Лето 1965 года.

Лето 1965 года.

Лето 1965 года. Сонное захолустье, уездный город М. Тысяч тридцать жителей, большинство проживает в частных домиках, но есть и полтора десятка многоэтажек, половина — ещё дореволюционной постройки. Всей промышленности — спичечный комбинат, мебельная фабрика и прядильно-ниточный заводик. Всей развлекательной индустрии — три кинотеатра (включая клубы мебельной фабрики и спичечного комбината), одна библиотека (не считая клубных), драмтеатр (также дореволюционной постройки), кафетерий "Центральный" (на втором этаже Центрального Гастронома) и ресторан "Встреча". Для молодежи есть ещё две танцплощадки — в городском парке и на турбазе. Всей высшей науки — электротехнический техникум. Всех скульптурных достопримечательностей — обязательная статуя Ильича на привокзальной площади в центре города, столь же обязательные "девушка с веслом" и "футболист" в городском парке и бюстик местного писателя, лет за пятнадцать до того пробившегося "в столицы" с эпохальным романом "Окоем", стоящий посреди клумбы, гордо именуемой "сквером", который, естественно, носит имя писателя.

Одним словом, провинция.

Лето 1965 года начиналось поздно — снег сошел только в мае, потом почти месяц поливали дожди, превратив местные дороги, включая и некоторые городские улицы, в грязную кашу. Река, протекающая через город, деля его на две половины, пару раз выходила из берегов и затапливала первые этажи расположенных слишком близко домов. Поскольку наводнения здесь были делом совершенно обычным, как в Венеции, жители домов-неудачников с радостными прибаутками эвакуировались заранее.

Недавно по экранам победно прошли французские "Три мушкетера", и событие это было для города гораздо более значительным, чем, скажем, снятие Хрущева. Поскольку от снятия Хрущева никто не испытал ни особого уныния, ни особого восторга — не Сталин, чай... А вот "Три мушкетера" — дело совсем иное. Массовое помешательство малолеток и даже многих старшеклассников на беготне с деревянными и проволочными шпагами охватило тогда весь Союз — и этот провинциальный городок не стал исключением.

И когда худощавая, очень загорелая женщина лет сорока, недавно поселившаяся в доме номер 17/8 по улице комиссара Тимохина, наткнулась на троих восьмиклассников, ожесточенно рубившихся на деревянных мечах, она нисколько не удивилась, разве что — качеству изготовления мечей. Она оперлась на массивную резную трость и с интересом воззрилась на двух мальчишек и девчонку, пытающихся превратить азарт и энтузиазм в какой-нибудь новый боевой стиль.

Женщина эта появилась на тихой окраинной улочке почти сразу после наводнения, купив дом умершей незадолго до того бабули. Кроме дома, она владела новенькой бело-красной двадцать первой "Волгой", на улицу выбиралась редко и была особой довольно нелюдимой. Участковый объяснил любопытным соседкам, что товарищ Ивашина раньше работала в нашем представительстве в одной из развивающихся стран и прибыла на отдых для поправки здоровья, подорванного приключениями в той самой развивающейся стране. Выбравшись пару раз посидеть на лавочке, "иностранка" рассказывала страшные истории про кубинских "барбудос", "бородачей", которых по ночам высаживают у побережья со штатовских подлодок, про конголезских людоедов, которым абсолютно все равно, кого кушать — европейца-наемника или своего черного брата-коммуниста, про аргентинские "эскадроны смерти", врывающиеся по ночам в дома и увозящие в неизвестном направлении коммунистов и сочувствующих, про американские реактивные самолеты, сбрасывающие на мирные северовьетнамские деревни канистры с напалмом, про встретивший десант американской морской пехоты в Санто-Доминго шквальный автоматный огонь и про то, как весело догорал в песках сирийской пустыни старый "Мустанг-Д", превращенный израильтянами в штурмовик и срезанный влет молодым сирийцем из обыкновенного "Дегтярева"... Словом, про многое. Тщательно обходя молчанием и сам факт, и обстоятельства своего пребывания на Кубе, в Конго, Аргентине, Вьетнаме, Доминиканской Республике или Сирии. Впрочем, люди по лавочкам сидели все свои, советские, новости по радио и в газетах получали регулярно, поэтому с вопросами не приставали и относились деликатно.

— Неправильно!

— Э-э?

— Смотрите, как это делается на самом деле. Ты — бей!

Трость ловко отбила неумолимо летящий меч и легонько щелкнула атаковавшего в "солнышко". Атаковавший согнулся и захрипел.

— Где-то так.

В следующую секунду женщина согнулась не хуже атаковавшего её восьмиклассника — сильный нутряной кашель трепал её минуты три. Когда женщина выпрямилась, опершись на свою трость, которая уже не казалась нелепой причудой, все трое ещё стояли пред ней.

— Извините, ребята. Молодость вспомнилась.

— Да я ничего... Может, вам помочь чем-нибудь?

— Да нет, все в порядке. Извините, что помешала.

— Простите, а, может быть, вы могли бы...

Это девчонка, такая, мальчикового типа. Очень старается быть похожей на...черт, как же звали ту актрису? Милен! Милен Демонжо. Она играла Миледи в "Трех мушкетерах" и стала мечтой многих мальчишек этого поколения.

— Хотите поучиться?

— Очень! — все трое, хором, как по команде. Хорошие ребята, искренние. Впрочем, здесь других пока нет. И — Слава Богу.

— Ну, что ж... Пойдемте, ребята.

Бабкин домик, совершенно не изменившись снаружи, сильно изменился внутри. Но главным, что сразу же привлекло внимание компании, было оружие. На низком столике, на специальной подставочке лакированного дерева возлежали два узких слабоизогнутых меча с дисковидными гардами, один подлиннее и один покороче. А над столом, на ковре, висели разных форм и размеров ножи и кинжалы. И каких здесь только не было — волнистые, кривые, копьеобразные, даже совсем уж странные, нечто вроде помеси короткого кинжала со странной формы кастетом или ещё одного, граненого типа "стилет", с длинными "усами" гарды...

Кроме столика, в доме присутствовали низкая плоская лежанка, изукрашенный резьбой древний сервант и простейший книжный шкаф открытого типа, выпускавшийся на местной мебельной фабрике. Книги заполняли его целиком, валялись на серванте, лежали стопками на застеленном длинноворсистым ковром полу, а две, похоже, особо ценимых, нарушали строгий лаконизм столика с мечами.

Книги в большинстве своем были иностранные (похоже, английские), хотя виднелось и несколько переплетов с русскими буквами. Первым, что бросилось в глаза ребятам, была невзрачная коричневая книжица — А. и Б. Стругацкие "Понедельник начинается в субботу. Попытка к бегству. Трудно быть богом". Она лежала на столике рядом с мечами. Второй настольной книгой оказался массивный том дореволюционного издания "Энциклопедии Оружия" некоего Э.П. фон Винклера.

Что тут ещё можно сказать? Только то, что там, на улице, рубились не Д'Артаньян с Бофором, а Румата Эсторский с бароном Пампой. Комментарии излишни.

И — завертелось.

Хромота и легочный кашель совершенно не мешали Анастасии Николаевне гонять троих своих "учеников" до седьмого пота. Пятикилометровый кросс до завтрака, завершающийся пятнадцатиминутным купанием в реке (с берега на берег на скорость — кто больше "прочелночит" за пятнадцать минут) она считала совершенно нормальным началом дня.

