Книга 1. Гоша Каджи и Алтарь Желаний

Игорь и Татьяна Рябовы

Гоша Каджи и Алтарь Желаний

От авторов.

Дорогие читатели! Признаемся честно, как на духу, мы очень долго пребывали в сомнениях, стоит ли начинать писать эту книгу, да и все последующие тоже. Ведь все уже написано до нас, хотя кто-то умный и сказал, что каждая книга обязательно найдет своего читателя. Не помню кто, может даже я в запале спора с кем-нибудь. Так вот, мы смотрели по сторонам: как живут люди, чем они "дышат", а сами прохлаждались, бездельничая. Слушали разговоры: о Гарри, естественно, о Поттере, родимом. Заглядывали внутрь себя, в душу, занимаясь самокопанием, и решая исконный российский вопрос: быть или не быть? Я даже попробовал напиться. Получилось, но стало только хуже. И поняли в одно совсем не прекрасное хмурое февральское утро простую истину. А ведь многие люди почти осиротели с окончанием предыдущего сериала, они тоскуют. И тоскуют по-настоящему. Совсем, как и наш главный герой — Гоша Каджи, который, перевернув последнюю страницу последней книги Джоан Ролинг, потерял мечту. И ждут эти ребята и девчата от 13 и ...(а некоторые с бородами или уже солидные домохозяйки) рождения на свет похожего героя в похожем мире, потому что других (всяких и разных) и так хватает, а вот такого, чтоб тютелька в тютельку (фиг с ними с маленькими отличиями! главное — сама атмосфера) — нет. Ну почему ж Вы так решили опрометчиво? Гоша нам спать спокойно не давал, пока мы его рассказ не запишем, а то ему самому, видишь ли, лень, да и некогда. Да он и сейчас не дает, ... такой, заставляя выслушивать продолжение. А-а-а...(извините, зеваю; полпервого ночи, а она уже вторая бессонная подряд). Короче, встречайте, кому интересно: Гоша Каджи — собственной персоной. И просьба в пианиста, блин, писателей не стрелять. Написали, как умеют. Хотели просто сказку о волшебном мире, а получилось о дружбе, любви и ненависти. А вообще, черти что и с боку бантик.

С искренним уважением, Игорь Рябов. (Татка уже давно спит. Умаялась, бедная...)

P.S. Кстати, совсем забыл сказать. Кто о Гарри и не слышал даже, тоже могут попробовать прочитать. Авось понравится.

"Миров бесчисленное множество, равно как и измерений. Но тот, в котором довелось жить мне — наверняка самый прекрасный ". Своч Батлер, декан Даркхола в Хилкровсе. (Полностью письмо опубликовано в вечерней газете "Ведьмины сказки". Прошлогодняя, точнее не помним. Кому нужны подробности — найдет.)

Часть 1. И осени первые слезы дождя...

Глава 1. Дом на Лебяжьей улице.

"Шрам не болел уже девятнадцать лет. Все было хорошо".1 Каджи с сожалением посмотрел на последнюю страницу. Вздохнув, парнишка закрыл книгу и бережно положил ее на прикроватную тумбочку. Поверх красочной обложки он водрузил очки с тонкими прямоугольными стеклами. Затем мальчик выключил ночник и перевернулся на спину, рассматривая слегка затуманившимся взглядом тисненые узоры на белых обоях, которыми был обклеен потолок. По ним скользили невнятные и оттого загадочные тени, отбрасываемые ветвями старой березы, росшей недалеко от дома. Фонарный столб, старый-престарый, еще деревянный, а не бетонный, жалобно поскрипывал под порывами ветра. Погода испортилась ближе к вечеру почти одновременно с настроением. А когда совсем стемнело и зажглись фонари, стал накрапывать мелкий дождик, нудный как учительница математики с ее вечно неизвестными иксами, которые, став известными, все равно оставались абстрактными, чужими и ненужными. "Все было хорошо"... — А вот и нет! — неизвестно кому тихо пожаловался Гоша. — Все осталось, так же как и было. Потом парнишка подумал немного, повозился на кровати, устраиваясь поудобнее, и добавил с искренним сожалением: — Даже не так. Стало еще хуже. И в самом деле, чего уж хорошего? Книга, с героями которой, он успел мысленно сродниться, закончилась. Завтра придется вернуть ее в библиотеку. А самому остаться наедине с этим скучным серым миром, где дружба неожиданно начинается с обмена жвачкой, а заканчивается еще более нежданно, стоит только один раз не дать списать на перемене домашнее задание. И кого волнуют такие мелочи, что ты сам сомневаешься в правильности ответа, а подставлять нового друга за здорово живешь, считаешь непорядочным поступком. Вот и кончилась скороспелая дружба или как там это можно назвать. (Кстати, за то задание Каджи получил тройку с огромным минусом, и то лишь из-за того, что пытался найти ответ нестандартным решением...) И вот на самом интересном месте исчезло волшебство, как будто и не было его вовсе. То, что продолжения книги можно больше не ждать, показалось парнишке самым страшным и несправедливым. Как же так?! Волшебство не имеет права заканчиваться. Оно не может просто взять и исчезнуть, ведь у них с Гарри так много общего. Почему Гошу в очередной раз покинули те, кто так нужен, за кого он пошел бы в огонь, воду и даже медные трубы? Правда, мальчик даже представить себе не мог, что они из себя представляют, эти трубы. В очередной раз Каджи остался один на один со своими мыслями, чувствами, желаниями и тоской по настоящей дружбе. Оказывается, тяжело жить десятилетнему пареньку без семьи, без друзей, даже если завтра ему исполнится уже одиннадцать. Конечно, у него есть бабушка. Баба Ники, которая о нем заботится, любит его. Но это все не то! Слишком разный у них возраст. Да и строгая она, Никисия Стрикт, (наградили же их именами и фамилиями, не дай бог каждому, особенно в нормальном средне-российском Нижнем Новгороде). Вот бабуля и обрывала, порой очень резко, фантазии внука, которыми Гоша пытался раньше с ней поделиться. Глаза у нее в эти моменты обычно метали ужасно страшные молнии, которые почти физически обжигали кожу, только не жаром, а нестерпимым холодом. И Гоша стал носить свои несбыточные мечты при себе, спрятав их на груди, рядом с сердцем, и никому не открывая тайных желаний души. И пытался быть как все, не выделяться. Но хотел-то он совсем другого. А хотел парнишка, ни много, ни мало, проснуться однажды прекрасным солнечным утром и почувствовать в себе присутствие магии. Ура! Свершилось! Он тоже волшебник. И значит, увидит этот удивительно прекрасный мир, будет учиться волшебству и чародейству в каком-нибудь старинном замке у строгих, но добрых учителей. Вот там-то никому не будут казаться странными их с бабушкой имена и фамилии. И, конечно же, произойдут страшные события, а Каджи, естественно совершенно случайно, окажется в самом их центре. Потом он всех победит совместно с надежными и верными друзьями. И семью свою найдет. А уж приключения сами собой станут сыпаться как из рога изобилия. Или из ящика Пандоры? Но все равно — ура! Ура!!! Только вот хрустальные мечты разбились о серую глыбу реальности. Это была книга. Всего лишь книга, которая кончилась, хотя казалась вечной, как сама жизнь. Гоша готов был реветь подобно девчонке и одновременно рвать и метать все вокруг, словно трехголовый Пушок. Но неприятности в одиночку не гуляют. Вечно они тусуются под ручку. Вот еще напасть, через три дня закончатся летние каникулы, и ему нужно будет опять ходить в ненавистную школу. Нет, собственно, сама школа вообще-то тут ни при чем. Гоше даже нравилось учиться, правда, если честно, то не всему, да и далеко не всегда. А уж вот кое-кого видеть совсем не хотелось, ну ни в анфас, ни в профиль. Особенно компанию одноклассников во главе с Серегой Панковым. С первого дня учебы к нему прилипло не оригинальное прозвище Пан. Эти слегка быковатые пережитки пещерных неандертальцев считали себя ну очень крутыми десятилетними пацанами. И как-нибудь испортить жизнь такому очкастому ботанику как Каджи и ему подобным, у них считалось делом чести. Желательно ежедневно. Можно даже и несколько раз в день с противной нагловато-превосходительной улыбочкой на толстых губах. Причем делались все пакости исподтишка, незаметно и даже как-то мимоходом, так что и сдачи вроде бы дать некому и не за что... За окном ветер окончательно сошел с ума и рванул куда-то сломя голову. Неожиданно стало оглушительно тихо, только негромко поскрипывала над головой парнишки форточка, распахнутая полоумным ветром напоследок. Да свет от фонаря на столбе испуганно заметался из стороны в сторону, словно искал, куда бы спрятаться на время. Каджи рывком отбросил в сторону покрывало, под которым лежал, пытаясь заснуть, и вскочил с кровати. Отодвинув в сторону легкую занавесочку, расписанную пестренькими простоватыми цветочками, мальчишка потянулся к форточке и внезапно встретился взглядом с яркими горошинами глаз. От неожиданности Гоша непроизвольно вздрогнул. На ближайшей к окну ветке сидела, мерно покачиваясь, здоровенная черно-серая ворона. Почти минуту они, не мигая, пилили друг друга взглядами. А потом эта птичка каркнула, расхлебянив клюв во всю ширь. Среди оглушительной тишины ее "Ка-а-ррр!!!" прозвучало так, словно Каджи приложился ухом к пароходной трубе, а тот в этот момент поприветствовал проплывающего мимо собрата. Птица взмахнула пару раз крыльями, словно отгоняла от себя что-то в сторону Гоши, совершенно оглохшего и напрочь окаменевшего. Потом ворона с неожиданной легкостью сорвалась с ветки и стремительно умчалась прочь, мгновенно затерявшись на фоне сплошной черноты неба. Луну и звезды, невозмутимо перемигивавшихся между собой до этого, словно выключили одним огромным рубильником. А потом тьма распространилась и на все остальное. Ноги у паренька самовольно подогнулись в коленях. Спустя мгновение и все остальные части его тела проявили излишнюю самостоятельность. Расслабившись каждой мышцей, они просто рухнули как подкошенные всем скопом на прикроватную тумбочку, снеся с нее все лишнее на пол, а саму, заставили опрокинуться на бок. Лишнего оказалось не так уж и много. Книга, очки и фотография актера, игравшего Гарри Поттера, вырезанная из журнала и вставленная в простенькую картонную рамку. Он отвел руку с волшебной палочкой высоко за голову, словно приготовился метнуть в Гошу заклинание. На одно мгновение они встретились с портретом взглядами. Именно в эту секунду мальчику показалось, что портрет ожил, и Гарри резко выкинул руку вперед, что-то беззвучно прошептав. А потом глаза Каджи закрылись. Или до этого? Разбудил Гошу легкий хлопок входной двери. Парнишка сперва распахнул во всю ширь карие слегка близорукие глаза, но уже через секунду обиженно их захлопнул. Уголки тонких губ огорченно опустились вниз. Но словно переборов в себе что-то неприятно-колючее Каджи опять открыл глаза и скосил их на прикроватную тумбочку. Она стояла, как ей и положено, рядышком и совершенно целая. И все остальные вещи на ней были на своих привычных местах, куда мальчик положил их вчера. — Всего лишь сон приснился, — почти неслышно, едва шевеля губами, пробормотал Гоша, и медленно встав с кровати, побрел в ванную. — По-другому и не могло быть. Это был всего лишь сон. Всю дорогу до ванной он усиленно пытался себя в этом убедить. Но что-то смутное и неясное, как утренний туман, не давало поверить окончательно в такую простенькую и милую версию. Включив горячую воду и вялыми движениями намазав пасту чудом на зубную щетку, а не на пол, мальчишка еще сонным взглядом посмотрел в зеркало. И даже поднес к губам щетку. Но там рука застыла, так и не добравшись до цели. Гоша уже более внимательно всмотрелся в свое отображение. Обычное лицо обычного паренька. Таких тысячи, ничем не броских. Заприметишь его в толпе и, отвернувшись, уже через минуту не сможешь восстановить в памяти ни одной исключительной черты. А еще через несколько минут оно уже кажется виденным безнадежно давно. Слишком уж лицо как у всех. Не полное, и не худое. Со слегка удлиненным остреньким подбородком. Губы тонкие, плотно сжатые, и не поймешь сразу: не то едва сдерживает гнев, не то от смеха давится, а просто загоготать не позволяет серьезность момента. Но не втерпежь уже. И глаза такие же заурядные: карие, не глубоко посаженные, но чуть-чуть раскосые как у японца. Да вот только блестит в их глубине искорка какая-то малюсенькая. Или безудержная храбрость, или малая толика сумасшедшинки. Темные волосы средней заросшести спокойно ниспадают вниз. Только вот почти от макушки до левого виска струится змейкой неширокая, в мизинец толщиной серебристая прядь. Причем именно больше серебристая, чем седая. Хотя и то и другое вообще-то неверно, но других слов описать ее — нет. Или Гоша просто их не знал. Об этой серебристой дорожке вообще разговор отдельный. Может быть, чуть попозже дойдем и до него. Сколько гадостей и шуток-прибауток Каджи из-за нее наслушался от сверстников — не передать словами. Самым мягким оказалось прозвище Седой. Но зато причина смутных сомнений выяснилась сразу и бесповоротно. Над правой бровью красовалась маленькая шишечка, обрамленная свежей синевой и с малюсенькой ссадиной в центре. Когда парнишка вчера ложился спать, ее уж точно не было. Вот тебе — и просто сон. А тумбочка со всем своим содержимым на месте, тем не менее. Ничего не понимаем. — Я тоже, — прошептал Гоша, так и не почистив зубы, и отправился на кухню. В глубокой задумчивости Каджи прошествовал по коридору, слегка почесывая обнаруженную шишку, и на повороте в кухню едва не сшиб любимую бабушкину вазу. Она стояла на невысокой подставке, хрупко собранной из трех тонких металлических ножек и привернутой к ним пластмассовой площадки. Та, бедная, едва успела отскочить подальше в сторону, смешно согнув в прыжке свои ножки. — Извини, — обреченно-вежливо буркнул парнишка, проходя мимо. Подставка так же вежливо кивнула ему в ответ, заставив подпрыгнуть и поклониться стоявшую на ней вазу. А затем она мгновенно вернулась на свое прежнее место. Гоша вздрогнул слегка, потер кулаками глаза, а потом, непонимающе пожав плечами, толкнул дверь в кухню. И замер на пороге как вкопанный. Это была определенно их кухня. Но в то же время абсолютно, ну совершенно чужая. Словно она явилась сюда из другого мира, с другой планеты, от черта лысого. Старенький радиоприемник, висевший на гвоздочке, вбитом в стенку, всегда раньше что-то тихонько или напевал или бормотал невнятно, похрипывая и потрескивая. А теперь он, видишь ли, спокойно себе дремал, прищурив глазки и никого не трогая. Правда стоило ему только услышать, что дверь кухни открылась, как он изобразил из хромированных металлических накладок жизнерадостную улыбку и слишком уж бодро распахнул глаза. А потом повозился на гвоздике, устраиваясь поудобнее, и дружелюбным басом пророкотал приглушенно, слегка заикаясь: — Если с-собираешься н-на улицу выйти, Г-Г-Гоша, я бы советовал тебе надеть х-хотя бы штаны. Сейчас к-конечно лето и все т-такое, но, видишь ли, у м-маглов как-то не принято разгуливать по улицам в-в трусах. Даже утром... — Приемник выдержал короткую театральную паузу и добавил со смешком: — У м-магов т-тоже. Затем подмигнул и, слегка прищурившись, перешел на задушевный баритон: — А в-вообще-то, с днем рождения, Г-Г-Гоша Каджи! С од-диннадцатилетием. И ни к селу, ни к городу запел голосами мультяшных героев, которых Гоша терпеть не мог: — Happy ... — Заткнись, — угрюмо прошипел мальчишка и подошел к обеденному столу, накрытому простой хлопчатобумажной скатеркой. Изображенное в ее центре примитивно-детское солнышко радостно заулыбалось, поигрывая лучиками и сконфужено хлопая ресничками, и поинтересовалось тонким девчоночьим голоском: — Завтракать будешь? Могу предложить, по секрету, заказывай все что хочешь, — и, помолчав секунду, добавило, смущенно хихикая: — Пока бабушки дома нет. — А ну цыц, самобраночка! Посбивай мне тут парня с пути. В дальнем углу, словно прямо из стены появился не пойми кто. Роста Гоше чуть выше пояса, голова лысая, уши как у эльфа торчком и с кисточками на кончиках. На лице примечательным было все. Если только это вообще можно назвать лицом. Нос тонкий и длинный, словно у комара-переростка. Глаза по сравнению со всем остальным просто огромные. И цвет их тоже поражал, трудно поддаваясь описанию. Золотисто-рыже-солнечные. И добрые до безобразия. Губы тонкие, будто две ниточки. А уж одет как странно. Сапоги очень хорошего фасона, высокие, слегка под старину. Но вот только были они какие-то слегка мохнатые и облезлые, словно сшили их из крысиных шкурок. В сапоги заправлены штаны бледно-синего цвета, очень напоминающие по форме шаровары. Поверх них ярко-красная косоворотка навыпуск, подпоясанная.... Не угадали. Не кушаком, а изящной на вид плеткой-трехвосткой с разинутыми змеиными пастями на кончиках. Гоша остолбенело замер с открытым ртом, вот только слова где-то потерялись по пути. А существо довольно-таки неуклюже поклонилось, дотронувшись рукой с длинными кривоватыми пальцами до чисто подметенного пола. — Прохор, — произнесло оно и выпрямилось, взглянув прямо в глаза Гоше. — Домовой Прохор. Затем он подумал о чем-то своем, почесывая пятерней затылок, и добавил весомо: — Почитай, годков двести с очень большим гаком верой и правдой служу семье Стрикт. — И тут же продолжил совсем без перехода: — Бабуля тебе записку перед уходом оставила. Вообще-то она ненадолго ушла и не думала, что ты СЕГОДНЯ так рано проснешься. Это уж на всякий случай. А вишь, пригодилась. Вот только куда ж она проклятая девалась? Домовой поозирался по сторонам, но записка к его удивлению сама не появилась из небытия. Лицо Прохора и до этого не блиставшее красотой еще больше сморщилось озадаченно, намеки бровей нахмурились, а рука чуть ли не по локоть погрузилась в пучину кармана штанов. Через несколько секунд, показавшихся Каджи тягучими, как вареная сгущенка, лицо домового разгладилось. А на тонких губах проявилась хитроватая улыбочка пирата, выхлебывавшего за раз огромную кружку рома тайком от сообщников. — Вот она где пряталась. Вечно с ними так, с записками этими. Положишь их на стол, а обнаруживаешь потом почему-то в карманах штанов. Продолжая еще что-то в этом же роде бормотать, он сунул (не сказать что слегка) ошарашенному происходящим Гоше записку в руку. Листок на удивление выглядел абсолютно гладким, словно его только что вырвали из тетради, а не вытащили из штанов. Домовой Прохор тем временем уже мгновенно переключил свое внимание на раковину. Вода там все еще продолжала литься, а вот пара щеток, до этого азартно намывавших посуду, замерли на месте. — Чего рты раззявили, дурехи?! Первый раз, что ли молодого хозяина увидели? А ну, живо за дело! Щетки виновато вздрогнули и, явно перешептываясь между собой о чем-то, еще более усердно принялись надраивать до блеска тарелки и бокалы, зависшие под струями воды из крана. Тот тоже оказался совсем необычным. Словно бесстрашный тореадор, дразнящий пышущего пламенем быка, он изящно вращался то в одну, то в другую сторону. И хотя зрелище выглядело изящным, но оно было настолько быстрым, что поток воды успевал постоянно лить сразу на обе щетки. Радио на своем гвоздике тоже не осталось безучастным к происходящему и сравнительно громко принялось воспроизводить инструментальную пьесу на мотив популярной давным-давно песни группы "Boney M" о Григории Распутине. Только побыстрее, чтобы поспевать в такт движениям крана. Все вместе это выглядело странно, но очень забавно. Вот только совсем уже ошалевшему Каджи впечатлений хватило через край. И парнишка почти бегом отправился в свою комнату, зажав уши ладонями и тихо приговаривая: — Все. Дочитался. Домечтался. Сошел с ума. Все... Повторяя одно и то же по кругу, он все равно смог напоследок услышать, уже переступая порог кухни, как холодильник интересуется непонимающе-обиженным тоном у остальных: — Так чо, братва, он завтракать не будет что ли, в натуре? Во дела, блин паровозу в топку... — Нет, Петрусь, не хочет, видать. А может быть, это мы чего-то не так сделали. От радости... Прохор замолчал, задумавшись. А холодильник раздраженно загудел компрессором, нагнетая в себя побольше холодного воздуха, чтобы остудить вспыхнувшую обиду. Бабушкина ваза вместе с подставкой предусмотрительно распластались по стене, чтобы освободить дорогу и не прыгать лишний раз в сторону. А когда опасность миновала, осторожно вернулись на прежнее место. Мальчишка залетел в свою комнату, словно его ошпарили кипятком, и плотно прикрыл за собой дверь. А затем Каджи прижался к ней спиной, будто опасался нападения извне. Вещи стояли на привычных местах, не подавая признаков жизни. И слава всему наилучшему, вроде бы не собирались с ним разговаривать. Гоша осторожно присел на краешек кровати и обхватил голову руками, взъерошив волосы. Да, он, сколько себя помнил, всегда хотел стать волшебником. Хотя бы на денек, хоть на чуть-чуть. И книга с ее чудесным незабываемым миром только раззадорила детские мечты. Но вот превращение произошло.... Или все же он просто сходит с ума, а на самом деле ничего и не произошло? Где же правда? Но в любом случае, он представлял себе получение волшебной силы как-то совсем по-другому. Спокойней и торжественнее что ли. Парнишка немного успокоился и обвел свой привычный мир взглядом. Все как всегда. Интересно, это хорошо или плохо? Руки Каджи безвольно опустились на колени. И листок с запиской, выскользнув из расслабившихся пальцев, плавно стал спускаться на пол. Но, не успев его коснуться, он опять взмыл вверх и, причудливым образом сложившись и смявшись, приобрел очертания слегка приоткрывшегося рта. А затем листок заговорил. И заговорил голосом бабушки Ники. — Гоша, я ненадолго ушла. Сегодня с утра обещали привезти то, что я заказала для тебя в подарок. Все-таки тебе сегодня исполнилось одиннадцать лет... А внук Гоша, пару раз хлопнув длинными ресницами, уже прыгал на одной ноге, пытаясь как можно быстрее оказаться в джинсах. Белую футболку с какой-то непонятной фразой на английском языке он уже натягивал на себя на ходу, шустро покидая свое последнее надежное убежище. — ...и, прошу тебя, — неслось ему в след, — не выходи пока на улицу. Я скоро вернусь, и нам нужно с тобой о многом поговорить. А потом закатим пир горой. Но Каджи уже ничего этого не слышал. Подхватив старенькие стоптанные сандалии, мальчик выскочил за входную дверь и обувался прямо на улице. Без носков. И так сойдет! Только бы побыстрее убраться подальше отсюда. Куда? Да фиг его знает! Подальше, и все тут. Черный облезлый кот, пробиравшийся в это самое время украдкой домой, оторопело проводил Гошу немигающим прищуром желто-зеленых глаз. А когда парнишка скрылся из виду за ближайшим поворотом, судорожно всхлипнул: — Говорила же мама, что магловские кошки до добра не доведут. Ну вот, прозевал парня. Блин, что теперь будет?!.. Никисия меня точно пристукнет, а шкуру пустит на воротник. Или опять превратит во что-нибудь мерзкое. В мышь, например. На целую неделю. Ноги у кота подогнулись, и он натуральным образом свалился без чувств. А Каджи даже не заметил, как вылетел на дорогу. О соблюдении правил дорожного движения мальчишка в тот момент как-то и не думал. И он совершенно не обратил внимания на мчащийся по шоссе автомобиль. Увидел его лишь тогда, когда что вперед, что назад, — все одно в лоб получишь. Как полагалось бы, зажмуриться от страха, у него тоже не получилось. Наоборот, глаза распахнулись сами собой во всю ширь. И Гоша с удивлением обнаружил, что время застыло на месте, словно студень, а вот его самого какая-то неведомая, но мощная сила стремительно сдернула с дороги и толкнула на тротуар. А в тот момент, когда ноги парнишки оказались вдали от проезжей части, время бросилось вскачь, наверстывая упущенное. Пулей пролетела мимо Каджи "Газель", нервно просигналив визгливым клаксоном что-то не совсем приличное. Из-под ног обиженно выпрыгнула крупная дворняга, которой он чудом ничего не отдавил. Собака недовольно отряхнулась, раскидывая пыль вокруг себя на метр в окружности, и глухо прорычала, вроде бы только для себя, но так чтоб и все остальные тоже слышали: — Под ноги смотреть надо, особенно если очки на нос нацепил. Бродят тут всякие, а потом свои кровные блохи пропадают... Мальчишка чуть было не задохнулся от возмущения, нужны ему ее блохи: — Если уж тебе так дороги твои спиногрызы, могла бы поспокойнее отряхиваться. А то дергаешься, как паралитик. Я аж испугался, — и, подумав секунду, добавил мягко, примиряюще: — А вообще-то, извини. Я же не специально на тебя наскочил... Псина слушала, высунув наружу длинный розовый язык, и часто дыша. Все-таки лето еще, жарко, а тут в такой шубе париться приходится. Да и не каждый день люди тебе отвечают толково, а не принимаются угрожать вызовом живодерки. Потом собака облизнула свой нос и махнула лапой: — Да ладно, ладно, проехали уже. Сама хороша. Нашла, где вздремнуть. Старею видать. Где глаза начинают закрываться, там, не думая, и падаю спать. И развернувшись к Гоше боком грязно-какого-то цвета, махнула на прощание хвостом, с многочисленными запутавшимися там репьями, и потрусила куда-то вдоль трассы. Она и на самом деле была не молода. Жизнь многому ее научила, и дворняга двигалась зигзагами, стараясь держаться подальше от людей, а их скопления вообще опасливо пробегать стороной. Гошу же ноги унесли хоть и не далеко, но в еще одно надежное убежище от людей, — на задний двор школы, где он учился. Раньше Каджи частенько там прятался, особенно после неудачных для него стычек с бандой Пана. Но потом они узнали, где он любит отсиживаться, и просто из вредности сами стали устраивать там свои победные посиделки. Вот и сейчас парнишка услышал их веселое ржанье, потому что смехом такие звуки назвать невозможно. И Гоша, резко сменив свой первоначальный курс, рванул на всех парах именно туда, хотя следовало бы припустить прямо в противоположную сторону. И только в этот самый момент он понял, что не прятаться от всех и всего сюда бежал, а как раз нарывался на драку. Организм просто требовал у него выплеснуть накопившийся с утра стресс наружу, иначе он в нем сам захлебнется. Каджи постарался слегка успокоиться, но вместо ожидаемой реакции лишь ускорил шаг. Проскользнул тенью вдоль школьного заборчика, по которому важно выгуливался маленький пушистенький котенок в мелкую серую полосочку. Интересно как он вообще умудрился туда забраться? И вот мальчишка оказался у противника в тылу. Его вечные обидчики стояли к нему спиной и хохотали, тыча своими сосискообразными пальцами в девчонку младше их года на два-три. Она плакала, размазывая слезы по слегка чумазому лицу, словно таким образом собиралась смыть обилие веснушек, вольготно рассыпавшихся по обе стороны от вполне симпатичного носика. Гоша признал в ревущей девчушке соседку из дома напротив бабушкиного. Они с мамой поселились там года два назад, но Каджи так ни разу и не удалось толком поговорить с этой девчонкой. Хватило одного только раза что-то у нее спросить, даже буркнув сперва неожиданно для самого себя: "Привет". Девчонка же в ответ уставилась на его серебристую прядку, вытаращив глаза. А потом уронила свою любимую куклу на асфальт и стремглав умчалась домой. Вот теперь эта кукла и висела высоко у нее над головой, раскачиваясь на ветке. Пан постарался на славу. Злость, вроде бы начинавшая уже успокаиваться, опять вскипела с новой силой. Гоша подлетел к компании, словно тропический ураган. Сшиб одного ударом кулака в ухо, второму, согнувшемуся от смеха, наподдал коленом по пятой точке. Он естественно перестал смеяться и в недоумении растянулся на земле. А Каджи, решительно перепрыгнув через него, оказался между остальными злодеями и девчонкой, кажется Кристи ее имя. Да, точно, Кристина! Однажды парнишка слышал мельком, как мама звала ее домой обедать. А вот отца Кристины он ни разу не видел и не слышал. Возможно, что его и нет совсем... — Сладили, бугаи, впятером у девчонки куклу отнять?! — Ноздри прямого и тонкого носа Гоши, раздувались от едва сдерживаемой ярости. — Вот теперь попробуйте еще разок! И Каджи резко выбросил вперед левую руку, намериваясь залепить от души по щеке самого Пана, а затем так же ласково правой врезать ему в челюсть. Только планам не суждено было осуществиться. Пан, как ловкий уличный боец, успел отпрыгнуть назад. А Гоша, вместо того чтобы продолжать теснить противника к забору, оторопело уставился на злосчастную куклу, невесть как оказавшуюся у него на ладони. Он машинально протянул руку за спину, отдавая Кристи ее подругу, а сам непонимающе уставился вверх. Куклы, до этого момента крепко засевшей в переплетении ветвей со слегка пожелтевшей листвой, естественно не было. Зато появились новые жизненные ощущения. Во-первых, Каджи резко оглох на левое ухо, повернутое к противнику. А потом парнишка понял, что может ощущать раздельно боль и в ухе, по которому приложились кулаком, и в отбитой при падении на утоптанную землю заднице. И он не обрадовался ни тому, ни другому, ни вместе, ни по отдельности. Но и блицкриг противника так же резко был сломлен. Хотя они впятером уже собирались вдоволь покатать Гошу по пыльной тропинке как футбольный мячик. Но вдруг случился полный облом! Котенок с забора прыгнул. Да прыгнул как-то уж слишком хитро. Он стремительно вырос между драчунами, мгновенно отделившись от себя самого крупно выросшей тенью, и уже материализовавшись в другом месте в виде пантеры. Она была прекрасна! Шерсть переливалась синеватой чернотой с блуждающими по ней серебристыми искорками. Усы хищно подрагивали приподнятые вверх утробным рыком. Желтоватые зубы оскалены, а клыки как будто удлинились прямо на глазах, превратив ее в саблезубую пантеру. И тонкий хвост черной плеткой охаживает хозяйку по бокам в нетерпении драки. А уж глаза, каковы! Лучше никогда не встречаться с ними один на один на узкой тропинке жизни. Всего этого вполне хватило, чтобы уже через миг стадо обезумевших кабанов — подростков, не разбирая дороги, стремительно уносилось прочь от места схватки. Они сейчас с легкостью побивали одновременно и мировые и олимпийские рекорды по скоростному драпанью. Только пятки сверкали, да кусты трещали. А пантера развернулась в сторону Кристи, и быстро уменьшаясь в размерах, направилась к ней. Каджи резво вскочил на ноги и на этом силы его покинули. Мальчишка просто застыл пенек пеньком. Правда, ничего страшного потом не произошло. Уже знакомый пушистый котенок потерся боком о ногу девчонки, изумленно хлопающей ресницами, и смешными прыжками помчался гонять воробьев. А Гошу окатила с головы до ног нежно-теплая волна, которую описать словами невозможно. Ну, чуть-чуть напоминает термоядерный взрыв, слегка так. И Каджи как-то сразу перестал притворяться идолом с острова Пасхи. — Спасибо за Леру, — голосок у девчонки оказался тоненьким, но на удивление спокойным и серьезным, несмотря на все недавно происшедшее. — Она вообще-то умная и храбрая, могла бы и сама спуститься. Вот только не захотела почему-то. Под конец монолога голос девчонки опустился до застенчивого шепота. Но все равно Кристина, строго нахмурив брови, укоризненно посмотрела на свою подругу Леру, устроившуюся у девчонки на руках. Вид этой показной строгости, да еще при чумазом лице и неимоверно растрепанных рыжих локонах, был до того смешным, что Каджи едва не рухнул обратно на землю, корчась от смеха. Кукла видимо не хотела выяснять отношения при посторонних и благоразумно промолчала на упреки Кристи. А Гоша усмехнулся про себя, отметив для памяти, что оказывается не все вещи только и ждут момента, как бы почесать языками. Но вслух парнишка сказал другое: — Кристи, давай руку. Я тебя до дома провожу. Ты чего это так далеко играть забралась? Мамка вот узнает, влетит тебе... Кристина ничего ему не ответила, только хитро прищурившись, глянула на мальчишку быстренько, сверкнув бездонными озерами зеленых глаз. А по пасмурному небу неожиданно пронеслась очень яркая и от того прекрасно видимая даже днем и в такую погоду комета. Сама она была скорее похожа на черную дыру в миниатюре, но оставила после себя странно извивающийся серебристый след-хвост. А через некоторое время и он стал медленно таять. Даже скорее не так, серая мрачность неба просто выпила его, как стакан вкусного сока, не спеша и наслаждаясь. Дети же отправились на Лебяжью улицу, крепко взявшись за руки. Маленькая ладошка девчонки была мягкой и очень теплой, почти горячей. Всю дорогу они просто и ненавязчиво промолчали. Гоша озабоченно хмурился, а Кристина наоборот загадочно улыбалась, едва приподняв уголки губ. Но, уже поднявшись каждый на свое крыльцо, они почти одновременно оглянулись назад. И именно тогда ребята и осознали главное волшебство из всего того, что сегодня произошло. Они с этого самого мгновения уже не каждый сам по себе в этом огромном и, чего скрывать, опасном мире. Теперь они есть друг у друга. ОНИ — ДРУЗЬЯ.

Глава 2. Родственничков заказывали?

Дом номер 4"Ф" смотрелся теперь совершенно иначе, чем вчера вечером допустим. Или другими глазами, так будет точнее. За его убогой видимостью прорисовывались совсем другие черты характера: древность, величие и, главное, — волшебность. Теперь Гоша это видел, потому что от него ничего и не скрывалось. Все эти качества дома старательно прятались лишь от излишне любопытных взглядов обыкновенных людей, от маглов. Для них и был придуман образ страшно скособоченной развалюхи, к которой и подходить-то опасно, не то, что жить в ней. Наверное, именно поэтому у них было так мало посетителей. Даже на почте и то не знали такого адреса как дом ? 4"Ф" на улице Лебяжьей. Да что там скрывать, многие маглы вообще его не видели в упор, Это те, которые самые опасные в своей ограниченной настырности: представители власти, журналисты, коммивояжеры, адвентисты и прочие хари кришны этого мира. А так же бомжи и те, кому срочно приспичило по нужде. Стоило только Каджи вставить ключ в замочную скважину в центре старинной ручки из слегка потускневшей бронзы, как она недовольно скривилась и выплюнула его обратно. Выглядела она теперь немного странно: кулак, торчащий из двери, вместо обшарпанного круглого набалдашника с вечно облупившейся эмалью. А потом, продолжая брызгать слюной откуда-то сверху, рука еще и запищала: — Выкиньте эту гадость, сударь. Достаточно просто дотронуться до меня ладонью, а не совать мне на пробу невкусные железки. Ну же, не бойтесь! Вы же — Гоша Каджи, а не воришка нижнего белья. Им, да, стоит опасаться. Ручка, разжав кулак, приветливо покачалась из стороны в сторону, приглашая Гошу к знакомству. Парнишка несмело прикоснулся к ней ладонь к ладони. В замке едва слышно щелкнуло, и дверь плавно открылась. А ее ручка еще успела сделать широкий приглашающий жест, мол, прошу, прошу, не стесняйтесь и чувствуйте себя как дома. Но все же не забывайте, куда сунули свой длинный нос. Каджи боязливо сделал несколько шагов вперед и оказался в прихожей. Дверь позади него, не спеша, затворилась, щелкнув на прощание замком так зловеще, что мальчишка невольно вздрогнул. Его на миг посетило ощущение, что мышеловка удовлетворенно захлопнулась, получив свою жертву обратно. — Бабуля, ты уже вернулась? — а в ответ тишина, ни звука. Гоша стоял, внимательно рассматривал окружающие его вещи и не решался сделать хотя бы еще один шаг вперед. Кто его знает, какие сюрпризы ждут впереди. Он ведь на самом деле не представляет, как себя вести в волшебном мире, чтоб и не обидеть кого ненароком, да и самому в дураках не остаться. Как вон не опасаться тех странных напольных часов, которые еще вчера казались невыразимо обычными, старыми и неинтересными. А на самом деле у них несколько циферблатов, хаотически сменяющих друг друга. И они испещрены незнакомыми символами и странными меняющимися время от времени картинками. Да на месте шкалы, где у нормальных часов располагаются деления и цифры, выстроился весь алфавит, от А до Я. Стрелок тоже было что-то около десятка, различной длины и цвета. Ну и вращались они с неодинаковой скоростью и в разные стороны. Завершающим аккордом рваными зигзагами носилась над циферблатами маленькая светящаяся точка, словно нетрезвый светлячок на "Формуле-1". Вроде обычные часы, правда? Таких ведь во всех магазинах за рубль вязанку дают? Разве нет? А-а, вон в чем дело. Вас не совсем устраивает слово "обычные", когда на традиционном месте гирь и качающегося маятника, за тонким стеклом на данный момент бушует ураган в каком-то лесу? Вполне отчетливо видно как ветер одним ударом повалил парочку вековых дубов, вырвав их с корнями и легко зашвырнув подальше в чащу. И когда Каджи наклонился чуть ближе к стеклу, что бы поподробнее рассмотреть странный лес, он почувствовал, как его сердце от страха проваливается в самые пятки. Из этой чащи навстречу парнишке неслось, стремительно разрастаясь, его же собственное лицо, сотканное из какой-то мути, тумана и дыма пожарищ. Искаженный ненавистью вид его был ужасен. По тонкой оправе очков змеились молнии, иногда срываясь вниз. И тогда в лесу начинался еще один пожар. Гоша в ужасе отшатнулся, едва устояв на ногах. А лицо за стеклом со всего размаху врезалось в прозрачную преграду и разлетелось в разные стороны грязными каплями. Их, правда, тут же смыл грянувший ливень, только лил он почему-то уже над бескрайней пучиной штормового моря. Мальчишку по спине кто-то слегка похлопал, и Каджи даже чуть присел от страха. Очень медленно обернувшись, он обнаружил, что это была всего лишь дверная ручка. А подкова, висевшая для удачи на тонкой серебряной цепочке над входом, растянулась в вежливой улыбке. Затем голосом старого сержанта-отставника она пробасила, предварительно слегка кашлянув для солидности и чтобы привлечь внимание к себе: — Х-х. Там, это, того. Гм-м. Хм-м. Уже второй раз. — Чего второй раз? — совершенно ничего не понял паренек из обстоятельного доклада. — А поподробнее слабо? — Вот я и говорю, того. (Шмыг носом при этом). Стучат. Гм-м. Ага. Хм-м. А зачем стучать два раза, когда мы и первый раз прекрасно все слышали. Подкова, сама ошалевшая от столь длинной для нее фразы, резко замолкла. Возможно даже до вечера.2 Каджи только еще подумал, что неплохо бы отворить дверь и узнать, кто там взял моду в нее стучать. Аж два раза! А она, возьми, и начала сама собой плавно открываться. Так же постепенно взгляд Гоши поднимался снизу вверх, а в душе у него уже все чувства неистово бушевали и готовы были взорваться. Глаза мальчишки еще только скользили от стильных белых полусапожек со сложной шнуровкой спереди вверх по многочисленным складкам цветастой цыганистой юбки, легкой, словно сотканной из воздуха; по блузке играющей всеми цветами моря, от спокойного штиля до девятого вала, а руки уже сами собой раскинулись в стороны. Ноги же рванули вперед... И вот Каджи уже обнимает целое море. А глаза его встречаются взглядом с такой безбрежной синевой, что становится непонятным, где же кончаются водные просторы и начинается далекий горизонт неба. И так продолжалось целую долгую минуту. А потом девушка опустилась на одно колено, слегка отбросив в сторону полу странной не то накидки, не то плаща светло-сиреневого цвета. Чуть сбила на макушку легкомысленный голубенький беретик а-ля 70-тые, отчего серьезности на ее личике не прибавилось. Потом чуть отодвинула Гошу от себя, но, продолжая крепко для такой молоденькой и красивой девушки, держать его за плечи. И когда их лица оказались напротив друг друга, она улыбнулась слегка полноватыми губами, за которыми блеснули на мгновение жемчугом идеально ровные зубки. — Так ты меня, оказывается, еще помнишь? — голос, словно шелест весенних листьев на березке при легком прикосновении ветерка. Каджи пристально всмотрелся в нее. Очень смуглая кожа, похоже, что она мулатка. Черты лица, тонкие, изящные и гармоничные, сами за себя говорят, что в этот раз природа постаралась на славу, создав очень привлекательную девушку. Натуральные светлые волосы, густые и кудрявые, длинные, до середины спины, спутались в лохматом художественном беспорядке. Да еще пронзительно голубые глаза. Сочетание всего этого в одном человеке казалось диким. Диковинным. Дивным. Разве забудешь такое чудо, хотя бы раз в жизни даже мельком, увидев совершенно поражающую воображение красоту? А парнишка ее не помнил. Абсолютно. Ну, ни капельки. — Нет, — он отрицательно покачал головой, сожалея, что обманул ожидания такой пригожей девушки. Тонкие в разлет брови у нее изогнулись домиками. А само лицо приобрело удивленное выражение. — А как же ты,... — она сделала неопределенный, но изящный жест кистью руки, который мог означать все что угодно. — Не знаю, — Каджи пожал плечами и, прислушавшись к чему-то внутри себя, добавил почти уверенно: — Просто почувствовал вдруг. — А что почувствовал, Гоша? — Что-то родное. Она улыбнулась, открыто и понимающе. И поднявшись с колена, взъерошила ему волосы мимолетным движением руки, а потом протянула ему другую. — Ну, приглашай родственников в дом, хозяин. Кстати, а вредная такая бабуля Ники здесь, али как? Каджи отрицательно качнул головой, но уточнять не стал. Парнишка взял девушку за руку, и когда они сделали шаг через порог, память прорвалась водопадом, заполнив каждую клеточку тела. Гоша словно оказался в себе годовалом. ...Вот он держится за чью-то теплую, надежную руку и делает свои первые в жизни шаги. Неуверенные еще, но настойчивые. Ему очень нужно попасть из своей освещенной всего парой свечей спальни, минуя приоткрытую дверь, в помещение напротив. Там находится кухня, пахнет всякими вкусностями и светит яркий, но мягкий свет, заливающий празднично накрытый стол. За ним оживленно пируют, что-то отмечая, двое мужчин, сильно похожих, и две молодые женщины — абсолютно разные, как внешне, так и характерами. Одна из них его мама. А младший из мужчин — отец. Именно к ним Каджи и стремится, смотрите, мол, сам на пирушку пришел, раз позвать забыли. А то весьма странно это все у вас, взрослых, устроено: день рождения мой, а гуляете вы. И вот чудо свершилось! Он победоносно вступил в кухню. И был встречен бурей восторгов и сюсюканий. И бабушкиным ворчанием. Тут же отец подхватил его подмышки и от обуревавшей радости подбросил высоко вверх. Дыхание в свободном полете перехватило от страха, восторга и счастья одновременно. Потом малыш благополучно приземлился в крепкие руки отца. Тот прижимал его к себе, а Гоша с обожанием таращился через его плечо в веселые пронзительно синие глаза на очень смуглом лице, обрамленном светлыми локонами. Без этой восьмилетней девочки он не дошел бы до заветной цели. И Гоша ее любит за все то, что она для него уже сделала, а потому и улыбается ей в ответ еще крайне беззубой улыбкой... И неожиданно Каджи вынырнул из своих воспоминаний прямо в прихожую бабушкиного дома. — Ты — Мерида Каджи, — он счастливо расплылся в улыбке. — Моя двоюродная сестра. И я тебя помню. Очень хорошо помню.3 И только после этого чуть поспешно и слегка смущенно отпустил ее ладонь. Язык мальчишки теперь словно к небу прирос, а в голове гулял сквозняк, и все мысли просто улетучились. Столько лет не виделись, а Гоша и двух слов связать не может. Застыл, как истукан. Стыдобища!!! Из неловкой ситуации его вывела сама сестренка, совершенно не обратив внимания на внезапно замолчавшего брата. Или сделав вид, что ничего не заметила. Она оживленно хлопнула несколько раз своими пушистыми ресницами и радостно защебетала: — Точно. Мерида Каджи. Но для тебя, Гоша, я просто Мэри. Как и раньше. Потом девушка резко тормознулась, озадаченно нахмурила лоб и уставилась в потолок: — Хотя все это очень, очень странно. Как ты мог меня запомнить, когда мы последний раз виделись в твой первый день рождения? И прошло уже десять лет... Все это сестра прошептала негромко, но Гоша все равно смог расслышать, хотя ее голос в этот момент был, скорее всего, похож на тихий шепот ветра, запутавшегося в осенних листьях. Да и сама атмосфера вокруг них явно изменилась: по волосам пробежался сквозняк, а в воздухе по настоящему запахло дождем, который вот-вот начнется. Даже непонятные часы, разразились молнией, вместо покачивания маятника. И стрелки быстро заметались над циферблатами. Но длилось это чародейство только лишь мгновение, а потом бесследно исчезло, вместе с задумчивостью гостьи. Она легкомысленно махнула рукой на вопросы, и весело подмигнула брату: — Да какая разница: как, зачем да почему?! Главное, что помнишь. А это приятно. Да и скажу честно, своей прекрасной памятью ты намного облегчаешь выполнение одного дела, порученного мне директором... Сестра ожесточенно мотнула копной светлых волос. А они возьми да измени цвет на медно-рыжий прямо на глазах у изумленного Каджи. Да еще и прическу трансформировали на пошловато-деловой стиль, став слишком уж гладкими и прилизанными. А Мэри, словно и не заметив произошедшей перемены, принялась спорить вполголоса сама с собой: — Ну и какая разница?! Да, не хотели мне его доверять. Но ведь поручили же. А кому какое дело до того, что я сама на него напросилась? Все отстань от меня... После этого девушка мило улыбнулась, заодно вернув себе мимоходом прежний вид с нечесаными светлыми лохмами. И уверенно принялась прокладывать себе путь на кухню, используя брата как своеобразный руль, легонько придерживая его за плечи тонкими пальцами, унизанными разнообразными колечками и перстнями. И продолжала рассказывать при этом: — Так вот, поручили мне тут одно дело. С тобой связанное. Вот только нужно сперва бабулю дождаться. Без нее никак нельзя. А мы с тобой пока плюшками побалуемся... — Какими еще плюшками? — опешил Каджи. Но было поздно. Мэри уже втолкнула его в кухню и зашла за ним следом. — Какими? — сестра слегка пожала плечами. — Вкусными, наверное. И неожиданно как-то оказалась почти у самого стола в центре просторной кухни. ( А Гоша только сейчас запоздало удивился, что кухня у них такая большая. Как только она смогла поместиться в той развалюхе, которой снаружи выглядит его дом. Да и все остальное — тоже). Мерида тем временем окинула убранство веселым взглядом и лукаво поинтересовалась: — Э-э-й-й! Привет всем. Вы чего это попрятались? Или гостям не рады? А затем девушка стремительно приблизилась к приемнику. И пока он ничего не успел понять, цепко зажала его регулятор громкости, он же нос, двумя пальцами. И слегка повернула в сторону. Глаза приемника не столько от боли, сколько от удивления, распахнулись. А Мерида склонившись к нему поближе, загадочным шепотом прошелестела: — Колись, говорливый ты наш, что за заговор? Почему в подполье оказался, Барни? Где остальные партизаны попрятались? Или в молчанку решили поиграть? Приемник скорчил жалостливую рожицу, и, стрельнув взглядом в сторону Гоши, принялся что-то с жаром нашептывать на ухо слегка склонившейся к нему Мэри. Каджи собственно и не старался прислушиваться, хотя вскоре понял, о чем идет речь. Всю последовательность произошедших событий парнишка легко прочитал по меняющемуся то и дело выражению лица сестры. Она то хмурилась слегка, то улыбалась широко и беззаботно, то удивленно вскидывала брови вверх. А под конец вообще расхохоталась. И Гоша тут же вспыхнул краской так густо, что от него костер разводить можно было бы смело и шашлыки жарить. Вот уж опозорился, так опозорился! "Первый день волшебника" — "Ералаш", выпуск фиг знает какой. Но ждите продолжения. Отсмеявшись вволю, Мэри обессилено опустилась на вовремя подскочивший стул. Стол бочком этак, бочком, тоже приблизился к ней, опасливо вздрагивая по дороге и готовый в любой миг вернуться обратно. Мерида протянула руку, и взяла высокий хрустальный фужер с янтарного цвета жидкостью. Каджи готов был поклясться, что еще мгновение назад его на столе точно не было, а сестра самобранке ничего не заказывала. Девушка сделала из него маленький глоточек, и, став серьезной, посмотрела на парнишку. Плавно поставила бокал на стол, а потом опять прыснула смехом, зажимая ладонями рот. Но в глазах неиствовали бесенята. А их не спрячешь. Гоша уже даже подумал о том, что может быть стоит просто обидеться на них всех и уйти к себе в комнату? Но Мэри в этот момент все-таки сумела совладать с собой и огорошила брата причиной своего смеха. — Представляешь, Гоша, что они тут учудили, пока ты отсутствовал? С котом вашим, Тимофеем, плохо стало, когда он увидел, что ты из дома ушел. Ему было строго наказано проследить за твоим, как предполагалось, спокойным сном до возвращения бабушки Ники. Ладно, не было его дома, — она махнула небрежно рукой. — А хоть бы и был? Вот как бы он тебя остановил? Каджи тоже не представлял, что могло бы случиться с котом, попадись он ему на пути в момент отчаянного драпа от собственного дома. Мерида сверкнула в сторону брата ослепительной улыбкой: — Так эти умники, скопом, кто первый предложил, уже не выяснишь, принялись его усиленно отпаивать. Валерьянкой, — это слово она еле выдавила из себя, опять захлебываясь смехом, аж слезы выступили. — Ты... представляешь,... какой он... сейчас... пьянущий,... этот... ваш... котяра? Парнишка мысленно увидел Тимофея, сжимающего в лапе пузырек валерьянки, расслабленно развалившегося под старой корявой яблоней в запущенном саду за домом и орущего в небо неприличные частушки. И Гоше тоже стало весело. А все произошедшее с самого утра, теперь не казалось непоправимо испорченным праздником. Скорее наоборот, выглядело всего лишь забавным недоразумением. Да мало ли их было у одиннадцатилетнего паренька, таких недоразумений? — Ой, не могу больше! Мерида хлопнула от души ладонью по коленке и сложилась на стуле пополам, сотрясаясь от хохота. Но через пару секунд она резко выпрямилась и стремительно встала. Абсолютно серьезная; глаза черные, со всполохами сияния, похожего на полярное; и замерла, точно туго натянутая струна; только волосы, ставшие на этот раз иссиня-черными и слегка волнистыми, трепыхались на ветру. Впрочем, Каджи ветра не чувствовал. И даже не сильно напугался очередными переменами во внешности сестры. Привыкать стал. Да к тому же длились они всего несколько секунд. А затем Мэри как-то внутренне расслабилась, что ли, и мгновенно вернулась в свой прежний облик. И даже легкая улыбочка скользнула у девушки по губам, слегка накрашенным серебристой помадой. Дверь в кухню шумно распахнулась. — Если не ошибаюсь, то ты применила заклинание "Поющий Волос"? — Никисия Стрикт степенно прошествовала мимо них, направляясь к холодильнику. Потом она стала выкладывать в него покупки. А он ей активно помогал. И, бросив мимолетный взгляд-укол в сторону Мериды, весело поинтересовалась: — Неужели ты, девочка, не подумала, что я его еще на подходе к двери дома обнаружу? Совсем не уважаете вы старость, молодежь... — Вообще-то "Поющий Волос" не для вас предназначался, баба Ники. Лишь только на случай появления непрошенных гостей. Ну, вы знаете, о ком я говорю. — Вообще-то, я тебе не "баба Ники", — ворчливо передразнила старушка девушку. — Ему, — она кивнула в сторону Гоши, — да, баба Ники. А тебе — нет! Тоже мне родня выискалась. Сама ты, Мерида — непрошенный гость. Никисия в сердцах слишком громко захлопнула дверку холодильника, и, уперев сухенькие кулачки в бока, грозно уставилась на девушку. И хотя ростом баба Ники не вышла, но в эту минуту казалась просто огромной. — Я десять лет надежно защищала Гошу от непрошенных гостей. И дальше в состоянии это делать самостоятельно, без всяких малолетних помощников. Ты хоть школу-то успела закончить, героиня? Мерида видимо не на шутку обиделась. Даже кожа стала более бледной, словно кровь отхлынула от лица. Лишь только глаза у сестры заблестели еще ярче. — Зря вы так, профессор Стрикт. Вы прекрасно знаете, что заклинание "Поющий Волос" преподают на последнем курсе обучения. К тому же умение его правильно применять, уже десять лет как входит в обязательную практику перед экзаменами. Конечно, только для учеников факультета Эйсбриз. Ведь именно им вы руководили, каких-то одиннадцать лет назад? И разве не вы придумали само заклинание? Да и блестяще применили, как теперь вполне очевидно, спасаясь от... — А ну, цыц! — резко оборвала девчонку Никисия. И коротко, но свирепо, глянув в сторону Гоши, переваривающего уже услышанное, твердо произнесла: — Никуда он не поедет! В том мире ему слишком опасно находиться. Услышав об опасности, парнишка встрепенулся и навострил уши, боясь пропустить хоть слово. — Вы не можете ему помешать, профессор Стрикт. Вам ли не знать, что Гоша сам должен сделать осознанный выбор и ответить, хочет ли он учиться. — И Мерида вдруг замолчала, словно споткнулась о какую-то шальную мысль. — Так именно поэтому вы ему ничего до сих пор не сказали? Все еще на что-то надеетесь? Пока сестра все это говорила, то постепенно уверенно надвигалась на замершую Никисию. И когда они почти столкнулись взглядами в упор, Мерида жестко произнесла: — Вы просто обязаны ему сказать. Именно поэтому меня прислали на всякий случай сюда. А для Гоши сейчас куда опаснее находиться здесь. Да, мы не знаем, когда, что и как произойдет. И произойдет ли? Но, вы же сами прекрасно понимаете, что в Хилкровсе ему будет намного безопаснее. Там работают одни из лучших преподавателей магии и волшебства во всем мире. Вы просто не сможете в одиночку так его защитить, как сможем мы! Последнюю фразу девушка почти прокричала, слегка потеряв над собой контроль от волнения. Но, внезапно успокоившись, резко развернулась, только юбка пронеслась по кругу пестрым ураганом. А затем она неспешно вернулась на прежнее место, мягко ступая по вытертым от времени половицам, словно кошка, крадущаяся к крынке со сметаной. — Теперь, после обретения Гошей магических сил, не только руководство школы может придумать способ как узнать, где он сейчас находится. Теоретически — это могут знать и враги. Может быть, уже сейчас знают. Поэтому я здесь. Пока Мери произносила свой монолог, она стояла, упершись кулачками в столешницу. А потом повернулась к Никисии, и в глазах у нее сверкнули проблески слез. — Вы должны ему сказать. Вы просто не можете не завершить уже свершившийся обряд. Если вы этого не сделаете, это сделаю я! Я тоже, как никак, родственник. В голосе девушки пророкотала плохо скрытая угроза. Зрачки ее внезапно потемневших глаз сперва расширились, а затем превратились в узкие вертикальные полоски ярко-золотистого цвета. Еще чуть-чуть и она с легкостью обернулась бы большой рыжей рысью. Никисия Стрикт повернула свое сухонькое личико к внуку и, грустно улыбнувшись, скорее глазами, чем губами, кивнула, скорбно вздохнув. — Да, Гоша, это правда. Ты — волшебник. — Я знаю.— Спокойно произнес Каджи в ответ, переводя взгляд с бабушки на сестру. — Я — волшебник. И парнишка на самом деле это знал и в это верил. Даже не совсем так, Каджи чувствовал, как некая искорка прямо сейчас ожила в нем, там, где и должна была быть изначально — где-то посредине между душой и сердцем. И еще Гоша понимал, что теперь она останется у него там навсегда, пока он жив. И парнишка совсем не испугался перемен. Хотя пока все еще по-прежнему абсолютно ничего не знал о магии и о том мире, среди которого ему теперь предстоит жить. — Да, я — волшебник, — прошептал он тихо и счастливо улыбнулся.

Глава 3. Пикник в "берлоге".

Погода4 за окном комнаты окончательно и бесповоротно испортилась. Моросил такой нудный дождь, что казалось, будто бы он длится безостановочно уже как минимум пару недель, а не разродился слезами всего лишь час назад. Изредка в небе проносились длинные молнии сопровождаемые сильными раскатами грома, совсем не по-осеннему выглядевшие. По протяжности и громкости они смело могли соперничать с буйно-помешанными весенними грозами. А ветер метался по улице из стороны в сторону, словно его поймали какие-то бесстрашные хулиганы, а потом плеснули на хвост керосину и подожгли. И отпустили, развлекаясь. Что с них, придурошных возьмешь? Гоша Каджи стоял около окна в своей спальне, и, откинув занавеску в сторону, прижимался странно разгоряченным лбом к прохладному стеклу. Взгляд его лениво блуждал от скуки, медленно скользя по опустевшей и потемневшей улице. Люди спрятались от непогоды по теплым домам и пили что-нибудь согревающее, проклиная такое окончание лета. А мысли Гоши сховались от нее же, сырости этой, в самый дальний уголок сознания. И вяло ворочались там, отдаваясь протяжным звенящим гулом в неестественно опустошенной голове. Лишь только серебристо-седая прядка на виске вела активную жизнь независимо от всех остальных. Ее активность проявилась в виде ощущения, что она стала на самом деле серебряной. Нет, не в смысле цвета. А именно на полном серьезе: тяжелой и словно металлической на ощупь. Хотя стоило только парнишке посмотреть в зеркало, как он убеждался, что она оставалась прежней. Но вот ощущение тяжести все нарастало и нарастало, обманывая глаза, с того самого момента, когда его отправили с кухни в свою комнату. Произошло такое знаменательное событие сразу же после первых слегка сумбурных поздравлений в связи со свершившимся обрядом. Именно после таких теплых слов и не менее горячих объятий и похлопываний по спине, мальчика, ненавязчиво так, попросили удалиться в спальню. Видишь ли, им, мол, нужно слегка тут кое-что обсудить между собой. На женском, так сказать, уровне. Этот междусобойчик длился уже третий час. А Каджи, от скуки и одновременно нетерпения задать кучу вопросов о жизни в волшебном мире, постепенно сходил с ума. И погода вместе с прядкой с их выкрутасами-чувствами, только добавляли уверенности в необратимости происходящего процесса. Но внезапно боль, скуку и непогоду, со всеми их странными ощущениями, как рукой сняло. Стоило только произойти еще одному маленькому волшебству в его юной жизни. Снизу, из кухни, раздался звонкий голос: — Гоша! Ты чего там спрятался? Спускайся живо сюда, у нас все уже давным-давно готово. Я кому сказала! Жи-во... Оказывается, он только этого и ждал, все то время, едва вошел в свою комнату. Молил, именно о таком заклинании, свершившем сейчас свое небольшое чудо. Он, Гоша Каджи, — русский (да, именно так он себя ощущал), не пионер, наверно сирота, личного имущества кот наплакал и т.д. — сейчас окажется среди НАСТОЯЩИХ волшебников. Среди СВОИХ родных, среди ТАКИХ ЖЕ, как он сам. И парнишка знал, нет, скорее догадывался почти наверняка, что произнесет заветную магическую фразу именно этот веселый и задорный голос. Тот голос, который совсем недавно так настойчиво, с жаром, отстаивал его право стать МАГОМ. Он будет благодарен за этот воистину волшебный миг, перевернувший всю его жизнь, всегда. Если сможет, то вечно. Не прошло и пары секунд, как Гоша, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, мчался вниз по лестнице. И только у самой двери в кухню мальчишка все-таки вспомнил о существовании во всех мирах хоть малейших правил приличия. 5 Каджи резко затормозил и постарался несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоить дыхание. Отчасти получилось. А вот хоть как-то привести в порядок растрепавшуюся прическу не удалось вовсе, хотя Гоша старательно попытался пригладить торчащие в разные стороны волосы ладонью. Стало только хуже. Но он все равно решительно открыл дверь и, стремясь выглядеть спокойным, шагнул в кухню.6 И в тот же миг парнишка напрочь забыл о своем показном спокойствии. Губы стремительно растянулись в жизнерадостной улыбке. В карих широко распахнувшихся глазах плескалось безразмерное счастье, норовя выплеснуться за стекла очков. И они, лучась, словно звезды в морозную ночь, вновь и вновь стремительно скользили взглядом по преобразившейся кухне. Она еще никогда, ну, совершенно никогда, так волшебно не выглядела... Вроде бы все так же, как и утром. Кое к чему Гоша все-таки уже привык. А уж говорящие вещи ему вообще понравились до безобразия. Только мальчишка в этом вряд ли бы кому сейчас признался. Но, по правде, прикольно с ними будет пообщаться иногда. Хоть с кем-то появится возможность поболтать о сущих пустяках. Друзей-то, ведь, у него до сегодняшнего дня не было. Как-то не сложилось в этом мире... Итак, вся мебель в сборе в своих самых что ни на есть волшебных образинах присутствовала на своих же законных местах. Но вот стены!.. Их просто не было и в помине. Сразу же за дверью начинался удивительный и красивый пейзаж. Прямо как в сказке самого раннего твоего детства, когда ты лежишь в уютной кроватке, а тебе читают перед сном ласковым голосом красивую историю. О благородных, но бедных принцах; о прекрасных, но заколдованных принцессах; о черных душой и видом злодеях. И совсем не важно, чей голос оживляет тот сказочный мир, матери, отца, бабушки или сестры. Главное, что он — ласковый. ...Стол, по-прежнему накрытый простовато выглядевшей самобранкой, стоял на краю высокого холма, покрытого молодой зеленой травкой. Вдали, если смотреть вниз с края крутого обрыва, начинавшегося невдалеке от стола, сверкала под лучами ослепительно яркого летнего солнышка излучина крупной реки. Видимо, ее вода была на удивление холодной, для такого погожего дня, так как все ее пространство окутывал легкий туман, похожий скорее на утренний. А в еще более далеком мареве слегка колыхался темно-зеленый загадочный лес. Небо было насыщенно-синим, ясным и ослепительно ярким. Солнце — золотым и с длинными тонкими лучами. А редкие пушистые облака, медленно плывущие низко, словно к дождю, казались искусно нарисованными, чуть-чуть не настоящими. Скажем так, Гоша был уверен, что если смог бы их сейчас потрогать, то почувствовал бы в своей руке большой кусок ваты. А если посильнее сжать кулак, то между пальцев просочились бы капли влаги. Холодильник красовался рядом с входной дверью, небрежно уткнувшись левым плечом размером с косую сажень в высокую корабельную сосну и независимо переплетя руки на груди. Вида он был самого бандитского. Речь, судя по утренней фразе, тоже. И весь облик его, мягко скажем, производил впечатление прошедшего все разборки и везде победившего "рыцаря ножа и топора". Далеко не молод, но все-таки в самом расцвете сил, хоть еще один гарантийный срок немедленно выписывай не задумываясь. Лишь вот эмаль в некоторых местах уже откололась. Да один уголок вообще слегка смят. А в верхней части дверки, прямо под левым глазом, с веселым прищуром наблюдающим за Гошей, старый побледневший шрам плохо заваренной дыры в металле. И одного переднего зуба не хватает. Бандюк, да и только! Но во всем этом облике присутствовало что-то такое, отчего Каджи сразу стало ясно, что если его холодильник и бандюк, то бандюк в доску свой. Такой, что, не задумываясь, полезет за него в любую разборку и драку, а где надо, прикроет своей широкой дверкой-грудью. Все-таки есть в глазах этого громилы что-то человеческое. А то, может быть, он вообще просто прикидывается крутым, как сама жизнь, чтобы соответствовать отведенной ему роли? Но по любому, рядом с ним парнишка почувствовал себя намного спокойнее и увереннее. И осматривался дальше уже более здраво, что ли, но все так же не менее восторженно. Прямо над холодильником вольготно расположился радиоприемник, блаженно развалившись на широкой ветке. Руки он закинул за голову, одна нога свесилась и слегка покачивалась в такт музыки. А сам Барни выводил ввысь под гитарный перебор и губную гармошку песню Мика Джаггера "Hey Ned" голосом Тома Гента. Приемник, скосил глаза в сторону Гоши, озорно подмигнул и продолжил, как ни в чем не бывало петь, иногда насвистывая вместо слов. Даже слегка громкости прибавил. Над ним весело порхала парочка пестрых бабочек, довольно-таки крупных, почти как воробьи. Они оживленно кружились не то, гоняясь друг за другом, не то, танцуя. Вместо обыкновенной газовой плиты уютно потрескивал слегка в отдалении небольшой костерок. Над ним дымился чем-то ароматным медный котелок, подвешенный на странного вида треноге, потрепанной и обшарпанной. Зато сам котелок сверкал как новенький, хотя даже с первого взгляда было видно, что это вряд ли. Откуда тогда на нем могло появиться такое количество царапин и мелких вмятин? Раковины как таковой тоже вообще не существовало. Вместе с краном-тореадором. Зато на их месте возвышался большой замшелый валун темно-серого цвета с мелкими серебристо-золотыми прожилками. Возможно, именно из-за них он и казался как бы светящимся изнутри, а вода, бьющая родником из его вершины, кристально чистой. Жидкость причудливо стекала по шероховатым стенкам камня и, оставаясь такой же прозрачной и живой, накапливалась в обширной нише, сложенной из похожих на валун камней, только поменьше размером. А уже оттуда тонким ручейком она устремлялась вниз по склону холма навстречу реке. Именно на этом импровизированном берегу искусственного озерца и вертелась из стороны в сторону припозднившаяся тарелка. Она озабоченно рассматривала свое отражение в воде, проверяя, насколько чисто ее отмыли щетки. Те в свою очередь, блаженствуя, скользили по водной поверхности, слегка отталкиваясь маленькими ножками, а руки натружено сцепив в замок на животе. Словно пара расслаблено отдыхающих лягушек из мультика какого-нибудь. Гоша при виде этой пасторали умиленно изогнул губы в симпатичной полуулыбке, поддавшись впечатлению. Но на них тут же зашикали со всех сторон остальные вещи, давно уже занявшие свои места согласно сценарию. Тарелка испуганно развернулась в сторону Гоши. А затем, вытаращив от ужаса глаза на мгновение, стремительно запрыгнула в сушилку, подвешенную на ветке склонившейся к воде плакучей ивы, расталкивая подруг локтями и стремясь спрятаться поглубже. Щетки же, осторожно отряхиваясь от воды, выбрались на сушу, и выглядели слегка смущенными и виноватыми, что подпортили праздничный вид сказочной поляны. Но они столько поработали перед этим, что не мудрено было просто расслабиться и забыть обо всем на свете. И Гоша был с ними абсолютно согласен. Так даже интереснее получилось. И душевнее. Хотя возможно на него подобным образом подействовал сам воздух. Чистый, без выхлопных газов, и чуточку пьянящий своими тонкими ароматами живой природы. Напротив озерца раскинулась небольшая поляна, заросшая разнообразными цветами. И наверняка какими-нибудь особенными, стопроцентно волшебными. Потому что по их верхушкам периодически прокатывались волна за волной, словно по трибуне стадиона на чемпионате мира по футболу. И в центре этой композиции тогда расцветала надпись: "С днем обретения силы!!!". Но очередным мощным потоком на нее накатывала следующая: "С днем рождения, Гоша!". А потом в разных местах полянки стремительно разрастался и тут же опадал вниз праздничный салют, цветастый и необычайно красочный. И так раз за разом.7 Приемник плавно заткнулся, прочувствовав дальнейшую торжественность момента. Вот только выдержал тягость молчания всего лишь пару секунд. Хотя он и пыжился изо всех сил. Но бороться с самим собой явно не входило в его сегодняшние планы.8 И он, слегка приглушенно, перешел неспешно на следующую песню, по его продвинутому полупроводниковому мнению, совершенно точно соответствующую происходящему. К парнишке подошла сестра. На ней было простенькое белое платье длиной чуть выше колена. Из-за резкого контраста между цветом одежды и очень смуглой кожей, она казалась именно такой, какой и была на самом деле: дерзко красивой, но одновременно — совершенно непредсказуемой и непоследовательной как в мыслях, так и в поступках. — Добро пожаловать в нашу "берлогу". Пойдем, мы тебя уже заждались, — Мэри ухватила брата за руку и потянула в сторону стола. — Заждались? — с сомнением в голосе поинтересовался Каджи, удивленно изогнув брови. — Да ну?!.. Что-то я там, у себя в комнате, этого не почувствовал. Скорее наоборот. Вы тут про меня просто забыли... Сестренка искоса стрельнула в него взглядом и слегка смущено улыбнулась, мимолетно пожав плечами. — Вообще-то ты прав, Гоша. Мы здесь так увлеклись подготовкой к торжественному обеду, что незаметно как-то позабыли о тебе.... Но мы же вспомнили потом! Последняя фраза прозвучала в ее исполнении по-детски радостно и с гордостью за свою прекрасную память. А баба Ники (это в ее то возрасте?) в подтверждение сказанного важно покивала головой. Мол, точно, вспомнили. Вот какие мы — молодцы! Мальчишка только фыркнул от едва сдерживаемого смеха. Внутри у него все пело и плясало. От счастья, разумеется. — Ну, чего смеешься? — изобразив легкую обиду, поинтересовалась Мерида, слегка встряхнув волосами, отчего в ушах у Гоши словно серебряный колокольчик зазвенел. — Мы и вправду не виноваты... Оказывается, эти, с позволения сказать, волшебницы, что старая, что молодая, так увлеклись созданием праздничной атмосферы, что незаметно для себя углубились в свои собственные воспоминания. У каждой из них было много чего интересного на таком же празднике в детстве. И естественно, что им обоим захотелось воплотить сегодня что-то из давно минувшего. Так сказать связь времен, передача традиций в надежные руки и все такое. В результате сошлись на том, что Каджи и увидел сейчас. Это уже потом, когда все совместно наколдовали и назаклинали, решили слегка отдохнуть. Присели на стулья с высокими спинками, очень удобно изогнутыми, и дружески посмотрели друг на друга. — Здорово мы поработали! — Да уж, совсем неплохо... И разговор обеих дам тут же, сам собой, переместился к общей точке соприкосновения, а именно к школе обучения колдовству Хилкровс. Тут уж тема для воспоминаний, легко сменившихся на обмен новостями вообще и сравнением, как было раньше и стало ныне — наверняка неисчерпаема. Заговорились, ну слегка и призабыли о том, что Гоша не сидит рядом с ними, слушая правду и небылицу, раскрыв от удивления рот. Подумаешь! Забыли, и забыли. Ведь не к черту на кулички отправили, всего лишь к себе в спальню. Не велика беда. А опомнились лишь только в тот момент, когда домовой Прохор в сердцах выругался вполголоса. Он оказывается, пока они тут наслаждались общением, наматывал озабоченные круги по поляне. Да вот внезапно оступился на подвернувшейся под ногу крупной сосновой шишке. И вдобавок ко всему, слегка отдавил хвост Тимофею, по случайности именно здесь мучительно страдающему похмельной головной болью. Намного хуже тому уже не стало, так что он даже поленился обиженно мяукнуть хоть слово по-человечески. Только страдальчески закатил глаза вверх и прерывисто вздохнул. Прохор мгновенно убрал свою ногу с его хвоста и, нагнувшись, дружески и ободряюще потрепал кота по облезлому загривку. А выпрямившись, домовой укоризненно сверкнул пронзительным взглядом в сторону оживленно щебечущих дамочек: — Я дальше уже не могу в одиночку поддерживать защиту дома от внезапного вторжения. Вы, хозяйка, с таким размахом приготовили праздник, что магической силы оберегающих заклинаний, наложенных вами раньше, уже не хватает. А если что случится, не накаркать бы? Парнишка-то один сейчас. Кто его прикроет от опасности? Вот только укоризна скорее относилась на счет положения Тимофея. Могли бы и помочь справиться с похмельем невинно пострадавшей за правое дело животине. Но усилия домового пропали впустую. — И то верно, — нахмурилась Никисия и принялась что-то негромко нашептывать себе под нос, описывая волшебной палочкой странные зигзаги, словно собирала картинку из мозаично раскиданных кусочков. В завершение всего она покрутила ее кончиком, как будто размешивала коктейль, а затем резко распрямила руку вверх, став похожей на статую Свободы. Только из острия волшебной палочки вырвался не огонь, как из факела, а ослепительно белый свет. Взметнувшись ввысь, он мгновенно превратился в огромную тучу, закрывшую почти все небо, иссиня черно-серую. А через секунду все вокруг по колено усыпало пушистым снегом, словно только что закончилась метель. Правда, и он в свою очередь скоропалительно растаял, не оставив после себя даже и намека. Мерида до этого момента внимательно наблюдала за работой прославленного профессора своего собственного факультета. Даже беззвучно шевелила губами, тихим шепотом стараясь помочь себе запомнить все в точности, до мельчайших подробностей. Не урок ведь, в самом деле. Такое сложное и мощное заклинание на бис второй раз не покажут. А научиться очень хотелось. Но когда демонстрация закончилась, девушка резво вскочила со стула, подбежала к двери, и, открыв ее, звонко прокричала:9 — Гоша! Ты чего там спрятался? Спускайся живо сюда, у нас все уже давным-давно готово. Я кому сказала! Жи-во... И10 вот сейчас она почти силой усадила его на стул. Сама, не глядя, плюхнулась напротив. Ей повезло. Другой такой же стул, как и у Каджи, успел вовремя подскочить в нужный момент, так как стоял поблизости. Мерида забросила ногу на ногу. Легким движением руки поправила складку на платье. Бабуля встала позади внука и положила ему на плечи свои маленькие ладони, глубоко изрезанные морщинами. А сестра, состроив хитрую рожицу, протянула в сторону Гоши открытую ладонь. И когда он непонимающе посмотрел в ее светло-серые глаза, то заметил, что в них плещется смех. Потом парнишка опять посмотрел на ладонь сестры, а там уже лежало простенькое колечко из какого-то странного мутного материала. И не металл, но и не камень. Да и на стекло с пластмассой не похоже. Еще мгновение назад его там не было, это уж как пить дать. Радиоприемник, слишком любопытный для своего возраста, даже привстал на ветке на цыпочки и вытянулся поближе, чтобы лучше видеть все происходящее. Однако это не помещало ему продолжать наигрывать что-то бравурно-торжественное, и одновременно безалаберное. Интересно, где он только успел нахвататься подобных мелодий? — Барни, прекрати, пожалуйста, — бабуля строго прищурилась в сторону непоседы, и он мгновенно примолк.11 — Можно ведь немного и помолчать. — А чего? Я ничего. Сижу тут просто, свежим воздухом дышу, природой любуюсь... Приемник присел на ветке, ссутулившись и свесив обе ноги вниз. А Петрусь, холодильник, погрозил ему кулаком. Ну, так, ради профилактики. На самом-то деле они были закадычными друзьями. И за Барни Петрусь кому угодно, из посторонних, разумеется, понаставил бы фингалов, мама не горюй. — Поздравляю тебя с самым важным днем в твоей жизни, Гоша! А это мой подарок тебе. Одень его на средний палец правой руки. Каджи так и поступил. Ничего не произошло. И парнишка даже слегка разочаровался в своих ожиданиях. А Мэри тем временем, сделав вид, что не заметила его разочарования, продолжила вкрадчиво: — А ты что думал, братишка? Нацепил кольцо и все? Тут же сразу что-то и свершится необычайно волшебное? Ага, держи карман шире... Нужно еще очень хорошо знать, как можно и как должно использовать любой подобный артефакт. Приемник, незаметно так для всех, легонько спрыгнул с ветки вниз. Петрусь попробовал было преградить ему путь. Но Барни, даже не обратив на него внимания, просто обогнул помеху, взяв чуть правее. Проковылял, горестно опустив плечи и волоча кисти рук по земле, на самый край обрыва. Потом он уселся там, свесив ножки вниз. И подперев правую щеку ладонью, самовольно тихонько включился.12 Все дружно сделали вид, что ничего такого из ряда вон выходящего не заметили, да и вообще, фиг уж с ним, пусть поет себе, раз так сильно парня депресняк замучил. Когда только успел он у него появиться, вот где загадка? Или просто загрустил Барни о чем-то своем, радиоэфирном... — Ну, и как им пользоваться? — А-а! — Мерида шутливо погрозила брату пальцем. — Во-первых, только в случае необходимости. Видишь ли, амулеты с каждым разом их использования становятся чуточку слабее. Так все говорят, хотя лично я в это не верю. Ее стул плавно приблизился к Гошиному. И когда сестра склонилась к нему поближе, продолжая раскрывать тайны амулета, ее светлые локоны случайно коснулись Гошиной головы. А именно серебряной прядки. Со стороны показалось, что их волосы на миг рванулись навстречу друг другу, словно под порывом ветра, и переплелись. Но спустя всего лишь миг, они уже разлетелись в разные стороны. А Мериду, словно чем-то острым и радостным пронзило насквозь, от макушки до самых пяток. Она невольно отшатнулась чуть в сторону. И тогда все увидели, что на ее волосах мерцают, переливаясь малюсенькими звездочками, серебристые искры. Они вспыхивали и растворялись именно там, где ее лохматость соприкоснулась с прядкой-змейкой. Искорки точно так же извивались, повторяя скольжение серебра по Гошиной голове, только живее. Хотя возможно так просто казалось из-за их постоянного мерцания. Все удивленно замолчали ненадолго. — Вот уж это-то совсем непонятно, — задумчиво произнесла Никисия и потерла остренький подбородочек суховатыми пальцами. — Нужно будет с Этерником обсудить... А с Мериды точно пелена беспамятства спала, и девушка, встряхнувшись, слегка задумалась о том, где же она закончила рассказ. Искорки тем временем как бы впитались в ее волосы, сперва потеряв четкость границ, а потом и вовсе медленно растворившись. И Мэри тут же продолжила, словно всего лишь на миг запнулась на запятой: — И однажды ты можешь круто влипнуть в передрягу, потому что артефакт не сработает в нужный момент. А ты всего лишь наигрался с ним по пустякам. — Типа у него батарейки садятся, — Каджи быстро вообразил похожую ситуацию, но уже совсем из другой жизни. Пугающе чужой и далекой жизни. Да и была ли она? И была ли это жизнь, а не что-то другое? — Какие батарейки? — Мэри непонимающе нахмурилась, но когда парнишка объяснил ей, в чем дело, насколько смог внятно, она весело рассмеялась. Сестра тряхнула ставшими выжжено-льняными и абсолютно прямыми волосами, которые тут же принялись неспешно завязываться в длинную косу: — Да, да, очень похоже. — Но тут же она быстро стерла улыбку с лица и продолжила вполне серьезно: — Этот артефакт называется "Сумеречное Кольцо Иллюзий Тени". Но его чаще всего заслуженно называют "СКИТ", потому что там всегда можно спрятаться вообще ото всех. Вижу, что догадался. — Хлоп одобрительно пушистыми ресницами. — Да, это по заглавным буквам так получается сократить. Назначений у СКИТа несколько. Запоминай и не вздумай хоть одно из них применить, пока я не скажу тебе, что ты к этому готов. Иначе, отберу подарок назад! И глазом моргнуть не успеешь! Мерида как бы нависла над ним, слегка увеличившись в размерах и придвинувшись ближе. Ее тонкие брови грозно собрались у переносицы, отчего на лбу столпилось несколько смешных морщинок. А прическа девушки мгновенно перекрасилась в яркий ало-сине-желто-бурмалиновый цвет. Попутно она махнула не глядя, недавно приобретенную косу на залихватский панковский ирокез внушительных размеров и еще более внушительной торчливости. А в линиях лица стали постепенно прорисовываться резкие мазки с портрета дикой хищницы на тропе охоты. О да! Она была ужасна!!! И все равно умудрилась остаться симпатичной, даже в таком облике. Но глазом Гоша все-таки успел моргнуть и лишь потом осознал ужас оттого, что может лишиться такого безумно прекрасного подарка. Вот этого парнишка ПО НАСТОЯЩЕМУ испугался, а не грозно-драчливого вида сестренки. Почему-то он был абсолютно уверен, что Мерида настолько за него, что бояться ее не нужно, как бы девушка и не старалась этого добиться порой. Но Каджи все равно на всякий случай усиленно закивал остреньким подбородком, пока не остались у него вместо подарка, только воспоминания о зубах дареного коня, сверкнувших на прощание голливудской улыбкой. А вдруг Мэри совсем и не шутит? — Да понял я, понял... Мерида так стремительно вернулась в свой нормальный облик, словно крыситься на Гошу ей было крайне неприятно, но, видимо, необходимо. И она продолжила спокойным голосом, переливавшимся теплыми бархатными нотками, словно и не вызверивалась только что: — Так вот, история обычная. Откуда этот артефакт появился, история умалчивает. Слишком уж давно дело то было. По одной из легенд, вроде бы как подбросили его боги сумеречных из своего мира к нам. Из забавы просто, посмотреть, что дальше приключится. Приемник, явно заинтересовавшись рассказом, прекратил лирично выть на луну.13 Приблизившись к столу, он нагло-невозмутимо забрался по Гошиной ноге к парнишке на руки. И устроился там спокойненько, свернувшись в клубок, как котенок. Каджи так же хладнокровно, словно уже семьсот сорок девять раз это делал, потрепал его слегка по загривку. То есть по черному карболитовому корпусу. — Наглеть, так с музыкой, — едва слышно, лишь для себя, прошептал Барни, и, прищурившись, замурлыкал. Точнее выдал музона на-гора.14 Спасибо, что не громко. Мерида едва удостоила приемник взглядом и продолжила: — А его возьми и найди один молодой искатель приключений с большой дороги. Магом он оказался видать знатным! Вот и сделал с артефактом что-то такое, отчего именно с тех пор кольцо стало уже неподвластно богам сумеречных. Ну, случайно, конечно же, я уверена в этом.... Хотя, тогда непонятно становится, почему эти боги до сих пор так настойчиво пытаются вернуть его себе? — Но сестра тут же и махнула рукой на внезапно возникший перед ней вопрос. — Между тем, кольцу видать все равно, что там думают боги. Оно для себя решило, кому теперь служить по мере сил. И выбрало потомков того человека, который первым его нашел. СКИТ много чего умел раньше, но, к сожалению, до наших с тобой времен не все его возможности дошли известными. Столько всего произошло за кучу веков. Каджи слушал на самом деле заинтересованно. А Мерида, видимо, устала быть такой скучно-однообразной. Потому-то и улыбнулась ему слегка, блеснув закатными лучиками в глазах цвета вечернего неба. Да шутки ради на пару секунд высунула язык, а он возьми и превратись в собачий. Парнишка тут же представил Мериду в этот момент в виде спаниеля, только со светловолосой прической сестры. Он прыснул со смеху, но девушка ткнула его кулачком в колено и выразительно стрельнула глазами в сторону, скосив их на стоящую за Гошей бабулю. — И по всем сохранившимся легендам единодушно выходит, что звали того стилягу с большой дороги Фениксис Каджи. Мерида приободряющее подмигнула брату: — И по тем же стародавним преданиям, кольцо должно находиться именно у того Каджи, кто в нем, несомненно, нуждается, чтобы не просто выжить, но и победить... Барни услышав это, немедленно заткнулся15 и протяжно свистнул. — Так что, ты теперь с ним долго не расстанешься. Сестра грустно усмехнулась краешками губ, а глаза ее на миг подернулись мутной пеленой слезы. Но лишь на миг, а дальше — как ни в чем не бывало: — Так вот что мы знаем точно о кольце. Если его повернуть на четверть оборота по часовой стрелке, то, мысленно представив себя, а можно вместе с близстоящими людьми, невидимым, таковым и становишься. Нет, конечно, так то ты видим, по-настоящему: для себя и для тех на кого ты распространил его чары. Но вот для остальных кольцо создает иллюзию невидимости. Они тебя в упор не замечают. Хотя, конечно, если они на тебя наткнутся по неосторожности, то почувствуют... Мерида коротенько хихикнула. Видимо, были у нее прикольно-криминальные моменты в жизни, когда она именно так кольцо и применила. Но, отогнав приятные воспоминания в сторону, девушка продолжила нормальным голосом: — Соответственно, находясь в Сумраке, нужно повернуть кольцо на те же четверть оборота против часовой стрелки. Этим ты отменяешь действие иллюзии и соответственно оказываешься в нашем нормальном волшебном мире. Про остальные свойства тебе пока рано знать. Понятно, вроде бы? — Вполне, — согласился Гоша очень серьезно. — Повернул туда — там, повернул обратно — здесь. — Не туда и там, — строго проворчала бабушка, — а именно так, как говорит Мэри. И ни в коем случае не вращай его еще дальше по солнцу, находясь уже в Сумеречной Тени. Никто не знает, что тогда может произойти. Сведений об этом не сохранилось, а неведомые последствия могут быть ужасны. — Да, понял я все, бабушка! Я — сама серьезность. — А вот это мы сейчас и проверим. Давай-ка, Мэри, попрактикуйся с будущим учеником Хилкровса. — Легко, баба Ники, — задорно отозвалась Мерида и развернулась к брату лицом. — Ну, что ж, давай попробуй стать невидимым. И строго так, как учительница английского языка из суперпрестижного колледжа, уставилась прямо ему в глаза. Только у Каджи были простенькие очки в незатейливой оправе. А на ее строгом длинном носике красовались не менее строгие пенсне. И они хищно поблескивали в лучах склонившегося к закату солнца, словно заранее осуждали за недопустимое незнание урока, уже давно пройденного другими. А глаза смотрели так пронзительно, вжившись в образ крайне строгой и очень гордой учительницы, что Гоша непроизвольно почувствовал себя по-настоящему вызванным к доске на виду всего класса. — Хорошо, я попробую, — скорее просто кивнул он, чем произнес. В горле у парнишки неожиданно пересохло от волнения. Вот, сейчас, он совершит первое свое волшебство в этой жизни. Пусть не сам, а с помощью артефакта. Но все же, все же... Каджи закрыл глаза и, взявшись за кольцо, повернул его в нужную сторону ровно настолько, как ему и говорили. И даже вроде бы услышал щелчок в нем, как будто какой-то подпружиненный выступ мягко вошел в паз, именно ему и предназначенный. А потом Гоша сказал сам себе с полной уверенностью: все, теперь я невидим. И парнишка открыл глаза. Мерида, сидя напротив него, изумленно хлопала ресницами и чуть суетливо-карикатурно размахивала руками. — Где же он? Куда он делся? Вы, баба Ники, его случайно не видите? Каджи только фыркнул от смеха, совершенно позабыв обидеться на то, что его так ловко разыграли. А сестренка, притомившись изображать из себя буйно-помешанную, цепко поймала мальчишку за нос. Точно так же, как совсем еще недавно досталось Барни. — Так вот, Гоша, — она очень спокойно, доброжелательно, но твердо посмотрела в его карие глаза. — Этого слишком мало! Ты пока еще не умеешь пользоваться своими силами, чувствами и мыслями. А без этого над таким мощным артефактом, как СКИТ, власти у тебя нет. Но всему можно научиться... Каджи куда раньше выпалил: — Да, конечно, я поеду учиться! Чем девушка произнесла: — Владеть собой и окружающим учат в международной..., — слегка недоуменный взгляд в сторону особо отличившегося Гоши, а затем Мэри продолжила чуть укоряющим тоном фразу: — ...школе обучения колдовству Хилкровс. Так значит поедешь? Парнишка так усиленно закивал головой, что она того и гляди могла оторваться. Сестра лукаво усмехнулась. — А разве я тебя уже приглашала? — и, заставив мальчика поволноваться целую секунду, она не выдержала и слегка жеманно произнесла, мгновенно превратившись в голубоглазую блондинку: — Ах! Да! Я видимо, просто забыла об этом вспомнить. — Ладонь театрально приставлена ко лбу. — Какая же я стала рассеянная в последние... Девушка невинно-хитро закатила глаза к потолку якобы, а сама тишком глянула на висевшие напротив часы. Они важно, подобно рефери у боксеров, произвели отсчет до пяти, разгибая при этом по пальцу из вытянутого вперед кулака. Все это конечно не укрылось от взгляда Гоши. — ...пять минут, — спокойно закончила барбствующая Мерида. — Но даже если и не приглашала, то с этой минуты ты зачислен в штат кандидатов на обучение в МеШОК Хилкровс. — Как это, кандидатов? — ошарашенно захлопал ресницами Каджи. — Ничего страшного, внучок, — Никисия первой положила себе в тарелку немного салата оливье, выбрав его из разнообразия всевозможной еды, появившейся на самобранке, и тем самым, подавая пример остальным. — Пока тебя не выберет тот факультет, который станет твоей школьной семьей на семь последующих лет, ты официально только кандидат. Но тебе бояться... — А может произойти так, что тебя не выберет ни один факультет? Гошина боязнь проявилась в том, что он быстро переводил взгляд с бабушки на сестру, и обратно. Мерида только недоуменно пожала плечами: мне-то почем это знать, я такой ботвой на уши отродясь не грузилась. Для полного соответствия образу, не хватало только коротких, неровно стриженых волос; бесцельно прыгающего взгляда; жвачки, с вылетающими периодически изо рта и тут же лопающимися во все стороны пузырями; наушников, нервно ботающих: "Бум-боц!"; и роликовых коньков. А Никисия крепко призадумалась, бормоча что-то себе под нос. Потом потрясла оживленно головой, растрепав седины. — Не-ет! Тебе точно бояться нечего. Хотя на моей памяти одну девочку не приняли в школу. Ее не признал своей ни один из факультетов. Но там вроде бы совсем непонятная история приключилась. Та девочка вообще не была волшебницей, а попала в школу случайно, по чьей-то злой шутке. — И что с ней стало потом? — Не знаю, — неуверенно произнесла бабушка. — Обошлось как-нибудь, наверное... И она увлеченно принялась поглощать салат, плотоядно поглядывая на аппетитные ломтики розовой с прожилками ветчины. Мерида упрашивать себя не заставила. Сестренка, залпом осушив внушительного вида фужер с мутно-синей жидкостью, живо расправилась с малосольным огурчиком. Потом она посмотрела на застывшего в недоумении брата, предварительно легким движением пальца смахнув слезинку с ресниц, и пояснила: — Это — табуретовка... Противная, я тебе скажу, штука. — ... — Но для меня пользительная.... А ты чего надулся, как индюк на сковородке? Да не переживай, Гоша, научу я тебя пользоваться СКИТом. Конечно, научу! Больше некому потому что. Не сам же Этерник Верд-Бизар с тобой возиться станет. А кроме нас двоих это сделать некому. Это уж точно! Ик!.. Вопросительный взгляд хитро прищуренных глаз, и голос абсолютно трезвый и ласковый: — ...Ты хоть тортик съешь... Праздник все-таки сегодня. Великий праздник...16 ...А дальше, можно сказать честно, праздник удался. Отрывались на полную катушку. Все. Кто как мог. Такого веселого и незабываемого дня рождения у Каджи никогда не было. Да и вряд ли еще будет когда-нибудь. Он определенно получился, даже несмотря на легкий запах валерьянки, расползающийся по кухне-поляне. Сперва — скромно, из-под стола. А потом, в наглую, из блюдца-тазика прямо с пылу с жару, от щедрот сердобольной самобраночки, но с молчаливого согласия Прохора.17 Похоже, только они вдвоем, Гоша и домовой, веселились в этот вечер на сухую.18 А заключительным аккордом веселья стал момент, когда после очередного мутно-синего бокала Мерида бережно стиснула блаженно улыбающегося Тимофея. Потом сестренка занюхала выпитое облезлой шкурой котяры. И они дружным хором, тесно прижавшись лицом к морде, душевно и прочувственно заголосили, сильно, но невпопад: — О-ой, цве-е-етет калина-а-а... Вдалеке, над рекой, взрывались праздничные салюты. Но грохот стоял такой, словно гаубицы расположились чуть ли не за спиной у парнишки. Он таращился на все вокруг широко распахнутыми глазами, впитывая в себя каждую каплю происходящего, подобно ненасытной губке. Но, перекрывая раскаты взрывов, песня полетела дальше ввысь. И довольно-таки слаженно. А уж приемник просто не мог остаться в стороне. Ну, никак не мог! И трио выводило не стареющий хит всех застолий и времен: — ...в поле-е у ручья-я... Но Каджи внезапно осознал, что на сегодня затарился счастьем в нахаляву под самую завязку. И если не закроет прямо сейчас глаза, осоловевшие от сытости, уронив голову на подушку, то жизнь прошла впустую.19

Глава 4. Первое утро обыкновенного волшебника.

