Happy Ending

Then live the rest of our life,

But not together.

(с)

Ницца-Неаполь-Париж... Теперь вот Амстердам. Грязный и холодный, как вода в каналах, по которым они плыли уже около получаса. Бешеная гонка продолжалась уже несколько недель, и было совершенно непонятно, отчего обычный торговец живым товаром так припустил. Словно пытался сбежать от самой смерти, хотя приказа на убийство у них не было. Впрочем, откуда знать это обычному торговцу людьми? "А с каких пор Орден посылает за обычными?" — вмешался, в свою очередь, внутренний голос.

Парень прикрыл глаза, пытаясь внутренним взором поймать ниточку, которая вела к герру ван Дрейку, скрывающемуся где-то в Новом Вавилоне. Нити путались, не давались в руки, рвались, словно будущее только-только начало оформляться и походило на вязкую глину, не поддающуюся лепке. Впрочем, так всегда, если имеется слишком мало входных данных. Провидение — точная наука, насколько точной может быть теория вероятности. И верность предсказания очень во многом зависит от заданных параметров. Которых сейчас явно было недоставало.

— Прибыли, — лёгкая ладонь учителя коснулась плеча, каблуки форменных сапог приглушённо зазвучали на мостовой. — Айвен?

Парень моргнул — алые нити перед глазами рассыпались мириадами точек. Кивнув, он выбрался из лодки вслед за уже удалявшимся учителем, по запаху определяя, что прибыли они далеко не в самый благополучный район.

— Что-то увидел? — учитель не поворачивал головы и говорил очень тихо, но Айвен всегда его слышал. Будто голос этого человека воспринимался каким-то другим уровнем сознания.

— Каша, — вздохнул он. — Странно, вроде простое задание: поймать и спросить. А тут эта беготня по Европе...

Его прервали взмахом руки. Пришли. Дом в классическом стиле этого города притёрся к двум другим точно таким же. Но давно некрашеный фасад убивал всё очарование непривычной постройки. И уж совсем дико смотрелась приоткрытая дверь. Первая ниточка, в которую можно вцепиться сознанием: внутри их жизням ничего не угрожает. Хотя Айвен ни разу не вытягивал вероятность, в которой хоть что-то угрожало бы его учителю.

Они вошли внутрь, почти сразу наткнувшись на витую лестницу. Ещё один жест рукой — идти на пять шагов позади — сохранился ещё со времен раннего ученичества, когда он не мог пользоваться своей Чистой Силой для предсказывания действий противника в реальном времени. И учитель всегда шел первым, принимая удар.

Наверху, видимо в спальне, горел свет. И, как только Айвен приблизился к двери, послышались голоса, хотя слов он разобрать не мог. Учитель разговаривал с ван Дрейком?

Он толкнул дверь шире и практически оцепенел: ван Дрейк, без сомнения, находился в комнате. Правда, он говорить в любом случае не мог бы: неровный свет лампы выдёргивал из полумрака расплывающееся тёмно-бордовое пятно на белой рубашке, голова безвольно свесилась на грудь. Говорил его учитель, а фигура собеседника только проглядывала силуэтом на фоне окна.

— Пора, — усмехнулся незнакомец и, порывисто обняв учителя, выпрыгнул вон.

Развилка. В каждой нити — по несколько опорных точек. Обе нити короткие, будущее не определено. Точки схожи — вероятность событий велика. А значит, с незнакомцем он ещё встретится.

От полутранса заболела голова — Айвен поморщился. С того момента, как ван Дрейк впервые ускользнул от них в Ницце, он держал себя в постоянном напряжении, чтобы не упустить любую развилку, которая могла бы вспыхнуть при получении малейшего клочка информации. Но данных не было, как не было и смысла продолжать вглядываться в вероятности теперь: с появлением странного человека, скрывшегося в оконном проеме, алые нити заплясали и спутались в такой клубок, что для его разбора явно требовалось нечто большее, чем перегруженный погоней мозг. Тем более, что сам Айвен не понимал ровным счетом ничего, а надеяться на словоохотливость учителя — всё равно что молить скалу о воде.

Он очнулся, только почувствовав, что его внимательно разглядывают. Учитель молча ждал.

— Ничего. Вы же знаете, что я не могу предвидеть, не понимая ничего, — в тоне Айвена был скрытый намёк — единственная форма недовольства, которую он мог себе позволить.

— Я пока сам мало что понимаю, — снизошёл тот до ответа. — Потому предпочту не путаться и не запутывать тебя, прежде чем поговорю со Смотрителем. Нам пора.

Чёрные волосы, затянутые в высокий хвост, несильно стегнули Айвена по плечу — и в следующее мгновение учитель уже спускался по лестнице. Парень, догоняя его, в очередной раз посетовал на отсутствие такой же физической подготовки, как у его учителя. Нет, потягаться с обычными людьми он мог, и вполне успешно, но только не в том случае, когда выносливость и скорость получают дополнительную поддержку от Чистой силы.

Эти, ставшие привычными, мысли отвлекали от вопросов, которые требовали, чтобы их задали. Хотя бы о том, кто был человек, перерезавший горло их жертве. И почему учитель его отпустил. И почему дал себя обнять — за все время, что Айвен знал Канду, ещё никто не осмеливался обращаться с ним настолько... по-дружески. Некоторые пытались — взять хотя бы маршала Уокера, но тот всякий раз в ответ слышал такой поток брани, что уши краснели даже у портретов рыцарей, развешанных в столовой. Хотя учителя и маршала связывало явно очень многое...

*

До Кале добрались быстро, но паром на острова уже отошёл, так что, к тайному облегчению Айвена, им пришлось заночевать на постоялом дворе в компании таких же путешественников. Учитель был обыкновенно немногословен, хотя Айвен заметил, с каким подозрением он оглядывает собравшихся в трактире людей. Утолив голод, Айвен всё-таки рискнул осторожно спросить:

— Я успел понять, что с этим человеком мы ещё встретимся, — уточнять, с кем именно, смысла не было.

— Ну, в этом не сомневайся, — буркнул учитель. — Так просто он не отстанет.

Айвен ждал продолжения, но учитель мрачно рассматривал донышко своей кружки, словно желая проверить старинную поговорку. Он рискнул продолжить:

— Но кто это? Я не смог предвидеть нашу встречу в первый раз.

Учитель пожал плечами:

— Это служитель Ордена ещё более древнего, чем наш. И, судя по тому, что он нарушил основной запрет, встретившись со мной, назревает что-то нехорошее. Вероятно, это связано с неприятностью, произошедшей с нами около двадцати лет назад.

Айвен медленно кивнул: о том, что случилось ещё до его рождения, он знал поверхностно, но даже эта информация навевала неприятные ощущения. Двадцать лет назад Орден был организацией несколько иного профиля, чем теперь: основным и единственным противником экзорцистов являлся Тысячелетний и его приспешники, хотя сам Айвен ни разу ни с кем из них не встречался. Принцип отношений Ордена и Графа основывался на балансе сил: когда одна сторона получала конкурентное преимущество, вторая моментально наращивала потенциал, добиваясь равновесия. Однако наступил переломный момент, когда обе стороны не поскупились на ресурсы, чтобы раз и навсегда расправиться с противником. Это и послужило началом кризиса: Орден, стремясь завоевать первенство в своеобразной гонке вооружений, начал создавать искусственных воинов огромной силы, а Тысячелетний... Что именно сделал Граф, до сих пор оставалось загадкой, однако создание, порождённое им, вышло из-под контроля, начав уничтожать всех без разбору: своих и чужих. Очевидцы, которых, к слову, осталось совсем немного, утверждали, что это был демон такой силы, что Орден тогда сделал, по их мнению, немыслимое: пошёл на союз с этим самым Графом. И тот факт, что Чистая сила не взбунтовалась против такого странного взаимодействия, говорил об очень многом. Чем кончилась страшная битва — неизвестно до сих пор. Но Граф с того момента потерял практически всех своих демонов, и вот уже много лет ни его, ни его монстров видно не было. Сам Черный Орден потерял большинство экзорцистов и тоже не был в состоянии продолжать хоть какие-то военные действия. Только то обстоятельство, что Чистая сила всё ещё действует, и новые воины пополняют состав Ордена, свидетельствовал о том, что Тысячелетний всё ещё жив.

Мысли Канды были заняты примерно тем же: в той паре реплик, которой они успели обменяться с Книжником, не было никакой точной информации. Кроме самого факта разговора: не будь дело настолько серьёзным, Книжник никогда бы не нарушил главное правило своего Ордена о невмешательстве. Хотя если тварь всё-таки появилась, здесь уже не до правил: если не будет мира, некому и незачем будет писать его историю. У Канды не было причин не верить Книжнику — тот редко ошибался, но проверить факты у Смотрителя Ордена было необходимо. Равно как и собрать тех, у кого ещё есть право называться экзорцистами, а не мальчиками на побегушках, как сейчас. После исчезновения Графа бойцы Ордена всё ещё продолжали так называться, и Канда иногда спрашивал у себя, почему никто ни разу не поинтересовался, при чем здесь изгнание демонов. Впрочем, об уровне интеллекта так называемых "воинов Ватикана" у Канды всегда было свое мнение.

*

Паром отправлялся на рассвете, так что уже к полудню Канда был на пороге кабинета Смотрителя. Сказать, что этот человек был ему неприятен — значило покривить душой. Он честно выполнял свои обязанности, не отправлял своих людей в заведомо безнадежные передряги, имел наглость спорить с Ватиканом по поводу того или иного задания... Но не вызывал у него уважения. Просто не мог сравниться с Комуи Ли, который, казалось, делал всё то же самое, но одновременно совсем иначе.

— Как прошло ваше задание? — Смотритель каждый раз вполне искренне интересовался исходом любой операции.

— Когда мы его настигли, ван Дрейк был мертв, — ровно произнес Канда, только сейчас осознав, что говорить об участии в этой истории Книжника явно не стоит. Это порождало массу неудобств: в Айвене он был уверен — мальчишке не надо объяснять, кому и о чем можно умалчивать, однако сказать про тварь и при этом не выдать источника информации... Он был не силен в придумывании легенд.

— Это очень неприятно, — вздохнул Смотритель. — Но хоть свое грязное дело он оставил.

Канда кивнул и чуть сжал пальцы на рукояти меча: такое объяснение было крайне сомнительным, но чем черт не шутит...

— Смотритель, я хотел бы попросить доступ к материалам по делу высшего акума.

Мужчина аж выронил ручку из толстоватых пальцев и ошарашено уставился на него:

— Зачем тебе? Ведь прошло столько лет. Да и ты участвовал в той войне.

— Я знаю немногое, и у меня были другие дела, — уклончиво ответил Канда. — Ведь не доказано, что тварь была убита. А значит, история может повториться.

Смотритель недоверчиво взглянул на него и жестом пригласил сесть. Что ж, его хотя бы не прогнали с порога.

— Пока ты не убедишь меня в том, что этот разговор действительно стоит продолжать, я не скажу тебе ничего.

Это уже было завуалированным отказом. Во всяком случае, Канда понял, что папки с делом ему не дадут. Остался последний шанс.

— Я устал убивать людей, Смотритель.

