Попытка возврата (Книга первая)

— Не положено! По уставу, на гауптвахте курить не положено!

Меня просто умиляло, как они все губу — гауптвахтой называют. С уважением и пиететом. Я бы не удивился, если б они ее гауптической вахтой звать начали. С них станется.... Уставники, блин. Но курить то хочется...

— Соболев, слушай! Я же не солдат и в армии не служу, человек гражданский, просто временно задержанный, так что — при чем тут устав?.

Бедный Соболев завис минуты на две, а потом просветлел лицом и подняв палец сказал:

— Ты сейчас на территории воинской части, да еще и помещенный на гауптическую вахту, (оо... сейчас умру) так что устав здесь распространяется на всех, и на задержанных тем более.

Когда он вышел, заперев дверь, я лег на койку и, закинув руки за голову, уставился в окно. Ну, пока вроде, ничего дела идут. Сижу, правда. Но темница не сырая и кормят хорошо. Завтра они, насколько знаю процедуру, должны будут меня отправить в отряд. Ну а по пути — сбегу, если же не получиться, буду действовать по обстоятельствам. Всерьез свое положение почему-то не мог воспринимать. Как будто все не со мной происходит. И ночная беготня, и сейчас. Настроение было хорошим, желудок полным, перспективы неясными. А где-то глубоко внутри была уверенность, что все будет нормально. Потом, поворочавшись, незаметно для себя уснул.

Вечером меня разбудил уже другой боец — незнакомый, с толстыми щеками и носом-картошкой. Он принес ужин, а потом препроводил к командиру. По дороге в штаб я обратил внимание, что бойцы, идущие строем, с мыльно-рыльными причиндалами, явно топают в баню. Значит, сегодня суббота. У нас, в армии, суббота испокон века был банный день. Сначала ПХД, а потом, вечером, в баню. И вдруг, что-то меня сильно напрягло. Очень не понравилось то, что увидел. Вся эта идиллия стала поворачиваться пугающей стороной. Масса фрицев на границе, а здесь баня, тишина, суббота.... Суббота!

— Слушай, а какое сегодня число?

Не останавливаясь, повернул к конвоиру голову, с напряжением ожидая ответа. И дождался.

— Дык, 21 с утра было

— Июня??!! У меня аж, волосы на загривке встали дыбом.

— Да паря, видно ты, сильно башкой ударялся, пока от немцев бегал. Июня, июня. Давай, шагай! — Боец слегка подтолкнул меня вперед.

Писец, приехали! Это же буквально сегодня ночью все и начнется! А я тут на губе заперт буду. И вряд ли кто обо мне вспомнит, когда немцы эту заставу в пыль стирать начнут. От благодушия, что посетило после ужина, не осталось и следа. Даже курить расхотелось.

Поэтому, только зайдя в комнату, где сидел командир заставы сразу взял быка за рога:

— Имею сведения государственной важности, которые могут быть переданы командованию в звании не ниже подполковника из разведуправления! Требую немедленной отправки к вашему командованию.

Я сильно рассчитывал, что меня отправят в отряд прямо сейчас, подальше отсюда и по пути сумею сделать ноги и действовать, уже так скажем в индивидуальном порядке, без конвоя.

— Экий ты прыткий! — Старшой с удивлением посмотрел на меня. — А почему сразу не наркому? И никуда я тебя сейчас, отправлять не буду. Машина только завтра подойдет.

— До наркома далеко, а у меня есть сведения, что сегодня ночью немцы совершат крупную провокацию на вашем участке границы. Вся зона ответственности отряда, будет подвергнута массированному орудийному и минометному обстрелу. Возможна высадка десанта, для прощупывания линий обороны и обозначения огневых точек. И еще, кстати — машины завтра не будет!

Я специально начал излагать командно-штабным языком. Это, чтобы начальника заставы, получше пробрало. Особенно, когда он почувствует контраст, с предыдущим допросом. Про то, что это война, решил не говорить — не поверит. А вот в провокацию — вполне. Старший лейтенант, во время моего монолога, сидел крутя ручку, а потом мотнул головой и сказал:

— Студент, говоришь? Ххе!

