80 лет форы

21 июня 2021 года.

— Господин президент?

Сидящий в кожаном кресле пожилой мужчина даже не повернул головы, продолжая смотреть в окно. Но все же отреагировал на вопрос, коротко бросив через несколько секунд молчания:

— Слушаю.

Вошедший замялся и, что-то невнятно пробормотав, стряхнул с генеральских погон невидимую пылинку.

— Проблемы? — переспросил хозяин кабинета совсем другим тоном, в котором абсолютное спокойствие смешалось с ледяной беспощадностью.

— Да, товарищ Главнокомандующий, — собравшись с духом, выпалил генерал.

Это сообщение вызвало, наконец, реакцию. Плавно повернув голову, президент смерил вошедшего взглядом, от которого явственно потянуло холодом.

— Насколько плохо? — вопрос прозвучал почти утвердительно.

— Худший вариант неизбежен, — вошедший виновато развел руками.

— И когда это стало известно?

— Только что пришло последнее подтверждение. Звонок я получил уже направляясь к Вам.

— Это абсолютно точно, что они готовят удар?

— Да. Противник не собирается идти на компромисс. Вероятность неправильной оценки нами ситуации в этот раз фактически неотличима от нуля, — после этой фразы человек в форме расправил плечи и, твердо посмотрев в голубые глаза Главнокомандующего, произнес:

— Я считаю, что мы должны атаковать уже сейчас. Другого шанса не будет, господин президент.

— Значит, они все-таки решились, — устало пробормотал один из самых влиятельных людей на Земле. Затем, после недолгого молчания, неожиданно спросил:

— А проект "Барьер" готов?

— Боюсь, что нет, — министр обороны, а вошедший в главный кабинет страны был именно им, отрицательно покачал головой.

— Насколько не готов? На двадцать процентов? На тридцать? На пять?

— Все эти штуки с плазмой ни разу не испытывались против множественных целей, тем более последних модификаций крылатых ракет противника. И у нас нет никаких гарантий результата...

— В этом мире никто не дает гарантий, товарищ генерал. Нам нужен хотя бы один, слышите — один! — президент стукнул кулаком по подлокотнику, — завалящий шанс. Плевать, что не испытывали. Испытаем в бою. Разворачивайте систему.

— Есть еще одна проблема, — после этих слов человек в кресле удивленно вскинул голову.

— Мы не успеваем, не так ли? — в голосе главы государства явственно послышалась угроза.

— Вертолет готов. Бункер тоже и...— генерал не договорил, но смысл фразы был вполне понятен.

— Да я не про себя, — все тем же тоном высказался президент, — я про "Барьер".

— Система ПРО вместе с "Барьером" будут развернуты в течение пары часов, товарищ Главнокомандующий. Правда, тут еще такая штука...

— Штука? — лидера крупнейшего государства планеты не устраивали подобные фразочки в ситуации приближающегося Армагеддона.

Где-то минуту министр обороны что-то обдумывал. И, наконец, уверенно произнес:

— Третий фокус так и не настроили.

— И где он?

— Где-то в Южной Америке. Точнее рассчитать не успели.

Глава государства минуту молчал, явно что-то для себя решая. А затем просто сказал:

— Не имеет значения. Если сработает, защитим Венесуэльских друзей. А если нет...все это будет уже не важно. В любом случае, мы не можем отказаться, — и после секундной паузы президент Российской Федерации приказал министру обороны:

— Отправьте в войска красный пакет, включайте "Барьер" и готовьте свой чемоданчик, товарищ генерал армии, — и так и не вставший из кресла хозяин кабинета тихо добавил, уже больше для себя, чем для кого-либо еще:

— Если нам суждено умереть, то мы утащим этих ублюдков за собой.

Побледневший военачальник стремительно вышел из кабинета.

21 июня 2021 года. Расположение 21-ой Особой усиленной бригады СВ РФ.

Только что закончившееся совещание штаба бригады, с участием генерала армии Ледникова и трех сопровождавших его офицеров, прибывших утром из Москвы для осуществления оперативного руководства "учениями", не слишком радовало. Назревающий конфликт грозил перерасти в Третью Мировую Войну, что не могло поднимать настроение нормальному человеку.

Большинство офицеров уже покинули помещение — остались только командующий бригадой генерал Веткач, начальник его штаба Кормильцев и начальник тыла.

— Полковник, — обратился комбриг к тыловику. — Что у нас с приемкой последних грузов?

— Как раз сейчас должны последний состав втаскивать на территорию складов. Гражданских, что привез с собой Ледников, разместили в одной казарме с вертолетчиками, на довольствие поставили. С утра им уже наметили задачи, чтобы привезенные сверхштатные БПЛА по готовности как можно быстрее догоняли маршевые колонны. Сложнее будет с горючим, наш полевой склад ГСМ забит по завязку, все три тысячи кубов, — офицер пожал плечами. — Так что будем заправщики и цистерны наполнять прямо из "бочек" . С остальным проблем не вижу, все по планам.

— Хоро... — договорить генерал не успел.

Что и в какой последовательности происходило в следующие несколько секунд, не смог достоверно вспомнить ни один из наблюдателей. Яркое, совершенно ни на что не похожее, свечение за окнами штаба сменило южную ночь. То ли одновременно, то ли с секундной разницей в любую сторону, на подстанции, находившейся метрах в трехстах за зданием штаба, засверкали искры, исчезнувшие, впрочем, так же быстро, как и свечение. На выключившиеся лампы в комнате офицеры обратили внимание не сразу, так как ночная темнота вокруг сменилась рассветом!

И почти сразу из расположения складов и разгрузочного терминала донесся непрерывный заполошный гудок маневрового тепловоза, совершенно не похожий на обычные сигналы, которые используют железнодорожники. Меньше, чем через минуту, гудок прекратился. Других ярко выраженных шумовых эффектов у внезапной иллюминации не было. Да и ничто другое не указывало на какое-либо ЧП.

— Что за нах?! — Веткач не обращался к кому-то конкретно, одновременно пробуя включить настольную лампу. Она не включалась! Комбриг поднял взгляд на своего начштаба, как будто тот имел отношение к работе бытовых систем.

Но, как оказалось, люди, отвечавшие за работу этих самых систем, тянули службу вполне компетентно. В нескольких местах военного городка послышался приглушенный гул аварийных генераторов, включилось освещение, хотя утреннее солнце позволяло уже обойтись без него.

— Максимыч, позвони на терминал, узнай, что у них там случилось, — приказал генерал начальнику тыла. — А ты, — повернулся Веткач к начштаба, — быстренько на узел связи заскочи, пусть держат ушки на макушке, и селекторную связь со мной пусть поддерживают. Потом к Ледникову — он, наверное, еще даже форму перед сном не успел снять. Попроси вернуться сюда, чувствую, одним фейерверком тут не обошлось, на часах почти двадцать три, а глянь, что за окном творится! Может, он чего-то нам на совещании не сказал.

Один из полковников молча откозырял и вышел из комнаты, второй взялся за телефонную трубку. Ответили ему очень быстро.

— Что? Как отрезало "бочку"?! И пути пропали?! Да что у тебя там творится, лейтенант?

— Остынь, Максимыч, лучше пусть попробует разобраться на месте подробнее, и потом уже с докладом сюда! — комбриг сам поднял трубку прямой связи с ответственным дежурным по бригаде. — Объявляйте срочный сбор офицеров по тревоге, остальной личный состав, кроме нарядов и отдыхающих смен, пока не трогайте. Пусть прибывают в расположение своих подразделений и ждут дальнейших распоряжений, выполняйте!

Затем нажал на мигающую клавишу пульта селекторной связи.

— Веткач, понял, соединяйте, только сначала скажите, как там с Москвой? Продолжайте вызывать постоянно! — Переключил канал на нового абонента. — Что у тебя, Лисов?

— Товарищ генерал, у меня...в общем, как сказать, один из сержантов — Кирин — проверил нашу систему позиционирования. И вот что выяснилось: если спутниковая отрубилась — связи нет и все, то инерциальная работает. Но не это важно, в общем, инерциалка показывает какое-то сумасшествие — будто мы в Европе.

— Что??!!! — комбриг мгновенно облился холодным потом. Это...это кошмар! Боеготовое соединение фактически вторглось на территорию НАТО! Долбаный повод для начала всемирной бойни... Но ведь этого же не может быть, потому что не может быть никогда?!

Больше времени на размышления у Веткача не осталось. Распахнулась дверь, и в кабинет стремительно вошел похожий на разбуженного медведя генерал армии Ледников в сопровождении начштаба и одного из своих офицеров.

Отмахнувшись от попытки генерала, так и державшего в руках телефонную трубку, начать доклад, он прошел сразу к столу.

— Полковник кратко уже сообщил мне о феноменах, да я и сам свечение, мать его, видел, перебои со светом тоже. Кто у тебя на связи и о чем докладывает?

— Подожди, Лисов, не отключайся. Впрочем, отставить, лучше садись в машину и приезжай в оперцентр! Жду! — Веткач положил трубку. — Лаврентий (оба генерала знали друг друга давно, еще со времен учебы в военном институте, поэтому, несмотря на разницу в должностях, в достаточно узком кругу общались без лишних церемоний), тут такое дело... — он замялся. — Звонил командир приданной нам роты СпН, майор Лисов. Его ребята попытались определиться с нашими координатами, через инерциалку, так у них входит, что мы в Европе! Сам понимаешь, если это так, то лучшего повода для наших "заклятых друзей" начать заварушку по-взрослому и не найти!

Ледников, сразу как-то осунувшийся, сел в кресло комбрига. Несколько минут в кабинете стояла мертвая тишина. Веткач подумал, что у его однокашника действительно есть какая-то дополнительная информация, не зря он последнее время не маршировал по коврам и паркетам Министерства Обороны, а занимался, кроме непосредственных обязанностей, еще и какими-то научными разработками.

