Zemlya za okeanom(plus9)

Глава 35

Военный год

Этолин, отправляясь на Гаваи, Российские острова, Таити и собираясь посетить Сянган (Гонконг) был спокоен за вверенные ему колонии. Они были оставлены на троих надёжных и хорошо известных Адольфу Карловичу людей.

Старшим среди них числился главный помощник правителя. Опытный морской офицер, звёзд с небе не хватавший, но надёжныи и исполнительный капитан 3-го ранга Михаил Дмитриевич Тебеньков, который уже 10 лет прослужил в колониях.

Вторым был главный бухгалтер правителя колоний Симон Вульф. Официально ведая только финансовыми делами он, начиная с правления барона Врангель, занимал в Рус-Ам особое положение, имея вес наравне с помощником правителя.

Третий — Александр Гаврилович Ротчев, превосходно проявил себя на должности правителя Росского отдела и Этолин перевёл толкового служащего на ключевой пост правителя Орегонской конторы, придав ему полномочия чиновника по особым поручениям. Это было необходимо в связи со сложной политической обстановкой в том регионе.

Был ещё и четвёртый — Егор Леонтьевич Черных. О нём редко упоминают в популярных книгах. Он никогда не занимал высоких постов и раньше всех ушёл из жизни. Но пословица "Нас кормят черная голова, белая хватка и желтые руки" относится к Черных, наравне с еврейскими управляющими и китайскими рабочими. В основном благодаря его деятельности ещё при его жизни Русская Америка не только себя обеспечивала, но и стала житницей Восточной Сибири, между делом снабжая огромный китобойный флот. А спустя десятилетие, невероятный фортель, житницей Калифорнии.*(1)

Уроженец Камчатки, Черных получил специальное образование в школе Московского общества сельского хозяйства и, возвратившись на Камчатку, успешно применял там свои знания. По инициативе Врангеля он был приглашен на службу в РАК и направлен в Росс. Ему вверялось все, что в Росс "относится к улучшению и распространению сельского хозяйства". Егор Леонтьевич был назначен помощником Костромитинова, с функциями его заместителя. Врангель рассчитывал, что Черных заменит на посту правителя Росса Костромитинова, чей контрактный срок минул в сентябре 1832г. и который просил Врангеля об увольнении, не имея желания продолжать службу в колониях.

Черных, прибыв в Росс в январе 1835 г., уже в следующем году удостоился благодарности главного правителя. У Костромитинова сложились хорошие отношения со своим помощником: их объединяло стремление к максимальному раскрытию и развитию хозяйственного потенциала колонии. Но очень скоро, в связи с развитием сельского хозяйства в Виламетской долине Черных был переведён в Ново-Архангельск.

Управляющие ранч: Дилон, Зонненберг, Лапковский сперва встретили нового начальника в штыки, но уже через несколько месяцев поняли, какая редкая удача им выпала. Ведь будучи опытными организаторами сельского производства, в самом сельском хозяйстве они мало что смыслили. И если в Белорусии и Украине низовую агрономическую работу выполняли сами крестьяне, то здесь, в Америке, это приходилось делать самим и китайские работники тут были не помощники. Свою деятельность Черных начал с устройства деревянной молотильной машины по образу чугунной (которые были присланы впоследствии). Для машины были изготовлены железные шипы и подшипники, в то время как "кулаки в колесах и цевки в шестернях, увлекательные цилиндры — сделаны из твердого лаврового дерева"; таким образом, по использованным материалам машина Черных была почти чисто "российским" изделием. Она хорошо себя показала на уборочной 1836г., хотя в ее работе и были некоторые дефекты.

Уже в декабре того-же года в Ново-Архангельске был организован своеобразный "сельхоз ликбез", куда будущие пшеничные, картофельные и молочные бароны приходили с сыновьями, лучше их владевшими русским языком.

Черных добился от Ротчева согласия на закупку в калифорнии партии мулов для замены лошадей при тяжелых работах, особенно при машинном обмолоте хлеба. А для улучшения качества посевов в 1837г. были отправлены на семена специально закупленные 800 пудов желтой и 400 пудов белой чилийской пшеницы. К этому времени были завезены также 300 пудов успешно выращенного в Росс гималайского ячменя, который "родится сам-40 и даже там, где худо родилась пшеница, давая при том хорошие сухари". Черных начал эксперементировать с этим злаком ещё на Камчатке. Но главной культурой введённой Егором Леонтьевичем стал все-таки тапинамбур, получивший в колониях незамысловатое имя еврейская репа.

Урожайный, устойчивый ко всем болезням и подавлявший все сорняки, многолетний и не требующий практически никакого ухода овощ имел только один недостаток — плохо хранился. Через пару месяцев после уборки весь урожай портился. Но, после постройки в Ново-Архангельске большой винокурни, это было уже неважно. Впрочем хитрые евреи вскоре научились высушивать нежные плоды, да так, что даже в трюмах китобойцев они сохранялись по 3 и более месяцев.*(2)

Опять же, тапинамбур оставлял огромное количество прекрасной ботвы. Управляющие обратили на неё внимание, как только Черных показал способы заготовки силоса, который, при подкормке коров, чуть не в двое увеличивал надои. Тут же Вульф добился у правителя разрешения организовать при компанейских ранчах частные молочные фермы. Уже к началу 40-х упровляющие стали первыми по настоящиму независимыми дельцами, зарабатывая на поставках Компании масла по 10 — 15 тыс.руб.

Разумеется они и раньше не бедствовали. Об этом не раз писали морские офицеры, посещавшие Ново-Архангельск.

" — И что, не воруют?

— Да чтоб жид не крал? Да не бывает такого! Ишь какие домины отстроили.

Но в меру, с умом воруют. Хвостика не найдешь. Да и к чему? Хоть они и бороды, да не блондинистые.*(3) Хлеб они на треть дешевле калифорнийской и чилийской выращивают, водку гонят на четверть от сандвичевской, а уж по вкусу и не сравнить...

Дома их действительно выглядели богато, с нарядными занавесками на окнах и неизменными горшками с яркими цветами на подоконниках. Вокруг каждого обязательно фруктовый сад, молодой, но с большим разнообразием фруктовых деревьев, среди которых были и яблони, груши, сливы и персики, так же, как и множество винограда...

Больше всего поразила нас хорошая организация всей деятельности ранч (от испанского rancho) под управлением г.Ротчева. Трудно поверить, что это были аванпосты цивилизации в диких местах Америки. Все эта хорошо смазанное хозяйство скорее напоминали образцово ведущиеся имения в какой-либо европейской стране... Большие склады полные сельскохозяйственных орудий, подобных которым не вдруг найдешь и в России. Самые последние создания изобретательного английского ума неизменно находят здесь применение и все эти сложные механизмы, название которых я даже не знаю, были хорошо ухожены и обустроены...

Грязь и нечистоты мы видели только у домиков крещеных китайцев. Так же как аккуратны они в сельской своей работе, так же неряшливы в частной жизни. И ежели управляющие еще присматривают за чистотой в казармах своих работников, то над вольными китайцами они власти не имеют и те живут как привыкли. Хотя и среди них есть некоторые, принявшие православие не из выгоды. Они стараются собою следить, одеваются по русски и ходят в баню."

Наряду с компанейскими ранчами бурно развивались и фермы чероки. Искусные и опытные земледельцы быстро обустроились. Многие из них, пользуясь почти неограниченным кредитом РАбанка, построили комфортабельные дома, прекрасно обработали поля и так активно закупали породистый скот, что первый в Рус-Ам "иноземный ранчер", Джон Янг, стал самым богатым поселенцем в Виламетской долине.

Всё это однако не могло радовать те племена, на землях которых осели чероки. Хотя в бурных событиях 1842-43гг. не они стали первыми. Весь этот период в Рус-Ам был отмечен бурными событиями, поэтому трудно сказать, какие именно из племён Северо-Западного побережья первыми оказались вовлечены в последовавшие события. Историки и источники нередко противоречат друг другу. Да и предания самых разных племён и куанов приписывают себе участие в тех лихих походах. Большинство историков считает, что, скорее всего, те набеги организовали хайда с острова Королевы Шарлотты.

Неизвестно также, экипаж какого судна стал зачиньщиком последующих кровопролитий. Чаще других упоминается "Пастырь" из Нантакета капитана Бэнкрофт. Однако к началу 50-х гг. все американцы Северо-Запада хорошо различали бостонцев и русских и, по зрелому размышлению, не стали бы мстить опасным "казакам" за чужие грехи. Ведь именно опасаясь их жестокой мести могучие воины и свирепые охотники за рабами северных племён, так долго не появлялись на своих огромных боевых каноэ в стране миролюбивых береговых селишей. Хотя северяне были уверены в своей военной мощи и, с какой бы целью не посещали южные земли, вели себя неизменно гордо и вызывающе.

Так или иначе ещё весной 1842г. капитан китобойца, добывшего в какой-то бухте острова Королевы Шарлотты сразу трёх китов, нанял несколько индейцев-хайда для разделки туш и топки масла. По окончании порученного дела, между индейцами и нанимателем возник спор об оплате труда. Спор вылился в ссору, ссора переросла в схватку. В итоге один из хайда был убит.

В мае того же года десять боевых каноэ, в каждом из которых находилось от 50 до 75 воинов, появились у берегов Ван-Ку.*(4) Сойдя на сушу, восемь северян убили квакиутла по имени Шакванесс. Он был одет в камзол и штаны и мстители ошибочно сочли его за русского.

Вождь Максуиалидзе выслал за убийцами погоню, но те скрылись среди островов Сан-Хуан. Вскоре после этого, в субботу 24 мая, два каноэ появились в бухте Беллингхэм, высадив воинов у фактории Степана Клатава. Фактор вышел навстречу не взяв оружия. Индейцы выглядели миролюбивыми и предлагали меха на продажу. Однако Степан что-то заподозрил, сказал, что сходит в дом за ромом и, отойдя под этим предлогом, крикнул работнику-алеуту спасаться и сам бросился в лес. Хайда долго гнались за ними, но, наконец, отстали. Клатава, пробежав 8 верст, добрался до стоянки лумми. ВождьНутванасклайм послал предостеречь соседей, а сам, вместе с Клатава, в сопровождении пятерых воинов, вышел в море на каноэ, чтобы проследить за передвижениями северян.

Патрулируя залив до полуночи, они решили, что враги покинули эти места и вернулись на берегу и направились к фактории. В этот-то момент и прогремел залп, который дали по ним затаившиеся в доме северяне. Двое воинов были убиты на месте и затем обезглавлены. Остальные сумели бежать и укрыться в ночных зарослях. Тем временем победители разграбили факторию Чикамин, через два дня обстреляли факторию Стопило, ограбили деревню Викено и повернули на север. Отправленный в погоню корвет "Орест" капитан-лейтенанта Истомина опоздал. Всё стихло, однако страх перед грозными хайда остался. Набег мести удался. А через пол года полыхнуло на Орегоне.

Главным движителем нового военного союза, заключённого в сентябре в деревне Пакинтлема, стал вождь якима Камаиакан. Главным союзником якима выступил их западный сосед кликитат, также пострадавший от вселения чероки. К ним присоединились снокуалми и нискуалли. Эти племена ни с кем свои земли не делили и вошли в военный союз совсем по иной причине.

За три года до указанных событий на землях племени дувамиш было заложено новое поселение, почти сразу получившее название Штетл (еврейское местечко на Украине или Белоруссии. А.Б.). Задумал его Сиэльт, вождь дувамиш. Этот нестарый ещё человек, заслуженно пользующийся репутацией отважного воина, славен был прежде всего как мудрый политик и великолепный оратор. Только путём переговоров ему удалось создать конфедерацию девяти селишских племён и тем обеспечить мир и стабильность на землях Лушудсид.

Другой его целью стало введение индейцев в европейскую цивилизацию с наименьшими потерями.*(5) Для этого, в 1840г., Сиэльт пригласил из Новороссийска несколько ремеслеников, предлагая им различные льготы, как-то: право на свободный труд на себя, а не на Компанию, помощь в постройке жилищ и снабжение продуктами питания всем поселенцам в первый год.

Но такая поддержка не очень-то и понадобилась новосёлам, евреям, отслужившим семилетний срок на компанейских китобойцах. По окрестным племенам быстро разнёсся слух, что в Штетле можно задёшево сшить рубаху или сапоги, или платье жене; починить ружьё и украсить его самыми модными чеканками.

Очень скоро устоявшиеся торговые пути изменили свои маршруты и всё более стали тяготеть к новому поселению. И прежние главные торговцы региона снокуалми и нискуалли сочли необходимым уничтожить опасного конкурента.

Ответственность за первую пролитую кровь несёт Камаиакан, вождь якима. кликитат. Не желая уступать у свой кусок славы Канаскиту, он раньше условленного срока установил постоянное наблюдение за поселением Тешатулла на реке Венатчи. Дождавшись, когда на отстоящей на 2 версты от посёлка мельнице собралось побольше народа, 17 сентября 1842г. отряд якима внезапно нанёс удар. Мельница была сожжена. Добычу составили 8 лошадей и 1,5 тонны муки и зерна. Из шести бывших на мельнице чероки пятеро были убиты и лишь раненый помощник мельника Джон Квели уцелел и добрался до Тешатуллы. Там он сообщил, что опознал Камаиакана во главе нападавших.

В течение недели другие отряды сожгли 2 дома в поселении Этукума, обстреляли рыбаков на Орегоне и атаковали ферму семьи Джекоб близ нынешнего Ашакума. На ферме были захвачены 7 пленников и богатая добыча, но возвращавшийся после удачного набега отряд был перехвачен силами милиции чероки. Якима потеряли двух воинов и всю добычу, а возглавлявший этот набег Камаиакан лишился своего коня.