От20 вчерашнего пиршества непогоды за окном остались только жалкие объедки. Разрозненные грязно-серые облака, словно огрызки, расположились в самых неожиданных местах неба. Оно было так часто усыпано ими, что сразу становилось понятно — вряд ли здесь пировали леди и джентльмены. Но легкий утренний ветерок уже принялся за уборку и гнал их прочь, словно дворник, размеренно помахивающий метлой. И солнце вволю наигралось в прятки. Умывшись в далеких морях перед этим, конечно же, и смотрясь так, словно заново родилось. Видимо светилу доставляло огромное удовольствие, то неожиданно пропадать за каким-нибудь облачком, то еще более неожиданно озорно выглядывать оттуда же. Парнишка открыл глаза и только сейчас окончательно осознал все произошедшее вчера. Мечта сбылась! И как сбылась! Именно так, как ему и грезилось тусклыми осенними вечерами, когда за окном их с бабулей домика вяло текущий дождь пытался достать всех своей нудностью. Но Гошу в очередной раз спасала какая-нибудь жутко интересная книга о мире фэнтези. А следом за ней далеко и смело идущие мечты: а вот неплохо было бы, если б... И это пресловутое "если б" свершилось. Свершилось так, что лучше и не придумаешь. Каджи бодро откинул покрывало в сторону и, встав с кровати, выглянул в окно. Так и есть! Как вчера перед сном и загадывал. Раннее утро! Значит, он всех опередит. И когда нужно будет отправляться за волшебными покупками (а как же без них? нельзя), то Гоша уже будет готов, даже раньше всех остальных. — Может быть, это так бабушкин подарок начинает действовать, — пробормотал мальчик и бережно потрогал амулет, слегка поглаживая его кончиками пальцев. — Тогда мне на самом деле крупно повезло, что бабуля подарила именно "Счастливую Звезду". Ничего особенного. Амулет как амулет. Висит себе на шее со вчерашнего вечера, никому не мешает. Цепочка тоненькая, матово блестящая. А внизу что? Слов нет, что бы правильно описать то, что видишь. А скорее чувствуешь. Словно капелька утренней росы на зеленом листочке березы оплетена редкой паутинкой. С первого взгляда — серебряной, но куда более прочной. И попалась эта росинка в сети, что ни на есть, в самое Межграничье, промеж ночи и дня. Поэтому и блестит под лучами яркого солнца, лихо отсвечивая, словно жонглирует всеми цветами радуги. А капелька эта, так же еще и умудрилась сохранить внутри себя, в отражении, кусочек антрацитово-черного звездного неба. Но его одноцветную первозданность портит какая-то одинокая звезда, что стремительно падает вниз. Вот только все никак не может упасть. И когда парнишка вчера вечером, после того как ему надели на шею подарок, выпалил, не задумываясь, все возникшие у него внутри сравнения, то внезапно почувствовал страх. А вдруг ерунду какую-нибудь сморозил? И на будущее решил стать помолчаливее и посерьезнее, что ли. Здесь, дома, его незнание поймут и снисходительно простят. А в школе, среди чужих? Там, где никого не знаешь? И где вряд ли с появлением Каджи немедленно выстроится очередь из желающих записаться в клуб его друзей? Поаккуратнее надо быть с язычком, Гоша, поаккуратнее. Но в этот раз и бабуля и Мерида, к его удивлению, почти одновременно одобрительно закивали головами и заулыбались, словно он уже сдал все выпускные экзамены Хилкровса, даже и не приступая к учебе. — Правильно, так все и есть. Ты очень метко все описал. Занятно только как ты все это узнал, скажи-пожалуйста? — это бабушка, слегка заинтересованно. А морщинистое лицо у нее словно помолодело и как бы засветилось изнутри. — Так может, и как использовать "СэЗэ", ты ТОЖЕ знаешь? — это уже сестренка, вроде бы вскользь, а глазищи, налившись до краев ...(оранжевым?), полыхают ехидно и в то же время горят красным стоп-сигналом любопытства. — Да ничего я не знаю, — с легкой досадой отмахнулся Гоша. — А что из себя эта вещь представляет на самом деле, мне просто увиделось. Вроде бы как фрагмент из фильма. Яркий такой, запоминающийся... и теплый.... Нет, холодный... В тот момент Каджи и обнаружил одну непонятную странность. Амулет одновременно был абсолютно разным, и соответственно будил в парнишке противоречивые чувства. Он казался и очень теплым, скорее даже горячим, из-за жара заключенной внутри звезды. И в ту же минуту оставался прохладной утренней капелькой росы. Кристально чистой. И слишком холодной, чтобы эту штуковину постоянно таскать с собой на цепочке. Бабе Ники тогда следовало бы сразу и шубу из енота внуку преподнести, в комплекте, скажем так. А еще лучше из скунса, тогда уж точно никто не станет лезть к нему в душу просто так от излишнего любопытства. Если только по крайней необходимости. — Я представляю, что ты сейчас испытываешь. Но такие резкие крайности в амулете скоро сгладятся, и ты, Гоша, почувствуешь свою звезду по-другому. Как часть себя, неотделимую. Да, кстати, не опасайся, что сможешь потерять "Счастливую Звезду" где-нибудь случайно. Такие вещи случайно не исчезают. А цепочка слишком короткая, чтобы ты ее смог снять. Да и порвать ее, вряд ли кто сумеет. Не думаю, что она такая тонкая, как кажется. Да и заклятий я не пожалела... Голос Никисии Стрикт постепенно затих. Сама она о чем-то задумалась. Но через некоторое время заметила, что внук выжидательно смотрит на нее, слегка склонив голову набок. — А!.. Ну, да.... Как можно использовать амулет..., — тут бабуля выстрелила таким пронзительно-въедливым взглядом сверху вниз на сидящую Мэри, что девчонка должна была бы как минимум почесаться. А ей хоть бы хны, ничего не подействовало, — ...никто из магов пока не знает. Просто есть у волшебников поверье, что "Счастливая Звезда" приносит удачу. — Ага, — сестренка разочарованно отбросила в сторону какой-то импортный журнал мод (кажется, это были "Силуэты Косого переулка", пылившиеся до этого на подоконнике с июля месяца). — Но уносит кучу денег, когда его покупают. Взгляд у профессора Стрикт быстро сменился на скучно-укоризненный. А Мэри лишь бегло пожала плечами, да рожицу скорбящую состроила. Чего, мол, уж тут поделаешь, какая девка уродилась, такую — и любите. И принялась куда более заинтересованно рассматривать движущихся девушек-моделей на страницах свежего августовского номера "Грации Ночной аллеи". Ожившим фотографиям Каджи даже удивляться не стал, наслышан был об этом чуде заранее. А вот широте эстетического диапазона сестры, было дело, позавидовал. Сама, вон, выглядит сейчас в своем строгом наряде, как курсистка Смольного института благородных девиц конца позапрошлого века. А туда же! Глаза загорелись, словно у голодной рыси, увидевшей мирно спящего кролика под кустом ежевики. И было б на что так усердно-умиленно пялиться! По мнению Гоши, так просто кусок черной тряпки. К тому же тряпки с грубо обрезанными краями и сшитой в жалкое подобие платья. Чуть ли не ручным способом — дерюжными нитками. Вид ужасный, а размер просто неприличный. Даже с точки зрения одиннадцатилетнего паренька. Если бы это платье было хотя бы размеров на пять побольше, тогда, возможно, оно хоть что-то смогло бы прикрыть даже на Мериде. Хотя девушка совсем не выглядит как крестьянская пышечка, а скорее наоборот. Когда же задумывается о чем-то своем, размечтается, тогда, вообще, становится хрупкой какой-то, словно Снегурочка. И воздушной. А волосы у сестры в такие минуты укорачиваются до размеров "каре" с прямыми, чуть загибающимися внутрь концами. И цвет меняют на стыло-белый, как тихая вечерняя метель с мягкими пушистыми хлопьями снега. — Эксклюзив от Демиса Шок-Лоска.... У-у... — произнесла Мерида с придыханием и запрокинула голову, но выть на луну передумала, а всего лишь утробно прорычала, почти не разжимая губ: — Хочу!.. Это было всего-навсего вчера, но у Каджи все чувства словно сговорились: они упорно твердили парнишке, что все происходило давным-давно, и даже больше того, — вовсе не с ним. И чтобы отогнать обманщиков, Гоша еще раз притронулся указательным пальцем до "Счастливой Звезды". Нет, это было с ним. Вот оно, подтверждение — амулет. И он все такой же непостижимый, огненно-ледяной. Привести себя в надлежащий будущему первокурснику Хилкровса вид, как два пальца об асфальт! Поспешно одет, так что край однотонной темно-синей рубашки торчит сзади, забыв заправиться в штаны, — уже хорошо. В глазах азарт охотничьего пса, напавшего на след и рвущего поводок, — давай, хозяин, ломанемся напрямую, через кусты, — вообще прекрасно! Волосы взъерошены от нетерпения и переизбытка мыслей в коктейле с фантазиями, — супер, просто супер!!! Руки, конечно, следовало бы занять хоть чем-нибудь путевым, иначе они, легко и не надрываясь, столько головной боли хозяину доставят в рекордно короткий срок, что диву можно даться. Как такое вообще возможно! Но дела-то для них, трудолюбивых, как раз именно сегодня и не нашлось. Вот и крутят беспокойно пальцы пуговицу на рубашке. И, похоже, докрутились.... Тут уже нет слов, только буквы, точки и тире. А так, в остальном — он вполне спокойный парень, этот Гоша Каджи. И вот он, стараясь никого не разбудить, радостно-тихо протопал почти бегом по лестнице, спускаясь в кухню. Это мальчишке удалось с первой попытки. Просто никто и не спал.21 Каджи, пробегая мимо, замер с открытым ртом напротив открытой двери кабинета бабушки. Кабинета бабушки? Да еще вчера его тут не было и в помине! Здесь всегда просто располагалась стена из занозистых досок, к которым и прикасаться то было неприятно. А теперь они, стены, оказывается — ровные и оклеены веселенькими обоями с гроздьями малины. И малина выглядит совсем как настоящая. Гоша попробовал одну ягоду на вкус и убедился, что они и на самом деле настоящие. Сладкие, ядреные, однозначно — пальчики оближешь. Так вот за распахнутой дверью был виден и сам кабинет, просторный и обставленный старинной мебелью из темного дерева. В центре композиции располагался письменный стол, покрытый темно-зеленым бархатом. Ножки у него были все сплошь резные, массивные, как и все остальное, и причудливо изогнутые. А оканчивались и вовсе неожиданно — самыми настоящими копытами неведомой зверушки роста неслабого. Все остальное на столе соответствовало заданному стилю: старинное, красивое, вычурное. Если чернильница — так уж черный лебедь с торчащими во все стороны перьями, плавающий в луже на левом ближнем углу. Вместо тетрадки какой-нибудь завалящей, непременно свиток потертого пергамента. И Никисия Стрикт преобразилась в стиле ретро. Очки на носу бабушки массивные, в толстой золотой оправе. А сама она одета в классическое черное платье с воротником-стоечкой. Седые волосы собраны в строгий пучок на затылке. И водит подслеповато пальцем по строчкам. Но стоило ей посмотреть мельком на застывшего от любопытства Гошу, как и морщины разгладились, да и здоровья во взгляде прибавилось вроде бы. Что не помешало Никисии, однако, требовательно махнуть рукой на внука. Проходи, мол, на кухню, куда и шел. Нечего тут глазеть! Но поглазеть как раз хотелось на все. А уж на Прохора, внезапно появившегося из огня старинного высокого камина, в первую очередь. Несмотря на пламя, из которого он выскочил, на шапке-ушанке у домового все равно остался целый сугроб снега. Его руки зябко обнимали сами себя за плечи, а зуб на зуб не попадал. — Направление на север-северо-восток сбито напрочь, хозяйка! Пока назад возвращался, змэрз вэс, — несмотря на озноб, Прохор вытащил из кармана полушубка логарифмическую линейку и принялся оживленно двигать шкалы, что-то подсчитывая. Заметив парнишку, домовой улыбнулся и сунул линейку обратно в карман. Затем приподнял в приветствии свой треух, удостоив молодого хозяина кивком головы, после чего повернулся в сторону Никисии. — А может, ну, ее к лешему, эту науку? Давайте-ка я этот каминчик, — импортневый, новехонький, еще на гарантии, — на наш старорусский манер отремонтирую. На глазок, то есть... И Прохор для верности поплевал на ладони и сжал пальцы в кулаки. — А что? Давай, попробуй... Окончание диалога Каджи дослушивать не стал, чтобы не нарываться на недовольный взгляд бабули. Сказано же было, проваливай на кухню. А там было чуть более оживленно, чем в кабинете бабушки. Некоторые из присутствующих даже двигались или хотя бы предпринимали такие попытки. — ...он в этот момент как раз снимал штаны, ну и упал, запутавшись, прямо на..., — приемник только сейчас заметил вошедшего Гошу, и, покраснев чуть-чуть, невнятно смазал концовку рассказа, — ...в общем, на то и упал. Вот так, вот. И Барни зарядил что-то тяжело-металлическое типа "H-Blockx" о революции. Правда тут же нацепил себе на уши внушительного размера наушники, и стал изгаляться, изображая бас-гитариста, в гордом и независимом одиночестве. Холодильник, по всей видимости, его вообще не слушал. Просто стоял себе, с трудом, после вчерашнего веселья. А вот кот лежал пластом на брюхе, раскинув лапы в стороны, невдалеке от старинного буфета. Глаза у него собрались в кучу от усердия, но он упорно пытался так вытянуть вперед губы, чтобы они, в конце концов, достали до блюдца с холодным молоком. Сделать это каким-то иным способом Тимофей был не в состоянии. Мерида просто сидела на стуле бледной тенью, опираясь щекой на подставленную ладонь. И вид у сестры был по-домашнему простой и привычный, точно не один год вместе прожили: в полосатом махровом халате, растрепанная, не выспавшаяся и своя в доску. Девушка криво усмехнулась на счет мутно закончившегося анекдота и подтолкнула в сторону брата листок странной желтоватой бумаги. Он был сложен пополам. Сгиб протерся основательно, да и в целом листок выглядел так, словно ему уже незнамо сколько лет. Каджи присел за стол рядом с Мэри и развернул послание. — Это список того, что нам с тобой нужно будет сегодня приобрести. Иначе трудно тебе придется в Хилкровсе. Потому и отправимся мы, Гоша, чуть позже на Заячий проспект. Ты пока завтракаешь, письмо, вот, почитай. Филина, что его доставил из школы, я уже накормила кедровыми орешками, и он страшно довольный улетел обратно. А мне тоже не мешало бы взбодриться. Мерида встала со стула и увидела ужасающие по своей героичности попытки Тимофея макнуть губы в живительную влагу. Девушка сочувственно вздохнула, и, пожав плечами, взяла кота за шкирку. После чего и окунула мордой в миску с молоком. Когда кот вынырнул обратно, то долго отфыркивался, но в глазах светилась благодарность. А уж счастлив был, словно исполнилась мечта всей жизни. По усам у Тимофея стекали белые капельки, но в рот, похоже, тоже кое-что попало. Сестра вышла, а парнишка принялся разглядывать листок.22 В левом верхнем углу было странное черное пятно, размером сантиметров в семь. И оно очень удивительно напоминало своим видом просто большую кляксу. Вообще-то, не совсем простую кляксу. Наверняка, волшебную. В ней присутствовали и объем, и перспектива. А в центре бушевало пламя. И в его рвущихся вверх алых, желтых и синих языках вращалась в рваном темпе, словно под порывами ветерка, пентаграмма. Тоже далеко не обычная. При всем ее вращении, тем не менее, когда ни глянь на нее, всегда видно как там, внутри, плещутся волны, омывающие одинокий высокий утес. И стоило только Гоше перевести взгляд на этот утес, как он волшебным образом приблизился настолько, что стал отчетливо виден старинный, величественный и мрачно-красивый замок с множеством разнокалиберных башен. Готический стиль просто подавлял все остальные, хотя и другим место тоже находилось. А когда Каджи вдоволь насмотрелся на его общий вид, то изображение еще раз стремительно поменялось, как будто камера приблизилась очень близко. И парнишка увидел внушительные сводчатые ворота из толстого дерева, окованного бронзовыми пластинами с бездной всевозможных декоративных завитушек. Над входом легко читалась надпись, скромно высеченная в граните и расположившаяся тоже полукругом, повторяя изгибы свода ворот. "ХИЛКРОВС". А чуть ниже более мелкими буквами было добавлено: "международная школа обучения колдовству". И хотя глаза видели странные символы какого-то неизвестного языка, а разум прекрасно понимал, что Гоша просто не может их знать, но все равно он легко читал: Хилкровс — международная и т.д. А правее и чуть ниже эмблемы школы, выглядевшей слишком уж реалистично, шел текст письма, написанный от руки синими, но с отливом золота, чернилами. Почерк был легкий, но весьма неровный, точно бегущий по волнам. Да и если сказать честно, всяких готических закорючек в нем тоже хватало, как и на воротах замка. Но общего впечатления они не портили, скорее наоборот, — соответствовали общему стилю.

Уважаемый Гоша Каджи! С удовольствием сообщаем вам, что вы приглашаетесь в международную школу обучения колдовству Хилкровс для определения вашей принадлежности к одному из наших факультетов. Торжественная церемония распределения и последующий банкет имеют место быть в Большом зале Центральной башни в 19 часов 00 минут 1 сентября 20... года. Просьба — не опаздывать!

Ура, ура, ура! Оле-оле-оле!23 Мальчик сложил письмо обратно и, сцепив кисти рук на затылке, расплылся в счастливой улыбке. Но листок внезапно самовольно взмыл в воздух и раскрылся, повернувшись к Каджи лицевой стороной. Его руки упали с затылка, переместившись на колени, как у примерного ученика. А множество строчек, которые шли уже после прочитанного Гошей фрагмента письма, не то обиделись, не то взбунтовались. Каджи всего лишь хотел растянуть удовольствие от чтения, оставив их изучение на потом. А пока решил вдоволь насладиться уже прочитанным. Хотел как лучше, а получилось, как всегда. Строчки тем временем, сперва столпились в непонятный клубок, а потом разлетелись по всему листку. И оказалось, что это уже и не письмо вовсе. А набросок портрета. Лицо строгое и недовольное. Правда, могло и показаться. Это ж все-таки графика. А парнишка к тонкому миру изобразительного искусства имел такое же отношение, как и медведь к велогонкам Тур де Франс. Конечно, косолапые умеют кататься на велосипеде, в цирке. Вот и Гоша видел репродукции. Изредка. Но кубиста от символиста вряд ли смог бы отличить. Другое дело реализм... А именно он сейчас в полной мере и проявлялся в рисунке. Лицо властной, но видимо справедливой женщины средних лет стало не только реальным, но, вдобавок ко всему, еще и скупо улыбнулось, вытянув тонкие губы в линию. И затем портрет заговорил слегка ворчливым голосом: — Молодой человек! Вам разве не говорили, что страшно неприлично перебивать даму, когда она вам что-нибудь рассказывает? Это просто крайнее неуважение! Если вам не повезет, — она понизила тембр голоса до кровожадной нотки, — и вас распределят на факультет Блэзкор, то я постараюсь научить вас помимо всего прочего еще и хорошим манерам. Чтобы мне не пришлось потом краснеть за вас. Женщина замолчала и требовательно посмотрела на растерявшегося мальчика. Он, почесал правой рукой за левым ухом. Его мысли ворчливо перебрались в другое место. Но Каджи успел поймать последнюю из переселенцев, хроменькую, даже жалко ее стало. И буркнул чрезвычайно содержательно: — Простите,... я не подумал... как-то... сперва, — а глаза самовольно принялись шастать туда-сюда взглядом по деревянному полу, словно золотой галеон надеялись отыскать. — Вот и ладно. Извинения приняты, — голос дамы потеплел, а выражение лица стало сугубо деловым. — Раз вам лень читать..., — Гоша отчаянно замотал головой из стороны в сторону, но на лице у женщины ни одна строчка не дернулась, и она продолжила, — ...письмо, которое мне было не лень вам написать и отправить, тогда..., — тут она вздохнула, — ...придется рассказать вам о том, что же в нем говорится.... Надеюсь, сударь, что хотя бы слушать вам не лень? В горле у Каджи было сухо и шершаво, и он даже не стал пытаться возражать в слух. Только опять как китайский фарфоровый болванчик затряс головой, на этот раз утвердительно.24 Если бы сестренка задержалась с возвращением на кухню еще на пару-тройку минут, то голова чего доброго могла от усердия и отвалиться. — Профессор Мардер? Давненько не виделись, — Мерида влетела внутрь, словно слон в посудную лавку, так же весело и беззаботно. — Доброе утро, если утро вообще может быть добрым. Волосы цвета платиновой блондинки у сестры оказались тщательно уложены крупными кудряшками до плеч в замысловатой прическе а-ля Версальские ночи (17 век, просьба руками не трогать, вам же хуже будет!). Всезнающая и все понимающая полуулыбка на слегка подкрашенных в тон волосам губах. Вокруг носа рассыпались очаровательные веснушки, неизвестно откуда появившись, — может быть, сама нарисовала? Вот только в глазах застывшие льдинки скуки плавают: как, опять на бал пригласили? Ну, блин, подождите, забодай вас сухожуй криворогий! Сейчас вот только хрустальные лапти в сарае откопаю и примчусь немедля. Свистать всех наверх, сами напросились, радостные мои! И одежда соответственно образу: длинная, слегка зауженная, но все равно свободная юбка с роскошной вышивкой по бокам золотым на зелени. А приглядишься — и мерещится, что и не вышивка это вовсе: скорее похоже на пробивающиеся сквозь листву лучи солнца. Точно такой же по стилю жакет накинут поверх белоснежной блузки с пышными рукавами, заканчивающимися около локтей. На руки надеты тонкие шелковые перчатки. И в завершение всего — изящная серая шляпка с короткой, всего до кончика тонкого носа, вуалью. Точнее будет сказать, с намеком на вуаль, до того она была прозрачна. Но все равно такие наряды, какой выбрала себе Мэри, уже лет двести с лишним никто не носит. Разве что актрисы в театре, и то, только когда играют великосветских мадемуазелей, типа "Не спи, машинист! Каренина на рельсах отдыхает. После вчерашнего". — Так все-таки ты здесь, Мерида? Вот уж не думала, что Тэри согласится тебя отправить со столь важным поручением, — портрет Бласты Мардер изумленно оживился, переключив свое внимание на сестру Гоши. — Ну, тогда я абсолютно спокойна и уверена в успехе. И было совсем непонятно, насколько серьезно она это произнесла. Или так и есть на самом деле, а может, профессор ехидно издевалась над присутствующими. — Я тоже уверена в успехе, абсолютно уверена, — вполне серьезно произнесла девушка и, поймав листок, безуспешно попытавшийся отлететь подальше, слегка нахмурила тонкие брови. — Так, и что же нам нужно приобрести? А ты, Гоша, ешь давай, не отвлекайся! Денек сегодня обещает быть бурным. Портрет нехотя вернулся в состояние обычного письма. Сестра, уткнувшись в его строчки, что-то прошептала едва слышно, и на столе перед Каджи возник стакан молока, вазочка с печеньем и (???) остатки вчерашнего торта. Еду Гоша героически проигнорировал. Обжираться в такое утро? Грех, да и только. А вот стакан с молоком осушил залпом, хотя и не любил его вовсе. Просто очень хотелось много о чем спросить Мэри, а у него во рту как будто и не язык, а обрывок наждачной бумаги. Причем крупной и болезненно цепляющейся за небо. — В первую очередь нам нужно купить учебники, — Мерида принялась перечислять их в том порядке, как было написано в письме, не забывая комментировать в своем запатентованном стиле. — "История магии" Батильды Бэгшот. Старье еще то, но интересное и полезное. "Теория магии для чайников" Намбуса Гона. И написана надутым самоваром. "Белая книга заклинаний и заговоров" Инсомиры Хо. Девочка талантлива, но совсем не в этой области. "Трансфигурация для всех. Курс первый" Минервы МакГонагалл. Хоть что-то серьезное и заслуживающее внимания. "1000 и еще одно зелье" Олега Мартура. Скукотища невообразимая. "Флора и фауна. Съешь ты или тебя?" Паулины Бранд. Ха-ха, да я тебе лучше всякого учебника объясню, кого стоит есть, а кто сам тебя без перца, но с пуговицами проглотит.... А это вам зачем, интересно? Девушка задумчиво потерла кончик носа, но потом решила не утруждать себя раздумьями. Раз написано — значит нужно. — Вот уж не думала, что теперь защиту от темных сил будут изучать именно по этой книге. О чем только они там, в министерстве думают? И — чем, тоже интересно. — А что за книга такая, Мэри? — "Темные силы. Защищаться, нападать или дружить?". Написал Рифер Маднес... — И в чем проблема? — Дело в том, Гоша, что этот Рифер, не ко сну будь сказано, был пожирателем смерти. И не простым, а одним из особо приближенных к Волан-де-Морту. Только держался всегда в тени. А под конец, говорят, и вовсе от него сбежал, когда дело жареным запахло. Вот и не наказали его по этому... Сестра смотрела на брата, но он чувствовал, что она сейчас видит не его, а что-то совершенно другое. Взгляд девушки размылся, словно акварельный рисунок под ливнем, и устремился куда-то в даль, влекомый потоками воды воспоминаний. Парнишке это совсем не понравилось, и он выдал первое попавшееся на язык, лишь бы хоть что-то сказать и привлечь ее внимание. — Мэри, а ты не боишься называть Сама-Знаешь-Кого по имени? — Чего? — Сестренка удивленно вытаращила на него вмиг запылавшие пожарами глаза. — Я — боюсь? Да ты с ума сошел, братик? Чего такого уж страшного может быть всего лишь в имени? Есть вещи, куда более ужасные. Одиночество, например.25 Вообще-то по ней было видно, что Мерида вряд ли кого боится на этом свете. Скорее всем другим нужно опасаться непредсказуемой смены настроений сестры. Приемнику надоело быть крутым металюгой,26 и он, спрыгнув с гвоздика на пол, направился к выходу из кухни, напевая песню Виктора Королева "Зачем ты бросила меня". Девушка проводила Барни задумчивым взглядом, потом взяла чайную ложечку со стола и, зацепив верхушку розочки с торта, отправила ее в рот. И тут же скривилась недовольно. — Ну и гадость, — хотя вчера именно она, наплевав на диеты и фигуру, слопала в одиночку половину торта. — Ладно, хватит кишкоблудствовать. Нам пора. У входной двери их уже ждала Никисия. Рядом стоял Гошин рюкзачок, туго набитый чем-то. Когда Каджи с Меридой вышли с кухни, прочие ее обитатели столпились у порога. Не каждый ведь день Гоша будет уезжать в школу, стоит и попрощаться. Вряд ли они теперь смогут с ним увидеться до наступления зимних каникул. — В рюкзаке все, что понадобится на первое время. А Мерида поможет купить остальное. Я, Гоша, с вами не поеду. Много чего теперь нужно в доме переделать. Ты и с Мэри не пропадешь. Так что, давайте прощаться. Никисия сперва обняла внука, крепко прижав его к себе, в заключение потрепав его по волосам, чего раньше с ней никогда не случалось. И что еще более удивительно, она очень тепло обняла и Мериду. — До встречи, внучка. Приезжай почаще. — Так вроде бы вы мне не бабуля? — глаза девушки озорно полыхнули оранжевым. — Разве не так, профессор Стрикт? — Кто тебе сказал такую глупость, детка? — брови у старушки изумленно взлетели вверх. — Вы... — Тебе наверно показалось, Мэри. — Ну, тогда совсем другое дело, баба Ники. И впрямь ведь показалось. Никисия отстранившись от Мериды, обвела вокруг себя немного рассеянным взглядом, словно проверяя, не забыла ли чего по старости. Взор ее остановился на Барни, который сидел у порога входной двери, поджав под себя ноги по-турецки. Он оказался единственным смельчаком, кто без спроса отважился покинуть пределы кухни. Брови профессора нахмурились, а взор приобрел стальной окрас. — Барни замолкни хоть на минутку. Ты в этом мире такого понаслушался, что у меня порой волосы начинают повторно седеть, стоит только тебе запеть. Приемник затих на полуслове27 и посмотрел на бабулю взглядом, в котором, несмотря на показную веселость и развязную бесшабашность, плавали крупные горошины слез. А вот Никисия наоборот, тщетно пыталась сохранить остатки серьезности. — И вообще, Барни, чего это ты тут расселся? Тебе уже давно пора бы устроиться поудобнее в рюкзаке у Гоши. Место там найдется. Разве я не говорила, что ты поедешь в школу вместе с ним? Она сделала вид, что пытается вспомнить, говорила или нет. А приемник, мгновенно повеселев, помчался на кухню прощаться с остающимися членами семьи. Петрусь просто хлопнул своей огромной ладонью по его маленькой ручонке, радуясь за друга. Самобранку игриво дернули за тонкую косичку-бахрому, свисавшую со стола вниз. С Прохором вежливо и чинно раскланялись. А вот Тимофей удостоился, за свое пристрастие внимательно выслушивать любую болтовню Барни, горячего чмока в сухой нос. После чего и был отправлен вторично мордой в блюдце с молоком, только пузыри вверх пошли стремительно. Кот вынырнул оттуда еще более счастливый, чем в первый раз. И даже набрался сил выползти из кухни, чтобы помахать отъезжающим хвостом на прощание. После чего опять рухнул рядом с порогом кухни. Только на этот раз более удачно: набок, а не пластом, как раньше. Приемник прыгнул внутрь рюкзака и удобно устроился на свежевыглаженной рубашке. — Должен же кто-то за кем-то присматривать, — невнятно пробормотала Никисия, и затянула шнуровку рюкзака. Вот только кто за кем должен присматривать так и осталось неизвестным.

Глава 5. Короткий путь на родину.

Просто сказать, что на них смотрели, — значит не сказать ничего. Всю дорогу на них пялились, таращились и глазели. Причем абсолютно все! А дорога до Заячьего проспекта оказалась совсем не близкой. И пришлось Гоше вместе с Мэри от самой окраины Автозавода тащиться в верхнюю часть города. А если быть точнее, то на Покровку. При нынешних автомобильных пробках они потратили на такое удовольствие целый час. Представить страшно, целый час ловить на себе ошарашенные взгляды окружающих! Но вот сестренке, по всей видимости, было по барабану кто и как на нее смотрит. Один чудак в бейсбольной кепке и с длинными патлами вечного студента, собранными на затылке в конский хвост, рискнул слегка поиздеваться над странной парочкой. В и так почти пустой маршрутке, он типа галантно вскочил со своего места, уступая его даме. Но парень изобразил весь этот спектакль так извращенно-карикатурно, что сразу становилась видна неприкрытая издевка. Лучше бы он сидел себе спокойно с наушниками в ушах и дальше продолжая лениво пялиться в окно. Хватило всего одного взгляда сестры, мимолетно брошенного ею на недоумка, чтобы он тут же выскочил из автобуса, открыв дверь салона уже на ходу. Мэри спокойно опустилась на сиденье, гордо выпрямив спину. А Гоше показалось почему-то, что у студента, уверенно обгоняющего параллельным курсом их маршрутку, слегка изменилась внешность. Скажем так, она приобрела видимые черты скрытой глубоко внутри сущности: редкая, но длинная бородка; чуть удлинившаяся вислоухость; бейсболку проткнули слегка изогнутые маленькие рожки. Вот и получилась этакая смесь осла с козлом. Хотя в остальном он вроде бы по прежнему остался человеком. Мерида даже бровью не повела, когда эта зверюга на перекрестке обогнала автобус, наплевав на красный запрещающий свет. И она, зверюга то есть, даже ловко увернулась от шестисотого "мерса". А старенький горбатый "запор", упорно преследующий импортного интервента, просто перепрыгнула, изящно подогнув под себя ноги. Вроде бы две? — Это у него скоро пройдет, — девушка слегка склонилась к Каджи и прошептала весело. — Но зато ведь впредь наука будет... — Послушай, Мэри, я вот тут хотел спросить тебя, как там... — Только не здесь, Гоша, — сестра укоризненно посмотрела на брата. Но, почувствовав, что мальчишка чуточку огорчился, взяла его за руку и слегка пожала ее, словно подбадривая. Все-таки любому человеку тяжело покидать родные места и отправляться в неизвестность. А тем более одиннадцатилетнему пареньку. Хотя в данном случае, если сказать по правде, происходило все совсем наоборот — возвращение на родину. Потом она опять же легонько толкнула его плечом и продолжила: — Обещаю, братишка, что как только у нас появится возможность спокойно поговорить, тогда я постараюсь ответить на твои вопросы. Да и ждать то тебе осталось уже совсем недолго. — Хорошо, я подожду... — Умница! А ты вот мог бы мне объяснить, почему это маглы такие чужие друг для друга? Никто не разговаривает, смотрят на соседа как на пустое место, а то и вообще в козлов превращаются, — тут оба еле слышно засмеялись. Отсмеявшись, они так же тихо, как и раньше продолжили беседу. Зачем давать повод маглам к лишним пересудам, когда на них и так все бросают косые взгляды. — Да кто их знает, почему они такие... — Но ты же жил с ними рядом? Неужто не понял? — Нет, — честно сознался Каджи. — А ты знаешь, где находится Заячий проспект? Я о таком в нашем городе и не слышал ни разу. — Примерно знаю, а на месте разберемся, — Мэри легкомысленно пожала плечами, чему парнишка несказанно удивился. — А бабушка разве не знает? Она ведь здесь живет... Теперь пришел черед удивляться Мериде. Она изумленно вскинула брови, и хорошо, что не стала менять внешность. Маглы ей такой выходки точно бы не простили. А еще вернее всего устроили бы пешее паломничество по своим делам, дружно покинув салон маршрутки. Возможно, что кое-кто даже через ближайшее окно. — Она же в этом мире наоборот пряталась от ..., — здесь сестра чуть-чуть запнулась, — в общем, неважно от кого. Мальчишка подумал минутку, но так как отличался от многих своих сверстников умом и сообразительностью, смело предположил: — Понятно. Мы раньше жили в другом городе. — Правильно, братик. Но не только в другом городе и даже не в другой стране, а вообще в другом мире. Кстати, ты не знаешь, где у вас на одной из центральных улиц расположен какой-нибудь старый театр? Гоша знал. Однажды его класс возили на экскурсию в историческую часть города, так сказать, для поднятия культурного уровня и патриотической настроенности. Тогда они прошлись по кремлю, побывали в художественном музее. Точнее в его жалком подобии, так как основное здание на ремонте. Нарисовались рядом с вообще вечно ремонтируемым и соответственно не работающим историческим. Театр детям тоже показали. Издали... Уровень поднялся — чуть-чуть. Слава Мерлину и Бабе Яге, что больше никаких приключений не случилось, и они вскоре оказались рядом с драматическим театром. Здесь, на Большой Покровской, откуда напрямую виден Нижегородский кремль, старый и вросший в землю, царили арбатские нравы. Потому никто и не обращал пристального внимания на странно одетую Мэри. А в непосредственной близости от театра, вообще старались смотреть в сторону, думая, что теперь таким образом зазывают на какую-нибудь премьеру классики. А мы ведь теперь больше в "ящик" таращимся, да по "интеру" вкупе с "мылом" глупость всякую читаем и в ответ такую же чушь тараторим. Какие уж тут премьеры! Прошмыгнуть бы поскорее незаметно мимо, пока не пристали, купите, мол, билетик, молодой человек и девушку свою пригласите. Чего они с сестрой здесь ждали — не известно. А на скромную попытку Каджи получить разъяснение, девушка ответила таким красноречивым жестом, что он все сразу и бесповоротно понял. Ждем — значит, так надо, и не вздумай, мол, мне мешать. Сама же Мерида озабоченно что-то высматривала, но это, впрочем, не мешало ей изящно прогуливаться. Типа, они тут на утренний променад вышли прошвырнуться, как путные горожане. После того как совсем недавно Покровку капитально отремонтировали "под старину" к очередному дню города, это выглядело почти естественно. И парнишке поневоле приходилось следовать за сестрой по пятам. Но вскоре удача улыбнулась им. Даже Гоше, не понимающему, что они собственно ищут, этот мужчина средних лет, что неспешно шел по противоположной стороне улицы им навстречу, показался не соответствующим всему остальному люду. Вроде бы все в нем было нормально, но вот только тоненькая и красивая тросточка, небрежно придерживаемая правой рукой, как бы ему и не нужна совсем. Да лихо сдвинутое на затылок канапе в этот распогодившийся августовский денек тоже ни пришей, ни пристегни. А то, что мужчина скрылся за другим прохожим, которого вроде бы обгонял, но так и не обогнал, пропав из виду, — это мальчику показалось слегка ненормальным. Зато Мерида обрадованно встрепенулась и, расплывшись в очаровательной улыбке, решительно ухватила брата за руку. — Я и не сомневалась. Можно было бы конечно и самой поискать, да только время и сил потратили бы гораздо больше. Пойдем Гоша. Нам в ту сторону. И они направились на противоположную сторону улицы. Около зеркальной витрины одного из модных магазинов сестра остановилась. Со стороны такое поведение выглядело вполне естественно для молодой и потрясающе красивой девушки. Стоит себе и любуется своим отражением в зеркальной глади. Может быть, ей захотелось завиток прически поправить? Кого это может удивить? А сестра тем временем негромко стала объяснять парнишке, что же им предстоит сделать. — Слушай внимательно и запоминай. Сейчас мы с тобой перейдем в наш волшебный мир. И если все пройдет удачно, то сразу попадем на Заячий проспект. Но ты пока не умеешь совершать такие переходы, поэтому поведу тебя я. От тебя, Гоша, требуется только одно: крепко держаться за мою руку и ни в коем случае ее не отпускать. Понятно? — Конечно, понятно, тем более что я уже привычный делать первые шаги, держась за твою руку. Шутка у Каджи получилась удачная и Мерида ласково потрепала его по затылку. А виной то всему послужил просто обыкновенный и банальный страх. У мальчишки на самом деле задрожали коленки, в желудке стало противно тошно, а сердце казалось сейчас или уйдет в пятки или вырвется наружу, пробив мощными толчками грудную клетку. Сестра видимо поняла его нынешнее состояние. Она сжала его руку как можно крепче и, пристально взглянув в глаза, твердо произнесла: — Не бойся, братишка, все будет хорошо. Ведь я с тобой рядом. ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО. И едва заметно изогнула губы в улыбке. Но уже через мгновение строгим тоном приказала: — А теперь закрой глаза и не вздумай их открыть до тех пор, пока я не разрешу! Каджи послушно зажмурился, но уже через мгновение подумал, что может споткнуться, упасть и этим все испортить. И пока они еще стояли на месте, он осторожно их приоткрыл, ровно настолько, чтобы не упасть. Они все так же стояли на прежнем месте. А вот по зеркальной витрине скользнула едва заметная тень ряби. Мерида отреагировала немедленно, рявкнув так громко, что уши заложило: — Закрой сейчас же!!! Парнишка от такого крика перепугался так сильно, что стиснул веки до нестерпимой боли... ...И чувствительно ткнулся носом во что-то мягкое, едва не потеряв равновесие и не разбив очки. — Да ты смотри куда прыгаешь, — чуть ли не в ухо гневно прокричал какой-то незнакомый мальчишеский голос. И тут же раздался родной до боли в сердце голос Мериды. — Все в порядке Гоша, — мягко произнесла она. — Можешь открывать глаза. Да и руку мою отпусти, а то раздавишь ведь. — И тут же с угрозой добавила. — А ты, мальчик, иди себе, куда шел, пока я тебя в пупырчатую жабу не превратила. Каджи осторожно открыл глаза. Убедился, что живой и даже находится в полном здравии. И только после этого нехотя отпустил руку сестры, в которую, оказывается, вцепился с такой силой, что и не чувствовал ее. — Нянька что ли? — ехидно осведомился Гошин сверстник и поспешил от греха подальше прочь. Правда, на прощание перед уходом они с Каджи успели обменяться такими взглядами, что удивительно как на обоих не воспламенились рубашки. — Ну что с тобой, Гоша? — Я испугался... Мерида притянула его к себе, прижала, поглаживая по голове, и парнишка услышал, как ее сердце забилось обеспокоено. А еще он почувствовал, как от сестры разливаются во все стороны волны тепла, любви и заботы. Почти как от матери. И, наверное, впервые в жизни ему нестерпимо захотелось заплакать. Заплакать от счастья. Да, именно от счастья. Девушка что-то твердила успокаивающее, но слова до него доходили на излете, словно через толстый слой ваты. И именно в этот миг Каджи ясно осознал одну вещь: если когда-нибудь потребуется отдать за нее свою жизнь, то он это сделает, не раздумывая ни секунды. А если и остальные его родственники окажутся такими же, то человека счастливее, чем Гоша Каджи не будет во всем волшебном, да и магловском мире. — ...я тоже первый раз знаешь, как боялась, — мальчишка выбрался из ее объятий, и Мерида улыбнулась так мягко, словно весеннее солнышко поутру пригрело невзначай. — Так от страха чуть не.... Да ладно, не стоит так говорить.... Успокоился, братишка? Гоша смог только кивнуть сперва, но, собравшись с силами, попробовал объяснить свое поведение. — Я испугался споткнуться, упасть и все испортить. — А-а, так вон в чем дело, — Мэри задумчиво посмотрела на него, а потом решительно взяла за руку. — Пойдем, у нас с тобой сегодня трудный денек будет. Они отправились по улице в ту же сторону, что и недавний их случайный знакомый. Пару раз сестра с кем-то чинно раскланялась, отчего окончательно стала похожа на умудренную жизнью светскую львицу. На проспекте было сравнительно многолюдно. Хотя по магловским меркам, какой уж там проспект, так скорее улица, и не ахти какая широкая. А уж извилистая, будто заяц напетлял. Да и дома, стоявшие на ней, в основном оказались двух— или трехэтажными. Но вот архитектура, это да! Впечатляла своим разнообразием и по стилю подходила веку этак 19, опять же по магловским меркам. — Знаешь, что я тебе скажу, Гоша. Из тебя наверняка получится очень сильный волшебник. Может даже самый сильный. Но это не главное. Главное, что ты будешь ХОРОШИЙ волшебник. Вот в этом я абсолютно уверена... А парнишка тем временем старался хорошенько запомнить образ того мальчишки, что было совсем не сложно. Длинные волосы до плеч цвета вороньего крыла. Лицо хотя и правильное, ни одной лишней черточки в нем он на первый взгляд не заметил, но какое-то хищное что ли. Нет, скорее надменное. А хищность ему придавали глаза. Вот они то все и портили. Серые, даже скорее стального оттенка. И привыкшие к безнаказанности. Такой портретик вот нарисовался, что и захочешь, а не сотрешь. Каджи твердо решил для себя еще одно: если судьба столкнет их когда-нибудь вместе на тропинке жизни, то этому мальчишке придется заплатить за "няньку". Серьезно заплатить. И дело не в обиде за себя. Он заплатит за то, что посмел оскорбить Гошину сестру. Единственную и потому особенно любимую. Мериде, впрочем, похоже, и не показалось, что ее оскорбили. Она уже деловито о чем-то ему толковала. И, по всей видимости, уже давно, так как Каджи выплыл из размышлений лишь к самому концу повествования: — ...Вот почти и пришли. Сперва, как я и говорила, зайдем в банк. А потом все остальное. — Какой банк? — Обычный. Волшебный. Да ты, похоже, и не слушал меня, болтушку? А я тут перед ним то соловьем заливаюсь, то воробьем чирикаю. О чем печалишься, соколик? О чем кручинишься, болезный? А у самой от смеха в глазах кострища полыхают. Разве что только искры наружу не сыплются. Мальчишка постарался наиболее искреннее улыбнуться сестре в ответ и выдавил из себя, как ему показалось, вполне честно: — Размечтался просто. О том, что впереди ждет. — А я говорю — забудь. — Что забыть, Мэри? — Да то, о чем "размечтался". — Так я просто... — Слушай, Гоша, — перебила его сестра, не давая соврать что-нибудь правдоподобное, — у тебя же все на лице написано так же ясно, как в учебнике по трансфигурации. Ладно был бы ты мне чужой, может и не поняла. А так уж — извини. Вот и говорю — забудь. Между прочим, мы уже пришли. Вот он — "Нага-банк", прямо перед нами. Оказывается, пока Каджи предавался своим мыслям, они пришли на какую-то площадь. Она была совсем небольшой по размеру, как впрочем, и многое другое в этом мире. Все-таки волшебников гораздо меньше, чем обычных людей. Так зачем им тогда исполинские сооружения? Кстати, и сейчас на ней не так уж и многолюдно. В центре площади, мощенной крупным булыжником, возвышалось странное на Гошин взгляд сооружение типа памятника, только непонятно кому, или скорее чему. Небольшой шар кристально чистый и прозрачный, словно сделанный из горного хрусталя или чего-то подобного, висит сам по себе на высоте примерно в четыре-пять метров, слегка покачиваясь. А из него в разные стороны, как из фонтана, устремились к земле пять тоненьких струек-ручейков. Сперва чуть вверх, а потом по пологой дуге вниз, к земле. Только до мостовой они так и не долетали, постепенно истаивая по дороге и заканчиваясь в паре сантиметров от булыжника. И было прекрасно видно, что они — живые, текут. И ко всему прочему струйки оказались разноцветными: черная, красная, синяя, зеленая и белая. От площади, кстати, тоже круглой, расходились в разные стороны пять улиц, словно лучи от звезды. Так что в смысле стиля и дизайна было все в порядке. Они соответствовали друг другу. Парнишка подергал Мериду за рукав и указал на этот поразивший его памятник: — А это что такое? — Это, Гоша, символ магического мироздания. Так сказать, действующая модель, только в миниатюре. — Странная какая-то модель. — Ничего странного. В подробности вдаваться не буду, а скажу только одно — она точно отображает то, что есть на самом деле. Да ты скоро и сам в этом убедишься. Ну, хватит прохлаждаться — пошли получим твои деньги. Иначе на что ты будешь жить, приобретать учебники и все остальное? Я, конечно, могу за тебя заплатить, но всю жизнь мне тебя содержать трудновато будет. Учти на будущее, что я хоть девушка и симпатичная, да что там скромничать — просто красавица, но, к сожалению, бедная и одинокая, никому не нужная. После чего Мэри звонко рассмеялась, словно колокольчик зазвенел. Каджи тоже заулыбался, чисто и открыто, прекрасно понимая, что сестра прибедняется. Насчет всего, включая красоту. Она не красивая, а ослепительная, как звезда на ладони. И они развернулись в сторону банка. — А они у меня есть, деньги-то? — Конечно, есть. Твои родители все-таки были не совсем последними магами в этом мире. А уж процентов за десять лет набежало. Здание банка выглядело солидно. Даже не так, оно было внушительным. Построенное из черного гранита, где плиты так тщательно подогнаны одна к другой, что и малейшей щелочки не видно. А потому и казалось монолитным. На лицевой стороне не было ни одного окна, да и на остальных, наверное, тоже. Разнообразил такую несокрушимость один единственный вход — среднего размера двустворчатая дверь, тоже такая же темная, как и фасад и очень тяжелая на первый взгляд. Вся она была изукрашена затейливой резьбой — орнаментом. Если приглядеться, то в переплетении всевозможных линий и закорючек могло почудиться все, что душе угодно. Гоше вот показалось, причем очень отчетливо, что он увидел колыхавшийся на ветру камыш и выглядывающую из него морду тигра, страшную до безобразия. Но Мерида уверенно, как к себе домой, толкнула дверь. Та, несмотря на массивность, удивительно легко открылась, пропуская их. Не менее решительно сестра направилась внутрь, и парнишка скользнул за ней следом. А створки сами собой так же без труда вернулись на место. Помещение внутри, в отличие от фасада, совсем не выглядело ни мрачным от черноты, ни пустым от склеповской монолитности. Светло, уютно, под старину. На стенах пейзажи в золоченых рамах. Свет равномерно растекается от бронзовых столбов-светильников с причудливо изогнутыми рожками. На полу мягкие ковры пестрой восточной расцветки, приглушающие звуки шагов. Обычная рабочая обстановка обычного солидного банка. Все делалось без суеты, без очередей и переругиваний. Гоша успел покрутить головой по сторонам, пока шел позади сестры, направившейся прямиком в дальний левый угол просторного зала. И насчитал десятка три клиентов, не больше. От служащих банка их было очень легко отличить. Потому что служащими, к великому изумлению парнишки, оказались сплошь одни только молодые девушки, завернутые в сари. Да-да, и отметина между бровей у них тоже присутствовала. Они обаятельно улыбались каждому клиенту, с которым неспешно общались. И языкового барьера для них видимо не существовало вовсе. Каджи решил, что как только они выйдут из банка, он обязательно поинтересуется у Мэри, почему так происходит. Сестра тем временем подошла к неширокой канцелярской стойке из чуть потемневшего от времени дерева. За ней стояла молоденькая темноволосая девушка и перебирала свитки. Она отреагировала мгновенно. Приветливо обнажила идеально ровные зубки в улыбке и указала им на два стула, что стояли рядом. — Привет, Мерида. Подожди секундочку, я сейчас освобожусь. Сестренка присела на стул. Парнишка скинул с плеч рюкзачок и опустился рядом. Через пару минут девушка закончила разбираться с бумагами, убрав их в конторку, и подняла на гостей взгляд своих черных глаз. Каджи они показались бездонными, но не страшной чернотой, а какой-то теплой. Таких глаз он в своей короткой жизни точно не встречал ни разу. — Здравствуй, Сита. Вот привела тебе достойного клиента. Это — мой брат Гоша. — Тот самый Гоша? — взгляд девушки еще больше потеплел. — Тот самый, — Мерида утвердительно кивнула. — Сама понимаешь, нужна стандартная процедура. Немного наличных. Ну, и браслетик ваш чудесный обязательно. — Конечно, конечно. Сколько наличными брать будете? Мэри чуть нахмурила лобик в задумчивости, а потом пожала плечами: — Да много ли ученику нужно? Сотню медных грошей, полста серебряных шиша. Ну и положи на всякий случай парочку золотых фигов. И тогда девчонки за ним стайкой бегать будут. Сестра заразительно рассмеялась. Сита присоединилась к ней не менее весело. А мальчишка так и не понял, прикалываются они над ним или говорят вполне серьезно. Но поступил умно — промолчал. — Хорошо, сейчас принесу, — Сита направилась к служебному входу в хранилище, грациозная как скользящая по песку змея. — Ты знаешь с какого счета их списать, — крикнула ей вдогонку Мерида. Буквально через несколько минут девушка вернулась назад, неся в руках увесистый кожаный мешочек с монетами. Она отдала его Гоше, а потом вернулась за стойку. Открыла один из ящичков и стала что-то там перебирать. — Пока она тебе браслетик подыскивает, — сказала сестра, — можешь спрятать свое сокровище в рюкзак. Вряд ли наличные тебе понадобятся в ближайшее время. Разве что сунь в карман несколько серебряных монеток для разнообразия. У нас сейчас почти все стараются браслетами пользоваться. Так и проще и быстрее, да и не нужно постоянно таскать с собой лишний груз. Каджи достал из мешочка странные на его взгляд серебряные монетки. Были они маленькие и пятиугольной формы. На лицевой стороне изображение обнаженной девушки после пояса плавно переходящей в змею. И хотя она улыбалась, в руках, тем не менее, сжимала изогнутый меч с расширенным к окончанию лезвием. А на обороте поблескивали звезды, меркнущие в лучах восходящего солнца. Вволю налюбовавшись их мерцанием, парнишка раскрыл рюкзачок, положил туда мешочек с остальными монетами и тихо поинтересовался у приемника: — Тебе здесь не скучно одному, Барни? А то мы с Меридой заняты, и когда сможем пообщаться — я не знаю. — Т-ты шутишь ч-что ли, Г-Гоша? — приемник зевнул, прикрыв рот ладошкой. — Я з-здесь отдыхаю. Душой и телом. Т-там у б-бабули всех раз-звлекать прих-ходилось п-постоянно. А с-сейчас высплюсь п-пока хотя бы... И не раздумывая, он повернулся на бок, не забыв весело подмигнуть мальчишке напоследок. Каджи облегченно вздохнул, а то ему вдруг на самом деле стало жалко Барни, о котором за делами вроде, как и забыли. А он Гоше очень нравился, и, похоже, не без взаимности. Парнишка как раз вовремя успел закончить свои нехитрые дела. Браслет был подобран, и Сита поманила его к себе указательным пальчиком. Она вышла из-за конторки, слегка поигрывая замысловатой штуковиной из металла переливчато-белого цвета. Точнее переливался он от белого до серого и обратно, к тому же очень часто. — Давай-ка сюда свою правую руку, — скомандовала девушка. Мальчишка протянул ей руку. Она оголила ему запястье, а потом ловко одним движением одела браслетик. И не успел Каджи подумать о том, как бы он не слетел с руки и не потерялся, а тот мгновенно сам сжался до нужного размера. Причем так ловко, что его присутствия и не ощущалось вовсе. Как только браслет принял окончательную форму, девушка прижала Гошину руку раскрытой ладонью к своей груди. Парнишка мгновенно залился краской, став похожим на переспелый помидор. А Мерида весело расхохоталась. Через пару секунд Сита отпустила его безвольно упавшую руку и невозмутимо сказала: — Все в порядке, теперь можешь им пользоваться, — и, посмотрев на его полыхающие лесным пожаром щеки, едва обозначила улыбку, смешно наморщив маленький носик. — Да брось ты, это же всего лишь стандартная процедура. Мне просто нужно было настроиться на тебя. А здесь, — девушка показала на то место, где только что побывала Гошина рука, — у меня сердце. Ну, хочешь, водички принесу холодной, — участливо произнесла Сита, немного склонившись к мальчишке. — Спасибо, не надо, — чуть слышно пробормотал Каджи, внезапно почувствовав, что ему и так стало легче от одного только спокойного тона девушки. — Молодец, — похвалила она. — Я бы конечно принесла, но если честно сказать лишний раз куда-то ходить все-таки лень. За целый день порой так набегаешься.... Тогда всего доброго. Если что понадобится еще, милости просим. Пока, Мерида. До встречи, Гоша. Каджи с сестрой направились к выходу. И не успели за ними закрыться двери, как он выпалил: — Мэри, кто они такие, а? — Пойдем-ка, Гоша покупать тебе школьные принадлежности. И они неспешно двинулись в обратный путь в сторону Заячьего проспекта. — Ты поесть случайно не хочешь? — заботливо поинтересовалась девушка, только растравляя другой его аппетит. А точнее жажду, жажду знаний. Каджи отрицательно и очень энергично помотал головой, и сестра, наконец, сдалась. — Да ладно, расскажу, конечно, — и тут же сама задала вопрос. — А что, понравилась? Миленькая, да? Парнишка подумал несколько секунд, взвешивая свои ощущения, а потом согласился с сестрой. Она очень точно подобрала слово. — Миленькая. — Я ж знала, куда тебя веду, сама ее клиент. — Мерида внезапно остановилась, намертво ухватив брата за локоть. — Так вот постарайся запомнить, Гоша, крепко-накрепко: если понадобится, то эта милашка может в пару секунд уделать мага средней руки. Легко и не напрягаясь. С более сильным противником чуть-чуть повозится. И то только ради спортивного интереса. Сестра отпустила его локоть, на котором теперь возможно появятся синяки от ее цепких пальцев. И они опять неспешно тронулись в дальнейший путь. Мерида пару секунд помолчала в задумчивости, а потом продолжила, как ни в чем не бывало в прежнем веселом тоне: — Наги, братишка, очень древний магический народ. Может быть, даже один из самых древнейших. Ты на монете видел их истинное изображение: наполовину девушка, наполовину змея. Но они с легкостью могут принимать и другие облики. Причем и те для них на время трансформации будут являться тоже истинными, настоящими, а не наведенными мороками или чарами. Вот как сегодня, например. — То есть они могут меняться как ты? — Нет, Гоша, — девушка изящно махнула ручкой. — У меня все совсем по-другому происходит. Но это не важно. Так вот, кроме того, что они очень сильные маги, они вдобавок ко всему еще и весьма умные. Даже не так: не умные, а мудрые. Мудрость же в свою очередь обычно сочетается с добротой, ну и прочими положительными качествами, если конечно мудрость настоящая. Так вот у наг — она самая что ни наесть настоящая. Ни в одной из маговских заварушек, а их, поверь, за всю нашу историю приключилось немало, ни одна из наг ни разу не оказалась на темной стороне. В крайнем случае, они просто оставались нейтральными. Каджи слушал очень внимательно, и вдруг понял, что в своем родном мире ему познавать новое намного интереснее, чем в прежнем. А неизвестного здесь для него — не перечесть. — А еще, наги крайне заботливо относятся к своим клиентам. Мне кажется, что ты это уже успел почувствовать. Так ведь, я не ошибаюсь? Гоша вспомнил, как ему стало спокойно от одного только голоса Ситы, и утвердительно кивнул в ответ. — Так что можешь смело считать — один друг в этом мире у тебя уже появился. — Мэри, а как пользоваться этой штукой? Парнишка приподнял край рукава, что бы повнимательнее рассмотреть браслет. И тут он с удивлением обнаружил, что и не браслет это вовсе. А словно маленькая змейка обвила руку, да так и заснула, пригревшись на запястье. От нее исходило что-то такое непонятное, словно она была живая. И самое интересное заключалось в том, что неожиданное открытие Гошу совсем не испугало, скорее наоборот. Мальчишка словно чувствовал постоянное, но легкое и ненавязчивое присутствие Ситы где-то рядом. Мерида понимающе ему подмигнула. — То-то и оно, Гоша. Магия наг, не как наша, она другая. Если мы свои силы черпаем из разных внешних источников, то у них она наоборот идет, изливаясь изнутри, от сердца.... А пользоваться браслетом очень просто. Если сделка крупная, то, договорившись о цене, достаточно просто пожать друг другу руки. А с мелочью браслет разберется и без твоего участия. Стоит лишь сделать заказ. Кстати, сейчас и проверишь сам. Мы пришли. Начнем, пожалуй, с одежды. И я себе, глядишь, чего-нибудь прикуплю, а то совсем носить нечего. Ты не против? Каджи расплылся в улыбке. Он был совсем не против, даже если бы пришлось ждать полдня, пока сестра скупит почти весь товар в магазине.

Глава 6. Заячий проспект.

И, наверное, только с этого момента Гоша стал адекватно воспринимать окружающее. Оказывается, и улочка то вовсе не улочка, а на самом деле — проспект. И многолюдно здесь, как и на любом оживленном проспекте. А уж люди вокруг какие интересные, колоритные и самобытные. И что самое интересное, у Каджи проснулась способность читать их характеры или хотя бы основные его черты по, казалось бы, мелким признакам внешности. И парнишка подумал, а не является ли это скрытой способностью браслета. Может быть, малюсенькая капелька мудрости наг через змейку передается и ее носителю? Или Каджи просто-напросто напридумывал все это себе? Но Гоше показалось, что он прав. Вот, например, мужчина прошел навстречу, и вроде бы ничего особенно примечательного в нем нет. А парнишка глянул на его покато опущенные плечи и тут же понял, что гложет человека изнутри печаль какая-то. Вроде бы и улыбается он встречным, а Каджи понятно, что грустно ему на самом-то деле. И одиноко. Хотя и спутница у мужчины рядом щебечет, а он ей вроде бы, как и отвечает. Интересно, а почему тогда она, находясь рядом с ним, не понимает, что ее кавалеру так тоскливо? Лишь собой занята? Центр мироздания в ней? Так мы для себя все такие. Или опять же — не все? Гоша тряхнул головой, отгоняя наваждение. Да нет, ему просто показалось. К тому же Мэри уже потянула его наискось через проспект, ловко лавируя между людьми к входу в магазинчик с небольшой стеклянной витриной, где сама по себе, без всякого манекена, парила мантия. Она была роскошной. Ее цвет переходил постепенно от черного верха к небесно-голубому низу. А в черноте мерцали то тут, то там малюсенькие искорки звезд. Причем именно мерцали, а не были вышиты или нарисованы. Парнишка остановился напротив витрины залюбовавшись, но Мерида сердито дернула его за руку. — Не для тебя такая штука, мал еще, — сказала сестра, как отрубила, и зашла в магазинчик, над которым красовалась вывеска "Мантии, одежда и шляпки Марицы Спаркли". Каджи вошел следом и огляделся. Да собственно ничего особенного. В том, прежнем мире то же самое в подобных магазинах. Ну, вот разве что метр вряд ли самостоятельно измеряет клиента, готового заказать пошив парадного костюма. А тот в это время непринужденно беседует с хозяйкой салона, даже не обращая на него внимания. Да щетки обычно по собственной инициативе не начищают до блеска высокие сапоги, скорее даже ботфорты. А так в остальном — все нормально и привычно. Гоша сам себе поразился, как быстро он привык к подобному. Пройдет, наверное, еще день, другой — и он будет воспринимать все как должное. Подумал и тут же сам испугался своих мыслей. Если все станет привычным, то не станет ли для него через некоторое время жизнь здесь казаться такой же скучной, как и там. И не захочется ли ему опять чего-нибудь этакого? И что же в таком случае делать? И где тогда искать это новое нечто? Навстречу им вышла сама хозяйка салона. — Здравствуй, Мэри! — сестра в ответ слегка приподняла шляпку. — Что-то давненько ты ко мне не заглядывала? — Так я же теперь почти постоянно в Хилкровсе живу, с тех пор как меня взяли на стажировку. — Все-таки взяли? — удивилась Марица. — Просто поражаюсь твоей настойчивости. Мэри пожала плечами, мол, вот такая я заноза в самом неприятном месте. — А вот я бы ни за что в жизни сама туда не сунулась. Да даже если бы заставили, и то упиралась бы руками и ногами. Парнишка очень сильно удивился: как же так можно говорить о школе магии, но недоразумение тут же и разъяснилось. — Я когда училась в Хилкровсе, боялась Сумеречного леса, как огня. А в этом году там, говорят, стало еще опа... Мерида вытолкнула вперед Гошу, и внимание миловидной и миниатюрной женщины лет тридцати с небольшим мгновенно переключилось на него. Не договорив фразу до конца, она тут же изумленно произнесла начало следующей, пристально вглядываясь в Каджи с легким близоруким прищуром: — Так это же... Но сестренка бесцеремонно ее оборвала, опять не дав договорить фразу до конца: — Мой БРАТ, — с нажимом произнесла она, — Гоша. Ты же о нем слышала ОТ МЕНЯ? — Слышала, — эхом отозвалась Марица и словно ее хорошенько встряхнули, продолжила бодренько и весело: — Значит, учиться собрались, молодой человек? Мальчик кивнул, а сам озадачился происходящим. Что-то шло явно не так, как планировалось первоначально. От него что-то слишком уж явно пытались скрыть. Но ему уже не десять лет, и кое-что Каджи может видеть сам. — Тогда я сейчас принесу тебе самую лучшую мантию, какая у меня только есть для первокурсников, и форму, — и было видно, что в ее глазах купается радость в слезах. — Самую лучшую и бесплатно... — Не стоит, Марица, — вздохнув, тихо сказала Мерида. — Просто все обычное и за деньги. Ведь Гоша всего лишь простой первокурсник. — Но... — Марица, я прошу тебя, принеси нам, пожалуйста, простую мантию первокурсника, форму ученика Хилкровса — и все. У женщины уголки губ огорченно опустились вниз. Но она все же выполнила просьбу Мэри. Одного взгляда хозяйке салона оказалось достаточно, чтобы точно определить размер, который Каджи оказался впору. А вот сам Гоша слегка расстроился. Он ожидал, что мантия будет хотя бы черной, фиг с ними со звездами. Эта же оказалась невзрачно-серой, точнее даже никакой, в крайнем случае, ему именно так и почудилось. Материал, правда, на ощупь показался крепким и качественным и как бы струился в руке. А форма и вообще была обычной: черные брюки, белая рубашка, нейтрально-серый джемпер и галстук с косыми полосками. Как и ожидал парнишка, уже кое-что уловивший в царившей здесь системе, полосок оказалось пять. Угадали, цвета те же самые, что и у символа мироздания. И хотя сделка не была такой уж крупной по меркам этого мира, по просьбе Мериды Каджи с Марицей пожали друг другу руки, чтобы Гоша понял, как действует браслет. Оказалось, он просто шевельнулся при рукопожатии, как будто у змейки появилось желание слегка проползти вперед, а то залежалась на одном месте. А вот Марица Спаркли при рукопожатии чуток вздрогнула, словно ее слегка щипнуло током. Всего чуть-чуть. Но мальчик это заметил, хотя и не подал виду. А еще Каджи обнаружил, что Мерида почему-то вдруг резко погрустнела и передумала покупать себе обновки. И они с сестрой можно сказать поспешно покинули салон. От его взгляда так же не укрылось и то, что когда они ушли, мадам Спаркли вышла за ними следом и смотрела им вслед, слегка прикусив нижнюю губу. О странностях хозяйки салона Гоша как-то не решился спросить у сестры. А Мэри молчала как партизан на допросе. Но не в ее характере было долго оставаться холодной как лед и неприступной как крепость. И парнишка надеялся рано или поздно все выяснить. Теперь он уже по-другому смотрел вокруг. Много чего интересного ему открылось. Каджи стал замечать, что многие из прохожих как бы невзначай бросают на него заинтересованные взгляды. Но стоит ему заметить, что кто-то на него смотрит, как тот человек чаще всего старался перевести взгляд дальше, сделав вид, что глянул на Гошу совсем случайно. Ну, абсолютно случайно. Правда, многие в ответ на его взгляд улыбались мальчику доброй такой улыбкой, подбадривающей. А один раз, когда он остался на минутку еще на улице, а Мэри уже зашла в лавочку, где продавались перья, пергамент, и еще много чего, к Каджи подлетел мальчишка чуть ниже ростом. Парнишка подергал Гошу за рукав, и тому пришлось замереть на пороге. — Слушай, а это правда — ты? — задал он очень содержательный вопрос, с любопытством и какой-то непонятной для Каджи надеждой заглядывая ему в глаза. Гоша подумал и не нашел ничего лучше, как сказать правду: — Да, я. — Ух, ты! — от восторга у пацана загорелись глаза, а щеки запылали румянцем. — Я через год тоже пойду учиться. Может быть, там еще увидимся? — в голосе паренька смешались смущение и радость. — Вряд ли у Гоши будет время на такие пустяки, да через год он и не вспомнит тебя, — произнесла мать мальчика, оказавшаяся рядом. А потом эта очень полная дама в платье, усыпанном всевозможными рюшечками и оборочками, улыбнулась тепло и сердечно Каджи и сказала на прощание, уводя сына: — Удачи тебе, Гоша! Мы надеемся на тебя. Пойдем Леша, нам еще нужно купить для твоей сестры телескоп, а то она свой уже успела разбить, егоза этакая. Но паренек как прирос к месту и продолжал таращиться на Каджи каре-зелеными глазами. Гоше даже неловко стало от такого пристального внимания. Похоже, что мать мальчишки поняла это и строго прикрикнула на сына: — Алексей Сантас! Я кому сказала, марш за мной! Пацан нехотя поплелся покупать телескоп для сестры, но, отойдя всего-то на тройку шагов, все равно не выдержал, обернулся и помахал Каджи на прощание. А Гоша скользнул в магазин, озадаченно размышляя, что же все это значит. Бабушка говорила о какой-то опасности ему грозящей. Эти взгляды, недомолвки и вот, наконец, непонятный разговор. Мерида тем временем уже успела купить ему все необходимое для учебы. И честно говоря, Каджи был ей крайне благодарен: он и понятия не имел, сколько всего ему может понадобиться в школе, — ворох получился приличный. И парнишка засомневался, что все покупки смогут уместиться в его небольшом с виду рюкзачке. — Не переживай, — отмахнулась сестра, став опять по-прежнему веселой и доброй. — Сейчас запихаем за милую душу. Бабуля же на него заклинание безразмерного внутреннего расширения наложила. И не бойся, вес при этом не изменится, хоть стадо слонов туда загони. Моя сумочка такая же. И когда брат скинул рюкзачок с плеч, Мерида открыла его и весело туда прокричала, не обращая внимания на удивленные взгляды других посетителей лавки: — Полундра! Свистать всех наверх! Из рюкзачка показался заспанный Барни, трущий глаза кулачками. — Принимай товар, лежебока, — а затем девушка высыпала в рюкзак покупки. — И разложишь все аккуратно, понял? — Так точно, сэр! — раздалось изнутри сравнительно бодро. — Тогда уж не сэр, а мэм, — поправила Мэри. — А вообще-то предпочитаю, когда меня называют сударыней. Из рюкзачка опять показался недоумевающий приемник: — Но ведь хозяин рюкзака — Гоша... — Хозяин — Гоша, — серьезным тоном подтвердила сестра и, слегка поддернув узковатую в бедрах юбку, присела перед Барни на корточки. — Но парадом командую — я! Или ты возражаешь, малыш? — вкрадчиво поинтересовалась Мерида. — Что ты, что ты, — приемник активно замахал руками и стремглав скрылся внутри, откуда раздалось еле слышно, — и до этого райского уголка добралась эмансипация, блин... — Чего он там сказал? — Мэри, сверкая хохочущими глазами, повернулась к изнемогающему от смеха Гоше. — Переведи, пожалуйста, братишка. А то Барни слишком долго с маглами общался, а я к счастью — нет. — Что парадом командуешь ты, — пытаясь стать хоть чуточку серьезным, ответил Каджи. — То-то же, — она ласково потрепала брата по вихрам. — Пойдем дальше что ли? Осталось не так уж и много чего приобрести. Но зато самое важное. Да и мне нужно будет еще по делам школы зайти в одно уютное местечко. А там можно и на ночлег устраиваться. Да и подкрепиться бы не мешало, проголодался, наверное? Ее глаза просто лучились заботой, но Гоша в ответ отчаянно замотал головой. Слов у парнишки не было, а голода он и на самом деле не чувствовал, как ни странно. Но все равно сестра по дороге купила ему пирожок с чем-то непонятным, но ароматно пахнущим, и заставила попробовать. Оказалось — вкусно. — Мясо бусланга, — проинформировала девушка брата. — Редкая скотина, но зато сочная и аппетитная. А сама сослалась на то, что бережет фигуру и вообще, дескать, она вегетарианка. Ага! Держи карман шире! Эта вегетарианка вчера вечером за милую душу уплетала у него на дне рождения все подряд без разбору. И когда Каджи сказал ей об этом, то сестра, лыбясь в тридцать два жемчужных зубика, весомо заявила ему, что там была не еда, а закуска. А это, мол, совершенно другой коленкор. Настроение у мальчишки окончательно улучшилось, и он проглотил пирожок в два счета и даже посмел попросить добавки. На что получил категорический отказ: нельзя, иначе таким толстым станет, что ни в какие ворота не влезет, даже в широкие ворота Хилкровса. Но Гоша подозревал, что сестре просто лень возвращаться назад к тому месту, где продавали вкуснющие пирожки. В книжном магазине, где они покупали учебники и чистые свитки пергамента, Каджи совсем не понравилось. Нет, сам магазин был в этом совершенно не виноват. Он-то как раз оказался очень хорош. Три этажа, заполненных всевозможными книгами, фолиантами и таинственными, дряхлыми от прожитых лет свитками пергамента. Мечта любого умеющего и любящего читать. А читать-то как раз мальчик любил, в крайнем случае, в том, прошлом мире, любил. И в этом, волшебном, вряд ли что изменится. Но вот людей здесь толкалось столько, что пробираться среди них было затруднительно. Правда, именно здесь Каджи подметил для себя еще одну странность. Несмотря на окружающую толчею, они с Меридой двигались довольно-таки свободно. Сестра просто определяла цель и уверенно к ней шла, а Гоша скользил за ней след в след. Зато все остальные, вроде бы как случайно старались уступить девушке дорогу. Незаметно так, но все равно оказывались чуть в стороне. Не то боялись, не то уважали, а может быть, и еще что-то было в таком поведении окружающих. Мальчик так и не понял, но заметить это — заметил. А вот Мэри, похоже, настолько привыкла к подобному положению вещей, что воспринимала как должное и, естественно, не удивлялась. — Вообще-то в другое время здесь намного спокойнее, — проинформировала сестра. — Но сегодня все как с цепи сорвались. Подготовка к школе, Горгону им в печенку! Как будто целого лета не хватило, чтобы заранее купить учебники, — возмущалась Мэри, забыв о том, что они сами точно такие же разгильдяи. Потом они покупали Гоше телескоп, весы, медный котелок и много чего еще. У парнишки даже слегка закружилась голова от суматохи и переизбытка новых впечатлений. Только один раз сестра позволила ему спокойно замереть, изумленно вытаращив глаза, перед витриной большого магазина с выставленной там метлой. Летать! Кто же об этом не мечтает? Да и метла выглядела дьявольски шикарно, что еще слишком мягко сказано. Прутик к прутику подобраны, идеально ровные, обхваченные позолоченным ободком, по которому змеились едва заметные разряды крошечных молний. А с кончиков прутиков иногда срывались маленькие разноцветные искорки. Ручка метлы, чуть загнутая к окончанию вверх, была сделана из темного дерева, идеально отполированного и покрытого блестящим лаком. Впереди у нее даже имелись специальные желобки для пальцев, чтобы было удобнее держаться в полете. — "Улёт-13"! — восхищенно протянул рядом Гошин ровесник с длинными прямыми волосами почти белого цвета, собранными сзади в конский хвост, а на висках заплетенными в маленькие косички. — Мечта... — Да, мечта, — согласился с парнишкой Каджи, и они обменялись с ним понимающими друг друга взглядами. — Гудэй Инхель, — мальчишка первым протянул ладонь, скромно улыбнувшись. — Гоша Каджи, — он с удовольствием ответил ему на рукопожатие. — Шутишь? — Инхель с еще большим интересом посмотрел на него, чуть прищурившись на один глаз и слегка склонив голову набок. — Нисколько, — мальчик так же слегка склонил голову в противоположную сторону. — А что, быть Каджи — это смешно? — Да нет, ничего, — смутился Гудэй. — Надеюсь, что в школе еще не раз увидимся. — Обязательно, — ответил Каджи понравившемуся ему пареньку, и только после этого их рукопожатие распалось. А Мерида стояла с ними рядом и внимательно наблюдала за Гошей. И что странно, никуда его не торопила, хотя до этого момента последний час от нее только и слышалось, чтобы брат не задерживался около всякой ерунды. И лишь когда их руки расцепились, сестра мягко тронула Каджи за плечо: — Пойдем Гоша, нам пора дальше. Осталось купить тебе волшебную палочку. И на этом, кажется — все, можно поставить точку. Надеюсь, что я ничего не забыла. У меня самой уже голова идет кругом, словно это не ты впервые в школу идешь, а я — первокурсница. Солнце уже скрылось за крышами домов, и народу на улице заметно поубавилось. Некоторые мелкие лавчонки даже стали готовиться к закрытию. На проспекте зажглись фонари, горящие странным голубоватым светом. Светили они хорошо, но все равно мир вокруг постепенно менялся. А может быть, менялись только ощущения Гоши. Он не сказал бы, что ему стало тревожно, но крошечная капелька ночи, казалось, поселилась и в нем самом где-то глубоко внутри. И от этого восприятие изменилось и даже обострилось. Все-таки это его первая ночь вне бабушкиного дома, да и вообще в другом мире. Слава светлым силам, что Каджи был сейчас не одинок, а рядом с сестрой. Она же остановилась напротив весьма старинного здания, на котором сама по себе светилась простенькая, без затей, вывеска "Мойша Выудуман. Волшебные палочки и посохи". — Нам туда, — Мэри толкнула тяжелую дверь, и та со скрипом медленно отворилась. — Здесь они самые лучшие в городе. А на палочке экономить нельзя. Внутри было тихо, пустынно и... пыльно. Они попали в тесноватый зальчик. А за стойкой, позади которой возвышалось множество стеллажей с разложенными там всевозможными коробочками, скучал абсолютно седой и крайне пожилой мужчина. Борода и усы у него отсутствовали, но назвать его гладко выбритым язык не поворачивался. Короткие седые волосы торчали в разные стороны, словно он крепко задумавшись о чем-то, невзначай растрепал их причудливым образом. Одежда, состоявшая из белой когда-то рубахи, полосатой жилетки, и накинутой поверх них черной мятой мантии, представлялась крайне неряшливой. Впечатление о мужчине складывалось странное. Обычно таким образом выглядят или настоящие гении или слегка помешанные. Что впрочем, очень часто совмещается в одном человеке бок о бок, и совершенно не мешает друг другу. Мужчина внимательно посмотрел на вошедших поверх пенсне, которое сползло на самый кончик тонкого носа и только чудом там задержалось, не свалившись совсем. Потом он коротко вздохнул, как будто его оторвали от любимого занятия, и едва слышно произнес: — Ну, конечно, этого и следовало ожидать, — голос у него был приятный, бархатистый, но чуть с хрипотцой.— К кому же еще вы могли прийти, как не к старому Мойше. А что ж таки задержались? Я еще вчера ждал вашего появления, молодой человек, даже вот заскучать успел. Он обвел окружающее пространство широким жестом. Гоша почувствовал себя почему-то виноватым, что заставил старика ждать его вместо того, чтобы заниматься уборкой, и оглянулся на Мериду, словно искал поддержки. Но сестра ничем ему не помогла, зато Мойша неожиданно добродушно усмехнулся. И Каджи понял, что это у него просто такой юмор своеобразный. Выудуман на удивление легко поднялся со стула, и оказалось, что вдобавок ко всему прочему он еще и большого роста, да к тому же страшно худой. — Пойдемте, молодой человек, поищем вашу волшебную палочку. Она где-то здесь завалялась, вот только не помню, в какой угол закатилась, проказница. Но от нас за здорово живешь — не спрячешься. В уголках глаз у него еще добавилось морщинок от улыбки, хотя, казалось бы, куда уж больше. Мэри дернулась было за ними следом, но старик остановил ее порыв, выставив перед ней ладонь. — А ты, Меридушка, солнышко, посиди пока здесь, поразмышляй о бренности бытия, хотя у тебя еще вся жизнь впереди. А все ж таки, скажу тебе, лапушка, это никому не рано сделать... Ты же знаешь прекрасно, что посторонним нельзя. Сестра раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но Мойша не предоставил ей такой роскоши. — Да не бойся ты, золотце! Ничего с твоим дражайшим братцем не случится, пока он побудет со старым чудаком. Я его не съем — кошерно поужинал совсем недавно, да и другим не дам. Мерида послушно кивнула и, отойдя к окну, уселась там на один из стульев, что стояли в ряд вдоль стены. — Итак, в путь, молодой человек. Вперед за вечной славой, — Выудуман изобразил замысловатый жест костлявой рукой и тут же сам пояснил. — Не обращайте внимания на мои шутки. Я уже настолько стар, что меня не исправишь, разве что могилой. Но Мойша, нет, вы только представьте, в нее совсем не торопится. В старости тоже есть своя прелесть. А эту фразу о вечной славе я всем говорю. И что вы себе думаете? Иногда даже не ошибаюсь. Они прошли за стеллажи, миновали короткий узенький коридорчик, освещаемый по старинке всего лишь парой нещадно чадящих факелов, и оказались в круглом зале. Вот он был ярко освещен, но откуда исходил мягкий золотистый свет, Гоша так и не понял. Казалось, что светился сам воздух, просто сам по себе. Волшебство, да и только. В центре зала на белом мраморном полу был уже знакомый парнишке пятиугольник черного цвета. А все стены, вкруговую, оказались одним огромным стеллажом высотой в два этажа. Его нижний ряд заполняли разнообразные посохи, от простых до очень затейливых, которые стояли, тесно прижавшись друг к другу, в специальных гнездах. Но все остальное пространство занимали волшебные палочки, аккуратно разложенные на стеллажах без какой-либо упаковки. Просто лежали себе рядком, заполнив все пространство на стеллажах, лежали и ждали своего звездного часа. Мойша подошел к одной из секций, еще больше взъерошил себе волосы пятерней и стал перебирать палочки, что-то тихонько бормоча себе под нос. Пенсне при этом угрожающе подпрыгивали, так и норовя все-таки сигануть вниз. Но каждый раз в самый последний момент старик успевал их поправить, подвинув чуть выше вверх. Только хватало этого ненадолго. А Каджи просто ждал, внимательно наблюдая за ним и стараясь не мешать. Наконец Выудуман что-то для себя решил и, выбрав палочку, направился к парнишке. — Может быть, хотите купить вот эту красотку, молодой человек, — палочка была на самом деле прекрасна, от основания рукоятки до кончика закручиваясь спиралью с узенькими желобками. — Отличнейший экземпляр. Слоновая кость. Жесткая, но упругая. Внутри заполнена измельченной чешуей норвежского горбатого дракона, что гарантирует мощь вашим заклинаниям. К тому же сама сердцевина из волоса белого волка — оборотня, и это препятствует контрзаклятиям разрушить наведенные вами чары. Я, знаете ли, люблю поэкспериментировать на досуге при изготовлении палочек. Гоша молча отрицательно покачал головой. И очень твердо. — Почему? — удивился старик, даже пенсне встали сами собой на положенное им место около глаз. — Если боитесь, что дорого, тогда вы просто обижаете старого Мойшу. Специально для вас уступлю всего за сорок шишей, да плюс упаковочная коробка из крокодиловой шкуры совершенно бесплатно, за два гроша всего-то... — Она меня не выбирала, — голос мальчишки прозвучал хоть и негромко, но уверенно, чего он и сам от себя не ожидал. Взгляд Мойши из удивленного превратился в добродушно-задумчивый. Он отправился класть палочку на место, по пути говоря: — А вы очень умный мальчик, Гоша Каджи... "Скорее начитанный", — подумал про себя парнишка, но вслух ничего не сказал. — ...К моему великому сожалению, сейчас очень многие волшебники, даже родившиеся в этом мире, не говоря уж о приехавших из других, ведутся на мою маленькую уловку. Вы уж простите старику его малюсенькую слабость. Просто, таким образом, мне интересно проверить характер того мага, который будет пользоваться моими изделиями. Конечно же, поправлю в ошибке и продам нужную палочку все равно всем желающим. Но любопытно все же. А это — не порок... Выудуман положил палочку на место и сделал широкий приглашающий жест, чуть склонив седую голову в вежливом поклоне. — Что ж, милости прошу, молодой человек. Встаньте в центр, и посмотрим, кто же вас выберет из моих любимиц. Гоша, страшно волнуясь, — а вдруг никто не выберет, — прошел в середину зала и встал на темный пятиугольник. Словно угадав его мысли, старик, тихо кашлянув в кулак, добавил: — И не волнуйтесь, без палочки от меня еще никто из волшебников не уходил. Наоборот постарайтесь успокоиться и освободить себя от мыслей и эмоций. А то, знаете ли, они могут как раз помешать правильному выбору. Палочки иногда тоже имеют свойство ошибаться. Крайне редко, уверяю вас как профессионал, но бывает.... Итак, молодой человек, какой рукой вы хотели бы пользоваться палочкой? Учтите, что это абсолютно не зависит от того, правша вы или левша. — Я не знаю, — честно ответил Каджи. — Тогда поступим следующим образом. Вы сейчас вытяните перед собой обе руки вперед, разведя их чуть в стороны. И пусть эти умницы сами определят, как вам удобнее. Давайте, давайте, не стесняйтесь, а то ваша сестра там уже, наверное, волнуется и ногти грызет. А ими сыт не будешь, да и просто некрасиво. Парнишка так и поступил. Успокоился, решив, будь что будет, и широко раскинул руки в стороны раскрытыми ладонями вверх, а взгляд устремив вверх на потолок. И почти мгновенно почувствовал, как на правую ладонь упала палочка. Но еще через миг, он даже еще не успел опустить взгляд, на левую ладонь упало что-то невероятно тяжелое. Каджи инстинктивно сжал руку, и только после этого посмотрел туда. В левой руке он сжимал посох. Его низ до середины был изрядно украшен серебристой вязью, выше шли выгравированные черным по золоту непонятные руны. А заканчивалось все это великолепие набалдашником из искусно ограненного алмаза, удерживаемого на месте опять же тонкими серебряными полосками, скорее даже нитями. И на самом верху — золотая пятиконечная звезда, с лучами разной длины. — Этого не может быть! — пенсне Мойши все-таки не удержалось на носу и свалилось. Он поспешно подобрал их с пола и стремглав бросился к Каджи. — А ну, немедленно отдайте его мне, — старик в мгновение ока оказался рядом, несмотря на преклонный возраст, и выхватил посох. — Иначе разнесете мне тут все в клочья. Мальчишка недоумевающе на него посмотрел, не понимая такой бурной реакции. — Просто невероятно, этого не может быть! — старик завел старую пластинку. — Вы хотя бы понимаете, что произошло? Гоша, конечно же, не понимал. Откуда ему знать, что произошло? Ну, выбрали его и палочка и посох одновременно. И что в этом такого страшного? Они же сами это сделали, значит, знают, что почем. — Никогда, — старик повысил голос, — вы слышите, НИКОГДА еще на всей истории волшебного мира посох не выбирал первокурсника. Да что там первокурсника! Даже закончившие академию маги, и то не все удостаиваются такой чести. А раньше пятидесяти лет жизни туда соваться учиться и думать нечего. Да и то нужно обладать недюжинным жизненным и магическим опытом, да и волшебную силу надобно иметь серьезную. Невероятно! Каджи стоял пристыженный, словно попытался украсть что-то, но его схватили в этот момент за руку. Плечи его опустились, голова склонилась, взгляд уперся в носки ботинок. — И посох-то, какой! — в голосе старика слышалось неприкрытое восхищение. — "Звезда странствий"... Гоша наконец-то оторвал взгляд от созерцания собственной обуви и посмотрел на Мойшу. Тот благоговейно любовался своим детищем. А потом старик быстро поставил посох на его прежнее место и вернулся к парнишке. Взгляд у него сверкал, как у безумного. — Мы поступим так, молодой человек, — он пронзил Гошу взглядом чуть ли не насквозь. — Раз уж посох вас выбрал, значит, он и принадлежит вам. Каджи хотел было что-то сказать, но Выудуман не дал ему даже рта раскрыть. — Но, раз вы пока еще не умеете с ним обращаться, то он останется у меня. И не возражайте! — Правда мальчик и не собирался возражать. — Я буду его хранить, как зеницу ока, пока не придет его пора. А пока же рекомендую вам, крайне настоятельно рекомендую, никому, вы слышите, НИКОМУ не говорить о том, что здесь произошло. Ради вашей же безопасности, держите рот на замке, я вас очень прошу. И в голосе Мойши Выудумана на самом деле звучала мольба. Гоша смог только кивнуть. Настолько сам оказался потрясен произошедшим, когда ему разъяснили смысл того, что случилось. — Удивительно, — старик потихоньку стал успокаиваться. — Похоже, что этот мир ждут большие потрясения. И мы вправе ожидать от вас великих свершений. Не сейчас, конечно, — Мойша мягко улыбнулся. — Сперва вам предстоит много чему научиться, но в будущем... И только теперь они оба вспомнили о том, зачем же собственно сюда и пришли. Выбор волшебной палочки. — Дайте-ка, я гляну, — старик протянул руку вперед, — кто же вас выбрал... Парнишка протянул ему волшебную палочку, после посоха показавшуюся очень простой, обычной, без изысков. Но уже какой-то родной. Даже на время отдать ее в чужие, уже чужие, руки, которые собственно ее и сделали, Гоше показалось кощунственным. Это говорило сердце. Разумом же он прекрасно понимал абсурдность своих чувств: нет ничего страшного в том, что Мойша оценит его выбор. Ведь он же специалист в этом. Старик внимательно изучил палочку, разве что не обнюхал. — Вы меня в гроб вгоните своими чудачествами, — задумчиво прошептал он, а потом глубоко и прерывисто вздохнул. — Пойдемте, молодой человек. И, как-то сгорбившись, словно неимоверно устал, Выудуман направился к выходу из зала. Но палочку так и не вернул, продолжая всю дорогу в задумчивости вертеть ее в пальцах, слегка поглаживая, как будто прощался с ней. Мальчишка припустил за ним следом. Как только они вернулись в зал, Мерида, явно обеспокоенная их долгим отсутствием, тут же вскочила на ноги и устремилась к ним. А когда Гоша вышел из-за стойки, то привлекла брата к себе, и от радости взъерошила ему волосы. Кстати, свой парадно-выходной костюм Карениной она уже успела махнуть на обычное платье темного цвета, и обзавелась мантией в тон ему же. А прическа опять стала похожа на лохматое безобразие, рассыпавшись светлыми локонами по плечам. — Ну? — коротко поинтересовалась сестра, и на большее даже у нее фантазии не хватило. А Каджи вообще только пожал плечами. — Мерида, достаньте, пожалуйста, вашу палочку, — попросил Мойша. Девушка сделала то, что ей сказали. — Можно на минутку? — Мэри протянула ее старику. Тот бережно положил волшебную палочку на стойку и поинтересовался: — Вы, конечно же, помните ее описание наизусть? — Ну да. Ивовая, особо гибкая и легкая. Внутри перо феникса... — Внутри половинка пера феникса, — поправил Мойша и окончательно разлохматил седые волосы, запустив туда пятерню. — Я вам тогда не сказал об этом, чтобы не огорчать. Вы были еще маленькая, слишком уж импульсивная и легко могли обидеться на старика. Видите ли, Меридушка, в иву затруднительно уместить целое перо. А оно всего лишь усиливает ваши собственные магические способности. Так вам больше и не нужно было. Скажите как на духу, Мерида, часто ли вы сейчас пользуетесь палочкой, или вообще можете без нее обходиться? — Ну нет, совсем без нее я не могу, конечно. Но так использую редко, только когда нужно сделать что-то очень уж серьезное. — Вот видите! — обрадовался Выудуман словно ребенок. — Я же это знал... Он подумал чуть-чуть, что-то вспоминая. А потом решительно тряхнул седой гривой. — Так вот, жалко было выкидывать вторую половинку пера, которое я разделил пополам вдоль. А голова у меня в тот день разболелась неимоверно. И я решил особо не мудрствовать, а сделать две одинаковые палочки. Так конечно редко поступают, но почему бы и нет? Тоже своего рода эксперимент. Правда, потом про нее даже забыл, полагая, что она никогда в ближайшее время не обретет хозяина. В крайнем случае, пока вы, Мерида, живы, пусть это будет вечно... Мойша положил на стойку рядом с палочкой Мериды ту, которая выбрала Гошу. И обвел всех присутствующих пристальным пытливым взглядом. — Мэри посмотри на эти палочки. Какие ты в них найдешь отличия? Девушка внимательно их изучила. Зацепилась за что-то взглядом, но потом скользнула дальше. Наконец она выпрямилась и пожала плечами. — А их и нет! Они абсолютно одинаковы, словно близнецы. Нет, даже не так. Скорее как одно целое. Не странно ли? Может быть, кто-нибудь из присутствующих сможет мне, старику, всю жизнь изготавливающему волшебные палочки, объяснить, что же происходит? Вот лично я — так ничего не понимаю. Так просто не бывает! Никто объяснить не смог. Только Гоша с Меридой обменялись еще более непонимающими взглядами. — Сколько с нас за палочку, — после затяжного молчания поинтересовалась Мэри, и голос ее звучал глухо и тихо. — Один грош. Брови сестры тут же удивленно взлетели вверх. — У меня денег в достатке, — спокойно ответил Мойша, небрежно махнув рукой. — Да и не в них счастье, поверь мне, золотце. Мне интересно посмотреть на то, что же дальше будет... Гоша с Меридой покинули лавку притихшие, и задумавшись каждый о своем. О чем? Мы, как и вы, тоже не знаем. Об этом они нам, к сожалению, почему-то не стали рассказывать, а узнать и самим интересно. Что же дальше будет?

