Алхимик из Леоса (Цикл Ласточки улетают осенью)

Аннотация

Тайные ордена, Северный союз, перерождённые твари — и над всем этим витает тёмный дух рогатого Сангиума. В Левсонии назревает гражданская война.

Что могут сделать дети, если даже взрослые не в силах противостоять опаснейшим тёмным магам королевства? Тем более, детям графа Кордейна категорически запрещено обучаться волшебству. Отец искренне считает, что они должны вырасти нормальными, обычными людьми. И у лорда Эдварда есть на то веские основания.

Но Сила рвётся наружу то в виде шалостей, то любопытства. И однажды в замок приезжает новый учитель — молодой алхимик Горознай. Именно он скажет однажды:

— У потомков Даира выбора нет... Книгу можно приобрести полностью:https://andronum.com/product/baukina-elena-alhimik-iz-leosa/

Группа книги в контакте https://vk.com/club136977670 Страница автора: https://vk.com/id150274549

Ласточки улетают осенью

Алхимик из Леоса

Магиум ? 1

Ласточка в замке Кордейн

Пасс 1

Юная леди Сандрин открыла глаза, потянулась, пошевелила пальцами, стягивая чепец и приглаживая непослушные светлые кудри. Нужно было собраться до прихода слуг. А замок всё ещё спал, тишина густо расползалась по его коридорам — нарушать её в этот час считалось почти преступлением. Вода в маленькой золотой клепсидре, висевшей на стене, засияла матовым синим светом, дойдя до цифры 5 и наполняя пространство небольшой комнаты бликами заснеженных скал и облаков. Дубовые резные панели на стенах комнаты стали почти незаметны. Напротив кровати висела гравюра с изображением ласточки, летящей над замком. Сандрин с грустью взглянула на картинку — в памяти возник далёкий, почти забытый образ матери, всегда ласковой, нежной, с такими же светлыми волосами, как у неё. "Моя леди Ласточка, моя маленькая смелая птичка", — шептала когда-то мать, леди Аделина Кордейн, поглаживая дочь по голове. Мать дала дочери это прозвище из-за дугообразной формы тонких бровей, похожих на крылья этой стремительной птицы. С тех пор минуло девять лет. Леди Аделина давно умерла — остались лишь милые воспоминания.

Ласточка выставила голые ступни из-под одеяла, встала на косматый ковёр и снова потянулась. Широкая кровать юной графини с балдахином из узорчатого синего дамаска занимала почти половину комнаты. На полу, рядом с сундуком, сидел большой рыжий полосатый кот с наглой мордой и изучал хозяйку янтарными глазами, облизывая розовый нос шершавым языком. Юная леди поздоровалась с ним:

— Доброе утро, милорд Плюш! Как спалось?

— Мур-р-р... — замурлыкал полосатый зверь и зевнул.

Поправив на плечах рукава ночной рубашки, Сандрин подошла к сундуку, открыла крышку, потом прошла к телескопу у окна и стала в него смотреть. Леди Ласточка всматривалась в даль, настраивала линзы, пытаясь что-либо различить за стенами замка. Туман покрывал поля. Ночная мгла рассеивалась, уступая место живительным лучам рассветного солнца. В лицо девочки из приоткрытого окна веяло прохладой.

От этого замечательного нового дня девочка ждала массу впечатлений. Вдалеке на самой высокой ветвистой сосне зажёгся и снова погас зелёный огонёк. Юная графиня улыбнулась, на цыпочках подкралась к двери, прислушалась, нет ли кого в коридоре, потом подошла к сундуку. Она увидела под крышкой наглого рыжего кота, зарывшегося в её одежду.

— Мяу! — как-то надрывно пропищал кот и хмуро посмотрел на хозяйку.

— Если вы, милорд Плюш, не станете мешать и путаться под ногами, я награжу вас куском копчёной колбасы! — пообещала Ласточка коту и не без труда вытащила пушистого толстяка из сундука.

Резной сундук, расписанный разноцветными птицами и рыбами, хранил её тайны: небольшой портрет симпатичного юноши, который она нашла в одной из комнат замка, личный дневник и шёлковый платок с инициалами "Л. Г.", вышитыми светлой шелковой нитью. Сандрин погладила платок, надела тёмно-зелёную тунику из тонкой шерсти с золотистым геометрическим орнаментом по краям. Натянула штаны и сапоги, перепоясалась широким поясом с медной кованой застёжкой.

Осталось только прибрать волосы. Ох уж эти волосы! Мелкие кудри почти не расчёсывались, обычно они цеплялись за все выступы, бахрому и даже за пуговицы случайно встречавшихся Ласточке на пути людей. Сандрин взяла черепаховый гребень и показала язык своему зеркальному отражению. На неё смотрело овальное лицо в обрамлении мелких светлых кудрей с маленьким конопатым носом и дугообразными бровями. В замке Сандрин не считали красавицей: худощавая, угловатая, похожая на шкодливого мальчишку, она всегда стремительно двигалась, странно одевалась, любила ходить в старомодных сапогах, оставшихся от матери. Слуги косились на неё, а отец был уверен, что с возрастом дочь остепенится.

Светлые кудри ну никак не хотели расчёсываться! Прикладывая немалые усилия, девушка всё-таки заплела их в тугую косу. Из тайника за задней стенкой сундука она достала лук и колчан со стрелами. Этот короткий лук специально для неё смастерил садовник Крис. Он не всегда служил садовником. Когда-то давно его руки держали не лопату, а самый настоящий двуручный меч. А теперь этот воин одерживал победы лишь в борьбе с блестящими прожорливыми жуками, объедавшими листья его любимых розовых кустов.

В коридоре послышались шаги служанок.

— Пора вставать, юная леди, — прозвучал в чуть приоткрывшуюся дверь знакомый раскатистый голос няни Мирабель. Няня неспешно вошла, оглядываясь по сторонам. Это была приятная женщина средних лет с пышными формами. Она постоянно ходила в белом чепце и фартуке поверх длинного платья мышиного цвета. Няня воспитывала детей графа Эдварда уже много лет. Следом за ней, неся кувшин с тёплой водой для умывания, ковыляла сонная служанка Габриэлла, симпатичная, но с великоватым носом на вытянутом лице и длинной гусиной шеей,

— Исчезаю! — игриво воскликнула их воспитанница. Синяя дымка окутала силуэт леди Ласточки, и она исчезла на глазах няни, словно мираж в восточных пустынях Левсонии.

— Сандрин... где эта бестия? — пришла в ужас няня Мирабель и неуклюжей походкой бросилась к тому месту, где видела юную графиню в последний раз.

Носатая служанка оглядывалась по сторонам. Кувшин в её руках наклонился — вода полилась на пушистый ковёр.

— Ай, ай... держи её, Габриэлла! Что ты стоишь? Закрой дверь! — ловила воздух Мирабель, беспомощно бегая по комнате. Кот Плюш смотрел на суету вокруг, лениво позёвывал и путался у них под ногами. На кровати юной леди появились две вмятины. Мокрый ковёр смялся под невидимой подошвой сапога, и на каменном полу остались сырые следы.

Служанка поставила кувшин и бросилась помогать, рассекая воздух костлявыми руками и ловя невидимую девчонку. Но дверь хлопнула — а это значило, что в комнате девчонки уже нет.

— Говорила же тебе, ворона: закрой дверь! — сокрушалась няня, потрясая мягким кулаком.

— Не переживайте, госпожа Мирабель, — нисколько не испугавшись и зевнув, ответила служанка, — леди Сандрин всегда появляется к обеду.

Кот Плюш потянулся, выгнулся дугой, вытянул в сторону заднюю лапу, потом неторопливо пошёл к двери.

— А ты, морда ненасытная, всё под ногами путаешься! — отругала жирного кота няня, а потом принялась за сонную Габриэллу. Показала ей на полупустой кувшин и строго приказала:

— Немедленно убери воду!

Немного поразмыслив, Габриэлла выплеснула воду из кувшина в окно. Внизу кто-то вскрикнул. Мирабель вздохнула и безнадёжно махнула рукой.

Под окнами дома в воздухе повисло сырое пятно.

— Что за дурная привычка?! Чтоб ты ежа проглотила! — ругалось пятно голосом юной леди. На дорожке, вымощенной белым камнем, появились мокрые следы.

Пасс 2

Большая рысь прислушивалась к звукам, шевеля ушами с чёрными кисточками на самых кончиках. Пятнистая кошка лежала на крепком суку высокой ветвистой сосны, с которой был подан зелёный сигнал, который и наблюдала Сандрин в телескоп. Листья деревьев и высокая трава лесной поляны колыхались волнами от тёплого южного ветра. Где-то в кустах смородины допевал ночную серенаду влюблённый соловей. Туман отступал, росинки переливались цветами радуги. Синяя дымка столбом встала у смолистого ствола сосны, превращаясь в девичий силуэт. Сандрин чихнула и выжала мокрые волосы.

— Здравствуй, Ласточка, — насмешливо поздоровалась рысь, — А выглядишь ты как мокрая кошка...

— Кто бы говорил! — сердито ответила Сандрин и швырнула в рысь шишкой.

Шишка пролетела мимо. Рысь потянулась, вытягивая передние лапы и задорно задирая куцый хвостик.

— Неважно стреляешь! И почему папенька тебя только на охоту берёт? — дразнилась фелис.

— Слезай, Лили! — рассердилась Ласточка и показала на лук за спиной. — Иначе покажу, как я плохо стреляю!

— Ой, ой... — пристыдила её кошка и повисла на ветке. Тело рыси вытянулось почти до самой земли, плавно изменяя формы. Рысь превратилась в русоволосую обнажённую девушку. Глаза и уши её оставались кошачьими. Подруги кинулись навстречу друг другу и расцеловались.

— Я так скучала по тебе, Сандрин, и чуть не уснула, пока здесь ждала! Интересно: как тебе удаётся улизнуть из замка?

— Есть один способ, но тебе об этом знать не надо, — загадочно улыбнулась Ласточка и взяла Лили за руку.

Лили часто заморгала и надула губы. Но, быстро проглотив обиду, достала из дупла зеркальце и игриво сверкнула солнечным зайчиком в глаза подруги.

— Зеркальце твоего учителя — хорошая вещь, Ласточка, — улыбнулась она, мягко ступая по траве. Её одежда была аккуратно сложена у дерева. Нагота совсем не смущала девушку. Казалось, свобода текла в жилах этого создания вместе с кровью. Прохладные капельки росы засверкали на гладкой коже.

Ласточка задумчиво посмотрела на неё. В её памяти возникло лицо молодого учителя.

— Мне иногда кажется, он умнее всех на свете, — сказала юная леди. — Правда, не знаю: может ли такое быть на самом деле?

Учитель открывал ученице новые границы мира. Сколько загадок таилось вокруг, сколько учитель знал о разных странах, народах! Он рассказывал об эльфийских городах с выращенными из деревьев домами, о быстроногих кентаврах и ликиях, меняющих лица по своему желанию и населяющих земли за Лазурным морем, о могучих великанах севера с серой кожей и о хитрых полуросликах с востока, приручивших воздушных змеев. С каждым рассказом её воображение рисовало красочные картины и будило мечты о путешествиях в чудесные страны.

— О чём ты всё время думаешь, Ласточка? — прервала Лили мечты подруги. — Отбрось заботы, живи как живётся. Чувствуй как чувствуется! Жизнь так коротка, чтобы тратить её на всякие пустяки! Вот я, кошка, живу привольно: делаю что хочу, чувствую как хочу, и хожу где хочу; если люблю, то люблю изо всех сил, если ненавижу, то люто. Я — свободолюбивая кошка, а ты — быстрая Ласточка. Моя Ласточка! — весело засмеялась Лили и неистово закружилась, расставив руки. — Лети, лети... пока твои крылья удерживает ветер. Пока глаза видят красочный мир вокруг.

Сандрин засмеялась и бросилась кружиться вместе с подругой. Они кружились держась за руки, пока не упали на траву. Девушка-рысь прислушивалась к звукам сладкоголосых птиц, жмурилась в лучах солнца, вдыхала запахи леса, катаясь по траве. Ласточка с восхищением смотрела на подругу. Как хотелось и ей сбросить одежду и помчаться по лесным травам и тропинкам под трели птиц и жужжание насекомых! Как хотелось ей жить так же свободно, как и Лили! Но она была человеком, а к тому же ещё и графиней. Ох уж эти условности, правила приличия, скучные, покрытые вековой пылью законы бытия! Смыть бы эту пыль тёплым летним дождём и начать свою жизнь с неизведанной ранее тропинки! В мокрых волосах Ласточки запуталась масса разных листочков и веточек. Она села на траву и пыталась вытаскивать их, но волосы путались, не желая отдавать дары леса обратно.

У сосны, где лежала одежда её подруги, хрустнула ветка. Лили навострила рысьи уши. За сосной рядом с одеждой они заметили толстого мужчину. Его круглые, как у хомяка, щёки горели, он растерянно смотрел то на лежащее платье Лили, то на обнажённую девушку. В руках мужчина держал связку хвороста.

— Ох, негодяй! — вскрикнула Лили, щуря глаза — Вздумал следить за нами! Что смотришь? Чего тебе надо?

Связка выпала из рук несчастного.

— Ты без одежды, Лили! — напомнила и засмеялась Ласточка.

— Про...простите, — выдавил окаменевший толстяк, и его челюсть нервно затряслась. — Я... не хочу... то есть не хотел... смотреть. Я вот... хворост собираю...

Его нервно бегающие глаза остановились как раз на прекрасной груди Лили. Он нервно сглотнул и больше не мог отвести от неё взгляда.

— Вот нахал! — рявкнула Лили, подошла к нему и толкнула что есть сил.

Толстяк шлёпнулся на траву и задёргал в воздухе ногами и руками, словно упавший на спину майский жук.

Сандрин брезгливо посмотрела на него и поморщилась. Возможно, этот крестьянин жил в одной из принадлежавших её отцу деревень и работал в поле. Крестьяне редко мылись, и от них всегда воняло сыром, протухшей рыбой и луком.

— Хворост он собирает! — сердилась девушка-рысь, — А знаешь, ведь он всё время подсматривает за мной, когда я в реке купаюсь. Хворост он собирает!

— Лили, ты перепугала его до смерти! — сказала Ласточка подруге, откровенно хихикая.

Лили подошла к своей одежде, смахнула листочки и мусор с кожи, накинула грубое суконное платье, подпоясавшись плетённым из оленьей кожи пояском. Толстяк перевернулся и пополз, смешно дёргая ногами и выпятив полный зад. Девушка-рысь коварно улыбнулась подруге и на цыпочках пошла следом. Толстяк заполз в кусты, тяжко вздохнул и вытер лицо рукавом. Лили рыкнула. Мужик подпрыгнул, обернулся и увидел, как прекрасное лицо девушки покрывается звериной шерстью.

— Нравлюсь я тебе? — прорычала она, оскалив хищные клыки.

Крестьянин заорал, вскочил на ноги, в ужасе призывая на помощь всех вездесущих богов, и бросился бежать прочь. Садрин быстро вскинула лук и выстрелила в сторону убегающего крестьянина. Стрела загудела и сбила гнездо диких ос, поселившихся на ветви белоствольного бумажного дерева. Осиное гнездо упало, перегородив путь толстяку, и рассыпалось на части. Чёрная туча озверевших ос помчалась вслед за мужиком, больно жаля его в мягкие бока. Лили и Ласточка смеялись от души, маша ему вслед, словно прощаясь.

— Дошутишься ты, Лили! — воскликнула Садрин — Ох, дошутишься! Крестьяне суеверны и злопамятны. Наточат рогатины, прогонят прочь из леса, никого не спросят. Что я тогда стану делать без тебя?

Лили выпятила грудь и упёрла руки в бока:

— Не прогонят: я пугаю наглецов, но зла не делаю. Лучше пошли скорее, — поторопила весело Лили, хватая за руку Сандрин. — Папаня собирался в первый раз побрить Антуана. Вот где потеха!

Крики бегущего крестьянина ещё долго раздавались в лесу.

Кошачий народ фелисов жил в лесном мире с незапамятных времён. Они считали себя порождением Великой Рыси. Небольшой дом семьи фелисов скорее напоминал логово зверей, чем жилище. В стенах зияли щели, а с крыши густым пологом свешивался какой-то седой лишайник. Лили иногда срывала его пучками и заваривала в котле от разных болезней.

Девушки вошли в лачугу, скрипнув еле державшейся на петлях дверью. Сандрин любила приходить в их дом, наполненный лаской и семейным теплом. Фелисы не стремились к богатству, как люди, спали на голых лавках, окутываясь шкурами животных, питались дичью. В доме не было отдельных комнат или перегородок. Кособокая, наспех сделанная мебель — стол, лавки и несколько стульев с большим количеством кошачьих царапин — вот и всё. Один угол был сплошь завален силками, искусно сплетёнными из лозы.

— Доброго утра вашему дому! — поздоровалась Ласточка, выжимая влагу из рукавов туники.

Семья Ирвина давно знала Ласточку и принимала её с особым теплом и добродушием. Сандрин любила своих лесных друзей и часто навещала их и охотилась вместе.

— Наша Ласточка! — нежно пропела мать Лили Глорис и ласково улыбнулась.

— Лили, подай полотенце, — обратился к дочери Ирвин, заметив мокрые волосы гостьи.

Сандрин застала семью Ирвина за обычными повседневными заботами. Глорис плела силки для ловли диких птиц. Ласточке казалось, что годы совсем не меняли её лица. Пшеничные с проседью волосы Глорис пахли как-то особенно.

Фелис Ирвин склонился над сыном; солнечные блики из маленького оконца, затянутого сомовым пузырём, бегали по его могучей спине. Отец и сын были раздеты по пояс. Все фелисы почти не стригли волос на голове, считая их хранилищем силы, поэтому не только женщины, но и мужчины отращивали их как можно длиннее. А вот бритьё бороды считалось добрым знаком. Особенно перед охотой. Правда, бороды Антуан ещё не имел. Юношеский пушок кое-где пробивался на подбородке. В доме пахло мокрыми волосами, шерстью и мылом.

— Мыль, мыль тщательнее, кожу... кожу, надо распарить, — учил отец сына, строго смотря на его неумелые действия. В янтарных глазах Ирвина было выражение отцовской гордости. — Намочи мыло, намочи лучше. Ты бриться собираешься или вешаться?

— Не дави на него, Ирвин, он сам справится, — мягко попросила Глорис, ловко сплетая прутья.

— Папа, — протянул ломающимся голосом взъерошенный угловатый парнишка с намыленным до самых кисточек рысьих ушей лицом; под носом у него надулся и лопнул огромный пузырь, — Много ещё мылить?

Юный Антуан был особым предметом заботы для всей семьи. Как-то весной, пока ещё лежал талый снег, мальчишка попал в волчий капкан. Ирвин нашёл сына только к вечеру сильно замёрзшим. С тех пор рысёнок Антуан часто болел и немного прихрамывал. Сейчас ему было четырнадцать лет — он взрослел, рос и превращался в мужчину.

— Достаточно, — присмотрелся к его худому лицу отец и взялся за нож.

Глорис, до этого спокойно мастерившая силки, занервничала и подошла к мужу.

— Котик, — нежно окликнула она Ирвина, положив руки ему на спину, — будь аккуратнее, он у нас один сын!

Мужчина немного обмяк, чувствуя руки жены, и отложил нож в сторону.

— Папань, мамань, ну хватит, — растерянно пуская пузыри, пробурчал насупившийся Антуан. Тёмно-русые намокшие волосы парнишки топорщились в разные стороны. Он смотрел на них своими кошачьими глазами и боязливо трогал воду в маленьком корыте.

— Я пришла к вам с приятной вестью, — сообщила Ласточка, вытирая полотенцем светлые волосы. — Наш егерь видел в лесах целое стадо упитанных копуль с поросятами.

Мускулы заходили под кожей Ирвина. Он вытер приготовленный для бритья нож о штанину и отложил в сторону. При слове "копуля" его рысьи глаза засверкали от азарта и радости. Теперь в его доме, возможно, появится несколько ценных клыков, вкусное мясо, а у сына — отличные сапоги.

— Папа, — протянул, чуть ли не плача от досады, намыленный по самые уши Антуан, — А я?

— Смывай мыло, сын, живо, мы идём на охоту! — оборвал капризы отпрыска Ирвин и убрал нож за голенище сапога.

Антуан бросил мыло. Глорис отложила силки в угол и схватила мешки для добычи. Лили снова превратилась в гибкую пятнистую рысь. Леди Ласточка гладила её по мягкой гибкой спине, перебирая пальцами рыжую шерсть.

— Пора, — скомандовал Ирвин семье, и все отправились в чащу, где, по словам егеря, кормились копули.

Ирвин ступал бесшумно, мягко, принюхивался и шевелил кошачьими ушами. Лес полнился пением птиц и жужжанием насекомых. Над головой Ирвина пронеслась, шурша прозрачными жилковатыми крылышками, сверкающая синевой пучеглазая стрекоза.

— Долго ещё ждать? — недовольно проворчал рысёнок Антуан, спрятавшийся в высокой траве и отмахивающийся лапами от назойливых мошек.