Обозлённый вождь, несмотря на упрёки Канаскита в преждевременном выступлении продолжил набеги на чероки. Он спланировал засаду на охраняемый обоз, которыми чероки поддерживали связь с отдалёнными фермами. 18 октября обоз из трёх запряжённых мулами фургонов направлявшийся в Чопусса остановился у небольшого ручья Кабли, где младший сын возницы Джона Стролинг заметил воина, прятавшегося за сосной. Он окликнул своего отца, но выстрелы прозвучали прежде, чем поднялась тревога. Трое людей бежали и подняли на выручку окрестных поселенцев, но отец и сын Стролинг и и ещё один охранник были убиты первым залпом. Героем этой короткой стычки стал Сэмюэль Круз, который стоя между двумя мулами вёл постоянный огонь по врагу дав возможность бежать двум другим возницам. Осознав, что он остался единственным живым человеком в обозе, Круз перерезал постромки, вскочил на мула и ускакал.

Одно из важнейших сражений этой войны налётов произошла 24-26 октября, когда якима атаковали ферму Томаса Вильямс в пяти верстах от Чукалисса и, в свою очередь, были атакованы подразделениями милиции чероки. Хорошо сложенный дом из сосновых брёвен с кирпичным дымоходом стал убежищем и другой семье — Томаса Андерхилл, его жены и трёх детей.

"Утром 24 октября Селия Вильямс доила коров, когда вдруг увидела воина якима, который наблюдал за ней из-за ограды загона для скота. Она закричала, предостерегая свою крепостную, тетушку Лайн, и ее двух мальчиков, которые все тотчас помчались к дому. Кликитаты немедленно открыли огонь по жилищу и его обитателям. Андерхилл, спавший в отдельной хижине, связанной переходом с вильямсовой частью дома, побежал, чтобы присоединиться к остальным, но в спешке позабыл боеприпасы. Поскольку тётушка Лайн была низкого роста, решили послать ее проползти по переходу из одной хижины в другую за боеприпасами. Негритянка проделала этот путь, но позднее всё же была легко ранена в лоб.

Вильямс и Андерхилл отстреливались сквозь узкие щели между бревнами и через дымоход. Андерилл убил одного из нападавших первым выстрелом, что несколько остановило натиск. Так как пороховой дым указывал на их позиции, то двое чероки после выстрелов отпрыгивали на безопасное расстояние. Когда битва закончилась, они обнаружили, что почти все пули ложились в предлах полвершка от отверстия дымохода, а некоторые пролетали сквозь щели и впивались в стены хижины.

В разгар перестрелки из амбара к дому выбежал Лафайет Вильямс. Он вернулся из Чукалиссы поздно ночью и чтобы не беспокоить остальных забрался спать на сеновал. Младший Вильямс говорил, что якимы пытались поджечь амбар, но влажные от недавнего дождя бревна не разгорались. Лошадь Андерхилла находилась в амбаре и ей перерезали глотку, а также угнали дюжину лошадей Вильямса, которые паслись на ближнем поле.

Двое юных сыновей Даниэля Карлтон, отгонявшие скот на пастбище, услышали нестихающую стрельбу и сообщили о том отцу, который поспешил передать эти новости в Чукалиссу. Здесь, несмотря на название (Чукалисса означает "Большой Город") немногие способно было откликнуться на зов о помощи, но, тем не менее, наспех были собранны все наличные силы в количестве 28 воинов, которых возглавил Олдермен Карлтон. Этот небольшой отряд быстро выдвинулась к осажденной ферме. Якимы, заслышав их приближение, отступили в густые заросли и там ожидали неизбежной стычки.

Заросли с большими деревьями и густым подлеском были отличным естественным укреплением для внезапного нападения. Едва атакующие оказывались в пределах двух саженей друг от друга, как сражение превращалось в серию индивидуальных схваток, когда один человек бился с другим среди густой чащи. Обычно после единственного выстрела противники вынуждены бывали сражаться с помощью ножа или же используя свои ружья в качестве дубинок, а то и просто схватываться врукопашную.

Кликитаты не только превосходили чероки численно, но и позиция их в лесистом районе была весьма сильной. Ополченцам пришлось отойти. В коротком, но кровавом бою, были убиты Олдермен Карлтон, Лот Видден и Вильям Паркер, а еще трое — ранены. Из якима погиб один. С ним в рукопашную сцепился Вильям Макулла, а Даниэль Карлтон, увидев это поспешил на помощь и перерезал врагу глотку.

После краткого отдыха чероки, получившие подкрепление с окрестных ферм, изготовились к бою. 26 октября отряд из 45 человек под командованием лейтенанта милиции Джона Паркер выступили вдоль реки на поиски враждебных якиима. На следующее утро пять человек были оставлены для охраны лошадей, один послан за провизией, а остальные продолжили охоту за неуловимым врагом. В 10 часов утра лагерь якима был обнаружен и стремительный натиск оставил полусонным часовым мало шансов предостеречь своих товарищей. Но два выстрела, которые успел дать караул, взбудоражили якимов и они бросились искать укрытия в лесу или же пытались переплыть реку. Посреди потока был застрелен военный вождь Вавукчя, но его брат Вияпнут сумел спастись, нырнув со своего коня и проплыв под водой к покрытому густыми зарослями противоположному берегу.

Едва оправившись от первого шока, якимы открыли меткий ответный огонь. Высокий обрыв противоположного берега реки служил им опорным пунктом. Выстрелы оттуда убили Джорджа Хоуэлл и Роберта Прайн и ещё троих ранили. Видя, что они контролируют отсюда ход боя, некоторые из якима двинулись за реку, надеясь обстрелять противника с фланга. Лейтенант Паркер, чьи силы сократились до 34 боеспособных человек, решил отступить, унося раненых. В заранее назначенном сборном пункте раненые получили медицинскую помощь, а отряд пополнился свежими силами. Убитых тоже вынесли с поля боя и доставили в Чукалиссу.

Подкреплённым отрядом была сделана ещё одна попытка перехватить якима. Поиски заняли два дня. Было найдено тело пораженного пулей якима, укрытое брезентом с фургона, следы крови, оставленные убитыми или ранеными, но ни одного живого воина. К 30 октября все воины чероки прекратили преследование и вернулись в Чукалиссу."

Паркер объявил, что одержал победу и заявлял некоторое время спустя, что убивать воинов якима было так же легко, как отстреливать уток. Однако первая стычка близ дома Тиллиса определённо была поражением чероки. Трое их рассталось с жизнью, а когда местонахождение якима было обнаружено, атаковавший их отряд был отброшен с потерями. Наконец, когда были собраны крупные силы, противника просто не смогли найти.*(6)

Правитель Орегонской конторы Ротчев имел достоверную информацию и, получив на то согласие главного помощника правителя, отправил в помощь чероки квартирующий в Ново-Архангельске 4-й эскадрон 1-го Американского драгунского полка, придав ему два фунтовых фальконетов из крепостной артиллерии. Всего в состав отряда входило: 128 драгун при шести офицерах и девяти артиллеристах. Командовать в этом походе должен был командир эскадрона капитан Воеводский.

"Шли мы ускоренным маршем. Более 100 верст за 2 дня по левому берегу Орегона... Реку форсировали выше порогов с помощью вишрамов, которые не участвовали в бунте. Далее мы шли по землям ковлиц (та-ва-л-лиц), также мирным. Однако Лев Григорьевич (Воеводский) предусмотрительно отправлял вперед эскадрона авангард в составе полувзвода, который постоянно ехал в полуверсте от основных сил. Подобная, как мне тогда казалось, излишняя предусмотрительность не спасла нас от засады, но позволила достойно принять бой.

9 ноября, на 4 день похода, в 14-30, мы услышали вдруг впереди выстрел, а затем целый залп. Позже пленные рассказывали, что главный вождь кликитатов Канаскит, который командовал засадой, не хотел воевать с русскими. Он говорил, что их враги чероки, но молодые воины, завидуя успехам союзников якимов, начали терять терпение, и когда уже показался наш эскадрон, прямо сказали: решай, с нами ты или против нас. Поняв, что сама его жизнь висит на волоске, Канаскит сказал: "Я вам покажу", и занял позицию за сосной в десяти саженях от тропы. Остальные воины залегли в траве, которая отросла высоко. Когда прапорщик Силин поравнялся с тем местом, где засел Канаскит, вождь поднял ружье, тщательно прицелился и сделал первый выстрел, которым поразил его прямо в сердце. В следующее мгновение были убиты все нижние чины авангарда.

Не зная, что там происходит, мы изготовились к обороне, ожидая увидеть отступающий авангард, но взамен того появились сотни воющих дикарей. У нас почти не оставалось времени, чтобы выстроить солдат в линию и подготовить свою артиллерию. Контратаковать мы тоже не могли. Засада была устроена в на редкость удобном для индейцев месте. Тропа, по которой двигался эскадрон, пролегала по редколесью, но почва вокруг была так плотно усеяна камнями, что проехать там верхом, даже шагом, было почти невозможно.

Враг быстро наступал, стреляя на ходу и укрываясь за толстыми стволами. Кликитаты рассыпались по нашим флангам, образовав круг шириной в дистанцию прицельного выстрела. Наши драгуны открыли ответный огонь, фальконеты осыпали неприятеля картечью. Перестрелка продолжалась около часа и индейцы были вынуждены отойти.

Этот час дорого обошелся нашему отряду: 6 убитых, среди них поручик Данилевский, и более 20 раненых. Хуже всего, что мы лишились почти всех коней. Сами мы, и нижние чины, и офицеры старались, как и индейцы, укрываться за стволами деревьев. Но стволы те не давали защиты коням и многие из них, раненые пулями и испуганные, начали метаться ломая при этом на камнях ноги. Так что и отступить теперь мы никак не могли. Индейцы тут же настигли бы нас, пеших.

Пока дикари раздумывали и совещались, нападать ли им на нас снова, а происходило это неподалеку, так что мы ясно слышали голоса вождей, обращавшихся к своим воинам, капитан скомандовал строить укрепление в виде бруствера из поваленных сосен и туш убитых наших коней. С оставшихся коней сняли седла и также вложили в бруствер. Тогда впервые обрадовался я, что так долго не производилась в эскадроне замена старых седел, чьи пуки давали надежную защиту даже от пуль.*(7) Туда же приспособили все наши эскадронные и артельные фуры кроме патронного ящика и одного полуфурка полного пороху что везли мы для союзных чероков. Их укрыли как можно лучше, но все же так открыто, что оставалось молиться чтобы шальная пуля не взорвала все на воздух...

Затем индейцы пошли во вторую атаку, которая была еще яростнее первой. Их боевые кличи, эхом разносившиеся меж деревьями, треск их ружей слились в одну ужасную музыку. Капитан скомандовал "Пли!" когда индейцы были саженях в 50 от нас. На большей дистанции стрельбе мешали деревья. На первую волну атакующих обрушилась стена пуль и картечи заставив их отпрянуть и отскочить назад. Но тут-же индейцы, сквозь дым и огонь, продолжили пробиваться к нашему, сметаного на живую нитку, редуту. Еще несколько секунд и самые везучие из них стали запрыгивать на бруствер, которая была высотою не более 5 футов. Здесь они и были окончательно остановлены. Каждый индеец залезший на бруствер был либо застрелен, либо заколот штыком.

Несмотря на кровавую неудачу, кликитаты скоро пошли на новую атаку. Одна штурмовая волна за другой понеслись на редут, чтобы тут же, еще более поредевшей, отпрянуть назад. Длилось это не более четверти часа, но на каменистой земле вокруг редута осталось лежать множество тел, где поодиночке, где друг на друге. Но и для нас эта атака оказалась еще смертоноснее первой. Когда дикари наконец отступили было убито 13 нижних чинов, 2 унтер-офицера, подпоручик Нагель и капитан Воеводский. Пуля попала ему прямо в лоб и умер он мгновенно. Многих из наших смерть настигала, когда они, стоя на коленях или лежа за бревнами, неосторожно высовывали голову. Пули поражали их в лоб или в шею. Раненых было более 30 и среди них подпоручик Кученев и прапорщик Брещинский. Меня также ранило стрелою в плечо.

Командование отрядом принял поручик Пушкарев. Выходец из солдатских детей, он, равный мне по чину, он был почти вдвое старше и опытнее, участвовал еще во французской компании и считался самым положительным и основательным офицером в эскадроне.

Начинало смеркаться. После канонады стояла тишина, прерываемая стонами раненых и стуком шанцевых инструментов и топоров. Мы продолжали укреплять свою маленькую крепость, в краткие минуты отдыха забываясь сном прямо на земле...

Атака началась когда до рассвета оставалось еще некоторое время но самая темная пора ночи уже миновала. Контуры противоположной стороны редута стали выступать из мрака и тут дикий вопль расколол тишину. Но индейцы не смогли воспользоваться фактором внезапности, который мог бы стать решающим. Когда из темноты, одна за другой, стали появляться тени и с криками бросаться на бруствер, раздался залп. Залп этот дал превосходный результат, положив большинство бегущих в первых линиях. Их не спасла темнота. Все ружья были заряжены на картечь, по 8 пуль на ствол, и пространство перед бруствером было буквально простегано свинцом. Индейцы отпрянули и это позволило нам сделать еще два залпа затратив на них менее четверти минуты. Этого удалось достигнуть путем нарушения устава. Петр Карпович (Пушкарев) приказал перезаряжать по индейски, когда сразу после выстрела, не прочистив ствол, засыпают заряд и уплотняют его не шомполом, а с силой ударив прикладом о землю так, что картечины сами уминают порох. Затем остается только натрусить порох на полку и стрелять. При такой методе, разумеется, трудно дострелить даже на 20 саженей, да и стрелять вниз нельзя. Картечь тут же выкатится из ствола. Но мы то стреляли почти в упор...

Третий залп оказался последним. Сказалось огромное превосходство индейцев в численности. Они превосходили нас примерно 15 к 1 (точно известно, что их было около двух тысяч).

Фальконеты сделали второй залп и с этого момента началась полнейшая неразбериха, напоминающая беспорядок, который творится в разоренном муравейнике: ... та же суета и отсутствие всякого смысла — за исключением разве что стремления снова и снова убивать.