После завтрака — практические занятия, с теми самыми ясеневыми "дрынами", что заботливый дядюшка выстругал из отходов от спецмебели для непутевой племянницы, получившей от давно запропавшей где-то "в столицах" мамочки имя "Аэлита" и любовь к сомнительного толка приключениям. Конечно, пока, по молодости лет, приключения Аэлиты были более чем скромны — просто беготня с мальчишками. Но мама Аэлиты начинала точно также — а чем кончила?

Драгоценных — в прямом смысле этого слова, каждый из них был музейной ценностью — мечей Анастасия Николаевна ребятам не доверяла. Только "дрыны", рукопашный бой и разного рода кинжалы из обширнейшей коллекции. И ещё — разные совсем неподходящие для боя предметы. Это ребята так думали до тех пор, пока Анастасия Николаевна не продемонстрировала им, какой ужас можно сотворить с человеком при помощи обычной общепитовской тарелки и пары высоких каблучков-шпилек. После этого сеанса "наглядной агитации" никакие упражнения по метанию в цель шарикоподшипников и дисков для дисковой пилы или по "развитию памяти" не могли оттолкнуть друзей от тренировок. Учитель сказала — значит, так нужно.

Лето пролетело незаметно. Да и было этого лета — всего два месяца, но в жизни ребят они изменили больше, чем могли бы изменить двадцать лет. В родную школу вернулись совсем не те подростки, что вышли из неё в мае. Особенно заметно это было, конечно же, на уроках физкультуры — но и другие учителя не могли не заметить перемен. Аэлита Смирнова, Павел Петренко и Николай Горин стали внимательнее, усидчивее, лучше усваивали материал... Словом, отличные ученики.

В понедельник, 25 октября, Анастасия Николаевна нарушила привычный регламент — обычно сразу после школы следовали занятия по метанию в цель различных предметов (набор включал как обычные ножи, так и диски от пилы, топоры, серпы, шарикоподшипники и даже малые саперные лопатки). В этот раз она пригласила их в дом, где прямо на полу, раздвинув книги к стенкам, был накрыт стол. Точнее, на полу, поверх ковра, лежала скатерть, и уже на ней было расставлено и разложено. Имелись бутылка шампанского и две бутылки вина — белого и красного, два салата, холодные закуски в виде рыбного ассорти и на горячее — запеченная в виноградных листьях оленина. Шампанское выстрелило пробкой в потолок, звякнули высокие бокалы...

— Друзья мои, сегодня у меня день рождения. Это очень радостный и очень грустный праздник. Грустный — потому что я стала на год старше, радостный — потому что в этом году мне удалось найти вас. Спасибо вам за эту радость. И — простите меня, если сможете. За вас!

Странный был тост. И очень странный праздник.

Подарки дарили не гости имениннице, а наоборот. Подарки были из коллекции: Паша получил американский штурмовой нож М1 образца 1918 года с литой латунной рукоятью в виде шипастого кастета и шипом-пробойником вместо головки эфеса, Николай — гуркский кинжал "кхукри", Аэлита же — пару совсем уж экзотических "эмейских спиц".

Второй тост был почти сразу — белое вино под рыбное ассорти. И он был ещё более странным, чем первый:

— Совершенный воин должен прежде всего постоянно помнить, что он должен умереть. Вот его главное дело. Если он всегда помнит об этом, он сможет прожить жизнь в соответствии с верностью и сыновней почтительностью, избегнуть мириада зол и несчастий, уберечь себя от болезней и бед, и насладиться долгой жизнью. Он будет исключительной личностью, наделенной прекрасными качествами. Ибо жизнь мимолетна, подобно капле вечерней росы и утреннему инею, и тем более такова жизнь воина. И если он будет думать, что можно утешать себя мыслью о вечной службе Родине или о бесконечной преданности родственникам, случится то, что заставит его пренебречь своим долгом перед Империей и позабыть о верности семье. Но если он живет лишь сегодняшним днем и не думает о дне завтрашнем, так, что, стоя перед командиром и ожидая его приказаний, он думает об этом как о своем последнем мгновении, а глядя в лица родственников он чувствует, что никогда не увидит их вновь, тогда его чувства долга и преклонения будут искренними, а его сердце будет исполнено верности и сыновней почтительности. Так сказал Дайдодзи Юдзан Сигэсукэ в своей книге "Будосёсинсю", что значит "Наставление вступающему на Путь Воина". Другой же воин, Ямамото Цунэтомо, в своей книге "Хагакурэ", что значит "Сокрытое в листве", говорил: "Путь Совершенного Воина — это прежде всего понимание, что ты не знаешь, что может случиться с тобой в следующий миг. Поэтому днем и ночью необходимо обдумывать каждую непредвиденную возможность. Победа и поражение часто зависят от мимолетных обстоятельств. Но в любом случае избежать позора нетрудно — для этого достаточно умереть. Добиваться цели нужно даже в том случае, если ты знаешь, что обречен на поражение. Для этого не нужна ни мудрость, ни техника. Подлинно Совершенный Воин не думает о победе или поражении. Он бесстрашно бросается навстречу неизбежной смерти. Если ты поступишь так же, ты проснешься ото сна". За правильное понимание!

После такой речи в комнате воцарилась тишина, прерываемая только звяканьем вилок. Молодежь не знала, что сказать, а их наставница, похоже, уже сказала все, что хотела. Первой разморозилась Аэлита — вспомнив рассказанный ей сегодня в школе донельзя глупый анекдот. И разговор вновь завертелся, вращаясь вокруг недавно прочитанной друзьями книги Роберта Хайнлайна "Луна — жестокая любовница", машинописный перевод которой Анастасия Николаевна дала им почитать в прошлую пятницу. Из обсуждения выяснилось, что ребят больше всего задели и возмутили разнообразные формы лунных семей и представления американца о политическом устройстве Мира Будущего, Анастасию же Николаевну более занимали прекрасно видимые параллели между описанной Хайнлайном революцией и войной и началом реальной 2-й Тихоокеанской Войны. Провокации профессора Да Сильвы в отношении Федерации и госсекретаря Хейга в отношении Японии очень схожи как по сути, так и по исполнению. Только Рузвельт, вероятно, все же не планировал японский удар по Перл-Харбору...