Не сам, конечно, а по прямому приказу президента курировал в одном из институтов весьма серьезный и секретный проект. Простое сообщение о весьма вероятном столкновении с войсками НАТО не могло так на него подействовать, да и знали они оба, что рано или поздно такое должно было случиться. Вон, все сегодняшнее совещание было этому посвящено. Тут что-то другое. Ладно, что сейчас об этом голову ломать, будет нужно, старый однокашник поделится.

За окнами уже ничего не напоминало картинку часовой давности. Рассвет вступал в свои права, через площадь перед штабом, быстро, но без лишней суеты, пробегали в разных направления офицеры, спешащие на свои места.

— Ты дал команду всем дежурным службам собрать сведения о произошедшем? — встряхнувшись, Ледников встал из-за стола, жестом пригласив Веткача на его рабочее место. От его подавленного настроения не осталось и следа. Теперь это опять был решительный офицер, готовый ставить самые трудным задачи своим подчиненным и добиваться их выполнения.

— Не успел. Сейчас поднимают офицеров, они должны прибыть в свои подразделения.

— Тогда делаем так... Общее командование бригадами принимаю на себя! Устанавливай связь с бригадой Соломенцева, если это возможно, всем службам выяснить обстановку в рамках своих возможностей, а через полчаса собирай командиров подразделений в комнате оперативного планирования. Подними по тревоге техническую разведку, пусть высылают БПЛА, слушают эфир на всех возможных частотах, заодно надо уточнить наши действительные координаты. Чем раньше разберемся в обстановке, тем быстрее поймем, продолжаем "учения", или перекраиваем все с нуля!

Начштаба! — Ледников начал сыпать приказами словно уже был в гуще боя. — Обеспечьте подготовку к работе оперативных планшетов и селекторной связи с удаленными абонентами во время совещания. Возьмите в помощь моего майора.

— Есть, тащгенармии!

Пока комбриг давал необходимые приказы, новый командир только что созданной группировки отошел к окну. Не обращая внимание на происходящее за ним, вспоминал те несколько минут после прибытия в расположение бригады. Едва он успел принять рапорт Веткача, как прибежавший посыльный пригласил его в комнату ЗАС. Полученная шифрограмма оказалась не так уж совсем неожиданной, но, как это обычно и бывает в таких случаях, совершенно не вовремя! На последовавшем за этим совещании Ледникову постоянно приходилось заставлять себя не отвлекаться и внимательно следить за ходом обсуждения стоящих перед бригадами задач. И не давала покоя мысль, сообщать ли кому-нибудь еще о действительном положении вещей. Слишком все пока неоднозначно, да и потом вопросов будет не меньше! Но вот с одним человеком надо обязательно будет поговорить откровенно, ну почти...

— Всех озадачил, Иван? — Ледников с грустной улыбкой обернулся к Веткачу, действительно откинувшегося в кресле и переводящего дух после раздачи ЦУ своим подчиненным.

— Ты ведь что-то еще за душой имеешь, не так ли?

— Рано об этом говорить, надеюсь, после совещания внесем ясность, ты же меня хорошо знаешь. Особо темнить, тем более с тобой, не в моих привычках. Подожди совсем немного.

Мигнул очередной сигнал настольного терминала комбрига. Тот включил громкую трансляцию.

— Тащгенарм, вас генерал Соломенцев вызывает. Связи с Москвой нет, только с нашими подразделениями на территории базы и на постах. Тут еще такая странность...

— Не мнись, не на свидании! Что за странность?

— Мы поймали сигналы точного времени от нескольких радиостанций на ДВ и СВ, получается... — тут голос дежурного по узлу связи на секунду прервался. Но офицер быстро взял себя в руки, — ...получается, что сейчас три часа сорок четыре минуты, да еще двадцать первого июня сорок первого года! Тысяча девятьсот сорок первого, — на всякий случай уточнил связист. — Если бы я один это слышал, так ведь вся дежурная смена тоже...

— Кто у тебя там сегодня дежурит? — вполголоса спросил Ледников.

— Майор Гордеев, заместитель начальника отделения связи, нормальный мужик! Есть выходы на боевые, умеет быстро оценивать самые невероятные вводные, так что если он говорит что-то, то успел подумать, что именно говорит.

Генерал нагнулся ближе к микрофону и рявкнул:

— Майор, отставить панику! Давайте нам Соломенцева, а сами переключитесь на наушники и послушайте нас.

— Иван Анатольич? Приветствую. А я уж думал мы тут одни. У тебя такая же хрень, что и у нас? Ну, со связью и спутниками?

— Генерал, это Ледников, Веткач рядом со мной, на линии также командир дежурной смены узла связи. Ситуация, мать ее, в первом приближении, такова: раз мы вас слышим, а больше никого на наших рабочих частотах нет, то, по предварительным данным, нас занесло в сорок первый год, в самый канун войны! И я не сошел с ума!

Через пятнадцать минут у нас начинается расширенное штабное совещание. Дайте команду выслать БПЛА для разведки местности и срочно поднимайте своих офицеров, включайте режим телеконференции и запись, кто не успеет к началу, потом прокрутите им, только без общей тревоги! Хотя вчера солдаты и "отбились" на час раньше, но тут еще и мелкая петрушка со временем, как говорят наши связисты, сейчас четыре часа утра. Сам понимаешь, если все это происходит на самом деле, бойцам сегодня будет не до отдыха, пусть хоть немного сна урвут. Подробнее объясню на совещании. Все, до связи! — хлопнув по кнопке отключения, что вызвало сотрясение стола, Лаврентий Георгиевич повернулся к комбригу:

— Пошли, Иван, там уже должны начать собираться.

Они вышли в коридор и по короткой лестнице спустились к лифту, доставившему их в бункер под зданием штаба. Оборудованный по самым новым военным стандартам центр оперативного управления позволял принимать информацию от большого количества внешних источников, обрабатывать и выводить ее на тактические планшеты для последующей оценки и принятия решений практически в режиме реального времени. На одном из широкоформатных мониторов был виден такой же оперцентр бригады Соломенцева, где уже сидел сам комбриг-23 с несколькими успевшими прибыть офицерами своего штаба. На некоторых других экранах глазу представала панорама местности с высоты птичьего полета — это шли передачи с видеокамер беспилотных разведчиков. В центре обширного зала загадочно перемигивались огоньки на вертикальных и горизонтальных тактических планшетах, которые постепенно приобретали вид крупномасштабной карты, постоянно пополняющиеся все новыми и новыми топографическими знаками.

Шло картографирование местности мобильными и стационарными инструментальными средствами обеих баз. Жесткие диски компьютеров поглощали гигабайты информации от самых разнообразных датчиков, выстраивали модели оптимального расположения средств наблюдения и раннего обнаружения, принимали и передавали данные на машины управления средств ПВО, разведчикам, в общем, всем абонентам, связанных в единую военную сеть АСУ. Теперь достаточно было дать команду расчетам, и после того, как они займут свои места по боевому расписанию, останется только включить питание блоков управления, чтобы получить готовую картинку тактической обстановки, вероятные угрожаемые направления, рекомендованные маршруты выдвижения к районам развертывания.

Казалось, что подобные системы нуждались в людях гораздо меньше, чем люди в них. Нажал кнопку "Вкл.", а дальше машина сама начнет движение, обнаружит цели, оценит степень их угрозы, выберет средства поражения и произведет пуск или выстрел! Но так только казалось, особенно сегодня. Никакая, даже самая продвинутая система, не смогла бы правильно оценить ситуацию, в которую попали бригады, она могла только помочь людям, в меру своих металлических и полупроводниковых сил.

— Товарищи офицеры! — голос дежурного перекрыл мягкое гудение системных блоков и почти неслышный шелест кондиционеров.

— Вольно! Занимайте свои места. Кого-то еще надо ожидать? — спросил Ледников.

— Начмеда, товарищ генерал армии. С грузового терминала в госпиталь доставили солдата с острым отравлением парами горючего, а наш подполковник как раз специалист по токсикологии. Но он прислал своего заместителя. Все остальные в наличии. Запись совещания аппаратными средствами включена.

— С бойцом что-то серьезное?

— Надышался паров керосина, подробности мне пока не доложили, но врачи обещают, что ничего необратимого для здоровья нет. На ЧП выезжал начтыла.

— Хорошо, потом, вместе с уточнением о наших материальных ресурсах, доложит и о происшедшем.

Здоровенный, как медведь, командующий говорил медленно, обводя притихшую аудиторию тяжелым, злым, но в то же время веселым — как будто перед боем — взглядом.

— Так, начнем с разведки. Что-то конкретное успели установить? Одну минуту, — командующий остановил вскочившего подполковника с заметным шрамом на загорелом лице. — Связь, что у нас со временем вокруг, в часах и минутах?

— Четыре ноль семь, това...

— Спасибо, майор. Вводите текущее время во все имеющиеся устройства, требующие синхронизации по времени, будем постепенно приводить наши приборы в соответствии с окружающим миром. Внимание, всем присутствующим, переведите свои часы на четыре ноль восемь, терминалы тоже настройте на текущий момент! После совещания уточните у связистов более точно и откалибруйте всю вверенную вам аппаратуру. Подполковник, докладывайте.

— Средствами РТР и позиционирования установлено следующее. Местоположения баз — между ППД бригад сто двадцать шесть километров. Двадцать первая бригада: смешанный лесной массив в двадцати двух километра севернее города Кобрин. Ближайший населенный пункт в шести километрах от нас севернее, периметр базы для визуального обнаружения наземным наблюдателем практически не доступен, рельеф без выраженных перепадов высот, местность до ближайших дорог для нашей техники проходимая, с минимальным использованием инженерных машин, — появляющиеся на большом экране отметки ярко иллюстрировали слова офицера.