Как ни странно, эта уловка сработала и сейчас. И это было ещё одним обстоятельством, согласно которому нынешний Смотритель никогда не заменит Комуи. Тот был достаточно нечеловечен, чтобы видеть ложь в таких вещах насквозь. А этому только и сказали, что партия созданий, к которым относился Канда, не отличаются от людей — вот он и рад увидеть хоть какую-то вспышку любви к людям со стороны мечника. Глупо, но срабатывает.

— Послушай, Канда... Я очень уважаю твои чувства, ведь ты — один из тех, кто ещё сражался не только с людьми. Но ты выбрал неверный путь. Твари больше не существует.

Канда мрачно смотрел на него, не решаясь заговорить. Истолковав этот взгляд как-то по-своему, Смотритель тяжело вздохнул и извлек из стола немного помятые листы бумаги и протянул их ему:

— Я не имею права показывать это тебе, так что читай быстрее. И не думай, что у меня в столе постоянно лежит эта папка — просто совпало, что именно этот отчет оказался под рукой, я недавно перечитывал. Сплошные совпадения...

"Совпадений не бывает", — подумал про себя Канда, пробегая глазами строчки. Это действительно был крайне необычный документ: отчет не главе Ордена, а напрямую Ватикану. Отчет был весьма кратким, если не представлять, что именно стояло за сухими канцелярскими фразами: искусственные экзорцисты, которых, судя по цифрам, Святой Престол наклепал просто в невероятных количествах, были просто брошены на демона из расчета, что хоть один да справится. Погибли сотни, однако тварь была мертва.

Будь это любой другой документ, Канда бы уже трижды усомнился в написанном, однако отчет Ватиканских Воронов... Канда прекрасно знал, как обстоят дела с проверкой данных в Ордене: если б не изворотливый ум одного из товарищей, им бы не удавалось выходить сухими из воды так часто. И то каждый раз Комуи смотрел так, словно дыра в груди уже давно существует, а он просто пытается разглядеть, бьётся ли сердце. Впрочем, он ничего не говорил, хотя после таких взглядов сомнений в его осведомленности не оставалось. Нынешнего смотрителя провести проще, но это не его вина: война как таковая кончилась, и Орден превратился в что-то наподобие элитного клана наёмников. А для этой работы мастерство прежнего Смотрителя уже не требовалось.

Зато Ватикан провести было невозможно никогда. Шпионская сеть папистов была легендарной: они следили за Орденом, друг за другом, за ещё бессчетным количеством подчиняющихся им организаций. И уж точно не прошляпили бы такое событие, как убийство акума, выкосившего практически весь Орден и вообще половину населения Старого света.

— Благодарю вас, — Канда с поклоном вернул бумаги ожидавшему его Смотрителю.

— Это бесполезно, — кивнул тот. — Всё, на что ты можешь надеяться — это возвращение Графа. Но я бы не стал следовать твоему примеру.

Канда мастерски изобразил на лице усмешку в ответ на явную попытку пошутить и, дождавшись разрешения, вышел из кабинета. Следовало о многом подумать и лучшее, чем он мог сейчас заняться — это медитация. Благо в Ордене все прекрасно знали, что в такие минуты его лучше не отвлекать.

Книжник не лгал. Это факт. Отчет лгать не мог. Это тоже истина. И это противоречие просто не могло существовать, однако оно было. Видимо единственное, что ему оставалось — это ждать объяснений от Книжника и надеяться, что тот всё-таки ошибся. Канда привык быть честным с собой и никогда не отрицал, что скорее принял бы переход какого-нибудь маршала на сторону Графа, чем возвращение этой твари. Сейчас действительно осталось слишком мало свидетелей той битвы: часть погибла на месте, выживших можно пересчитать по пальцам одной руки, новичкам неоткуда брать опыт в сражениях с нелюдьми. Скверно... Из тех, кто действительно способен сражаться — шпендель, который ненавидит тварь до ядовитых слез, однако втягивать его в это дело Канда не желал до последнего: слишком плохая из них получается команда. Вампир Крори выжил в той битве только чудом и уже много лет совершенно бесполезен: тварь что-то сделала с его мозгами. Маршала Кросса никто не видел с момента сражения и, по чести, мало кто верил, что он остался жив, хотя он оказался бы незаменим. Вот и всё. Остальные либо погибли раньше, либо потеряли свою Чистую Силу. Расклад пока получался совсем не в их пользу.

*

С того момента, как Айвен впервые появился в Лондоне, он взял себе за правило: как только выпадает свободная минутка, он идёт к Тауэру, по дороге купив хлеба для воронов. Птицы, являющиеся символами нерушимости Империи, стали чем-то символичным и для него. С того дня, как он пришёл в Орден, прошло сравнительно немного времени — всего каких-то пять лет, однако каждый год был определенной вехой в его жизни, и он никогда бы не согласился променять такую жизнь на нормальную. Хотя его порой огорчало, что воспоминания детства вне Ордена с каждым днем становятся всё более размытыми: маршал Уокер как-то объяснил ему, что количество информации, которую он ежедневно получает, будучи экзорцистом, просто вытесняет все предыдущие воспоминания, не отличавшиеся яркостью. Однако это было обидно.

В тот день, пять лет назад, в их деревне разгорелся страшнейший пожар, уничтоживший почти все деревянные постройки. Их дом запылал одним из первых, обрушились перекрытия, погребая под собой обитателей. Айвена постигла бы та же судьба, если бы не странник, забредший к ним по чистой случайности и вытащивший его, рискуя жизнью. Он ни разу не заговаривал о том, как он понял, что мальчишку ждёт Чистая Сила — обязанность рекрутировать экзорцистов лежала на маршале Уокере, а не на Канде. Айвен предпочитал думать, что учитель просто пожалел его, а его совместимость оказалась случайной. Однако сам маршал Уокер, с которым он поделился этой догадкой, в ответ только хмыкнул, что Канда не умеет жалеть. После этого разговора Айвен ни разу не заговаривал с Алленом чаще, чем того требует ученичество.

Хотя его воспитание у Уокера было кратковременным: тому обычно поручались все новички Ордена и в обязанности учителя входило не сколько обучение экзорцистов приемам битвы, сколько вкладывание в их головы братского духа, царившего в организации. К слову, у жизнерадостного и ребячливого маршала это получалось великолепно: ощущение большой и дружной семьи почти захватило и самого Айвена. Неудивительно, что новички обожали Аллена и с радостью и обожанием ожидали очередной вылазки, которая явно была далека от настоящего задания. Канду же, что понятно, любили мало: ещё бы, он смеет язвительно высказываться о методиках маршала и вообще, хам и грубиян. Сам Канда, правда, на новобранцев смотрел как сквозь стекло: вроде и знает, что они есть, но для него все оставались такими же невидимыми. И Айвен прекрасно помнил тот день, когда Аллен в очередной раз рассказывал про очередное задание, которое он выполнял с ушедшими уже экзорцистами. Кажется, это была Барселона — город, в котором Айвен всегда мечтал побывать. В рассказе Аллена вся история выглядела как забавная прогулка, которая вылилась в не менее забавное и легкое освобождение города от акума. Тут-то впервые и проявилась вторая способность Чистой Силы Айвена: возможность видеть не только вероятное будущее, но и уже совершившееся прошлое. И это было громом среди яркого и чистого неба: распятый экзорцист ненамного моложе их самих с выеденными внутренностями, адские машины, сносящие здания под фундамент, боль, страх и шеренги безликих гробов с розой ветров на крышках... Это настолько не вязалось с тем, в каком свете им преподносили информацию, что Айвен тогда не выдержал и сбежал. И понял, что их просто обманывают. Представляют всё в свете добра и благополучия, просто забыв рассказать об обратной стороне медали.

Он поступал подобным образом ещё несколько раз, насильно вызывая видения о правде, пока окончательно не убедился, что хам и грубиян Канда был тысячу раз прав, когда в очередной раз отшивал Аллена с его восторженными воплями. Напряжение становилось невыносимым: его ровесники уже несколько раз спрашивали, что с ним творится и отчего он такой нелюдимый. Ещё немного — и информация дошла бы до маршала, а разговаривать с ним после всей этой лжи было просто противно. Равно как и продолжать изображать дружбу с теми, кто этого просто не был в состоянии понять.

Он прекрасно помнил, как подкашивались его колени, когда он впервые постучался в дверь комнаты мечника, ещё не зная, что именно он скажет. Канда был слишком загадочной фигурой в Ордене, но одно про него было известно наверняка: к нему лучше не лезть. Ни под каким предлогом. Но дверь открыли: мечник был голый по пояс и тяжело дышал. В руке у него болтался какой-то странный инструмент, который, как Айвен потом узнал, Канда использовал для тренировок.

— Чего тебе? — мечник был весьма недоволен тем, что его прервали.

— Я хотел поговорить с вами, — выпалил Айвен на одном дыхании, ощущая, что сухость в горле давно переросла в настоящую пустыню. Ещё немного — и слизистая растрескается как обезвоженная почва. — Простите...

Он уже собирался развернуться и уйти, как Канда отошёл на шаг, давая ему пройти внутрь.

— Говори, — почти приказал Канда, закрывая за ним дверь.

Прогонять его пока не собирались, это вселяло определенные надежды, и Айвен заговорил. И о своей способности, позволившей читать за словами маршала правду, и о том, что он больше не может выносить эту ложь и о том, что он, Канда, единственный, кто вообще говорит вслух то, о чем все молчат.

Мечник слушал молча, периодически хмыкая и потирая рукоять катаны, устроив её на коленях. Когда же Айвен закончил свою путаную исповедь, тот усмехнулся:

— Значит, не желаешь, чтобы этот шпендель тебя обманывал... А сдохнуть не боишься?

Айвен отрицательно замотал головой. Канда вздохнул:

— Я бы никогда в жизни не взял к себе такого как ты, но раз уж я виноват в том, что ты здесь оказался, так и быть — придётся расплачиваться. Завтра в шесть утра в тренировочном зале. Опоздаешь — вали на все четыре стороны.

Так и началась его новая, третья по счету жизнь. В отличие от Уокера, пылинки сдувавшего с учеников, Канда им чуть ли не ковры выбивал. Когда язвительным комментарием, резавшим по живому, когда и не менее болезненной оплеухой или обидным пинком. Но Айвен ни разу даже не подумал возмутиться или надерзить: он сам понимал, насколько правильно поступил в тот вечер. Расстраивали его только две вещи: сложность в овладении способностями и испортившиеся отношения с однокашниками. И если первое он упрямо преодолевал, хотя поначалу бывало совсем тоскливо: учитель оказался мастером фехтования такого высокого уровня, что просто не мог начинать занятия с нуля, но постепенно с помощью дара Айвен научился предвидеть действия противника и хоть как-то парировать удары. Выйти против Канды на одних только физических способностях было невозможно. Со вторым было хуже: восторженно глядящие в рот Аллену экзорцисты просто не могли простить предательства Айвена и переход к Канде. Парировать их нападки с изяществом учителя тот не мог, а потому молча терпел и изредка огрызался, постепенно прослыв букой под стать мечнику. Правда, первое же задание показало всё: формально он ещё подчинялся маршалу Уокеру, а потому в поход отправился с ним же и ещё тремя подростками. Среди них был и Клейн, к которому Айвен не проникся тёплыми чувствами сразу же: выскочка из богатой семьи со случайно обнаруженным сродством к Чистой Силе, он воспринимал свои способности только как повод выпендриться перед товарищами. Его Чистая Сила — длинная изящная шпага — больше напоминала произведение искусства, чем боевое оружие и являлась ещё одним поводом для гордости и насмешек над Айвеном — его простой браслет из зеленоватого металла не обращал на себя и четверти внимания, которого удостаивалось оружие аристократа. Однако же когда начался настоящий бой — их отправили обезвредить какую-то группу террористов в Гамбурге, — Клейна словно парализовало: махать шпагой в тренировочном зале и бахвалиться своей ловкостью было совсем иным делом. Кажется, Айвен тогда вырвал оружие из одеревеневших пальцев Клейна, хотя в его руках шпага была просто куском железа, и отбивал атаки те несколько минут, которые потребовались маршалу Уокеру, чтобы прийти на помощь. Хотя от самого Айвена требовалось лишь стоять позади всех и предупреждать о грозящей им опасности. В итоге ранило двоих, но несерьёзно, а Клейн остался жив, хотя по нему было неясно, что бы он предпочел: смерть или выпавший ему позор.