Глава 7. А ночи здесь тихие...

Ночь28 полновластной хозяйкой распоряжалась на улице. Фонари отбрасывали длинные блики на стены близлежащих домов. Шум и гам, которые царили на проспекте днем, исчезли без следа. И потому шаги редких прохожих в наступившей тишине звучали звонко, рассыпаясь эхом во все стороны как горошины. Один раз их обогнала карета, которая двигалась сама по себе, без лошадей или чего-то похожего. Звук ее колес, катящихся по брусчатке, раздался особенно громко. Во многих домах окна мягко светились, и было слышно, как там весело и беззаботно люди проводят время. Мэри шла не спеша, словно на приятной вечерней прогулке с кавалером, когда возвращаться домой совершенно не хочется, и можно так бродить по притихшим городским улицам хоть до самого утра. Вот только в роли кавалера выступал одиннадцатилетний брат, которого она осторожно держала за руку. Они молчали. Мерида не сказать, что была задумчива, скорее опечалена чем-то. Это Каджи понял сразу, стоило только искоса на нее взглянуть, пока сестра рассматривала вывески, что-то одной ей известное выискивая среди них. И даже не столько по лицу, которое размылось в полумраке, была видна ее печаль, а скорее по волосам. Гоша уже чуть-чуть уловил принцип, по которому они живут сами по себе. Сейчас волосы девушки стали короткими, не доставая даже до плеч, оставаясь лишь чуть волнистыми, а не кудряво-лохматыми. И самое главное — поменялся их цвет. Теперь он был темно-пепельный. — Мы пришли, — тихо прошелестела сестра и постучала в дверь. Вывеска над дверью была такой же древней, как и сам одноэтажный дом, сложенный из крупного грязно-серого булыжника и расположившийся в одном из темных проулков невдалеке от Заячьего проспекта. "Поиск и доставка артефактов, древностей и странностей". И никакой тебе подсветки, мигающих огоньков и прочей мишуры, как на многих других, что парнишка видел сегодня вечером. Дверь раскрылась медленно, с неприятным скрипом, который резанул по ушам. В проеме возникла фигура, едва видимая на темном фоне. Даже, скорее вовсе и не фигура, а тень — настолько она сливалась с мраком коридора. Если сказать честно, Гоше стало самую малость не по себе, но всего лишь малость. Сестра-то, вот она — рядом стоит, в обиду не даст. А, глядишь, случится какая мелкая заварушка, так она и развеселится. Или на крайний случай хотя бы взбодрится. А видеть Мериду такой вот притихшей и с потухшим взглядом, мальчишке было жалко до слезного кома в горле. Но и как прогнать ее печаль, Каджи не знал. Знал бы как, давно бы уже пинками ее, проклятую, от Мэри отогнал. А так, и самому, глядя на нее, плакать хочется, а всего лишь потому, что сестре, отчего-то плохо.29 — Князь Хаш? — поинтересовалась девушка. — Нет, но он ждет вас внутри, — голос такой же тихий, как и у Мэри, словно парочка заговорщиков на сходке собралась. — Зайдете или так и будете столбами стоять? Сестра глянула на Гошу так, словно только что вспомнила о его существовании. А потом подтолкнула его внутрь, зайдя следом. И что интересно, того, кто с ними секунду назад разговаривал, уже не было и в помине. Дверь, так же противно скрипя, закрылась.30 Но вместо ожидаемой Каджи кромешной темноты, на стенах сразу же сами собой вспыхнули несколько факелов. Для готического стиля, в котором был выдержан коридор, они подходили как нельзя лучше. Да и света давали вполне достаточно, чтобы не навернуться по пути. Впереди виднелась слегка приоткрытая дверь, и они направились туда. Единственной радостью от происходящего для парнишки стало то, что Мерида опять изменилась. И переменилась девушка в лучшую сторону. Она не повеселела, нет. Но стала какой-то собранной что ли. А волосы, хоть и распрямились окончательно, зато отросли до лопаток, перекрасившись в иссиня-черный цвет и собравшись в прическу типа "мальвинка". Даже заколка на затылке нарисовалась сама собой. И не простая дешевка из пластмассового ширпотреба, а серебряная, вычурная и определенно старинной ручной работы. Да и сережки-висюльки оказались не хуже. В комнате потрескивал поленьями камин. Не весело, как часто пишут, но все-таки потрескивал. Стояло несколько кресел с высокими спинками. Небольшой низенький столик примостился между ними, заставленный покрытыми пылью бутылками, сияющими хрустальными фужерами на длинных ножках, а в центре — обширная ваза с крупными грушами. На стенах по периметру комнаты — несколько горящих свечей в массивных бронзовых подсвечниках, потемневших от времени, чередующихся со щитами, мечами, кольчугами и прочей боевой амуницией. И густой полумрак. Именно из него и появился ОН. А появился так стремительно, что вот только что не было никого, а теперь нате вам возвышается прямо над Гошей. Мальчишка даже вздрогнуть не успел. Правда он и не собирался совершать такую глупость. Принципиально, из гордости, чтобы не подводить сестренку, да и самому не опозориться перед ней и посторонним человеком. Большие напольные часы, спрятавшиеся в дальнем и самом темном углу комнаты, неожиданно ожили и гулко отбили полночь. Хотя по ощущениям Каджи они поспешили с этим трезвоном. И даже сильно поспешили. Не могли они с Меридой так долго добираться сюда от дома Мойши Выудумана. Или Гоша опять не прав? А ЭТОТ склонился к нему и заглянул прямо в глаза, и даже, наверное, в душу. А у самого и не глаза вовсе — бездонные черные колодцы. Парнишка даже почувствовал, как там внутри пусто, холодно, одиноко и гуляет сквозняк. Но взгляд ЕГО выдержал, хотя и стало Каджи не по себе, даже стая мурашек по спине промчалась вприпрыжку. А ЭТОТ усмехнулся криво тонкими бескровными губами, обнажив сильно удлиненные клыки, хотя в остальном зубы у него были вполне нормальные. Белые и ровные, со стоматологами явно не знакомые. И не видя ответной реакции, (а что, Гоше тоже нужно было оскалиться?) протянул руку с открытой ладонью: — Князь Хаш, — представился он. — Себя можешь не называть, я и так знаю кто ты такой. Взгляд черных глаз князя перестал быть таким уж сумрачным, как всего несколько секунд назад показалось мальчику. Не потеплел, вовсе нет, просто стал обычным. И в нем даже промелькнула искорка любопытства. Каджи это сразу заприметил, а потому уже более смело пожал протянутую ладонь. Рука Хаша обжигала холодом, хотя сказать, что она безжизненная было бы неверно. Просто замерз человек напрочь, как бы не простудился окончательно. Ищи тут лекарей среди ночи в чужом пока еще городе. Хлопот не оберешься. — Ты — смелый мальчик, далеко пойдешь, — князь распрямился во весь рост. — Вот только куда в результате придешь — неведомо. Ну да у каждого свой путь. Присаживайтесь, что стоять, словно мы на великосветском рауте. И Хаш первым опустился в ближайшее кресло, сделав гостям приглашающий жест занять остальные. Брат с сестрой приземлились в кресла напротив. Помолчали пару минут. Хозяин закинул ногу на ногу. Был он обут в высокие черные сапоги, доходящие почти до колен, туго обтягивающие стройные ноги. Говорить о том, что вся остальная одежда была тоже черного цвета — излишне. Это и так само собой подразумевается. И покрой ее не отличался современностью. Никаких там вам двубортных малиновых костюмов, шорт, ленточек и бантиков. Князь, он и в Африке, и в волшебном мире — все одно князь. Хаш покачал ногой. Несильно так — чуть вверх, чуть вниз. А потом еще разок. Затем собрал в щепоть пальцы на правой руке, полюбовался на ухоженные ногти. Маникюр, видать, его вполне устроил, и цирюльнику сегодня крупно повезло — жить будет. Проделал то же самое с левой, изящно выгнув кисть холеной руки. Потом князь попробовал насвистеть какую-то арию, но уже на третьей ноте безбожно сфальшивил, сразу же охладел к оперному искусству и плюнул на неудавшуюся затею. В буквальном смысле плюнул. Не смачно, но зато прицельно и далеко. Попал он в ближайшую свечу, потушив ее. В комнате стало гораздо темнее и сумрачнее. Хаш потрогал большим пальцем правой руки правый же клык, покачав его из стороны в сторону. Оказалось, что он крепко сидит на месте и всегда готов к действию. А вот потом...31 А потом князь фыркнул, словно застоявшаяся скаковая лошадь. От давно сдерживаемого смеха. — Ну, может, хватит уже? — голос у него оказался вообще-то сравнительно молодым и веселым. — К этому моменту все уже давно или драпают без оглядки или в обморок бухаются, — это кому, что больше нравится. А вы сидите здесь как в драматическом театре и, чуть ли не разинув рты, с интересом наблюдаете, что же это я дальше отчебучу. Да ничего, надоело! Вся эта мишура — для работы, для посторонних. Не буду я вас кусать, и не просите!32 — Браво, князь, браво! — Мерида пару раз негромко хлопнула в ладоши. — У вас зазря пропадает втуне огромный талант трагического актера. Было на самом деле жутко страшно. — Правда? — Хаш оживился, даже глаза заблестели. — А тебе, Гоша, понравилось? Признайся, сердце в пятки уходило? — Уходило, — честно подтвердил Каджи. — До того момента пока не пожал вашу руку. — Да уж, промашка вышла. Не продумал сцену до конца, — князь тихонько засмеялся. — Нужно было б их просто за спину заложить. Спасибо за совет, учту на будущее. И давайте-ка на "ты", без условностей. Кстати, попробуй грушу. Они очень вкусные. Лично я от них без ума. А тебе, Мерида, позволь налить фужер настоящего бургундского вина. Оно еще из того мира у меня сохранилось. Ему уже лет пятьсот, не помню точно, в каком году именно этот урожай собрали. Но букет просто потрясающий! И как радушный хозяин, Хаш ловко, по-гусарски, откупорил бутылку. То есть просто снес ее верхушку острой саблей, которая как бы сама прилетела ему в руку со стены. Саблю потом он небрежно забросил в дальний угол, где та воткнулась, попав точно в щель между каменными плитами, покрывавшими пол. И стала мерно раскачиваться. А князь лихо наполнил фужеры, один протянул Мериде с легким кивком головы, заменившим поклон. — Тебе не предлагаю, — мимолетный взгляд в сторону парнишки. — Мал еще и усы не выросли. Как-нибудь потом погусарим, позднее. А Гоше и не нужно было предлагать ничего. Мальчик уже доедал вторую грушу, которые, и на самом деле, оказались просто изумительными: сочные до такой степени, что, когда ее кусаешь, сладкий сок обильно тек по руке. Мэри чуть повеселела после фужера бургундского. Но Каджи обратил внимание на то, что внешний вид у нее при этом совсем не изменился. Волосы так и остались иссиня-черными. Правда, слегка подросли и кончики чуть закудрявились. Поболтав несколько минут с хозяином о погоде, нашедшихся случайных общих знакомых и прочих пустяках, отдавая ответную дань вежливости, девушка произнесла как-то слишком уж буднично: — А теперь, князь, давайте займемся делом. А то уже совсем поздно, мальчик устал. И ему, по правде сказать, давным-давно пора спать. Спать Гоша не хотел абсолютно. Ему здесь в гостях было крайне интересно. А мелкие выходки хозяина, которыми он их развлекал во время беседы, оказались увлекательными и остроумными. Атмосфера в комнате создалась совершенно непринужденная. И Каджи даже показалось, что они знакомы с Хашем, уже не знай, сколько лет, а сам он в этом доме и раньше был частым гостем. Князь грустно вздохнул. Но ничего не поделаешь, Мерида была абсолютно права. И на самом деле — уже очень поздно. И он громко позвал: — Серж, не в службу, а в дружбу, принеси заказ Этерника. Серж, по всей видимости, брат князя — уж до того похожи, тут же возник рядом, словно из пустоты. — Тьфу ты черт! — выругался Хаш, притворно вздрогнув. — А нормально прийти нельзя было? У нас же гости все-таки. Я — и то напугался. Брат что-то отдал князю, пожав плечами, и ушел нормальным шагом, так и не проронив ни слова. А тот передал девушке маленький прозрачный флакончик изрядно украшенный замысловатой резьбой с какой-то прозрачной жидкостью внутри, предварительно полюбовавшись им на просвет. Пламя камина на миг отразилось там, оживленно вспыхнув и тут же погаснув. — Достать жи... — Князь, — Мэри укоризненно посмотрела на него. — А, ну да, прости. Забылся и расслабился в приятной компании, — его взгляд мимолетно скользнул по Каджи. — Так вот достать это было крайне нелегко. И на поиски времени ушло немерено. Вам крупно повезло, что обратились сразу ко мне, а не к разным болтунам. Иначе уже весь город только об этом и судачил бы. А нас, вампиров, боятся, и языки не распускают. Но вот прежний владелец почему-то заартачился и совсем не хотел мне его продавать. — Ну и... — Пришлось объяснить ему, что он в корне не прав, когда вопрос стоит так остро, — князь невозмутимо щелкнул ногтем указательного пальца по своему клыку. Брови девушки возмущенно-удивленно взлетели вверх, а рот открылся, собираясь выдать какую-то разъяренную тираду. Но Хаш тут же расплылся в очаровательной улыбке: — В гневе ты еще прекрасней, Мерида. Честное слово!... Нет, не бойтесь, я не отступаюсь от своих принципов, слово дворянина. Всего лишь объяснил тому недотепе, как он глубоко заблуждается. Ну и добавил, какие могут быть серьезные последствия от его тупого упрямства. В том числе лично для него и для всей его семьи. И князь вторично щелкнул ногтем по клыку, весело расхохотавшись. Мерида спрятала флакончик за вырез платья в желобок на груди, после чего пожала вампиру руку. А парнишка ненароком обратил внимание на то, что ее браслет на правой руке несколько раз стремительно провернулся. И Каджи подумал, что вряд ли духи, какими бы экзотическими они ни были, могут стоить такую огромную кучу денег. Не медными же грошами Мэри расплачивалась с князем? Девушка встала, всем своим видом показывая, что пора и честь знать да топать отсюда. Мальчишка нехотя выбрался из удобного кресла. Хаш, честно говоря, тоже не светился от радости, что гости так рано, в его понимании, уходят. Но, естественно, он галантно подорвался из кресла, как и положено истинному дворянину, вымучив из себя вежливую улыбочку. — Пойдем, Гоша, пора спать. Бери... И тут сестренка с силой хлопнула себя ладонью по лбу. — Ну и дура же я! Точно — дура... Все замерли, непонимающе таращась на Мериду. С чего бы такая самокритичность в самый неподходящий момент? Посидели вроде бы совсем неплохо: без пьянки и последующего мордобоя — все довольны остались. А она повернулась к брату, и взгляд у нее был такой, ну как бы объяснить, пришибленно-виноватый, что ли. Словно у собаки, слопавшей только что купленный хозяином батон колбасы. — Гоша, ты уж прости меня, глупую. Я же чувствовала, что мы в сегодняшней суматохе, что-то забыли купить... Сову и забыли... Блин, все приедут в школу как нормальные люди, один ты у меня, пустоголовой, безо всего... И ведь точно — забыли напрочь, что собственно и не мудрено было в такой насыщенный на события день. Каджи даже подумал, что зря Мэри так уж сильно убивается. И даже рот открыл, чтобы успокоить ее, не переживай, мол, сестренка, потом купим, велика важность. Побудет немного не как все — ему не привыкать. Но вампир парнишку опередил: — Минутку, минутку. Проблемы решаются мгновенно и легко, или я — не князь Хаш, а последний каторжник в каменоломне. Тем более для вас двоих, — и он прижал руку к сердцу. А затем вампир тут же исчез, забыв, что совсем недавно отругал Сержа за подобное поведение. Брат с сестрой непонимающе переглянулись. Но уже буквально через три минуты князь вернулся обратно, на этот раз нормальным образом, то есть вошел в дверь. В руках у него раскачивалась небольшая клетка. — Не пристало Гоше Каджи, к тому же другу князя Хаша — старшего вампира в своем роду, иметь какую-то обычную сову. Вот! Он протянул парнишке клетку. — Прими от меня подарок в честь нашего сегодняшнего знакомства. Его зовут Янги. И хотя он очень молод, но зато по скорости с ним мало кто сравнится. Да и по сообразительности — тоже. В клетке сидел молодой соколенок. У Гоши аж дыхание перехватило от восторга. Но все же он нашел в себе силы оторвать восхищенный взор от птицы, наблюдавшей за ним внимательными бусинками глаз, словно она все прекрасно понимала, о чем здесь говорят. И Каджи благодарно посмотрел в невозмутимые, но блестящие непонятно почему глазищи вампира. — Благодарю, князь Хаш, — с чувством и искренне произнес Гоша. — Я буду о нем хорошо заботиться. Вот только мне нечего подарить вам на память в обмен на такой великолепный подарок... — Пустое, мальчик, — небрежно отмахнулся князь, но было видно, что он тронут. — Ты еще не знаешь, что ты сам по себе уже как подарок для очень многих в этом чокнутом мире. И тогда парнишка просто и без затей, поддавшись импульсивному порыву, протянул навстречу вампиру руку с открытой ладонью. Только уже на этот раз рукопожатие не показалось ему холодным. Нет, было в нем что-то теплое и душевное, хотя ладонь Хаша оставалась по-прежнему почти ледяной. — Может быть вас проводить, сударыня? — это уже вопрос к Мериде, а в голосе надежда на то, что не откажут. — Кстати, где вы собираетесь остановиться? — В "Слезе дракона"..., — задумчиво ответила девушка, слегка нахмурив брови. — ...Нет, благодарю, провожать не нужно. Честно говоря, я крайне устала от сегодняшней суматохи. День был очень бурным. Хочется немного пройтись, не спеша, в тишине, помолчать и побыть наедине с собой. А ночи в Старгороде тихие.... И, князь, огромное спасибо за Янги... Птица-ночь полностью накрыла город своими крыльями. Улицы абсолютно опустели. В большинстве домов уже давным-давно погасили свет и мирно спали. Брат с сестрой, не торопясь, возвращались к площади Силы. Оказывается, она называлась именно так. На ней почти напротив "Нага-банка" располагалась лучшая в Старгороде таверна — "Слеза дракона". И как при любой нормальной таверне там имелись гостиничные номера на трех верхних этажах. Не на улице же ночевать приезжим? А таких, по словам Мэри, в городе всегда хватало. И хотя Старгород не столица, он был все же очень крупным городом по меркам волшебного мира. Девушка опять о чем-то задумалась, махнув прическу на серебристое каре. Но мальчишку это совсем не устраивало. Его прямо таки распирало изнутри такое обилие накопившихся вопросов, что пройтись в тишине, как мечтала сестра, ей удалось только минут пять, если не меньше. — Мэри, ты мне обещала ответить на все мои вопросы, — эта фраза вырвалась у Гоши, едва они вышли из подворотни, где жила парочка таких очаровательных вампиров. — Так уж и на все? — усмехнулась девушка. — О моем поведении в критические дни, предупреждаю заранее, даже и не заикайся. Под пытками инквизиции и то не расскажу. Каджи густо покраснел, что было видно даже в темноте. И Мерида сжалилась над ним, поняв, что слегка переборщила в своем непонятно каком настроении. Брат-то тут при чем? Или наоборот очень даже при чем? Она и сама не понимала, что с ней такое творится сегодня. Пришлось девчонке срочно заглаживать вину. Естественно, что получилось это у Мэри в ее же лучших традициях: — Валяй, спрашивай. Только по порядку, и учти, Гоша, что я не всезнайка. Сама очень многого не понимаю. Да и невозможно все знать. И мальчишку понесло: — Вот скажи, например, почему здесь все прекрасно понимают друг друга? Хотя так много разных народов, рас... — Ну, это как раз самый простой вопрос. Не помню, в каком году, но очень давно, еще в средние века у нас было точно так же, как и у маглов. А повоевать хватало и других, более серьезных поводов, кроме пустякового непонимания друг друга. Вот и решили на каком-то там съезде магов общими усилиями наложить на всю территорию волшебного мира очень мощное заклинание "Транслингво". Что и сделали успешно. И с тех пор любой, кто попадает в наш мир, понимает других, даже не задумываясь над тем, как это происходит. А одна из задач министерства магии и состоит в том, чтобы поддерживать заклинание в рабочем состоянии постоянно. Там даже специальный отдел этим занимается, где работают очень сильные волшебники. А подробности вам в школе расскажут, когда будете изучать историю магии. Кстати, у нас замечательный преподаватель по этому предмету, несмотря на то, что он — магл. — Магл? — крайне изумился Каджи. — А как же он сюда попал? Да еще и учителем в Хилкровс? — Чудеса еще случаются, братишка. Просто человек свято верил в существование волшебного мира и очень хотел в нем оказаться. Вот однажды его мечта и осуществилась. Единичный случай, конечно, насколько я знаю. Хотя.... А так как он и в магловском мире слыл историком "от бога", где ж ему еще быть, как не в Хилкровсе? Вот так иногда случается: сразу все мечты сбылись в одночасье. И мир — его, и работа — любимая. Он тебе, наверное, тоже понравится, как и многим другим... — Мэри, а почему деньги так странно называются? Шиши, фиги... Я думал, здесь у вас кнаты, галеоны, там всякие... Девушка улыбнулась по-доброму и потрепала брата по волосам: — Дурачок, начитался у себя там всего подряд. Есть и кнаты и галеоны, можешь не волноваться. Но это в той части волшебного мира, что на территории магловской Великобритании находится. А у нас вот свои названия. Даже к маглам просочились исконно наши пословицы, типа, нет ни шиша.... Но еще много каких других денег существует, только путаницы все равно нет. Стандарт для них единый, и курс соответственно один к одному. Так что если захочешь прокатиться в Англию, там твои шиши с фигами возьмут за милую душу. Да еще и спасибо скажут за покупку. Каджи подумал над этим и в очередной раз пришел к очень простому и логичному решению, что волшебный мир устроен чертовски удобно, без излишней неприязни друг к другу и нервотрепки. Зачем усложнять жизнь себе и другим, если она сама по себе и так уже сложна, как доказательство теоремы Ферма. Они почти уже вышли с проспекта на площадь Силы, когда Гоша совсем случайно бросил мимолетный взгляд в одну из боковых улочек, отходивших во многих местах от проспекта во внутренние дворы. Но этого беглого взгляда ему хватило для того, чтобы порядком испугаться. Парнишке всего на миг почудилось, что за ними из-под мрачно-сумеречной арки пристально наблюдает пара глаз. Но стоило ему моргнуть, как наваждение исчезло, метнувшись в темноту двора смазанной тенью. И он решил, что на самом деле очень сильно устал, хочет спать, как медведь — бороться, и вообще все ему пригрезилось. Правда, в руку Мериды мальчик все-таки вцепился крепко. Странно, но сестра ничего ему на такое поведение не сострила, а наоборот слегка прибавила шаг. Да и волосы у нее уже не отливали серебром, а стали ближе по цвету к червонному золоту. — Вот и пришли, — девушка взялась за ручку двери трактира и потянула ее на себя. — Мэри, а почему ты так часто меняешься? — Каджи задал тот вопрос, что давным-давно вертелся у него на языке, да вот только спросить как-то стеснялся. Сестра замерла, так и не открыв дверь полностью. Медленно повернула голову в его сторону и, лукаво прищурившись, вкрадчиво поинтересовалась: — А тебя это видать напрягает, Гоша? — Нет, конечно, только... — Тогда и незачем было спрашивать, — улыбнулась Мерида, только как-то печально это у нее получилось. — Должны же быть у девушки свои секреты.... И вообще, пойдем нажремся до отвала и завалимся спать. Тебе, учти, завтра, нет — уже сегодня, в школу ехать. Она решительно распахнула дверь трактира и шагнула в поток света, лившийся оттуда. Вот только прическу поменяла по устоявшейся привычке. Теперь у нее красовались две тонкие косички, как у первоклашки. Странные немного они у Мэри получились: одна почти черная, другая — светло-русая. Трактир был самый обычный, каким его себе и представлял Каджи, начитавшийся фэнтезийных книг. Тяжелые дубовые столы: несколько длинных — по центру просторного зала, а вдоль стен — маленькие, рассчитанные на уютную и тесную компанию. Около больших столов такие же увесистые скамейки. А рядом со столиками стояли стулья, с виду под стать всему остальному — крепкие и тяжелые. К потолку подвешено на цепях огромное колесо с множеством свечей, так что света вполне хватало. Напротив входа — трактирная стойка, естественно, с улыбающимся хозяином заведения во главе. Похоже, что этот дядька специально мебель под себя подбирал. И хотя взгляд у него был радушный, а под пышными усами при виде очередных посетителей немедленно расцвела дежурная приветливая улыбка, кулаки-то на стойке громоздились пудовые. Такими кувалдами подковы на раз-два ломать, кочерги бантиком завязывать да быков-трехлеток с одного удара валить, а не кружки протирать. Однако здесь парнишка явно ошибся: кружки вернее всего протирала жена трактирщика, кружившая по залу, обслуживая немногочисленных посетителей. Она была полная противоположность мужу: маленькая, юркая, хитроглазая. Объединяла их только одна черта — приветливая улыбка. Посетителей в такой поздний час и на самом деле было мало. В одном из углов за столиком чокались чарками трое мужиков подозрительно-разбойного вида. Хотя не Каджи о них судить. Ведь он совсем не знал местных обычаев. А вдруг это наоборот ночная стража мирно ужинает? В том мире, откуда он сам явился, тоже порой не отличишь, кто перед тобой: страж порядка или бандит — иногда и то и другое в одном лице. Еще одинокий мужчина средней незапоминающейся внешности аппетитно поглощал яичницу с беконом и помидорами, запивая ее чем-то похожим на пиво из большой, даже огромной оловянной кружки с помятыми боками. Чуть в отдалении от него пожилая волшебница о чем-то вполголоса сплетничала со своей товаркой похожего возраста, только более модно одетой. Да один "ну очень уставший" клиент спал за дальним из длинных столов, уткнувшись помятой и небритой физиономией в недочитанную газету, на которой Гоша заметил груду шелухи от воблы. Видать, она хорошо под чтение шла. Вот и вся компания. Это если не считать светло-рыжего в мелкую полоску кота, по хозяйски обходящего и периодически помечающего свою законную территорию. Мерида направилась к столу, выбрав ближайший из длинных около самой стойки. Парнишка топал за ней следом, еле передвигая от усталости ноги. Только сейчас он понял, что, проведя почти весь день в беготне, измотан до предела. Даже есть ничего не хотелось, только бы поскорее упасть в кровать и закрыть глаза. А вот сестра выглядела довольно-таки бодрой и полной сил, хотя они день провели на равных. — Гоша, садись вот сюда, — она чуть ли не силой усадила брата за стол. — Сейчас легче станет, поверь мне. Каджи, если сказать честно, не поверил. Но упал на скамейку там, где ему сказали. Мерида стащила с его спины рюкзачок, что он безвольно позволил ей проделать. Клетку с дремлющим Янги поставили на скамейку рядышком. А уж только после этого сестра сама присела рядом с братом. И в ту же секунду обок нарисовался хозяин, самолично, выбравшись из-за трактирной стойки. Живот у него оказался под стать кулакам, никаким фартуком не скроешь. Таким брюхом прижмет тебя к стенке ненароком, раздавит в лепешку, а сам и не заметит. — Здравствуй, Меридушка! — радостно пробасил он. — Тебе как обычно? — Привет Карл. Нет, не как обычно, а в два раза больше. С самого утра во рту даже маковой росинки не было. Да вот брату моему тоже что-нибудь легонькое сваргань на скорую руку, пока он прямо тут за столом не заснул. — Вот за что я тебя люблю, Меридушка, так это за веселость, щедрость и постоянство. Что будет есть братишка? Гоша, молча, отрицательно помотал головой, ото всего отказываясь. На большее сил уже не хватило. — Все понятно. Тебе Мерида — два обычных ужина, — хозяин заулыбался еще радушнее. — А молодому человеку — пару капель настоящей, не паленой, "Слезы дракона" накапаем. А после нее он в легкую съест салатик из свежих овощей, закусит отлично прожаренной отбивной, и отправится танцевать до утра. Вот только подружки для него подходящей сейчас здесь нет. Калибр не тот, — трактирщик с хитрым прищуром окинул взглядом зал. — Дочка у меня уже давно спать отправилась, не будить же. Ну, тогда и тебе, Мэри, "слезы" нальем стопочку. Из вас отличная пара получится. А то что-то скучновато здесь у меня сегодня: ни танцев, ни драк, ни пожирателей смерти не было. С тоски помереть можно. Мерида улыбнулась старому знакомому с такой душевностью, что даже сонный Каджи сообразил: они — на самом деле друзья. И радушие хозяина не показное, для клиентов, а самое настоящее. Недаром сам из-за стойки выпрыгнул. Никто ведь его не звал. — Сейчас все вмиг организуем в лучшем виде. И комната найдется. — Нам две... — Значит, две рядом сообразим, — легко согласился трактирщик и тут же стремительно испарился на кухню выполнять заказ, что при его габаритах внушало уважение. Не прошло и пары минут, как с противоположной стороны стола воткнулись два кулака. Гоша поднял сонный взгляд вверх, что далось ему с трудом. Над ним навис, покачиваясь и недобро усмехаясь, одинокий поглащатель яичницы вкупе с пивом. — А-а, — протянул он, зло прищурившись, и слегка наклонившись вперед. — Вот и наш очередной герой-защитничек пожаловал. Надеюсь, вы к нам ненадолго? Не стоит задерживаться на этом свете... — Отвали, — вяло ответила за брата сестра. — Пока цел и здоров. — А тебе вообще лучше бы помолчать, — он перевел взгляд на Мэри. — При твоих-то способностях, да такой матери, ты могла... Что произошло дальше, парнишка не уловил. Может быть потому, что хотел спать, а может, все и на самом деле закончилось одним махом. Увидел он только конечный результат. Мужик отчаянно драпает к двери трактира, придерживая правую руку левой, и чертовски замысловато матерится. По столу пара крупных капель крови медленно расплывается. А от них в сторону Мериды протянулись пять глубоких бороздок в столешнице, словно когтями продранных. Сестра же стремительно возвращалась в свое светло-лохматое безобразие. Вот только из кого или из чего возвращалась, Каджи, к сожалению, заметить не успел. А тут и их заказ прибыл. — Ух, ты! — поразился хозяин. — Меридушка, душенька, тебя и на минуту одну оставить нельзя. Сразу же все интересное пропустишь. И Карл сокрушенно покачал головой. Похоже, что правду сказал, как на духу.33 — Зато полегчало сразу, — ответила та Мерида, от которой Гоша был без ума: бодрая, веселая, лохматая и... счастливая. — Ненавижу их! Трактирщик смахнул фартуком кровь со стола, расставил перед ними с подноса тарелки (фарфоровые!), стопки (хрустальные!) и ответил предельно серьезно: — Я — тоже. Бывших пожирателей смерти не бывает. Вранье все это. Только и ждут появления нового хозяина, — посмотрел пристально на оторопело-сонного мальчишку и добавил: — Вот только вряд ли дождутся в ближайшее время. Приятного вам аппетита! И удачи! Карл отправился к себе за стойку, огорченно опустив плечи — в этот раз его кулаки Мериде не потребовались. А сестра взяла себе одну стопку, полную до краев, другую — с прозрачной жидкостью на самом донышке, придвинула брату. Он недоверчиво взял ее, понюхал. Запаха не было вообще никакого. И парнишка поднял вопросительный взгляд на Мэри. — Пей, братишка. Карл никогда не обманывает. Если сказал, что не паленая, значит, так оно и есть. — А что это такое? Типа водки? — Тебе же ясно сказали — "Слеза дракона". Трактир ведь недаром именно так называется. "Слеза" здесь — фирменное питье. Так как Гоша верил сестре даже больше чем самому себе, то стопки они опрокинули внутрь практически одновременно. От тех жалких нескольких капель, что попали Каджи в рот, ощущение было неописуемое. Но все же попробуем рассказать, что ж он почувствовал. Словно огненный шар прокатился по горлу парнишки вниз к желудку и, оказавшись там, мгновенно взорвался. А, взорвавшись, заполнил уже мягким пламенем буквально каждую клеточку тела. Это пламя в одну секунду сожгло всю усталость, боль и вообще весь негатив, что там накопился. И у Гоши появилось ощущение, будто он только что заново родился: свеженький, бодрый, веселый и счастливый. А у Мериды, накатившей целую стопку, даже ее светлая лохматость на краткий миг распрямилась на всю катушку, встав дыбом во все стороны, но потом плавно вернулась в прежнее лохматое состояние. Только теперь прическа стала поблескивать, словно ее обильно покрыли лаком. — Вот это и есть настоящая слеза настоящего дракона, братик. И слеза непростая, а от смеха. Была бы от печали, горя или боли, тогда и подействовала бы на нас совсем по-другому. Как — тебе знать пока незачем. Слезы у дракона достать крайне сложно, потому они и стоят очень дорого. А паленые, почти то же самое, что и магловская водка. Только дуреешь без меры и пользы. И еще скажу, не вздумай хоть раз попробовать "слезу" без моего разрешения. Понял? — строго посмотрела на брата Мэри, а глаза все равно лучились любовью. Парнишка утвердительно кивнул. А трактирщик оказался прав: руки уже сами собой тянулись за большой тарелкой, наполненной салатом. Пока они действовали сами по себе, отправляя ложку за ложкой в рот, глаза уже выискивали то место, где же спряталась обещанная отлично прожаренная отбивная. И Карл не только не обманул ожиданий Каджи, но даже сделал куда больше. Мало того, что отбивная была просто прекрасна, так к ней он не пожалел груды жареной картошки, слегка похрустывающей золотистой корочкой на зубах, сверху обильно присыпанной мелко-мелко порубленными укропом и петрушкой. Мальчик с немой благодарностью посмотрел в сторону хозяина трактира. А тот только хитро усмехнулся в пышные рыжеватые усы, и подмигнул в ответ: понял, мол, не дурак, что мы теперь с тобой тоже друзья. Иначе и не умею. Когда с пищей было покончено, пришло время для благодушного настроения. Танцевать, правда, Гоше не хотелось, а вот кое о чем спросить сестренку — обязательно.34 — Мэри, я готов, — Каджи уверенно посмотрел в нежно-голубые глаза девушки. — К чему готов, Гоша? — цвет глаз у нее живо сменился на невзрачно-серый. — Спать хочешь? Сейчас Карл покажет нам наши комнаты, и баиньки... — Нет, Мэри, не спать. Я готов услышать от тебя правду обо мне. Именно от тебя, сестренка, а не от кого-то из посторонних. — Какую правду, братик? — волосы едва достают до плеч, став почти блекло-пепельными. — Ты сам мне о себе можешь рассказать куда больше... — Мэри, если ты и дальше будешь скрывать от меня что-то важное обо мне самом, — парнишка удивился собственной смелости и твердости, — тогда я не смогу больше быть с тобой почти одним целым. И стану называть тебя только твоим полным именем. Я ведь и его тоже помню. Мерида Августа Беливер Вилд Каджи. Тебе понравятся такие наши отношения? Это было жестко. Даже нет, это было жестоко, но Каджи не видел другого выхода, чтобы заставить сестру рассказать правду о нем самом. У Мэри даже слезинка скатилась по щеке. Она как-то сразу вся поникла, словно разом потеряла смысл жизни. Гоше было точно так же плохо, если даже не намного хуже. Ведь это не ЕМУ сейчас причиняли боль, а ОН делал больно, очень больно, тому человеку, которого любил больше своей собственной жизни, больше всего на свете. Молчание стало затягиваться. И тогда парнишка решительно встал, стараясь не смотреть на приунывшую сестру, потому что сердце обливалось кровью и горючими слезами. И тут даже никакая "слеза дракона" не помогла бы. Хоть ведро вылакай за раз, хоть ванную из этих слез прими, да хоть самого дракона сожри живьем, когда он хохочет от радости. Не поможет. — Не уходи, сядь, — едва слышно прошептала Мерида, словно речная волна накатила на пляжный песок. Каджи тут же опустился назад на скамью. Видит бог, если бы она этого не сказала, то он ушел бы, куда глаза глядят, ушел из этого проклятого загадочного мира, а может вообще из всех миров сразу. Потому что ТАК жить нельзя, да и незачем. — Что ты хочешь узнать, Гоша? — В глазах у девушки плавали печаль, слезы, но появилось и какое-то принятое окончательно решение. — Я расскажу все, о чем бы ты меня не спросил. Но ты не можешь меня бросить! Кроме тебя у меня никого больше нет. Я все эти длинные, тягучие годы только тем и жила, что знала — ты скоро вернешься в этот мир. Не можешь не вернуться! И тогда я не буду такой одинокой, никому не нужной, дикой и непредсказуемой, от которой почти все шарахаются в сторону... — Я никуда не уйду, сестренка, — Каджи накрыл ее ставшую ледяной руку своей не более теплой. — Я ведь тоже всегда был один. Бабушка не в счет. Со мной рядом не было того, кто понимал бы тебя даже без слов. Понимал бы всегда, а не только тогда, когда это ему самому нужно или выгодно... Они посмотрели друг другу в глаза. И поняли все без слов. Даже их волшебные палочки безошибочно определили, что они — одна душа, что они нужны друг другу. И тогда этот мир будет для них обоих радостным, а не мучительным. Оказывается для АБСОЛЮТНОГО счастья, не так уж и много надо. Достаточно просто знать, что где-то живет другой человек своей жизнью, занимается своими делами, создает семью, работает, рожает детей, нянчит внуков, без разницы, что он там делает — но в любой миг бросится к тебе на помощь. Или просто придет пообщаться. И даже звать не обязательно — сам почувствует, что и когда нужно сделать. Нужно не ему самому, а тому, к кому идешь, а значит и ему тоже. Ведь они — одно целое. Интересно, бывает ли у кого-нибудь ТАКОЕ счастье в жизни? Нам почему-то кажется, что мы рано или поздно узнаем ответ на этот вопрос... — Мэри, почему все в волшебном мире считают меня каким-то особенным и чего-то ждут от меня? А я ведь ничего такого собой не представляю. Мне всего одиннадцать лет. Всю жизнь прожил среди маглов. Да я даже ни одного простейшего заклинания не знаю! Девушка немного успокоилась, даже волосы опять слегка закурчавились. Хотя взгляд все равно оставался печальным. — Для начала, Гоша, ты должен понять, что не все предсказания сбываются. Или сбываются, но не совсем так, как предсказывалось. А тем более те, что были предсказаны на древних рунах... — А что, есть какое-то предсказание насчет меня? — Я так не думаю. — Но другие-то думают именно так? Мерида грустно кивнула, перекрасив отросшие волосы в огненно-рыжий цвет. — Ладно, я понял. Не все сбывается. Иногда не так. А может быть, это просто ТЫ не хочешь верить в то, что они сбываются? — Да, не хочу! И не буду верить! И сделаю все от меня зависящее, чтобы оно не сбылось. И не только я так думаю. Директор Хилкровса, Этерник Верд-Бизар, тоже так считает. И еще многие другие волшебники. Предсказание предсказанием, но каждый сам творит свою судьбу. Порой самая маленькая мелочь может все в корне изменить. — И все же, Мэри, мне хотелось бы знать, что в нем говорится. Девушка прерывисто вздохнула, собралась с силами и твердо произнесла: — Да, ты прав, Гоша. Лучше знать, к чему готовиться и стараться это предотвратить. Сестра расстегнула свою сумочку и достала оттуда потертый кусочек пергамента. По нему сразу было видно, что она его очень часто читала и перечитывала. Сгибы почти до дыр протерлись, а края во многих местах размахрились. Это Мэри наверняка пыталась мучительными бессонными ночами придумать какой-нибудь способ, чтоб все в корне изменить. — Я этот текст переписала с тех рун, что предсказывали судьбу. Может твою, а может — я на это надеюсь — и чью-то чужую. Почерк у Мериды оказался красивым, можно сказать каллиграфическим. Хотя парнишка ожидал увидеть в нем такое же непостоянство, как и во всем остальном у своей сестры. ОН ПРИДЕТ УБИВАТЬ БУДЕТ СТРАХ ВЕЛИКИЙ И СЛАБЫЙ ОДИН С СЕРЕБРОМ НА ВИСКЕ СПАСЕТ МИР И ПОГИБНЕТ ОН Каджи перечитал текст один раз, потом второй, но до конца так и не понял. Поднял вопросительный взгляд на девушку. И успел уловить в ее темно-карих глазах немую мольбу: скажи, что, мол, все это — ерунда и ко мне никакого отношения не имеет. Абсолютно никакого! Но серебристая прядка на виске сама за себя все сказала. Вот теперь стали понятны и интерес к нему, и взгляды, которыми вряд ли стали бы награждать простого первокурсника первые встречные, да и все остальное тоже. И язык не повернулся солгать. Строгая бабуля Никисия Стрикт с самого раннего детства приучала внука к неизменному правилу в их семье: никакой лжи. Пусть горькая, но — правда. А не хочешь ее сказать, тогда просто промолчи. Но не врать! Поэтому Гоша просто спросил: — И всего-то делов? Спасти мир? Да легко! Вот только объяснил бы мне кто-нибудь как это сделать можно. И вмиг зачпокаем... Сестра печально улыбнулась неуклюжей шутке. А Каджи как-то в один миг понял, что никуда ему от предсказания не деться, как ты тут ни крутись, ни изворачивайся. И даже чуточку повзрослел от этого понимания. И на окружающий мир стал смотреть слегка другим взором. Нет, не взрослым, но все равно — другим. — Мэри, я вот тут читал это, — он протянул ей листочек обратно, — но так и не понял до конца смысла. Нас, знаешь ли, в магловских школах почему-то заставляли при написании текста вообще-то знаки препинания ставить. Хотя бы самые простые — точки, чтобы отделить одну мысль от другой. А тебя разве этому в Хилкровсе не научили? Девушка удивленно захлопала пушистыми ресницами, на которых еще остались маленькие капельки соленых и в то же время горьких слез. А потом вспомнила, что брат рос среди маглов, и поэтому много чего еще не знает о волшебном мире. — Гоша, я же тебе говорила, что предсказание было записано на древних рунах. А там не то, что знаков препинания нет, так и слова то многие отсутствуют. Зато у оставшихся бывает несколько значений в зависимости.... А, да ладно, рано тебе еще это объяснять! Для того чтобы понять руны нужно хотя бы пару лет в Хилкровсе отучиться.... Поэтому и текст такой. По его поводу долго велись споры среди волшебников и вроде бы нашли окончательный вариант. Вот там знаки препинания расставили. Но это сделали люди, а они могут ошибаться. Поэтому я и не верю, что это произойдет именно так, как почти все остальные думают. — Скажи мне, пожалуйста, а как звучит официальная версия, так, для общего развития магловского детеныша. Мэри прерывисто вздохнула, но страх потерять брата из-за какой-то мелкой уловки заставил ее произнести то, во что она так упорно не хотела верить: — Он придет убивать. Будет страх великий. И слабый, один, с серебром на виске спасет мир. И погибнет он. Мальчишка задумчиво повертел ложку по столу. То в одну сторону, то в другую. И усмехнулся. — Да, хитрая вещь эти руны. Надо бы попробовать их выучить на пятерку на досуге, между спасениями мира.... Это ж получается, куда ни кинь — везде клин. С одной стороны можно подумать, что спасешь мир — и погибнешь. А если с другой посмотреть, так погибнешь — и этим спасешь мир. Они еще немного помолчали, а потом Гоша поднял на Мериду грустные глаза, так что их взгляды столкнулись в упор, и спросил просто, без затей: — Так ОН уже пришел? И хотя сестра не произнесла ни слова, даже не шелохнулась, Каджи сразу же все прочитал в ее потемневших глазах. — И давно? Девушка коротко кивнула: — Когда тебе исполнился всего лишь год. Именно его приспешники попытались тебя убить, когда мы отмечали твой первый день рождения. Но бабуля тоже знала о предсказании. И как только ты родился с серебристой прядкой на виске, сразу же уволилась из Хилкровса и неотлучно находилась при тебе. Со стороны все выглядело вполне естественно: забота о долгожданном внуке, да и родителям свободы побольше. Кстати, они на самом деле были этому рады, а в предсказание особо не верили. Да ты помнишь тот день! Я тогда помогла тебе до кухни добраться. — Конечно помню. Именно тогда я и понял, что ты для меня сделаешь все, что в твоих силах и всегда поможешь. Вот только по малолетству потом забыл обо всем... — Ну, вот минут через тридцать после твоего героического похода, — Мэри грустно улыбнулась, — они и напали. Их было человек двадцать, все в серых балахонах, с масками на лицах. Но бабушка, оказывается, постоянно поддерживала действие заклинания "Поющий Волос". Оно-то и предупредило о приближении врагов. Никисия тебя и Барни в охапку успела схватить из кроватки, на большее время совсем не оставалось, и трансгрессировала в неизвестном направлении. Десять лет ни враги, ни друзья не могли ее найти. Талантище! — А как же сейчас нашли? — Ворона, Гоша, министерская ворона. Когда настал твой срок получить волшебную силу, министерство просто поручило ей передать тебе твою искру магии. Это обычная практика для всех, кто живет за пределами нашего мира. Как они, вороны, это делают — неизвестно. Но зато всегда безотказно. А уж наши друзья из министерства шепнули потом Этернику тишком, где ты сейчас находишься. Ну, а я сама напросилась, потому что больше и дня не могла ждать — когда же увижу брата... — Я ее помню, здоровая такая, — глаза у парнишки затуманились. — Я еще тогда сознание потерял, когда она улетела. Мне даже показалось, что портрет актера, игравшего у нас Гарри Поттера, на миг ожил. И он метнул в меня какое-то заклинание. Мерида озабоченно нахмурилась, о чем-то напряженно задумавшись. Даже волосы почернели и заплелись в мелкие африканские косички. А потом она тряхнула головой, приобретя некоторую лохматость, и сказала вроде бы как для себя: — Этого не должно было произойти. Ни в коем случае... Нужно будет обязательно обо всем Этернику рассказать. Обязательно! — Ну, а остальные? Ты-то как спаслась? Сестра мгновенно посерела. Причем вся: и волосы, и кожа, и глаза. — Мамаша спасла, — и в голосе было столько презрения, что брат оторопел. — Она сказала, чтоб меня не трогали, так как я — ее дочь. Видать надеялась, что я когда-нибудь стану такой же, как и она сама. Черта с два!!! — Длинные черные лохмы развеваются на невесть откуда взявшемся ветру, глаза полыхают безумной ненавистью, парнишке даже самому страшно стало. — Не дождетесь! Ненавижу!!! Ты понимаешь, Гоша, это же она их навела на то место, где мы все вместе весело отмечали твой первый день рождения, и сняла часть защитных чар! Иначе они не смогли бы напасть столь неожиданно. Она была одной из них... Слезы градом сыпанули у Мэри из глаз, но она резко смахнула их рукавом мантии. И постаралась улыбнуться, а они, проклятые, продолжали капать, хотя все реже и реже. Каджи осторожно погладил ее подрагивающую на столе ладонь, ничего не говоря. И, о чудо, сестра почти сразу успокоилась. Только всхлипнула еще пару раз, и благодарно кивнув головой, сглотнула комок в горле, а потом продолжила: — Вот собственно и все, что я знаю. Мать уволокла меня оттуда к нам домой. Мы, кстати, жили не очень далеко от вас в то время. А что случилось с остальными — понятия не имею. Да и никто не знает. Через пару дней, насмотревшись на ненависть, плескавшуюся в моих глазах, мамаша плюнула на меня и исчезла в неизвестном направлении. А я осталась на этом свете одна-одинешенька... Они опять замолчали ненадолго. А потом парнишка собрался с духом и выпалил на одном дыхании то, что его так мучило: — Их убили?! Да?! Но вопреки его самым страшным ожиданиям, из-за которых он собственно и собирался с духом, Мерида отрицательно покачала головой. — Нет, братишка, не убили. Иначе мы бы об этом узнали. Этерник, великий человек, сразу же организовал поиски родителей, как только узнал о произошедшем нападении. Жаль только, что директор узнал уже спустя три дня. Может, по горячим следам было бы проще их найти. Верд-Бизар даже специально сам к нагам ездил. Они же по браслету могут определить, жив их клиент или нет, и вообще как там у него дела... Что самое интересное, еще до того как девушка сказала о нагах, парнишка именно это и хотел предложить сестре, чтобы попытаться найти своих родителей и ее отца. Только она его чуть опередила своим рассказом. -...Но к его изумлению, наги сами в замешательстве были. Они сказали, что просто больше не чувствуют своих клиентов и их браслетов. Связь оборвалась в одно мгновение. Как будто их и не было никогда. С таким они сталкиваются впервые. Короче говоря, искали долго и упорно, но так и не нашли: ни среди живых, ни среди мертвых. Хотя Этерник почему-то твердо убежден, что они до сих пор живы. Я его не понимаю, но хочу ему верить. К тому же он один из самых сильных и опытных магов из ныне существующих в нашем мире. Хочу верить! Ведь я так любила своего отца, что слов нет сказать. Так же как и тебя. Вы, кстати, все трое очень похожи по характеру: твой отец, мой и ты. — Мы найдем их, сестренка. Обязательно найдем! — убежденно сказал Каджи. — И отомстим этому.... Кстати, как его зовут? Мерида невнятно пожала плечами: — Да все по-разному, в зависимости от степени страха перед ним. Серый Лорд, Тот-Что-Придет, Князь Сумрака. Но Верд-Бизар твердо убежден, что его настоящее имя — Вомшулд Нотби. Не знаю, как Этерник это выяснил. Но я ему верю. Он всегда оказывается прав.... Вот такой, Гоша, у тебя директор школы будет. Маг из магов. И мне кажется, что не будь его, этот Вомшулд давно бы появился в открытую и подмял бы под себя весь волшебный мир. Вот такие, брат, невеселые дела. — А и фиг с ними, с делами, сестренка, — мальчишка почему-то почувствовал после этого откровенного разговора одновременно и облегчение, и усталость. — Пойдем-ка лучше спать. У маглов говорят, что утро вечера мудрее. Правда, я в это не верю ни капельки. Просто ненавижу утром просыпаться. Тяжело как-то дается. Карл проводил их на второй этаж, где как раз оказались свободными две небольших комнаты. Зато рядом. И ушел опять вниз, хозяйничать дальше. Еще не все посетители таверны разошлись на ночлег. Комната, в которой предстояло переночевать Гоше, была стандартной трактирной. Ничего лишнего или роскошного. Кровать-полуторка, крепкая и не скрипучая, стояла в правом дальнем от входа углу. Посреди той стены небольшое окно, смотревшее на темный задний двор. Рядом с кроватью тумбочка. Видать старая уже — дерево потемнело, но тоже крепкая, как и все остальное. На ней керосиновая лампа горит, так что в комнате относительно светло. В противоположном от кровати углу примостился небольшой шкаф для одежды. Вот и все удобства. Так для одной ночи больше и не нужно. К тому же кровать оказалась застеленной чистым постельным бельем, от которого тонко исходил запах свежести. Где такое в наших гостиницах увидишь? Мерида придирчиво осмотрела каждый угол в комнате, обследовала все стены, едва ли не по сантиметру ощупав. И осталась довольна результатом осмотра. Потом достала в кои-то веки свою волшебную палочку и, встав посреди комнаты, сперва замерла на мгновение. А потом что-то прошептала тихонько себе под нос. Каджи слов не разобрал, да и не пытался, так как был занят: извлекал из заточения Барни. Но результат парнишка почувствовал. От того места, где стояла девушка, во все стороны ударил короткий, но мощный поток воздуха. Словно ударная волна после взрыва. А она всего-то лишь резко взмахнула палочкой. Даже Янги проснулся, встрепенувшись. Правда, тут же снова закрыл глаза. — Вот теперь я спокойна, — объявила сестра. — Защита хорошая, и если кто сунется без спросу, то ему не сдобровать. Да и я сразу же узнаю об этом. Все, Гоша, ложись спать, а утром я тебя разбужу. Поезд в Хилкровс уходит в час дня, так что успеешь выспаться. Дверь я на всякий случай закрою снаружи. Так спокойнее будет. Если уж приспичит, дело-то житейское, то горшок под кроватью найдешь. И направилась к выходу. Мальчишка, уже успевший поставить Барни на тумбочку и раздеться, с наслаждением растянулся на кровати, оказавшейся к его удивлению удобной и мягкой. Словно специально под него подбирали. Лампу выключать полностью он не стал, а только подкрутил чуть фитилек, убавив яркости. И очки рядышком положил. На пороге Мерида обернулась и, мягко улыбнувшись, сказала на прощание: — Сладких снов, братишка. — И тебе спокойной ночи, сестренка. Она закрыла дверь. Гоша услышал, как в замке повернулся ключ. И тут приемник наконец-то подал голос, видимо давно терпел: — Сказочку на сон грядущий не рассказать? — Барни, — удивился Каджи, — так ты вроде бы заикался раньше? — А-а, так я это просто ради прикола. Но если хочешь, то оп-пять м-могу з-заикаться. — Да мне все равно, Барни. Смотри, как самому больше нравится. Приемник поразмышлял несколько секунд и, хихикнув, выдал: — А по настроению будем делать, если ты не против, Гоша. Так рассказать сказочку-то, а то я все вещички уже давно разложил, как Мерида сказала, и даже выспаться успел. — Нет, Барни, ты уж извини, а вот я как раз спать хочу. Давай в следующий раз как-нибудь сказками побалуемся. Ты не обижайся, ладно? Но мы с сестрой сегодня очень устали. — Какая обида?! Как скажешь, хозяин. Мальчишку аж подбросило на кровати. — Я тебе не хозяин, Барни, а — друг! Понял?! — Понял, понял, зачем же так кричать. Спокойной ночи, Гоша. А я тут на тумбочке посижу, послушаю, какая у них музыка в эфире гуляет. Может быть, что-нибудь новенькое выцеплю. Все равно выспался уже. — Ну, тогда приятно тебе побродить по закоулкам радиоэфира, — ответил Каджи и тут же провалился в сон. ...И снилось парнишке, что он шастает по какому-то темному и страшному лесу. Ищет что-то, чего и сам не знает. И вот он неожиданно выходит на залитую солнцем полянку. Сказка, да и только. В небе птички весело щебечут, невдалеке ручеек тихонько журчит прохладной водой. Бабочки, мотыльки летают. Трава мягкая и шелковистая под ногами. Одним словом, пастораль. И так Гоше эта полянка понравилась, что решил он здесь немного задержаться и отдохнуть от бесплодных поисков неизвестно чего. Прилег Каджи на травку, закинул руки за голову, глаза зажмурил от яркого солнышка. И только вроде как задремал, а тут, откуда ни возьмись, прямо по нему приемник бегом проскакал. Да мало того, что проскакал, так он еще и орал во все горло: — Мерида! Мерида! И парнишке так сильно захотелось пнуть засранца ногой, что он открыл глаза, выискивая, куда он делся... ...И окаменел от ужаса, вжавшись в кровать, словно это могло его спасти. Барни никуда не делся. Он стоял на кровати в ногах у Гоши, приняв боксерскую стойку. Словно это имело хоть какое-то значение. И продолжал истошно орать: — МЕРИДА!!! А в ближнем к двери углу, прямо на глазах у оторопело замершего мальчишки, словно из воздуха стремительно появились две фигуры. Вначале вроде бы человечьи. Но они тут же стали с ужасающими подробностями мутировать. Лица очень быстро вытянулись в звериные морды. И уже не рты у них, а клыкастые пасти, из которых на пол капает тягучая слюна. Желтые глазищи пылают нечеловечьей злобой. Уши удлинились и встали торчком. А вместо волос стала пробиваться местами шерсть, а так они вообще-то плешивыми были. Руки у тварей свело судорогой, потом они вытянулись, превратившись в когтистые лапищи. С ногами произошло то же самое. Да и вообще, через несколько секунд от человеческого тела в них ничего уже не осталось. Они задрали морды кверху и утробно завыли в один голос. Оборотни! А парнишку пробила такая внутренняя дрожь, что казалось, кровать сейчас сдвинется с места, несмотря на свой немалый вес. Зато вот приемник упрямо продолжал стоять в боксерской стойке, только уже не звал никого на помощь, крепко сжав от злости зубы. Быстренько отвывшись на луну, твари, разделясь, с двух сторон сделали по шагу в направлении к Гошиной кровати. По всему выходило, что настал каюк. В том смысле, что каюк настал этим жутким тварям. Это были последние шаги в их никчемной жизни. Как все произошло, мальчишка так и не смог уследить. И слишком уж стремительно развивались события, да и перепуган Каджи был насмерть. Запомнились ему только отдельные моменты от той тихой ночи в Старгороде. Прямо сквозь стену из комнаты, где спала Мерида, ворвался к Гоше ураган, тайфун, торнадо, зверь, монстр, — в общем, он так и не понял что или кто — и сцепилось это нечто с ближайшим оборотнем, закрутившись с ним в единый клубок. В тот же миг, или на миг позже, разница не велика, дверь комнаты разлетелась в щепки, печку такими растапливать в самый раз. И что-то черно-черное накрыло второго оборотня. Да так накрыло, что того и не видно стало совсем. "Раз, два, три, четыре, пять — мы идем тебя спасать". Всего пять ударов бешено колотящегося сердца Гоши, и ожесточенная схватка уже скоротечно закончилась. Парнишку продолжала нещадно колотить нервная дрожь. Но глаза-то были все равно распахнуты во всю ширь. Справа стоит Мерида в одной ночнушке, заляпанной кровью. Прямые иссиня-черные волосы, извиваются словно змеи, укорачиваясь до нормальной длины и привычной лохматости, заодно и осветляясь постепенно. Лицо из мрачной закаменевшей маски тоже исподволь светлеет до приятной глазу темноты обычной мулатки, и черты его смягчаются. В глазах потихоньку гаснет адское пламя, и они становятся все голубее и голубее. А уж когда сестра почти полностью пришла в себя, то с отвращением отшвырнула в дальний угол вырванное у валяющегося около ее ног оборотня сердце, которое до этого сжимала в кулаке или лапе. Гоша в темноте и без очков не рассмотрел. Да и не старался. А слева — князь Хаш спокойно, с легкой ухмылочкой на тонких губах, вытирает мягким батистовым платочком кровь с уголков рта, встав одной ногой на второго оборотня с разорванным горлом. Покончив с этой процедурой, вампир изысканно отбросил платочек в другой угол. Брезгливо скривившись, убрал ногу с оборотня и отвесил самый галантный поклон, какой, когда-либо видел Каджи, да и то в кино, в сторону его сестры. — Мерида, ты просто божественна в ярости. Прими это не как комплимент, а как истинную правду. Я за свой долгий жизненный срок не видел ничего даже близко похожего. Да, недаром говорят, что любовь на все способна. Без разницы, какая — братская, материнская, отцовская, обычная. Но вот чтобы у оборотня голыми руками вырвать сердце, это — да! Высший пилотаж! Может, научишь и меня такому фокусу как-нибудь на досуге? А девушка князя, похоже, и не слушала даже. Может быть, только мельком. Она в это время уже крепко прижимала к себе Гошу, гладила брата по голове, что-то тихо нашептывала, пытаясь успокоить. И постепенно дрожь у парнишки стала проходить, а в голове начало проясняться. Барни же сидел на кровати на том самом месте, где только что стоял в боксерской стойке и, сам себя обхватив руками, пытался утихомириться, слегка раскачиваясь взад-вперед. Вампир подошел к нему и чуть дотронулся пальцем до карболитового корпуса. И когда приемник поднял на него затуманенный взгляд, Хаш спокойно так произнес: — Если на тебя хоть кто просто косо взглянет и тебе это не понравится, только шепни мне. Я тогда, деваться некуда, нарушу слово дворянина и загрызу наглеца. Я ведь все успел увидеть, и скажу честно, храбрее тебя мало кто найдется на этом свете. Да и на том, наверное, тоже. Договорились? Барни в ответ только кивнул, и князь довольный отошел: — Молодец. Я свое слово сдержу, если что. А вы, Мерида с Гошей, давайте быстренько собирайтесь. Не думаю, что стоит оставаться здесь. Переночуете у нас с братом. Карета уже внизу стоит. Условия у нас, конечно, спартанские, но лучшего убежища в этом городе вы вряд ли где найдете. А Серж пока здесь приберется слегка. Всего, конечно, не спрятать, но основное обывателям видеть ни к чему. И так уж чем дальше, тем страшнее жизнь становится. Прямо как в сказке. Через пятнадцать минут они были готовы к отбытию. Второй вампир затащил в комнату еще одного оборотня, которого он ухайдакал в коридоре, пока другие бились в комнате у Каджи. И вся честная компания, кроме Сержа, разместилась в карете. Управлялась она, оказывается, очень легко: Хаш сказал ей просто поехали, мол, домой, она и поехала. Вот там-то парнишке и стало так стыдно за свой дикий страх перед оборотнями, что он готов был провалиться сквозь пол кареты, землю и улететь в тартарары. А князь плутовато усмехнулся и, наклонившись к нему, тихо сказал: — Зря переживаешь. Ты вел себя достойно. — Но я же испугался до смерти. Вон Барни и то... — Послушай меня, мальчик, — серьезно произнес Хаш. — Вести себя достойно — это не всегда означает храбро. Барни — без сомнения герой, тут слов нет. И Мерида — очень хороша. Да и я, вроде бы, парень — ничего. Вот и подумай на досуге: а встали бы мы, такие хорошие все из себя, на пути опасности за человека недостойного? Значит, есть в тебе что-то такое, за что стоит порой пожертвовать собой. Хотя ты, видать, и сам не знаешь, что ж это такое в тебе есть. Слава богу, хоть я в него и не верю, что сегодня ни кем жертвовать не пришлось. А храбрость? Поверь на слово старому вампиру, у тебя еще все впереди. И может быть даже намного больше, чем у всех нас вместе взятых... — Совсем ничего не понимаю, — тихо произнесла расстроенная вконец Мэри. — Я же поставила очень мощную защиту на комнату Гоши. Они просто не могли туда проникнуть. В крайнем случае, незамеченными. И если бы не Барни да мое сердце, которое щемила какая-то тягучая тоска, не дававшая заснуть, тогда ведь у них все могло получиться. И тут же испугавшись сказанного, сестра почти до крови прикусила себе нижнюю губу, с опаской глянув в сторону брата. Поймет сказанное, так ему еще хуже станет, а парню и так сегодня ТАКОЕ пережить пришлось. Но Каджи или не услышал ее или сделал вид, что не услышал. Зато ответил князь Хаш: — Если твоя защита была сильна, а я в это верю, то кто ее мог снять? Только тот, кто еще сильнее. Подробности нужны, Мэри, или обойдешься малым? Кстати, можно я буду тебя так называть? Хотя бы иногда, в порядке поощрения за мои скромные заслуги перед Родиной и Отечеством? Девушка утвердительно кивнула головой, и вампир, радостно оскалившись, продолжил: — А насчет того, что у них что-то получилось бы, даже если б ты спокойно проспала до самого утра, что-то я сомневаюсь. Не знаю почему, но вот сомневаюсь и все тут, хоть тресни... И он принялся беззаботно насвистывать мотив какой-то веселой оперетки. Барни, сидевший у Хаша на сгибе локтя, поддержал князя в его внезапном порыве к творчеству. Спелись, типа того. И ведь в этот раз он, вампирюга такой-сякой, ни разу не сфальшивил, просвистев минуты три. И только потом до Мериды запоздало дошло (ну, что поделаешь, устала девчонка за такие бешеные сутки): — Кстати, князь, а как вы там с Сержем собственно оказались, если не секрет? — Да какой уж там секрет, — Хаш невозмутимо пожал плечами. — Зашли вот с братом пивком побаловаться. Говорят, что оно в "Слезе дракона" ну очень хорошее. Даже рыбку с собой прихватили солененькую. — Ну и...? — Нет, врут все, подлецы. Пиво — дрянь! Я за свои годы и получше пивал. А вот кровь оборотней чуть-чуть повкуснее оказалась. Хотя тоже не нектар, знаешь ли. — А как же слово дворянина и все такое? — притворно удивилась девушка. — Так, милочка, я давал слово дворянина не нападать на людей. А защищать себя и своих друзей имею полное и законное право. Да и не люди там были. Оборотни, что с них возьмешь? Нет, я ничего лично против них не имею, конечно же. И среди оборотней попадаются вполне приемлемые экземпляры. Каждый живет, как может. Но вламываться в чужой дом без стука, ночью — это же просто неприлично. Переполошили порядочную семью, ни за что, ни про что. Так что, пардон, пришлось слегка наказать наглецов. Или я не прав? — А глаза такие наивно-хитрющие, что просто слов нет. Мерида улыбнулась и, положив свою ладонь на руку князя, ответила честно: — Конечно, ты прав Хаш. И спасибо тебе огромное за все, что ты для нас с Гошей сделал. Одной мне пришлось бы трудновато. — Да завсегда, пожалуйста. Нам-то что с братишкой, так, размялись слегка... Скоро они вновь оказались в мрачноватой комнате, откуда их совсем недавно с почетом провожали. — Извините, гости дорогие, но мы с братом здесь почти не бываем, так что не обессудьте. Работа, дела, разъезды. Если уж и живем здесь, то спим все равно по очереди. Безопасность — она превыше всего. А на нас многие зуб точат, — в его устах фраза прозвучала как отличнейшая шутка, только никто даже не улыбнулся, кроме самого князя. — Так что кровать всего одна. Мерида с Гошей располагайтесь на ней и спокойно отдыхайте до утра. Беспокоиться больше не о чем. А мы с Барни, раз он говорит, что выспался, поболтаем около камина. Я уже лет сто не был в моем бывшем родном мире, хотелось бы послушать, что там да как. Заодно грушу съем, а то после крови оборотня во рту привкус противный и изжога замучила... Так и поступили. Вампир с приемником отправились в гостиную, если ту комнату можно так назвать. А парнишка с девушкой устроились в другой, совсем уж крохотной, расположившись на узенькой, воистину почти походной кровати. Мэри легла на спину около стенки, а Гоша положил голову ей на плечо, прижавшись к сестре. Его еще иногда потряхивала нервная дрожь, но уже совсем немного. Мериду сейчас больше беспокоило совсем другое: брат стал какой-то молчаливый, задумчивый, непривычный. — Как ты, Гоша? — поинтересовалась она. — Успокоился немного? — Мне страшно, Мэри. Девушка прерывисто вздохнула, погладила Каджи по голове, легонько поцеловала в лоб и тихо сказала: — Знаешь, братишка, мне тоже очень страшно. Страшно потерять тебя. А вот ты не бойся! Спи лучше. Уже сегодня вечером ты будешь в Хилкровсе. И уж если тебя здесь в обиду не дали, то там никто и не посмеет напасть. В школе столько хороших людей, что для плохих просто места не остается. Один Этерник чего только стоит... Постепенно дыхание Гоши выровнялось, и он заснул. И снился парнишке странный сон. Будто бы летит он сам по себе, без метлы, без чего-либо другого прямиком в космос. И ему хочется долететь до большого скопления звезд, таких красивых, сверкающих, манящих. Но какая-то неведомая, но очень мощная сила старается затянуть его в черную пустоту космоса, где вообще нет ни одной даже самой завалящей звездинки. Парнишка борется изо всех сил, но чувствует, что та сила слишком могучая, и ему с ней не справиться. Тогда Каджи во сне решает, да фиг с ними, со звездами этими манящими. И приземляется назад на землю. Отчего та сила, что постоянно тянула его в пустоту космоса, ослабевает постепенно, а затем и вовсе исчезает. Стоит Гоша и смотрит вокруг себя, думая слишком отчетливо для сна: "Как же здесь хорошо, и чего мне там-то нужно было?"... А Мерида всю ночь боялась даже шелохнуться, чтобы не потревожить сон брата. Потихоньку гладила его по голове, смотрела в потолок и до самого утра так и не сомкнула глаз. Похоже, что она ошиблась, и предсказание все же начинает сбываться. И если с братом случится что-то непоправимое, то она тогда не сможет себе простить, что собственноручно привезла его в этот чертов волшебный мир. Да и жизнь для нее самой потеряет всякий смысл. А потому сестра до крови закусывала губу, чтобы не разбудить Гошу невзначай вырвавшимся всхлипом. Прическа стала совсем седой и короткой, словно у пацанки. А слезы так и катились из глаз по щекам до самого утра, не переставая — крупные, солено-горькие и ничего не меняющие. И остановить их у Мериды не было сил. Они все уходили на то, чтобы только суметь реветь тихо и молча. Барни, наговорившись с князем вволю, безмолвно сидел в уголке комнаты и делал вид, что спит и ничего не замечает. Понятно дело, что притворялся, хотя и тяжко это ему далось. А вы как думали? Иначе откуда мы обо всем этом узнали? Гоша-то про свой сон рассказал потом. А вот Мэри соврала, будто беспредельно устав, спала как убитая. Но мы простили ей эту маленькую ложь. Ведь должны же быть у девушки свои секреты...

Глава 8. Старый друг лучше новых двух. А если новых — много?