— Двадцать третья бригада: лиственный лес в тринадцати километрах на северо-запад от населенного пункта Мосты. Ближайшая деревня в пяти километрах от базы, возможность обнаружения наземными наблюдателями с нашей позиции определить не представляется возможным. Рельеф в районе дислокации бригады аналогичен нашему, в наличии две возвышенности, пригодных для размещения РЛС обнаружения в целях увеличения их радиуса действия. В результате разведвылета БПЛА обнаружены военные объекты в радиусе пятидесяти километров от ППД, — подполковник сделал паузу, и глотнув воды, продолжил:

— Сканирование радиодиапазона позволило засечь дежурный радиообмен между частями РККА и гораздо более интенсивные переговоры на немецком языке в диапазоне УКВ от двадцати восьми до тридцати семи мегагерц, много радиостанций, работающих в телеграфном режиме. Запись ведется, но дешифровка, в виду отсутствия информации о типичных кодах этого периода, в ближайшее время невозможна. Перехват открытого текста затруднен из-за наличия всего одного переводчика, в достаточной степени владеющего немецким, — и офицер, словно в оправдание, добавил:

— Все-таки мы не с Бундесвером собирались воевать.

21 июня 1941 года, утро.

Белоруссия, штабной бункер 21-й бригады.

Собравшиеся внимательно слушали доклад. Несмотря на общую фантастичность происходящего, особой растерянности на лицах офицеров не наблюдалось. Не зря обе бригады последние несколько лет провели в "горячих точках"! И пусть сегодня "вводная" была из разряда сценариев компьютерных игр или сюжетов приключенческой литературы, но ведь на тренажерах и КШУ какие только задачи им не приходилось отрабатывать! Вот и настал момент, когда самая буйная фантазия стала реальностью. И тут только одно могло иметь значение — хватит ли им умения использовать весь приобретенный опыт еще раз, выполнить приказы, которые отдадут генералы, нанести противнику максимальный урон, сохранив как можно больше жизней своих подчиненных.

Личный состав этих соединений изначально комплектовался из людей, имеющих боевой опыт. Все рядовые были только из контрактников, сержанты заканчивали соответствующие факультеты в ВУЗах. В обеих бригадах не было ни одного военнослужащего, не принимавшего участия хотя бы в одном-двух боевых выходах, да и гражданские специалисты не вчера появились в штатном расписании, при необходимости умели выполнять и некоторые ограниченные военные обязанности.

Гораздо удивительнее было то, что с самого момента формирования бригад им не только передавали на вооружение самые передовые образцы военной техники, но и предоставляли гораздо больше свободы в выборе способов и средств для выполнения поставленных боевых задач, практически не сковывая их действия политическими лозунгами! Во главе угла была именно военная эффективность, без оглядки на вопли разных правозащитников и прикормленных либеральных СМИ.

Внимательные люди могли заметить, что после очередной операции, вызывающей визг и крики среди многочисленных оппозиционеров, привыкших отрабатывать гранты заокеанского "политбюро", всегда среди высших офицеров Генштаба находился генерал, которого власти назначали "козлом отпущения". Следовало шумное публичное разбирательство, кого-то с треском выдворяли из уютного кабинета на заслуженную пенсию, или назначали на "случайно" освободившуюся должность в отдаленном гарнизоне. Его место занимал кто-то новый, и только время могло показать, это очередной кандидат на заклание или человек, действительно способный выполнять свои обязанности на этой должности. Но даже среди этих наблюдателей не все могли заметить, что выбирались такие "жертвы" отнюдь не случайно. Шел постепенный, но весьма целенаправленный отсев высшего и среднего комсостава с ответственных должностей по непонятным для широкого круга параметрам.

Казалось бы, прямого отношения к повседневной работе бригад все эти события не имели, особых обсуждений событий где-то в далекой столице и шикарных кабинетах среди бойцов и офицеров не было, им было вполне достаточно одного того, что им не мешали выполнять их работу.

Поэтому совещание почти ни чем не отличалось от многих таких же, ранее происходивших в этом зале. Те, кому было что доложить, докладывали, остальные внимательно слушали, брали на заметку те детали, которые касались непосредственно их участка задач, уточняли нужные детали, вносили свои предложения. Нормальная, рабочая обстановка.

Все рапорты заняли чуть больше полутора часов, на поверхности вступало в свои права утро последнего мирного дня. Наконец очередь докладывать дошла и до начальника тыла.

— Сначала о происшествии на грузовом терминале. Как я понял из предыдущих выступлений, факт переноса двух баз из нашего времени в сорок первый год можно считать установленным, — полковник бросил взгляд на Ледникова. Тот спокойно кивнул.

— Инфраструктуру баз, насколько я могу судить, этот феномен не затронул, поэтому могу утверждать, что потерь в материальном плане мы не понесли, за исключением одного частного ЧП и общего, касающегося полного отсутствия электроснабжения от внешних ЛЭП. Локальное происшествие таково. При втягивании последнего пришедшего в наш адрес сборного состава, во время маневровых работ, часть состава оказалась за той границей, которая ограничила, извините за корявый оборот, переносимую территорию. Для всех, наблюдавших этот момент непосредственно, это выглядело как моментальное исчезновение привычной местности за периметром базы, появление там совершенно нового пейзажа.

Конкретно с составом произошло следующее. Тепловоз успел втянуть на терминал четыре платформы с контейнерами и шесть цистерн с авиационным керосином. Седьмая почти целиком оказалась как раз на оставшейся территории, и, естественно, для нас она исчезла. Остался фрагмент с ближней колесной тележкой и куском цистерны примерно на пятнадцать-двадцать тонн. Локомотивной бригаде, составителю и охране складов очень повезло, что этот фрагмент сохранил устойчивость на путях и только получил некоторый крен в сторону пропавшей части "бочки". Волочение по рельсам такой штуки наверняка вызвало бы искрение и воспламенение паров вылившегося керосина. Не буду отвлекать собравшихся деталями, подробный рапорт будет готов позднее. Замечу только, что в результате решительных действий бойцов охраны и помогавших им железнодорожников предотвращено крупное возгорание авиатоплива с непредсказуемыми последствиями и задержание двух местных военнослужащих, оказавшихся в непосредственной близости от периметра. Про этих военных вы уже знаете из доклада "особняка", — по залу пробежала волна улыбок. Так в бригаде называли, в узком кругу, конечно, помощника начштаба по защите государственной тайны. — В ходе противопожарных мероприятий один из рядовых получил отравление от паров разлившегося керосина, медпомощь ему оказана.

— Теперь, что касается моей службы в порядке обеспечения предстоящих событий. Забегу вперед, и, в нарушение субординации, предположу, что в стороне мы не останемся. Поэтому документы будут готовиться исходя из участия бригады в боевых действиях в новых условиях, кое-какие прикидки я уже начал делать. Сводная справка по МТО за 20 июня уже в базе данных, осталось внести содержимое последних полученных четырех контейнеров и шести цистерн с керосином. Два контейнера, по накладным, загружены сверхштатными БПЛА ближнего и среднего радиуса действия, в одном — ракеты "воздух-воздух" для вертолетов, в последнем — запчасти для РЛС наших средств ПВО. У меня пока все.

Полковник сел на место. Ледников поднялся из-за своего терминала.

— Итак, товарищи офицеры. Подведем краткие итоги. Что мы имеем? А имеем мы... то, что имеют нас. Природа или еще какая херь. Перенесением в Белоруссию. На восемьдесят лет назад. И сейчас у нас с вами утро двадцать первого июня. Сорок, мать его, первого года.

В связи со сложившимися обстоятельствами принимаю общее командование бригадами на себя. По итогам совещания начальникам штабов подготовить проекты боевых приказов. Считаю необходимым довести до всех присутствующих, что я принял решение оказать Советскому Союзу всемерную помощь имеющимися в нашем распоряжении силами и средствами! Врежем фашистам так, чтоб только ошмётки летели.

С шести ноль-ноль местного времени на территории баз приказываю ввести режим военного времени. Вы все принимали присягу, поэтому нежелание выполнять дальнейшие распоряжения с любыми мотивировками буду расценивать как дезертирство с поля боя, последствия сами представляете!

Неожиданно вскочил высокий худой майор с юридическими эмблемами.

— Товарищ генерал армии, поймите. Территория баз изменилась... То есть ни сантиметра земли Российской Федерации не переместилось, только люди и неодушевленные объекты. И таким образом, вооруженные силы непризнанного ни одним из государств сорок первого года вторглись на территорию СССР с оружием и приступили к несогласованному с законными комбатантами уничтожению вооруженных сил другой державы, так же вторгшейся на территорию СССР, но перемещенцам, то есть нам, не угрожавшим. При этом эти перемещенцы законов и обычаев войны не соблюдают. Приказа собственного правительства на ведение военных действий не имеют. Налицо типичное незаконное вооруженное формирование, или, иначе, банда! — Санадылов все время доклада размахивал руками, словно пытался подкрепить свои слова.

— И что ты мне тут предлагаешь? Не воевать, мать твою? А наши войска пускай люлей от немцев получают по полной программе? — Ледников начал заводиться. — Я эту "Барбароссу" четыре, мать ее, раза учил. Мне что, ее пятый раз учить? Ты мне чего тут про законы заливаешь, а? В законах твоих предусмотрено попадание в прошлое?!

— Товарищ генерал армии, просто я обращаю внимание на наш неопределенный статус. Надо бы нам заключить договор с местным правительством до начала боевых действий...

— Договор? А без него нам, значит, можно и не воевать? Ты, млять, представляешь, сколько нужно времени, чтоб такие бумажки приготовить? Или думаешь, что товарищ Сталин все бросит и сюда помчится? Как волшебник на голубом вертолете?! Бумажки подписывать?

— Я...

— Молчать!! Мы, мать твою, в стороне не останемся — смотреть, как гитлеровские ублюдки втаптывают мою страну в грязь, я не буду. Ясно?! — последнее слово Ледников буквально проревел, что только добавило ему сходство с медведем.

— Так точ...

— Топай давай, умник, отсюда. Бандой нас называть, это же надо. Свободен...

Дождавшись, когда пунцовый и дергающийся, как марионетка в руках неумелого кукловода, майор выйдет из зала, Ледников несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и повернулся в сторону особиста.

— Ты там дай команду своим ребятам, которые не спят, пусть присмотрят за этим... Сам понимаешь, нам сейчас разные идейные с их закидонами совершенно не в жилу. Только аккуратно, без эксцессов.

Тот кивнул и застучал по клавишам своего терминала.