В современной войне большинство раненых и практически все убитые на поле боя становятся жертвами огнестрельного оружия. Длительные рукопашные схватки с белым оружием, штыками и прикладами нередко романтически представляют как явление вполне обычное. Ничто не может быть дальше от истины... Если же в кои то веки солдаты скрещивают штыки один на один, такие схватки крайне редки и продолжаются каких-нибудь несколько суматошных секунд. Это же предрассветный бой оказалось редким исключением. Все мы оказались втянуты в кровавый водоворот сражения за свою жизнь. Помню как я выстрелил из пистолета в здоровенного индейца с топором в руке, а затем всадил штык в грудь другого. Далее началась та страшная круговерть, когда из всего прожитого остаются какие то мелькающие вспышки: блеск стали, оскал зубов из под красно-черной маски боевой раскраски (значит уже рассвело).

Когда, как то внезапно, этот страшный бой закончился стояло уже ясное утро. Индейцы отступили и к счастью более на нас не нападали ибо всех способных держать оружия осталось на один неполный взвод. Артиллерийская команда, набраная из компанейских работников, была вырезана полностью. Индейцы, перелезая через бруствер, первым делом кидались к пушкам, считая их самой завидной добычей. Уцелел только их командир, компанейский приказчик Андрей Гепнер, да и то потому, что еще вечером был ранен пулей в голову и лежал у пороховых ящиков.

Поручик Пушкарев лежал без памяти после удара топором в голову (врачи говорят что выжил он только чудом). Подпоручик Кученев сильно мучился от страшной раны в живот и смерть его была близка. Я с трудом держался на ногах но вынужден был принять командование тем, что осталось от эскадрона, так как прапорщик Брещинский также получил три раны и других офицеров в отряде не осталось.

Утешало лишь то, что индейцам досталось много больше. Наше укрепление превратилось в могильный курган. Местами трупы лежали сплошь, устилая землю своеобразным ковром... деревья, за которыми во время боя прятались индейцы, были просто изрыты пулями и картечью...

Около полудня часовой сообщил о приближении парламентера. Им оказался вождь Канаскит, шедший в одиночестве со знаком мира — пучком белых перьев насаженной на палку. Мне, также в одиночестве, пришлось выйти ему навстречу, ведь зайдя за редут Канаскит тут же увидит нашу малочисленность и бессилие.

Вождь приветствовал меня по русски, а выслушав ответное приветствие перешел на чинук. Красноречиво повосхищавшись некоторое время мужеством драгунов Канаскит напомнил мне, что христианский долг запрещает издеваться над мертвыми телами, снимая с них скальпы и просил разрешить достойно похоронить павших воинов. Себя вождь предлагал в качестве заложника-аманата.

Я слышал истории о том, как приказчики Компании, после победы над индейцами, с выгодой продавали скальпы убитых врагов их родственникам. Но знал также и об отрицательном отношении к такому обычаю правителя (Этолина) и епископа (Вениаминова). Ответ мой звучал так:

— Великий вождь Канаскит прав в том, что христианская вера запрещает издеваться над мертвыми телами, даже если это тела смертельных врагов. И тем более над телами таких достойных врагов, как кликитаты. Кроме того мужество и воинское искуство драгун всем известно и не нуждаются в подтверждении скальпами. Пусть за ними охотятся молодые и ничем не прославившиеся воины. Достоинство воина определяется мужеством его врагов. Поэтому я благодарю вождя Канаскита и принимаю его предложение. Но собирать тела на поле боя дело женщин, вот пусть они этим и займутся. А вождь Канаскит останется у нас не до погребения последнего из павших вчера воинов, а до конца переговоров. Доказав друг другу свое мужество, не стоит ли проявить мудрость?

Эту речь я признес на одном дыхании, шатаясь от потери крови и лишь усилием воли не дозволяя себе потерять сознание. Притом говорить пришлось на чужом языке. Кроме "Здравствуй" Канаскит не знал по русски ни слова.

Переговоров о мире я потребовал потому, что не мог потом отпустить заложника, узнавшего наши истинные силы. Но Канаскит на минуту задумался, а затем степенно кивнул."

Убеждённость поручика Колесникова в его дипломатических талантах не слишком верна. В сражении участвовало не 2000, а 700 воинов кликитат, почти все боеспособные мужчины племени. На их вооружении было около 200 ружей при нехватке боеприпасов. Так что, расстреляв за день весь запас пороха, в ночную атаку индейцы шли уже без огнестрельного оружия. Почти половина воинов кликлтат полегла перед бруствером, а большинство оставшихся были ранены. Для Канаскита мир был необходим куда больше, чем засевшим в укреплении драгунам.

Тем эпическим сражением практически и закончилась война. Якима, лишившись союзника и обложенные многочисленными отрядами милиции, чероки не вступая в бой, вместе с семьями отошли в горы, откуда и отправили в Ново-Архангельск парламентёров.

Нехватка продовольствия сделала их сговорчивыми. Да и требования правителя были приемлимы. Признать за чероки переданные им земли и уступить Компании ещё 50 тыс десятин. За жизнь совсем немного.

Подобная мягкость, учитывая значительные потери 4-го эскадрона, объясняется не столько личными качествами Этолина, сколько политической необходимостью. Якима оказались близкими родичами палус, наиболее перспективными союзниками Компании. Фактически палус были ответвлением якима.

Пока в Ново-Архангельске шли мирные переговоры, закончилась, причём самым необычным образом, война на севере, в заливе Пьюджен.

"Вождь снокуалми Малкнубуус и вождь нискуалли Лихалюквал решили разрушить деревню осыпающих солью*(8) которые отняли их торговлю. Поход они назначили к началу Праздника Восьми огней (Ханука) потому, что знали, что евреи будут праздновать 7 дней.

В тот поход вышло 8 яку(боевых каноэ) в которых было 200 воинов. 6 яку спрятали, а в 2-х Малкнубуус и Лихалюквал с 70 воинами отправились в Сиэтл. Вожди объявили что пришли торговать с евреями, как уже делали не раз, и те приняли их радушно. Воины расположились на берегу, а для вождей с их подмышечными дали целый дом. Вокруг Сиэтла был забор высотой в 2 роста и Малкнубуус с Лихалюквалом хотели ночью открыть ворота, чтобы их воины смогли войти.

Но один из рабов Лихалюквала бежал к Сиэльту, вождю дувамиш, на землях которых был построен Сиэтл. О Сиэльте шла молва, что он человек очень добрый и щедрый. К нему приходили рабы с которыми плохо обращались и просили купить их у жестоких хозяев и Сиэльт их выкупал. У него было 6 рабов.

Раб рассказал Сиэльту о походе Лихалюквала. Сиэльт собрал 100 воинов и вечером отправился в Сиэтл будто на потлач. Там он рассказал начальникам евреев, что их гости вовсе не купцы, а "касатки"(пираты, охотники за рабами) и объяснил, как надо поступить, чтобы победить без большой войны.

Начальники евреев вместе с Сиэльтом пришли к Малкнубуусу и Лихалюквалу и сказали им:

— Мы хотели послать ножи самым знатным вождям на будущий год.*(9) Но 3 самых знатных вождя собрались у нас сами перед самым большим нашим праздником. Поэтому потлач начнется через день, в первый день Праздника огней и закончится в последний день Праздника огней.

За оставшиеся до потлача ночь и 2 дня евреи успели подготовиться. Отправили в Новороссийск бот за подарками, а Сиэльт прислал им много еды. О том потлаче долго еще говорили.

Вечером первого дня Праздника огней на горе за Сиэтлом евреи поставили 2 бочки полные ворвани и влили туда по ведру самой крепкой водки. Потом запели песню и перед самым заходом солнца подожгли.

Всю ночь в Сиэтле плясали и пели. Еда и ром не кончались. Когда вождям подносили жир или ягоды в сале, или рыбу всегда роняли что-то на их одежды. И когда днем вожди проснулись огорченные начальники евреев пришли к ним и сказали:

— Наши люди так неловки, что испортили красивые одежды гостей. Как нам пережить такой позор? Оденьте новые одежды чтобы нам не умереть от позора.

И тут же принесли новые и красивые одежды для Сиэльта, Малкнубууса и Лихалюквала и были они сшиты за утро. Евреи быстро орудовали иглой. А в одежды были завернуты по большой тинна-ятхи с орлами*(10) Отказаться от подарков вожди не могли потому, что их старые одежды были покрыты жиром и салом.

Вечером зажгли 3 бочки ворвани и снова плясали и пели всю ночь, а днем подарили вождям новые одежды с медью. Так продолжалось 8 дней. А на девятый день, когда вожди получили восьмые одежды и тинна-ятхи, все воины, что пришли с ними, а было их 170, тоже получили по новой одежде и по четертной тинна-ятхи с орлами хотя это был потлач вождей. Так Сиэльт победил в той войне, а Малкнубуус и Лихалюквал ушли посрамленные.

Так случился первый Великий потлач Восьми огней и с тех пор 2 начальника евреев Сиэтла носят имена Поллас(Устроитель пира) и Пайол(Даритель меди)"

Чтобы понять, как можно победить в войне, пируя целую неделю, нужно понять феномен потлача.

Хотя американцы Северо-Запада давно уж вошли в систему мировой экономики, до сих пор, ни одна из крупных передач имущества, производимых здесь постоянно, не существуют иначе, как в торжественных формах потлача. Здесь говорится не о биржевых сделках, а о недвижимости, судах, приданом и т.д. Разумеется сейчас это просто торжественное застолье с раздачей подарков. И ни один хайда, селиш, цимшиан, повышенный в должности или избранный на какой либо пост не сочтёт своё назначение легитимным, пока не устроит по этому случаю потлач. "Тот, кому предстоит стать самым богатым и знатным, должен быть самым безумным расточителем."

Насколько значительнее было понятие потлач 150 лет назад.

"Он гораздо больше, чем юридический феномен. Он является религиозным и мифологическим, поскольку вожди, участвующие в нем и представляющие его, олицетворяют в потлаче предков и богов, имена которых они носят, танцы которых они исполняют и во власти чьих духов они находятся.

Кроме того потлач — это война. Он даже носит у тлинкитов название "танец войны". Точно так же как на войне, можно овладеть масками, именами и привилегиями убитых обладателей, в войне собственностей убивают собственность: либо свою, чтобы другие ею не обладали, либо собственность других, отдавая им имущество, которое они будут обязаны вернуть или не смогут вернуть.

Политический статус и ранги разного рода достигаются "войной имуществ" так же, как и просто войной. Но все рассматривается так, как если бы это была только "борьба богатств". В ряде случаев их даже не дарят и возмещают, а просто разрушают, не стремясь создавать даже видимость желания получить что-либо обратно. Бывало сжигали дома со всем имуществом, чтобы подавить, унизить соперника. Таким образом обеспечивают продвижение по социальной лестнице не только самого себя, но также и своей семьи. Такова, стало быть, правовая и экономическая система, в которой тратятся и перемещаются значительные богатства. Если угодно, можно назвать эти перемещения обменом или даже коммерцией, продажей, но это коммерция благородная, проникнутая этикетом и великодушием. Во всяком случае, когда она осуществляется в другом духе, с целью непосредственного получения прибыль, она становится объектом подчеркнутого презрения.

Потлач всегда требует ответного потлача с избытком, и всякий дар должен возмещаться с избытком. Процент общего "избытка" колеблется от 30 до 100 в год. Даже если за оказанную услугу человек получает одеяло от своего вождя, он вернет ему два по случаю свадьбы в семье вождя, возведения на трон сына вождя и т.д. Вождь же, в свою очередь, отдаст ему все вещи, которые он получит во время ближайших потлачей, когда противоположные кланы возместят ему его благодеяния.

Потлач состоит во взгляде на взаимные услуги как на честь. Обязанность давать составляет его сущность. Вождь сохраняет свой ранг в племени и поддерживает свой ранг среди вождей, только если доказывает, что духи и богатство постоянно посещают его и ему благоприятствуют, что богатство это обладает им, а он обладает богатством, и доказать наличие этого богатства он может, лишь тратя его и распределяя, унижая других, помещая их в тени своего имени. Знатный индеец обладает точно таким же понятием о "лице", как китайский чиновник. Выражение здесь даже более точное, чем в Китае. Ибо на Северо-Западе потерять престиж — значит одновременно потерять душу: это действительно "лицо", танцевальная маска, право воплощать дух, носить герб, тотем; это действительно вступает в игру персона, которую теряют в потлаче, в игре даров как теряют их на войне. Имя дающего потлач "тяжелеет" благодаря данному потлачу и "теряет в весе" от принятого потлача. Существуют и другие выражения той же идеи превосходства дарителя над принимающим дар, в частности понятие о том, что последний — нечто вроде раба, покуда он себя не выкупил (тогда "имя плохое"). Тлинкиты говорят, что "дары кладут на спину принимающих их людей".

Обязанность принимать носит не менее принудительный характер. Отказаться от дара, от потлача не имеют права. Действовать так — значит обнаружить боязнь необходимости вернуть, боязнь оказаться "уничтоженным", не ответив на подарок. Это означает "потерять вес" своего имени и заранее признать себя побежденным. Но и принимая, берут на себя обязательство. Вещью и пиром не просто пользуются, но принимают вызов. Уклониться от дарения, как и от принятия, — нарушить обычай, так же как и уклониться от возмещения."

Так как Штетл находился на территории дувамиш и, тем более, что немалая часть съеденого на потлаче было предоставленно ими же, этот потлач был к чести Сиэльта, хотя он также получал подарки. А вожди снокуалми и нискуалли стали обязаны. Это, хотя бы временно, до будущих потлачей, ими устроенных, означало, что Малкнубуус и Лихалюквал признают превосходство "правителей Штетла" над собой.

Общине Штетла, чтобы достойно устроить потлач, пришлось влезть в значительные долги, хотя Вульф и ссудил им продукты, ром, водку, ворвань и медь на самых льготных условиях. Впрочем очень скоро всё вернулось сторицей. К следующей зиме равин Хаим Ратнер(Пайол) и глава общины Гирш Альперон(Поллас) получили приглашение на потлачи Малкнубууса и Лихалюквала, откуда и вернулись с подарками намного превосходящими по стоимости затраты на их ханукальный потлач.

Как поступили наши евреи?

Разумеется перед следующей Ханукой разослали ножи всем окресным вождям. Так зародилась традиция Великого Потлача Восьми огней.*(11)

Возможная война в заливе Пьюджен обернулась пьянкой.