На восторги Аллена Айвен уже мог смотреть отвлеченно, хотя от него и не укрылась некоторая неравномерность в их выражении: всё-таки маршал был на него обижен, хоть ни разу и не показал этого. Хотя эта толика честности прибавила Уокеру несколько очков в глазах Айвена: тот бы окончательно разочаровался в маршале, если бы Аллен принял его уход как ни в чем не бывало. Одно радовало: с того момента он ходил на задания либо вместе с учителем, либо в одиночку. Сейчас, правда, он уже считался полноправным экзорцистом, однако никак не мог перестать считать Канду своим учителем. И, наверное, никогда не перестанет. Впрочем, это его ничуть не огорчало.

*

Вороны Тауэра вспорхнули, выдернув Айвена из пучин воспоминаний: явно к нему двигался молодой парень, его ровесник, и радостно улыбался. Экзорцист попытался вспомнить, где они могли познакомиться, однако память наотрез отказалась выдавать информацию. Это крайне настораживало.

— Привет! — парень сел рядом, не переставая улыбаться. — Я Доминик. А ты, наверное, Айвен?

— Мы знакомы? — не очень вежливо поинтересовался экзорцист, хотя волна эмоций, исходившая от Доминика, снижала градус недовольства.

— Нет, но я с удовольствием с тобой познакомился, — хмыкнул тот. — М-да, а по характеру ты не сильно отличаешься от Канды — такой же колючий.

— Ты знаешь у... Канду? — недоверчиво прищурился Айвен. Подозрительно, но жизнерадостность парня не раздражала, хотя была чем-то похожа на Уокерскую. — Кто ты?

— Что ты, — тот замахал руками, — про Канду я просто много слышал. А что касается того, кто я... Давай вечером расскажу? Меня, вообще-то, только послали передать тебе сообщение, что вечером Книжник будет ждать вас обоих в пабе "У рыжего Бада". И я буду вместе с ним — там и поговорим! Бывай!

И также стремительно он соскочил с лавки и умчался куда-то в парк. Книжник... Не тот ли это человек, что был тогда в Амстердаме? Айвена преследовало ощущение, что события закручиваются быстрее, чем успевал их анализировать.

Учитель на сообщение, переданное Айвеном, отреагировал спокойно, будто ждал его. Однако вопросительный взгляд проигнорировал, сказав только, что вечером все всё и узнают.

*

Паб оказался местом с довольно сомнительной репутацией, а внешность его хозяина — собственно Бада, огненный цвет волос которого выдавала только борода (он был абсолютно лыс), так и вовсе не располагала к душевным посиделкам. Однако учителя, казалось, подобное совершенно не волновало.

— Юу! — донеслось с другой стороны грязного помещения, и Айвен чуть не уронил челюсть на годами немытый пол: мужчина с волосами, цвету которых борода Бада явно завидовала, повис на шее у его учителя. Определенно, это был тот же человек, что и в Амстердаме, однако в той комнате было темно, и экзорцист не мог разглядеть ни лица, ни цвета волос. — Я чертовски рад тебя снова видеть!

К удивлению Айвена, учитель не только не разозлился, а даже выдавил некое подобие улыбки:

— Прошло столько лет, а ты всё ещё не запомнил, что я не люблю, когда меня зовут по имени?

— Вот именно, прошло столько лет! Я мог и забыть ненужную информацию, — рассмеялся собеседник, наконец, соизволив обратить внимание на Айвена: — Юу, представь нас!

Айвен совершенно прослушал ответные вопли рыжего Книжника, пока они протискивались к столу на дальнем конце залы. В голове только билась обидная мысль, что он не только не знал имени своего учителя, но даже и не предполагал, что оно существует.

За столом обнаружился его дневной знакомец Доминик, которого Книжник представил как своего ученика. Айвен знал слишком мало, чтобы верно истолковать взгляд Канды, брошенный на вихрастого парня, с лица которого не сходила улыбка:

— Я много слышал о вас, и рад познакомиться, — он подал руку мечнику, которую тот пожал после короткой заминки.

— Решил не рисковать? — спросил учитель у Книжника.

— Ты же знаешь, что наша работа не менее опасна, хоть мы и стараемся не дохнуть пачками, — пожал плечами тот, устраиваясь за столом. — Я был у Панды третьим, и, насколько мне известно, единственным выжившим.

Канда снова кивнул, садясь рядом и укладывая меч к себе на колени. Айвен, подумав, сел тоже. Ещё несколько минут, пока не подали пиво, Книжник выспрашивал у Канды незначащие, как казалось, подробности о жизни Ордена, из чего было понятно, что об их организации тот знает совсем не понаслышке. Доминик, видя недоумение Айвена, наклонился к нему через стол:

— Я тебе всё расскажу позже. Или кто-то из них, если смогут оторваться друг от друга. Всё-таки двадцать лет не виделись.

Айвен кивнул: за эти минуты, что они провели в пабе, Канда выдал как минимум месячный запас слов, произносимых им обычно. И это было только начало. Однако время поджимало.

— Итак, что ты узнал? — спросил Книжник, принюхиваясь к поданному пиву. — Ты явно спрашивал о твари в Ордене.

— Спрашивал, — кивнул мечник, враз посуровев. — И выспросил не много не мало — отчет ватиканских псов своим же. И там ясно сказано, что тварь уничтожена силами "третьих" экзорцистов.

Книжник заметно помрачнел:

— Это очень странно. Либо эта штука возродилась, либо в славном Ватикане давным-давно завелась гниль. И то и то одинаково отвратительно.

— С чего ты взял, что тварь вообще существует? — не выдержал Канда.

Книжник вздохнул:

— Давай сначала. И тебе и Айвену полезно знать, что нам, вероятно, грозит, хоть ты сам и участвовал в той войне. Около двадцати лет назад Граф, чтобы победить вас, начал экспериментировать. Помнишь акума четвертого уровня? Его ещё тогда еле-еле Аллен с Линали и Кроссом победили? Так вот, он решил не останавливаться на достигнутом. Однако штамповать четверки спокойно он не мог: в Японии не осталось людей, способных служить для них кормом, а ещё одного столь же изолированного и отдаленного от всех отделений Ордена государства он найти не смог. Потому он решил пойти путем не эволюции, а революции. И попытался сделать акума из существа, изначально человеком не являвшегося. Представляешь, что выйдет, если из Кросса сделать такую хреновину? Вот там примерно такое и было, хотя и послабее, а то мы бы с тобой уже не разговаривали. Дальше ты знаешь: эта тварь косила людей как траву в поле, Ордену и Ватикану только и хватило мозгов выдать это за чуму. А потом объединиться с Графом и кинуть нас всех на нее, как пушечное мясо, — Книжник приложился к кружке с пивом.

— Пока ты не рассказал ничего нового, — буркнул Канда.

— Так я и не закончил, — тот стер пенные усы с лица. — Так вот. Помнишь, во время той битвы тварь действовала на каждого из нас по-разному? И для всех это сопровождалось сильной ментальной атакой. Ну, кроме Аллена — там атаковать явно нечего, — Книжник помолчал, ухмыльнувшись чему-то. — И всё-таки если для всех голова была лишь приложением к боевым способностям... Канда не злись... Так вот, у меня, как ты знаешь, приоритеты расставлены иначе. Меня тогда жахнуло так, что я удивлен, почему не превратился в овощ, как Крори. Всю мою защиту словно вывернули наизнанку и прошлись наждаком. Так мерзко я себя не чувствовал никогда. И с того момента я заметил, что ощущаю людей, которые так или иначе контактируют с тварью. Это невозможно объяснить, но я чую, что они с ней связаны. Я слышу этот фон в тебе, так как ты сражался с ней, я слышал его в Аллене ещё до своего ухода. И я слышал его в ван Дрейке, а также в ещё некоторых людях, занимавшихся тем же ремеслом. Тварь жива, и ей нужен живой товар, чтобы восстанавливать силы. Может, армия "третьих" её просто очень сильно выпотрошила, но не убила полностью?

— Может... — не очень уверенно согласился Канда, мрачнея на глазах. — Её надо уничтожить прежде, чем она наберет силы и начнет следующую войну.

— Орден? Это ведь его война? — предположил Книжник.

Канда покачал головой:

— Орден расслаблен. Мне уже официально отказали в праве копаться в этом деле, а сами они не поверят ни моим словам, ни твоим ощущениям. Сам знаешь, как к вам у нас относятся...

Книжник кивнул:

— Скучаю по старику Комуи... Он бы понял. А отдельные экзорцисты?

— Шваль, — презрительно бросил Канда. — Хотя чего от них ожидать — раньше хоть отбор шёл, а теперь... Про Уокера тоже забудь.

— Я про него и не вспоминал, — усмехнулся Книжник. — Кросс? Маршалы?

— Сгинул Кросс. Тогда и сгинул. А маршал теперь Уокер.

— А ты?

— А я что? После провала с "третьими", на меня чуть не молились, пока не поняли, что повторить успех не удастся.

— Понятно... Ну что ж, расклад пока такой. Ты со мной?

— А может быть иначе? — хмыкнул учитель.

— А вы? — Книжник впервые обратился к Айвену, будто вспомнив о его присутствии.

— Подумай, это задание опаснее тех, на которые ты не ходил, — предостерег его Канда.

— Я с вами, — кивнул Айвен. По крайней мере, это будет чем-то реально полезным.

Доминик только улыбнулся из своего угла. Книжник выдохнул:

— Я рад. Нас четверо, чего явно недостаточно. Дай мне неделю — я достану нам ещё союзников. Не может быть, чтобы из семьи Ноя не уцелел никто. Просто не высовываются, как это у них принято.

Было видно, что Канда заметно напрягся при этих словах. Айвен же просто пребывал в какой-то прострации: имена, события, которые в Ордене уже считались легендами, разом всплыли в одном маленьком разговоре. Как будто страшная сказка с демонами и борцами за добро стала еще реальнее. Это одновременно и пугало и побуждало к немедленным действиям. Айвен заметил, что у него дрожат руки, которые он тут же спрятал между колен.

— Значит, пора за работу, — Книжник бросил на стол пару монеток. — Через неделю придётся уйти. Я что-нибудь придумаю, пусть вас с Айвеном куда-нибудь отправят из Ордена — ты-то сам прямолинеен, как твой меч, и ловчить не умеешь. Так что отсыпайтесь и собирайтесь. Удачи!

— Удачи, — ответили они одновременно и проводили Книжника и его ученика взглядами.