"Их утро встречало прохладой". Ладно, врем, конечно. Во-первых, не утро, а день. И, во-вторых, не прохладой, а мелким моросящим дождем, на который иногда набрасывались короткие, но резкие порывы ветра. И вот тогда становилось совсем противно. Природа, похоже, догадалась, что сегодня первый день календарной осени, и решила это дело соответственно ударно отметить. Не то у нее самой кошки на душе скребли, как и у Гоши, и она тихонько хныкала, роняя слезы. Кто ж ее разберет, у природы свои причуды. А у Каджи и на самом деле кошки не только скребли на душе, но еще и жалобно так мяукали, словно предчувствовали поблизости что-то плохое. А вот Мерида наоборот, стоило только брату проснуться, была деятельна, бодра и чрезмерно весела, шутила по поводу и без него. Это даже отразилось на ее повышенной лохматости колера спелого персика и в цвете глаз, соответствующем прическе. После позднего завтрака или раннего обеда, фиг поймешь, как назвать, стали собираться в дорогу. Барни сам напросился в рюкзак, угрюмо пробурчав, что совершенно не выспался в непривычной обстановке. Да и вообще очень странно выразился, типа "у нас еще дома есть дела". Парнишка, хотя и удивился слегка, но возражать, конечно же, не стал. До железнодорожного вокзала оказалось рукой подать. Могли бы и пешком прогуляться. Но из-за мерзкой погоды никто не стал возражать, когда князь Хаш предложил подвести всех на своей карете. Тем более это он так прозрачно намекнул, что тоже хотел бы проводить Гошу. Поезд до Хилкровса назывался "Золотой Единорог". И если сказать честно, свое название оправдывал на все сто процентов. Когда Каджи его увидел, он понял, что по-другому поезд и не могли назвать. И хотя вагоны были в традиционном для волшебного мира стиле — века этак девятнадцатого, с деревянной обшивкой темного цвета, зато по всей их длине протянулась широкая золотистая полоса. А уж сам паровоз, — мальчишка совершенно не был уверен, что он именно им и является, — был точной копией, тютелька в тютельку, настоящего единорога, застывшего в затяжном прыжке и отливающего золотистым блеском. Только, скажем так, металлическим единорогом. Но сходство просто поразительное. И Каджи пожалел, что солнце сегодня спряталось за тучами, иначе он выглядел бы еще прекраснее. Но вся его красота померкла в один единый миг, когда они все вместе остановились около ступенек, ведущих внутрь одного из вагонов, возле которого толкалось сравнительно мало учеников и провожающих. Именно здесь Мерида, враз потеряв всю свою веселость и так видно, что наигранную, объявила Гоше, что она с ним не едет. Нужно, мол, еще кое-какие дела уладить в городе. — А как же я один? — У брата аж слезы на глаза навернулись, и сердце защемило. — Ведь — первый день, я ничего и никого не знаю... Девушка крепко прижала его к себе и жалобно так, словно прощения просила, произнесла: — Гоша, но я же не могу постоянно быть с тобой. Ты пойми, у меня есть задание. Очень важное задание. А то, что ничего и никого не знаешь, так не волнуйся — все первокурсники такие. Все в равных условиях. Вот заодно и познакомишься с кем-нибудь, заведешь себе друзей. Тебе же здесь семь лет еще учиться, один всяко не останешься. А я скоро тоже в Хилкровс вернусь, тогда будем чаще там видеться. Если, конечно, вас с самого начала не загрузят учебой по полной программе. Не переживай, все будет хорошо, — сестра нагнулась и быстро чмокнула его в щеку. А князь Хаш слегка ткнул мальчишку в бок кулаком и, степенно-важно склонившись, тихо прошептал в самое ухо: — Не теряйся, парень. Оторвись на полную катушку, пока один и без присмотра остался. Я бы на твоем месте обратил внимание вон на ту красотку в сиреневой курточке. Для твоего возраста как раз впору будет. И выпрямившись во весь рост, вампир весело оскалился, выставив свои клыки напоказ. Что, честно говоря, было совсем излишне. Их компанию и так, почему-то старались или не замечать, или обходить стороной, словно чумных. Деваться было некуда, Каджи ведь сам так рвался в этот мир и так хотел учиться волшебству и магии. Вот и сбылась мечта идиота? Гоша собрал все свое мужество в кулак и с достоинством крепко пожал на прощание руку князю, сказав, что они еще обязательно встретятся. Правда, на красотку в сиреневой курточке так даже и не взглянул. Потом Мерида чмокнула его уже в другую щеку, а он в этот момент почувствовал, что она сама готова разреветься. Сердцем почувствовал, других видимых признаков не было. — Не волнуйся, Мэри, я справлюсь, — теперь уже брат попытался успокоить сестру. — Когда вернешься в школу, позови в гости, и я сразу же приду. Если нужно будет, то прогуляю какой-нибудь урок. Ну, все, пока! Я пошел... Подхватив клетку с Янги, он резко развернулся и, едва сдерживаясь, чтобы не оглянуться, направился к ступенькам вагона. Сердце что-то громко вопило и пыталось выпрыгнуть из груди от нахлынувшей внезапно тоски, но он мысленно приказал ему заткнуться и биться ровно. Странно, но оно так и не послушалось своего хозяина. И все-таки парнишка не выдержал. Правда, уже находясь в вагоне. Пока шел по коридору, отыскивая совершенно пустое купе, он посмотрел украдкой через окно на перрон. Мерида и Хаш стояли на тех же самых местах. Князь нервно теребил свою перчатку и что-то с жаром говорил девушке, стоя чуть позади нее и слегка наклонившись вперед. Прическа у сестры уже потеряла недавнюю буйную лохматость. Теперь она превратилась в совсем обычную, как и у большинства женщин на перроне. И непонятно, почему у Мэри на щеках блестели капли дождя, ведь над перроном был навес, от непогоды и защищавший... Совершенно пустое купе нашлось почти в самом хвосте вагона, предпоследнее. В остальных уже вовсю размещались ученики, почему-то в основном первокурсники, хотя и не всегда. Видимо старшеклассники предпочитали ехать ближе к голове поезда. Может быть, традиция у них тут такая? И вообще хорошо, что отыскалось хоть одно пустое купе. По правде говоря, парнишка сейчас никого не хотел видеть, не хотел ни с кем общаться, отвечать на вопросы и так далее. А уж самому что-то спрашивать, так об этом не могло быть и речи. Клетку с Янги, который был перед отъездом тоже накормлен наравне со всеми, Гоша поставил на верхнюю полку для багажа. Птица посмотрела на него таким пронзительным взглядом, словно прекрасно понимала его нынешнее состояние. А потом соколенок пощелкал клювом и что-то проклекотал, словно подбадривал его. — Спасибо, Янги, — ответил Каджи, хотя ему от этого стало только еще тоскливее. — Вот приедем в школу, и там ты будешь летать, когда захочешь, а не сидеть взаперти в клетке. Мэри сказала, что у вас там даже своя башня есть — "Птичий Угол". Только ты уж, друг, постарайся чужих птиц не обижать. Договорились? Птица, внимательно его слушавшая, кивнула головой, и мальчишка обалдел от неожиданности. — Так ты меня понимаешь? — через минуту смог он выдавить из себя. И соколенок вновь важно кивнул. — Блин, во дела, — Каджи скинул с плеч рюкзачок. — Хотя чему я удивляюсь? Забыл, где нахожусь... Он расстегнул рюкзачок и заглянул внутрь. Барни и на самом деле самозабвенно похрапывал там, и парнишка пожалел, что не может с ним сейчас пообщаться. Вот уж кто наверняка смог бы его развеселить. Но будить друга не стал. Раз уж тот и на самом деле не выспался, то пускай дрыхнет, сколько ему влезет. Рюкзак отправился на ту же полку, рядом с клеткой Янги. А Гоша сел на мягкое удобное сиденье и уткнулся в окно. По его стеклу медленно сползали капли дождя. Навес закрывал только перрон. И были они похожи на слезы. Настроение стало совсем тоскливым, и мальчик с нетерпением ждал, когда же поезд тронется в путь. Может быть, тогда ему полегчает? Хоть какое-то развлечение: наблюдать, как мимо проносятся километры пути, меняется пейзаж за окном, а он, Гоша Каджи, становится все ближе и ближе к Хилкровсу. Вот только тут ему опять стало страшно. А вдруг его не признает своим ни один из факультетов, и тогда с позором придется отправляться обратно? А через некоторое время в школу вернется Мэри, станет его искать, а сестре скажут, что, такие, как Гоша Каджи, здесь не требуются. Ей-то, каково будет выслушивать этакие новости? Слезы сами собой навернулись на глаза, и парнишка еле-еле сдержался, чтобы они так там и остались. Поезд дернулся всем телом — раз, другой — и покатил вперед, постепенно набирая скорость. И тут же дверь в купе шумно распахнулась. Кто-то вошел, взахлеб смеясь тонким девчоночьим голосом. Нет, даже двумя, но очень похожими. Каджи даже не оторвался от окна, только с сожалением подумал что, когда самому тошно до чертиков, а рядом веселятся во всю, то от этого становится намного хуже. Словно ты мешаешь всем своей угрюмостью. Вот только уйти некуда. Ему бросили коротко и беззаботно: "Здрасьте". Другой голос, чуть серьезнее, добавил: "Наше вашим". И послышался шум раскладываемых по полкам различных предметов, шуршание пакетов. Парнишка надеялся, что этот шум и заглушит, его не ответ. Не расслышали, мол, ну и по барабану. А Гоше вообще, ну совсем, не хотелось общаться. И еще мальчишка боялся к тому же, что по его дрожащему голосу сразу станет понятно, что он готов вот-вот заплакать. И от стекла отвернуться не мог. Стеклу-то, ему уж точно все равно, по нему, вон, уже давно слезы текут. А у Каджи они только еще накапливаются. Но мужчины ведь не плачут! И кто только придумал такую чушь? Какой-нибудь по пояс сверху деревянный чурбан чугунноголовый с каменным сердцем в мозолях от трудовых свершений и ратных подвигов. Настоящие мужчины могут и заплакать, если есть на то серьезная причина. А у Гоши причина очень веская: он сейчас совсем один в чужом пока еще мире, и на фиг никому не сперся со своими душевными терзаниями-переживаниями.35 Девчонки наконец-то устроились и угомонились. Парнишка слышал только краем уха, как они о чем-то между собой тихонько перешептываются. И подумал с облегчением, что он им совершенно неинтересен, а значит можно спокойно продолжать бездумно пялиться в окно.36 — Янка, не вздумай! — одна из девчонок внезапно повысила голос. — Не видишь что ли, дура бессердечная, что парню тошно? — Это ты, Анька, у нас — бессердечная, хоть и умная.... И что, ему теперь всю дорогу так мучиться? Рядом с Каджи кто-то беспардонно плюхнулся на сиденье и настойчиво потряс его за плечо. — Что, совсем хреново...? В первый раз совершенно один остался? За стеклом вагона пролетающие мимо дома сменились лугами, блестяще-мокрыми от дождя, но веселее от этого не стало ни чуточки. Гоша ничего не ответил, продолжая смотреть на стекающие по окну капли, но все-таки утвердительно кивнул в ответ. — Да не гоняй ты! Все перемелется — мука будет. А мы тогда с сестрой блинчиков напечем, — и, видя, что он на шутку никак не отреагировал, девчонка неожиданно для мальчишки предложила. — Ну, хочешь, я тебя поцелую по-дружески? Полегчает, гарантирую! И тут Каджи вдруг, сам не зная почему, может слово "по-дружески" зацепило, резко повернулся и нагло выпалил: — Хочу! А на него в упор смотрят потешающиеся серо-голубые глаза, с лукавым прищуром. Брови тонкие, вразлет. Остренький носик чуть вздернут кверху. Губы не сказать, что толстые, — нормальные. Вот только верхняя слегка приподнята, не достает до нижней, так что видны ровные белые зубки. На щеках — смешливые ямочки. Черты лица простые, но приятные. И все это — в обрамлении свободно ниспадающих до плеч прямых черных волос, раскинутых равномерно в обе стороны, без всяких там челок, зачесов и прочих излишеств, закрывающих лоб. И сиреневая курточка поверх голубого свитерка в мелкую черную клеточку. Накаркал, вампирюга проклятый! — Девчонка сказала — девчонка сделала, — послышался насмешливый голос ее сестры из противоположного угла. А эта чудачка, нимало не смущаясь, положила руки парнишке на плечи и, наклонившись к нему, мягко поцеловала в губы. Правда на полсекунды задержалась для обычного дружеского поцелуя. Если сказать честно, то Гоша даже по-дружески целовался впервые в жизни. И ему показалось, что ничего более сладкого, чем губы этой девчонки в этой жизни не существует. Или она специально перед этим конфетку съела? Фруктово-мятную... — Ну, ничего себе! — весело раздалось из открывшейся двери купе. — К вам можно? А то других свободных мест уже не осталось совсем. К тому же здесь поцелуи раздают. Может и мне достанется чуток? Девчонка плавно оторвалась от Гошиных губ. Задорно, но с хитрецой, подмигнула ему и, повернувшись в сторону вошедшего паренька, окинула того внимательным оценивающим взглядом. А потом коротко резюмировала: — Перетопчешься. Тебе и так хорошо, — а затем, подумав секунду-другую, добавила. — Хотя место свободное есть. Вон, возле Аньки. Но предупреждаю сразу, там тебе ничего не обрыбится. Она у нас — девочка серьезная, в отличие от меня. Да и такие красавчики, как ты, совсем не в ее вкусе. Ей больше нравятся — умные. А Каджи и на самом деле полегчало. И это даже очень мягко сказано. Мальчишке в этой компании вдруг ни с того, ни с сего стало настолько свободно и приятно находиться, будто они уже не один год знакомы. Даже не так, словно они не один год дружат все вместе. Ощущение очень похожее на дежа-вю. Вновь прибывший парнишка в шикарно-строгом костюме-тройке травяного цвета аккуратно разложил свои вещи на багажной полке и уверенно опустился на сиденье рядом с Аней. А Яна, похоже, что и не собиралась перебираться к сестре, оставшись рядом с Гошей. И даже взяла его прохладную ладонь в свою теплую и чуть-чуть пожала ее, как бы говоря безмолвно: все будет хорошо, прорвемся. И этого краткого пожатия оказалось достаточно, чтобы мир вновь стал прежним: не серым, а цветным. Паренек же и на самом деле был симпатичный. И хотя черты лица выглядели слегка крупноватыми для его возраста, но зато они очень хорошо сочетались с копной смоляных кудрявых волос, пронзительной чернотой миндалевидных глаз и крепким спортивным телосложением. Каджи даже подумал, что он рядом с ним наверняка смотрится замухрышкой из захудалого колхоза "Светлый путь в темный лес". — Давайте знакомиться, — предложил кучерявый атлет. — Я — Роберт Баретто. Можно, просто — Роб, не обижусь. Меня так все друзья называют. — Аня, — отозвалась его соседка. — Яна, — следом за ней вторая. И добавили слаженным хором: — Лекс, — а потом обе весело рассмеялись, всматриваясь в удивленные лица спутников. А удивляться было чему. Уж так это у них складно получилось представиться, словно они очень долго репетировали перед этим. Хотя вряд ли. Просто говорят, что близнецы порой даже думают одинаково. А они и на самом деле были поразительно похожи. Наверное, даже во всем. Вот разве что, глаза разные. У Ани — темно-серые, серьезные, но не слишком уж. А у Яны — серые, но светлые, с голубым отливом и с вечной смешинкой внутри. — И нечего на нас так таращиться, — ответила Яна на их немой вопрос. — Мы хоть и близнецы, но разные. Просто когда родились, там что-то неправильно поделилось. Мне досталось сердце, а Аньке — мозги. Но вместе мы — сила! — Да не обращайте на нее внимания, ребята, — отозвалась ее сестра. — Она постоянно шутит. Хотя да, все говорят, что я более серьезная... — Ну, конечно, — протянула Яна. — А кто во втором классе придумал... — Молчи лучше, — зловеще прошипела Аня. — А то я расскажу сейчас, что ты вытворяла в третьем, так обоих мальчишек отсюда как ветром сдует. И придется нам с тобой одним скучать всю дорогу. А тебя как зовут, печальный рыцарь? — Она переключила свое внимание на Каджи, который вообще-то уже не тосковал, а наоборот тихонько улыбался, глядя на то, как сестры по доброму препираются между собой. — А вы разве не знаете? — крайне удивился Роб. — Из какого дремучего леса вы выбрались, девчонки? Это же Гоша Каджи. Я-то его сразу узнал. Про него столько писали последние лет десять, что, наверное, все его знают. Кстати, Гоша, я на самом деле рад, что случайно оказался с тобой в одном купе. Мои родители считают, что ты..., — но, увидев умоляющий взгляд спутника, он заткнулся, выставив перед собой ладони. — Все, молчу, молчу... — И вовсе мы не из леса, — абсолютно не обидевшись, возразила Яна. — Мы из Рязани. А вообще-то, если честно, то мы фиг знает откуда. У нас папа — военный. И его часто переводили с места на место. Зато мама — настоящая колдунья. Но последние три года мы жили в Рязани, — с гордостью закончила она. — А где эта Рязань? — поинтересовался Роб. — Так это ты, оказывается, из дремучего леса выбрался? — притворно-удивленно всплеснула руками Аня. — Ай-яй-яй! Как жалко мальчика, правда, Янка? — Конечно, жалко, — у Яны даже настоящие слезы на глаза навернулись. — Бедняжка... — Это город в России, Роб. Я, кстати, тоже из России, только из Нижнего Новгорода. — Ну, вот, Гоша, ты нам весь кайф обломал, — слегка расстроилась близняшка. — Мы бы его сейчас с сестрой так классно развели в два счета, пальчики оближешь... — Да ладно тебе вредничать, Анька, — заступилась за парнишку Яна, которая видимо уже считала Каджи своей законной собственностью. — Зачем своих-то разводить? Что мы там, в школе других, настоящих лохов, что ли не найдем? — И то верно, — легко согласилась ее сестра. — Так что ребята: мир, дружба, жвачка? И первой протянула на центр купе правую руку, раскрытой ладонью книзу. Гоша, не раздумывая ни мгновения, накрыл ее маленькую ручку своей, добавив: — Навсегда. — Легко, — тут же на его руку опустилась ладошка Яны, озорно сверкнувшей глазами. — Везде, — поверх всех весомо легла рука Роба, и через секунду: — А Россия — это где? И все вместе оглушительно-весело расхохотались, так, что их наверняка услышали даже в самом дальнем уголке вагона, несмотря на громкий стук колес на стыках рельс. Хотя смеяться, как оказалось, особо было нечему. Просто все пребывали в прекрасном настроении от обретения новых друзей, скрепленного к тому же клятвой. Пусть наивно-детской, но все же — клятвой. А где находится Россия, Роб и на самом деле не знал, так как всю свою жизнь прожил в волшебном мире и о существовании магловского только слышал некоторые отрывочные рассказы от старших. И хотя оказалось, что он парень не только красивый, спортивный, но так же еще начитанный и умный, — это ничего не меняло. И девчонки, перебивая друг друга, принялись рассказывать ему о том, чужом для него мире. Правда, перед этим они вывалили на столик из пакетов такую груду всевозможной снеди, приказав совместными усилиями ее уничтожить, что ребята даже перепугались слегка. — Это все мама виновата, — пожаловалась Яна. — Вечно собирает нас в любую дорогу так, словно мы пешком во Владивосток пойдем. Знает прекрасно, что одни мы есть не будем. А так как девчонки мы общительные, то рассчитывает и на других. Но ведь и выкинуть жалко, она же старалась, готовила. — Так что, мальчики, хотите или нет, а помогайте, — заключила Аня, ухватив бутерброд с ветчиной. Так под еду и шло образование Роба. Он порой очень удивлялся тому, что рассказывали сестры, иногда вообще не понимал, как же так можно жить. А Гоша едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, прекрасно зная, что девчонки специально запугивают парнишку ужасами и сложностями жизни в магловском мире, привирая процентов этак на пятьдесят. Ну, ладно, ладно, знаем, что и вы нам не верите. Процентов восемьдесят, но ни одним не больше. Вот Каджи и приходилось или помалкивать в тряпочку, когда совсем невмоготу было от рвущегося наружу хохота. Или с важным видом поддакивать озорницам, когда Яна выжидательно взглядывала на него, выгнув дугой тонкую бровь. Типа, ну-ка, соври что-нибудь правдоподобное и красивое, ведь я же тебя выручила. И когда парнишка, тоже окончательно развеселившись, выдал парочку очень страшных и смешных одновременно историй, в которых он якобы участвовал лично, то близняшки его откровенно зауважали и окончательно признали за своего. На все сто. А стоило мальчику случайно обмолвиться, что сегодня ночью ему от усталости пришлось выпить капли три "Слезы дракона", тут уж изумился Баретто. Близняшкам этот факт ни о чем особенном не говорил, но Роб понял все с полслова. И только молча, с уважением, пожал Каджи руку, а потом пояснил девчонкам, непонимающе на них таращившимся: — Я один раз очень серьезно заболел слизнячьей корью. Все считали, что вряд ли выкарабкаюсь, в крайнем случае, не сразу. Так врач сказал, что поможет только "Слеза дракона". Мне дали всего одну каплю, и я думал, что меня в клочья разорвет, настолько она сильна. Правда, болезнь уже на следующий день, как рукой сняло. А здесь — целых три, да просто от усталости. Это что-то с чем-то! И он, вновь удивляясь, покачал головой. Хотя удивляться в пору было Гоше, почему на него такое количество подействовало просто бодряще. О чем он и высказался вслух, пожалев потом об этом. А Роб ответил в том духе, мол, ничего странного — ты особенный. Только этой фразы и не хватало парнишке для полного счастья. Так все хорошо до этого момента шло: он был просто такой же первокурсник, как и его новые друзья. А теперь девчонки переключили все внимание на Каджи, пытаясь разными путями выведать про его особенность. Гоша же совершенно не хотел об этом говорить, слишком уж дорожил новоприобретенной дружбой. Он боялся, что если они узнают в чем дело, то та хрупкая простота отношений, что уже успела сложиться, разлетится вдребезги. И к нему станут относиться как-то иначе: без разницы, лучше или хуже, но иначе. Баретто, как парень умный, понял свою ошибку и дальше молчал на эту тему, словно рыба об лед, как подруги ни старались из него что-нибудь еще вытащить. А Каджи сразу честно и открыто сказал: — Я не хочу об этом говорить. Нет во мне никакой особенности. Роб просто неправильно выразился, вот и все. Вот он — я, весь перед вами — самый обычный, даже хуже. Я узнал, что волшебник — всего три дня назад. Даже ни одного простейшего заклинания не знаю, в отличие от вас... Правда, тут же и выяснилось, но никто из присутствующих колдовать не умеет. Но все равно девчонки, огорченные неудачей, надули губки. — Не хочешь с друзьями поделиться, тогда сами все выясним, — предельно ясно высказалась Аня. — Она может, — подтвердила ее сестра. — Язва еще та! Яна молчала и обижалась на ребят целую минуту. Аня много дольше — полторы. — Гоша, у тебя такая прядка на виске прикольная, — от обиды Яны уже не осталось и следа. — Специально так покрасил или как? Я такую же хочу... Это было последней каплей. — Вредно для здоровья, — угрюмо буркнул Роб и, покраснев как вареный рак, постарался переключить всеобщее внимание на другую тему. — Гоша, а это твой сокол? Необычно, большинство предпочитают пользоваться совами. А у меня вот ворона, — добавил он с гордостью. — Да, Роб, сокол мой, — спокойно подтвердил Каджи, в душе благодарный ему за поддержку. — Я тоже вначале хотел купить сову или филина, но мы с сестрой просто забыли это сделать. И тогда мне подарили сокола, — у парнишки хватило ума не говорить, чей это подарок, иначе, наверное, смело можно было б собирать вещички и дальше ехать до самого Хилкровса где-нибудь в тамбуре. Близняшек проблема пернатых друзей определенно не заинтриговала. И тогда, посчитав тему полностью исчерпанной, Каджи, огорченный донельзя тем, что опять все идет не так, а причина — он сам, замолчал и отвернулся к окну. Скоро они уже, наверно, доберутся до места назначения. И хорошо. Там, как он предполагал, будет такая суматоха с распределением, что всем станет не до его особенности. И может быть получится укрепить начавшуюся дружбу по-настоящему. Мальчишке чрезвычайно нравились и эти озорные девчонки, и спокойно-надежный Роб, и было бы жаль лишиться всего этого из-за какого-то глупого предсказания. Ведь, черт возьми, там же если и говорится, допустим, правда, то только о том, что погибнет ОН. Им незачем шарахаться от него в сторону, о них в предсказании — ни слова. Неужели нельзя просто дружить, пусть даже и с "предскажённым"... За плечо опять настойчиво потеребили и вкрадчиво поинтересовались: — Я что-то не то ляпнула, да? Ну, хочешь, я тебя поцелую по-дружески? Гоша спокойно повернулся и уверенно ответил: — Хочу! — А ни-зя! — шаловливо сверкая серыми глазищами с голубоватой поволокой, протянула Янка, и пояснила тут же, не отходя от кассы. — Хорошего — помаленьку. А то понравится, а там, глядишь, и привыкнешь еще. И все вместе опять дружно расхохотались, еще пуще прежнего. Странно, что после такого дикого ржача к ним на огонек не слетелось полвагона. Кто узнать, в чем дело, а кто — принять участие в таком небывалом веселье. Неужели у них попались такие не любознательные спутники-сокурсники? Когда и до их купе докатилась тележка с диковинными сладостями, они все дружно замахали руками, отказываясь от продолжения банкета. Того, что приготовила мама близняшек, хватило с избытком, и даже еще осталось столько, что и на обратную дорогу хватило бы. Как ребята ни старались уничтожить все подчистую. Они весело болтали ни о чем и обо всем сразу, и вдруг Баретто как-то внезапно погрустнел и произнес: — Жаль будет, если нас распределят по разным факультетам. — А разве это что-то изменит в наших отношениях? — поинтересовался Гоша. — Я думаю, что нет. — И правильно думаешь, — серьезно добавила Аня. — Мы поклялись... — Навсегда, легко, везде, — продолжила Яна. — Так в чем дело? — Да, я не о том, — вздохнул Роб. — Просто тогда мы, наверное, реже будем встречаться вместе, а поодиночке станет скучно... Девчонки проказливо переглянулись между собой. Естественно, поняли друг друга без слов, и, хитро усмехнувшись, в один голос ответили: — Не боись! С нами — не заскучаешь. А еще через полчаса бесплодных гаданий, кого куда распределят, прямо в воздухе прозвучал приятный по тембру голос машиниста: — Через сорок минут поезд прибудет к месту назначения. Просьба ко всем ученикам заранее переодеться в школьную форму. Свои вещи и животных оставьте в поезде, — о них позаботятся. И, помолчав секунду, он добавил: — И, пожалуйста, не выпрыгивайте на ходу. А то в прошлый раз мне за это круто влетело от директора школы. Янка тут же стремительно подорвалась с сиденья к своей сумке с формой. Аня неспешно встала, поправила волосы, слегка разлохматившиеся от недавнего буйного веселья. Парнишки тоже вроде как поднялись с мест, переглянувшись между собой. — Ребята, мы с Янкой, конечно, можем переодеться и при вас. Ничего в этом страшного нет, — Аня демонстративно медленно расстегнула пуговицу на джинсах, — но... И Гошу с Робом тут же, словно вихрем, вымело из купе, только дверь громко защелкнулась. А изнутри послышался двойной жутко заразительный смех. Мальчишки встали около окна и стали смотреть на стремительно проносящийся мимо темнеющий в отдалении лес. В окрестностях Хилкровса дождем даже и не пахло. Помолчали немного, а потом Каджи повернулся к Баретто и сказал: — Спасибо тебе, Роб. — За что? — тот удивленно вскинул брови. — За то, что не считаешь меня тем, кем я на самом деле, наверное, и не являюсь. — Вообще-то, считаю, — Гоша встрепенулся было, порываясь что-то возразить, но парнишка спокойно положил ему руку на плечо, удерживая на месте. — Но в первую очередь, особенно теперь, я считаю тебя своим другом.... А ты, и правда, вчера три капли "Слезы дракона" выпил? — Правда, Роб, — счастливо улыбнулся Каджи. — Зачем мне тебя обманывать? Три или четыре, точно не считал... — Ничего себе!!! — это вырвалось уже у них обоих одновременно. Дверь их купе плавно отъехала в сторону, и на пороге стояли уже переодевшиеся сестры. Во-первых, поразила ребят небывалая скорость. Они-то, наивные, приготовились, как минимум полчаса проторчать в коридоре, пока они там по-девчоночьи медленно разберутся со своими шмотками. А во-вторых, близняшки и до этого были симпатичные, но сейчас, в школьной форме... Черные туфли-лодочки на низком каблучке, белые гетры, клетчатые плиссированные юбки, заканчивающиеся чуть выше колен, опять же белоснежные блузки. Поверх блузок темно-синие жакеты. И в завершение всего — мантии, жаль, конечно, что, как и у всех первокурсников блекло-серые, невзрачные. Но зато вся их блеклость с лихвой компенсировалась идеально расчесанными на прямой пробор черными волосами, один к одному, широко распахнутыми серыми глазами, весело сверкающими лукавством и хитростью. И мягкими, добрыми улыбками. — Мальчики, мы готовы, — в один голос произнесли сестры. — Теперь ваша очередь. А парнишки так и окостенели на месте, чуть ли не разинув рты. Девчонки удивленно переглянулись между собой, затем придирчиво осмотрели друг друга, может быть, что-то не так у них. Да нет, все нормально. А потом понимающе покивали головами и, подняв правые руки, звонко хлопнули друг друга по ладоням, гордясь произведенным эффектом. — У нас папа — военный, к тому же десантник, — скромно вздохнула Аня. — И мама у нас — колдунья, самая настоящая, — не менее скромно добавила Яна. — А ну, живо переодеваться! — это уже дружным хором и отнюдь не скромно. Ребят опять вихрем унесло, только на этот раз назад в купе. Близняшки едва успели в разные стороны с прохода отпрыгнуть. — Тяжело с новобранцами, — притворно посокрушалась Яна. — Просто жуть! — Ничего, мы быстро научим их жизни, — уверенно успокоила сестру Аня. — А будут рыпаться — пару нарядов вне очереди... — Но ведь и поощрять иногда стоит, — возразила Янка. — Три поцелуя подряд, если заслужат... — Но это вряд ли, — два голоса слились в единый. — Если что, и одним обойдутся... И девчонки весело рассмеялись, страшно довольные собой.37

Глава 9. Кто куда, а мы — погреться.

Поезд38 дернулся в последний раз и замер на месте, остановившись окончательно. Все встали, и ребята собрались уж было покинуть купе, но Аня загородила выход, монументально застыв в дверях. Гоша с Робом непонимающе на нее вытаращились. Но видать армейская выучка, доставшаяся по наследству от отца-десантника, уже не раз приходила близняшкам на выручку. — Ну и куда торопимся, бойцы? — строго спросила Аня. — Без нас все равно не уедут. — Сейчас там толпа безумцев сломится, — пояснила Яна, — тогда мы спокойно и выйдем, как белые люди. И точно, в коридоре послышался невообразимый топот, шум и гам. Словно стадо носорогов мчалось на водопой в засушливый год. А девчонки, чтобы не терять время попусту, еще раз критически осмотрели своих друзей. И хотя по их пацаньему обоюдному мнению, они выглядели вполне нормально в своих новеньких школьных костюмах, что собственно и соответствовало истине, недостатки, тем не менее, нашлись. Аня все-таки еще раз прошлась своей расческой по шевелюре Роба. Частично ей даже удалось создать подобие вполне красивой прически. — Стой, не дергайся, — слышался ее требовательный голос. — А то придется еще раз расчесывать. Тебе же хуже будет... А Яна чуть туже затянула галстук у Гоши, поправив его так, чтобы он сидел точно по центру. Он попытался слегка возмутиться, сказав, что галстук ему теперь на горло жмет, и того гляди — задушит. — Ничего, потерпишь, курсант — коротко отрезала Янка. — Иначе один пойдешь. Не могу же я появиться в первый же вечер перед всеми в сопровождении какого-то вахлака? И хотя в глазах у девчонки скачут вприпрыжку веселые чертики, выделывая гопака, Гоша понял, что и на самом деле потерпит, иначе он — вахлак, причем самый настоящий. Роб тоже стоически молча выносил экзекуцию над своими волосами. А когда близняшки окончательно решили, что сделали все возможное и пора показаться перед обществом, в вагоне и на самом деле стало почти тихо. Более спокойные ученики последними покидали поезд. Но перед тем как выйти из купе, они все вместе, вчетвером, и даже не сговариваясь об этом, просто по наитию, сомкнули четыре сжатых кулачка в единое целое и вполголоса хором произнесли: — Дружба. Навсегда. Легко. Везде. И только после этого вполне чинно покинули купе. Сперва — Роб с Аней. Следом за ними — Гоша с Яной. На самом выходе из вагона, Баретто, так как кое-что понимал в этикете, воспитываясь в очень приличной семье, первым легко сбежал по ступенькам и, вполне галантно подав руку Ане, помог ей спуститься. Она бы, конечно, и сама, без его помощи, могла сойти вниз. А, зная характер близняшек, можно предположить, что и просто спрыгнуть, да еще и с диким посвистом лихих казацких наездников. Но не сегодня. Так как Гоша тоже не среди полярных медведей жил, то вполне удачно повторил тот же самый маневр. А почему удачно? Да просто он увидел безмолвное одобрение в серых глазах Яны, мол, молодца, хвалю, не посрамил честь державы, ну, и так далее. И скажем честно, выход в свет, а точнее в полумрак полустанка, удался на славу. Те, кто его видел, а это как минимум половина первокурсников, не шибко беснующихся, и часть не успевших еще уехать старшеклассников, замерли с разинутыми ртами, прекратив на время толкотню и суету. Девчонки тихо завидовали, горючими слезами обливаясь в своих сердцах. А некоторых парней, из тех, что посообразительнее, стала потихоньку грызть изнутри совесть, и они прятали виноватые глаза от близ стоявших сокурсниц. По правому плечу Каджи несильно пару раз ударила волшебная палочка. Он тут же обернулся, не выпуская руки Яны из своей. Прямо перед ним стояла профессор Бласта Мардер. Еще более строгая в жизни, чем на том рисованном портрете из письма. В темно-синем с отливами платье покроя стандартного для волшебного мира девятнадцатого века. На голове небольшая изящная шляпка, из-под которой видны начинающие седеть волосы, уложенные в красиво-замысловатую прическу. Черты лица властные, словно на картине, написанной резкими мазками, без полутонов. Но вот темно-карие глаза одобрительно сверкают. — Я смотрю, Каджи, что вы еще не окончательно потеряны для общества, — в голосе, несмотря на всю его строгость, присутствует и какая-то неожиданная мягкость. — Так что приношу свои извинения, я была о вас худшего мнения. Главное ведь попасть в надежные руки. Вы согласны со мной, Каджи? — Да, профессор Мардер, совершенно с вами согласен, — неожиданно для самого себя вполне учтиво и даже предельно искренне ответил Гоша. — Надежные руки очень много значат в этой жизни, — и покрепче сжал ладошку Яны. Профессор Мардер удовлетворенно чуть кивнула ему головой, обозначила улыбку, едва приподняв уголки губ, и вполне довольная ответом Каджи величаво пошла дальше вдоль состава. Гоша проводил ее долгим взглядом, но так и не смог уловить момент, когда же профессор просто растворилась: не то в полумраке, царившем на перроне, не то просто в воздухе. Они сбились вчетвером в стайку на этом маленьком полустанке посреди леса. Остальные ученики тоже разделились на кучки по интересам и знакомству. Уже довольно-таки сильно потемнело, и вдоль перрона зажглись старинные фонари, отбрасывающие диковинный голубоватый свет. Когда Гоша пригляделся к ним повнимательнее, то он обнаружил, что внутри круглых прозрачных плафонов горит пламя. Горит само по себе, просто в воздухе. Пока старшеклассники уверенно рассаживались по прибывающим одна за другой каретам и уезжали в Хилкровс, первокурсники начали чувствовать себя слегка неуютно, словно их здесь просто позабыли. — Вот теперь, мальчики, можете немного расслабиться, — тихо произнесла Аня, так чтобы ее было слышно только в их тесном кругу. — Мы себя показали, а это, поверьте мне, очень многое значит. — Но ведь мы себя ЕЩЕ покажем? — с надеждой в голосе прошептала Яна, сверкая озорными глазенками. — А то, как же! Еще КАК покажем! — не менее проказливыми глазами блеснула в ответ ее сестра и добавила со вздохом. — Но только позже. Из стремительно примчавшейся со стороны Хилкровса кареты, не менее стремительно выскочил на перрон мужчина средних лет. Был он с короткой стрижкой ежиком, темноволосый, хотя на висках уже стала пробиваться ранняя и пока еще редкая седина. Брови над глубоко посаженными глазами чуть нахмурены, что придает облику вроде бы серьезность и некоторую озабоченность. Скорее кругловатое, чем вытянутое лицо украшали небольшие усы, плавно перетекающие в бородку-испанку. И, несмотря на свою нахмуренность, он тут же прокричал довольно-таки веселым и жизнерадостным голосом: — Ребятишки! Первокурсники! А ну-ка, все живенько подтянулись сюда. Давайте, шевелитесь, а то замерзнете. И когда основная масса учеников собралась около него, молчаливо-выжидательно всматриваясь в мужчину, он представился: — Меня зовут Семен Борисович Волков. Я буду преподавать вам историю магии. Но сейчас не об этом.... Вы уж нас простите, пожалуйста. Тут такая накладочка вышла неприятная.... Вообще-то, вас должен был встречать совершенно другой человек, чтобы отвезти в замок. Но его сейчас, к сожалению, нет на месте, и в подготовке к распределению, этот момент мы, учителя, как-то упустили из виду. Еще раз приносим свои извинения.... Но теперь я здесь, и, значит, мы незамедлительно отправляемся в Хилкровс. И помолчав пару секунд, он беззаботно добавил: — А так даже и лучше получилось: пока там еще старшекурсники, оболтусы, рассядутся за столами.... А тут природа, смотрите какая! Свежий воздух... И тут же несколько раз громко хлопнул в ладоши, прерывая начинающееся невнятное роптание. А затем уже строго-деловым тоном продолжил, когда все утихли: — Рассаживаемся в порядке живой очереди по каретам. По четыре ученика в каждую, и чтоб без давки и суеты у меня! Кареты привезут вас во внутренний двор замка к парадному входу в Центральную башню. Вы выходите и, никуда не разбредаясь, спокойно ждете меня. Я приеду последним. Если будет что-то не так как надо, то пеняйте на себя. И хотя порядки у нас в школе вполне демократичные, но и поезд обратно еще не ушел. При желании успеть на него можно, не напрягаясь. А если даже директор и помилует проказника, то у меня в кабинете завсегда найдутся свежие розги... Даже странно было, что никто и не попытался возразить, когда первую же карету заняли Гоша, Роб, Аня и Яна. Только проводили их многие ученики завистливыми взглядами. А они, почему-то, этому даже не обрадовались. Ну, ни грамма. Карета мягко покатилась по утрамбованной дорожке, усыпанной мелким гравием, стоило только всем четверым оказаться внутри и занять свои места. На одной неширокой деревянной скамейке уселись Каджи с Баретто, а на противоположной — сестры-близняшки. Убранство внутри роскошным назвать было нельзя ни в коем случае. Наоборот, все скромно, просто, надежно и стандартно. Правда, когда Гоша садился на свою скамейку, то заметил на ней выцарапанную кем-то надпись: "И чему радуешься?". А он, собственно, и не радовался. Скорее — опасался. Опять внутри зашевелились страхи быть отправленным домой. И хотя они шевелились теперь еле-еле, словно обожравшиеся удавы, зато к ним добавились новые ощущения: он тогда потеряет и друзей. Сестрички-лисички тоже на удивление притихли, точно о чем-то крепко задумались. Причем создавалось такое впечатление, что задумались одной думкой на двоих. И только Роб Баретто вел себя уверенно и спокойно. Он, можно даже сказать, несколько вальяжно развалился на сиденье и чуть лениво поглядывал сквозь приоткрытую шторку наружу, обозревая местность. Ладно, еще, что не комментировал вслух. Карета плавно взяла вверх, и сердце у Гоши невольно екнуло. Начался подъем на утес, где собственно и расположился замок Хилкровс. — Неужели ты не волнуешься, Роб? — поинтересовался Гоша. — Нет, — даже слегка удивившись, друг оторвался от созерцания окрестностей. — А чего волноваться-то попусту? — Что-то прохладно стало, — тихо пожаловалась Янка. — А сейчас приедем и согреемся, — непробиваемой невозмутимости Баретто можно было только позавидовать. — А и правда, что-то похолодало, или мне это только кажется? — поинтересовалась Аня, зябко поежившись. — Да, расслабьтесь, ребята. Ну, чего это вы приуныли? — Роб широко и беззаботно улыбнулся. — Я вот, наоборот, загадал, что мы все вместе попадем на один факультет, и только об этом сейчас и думаю. И верю в это! А раз верю — значит сбудется. Логика у парня была просто поразительная. Но странное дело, всем остальным сразу же стало чуточку легче. И Каджи как-то сам собой принялся повторять мысленно: "Обязательно вместе! Обязательно!". И случайно встретившись взглядом с серо-голубыми глазами Янки, прочитал там, даже особо и не напрягаясь, ответ: "Легко". Карета мягко остановилась, и дверки сами собой распахнулись, приглашая друзей покинуть насиженные места. Что они незамедлительно и сделали. Внутренний двор Хилкровса был обширный. И хотя перед мраморной лестницей ведущей к большим сводчатым дверям парадного входа в Центральную башню горели несколько голубоватых фонарей на витиеватых чугунных столбах, дальние углы двора терялись в темноте. Но лестница была освещена достаточно ярко, стоявшими на равном расстоянии друг от друга светильниками. По периметру двора они тоже встречались, но много реже. И общее впечатление от этой обступившей четверку друзей темноты, нейтральной серости каменных стен замка, строгой готической архитектуры и абсолютного безмолвия, складывалось напряженно-торжественное. Во всем окружающем ребят чувствовались древность, величие и волшебство, словно ими был пропитан даже сам воздух, которым они дышали. Через пару минут прибыла еще одна карета. Из нее вышли другие первокурсники, такие же настороженно-притихшие, как и наши знакомые. А потом следующая и следующая. Близняшки, несмотря на свой вроде бы боевой характер, выглядели присмиревшими и задумчивыми. А Янка даже подхватила Гошу под правую руку, тесно прижавшись к нему. И Каджи почувствовал, что девчонка немного дрожит, словно и на самом деле сильно замерзла, как совсем недавно жаловалась. А ему, если сказать честно, было безумно приятно, что она вот так запросто ухватилась именно за него, вроде бы прося поддержки. И еще Каджи нравилось чувствовать себя настоящим джентльменом. В привычку, что ли начало входить? Из четвертой по счету кареты высыпали одни мальчишки, и Гоша увидел среди них уже знакомые ему короткие светлые косички на висках. Гудэй тоже узнал его, приветливо улыбнулся, помахал рукой, но подходить не стал. Может быть, постеснялся присутствия рядом с Гошей Яны? Зато вот другой "знакомый" не постеснялся ни капельки. Через несколько минут из следующей кареты важно выплыл тот парень, которого Гоша так старательно пытался запомнить после случайного столкновения на Заячьем проспекте. Он обвел своим презрительно-наглым взглядом двор и столпившихся на нем первокурсников. Запнулся на лице Гоши, и что-то тихо буркнув через плечо появившемуся за ним следом слонопотаму, уверенно направился в сторону Каджи. Его спутник очень внушительных размеров, хотя скорее толстый, чем накачанный, подобно медведю слегка косолапя, затопал за ним следом. И перед ними все расступались. А если не успевали уйти с дороги, то черноволосый просто отодвигал помеху прочь небрежно-властным движением руки. Слонопотам же иногда добавлял увесистый тычок в спину особо непонятливым. — Привет Каджи, — черноголовый остановился в шаге от Гоши с Яной. — Я тебя в прошлый раз не признал. Гоша продолжал напряженно молчать. Хотя очень хотелось, ну почти невтерпеж, вообще без слов просто двинуть наглецу в челюсть или под глаз. И двинуть от души, что б он прочувствовал весь кайф и радость от долгожданной встречи сполна. И хотя Мерида просила Гошу забыть, но почему-то ничего не забывалось. А парень самоуверенно продолжил: — У меня тут неплохая компания собирается из настоящих волшебников, а не полукровок, — он скользнул презрительным взглядом по Яне, словно догадавшись о том, что она именно из них. — Это вот Дурмаш Биг из Венгрии. — Он небрежно кивнул головой в сторону слонопотама, тупо стоявшего позади него. — Есть и другие. Не желаешь присоединиться? Меня, кстати, зовут Гордий Чпок. И уверенно протянул руку для пожатия, нисколько не сомневаясь, что Гоша будет счастлив от предоставленной ему чести. А Янка крепилась, крепилась, но все-таки не вытерпела и, громко фыркнув, зажала ладошкой рот, едва сдерживаясь, чтобы окончательно не расхохотаться во весь голос. Даже слезы на глаза навернулись от натуги у бедняжки. — Что, фамилия кажется смешной? — зло прошипел Гордий, сразу же изменившись в лице. А девчонка отчаянно замотала головой, испортив идеальную прическу, мол, ну нисколечко. А потом, не выдержав все-таки, звонко рассмеялась и кое-как выдавила из себя: — Да нет, имя. А Гоша продолжал стоять даже не шелохнувшись, словно закаменел. И ни о каком ответном рукопожатии не могло быть и речи. Парень только сильнее прижал локоть Янки к своему боку, словно удерживал ее порыв куда-нибудь исчезнуть незаметно. А по правде, таким образом Каджи подавлял свою собственную ярость, готовую вот-вот выплеснуться в каком-нибудь необдуманном поступке, о котором он потом наверняка очень пожалел бы. В поезде, на обратном пути домой. Гордий тоже зло полыхнул глазами в ответ, все прекрасно поняв, и быстро убрал руку, засунув ее в карман брюк. А потом уже презрительно, в своей обычной манере, окинул взглядом стоявшую перед ним парочку. И усмотрев кольцо, сверкнувшее на пальце у Гоши, то, что подарила Мэри, скривился в пошловатой улыбке: — А, ну понимаю, тебе сейчас не до мужской компании — чуть гнусаво протянул он. — Поменял няньку на невесту. Растешь помаленьку. Колечком вон, смотрю, обзавелся, Каджи? Свадьба-то скоро будет? — Тебе-то что? — за Гошу весело ответила Янка, поблескивая отражением фонарей в серых глазищах. — Все равно ведь не пригласим... — А тебе вообще никто слова не давал, полукровка... И вот тут Каджи все-таки не стерпел, рванулся вперед, собираясь размазать наглеца по мостовой. В пыль превратить, в ничто, закатать под булыжник. Да вот только Янка, наверняка предчувствуя такой поворот событий, отчаянно вцепилась в Гошину руку, почти повиснув на нем. Да так сильно, что он не смог и шага сделать толком. Но видимо, во всем его порыве было столько откровенной ярости, что Гордий невольно отшатнулся на шаг назад. И тут же растянулся на пятой точке, чувствительно ударившись копчиком о булыжную мостовую двора. — Ой, чпок! — Аня демонстративно-неспешно убрала выставленную вперед ногу. — В смысле, я хотела сказать, Гордий Чпок — вы совершенно невоспитанный грубиян, отдавили мне ногу... Со всех сторон послышался смех. Оказывается, большинство первокурсников давно уже с все возрастающим интересом наблюдало за дальнейшим развитием событий. И, по всей видимости, компания настоящих волшебников оказалась не такой уж и внушительной, так как смех был многочисленным, если почти не единодушным. Гордий резво вскочил на ноги и рванулся было в сторону девчонки, но ему преградил дорогу Роб, спокойно встав перед Аней и переплетя руки на груди. — Ты что-то хотел сказать? — участливо-доброжелательно поинтересовался Баретто, слегка наклонившись к Гордию. — Никак извиниться решил? Молодца, хвалю... Гордий отчаянно покрутил головой во все стороны, выискивая своих сторонников. Но почему-то к своему удивлению никого из них не обнаружил, кроме Бига, тупо и ничего не понимающе мнущегося на месте. Зато все остальные ученики злорадно скалились ему в ответ или откровенно потешались. И Чпок без раздумий рванул в сторону, подальше от неприятной компании, непонятно когда успевшей так крепко сдружиться. Только серая мантия развевалась на ветру. И в результате он оказался почти на ступенях парадной лестницы, ведущей в Центральную башню. А ярость у Гоши тут же схлынула без следа, и осталась только какая-то бесшабашная веселость. — Эй, Гордий, — звонко крикнул он, и Чпок замер на первых ступеньках, обернувшись к Каджи. — Ты, это, слышь, не обижайся на нас. Но забери, пожалуйста, с собой и свою Дурмашину. А то она нам весь этот, как его, — пейзаж загораживает... И тут же последовал новый взрыв хохота, такой мощный, что казалось, сейчас в замке стекла повылетают от его неистовой силы. И в нем почти утонула тихая туповатая фраза: — Вообще-то меня зовут — Дурмаш... — Да какая разница, — небрежно отмахнулся Каджи от слонопотама. — Он говорит, что я ошибся и его имя — Дурмаш. Но только ты все равно забери его, будь ласков... А тут из подъехавшей последней кареты резво выскочил Семен Борисович. Скользнув мимолетным взглядом по остаткам веселья на лицах первокурсников, он тоже улыбнулся мягко и непринужденно: — Я смотрю, вы тут не скучали без меня. Вот и хорошо. — И тут же без перехода соскользнул на серьезный тон. — Итак, господа первокурсники, вас приветствует международная школа обучения колдовству Хилкровс. Постройтесь парами, возьмитесь за руки и прошу вас следовать за мной. Добро пожаловать... И профессор Волков легко взлетел по ступенькам в голову начинающей суетливо выстраиваться колонны учеников. Подождал минутку, и когда первокурсники наконец-то разбились попарно, степенно и важно повел их в Большой зал Центральной башни. Гордий, оказавшийся на ступеньках раньше других, угрюмо возглавлял шествие в паре с какой-то симпатичной негритяночкой, так и не подав ей руки, на что она жутко обиделась. Говорить о том, что вся наша дружная четверка оказалась рядом — не приходится. Роб уверенно держал ладонь Ани, чем она была страшно довольна, по достоинству оценив недавнее заступничество Баретто. Янка уцепила Гошу по-взрослому, под локоток. И Каджи этим несказанно гордился, нимало не смущаясь от завистливо бросаемых на них взглядов. А Дурмаш Биг в одиночку косолапил последним, замыкая колонну учеников. Для него пары не нашлось. Первокурсников было всего двадцать девять человек... Тяжелые на вид двери открылись удивительно свободно и бесшумно, разъехавшись створками в стороны от одного только легкого прикосновения к ним руки Семена Борисовича. И Гоша слегка подивился, помня то, что ему рассказывала Мерида. Их учитель истории — не волшебник, а всего лишь магл. Но он так себя уверенно чувствовал в этом мире, словно ничем и не отличался от всех остальных. Сперва первокурсники попали в просторный холл. Впереди виднелась еще одна двустворчатая дверь, уже чуть меньшего размера, но зато более украшенная замысловатой резьбой по дереву. А с двух сторон холла вверх уходили сравнительно широкие каменные лестницы, с надежными перилами из чугунины, со всевозможными завитушками и хитросплетениями. На стенах висело бесчисленное множество разнообразных картин: в основном портреты, но иногда попадались и пейзажи с натюрмортами. Как и ожидал Каджи, все они были живыми, а не застывшими. Люди, изображенные на портретах, с интересом вглядывались в прибывших первокурсников и о чем-то тихо переговаривались между собой. Наверно, уже перемывали им косточки. А что им еще оставалось делать? Так ведь и со скуки помереть можно: повеси-ка годами на одном и том же месте. Около дверей красовались две застывшие каменные фигуры мантикор. Их львиные морды спокойно лежали на вытянутых вперед лапах, а смертоносные хвосты-жала непринужденно распластались вдоль тел. Но стоило только Каджи глянуть в их каменные зрачки, как он с ужасом понял, что не такие уж они и застывшие. Вернее всего эти монстры могут запросто в любой момент ожить, и тогда ломись, братва, кто куда хочет, но только как можно быстрее. Иначе — хана. А по левую сторону от каждой из лестниц возвышались рыцарские доспехи с полным набором амуниции: круглые щиты с красочными гербами, шлемы с закрытыми забралами и цветастыми плюмажами на макушках, в руках сжаты остро заточенные алебарды. Капусту ими шинковать самое милое дело. И, наверное, не только капусту. Словно бы чувствуя интерес первокурсников к внутреннему убранству замка, Семен Борисович никуда не торопился. Он остановился перед закрытыми дверями Большого зала, дал ученикам вволю поглазеть по сторонам и только потом, повернувшись к ним, тихо произнес: — Ну, а теперь друзья, прошу вас всех успокоиться и настроиться на серьезный лад. Буквально через несколько минут для каждого из вас найдется место в нашей школе на одном из пяти факультетов. И, возможно, именно то, какая из стихий вас выберет, окажет решающее значение для всей вашей дальнейшей жизни. Хотя и не обязательно.... Но еще раз повторю: мы все ждем от вас сейчас серьезности, спокойствия и достоинства. И после этого Волков мягко дотронулся до створки двери. Причем именно дотронулся, как заметил Гоша, а не толкнул или еще что-то подобное сделал. И та медленно и торжественно стала открываться. Большой зал оказался именно большим. Нет, даже не настолько уж большим, насколько грандиозным. И впечатлили Каджи не столько размеры, сколько все остальное. Высокий трехсводчатый потолок, расписанный под ясное небо с плывущими по нему кустистыми облаками, плавно переходящий в звездную ночь. Три ряда резных каменных колонн, поддерживающих это великолепие. Пол, выложенный крупными каменными плитами, образующими какую-то сложную для восприятия мозаику. Хотя она и состояла всего из двух цветов: светло-серого и темно-серого. Уходящие ввысь стены со стрельчатыми окнами-бойницами, забранными фигурными решетками. Между окнами — ярко горящие факелы. И великое множество свечей, парящих в высоте сами по себе. Противоположной от входа стены как бы и не существовало вовсе. Каджи так и не понял, не то это искусно нарисованная волшебная картина, основу которой составляет пейзаж лесной поляны, над которой летают птички, а невдалеке пламенеет костерок? Или стены и на самом деле просто нет? А около нее вдоль боковых стен расположились несколько живописно горящих каминов, отчего в большом зале было тепло и комфортно. Но собственно, не это все оказалось главным. Лица. Из-за пяти рядов длинных столов на первокурсников внимательно и с любопытством таращилось множество лиц более старших учеников. Доброжелательно, хмуро, равнодушно, весело, с издевкой, — по-разному. Но так много, что у Гоши невольно пересохло в горле от волнения. И, похоже, что не только у него одного. — Страшно что-то стало, — едва слышно прохрипела Янка, и еще сильнее вцепилась ему под руку. Гоша в ответ только кивнул головой. Выдавить из себя хоть слово, он пока еще был не в состоянии. — Поприветствуем наших первокурсников, друзья! — раздался громкий голос откуда-то спереди. — А то, как я погляжу, они что-то оробели перед вами. Не бойтесь, проходите вперед, здесь никто не кусается... И только теперь Каджи заметил, что вдали, позади длинных харчевальников учеников, на небольшом возвышении, там, где находился отдельный стол учителей, за золоченой трибуной стоит мужчина. Да нет, какой там мужчина, — старичок. Роста среднего. И весь седой, даже кустистые брови, и то словно изморозью побило. Длинные волосы спокойно ниспадают до плеч, перехваченные на лбу светлым металлическим обручем. Густые усы, плавно сменяющиеся книзу окладистой бородой, доходящей до середины груди, тоже отливают серебрянкой. Мантия слегка развевается позади него, словно на легком ветерке. И от этого кажется, что по ее синеватому фону изредка проскальзывают всполохи молний. Вот только странно, что всполохи эти были каждый раз разного цвета, а точнее всех пяти цветов, беспорядочно сменяющих друг друга. И глаза.... Несмотря на всю благообразность и величавость старца, они-то были совершенно молодые: в меру спокойные, не в меру хитроватые, и безмерно веселые. — Этерник Верд-Бизар, директор, — кто-то тихо прошептал позади Каджи. Ну, конечно, кто же еще! Гоша мог бы и сам догадаться, да вот только от волнения мозги, похоже, совсем ничего не хотели соображать. Даже самые элементарные мысли доходили с опозданием, как до жирафа. Хотя при чем здесь длинношеее животное? Оно наверняка сообразительнее, чем Гоша сейчас. Под сравнительно дружные аплодисменты Семен Борисович провел колонну первокурсников между столами. А потом так же парами выстроил на свободном пятачке, относительно просторном, невдалеке от золотистой трибуны директора. — Что ж, не будем тянуть кота за хвост, — улыбнулся из-под усов Этерник, сверкнув смеющимися карими глазами. — А то ему больно будет. Пора приступать к распределению по факультетам. А все остальное потом, когда вы займете свои места среди сокурсников... Самый дальний из каминов ожесточенно выплюнул из себя огромный клубок языкастого пламени. Все — и ученики, и учителя, разом удивленно повернулись в его сторону. Один только Верд-Бизар остался невозмутимо спокойным, даже не глянув туда. И как показалось Гоше, он с хитрецой бросил взгляд именно на него, чуть прищурив глаза, отчего морщинки в их уголках собрались в гусиные лапки, и громко произнес: — Я знал, Мерида, что ты постараешься успеть на распределение. Разве ж можно пропустить такое важное событие? Молодец — ты не опоздала. У Каджи радостно забилось сердце, и он ожидающе уставился в медленно тающий сгусток пламени. Прямо из него выскочила запыхавшаяся Мерида. И была она вся какая-то пыльная, чумазая и растрепанная до чрезвычайности. И даже мантия слегка порвана на боку. Девушка, не обращая ни на кого внимания, стремительно скользнула взглядом по выстроившимся попарно первокурсникам. И когда увидела довольно лыбящегося Гошу, сама расцвела. Подмигнула ему и уже неспешно направилась за стол учителей, меняясь прямо на ходу. — Это что еще за чудо-юдо? — тихо поинтересовался Баретто, ни к кому конкретно не обращаясь. — Это ЧУДО — моя сестра Мэри, — так же едва слышно, но с гордостью ответил другу Каджи. — А, ну, тогда другое дело, — голос у Роба потеплел. — Симпатичная вообще-то. А Мэри и впрямь стала очень симпатичной. Абсолютно чистенькая и опрятная. Вместо какого-то темного дорожного платья и порванной мантии на сестре уже красовался вечерний наряд, вполне бы подошедший и к великосветскому приему, и к веселому балу. Платье золотистого цвета совсем без рукавов, открывающее на всеобщее обозрение темные плечи, обтягивает стройную фигуру. Его низ был вообще интересно обрезан наискось: с правой стороны чуть выше колена, а слева почти до середины лодыжек. На голове примостилась небольшая диадема, но зато сверкающая алмазным блеском. В ушах — сережки в виде маленьких березовых листочков с бриллиантовыми капельками росы на кончиках. На шее устроилась тонкая цепочка с каким-то замысловатым амулетом из нескольких переплетенных между собой рун. Глаза радостно лучатся, став цвета фиалки. А льняные волосы собрались в пышную косу до талии, и на самом низу ее даже примостился простенький легкомысленный бантик, белый в черный горошек. Именно в таком виде Мерида и опустилась за стол, непринужденно устроившись на свободное место между профессором Мардер и незнакомым Гоше светловолосым тридцатипятилетним мужчиной с небольшим хвостиком на затылке. И взгляд, которым запнулся этот мужчина за Гошу, разглядывая первокурсников, Каджи совсем не понравился. Холодный, злой и колючий одновременно. — Итак, — оживленно продолжил Этерник, — теперь, когда мы все в сборе, пора приступить к распределению. Прошу вас, Семен Борисович, сегодня эта честь по праву принадлежит вам. А сам директор легкой походкой, словно ему лет двадцать всего, покинул трибуну и ушел к остальным учителям за стол. По пути его задержала Мерида, ухватив за руку. Этерник нагнулся к ней, и девушка что-то быстро прошептала ему на ухо. Тот только кивнул седой головой и занял место в центре стола. Профессор Волков даже засиял от радости, но быстро взял себя в руки, совладав с забурлившими эмоциями. Он развернул свиток пергамента и произнес уже вполне спокойно и буднично, обращаясь к первокурсникам: — Я сейчас буду вызывать вас по одному. От вас же потребуется всего лишь встать вон на тот пятиугольник с эмблемой школы, — учитель ткнул свитком в сторону, — вытянуть вперед обе руки ладонями кверху и все. А там посмотрим, какая из магических стихий вам ближе всего. Соответственно их выбору, вы и будете зачислены на один из пяти факультетов. И все семь лет обучения он будет для вас второй семьей. Ну, а Хилкровс — родным домом.... Но главное, оставайтесь абсолютно спокойными. Процедура совсем не страшная, примерно такая же, как и при выборе волшебной палочки. Итак... Семен Борисович мельком глянул в список и громко объявил: — Баретто, Роберт. Прошу вас... Гоша даже вздрогнул от неожиданности. Вот и началось. И сразу же с его друзей. В голове сгустился туман, и дальнейшее он впоследствии помнил какими-то жалкими урывками, хотя и присутствовал на процедуре распределения от начала и до конца. А Баретто спокойно вышел из строя первокурсников и направился к темнеющей на полу пентаграмме. Каджи проводил его пристальным взглядом и только тогда обратил внимание на то место, где должна была решиться их дальнейшая судьба. Невдалеке от пентаграммы стояли пять мраморных кубов, бока которых усыпали непонятные руны, высотой примерно в метр, расположившихся полукругом. Они чем-то напоминали жертвенники. И над каждым из них присутствовало по одной из магических стихий. Над крайним справа выбрасывал вверх разноцветные языки пламени сгусток яркого огня. Рядом с ним над соседним кубом кружился на одном месте волчок скромного торнадо. С противоположной стороны над крайним левым шел дождь, и иногда даже сверкали молнии, вот только грома слышно не было. Чуть ближе к центру — медленно кружилась в воздухе темно-бурая пыль, образовав небольшое облачко. А вот над центральным кубом не было ничего. То есть, там что-то присутствовало: черное непроглядное пятно, слегка размытое и подрагивающее. Но складывалось такое впечатление, что там просто пустота. Роб встал на пентаграмму и вытянул вперед руки, как того и требовал от них профессор Волков. И уже через несколько секунд над его правой ладонью вспыхнуло пламя, прилетевшее со стороны "жертвенника". Оно было ярко-желтое с длинными синими языками. А еще через пару секунд пламя исчезло. И всем показалось, что оно просто проникло внутрь Баретто, всосавшись через ладонь. Даже сам Роб недоумевающе рассматривал свою руку, поворачивая ее то в одну сторону, то в другую. Похоже, что и не показалось вовсе. — Факультет Блэзкор! — громко объявил Волков. И тут же мантия Баретто перестала быть просто блекло-серой. На его спине словно костер в ночи вспыхнул. Сама она стала темной, почти черной, но со сдвигом в синеву. А от низа вверх по мантии свободно гуляли язычки пламени. Не настоящие, конечно, но очень на них похожие. Довольный Роб повернулся ко всем лицом, которое просто сияло от счастья. За крайним правым столом дружно захлопали в ладоши. А кто-то умудрился залихватски свистнуть. Семен Борисович нахмурился, выискивая нарушителя правил, но Гоша успел заметить, что глаза у учителя посмеиваются. Так что нарушитель, естественно, не отыскался. А Роб уверенно направился за стол своего факультета, успев по дороге ободряюще подмигнуть друзьям и поднять большой палец над сжатым кулаком. — Биг, Дурмаш. Вы — следующий, — Семен Борисович сделал приглашающий жест рукой. Слонопотам лениво прокосолапил к пентаграмме. Около нее он тормознулся на пару секунд, не решаясь наступить, но все же встал, в конце концов, на темный пятиугольник. И вытянул вперед лапы, так как руками их назвать можно было бы только с большой натяжкой. Прошла почти минута напряженного ожидания. И в результате на ладонь толстяка упали две маленьких капельки воды, тут же и впитавшихся в кожу. — Фалстрим, — сказал Семен Борисович, и указал Дурмашу на крайний левый стол его факультета. Мантия у Бига тоже изменилась, перекрасившись в сине-зеленую, и переливающуюся так, как будто по ней волны перекатывались, одна за другой. Аплодисментов из-за стола Фалстрима слышно не было, но Дурмаш, похоже, и не расстроился совсем. Он абсолютно равнодушно закосолапил в указанное ему место. — Дип, Ривер, — вызвал Волков следующего. От строя первокурсников отделился чернявый парнишка маленького роста и невероятно щуплый. Его постигла та же судьба, что и Дурмаша. Только на этот раз все прошло очень быстро. На ладонь ему почти мгновенно вылился целый ушат воды, тут же и исчезнувший в пареньке. Да кто-то за столом Фалстрима похлопал в ладоши. Правда, аплодисменты получились жиденькими. — Иванова, Ли Ин, — чуть изогнув в удивлении брови, прочитал учитель. На пентаграмму стремительно взлетела оживленная первокурсница со слегка раскосыми глазенками. Она раскинула руки в стороны. И тут же над обеими ее ладошками закрутились маленькие вихри. У девчонки даже короткие каштановые волосы разметались в стороны. Но так же быстро ветер стих, исчезнув в ней самой. А Иванова блаженно улыбалась, как будто получила именно то, о чем мечтала всю свою жизнь. — Факультет Эйсбриз, — и тут же раздались дружные аплодисменты из-за стола, стоявшим по соседству с Блэзкоровским. Мантия у девчонки перекрасилась в нежно-голубой цвет, по которому иногда проплывали белые облака. А она сама живенько исчезла среди своих, словно ее только что и не было даже рядом с пентаграммой. — Инхель, Гудэй, — Гошин знакомый, улыбаясь, направился к месту своей судьбы, дернув себя за косичку, видать, на счастье. И вновь пришлось ждать, пока стихии определятся в своем выборе. А они почему-то совсем не торопились. Но вот над ладонью парнишки зависло темное нечто, и медленно, словно нехотя, спустилось ниже и исчезло. Инхель изумленно пожал плечами. И было видно, что он не то расстроился, не то находится в недоумении. Гудэй даже вытянул шею, недоверчиво всматриваясь за спину, словно искал на мантии подтверждения. И оно там немедленно нашлось. Мантия стала совсем черной, но иногда на ней поблескивали малюсенькие искорки звезд. — Даркхол, — слегка разведя руками, спокойно подтвердил Семен Борисович. И Гудэй медленно направился к центральному столу, до сих пор не веря в произошедшее. А там его уже ждали. И хотя аплодисментов не прозвучало, зато Инхеля кто-то из старшеклассников дружески похлопал по спине. А потом принялся что-то с жаром нашептывать парню на ухо. И буквально через минуту Гудэй скупо улыбнулся и кивнул головой, соглашаясь с собеседником. — Каджи... Гоша..., — удивленно прочитал по списку Волков и, быстро пробежавшись глазами по первокурсникам, уже твердо и громко повторил: — Гоша Каджи! А он из-за тумана в голове и не понял, что вызывают именно его. И вышел вперед только тогда, когда Янка его чуть ли не силой выпихнула из строя. — Да иди же ты, Гоша, тебя ведь зовут, — выпалила она шепотом, но горячо, и почти прямо в ухо. — Чего застыл истуканом? И не сомневайся, все будет тип-топ... А у Каджи внутри вспыхнул пожар, хотя снаружи пробил озноб. Ему, наверное, все-таки показалось, будто бы он шел к пентаграмме на негнущихся ногах, и словно на костылях. В крайнем случае, никто ему ничего подобного потом не говорил. Гоша встал внутрь пентаграммы. Затем он поймал взгляд Мериды, участливо-подбадривающий, и только потом Каджи вытянул вперед ладони. И хотя, страшно волнуясь, ему было ни до чего, все же краем уха он слышал, как по залу волнами перекатывается приглушенный шепот множества голосов. И даже чувствовал затылком взгляды, устремившиеся к нему. А прядка словно взбунтовалась, став тяжело-металлической. Прошла минута. Затем другая. Потом третья. И Гоша успел подумать, что вот и все, пора собираться в обратный путь, домой к бабушке. Хорошо, если Мэри хотя бы иногда станет в гости приходить. А потом его так конкретно накрыло, что дальнейшего он совсем не запомнил. А со стороны все выглядело примерно следующим образом, если у нас хватит способности передать слова и эмоции очевидцев. Над протянутыми ладонями у Гоши так ничего и не появилось. Зато на исходе третьей минуты напряженного ожидания, Каджи полностью накрыло пыльное облако, да так густо, что паренька и не видно стало совсем. Но тут же хлынувший ливень смыл всю пыль напрочь. А в воздухе сверкнула молния, и раздался басовитый раскат грома. Некоторые из учеников даже головы втянули от страха. Только стоять насквозь промокшим Гоше не пришлось. Он вспыхнул на несколько секунд живым факелом. Но пламя тут же было сбито мощным порывом ветра. Причем несколько факелов на стенах, те, что находились ближе всех, тоже погасли. А потом его накрыла тьма. Всего на несколько секунд, но полностью непроглядная. И в результате вся эта мешанина стихий оказалась в нем, внутри. Зал замер и затих напряженно. Некоторые, особо впечатлительные ученики, даже рты поразевали. — Так не бывает, — в тишине шепот кого-то из учителей был слышен, наверное, у самого выхода из зала. — Непостижимо... А Гоша уже вернулся в себя самого и недоумевающе смотрел вперед, абсолютно ничего не помня и не понимая. И вот тут то всех словно прорвало. С разных сторон послышался галдеж, разобраться в котором не смог бы ни бог, ни дьявол. — А ну, тихо!!! — перекрывая шум, раздался протяжный и громкий голос Верд-Бизара. — Всем успокоиться и сесть на свои места! — И что теперь делать? — почти спокойно поинтересовалась Бласта Мардер. — На какой факультет зачислять Каджи, если его выбрали все стихии сразу? И выбрали одинаково мощно... Этерник, нависнув над учительским столом, хитро так прищурился и уставился весело-любопытным взглядом на Гошу. Разве что подмигивать не стал. — Я, как директор Хилкровса, считаю, что право выбрать факультет, на котором предстоит учиться, теперь принадлежит только самому Гоше Каджи. Даже я не возьму на себя такой смелости и ответственности, чтобы решать его судьбу за него. И все-таки директор оказался тоже человеком, несмотря на то, что был он, наверное, самым опытным и могущественным волшебником своего времени. Пока никто не видел, он быстро подмигнул Гоше и растянул тонкие губы в добродушной улыбке. — И что же ты выберешь для себя, Гоша? — задумчиво поинтересовался он у Каджи. А он, ни секунды не размышляя, выпалил сразу же: — Блэзкор! Верд-Бизар понимающе покачал головой, слегка поджав губы, словно взвешивал в уме все за и против. А потом, одобрительно, как показалось Гоше, сверкая глазами из-под седых бровей, развел руками и громко объявил: — Факультет Блэзкор! — и добавил тихо, так что услышал только сам Каджи. — Да, мантии у них шикарные, слов нет,... Я думаю, что ты прав и, надеюсь, знаешь, что делаешь... Мантия позади Гоши вспыхнула ненастоящим пламенем. А за столом блэзкорцев разразилась неистовая буря восторга, в сопровождении оглушительной овации. И даже директор ничего на это не сказал, опускаясь назад в свое кресло, только покачал головой. А Каджи радостно пролетел к столу своего факультета, хотя хотелось ему сейчас совсем другого. Он просто горел неистовым желанием поделиться частичкой своего счастья с сестрами-близняшками и жаждал пожелать им успеха. Жаль, что нельзя. Но он сейчас как никогда надеялся, что Роб окажется прав, и они все вместе, вчетвером, очутятся, в конце концов, за одним столом. Да и Янке Гоша верил безоговорочно, ведь ее глаза ясно ответили в карете: "Легко". За столом Каджи оказался рядом с Баретто, который тут же успел крепко пожать другу руку: — Я же говорил, что верю, и значит — мы все будем вместе. — Я тоже верю в это, Роб, — счастью Гоши не было предела, и он уже почти не сомневался в успехе. Но все же скрестил незаметно пальцы на удачу. Его кто-то хлопал по спине, что-то весело и радостно ему жужжали в уши, но Гоша не обращал на это внимания. Просто Семен Борисович объявил следующего первокурсника. А точнее, первокурсницу. — Лекс, Аня. Девчонка спокойно и уверенно прошествовала к пентаграмме. Встала внутрь и вытянула вперед руки. И почти тут же на ее левой ладони вспыхнул небольшой костер. Аня резко сжала руку в кулак, поймав огонь, пока он не убежал куда-нибудь, и счастливо рассмеялась. — Блэзкор! — Лекс в ответ Волкову присела в легком реверансе, на старинный манер, и гордо выпрямив спину, неспешно отправилась к ребятам. А Каджи с Баретто сдвинулись в стороны, освобождая для нее место посередине. Куда Анька, довольная до безобразия и уселась. — Лекс, Яна. И опять все внимание приковано к пентаграмме. Только на этот раз уже троих. А Гоша еще крепче сжал скрещенные пальцы, спрятав их ото всех под стол. И беззвучно шевеля губами, повторял как заведенный: "Обязательно вместе!". И сам же себе отвечал: "Легко!". Янка чуть ли не вприпрыжку промчалась к пентаграмме, залетела внутрь и, сгорая от нетерпения присоединиться к друзьям и сестре, широко раскинула руки в сторону, громко приказав стихиям: — А ну-ка! Давайте поживее! За учительским столом кто-то беззлобно рассмеялся. И даже Этерник мягко усмехнулся в усы. Зато подействовало. Сразу же на обеих ладошках у Янки вспыхнуло по огненному шарику. На левой — ярко-красное с желтоватым отливом. А на правой руке — такое же, но с синевой. И она, недолго думая, подбросила их вверх, поймав уже наоборот. Может, не понравилось что-то, а может просто дурачась. И они тут же втянулись внутрь. — Факультет Блэзкор! — улыбаясь, объявил Семен Борисович. Янка прижала правую руку к груди и важно кивнула ему в ответ головой. Вот только щелкать каблуками, как поручик Ржевский, не стала. А затем девчонка и на самом деле вприпрыжку помчалась присоединиться к своим друзьям и сестре. — Я же говорила, что легко! — радостно выпалила Янка, устраиваясь рядом с Гошей. — А вы мне не верили... — Кто? Мы? — в один голос возмутились все трое, но девчонка просто проигнорировала их непонятливость. Дальнейшее распределение Каджи не воспринял вовсе, так как смотреть и запоминать было совершенно некогда. Он, беззаботный и счастливый, слушал неумолчное щебетание Янки — с левой стороны, а с правой — чуть реже, но не менее весело болтала Анька. Иногда, когда у девчонок выпадала пауза, весомо вклинивался в разговор Роб Баретто. Но вот о чем они все говорили, спроси у Каджи, — так он, разжуй его дракон всухомятку, совершенно не помнит. Ни слова, ни темы, ни буквы. Просто слушал их ликующие голоса и тащился, как удав по стекловате. И так ему было хорошо, что слов нет описать. Лишь только один раз паренек выплыл из нирваны. Это когда услышал, как профессор Волков вызвал одним из последних на распределение Гордия Чпока. И Гоша уверено подумал: "Вот уж кому прямая дорога в Даркхол, так это именно Чпоку". Но, как это и ни странно, Каджи ошибся. Стоило только Гордию встать на пентаграмму, как над ним разразился ливень. Короткий, но мощный. Правда, обошлось без молний и грома. — Фалстрим, — чуть устало объявил Семен Борисович. А Гордий уже весь сухой, только черные патлы слегка влажно поблескивали, надменно, вразвалочку, отправился за свой стол. Кстати, та симпатичная негритяночка, которой Чпок так и не подал руки, а звали ее Киана Шейк, попала чуть позднее при распределении именно в Даркхол. А сейчас, как успел заметить Каджи, она проводила Гордия точно таким же взором, как и он сам. Потом их глаза случайно столкнулись взглядами, и Киана, слегка пожав плечами, легонько улыбнулась Гоше. Мол, что уж тут поделаешь, вот такая я злопамятная. А Каджи в ответ только незаметно для других развел руками, словно отвечал ей: "Ну и что? Я сам такой же...". Больше всех в этом году не повезло стихии земли. На факультет Стонбир попали только двое первокурсников. Индеец Маунтан Хай, крепкий паренек с длиннющими черными волосами, перехваченными на лбу пестрой ленточкой. И совершенно некрасивая, полная девчонка с таким выражением лица, словно ей здесь все должны как минимум по два золотых фига, вот только отдавать никто не хочет. Ее звали Анджелина Рестлесс. Их мантии стали темно-бурого цвета с ярко-зеленой колышущейся на ветру листвой. Янка настойчиво подергала Гошу за рукав. И ему пришлось повернуться к ней лицом, оторвавшись от созерцания Гордия, которого он в мыслях уже по всякому изничтожил. А близняшка ждала от Каджи какого-то ответа, на заданный, но не расслышанный им вопрос. И чтобы не выглядеть совсем уж бестолковым, он ляпнул первое пришедшее на ум: — Ну, как, девчонки, согрелись? — Не то слово, Гоша, — дружно ответили они. — Даже жарко стало. А потом, когда Каджи попытался было опять скользнуть взглядом в сторону стола Фалстрима, выискивая Чпока, Янка уже яростно дернула его за рукав мантии. — Ты что, не слышал, что я тебе сказала, курсант?! — и, видя непонимание, плещущееся в его глазах, того и гляди, все очки забрызгает, склонившись к его уху, девчонка жарко прошептала: — И не думай даже об этом! Понял, Гоша?! Забудь... Каджи все прекрасно понял, не дурак ведь. И даже удивился: тоже мне, еще одна сестра выискалась на его голову. И как только они его мысли читают? Но он удивился бы гораздо сильнее, если бы увидел, как на черных волосах Янки змеится, посверкивая серебристыми звездочками, волнистая прядка. Именно в том месте, где ее волосы соприкоснулись на мгновение с Гошиной шевелюрой. А змейка у Янки постепенно растворилась в волосах, словно и не было ее вовсе. И никто произошедшего не заметил. Может быть и к лучшему.39 Нам-то почем знать? Мы еще сами не до конца выслушали их рассказ про первый учебный год в школе обучения колдовству Хилкровс. Самим жутко интересно.

Глава 10. А поутру они проснулись...

