Zemlya za okeanom(plus10)

Глава 37 (май 1842г.— июнь 1848г.)

Любовь, кровь, экономика

Непрерывные жалобы ГП РАК на убытки имели под собой некоторые основания. Большие потери нёс китобойный флот. Из-за нехватки профессиональных моряков и старости судов ежегодно 3-4 из них гибло в океане. Хорошо ещё если экипаж успевал спастись. А бывало, что суда пропадали бесследно, как это случилось с "Ослябой" в 1844г. Нёс потери и собственно компанейский флот. В сентябре 1842г. во время жестокого шторма едва не затонул возвращавшийся из Калифорнии "Наследник Александр" под командованием капитан-лейтенанта Кадникова. Лишь благодаря присутствию духа штурмана, креола Иллариона Архимандритова, судно было спасено, хотя погибли его командир, штурман Красильников, двое рулевых, юнга и матрос-тлинкит. Пропал, затопленный морской водой, и весь груз корабля, состоявший из продовольствия, закупленного в Калифорнии для перепродажи китобоям. И все же 5 октября судно, ведомое Архимандритовым, смогло, хотя и с большим трудом, достичь Ново-Архангельска. По представлению главного правителя Архимандритов был награжден императором золотой медалью на ленте ордена Св.Анны, а несколько матросов получили серебряные медали для ношения в петлице. Матерям погибших офицеров — Кадникова и Красильникова — РАК назначила пенсии.

Еще одно морское происшествие, закончившееся, к счастью, без жертв, произошло в 1845г. Бриг "Чичагов" под командованием шкипера Клинковстрем 7 апреля отправился из Новороссийска в Атхинский отдел со снабжением и для вывоза оттуда мехов, скопившихся за промысловый сезон. Однако 14 мая, находясь на якорной стоянке у острова Медный, во время жестокой бури бриг был выброшен на берег. Морякам повезло: все они и даже большая часть груза были спасены. Весной 1846г. экипаж "Чичагова" был снят с острова бригом "Великий Князь Константин" и доставлен в Новороссийск.*(1)

Кроме того был целый ряд дополнительных факторов, осложнявших деятельность Компании. Рост окладов офицеров и чиновников в России вынудил Главное правление пойти на повышение жалованья своих служащих, а открытие золотых приисков в Сибири существенно затруднило наём приказчиков.

Перечисляя эти факторы в письмах министру финансов директора Компании делали вывод, что если не облегчить финансовые обязательства РАК к казне, то "капиталы Компании могут прийти в такое истощение, что не только прекратятся выдачи дивидендов Акционерам, но и встретится затруднение в содержании Колоний, соответственно прямой их потребности и достоинству Империи".

В своих жалобах Главное правление плакалось, что "только содержание Колоний обходится Компании ежегодно в 600 тысяч рублей серебром" и просило в связи с этим о снижении пошлинных тарифов на ввозимый из Китая чай. Пока министром финансов оставался Егор Францевич Канкрин, патологическая скупость которого к казённым деньгам вошла в анекдоты, все подобные просьбы оставались втуне. Но после того, как в 1844г. граф, несмотря на возражение императора, вышел в отставку, его место занял гораздо более уступчивый Федор Павлович Вронченко. Очень скоро пошлина на льготные 8 000 пуд чая были снижены на треть. Однако, даже такой, мягко говоря, не лучший министр финансов России, разобрался в истинных доходах РАК и ввёл дополнение к указу, согласно которому льгота касалась только дешёвых сортов. Что касается дорогих сортов, с которых Компания имела основную прибыль, то пошлина на них была увеличена с 60 до 80 коп. с фунта. Да и сложно было бы поверить в неплатежеспособность Компании если, благодаря отмене в Англии хлебных законов и бурного расцвета свободной конкуренции, только официальная прибыль от продажи пшеницы в Англию составила в 1846г. 293 тыс. руб.*(2)

Так что министр был абсолютно прав. Период правления Этолина был из наиболее удачных и прибыльных для Компании (хотя следовало бы сказать — для её директоров). Китобойный промысел приносил ежегодно от 500 до 600 тыс. фунтов стерлингов. А все расходы и утраты, исключая разве что выплат за Восточный Орегон, с лихвой покрывались доходами от пушнины. За годы правления Этолина количество её ни разу не опускалось ниже 3 миллионов руб.асс. Стабильности в добыче пушнины в немалой степени способствовали природоохранные меры практиковавшаяся РАК и в первую очередь система так называемых "запусков", то есть запретов на промысел различных видов животных на определенных территориях в течение ряда лет. Благодаря этой системе добыча калана оставалась стабильной. Чтобы усилить природоохранные меры, Этолин предписал "приказчикам и байдарщикам строго наблюдать чтоб алеуты, коняги и чугачи на бобрих с детенышами не охотились и прекратить им выплату за шкурки медведков и кошлоков". Эти меры должны были способствововать сохранению популяции калана.

Кроме того по приказанию Этолина на острова уналашкинского отдела Адах, Канага и Амчитка были доставлены и выпущены для разведения черно-бурые лисицы и песцы высших сортов, ранее никогда там не водившиеся. Были также попытки разводить на Кадьяке речных бобров и горных баранов, но безуспешные.

Система природоохранных мер оказалась особенно эффективна при добыче котиков. Благодаря регулярным запускам на Прибыловых островах стало возможным увеличить ежегодный промысел с 4000 до 8000 животных, а в 1844г. поднять квоту до 10 000 без видимого ущерба для популяции.

После экспедиции Загоскина юконские индейцы перестали обвинять русских в заражении их оспой и снова стали поставлять меха. Этому не мешало даже то, что "экипажи бостонских судов платят береговым американцам и чукчам за моржовую кость и пушнину табаком и другими европейскими товарами в 4-6 раз более, чем дают туземцам в компанейских факториях".

После вооружённых столкновений 1836 — 39гг. торговая активность малемутов на Кускоквим и Квихпаке значительно снизилась и место их байдар в туземной посреднической торговле заняли юконские шхуны. Теперь они доставляли "лесным индейцам" вместе с бисером, табаком, медной и чугунной посудой, байковыми одеялами, европейской одеждой, топорами, ножами и другими железными изделиями также ворвань и тюленьи кожи с Прибыловых островов, цукли с Ван-Ку, колошенские накидки с Архипелага*(3), шкурки сибирского горностая. А у кутчини, ингалик, коюконов, для перепродажи береговым кайалигмитам, тогиагмитам, уналикмитам, приказчики Компании приобретали оленьи ровдуги, корзины и деревянную посуду. Для них же завозились изготовляемые коряками и эвенками Камчатки оленьи парки и кухлянки.

Это и была основная причина, почему, при такой разнице в ценах, бостонцы не смогли потеснить Компанию даже на побережье. Стратегия компанейской торговли строилась исходя из идеи опоры на свои источники товаров, аналогов которых у конкурентов небыло.

Уместно заметить также, что ни один главный правитель Русской Америки не сделал столько для сближения с индейцами, как Этолин.

Для усиления влияния РАК на независимых тлинкитов, по просьбе Адольфа Карловича, Главное правление ходатайствовало об учреждении в колониях постов "главных тоенов". Эта должность была санкционирована императором 6 декабря 1842г., и по представлению Этолина 10 октября 1843г. в звание был возведены лояльные к русским вожди: крещеный тлинкит Михаил Кухкан; палус Халахот-сут; сэлиш Петр Туллухат и нес-персе Семен Ксаксатсов. Торжественная церемония, включавшая и вручение вождям царских подарков (парчовых кафтанов и кушаков с бахромой и треуголок с перьями на общую сумму 4226 руб.асс.), состоялась в церкви Архангела Михаила в присутствии всего колониального начальства, а также наиболее знатных индейских вождей.*(4)

Правитель всячески привлекал тлинкитов в службу РАК, в чём, кроме прямой выгоды, видел дополнительную гарантию их лояльности. "Нападения от колош в настоящее время кажется ожидать нельзя, потому что колоши служат почти на всех наших судах матросами, — следовательно верными заложниками нашей безопасности здесь".

Среди безусловных заслуг Этолина следует отметить также его усилия искоренить ритуальные убийства рабов, бытовавшие среди тлинкитов. В июле 1840г. ему удалось уговорить двух вождей отказаться от жертвоприношений; они обменяли предназначавшихся на заклание рабов другим тлинкитам за пушнину, которую затем продали в компанейской фактории. А к отставке правителя подобная практика стала уже привычной.

Ранее проводившиеся от случая к случаю потлачи стали при Этолине обязательными "для всех крепостей и острогов". Затраты на них в 1846г. составили 18 389 руб. 91 коп. Адольф Карлович даже получил серьёзное взыскание за "столь значительное расходование финансов". Ему пришлось долго отписываться и доказывать, что "суммы те происходят от экономии по управлении колониями ... только упразднение Уналашкинской конторы и лучшее устройство Атхинского отдела принесли 7 700 руб. серебром".

Правитель регулярно посылал в Санкт-Петербург прошения "ради привлечения к России мирных американцев и замирения прочих ... учредить американское туземное казачье войско на манер бурятского".*(5)

"Лесные индейцы, в силу своей малочисленности и богатства охотничьих угодий, не уничтожают окончательно пушного зверя. Степные жители, имея большую численность и обладая землями, в основном, сухими, очень скоро лишились главного своего источника доходов. Торговля лошадьми и кожами не может обеспечить их вещами, ставшими за последние годы необходимыми... что приводит к набегам на более богатых соседей. Пока это не касается русских и представляет из себя лишь буйство молодых воинов, которых старшие стараются пока удерживать... Долго так продолжаться не может и скоро вызовет кровавую войну по всему югу русских владений...

Единственным способом избежать войны есть найти для степных индейцев иной источник дохода.

В пределах возможностей моих, как правителя колоний, был составлен проект обучения индейцев скотоводству. Для того, из средств Русско-Американской компании были закуплены в Калифорнии 500 голов скота и нанято 4 бакаров — мексиканских пастухов для обучения индейцев обращению с коровами, чему они, искусные коневоды, легко обучатся. Однако, для обеспечения насущных нужд индейцев продуктами скотоводства потребуется несколько лет неизбежно проведенных в кровавых войнах...

Избежать подобного возможно с самыми малыми казенными расходами и со значительными прибылями в дальнейшем. Для этого достаточно создать новое казачье войско, внеся в реестр индейцев из тех народов, с которыми уже заключены договоры о помощи в случае войны, как-то: чероками, палусами, несперсе, селишами и пр...

Главной целью индейского воина, есть приобрести ружье. Если рестровые казаки получат от казны ружья с вычеканеными на них государственными знаками двуглавого орла, которого американцы, в силу веры своей, считают священным знаком — тотемом е.и.в-ва, то, присягнув на верность и в силу той же веры, американские казаки происходящие из разных народов не смогут нападать друг на друга."

Директора РАК активно лоббировали проект создания американского казачьего войска в министерствах. Ведь, кроме указанных Этолиным достоинств проекта, ясно было, что все поставки должны будут производиться не иначе как через структуры Компании, а это сулило значительные прибыли.

Министр финансов Вронченко проект поддержал, но осторжный военный министр граф Чернышев заблокировал его. "Непонятно в чьем прямом подчинении будет находиться сие войско? Генерал-губернатора Восточной Сибири или прямо Военного министерства?"

Вопрос действительно на тот период был нерешаемым. Американский драгунский полк, будучи структурой чётко регламентированной уставами, мог находиться в подчинении Сибирского генерал-губернатора находясь в 8 000 верстах от него. Но казачье войско, тем более создаваемое из туземцев, должно было находиться под неусыпным начальственным оком.

Этот проект Этолина был надолго положен под сукно. Но то, что правитель мог сделать для интеграции индейцев своей властью, он делал. Ещё свыше 800 голов скота и семена овощей для занятия огородничеством было роздано племенам юго-востока. Адольф Карлович, при поддержке о.Венеаминова, также добился, чтобы все миссионеры, направляемые к американцам, были выпускниками Горыгорецкой агрономической школы.*(6)

Адольф Карлович Этолин чрезвычайно много сделал для Рус-Ам. Но одну, очень важную область деятельности он полностью поручил своему помощнику Александру Ротчеву.

"Сын скульптора города Москвы" Ротчев рано лишился родителей но, не имея почти никаких доходов, сумел поступить в Московский университет где его однокашниками были Александр Полежаев, Федор Тютчев, Дмитрий Веневитинов.

Ротчев был своим человеком в кругах московских журналистов, театралов и литераторов, бывал в доме Аксаковых, выступал на собраниях Общества любителей российской словесности при Московском университете. Он навещал дом Ушаковых на Пресне в ту самую пору, когда там был завсегдатаем Пушкин. Многие критики полагают, что "Подражание Корану" Пушкина и Ротчева являются своеобразной перепиской двух поэтов, хорошо знавших друг друга.

Летом 1827г. был отозван из Америки и арестован штаб-ротмистр 1-го Американского драгунского полка Александр Шишков, родственник московских князей Гагариных, с которым незадолго перед этим познакомился Ротчев. Одна из дочерей Гагариных, юная Елена Павловна, была образованной девушкой, интересовавшейся театром и поэзией. Её могла ожидать обычная судьба представительницы "большого света": брак с человеком своего круга, беззаботная и обеспеченная жизнь между столицами, с длительными поездками на модные европейские курорты, в Париж и Рим...

Но княжна Елена и студент Ротчев, человек "сомнительного" происхождения, полюбили друг друга. Сохранилось трогательное свидетельство этой любви — небольшая, изящно изданная в Москве книжечка стихотворений Александра Ротчева "Подражание Корану", на титульном листе которой было указано: "Посвящено к. Е. П. Гагариной". Книга была подарком поэта к тайной свадьбе, которая состоялась в мае 1828г. Родители не признали брака Елены и не простили ей столь дерзкого проступка, "запятнавшего" чистоту генеалогического древа одного из древних княжеских родов.*(7)

Ротчеву пришлось оставить университет, не окончив курса и не получив никакого чина, и искать службы. Ему удалось устроиться на должность копииста и переводчика при "Конторе Санкт-Петербургских императорских театров", где он прослужил около пяти лет. Стихи Ротчева появляются на страницах петербургских журналов и альманахов, но ни литературные заработки, ни служба в театральной конторе не избавляли от денежных затруднений и плохо обеспечивали молодую и быстро растущую семью. Поэтому весной 1835г. Ротчев поступил в службу РАК и отправился в Америку.

Среди провожающих барк "Азов" был известный писатель-сказочник Пётр Петрович Ершов, который посвятил этому событию поэтические строки:

Готово! Ясны небеса;

В волнах попутный ветр холмится;

И чутко дремлют небеса, И гром под пушкою дымится.

Бокал! Бокал! Пускай струя

Сребристых вод морских пред нами

Горит жемчужными огнями

И шумно плещет чрез края.

Ударив дружно руки в руки,

Мы усладим прощальный час

И горечь долгия разлуки,

Судьбой положенной для нас.

Следует, впрочем, заметить, что автор "Конька-горбунка" провожал не чету Ротчевых, а отправляющегося на службу в колонии своего приятеля гардемарина Константина Тимковского, кстати внука Григория Шелихова.

Прибыв в Новороссийск в июне 1836г., Ротчев два года исполнял обязанности чиновника особых поручений при правителе русских колоний в Америке. В редкие свободные минуты новый чиновник продолжал свою литературную деятельность. Его "Очерки северо-западного берега Америки" пользовались большой популярностью и в одном из номеров журнала "Сын Отечества", издатели сообщили в примечании: "Читатели вспомнят при имени Ротчева молодого литератора с дарованиями и полюбопытствуют, прочитав его из Нового Света".