Теперь они молчали. О чем думает Канда, Айвен и представить себе не мог: все эти пять лет он знал своего учителя как нелюдимого и угрюмого социопата, в тезаурусе которого слова "дружба", "веселье" и даже банальное "улыбка" были вымараны и вырезаны Мугеном для надежности. Но после этой встречи он понял, что совершенно его не знает. Это даже не было обидным — ведь тот никогда и не утверждал, что у него нет друзей. Это было просто настолько странно, что Айвен всё порывался ущипнуть себя и разом забыть увиденное: эти необычные эмоции делали лицо его учителя чужим, хоть оно и оставалось таким же знакомым.

— Кто они? — наконец, задал вопрос Айвен, не особо рассчитывая на ответ. Но либо учитель ещё не растерял желания разговаривать, либо эта тема действительно стоила обсуждения, и ответ всё-таки прозвучал.

— Книжники. Орден летописцев, собирающих скрытую историю мира. Зачем и что они с ней потом делают — не знаю. Знаю только что они придерживаются своих особых правил: не лезть, не оставлять следов и вообще не делать ничего, что потом останется в памяти людей. К слову сказать, из этого получился паршивый Книжник, но уж какой есть.

— То есть они никогда ни во что не вмешиваются?

— Ну да. Я сначала этого вообще за человека не считал с такой-то позицией. Он у нас в Ордене был ещё учеником. Писал историю войны с Графом. Потом, правда, я понял, что он просто выполняет свою работу. Может местами и хреново — к нашим он сильно прикипел душой, но выполняет. Как и мы свою. А что злиться на того, кто от тебя ничем не отличается?

Айвен проглотил справедливую реплику о том, что Канда, в общем-то, просто ни с кем не общается, если его что-то не устраивает в человеке. И уж тем более не копается в попытках выяснить причину недовольства. Кто знает — может, тогда, двадцать лет назад, он был менее черств к миру. Уж скорее всего: мало кто не меняется с течением времени.

— Правда, когда было совсем туго — он не лез. Всё-таки боец из него против акума был не самый сильный. Порой его это подводило: наши-то быстро позабыли, кто он на самом деле. И потом искренне недоумевали, почему такой-то не полез в пекло, когда все полезли и с честью сдохли? В общем, примерно вот кто это.

— Но он ваш друг, — не очень уверенно произнес Айвен. Сложно по этой характеристике было понять, одобряет Канда действия Книжников или просто не лезет.

Канда долго медлил, прежде чем кивнуть:

— Он всегда говорил, что он не один из нас. И честно предупреждал, что шею не подставит. Так что в этом плане ему действительно можно доверять. Сверх обещанного он, быть может, и не сделает, но обещанное выполнит.

— А за что он не любит маршала Уокера? — задал Айвен последний, интересовавший его вопрос.

Канда хмыкнул:

— Не то чтобы не любит. Скорее просто не воспринимает всерьез. Не как бойца, конечно, а как человека. Кросс слепил из того необходимое Ордену и миру, а нужды таких объемов редко совпадают с тем, что бывает полезно обычным людям. Хотя один раз драка была — как раз тогда, когда он не полез в пекло, а Ордену досталось несколько новых гробов... Вряд ли шпендель понял, что именно тогда случилось — вот еще почему его не стоит брать с нами. Наша задача не только победить, но и выжить, если получится. Уокеру вторая часть плана незнакома в принципе...

Вряд ли Айвен смог бы сказать, что именно ему в тот вечер наговорил учитель. Подобные изменения в его поведении были как ушат холодной воды за шиворот: раньше бывали минуты, когда Канда становился более-менее похожим на человека. Но они были так редки и скоротечны, что Айвен, почитавший учителя где-то наравне с божествами, бережно запоминал каждый такой миг. Сейчас же всё изменилось: Канда говорил, Айвен слушал, не слыша. Только звуки голоса и выражение красивого как сказка лица...

Он рассказывал о каких-то заданиях, на которые ходили вместе с Книжником ещё мальчишками, о семье Ноя, раз уж Айвену предстояло познакомиться с её представителями, о Графе, о прежнем смотрителе... Легенды оживали, а Айвен только сейчас начал понимать, насколько спокойной стала жизнь в Ордене с отступления Тысячелетнего с его ордами. Даже его отношение к Уокеру изменилось: до этого он никак не мог сопоставить ужасы, подсмотренные в его прошлом, с образом веселого и жизнерадостного мужчины, теперь же его выдержка и умение подать историю таким образом внушали если не симпатию, то уважение. На его долю выпало немало страданий, однако не превративших его в циничного психа, хотя раньше он полагал, что единственно верным может быть только отношение к жизни самого Канды. Да и теперь, слушая рассказ, он понимал, что холодный и резкий, как горный водопад, учитель — это тоже нечто, похожее на маску, хоть и не совсем. И Айвен бы покривил душой, если бы сказал, что ему совсем уж не по нраву странное появление старого демона.

*

Как и было обещано — ровно через неделю Смотритель вызвал их обоих с новым заданием. По его словам, маршал Уокер изволит быть слишком занятым в каких-то подвалах и не может отправиться на дело сам, а квалификации остальных экзорцистов не хватит для выполнения этой миссии. Посему он приносит искренние извинения за прерванный отдых и требует отправиться куда-то в Африку ловить каких-то бандитов. Канда для приличия поинтересовался, не отправят ли Орден в следующий раз ловить карманников в Лондоне, после чего привычный к бурчанию Смотритель просто махнул рукой, пожелав доброго пути.

После того как Орден переквалифицировался в обычную организацию блюстителей мирового порядка, экзорцистов практически лишили всех атрибутов воинов с нечистью. В том числе и големов. Не имея доказательств в сверхъестественной важности в виде акума, Орден решил не выпячивать изобретения, обогнавшие технический прогресс на пару веков. Раньше люди, видя демонов Графа, как-то не обращали на это внимания, теперь же практической ценностью пришлось поступиться, хотя ходили слухи о каких-то немыслимых изобретениях Азиатского подразделения, всё ещё должных находиться под его обломками. Увы, когда там шли раскопки, сработала какая-то защитная зараза, выполнявшая раньше функции барьера от акума, а теперь и от всех без разбору. Простые люди, случайно находившие это место, теперь путали его с легендарной Шамбалой, и Ватикану пришлось сровнять всё с землёй во избежание жертв среди искателей рая на земле — зараза оказалась на редкость агрессивной.

Однако теперь отсутствие крылатых бехолдеров играло только на руку, так как ни о какой Африке речь явно не шла.

Это всё объяснил Айвену учитель, пока они шли к какой-то древней церкви на окраине Лондона. И на вопрос, что бы он делал, если бы големы всё-таки были, Канда просто хмыкнул, что знает, куда нужно бить, чтобы вывести голема из строя. Айвен решил не задавать вопроса о том, сколько раз он поступал таким образом.

— Подожди, — Канда быстро вошёл в церковь и через минуту вышел с запечатанным конвертом. Вскрыл его и пробежал глазами строчки. — Нас ждут в Париже, придется поторопиться.

Доехали без задержек, по адресу, оставленному в письме, находился небольшой особняк в богатом квартале, в дверь которого они, немного последив за домом и не заметив ничего странного, постучались. Дверь открыл Доминик, поприветствовал всех и проводил в гостиную, где уже сидел известный Айвену Книжник и ещё двое людей, Айвену незнакомых.

Судя по тому, как напрягся Канда, это и были те самые дети Ноя: молодой парень в смешных круглых очках и маленькая девочка лет десяти в ярких одежках с леденцом во рту. Она-то и поймала взгляд экзорциста. Всего пара секунд, и Айвен практически ощутил, как его затягивает в развилки и опутывает алыми нитями вероятного. Стало сложнее дышать, а нити всё не отпускали, а лишь затягивались узлами.

— Прекрати, — недовольный голос сидящего парня был явно обращен к девчонке, и та хмыкнула. Нити моментально исчезли.

— Мы вряд ли с вами сработаемся, если вы будете демонстрировать свою природу таким образом, — холодно процедил Книжник, обращаясь, правда, не к парню, а к девочке.

Та в ответ показала ему язык:

— Ты скучный, Книжник. Раньше в твоей голове было намного интереснее. Так что ты сам виноват, что я решила порезвиться на другом поле.

Мечты Ноя. Канда практически не рассказывал о ней, так как умер до того, как она начала играть в свои игры в Ковчеге. А остальные передряги взял на себя её любимчик Уокер.

— Роад... — парень с укоризной смотрел на девочку.

— Ладно-ладно, я больше не буду! — с невероятной прытью девочка повисла на шее у Айвена и запечатлела на его щеке липко-сладкий от леденца поцелуй. — Ты ведь не обиделся? В твоей голове так интересно... Но я обещаю, что больше туда не полезу, пока...

Это самое "пока" понравилось Айвену ещё меньше, чем взгляд, которым его одарил очкастый парень. Оценивающий и слегка плотоядный. Он уже пожалел, что обрадовался выпавшим на его долю приключениям, однако пути назад не было.

Парень подошёл и со странной полуулыбкой снял девчонку с шеи Айвена, пересадив в кресло. Дальше всё походило на кадры из сна: белая кожа стала сереть, на лбу проступили стигматы, улыбка превратилась в сияющий клыками оскал:

— Тики Микк к вашим услугам, господа. Надеюсь, мы с вами найдём общий язык, — хмыкнул он, снимая очки и галантно склоняясь в поклоне.

Судя по тому, как Канда смотрел на Книжника, представление Ноев было скорее разыграно для Айвена, чем для учителя. Того вряд ли можно было смутить подобными выходками.

— Начнем, — напряжение в голосе Книжника свидетельствовало о том, что он ожидал худшего, но и такое начало явно ему не нравилось. Ещё бы, если подобный союз просто оскорблял своим существованием экзорцистов, то что значит быть замешанным в подобном Книжникам?

Нити, узлы... Опасность пока не являлась, только тонкий звон выдавал её возможное присутствие в лицах обоих Ноев. Это, впрочем, не удивляло, хотя Айвен и поражался своему внутреннему спокойствию: Орден Орденом, а эту братию он видел впервые, хотя и слышал о ней кучу разномастных историй.

— Что мы знаем о твари, кроме того, что она снова проявилась? — перешел, наконец, к делу Микк, вернув себе свой человеческий облик.

— Что она обладает сильными ментальными способностями, а также практически неуязвима для действия Чистой Силы. Насколько я помню, это её ослабляет, но не убивает, — перечислил Книжник.

— Равно как и наши приемы... — проговорил Микк, вертя в пальцах пуговицу со знакомой всем присутствующим розой ветров, словно проверяя, насколько хватит выдержки экзорцистов. Младшенького можно не брать в расчет — он не знаком с его приемами выбора трофеев, старший либо не замечает, либо ему всё равно. Книжник даже бровью не повел, хотя явно заметил. Скучно.

— Известно ли как именно Ватикан убил тварь тогда? — подал голос Доминик.

— Ничего конкретного, — покачал головой Канда. — Толпа "третьих", видимо, просто взяла её числом.

— "Третьих"? — Микк заинтересованно приподнял бровь.

Канда замолк, злобно глянув в его сторону. За столом воцарилась тишина.

