы. Терр и Террона вложили слишком много от себя при сотворении магов, особенно в первого из вас. Терр смог покинуть Плеяду, а вот Террону удерживает более прочная связь с творениями, оказавшимися на её взгляд бессовестно живучими и сильными. Боги связаны определёнными правилами и условиями, обретая плоть в мироздании. Существуют причины, по которым она не может напрямую убить вас всех, а вот заставить перебить друг друга или погибнуть в конфликтах с другими народами — это вполне её устраивает. Но вы имели наглость не исчезнуть с лица Плеяды.

Террону неудержимо манят новые горизонты и зарождающиеся мироздания, как и всех Творцов. Её гнетёт необходимость находиться вдали от Терра, она в бешенстве. Нетерпение сжирает и толкает на необдуманные поступки, заставляет действовать под воздействием слепой ярости и раздражения. Но она до конца не готова преступить последние границы и заплатить высокую цену за свободу.

— Вот и сложился ещё один кусочек мозаики, — потрясённо прошептала я, — и на один вопрос получен ответ.

— Да, Паулина, — подтвердил мои выводы Оракул, прекрасно зная, о чём думаю.

— Теперь понятна причина необъяснимого ранее кровавого безумия, овладевшего хранителем Мотейры. Он действовал, не в силах превозмочь волю Терроны! Каково же это — ввергнуть собственный мир в братоубийственную войну, пойти на тотальное уничтожение населения и всё ради гибели расы, которая даже не принадлежит Мотейре!? Никто из магов не мог понять, что заставило духа-хранителя так поступить, они считали своё присутствие и участие в той войне трагическим стечением обстоятельств. А оказалось, что Творец сама организовала эту бойню! Когда же это случилось впервые? Когда она поняла, что маги слишком ограничивают её и не дают свободно уйти?

— Когда Терр и Террона почувствовали зов других мирозданий и не смогли свободно и лёгко оставить творения и Плеяду. Первый из магов, самый сильный, почти бог и их самое удачное создание, ощутил на себе их отчуждение и стремление освободиться. Он погиб тоже первым и как будто "случайно", но осознавая правду о Творцах.

— Боюсь представить, что они сделали с ним, — прошептала, зажмуриваясь и уткнувшись в плечо Аморана.

— О, тебе придётся узнать. А Творцы прекрасно представляли, что это приведёт к деградации магов, а значит, ускорит вымирание. Нужно лишь подтолкнуть, посеять зёрна сомнений и недоверия. И вот монолитная, необычно сильная раса, являющаяся одной из основ срединных миров, разрознена, рассеяна по мирам, гниёт изнутри и уничтожает сама себя. Обычный сценарий, повторяющийся многократно и во многих мирах, ведущий к неизбежной катастрофе.

— А как же Творец людей? Почему он позволил сотворить такое на Мотейре со своими созданиями?

— Паулина, это наверняка расстроит тебя, но он давно покинул Плеяду. Этот Творец оказался мудрее Терроны и не связал себя с творениями слишком сильно, создав их довольно слабыми, почти лишёнными магии, но плодовитыми. Прости, это правда. Люди во всех мирах остались сами по себе, они до сих пор многочисленны, но это пока.

— Ну почему мы во всех мирах, независимо от расы по-прежнему верим, молим, взываем к небесам! Ведь надежды на самом деле нет давным-давно, — я печально хмыкнула и вспомнила человеческую поговорку.— Надежда умирает последней. Откуда эта глупость, почему это иррациональное чувство упёрто живёт в нас? Мы обманываем сами себя, придумываем возвышенные оправдания, обоснования бедам и бездействию Творцов. А ведь их уход предрешён с самого рождения мироздания? Ответь, Оракул!

— Отчасти ты сделала правильный вывод.

— Отчасти? К чему тогда всё это, если никакой надежды никогда не существовало? К чему трепыхаться, если боги всё равно уйдут и мироздание покатится в бездну?

— Потому что надежда существует, — тихо произнёс Аморан и подвёл меня к массивным дверям.

— Будь осторожна, Паулина, — перебил горькие рассуждения Оракул, — за этими дверьми мы встретим Террону. Она, конечно, не рискнёт навредить тебе здесь напрямую, но вполне способна обидеть более изощрённым способом.

— У меня есть к ней взаимовыгодное предложение, — криво улыбнулась я и бесцеремонно толкнула дверь ногой.

Богиня зла? Что ж, и я не дрожу от благоговения к ней! Мой источник уже не связан с Терроной и никаких родственных чувств между нами нет. А вот нерешённые вопросы есть.

Мы столкнулись с ней буквально в дверях. От неожиданности Террона вздрогнула и чуть отпрянула, но очень быстро пришла в себя от удивления. Черты женского лица неуловимо изменились, и перед нами оказалась прекрасная, уверенная в себе молодая женщина. Ещё совсем недавно я упала бы на колени от счастья созерцать столь совершенную красоту, душа наполнилась бы святостью и восторгом. Ну, а сейчас я бестрепетно смотрела на очередную маску, и видела совсем другую сущность.

Террона удивлённо приподняла тонкую бровь, не найдя во мне ожидаемой реакции. Она моментально изменила манеру поведения и сосредоточила внимание на моём спутнике. Странно, но сейчас я совсем не ощущала божественного проявления в нём. Меня держал за руку просто человек. Тем временем богиня обошла нас по кругу, осмотрев со всех сторон. Она напоминала леопарда, присматривающегося к добыче и выбирающего момент для броска. Аморан лишь равнодушно смотрел по сторонам, не обращая внимания на кружащую вокруг красавицу. Террона остановилась перед ним и обхватила пальцами волевой подбородок, беззастенчиво и нагло поворачивая лицо то одной стороной, то другой. Мне стало неприятно и гадливо от такого поведения, словно она выбирала раба на рынке.

— Какой занятный сосуд, — проворковала женщина, по-хозяйски ощупывая мышцы на груди мужчины — прекрасный экземпляр!

— Ты забываешься Террона!

Сверху грянул ледяной голос Оракула, и богиня с шипением отпрянула, потому что зелень глаз Аморана сменилась провалами в бесконечность. Мой бог позволил проявиться своей сущности, чем напугал Террону. Похоже сейчас в самом центре Эбилла она действительно лишь бессмертный дух и не более.

— Оставь свои игры для других. Мне они ни к чему, богиня.

— С удовольствием оставила бы и тебя и Плеяду! — едва владея собой, бросила женщина.

Она прижала ладони к щекам, как будто Оракул надавал ей пощёчин. Невозможно сдержать злорадства от этого зрелища, и уголки моих губ расплылись в усмешке.

— Могу помочь тебе в этом, — решила вставить свое слово я, и пошла напролом.— Отдай всех магов мне!

— Ты не сможешь удержать столько источников, смертная, — резко ответила Террона.

А вот это странная и невероятная новость. Неужели богиня не знает, что я уже владею источниками Алният и Акира? Она не чувствует моей новой сути? Возможно ли такое или это очередная игра?

— Сможет, если отдашь их полными сил, а не иссушенными до дна оболочками, — проговорил Оракул, поддерживая меня.

— Маги забавные и выносливые игрушки. Но я почти решилась сломать их окончательно, пусть и заплачу за это большую цену, — цинично проговорила Творец.

Террона не хотела прислушиваться к разумным доводам, окончательно разозлившись, что не смогла распознать хозяина Эбилла в человеческом теле. Боги застыли напротив друг друга, но противостояния не получилось, слишком раздражена и зла Террона, а значит слаба.

— Отдай магов, богиня, и освободись! — искушала я.— Ты сможешь покинуть Плеяду и воссоединиться с супругом.

— Ах, вот как, смертная? Решила, что сможешь манипулировать богиней? — женщина откинула голову назад и громко засмеялась, но от звуков её голоса по коже пополз мороз, и предчувствие беды сжало душу.

— Предлагаю тебе выгодный обмен, магов за свободу. Разве это манипуляция?

— Обмен действительно будет, но не тот, на который рассчитываешь. Я отдам тебе магов, когда избавишься от человека по имени Аморан Кейб. Уничтожь его и маги твои! А если нет, то через два дня Мотейры ты получишь гору трупов. Всех, Паулина, ты получишь трупы всех магов в подарок! И винить придётся только себя. Выбирай! Оракул предпочёл скрыть твою новую сущность, но я уже догадалась. Смертная Мать должна принести мне последнюю жертву. Вот и нашёлся способ избавиться ото всех одним махом. Скоро я буду свободна, так или иначе. Выбор за тобой!

Слушать эти слова так странно, значение фраз туго доходило до меня, как будто я во сне. Это новая игра? Она ведь не серьёзно? Но глядя на довольную Террону, сомнения распадались. Сказать, что я в ужасе — это ничего не сказать. Земля уходила из-под ног от смысла, так называемого выбора. Но на лице чудом сохранилась гримаса спокойствия, хотя нутрии всё помрачнело. Я вздрогнула от слов Оракула.

— Ты клянёшься, Террона? — холодно и отчуждённо проговорил бог.

— Да, Оракул, будь свидетелем моей клятвы.

— Тебе не превозмочь её силы, помнишь? Тогда произнеси свою волю, бессмертный дух и Плеяда услышит твои слова.

— Я, Террона, клянусь добровольно разорвать связь со своими созданиями, магами, и передать их Водящей души, Паулине Кейб, живыми, полными сил.

— В здравом уме и памяти, — вставил Оракул, впившись глазами в женщину.

— В здравом уме и памяти, — раздражённо повторила Террона и продолжила, — в обмен на жизнь человека по имени Аморан Кейб.

— Ты услышана, — раздалось со всех сторон. Террона победоносно улыбнулась и неспешно подошла ко мне.

— Удачи, дитя, — произнесла она, похлопав меня по щеке.

Я отпрянула, словно от касания гадюки. Она пожала точёными плечами и исчезла в проёме дверей. Богиня скрылась из видимости, но не из мыслей. Я отпустила руку Оракула и упала на колени. Глухое отчаяние давило на плечи, пустое и бездонное. Перед глазами расплывался мир, звуки глохли, и безысходность затягивала в глубину. В памяти всплыли лица магов, одного за другим. Они должны погибнуть, чтобы жил один человек? Нет! А убить Аморана — это то же самое, что покончить с собой. Но даже если мы оба умрём, это ещё не значит, что Террона просто отпустит магов. Капкан богини захлопнулся на шее, выхода нет!

— Всё кончено, — обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону, шептала я, — всё кончено. Мне никогда не сделать выбор. Пожертвовать своей жизнью — да, но не всем народом. Даже ради Аморана я не посмею принести в жертву всех магов. Не посмею...Не смогу...Всё кончено...

— Паулина! Да очнись же ты! — меня бесцеремонно встряхнули, как куклу, и я подняла мутные глаза на Оракула. Что он может сказать, да и зачем теперь? Не хочу ничего больше знать, ничего не хочу.

— Послушай меня! Паулина, очнись! — настойчиво требовал мужчина.

— Для чего? Всё кончено! — закричала я.

— Не могу вмешиваться сейчас, но выход есть, поверь! Если бы его не было, я никогда бы не позволил Терроне произнести клятву.

— Что? — смаргивая с ресниц горькие слёзы, только и смогла проговорить. На остальное не хватало сил.

— Клятва Терроны только кажется тупиком, милая. Богиня, сама того не подозревая, оставила лазейку. Выход скрыт в её же словах, он существует, но ты должна прийти к нему сама. Слышишь меня? Нужно успеть найти выход пока не истекли два дня Мотейры.

— Я верю тебе.