Когда распределение первокурсников закончилось, и все они заняли места за своими столами, Семен Борисович свернул пергамент и отправился присоединиться к остальным учителям. А вот Этерник Верд-Бизар наоборот поднялся, и опять легко и бодро занял место за золоченой трибуной. Потом он легонько хлопнул в ладоши, и высоко под сводчатым потолком сверкнула молния. А потом послышался трескучий раскат грома. Все разговоры, шум и гам, воцарившиеся было в зале, мгновенно стихли. — Перед тем как начать торжественный пир в честь пополнения нашей волшебной семьи, я хотел бы попросить у вас несколько минут внимания к моей скромной персоне. Этерник белозубо усмехнулся, прекрасно зная, что ему вряд ли откажут в такой невинной просьбе. И дело даже не в том, что он здесь директор и самый крутой волшебник. Просто подавляющее большинство учеников его уважало, а многие прямо-таки обожали. — В первую очередь я хотел бы представить первокурсникам учителей и руководителей факультетов. А старшеклассникам напомнить об их существовании. А то, небось, за лето вы их и забыли совсем. Глядишь еще, и меня перепутаете с Монотонусом... Гоша, как и другие вновь прибывшие ученики, шутки не понял и не оценил. Но зато старшеклассники весело рассмеялись. Правда, тут же и умолкли, повинуясь слегка приподнятой руке директора. А Этерник, чуть развернувшись к столу учителей, продолжил, вытянув в его направлении сухонькую ручонку: — Итак, друзья, позвольте вам представить Бласту Мардер, руководителя факультета Блэзкор. — Она величаво встала и скупо улыбнувшись, больше глазами, чем губами, на пару секунд склонила в поклоне седеющую голову, а затем гордо выпрямилась. — Профессор Мардер будет преподавать вам заклинания и заговоры. Раздались аплодисменты, особенно бурные за столом Блэзкора, и редкие, едва слышные хлопки — на противоположной стороне зала, там, где сидели фалстримцы. А профессор Мардер невозмутимо опустилась назад на свое место и, склонившись к Мэри, что-то коротко ей сказала. Девушка только пожала плечами, словно ей было все равно нечего ответить. А директор тем временем продолжил: — Руководитель факультета Даркхол — Своч Батлер, прошу поприветствовать. Из-за учительского стола быстро поднялся другой сосед Мериды. Именно тот светловолосый мужчина с хвостиком на затылке, чей взгляд так не понравился Каджи. Он белозубо оскалился, как почудилось Гоше, хотя всем остальным показалось, что учитель просто улыбнулся. Сжав правую руку в кулак, Своч вскинул ее в приветствии на уровень плеча, согнув в локте, и коротко кивнул залу головой. А потом, не дожидаясь аплодисментов, так же быстро опустился на стул. А они все же были, аплодисменты. Не сказать, что очень уж бурные и продолжительные, но вполне приемлемые. Причем звучавшие с примерно одинаковой силой из-за всех пяти столов. — Профессор Батлер преподает у нас очень важный предмет. — Брови Этерника грозно сдвинулись к переносице и вроде как бы вздыбились, отчего лицо его приобрело некоторую серьезность и даже суровость. — Важный всегда, во все времена, а в нынешние — особенно. — Верд-Бизар вышел из-за трибуны и направился к той стене, которая представляла собой нарисованный пейзаж, в крайнем случае, для всех остальных. А по пути он продолжал говорить, и его было прекрасно слышно даже в самом дальнем углу Большого зала, хотя уже через минуту директор запросто вошел в картину. — Темные силы и защита от них — это, я вам скажу, тот раздел магии, без которого порой просто не выжить в нашем мире... И все увидели, как Этерник направился к костру, а, подойдя к нему, подбросил в огонь несколько поленьев. Костер радостно их принял, взметнув в небо тучу искр, и тут же стал жадно облизывать язычками пламени. Директор подержал несколько секунд руки над огнем, словно хотел согреть их, и затем удовлетворенный направился обратно. — Во, дает жару! — изумился Роб. — Кроме него никто так не умеет. Правду говорят, что Этерник — самый великий маг на свете... — ...Борьба между добром и злом — вечна. И никуда нам от нее не деться. — Верд-Бизар опять занял место за трибуной и, обведя подобревшим взглядом притихших учеников, уставился, как показалось Каджи, именно на него. — Ни в этом мире, ни в каком другом. Главное — чью сторону принять. И каждый из вас, — он степенно обвел рукой зал, — должен сам для себя решить этот вопрос. Только сам, и никак иначе... Директор о чем-то задумался на некоторое время, а затем, встрепенувшись, усмехнулся в усы и продолжил, как ни в чем не бывало: — Факультет Стонбир, этот год для вас с самого начала будет трудным. Но, зная ваше спокойное упорство и работоспособность, я предполагаю, что вы достойно справитесь со всеми сложностями. А поможет вам в этом ваш новый руководитель, прежний теперь работает в министерстве магии, и вроде бы ему там даже нравится. Итак, приветствуйте, — Этерник развернулся к ученикам спиной и первым захлопал в ладоши. — Камелтосис Сид. Под дружные хлопки из-за стола с трудом выбрался круглолицый невысокий толстячок с носом, напоминающим большую сливу и чем-то похожий на воздушный шарик. Только наполнили его не воздухом, а водой. Потому что тело Камелтосиса больше колыхалось в такт его движениям, чем было упруго-воздушным. Он учтиво сложил ладони около груди, и, зажмурившись от удовольствия, словно сытый кот, медленно и с достоинством поклонился ученикам. Аплодисменты стали еще дружнее. Но, обрывая их, Этерник поднял вверх руку, развернувшись обратно лицом к ученикам. — Профессор Сид займется вашим образованием в области флоры и фауны..., — директор улыбнулся так радостно, что по его белым зубам, словно искорка пробежала. — И, конечно же, Электра Дурова! Овация была такой бурной и продолжительной, что Каджи удивился. А старались в основном ученики Эйсбриза и Блэзкора. Правда, от них почти не отставали даркхольцы. И лишь только на левой стороне зала было куда более спокойно, хотя и там тоже хлопали в ладоши. А приветствовали все невысокую и словно бы воздушную женщину непонятного возраста. Скажем так, среднего. Платье ее переливалось всеми цветами радуги, будто усыпанное блестками. Но еще больше сверкала ее улыбка, милая и немного застенчивая, от такой бурной встречи, в которой почти потонули слова Этерника: — Руководитель факультета Эйсбриз и преподаватель трансфигурации, — а когда зал успокоился, он добавил с лукавой усмешкой: — Но хотя профессор Дурова и отличается у нас особым добродушием, ведите себя на ее уроках прилично. Иначе Электре ничего не стоит превратить любого из вас, — Верд-Бизар задумался на секунду, — в стакан воды. Директор просто плавно повел рукой, и в ней тут же из воздуха появился именно стакан с кристально чистой водой. Который он тут же и выпил не спеша. А потом стакан так же внезапно исчез. Зато Этерник продолжил дальше: — Руководить факультетом Фалстрим по-прежнему будет Хитер Джакетс. Да и преподавать вам приготовление зелий и снадобий — тоже. На всеобщее обозрение встала красивая, молодящаяся дамочка-блондинка, довольно-таки высокая, но не так что бы очень. Слегка жеманная, но как показалось Гоше, скорее надменная, а все ее ужимки только пытались это качество скрыть. Естественно, что ее очень дружно приветствовал собственный факультет. А вот остальные — почему-то не особо старались, так, скорее, для виду похлопали, да на этом и успокоились. И успокоились очень быстро. — Теория магии, — Этерник задумчиво поворошил свою бороду, разве что не стал выдергивать из нее волосы, словно Хоттабыч. — Куда ж без нее, без теории.... И куда ж мы без Монотонуса Хлипа... Приветствуем! Из-за стола поднялся нескладный, весь какой-то угловатый, похожий на циркуль, сравнительно молодой мужчина. Хотя подниматься ему было вовсе и не обязательно. Роста он был под два метра, и даже в сидячем положении его абсолютно лысая голова была прекрасно видна из любого, даже самого дальнего уголка Большого зала. Улыбнулся он так же нескладно, как и встал. Лучше даже сказать — скривился. Причем весь. Видимо стесняясь своего огромного роста и страшной худобы, Монотонус попытался чуть уменьшиться в размерах. От этого одно плечо у него уехало куда-то вниз, зато другое пропорционально задралось вверх. Вот теперь первокурсники смогли оценить шутку директора, что прозвучала в самом начале его речи. Но к их изумлению, Хлипа приветствовали очень дружными хлопками. Совсем не хуже, чем Электру Дурову. А он от этого еще больше застеснялся и совсем уж неловко опустился назад, едва не промазав по стулу и чуть не опрокинув стол. — Но кроме теории существует еще и практика! — жизнеутверждающе высказался Этерник. — И профессор Хлип поможет вам с ней так же достойно разобраться, как и с теорией. Верд-Бизар обвел зал, полный учеников, хитрющим взглядом. — Я никого не забыл представить? — Семен Борисович Волков! — очень дружным хором прокричали старшеклассники. И разразились таким громом оваций, каким не встречали ни одного из учителей. Первокурсники были просто потрясены. А профессор Волков стремительно вскочил из-за стола, покрасневший, как помидор на грядке, и, блестя прослезившимися от счастья глазами, несколько раз согнулся в поклоне, ответно поприветствовав каждый факультет в отдельности. И даже когда он опустился назад, еще очень многие ученики продолжали азартно хлопать в ладоши. А директор и не собирался их останавливать. Он стоял боком к ученикам, облокотившись на трибуну и невозмутимо выковыривая что-то засевшее под ногтем. И только когда самые рьяные хлопки прекратились, он спокойно так произнес, слегка удивляясь самому себе: — И как же это я забыл про историю магии? Старею видать..., — и тут же почти без перехода продолжил: — В этом году у нас пополнение в учительском составе. Правда, не совсем в учительском, — тут же поправился Этерник. — Но со всеми правами и обязанностями, вытекающими из этой должности. Как вы уже знаете, каждый год к нам приезжает по направлению министерства магии кто-нибудь из преподавателей от других школ волшебства. Так сказать, обмен опытом, укрепление магического сотрудничества и все такое. Они обучают наших студентов тому, что знают лучше нас. Уроки таких учителей факультативные, поэтому посещение их свободное, только для желающих. Кстати, записаться вы можете в любой момент у своих руководителей факультетов. Директор поправил чуть сбившуюся набок мантию и продолжил: — Мы все рады поприветствовать в этом году нашу дорогую гостью из Шармбатона Дриму Ловью. Она приехала к нам, чтобы обучить всех желающих основам магического дизайна и волшебных художественных искусств. А где же ваши аплодисменты, друзья? Они, конечно же, прозвучали, хотя несколько тихо, коротко и сбивчиво. Все ученики попросту больше глазели на молодую женщину лет тридцати, не больше. А поглазеть имелось на что. Она была очень красива, весела и улыбчива. Хрупкая, миниатюрная, с короткими кудрявыми волосами цвета спелой пшеницы. Зеленые глаза светятся изнутри чем-то таким, что притягивает к ней, как магнитом. А затем она послала в зал воздушный поцелуй, и у многих старшеклассников учащенно забились сердца. — Ну и чего ты так на нее вылупился? — в бок Гошу слегка толкнула недоумевающая Янка. — Вейлы что ли не разу не видел? — Нет, не видел, — честно сознался Каджи. — Откуда, я же среди маглов жил безвылазно... — Ну, вот теперь увидел, — Янка почему-то чуть обиделась. — Посмотрел, и хватит... А директор в это время уже продолжил дальше: — И, конечно же, наша стажер и смотритель за Сумеречным лесом — Мерида Каджи... Аплодисменты были дружные только справа и из центра зала. Левая сторона, можно сказать, проигнорировала слова директора. А Мэри это и не затронуло нисколько. Она легко вскочила со стула и весело помахала всем рукой, правда, и, развернувшись в ту сторону, откуда слышались хлопки. И довольно улыбаясь, уселась обратно. — Вы ее уже знаете. А многие еще помнят и по учебе. Прошел всего-то год, как Мерида закончила обучение в Хилкровсе.... Заодно и напоминаю всем, что Сумеречный лес — не место для прогулок. И если кто-то будет там пойман, находясь не по делу и без сопровождения учителя, то пеняйте на себя. Накажу строго, — Этерник стал совершенно серьезен, правда, только на одну минуту. — Если он к тому моменту еще жив будет. Хотя лучше уж быть съеденным какой-нибудь дикой тварью, чем попасть живьем в руки Мериды. Вот тогда я вам точно не завидую, — директор усмехнулся добродушно, — и даже наказывать не стану. Она сделает это лучше меня. Порой я сам ее побаиваюсь... Зал рассмеялся недоверчиво. А Верд-Бизар помолчал секунду, что-то вспоминая. Потеребил бороду, и продолжил: — И еще одно объявление. В этом году подвалы Центральной башни — так же запретное для учеников место. Летом какая-то заблудшая виверна там поселилась без прописки, так мы от нее никак избавиться не можем. Соваться туда — просто не советую. И хотя мы ее кормим на всякий случай, но вдруг она чего-нибудь свеженького захочет... — Врет ведь наверняка и не краснеет, — тихим шепотом сообщил Баретто друзьям. — Вот уж не поверю, что такие учителя во главе с самим Этерником не могут избавиться от виверны. Да и вообще, откуда она здесь взялась? Гоша только пожал плечами, так как и понятия не имел о том, что из себя представляет виверна. Янка же легкомысленно махнула рукой, по барабану, мол, мне: врет, но складно. А Аня высказалась почти всерьез: — Значит, есть на то причина. Но если хочешь, Роб, то можешь сбегать туда и проверить. Лично я тебе — разрешаю. — Да ну тебя, Анька, — расстроился Баретто. — Я же серьезно говорю. — Я тоже, Роб, — она накрыла его ладонь своей, а глаза у девчонки продолжали смеяться. — Если боишься, могу и проводить тебя до подвала... — И, конечно же, помогать учителям следить за порядком, что бы вы здесь все вверх дном не перевернули, по-прежнему будет смотритель замка Тайлер Кинг. Не прозвучало ни одного удара в ладоши. А откуда-то из тени в углу появился ранее никем не замечаемый мужчинка, по-другому и не скажешь. Низенький, неприметный, словно призрак, востроносенький и с блестящими холодом глазами. Да еще пенсне хищно сверкали, отражая свет факелов. Мантия у него была ему под стать, просто серая, без всяких украшений. Да и короткие волосы тоже какие-то блеклые. Весь его вид просто кричал о том, что хватит уже сидеть в казематах, пора и на свежем воздухе прогуляться. Хотя бы раз в полгода. — Тайлер, — обратился к нему Этерник. — А куда, кстати, наши привидения подевались? Что-то их сегодня и не видать. — Они опять поссорились, директор, — смешок у Кинга получился с неприятной для слуха хрипотцой и очень тихий. — Сидят на чердаке Центральной башни, дуются друг на друга. Но по одиночке появляться в Большом зале не желают. — Ну, и ладно, — легко согласился Верд-Бизар, покидая трибуну и направляясь к столу учителей. — Помирятся — появятся. В первый раз что ли... На половине пути он замер и, хлопнув себя ладонью по лбу, произнес: — Вот склероз, проклятый, до чего доводит. А потом широко взмахнул рукой, описав в воздухе полукруг. И пошел, посмеиваясь над собой, дальше. На столах же в это время мгновенно появилось столько всевозможных лакомств, что даже наша объевшаяся совсем недавно четверка друзей не устояла перед соблазном. И каждый из них хоть что-нибудь да ухватил. Правда, что-либо серьезное из еды они дружно отвергли, отдавая предпочтение десерту. Особенно налегали на мороженое. Может быть из-за того, что внутри у каждого из них теперь полыхало неугасимое пламя факультета Блэзкор, и его срочно требовалось чуть-чуть успокоить. А может быть, просто от горящих каминов в Большом зале Центральной башни было очень жарко. Торжественный ужин прошел совсем не торжественно. Скорее весело и беззаботно. А когда все окончательно насытились, наговорились и наобщались вдоволь, — столы точно так же неожиданно освободились от загромождавшей их посуды с разнообразными яствами. А всего-то и делов: директор просто щелкнул пальцами на правой руке. После чего Этерник встал и кратко объявил ученикам: — А теперь отправляйтесь-ка все отдыхать. Уже завтра утром для вас начнутся напряженные деньки, так что скучать не придется. Старосты отведут вас в башни факультетов. Всем спокойной ночи и приятных сновидений. Гоша хлопнул осоловевшими от сытости глазами. Потом повернул голову в сторону учительского стола, выискивая Мериду. Но к его удивлению ни сестры, ни директора там уже не было. Да и Своч Батлер на пару с приглашенной преподавать вейлой тоже куда-то исчезли втихаря. — Блэзкорцы, хотя бы в кучу соберитесь и пошли за мной, — недалеко от Гоши нарисовалась стройная, можно даже сказать что худенькая, старшеклассница со значком старосты на груди, волнистыми каштановыми волосами длиной до середины спины и серьезно-озорными глазами. Кажется, каре-зелеными. Потом она подошла к первокурсникам, пока старшеклассники лениво выбирались из-за стола. Окинула их оценивающим взглядом и, похоже, что осталась довольна осмотром. — Я староста факультета Блэзкор, — девушка стала солидной на время. — Зовут меня Таня Сантас. И вам лучше меня слушаться. Это в ваших же интересах. Если нужна будет какая-нибудь помощь, то можете смело обращаться ко мне. Смогу — помогу. Да и другие старшеклассники вряд ли вам в чем-то откажут. У нас факультет дружный. Так что вливайтесь. И когда все согласно закивали головами, присоединяясь к толпе старших учеников, она чуть усмехнулась. А потом попридержала за плечо Каджи. Он остановился, а девушка тихо произнесла: — Смотри, Гоша, поосторожнее веди себя. Не все в этой школе рады, что ты стал учеником Хилкровса, — староста мельком стрельнула глазенками куда-то влево. — И, наверняка, за тобой начнут пристально наблюдать. А лишние штрафные очки факультету совсем ни к чему. Договорились? Гоша в подтверждение слов кивнул головой и вполне серьезно ответил: — Я постараюсь, — и сам не зная почему, добавил. — Я вчера твою маму и брата видел. Они покупали тебе новый телескоп, вместо разбившегося. — Да уж, было дело, — усмехнулась Таня, а в глазах искорки веселья заметались. Она слегка нагнулась, и произнесла так, чтобы слышал только Каджи: — Вообще-то, я его почти нарочно разбила. Проверяла, что крепче: телескоп или голова старосты Фалстрима. — Девчонка выпрямилась и, поигрывая смешливыми ямочками на щеках, продолжила весело: — Его голова дубовее, почти монолит. А то достал уже! Только, Гоша, т-с-с, брату об этом не говори: он все матери разболтает. А мне хватило и того, что с факультета за это тридцать баллов сняли... Готовы? Тогда все за мной. И Сантас резво рванула к выходу, очутившись в голове сравнительно стройно собравшейся колонны-толпы блэзкорцев. Через пару минут они самыми первыми из остальных факультетов высыпали во внутренний двор и направились к одной из башен замка. Как впоследствии объяснили первокурсникам, она называлась Башня Грифонов. И именно грифон, летящий сквозь пламя, был гербом и одновременно талисманом факультета Блэзкор. Сама башня оказалась круглой и высокой с длинным шпилем наверху. А вместо двери на входе переливалось ярко-жгучее пламя. Здесь-то и остановились. — Первокурсники, — вперед опять вышла Таня. — Слушайте внимательно. Бояться огня вам совсем не следует, так как вы теперь отмечены именно этой стихией. Он своих не трогает, и вы совсем ничего не почувствуете, проходя через него. Пламя служит всего лишь стражем от нежелательных гостей с других факультетов. Но если уж вам вдруг захочется кого-нибудь провести в гости в башню, то достаточно просто держать посетителя за руку, и тогда огонь ему тоже ничего не сделает. Но лучше давайте обойдемся без посторонних. Смотрите, как это делается, и вперед! Старшеклассники один за другим исчезли в пламени. А потом настал черед младших. И что интересно, Гоша совсем не испытывал страха. Ну, ни капельки. Он первым решительно шагнул в огонь. Правда, Таня, похоже, их обманула. Огонь Каджи все же почувствовал. Точнее его осторожное и мягкое прикосновение к лицу, словно оно за секунду его ощупало, стараясь запомнить. Следом за Каджи ввалилась в холл первого этажа и тройка остальных его друзей. А потом и все прочие первокурсники. И лишь самой последней появилась Сантас. Холл выглядел просторно, скромно и в тоже время чуть торжественно. Прямо напротив входа находилась каменная статуя большого грифона, чему собственно никто и не удивился. Он застыл, приподнявшись на задних лапах и опираясь на хвост. Левая передняя у него была вытянута вперед, словно грифон защищался от неведомого врага, выпустив внушительные когти. А крылья раскинулись широко в стороны, приподнятые вверх. Не знаю как у других, но у Каджи сложилось такое впечатление от скульптуры, что еще один миг, и грифон забьет крыльями, а потом взлетит. Настолько все выглядело реалистичным. Позади каменного чудища висело большое знамя факультета Блэзкор. Сине-черное полотнище с горящим на нем языкастым пожарищем. На стенах — несколько портретов. В основном пожилые мужчины, хотя попалось на глаза и несколько женщин. А объединяло их всех сейчас только одно: любопытное выражение лиц. — Это прежние руководители факультета, — объяснила Таня новичкам. — Здравствуйте, господа профессора. Привела вот первокурсников. Ребята вроде бы все достойные... — А озорники есть? — строго поинтересовался портрет рыжебородого мужчины лет пятидесяти с такими же огненными волосами под шляпой с лихо торчащим вверх пером страуса. — Да есть парочка, — скромно вздохнула Сантас, но уточнять, кто именно — не стала. — Это — хорошо, — обрадовался рыжебородый декан, поправляя кружевное жабо воротника. — Значит, традиции и дальше не нарушатся, и мы зададим всем остальным факультетам по самое не хочу! Но на него тут же возмущенно набросились почти все остальные портреты, выговаривая ему за неправильное, с их точки зрения, поведение. А рыжебородый не то что смутился, а, наоборот, с таким жаром стал отбивать их словесные атаки, что у Каджи даже сомнений не возникло: эту баталию рыжий выиграет обязательно. — Пошли наверх, — Таня махнула рукой в направлении винтовой лестницы. — Они теперь долго не успокоятся. И дружной толпой они попали на второй этаж. Там находилась гостиная факультета. Была она средних размеров, но очень уютной. На полу мягкий ковер нейтрального, не яркого цвета. На стенах — гобелены с красивыми вышивками на них, изображающими чаще всего сценки из жизни учеников. У одной стены весело потрескивает поленьями камин. В центре гостиной расположился сравнительно большой овальный стол с мягкими стульями вокруг него. Чуть поодаль — просторный диван. Книжные полки на противоположной камину стене. И в разных местах разбросались несколько старинных кресел с журнальными столиками обок. И парочка сидящих в них старшеклассников. Больше ничего и никого. Из гостиной вверх уходило уже две лестницы, тесно прижимавшихся к круглым бокам башни. — Девочки налево, мальчики направо, — скомандовала Таня. — Там ваши спальни. Устраивайтесь спать поскорее. Этерник прав — завтра будет тяжелый денек. А у вас, первокурсников, с непривычки — особо трудный. Давайте, давайте, идите. На дверях уже написано, кто в какой комнате будет жить. Разберетесь... Тому, что на одной из дверей обнаружилась табличка с фамилиями Роба, Гоши и какого-то Бардера Шейма, парни даже удивляться посчитали излишним. Разве могут друзья жить порознь? А Бардером оказался толстенький и неуклюжий паренек с нечесаными космами. И еще было сразу заметно, что он крайне ленив. Просто до чрезвычайности. Комната ничего особого собой не представляла. Для замка — ничего особого. Каменные стены, сложенные из крупных серых блоков. Сводчатый потолок. Окна в готическом стиле. На стенах самозагорающиеся светильники. Массивный стол по центру, и три стула около него. А так же три крепких просторных кровати: две стояли вдоль боковых стен, а одна — напротив входа, под окнами. Ее-то и занял Шейм, сразу же развалившийся на ней прямо в одежде и, не снимая обуви. Ладно еще, что ноги он на полу оставил. В дальнем левом углу просторный шкаф для одежды. А около кроватей — тумбочки. Вот на одной из них и сидел Барни. Правда, сидел только до того момента, пока Гоша не вошел в комнату. А уж тут он радостно вспрыгнул на ноги и, чуть смущаясь посторонних, поинтересовался: — К-как все п-прошло? — Прекрасно, — Гоша бросился к другу, схватил его на руки и уселся на кровать. — Представляешь, Барни, меня сразу все стихии выбрали, а директор говорит... И тут Гоша сбивчиво рассказал приемнику то, что сам помнил. А Роб за это время основательно обследовал всю комнату, даже в шкаф и тумбочки заглянул и потом выдал свой вердикт: — Ничего, жить можно. — И скосив глаза на приемник, поинтересовался. — А ты кто такой? — Я, я..., — отчего-то замямлил Барни и окончательно потерялся. — Это мой друг Барни, — ответил за него Гоша. — Ты чего это опять заикаться начал? Знакомьтесь. А это, Роберт Баретто, тоже мой друг. Мы в поезде сдружились. А еще с нами такие классные девчонки ехали, тебе они понравятся, Барни. Только вот ты все самое интересное, к сожалению, проспал... Роб вразвалочку подошел к Гоше и протянул руку: — Давай пять, Барни. Раз ты друг Гоши, значит и мой тоже. — И улыбнувшись, добавил: — А все друзья меня запросто Робом зовут. Так что, можешь не стесняться. И приемник без церемоний хлопнул по протянутой ладони, тоже расплывшись в улыбке. Но уже через минуту ребята стали так отчаянно зевать, что сил у них хватило только на то, чтоб быстренько раздеться и растянуться в кроватях. Даже Шейм и тот последовал их примеру, правда, одежду свою побросал на пол как попало. И только они устроились, как светильники самостоятельно погасли. А ребята дружно провалились в объятия снов. Хотя ничего им, вообще-то, и не снилось, настолько они устали за сегодня. И даже не столько устали, сколько под завязку загрузились новыми впечатлениями. А Барни вздохнул слегка и, пробубнив себе под нос, что-то о том, будто хотел им свеженький анекдот рассказать, нацепил наушники и поплыл по волнам волшебной музыки. В этом мире она была совсем другая. ...А поутру они проснулись. Но еще точнее будет сказать, их с трудом разбудил Барни. Да нет, ничего страшного не случилось. Просто пора было идти на завтрак, а потом на первые в их жизни уроки волшебства.

Часть 2. ...Но лишь капель весны в сердцах — решает все проблемы.

Глава 1. Рецепт истории магии по-магловски.

Анекдот Барни парнишкам все же рассказал. О том, как однажды встретились случайно в баре магл с волшебником и, выпив чуточку лишнего, принялись друг другу жаловаться на своих жен и детей.... Впрочем, не об этом сейчас рассказ. Но парни расхохотались, и соответственно проснулись наконец-то. А то до этого ползали по комнате, вяло одеваясь, как тараканы после крутой вечеринки. — И сколько вас ждать прикажете, бойцы? — строго сдвинув брови к переносице, поинтересовалась Янка, отбросив в сторону иллюстрированный журнал для подростков "Заноза и Пузырь", но тут же радостно заулыбалась, сама себе противореча. — Мы с сестрой уже и не знаем, о чем бы еще поговорить. Засони, пока вас дождешься..., — Анька недовольно встала с дивана, но по всему было заметно, что ее хмурость и требовательность просто для порядка, не больше. — А вас, девчата, что — бессонница замучила? — легко и дружелюбно огрызнулся в ответ Роб. — Кто рано встает..., — начала было фразу Аня. — Тому и тапки, — продолжила Янка, невинно похлопав длинными ресничками. — И дудку в руки, — уточнил Баретто, почесывая затылок. — А барабан на шею, — выдал свою версию Гоша, скромно засунув руки в карманы брюк. Аня только вздохнула скорбно, что, мол, с больных на всю голову взять, и сказала неожиданно спокойно: — Ладно уж, умники, пошли на завтрак. Учебники-то хотя бы взяли с собой? Или и так все знаете? Первый урок у нас — история магии. Парни дружно указали на ученические сумки, висевшие сбоку на ремнях, перекинутых через плечо. И они вместе отправились в Большой зал. Школа и на самом деле оказалась довольно-таки демократичной. Все ученики стягивались на завтрак самостоятельно, по желанию. В крайнем случае, строем, с песней, и чеканя шаг, — не пришел никто. Гоша сел за стол и только успел подумать о том, что бы он хотел на завтрак съесть и хотел ли вообще, как тут же перед ним появился запотевший стакан с холодным апельсиновым соком. А рядом на блюдце возвышалась небольшая, но аппетитная горка бутербродов, от души намазанных маслом и абрикосовым повидлом. И Каджи понял, что хотел он именно это, да только не мог вслух сформулировать. Но как оказалось, вслух ничего говорить и не нужно: достаточно просто смутно подумать, а уж там твои желания сбудутся. Волшебство, да и только. Роб, как истинный аристократ, предпочел простую, без изысков, яичницу с крупно порубленными кусками ветчины. А так же круто прожаренные тосты и черный кофе, видимо, чтобы окончательно проснуться. Но вот у девчонок, не смотря на то, что они — близнецы, вкусы оказались разные. Чему Гоша уже не стал удивляться: не так уж они и похожи были. Даже, скорее всего, сильно отличались друг от друга внутренне, при очень большой схожести внешней. Аня, спокойно и не торопясь, завтракала творогом, обильно политым сметаной и посыпанным сахарным песком. И малюсенький кусочек белой булки в ее руке скорее выполнял декоративную роль, чем был съеден. А Яна отрывалась фруктовым йогуртом, с мелкими кусочками ананаса в нем. Хлеб же вообще посчитала вредным для здоровья. А может быть, фигуру берегла. Хотя чего уж там беречь? И так — чересчур стройная, как тростинка. Гоша украдкой, чтобы никого не смущать, глянул быстренько по сторонам. И поразился разнообразию вкусов учеников. Все завтракали, кто во что горазд. Бардер Шейм даже жареного цыпленка, уверенно и не напрягаясь, дожевывал. Это у него, так называемый, легкий завтрак получился. Интересно, что же тогда на обед ему судьба подбросит? Запеченного в тесте слона, не меньше... Когда друзья насытились, рядом очень вовремя появилась Таня Сантас. — Катя! — громко крикнула она и, когда голубоглазая блондинка оторвалась от стакана с молоком, оставив над губой тонкую полоску белых усиков, махнула ей призывно рукой. — Иди сюда. Девушка оказалась рядом со старостой так неожиданно быстро, что Гоша даже вздрогнул. — У нас с тобой первый урок трансфигурация, а ты ее лучше всех на факультете знаешь. Так что ничего страшного не случится, если немного опоздаешь. А я предупрежу Электру, что ты задержишься. Покажи мелким, где кабинет истории находится, чтобы не плутали по замку. Ладно? — А чего не показать-то? — легко согласилась Катя, вытирая абсолютно не идущие ей усы. — Запросто. Первоклашки, пошли со мной. Тут рядом... Катя Дождик (это не прозвище, фамилия такая) оказалась девушкой общительной. А если сказать попросту, то болтушкой. Пока она провожала первокурсников факультета Блэзкор в количестве девяти человек на второй этаж Центральной башни, они много чего успели узнать о жизни в Хилкровсе, учебе и преподавателях. При этом Катя очень уверенно лавировала среди спешащих во все стороны студентов, а остальным ничего другого не оставалось, как поддерживать заданный девушкой стремительный темп. Он чем-то слегка напоминал бег трусцой, хотя Катя просто шла, а вовсе не бежала. Поворот налево, по широкому центральному коридору — прямо, минуя множество дверей и уходящих в сторону коридорчиков поменьше. На четвертом перекрестке, там, где стоит невысокая скульптура русского трехглавого дракона, — резкий поворот направо. Для блэзкоровцев, начинающих потихоньку привыкать к манере девушки передвигаться, — удачно. А вот старшеклассник в бурой с зеленью мантии, неторопливо шедший навстречу, едва успел от них увернуться. Правда, от них-то успел, но вот со статуей дракона обнялся, едва не своротив ее. Он что-то прокричал вслед быстро удаляющейся группе. Но Дождик, продолжая рассказывать о том, как ее саму на распределении выбрали сразу две стихии: огня и воздуха, — только подняла вверх руку со сжатым кулачком, а затем резко опустила ее вниз, добавив: "Есть, один попался". Как будто за ручку паровозного гудка дернула. И было заметно, что девушка только обрадовалась маленькому происшествию. Еще один поворот направо, и впереди показалась дверь в конце короткого и узкого коридора без окон, но зато с горящими светильниками на стенах. А по коридору им навстречу неспешно проплывали два привидения, держась под ручку. Одно из них было совсем молодым парнем, лет двадцати с небольшим. А другое — не менее молодой и очень, наверное, симпатичной при жизни девушкой, с развевающимися призрачно-прозрачными волосами. Первокурсники распластались по стене, освобождая дорогу. А Катя весело поприветствовала призраков: — Привет, вечно молодые! Никак помирились? — Ссора-то пустяковая была, — ответил паренек, небрежно махнув рукой. — Жанна все не могла выбрать, как ей волосы лучше уложить, перед тем как идти встречать учеников. Ну, а я всего-то сказал, что никакой разницы, все равно мы призраки и никому до нас нет дела. Она и обиделась... — Это тебе — без разницы, — капризно-обиженно встряла в разговор Жанна. — А мне — нет... Ее спутник, только развел руками. Вот смотрите, опять начинается. А Каджи возьми да и ляпни: — А вам с распущенными, как сейчас, лучше. Вот и приходили бы так. А то директор вчера даже удивился, что никого из вас нет... И как ни странно, Гошу поддержали сумбурно-невнятным гулом остальные первокурсники. А Жанна сразу перестала капризничать и, кокетливо поправив один из локонов, поинтересовалась: — Правда, так лучше? — Да, да, намного лучше, — уже уверенно наперебой затараторили ученики. — Укладка, завивка — это же полный отстой! Сейчас в моде полное безобразие на голове. Чем лохматее, тем шикарней. — Спасибо, учту на будущее. Пойдем, Руди, — она опять подхватила спутника под руку, и призраки неспешно поплыли дальше. И уже издалека до учеников донесся приглушенный расстоянием возбужденно-уверенный голос Рудольфа: — А я тебе, что вчера говорил? Первоклашки и то знают... — Трагическая любовь, — Катя слегка нахмурилась, что было совсем не в ее стиле. — Рудольф хотел жениться на Жанне и был готов на все. Но он — всего лишь бедный странствующий волшебник. А она — из семьи очень могущественного мага. Естественно, не сложилось. А когда они договорились сбежать вместе, то Руди убили. Жанна, узнав об этом, покончила с собой. И так вот они соединились. Хотя как бы они жили вместе, просто не представляю, — Дождик пожала плечами. — Они же постоянно ссорятся...! Ну ладно, идите в класс, ребята, — девушка на прощание помахала им рукой. — Профессор Волков скоро появится. Он никогда не опаздывает на свой урок. А за партами рассаживайтесь, где больше нравится... И она тут же исчезла, рванув на свою любимую трансфигурацию. Класс был обычный, просторный и светлый. Вот только парты в нем стояли такие древние, какие Гоша видел лишь в старых фильмах. Сплошь деревянные, покатые к сиденью, а на узкой горизонтальной верхушке даже присутствовали специальные выемки под перья и чернильницы. Ребята скромно расселись по двое в середине комнаты: и ряд внутренний, и не первые, но в то же время — не на "Камчатке". Как-то само собой получилось, что рядом с Гошей за партой очутилась Янка, с интересом разглядывающая обстановку. Посмотреть здесь хватало на что. А по соседству с Робом устроилась Аня, уже достающая учебник из сумки. Им, как наиболее серьезным в четверке, видимо, было куда занятнее общаться между собой. Хотя всем вместе — еще лучше. Через пару минут дверь расхлебянилась нараспашку, и в класс весело влетела семерка первокурсников с Эйсбриза, оживленно разговаривая. Они тут же непринужденно расселись на передних партах, не забыв поздороваться с блэзкорцами. Дверь даже не успела закрыться, как появились трое серьезных даркхольцев. Они устроились невдалеке от Гоши. Киана удостоила присутствующих вежливым кивком головы. А Инхель предпринял неудачную попытку сразу же отвернуться в сторону окна. Но Каджи дотянулся до него и слегка дернул за рукав мантии. — Ты чего это не здороваешься, Гудэй? — прошептал он. — Зазнался что ли? — Да нет, — смутился паренек и потеребил себя за косичку. — Я думал, что ты... — А ты не думай в следующий раз, ладно? — перебив, Каджи протянул пареньку руку. — Ну и как тебе здесь, нравится? — Я не понял еще, — Инхель заметно обрадовался и крепко сжал ладонь Гоши. — Вчера сразу же вырубился, как только в комнате оказался. — Я тоже... Следующими появилась живописная парочка из Стонбира. Чинно буркнули всем нейтральное, но галантное "здравствуйте", и оказались с другой стороны от блэзкорцев. И сразу же за ними поодиночке втянулись внутрь класса фалстримцы, в количестве пяти разрозненных персон. Исключение составлял только Гордий. Он появился в своей привычной нагловато-расхлябанной манере, но со свитой из двух теней позади. Одна тень была объемистой и косолапой. Догадались? А вторая — маленькой и юркой. И звали ее Ривер Дип. Видать тоже настоящий волшебник. Первокурсники с Фалстрима заняли задние места. Чпок, весь из себя такой самоуверенный, что слов нет, развалился за партой и, сладко зевнув, громко объявил, ни к кому конкретно не обращаясь: — История магии — такая скукотища! — Ты прав, Чпок, скучнее предмета и не придумаешь, — дверь мягко закрылась, и Семен Борисович уверенно прошествовал за учительский стол. Гордий слегка испуганно втянул голову в плечи, устраиваясь за партой уже поскромнее, а ученики с других факультетов дружно улыбнулись. Даже парочка из Стонбира не осталась в стороне, поддержав большинство. Профессор Волков, к удивлению первокурсников, не стал садиться на стул, а непринужденно опустился на краешек своего стола. Потом он обвел присутствующих плутоватым взглядом, явно что-то замышляя. И, кашлянув в кулак, посмотрел на Янку. — Вы все зря улыбаетесь. История и на самом деле "крайне скучный" предмет, — учитель выдержал театральную паузу и добавил с особым ударением на втором слове: — Для скучных людей.... Но все-таки давайте попробуем все вместе хоть что-то из нее запомнить и понять. Вот, вы, Яна, — Семен Борисович ткнул указательным пальцем в направлении Гошиной соседки, — откройте, пожалуйста, учебник на любой странице и прочитайте нам первый понравившийся вам абзац. — Вообще-то, я — Аня, — чуть смутившись, ответила близняшка, а вторая утвердительно закивала головой. Брови у Семена Борисовича удивленно взлетели вверх, изогнувшись домиками, а лицо приобрело задумчивое выражение. — Вот уж не думал, что вы с сестрой успели за ночь именами поменяться, — профессор Волков растерянно потеребил кончик своей бородки-испанки и, жуликовато прищурившись, поинтересовался у девчонки: — Случайно, наверное...? Не больно было? Надеюсь, оборотное зелье не пили? А то говорят, что оное зелье — такая гадость несусветная... Весь класс дружно расхохотался, включая и сестер-близняшек. Когда все успокоились, учитель продолжил так спокойно, как будто все это представление и было задумано с самого начала. И задумано им самим. — Обманывать, конечно же, нехорошо. Но шутку и вашу смелость я оценю по достоинству. Не каждый решится в первый же день посмеяться над учителем, от которого даже не знаешь, какой реакции можно ожидать. Каждой из сестер плюс по одному баллу в копилку факультета. По классу пролетел тихий и невнятный ропот, но Семен Борисович быстро его унял, просто не обратив на него никакого внимания. И остальные ученики прекрасно поняли, что он своих решений не меняет, так как считает вполне справедливыми. — Итак, Яна, прочитайте нам все-таки тот скучный абзац из "Истории магии" Батильды Бэгшот, что вам случайно выпал. Янка, страшно довольная своей маленькой шалостью, принесшей к тому же плюсовые очки факультету, сверкнула серо-голубыми глазищами в сторону Гоши, словно говорила, мы же обещали себя показать, вот и началось потихоньку. А потом наобум раскрыла учебник посредине и негромко, но внятно прочитала: — "В 99 году от разделения миров произошла битва около реки Рубежной на Вороньем холме между войсками и магами двух самых могущественных волшебников того времени. С одной стороны это были воины темного колдуна Беренгария Неверного. Противостояли ему войска Людвига Благолепного. И хотя возраст соперников был почтительный, обоим исполнилось по 70 лет, сошлись они в сече не на жизнь, а на смерть. Свидетельства о той битве почти не дошли до наших времен. А если и сохранились, то сильно искаженные и приукрашенные. Но точно известно, что хотя войска Беренгария по началу одерживали верх, ближе к вечеру они добровольно сложили оружие. В той битве, правда, мы не знаем в какой момент — свидетельства очень противоречивы, погиб Людвиг. А проигравший Беренгарий отказался от своей злой сущности, и за последующие шесть лет, вплоть до своей смерти, не совершил ни одного плохого поступка". Учитель стремительно сорвался со стола и наконец-то упал на свой стул. И лицо его светилось неподдельной радостью. Устроившись поудобнее, он опять потеребил кончик бородки и вздохнул: — Я даже не ожидал такой удачи. У вас счастливая рука, Яна. Лучшего абзаца было и не найти, — этот один из самых скучных. Вы, Лекс, напрашиваетесь еще на один балл? — И запросто так подмигнул близняшке, шутливо погрозив указательным пальцем. — Не выйдет! Меня же потом руководители других факультетов заклюют, что я в первый же день нашел себе любимчиков. А история — штука справедливая. Но и ску-чна-я, — протянул профессор Волков, сцепив руки на затылке и уставившись в потолок, — просто сил никаких нет. Помолчал минутку, что-то вспоминая, и дав ученикам время осмыслить прочитанный абзац. А потом тихо и буднично поинтересовался: — А ничего вам странным не показалось в описании этой давнишней битвы? Первокурсники попереглядывались между собой, пошептались слегка. Семен Борисович терпеливо ждал. А потом ученики один за другим единодушно покачали головами, пожали плечами, развели руками, — одним словом, нет, ничего странного. Ну, повздорили двое, собрали своих сторонников и забили стрелку на Вороньем холме. И чего? — Мне тоже, — огорченно вздохнул учитель. — Так, есть парочка мелких загадочек. Я думал, что кто-нибудь из вас, юных волшебников, сможет объяснить их мне, маглу. Ну, нет, так нет.... А вот все же интересно, почему это войска Беренгария, выигрывая поначалу битву у соперника, потерявшего к тому же в какой-то момент сражения своего лидера, вдруг ни с того, ни с сего добровольно складывают оружие? Да и сам Беренгарий, после гибели Людвига, сделавшись единственным "самым могущественным" волшебником того времени, вдруг резко меняет свой характер. Зачем? Всю жизнь был плохим, а тут на старости лет вдруг подобрел. На самом деле — скукотища. Может, о чем-нибудь другом поговорим? О погоде, например... Последние фразы профессора Волкова уже потонули в разгоревшемся постепенно жарком споре среди учеников. А он сидел себе спокойно, подперев щеку ладонью, и внимательно слушал. Через пять минут, когда первоначальный жар спорщиков стал слегка затухать, а голоса делаться тише, Семен Борисович просто-напросто зевнул. И все затихли, выжидательно уставившись на него. — Да, господа первокурсники, — учитель встал из-за стола и стал медленно прохаживаться между рядами парт, — послушал я тут вас. Жарко спорили, слов нет, но к истине даже близко никто из вас не смог подобраться. Как-то серо у вас получилось: устали, выдохлись, магическая сила исчерпалась, есть-спать захотели.... А где же ваш полет фантазии? Метлы в спальнях позабыли? Ученики, успокоившись, в тишине слушали очень внимательно. А профессор Волков, хитро блеснув зрачками, решил не томить их. — Рассказать вам эту историю так, как я ее вижу? — Да! — дружным хором выпалили первокурсники. — Что ж, — Семен Борисович развел руками и едва заметно поклонился классу, — извольте. Но предупреждаю сразу, что хотя я и потратил несколько лет своей жизни на изучение и правильную интерпретацию именно этой части истории, к сожалению, я тоже о многом могу только догадываться. Так что мое мнение совсем не является истиной в последней инстанции. Значит, слушайте, дело было так... Профессор Волков вернулся за стол, сцепил кисти рук в замок и продолжил рассказ на манер старых русских сказок: — В некотором царстве-государстве жили-были два молодых паренька. Они крепко дружили между собой. И объединяло их то, что они оба были хорошими, можно даже сказать — талантливыми магами, несмотря на свой юный возраст. Школ, обучающих волшебству, вблизи их селения тогда не существовало, да и вообще они еще только создавались в единичных случаях. Попасть туда учиться — считалось невероятной удачей. В то время обучением обычно занимался кто-нибудь из местных магов, передавая свои знания и опыт как бы по наследству. И вот одному юноше учеба у местного колдуна давалась легко и непринужденно, словно играючись. А другому пареньку приходилось покорпеть и поупражняться, прежде чем он добивался успеха. Но добивался таки! И закончили они свое обучение лет за пятьдесят до той битвы, так скупо и скучно описанной госпожой Бэгшот. Волков оперся подбородком на большие пальцы, и умолк на минуту, словно что-то вспоминал. А класс замер в тишине, слегка заинтригованный рассказом. — И вот когда местный колдун уже не мог ничего нового им преподать, ребята решили, что в своем небольшом поселении им делать совершенно нечего. А надо заметить, что они оба были честолюбивы и стремились к славе и известности. Да и кто ж в их возрасте не мечтает об этом? И задумали юноши отправиться в странствие, на поиски своей судьбы и лучшей доли. Путешествовали они что-то около года, и неожиданно наткнулись на одно из загадочных сооружений, которые тогда еще частенько попадались в этом мире в глухих местах, вдали от маговских поселений. Кто их сделал, когда и зачем, до сих пор неизвестно. Как уж друзья выяснили, что им повезло наткнуться на Алтарь Желаний, — я не знаю. Но это был именно он. — Но Алтарь Желаний — это же всего лишь легенда, миф? — разочарованно усмехнулась начитанная Аня под одобрительные кивки Роба. — Да, ты права, — легко согласился учитель. — Алтарь Желаний — всего лишь легенда. Но чтобы появилась легенда, должна быть и какая-то реальная основа. Может быть, потом она и обрастает всякими фантастическими подробностями. Но первопричина ее появления всегда абсолютно подлинна. Лекс только пожала плечами, не говоря ни слова, так как возразить ей было нечего. Баретто хмыкнул недоверчиво, но тоже промолчал. А профессор Волков продолжил рассказ: — По невероятному стечению обстоятельств, юношам несказанно повезло. Именно в этот год Алтарь был активен, и мог исполнить одно, самое заветное желание. И вот тут-то произошла первая размолвка среди друзей. Один из них доказывал, что они могут всего добиться сами, а второй решил пойти по более легкому пути. Он захотел получить все сразу и не напрягаясь, а не как раньше. Окончательно разругавшись, уже бывшие друзья расстались. Один ушел дальше искать знаний, могущества и славы. И он нашел все это, правда, не сразу, а спустя много лет, и приложив к этому максимум усилий. Но полученное им — было вполне заслуженно. А вот второй остался около Алтаря. Что уж он там сделал и что пожелал — неведомо. Но только уже в двадцать лет он стал самым могущественным магом того времени. И добился известности, славы и власти над людьми. А власть, как известно, многих развращает, особенно если она совершенно незаслуженная. И звали этого мага... — Беренгарий, — громко воскликнул Чпок. — Правильно, Гордий, — Семен Борисович удовлетворенно улыбнулся и встал из-за стола. — Именно Беренгарий, а уж потом к нему пристало прозвище Неверный, так как он часто всех обманывал, не мог держать своего слова, и вообще поступал только так, как ему было выгодно в данную минуту, совершенно не думая о дальнейших последствиях.... Все еще скучно? — поинтересовался профессор, остановившись около парты Чпока. Тот поджал губы и отрицательно помотал головой. И, похоже, что вполне искренне. — Ну, тогда плюс один балл Фалстриму за проснувшийся интерес к науке и умение признавать свои ошибки. Гордий тут же расплылся в самодовольной улыбке. Фалстримцы радостно загудели, а вот остальные слегка огорчились, и даже зароптали. Но профессор Волков, как всегда просто не обратил на это внимания. Зато продолжил рассказывать дальше. — Тем, кто знает, напомню легенду, а для других сообщаю, что все дело в том и заключается, что Алтарь Желаний бывает активным всего лишь один год из пятидесятилетнего цикла. А именно, в год Огненного Дракона, если говорить о летоисчислении, основанном на древних рунах. Что собственно и справедливо, их древность примерно одинакова. И активен Алтарь весь год до того момента, пока не исполнит чье-то одно-единственное самое заветное желание... "Вот бы найти его", — невольно размечтался Гоша. — "Я бы загадал тогда, чтобы отыскались мои родители и дядя". И только стоило ему об этом подумать, как серебристая прядка на виске мгновенно налилась металлической тяжестью и даже вроде бы как завибрировала, отозвавшись протяжным гулом в голове. Но через минуту неприятное ощущение исчезло, как будто его и не было вовсе. — ...Вот и терпели они друг друга, так как силы их были примерно равны, почти пятьдесят лет. Хотя один из них становился все мудрее, а другой — злобнее. Но я думаю, что причина терпимости не только в этом. Где-то глубоко внутри каждый из могущественных магов продолжал считать противника все еще другом. Но через пятьдесят лет Алтарь вновь стал активным. И вот тогда настал момент истины. Людвиг Благолепный каким-то образом смог заполучить Алтарь себе. И призвав под свои знамена всех, кто хотел противостоять все нарастающему по мощи злу, яростно его защищал от происков Беренгария. А у того тоже собралась немалая армия прихлебателей. И как итог противостояния добра и зла — они сошлись в ожесточенной битве. И неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба нашего мира, если бы победил Беренгарий. Но, видя, что его сторонники постепенно терпят поражение, Людвиг принял единственно верное решение. Он сам использовал Алтарь, загадав..., — Семен Борисович, слегка улыбаясь, развел вопросительно руками, предлагая ученикам проявить фантазию. О, да! Они проявили. Еще как! Спор и выкрики были столь ожесточенными, что порой казалось, битва из тех стародавних времен переместилась каким-то непостижимым образом в это время и именно в этот класс. До рукопашной схватки дело все-таки не дошло. Но оторвались все от души, такого понапридумавав! А профессор Волков только посмеивался тихонько в усы, сверкая лукаво-озорными глазами во все стороны, да бородку-испанку теребил за кончик. Но, слушал он очень внимательно, что-то отмечая для себя в памяти, задерживаясь иногда взглядом на некоторых первокурсниках. В результате спора все быстро выдохлись, но каждый из учеников остался при своем мнении, считая собственную версию желания единственно верной. И каждый напряженно уставился на учителя истории, ожидая, что вот сейчас он скажет всем, какой я, Иванов-Петров-Сидоров, умница. А Семен Борисович сказал намного проще: — Что ж, ребятки, вы делаете успехи прямо на глазах, — и весь класс облегченно вздохнул. — Молодцы, слов нет! Вот только слишком уж торопитесь. Я, например, потратил несколько лет, чтобы попытаться восстановить хоть что-то из тех событий. И до сих пор не уверен, что моя версия — правильная. А вы решили, что сможете разгадать эту загадку за десять минут ожесточенного спора, когда никто не желает слушать другого? Облегчение, охватившее было весь класс, исчезло без следа. Но заинтересованность — осталась. А у некоторых учеников даже проблески понимания сверкнули в мозгах. В крайнем случае, Гоша понял, как ему показалось, чего добивается от них профессор Волков. Он всего лишь хочет научить их умению слушать других, но в то же время думать своей головой. А история этому только помогает. И всего-то. — Каджи, — учитель развернулся в сторону Гоши, — вот вы предположили, что Людвиг загадал такое желание, чтобы Беренгарий стал мудрым. С чего это вы так вдруг решили? Вы можете обосновать свое мнение, так что бы и другие с вами согласились? Гордий злорадно оскалился, предчувствуя потеху, и устроился поудобнее за партой, откинувшись на спинку. И его поддержали. Далеко не все, конечно, но фалстримцы — однозначно. И еще некоторые из учеников. Гоша встал, смущенный от всеобщего внимания. Пожал невнятно плечами, а потом решил внутри себя, что хуже все равно не будет. И так уже все взгляды прикованы к нему. Ляпнет глупость или нет — совсем ничего не изменится. — Я просто вспомнил случайно то, что мне говорила сестра о нагах. — И что же она вам такое интересное про них рассказала? — Семен Борисович пригладил пятерней волосы, которые и так вроде бы лежали вполне нормально, а затем уселся за свой стол, опершись щекой на ладонь. — Я — одно сплошное внимание. — Мерида сказала, что наги — мудрые, — тихо начал Гоша, но потом уже увереннее и даже с некоторым вызовом в глазах продолжил: — И еще добавила, что мудрость обычно сочетается с добротой и прочими положительными качествами, если мудрость настоящая. И соответственно мудрый человек не может быть плохим, и никогда не останется на темной стороне. Вот я и предположил, что Людвиг пожелал мудрости для своего противника... — А почему не смерти или просто поражения, — задумчиво поинтересовалась Яна. — Янка, но он же сам мудрый был, как ты не поймешь! — горячо возразил Гоша, опять возвращаясь к их только что законченному спору. — Он ни за что не мог пожелать кому-то смерти. Одно дело погибнуть просто в битве, лицом к лицу, когда или ты, или тебя. А другое дело — приказать каким-то неведомым силам кого-нибудь убить. Это совсем разные вещи. Да и Людвиг продолжал вроде считать Беренгария все еще другом? Хотя бы бывшим... Он не хотел у него ничего отнимать, ни могущество, ни славу, — ничего. А только лишь преподнес ему подарок на прощание. Вот ты сможешь пожелать мне заболеть драконьей оспой, если мы вдруг с тобой поссоримся? — Она вряд ли, а вот я — запросто, — Гордий весело оскалился, довольный шуткой, только почему-то никто кроме него самого не улыбнулся, даже обе его тени. — Вы хорошо прицелились, Каджи, и попали точно в десятку, — Семен Борисович махнул ему рукой, чтобы он садился. — Интересно только, почему к вашему мнению никто, даже друзья, не прислушались? За точное попадание в яблочко — плюс десять баллов Блэзкору. Блэзкорцы ликовали. Остальные — нет. Правда, и Гоша с Яной тоже никак не отреагировали на радостные возгласы своего факультета. Они обиделись. Друг на друга. Каджи обиделся на Яну за то, что она не ответила тут же твердым "нет" на его предположение о драконьей оспе. Выходит, что в запале может и пожелать что-то подобное? А Янка страшно обиделась на Гошу за то, что он посмел даже только представить себе ТАКОЕ. За кого он тогда ее принимает? Они напряженно молчали, уставившись вмиг погрустневшими глазами в столешницу парты, лишь бы не встретиться ненароком взглядами. И не менее напряженно думали, даже не слушая, что там рассказывает учитель, и что пытаются им прошептать сзади Роб с Аней, помогающие себе активными тычками им в спины. Целых две минуты давящей на уши тишины. А потом они одновременно стремительно развернулись навстречу друг другу, столкнувшись взглядами с такой силой, что казалось, сейчас искры разлетятся во все стороны, устроив пожар. И быстро, словно боясь не успеть, выпалили в один голос: — Прости... — ...А самое интересное заключается в том, — голос учителя наконец-то прорвался в их уши, — что через некоторое время после битвы "уже мудрый" Беренгарий построил и основал школу обучения колдовству, где и стал первым ее директором. Школу не совсем обычную, а "мудрую". И назвал он ее — Хилкровс. Только у нас есть факультет темных сил. И основная задача нашей школы вовсе не в том, чтобы научить вас заклинаниям и прочему волшебству, хотя куда же без этого. Главное — чтобы вы стали мудрыми и научились сплачиваться в единый коллектив перед лицом настоящей опасности, несмотря на все отличия, которые вас разъединяют. А опасность всегда ходит рядом, потому что, как верно вчера подметил Этерник Верд-Бизар, борьба между добром и злом — вечна. И передний край битвы между светом и тьмой проходит через души каждого из нас, вне зависимости от принадлежности к тому или иному факультету. Профессор Волков невозмутимо довел свою речь до логического конца, не обращая внимания на разинутые от удивления рты. Закрывались они медленно и постепенно. А тут и колокол, озвучивающий окончание урока, гулко раздался басом из Часовой башни — маленькой надстройки в виде пагоды над прямоугольным основанием Центральных ворот замка. — К следующему уроку прочитайте первые три параграфа истории магии. Пять баллов тому ученику, кто сможет мне более-менее правдоподобно объяснить, почему первый маг и верховный чародей того времени Карлус, отличаясь "благоразумием, сдержанностью и проницательностью" был наряду с этими качествами "властолюбив, алчен и жесток". И почему же его прозвали, в конце концов, Преданным? Интересное сочетание таких разнообразных качеств в одном человеке, не правда ли...? А теперь, до свидания, дети. Встретимся уже на следующей неделе, во вторник. И учитель немедленно исчез из класса, словно опаздывал на очень важную встречу.

Глава 2. Теория, практика и заклинания.

Янка, повинуясь требовательному взгляду сестры, быстренько швырнула учебник в сумку и с ветерком исчезла вместе с ней на выходе из класса. Каджи наоборот неторопливо собрался и, влекомый толпой учеников, пошел следом. Баретто терпеливо его дождался, и когда они чуть отделились от общего потока первокурсников, слегка приотстав, поинтересовался: — Гоша, ты чего это на нее так взъелся ни с того, ни с сего? Мы же — друзья... Каджи посмотрел вперед на близняшек. Аня что-то строго выговаривала сестре, это даже со спины было прекрасно видно по ее активным жестам. Янка слушала молча, даже и не пытаясь возражать. Похоже, что ей доставалось сейчас куда круче, чем Гоше. А потом Каджи невнятно пожал плечами и честно ответил товарищу: — Не знаю, Роб. Просто внезапно представил, что друг может тебе в запале пожелать что-то, не подумав, и такая злость и обида напали, что все — кранты... — Ты слишком уж чувствительный, Гоша. — Баретто подумал секунду и добавил: — И она — не лучше. Вы как два сапога на одну ногу, не можете ее поделить между собой. — Вообще-то, правильно поговорка звучит: два сапога — пара... — Да, нет, — скромно улыбнулся Роб. — Я сказал именно то, что и хотел. Слушай, а может быть, на вас так этот год влияет, что вы с Янкой вспыхиваете сразу же? — Какой еще год? — Как — какой? — удивился друг. — Год Огненного Дракона. "Так просто не бывает", — подумал Каджи, но вслух сказал совсем другое: — Вряд ли, я весь год спокойный был. Это только здесь началось, в Хилкровсе. Просто волнуюсь с непривычки... Баретто весело рассмеялся, словно услышал отменный анекдот, но потом, вспомнив, где рос его друг, уже серьезно пояснил: — А, я и забыл, что ты ничего об этом не знаешь. Вообще-то он только начался. — И видя непонимание в глазах Гоши, пояснил: — По древним рунам год начинается первого сентября. Может потому и учебный год тоже в это же время? Этим я как-то не интересовался раньше... И они замолчали, задумавшись каждый о своем. Баретто, как парень любознательный погрузился в проблему летоисчисления, решив узнать об этом побольше. А Каджи и так, и эдак прикидывал, где бы ему хоть что-нибудь разведать об Алтаре Желаний. А вдруг он и на самом деле существует? Уж больно хорошо тогда все может сложиться. Еще бы чуточку удачи при его поисках, — и он, вполне вероятно, найдет своих пропавших неизвестно куда родителей. Но делиться своими мыслями и желаниями Каджи ни с кем не хотел. Засмеют ведь. Вот разве что друзьям рассказать? Но и от этой мысли он тут же отказался. Тогда придется девчонкам и обо всем остальном доложиться: о предсказании и прочих страшилках. А отношения и так нелегко складываются. И Гоша грустно усмехнулся. Какие на фиг отношения! Знакомы всего-то сутки. Тут просто подружиться бы по-настоящему, а не со своими проблемами к ним лезть... Около статуи трехглавого дракона они всем классом собрались в кучу, не зная, куда им идти дальше. Точнее, знать-то знали, что у них сейчас по расписанию урок теории и практики магии должен быть. Но вот где находится кабинет этой самой теории-практики, никто и понятия не имел. Но уже буквально через минуту они увидели несущегося на всех парусах к ним на встречу хмурого старшеклассника с Эйсбриза. Резко затормозив около толпы первокурсников, он тут же скомандовал, едва переведя дух: — Успел все-таки! Все живо за мной. И, даже не оглядываясь, быстрым шагом направился в противоположный коридорчик, ответвляющийся от основного. Первокурсники припустили за ним следом, стараясь не потеряться. А это было немудрено. Каджи, например, так и не запомнил в итоге, сколько раз и куда они поворачивали, перед тем как оказались у дверей нужного кабинета. А старшеклассник, ткнув пальцем в надобном направлении, так же стремительно исчез, невнятно пробормотав на прощание о том, что если не успеет вовремя на защиту от темных сил, то он — труп. Баретто уверенно постучался в дверь, и они дружной толпой ввалились в класс. И даже не совсем класс, а скорее просторный зал, чем-то напоминающий Гоше их актовый в другой школе, в другой жизни. Такой же просторный, залитый под завязку ярко горящим светом и солнечными лучами одновременно, с высоко расположенными огромными окнами. Вот только совершенно пустой. Если не считать Монотонуса Хлипа, расхаживающего вдоль одной из стен, заложив руки за спину. Со стороны было очень похоже, что это оживший циркуль измеряет расстояние, настолько движения Хлипа были резки и угловаты. Но когда учитель увидел пришедших учеников, столпившихся на входе, он прямо-таки расцвел в добродушной улыбке и призывно замахал им рукой. — Проходите, проходите, — голос у Хлипа оказался на удивление сочным и звучным, басовито раскатившись по пустому помещению. — Или стесняетесь? Ученики прошли ближе к учителю. А профессор Хлип тем временем остановился у торцевой стороны класса рядом с большим зеркалом в вычурной рамке. Первокурсники непонимающе выжидательно умолкли, хотя всю дорогу до кабинета, несмотря на спешку, умудрялись на ходу обмениваться впечатлениями от первого урока истории. Как-то само собой получилось, что наша четверка оказалась опять рядом. И Гоша заметил, что у Янки щеки полыхают от быстрого бега и, наверняка, от полученного сестренкиного нагоняя. Каджи грустно вздохнул и, стараясь приободрить девчонку, слегка дернул ее за рукав мантии: — Не переживай, Янка, это я виноват. Сам не понимаю, чего на тебя надулся... — Я тоже — хороша, — так же тихо прошептала она. И в знак полного примирения они крепко сцепили ладони. — Долго мучить вас теорией, я не стану, — Монотонус развернулся к ученикам, опять спрятав руки за спину. А Гоша успел все-таки заметить, что у профессора не хватает двух пальцев на левой руке. Отсутствовали мизинец и безымянный, да и на среднем тоже не хватало одной фаланги. Наверно, Хлип стеснялся этого, потому и прятал их от учеников. И вообще, он мало походил на учителя, слишком уж необычный, да плюс ко всему застенчивый до невозможности. Но ведь за что-то его любят старшеклассники? В крайнем случае, Гоше именно так вчера показалось на церемонии распределения. А профессор Хлип и на самом деле не стал их мучить теорией. Только еще раз повторил им то, что они уже слышали от Семена Борисовича о целях обучения. Правда, оправдывая свое имя, сделал это профессор и на самом деле монотонно, без воодушевления. Еще он немного загнул первокурсникам о бесчисленном множестве миров, добавив, что во многих из них, наверняка, тоже знакомы с магией. Но возможно, что не с такой как в нашем. И уж совсем невнятно закончил о возможности взаимопроникновения одного мира в другой. На этом их сегодняшнее обучение теории скоропостижно и закончилось. — К более детальному изучению теории мы вернемся на следующих уроках, — было видно, что профессор Хлип и сам предпочитает больше практику, заметно оживившись. — А сегодня мы займемся тем, что я постараюсь научить вас одному из самых простых, распространенных и безопасных способов перемещения в нашем мире. Монотонус выкинул правую руку в сторону зеркала. Левую все же так и оставил спрятанной за спиной. Точно стесняется, хотя чего уж в отсутствии пальцев такого страшного, Каджи не понимал. — И всего-то, — разочарованно воскликнула Иванова, недовольно тряхнув своими короткими волосами. — Так я уже умею... — Вот и прекрасно, Ли, — обрадованно сверкнув темно-зелеными глазами, Монотонус неловко сложился почти пополам, но вполне грациозно сделал приглашающий жест в направлении зеркала. — Мне как раз очень пригодится помощница. Один я не справлюсь. Продемонстрируйте, пожалуйста, остальным, как же осуществляется переход в пространстве при помощи зеркала. Вам нужно всего лишь попасть на противоположную сторону класса. Ученики дружно повернули голову туда, куда указал учитель. Там на стене висело точно такое же зеркало, на которое они вначале и не обратили внимания. А Ли Ин, уверенно выбралась из некоторого подобия строя и, подойдя к зеркалу на расстояние вытянутой руки, вопросительно глянула на профессора Хлипа. — Уже можно, — он утвердительно кивнул ярко блестящей на солнце лысиной. А через секунду Иванова исчезла. Гоша даже почти не уловил момента перехода. Только, вот она была здесь, а вот — ее нет. Зато когда все быстро глянули в другой конец зала, Ли уже стояла к ним спиной так же в шаге от зеркала. А когда она обернулась, то лицо ученицы сияло от радости. — Оставайтесь там, Ли, и ждите гостей — Монотонус, обрадованный удачной демонстрацией перехода махнул девчонке рукой. — Вы честно заработали четыре балла для своего факультета. Потом он развернулся к остальным ученикам и стал рассказывать: — Это, как я уже говорил, самый простой способ перемещения. Для перехода из одного места в другое требуется всего лишь наличие двух зеркал, специальным образом заряженных магией с помощью заклинания "Рефлекто". И, конечно же, ваше воображение. То есть вы должны как можно подробнее и ярче представить себе то самое место, где вы хотите оказаться. И себя, стоящим там, и смотрящимся в зеркало. Тогда — все, считайте, что вы уже прибыли к месту назначения. Единственный минус такого способа заключается в том, что можно переместиться чаще всего лишь туда, где вы когда-то бывали и можете мысленно представить себя, находящимся там, в подробностях. Если, конечно, вы не обладаете неуемной фантазией и невероятным везением. Тогда можно прыгнуть в любое нафантазированное место, при наличии и там зеркала. Но по теории вероятности, шансов на это у вас нет. Итак, кто желает попробовать? Сказать, что все удивились, это то же самое, что и просто промолчать. От толпящихся учеников неспешно и уверенно отделилась Анджелина Рестлесс. Теперь ее некрасивое личико уже не говорило о том, что ей все кругом должны несметные сокровища. Оно было каким-то застывше-спокойным, словно окаменевшим. Девчонка остановилась от зеркала в паре шагов. — Анджелина, подойдите чуточку ближе, — посоветовал Монотонус. — Чем ближе к зеркалу, тем сильнее действие заклинания, а значит проще выполнить переход. Девчонка стрельнула в сторону учителя недовольным взглядом исподлобья, нахмурившись еще круче, чем обычно.... И исчезла, тут же появившись на другой стороне класса. Профессор Хлип удивленно поджал губы, но потом объявил, что Рестлесс заработала два балла Стонбиру за настырность. А Каджи именно в этот момент понял, за что же преподаватель теории и практики так нравится многим ученикам. Просто если не обращать внимания на его, скажем так, непрезентабельную внешность, то видишь совсем другое в этом человеке: доброту и некоторую шутливость. А то, что он умеет заразительно смеяться, прямо скажем от души, Каджи увидел уже через пару минут. Свои силы решила испробовать Аня Лекс. Естественно, что делать это как все она была не в настроении. Подойдя к зеркалу, близняшка неожиданно для остальных учеников развернулась к нему спиной и, помахав рукой остающимся, так и исчезла в зазеркалье, чем немало изумила профессора Хлипа. И так же продолжая помахивать, только уже типа радуясь встрече, появилась напротив. Вот тогда то он и расхохотался, правда, перед этим погрозив озорной девчонке пальцем. Но Анька свой балл заработала честно, повеселив весь класс. А то стояли все с такими серьезными лицами, словно у них любимый попугай вдруг собрал свои пожитки и втихушку сломился на родину, не оставив даже коротенькой записки. А следующим начудил Каджи, сам того не желая. Просто он вспомнил свой первый переход через зеркало и тот страх, что его тогда охватил. И невольно Гоша подумал, что вот если бы и сейчас Мерида была рядом, то у него все получилось бы легко и свободно. И уже в следующую секунду он увидел сестру в отражении зеркала: стоит себе спокойно и пытается расчесать свои светлые лохмы, тихонько напевая веселенькую и незатейливую песенку. А еще через миг Каджи на пару с Янкой, которую он продолжал держать за руку, вывалились из зеркала уже в домике Мэри, исчезнув из толпы учеников прямо с того места, где стояли. У сестры от неожиданности даже расческа улетела куда-то в дальний угол. А волосы на короткое время стали черными, распрямившись. Правда, почти сразу же они опять вернулись в свое привычное косматое состояние. — Ты как тут оказался, Гоша? — Мерида и обрадовалась и нахмурилась одновременно, что выглядело чудно, если не сказать больше. — Кто это с тобой? Сестра придирчивым взглядом окинула Янку. А та скромно так чуть улыбнулась и легонько пожала плечами, мол, теперь я и сама знать не знаю, кто такая и как тут очутилась. Лучше уж у брата поинтересуйся, если он по дороге язык не прикусил. — Это моя подруга Яна..., — Гоша и сам не понимал, как его угораздило попасть в гостиную Мэри. Комнатка, хотя и выглядела не очень большой, но довольно-таки уютно смотрелась. Была она наполнена до краев солнечным светом, льющимся из огромного стекла, занявшего целую стену. И обставлена мебелью, создающей впечатление легкости, непринужденности и пространства. Одним словом, светский салон мадемуазель Каджи. Вот только гостей, похоже, никто здесь не ждал. Иначе сестра, может быть, слегка прибрала бы свои шмотки, раскиданные в самых неожиданных местах. Например, знакомая уже Гоше цыганистая юбка, висевшая зацепившись за канделябр на стене, — это мелочь, даже не заслуживающая внимания. — Нас Монотонус учит через зеркало перемещаться, — Янка окинула взглядом обстановку, и царивший вокруг непринужденный бардак пришелся ей явно по вкусу. — Профессор Хлип, — поправила Мерида девчонку скорее по привычке, чем строго. — И он, значит, решил, что вы по мне сильно соскучились? Гоша отрицательно помотал головой: — Мэри, у меня это случайно получилось... — Вот и давай так же случайно уматывай обратно, — добродушно усмехнулась сестра. — Учитель там, наверное, совсем с ума сходит, не зная, куда вы подевались. Да и я уже уходить собиралась. У меня ведь тоже работа есть. Нужно вот виверну покормить, пока она сама на обед из подвала не выбралась. А то гоняйся потом за ней по всему замку. Да и вас, учеников, тогда придется пересчитывать поштучно. И через секунду добавила с хитрой усмешкой: — Значит, Яна, говоришь? Ну, что ж, приходите в гости в воскресенье после завтрака. — Вообще-то нас четверо тогда придет, — почему-то смутился Гоша. — У Яны сестра есть. А еще мы подружились с Робом... — Стало быть, все-таки нашел себе друзей? — обрадовалась Мерида. — А я тебе что говорила! Вот и приходите все вместе. Так, даже еще веселее получится. — И тут же опять стала предельно серьезной. — А теперь живо назад! Обратная дорога никаких неожиданностей не принесла. После того как Гоша побывал у сестры, он наконец-то поверил в свои силы. И теперь запросто представил класс. Нет даже не так, он опять просто увидел его в зеркале, словно смотрел через обычное стекло. И через секунду они с Яной выпрыгнули из зазеркалья, очутившись рядом с Ивановой и Рестлесс. Профессор Хлип стремительно подлетел к ним, передвигаясь на удивление легко и плавно, что ну никак не вязалось в единое целое со всем его предшествующим поведением. Потом он обеими руками вцепился в плечи Каджи и даже слегка встряхнул парнишку, словно хотел убедиться в его реальности. А глаза у преподавателя еще больше позеленели. Да и сам он по цвету приблизился к их колеру, даже лысина отливала тоном свежей листвы. — Где вас носило, Каджи? — голос у Монотонуса попытался стать строгим, но получился скорее любопытно-обрадованным. — Я уже не знал, что и подумать. Ведь ясно же было сказано: попасть на противоположную сторону класса... — Простите, профессор, — Гоша виновато потупился в пол. — Это я нечаянно. Случайно представил себе сестру, ну и оказался у нее. А Яну я в это время просто держал за руку, она не виновата. — Так вы уже бывали у Мериды раньше? — поинтересовался учитель. Каджи отрицательно помотал головой и поднял взгляд на Монотонуса, готовый к любому наказанию. — Занимательно, — профессор Хлип наконец-то отпустил плечи паренька и выпрямился во весь свой неслабый рост, задумчиво почесав лысину на затылке. — Хотя если учитывать то, с какой силой вас вчера выбирали стихии.... И все равно — занимательно. Учитель, чуть-чуть сгорбившись, отправился назад к остальным ученикам, продолжая что-то тихонько обсуждать сам с собой. Но, подойдя к ним, он словно принял какое-то определенное решение. И даже распрямился гордо: вот какие у него ученики талантливые. Скачут, как блохи, куда попало, даже не подходя к зеркалу. — Блэзкор, плюс пять баллов за умение удивлять! — громко объявил Монотонус, переплетя руки на груди, отчего стал похож на величественный монумент. — Прошу вас, следующий ученик к зеркалу. Но предупреждаю сразу, давайте дальше посерьезнее отнесемся к заданию. Перемещения в пространстве — это вам не шутки. — И профессор невольно бегло глянул на свою левую руку, которую уже не прятал. Ни роптаний по поводу решения Хлипа, ни обсуждений случившегося даже и не послышалось. Просто следующим молча подошел к зеркалу Гудэй и четко выполнил переход. Затем — Маунтан Хай, собравший сегодня свои длинные черные волосы в конский хвост на затылке. Потом улыбчивая Люси Сильвиас с Эйсбриза. Следом за ней уверенный в себе Роб Баретто тоже присоединился к друзьям на другой стороне класса. В результате к концу урока, продолжавшегося почти до обеда, остался только вертлявый Ривер Дип, у которого переход так и не получился, как он ни старался. А может быть, потому и не получился, что он слишком уж проявлял рвение не ударить в грязь лицом, сосредоточившись именно на этом. А из-за своей шустрости сконцентрироваться исключительно на переходе у него как раз и не вышло. — Не переживай, Ривер, — учитель слегка похлопал ученика по уныло сгорбившейся спине. — Приходи сегодня после ужина сюда же. Позанимаемся индивидуально, без посторонних. И вот увидишь, уже завтра ты сможешь даже к директору в кабинет пробраться при желании. Там столько любопытных вещичек хранится, отобранных у учеников за многие годы... Глаза у Монотонуса посмеивались, и Дип в ответ тоже смущенно улыбнулся, хотя было видно, что ему внутри совсем некомфортно. И он направился к остальным первокурсникам, потеряв на время свою шустрость. А тут и звон колокола раздался, возвещая об окончании урока. — Завтра утром жду вас всех во внутреннем дворе, — громко объявил профессор Хлип. — Пора учиться летать, раз зеркала вам теперь не страшны. По классу прошелестел радостно-возбужденный гул. Наконец-то дождались того, о чем многие мечтали. И все дружно потянулись к выходу. А Гоша успел невзначай заметить, как Гордий отвесил легкую затрещину Риверу, пока на них никто не смотрел. И даже услышал, как Чпок прошептал раздраженно своей тени, что тот позорит и его и вообще всех настоящих волшебников. А Дип от такого наезда только еще больше уменьшился в размерах, хотя и так выглядел совсем не по-богатырски. Обед растянулся на целый час. И опять все ученики отрывались, кто как мог. Правда, как это и не странно, Бардер почему-то не пожелал запеченного в тесте слона. Ему вполне хватило небольшого тазика спагетти, политого половинкой ведра острого кетчупа. Сам же Гоша скромно обошелся небольшой горкой жареных пельменей. Баретто чинно выхлебал какую-то жиденькую похлебку, но его крепкий и спортивный организм потребовал добавить чего-нибудь посущественнее. И тогда Роб присовокупил к уже съеденному плошку риса с наваристой подливкой. А девчонки в этот раз были более единодушны в выборе блюд, чем на завтраке. Немного картофельного пюре вприкуску с салатами: Ане его захотелось из свежих помидор и огурцов, а Яна предпочла из кальмаров. Но майонез любили обе сестренки. Во время обеда Таня Сантас не позабыла похвалить первокурсников с удачным началом учебы. Шутка ли, уже после двух уроков в копилку факультета добавилось сразу же восемнадцать баллов. — Если и дальше так пойдет, то в этом году первое место точно наше, — радостно заявила она. — Хотя загадывать не будем. В прошлом мы почти весь год шли наравне с фалстримцами в фаворитах, а в результате победил Даркхол. И даже второе место занял Эйсбриз, а мы вообще оказались на четвертом. Правда и причины на то были... И Гоша, кажется, догадался, какие причины помешали занять факультету первое место. Наверняка они были связаны с тотальной несовместимостью астрономии и анатомии. И смешливые ямочки, тут же заигравшие на щеках старосты факультета, только подтвердили его догадку. После сытного обеда ученикам дали еще целый час на отдых. Все равно воспринимать знания на плотно набитые желудки никто не мог, да и не хотел. И все высыпали во внутренний двор, разбившись на кучки и радуясь теплому солнечному деньку, возможно, что и последнему. Осень вот-вот полностью захватит власть в природе. Старшеклассники порезвее устроили там настоящее столпотворение, носясь как оглашенные. Более спокойные ученики устроились на скамейках, во множестве стоявших в тени акаций по периметру двора, почти вплотную к крытой галерее, охватывающей замок изнутри. А один переросток с Блэзкора, видать самый отчаянный, по кой-то ляд полез на старый высокий дуб, росший невдалеке от главных ворот. Вот только добраться до своей неведомой цели он не успел. Проходивший мимо по своим делам Этерник запросто снял его с дерева и плавно опустил на грешную землю легким движением руки, даже не вынимая волшебной палочки. Затем директор лихо сбил остроконечную шляпу на затылок и, покачав головой, словно чему-то удивился, направился дальше. При этом Верд-Бизар тихонько посмеивался в усы, даже не назначив факультету штрафных очков за шалость. И как показалось Каджи, удивился директор в тот момент, когда мельком глянул на первокурсников. А когда и Гоша посмотрел сторонним взглядом на их компанию, оживленно обсуждающую прошедшую половину дня, то и сам поразился. Оказывается, они сбились в кучу все вместе и вперемешку, не делясь на группки по факультетам. Так что прогресс в их объединении, о котором говорил Семен Борисович, по сравнению с утренней разобщенностью был налицо. В самом конце отпущенного им на отдых часа на выходе из Центральной башни показалась Бласта Мардер. Декан факультета Блэзкор обвела двор строго-придирчивым взглядом и, недовольно поджав тонкие губы, направилась в сторону первокурсников. — Постройтесь парами в колонну и следуйте за мной, — властно произнесла дама и, даже не дожидаясь, когда ученики выполнят ее команду, величаво зашагала в направлении Массивной башни странно прозванной учениками "Пять углов". А на самом деле их было только четыре. Это пирамидальное строение, постепенно сужающееся к верху, заканчивалось так неожиданно, словно макушку снесли немного наискось огромным лезвием. И башня вполне оправдывала свое название, возвышаясь на северной стороне замка на самом окончании утеса исполинским гигантом. Первокурсники торопливо выстроились парами и длинной гусеницей поползли за учительницей, вышагивающей впереди с таким гордо-строгим видом, словно она ведет строй курсантов на параде прямо перед трибуной руководителей волшебной страны. Для полного сходства не хватало только знамен, кирзовых сапог и военного марша в исполнении духового оркестра. И за всю дорогу к башне профессор Мардер так ни разу и не обернулась, даже и не сомневаясь, что ученики четко следуют за ней именно парами, а не как-то иначе. Потом они спустились в подвальное помещение под башней, проскользнув по одному через низенькую, но крепкую дубовую дверцу. А вот класс, именно там и находившийся, оказался вовсе не маленьким. Скорее даже наоборот. За такой неприметной дверцей разместилась настоящая аудитория, просторная, старинная, и чем-то неуловимо напоминающая институтскую, если кому-то они знакомы. Уходящие уступами вниз, как в амфитеатре, ряды сплошных деревянных скамеек с узкими столиками, такими же сплошными. Это для учеников. От двери они располагались поровну, разделенные ступеньками, полого спускающимися к столу учителя. Он был в отличие от ученических большим, вместительным и очень похожим на тот, что видел Каджи в кабинете своей бабушки. Отличались только ножки. У этого стола они не заканчивались копытами, а словно бы вырастали прямо из пола. На противоположной входу стене за учительским столом висела обычная школьная доска. Хотя нет, чуточку необычная. В несколько раз больше. И исписанная какими-то замысловатыми рунами, вперемешку с рисунками. Вот только что на них было изображено, Гоша не успел заметить. Бласта Мардер, уже спускающаяся вниз, легко махнула волшебной палочкой, и надписи тут же исчезли без следа. На боковых стенах расположились еще несколько дверей, аналогичных той, через которую они попали сюда. И больше ничего, если не считать множество горящих факелов, дающих света и тепла ровно столько, сколько нужно. — Спускайтесь на нижний ярус и рассаживайтесь, — голос Бласты отозвался в просторном помещении многократным эхом, но она еще раз замысловато взмахнула палочкой, и эхо угомонилось, перестав передразниваться. — Достаньте "Белую книгу заклинаний и заговоров" Инсомиры Хо и откройте на седьмой странице. Надеюсь, что вы время даром не теряли и уже успели прочитать вступление? Профессор Мардер выжидающе пробежалась взглядом по лицам учеников. Но никто из них не ответил, слишком старательно копаясь в сумках в поисках нужной книги. А Гоша даже подумал о том, что вот лично у него, конечно же, свободного времени был вагон и маленькая тележка, что бы только читать да перечитывать вступление учебника. У остальных, похоже, ситуация ничем выдающимся не отличалась. Только улыбчивая Люси Сильвиас оживленно закивала головой, отчего две тонкие косички на ее голове перепутались между собой. — Так я и думала, — нисколько не удивилась учительница. — К следующему уроку чтобы все это вступление выучили наизусть, раз просто прочитать поленились. По аудитории прошелестел единодушный недовольный ропот. Но Бласта так сверкнула глазами, в которых, казалось, сейчас вспыхнет пламя, что ропот так же быстро и стих, словно его и не было вовсе. А профессор Мардер тем временем продолжила урок: — Сегодня мы с вами будем изучать сразу два заклинания. Первое поможет вам, если вы его освоите, сделать любой предмет меньше, чем он был до этого. А второе заклинание, наоборот, увеличивает размеры той вещи, на которую оно окажется направлено. Такого первокурсники точно не умели делать. И поэтому в классе повисла абсолютная тишина. Все с интересом и пристальным вниманием наблюдали за деканом Блэзкора, ожидая продолжения. И оно тут же наступило. Бласта достала из ящика своего стола маленький мячик, похожий размером на теннисный. Затем она водрузила его на специальную плоскую подставку, стоявшую около доски. И направив на мяч волшебную палочку, громко и четко произнесла: — Минима селт! При этом волшебная палочка профессора Мардер, повинуясь ее руке, выписала в воздухе пируэт, похожий на , рассыпав по пути движения крошечные искорки. А в конце ткнулась кончиком в сторону мячика. И тот прямо на глазах учеников, от любопытства даже привставших со своих мест, тут же уменьшился вполовину. Но волшебство на этом не закончилось. Бласта Мардер дала им вволю насладиться зрелищем, а потом опять так же громко и четко произнесла противоположное заклинание: — Селт максима! Только на этот раз ее волшебная палочка пошла в обратный путь и, слегка изменив траекторию движения. В этот раз это было похоже на . И искорки поменяли свой цвет. Если в прошлый раз они были голубоватыми, то теперь стали ярко красными. А мячик рос до тех пор, пока профессор держала палочку направленную своим кончиком на него. Затем она резко отдернула ее, прижав к груди. И мяч, уже став похожим по размерам на арбуз, тут же перестал расти. А учительница повернулась лицом к ученикам. И обведя их взглядом, в котором легко читалось лукавство, произнесла небрежно: — В общем, ничего сложного в этом заклинании нет. Если уж вы так в себе уверены, что можете приходить на урок, даже не поинтересовавшись, что же будете изучать, то оно вам дастся очень легко. Потом Бласта Мардер оставила свое ехидство и, став опять привычно-строгой, продолжила, усевшись за стол: — Вначале хором повторите заклинание для уменьшения предмета. И постарайтесь не ошибаться ни в буквах, ни в интонации. Иначе есть шанс, что кто-нибудь отправится отсюда прямиком в больничное крыло. Конечно, Диорум Пак, наш врач, постарается привести вас в порядок, но он ведь не бог, чтобы обратно вдохнуть в вас жизнь. А неправильно выполненное заклинание может привести порой к самым неожиданным и даже трагическим последствиям. Итак, я вас слушаю... И профессор Мардер действительно очень внимательно их слушала. Сперва часто прерывая, чтобы поправить произношение то одного, то другого из учеников, потом все реже и реже. Где-то минут через двадцать она осталась довольна, добившись от первокурсников единства. Теперь они произносили заклинание однообразно, в едином темпе и с одинаковой интонацией. Потом еще столько же времени ученики безмолвно махали палочками, пытаясь в точности воспроизвести движение руки Бласты. Тут уж она не сидела на месте, расхаживая по следующему за их спинами ярусу. И терпеливо отрабатывала правильный взмах палочек, просто беря кисть ученика в свою руку, и повторяя раз за разом пируэт , со всеми его плавными изгибами и окончательным резким тычком в сторону воображаемой цели. И только перед самой переменой учительница заклинаний вроде бы оказалась удовлетворенной результатами своих стараний. Перемена прошла тихо и спокойно. Казалось бы, чего уж тут тяжелого, помахать волшебной палочкой туда-сюда, да какое-то время хором произносить вслух заклинание. Но почему-то почти все первокурсники ощущали усталость, словно целый час носились как угорелые без остановок и передышки. Следующий урок прошел по предыдущей схеме. Только в этот раз ученики так же старательно заучивали заклинание с обратным действием на рост предметов. И оно далось им куда сложнее. Здесь уже стала сказываться усталость, да и завитушки  были куда более сложными. К тому же, как выяснилось, и само движение руки идет в разном темпе, не как у прошлого заклинания. Поначалу два неспешных витка, потом спокойный, но постепенно ускоряющийся широкий полукруг, а затем резкий поворот к себе с максимальной скоростью. Когда прозвучал удар колокола, обозначивший перемену, первокурсники, все без исключения, были похожи на выжатые лимоны. И никто, даже шустрый Ривер и бойкая Иванова не захотели выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Так все и остались в классе, постаравшись устроиться поудобнее. А у Гоши даже капельки пота на лбу выступили от усердия. Лишь только профессор Мардер выглядела абсолютно бодрой и наоборот как-то слегка повеселела, отчего ее лицо перестало напоминать беспредельно строгий портрет. Оно даже немножко помолодело, и лишь седеющие волосы говорили о настоящем возрасте учительницы. Когда перемена закончилась, Бласта изящно взмахнула палочкой, нарисовав перед собой в воздухе горящую руну, а потом легонько на нее подула. И руна тут же на глазах изумленных первокурсников рассыпалась на двадцать девять маленьких мячиков, аналогичных тому, что покоился сейчас на подставке около доски. И эти мячики плавно поплыли в сторону учеников, а затем опустились одновременно на парты перед каждым из них. — Что ж, — профессор Мардер чуть обозначила улыбку, слегка приподняв уголки губ, — приступайте к практике, а я посмотрю, что у вас из этого получится. Ваша задача на сегодня хотя бы чуть-чуть уменьшить свой мячик. Первый кто сможет это сделать, получит балл своему факультету. И запомните, что одного знания, как правильно произносить заклинание, и верного взмаха палочкой — совсем не достаточно для успеха. А что еще нужно, вы и сами прекрасно знаете, раз внимательно читали учебник с первой страницы. Так декан Блэзкора еще раз изящно уколола учеников по поводу их лени и, устроившись за столом, принялась внимательно изучать свиток потертого пергамента. Правда, и учеников без присмотра не оставила, стреляя взглядом то на одного, то на другого. И глаза ее при этом хитровато прищуривались. А они, первокурсники, старались во всю силу. Со всех сторон только и слышался приглушенный шепот: — Минима селт.... Да уменьшайся ты... Минима селт.... Вот блин, никак не хочет... Минима... Селт... Зараза! Это невольно громко вырвалось у Роба, когда его мячик вместо того, чтобы уменьшиться, после того как он вроде бы правильно в очередной раз выполнил заклинание, взял и развалился на дольки словно апельсин. Тут же со всех сторон послышался смех, но вот Гордий зря так уж оживленно заржал в тот момент, когда сам завершал движение палочкой. Рука Чпока дернулась чуть в сторону, изменив траекторию, и его мячик резко сморщился. И при этом он выплюнул из себя какую-то густую ядовито-синюю жидкость прямо в лицо ученику, окутав все вокруг таким же по цвету дымом. А когда тот рассеялся, то хохот стал еще громче. Все щеки Гордия покрывали веснушки. Хотя правильнее будет сказать, что синюшки. И оттираться они совсем не желали. Бласта оторвалась от изучения свитка и, коротко глянув на фалстримца, слегка пожала плечами: — Зря стараешься. Через неделю сами сойдут, но не раньше. — И помолчав пару секунд, добавила с миленькой ухмылочкой. — Но за наглядную демонстрацию последствий невнимательности при применении заклинания плюс один балл Фалстриму. Вы можете этим гордиться Гордий Чпок. Последняя фраза в ее устах прозвучала слегка двусмысленно, но весь класс за исключением самого виновника заржал. А профессор опять невозмутимо продолжила изучать свиток. И лишь когда прозвенел колокол, она объявила первокурсникам, что у них есть несколько дней до следующего урока, чтобы потренироваться. И милостиво разрешила забрать мячики с собой, исправив непринужденным движением руки два, казалось бы, безнадежно испорченных. В итоге на ужин все отправились уставшие, веселые, но так и не добившиеся успеха. Хотя Каджи почему-то показалось, что близняшки особо и не старались его добиваться, помахивая палочками скорее для виду. Или им скучно было этим заниматься, или одно из двух. Первокурсники попали в Большой зал одними из последних, едва передвигая ноги от усталости. Что ни говори, а первый учебный день дался им всем с непривычки трудновато. А о том, что дальше будет только тяжелее, даже думать не хотелось. Каджи с близняшками еще по дороге на ужин решили заказать одну большую пиццу на всех. Правда Баретто не знал, что она из себя представляет, но все равно согласился с большинством. Только наш любознательный попробовал было выяснить у Янки, как она хотя бы выглядит. Но получил вполне исчерпывающий ответ от девчонки: — Если ее здесь правильно приготовят, то еще и добавки попросишь. И ведь как в воду глядела. Роб сперва недоверчиво повертел в руках доставшийся ему кусок пиццы, рассматривая со всех сторон. Потом еще и понюхал. Но запах был такой ароматный, а друзья уже почти съели свои порции, что Роб решительно вгрызся зубами в непонятную мешанину продуктов. А когда Гоша с девчонками хотели уже разбавить съеденное сладким чаем, перед ними возникла добавка. И Баретто первым потянулся еще за одним куском, невинно сверкнув белозубой улыбкой. — Никогда... ничего..., — слова с трудом выскальзывали из набитого рта, — вкуснее... не ел... — Просто ты еще нашей стряпни не пробовал, — каверзно переглянулись между собой сестры. Вот и пришлось ребятам помогать товарищу, проталкивая в себя куски пиццы с помощью как раз и пригодившегося чая. Иначе вполне возможно, что Роб спорол бы все в одиночку. И тогда его, объевшегося напрочь, пришлось бы катить до Башни Грифонов как колобка — столько азарта было в глазах паренька. Но обошлось. Возможно потому, что под неспешно плывущие по потолку облака ворвалась обрадованно-крикливая и разномастная туча из птиц. Прибыла почта. Живность нарезала несколько кругов под голубыми сводами, выискивая своих хозяев. А затем пернатые стали один за другим пикировать к столам. Сокол Гоши заметил своего хозяина одним из первых. И круто взяв вниз, он приземлился ему на левое плечо. В клюве Янги осторожно сжимал небольшой конверт. Следом за соколенком прямо на стол опустилась крупная ворона Баретто, тоже бросив перед этим ему на колени конверт и в довесок еще газету, свернутую в трубочку. А через пару минут над головами друзей захлопали крылья, и послышалось уханье. Это две бело-пегие совы близняшек притащили им небольшую коробку, перехваченную шикарной ленточкой с изящным бантиком наверху. И внутри коробки наверняка находились конфеты. Каджи взял письмо из клюва Янги, и соколенок тут же переместился с плеча на стол. Гоша ласково провел пальцем по голове птицы, и ему почудилось, что бусинки глаз у Янги радостно сверкнули. Но соколенок тут же, словно застеснявшись, важно направился к пицце и попробовал ее клюнуть. Только, похоже, что она ему совсем не понравилась, так как от продолжения банкета Янги решительно отказался. Да и ворона Баретто прокаркала соколенку что-то строго-нравоучительное. А вот совы уморительно заухали, прищурив свои большие глазищи. И Каджи показалось, что это они так весело хихикают. Но наваждение тут же исчезло вместе с птицами. А пернатые, на удивление, дружной четверкой уже удалялись к выходу. Ворона Роба впереди — важно и степенно размахивая крыльями. Следом за ней две совы, попутно разглядывающие убранство зала. И соколенок, резво нарезающий пируэты высшего пилотажа вокруг троицы. Ему их неспешное отбытие казалось слишком уж медленным, но, по всей видимости, улетать одному Янги совсем не хотелось. Друзья почти одновременно распечатали полученные конверты и углубились в чтение. Девчонки что-то весело обсуждали шепотом, уже второй раз перечитывая письмо. Баретто радостно скалился, вглядываясь в свой кусок пергамента. А потом, спрятав его в карман, принялся за вечернюю газету "Ведьмины сказки", теперь уже сдвинув брови к переносице и солидно прихлебывая чаёк. Сразу видно, что парень серьезный и основательный. А Каджи читал письмо от бабушки. Она, естественно, поздравила его с зачислением в Хилкровс, слегка удивляясь, почему внук не выбрал себе факультет Эйсбриз, раз была такая возможность. Посетовала немного на то, что если бы не Мэри, написавшая ей про то, как они добрались и о распределении, то она ждала бы от внука вестей, наверное, вплоть до Нового года. Еще бабуля передавала огромный привет от всех домашних, вкратце рассказав о том, что сейчас в их жилище царит полный кавардак по причине того, что она решила сделать капитальный ремонт. Раньше ей ведь приходилось во многом себя ограничивать, обходясь минимумом волшебных вещей и приспособлений, чтобы не привлекать лишнего внимания... Правда в этом месте письмо невнятно соскальзывало совершенно на другую тему: оказывается, Тимофей так увлекся одной местной кошечкой, что решительно завязал с валерьянкой. Вот только неизвестно, надолго ли его хватит. Ну и в заключение Никисия, конечно же, добавила, что сама сильно соскучилась по внуку. Гоша сложил кусок пергамента и спрятал его в карман, решив, что чуть позже обязательно нужно написать ответ. И попробовал полюбопытствовать, что же находится в коробке у девчонок, которые уже стянули с нее ленточку с бантиком. Там и на самом деле оказались конфеты, настоящее "птичье молоко". Но попробовать их на вкус ни Каджи, ни Баретто так и не удалось. — Не для вас прислали, — Анька хлопнула Гошу по руке, строго сверкнув серыми глазищами, и конфета тут же упала назад в коробку. — И нечего хапать без спросу. — Семен Борисович сказал, что нужно уметь дружить, — продолжила Янка. — Вот и пойдем наводить мосты к фалстримцам. И близняшки не замедлили претворить задуманное в жизнь: подхватив коробку с конфетами, они направились к столу Фалстрима. — Слушай, Гоша, они точно чай пили? — недоуменно поинтересовался Роб, складывая газету. — Да что-то непохоже. Может и покрепче чего-нибудь. А Янка тем временем уже успела вручить коробку конфет не кому-нибудь, а непосредственно Гордию Чпоку. Аня во время этой церемонии что-то быстро тараторила. Гошин враг номер один сперва непонимающе таращился на сестер, почесывая затылок от удивления. Но когда Аня закончила с презентацией, парень самодовольно расплылся в нагловатой улыбке, выпятив грудь колесом. Выглядел он в этот момент карикатурно-героически из-за своих синюшек. А потом Чпок небрежно принял подношение, как должное, всего лишь слегка кивнув в ответ. И даже не дожидаясь ухода близняшек, тут же слопал пару конфет. А уж только после этого передал коробку Дурмашу, и там она пошла по кругу фалстримцев. Девчонки же довольные своим неправильно-правильным поступком вернулись к ребятам, улыбаясь так радостно, словно заработали как минимум сотню баллов факультету. — Не пора ли нам домой? — оживленно прощебетала Анька. — А то что-то устали мы сегодня, — поддерживая сестру, Янка скорчила настолько жалостливую рожицу, что ей можно было бы и поверить. Вот только ее бодрая походка, которой она направилась в сторону выхода, совсем не говорила об усталости. Скорее было похоже на то, что девчонка едва сдерживает себя, только бы не промчаться к двери вскачь. — Как пообщались с Гордием? — невинно вскользь поинтересовался Каджи, стараясь не отставать от уставшей Янки. — Нормально, — она бросила на Каджи непонятный по значению взгляд. — Извинились за то, что так неудачно познакомились. — Ага, — добавила Аня. — Обещали в будущем исправиться... — А получится исправиться-то? — перебил ее мечтания Баретто. — Да кто его знает, это будущее, — беззаботно отозвалась Янка, пожав плечами. "Я, похоже, знаю. Но лучше бы и не знал вовсе о том, что будет", — подумал Гоша, но вслух ничего говорить не стал. Да его собственно никто и не спрашивал, они уже ныряли в пламя, полыхающее на входе в башню Грифонов. Портреты, развешанные на стенах, тут же забросали их вопросами о том, как прошел первый день учебы. Пришлось задержаться внизу башни и подробно им все рассказать, отдавая дань уважения их прошлым заслугам. — Уже успели начудить? — хитро прищурившись, поинтересовался Яппи Алленсон, тот самый рыжеволосый декан. — Да как сказать..., — скромно потупившись, ответила Аня. — Если только совсем чуть-чуть. — Ну-ну, — ласково одобрил декан, прищурившись еще хитрее. — Я надеюсь на вас. Не посрамите честь факультета. И опять на него набросились со всех сторон. Не все, конечно, были и исключения. Одна из крайне пожилых дам, только весело поблескивала зрачками из-за позолоченного лорнета, с интересом наблюдая за разгорающейся словесной баталией. И в ее глазах недвусмысленно читалась поддержка Алленсону, весело отбивающемуся от коллег. Да и крайне серьезный молодой человек в нейтрально-сером сюртуке, едва сдерживал рвущийся наружу хохот, то и дело поправляя пытающийся выскочить из глазницы монокль. Ну и еще парочка портретов явно симпатизировала рыжебородому чудаку. Наверху, в гостиной было ничуть не скучнее. Пара старшеклассников пыталась делать уроки, расположившись за большим столом. Еще двое скромно играли в волшебные шахматы около камина. Каджи остановился на одну минутку понаблюдать за ходом игры, будучи наслышан о ней. И, правда, с доски доносился шум настоящего сражения, и слезные просьбы белых фигур послать в обход по флангу пехоту, ее, мол, все равно не жалко. А вот слонов лучше не трогать — у них понос после слишком плотного обеда, все поле загадят. Как тогда после них идти в наступление? А кавалерия отбрыкивалась тем, что они только сейчас вернулись с партизанской вылазки, устали, хотят сладко есть, водку пить и спать не в одиночку. На что пехота им кричала, что загнанных лошадей пристреливают, можно даже вместе с всадниками. Ферзь белых сложил руки на груди, и только бормотал себе под нос о тотальной измене и о том, что один в поле не воин, а потому он и с места не сдвинется ни на клетку. Король затравленно озирался по сторонам, не зная, куда бы спрятаться, пока не поздно. А то еще, не дай бог, игрок решится на длинную рокировку, и тогда всем точно хана. И королю в первую очередь. Зато войско черных от души забавлялось происходящим. Но как успел заметить Гоша, у них не такая уж и выигрышная позиция. И вполне можно им накостылять по первое число, если играть умеючи. Катя Дождик развлекалась тем, что, сжав пустую ладонь в кулак, разжимала ее уже с мыльным пузырем на ней. Он тут же разрастался до размеров футбольного мяча, принимая форму сердечка и так же пульсируя, как настоящее. Только переливался всеми цветами радуги. А потом девчонка задумчиво сдувала его с ладони. Таких сердечек по гостиной плавало уже десятка два, не меньше. И они очень долго не лопались, что удивительно. Староста же носилась за тем самым отчаянным пареньком, что пытался залезть после обеда на старый дуб. А он ловко от нее уворачивался в тот самый момент, когда казалось, что все — деваться ему некуда, попался. И парень весело скалился при этом. В конце концов, Сантас надоело за ним гоняться, и она выхватила свою волшебную палочку из-под мантии, пока парень этого не видел. А потом, пробормотав что-то себе под нос, просто направила ее на убегающего старшеклассника. С кончика палочки сорвался целый сноп разноцветных искр. А парнишка так здорово врезался лбом в прозрачную преграду, что опрокинулся на спину. И тут же был обмотан неизвестно откуда появившимися веревками толщиной с мизинец, став похожим на мумию фараона. Только глаза у него продолжали все так же весело сверкать. — Это нечестно! — возмутился он, попытавшись выбраться из пут, только тщетно. — А мне по барабану, — спокойно ответила Таня. — Я староста, а вот ты — злостный нарушитель дисциплины. И я всего лишь обеспечила порядок на факультете. Последний раз спрашиваю, будешь учить теорию предсказаний на картах Таро? — Может лучше в дурачка перекинемся на раздевание, — им же и прикинулся паренек. — Ведь сегодня еще только пятница. До вторника... — Ага, пятница, — подтвердила Сантас, тряхнув копной каштановых волос. — А завтра будет суббота, и тебе станет совсем лень заниматься. В воскресенье ты начнешь стонать, что я тебе порчу единственный выходной. В понедельник у тебя кроме учебы еще и тренировка по квиддичу. Знаем, проходили. И староста уверенным жестом опять взмахнула палочкой. Рот у парнишки тут же залепился куском пластыря, а его тело, так и оставшись туго упакованным, плавно переместилось в ближайшее кресло. Таня уселась напротив и, привычным движением откинув волосы с челки набок, взялась за учебник. — Итак, Санчо, слушай и запоминай. В колоде карт Таро... Гоша не стал дальше наблюдать экзекуцию над Санчо, а рванул к своим друзьям. Близняшки за это время уже успели отобрать у Баретто "Ведьмины сказки", аргументируя это тем, что если он будет много читать, то запросто испортит зрение. А им в компании и одного очкарика хватает. Но Каджи нисколько не обиделся, настолько это прозвучало у них мягко и беззлобно. Да, он очкарик, ну и что? — А о своем зрении, значит, не беспокоитесь? — Роб попробовал вернуть себе газету, дернувшись, чтобы резко выхватить ее из руки Аньки. Но девчонка ловко увернулась и спрятала добычу за спину. — Так мы ж неграмотные. Забыл что ли, Роб, мы — из Рязани, — весело парировала Янка. — Только картинки посмотрим и завтра вернем. — Слушай, Янка, а тебе очки пошли бы, — сестренка пристально вгляделась в "свое отражение" и даже прошлась вокруг нее, как на выставке скульптур, уперев кулачок в подбородок, а указательный палец приложив к щеке и поддерживая правую руку левой ладонью под локоток. — Точно подошли бы! Как корове погоны, седло и валенки. И близняшки, расхохотавшись в два звонких голоса, отправились к себе в комнату, пожелав Каджи с Баретто спокойной ночи и сказав, чтобы они завтра встали хоть чуточку пораньше. А сами, видимо, решили заняться примеркой валенок и седел на досуге. А друзьям ничего другого не оставалось, как отправиться к себе. Находиться в гостиной, в которую постепенно подтягивались ранее припозднившиеся где-то блэзкорцы, совсем не хотелось. Чем дальше, тем больше она становилась похожа на выездной филиал сумасшедшего дома. И Гоша даже сказал Робу, что если здесь всегда так весело, то лично он в конце учебного года наверняка попросится у Этерника в какую-нибудь одиночную камеру в самом глубоком каземате замка. И желательно без посетителей и права переписки. На что друг ответил, что он тогда тут же забронирует номер по соседству с Гошей. Зато вот у них в комнате было все спокойно и на своих местах. Это если не считать отсутствия Бардера Шейма, который, похоже, все никак не мог утолить голод. А где ему еще пропадать в это время, как не в Большом зале? Не в школьной же библиотеке. Потом ребята развлекались общением с Барни, который завел себе привычку отсыпаться в их отсутствие. Зато по ночам он решил бдить. Так, на всякий случай, мало ли что может приключиться в волшебном мире. Да и музыка ночью в тишине совсем по-другому слушалась. Приемник вывалил на них такую кучу свеженьких местных анекдотов, что, в конце концов, у парней, изнемогающих от хохота, аж животы разболелись. И даже Бардер, опоздавший на полчаса к началу веселья, не спас положения, так как насмеялся до слез со всеми вместе. И он же самым первым запросил пощады, завалившись на кровать с книгой. Это может показаться странным, но наши друзья ошиблись кардинальным образом. Шейм опоздал именно потому, что находился как раз в школьной библиотеке, подбирая себе книгу на сон грядущий. А то, что он выбрал себе почитать, еще больше удивило ребят: "История в пригоршне" С.Б.Волкова. Если судить по тому, как учитель рассказывал на уроке, то наверняка интересная. Барни остался очень доволен тем, как он помог своим друзьям скоротать этот осенний вечер. И потому ненавязчиво, чтобы никому не мешать, запел тихо и лирично, выбрав из своего недавно пополнившегося репертуара песню ультрасовременную. А значит, вслушиваться в нее необходимости не возникало: ритм и мелодия присутствуют, а смысл и задаром не нужен. Баретто достал из портфеля мячик и стал упражняться в заклинании уменьшения. А Каджи раскрыл учебник Инсомиры Хо и попробовал учить наизусть вступление. Но уже на четвертой строчке запнулся за предложение: "Полнота заклинания или заговора — это логико-семантическое свойство неограниченной языковой репрезентации его глубинной структуры". Вот тут-то Гоша с прискорбием и осознал, что ему это вступление ни за что не выучить, а тем более не понять. И закрыв книгу, паренек закинул руки за голову, рассматривая сводчатый потолок. А уж мечты о том, как он найдет Алтарь Желаний, втихушку сами прокрались ему в мозги, прочно захватив там плацдарм. И выбить их оттуда не было ни сил, ни желания. У Роба практика тоже не клеилась. И бестолку промучившись почти час, до такой степени, что рука заболела, он оставил свою затею. Бардер уже мирно посапывал, накрыв лицо раскрытой книгой о занимательной истории магии. Приемник пел едва слышно. Гоша плавал по океану мечтаний. А свет самостоятельно погас. И через некоторое время все уже спали. Разумеется, кроме Барни, опять натянувшего наушники. И совсем ничего не предвещало приближения грозы. Штормового предупреждения ни от кого не последовало, если не считать за такое слишком уж бурное веселье перед сном...