Ну точно товарищ Сухов! И хекает так же.

Он встал и прошелся по кабинету.

— А что ж ты, с утра молчал? А, филолог? И почему так уверен, что машины не будет?

— Уверен — потому что знаю. Не до меня завтра будет. А молчал потому, что считал, будто сегодня двадцатое число и время у меня еще есть.

Черт! Как-то неубедительно все получается. По глазам вижу, не верит мне старлей. Поэтому уже с отчаянием добавил:

— Ну сам посуди, старшой! Немцы ведь над тобой через день летают. Так ведь? Он машинально кивнул. — Расположение твоей заставы знают вдоль и поперек. И сегодня ночью, то есть уже завтра, в районе четырех утра, начнут долбать. Я это точно знаю. Не просто так, по их стороне ползал.

Видно, что-то в моем голосе заставило его усомниться в своем неверии.

— Кто же ты такой, студент? И откуда все это знаешь? — Старший лейтенант прошелся по комнате и достав пачку папирос закурил.

— И ты узнаешь — через каких то шесть часов. А кто такой — сказать не могу. Тебе не могу, извини — не твой уровень. Ты пока, с оперативным свяжись и передай ему, что от меня узнал.

— Не учи ученого.

Он с силой вмял папиросу в пепельницу и кликнув часового вышел, оставив меня сидеть. А я, свиснув из оставленной на столе пачки папиросу, закурил и начал размышлять о том, что обратно в камеру, по всякому не вернусь. Попытаются засунуть — буду вырубать конвоиров. От меня, похоже, такой прыти не ждут. Потом рвану вглубь территории. В одиночку, сидя в камере, войну не выиграть. И впустую погибать не по мне. Конечно, хочется помочь людям, но ведь не против их воли. А когда все уже завертится — буду я здесь или нет, разницы никакой. Тут мысли, перескочили на другое. Этого командира заставы, похоже все-таки получилось зацепить. Если бы начал буровить про войну, он бы меня послал, а так — обычная провокация на его участке. Опасности подвергается его личный состав, за которого он, как всякий командир, в ответе. И замашки у него, именно отца-командира, я это уж отследил. Не-е-ет. Он точно начнет что-то предпринимать. Во всяком случае, сегодня ночью, никто спать не будет. А со студентом-филологом, похоже пора завязывать. Буду косить под нашего разведчика-нелегала. Жалко...... Быть студентом у меня хорошо получалось.

Тут появился старлей и не садясь за стол, подошел к окну.

— Связи нет. Я уже послал человека в отряд.— Он повернулся — Говоришь, в четыре?

— Да. В четыре утра. Может, раньше. Часа в три. Но сегодня — это точно.

Я немного подумал и спросил:

— И еще — часто у вас связь пропадает?

— Нет, в этом году новую линию протянули, до сегодняшнего дня ни разу не прерывалась.

Он посмотрел на меня, в глазах мелькнуло понимание и, кликнув бойца, приказал позвать своего зама и комсорга.

Я поднялся со стула и подошел к лейтенанту.

— Может, познакомимся? — Протянул ему руку — Лисов Илья Николаевич

Командир заставы хмыкнул:

— А как же Вацлович?

И, протянув свою ладонь, представился:

— Сухов Андрей Иванович.

Вот это да! Товарищ Сухов!!! Бывает же такое! Не зря он мне сразу понравился. Видно, глаза у меня стали совсем ошарашенные, потому что старший лейтенант спросил:

Что такое?

— Да нет. Ничего, просто ты мне одного хорошего знакомого напоминал, а теперь выяснилось, что ты его тезка.

В этот момент, в комнату зашли еще двое. Оба лейтенанты. Сухов жестом предложил им садится и, резко выдохнув, начал:

— В общем так, товарищи командиры, тут ко мне поступили очень интересные сведения...