В 1842г., когда обострилась борьба с восточными племенами, в Новороссийске более всего опасались, что враждебные якима и кликитат вступят в союз со страшными "краснокожими викингами" Севера, как о том ходили угрожающие слухи. Ведь даже на давно мирной Ситке начались волнения.

"По одному случаю произошла размолвка между русскими и колошами, которая столь была немаловажна, что все русские стояли под ружье и в Новороссийск было послано за подмогой, а колоши еще ранее взялись за ружья и засели за пнями и колодами, некоторые расположились даже под самыми пушками крепостной будки и тем заняли дорогу к одному дому за крепостию, подле коего обыкновенно была торговля. И тогда правитель г.Носов пошел по этой дороге для переговоров с колошенскими тоэнами, один, вооруженный только саблею; то один храбрый колоша, стоявший на самой дороге, тотчас прицелился в него. Но г.Носов, не обращая на него внимания, шел прямо и подошед к прицеливавшемуся колоше дал ему такую оплеуху, что тот и с ружьем полетел в грязь, а г.Носов продолжил свой путь не оглядываясь. И колоша, как ни было ему досадно и обидно, тем более, что товариши его начали над ним смеяться, но не смел предпринимать ничего противу своего врага и обидчика".*(12)

В апреле в Георгиевском проливе заметили флотилию северян, по некоторым сведениям хайда. Около 60 из них сошли на берег у Кватсино. Подойдя туда 8 апреля, "Николай I" одним своим присутствием заставил индейцев удалиться, но правителя тревожило то, что северяне хозяйничали в этих водах, как у себя дома. На "Николай I" были поставлены 5 пушек и, под командованием первого лейтенанта с "Наварина" Изыльметьева, он превратился в военный пароход.

Этолин, своей властью капитана порта, задержал также в Новороссийске корвет "Наварин", который, вместе с корветом "Орест" третий год оберегал побережья от бостонских китобоев. И на американском, и на азиатском берегу они старались не разделывать китовые туши на плаву, а буксировать их к берегу и здесь перетапливать жир, привлекали на разделку местное население. Вырубался редкий на этих берегах лес для жиротопок и частые, возникавшие из-за небрежности китобоев пожары наносили серьезный урон пушному хозяйству Компании.

"Китоловы производя во множестве промысел у островов, покрыли море жиром, а берега китовыми остовами и китами, издохшими от ран. Китобойные же вельботы пристают к берегу, в особенности по ночам, и разводят повсюду огни, от дыму которых бегут не одни бобры, но и сивучи и нерпы." Два корвета на всё побережье севера Тихого океана разумеется многого сделать не могли. Тем более, что статьи трактата 1825г. запрещали российским кораблям останавливать бостонские суда вне трёхмильной зоны.*(13)

Лето прошло без эксцессов, но в первых числах октября небольшой отряд напал на бот держателя московской индейской лавки Абрама Берельсона. Один член команды был убит, другой тяжело ранен. "Наварин" погнался за пиратами, но они стремительно скрылись на мелководье. В то же время другие отряды северян высаживались в разных точках побережья, грабили зимние жилища, временно покинутые хозяевами, а посетив скагитскую деревню Никаас, вывезли оттуда весь урожай картофеля. Правда обозлённые скагит организовали преследование и смогли повредить одно каноэ и убить двух или трёх налётчиков. Но тогда же у Сукуач северяне ограбили и сожгли факторию Ивана Таева, а в бухте Маанип — факторию Сергея Клалева. Уцелевший Клалев поспешил сообщить об этом на "Наварин" капитан-лейтенанту Панфилову. Он насчитал семь боевых каноэ, возвращавшихся с добычей после удачного рейда. Панфилов, получив это известие, немедленно отправился в погоню.

"К тому времени уже стемнело и потому Александр Иванович (Панфилов) решил дождаться рассвета. Утром мы направились к месту последних погромов, но пиратов там уже не было, они ушли на север. Узнав о том, капитан-лейтенант приказал идти к выходу из пролива Дефука. Однако, из-за противного ветра, до ночи мы с трудом дошли до острова Матип, где и стали на якоря. Командир решил не рисковать, лавируя в темноте в здешних опасных водах. Погоня была возобновлена 20 октября в 8.40 утра, уже "по зряче". Ночью приплыл разведчик от наших индейцев с сообщением, что пираты у Симумского мыса выгрузили добычу и вытащили на берег свои каноэ, решив отдохнуть и дождаться улучшения погоды перед долгой дорогой обратно на север.

Это было милях в 30-ти и мы появились там в 14.45. Индейцы расположились у подножия лесистого холма, где легко могли бы занять оборону среди зарослей и бурелома.

Сразу после прибытия капитан-лейтенант приказал мичману Макухину, вместе с фактором Хаясовым, провести с индейцами дружественные переговоры и убедить их мирно покинуть пролив. При этом два-три вождя приглашались "погостить" на борт корвета в качестве заложников, а прочим предлагалось дать обещание никогда более не появляться в здешних краях.

На берег были высланы две шлюпки с командой из 18 матросов. Навстречу отряду Макухина вышла толпа вооруженных индейцев. Они грозили открыть огонь, если матросы осмелятся высадиться на берег. Хаясов пытался докричаться до вождей и передать им условия сдачи, однако его заглушали угрожающие вопли. У моряков едва не рвали из рук оружие и они поспешили вернуться на борт судна. После этого капитан-лейтенант Панфилов выслал на берег с той же целью более крупный отряд — 45 человек с полупудовым единорогом. Хаясов огласил условия сдачи. Но индейцы, с угрозами и оскорблениями, еще большими, нежели ранее, заявили, что не покинут этих мест, пока сами не будут к тому готовы. Мичман Макухин, всякий миг ожидая нападения, вновь поспешил отступить.

Стемнело. Полил дождь. Командир подвел "Наварин" ближе к берегу и приготовился на рассвете атаковать становище. Чтобы не дать индейцам возможности ускользнуть, он выслал следить за берегом баркас под командованием мичмана Скоробогатова, снабдив его пушкой.

Утром 21 октября Хаясов под белым флагом вновь появился на берегу и повторил требования сдачи. Одновременно, невзирая на сильный прибой, на берег высадилась группа в 29 человек во главе с мичманом Макухиным. На руках был снесен на сушу полупудовый единорог. Но ни долгие переговоры, ни высадка отряда с пушкой, не повлияли на индейцев. Они держались враждебно и вызывающе. Сдаться без боя требованиям врага для воинов Северо-Западного побережья означало потерять лицо, покрыть себя позором.

С борта "Наварина" хорошо было видно, как воины начали занимать позиции на опушке леса, а в становище началось движение, которое мы расценили, как военную пляску. Делегация Макухина и Хаясова чувствовала себя весьма неуютно под дулами индейских ружей. К берегу подошел бот с 23 матросами под командованием мичмана Скоробогатова. Обстановка накалилась настолько, что взрыв произошел как бы сам собой. Полыхнули огнем десятки индейских ружей и тут-же, почти разом, грянул орудийный залп с "Наварина". Под прикрытием корабельной артиллерии, Макухин и Скоробогатов атаковали лагерь северян. Пушки "Наварина" палили по становищу ядрами и картечью. Индейцы отстреливались, но их теснили в чащу. Насколько жестокой была та схватка можно судить по такому случаю. Упал один из вождей — ему перебило обе ноги. Две женщины подбежали к нему и наши моряки потребовали от них сдаться. Одна отказалась и кинулась на них с ножом, ранив боцманмата Столетова.*(14) Береговая партия крушила между тем индейские шалаши и каноэ. Картечь била по зарослям и многие индейцы были убиты древесными щепками, отлетающими от расщепленных стволов. Однако северяне продолжали упорно сопротивляться, отчаянно отстреливаясь из своих укрытий и перестрелка затянулась. Следует сказать, что вооружены они были лучше нашего. Большинство имело превосходные английские винтовки, с помощью которых очень точно попадали в цель на 100 саженей.

Впрочем, потери наши оказались мизерными. Пулей в правый висок был убит наповал боцман Гусев, стрелявший по индейцам из-за древесного ствола. Еще трое моряков были ранены в руки и плечи.

Спустя три часа после начала боя, в 10.00, десантный отряд вернулся на борт. После полудня к индейцам послали плененую женщину с предложением сдаться. На это они гордо отвечали, что "будут сражаться до тех пор, пока среди них останется хоть один живой человек". Капитан-лейтенант при этом заметил: "Они, определенно, самые безрассудно отважные люди, каких я только видел и ценят свою жизнь менее, чем кто-либо из людей". Не могу не согласиться с мнением ... то, как они сражались, стоило лучшего дела.

Тем не менее, положение индейцев было безнадежно и вожди прекрасно это понимали. Утром 22 ноября двое предводителей северян под белым флагом поднялись на борт парохода, соглашаясь на капитуляцию. Они страдали от голода, холода и ран, у них было убито 27 воинов (среди них вождь по имени Койа), а 21 были ранены, они лишились всего имущества и запасов пищи.

Александр Иванович приказал выдать индейцам хлеба и патоки, дав 24 часа на похороны погибших и сборы в дорогу. Вожди просили позволения починить свои каноэ и уйти прочь на них, но капитан-лейтенант отказал им в этом. В ночь с 24 на 25 октября на борт "Наварина" было погружено 87 индейцев, среди которых было 45 зрелых мужчин. Наутро, в 10.00, корвет отправился в Новороссийск...

"Наварин" зашел в новороссийскую гавань утром 28 октября. Правда пришли мы на место еще накануне вечером и, пользуясь маяком на Корабельном мысу, могли войти в порт. Но капитан-лейтенант Панфилов счел необходимым, отослав на шлюпке с мичманом Макухиным подробный отчет для правителя Этолина, лечь в дрейф, дожидаясь утра.

За ужином в кают-компании я выразил уверенность в том, что никогда более северные индейцы не появятся у южных берегов с целью грабежа. Однако Александр Иванович заверил, что я несколько поспешил со столь оптимистичным заявлением. По индеским обычаям кровь погибших нуждается в отмщении, а гибель вождя требует смерти равного по положению человека из стана противника. "Дикари не проявят желания вновь померяться силой с флотом, но обязаны будут однако, дабы сохранить лицо, нанести несколько ответных ударов. И война, и заключение мира в этих местах имеют свои сложные обычаи и Адольф Карлович прекрасно в них разбирается и в полной мере считается с ними."...

Когда плененные нами индейцы гордо сходили на причал, их там поджидала представительная комиссия во главе с правителем и несколько сот зевак из местных жителей и с десятка китобойных судов стоявших в гавани.

Г.Этолин свободно говорил на чинуке, местном французском, но сейчас он грозно вопросил по русски, а стоявший рядом толмач тут-же перевел:

— Кто из вас хан кунайе? (это глава военного отряда — "генерал")

Вперед вышел держащийся очень высокомерно, несмотря на рану и рваную одежду, воин.

— Я Камешуа, вождь Массета, рад приветствовать вождя казаков.

Снова г.Этолин:

— Где твой шакати? (это их "адмирал", тот кто руководит во время плавания)

— Отважный Койя погиб, стоя против твоих пушек.

— Зачем ты ограбил и убил подданных Великого вождя Императора Николая? Если это твоя война, то почему ты не предупредил, как положено, чтобы мы могли подготовиться?

Следует сказать, что личность предводителя, хан кунайе, имеет тут столь важную роль, что сама война расценивается как его личное дело. И на вопрос "Чья это война?", отвечают "Это война такого-то." А согласно общепринятым правилам, нападению на врага предшествует формальное объявление войны, разумеется если это не обычный пиратский набег. Для северян походы за добычей и рабами есть занятие достойное и славное, европейцы же видят в этом лишь череду опасных преступлений. По сути дела, мы столкнулись с миром собственных пращуров — буйных варваров, обитавших некогда у границ Римской империи. Те тоже были воинственны, горды, беспокойны и тоже имели основания жаловаться на жестокие карательные действия римских легионов.

— Я пришел взять долг.

— Ты взял все, или кто-то остался тебе должен?

— Никто. Только ты за убитых твоими людьми Воронов.

— Но мои воины не взяли их дукадуки (волосы с головы, которые снимаются с побежденного вместе с кожей), а это достойная авуса (компенсация).*(15) И уж раз пошел разговор о долгах, давай сядем и поедим. Такие разговоры длятся очень долго и приятнее с полным животом.

Пленных повели в специально отведенный склад, а Камешуа и с ним еще три человека, пошли с правителем в контору порта, где для них был уже накрыт стол."

Переговоры шли весь день и завершились к вечеру. Это ещё очень быстро. Бывало подобные переговоры длились неделями. Но Этолину не хотелось кормить почти сотню лишних ртов и требовался длительный мир без дальнейшей мести и без излишних расходов, а Камешуа желал до зимы вернуться домой и хоть с какой нибудь компенсацией.

Глубокой ночью сошлись на том, что хайда потеряли 29 человек и среди них вождя, но во время набега погибло 11 российских индейцев и 2 алеута. Боцман Гусев был объявлен младшим вождём и его смерть компенсировала гибель Койя. Хайда получили назад своё оружие, но оружие погибших (кроме оружия Койя), как и захваченные на берегу 300 одеял и другое имущество на 18 632руб., достались победителям. В знак премирения договорились об обмене аманатами, который и произошёл на утро.

"Обмен заложниками-аманатами является главной церемонией мирного договора. Избираются для этого люди знатные и считается за честь войти в их число. С индейской стороны аманатом (или как они говорят — оленем) должен был стать племянник Камешуа с тем же именем, а с нашей стороны — приказчик Семен Филсов. Он знал немного язык хайдов и, за время своего аманатства, должен был наладить там торговлю."

28 октября бывшие пленники вместе со своим счастливым аманатом, который должен был за время своего гостевания у хайда получать двойное жалование, отправились домой на борту пленившего их "Наварина".*(16)

1* Следовало бы добавить "и стала главным источником спиртного для жаждущих бостонцев в начале следующего века".