— Тише, Антуан, не сопи так громко! Распугаешь всю дичь. Терпение — лучшее качество охотника, — тихо ответил Ирвин сыну. Отец остался в человеческом обличье и затаился за толстоствольным дубом.

Ласточка сидела в кустах, неподалёку от Ирвина, поджидая гона зверя, натянув тетиву и придерживая кончиками пальцем оперение стрелы.

Из чащи послышался визг и хруст ветвей, низкие молодые деревца и кусты заходили ходуном. Копуля размером с коня графа Эдварда выскочила на поляну и понеслась во всю прыть. Из ноздрей вытянутого в небольшой мясистый хобот носа вырывалось прерывистое тяжёлое дыхание. Слюна обильно капала из полуоткрытой пасти зверя. Восемь довольно острых клыков уродливо торчали в разные стороны. Копуля неслась напролом, вытаращив полные страха коричневые глаза. Её преследовали две большие гибкие рыси. Рыжая шерсть фелисов блестела на солнце. Чёрные крупные крапины ярко выделялись на гибких кошачьих боках. Рыси бежали почти бесшумно и стремительно. Одна из них попыталась схватить копулю за ногу.

— Берегись! — предупредила дочь рысь Глорис, а сама попыталась прыгнуть на спину несущегося во всю прыть зверя. Копуля ловко повернула в сторону. Глорис промахнулась.

— Она не туда бежит! — крикнула в панике отставшая Лили.

Копуля громко взвизгнула, оглушив охотниц, и кинулась к тому месту, где сидел затаившийся Антуан. Рысёнок остолбенел от страха, беспомощно ощерившись.

Сандрин, словно молния, выскочила из своей засады и выпустила несколько стрел в голову зверя. Одна из них попала точно в глаз. Копуля завизжала, растопырив ноздри широкого хобота, и даже ослеплённая на один глаз, пыталась поддеть рылом Антуана. Рысёнок сделал рывок в сторону и растянулся на скользкой траве. Следом за Сандрин навстречу разъяренной копуле из кустов выскочил Ирвин и, перевоплотившись на лету в большую кошку, вонзил клыки в шею зверя. Копуля завопила, зарычала, роя копытами землю. Из хобота на траву закапала горячая кровь. На некоторое время зверь замер, тяжело и хрипло дыша, а потом рухнул прямо на Антуана. Ирвин разжал челюсти. Глорис и Лили подбежали к копуле.

— Что с Антуаном? — спросила бежавшая следом за ними Ласточка.

— Он жив, — заключил превратившийся в человека Ирвин, вытирая рукавом пот с лица.

Фелисы с трудом вытащили придавленного телом копули Антуана. Рысёнок был напуган, но цел. Добычу разделали прямо на месте. Ирвин довольно поглаживал снятую с копули шкуру. Часть остатков зверя закопали у дерева, принося жертву Великой Рыси. Остальное разложили в мешки и понесли домой. Ирвин пел, жмуря от удовольствия рысьи глаза. Антуан приплясывал с мешком на плечах, забыв о своей больной ноге. Глорис шла гордой походкой, мурлыкала и радостно обнимала дочь. И только Ласточка плелась следом, наблюдая за счастьем фелисов со стороны. Она смотрела на солнце, всё дальше поднимавшееся от горизонта, и думала о возвращении в замок с каменными бездушными стенами, башнями и даже людьми. Охотники перенесли мясо в ледник рядом с домом.

— Возьми кусок мяса себе, дитя, — предложил довольный Ирвин, снимая мешок с плеча — Такую копулю не каждый добудет!

Видел бы он те яства, что подавали с кухни лорда Эдварда! Юная леди немного грустно улыбнулась, поправляя лук за спиной:

— Я не люблю мясо, — ответила она, — К тому же мне нужно спешить домой.

— Как знаешь. Вы, люди, странные создания: совсем не цените то, что даёт вам природа, — удивлённо пожал плечами Ирвин.

Глорис подошла, приласкала Ласточку, поглаживая по светлым волосам. Сандрин прижалась к ней и долго не хотела отпускать. Когда-то, совсем давно, её так же обнимала мать — леди Аделина.

— Я провожу тебя, — напросилась непоседливая Лили.

Они побрели по узкой тропе. Лили всегда провожала её до самой высокой сосны у оврага. Аромат лесных трав и цветов будоражил чувства, цветные бабочки стайками вылетали из зарослей высокой изумрудной травы.

— Как хочется жить так, как живёшь ты, Лили! Выбирать свой путь в жизни. То есть жить так, как хочется. Быть свободной, — вдруг с завистью сказала Сандрин. — Отец того и гляди выдаст меня замуж за какого-нибудь богатого и породистого балбеса. И я стану терпеть мужа каждый день, рожать от него детей, почитать и притворяться.

Лили удивлённо посмотрела на неё раскосыми кошачьими глазами.

— А как же любовь? Разве можно жить без любви? Терпеть неприятного тебе мужчину? Смотреть и раздражаться от того, как он ест, спит или даже пускает ветры...

— Что? Ветры... — рассмеялась Сандрин.

— Что смешного? Любимому можно и ветры простить. Стукнешь лапой по носу и простишь. А если нелюбимый, да ещё и рулады всякие... так по мне лучше глотку ему за это порвать, чем терпеть такое. — Лили сморщила свой аккуратный носик.

— Как говорит моя няня Мирабель, такова участь знатной девушки: выходить замуж без любви, соблюдать приличия и делать всё так, как принято делать в приличном обществе, — ответила Ласточка подруге, изображая умное и строгое лицо няни Мирабель.

— Кто придумал такую глупость?!

Ласточка задумалась:

— Умные люди, наверное.

— Это то же, что жить в клетке и питаться дохлыми крысами! Сидишь себе в собственных какашках, гниёшь заживо, молишь Великую Рысь о скорой кончине! Так с фелисами люди некоторые поступают. Сажают в тесные клетки, возят по ярмаркам и кормят дохлыми крысами...

— Ужасно! — передёрнула плечами девочка.

— Не то слово! Тебя послушать — ты тоже живёшь в клетке. Только она большая и из камня. Разве может Ласточка жить в клетке?

Сандрин не ответила подруге. Иногда ей казалось, что в клетку можно заключить не только фелиса или человека, а даже сердце, чувства, свободу, совесть и любовь. Некоторые люди, которых Ласточка встречала часто даже среди слуг, в своих головах городили клетки сами для себя, садились за преграды и с завистью смотрели сквозь решётки на свободный и прекрасный мир. И при этом желчно и жестоко карали и осуждали тех, кто жил не так, как они, кто позволял себе искренность чувств, свободу мысли или любви.

— Пора возвращаться в свою каменную клетку. До следующей охоты, — попрощалась Ласточка с Лили и исчезла в окутавшей её силуэт синей дымке.

Став невидимой, юная леди спустилась в овраг, нажала на рычаг, открыла каменную, покрытую зелёным мхом и плесенью дверь. За дверью Ласточку ждали мрачный подземный ход, огарок свечи и огниво. Сандрин зашла за дверь и нажала на второй рычаг на внутренней стене. Дверь закрылась за ней.

К полдню юная леди Сандрин вернулась в свою комнату. Она сидела, растрёпанная, на кровати и ждала, когда Габриэлла принесёт воды. Няня Мирабель суетилась вокруг девушки и пыталась её расчесать. Ласточка грустила, вспоминая вольнолюбивых фелисов. Кот Плюш, блаженствуя, грыз жирный виток кровяной колбасы у ног Сандрин.

Сонная Габриэлла принесла кувшин с водой.

— Почему холодная? — потрогав пальцем воду, спросила няня Мирабель. — Да будет тебе известно, что юная леди умывается только тёплой водой! Немедленно поменяй!

Габриэлла мотнула головой в знак согласия, заметалась по комнате и выплеснула воду в распахнутое окно. С улицы раздались крепкие мужские ругательства и злобный голос сенешаля Джека Матвина, который как раз проходил по дорожке под окнами. Ласточка злорадно улыбнулась.

Габриэлла покраснела и стыдливо опустила глаза, закатывая пальцами в трубочку край белого фартука.

Магиум ? 2

Злой дух Сангиума

Пасс 1

На ходу поправляя причёску, молодая чародейка Мэг Лори спешила домой. Её соломенные волосы, забранные в пучок, разлохматились. Обветренное лицо с острым подбородком покрылось испариной. Вместе с ней бежал мальчишка и соученик Мэг Олив Стоэн. Он широко улыбался девушке и тряс склянку с жуками. Жуки шипели и звякали, ударяясь хитиновыми крылышками о стекло; банка подпрыгивала и скользила в пальцах мальчишки. Шипящие жуки водились на заливном лугу речки Звякуши, где росли белые цветы, называемые "Глазами единорога". Из жуков мастер белой магии Сенон Кябок готовил себе лекарство от зубной боли. На ногах Олива свободно болтались дырявые стоптанные ботинки, а штопанные-перештопанные чулки были сплошь покрыты грязью и сажей. Молодые люди миновали рощу шёлковых деревьев и вышли по пыльной тропинке к дороге, ведущей к городу Наве, где они проживали и учились волшебству.

В этом году стояло бархатное лето. Тёплое, солнечное, с переменными грибными дождями. В такие годы земля рождала богатые урожаи. Воздух насыщался дурманными ароматами трав, и насекомые целыми тучами носились над высокими сочными растениями, щедро опыляя их.

Солнечный свет наполнял пространство вокруг, проникал в самые потаённые уголки лесов и зарослей растений, окрашивая их нежную зелень разнообразием оттенков. В такие благодатные для природы времена часто происходили странные и неожиданные события.

Высокая и худая волшебница Мэг пыталась догнать чумазого мальчишку, чтобы выхватить банку с жуками:

— Оли, Оли, ты разобьёшь склянку — мастер рассердится!

Олив рассмеялся, прибавил шагу, вытянув руку с банкой и дразня Мэгги. Девушка хотела схватить его, но хитрец живо от неё ускользнул.

— Несносный мальчишка! — задорно крикнула чародейка.

Придерживая край платья, она помчалась вслед за Оливом. Мэгги расстраивалась вовсе не из-за шипящих жуков (их в этом году развелось очень много), а боялась, что Олив споткнётся и снова разобьёт в кровь колени. Сама волшебница ходила босиком, обувь надевала лишь осенью или зимой, стараясь избегать лишних трат на починку или покупку новой. Всё лето Мэг бегала босая, отчего ступни её ног почти не отмывались, и кожа на них стала грубой, как подошва кожаных башмаков.

Ученики чародея миновали светлую липовую рощу по вымощенной мелким камнем старой дороге.

— Какая же ты колдунья? Да у тебя сил не хватит со мной совладать! — дразнил юный ученик мага Олив подругу, размазывая рукавом серой туники грязь по лицу. Его руки несколько раз превращались в каменные глыбы, скрывая банку под коркой гранита. Мэгги с досадой посмотрела на новые дыры в чулках мальчишки, которые ей снова придётся штопать.

Три года назад отец Олива — каменотёс Грид — отдал сына мастеру магии Сенону Кябоку в обучение. Мальчик проживал своё двенадцатое лето и становился норовистым и хитрым. Чародейка Мэг полностью взяла заботу об Оливе на себя. По местным меркам Мэг Лори давно вышла из того возраста, когда девушек обычно выдавали замуж. Ей исполнилось двадцать три года.

— Ах, так? Держись, Олив! — предупредила она, извлекая из пальцев синие искорки.

Олив ударился в невидимую мягкую стену и чуть не упал. Мэгги подхватила его и прижала к себе.

— Вот видишь, я всё равно добьюсь своего, — радовалась чародейка.

— Когда я стану настоящим магом, убегу из этого города и возьму тебя в жёны, — прошептал мальчишка на ухо Мэгги.

— Глупый! — рассмеялась чародейка и поцеловала Олива в грязную щёку, — Когда ты станешь настоящим магом, я превращусь в дряхлую старуху!

Мальчишка вскочил на ноги с обиженной гримасой на лице и помчался дальше. Его русые спутанные волосы запрыгали по худым плечам.

— Вот увидишь, Мэгги, я словами не разбрасываюсь!

Наконец показалась стена небольшого городка Наве. Плотная, сложенная из мелкого камня, она опоясывала город в серое крепкое кольцо. Юные волшебники подошли к главным воротам города. У ворот Наве дежурила стража в каких-то дурацких старых доспехах. Усатый страж в шлеме с погнутым кривым забралом всегда игриво подтрунивал над Мэгги и дарил ей пучочки полевых цветов.

— Эй, кудесница, — кричал он вслед молодой чародейке, растягивая щербатую улыбку. — Не желаешь ли время вечерком скоротать?

Мэгги принимала букетики из его рук, загадочно улыбалась, но ничего не отвечала.

Стража внимательно следила за входом в город, тщательно расспрашивала прибывших путников, проверяла повозки, взымала проездную плату. Молодых магов, которые почти каждый день проходили мимо, всегда пропускали без лишних расспросов. К тому же ученики-чародеи носили медальоны со знаком своего мастера — перевёрнутый цветок оранжевого ириса, заключённый в середину пятиконечного белого пентакля. Нищий у ворот привстал, сонно посмотрел на ободранные одежды Мэгги и Олива и, поняв, что ему опять ничего не подадут, снова сел на землю.

В самом городе сегодня царило сонное спокойствие. Наве славился торговлей и ремеслом. Каждый пятый день недели он походил на шумный птичий базар, наполненный зловонным духом и криками. В такие дни торговцы, как стаи беспокойных весенних птиц, взывали во все стороны, привлекая покупателей и зевак. Вечером же город впадал в сонную негу.

— Уже темнеет, — заметил Олив, подняв голову к небу и рассмотрев там первую бледную звезду. — Нам стоит поспешить к ужину. Мэтр Кябок не любит ждать, когда дело касается еды.

Девушка услышала урчание в пустом животе Олива.

— О, да, кажется, кто-то тоже ждёт не дождется ужина.

На узких, тёмных даже днём улочках появились сторожа с колотушками, совсем не пугавшие наводивших страх на горожан воров, но успокаивающие своим треском вынужденных вечером выйти из дома по каким-либо делам простых законопослушных людей.

Башня главного мага города Сенона Кябока стояла неподалёку от ратуши и походила на старую, заросшую плющом покосившуюся развалину. У входа в башню заботливая Мэг посадила цветы. Они распускали розовые бутоны ранней весной, немного преображая своей нежной красотой унылые потрескавшиеся каменные стены.

Ученики мага подошли к плотно закрытой двери башни. Толстая дверь из чёрного дерева засияла.

— Кто это? — спросила дверь голосом мастера.

— Свои! — ответил Олив и пнул дверь со всего маху ногой.

— Милости просим! — лениво ответила дверь и со скрипом открылась, пропуская юных магов внутрь.

Изнутри башня Кябока выглядела так же уныло, как и снаружи: облупленные стены, обитые кривые ступени и вечно протекающая крыша не делали башню уютным домом. Чародеи поднялись в небольшую гостиную. Там пахло пригоревшей кашей, а под высоким потолком парили пять огненных сфер, тускло освещавших пространство.

Учитель сидел за столом. Выглядел маг так же, как и его башня — лысый, хромой, перекосившийся на правый бок. Кожа на лице волшебника обвисла складками и съёжилась. Старый чародей теперь часто дремал и неторопливо ходил по своей башне, шаркая ногами в дырявых туфлях. На столе учеников ждала довольно скромная пища в глиняных мисках с разбитыми краями. Олив разочарованно покосился на миски и погладил живот.

"Вот старый дурак! — думала с досадой Мэг. — Неужели так трудно найти заклинание для приготовления нормальной пищи?"

— Мэтр, — обратилась чародейка к мастеру, — Я очень люблю вас, но смею спросить: почему мы не можем поправить свои дела с помощью магии? Неужели мы не заслуживаем нормальной жизни?

— Разбазаривать Силу на мелочи недостойно мага, — ответил скрипучим голосом мастер магии, размахивая оловянной ложкой. Он приступил к трапезе, не дожидаясь учеников. — Способности даются Сциной — богиней науки и магии — не для личной наживы, а ради служения этому миру.

Получив одобрение мастера, ученики сели за стол и тоже взялись за оловянные ложки. Мэг мешала в миске липкую кашу.

— Какой смысл во всём этом волшебстве, если те, кому мы служим, не ценят нас и не желают давать достойную плату? Разве не мы, мэтр, следим в этих землях за осадками зимой и летом, разве не мы отводим от города Наве злые чары ведьм, посылающих чумные моры? — напомнила Мэг, при этом её нижняя губа задрожала от негодования.

— Потерпи немного, Мэгги, — успокоил старик ученицу. — Ты очень способна и старательна в обучении, ты узрела много тайн, но пока не приняла их истину в себе. Запомни: нельзя получить хлеб, не посеяв пшеницы. Нельзя получить что-то из пустоты. Ты знаешь об этом не хуже меня.

Мэг повесила голову, осознавая, что её жалобы напрасны. Что несёт этот старый маразматик, совсем выживший из ума?!

Сенон Кябок никогда не брался за решение мелких житейских проблем, считая ниже своего достоинства тратить Силу на лечение скотины или привороты женихов для старых дев. Горожане и крестьяне из окрестных селений не раз тщетно пытались подкупить мага щедрыми подарками взамен на его содействие в нужном им скользком деянии. Иные по ночам стучались в дверь, сулили немалые богатства за изведение ненавистного врага. Маг отвечал мудрым молчанием и затворял двери на засов. Мэгги считала упрямство старика глупостью. На приворотах, несложных бытовых заклятиях многие чародеи неплохо зарабатывали. Даже мелкие шарлатаны и бездари жили достойно исключительно за счёт таких деяний. Мастера вроде Сенона Кябока — с репутацией сильного и истинного чародея высшего ранга, — не брезговавшие мелкой волшбой, скапливали небольшие состояния. Наместник города Генри Толстый давно обманывал старика, задерживая плату за общественные волшебные услуги, ссылаясь на скудный городской бюджет и бедность местного населения. Сам при том богател, толстел и отстраивал новый дом. А Мэг Лори всё чаще латала дыры в мантии и на чулках мастера Сенона.

— Много лет я тружусь на вас, мэтр: стираю одежду, прибираю башню, зашиваю дыры на одежде. Чему вы научили меня? Что я могу? Разогнать тучи, извлечь огонь, выложить пирамиду из камней, смешать простенькое зелье от вашей головной боли... Разве об этом я мечтала? Вы не научили меня ничему полезному, сильному, стоящему. Теперь Олива ничему путному не учите. Вас обманывают все, кому не лень. Сколько ещё терпеть? Сколько ещё... — не успокаивалась Мэгги. Внутри у неё начинало вскипать негодование.

Замолчи! — прошипел, не вытерпев упрёков ученицы, магистр Кябок, и голова его затряслась от волнения. — Как ты смеешь винить меня в своих бедах? В твоём возрасте я терпел худшую нужду, но не смел тратить Силу на низкие и недостойные дела! Как ты смеешь спорить с учителем? Вся округа знает меня как лучшего чародея!

Знает, конечно знает: в последний раз какой-то оборванец у ратуши спросил меня между делом, жив ли ещё тот "старый пердун" из башни. Жаль, но имени вашего он не помнил! — девушка-маг сжала руку в кулак.

— Замолчи! — маг бросил ложку на пол и схватился за кольцо на пальце. — Заклинаю тебя: замолчи!

Мэг вскочила из-за стола:

— Из чародейки я превращаюсь в вашу сиделку! Последние годы вы заняты лишь своей персоной и совсем забываете об учениках и искусстве магии!

— Замолчи! — снова прошипел старый маг.

Над головой Мэгги забегали искры, её язык мгновенно опух. Она упала на колени и залилась горькими слезами.

Олив забыл о еде и с испугом смотрел на Мэгги. За то время, что они жили вместе в башне Сенона, он стал чувствовать её печали, как свои. Не зря старый маг узрел в них родственные души, связанные из одной нити бытия. Волшебники с родственными душами — явление редкое. Объединяя свою магическую Силу в единый поток, такие маги могли обрести немалую мощь. Мальчишка подошёл к Мэгги и уткнулся лицом ей в плечо.

— Помолчи пару дней и подумай, Мэг! Подумай хорошо. Если я стал обузой, а ты хочешь уйти, не буду возражать. Но помни: в таком случае ты никогда не станешь хорошей чародейкой. Ученики, меняющие учителей по своему капризу, среди нашего брата в не почёте. Дельный мастер и уважающий себя сильный маг не возьмёт такого перебежчика в обучение, — произнёс Сенон, перебивая рыдания бедной Мэгги и отодвигая миску с кашей в сторону. — Помолимся пресветлой Сцине и попросим прощения за скверные слова и мысли.

Мастер вознёс руки к потолку, произнося молитву: "Пресветлая Сцина, прости нашу корысть и страсти наши..."

Олив встал на колени рядом с онемевшей чародейкой, повторяя слова молитвы за мастером:

"...Да будут души наши смиренней и светлее, и поселится в них мудрость твоя..."

Половину ночи Мэгги ворочалась в постели и не могла уснуть. Она спала в маленькой каморке с низким потолком, недалеко от входа в башню. Под утро ей приснились самые счастливые дни, которые Мэг провела в красивом городе Леосе...