После этого ей пришлось прерваться и объяснить теснейшую взаимосвязь между 2-й Тихоокеанской (Японо-Американской) Войной и выходом из кризиса американской экономики. Собственно говоря, вся II Мировая война была заранее просчитана Рузвельтом и стоящими за ним торгово-промышленным капиталом США, но и Рузвельт, и выдвинувшая его "Закулиса" не просчитали двух вещей — мощнейшего потенциала русской промышленности, построенной всем напряжением народных сил в период Индустриализации, и дерзости офицеров японского военно-морского флота. В результате II Мировая пошла со значительными изменениями по сравнению с американским сценарием — США рассчитывали отбросить Россию на уровень какой-нибудь Бразилии или Китая 20-х — 30-х годов — совершенно незначительного и целиком контролируемого, может быть даже — расчлененного на иностранные "концессии"... А, относительно Перл-Харбора? Дело в том, что все американские военные специалисты, включая и аналитиков Рузвельта, в значительной степени недооценивали роль и возможности морской палубной авиации, и японской палубной авиации в особенности. Поэтому они считали, что боевые действия буду вестись вокруг Филиппин и Голландской Ост-Индии — нынешней Индонезии. Американских интересов это не затрагивало, совсем наоборот — Великобритания в те годы была основным конкурентом Соединенных Штатов в борьбе за мировое господство, а район Голландской Ост-Индии был районом исключительных британских интересов — установление над ним японского контроля автоматически приводило к ослаблению связности между регионом АНЗ (Австралия — Новая Зеландия) и Индией. А падение Сингапура, при таком развитии событий более чем вероятное, вообще приведет к обрушению колониальной системы старого типа. Как оно, собственно, и случилось... Вот такой театр марионеток получался. При этом воевали японцы со США, но ущерб причиняли исключительно Британии — в чем, собственно, и были заинтересованы американцы. Но адмирал Ямамото пересчитал Рузвельта на один ход — и 7 декабря 1941 года японские авианосцы разгромили американский флот на Тихом Океане. Этот просчет в исходе войны для Японии не изменил ничего — но вот в ходе войны изменения получились очень крупными. Американцы заплатили за 2-ю Тихоокеанскую гораздо более высокую цену, чем рассчитывали.

Тут как раз поспело горячее, и Анастасия Николаевна подняла третий тост:

— Древние китайцы считали самым страшным проклятием слова "Чтоб тебе жить во времена великих перемен". И они были правы. Большие перемены — великое проклятие для всех и благословение только лишь для немногих, тех, кто успел ухватить за хвост Жар-Птицу счастья. И раз мы не можем знать, что с нами будет завтра, нам остается только возносить молитвы за лучшее. Но готовить себя надлежит к худшему. Будьте готовы, ребята. За вас!

Поскольку чего-то подобного, туманно-наставительного, ребята уже ждали, то после этого тоста беседа возобновилась почти сразу, и практически с того места, где её прервало торжественное появление горячего. Анастасия Николаевна рассказывала истинную историю II Мировой — и перед ошеломленными ребятами вырастала адская паутина подлости, окутывавшая весь земной шар. Англия и США, дружа на словах, ожесточенно соперничали во всех остальных сферах — но только противостояние это уже заранее обрекло Англию на поражение. США, выступая в роли бедной обиженной овечки, на самом деле прятали под бумажной маской стальные когти и клыки вечно голодного хищника. Франция и Англия планируют нападение на нейтральную Норвегию и Советский Союз ОДНОВРЕМЕННО — что мало того, что великая подлость, так ещё и полное безумие вдобавок. И все это вместе как оси и шестерни единого механизма, неумолимо двигающегося на Восток — чтобы сокрушить в пыль и пепел первое в мире государство рабочих и крестьян, распростершееся на месте сгубленной теми же силами Российской Империи...

Этот пассаж потребовал дополнительных разъяснений — о сути, истинной сути противоречий между Февральской и Октябрьской Революциями, о тех, кто мелькал за кулисами, готовя свержение Николая Кровавого, раскол Империи и воцарение на её обломках карликовых прозападных режимов. Уже по карте фронтов гражданской войны можно заметить, кто и какие концессии хотел получить. США желало кусок Севера и кусок Сибири, Англия — тот же Север, за Черное Море с Северным Кавказом и каспийской нефтью спорили Англия и Франция... И каждая страна имела своих наемников — тех, что называли себя Белой Гвардией. Кондотьеры из местных царьков или шейхов — типичная примета колониальной войны...

И от того, что место Российской Империи занял Советский Союз, для Запада ничего не изменилось. Просто с царем Запад разговаривал, а с Лениным и Сталиным — не желал. Но общее направление не изменилось — расчленить и уничтожить...

Разговор этот, больше похожий на лекцию по непонятному предмету гуманитарной дисциплины — не то истории, не то политологии, не то геополитике, а иногда даже истории военной техники — продолжался ещё часа два. Сначала под чай с тортом и пирогами, потом под сигару — ради такого праздника Анастасия Николаевна вынула из запасов четыре настоящих гаванских сигары, каждая из которых была упакована в отдельный металлический футлярчик. Такие курят сам Фидель Кастро и команданте Че, а раньше курили только миллионеры и магараджи, а простые капиталисты — только по большим праздникам, поскольку цена одного ящика на двадцать пять сигар доходит до тысячи американских долларов. Мальчикам сигары не понравились, но Аэлита нашла в них своеобразный вкус, довольно приятный, хотя и очень экзотический.

Потом мальчики пошли по домам, а Аэлита осталась — ей хотелось немного поупражняться с "эмейскими спицами", а дома бы ей этого сделать не дали — дома была тетушка и куча двоюродных братьев и сестер мал мала меньше. Потом ушла и она — дела по дому, школьное домашнее задание...

Вечером все трое вновь собрались под крышей дома N17/8 по улице комиссара Тимохина — но встретила их не привычная уже Анастасия Николаевна, а кто-то совсем незнакомый. Мешковатые штаны в пятнах разного оттенка серого и черного, заправленные в высокие шнурованные ботинки, овчинная летная куртка "второй фронт" и под ней толстый темно-серый свитер. Черный берет со странной эмблемой — серебряный огнедышащий череп без нижней челюсти, но с ярко-зеленым камнем в глазнице, очень похожим на настоящий изумруд. Справа за пояс засунут короткий вакидзаси, длинную катану Анастасия Николаевна несла в левой руке.

— Приветствую. Нам предстоит небольшая прогулка. Вы готовы?

— Всегда!

Мальчики только молча кивнули.

— Хорошо. Тогда отодвиньте половик в коридоре. Люк. Осторожно, ступенька.

В бывшем подполе был сделан косметический ремонт, но главная перемена заключалась в переливающемся в воздухе пятне яркого света — этакий вставший вертикально солнечный зайчик.

— Нам туда.

— Кто вы?

— Вергилия. Проводник отсюда. Нам пора.

— Но...

— Быстрее, пожалуйста. Аккумулятор не резиновый, сгорит — все застрянем...

И Аэлита, зажмурившись, шагнула в пятно. Первым, что она ощутила, был свежий, слегка сырой воздух с привкусом соли. Затем был звук — шорох волн, набегающих на берег. И крики чаек. Открыв глаза, она обнаружила себя на пляже. Солнечно-желтый песок, лазурные волны, ослепительно-синее небо. Метрах в ста справа — уходящий далеко в море пирс из белого камня, к нему пришвартованы две яхты — обычная спортивная крейсерского класса и трехмачтовая, похожая на старинный парусник, даже с нарисованными на бортах пушечными портами. Еще имелся большой торпедный катер, раскрашенный стремительными разводами голубого, черного и белого — от этой раскраски его силуэт казался размытым и каким-то нечетким — и бело-голубой легкий гидросамолет с двумя винтовыми моторами в перегибах крыльев.

От пирса за дюны уходила дорога, выложенная белыми каменными плитами. На дороге стоял совершенно инородный здесь зеленый "Виллис МВ" с торчащим на укрепленной в кузове стойке пулеметом.

— Ой, блин! — выразился у неё за спиной Николай.

Действительно, "блин".

— Нам в машину, ребята.

— Где мы?

— Фигурально выражаясь, мы все в одном и том же месте. А практически... Остров Оаху, Гавайские острова, планета Земля, Солнечная система. Год по общепринятому летоисчислению двухсотый.