Кроме того автор несколько ускорил события. В 1843г.(год смерти Е.Л Черных) большая часть продуктов, поставляемых на китобойный флот и в Восточную Сибирь Компания ещё закупала в Калифорнии и Чили. К примеру, в 1843г. для собственного потребления и на продажу было заготовлено 120 тыс.пуд. солонины, при том, что всё поголовье скота в Рус-Ам составляло менее 10 тыс. голов. Компания смогла отказаться от закупок зерна и скота только в 1848г.

2* Первая попытка внедрения топинамбура в колониях была предпринята в 1785г., когда Якоб ван-Майер взял на борт "Моргенштерн" вместе с картошкой три мешка "земляной груши". Семенной материал испортился по дороге.

3* Борода (срок по бороде) — устаревший к началу XXв. синоним казара. Новички, прибывая, в основном, из Сибири, носили бороды, которые в колониях никогда не были в моде из-за влияния американцев. Немного обвыкнув бороду сбривали почти все новички, кроме староверов и евреев.

Блондинистый — пустышка, возомнивший о себе. От блонды — кружева из шелка-сырца золотистого цвета. Были в моде в начале XIXв. и считались предметом роскоши. В то же время, среди купечества и мещанства блонды были синонимом суетной пустоты и ничтожной чопорности. Во второй половине века термин перешёл в английский язык и, уже в XXв., вернулся, сменив за это время пол.

4* В большинстве источников есть упоминание о 10 каноэ. Но ни в одном описании отдельных налётов этого рейда не говорится более чем о 2-х каноэ. Да и налёты эти были какие-то мелкие. 500 воинов хайда могли безбоязненно прочесать всё побережье, а не устраивать засаду на фактора и его работника. Так что скорее всего их было не более 50. Родственники убитого пришли взять долг кровью.

5* Легенда о том, что г.Сиэтл получил своё название в честь вождя дувамиш появилась только в конце XIXв. Добрым христианам не хотелось производить свой город из еврейского местечка. Но любому лингвисту ясно, что в русском языке Сиэльт никак не может превратиться в Сиэтл. С другой стороны, множество англоязычных золотоискателей, наводнивших город в конце 50-х, не могли правильно произнести Штетл, ставший т.о. Сиэтлом.

Сам вождь Сиэльт в настоящее время считается провозвестником движения зелёных. Недаром Greenpees зародился именно в Сиэтле. Были даже предприняты неоднократные попытки признания этого убеждённого язычника к лику святых.

6* Претензии лейтенанта Паркер на победу растаяли вовсе, когда несколько женщин кликитат, захваченных чуть позже, сообщили, что в тот бой на р.Вентачи было вовлечено всего 23 воина. Из их числа двое были убиты на берегу, двое погибли в воде, а ещё двое были ранены.

7* Этот пассаж требует пояснений. По российскому уставу драгунские полки имели "немецкие" сёдла. Тяжёлые (до 1,5 пуд.) они лежали на спине лошади на кожанных подушках (пуках). Главным недостатком таких сёдел было то, что они "саднили лошадей", т.е. натирали им спины, особенно в дальних походах с полной выкладкой. Учитывая специфику службы в Америке и жаркий климат "1834 июня 20 — Американскому драгунскому полку ввести седла венгерские с вальтрапом на манер уланского, темнозеленого сукна с красной выпушкой". "Венгерское" седло, лёгкое (до 30ф.), более удобное для лошади. Но срок службы по уставу был 8 лет, а из экономии (в пользу старших офицеров) сёдла оставались в строю и 12 и 15 лет. Так что в 1842г. сёдла в 4-м эскадроне были старые, хотя обмундирование, изменённое тем же указом, было уже новым.

"...вместо киверов введены овчинные шапки одной формы с установленными для пехоты Отдельного Кавказского корпуса. Вместе с этим даны шнурки на овчинные шапки Американского драгунского полка: нижним чинам желтые. а офицерам — серебряные...

Иметь новое обмундирование по следующему утвержденному описанию: куртку — темнозеленого сукна с красным суконным воротником и темнозеленой выпушкой на нем, обшлагами темнозеленого сукна с красной выпушкой, с 6-ю медными на каждой стороне груди напатронниками.

Кушак — средняя часть темнозеленая, каймы красные, выпушка вокруг кушака темнозеленая.

Шаровары — по казачьему образцу из темнозеленого сукна, с красным по боковым швам лампасом и карманом на правой стороне.

...Указано ружье иметь не в бушмате, а через плечо, на ремне, по вновь утвержденному образцу; в связи с чем имевшиеся при седлах бушматы отменены."

8* Американцы были знакомы с запретами на употребление в пищу отдельных видов животных. Но требование покрывать освежеваную тушу слоем соли, что необходимо для кошерования, казалось им странным. Поэтому, первоначально, евреев стали называть "осыпающие солью".

9* Нож на конце палки — символ потлача у квакиютлей и селишей. У тлинкитов — это поднятое копье.

10* Тинна-ятхи — изготовленная из самородной меди пластины, которые являлись у племён Северо-Запада мерилом богатства. В 1841г. Г.П. воспользовавшись началом монетной реформы, которую начал мин.фин. Канкрин, получило разрешение отливать на Сланском заводе медные рубли и клеймить их казенным чеканом по образцу екатеринбургских медных "плотов", которые изготовлялись в 1725-1727гг. из расчета 10 руб. из пуда меди. Идея принадлежала С.Вульф, который старался втянуть американцев в финансовые (а не обменные) отношения и мечтал создать для этого особую монетную стопу. В 1842г. было отлиты первые 500 пуд. "плотов" весом в 1, 12, 14 и 18 пуда, соответствующие 8, 4, 2 и 1 ха-ква цуклей. 65 пуд. из них были даны в кредит общине Штетла. Идея сработала и американцы стали охотно брать "тинна-ятхи с орлами". Для Компании это было очень выгодно, т.к. в пересчёте на меха, 1 пуд меди приносил до 200 пиастров по европейским ценам. Позднее, в начале 50-х, когда была введена унциевая стопа, начали отливать также ревальвированный до пиастра ам.рубль (40 из пуда) и полтины.

"Работать иглой", "быстро орудовать иглой" — означает, "бороться с низшим". Филипп Сатнев играет словами. Он говорит, что евреи хорошие портные и, одновременно, что они своей щедростью унизили Малкнубууса и Лихалюквала.

11* "Вожди Штетла" на тех потлачах не только смогли поддержать, но даже ещё повысили свой статус. Х.Ратнера и Г.Альперон и все их сопровождающие, соблюдая кашрут(еврейские религиозные запреты в питании), не ели ничего мясного нисмотря на все уговоры. А согласно этикета потлача, вожди и знать на пирах едят мало, много едят зависимые и простые люди. Вожди на пиру поют и гудят в раковину, "чтобы сказали, что мы не умираем с голоду". Г.Альперон вместо раковины играл на флейте, звучание которой очень понравилось индейцам. А когда Х.Ратнера отказался съесть лично поднесённую Лихалюквалом ложку тюленьего жира дело чуть было не кончилось кровопролитием. По закону это означало вызов. Ратнер, сам того не зная, заявлял, что считает себя много выше (и богаче) Лихалюквала. Теперь вождь должен был или убить своего гостя, или принять вызов и явиться на потлач, который устроит отказавшийся, а затем, в свою очередь, устроить потлач много богаче. Лихалюквал выбрал второе, но статус Х.Ратнера и Г.Альперона от этого только повысился.

В последующие годы, когда большенство вождей селишей стали регулярно приезжать в Штетл на ханукальный потлач, ни равин, ни глава общины не успевали побывать на всех ответных потлачах. Поэтому стали избираться двое представителей, которым официально передавались имена-титулы Поллас и Пайол. В их обязанности входили: организация ханукального потлача и ответные визиты. Специально для их сопровождения был создан оркестр, а позже выписан ещё один. Так что теперь национальная музыка племён в районе зал. Пьюджен очень напоминает клейзмер.

В 70-х гг. XXв. отцы города превратили этот региональный потлач в международный. На него съезжаются представители всех племён Рус-Ам, а также посланцы от племён СШ, Канады, Мексики и даже Южной Америки. Яркий праздник привлекает сотни тысяч туристов.

12* Странная ошибка автора. Этот инцедент, описанный о.Венеаминовым, произошёл в 1824г., когда Е.Н.Носов был ещё приказчиком.

13* С другой стороны, отношение Петербурга к интересам Русской Америки, мягко говоря, было прохладным. На первую просьбу ГП РАК от 12 января 1837г. "О воспрещении иностранным кораблям распространять китоловство далеко на север и производить китовый промысел севернее Алеутских островов" МИД ответил отказом. В 1839г.император всё-же согласился на учреждение у берегов Русской Америки крейсерства, но не дал "соизволения на употребление военного флага". Кроме того, по требованию морского министра Меншикова, "... на содержание крейсерства в год Руско-американская компания обязуется выплачивать казне 85 310 руб. 44 коп." В 1843г. Нессельроде в очередной раз отклонил предложение об определении территориальных вод российских владений, заявив, что ему не вполне ясно, "какие именно внутренние моря на северо-западном берегу Америки запрещено иностранцам посещать" и "какие меры может принимать колониальное начальство против нарушителей".

14* Автор опускает, что эта женщина (жена погибшего вождя Койя из Кейко) была тутже убита.

15* Ду када дугу — "кожа вокруг его головы"; авуса (ага гавуса ауат сайади) — "уравнивающий трофей" — скальпы, отданные ради выкупа за жизнь убитых.

16* С.А.Филсов превосходно справился с заданием. Только за первые пол года своего аманатства он выменял пушнины на 8 026 руб., при этом чистая прибыль РАК составила 2 078 руб. Филсов стал развивать также "иные способы торговли" и в 1843г. скупил у хайда и передал на компанейские китобойцы 300 бочонков картофеля, а в октябре 1844 г. — свыше 1000. Кроме того, при нём хайда стали наниматься матросами на судах РАК. Такая практика была весьма выгодна для Компании, так как содержание работника-американца обходилось в два раза дешевле, чем русского или еврея, не считая затрат на доставку последних из метрополии. Хайда никогда более не выступали против русских и даже в 1854-56гг. оставались лояльными.

Глава 35

Последняя граница

В 1842-43гг. Русская Америка буквально тряслась, как в лихорадке, из-за военных действий во всех своих концах. Это кажется странным, ведь участвовало в них максимум несколько сотен, а чаще всего несколко десятков бойцов. Но ведь и всё русское население Русской Америки (да и то если причислить к русским креолов и евреев) не превышало 10000 человек.

Зато чероки, хотя их и затронула война якима и кликитат, казалось нимало не беспокоились. Они даже не отказались от похода на своих родственников оставшихся в Оклахоме.

"15 ноября 1842г., около 4 часов утра, около 25 негров (мужчин, женщин и детей — в основном с плантации Дж. Ванна) встретились в условленном месте за городом. Они заперли своих хозяев и надсмотрщиков в домах и хижинах, где те спали. Затем они вломились в лавку человека по фамилии Биглоу, взяв оружие, лошадей, мулов и провиант. На рассвете группа взяла курс на юг, а затем на юго-запад. Когда беглецы свернули на юго-запад, на Территорию Криков, к ним бежали рабы с плантаций криков Брюнера и Маршалла. Таким образом, число беглых рабов увеличилось до 39.

Когда бегство раскрылось, около сорока чероки взяли ружья и собак и пустились в погоню. На Территории Криков к ним присоединилась группа местных охотников за рабами. После нескольких дней погони индейцы настигли беглецов примерно в 10 милях от р. Канадиэн (Территория Чокто). Негры укрылись в овраге, но когда преследователи приблизились на 200 футов оттуда вдруг раздался залп не менее, чем из 30 ружей. В овраге, кроме негров, оказался военный отряд чероков, пришедших с Русских территорий.

В перестрелке погибло 9 преследователей. Остальные отступили, среди них 14 было ранены. Беглецы же, вместе с русскими чероками направились дальше, к Ред-Ривер. В 15 милях от места боя они наткнулись двух охотников за беглыми неграми — Д. Эдвардса и Билли Уилсона, индейца из племени делаваров. Они конвоировали группу в 8 беглых негров — мужчину, двух женщин и пятерых детей, которых перехватили по пути с Территории Чокто. Чероки убили Эдвардса и Уилсона, а арестованных взяли с собой.

Новость о бунте рабов была обнародована на заседании Национального совета чероки в их столице Талекуа 17 ноября 1842 г. Совет тут же принял резолюцию, которую одобрил вождь Стэнд Уэйти: капитану милиции Дж. Джонсу предписывалось собрать отряд в сто человек, чтобы догнать рабов, арестовать их и вернуть в форт Гибсон. В случае сопротивления Джонсу разрешили применить оружие. Национальное казначейство чероки обещало капитану возместить расходы на экспедицию — при условии, что он не будет ее затягивать и тратиться без нужды.

21 ноября Джонс с отрядом в 87 хорошо вооруженных людей выступил из Уэбберс-Фоллс. 26 ноября он побывал на месте перестрелки русских чероки с преследователями. Затем ополченцы нашли тела Эдвардса и Уилсона, но их убийц догнать не смогли. Они перешли Ред-Ривер и направились на северо-запад."

Это приложение к ноте МИД СШ, вручённой 11 февраля 1843г. российскому посланнику в Вашингтоне. Бодиско внимательно изучил документ и на автра написал обстоятельный ответ, в котором категарически отвергал все обвинения.

"Из приведенного выше отчета федерального агента П. Батлера следует, что утверждения об убийствах и прочих преступлениях, якобы совершенных подданными Российской империи на территории Соединенных Штатов, основываются на показаниях людей, определенно враждебных к русским черокам. Из отчета также следует, что ни одного русского черока они не видели и, скорее всего, наговаривают на них из одной только вражды и желания мести. Это неудивительно, вспомнив о кровавых событиях произошедших зимой 1839 года."

Государственный секрктарь Бьюканнен согласился с позицией Бодиско. Гибель нескольких индейцев — не причина для ссоры с могучим союзником. Но Александр Андреевич тут-же, дипломатической почтой, отправил копию ноты и своего ответа в Санкт-Петербург. Через два месяца эти бумаги, доставленные в МИД, с припиской Нессельроде были переправлены в Министерство финансов. Оттуда, с припиской Канкрина — в Главное Правление РАК и, уже с припиской Врангеля, далее вокруг света. 18 мая 1844г. пакет лёг на стол Этолина. Адольф Карлович, ознакомившись с документами, по своему обыкновению коротко, отписал правителю орегонской конторы: "Довести до главого вождя народа чероков Джона Росса и прочих о строжайшем запрете совершать налеты и прочие диверсии на землях дружественных Российской империи Соединенных Штатов Америки".