Пасс 2

...Маленькая Мэг ловила снежинки языком. В тот год наступила удивительная зима. Выпал первый снег — лёгкий, словно поцелуй девы. Свежий и холодный, как дыхание Севера. Столица Левсонии — многотысячный город Леос — преобразилась. Снег освежил улицы, украсил сверкающими снежинками сероватые унылые дома бедняков, а дома богачей сделал ещё наряднее. Осветлил переулки, припорошил мусор, лужи и навоз на улочках.

Мэгги любила снег, приятный задорный хруст под подошвами сапог. Она шла по Лютиковому проспекту. Вернее, передвигалась маленькими шажками, старясь не поскользнуться на куче подмёрзшего навоза или покрытой льдом и снегом луже, попутно играя облачками пара, выходившего из её рта: вдыхала морозный воздух, наполняя лёгкие до самого предела, потом выдыхала, выпуская пар и делая из него разные фигурки с помощью магии. Из пара появлялись смешные рожицы, невиданные животные и цветы.

Большой человеческий город Леос вырос из маленького лагеря первых переселенцев. Древние эльфы, свободолюбивые фелисы, сплочённые полурослики, гордые оборотни, прелестные нимфы, игривые феи, скупые тролли и ненасытные волколаки считали людей слабыми и ничтожными существами. "Они вымрут сами собой", — утверждали эльфы несколько веков подряд. Потом они мнение о людях резко изменили и последние двести лет твердили: "Люди уничтожат всё вокруг, в том числе сами себя!" Люди оказались хитрее, чем тролли, плодовитее, чем эльфы и ненасытнее самой большой стаи волколаков. А на месте первого маленького человеческого лагеря, обнесённого деревянным частоколом, вырос прекрасный каменный город Леос с королевским дворцом и большой каменной пристанью. Воздух города пропитался запахом навоза, рыбы, немытых людских тел, помоев, сырой кожи, тлена и гарью от дымящих труб. И только белый снег на время преображал суровый Леос, придавая ему свежее, холодное дыхание, делая чище и невиннее.

Девочка-маг не торопилась домой. Вернее сказать, собственного дома у неё уже давно не было. Жила маленькая волшебница в башне учителя белого мага Сенона Кябока на Чародейской улице. В руках восьмилетняя Мэг несла каравай серого хлеба, только что купленный в хлебной лавке, расположенной рядом с небольшой пекарней в начале Лютикового проспекта.

Она прекратила делать фигурки из пара и теперь, ёжась от холода, смотрела на высыпавшую из домов на Лютиковый проспект ребятню. Дети бегали, не замечая девочки в серой шерстяной шали, играли в снежки и строили снежных баб. Какой-то мальчишка в штопаном камзольчике тянул за верёвку еле скользившие по неглубокому влажному снегу деревянные маленькие санки. Целая стайка ребятни, звонко смеясь, пронеслась мимо Мэг, закидывая друг друга снежками. Дети с лёгкостью придавали подтаявшему в их тёплых пальцах снегу различные формы.

— Не попала, не попала! — кричал звонко мальчишка с красным острым носом. Девочка примерно того же возраста, что и Мэг, гонялась за сорванцом, держа в рукавичке белый снежный шарик и подметая подолом тёплого шерстяного платья белую поверхность улицы. Коричневые косички и ресницы девочки посеребрил снег.

Мэгги остановилась, глядя на девочку с косичками, забыв на время о хлебе и дороге домой. Она мечтала, представляя себе, как играет вместе с этими девочкой и мальчиком. Мечтала, что на время превратится в обычного ребёнка. Мэг даже попыталась прочесть мысли девочки — попробовала узнать, что та чувствовала, играя снежками. Девочка с косичками от этого неожиданно упала и забилась в судорогах. Мальчишка испугался и бросился звать на помощь людей. Маленькая волшебница напугалась не меньше мальчишки. Она прижала каравай хлеба к груди и, пока её не обличили в незаконном колдовстве, повернула в соседний Безымянный переулок.

В памяти маленькой волшебницы сразу всплыл список строгих запретов: нельзя дружить с детьми, нельзя играть с детьми, нельзя колдовать вне башни, нельзя говорить с людьми без надобности, нельзя рассказывать людям о магии и наносить им вред. Одни сплошные "нельзя"!

Ученица мага повесила голову и поплелась к перекрёстку. Пушистые снежинки медленно опускались на её серую, немного истёртую шаль. Девочка-волшебница жила на самой странной, загадочной улице Чародеев. Не только весь город Леос, но и вся Левсония знала эту улицу.

На более почётной, правой относительно центральной площади города, стороне улицы Чародеев жили исключительно маги. В начале улицы стоял дом некроманта Лаврентия Костоправа с маленькими квадратными окнами и украшениями в виде черепов различных животных по фасаду. Вдовушки, вдовцы, безутешные родственники, желающие пообщаться с умершими, приходили к дому кудесника и дёргали за шнурок, звоня в золотистый колокольчик. Двери им открывал вежливый скелет в женском платье. Скелет-дама развлекала скучающего хозяина и приносила много пользы: распугивала любопытных и праздных зевак, уменьшала поток надоевших Лаврентию до смерти нежеланных посетителей, пройдох, жандармов и уличных торговцев.

Рядом с домом некроманта вольготно раскинулись шикарный особняк чёрной колдуньи Роксы Морталин и её салон "Прелестница". Немного притемнённая светящаяся вывеска у входа оглашала список разрешённых жандармерией услуг: "Привороты, отвороты, заговор на счастливое замужество, снятие венца безбрачия". Но все, в том числе жандармы (видимо, получавшие неплохие взятки), догадывались о наличии списка услуг неофициальных. По ночам дом чёрной колдуньи Морталин охраняли два огромных филина. С самого утра у дверей салона "Прелестница" уже топтались молодые женщины, по самые глаза кутавшиеся в платки и нервно взирающие по сторонам. К концу улицы стояла ещё пара домиков магов среднего таланта и небольшого достатка. Имена этих наполовину кудесников, наполовину шарлатанов преднамеренно не поминались обитателями улицы и в приличном обществе, дабы отвести от себя всякие подозрения в связи или, упаси боги, в сговоре с этими кудесниками-шарлатанами. Именно среди этих домиков, как бельмо на глазу, стояла башня белого мага и магистра Сенона Кябока — учителя маленькой волшебницы Мэг.

На левой стороне улицы Чародеев жили алхимики, предсказатели судьбы, астрологи и целители. Мэг любила прогуливаться именно по левой стороне улицы Чародеев, мимо нарядной лавки волшебных эликсиров "Сколопендра". Лавка принадлежала алхимику и лекарю Бодану Змеелюбу. Утром солнечные лучи падали как раз на большое окно лавки, украшенное дорогим витражным стеклом с изображением нежно-зелёного плюща, переплетающегося с голубоватой стройной змеёй. Вывеска у входа перечисляла список эликсиров: "Эликсиры от головной, зубной, поясничной боли. Эликсиры от кашля и простуды. Успокаивающие и придающие тонус, укрепляющие мужскую силу и женское здоровье, эликсиры на все случаи жизни и любой, даже самый изысканный вкус и каприз".

Прямо напротив башни мага Сенона Кябока, в двухэтажном узком доме обитал ещё один известный алхимик по прозвищу Мартин Вонючка. Прыгучий и сутулый, как цапля, мэтр изготавливал в своей домашней лаборатории чудные духи и блестящие помады разных цветов и оттенков. Когда соседушка работал над новым рецептом, все обитатели улицы непременно узнавали об этом. Из длинной трубы его удивительно узкого розоватого каменного дома вырывался разноцветный дым с едкими и порой невыносимо гадкими запахами. Остальных жителей левой стороны улицы Мэгги почти не знала.

В башню к её учителю — мастеру и адепту белой магии Сенону Кябоку — посетители являлись редко, даже бедняки чаще предпочитали обращаться к шарлатанам, нежели к магу Сенону. С посетителями мастер Сенон Кябок, к своему несчастью, был слишком правдив, прямолинеен и строг. Людей правда отпугивала. К тому же учитель всегда придерживался строгих правил, установленных несколькими поколениями его рода. Правила эти одновременно и помогали, и делали положение мастера весьма бедственным. Никто не хотел знать горькой правды. Кредиторы посещали мастера чаще, чем желающие воспользоваться его волшебными услугами.

Обитатели правой относительно центральной площади города стороны улицы Чародеев считали себя "магиками". Все магики черпали магическую энергию из невидимых источников Вселенной, усиливая действие энергии артефактами и амулетами и считая свои способности божественным даром создателей мира. Маленькая волшебница Мэг тоже носила слабенький амулет в виде белого колечка с алым камушком. Сильнее этого амулета Сенон ученице пока не доверял. Более малочисленные алхимики, жившие традиционно на левой стороне улицы Чародеев, называли себя "мистиками", считали последователями различных серьёзных древних наук — алхимии, астрологии и астрономии, — основанных на знаниях о разных материях. И занимались исключительно преобразованием этих материй с помощью алхимических реакций. А также могли извлекать энергию всё из той же материи, используя как амулеты, так и составы для усиления алхимических реакций.

Магги не торопясь прошла мимо лавки "Сколопендра", любуясь витражом со змеёй и плющом, и, дойдя до угла узкого дома алхимика Мартина Вонючки, решила остановиться. Обычно оживлённая улица Чародеев в этот миг оказалась почти пустынной. Мэг надела ручку суконной сумки с караваем хлеба на плечо, запрокинула за спину, наклонилась, взяла в пальцы холодный белый снег, слепила три снежных маленьких колобка, увеличила их заклинанием в размерах и сложила славную снежную бабу.

— Что это? — услышала она восторженный голос за спиной, подпрыгнула и обернулась. Позади неё стоял некрасивый черноволосый и кареглазый мальчик, видимо, выскочивший из двери лавки эликсиров. Тёплая каракулевая куртка и сапожки из оленьей шкуры, вывернутой мехом наружу, указывали на то, что мальчик, скорее всего, из семьи весьма зажиточной. В длинных тонких пальцах мальчишка держал кулёк, наполненный лесными орехами. Он то и дело закидывал орех в большой рот, с хрустом разгрызал, выплёвывал скорлупу и пережёвывал, двигая губами, и с интересом рассматривал снежную бабу.

— Ничего, — Мэгги уставилась на кареглазого мальчика.

Он осмотрел снеговика и, похоже, пришёл в полный восторг:

— Сделай ещё!

— Отстань, мне нельзя разговаривать с незнакомыми! — покосилась на него маленькая волшебница.

— Меня зовут Леоноль, можно просто Лео, я теперь живу здесь, — ответил мальчишка, показывая на лавку "Сколопендра".

— Врёшь, у мэтра Бодана детей нет.

— А я и не ребёнок, а ученик, — ненадолго насупился Лео, — Как тебя зовут?

— Я Мэг Лори, ученица мэтра Сенона Кябока. — неожиданно для себя сообщила девочка и почему-то покраснела. Теперь мальчишка вряд ли с ней захочет играть. Но мальчик ничуть не смутился.

— Сделай ещё фигуру!

— Снеговика! — посмеявшись, уточнила Мэг. — Это снеговик, просто без лица. Что ты жуёшь?

Мальчишка улыбнулся во весь большой рот и насыпал маленькой волшебнице в ладони целую горсть орехов.

— У меня их много, — сообщил гордо мальчишка. — Родственники прислали.

Девочка приметила немного заострённые уши мальчишки и смекнула, что родственники его — не иначе как лесные эльфы. Мэг как можно скорее припрятала орехи в карман: вдруг мальчишка-полуэльф передумает её угощать и потребует орехи обратно? Если бы у неё были орехи, она бы делиться точно не стала.

— Сделай ещё снеговика, — упрашивал Лео.

Мэг вдруг вспомнила, что торопится домой, и её уже наверняка заждался старик Сенон. Она быстро с помощью магии слепила снеговика, нарисовала ему лицо с такой же большеротой улыбкой, как у Лео, и даже оживила на время. Снеговик заморгал снежными веками и растянул в улыбке большой рот. Остроухий мальчишка пришёл в дикий восторг, захлопал в ладоши, закричал, запрыгал вокруг большеротого снеговика:

— Ещё, ещё!

— Хочешь, я научу тебя делать снеговиков? — предложила маленькая волшебница.

— Хочу! — воскликнул мальчишка.

— Приходи сегодня вечером на это же место, как только ухнет филин на крыше особняка Роксы Морталин. А у тебя орехи ещё есть? — Мэг смерила мальчика-полуэльфа высокомерным взглядом.

Лео помялся, пожал плечами:

— Я принесу. Правда по вечерам я очень занят, и учитель будет ругаться, если не застанет меня в своей комнате.

— Как хочешь, Лео. Делать снеговиков так здорово и весело! — последние слова Мэгги сказала намеренно чётко. Главное, чтобы этот мальчишка принёс снова орехов. Маленькая волшебница решила, что вместе с мальчиком они сделают обычного снеговика, и она больше не станет с ним дружить или, упаси её Сцина, играть!

— Я приду, Мэгги! — неуверенно ответил мальчишка.

— Не обманешь?

— Обещаю прийти.

Филин на крыше дома Роксы Морталин ухнул ровно в девять часов вечера. Маленькая волшебница Мэг на цыпочках подкралась к двери комнаты учителя, прислушалась к храпу, окончательно убедившись, что старик крепко заснул. Спустилась по лестнице к выходу из башни, накинула свою тёплую шаль и вышла за дверь. Перебежала на сторону мистиков и скрылась за углом алхимической лавки "Сколопендра". Снеговики, построенные Мэгги днём, оказались разрушенными. Фонари, зажжённые сторожами, светили тускло. Мальчишка уже ждал рядом с разваленными снеговиками, приплясывал от холода, оглядывался по сторонам и кутался в каракулевую куртку. Мэгги не сразу подошла к нему. Она колебалась некоторое время. Лео совсем ей не понравился: слишком простодушен, глуп и некрасив. Мэгги подкралась к мальчику сзади.

— Эй, Лягушонок! — окликнула она Лео. Мальчишка вздрогнул. Губы его посинели и дрожали от холода. — Принёс орехи?

Мальчишка-полуэльф протянул Мэг целый кулёк крупных орехов. "Ну и дурак!" — подумала маленькая колдунья, распихивая орехи по карманам.

— Почему ты назвала меня Лягушонком? — спросил Лео.

— Лягушонок и есть! Такой же прыткий и смешной, — соврала маленькая волшебница, посмеиваясь про себя на большеротого мальчика. — Пойдём.

— Куда?

— Снеговика лепить! Забыл?

Они лепили снеговиков вместе. Девочка, надев рукавички, катала комок снега по обочине улицы. Лео катал такой же комок неподалёку. Снеговики у них получились очень разные: у Мэгги оказался ровный и аккуратный, а у Лео — кривой и уродливый. Мэгги смеялась над пучеглазым снеговиком Леоноля. "Надо же быть таким криворуким!" — думала она про себя.

— Ну как? — спросил Лео, долепив наконец нелепое снежное изваяние.

— Смотрю, здорово получилось: урод, а не снеговик! — оценила Мэгги, разгрызая зубами орех, добытый из кармана.

— У меня не выходит! — надулся мальчишка.

— Впервые вижу мальчишку, который не умеет лепить снеговиков, а особенно снежных баб. Точно: Лягушонок! Теперь смотри, что я могу! — позлорадствовала Мэгги и произнесла заклинание. Снеговик-урод ожил, заморгал снежными веками и зашевелил ртом. Лео отпрянул от снеговика.

— Ага, напугался?

— Ни чуточки!

— Сейчас я тебя заставлю бояться, Лягушонок!

Мэгги повалила Лео в сугроб и принялась заталкивать снежные комки за шиворот каракулевой куртки. Мальчишка завизжал тоненьким, как у девчонки, голоском и, живо вскочив на ноги, помчался вдоль улицы. Мэг это только раззадорило.

— Лягушонок, трусливый Лягушонок! — она делала снежки один за другим, догоняла, ловила мальчишку, снова заталкивала снег ему за шиворот. Лео пихался, толкался, пытаясь вырваться из рук девочки. Но Мэгги была выше его почти на целую голову и намного сильнее. Наконец мальчишка сам слепил большой снежный комок с помощью только одного прикосновения и швырнул его маленькой волшебнице в лицо. Комок разлетелся, ударившись о лоб Мэгги. Снег попал на кожу и забрался за шиворот, оставляя красные следы и чувство жжения.

— Хватит! — рассердилась она, вытирая раскрасневшееся лицо рукавом. — Мне домой пора.

Лео растерянно захлопал глазами. Снег, который Мэгги затолкала ему за шиворот, подтаял, куртка мальчика отсырела.

— Мэгги, а ты ещё придёшь?

— С чего это я должна приходить?

— У меня так и не получилось сделать снеговика...

— Глупый Лягушонок! Мэтр запрещает мне дружить с другими детьми. А если он заметит, что мы играем, мне сильно влетит.

— Мы не друзья и мы не играем, а строим снеговиков! — Лео заморгал сильнее.

Такая мысль девочке сразу понравилась.

— Да, мы не друзья, поэтому я больше с тобой встречаться и играть не стану.

— Я принесу ещё орехов. Обещаю!

— Много? — оживилась девочка.

— Сколько хочешь?

— Сколько хочу? Много хочу!

Мальчишка погрустнел и немного смутился:

— А ты меня научишь строить снеговиков?

— Нет, не научу. В следующий раз пойдём кататься с горы. Ты умеешь кататься с горы, Леоноль? — прищурила глаза Мэгги.

— Я не пробовал.

Мэгги рассмеялась:

— Серьёзно?!

— Да, там, откуда я приехал, дети с горок не катаются! — немного смутившись ответил маленький ученик алхимика.

— Похоже, ты вообще с луны упал!

— Что?

— Ничего. Послушай, Лягушонок: в последний день недели встретимся у оврага в парке, рядом с улицей Сапожников. Жди меня рядом с оврагом в семь часов утра — в это время как раз начинают продавать свежий хлеб. Запомнил? — Мэг заулыбалась, увидев смущение на лице маленького полуэльфа.

— Боюсь, мэтр Бодан Змеелюб не отпустит меня! — опустил взгляд мальчишка.

— Трусливый Лягушонок! Мне всё равно, как ты попадёшь в парк. Лично я в этот день пойду за хлебом в лавку и к оврагу. Придёшь? — насмешливо посмотрела на него девочка-волшебница.

— Приду, — ответил Лео, почёсывая в затылке.

— Договорились! — обрадовалась девочка. — Смотри не забудь орехи!

Она помахала на прощание рукой Леонолю и, смеясь над глупцом, помчалась к башне своего учителя Сенона Кябока. Тихо прокралась в комнату, забралась на кровать, вывалила из кармана лесные орехи с блестящими гладкими боками и принялась грызть. Такие вкусные орехи девочка ела впервые в жизни. Мэгги выплёвывала скорлупу, вспоминая глупого мальчика, слепившего кривого снеговика. Угощение закончилось быстро и незаметно. Маленькая волшебница вздохнула, завернула ореховую скорлупу в тряпочку, положила под подушку и легла спать.

К концу недели ещё затемно Лео ждал Мэгги у оврага. Снег шёл несколько дней кряду, устилая улицы белой периной. Как только встало солнце, Леос ожил. На узких улочках, проездах и больших проспектах появлялись пешеходы, всадники, грузовые повозки и кареты. Лошади и люди утаптывали снег ногами, превращая его в коричнево-серую жижу. Мэгги прошла по берегу Красной речки мимо кожевенных мастерских. Даже зимой от мастерских тянулся запах разного рода красителей и выделываемой телячьей и свиной кожи. Небольшая, но широкая Сапожная улица проходила как раз вдоль берега Красной речки. Конец улицы утопал в овраге, за которым начинался небольшой городской парк. Леоноль уже ждал у оврага в парке, крутя головой в разные стороны. Он притащил с собой небольшие деревянные санки. Заметив его, Мэг Лори спряталась за углом сапожной мастерской, которая как раз стояла у самого оврага. Маленькая волшебница раздумывала. Сначала ей хотелось посмеяться над этим уродливым мальчишкой — посмотреть, как он тщетно ждет её, а потом тихонечко убежать. Но когда она заметила в санях рядом с маленьким деревянным ящиком достаточно пузатый мешочек, передумала. Мэгги осмотрелась — не хотелось попасться на глаза какому-нибудь знакомцу учителя, — поправила тёплую шаль и уверенным шагом подошла к мальчишке:

— Привет, Лягушонок!

— Привет, Мэгги, — обрадовался Лео. Его карие глаза заблестели. — Бодан Змеелюб послал меня к стекольщику за посудой для эликсиров.

Леоноль приоткрыл крышку ящика. Из ящика выглядывали горлышки разноцветных пузырьков и баночек.

— А что в мешке?

Лео протянул мешок девочке:

— Орехи.

— Ну и ну! — удивилась Мэг, оценивая размер мешочка и привязывая его к поясу. — Ну что же, попробуем прокатиться. Чур, я сижу сзади.

Леоноль спорить с ней не стал. Мэгги поняла, что мальчишка вообще не склонен с ней спорить. Сейчас она сделает так, чтобы он от неё отстал. Жаль, что этот маленький глупец принёс сегодня орехи в последний раз. Они подкатили санки к краю оврага. Мэг забралась на сани, оставив впереди место для Леоноля и ящика с посудой. Мальчишка немного с опаской устроился на середине сиденья, придерживая ящик со стеклянными пузырьками, баночками и ретортами.