Чиновником Ротчев также оказался неплохим. Человек с университетским образованием и поэт, блестяще владевший несколькими иностранными языками, он одинаково быстро и легко устанавливал контакты и с индейскими вождями, и с нередкими гостями — путешественниками разных стран. Поэтому в 1838г. правитель Купреянов назначил его правителем канцелярии селения Росс — так официально именовалась должность — главного представителя русской администрации в Калифорнии.

"... Какая волшебная сторона эта Калифорния! Восемь месяцев в году всегда чистое, безоблачное небо; в остальные месяцы, начиная с последних чисел ноября, периодически идут дожди; жара в тени не превышает 25 градусов по Реомюру. В январе все оживает — флора в полном развитии, все благоухает, а радужный колибри колышется и блещет на стебельке или дрожит, как драгоценный камень над цветком. ...Я провел там лучшие годы моей жизни, благоговейно ношу воспоминания этих дней в душе..."

На новом своём посту Ротчев был фигурой необычной, в сравнении со своими предшественниками — коммерции советником Кусковым, вольным штурманом Шмидтом, рыльским мещанином Петром Шелиховым или купцом Петром Костромитиновым.

Слава о необыкновенном русском коменданте и его красавице-жене, княжне по рождению, не только облетела всю Калифорнию и помогла Ротчеву близко познакомиться с представителями испанской администрации, но и разнеслась по далеким морским путям, ведущим к берегам Нового Альбиона. Пьер Лаплас, совершавший кругосветное плавание на фрегате "Артемиза", находясь на Сандвичевых островах летом 1839г., был много наслышан о коменданте Росс.

"Этим селением управлял тогда человек, о котором мои знакомые в Гонолуло часто отзывались в моем присутствии с похвалою, выставляя его образование и его любезный и благосклонный характер. Подобные отзывы были более чем достаточны, чтоб побудить меня к посещению этого селения..."

Другой путешественник, французский атташе в Мексике граф Эжен Дюфло де Мофра, также посетивший Росс и гостеприимно принятый в семье Ротчевых, был не только очарован образованностью хозяина, красотою и изяществом манер хозяйки. Он нашел в Россе и хорошо подобранную библиотеку, и французские вина, и ноты Моцарта на рояле. Семья Ротчевых жила с комфортом или с большим вкусом, таким, который они могли себе позволить на диком Калифорнийском берегу.

Летом I840г. в Калифорнию прибыл из Новороссийска для проведения научных исследований сотрудник Санкт-Петербургского зоологического музея Илья Вознесенский, который оставил интересные дневники и рисунки. В письме к директору зоологического музея академику Брандту Вознесенский назвал Ротчева "тем из моих единственных колониальных доброжелателей полезного, с которым я на чуждом берегу Калифорнии встретился на первом шагу; был обласкан и принят как родной радушным семейством его, где от первого дня приезда моего и до последнего... мне даны были все роды полезных средств и случаев для моих работ и экскурсий — короче, я имел столько средств от г-на Ротчева, что, думаю, едва ли где подобные найти могу еще...". Позже, будучи правителем Орегонского отдела, Ротчев оказал молодому учёному ещё немало услуг.

"Ко времени пребывания нашего в Ново-Архангельск он уже был не просто селение-крепость, но и оплотом цивилизации и просвещения; в городе с населением до двух тысяч человек были и лечебница, и церковь, и две школы. Была также неплохая библиотека, регулярно пополнявшаяся привозимыми из России комплектами журналов и книгами... Это был административный, хозяйственный и культурный центр обширного и богатого края. Отсюда отправлялись торговые партии, сюда стекались независимые трапперы и торговцы всех народов, приходили суда из Лондона и Нью-Йорка... Большинство населения составляло земледельцы Компании и вольные хлебопашцы; под поля, ранчи и молочные фермы были заняты все земли в округе на 8 верст... Девственная почва Вилламетской долины дает плоды изумительные, мне случалось там видеть урожаи пшеницы сам-сто пятьдесят!..

Основными языками общения были русский и чинук, местный торговый жаргон, включающий в себя слова из нескольких американских наречий, а также русские, французские и английские. В ходу был также канадский французский, отличный от известного нам французского, как русский язык времен Иоанна Васильевича от современного. Английский использовался редко, в основном миссионерами. Но русские состовляли в городе меньшинство. Там жили американцы всех народов, китайцы, евреи, креолы, французские канадцы, сандвичане, негры, некоторое время — португалец и три японца, потерпевшие кораблекрушение.

Жизнь в этом Ноевом ковчеге текла размеренно и спокойно, пока до Виламетской долины не добрался поток бостонских переселенцев...

По переписи, проведенной моим предшественником, во всей Виламетской долине насчитывалось 51 пришлый взрослый мужчина. Из них 18 бостонцев и 23 канадца, другие 10 были миссионерами. К концу 840 года, когда я вступил в новую должность, пришлое население долины составляли: 36 бостонских поселенцев с 33 женщинами и 32 ребенка, 13 пресветарианских миссионеров, 13 методистских миссионеров, 9 священников прочих церквей, 1 английский и 60 французских канадцев. Итого 134 бостонцев и 63 канадцев, включая священников...

Они столь возгордились, что после смерти богатого землевладельца Эрвина Янга, вопреки его завещания, решили разделить имущество. Бостонцы пришли с этим требованием в контору, а после моего заявления, что Янг был русским подданным и вопрос должен решаться исключительно по российским законам, хотели в поисках защиты обратиться к правительствам Англии и Соединенных Штатов. Мне доносили, что тайно проведено было три встречи, но из-за отказа канадцких французов принять в них участие, идея эта не получила осуществления...

В 844 году, когда число бостонцев на территории Орегонского отдела приблизилось к тысяче, их выборные представители потребовали принятия запрета на поселение китайцев и негров вблизи их ранчей. Мне пришлось разъяснить делегатам, что в Российской империи все подданные имеют одинаковые права, приведя в пример Абрама Петровича Ганибала, генерала от артиллерии...

Но что касается миссионерской деятельности, то бостонские миссионеры показали себя гораздо цивилизованнее гордых подданных ее величества. Тех иногда даже приходилось высылать с подведомственной мне территории за предосудительное поведение.*(8)"

Ротчев на удивление кратко описывает неурядицы привнесённые переселенцами с востока и ещё короче о своих взаимоотношениях с ними при том, что темже франкоканадцам посвящает целые эссе. Это объясняется основной, тайной целью перевода Ротчева в Ново-Архангельск, предотвращения угрозы заселения Орегона гражданами Соединенных Штатов. Пример Техаса, очень скоро после того, как бостонцы стали заселять его, превратившегося в независимое государство, был очень нагляден.

Для осуществления долгосрочной программы антирекламы, как бы её назвали в наше время, Этолин выделил 5 тыс. пиастров, проходящих в документах как "Особые нужды", а в 1844г. главный правитель увеличил сумму до 15 тыс.

Весной 1842г. молодой юрист из штата Огайо по имени Лэнсфорд У.Гастингс, "блестящий, миловидный и весьма разговорчивый прохвост с волевым подбородком", присоединился к направляющейся в Орегон партии преподобного Иллии Уайта. За несколько дней наглый и напористый юрист, вовсе незнакомый с местными условиями, смог занять место ветерана Уайта во главе экспедиции!

Ротчев не прошёл мимо подобных способностей Гастингса и пригласил его на службу, предложив 600 пиастров жалованья, которое выплачивалось из специального фонда.

Начиная с апреля 1843г. Гастингс энергично сновал по Орегону, расхваливая Калифорнию, которую и в глаза не видел. Ему удалось сколотить группу из 53 человек. 1 июня 1843г. вышла первая партия переселенцев из Орегона. Путешествие заняло 40 дней и закончилось на Сакраменто, в форте Саттера. Эта экспедиция не только свидетельствовала о том, что многие из прибывших в Орегон готовы двигаться дальше на юг, в более тёплую и сухую Калифорнию, но и закрепила за Гастингсом репутацию опытного руководителя и проводника. Репутация эта окажется впоследствии причиной страшной трагедии экспедиции Доннера.*(9) Через год, на деньги из того-же источника, была издана в Нью-Йорке книга Гастингса "Путеводитель эммигрантов", в которой активно хаялся Орегон и расхваливалась Калифорния.

Агентом Ротчева был также французский траппер Антуан Робиду, который, прибыв в Миссури "... отзывался о Калифорнии как о земле вечной весны и безграничного плодородия... Он сказал, что испанские власти весьма дружелюбны, а люди — самые гостеприимные в мире; можно проехать по всей Калифорнии и никто не потребует с тебя плату за пищу или корм лошадям. В его описании земля эта выглядела истинным раем." Робиду основал "Западное эмиграционное общество", объединившее 500 человек, решивших "...встретитьтся девятого мая следующего года вооруженными и снабженными всем необходимым для того, чтобы пересечь Скалистые горы и попасть в Калифорнию".

Другой из удачных агент Ротчева, самозванный калифорнийский доктор Джон Марш, сам караванов не водивший, засыпал своих многочисленных друзей в Миссури, а через них газеты, письмами, в которых расхваливал Калифорнию. "Это, вне всяких сомнений, в отличие от Орегона с его бесконечными дождями, великолепнейшая страна с великолепнейшим климатом. Чего нам здесь не хватает, так это людей. Если бы у нас было полсотни семей из Миссури, мы могли бы делать все, что нам заблагорассудится, без всяких опасений. Трудности пути сюда — чистая выдумка..."

Задействовал Ротчев и Саттера, который, впрочем, действовал не за жалованье, но из собственных интересов, ну и из-за долга, конечно. Саттер нанял опытного проводника Калеба Гринвуд, который дожидался в форте Холл караваны переселенцев с обещанием Саттера предоставить им бесплатную землю в Калифорнии. И небыло случая, чтобы часть фургонов, зачастую большая, под предводительством одного из сыновей Гринвуда, не сворачивала на Калифорнийский тракт.

А сразу после заключения Орегонского трактата 1846г. Ротчев, от лица Компании, передал права на платную эксплуатацию всех перевалов через Скалистые горы вождям тех племён, на территории которых эти перевалы находились. Отныне, с каждого человека, проходящего через перевал на российскую территорию, его владелец брал по 1 доллару. Но скоро этот индейский бизнес прогорел — большинство из новых переселенцев были не в состоянии заплатить такую большую цену и поток поселенцев двинулся на юг, в Калифорнию. Тудаже понемногу стали переправляться и поселенцы бывших английских факторий. Ротчев стал требовать возврата ссуд, полученных ими у МакЛафлина.

В те же годы орегонские партии переселенцев, несколько лет проходившие в полнейшей безопасности, стали подвергаться нападениям индейцев. Для защиты двигавшихся по Орегонскому тракту эммигрантов от нападения, из Вайоминга в Колорадо были переведены 5 драгунских рот под командованием полковника Стефана Кирни, ставшие таким образом первыми воинскими частями армии СШ за Скалистыми горами. В 1844-46гг. было засвидетельствовано несколько проникновений драгун на территорию Восточного Орегона, что вызывало немедленную реакцию британцев.

Впрочем, несмотря на присутствие бостонских драгун, в течение трёх лет мелкие нападения на переселенцев продолжались как на территории Орегона, так и на "ничейных" землях: угнанные лошади, убитые волы, стрела в спину неосторожного охотника, а 1847г. случилась трагедия.

Летом в Русской Америке началась новая эпидемия, на этот раз — кори. Она началась в Восточном Орегоне и быстро распространилась на запад до побережья и на север до Аляски. В племенах, ещё не переболевших корью смертность была очень высока, иногда до 10%. Только в Уналашкинском отделе от кори и сопутствующих болезней умерло до 100 человек, в основном женщин и детей.

На среднем Орегоне болезнь разгулялась осенью. Эпидемия охватила все поселения. Болели в основном дети, но если иммунитет белых позволил им справиться с болезнью, то индейские дети гибли в больших количествах. Обозлённые родители обвинили бостонских миссионеров в заговоре и преднамеренном распространении болезни с целью захватить их землю. 29 ноября 1847г. группа кайюсов напала на пресвитерианскую миссию в селении Вайилатпу, убила 14 человек, среди них главу пресвитериан Маркуса Уитмен и его жену Нарциссу, захватила 53 заложника и сожгла здания миссии.

Получив известие о нападении, Ротчев немедленно отправился на спасение миссионеров вместе с эскадроном драгун под командованием ... Но когда 11 декабря подошла к Вайилатпу всё уже было закончено. Верховный вождь нес-персе Семен Ксаксатсов, узнав о нападении, собрал отряд воинов и отправился к кайюсам.

"Почти всю ночь просидели ними-ипу под мокрыми деревьями. Моросило и они грелись у маленьких костров разведенных под шкурами... Деревня располагалась вокруг большого изгиба реки, в полуверсте от нее в реку впадал ручей. Перед рассветом воины ними-ипу подошли к устью этого ручья, перешли его и оказались возле деревни. Ко времени когда они подкрались уже шел дождь. Это было хорошо. Все кайюсы сидели в своих домах и из-за шума дождя не могли слышать, что делается снаружи. Всего в Вайилатпу было 14 домов и Кса'ксатс Са'я (Семен Ксаксатсов) приказал возле каждого входа в дом поствить по 2 воина и еще по 4 в отдалении, чтобы если кайюсы захотят вылезти через крышу их легко было подстрелить. Вождь приказал стрелять только по тому, кто выскочит из дома и попытается бежать.

Когда стало рассветать Кса'ксатс Са'я ударил палицей в стену того дома, где жил вождь Вайилатпу по имени Пакатамапаутх и крикнул:

— Привет тебе Пакатамапаутх.

Проснувшийся вождь выглянул в дверь, увидел направленные на него ружья и копья и спросил:

— Почему ты Кса'ксатс Са'я пришел ночью, как вор? Разве между нами нет договора?

— Я пришел напомнить, что мои друзья слишком у тебя загостились. Они обещали погостить также и у меня, но видно у тебя им так понравилось, что они не хотят уходить. Говорят, что бостонцам так понравилось твое угощение, что некоторые из них объелись и умерли.

— Нет. Они умерли от огорчения, что придется покинуть мой дом.

Этот разговор через стену надоел Кса'ксатс Са'я и он сказал:

— Пакатамапаутх. Ты знаешь зачем я пришел. Выходи и поговорим как два вождя. Или тебе больше нравится походить на барсука в норе?

Пакатамапаутх тутже вышел. Он был без оружия и в белом бизоньем плаще, расшитом иглами и бисером и улыбался он как гостеприимный хозяин. Не зря его имя означало "Пять раз бывший в окружении врагов".

Уже рассвело и дождь усилился, а вожди стояли и разговаривали. Воины ними-ипу тоже стояли под дождем и порох в их ружьях совсем отсырел, так что если бы кайюсы выскочили из домов, они не смогли бы стрелять."

Беседа вождей закончилась тем, что все 53 заложника были переданы нес-персе, а сам Пакатамапаутх сдался их вождю, приняв на себя всю ответственность за нападение на миссию.

Опоздавшему Ротчеву оставалось только поблагодарить Семена Ксаксатсова за расторопность и принять под своё покровительство испуганных бостонцев, которые боялись спасителей нес-персе не меньше, чем кайюсов.