Вожди выслушали запрет покаянно кивая и обещались больше так не делать. Но от доходов своих отказываться не собирались. Ведь записанный в крепостные раб, посаженный на плодородные земли Виламетской долины, уже на второй год приносил до 300 руб. чистой прибыли. Впрочем слово своё вожди сдержали, но всё-же, за последующие годы (до 1861г.) из Оклахомы было выкрадено 983 раба.*(1) Только делалось это теперь чужими руками.

В горах и прериях сложилась цепочка посредников, которым ничто, даже непрестанные войны, не могли помешать делать свой гешефт.

"Мы ждали чернокожих за рекой Арканзас, которая носила название Рeка Острия Стрелы, потому что именно там, на берегах этой реки, недалеко от ее истоков, кайова нашли кварц, из которого делали ножи, лезвия копий и стрелы.

Беглые чернокожие приходили поодиночке сами или им помогали северяне. Когда их собиралось 5 или 6 вожди отправляли торговый отряд к горам Шеста Типи, где росли величественные сосны, поискать там наших врагов из племени шайенов. В те дни мы постоянно воевали, но тогда мы шли не воевать, а торговать.

Такой отряд всегда сопровождал Бизоний доктор, но с ненакрашеным телом и с белым, а не красным лицом.*(2) Это была важная торговля для кайова.

В тот поход, когда меня (Петр Вичита) молодого воина взяли в первый раз, с отрядом отправился Ансоте (Длинная Нога) хранитель талисмана Танца Солнца Тайме, иногда называемый Дедушкиным Богом. Он должен был встретиться с Сахтаи — хранилем другой великого талисмана, Священная Шапка Шайенов, чтобы договориться о новых ценах. Это должны были делать шаманы, а не воины, чтобы все кончилось мирно".

Странная ситуация, когда давние смертельные враги встречаются не для битвы, а для торговли, объясняется сложным экономическим положением, в котором оказались племена прерий. Бобр к тому времени был выбит, а торговля бизоньими шкурами не обеспечивала достаточный доход для покупки ставших необходимыми одеял, хорошего табака, инструментов, а главное — огнестрельного оружия и пороха. Переправка беглых рабов оказалась спасительной для племён, которые в ней участвовали.

Аболицианисты (в Оклахоме это были в основном священники), которых Вичита называет северянами, организовали на Индейских территориях станции подземной железной дороги и помогали беглым добираться до стоянок арапахо и кайова. Им помогали чёрные семинолы. Аболицианисты так же частично оплачивали услуги посредников.*(3)

Кайова и арапахо передавали негров южным шайенам, а те, дальше, своим смертельным врагам юта.

Юта, в свою очередь, переправляли их к шошонам-бонака, с которыми юта непрерывно воевали.

Последними посредниками были нес-персе, доставлявшие "товар" непосредственным заказчикам — чероки. Это были, в основном, вожди, люди небедные, способные разом выложить от 300 до 400 руб. за доставленного раба. Обычно за сильного мужчину нес-персе требовали 10 ружей и 2 бочонка пороху. Ещё столько-же надо было вложить в новое хозяйство — скот, инвентарь, провизия. Но всё это быстро окупалось. Новоявленный крепостной мужик Сэм, Том или Джим, за 3-4 года окупал все расходы и далее приносил чистую прибыль.

Колониальные чиновники прекрасно понимали, откуда берутся новые "черные мужики", но закрывали на это глаза. В конторе Ново-Архангельска, главного центра "закрепощения", всегда была наготове гербовая бумага для составления купчих крепостей. Слишком важен для Компании был приток новых рабочих рук. Но был и другие рабочие руки, приток которых очень беспокоил правителя Этолина. Они приходили по "Орегонской тропе".

Под этим названием в историю вошел сухопутный маршрут с территории Миссури до Ново-Архангельска, по которому бостонцы мигрировали с восточного побережья на западное. Первыми по этой тропе прошли люди Льюиса и Кларка, но до середины 1830-х годов она почти не использовалась. Миграция началась в середине 30-х и это не были спонтанные действия. Ещё в 1830г. Холл Дж.Келли создал "Американское Общество Поощрения Поселения на Орегонской Территории". Первые караваны отправлялись с подачи этого общества. По всем штатам циркулировали запущенные Обществом слухи о высоком качестве зерновых культур, выращиваемых в Орегоне, о пшенице в человеческий рост и пятифунтовой репе. Но по настоящему тропа стала эксплуатироваться после многолетнего наводнения на Миссури, Миссисипи и реках штата Огайо конца 30-х годов и жесточайшего финансового кризиса 1837 года. Разорившиеся фермеры искали место, куда можно убежать из залитых водой равнин и начать новую жизнь. За 1840-45 гг. по тропе прошло более 11 тысяч человек.

В путь собирались всей семьей. К переселенскому поезду одной семьи присоединялись фургоны их соседей. История знает пример, когда на запад переселился целый поселок из штата Огайо. Единый для всех переселенцев маршрут шел от устья Миссури на запад, вдоль ее правого притока Платт, через Южный перевал Скалистых гор до форта Холл или форта Бойс. Затем переселенцы отправлялись по великому множеству троп и тропочек, одни из которых носили имена первопроходцев (тропа Эпплгейтов, дорога Барлоу), другие были безымянными. В 1840г. у Орегонской тропы появилось ответвление на юго-запад, которое вело в Калифорнию.

Далеко не все, кто отправлялся в этот трудный, трёхтысячеверстный путь, доходил до желанной цели. Путь от побережья до побережья был отмечен бесконечной чередой могильных крестов. А те, что добирались до берегов Орегона в основном оседали рядом с факториями Компании Гудзонова Залива. Управляющий Орегонского отдела КГЗ Джон Мак-Лафлин, несмотря на строгие инструкции из Монреаля, проявлял к иммигрантам симпатию и помогал им в обустройстве и постройке новых домов. По большей части помощь выражалась в кредите и к 1844г. новые поселенцы оказались должны КГЗ более 31 000 долларов. Руководству такая самодеятельность Мак-Лафлина не понравилась и он был уволен.

Но и те немногии, кто доходил до русских поселений, приносил многочисленные сложности. Например Эрвин Янг. Разорившийся фермер, неудачливый траппер и торговец он в 1837г. начал бизнес по торговле скотом и пригнал в Ново-Архангельск первую партию из 630 лонгхорнов. Вскоре он стал самым богатым человеком в Виламетской долине основав ранчо, построив лесопилку, торгуя и давая кредиты. Даже смерть его в 1841г. чуть было не вызвала бунт бостонцев. К тому времени их было Виламетской долине 137 человек. Сложности с наследством состояли в том, что Янг не оставил завещания и граждане СШ требовали продать принадлежащие Янгу ферму, скот, лесопилку и переслать деньги его родственникам. А правитель Ротчев, на основании того, что Янг был российским подданным, а о его родственниках в Теннеси ничего известно небыло, объявил наследство выморочным.*(4)

Такое массированное проникновение бостонцев на земли Орегона фактически означало "ползучую аннексию" этих спорных территорий.

Конвенция 1818г. официально, на 10 лет, объявляла территорию Орегона спорной, а Скалистые горы стали его восточной границей. Когда срок конвенции подходил к концу, в 1826г. представители СШ и Англии вновь собрались в Лондоне чтобы обновить договор. Россия, напрямую не участвуя в переговорах, незримо на них присутствовала. По мнению представителя СШ Альберта Галатин "недружелюбность отношения к Соединенным Штатам со стороны газет, общества и правительства Великобритании ныне даже более глубока, чем в момент окончания войны (1812г.)". Все предложения Вашингтона были отклонены. Поэтому, с учётом новых реалий, условий Англо-Русской конвенции 1826г., решено было "продлить действие конвенции 1818 года на неопределённый срок с условием, что каждая из сторон может прекратить ее действие, уведомив об этом другую сторону за 12 месяцев вперед".

Спокойная жизнь дипломатов закончилась после заключения в 1839г. договора об аренде между РАК и КГЗ. Главным противником такой переориентации выступил Александр Андреевич Бодиско.

"Подобное сближение с Великобританией не может не вызвать недовольство традиционного союзника России (СШ)... Американцы убеждены в том, что русские являются действительными и единственными политическими друзьями, на которых можно положиться. Дружественные чувства к России сочетаются у них со стремлением вытеснить англичан с Американского континента, оккупировать Орегон и уничтожить Компанию Гудзонова залива... Многие политические деятели США хотели бы поделить с Россией территории, которые отделяют американские и российские владения. Авантюристический и спекулятивный дух американцев заставляет их также страстно желать присоединения Верхней Калифорнии и особенно залива Сан-Франциско."

Бодиско полагал, что в этой связи России следует подумать о своих интересах и попытаться обеспечить приобретение такого важного залива для себя. "Обе Калифорнии ускользают из рук слабеющего мексиканского правительства, которое за его признание Россией в свою очередь признало бы наши права на Бодегу и Росс и будет расположено расширить район нашей новой колонии".

Смелые предложения российского посланника в Вашингтоне уже не могли быть одобрены правительством. Ходатайство Главного правления РАК от 31 марта 1839г. об упразднении колонии в Калифорнии было удовлетворено. И хотя в качестве причины ликвидации селения Росс правление РАК в первую очередь выдвигало экономические факторы, более важными, по всей видимости, были общеполитические мотивы и напрямую связывались с соглашением РАК и КГЗ. Это явно следовало из письма Нессельроде к Бодиско от 23 апреля 1839г. "Российско-американская компания недавно сдала в аренду компании Гудзонова залива эксплуатацию северозападного побережья Америки. С другой стороны, она все более признавала, что владение Россом и Бодегой является для нее только бременем и что от этого невозможно извлечь какой-либо пользы. Она предложила их ликвидировать."

Обе эти новости не могли не произвести на Александра Андреевича самого удручающего впечатления. Ведь совсем недавно он выдвинул план совершенно иного решения этого вопроса. По его мнению "намерение РАК передать в аренду английской компании свои владения на северо-западном берегу Америки вызовет в США отрицательное отношение. Будут говорить, что Россия изгнала американцев, чтобы пустить туда англичан. Один весьма осведомленный американец сказал мне, что вопрос об Орегоне и компании Гудзонова залива имеет для США огромное значение... Отказываясь от своих владений в Калифорнии, РАК поступает неправильно и оставление Бодеги и Росса произведет на умы неблагоприятное впечатление."

В дальнейшем у российского посланника состоялись по этому поводу не очень приятные объяснения с государственным секретарем, который получил информацию об активности британской компании в Орегоне и об аренде ею прибрежной полосы у РАК. "Известие об аренде оказалось для г-на Форсайта большим сюрпризом. Сей глава дипломатического ведомства считает, что подобный договор равносилен отказу от права владения и что если допускаются английские суда, то право доступа должны получить и американцы... Справедливо будет, если суда США получат разрешение посещать русские владения, арендованные англичанами... Если будет решено оставить Бодегу и Росс, то их следовало бы предложить американскому правительству, учитывая русские интересы в восточном Орегоне."

К мнению посланника в Вашингтоне в Санкт-Петербурге не прислушались. Первое предложение о продаже колонии Росс за 30 тыс. долл. было сделано весной 1840г. представителю Компании Гудзонова залива Джеймсу Дуглас. Тот отказался от сделки потому, что "землей они владеть не могут, а просто инвентарь им ни к чему". В дальнейшем на протяжении почти всего 1841г. велись переговоры с мексиканскими властями. Однако Мехико воспринял уход русских как поражение и приказал губернатору Верхней Калифорнии Хуану Альворадо просто занять Росс. 16 февраля 1841г. представитель РАК Петр Костромитинов официально предложил Мариано Вальехо, коменданту Сономы, продать Росс за 30 тыс. песо и составил затем подробный перечень движимого и недвижимого имущества.

Наконец, в сентябре 1841г. Костромитинов договорился о продаже колонии Джону А.Суттер за 30 тыс. долл. с рассрочкой на четыре года начиная с 1 сентября 1842г. Соглашение было окончательно оформлено и подписано П.С.Костромитиновым и Дж.А.Суттер в Сан-Франциско 13 декабря 1841г.

Информируя Алварадо о завершении дел по продаже селения Росс, Костромитинов сообщал из Сан-Франциско 19 декабря 1841г.: "В настоящем письме я имею удовольствие объявить, что Росс продан капитану Дж.Суттеру, проживающему здесь и натурализированному гражданину Мексики, в соответствии с контрактом, подписанным им и зарегистрированным в этом округе... Завершая мое письмо, я имею честь заявить, что служащие и жители селения Росс отправились на борту бригантины Российско-американской компании "Константин" в Ситху".

Если бы Мексика купила пушки и скот, она смогла бы вооружить и обеспечить продовольствием отряд в 150 — 200 человек и подавить бунт Медвежьего флага в 1846г. в Сономе, находившейся в одном дневном переходе от Росс. Если бы Компания Гудзонова залива купила Росс, то англичане настолько прочно закрепились в этих местах, что к моменту роспуска калифорнийского правительства Калифорния легко попала бы к ним в руки. Добыча досталась Джону Аугустусу Суттер, единственному, кто смог оценить значение крепости Росс. Менее чем за два года он стал самым влиятельным человеком на Юго-Западе. Тот, на чью сторону переходил Суттер имел реальную возможность овладеть Калифорнией.