— Двухсотый?

— От Рождества Христова.

Оставалось только повторить Колино "ой, блин" и замолчать, переваривая впечатления. Впрочем, ненадолго — дорога миновала поворот и "Виллис" вылетел на небольшую площадку, вымощенную теми же каменными плитами. Справа возвышались два огромных авиационных ангара — ворота ближнего были открыты, и внутри можно было разглядеть силуэт двухмоторного самолета, очень похожего на старый Ли-2, за которым виднелись печально обвисшие лопасти какого-то винтокрыла, слева уходила вдаль бетонированная взлетно-посадочная полоса, за которой крутились лопасти могучего ветряка, вознесенного метров на двадцать пять мощной решетчатой вышкой, а прямо за площадкой стоял белый двухэтажный дом, казалось, перенесенный прямиком из старой дворянской усадьбы. За домом зеленел лесок, выбегавший и к самому крыльцу двумя пальмами и несколькими пышно цветущими кустами.

— Добро пожаловать на Базу. Поскольку других подобных заведений в текущей реальности не имеется, то дополнительных идентификационных обозначений её обитатели придумывать не стали. А потом, когда обитатели как-то кончились...

В этот момент Анастасию Николаевну прервал целый залп вопросов, от ответа на которые она уклонилась, сославшись на всю ту же нехватку времени. Ей надо было кое-что подключить, иначе аппаратура погорит к чертовой бабушке. Автоматика у нас, конечно, есть, но контрольная функция у человека, и иногда из-за этого возникают проблемы. Так что посидите пока здесь, можете осмотреть ангары, ничего руками не трогать, закрытых дверей не открывать, на кнопки не нажимать... Ну, вы поняли.

В открытом ангаре стоял камуфлированный желтыми и коричневыми пятнами Ли-2, темно-зеленый вертолет с салоном без дверей, лыжами вместо обычного колесного шасси и двухлопастным пропеллером, совсем легкая одномоторная стрекоза и легкий вертолет, вся передняя часть которого представляла собой сплошной пузырь, а двухлопастной винт был вынесен вверх на высоком и узком пирамидальном пилоне. Все четыре летательных аппарата не имели никаких опознавательных знаков, но несли на бортах эмблемы, напоминающие кокарду на берете Анастасии Николаевны — серебряный огнедышащий череп без нижней челюсти и с зеленым огоньком в глазнице (на Ли-2 и легком вертолете — в левой, на двух остальных — в правой) на черном поле (круг на самолетах, треугольный щиток на вертолетах). Вдоль стенок стояли мотоциклы, в основном тяжелые, начиная от темно-зеленых армейских машин — BMW и М-75 с колясками и креплениями для пулеметов на них и одиночный "Харлей-Дэвидсон" — и заканчивая двумя фантастическими болидами футуристически-обтекаемого облика, оснащенными веером сверкающих выхлопных труб, обещающих поистине невероятную мощность. Рядом стояли более легкие машины спортивного класса, а также машины двухколесные, но к мотоциклам не относящиеся — мопеды и мотороллеры.

Больше ребята рассмотреть ничего не успели — на площадке требовательно загудел автомобильный сигнал. Анастасия Николаевна ждала их рядом с "Виллисом" и тремя большими сумками.

— Здесь одежда, более пригодная для нашей прогулки. Переодевайтесь.

Одежда мальчиков была однообразной, больше похожей на униформу, причем униформу очень знакомую — длинные, до середины бедра, кожаные куртки невольно вызывали в памяти фильмы о Гражданской, заправленные в короткие тупоносые сапоги мешковатые серые брюки и серые свитера общего впечатления не разрушали. Наряд Аэлиты, в целом похожий, имел и несколько отличий — изящные сапожки имели довольно заметный каблук, брюки были не мешковатые, а довольно обтягивающие, овчинная куртка, наподобие той, что была на Анастасии, но именно "наподобие" — немножко короче, чуть другой покрой — и тонкий обтягивающий свитер-водолазка глубокого черного цвета — на его фоне особенно бросалась в глаза серебряная цепочка с кулоном, на лицевой стороне которого выдыхал пламя череп без нижней челюсти, подмигивая изумрудом в правой глазнице.

— Так, а теперь — последнее по порядку, но не по значению. Прошу получить оружие.

Из третьей сумки появились три больших черных автоматических пистолета незнакомой системы. Не "Макаров", не "Парабеллум", не "Вальтер" и не ТТ, хотя на последний они несколько походили.

— Тула-Токарев Модернизированный образца девяносто седьмого года. Двухрядный магазин на двенадцать патронов, ручной, автоматический и магазинный предохранители, индикатор нахождения патрона в патроннике, щелевой реактивный компенсатор и затворная задержка. Получите. По три магазина на пистолет и по пять коробок патронов. Заряжать умеете?

Анастасия Николаевна сноровисто снарядила магазин золотисто-желтыми бутылочными патронами, вставила его в рукоять, оттянула затвор-кожух назад — при этом обнаружилось, что передняя часть пистолета является не частью кожуха или рамки, а каким-то самостоятельным узлом — затем вынула магазин и добавила в него ещё один патрон, резко развернулась и высадила все тринадцать пуль в дрожащее над взлетно-посадочной полосой миражное марево.

— Снарядите, расстреляйте по паре магазинов. Пистолет носится сзади за поясом, в позвоночной впадине, вот так, — она повернулась, подняв куртку, и продемонстрировала рукояти сразу двух пистолетов. — Каждое упражнение, а лучше каждый выстрел рекомендую начинать с пистолетом за поясом. Как только закончите, отправимся.

После таких слов энтузиазм ребят возрос многократно, хотя его и так было через край. Пистолеты, тяжелые и мощные, внушали ощущение силы и надежности, отдача была чувствительной, но, вопреки всем законам кинематографа, ствола вверх она не уводила, а рукоять ложилась в ладонь как влитая. Отличное оружие. Расстреляв по два магазина, ребята заново снарядили их патронами и повернулись к наставнице.

— Готовы? Тогда пошли. Теперь — маленькая предварительная лекция. Как вы уже поняли, мы отправляемся в не самое дружелюбное место. Точнее, в не самое дружелюбное время. В целом вы должны вести себя так, как дон Румата Эсторский вел себя в первые пять лет своей работы. Оружие применять только по моей команде или моему примеру, в диалоги с аборигенами не вступать, ограничиваясь вопросами, междометиями и общими словами. Помните, что их намного больше, и что они у себя дома. Пришли.

Этот портал располагался в пристроенном к ангару бетонном кубе. Вход в куб прикрывала металлическая, похоже, бронированная дверь со штурвалом, напоминающая дверь банковского сейфа из боевика "про заграницу" или герметический люк боевого корабля. Анастасия Николаевна крутанула штурвал, дверь мягко чвакнула и открылась. Её толщина поражала воображение.

— Приспособление против непрошенных гостей с той стороны. Помещение герметическое, стенки толстые и непростые. Если в течение сорока секунд после появления из портала биообъект не наберет кодовой комбинации на вон том замке, с ним случится что-нибудь плохое. Проходите в портал, не задерживайтесь.

Выход портала на сей раз оказался в гулком бетонном гараже. В центре над ямой стояла вконец "убитая" "Победа" — с разноцветными крыльями, помятыми дверцами, растрескавшимся стеклом, заклеенным узкими полосками бумаги... Она производила впечатление той самой цирковой кобылы из анекдота.