— Поехали! — крикнула маленькая волшебница и схватилась за края саней руками, отталкиваясь ногами что было сил.

Они покатились в овраг, спустились со склона, прокатились по его дну, удивительным образом взобрались на противоположный склон и промчались сквозь парк. Лео зажмурился.

— Держись, — предупредила Мэг, подталкивая санки с помощью волшебства.

— Куда мы едем, Мэг? — крикнул Леоноль.

— За хлебом! — ответила маленькая чародейка и припустила сани ещё быстрее.

Из парка волшебники выехали на оживлённый Лютиковый проспект. Люди отскакивали в разные стороны, пропуская катящиеся сами собой санки и тыкая пальцами в детей.

— Чародей, маги, волшебные санки... — слышалось отовсюду. — Куда только жандармерия смотрит?

Дети подкатились ко входу в хлебную лавку. Мэгги встала с сиденья, нашарила в кармане монетку, заскочила в булочную и, купив каравай свежего серого хлеба, снова села позади мальчишки. Леоноль ждал, крепко держа ящик с посудой. Деревянные санки снова тронулись и покатились, оставляя за собой продольные следы и уминая полозьями снег.

— А теперь куда мы едем? — поинтересовался мальчишка.

— Домой! — ответила Мэгги и заставила санки ехать ещё быстрее.

Домчавшись до нужного поворота и буквально проскочив Безымянный переулок, они выехали напрямик на улицу Чародеев и повернули к правой стороне магиков. Проехав у самой двери дома некроманта Лаврентия Костоправа и напугав до смерти горбатую вдову, ждавшую аудиенции у мага, сшибли выскочившую им навстречу и размахивавшую костяными руками даму-скелета. Санки разметали сугроб у особняка чёрной волшебницы Роксы Морталин, завалив снегом вход в салон "Прелестница". При этом стеклянная посуда в ящике Лео подозрительно звякнула. Колдунья Рокса Морталин, еле приоткрыв заваленные снегом двери своего салона, тут же отомстила, кинув вдогонку сорванцам заклинание. Сани детей закрутились волчком и переехали на левую сторону улицы, к домам мистиков. Дети выпали из саней. Мэгги растянулась посреди дороги, расплющив каравай до блинообразного вида, а Леоноль брякнулся на заснеженный газон у дома алхимика Мартина Вонючки, окончательно выпустив из рук ящик с алхимической посудой. Подоспевший на помощь Мартин помог подняться остроухому мальчишке, открыл крышку ящика, завздыхал и закачал головой, формой напоминавшей куриное яйцо. Сани врезались в угол лавки эликсиров "Сколопендра", чудом миновав красивый витраж со змеёй и плющом. Из дверей лавки вышел мэтр Бодан Змеелюб в серой длинной мантии. Он строго посмотрел на приунывшего Леоноля, многозначительно поглаживая клинообразную белую бородку.

— Вот и покатались! — сказала маленькая волшебница Мэгги, подобрав с дороги расплющенный, но всё ещё тёплый каравай хлеба.

После такого катания маленькие магик и мистик долго не встречались. Белый маг строго наказал ученицу, заставив зубрить большую кипу книг. Мэг сидела целыми днями в библиотеке над открытой книгой и повторяла, монотонно твердя, заклинания — так, чтобы старый мэтр слышал её, сидя в гостиной у очага. Сама тёплыми пальцами плавила иней на стекле окна, делая круглые прозрачные проталины, и через них всё время наблюдала, что происходит у лавки алхимика Бодана Змеелюба на стороне мистиков. В лавку эликсиров "Сколопендра" входили разные люди. Несколько раз из дверей показывался сам хозяин с маленьким лекарским сундучком в руках, садился в тарантас с довольно крупными колёсами и спешил по своим лекарским делам. Тарантас мастера алхимии трудно было перепутать с иными повозками или фургонами. В него от силы помещались пара человек и немного вещей. Крышу тарантаса покрывала голубая ткань, пропитанная водонепроницаемым составом. На боку тарантаса свежими красками нарисована та же эмблема, что и на витраже лаки "Сколопендра", — голубая змея и зелёный плющ. Мэгги хорошо запомнила белую клиновидную бородку мэтра Бодана Змеелюба и строгий проницательный взгляд. Когда он увидел Мэг и Лео вместе, казалось, что только одним этим взглядом мэтр хотел испепелить их обоих прямо на месте. Наверняка мальчишке-полуэльфу досталось от учителя за целый ящик разбитой алхимической посуды. И уж точно мэтр Змеелюб не предполагал, что его подопечный окажется таким хулиганом! Леоноль точно больше не станет с ней играть!

Мальчик показался лишь на третий день. Мэгги как раз перелистывала страницы книги заклинаний и рассматривала в проталину на стекле противоположную сторону улицы. Из дверей лавки "Сколопендра" вышел ссутулившийся мальчик-полуэльф. Лео старательно тащил за ручку лекарский сундучок своего учителя. Мэтр Змеелюб шёл следом за учеником и, видимо, чему-то его поучал. Светлые, ершистые брови мэтра Бодана сдвинулись к переносице; он то и дело грозил мальчишке узловатым пальцем и показывал в сторону башни белого мага Сенона. Мэгги вдруг забыла о заклинании и вспомнила о разбитой алхимической посуде, заколдованных санях, сломанной костяной даме некроманта Лаврентия Костоправа, расплющенном каравае хлеба и еле сдержалась от смеха. Она заметила, как Лео осторожно повернул голову к их башне и смотрел как раз на окна библиотеки. Словно почувствовал, что маленькая волшебница следила за ним. Алхимик Бодан Змеелюб заметил направление взгляда ученика и громко окликнул его. Леоноля окрик учителя не остановил. Маленький мистик, напротив, выпрямился и продолжил смотреть на башню белого мага Сенона Кябока. Потом, сложив губы трубочкой, резко выдохнул изо рта большое облако белого пара, из которого сложилась фигура смешного лягушонка с большим раскрытым ртом и растопыренными в разные стороны лапками. Бодан Змеелюб, похоже, окончательно рассердился и, схватив Лео за заострённое ухо, потащил его за собой в тарантас. Вместо очередного скучного однотонного заклинания стены библиотеки на этот раз огласил детский смех.

— Мэгги, — послышался удивлённый голос мастера из гостиной, которая располагалась по соседству библиотекой. — Что тебя так развеселило?

— Ничего, учитель!

Мэтр Сенон поднялся из плетёного кресла в гостиной и вошёл в библиотеку. Мэгги отошла от окна, закрыла рот рукой и продолжила тихо хихикать. Она действительно впервые в жизни рассмеялась от всей души.

Ей снова захотелось увидеться с этим некрасивым мальчишкой. На этот раз не потому, что у него были орехи, а потому, что она вдруг стала скучать. Никогда раньше маленькая волшебница не знала скуки. Занятий и забот всегда находилось много. Но теперь всё это казалось ужасно серым и однообразным. Лео не выходил у неё из головы. Целыми днями, радуя своего учителя видимым стремлением к познаниям, она часами сидела с книгой у окон библиотеки, делая немеющими от холода пальцами проталинки на заиненных стёклах и высматривая в них мальчика с противоположной стороны улицы. С ещё бóльшим удовольствием девочка выполняла разные хозяйственные поручения, особенно любила ходить за хлебом, прогуливаясь на обратном пути мимо лавки эликсиров "Сколопендра" и вглядываясь в витражное окно со змеёй и плющом. Леоноля нигде не было видно.

Так пролетел почти целый месяц, и девочка-волшебница отчаялась увидеть Леоноля снова. Зима заканчивалась. Дни стали длиннее, но легкий мороз всё ещё пощипывал щёки. Учитель её вдруг стал мечтать о переезде в другой, более маленький городок Наве, где срочно требовался городской маг. Мэгги загрустила ещё сильнее. Если ранее на лице маленькой волшебницы возникала хотя бы редкая улыбка, то теперь улыбаться она и вовсе разучилась. Не повидавшись с Лео, уезжать не хотелось.

Встретила она Леоноля совсем неожиданно. Учитель послал Мэг за продуктами в лавку, и она, как обычно, шла по краю дороги, задрав голову кверху и рассматривая рыхлые облака. В Безымянном переулке её кто-то толкнул в сугроб. Мэгги быстро вскочила на ноги, желая проучить наглеца, так бесцеремонно пошутившего над ней, но, увидев Леоноля, вцепилась в его каракулевую курточку и обняла.

— Лео, где ты был? Я так...так...

Леоноль тоже обнял Мэгги:

— Я болел. Так болел, что мой учитель Бодан Змеелюб гадал, когда же я наконец испущу дух, — с волнением рассказывал большеротый мальчик. — Но мне хотелось поиграть с тобой и совсем не хотелось умирать. Ты правда скучала?

Мэгги оттолкнула его от себя, раскрыв от удивления рот.

— Сдурел!

Мальчик смотрел на неё, вытаращив карие глаза.

— Я знаю, что скучала. Я чувствовал это. И часто видел, как ты заглядывала в окна нашей лавки. — Леоноль заулыбался.

Мэгги казалось, что он издевается над ней.

— Просто разглядывала витражи, — девочка покраснела. — Глупый мальчишка, мне вообще до тебя дела нет!

— Вруша!

— Что?! — покраснела ещё сильнее маленькая колдунья.

Мальчишка как-то хитро заулыбался и, подскочив к Мэгги, дёрнул её за рукав шерстяного платья.

— Выходи вечером, когда ухнет филин на доме Роксы Морталин.

Мэгги уставилась на Лео, не зная, что ответить.

— Пожалуйста, выходи! Правда, у меня орехи закончились и мне теперь нечем тебя подкупать.

— Какой же ты дурак! — окончательно обиделась на него девочка и чуть не прослезилась, ей вдруг отчего-то сделалось стыдно.

— Хочешь, я открою тебе маленький секрет? Только никому не говори, — прищурился Лео. — Я чувствую, о чём думают окружающие. И чувствую, о чём думаешь ты, Мэг.

— Ты что, мысли читать умеешь? — девочка покраснела. Думала она о Лягушонке много и не всегда лестно.

— Нет, не читать — чувствовать. Некоторые угадываю.

— Как это?

— Не знаю, само получается.

Магги вся съёжилась.

— И что я думаю?

— Тебе грустно, скучно, и ты хочешь со мной дружить.

Мэгги снова покраснела и отвела в сторону глаза:

— Ты маленький глупый врун и Лягушонок. Ничего такого я не думала и не думаю! — она высвободила рукав платья из цепких пальцев мальчишки.

— А ещё я твой единственный друг, — продолжил полуэльф неприятный для маленькой волшебницы разговор.

— Лгун, разве ты сам знаешь, что такое дружба? — встрепенулась девочка.

— Я знаю, ведь ты — моя подруга! — твёрдо сказал маленький мистик. — И будешь ею всегда. Обещаю!

Вопреки всем запретам с тех пор маленькие мистик и магик стали дружны. Свою дружбу держали они в строжайшем секрете. И только два чародея во всём бескрайнем мире знали об этой запретной и оттого крепчавшей каждый день дружбе двух будущих врагов. Это тёмная колдунья Рокса Морталин, подсматривавшая за всеми в синий магический кристалл, и старый предсказатель-звездочёт Орфей, пялившийся по ночам на небо в волшебный телескоп на балконе своей хибары, стоявшей неподалёку от лавки эликсиров "Сколопендра". В тот вечер, когда маленькие волшебники впервые вместе лепили снеговиков, звездочёт, взяв в пальцы перо, сделал одну из своих судьбоносных записей в летопись предсказаний: "Ибо истина в том, что худший из врагов — порой твой лучший друг..."

Пасс 3

Чародейка открыла глаза, провела по ним пальцами. Ей так не хотелось отпускать чудесный сон, но нужно просыпаться и жить дальше. Она оделась, достала большую корзину для трав и решила отправиться в старую дубраву. Первые лучи солнца прорывались из-за горизонта, наполняя мир вокруг радостным светом. Волшебнице нужно было подумать в одиночестве, к тому же говорить она всё ещё не могла. Конечно, Мэг хотела попробовать снять с себя заклятье учителя, но Сенон обязательно догадается об этом и начнёт упрекать.

Олив Стоун встретил её в коридоре. Она одарила Олива улыбкой и приложилась губами к его тёплому лбу.

— Олив, — окликнул его Сенон Кябок, выходя шаркающей походкой из своей комнаты.

Мальчишка замер, широко раскрыв глаза.

— Олив, ты сегодня останешься дома — повторять заклинания из книги.

Олив повесил голову, опустил плечи и поплёлся к двери библиотеки.

Мэг, даже не взглянув на учителя, вышла из башни и облегчённо вздохнула. Как же раздражал её этот старик! Ветер одарил лицо свежестью. Город Наве просыпался, из печей пекарен шли дым и запах хлеба. На улицах изредка встречались люди.

Мэгги ушла далеко от города к старой дубовой роще. Чародейка увлеклась сбором различных компонентов для зелий. Она ловила кузнечиков, лапки которых хорошо помогали от желудочных колик. Сматывала палочкой посеребрённые блестящей росой паутинки с трав. В роще водились жуки-мерзавки с красными, мерцающими в темноте крылышками. Их пыльца прекрасно подходила для древнего рецепта зелья Визуальности. Днём жуки-мерзавки спали, завернувшись в листья ушастой травы. Именно эти свёрнутые жуками листья и собирала Мэгги. Она разворачивала свёрнутый лист и смотрела, нет ли в нём жука или красной пыльцы, потом срывала у основания и аккуратно складывала на дно корзины. Корзина наполовину заполнилась разными травами, листьями и узелками. Иногда у кромки дубравы попадались суховатые ягоды земляники, и девушка с удовольствием их ела.

Вдруг стало тихо. Манящий запах наполнил воздух. "Что это?" — подумала чародейка, опустив корзину на землю. Запах манил, кружил голову, дурманил.

— Доброе утро, — поздоровался кто-то приятным голосом.

Мэгги вздрогнула от неожиданности.

У куста отцветающего шиповника появился молодой широкоскулый и чисто выбритый мужчина, одетый в чёрную кожаную куртку с бляшками из серебра и красные сапоги.

— Мэгги, ведь так вас зовут? — спросил он безмолвную девушку и подошёл ближе.

Мэгги обычно не доверяла незнакомцам, да и вообще обходила их стороной, но этот заставил её каким-то образом стоять не шелохнувшись.

— Меня зовут Себастьян Рамерсет. Для вас просто Себастьян, — представился он, снимая синий берет и размахивая им в разные стороны.

Мэгги заметила, что чудный запах шёл именно от Себастьяна. Чародейка показала знáком, что не может ничего ответить.

— О! — огорчился чужак, вытащил из кармана куртки медальон в виде звезды и приложил к губам девушки.

Мэгги не сопротивлялась и была этим удивлена. Надо же — первому встречному и так просто позволить коснуться себя! Её язык вновь приобрёл подвижность.

— Сп... спасибо, — сказала она Себастьяну.

— Я столько слышал о вас и ваших способностях, милая Мэгги! — распинался странный волшебник. Его светлые волосы, зачёсанные в какой-то нелепый хохолок, колыхались от живых движений.

Чародейка смутилась — "милой" её ещё никто не называл.

— Прекратите говорить ерунду, Себастьян! Что вы здесь делаете в такой ранний час?

Рамерсет расплылся в улыбке. Всё в этом странном человеке казалось девушке уж слишком привлекательным. Хотя красавцем назвать мужчину язык не поворачивался. Небольшого роста, нелепо одет, тонкие и коротенькие ноги...

— Не стану отпираться: ждал вас.

— Вот как! Откуда же вам известно обо мне? — настороженно спросила Мэг.

— Известно, как не знать: о вас говорят не только в городе Наве, но и за его пределами. Вы способны, талантливы и несчастны.

Мэгги совсем не понравилось последнее из перечисленных качеств. Ей стало не по себе. Она вытерла рукавом струйку пота с лица, опустила взгляд, наклонилась и стала поправлять тканевые узелки в корзине.

— Собираете сплетни по всей округе. Какое вам до меня дело и что вы хотите?

— Помочь.

Мэгги схватила корзину и пошла прочь от странного типа.

— Постойте, куда же вы, госпожа?

Волшебник побежал следом, перебирая кривоватыми короткими ножками. Его красные сапоги заблестели от росы. Странно: сапоги до сих пор были сухими, как запоздало отметила про себя Мэгги.

— Какая я вам госпожа? — воскликнула в гневе чародейка, отмахиваясь от него свободной рукой. — Разве вы не видите, что перед вами обычная босая оборванка?!

Себастьян обогнал девушку и перегородил дорогу. Он вновь раскланялся, размахивая беретом, и постарался улыбнуться как можно шире.

— Я безумно влюблённый в вас волшебник! — ответил Рамерсет.

Мэгги оторопела — так нагло ей в любви ещё ни разу не признавались.

— Вы что, считаете, что я вот так сразу поверила?! Идите прочь, иначе я за себя не отвечаю! Околдую — мало не покажется! — пригрозила Мэг, сделав строгое лицо. Правда, этот тип, похоже, и сам являлся неплохим магом. Телепортация — признак отличного мастерства.

Влюблённый волшебник в красных сапогах сделался грустным:

— Уже околдовала! Я виноват: так бесцеремонно предстать пред вами, подкараулить, как разбойник с большой дороги! Конечно, вы не верите мне. Примите хотя бы подарок.

В его руках возникла книга размером с лист давно растущего лопуха, толстая, в чёрном переплете. Он протянул книгу Мэгги.

— Что это за книга?

— Так, ерунда: всякие заклинания, с помощью которых можно улучшать или заполучать какие-либо вещи. Пустяк, но такой нужный...

Руки Мэгги сами потянулись к подарку. Она поставила корзину и взяла его. Книгу хотелось погладить. Переплёт настолько ей понравился, что она не удержалась и приложилась к нему щекой.

— Не стесняйтесь, госпожа, берите и пользуйтесь! — добавил странный тип и растворился в воздухе, оставив за собой быстро растаявшее облачко белого ароматного дымка.

"Как странно и всё же приятно!" — подумала Мэгги, которая никогда прежде не получала таких значительных подарков. Она вдруг с испугом подумала о том, что учитель вряд ли обрадуется, узнав о таком сюрпризе. Мэгги прижала подарок к груди, боязливо посмотрела по сторонам и, бережно завернув явно чародейскую книгу в тряпицу, спрятала на дне корзины под листьями и узелками.

Девушка поторопилась вернуться в город. На этот раз она промчалась мимо щербатого стражника, совершенно не заметив букетика синих цветов в его руке. Мэгги бежала, не чувствуя ног и крепко сжимая ручку корзины.

Когда молодая чародейка зашла в башню, старый мастер сурово посмотрел на неё, ожидая увидеть хоть чуточку смирения. Но ученица не опустила перед ним взгляда и не склонила почтительно головы. Напротив, смотрела смело, с ненавистью и презрением.

— Мэгги... — проворчал старый учитель, не понимая, что вдруг с ней произошло. — Немедленно уйди с глаз моих долой и не смей показываться ни к ужину, ни к обеду!

Не успел маг договорить, как Мэгги скрылась за дверью своей каморки и затворила её на засов. Там она села на жёсткую кровать и заплакала. Ненависть и обида к несносному старику рвали её душу на части. Откуда взялось это едкое чувство обиды, почему вдруг возникло и не отпускало, росло, пробивалось наружу, словно зелёный росток сквозь каменную мостовую? Девушка слышала, как сильно колотилось её сердце, — казалось, оно само выпрыгнет из груди. Она закусила край подушки зубами, лицо её в один миг покрылось холодной испариной. В башне зазвякала, запрыгала посуда и склянки на полках, огненные сферы под потолком башни начали искриться и разлетаться в разные стороны, ударяясь о стены.

— Мэгги, — окликнул старый магистр, стуча в дверь каморки своей ученицы. — Немедленно прекрати, ты разнесёшь всю башню!

— Мэгги, Мэгги, мне страшно! — закричал Олив Стоэн. Испуганный голос мальчишки отозвался эхом в стенах башни.

Мэгги вздрогнула от голоса Олива, и всё кругом успокоилось.

Белый маг сам отворил дверь с помощью заклинания и подошёл, шаркая ногами к ученице:

— Мэгги, прости меня, старика, ну что ты завелась? Наша участь тяжела, но так суждено судьбой.

Мэгги молчала, не смея признаться, что может говорить, да и не хотела. Она лежала на кровати и тяжело дышала, а потом и вовсе отвернулась к стене.

— Раньше с тобой такого не было, Мэгги. Что случилось? — старик немного поразмыслил. — Я сотворю для тебя заклинание ауры покоя — тебе нужно отдохнуть. И заклинание немоты уже почти прошло. Потом поговорим.

Белый маг притронулся к камню на своём перстне и закрыл глаза. В воздухе образовалась белая прозрачная сфера и поплыла к кровати юной чародейки. Мэгги провалилась в сон.