— Продолжаю, — командующий бросил взгляд на таймер, который как раз мигнул и высветил "5:56 21:06:41". — Срочно сообщить дежурным в подразделениях распоряжение: не поднимать личный состав до особого приказа, всеми мерами поддерживать в казармах тишину и порядок. Особенно это касается расположения вертолетных экипажей. Они мне нужны отдохнувшими и в полном порядке. Я собираюсь подготовить план действий в ночь с двадцать первое на двадцать второе. Для предварительной разработки планов в зале оперцентра предлагаю остаться командирам бригад, начальникам штабов, начоперодам, начальникам разведки, командирам рот спецназа и по одному медику от бригады, компетентным в вопросах физиологической и психологической устойчивости бойцов. Остальным приказываю отбыть на свои рабочие места и начать прорабатывать планы развертывания и обеспечения подразделений с целью нанести воздушному противнику максимальные потери с учетом возможного противодействия дружественных сил. Именно с таким акцентом. Все необходимые данные вам будут передаваться на рабочие терминалы по мере их проработки моим штабом. Выполнять!

Все, не приглашенные остаться, начали расходиться. Ледников провожал их взглядом и не находил в лицах офицеров ни капли растерянности или недоумения полученным приказам.

— Лисов!

— Я, товарищ генерал армии, — командир спецназа вскочил, пряча усмешку в глазах.

— Что ты мне тут подпольной деятельностью занимаешься? Самый умный? И когда успел раскопать эти архивы? — несмотря на грозный тон, генерал не собирался устраивать публичную выволочку ротному. Не первый раз эта рота действовала в интересах двадцать первой бригады, и генерал уже привык к некоторым вольностям, которые майор позволял себе во время участия обсуждений предстоящих совместных действий. Сейчас его действительно интересовало, когда и где Лисов успел найти файлы с описанием действий войск Западного фронта в первый день войны, да еще разные боевые приказы и донесения штабов. В самом начале совещания майор скинул их на терминал командующего.

— Так получилось, что примерно неделю назад мы с ребятами в роте как раз на эту тему поспорили, дата ведь приближалась. Начали копать в Интернете, вот у меня и набралось кое-что. А когда комбриг приказал явиться в оперцентр, меня как под руку кто толкнул, перекатал на флеху это самое кое-что и прихватил с собой.

— Ясновидящий, млять, — добродушно проворчал генерал. — Ладно, молодец, твоя инициатива оказалась очень к месту. Но, я тут кое-что стал прикидывать, и получается не слишком хорошо. Торчат наши бригады хоть и не на самом виду, так и места здесь не самые глухие, воинских частей тут до... буя и больше, в любую сторону глянь, так то пехота, то танкисты или аэродром какой полевой. Пролетит любой "кукурузник" местный, а внизу, откуда ни возьмись, целый городок, да сразу видно, не обычная мирная деревушка! Доложит командиру, и начнутся у нас совсем не нужные разборки.

— Причем со своими же, — мрачно заметил Веткач. — Надо быстро решать, как такое развитие событий пресечь в корне. Есть предложения, как нам до трех часов утра завтрашнего дня не засветиться особо перед местными, не угодить под "дружественный огонь" и успеть подготовить реально выполнимый план помощи Красной Армии в самый нужный момент, не особо добавляя неразберихи, которой завтра и без нас хватит?

— То есть, Иван Анатольич, ты предлагаешь начать активные действия сразу, не дожидаясь прорыва немецких ударных частей вглубь нашей территории? Действовать не по коммуникациям, а по боевым порядкам? — Вступил в разговор Соломенцев.

— Почему бы и нет? — согласно кивнул генерал армии. — А ты сам посмотри часть боевого донесения штаба четвертой армии в одиннадцать пятьдесят пять в округ! — Ледников вывел несколько строчек на проекционный экран, установленный в центре зала:

"6-я стрелковая дивизия принуждена была к 7.00 22.6.41 г отдать с боями Брест".

— Или вот еще это, — генерал щелкнул мышкой.

"Наши авиаполки имеют большие (30-40%) потери, штаб армии разгромлен (в Кобрин)".

— Там еще много чего есть. Коммуникации мы не забудем, это само собой, но учтите все, если мы сможем с первых часов уменьшить потери наших частей, не допустить хотя бы на отдельных участках потери управления, это будет гораздо полезнее, чем пропустить панцеры к Минску, пусть и с отрезанными тылами. Я совсем не уверен, что теперешние командиры смогут грамотно устроить "котел" прорвавшимся частям вермахта, они же сами контрудар на утро двадцать третьего июня готовили с оговоркой "Границу до особого распоряжения не переходить", какие тут "котлы"! Тут еще такой момент: севернее и восточнее немцы начали наступление пусть и совсем ненамного, но позже. Они полностью уверены, что добились абсолютной тактической внезапности. Что будет, если с первых минут на центральном участке у них все пойдет не так, как планировалось? — Ледников посмотрел на реакцию своих офицеров. В глазах светилось согласие.

— Пусть мы не сможем помочь на первых порах тем, кто оказался в Белостокском выступе, но уж на направлениях Гродно-Минск и Брест-Минск "Барбароссу" затормозить сможем. А если успеем правильно наладить взаимодействие с остальными частями Западного фронта, то и фланговый прорыв с севера к Минску сорвем!

Ладно, товарищи генералы, что мы видим? — командующий группировкой подошел к экрану, демонстрирующему в данный момент карту первого дня Великой Отечественной Войны в крупном масштабе, с отметками расположения немецких и советских войск. Все это, добавив места дислокаций бригад, успел смонтировать Лисов, пользуясь приоритетным доступом компьютеров оперативного центра к общей сети.

— Зрелище не самое приятное, если учесть темпы, с которыми немцы смогли прорваться к Минску, Киеву и Ленинграду. Но слишком у них все завязано на взаимодействие групп армий "Север", "Центр" и "Юг". И на уверенность, что все будет происходить почти в полном соответствии с планами. Задержка в продвижении фронта, особенно на центральном участке, создает угрозу флангам сразу для двух их групп армий. Немецкие генералы глупостью не страдали... тьфу, не страдают, поэтому будут вынуждены реагировать на такие события перегруппировками своих частей, перенаправлением ударов на фланги, тем самым, снижая давление в глубину. У Красной Армии появится время для проведения мобилизации и выдвижения резервов к угрожаемым участкам. Считаю, что нам не следует отрываться от своих баз, а принять за основу разработки наших действий активную оборону, пусть ее и ругали, называя вынужденной стратегией слабых. И не надо забывать, что до установления устойчивого взаимодействия со штабами округа и центральным руководством СССР, мы не сможем использовать наши дальнобойные средства поражения с полной эффективностью.

Еще раз оглянувшийся Ледников увидел внимательно внимающих ему офицеров.

— Одним моментом надо воспользоваться обязательно. По документам выходит, что артподготовку фрицы начали одновременно с бомбежкой наших аэродромов и узлов управления. На нашем участке в три пятнадцать. Первые наши истребители поднялись с воздух после четырех утра. Ни один самолет этого времени не имеет привычной нам системы опознавания "свой-чужой". Поэтому относительно свободно ПВО мы сможем применять только в первые сорок пять минут, начиная с появления целей в зоне досягаемости, но уж применить их по максимуму. — Ледников обвел взглядом присутствующих в зале и на экране. — Поэтому приказываю разработать такую схему расположения ЗРК и средств обнаружения, которые позволят прикрыть от воздушных налетов следующие районы. Двадцать первая бригада: Брест, Кобрин, Пружаны, особенно расположенные рядом с ними аэродромы, собственную базу с возможностью обстрела целей на подлете к станции Твели, где располагается штаб четырнадцатого механизированного корпуса. Двадцать третья бригада: Гродно, Скидель с перехватом пролетающих самолетов курсом на Лиду, Волковыск, собственную базу с возможностью обстрела пролетающих курсом на Мосты самолетов противника. Рассчитать силы ПВО прикрытия каждого из указанных объектов, требуемый боезапас, наземную поддержку из расчета танковый и мотострелковый взводы на батарею ЗРК, — сделав паузу, командующий одним глотком осушил здоровенную кружку с уже остывшим кофе, после чего продолжил:

— Следующее. Медицина, какой распорядок дня можете предложить, исходя из подготовки личного состава к выдвижению в заданные районы не ранее двадцати трех часов сегодня и ведению боевых действий начиная с трех часов утра двадцать второго июня? И учтите, нам придется использовать большинство солдат для проведения маскировки расположения бригад не позднее чем через час. Предлагаю начать побудку ваших подчиненных и разработку мероприятий для поддержания физического и психологического тонуса всех находящихся на вверенной мне территории. Можете приступать к выполнению.

Дождавшись, пока медик покинет оперцентр, Ледников продолжил:

— Командирам вторых батальонов каждой из бригад выделить одну роту из своего состава для усиления комендантских рот, с целью обеспечить охрану периметра. Разведчикам быть готовым совместно с приданными ротами спецназа выполнить специальные мероприятия по установлению контакта с командованием ближайших к нам частей Красной Армии. План этих мероприятий я сообщу отдельно. Было бы полезно провести некоторые противодиверсионные операции, не допустив группы "Бранденбурга" к линиям правительственной связи, но мы сами не знаем, где эти линии проложены. Подождем, что нам дознаватели скажут после работы с местными офицерами. Поднимайте личный состав, без сирен, без лишней нервотрепки, выделите толковых офицеров, чтобы они разъяснили ситуацию гражданским специалистам.

И последнее. Через полчаса я обращусь к личному составу. Чтоб все слушали, понятно?

Означенное время спустя, Ледников, одетый в парадный мундир, вещал с многочисленных компьютерных и телеэкранов:

— Бойцы! Окончательно подтвердились наши подозрения, появившиеся еще ночью. Неизвестным нам образом наши бригады оказались перенесены в 21 июня 1941 года. Мы не знаем, как это произошло и зачем. Но! Мы все знаем, что всего через день на СССР нападут фашисты. У нас есть возможность избавить нашу Родину от тех страшных жертв, какие она принесла в Великой Отечественной войне. Я верю, нет, я знаю, что в наших силах нанести немцам чудовищный урон. В нашем распоряжении техника и тактика, на восемьдесят лет опережающие все, что есть у немцев. Две наши бригады — это огромная сила, которую мы можем и должны применить для защиты России. Мало кто из вас помнит СССР. Но вы все помните слезы наших дедов и прадедов на Днях Победы. Вы знаете, какие жертвы принесла наша страна, чтобы победить. Я надеюсь, нет, я знаю, что вместе мы изменим мир. И обещаю, что мы, ваши командиры, вас не подведем!