Вместе с освобождёнными заложниками и арестованым Пакатамапаутхом Ротчев вернулся в Ново-Архангельск, откуда 15 января вся компания перебралась в Новороссийск. Правитель Орегонского отдела не счёл себя вправе принять судебное решение по этому делу.

Но и главный правитель решил, что судить вождя кайюсов должен не он, а официальные власти Российской империи. В мае 1848г. на корабле "Князь Меншиков" обвиняемый Пакатамапаутх и все 53 потерпевших отправились Охотск.

Губернатор Охотска майор Калистов ответственности не убоялся и уже 20 августа вождь Пакатамапаутх был приговорен к 10 годам каторжных работ.

Довольные исходом дела большинство бостонцев отправилось в Иркутск, чтобы оттуда, через Сибирь и Россию вернуться на родину, а Пакатамапаутх остался в охотском остроге дожидаться ответа на прошение о помиловании.

И оно не заставило себя ждать. К маю 1849г., когда потерпевшие ещё не успели добраться до Санкт-Петербурга, прошение вернулось с резолюцией императора Николая Павловича: "Несчастного дикаря помиловать, но от власти тоена отрешить."

Пакатамапаутх вернулся домой осенью тогоже года. Он никогда уже не был вождём, но пользовался уважением и авторитетом не только у кайюсов, но и среди других племён Орегона.

В этой истории буквально всё кричит о сговоре. Военный отряд разводит костры в трёх верстах от объекта нападения.

Налёт происходит во время дождя. Разумеется такая погода хороша для кражи лошадей, но в случае боя обороняющиеся легко расстреляют нападавших. Те просто не смогут ответить, у них отсыреет порох на полках и размокнут титевы луков. При этом кайюсы даже не пытались обороняться. Из домов небыло произведено ни одного выстрела! И Пакатамапаутх вышел на переговоры, будто давно был к ним готов.

Совершенно ясно, что ни кайюсам, ни нес-персе эти игры были ни к чему и они, скорее всего, выполняли чей-то заказ. И этот кто-то был не последним человеком в администрации Компании. Ведь недаром, менее чем за год до описываемых событий, были заключены два договора. Об одном из них упоминает Пакатамапаутх в разговоре с Семеном Ксаксатсовым. Кайюсы и нес-персе договорились о военном союзе, а учитывая значительное превосходство последних, фактически это было соглашение о покровительстве, причём без каких либо финансовых обязательств.

В это же время приказчик Матвей Суханов договорился с Пакатамапаутхом о совместном рыбном промысле. Компания предоставляла кайюсам снасти и опытных инструкторов для обучения. За это кайюсы должны были отдавать треть улова, что совсем немного. Кроме того целые артели кайюсов стали наниматься на сезонные работы в низовьях Орегона. Всё это стало приносить, до того довольно бедному племени, немалые доходы.

Большинство историков сходится во мнении, что за вайилатпуанской резнёй стоял Ротчев, который действовал при поддежке Этолина и с санкции Главного правления.

Впрочем проф.Дайсон(Солт-Лейк Сити) высказывал мнение, что главным организатором тех событий был о.Венеаминов, опасавшийся влияния миссионеров на свою паству. Такое утверждение не выдерживает ни малейшей критики.

В течение 11 лет протестантские миссионеры и их сотрудники боролись за выживание, изучали местные языки и пытались превратить кочующих охотников и полукочевых рыболовов в оседлых фермеров. Но индейцев абсолютно не интересовало учение протестантов. Руководство Методистской Епископальной церкви нашло миссионерскую деятельность своих посланцев неудовлетворительной и в 1843г. отозвало главу орегонских методистов Джейсона Ли. В томже году Американское Бюро Зарубежных Миссий решило прекратить финансирование своих миссий и главе пресвитериан в Орегоне Маркусу Уимену пришлось отправится в Нью-Йорк, чтобы попытаться аннулировать это решение. Вернулся он через год и только для того, чтобы погибнуть в Вайилатпу.

Протестанты потерпели неудачу в миссионерской деятельности, но создали процветающие хозяйства. Они выращивали овощи и фрукты, держали домашний скот. Перу протестанских миссионеров принадлежат статьи и лекции о перспективах региона, о его умеренном климате, плодородной почве, прекрасных лесах и обилии рыбы. Они готовили почву для переселенцев с востока и больше занимались их проблемами, чем своими непосредственными обязанностями. Несомненно, именно эта их деятельность и стала причиной нападения.

Никаких документов, свидетельствующих об этом, разумеется, не обнаружено. Только слухи, да редкие намёки в частных письмах, которые можно толковать повсякому. Фактом является то, что деятельность протестантских миссий сошла почти нанет. Большинство из тех миссионеров, что небыли вывезены в Охотск в качестве свидетелей, уехали в Калифорнию. Остались только Генри и Элиза Сполдинг, которые проповедовали среди нес-персе. Но и они оставили активную проповедническую деятельность и перебрались к единоверцам чероки, где стали преподавать в школе.*(10)

Косвенным подтверждением прямого интереса Компании в нападении на миссионеров могут служить события, происходившие в этоже время вокруг Форта-Стикин. После нескольких лет относительного спокойствия вновь обострились отношения агентов КГЗ с воинственными стикинцами. В июне 1846г. управляющий Форт-Стикин Джордж Мак-Нилл обратился за помощью в Михайловскую крепость, так как индейцы осадили британскую факторию. При этом Мак-Нилл обвинял Компанию в разжигании конфликта. По его мнению, причина враждебности индейцев крылась в регулярно проводившихся русских потлачах. И вот теперь стикинцы требовали от англичан проведения подобного мероприятия в Форт-Стикин. Кроме того, начальник британской фактории выразил протест администрации русских колоний по поводу якобы имевшей место продажи индейцам рома, что нарушало соглашение 1842г. Этолин же в своем донесении Главному правлению РАК (аналогичное послание было направлено также руководству КГЗ) оправдывался тем, что "проведение потлачей является необходимым для установления дружества с индейцами ... на самих потлачах никакой продажи ни рому, ни водки не производится и ром индейцы получают только в угощения всего по половине чарки, по два раза."

Истинная причина "несогласия" между стикинцами и англичанами, как утверждал Этолин, заключалась в том, что "они(англичане) не взяли на свое судно одного из знатных тоенов, который хотел пройти на нем до Дионисьевского редута (Форт-Стикин). Отказ оскорбил его, и он запретил своим сородичам торговать с англичанами и снабжать их провизией."

Помимо этого, малочисленность гарнизона Форт-Стикина (16 человек, в том числе 9 больных канаков) давала тлинкитам определенные надежды на легкий захват фактории и ее разграбление. Конфликт едва не привел в 1846г. к эвакуации гарнизона Форт-Стикина, на чем настаивал его управляющий Мак-Нилл.

В 1847г. Форт-Стикин опять попал в осаду и англичане вновь запросили помощи. Посланному в октябре на пароходе Зарембо удалось и на этот раз примирить конфликтующие стороны. Инцидент повторился весной 1848г., и в мае уже в третий раз Зарембо выступил как мирный посредник между англичанами и тлинкитами. Индейцы осадили редут и три месяца доставляли англичанам свежей провизии, не разрешали рубить дрова и угрожали убить любого, кто покинет стены форта. После этого англичане были вынуждены оставить Форт-Стикин. Его постройки были переданы на сохранение стикинским вождям, лояльным к русским. Компания Гудзонова залива после эвакуации своих служащих из Форт-Стикина окончательно перешла к торговле с береговыми тлинкитами с использованием своих пароходов и парусных судов. Для вывоза людей и имущества из Форт-Стикина в британские владения КГЗ зафрахтовала бриг РАК "Константин" под командованием шкипера Леонтия Гардера. Во время сборов и погрузки на судно вокруг оставляемого англичанами форта собралось около двух тысяч тлинкитов. Заметив, что агенты КГЗ демонтируют некоторые постройки, индейцы подняли возмущенный крик, протестуя против этого. По их мнению, англичане не имели права разрушать имущество русских. Лишь присутствие и уговоры Гардера смогли успокоить разбушевавшихся стикинцев.

Все эти события происходили слишком синхронно, чтобы поверить в их случайность.

Впрочем предполагаемые организаторы этого грязного дела были наказаны. В июне 1848г. в колонии прибыл контр-адмирал Прокофий Платонович Митьков который и заменил Этолина на посту главного правителя. Адольфу Карловичу пришлось также уйти в отставку из императорского флота, получив правда должность директора Главного правления РАК после увольнения Андрея Ивановича Северина. *(12)

Ротчев выехал из колоний вместе с Этолиным, но места в руководстве Компании ему ненашлось. Кроме того, сразу после прибытия в Санкт-Петербург, Елена Павловна оставила Ротчева. Считается, что она не простила мужу тех кровавых событий.*(13)

Несмотря на столь наглядный пример то ли божьего, то ли людского суда, чиновники Компании, очевидно, и позже использовали отряды американцев, как, например, это случилось в "Инциденте Форт-Селкирк".

Согласно статье 7 договора 1846г. установлена была "Соглашеность Российско-американской компании, с соизволением на то российского правительства, чтоб торговые фактории устроеные Гудзонбайской компанией на землях Российской империи принадлежащих по рекам Юкон, Пели и Поркапен (Поркьюпайн) останутся во владении сей компании для коммерческих занятий на десять лет, считая с со дня подписания". Этих факторий, построенных в 1842-46гг. Робертом Кэмпбелл и Александром Мюррей было всего 3: Форт-Юкон, Френчиз-Лэйк и Форт-Симпсон. Но в 1847г. у слияния рек Пелли и Льюис Кэмпбелл соорудил ещё один торговый пост — Форт-Селкирк.

На требование Главного правления РАК убрать незаконную факторию правление КГЗ утверждало, что "он (Форт-Селкирк) построен в 1846 году и потому подпадает под статью 7-ю договора". Бесполезная переписка длилась 5 лет, пока в 1852 г. отряд чилкатских тлинкитов не разорил Форт-Селкирк. Попавших в плен служащих Компании Гудзонова залива индейцы отпустили с предупреждением, чтобы они не появлялись впредь на торговой территории тлинкитов.

1* Впрочем, гибель этого судна, как отмечалось в официальном отчете Главного правления РАК, "не составляет чувствительной для Компании потери, ибо судно построено в Соединенных Штатах в 1824 году и куплено компанией в 1827 году, а с 1 января 1845 года считалось в капитале компании только в 2 946 руб. 64 коп. серебром. Кроме этой потери, в том же 1845 году бот "Алеут" был разобран на дрова из-за ветхости".

2* В 1846г. в Англии был снят запрет на свободный ввоз хлеба. Основную прибыль с этого получила РАК, т.к. обладала огромным количеством свободного тоннажа. Большинство барков, отправлявшиеся в Рус-Ам за ворванью и китовым усом, шли в тот период с одним балластом. Благодаря этому в 1846г. было импортировано 722 тыс. пуд пшеницы. Кроме того, обладая 8 конторами по России и обширной сетью агентов на Украине и Белорусии, Компания скупала хлеб на местах без посредников. Впрочем уже в следующем 1847г. в Англии разразился финансовый кризис, вызвавший всеобщую приостановку платежей и массовые банкротства. Доходы Компании от хлебной торговли упали вдвое. Но, при этом, они оставались настолько высоки, что министерство финансов отказалось освободить продаваемый в Сибири сахар с Гавайских островов от акциза, введённого в 1848г.

3* Колошенская накидка (чилкат) — большая четырехугольный кусок темного сукна с цветными узорами и аппликациями. Изготовлялись тлинкитскими женщинами из собачьего и козьего пуха.

Чтобы контролировать производство вязанных фуфаек и чулок, которые, с развитием китобойного промысла пользовались огромным спросом (только по документам ежегодно продавалось от 20 до 30 тыс. предметов), в 1842г. были купленны в Англии 2 прядильные машины. Вязальщицам стало выгоднее брать у Компании пряжу, расплачиваясь готовыми изделиями, нежели прясть самим. Излишки произведённой пряжи стали сдавать тлинкитским прядильщицам, возродив т.о. захиревший было из-за обилия дешёвых одеял промысел.

Подобные накидки стоили на Юконе до15 бобровых шкурок и далеко не всякий индеец мог позволить себе иметь её. Для сравнения: за бобровую шкурку можно было получить фунт табака или нож, а за 2 — топор.

4* В отношении сэлиш и палус высокое звание Верховного вождя действительно соответствовало содержанию. Но Семен Ксаксатсов стал главой только двух неформальных региональных группировок сложившихся к тому времени среди нес-персе. Правда группировки Камиах и Лапвай, которые приняли кодекс законов и ввели институт Верховного вождя племени и 12 подвождей с помощниками, были многочисленнее и богаче нес-персе с Лососевой и Змеиной, так как последние сохранили культуру рыболовов, не имели лошадей и не занимались торговлей. Помпезная акция в Новороссийске не привела к желаемым результатам и в отношении тлинкитов, так как авторитет Федора Кухкана среди ситкинцев был невелик, а тлинкиты других общин вообще не признавали его власти. Сам А.К.Этолин отмечал, что Кухкан и не мог иметь большого влияния, поскольку был небогат. Чтобы как-то поддержать своего ставленника, главный правитель приказал в 1844г. выдать ему "взаимообразно" товаров на 2327 руб.асс.

5* Идею создания казачьего войска впервые выдвинул барон Ф.П.Врангель. Он же, став директором РАК, всячески её продвигал.

6* По ходатайству ГП РАК в 1843г. "58 отличных по наукам и благонравию воспитанников духовных семинарий направлены в Горыгорецкую агрономическую школу". Они должны были пройти трехгодичный курс обучения, чтобы впоследствии стать миссионерами в Америки и преподавателями агрономии в семинариях.

В том же году на первой сельскохозяйственной выставке в Москве, в помещении Земледельческой школы на Бутырском хуторе, Русская Америка была представленна очень крупными кадьякскими картофелем и репой и технологией выгонки рома и водки из тапинамбура.

7* Автор несколько утрирует ситуацию. Контакты с семьёй Е.П.Гагарина-Ротчева сохранила. И службу в Санкт-Петербурге А.Г.Ротчев получил по протекции родственника жены, директора императорских театров, обер-гофмейстера С.С.Гагарина.

8* А.Г.Ротчев очевидно имел в виду англиканских миссионеров Герберта и Джейн Бивер, которые прославились тем, что они крестили уже крещёных и венчали венчаных. М-р Бивер испытал на себе тяжесть руки Ротчева, после того, как имел неосторожность оскорбить Елену Петровну.

9* Речь идёт о гибели почти половины из 87 членов партии, которая осенью 1846г. пыталась перейти через Сьера-Невада по маршруту, проложенному Л.У.Гастингс. Когда путники достигли восточного предгорья Сьерра-Невады, начался снегопад и резко похолодало. Застрявшие в снегах люди оказались без еды, умирали от холода и голода, дошли даже до каннибализма, пока их не нашли спасатели, прибывшие с тихоокеанского побережья. Эту трагедию и ее последствия изобразил Брет Гарт в романе "Габриэль Конрой". Однако сам Гастингс, за год до того, провёл там партию из 22 фургонов. По мнению И.Стоуна маршрут Гастингса вполне проходим. Гибель в западных отрогах Сьера-Невада партии Доннера он объясняет "Неспособностью соблюдать дисциплину, подчиняться одному лидеру, межсемейные ссоры и ненависть ... Именно это лишило их самого действенного психологического оружия в борьбе за выживание и привело к самоуничтожению. Однако, помимо всех сделанных ошибок, им ещё и крупно не везло."