Пасс 4

Чародейка проснулась и вздрогнула. Заклинание ауры покоя постепенно ослабело. Она встала и выглянула в окно. Лунный свет скудно освещал улицу и ступени ратуши. Девушка сосредоточилась и начертила пальцем магический знак на стене. Под потолком каморки повисла маленькая огненная сфера. Мэг потянулась и с грустью посмотрела на ободранный подол своего платья. Сразу вспомнилась хорошо и аккуратно одетая дочь наместника города Гарри Толстого. От Генриетты всегда пахло свежим хлебом и домашней едой. Она носила новые платья и красивые туфли. На Мэгги Генриетта смотрела с презрением и жалостью одновременно. "Не стесняйтесь, госпожа, берите и пользуйтесь..." — вдруг промелькнули в голове Мэг слова Себастьяна Рамерсета о книге.

"Книга — вот что принесёт избавление!" — решила чародейка и бросилась к корзине. Она достала книгу и развернула тряпицу. Переплёт из мягкой кожи так и хотелось без конца гладить и держать в руках. Чародейка открыла первую страницу и тут же ощутила тот же приятный запах, что исходил от Себастьяна, встретившегося ей в дубовой роще. Буквы в книге переливались золотом. "Заклинания для разных дел", — прочитала она в оглавлении заголовок одной из глав книги.

— Посмотрим, — шепнула девушка и пролистнула гладкие книжные листы до указанной страницы. Там она увидела список заклинаний с подзаголовками — перечислением разных деяний: как убрать дом, как обновить карету... "Ага!" — Мэгги замерла от радости. "Как получить новое платье..."

Утром у башни старого мага собралась толпа зевак.

— Смотрите, смотрите: башня как новая! — шептались люди; кто-то более смелый даже попытался подойти ближе и потрогать стену. Дверь башни открылась сама, выпуская на улицу молодую прекрасную девушку в нежно-голубом платье. Такого платья не было даже у дочери наместника. Аккуратно уложенные в причёску соломенного цвета с золотым отливом волосы покрывал прозрачный платок.

Девушка осмотрелась по сторонам и спросила:

— Что вы хотите, люди?

— Да это Мэг Лори! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Расходитесь и не мешайте. Вам что, делать нечего? — холодно сказала чародейка.

Люди неторопливо расходились, перешёптываясь между собой.

Волшебница зашла в башню и с восхищением осмотрелась по сторонам. Такому жилищу позавидовал бы любой чародей! Теперь башня стала просторней, крепче, с хорошо обставленными комнатами и большой гостиной. Именно о такой башне всегда мечтала Мэг Лори.

— Мэгги, — окликнул её Олив, выходя из своей комнаты и протирая кулаками глаза, — что случилось?

Мэгги взяла его за руку. Олив заметил, что Мэг сильно изменилась.

— Теперь всё будет по-другому, Оли! — радовалась она.

За дверью мастера Кябока послышался скрежет и жуткий вой.

— Проклятая девица, что ты натворила?! — кричал охрипшим голосом мастер Сенон Кябок. — Ты погубила...

Голос мага оборвался, а вой стал ещё сильнее. Дверь спальни старого мага разлетелась в щепки. Из комнаты вырвался синий густой дым, обволакивая всё вокруг.

Юные маги замерли.

— Мэтр! — крикнула чародейка и бросилась в комнату мастера. Сенон лежал на полу. Она взяла учителя за руку. Сенон зло оттолкнул её, пытаясь самостоятельно доползти до стола, на котором лежал магический перстень.

— Проклятая девка... ты одержима... — из последних сил произнёс мастер, глядя на ученицу. Лицо мага приобрело ярко-жёлтый оттенок; он, как рыба, вытащенная из воды, хватал воздух ртом и стонал. Потом обмяк и затих, уткнувшись лицом в пол.

— Мэгги, — испуганно закричал Олив Стоэн, прибежавший следом за Мэгги. — Мэтр, мэтр...

Мальчишка наклонился и прислушался к дыханию учителя.

Мэгги взглянула на перстень мастера, взяла его со стола и принялась рассматривать. Она впервые в жизни прикоснулась к этому перстню. Сенон Кябок обещал передать его своему лучшему ученику. Святой трепет наполнил сердце чародейки. На первый взгляд перстень не отличался от тех, что продавали в ювелирной лавке — серебряный, с бирюзовым камнем и древними рунами, — но в нём заключалась часть магической Силы старого мастера. С помощью перстня можно многое сотворить. Ей подумалось, что теперь она станет значительно сильнее, чем прежде. Чародейка покрутила перстень в пальцах и примерила.

— Он не дышит! — кричал мальчишка и тряс мастера за плечи. — О, пресветлая Сцина, он не дышит, Мэгги!

Кольцо на пальце девушки побелело, раскалилось и стало звенеть. Мэгги вскрикнула, сняла кольцо и отбросила в сторону. На пальце остался след ожога.

— Что ты делаешь? — закричал Олив.

— Проклятая вещица! — озлилась чародейка, хватаясь за обожжённый палец.

Олив раскрыл рот от удивления:

— Что с тобой, Мэгги? Что вообще происходит? Почему ты стала другой этим утром, как и эта старая башня? А мэтр Кябок? О, Сцина, помоги ему!

— Трус! — ответила чародейка, и её глаза сверкнули в полумраке комнаты.

Мальчишка схватил упавшее кольцо учителя и попятился к стене.

Мэгги протянула к нему руку и стала приближаться.

— Отдай кольцо, Оли, — голос её звучал спокойно и ласково. — Мастер отслужил своё. Могила давно скучала по нему. Теперь я здесь главная!

— Нет!

— Отдай, Олив! — крикнула чародейка что есть сил. — Ты же любишь меня, не так ли?

Олив Стоэн вжался в стену:

— Это кольцо не твоё, Мэг! Мэтр говорил, чтобы носить кольцо, нужно стать истинным белым магом и получить его личное на то благословение. Мы лишь ученики, а не истинные маги. Мы не можем...

— Можем! — прервала его Мэгги. — Я теперь всё могу!

Молодая чародейка выхватила кольцо из рук Олива и положила в карман:

— Я сама сообщу наместнику Гарри о смерти мэтра, — резко ответила она и, даже не взглянув на мёртвого учителя, живо вышла из комнаты.

Пасс 5

Служитель Сцины овеял дымком от благовоний небольшую толпу. Похоронная процессия двинулась за стены города Наве, но до кладбища дошли всего несколько человек. Похороны старого мага Сенона Кябока состоялись на рассвете следующего дня. Кладбище города Наве находилось за стенами на пустыре. Могильные камни неровными рядами выглядывали повсюду из высокой травы. На краю кладбища несколько человек и двое юных магов молча смотрели, как кладбищенские копатели опускали гроб в сырую могилу. Чтец из ближайшего храма богини Сцины в сером балахоне совершал сопроводительный обряд.

— Не думал, что так скоро придётся искать нового мага для города, — сказал наместник Гарри Толстый. Он кряхтел, держался за живот, прикрывал лицо платком и постоянно шмыгал. Наместник города приехал на кладбище в своей карете вместе с несколькими стражами. Его должность требовала от него соблюдения некоторых традиций, в том числе оплату и посещение похорон главного мага города. Раннее пробуждение и присутствие в таком неприятном месте совсем не радовали градоправителя.

— Я могу заменить своего учителя, — предложила Мэгги. — Он любил меня как родную дочь.

Олив заплакал, услышав слова Мэгги. Только он в этом городе по-настоящему переживал смерть Сенона Кябока.

— Это, разумеется, так и будет, но всё же городу нужен мастер, а не подмастерье. — спокойно ответил Гарри и тут же добавил: — Если только в порядке исключения за умеренную плату и пока Левсонский магистрат не пришлёт замену.

— Вы хотите сэкономить на мне! Сомневаетесь в моих способностях? Я истинный маг и... — рассердилась Мэгги.

— Нельзя ли свои дела решить после церемонии, вы мешаете! — обратился к ним чтец храма Сцины, потревоженный весьма громким возражением чародейки.

— Да, простите, — ответил градоправитель Гарри и объявил: — Я попрощался с почтенным магом Сеноном Кябоком, и теперь меня ждут дела.

Он вытащил из-за пояса мешочек, открыл, загремел монетами и достал десять медных пенни и один золотой. Лица копателей и нищих оживились и повеселели. Пенни пошли на оплату работы копателей и на эль для нищих, а золотой Гарри отдал Мэгги.

— Вот всё, что я должен!

Чародейка покрутила монету в руке и нахмурилась.

— Так мало? Издеваетесь?

— За остальным в ратушу зайдёте. Прощайте. Эй, Карл, собирай всех, едем отсюда. Я обещал Генриетте купить отрез шёлка, — замахал рукой стражнику градоначальник и медленно двинулся к карете.

Нищие и несколько зевак тоже поспешили уйти. Копатели быстро заработали лопатами, не обращая никакого внимания на замечания Мэгги и чтеца Сцины.

Вскоре и храмовник закончил свою скорбную скучную работу и выставил ладонь, ожидая подаяния.

— Чтобы душа мастера нашла покой в Пещерах забвения быстрее, нужна жертва на храм Сцины. — сообщил храмовник, смиренно косясь на блестящую монету в руках чародейки.

— Хорошо, хорошо, — нервно ответила Мэг и положила ему на ладонь единственный золотой, а когда чтец отошёл подальше, проворчала себе под нос: "Чтоб ты подавился!"

Служитель Сцины довольно откланялся, взял посох, стоявший у ограды кладбища, и поплёлся восвояси. На кладбище остались лишь ученики мага и любопытные вороны.

Олив смотрел на Мегги покрасневшими от слёз глазами. Мэгги взяла его за плечо.

— Это все деньги, что у нас были, Оли. Проклятый храмовник отобрал последнее. Ты отправишься домой к отцу. — сказала ему девушка. — Он позаботится о тебе лучше, чем я. И забудешь всё, что здесь было.

Теперь мысли Мэгги были заняты дальнейшей её судьбой. Она избавилась от старика, обретя свободу выбора нового наставника. Теперь никто не посмеет обвинить её в том, что она перебежчица.

— Нет, я не могу забыть! Если меня спросят о мастере Сеноне, не стану лгать! — ответил мальчишка, его нижняя губа затряслась.

Чародейка стала умолять:

— Прошу, Оли, сжалься надо мной!

Олив отвернулся.

— Если об этом станет известно, меня сожгут на костре, словно ведьму! Ты смерти моей хочешь?! — пыталась давить на жалость девушка-маг.

— Ты не та Мэгги, которую я знал, ты хуже ведьмы!

Мальчишка бросился к могиле, упал на колени и принялся оплакивать учителя, растирая грязными руками слёзы.

Чародейка не проронила ни слезинки по старому магу Сенону. Сколько унижения и упрёков слышала она от него! Теперь всё это наконец-то в прошлом! Мэг холодно посмотрела на мальчишку и достала из-за пояса чёрную книгу в мягком переплёте, без труда нашла нужное заклинание. Сделав один точный магический пасс, послала заклинание в сторону Олива и убрала книгу обратно.

Олив Стоэн обернулся к Мэг, замер, черты его лица исказились. Мальчик сжался, изменился в размерах и складывался, пока не стал совсем маленьким, а потом и вовсе превратился в синий блестящий сапфир.

Мэгги в ужасе бросилась к камню и подняла его. Камень размером с лесной орех переливался на ладони. Чародейка захотела заплакать, но у неё не получилось. Она с ужасом смотрела на свое отражение в гладкой грани камня и вместо своего лица видела там оскалившуюся морду демона. "Что со мной происходит?"

Сапфир выпал из её похолодевших пальцев:

— Оли...

Синий дымок окутал то место, где ранее стоял мальчишка, и из него появился довольный Себастьян Рамерсет. Он пританцовывал кривыми ногами и напевал весёлый мотивчик модной в этом месяце песенки.

— О, Мэгги, ты делаешь прекрасные успехи! — похвалил он. — Из тебя получится прекрасная чёрная колдунья!

Мэгги бросилась к Себастьяну и принялась трясти его за отвороты чёрной куртки:

— Это всё из-за тебя! Из-за твоей проклятой книги!

Себастьян цинично улыбнулся и крепко взял девушку за запястья:

— Ты сама всё это сделала. Сама, он отпустил её ослабевшие руки. Себастьян поднял с земли сапфир и вложил его в ладонь Мэгги.

Мэг схватилась за голову — платок, покрывавший её светлые волосы, слетел на землю. Сапфир полетел следом за платком.

— Я...

— Ох, и наивны женщины, даже женщины-маги! В конце книги есть небольшая надпись, что для использования заклинаний необходима живая энергия. Между прочим, у кого брать эту энергию, решаешь тоже исключительно ты.

— Так, значит...

— Значит, ты сама так хотела!

Ветер на кладбище усиливался — платок Мэгги унесло за низкую каменную ограду кладбища. Она стояла у могилы мастера и не могла произнести ни единого слова.

Себастьян опять подобрал сапфир и подал ей:

— Лучше не возвращайся в город, Мэгги: люди осудят тебя и сожгут на костре. Я помогу. Сделаю лучшей чародейкой. Ты наверняка станешь искать другого наставника.

— Олив, как же Олив? Что я сделала?

— Олив ещё жив. Его душа в этом камне, и она останется невредима до тех пор, пока ты служишь мне и духу Сангиума.

— Сангиума? Что это ещё такое?

— Сангиум, о-о-о! Я недавно пробудил этого духа тайным заклятием, и он дал мне Силу и новую жизнь. И тебе он тоже даёт Силу. Силу гораздо бóльшую, чем раньше. Ты согласна использовать шанс на спасение Олива Стоэна? Он так любит тебя. Представляешь, чтó ты ответишь, когда люди или отец мальчишки спросят у тебя: где Олив? — Себастьян, похоже, радовался таким удачным для него обстоятельствам, довольно ухмылялся и чесал мизинцем ухо.

— Проклятый чародей, что ты хочешь от меня? Что ты сделал со мной? — Мэг схватилась за магический медальон.

— Пока ничего. Ты сама поддалась мне. И уже подпустила злого духа к себе, — чародей взялся за волшебное кольцо на пальце и повернул его.

Мэг упала на колени и почувствовала, как её сердце стянуло судорогой. Вены на руках сильно вздулись и посинели до черноты. Она попыталась произнести про себя защитное заклинание, но оно странным образом не сработало.

— Это теперь на меня не действует, — посмеялся над её попыткой защититься Себастьян. — Если ты откажешься, то лишишься всего. Даже жизни. Соглашайся, не думай! Всё будет просто прекрасно!

Рамерсет улыбался ей. Похоже, у него поднималось настроение.

— Согласна! На всё согласна! — ответила дрожащим голосом чародейка, прижав к груди сапфир. — Делайте со мной что хотите.

— Как скажешь, милая Мэгги, — победно посмеялся Себастьян Рамерсет и, взяв у чародейки книгу в чёрном переплёте, приложил ей ко лбу, произнося заклятье. Синий туман окутал всё вокруг. Мэгги попыталась сопротивляться, но её словно кто-то держал. Она склонилась перед Рамерсетом словно сломанная деревянная кукла, чувствуя, как кровь в жилах похолодела. Чёрная рогатая тень появилась за спиной чародея. Из груди Мэг вырвались громкий выдох и белое облачко. Рамерсет достал из-за пояса замшевый мешочек и, открыв его, движением пальцев затолкал дух чародейки в него. Довольно ухмыльнулся и убрал мешочек за пазуху, — Теперь твоя жизнь — моя. А жизнь Олива — твоя. Старайся служить мне исправно — и получишь жизнь Олива и свою обратно.

Мэгги почувствовала, что её сердце перестало биться и похолодело. Она прижала руки к груди и не почувствовала ничего. Темнота охватила её сознание.

Магиум ? 3

Алхимик и загадка башни Грёз

Пасс 1

Учитель детей графа Эдварда и алхимик Мишель Горознай молился богине Сцине, крепко сцепив длинные пальцы. Он только что принёс целую стопку книг, разложил свёрток пергамента на довольно большом столе, который располагался посредине каминного зала. Зал казался мрачным из-за высокого сводчатого потолка и узких конусообразных окон с разноцветными стёклами. На стенах каминного зала в специальных металлических креплениях горели факелы. Но для занятий света требовалось больше, поэтому Горознай приносил с собой зелёный алхимический фонарь, сделанный из колбы, встроенной в металлическую подставку с ручкой. Перед занятиями Мишель заполнял колбу зелёным составом, который ярко сиял, разгоняя сумрак. Зеленоватый свет алхимического фонаря отражался от многочисленных щитов, украшавших стены, плясал бликами на блестящих доспехах. Куча красивого грозного железа, добытого в многочисленных войнах и, возможно, снятая с бренных тел поверженных в битве врагов, тоже являлась ценным украшением графского замка Кордейн. Перед уроками слуги приносили для мэтра резную конторку, расставляли чернильницы, раскладывали рядом с каждой наточенные гусиные перья и листы желтоватого льняного пергамента. Над широким камином висел огромный портрет отца графа Эдварда, сэра Дика Кордейна, с косматой темно-рыжей бородой и суровым, как у сына, выражением лица. Быть властителем такого немаленького графства — большая ответственность. И эта ответственность, похоже, накладывала отпечаток на лица владельцев замка Кордейн.

Полуэльф прислушался заострённым ухом и вздрогнул. В воздухе забегали золотистые искорки, стулья и стол заходили ходуном, а дубовая дверь в зал распахнулась с протяжным скрипом будто сама собой.

— Артур, — окликнул Мишель, — неужели нельзя вести себя как нормальный человек?

Из-за массивной двери показалась светловолосая голова девятилетнего мальчишки с оттопыренными ушами. Голубые, как бирюза, глаза с жадностью взирали на предметы, принесённые мастером Горознаем для урока. За пояском мальчишки болтался короткий деревянный меч.

— Да это у меня как-то само получилось, — ответил мальчик, невинно хлопая ресницами и улыбаясь в ответ. Ох уж этот невинный обезоруживающий взгляд...

Кстати, первый день занятий с детьми лорда Эдварда Кордейна Мишель вспоминал с содроганием. Тогда он еле унёс ноги от преследовавшей его по воздуху головы огромного оленя. Голова носилась за мастером по всему замку, поднимая вверх ветвистыми рогами край серой робы и щекоча пятки. А маленький граф Артур Кордейн катался от смеха по полу, держась руками за животик. С тех пор Мишель тщательно следил за учеником, прислушивался к каждому его шагу. И это ещё больше забавляло сорванца...

— Садись! — строго попросил учитель Артура, осмотревшись по сторонам. Трофейные головы многочисленных животных, добытых графом Эдвардом на охотах, пока висели на своих местах между щитами и факелами. Несмотря на строгий запрет лорда на любые волшебные амулеты, Мишель тайком носил свой преобразующий медальон алхимика в кармане. Так он чувствовал себя уверенней. Ходить без него — всё одно что щеголять голым у всех на виду! Впрочем, некоторые служанки, строившие юноше-полуэльфу глазки и обсуждающие по укромным уголкам его достоинства и недостатки, только этого, похоже, и ждали. Да мало ли что случится! Покойная леди Аделина одарила сынишку Артура Силой сполна, и теперь девятилетний мальчик по наитию баловался Силой налево и направо. При этом, винить его за то, что получалось иногда действительно само собой, было неразумно.

Маленький граф беззаботно хлопнулся на стул и принялся болтать ногами.

— А что мы будем делать, господин Горознай? — полюбопытствовал Артур. Маленькие пальчики забегали по краю стола, приводя алхимика в некоторое напряжение. Вдруг мальчишка решит наколдовать "случайную" оказию?

— Увидишь, — ответил учитель, сдержанно улыбнулся и поправил стопку книг в немного потёртых переплётах.

Следом за братом в зал проследовала старшая дочь графа Анна девушка, уверенная и сохраняющая достоинство в любой ситуации. Приятное лицо леди Анны украшала сдержанная улыбка, на вороте голубого платья с кучей кружев сверкнула золотая крупная брошь.

Добрый день, учитель, поздоровалась старшая дочь графа Эдварда и строго посмотрела на брата. Артур втянул тощую шею и живо спрятал руки за спину. — А где Сандрин? Не может жить без фокусов!

Анна считала себя очень взрослой, самостоятельной, хорошо воспитанной, часто шпыняла младшую сестру и занималась её воспитанием. Хотя Сандрин была младше её всего на два года Анне было семнадцать, а Сандрин пятнадцать лет.

— Она уже пришла, — сказал Мишель, видимо, почувствовав присутствие невидимой девочки.

Артур старательно прислушался и завертел головой по сторонам, прикладывая к оттопыренным ушам ладошки, потом незаметно подвигал указательным пальцем. Стул рядом с ним заискрился и отодвинулся сам собой.

— А-а-ай! — раздался грохот и гневный девичий голос из воздуха. — Арти, балбес!

— Попалась, Ласточка! — рассмеялся маленький лорд, потирая руки, ехидно ухмыляясь и радуясь ещё одной одержанной победе. Что тут скажешь, как-никак его отец настоящий воин!

Воздух сгустился над светловолосой макушкой Артура и послышался звук звонкого шлепка.

— Ой! — взвизгнул мальчишка и схватился за затылок. — Больно же, вредина!

— Сандрин! — окликнул господин Горознай, грозно нахмурив брови. При этом лёгкая улыбка не сходила с его уст. — Займи своё место, наконец!

Сандрин возникла из синей дымки, подошла к столу, подняла упавший стул и, растирая ушиб на боку, погрозила брату кулаком.