Ну что...Навешаем фрицам звиздюлей? — ноздри генерала армии хищно раздулись...

21 июня 1941 года.

10:30, штаб 21-й бригады.

Несмотря на явную необычность ситуации, почти все, находившиеся в расположении бригад люди, действовали по раз и навсегда заведенному порядку. Штаб вырабатывал решения, отдавал приказы, офицеры доводили их до своих подчиненных, а те выполняли эти приказы. Не все еще полностью осознали, что они навсегда оторваны от привычного им мира, да и времени на рефлексии не оставалось — необходимо было подготовится, пусть и к почти привычным действиям, но с поправкой на весьма специфические внешние условия. Произошли считанные инциденты, когда люди не смогли справиться с собой, все среди гражданского обслуживающего персонала.

Хотя базы и являлись полностью военными структурами, но ставить за прилавок военторга или заведовать библиотекой Дома офицеров военнослужащего было бы глупой расточительностью. Особо тяжелых случаев не было, выручило то обстоятельство, что женская часть населения, пусть и не слишком многочисленная, имела родственников прямо здесь, на территории баз. Поэтому штатные психологи достаточно быстро справились с несколькими истериками.

Машина подготовки была запущена, все ее маховики вращались без дополнительных усилий, поэтому у генералов Ледникова и Веткача нашлось свободное время для разговора с глазу на глаз. Решив совместить, они совершали контрольный обход городка и беседовали.

— Понимаешь, Иван, не так много я и знаю, по сравнению с тобой. И все события для меня почти такая же неожиданность. Был проект, на самый крайний случай, если уж не получится остановить полномасштабный конфликт между нами и янкесами, использовать для противоракетной обороны какую-то новую теорию. Я обеспечивал прикрытие разработок со стороны Министерства обороны, как в таких случаях и бывает, в отдельные детали меня не посвящали. Что-то связанное с плазменным щитом над всей территорией России. Как это должно было работать, какую мощность потреблять, из каких источников, понятия не имею. Как обычно бывает у "яйцеголовых", кто-то что-то посчитал "по новой, не имеющей аналогов в мире методике", нашел, что при определенных условиях могут появиться побочные эффекты. Его, как у них там водится, подняли на смех, началась подковерная возня. Наверху решили не класть яйца в одну корзину, наскребли денег, выделили опальному доценту оборудование, людей подкинули, сам знаешь, как бывает в таких случаях.

Веткач кивнул, действительно, что тут такого нового. Оснащение бригады новейшими образцами вооружения имело и обратную сторону. Один из ДОСов постоянно был занят прикомандированными специалистами, копавшимися со своими гудящими и щелкающими приборами то в технических боксах, то на директрисах полигонов. В случаях неполадок в технике и оборудовании хватало скандалов между "промышленниками" и "научниками", как они себя очень быстро стали делить. А улаживать такие конфликты приходилось ему, командиру бригады. Знакомое дело.

— И мы провалились в сорок первый по милости этого самого доцента?

— Нет, конечно. При чем тут он? Как раз его расчеты и предупреждали о вероятности совершенно ненужных никому явлений. Хотя новая лаборатория была совершенно автономная, и занимались ею совсем другие люди, из разговоров моих "подопечных" я понял, в чем могла быть подлянка, пусть и в самых общих чертах. Сам плазменный щит не должен быть особо вредным для тех, кто им заслоняется, иначе зачем вообще его городить. Но вот, оказывается, если при атаке на него воздействует слишком много боевых блоков, есть вероятность сброса лишней энергии по совершенно не изученным современной наукой вариантам. Одним из таких вариантом пресловутый доцент и предсказал возникновение трех фокусов, как он их назвал, где достаточно большие площади территории, со всем, что на них находится, проваливаются в неизвестность. Может даже в прошлое. Там слишком много зависело от случайных факторов, мы могли вообще попасть в самую заваруху уже завтрашнего дня. Не думаю, что мы легко отделались бы. Случайный снаряд, неважно чей, в склад горючего или артиллерийский, и полетели клочки по закоулочкам.

— То есть, изначально не планировалось засылать нас в прошлое, с вполне определенной целью переиграть войну и следующие за ней события?

— Кто же такое мог планировать?! Ты, Иван, учился в той же Академии, что и я, по тем же самым учебникам. Пусть без особых подробностей, но сам ход Отечественной мы помним, что, как, почему делалось, с какими результатами. При желании можно нафантазировать что угодно, но у нас же тот самый случай, на который никто не рассчитывал серьезно. Не было никакой гарантии, что сработает именно таким образом, бригады провалятся без потерь, да еще будет время на оценку ситуации, подготовку действий. Последний шанс, расчет на случайное стечение обстоятельств. И нет никакой гарантии, что мы сможем этот шанс использовать, согласись, что ресурсов у нас не так много для коренного изменения хода войны.

Генералы присели на скамейку у одной из ротных курилок вблизи казармы. Вокруг продолжалась деловитая суета. Натягивались масксети на здания, развозились по заранее намеченным местам надувные макеты сооружений, служащих для введения в заблуждение сторонних наблюдателей. Вот прокатил грузовик с краской, в парках срочно замазывали на всей имеющейся технике опознавательные знаки Российской армии, нанося поверх красные звезды. Все были заняты вполне привычным делом, не ломая себе голову, что завтра противником будут не опереточные армии очередной карликовой республики, вздумавшей побряцать оружием в расчете на заморские гранты и поставки, а одна из самых подготовленных и успешных армий последних двух лет. Солдаты и офицеры верили в себя, в свое оружие, в своих командиров, и собирались выполнить воинский долг так, как того требовала присяга, пусть сейчас государство, которое они собирались защищать, называлось несколько иначе. Но ведь родились и выросли они именно в этой стране, хотя и спустя много лет. И, наверное, многие из них в глубине души думали, что вот теперь, здесь и сейчас, они смогут сделать так, что не будет тех десятилетий, когда их Родина превращалась в удобный сырьевой придаток для более циничных и прагматичных лукавых "друзей".

— А давай-ка, генерал, сходим к твоим особистам, что они там наработали с задержанными, — Ледников легко поднялся и подтолкнул задумавшегося о чем-то Веткача.

Тот как-то сразу подобрался, посмотрел на своего старого сослуживца и хмыкнул:

— Надумал что, или просто на предков любопытно глянуть?

— Судя по тому, что ты так хитро смотришь, сам тоже что-то крутишь в голове не самое уставное? — не остался в долгу Лаврентий Георгиевич.

— Не дает покоя мысль, что взаимодействия с местными военными у нас никакого, как бы еще больше дров не наломать, чем было на самом деле. Пошли, заодно я вызову Лисова, он большой мастер выдумать нестандартные ходы.

И они направились к неприметному особнячку, скрытому в небольшой рощице за штабом. Домик ничем особо не выделялся среди остальных зданий, даже количество разнообразных антенн и других технических загогулин не шло ни в какое сравнение с тем же центром связи бригады.

Среди личного состава к этому зданию прочно прилипло прозвище "Лубянка", хотя о какой-либо скрытой, а тем более открытой неприязни между обычными военнослужащими и контрразведчиками и речи не было.

21 июня 1941 года.

Расположение 21-й бригады, "Лубянка".

Утро для лейтенанта Сергея Вересова началось совершенно отвратительно. Не зря говорили преподаватели в училище связи, которое он закончил в прошлом году: "Мелкое нарушение устава часто влечет за собой совершенно несоизмеримые с проступком последствия". Что заставило его поддаться на уговоры веселого попутчика, старшего лейтенанта, служившего в штабе четырнадцатого корпуса, там, куда сам Вересов получил неожиданное, но весьма перспективное назначение? Меньше года молодой командир прослужил в забытом всеми окраинном гарнизоне, где из всех видов связи был только телефонный коммутатор, а о новых радиостанциях, за освоение которых будущий лейтенант, а тогда еще курсант, получил благодарность в приказе по училищу, и слыхом не слыхивали. А тут приказ, явиться в штаб округа, суточная беготня по коридорам, заполненным командирами с множеством "шпал" в петлицах, оформление проездных документов через полстраны, с предписанием явиться не позднее двадцать третьего июня для дальнейшего прохождения службы в штаб одного из корпусов Западного особого военного округа!

Само место новой службы говорило о многом, поэтому лейтенант и спешил, надеясь, что явка до указанного в приказе крайнего срока сразу позволит начальству отметить усердие нового подчиненного. А тут такая невезуха! Попутчик, ехавший с ним от Минска на соседней полке в купе, как оказалось, служил в том же самом штабе уже третий год и возвращался из отпуска.

Обычные дорожные разговоры, традиционные сто грамм "за знакомство" под купленные на вокзале пирожки и колбасу, рассказы о местах службы, обычаи и порядки, принятые в разных частях. Вот эти самые обычаи и привели новых знакомых в совсем негостеприимные камеры какой-то непонятной, но судя по совершенно незнакомому оружию и форме задержавших их бойцов, жутко секретной части.

Будущий сослуживец, старший лейтенант Середко, в ходе разговора упомянул о некоторых условностях, существующих в подразделении, куда они оба направлялись. Там считалось за правило хорошего тона, если отпускник при возвращении выкладывал к общему столу встречающих сослуживцев дичь или зайца, подстреленного в недалеко расположенном лесочке. На вопрос, с чем и как именно охотится, попутчик заверил, что все давно продумано, есть местный лесник, по совместительству егерь, у которого и подходящее оружие всегда найдется, и разрешение на охоту выправить можно. Даже специальные места с подкормкой будущих трофеев есть у расторопного помощника любителей свежатинки.