Ответ прозвучал устало, но вера действительно разбудила новые силы и подняла со дна. Только она мгновенно смогла вытянуть из безысходности. Нужно успокоиться, сосредоточиться и хорошо подумать о том, что сказал Оракул. Не впервой самой разгадывать загадки, балансируя на лезвии ножа. Но сейчас я уже точно знала, что выход есть. Заботливые ладони вытерли слезинки на моих щеках, и мягкие губы коснулись губ, вливая надежду и уверенность. До меня дошло, что на стенания и печальные вздохи нет времени. Апатия сменилась жаждой деятельности и диким приливом энергии. Оракул беззастенчиво вливал в меня силы и слегка притуплял разгулявшие чувства. Он призывал взять себя в руки и начать мыслить трезво и рассудительно.

— Спасибо, — шмыгнув носом, но уже спокойно произнесла я и поднялась на ноги. Аморан смотрел снизу вверх, сидя на корточках, а потом поднялся и протянул руку.

— Так-то лучше! Продолжим путь. Осталось недолго, — загадочно произнёс он и подмигнул.

Мы шли сквозь торжественные залы, ступали босыми ногами по изящным рисункам на белом камне, мелькали колоны, балюстрады, альковы и фонтаны. Я благодарно посмотрела на хозяина Эбилла, понимая, что эту экскурсию он устроил специально, давая время успокоиться окончательно. В какой-то момент он решил, что пора и мы вошли в тот самый огромный зал, где я задавала свои вопросы впервые. На возвышении замер гигантский орёл, который даже не пошевелился при нашем приближении. Он совершенно не изменился с нашей последней встречи и равнодушно смотрел вдаль, игнорируя меня.

— Знаешь, кажется, птица не любит меня, — склонившись к Аморану, прошептала я, когда решилась нарушить тишину этого места.

— Прости, Паулина, но у большей части меня есть другая возлюбленная — это Плеяда. Я предан ей с того самого момента, как впервые почувствовал рождение нового мироздания и сошёл сюда, добровольно связав себя с этим местом.

— И ты не хочешь уйти, подобно другим богам? — я отпустила крепкую руку и отдалилась от Аморана, потому что пришло время полного слияния всех воплощений Оракула.

— Я останусь до конца и буду биться до последнего за её жизнь. В этом мы с тобой похожи, милая, сражаясь за своих возлюбленных.

Мужчина поднялся по высоким ступеням и прикоснулся к мощным лапам орла. На моих глазах они слились в одно целое, но теперь птица склонилась ко мне и смотрела заинтересованно. Оракул ждал вопросов, а я готова их задать. Но внезапно спросила совсем не то, что собиралась.

— Как появились боги и мироздание? — этот вопрос возник спонтанно, но я чувствовала, что не случайно.

Орёл склонился ещё ниже, повернув голову вправо. Гордый профиль впечатлял царственностью и внушительным клювом. Я уловила своё отражение в тёмном зрачке и неожиданно услышала знакомый голос. В этот раз нас ждёт долгий разговор.

— Бессмертные духи — первые дети Высшего Творца. Он создал нас, одарив частичкой своего огня творения. Бесплотные и свободные мы неслись в бесконечности, пока Отец не создал зерно первого мироздания. Его волей оно пробудилось, и в пустоте возникли время, энергия, пространство и бессчётные миры. Зачарованные их красотой, мы обретали плоть и сходили в миры богами. И лишь потом осознали, что теряем часть свободы. Но духи готовы платить эту цену, слишком велика в нас тяга. Огонь творения призывает бесконечно создавать и приумножать новую жизнь.

Высший Творец создал много зёрен будущих вселенных и нам не ведомо когда они пробудятся к жизни. Это всегда происходит спонтанно и влечение к новому сильней всех связей с уже созданными творениями. Такова наша природа, наполнять новые и новые миры жизнью, создавать всё совершенные и затейливые формы или повторять и возрождать старые. Мы и есть изначальный чистый импульс пробуждения жизни, предвестники всего сущего. Ты должна понять это, потому что Террона, поддавшись гордыне и тщеславию, попыталась сотворить магов похожими на нас. Во многом она ошиблась, но в чём-то мы действительно схожи.

— Обладает ли мироздание неким сознанием? Или это лишь скопление материи?

— Жизнь вселенных нестабильна и зависит от многого. Одни умирают быстро, едва родившись, другие становятся нарывами, внутри которых длится бесконечная агония стихий и энергий, когда их покидают все боги. Но иногда, когда мирозданию удаётся просуществовать достаточно долго, оно становится настолько зрелым, что способно само поддерживать в себе жизнь, по крайней мере, пытаться. Тогда возникает некое подобие сознания, конечно, не в таком виде, как ты можешь себе представить. Его главная и единственная цель — выжить любой ценой. Оно порождает в своих недрах бесконечное количество случайностей, событий и существ, пока не найдёт комбинацию, способную предотвратить гибель, и продлевать течение жизни без вмешательства богов. Чтобы выжить, мироздание должно оказаться способно привлечь извне или создать среди миллиарда вариантов три составляющие основы жизни. Причём они должны существовать в одно и то же время. Тебе пока слишком трудно понять столь сложные и глобальные сочетания множества факторов. Но основополагающих фигур всего три.

— Что же это? — спросила я и прижала ладони к груди, чтобы не выскочило сердце.

— Ты уже знаешь.

— Плоть, Магия и Душа.

И снова я почувствовала, что реальность пошла рябью и сдвинулась. Стены дворца растворились, мы остались наедине с темнотой и яркими бессчётными точками звёзд и миров. Они неслись необъятными слоями по спирали, центр которой — Оракул и девушка с пламенеющими волосами.

— Да, но естественно всё гораздо сложней, ведь речь идёт не о примитивном живом организме, а о вселенной. И даже наличие всех трёх составляющих ещё не гарантирует, что гибели удастся избежать. Существует бесконечное множество условий, ограничений, препятствий, которые твоему сознанию пока не постичь. Но вместе с тем есть мизерная, и почти нереальная надежда, ради которой стоит бороться.

— На каком этапе сейчас Плеяда?

— Скажем так, три составляющие движутся друг другу навстречу, каждый своим путём, но впервые они существуют одновременно и сильны, как никогда. Их цель — собраться вместе, познав и приняв свою сущность и разделить себя с сознанием Плеяды.

— А если кто-то из троих погибнет по пути или покинет Плеяду?

— Тогда поиск продолжится снова и снова, пока в итоге три фигуры соберутся или у мироздания закончится время, а его осталось катастрофически мало.

— То, что ты рассказал...голова идёт кругом...подожди! Если сложить всё, что я теперь знаю и грубо очертить приоритеты каждой фигуры, то получается интересная картина. Магия — это ты, Оракул. Именно ты, мой бог, по своей воле стал хранителем Плеяды, связав себя с ней неразрывными узами. Но одной магии мало, нужно существо, способное вести и влиять на души. Предположим ни миг, что это я. Хотя это невероятно, но пока мне не известен другой кандидат, хоть как-то подходящий на эту роль. Неизвестным элементом остаётся Плоть. И тут я теряюсь в догадках. Ты утверждаешь, что такое существо уже есть?

— Есть и довольно давно. Мы знаем друг о друге, и поверь, приближали твоё появление, как могли. Всё, что создавала Плеяда до тебя, оказалось слишком слабо и не выдерживало даже первых шагов на пути. Но только фигура Плоти смогла так воздействовать на обстоятельства, при которых в итоге появилась ты, Душа.

— Мой таинственный кукловод! — радостно воскликнула я, обрадовавшись догадке, как малый ребёнок.— Это он мог плести свою паучью сеть веками, он мастер неслучайных случайностей, он тонко и виртуозно заставляет каждого плясать под свою дудку. Ты знал о том, что он творит, выискивая претенденток, калеча судьбы, забирая жизни. Это чудовище и есть та самая фигура Плоти?

— Да, — холодно ответили мне.— Я знал, но не вмешивался в его действия до поры, к тому же они принесли желаемые плоды. А сейчас поздно отступать или сожалеть. Плеяда погибает, пришло и моё время. Тонкий мир становится нестабилен, поддаваясь общей деградации. Лишь моя воля удерживает подобие стабильности, именно на это уходят колоссальные силы. В мире энергий идёт непрерывный бой с хаосом. Но без вас не выстоять. Вы нужны мне оба, Паулина, и должны завершить свой путь, стать тем, кем рождены.

Сама не понимая, что делаю, я поднялась по ступенькам и в изнеможении присела, облокотившись спиной о гигантский серповидный коготь орла. Совсем страх потеряла, но тут не мудрено потерять не только страх, а и голову. Сжав виски, я пыталась осознать услышанное и решить, что делать дальше. Но кроме этого меня ещё кое-что мучило.

— Скажи Оракул, почему всё так жестко? Почему нельзя по-другому? Столько смертей, боли и страха. Когда-то к тебе пришли двое: маг Акир и первородный эльф Яван. Что ты сказал им? Что они узнали такого, что согласились на страшную участь? Какова должна быть причина расстаться с жизнью и обречь себя на века погребения заживо? Хочу понять для чего их жертва. Это необходимо, чтобы жить дальше.

— В ответ на вопрос я показал им гибель мироздания.

— Покажи и мне, — я бестрепетно забралась на изгиб орлиной лапы и прикоснулась к перьям. Птица вздрогнула, но не сбросила меня.

— Не проси, это слишком трагическое и жуткое зрелище, а твоё сознание на грани.

— Покажи! Я хочу знать, за что мы страдаем и умираем!

В тот же миг Оракул полностью завладел моим сознанием, но это не ласковое прикосновение, а разрывающее на части присутствие высшей воли. И я безропотно терпела, почувствовав, как из носа хлынула кровь. Мы оказались внутри памяти Оракула, и от масштабности и многогранности воспоминаний я едва не потеряла сознание. Восприятие бога слишком объёмно, глубоко, необычно и сложно для моего разума, почти лопающегося от контакта с такой мощью. Он милосердно преобразовал бесконечность переплетений образов в понятную мне картину.

И тогда я в полной мере познала, что такое на самом деле бесконечная пустота, потому что это именно то, где мы двигались, не имея направления. Но даже понять, что мы именно двигались, причём с непредставимой скоростью, я смогла, только с помощью Оракула, который сделал для меня поправку на ограниченность смертного разума. А потом возник свет, и мы устремились к нему.

События разворачивались стремительно, в гипер ускоренном темпе. Из крошечной песчинки, похожей на зародыш, пробуждалось чудо и это самое захватывающее зрелище, которое мне доводилось видеть. В пустоте пробуждался цветок из энергии и материи. Они непрерывно поглощали друг друга, изменяли и сливались в один бесконечно прекрасный лик. Вряд ли что-то сможет сравниться с красотой рождения бессчётных звёзд и миров, столкновений и буйства стихий, когда тонкий мир энергий ещё не разделён с физическим миром. Но постепенно в безумстве материи и хаоса энергий возникал некий порядок и разделение миров по планам бытия. Яростный, кипящий и нестабильный нижний план. Изменяющийся, более спокойный и привычный средний пояс жизни. Великолепный, сотканный из полуразумных миров высший план.

— Это Плеяда? — мысленно задала я вопрос.

— Да, такой я увидел её когда-то, увидел и принял всей душой, — ответил Оракул.

В этот момент мы понимали друг друга, как никогда. Потому что теперь и мне ведомо это недоступное смертным чувство — любить целую вселенную, как единое целое, как живое существо, бесконечно прекрасное и сильное. Бессмертный дух и смертная разделили эту любовь, которая связала нас отныне крепче любых уз. Невероятное ощущение, на грани возможного восприятия, но моя душа приняла его. Теперь вопрос о высшей цели отпал сам собой, потому что я знала, ради чего можно пойти на смерть, на муки, на всё!