— Вы только посмотрите на неё, — возмутилась Анна, показывая на выпачканные грязью туфли и всклоченные волосы сестры. В таком виде разгуливать по всему замку... Даже самая последняя крестьянка и то одета аккуратнее.

Мишель оценивающе посмотрел на дочерей графа. Девичья красота леди Анны напоминала цветение Королевской розы из сада замка Кордейн, с ещё не распустившими свои лепестки бутонами. Красота, которая набирала силу год от года. Каштановые густые волосы, глаза цвета воды в западном Лазурном море... Ею можно было любоваться часами, забыв обо всём на свете...

Сандрин на фоне этой юной розочки казалась кустом дикого шиповника, цветки которого обладали неповторимым естественным очарованием первозданной красоты, не тронутой ни одним садовником. И это естественное очарование Сандрин предназначалось лишь для истинных ценителей. Конопатый носик Ласточки то и дело совался не в своё дело, а светлые, с пепельным оттенком пружинки из волос путались повсюду. И глаза, о, — это глаза настоящей волшебницы — как у матери леди Аделины: цвета малахита с голубыми прожилками. Ласточка всегда вызывала в Мишеле пугающее, необъяснимое чувство волнения. Правда, полуэльф скрывал его под сдержанной улыбкой и строгим выражением лица. Жаль, что граф Эдвард запретил учить своих драгоценных чад волшбе, да и взял его на эту службу с твёрдым требованием — напрочь забыть волшебную практику. Граф Эдвард, скорее всего, был уверен, что Мишель Горознай с волшбой знаком совсем немного. Отчасти это являлось истиной правдой.

— Приступим к уроку, — строго сказал алхимик и достал из мешочка на поясе маленькую склянку с бурой жидкостью.

— Что это? — оживился Артур, вытянул тощую шею. Его оттопыренные уши насторожились и порозовели.

— Это, мой юный друг, волшебные чернила, — ответил Мишель, взял свёрток бумаги и капнул на него несколько капель. Чернила собрались в комочки и встали на месте.

— Ну вот, — немного огорчилась Анна, которая всегда почему-то замечала только плохое. — Кажется, пергамент испортили.

Господин Горознай сдержанно улыбнулся и начал урок, положив лист посередине стола:

— Эфир, источник жизни и магии, был всегда. Из эфира, как утверждали древние рукописи долгожителей эльфов, возникла земля Пантаги. А на ней возникли воздух, вода и магическая Сила. Из эфира родились первые Боги. Боги разделили Пантаги между собой, населили разнообразными тварями и разумными существами, наделив их живыми душами, взращёнными из брызг того же эфира. Чтобы сохранять в этой хрупкой Вселенной равновесие, Боги сотворили магов. Но где есть жизнь — там появляется и смерть, где есть справедливость там появляется и ложь...

Продолжая улыбаться, он посмотрел на маленького лорда Артура, который уже тянул палец к капле чернил. Тёмные тягучие чернила побежали по бумаге и сами выстроились в надписи, даты и цифры, классифицируя разные эпохи.

— ...И они появились. Как известно, иная сторона эфира — это Тёмная материя. Тёмная материя породила Вселенную вечной ночи со своими законами, противодействующими законам Эфира. Вселенной вечной ночи повелевают не Боги, а духи и демоны. Именно в этом параллельном мире Тёмной материи родилось сильное чёрное чародейство, волшебство смерти, вскармливаемое на страданиях и крови творений сияющее-светлого Эфира. Из Вселенной вечной ночи в мир Эфира проникли первые знания, заклятья и артефакты, дающие немалую силу тем магам, что отдали свои души Рогатому владыке Вселенной вечной ночи Сангиуму. Между Эфиром и Тёмной материей идёт незримая борьба за право обладать созданным древними Богами миром. Имена многих Богов-создателей служители Вселенной вечной ночи преднамеренно стёрли из памяти молодых народов, в том числе и людей. Появлялись люди и нелюди, которые утверждали, что ни Тёмной материи, ни Эфира, ни Богов не существует и не существовало никогда они заблуждаются больше всех. Так как существование магии доказывает, что и Эфир и Тёмная материя вовсе не миф!

На куске пергамента появилась чёрная рогатая фигура когтистого демона со стрельчатым хвостом и красными глазами. Дети отпрянули от страшилища в сторону. Мишель живо дотронулся кончиками пальцев до уголка пергамента, и нарисованное чудовище растворилось.

— И всё же, история — такая скука! — зевнула Анна, аккуратно прикрыв ладошкой рот; она намеренно делала такой скучающий вид, чтобы казаться старше и умнее сестры. — Как можно столько знаний держать только в одной голове? Надеюсь, она у вас, господин Горознай, не лопнет?

Мишель улыбнулся:

— Вы не представляете, сколько может поместиться мудрости в голове у обычного человека. Но ещё больше там помещается глупости!

Он с раннего детства умел быстро читать книги. Знал и предугадывал многое и теперь делился своими мыслями с учениками. За один вечер, без остановки перелистывая пожелтевшие пыльные страницы, Мишель Горознай прочитывал более двадцати книг из библиотеки леди Аделины Кордейн. Он торопился. Ещё немного и полуэльф запомнит их все. Его тягу к знаниям приостанавливала лишь оскомина, от которой он потом мучился несколько дней в подряд.

— Скука — это ты, Ани! — не вытерпела и резко оборвала сестру Сандрин.

Анна вытаращила глаза, повернулась к сестре, сжав в гневе губы.

— От тебя, Сандрин, тоже просвещением не пахнет! — ответила та, поправляя прекрасную брошь, прикреплённую к воротнику. Анна смотрела на сестру немного свысока, словно перед ней находилась не сестра, а не единожды провинившаяся служанка.

— Зануда! — выпалила Ласточка и ткнула пальцем на брошь. Вот это всё что тебя интересует!

Леди Анна имела способности к изменению формы металла. Он подчинялся её изящным пальчикам, словно глина. Мишель глянул на брошь: вещь была замечательная тонкие изгибы вьюнов, золотые цветы и драгоценный камни.

Щеки Сандрин порозовели, она скрестила руки на груди и злорадно затараторила:

— Зануда, зануда, зануда...

— Дикарка! — не выдержала, наконец, старшая сестра, голубые глаза леди Анны полыхнули огнём. В зрачках замелькали языки белого пламени. Цветы на её броши изогнулись и повяли, над головой замелькали золотистые всполохи энергии. Мишель отложил книгу и незаметно сунул руку в карман робы, нащупывая свой волшебный медальон:

— Хватит! — твёрдо прервал он спор девушек, громко постучав по столу ладонью. — Вы обе не правы!

Девушки замолчали, всполохи энергии прекратились, но цветы на броши Анны все ещё понуро смотрели бутонами вниз. Артур, пользуясь спором сестёр, украдкой тянулся к склянке волшебных чернил. Мишель строго посмотрел на ученика исподлобья. Мальчишка спрятал руки за спину.

— Не будем ругаться! — Мишель продолжил урок. Скоро грядёт новая эпоха — это эпоха Просвещения. Её возможное начало подтверждается творческими работами художников, музыкантов, писателей, поэтов, магов и алхимиков. Эти работы не только приносят эстетическое наслаждение, но и показывают новые мысли и идеи о развитии мира. Но всё это только версии. Что творится в душе каждого человека, об этом и Боги не ведают.

— А кому подвластны души, господин Горознай? — спросила Ласточка.

— Души — никому, кроме нас самих, впрочем, иногда и нам тоже неподвластны, — сделал неожиданный для себя вывод учитель.

— Как? — удивилась Сандрин. Она пытливо смотрела на Мишеля, тёмные дугообразные брови приподнялись.

Алхимик улыбнулся. Его улыбка обычно действовала на людей как лечебный бальзам.

— Все мы равны в своём праве обладать душой и обладаем ею, — немного поразмыслив, ответил юноша. Но представь, не все умеем правильно ею распорядиться. Есть и те, кто отдают душу на откуп злым силам за какие-то алчные дела. Или душа, под воздействием колдовства, попадает под власть зла. Если своя душа — потёмки, то чужая душа — это вообще другой маленький мир!

Заскучавшая Анна давно не слушала учителя. Она зевала и рассматривала роспись на сводчатом потолке. Артур, как зачарованный, уставился на склянку чернил и хлопнул в ладоши. Склянка задрожала, заискрилась и, звякнув, метнулась в воздух над столом.

— Артур! — крикнул встревоженный мастер алхимии. Склянка сделала кульбит, вытряхнув комочки чернил на ковёр.

— Лови их! — закричал Мишель и бросился на колени, Они всё перекрасят!

Чернила забегали по ковру, оставляя следы клякс. Горознай прыгал с места на место, как шуганный заяц, широко растопырив тонкие пальцы, ловил комочки и засовывал их в склянку. Сандрин бегала следом за учителем и старалась схватить хотя бы один комочек. Анна запрыгнула на стул и завизжала. Артуру все это казалось забавным, он тоже "помогал" ловить комочки, при этом истошно смеялся и притопывал ногами. Вскоре комочки все попали в склянку, но один всё же оказался в руках шустрого Артура.

— Смотрите! — пропищал мальчишка, привлекая внимание.

Мишель отчаянно бросился к нему, размахивая руками, но опоздал. Артур раздавил комочек, и чернила брызнули в стороны, окрашивая лица детей и учителя в разные цвета. Иногда уроки мастера Мишеля Горозная заканчивались неожиданно...

Пасс 2

Дети графа Эдварда сидели по уши в мыльной пене, пускали пузыри и брызгались водой из деревянных лоханей. В ванной комнате замка Кордейн раздавались детский смех и голоса. Дети уже третий час отмывали лица от волшебных чернил. Служанка Габриэлла, переваливаясь как гусыня, вытянув свой длинный нос, без конца бегала за водой на кухню. Сандрин и Артуру надоело мытье лиц. Мыло летало под потолком и не хотело даваться бегавшей за ним следом няне Мирабель в руки. Пузыри пролетали над её чепцом, лопались, брызгая мыльной влагой в лицо. Мирабель тёрла глаза и чуть не плакала от досады.

— Эти чернила не отмываются! — сетовала няня, — Столько мыла извели — неделю можно мыться. Ох уж этот алхимик и его штучки. Нелюдь бестолковый!

— Зато это весело, — радовался Артур, брызгая на няню водой.

Чернила бегали по коже Сандрин и Артура, рисовали разные забавные рожицы и никак не хотели растворяться в воде. Уставшая от пустых трудов няня Мирабель села на лавку и горестно запричитала.

— Ох, если узнает граф Эдвард, ох, если чернила совсем не отмоются!

— Хватит, — раздражено прервала её причитания Сандрин. — Мишелю Горознаю больше нас досталось, у него всё лицо полностью в чернилах!

— Ага, и чернила такие физиономии рисуют, что слуги перепугались, а няня Мирабель упала в обморок, словно мышь увидела в амбаре, — непонятно чему, радовался Артур.

Дверь в комнату приоткрылась и в неё вошла весьма довольная собой Анна. На её коже не было не единого чернильного пятнышка. Следом за ней в дверь проник огромный рыжий кот Плюш с наглой и одновременно грустной мордой. Кот осмотрелся по сторонам и, заметив Сандрин, пропищал: "Мяу!"

— Вот наглая рыжая морда! Стащил, подлюка, у повара целого фазана и все мало. Существуют же на белом свете такие бесполезные животные. Великая Матерра, защитница, зачем ты создала энту зверюгу? — принялась выплёскивать недовольство на кота няня Мирабель.

Кот сердито посмотрел на няню, которая все время почему-то ругала его и обвиняла в обжорстве. Да, сытое брюхо к учёбе глухо.

Сандрин вытерла лицо полотенцем. На ткани остались черные пятна. Кот подошёл к ней и стал тереться о ноги, при этом громко мурлыкал, заискивающе смотрел ей в глаза и облизывал собственные усы-вибриссы.

— Плюш, не слушай эту ворчливую няню, — дразня Мирабель, заговорила с котом Ласточка. — Я найду тебе ещё что-нибудь вкусненькое. А то фазана она пожалела...

Анна сморщила носик и брезгливо посмотрела на младшую сестру. Пятна волшебных чернил все ещё бегали по её лицу.

— Ронда, иди сюда, позвала Анна собственную служанку.

В комнату вошла широколобая девушка, одетая лучше остальных служанок хозяйки. Анна любила её, за то, что эта Ронда умела составить ей компанию. Не иначе девица, в ближайшем будущем, метила в камеристки при своей госпоже.

— Учитель прислал вам вот это, сообщила Анна, взяла пузырёк у Ронды, открыла пробку, понюхала и поморщилась, отдала пузырёк обратно служанке и отошла подальше, еле сдерживая раздражение. Ронда сдержано улыбнулась и протянула пузырёк няне Мирабель.

— Пахнет отвратительно, но этим господин Горознай велел смыть чернила. Как хорошо, что я не так глупа, как вы, ехидничала старшая дочь графа Эдварда.

Мирабель взяла пузырёк и тоже понюхала:

— Фу!

Анна повеселела и ехидно заулыбалась:

— Наш учитель испробовал эту смесь на себе и избавился от пятен, теперь велел и вам попробовать. Приступайте и наслаждаетесь! — Анна закатила глаза.

Мирабель взяла кусочек ткани и смочила его странной желтоватой жидкостью. Отвратительный едкий запах наполнил ванную комнату.

— Похоже на лошадиную мочу, — сказала няня с отвращением и приложила тряпицу к щеке маленького лорда Артура.

Волшебные чернила от этой смеси сходили легко, не оставляя никаких следов.

— Ох, совсем не весело... — сник Артур, ощущая едкий запах.

— Арти, ты сам виноват, — строго сказала ему старшая сестра, — такое глупейшее поведение недостойно будущего лорда и воина!

Мальчишка сделался совсем грустным и опустил взгляд.

Сандрин сама смочила тряпицу, вытянула шею, демонстративно протёрла лицо и шею вонючей жидкостью, потом бросила тряпицу под ноги Анне.

— Этим меня не испугаешь, сестра, зато в стороне, как ты, я никогда не стою. И стоять не собираюсь! Прятаться за спинами других всегда легко, а брать на себя смелость шагать вперёд страшно. Трусость не для меня!

— Зато глупость — это по твоей части, Сандрин. Ронда, приготовь моё рукоделье, пойду прогуляюсь в саду и повышиваю.

Анна снова ехидно улыбнулась и вышла из ванной комнаты.

Сандрин сжала кулаки и сдвинула брови: "Ну, держись, сестрица! Сейчас ты у меня получишь!". Ласточка растворилась в синей дымке, приводя в ужас няню Мирабель. Звук торопливых шагов невидимой девушки приближался к двери.

— Ай, ой... — запричитала няня, оглядываясь по сторонам. — Что же это такое? Куда? Не пущу! Немедленно вернись!

Артур ехидно ухмыльнулся, подул на ладонь и сделал жест похожий на щелбан. Несколько искорок взлетели с его ладони и нырнули под дверь. Дверь открылась и на пороге показалась измотанная Габриэлла с ведром воды. Мыло, летавшее под потолком, шлёпнулось прямо под ноги служанки. Служанка поскользнулась грохнулась на пол вместе с ведром. Вода потоком вылилась на невидимую девчонку. В воздухе раздались девичий визг и хохот шкодливого мальчишки.

— Опять попалась, — потирал руки, радовался маленький лорд Артур.

Пасс 3

Сандрин выжала влажные волосы и прокралась в сад. Ей хотелось сотворить что-то невероятное, напакостить так, чтобы сестрёнка забыла нос задирать. Но как только она услышала песню садовника Криса, шедшего по дорожке к кустам роз, остановилась и замерла. Ветер перегонял сухие листья. Старина Крис сгрёб их в кучку и заговорил с розами. С каждым годом старик горбился все больше и уже стал ходить, опираясь на кривую палку. Сандрин слышала от отца, что садовник Крис раньше служил в его войске, пока не получил серьёзную рану.

— Вот всё живу, мои красавицы, — садовник остановился и тяжело вздохнул. — Теперь старый Крис не нужен даже Богам. Боги забрали сына, забрали жену, а обо мне совсем забыли.

Невидимая юная леди стояла рядом на дорожке и с грустью слушала разговор садовника с цветами. Крупные бутоны роз кивали от лёгкого ветерка, будто сочувствуя Крису. Девочка так увлеклась подслушиванием садовника, что не заметила, как по жёлтой дорожке к ним подошёл Мишель Горознай.

Алхимик остановился рядом с невидимой девочкой. От него почти всегда пахло мятой, шалфеем, чабрецом, валерьяной, чистотой и мылом. Полуэльф был помешан на своей опрятности. На его лице совсем не росли волосы, а бледная кожа немного переливалась на солнце, как шёлковое полотно. Когда Мишель злился на Артура, кожа приобретала слегка зеленоватый оттенок, сильно розовела или краснела от томных взглядов некоторых дворовых девиц. В этом стройном получеловеке мужская сила сочеталась с грацией и неуклюжестью одновременно. Длинные ноги путались одна за другую, а голова стукалась о некоторые слишком низкие проёмы дверей. Чтобы получать меньше шишек, Горознай привык немного сутулиться. Чёрные, как сажа, волнистые волосы спускались чуть ниже плеч. Заострённые кончики ушей слегка выглядывали из-под волнистых прядей волос. От въедливых карих глаз с крупными зрачками не ускользала ни одна важная деталь. Сандрин втянула запах алхимика и зажала нос и рот ладонью. Мишель мог услышать её дыхание в любой момент. Прекрасный слух он получил в дар от своих эльфийских предков.

— Ваши розы любят вас, как своего создателя. Сейчас они говорят: "Вот пришёл наш Бог, дающий влагу и пищу корням", — сказал Мишель садовнику, притронувшись пальцами к листьям кустов.

Садовник погладил бутон цветка и поцеловал лепесток:

— Мои красавицы! Вы действительно слышите, что говорят розы, господин Леоноль? — проронил от радости старик.

-Так меня давно не называли, — удивился алхимик. — Думаю, и не стоит. Я знаю язык цветов и растений.

Юная леди глубоко вдохнула порцию воздуха и повторила про себя имя: "Леоноль".

Господин Горознай протянул Крису небольшой узелок:

— Возьмите, Крис.

— Что это? — поинтересовался старик, принюхиваясь к узелку. — Пахнет каким-то животным.

— Барсучий жир для старых ран. Я заметил, как вы хромаете.

Садовник поклонился алхимику и с благодарностью взял у него узелок:

— Господин барон, должно быть, гордится таким сыном...

Сандрин заметила, что слова, произнесённые садовником, понравились Мишелю. Он заулыбался.

— А его сиятельство, граф Эдвард таким славным воином, а ныне прекрасным садовником! К тому же, вы делаете и сделали для меня очень многое. Например, выращиваете травы для эликсиров. Эту жизнь человека тоже подарили мне вы! Правда, тогда казалось, что жизнь закончилась...

Садовник заулыбался малозубой улыбкой:

— Жизнь вам подарили родители, господин Горознай. И судя по результату, очень старались. Я только выполнил приказ лорда Эдварда: доставить одного мальчика в Леос из Каэллады.

Мишель снова заулыбался, дружелюбно похлопал садовника по плечу:

— Этого было достаточно, чтобы сделать меня тем, кто я сейчас.

"Как любопытно, наш учитель полон загадок..." — подумала Ласточка. Похоже, садовник Крис знал их учителя очень давно. И, похоже, в чём-то помог. Не зря же господин Горознай так любезен с Крисом. Теперь и девочка вдруг зауважала старика-садовника и его цветы. "Бедняга, а ведь я часто бегаю по клумбам и топчу розы. Нет, не стану так больше делать! К тому же, розы могут жаловаться нашему учителю..."

Полуэльф заторопился дальше по жёлтой дорожке, витая в мечтах. И, похоже, мысли эти согревали его, так как юноша довольно ухмылялся под нос и щурился. Садовник Крис проводил полуэльфа благодарным взглядом. Мастер направлялся к восточной башне замка, прозванной детьми и самим графом Эдвардом Кордейном "Башней Грёз". Именно там Мишель обустроил лабораторию и постоянно что-то изобретал. Ласточка с теплом вспоминала, как ко дню её рождения Мишель сделал светящуюся клепсидру необычной красоты. Такой клепсидры не было даже в знаменитой коллекции у левсонской принцессы красавицы Киле. А уж той-то дарили такие шикарные и редкие вещицы!

Леди Сандрин уже совсем позабыла о намерении напакостить сестре. Разговор с садовником не выходил из её головы. "Леоноль, сын барона? Какого барона? Кто же ты, учитель?.." рассуждала она, а ноги, словно сами по себе, шли вслед за юношей. Раньше девчонке и в голову не приходило следить за ним. А зря! Не следить за таким странным загадочным существом, само по себе большое упущение. Но ничего, теперь она выведает все его тайны...

Алхимик дошёл до двери в башню. Там дежурил пузатый страж с копьём. Рядом с ним топтался хилый парнишка в грязном бегуине. Парнишка держал арбалет, шмыгал носом и неуверенно переминался с ноги на ногу.

— Доброе утро, Болтун, — поздоровался со стражем алхимик. — Кто это с тобой?