— Так... — прервал тишину Книжник. — Мне хотелось бы оговорить некоторые детали. Если есть какая-то информация, которая может нам помочь в нашем деле, но при этом может помешать безопасности разглашающей её стороны — дело, конечно, ваше, предоставлять ли её всем. Но если из-за отсутствия этих данных всё пойдёт наперекосяк, я думаю, не стоит напоминать вам, к чему это может привести. Помните, что сторон может просто не остаться.

— Ты сам ничего не теряешь, Книжник, — зашипел на него Канда. — Как я могу доверять тем, у кого даже Отец Лжи может спокойно проходить стажировку?

Тот грустно усмехнулся:

— Кажется, ты забыл, что я нарушаю главный запрет своего Ордена. А у нас за любое нарушение существует только одно наказание. Встретимся здесь завтра, господа, если вы решите свои разногласия. Если нет — дверь открыта, живите сами. Я всё сказал.

С этими словами он поднялся и вышел из гостиной, оставив Доминика с ними. Тот улыбнулся, однако на этот раз в гримасе не было ни капли радости:

— Так уж получилось, что мы в этой битве — проигравшая сторона вне зависимости от её исхода. И совершенно неважно, убьёт нас эта гадина или свои. Так что простите нам неуважение к вашим так называемым тайнам.

Микк восхищённо присвистнул, пробормотав себе под нос какое-то португальское ругательство. Роад хмыкнула:

— А я говорила, что Книжник сильно изменился. Жаль, ты почти не знал его тогда.

— О, мне вполне хватает того, что я вижу сейчас, — тот поправил очки и повернулся к бледному от злости Канде и Айвену, полупогруженному в транс. Парень спешно пытался вылавливать наиболее удачные для дела ходы, чтобы тут же направить разговор в правильное русло. Пока выходило, что всё должно идти своим чередом.

— Я обещаю, что всё, сказанное вами о ваших делах относительно твари останется со мной и не будет использовано против Ордена или передано другим моим союзникам, — отчетливо проговорил Микк, протягивая руку. — Он прав: сейчас перед нами цель, ради которой наши стороны уже однажды смешали свои цвета. Перед нами стоит невыполнимая задача, которая уж точно обречена на провал, если мы не будем доверять друг другу.

Айвен внимательно вгляделся в лицо Ноя и с удивлением заметил, что тот боится. Ни наглая полуухмылка, ни смешные очки на пол-лица не могли скрыть этот факт: Тики Микк был просто в ужасе от того, с чем им предстояло встретиться. И явно не хотел, чтобы это ещё и осложнялось. Девчонка повторила клятву, в свою очередь, протянув ладошку Айвену. Тот сглотнул, когда она ему хитро подмигнула: он не опасался Ноя, хотя должен был после лёгкой шалости в его голове. Просто он чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

— Я обещаю, что сказанное вами о твари останется со мной и не будет использовано против семьи Ноя в войне, если она возобновится, или передано другим моим союзникам, — процедил Канда, пожимая руку Микка. Тот довольно кивнул.

Айвен ещё не успел закончить клятву, когда Роад сжала его ладонь и затрясла:

— Да ладно, мы поняли. А ты любишь леденцы? — не дожидаясь ответа, она протянула Айвену конфету. Доминику досталась такая же. — Пойду Книжника угощу!

С этими словами она вылетела из гостиной.

— Не обольщайся её милым видом. С таким же настроением она может воткнуть тебе эту конфету в глаз, — с улыбкой проговорил Микк, с удовольствием закуривая сигарету.

— Как ты — погрузить в тело плотоядную бабочку? — спросил Айвен, с усмешкой.

Улыбка Ноя стала шире:

— Я смотрю, ты не так плохо осведомлен, — он поискал глазами пепельницу и, не найдя, вытащил её из воздуха и поставил на стол. — Моя задача — наслаждаться всеми удовольствиями, которые могут предоставить мне обе стороны этого мира: как темная, так и светлая...

*

Доминик с мрачным удовольствием наблюдал, с какой осторожностью пытаются притереться друг к другу стороны, веками не принимавшие ничего кроме соленых пилюль войны. И не мог не согласиться, что ему нравится наблюдать за мучениями собеседников: всё-таки это их стороны заварили кашу, так пусть мучаются. Жаль было только учителя — планируя работу, тот не предполагал, что стороны окажутся настолько эгоистичными. В очередной раз увидев, как он всего лишь парой фраз ставит на место извечных противников и заставляет пожимать их друг другу руки, Доминик в очередной раз пожалел, что учитель стал Книжником. С его искусством манипулировать и плести интриги он мог бы стать тем, кем стремятся быть все, хоть раз посягнувшие на суверенитет мира. Один раз он видел, как учитель заставляет плясать под свою дудку сразу несколько Орденов, владеющих старым миром.

В нынешнем же демарше, помимо явной, было и ещё несколько скрытых целей, одна из которых — простая игра на психологии людей. Нейтралитет, дающийся столь сложным путем, будет намного сложнее разрушить, даже если они одержат победу. Если же нет — исход мира вряд ли будет волновать Доминика больше, чем вопросы садоводства.

*

Особо никто не разговаривал — даже вернувшаяся Роад, довольная, что смогла угостить Книжника конфетой. Правда, поняв, что здесь всё также скучно, она быстро куда-то умчалась. Судя по звону стекла — под огонь попала кухня.

Скорее, все просто привыкали находиться в одном помещении и при этом не пытаться убить друг друга. Вернее, привыкали трое — Айвен наблюдал за всеми, как и Доминик. Тому, впрочем, скоро надоело:

— Айвен, я обещал тебе рассказать всякого. Прогуляемся? — он легко вскочил с кресла и пошёл к выходу. Экзорцист, пожав плечами, пошёл следом за ним.

На улице было солнечно и до противного хорошо. Особенно при мысли о том, какие настроения сейчас витают за закрытой дверью особняка. Доминик улыбался так, что, казалось, хотел обрадовать весь мир, и это настолько не вязалось с недавно произнесенными словами, что Айвен невольно потер глаза.

— Что, не нравлюсь? — тот поправил прическу и оглянулся на особняк.

— Скорее, непривычно. Только сейчас я понял, что мой опыт ничего и не стоит в нынешней ситуации, хотя я в Ордене с двенадцати лет. А вокруг все умные и бывалые, что невольно хочется задать себе вопрос, а что же я тут делаю? Даже Нои... Я понимаю, что должен их опасаться, но не могу, так как не знаю, чего именно мне бояться...

Айвен и сам немало удивлялся приступу откровенности, который на него нашёл, однако остановить себя уже не мог. Выговорившись, он приготовился к насмешкам, но увидел, что младший Книжник только качает головой:

— Я тоже раньше так не попадался. Бывали, конечно, неприятные моменты, но как-то выцарапывался. И даже цел, вроде. А сейчас всё только и зависит от того, не перегрызутся ли Нои с Кандой в самый ответственный момент, да и вообще, выйдет ли у нас хоть что-то.

Они помолчали. Айвен сорвал с дерева листик, задумчиво вертя его в руках, и чуть не чертыхнулся, заметив бледно-зеленые прожилки. Доминик вопросительно посмотрел на него, и тот объяснил:

— Когда я только учился пользоваться этой штукой, — он поднял руку с надетым на ней браслетом, — я должен был научиться впадать в полутрансовое состояние в любой момент, где бы я не находился. Стоя на голове, занимаясь на тренировке, плавая под водой... К концу таких тренировок мозг можно было выдавливать через глаза: клубки вероятностных нитей мерещились мне всюду. Линии на ладонях, жилки на листьях, рисунок вен на запястьях... С тех пор я не люблю предметы, на которых был бы такой орнамент. Нет, в истерики или транс не впадаю, но стараюсь поменьше обращать на них внимание.

— Ну вот, а говоришь, совсем ничего не сделал. Ты умеешь идти к цели, какой бы трудной она ни была.

— А что умеешь ты? — внезапно спросил Айвен, заставив того оступиться.

— В смысле?

— Ну, в прямом, — экзорцист тоже остановился. — Или я что-то не то спросил? Извини, я, наверное, привык к тому, что нормальных людей в моем окружении нет.

— А я наоборот... Привык, что вокруг простые люди. Вот и стушевался. Но тебе не понравится моя способность. Это куда менее честно, чем прорицания.

— Я признался тебе в том, что чувствую себя школьником среди профессоров, а ты нервничаешь из-за того, что мне не понравится твоя сила? Ведь её свойства не зависят от тебя.

Доминик с удивлением обнаружил, что это правда. Не зря ему учитель говорил, что Черный Орден — это не просто люди. И даже не просто воины, помешанные на спасении мира. Судя по всему, это личное проклятие Книжников и придумано оно для проведения в их рядах отбора. Которое его учитель таки провалил.

— Я дознаватель, — ответил он. — Что-то типа палача, но без боли. Если я хочу, человек ответит мне искренне на любой вопрос, который я задам. Крайне удобная штука, если собираешь информацию. А именно этим Книжники и занимаются практически всю свою жизнь.

Айвен затих и отвернулся. Доминику понадобилось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело. Развернув его за плечо, он выпалил:

— Прекрати. Если хочешь, я могу поклясться, что не заставлял тебя отвечать на вопросы и впредь заставлять не буду. Хочешь?

Тот покачал головой и слабо улыбнулся:

— Я тебе верю. Хватит на сегодня... обещаний... Расскажи мне лучше про вас. И про то, что делал здесь твой учитель, если можно...

Доминик вздохнул с явным облегчением:

— Что могу — расскажу. Слушай...

*

Когда, с точки зрения Ноя, молчание слишком уж затянулось, он открыл было рот, но экзорцист опередил его:

— Я действительно надеюсь, что наше предприятие увенчается успехом. У нас нет возможности тянуть до тех пор, пока проблема не разрастется до таких масштабов, когда ее не сможет не заметить Ватикан.

— Вы так и не сказали мне про "третьих". Я могу услышать эту информацию?

Канда помолчал, затем кивнул:

— Орден давно пытался пойти по пути, который Граф открыл лишь однажды. А именно это касается создания искусственных экзорцистов. "Третьи" — всего лишь очередная попытка сделать это, основанная на синтезе Чистой силы и демонов. Однако она провалилась: оружие поначалу показало себя просто великолепно, но создатели чего-то не учли — и баланс между сущностями был нарушен. Не может развитие человека, Силы и акума идти равномерно в одном теле. Рано или поздно что-то перевешивает — и всё. Вероятно, для победы над тварью Орден исчерпал почти все ресурсы по их созданию — одноразовое оружие не имеет привычки восстанавливаться. Иначе они бы додавили вас. Потому Ватикану будут нужны веские причины для активации остатков "троек".

— Вроде утопленного континента?

— Что-то типа. Не думаю, что в случае нашего провала моя сторона сможет что-то противопоставить.

Микк озадаченно кивнул: подобной откровенности он от экзорциста и не ждал. Впрочем, из всех экзорцистов он общался либо с пленными, которые сами чего хочешь расскажут, либо с Уокером, а тот явно не являлся эталоном Ордена. Что ж, откровенность за откровенность.

— Наши "тройки" тоже вышли почти все. "Четверка" была только одна да и то... — Микк поморщился. — Странная.

Канда кивнул: проблески разума в монстре, чуть не отправившем к праотцам весь Орден, явно были сюрпризом для всех присутствовавших.

— Сейчас сил слишком мало, копятся они крайне медленно и до порога, когда рост пойдёт по экспоненте, тоже ещё нескоро.