10* В 1854г. Генри Сполдинг поступил на службу в Отдел просвещения при генерал-губернаторе и получил должность попечителя школ Орегонской губернии. Эту должность он исполнял до 1862г.

11* Автор неправ, обвиняя А.Г.Ротчева в организации нападений индейцев на переселенцев. Документы показывают, что враждебность индейцев сперва была направлена на белых трапперов. Индейцы атаковали трапперов за несколько лет до прихода переселенцев в количестве, способном привлечь к ним их внимание. Растущее чувство враждебности к белым было в большей степени вызвано деморализацией племен, причиной которой была торговля спиртным. Чаще всего вожди просто не могли контролировать своих людей. Иногда, опасаясь что на белых будет совершено нападение, они старались предупредить переселенцев, как, например, это случилось в июле 1842г. при попытке оглала, шайенов и арапахо напасть на лагерь партии Фремонта. За первые 10 лет движения по Орегонской тропе было убито всего 9 переселенцев, причём большинство по их вине. Для примера, только за одну зиму 1845г. в межплеменных войнах было убито 36 оглала и 83 пауни. При этом тот год считался спокойным.

12* Опала А.К.Этолина связана со смертью в июне 1847г. вице-адмирала М.Н.Васильева, который пользовался особым благоволением императора. Адмирал нередко критиковал Этолина, как например в статье "Протест на мичмана Хромченко и морехода Этолина, по поводу приписываемого ими открытия острова Нунивака", но при этом ценил в нём опытного морехода и талантливого исследователя. После смерти адмирала Васильева недоброжелатели Этолина в Штабе флота активизировались и очень быстро его свалили.

13* Несмотря на внешнее благополучие и благоустройство в семье, А.Г.Ротчева имел вАмерике связи с другими женщинами. Известно о 4-х его незаконнорожденных детях. По крайней мере один из них, от горничной, приехавшей с Ротчевыми из России.

Расставшись с женой Ротчев много путешествовал, принимал участие в исследовании золотоносных месторождений в Сибири, побывал на Курильских островах и на берегах Амура. В 1851 г., он снова отправился в Калифорнию. На реке Юба, славившейся своими золотоносными берегами, Ротчев пытался заняться старательством, но уехал он не только не разбогатевшим, но даже на деньги, которые ему посчастливилось взять в долг у компанейского скупщика золота Левин Гелькович в Сан-Франциско в марте 1852г. Ни в Росс, ни в Русскую Америку Ротчев в тот раз не наведывался. Но Елена Павловна туда вернулась.

В 1853г. их брак с Ротчевым был официально расторгнут. А спустя два года, в самый разгар войны, Елена Павловна, узнав о страшном разорении причинённом англо-французским флотом, собрала по подписке 14 тыс рублей и через Сибирь выехала в Америку. Целью её было "устроение сиропитательного дома для девочек". Несмотря на разрыв со своей семьей Елена Павловна все-таки была одним из достойных членов высшего общества и была достаточно известной женщиной, ведь поддержку ей в этом начинании оказывала не кто иная, как сама императрица ....

"Сиропитательный дом ...." был открыт в Ново-Архангельске ... 1857г. Несмотря на все разрушения и убытки причинённые войной, генерал-губернатор Путятин и управляющий делами Компании ... нашли недостающие средства.

Елена Павловна получила прекрасное образование и, обладая большой начитанностью незаурядными организаторскими способностями, смогла сгруппировать вокруг себя тогдашнюю интеллигенцию Ново-Архангельска, устраивая литературные вечера, на которых всех пленила своим умом и шармом. "Она женщина довольно образованная, большая почитательница Руссо, Жорж Санд и Кенэ; с ней можно беседовать несколько часов сряду."

Очень скоро школа при сиротском приюте стала очень популярной, а позже и вовсе превратилась в Институт благородных девиц. Крупные чиновники, даже из Новороссийска, богатые промышленники и подрядчики, вожди племён стали посылать туда своих дочерей.

"Несмотря на то, что ей (Елене Павловне) около пятидесяти, она всегда относится с большой требовательностью и аккуратностью, как к своим урокам, так и к урокам других преподавателей. Более всего она ценит математику, но не упускает и природного, естественного аспекта в обучении детей. Она отрицает научные знания в ботанике или зоологии, но претендует на понимание истинной морали и настоящего образования для детей, которым доступно все правильное и красивое". Она предпочитает производить процесс обучения через шалости детей и через простую игру ребенка на фоне окружающей природы. Таким образом, она на практике использует принципы Руссо, провозглашающие естественную чистоту детей и их доброту, которые проявляются при понимании природы."

Тем не менее, несмотря на свое усердие, она не смогла поддержать хорошую репутацию заведения и "уронила его в нравственном отношении и в общественном мнении". Как ни странно, в отношениях с детьми она не приобрела общей любви и расположения. Очевидно, именно эти причины стали решающими для отстранения ее от должности смотрительницы. Правда, сначала это было не отстранение, а лишь отпуск на три месяца с 26 июня 1863 года, и, лишь по прошествии нескольких месяцев, 7 октября 1863 года Е.П.Ротчева "была уволена Величайшим позволением Государыни Императрицы".

Но и отойдя от дел созданной ею школы Елена Павловна осталась центром общественной жизни Орегона. Её дом, как и прежде, оставался местом проведения интереснейших вечеров, где присутствовали все именитые люди и "быть отрешенным от дома королевы Орегона означает отрешение из общества и есть угроза немаловажная".

Глава 38 (май 1848г.— июнь 1853г.)

Очень своевременная болезнь

Адмиралу Порфирию Платоновичу Митькову, прибывший 11 мая 1848г. на смену Этолину, не потребовалось слишком много времени на принятие дел, благо местные условия и людей он знал неплохо. Первый раз он пришёл в Америку в 1818г. мичманом на барке "Иркутск", а в 1824г. уже лейтенантом — на "Риге". В 1831г., в чине капитан-лейтенанта, поступил в службу РАК.

"Не слишком энергетический однако исполнительный" офицер, притом "изрядный моряк", за 10 лет службы поднялся в должности до главного помощника правителя, а в чинах дослужился до капитана 1 ранга (был произведен в 1839г. за отличие) и твёрдо расчитывал занять должность главного правителя после отставки Тебенкова. Поэтому с новым начальником он не сработался и ушёл в отставку. Ведь были они в одном чине, но Этолин уж несколько лет как уехал из колоний. И вот теперь, спустя 7 лет, Митьков прибыл в колонии адмиралом (чин получен за месяц до выхода в море) и принял дела у своего бывшего сослуживца и начальника.

Впрочем грех злорадства Порфирию Платоновичу был не свойственен. "Адмирал характера меланхолического... В любых своих действиях, хоть на палубе корабля в шторм, он спокойный и педант словно немец какой". Этим представитель старой дворянской фамилии Митьков сильно отличался от Этолина, который, несмотря на скандинавские корни, бывал горяч и порывист.

Общего у Митькова и Этолина было одно — нелюбовь к писанию. Ни тот, ни другой не оставил после себя ни книги, ни дневников. И это в те годы, когда любой мичман, впервые делавший кругосветку, считал своим долгом оповестить об этом мир через типографию. А ведь Митьков был вхож в литературные круги и сам Пушкин частенько посещал его дом.*(1)

Впрочем Порфирий Платонович всё же оставил достаточно подробные записки, но в виде писем. Их он писал отцу, но чаще дяде, Михаилу Фотиевичу Митькову. Они были очень близки, несмотря на разницу в возрасте обращались друг к другу на "ты", и даже внешне схожи "рост 2 аршина 8 4/8 вершков, лицо белое, рябоватое, глаза серые, нос небольшой, продолговат, волосы на голове и бровях темнорусые".

Переписка дяди с племянником временно прервалась, после того, как верховным уголовным судом поручик лейб-гвардии Финляндского полка Михаил Фотиевич Митьков был осужден по II разряду (20 лет каторги) за то, что "участвовал в умысле цареубийства согласием и принадлежал к Северному обществу со знанием сокровенной цели".

О Митькове пока еще нет ни одной серьезной работы, мемуарная и эпистолярная литература не пестрит упоминанием о нем. Между тем осуждение его по второму разряду, почти полуторагодичное содержание в крепостях Свеаборгской, Свардгольской, Кексгольмской говорят о том, что он не был рядовым декабристом.

Когда, после 10 лет каторги, в 1835 году Михаил Фотиевич был выведен на поселение, переписка возобновилась.*(2)

Немного странно, что столь ответственный пост был поручен близкому родственнику осуждённого. Однако несомненно отрицательное отношение Порфирия Платоновича к попытке переворота.

"Батюшка! Верится ли мне? Нет, Михаил не может быть виноват, не может быть преступником. Я за него отвечаю. Он взят по подозрению и по пустому подозрению — дружба его с Рылеевым, слово, сказанное неосторожно, но без умысла. Признаюсь Вам, когда я прочел его в списке, я думал, что и я виноват, я его так любил, так люблю. Разберите его жизнь, его поступки — никто из нас не делал столько добра... неужели я должен, сказать, что я его не люблю. Нет, я его люблю, он непричастен этим ужасным покушениям."

Очевидно список с этого письма, как и с многих других, ему подобных, были представлены агентами III-го отделения, что и объясняет доверие петербургского начальства к Митькову.

Повторюсь, что обстановку в колониях Порфирий Платонович знал достаточно, поэтому почти сразу отправился в "златокипящую Калифорнию".

"Обогнули высокий остроконечный мыс Пунта де Лос Рейес, на котором ростут гигантские сосны, диаметр ствола которых достигает порою 20 футов (секвойя — А.Б.). Когда перед нами раскинулся Сан-Франциско, дул сильный бриз, и воспользовавшись приливом, Байкал быстро подошел к ... входу в залив. Справа от этого входа на высокой скале притулился старый испанский форт. Проходя мимо его батарей, можно видеть пресидио Сан-Франциско де Ассизи примерно на милю вглубь. Ныне там размещаются две роты 7-го Нью-йоркского волонтерского полка и хорошо виден полосатый флаг над черепичною крышей. Милей южнее находится превосходная бухта Саусалито, чье название означает Маленькая верба, а еще тремя милями южнее расположилась деревня Йерба Буэне (Прекрасная трава), получившая год назад звание города и новое имя — Сан-Франциско. И хоть население сего "города" состояло всего из 850 человек, в нем уже было две газеты: Звезда Калифорнии и Калифорниец.

Я пишу были потому, что нахождение золота совершенно изменило жизнь в этом, некогда тихом месте. Как пропечатано в последнем нумере Калифорнийца за 29 майя: "От нас ушли все — и читатели и печатники. По всей стране, от Сан-Франциско до Лос-Анжелеса, от морского побережья до подножия Сьерра-Невады звучит один и тот же душераздирающий вопль: "Золото! Золото! Золото!", тогда как поля остаются незасеянными, дома недостроенными, и проявляется полное безразличие ко всему, кроме изготовления лопат и кирок, да транспортных средств, на которых можно было бы отправиться на поиски золота."

Действительно, лучше не скажешь. Буквально все отправились за золотом. Половина домов в Сан-Франциско брошена жителями... Закрыты лавки, так как нет ни торговцев, ни покупателей. В гостиннице нет ни слуг, ни постояльцев. Все отправились в долину Сакраменто. На золотые рудники уехали даже солдаты и матросы. На борту военного брига Анита осталось всего 6 человек офицеров. А один коммерческий бриг с Сандвичевых островов оказался вообще покинутым экипажем, и капитану пришлось нанять новых матросов, заплатив по 50 долларов каждому за 15-дневный переход и это еще очень выгодно. Партия из 5-10 золотоискателей нанимает повара за жалование в 10-15 долларов в день. Один торговец, прибывший недавно из Гонконга, остался без своих китайских слуг... Благородные идальго, в чьих жилах течет кровь всех Кортесов, самолично чистят свою обувь... И в Монтерее творится то же самое. Чиновники правительства, волонтеры, пришедшие для завоевания Калифорнии, бросили свои места. Офицеры, ожидавшие заключения мира с Мексикой, остались одни, без прислуги. Полковник армии Соединенных Штатов, командующий войсками, военный губернатор Калифорнии г-н Мейзен встретил меня на задымленной кухне, где он сам молол кофе, чистил лук и разделывал селедку... в очередь со своими офицерами исполняя обязанности артельного повара...

Попасть к золотым приискам непросто. Старателям приходится совершать 70-верстное путешествие по полуострову почти до Сан-Хозе, а затем еще на север верст 100. Проще и быстрее пересечь залив и подняться вверх по Сакраменто, однако лодки, которые до того продавались за 50 долларов, теперь продаются за 500. На этом стал делать свой гешефт Нохим Финкельштейн, первый из наших колонистов что я встретил. Финкельштейн держал в селении Росс прибыльную фабрику бочечной клепки и после продажи Росса Зутеру, и после перехода Калифорнии Соединенным Штатам. Но после обнаружения золота все его работники ушли на Сакраменто. Теперь Финкельштейн вместе с двумя подмастерьями строит по две лодки в неделю и загружен заказами до самой осени. Правда большинство заказчиков не могут с ним расплатиться и берут лодки в кредит с уплатой золотом до января. У Нохима скопилась уже целая кипа таких расписок...

Этим же путем, на шлюпке через залив, на второй день по прибытии, я отправил для разведки золотых месторождений партию из 10 человек под командованием поручика Корпуса горных инженеров Петра Петровича Дорошина...

Не знаю каким будет в итоге нохимов гешефт, а мой оказался очень даже прибыльным. А как же я злился, когда Вульф загрузив на Байкал 80 тонн пиленого леса, чуть не насильно заставил меня взять с собою всю ту заваль, что скопилась за годы в компанейских магазинах.

Весь лес тутже взял Финкельштейн, заплатив векселем вполовину дороже, чем на гонолульской бирже, а остальной товар я оставил на приказчика Маматеева. Большую часть он продал в первые же дни, особенно быстро всякую железную посуду. Все кастрюли, противни, сковороды были увезены на золотые прииски и в городе стало невозможно приобрести ни одного сосуда хоть как-то пригодного для промывки золотоносной породы...

Золотое поветрие возымело и другие последствия. В плодородной Калифорнии возрос спрос на всевозможную снедь... Большая часть старателей отправлялась в путь с весьма скептическом настроении. Немногие могли оставаться на приисках более недели; именно настолько хватало взятой с собою провизии. Однако то, что им удавалось найти самим, и вид того, что было найдено другими, вынуждало их пускаться в обратный путь, иногда до самого Сан-Франциско, чтобы ликвидировать тут свои дела и на вырученые деньги закупить провизию и инструменты. Поэтому я отдал указание г-ну Гаврилову (шкипер "Байкала" — А.Б.) немедленно идти в Новороссийск и, загрузив там все необходимые товары и провизию, возвращаться в Сан-Франциско. Кроме того ему следовало сменить там команду брига. Двое матросов с него уже дезертировало и лучше было иметь команду по большей части набранной из американцев. Самому же мне безмерно хотелось побывать в этом новом Эльдорадо и услыхав в Монтерее, что губернатор собирается отправиться в долину Сакраменто чтобы проинспектировать золотые месторождения, я немедля решил присоединиться к полковнику Мейзену. ...