Как только Анастасия Николаевна шагнула на бетонный пол, овальное пятно портала на стене мигнуло и погасло. Будто лампочку выключили.

— Передвигаться мы будем в основном на машине, но предпримем также и пешую прогулку, а также ряд посещений учреждений культурного, информационного и развлекательного порядка. И в заключение. Место нашего нынешнего пребывания — город Москва. Время — ноябрь одна тысяча девятьсот девяносто третьего года.

Шок оказался не слишком силен — вероятно, ребята не поняли сразу истинную и тонкую взаимосвязь оружия, инструкции и даты. То есть они отметили некую нелепость и стали смотреть на неё волчатами, заподозрив бог знает в каком искажении. Но в машину сели послушно. Анастасия нажала на кнопку, и железные ворота поползли вверх...

# # # # #

— Его надо убить. Вы же сами понимаете...

— Ребя-ата, вы же взрослые люди, понимать должны, что если я этого не сделала, то у меня на сей счет были причины. Особо веские. Вы знаете о том, что роль личности в истории ничтожна? Вы же должны были это учить? Или это позже? Ну, не суть... Гляньте во-он туда, на стеночку. Видите обрез?

Обрез был прекрасно виден, он хранился в некоем подобии стеклянного саркофага на музейного вида бархатной подушке. Когда-то, похоже, это было отличная и довольно дорогая вертикалка двенадцатого калибра, но люди и их ножовки обошлись с ней безжалостно.

— Это у меня своего рода раритет. Между прочим, настоящая "Беретта", чтоб вы знали. По-первости мне президента из обычного ТТ или ПМ убивать казалось как-то неправильно. Так вот, из этого самого обреза были последовательно убиты трое "последних президентов". Никонов, Ивашов, Подбельский. Трое! Всех результатов — изменяются фамилии в заголовках и некоторый разнобой в датах. К примеру, при Подбельском ГКЧП случился не в августе, а в июне... Сейчас вот Горбачев, убить его — место в истории займет следующий из обоймы. И что толку? Исход-то остается абсолютно тем же. Можете почитать газетки, они у меня все здесь собраны. Только вот Никонова нету — я его почти сразу шлепнула, не дожидаясь и не догадываясь. Так что путь индивидуального террора — это не наш путь... Ещё вина, Аэлита?

— Нет, спасибо, у меня ещё есть, — Аэлита помахала в воздухе полупустой бутылкой. — А что вы тогда делали, ну, потом?

— Ничем. Просто... жила. Развивала себя умственно и физически, немножко исследовала, немножко воровала, немножко коллекционировала, немножко занималась бизнесом. Бизнес во времени — дело очень простое, проще некуда. Прыгаю в шестьдесят первый, кладу в банк одну сторублевую купюру нового образца. Прыгаю в девяносто первый, снимаю капитал. Потом можно поменять на доллары, прыгнуть в двухтысячный, купить то, что мне нужно... Можно, конечно, и прямо украсть, но это все-таки довольно неэтично. Потом, когда машину переделала для крупногабаритных порталов, появилась возможность и товар разный возить во времени... Вы знаете, сколько коллекционер года так из две тыщи второго отвалит за полноприводную "Победу" ГАЗ-72 в отличном состоянии? Или, скажем, за немецкий "Опель-Адмирал"? Ведь все то, на чем наши полковники и генералы прикатили из Европы весной сорок пятого — оно все здесь, только поискать. И все — на сорок лет моложе. Многие — вообще будто только что с завода... Можно утащить и прямо с завода, но тогда возникают проблемы — никто не верит, что оно подлинное, поскольку подлинный "Адмирал" просто НЕ МОГ так сохранится. А уж сколько средний американский миллионер готов выложить за какой-нибудь "Мустанг" или "Аэрокобру"... Ну и, конечно, спасательные операции. Знать, когда что погибнет, прыгнуть туда, вытащить из огня или из-под бомб... Только реализовать большую часть всего этого просто невозможно — нет у меня соответствующих связей. Так оно все и лежит на складе, может, пригодится когда...

— И это — все? Только это?

— А что ещё можно было придумать? Четверо — четверо, мать вашу! — совершенно разных людей, придя к власти, совершали совершенно одинаковые глупости. Вам понятно? Мне тогда казалось, что это значит, что Союз САМ стремится к гибели. И ничего здесь не изменишь. На мне и так уже кровь была, и я решила, что с меня убийств хватит... Вы пока не понимаете, но вот погодите, когда к вам ваши собственные мертвецы являться начнут... Но несколько попыток я все же сделала. Лет через пять, когда поостыла немного. После первой же беседы с Андроповым я получила две пули в легкое и решила, что этот путь бесперспективен. Попади машина времени в руки государства... Потом я тут попыталась сколотить свою группу для вмешательства. Набрала идеалистов. Точнее, мне казалось, что идеалистов. А они... Часть поссорилась между собой, у них там сразу три модели нового общества создались. А ещё часть решила заняться своим бизнесом — то есть поставить добычу средств на поток, а выручку тратить на всякие развлечения. Бараны. И все четыре группировки планировали для успеха своих замыслов пришить меня. Мне удалось их стравить, а потом добить выживших, но удовольствия мне это не доставило. Этот путь закрылся тоже. Шайка бандитов с машиной времени ещё более опасна, чем государство с машиной времени...

— Судя по тому, что мы — здесь, какой-то выход вы нашли.

— Это не выход, это так, тропинка. План был в следующем. Я прыгаю в 1970 год, создаю там форпост, вживаюсь и создаю небольшую группу молодых людей, объединенных общей задачей. Затем то же самое повторяю, прыгая назад через каждые пять лет до 1945 года включительно. Играю руководящую и направляющую роль для каждой группы, а году где-то к 1975 свожу их в единую организацию. Создаю силу, способную переломить ход истории! Но — не получилось...

— Что именно? База в 1970-м создана, ведь так? Иначе вы в нашем городе не появились бы.

— В точку. Форпост создан, организация действует. Шестнадцать человек, наподбор, верны идеям и готовы отдать жизнь. Проблема во мне. У меня вышел лимит времени... План ведь рассчитан лет на двадцать моей биожизни, никак не меньше. Года полтора на предварительную обработку и создание группы, множим на количество групп — получаем девять лет. И вести их, каждую группу и даже каждого человечка в отдельности — это ещё лет десять, не меньше. Надо ведь сделать так, чтобы каждый из них своим путем прошел, но занял предписанное ему место. Именно то место, где он должен совершить некие действия, которые приведут к другим действиям, а уж те к следующим... Принцип домино, но управляемого. Так вот, у меня этих двадцати лет, как выяснилось, нет. Я-то думала, что кашляю из-за пули в легком. Ну, кашель и кашель, жить не мешает, и ладно. Вчера сходила к врачу. Это рак легких. Терминальная стадия. Никакие средства не помогут, а только отсрочат. У меня осталась от шести месяцев до двух лет. Вот так, ребята... Ещё вина?

— Нет, не надо. Мы уже и так... И что вы хотите от нас?

— Чего мог хотеть дон Кондор от дона Руматы Эсторского? Продолжать работу. Продолжать оставаться коммунаром среди сотен тысяч людей, недостойных этого высокого звания. У вас есть время. Немного, но ещё есть. Вы должны подготовится, тщательно подготовится. Вас ждет Арканар и дон Рэба, и за вашими спинами не будет никого, кроме мечты. Все, что я могу для вас сделать — это подготовить. Но это ведь так немного...

