|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Пролог. Внезапное просветление и искусство эксплуатации летательных аппаратов.
1 сентября 2980 года по ансиблю, Табит (1 π3 Ориона), Валгалла
— В общем, вот такая картина выходит. По новым данным разведки, мы воевали сами с собой. — Cказал Олег.
Он хотел было продолжить, но что-то — он сначала даже не понял, что именно — заставило его остановиться. В зале повисла странная тишина. Члены совета переглядывались друг с другом, некоторые в растерянности, а некоторые... Олег заметил, что двое военных кивнули друг другу и тянут руки под стол. Конечно, реакция у него была уже не та, что в молодости, но все-таки подготовка лётчика-истребителя чего-то стоит. Олег не был первым, кто потянулся к пистолету, но стал первым, у кого пистолет оказался в руке.
— Так, господа советники. — Сказал Олег. — Я, честно говоря, не готовился к продолжению дискуссии в таком ключе, но... попрошу руки на стол. Вас это в первую очередь касается, господин адмирал. Очень хорошо. И гарнитуры, пожалуйста, снимите.
— Господин Злотников. — Подал голос адмирал Цой. — Неужели вы думаете, будто можете заставить Совет принять решение под дулом пистолета?
— Нет. — Честно сказал Олег. — Я так не думаю. Просто мне кажется, что доброе слово и пистолет в сочетании действуют существенно эффективнее, чем одно только доброе слово. Во всяком случае, иногда.
Говоря это, Олег отодвинул кресло, ногой откинул ковёр и, в точном соответствии с планом экстренной эвакуации, обнаружил прямо перед собой в полу люк, окаймлённый полосой зелёной люминесцентной краски. Рядом с люком обнаружилась маленькая крышка, окаймлённая красной полосой. Подцепить её носком ботинка оказалось довольно легко.
Олег открыл ногой крышку, каблуком сломал пластиковую защитную скобу и носком ботинка нажал красную кнопку. Завыла сирена, и люк провалился вниз. По лицам членов совета было ясно, что они ещё ничего не поняли. За люком обнаружился туннель, уходивший вниз с лёгким изгибом, в соответствии с траекторией свободного падения с учётом силы Кориолиса. В стенке были скобы для карабкания, но Олег просто спрыгнул в люк.
Вращающийся бублик гостиничной секции создавал искусственное тяготение всего в одну четверть "же", так что падение на глубину пяти метров соответствовало бы прыжку со стола в земном поле тяжести. Ну, что значит соответствовало — по потенциальной энергии и скорости падения, конечно, примерно так и получалось, но время падения было существенно бРльшим. Когда Олег коснулся ногами трапа шлюпки, над верхним краем туннеля уже собралась небольшая толпа, и в чьей-то руке уже мелькнул пистолет. Олег погрозил своим пистолетом и лица из просвета туннеля исчезли.
Олег нашёл ещё одну крышку, окаймлённую красной полосой, сломал — на этот раз, рукой — ещё одну предохранительную скобу, вынул предохранительную чеку и дёрнул за рычаг. Под крышкой загорелся жидкокристаллический дисплей с надписями на трёх языках — валгалльский, староанглийский и старокитайский. В отсеке тринадцать человек, а в шлюпке семь свободных мест. Вы уверены, что хотите отстыковаться? В другой ситуации это был бы вполне резонный вопрос, но сейчас Олег как раз и хотел оказаться от этих тринадцати человек как можно дальше.
Оборудование на станционной стороне стыковочного узла контролировалось компьютером шлюпки и питалось от её батарей. Так было сделано специально, на случай, если причиной эвакуации будет обесточивание станции или отказ её систем управления. Поэтому со стороны станции невозможно было отменить команду на отстрел, да и других возможностей помешать отстыковке практически не было.
Стрелять в туннель было бесполезно и даже опасно для остающихся в зале. Люк стыковочного аппарата капсулы должен был выдержать вход в атмосферу в перевёрнутом положении, а значит, должен был быть практически пуленепробиваемым. А вот ирисная диафрагма, перекрывавшая шлюз со стороны станции, была довольно нежной. Пистолетная пуля вряд ли пробила бы лепесток насквозь, но даже рикошета могло бы хватить, чтобы погнуть его. А ведь после разгерметизации стыковочного узла эта диафрагма осталась бы единственной преградой между конференц-залом и вакуумом.
Олег немного помедлил, дожидаясь момента, когда, по его прикидке, вектор линейной скорости шлюпки будет направлен на север. Да, это всего пара десятков метров в секунду, но движок у шлюпки хиленький, запас дельта-вэ никогда не помешает. Дождавшись подходящего момента, он ткнул пальцем в слово "YES". Люк захлопнулся и с шипением сел на уплотнители. Олег посмотрел на дисплей — все системы зелёные, оба люка герметичны, отстрел через четыре... три... две... одна... отстрел! Хлопнули пироболты, и трап ушёл из-под ног. Капсула оторвалась от замков стыковочного узла, и центробежная сила отбросила её от вращающегося "бублика" гостиницы орбитального лифта, конференц-зал которой заняли под заседания Совета.
Чтобы не повредить лифт, первые пару десятков километров шлюпка не зажигала двигатель и разгонялась только за счёт испарения закиси азота. Это давало совсем незначительное ускорение, меньше, чем плазменники на максимальном импульсе
Олег легко вскарабкался в носовую часть салона, сел в левое кресло, и окинул взглядом приборную доску. Профессиональная деформация пилота, облетавшего сотни аппаратов, основанных на разных физических принципах, построенных в разные столетия на десятках разных планет, каждая со своей самобытной школой инженерного мышления (попередушил бы). Каждый оказавшийся перед глазами орган управления нужно описать: как он размещён, какой формы, какого цвета, как и на каком языке подписан (ох какие замечательные примеры ложных друзей переводчика можно обнаружить в простых, казалось бы, подписях...), защищён ли от случайного нажатия, и если да, то как именно... Олег иногда ловил себя на том, что, войдя в комнату, первым делом описывает расположение выключателей и розеток.
Сформировав описание, нужно это описание схлопнуть, упаковать и поместить в подходящую ячейку памяти. Стандартно (по какому стандарту?). Логично (и что за логика?). Типично (для чего?). Типично для точных и эволюционировавших клонов доисходной военной техники зоны Калашникова. Стандартно для потребительских около— и сверхзвуковых флаеров ценовой категории люкс с зиппангской авионикой производства середины XXVIII столетия или клонов. Сейчас эта деформация была весьма кстати — повода заранее изучить управление шлюпкой у Олега не было, нужно было разбираться по ходу.
У капсулы не было РУДов и джойстика. Это логично — в шлюпке может не оказаться никого с навыками пилотирования спускаемых аппаратов, зато может оказаться слишком много желающих схватиться за рычаги. Да на этом утюге вручную много и не нарулишь.
Полуручное управление включается... Ага. Олег выдернул ещё одну предохранительную чеку, набрал каптчу (в данном случае не "докажите, что вы человек", а "докажите, что вы понимаете, что делаете") и включил полуручное управление. Компьютер показал глобус с вытянутым вдоль экватора эллипсом возможных на первом витке районов приземления. В это же время ожил коммуникатор — вот некстати!
— Диспетчер нулевого сектора, сьерра чарли оскар-два четырнадцать, ответьте!
Олег посмотрел на статусную строку на дисплее. Ну да, SC 0214 — это я.
— Я сьерра чарли ноль двести четырнадцать — меланхолично ответил Олег — На борту восемь человек, отстрел прошёл штатно, посадка на автомате, освободите коридор!
— Вы кто вообще такой?
— Адмирал Ван Сидоров Цой, главнокомандующий Объединённого Флота Известного Космоса. Прошёл сигнал о разгерметизации зала заседаний, председатель отдал приказ об эвакуации.
— У нас другая информация.