В дорогу мы отправились сам-трое. У меня не было свободных людей, а г-н Мейзен, по той же причине, взял с собою только одного офицера, лейтенанта Шермана.*(3)

По дороге до Форта Зутера мы видели лишь пустые крупорушки, хлебные поля, оставленные на потраву скоту и лошадям, брошенные дома и незасеянные земли близ ферм... Зато в Форте Зутера жизнь так и бурлила и торговцы платили по 100 долларов в месяц за комнату, а небольшой дом внутри форта был сдан под гостинницу за 500 долларов... Цены на провизию поднялись тут страшно даже по сравнению с Сан-Франциско. Бочонок муки в лавке стоил 36 долларов, а когда через две недели я возвращался в Сан-Франциско — уже все 50. Но на самих приисках дороговизна еще страшнее. Старатели платят по 400 долларов за бочонок муки, по 4 доллара за фунт кофе или плохого коричневого сахару. Что-ж касается мяса, то его здесь вообще нет кроме вяленого. Тазы, сковородки, противни, которые ранее шли по 14 доллара, теперь стоят до 16, за столько же покупается простая рубаха. Любая пилюля независимо от ценности ее стоит 1 доллар.

Подобные цены устанавливаются с учетом и того, что люди, которые добывают свои богатста. просто выкапывая их из земли, должны делиться с теми, кто проявляет достаточную самоотверженность, отказываясь от столь великолепной возможности. Возчики требуют за перевозку груза в 300 фунтов на 100 верст не менее 300 долларов, а оборотистые купцы имеют прибыли просто сказочные. Среди этих ловкачей оказался и агент Компании в Калифорнии Михаил Иванович Роль-Скибицкий. Он организовал компанию с Янкелем Лихтенштейном, сыном фактора из Благонамеренской крепости, что стоит на пограничной реке Кламат. Они погрузили вьюки с провизией и товарами, облачились в высокие сапоги и красные рубахи, ставшие некоей общей формой для золотоискателей и отправились в поход. Наши аргонавты быстро настригли золотого руна, распродав все товары, но "золотая горячка" не миновала и г-на Скибицкого. Он остался мыть золото на реке Юба, а Лихтенштейн, по своей еврейской натуре не желающий копаться в земле, вполне удовлетворился "скромными" тремястами процентами прибыли и отправился в Форт Зутера за новым товаром. Но удачливый купец тут же согласился на сделанное мною предложение, отправиться в Сан-Франциско и встретить там Байкал с грузом и взять весь тот груз на комиссию, чтобы распродать по приискам. Подобная коммерция, как мне кажется, принесет Российской империи и Компании много больше прибыли, нежели прямая добыча золота...

Г-н Дорошин, со совоею партией вооруженной плоскими вашгердами, за 20 дней работы намыли на реке Юба 11 фунтов 53 золотника золотого песку, притом, что тратили большую часть времени на переходы с места на место. Их однако пришлось отправить в Сан-Франциско из-за высоких цен на провизию и, главное, из-за неповиновения служащих компании, 4 русских и 6 американцев, которых часто с трудом удавалось удержать от побегов и нарушения должностного порядка...

Есть тут и иные русские старатели, в большинстве из наших южных поселений. Трое работников из Благонамеренской крепости моют золото в Сухом прииске. Меня они опасались, но, по словам соседей, промышляют они не слишком удачно и большую часть добычи тратят на прожитие.*(4) Еще четверо, по слухам, моют золото на речке Веберс...

Замечу, что столь ломовые цены вполне по карману калифорнским золотоискателям. Почти каждый может намыть в день на 10-15 долларов золотого песку, если работает от зари до зари. Но чаще, если старатель, вооруженный лопатой и тазом, не намывает в день золота на 30-40 долларов, он просто переходит на новое место, которое, по его расчетам, богаче...

Никто из этих золотоискателей не знает горного дела, имеют они лишь элементарные представления о промывке песка. Однако даже те, кто, вспомнив золотое руно аргонавтов, расстилают бычачью кожу наклонно, на головку сыплют песок и льют на него воду из ведра, добиваются хороших результатов...

Как и во всех подобных предприятиях встречаются отдельные счастливцы. Так возчик Саливан добыл золота на 26000 долларов на реке Станислава; а некий Вильсон нашел золота на 2000 долларов прямо под пологом своей палатки...

Старатели, намывающие в день на 15-20 долларов, а таких тут более половины, тратят почти всю добычу на предметы крайней необходимости, а следовательно работают на собственное содержание. Еще 14 золотоискателей — неудачливые, слабосильные или ленивые — обнаружили, что не могут прокормиться и стали работать на того, кто может обеспечить им пропитание. Остальные 14 получают прибыль от нескольких сот, до несколких тысячь долларов. Эти последние составляют не более 120 от всех этих искателей удачи. Но какой игрок отказывается от игры только потому, что шансы на выигрыш малы? ...

При всем том нравственность тут очень высока, хоть ты и пишешь о ее падении.*(5) Непреложная истина есть то, что преступлений тут не совершается, когда фунты и даже пуды золота остаются без присмотра в палатках или лежат на склонах холмов, а самородки передаются толпою из рук в руки для всеобщего обозрения. Известны случаи, когда полные умывальные тазы золота оставались на столе в открытой палатке, в то время как владельцы их работали на своей заявке в версте от палатки... Путник может войти в палатку старателя, отрезать себе кусок мяса, приготовить ужин и удечься спать, в полной уверенности, что будет радостно встречен вернувшимся хозяином... Только некоторые лагеря могут похвастаться присутствовать в них хоть одной женщины. В этом чисто мужском обществе выше всего ценится дружба. ...

В каждом новом лагере старатели устраивают собрание, на котором решают вопрос о размерах участка и для того, чтобы заявка считалась оформленной по закону, достаточно воткнуть в нужном месте лопату или заступ...

Эти места представляют собою истинную Аркадию. Друзья и соседи отдают запасы провизии в общий котел и стряпают в очередь. Стряпня зачастую бывает малосъедобная, однако никто не должен ворчать на неудачных поваров под страхом назначения еще в одну очередь... Каждый с открытым сердцем относится к вновь прибывающим. Рассказывают о десятилетнем мальчике, который прибрел сюда в одиночку, совершенно оголодавшийся и без орудий, необходимых для самых примитивных работ. Старатели решили работать в пользу мальчика по часу в день и вскоре вручили ему золотого песку на покупку полного снаряжения, заявив, что теперь он может плескаться самостоятельно...

И местность вокруг удивительно соответствует подобным пасторальным отношениям. Трудно найти слова для описания красоты и всех достоинств долины Сакраменто. Вдоль реки тянутся роскошные дубравы увитые диким виноградом, перемежаемые смоковницами; за этой стеной деревьев по обе стороны реки виднеются вызолоченые солнцем макушки высоких рощ. Местность постепенно становится холмистой, низины по обе стороны поднимаются и теряются среди в кущах сосен и дубов, которые добираются до заснеженных вершин...

В Сан-Франциско я вернулся 2 августа и за считанные дни проведенные мною на приисках золотое поветрие еще более усугубилось, оно захватило уже и юг Калифорнии. Обезлюдели Санта-Барбара, Лос-Анхелес, Сан-Диего. В порту Сан-Франциско стояло на якорях уже до 30 судов, потерявших надежду найти экипаж. Капитаны предлагали 100 долларов в месяц тем, кто согласится наняться к ним, но желающих не находилось.

Каюсь! Воспользовавшись безвыходным положением капитана Винтерса из Нью-Йорка я купил у него для пополнения компанейского флота превосходный, построенный два года назад, корабль в 450 тонн. И вот теперь пишу тебе с борта шхуны Принцесса сидя на ящике с золотом.

Ты спрашиваешь что за шхуна такая и почему на золоте?

Так ведь Финкельштейн тоже не упустил случая и за смешные деньги купил отличную 100-тонную шхуну. Ему к тому времени многие из должников уплатили за лодки и расплачивался он золотом. А так как в качестве матросов я могу использовать лишь людей из партии поручика Дорошина, то пришлось мне оставить новоприобретенный Эксцельсиор под присмотром Финкельштейна и идти в Новороссийск на его Принцессе, имея груза всего 6 пудов 31 фунт и 76 с половиною золотников золотого песку и золотой и серебрянной монеты без малого на 20 000 пиастров.*(6)

Дядюшка! Как же воспаряется воображение в присутствие такого количества желтого металла! Как мечтается повернуть золотой поток в сторону Российского берега! Компанейские барки идут в Америку за ворванью и китовым усом по большей части лишь с балластом. Но если заполнить их трюмы различными товарами необходимыми на приисках и вообще в Калифорнии, которая будет богатеть и прирастать населением как и твой Красноярск, только много быстрее. Выгода в этом будет несомненная и для казны, и для компании, и для русской промышленности...

Для промышленности наших колоний, которые смогут продавать в Калифорнию провизию и пиленые доски, это золотое поветрие может стать золотым дном... В хлебной торговле конкуренцию нам может оказать лишь Чили, а в овощах, сахаре, роме и водке — никто."

Прогнозы Митькова, сделанные под влиянием допинга в виде золотого сиденья, оказались на удивление точными. Только в пункте касавшемся развития российской промышленности он ошибался. Выгоднее оказалось продолжать вывоз в Англию пшеницы, чтобы уже там закупать товары, приносившие в Калифорнии миллионные прибыли.

Зато появилась ещё одна статья доходов, не упомянутая адмиралом. Зов золота, прокатившись по Европе, стронул с места десятки тысяч людей. Хладнокровные англичане не очень сильно поддались золотой лихорадке, зато во Франции началось настоящее безумие. Выходили десятки путеводителей и брошюр, сотни газетных статей, представлявшие Калифорнию в самом идиллическом свете. Французы всех сословий рвались к золотым берегам.

В Германии дело обстояло ещё хуже и правительство опасалось, что массовый исход начнёт угрожать всем отраслям экономики. За казённый счёт была издана книга, в которой её автор, некий Йозеф Мюллер, для отвращения нездорового интереса немцев к Калифорнии, рассказывал о ней всякие ужасы.

Однако все авторы включая Мюллера сходились в одном — самый дешёвый и быстрый маршрут до нового Эльдорадо ведёт вокруг мыса Горн. Компания оказалась в фарватере событий и уже в мае 1849г. конторы РАК в Бордо и Гамбурге как горячие пирожки продавали билеты на кругосветные барки ценою от 70 до 100 фунтов. Все места до конца года были распроданы за месяц. Кстати, капитаны барков предпочитали брать пассажиров не в Гамбурге, а в Бордо. Дело в том, что из Франции в Калифорнию отправлялось множество проституток, иногда даже целые бордели во главе с мадам. Девушки скрашивали экипажу и пассажирам многомесячное плавание, во время которого, наряду с морской болезнью, скверной пищей, теснотой и ограниченным количеством затхлой воды главной неприятностью для пассажиров была скука. Альбер Бенар повествовал о том, как на борту "Киева" "было принято приносить жертвы на алтарь любви... и даже сам капитан уговорил одну из пассажирок поселиться в его каюте".

Пассажиры, одуревшие после полугодового плавания в страшной тесноте, сходили на чаемый калифорнийский берег в Русской пристани*(7), а барк шёл в Новороссийск или Гонолулу. Единственным его грузом были тяжеленные, окованные железом и опечатанные двумя печатями ящики в капитанской каюте.

Официально Компания за 5 лет сдала на Монетный двор 246 пудов 3 фунта 31 золотник и 28 долей золота на 2 756 909 руб. серебром. Каковы быле её реальные доходы, невозможно определить даже сейчас. Историки в один голос утверждают, что, по меньшей мере, вдвое больше. Но даже при таком чудовищном воровстве калифорнийское золото позволило Компании выдавать своим акционерам высокие дивиденды и, не особо напрягаясь, расплачиваться с КГЗ за Восточный Орегон.

Эти "золотые" прибыли были важны ещё из-за того, что добыча китобойного флота падала буквально на глазах. Если в самом удачном 1843-м году, все суда Компании и береговые станции добыли 1016 китов, то в 1849-м только 271, в 1851-м 153, а в 1852-м всего 54 кита.

"Но где же те миллионы раскраденные членами правления, или даже дошедшие до акционеров? Где те, пропитавшиеся ароматом кофе франки (1807-12гг. -А.Б.); пахнущие ворванью фунты стерлингов (1830-50гг. -А.Б.); провонявшие пол года немытым телом доллары (1849-53гг. -А.Б.)?

Что куплено на них? Куда они вложены? Не всё ли равно для истории?

Важно, что на крошки падавшие со стола Гаргантюа; на ту мелочь, что оставалась в колониях в качестве жалованья, оплаты за обслуживание китобоев, доходов от продажи колониальных товаров в Калифорнию — закладывался фундамент будущего государства."

Что из того, что почти половина европейских товаров приплывала в Калифорнию в трюмах компанейских барков?*(8) Куда важнее, что 10 ноября 1848г. "Ситка", под командованием шкипера Малахова привезла в Сан-Франциско "62 тонн леса, 10 000 штук кирпича и 8 разобранных магазинов".

Замученные квартирным вопросом калифорнийцы (в 1849г. Сан-Франциско состоял почти из одних палаток), тут же оценили удобство и быстроту возведения магазинов в Русской пристани и стали заказывать их десятками, превращая в жилые дома, лавки, салуны. В 1850г. в Сан-Франциско были уже целые улицы застроенные русскими срубами.

В то же время в колониях бешеными темпами стало развиваться сельское хозяйство.

"Винокурни нынче дымят и день, и ночь и новые ростут как грибы. Жиды винокуры изменили водке и в угоду калифорнцам стали гнать виски не хуже шотландского...

Все тут кинулись пахать и сеять. Алеуты, индейцы, работники, даже чиновники Компании. И нет в том ничего странного. При жаловании 4500 рублей ассигнациями, чиновник, засеяв одну десятину картофелем, осенью получит столько же. Американцы-ж засевают и по десять и больше десятин и богатеют на этом..."

Американцы, богатеющие на огородничестве, это, прежде всего, чероки и береговые племена, а также алеуты и кадьякцы. Но и конные племена, которые так и не стали оседлыми земледельцами, получили новые источники дохода. Весной 1849г. через Великие равнины двинулись караваны переселенцев. С восточного побережья сразу отправилось 50 000 человек. Сухопутных путей в Калифорнию было всего три. Знаменитая Орегонская тропа через Южный перевал и Орегон, откуда в долину Сакраменто вели несколько удобных дорог.

Южнее Орегонской тропы проходила Дорога Джидайи Смита, первого траппера проникшего в Калифорнию. От Солт-Лейк она вела к Сан-Бернардино. Эта дорога в значительной степени контролировалась мормонами, религиозной сектой из Миссисипи, осевшей в Юте в начале 40-х.

Третья дорога — Тропа Санта-Фе, начиналась в Техасе и вела через перевал Сан-Горгонио в Лос-Анжелес.

Но большинство караванов всё же пошли по северному маршруту. "Жестокие и безжалостные убийцы миссионеров", живущие вдоль Орегонской тропы, стали вдруг добрыми и гостеприимными.

Проводники? Свежие лошади и волы? Провизия?

Сколько угодно! Только плати.

Зато сразу поползли слухи о том, как дикие команчи и юта, нападая на караваны, вырезают всех мужчин и похищают женщин и детей. Да и мормоны, которых переселенцы ещё и в глаза не видели, уже являлись для них олицетворением зла.