— Ты хочешь увидеть, как умирают подобные Плеяде скопления миров? — произнёс знакомый голос Аморана и умоляющие нотки тронули душу. — Пожалуйста, не надо. Мне тяжело снова вспоминать эти кошмары. А ты сейчас в таком состоянии, что возможно и не сможешь пережить подобное зрелище, оставаясь в своем уме.

— Нет, наверно лучше это не видеть, — уступила я.

Оракул просто сжалился надо мной и предпочел показать вместо агонии смерти бесконечно прекрасное чудо рождения. Вокруг снова возникли белые чертоги дворца, а я это время так и просидела, вцепившись в орлиные перья.

— Что же делать дальше, Оракул? Мой путь в темноте и неизвестности, я двигаюсь на ощупь, разбиваясь в кровь об острые углы. Но впервые всем сердцем хочу дойти до конца и достигнуть цели сама, без понуканий. Как стать той, о ком только и слышу в последнее время?

— Просто жить, Паулина, — произнесли из-за спины.

Я не удержалась от неожиданности и скатилась вниз. Но меня успели подхватить и прижать к себе. Передо мной вновь появился Аморан, улыбающийся и надёжный.— Твой путь только начался, милая, но на нём ты теперь не одна. Тебе столько ещё предстоит постичь, стольким пожертвовать и найти. Сотни раз переступить через себя, идя по краю, и, в конце концов, овладеть тайной появления и движения душ.

— А разве не боги создают их?

— Нет, не боги. Открою тебе ещё одну большую тайну. Мы лишь скульпторы, которые лепят из готового материала новые формы, облекая их в плоть.

— А..., — но новый вопрос так и остался не высказанным, потому что ладонь накрыла мои губы. Аморан покачал головой.

— Не сейчас, для этого ещё не пришло время. Сначала нужно привести сюда третьего и это должна сделать именно ты, Осень миров.

— Так меня называли Яван и Акир, а теперь ты.

— Мы знали, что ты появишься, когда Плеяда вступит в период зрелости и увядания. Осень придёт в миры и решит, каков будет исход, вернётся ли мироздание к стабильной жизни или канет в небытие. На самом деле, так тебя первыми назвали не эльф или маг, а тот, кого ты ищешь — Плоть. Для него ты единственная ценность, самое большое желание. Плоть одержим Душой, как только ты окажешься с ним рядом, сама поймёшь, насколько сильно вас тянет друг к другу, даже буквально.

— Сомневаюсь, что смогу ответить ему. Я многое узнала и поняла, но не простила! Хочу плюнуть в лицо этому загадочному кукловоду, а может и дать хорошенько ногой под дых! — в голове рождались сотни самых кровожадных способов расплаты, но Аморан лишь рассмеялся и, утирая слёзы, сообщил:

— Пока не получится, у него нет ни лица, ни тела вообще, так что плевать некуда.

— А имя то хоть у него есть?

— Его знаешь только ты, — давясь от смеха, огорошил Аморан.

— Ты уверен? Что-то не припоминаю. Минуточку, ты что издеваешься? — воинственно подбоченясь, предположила я, чем вызвала новый приступ смеха.

— Наше время истекло. Послушай внимательно! Он находится за гранью, но был рождён в Плеяде. Чтобы попасть на нашу сторону ему нужно, чтобы ты назвала имя и позвала. Душа призовёт Плоть и лишь тогда они воссоединятся с Магией как триединство. Прости, но сказать более этого не в моей воле.

— Как это всё? Напустил тумана, а теперь сообщаешь, что снова до всего придётся доходить самой! Ну что за дурацкая привычка!

— Тебе нужно возвращаться на Мотейру. Прямо сейчас или остаться тут навсегда. Я разрываюсь между желанием и необходимостью, — вдруг грустно сказал Оракул.

В зелени родных глаз застыла такая тоска, что я кинулась к нему на шею, позабыв о вопросах. Резкие слова застряли в горле, а им на смену пришёл страх. Я до паники боялась возвращаться в своё растерзанное тело!

— Снова боль! Аморан, пожалуйста, не гони меня!

Я забилась в истерике, сжимаемая стальными объятьями. В глубине души мы оба знали, что никуда не деться и возвращение неизбежно. Но я продолжала малодушно цепляться за шею Аморана и боялась разжать руки. Сердце уходило в пятки от перспективы снова в полной мере ощутить себя полумёртвым скелетом.

— Тебе нужно просто сделать первый вдох, Паулина, — попытались успокоить меня, но безрезультатно. Паника накручивала обороты, и я находилась на грани исступления.

— А потом что?!

— Ты мне веришь? — обхватив заплаканное лицо ладонями, строго спросил Аморан, и я застыла, как кролик перед удавом, потерявшись в его взгляде.

— Да, — выдавила я.

— Тогда смелее! Всё будет хорошо, просто сделай первый вздох.

— Мы ведь увидимся? Скажи это, — как сомнамбула прошептала рыжеволосая девчонка.

Мне известен ответ, но отчаянно необходимо его услышать. Губ коснулся нежный поцелуй, но и он растаял. Мы прощались, снова расставались, чтобы продолжать свой путь друг к другу. Голова шла кругом от безумия вокруг нас.

— Наша следующая встреча будет последней, чтобы уже никогда не расставаться. Слышишь меня, Душа? Мы расстаёмся в последний раз! Я всегда тебя жду, сладкая тайна. А теперь беги от меня, девочка! Сейчас!

Аморан отступил на шаг и громко хлопнул в ладоши. Звук, подобный раскату грома, разорвал реальность, сердце подскочило от неожиданности. Я резко развернулась, задев разлетевшимися и ярко вспыхнувшими волосами мужчину, и побежала прочь из белых чертогов, словно меня подгоняли плетьми. Массивная дверь распахнулась, я почувствовала, что пол уходит из-под ног и рухнула в разверзшуюся пропасть. Но на сей раз одна.

Душа покинула сосуд плоти и устремилась прочь из Эбилла, в одно мгновение пронзая огромное расстояние. Но что такое пространство для бесплотного духа — лишь миг полёта. Только сейчас я смогла почувствовать слабый зов брошенного в другом мире тела и понять, что меня бесповоротно притягивает к нему.

Пересекая пределы Мотейры, полёт замедлился, появились чёткие детали. И вот снова приближается моя усадьба, ставшая гораздо ухоженней и чище. По парку деловито сновали слуги с лопатами и тачками, полными земли. Яркие лучи полуденного солнца отражались в чистых восстановленных окнах старого дома, и я поняла, что соскучилась за этим. Меня влекло вперёд сквозь стены, пока я не остановилась под потолком своей спальни, никому не видимая.

Зато мне было прекрасно видно бледного Аиреля. Маг задумчиво замер у окна, и как всегда прекрасно выглядел в безупречных чёрных одеждах. Так же отчётливо я видела накрытую сохранным куполом кровать, которую решили не трогать, так и оставив изодранной, пропитанной моей болью и коровью. И конечно никуда не деться от зрелища сплошного жуткого месива — моего тела. Под потолком вместе со мной витало что-то ещё — мелкая и почти прозрачная пыльца висела незаметным облаком. Я сразу почувствовала её происхождение и мысленно застонала. Ну, пожалуйста, только не это! Только не опять эта гадкая пыльца! Ну почему снова обязательно должна появиться эта дрянь? Её выбросила в воздух савия, перед тем, как я покинула этот мир, не в силах больше выдерживать пытку. Вот кстати и сама виновница "торжества" лежит вокруг тела, но уже неподвижная, мёртвая. Только сейчас от этого не легче, потому что мелкие частички собирались вокруг витающей души, и непроизвольно опускали вниз.

— Нет, не хочу! Не хочу снова! Нет! — упиралась я, но неумолимо приближалась к телу.

Зов плоти оказался так силён, что сопротивление рухнуло. Ко мне потянулись невидимые нити, восстанавливая прочную связь души с телом, они втягивали внутрь. Источник почуял появление хозяйки и встревожено всколыхнулся, окатив холодными потоками. Аирель что-то почувствовал и обернулся. Он подскочил к постели, снимая защитный покров, и призвал Хегельга с Аяной. Я чувствовала его надежду и радость, но продолжала биться в паническом страхе.

— Просто сделай первый вздох, — всплыли в памяти слова Оракула.

Не осталось ничего другого, как смириться с возвращением и громко, судорожно вдохнуть роящуюся вокруг лица пыльцу савии. И в этот самый миг вернулась чувствительность, спазмы скрутили внутренности. Пыльца вошла внутрь, забила нос и гортань, проникла в лёгкие, облепила каждый кусочек открытых ран. Прикосновения вызвали нестерпимое жжение и удушье. Последний привет от савии оказался довольно странным, потому что боль мгновенно стихла. Я застыла в оцепенении.

В комнату ворвались отец и Аяна, даже Пряник прошмыгнул в дверь, путаясь под ногами. Но никто так и не смог приблизиться к кровати. Яркое, выжигающее глаза сияние ослепило всех. Я успела заметить, как отпрянули к стенам маги и единорог, пытаясь закрыться руками от нестерпимого света. Но мои глаза могли видеть и замечать, что сияние не однородно. Из него появились огромные ладони и накрыли меня, как невесомое одеяло. Из сотканных светом и энергией пальцев стекало тепло. Пыльца растворилась в крови и удушье прекратилось. С телом что-то происходило, но вот что именно, мешало разобраться пристальное внимание посетившего меня духа-хранителя Мотейры. Теперь без труда удалось понять, кто почтил своим присутствием.

— Достаточна ли цена? — горько крикнула я, обращаясь мысленно к гостю.

— Вполне. Твоя душа принята, маг, — холодно ответили, но я чувствовала интерес и даже знала его причину.

— Теперь ты всегда найдёшь дорогу сюда, — между тем продолжал хранитель.

— Но? — перебила я торжественную речь, и без неё поняв, что теперь у меня есть якорь для путешествий между мирами, — всегда ведь есть какое-то "но"?

— Человек, Аморан Кейб, должен остаться здесь и основать королевскую династию, которая объединит оставшихся людей Мотейры. Он сможет возродить этот мир.

— Террона не желает этого. Она требует, чтобы человек погиб или засеет твою землю трупами, — пространство вокруг задрожало от едва сдерживаемого гнева духа-хранителя, но я продолжала.— Мне ведомо, что это она заставила тебя развязать войну. Сожалею.

— Мне не нужны твои сожаления! Нужен только Аморан.

— Знаешь, не тебе одному! Я и без всяких условий буду сражаться за него до последнего, но твоя помощь пришлась бы кстати. Ведь сейчас любые ограничения с меня сняты? Никаких правил больше нет?

— Нет. Я помогу тебе, маг. Ты не отступишь и снимешь Проклятье?

— Попытаюсь, — давать твёрдые обещания было бы безумием в моём положении, — как только смогу хоть чуть-чуть исцелить тело. У меня всего полтора дня до срока, назначенного Терроной, многое нужно обдумать и найти выход.

— Пыльца, что проникла в плоть, отдаст то, что забрала савия. Сейчас ты уснёшь, глубоко и без снов. А когда проснёшься...

Что же будет, когда проснусь я так и не расслышала, потому что в голове словно выключили свет и навалился внезапный сон. Хорошо поговорили, душевно.