— Проверьте её. Извините, у меня тут проблемы.
Олег отключил коммуникатор. Сигнал вызова продолжал верещать, но цель разговора была достигнута. По открытому каналу было сказано, что в шлюпке живые люди, да ещё целых восемь человек. Мало у кого из офицеров оборонительного пояса повернётся рука нажать на гашетку. Во всяком случае, если она не будет угрожать столкновением с маломаневренным орбитальным объектом с бòльшим количеством людей на борту... или если не будет письменного приказа на уничтожение.
У адмирала Вана, наверное, могло бы хватить духу такой приказ написать... Но ведь его надо, как минимум, написать, а для этого ещё надо сообразить, что же там написать. А для этого надо придумать сколько-нибудь правдоподобную версию того, что произошло в зале заседаний... Есть надежда, что к этому времени я буду уже в атмосфере.
Так что можно сосредоточиться на том, куда же мне лететь. Шлюпка имела гибридный тормозной блок на жидкой закиси азота и каком-то твёрдом углеводороде. Парафин? Полибутадиен? Какая, собственно, разница... Запаса дельта-вэ у неё лишь с небольшим запасом хватало для того, чтобы сойти с геостационарной орбиты на траекторию входа в атмосферу. Впрочем, аэродинамическая форма капсулы и рули позволяли ей маневрировать в верхних слоях атмосферы. Сейчас шлюпка недогружена, вместо восьми штатных пассажиров Олег был один — но даст ли это сколько-нибудь значительный выигрыш?
Олег нашёл на карте Ётунхейм. Утгард был близко к краю эллипса. Ну что ж, все-таки падать прямо ей на голову было бы плохой идеей, шлюпку несложно проследить радарами на всех этапах полёта. Ладно, попробуем найти какой-нибудь транспорт там, внизу. Олег ткнул пальцем в точку на северном краю эллипса и подтвердил выбор места посадки.
Теперь неплохо бы отключить радио. Олег пошарился по меню компьютера, пытаясь найти схему электрооборудования, и не нашёл. Зато над обзорным экраном обнаружился прижатый зажимом толстый том с сотнями страниц тонкой бумаги, пропитанной каким-то полимером — печатная инструкция на случай отказа компьютера. Это было весьма кстати.
Олег пробежался пальцем по оглавлению. Общие правила безопасности на борту. Запрещается селиться в кабине летучим мышам, вампирам и белкам-летягам, выходить сквозь стены и так далее. Запрещалось также всем без исключения производить шалости, заниматься сном и совершать подпрыгивания. Это понятно. Система жизнеобеспечения. Это важно, но сейчас неинтересно. Сброс, диагностика и восстановление прошивки компьютера — это, надеюсь, не пригодится. Силовое электрическое оборудование — надеюсь, тоже не пригодится. Ага, вот, радиочастотное и сигнальное оборудование. Страница двести шестнадцать. Ага. Аналоговый круговой радиомаяк, ответчик КОСПАС, всечастотный радарный ответчик, орбитальный TCAS, атмосферный TCAS, голосовой коммуникатор, телеметрия, атмосферный радиовысотомер. Неужели это все? Будем надеяться.
Не обращая внимания на мигающий сигнал, предупреждающий о скором включении тормозных двигателей на полную тягу, Олег нашёл гнездо и достал из него ящик с инструментами. Он извлёк оттуда отвёртку, плоскогубцы с изолированными ручками и, на всякий случай, молоток, засунул все это за пазуху, потом закрыл ящик и вставил его обратно в гнездо. Ловить в невесомости рассыпавшиеся инструменты было бы скучно, а получить по морде многокилограммовым ящиком при ускорении четыре метрических "же" вообще неинтересно. Потом он выбрался из кресла, поддел отвёрткой декоративную панель на потолке, оторвал её и на секунду задумался. Панель оторвалась с мясом, так что возможности штатным образом прикрепить её на место больше не было. Скидывать её в заднюю часть салона не хотелось. Олег умостил панель в ближайшем противоперегрузочном кресле и пристегнул ремнями.
Как и обещала схема, клистроны всех радиопередатчиков размещались внутри герметичного корпуса капсулы. Снятие декоративных панелей давало полный доступ и к аналоговым модуляторам, и к клистронам, и к фидерам. Разработчики капсулы специально думали о том, чтобы как можно больше узлов можно было починить изнутри, без разгерметизации кабины. А чего один человек может починить, другой запросто может... Олег пересчитал фидеры и аккуратно, по одному, перекусил каждый плоскогубцами. На панели управления замигали красные сигналы — транспондеры не функционируют. Отлично! Если верить схеме, остался только резервный круговой радиомаяк, расположенный под полом салона в хвостовой части. Олег двинулся в хвостовую часть, и тут его и застиг обратный отсчёт, предупреждающий о включении полной тяги.
Олег сначала хотел было схватиться за подлокотники кресел, но потом сообразил, что при перегрузке четыре "же" он вряд ли сможет удержаться. Поэтому он тигриным прыжком преодолел расстояние до задней стенки салона и прижался к ней спиной, напоминая самому себе Батхеда из эпизода, где Бивис нажрался таблеток в самолёте и ворвался в пилотскую кабину.
Почему-то он ожидал, что двигатель будет плавно, по мере раскрутки турбопомпы, набирать тягу, как это делают двигатели на атомарном водороде, но гибридный движок капсулы повёл себя более брутально. Камера сгорания продувалась закисью азота, поэтому там уже была рабочая концентрация окислителя, не хватало только искры. И когда эта искра появилась, двигатель выдал полную тягу практически сразу же. Пластиковая панель обшивки под спиной Олега жалобно заскрипела. Олегу показалось, что так же жалобно скрипят его ребра — как под собственным весом его тела, так и под давлением плоскогубцев, молотка и кобуры за пазухой. Олег хотел избавиться хотя бы от молотка, но у него не хватило сил оторвать руку от стены. Старость не радость, молодость не жизнь...
Олег попытался расслабиться, расправил позвоночник и, наконец, смог более-менее нормально вдохнуть. Мда. После выключения тяги надо будет обязательно пересесть в кресло, вход в атмосферу в таком положении я не перенесу. А что ещё надо сделать перед тем, как сесть в кресло? Отключить второй маяк — чёрт, это плохо, что весь активный участок я пройду с включённым маяком. Конечно, я и так виден на всех радарах, но, все-таки, чем больше наблюдательных постов меня видит, тем точнее можно определить мою траекторию. А это совсем не то, чего я сейчас хочу.
Так, все-таки. Времени в невесомости будет мало, поэтому нужен план действий по пунктам. Отключить маяк, убрать инструменты, достать скафандр, надеть скафандр... Все? Нет, не все, надо бы найти портативный терминал GPS... должны же здесь быть портативные терминалы? Ещё надо взять из инструментов нож или мультитул и нацепить его на скафандр сверху. А, самое главное — надо убедиться, что у скафандра есть свой парашют. В инструкции по эвакуации было сказано, что есть, но мало ли... Итак, сначала и по порядку: радиомаяк, инструменты, скафандр, парашют, GPS, скафандр, нож или мультитул, в кресло. И пристегнуться. Радиомаяк, инструменты, скафандр, парашют...
Олег повторял последовательность действий, но не считал, сколько раз он её повторил, так что он так и не засёк, сколько именно времени работал двигатель. Перегрузка закончилась так же резко, как и началась. Пластмассовая панель за спиной у Олега со щелчком распрямилась, и его отбросило от стены. Не сильно, но в невесомости этого было достаточно, чтобы он поплыл по салону. Он схватился рукой за подлокотник ближайшего кресла и остановился. В панели была видна окаймлённая трещинами фигурная вмятина, повторявшая контуры его тела. А я-то думал, что привык к перегрузке. Ну ладно, поехали по чеклисту: радиомаяк...