* * *

Время было уже — три часа двадцать минут. Весь личный состав заставы, а их было человек тридцать, находился в окопах. Бойцов вывели из казармы, когда стемнело, и скрытно разместили по местам. У них здесь, оказывается, все заранее было приготовлено. И основная, и запасная позиции. Окопы полного профиля. Оборудованные пулеметные точки. То есть, народ, что называется, был в полной боевой. Зря нас потом учили, что никто войны не ждал. Во всяком случае, пограничники — точно были готовы ко всему. Мне Андрей и поверил только потому, что еще неделю назад им из отряда сообщали о возможной крупной провокации немцев. О войне разговора не было, но все на заставе понимали, что на том же Халкин-Голе, тоже был пограничный конфликт. А ведь в нем участвовали и танки, и самолеты, и артиллерия. Про пехоту я вообще молчу. Поэтому мы с Суховым и его замами стояли под деревьями, возле линии окопов, курили и прислушивались к далекому гулу, что доносился с той стороны. Мне, взамен утопленной, что б не мерз, дали куртку. Тоже кожаную, похожую на летную. От леса тянуло сыростью, потихоньку начинал подниматься туман. Бойцы сидели по окопам, тихо переговариваясь, и настороженно вслушиваясь в то, что происходит в стороне границы.

— Твой посыльный не вернулся? — Погасив окурок под каблуком, я повернулся к командиру.

— Нет, хотя уже часа два, как должен был.

Старлей зло ударил себя кулаком в ладонь

— Не нравится мне все это!

В этот момент, из-за леска, взлетела красная ракета, а потом послышались выстрелы. И почти одновременно с этим по ушам ударил тяжелый грохот. Я ошарашено смотрел, как расположение заставы разносит в щепки немецкая, ну как минимум батарея, бьющая из-за реки. Точность попаданий была поразительная. За пару минут были уничтожены все постройки. Причем, что характерно, первой взлетела на воздух казарма. Сначала даже мелькнула мысль о фрицевском корректировщике, но потом я ее отмел. У немцев было столько времени, самым тщательным образом нанести место расположения заставы на карту, что никакой корректировщик не нужен. А вот если бы он был — накрыло не казарму, а нас. Мы же курили тут, не скрываясь, хотя под деревьями, может, были и незаметны... Все равно — эти погранцы меня водкой до конца жизни теперь поить обязаны. Артобстрел же, продлился от силы минут пять и затих. На заставе, что могло гореть — горело.

— Не соврал, "студент"! — Сухов хлопнул меня по плечу и зло ухмыльнулся:

— Началось! Сейчас бойцы с нарядов слегка переправляющихся потреплют и отойдут к окопам. Кстати, Илья, а какое у тебя звание — если не секрет?

Похоже, командир заставы уже не сомневался, что я наш засланный казачок. Коллега, можно сказать. Разведка ведь тогда, тоже НКВД курировалась. Это хорошо.... Оружия, правда, так и не дали. Ну да это лишний раз, говорит о профессионализме ребят.

— Такое же, что и у тебя — старший лейтенант (я ни капельки не соврал — именно это звание и получил перед дембелем)

— Видишь, какое дело — в штаб отправлю тебя, при первой возможности. И охрану дам. Я бы прямо сейчас отправил, но мне очень не нравится то, что делегат связи не вернулся.

— Какой разговор! -Я махнул рукой — А посыльного, похоже, ты не дождешься. Те, кто связь сегодня ночью резали, те и курьеров с вестовыми отлавливали.

В штаб, мне теперь торопиться было вовсе не с руки. А Сухов-то — жук какой! Охрану он даст. То есть не конвой — это вроде бы доверяет мне, а охрану. Что б, значит, сдать с рук на руки, под роспись. Угу. Щаз! Похоже, лозунг — доверяй, но проверяй, тут с молоком матери впитывают. Мда, и водкой всю жизнь, поить пока тоже не собираются..... Поглядывая на горящие руины заставы, думал, что именно вот, как оказывается, все было. Солдат гасили прямо в казармах — пока они проснуться не успели. И встречал бы товарищ Сухов (если б жив остался), наступающих немцев, только с теми людьми, что в наряде на границе были.