Вот так, слово за слово, старлей и уговорил младшего товарища отложить явку в часть на следующее утро, но уже с достойным вкладом для будущих сослуживцев. Сойдя на станции Тевли с поезда, они быстро смогли уговорить местного жителя подвезти их на телеге к избушке лесника, оказавшейся всего километрах в десяти от станции. Нехитрый ужин, сборы, прогулка по лесу к месту будущей охоты. Совсем рано, еще даже светать толком не начало, Середко разбудил напарника, они запалили костер и только хотели вскипятить в котелке чай, как заметили буквально в полутора десятках метров от места ночевки забор, которого вроде вчера и не было. Прямо напротив их костра в заборе были широкие ворота, через которые прямо на них набегал вал какой-то резко пахнувшей жидкости.

Что происходило дальше, Вересов до сих пор не мог вспомнить достаточно связанно. Гудок, похожий на паровозный, крики людей за стеной, потом через ворота выбежали несколько человек в совершенно незнакомой форме, затушившие костер и моментально скрутившие не успевших придти в себя командиров. Без излишней грубости, но весьма убедительно сопровождая свои действия тычками опять же неизвестным оружием, пришельцы провели своих пленников за забор, там быстрым шагом их доставили к небольшому домику, где после быстрого, но тщательного обыска, развели по одиночным камерам. Ни на один из вопросов горе-охотников никто из окружающих не ответил, только заверили, что доложат по команде и потом с ними поговорят более компетентные люди.

Сергей не знал, сколько времени прошло, прежде чем в двери что-то масляно бумкнуло, она отворилась, и на пороге появился подтянутый военный среднего роста, все в той же незнакомой форме, усеянной разноцветными пятнами.

— Лейтенант Вересов? Пройдемте.

Коридор, в глухом торце которого за столом, вместо привычного телефона занятого каким-то аппаратом совершенно незнакомой формы и назначения, сидел еще один человек в пятнистом, в стенах несколько дверей, таких же, на которую лейтенант недавно любовался изнутри. Лестница наверх, всего десяток ступеней, холл, очередная, правда, более привычная дверь и за ней кабинет. И вот тут до Сергея наконец стало доходить то, что не сразу бросалось в глаза!

21 июня 1941 года.

07:00 — 09:00, база 21-й бригады, "Лубянка".

"Погоны!" — пронеслось в голове у Сергея. — "Почему я раньше этого не понял? Что же это за армия такая? Не может ведь быть такого, что нас похитили, а потом куда-то перевезли, шли мы совсем недолго, пешком, подвал тоже невозможно стронуть с места так, чтобы я этого не заметил".

На обстановку в кабинете, которая слишком резко отличалась от всего ему привычного, он даже не обратил особого внимания, и так все кругом было слишком не понятно.

— Садитесь, лейтенант, — приказал ему сидящий за столом мужчина в начинавшем вызывать уже какое-то стойкое отвращение камуфляже. На его погонах виднелись четыре маленьких звездочки защитного цвета. — Давайте познакомимся. Ваши документы я уже посмотрел, теперь представлюсь сам — Захаров Николай Петрович, заместитель начальника отдела контрразведки двадцать первой особой отдельной бригады Вооруженных сил России. Чтобы не вызывать у вас еще большего недоумения, могу сразу успокоить, никакого отношения к войскам бывшей Российской Империи мы не имеем. На все ваши вопросы, которых наверняка очень много, я, или мои коллеги, постараемся ответить, но не сейчас, а когда у нас для этого будет свободное время. В данный момент нам от вас необходимо только принципиальное согласие оказать помощь. В чем она будет заключаться, вы сейчас поймете.

Вересов несколько раз сглотнул, но сухость во рту не проходила. "Ерунда какая-то, какая Россия, какая особая бригада, что они тут мне сказки рассказывают, какая еще помощь?!"

— Можно воды? — каркающим севшим голосом спросил он.

— Да, конечно, угощайтесь, — капитан поставил на стол перед собой два тонких стакана, наполнил их из большой прозрачной бутылки, из одного отпил сам, другой подвинул по столу ошарашенному Сергею.

— Что за помощь? Кто вы вообще такие и где я нахожусь?

— Не волнуйтесь так, хотя я отлично понимаю ваше состояние, мы и сами не до конца поняли, что происходит, но сразу могу сказать одно. Если бы мы собирались причинить вам вред или использовать вас как источник информации помимо вашей воли, то, смею заверить, сделали бы это достаточно легко. Поэтому, пока, вам остается поверить мне на слово, что мы собираемся действовать исключительно в интересах Советского Союза. Но, для того, чтобы эти действия были достаточно эффективны, нам необходима информация, для налаживания взаимодействия с вашим командованием, — офицер сделал паузу и строго посмотрел в глаза лейтенанта.

— Вы сами знаете, какая сейчас международная обстановка, на самом деле, она еще более опасная, чем принято у вас считать. Завтра на рассвете, в нарушении всех договоренностей, без объявления войны, армия Германии начнет боевые действия против СССР. Это будет не провокация, как на Дальнем Востоке, а действительно полномасштабная война, которая продлится четыре года! Советский Союз победит, завершив свой поход в мае сорок пятого года на развалинах Берлина. Но цена, которую придется заплатить за эту Победу, будет слишком высока. Вы можете мне не верить, но ход истории от этого не изменится, и завтра на ваших товарищей по оружию начнут падать немецкие бомбы и снаряды. Нам, для того, чтобы попытаться уменьшить эффект внезапности со стороны вермахта, необходимо установить связь с теми частями Красной Армии, которые находятся рядом с нами. Я не собираюсь от вас что-либо скрывать, но у меня, а особенно у вас, я имею в виду всю страну, просто нет времени на долгие обсуждения и сомнения. Тем более что моя просьба будет совсем не похожа на допрос или вербовку иностранной разведкой.

— Так что именно вы от меня хотите? — спросил совершенно сбитый с толку лейтенант.

— Это хорошо, что у нас начинается конструктивный разговор, — усмехнулся капитан. — Мне хотелось бы, чтобы вы добровольно согласились снять свою форму, и некоторое время, с помощью наших сотрудников, посвятили изучению материалов, которые мы предоставим. Ну посудите, нам ничто не мешает раздеть вас и не спрашивая согласия, но первый шаг к взаимному доверию кто-то должен сделать. Вот я и предлагаю, что бы этот шаг сделали вы сами.

— А если я не соглашусь?

Капитан встал из-за стола, подошел к окну, выходящему на тенистую полянку, окруженную совершенно не типичными для Западной Белоруссии деревьями.

— Посмотрите, — предложил он. — Там сейчас начинается последний мирный день нашей страны. Не удивляйтесь, несмотря на наш несколько отличный внешний вид, это действительно наша общая страна! И я не хочу ей пожелать повторения того, что она уже испытала в нашей истории. Ваш отказ не изменит наших намерений, все, что намечено, мы постараемся сделать, и вечно держать вас в камере мы тоже не собираемся, даже доставим в расположение той части, куда вы направлялись. Единственное, что свободу вы получите уже после начала войны, и нет никакой гарантии, что прибудете вы не на развалины штаба корпуса, куда командированы. И принять ваш рапорт о прибытии будет просто некому, так как большинство ваших будущих сослуживцев или погибнут под немецкими бомбами, или будут пытаться выйти из окружения, в которое неминуемо попадут без нашей поддержки! Даю вам десять минут на размышления, извините, но большим временем ни вы, ни я, не располагаем. — Капитан вернулся к столу, нажал кнопку на пульте и сказал вошедшему конвоиру, — отведите лейтенанта в третью комнату.

В соседнем кабинете за происходящим наблюдали на экране монитора его хозяин, начальник отдела контрразведки, и старший лейтенант Петр Середко.

Для него знакомство с обитателями базы началось несколько раньше, чем для Вересова, и проходило несколько иначе. Уже в четыре утра его вывели из камеры, доставили в комнату с большим настенным экраном и включили просмотр наспех скомбинированного сборника из фильмов сериала "Великая война". На любые вопросы сидящий рядом сотрудник, представившийся "майором Дементьевым" сухощавый шатен со странными погонами, лишь отдаленно напоминающими старорежимными, отвечал однообразно: "Все ответы потом".

Что творилось в голове у старлея за эти два часа, трудно представить, но за все время просмотра он так и не задал ни одного вопроса. Только немного придя в себя, он все-таки начал разговор.

— То, что я увидел, очень страшно. Но зачем вы все это мне показали? Не хочу сказать, что считаю себя великим мыслителем, но придумать такое, ради запудривания мозгов рядовому командиру — это слишком сложно. И кто вы такие на самом деле?

Его собеседник задумался на минуту, потом, тщательно подбирая слова, сказал:

— Пока вы смотрели фильм, у нас в штабе проходило совещание, — майор вытащил из уха и продемонстрировал Петру маленький наушник телесного цвета. — С помощью нашей аппаратуры я слышал все, о чем там говорили. Если наши разведчики и командиры не ошиблись, то получается следующее: каким-то образом две воинские части бывшего СССР, ставшего после некоторых событий Российской Федерацией, провалились из две тысячи двадцать первого года в сорок первый нашего прошлого века, то есть к вам. Сейчас совершенно не важно, как и почему СССР стал Россией, гораздо актуальнее то, что завтра начнется та война, которую назовут впоследствии Великой Отечественной. Как именно она начиналась, какие беды и разрушения принесла нашему народу, вы видели сами, — майор тяжело вздохнул. — Понимаю, что поверить в подобное очень трудно, даже для нас, хотя уж мы-то за последнее время привыкли к самым необычным вещам. Ваше право не доверять всему тому, что вы здесь увидели и услышали, но изобретать что-то другое в мои намерения не входит. Меня несколько обнадеживает, что вы не стали сразу задавать кучу вполне естественных вопросов, а какое-то время сами пытались оценить новые знания.