— Опять баланс, — вздохнул Канда. — И так не вовремя.

Разрешенные темы для разговора явно кончались, и потому Ной поднялся первым:

— Пойду поищу Роад. Не влипла бы куда...

Канда кивнул и тоже поднялся: Айвен ушёл куда-то с младшим Книжником, и был достаточно благоразумен, чтобы не вляпаться в неприятности. Поднявшись по лестнице, он безошибочно определил дверь, за которой мог находиться Книжник и вежливо постучал, отметив, что никогда раньше он сам не приходил в его комнату. Обычно это бесцеремонный рыжий вихрь врывался к нему в самое разное время суток.

— Заходи, — послышалось из-за двери.

Книжник сидел, зарывшись в ворох бумаг, разложенных на огромном столе. Часть документов уже устилала пол, отчего комната стала отдаленно напоминать кабинет Комуи.

— Договорились? — буркнул он, не отрываясь от очередной бумажки.

— Вроде того, — вздохнул Канда и опустился в кресло, ощутив, насколько этот разговор его вымотал. — Даже пригласили друг друга на званый обед.

Книжник оторвался от бумажки и внимательно посмотрел на экзорциста, словно увидел его впервые:

— Никогда бы не подумал, что ты умеешь шутить...

— Никогда бы не подумал, что ты станешь рисковать своей жизнью ради спасения мира, — парировал тот, пристраивая меч у подлокотника кресла.

— Считай, что к старости я стал сентиментальным, и мне чертовски понравился мир, в котором я живу, — хмыкнул тот. — Так что пусть уж будет.

— Но ведь победителей не судят?

Книжник встал из-за стола и потянулся, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. Немного походил по комнате, остановился:

— У нас не судят вообще. Без суда, так сказать, — хмыкнул он. — Но знаешь, даже если я и выживу чудом, я, наверное, не стану тебе об этом сообщать. Да и вообще мне, наверное, лучше не выживать.

Канда молча ждал продолжения. Книжник хмыкнул:

— Знаешь, какое желание у меня сейчас самое сильное?

— Какое?

Канда не успел увернуться от летящего ему в челюсть кулака и приготовился было блокировать второй удар, но его не последовало. Зато Книжник возвышался над ним, совсем не похожий на того, кого он когда-то знал:

— Знаешь, меня крайне расстраивает та каша, которую вы с Графом заварили, а разгребать её должен я. Потому что вы, недоумки, не справитесь, — он усмехнулся. — Мне понравилось бить тебе морду. Надо будет повторить.

— Выживешь — повторишь, — Канда поднялся, прихватив меч. — Или если не выживешь — перед смертью вдаришь. А пока придумай, зачем ты вообще в это ввязался: тебе всегда выпадала возможность поиграть в спасителя мира в ещё более худших ситуациях, если верить твоим рассказам. И не поверю, что только ради того, чтобы дать мне по морде. Мог бы Уокеру открыточку с просьбой прислать, наплести про поруганную честь и так далее — он бы тебе снимок прислал в ответ, он же у нас обязательный. Так что думай, завтра расскажешь. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — хмыкнул в ответ смеющийся Книжник.

Сам Книжник веселился ещё минут пять, всерьез подумывая об открытке Аллену "Я дал Канде в морду и остался жив. А что сделал ты?", однако кипа бумаг на столе не уменьшилась, а значит, стоило продолжить, если он хотел хоть немного поспать этой ночью. Как назло, Доминик куда-то делся вместе с белобрысым экзорцистом. Надо бы предупредить мальчишку, чтобы не разговаривал с ними без особой необходимости — не хватало ему ещё одного больного...

*

Удивительно, но на следующее утро не обнаружилось ни одного дезертира. Камелот висела на перилах вверх ногами, напугав заспанного и явно несчастного Айвена, который тут же стал помогать ей принять нормальное положение. Доминик, который ночью так и не явился, делал большие глаза в ответ на немой укор учителя и всячески увиливал от вопросов о ночном времяпрепровождении. Микк курил в углу дивана, перед ним стояли уже три пепельницы, в которые он по очереди сбрасывал сигаретный пепел. Идиллию не нарушал и Канда, полирующий меч в углу напротив. Налив себе чашку клейкого от крепости кофе, Книжник устроился на углу стола:

— Что ж, я надеюсь, что разногласий подобных вчерашним, больше не будет. Приступим. Первоначальная задача — это выяснить местопребывание твари. Это можно будет сделать, если отследить поставки живого товара, но здесь придется потрудиться. Вторая задача — найти тварь и прибить.

— Сколько поставщиков удалось найти? — поинтересовался сидящий в углу Ной.

— Пятерых, — ответил Книжник. Один здесь, в Париже, второй в Кувейте, ещё двое в обеих Америках. Пятый где-то в Сибири.

— Да уж, местоположение на раз не угадывается, — протянула Роад, посасывая леденец.

— Айвен, какие данные вам нужны для предоставления относительно точного прогноза операции? — спросил Книжник, а про себя подумал "и какого черта вы ночью делали?!", сравнивая красноту глаз Доминика (хоть тот их и прятал), Айвена и спелого томата. Сравнение выходило не в пользу овоща.

— Имя, род занятий... Адрес и крайне желательно изображение. Это минимум, а так любая информация не повредит.

— Что ж, постараюсь тебя обеспечить хоть чем-то...

— Я ночью смотрел наше будущее, — внезапно сказал Айвен. — У нас есть шансы. Небольшие, но есть.

— Это обнадеживает... — осторожно произнес Микк, пока Роад с радостными воплями висла на шее экзорциста. (Тоже боится, и тоже до дрожащих коленок. А ведь сама может разве что не миры захватывать. Если парень и солгал — то это была та ложь, которую сейчас всем очень нужно было услышать. Если не ложь — то объяснение недосыпа. Правда, увы, не для Доминика. Но с ним потом ещё будет разговор.)

— Что ж, тогда работаем в следующем режиме: прогноз — проверка — получение информации. Как можно быстрее. Кто-то из них проколоться должен. Доминик, принеси папку у меня со стола.

Книжник мог бы сходить и сам, но погонять ученика было почти наслаждением. Особенно если тот спит на ходу.

*

Если бы Айвена попросили назвать самые неприятные часы в его жизни, он бы и не вспомнил об обучении после этого дня. Там всё было просто: предугадывание самого ближайшего будущего, необходимое для ведения боя. Сложность только в сосредоточении, все остальное при нем. Здесь же... Информации не было практически никакой: имена, иногда клички, обрывки писем, на слух переданные разговоры, города, примерные адреса... Пара картинок, пусть и сделанных умелой рукой. Требовалось тщательно просматривать самую незаметную нить, отслеживать любой узел, четко докладывать обо всех возможных случайностях. После первого дилера, Айвен понял, что полутранс его просто убьёт — необходимо было полное погружение. На третьем погружении его уже пришлось вытаскивать.

Зацепки были, но все какие-то неявные. Роад тоже выглядела неважно, как и Доминик. Но бросать дела никто не собирался.

Последняя передышка — и новый транс. Хлопки по щекам уже не помогали, бормотание развилок походило на бред — только Книжник, склонившийся к самим его губам, расписывал предсказание. Предпоследняя развилка... Круги перед глазами мешают видеть, плохо стираются.

После подобного марафона Айвен искренне завидовал лимону, выжатому в чай маньяком-давильщиком. Потому что лимон в сравнении с ним ыигрывал всухую. Хотелось завалиться на этот же диван и проспать хоть сутки — и неважно, чьи сны на этот раз будут его преследовать, свои или чужие. На этот раз уже действительно стало неважно. Важно не упасть по дороге в спальню и не вырубиться прямо на лестнице.

*

Снов было мало. Частично они походили на уже отсмотренное будущее — всё-таки глубокий транс дает свои отпечатки в сознании. Но в основном — тёмная пропасть, и за это он был благодарен.

Сколько он проспал — неизвестно. Но явно недостаточно, хотя будивших его это вряд ли волновало: Доминик с запавшими от усталости глазами, за его спиной Книжник — губы сжаты в тонкую нить. Ничего хорошего.

— Подъём, провидец, — ученик Книжника истерически хихикнул. — Труба зовет. Всем нам труба.

— Доминик, перестань, — прошипел на него Книжник, из чего стало понятно, что у этих двоих не так давно состоялся какой-то неприятный разговор, послевкусие от которого всё ещё свежо. — Айвен, вы сможете отследить три зацепки? Они кажутся наиболее надежными.

— Я постараюсь, — перспектива работы окончательно прогнала остатки сна, зато пробудила какую-то метафизическую тошноту.

— Тогда идемте. А ты спи, раз уж так просился, — Книжник повернулся и пошел к двери. — Это не должно затянуться надолго — вы скоро вернетесь к отдыху.

Действительно информации существенно прибавилось, и необходимость в полном погружении отпала. Максимум — головная боль и резь в глазах от сигаретного дыма, пропитавшего каждый дюйм воздуха в гостиной. Впрочем, никто не жаловался, хотя накал нервов наблюдался знатный как у людей, так и у Ноев. Две из трёх зацепок уходили куда-то в южный Китай и в конце путешествия обрывы нитей были настолько резкими, что все сомнения в том, что именно там и поджидает их смерть от лап твари, отпадали.

— Можешь определить точнее, где именно находится это место? — Тики прикурил следующую сигарету от остатков предыдущей и откинулся в кресле.

— Там какие-то скалы. Обвал, будто горы нарочно скидывали в долину. Никакой воды...

— На скалах есть какие-то знаки? — осторожно спросил Канда.

— Есть, — с удивлением отметил Айвен. — Какие-то непонятные иероглифы, полустертые, их почти не видно...

— Поверить не могу... — Книжник, не глядя, потянулся к пачке сигарет и прикурил от пальца, чем вызвал удивленный возглас Тики. — Ваш Орден что, совсем переквалифицировался в городовые? Вы там, часом, вышибалами в пабах не работаете?

Притихла даже Роад, хотя она никогда не встречалась с Кандой в поле. Айвен успел подумать, что особо слабонервные в этот момент бы зажмурились и постарались спрятаться куда-нибудь под стол. А ещё Айвен начал догадываться, о чем говорит Книжник и, судя по пойманному взгляду Доминика, не он один.

— Там шарахнуло и что-то сбило, — спокойно ответил мечник, мгновенно приковав к себе взгляды всех присутствующих. — Защита стала жрать своих, так что доступ в Азиатское подразделение оказался перекрыт. Ватикан решил не разбираться.

— То есть, даже причин катастрофы выяснить не удалось? — Книжник подчеркнуто насмешливо изобразил удивление. Айвен почему-то подумал, что тот намеренно пытается вывести учителя из себя, а тот, вопреки обыкновению, принципиально не желал играть по его правилам.

— Как видишь, удалось сейчас, — Канда усмехнулся. — Только внутрь мы не попадем — покрошит и ваших, и наших.

— Но ведь оно питается? — задал вопрос Тики, чем вызвал очередную волну тишины.

— Значит, оно вылезает... — закончил за него Доминик. — Надо выяснить...

— Это сделаем мы, — Тики поднялся, взяв Роад за руку. — Пара десятков акума обеспечит хороший обзор, первый уровень не жалко. Никто не против? Отлично. Роад?

Та послушно открыла двери, обвела всех взглядом, улыбнулась:

— Ведите себя хорошо.