Олег выполнил весь план без заминок (парашют в скафандре нашёлся), влез в кресло, с наслаждением растянулся на мягких подушках, пристегнулся ремнями и начал мурлыкать себе под нос старинную песню про беседу майора Тома с наземным контролем — а что, передатчики выключены, и никто не скажет мне, что я пою фальшиво... Шлюпка к этому времени уже развернулась носом вперёд и была готова к входу в атмосферу. Дорогие пассажиры, приведите спинку кресла вертикально, и немедленно смотрите, как в жилете поплывёте по Татарскому проливу. И в свисток не забывайте.
На панели управления мигали индикаторы отказавших передатчиков и сигнал голосового вызова. Включив динамик, Олег услышал, что его уже называют по имени-отчеству, спрашивают про уиски танго фокстрот и грозят различными карами вплоть до лишения пилотской лицензии за нецелевое использование спасательного оборудования и создание пассивных помех контролю трафика. Эх, ребята, если бы дело было в одной только лицензии, как бы все было просто...
Все диспетчерские радары полушария, в том числе и диспетчерская орбитального лифта, вели его непрерывно. Зато признаков подсветки оружейным радаром Олег не заметил. Значит, адмирал Ван ещё не придумал, что же написать в письменном приказе. Значит, шанс долететь до поверхности остаётся.
Ну хорошо. Долечу я до поверхности, и что делать дальше? Непонятно. И сосредоточиться тяжело, мешают мысли о планах на короткую перспективу — как, например, искать транспорт? Лучше ведь, наверное, что-нибудь летающее? Какой-нибудь низколетящий самолётик, вроде прогулочного флаера... или наоборот, лучше что-то наземное?
Идеальный вариант был бы сначала как можно дальше улететь в неизвестном направлении от места посадки, а потом пересесть на что-то наземное. Если введут план "Перехват", у меня же есть незасвеченный паспорт на имя уроженца Новой Сибири Павла Серебрянникова? Есть... А где он у меня есть? Блин, я его в каюте оставил... Совсем старый стал, совсем дерьмо стал... а, впрочем, и в молодости — ... А впрочем, что толку себя казнить, в том ведь и смысл незасвеченного паспорта на чужое имя, что его не таскают с собой постоянно. И кто ж мог знать, что на заседании Совета Обороны мне понадобится незасвеченный паспорт?
Конечно, если бы эта идея пришла мне в голову перед заседанием, я бы ещё поразмыслил и попробовал бы просчитать реакции остальных членов совета... и, наверное, получше бы подготовился. Паспорт бы захватил, налички бы в банкомате снял, яхту бы к шлюзу подогнал вместо шлюпки, хе хе... А может, вовсе и не надо было бы бежать прямо из зала заседаний. Можно было в кулуарах поговорить с Черняевым, с Ямадой, кто ещё более-менее вменяемый? Вот надо же было этому ибн Хусейну со своей ракетой навести на мысль так не вовремя...
Олег заказал компьютеру горизонтальный маневр на пределе баллистической возможности, и компьютер послушно рассчитал довольно-таки крутую траекторию входа в атмосферу. Перегрузки достигали шести с половиной же. В лежачем положении Олег такое переносил легко, но в полусидячем... Все-таки сосуды уже не те, в глазах темнеет очень уж ощутимо. Из истребителей давно бы списали... Так ведь и списали же уже двести пятьдесят лет назад!
Но есть у больших перегрузок и преимущество — они быстрее кончаются. Когда зрение вернулось достаточно, чтобы Олег смог разглядеть табло акселерометра, тот показывал 1.12. Это не совсем стыковалось с ощущениями, и Олегу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что индикатор считает единицей не метрическое и не земное "же", а местное, валгалльское. Выходило, что капсула уже почти совсем достигла терминальной скорости. Руководство по эвакуации утверждало, что капсула имеет высокое аэродинамическое качество, поэтому даже в стратосфере терминальная скорость у неё дозвуковая. Что обеспечивает высокий комфорт и прочее бла-бла-бла даже для неподготовленных пассажиров.
Олег потряс головой, сфокусировал глаза и посмотрел на остальные приборы. Высота по барометрическому высотомеру сорок три километра (интересно, как часто у барометров проверяют калибровку?), скорость относительно воздуха сто девяносто пять метров в секунду, радарный высотомер... ах, да, я же своими руками ему отчекрыжил фидер, какой мне ещё радарный высотомер... А что GPS? GPS даёт тридцать девять с половиной и двести пятнадцать, боковой снос... Расстояние по горизонтали до выбранной точки сто пятьдесят три каме, рекомендованная высота выпуска основного параглайдера два километра. Я в ионосфере, поэтому орбитальные диспетчерские радары меня видят плохо, зато ведёт центральная диспетчерская Утгарда.
Олег вывел на дисплей крупномасштабную карту. Ётунхейм — край северный, дикий, малонаселённый. Под ним лежала нетерраформированная тайга с редкими правильными прямоугольниками бывших полей, на которых теперь выращивали осину на целлюлозу. Невдалеке от расчётной траектории снижения Олег заметил на карте точку — не населённый пункт, а что-то менее значительное... написано, "охотничья заимка". Хм... интересная идея. Сейчас для охоты не сезон, но, может, там найдётся снегоход или какой-нибудь завалященький летательный аппарат?
На всякий случай, Олег перелистал бумажное руководство. Катапультируемое кресло — терминальная скорость на высотах более тридцати каме достигает шестисот метров в секунду, на меньших высотах оценивается из прилагаемого графика, дозвуковые скорости получаются на высотах ниже семи километров, аэродинамических рулей нет, только стабилизаторы. Рекомендованная высота выпуска основного парашюта не более двух тысяч метров, на высотах от тысячи до пятисот метров рекомендуется покинуть кресло и садиться на парашюте скафандра, использовать при нераскрытии основного и запасного параглайдеров капсулы, пожаре на борту и других экстренных, кроме разгерметизации... ну уж куда экстреннее, чем у меня? Только ведь меня ведут радаром, значит, увидят и кресло... Что ж, пассивные помехи трафик-контролю у меня в карточке уже есть, создадим активные. Какая там микросхема у контроллера радарного ответчика?
Олег перелистал руководство и нашёл маркировку и цоколёвку микросхемы контроллера. Да, зиппангское производство, орбитальный и атмосферный режимы переключаются вот этими двумя ногами. Посмотрим, как себя будет чувствовать ваш поверхностный радар после получения сигнала орбитального транспондера.
Олег засунул руководство обратно в зажим, проверил мультитул на поясе, достал из ящика с инструментами паяльник, нашёл ящик с запчастями, вынул из него секцию волновода. Все-таки орднунг у них тут на Валгалле, страшно подумать — в гостиничной спасательной шлюпке все запчасти на месте до последней гаечки! Он быстро заменил фидер радарного ответчика, примерился и нанёс каплю припоя, замкнувшую управляющие контакты микросхемы.
Судя по воплю из динамиков голосовой связи, эффект был вполне удовлетворительный. Теперь у него было совсем немного времени, пока они вспомнят, как перенастраивать радар в такой ситуации. Олег вскочил в ближайшее кресло, захлопнул стекло гермошлема, подтянул ремни, отломал защитную крышку в подлокотнике, глубоко вздохнул и... бабах!
В момент выстрела он, похоже, на пару секунд отрубился — слишком уж резко уютная кабина шлюпки, освещённая дисплеями и тёплыми люминесцентными лампами, сменилась холодным небом ночной стратосферы. Когда глаза привыкли к темноте, Олег смог различить небо, горизонт и освещённую двумя почти полными лунами поверхность. Шлюпки не было видно. Олег поискал глазами её инверсионный след, но, наверное, для инверсионных следов было слишком высоко.