Поэтому предлагаю простой выбор: вы нам доверяете, и тогда мы работаем вместе, пытаясь хоть в малой части изменить уже произошедшее в нашей истории, или отправляетесь к себе в камеру, а после начала войны мы переправляем вас в вашу часть и делайте дальше, что хотите. Не могу предоставить вам слишком много времени для определения своей позиции, поэтому сделаем так. Пройдем в мой кабинет. Вы можете еще подумать, задать самые необходимые вопросы, на некоторые из них я постараюсь ответить, а заодно посмотрим беседу, которую мой заместитель сейчас будет проводить с вашим товарищем.

Проследив за выходящим из комнаты Вересовым, старший лейтенант спросил:

— А для чего вам нужна его форма?

— Как вы думаете, Петр, если нас с вами разделяет восемьдесят лет, то наше оружие и боевая техника совершеннее вашего? — Майор развернул к собеседнику ноутбук, экран которого показывал цветную картинку с выходящим на боевой курс штурмовым вертолетом Ми-28Н. Через несколько секунд с его пилонов сорвались огненные стрелы, устремившиеся к еле видимым вдали коробочкам на земле. Камера сделала быстрый наплыв, коробочки превратились в танки совершенно непривычных очертаний. Но долго любоваться на них не пришлось. Что-то замелькало в воздухе, несколько машин расцвели яркими даже в дневном свете вспышками, а когда рассеялись клубы пыли и дыма, глазам предстала картина весело полыхавших груд металлолома, только что бывших грозными боевыми машинами. — Атака на танки, каждый из которых хоть и считается у нас устаревшим, но превосходит любой из имеющихся сейчас на вооружении любой страны в несколько раз, проводилась с расстояния больше шести километров. Что будет с немецкими танками, когда они завтра встретят не один такой аппарат, который называется вертолет, а целую эскадрилью из восьми машин? А у нас есть не только это...

Середко перевел дух.

— Так при чем тут форма? Если вы таким образом издалека можете одновременно уничтожать любую технику немцев, то война ведь не будет такой, как вы мне показали? — с надеждой спросил он.

— Товарищ старший лейтенант, сами подумайте. У нас есть техника, превосходящая вермахт по своим боевым качествам, боеприпасы и много другое, но нас самих, да и запасов в нашем распоряжении не так много, особенно по сравнению с теми сотнями дивизий, которые сейчас готовятся к нападению. Перекрыть километров шестьдесят или сто фронта мы сможем, разнести на щепки штук пятьсот или даже тысячу вражеских самолетов тоже, если они подлетят к нам на дистанцию стрельбы. А дальше что делать? — российский офицер развел руками. — Обойдут нас с флангов, потому что, если мы будем воевать каждый за себя, то, как дело происходило с частями Красной Армии, застигнутой врасплох, вы сами видели. Израсходуем все до последнего снаряда и патрона, при очень большом везении уничтожим, — майор задумчиво почесал затылок, — ну, мечтать, так мечтать: с десяток, может даже полтора дивизий. Остальных полутора сотен Вермахту вполне хватит, что бы и нас с землей сравнять недели за три-четыре, при очень большом нашем везении, и, что очень вероятно, слегка изменить свои планы.

Не разбрасываться сразу на Ленинград, южное направление, а сконцентрироваться на прорыве к Москве, не дожидаясь осени. А там ведь все на ниточке держалось, немцам совсем чуть-чуть сил не хватило для занятия столицы! Ни один теоретик не сможет предсказать, чем это может обернуться для страны. Капитуляции не будет, как я думаю, может даже и в Берлин наши придут ненамного позже, но вот мы с вами этого точно не узнаем, да и цена такой победы может быть гораздо выше, чем в прошлый раз.

Середко ошеломленно помотал головой. Слишком многое взваливал на него этот необычный человек из будущего.

— Выход мы видим только один. Как можно раньше установить связь с командованием четвертой армии, для организации совместного отпора врагу. Выходить на связь с более высокими инстанциями сегодня или завтра совершенно бесполезно. Нам просто не поверят. Вы же сами до конца еще не верите, хотя и видели вполне достаточно, чтобы понять очевидное? — почти утвердительно поинтересовался майор. — Отпустить вас сейчас в штаб вашего корпуса, так тоже нет гарантии, что они поверят на слово. Снабдить современным автоматом тоже — мало ли сейчас новых образцов оружия появляется.

Дать с собой компьютер с записями фильмов о Великой Отечественной — опять-таки не выход, слишком много времени потребуется на ваше обучение обращению с ним.

Офицер встал и, пройдясь туда-сюда, продолжил:

— Оптимальным представляется следующий вариант. Мы дадим вам в сопровождение одного из наших командиров, для которого и нужен комплект действующей сейчас формы и настоящие документы вашего времени, снабдим его нужной техникой. Вы с ним являетесь в штаб и любыми путями добиваетесь приема у генерал-майора Оборина. Ваше присутствие и помощь при разговоре с комкором будет лишним аргументом в правдивости рассказа нашего человека. Если согласны подумать над этим предложением, то сейчас могу устроить вам небольшую экскурсию по расположению бригады, для большей наглядности, так сказать.

Около десяти часов дверь кабинета начальника контрразведки распахнулась, и в него вошли Ледников с Веткачем.

— Вольно, майор, садись, — остановил командующий вскочившего и начавшего рапорт офицера. — Давай, Иван, расположимся и послушаем, что полезного поведали "пленные". Как они вообще оказались посреди леса?

— Классика, товарищ генерал армии, — улыбнулся майор. — Оказались не в том месте, не в то время. Собрались на охоту, тут у них, оказывается, место "прикормленное", перед прибытием в часть. Один после отпуска, второй переводом направлен. Вот их наши ребята и прихватили, во избежание утечки. Что интересно, оказалось, оба должны прибыть в штаб четырнадцатого мехкорпуса, который совсем рядом с нами. Мы провели с ними предварительную работу, появилась интересная перспектива, это в свете ваших сомнений, как бы наладить взаимодействие с местными без лишних накладок.

Генералы переглянулись.

— М-да, Иван, у тебя, смотрю, не только Лисов очень инициативный, но и остальные у него нахватались... — Ледников покачал головой.

— Так ведь, Лаврентий, ты же сам не препятствовал, когда я отбирал себе кандидатов в штат, и утверждал кандидатуры сам, так что не вали с больной головы на здоровую, — в свою очередь подколол командира Веткач.

— Скорее, с больной на больную, — пробурчал командующий. — Ладно, что за идея у вас тут в "застенках" созрела?

Раздался стук в дверь и на пороге появился Лисов.

— Вызывали? Разрешите присутствовать?

— Проходи, располагайся, сейчас нам майор поведает о замыслах "кровавой гэбни", — продолжил в общем тоне Ледников. — Продолжайте, — это уже контрразведчику.

— План не идеальный, конечно, но нам сейчас не до изысков. Направить к Оборину одного из наших сотрудников, переодев его в форму переведенного лейтенанта. Дать ему с собой ноутбук с впечатляющей и достоверной информацией о том, что завтра начнется, еще пару-тройку предметов из нашего времени для наглядности. Сопровождающим пойдет второй из задержанных, он вполне уже осознал, что к чему, времени у нас хватило для толкового разговора. Поможет уговорить комкора посетить наше расположение, а тут уж мы постараемся быть очень убедительными. Детали можно обсудить прямо сейчас, вот спецназ вы очень кстати пригласили.

Работа по подготовке к участию бригад в войне продолжалась...

21 июня 1941 года, 11:00 — 17:00.

Станция Тевли — база 21-й бригады — Кобрин.

После отъезда офицера бригады и согласившегося ему помогать местного старшего лейтенанта в расположение штаба четырнадцатого корпуса оставалось только ждать результата. Подготовка к ночному бою шла по плану, генералы опять собрались в оперативном центре, где совместно с комбригом-23 уточняли наряд сил и средств, выделяемых для подавления приоритетных целей.

Сейчас основной задачей был сбор информации о событиях того горького для истории нашей страны дня. Во всех подразделениях было объявлено о предоставлении в спешно созданное Историко-координационное управление всех имеющихся сведений о начальном этапе Отечественной Войны. Офицеры-аналитики из разведки, гражданские специалисты, не занятые непосредственной подготовкой техники, жена одного из офицеров, заведовавшая бригадной библиотекой, все эти люди были собраны в отведенном им помещении и вносили данные со всевозможных носителей в память центрального сервера. Как оказалось, несмотря на лишение связи с Интернетом, в распоряжении пришельцев из будущего оказалось очень много весьма полезных сведений.

На тактических планшетах в штабах бригад с каждой минутой прибавлялись условные значки, обозначающие месторасположение важных объектов противника.

Оказалось, что первоначальное решение о важности обеспечения противовоздушной обороны своей территории можно и нужно расширить. Даже без учета возможной кооперации действий бригад с частями РККА, намечались весьма перспективные варианты превентивных ударов по местам сосредоточения вермахта, его штабам, узлам связи.

Очень кстати оказались полученные с последним эшелоном сверхштатные комплексы беспилотников ближнего и среднего радиуса действия. Чего уж тут говорить про две батареи РСЗО "Смерч" последней модификации и два дивизиона САУ "Коалиция-2020С"! Командование бригад получило в свое распоряжение две "длинные руки", не считая приданных эскадрилий ударных Ми-28Н. Основной проблемой оставался слишком большой выбор "вкусных" целей, на поражение всех банально не хватало огневых средств, уж слишком много сил немцы сосредоточили в первых эшелонах группы "Центр". Ледникову приходилось одергивать и себя, напоминая, что лучшее враг хорошего, так и выступая арбитром, когда страсти при выборе очередного объекта для нанесения удара начинали напоминать не работу штаба, а трибуны стадиона во время финала чемпионата мира по футболу.

Когда с КПП сообщили о приближении легковой машины в сопровождении сразу четырех грузовиков с красноармейцами, генерал в очередной раз сказал "Брэк!", разводя в "углы ринга" начарта и начоперода. Первый доказывал важность уничтожения предполагаемого места расположения склада ГСМ, а второй настаивал на доразведке и превращении в металлолом двух сверхмощных немецких мортир "Адам" и "Ева", из которых в нашей реальности вермахт двадцать третьего июня обстреливал Брестскую крепость. Доводы сторон были убедительны, хотя артиллерист упирал на материальные и тактические потери, ведь лишение запаса горючего автоматически лишало часть бронетехники врага возможности совершать запланированные глубокие прорывы, а разрушение двух, хотя и очень мощных артсистем, давало, в большей степени, психологический эффект.