Глава 27

Я проснулась внезапно, как будто от сильного толчка. Тело невыносимо зудело. Вокруг витал отвратительный, тошнотворный запах, словно рядом примостился труп двухмесячной давности и выгребная яма за компанию. Я не выдержала и потянулась почесать ногу, а потом резко села на кровати и открыла глаза. С пальцев капала зеленоватая слизь, под ногтями набилось что-то серо-синюшное и липкое. Но происхождение струпьев под ногтями выяснилось тут же. Кожа на теле вздулась и потемнела. Жуткий синюшный оттенок с чёрными пятнами совсем не прибавлял оптимизма.

Зато появился неуместный сарказм, не иначе на нервной почве. Похоже, что с Гнеком теперь сражаться не придётся. Нужно дать ему очнуться, дождаться пока он посмотрит на меня, и умрёт от разрыва сердца со страху. Ну, на обморок вампира точно можно рассчитывать. В таком виде я ещё не была, что ж это по-своему разнообразие. И этот жуткий запах шёл тоже именно от меня. Отлично, и по "благоуханию" я теперь Гнека переплюну, газовая атака зловонием лишь придаст изюминки моей стратегии нападения.

Только вот для разлагающегося трупа слишком хорошее самочувствие. Не выдержав зуда и переборов брезгливость, я почесалась вновь. Под слоями вздувшейся, как верхушка пирога, кожи и слизи обнаружилась розовая кожица, тоненькая и чувствительная. Ванна! Мне нужна моя ванна с замечательными купелями, полными чистой воды и много-много шампуня и геля! Не медля ни секунды, подскочила с кровати и бросилась к двери. Но остановилась, наткнувшись на спящие тела Хегельга, Аиреля и Аяны. И тут, наконец, включилось нормальное соображение и восприятие реальности.

В доме отчётливо чувствовалось присутствие хранителя Мотейры. Когда он погружал меня в сон, то решил не мелочиться и усыпить за компанию всех вокруг. Гнеку, дух-хранитель тоже не дал возможности пошевелить и пальцем. Беспробудный сон настиг кого где и подкосил на месте. Белым пушистым ковриком замер Пряник, забавно распластав лапы в разные стороны. Хегельга и Аиреля откинуло к стене, по которой они и сползли на пол. Аяна лежала, перегораживая распахнутую дверь, но даже в таком быстро навалившимся сне, она умудрилась подложить ладошки под щёчки. Я перешагнула через подругу, не собираясь будить, и помчалась в ванную комнату на первом этаже.

Пока бежала по лестнице, решила прислушаться, что происходит за пределами дома в парке. Но вдруг оступилась от неожиданного открытия и покатилась кубарем вниз, больно ударившись головой о ступеньку. Привычный импульс внутреннего зрения, позволяющий видеть в доме и окрестностях мельчайшие детали, оказался теперь слишком силён. Вместо комнат и парка, передо мной послушно развернулась картина с лесом вокруг усадьбы, рукава извилистых рек, сверкающих в закатных лучах, а потом и весь остров Селеш. Мой взор летел дальше, охватывал материки с разрушенными городами, цепи гор, болота, степи, ледяную пустыню на полюсах. И, конечно, бескрайний океан с россыпью островов, безлюдных и поглощённых лесами.

Мир лежал, как на ладони, почти необитаемый, притихший, но прекрасный, словно диковинная жемчужина редкого сине-зелёного оттенка. С помощью Оракула я смогла увидеть рождение Плеяды, что теперь для меня крошечная Мотейра? Она лишь один из тысяч миров, даже не самый большой. Я вернулась с Эбилла другой и мне опять предстоит учиться соизмерять желания с новыми возможностями.

Но открывшиеся горизонты не отменяют нестерпимого желания соскрести с себя слой зловонных струпьев и слизи. Пока этого не сделано, нормально и спокойно обдумать новые реалии не получится. Встав на ноги, я продолжила путь, но уже внимательно глядя под ноги. Перед дверью в ванную меня просто трусило от нетерпения, и я открыла её ударом ноги. В комнате ничего не изменилось: те же две купели, полные воды, кушетки у стен, пол из тёплого камня. Я впилась в себя ногтями с дрожью и брезгливостью, сдирая мерзкую старую оболочку. К ногам падала отмершая плоть, хлюпала липкая слизь. А когда с этим было покончено, в руках появилась жёсткая мочалка и большая банка с гелем для душа. Я с остервенением намыливалась и смывала пену с остатками струпьев, а потом повторяла процедуру снова и снова, не в силах остановиться. Кожа горела от усердного растирания. Но останавливаться не хотелось, казалось, что обновлённая оболочка хранит тошнотворный запах. Было принято решение спалить старую кожу, но снова не рассчитала сил и вызвала пламя до потолка.

Да, сил действительно прибавилось и существенно. Прислушавшись к себе более внимательно, я ощутила, что теперь сильней Хегельга и Аиреля, сильней их вместе взятых! А вот это действительно сюрприз. Большое напольное зеркало отразило юную нагую девушку в капельках воды. Следы былых ран исчезли бесследно. Тонкие пальчики гладили ровную розовую кожу на шее, плечах и животе, лишь шрамы в форме родового клейма Кейб выделялись на груди. Мокрые волосы закручивались колечками, с которых стекали струйки воды. Каждая капля отражала живое яркое пламя, бежавшее по локонам. Обновлённая суть почти не изменила внешность: ни человеческие черты, ни истинные, магические.

— Ты по-прежнему Паулина Кейб, — тихо повторила я слова Оракула.

Внешне всё осталось неизменным, но внутренне Паулина постепенно превращалась в Душу — одну из трёх основных фигур мироздания. Что сделал со мной бог? Что за огонь горит в глубине души, зовущий переступить через себя вновь. Я смотрела в большое зеркало и чувствовала себя змеёй, сбросившей старую шкуру. Новая шкурка непривычна и удивительна. И дело не только в обновлении тела, нет. В этот раз я выросла из старого, закостенелого сознания, из человеческих стереотипов и догм, делавших жизнь привычной и понятной. А теперь перед ногами появилась следующая ступень и смогу ли на неё подняться зависит только от меня. Дилемма решится утром нового дня, и рассвет Мотейры расставит всё по своим местам.

Солнце уплыло за горизонт, впустив в мир вечерние сумерки, предвещающие тени ночи. Осталось всего несколько часов до рассвета, до того момента, когда клятва Терроны, так или иначе исполнится. Никого не хотелось видеть, ни с кем разговаривать и пытаться объясниться. Я надела удобные шорты, майку и поднялась в свою спальню. Дом погрузился в тревожную тишину, нарушаемую лишь моими шагами.

Над усадьбой распростёрлась невидимая длань духа-хранителя Мотейры, и сонное марево витало в каждой комнате, клубилось в коридорах и утекало далеко за пределы дома. Никто не проснётся, пока им не позволят. Я склонилась над спящими, заглянула в родные лица и попросила прощение, за всё, что собиралась сделать. А потом протянула невидимые нити из тонкого мира и опутала каждое тело. Аяна, Хегельг, Аирель, даже Пряник воспарили над полом и безвольными фигурами поплыли прочь из комнаты. Они покинут пределы дома и опустятся в мягкую траву на большой площадке посреди парка.

— Простите, но так будет лучше, — прошептала я, провожая глазами удаляющиеся тела.

Савия лежала вокруг кровати бурыми переплетениями. Она теперь мертва, но дело уже не в этом. Безжизненные ростки пропитаны моей силой и плотью, они часть меня, а значит, полностью подвластны. Хватило простого импульса желания и то, что раньше безжалостно высасывало жизнь, послушно изменило форму и легло в руки длинной верёвкой. Ничего нет прочнее в Плеяде, чем безжизненная савия, обвившая мои пальцы. Сделка совершена. Савия вдоволь накормилась на доноре и выпустила в тонкий мир семена, а я получила средство удержать в мире тело Аморана, чтобы превозмочь силу Проклятья. Несколько метров верёвки, за которую оплачено самой дорогой ценой. Пожалуй, ничто так не стоило мне, как она.

Дверь в спальню напротив открыта настежь. Я зашла внутрь и оттолкнула её ногой от стены, она с грохотом захлопнулась за спиной. Нет никакой необходимости запираться. Но сейчас нужно маленькое камерное пространство, убежище от внешнего мира и оно нашлось в комнате с огромным ложем и магической библиотекой в углу. В центре кровати на смятом покрывале лежал Аморан. Пришло его время заменить вампира. Я сжала кулаки, чтобы не разреветься и не дать себе впасть в тоску. Не сейчас, Паулина, только не сейчас!

Дрожащие пальцы прикоснулись к сомкнутым векам, провели по волосам, дотронулись клейма на груди. Аморан — мой мужчина, возлюбленный, друг и у меня нет права ошибиться. Именно сейчас нет права на слабость или трусость. Я прилегла рядом, положив голову на широкое мужское плечо, и закрыла глаза. Магические светильники потухли, их свет раздражал. Вокруг раскрылся зеркальный щит, в мощь которого никогда не вкладывалось столько сил. Для всех я исчезла, даже от взгляда богов и хранителя Мотейры.

Тишина и темнота, а ещё едва слышное дыхание любимого человека — вот и всё, что нужно сейчас. Вдох-выдох. Утихло волнение и неуверенность, горькая тоска умолкла. Вдох-выдох. Осталась только собранность и хладнокровное спокойствие. Мысли понеслись стремительно, но удивительно чётко. Думай, Паулина! Снова и снова я прокручивала в голове клятву Терроны, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Оракул не зря сказал, что выход заключён в самих словах, что лазейка есть. Но она ускользала от меня вновь.

— Я, Террона, клянусь добровольно разорвать связь со своими созданиями, магами, и передать их Водящей души, Паулине Кейб, живыми, полными сил, — вспоминала я клятву богини, — в здравом уме и памяти, в обмен на жизнь человека по имени Аморан Кейб.

Интуиция кричала, разгадка совсем рядом. Если хочу выиграть у Терроны и не только у неё, то должна забыть всё, чему учили. Оракул называл меня неопределённостью в самом центре порядка и предрешённости. Всё, чему я научилась — это и есть предопределённость, и теперь поступать согласно правилам претит новой сущности. Я столько шла по выбранному для меня пути, столько пережила, столько познала и теперь стою перед выбором: идти дальше или встать на совершенно новый, но неизвестный никому путь?

Все ждут от меня конкретного и определённого: человек, маги, Террона, Оракул и даже кукловод. И каждый следующий шаг обдуман сотни раз, даже оговорён многократно. Я отлично знаю, как отец и Аирель видят наше с Гнеком сражение и, признаться, до этой минуты пребывала в уверенности, что так и поступлю. Но в душе всколыхнулась гигантская волна против этого. Меня подвели к поединку с вампиром и прилежно учили, а я лезла из кожи вон, пытаясь успеть, запомнить и научиться любым способом. Предопределённость или неизвестность? Что выбрать?

Савия прочно свяжет меня с Амораном и Аяной. Придёт рассвет и в руках возникнут магические плети. Вампир явится из небытия, и мы вцепимся друг в друга, обрушивая заклинания, отгораживаясь щитами. Наши манёвры мы обговаривали с магами десятки раз, меня готовили сражаться по определённым правилам. Но я теперь гораздо сильнее, и смогу убить противника очень быстро. В миг его смерти предстоит вырвать душу человека и вернуть истинному владельцу. Чудовище умрёт, а человек останется в этом мире, свободный, цельный и невредимый, преодолев Проклятье. А потом придётся либо убить самого Аморана, либо смотреть на трупы своего народа. Это произойдёт, если я ввяжусь в поединок и сделаю то, что от меня ждут. Каждый прожитый день новой жизни — это лишь подготовка к грядущей на рассвете битве. Цепь разорвётся, если посмею изменить ход событий. Если посмею!