Кресло летело ногами вперёд, и Олег почти не чувствовал силы тяжести — похоже, скорость его была далека от терминальной. Сквозь гермошлем скафандра пробивался неприятный высокочастотный звук, похожий на то, как в исторических фильмах про доисходную авиацию изображают падающий самолёт. Фиксаторы и ремни прочно удерживали руки, ноги и тело. У Олега мелькнула было мысль попробовать ослабить один из фиксаторов и немного подрулить рукой. Но, все-таки, даже в стратосфере шестьсот метров в секунду — это не шутки, вряд ли скафандр такое выдержит. Скорее всего, руку просто оторвёт вместе со всеми фиксаторами.
Сила тяжести медленно возвращалась, а кресло принимало положение, все более близкое к вертикальному. Можно было разглядеть поверхность. Редкие пряди облаков, заснеженные и затянутые лесами равнины (в лунном свете невозможно было различить валгалльскую и земную растительность), безлесные вершины гор у горизонта, гигантские неправильные конусы колониальных фикусов-иггдрасилей.
Олег снова попытался сосредоточиться на долгосрочном плане действий, и у него это снова не получилось. По всему выходило, что ему нужен корабль, но где же взять этот чёртов корабль?
GPS показывал, что до выбранного Олегом охотничьего домика больше десяти камэ по горизонтали, а восходящих потоков воздуха ночью не бывает. Поэтому Олег выбрался из кресла на высоте, существенно большей, чем рекомендованная — на четырёх километрах — и сразу же раскрыл купол.
Клевантов парашют не имел, так что Олегу пришлось рулить, подтягивая руками сами стропы. Он относительно легко перешёл из вертикального снижения в более-менее горизонтальный полет и порулил в выбранном направлении. Площадь купола была чуть меньше, чем используют парапланеристы, но аэродинамическое качество показалось Олегу приемлемым. Больше всего мешало то, что на поверхности не было никаких соотносимых с картой ориентиров — деревья и деревья, а опушки и лужайки, похоже, были нанесены на карту не очень точно.
Присмотревшись, Олег все-таки нашел не отмеченный на карте, но хорошо видимый ориентир: расчищенная прямоугольная полоса длиной метров двести пятьдесят и шириной не меньше тридцати метров, похожая на ВПП для каких-то лёгких аппаратов. Подлетев поближе, Олег обнаружил более явное подтверждение тому, что это могла быть ВПП — колпак ветроуказателя на высоком, выше вершин деревьев, шесте. Только колпак висел как-то странно, указывая верное направление, но силу гораздо меньше, чем у того ветра, которым сносило Олега. Наверное, колпак набило снегом, а почистить в отсутствие хозяина было некому.
Олег не дотянул до ВПП метров сто. Он с трудом нашёл прогалину между деревьями и кустами, но все-таки приземлился на ровный грунт. Свернув купол, он переключил скафандр с баллонов на наддув внешним воздухом и побрёл пешком.
Снег был рыхлый и не очень глубокий, лишь чуть выше колена. Гораздо сильнее снега мешали спрятавшиеся под снегом коряги и стланики. Ещё мешало то, что спасательный скафандр не был подобран по размеру. Полуавтоматические регулирующие ремни стягивали рукава, штанины и кирасу до приемлемых размеров, но из-за этого материал скафандра, особенно внешнего теплозащитного слоя, собирался на суставах в громоздкие складчатые гармошки. В кресле и в полете на парашюте эти складки не очень мешали, а при ходьбе оказались проблемой. Снять же скафандр казалось Олегу невозможным. Судя по ясному небу, ярким гало вокруг лун, скрипу снега и густым облакам пара, вылетающим из вентиляционной системы скафандра, снаружи было довольно-таки холодно. Под тридцатник, наверное, а то и больше.
Впрочем, идти было недалеко. Заимка оказалась занесённой снегом бревенчатой полуземлянкой. Рядом с ней был шаткий, на вид, навес из жердей и полиэтиленовой плёнки, а под навесом Олег увидел силуэт чего-то похожего на полуразобранный летательный аппарат. Это заставило Олега ускорить шаг, а когда он вышел на ровную поверхность ВПП, даже перейти на бег.
Силуэт действительно оказался лёгким электрическим самолётом с отсоединёнными крыльями. Крылья в тканевом чехле лежали тут же, прислонённые к жердям навеса. Самолёт имел трёхопорное шасси с лыжами. В глубине навеса Олег заметил валяющиеся колеса с толстыми пневматическими шинами.
Олег стянул с аппарата чехол, открыл дверь кабины и ткнул пальцем в кнопку на приборной доске. Загорелся дисплей, на нем пробежали индикаторы тестов — элероны, закрылки, интерцепторы и габариты не подключены, все остальное зелёное, аккумулятор заряжен на 50% (неплохо для такого мороза!) — и вылезла экранная клавиатура и предложение ввести пароль. Подстава. Перепробовав пришедшие в голову тупые варианты, вроде "password", "qwerty" и "1234" и не добившись успеха, Олег выключил компьютер, включил фонарь на шлеме и оглядел составленное под навесом имущество.
Кроме самолёта, там была поленница, колода для колки дров с воткнутым в неё топором, электрогенератор на основе топливного элемента (провода шли к висевшей под навесом лампочке и в сторону землянки), несколько канистр, похоже, с горючим, фанерная снеговая лопата и снегоуборочный робот, оснащённый большим катком, очевидно, для укатывания снега на взлётно-посадочной полосе. В багажном отделении самолёта обнаружились очки ночного видения (похоже, сломанные или разряженные, включить их не удалось), ремонтный комплект и большой моток скотча. Скотч как Сила, у него есть тёмная сторона, и есть светлая сторона, и он удерживает Вселенную.
Олег осмотрел самолёт внимательнее. Он представлял собой решетчатый каркас из тонких композитных трубок с обшивкой из полупрозрачной полимерной плёнки. Гм. Если пропустить верёвки так, так и вот так, проблему с управлением, возможно, получится решить. А вот что делать с двигателем?
Олег отсоединил провода, ведущие от генератора к лампочке под тентом, отрезал кусок провода и попытался соединить двигатель напрямую с клеммами аккумулятора, в обход управляемого непослушным компьютером тиристорного коммутатора. Реакции не воспоследовало. Олег попробовал закоротить клеммы аккумулятора тем же проводом. Ни искры, ни признаков нагрева провода. Либо у аккумулятора слишком хорошая защита, либо он слишком умный и слишком хорошо слушается компьютера. Что ж, попробуем зайти с другой стороны.
Олег осмотрел генератор. Судя по надписям, он выдавал такое же напряжение, как и батарея самолёта. Что было вполне логично, от чего же заряжать батарею? Впрочем, её можно было бы заряжать и от двигателей более тяжёлого самолёта, на котором владелец домика прилетал из города... но все равно, удобнее иметь всю электрику с одним напряжением.
Бак генератора был пуст. Олег вылил в него одну из канистр и щёлкнул рубильником. Зашумел вентилятор, и на панели загорелись зелёные диоды. И никаких паролей. Олег, не выключая генератор, подвёз его на салазках к самолёту, затащил в багажник и прикоснулся к контактам концами провода, подключённого к двигателю. Пропеллер взвыл, и самолёт поехал вперёд, так что Олег отпустил провод и еле успел отскочить от винта. Проблема с двигателем решена, надо только ещё выключатель какой-то приспособить... ага, на шнуре лампочки есть выключатель, как у настольных ламп. Интересно, выдержит ли он такой ток? По виду, вряд ли... Может быть, в землянке есть пакетник?
Олег заглянул в землянку и осмотрел проводку. В землянке нашёлся электрический обогреватель (интересно, не выгоднее ли было поставить калорифер или какое-то другое устройство, основанное на прямом сгорании топлива? Или хозяин домика решил, что электрика будет менее пожароопасна? Или просто не хотел дышать продуктами сгорания?). Ага. Обогреватель управляется термостатом, но подключён через пакетник, который, судя по номинальному току, нас вполне устроит. Он был титулярный советник, она генеральская дочь. Они поломали штакетник... Не, не так. Они открутили пакетник, и с воплем уносятся прочь... Проблему с двигателем решили окончательно, теперь надо вернуться к проблеме рулей.