Приняв решение о продаже Росс, правительство фактически декларативно отказывалось от каких бы то ни было претензий на Калифорнию. Относительно же Восточного Орегона Главному правлению дано было негласное указание в письме Нессельроде от 14 февраля 1841г. "Полюбовно решить с Гудзонбайской компанией вопрос о тех землях". Канцлер, как всегда, лишь озвучивал желания императора. Николаю Павловичу Англия, с ее внутренней стабильностью и высоким экономическим потенциалом, виделась заманчивым союзником. Таким образом Компания могла действовать исходя из своих интересов, а у МИД России оставалась свобода маневра. Находящиеся в глубине материка и не имеюшие выхода к морю территории были для Англии не слишком ценны. Если же Лондон заявит серьёзный протест, всегда можно одёрнуть зарвавшихся купчишек. Мнение Вашингтона по этому вопросу Санкт-Петербург не очень интересовало. Впрочем "ничто не ново под Луной". Подобное же указание получило правление КГЗ от министра иностранных дел Великобритании лорда Абердин.

Нессельроде ошибался. Главный фронт сражения за Восточный Орегон проходил не через Лондон, а через Вашингтон и полководцев в том сражении стал Александр Андреевич Бодиско. Будучи в центре событий и ощущая мощнейшие тенденции молодого народа к бесконечному расширению своих границ, русский посланник строил свою стратегию на отвлечении внимания общественного мнения и правительства СШ от Орегона. Для этого Банк Соединенных Штатов (который в значительной степени контролировался РА банком) предоставил самопровозглашённой республике Техас заём на сумму 400 тыс.долл. Он же финансировал три зарегистрированные в Нью-Йорке земельные компании, которые скупали по низкой цене заявки на земельные участки в Техасе и выпускали под них акции. Николас Биддл, президент упомянутого банка, стал лидером кругов заинтересованных в присоединении Техаса. Банк Соединенных Штатов, через президента Республики Техас Сэмюэля Хьюстон, финансировал проникновение техасцев в провинцию Новая Мексика. Купцы из Миссури ежегодно отправляли в Санта-Фе товаров на 500 тыс.долл., а закупаемые в Новой Мексике серебро, меха, мулы находили широкий спрос на рынках СШ. Лидеры техасских мятежников, в свою очередь, стремились изменить направление этой торговли с тем, чтобы указанная продукция перевозилась вниз по Колорадо или какой-либо другой реке Техаса в один из портов Мексиканского залива. Претендуя, кроме того на часть Новой Мексики, расположенную восточнее Рио-Гранде, они, с финансовой помощью БСШ, снарядили весной 1841г. комбинированную военно-торговую экспедицию в верховья этой реки. Однако при подходе к Санта-Фе техасцы были разгромлены мексиканскими войсками.

В 1840г., полагая, что новая "республика" станет барьером на пути дальнейшей экспансии СШ на юг, независимость Техаса признали Англия, Франция, Нидерланды и Бельгия, сами преследовавшие корыстные цели в данном регионе. Однако планы Бодиско были прямо противоположны. Он считал продвижение СШ на юг выгодным для России, так как это отвлекало основные силы экспансии от Орегона.

Условия, в которых ему приходилось претворять свои планы в жизнь — фантасмагоричны. Посланник, действующий вне указаний своего МИДа и на средства частной компании, старается обменять территорию государства непризнаного его страной (Техас) и части территории другого государства, также непризнанного (Мексика), на земли, на которые его страна официально не претендует и которые принадлежат сразу двум владельцам (СШ и Англия).

Другим направлением его политики было склонение общественного мнения к тому, что Англия стремится захватить Восточный Орегон. Эту идею муссировал близкий приятель Никласа Биддл, видный издатель и журналист Дафф Грин и такое же мнение высказал в своем отчете Чарлз Уилкс, исследовавший по поручению правительства Ван-Бюрен спорные территории. Однако никакой реальной британской угрозы Орегону в то время не существовало. Напротив, интерес к нему с английской стороны заметно ослаб, так как в связи с первой "опиумной" войной 1840-42гг. и открытием китайских портов (согласно Нанкинскому договору 1842г.) многие купцы и предприниматели, занимавшиеся скупкой пушнины в Оре—

гоне, переключились на торговлю с Дальним Востоком. Интерес КГЗ к этим землям также значительно ослаб. Бобр по большей части был выбит и фактории на притоках Орегона стали убыточными.

Напряжение между СШ и Англией несколько спало летом 1842г., когда в Вашингтон со специальной миссией прибыл представитель банкирского дома "Бэринг" Александр Бэринг лорд Эшбертон. Перед ним стояла дипломатическая задача разрешить два территориальных спора — северо-западный (орегонский) и северо-восточный (спор Мэна и Нью-Брансвика). Его переговоры c государственным секретарем Дэниелем Уэбстер по вопросу о разграничении на северо-востоке оказались успешными, чего нельзя сказать об орегонском вопросе. Подписание 9 августа договора, урегулировавшего спор о северо-восточной границе СШ с Канадой смягчило общий политический климат, что не входило в планы Бодиско. Плохо было также, что британцы не проявляли интереса к Калифорнии, которая, согласно стратегическим планам Александра Андреевича, должна была стать главнным товаром в торге за Орегон.

Его планы неожиданно поддержала Франция в лице элегантного и обаятельного атташе французского посольства в Мехико. Эжен Дюфло де Мофра прибыл в Монтерей на корвете "Нинфа" с важным и тайным заданием. В чём оно состояло видно из секретного отчёта де Мофра. "Калифорния будет принадлежать той стране, у которой хватит смелости направить сюда корвет и двести человек солдат... Этой провинции самой судьбой предназначено быть захваченной и мы не понимаем, почему бы Франции не получитьт свою часть в этом великолепном наследстве".

Соединенные Штаты отреагировали правильно и сразу же отправили в Калифорнию эскадру из четырёх кораблей под командованием коммодора Чарльза Уилкс. Они должны были пробыть в заливе Сан-Франциско "достаточное время для промера глубин и составления карт". Посылая эту "картографическую" экспедицию при 160 пушках Вашингтон не побеспокоился заручиться согласием Мехико.

Офицеры эскадры не могли удержаться от восторгов по поводу залива: "Он просто создан для нас!" Однако коммодор оставался скептичным и составил на удивление мрачный отчёт. "Страну эту никик не назовёшь привлекательной. Здесь не видно ни малейших признаков земледелия, да и земли по обе стороны залива непригодны для него. Калифорния при первом же знакомстве не производит благоприятного впечатления ни своей красотой, ни плодородием."

К счастью к тому времени вовсю заработала фабрика слухов запущенная Бодиско. В бостонских газетах появились достоверные сообщения о том, что Мексика отдала Калифорнию Англии в счёт покрытия долга в 7 млн.долл. Командующий Тихоокеанской эскадрой СШ коммодор Томас Джонс получил одновременно: свежие газеты; письмо от консула в Масатлане, который извещал, что война с Мексикой из-за присоединения Техаса должна вот-вот разразиться; известия, что английский флот покинул Гонконг держа курс указанный в запечатанном приказе. Срочное совещание офицеров пришло к единому мнению: "Удар следует нанести немедленно!"

19 октября 1842г. эскадра коммодора Джонс прибыла в Монтерей. В полночь на борт флагманского фрегата "Сединенные Штаты" поднялся губернатор Альварадо для составления статей капитуляции. В 9 часов утра капитуляция была подписана. В 11-00 коммодор высадил на берег 150 морских пехотинцев. Мексиканский флаг над президио был спущен и заменён на флаг СШ. Радость коммодора от успешно проведённой операции завяла в 16-00, когда появился консул Томас Ларкин с последними газетами и письмами из Мехико, доказывающими, что война ещё не началась.

"Ах простите пожалуйста!" — сказал коммодор Джонс и приказал спустить флаг СШ. Снова был поднят мексиканский флаг. В доказательство того, что у него не было дурных намерений, коммодор отсалютовал ему из корабельных орудий. В качестве компенсации за тяжкое оскорбление губернатор потребовал 10000 долл., 80 комплектов военной формы и музыкальные инструменты находящегося на "Соединенных Штатах" духового оркестра, завершив неприятный инцидент ноткой из музыкальной комедии. Однако факт остаётся фактом — 20 октября 1842г. Калифорния 8 часов пребывала во владении Соединенных Штатов.

Хотя информация о желании Англии овладеть Калифорнией оказались газетной уткой "осадочек остался". В Конгрессе СШ заговорили о необходимости предупредить Великобританию. Многие политики требовали захвата всего Восточного Орегона.

Британский МИД, ни сном, ни духом не ведающий о своих коварных поползновениях, пытался смягчить ситуацию. Министр иностранных дел лорд Абердин лично, в разговоре с посланником СШ в Лондоне Эдвардом Эверетт указал на своё желание стать "посредником в переговорах об уступке Мексикой части Калифорнии Соединенным Штатам в обмен на согласие последних принять английские условия разграничения в Орегоне". Комментируя английское предложение, Эверетт заметил, что "если мы сами сможем обеспечить расширение за счет Мексики, то с нашей стороны не будет оснований делать уступки Великобритании".

К тому-же для решения пограничного спора с Мексикой президент Техаса Хьюстон согласился на приглашение Англии в качестве третейского судьи и 8 февраля 1844г. заключил с ней союз. Хьюстон (и Бодиско) рассчитывал сыграть на антибританских настроениях в СШ и тем самым облегчить вступление в Союз. Гипотетическая возможность установления британского протектората над Техасом объединила противников и сторонников аннексии. Южане боялись, что Англия, выступавшая за повсеместную отмену рабства, вынудит правительство Техаса к отказу от рабовладельческого статуса республики и создаст в Техасе убежище для белых рабов. Северяне опасались появления новой британской колонии, которая будет угрожать суверенитету СШ и затруднит дальнейшую экспансию.

12 апреля государственный секретарь Кэлхун и уполномоченные "Республики Техас" подписали в Вашингтоне договор о присоединении последней к СШ. Выразив протест по этому поводу, правительство Мексики 30 мая вновь выступило против посягательств на свою территорию. Однако экспансионисты не оставили своих намерений, и в ходе предвыборной кампании проблема аннексии заняла центральное место. Ещё 27 апреля наиболее вероятные кандидаты на пост президента Клей и Ван-Бюрен одновременно заявили в печати, что, хотя в принципе не возражают против присоединения Техаса, считают такую акцию невозможной без согласия Мексики. После этого собравшийся в мае съезд вигов единодушно выдвинул кандидатуру Клея, тогда как Ван-Бюрену, оттолкнувшему своим заявлением многих представителей Юга и Запада, не удалось собрать требуемых 2/3 голосов участников съезда демократической партии. В результате кандидатом демократов неожиданно стал относительно малоизвестный человек, бывший спикер палаты представителей и губернатор Теннесси Джеймс Полк — ярый сторонник экспансионистской политики, пользовавшийся поддержкой президента Тайлер и экс-президента Джексон.

Победа Полка на выборах в ноябре 1844г. была воспринята правительством как мандат на немедленную аннексию Техаса. По рекомендации Тайлера палата представителей и сенат приняли соответственно 25 января и 27 февраля 1845г. совместную резолюцию, предлагавшую Техасу войти в состав СШ на правах штата. 1 марта, перед уходом с президентского поста, ее подписал Тайлер. Его преемник Полк заявил 4 марта, что аннексию Техаса следует рассматривать как "мирное приобретение территории, ранее принадлежавшей США".

А за два дня до этого заявления Бодиско, "случайно" встретившись с сенатором от Миссури Томасом Бентон и намекнул ему: "Г-н Зуттер не выплатил своего долга за Росс в установленные сроки и Российско-американская компания для спасения своего капитала может вернуться в Калифорнию и возобновить там свои занятия сельским хозяйством и торговлей. Вы когда-то немного завидовали этому маленькому поселению, и вот представляется случай заплатить 30 тыс. долларов, чтобы лишить компанию всякого повода для возвращения... Конечно, ответил мне г-н Бентон в том же тоне, но начнем с получения информации и затем мы сможем решить, на каких условиях можно договориться как добрые соседи. Ведь английская пословица гласит что чем выше забор, тем лучше сосед. А между нашими государствами может быть очень высокий забор."

В своём отчёте Александр Андреевич коментировал, что "этим он несомненно намекал на согласие представляемых им кругов на переход Восточного Орегона к Россиийской империи с границей по Скалистым горам". И это намекал тот самый сенатор Томас Харт Бентон, чей дом служил центром вашингтонским сторонникам экспансии на запад и который двумя годами ранее писал: "Помимо неопровержимых доказательств наших законных прав на Орегон... у нас есть еще большее право, нежели любое, которое когда-либо может быть выведено из всех этих устаревших документов древнего международного права. Мы не нуждаемся во всех этих покрытых пылью бумагах о правах открытия, исследования, заселения, преемственности и т. д. Если быть откровенными и говорить прямо, чем мы пренебрегаем, то можно сказать, что, будь соответствующие доводы и аргументы обеих сторон, касающиеся всех этих исторических и юридических вопросов, противоположными — имей Англия все наши, а мы только ее, — наши претензии на Орегон тем не менее были бы самыми вескими и бесспорными."

Для Бодиско, прекрасно осведомленого что как раз в это время из своей второй секретной экспедиции в Калифорнию возвращался зять сенатора, лейтенант топографического корпуса Соединенных Штатов Джон Фремонт было несомненно, что эта светская беседа означала его победу в многолетней политической борьбе.

15 июня 1845г. по распоряжению президента Полк корпус генерала Тейлор вступил на техасскую территорию и занял позиции вдоль Рио-Гранде. 21 июня техасский конгресс единодушно высказался за присоединение к СШ.

Противоречия в отношениях с Англией достигли кризисной стадии. С резкой речью против притязаний СШ в английском парламенте выступил министр иностранных дел Джордж Абердин. Его поддержал премьер Роберт Пиль. От лица Франции министр иностранных дел Гизо заявил о необходимости "сохранения равновесия сил в Новом Свете" и осудил аннексию Техаса. Только Россия дипломатично помалкивала.

Александр Андреевич так коментирывал эти события, демонстрируя своё изменившееся мнение.

"Будущая судьба Новой Мексики и Калифорнии представляет собой предмет живейшего интереса правительства и народа Соединенных Штатов...

Великобритания, захватив эту страну (Калифорнию), посеет семена будущей войны и собственного поражения, ибо политической истиной является то, что данная прекрасная провинция не может долго удерживаться в вассальной зависимости любой европейской державой. Эмиграция населения из Соединенных Штатов скоро сделает это и вовсе невозможным."