Щека касалась тёплой кожи на груди Аморана, но мысли крутились вокруг другого существа. Я думала о Гнеке, и впервые не тряслась от злости и кровожадных намерений. Постаралась не обвинять, а посмотреть на него с другой стороны. Так или иначе, он всё ещё маг, пусть искажённый до неузнаваемости. Внутри вампира живёт магический источник. Я уже некоторое время знаю, что и он отвергнут Терроной, так же, как случилось с Акиром. Богиня, пользуясь случаем, избавилась от тяжкого балласта в первую очередь.

Когда-то давно Гнек был сильным магом, лучшим учеником Хегельга. Почему никто не удивился, что маг такого уровня, так нелепо и быстро пошёл на заведомо проигрышную авантюру с Проклятием? Соплеменники с непонятным упрямством придерживались варианта о якобы непреодолимом соблазне вечной жизни, с которым и не смог справиться Гнек. Шито белыми нитками, никем в упор не замечаемыми. Но, во-первых, маги и так могут поддерживать жизнь оболочек довольно долго, а во-вторых, все знают о необратимых последствиях запрещённой магии и Проклятий. Гнек знал о них, но почему-то пренебрёг здравым смыслом. А вот это заставляет задуматься над тем, что же произошло на самом деле. Как я раньше об этом не подумала? А не подумала, потому что ещё не знала, как тонко может работать кукловод, да и его существование — тайна для большинства. Теперь открывается совсем другая картина.

Каким он был, молодой, амбициозный маг по имени Гнек? Из воспоминаний Аморана я выудила образ высокого красивого мужчины, но к тому времени уже охваченного Проклятьем. Все смотрели на него сквозь призму чудовища, но ведь когда-то он совершенно не походил на монстра, ни снаружи, ни внутри. Кукловод выбрал его на роль, жестокую и кровавую, скорей всего он поселил в молодую горячую голову навязчивую идею о бессмертии. Что творилось в сознании Гнека, пока он не решился на безумный поступок? А Хегельг, движимый жаждой мести к Аморану, вдруг решил исподволь искушать и подвести своего же лучшего ученика к опасной черте. Уверена, что не случайно. Никто их не остановил, никто не усомнился потом. Они словно укрыты пеленой ото всех пытливых умов и доводов разума. Я даже знаю, кто её сплёл — отвратительный и хладнокровный паук, что опутал сетями многие судьбы.

И эту тварь мне нужно привести в Плеяду!? Ну почему именно он одна из трёх ключевых фигур мироздания, Плоть? Сейчас я искренне и яро желаю его уничтожить, освободить себя и других от паутины "случайностей". Но это означает — отобрать у Плеяды шанс на жизнь, впервые такой реальный. А может плюнуть на обстоятельства? Мироздание сгенерирует новую фигуру и всё начнётся заново. Но на это может просто не хватить времени. Катастрофы захлестнут миры, агония вселенной сожжет жизни всех. Как же поступить?

Время на раздумье истекло, первые признаки приближающегося рассвета поползли по ночному парку. Я медленно поднялась и снова внимательно посмотрела на Аморана. А потом отвернулась и широким шагом вышла из комнаты. За мной плыло неподвижное мужское тело. Мы покинули дом, и очутились на площадке, где до сих пор спали беспробудным сном Аирель, Хегельг и Аяна. Тело Аморана плавно опустилось во влажную от утренней росы траву, а я подошла к спящей мессиаде. Хранитель развеял над ней морок, и девушка тут же открыла глаза.

— Время пришло, Аяна, — просто сказала я и протянула конец верёвки. Невысказанные слова замерли на губах подруги, она пожирала меня глазами, пытаясь проникнуть в мысли.

— Не сейчас, — покачала я головой. Единорог впервые не могла прочесть меня и преодолеть щиты.

— Кто ты? — прошептала девушка, подскакивая на ноги.

— Я по-прежнему Паулина Кейб, — эта фраза звучала уже в третий раз, и я чувствовала, что в последний.— Ты со мной?

— Да, — не медля, ответила Аяна.

Ирония, любопытство и радость встречи ушли на задний план, их место заняли холодная решимость и собранность. Это создание умело мгновенно реагировать на ситуацию. Даже сейчас подруга поняла без слов и долгих объяснений, просто приняв мою волю, как необходимость. Свечение окутало маленькую девичью фигурку, на миг нахлынуло очарование от чуда превращения. Аяна приняла любимую форму мессиад — передо мной нетерпеливо переминался с ноги на ногу огромный тёмный единорог. Я набросила на лошадиную шею верёвку из савии и завязала узел. Вместе мы вышли к центру площадки, туда, где лежал Аморан. Я склонилась над ним и без труда обвязала верёвкой, второй конец которой закрепила у себя на талии. По переплетённым волокнам прошла дрожь, цепь замкнулась, связав нас в единое целое. Мы освободимся, только когда этого пожелает хозяйка — я.

Первый луч необычно бледного рассвета, будто природа боялась показывать краски. Выцветшая зелень, как на старой фотографии, грязно-серое небо, поблёкшие звёзды и тусклая истончившаяся луна, уступающая место солнцу. Ночные тени ещё прятались под раскидистыми кронами старых деревьев, но свет уже подбирался к ним вплотную. Тревожные минуты, когда ночь встречается с утром. Укрытое мраком становится чётким, обретает ясные формы и цвет. Ветер утих совсем, умолки птицы и насекомые, ни один лист не шелохнётся на деревьях, влажный воздух замер сонным утренним туманом. Тишина давила на уши. Мотейра затаилась, не спешила пробуждаться от ночной дрёмы и встречать новый день.

В мир вползала сила возвращающегося вампира. Но не это послужило причиной оцепенения. Сюда прикованы взгляды Великих бессмертных духов, чувствовалось незримое присутствие всех оставшихся в Плеяде богов, в том числе Терроны и Оракула. Обычный срединный мир удостоился столь высокой публики из-за связанных в одну цепь: мага, человека и единорога. Но никто из Великих не знал, что случится в следующую минуту, не ведала этого и я. Есть ли у меня план? Решила ли я, как поступлю с клятвой Терроны? Нет! Но знала, чего точно не стану делать — сражаться, нападать, следовать правилам, которым так сурово учили.

— Выбираю неизвестность, — в небо проговорила я, опустила голову и больше не глянула вверх, потому что настал момент, к которому так тяжело шла.

В мире появлялся Гнек. Тело Аморана постепенно тяжелело, веревка из савии натянулась и задрожала. Сила Проклятья пыталась забрать плоть человека и впервые встретила сопротивление. Но появлению вампира никто не препятствовал. Не сговариваясь, мы с единорогом сделали шаг назад, быть может, самый тяжёлый шаг в наших жизнях, потому что пришлось тащить неподъёмную для одного ношу. Я закусила губу до крови, в глазах потемнело от прикладываемых усилий, рядом фыркала единорог, с неимоверным трудом преодолевая маленькое расстояние в один единственный шаг. Но он позволил нам разъединить в реальном мире тела человека и вампира. Одного взгляда на Аяну хватило, чтобы дать ей понять — теперь главное удержать и львиная доля тяжести ляжет на неё.

— Действуй! Я справлюсь, — услышала я знакомый девичий голос и полностью доверила подруге Аморана.

Уникальная жизненная сила мессиад боролась с Проклятием, не давая небытию поглотить мужское тело. Не могу даже представить, чего стоит сейчас Аяне удерживать человека в мире. Она упёрлась ногами в землю, прерывисто и хрипло дыша, шкура покрылась испариной, но единорог справлялась, а это главное. Теперь дело за мной.

Кожа покрылась мельчайшими капельками крови. Они отделялись и разлетались в разные стороны, на их месте появлялись другие до тех пор, пока я, Аморан и Аяна не скрылись в небольшом облаке из кровавой взвеси. Это не испортило видимости, но вот для открывшего глаза Гнека, превратилось в плохой сюрприз. Вампир узнал меня мгновенно, почувствовал знакомый запах крови, сводивший его с ума. Но тварь прекрасно помнила, чем закончился контакт с тем, что текло в моих жилах. Он находился всего в паре шагов, но не мог достать и утолить жажду. В нём бушевала злоба и ярость. Кровь искушала и манила, заставляла трястись от неутолённого голода. Желанная добыча столь близко, невозможно устоять перед соблазном и жаждой. Жажда и память о боли доводили до безумия. Но жертва не убегала, не нападала, и это сбивало с толку.

Когда в извращённом сознании голод и бешенство победили чувство самосохранения, Гнек ударил магией. Вот он — ход, предвидимый всеми, вполне вкладывающийся в правила, которые в меня усиленно вдалбливались. Вампир поступил именно так, как от него ждали, в том числе и я. Только нападения в ответ так никто и не дождётся. После столетия жутких пиров на бессчётных жертвах, переполненный силой Гнек, действительно поражал мощью. Он с остервенением обрушил на меня весь арсенал. Заклятия поднимались из глубоких слоёв тонкого мира, давили, рвали, вгрызались в пласты защиты. И прежняя Паулина едва ли смогла противостоять достаточно долго. Я оказалась под гигантским прессом. На краткий миг щиты чуть прогнулись и на оскаленной морде Гнека отразилось предвкушение победы. Но в том-то и дело, что прежней Паулины больше не существовало.

— Ты мой, — прошептала я, но Гнек прекрасно расслышал каждое слово и отшатнулся.

Звук голоса излучал уверенность, холод и властность, ту самую непреодолимую власть, перед которой хочется опустить глаза и рухнуть на колени. Первые сполохи страха рассекли тёмную ауру вампира. Он резко развернулся и кинулся прочь, собираясь покинуть этот мир.

— Вернись, — тихо приказала я и отсекла нити реальности, всегда позволявшие Гнеку ускользнуть.

Он заметался, не понимая, что происходит и ринулся в открытые двери дома. Зверь пытался найти убежище. Мне не нужны глаза, чтобы видеть, как долговязая фигура движется по знакомым коридорам, не узнавая прежнего логова. Паника овладела Гнеком, потому что никто не преследовал его, не нападал, не удерживал, но каждый шаг давался с возрастающим трудом.

— Иди ко мне, Гнек. Иди ко мне! — медленно и громко проговорила я и позвала его душу.

Да, у него есть душа, пусть и извращённая, скорей похожая на язву, в ней поселилось Проклятье, но она существовала. Её призывала не девчонка, ученица мага, которую замучили в цепях, испили до смерти. Проклятую сущность звала Водящая души, осознавшая свою власть.

— Подчинись и вернись ко мне, — настаивала я, крепко вцепившись в тёмный сгусток, некогда прекрасной души мага.

Вампир протяжно взвыл, расцарапав когтями грудь. Гнек пытался избавиться от сжавшей душу силы, вырвать из тела, но не мог. Вместо этого лишь причинил себе боль, но сделал шаг назад. Он сопротивлялся отчаянно и исступлённо, потому что почуял неизбежность смерти. Когти цеплялись за всё, что попадалось на пути, энергия била непрерывным потоком, воплощаясь в реальном мире диким, смертоносным вихрем и взрывами. Старый дом трещал по швам, разлетались окна, обрушивался потолок, рассыпались стены. Обломки подхватывались вихревыми потоками и размалывались в труху и пыль. Гнек возвращался шаг за шагом. От леденящего кровь воя, заложило уши, но я лишь усилила напор.

— Иди ко мне!