Правда и переселенцы не были белыми и пушистыми и не слишком заботились о том, чтобы не наносить урон хозяевам, проезжая через их охотничьи территории. Было несколько мелких стычек, но серьёзных столкновений не случилось. Первые фургоны добрались до Орегона к сентябрю 1849г., а в январе 1850-го, правитель потребовал, чтобы с каждым караваном перевалившим Скалистые горы (заплатив за это по 1 доллару с переселенца) следовал чиновник Компании, надзирающий "чтоб следующие в Калифорнию подданные Соединенных Штатов проходили чрез земли Русских колоний спокойно и дисциплинированно". Этими чиновниками стали 30 помощников капитанов с китобойцев, все выпускники "Школы левитов". Они отлично владели английским и даже с нью-йоркским акцентом. Официально переведённые "в компанейские работы на время зимней стоянки", моряки застряли на суше почти на три года.

Разумеется, вольнолюбивые бостонцы могли наплевать на предписание какого-то русского начальника. Но чиновника всегда сопровождали не менее полусотни вооружённых ружьями индейцев. А попасть вместо тёплой Калифорнии в холодную Sibir никому не хотелось.

С другой стороны, вожди шошонов, по чьим землям в основном и проходили караваны, следили за тем, чтобы молодёж не угоняла у переселенцев лошадей и скот. Зачем угонять, если можно получить их и так?

Вожди шошонов, салишей и нес-персе, чтобы не сбивать цены, создали "Лошадиный пул".*(9) Свежие лошади и волы менялись по твёрдой таксе из расчёта один к трём. Истощённых животных тут же отправляли на пастбища и через две или три недели снова обменивали с тою же прибылью.

Другой доходной статьёй индейских промыслов стали, очень трудные для непомерно загруженных фургонов, переправы через реки. В 1849-50гг. для этой цели были построены 16 мостов и 11 паромных переправ. А большинство проходимых бродов оказались заваленными камнями, ломавшими ноги лошадям и колёса фургонам. Многие переселенцы жаловались, что "...индейцы заламывают за переправу повозок и скота безумную цену — по 50 долларов с повозки и по доллару за голову". Кое кто утверждал, что "эти краснокожие грабители есть никто иные, как евреи пришедшие с Больших Равнин". Ругались, но платили, чтобы побыстрее успеть к золоту. Именно там, перед наиболее востребованными переправами орегонские дороги впервые познали пробки. В ожидании своей очереди "бампер в бампер" стояли фургоны переселенцев.*(10)

Наибольшие прибыли с этих гешефтов имели сэлиши и нес-персе. Хорошо зарабатывали также те шошоны, на территории которых находились перевалы и переправы. Те же, кому достались лишь малодоходные второстепенные ответвления Орегонской тропы, чтобы не упустить своего, но не желая воевать с соседями, стали промышлять на "мормонских угодьях". Разумеется на паях с вездесущими союзниками.

"Второй день шли мы по пустыне, где не было ни деревца, ни куста, ни даже стебля травы. Час за часом брели мы в горячей удушающей пыли под аккомпанимент ревущего от жажды скота. Как вдруг внезапно, будто вынырнув из марева миража, перед нами оказался индеец на пегом пони. Хотя и был он один и безоружен, мы приготовились к бою. Но индеец подъехал к капитану Мэнли (глава каравана — А.Б.) и спросил: "Нада вада? Сто дола за бочек в десять галон." ... Мистер Мэнли торговался минут 10 и добился у краснокожего грабителя скидки. За 500 долларов и 20 волов мы получили 10 бочонков воды, пол мешка муки и проводника до ближайшего источника. Чистый и прозрачный ручеёк выбивался из под скалы и тут же терялся в песке всего в двух милях от места нашего торга."

Автор этих строк, преподобный Джордж Брайер, не единственный пострадавший от индейских спекуляций. Такая, более похожая на рэкет, торговля практиковалась и в пустыне Южного перевала, и в щелочной пустыне Юты, и в знойных районах Невады. Полученных взамен на воду и провизию животных выхаживали на горных пастбищах. Лошадей и мулов продавали или меняли у переселенцев из того же расчёта 1 на 3, а волов чаще всего перегоняли в долину Сакраменто, где на промыслах всегда не хватало свежего мяса. Брайер, наверное, очень бы огорчился, узнав, что "грязные дикари-грабители" продали 20 волов из его каравана за 1500 долларов. В лавках в лагерях старателей индейских скотогонов нетерпеливо поджидали их земляки, малемуты — трейдеры, евреи с Орегона.

Как ни странно, золотая лихорадка в Калифорнии не обезлюдила российские колонии. Русские опоздали на раздачу подарков 1848г., когда можно было просто накопать самородков ножом на стоянке, пока готовится ужин. Поражающие воображение находки стали редкими. Старатели 48-го верили, что золото неисчерпаемо, старатели 49-го уже знали, что для добычи его нужны упорный труд и немалое везение. Добыча скоро снизилась настолько, что унция золота в день стала считаться средней нормой добычи. Причём, чтобы просто прокормиться на приисках, приходилось тратить ту же унцию.

Разумеется, многие уходили попытать судьбу, но почти все быстро возвращались. Копать огород в Виламетской долине оказалось много прибыльнее, чем копать золото в долине Сакраменто. Самый массовый "выезд на золото" организовали чероки. Они узнали об открытии золота осенью 1848г. и создав компанию, к которой присоединились их русские соседи, в апреле 1849г. отправились к калифорнийским приискам. Самое интересное, что их единоплеменники из Оклахомы, узнав о золоте из газет, также отправились в Калифорнию и также в апреле. Только к тому времени, как оклахомские чероки добрались до Сакраменто, чероки Орегона уже разочаровались в золотых мечтах и собрались возвращаться домой. Только это, да ещё отдалённость обеих групп от своих домов, позволили избежать кровопролития.

Единственная группа колониального населения, которая задержалась в Калифорнии, были евреи. До 1000 их, в основном молодых крепких мужчин прошедших нелёгкую школу китобойных промыслов, закрепились на новых местах.

Расчётливые и дальновидные евреи сразу поняли, что в поте лица мотыжить землю, в надежде накопать золота, не единственный способ разбогатеть в Калифорнии. Часть из них осела в Сан-Франциско, принимая на комиссию компанейские товары. Но большинство отправилось по лагерям золотоискателей, но не для того, чтобы самим копаться в земле.

"С неистощимой энергией еврейский трейдер преодолевает все тяготы пути, не думая ни об одежде, ни о комфорте и утонченности, и предстает теперь перед нами с бородой золотоискателя, в таких же, как он, рубахе и штанах, всегда с готовой шуткой на устах. Он усваивает золотоискательский жаргон и ищет золото в золотоносных оврагах его карманов... Ассортимент его товаров невелик — провизия, самая простая одежда, инструменты; при этом цены держатся невероятные — фунт муки за 1 доллар, фунт вяленого мяса — за 2, за галлон патоки — 4 доллара, бутылка какой-нибудь несчастной гавайской водки — 8 долларов, кирка — за 5, а новые штаны — за все 15 долларов. Причем в оплату он берет золотой песок по 15 долларов за унцию, а то и по 14, это когда в Сан-Франциско унция стоит 16... Требуя такую цену, трейдер и перевозчик извлекают больше прибыли из труда золотоискателя, чем он сам.

Скоро трейдеру надоедает делиться прибылью с возчиками и, считая транспортные тарифы чрезмерными, он приобретает караван мулов. Теперь он, за 5% комиссионных, доставляет в Сан-Франциско золото, а обратно в лагерь, вместе со своими товарами, везет письма и газеты, налаживая таким образом почтовую службу."

Это описание относится к 1849г., а к 50-му всё уже изменилось. На смену торговле прямо с фургонов, в палатках или шалашах пришли крепкие постройки с настоящими прилавками, где за соответствующую цену можно было получить что угодно: "французское шампанское, бренди и консервированные устрицы, китайские сладости и рис, гавайский сахар, ром и сушеные фрукты, лосось и картофель, водка и пиво из Орегона, сардины и салат из лангустов..."

Разумеется не всё было так просто. Жизнь в Калифорнии 1849 года уже перестала походить на райскую идилию 1848-го. Век благородства продержался только один сезон и всё сильнее стал проявляться национальный антагонизм среди тысяч чуждых по духу людей. Индейцы были согнаны с гор, китайцев и мексиканцев прогоняли с богатых заявок, французам приходилось держаться кланами. В Сан-Франциско ежедневно совершалось два убийства. Начались грабежи на дорогах. Но еврей Орегона, это не еврей украинского местечка. Того, кто хоть раз искупался в кровавом китовом фонтане, не испугать угрозами или оружием.

Интересное записки о тех годах оставил знакомый уже нам Пинкус Райчик. Отслужив 7 лет на компанейских китобоях он решил попробовать себя в роли торговца.

"Меня не привлекала идея остаться в Сан-Франциско, городе невероятно грязном и преступном. Хотя сказать "город" о Фриско 49-го было бы большой лестью. Ни одного каменного дома и всего несколько деревянных на Русской пристани; и ни набережной, ни пирса в порту. И если бы не было несколько саманных домиков, можно было бы легко вообразить, что этот город всего лишь лагерь расположившегося на привал большого каравана, пришедшего накануне, чтобы здесь переночевать. При том, что насчитывалось тогда в Сан-Франциско 20 000 жителей, он и в сравнение не шел с гораздо менее многолюдными Новороссийском, Новоархангельском или Москвой. Улицы, разумеется не были выровнены и жители без зазрения совести выбрасывали на них все отбросы и нечистоты. Повсюду сновали крысы. В сухое время глаза прохожих забивала пыль, а во время дождя они вязли в грязи. После сильных ливней, а дождь в зимнее время в Северной Калифорнии идет непрерывно, улицы становились похожими на грязевые реки и прохожие порой проваливались по пояс. Однажды две лошади завязли в трясине на улице Монтгомери так глубоко, что пришлось отказаться от мысли их вызволить; в другой раз трое, вероятно пьяных, угодили в одну из таких трясин и погибли, задохнувшись.

К счастию, придя в Сан-Франциско летом, я узнал о его грязи только по слухам, зато познакомился с местной преступностью. В течение третьей недели июня 1849 года я отметил четыре убийства: двоих бостонцев обокрали в собственной палатке, где их нашли с перерезанным горлом; один чилиец был убит выстрелом из револьвера; и француз заколол кинжалом мексиканца."

Первая волна преступности обрушилась на Калифорнию в начале 1849г. Среди добровольцев набранного в Нью-Йорке Стивенсоновского полка оказалось много проходимцев, бывших ранее членами "Мёртвых кроликов", "Отвратительно-зажигательных" и других банд из кварталов Бауэри и Пять углов. Один из них, Сэм Робертс, организовал из этого отребья банду "Гончие". Под патронажем политиков из Кnow nothing*(11) "Гончие" стали буквально охотиться на латиноамериканцев и угрожать евреям и мормонам. Остальное населенин было слишком занято зарабатыванием денег, а городские власти расписались в своём бессилии. Так наглость "Гончих" дошла до предела и 15 июля они разграбили Малое Чили, убив при этом более 20 человек, а затем подожгли всё вокруг.

Утром следующего дня в конторе РАК на Русской пристани встретились 4 человека, трое из которых представляли заинтересованные стороны: глава мормонов Сэмюэль Бреннан и выборный представитель малемутов Янкель Лихтенштейн, чьи общины стояли в списке "Гончих" следующими после латинос. Управляющий делами Компании и, по совместительству, российский консул в Сан-Франциско Пётр Костромитинов, которому, если бандиты смогут помешать малемутам торговать, а значит продвигать компанейские товары в самые отдалённые уголки Калифорнии, грозили не только служебные неприятности, но и серьёзные финансовые убытки. В качестве военного советника был приглашён Михаил Роль-Скибицкий. Осенью прошлого года он, едва живой, добрался до Сан-Франциско ведя в поводу мула с четырьмя пудами золота на спине. Одет был тогда Роль-Скибицкий в кожанную куртку на голое тело, так как даже свою красную рубаху он отдал какому-то индейцу за чашку, полную золотого песка.

Совещание в штабе продолжалось часа два, а затем по городу были разосланы гонцы с приглашением к жителям собраться в 3 часа на Плазе. Когда в указанное время собралась достаточная толпа, Бреннан произнёс зажигательную речь, в которой с возмущением порицал произошедший накануне акт терроризма, предложил подписку в пользу пострадавших и создание группу добровольцев для освобождения города от "Гончих". В течение следующего часа было собрано 4 000 долларов, а 250 решительных мужчин, значительная часть которых состояла из евреев и мормонов, были приведены к присяге, вооружены и отправлены охотиться на "Гончих". К концу дня 20 бандитов было заковано в кандалы, а остальные, в страхе, бежали из города.

И хоть позже появились другие банды, например целое преступное сообщество "Сиднейские утки", помешать еврейской, а значит и компанейской, торговле не смогли и они. К 1854г. в калифорнийских городах и лагерях старателей числилось 500 лавок, из которых почти 400 принадлежали малемутам.

Такие успехи объясняются не только еврейскими деловыми качествами; бостонцы-янки умели торговать не хуже. Просто у малемутов был очень сильный союзник, который обитал в деревянном доме на Портсмутской площади — здании таможни Соединенных Штатов.

Калифорнийцы говорили о таможенниках не иначе, как о бандитах. "Таможня в Сан-Франциско — это настоящий лес Бонди, в котором к вашему горлу ежеминутно приставляют пистолет, чтобы вас ободрать ... Доходы таможни ... неисчеслимы. Не считая ставок от 20 до 80% за иностранные товары, они увеличивают свои доходы за счет штрафов, требуемых при обнаружении малейших признаков обмана, за пустяковые нарушения правил, за плохую редакцию даже честной декларации."

Разумеется, как только малемуты столкнулись с этими грабительскими тарифами налоговых ставок, они тут же стали искать способы обойти их, благо опыт в этом деле уже был наработан.

Правитель Митьков, поняв какие доходы может иметь Компания на торговле провизией в Калифорнии, стал активно поддерживать рублём вольных земледельцев. "Компанейские приказчики скупают весь урожай, выплачивая очень щедро по 15 руб.асс. за пуд картофеля и по 20 руб. за пуд пшеницы". Действительно, по прежним ценам куда как щедро. Но ведь в Сан-Франциско картофель стоил уже 6-7 пиастров за пуд, а пуд муки стоил все 12. И это в Сан-Франциско. На приисках фунт картофеля или муки продавался за пиастр, в 14 раз дороже компанейских цен! При такой разнице и 1000 вёрст не дорога, тем более, что лагеря старателей находились на 200 вёрст ближе, чем Сан-Франциско. И пошли караваны вьючных лошадей и мулов вдоль долин Каскадных гор и Сьера-Невада и по берегу океана.

В первые годы золотой лихорадки продукции сельского хозяйства, произведённой в колониях, для продажи в Калифорнию и для собственного потребления не хватало. Поэтому, в условиях дефицита, на контрабанде наживались прежде всего те, кто выращивал картофель, лук, пшеницу, растил скот: русские вольные поселенцы, крещёные китайцы, американские земледельцы. Калапуйя, коренные жители Виламетской долины, они и до прихода русских разбивали небольшие поля для выращивания местных растений, а позже, многое переняв, стали хорошими земледельцами. Немногим хуже были поля у вишрам и тенино. Разбогатели искусные фермеры чероки, особенно богатые, владеющие крепостными, да и сами негры-крепостные тоже. Управляющие компанейскими ранчами тут же образовали у себя некоторые неучтённые излишки нужного товара.