В президентском послании конгрессу 2 декабря 1845г. Полк заявил, что после отклонения Англией сделаных ей предложений переговоры зашли в тупик и в конце августа были прерваны и он рекомендовал конгрессу "денонсировать соглашение 1827г. и взять американских колонистов в Орегоне под защиту США". Но ещё 30 октября президент записал в своём дневнике: "У меня состоялсе конфиденциальный разговор с Джиллеспи из корпуса морской пехоты по поводу секретной миссии, с которой он должен отбыть в Калифорнию. Полученные им секретные инструкции и письмо к мистеру Ларкин, состоящему на службе в госдепартаменте, объясняют предмет данной миссии."

Полк воздержался от того, чтобы доверить своему дневнику содержание секретных приказов. Они сохранились в копии письма госсекретаря Бьюкенен к Томасу О. Ларкин, консулу СШ в Монтерее и, по совместительству, секретному агенту. "В столкновении между Мексикой и Калифорнией мы не можем принять участие до тех пор, пока первая не совершит акций, враждебных по отношению к Сединенным Штатам; однако, если Калифорния объявит себя независимой и будет отстаивать эту независимость, мы предоставим вам любую поддержку как братской республике."

В этом же письме содержится единственный косвенный намёк на заинтересованость России в присоединении Калифорнии к СШ. "...Вы не должны возбуждать подозрения находящихся там английских и французских агентов, предпринимая какие-либо действия, выходящие за рамки ваших консульских функций." То есть Ларкин, опасаясь английских и французских агентов, мог не обращать внимания на русских. В это время в Калифорнии активно работали Роль-Скибицкий и Костромитинов.

Главным действующим лицом намечающейся авантюры, наряду с агентом Ларкин, должен был стать Джон Фремонт, уже капитан. В феврале 1846г. он, во главе 60 хорошо вооружённых людей, в третий раз посетил Калифорнию.

23 апреля 1846г. обе палаты приняли резолюцию, предоставлявшую президенту решать вопрос о предварительном уведомлении Англии относительно намерения СШ денонсировать соглашение 1827г. по собственному усмотрению. В ближайшие дни посланнику СШ в Лондоне было предписано официально передать британскому правительству соответствующее предупреждение.

Английское правительство добилось увеличения расходов на военное строительство в Канаде. Были укреплены и расширены оборонительные сооружения в Кингстоне, в форт Гарри прибыли войска. Пресса обеих стран заговорила о грядущей войне. Как вдруг 8 мая стало известно о подписании в Лондоне соглашения РАК и КГЗ согласно которому англичане, за 300 тыс. фунтов, продавали русским всё своё имущество в Восточном Орегоне. Сверх того "Руско-Американская компания принимает на себя гарантии возвращения 31 286 долл. долга Компании Гудзонова залива жителями ее факторий". Ещё одной уступкой сэру Джорджу Симпсон, которую сделал Григорий ван-Майер (они подписывали договор), было согласие с тем, что обнаруженные экспедицией Лаврентия Загоскина незаконно построенные на Юконе 3 фактории КГЗ в течение десяти лет продолжат свою деятельность.

В целом сделка оказалась для англичан очень выгодной. Продав 6 убыточных факторий за огромные деньги они, не потеряв лица, избавились от территорий, не имеющих выхода к морю и зажатых между владениями России и СШ. КГЗ легализовала свои незаконные фактории на Юконе, причём не платя аренды как ей приходилось делать по договору 1839г., который остался в силе.

Россия приобретала новые земли с естественными и легко обороняемыми границами. Всё финансирование этой сделки ложилось на плечи РАК. Кроме прямых расходов были ещё и косвенные: убытки от конкуренции в "самых пушных и необловленых местах на Юконе"; расходы по поддержанию бывших факторий КГЗ; недополучение доходов с кантонской торговли, так как КГЗ не могла уже поставлять выдровые шкурки и выплачивать ими арендную плату.*(5)

На рассвете 14 июня "группа верховых свирепого вида, вооруженных до зубов" ворвалась в Соному и арестовала коменданта Мариано Вальехо. "Отряд этот представлял собой сборище молодчиков, грубее которых и вообразить невозможно. Почти все одеты в кожаные охотничьи рубахи, изрядно засаленные, в шапках из енотовых или койотовых шкур либо повязанных яркими красными платками. Командовал ими высокий, крепко сколоченный траппер по имени Эзекиль Меррит." Капитан Фремонт предпочёл оставаться в тени. Ему ясно объяснили, что СШ не должны выглядеть нападающей стороной.

Переворот произошёл сугубо мирно. Никто не пострадал, ничьё имущество не было тронуто. Только от штуки полотна из кладовки в доме Вальехо оказался отрезан кусок. Красную тесьму для нижней часть флага пожертвовала миссис Мэтьюз, жена одного из заговорщиков. В левом верхнем углу была нарисована звезда, а в правом попытались изобразить медведя гризли. Но художник оказался неважным и, по мнению сономцев, медведь сильно смахивал на поросёнка. Под звездой и медведем корявыми буквами было выведено: "КАЛИФОРНИЙСКАЯ РЕСПУБЛИКА". Флаг медведя был поднят на рассвете 15 июня 1846г.

По странному совпадению в тот же день государственный секретарь Бьюкенен и посланник Бодиско подписали договор, устанавливавший линию размежевания между владениями обеих держав.

"Его величество император всероссийский и президент Американских Соединенных штатов, желая утвердить существующие между ними связи дружества и сохранить навсегда непоколебимо доброе между собою согласие посредством сей конвенции...

Ст. I. Черта разграничения между владениями высоких договаривающихся сторон будет проведена следующим образом.

Начиная с 49№ с.ш. черта разграничения последует по главному хребту гор именуемых Скалистыми, разделяющему бассейны рек Миссури и Орегон.

Южная черта разграничения определится главным руслом реки Кламат и далее на восток от Гусиного озера учитывая принадлежность всего бассейна реки Орегон Российской империи и бассейнов рек Сакраменто и Колорадо и Большого Соленого озера Американским Соединенным штатам.*(6)

Ст. II. Постановляется сверх того, что ни одна из двух сторон не может заводить никаких селений в тех границах, которые предыдущей статьей владениям другой стороны назначены. Вследствие сего подданные Американских Соединенных штатов не могут заводить никаких селений заключающиеся в границах российского владения так, как оныя в предыдущей статье показаны, а равно и российским подданным не позволяется заводить никаких селений за оными границами.

Ст. III. Разумеется также, что в продолжение десяти лет, считая со дня подписания сей конвенции, корабли Американских Соединенных штатов могут заходить без малейшего помешательства во все внутренние моря, заливы, гавани и бухты, находящиеся по российскому берегу Америки, для производства там рыбной ловли и китобойного промысла, однако не для торга с природными тамошними жителями.

Ст. IV. Гавань Новороссийская будет открыт для торговли согласно законам Российской империи для кораблей Американских Соединенных штатов подданных в продолжение десяти лет, считая со дня, как ратификации сей конвенции будут разменены. Если же какой-либо другой державе будет предоставлен срок далее сего десятилетнего, то таковая же отсрочка будет предоставлена Американским Соединенным штатам."

В тот же день русский посланник был принят президентом Полк, который зачитал адрес в честь главы сопредельного ныне государства.

"Оскорбительный ущерб, нанесенный Англией нашим гражданам за длительное время, остается не возмещенным и официальные договоры, публично пообещавшие это возмещение, игнорировались. Правительство, неспособное, либо несклонное предписать исполнение этих соглашений, не способно исполнить одну из самых простых своих обязанностей не является ныне нашим западным соседом...

Сильное желание установить соседство с Российской империей на свободных и благородных условиях, и готовность нашего Правительства к урегулированию нашей границы и решению других проблем на таких справедливых и равноправных принципах, какие привели бы к постоянным отношениям самого дружественного характера. Каждая мера, предпринятая с нашей стороны имеет своей целью содействие достижению этих желательных результатов. Нет стран более сходных чем Россия и Соединенные Штаты. Можно недеяться, что существующее ныне дружеское соседство между нашими странами соединят нас еще теснейшим союзом."

От лица императора Николая Александровича отвечал посланник Бодиско.

"Господин президент.

Мне трудно выразить в. высокопр-ву, как я рад возможности заверить вас в дружеских чувствах великого монарха, которого я здесь представляю.

Движимый желанием расширять дружественные связи, соединяющие наши народы, и веря в мудрость вашей политики, е. и. в-во возложил на меня важную задачу содействовать укреплению связующих нас уз дружбы и предотвращать все, что могло бы ее омрачить.

Постоянно заботясь о счастье своего народа, е. в-во император не мог предать забвению интересы той части своих подданных, которая благодаря большой протяженности его владений живет в непосредственной близости от ваших сограждан, и не может не признать взаимной выгоды связей между ними, установленныхы ныне на прочных основах...

Находясь среди ваших сограждан, я часто думал, что по-прежнему живу в своей стране. Я всегда восхищался ранними творениями гения, быстрым прогрессом цивилизации и еще первозданной природой, повсеместно отступающей перед предприимчивым человеком, который находится под защитой законов, овладевает наукой и успешно развивает искусства."

1* Автор причисляет к выкраденным 327 негров, пришедших в 1845-50гг. вместе с сименолами. 118 из них были записаны крепостными, а остальные — вольными поселенцами. Но ни тех, ни других нельзя считать беглыми. Следовательно, с Индейских территорий за 17 лет было выкрадено всего 656 рабов.

2* Бизоний доктор (бизоний сновидец) — у кайова владелец т.н. "бизоньего щита". Такие воины имели особый статус поскольку видели вещий сон о бизоне — это были целители, останавливавшие кровь при ранении от пули или стрелы. Любой военный поход кайова, по возможности, сопровождал бизоний сновидец. Носили они и особый головной убор — красные шапки из вылинявших бизоньих волос с украшениями из ястребиных перьев с красными полосами. Готовясь к битве, владелец бизоньего щита окрашивал левую половину головы и тела в красный, а правую — в белый цвет. Лицо покрывалось красно-коричневой краской, красное пятно наносилось на лоб и белое — на подбородок. Во время торгового похода Бизоний доктор, в знак мира, красил лицо в белый цвет.

3* В отличие от чероки, чокто, крик и чикассо семинолы не практиковали плантационное рабство. Их негры жили в отдельных посёлках, расплачиваясь с хозяевами частью урожая. Они участвовали в войнах и чернокожий мог сделать хорошую карьеру от простого воина до высокопоставленного "стратега". Даже после поселения на Индейской территории семинолы оставили за своими рабами право носить оружие, владеть движимым и недвижимым имуществом. А поскольку до 1845г. семинолы жили на Территории чероки у форта Гибсон, то рабовладельцы чероки и крики часто жаловались на "тлетворное" влияние чёрных семинолов на их собственных рабов.

Подземная железная дорога — название тайной системы организации побегов негров-рабов; имела "станции" (дома граждан, сочувствовавших беглецам, где они останавливались в пути), "кондукторов" (руководителей групп беглецов).

Авторитет Российской империи и русских среди аболиционистов и образованных негров был невероятно высок в основном благодаря прадеду Пушкина, Абраму Петровичу Ганнибал. Его имя появилось в афро-американской прессе уже в 1828г., когда первая черная газета СШ, "Fridoms Dgornl" опубликовала короткую заметку о его славной жизни. Карьера блестящего военного инженера и тактика, свободно творимая в обществе, лишенном "цветных предрассудков", служила опорой аболиционистским аргументам о природной одаренности негров. В таком же контексте вошел в сознание бостонцев и сам Пушкин. Первым написавшем о нём, стал известный белый аболиционист Джон Гринлиф Уиттиер. Влиятельная аболиционистская газета "National Air", выходившая огромным тиражом, опубликовала большую биографическую заметку Уиттиера о великом русском поэте. Основной акцент сделан в ней не на литературных достижениях Пушкина, а на его положении в русском обществе и на готовности этого общества уважать человека, "и ум и наружность которого были отмечены недвусмысленным отпечатком африканского происхождения". И художественные достижения, и социальный статус Пушкина приводятся в качестве подтверждения "крайней несправедливости предубеждения против цветных (в СШ" и "интеллектуальных способностей цветного человека". Пушкин был представлен "любимцем императора и народа", участь его — "горько оплаканной... состоятельными, титулованными и одаренными людьми С.-Петербурга, собравшимися у его смертного одра". Бравирование Пушкина своим африканским происхождением, известность, которой он пользовался во всех слоях русского общества, созданное им "самое полное выражение национального духа" — эти утверждения Уиттиера многократно повторялись в позднейших упоминаниях Пушкина. При этом, естественно, возник очень непростой вопрос: в каком смысле Пушкина можно считать негром?

4* Фигура Эрвина Янг не столь однозначна, как описывает автор. Многие историки отмечали странную благосклонность к нему правителей Купреянова и Этолина. Ведь именно Янгу было передано почти монопольное право продажи в Рус-Ам скота из Калифорнии, что и сделало его очень богатым человеком. Странно также, что этот абсолютный лидер бостонцев в Виламетской долине после смерти оказался русским подданным. Ротчева даже обвиняли в подделке, но экспертиза, проведённая в 1974г. показала подлинность подписи Янга. В связи с этим очень убедительно звучит предположение, что Янг выступал агентом Компании. Ведь и тропу Санта-Фе — маршрут от Орегонской тропы до Калифорнии, по которой шёл значительный отток переселенцев из Орегона, проложил именно Янг.

5* Автор преувеличивает тяготы свалившиеся на РАК. Было бы правильнее сказать, что пострадали акционеры Компании. Воспользовавшись необходимостью в течение 10 лет выплачивать по 150 тыс. пиастров правление на порядок снизило выплачиваемые дивиденды притом, что эта сумма не составляла и трети от доходов только китобойных промыслов. Кроме того ГП, жалуясь на чрезмерные тяготы выплат, в том же 1846г. получили давно испрашиваемые налоговые льготы на поставляемый морским путём в Санкт-Петербург чай.

6* Подобное, весьма схематичное, описание государственной границы объясняется отсутствием сколь нибудь внятных карт. Окончательно граница с СШ была размечена к 1892г., а с Канадой — только к 1927г.