Педали самолёта были подпружинены и имели достаточно большой ход, так что для руля направления Олег решил использовать их. Джойстик явно не был рассчитан на нужные для поворота рулей усилия, поэтому вместо штурвала Олег решил взять рукоятку от снеговой лопаты. Дело осталось за малым — найти, чем прикрепить рулевые тяги к рулям.
Жерди, на которые была натянута плёнка навеса, были тонкими, но выглядели достаточно прочными, и Олег сначала примерился было к ним, но решил, что это будет слишком — самолёт привёл в нетоварный вид и угнал, генератор украл, проводку ободрал, да ещё и навес распотрошил...
Олег взял топор, дошёл до зарослей и нашёл выглядящее здоровым молодое деревце. На Валгалле атмосфера плотнее земной, значит, и ветры пропорционально сильнее. И тяготение больше почти в полтора раза. Поэтому и у деревьев стволы и ветви гораздо прочнее, чем у земных. Из развилок крупных ветвей Олег изготовил несколько T— и Y-образных рогаток. Прочность показалась ему вполне удовлетворительной, и он пошёл к самолёту. И тут Олегу показалось, что он что-то слышит.
Громкость звука быстро нарастала, и уже через пару секунд стало ясно, что ни о каком "показалось" речи быть не может. Это был вертолёт, летевший на довольно большой высоте с севера, примерно с того направления, где должна была упасть капсула. Логично — они обнаружили дырку от катапультирования и теперь сканируют местность вдоль траектории полёта шлюпки. Засыпанный снегом тент должен был бы неплохо экранировать инфракрасное излучение тела Олега, но тент с одной стороны был открыт.
Олег, приседая, словно под обстрелом, метнулся к землянке, распахнул дверь и нырнул внутрь. Землянка холодная, и вряд ли за время прохождения вертолёта я успею там достаточно надышать, чтобы это стало заметно снаружи. Тем более, дерево хороший теплоизолятор.
Интересно, насколько у них чувствительные датчики? На малых расстояниях инфравизор должен был бы замечательно показать все следы его деятельности — и следы на снегу, и то, что топливный элемент только что включали, а значит, он слегка нагрелся... Да и в световом диапазоне следы в снегу сейчас должны быть хорошо видны, все-таки луны... Но они идут довольно высоко, может, и не заметят...
Вертолёт приблизился. Он шёл на высоте около километра в стороне от заимки — как Олег и думал, вдоль траектории снижения шлюпки. Олег прижался к бревенчатой стене, подальше от окон. Хотя, какие тут окна, выпиленная секция бревна, закрытая двухслойным оргстеклом... но, все равно, тепловое излучение может его выдать. Шум винтов стал удаляться и вдруг сменил тон. Машина явно пошла на снижение — но, похоже, они собирались садиться вовсе не около заимки. Наверное, они нашли кресло. Черт, у кресла же есть светодиодный инфракрасный маяк, как раз для таких случаев. Интересно, удалось бы его выключить или сломать во время свободного падения?
Олег сел на пол и постарался расслабиться. Он покинул кресло на высоте выше рекомендованной и довольно далеко улетел от траектории его падения. Но, все-таки, они логически вынуждены будут просканировать окрестности более тщательно. Восходящих потоков в лесу зимней ночью быть не может, поэтому они должны понять, что он не мог далеко улететь. Интересно, вспомнят ли они про заимку и сообразят ли, что бревенчатый сруб хорошо экранирует тепло?
Олег снял гермошлем — его обожгло холодом — расстегнул кирасу скафандра, достал из-под пиджака кобуру с пистолетом, застегнул скафандр и прицепил кобуру на поясной ремень. Потом убедился, что быстро сможет снять правую перчатку скафандра (в перчатке палец не пролезал в защитную скобу возле спускового крючка), надел перчатку — ещё не хватало обморозить пальцы — и стал ждать.
Интересно, сколько на борту людей? Смогу ли я тряхнуть стариной и захватить вертолёт? Какое у них оружие и, главное, какие у них приказы? Ван, наверное, охотно отдал бы приказ "живым не брать", но все-таки Совет Обороны ещё очень далёк от превращения в полноценное государство. Из вооружённых сил Совету непосредственно подчиняются только космические корабли. На поверхности Валгаллы нет ни одного вооружённого человека, который бы формально находился под прямым командованием Совета.
Вертолёт либо полицейский, либо, скорее всего, спасатели, а значит, у них, скорее всего, вообще нет оружия. В худшем случае там сидит пара полицейских с приказом на административное задержание по обвинению в злостном создании помех системе управления орбитальным и воздушным трафиком. Требование "живым не брать" вызовет у полиции слишком много вопросов, и, скорее всего, будет отвергнуто. Типа, все-таки у нас цивилизованная колония, орднунг, правовое государство и все такое.
Если это полиция, то из оружия у них только короткоствол или травматика. Для травматики в скафандре я практически неуязвим, да и от пистолетных пуль он должен защитить не хуже дешевого бронежилета. Конечно, герметичность при этом будет полностью нарушена, но мне этот скафандр в качестве скафандра, наверное, уже не пригодится.
Стекло гермошлема они, конечно, пробьют, но стрелять в гермошлем — это стрелять насмерть, а у них все-таки задача взять живым. Хмм. Идея с захватом вертолёта становится не такой уж фантастической. Только куда я потом с этим вертолётом? А может быть, даже вертолёт и не придётся захватывать — достаточно будет объяснить им, почему я вынужден был воспользоваться спасательной шлюпкой и создать все эти помехи... Ладно, посмотрим, как все обернётся.
Вертолёт, судя по звуку, взлетел, описал несколько кругов на малой высоте, потом — неожиданно быстро, Олег никак не предполагал, что они так легко сдадутся — набрал высоту и стал удаляться. Вроде бы, в сторону Утгарда. Похоже, они оценивали расстояние, на которое пассажир мог улететь, исходя из рекомендованной высоты покидания кресла. Или у них были проблемы с запасом горючего?
Так или иначе, было ясно, что ни спасатели, ни полиция, ни, тем более, Совет обороны не смогут смириться с версией, что Олег Злотников покинул капсулу в стратосфере и провалился сквозь землю... сквозь валгаллу? Провалился сквозь грунт без следа. Поэтому вскоре следует ожидать прибытия более многочисленной, лучше оснащённой и более настойчивой поисковой партии. А значит, надо рвать когти.
Олег выбрался из землянки и вернулся к самолёту. Он надрезал обшивку руля высоты возле нервюры и прикрутил одну из Т-образных рогаток скотчем к нервюре так, что сучок (вертикальная палочка буквы Т) прилегал к нервюре, а отрезок ствола (горизонтальная палочка) торчал перпендикулярно плоскости руля. Получился кабанчик — рычаг, за который тяги управления будут поворачивать руль.
Потом Олег заклеил дырку в обшивке тем же скотчем. Грубовато, но в сложившейся обстановке ничего лучше не придумать. Потом он осуществил ту же операцию над рулём направления, привязал к импровизированным кабанчикам стропы парашюта и протянул их через фюзеляж к кабине, прикрепляя к шпангоутам петлями из скотча. Потом он расчехлил крылья, достал из-под их передних кромок уголковые радарные отражатели, присоединил плоскости к самолету и протянул тяги управления к элеронам. В качестве штурвала Олег взял ручку от лопаты, укрепив её на крестовине из прикрученных скотчем палочек. Выглядит хлипко, но, будем надеяться, до Утгарда дотяну.