Но сами земледельцы свою продукцию не везли. Дорога трудна и опасна и занимает не менее месяца.А кто будет пахать и сеять?

Транспортную миссию взяли на себя кочевые племена, особенно те, кому не досталось кусочка от Орегонской тропы. Уматилла, палус, пайюты, шошоны (не всем им достались жирные куски). Причём палусы, обладавшие огромными табунами коней и уже немалыми стадами коров, редко отправлялись в дорогу, предпочитая оставаться охранять уже нажитое богатство. Лошадей они сдавали в аренду многочисленным, но мололошадным пайютам и шошонам. Сами палусы отправлялись в путь, как правило, только когда требовалось перегнать на продажу в Калифорнию стадо бычков.

Имели свой интерес и те племена, через территории которых шли караваны. Прибрежные сислау, кус, кламат(еуксикни), силец, и сами занимающиеся огородничеством, присоединяли к караванам товары своего производства. Да и те племена, что продолжали жить по старинке, кроме небольшого дохода от переправ через многочисленные реки и ручьи, частенько присоединяли к караванам несколько вьюков сушёного мяса.

Особую нишу в этой "корпорации" нашли для себя модоки(моваттаккни). Известные среди соседних племён своими шаманами, они заключали договора на хорошую погоду для каравана.

Большинство историков считает, что именно эта контрабандная торговля послужила катализатором последующего объединения небольших, разрозненных племён, состоящих из отдельных, слабо связанных между собой кланов, в крупные и стабильные федерации. Новые условия и идеи, привнесенные торговлей, коренным образом изменили туземные группировки, принося солидарность и власть вождя туда, где их прежде не было.

Скудость транспортных средств ранее делала физически невозможными большие собрания людей на сколько-нибудь значительное время. Поэтому, зимние деревни в долинах состояли только из от двух до десяти-пятнадцати семей, живших около своих тайников с провизией, и обычно в нескольких верстах от соседних деревень. От весны до осени отдельные семьи или, максимум 2-3 родственные семьи, вместе кочевали в поисках пищи и даже жители отдельных изолированных долин, если и объединялись друг с другом, что образовывали лишь слабый союз. Даже деревенская сплоченность их была слаба, и лидер имел власть в основном только в устройстве небольших местных танцев и мог управлять охотами.

Трансформация этих политических групп, вызванная появлением транзитной торговли, являет контраст туземной организации. Внезапно появились особо ценные в экономическом отношении места: перевалы, переправы и броды через многочисленные в этих местах, текущие в океан реки и ручьи.

Для защиты внезапно появившейся собственности кооперация с соседями стала жизненной необходимостью, а значит необходимыми стали и авторитетные вожди, способные вести дипломатические переговоры и, в случае необходимости, повести в бой объединённые племена. При том, почти мгновенное, в историческом смысле, превращение разрозненных общин в централизованные племена объединённые в федерации, среди них случалось на удивление мало вооружённых столкновений.

"Причины межплеменных конфликтов это прежде всего кроются в том, что дикари относились к самим себе как к "настоящим людям", а к другим племенам — как к людям низшего сорта. Практически каждое самоназвание племени переводится как "люди", "наши люди", "истинные люди", "дружественные люди" и т.д. Все другие — это "говорящие на чужом языке", "пришельцы", "змеи", "опасные люди", "враги" и многое другое в этом роде.

Именно высокомерие к чужакам лежало в основе любого столкновения...

Вновь сложившиеся племена и федерации и сами состояли из людей ещё 2-3 года назад бывших "чужими". А действительно чужие и говорящие на чужом языке по несколько раз в год проходили через их территорию, исправно расплачиваясь за любые услуги. Ведь и нашим номадам не хотелось воевать в местах, через которые им ещё не раз и не два предстоит пройти."

К этому следовало бы добавить, что обитавшие вдоль основных транспортных артерий племена были в основном мирными, за исключением, разве что атапасков: кокилл, талтуштунтуде, часта коста, тутутни, четко. Но и они вскоре объединились в федерацию четко и включились в рыночные отношения.

"Дороги по которым мы шли с караванами были всегда спокойными. На переправах всегда была помощь, а в деревнях теплые викупы и горячая еда... Не было тогда дорог спокойнее, чем дороги к копателям золота. Желтые макушки и Бревна*(12) шли как хотели без всякого порядка и даже уходили охотиться."

Кардинальное отличие от движения торговых караванов на востоке, на Великих равнинах.

"Мы встретились в пути с совместным отряд Хидатсов и Манданов в 900 человек направлявшихся к стойбищу Шайенов и Лакотов для ведения торговли. Несмотря на то, что цель похода была мирной, индейцы продвигались в боевом порядке, будучи всегда готовы к внезапному нападению. Мужчины ехали отдельно от женщин и детей, организовавшись в группы по шестьдесят четыре человека. Таких групп было одиннадцать, то есть общая численность воинов достигала примерно 700 человек... В таком построении караван ехал весь день: мужчины впереди, а женщины, дети и домашний скарб — позади. Боевой порядок и оружие воинов — луки со стрелами, копья, тяжелые топоры, щиты — все это навеивало мысли о глубокой древности, когда воевали наши далекие предки."

С осени 1850г. и компанейские товары, чтобы избежать встречи с таможенным инспектором, стали ходить посуху. По большей части этим путём шли бочонки спиртного: рома, водки, виски — облагаемые максимальным, 80% налогом.

Насколько много этого добра ввозилось кантрабандой?

В 1851г. в Калифорнию было ввезено 1 494 890 галлонов спиртных напитков. Из них на компанейских судах всего 121 280 галл. В то же время, по документам Компании, из колоний и с Сандвичевых островов в Калифорнию было отправлено 87 480 ведер различных спиртных напитков, то есть почти в три раза больше отмеченного в сан-франциской таможне. Значит, по меньшей мере, 15 000 лошадей в тот год проделали путь до Сакраменто только с грузом спиртного, а ведь были и другие товары и провизия, неучтенная компанейскими приказчиками. Следовательно, не будет большой ошибкой предположить, что сухим путём из Рус-Ам в Калифорнию доставлялось 3-4 тысячи тонн различных грузов.

На этой золото-спирто-кантрабандной лихорадке кто-то нажился, кто-то разорился, а один человек сумел на её волне взлететь на пьедестал основателей Русской Америки и встать почти вровень с Шелиховым, ван-Майером и Барановым.

Знатоки-романтики полагают, что предки Вульфов, выполняя повеления христианских монархов о присвоении евреям родовых имён, выбрали свои фамилии в память о колене Биньямина, чьим символом был волк. А знатоки-прагматики утверждают, что просто предки Вульфов жили в прусском Вольфгагене, брауншвейгском Вольфенбюттеле или эльзасском Вольфисгейме. В любом случае современники замечали, что Симон Левин Вульф и внешне напоминал волка "невысокий, жилистый, даже в старости сохранивший удивительную подвижность и спорость движений и мыслей". В придачу Вульф был ещё очень честолюбив и удивительно упорен в достижении своих целей. Воспользовавшись "Положением об устройстве евреев" от 1804г. он, прослушав курс лекций Дерптского университета, просил устроить ему экзамена для получения степени доктора юридических наук. А когда ему было отказано по причине того, что "наука о правах заключает в себе учения, которые не согласуются с религией еврея", Вульф, отстаивая свои права, дошёл до императора.

В колониях он быстро стал незаменимым помощником последовательно всех главных правителей. И ещё он имел мечту, золотую мечту финансиста и честолюбца, увековечить себя. Но не пошлой чеканкой на монете, нет, а в создании своей собственной денежной системы. Именно поэтому Вульф всячески расширял ареал распространения цуклей как обменного эквивалента; добивался литья медных плотов и чеканки медной монеты. Но всё это было мелко. Он вентилировал в Главном правлении возможность введении в Русской Америке "торговой монеты приравненой к пиастру для оборота в Кантоне, ибо новоявленные республики ныне чеканя пиастры с содержанием серебра на 10, а то и 15 процентов ниже установленного... В Кантоне их теперь берут только с особой надчеканкою, которую ставят только самые уважаемые и богатые купцы."

Предложение это было отклонено ещё на стадии обсуждения из-за "нехватки серебра в колониях и и невозможности закупать оное в достаточных количествах". Как вдруг, в бесплодной пустыне, ударил золотой фонтан. Чем не знак свыше?

Симон Вульф не смог сразу броситься в Калифорнию, ибо туда отправился правитель. Но весной 1849г. он, получив разрешение Митькова, оставил дела на помощников и отбыл на "Константине" в Сан-Франциско, куда и прибыл 2 июня.

В первый же день, увидя, как лавочники принимают в уплату золотой песок, который сначала взвешивает на своих весах покупатель, а потом, на своих — продавец, Вульф понял какие возможности представляет нехватка в Калифорнии звонкой монеты.

Но ни Компания, ни сам Вульф не могли чеканить золотую монету не нарушая законы российской империи, которые однозначно требовали полной сдачи добытого или скупленного золота государству. Поэтому, посетив 3 июня пробирную палату и познакомившись там с молодым, честолюбивым клерком по имени Дэвид Бродерик, тут же предложил тому совместную деятельность. Через неделю компания Royal Aurum Company начала выпускать первые, ещё очень грубые, кругляши с буквами R.A.C. и стилизованным двуглавым орлом на аверсе, достоинством в 5 и 10 долларов (с содержанием золота в 4 и 8 долл.) Маленькая литейная фабричка превратилась в неофициальный монетный двор.

А как раз, когда Бродерик отливал пробные экземпляры своих монет, на Русской пристани складывалась новая компания, но с той же абревиатурой R.A.C. Это было необходимо, чтобы далекоидущие планы Вульфа получили должное развитие.

21 июня в "Альта Калифорния" было помещено объявление о том, что Rocket Aurum Company изъявляла готовность "перевозить грузы, посылки и любые пакеты до всех городов и лагерей Калифорнии, а также Нью-Йорка и Европы ". Кроме того "покупать и продавать золотой песок, слитки и денежные ассигнации, оплачивать и принимать расписки, счета и чеки".

Конституция Калифорнии запрещала создание банковских корпораций, а R.A.C., объединившая всех калифорнийских малемутов, имела контору буквально в каждом лагере старателей и взяла на себя ведение банковских операций. Когда лавочник принимал у старателя золото для доставки в Сан-Франциско, он делал пробу золота, взвешивал его, выдавал старателю расписку и гарантировал сохранность золота. Заставленные окованными железом ящиками задние комнаты лавок превратились таким образом в местные банки. В первый же год своей деятельности Rocket Aurum Company получила 500 000 долларов чистой прибыли. А в июле 1851г., когда "Архангельск" привёз первую партию новых ассигнаций Руско-Американского банка на 2 миллиона рублей, эти рубли быстро разошлись через сеть R.A.C.

За прошедшие два года Вульф успел получить все необходимые разрешения. Превратить бумагу, пусть и сделанную Экспедицией заготовления государственных бумаг, в полновесное золото? Подобную алхимию грех было не одобрить.

Секрет же Вульфа был на удивление прост. Он ревальвировал старый рубль РА банка, приравняв его к полновесному пиастру, и обеспечил свободный размен его на звонкую монету.

Привыкшие уже к абревиатуре R.A.C. старатели быстро приняли новые деньги и стали брать их наравне с долларами, даже те, кто не мог прочитать напечатанный на банкнотах по русски и по английски текст обязательства: "Выпуск этих банкнот гарантирован золотым запасом Руско-Американского банка, хранящимся в Казначействе Российской империи в Санкт-Петербурге. Руско-Американский банк выплатит держателю банкнот по требованию... (сумма) ...(рублей) долларов. Банкноты принимается по номиналу во всех частях Русских колоний в Америке в уплату всех платежей, а также являются средством выплаты жалования, пособий и других долговых обязанностей". Тем более, что были они одного номинала с долларами, а в лавках и салунах брали их безо всяких вопросов. Не прошло и года, как рубли, разменивающиеся на золото без всякого лажа, стали брать охотнее, чем ненадёжные доллары.*(13)

От идеи создать новую торговую монету Вульф отказался, приведя свой рубль к золоту, и небольшое количество серебра нужное в колониях стали чеканить на столичном Монетном дворе. Медную монету всех достоинств для внутреннего пользования разрешено было чеканить на Читинском заводе, так как, во избежании ввоза фальшивых денег, чеканиться они должны были по восьмирублёвой стопе (т.е. из пуда меди изготовлялось монеты на 8 рублей).

Чеканку золотой монеты Royal Aurum Company продолжала до 70-х годов, хотя Дэвид Бродерик, разбогатев, подался в политику и вскоре погиб на дуэли. Правда уже в конце 1849г. золотые монеты стал чеканить образованный в Сан-Франциско Горный банк, а затем и другие. Но Вульф прислал из Новороссийска превосходного гравера Кузьму Терентьева*(14), который быстро сделал монеты с абревиатурой R.A.C. и двуглавым орлом (но без императорских регалий и корон) самыми качественными в Калифорнии. Он же спроектировал самую крупную монету номиналом в 50 долл., которая, из-за своей восьмиугольной формы, получила название "октогон". Появилась даже поговорка: "Хочу стать октогонистом".

Тем временем золотая лихорадка перекинулась и на русские земли. Летом 1850г., в среднем течении реки Рог, на землях такелма и умпакуа было обнаружено золото. Не такое богатое, как на Сакраменто, однако достойное разработки. Открытие это совершил горный инженер, поручик Матвей Иванович Кованько.

К моменту подписания указа о снаряжении Американской пограничной экспедиции в начале 1846г. никаких сведений, заверенных топографическими работами, о географии восточной части Орегона и Нового Альбиона не существовало. Весьма смутное представление имелось о хребтах Скалистых гор, принятых за границу России с Соединенными Штатами. Предполагалось, что это один хребет, тянущийся от верховий Рио-Гранде на юге, до Ледовитого океана. При подписании договора о разграничении не происходило обмена картами с изображением границы, а сам "хребет гор" представлял собой, по выражению составителя инструкции для Американской экспедиции, "умственную границу нашу с Американскими Соединенными Штатами".

Формирование Пограничной экспедиции началось в августе, ещё до получения официального известия о подписании договора. Руководителем её был назначен подполковник Генерального штаба Николай Христианович Агте. Согласно инструкции, главной целью было "обследование границы с Соединенными Штатами Америки на всем ее протяжении с проведением глазомерных съемок, определением астрономических пунктов". Для непосредственного осуществления этих работ в состав экспедиции были включены ассистент Дерптской обсерватории Людвиг Эдуардович Шварц и два унтер-офицера корпуса военных топографов Карликов и Крутиков. Экспедиция должна была также произвести геологические исследования. С этой целью были откомандированы с алтайских заводов горные инженеры Кованько и Метлицкий. Нижние горные чины должны были присоединиться к ним в Нерчинском округе, по особому назначению.

Экспедиция со всем своим снаряжением прибыла в Новороссийск из Аяна на бриге "Охотск" в августе 1847г. Казалось бы, получив в своё распоряжение целую команду ценных специалистов, правитель Этолин должен был только возрадоваться, тем более, что подполковник Агте, из лифляндских немцев, был почти его земляком. Однако Адольф Карлович оказался очень раздосадован. Виною тому было то, что правитель сам готовился отправить картографическую экспедицию. Размечать границу должны были находящиеся в службе РАК морские офицеры. Кроме того не следует забывать о давней, наверное со времён Ноева ковчега, соперничества военного и морского ведомств. А экспедиция подполковника Агте действовала под эгидой Генерального штаба.