Зов сломил сопротивление. Чудовище так и не смогло превозмочь приказа Водящей души. Вихрь развеялся, обломки с грохотом падали на место, где раньше стоял мой дом. Среди мечущейся пыли, летящих камней и осколков ползло существо с землистой шишковатой кожей, жутко подвывающее от страха. Он пригибался, стелился по земле, словно гигантская ящерица. Полная острейших зубов пасть широко открыта, с подбородка стекала струйка зеленоватой слюны, а в белёсых глазах застыл ужас.

Об этом так часто мечталось — увидеть чудовище покорённым, сломленным. Я смотрела на него и не испытывала отвращения или превосходства. Он заплатил своей жизнью за то, чтобы я пришла в этот мир и стала той, кем являюсь сейчас. Один из многих, Гнек лишь маленькая деталь в огромном сложном механизме для создания фигуры Души для Плеяды. Из живого существа сделали уродливую куклу. Не я и не он на самом деле выбрали свой путь, мы могли поменяться ролями, могли спокойно жить и умереть совсем другим способом и в других мирах.

Молодой маг сыграл роль великолепно, но она подходит к финалу. Ему уже не измениться, не вернуться к прежнему состоянию, даже если Проклятье исчезнет. У меня появился ещё один счёт к кукловоду. Не могу поверить, что ломать и калечить судьбы стольких существ — единственный выход для достижения пусть самой высокой цели. Гнек тоже несёт в себе три основные составляющие: плоть, душу и магию. Эта мысль вдруг расставила всё по своим местам, пробежала холодом по спине, потому что вместе с ней пришло знание. Клятва Терроны больше не пугала безвыходностью.

Жрица магов смело и уверенно шагнула в тонкий мир, открывая свою сущность. Из неведомых глубин вернулся громогласный отклик, в реальности медленно и величественно появлялась янтарная пирамида. Святыня магов поглощала свет утреннего солнца Мотейры и внутри зашевелилась дремлющая до поры сила, что древней этого мира, старше самой Плеяды. Теперь я знала, она несёт в себе частицу того самого зерна Высшего творца, из которого появилось мироздание. Полупрозрачная пирамида поднималась над землёй, сквозь её грани переливались великолепные краски осени, а на усечённой вершине вместе с ней поднимались Аморан, Аяна и я, накрепко связанные савией. Погруженные в беспробудный сон Хегельг и Аирель оказались рядом, перенесённые моей волей на ступени алтаря. Что бы ни случилось, маги будут рядом до конца.

Гнек подполз к подножию монолита и замер у гладкой поверхности, чутко прислушиваясь. Он маг и не мог не слышать зова святыни. Я рассеяла кровавое облако вокруг себя и протянула вампиру руку. Он задрал голову и с опаской прикоснулся к янтарной грани. По ровной поверхности пошла рябь, перетекшая в покатые ступени наверх.

— Сделай это, маг, взойди на вершину, — гремел голос жрицы, проникающий в самые отдалённые и мрачные закоулки извращённой, но подвластной мне души.

Гнек, не разгибаясь, пополз по ступеням вверх. Проклятие не давало ему принять истинный облик мага, но сейчас оно утрачивало силу. Чем ближе подбирался Гнек, тем больше ослабевали узы запрещённого заклятия, но всё ещё держались.

Магия, душа и плоть. Если завладею двумя из составляющих, третья покорится сама. Душа в моей власти, плоть я не в силах изменить, а вот магия...Внутри Гнека живёт источник и здесь, при соприкосновении со святыней, он откликнулся. Решение пришло само, я глубоко и взволновано вздохнула. А потом зазвучали сокровенные слова, связывающие нас с Гнеком, и каждое их них нарушало огромные пласты предопределённости.

— В ладонях своих вознесу твою душу и поведу за собой. Пока жива, идти тебе на мой огонь. Я отыщу даже в самой глубокой бездне. Ты услышишь зов и придёшь, где бы ни был. Не предать, не уйти, не отвернуться, пока связь существует. Ты моё продолжение, я твоё начало, — между нами протягивалась неразрывная, прочная нить, между источниками и душами Паулины и Гнека, между смертной Матерью и магом.

— Ты заплатил достаточно. И в каждую оставшуюся минуту жизни, не будешь одинок.

Искажённый Проклятьем маг преодолел последнюю ступень и на коленях подполз к ногам жрицы. На меня смотрели выпученные, белёсые глаза, без ресниц. Но сквозь них выглядывал маг, а не вампир. Остатки личности прорвались из тисков Проклятия, смогли пробиться сквозь нерушимую некогда стену темницы. В выпученных, мгновенно покрасневших глазах кричала боль и тоска. Я услышала неистовую молитву. Гнек боялся, что этот миг растает, и он снова погрузится в кровавое безумие, поэтому спешил и захлебывался словами. Каждое из них стучало набатом в голове. Отбросив сомнения, я бесстрашно положила ладонь на безобразную голову мага. Он задрожал и с огромной осторожностью обхватил мою руку, чтобы не поранить когтями, а потом прижался к ладони. Между нами не существовало отвращения, брезгливости и жажды. Лишь сожаление и решимость.

— Помоги, богиня. Дай умереть свободным!

Гнек с трудом произносил слова, иглы зубов мелькали слишком близко от моего запястья. К чему спорить или отрицать, для несчастного существа я действительно воплощение богини. Мне принадлежали его душа и источник, а плоть лишь подчинялась.

— Потерпи, осталось недолго, — утешала я.

— Не отпускай меня, прошу! — вид коленопреклонённого Гнека терзал и я решилась.

— Ты веришь мне? — вопрос гремел в сознании мага.

Гнек всё понял, и уродливый лик попытался изобразить улыбку, самую странную из всех, которые доводилось видеть, но и самую искреннюю. Он зажмурил глаза и открылся мне, с надеждой ожидая неизбежного, но такого желанного — смерти.

Сквозь тонкий мир я вошла в его плоть, погружаясь в сплошные чёрные переплетения, похожие на запутанные, разросшиеся корни. Там, где билось сердце, в плотном коконе заключена душа Аморана. Проклятие перемещало её в тело Гнека, когда приходила очередь вампира появляться в мире. С усилием, стараясь не причинять магу дополнительных страданий, я проникла внутрь и выпустила человеческую душу на свободу. Она мгновенно нашла тело Аморана и ушла вглубь, сделав моего мужчину, наконец, цельным.

Какими немыслимыми путями мы шли к этому! Где же фанфары и торжество? Где радость и облегчение? Они утонули в последней молитве чудовища. Но ещё не всё кончено. Проклятье исчезнет вместе со смертью одного из Проклятой пары. Я снова перевела взгляд на притихшего Гнека и повторила свой вопрос:

— Ты веришь мне?

— Верю, богиня. Пусть смерть придёт от твоих нежных, материнских рук. Возьми мой источник себе, поглоти его!

Последние слова заставили насторожиться, потому что я отчётливо ощутила постороннее вмешательство в сознание Гнека. Почувствовала и поняла, кто мог воздействовать на мага. Кукловод искушал меня через вампира. Он решил срочно вмешаться, когда понял, что планы рушатся.

— Я возьму твой источник, — мой ответ, как будто принёс облегчение Гнеку, а на самом деле кукловоду. Девчонка вновь поддалась, и будет действовать, как должно. Ну что ж, смотри, тварь.

— Прощай, — шептали мои губы, а руки касались сморщенного лба мага.

Воспалённое сознание потухло под воздействием сонных чар, как огонёк свечи на сильном ветру. Из этого сна магу уже не проснуться никогда. Мой источник открылся навстречу тёмной шевелящейся гидре, такой предстала магия Гнека изнутри. Я окружила её холодными водами своей силы и потянула в себя, всю без остатка. Ничто не сопротивлялось этому, источники тут же слились воедино. Но отделившись от тела и души, магия Гнека стала прозрачной и безликой. Всё правильно, она изначально нейтральна, а форму ей придаёт сущность владельца. Теперь же источник вновь превратился в чистый сгусток энергии, стремящийся обрести новый сосуд. Только им буду не я, вопреки всем ожиданиям.

С большим трудом удалось разделить источники. Я обернулась назад, посмотрела на человека и единорога. Аяна едва стояла на ногах в хлопьях пены, но удерживала мужчину. Ещё немного, потерпи ещё немного, подруга. Аморан лежал на гладкой поверхности пирамиды неподвижно, но в глубине уже свободно жила душа, полностью восстановив связи с сосудом. Что ж, это не единственный подарок, милый. И ты, возможно, проклянёшь меня за него.

Тонкий мир вновь послушно открылся и в тело человека проник чистый, перерождённый источник. Упав на колени перед Амораном, я проделывала ювелирную, сложную и опасную работу — связывала в единое целое плоть, душу и магию. Прежняя Паулина Кейб никогда не смогла бы осуществить подобное — увидеть тончайшие нити и переплести их единственно возможным способом. Сложнейший узор навсегда опутал три составляющие, и когда работа завершилось, с лика Плеяды исчез человек. Его просто не существовало больше. Я своими руками уничтожила Аморана Кейб — человека.

Мотейра сотряслась до самых глубоких основ, пространство гудело от напряжения, сопровождающего схождение бога в мир. Небо заслонила волна белого пламени, за которым угадывалось очертание женского тела. Огненной стеной воплощался гнев Терроны, потому что богиня поняла мою игру. На этот раз она и не пыталась выглядеть, как человек. Огромная фигура, подобно древнему колоссу, нависла над нами. Беснующееся пламя текло по гигантским дланям и они тянулись ко мне.

— Пришло время исполнить клятву, Террона. И пусть Плеяда будет свидетелем! — я выпрямилась во весь рост и, задрав голову, посмотрела в горящие бешенством глаза богини.

— Ты должна убить человека! — гремел голос, от которого дрожала земля.

— Мне некого более убивать. Разве ты не видишь, здесь нет людей! Человека по имени Аморан Кейб больше не существует. Его место занял МАГ!

— Тогда я уничтожу тебя, маленькая, хитрая тварь.

— Возможно, но сначала ты исполнишь клятву. Тебе не превозмочь собственных обязательств, даже тебе, Террона.

Пирамида под ногами завибрировала, в глубине пробуждалась древняя сила. Богиня, наконец, припомнила, что ей лишь позволяли пользоваться, но не владеть безраздельно. В меня вошла уже знакомая воля святыни. Реальность расплывалась перед нами, меняя пространство. Колыбель жизни стремительно росла, а вместе с ней и я, как одно существо, одно биение сердец, одна общая воля. Огонь гнева Терроны обрушился на меня, но так и не смог даже коснуться поверхности пирамиды. Не бессмертному духу тягаться с частичкой Великого Творца.

— Исполни клятву, — услышала я собственный голос и не узнала его. Моими губами говорила иная воля.— Исполни или огонь Отца угаснет в тебе.

На огромном, как огненное озеро, лице богини появился страх. Пламя погасло без следа, оставив вокруг лишь пепелище от моего парка и леса.

— Освободись, богиня. Отдай магов и уходи из этого мироздания. Тебе здесь более нет места.

Террона стремительно удалялась и уже через секунду походила на несущуюся по небу комету. Богиня уходила, так и не простив смертную выскочку, но вынужденно смирившись перед обстоятельствами. На ступенях пирамиды один за другим появлялись фигуры магов. Они плавно опускались и тут же погружались в глубокий сон, вдыхая сонное марево духа-хранителя Мотейры. Но маги вернулись не истощёнными, пустыми оболочками, силы переполняли их. Террона не посмела нарушить клятву и мужчины прибыли целыми и невредимыми. Я чувствовала, как разрывается их связь с Творцом и подхватывала её обрывки, чтобы создать новую. Слова нашего воссоединения неслись над спящими магами, на плечи обрушилась тяжесть, но с этого мгновения все они мои. Водящая души приняла в свою обитель новые источники, смертная Мать отныне услышит каждого из своего народа.