Натяжение строп (теперь уже рулевых тяг) он обеспечил амортизаторами, которые стояли на стропах парашюта для смягчения рывка при раскрытии купола. Ход рулей высоты и элеронов оказался вполне удовлетворительным, а вот хода педалей для руля направления оказалось недостаточно. Олег примотал к рычагам педалей деревянные палочки (для этого пришлось расширить дырки в полу кабины) и проблема, вроде бы, решилась.
Потом Олег снял с самолёта аккумуляторы, чтобы не лететь с лишним весом, притянул генератор к полу багажника теми же стропами, укрепил рубильник от нагревателя на приборной доске и протянул провода от генератора к рубильнику, а от него к двигателю.
Потом он вытащил самолёт в начало полосы, сел в пилотское кресло и осмотрелся — нихрена не видно. И стекло кабины, и стекло гермошлема выглядят прозрачными, но все-таки каждое из них съедает ощутимую часть светосилы, а при слабом свете лун... Олег поднял стекло гермошлема — теперь появилась возможность что-то разглядеть — включил обдув лица тёплым воздухом, чтобы не обморозиться, и щёлкнул рубильником. Тяга вдавила его в кресло. Генератор был существенно мощнее аккумуляторов, так что двигатель выдавал обороты выше номинала. Олег предполагал сделать пробежку по полосе, в конце развернуться и только потом идти на взлёт (при этом взлёт был бы против ветра). Но рывок был таким, что он решил сразу взлетать. Олег взял ручку на себя, и аппарат легко оторвался от снега.
Машинка была лёгкая, довольно устойчивая и с хорошо сбалансированными рулями, так что импровизированные рулевые тяги справлялись со своей задачей вполне удовлетворительно. Олег укрепил на приборной панели GPS-навигатор и вывел на экран карту. По уму, ему надо было в Утгард, но именно оттуда и следовало ожидать прибытия новой поисковой партии. В темноте, без огней, без уголковых отражателей и радарного ответчика, покрашенный в зимний камуфляж, его самолёт был не очень заметен, но все-таки прямо на встречном курсе они просто не смогут его не обнаружить, хоть радаром, хоть инфракрасными датчиками. Поэтому Олег взял курс на северо-запад, почти под прямым углом к направлению на Утгард и почти точно по радиусу от того места, где должно было упасть кресло.
Двигатель тянул слишком сильно. Проведённые за пределами обшивки участки рулевых тяг на большой скорости начинали неприятно дребезжать, так что Олег испугался флаттера рулей. После нескольких экспериментов, Олег выбрал режим, похожий на полет трясогузки — короткий разгон с набором высоты, потом выключение двигателя и планирование. При этом обнаружилась другая проблема — автомат флюгирования винта при выключении двигателя не срабатывал, поэтому раскручивающийся потоком воздуха винт создавал дополнительное сопротивление, так что планировал аппарат довольно фигово. Ну да ладно, КПД генератора высокий, горючего много...
Пролетев около тридцати километров на северо-запад, Олег стал забирать к востоку, но лишь в восьмидесяти километрах от заимки рискнул взять курс прямо на Утгард. Лететь в пульсирующем режиме было утомительно. Олег слишком привык к самолётам с автопилотом и приборами, а здесь из приборов были только показания высоты и скорости на терминале GPS. Набирать высоту было опасно с точки зрения обнаружения, а прижиматься к поверхности было опасно потому, что темно и нифига не видно, а GPS в качестве указателя высоты слишком уж полагается на данные о высотах местности, залитые в его карту. А, как говорится, карта — это не территория.
Капот-горизонт-скорость-высота-капот-горизонт-скорость-высота-включить двигатель-капот-горизонт-скорость-высота-капот-горизонт-высота-блин, опять выскочил-выключить двигатель-капот-горизонт-скорость-высота-как меня это достало...
Когда над горизонтом появилась засветка от огней Утгарда, Олег вывел на экран навигатора карту города и нашёл координаты нужного ему дома. Особняк на окраине, возле самого леса. Соседи, конечно, услышат шум пропеллера, но это всё-таки уже почти город, там постоянно кто-то летает, так что, может быть, они и не обратят внимания.
Возле города появились сопоставимые с картой ориентиры — дороги, освещённые лыжные трассы, просеки ЛЭП и трубопроводов... А вот и дом. Олег не рискнул садиться с прямой. Он прошёл над домом, высматривая место для посадки. Вроде бы, задний двор у неё ровный, весь под снегом. Площадка для пикников? А это что за ровная площадка с расчищенным снегом? Гостевая парковка? Вроде, все ровно. Лыжи менее чувствительны к качеству поверхности, чем колеса... ну, доверимся Финаглу...
Олег сделал "коробочку", как в старинных учебниках, выключил двигатель, скользнул над вершинами деревьев и направил самолёт к грунту. Без закрылок, посадочная скорость получалась великоватой, но терпимой. Чуть не зацепив лыжами живую изгородь, он задрал нос и тяжело, но ровно хлопнулся на снег. Рука рефлекторно потянулась к тумблеру подъёма интерцепторов, потом к РУДам и реверсу... какой, нахрен, реверс???
Олег с ужасом понял, что тормозить ему нечем, и длина пробега будет гораздо больше, чем он рассчитывал, когда оценивал возможность посадки. Потом он осознал, что расчищенная площадка — это никакая не парковка, а затянутый на зиму плёнкой бассейн, и что его тащит прямо на эту плёнку.
Возблагодарив всех богов, что он догадался связать педали верёвками не только с рулём высоты, но и с рулевой лыжей, Олег вдавил правую педаль до упора. Самолёт повернулся, но не повернул. Вместо того чтобы изменить направление движения, он просто поехал боком. Да, посадка на лыжном шасси имеет свои особенности. Что же делать-то? Олег выкрутил рулевую лыжу в обратном направлении, но толку от этого не было абсолютно никакого. Его уже подтащило к самому бассейну, когда он увидел, что едет прямо на перила лестницы.
Дальше все произошло очень быстро. Неуправляемый самолёт спрыгнул с бруствера на краю расчищенной площадки и воткнулся рулевой лыжей в перила. Лыжа с треском сломалась, причём, судя по разлетевшимся ошмёткам, сломалась не сама лыжа, а крепление стойки шасси (планер на списание). Самолёт развернуло хвостом вперёд и вынесло на покрытие бассейна. Плёнка, как ни странно, выдержала, но на другом краю бассейна самолёт воткнулся пятками лыж в снег и запрокинулся на хвост. Олег ожидал, что зарывшиеся в снег рули высоты рванут ручку и зачем-то вцепился в неё, но рывка не воспоследовало. Судя по звуку, рули отломились вместе со стабилизаторами. Хвостовая балка затрещала, но выдержала. Прилетели, мягко сели, высылайте запчастя — элероны, лонжероны, фюзеляж и плоскостя...
Олег несколько секунд сидел, оглушённый, но потом рискнул пошевелить головой. Шея, похоже, цела. Хороший у кресла подголовник. Олег отстегнул ремни и выбрался из кабины. В окне на втором этаже особняка загорелся свет. Ну да, нашумел при посадке он изрядно. Олег не стал осматривать повреждения самолёта, а пошёл сразу к дому.
Задняя дверь распахнулась и его встретила женщина в накинутой на плечи шубе и с дробовиком в руках. Олег поднял руки. Катя пригляделась к нему:
— О Господи!
— Ты меня так ещё ни разу не называла. — Ответил Олег.
— Что ты здесь делаешь???
— Прячусь. Ну, точнее, надеюсь спрятаться.
— От кого???
— От Совета Обороны. Ты же у нас тоже шишка, тебе должна была прийти рассылка.
— Пришла, только я ничего не поняла. А почему ты в скафандре???
— На улице, знаешь ли, холодно, а другой тёплой одежды я с ходу не нашёл. Руки-то мне можно опустить?
О... опусти. — Катя подняла ствол дробовика к потолку. — Олег, а почему ты именно ко мне пришёл?