База состояла из "надводной" жилой части — того самого двухэтажного дома в стиле бунинских "темных аллей" — и "подводной" технической, состоящей из трех подземных этажей. Нижний из них, именовавшийся "машинным отделением", занимали пять трехтысячесильных дизель-генераторов и танки на пятьсот тонн топлива. Энергия, вырабатываемая ими, а также получаемая от ветряка и панелей солнечных электростанций на крыше дома и ангаров, запасалась в аккумуляторах, снятых с распиленной "на иголки" подводной лодки. Выше, на минус втором этаже, располагались центральная ЭВМ Базы и аппаратура хронопробоя. Верхний же этаж подземелий занимал арсенал, хранивший более трех тысяч единиц стрелкового оружия, начиная с первых "Кольтов" и "Смит-Вессонов" 1870-х годов и заканчивая фантастическим оружием начала XXI века. Бластеров и лучеметов там не было, зато была пехотная огневая система "Крестоносец Мк.IV" — совмещенные в одной системе весом всего чуть более восьми килограммов штурмовая винтовка и 20-мм самозарядный гранатомет, снабженные лазерным и компьютеризированным оптическим прицелами, причем последний можно было подключить к специальному шлему, при этом картинка с экрана выводилась на экран-забрало, а дополнительные вычислительные мощности шлема и боевого костюма позволяли повысить точность как прямого, так и навесного (20-мм снарядами) огня до совершенно непредставимых величин. Тяжелое вооружение — гранатометы, зенитные и противотанковые комплексы, огнеметы и прочее — хранились отдельно. Жить на бочке с порохом все-таки неприятно, даже если это твоя личная бочка. Рядом с арсеналом находилась комната оперативного обеспечения — здесь стоял компьютерный узел, обеспечивавший разработку детальной легенды и подбор всего необходимого, начиная от денег и документов и заканчивая гардеробом и прической. Самой костюмерной, если не считать нескольких специализированных предметов туалета — бронежилетов, бронекурток, бронекостюмов разных степеней защиты, а также камуфляжа на все мыслимые случаи жизни — здесь не было. Гораздо проще открыть куда нужно портал и просто украсть там необходимое — или даже заказать у хорошего портного. Зато хранилище аксессуаров было богатейшим — сотни разновидностей авторучек, портсигаров, часов, фляжек, поясов, портмоне и прочего. Не говоря уже об украшениях, как мужских, так и женских. И каждый предмет был в своем роде шедевром — оружейным, микроэлектронным либо ювелирного искусства. Здесь же располагалась аптечка со "спецсредствами" — любая мыслимая химия и фармакология: яды с противоядиями, парализаторы с "боевыми коктейлями", афродизиаки с "фризерами" и прочее, прочее, прочее.

Особняк — "надводная часть" основного строения Базы — на первом этаже состоял в основном из библиотеки. Ещё была небольшая кухня — если придет фантазия готовить самостоятельно — и "игровая", все стены которой были уставлены компактами в пестрых обложках, а в центре гордо возвышались шесть мощнейших компьютеров. К внутренней сети Базы и ЦЭВМ они подключены не были, зато имели подключение к Интернету, причем даже не одно — аппаратура была настроена таким образом, чтобы компьютер, используя выведенную на крышу спутниковую антенну и портал хронопробоя прямо над ней, мог подключится к Сети в любой день с момента её создания.

Верхний этаж занимали жилые помещения — двенадцать спален, по шесть в каждом крыле. В каждой имелась огромная кровать, на которую можно было лечь не то что вдвоем, а даже и вшестером, с гидроматрасом и зеркалом на потолке, ноги утопали в длинном ворсе ковра по щиколотку, стены затянуты шелком, видеомагнитофон и целый шкаф видеокассет, замаскированная дверь в столь же роскошную ванную комнату с джакузи...

Анастасия Николаевна говорила, что в лучшие свои дни База вмещала до сорока человек. Потом, когда они раскололись на три фракции идеалистов и одну фракцию практиков, объединенных только общей мечтой прикончить её — поскольку только она имела ключи к ЦЭВМ, аппаратуре хронопробоя и программному обеспечению — население Базы резко сократилось, а потом и вообще сошло на нет. Ей это обошлось в раздробленную пулей 45-го калибра ногу и три года ремонтно-восстановительных работ на Базе. Дом в ходе боя был уничтожен практически полностью, верхний этаж подземелья также сильно пострадал. Хорошо, все-таки, что минус первый этаж был как бы "пентхаусом", построенным на крыше возведенного по всем канонам фортификации атомного века бомбоубежища. Предусмотрительность — великая сила.

Утром, проснувшись с тяжелыми головами, ребята обнаружили рядом со своими кроватями подносы с апельсиновым соком, разными таблетками и короткой запиской. В ней рекомендовалось принять прилагающиеся средства, выпить сок, надеть висящую в скрытом шкафу униформу и спустится к завтраку часам к десяти.

Униформа состояла из высоких шнурованных ботинок, белых шорт до колена, белой же рубашки с короткими рукавами и голубого кепи с длинным козырьком и металлической эмблемой в виде все того же черепа. Как вчера объяснила Анастасия Николаевна, эту эмблему она нашла в одном романе и присвоила. Потом план с группой хронокоммандос провалился, а эмблема так и осталась — прилипла. На поясе надлежало затянуть широкий кожаный ремень с двумя рядами толстеньких желтых бочонков, открытой кобурой с массивным револьвером и ножнами длинного боевого ножа, а на руке застегнуть довольно габаритный браслет электронных часов, которые, кроме прямой своей функции, играли ещё роль переговорного устройства вроде радиотелефона — для того, чтобы связаться с кем-нибудь, требовалось открыть аппарат, нажать на кнопку "0" и поднести его к уху. И тут же приятный девичий голосок сообщал, что коммутатор на проводе. После этого надлежало сообщить имя того, с кем хочешь связаться — и тебя соединяли. В свое время эта шутка с коммутатором казалась Анастасии Николаевне очень остроумной.

Двери всех спален выходили в сквозной коридор, в центре расширявшийся до приличных размеров холла. В одном его углу обстановка была футуристической — компьютерные консоли (как выяснили ребята вчера вечером, это означало только клавиатуру со встроенной мышкой и монитор с колонками), соответствующая мебель, в другом же углу стояли высокие шкафы с книгами и несколько глубоких покойных кресел. На стене висел огромный сверхплоский экран, помесь телевизора с монитором, сейчас переливающийся абстрактной картинкой-заставкой.

Вниз по лестнице, покрытой толстым ковром, прижатым к ступеням сверкающими медными прутьями. На площадке, в нише, стоял в полный рост муляж японского самурая, облаченный в самый настоящий полный доспех. Он сдвигался вместе с подставкой, обнажая узкую, едва одному протиснуться, дверь к винтовой лестнице на минус первый этаж. От площадки сошедшиеся было лестницы расходились вновь, как бы обнимая холл и расположенный прямо под площадкой полукруглый стол с компьютерной консолью с двумя мониторами сразу. На полу холла была выложена та же черепастая эмблема с подписью "Научно-Исследовательский Институт Экспериментальной Истории" сверху и "Отряд Особого Назначения "Черная Гвардия" снизу. На мраморе видны царапины пулевых рикошетов и подпалины всласть порезвившегося здесь "красного петуха".