— Паулина! — раздался вдруг отчаянный крик Аяны.

Я резко развернулась и поняла, что единорог теряет последние силы. Пора завершить начатое, и дать настоящую свободу Гнеку. В два шага я подскочила к его фигуре, распластавшейся на полу пирамиды. Душа не покинула тела, поддерживая жизнь. Не колеблясь более ни секунды, я потянулась к ней и одну за другой подхватила невидимые нити, что связывали плоть и душу. Перед глазами мелькнуло воспоминание, о том моменте, когда Паулина Назарова пережила нечто подобное. Хегельг заставил пройти меня через это в полном сознании, чувствовать, как медленно исчезает связь с телом, ощутить ужас в полной мере и выжечь в сознании первое красное правило. Оно гласило, что я никогда и ни с кем не повторю то, что он делал со мной.

— Прости, папа, но в каждом правиле должно быть исключение, — хмыкнула бывшая ученица и вырвала душу Гнека.

Жизнь оставила плоть, уродливое тело рассыпалось прямо на глазах, становясь серым прахом, а вместе с ним и Проклятье. Савия упала к ногам выцветшими волокнами, она отслужила своё. Аяна рухнула на пол в изнеможении, но Аморан остался в мире, живой и свободный. Простит ли когда-нибудь любимый за то, что я изменила его суть? Теперь он перестал быть человеком, источник, что прочно обосновался внутри Аморана, делал его магом. Он ненавидел нашу расу, принесшую столько страданий и боли, а теперь сам стал одним из нас. Пусть злится, ненавидит, бушует, ударит, но живёт!

Я продолжала удерживать душу Гнека. Она освободилась от оков Проклятья, и мне вдруг открылось, что маг должен был родиться эльфом. А это значит, что Гнек не переродится более, как и Алният, а вознесётся за грань, чтобы исчезнуть навсегда. Меня как током прошило.

— За грань! Душа вознесётся за грань! — закричала я и едва сумела совладать с дрожью. При нашей последней встрече Оракул говорил что-то об этом. Память услужливо воспроизвела отрывок диалога:

— Наше время истекло. Послушай внимательно! Он находится за гранью, но был рождён в Плеяде. Чтобы попасть на нашу сторону ему нужно, чтобы ты назвала имя и позвала. Душа призовёт Плоть и лишь тогда они воссоединятся с Магией, как триединство. Прости, но сказать более этого не в моей воле.

— Кукловод находится за гранью, там, куда вознесётся душа Гнека.

Новое знание жгло раскаленным железом, противоречивые желания раздирали меня. Я ненавидела эту жестокую и коварную сущность и бесконечно к ней стремилась. Осознав себя Душой, теперь невозможно игнорировать притяжение к Плоти и Магии. Всех нас отныне нестерпимо тянет и влечёт друг к другу, несмотря ни на что. Я обхватила голову руками и застонала. Как возможно ненавидеть и желать соединиться одновременно? Без фигуры Плоти мироздание погибнет. Посмею ли отобрать реальный шанс на жизнь у невероятного количества существ, населяющих Плеяду? Как смогу допустить гибель величайшего чуда, свидетелем рождения которого мне посчастливилось быть?

Но если эта тварь войдёт в мироздание, обретёт тело, не станет ли кукловод ещё худшим злом? Не повергнет ли миры в новые беды, ведь кукловод холодный социопат, расчётливый маньяк, не считающийся с жертвами для достижения целей. Что же он начнёт творить, когда обретёт невероятную мощь? Не превратится ли Плеяда в живой труп, гнилой изнутри, наполненный непрерывной агонией терзаемых существ?

— Ты не узнаешь, пока не столкнёшься с ним, — в сознание снова вошла воля святыни магов.

Она предлагала силу, поддержку и я решилась. Душа Гнека — мой проводник в то загадочное и неуловимое место, что называется у всех народов по-разному. Грань, серые Пределы, Потустороннее — лишь одни из тысяч названий, отражающих одну суть. Именно туда отправляются души, выпавшие из круга жизни и перерождений. Но вот о том, что и там есть некие существа, обладающие разумом и огромной силой, способной влиять на мир живых, я не знала. Никто не скажет, как туда попасть, не умерев. Ни одна дорога не ведёт в это место, и нити реальности не укажут путь в межмирье, не существует карт и указателей. Единственное, что у меня есть — это душа Гнека, стремящаяся обрести покой. И я с радостью позволю это, но сначала она приведёт меня к неведомому порогу.

Медленно-медленно ослабевали удерживающие душу путы. Я затаила дыхание и ловила сокровенный, тайный момент, когда сгусток энергии двинется в последний путь. Он почти исчез из реального и тонкого мира, балансируя между. Если бы не наша связь, я никогда не смогла бы уловить это состояние, тем более не смогла бы последовать за душой. Мы воспарили над землёй и помчались прочь из мира, где так бурно дышала жизнь. Но покинув обитаемые пределы, остановились. Сила пирамиды позволяла свободно перемещаться даже в такой зыбкой субстанции между реальностью и миром энергий. Каждую секунду ощущалась поддержка и твёрдая опора под ногами.

Поиски оказались гораздо проще и гораздо сложней одновременно. Не пришлось мчаться к неведомому краю вселенной, потому что та самая грань существует везде, вокруг каждого мира, повторяя, как тень, очертания мироздания. И теперь я понимала, как кукловоду удавалось раскидывать сети стразу во многих мирах. Грань везде и, быть может, распростёрлась не только над Плеядой. Тем временем, душа Гнека истаивала прямо на глазах, она уходила, а я всё ещё не видела, не понимала, не ощущала той границы, за которой исчезал сгусток энергии. Все силы брошены на поиск, мой взгляд проникал в глубинные слои тонкого мира, чутко следил за малейшим колебанием реальности, но ничего не замечал. Передо мной возник нелёгкий выбор: либо отпустить душу, так и не найдя желаемого, либо насильно удержать её и повторить попытку заново. Но даже движимая непреодолимым желанием и решимостью, я не смела отбирать у души право на свободу, право обрести покой. Тогда Водящая души обратилась к воле, что плескалась в пирамиде и получила неожиданно ошеломляющий отклик.

Поток первозданной энергии проник в каждую частичку меня, и я посмотрела на исчезающую душу Гнека снова. То, что удалось почувствовать не походило ни на что. Восприятие глаз ограничивает нас, как и возможности смертного сознания. И несмотря на это удалось различить, прикоснуться не телом, а сущностью Души к тончайшей пелене, существовавшей на пределе доступного понимания, неожиданно близкой и бесконечно далёкой каждому живому существу. Для новой души открывалось своеобразное окно. Я попросила прощения у Гнека и крепче ухватилась за душу, застрявшую в процессе перехода.

С той стороны всколыхнулось возмущение и напор, грань пыталась втянуть пришельца и закрыть брешь. А я держала пленника всеми силами и смотрела в глубину души, как в окно между чуждыми мирами. Внезапно возмущение утихло, и в движущихся частичках энергии сгустка проявился некий лик. Кто-то старался придать себе иллюзию плоти, там, где это абсолютно невозможно. Меня заметили и пришли на встречу. Я с волнением поняла, через душу Гнека в мироздание смотрит кукловод. Он не может видеть моего будущего, лишь предполагать последствия выбора, но вот прошлое и настоящее знает отлично. Этой сущности понадобилось не так уж много времени, чтобы появиться передо мной.

Уши заложило от непонятных звуков странного диапазона. Кукловод пытался общаться понятным мне способом. Он пугающе быстро приспосабливался, и это наталкивало на мысль, что передо мной уникальная душа, непостижимым образом сохранившая сознание, наделённая огромной силой и волей. Среди скрежета и писка вдруг раздались отчётливые слова.

— Здравствуй, Паулина, — простая фраза, но от неё мороз пошёл по коже, а по спине потекли струйки холодного пота.

— Что ты такое? — едва сумев двигать губами, прошептала я. Показалось, или раздался смешок?

— Мои Творцы создали слишком сильное творение, фактически единственного сына, вложив частички божественной сущности в новорожденную плоть. Но любовь божественных родителей — тяжкое испытание и жестокая игра, когда речь идёт о Терроне и Терре.

— Нет, не может быть! Ты...Ты Первый из магов? — я потрясённо воскликнула, едва контролируя себя.

— Однажды родители почувствовали зов новых мирозданий, но поняли, что связали себя неразрывными узами с Плеядой. Ведь в ней жил я и другие маги. Вот тогда они пожалели, что создали нас, такими сильными, похожими на себя и захотели избавиться. Долго рассказывать, но поверь на слово, смерть оказалась долгожданным подарком судьбы и сладким избавлением от мучений в руках обезумевших богов.

— Охотно верю и сочувствую.

— Очутившись за гранью, моя душа не растеряла горящий в глубине огонь. Он позволил сохранить личность, память и научиться использовать текущую вокруг силу. Я смог проникать в реальность живых, пока однажды не осознал свою новую суть. Паулина, здесь я нечто вроде бога. Не знаю, как выразить это понятней, ведь мой мир чужд для всего, что привычно и знакомо живым.

— Терр и Террона сломали тебя, — шептала, как безумная, едва успевая собрать растекающиеся мысли, — а мир за гранью окончательно изменил.

— В чём-то ты права, но я хочу вернуться. Должен! Плеяда зовёт, а сейчас почувствовав тебя, Душа, так близко, я ошеломлён притяженьем. Помоги, Паулина. Позови!

— Во время ритуала Терродана, едва став жрицей, я чувствовала твой неясный след, уловила образ давно ушедшего мага — тебя, Первый. А потом с упоением читала "Пробуждение жизни", написанный тобой очень давно. Сколько раз мечтала получить возможность увидеть Первого из нас, вернуть к жизни. Ты был самым сильным, нашей основой, как народа. С твоим уходом всё рассыпалось, медленно деградируя.

— Призови меня, Душа, — нашептывал голос, став нежным и сладким, как лёгкий дурман.

— А потом, — продолжила я, — мне пришлось пойти через жестокие испытания, узнать, как умирали и страдали другие, поддавшись неведомой воле. И я собирала по крупицам мельчайшие осколки, чтобы сложить цельное зеркало и увидеть в нём сущность кукловода — тебя, Первый.

— Назови моё имя. Позови, и я смогу обрести плоть, — голос очаровывал, гипнотизировал, обволакивая сознание прекрасной музыкой.

— Ненавижу тебя! Даже сейчас ты пытаешься манипулировать и подчинять, — со стоном прохрипела, теряясь в сладких звуках.

— Ты бесконечно стремишься ко мне, Душа. Мы должны быть вместе, Плоть, Душа и Магия. Только так у Плеяды появится шанс на жизнь. Не разрушай его. Позови!

— Хочу убить тебя, никогда не знать и не слышать более!

— Желай смелее, Душа, желай смерти, но подари жизнь. Твоя ненависть прекрасна, как тень любви. Выбери жизнь для целого мироздания.

— Но я не знаю твоего имени! Его никто не знает! — понимая, что сдаюсь, закричала я. Кукловод оказался прав, он знал, на что надавить, как всегда. Я действительно не смогу отказать Плеяде в шансе на спасение.

— Знаешь. Оно заключено в других именах, витающих вокруг тебя. Неужели они никогда не казались тебе странно похожими?

— Нет! — ответила сразу, а потом вдруг засомневалась.

Несколько раз я задумывалась над тем, как странно зовут моих спутников. Начиная хотя бы с того, что почти все имена начинаются на букву "А". Но тогда казалось, что это случайность. А ведь Первый — это мастер неслучайных "случайностей". Не отрываясь от расплывчатого лика, смотрящего на меня с той стороны через призму души Гнека, я произнесла имена вслух.