Нои исчезли. А Айвен подумал, что воцарившаяся напряженная тишина снова окончится ничем. Ну, видимо, день такой.

— Пошли рассказывать своим? — предположил Доминик.

— Вряд ли, — покачал головой Книжник. — В семье разборки, не думаю, что общий враг хоть когда-то служил для них причиной для мира. Хотя рыдать над трупами, безусловно, будут поголовно все.

— Хватит! — кажется, вопль больше удивил самого Айвена, чем остальных. Во всяком случае, с интересом на него уставился только Доминик. — Я ни хрена не понимаю, я ни хрена не знаю и я вообще не представляю себе, что вы сейчас обсуждаете!

Учитель на его слова не отреагировал никак — он вообще последние дни проявлял несвойственные для него отрешенность и спокойствие. Книжник хмурился и выглядел крайне недовольным, хотя Доминик, казалось, прожигал его взглядом.

— Черт с тобой, — махнул рукой Книжник. — Забудь, что я говорил.

Доминик заулыбался:

— Айвен, пошли, я тебе все расскажу, — и, цапнув его за руку, повел к выходу из дома. А молодой экзорцист, привычно отметив, что опять ничего не понял, на этот раз решил не вопить и позволил себя увести.

Хлопнула дверь. Книжник рассмеялся, но как-то грустно:

— Эх, что ж вы за наказание для нас такое? — он подошел к бару. — Виски?

— Угу, — Канда положил меч, который не выпускал из рук весь разговор, и откинулся на спинку дивана. — Хотя свое наказание ты себе сам заработал.

— Это уж точно, — Книжник рассмеялся и плюхнулся рядом, умудрившись не расплескать жидкость в стаканах, которые он держал в обеих руках. — Но как я старался!

Канда рассмеялся:

— Да с такой целеустремленностью даже шлюхи из юбок не выпрыгивают, видя золото!

Тот не обиделся, а только раскурил ещё одну сигарету из забытой Ноем пачки:

— Но тебя я зацепил, оно того стоило...

*

Ученик Книжника Канде не понравился с самого первого их знакомства. Хотя попытка убить это наглое рыжее торнадо вряд ли могла считаться знакомством, но Лави хотя бы успел представиться. И это было за три секунды до того, как он в ответ поинтересовался именем прекрасной девушки с черными волосами и катаной. И за пять секунд до того, как он уже уматывал с воплями, а Линали пыталась удержать мечника от немедленной расправы над патлатым прохвостом. Дальше стало только хуже: убедившись в том, что относительно половой принадлежности Канды он фатально ошибся (хотя мечник искренне подозревал, что тот успел прочесть его досье до того памятного случая), подколки только усилились. Мечника это доводило до белого каления, что только усугубляло ситуацию. За разворачивающимися боевыми действиями следил весь Орден и даже Линали, поняв, что объяснить Лави несовместимость с жизнью его поступков, тщетна, махнула рукой, оставшись в наблюдателях. Мелкого Книжника спасала скорость и вертлявость, хотя ножнами по голове он огреб не раз: от полного уничтожения его спасал только крайне понятно изложенный запрет Комуи на убийство. Канда был крайне понятливым экзорцистом.

Постепенно к шуточкам относительно осиной талии и ног от ушей он привык, и Лави откровенно заскучал. Зато когда понял, насколько Канда бесится от произнесения своего имени, воспрянул вновь. А также придумал ещё одну тему, на которую, правда, в большом зале не распространялся, хотя бесила она Канду намного меньше, чем "Юу!", выкрикнутое во всю мощь легких и поначалу казалась безобидной. Это и стало ошибкой: недооценивать рыжего придурка было нельзя, особенно если при этом догадываться, что тот придурком-то и не является.

— Слушай, а как вы в Ордене развлекаетесь-то? — это было первое их совместное задание, на которое Комуи их отправил, глядя на обоих с затаенной жалостью.

Канда тихо вздохнул: они ехали всего полчаса, но это был где-то тридцатый вопрос, и останавливаться на достигнутом рыжий явно не собирался. Хотя бы потому, что отсутствие ответов его особо не смущало.

— Расчленяем болтливых идиотов, — процедил мечник.

— Скучно! А, там, по девочкам? — Лави явно записал себе очко и хитро прищурился. — Или ты не по ним? Сам как девчонка.

От такой наглости перехватило дыхание, а ладонь непроизвольно сжалась на рукояти Мугена:

— Ты...

— Ох, ничего себе, как я угадал! — веселящийся Лави забыл, что для спасения бегством нужно место, а купе вагона, в котором они ехали, пространства для маневра явно не предусматривало. За что и поплатился.

Через мгновение его горло уже оказалось зажатым в тисках ладони, а острие меча смотрело прямо в целый глаз рыжего.

— Эй, полегче, меня не надо так настойчиво уговаривать, — Лави хрипел, и Канда чуть ослабил хватку: не хватало ещё этому придурку трахею раздавить.

— Ты мне скажи, ты правда сдохнуть хочешь? — почти ласково спросил Канда, глядя в наглый зеленый глаз.

— Ну, раз уж мы заговорили о моих желаниях... — младший Книжник даже не пытался показать, что хоть немного нервничает. — То хочу, я, пожалуй, выспаться, но это в вашей конторке нереально. А ещё я был бы не против хотеть тебя.

И с этого момента начался кошмар. Лави, почуяв новый способ доводить мечника, был неостановим: открытые нападки, когда они были наедине и двусмысленные фразы при посторонних. В какой-то момент Канда поймал себя на том, что неосознанно пытается избегать встреч с этим недоразумением, иначе обещание, данное Комуи, он всё-таки нарушит. Это бесило похлеще чем все, что Лави вообще мог придумать. Попытки не обращать внимания тоже оказывались безуспешными — тот неустанно придумывал очередной оригинальный способ достать и вывести из себя. Чего Канда решительно не понимал — так это того, зачем младший Книжник вообще это делает. Дразнить мечника мог только законченный мазохист — удар даже ножнами был крайне болезненным, и пора бы уже успокоиться — а мазохистом и самоубийцей Лави определенно не был и этого не скрывал.

Судя по всему, честность была единственным достоинством рыжего, и Канда смутно, но уважал его за это. Лави никогда не лгал: если он говорил, что не полезет в пекло — он не лез. В отличие от некоторых трусливых экзорцистов, которые рвали у себя на груди все предметы одежды, а при запахе жареного старались отсидеться в тылу (считай, за спиной у мечника в берсеркоидном состоянии). Также он всегда говорил именно то, что думал, хотя тут догадаться было сложнее: всё-таки Книжники мастера игры словами, хотя Канда это понял не сразу. Сам Лави зачем-то взялся переводить ему фразы с того языка, который доносился до адресата, на правдивый. И по всему выходило, что во многом их взгляд на те или иные события совпадал, просто Лави высказывался о них так, что мало кто догадывался, что тот просто перевел очередную грязную ругань Канды на убийственно вежливый и якобы не обидный для собеседника диалект.

Но чаще таких разговоров (точнее, монологов рыжего) были всё-таки подколы. И Канда с несвойственной ему бессильной злостью собирался на очередное задание в компании этого недоумка. Хотя начало казалось обнадеживающим: старый учитель около недели назад запер Лави в бесконечном архиве Ордена, выпуская только на обед и ужин, а потому путь на корабле до Африки младший Книжник по большей части проспал, не мозоля мечнику глаза. Да и открывшийся в Карнаке провал в подземелья, явно когда-то являвшиеся дворцом древних Фив, привел Лави в такой восторг, что Канда почти выл от обилия информации о древнем мире, которую тот выдавал, захлебываясь от счастья. А потом были акума, да в таком количестве, что говорить уже было некогда — успевай только крошить да уклоняться. Они успевали и в итоге успели. А вот уклониться от поцелуя Канда уже не успел. Так и получил прицельно — в губы. И, кажется, даже ответил, так что в итоге было непонятно, кто удивился больше.

— Охренеть, — Лави тяжело дышал, обжигая скулу. И было непонятно, подействовала на него так горячка боя или...

До этого момента Канда расценивал нападки только в качестве очередного утонченного издевательства, которое пришло в больную рыжую голову. И ни на минуту не подозревал, что тот может быть серьезен. Он вцепился пальцами в рыжие вихры и на этот раз поцеловал его сам. И этот грубый поцелуй, больше похожий на попытку отомстить за последние месяцы террора, никак не предполагал нечто большее, но рыжий с низким горловым стоном, больше похожим на волчий рык, вжался в него всем телом, заставляя идти дальше. И остатки сознания отключились окончательно.

*

Они не разговаривали. Поначалу. Обычные "Эй, Юу! — Отвали! — Ай, больно, пусти!" не считались. Просто один приходил к другому — и крышу сносило ровно до тех пор, пока пришедший не уползал к себе досыпать. Хотя урвать остатки сна оказывалось порой невозможно. Хуже стало потом, на очередном задании: ночевка в пещере в компании Линали не предполагала уединения, а вылезать от костра в зиму без весомых причин было неосмотрительно. Тогда Лави в очередной рассказывал какую-то философскую теорию, придуманную очередным бездельником (назвать философов работягами у Канды язык не поворачивался), пересыпая собственными комментариями и умозаключениями. Тема была о любви к ближнему, и тут даже мечник втянулся в разговор. В итоге Линали дулась на парней полвечера, а те боялись посмотреть друг другу в глаза. Не потому что хотелось, вернее, не только поэтому. Просто становилось очевидным, что у них есть что-то общее помимо разделенной постели: Канда презирал людей за их слабость, Лави — за страсть к саморазрушению, но признавал это за слабость. Подобная позиция была совершенно непонятна девушке, которая и видела-то настоящие ужасы лишь пару раз в проеме дверей в лабораторию. А потом не вылетала из-под крыла заботливого брата. Даже война была для неё способом защиты друзей. Ну а для Канды и Лави она была средством достижения цели. Нашумев до хрипоты, они стали устраиваться на ночь: девушка демонстративно ушла в самый дальний угол пещеры, оскорбленно посапывая, а они улеглись прямо у входа на случай появления нежданных гостей.

— Слушай, а у тебя есть мечта? Ну, помимо этой, основной, — Лави в очередной раз показывал, что знает намного больше, чем говорит, но это даже не настораживало: что-что, а тайны тот хранил получше иных мертвецов.

— Мне не до мечтаний, — буркнул Канда, заворачиваясь в одеяло. Но продолжил. — Есть. Я хочу забыть то, кем я был в предыдущей жизни. Ни к чему знать, что ты сейчас тот, кем не должен был стать. Это заставляет пытаться прожить обе эти жизни: свою нынешнюю и ту, которую я помню только обрывками, а потому не знаю, что делать.

— Странно... А я, наоборот, хочу вспомнить. Хоть и знать при этом, что путь в тот мир для меня заказан. Горько как-то без себя настоящего.

— Не желай, — хмыкнули из-под одеяла. — Психом станешь покруче меня.

— Приму к сведению, — Лави рассмеялся и замолк. Под завывания вьюги скоро заснул и Канда. Но после этого странного вечера в снегах и холодной пещере, они стали разговаривать. И иногда даже дольше, чем прятались в шорохах простыней и стонах кроватей.