Правитель не мог задержать санкционированную государем экспедицию. Снабдив конкурентов провизией и письмом к правителю Благонамеренской крепости Фёдору Сысоевичу Слободчикову, он отправил их на боте "Чинук" под командованием шкипера Гиллеля Марковича для съёмки южной границы, но зло затаил и передал сменившему его правителю Митькову. А уж тот, вернувшись летом 1848г. из поездки на золотые калифорнийские прииски, отправил к Агте с нарочным письмо с требованием "передать в распоряжение правления Рус-Ам компании находящихся при указанной экспедиции Корпуса горных инженеров поручиков Кованько и Метлицкого для геогностической (геологической — А.Б.) разведки на предмет обнаружения золотых песков". Экспедиция в это время находилась в бесплодных горах Овихи, где не иогли прокормиться даже неприхотливые шошоны. Подчинённые подполковника Агте производили замеры координат верховий южных притоков Змеиной: Алкали, Ваинеи и Овихи, отодвигая этим границы российских владений на 100 верст к югу.

Не желая портить отношения со всесильным правителем, от благосклонности которого мог зависить успех всего предприятия, Николай Христианович всё же не мог лишиться разом обоих горных инженеров и отправил в Новороссийск Кованько и Дудина, одного из трёх, имеющихся в наличие штейгеров — руководителей горных работ.

Полтора года эта "заёмная" партия вела поиск по рекам и ручьям Нового Альбиона, намывая в русловых отложениях в лучшем случае несколько чешуек золота, пока 6 мая 1850г. не был задан шурф дошедший до золотосодержащего слоя толщиною в три фута.

Узнав о находке, Слободчиков тут же объявил россыпи собственностью Компании и для подтверждения сего послал на Рог взвод драгун. Правитель инициативу одобрил и, уже в августе, специально вывезенные из Кантона 300 работников намывали по 10 фунтов золота в день.

Тем временем основная группа участников экспедиции шаг за шагом преодолевали тысячи и тысячи вёрст необозримых пустынь, степей, гор и тайги, разбираясь в хитросплетениях водоразделов и речных долин и строго следуя инструкции "при всех исследованиях... поступать с крайней осторожностью, дабы не возбудить опасения Американцев. Поэтому при осмотре Скалистого хребта надлежит разыскания делать только по западной покатости оного... исследовать направление хребта, не переходя, однако же, на восточную его сторону". Несмотря на нехватку личного состава, тяжелейшие условия и зачастую смертельный риск, за 5 сезонов, определённых как срок всей экспедиции, подчинённые подполковника Агте дошли до гор Макензи.

Однажды экспедиция чуть было не погибла всем составом. Ранняя и внезапная зима 1851г. застала их в горах Пели и целых 8 дней отряд, питаясь замороженным мясом своих павших коней, проламывался через снег на самодельных лыжах к верховьям Стикина.

Тем ни менее карты, ими составленные, оказались настолько точны, что повторная картографическая экспедиция 1888-93гг. смогли лишь внести некоторые незначительные изменения и подтвердить высочайшее качество проделанной работы.

Однако напрастно вы будете разыскивать на карте имена Агте, Карликова, Крутикова, хотя на картах вновь приобретенных земель всегда остаются имена не только открывателей и особ, власть имущих, но и тех пролагателей новых границ, что эти карты составляют, заявляя всему миру, "это наше"

Вопросы новой топонимики решали правитель Митьков, а затем генерал-губернатор Путятин, выходцы из морского ведомства. Закрепить навеки имена сподвижников и не забыть предшественников было вполне естественно для них. А экспедиции военного ведомства как будто бы и не было.*(15)

1* В первой половине XIX в. очерки и записки русских писателей-моряков широко публиковались и пользовались огромным успехом у читателей. Широкое распространение в России "литературы путешествий" объяснялось прежде всего усиленным интересом к "экзотическим", мало известным тогда заморским государствам, к освободительному движению в этих странах и т. д. В то же время распространение жанра путешествий в далекие страны было связано с развитием русского романтизма. Расширение горизонта мировой экономики и политики шло одновременно с расширением кругозора романтического национального понимания культуры. Русская критика рассматривала книги мореплавателей как жанр художественной литературы, разбирая их в своих статьях наравне с романами, повестями, рассказами и т. п. Так, например, А.А.Бестужев (Марлинский) в статье "Взгляд на старую и новую словесность в России" писал "Прямой, неровный слог — отличительная черта мореходцев — имеет большое достоинство и в своем кругу занимает первое место...".

Относительно встречь с Пушкиным автор приводит распространённую легенду. Отцу П.П.Митькова, майору П.Ф.Митькову, принадлежал дом в Милютинском переулке (между Лубянкой и Мясницкой ул.). Часть его в 1834-37гг. снимали Солнцевы, родственники Пушкина: его тетка Елизавета Львовна с мужем Матвеем Михайловичем и двумя дочерьми. Поэт посещал эту семью. В 1837г. у родственников гостил Сергей Львович Пушкин, здесь он узнал от поэта Баратынского о гибели своего сына. П.П.Митьков никак не мог встречаться с Пушкиным, т.к. все эти годы находился в Америке.

2* И до 1835г. П.Ф.Митьков переписывался со своим братом и посылал ему деньги, но делалось это в завуалированной форме, через посредничество Е.И.Трубецкой.

3* Это был Уильям Текумсе Шерман, впоследствие знаменитый военоначальник Гражданской войны. В 1869-83гг. командующий армией СШ.

4* Скорее всего они просто не хотели делиться с начальством. Полковник Мэйсон в своих записках упоминал о трёх русских с группой индейцев в Драй-дигинз (Сухой прииск, ныне г.Плейсервилл). "... с простыми корзинами из ивовых прутьев они имели хорошую прибыль и показали мне продукцию последней недели: 14 фунтов хорошо промытого золота". Кроме того есть сведения, что ещё несколько человек из колоний успели захватить золотые денёчки 48-го.

Ниже автор утверждает, что в Калифорнии смогли закрепиться только евреи-малемуты. Это не совсем так. Те из русских старателей, кто вовремя излечился от золотой лихорадки и занялся иным родом деятельности, преуспели. Например 4 чероки, которые засеяли под Сакраменто 7 десятин картофелем, зарабатывали в сезон по 10 тыс. долл. или Федор Кабачков, который зарабатывал в год 8 тыс. долл., продавая в Сан-Франциско лук с одной десятины.

5* Очевидно П.П.Митьков имеет в виду строки из письма М.Ф.Митькова от 06.02.1845г. в которых тот сетует на падение нравов в Красноярске. "Золотые прииски много изменили здешний быт. Тому лет пять назад в Красноярске не только не было ни одного богатого человека, но даже и с умеренным состоянием, а теперь несколько миллионеров, которые имеют по несколько сот тысяч, до миллиона и более годового дохода, и все люди сами по себе большею частью ничего не значащие, грубые, без всякого образования, сорят деньгами, пьют шампанское, как воду — в этом вся роскошь, удобностей жизни не знают; а для блага общественного до сих пор не сделано ничего... Некоторых из этих богачей не знал никто, когда они не имели почти никакого состояния, а уж портятся нравы и нескольких человек, людей образованных и ученых, с которыми прежде можно было приятно беседовать..."

6* Это первое калифорнийское золото было доставленно в Россию в июне 1849г. и, после переплавки на петербургском Монетном дворе, из золотого песка было получено "5 пудов 21 фунтов 39 золотников и 26 долей чистаго золота на 75573 руб. 90 коп. и 27 фунтов 42 золотников и 41 долей серебра на 630 руб. 73/2 коп."

1 пуд = 40 фунтам = 16,3805 кг

1 фунт = 32 лотам = 96 золотникам = 409,51241 г

1 лот = 3 золотникам = 12,797 г

1 золотник = 96 долям = 4,266 г

1 доля = 44,43 мг

7* Перед возвращением в Новороссийск в 1848г. правитель Митьков купил участок берега в бухте Саусалито. В следующем году там были построены причал и склады. Ныне район Сан-Франциско.

8* Автор сильно преувеличивает значение для Калифорнии торговли РАК. Действительно, барки были самыми крупными судами приходящими в зал.Сан-Франциско, но было их всего от 11 до 16 в год. В то же время по списку за 31 октября 1851г. судов бросивших якорь в порту Сан-Франциско: 232 под флагом Соединенных Штатов, 36 британцев, 35 русских, 11 французов и 93 прочих.

9* Автор не даёт пояснения к такой странности. Почти все ответвления Орегонской тропы проходили по территории шошонов, но большую часть доходов получили всё таки салиши и нес-персе. Многочисленные и широко расселённые шошоны были сильно разъединены. Исключением были только восточные шошоны. Благодаря сильному влияние культуры индейцев Великих Равнин, с которыми приходилось постоянно воевать, восточным шошонам пришлось объединиться и перенять навыки своих врагов. Они завели лошадей и образовали постоянную властную структуру во главе с выборным вождём. Военные подвиги у них приносили большой престиж и давали значительную как военную, так и гражданскую власть. В начале века, из-за поражений в войнах с черноногими и потерь от эпидемий оспы, восточные шошоны отошли к западу и вошли в зону русского влияния. Посредниками и союзниками их выступили северные шошоны. Некоторые из них так же заимствовали коневодство, частично перешли к конной охоте на бизона, совершали охотничьи походы (часто вместе со своими союзниками салишами) на восток за Скалистые горы, где так же враждовали с черноногими. Однако властные структуры с выборными вождями, советами и глашатаями они образовывали только на время походов. Одновременно значительная часть безлошадных северных шошонов продолжали жить мелкими, рассеянными группами.

Благодаря такому союзу салиши и нес-персе, у которых, к тому времени уже сложилась целая прослойка богатых и влиятельных купцов и даже были созданы свои торговые структуры по образцу компанейских, прочно оседлали горные перевалы и речные переправы.

Живущие по старинке шошоны вынуждены были смириться отчасти под силовым давлением своих конных родичей, во главе которых стоял честолюбивый вождь Вашаки, отчасти из желания получить свою долю прибыли.

Далее, в силу человеческой природы, чтобы не дать себя надуть, надёжнее контролировать свой участок тропы и беспрепятственно "стричь" переселенцев начало происходить спонтанное объединение отдельных групп, деревень и родов. Уже весной 1850г. под властью вождя Тумока объединились сложилась федерация шошонов долины реки Гумбольдт. Вскоре к ним присоединилась федерация леми-шошонов, по названию долины Леми, где представители независимых прежде деревень с берегов Лососевой договорились об объединении. Отдельно стояла федерация бохогуе (от бохови — полынь и гуе — холм) которая состояла из северных пайютов (банноков) и шошонов. Автор иногда ошибочно называет их шошоны-баннака.

Появились и другие объединения, получавшие названия по самой крупной из слагавших их общин: каму дука, хукун дука, панви дука.

Произошло несколько незначительных стычек, но большой войны удалось избежать. Никому не хотелось сломать сложившуюся систему выкачивания денег из бостонцев. Да и сами шошоны, хорошие бойцы, не страдали, подобно ютам, болезненной воинственностью.

10* Автор упускает, что кроме доходов, переселенцы привезли с собой и азиатскую холеру, которая в эти годы свирепствовала в СШ. И хотя командированные правителем П.П. Митьковым чиновники Компании смогли быстро наладить карантин, в 1849-50гг. от холеры скончалось более 1000 человек. В рапорте об этом скромно писалось: "На некотором расстоянии далее по пути мы наткнулся на большой лагерь Шошон, среди которых свирепствовал мор. Многие умерли от коликов". Бывшие моряки стали лечить больных отваром из сосновых иголок, который, в надежде хоть как-то помочь страждущим, придумал штурман Хаим Етинг. Как ни странно это доморощенное средство несколько помогало. Вслед за холерой последовали сильные эпидемии оспы и кори. Но т.к. большинству русских индейцев была проведена вакцинация, а эпидемии кори уже были, потери от них были невелики.

11* Буквально "Ничего не знающие". Партия названа так потому, что во время ритуальной церемонии члены этой организации должны были отвечать на все вопросы "я ничего не знаю". Партия выступала против присутствия в СШ католиков и против иностранцев вообще, требуя, чтобы они не могли получить гражданство раньше, чем прожив в СШ 20 лет.

12* За время золотой лихорадки и активной сухопутной торговли шошоны и пайюты заслужили репутацию хороших работников и продолжали почитаться таковыми, тем более, что отношения их с администрацией колоний были практически бесконфликтными. Они и позже часто нанимались на службу, так что многие их слова вошли в чинук-вава. Викуп — хижина из связок тростника в формы усечённого конуса. Так стали называть все временные жилища конической формы и только в конце века в чинук и русский, для обозначения кожанной палатки, вошло слово типи.

У шошонов существовало два военных общества: "Жёлтые макушки" (по выкрашенному в жёлтый цвет пучку волос), состоявшее из молодёжи и в походе шедшее в авангарде, и "Брёвна", состоявшее из мужчин среднего возраста и защищавшее арьергард.

13* Не удивляйтесь. В указанный период в денежном обращении СШ царил совершеный беспорядок. Часто встречались абсолютно разные по внешнему виду купюры, датированные одним и тем же годом. Т.н. "банки дикой кошки" выпускали банкноты по своему усмотрению и наводнили страну деньгами, большей частью ничем не обеспеченными.

После реформы 1861г., когда Конгресс СШ принял акт о выпуске банкнот Казначейством, анархия сошла на нет, но инфляция военного времени (1861-65гг.) только укрепила позиции рубля. В 1873г. был даже издан направленный против рубля закон, запрещающий обращение на территории СШ иностранных денег.

Первые банкноты отличались по размеру и цвету, соответственно казенным, традиционно сохранившись до наших дней: купюра рублевая — желто-коричневая, трехрублевая — зеленая, пятирублевая — синяя, десятирублевая — красная, двадцатипятирублевая — сиренево-фиолетовая. Цвет купюр более высоких номиналов изменялся. Каждому номиналу соответствовали свои водяные знаки высокого качества, по четырем сторонам купюр просвечивался текст. Рисунок был выполнен в стиле ампир, основой его было изображение герба России — двуглавый орел с императорской короной и московским гербом в остроконечном щите, но держащий в когтях, кроме скипетра и державы, перевязь с надписью Российской Американской Компании (в 1853г. сменившейся на Российской Америки).

Купюры имели защитную сетку. Подписи управляющего банком и кассира печатались вместе с номером.

14* Креол Кузьма Иванович Терентьев учился в Санкт-Петербурге в Художественной школе. Известен своими рисунками и гравюрами. За работу над "Большой ландскартой Американских колоний" был награждён золотой медалью на ленте св.Анны.

15* Не совсем верно. Часть нижних чинов экспедиции, по требованию адм. Путятина, были переведены в подчинение генерал-губернатора. Унтер-шихтмейстер И.И.Дудин; штейгеры — А.Ф.Зверев и К.Х.Пестриков; горные служители — В.А.Белованский, С.М.Жилин, К.З.Козлов, Я.Косых, С.Нефедов, Д.Пантелеев. Оставлен был в Америке также лекарский ученик Я.Е.Сапунов. Эти люди продолжили заниматься геологической разведкой и в том преуспели. Так что на карте есть Зверев прииск, Константинов и Белованский ручьи, Пантелеева гора и т.д.