— Аморан, Аирель, Аяна, Акир, Алният.

Голос Первого превратился в сплошной монотонный гул, но на его фоне звуки имён выстроились в необычную гармонию. Я повторяла их снова и снова, погружаясь в некий транс, прислушиваясь к сочетанию.

— Аморан, Аирель, Аяна, Акир, Алният, — слова слились в одну сплошную мелодию, вертелись в сознании, как бесконечная пластинка. Из общего звучания выпадали лишние звуки, пока не остались истинные, сложившиеся в одно единственное слово — имя бога из-за грани.

— Амин-ят!

— Призови меня в мироздание, Душа! — торжествующе произнёс наречённый мной бог Потустороннего. Он неистовствовал от нетерпения войти и обрести плоть. Только я колебалась, даже сейчас, когда до воплощения Плоти остался один шаг.

— Не нужно сомнений, девочка. Ты сможешь призвать в свой мир, только ты.

— Что ты сделаешь потом?

— С возвращением я утрачу божественность, на некоторое время став магом, как прежде. Мне предстоит путь к глубинам новой сущности Плоти. Чтобы создать триединство, нам придётся многое постичь, отречься от прежнего. Признаю, ты удивила меня и пришла гораздо раньше, чем планировалось. Сделай это сейчас. Не медли, — настаивал Амин-ят.

— С условием, — в голове чуть прояснилось, и недоверие вновь захлестнуло холодной волной.

— Слушаю.

— Перед тем, как вернёшься, выпусти в Плеяду всех Первых из ключевых рас. Это остановит деградацию народов и даст нам ещё время.

— Слишком рано, Паулина. Я сделаю это потом. Сначала призови меня, — что-то в ответе смущало, чувствовалось непонятное волнение и даже фальшь.

— Сейчас, Амин-ят. Ты вернёшь их сейчас. Думаешь, я не догадываюсь, почему не хочешь? Ведь знаешь, что это необходимо и вместе мы справимся, но юлишь и отказываешься. Если Первые вернутся ранее тебя, ты будешь слишком слаб, едва обретя плоть, и могущественные создания окажутся именно под моим влиянием, а не под твоим.

— Поклянись, что когда Первые окажутся вновь в пределах Плеяды, ты позовёшь меня.

— Клянусь, что сделаю это сразу же.

— Тебе придётся пропустить их через себя, — предупредил бог, и я, не медля, согласилась, повторив полную клятву с условиями.

Как только умолкли слова, сквозь окно между мирами полетели души, одна за другой. Каждая касалась меня, оставляя свой, незабываемый след. Они возвращались в мироздание, обретая былые личности и память, словно Плеяда лишь этого и ждала. Сотни душ кружились вокруг в смятении, ожидая, когда же обретут тела.

— Амин-ят, вернись в мироздание. Душа призывает Плоть, — зажмурившись, прошептала я и позвала со всей силы.

Сомнения не покидали, а только усилились, когда внутренности опалило текущей через меня душой Амин-ята. Он оставлял по ту сторону обретённую божественность и превращался во что-то новое. Не совершаю ли непоправимую ошибку?

— Веди нас в ближайший мир, — услышала я голос в сознании и кивнула, наблюдая, как душа Гнека исчезает за гранью навсегда.

Пирамида помогла вернуться на Мотейру, но следом за собой Водящая души тянула тяжкий груз. Словно горящие болиды мы спускались на землю. Амин-ят беззастенчиво тянул силы, но я не сопротивлялась, поглощенная небывалым зрелищем. Первые следовали за мной и, опускаясь на ступени гигантской пирамиды, обретали плоть. Я так и не смогла уловить и разобрать, кто создал тела, а потом и вовсе бросила это занятие. Оставлю вопросы на потом.

Среди сотен неизвестных и чужих лиц промелькнули знакомые черты. С той стороны пришёл и Яван. Я кинулась к нему, краем глаза замечая, как бесшумной тенью рядом скользнула Аяна, снова принявшая человеческий облик. Она упала на колени рядом с фигурами мужчины и женщины. По нежным щекам текли слёзы, подруга узнала родителей, вернувшихся среди прочих, давно умерших. Первые открывали глаза и делали глубокий вдох, чтобы тут же упасть в глубокий сон. Хранитель Мотейры пока ещё держал над нами облако сонных чар, ожидая чего-то.

Склонившись над Яваном, я всмотрелась в прекрасные возвышенные черты, прикоснулась к дивному сиянию его силы и улыбнулась. Он ничуть не изменился и оказался таким же, как в воспоминаниях Акира. Первородный эльф открыл глаза всего на миг, но этого хватило, чтобы сказать друг другу самое главное. Ещё будет время поговорить вдоволь, теперь оно у нас есть, а сейчас мы просто радовались встрече, словно старые друзья. Яван погрузился в сон, как и все вокруг. Бездонные очи закрылись, и улыбка угасла, солнце зашло за тучи, но их разгонит ветер, просто нужно подождать.

Поднявшись на ноги, я оглянулась, ожидая увидеть лишь безвольно раскинутые тела, да быть может Аяну, склонённую над родителями. Беспокойство звенело на краешке сознания. Резко вскинула голову и обернулась, почувствовав на себе пристальный взгляд. На самой вершине стоял Аирель. Его тёмная фигура контрастно выделялась на фоне голубого неба. Сердце тревожно сжалось и глаза защипало от набежавших слёз.

— Нет, пожалуйста! Только не он, не он! — закричала я, горько и тоскливо.

Не чувствуя под собой ног, бежала вверх, перепрыгивала через несколько ступеней сразу. Я так радовалась возвращению, что отвлеклась всего на минуту и упустила главное — как Амин-ят обрёл сосуд. Из множества вариантов он выбрал тот, который я любила всем сердцем. Бывший бог взял для себя тело Аиреля.

— Где он!? — закричала я, всматриваясь и отчаянно призывая душу Аиреля. Звала и понимала, что поздно!

— Его тут нет, Паулина, — спокойно сказал Амин-ят, таким любимым и родным голосом.— Утешься тем, что он занял моё место и со временем обретёт божественность.

— Тварь! — в ярости закричала я и размахнулась, чтобы ударить. Но не смогла! Не смогла причинить вред этому телу.— Ненавижу! Почему ты выбрал именно этот сосуд? Почему не воссоздал собственное тело?

— Потому что здесь я буду в безопасности, — цинично погладив себя по щекам, сообщил Амин-ят, а у меня потемнело в глазах от злости и горя.— Ты не причинишь вред этой оболочке, ведь Аирель был твоим мужчиной. Так даже лучше, ведь нам суждено быть вместе, Душе и Плоти.

— О чём ты говоришь?

— Тебе не спрятаться от меня, Паулина и не сбежать. Ненавидь, это даже забавно, но нам никуда друг от друга не деться. Смирись, Душа.

Ко мне протянулись прохладные бледные ладони и провели по плечам. Я задрожала от едва сдерживаемого ужаса. На что я себя обрекла, впустив в мир Амин-ята? Что творится в его странной, пугающей, как врата бездны, душе? И чего он желает на самом деле? Я не верю ему, не могу проникнуть в мысли и не понимаю. Эти губы целовали так сладко и нежно, а теперь ими улыбается чужак. Как с этим жить дальше? Смириться? И не подумаю!

— Ради триединства я буду терпеть тебя рядом, Амин-ят, но не более того. Ты безумен, если надеешься на большее.

Резкий разворот на пятках и ладони сброшены, а пылающие волосы хлестнули по лицу ухмыляющегося мага. Он даже не утруждался скрывать намерения, веселясь над моим бешенством. Уйти отсюда, нужно срочно отойти подальше, пока снова не совершены непоправимые ошибки, и ярость не вырвалась наружу. Теперь я знаю, что из-за грани возможно вернуться, а значит расшибусь в лепёшку, но вытащу оттуда Аиреля. Словно прочитав мои мысли, Амин-ят рассмеялся за спиной и растоптал первый робкий росток надежды.

— На что ты пойдёшь ради этого мужчины? Чтобы достать его оттуда, тебе понадоблюсь я, милая.

— Не называй меня так, я тебе не "милая"! Не смей прикасаться ко мне и заговаривать. Ты получил то, что хотел, теперь оставь меня в покое, — сжав кулаки, бросила я и побежала вниз по ступеням. Но вслед неслись слова, делающие ноги ватными, лишающие воли.

— Ты думаешь, что я получил всё что хотел? Ошибаешься, девочка, я только начал желать по-настоящему. Ты придёшь ко мне сама, Паулина, и очень скоро, обещаю.

Бежать, неважно куда, только подальше отсюда! Но на последних ступенях я остановилась и в изнеможении присела, опустив голову на колени. Как так получилось, что надежда в последний момент обернулась горечью? Да, я смогла преодолеть Проклятье, но едва ли Аморан простит за то, что с ним сделала. Первые ключевых народов вернулись в мир, принеся с собой возрождение, но оно обернулось для меня неожиданной потерей. Амин-ят вырвал душу Аиреля и занял его тело, а я не успела вернуть любимого. Вероломную тварь даже не наказать, ведь он последняя фигура триединства. Придётся проглотить неприязнь и откровенную враждебность, нам действительно никуда не деться друг от друга.

А вот на счёт возвращения Аиреля Плоть ошибается. Если я смогла вытащить его, то и любимого смогу вернуть. Любая стена только кажется неприступной, любая цена может быть оплаченной, это хорошо мной усвоено. Я подняла голову и посмотрела на полуденное небо. Невесёлые мысли текли мрачными тучами, заслоняя радость. Сколько ещё предстоит сделать! Добиться прощения Аморана, вернуть Аиреля, позаботиться об Алният, снять заклятье с Акира. Всего не перечислить, но со мной будут идти рука об руку дорогие сердцу существа: Аяна, Хегельг, Яван. И где-то в мире Эбилл всегда ждёт мой истинный бог и единственный свет — Оракул. Не так уж и мало для начала пути.

Рядом тихо присела Аяна и обняла. Я устало склонила голову ей на плечо.

— Хотела сказать спасибо, подруга. За родителей, за себя, просто за то, что ты есть.

— Значит, ты не злишься за лабиринт? — скривив губы в усмешке, хмыкнула я.

— О чём ты, малышка? Ведь ты вернула самое дорогое, что только есть в жизни — родителей. Мессиады в неоплатном долгу перед тобой. Думаю, что не только мессиады захотят отблагодарить. Кстати, ты уже решила, что будешь делать со всей этой оравой? — Аяна кивнула на спящие фигуры, устилавшие склоны пирамиды.

Я вздохнула и пожала плечами, а потом оглянулась вокруг. От усадьбы остались только руины и пепелище. Парк и лес на многие километры полностью уничтожены, исчезли даже мёртвые слуги, подаренные Аирелем. Надеюсь, что Пряника успел спасти дух-хранитель, потому что я потеряла котура из вида. После визита Терроны земля почернела, и лишь серый дым от перегоревшего пожара поднимался густыми струйками вверх. Здесь предстоит начинать жизнь с нуля, а окружающий мрачный пейзаж напоминал то, что творилось у меня на душе.

— Так что ты думаешь делать с этим сонным царством, когда они проснуться? — повторила вопрос Аяна.

— Заставлю сделать капитальный ремонт, — подставляя лицо мягкому свету заходящего солнца, ответила я. День подходил к концу, а вместе с ним заканчивалась моя прежняя жизнь, снова. Каким будет новый рассвет?

Конец.

2