Глава 3. Дожить до понедельника.

...Суббота. Утро. И началось оно совсем не так, как ожидалось. Во-первых, Барни их не разбудил. Заслушавшись музыкой, которая перед рассветом стала заунывно-спокойной, приемник просто-напросто вырубился, то есть задремал. Во-вторых, Гоша проснулся самостоятельно и неожиданно вовремя, иначе ребята запросто могли опоздать на полеты. Каджи растолкал Баретто и помчался умываться. Роб в свою очередь разбудил Шейма, правда, с огромным трудом. Бардер упорно отказывался открывать глаза, монотонно твердя сквозь сон, чтобы от него отстали, что сегодня выходной, и поэтому он в гробу видел зоопарк и никуда не пойдет. Мелкие нестыковки на этом не закончились. Когда друзья стремительно вылетели из своей комнаты в гостиную, уже морально настроившись получить от близняшек нагоняй, то кроме нескольких старшеклассников, бродивших по ней словно тени, собираясь на завтрак, никого там не обнаружили. Удивленно переглянувшись, ребята устроились на диване. А разговор сам собой начался с обсуждения предстоящего полета на метле. Гоша, естественно, волновался, так как еще ни разу в своей жизни на нее не садился. Роб наоборот его успокаивал, говоря, что ничего сложного в управлении помелом нет. Вот лично он лет с семи понемногу летал на отцовской метле, когда тот ему разрешал чуть-чуть покружить над лужайкой перед их домом. Девчонки между тем все не появлялись, и ребята забеспокоились, не случилось ли чего. Баретто даже хотел уже встать и отправиться к ним, узнать, в чем дело. Только близняшки его опередили, наконец-то спустившись с третьего этажа башни.40 "Ведьмины сказки", те самые, что были вчера конфискованы у Роба, увесисто шлепнулись Каджи на колени. А сестры стремительно развернулись, так что черные волосы промчались вихрем, описывая полукруг и испортив прическу. И не говоря ни слова, близняшки резво направились к винтовой лестнице. — Эй, — недоуменно окликнули их друзья, быстренько подрываясь с дивана. — Вы чего это с самого утра такие злые? Комары загрызли ночью? Девчонки круто развернулись навстречу парнишкам. И Каджи поразился их внешнему виду. Близняшки были какие-то растрепанные, нахохлившиеся и в то же время словно потерянные. Щеки бледные и впалые, носики наоборот вздулись. А уж глаза-то какие у обоих! Красные и припухшие, словно они полночи от души проревели, уткнувшись в подушки. У Янки они вон до сих пор такие, словно в их серо-голубом тумане капельки росинок-слез поблескивают. У Аньки тоже поблескивают, только по-другому: не то от злости, не то печально, не разберешь сразу. — Ты, — Анькин указательный палец чувствительно ткнулся в грудь Баретто, — так уж и быть, можешь пойти с нами. Но по дороге я тебе такое устрою...! — у девчонки даже слов не нашлось, чтобы выразить придуманное. Потом близняшка перевела ужасно строгий и одновременно задумчиво-грустный взгляд на Гошу. — А с тобой мы вообще не разговариваем, ты наказан. Тоже мне — друг! — недовольно фыркнула она и, схватив безмолвствующую Янку за руку, потащила сестру к выходу. — Можешь пока чтением развлечься, если буквы помнишь. В газете столько интересного понаписано... Баретто виновато пожал плечами, нахмурив густые брови. А Каджи только махнул ему рукой, иди, мол, на завтрак, а я останусь, раз такая пьянка началась. Роб, сгорбившись, направился вслед за девчонками. И неизвестно еще кому повезло больше. С площадки перед лестницей сперва послышался звук отменной затрещины, а потом постепенно удаляющийся возмущенный голос Ани: — А ты, гад, все знал — и молчал.... Оба вы хороши.... Значит мы друзья, только когда посмеяться можно вместе.... Вот я тебе сейчас устрою развлекуху... Звук еще одного безответного подзатыльника. И на этом все стихло. Гоша остался один. Он вернулся к дивану, поднял упавшую на пол газету и встретился взглядом сам с собой. Видимо Каджи сфотографировали в тот момент, когда он только что пришел в себя, после столь бурного всплеска стихий, одновременно выбравших его на распределении. Портрет парнишки на первой странице "Ведьминых сказок" только удивленно хлопал глазами с глуповатым выражением лица и больше ничего. Заголовок заметки средних размеров вопрошал читателей: " И этот мальчик спасет мир?". От нечего делать Каджи прочитал то, что было набрано дальше более мелким шрифтом. Статья как статья, ничего интересного парнишка там не обнаружил. Мерида в таверне куда больше ему рассказала. Зато неприятно поразил Гошу сам тон заметки: ехидный, чуть злой и с некоторой едва заметной глазу подлецой между строк. Если верить автору, какой-то там неизвестной Мессинде да Студ, то вряд ли у него, Каджи, получится правильно исполнить пророчество. Вот разве только право погибнуть Мессинда за ним оставила безоговорочно. Ну что ж, и на том спасибо огромное. Теперь Гоше понятно стало, почему близняшки на них так взъелись с самого утра. Попали по незнанке под замес: рядом с предскажённым ошиваться — это вам не цветочки-лютики собирать на солнечной полянке. Мало ли как события развернутся, может и их зацепить острым краем. "Вот и кончилась дружба, не успев начаться", — с тоской подумал Каджи, но тут же сам себя и успокоил: "И к лучшему, что даже не успела начаться. Иначе еще больнее было бы. А одному спокойнее, не подставишь ненароком тех, кто нравится. Так что, спасибо тебе, Мессинда да Студ"... Демонстративно бросив газету на большой стол, — пусть все кому не лень ознакомятся и оставят его наедине с самим собой, — Гоша уверенно и спокойно направился к выходу. Теперь он завтракать совершенно не хотел и, пожелав доброго утра портретам деканов, Каджи нацелился во двор замка. Там он выбрал скамейку в тихом уголке и стал поджидать, когда соберутся остальные первокурсники и появится профессор Хлип. И даже страх перед первым полетом куда-то незаметно слинял, а осталась только холодная и серая уверенность, что все будет хорошо, потому что хуже не бывает. А почему серая? Да все равно сидеть здесь одному тошно почему-то. Особенно когда в замке такое веселье. А оно было прямо таки взрывное. В Большом зале колыхался волнами такой штормовой хохот, что того и гляди, стены потрескаются и крыша просядет. И не смотря на свое далеко не лучезарное настроение, Каджи тоже скупо усмехнулся, когда увидел причину веселья. А она обнаружилась сразу же, едва на ступеньках Центральной башни появились возвращающиеся с завтрака ученики, и скрыть ее было невозможно. Все факультеты как факультеты, но вот Фалстрим — это что-то с чем-то и сбоку бантик. Скажем так, у подавляющего большинства фалстримцев вместо носов были почти настоящие клювы. То есть носы не окостенели, вовсе нет. Но они удлинились, свисая почти до подбородка и хищно загибаясь к нему же. Да и ярко красный цвет шнобелей поражал воображение. А уж над портретом Гордия Чпока вообще талантливый художник-импрессионист потрудился. Синюшки, густо усыпавшие щеки, здоровенный алый клювонос и обвисшие почти до плеч зеленые лопухи ушей, — мечта любого монстра. А нечего было жадничать и лопать сразу две дармовые конфетки! Вволю нахохотавшись, старшеклассники быстренько разбежались кто куда по своим делам. А первокурсники остались посреди двора, продолжая то в одной кучке учеников, то в другой подхихикивать. Но это они делали уже из последних сил. Серьезными оставались только фалстримцы, сестры-близняшки, Роб, да еще Гоша, продолжавший тупо сидеть на скамейке. Разборки полетов уже видимо произошли в Большом зале, потому что никто из учителей, появившихся сейчас на ступенях лестницы, даже не обратил внимания на внешний вид фалстримцев. Только Этерник Верд-Бизар, возглавлявший преподавателей, плотно сжал тонкие губы, теребя бороду и боясь рассмеяться наравне с учениками. А нельзя, все же он — директор школы, забодай его минотавр кривоногий. Монотонус неловко, словно на ходулях, спустился по ступенькам и, оказавшись среди первокурсников, быстренько пересчитал присутствующих по головам. Гоша без особого энтузиазма оторвался от скамейки и пристроился сбоку от толпы учеников. Вроде бы вот он, здесь, и в то же время, мол, у вас своя свадьба, а у меня — своя. — Метлы ждут вас, господа первокурсники, — бодренько пробасил профессор Хлип. — Прошу всех следовать за мной. И преподаватель теории-практики заковылял к выходу из замка. А все остальные толпой припустили за ним, потому что ковылял Монотонус шибко прытко на своих длинных ногах. Роб сперва заметался между желанием остаться с девчонками, которые ревниво зыркали на него двумя голодными волчицами, и потребностью приободрить Каджи, друг ведь все-таки. Гоша прекрасно понял его состояние и сделал незаметно товарищу знак, мол, все в порядке, оставайся там и не усугубляй нашу вину. И Баретто чуть успокоился, что сразу же отразилось на его слегка окрасившимся румянцем лице. А то до этого парень напоминал своей бледностью привидение. Они миновали широкие ворота замка, распахнутые настежь, по подвесному мосту перебрались через ров, опоясывающий школу, и стали вслед за учителем спускаться по сравнительно широкой утоптанной дорожке, ответвляющейся влево от основной трассы, по которой они приехали в Хилкровс. Пологий склон скоро выровнялся, и ученики очутились на просторной плоской полянке. В километре от нее, если смотреть на запад, начинался тот самый запретный Сумеречный лес. И Каджи даже увидел на опушке строение с огромным стеклом во всю стену. На противоположной стороне от леса чуть выше этой равнины взлетал вверх многочисленными башнями замок Хилкровс. А совсем недалеко в окончании поляны разместился стадион. Метлы, готовые к пробному полету первокурсников, лежали тремя ровными рядами. И еще одна для учителя находилась отдельно от всех остальных. Именно к ней и направился Монотонус, сделав ученикам приглашающий жест рукой. — Встаньте с левой стороны от метлы, — скомандовал учитель. — И посмотрим, на что вы способны. Первоклашки быстренько распределились по метлам, сгорая от нетерпения их оседлать. Самым спокойным среди них оказался Каджи, которого сейчас ничто не интересовало и не радовало. Наверное, поэтому он и доковылял до помела самым последним. Естественно, что Гоша оказался в заднем ряду и с краю. — Поднимите руки те ученики, кто уже умеет летать, — профессор Хлип с любопытством пробежался взглядом по строю. Таких умельцев оказалось совсем мало. Один незнакомый Каджи кудрявый первокурсник с Даркхола, кажется, его звали Джастин Релкам, похожий на автомат с газировкой, такой же прямоугольный. Незаметная тихая девчоночка с Эйсбриза по имени Зарана, наверное, самая мелкая и тощая среди всех первокурсников. Даже Ривер Дип по сравнению с ней выглядел былинным богатырем. Но зато у нее были такие огромные черные глазищи, сверкающие искрами любопытства, каких ни у кого не сыскать. И они удивительным образом прекрасно сочетались с застенчивой полуулыбкой, которая скорее предназначалась для себя, чем для всех остальных. Так же руку вверх вытянул Роб Баретто, что Гошей ожидалось. Анджелине Рестлесс, похоже, еще не надоело всех удивлять, и она присоединилась, став четвертой. А уж на Дурмаша Бига, поднявшего вверх лапу, все остальные ученики вообще уставились с таким немым изумлением, словно он без запинки произнес пять слов, связанных между собой одной мыслью. А Гоша отметил для себя еще и то, что Биг почему-то не пострадал как остальные фалстримцы, хотя конфетку слопал за милую душу у Каджи на глазах. Так может быть и не они причина ярко красных клювов? — Прекрасно, — обрадовался Монотонус. — Я думал, что таких наберется от силы один или двое. С вас мы и начнем.... Но только после меня! — строго прикрикнул учитель, усмотрев, что Биг уже готов запрыгнуть на метлу. Слонопотам огорченно вздохнул, но попытку оседлать помело оставил до лучших времен. А профессор стал объяснять остальным ученикам, которые впервые в жизни видели настоящие летающие метлы, как ими пользоваться. — Самое главное, вам нужно понять и крепко вбить себе в голову то, — профессор Хлип постучал указательным пальцем себе по виску, — что метла сама по себе — это всего лишь инструмент для уборки мусора... По строю прокатился возмущенный ропот. Как же так можно говорить об этих красавицах, что сейчас лежат у их ног. Но преподаватель приложил палец к губам, загадочно улыбаясь, и ученики затихли. — Тихо, тихо. Вы же еще не дослушали до конца то, что я хотел вам сказать, а уже возмущаетесь, — в голосе Монотонуса слышалась легкая укоризна. — Да, метла всего лишь инструмент для уборки мусора, даже заряженная магией. Она ничто без вашей силы, уверенности в себе, без ваших мыслей, управляющих полетом, и без вашего желания, в конце-то концов. Принцип полета понятен? Как думаешь — так и летишь. — Да! — дружным хором выпалили первокурсники. — Вот и замечательно, — обрадовался профессор Хлип. — Смотрите, что вы должны будете сделать для начала на первом занятии. Учитель слегка отставил правую руку в сторону, выпрямив ладонь, и твердо приказал: — Вверх! Метла тут же оторвалась от земли, и через миг Монотонус уже сжимал ее в руке. Затем он неспешно и уверенно уселся на нее верхом и плавно взмыл ввысь метра на три-четыре. Описав круг над головами первокурсников, задранных так, что у многих шейные позвонки захрустели, профессор так же плавно приземлился туда, откуда стартовал. — Как видите, ничего сложного я от вас не требую. И даже более того, строго запрещаю вам фигуры высшего пилотажа и отклонения от маршрута. И еще одно дополнение к сказанному: пока ваши магические силы еще слабо подчиняются вашей воле, вы можете помогать себе в управлении метлой руками. Наклоните ручку помела вниз — она туда и полетит, задерете вверх — получите возможность подняться выше. Соответственно вправо и влево точно так же. Но все-таки самое главное — ваши мысли. Вперед, Дурмаш, раз уж вам так не терпится. Биг на удивление для своей неуклюжести и громоздкости ловко забрался на метлу, которая тут же прыгнула ему в руку, едва он ей это приказал. Потом слонопотам резко поднялся вверх и стремительно описал круг, повторяя маршрут профессора Хлипа. И легко соскочил с метлы, опять превратившись в неповоротливого увальня, едва оказался на земле. — Можно было бы и помедленнее немного, — преподаватель поскреб в задумчивости затылок, удивившись не меньше учеников. — Медленнее скучно, — угрюмо буркнул Дурмаш. — Ладно, бог с тобой, вижу, что умеешь летать. Следующий. Баретто тут же взмыл ввысь. Только ему, похоже, было еще скучнее, чем Бигу. Летел Роб, правда, чуть медленнее предшественника. Но зато парнишка не удержался и разок прокрутился в полете вокруг своей оси, на несколько секунд зависнув над землей вверх ногами. А когда приземлился, лицо его сияло. Только не очень долго. — Молодец, — Монотонус похвалил Баретто. — Минус один балл Блэзкору. Я же предупреждал, чтобы без выкрутасов. Следующий. Остальные поняли тонкий намек профессора и дальше летали тихо и спокойно. Уже ближе к концу занятия очередь дошла и до Каджи. А он даже и не волновался ни капли, видя, что у всех остальных учеников полет получается легко и без напряга. Вытянув руку, Гоша уверенно приказал: — Вверх! Метла тут же оказалась в ладони. Он спокойно уселся на нее, ухватившись за рукоять, а затем представил себя плавно взмывающим выше. И ему даже не пришлось помогать себе руками. Помело послушно заскользило в небо. А у Каджи аж дух захватило от восторга, настолько непередаваемо-прекрасно было ощущение свободного полета. Теперь он даже чуточку завидовал Янги, которому повезло родиться птицей. Поднявшись на требуемую высоту, Гоша сразу же стал описывать круг над учениками, постепенно ускоряясь. Вот только в том месте, где все остальные первокурсники плавно поворачивали в обратную сторону, его метла продолжила движение вперед в сторону Сумеречного леса. — А ну-ка немедленно вернитесь назад, Каджи! — донесся до него затихающий позади взволнованный голос профессора Хлипа. А Гоша и рад бы вернуться, да вот только не знал, как это сделать. Метла вдруг решила жить своей жизнью и совершенно перестала слушаться наездника. Каджи и мысленно приказывал ей развернуться и руками тянул древко в сторону, только все бесполезно. Помело неслось вперед, постепенно набирая скорость. И когда до леса оставалось метров триста, метла так круто заложила вираж, разворачиваясь в обратную сторону, что парнишка еле удержался на ней, вцепившись в отполированную палку изо всех сил. Гоша все же успел увидеть, как встревоженный не на шутку учитель вскакивает на свое помело и резко взмывает вверх. А дальше ему стало абсолютно по барабану, что там происходит на земле. Его метла рванула обратно с такой сумасшедшей скоростью, что ветер засвистел в ушах. И она только ускорялась по ходу движения, совершенно не собираясь приземляться или сворачивать. Каджи стремительно пронесся мимо Монотонуса, который летел ему навстречу. Тот стал тут же разворачиваться ученику вслед, выполнив мертвую петлю с переворотом, но потерял на этом время, и догнать Каджи шансов у профессора почти не осталось. И тогда Хлип выхватил свою волшебную палочку, что-то неразборчиво прокричав. И опять зря. Заклинание пронеслось мимо чуть в стороне от ловко сманеврировавшей метлы Каджи. А сам Гоша только обалдело наблюдал как неукротимо и грозно надвигается на него Хилкровс со скоростью гоночного болида. И он даже зажмуриваться не стал. Какая разница, как его размажет по стене замка: с открытыми глазами или с закрытыми? В банку-то все равно соскребут. И когда до столкновения со стеной оставалось всего несколько метров, а Гоша уже успел мысленно попрощаться со всеми, метла резко дернулась в сторону. Потом она вышибла ближайшее окно, которое тут же осыпалось крупными осколками. А вот Каджи так чувствительно врезался лбом в какую-то воздушно-упругую преграду, глазом не видимую, что у него тут же стала набухать шишка. А сам он продолжал болтаться в воздухе, совершенно ничего не понимая. Только у него появилось такое чувство, что его кто-то держит за шкирку, как нашкодившего котенка. А через секунду из разбитого окна высунулась белобрысая голова с коротким хвостиком на затылке. И Каджи столкнулся в упор с взглядом холодно-серых глаз, в которых злость зашкаливала далеко за двадцать по десятибалльной шкале. Еще через миг Гоша оказался втянут магической силой внутрь помещения. И только потом Своч Батлер разжал кулак на вытянутой правой руке, у которой даже жилы набухли от напряжения. И Каджи очутился стоящим на полу, а не висящим в воздухе. Преподаватель защиты от темных сил приставил кончик своей волшебной палочки сбоку к горлу и тихо произнес слегка хрипловатым голосом: — Все в порядке, Монотонус. Я его поймал. Можешь спокойно продолжать урок. И спрятав палочку под мантию, декан Даркхола решительно ухватил Каджи правой рукой за воротник мантии, так же крепко, как до этого держал его с помощью магии около окна. — Прогуляемся до директора? Ты не возражаешь? И быстро направился к выходу из кабинета. А Гоша не то, что не возражал, он в себя то еще не мог прийти. Да и что ему оставалось делать? Только шустро перебирать ногами, чтобы не споткнуться, да мелко дрожать. А нервишки взыграли, когда опасность уже осталась позади, и его на самом деле колбасило не на шутку. Да и мысли о том, что, похоже, он уже закончил свое обучение в Хилкровсе, ужом проползли в затуманенное сознание. Из-за этого тумана в голове Каджи и не очень-то хорошо запомнил путь к кабинету директора школы. Ему вообще дорога показалась очень длинной, извилистой (вправо, влево, вверх, вниз) и ...тернистой. Да и Батлер тоже совсем не собирался развлекать Гошу светской болтовней, угрюмо и молчаливо продолжая тащить его за шиворот. Единственное, что точно впечаталось в мозги паренька, это то, будто директор заседает где-то очень высоко. Последняя винтовая лестница показалась нескончаемой спиралью. Хорошо, что она сама двигалась, ввинчиваясь вверх. А вот если бы пришлось карабкаться на своих двоих, то уж лучше бы его тогда размазало по стене, честно слово. Замысловато украшенная дверь сама распахнулась перед посетителями. И Своч затащил Гошу внутрь кабинета. И только там отпустил его. Интересно, он что думал, будто Каджи попытается сбежать по дороге? Или просто удовлетворение получал от этого? Кабинет был круглым, большим и наверняка имел не один ярус. Напротив входа вверх уходила узкая деревянная лестница. Обставлена комната оказалась шикарно, но со вкусом. Почти все стены закрывали стеллажи, заполненные старинными фолиантами и множеством предметов с инструментами, загадочными и диковинными. Таких Каджи нигде еще не встречал. Над узкими подслеповатыми окнами висели тяжелые бархатные портьеры. Свет шел непонятно откуда, но его вполне хватало. Хватало так же и портретов на стенах. Как догадался Гоша, это все сплошь бывшие руководители школы. В центре кабинета обширный стол с бронзовой чернильницей под старину и небольшим сфинксом, из головы которого торчал пяток перьев для письма, отчего он, сфинкс, выглядел как-то по-индейски. Пара внушительных книг с потертыми от времени обложками на уголке столешницы. Куча разбросанных по всей поверхности стола листков пергамента, исписанных замысловатыми значками, которые не были похожи ни на буквы, ни на руны. Перед столом вытянулась во весь рост настоящая живая мантикора, забавляющаяся со своим хвостом. Она лениво оторвалась от увлекательного времяпрепровождения и зыркнула чуть настороженно на вошедших людей своими умными желтыми глазами. И уши ее встали торчком. — А ну брысь к себе, Кеша! — Этерник вынул изо рта потухшую трубку, перестав раскачиваться в кресле-качалке около горящего камина. Мантикора приподнялась с пола, угрожающе-независимо задрав хвост над собой, и словно большой котенок скачками унеслась по лесенке на второй этаж кабинета. А Верд-Бизар, легко выпрыгнув из кресла, переместился за свой стол. — Директор, этот ученик, — Батлер слегка подтолкнул Гошу вперед, — вместо того, чтобы спокойно изучать полеты на метле, как все остальные первокурсники... Гневно начатая речь постепенно стала тише и сошла на нет. А Этерник всего лишь внимательно слушал преподавателя, подперев щеку ладонью, и невинно так хлопая белесыми ресницами. Да кончиками тонких и чуть длинноватых пальцев отбивал простенький мотивчик по столешнице. Ну, зевнул еще слегка, что ж тут такого? Может, ночью плохо спал, кошмары, например, снились о том, что все его подопечные ученики стали сплошь отличниками и паиньками? — Я уже знаю, Своч, что произошло, — спокойно произнес Верд-Бизар, когда Батлер умолк, и, окинув внимательным взглядом Каджи, Этерник поинтересовался с максимальной душевностью: — С тобой все в порядке, Гоша? — Да, директор, в порядке, — еле слышно подтвердил Гоша, обрадовавшийся, что его не станут исключать. — Только испугался сильно. Я ведь не хотел, она сама... — Я знаю, — мягко перебил его Этерник. — Метлы, они ведь такие чудные, вот куда захотят — туда и летят. Директор потеребил кончик бороды, задумавшись о своем. А потом продолжил: — Раз с тобой все в порядке, Гоша, тогда иди к себе в комнату. Отдохни денек спокойно. Можешь книжку почитать. Мне вот, например, в свое время очень понравилась "История в пригоршне". А глазищи под кустистыми бровями до того хитрющие, что и не верится, будто с директором школы разговариваешь. Скорее с приятелем, да не простым, а что-то явно замышляющим заковыристо-смешное. — Присаживайся, Своч. Ты вовремя пришел, нам с тобой нужно кое-что обсудить в свете последних событий в школе. И директор легонько махнул Каджи рукой, иди, мол, к себе, разговор окончен. Гоша развернулся и отправился к двери, пытаясь вспомнить, как он сюда добирался. Все бы хорошо, но куда вот поворачивать после того, как спустишься по винтовой лестнице, он не помнил совершенно. Направо или налево, а может вообще прямо? — Конечно направо, — догнал Гошу задорный голос Этерника, когда парнишка уже взялся за ручку двери. — Потом, через один перекресток коридоров — налево, и там дуй прямо до большой мраморной лестницы. Спустишься по ней на три пролета. И постой там минут пять, отдохни. "Он еще и мысли умеет читать", — удивился Каджи, невольно обернувшись. — Не все и не у всех, — усмехнулся Верд-Бизар в усы и заговорщически подмигнул на прощание. — Иди, а то опоздаешь. Своч, хоть и поразился очень странному монологу директора, но даже виду не подал, продолжая что-то внимательно рассматривать на своей правой ладони. Хиромантией что ли увлекся? С него станется, злыдня белобрысого, не даром преподает и защиту, и сами темные силы. От такого фрукта, что хочешь можно ожидать. А Каджи так и сделал, как сказал Этерник. Винтовая лестница, теперь уже вкручивающаяся вниз, доставила его на нужный этаж. Там Гоша пошел направо. Одну развилку коридоров проигнорировал, на следующей повернул налево. Потом спустился по лестнице и остановился "отдохнуть" как посоветовал Верд-Бизар, хотя совсем и не устал. Зато парнишка задумался над странным поведением Этерника. По правде говоря, Мерида была права. Лучшего директора нельзя и придумать. Гоше крайне повезло, что он будет учиться в его школе. Но все равно Верд-Бизар какой-то немного чудаковатый. Хотя с другой стороны, он же самый-самый маг на свете. И сразу видно, что очень добрый. А за это можно простить все странности, пусть их будет хоть в десять раз больше. Зато вот Своч Батлер почему-то с первого взгляда невзлюбил Каджи. Парнишка это просто чувствовал на уровне подсознания. Но Гошины размышления тут же и закончились. — Ты чего тут делаешь, братишка? — позади послышался радостно-оживленный голос Мэри. — Тебя жду, — стремительно развернувшись, Каджи расплылся в улыбке. — А откуда ты знал, что я здесь появлюсь? — сестра недоуменно уставилась на него. — Я вообще-то сюда случайно попала. Искала Своча, хотела у него кое-что уточнить, но его нет на месте... — Он сейчас у директора в кабинете о чем-то совещается. Это, кстати, Верд-Бизар мне сказал здесь постоять. Вот только как он мог догадаться, что и ты сюда забредешь? — О! Этерник умеет удивлять. Это ж такой талантище! А вот что ты у него позабыл интересно? — Да так, — замялся Гоша, не собираясь рассказывать правду, чтобы не расстраивать сестру, но и врать не хотелось. — Не важно. Считай, что случайно попал. Мне бы вот отсюда в свою башню добраться, а то заблужусь. Наверно, поэтому директор меня сюда и отправил, потому что ты здесь появишься. Мерида задумалась на секунду, быстренько пробежалась взглядом по сторонам, а потом решительно ухватила брата за руку. — Ладно, пойдем, провожу. Только быстренько. А то мне обязательно нужно поймать профессора Батлера, пока он куда-нибудь не исчез по своим делам. Мэри подошла к большому мозаичному панно, висевшему на стене, которое состояло из набора непонятных символов, кружочков, линий и прочей лабуды. Затем сестра ткнула пальцем в один из символов, нажала на другой, к третьему приложила ладонь, и квадратики панно плавно разбежались по сторонам. А за ним в стене находились узкие ступеньки, круто спускающиеся вниз. Сам проход был маленький, как собственно и положено тайному ходу. — Давай живо за мной, — скомандовала девушка и заспешила вниз. — И чтобы сразу же забыл об этом ходе, как только выйдешь из него. Понятно, Гоша? Нечего тебе по подземельям лазить. Если бы я не торопилась... — Да понял я все, Мэри, — перебил ее Каджи и тут же поинтересовался. — А много в замке таких хитрых ходов? Панно сразу же задвинулось на свое место, едва они оба вошли внутрь. И тут же сами собой вспыхнули факелы на стенах. — Достаточно. Только тебе они не нужны. Научись сперва хотя бы в коридорах не плутать. Я вот об их существовании узнала только на четвертом курсе... Сразу было видно, что этим потайным ходом давно уже никто не пользовался. Но Мерида чувствовала себя в нем вполне уверенно, даже не задумываясь, куда сворачивать на попадающихся время от времени развилках. Один раз они даже пересекли такой широкий ход, что по нему могла бы и карета проехать. Вот только почти в самом конце пути они вляпались. Точнее вляпалась Мэри, которая стремительно неслась вперед, умудряясь при этом разговаривать с братом. И попалась сестра в пыльную паутину, бахромой свисающую с потолка. — Вот черт, — ее аж передернуло всю. — Ненавижу пауков. И теперь точно не успею к Свочу. Ты только посмотри, на кого я стала похожа. Пока приведу себя в порядок... Каджи посмотрел, но улыбаться не стал, хотя очень хотелось. Сестру и на самом деле так густо обсыпало пылью и опутало волосы паутиной, что она походила больше на бродягу, не мывшегося пару лет, чем на стажера Хилкровса. — Вот и пришли, — Мэри остановилась перед выходом и припала ухом к изнанке картины. — Макар, в холле никого нет? — Выходи, Мэри, все спокойно, — ответил сестре молодой голосок, а картина сместилась вбок. И девушка с братом быстро прошмыгнули из подземелья в замок. И оказались прямо в холле Центральной башни. Сестра попробовала было стряхнуть пыль с волос, но эта затея ей тут же разонравилась из-за своей бесполезности. И она вытащила из-под мантии волшебную палочку. А Гоша с интересом глянул на картину, из-за которой они появились, стараясь ее запомнить. Мало ли что там Мэри сказала, чтоб он забыл. Такие прикольные вещи не забываются просто так. Картина отличалась от прочих. Изображенные на ней постоянно оставались в поле зрения, зато вот окружающий их пейзаж неуклонно смещался в сторону. На полотне был нарисован молоденький белобрысый парнишка, шлепающий босиком по пыльной дорожке и шустро погоняющий прутиком телят. Он тоже в свою очередь посмотрел на Каджи, запоминая его на всякий случай. И подмигнул Гоше, словно прочитал его мысли и одобрил их. — И куда ты с ними направляешься? — вежливо поинтересовался Гоша, кивнув в сторону стада. — Да без разницы, просто куда-нибудь туда, где еще их не гонял, — серьезно ответил Макар. — На одном месте стоять скучно, да и траву они жрут недуром. — Гоша, отсюда сам доберешься, — Мерида закончила с приведением своего вида в порядок и даже успела макияж подправить. — Я опаздываю. И не забудь, что завтра я жду вас в гости. Придете? — Приду, — тут же погрустнел Каджи, но сестра этого не заметила, уже торопливо взлетая по лестнице на второй этаж. А Гоша отправился в Башню Грифонов. Новости по замку распространялись стремительно. Не успел Каджи попасть в холл, как его тут же остановил Яппи. — Молодец, Каджи! Даже я не решился бы высадить окно в кабинете декана Даркхола. — Он задумался на пару секунд и потом усмехнулся в рыжую бороду. — Хотя учеником мечтал о чем-нибудь подобном. — Так я же не специально, — Гоша попытался отказаться от незаслуженной похвалы. — Все равно — молодец. И что интересно, в этот раз на Алленсона никто не набросился с упреками. Неужели им всем профессор Батлер тоже успел чем-то насолить, несмотря на свой молодой возраст? Парнишка поднялся по лестнице и очутился в гостиной, в которой по сравнению с вчерашним буйством было относительно тихо. Хотя, как показалось Каджи, здесь собрался почти весь их факультет. В крайнем случае, все сидячие места были заняты, да и так учеников без дела слонялось больше, чем обычно. И первыми на кого наткнулся взором Гоша, оказались близняшки. Правда, девчонки тут же исчезли наверху, отлепившись от дивана и едва удостоив вошедшего беглым оценивающим взглядом. Зато Каджи поймала за руку Таня Сантас, когда он собирался тихо и незаметно проскользнуть в свою комнату. А чуть в стороне от нее стояла Катя Дождик, непривычно нахмуренная и озабоченная. — Нужно поговорить, Гоша. Парнишка замер и потупился, ожидая заслуженной взбучки за то, что уже на второй день учебы успел так круто отличиться. А его же специально предупреждали. — С тобой все в порядке? — участливо поинтересовалась староста. — Этерник не наказал? — Нет, сказал, чтобы шел к себе и все. — Это хорошо, — задумчиво протянула Сантас. — Он вообще-то правильный директор и незаслуженно наказывать не станет. А вот я бы тебе устроила маленький разнос. Ты чего это мусоришь в гостиной? И Таня, не глядя, ткнула указательным пальцем в сторону овального стола. Каджи оторопело и непонимающе уставился туда. А за столом Санчо с таким демонстративно-небрежным видом отрывал от "Ведьминых сказок" по листочку, складывал из них самолетики и увлеченно запускал их в горящий напротив камин, что Гоше стало стыдно. И они там тут же вспыхивали, рассыпаясь пеплом на лету. — Смотри, Гоша, — голос у старосты стал шибко строгий в отличие от глаз, — больше не бросай здесь всякую пакость, о которую измазаться можно. Хорошо? А то вон, Катя, сегодня должна дежурить, но отказывается даже близко к столу подходить, так там воняет. А факультет у нас, я тебе уже говорила, дружный. Сантас чуть подтолкнула Гошу в спину. — Ладно, будем считать, что ты все понял. Иди к друзьям, а то они там себе места не находят, волнуются. И Каджи постарался поскорее исчезнуть, пряча от всех глаза. Ему было и невыносимо стыдно, и в то же время радость бурлила в душе оттого, что он выбрал правильный факультет. Самый правильный и самый лучший. — Наконец-то явился! — Баретто перестал вышагивать из угла в угол и подлетел к другу. — Обошлось или как? Мы все так переживали, когда ты рванул к замку. Гоша, ты, что решил самоубийством жизнь закончить? Или думаешь, что девчонки смилостивятся над убогим и разговаривать начнут? Вряд ли. А ты и радуйся, что они с тобой не разговаривают. Мне сейчас такое выслушивать приходится... — Да и не только выслушивать, — усмехнулся Каджи, а друг вообще сник. — Роб, прости, но я рад, что ты обо мне беспокоился. Вот только я ведь здесь не при чем. Метла сама взбесилась и понеслась. — А, ну да, конечно, — хмыкнул товарищ, но призадумался. — Ты и, правда, не хотел этого? — Конечно, нет! Я что совсем дурной? Они замолчали, задумавшись. Зато в разговор вклинился Шейм: — Чужую метлу можно заколдовать и потом управлять ею на расстоянии. Только это трудно сделать, если ты не очень сильный маг.... Кстати, Гоша, я прихватил с обеда несколько бутербродов, а то ведь ты в пролете до ужина. Будешь? И парнишка протянул Каджи такой увесистый сверток, что им легко можно было бы не только заменить обед вместе с ужином, но еще и на завтрак осталось бы. Персоны на три-четыре. Но Гоше и на самом деле ужасно сильно захотелось есть, и он тут же схватил самый крупный бутерброд с грудинкой. — Спасибо, Бардер, — это единственное что он успел сказать, а дальше зубы сами вгрызлись в еду. Парнишка только пожал плечами, мол, не за что: война войной, но жрать ведь хочется всегда. А у Гоши, не смотря на то, что он был сейчас очень занят, все же стрельнула мыслишка в голову. — Это, наверное, Своч мою метлу заколдовал. — А зачем ему это могло понадобиться? — Роб, ты же умнее меня и начитаннее, вот и подумай сам, зачем преподавателю темных сил заколдовывать именно мою метлу. — Гоша ухватился за следующий бутер, и Шейм составил ему компанию, так как не хотел думать с пустыми руками. — Мне еще на распределении показалось, что он меня заранее ненавидит. А сегодня я это прямо кожей почувствовал. Да и влетел я не к кому-то в кабинет, а к нему. Он это специально подстроил. — Батлер, видимо, хочет, чтобы тебя исключили из школы, — закивал головой Шейм, соглашаясь, и тут же схватил следующую порцию, от расстройства, поди. — Как пить дать! Спорю на жареную индейку, что он бывший пожиратель смерти. — Стопудово! — Каджи легко согласился и, задумавшись, в точности повторил телодвижения Шейма, только на зубах захрустело. — Вы оба с ума сошли, — авторитетно заявил Баретто, остановившись напротив импровизированного пикника. — Если бы он был раньше пожирателем смерти, то Этерник никогда не взял бы его преподавателем в Хилкровс. Вы сейчас еще заявите, что он и у нынешнего Серого лорда на подхвате... — Да! — в один голос вырвалось у Каджи и Шейма. — А как ты догадался? — Да ну вас, парни, к лешему, — отмахнулся Роб. — Этого не может быть. Потом парнишка нарезал еще парочку кругов по комнате и, приблизившись к Гошиной прикроватной тумбочке, подмигнул внимательно слушающему их разговор Барни. — Не хочешь прогуляться немного? Приемник тут же расплылся в улыбке, говорящей сама за себя. И даже вскочил сразу на ноги. А Баретто вопросительно глянул на друга, не против ли он. Каджи вспомнил, что ему посоветовал директор, и только махнул рукой. А сам попросил у Шейма почитать "Историю в пригоршне". Бардер, собравшийся на сытый желудок чуточку вздремнуть, тут же протянул ему книгу. И добавил, что лично ему начало понравилось. Баретто с Барни уже исчезли, отправившись, как предположил Каджи, с подробным докладом к близняшкам. А Гоша устроился поудобнее на кровати и раскрыл книгу. "Прошлое изменить уже нельзя, как бы ни хотелось. Но, научившись не наступать дважды на одни и те же грабли, можно изменить будущее. История как раз и пытается помочь нам понять прошлое, чтобы знать о том, что нас ждет впереди"... И вправду, начало книги показалось Каджи интересным, и он, чуть подумав, согласился с автором. Прочитав короткую вступительную статью, Гоша решил сперва просто пролистать книжку наобум, может глаз сразу за что-то интересное зацепится. И ведь предчувствия его не обманули. Раскрыв том где-то посредине, паренек уже не мог оторваться от чтения. И даже Баретто, весомо поддержанному Шеймом, не удалось его уговорить пойти на ужин. Какое там, бутербродов — гора на столе, а Бардер уж всяко не даст Гоше помереть с голоду, еще чего-нибудь притащит из столовой. И его даже просить об этом не нужно. А в книге как раз про Алтарь Желаний рассказывается. Барни так понравился всему факультету своей веселостью и говорливостью, что к Каджи завалилась целая делегация, слезно умолявшая разрешить приемнику тусоваться вечерами в общей гостиной. А Гоше жалко, что ли? Приемник сам себе хозяин, если хочет, то пусть тусуется в любое время. Барни был так рад всеобщему вниманию к своей персоне, что слов нет рассказать. Ученики обрадовались не меньше покладистостью Каджи, и даже собирались пару раз пронести его с почетом на руках по гостиной, по предложению неугомонного Санчо. Еле отбился. И Гошу оставили в покое, а он опять тут же уткнулся в книгу. Многое парнишка уже знал по рассказу Семена Борисовича на уроке. Но как оказалось, далеко не все. Глава, посвященная Алтарю, была длинной. И автор очень убедительно пытался доказать читателям, но это не только и не столько легенда, сколько суровая правда жизни. И даже строил гипотезы о его местонахождении и о том, почему его в нынешние времена никто никогда в глаза не видел. Так вот, по мнению учителя истории, его специально спрятали, чтобы больше ни у кого не возникало соблазна его использовать. Ведь страшно подумать, что произойдет с волшебным миром, если Алтарь Желаний попадет в руки человека злого, Вомшулда Нотби, например. А Каджи отметил для себя тот факт, что Волков, так же как и Этерник, назвал злодея по его настоящему имени, а не каким-нибудь прозвищем. И за это пуще прежнего зауважал преподавателя. И пусть он магл, но зато, какой талантливый и храбрый. Да еще, по всей видимости, и справедливый, если судить по тому, как он раздавал баллы на уроке. Поздно вечером, когда глаза уже стали уставать от чтения, Каджи решился на вылазку в гостиную. Там было так же оживленно-весело, как и вчера вечером. Только на этот раз в шахматы резались Баретто с Шеймом. За их поединком внимательно наблюдали близняшки. А Янка стрельнула в появившегося Гошу таким непонятно-жгучим взглядом, что он счел за благо держаться от них подальше, не рискнув подойти на расстояние удара. А посмотреть на то, как сражается друг — очень хотелось. Зато вот около Барни, увлеченно и самозабвенно травящего анекдот за анекдотом, уже собралась приличная компания подростков. Они периодически взрывались хохотом, а приемник, после каждого удачного выступления, принимался театрально кланяться. И заметив Каджи, он ему весело подмигнул, замахав ручонкой, чтобы друг присоединялся. Гоша ради интереса послушал немного, но потом решил, что такой смех опять добром не кончится, и тихонько ретировался на улицу. Пускай другие записываются в Фан-клуб Барни, а Каджи просто будет с ним дружить. На внутреннем дворе Хилкровса застыла тишина. По небу изредка проплывали небольшие облака, но в целом оно было ясным, сине-черным, как и Гошина мантия. Только вместо языков пламени на этом фоне рассыпалось невероятно много звездочек. Среди них попадались и очень яркие, и совсем тусклые — разные, одним словом. Но все вместе они завораживали взгляд, притягивали к себе и заставляли мечтать напропалую о самом невозможном и сокровенном. Да и луна, похожая на огромный блин, зацепившийся краешком за шпиль Медвежьей башни, где жили стонбирцы, только добавляла безрассудности в мечтаниях. Но не одному же любоваться таким красивым видом? Гоша вздохнул грустно и отправился назад в свою комнату. А уж вот там он, развалившись на кровати, опять поплыл по стремнинам фантазии. Парнишка решил, что завтра обязательно поделится своими мыслями с Меридой. И как ей самой не пришло в голову, что можно воспользоваться Алтарем. Дело-то всего за малым — найти, где он спрятался. Просто сестра, видимо, историю невнимательно изучала. Или забыла то, что слышала на первом курсе. С этими мыслями и радужными планами Каджи и заснул. И даже не слышал, как вернулись в комнату Баретто, Барни и Шейм. Приемник, оторвавшийся по полной программе, посмотрел на спящего Гошу благодарным взглядом и с помощью Роба устроился на тумбочке. А Баретто долго еще возился потом на кровати, отчаянно переживая в мыслях сокрушительное поражение от Бардера, которого никто не ожидал. А их толстый сокурсник сладко посапывал, и весь сон его был вкуса ванильного мороженого. Воскресное утро неожиданностей не принесло. Барни их разбудил, дав слегка выспаться, а сам потом растянулся на тумбочке. — Гоша, тебе нужно помириться с девчонками, а то все это как-то неправильно. — И как я это сделаю, Роб? — Гоша не спеша, натянул на себя мантию. — Я не знаю. Ну, извинись, что ли, — пожал плечами Баретто. — Придумай что-нибудь более реальное. Они, как только меня увидят, сразу же стараются исчезнуть подальше. И правильно делают. Мало ли что.... Слушай, Роб, пойдешь со мной к Мериде? Нас приглашали. Баретто замялся, а потом взглянул на Гошу виновато-просящим взором: — Я бы с радостью, Гоша. Только сегодня на стадионе первая игра в сезоне по квиддичу. Фалстрим против Эйсбриза. Хотелось бы посмотреть, как фалстримцам накостыляют. Может быть, в следующий раз сходим? Или вечером? — Вообще-то Мэри сказала, чтобы мы после завтрака приходили. Ладно, давай в следующий раз. Баретто радостно закивал головой, соглашаясь с другом, и умчался на завтрак. А Каджи не торопился, даже специально время тянул, собираясь на выход крайне лениво. Просто ему совсем не хотелось попасть в неловкое положение, столкнувшись нос к носу с близняшками. Вроде бы мелкий вопрос: нужно здороваться или нет с теми, кто тебя игнорирует? А всю голову сломал, вот и решил поступить так, чтоб не думалось. Но сколько время не тяни, оно не резиновое. И пришлось пареньку выйти из комнаты. Ему крупно повезло — в гостиной уже никого не было. И Гоша спокойно направился в Большой зал в одиночку. Туда же подтягивались с других факультетов единичные опаздывающие к завтраку ученики. А когда Каджи почти поравнялся с лестницей ведущей на второй этаж Центральной башни, его "Счастливая звезда" словно взбесилась, так ярко полыхнув под одеждой, что нестерпимо больно обожгла кожу на груди. Хотя за последние дни парнишка настолько привык к амулету, что уже и не замечал его присутствия на шее. И он перестал быть горячехолодным, как и обещала бабушка. Гоша от неожиданной боли схватился обеими руками за грудь, согнувшись в три погибели и даже застонав. Именно это его и спасло. Над головой просвистела остро заточенная алебарда, едва не подправив пареньку стрижку. Но ожившие латы промахнулись по цели, и их развернуло на постаменте. А потом, скособочившись, они рухнули плашмя на каменный пол рядом с Каджи, развалившись от удара на части. Грохот получился невообразимый. И как не был ошарашен парнишка, он все же успел заметить краем глаза движение наверху второго этажа. Там смазанной тенью промелькнул кусочек мантии, тут же скрывшийся за углом коридора. Всего лишь кусочек черной мантии. — Развлекаемся? — послышался за спиной тихий скрипучий голос. — Не рановато ли решил пошалить, Каджи? Всего третий день в Хилкровсе, а ущерба от тебя побольше, чем от многих старшеклассников. Вчера окно разбил, сегодня — латы. Где тебя завтра ждать? Гоша выпрямился и развернулся к говорящему лицом. Пенсне у Тайлера Кинга все так же хищно поблескивали. И глаза оставались такими же холодными, как и на распределении, когда парнишка впервые увидел смотрителя замка. Вот только в них еще что-то промелькнуло едва уловимо. Не то насмешка, не то презрение. — Я их даже не трогал. Они сами... — Конечно, конечно, — легко согласился мужчинка, быстро закивав головой. — Стояли латы себе спокойно несколько сотен лет, а тут надоело. Я их понимаю. Устали, решили размяться с утреца. А прищурившиеся глаза стали цвета грязного весеннего снега. И тепла в них было столько же. — Мальчик вам правду сказал, Тайлер, — откуда-то сверху плавно спустилась растрепанная Жанна, уже не укладывающая волосы по совету первокурсников. — Я все видела... — Пошла вон отсюда, пустышка, — небрежно отмахнулся от призрака смотритель замка. — Сама соврешь — не дорого возьмешь. Жанна обиделась и стремительно унеслась обратно ввысь, просочившись через потолок. А Кинг присел на корточки перед латами, взял в руки шлем и, радостно-хищно оскалившись, прохрипел: — Ты тоже можешь идти. Чего уж теперь? А Бласту я, так и быть, сам предупрежу, чтобы она занялась твоим воспитанием. Гоша понуро направился в сторону Большого зала. А вдогонку ему раздался прощальный возглас смотрителя: — Совсем забыл поздравить, Каджи. Минус десять баллов Блэзкору ты заработал. Я думаю, что на факультете тебя за это отблагодарят, как следует. И его хрипловатый смешок прокатился по пустому холлу, как рассыпавшийся из мешка горох. Так же мелко, нудно и ...убирать ведь придется? Чем завтракал, парнишка так и не понял. Закинулся внутрь, абы как, и тут же исчез из зала. И даже опередил тех, кто пришел намного раньше. Латы уже стояли на своем законном месте абсолютно неподвижные, словно и не пытались совсем недавно снести голову ученику. Каджи посмотрел на них с опаской и постарался прошмыгнуть мимо, даже не дыша. В этот раз обошлось. И выскочив из замка не через центральные ворота, а из боковой калитки, Гоша припустил вниз по склону в направлении домика сестры. Отсюда по неприметной тропинке было куда ближе, чем, если бы он вышел там, где ходит большинство нормальных учеников. Правда, и навернуться здесь под откос тоже проще пареной репы. Мерида встретила Гошу нормально и приветливо, если не считать того, что выглядела сестра какой-то нервной и дерганой слегка. Совсем чуть-чуть, но Каджи тут же уловил ее состояние по внешнему виду. Короткие, торчащие во все стороны рыжие волосы рассказали ему о настроении Мэри с такими подробностями, будто она сама ему все выложила как на духу. — А ты чего один пришел? Вроде бы собирался своих друзей привести в гости. — Роб отправился квиддич смотреть, но в следующий раз обещался быть, — ответил Гоша, устраиваясь на лавочке под яблоней в ухоженном садике около дома. — А девчонки со мной больше не разговаривают со вчерашнего утра. — Что-то быстро вы поссорились, — Мэри как-то незаметно взмахнула рукой и перед ними на столике появились чашечки с чаем и вазочка с печеньем. — Жаль. Вообще-то мне Яна понравилась. Простая девчонка, без выкрутасов. Но по глазам сразу видно, что и своего не упустит. — Да мы и не ссорились, — Гоша пожал плечами, едва не разлив чай на себя. — Просто они прочитали статью про меня в "Ведьминых сказках"... — Да уж, видела я эту гадость! — сестра так миленько улыбнулась, что Каджи сразу понял — бесплатное лечение Мессинде гарантировано, если девушки где-нибудь случайно столкнутся. — А, не обращай внимания. Так ты что, сам девчонкам ничего не рассказывал? Гоша отрицательно покачал головой и потянулся за печеньем, которое оказалось очень вкусным. — Зря! — коротко резюмировала Мерида. — Я бы тоже обиделась. Что это за дружба такая странная, если друг от друга секреты есть? А печенье понравилось? Сама готовила, — гордость за себя чуть ли не через край выплескивала из сестры. Слов у Каджи не было, печенье и впрямь отпадное и даже с шоколадной начинкой внутри. Вот только девушка, видимо, забыла, с каким трудом Гоша из нее вытянул правду о себе. Но парнишка не стал наступать ей на больную мозоль и постарался перевести разговор на другую тему. На ту, что занимала все его мысли в эти дни, наполненные одиночеством. — Мэри, я хочу попробовать найти Алтарь Желаний, чтобы вернуть наших родителей. Такой реакции от сестры Каджи совсем не ожидал. Сперва девушка поперхнулась чаем. А едва смогла откашляться, так аккуратно поставила чашку на столик, что она, бедная, разлетелась вдребезги, только фарфоровая ручка осталась зажатой в пальцах. Но, не обратив на это никакого внимания, Мерида расхохоталась, а ее стремительно почерневшие волосы тут же отросли до лопаток, став прямыми и уложившись в "мальвинку". — Что за блажь, братишка? Ты сюда приехал волшебству учиться или забивать себе голову дурацкими сказками? — И вовсе это не сказки, — насупился Гоша. — А если он и на самом деле... — Все, хватит, я сказала! — сестра так прихлопнула ладонью по столу, что остатки посуды испуганно подпрыгнули, а Каджи даже вздрогнул. — Самый умный? Если Этерник не смог их найти, то и у тебя ничего не выйдет. А еще раз заикнешься про Алтарь, тогда я сама директора попрошу, чтобы тебя перевели в какую-нибудь другую школу волшебства. Этого еще только не хватало, искатель приключений, блин, выискался на мою голову... И, похоже, что Мерида совсем не шутила. В крайнем случае, иссиня-черные волосы, рассыпавшиеся крупными локонами по плечам, говорили о том, что она верит в свое обещание. — Давай лучше займемся делом, — девушка слегка успокоилась. — Я же обещала научить тебя пользоваться СКИТом. Самое время потренироваться. Мучились они до обеда, но так ничего и не вышло. Не хотело кольцо подчиняться Каджи, ну ни в какую. И еще неизвестно, кто больше устал и расстроился в результате: Гоша, сестра или кольцо. Правда, единственная радость у Гоши сегодня была. Ему не пришлось идти на обед в замок. Мерида решила угостить его своей стряпней, и оказалось, что готовит она прекрасно. Но на этом хорошее и закончилось. После обеда девушке нужно было отправляться по делам в Сумеречный лес, и как Каджи не упрашивал сестру взять его с собой, ничего не вышло. Тут он получил категорический отказ. И пришлось ему возвращаться назад в Хилкровс. Решив не терять время даром, а заодно и отвлечься от грустных мыслей, возникших из-за того, что Мэри так в штыки восприняла его идею об Алтаре, Гоша нашел укромный уголок во дворе замка. И стал там тренироваться применять заклинание уменьшения, устроившись на лавочке под развесистой акацией. Только сегодня был точно не его день. И это заклинание тоже никак не хотело выполняться. — Минима селт, — наверное, уже в сотый раз паренек взмахнул палочкой, но камушек, найденный им для тренировки, так и остался целехоньким, ничуть не изменившись. — Странно, что у тебя не получается это заклинание. — Голос, прозвучавший над пареньком был тихий и вкрадчивый, как ручеек, пробирающийся среди леса. — Оно ведь совсем простое, Гоша. Хочешь, научу, как правильно его применять? Каджи оторвался от созерцания упрямого камня и поднял взгляд вверх. А вот челюсть чуть не упала тут же вниз. Пред ним явилось чудо. Чудо в образе девчонки с третьего курса Эйсбриза по имени Луиза Олира. Кто ж ее в Хилкровсе не знает? Прямые волосы цвета платины падают на плечи, как водопад, но дальше уже спокойно струятся почти до талии полноводной рекой. Широко распахнутые глаза, зеленые-зеленые, как листва по весне, под четко очерченными бровями. Маленький носик с чуть вздернутым кончиком. Тонкие алые губы растянулись в улыбке приглашающей к взаимности. Одним словом, вейла. Да, да, единственная вейла в школе, если не считать, приглашенную в этом году преподавать Дриму Ловью. Каджи уже собрался поблагодарить девчонку за помощь, и даже рот раскрыл. Но Гошу опередил знакомый ему голос, который он совсем не ожидал услышать сейчас и здесь, в этом тихом закутке в самом дальнем уголке двора Хилкровса:41 — А ну отвали, лахудра!

Глава 4. Постижение непостижимого.

— А ну отвали, лахудра!42 К ним быстрым шагом приблизилась Янка в развевающейся мантии, чуть злая и сильно запыхавшаяся. Девчонка небрежным, но властным движением руки отодвинула в сторону оторопевшую от ее наглости вейлу. Даже скорее не отодвинула, а просто отпихнула. И затем протянула ладонь Гоше, продолжающему сидеть и тупо хлопать ресницами. — Пошли быстрее, а то опоздаем на занятие. Каджи совсем ничего не понял в происходящем, впрочем, как и Олира. Какие еще занятия в воскресенье вечером? Но со скамейки все же поднялся. Близняшка тут же ухватила его за руку и настойчиво поволокла в сторону Центральной башни Хилкровса. — Тебя одного и на минуту оставить нельзя, — по дороге она строго отчитывала парня, правда, избегая смотреть ему в глаза, — сразу начинаешь приставать ко всем подряд. Ну, вот скажи мне, пожалуйста, на кой фиг она тебе сдалась, эта Луиза? — Да не приставал я ни к кому! — возмутился Гоша и даже остановился, вырвав свою ладонь из руки Янки. — Она сама ко мне подошла. Хотела помочь выучить заклинание. И вообще может, объяснишь мне, куда мы летим? И если я ничего не путаю, то вы же с Аней со мной не разговариваете. — Щас, размечтался! — Янка опять схватила парнишку за руку, и ему ничего не оставалось, как позволить ей тащить себя дальше. — Наказание закончилось, и надеюсь, ты понял за что.... Вот ты думаешь, что нужен этой вейле? Как бы не так! Девчонка проигнорировала Гошин вопрос, вернувшись к той теме, которая интересовала ее саму. Но его мнения на этот счет не услышала, да особо и не нуждалась в нем. И продолжила дальше разжевывать ситуацию другу: — Пойми, Гоша, ты — знаменитость, нечего скромничать. А она — вейла, и значит самая красивая девчонка в школе. Ну, после нас с Анькой, конечно, — авторитетно добавила Яна, задумавшись лишь на секунду. — И с кем такая фифа должна дружить, по-твоему? Каджи опять не нашелся что сказать. Но близняшка сама себе ответила: — Естественно, что не с простым парнем, а с самым крутым в школе. А кто у нас тут есть в наличии? Ты со своей прикольной прядкой — в центре внимания. Ну, Гордий, считающий сам себя чуть ли не лидером в законе. Хотя он просто выскочка и грубиян. И если бы не его папаня, шишкующий в министерстве магии, то он и задаром никому не нужен был бы, волчонок тряпочный. Да старосты факультетов еще. Только они не в счет, — ребята взрослые, умные. И им эта пигалица, возомнившая о себе, бог знает что, до лампочки. Вот она и выбрала тебя в жертву. Только ты ей совсем не нужен без своей знаменитости. Они оказались на втором этаже башни перед дверями класса прямо над Большим залом, так что долго плутать не пришлось. — Ага, а то вам нужен, что ли? — недоверчиво поинтересовался Каджи у девчонки. Она наконец-то посмотрела ему в глаза, причем очень серьезно, что на близняшку было совершенно непохоже. — А ты что, так ничего и не понял до сих пор? — и, видя, что парнишка не собирается отвечать, Янка, вздохнув, сказала просто и без затей, слегка пожав плечами. — Конечно, нужен, Гоша. И мне, и Аньке, и Робу. Мы же друзья, забыл что ли...? — и тут же резко сменила тему, толкнув дверь. — Вот и пришли. Хорошо, что не опоздали, а то я замучилась тебя искать. Прячешься первоклассно. — Куда пришли? — Я записала нас с тобой на факультатив по дизайну... — Янка, тебе, что заняться больше нечем? — возмутился Каджи. — Не пойду я ни на какой факультатив. Чего я там забыл? Здесь, наверняка, одни только девчонки соберутся. А я в единственном числе буду среди вас как дурак выглядеть. — Ну, пожалуйста, мне одной скучно, — близняшка скорчила умоляющую рожицу. — Вот и записала бы на занятия сестру, — вздохнул Гоша, но, поняв, что не отвертится, скользнул внутрь класса. — Ее дизайн и искусство не интересуют в принципе. Тут думать не нужно, только чувствовать. — Так мне это тоже не интересно. — Ну и что из этого? Тебе должно быть интересно общаться со мной. Аргумент оказался убойным, не возразишь. Тем более что уж скрывать, Гоша был только рад неожиданно закончившемуся наказанию. Надоело водить компанию с самим собой. Вон даже Мерида и то его не понимает, хотя ближе сестры у него никого нет. Янка вошла за ним следом и прикрыла за собой дверь. А Каджи зря расстраивался, что будет выглядеть как дурак. Таких как он, не шибко умных, набралось даже больше половины аудитории. Причем большинство из присутствующих парней учились на старших курсах. А уж у них-то мозгов должно быть поболее, чем у первокурсника. И раз они пришли сюда, значит, есть что послушать. Или посмотреть? Вот только ребята тоже видимо стеснялись своего порыва к прекрасному, заполнив в основном задние парты и середину класса. Поэтому свободные места нашлись только ближе к доске. И Яна уверенно направилась туда. Каджи старался не отставать, правда, всем своим видом показывая присутствующим, что он в гробу бы видел все волшебное искусство вместе с дизайном, да вот довелось провожать подругу. А то назад в башню придется поздно возвращаться, стемнеет уже. Возьмет да и заблудится еще в замке. Гостья из Шармбатона появилась перед собравшимися легко, непринужденно и неожиданно. Потом Дрима лучезарно улыбнулась, пробежавшись скользящим взглядом зеленых глаз по классу, заполненному под завязку. И перешептывания среди учеников тут же затихли. — Честно говоря, я не ожидала, что желающих изучать дизайн и волшебные искусства окажется так много, — голос учительницы был звонкий и музыкальный, с тонкими переливами по ходу речи. — Что ж, я только рада этому. И давайте начнем наш первый урок. Я же прекрасно понимаю, что хочется еще и отдохнуть в воскресенье вечером. Дрима подошла к учительскому столу, взяла стопку белых листков ватмана и, не глядя, швырнула их в сторону учеников. Каджи, которому показалось, что стопка врежется прямо ему в лицо, даже руки вскинул, закрываясь ладонями. Сзади раздался легкий смешок. А бумага, разлетевшись из общей стаи на отдельные листочки, самостоятельно распределилась среди учеников. Дизайнерша в это время была занята поисками карандашей в ящике стола, а потому даже не обратила внимания на происходящее в классе. Карандаши вскоре нашлись, и слава светлым силам, что она не стала их метать как пучок дротиков в учеников, а не поленилась пройтись по классу и каждого одарить письменной принадлежностью вкупе с обаятельной улыбкой. — Вот теперь я думаю, что у вас есть все необходимое для создания настоящего шедевра. Ведь никто из вас не забыл в спальне фантазию? А больше вам ничего и не нужно. Дерзайте ребятки, а я посмотрю, как вы это делаете. Поговорим позже. И если у вас получится оживить свое творение, то это будет бесподобно. Сама Дрима подошла к школьной доске и стала обычным мелом набрасывать там эскиз собственного рисунка, не забывая время от времени посматривать на ребят. Янка тут же увлеченно ухватилась за карандаш левой рукой и стала что-то черкать на листочке, иногда искоса бросая короткие взгляды на недоумевающего Гошу. И даже кончик языка высунула от усердия. Правда потом спрятала его обратно, задумавшись и уставившись на миг в потолок. И почти сразу же улыбнулась хитро, прикусила слегка нижнюю губу и окончательно провалилась в трясину творчества. А правой рукой Янка прикрывала свое творение от любопытствующего друга. Выглядело такое поведение близняшки диковинно и забавно. Она же не левша, это Каджи точно знал. На уроках девчонка писала правой рукой, да и во время еды Гоша не замечал за ней подобных странностей. — А ты чего левой-то рисуешь? — не вытерпел парнишка. — Не мешай, просто мне так удобнее. И вообще перестань вертеться, займись лучше делом. Тебе тоже дали листок и карандаш. Вот и рисуй. — Да я рисую как курица лапой! — Соблюдайте тишину, пожалуйста, — Дрима уже закончила свой шедевр и повернулась к классу. — Уважайте остальных. — Я тоже, — в ответ завистливо прошипела Янка, всматриваясь в то, что получилось у преподавательницы. На доске красовалось стилизованное под графику зеркальное отображение их класса. Янка даже узнала себя в легком наброске, изображающем как она высовывает язык, а потом пялится в потолок. И так раз за разом. Близняшка тут же ожесточенно принялась дальше черкать на своем листочке. Гоша вздохнул, заранее зная, что у него ничего не получится. Потом хмыкнул, обрадовавшись неожиданно пришедшей в голову мысли. И попытался изобразить представившуюся картинку. Да уж, это было что-то! Сеятель облигаций в исполнении Остапа Бендера — несомненная вершина реализма по сравнению с Гошиным творением. Ну, ладно, не вершина — всего лишь маленький бугорок. Ведь и Каджи тоже очень старался хотя бы чуточку приблизиться к недостижимому реализму, плотно сжав губы и занимаясь совершенно непривычным для себя делом. А Дрима уже расхаживала между рядами парт и любовалась тем, что получилось у добровольцев, явившихся на поле битвы с волшебным искусством. И скажем так, подавляющее большинство из них или уже погибло или валялось тяжело ранеными. Правда, некоторые из учеников все-таки смогли одержать победу. Одного старшеклассника, тут же покрасневшего как пожарная машина, учительница даже ласково потрепала по загривку, взъерошив его аккуратную прическу. — Если ты в будущем не станешь знаменитым художником, то значит, не станешь ни кем. Вскоре очередь дошла и до наших друзей. — Давайте посмотрим, что у вас получилось, — Дрима склонилась над Янкиным рисунком, и ноздри ребят защекотал душистый цветочный аромат лаванды. — Н-да... Странно и непривычно. — Просто это нарисовано в стиле анимэ. — Не знаю такого, — учительница глянула мельком на Каджи и, изогнув губы в улыбке, продолжила. — Но забавно. И если отбросить в сторону условности изобразительного искусства и некоторые мелкие шероховатости, то вполне соответствует оригиналу. Совсем неплохо. Гоша тоже внимательно вгляделся в то, что нацарапала на ватмане его подружка. И, отбросив условности и шероховатости, узнал в портрете себя. Правда, по-мультяшному непривычно большеглазого и почти безносого. — Синцера, — Дрима направила палочку на рисунок, и портретный Гоша принялся озадаченно почесывать затылок. — А у тебя что получилось? — Ничего не получилось, — парнишка смущенно протянул свой листок. — Я совсем не умею рисовать. Ловью глянула на то, что оказалось у нее в руках, и тихонько засмеялась, возвращая рисунок обратно. — Совсем уж прибедняться не стоит. Рисовать, конечно, ты не умеешь совершенно, но зато душу вложил. Посмотри сам. И Каджи на пару с Янкой с удивлением принялись разглядывать то, как пародия на человечка постоянно падала на задницу, спотыкаясь о вытянутую другой фигуркой ногу. — Молодец! — похвалила его Дрима. — Ты ухватил самое главное в любом творчестве, хотя я еще только собиралась вам об этом рассказать. Слушайте все и запоминайте, это очень важно. Если вы хотите создать настоящее произведение искусства, а не подделку, то всего-то навсего, в него нужно вложить частичку своей души. Так можно оживить почти любую вещь. Стоит только этого очень захотеть. А магия всего лишь помогает, не более того. Учительница приблизилась к школьной доске и, став непроницаемо серьезной и даже хмурой, направила на нее свою волшебную палочку через плечо, продолжая внимательно вглядываться в лица учеников. — Индиферро! — и фигурки учеников на доске застыли неподвижно. — Но всегда существует опасность, что кто-то сможет эту частичку души изъять, когда ему надоест ее вкладывать. Дрима Ловью уселась за стол, став опять улыбающейся, как и прежде. — У кого есть вопросы? Не стесняйтесь... И они посыпались градом, вопросы: от самых простых до заумно-заковыристых. Только Каджи сидел молча, словно его пыльным мешком по голове приласкали, озаренный неожиданно пришедшей мыслью. То, что ему сегодня латы чуть не сделали модную стрижку "Всадник без головы" — это не прискорбная случайность. Просто кто-то в замке очень хорошо умеет и вкладывать душу, и отнимать ее у других. И, кажется, Гоша догадывается кто это такой шустрый. Так что Мэри поторопилась, когда заявила, будто ему в Хилкровсе ничто не угрожает, так как здесь нет места для плохих людей. Как минимум для одного злодея оно было забронировано заранее. А оплатил бронь наверняка ненавистный и вездесущий Вомшулд Нотби. Но задумчивость у Каджи прошла уже на ужине. А тот был на высоте в честь возвращения блудного друга. Баретто увлеченно рассказывал о прошедшем матче по квиддичу, разговляясь за обе щеки полюбившейся ему пиццей. Как Роб и ожидал, Эйсбриз разделал Фалстрим в пух и прах. Да под конец игры их ловец еще и золотой снитч поймал, поставив на игре жирную точку. Хотя фалстримцы должны были бы летать как орлы, учитывая их вчерашние клювы. Но они скорее ползали по небу на карачках, словно свиньи в огороде. А девчонки со смешками и прибаутками поведали историю о чудо-конфетах. Их, оказывается, мама приготовила, по настоятельной просьбе близняшек. Конфетки с хитростью: если принимаешь угощение с чистым сердцем и такими же мыслями, то ничего с тобой не случится. Ну, а в противном случае — результат на лицо. Жаль только, что действуют они всего один день. И Каджи согласился с сестрами, что Чпоку лучше бы навсегда остаться клювоносым вислоухом. Или вислоухим клювоносом, — без разницы, все равно это его настоящий образ, а не та маска, в которой он ходит постоянно. А Гордий что-то слишком уж быстро забыл о своем забавном виде. Теперь он вышагивал по школе важно, точно истинный лидер, и настоящих волшебников вокруг него немного прибавилось. Вот только он где-то оставил по забывчивости свой павлиний хвост. Но его отсутствие не помешало Чпоку ехидно поинтересоваться у Каджи при толпе любопытствующих, когда они повстречались в дверях Большого зала: — К парикмахеру ты последний? — и сыграв бровями в сторону застывшего на постаменте латника, Гордий мерзко оскалился и протопал мимо, не забыв двинуть Гошу плечом так сильно, что парнишка отлетел к стенке. — Скажи другим, чтоб за тобой больше не занимали очередь. А, хотя не стоит. Дураков, кроме тебя, в школе мало. И чем меньше станет, тем лучше. Затевать прилюдно ссору Каджи совсем не хотел. Преподавателей в Большом зале хватало с избытком, а он уже выбрал лимит штрафных баллов на сегодня. Потому и стерпел выходку Чпока. Но если не считать этой мелкой стычки, то остаток воскресного вечера прошел вполне спокойно и даже плодотворно. А Таня Сантас на его штрафные баллы просто махнула рукой, сказав, что бывало и похуже, а Кинг — паразит еще тот. Друзья все вместе забились в комнату к ребятам. Бардер оказался парнем совсем не глупым и тут же слинял, чтобы не мешать серьезному разговору. И он не забыл прихватить с собой в гостиную Барни. Уже через пару минут оттуда донесся веселый смех заждавшихся своего кумира фанатов клуба "Потехе жизнь, учебе — и час выше крыши". Девчонки похвалили Роба за чистоту и аккуратность на его стороне, слегка пожурили Гошу за творческий беспорядок у него, а на Шейма просто махнули рукой — горбатого только лопатой по хребту исправишь. И расселись кто куда, приготовившись внимательно слушать Каджи. А ему некуда было деваться, да и не хотелось больше прятаться как улитка в своей скорлупе. Все-таки наказание послужило ему хорошим уроком. Парнишка именно сейчас понял, когда жизнь опять наладилась, насколько прекрасно иметь НАСТОЯЩИХ друзей. А его друзья самые настоящие: и поддержат когда надо, но могут и в тык дать, не постесняются. И он выложил им все начистоту, насколько сам знал историю своей жизни. И рассказал даже о том, что сперва все же хотел оставить при себе: о вампире, нападении оборотней, так же и про посох проболтался, несмотря на строжайшее предупреждение Мойши молчать на этот счет. И даже больше того: Каджи поделился с друзьями своими мыслями, о возможных причинах его злоключений в школе в лице преподавателя защиты от темных сил Своча Батлера. А уж идея найти Алтарь Желаний сама вырвалась на свободу, не спрашивая его разрешения. Его выслушали на самом деле внимательно. И спокойно, без ненужных вопросов и излишних междометий. Теперь друзья Каджи знали о нем столько же, сколько и вы, читатели. А когда Гоша закончил свое повествование, то в комнате повисла тишина. Не напряженная, а задумчивая. Правда продержалась она минуты две от силы. — Ты влип, кекс! — нескольких дней общения с близняшками вполне хватило для образованного и воспитанного Баретто. — Придется съесть. — Тебе что пиццы мало, обжора? — поразилась Янка, встав на защиту друга. — Смотри, лопнешь... — Значит, у нас есть почти целый год, чтобы найти Алтарь и вывести на чистую воду профессора Батлера. Совсем неплохо, — обрадовалась рассудительная Аня. — За это время мы всю школу сможем вверх дном перевернуть и на уши поставить. — Насчет ушей — запросто! — радостно подтвердила Янка. — При чем здесь школа? — удивился Роб. Близняшки посмотрели на него так, словно он только что из пеленок выбрался, а уже пытается конкретным девчонкам рамсы раскинуть. — Роб, мы уже говорили вроде бы, что у нас папа — во-ен-ный, — Аня даже по слогам выделила слово, чтобы лучше дошло. — Так вот он своих курсантов учит уметь отличать порох от.... В общем, одно горит, другое — воняет. Думай головой, или ты в нее только ешь? Баретто хотел что-то ответить, но, основательно поразмыслив, отказался от этой безумной идеи, захлопнув рот. Анька глянула на него победоносно и, удовлетворенно хмыкнув, продолжила лекцию: — Я же образно говорю. Ну, где мы еще можем искать Алтарь, как не в школе? Нужно поподробнее расспросить о нем учителей... — Только не учителей! — в штыки принял ее рассуждения Гоша. — Меня Мерида уже предупредила, что если хоть раз заикнусь про Алтарь, то могу смело упаковывать чемоданы. Она позаботится, чтобы меня куда-нибудь перевели. И, похоже, что сестра не шутила. — Ладно, этот вариант отпадает, — тут же легко согласилась девчонка. — Зато в Хилкровсе есть огромная библиотека. Стоит там порыскать, может, что и попадется интересное. Нам хотя бы приблизительно понять, где он мог спрятаться. — А дальше что будем делать? — поинтересовался Роб, словно уже знал, где искать. — А дальше — будет видно, — беззаботно дополнила рассуждения сестры Янка. — И самое главное, Роберт, — официально заявила Аня, — Своч Батлер преподает в этой школе. То, что мы сможем найти мифический Алтарь, ты уж прости Гоша, я лично сильно сомневаюсь, — и, увидев его возмущенно распахнувшийся рот, серьезно добавила, — но мы попробуем. Я обещаю! Но вот на счет преподавателя, мне кажется, ты прав. И если это так, то тебе тяжко придется. Девчонка нахмурилась, задумавшись. И даже волосы разворошила, запустив в них пятерню и испортив красивую прическу. А потом, хитро прищурившись, глянула на ребят: — А на уши ставить школу все же придется, — и она принялась деловито загибать пальцы. — Во-первых, это будет отвлекающий маневр. Пусть все думают, что нас кроме баловства ничего больше не интересует. Во-вторых, — Анька белозубо улыбнулась, — если мы только серьезными вещами будем заниматься, то через пару месяцев Янка со скуки помрет, я тогда от горя сойду с ума, ты, Роб, на радостях, что некому больше тебя поучать, обожрешься пиццей и лопнешь. Девчонка замолчала, но Каджи, выпавший из общей обоймы, тихо поинтересовался у нее: — А со мной что случится? — С тобой? — Аня посмотрела на него жалобно и вздохнула. — А тебя, Гоша, одинокого и без друзей, просто убьют. И все ей поверили, поняв, что шутки шутками, но предсказание — вещь вполне серьезная и реальная, в отличие от Алтаря Желаний. И такое внезапно озарившее понимание их совсем не порадовало. Только выбирать все равно было не из чего. Почтив сами себя минутой молчания, друзья взорвались, строя планы предстоящих поисков артефакта. И фантазии их предела не наблюдалось. А угомонились только, когда вернулся Бардер, укоризненно на них посмотревший. Ему уже давным-давно хотелось развалиться на постели, а эти заговорщики никак не наболтаются. Тут уж девчонкам пришлось ретироваться к себе в комнату. Но радужным планам не суждено было осуществиться в ближайшее время. И уж тем более не в понедельник, день не только тяжелый, но еще и крайне противный. А он встретил ребят по-настоящему наступившей осенью. Листья на деревьях в Сумеречном лесу как-то вмиг облетели, что было видно прямо из замка. И теперь вместо багряно-золотистого массива там темнела буро-темная и страшноватая своей мрачностью чаща. И если бы первокурсников не предупредили заранее, что им там делать нечего, то они и сами в нее не сунулись бы. Чащоба выглядела даже издалека крайне отвратительно. И погода с самого утра тоже не радовала. По небу, еще вчера чистому и ясному, неслась под порывами ветра серо-мутная хмурь. И из нее сыпались вниз мелкие моросящие капли. Причем сыпались весь день, часто и нудно. А над рекой застыл туман, похожий на давно прокисшее молоко и цветом и своими бесформенными разводами. Поэтому Камелтосис Сид, собиравшийся поначалу провести первый урок на природе, круто изменил свое мнение. И недолго думая, загнал первокурсников в мрачноватое подземелье Медвежьей башни, где находился его класс. Хотя классом это место можно было назвать только с большого перепуга. Скорее это напоминало что-то среднее между теплицей для выращивания особых сортов плесени, погребом с множеством банок на стеллажах вдоль стен, заполненных дарами лета, и камерой пыток. И пытали учеников изощренным способом: затхлым воздухом при том, что в подземелье гулял сквозняк, и они уже к концу урока продрогли насквозь. А потому Каджи так и не смог запомнить восемь отличительных признаков, по которым можно при необходимости найти крапчатый болиголов. Да и все остальные сведения об этом растении пропустил мимо ушей, развлекаясь выбиванием чечетки зубами. Запомнилось только, что этот болиголов применяется при изготовлении летательной мази. Но вот каким образом, опять мимо сознания. Может его просто нужно слопать вместе с корнями и запить водичкой, а изнутри он сам размажется, где надо? И не спасало даже то, что сам по себе Камелтосис показался ученикам добродушным толстячком, старающимся помимо вбивания в их головы знаний еще и развлекать присутствующих на уроке остроумными шутками. И все это сопровождалось театром одного лицедея, со всеми полагающимися ему по штату хохмами и ужимками. Было бы весело, если б не было так холодно. А может учитель и сам замерзший, таким макаром пытался согреться? Но все оказались просто счастливы, когда услышали звон колокола, с трудом пробившийся сквозь толщу стен. И еще порадовало отсутствие домашнего задания. Их просто попросили ознакомиться с пройденной темой в учебнике Паулины Бранд "Флора и фауна". Декан Стонбира сослался на то, что мог какую-нибудь мелочь и забыть, будьте добры поправьте тогда на следующем уроке. После скучной перемены, когда все они просто пытались отогреться в холле Центральной башни, настал черед фалстримцев принимать гостей. И уж тут Гордий просто не мог удержаться, чтобы не показать всем остальным первокурсникам кто в Хилкровсе настоящий лидер. — Давайте стройтесь поживее, — недовольно покрикивал он на сгрудившихся около камина первоклашек. — Так уж и быть, провожу вас в Башню Слез... Что разбрелись как бараны...?! Без меня даже дорогу найти не сможете.... А вам, что особое приглашение требуется? Это пролетел камушек в огород наших друзей, у которых командирские замашки Чпока ничего кроме смеха смешанного с раздражением не вызывали. Да и остальные ученики проигнорировали приказы Гордия, толпой направившись к приземистой башенке на западе замка. А своей скособоченностью она ненавязчиво напоминала, что и у волшебников попадались порой такие же умельцы мастерка, как и в итальянской Пизе. И опять они оказались в подвале. Только на этот раз им крупно повезло. Из-за множества небольших очагов с треногами для котелков здесь было тепло и комфортно, несмотря на обильно усыпанные каплями влаги стены башни. И они на самом деле напоминали слезы. Хитер Джакетс уже поджидала их внутри, грея руки около камина. И хотя декан Фалстрима выглядела как обычно холеной и чуточку надменной, внешний вид у нее оказался странный. Полы мантии были обильно заляпаны грязью, руки в мелких ссадинах, а на прическе заметны, если приглядеться, тонкие ниточки пыльной паутины. Сперва преподаватель рассадила учеников за столы. И заставила внимательно прочитать в учебнике Олега Мартура способ приготовления зелья познания. Первокурсники старательно заучивали не такое уж сложное по составу варево, помня о том, что им как раз нужно выучить наизусть вступление совсем другого учебника. А потом они пробовали приготовить его самостоятельно, разбившись по требованию учительницы на пары. Чего уж проще, налить полстакана воды в котелок и подвесить его на треногу. А когда вода помутнеет, нагревшись, бросить туда зернышко граната. Потом еще подождать появления на поверхности воды пузырьков и добавить измельченный драконий зуб. Совсем чуть-чуть, зацепив порошок на кончик мерной палочки. И дальше варить зелье, постоянно помешивая, на среднем огне двадцать минут. А когда оно приобретет едва заметный глазу бирюзовый цвет, снять котел с огня и остудить зелье. В окончании добавить две капли вороньей крови и щепотку обычной соли мелкого помола. И еще раз тщательно перемешать. Профессор Джакетс все это время прохаживалась от котелка к котелку, любопытствуя, что же получается у первокурсников. Но в сам процесс не вмешивалась, только меняла выражение лица на соответствующее происходящему. Правда, своих фалстримцев она одарила более заботливым отношением, что-то коротко нашептав каждому из них на ухо. А перед самым окончанием урока Хитер проверила у каждой пары результат. И оказался он плачевным. У всех, кроме учеников с Фалстрима. — Вы можете налить себе по скляночке полученного зелья, — декан мило улыбнулась своим подопечным, оставшись довольна результатом осмотра их котелков. — Трех капель на стакан воды вполне достаточно, чтобы часов пять-шесть впитывать знания как губка, совершенно не напрягаясь. Но обязана вас предупредить, что во время уроков, по правилам школы, пользоваться зельем запрещено. Только в свободное время. А что у вас вышло? Учительница прошлась вдоль котелков остальных учеников. Одного беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы она недовольно поджала губы, забраковав все их труды. — К сожалению, у вас ничего не получилось. Можете смело вылить этот компот, от него и толку нет, да и вкус наверняка противный. А ошибка в том, что в самом конце нужно было не перемешивать зелье, а взболтать, что согласитесь, означает совсем другое. — Но в учебнике сказано, что именно перемешать, — тихо и скромно уточнила Люси Сильвиас. — Разве? — профессор Джакетс удивленно изогнула брови и мельком глянула в учебник. — Да ты права, Люси. Но это опечатка. Так что нужно было еще и меня внимательнее слушать. Я же говорила, что взболтать. И Хитер мило улыбнулась ученикам. А Каджи готов был на чем угодно поклясться, что ничего подобного декан Фалстрима им не говорила. Вот только если своим любимцам что-то может, и нашептала на ухо. Но Гоша решил, что пусть это останется на ее совести, а он лично даже и расстраиваться не будет. Ну, ни капельки. А все же неприятный осадок на душе остался после такого урока. Ладно, хоть согрелись здесь. После обеда настал черед трансфигурации. Сытые и довольные ученики веселой гурьбой протопали в башню "Песнь Сирены", возглавляемые Стасом Болевым, смуглолицым старостой Эйсбриза родом из солнечной Болгарии. А он и рад был проводить первокурсников, не так уж и торопясь на урок алхимии, которую терпеть не мог вместе с ее преподавательницей. Как оказалось, Хитер не только Каджи не понравилась. Подниматься в класс пришлось почти на самый верх башни, довольно-таки высоко взметнувшейся в небо. Но усилия того стоили. Трансфигурация интересовала многих, это вам не грибы-поганки в ступке толочь. И Электра Дурова, уже дожидавшаяся учеников в просторном ярко освещенном классе, оправдала их надежды. Встретив пришедших с неподдельной радостью, она тут же разложила перед каждым из них по голубиному перу средних размеров. И не стала мучить учеников мелкими превращениями ничего в ничто, а сразу предложила кое-что поинтереснее. — Ребятишки, давайте попробуем сегодня сделать из этих уже никому ненужных перышков растения. Можно цветы, например, — декан Эйсбриза оживленно вернулась к своему столику в стиле рококо, изящному и словно бы воздушному. — Это не так уж и сложно, в конце концов, как может показаться на первый взгляд. Нужно только знать, каким образом произвести трансфигурацию. А об этом я вам сейчас расскажу... И ученики, чуть ли не разинув рты, внимали тому, что объясняла им учительница. А она, сверкая от удовольствия глазами, не меньше чем своим блестящим платьем, рассказала им, как сделать такое чудо. И как выяснилось, что очень больших сложностей именно в такой трансфигурации нет. — Как вы уже, наверное, поняли на других уроках, ребятки, основная магия находится совсем не в волшебной палочке, а у вас внутри. И не магическая фраза имеет решающее значение, хотя без нее порой и не обойтись, а ваша фантазия и воля. Поэтому попробуйте представить мысленно, что основа вашего перышка превращается в живой стебелек. А отходящие от центрального стержня ворсинки собираются вверх и преобразовываются в бутон того цветка, который вы хотели бы держать в своей руке. Потом направьте на перышко волшебную палочку и произнесите плавно, чуть нараспев: — Чанг форм ан-де матеранс. Тут же на глазах изумленных учеников перышко в руках Электры пластично изменило форму и содержание, став пушистым одуванчиком. А профессор Дурова не замедлила на него легонечко подуть. И настоящие, а не поддельные пушинки разлетелись по всему классу. — Вы сами убедились, что ничего невозможного в моем предложении сделать из перьев цветы — нет. Пробуйте, дети, и у вас все получится. И они пробовали. И даже не один раз. Хотя ради справедливости стоит заметить, что вот Киана Шейк, например, попросила себе у Электры еще несколько перышков и почти сразу же сотворила букет полевых ромашек, в которые и уткнулась лицом, счастливо поблескивая из-за него глазищами. У других дела шли чуть хуже. Но они не сдавались, а декан Эйсбриза сновала между первокурсниками как челнок, поправляя, объясняя, втолковывая и просто морально поддерживая. И то в одном конце класса, то в другом все чаще слышалось радостно-возбужденное: — У меня получилось! Янка, не особо напрягаясь, одной из первых создала из перышка скромный василек. И не замедлила тут же пристроить его Каджи за ухо, так, что он свисал у виска парнишки вровень с очками. А Гоша даже не стал возражать, и через несколько минут вернул ответный подарок в виде красной гвоздики. Янка придирчиво заценила ее со всех сторон, хотя было видно, что девчонка рада вниманию. И спрятала цветок в учебник, прихлопнув его страницами. — Ты чего делаешь? — возмутился Каджи. — Учительница еще не видела, что у меня получилось. — Да ладно тебе вредничать, Гоша, — отмахнулась близняшка. — Зато я его здесь засушу, и он сохранится на память. Мне еще не дарили цветы. Ты первый. — И наверняка последний, если кто-нибудь заметит, что ты вытворяешь с подарками, — усмехнулся паренек. Баретто (ну куда деваться от его серьезности?) преподнес Аньке пышную розу, но пыхтел над ее трансфигурацией долго. Даже раскраснелся от напряжения, что ему совершенно не шло. А вот Аня издевалась над собой дольше всех. Правда и заслужила потом похвалу от Электры, вымудрив из перышка душистый ландыш. И как оказалось, если верить словам профессора Дуровой, девчонка сделала почти невозможное для первокурсницы. Анькина трансфигурация оказалась самой сложной в классе, но принесла факультету три балла. Когда уроки закончились, то большинство первокурсников не торопились покидать гостеприимную Электру, отираясь рядом и задавая вопрос за вопросом. А декан Эйсбриза их и не прогоняла, охотно отвечая. Хотя порой спрашивали такую глупость, что лучше бы уж помалкивали в тряпочку. Но все-таки через некоторое время толпа учеников постепенно исчезла, отправившись на ужин. А вот после него Гоша постарался уединиться в комнате, решив все же написать письмо бабушке, пока не забыл об этом окончательно. И через час мучений парнишка, разродившись скорее запиской, чем настоящим посланием, отправился в "Птичий угол". Эта башня как-то странно прилепилась к основному массиву замка, располагаясь на отшибе. И чтобы попасть в нее, нужно было выходить через центральные ворота да еще минут десять топать потом по неширокой тропинке вдоль громадины Хилкровса. А с другой стороны от тропы шел пологий спуск в сторону Сумеречного леса, охватывающего замок дугой. Вдоволь наобщавшись с Янги, которому он не забыл прихватить угощение из столовой, Гоша попросил отнести завтра записку бабуле. Соколенок ухватил ее клювом и, положив рядом с собой, что-то важно проклекотал, утвердительно кивнув головой на прощание. Вот только обратная дорога для Каджи не была такой уж приятной. Мало того, что стало уже довольно темно. Так еще и грязь противно хлюпала под ногами, которую моросящий дождик обильно подзаправил. Именно в эту грязь его и опрокинула троица фалстримцев, под предводительством Гордия. Специально они его здесь подкараулили или нет, без разницы. Под откос он все равно кувыркнулся несколько раз, не преодолев численно превосходящую засаду. — Какой я неуклюжий. Ты уж извини, Каджи, не смог разминуться, — послышался сверху веселый голос Чпока. Затем партизаны быстренько исчезли в темноте, сотворив свое грязное дело и весело посмеиваясь. А Гоша через несколько минут все же смог выбраться на тропинку, цепляясь за траву, но все равно постоянно поскальзываясь. И парнишка даже смачно плюнул потом, вот только ругаться в слух не стал. Хотя причина имелась: не каждый поросенок так изгваздается в грязи, как он сейчас выглядел. Но как ни странно, особой злости Каджи не испытывал: война — есть война. И даже чуть развеселился под конец дороги, представив удивленно вытянувшиеся лица друзей и других блэзкорцев, когда он явится таким хрюшкой в гостиную. Но первыми от души повеселились портреты деканов в холле. И уж только потом ржач переместился наверх. Не смеялись только четверо, озабоченно нахмурившись: сестры-близняшки, Роб и, почему-то, Бардер. Зато сам Гоша тоже хохотал от души. Чего уж тут? Стоит повеселиться перед тем, как начнешь горестно вздыхать, отстирывая форму. Но ему повезло. Друзья не бросили в беде. А уж без помощи девчонок Каджи наверняка провозился бы полночи с незапланированной стиркой. Да кто-то из старшеклассников потом моментально все высушил, применив заклинание. Кто это сделал, так и осталось неизвестным. Гоша в это время намыливался в душе, а потому и сам не знает.