— А к кому ещё? Никого из кровных родственников у меня на Валгалле нет. Со знакомыми тоже напряг. Пашка с супругой тоже давно померли, а с их правнуками я связей не поддерживаю. Так что вариантов-то и нет. Ты долго меня будешь держать на пороге?
— Ну... проходи, раз уж пришёл.
— Подожди проходи. Ты мне лучше сначала гараж открой, надо же ещё обломки спрятать...
— Какие обломки?
— На которых я прилетел. В смысле, обломки того, на чем я прилетел. И... у тебя же есть снегоуборочный робот? Ты его можешь запрограммировать, чтобы он закидал чем-нибудь лыжню и ту яму, которая останется после уборки обломков?
— П... попробую. Сейчас, подожди, я обуюсь хотя бы...
— И ещё, я тебе там, похоже, перила сломал.
— Какие перила?
— Ну, не знаю. Вот те дуги, которые торчат над лесенкой для спуска в бассейн, они как правильно называются?
— Понятия не имею.
— Я тоже понятия не имею, но я, похоже, их сломал. Или, во всяком случае, погнул.
— Ну и фиг с ними. До лета как-нибудь доживу без перил, а там разберусь.
Катя быстро обулась, и они разошлись в разные стороны — Олег к обломкам, а Катя к гаражу. Носовую лыжу, действительно, оторвало вместе со стойкой и половиной капота. Крылья, на вид, не пострадали, но подкосы вырвало из креплений — без контроля геометрии их использовать нельзя... а конкретно эти проще сразу выкинуть. Олег отсоединил крылья и понёс их к гаражу. Когда он шёл, ему навстречу попался хлопотливый снегоуборщик.
Фюзеляж, после того, как Олег достал оттуда генератор, оказался достаточно лёгким, так, что они с Катей смогли дотащить его вдвоём. Самой тяжёлой частью самолёта оказался генератор, но Олег легко довёз его до гаража на салазках. Катя собрала отломившиеся стабилизаторы и подобрала переднюю стойку шасси и обломки носовой части. Олег помог ей закрыть ворота, и они пошли к дому. Когда они зашли в прихожую, Катя закрыла дверь и сказала:
— Олег, отвернись.
— Почему?
— Ты же меня своим лётным происшествием с постели поднял. Я под шубой не очень прилично одета.
— Ты так сильно изменилась за триста лет?
— Неприлично напоминать женщине об её возрасте.
— Как скажешь.
Олег послушно отвернулся к двери и начал снимать скафандр. Судя по звукам, Катя повесила шубу на вешалку и скрылась за какой-то из дверей. Вскоре она появилась снова, завязывая на талии пояс длинного синего шёлкового халата. Она критически оглядела Олега, который к этому моменту уже вытаскивал ноги из штанин гермокостюма:
— Мда. Джеймса Бонда из тебя не получится.
— Я и не претендую. А что, собственно...
Не закончив фразу, Олег сообразил, что собственно, и поглядел на себя в зеркало. Да. У Бонда получалось носить отутюженную пиджачную тройку под гидрокостюмом, а костюм Олега нуждался не только в утюжке, но и в химчистке — на груди и под мышками были роскошные контуры соляных разводов от пота.
— Мда. Ну, я же говорю, я на Джеймса Бонда и не претендую. У тебя найдётся, во что переодеться?
— Я для Сергея и правнуков держу пару комплектов домашней одежды, они ко мне все-таки время от времени заезжают. Пойдём в гостиную. Только... ты мне все-таки расскажешь, что произошло? В рассылке написали, что Председатель Совета Обороны отстранён от поста по обвинению в пораженческих настроениях и находится под домашним арестом...
— Вот какую формулировку они придумали, значит. Ну, как видишь, мой домашний арест допускает довольно большую свободу перемещений...
— Ты мне сегодня вообще расскажешь, что произошло?
— Я понял, почему мы воюем с серафимами. И сдуру рассказал об этом на заседании Совета...
— А почему тебя за это арестовали?
— Как тебе объяснить... Я как-то воспринимал всю эту историю, всю эту войну, как чисто интеллектуальное упражнение. Системы вооружений, планы мобилизации... Как-то я упускал из виду политические... э... аспекты и импликации. А сегодня... В общем, сижу я на заседании, там этот математик, как его... Чандра как-то-там Хуссейн. Или Хоссейн, я не помню. В общем, он, когда волнуется, у него такой жуткий грамматический акцент вылезает. Допустим, противник имеет восемьсот тысяча радар. Каждый ведёт до шестисот цель. Для перегрузить девяносто процентов радар, нам нужно выпустить до миллион ракета. И вот он талдычит это выпустить ракета, выпустить ракета, а у меня в голове всплывает этот стишок про ракету. Сегодня в полдень пущена ракета... И я почему-то задумался над вопросом, а на каком расстоянии находится цель, до которой летит эта ракета.
— Сегодня в полдень пущена ракета, она летит куда быстрее света? Но ведь данных не хватает, чтобы посчитать расстояние!
— Ну, я другую версию вспомнил. Сегодня в полдень пущена ракета, она летит в пять раз быстрее света. И долетит до цели в шесть утра...
— Тогда легко. Стишок доисходный, значит, скорее всего, речь идёт про земные сутки, то есть это три четверти суток, умножить на пять, получается три целых семьдесят пять сотых световых суток. Сколько это в километрах?
— Да нифига подобного. Шесть часов утра какого дня?
У Кати округлились глаза, она отступила на два шага, упёрлась спиной в стену и прикрыла рот рукой.
— Ой. Так это, получается...
— Ну да. Кать, напомни, почему мы с тобой развелись? Ты сообразила быстрее, чем полный кворум Совета Обороны. Предположительно, лучшие умы Известного Космоса...
— Ой. И что ты сделал?
— То и сделал. Прямо там, на заседании, поднимаю руку и говорю, что все это массовое обслуживание, матожидание и матмоделирование очень интересно, но я хочу воспользоваться полномочиями председателя и внести в повестку заседания внеочередной вопрос. Почему мы, собственно, воюем. И рассказал им стишок про ракету. Только они, в отличие от тебя, сообразили не сразу, им ещё разжевать пришлось. А когда я разжевал, я смотрю на их физиономии, и до меня доходит, что я не герой, остановивший бессмысленную войну, а меня вовсе даже наоборот сейчас будут арестовывать, причём хорошо, если арестовывать, а то ведь могут и прямо там, на месте шлёпнуть.
— А почему арестовывать-то?
— Так вот, я тоже сначала думал, почему арестовывать-то. Потому и вылез без подготовки. А оказалось... Ты знаешь, все эти лучшие умы Известного Космоса как-то очень уж быстро вошли в роли генералов армий, адмиралов флотов и распорядителей мобилизационного ресурса. Я бы даже сказал, не вошли, а прямо-таки вжились. И останавливать войну им вовсе даже не хочется.
— И ты перешёл к плану Б?
— Да какой нахрен план Б. Не было никакого плана Б. Просто я пару столетий назад завёл себе привычку. Когда селишься в незнакомое помещение, какую-нибудь там гостиницу, изучить план экстренной эвакуации. Оказывается, удивительно полезная привычка. Они, значит, собираются меня арестовывать, а у меня перед глазами встаёт схема, из которой следует, что прямо у меня под ногами, под ковром, находится люк, а за люком находится спасательная шлюпка. Ну, я, недолго думая...
— Понятно. И что ты собираешься делать дальше?
— Ну, честно говоря, я надеялся где-нибудь найти корабль.
— У тебя же есть корабль?
— Ну, у меня сложилось впечатление, что мне сейчас проще будет добыть новый корабль, чем пытаться забрать мою яхту.
— Мда. Наверное. А какой корабль тебе нужен? Орбитальный или прыжковый?