— Доброе утро, мастер Горознай, это мой подопечный или, как бы вы сказали, подопытный... Чтоб его холера забрала! Недовольно заворчал Болтун. — Сенешаль Джек прислал помошничка, словно без него ну никак. Раньше справлялся тут один, а теперь, видно, совсем уже того...

Парнишка виновато склонил голову и снова шмыгнул сизым носом. Алхимик попытался подбодрить Болтуна:

— Будет ворчать, старина, лучше тебя ему наставника не найти. Как твоё имя, служивый? — обратился Горознай к парнишке.

— Винни, — ответил парнишка, глядя исподлобья на алхимика.

— Ну и имя, твоя матушка точно в горячке была. О, Боги, дайте мне терпения! — Болтун возвёл глаза к небу.

Мишель засмеялся, приоткрывая тяжёлую, окованную медью дверь.

— Не слушай его, Винни. Болтун — славный человек и в обиду тебя не даст, — слова учителя эхом разносились по башне. — Он суров снаружи, но добр внутри.

Парнишка улыбнулся и уверенно шмыгнул носом. Пока Мишель увлечённо беседовал с Болтуном, невидимая леди Сандрин прокралась в приоткрытую дверь, прислонилась к стене и замерла. Её сердце дрогнуло, а по спине живо забегали мурашки. Сейчас она окажется там, куда ей строго запрещалось входить.

Господин Горознай затворил за собой дверь, поднялся наверх по витой лестнице, нащупывая кончиками пальцев стену в темноте. Сандрин кралась следом, чувствуя при этом крайнее волнение. Башня Грёз запретное место для других обитателей замка. Здесь хранились секретные свитки и книги. Библиотека леди Аделины несколько лет стояла запертой. Граф Эдвард подумывал перестроить Башню Грёз или даже упразднить её, а книги супруги сжечь от беды подальше. И только с появлением мастера Горозная башня начала свою новую загадочную жизнь.

Сандрин кралась на цыпочках, старалась ступать как можно тише, медленнее, осторожнее. У неё тряслись от волнения колени и перехватывало дыхание. Такая удача проникнуть сюда! Одно неловкое движение, шорох, шум и полуэльф непременно услышит, выгонит прочь, а может, нажалуется отцу. Ощутив резкий запах мяты и пижмы, Ласточка поняла, что приближается к лаборатории мастера. Мишель шёл по лестнице осторожно, не оборачиваясь и по памяти нащупывая ступени. Войдя в дверь лаборатории, он пропал на несколько минут во мраке. Раздался щелчок, и просторное помещение осветил алхимический зеленоватый фонарь. Осмотревшись по сторонам, юная леди раскрыла рот и чуть не ахнула от изумления. Лаборатория предстала перед ней словно новый загадочный мир или неисследованная земля перед первооткрывателем. Всё тут подчинялось лёгкой, тонкопалой руке мастера алхимии. Немыслимое количество склянок, колб, глиняных чаш и свитков лежали повсюду на полках. Посередине лаборатории, словно три невиданных зверя с изогнутыми спиральными шеями, блестели красноватыми медными боками три перегонных куба. Мишель дотронулся до кубов кончиками пальцев, и они, словно древние вулканы, проснулись и стали издавать булькающие звуки. Из небольших отверстий в крышках то и дело вырывался пахнущий травами пар. Все препараты, ингредиенты, свитки алхимик аккуратно распределил по полкам и подписал причудливыми рунами на эльфийском языке. Маленький зверинец с живыми насекомыми, жуками, бабочками, мышами и даже разноцветными змеями впечатлил юную леди не меньше, чем внезапно проснувшиеся перегонные кубы. Рядом с этим зверинцем, у узкого окошечка на столе ровными рядами лежали камни разных цветов и оттенков. Сандрин совсем забыла о всякой осторожности. Пока Мишель въедливо читал один из пожелтевших свитков, Ласточка подкралась к столику с разноцветными камнями. К каждому камню алхимик аккуратно приклеил кусочек свитка с названием, временем и местом его обнаружения. Среди хрусталя, халцедона и гранита девочка увидела осколок настоящего упавшего с неба ноздреватого метеорита. Несколько камней и вовсе оказались волшебными. Сандрин почувствовала их Силу кожей: приятные мурашки пробежали по спине и остановились в области поясницы, концентрируясь в некоторое подобие энергетического узла. Никогда прежде Ласточка не чувствовала ничего подобного. "Ой, почему же я сюда раньше не приходила? с удивлением подумала она. Тут так интересно и волшебно!"

Мишель приблизился к самой высокой колбе. Жидкость в ней слегка отсвечивала красными и жёлтыми лучами. Алхимик поднёс колбу ближе к светильнику и, прищурив один глаз, долго рассматривал. Невидимая юная леди встала у него за спиной, любопытствуя, что мастер дальше станет делать с колбой.

Под потолком послышался писк и шуршание крохотных крылышек. Три светящихся шарика, размером чуть больше ягод вишни, спустились ниже и залетали по лаборатории. Сандрин перепугалась и забилась за один из шкафов. Среди писка стали различимы отдельные слова.

— Леоноль... ням-ням...

Светящиеся шарики зависли над Мишелем, дёргали его заострённые кончики ушей и чего-то, похоже, настойчиво требовали. Учитель открыл один из ящиков своего стола, достал маленький розовый кусочек фруктового сахара.

Светящиеся комочки замерли, а от одного из них послышался по-детски умилительный вздох:

— А-а-ах, ням-ням!

Конечно, я не с пустыми руками, похвастался алхимик светящимся шарикам. Такое угощение не каждому человеку доступно. Но кто-то обещал мне пыльцы!

Из того же ящика он ловко извлёк небольшую миску и поднёс к комочкам. Те дружно пискнули и зашуршали крылышками. Светящаяся пыльца посыпалась на миску и пол.

Сандрин вдруг поняла, что это феи. Самые настоящие феи!

— Спасибо, держите угощение, — поблагодарил алхимик и положил кусок сахара на ладонь.

Феи метнулись к ладони и стащили с неё сахар. Началась беспокойная возня. Сахар летал вместе со сверкающими комочками по всей лаборатории и перепрыгивал от одного комочка к другому. Феи пыхтели, дрались, издавали обиженные писки и сильно шуршали крохотными крылышками. Один из комочков приземлился на стол.

Сандрин нагнулась, пытаясь рассмотреть крохотное существо. На столе сидел маленький светящийся человечек с огромными, как у стрекозы, зелёными глазами и недовольно пищал, открывая большой рот и высовывая фиолетовый язык.

Мишель помчался следом за двумя дерущимися и порхающими по лаборатории феями и отобрал у них сахар.

— Так не пойдёт! — строго сказал алхимик. — Нужно делиться, особенно с товарищами. Хороший друг — это сокровище, которое удаётся найти очень немногим счастливцам.

Полуэльф приложил немалые усилия, чтобы разделить сахар для фей на равные кусочки, и снова положил угощение на ладонь.

— Вот теперь честно.

Феи разобрали кусочки и, довольно попискивая, расселись на плечах Мишеля, свесив тоненькие ножки. Шуршание крылышек сменилось довольным чмоканьем.

Господин Горознай извлёк из кармана робы свой алхимический медальон с изображением змеи и лесного плюща, надел его на шею. Медальон засиял так же ярко, как и алхимический фонарь. Сандрин смотрела на медальон и не могла оторваться. Вскоре на стенах и полу лаборатории проявились сияющие алхимические руны, создававшие особую ауру. Мишель взялся за колбу с отблескивающими красными и жёлтыми переливами жидкость, ещё раз поднёс к свету фонаря, потом сделал запись в свитке из тончайшей телячьей кожи.

Сандрин тем временем с интересом наблюдала за феями из-за шкафа. Она читала об этих созданиях только в детских книжках из библиотеки отца в его кабинете. Книги из этой библиотеки ей читать разрешали. Феи напоминали маленьких шкодливых детей, всё время спорили, толкались, недовольно пищали друг на друга или, напротив, восхищённо вздыхали. Юная леди улыбнулась.

— Кх-кх, закашлял кто-то в углу стола, на котором лежал пергамент.

Девчонка за шкафом вздрогнула и больно прикусила язык. Алхимик поставил колбу на стол и сдёрнул тряпку с небольшого зеркала на столе. В зеркале появилось вытянутое, небритое мужское лицо.

— Горознай, где ты там? Тебя не видно!

Мишель придвинул стул и сел напротив зеркала. Феи продолжали лизать сахар, сидя у него на плечах и слегка помахивая прозрачными светящимися крылышками.

— Всё возишься со своими питомцами, а я тут работаю в поте своего красивого лица, с укором сказал тип из зеркала.

— Вы что-то хотели, комиссар Робин? Откуда у вас заклятие от моего зеркала?

Комиссар Робин поперхнулся и рассмеялся:

— Ну и рожа у тебя в этом зеркале, Горознай... Впрочем, я по делу. Тут такие чудеса творятся, дружище ну просто тёмный зловещий лес! Одни Боги и, конечно я, знаем откуда, из какой норы, а вернее тёмного застенка, словно мокрота из простуженной ноздри, выскочил ваш старый знакомый виконт Рамерсет и начал активную подлую деятельность.

Мишель погладил крылышки фей тонкими пальцами. Выражение его лица тут же сделалось надменным и очень похожим на то выражение, что появлялось на лице Анны, когда та начинала воспитывать неугомонную Сандрин.

— Тоже новость, Рамерсет всю жизнь только и занимается подлой деятельностью. Мечтает оправить меня в Пещеры забвения на свидание с предками. Помните, как славно и с пристрастием вы, комиссар, меня допрашивали? Думали, что моё зелье стало причиной отравления этого негодяя. У него понос а виноват Мишель Горознай! Защищали подлого и знатного засранца! — повысил голос мастер Горознай и поджал губы.

Сандрин сделалась видимой, вцепилась в угол шкафа и внимательно слушала их разговор. Сила волшебства стала уменьшаться, и девочка решила её сэкономить. А нужно ещё обратно отсюда как-то выбраться. Что за человек, этот комиссар Робин? И зачем ему вдруг понадобился мастер Горознай?

— Ну, не сердись, служба у меня такая — допрашивать! Иногда жёстко допрашивать. К тому же ты, мэтр, на опыте доказал, что это наглый наговор, — повинился насмешливо Робин.

Мишель язвительно усмехнулся:

— Знаете, что делают по закону с отравителями?!

— Конечно, варят заживо в котле с кипятком и дело с концом, — рассмеялся ехидно комиссар, как будто варить людей в кипятке для него дело такое же привычное, как повару варить в котле фазанов. — Так... Но я верил в тебя, мой добрый друг!

— Добрый друг... — сцепив зубы, повторил Горознай, гневно сверкнув глазами. — Говорите по делу! Чего вы тут в зеркале моём появились? Не в любви же признаваться!

— Упаси меня Сцина перейти дорогу Великому магистру! — комиссар рассмеялся, чуть похрюкивая. Мишель схватил зеркало и несколько раз тряхнул его так, словно хотел добыть из него Робина и поколотить.

— Успокойся, мэтр, — наконец перестал смеяться над ним комиссар из зеркала. — Так... Давай теперь о серьёзном потолкуем. Дело в том, что твой достопочтенный батюшка отправился со свитой на север в Норгост послом. Лорды, поддерживающие партию герцога Тараката, убедили короля Коула в необходимости мирных переговоров. Кого послал король? Конечно, своего лучшего дипломата барона Григатена. Вот только он пропал по пути бесследно. Сгинул со всей свитой.

Мишель поставил зеркало, выпустил его из пальцев и уставился на Робина.

— Ты правду говоришь, Робин? Отец пропал! Как такое могло случиться? — Мишель схватился за голову. Как думаешь, что с ним и где он? Он жив?!

"Так вот чей ты сын, мастер Горознай!" подумала юная леди Сандрин и приоткрыла от удивления рот. Имя барона Грегори Григатена она часто слышала из уст своего отца, особенно в редкие спокойные вечера, когда вместе с братом и сестрой сидела у камина в полутьме и слушала его рассказы о путешествиях и битвах. Иногда Ласточке казалось, что в языках пламени камина показывались лица героев отцовских историй. Имя Грегори звучало в этих рассказах часто.

Мишель опустил голову и запустил пальцы в волосы.

Комиссар Робин на некоторое время умолк, потом покашлял и сказал ему:

— Возможно и жив. Доказательств его смерти нет, как, впрочем, и жизни тоже. Не думал, что ты так расстроишься, мэтр Горознай. Никудышный твой отец родитель!

— Ты зря так говоришь, ответил грустно Мишель. — Как чернокнижник Рамерсет выбрался из Леоской тюрьмы? Возможно, это его делишки.

— Так... Виконта Рамерсета освободили из тюрьмы — куда я его определил за клевету, — раньше срока. Хлопотали за виконта несколько уважаемых особ. А я, наивный дурак, мечтал, что подлец не выберется из застенков живым. Порядки там суровые и подлецов меньше, чем на свободе. К тому же, по моей просьбе, ему обеспечили "особые" условия содержания. Теперь же Рамерсета не достать. Спрятался за спиной королевского братца герцога Тараката. Живёт в Сером замке и творит какие-то немыслимые вещи. В округе этого замка стали пропадать люди. Несколько человек даже тронулись умом после встречи с виконтом.

Господин Горознай тяжело вздохнул и погрузился в глубокие размышления. Сандрин тоже загрустила. Ей стало жаль учителя. Очень хотелось ему помочь.

Комиссар облизал губы и продолжил разговор:

— И чувствую, это ещё только начало. Нам с тобой стоит остерегаться. Пять моих агентов исчезли бесследно, пытаясь выяснить замыслы Рамерсета. Но всё же один из них смог пробраться в логово чернокнижника и передать зашифрованное послание. Там было написано одно слово: "Сангиум".

— Сангиум? — Мишель оживился. Сангиум... о, это имя древнего демона из Пещер забвения, съедающего души и энергию жизни. Я предвидел его появление и готовился к этой встрече. Не думал, что встреча будет так скоро...

Комиссар ничуть не удивился прозорливости мастера Горозная:

— Король Коул не станет верить только моим домыслам и твоим научным теориям. Какой-то демон, какой-то Сангиум... Звучит как бред пьяной и сумасшедшей кобылы. И сам понимаешь, у меня нет полномочий говорить с королём, а твой отец теперь неизвестно где. К тому же, со сводным братом герцогом Таракатом Наше Величество король Коул пока в нормальных отношениях. Это, конечно, только пока...

— У меня есть то, что придётся совсем не по вкусу демону Сангиуму и его слугам! — заявил Мишель Горознай.

— Рецепт нового убойного пойла?! — догадался и поморщился комиссар. — Неужели у тебя что-то всё же получилось?

— Конечно, получилось. Эликсир "Огонь Сцины" почти готов. И это не пойло! Будьте уважительны к моей работе. Правда, формула всё ещё не совершенна и эликсир не испытан. Да и на ком его испытывать?

Комиссар Робин почесал небритый подбородок:

— Думаю, скоро тебе представится возможность испробовать это пойло на людях. По моим сведениям одержимые уже появляются.

Мишель схватил со стола колбу с сияющей желтовато-красным светом жидкостью.

— Эликсир не пойло! — раздражённо поправил полуэльф. — Представляете, сколько людей и нелюдей можно будет спасти от одержимости злым духом Сангиума? Я так долго работал над эликсиром и так долго заблуждался... И только в замке Кордейн, в библиотеке Аделины, нашёл нужные сведенья. Конечно, я вас терпеть не могу, комиссар Робин, но вы сделали правильно, направив меня сюда.

— Твои слова мало обнадёживают, Горознай. Нам нужны новые влиятельные союзники, а не только эликсиры и всякие там примочки. Как насчёт графа Кордейна и его волшебных деток?

Сандрин удивилась. Чем она, её брат-балбес Артур и особенно воображала-задавака Анна могут помочь мастеру Горознаю?

— Он и слушать меня не станет! Граф Эдвард раздражается от одного только слова "магия". К счастью, он не знает о том, что алхимики тоже в какой-то степени волшебники. Не представляю, что мне делать? Политика и наука несовместимые вещи. Учёный-политик это то же самое, что быстро скачущая по степи черепаха или летающий камень. — Мишель вскинул руки кверху изображая полёт каменной глыбы.

Комиссар ухмыльнулся и погрозил пальцем:

— Не скромничай, хитрец эдакий! Поговори с графом в удобный для этого момент. Ты умеешь убеждать. Я-то знаю!

Сандрин внимательно слушала разговор учителя с человеком из зеркала. Ей всё это казалось сказочной историей из книжки, которую ей читала раньше на ночь няня Мирабель. Ноги затекли и стали подкашиваться, к тому же от пыли невыносимо засвербело в носу. Она тёрла переносицу и боялась чихнуть.

— Шевели мозгами, юноша!

— Я только этим и занимаюсь. Попробуй я ими не шевелить, что бы вы со мной сделали...

— Апчхи! — раздался звонкий звук из-за шкафа.

Мишель резко встал с места. Феи спрятались за его плечами.

— Горознай, нас, кажется, кто-то подслушивает! — воскликнул комиссар Робин из зеркала.

— Сандрин! — воскликнул алхимик. — О, Сцина, какой же я растяпа! Как ты попала сюда? Ты всё слышала?

Из-за шкафа вышла светловолосая конопатая девочка в странных сапогах. Её щеки горели от стыда. Мишель загородил от неё зеркало спиной.

— Так... Горознай, кого ты там прячешь? — заинтересовался человек из зеркала.

— Это моя ученица Сандрин, дочь леди Аделины и графа Эдварда. Она случайно подслушала... Алхимик с сожалением посмотрел на юную леди. Ему совсем не хотелось впутывать её в эти опасные игры. Он медленно отодвинулся от зеркала.

— Мой отец выслушает господина Горозная, он верный друг барона Григатена и верный слуга короля. Правда, немного вспыльчив, — обратилась Сандрин к Робину, пожав плечами.

Лицо комиссара оживилось:

— Славно! Жаль, что Сандрин не маг, как её мать леди Аделина. Очень жаль...

Сандрин гордо встала напротив зеркала:

— Клянусь честью, сэр Робин, если бы я умела хоть толику того, что могла моя мать, чернокнижник Себастьян Рамерсет даже пальцем не посмел бы тронуть господина Горозная. Правда, мне никто и никогда не рассказывал, что она умела. Лишь упоминают о том, что она была знаменитой волшебницей.

— Сандрин, что ты говоришь! — всплеснул руками алхимик и начал сигналить жестами, чтобы она придержала язык.

Лицо в зеркале оскалилось в улыбке:

— Юная леди храбра как львица.

— Не львица — Ласточка. Меня с детства все называют Ласточкой.

Феи хором восхищённо пропищали "А-а-ах!" и закружились над головой девочки.

— Юная леди Ласточка! — посмеялся комиссар. — Ну, развлекайся дальше, учитель Горознай, а мне пора, к тому же, действие волшебного порошка заканчивается. До встречи!

— Надеюсь, не до скорой! — проворчал под нос Мишель.

Лицо в зеркале помутнело, а потом и вовсе исчезло. Мишель Горознай накрыл зеркало тряпкой и повернулся к Сандрин:

— Итак... вступление не обещало ничего хорошего. Как ты пробралась сюда? Кто тебе позволил? Сумасшедшая девчонка! — злился полуэльф и сильно краснел.

— Ха, кто мне позволит?! — девочка приподняла тёмные дугообразные брови и невинно посмотрела на мэтра. — Просто мне стало интересно, что вы тут делаете. А что, и посмотреть нельзя?

— Наглость — второе счастье? Что ты поняла из нашего разговора? — Мишель сел напротив неё на стул и, опираясь локтями на стол, сцепил тонкие пальцы под подбородком.

— Немного... Какой-то виконт Рамерсет, что-то творит в каком-то Сером замке... Я почти ничего не поняла, — покраснела девочка, ковыряя носком сапога пол.

Мишель не спускал с неё взгляда, и этот взгляд Сандрин начала чувствовать буквально кожей.

— Послушай, пусть твой отец подвесит меня вверх тормашками на дыбе, но ты не только дочь лорда Эдварда, но и маг по праву рождения. Не я должен учить тебя, Анну и Артура, а действующий сильный маг.

— Отец говорит, что вы хороший учитель, — возразила юная леди.

Мишель тяжко вздохнул:

— Да, для обычных детей — конечно хороший! Но вам нужен настоящий наставник, мастер магии. Понимаешь? А ваш отец вообще хочет, чтобы вы были обычными детьми. Мир магов опаснее мира людей. Если войны между людьми заканчиваются мирными договорами, то между магами войны не заканчиваются никогда. Ваш отец думает, если вас не учить магии, то вы не станете чародеями, а, значит, будете просто людьми. Только ваши способности проявляются сами собой. И законы Вселенной никто не отменял. Жаль, что вы дети и не можете пойти против желания отца... — вслух размышлял Мишель Горознай, живо жестикулируя руками. Потом, вскочил на ноги, заходил из стороны в сторону. Феи летали следом за ним и внимательно слушали.

— Я не ребёнок, — обиженно возразила Сандрин. — Мене скоро замуж выходить.

— Как, уже?.. — испугался Мишель Горознай и присел обратно на стул. — Когда?!

— Это я к слову сказала, — смутилась девочка.