Глава 5. По осени — вскачь.

Поймать бы того шутника, что сказал, будто понедельник — день тяжелый. Да накостылять от души по шее за наглое вранье. А то, вторник лучше что ли? Так это вряд ли. Примерно таким образом думал Каджи, пробираясь в кругу друзей к Башне Тайн. Дождь, на ночь вроде бы утихший, опять поливал с самого утра с удвоившейся силой. Хотя по нудности вообще прибавил в несколько раз. А резкие порывы ветра швыряли капли дождя прямо в лицо целыми пригоршнями. Так что погода вторника оказалась хуже вчерашней однозначно. Да и то, что сегодня первым уроком значилась защита от темных сил, Гошу совсем не забавляло. Скорее наоборот, он до тошноты не хотел встречаться с профессором Батлером. Правда, друзья с раннего утра пытались приободрить парнишку, внушая ему, что учитель не посмеет на глазах у всех остальных первокурсников как-то навредить Гоше. И твердо заявили, что после всех вчерашних приключений ему не стоит бродить по замку в одиночку, тогда все будет в порядке. И даже пообещали, что просто не позволят Каджи оставаться одному нигде и никогда. А Янка добавила свое коронное "легко". Проход в Башню Тайн так загадочно спрятался в хитросплетении коридоров и переходов замка, что они его никогда бы не нашли самостоятельно. Хотя сама башня находилась на виду у всех, недаром Гоша с такой легкостью высадил там окно. И если бы не добровольная помощь Гудэя, который не поленился дождаться после завтрака припозднившихся блэзкорцев и проводить их к месту назначения, то они бы точно опоздали на урок. Остальные первокурсники уже собрались в том самом классе, где Гоша столь неожиданно приземлился после учебного полета на бешеной метле. Им тоже помогли сюда добраться Киана и Джастин. Каджи, усевшись по привычке в середине класса вместе с Янкой, внимательно осмотрелся по сторонам. В прошлый раз ему было слегка не до разглядывания обстановки аудитории. А посмотреть здесь хватало на что. На стенах оказалось в достатке развешано картин, изображающих различных монстров. Причем Гоша даже и не подозревал о существовании в природе большинства таких уродов. И картины, застыв в неподвижности, отличались от ставших привычными волшебно-живых. Эти чудовища, похоже, оказались столь опасны для окружающих, что им даже в нарисованном виде побоялись дать свободу действий. А в углу класса невдалеке от школьной доски вообще возвышалось здоровенной тушей чучело кабана. Только был этот вепрь странным: туловище одно, но на обоих его окончаниях разместилось по голове. И головушки оказались таких неслабых размеров, что оторопь берет. Да и желтоватые клыки, торчащие чуть изогнувшись из пасти, внушали страх еще больший. А зенки чудища продолжали злобно сверкать, несмотря на то, что чучело было именно чучелом и ничем больше. — Янка, ты видела когда-нибудь подобную зверюгу? — Каджи толкнул подругу в бок, отвлекая от разговора с Робом. — Шашлык получился бы отличный, — девчонка скользнула мимоходным взглядом по кабану и продолжила доказывать Баретто, что она запросто его обгонит в полете на метле на длинную дистанцию. А тот только недоверчиво хмыкал, не соглашаясь: как же, сделает его девчонка, впервые севшая на помело пару дней назад. Нашли дурака лапшу на уши вешать. Каджи даже заслушался их оживленным разговором, дивясь тому, как ловко близняшка подначивала Роба на спор. И ведь наверняка она выиграет у друга это пари. Вряд ли честным способом, но все равно выиграет. — Тема сегодняшнего урока — дэймолиши, — декан Даркхола появился неожиданно, с ходу начав занятия. Он поставил на свой стол что-то объемистое и квадратное, накрытое плотной черной тканью. И хотя Гоша повернулся к нему лицом довольно таки быстро, даже опередив соседку по парте, все равно досталось на орехи именно ему. Правда, если говорить честно, то парнишка ждал чего-то подобного, а потому и не сильно удивился придирчивости Своча. Поразила только легкость и непринужденность, с которой он прицепился к пареньку. — Вам, Каджи, я вижу — это совсем не интересно, — спокойно и даже меланхолично предположил Батлер. — Конечно, дэймолиш — всего лишь мелкая тварь. А вам, как спасителю мира, обязательно масштаб нужен. Может быть, прикажете вам сюда пригласить сразу Князя Сумрака? И тогда вы нам покажете себя во всей красе? Учитель пробуравил парнишку взглядом почти насквозь. Потом постоял минутку в задумчивости, словно бы прислушиваясь к чему-то. А потом встрепенулся: — К сожалению, Вомшулд сейчас очень занят и не сможет прийти в гости. Но обещал появиться, как только освободится. А пока Каджи, может быть, вы поделитесь с нами своими потрясающими познаниями в области защиты от темных сил? Вот лично мне очень интересно узнать, как вы легко справились бы с парочкой дэймолишей, попадись они вам на пути. Гоша встал и густо покраснел. Он понятия не имел о том, кто или что — эти дэймолиши. А уж в том, что с ними можно легко разобраться, вообще, сомневался. Но профессор Батлер терпеливо ждал ответа. И даже повернулся чуть боком к ученику, приложив ладонь к уху. Да только не дождался и, махнув этой же рукой, сказал грустно, словно искренне сожалел о случившемся: — Садитесь Каджи. Я очень разочарован. И, естественно, минус три балла Блэзкору за наглую самоуверенность и переоценку своих сил. По классу пролетел едва уловимый ропот недовольства. Правда, и возгласы радости тоже. А Гордий от переизбытка чувств не только расплылся в жизнерадостном оскале, но и позволил себе негромко рассмеяться, вскользь добавив: — Правильно, так ему и надо! Только декан Даркхола оказался не так уж и прост в своем отношении к ученикам. Он удивленно уставился на Чпока, развалившегося за партой в привычной для себя небрежной манере. И даже белесые брови у Своча выгнулись дугой: это кто тут еще осмелился оценивать его действия? — Минус пять баллов Фалстриму за неприкрытое злорадство по отношению к товарищу, попавшему в неприятность, — не менее злорадно объявил учитель. — Итак, кто дерзнет рассказать остальным об этих неведомых и загадочных зверюшках? Профессор Батлер прогулялся между рядов парт, внимательно вглядываясь в лица первокурсников. Желающих не находилось. И тогда он остановился напротив парты даркхольцев. — Ну, уж вы то просто обязаны ответить правильно, — его взгляд перебегал с Кианы на Инхеля и обратно, зацепив по пути Релкама. Но и они только пожали плечами в недоумении. — Минус семь баллов Даркхолу за незнание того, что вы обязаны знать лучше других. Преподаватель развернулся к потрясенным ученикам спиной и спокойно, как ни в чем не бывало направился к своему столу. А Каджи быстренько оторвал кусочек пергамента и написал записку друзьям, решив без надобности не разевать рот, напрашиваясь на очередные неприятности: "Мне он совсем не нравится!". И перебросил ее через плечо на заднюю парту. Янка успела прочитать послание, пока оно писалось, и, поджав губы, утвердительно покивала головой, соглашаясь с другом. Только успел Баретто развернуть пергамент, как тот вырвался из его пальцев и медленно проплыл к насмешливо прищурившемуся учителю. Профессор Батлер уже, оказывается, успел вернуться к своему столу и, не напрягаясь, разгадал Гошин ход. — Еще минус пять баллов Блэзкору за нарушение дисциплины на уроке, — оскалился Своч, правда не сказать, что радостно, скорее, по привычке или необходимости. Потом он внимательно прочитал записку, а Каджи готов был рвать и метать от злости, досады и обиды. И ему самому непонятно было, к кому эти чувства относились: к декану Даркхола или к собственной персоне. А профессор Батлер тем временем несколько озадаченно почесал белобрысый затылок и, спрятав послание в карман, пристально посмотрел на проштрафившегося ученика. Затем сделал жест рукой, чтобы он встал. И Гоша подумал, что его сейчас или просто выгонят с урока, как поступили бы в магловской школе или еще чего похуже произойдет, но общение с Этерником вечером наверняка обеспечено. И хорошо если оно закончится наказанием, а не отчислением. — Проблема в том, Каджи, — Своч задумчиво потеребил свой слегка небритый подбородок, — что вы мне тоже совсем не нравитесь. И как же мы выйдем из этой щекотливой ситуации? Гоша ожидал чего угодно, но только не этого спокойного и задумчивого тона. То, что он не нравится учителю — не новость. Но вот как это было сказано. И вероятно, поэтому парнишка не придумал ничего лучше, чем ляпнуть: — Может, вы просто будете учить, а я — учиться? Декан Даркхола основательно подумал над предложением, а потом слегка ухмыльнулся. — Что ж, вполне разумно. Впервые за сегодняшний день я услышал от вас хоть что-то толковое, — и профессор Батлер сделал знак Гоше садиться. — Я отменяю последние штрафные баллы, что начислил факультету. Лучше уж сразу же расставить все точки над "i", вы правы, Каджи.... Итак, господа первокурсники, дэймолиши или как их еще называют иногда — "сухопутные пираньи". Встречайте. Своч резко взмахнул своей волшебной палочкой, и шторы на окнах послушно сдвинулись. В классе воцарился полумрак. Еще одно движение руки, и черная ткань покорно отлетела в сторону. А на столе находился аквариум, или точнее, стеклянный куб, внутри которого кто-то присутствовал. Этот кто-то очень напоминал собой мехового колобка размером с кулак взрослого человека. И колобок этот был утыкан множеством часто моргающих мелких глазенок. Но глаза — это совсем не главное, что у него имелось. Ртов, заполненных мелкими острыми зубками, у него по всей окружности было пораскидано еще больше. И катался этот колобочек по своей клетке крайне шустро. — Какая прелесть! — послышался позади Каджи Анькин радостный возглас. — Да уж, согласен с вами, Лекс, — учитель глянул на девчонку заинтересованно, не ошиблись ли стихии при выборе факультета для нее. — Существо и на самом деле замечательное. И очень редкое. Вот только эта прелесть, как вы изволили выразиться, слишком прожорлива. Ест любую органическую пищу, даже косточек не оставляет. И если я сейчас ее выпущу, то далеко не все из вас успеют убежать из класса. Кое-кто останется здесь на обед. Декан Даркхола сделал пару шагов в направлении стеклянной клетки и положил на нее руку. Скажем так, у многих первокурсников сердца тут же ушли в пятки, зато ноги сами собой приготовились в случае необходимости рвануть к выходу из класса на скорости, достойной занесения в книгу непобиваемых рекордов. Но профессор Батлер всего лишь полюбовался мелким монстренком изблизи и снова повернулся к ученикам. — Дэймолиш — существо демонического класса и потому очень любит темноту. Любимым местом обитания у них являются глубокие и просторные подземелья. Живут в одиночку. Но когда пищи в достатке они могут сбиваться в стадо, иногда достигающее количества пары десятков особей. Только это происходит крайне редко. Мозгов у них в нашем понимании нет, но инстинкт выживания потрясающий. Легко могут обходиться без пищи что-то около трех месяцев, потихоньку худея. Но при возможности жрут, не переставая. И чем больше дэймолиши едят, тем крупнее становятся. Но, вырастая в размерах, у них пропорционально растет и аппетит. Поэтому-то они крайне редко собираются в стадо, иначе при недостатке пищи начинают пожирать друг друга, пока не останется один единственный победитель. Вы все еще считаете, что они прелесть, Аня? Но близняшка уже отрицательно мотала головой, только черные волосы заметались туда-сюда. А Своч, удовлетворенно хмыкнув, продолжил рассказ: — Не советую вам попадаться им на глаза, в противном случае считайте, что уже попали и на зуб. Первокурсники зачарованно наблюдали за дэймолишем, беснующимся в своей стеклянной клетке так неистово, словно он почувствовал присутствие поблизости от себя шведского стола со всевозможной закуской. А "закуска" даже не дышала почти, только хлопала ресницами, каждая за своей партой. Учитель дал им время, чтобы осознать опасность, которая исходила от мехового клубка глаз и зубов. А потом стал рассказывать первокурсникам, как же бороться с этим чудо-юдом, не дай бог, они встретятся случайно нос к носу. — Дэймолиши, обладая помимо кучи глаз еще и очень тонким слухом, крайне не любят громкие звуки, от которых они буквально цепенеют. Убить их этим невозможно, но обездвижить на время — вполне. И, конечно же, они, как и многие другие представители подземелий, ненавидят яркий свет. Как жаль, что сегодня пасмурный день. Декан Даркхола взмахнул легонько палочкой, и шторы на окнах тут же разъехались в стороны. А в классе стало намного светлее. И все обратили свое внимание на клетку. Дэймолиш внутри куба еще неистовее прежнего заметался из стороны в сторону, но спрятаться от света ему было не суждено. И Батлер поставил точку в их сегодняшнем образовании, направив острие палочки на существо. — Люмос! — и из нее вырвался пучок света, угодив прямо в центр колобка. Реакция у преподавателя была просто снайперская. Попасть в меховой клубок казалось вообще невозможным, с такой скоростью он носился по клетке. Но Свочу попытка удалась с первого раза. И дэймолиш тут же на глазах ошарашенных учеников вспыхнул на секунду ярчайшим пламенем. А затем рассыпался на кучку пепла. — Как видите, все очень просто, — довольный собой преподаватель накинул на куб черную ткань, скромно улыбаясь при этом. — И чтобы у вас все сказанное мной отложилось в памяти, потрудитесь к следующему уроку переписать трижды страницу двести двадцать седьмую из учебника Рифера Маднеса "Темные силы". Я проверю выполнение задания у каждого, не поленюсь. Так что не вздумайте отлынивать, иначе наживете врага в моем лице на весь срок обучения. — И тут его улыбка стала еще шире. — А вам справиться со мной будет затруднительно. И как показалось Каджи, декан Даркхола мельком глянул именно на него, жестко сверкнув зрачками, на миг потемневшими от едва сдерживаемой злости. Следующим уроком была история магии, на которую все без исключения отправились с удовольствием. И хотя профессор Волков выглядел слегка чем-то озабоченным, все же занятие провел блестяще. Скучать ребятам опять не пришлось. Вот только пять баллов так никому в этот раз и не достались. Версии странного поведения Карлуса выдвигались самые фантастические. Аня даже предположила, что тот находился под действием заклинания Империус, на что Семен Борисович только весело рассмеялся. И предложил девчонке писать с ним на пару юмористические повести. Правда, когда она вырастет и закончит школу. Все странности в поведении верховного чародея объяснились до обидного буднично, в отличие от самого процесса поиска истины. Оказывается, он и на самом деле прожил бы жизнь исключительно положительно. Но была у него любимая дочь, стерва стервой, но ведь своя, родная. Вот по ее-то наущению маг порой и совершал те поступки, о которых потом втайне горько сожалел. А почему его прозвали в народе Преданным? Тут уж вот как хотите, так и думайте сами. С одной стороны, Карлус всю свою жизнь был предан и светлым силам и своей семье в равной степени. Но в решающий момент противостояния злу тех времен именно семья-то его и предала. Вот и пойми здесь, почему он — Преданный? После обеда занятий у первокурсников в расписании не значилось, и им настоятельно порекомендовали отправиться поспать пару-тройку часиков. После того как стемнеет, профессор Хлип собирался заняться с учениками астрологией. И сперва он хотел познакомить первокурсников со звездами и их расположением на небе. Близняшки, закончив быстренько трапезу, исчезли в неизвестном направлении, предупредив ребят, чтобы дожидались их возвращения в гостиной, а не дрыхли у себя. — Пойдем в шахматы сыграем, — предложил Баретто, соглашаясь с сестрами. — А ночью выспимся, как и положено. Ты глянь только, какая погода, Гоша. И звезд нам сегодня не видать, как своих ушей. Парнишки сыграли почти половину партии, не уступая друг другу в мастерстве, когда в гостиную ворвались оживленно щебечущие близняшки. Строго приказав ребятам прекратить кровопролитие, чему шахматные фигуры несказанно обрадовались, девчонки уволокли друзей в школьную библиотеку на третий этаж Центральной башни. А уж там каждый из них угомонился, обложившись грудой книг. И только изредка выглядывали друг на друга из промежутков между стопками толстенных фолиантов, настолько узких, что они напоминали амбразуры ДОТов. Да делились найденными упоминаниями об Алтаре Желаний. Вот только ничего путного они в книгах на этот раз не вычитали, хотя угробили время почти до самого ужина. Попадалась всякая ерунда и небылицы о таинственном артефакте в различных вариациях. Но общая мысль ссылок сводилась к тому, что все это сказки для младшего школьного возраста, да и только. И к вечеру головы у всей четверки без исключения распухли от того количества информации, что они бессистемно нашвыряли в мозги. Но среди груды шлака порой поблескивали крупицы на самом деле полезных и интересных сведений. Вот только крайне жалко, что к Алтарю они не пристегивались никаким боком. В конце ужина, когда самые голодные ученики закидались наспех пищей и уже собрались резво покинуть зал, со своего места за учительским столом поднялся Этерник и попросил минуточку внимания. — Сегодня днем у нас в школе произошло одно интересное событие, — директор потеребил бороду, а затем почесал в задумчивости затылок. — Даже и не знаю, как сказать, хорошее оно или плохое? Это, смотря с какой стороны поглядеть на него. — Тут Верд-Бизар хмыкнул, а глаза у него стали хитроватые, чуточку прищурившись. — Я бы вот, например, ни в жизнь не додумался, что можно заставить выучить заклинание увеличения таким оригинальным способом. Кто-то взял и уменьшил дверь мужского туалета на первом этаже Центральной башни до размеров учебника, когда там находился Гордий Чпок. Да еще табличку повесил рядом: "Закрыт на ремонт до весны. На крики гастарбайтеров — не отвечать! Но кормить можно". По залу прокатилась волна возбужденного смеха, отозвавшись многоголосым эхом под сводами потолка. Гордий покраснел, наверное, до самых пяток, да вот спрятаться от направленных на него взглядов учеников всей школы было некуда. А директор тем временем поинтересовался у него: — И сколько же ты пробыл в заточении? — Часа три, — тихо ответил парнишка. — Во, блин, дела творятся в школе, ужас просто, — высказалась Аня, отхлебнув скромный глоточек компота. — И не говори-ка, сестренка, — поддержала ее Янка, вгрызаясь в огромное яблоко. — Страсти-мордасти.... Это ж надо такое придумать... Каджи с Баретто, прекратив смеяться, непонимающе переглянулись между собой, озадаченные странным поведением девчонок. А Этерник тем временем продолжил: — За то, что ты все-таки сумел справиться с ситуацией, присуждаю три балла Фалстриму. И я сейчас не стану выискивать, кто тебе помог в постижении заклинания таким неожиданным способом. — Директор пробежался плутовским взглядом по лицам учеников. — Тем более что и так догадываюсь, чьих неугомонных палочек это дело. Просто хотел бы на будущее предупредить всех нерадивых учеников, что вот лопнет у меня когда-нибудь терпение, и я применю к лентяям точно такой же способ воспитания. Туалет у меня в кабинете просторный, вас много сможет там разместиться. И звукоизоляция прекрасная, можете вволю кричать, песни петь. Кстати, а вот память у меня стала сдавать последнее время, могу и забыть об узниках до самого утра. Так что спасибо за подсказку. Закончил Этерник свою речь уже под хохот. Да и сам директор расплылся в улыбке, опускаясь на свое кресло с высокой спинкой. Правда, через минуту он опять поднялся. — Я был прав на счет своей памяти. Совсем и забыл, что еще хотел сказать кроме этого. Я присуждаю Блэзкору пять баллов... И устроившись поудобнее за столом, принялся деловито ощипывать гроздь винограда, отправляя ягоды одну за другой в рот. Видимо, он был чертовски вкусный, директор даже зажмурился от удовольствия. А сидевший по левую руку от него профессор Батлер, склонившись к Верд-Бизару, тихо поинтересовался: — А за какие заслуги, интересно? Может быть, вы уточните, Этерник? А то ученики вряд ли поняли... — Директор я или не директор?! — Верд-Бизар отложил гроздь в сторону. — Захотелось вот мне так... — И, видя укоризну в глазах декана Даркхола, он добавил. — Мантии у них шикарные, с огоньком. Пусть тогда считается, что за достойный внешний вид и молодецкую выправку. А? И Этерник невозмутимо приблизил к себе остатки шоколадного торта. — Тебе положить кусочек? — поинтересовался он у Батлера, но тот отрицательно покачал головой, слегка задумавшись. — Ну, как хочешь Своч, значит, мне больше достанется. Только Мерида, сидевшая по другую руку от директора, уже протянула ему свое пустое блюдце, невинно хлопая ресничками. Верд-Бизар вздохнул, но, правда, при этом лыбился в седую бороду как купчина, объегоривший на ярмарке всех покупателей до единого. — Как же, дадут в этой школе насладиться тонким вкусом в одиночку, — ворчливо возмутился Этерник. — Тебе с розочкой или без? Ну, что ты так смотришь на меня, Мэри? Да не жадный я, а экономный. Ладно, ладно, вот тебе самый большой кусок. Только смотри, растолстеешь на казенных харчах — никто замуж не возьмет. Или ты пока еще и не собираешься? И не дождавшись ее ответа, Верд-Бизар полуобернулся к учителю истории. — Семен Борисович, надеюсь, у вас найдется еще одна мантия? Профессор Волков удивился неожиданному вопросу, но утвердительно кивнул головой. И директор опять повернулся к Мэри, которая как раз собралась ответить ему на вопрос. — Да пока не находятся такие смельчаки, чтобы предложить мне руку и сердце. Но вас, директор, я обязательно приглашу на свадьбу, если она когда-нибудь будет... Этерник мягко и ободряюще улыбнулся ей в ответ и даже слегка подмигнул. Батлер, так и сидел, крепко задумавшись и запустив пятерню в свои белесые волосы. Монотонус Хлип многозначительно прокашлялся в кулак. Семен Борисович неловко опрокинул на себя бокал вина, и тут же убежал менять промокшую мантию. Остальные учителя проводили его полным сочувствия взглядом. А Верд-Бизар еще раз улыбнулся, только на этот раз уже хитро сощурившись. Учеников же и след простыл. Преподаватели заканчивали трапезу в гордом одиночестве. А Хилкровс — школа волшебников, что ни говори. И поэтому отоспаться ночью, как предполагал Роб, у ребят не вышло. Кто и какую магию применил, они не знали. Но небо было абсолютно ясным, ни облачка, ни тучки. Только звезды мерцали, рассыпавшись в беспорядке по небосводу. И чтобы полюбоваться их красотой, пришлось первокурсникам взбираться на смотровую площадку Сторожевой башни, самой высокой в замке. Единственные кто не жаловались на количество крутых ступенек, спиралью закручивающихся по стене с внутренней стороны башни, так это длинноногий профессор Хлип, возглавлявший процессию. И как ни странно, Гордий Чпок, взбиравшийся одним из последних. Хотя ему-то чего возмущаться? У него в данный момент совсем другие проблемы: поскорее забылась бы история с заточением в туалете. Звездное небо выглядело в телескоп еще шикарнее. Да и Монотонус рассказывал о созвездиях очень интересно, а потому знания и запоминались с легкостью. Но результат ночных посиделок на площадке Сторожевой башни, сказался утром, когда наши друзья еле смогли проснуться. И весь день они бродили по школе с урока на урок хмурые, не выспавшиеся и отчаянно зевающие. А права у них на такое поведение не было, потому что именно со среды их школьная жизнь понеслась вперед по жизни такими дикими скачками, что выкроить время на лишний зевок оказывалось затруднительно. Учиться волшебству было интересно и увлекательно. Ребята на каждом из уроков узнавали столько нового и ранее неведомого, что порой дух захватывало. И даже кое-какие успехи у них наметились. Правда, у всех по-разному. Роб, например, очень увлекся практикой полетов на метле, что давалось ему легко и без напряга. И Монотонус даже перестал обращать особое внимание на воздушные пируэты паренька. А тот, пользуясь доверием и моментом, выделывал такие хитроумные фигуры высшего пилотажа, что близняшки порой в страхе хватались за Гошину руку и, затаив дыхание, следили снизу за его выкрутасами. И, облегченно вздохнув, когда Баретто наконец-то приземлялся, обещали ему когда-нибудь собственноручно свернуть шею, если тот не умудрится это сделать сам, навернувшись с метлы. Аня Лекс стала очевидной любимицей у декана Эйсбриза. Трансфигурации у нее получались замечательно и при том настолько сложные, что Электра Дурова только головой качала, удивляясь поразительным способностям девчонки. Но как выяснилось в последствии, не так уж и легко Аньке давался этот предмет. Близняшка сама призналась друзьям, что после каждого удачного изменения формы и содержания предмета она чувствует такую пустоту внутри себя, словно из нее все магические силы откачали и превратили в обычного магла. Но, обладая крайне упрямым характером, девочка добавила, что все равно будет самой лучшей на их курсе. У Янки дела шли несравненно лучше и проще, чем у сестры. И хотя она звезд с неба не хватала, но зато училась ровно и непринужденно по всем предметам, впитывая знания, словно губка, даже и не пытаясь, лишний раз задумываться над тем, что и как делает. Само собой все получалось. Хотя все же заклинания у нее выходили чуть лучше, чем у остальных первокурсников. И даже не настолько лучше, насколько быстрее. Их Янка просто схватывала налету. И в результате она уже могла применять часть таких заклинаний, о которых Каджи, например, даже и не мечтал. А Гоша не на шутку увлекся историей магии, защитой от темных сил и ...зельеварением. С первой все было понятно и так — просто нравилась, и все тут. Защита давалась непросто, но парнишка старательно заучивал все, что требовалось, и стремился вникнуть в детали, а не просто зубрил. Да и на уроках слушал очень внимательно. А всего лишь потому, что, во-первых, старался не давать повода профессору Батлеру к наказанию. И, во-вторых, Своч ведь в чем-то и прав: как можно спасти мир, если не знаешь самых элементарных вещей? Себя и то защитить не получится при необходимости. А отношения между учеником и учителем так и оставались натянутыми до такой степени, что иногда казалось, кто-нибудь из них обязательно взорвется от напряжения. Каджи надеялся, что первым лопнет декан Даркхола, а он сам уж как-нибудь обойдется и без этого. Ну, а о зельеварении вообще отдельный разговор. В том, что Гоша старательно заучивал составы снадобий и способы их приготовления, был виноват Гордий Чпок. Этому еще больше обнаглевшему самоуверенному парню они давались влегкую, особенно если учесть, что собственный декан усердно помогала. А поставить на место зазнайку, было для Каджи делом чести. Вот потому-то и приходилось именно зубрить, хотя сам предмет казался Гоше скучным, нудным и не особо нужным. Зачем тратить столько сил, если большинство зелий можно просто купить? Одним словом, все складывалось не так уж и плохо, если бы.... А вот этих "если" хватало за глаза. Домашних заданий набиралось к вечеру столько, что все первокурсники без исключения горестно вздыхали, доставая учебники и рассаживаясь по своим любимым местам. Гоше с Янкой, например, очень уютно казалось в креслах невдалеке от камина, весело потрескивающего поленьями. Баретто предпочитал заниматься за большим овальным столом. Но Аня быстро его от этого отучила, утянув с собой в дальний угол гостиной, под книжные полки. Видишь ли, ей оттуда всех прекрасно видно, но одной там сидеть не интересно. А Бардер, оказавшийся совсем не плохим парнишкой, хотя и страшно ленивым, любил уединение, грызя гранит науки вместе с очередными пирожками или бутербродами прямо на своей постели. И в гостиную он крайне неохотно выползал, только если нужен был чей-то совет или подсказка. Правда, резаться в шахматы летел первый. И часто обыгрывал даже старшеклассников. Так что свободного от учебы времени почти не оставалось совсем. Ну, а уж если оно и появлялось, то друзья сразу же неслись в библиотеку, пытаясь как можно больше узнать об Алтаре Желаний. Но дни пролетали за днями, а ничего путного они так и не вычитали. И Каджи со временем стал замечать, что девчонки уже не так радостно сверкают глазами, отправляясь в библиотеку. Баретто тоже слегка приуныл, но был полон решимости продолжать поиски артефакта до победного конца. И если бы только это отнимало время и портило настроение. Каждое воскресенье Гоша продолжал ходить к сестре, пытаясь заставить СКИТ подчиниться. Но все впустую. Не хотело кольцо его слушаться, как он его не умолял. Хотя и польза от таких воскресных посиделок тоже была. Девчонкам у Мэри очень понравилось, как и она сама. И они с радостью составляли компанию Каджи. Пока он занимался, близняшки просто отдыхали от всего, общались с его сестрой или гоняли Баретто по всему саду. А тому только этого и надо было: хоть какое-то спортивное занятие. Тем более что на матчи по квиддичу ему не всегда удавалось вырваться от своей кампании. Правда, пару раз они все вместе побывали на стадионе. Но Гоше игра не очень понравилась. А все из-за того, что стояла мерзкая погода, мысли были заняты чертовым Алтарем и непослушным кольцом, да и Блэзкор продул матч Эйсбризу, хотя казалось, что победа уже у них в кармане. Естественно, все расстроились на неделю вперед. Но в остальном жизнь удалась. Партизанская война против Гордия шла своим чередом с переменным успехом. То он со своими прихлебателями как-нибудь напакостит четверке друзей, то они ему в ответ покажут, где раки расположились на зимовку. Янка периодически развлекалась тем, что отваживала от Каджи вейлу, которая не оставила попыток навязать ему свое общество, слишком уж явно набиваясь в друзья. А их и так хватало. Но близняшка Олирины старания пресекала на корню, и самым ласковым эпитетом для Луизы так и осталась памятная Гоше лахудра. А сам он на эти междоусобные стычки совсем не обращал внимания, слишком уж занят был всем остальным. Вот если бы Олира предложила делать вместо него хотя бы часть домашних заданий, тогда парнишка оценил бы ее рвение по достоинству. Но вейла до такой хитрости не додумалась. И, самое главное, никто на Каджи больше не покушался. Ну, если не считать нескольких мелких недоразумений. То пласт черепицы навернется с крыши на то место, где он пару секунд назад стоял с друзьями на перемене. Так это ее ветром снесло, замок-то без капитального ремонта давно уже стоит. Или арбалет у одной из статуй на втором этаже Центральной башни однажды самопроизвольно разрядился. И то, что стрела пронеслась рядом с ухом — чистая случайность. Неудачный рикошет от стены, не более того. Да ступенька на середине винтовой лестницы Сторожевой башни треснула пополам, когда Гоша на нее наступил. И летел парнишка кубарем до следующего этажа. А и правильно! Янка уже не раз ему говорила, что он скоро растолстеет, если не перестанет лопать пиццу наравне с Робом. Тому-то что, он — спортсменистый парнишка, в его организме калории надолго не задерживаются. И еще десяток подобных мелочей набрался. Разве ж это покушения? Вот так и летели дни за днями, словно осенние листья, подгоняемые безжалостным ветром. И однажды утром друзья проснулись, а за окном их комнаты было белым-бело. Выпал первый снег. И чем больше его насыпало со временем, тем все грустнее становилась Янка. Ее сестра, хотя и не показывала виду, но тоже выглядела расстроенной не меньше. И в один совсем не прекрасный вечер, девчонки окончательно упали духом. И сидели, нахохлившись, как замерзшие воробьи, напротив камина в гостиной. А идти в библиотеку в этот вечер сестры отказались наотрез.

Глава 6. Сюрпризы разные бывают.

— Не пойму я никак, Гоша, что с девчонками творится, — Роб отодвинул в сторону очередной толстенный фолиант и, сцепив руки в замок на затылке, задумчиво-устало уставился в потолок. — Мы с тобой уже целую неделю одни тут ошиваемся. А я ведь тоже не железный. Мне, конечно, нравится читать... Каджи решительно захлопнул свою книгу и пошел ставить ее на полку. Вернувшись назад к столу, парнишка посмотрел на друга и предложил: — Пошли и спросим напрямик. — И, помолчав немного, добавил: — А в библиотеке нам больше делать нечего. Глупая была затея. Не найдем мы никакой Алтарь, хотя и жаль. Ребята направились в Башню Грифонов, и Баретто предположил по дороге: — Просто они эту мысль поняли раньше нас, только говорить не хотят, чтобы не расстраивать. — Возможно, ты прав, — согласился Гоша, у которого на душе кошки скребли от очередной неудачи. А то ему и так на этой неделе мало досталось. Своч, ... такой, пять баллов снял с факультета только за то, что у Каджи, видишь ли, прическа была чересчур лохматая, как показалось учителю. А прическа обычная, он все время с такой ходит. Просто придраться уже больше не к чему оказалось. Да и Гордий устроил сюрприз, каким-то образом заколдовав Гошину ученическую сумку. И когда парнишка попробовал ее открыть на уроке трансфигурации, то она ему чуть всю руку не искусала. Еле успокоили портфель совместными усилиями учеников и учительницы. А Чпок веселился от души, наблюдая за происходящим. Вряд ли он сам смог такое заклинание наложить, но вот попросить кого-то из старшеклассников со своего факультета вполне в его характере. Это только Каджи с друзьями — гордые, и потому не вмешивают в разборки никого из посторонних. А ведь стоит всего лишь намекнуть, и Гордию тогда лучше сразу переводиться в другую школу. Факультет Блэзкор и на самом деле очень дружный. Но с причиной грусти близняшек ребята ошиблись. Аня куда-то запропастилась, а вот ее сестренка привычно расположилась в кресле напротив камина и вместо того, чтобы делать уроки просто таращилась на фотографию. Друзья присели с ней рядом в соседние кресла. — Кто на фото? — полюбопытствовал Каджи. — Родители, — близняшка даже не оторвалась от своего занятия. — Дай посмотреть. Девчонка протянула ему фотографию. И оказалась она странной, словно бы двойственной. Мама сестренок, на которую они были до безобразия похожи, разве что глаза и брови отцовские, приветливо помахивала рукой. И выглядела женщина серьезно-озорной. То есть весь ее вид говорил о бесшабашной веселости и игривости настроения на данную минуту. Но карие глаза при этом оставались совершенно серьезными и даже чуточку строгими. А вот отец на фотографии получился, как и полагается маглу, застывшим в одном положении. Солидный такой майор-десантник в камуфляже. Подтянутый, спортивный, стоит с гордо поднятой головой, осанка чисто командирская. Лицо строгое и властное. С таким не забалуешь. Хотя если повнимательнее приглядеться, то еще как оторваться можно оказывается. Глаза-то девчонкам достались именно от него по наследству. Особенно Янке. Серо-голубые и с вечной смешинкой внутри. — А грустим чего? — поинтересовался Баретто. — Мы с Анькой письмо получили. Мама пишет, что на зимние каникулы нам придется здесь остаться. Папу на какие-то курсы в Питер отправили учиться на три месяца. А мама, естественно, за ним вдогонку помчалась. Как же она его в гостинице одного бросит? Кто его поить-кормить будет? — Н-да, — протянул Роб. — Не завидую. Меня-то дома ждут, не дождутся. Родители готовы хоть сейчас забрать, хотя до каникул еще целая неделя. — И ничего страшного, Янка, — поддержал подругу Гоша. — Я тоже здесь остаюсь. Бабуля написала, что у нас дома сейчас такой разгром, что мне лучше этого не видеть. Она даже не уверена, что к лету управится с ремонтом. Только мне что-то не верится в это. Неужто нельзя было просто колдануть, чтоб все сразу стало таким, как ты хочешь? — Не знаю, Гоша, ремонт — это не мое. Если сломать чего, то без проблем. А вообще — я соскучилась, — в голосе девчонки прорезались едва слышные плаксивые нотки. — Домой хочу, хоть на денек... — А фото, почему такое странное? — Так папа же магл. А они всегда на фото так получаются, как и обычно в том мире. Дай сюда, — Янка протянула руку. Каджи помедлил минуту, еще раз пристально вглядевшись в изображение. Потом усмехнулся, чуть выгнув губы, и вернул карточку подруге. А сам уставился на пылающий камин, в котором искры играли в догонялки. — Чего лыбишся? Знаешь какой у меня папка..., — Янка, слегка надув губы, глянула с тоской на фотографию и тут же встрепенулась. — Ой, а как ты это сделал, а? Гоша скромно пожал плечами, продолжая все так же таращиться на пламя. — Просто вложил чуточку души. Помнишь, Дрима говорила, что оживить можно все, главное захотеть этого... Янка еще раз глянула на карточку, на которой теперь и отец так же приветливо помахал ей рукой, а потом обнял за талию свою жену. И уже вдвоем родители смотрели с любовью на дочку. Девчонка, не говоря ни слова, подорвалась с кресла, быстро чмокнула Гошу в щечку, повторила на радостях ту же процедуру с Робом, и так же молча устремилась к себе в комнату. Наверное, сестру хотела порадовать. — Чего это с ней? — Баретто задумчиво потирал щеку там, где припечатались губы близняшки, густо покраснев при этом. — Тебе не понять, Роб. Ведь ты на каникулы домой поедешь, — вздохнув, ответил другу Каджи, у которого ситуация была еще хуже, чем у девчонок. Его родители сейчас вообще неизвестно где находятся, если живы. — Пойдем-ка в шахматы сразимся, пока никто не играет... Вот с этой-то фотографии и развернулись дальнейшие события. Хотя, если уж быть объективным, то при чем тут карточка? Все началось гораздо раньше. Даже еще до того, как Каджи на свет появился. И причиной всему послужило разделение чего-то сперва единого на добро и зло. Еще на заре миров. Но это совсем другая история. А у нас события не с фотографии закрутились, а чуть позже. Завтра было воскресенье, и Гоша собирался опять идти в гости. Остальные в этот раз отказались, планируя понаблюдать за командой блэзкорцев, когда они станут уделывать Стонбир, словно детишек из ближайшей песочницы. А настроение у Каджи с самого утра оказалось таким неправильным, что он уже заранее настроился на очередное поражение от СКИТа. И был абсолютно прав. Ничего у него не вышло. А потому парнишка и повесил грустно голову, балуясь плюшками в гостиной у сестры. И Мерида смотрела на него печально и укоризненно одновременно, что, конечно же, радости брату не добавляло. Посреди чаепития, завершающего очередной неудачный урок, в дверь гостиной осторожно постучали. А затем на пороге появился профессор Волков. Он стряхнул с волос остатки не успевших растаять снежинок и произнес чуть застенчиво, разглядывая носки собственных сапогов: — Добрый день, Мэри! Я хотел просто..., — тут учитель заметил Каджи, дожевывающего плюшку, еще больше смутился и собрался развернуться опять на выход: — Здравствуй, Гоша. Раз вы заняты, то я, пожалуй, пойду. А что хотел — не важно, так пустяки, потом как-нибудь в следующий раз... Парнишка только кивнул профессору головой в знак приветствия, рот был занят. Зато сестра резво подлетела к Волкову и, не давая уйти, ухватила его за рукав мантии, а затем поволокла к столу. Правда, учитель не особо и сопротивлялся. — Семен Борисович, вы наоборот очень вовремя зашли в гости, — затараторила Мерида, одним махом поменяв недовольную рыже-короткую прическу на лохматое буйство. — Жаль только, что вы очень редко у меня бываете. Чайку вот с нами попейте. Я плюшек напекла утром, они еще теплые, наверно. Угощайтесь, — девушка, чуть ли не силой усадила редкого гостя на диван рядом с братом и без смены интонации перешла к делу. — Нам с Гошей как раз ваша помощь нужна. Я даже подумывала, не сходить ли за вами. — Что-то случилось? — сразу же встревожился профессор, мгновенно став серьезным и собранным, а от стеснительности и следа не осталось. — Ну, не так, что бы очень..., — Мэри коротко, но толково посвятила Волкова в историю неудачно складывающихся отношений брата и кольца. Преподаватель истории внимательно выслушал девушку, а потом строго уставился на слегка покрасневшего Гошу, который наверно предпринял бы попытку спрятать от позора голову подмышку, как страус в песок, если бы это было возможно. — Вам не стыдно, Каджи? — риторически поинтересовался Семен Борисович мягким баритоном, хотя и так все было видно. — Вот уж не думал, что вы не можете справиться с каким-то там колечком. А затем профессор просто раскрыл ладонь, и на нее тут же приземлилась одна из плюшек, бросившая своих подруг в большой тарелке на произвол судьбы. А в другую руку Волкова неспеша приплыла чашка с чаем, ранее заботливо наполненная до краев Меридой. И учитель, как ни в чем не бывало, откусил кусочек кулинарного шедевра. — Очень вкусно, Мэри, — похвалил он девушку, у которой глаза округлились от удивления. — Можно, я почаще буду к вам заходить? Мерида закивала головой, соглашаясь, но слов не находила. А Каджи, захлопнув отвисшую челюсть, все же нашел: — Как вы это сделали, Семен Борисович? Ведь вы же... — Да, я — магл, а не волшебник, — спокойно подтвердил преподаватель. — Но ты не забывай, Гоша, что я уже давно живу в этом мире и потихоньку учусь. Конечно, волшебную палочку мне никогда не иметь, но разве она предел мечтаний? А это, — Волков кивнул на плюшки, — очень просто. Главное, сильно захотеть что-то сделать, и тогда обязательно получится. Я думал, что Монотонус вам крепко вбил в голову азы магии. Видать, не так уж и крепко, как хотелось бы. Пожалуй, стоит попросить его повторить урок... "А я — рыжий что ли?" — подумал Каджи и уверенно повернул кольцо на пальце. Для него ничего не изменилось, хотя он каким-то шестым или седьмым чувством осознал: получилось. И пару минут мальчишка наблюдал за продолжающим невозмутимо попивать чай профессором и радостно заулыбавшейся сестрой, голубые глаза которой победно засверкали. Дав ему насладиться триумфом, Мерида проворковала: — Все, хватит, Гоша. Давай возвращайся обратно. Каджи послушно повернул колечко в обратную сторону и проявился в этом мире на том же самом месте, где и сидел. — Я и не сомневался, что у тебя все получится, — похвалил Семен Борисович парнишку. — Просто тебе нужен был какой-то сильный стимул, а его почему-то рядом не оказалось. Бывает и так, не беда. — А я подумала, что ты уже умчался на радостях строить козни Гордию, — пошутила Мэри, которая была в курсе взаимоотношений четверки друзей с кампанией настоящих волшебников. Это уж девчонки не удержались, проболтавшись в одну из посиделок, когда они от нечего делать, чесали языками с Меридой. Ладно хоть, что об остальном догадались промолчать. — Это мысль! — нарочито оживился Гоша, но сестра шутливо-строго погрозила ему пальцем. Они еще немного посидели, общаясь. Профессор Волков рассказал несколько забавных историй из своей преподавательской жизни в Хилкровсе. Рассказчик из него вышел неплохой: оба Каджи посмеялись от души над тем, какие чудаки порой попадались среди учеников. Но затем Гоша заторопился в замок. Очень уж хотелось похвастаться перед друзьями одержанной победой. Семен Борисович тоже поднялся с дивана, предложив проводить его, так и не сказав, зачем же приходил. Может, на самом деле не такое уж и важное дело было. Или просто забыл о нем учитель? — Семен Борисович, не рассказывайте никому про Гошино кольцо, — чуть смущенно попросила Мерида на прощание, протянув ему руку для пожатия. — Ладно? — Не проблема, Мэри. Буду молчать как зомби. Даже хуже, они-то мычат иногда, — улыбнулся учитель истории и, как истинный джентльмен, поцеловал девушке руку. Сестра тут же засмущалась, что Гоша наблюдал у нее впервые. А вот Волков сделал вид, что ничего не заметил. И, повернувшись к Каджи, сказал: — Нам пора. А то скоро совсем стемнеет. Солнце и на самом деле уже цеплялось своим краем за высокие стены Хилкровса, потихоньку опускаясь ниже. С неба сыпались редкие, но пушистые снежинки. Настроение у парнишки соответствовало погоде, поменявшись с утренне-упаднического на вечерне-умиротворенное. Они с профессором шли вверх неспешно, словно на вечернем моционе. Волков задумался о том, что в этом мире даже маглом и то хорошо жить. Но Каджи, долго терпевший, все же поддался своему благодушному настроению и решил поинтересоваться у преподавателя: — Семен Борисович, а вы на самом деле верите в существование Алтаря Желаний? — Конечно, верю, Гоша, — не задумываясь, ответил профессор. — И даже больше того, убежден, что он скрывается где-то совсем рядом с замком. А тебя он тоже заинтересовал, как погляжу? Каджи утвердительно кивнул головой: — Спасибо, Семен Борисович. — Да, не за что, — отмахнулся учитель. — Вот мы и пришли... Своих друзей в гостиной Каджи не нашел. Оказывается, вопреки ожиданиям, Блэзкор все еще никак не мог окончательно разделаться со Стонбиром, хотя и выигрывал. "Каменные медведи" сопротивлялись с железобетонным упрямством обреченных. И почти все ученики остались на матче, намериваясь досмотреть его до конца. Все это рассказал Гоше Бардер, которому надоело просиживать зад на жестких скамейках стадиона. А если по правде, то он просто-напросто проголодался. И еще Шейм добавил, что Янка сейчас тоже в столовой зависает с девчонками. Парнишка направился туда радостный в предвкушении того, как он сейчас удивит подругу своими успехами. Но удивила его она. Уткнувшись лицом в ладони, девчонка плакала. А Таня Сантас пробовала ее успокоить, что не так уж хорошо у нее получалось. Рядом на столе лежала фотография родителей близняшек, разорванная почти пополам. — Кто?! — коротко поинтересовался Каджи, уже заранее зверея от злости, даже серебристая прядка налилась металлической тяжестью и запульсировала, отдаваясь жгучей болью в виске. — А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответила староста, откинув непослушные волосы с лица. — Чпок, конечно, больше некому. Янка как раз показывала мне фото. Хвалилась, что ты смог на нем ее отца оживить. А этот урод неожиданно подлетел сзади и попытался вырвать, чтобы тоже посмотреть, наверное. Но Янка-то крепко ее держала. Вот и результат. Этот гад только заржал и тут же исчез, я даже не успела его мордой в салат пригвоздить... А Гоша уже не слушал, бегом устремившись к выходу из зала. С Гордием они как раз в дверях столкнулись, когда Каджи пока еще радостный направлялся на ужин. Так что он вполне успеет нагнать злыдня, если поторопится. То-то ему чпоковская ухмылка сразу не понравилась. Хотя, когда она ему вообще нравилась? — Каджи, вернись! — это Танькин голос звенящей стрелой ударил ему в спину. — Гоша, не надо, — следом за ней умоляющий Янкин прошелестел. Но парнишка уже закусил удила. И внутри у него бурлила такая ярость за все накопившиеся обиды сразу, что его вообще никто не смог бы остановить. Если только силой, да и то пришлось бы очень постараться. Каджи даже ловко увернулся от попавшегося навстречу преподавателя защиты от темных сил, который как раз не вовремя спустился по лестнице со второго этажа. И больше того, парнишка проигнорировал требование Батлера немедленно остановиться и подойти к нему. Лишь услышал уже на выходе из башни, что факультету Блэзкор опять не повезло со штрафными баллами. Только что Гоша заработал их целый десяток. Но какая разница? Да хоть двадцать! Вот он — враг номер один на этот час, всего в трех шагах впереди. Чпок вразвалочку вышагивал в сторону своей башни, сопровождаемый привычной свитой из Дурмаша и Ривера. Услышав за спиной приближающийся топот, Гордий недовольно обернулся, собираясь что-то ядовитое высказать нарушителю спокойствия. Потом широко распахнул свои наглые глазищи, чему-то поразившись, и был тут же схвачен за грудки. Его телохранители успели вовремя в разные стороны отпрыгнуть. Иначе их снесло бы ураганом по имени Каджи. А Гоша уже от души впечатал Гордия спиной в каменную стену башни. И видать хорошо приложился, потому что соперник вдобавок ко всему треснулся об нее же затылком и недовольно поморщился от боли. Продолжая удерживать Чпока за мантию, парнишка твердо и неспеша ему высказал: — Слушай сюда, недоумок! Сегодня ночью, ровно в двенадцать, я тебя жду около стадиона. Один на один. И попробуй только не приди! Тогда вся школа будет знать, какой ты настоящий волшебник. А я все равно тебя достану, так что не отвертишься. — Я то приду, смотри сам не обделайся от страха, — Гордий стрельнул взглядом на потихоньку собирающуюся рядом толпу и, хмыкнув, прошипел. — Ты руки-то убери, а то ведь все поймут, в чем дело. И не судьба тогда нам встретиться сегодня. Да и потом — вряд ли. Тебя ведь исключат из школы за такое поведение... Каджи резко отпустил мантию фалстримца и, отвернувшись от него, спешно зашагал в сторону Башни Грифонов. И хотя смотрел больше себе под ноги, чтобы не встречаться ни с кем глазами, в которых слишком уж явно сквозило торжество, все же успел заметить собравшуюся около места стычки шушукающуюся толпу учеников. И многие из них стояли, оказывается, слишком уж близко, а значит, могли подслушать их с Чпоком разговор, что не есть хорошо. Так же Гоша обратил внимание на то, как Биг удерживал за плечи тщедушного Ривера, рвущегося на помощь "хозяину". И даже услышал фразу слонопотама, не суйся, мол, куда не просят, без тебя разберутся. И сказать честно, Дурмаш его удивил уже в третий раз за сезон. Какого черта лысого он ошивается рядом с Гордием, если сам он не такой уж и испорченный? А вот Луиза, оказавшаяся невдалеке от места схватки, наоборот улыбнулась Каджи так ехидно, что у парнишки даже сердце екнуло. Сразу видно, что она замышляет какую-то пакость в ответ на его безразличие к ней. Как же, вейлу проигнорировали, когда она сама на дружбу напрашивается. И то, как Олира покачала головой, Гоше совсем не понравилось. Пролетев в свою комнату, парнишка, не раздеваясь, завалился на кровать. И притворился спящим, чтобы не доставали разговорами, выяснениями подробностей и требованиями ничего не предпринимать. А что такие от друзей будут, он даже не сомневался. Каджи лишь успел попросить Барни, чтобы он его разбудил тихонько в полдвенадцатого, если все же заснет. И к своему удивлению, Гоша почти сразу же провалился в объятия снов. А приемник лишь пожал недоуменно плечами, но разбудить пообещал. И даже отменил на сегодня свой ставший уже традиционным вечерний поход в гостиную. Так и сидел на тумбочке до положенного времени, крепко задумавшись. И одной из первых мыслей у него проскользнуло невзначай, а не сообщить ли бабушке или Мериде, что Гоша удумал по ночам где-то шарахаться. В его-то положении — это верх безрассудства. Но, еще разок хорошенько поразмыслив, Барни отказался от такой идеи: Гоша все-таки ему друг, а друзей не сдают. Даже другим друзьям. И ровно в полдвенадцатого ночи приемник осторожно потряс Каджи за плечо. Просыпаться мальчишке совсем не хотелось, но, вспомнив, зачем это ему понадобилось, он резво вскочил с кровати. А потом крадучись выбрался из комнаты в пустынную гостиную. И уже только там обулся и, накинув на себя мантию, заспешил вниз, боясь опоздать на забитую стрелку. Вот только в холле башни его остановил насмешливо-строгий голос Яппи Алленсона: — Никак прогуляться решил, Каджи? — Нужно мне тут в одно место..., — попробовал было оправдаться парнишка. — Я знаю, что нужно, — ответил портрет декана, став вдруг совершенно серьезным, и добавил загадочно. — Только ты к стадиону не ходи. Там снегу намело по пояс. Прогуляйся лучше к "Птичьему углу". Там рядом с башней площадочка есть одна, чуть левее входа. Самое хорошее место для прогулок в эту ночь. Гоша ничего не понял, но рыжебородый ему заговорщически подмигнул: — Просто поверь мне так же, как я верю в твою победу. И Каджи послушался декана. С какой стати он будет советовать Гоше то, что может ему повредить. А значит, пострадает и честь факультета, о которой Яппи так трепетно заботится. И переживает за нее до такой степени, что совсем не боится выглядеть белой вороной на фоне всех остальных прежних деканов. Его поведение само за себя говорит о характере бывшего руководителя факультета. Гоша решительно выскользнул через пламя из Башни Грифонов в темный двор и быстрым шагом направился к выходу из замка. Хотя главные ворота Хилкровса на ночь закрывались, но рядом имелась неприметная калитка для служебных надобностей. А так как в ближайшей округе от замка другого жилья было мало, то и непрошенных гостей не ждали. И соответственно старая горгулья, охранявшая вход, неподвижно сидела на каменной тумбе и почти постоянно спала, когда не ела. Проскользнуть мимо нее — пара пустяков. Главное не горланить песни во всю глотку. Каджи торопливо помчался по протоптанной в сугробах тропинке к башне, где обитали пернатые друзья учеников. И вылетев на ту небольшую площадку, о которой сказал декан, тускло освещенную единственным подслеповатым фонарем над входом в "Птичий угол", огляделся. Почти тут же от стены отлепилась фигура, выскользнув из сумрака на свет. — Я уж думал, что ты струсил или девчонки не пустили, — криво ухмыльнулся Гордий и без дальнейших предисловий заехал кулаком Гоше в челюсть. — Еще чего! — Каджи смахнул с губы тут же выступившую кровь и ответно засветил Чпоку под глаз. А потом они так яростно набросились друг на друга, что, не удержавшись на ногах, свалились в сугроб, продолжая цепляться за соперника и не забывая его же мутузить от души. И битва их была раскаленной до предела. Несколько минут они катались по площадке, утрамбовывая снег и противника. Но вскоре ребята, замерли, напряженно вслушиваясь в ночную тишину и тяжело дыша. От обоих валил пар. Не так уж и далеко от башни послышались голоса. И один из них точно принадлежал Тайлеру Кингу: — Они где-то здесь должны быть. Мне доложили... — А я говорю, что нужно к стадиону идти, — послышался чуть запыхавшийся голос Электры. — Одна из учениц проболталась, что они там. — Пора сваливать, — Каджи, первым оказавшийся на ногах, протянул руку продолжающему сидеть в сугробе Чпоку. — Похоже, нас ищут. — Давай бегом в башню, — Гордий легко взлетел на ноги, воспользовавшись помощью. — Там один хитрый проход в замок есть. Я его совсем недавно нашел. И они, сломя голову, бросились в приоткрытую дверь. Птицы, в основном совы, жившие на первом этаже, только недовольно заухали, проводив их пристальными взглядами прищуренных желтоватых глаз. Но ребята уже протиснулись не то в узкий пролом в стене, не то в бойницу, и оказались в одном из бесчисленных коридоров Хилкровса. Здесь царил полумрак и тишина. И их топот раскатывался оглушительным эхом в ночном безмолвии и сонной пустоте замка. Чуточку поплутав, из-за того, что Чпок не так уж хорошо помнил дорогу от пролома до Центральной башни, они все-таки выскочили, в конце концов, в холл перед Большим залом. Немного отдышавшись, ребята осторожно выглянули во внутренний двор. Никого там не заметив, они тихонько проскользнули через дверь, быстро пронеслись по лестнице и разбежались в разные стороны, даже и не подумав пожелать друг другу приятных сновидений. И еще через пару минут Каджи оказался в холле Башни Грифонов, стремительно проскочив через пламя на входе. А оно несколько удивленно ощупало его слегка изменившееся лицо, словно заново знакомилось с учеником. — Надеюсь, что противник выглядит не намного лучше, чем ты? — тихо, чтобы не разбудить остальные портреты, и вкрадчиво поинтересовался Яппи. — Я тоже на это надеюсь, — весело, но так же тихо ответил Каджи, довольный удачным ночным приключением. — В крайнем случае, я старался. — Тогда можно и подремать немного, — рыжий зевнул, прикрыв рот рукой, и пробормотал напоследок. — Спокойной ночи, герой. И совсем не понятно, серьезно декан так назвал Гошу, или наоборот издевался. Но Каджи был слишком рад тому, что вернулся в башню, наказав обидчика и не попавшись при этом, чтобы лишний раз задумываться над чьими-то словами. Он стремился поскорее лечь спать. И желательно так, чтобы все думали, будто он никуда и не ходил. Это парнишке удалось. Но о том, что завтра наступит утро, он даже и не вспомнил. А, наверное, зря. За геройство тоже порой приходится расплачиваться. Баретто утром только хмыкнул, разглядывая красавчика, и обиженно посетовал другу: — Мог бы и меня разбудить, раз ходил с Гордием биться. Но Гошу, едва он проснулся, посетила ужасающая по своей правдивости мысль, что его ведь и вправду исключат из школы, если узнают, как он провел ночь. А потому он твердо решил для себя, что раз их с Гордием за ухо не поймали на месте преступления, то он будет всеми правдами и неправдами отрицать все и всем без исключения, даже друзьям. И потому-то Каджи впервые в жизни соврал, залившись краской до самой макушки: — Не мог, Роб, потому что никуда я не ходил. Товарищ посмотрел на него, подозрительно прищурившись: — И как же ты тогда умудрился так разукраситься? — Упал, — Гоша ляпнул первое пришедшее на ум и, воодушевившись легкостью, с которой давалось вранье, продолжил уже увереннее и с нажимом: — Во сне крутился и упал с кровати. — Ну-ну, упал, так упал. — Баретто стал натягивать на себя мантию, отвернувшись от Каджи. Зато Бардер оказался куда понятливее, чем Роб. Парнишка внимательно осмотрел Гошу с разных сторон и резюмировал: — Круто ты навернулся. А я то думал, что мне приснилось, будто в комнате грохот стоял среди ночи. — И хитро подмигнул соседу по комнате, пожав при этом руку. — Ты в следующий раз так сильно не падай, ладно? А то у меня аппетит может пропасть. До Баретто наконец-то запоздало дошла причина, по которой Гоша никому не хочет говорить правду. И он опять стал самим собой, приветливым, рассудительным и добродушным, перестав обиженно сопеть в две дырки. — Так бы сразу и сказали. С девчонками встреча прошла совсем по-другому, чуточку круче. Стоило только ребятам появиться в гостиной, а сестрам увидеть хохломскую роспись по Гошиному лицу, как Янка подлетела к нему и даже замахнулась, чтобы добавить и от себя пару завершающих штрихов. — Эй, — возмутился Роб, перехватив ее руку, — ты полегче с увечным. Не видишь, человек с кровати упал. — Я сейчас сама этого человека уроню, со второго этажа и вниз головой,— правда, бить Гошу близняшка передумала и, оттащив поближе к окну, где было светлее, стала внимательно изучать его вид. — Ты, Гоша, вообще хоть иногда думаешь или нет? А если тебя теперь исключат из Хилкровса? Тебе это надо вот было? — И уже совсем тихо добавила: — Ведь это просто фотография. Попрошу, чтобы другую прислали... — Да не слушай ты ее, Гоша, — рядом нарисовалась Аня. — Просто она так тебе благодарность выражает. Не умеет по-другому. Кстати, и от меня спасибо огромное. — За что это? — парнишка продолжил придерживаться продуманной версии. — За то, что с кровати упал, — прищурившись на один глаз, ответила Анька, критически его оценивая. — Пошли на завтрак, а то у меня зверский аппетит разыгрался... Что самое интересное, никто из учеников особого внимания на Гошину боевую раскраску не обращал. Точнее делали вид, что совсем ее не замечают, будто он каждый день такой разгуливает по замку. Да и вообще последнее время на него стали куда меньше таращиться, чем первый месяц учебы, когда он постоянно ловил на себе любопытные взгляды. Теперь привыкли и к нему и к серебристой прядке. А он старался и не давать повода к любопытству: монстров пачками не ухайдакивал, за Вомшулдом не гонялся на переменах по коридорам замка с шашкой наголо. Но и не хотел бы, чтоб к его синякам привыкли, а то начнут еще все подряд ему фингалы ставить, чтобы он каждый день имел однообразный вид. Но так себя вели ученики. У преподавателей совсем в другом стиле мышление. Только они расселись за партами в Медвежьей Башне, которую профессор Сид все же умудрился привести в порядок, как учитель строго распорядился, что ему совсем не шло: — Откройте учебник на странице пятьдесят седьмой и повторите главу о гиппогрифах. А вы двое, — тут Камелтосис ткнул толстым пальцем поочередно в Каджи и Чпока, — со мной к директору. И не дай бог, я услышу хоть малейший шум, когда буду возвращаться. Первокурсники зашелестели страницами учебника, а Каджи обреченно поднялся, подумав, что вот и приплыл. Янкин взгляд подтвердил его самые худшие догадки: если Гошу исключат из школы, то девчонка не поленится найти его в Нижнем, и собственноручно задушит. По дороге в кабинет директора мальчишки незаметно обменялись многозначительными взглядами. А заодно и оценили наведенную красоту друг у друга. Пейзаж на лицах был изумительный. У Каджи наблюдалась напрочь разбитая губа, и нос стал похожим на раздавленную картофелину. А у Чпока под заплывшим глазом красовался фиолетовый синячище, да ухо трансформировалась в некоторое подобие слоновьего. У Верд-Бизара собрался весь педсовет без исключения, даже Кинга и Мериду пригласили. Сам директор восседал за своим столом, и какое у него было настроение совсем не понятно. Наверное, обычное, потому что Этерник спокойно писал на пергаменте какое-то послание. А его почтовый орел сидел на нашесте чуть позади хозяина и, забавляясь, раскачивал его как качели. Своч Батлер нервно расхаживал по кабинету взад-вперед, заложив руки за спину и только чудом не спотыкаясь о вытянутые ноги Монотонуса. Хлип же просто сидел в кресле спиной к камину и недовольно щурился, оторванный от любимых учеников и урока. Бласта Мардер тихо, но горячо что-то доказывала одному из портретов прежних директоров. Джакетс, переплетя руки на груди, гордо и независимо возвышалась около окна, что-то интересное высматривая за стенами замка. Семен Борисович в задумчивости теребил свою бородку-испанку. Электра периодически прикладывала батистовый платочек к глазам, хотя капельки слез все равно иногда срывались вниз. Тайлер злорадно ухмылялся, странно, что руки не потирал от удовольствия. Мерида даже чуточку вперед подалась, приподнявшись со стула, чтобы полюбоваться братцем. Но тут же опустилась назад, недоверчиво покачав головой: нет, этого не может быть, потому что просто не может быть никогда. И даже Дриму пригласили, на всех правах учителя. А она ободряюще улыбнулась вошедшим ребятам. Камелтосис оставил их стоять посреди кабинета и присоединился к остальным учителям напротив. Правда, профессор Сид так хитро спрятался за высокое кресло Этерника, что его и не видно было совсем. Только его темно-синяя феска с зелеными листочками узора по окружности выглядывала оттуда. Директор отложил в сторону гусиное перо, аккуратно сложил пергамент и посмотрел на учеников, чуть прищурившись, словно очки забыл одеть. Правда, он и не носил их никогда, не жалуясь на зрение. — Вы ничего мне рассказать не хотите? — спокойно поинтересовался Этерник. — А то меня сегодня разбудили ни свет, ни заря и все уши уже прожужжали о том, что у нас в школе ночью была какая-то драка. — И не поленился натурально зевнуть. — Ночью? Драка? — сильно удивился Гордий. — Нет, директор, я ничего не слышал. Я крепко сплю, хоть стреляй рядом — не проснусь. Верд-Бизар хмыкнул в бороду и перевел взгляд на Каджи. — У нас в башне тихо было, профессор, — уверенно ответил Гоша, даже не соврав. — А кто подрался? Батлер замер как вкопанный, перестав нарезать круги по кабинету, и удивленно уставился на учеников, пораженный их наглостью. У Монотонуса глаза загорелись любопытством. Бласта поправила прядку волос на виске и опять повернулась к портрету, громко сказав: "А я что вам говорила!". Семен Борисович расплылся в улыбке и довольный откинулся на спинку стула. Электра открыла было рот, собираясь что-то произнести, но тут же передумала. Остальные просто тихонько рассмеялись, включая хихикнувшую Хитер. Даже Верд-Бизар улыбнулся в бороду. — Ну, как мне доложили, это именно вы подрались, — и Этерник даже чуть руки развел в стороны, что, мол, на это скажете. — Мы?! — хором удивились ребята и, поглядев друг на друга, синхронно пожали плечами. — Да вы что, серьезно? Нет, вас обманули. Мы же в разных башнях живем. Преподавателю защиты от темных сил порядком надоела эта клоунада, и он строго поинтересовался, ткнув указательным пальцем почти в лицо Каджи: — И как вы тогда объясните ваш слегка странный вид? На лестнице споткнулись? — Не угадали, профессор, — твердо ответил Гоша, честно хлопая ресницами и нагло таращась прямо в глаза учителя. — Возился во сне и упал с кровати. Мне кошмар приснился. — Парнишка хотел добавить, кто был тем кошмаром, но решил, что это будет уже явный перебор. А потому и промолчал. Батлер злобно зыркнул на него и перевел вопросительный взгляд на Чпока: — Вы тоже упали? — и с нажимом добавил: — С кровати, конечно же. — Не-е, — Гордий отрицательно замотал головой, только ухоженные патлы цвета вороньего крыла заметались туда-сюда. — Меня ночью муха укусила. Здоровая такая! Оч..., — мальчишка хотел сказать, что очкастая муха, но тут же поправился, коротко глянув на товарища по несчастью: — Очень здоровая. — Муха? Зимой? — казалось, что Своч сейчас задохнется от возмущения. — А чего такого? Из подвала наверно прилетела. Там тепло и сухо. И зла-я, — протянул Чпок, — потому что ей зимой не спится. — Ага, они все зимой такие, — знающе, подтвердил Каджи. Профессор Батлер круто развернулся к директору и произнес, словно припечатал: — Вот, видите! Они еще и издеваются над нами. Я настаиваю на том, что этих учеников нужно исключить из Хилкровса за драку в школе. — Почему сразу исключить? — тут же возмутился Волков. — И они к тому же отрицают, что была драка. — А по ним разве не видно? — продолжал настаивать Своч, не глядя, указав пальцем на учеников. — Лично меня объяснения вполне устроили, — Хлип наконец-то подтянул ноги под себя, тут же превратившись в складной метр. — С мухами, конечно, придется разобраться. Чтоб не летали, где ни попадя. Это уж ваша вина Кинг, вы же смотритель за замком. А то занимаетесь, черти чем, лишь бы не работать... В голосе преподавателя теории было столько неприкрытого ехидства, что Тайлер наконец-то перестал ухмыляться, зловеще сверкнув на учителя глазами из-за пенсне. — Да и с ночными кошмарами нужно бороться, — добавила Электра, а Бласта, строго поджав губы, коротко кивнула головой, соглашаясь. — А ту болтушку, что придумала эту невероятную историю, я сама накажу, как руководитель факультета. — А где произошла предполагаемая драка, Электра? — поинтересовался Верд-Бизар. — Оли..., — учительница смутилась и тут же поправилась, — она сказала, что около стадиона. Но там никого не было. — Вот видишь, Своч, ты по любому не прав, — усмехнулся директор. — Это уже за территорией школы. Да и большинство учителей против исключения. Можете идти на урок, — Этерник попытался строго посмотреть на своих подопечных, но у него это не вышло, и едва сдерживаясь, чтоб не расхохотаться, он только рукой махнул. — Надеюсь, что вас больше не будут беспокоить ни мухи, ни кошмары. Иначе... Что может произойти в противном случае, ребята так и не узнали, стремительно-облегченно вырвавшись из кабинета. Двери закрылись. Каджи собрался уже вступить на винтовую лестницу, но Чпок приставил палец к губам и приложился ухом к створке. Правда, тут же оказался наказан за самовольство. Что-то невидимое, но вполне материальное, ухватило парнишку за другое ухо. Гордий даже на цыпочки привстал и недовольно сморщился. А потом это нечто припечатало чувствительный пинок чуть ниже Чпоковской спины. И он даже раньше Каджи оказался на ступеньках винтовой лестницы. — Поехали отсюда, чего встал, — как ни в чем не бывало, прогнусавил Гордий, став привычно наглым, как и прежде. — Нам еще про гиппогрифов читать нужно. А то я будто не знаю, кто это такие. Да я катался на них! Перед дверью в подвал Медвежьей Башни Чпок остановился и протянул навстречу Гоше ладонь: — Прорвались, кажется. — Да уж, — Каджи подумал, но все же ответил на жест парнишки, пожав ему руку. — Только не думай, что у нас теперь мир. — Даже и не мечтай. Всего лишь перемирие. — И не надолго. — Жизнь покажет, — Гоша пожал плечами и толкнул дверь в класс. На них тут же вопросительно уставились двадцать семь пар любопытных глаз. И злорадства не было ни в одном из них, только сочувствие.

Глава 7. Кто не спрятался, я не виноват.