— Ну, честно говоря, я надеялся найти орбитально-прыжковый. Что-то типа планетного разведчика. Знаешь, например, Револвер Индастриз до войны по предварительным заказам строил планетные разведчики класса "Локи", я смотрел спеки — ух зверюга, дельта-вэ на водородной тяге тридцать километров в секунду, портативный водородный синтезатор, аэродинамическое качество двадцать... На нем как на самолёте летать можно. Если бы мне такой корабль достался в те времена, когда я работал на "Потерянный Ковчег", я бы, наверное, обкакался.
— Класса "Локи", говоришь? А эсминец класса "Ватерлоо" тебя не устроит?
— Не думаю. Ну, конечно, на эсминце это было бы гораздо эффектнее, но у планетных разведчиков есть важное преимущество. Они автономны. А эсминцу... Без ансибль-соединения в эсминце я достигну прожарки medium well быстрее, чем...
— И где я тебе возьму планетный разведчик? Денег на него я бы тебе одолжила, но ты же сам говоришь, они строятся по заказу, и они ведь сейчас, наверное, загружены военными заказами выше крыши, так что такой заказ без разрешения Совета Обороны они просто не имеют права взять.
— Ну, я думал не про деньги, я думал, скорее, в плане угнать. Вообще, в том и проблема, что я придумал, что мне делать с кораблём, но не придумал, где его взять.
— Знаешь, Олег, ты меня, конечно, извини, но, насколько я помню, мы развелись-то как раз потому, что ты все на свете делаешь, недолго думая. И не убеждаясь, додумал ли до конца. Начиная от покупки продуктов и заканчивая приглашением замуж... или угоном космических кораблей.
— Неправда, Кать. Я космические корабли не угонял. Вертолёт было, самолёт вот ещё сегодня угнал. А корабли ещё ни разу.
— А шлюпка с орбитального лифта?
— Разве ж это корабль? Впрочем... туше. Черт... за последние два часа я поимел... да, если по порядку — дискуссию с применением пистолетов, вход в атмосферу с перегрузками шесть же и лёгким блэкаутом, катапультирование в стратосфере, ночной полет без приборов и жёсткую посадку с планером на списание. А, ещё планирование операции по захвату полицейского вертолёта. Ну, это, к счастью, кончилось ничем. Признаться, я сейчас далеко не на пике интеллектуальной формы... да и физической, если честно. Я бы лучше чего-нибудь перекусил и попробовал отоспаться, а утром, на свежую голову... Ну и если у тебя к тому времени появятся какие-то конструктивные идеи... Да даже и не очень конструктивные...
Задребезжал звонок. Катя оглянулась, взяла со стола телефонную трубку:
— Тингфро Екатерина. Да, привет, Яни. Ой. Да, кажется, догадываюсь. Как, говоришь, его зовут? Майор Хирт... как пастух на старонемецком, да? Спасибо. Не то, чтобы не знаю, рассказывать нельзя. Спасибо за информацию... Слушай, а ты не мог бы пару ребят подогнать, на всякий случай. Да, если он найдёт другое полицейское отделение, которое согласится оказать ему содействие. Ну, конечно, должна, но как-то мне неловко из дробовика по человеку в форме. Да ещё из федерального бюро. Броневик? А зачем мне броневик? Ну только разве если для солидности... Спасибо за информацию... И за броневик отдельно спасибо.
Катя нажала на трубке кнопку отбоя и посмотрела на Олега:
— Звонил мой бывший ученик, он начальник районного управления полиции. Ему звонил некий майор Хирт из какого-то федерального бюро, черт, не записала. Просил отправить наряд, осмотреть мой дом. Яни его послал... В смысле, не наряд послал, а майора. Сказал, что с моим депутатским иммунитетом простого судебного предписания не хватит. Но у Яни сложилось впечатление, что этого майора Хирта...
— Понятно. — Сказал Олег. — Значит, они уже нашли заимку.
— Какую заимку?
— С которой я угнал летающий насест. И не только нашли, но и успели поднять с постели её хозяина и он им, как минимум, перечислил, что из вещей пропало. И они успели пробить по базе, что ближайший к точке моей посадки человек, который имел ко мне какое-то отношение...
— Понятно. Кстати, вот тебе конструктивная идея. Если они будут требовать осмотр дома, я имею право требовать собрать кворум Альтинга. Поскольку моя депутатская неприкосновенность распространяется и на личный транспорт, я тебя до зала заседаний довезу. В Альтинге я тебя зарегистрирую как свидетеля для слушаний. Ты выступишь.
— Я бы не назвал эту идею конструктивной.
— А в чем проблема?
— Как тебе объяснить... Я правильно понимаю, что зал заседаний вашего... как его, черт, тинга находится на поверхности планеты?
— Ну, он на четвёртом этаже, то есть он все-таки немного поднят над поверхностью.
— Я имею в виду, что в полу зала заседаний нет люков, ведущих к спасательным шлюпкам. Честно говоря, после сегодняшнего, я опасаюсь выступать в помещениях, не оснащённых оборудованием для экстренной эвакуации.
— Ну, я могу и сама выступить. Моих познаний в метарелятивистской физике достаточно, чтобы объяснить суть дела неспециалистам.
— Ага. Я почему-то думаю, что после этого неприкосновенность с тебя снимут довольно быстро. Вообще, если они подозревают, что я здесь... Понимаешь, в чем штука, полицию твоя неприкосновенность остановит, но кто остановит адмирала Вана, если он спустит с орбиты отделение десантников и возьмёт твой дом штурмом?
— Ему придётся...
— Ему придётся объясняться с полицией и Альтингом, но это будет потом. А сейчас он получит меня... да и тебя, до кучи. То есть всех людей за пределами зала заседаний Совета Обороны, кто знает, почему мы воюем с серафимами.
— И что ты предлагаешь?
— Не знаю. Похоже, выспаться мне не придётся. Кстати, если действительно прилетят десантники, они ведь должны будут прилететь на чем-то, не обязательно прыжковом, но на чем-то, способном достичь хотя бы круговой орбиты. Потому что это самый простой способ избежать объяснения с полицией по горячим следам. А если один человек на чем-то прилетел, то другой...
— Ты с ума сошёл. Ты собираешься в одиночку захватить военный космический корабль?
— Почему в одиночку? Вдвоём. С военным вертолётом мы, помнится, однажды неплохо сработали...
— В том вертолёте, насколько я помню, народу было немного меньше, чем взвод десанта Объединённых Сил Обороны, да и подготовка у них была, как мне помнится, не на высоте...
Катя задумалась. Это было видно по тому, как она подняла глаза направо и к потолку. Потом она потянулась в кресле:
— Олег, надо быть тяжело больной, чтобы с тобой связываться... — Она сделала паузу и ещё раз потянулась. — Но что-то в последние дни я себя неважно чувствую.
Она подняла телефонную трубку и нажала кнопку вызова:
— Яни, извини. Ты будешь смеяться, но это опять я. Ты можешь позвонить в воздушную полицию, чтобы они перезвонили мне, если какой-то летательный аппарат будет лететь в мою сторону? Ты знаешь, интересуют и суборбитальные. Пожалуй, даже в первую очередь орбитальные и суборбитальные. Ты знаешь, лучше прямо мне... Ну и тебе, конечно, продублировать. Спасибо огромное. Привет жене. Ну, пока.
— Кать, слушай, когда все это кончится, я буду просто настаивать на подробном объяснении, почему мы с тобой развелись.
— Олег, давай скажем это сразу. Я это делаю не для того, чтобы восстановить старые отношения. А для того, чтобы остановить нынешнюю войну.
— Одно другому не мешает. — Неожиданно для себя сказал Олег.
— Олег... не надо, а? Во всяком случае... не сейчас.
— Как скажешь.
— Так и скажу. Тебе шмотки-то нести?
— Неси. И это... я думаю, тебе тоже лучше переодеться во что-нибудь такое, что можно надеть под скафандр.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