Внизу было пусто, прохладно и тихо.

— Ну, благородные доны, как вам себя чувствуется этим утром?

Аэлита сидела на столе, болтая левой ногой, и с веселым любопытством смотрела на друзей.

— Благодарю, уже лучше. А как изволила почивать благородная дона?

— О, превосходно! Есть идеи по поводу дальнейшего времяпрепровождения?

— Постреляем?

— Посмотрим, что стоит во втором ангаре?

— Я думаю, это можно совместить, — Аэлита легко спрыгнула со стола, щелчком отбросив в мусорку едва начатую длинную коричневую сигарету.

Во втором ангаре обнаружились боевые самолеты Великой Отечественной — три истребителя (один немецкий и два неизвестных — опознавательные знаки в виде трехцветных розеток по песчаному и зеленому с темно-коричневым и черным камуфляжу были решительно незнакомы) и знаменитый Ил-2 в белой зимней окраске.

Стрелять просто в воздух оказалось неинтересно, мишеней же поблизости видно не было. Да и револьверы отдавали в руку куда сильнее вчерашних ТТМ, не говоря уже о том, что процесс перезаряжания — по одному патрону — оказался очень медлителен.

— Три раза убьют, пока эту дуру перезарядишь, — фыркнув, заметила Аэлита, защелкнув барабан и запихивая револьвер в кобуру.

В этот момент все три браслета зажужжали и замигали часовым табло.

— Алло?

— Я вас жду на кухне. Поторопитесь, а то все остынет.

Кухня — большое помещение, обставленное, скорее, как крошечная, всего на четыре небольших столика, столовая — у Анастасии Николаевны была, похоже, любимым местом для бесед. Вчерашний день завершился тоже именно здесь.

На столе, точнее, на стойке, отделяющей столовую от собственно кухни, стояли кувшин с апельсиновым соком, тарелка с тонко нарезанным сыром, тарелка с шестью кусками хлеба с маслом, три тарелки с пышно взбитым омлетом с грибами и три кружки. Рядом — банка с консервированным кофе, сахарница, бутылки с молоком и сливками и банка со сгущенкой. Электрический чайник дополняет картину.

— Заправляйтесь. Программа на день у нас следующая. Во-первых, проведем полное тестирование ваших способностей, чтобы точно знать, на какую карьеру вас пристроить. Во-вторых, определим параметры этой самой карьеры и её стартовые показатели. В-третьих, разработаем план начального этапа — от двадцать пятого октября 1965 года и хотя бы до окончания института. То есть до 1972 года. Устраивает?

Тесты, естественно, проводились компьютером, при этом перед тем, как начать, Анастасия Николаевна буквально обклеила испытуемых разными датчиками и подключила к консоли наушники вместо обычных колонок. На часть вопросов нужно было отвечать в микрофон, на часть — царапая специальным карандашом на специальном планшете, а на часть — просто тыкая пальцем в кнопку с номером ответа. При этом многие вопросы сопровождались спецэффектами: когда текст давался на экране, то эффект был звуковым (в наушниках раздавались резкие звуки или игрались короткие отрывки из каких-то музыкальных произведений — если этот дикий шум можно назвать музыкой), когда же вопрос давался голосом через наушники, то эффекты были визуальными (на экране то мелькали вспышки ярких цветов, то раздевались девушки), в том же случае, когда ответ надо было дать в письменном виде, то эффект бывал сдвоенным — яркой вспышкой на экране с одновременным грохотом в наушниках. Вероятнее всего это были проверки на самообладание и внимательность.

После восьми часов сидения перед монитором друзья выползли в холл совершенно измочаленными, и Анастасия Николаевна отправила их наверх — принять душ и отдохнуть перед обедом.

Компьютер справился с заданием блестяще, но результаты оказались несколько парадоксальными. Аэлита по всему комплексу своих способностей могла стать отличным политиком, хоть публичным, хоть карьерным. Из всех трех у неё были наилучшие задатки. К сожалению, СССР был все-таки довольно шовинистической страной — что объяснялось близостью к природе и традиционному укладу. Николай и Павел были в этом отношении примерно одинаковы, хотя Паша чуть больше склонялся к публичной политике, а Николай — к карьерной.

Анастасия задала новые граничные условия, экран перед ней разделился на три части, над каждой из которых повисли фотографии. Так было куда нагляднее. В каждой колонке значилось десять профессий, к которым у данного индивидуума были наибольшие способности. Топ-тен. Профессия Николая для будущей работы особого значения не имела — раз у него склонность к карьерной политике, значит, пойдет по партийной линии, а в таком случае его будущая профессия не должна его интересовать, скорее даже наоборот — внушать некоторое отвращение. Раз Николай пойдет в партию, то Паше, методом исключения, достается военная карьера. А вот Аэлита? В верхних строках её списка значились профессии актрисы, агента влияния и оперативника спецслужб. Очень здорово, просто великолепно. Четвертый номер — журналистка, пятый — следователь. Что ж. Значит, журналистика — чтобы было кому поганый "Огонек" и прочие "Прожектора перестройки" перегавкивать.

Теперь можно было и ребят позвать. Только сначала раздобыть обед. Анастасия Николаевна пробежалась по клавиатуре кухонной консоли. Выпала Испания. Что ж, Испания так Испания. Она набрала на клавиатуре "Мадрид" и не глядя ткнула пальцем в выползший на экран список. Список был составлен компьютером на базе туристских справочников и содержал только заведения, где ещё никто ни разу не отравился. На мониторе появилась картинка, передаваемая разведывательной телекамерой. Если бы кто-то из работников кухни известного испанского ресторана посмотрел бы сейчас вверх, он бы увидел небольшое пятнышко тусклого света и торчащий из него буквально на пару миллиметров объектив.

На кухне был разгар рабочего вечера. И это правильно.

Сначала — закуски. Вот как раз красиво разложенный набор — маслины, свиная колбаса с перцем, окорок, сардины и анчоусы, каждое в своем отделеньице, чтобы с соседями не смешиваться, все преложено зеленью и украшено овощами. Она навела камеру на блюдо, зафиксировала, выделила мышкой. Световой круг мигнул и погас. Фокус-покус — там блюдо исчезло, здесь появилось. Далее — первое блюдо. Вот как раз кастрюля с чесночным супом-гаспачо. По крайней мере, очень похоже. Вот из неё что-то наливают в тарелку... Да, суп готов. Наводка, фиксация, выделение... И удивленный повар обнаруживает совершенно пустую плиту. Далее — второе блюдо. Данный ресторан мог предложить широчайший выбор, Анастасия остановилась на жареной говядине с картофелем. Та же процедура — с плиты исчезают сразу две сковородки. Сыр... Ну, сыр у нас ещё есть. Десерт? Та-ак. Что у нас на десерт? Ого, клубника! Значит, клубника... Мороженное, конечно же. Кофе? А ликер и сигары у нас и свои найдутся.

За обедом ей сравнительно легко удалось направить ребят по избранному ею для них пути — хотя Аэлита, кажется, кое-что поняла, но портить игру не стала. Ну и хорошо. Хорошо, что поняла, и хорошо, что оценила.