*

А через пару месяцев Лави понял, что пропал. Вдребезги и безнадежно, потому что знал: это уже не вырвать, разве что вместе с душой, став на прощание счастливым овощем. И пообещал себе, что никто и никогда об этом не узнает. Обещание, правда, нарушил почти сразу, когда, в очередной раз цепляясь ногами и руками за знакомое до каждого изгиба тело, бессвязно хрипел на мертвых языках то, что даже и краем левой пятки испытывать не имел права. Канда всё понял и только посмотрел в ответ так, что моментально захотелось послать к чертям всё: Орден, жизнь, рассудок, в конце концов, если он вообще ещё был. И дожить остаток времени только так.

Старый Панда, конечно, всё знал. И ученику постоянно прилетало за то, что слишком привязался. Конечно, никаких имен и конкретики, но оба знали, что не за милую Линали или добряка Аллена Лави огребает по макушке. Но Книжник прекрасно знал, что придет день — и Лави, потеряв имя, уйдёт работать дальше. И ни на секунду в ученике не сомневался. И оказался прав: тот ушёл, не оглядываясь. Впрочем, попрощаться он успел, но это уже ничего не решало. Правда, сам Панда этого уже увидеть не смог: бойня, учиненная тварью, унесла жизни многих, в том числе и его. И временно поставила запятую в противостоянии Ордена и Графа, отчего необходимость в Книжниках на этой войне себя исчерпала.

*

Двадцать лет Лави, ставший Книжником, клещами вырывал из себя своё сорок девятое имя. И теперь, сидя рядом с Кандой на диване и выхлебывая очередной стакан виски, понимал, что ни хрена у него не получилось. К счастью, ситуация позволяла плевать на правила с очень, очень высокой скалы.

— Канда... — Книжник намеренно назвал его по фамилии, чтобы не тратить время на выверенные до каждой буквы пререкания. — Помнишь, что ты сказал мне тогда, когда я уходил?

Тот кивнул:

— Я предложил тебе наплевать на все. И дожить остаток жизни так, как тебе хочется. Ты тогда ещё спросил, смогу ли я тебя уважать, если ты откажешься от своего предназначения.

Книжник сделал большой глоток и отставил пустой стакан на стол, клацнув стеклянным донышком о столешницу. Посмотрел в глаза:

— Сейчас я хочу этого. Я хочу дожить.

Канда отвел взгляд — слишком часто он проигрывал в голове эту возможность тогда. И слишком редко — сейчас.

— Не терпится умереть?

— Я уже умер. И ты тоже. Неужели ты не замечаешь этого?

Жить хотелось нестерпимо.

*

Нои вернулись через неделю рано утром, хотя Тики каждый вечер присылал очередную плотоядную бабочку, извещая, что у них все хорошо. Роад, судя по тому, что её не было видно и слышно, сразу отправилась спать. Тики же выволок коллег по несчастью в гостиную и уже минуту трясущимися руками пытался прикурить сигарету.

Книжник мрачно рассматривал свои ногти: довести Ноя до истерики могли только очень плохие новости. Сам он тоже не мог похвастаться ничем хорошим: последние несколько дней и ночей они с Кандой с остервенением гончих перерывали обширные архивы, которые он успел собрать в своем особняке, в поисках информации об Азиатском подразделении. Той было до умопомрачения мало. Мелких, судя по пунцовым щекам экзорциста, Ной выдернул из куда менее безобидного места, чем библиотека. Впрочем, это уже их проблемы: не хочешь выслушивать язвительные комментарии — не попадайся.

Когда Ной, наконец, справился с сигаретой, выяснилось, что нервничать у него были все причины: тварь он таки разглядел, пока она пожирала очередную человеческую жертву. И если она была слабее той, что когда-то размазывала Орден и войска Графа ровным слоем, то сейчас по ней этого заметно не было. Они не успели, это было понятно: их основная надежда на то, что превентивный удар окажется действенным, испарялась озерной дымкой.

— А от норы той, которая вашей была, фонит так, что у меня уши закладывало, — Ной покачал головой. — Я прямо чувствовал, что если подойду хоть на шаг ближе — меня просто раздавит...

— Так и должно быть, — пожал плечами Канда. — Директор Чан знал, какая защита от вас и черт знает чего еще стоит на его подземельях. Видимо, когда тварь пришла к ним, он как-то перенастроил её, чтобы запереть и человеческую сущность монстра, раз уж демоническая пробивает защиту. Только...

— Только он не учел, что тварь никогда не была человеком, — закончил за него Книжник и, внезапно расхохотался. Смех был жутким, на грани безумия, и Канда, переглянувшись с Тики, уже потянулся встряхнуть и привести съехавшего с катушек Книжника в чувство, но тот внезапно успокоился: — По морде не надо. Всё сходится: нелюди на дорогах не валяются, так? А Азиатское подразделение — мозговой центр Черного Ордена, если их и могли изучать и делать что-то на их основе, то только там. Вот Граф и наведался в гости, чтобы самому далеко не ходить. Как он туда попал — второй вопрос. Не удивлюсь, если Ватикан разрешил. Но раз защита работает на людей и акума, можем ли мы включить её на кровь твари?

— Сначала надо туда попасть, — заметил Доминик, косясь в стену. — А как это сделать, если мы тут все другой породы?

— Я могу туда попасть, — словно через силу выдавил Канда. — Я потом узнал, что и меня делали с учетом прототипа этого монстра.

Книжник кивнул:

— Я тоже, — и, подумав, добавил: — Я там бегал года три назад и ничего, не дёргало. Кажется, это связано с тем случаем, когда я чуть не подох, а Комуи как-то хитро перелил мне твою кровь, чтобы я выжил.

— Ну, это лучше, чем ничего, — кивнул Тики. — Вокруг твари я заметил какие-то гады вьются — их мы, видимо, возьмем на себя, пока вы будете запечатывать её там.

Айвен дёрнулся и закашлял, привлекая к себе внимание:

— А мы знаем, как именно это делается?

Все тяжело замолчали. Книжник побарабанил пальцами по столу и снова вытащил сигарету из пачки Ноя:

— Бак? Там и сгинул?

— Угу, — Канда мрачно кивнул.

— Комуи?

— Поссорился с Ватиканом. Несчастный случай.

Книжник стряхнул пепел:

— Кросс?

— Сам знаешь — пропал.

— Прекрасно... Если что-то и сохранилось — то только в Управлении Ордена. Сможешь вытащить?

Канда отрицательно покачал головой:

— Если что у нас и охраняется, так это архивы. А мне уже запретили доступ.

— Значит, придется давить авторитетом. Что ж, господа, теперь пришла наша очередь поработать, — он затушил окурок. — Доминик, ты сидишь тут и даже не думаешь высовывать носа...

— Но...

— Молчать. Пока ты только ученик — о тебе не знают. Авось и выйдешь из этой игры живым и даже сможешь сменить профессию, если меня не станет.

— Айвен, это относится и к тебе, — произнес Канда, поднимаясь. Младший экзорцист молча кивнул, всем своим видом выражая недовольство.

Тики хохотнул, уже стоя на лестнице:

— Послушные дети — счастье родителей. Так, раз все разобрались, пошли будить Роад. Времени у вас мало...

— Если не справимся за три дня — все.

Ной мрачно кивнул:

— Мотивация зашкаливает...

Сонная Камелот взмахом руки открыла портал куда-то в Лондон, попросив передавать привет Аллену.

Привет они, конечно, не передали. Книжник да и экзорцист и без того вымотались, объясняя директору наскоро выдуманную причину своего появления: мол, Айвен остался доделывать дела в Африке, в то время как Канда был рекрутирован для работы более высокого приоритета, времени у них мало... Потому когда они в коридоре, злые до пылающих звезд в глазах, натолкнулись на маршала Уокера, тот был послан ещё до того, как успел открыть рот. Угрызений совести, впрочем, никто от этого не испытывал.

*

Айвен прикрыл за собой дверь кабинета Книжника, глядя, как Доминик скрупулезно перебирает рассыпанные по столу бумажки, и прислонился к стене:

— Я чувствую себя ненужным.

— Прекрати, ты делаешь достаточно, чтобы мы не сдохли прямо на месте.

Такой ответ не удовлетворял, экзорцист потеребил браслет на запястье:

— Они могли бы взять нас с собой.

Доминик, наконец, отвлекся от документов и посмотрел на него:

— Тебя бы тогда из Ордена не выпустили — это Канда может плевать на правила. А я бы засветился.

— Мне кажется, это не основная причина...

Ученик Книжника рассмеялся:

— Неужели ты сам не замечаешь? Подумай, если даже тебе кажется, что только сейчас ты начал жить, то, что чувствуют они?

Доминик помолчал: недавно у них с учителем состоялся крайне неприятный разговор, в котором Книжник чуть ли не размазал пытающегося что-то скрыть ученика по портьере. Рассказал ему всё: и то, что пропасть легко, а выплыть уже невозможно. И то, что в этом случае Книжником ему не стать никогда. А ещё то, что тот может начать жить иначе: как обычный человек. Пока его не объявят полноправным Книжником, есть путь назад. И есть выбор, которого учителю в своё время не предоставили: старик Панда был слишком стар, и тогдашний Лави был его единственной надеждой.

А ещё в воздухе повисло несказанное: учитель не собирался возвращаться из этой заварухи ни под каким видом. Он действительно доживал последнюю жизнь под своим самым настоящим именем.

— А с нами что будет? — из раздумий Доминика вырвал голос экзорциста.

Тот пожал плечами:

— Никто не знает, что произойдёт через эти три дня. Хотя я благодарен судьбе, что нас познакомила. Обидно будет, если всё продлится так недолго.

Экзорцист медленно кивнул.

Жить хотелось отчаянно.

*

Уже по горящим глазам учителя Доминик понял, что набег на архивы Ордена оказался полезным. Нужная бумажка нашлась практически сразу — удивительно даже, что ватиканские ищейки не определили в безобидном тексте шифровку. Сложную, в стиле авторов, но решить головоломку было возможно, чем они и занимались оставшиеся двое суток в Ордене. Но оказалось всё не так сложно: защита, основанная на крови, срабатывала либо на пропуск тех, в чьих жилах она текла, либо на полное уничтожение этих же существ. Всё зависело только от символа, который надо было начертить кровью на плите, а её еще следовало разыскать. Шансов оставалось всё меньше.

Идти было решено на рассвете, потому за остаток дня все вряд ли перекинулись и парой слов — всем было что вспомнить и о чем пожалеть.

Жить хотелось всем.

Эпилог.

Директор мрачно смотрел на двух парней, еле державшихся на ногах, но сесть не предлагал. Слишком уж странной была история, которой они прикрывались. Каким образом Айвена из Африки занесло прямиком к подножию Главного управления, он объяснить не мог. Равно как не могу объяснить и присутствие незнакомого парня, с которым они встретились в пустынях. Из их слов выходило, что Канда погиб при странном взрыве, который устроили появившиеся из ниоткуда дети Ноя, не подававшие признаков существования уже несколько десятков лет. И эта новость била по нервам похлеще знания о том, что одного из сильнейших бойцов Орден так не вовремя потерял. Зато подхваченный паренек явно что-то мог, и это могло пригодиться.

В том, что мальчишки говорят правду, он не сомневался: голем-детектор подтвердил и наличие взрыва, и факт перемещения в пространстве. А Аллен как-то упомянул, что ощутил присутствие акума во время очередного задания.

Значит, Граф снова объявляет войну, и затишье, длившееся сорок лет, окончено.