Мастер махнул рукой и снова погрузился в размышления.

— Колдовать, как маг, я не умею; нет способностей, но кое-что знаю. К тому же книги леди Аделины могут нам помочь. Думаю, стоит попробовать выучить пару заклинаний. Что ты об этом думаешь, Ласточка? — спросил Мишель, в его тёмных глазах засверкали азартные искорки.

— Правда, настоящие заклинания? А у меня получится? Вы покажете мне книги для волшебников? Настоящие? — обрадовалась девочка.

— Да, я отдам эти книги тебе с радостью! Забирай. Но если узнает твой отец, он убьёт меня: закопает живьём, перед этим шкуру спустит или отрежет чего-нибудь очень жизненно важное...

Сандрин запрыгала от радости и уже ничего не слышала. Феи закружились вокруг неё и запищали песенки. Когда Ласточка остановилась, её взгляд упал на клетку с мышами.

— Господин Горознай, какие милые у вас мышки. Вы сами их ловите?

— Разве я похож на кота Плюша? У меня даже усы не растут, — полуэльф с сожалением ощупал лицо. Мышей сам развожу. Они ручные. Хочешь погладить?

— Ещё бы!

Алхимик открыл клетку и достал мышонка. Черноглазый чёрный мышонок смирно сидел на ладони полуэльфа.

— Ой, дайте мне, — попросила Сандрин. — Дайте-дайте, такой маленький... миленький... И почему их так Анна боится?

— Держи, учитель передал ей в руку мышонка и полез в клетку за вторым.

Сандрин ехидно улыбнулась и исчезла в синей дымке.

— О-ой, пропищали феи.

Мишель Горознай выругался:

— Вот я чучело лесное! Слепой дятел на току! На суку...

И тут же прикусил язык, осмотрелся по сторонам и прислушался. Сандрин в лаборатории не было.

Пасс 4

Игла так и мелькала в пальцах Анны. Девушка отдыхала в саду на скамейке после непродолжительной прогулки. Лобастая служанка Ронда вертелась вокруг хозяйки и поправляла ей причёску, которую растрепал летний тёплый ветер. Прекрасный фонтан из белого камня, выложенный по дну синей мозаикой, немного освежал воздух. Прохладные брызги переливались от солнечного света цветами радуги. Лицо леди Анны сияло от радости:

— Мой отец хочет сосватать меня за сына одного очень известного барона, — сообщила леди Анна служанке Ронде, запустив пальцы в коробку с набором ниток для вышивания, лежащую рядом на лавочке. На полотне, растянутом между пяльцев, уже появилось вышитое цветными нитями лицо принца из сказки "О принцессе на фасоли". — Конечно, титул барона ниже, чем титул графа. Но отец сказал, что он богаче нас и получение им более высокого титула лишь вопрос времени.

Ронда подняла брови и широко улыбнулась. Она спала и видела, что её хозяйка выйдет удачно замуж и, конечно, возьмёт её с собой в дом мужа. Ведь госпоже пригодится собственная камеристка.

— Какая хорошая новость, госпожа Анна. Я так рада за вас! Вы без сомнения прекрасная партия даже для настоящего принца.

— Да, но наш принц уже занят, — разочарованно вздохнула леди Анна и посмотрела на вышитую ею картинку. — Не зря говорят, что принцев на всех не хватает. Принцесс всегда почему-то больше положенного. Даже тех, которые на фасоли сидят...

— Госпожа, вы видели своего жениха? Думаете, он красив? Из какого он рода? — нетерпеливо поинтересовалась Ронда.

— Папа держит всё в секрете. Видимо, ещё обдумывает своё решение. Говорит, юноша видный и воспитанный. Как хочется узнать о нём побольше, а лучше посмотреть... — Анна мечтательно вздохнула.

— Вот твой жених, смотри! — послышался звонкий голос Сандрин из воздуха. Над Анной повис, дёргая лапками, маленький мышонок и приземлился прямо на корону вышитого сказочного принца. Анна завизжала, отбросила рукоделие, вскочила с лавки, запрыгнула на мокрый край фонтана, поскользнулась и шлёпнулась в воду. Вода из фонтана окатила Сандрин, та взвизгнула и зафыркала, мокрая появилась из синей дымки, вытерла воду с лица рукавом платья, громко рассмеялась на сестру в фонтане, поймала мышонка и погладила его.

— Не волнуйся, малыш, сейчас я тебя высушу!

Разозлившись, Анна сильно взмахнула руками и выплеснула на хулиганку Сандрин из фонтана целую волну воды.

Пасс 5

Мишель зевал и косился на муху, быстро перебирающую лапками по деревянной столешнице и покушающуюся на хлебные крошки. Мастер алхимии битый час сидел в городской таверне ""Пьяный подсолнух"", неподалёку от замка Кордейн. Небольшой ремесленный городок Кострос располагался во владениях графа Эдварда. Жители города состояли в основном из кожемяк, сапожников и кузнецов. Кузнечный квартал казался серым. Кучи чёрного угля лежали между широко стоящими друг от друга мастерскими. Молодого алхимика в городе знали каждая собака, кошка и даже амбарная крыса. Если кто-то болел, просили помощи у мастера Горозная. Чумазые дети толпами бегали за ним по улицам, дёргали за серую робу и протяжно просили:

— Фокус, покажи фокус!

Когда детишек собиралось много, Мишель доставал из-за пазухи пергамент, рисовал кусочком угля бабочку и посыпал её каким-то порошком. Большая бабочка, как живая, взмахивала крылышками, спархивала с пергамента и летала кругами над головами детей. Дети гонялись за насекомым, ловили его руками, но бабочка через некоторое время растворялась в их ладонях, не оставляя следа. Дети снова собирались, начинали бродить за алхимиком по пятам и клянчить у алхимика снова показать им этот или другой фокус.

Таверна, в которой сидел алхимик, пользовалась спросом среди воинов и охраны графа Кордейн. Вот и сейчас за столиком в правом углу шумели пятеро из отряда разведчиков рыцаря Крона Франоса, по прозвищу Следопыт. Все разведчики брили головы наголо и носили чёрные кожаные камзолы с металлическими заклёпками. За блестящие лысины их прозвали "Коленями Следопыта". Разведчики пили эль, ели жареных цыплят, громко гоготали и подтрунивали над трактирными девицами. Рыжеволосая и круглолицая Ефимия, дочь владельца трактира, прикармливала полуэльфа медовыми булочками, строила юноше глазки. Девица важно вышагивала между столами, покачивая круглыми бёдрами.

Мишель не замечал заманчивых прелестей Ефимии, молча ел булочки и размышлял о жизни. Три недели прошло с момента пропажи его отца. Самое печальное, никто из королевских придворных даже не вспоминал о бароне Грегори Григатене. Возможно, барон уже погиб. В жизни случаются разные ситуации. Да и вообще, кому-то сразу везёт родиться в хорошей, богатой семье с нормальными родителями, а кто-то с пелёнок становится изгоем. Мишель никогда не знал настоящей семьи. Он родился среди эльфов, потом, ещё совсем маленьким, его словно дикого зверька вывезли из эльфийского королевства Каэллады и подбросили на воспитание старому бездетному мэтру алхимии Бодану Змеелюбу. Полуэльф мечтал когда-нибудь предстать перед отцом-бароном и доказать, что он достойный его любви сын. Барон Грегори иногда писал Мишелю довольно сухие письма: справлялся об успехах, нуждах, притом никогда и нигде не упоминал о чувствах к нему. "Возможно, отец и вовсе не любит меня!" — думал иногда юноша, получив очередное письмо. Но всё же, не прекращал питать надежды на отцовскую привязанность. Разумом Мишель понимал, что глупо надеяться на любовь отца, который не желает его даже видеть.

Горознай нащупал за пазухой письмо. Сердце кольнуло. Это последнее, что послал ему отец. Нет, отец жив, точно жив! Мишель предчувствовал это, возможно, даже знал наверняка, по крайней мере, верил в это.

Ефимия поставила на стол ещё одну тарелку с медовыми булочками, нагло плюхнулась на колени алхимика, обвив руками его шею. Ей надоело равнодушие полуэльфа, вот она и перешла к более решительным действиям...

— О чём ты грустишь, мэтр? Хочешь, я тебя пожалею... Обниму, приласкаю, согрею! — От девушки пахло выпечкой, молоком и вяленым мясом. Мягкие волосы коснулись его щеки. Она обвила шею мастера руками и положила голову ему на плечо. Мишель заёрзал на стуле и густо покраснел.

— Не пугайтесь вы так, мастер. Я не кусаюсь — а только целуюсь!

В углу раздался мужской гогот. Лысые воины наблюдали за алхимиком и подбадривали дочь трактирщика.

— Держи его, Ефимия, а то сбежит, бедолага! — гогоча брякнул высокий здоровяк по прозвищу Медведь с шишковатой блестящей головой.

Дверь в таверну открылась, на пороге появилась фигура молодого светловолосого путника в длинной тёмно-зелёной тунике и домотканых чёрных штанах. На поясе путника висел длинный меч с украшенной серебром рукоятью. Дворянин и рыцарь сэр Томас Морак отличался своей проворностью в бою, хитростью и весёлым нравом. Молод, хорош собой, с породистыми чертами лица и хищным носом, он поражал воображение дам и пользовался среди них неизменной популярностью. Томас ранее служил оруженосцем барона Григатена, а потом стал секретарём по особым делам. Именно этот человек приносил Мишелю вести об отце и долгожданные письма.

— Горознай, ты ли это? — воскликнул гость, а увидев, как потешаются над его другом лысые здоровяки, добавил, Задержись я чуть дольше, и тебе, пожалуй, пришлось бы жениться на этой красавице!

Воины снова загоготали. Лицо алхимика стало пунцовым. Он согнал Ефимию с колен:

— Томас, я конечно терпелив, поверь мне, но иногда вспоминаю о подарке матушки — эльфийском мече!

Томас ухмыльнулся, его хищный острый нос от этого показался ещё острее:

— Мечи для мужей, а не для мальчиков, — заключил он с хитрым прищуром. Воины снова загоготали.

Мишель повернулся спиной к разведчикам, ссутулился и нахмурился:

— Ты надо мной смеяться пришёл, сэр Томас?

Мишель догадывался, что дворянчик заехал к нему не просто повидаться.

— Твой отец, перед тем как пропасть, назначил меня управляющим Небесного замка в провинции Корсонь, а так же душеприказчиком.

Ефимия всё ещё вилась неподалёку и метала в Томаса оценивающие взгляды.

— Поздравляю! — Горознай сделался более угрюмым.

Сэр Томас Морак с недоверием посмотрел на полупьяных разведчиков и слишком улыбчивую Ефимию.

— Не желаешь ли ты, мой друг, прогуляться? Тут слишком душно и много лишних ушей.

Мишель понял, что разговор будет неприятным. Они встали из-за стола. Алхимик положил несколько монет на столешницу рядом с тарелкой и попрощался с приунывшей дочерью трактирщика. Томас подмигнул Ефимии. Девушка улыбнулась и оценивающе осмотрела рыцаря с ног до головы. Мишель с укоризной посмотрел на разомлевшую от внимания рыцаря Ефимию, взял Томаса за плечо и потащил к выходу из таверны.

Молодые люди поплелись вдоль улицы. Томас выглядел бессовестно счастливым, Горознай немного сутулился и жмурился от солнца. На Кузнечной улице Костроса слышался звон ковки металла. На поверхности кузнечного пруда, в конце улицы, плавали жухлые листья и прутики. Закопчённые кузнечные лавки с глиняными печами нагоняли своим серым видом тоску. Тут же, рядом с лавками, лежали кучи угля.

Томас Морак начал издалека:

— Вестей о твоём отце нет и это печально. Барон Грегори не взял меня на этот раз с собой в дипломатическую поездку.

Мишель шёл, повесив голову:

— Да, и это странно, тебе не кажется, Том?

Томас смерил Горозная желтоватыми глазами:

— Нет ничего странного, он знал, что, возможно, не вернётся назад и дал мне поручение, которое я исполню лучше всего и с удовольствием.

Мишель остановился и вопросительно посмотрел на рыцаря. Этот пройдоха наверняка взял с отца за свои услуги немалую цену.

— Что он поручил тебе?

— Вопросы наследования его многочисленного имущества.

Мишель заволновался сильнее: хоть он и являлся старшим сыном барона, но всё же прав на имущество не имел. Брак барона с его матушкой эльфийкой Аэроэллой признавался по эльфийским законам, но не по человеческим. Позднее отец женился во второй раз на леди Симоне Фонтун, которая подарила барону сына Фредерика.

Томас ехидно улыбнулся:

— Я знаю больше тебя, и это радует, — из кожаной сумки на поясе он достал аккуратно сложенный бумажный лист с гербовой печатью.

— Что это? — спросил Мишель, чувствуя подвох. У него пересохло во рту.

— Грамота, подписанная самим королём Коулом Харви, — ответил Томас, крутя листом из дорогой бумаги у носа полуэльфа.

— Какая грамота?!

Рыцарь развернул свиток и объявил:

— Ты, Леоноль Григатен, — законный сын и отпрыск барона Грегори Григатена и его главный и единственный наследник!

Мишель чуть было не рухнул наземь.

— О, Сцина!

Томас придержал его за рукав.

— Да, пожалуй, богиня тебя действительно наградила. Что нельзя сказать о твоём сводном братце Фредерике.

У алхимика все поплыло перед глазами, ноги ослабли ещё сильнее.

— Я знаю, ты рад этому. Теперь тебе принадлежит Небесный замок и городок Грин с торговой пристанью у Лазурного моря. Поздравляю, дружище! О, простите — господин барон...

Мишель перевёл дух:

— Как это возможно, Томас?

Томас похлопал ошарашенного мастера по плечу. Мишель пошатнулся.

— Король может всё! Твой отец мог чуть меньше. Леди Симону он не любил. А ваш братец Фредерик просто кара Богов. Балбес, игрок и мот. Он за пару лет спустит всё имущество отца.

Мишеля мучили сомнения, вопросы, он рассуждал про себя: "Выходит, я так и не увижу отца никогда! О Сцина, за что?" Понимающий его чувства и сомнения Томас, некоторое время молча вёл его вдоль Кузнечной улицы.

— Ты можешь не возвращаться в замок графа Эдварда, сесть на коня и отправится со мной. Прямо сейчас. Богачу не нужно учить чужих детей и заниматься сомнительным ремеслом. Я стану служить тебе так же верно, как и твоему отцу, Томас хитро улыбнулся.

— Нет, я останусь! Я дал клятву, которую должен исполнить, — заявил новоиспечённый барон и отдёрнул руку от сэра Томаса.

— В своём ли ты уме, Горознай? Я тебе повторяю; ты законный сын Григатена и его наследник. Ты теперь богаче графа Эдварда. Зачем тебе служить ему так, словно ты простолюдин? Теперь ты можешь, как твой отец, поддерживать Кордейнов в военных походах. И ещё, за многие немалые заслуги, король Коул Харви Ясноликий хотел повысить дворянский титул барона Грегори до маркиза и даровать ему земли, но не успел. Наверняка король сдержит слово и дарует титул его наследнику.

Мишель упёрся:

— А я повторяю тебе, что останусь здесь. И мой отец жив!

— Жив... — Томас всплеснул руками.

— Да, я чувствую — он жив!

— Ну-ну!

— Я рад, что отец так много для меня сделал. Даже тронут... Мишель сдвинул брови.

— И сразу поглупел от радости? — Покрутил пальцем у виска сэр Томас. Он чесал затылок, видимо, совсем не понимая Мишеля.

— Скорее всего, ты, мой друг, сейчас не в себе.

Мишель грустно улыбнулся ему:

— Не поеду! Не сейчас...

Горознай отвернулся от рыцаря и пошёл дальше. Томас помчался следом, спрятав бумагу в сумку на поясе.

— Стой, стой, придурок, а то мне придётся тебя остановить...

Горознай сделал вид, что не слышит.

— Кому мне теперь служить прикажешь, а? Стой, стой тебе говорят, эльфийский ублюдок! Я увезу тебя силой! — разозлился рыцарь и вцепился Горознаю в робу.

Мишель развернулся и толкнул Томаса, тот сел в кучу угля у одной из кузен. Потом, Томас живо поднялся на ноги и толкнул Мишеля что есть сил в ответ. Алхимик не удержался на ногах и угодил прямо в пустую тачку из-под угля, которую в этот момент вёз по улице крепкий парень, скорее всего подмастерье одного из кузнецов. Горознай перепачкался угольной пылью, выбрался из тачки, сжимая гневно кулаки.

— Убивают! — закричал парнишка-подмастерье на всю улицу и выпустил тачку из рук.

Вокруг собирались зеваки, из лавок на крики повыскакивали дюжие кузнецы и кузнечные подмастерья с молотками и молотами в руках.

— Что это вы затеяли, господин Горознай? — басом спросил широкогрудый кузнец в кожаном фартуке и с красным бородатым лицом. — Драться?

— Если этот... указал второй, более крепкий и высокий, на рыцаря, — вас вздумал укокошить, мы ему быстро чего надо и куда надо натянем!

Парнишка помог мастеру отряхнуть робу от угольной пыли. Если бы эти дурни знали кто перед ними! Храбрецы доморощенные.

Мишель откашлялся и ответил:

— Мы с сэром Томасом сами разберёмся!

По улице с воплями бежала круглолицая Ефимия. Кто-то уже болтнул ей о споре между рыцарем и алхимиком. Она подбежала к Мишелю и бросилась ему на шею. Молодые подмастерья с завистью смотрели на девицу и пригожего юношу в серой робе.

— Девушку не поделили. Бывает... — отшучивался Томас, ухмыляясь на барона, наследника и предмет воздыхания немалой части прекрасной половины человечества маленького городка Кострос, а особенно — дочери трактирщика Ефимии.

Ефимия оживилась и гордо вскинула брови. Мишель, глядя на суровые лица кузнецов, добавил:

— Драться не стану. Оставьте нас! Прости, дружище, не сдержался. — извинился Мишель перед рыцарем.

— И ты прости..., господин, — улыбнулся рыцарь Томас Морак.

Он озадаченно взирал на алхимика и надеялся, что Мишель все же передумает. Ему действительно хотелось служить этому молодому барону.

— Я буду рядом на постоялом дворе до завтра. Дольше не могу! Подумай. Подумай хорошенько!

Они обменялись крепким рукопожатием. Обиды между друзьями ни к чему. Обидами и так вся жизнь пронизана, словно белое домотканое полотно цветными нитями. Обидами мелкими и крупными, старыми и новыми. Обиду иногда можно стерпеть, простить, но забывать не стоит...

— Ты сумасшедший чудак, Горознай, гоблин тебя задери! — выпалил сэр Томас Морей.

Подмастерье, поднявший шум, разочарованно плюнул на мощёную камнем дорогу:

— Как дети малые! — сказал он и покатил свою тачку из-под угля дальше. Остальные ремесленники недовольно разбредались по лавкам и мастерским. Ведь им так хотелось размяться, отвлечься от тяжёлого однообразного труда. Ефимия улыбнулась Томасу на прощанье и, оглядываясь на него, поплелась обратно в таверну ""Пьяный подсолнух"".

Друзья ещё долго гуляли и вспоминали каждый своё детство. У сэра Томаса оно было. Он вспоминал садик у дома, нежные руки матери, очень вкусные праздничные пироги. Мишель детства не знал. Помнил лишь, что за ним приехал в Коэлладу ещё достаточно молодой воин графа Эдварда Кордейна Крис, помнил, что чуть не умер по дороге в Леос, а дальше он вдруг повзрослел. Алхимик Бодан Змеелюб заставлял его работать не покладая рук: мыть склянки, колбы, натирать полы лаборатории, растирать травы в ступках, собирать ингредиенты и изучать их. Изучал он много, до одурения, до слёз много, а если плакал, старый магистр алхимии брал в руки ивовый прут. Только в праздник почитания богини науки Сцины ученик и учитель оставляли дела и шли приносить молитвы в храм, а вечером зажигали зелёный фонарь и ели запечённую рыбу. С тех пор Мишель любил и богиню Сцину, и зелёные фонари, и особенно печёную рыбу.

— Старик Бодан любил меня по-своему. Жаль, что я так и не успел познакомиться с настоящим отцом, — сказал Горознай рыцарю. Знал его только по письмам и твоим рассказам. Но всё же, я увижу его Томас. Обязательно увижу!

Неизвестно что подумал про него в этот момент Томас. Рыцарь кисло улыбнулся и произнёс.

— Это не нам решать, Горознай.

Утром алхимик проводил друга в путь. Томас пожал Мишелю руку и сел на коня.

— Береги себя, господин барон, мир огромен и жесток. Помни о том, кто ты на самом деле. Надеюсь, мы скоро встретимся вновь. Ты опомнишься и вернёшься в свой новый дом. Я буду ждать. До встречи, попрощался рыцарь и поехал по дороге, ведущей к Трольему тракту и Небесному замку. Горознай печально махнул ему вслед рукой.

ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ СКОРО В ПРОДАЖЕ НА ЛИТРЕСЕ Книгу можно приобрести:https://andronum.com/product/baukina-elena-alhimik-iz-leosa/ Группа книги в контакте https://vk.com/club136977670 Страница автора: https://vk.com/id150274549