И — последнее по порядку, но не по значению. Рабочее расписание. Теперь, с ограничением времени биожизни до реального — и очень краткого — срока, планирование работ становится мерой совершенно необходимой.

— Первоначально я предполагала открыть вам истину только будущей весной, перед каникулами и сразу же провести основной курс подготовки. Поднатаскать вас где-нибудь в середине девяностых, в каком-нибудь закрытом учебном центре... Три месяца отдыха — это как раз то, что нужно. Турпоход, поездка в Крым, ещё что-нибудь... В результате переменам в вашей внешности и поведении были бы вполне объяснимы. Теперь придется форсировать подготовку в реальном времени, что, в общем-то, весьма чревато...

— Чем?

— Неприятностями в самом широком смысле. Начиная от интереса родных и близких и заканчивая интересом Родины в лице её органов Государственной Безопасности. С самым широким набором промежуточных вариантов. Но — ничего не поделаешь. Лимит времени ограничен очень жестко.

В первую очередь требовалось развить ребят психологически. Базовая психология, Дейл Карнеги, элементы нейролингвистического программирования, базовые технологии формирования общественного мнения (реклама, РR) — все это в их будущей работе совершенно необходимо. Затем — формирование лидерских качеств: развитие дипломатических способностей, выработка навыков интриги и умения абстрагироваться от кажущихся непреодолимыми препятствий. И, конечно, развитие ощущения сверхценности своего предназначения, а следовательно, и собственной личности — но так, чтобы не угробить самокритичность и умение "видеть себя со стороны" не только в нимбе и с фанфарами. Самое сложное, но и самое важное.

Плюс общефизическая и специальная подготовка по стандартам подразделений специального назначения, курсы экономики, политологии, истории общей и специальной — военной, политических учений, религиозных учений (с упором на православие), марксизма и т.д.

В сложившихся обстоятельствах подготовку придется начать раньше и значительно изменить — начать её теоретическую часть уже сейчас. То есть все эти курсы придется проходить "на дому" — с целым рядом сопутствующих трудностей, как технических (вроде маскировки "нежелательной" литературы под обычные общедоступные книги), так и личных, касающихся способности ребят изучать две совершенно противоположных картины мира, не путая их детали. Если они на школьном уроке истории начнут отвечать по Солоневичу или, скажем, по Тойнби...

С другой стороны — это отличная школа. Любой человек, желающий сделать карьеру в СССР, должен не просто уметь думать одно, а говорить другое, это в Союзе более-менее умели все — он должен довести это умение до градуса таланта. Поскольку партийный функционер ещё должен уметь делать, причем нечто, не совпадающее ни с мыслями, ни со словами. Вот — высший пилотаж! Когда думаешь одно, говоришь другое, делаешь третье — и при этом оба слоя "наружу" талантливы в одинаковой степени!

Договорились быстро, при этом Аэлита предложила для начала изучить науки, в школе не преподающиеся вообще — при этом риск нарваться с неправильным ответом сводится не к минимуму даже, а к отрицательной величине... Аэлита привела в пример марксизм со всеми его ответвлениями — начиная с классического, "маде ин Маркс-Энгельс", через всех революционеров — Ленина, Сталина, Троцкого, Мао и всех остальных, кто имел свое мнение — и заканчивая тем, что писали уже потом, после 60-х. Ведь наверняка же что-то да писали, верно? Анастасия Николаевна подтвердила, что действительно, писали.

Что ж, идея неплоха. И вполне осуществима — дополнительным плюсом служит полная доступность многих источников и практически полное отсутствие местных специалистов. Сидящие в местных парторганизациях люди — сугубые практики, они марксизм по Ленину от марксизма по Мао Цзэдуну ни за что не отличат. И вряд ли штатный преподаватель марксизма электротехнического техникума такой уж спец в своем предмете.

Так, что у нас ещё в школе не дают? Экономику? Пожалуй, да. Тем более что марксизм и экономика — как братья-близнецы, не сиамские, конечно, но все же, все же... Ну и хватит. И так нагрузка получится — будь здоров, если вместе со школьной и физической учитывать.

На этом посиделки было решено закончить. Ребятам требовалось отдохнуть и осмыслить все, на них обрушившееся. Причем отдыхать следовало не здесь — поскольку щедрое гавайское солнце уже начинало золотить их кожу совершенно неуместным в городе М. загаром. Так что — срочно, срочно домой.

Открыв портал прямо из холла в подпол своего дома, но со смещением в три с лишним часа, и проводив ребят по домам, Анастасия Николаевна вернулась на Базу, переключила компьютер в аналитический режим и попробовала вычислить траекторию всех троих до 1975 года при нескольких наборах граничных условий. В первую очередь требовалось установить максимум и минимум карьеры, затем оптимизировать связи — как полезные для карьеры, так и полезные для Дела. Поскольку персоналии среди студентов остаются величиной переменной ещё на два года, то можно сосредоточится на преподавателях, работниках партийной организации института и связях всех вышеперечисленных. После ус-тановления всех возможных полезных контактов выделить особо полезные и установить за ними наблюдение по форме "А-0" — автоматическое постоянное. Работая в этом режиме, видеокамера сопровождает объект двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю — и заметить её совершенно невозможно. Диаметр хронопробоя точно соответствует диаметру сверхминиатюрного объектива — изображение такой, конечно, дает намного хуже, чем широкоформатная цветная камера "охотничьей" модели, но после компьютерной обработки качество получается сравнимое. Но это если вы выбираете себе суп, закуски или, скажем, истребитель — тогда вам не хочется иметь никаких сложностей, но зато есть возможность выбрать момент, когда никто не сможет заметить "феномен". А когда такой "феномен" сопровождает человека сутками, неделями, а то и месяцами...

Установив срок наблюдения с 01.00 первого сентября 1965 года до 01 первого сентября 1966 года, и определив, что сразу по окончании работ следует открыть портал "ноль" в хронокоординате 13.00 местного времени города М., Анастасия Николаевна открыла программу фильтра. Просмотр материалов видеонаблюдения за двадцатью тремя объектами, скопившийся за 365 дней... Задача титаническая. А ведь бывали задачки и посложнее — вроде прорабатывавшейся в период существования "хронокоммандос" модели "Альтернатива 1941". Для того, чтобы II Мировая пошла не так, как она шла, а так, как это нужно было, исходя из интересов СССР и Русской Цивилизации, требовалось знать буквально всё о тысячах людей, причем очень часто наблюдение требовалось вести в режиме реального времени! Именно поэтому в распоряжении группы наблюдения имелся широкий набор фильтр-блоков. Установив десяток "флажков", начиная от банального "Стандартного Расписания" и заканчивая "Уголовным Кодексом", Анастасия Николаевна активировала программу и закрыла окно. Устало потянулась. День был долгий и очень насыщенный, но результативный — что да, то да.

Теперь — выбрать что-нибудь на сон грядущий и домой. Как любил вставлять в свои романы один очень любимый когда-то Анастасией Николаевной писатель: "Делай, что должен, случится, чему суждено". Пожалуй, именно его и стоит взять. Скажем, "Бои местного значения". Несостоявшаяся — по независящим причинам — "Альтернатива-41" строилась во многом именно на его романах. Конечно, ещё плюс Суворов, Березин, Переслегин и многие другие, но сначала бы "Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин" и "Бои". Правильно Переслегин писал, что во многих случаях талант художника вполне заменяет полноценную аналитику...

15