В это воскресенье Каджи не пошел с Янкой на факультатив к Дриме Ловью. Он решил устроить себе настоящие новогодние каникулы прямо с этого вечера. Зачем откладывать в долгий ящик то, что завтра и так уже начнется? Тем более что ему совершенно надоело сверкать в школе своим побито-героическим видом. И хотя Таня Сантас на пару с Катей после обеда попытались наколдовать что-нибудь мудреное и скрывающее недостатки, у них ничего не вышло. Но Гоша совсем не расстроился, устроившись с "Историей в пригоршне" около камина. Прочитать осталось совсем немного. Иногда он отвлекался от увлекательной истории о чудаковатом Актеоне, покусанном собственными собаками, и бросал заинтересованный взгляд на шахматное поле. Там Роб пытался научить Аню искусству сражения. Но она больше смеялась над фигурами и их репликами, чем играла. И соответственно у девчонки ничего не получалось. А вскоре в гостиную подобно вихрю, к тому же, как и он, вся усыпанная снежинками, ворвалась Янка. Она загадочно указала глазами на лестницу, ведущую к спальне ребят, и, не сбавляя ходу, промчалась туда. Друзьям ничего не оставалось, как последовать за ней. Девчонка уже успела выгнать из их комнаты Бардера, который, грустно вздыхая, проковылял им навстречу. Барни тоже оказался персоной нон-грата, устроившись у Шейма на сгибе локтя. Хотя возможно, что приемник и по собственной инициативе слинял из спальни. Чем меньше знаешь чужих секретов, тем лучше спишь. И не успели ребята закрыть за собой дверь, как близняшка от души хлобыстнула по столу толстенной книгой, на которую они сперва не обратили внимания. Все трое даже вздрогнули от такого яростного проявления эмоций: не к добру подобное начало. — Глупее нас лишь африканские пингвины, — девчонка плюхнулась на стул и принялась ожесточенно листать фолиант, что-то в нем выискивая. — Янка, таких птиц вообще-то не существует, — поправил ее Гоша. — Да? — удивившись, близняшка на секунду оторвалась от книги и задумчиво уставилась сквозь Каджи куда-то вдаль. — Значит, нам крупно повезло. Выходит, что глупее нас вообще никого нет. Мы вне конкуренции. И она опять принялась озабоченно просматривать страницы. Остальная троица переглянулась между собой непонимающе. А потом Аня поинтересовалась у сестры: — Может быть, ты пояснишь нам свою гениальную мысль. А то мы и на самом деле как-то глупо себя чувствуем. — Легко! — Янка выдала свое коронное словечко, обрадовавшись тому, что поиски увенчались успехом. — Сегодня на факультативе мы приступили к изучению "памятников архитектуры и зодчества и влияния на их культурную среду современных дизайнерских методов оформления интерьера", — девчонка удачно передразнила преподавательницу. — И начала Дрима на конкретном примере, рассказав нам про то, как строился и менялся со временем Хилкровс. А в библиотеку за книгой по архитектуре я уж потом забежала... — И теперь мы дружно будем делать модель замка из веточек и спичек? — весело поинтересовался Баретто, за что был награжден укоризненным взглядом Гоши и легким подзатыльником Ани. Зато Янка не обратила на реплику никакого внимания, даже не запнувшись. Она уверенно ткнула пальцем в то, что искала в книге и, понизив голос до зловещего шепота, прочитала: — "Строительство замка Хилкровс под руководством Беренгария Неверного началось в 100 году от разделения миров на Вороньем холме. Беренгарий решил построить замок, в последствии основав в нем международную школу обучения колдовству, на месте своей битвы с Людвигом Благолепным, ознаменовав тем самым окончательное торжество добра над злом в ту древнюю эпоху...". И так далее, и тому подобное, и мы глупее всех на свете, — жизнерадостно закончила близняшка. — Так это что же получается...? — уже серьезно протянул Роб. — Ага, — радостно сверкая серо-голубыми глазищами, подтвердила Янка. — Именно это, Роб, и получается. Все помните, что во время битвы сделал Людвиг? — Использовал Алтарь Желаний, — зачарованно выдохнул Гоша. — А раз Беренгарий стал мудрым, по твоей версии, то..., — с хитроватой улыбкой подначила его девчонка. — Он построил школу именно здесь еще и для того, чтобы спрятать в ней Алтарь Желаний. — Точно! — А учителя, не спя ночами, не пьют, не едят, лишь охраняют его от злых учеников, глаз не смыкая. У-у! — Анька проговорила это страшным замогильным голосом, вытаращив глаза. А потом выставила перед собой руки со скрюченными растопыренными пальцами, словно вурдалак, бредущий на обед. И даже язык высунула набок, правда, ей это совсем не шло. А через несколько секунд, когда ей надоело кривляться, близняшка уже спокойно и буднично сказала: — Да, ладно вам, ребята, прекратите. Мы же уже все это не раз обсуждали. Ну, нет Алтаря Желаний, хотя и жаль. — А вот тут ты не права! — возмутился Баретто. — Может учителя и на самом деле прячут и защищают его от посторонних и шибко любопытных. И виверна, поселившаяся здесь именно в год активности Алтаря, поэтому никак не выгоняется из замка, что очень странно. — А почему тогда никто из них сам ни разу после Людвига не использовал Алтарь? Ну, чего замолчал? — строго прикрикнула на друга Анька. — Нечего возразить? — Есть, — уверенно ответил ей Каджи. — Они наверняка поклялись его охранять и не применять. А ты прекрасно знаешь, что случится, если в этом мире нарушить клятву. — И на всякий случай каждый из них поставил свою защиту или ловушку на пути к Алтарю, чтобы у коллег не возникло ненароком соблазна к нему пробраться, — добавила Янка. — Это как пить дать. — Значит, никто из них к Алтарю пройти не может, а мы пройдем? — вкрадчиво поинтересовалась Аня. — Класс! Завидую вашей наивности. Все замолчали. Но уже через минуту, все тщательно взвесив, Гоша решительно и даже чуть задорно сказал: — А я попробую. — Я с тобой, — тут же добавил Баретто. — Вдвоем проще... — Втроем еще легче, — перебила его Янка. — Попутал что ли все на свете? Между прочим, это я вам идею подала, где искать Алтарь. Анька чуточку наморщила недовольно носик и, вздохнув, заключила: — Значит, четверо против Алтаря. Вообще-то шанс есть. Малюсенький совсем шансик. И отвечая на немые вопрошающие взгляды друзей, девчонка пояснила: — Да вы одни, без меня, заблудитесь, едва в подвал войдете. Должен же кто-то с вами серьезный пойти. — А ну, тогда другое дело, — закивали головами остальные, соглашаясь. Баретто тут же подорвался с кровати, оторвал кусочек пергамента от свитка и, что-то на нем накарябав, стремительно исчез из комнаты. — Куда это он умчался? — озадачилась Янка. — Не в туалет — это точно! — ответил Гоша, сам ничего не поняв. — Там бумага есть. Причина исчезновения Роба выяснилась уже на следующее утро, когда большинство учеников радостно и торопливо стали собираться на поезд до Старгорода, отправляясь на зимние каникулы по домам. А Баретто, получивший за завтраком почту, что было совсем необычно, эти сборы невозмутимо игнорировал. — Ты разве не едешь домой? — поинтересовались у него друзья, расположившиеся в гостиной и с интересом наблюдающие за лихорадочными метаниями блэзкорцев. Больше других устраивал суматоху Санчо, который поступил по-умному, собравшись еще вчера, а сейчас специально мешал другим, раздавая направо и налево крайне глупые советы. Другие ученики к нему в запарке прислушивались, куда-то стремительно исчезали, но тут же возвращались, посмеиваясь сами над собой. А Санчо просто развлекался подобным образом, увлеченно продолжая дирижировать оркестром хаоса. — Нет, конечно, — возмутился Баретто, присаживаясь в кресло. — Я вчера написал родителям, что хотел бы отметить Новый год в кругу друзей. А то вы тут к Алтарю пойдете, а я там, дома, должен рождественскую индейку трескать? Фигушки вот вам! — И тебе, конечно же, разрешили, хотя готовы были забрать отсюда еще неделю назад, — немного ехидно напомнила Янка. — Разрешили, — вполне серьезно ответил Баретто. — У меня родители оба работают в нашем министерстве магии в отделе мракоборцев. А там без настоящей дружбы не продержишься и года, обязательно влипнешь в какую-нибудь неприятность, если не хуже. Так что они понимают, что значат друзья. — Ты про это не рассказывал, — удивился Каджи. — А зачем? — скромно потупился друг. — Да вы и не спрашивали. Нам же некогда было толком поговорить. Столько уроков задавали, я думал, что свихнусь уже через месяц. И сейчас им опять было некогда. Когда собравшиеся домой наконец-то отправились в каретах на станцию, наступил черед оставшихся продолжить славные традиции. И как самая рассудительная, за дело активно взялась Аня. Девчонка, воспитанная в строгих десантно-полевых условиях рязанской жизни, незаметно прибрала власть в свои руки. Нет, не полностью, естественно. При разработке стратегического плана по захвату Алтаря Желаний, проходившего вблизи камина, близняшка предложила выбрать командиром отряда Гошу. Все дружно согласились, кроме засмущавшегося Каджи, но командовать по-прежнему продолжила Анька, самовольно провозгласившая себя начальником штаба. Янка оказалась в должности замполита, развлекай, мол, чтоб не заскучали. Гошу девчонка дополнительно загрузила командованием отдельного разведывательного взвода, чтоб не вздумал командовать их компанией по-настоящему. Разведывательный — это понятно и так, надо же узнать, как пробраться через виверну дальше в подземелье. Отдельный, потому что один единственный разведчик и имелся — Каджи. А уж взвод — совсем просто: Гоша был с самого утра на взводе, предчувствуя начало небывалых и, чего греха таить, долгожданных приключений. Баретто определили в пехоту, как самого физически сильного: тебе, друг, и тащить все тяготы и лишения войны на себе. Роб возмущаться не стал, прекрасно понимая, что Аня таким образом шутит, слегка нервничая из-за того, что ей приходится участвовать в том, в чем близняшка участвовать совсем не хотела. Но примерный план действий все же обозначился: трое пытаются придумать, как нейтрализовать виверну. Каджи постарается выяснить у сестры, или использовав кольцо, как к чудищу подобраться. А с остальным разберутся по ходу дела. Такая возможность вскоре представилась. Сразу же после новогодней ночи, которая прошла самым веселым и замечательным образом. Описывать празднование — смысла нет, иначе рассказ о том, что творилось в замке 31 декабря, может легко вылиться еще в одну книгу. Стоит упомянуть только, что тон задавали учителя, куда-то далеко спрятав свою строгость и придирчивость. Особо старался создать праздничное настроение у оставшихся в замке учеников директор. Этерник с самого утра вырядился Дедом Морозом и расхаживал по Хилкровсу с красным носом и мешком сюрпризов за спиной, творя мелкие и крупные чудеса направо и налево. Ему в этом активно помогала Снегурочка. Да с чего это вы решили, что Мерида? Вы хотя бы раз видели Снегурочку-мулатку? Хотя, наверное, прикольно. Внучку деда разыгрывала веселая до невозможности Электра, сменившая свои вечно блестящие наряды на более подходящее простое белое платье. Само празднование прошло беззаботно, легко и непринужденно. По причине малочисленности оставшихся в замке, и чтобы у них получилось именно семейное торжество, все разместились за одним рядом столов, выбрав для этой цели центральный. И вперемешку, все вместе: и преподаватели и ученики. Правда, хоровод вокруг елки перед этим водить не стали. Но зато здоровенную елку, стоявшую на том месте, где обычно размещалась трибуна директора, украшали совместными усилиями. Только ученики со своей неуемной фантазией больше мешали учителям, чем оказывали помощь. Но те в свою очередь воспринимали такое поведение, как должное, и даже не ворчали. Подарки тоже были. Даже много подарков. Море сладостей и волшебно-прикольных безделушек. Каджи особенно понравился сюрприз, преподнесенный сестрой. Она ему подарила тапки-скороходы. Однако выглядели они как вислоухие пушистые зайцы, что было не совсем в его стиле. И скороходили эти шлепанцы только от кровати до умывальника, стоило их утром обуть. А уж попав туда, они еще и настойчиво требовали, чтобы Гоша умылся и обязательно почистил зубы, иначе, зачем они так старались? И стоило Каджи разок проигнорировать требование зайшлепок и попытаться уйти, как они от порога опять вернули его к раковине. Неприятные подарки тоже оказались среди прочих. За празднично накрытым столом находились Гордий и Олира, по неведомым причинам не уехавшие домой. Луиза выглядела обиженно-надутой, отчего ее красота слегка поблекла, и задумчивой. Иногда она бросала короткие взгляды исподтишка то на Каджи, то на Чпока. И Гоше подумалось, что возможно вейлу таким необычным способом Электра наказала, не разрешив уехать на праздники домой. Гордий без своей свиты смотрелся непривычно. Только наглости у него от ее отсутствия совсем не убавилось. Да и расстроенным мальчишка не выглядел. Скорее уж весь его вид и поведение говорили о том, что он замышляет какую-то очередную пакость, скоропостижно закончив перемирие, несмотря на все еще красующийся синяк под глазом. Но буквально через полчаса после начала празднества Каджи забыл о них, так здесь было весело. Поздним утром, а скорее днем, когда все выспались, друзья разделились, немедленно приступив к выполнению плана. Трое отправились в библиотеку уже ставшую надоедать, несмотря на всю свою интересность и уютность. А Каджи устремился к сестре, пытаясь на ходу придумать какую-нибудь хитрость, чтобы выведать, как попасть к виверне в гости. Только придумывать ничего не пришлось. После вчерашнего буйного веселья, усугубленного парочкой бокалов с чем-то ярко-алым и лихо исполненными танцевальными па на завершающей вечеринку дискотеке, Мэри выглядела бледно и устало. Даже прическа почти не кудрявилась, застыв сосульками цвета стужи. — Чай, водка, кофе, пиво? — вяло пошутила сестренка, встречая гостя. — А сок найдется? — Гоша протопал за сестрой на кухню. Она ткнула указательным пальцем в сторону стола, на котором уже стоял запотевший стакан с гранатовым напитком. Каджи попробовал и слегка недовольно скривился: вкусно, конечно, но он такой сок не особо любил. — Ну, уж что получилось, не обессудь, — тяжко вздохнула Мерида и решительно засунула голову под кран с холодной водой. Вынырнула девушка оттуда точно такой же, какой и была до героического поступка, только мокрой. И вообще зря мучилась, не помогло. Намотав на голову полотенце, словно тюрбан, сестра глянула на Каджи таким обреченным взглядом, что ему на самом деле стало ее жалко, и он храбро осушил стакан до дна. Хотя бы уважение проявил к ее стараниям. — Который сейчас час, интересно? — озадачилась сестра, смешно сдвинув брови к переносице, что должно было означать задумчивость, только ей сейчас совершенно не думалось. — Да уже обед наверно скоро, — легкомысленно пожал плечами парнишка. — О боже, — простонала Мэри. — Мне ж еще виверну кормить... — Пойдем тогда, я тебя провожу, — предложил Каджи сестре. — Мне все равно в замок нужно к ребятам. — Подожди, я схожу переодеться. Не в халате же идти. Праздник вчера и на самом деле удался, раз Мериде было лень тратить силы на магию, чтобы сменить одежду. По дороге в Хилкровс Гоша попробовал выяснить мимоходом, словно невзначай, у сестры, чем же питаются эти загадочные виверны, с такой легкостью задерживающиеся погостить в чужом замке на целых полгода. Ну, вот просто так, для общего развития и удовлетворения праздного любопытства. Но не тут-то было. — Слишком любознательными мальчишками, — задумавшись о чем-то своем, машинально ответила сестра. — А девчонками? — не унимался брат. — Нет, — уже вернувшись в действительность, пошутила сестра. — Их вообще никто не ест, насколько я знаю. Себе дороже. Потом долго изжога будет мучить. Попасть к двери в подвал, где квартировала таинственная гостья, оказалось не так уж и сложно. Всего то и нужно, просто спуститься по неширокой лесенке под Большой зал. Ребята шныряли мимо нее ежедневно, даже и не задумываясь о том, что им сказали на распределении: подвал Центральной башни в этом году — запретное место. А может наоборот, подсознательно обходили ее стороной. И уж совсем в духе Хилкровса, если на эту лесенку учителя наложили заклинание, отводящее от нее внимание. Но вот дальше этой самой лесенки и узенького коридора, упирающегося в массивную дверь, окованную металлическими пластинами, Гоше прорваться не удалось. Несмотря на то, что головушка потрескивала и плохо соображала, Мэри в самый последний момент все же догадалась, что брату в подземелье делать абсолютно нечего. Как он ни старался болтать с ней о всяких пустяках, отвлекая ее внимание и продолжая ненавязчиво спускаться за ней под Большой зал. Уже чуть приоткрыв дверь, ведущую еще глубже вниз, в зал, едва освещенный несколькими факелами, сестра оторопело тормознулась и строго посмотрела на брата. — Слушай, Гоша, ты мне зубы не заговаривай. Иди, давай отсюда, тебе дальше нельзя. Вообще-то и сюда не следовало бы спускаться, но это уж я виновата. Ты вроде бы к друзьям собирался? Вот и топай к ним. И если хочешь, приходите завтра в гости. Можем куда-нибудь на природу выбраться, пока погода хорошая и метели не начались. — Да я чего...? Я так..., просто..., любопытно..., ни разу не видел..., — почти натурально изобразил смущение Каджи, а на самом деле торжествовал: первая вылазка в разведку оказалась удачной и не такой уж страшной, как представлялось. А боялся парнишка ненароком ляпнуть что-нибудь этакое, по чему сестра сразу догадается о его истинном интересе. И тогда гнева Мэри не избежать. Но не это страшно, его он выдержал бы. Просто сестру жалко: она же потом сама станет переживать, что на него накричала. Обошлось. И он развернулся в обратный путь, плетясь настолько правдоподобно, будто расстроился. А Мерида вздохнула, глядя ему вслед, покачала головой и решительно нырнула в мрачное подземелье. И только за ней закрылась дверь, как Каджи уверенно повернул кольцо на пальце. И затем, стараясь передвигаться бесшумно, вернулся обратно. Коридорчик был и на самом деле неширок. Вдвоем еще можно под ручку прогуляться. Но вот третий на таком променаде — точно лишний. И Гоша заозирался, выбирая себе место для засады. Сравнительно недалеко от двери, за которой гостевала виверна, была небольшая ниша, в которой стояли рыцарские доспехи со щитом цвета индиго и опущенным к ноге двуручным мечом. И как не опасался парнишка с некоторых пор всевозможных статуй и доспехов, все же он рискнул приблизиться к ним поближе. А между рыцарем и арочной стенкой ниши было вполне достаточно места, где мог укрыться щупленький парнишка. Дурмаш, свернутый в рулон, конечно, там тоже поместился бы, если б по нему пару раз асфальтоукладочный каток проехался. Так ведь Гоша и не Биг, хотя и трескал последнее время пиццу за обе щеки. В этот закуток парнишка и залез. И стал терпеливо ждать, что же дальше произойдет. Ведь самого главного Каджи так и не узнал: как же попасть за заветную дверь, где притаилась жутко интересная и такая манящая опасность. Замка на двери он не заметил. Но вряд ли она открывалась первому встречному. Хотя вот Мериде оказалось достаточным просто приложить ладонь к двери и толкнуть ее. Сестра появилась в коридоре спустя минут сорок, когда Каджи уже подумал, что виверна в честь новогоднего праздника решила нарушить свою диету и отведать не только любопытствующих мальчишек. — Ну, шельма, — ликующе высказалась Мерида, вернувшаяся из подземелья более оживленной и жизнерадостной, чем спускалась туда. — Рассмешила. И она, прикрыв дверь, заторопилась к выходу. А Каджи даже затаил дыхание: все-таки сестренка знает про кольцо, вдруг она догадается, что он здесь спрятался. Но девушка стремительно пронеслась мимо, правда, едва не опрокинув рыцаря, за которым прятался брат, случайно зацепившись мантией за рукоять меча. — Ну вот, опять чуть не порвала, — огорчилась Мэри и тут же исчезла на лестнице. Каджи выждал еще минут десять на всякий случай и только потом осторожно выбрался из своего укрытия. Прокравшись к двери, он приложил ладонь к тому же месту, что и сестра. И нажал на дверь. Она естественно и не подумала открываться. Расстроившись неудачной попыткой, парнишка в сердцах пнул ее ногой. И тут ему показалось, что она протяжно загудела, отозвавшись в ушах басовитым колокольным звоном. Гоша тут же отскочил от нее подальше. И сделал это мальчишка вовремя. В том месте, где он только что стоял, образовался провал с рваными краями плит, зияющий чернотой бездны. И оттуда дохнуло на паренька обжигающим потусторонним холодом. Да так сильно, что у Гоши от страха волосы дыбом встали. Он тут же попятился назад. Но края провала уже стали стягиваться обратно, и через несколько секунд ничего не напоминало о зловещей ловушке, сотворенной наверняка деканом Даркхола. Зато на лестнице послышались торопливые шаги. Каджи стремительно юркнул в свое убежище, в эту минуту показавшееся ему просторным и уютным, словно номер люкс в гостинице. В коридоре нарисовалась озабоченная Дрима Ловью. Она пристально вглядывалась в коридор, словно пыталась найти спрятавшего здесь шутника. Потом она осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, двинулась вперед. Да головой с кудрявыми волосами крутила во все стороны. И когда поравнялась с доспехами рыцаря, вейла напряженно замерла. Просто ее остановил слегка насмешливый голос, негромко прозвучавший у нее за спиной: — Вас этот рыцарь заинтересовал, Дрима? — профессор Батлер стоял на нижней ступеньке лестницы, появившись совершенно бесшумно, словно просто вырос из воздуха. — Прекрасное произведение искусства, не правда ли? Но то, что скрывается за статуей, представляет куда больший интерес. Вы так не думаете, дорогуша? Или вас больше интересует инкрустация дверей, ведущих в подземелье? Каджи застыл в неподвижности не хуже рыцаря, за которым прятался. Все, он попался! И теперь уж исключения из школы точно не избежать. "Своч меня видит, — сердце рвалось из груди. — Он знает, что я здесь прячусь. Непонятно как, но знает. Черт, он же связан с темными силами! Потому и знает...". Мысли скакали в голове с лихорадочностью необъезженных скакунов. А Ловью неспешно обернулась к говорившему, правда, слегка побледнев при этом, и тихо проворковала, добавив трагических ноток в хорошо поставленный артистический голос: — Это вы, Своч! Как же вы напугали меня. — Да неужели? — притворно удивился преподаватель защиты от темных сил, приближаясь к вейле. — Разве я такой уж страшный? Есть ведь кое-кто и похуже меня. И что вы, кстати, здесь делаете, радость моя? Вы так и не ответили. Заблудились, наверное? — Шум, — чуть запнувшись, выдала вейла. — Мне показалось, что я слышала здесь какой-то странный шум, вот и решила проверить, кто бродит в неположенном месте. — Вот даже как! — профессор Батлер вскинул удивленно брови и покачал понимающе головой. — Я тоже что-то неладное почувствовал, потому и спустился сюда. Только вот мне почему-то кажется, милочка, что это как раз вы и шумели. Уж не на свидание ли решили меня пригласить таким оригинальным способом? Я конечно не против... А вот Каджи, со стороны наблюдавшему за этим спектаклем, показалось, что декан Даркхола еще как против. Уж больно сильно глаза у него сверкнули колючими искрами. Да и весь его остальной вид просто кричал о том, что Батлер прямо-таки жаждет выпроводить отсюда Дриму. И чем быстрее, тем дальше. А вейла лишь недовольно фыркнула на его нелепое предположение. — Вы слишком высокого мнения о собственной персоне, Своч. — Я думаю, что у меня есть на это право. А вот вам, драгоценная гостья, пора бы и определиться, на чьей вы стороне. И мальчишке не доведется решать судьбу мира на этот раз, как мне кажется. Так почему бы просто не забыть о его существовании? Да будь у него хоть две серебристых прядки на голове, есть силы помогущественнее, чем он. Они-то и определят, кто чего достоин в этом мире. И возникает вопрос: а вы с кем? — Ах, оставьте, Батлер! Вы прекрасно знаете на чьей я стороне. И вообще, нашли место для серьезного разговора. Вам не кажется, что нас могут подслушать? Меня не покидает ощущение, что за нами сейчас пристально наблюдают. — За нами всегда кто-то наблюдает, Дрима, — многозначительно ответил декан Даркхола. — Так вы уже узнали, как пройти к Алтарю Желаний? Каджи даже вздрогнул от неожиданности, до этого крепко задумавшись над услышанным. Теперь многое становилось понятным. И ненависть Батлера к нему оправдана. И покушения получили свое объяснение. И стало совсем уж очевидным на кого работает преподаватель темных сил, как бы он ни старался слыть защитником от них. — А вы? — резко выпалила вейла, и ее лицо на краткий миг превратилось из красивого в суровую застывшую маску. Но через секунду его черты разгладились и опять стали прежними. — Впрочем, хватит шутить. Лично мне Алтарь совсем не нужен.... До следующей встречи, Батлер. Не скажу, что было чертовски приятно общаться с вами. И учительница дизайна быстро покинула коридорчик, только каблучки дробью простучали по каменным плитам. А профессор Батлер, криво ухмыльнувшись, пробормотал себе под нос едва слышно: — Взаимно. После этого он подошел к двери, ведущей в подземелье, и пристально на нее таращился минуты две, словно пытался разгадать притаившийся внутри секрет. Но дотрагиваться до створки, как опрометчиво поступил Каджи, профессор не стал. Зато потом он неспешно провел ладонью над местом затянувшегося пролома, присев на корточки. И что-то почувствовав, еще разок криво ухмыльнулся, а затем исчез из коридора даже стремительнее, чем появился в нем. Гоша в этот миг подумал, что сильно ошибся, предположив, будто ловушку перед дверью поставил декан Даркхола. Да Этерник его и близко не подпустит к Алтарю Желаний. У него же на морде лица черным по темному написано: я самый злодейский злодей из всех злодеев в мире. Хорошо, что все закончилось. У Каджи весь лоб был усеян крупными капельками пота. Смахнув их рукавом мантии, парнишка чуточку перевел дух и облегченно откинулся на стенку ниши. Пронесло! И тут же его унесло в полумрак подземелья, куда он скатился по невысокой покатой лесенке. А задняя стенка ниши, еще раз провернувшись вокруг своей оси, вернулась в изначальное положение. Каджи встал, ошеломленный до предела, и попытался стряхнуть пыль с мантии. Но тут же бросил это бесполезное занятие, встретившись взглядом с двумя огромными, как тарелки, желтовато-красными глазами с черной вертикальной прорезью зрачков, находившимися от него не так уж и далеко. Для такой зверюги всего-то три маленьких прыжка, потом удар лапой с устрашающего вида когтями, и от Гоши останется только сильно помятая мантия. А пыльная она будет или нет, ему уже станет до лампочки. И зверюге, удивленно-лениво пялившейся на паренька, похоже, совсем по барабану, что мальчишка считает себя невидимым. Да хоть десять раз пусть так считает. Она-то вот сейчас просто встанет, хотя и лень после сытного обеда, и все его считалочки тут же закончатся. В общем, кто не спрятался, я не виноват. Но вставать виверне и на самом деле оказалось лень. А потому она просто чуть вытянула свои губы в трубочку, что выглядело забавно и смешно. И небрежно выпустила в направлении парнишки тонкую струйку пламени, что было совсем не забавно и не смешно. В крайнем случае, именно так показалось Каджи, отчаянно драпающему вверх по лестнице. Сгусток пламени, красочно переливаясь, проплыл мимо парнишки, едва его не зацепив. Но следующего не последовало. Похоже, у чудища керосин закончился. Но Гоша и не подумал останавливаться, пулей вылетев через хитрую нишу в коридор. И он даже каким-то чудом умудрился удачно разминуться с рыцарем. Иначе тому не поздоровилось бы. Мчался Гоша, определенно напрашиваясь на побитие рекорда. Жаль только, что свидетелей не оказалось, так как он забыл от страха вернуться в видимое состояние. Тогда бы его может на все оставшиеся курсы освободили от физкультуры. И вспомнил парнишка о кольце только на пороге библиотеки. Затормозив на миг перед дверью, Каджи повернул кольцо в обратную сторону. И не менее резво, чем прежде, ворвался к друзьям, обложившимся со всех сторон книгами. Янка как раз сосредоточенно разглядывала гравюру со зверюшкой, крайне похожей на ту, от которой парнишка спасался бегством. Гоша возник около стола так стремительно, что друзья не на шутку испугались. А он ткнул пальцем в рисунок и выпалил, даже не успев отдышаться, как следует: — Точно такая же тварь охраняет проход к Алтарю Желаний. Я ее видел и знаю, как туда попасть.43 После его слов последовала немая сцена, подобная гоголевскому "Ревизору", когда выяснилось, что настоящий решил тоже посетить этот мирный городок. А Гоша даже и не понял сперва, кто такой шибко умный и нетерпеливый, ляпнул, не подумав: — И когда мы туда пойдем?

Глава 8. Мечты сбываются. Не у всех и не всегда.

— И когда мы туда пойдем? Каджи резко обернулся и столкнулся в упор с насмешливым взглядом серых, нет, даже скорее стального цвета, глаз. Чпок, нежданно-негаданно появившийся из-за стеллажа с фолиантами, беспечно подпер его спиной, засунув руки в карманы. И уже через секунду друзья взорвались: — Куда "пойдем"? — Кто "пойдем"? — Мы "пойдем"? — У тебя крышу снесло, Гордий? — Стропила рухнули напрочь, Чпок? — Иди отсюда мальчик, кино давно уже кончилось... — Цигель, цигель, ай лю-лю... — Нихт шпрехен ин зи дойч... Кто из друзей, что сказал, мы, честно признаемся, не знаем до сих пор, да они и сами не помнят. Главное совсем в другом, Гордий лениво отлепился от стеллажа и нога за ногу поплелся к выходу, рассуждая сам с собой, даже руками размахивал: — А чего не уйти-то? Пойду. Вот только к кому лучше, не знаю. К профессору Джакетс, директору или Свочу Батлеру? — И на миг остановившись, мальчишка обернулся к четверым друзьям, разинувшим рты от удивления и возмущения, но забывшим все обидные ругательства. — Каджи, может, подскажешь, кому лучше заложить, чтобы уж вас наверняка из школы вышибли? Гоша поразмышлял немного, но деваться ему было некуда. И он, сглотнув тягучую слюну, тихо, но твердо объявил: — Гордий пойдет с нами. Чпок, криво ухмыльнувшись, тут же присоединился к остальным, прихватив по пути еще один стул от соседнего столика. И развалился на нем в своей небрежной манере. — Я вот только одного не пойму, — очнулся из забытья Баретто, — а на кой фиг тебе это нужно, Гордий? Там будет опасно... — А вам? — ответил вопросом на вопрос мальчишка. — Я хочу найти своих родителей, — ответил Гоша. — А мы — его друзья, — строго провозгласила Аня. — И значит, поможем их найти. — Так я не против, ищите, — милостиво разрешил Чпок. — Только, Каджи, не думай, что ты самый крутой в школе. Еще не известно, кто из нас дойдет до Алтаря. Я так думаю, что настоящий волшебник. И у меня, представь себе, тоже есть желания. Их даже так много, что я еще не решил, которое самое-самое. — Гоша, этот клоун серьезно с нами пойдет?! — возмутилась Аня. — А у нас есть выбор? — грустно ответил Каджи, поглядывая исподлобья на радостно оскалившегося соперника. — Да вы еще тогда эту пригласите, как ее там, лахудру, в общем, — окончательно взбунтовалась близняшка. — Совсем с ума сошли? — Я согласна, — тут же оживленно выпалила Янка. — Классная идея. Давайте возьмем и Олиру с собой. Абсолютно все, даже Гордий, оторопело уставились на девчонку. Вот уж у кого мозга за мозгу зашла, так это у нее. От стресса, наверное. А близняшка миленько улыбнулась им в ответ, невинно похлопав ресничками, и пояснила: — Ну, чего уставились? Вейла нам точно пригодится. Мы ее виверне скормим. И пока та будет обгладывать эту прилипалу, мы спокойно проскользнем мимо. А может она и подавится такой бякой, тогда вообще все проблемы решатся сами собой. Круто, да? И Янка тихонько засмеялась, прикрыв рот ладонью, но глаза при этом у близняшки остались почти серьезными. Никто так и не понял в результате, пошутила она не совсем удачно или нет. Но после бурного обсуждения безумной идеи, ребята постановили: Луиза тоже пойдет, все-таки она старше их, и может знать такое, без чего в подземелье не обойтись. — Так она же нас сдаст с потрохами, — попробовала привести последний аргумент Аня, которой затея крайне не нравилась. — Не сдаст, — уверенно возразил Гордий. — Олире хватило одного раза, чтобы понять, как это некрасиво. — А тебе не хватило? — тут же поддела Чпока Янка. — Ты же вроде тоже нас собирался заложить? — А мне по барабану. Я же вредный и плохой. Единственное на чем смогла настоять Аня, это то, чтобы лахудру оповестили о ее участии в походе непосредственно перед тем, как отправиться к Алтарю Желаний. На том все и разошлись, договорившись усиленно подумать о преодолении препятствия в лице виверны, да и о возможных ловушках тоже. И лишь когда Чпок отчалил по своим насущным делам, Гоша поведал друзьям во всех подробностях о приключившихся событиях. По пути на ужин они горячо обсуждали и тут же осуждали поведение преподавателя защиты от темных сил, единодушно соглашаясь с Каджи, что Своч продался Серому Лорду и для него пытается пробраться к Алтарю. А потому они решили особо не затягивать с подготовкой наступления. Батлера нужно было опередить, во что бы то ни стало. Ведь исполниться может только одно единственное желание. И жди потом еще пятьдесят лет, если Вомшулд, завладев Алтарем, позволит им столько прожить. Но, как оказалось, есть и более весомая причина поторопиться. Наших друзей просто-напросто достал Чпок. Он постоянно ошивался рядом с ними, не давая проходу, хотя слегка и изменился в лучшую сторону, перестав быть беспредельно наглым после чувствительной Анькиной затрещины. — Как вы ее только терпите, парни? Злюка еще та! — поинтересовался Гордий, потирая затылок, что его и спасло от второй плюхи, на этот раз Янкиной. А ребята только плечами пожали, мол, все дело в привычке. И как ни странно, Чпок больше ничего не предпринял в отместку. Но и канючить: "Ну, когда пойдем к Алтарю?", — не перестал, постепенно прогрызая всем плешь. Этот монотонно-однообразный вопрос вылетал у него при каждой встрече раз по тридцать на дню, если не больше. И в один прекрасный воскресный вечер, когда они выходили из Центральной Башни, возвращаясь с ужина, Аня не выдержала. На очередной занудный вопрос Гордия, обращенный непосредственно к ней, девчонка рявкнула ему прямо в ухо: — Сейчас!!! Да так сильно, что мальчишка тут же отлетел от нее, спрятавшись за Каджи. А Гоша в свою очередь тоже замер истуканом, уставившись на близняшку. Остальные партизаны были ошеломлены не меньше. — А почему бы и нет? — пожала плечами Аня. — Он меня уже достал окончательно: или прямо сейчас идем или никогда. И вы ничего странного на ужине не заметили? — Нет, — ответил Баретто. — Тоже мне, заговорщики! — девчонка гордо задрала кверху остренький подбородок. — В Большом зале из учителей только Монотонус и Хитер присутствовали. А это значит, что остальных преподавателей просто нет в замке, иначе они пришли бы. Традиции — штука серьезная и полезная. Для нас. — Но мы же еще не решили, как пройти через виверну, — возразил Каджи. — И не решим, — успокоила его Аня. — Просто попробуем и все. Так идем или нет? — Идем, — хором согласились ребята, поняв, что и на самом деле оттягивать приключение не стоит: ничего умного они не придумают. — Тогда пригласите эту..., — скомандовала близняшка, недовольно сморщившись. — Кстати, вон она, легка на помине. Честь приобщить Олиру к таинственному и прекрасному миру подземелий досталась Каджи и Чпоку, как стороне в свое время пострадавшей из-за болтливости вейлы. И ребята быстрым шагом нагнали задумчиво бредущую к себе в башню Луизу. А там, приперев ее к стенке, чтоб не убежала, не долго думая, все ей и выложили вкратце, поинтересовавшись в окончании: — Пойдешь с нами или нет? Девчонка вытаращила на них и без этого огромные зеленые глазищи, переводя взгляд с одного на другого. Что она думала, не знаем, но через минуту размышлений вейла утвердительно кивнула головой, принимая приглашение: — Пойду. И на удивление, голос Луизы прозвучал твердо, без ее привычных вкрадчивых интонаций. А Чпок даже вымудрил в ответ что-то галантно-старорежимное, не то легкий поклон, не то приглашение на танец, красиво и замысловато сделав ручкой: — Тогда вперед. И они уже втроем присоединились к близняшкам, прогуливающимся в холле Центральной башни и изображающим из себя наивных туристок, разглядывая картины, которые они и так ежедневно видели. Зато Баретто куда-то таинственным образом исчез. Только Каджи зря волновался за друга. Роб появился спустя минуту, сжимая в правой руке метлу, радостный, словно его от весенних экзаменов освободили. — Откуда? — коротко поинтересовался Гоша. — Позаимствовал, — не менее коротко ответил друг. — Зачем? — Пригодится... И компания заговорщиков, растянувшись в цепочку, по одному скользнула вниз по лестнице ведущей в подземелье, воспользовавшись тем, что остальные ученики и учителя этого не заметили. Рыцаря с его хитрой нишей ребята миновали легко, но затем тесно сгрудились на небольшой площадке лестницы, с которой Каджи уже спускался разок вниз, кубарем. — Вон она, — шепотом сказал Гоша, нацелив указательный палец в полумрак. — Спит, — обрадованно прошипела в ответ Анька. — Да я про дверь говорю, — чуть повысив голос, возмутился парнишка девчонкиной несообразительностью. — Виверна наверняка ее охраняет. И точно, прямо позади чудища находилась слегка приоткрытая дверь, из-за которой пробивался тонкий лучик неяркого света. Полностью открыться ей не давал массивный хвост чудища. А то, что виверна охраняет именно этот проход в зале, и ежу понятно. Иначе, зачем нужно было приковывать ее на цепь с ошейником обязательно рядом, а не где-то еще? И теперь понятно стало, почему учителя виверну никак выгнать не могут из Хилкровса. Да потому, что не хотят. — Ну и как мы пройдем? — разочарованно протянул Гордий. — Может ей в лоб кирпичом закатить? — Умнее ничего не придумал?! — распалилась Янка. — А она потом нас всех здесь как тесто для пирожков раскатает. И компания дружно замолчала, погрузившись в размышления. Чпок открыл было рот, собираясь предложить еще одну "гениальную идею", достойную настоящего волшебника, но его опередил Баретто. — Я вообще-то не просто так метлу прихватил. Есть одна идейка... — Нет! — тут же в один голос слились сразу три. — Да вы же даже не выслушали. Я лишь попробую отвлечь внимание виверны на себя. А когда она за мной погонится, вы очень быстро мчитесь в ту дверь. Я же летаю лучше всех! Ей меня не достать. Каджи оценил ситуацию, оглядываясь вокруг и почесывая в задумчивости затылок. Предложение Баретто, конечно, безумное. Впрочем, как и вся их затея, но другого выхода, похоже, нет. — Роб, а как же ты сам? Тут же не летное поле, а подвал. Здесь для твоих маневров места мало. И хотя своды потолка были сравнительно высокими, но это если только под ними не летать, а пешком ходить. — Как только вы проскочите за дверь, я туда прямо на метле залечу. У меня получится, — уверенно успокоил друга Баретто. Каджи в сомнении покачал головой, прикидывая шансы на успех.44 А Роб, не дожидаясь их разрешения, уже вскочил на метлу и тут же взмыл вверх, пока по загривку от девчонок не получил за самовольство. Описав над друзьями широкий круг, парнишка стремительно помчался на свидание с виверной. И даже залихватски свистнул, чтобы она проснулась, наконец, и обратила свое внимание на появившуюся цель. Чудище и на самом деле проснулось. Потом виверна проводила крайне ленивым взглядом Баретто, пролетевшего в паре метров он ее морды, и неспешно стала отворачиваться от него. Паренек чудищу пришелся не по вкусу. И отворачивалась она в сторону остальных заговорщиков, которые постарались стать тонкими, звонкими и прозрачными. Робу такие маневры виверны совсем не понравились. Заложив крутой вираж, он развернулся на второй круг, залетая к чудищу опять со стороны ребят. Но из-за того, что она его вновь почти проигнорировала, мальчишка не придумал ничего лучше, как подлететь к виверне вплотную и двинуть ей каблуком промеж глаз. И тут же Баретто рванул дальше, отвлекая чудище от друзей. Это ему удалось. Удар каблуком показался виверне хотя и слабым, но чертовски обидным. И она послала вдогонку камикадзе струю пламени, от которой он удачно увернулся, выполнив мертвую петлю. Правда, при этом Роб чуть в потолок не вписался, разминувшись с ним в последнюю секунду, но коленку все же ободрал. Увидев, что зря потратила столько дефицитного топлива, виверна окончательно расстроилась. Испустив дикий нецензурный вопль, она помчалась за обидчиком. Даже цепочка не удержала ее на месте, тут же разлетевшись на отдельные звенья. А наши друзья, превратившись в статуи, зачарованно наблюдали за схваткой двух ассов. Правда, до тех пор, пока на них не рявкнула во всю глотку Анька: — Живо к двери! — И даже с силой толкнула Каджи, который слегка замешкался. — Тебе особое приглашение надо? Роб, что там, зря рискует? Дружной толпой они промчались к полоске света, только пыль столбом стояла. Расхлебянив приоткрытую дверь во всю ширь, ребята влетели внутрь, ожидая, что с минуты на минуту к ним присоединится их товарищ. Но вместо этого из зала послышался оглушающий рев виверны. Каджи почему-то почудилось, что рев этот был торжествующий. А оказались они в небольшом помещеньице, от которого в разные стороны веером уходили три коридора, вполне достаточно освещенные горящими на равном расстоянии друг от друга факелами. — Здесь что-то написано, — Луиза заинтересованно приблизилась к стене напротив двери. Остальные сгрудились около вейлы, с любопытством вглядываясь в каменную табличку. А на ее чуть шероховатой поверхности под их пристальными взглядами проявлялась темно-красная надпись из неровных загогулистых букв. И когда она проступила полностью, Олира прочитала вслух: Направо — путь в никуда. Прямо — тоже ерунда. Слева — лабиринтов сеть, А назад вам просто не успеть. И лишь найдя дорогу к Алтарю, Ты сможешь изменить судьбу. Все дружно оглянулись назад и поняли, что табличка сказала им правду. Мало того, что дверь самостоятельно захлопнулась. Так еще прекрасно было слышно, как с той стороны к ней грузно привалилась чья-то внушительная задница. Кому она принадлежала — сомнений не вызывало. Но создателю ловушки и этого показалось мало: дверной проем на глазах потрясенных учеников просто престал существовать, заложившись блоками. Теперь напротив таблички была обыкновенная стена без малейшего намека на выход. — А как же Роб? — в голосе Янки послышались слезы. — Надеюсь, он догадался убраться из подвала подальше, — ответил Каджи, хотя никакой надежды внутри себя не чувствовал. Только тоска поселилась около сердца. — А нам что дальше делать? — спросила другая близняшка, внимательно изучая надпись на стене. — Куда направимся? Судя по надписи, без разницы, все равно будем здесь бестолку шарахаться. — Должен быть какой-то выход, — уверенно сказала Луиза. — Это же всего лишь ловушка, а не тупик. — Она задумалась ненадолго. — Уверена в этом на сто процентов. Так же как и в том, что этот ребус придумал Этерник. Вполне в стиле директора, провалиться мне на этом самом месте... И они все вместе провалились в буквальном смысле слова. Пол под ребятами просто исчез на краткий миг, а когда они пролетели вниз, сверху уже был нормальный сводчатый потолок. И тот, кто все это придумал, определенно знал, где они упадут. Потому то и не поленился соломки подстелить. Хотя пролетели ребята всего лишь этажом ниже, но приземлились на здоровые охапки сена. Только радости все равно не прибавилось. Компания оказалась в маленькой комнатке, очень похожей на камеру заключения. У одной из стен они увидели деревянные нары, такой же стол в углу, кривоногий табурет, пристроившийся рядом. И скелет, сидящий на нем, откинувшись к стене. Второй обнаружился, дремлющим на нарах. Окон совсем не было, даже забранных решеткой, но зато имелась очень крепкая надежная дверь. И что самое странное, она оказалась закрытой изнутри на большой амбарный замок, капитально проржавевший. — Картина Репина "Приплыли, гости дорогие", — вздохнула Янка, стряхивая с мантии приставшие соломинки. — И на кой ляд нужно было желать провалиться, а, Олира? Теперь вот сидим мы в темнице, орлы молодые... Вейла ничего не ответила, пораженная не меньше других. Зато Чпок, оказавшийся большим любителем ломать и крушить, тут же предложил: — Давайте дверь вышибем, всего и делов то. — Разве что, используя твою бестолковку вместо тарана, — отозвалась Янка. А потом близняшки принялись шушукаться между собой. И уже через пару минут приступили к реализации плана "Б", как высказалась Аня. И был он не таким уж и мудреным. Чпоковский совет приняли, только девчонки внесли в него весомые коррективы. Яна, легко и не напрягаясь, уменьшила амбарный замок до размеров тех, что раньше вешали на почтовые ящики. А ее сестренка слегка покорпела над табуреткой, предварительно осторожно попросив скелет подвинуться. Он и подвинулся, едва она дотронулась до него, рассыпавшись в пух и прах. Видать давно тут сидел. Из табурета близняшка смогла трансфигурировать дубинку, не сказать что увесистую, но вполне достойную. Ее то девчонка и преподнесла Гордию, смахнув со лба бисеринки пота, выступившие от затраченных усилий. — Ты предложил — тебе и махать. А Чпок только обрадовался, расплывшись в улыбке. И Каджи обратил внимание на то, что когда мальчишка просто улыбается, не выпячивая свой гонор наружу, не такой уж он и противный, оказывается. Гордий покрутил дубиной в воздухе, красуясь перед девчонками и заодно привыкая к ней. А потом со всей дури двинул по замку, от орудия труда только щепки полетели. Затем еще раз, и еще. Но к его большому огорчению, долго изображать из себя Геракла, не пришлось. Уже после третьего удара замок разлетелся на запчасти, только дужка осталась болтаться в петлях массивного засова. — И все? — разочарованно протянул Чпок, отбрасывая дубинку в угол застенка. — А ты, похоже, собирался здесь до лета задержаться, чудик? — Аня устало поднялась с нар: трансфигурация в такие краткие сроки сожрала у нее кучу сил. — Дальше пойдем или здесь пикник устроим? На шутку силы у девчонки все же нашлись. И даже на легкую улыбку хватило. Не собираясь задерживаться в скучно-молчаливом обществе скелетов, ребята гурьбой высыпали из камеры в неширокий, но длинный коридор, оказавшись в его середине. Только, наверно, зря они так поспешили. Могли бы еще немного насладиться тишиной и спокойствием застенка. Дверь, из которой они вышли, уже привычно растворилась без следа. Правда, тут же появилась другая — в конце коридора. Вот только не она одна появилась. На противоположном его конце тоже кое-кто нарисовался, помахивая в нетерпении сразу тремя хвостами и пуская пар из ноздрей. Таких кошек Каджи раньше не видел. Ростом она была не меньше его самого. В глазах ни одной мысли, кроме желания пожрать. Клыки торчат наружу, и верхние и нижние в перехлест. Лапы такие здоровые, что лев и в подметки не годится. А уж когда киса царапнула пол коготками, выдрав парочку каменных плит, а третью раскрошив, да еще и облизнулась раздвоенным змеиным языком, ребята не выдержали, задав стрекача. Но вот что удивительно, чем дольше и быстрее они бежали к заветной двери, тем дальше, и все ускоряясь, она от них отодвигалась. Зато монстр позади неумолимо приближался, еще чуть-чуть и праздник живота у него начнется однозначно. И тут Каджи осенила гениальная по своей глупости мысль. И он не замедлил ее высказать вслух, прерываясь, чтобы глотнуть воздуха в разрывающиеся от такого бега легкие: — К опасности ...нужно ...развернуться ...лицом. ...Поняли? — Сдурел? — выдохнула Янка, зло сверкнув на него глазами и пытаясь обогнать. Чпок, наоборот, кивнул головой, соглашаясь. И Гоша схватил Янку за руку, резко тормознув, так что она едва не растянулась на полу от неожиданности. Потом парнишка повернулся навстречу монстру, краем глаза успев заметить, как Гордий повторил его маневр, прихватив по пути окончательно выбивающуюся из сил Аню. И их тут же понесло к заветной двери. А ребята дружно заорали вейле, срывая голоса: — Да остановись ты! Луиза, развернись к ней лицом! — Не могу... Страшно..., — донеслось до них уже издалека от продолжающей бежать им навстречу Олиры, но в результате только стремительно удаляющейся. Каджи даже показалось, что он увидел, как монстр вытянулся, зависнув в прыжке. Но может, всего лишь показалось, слишком уж далеко от них была девчонка. Да и дверь, в которую их занесло спиной вперед, тут же громко захлопнулась. И ребята оказались почти в полной темноте в каком-то просторном помещении, потому что эхо тут же неоднократно повторило Анькин вопрос: — Прорвались? — Не все, — грустно ответил Гоша, разворачиваясь уже от сплошной стены. Далеко впереди виднелся свет, похоже, что в конце еще одного коридора. Ну, кто так строит, кто так строит? А вблизи маячили десятки глаз, устремивших свои плотоядные взгляды на добровольно пожаловавший ужин. — Люмос, — скомандовал Чпок, и из кончика его палочки вырвался пучок света, ударивший в сводчатый потолок и вернувшийся на пол блеклым отражением. От этого пятна и шарахнулись в разные стороны перепугавшиеся меховые колобки. — А-а-а!!! — не сговариваясь, дружно заорали в четыре глотки ребята, опять бегом бросившись через толпу дэймолишей навстречу далекому свету в конце тоннеля. И многоголосое эхо испуганно заметалось под высокими сводами потолка. Зато колобки, в крайнем случае, ближайшие к ребятам, замерли в неподвижности, оглушенные их громким криком. А они, продолжая орать скоропостижно хрипнущими голосами, неслись вперед, не разбирая дороги. Правда, Каджи на бегу даже успел отфутболить парочку оказавшихся на пути дэймолишей. В сборную его точно взяли бы, если б тренер рядом оказался. Вот только, похоже, что приключения подошли к своему логическому концу, хотя ребята топали, с трудом передвигая ноги, уже в середине коридора. Позади них послышался мягкий шелест, словно осенний ветер гнал опавшую листву. Колобки слишком уж шустро оклемались и бросились вдогонку за ускользающей едой. А тут еще Анька, неуклонно отстававшая, совершенно обессилев, резко остановилась, развернувшись в обратную сторону. — Все, больше не могу, — выдохнула она, сверкнув слезами на глазах. — Дальше без меня. Люмос! Из ее палочки вырвался тоненький лучик света, ударивший в приближающегося самого голодного и нетерпеливого колобка. Он тут же рассыпался пеплом, а Аня перевела луч чуть дальше, выискивая следующую цель. — Анька, совсем сбрендила?! — следующей встала как вкопанная другая близняшка. — Это что ж получается, нам совсем-совсем капец настал? Люмос! Из ее палочки вылетел более солидный пучок света, зажаривший сразу троих дэймолишей, необдуманно приблизившихся к ее сестре. А та в ответ только устало пожала плечами, лихорадочно водя световым лучом во все стороны, словно длинными очередями из "калашникова" поливала. — ..., черт возьми, ...! ..., ..., вас обеих! — Каджи, оказавшийся сравнительно недалеко впереди, бросился назад, вспоминая все ругательства, какие только слышал на автозаводских улицах. — Урою! Правда, совсем непонятно к кому этот рык относился. Все-таки к колобкам, вернее всего. Да только не судьба была Гоше в этот раз развлечься с дэймолишами. Буквально уже на втором шаге, парнишка наступил на какую-то хитрую плиту, и она тут же стала проваливаться вниз. Он сразу же дернулся назад, свалившись на пол и откатившись к тому месту, откуда и бросился на выручку близняшкам. И вовремя. Туда, куда мальчишка наступил, сверху посыпались крупные булыжники, завалившие, в конце концов, коридор под самый потолок. Один даже прямо к ногам Каджи прикатился, ему на горе камней места не хватило. А парнишка так и сидел на полу чумазый, в порвавшейся мантии, со слезами, скатывающимися по щекам. Рядом возник Чпок, вернувшийся обратно. Он посмотрел на завал, вздохнул прерывисто и угрюмо высказался: — Ладно, чего уж тут сделаешь. Пошли дальше. Вряд ли нас ожидает что-то лучшее впереди. Каджи глянул на него исподлобья, но промолчал, поднимаясь на ноги. Только быстро смахнул с ресниц слезы пыльным рукавом мантии, пока Гордий их не заметил. Хорошо, что здесь полумрак стоял, а то ведь всю дорогу подкалывать будет, гад. А Гоше и без этого сейчас так погано, хоть башкой о стены бейся. Ну вот, спрашивается, на кой ляд он сам сюда поперся, да еще и друзей на глупость подбил? Через некоторое время ребята, весь оставшийся путь молчавшие и настороженно прислушивавшиеся, опасливо выглянули в следующий просторный и симпатичный зальчик. Ничего страшного на этот раз они не увидели. Вот разве что Гоше, по старой памяти, статуи, в количестве четырех штук застывшие в углах, совсем не понравились. Высокие, в поблескивающих золотистых латах, с красочными плюмажами на макушках шлемов. И в каждой руке по острому слегка изогнутому клинку. Рук у каждой статуи почему-то было четыре. А уж две гарпии, окаменевшие изваяниями на выступающем парапете над очередной приоткрытой дверью, еще противнее выглядели. Особенно их прищуренные глаза, напряженно вглядывающиеся в противоположный вход. Ребята осторожно втянулись обратно, прижавшись к стене. — Не нравится мне все это, — голос у Гоши звучал тихо и хрипло. — И что с того? — так же хрипло поинтересовался Чпок. — Можно, конечно, и здесь постоять, пока с голоду не окочуримся. — Ладно, тогда давай бегом до следующей двери, — предложил Каджи. — Хотя надоело уже. Я никогда в жизни столько не бегал. Гордий почесал затылок, задумавшись, но интересных мыслей не начесал, а потому согласился: — Рванем на три. Палочку приготовь на всякий случай. — И мальчишка принялся отсчитывать. — Раз, два, два с половиной, три... А затем ребята одновременно выскочили в зал, опрометью бросившись в противоположную сторону к двери. Прямо навстречу летящим гарпиям. Да и латы тоже не стояли без дела, ходко двинувшись в их направлении с четырех углов. Каджи даже умудрился увернуться от спикировавшей на него сверху железной птички с женским приветливо-злым лицом. И оглянувшись назад, с удивлением заметил, как ему вслед посыпались перья, срываясь с крыльев заложившей крутой вираж гарпии. Только они с легкостью втыкались в каменный пол, превращаясь во время полета в маленькие, но острые кинжальчики. И еще Гоша увидел, как вторая пичуга, удачно цапнула Чпока острыми когтями за плечи и, немного приподняв в воздух, небрежно швырнула в обратную сторону. Гордий плашмя и приземлился почти в то место, откуда ребята только что стартовали. Но он тут же вскочил на ноги, недовольно поморщившись, и выставил вперед волшебную палочку навстречу приближающимся латникам. И даже что-то пробормотал себе под нос. Каджи, уже влетевшему в дверь, показалось, что из палочки Чпока вырвалась на свободу крохотная молния, чего он от спутника совсем не ожидал. И она угодила ближайшему противнику под забрало. Но тот только мотнул недовольно шлемом и припустил вперед даже еще быстрее. — Гордий! — заорал Гоша, отчаянно пытаясь задержать дверь, потихоньку начавшую закрываться. — Вынимай из них душу. Они же не живые! И парнишка даже умудрился прицелиться, подталкиваемый дверью, и выпалить: — Индиферро! Ближний к Чпоку латник, которому до этого уже влетело под забрало, тут же споткнулся на ровном месте и нелепо завалился вперед, рассыпавшись от удара на запчасти. А Каджи успел услышать нагло-самоуверенный ответный крик Гордия: — Щас я из них тут, блин, повытрясаю души! — в очередного латника опять угодила скромная молния. И тут дверь окончательно захлопнулась.45 А Каджи, подергав ее на удачу за ручку, но, прекрасно зная, что она не откроется, опустился прямо на пол, устало привалившись к ней спиной. И подумал, что зря Чпок не ходил на факультатив по дизайну: с латниками и статуями гарпий он точно не справится. Когда чуточку успокоился, и сердце перестало рваться из груди, парнишка неспеша поднялся. Бежать теперь некуда, да уже и не хотелось. Почему-то Гоше стало все безразличным. Комнатка, в которой он очутился в полном одиночестве, была совсем крошечной. И почти пустой, если не считать пары горящих факелов, закрепленных на стене, двери, не желающей открываться, да большого зеркала в красивой раме напротив нее. К нему-то Каджи и направился. Он стоял и тупо смотрел на свое отражение. Ну что, друг, добрался до цели? И куда же дальше? Ясно дело, что к Алтарю Желаний! Вот только как туда перемещаться-то? Для этого ведь нужно мысленно представить место, где ты хочешь оказаться. И здесь не получится скомандовать зеркалу, перенеси, мол, меня к Алтарю Желаний и точка. Есть, конечно, другие варианты. Можно смачно плюнуть на все и запросто отправиться к Мэри, например. Рассказать ей о том, что натворил. И принять геройскую смерть от руки сестры. Чего уж проще? А все гениальное, как Каджи где-то слышал, — именно просто. И он тут же хлопнул себя ладонью по лбу. Ведь точно! Как же он, дурень, сразу не догадался. А Монотонус, установивший здесь это зеркало, — в этом Гоша не сомневался — определенно гений. Парнишка, отбросив в сторону все прочие мысли и сомнения, сосредоточился исключительно на зеркале. И уже через несколько секунд, показавшихся ему тягучими как сама вечность, Каджи развернулся и пошел прочь, грустно вздохнув. Потом он взялся за ручку двери, которая тут же легко открылась. Гоша решительно шагнул за порог, догадываясь, что ловушек больше не будет. И оказался в зале, похожим по размерам на предыдущий, как две капли воды. Но только по размерам. Этот был красив до бесподобия, сверкая позолотой, поражая лепниной на потолке и затейливым орнаментом на стенах. И, слава богу, здесь не было ни статуй, ни латников, ни монстров. Зато в самом центре находился ОН — Алтарь Желаний. Не сказать, что сооружение настолько уж поражало воображение. Гоша, например, представлял его совсем иначе, более мрачно. Чем-то вроде плахи, на которой несчастным жертвам отрубают головы, в обрамлении чадящих факелов, дающих света столько, чтобы не промазать топором по шее. С грудой ветхих скелетов валяющихся вокруг. И с каплями засохшей крови. Ничего подобного. Трехступенчатое возвышение из кристально белого мрамора с просторной площадкой в навершии. В его центре куб, метр на метр, но уже непроницаемо черный и тоже каменный. А над кубом две витиеватые арки однообразно серые размером с взрослого человека вращаются неспешно в разные стороны. Складывается такое впечатление, что хотя они каждая сама по себе, но в то же время — одна в другой. И даже больше, арки будто одно целое. А внутри их вращения в неясном тусклом свете, исходящем вертикально от куба струилась какая-то непонятная сизая муть, похожая на легкую туманную дымку. Каджи обошел вокруг Алтаря и обратил внимание на то, что на всех четырех стенках черного куба присутствуют две золотые руны, повторяющие на каждой грани друг друга и словно бы выжженные в камне. Даже мелкие потеки вниз отчетливо видны. И что еще интереснее, Гоша легко и не напрягаясь, их прочитал: жертва — желание. И озадачился. Об этом он совсем и не подумал как-то. С желанием еще, туда-сюда, можно разобраться. А — жертва? Каджи продолжал напряженно вглядываться в Алтарь, озабоченно нахмурившись, но не решаясь наступить на кристально чистые ступени. Ему даже показалось, что арки стали вращаться чуточку быстрее. А из дымки внутри них соткалась объемная картина, отображающая его самое заветное желание. Он там увидел себя, абсолютно счастливого. Радостно обнимающих его родителей и не менее ликующих Мериду с отцом. На заднем плане печально улыбающихся друзей. И лица их Гоше показались безжизненными, словно у призраков. Именно в этот момент у него в голове проскользнула какая-то очень важная мысль, смутно озарившая его. Настолько важная, что прядка немедленно отозвалась такой тяжестью, которой он за ней еще никогда не замечал. И без понимания этой мысли все остальное, и то, что было, и то, что только еще будет, не имело абсолютно никакого значения. Но ухватить ее за хвост оказалось невозможно. Видимо, ему просто помешал голос, раздавшийся за Гошиной спиной: — Я оказывается вовремя. Не помешаю? Каджи резко повернулся, вздрогнув от неожиданности. — Вы? — на большее у парнишки не хватило фантазии. — Но что вы здесь делаете? Вопрос был абсолютно глупый. Впору бы спрашивать, что ОН здесь делает. Но, как ни странно, профессор Ловью ответила, неспешно приближаясь к мальчишке: — Вообще-то, я пришла сюда, чтобы исполнилось одно желание. Кстати, спасибо, что дождался меня. — Она мило улыбнулась. — Мне же понадобится жертва. Каджи попятился. И Дрима тут же остановилась. — Ты уж не убегай, пожалуйста, — ее носик, казавшийся раньше очаровательным, некрасиво наморщился. — Наша магия около Алтаря не действует, и мне не очень хотелось бы гоняться за тобой. Я, конечно, тебя поймаю, — тут ее голос резко изменился, став мужским и довольно-таки неприятным, — но ненавижу бегать! — Но я думал, что Своч..., — промямлил Каджи, совсем ничего не понимая. — Ах уж этот, Своч, Своч, — и хотя лицо у Дримы слегка застыло, наподобие маски, потеряв вейловскую привлекательность и чуточку огрубев, глаза, тем не менее, зло полыхнули. — С ним мне еще придется разобраться потом. Он чуть не помешал мне, хотя, не скрою, я ожидала помощи. Она помолчала немного и продолжила: — Хотя, кое в чем он мне все же помог, надо отдать ему должное. Батлер ведь заставил тебя думать, что он корень всех твоих бед и несчастий? И этим отвлек внимание от меня. — Так это не Своч пытался меня убить, а вы? — удивился Каджи. — Убить тебя? — Оно рассмеялось, смешав в себе грубый мужской хохот с чисто женскими ужимками. — Да что ты, Каджи! Никто не пытался тебя убить. В крайнем случае, здесь, в школе. Если бы я этого хотела, ты уже давно был бы мертв. После того, как я попала все-таки сюда преподавать, ты мне нужен был именно живым. До этого момента. Просто так я пыталась заставить тебя активнее рваться к Алтарю, чтобы ты очень захотел найти своих родителей, которые тебя приласкают, обогреют, защитят. Получилось. Странно, конечно, что Своч иногда невольно мешал мне. А ведь он, наверное, с радостью прикончил бы тебя собственноручно. И вместо этого... Дрима прищурившись, посмотрела на парнишку, отчего он покрылся липким потом. Но уже через несколько секунд она встрепенулась и сама себе приказала властным мужским голосом: — Все, хватит болтать! Пора приступать к делу, чтобы исполнилось предсказание, — вейла заливисто и зловеще расхохоталась. — Правда, только его концовка. — Но зачем вам...? — оторопело спросил Каджи, потихоньку пятясь от учительницы вверх по ступеням, хотя уже кое-что понял. — Зачем?! — рявкнула она или скорее он. — Да затем, что я хочу наконец-то получить свое собственное тело! Это должно было случиться еще десять лет назад, когда меня призвали в этот мир, но нам тогда помешали. Я устал быть гостем в чужом! Именно поэтому я принесу тебя в жертву. И когда твоя душа улетит, а мой дух переселился в твое тело, Дрима пожелает, чтобы ты вновь ожил. Гордись, Каджи, ты возродишься, словно птица Феникс, только уже могущественным, как никто другой из ныне живущих волшебников. — И заметив страх на его лице, добавил. — Не бойся, ведь ты — это я, а мне не пристало бояться, чего бы то ни было. — Кто ты? — прошептал Гоша едва слышно, догадываясь об ответе. — Ты хотел спросить, кто мы? — издеваясь, поинтересовался голос. — Мы с тобой — Вомшулд Нотби! Самый величайший из магов! Каджи оказался уже почти на самом верху Алтаря Желаний, но, услышав это, споткнулся и упал, больно ударившись копчиком. А его правая рука наткнулась на что-то металлическое. Он скосил глаза и с удивлением обнаружил под ладонью рукоять короткого меча. На его блестящем лезвии были выгравированы буквы на чужом языке, но Гоша их легко прочитал: "Гриффиндор". Парнишка сжал меч в руке и поднялся. — Не подходи ко мне, — зловеще прошипел он. А Вомшулд, все же так будет уместнее теперь называть вейлу, только криво усмехнулся, неспешно и осторожно приближаясь к мальчишке: — Ты думаешь, что у тебя хватит духа помешать мне исполнить задуманное? Гошу неожиданно пронзила насквозь настолько очевидная истина, что он поразился ее простоте. И даже ощутил физически, а не только мысленно ее присутствие в себе, в каждой клеточке тела. Только так, и никак иначе! Предсказание должно сбыться! А потому Каджи и ответил очень твердо: — Да! Я помешаю тебе. И у меня хватит на это духа! Парнишка быстро, словно боясь не успеть или передумать, развернул меч острием к себе, приставив его кончик напротив отчаянно бьющегося сердца. И намертво сжав рукоять обеими руками, упал плашмя лицом вперед, обреченно зажмурившись. Но когда нестерпимо острая боль пронзила его грудь, глаза у Гоши сами собой распахнулись во всю ширь. И в их медленном угасании застыло безбрежное удивление: я — смог, я — победил! Но он уже не видел, как вращающиеся над Алтарем Желаний арки медленно остановились, застыв перпендикулярно друг другу. А бледное свечение, до этого момента исходившее вверх, стремительно втянулось в куб, увлекая за собой и туманную дымку. Руны на боках Алтаря раскалились, и на черноте появилось несколько новых золотистых потеков. И в тот же миг из куба вверх и в стороны выплеснулся такой фантастический поток света, что даже представить себе невозможно. Этот выброс энергии, похожей на термоядерный взрыв в миниатюре, сопровождался такой же по силе ударной волной. Странным образом миновав распростертого на Алтаре Каджи, она превратила в пыль Дриму, застывшую на ступенях и ошарашенно таращившуюся на Гошу. Лишь только что-то черное вырвалось из тела учительницы и, описав круг над парнишкой, умчалось вверх. А потом волна прокатилась за ослепительно ярким светом по всему залу, ударившись в конце в его стены. Замок даже дрогнул от такого напора, словно при легком землетрясении, а с потолка посыпались песчинки и пыль из щелей между плитами. И неожиданно быстро свет втянулся обратно в куб. А Алтарь успокоился еще на пятьдесят лет. Но Каджи было уже все равно. Главное, что он победил. И желание исполнилось.

Здесь должен был начаться эпилог.

Он открыл глаза,46 и первой мыслью посетившей голову было, какой странный сон ему приснился. Это ж как нужно учитаться, что пригрезилось, будто он учился в школе колдовства? И даже погиб там. Кошмар, да и только! Чуть затуманенный близорукий взгляд неспешно скользнул по потолку. Странно, он выглядел совсем незнакомо, не как в его комнате. И Каджи вспомнил, что перед сном он навернулся чайником о прикроватную тумбочку. Похоже, очень крепко навернулся, раз его увезли в больницу. Только голова почему-то совсем не болела, зато ломило грудь. Гоша нащупал на тумбочке, стоявшей рядом, свои очки. Нацепив их, парнишка глянул перед собой уже повнимательнее. По-больничному стерильно белый сводчатый потолок. За арочным окном покачивает голыми ветвями высокая береза, усыпанная пушистым снегом, поблескивающим под яркими лучами солнца. В ногах у кровати обычный стол на тонких металлических стойках. На нем живописный натюрморт из различных предметов. Глаз зацепился только за наполовину опустошенную коробку с шоколадными конфетами в форме небольших шариков. Да еще букет в центре композиции заинтересовал. Черные гладиолусы, что совсем не обычно. Ну и еще, из центра цветочков периодически вылетают крохотные праздничные салютики с едва слышными хлопками. Да большая ваза с крупными грушами завершала натюрморт. Каджи скосил глаза в сторону. Рядом с его кроватью в кресле, поджав под себя ноги, сладко сопела, задремав, девчонка с прямыми черными волосами до плеч. И лицо ее парнишке было очень знакомо. Знакомо настолько, что он тут же расплылся в широкой улыбке. А она, почувствовав, что на нее таращатся, распахнула серо-голубые глазищи и, потянувшись, зевнула. И только потом произнесла, устраиваясь в кресле поудобнее: — Ну, чего вылупился, боец, словно первый раз увидел? — И тут же радостно заулыбалась в ответ. — Привет, Гоша! Как спалось? — Не знаю, Янка, — он попробовал пожать плечами, но сердце тут же закололо. — Слушай, но я же ведь, того, вроде как погиб? — Ну и что? — близняшка хитро прищурилась. — Мы вообще-то тоже. Но как видишь, я сижу перед тобой живая и здоровая. Только не выспавшаяся. — И тут же она без перехода перескочила на другую тему. — Жаль, что желание всего одно исполняется. Ты так и не нашел своих родителей. — Зато друзья живы, — спокойно возразил Каджи. — Без вас я ничто. — И враги, к сожалению, тоже выжили, — встрепенулась девчонка. — Чпок, гад такой, сейчас ходит по школе весь из себя гордый такой и врет всем подряд, что если бы не он, отважно прикрывавший твою спину, то тебе ни за что не добраться б до Алтаря Желаний. — Ну и пусть себе врет, тебе жалко, что ли? — улыбнулся Гоша. — И хорошо, что враги тоже живы, без них здесь стало бы скучно. — А лахудра знаешь, что заявила мне, когда пыталась сюда прорваться? — Янка недовольно сморщилась. — Видишь ли... Но что там такого заявила Луиза, мальчишка так и не узнал. Дверь в палату раскрылась, и на пороге показались двое. Верд-Бизар пытался решительно пройти вперед, а маленький и щуплый старичок в белом халате с редкой бороденкой на суховатом строгом лице ему мешал, раскинув руки в стороны. И был он невероятно похож на корейца. — Сейчас сюда нельзя посторонним, директор! Мальчик еще не поправился. — Уйди Диорум, не доводи до греха! — возмутился Этерник. — Это я-то посторонний? А она тогда кто? Директор размашисто ткнул указательным пальцем в сторону кресла. Гвардии лейб-медик Хилкровса только пожал плечами и твердо высказался: — Сам прекрасно знаешь, Тэри, что она — не посторонняя. Но Верд-Бизар уже ловко для своего возраста прошмыгнул между косяком двери и Паком. И даже кулаком ему погрозил: — Дождешься ты у меня, Ди, уволю! Никакого уважения к директору, — совсем не строго возмутился Этерник, на что врач только махнул небрежно рукой, мол, не первый раз слышу. А Верд-Бизар, подобрав полы длинноватой мантии, уже приблизился к креслу и поинтересовался у Янки, чуть склонив к ней голову и лукаво-заговорщически улыбаясь: — Ты почему не на уроке, Лекс? — А ...у нас сейчас заклинания. Меня профессор Мардер отпустила ненадолго, — девчонка быстренько подорвалась из кресла. — Вы присаживайтесь, директор. — Я-то присяду, — они поменялись местами. — Вот только нашла, кого обманывать. У вас сейчас зельеварение, и профессор Джакетс тебя совсем не отпускала. Ненадолго говоришь? Да ты, Яна, уже вторые сутки отсюда не вылазишь. А ну живо марш спать! — грозно скомандовал Этерник, правда, тут же мягко добавил: — На сегодня я тебя освобождаю от уроков. И не бойся, никуда твой герой не денется. Пак его живо на ноги поставит, и уже завтра увидитесь на трансфигурации. Иди, иди, нам поговорить нужно с глазу на глаз. Близняшка, нехотя, поплелась к выходу, расстроившись, что ее выгнали на самом интересном месте. Но директор окликнул ее уже на пороге: — Совсем забыл, Яна, напомнить тебе, что у лахудры есть не такое уж и плохое имя. И не подумай, что это она пожаловалась. Когда дверь за девчонкой закрылась, Верд-Бизар чуть странно вытянул шею, словно прислушиваясь к чему-то. А потом хитро подмигнул Каджи и, приложив палец к губам, шепотом сказал: — Подслушивает, — и мягко улыбнулся, небрежно махнув рукой. — Ну и пускай. И помолчав несколько секунд, директор уже нормальным голосом предложил, загадочно сверкая карими глазами, молодыми и задорными, из-под седых бровей: — Если есть вопросы — спрашивай, пока меня Пак отсюда не выгнал. Вопросов было такое море, что Каджи тут же забыл больше половины из них, перепутав, с чего хотел начать: — Директор, нас ведь накажут? — Нет, — сильно удивился Этерник. — С чего это ты так решил? — Ну, — смутился Каджи, не ожидавший такого тона, — мы же ведь забрались туда, куда вы запретили. Да и вообще... — Если уж говорить в твоем стиле, Гоша, то вы вообще победили того, кого победить очень сложно. — Вы о Вомшулде говорите, директор? Так это я случайно. — Нет, Гоша, не о Вомшулде, не ко сну будь помянут. Вы победили себя. Каждый из вас справился с тем темным, что у многих из нас присутствует в душе. Даже Гордий, чего я, скажем честно, от него не ожидал. И хотя у Чпока это всего лишь временное явление, но кто ж знает, как он поведет себя дальше. И вы, я думаю, поняли, что победить настоящего противника и преодолеть опасности, подстерегающие на жизненном пути, намного проще — объединившись. И с друзьями, и порой с, казалось бы, врагами. А о том, как ты поступил, вообще разговор отдельный. Не каждый решится пожертвовать собой. Ты станешь со временем очень сильным волшебником. — Вряд ли, директор. — А ты не прибедняйся! — строго возразил Верд-Бизар. — Даже мы учителя не все знали, как действует Алтарь. А ты смог понять, что желание заказывает тот, кто приносит свою жизнь в жертву его исполнения. А уж претворить это знание в жизнь — далеко не каждому дано. Кстати, Гоша, а как в точности звучало твое желание, не поделишься? — Чтобы все, кто шел со мной к Алтарю, остались живы и невредимы. Директор задумался и высказался потом совсем непонятно для Каджи, видимо только для себя: — Странная вещь эти слова. Стоит произнести всего на одно меньше, и дальше жизнь уже чуть по-другому пойдет... — Директор, а как же я остался в живых? — смущаясь, спросил парнишка. — О себе я тогда как-то не задумывался. Решил, что предсказание должно в любом случае исполниться. — Здесь все просто, Гоша. Когда замок вздрогнул от твоего желания, мы поняли, что произошло что-то ужасное. И все отправились туда более короткой дорогой, — увидев удивление во взгляде парнишки, директор пояснил, — через зеркало, сразу в ту комнату, где оно и стоит. Кстати, Вомшулд туда пробрался так же. Он-то уже знал дорогу. Ну, а тебя воскресила живая и мертвая вода. Мертвая уже давно у меня имелась. А живую — по моей просьбе достали. Каджи понимающе кивнул головой, вспомнив посещение Меридой квартиры парочки очень симпатичных вампиров. И тут же парнишку осенило: — Так вы заранее знали, директор, обо всем, что произойдет? — Не знал, Гоша. Но предполагал. И тут парнишка директору почему-то не поверил. А потому и перевел разговор на другую интересующую его тему: — Скажите, а как меч оказался около Алтаря? Верд-Бизар изогнул дугой брови, а потом усмехнулся: — А, ну да. Вам про подобные фокусы еще не рассказывали, конечно же. Помнишь тот момент, когда тебе показалось, что портрет метнул в твою сторону заклинание? — Каджи кивнул. — Я долго над этим размышлял. Все очень уж странно выглядело. А разгадка оказалась очень простой. Не знаю почему, но у вас с Гарри так много общего, что ты смог с ним мысленно связаться в момент, когда твоя магическая сила слишком бурно вселилась в тебя. И он даже через портрет актера, смог почувствовать, что тебе угрожает какая-то неведомая опасность. Но чем он мог тебе помочь, не зная тебя? Только тем, чтобы в нужную минуту у тебя под рукой оказалось грозное оружие, способное на многое. Это называется отложенным заклинанием. Вот меч и оказался там, где был нужен. Только Поттер совсем не предполагал, что ты используешь его именно так, как применил. Кстати, мы уже отправили меч обратно, а то слизеринцы в Хогвартсе и так очень сильно возмущались, что школьная реликвия исчезла неизвестно куда. Это ничего, Гоша, что я в письме от твоего имени выразил благодарность Гарри? Каджи только кивнул головой, сглотнув слюну. И страшно гордился собой: ему помог знаменитый Гарри Поттер. Пусть заочно, но помог. А вслух парнишка задумчиво поинтересовался совсем другим: — Так значит, теперь предсказание не сбудется? Ведь я же победил Вомшулда? Этерник только пожал плечами в ответ: — Не знаю, Гоша. Хотелось бы в это верить. Но не думаю, что все так просто. А впрочем, — он резво поднялся и сказал нарочито громко, — мне пора идти. От двери послышался удаляющийся топот, и директор усмехнулся в бороду. — У нас еще будет много времени поговорить обо всем остальном, Гоша. Так что, выздоравливай, учись спокойно, а о Вомшулде не беспокойся. Хотя это твоя война, но друзья тебе наверняка помогут. Да и я не останусь в стороне. Как впрочем, и очень многие другие. — А почему это моя война, директор? — сильно удивился Каджи. — Почему он именно ко мне прицепился? Только из-за предсказания? Но Верд-Бизар проигнорировал все его вопросы, подойдя к столу и взяв шоколадную конфету. Он засунул ее в рот и даже зажмурился от удовольствия. — Вкус просто замечательный, — мечтательно произнес Этерник. Но только он закончил фразу, как у него во рту что-то едва слышно бабахнуло. И даже дым из ноздрей вырвался, как у настоящего дракона. Каджи, пораженный, даже привстал на локте. А директор открыл глаза, в которых плескалось веселье, и радостно объявил, широко улыбнувшись: — Взрывающийся шоколад! Давненько я его не пробовал. Ах, проказницы! И улыбка Верд-Бизара оказалась чуточку беззубой. Два передних сверху отсутствовали напрочь. — Директор, ваши зубы..., — Каджи даже пальцем ткнул, забыв, что это крайне неприлично. — А, ерунда! Не обращай внимания, — задорно отмахнулся Этерник. — Через неделю новые вырастут, когда действие заклинания закончится. И глянув на полупустую коробку, он добавил оживленно: — К тому же не один я такой сладкоежка. Посетителей у тебя достаточно побывало. А за компанию и тролль... В палату ворвался снежный смуглолицый тайфун. И тут же он Меридиным голосом поинтересовался у Верд-Бизара: — Директор, можно я его еще раз убью! Мне легче станет. А вы его потом опять воскресите, а? Ну, пожалуйста... Этерник уже почти дошедший до порога развернулся и серьезно ответил: — Нельзя, Мэри. Ты уж потерпи как-нибудь, ладно? — И взявшись за ручку двери, Верд-Бизар добавил, обращаясь к Каджи, который про это даже и не заикался: — А насчет профессора Батлера ты не прав, Гоша. Не думаю, что Своч когда-нибудь захочет причинить тебе вред. Скорее наоборот... И ушел, оставив парнишку в недоумении: ну откуда директор все знает? И ведь про конфеты, как показалось Каджи, он тоже заранее догадывался. Но все же съел. И Гоша тут же возгордился: вот какой у него директор! И он сам когда-нибудь таким же станет. Обязательно станет! Только долго мечтать ему не дали. Мерида все же была в двух шагах от брата. А потом, когда он смог вырваться из ее объятий... Что было потом? Разве вам все еще интересно? Потом было еще несколько напряженных месяцев учебы. Были верные друзья рядом. Было очень весело, особенно когда потихоньку возобновились мелкие стычки с Гордием, окончательно зазнавшимся. Постепенно они переросли в привычную партизанскую войну с переменным успехом. Еще была Луиза, теперь поглядывающая на Каджи влюбленными глазами, но, слава богу, стесняющаяся (!!!) подойти к парнишке ближе, чем на десять шагов. Да и поглядывала она на Гошу только в те редкие минуты, когда рядом с ним не крутилась Янка. Ну и уж, конечно, были экзамены в самом конце весны. Странно, но все первокурсники их сдали. Не сказать, что блестяще, но терпимо. А вот после них они стояли все вместе на платформе, рядом с "Золотым Единорогом", готовым к скорой отправке в Старгород. Гоша с Меридой провожали друзей. За день до этого сестра сказала брату, что он может пару недель погостить у нее. Этерник разрешил, бабушка совсем не против. А Каджи тут же возмутился: почему только две недели, а не месяц? На что получил ответ: да хоть до сентября, не жалко, мол, но о других тоже думать нужно. Барни отправлялся в свою первую в жизни загранпоездку, отпросившись у Гоши погостить к Баретто, который тут же настойчиво подтвердил свое приглашение. А Каджи, что жалко? Пускай едет, может итальянские серенады научится петь. Хотя истинная причина крылась совсем в другом: приемник просто боялся, что Никисия Стрикт разберет его на запчасти, едва он вернется домой, за то, что Барни плохо приглядывал за Гошей, позволив тому пробраться к Алтарю Желаний. Только это вряд ли, парнишка грудью встал бы на защиту друга. Близняшки с нетерпением ждали отправки, соскучившись по родителям до невозможности. И даже фотография, которую Чпок все же сам с чьей-то помощью восстановил до начала боевых действий, уже не помогала. — Увидимся в сентябре, — Роб, белозубо улыбаясь, пожал на прощание Гоше руку и отошел чуть в сторону, освобождая место другим. — Обязательно увидимся, если жив буду, — серьезно и спокойно ответил Каджи. Но реакция на его слова была совсем не той, какую он ожидал. Баретто строго погрозил другу кулаком. Аня отвесила ему за необдуманные слова легкий подзатыльник, вместо того, чтоб обнять на прощание. — Так ему и надо! — одобрила ее действия Мерида, тряхнув светло-лохматой шевелюрой. А Янка вообще вцепилась в горло, намериваясь придушить. Да еще и сказала, подтверждая действия: — Еще раз так ляпнешь, тогда точно не доживешь, курсант! Но буквально через секунду ее серо-голубые глаза подобрели, и она задумчиво поинтересовалась у парнишки: — Ну что, хочешь на прощание поцелую тебя по-дружески? Каджи через плечо близняшки посмотрел на злорадно ухмыляющегося Гордия, выгуливающегося в сопровождении свиты около соседнего вагона и бросающего в их сторону ехидные взгляды. Потом Гоша заметил невдалеке обиженно надувшуюся Олиру, которую он, не попрощавшись, обделил своим вниманием перед длительной разлукой на целых три месяца. И тихо ответил терпеливо ждущей девчонке: — Хочу! Но знаешь, может лучше не надо? Отложим до встречи?47

Нижний Новгород, Февраль-июль 2008 г.

1 Цитата из книги Дж. Ролинг "Гарри Поттер и дары смерти".

2 От авторов. Для более приятного чтения советуем вам (но только советуем, вовсе не обязательно) в некоторых местах книги включить ниже рекомендуемую песню, поставив ее исполнение на повтор и читать дальше под этот музыкальный фон до следующей ссылки. И не обращайте большого внимания на текст песен, они всего лишь помогают создать у читателя нужное настроение, а вовсе не озвучивают книгу. Rapers against racism — Only you.

3 Можете выключить музыку.

4 Включите песню The Doors — Riders On The Storm.

5 Можете выключить музыку.

6 Включите песню Mick Jagger — Hey Ned (Vocal By Tom Ghent).

7 Можете выключить песню.

8 Включите песню Чиж & C — Полонез.

9 Можете выключить песню.

10 Включите песню Ленинград — Зенит.

11 Можете выключить песню.

12 Включите песню Rapers against racism — Only you.

13 Можете выключить песню.

14 Включите песню Space — Magic Fly.

15 Можете выключить песню.

16 Включите песню Верка Смердючка — День рождения.

17 Можете выключить песню.

18 Включите песню Вика Цыганова — Ой, цветет калина.

19 Можете выключить песню.

20 Включите песню Smokie — Living Next Door To Alice.

21 Можете выключить песню.

22 Включите песню Scorpions und die Berliner Philharmonic — Send Me An Angel.

23 Можете выключить песню.

24 Включите песню Наташа Могилевская — Полюби меня такой.

25 Можете выключить песню.

26 Включите песню Виктор Королев — Зачем ты бросила меня.

27 Можете выключить песню.

28 Включите песню Nelly Furtado — All Good Things (Come To An End).

29 Можете выключить песню.

30 Включите песню Radiorama — Vampires.

31 Можете выключить песню.

32 Включите песню Nelly Furtado — All Good Things (Come To An End).

33 Можете выключить песню.

34 Включите песню Enrique Iglesias — Tired Of Being Sorry.

35 Можете выключить песню.

36 Включите песню Smokie & Suzi Quatro — Stumblin In.

37 Можете выключить песню.

38 Включите песню Enrique Iglesias — Be yourself.

39 Можете выключить песню.

40 Включите песню Enrique Iglesias (feat. Kelis) — Not In Love (Dave Aude vocal edit).

41 Можете выключить песню.

42 Включите песню Sugababes — Hole In The Head (Original Radio Edit).

43 Можете выключить песню.

44 Включите песню Zoom - Der Klang Der Vernuft.

45 Можете выключить песню.

46 Включите песню Atomic Kitten — The Tide Is High (Get The Feeling).

47 Можете выключить песню.