Гул, что теперь слышался даже через перестрелку на речке, нарастал. И в него вплетался новый звук. По светлому уже небу, высоко над нами шли самолеты. Очень много самолетов. И шли они со стороны границы. Какое то время, мы провожали их глазами. Потом я тронул старшего лейтенанта за рукав:

— И вот еще что — не конфликт это. Война. Извини, сразу не сказал. Да и не поверил бы ты. А сейчас — сам видишь. Эта армада на Минск пошла и приграничные аэродромы бомбить. Так что исходи именно из этого.

— Вот заррраза! — он сплюнул. — Как знал! А! — Андрей махнул рукой — Какая разница. Все равно нам первый удар держать! Плохо только, что связи нет.

Он достал пистолет из кобуры, зачем-то протер его рукавом и пошел в сторону пулеметного расчета, который располагался метрах в двадцати от блиндажа. Рядом со мной остался стоять его зам. Стерегут, однако. Ну да ладно.

Кстати очень хорошо, что командир мыслит так позитивно. Информацию о войне, воспринял без какой либо растерянности и ажиотажа. Мне нравится такой подход. Сейчас ему, конечно, ничего говорить не буду, а вот как начнут нас прижимать — скажу. И то, что помощи ждать бессмысленно, и то, что это все ну очень надолго. Прислушался к себе. Страха не было. Вообще. Было только какое-то чуть ли не радостное возбуждение. Но, я так думаю, что страх еще придет. Когда нас начнут гасить из минометов, тут-то и будет время пугаться. Мне знающие люди рассказывали, что именно минометный обстрел страшнее всего. Ну, может еще, когда вертушка НУРСами обрабатывает — но это быстро. Чик, и все — если не повезло, то твои ошметки, летают среди поднятой взрывами земли. А вот миномет — долго, тягомотно и очень страшно.

Тем временем стрельба начала приближаться. Из леса показались отходящие перекатами бойцы. Нет, все-таки молодец у них командир! Даже этому научил. Не толпой бегут, а отходят грамотно, прикрывая друг друга. Сухов, до этого наблюдающий за опушкой в бинокль, стоя на бруствере, зычно гаркнул:

— К бою!

И спрыгнул в окоп. Мы попрыгали за ним. От леса до окопов, было метров шестьсот-семьсот. Бойцы бежали прытко, некоторые были уже недалеко. Я поглядывал в их сторону и соображал, что могут, вот прямо сейчас, против нас выставить немцы. Рокадных дорог тут нет. Крупных стратегических объектов тоже. Так что, очень большие силы, на подавление какой-то заставы, бросать не будут. Может быть, даже без артиллерии обойдется. Та батарея, что нас обстреляла, полковая как минимум. И уже наверняка ушла, потому как, полк против нас бросать, думаю, будет расточительно. Это даже, скорее всего — мы все-таки не Брестская крепость. Могут просто обойти, если окажемся крепким орешком, оставив на потом, второму эшелону, который начнет нас гвоздить издалека. Но к тому времени, я надеялся уже убедить Андрея начать войну не "единой стеной, обороной стальной", а по другому. Тем более что единой стеной стоять явно не с кем. До соседей справа и слева, по словам командира, по пол десятка километров. Тем временем бегущие, тяжело дыша, посваливались в окопы. Судя по тому, что двоих тащили под руки — они были ранены.

— Все? — Я повернул голову к заму Сухова, со смешной фамилией Юрчик.

— Четверых не хватает — он сморщил лицо и с надеждой уставился на опушку леса.

А прибежавший сержант уже докладывал командиру. Он говорил что немцы, численностью до двух рот, на участке заставы форсировали реку и продвигаются вглубь территории. Что у нас убито трое, одного взрывом сбросило в реку — неизвестно, что с ним, и двое раненых. Потом передал документы убитых Сухову. Ну, парень — молоток. Он еще и документы убитых умудрился собрать! Уважаю.... Сержант кстати, был тот самый, что брал меня возле речки. Только теперь конопушек почти не видно, под слоем грязи и крови, текущей из разбитой брови.