Оперативник утверждал, что хотя боевая эффективность этих монстров и была достаточно сомнительной, но на самого Алоизыча лишение парочки любимых игрушек, к которым он питал нездоровое пристрастие, да еще в самом начале войны, произведет неизгладимое впечатление.

Доклад охраны прервал дискуссию, все повернулись к экрану, демонстрирующему картинку у въезда на базу. Распахнулись ворота, украшенные свеженанесенными красными звездами, и короткая колонна проехала на территорию. Через несколько минут дверь в оперцентр распахнулась, и специально проинструктированный дежурный подал команду:

— Товарищи командиры!

Вслед за Обориным вошли несколько его подчиненных из штаба и контрразведчик, уезжавший парламентером.

Два командующих сошлись на середине зала...

Несмотря на некоторую настороженность, два "больших" генерала договорились почти мгновенно. Чему, в немалой степени способствовал вид центра управления.

В результате короткого обсуждения пришли к решению не затягивать с визитом в штаб четвертой армии. В Тевли был отправлен один из прибывших грузовиков, его сопровождала КШМ первого батальона, рота мотострелков на БМП, КУНГ с передвижным ретранслятором и два "Урала" с радиостанциями и связистами, которым предстояло наладить бесперебойный обмен информацией между подразделениями.

Одним из новых пассажиров КШМки, не входивших в ее штатный экипаж, был сотрудник НКВД, получивший пакет с подробными инструкциями для бойцов четырнадцатого мехкорпуса, несущих сейчас охрану мостов и других стратегических объектов. Выделять спецназовцев для предотвращения действий диверсионных групп противника посчитали пока преждевременным. Слишком большой была вероятность, что пришельцы не смогут точно определить принадлежность людей в красноармейской форме именно к частям полка "Бранденбург". Решили пока ограничиться приказом задерживать любого, кого караулы не знают в лицо, с немедленным вызовом подкрепления. И лишь для нескольких точек, ясно означенных в мемуарах и донесениях, выделили спецотряды.

Налаживание взаимодействия бригады Соломенцева с расположенными по соседству с ней частями решили отложить до согласования дальнейших действий уже на более высоком уровне, то есть после прибытия делегации во главе с Ледниковым в штаб четвертой армии и переговоров с ее командованием. Колонну для выезда в Кобрин сформировали быстро, все чувствовали, как утекают минуты последнего мирного дня, а проблем, которые предстояло решить, оставалось еще слишком много.

До окраины города оставалось меньше пяти километров, когда сидящий в тесном отсеке КШМ Лисов, не отрывавшийся от перископа, обратил внимание на группу солдат, подходивших с боковой дороги к перекрестку. Он обернулся к Оборину и Ледникову, продолжавшим обсуждение, начатое на базе:

— Товарищ генерал армии, разрешите обратиться к генерал-майору!

— Разрешаю.

— Тащгенерал, вы не в курсе, сегодня должны были проходить какие-либо выходы в поле красноармейцев с оружием и проведения учений в этом районе?

— А чем дело, майор?

— Извините, но мне нужен быстрый ответ!

Не привыкший к подобному обращению комкор побагровел, но потом, сделав над собой усилие, и вспомнив, что этот дерзкий майор не является его прямым подчиненным, все-таки решил отложить разбор вопроса о дисциплине и субординации на потом.

— Нет, сегодня же суббота. Хотя у нас и не хватает пока времени...

Не слушая дальнейших объяснений, Лисов совсем уже невежливо отвернулся, схватил гарнитуру связи и скомандовал:

— "Двойка", "Пятерка", срочно на связь! — рация что-то неразборчиво буркнула.

— Видите отделение бойцов, справа от нас подходит к дороге? Они самые! "Двойке" броском обойти их сзади, спешиться и не дать возможности отойти! "Пятерка", подгоняй коробочку прямо к ним и заставь сложить оружие. При сопротивлении огонь только по конечностям, выполняйте!

Не слушая недоуменных вопросов комкора, он протиснулся в отделение управления.

— Мазута, слышал, что я сейчас говорил? — Лисов ткнул механика-водителя в плечо.

Механик только кивнул и, не дожидаясь команды, свернул с дороги, резко развернулся и погнал машину обратно к перекрестку. Командира спецназа он тоже знал не первый год, да и кто в бригаде его не знал, поэтому привык, что майор не имеет привычку что-то делать просто так.

Когда БТР остановился, Лисов выпрыгнул из него через верхний люк. Оборин, так ничего и не понявший, все более закипавший командным гневом, выбрался из отсека вслед за Ледниковым. Картина, представшая его глазам, была достаточно живописной.

Со стороны проселка, выходившего на дорогу, по которой ехала колонна, рысцой приближались пятеро подчиненных Лисова, тащивших с собой двух слабо трепыхавшихся красноармейцев. Сзади их нагоняла порыкивающая БМП-4, из распахнутого башенного люка которой высовывался командир, оглядывавший окрестности в бинокль. Прямо у перекрестка стояла вторая "четверка", перед которой лежали лицом в землю еще семеро, сложивших руки на затылках, а восьмой возлежал на самодельных носилках. Окружившие задержанных спецназовцы держали лежавших на прицеле.

— Что все-таки здесь происходит?! — дал наконец волю скопившемуся недоумению генерал-майор. — Что вы себе позволяете?

Генерал армии только вопросительно посмотрел на ротного.

— Разрешите доложить? — И, не дожидаясь подтверждения, Лисов нагнулся, взял ППД из кучки оружия, сложенного в сторонке от неизвестных, а потом совсем грубо ткнул одного из них в бок тяжелым ботинком. — Вста-ф-ф-ай, горячий прибалтийский парень, пора уже и пого-ф-ф-орить. Только ручки так и держи, без резких движений! Ребята, вяжите остальных как положено, с ними все ясно.

Трудные, сумбурные, несмотря на присутствие уже более-менее освоившегося с пришельцами Оборина, переговоры с командующим четвертой армией генерал-майором Коробковым затянулись до семнадцати часов. Большим плюсом, который помог растопить лед недоверия между предками и потомками, оказалась захваченная немецкая диверсионная группа, с которой сейчас общались местные чекисты.

Когда, наконец, решили перейти к составлению планов совместных действий, поступило вполне разумное предложение сделать короткий перерыв для обеда, а за это время приехавшие с делегацией бригады специалисты как раз наладят современную связь, позволяющую принять участие в обсуждении удаленным участникам, в лице штабов Веткача, Соломенцева и мехкорпуса.

Направляясь в столовую, Ледников отстал от Коробкова на пару шагов и спросил идущего сзади основной группы Лисова:

— Помнишь песенку барда про одного капитана?

— Это про того, который не станет майором?

— Именно, вот ты пока делаешь все возможное, чтобы для местного начальства никогда не возникал вопрос о присвоении тебе следующего звания. Ладно Оборин, там же полно народу было из его штаба, а среди них я обратил внимание на одного очень занудного политрука, похож, кстати, на нашего юриста, который ночью вылез со своими рассуждениями о нашем статусе. Такая же либерастическая зараза, должен заметить. Хорошо, что он сам процесс допроса не видел, а только тушку того белобрысого...

— Товарищ генерал, сами же понимаете, там важен был результат, причем быстрый, а все эти методы, вроде "плохой — хороший" годятся только, если у тебя вагон времени. Так уж сложилось, выступили при зрителях, но польза-то все равно перевесила! А на эти очередные звания мне, так совершенно с самой высокой колокольни, не за звания воевать будем, да и раньше не за них мы свое дело делали.

— Да знаю, что ты прав, и воспитывать особо не собираюсь, но ты все-таки делай поправку на время. Хотя предки наши еще и помнят, что сами творили в Гражданскую, так не все же поголовно, а эти замполиты хреновы мне еще в нашем времени крови попили. Ты только в позу не становись, а прикинь на будущее — ведь мне, как ни крути, но придется рано или поздно и с самыми верхами местными знакомиться. Думаешь, не найдется бумажная крыса, которая не стуканет по команде? — Ледников недовольно покачал головой. — А там пойдет бумажка гулять по инстанциям. Здесь тебе не там, нравы проще и циничнее. Это если ты еще не въехал в ситуацию. Ладно, закончим на этом, да и пришли уже.

После обеда все вернулись в штаб, где местные штабные командиры были в очередной раз шокированы столкновением с техникой будущего. Их удивление и восхищение грозным видом БМП, принятых за тяжелые танки, скрытой мощью "Уралов", выглядящих фантастически на фоне полуторок, было возведено в энную степень обилием радиостанций самого футуристического дизайна, предающего речь далекого собеседника без привычных здесь хрипов и помех. Что тогда и говорить про мониторы, позволяющие видеть лицо абонента, тактический планшет с мощным процессором, завязанным на общебригадную АСУ, позволяющий видеть обстановку на много километров практически вживую!

Если бы они еще знали, какую битву выиграл Ледников, когда выбивал этот самый планшет из прижимистого тыловика, то степень восхищения однозначно бы подросла еще больше. Хотя, если исходить из того, что аппарат все-таки был получен, генерал подозревал, что в "лабазах каменных" есть еще приличной глубины залежи всяких полезных вещей.

21 июня 1941 года, 17:48.

Штаб 4-й армии, г.Кобрин.

Совещание штабов открыл командарм Коробков.

— Товарищи командиры! Вы все ознакомлены с теми сведениями, которые нам сообщили наши, — тут он запнулся, подбирая слова, — коллеги. Раз уж мы договорились, что будем строить свои дальнейшие действия, исходя из этой информации, то возникает естественный вопрос. Как нам доложить по инстанциям о новых обстоятельствах, и что мы успеем сделать в оставшееся до вторжения немцев время.

— Разрешите? — со своего места поднялся Ледников. Дождавшись утвердительного кивка, он продолжил:

— Что касается "доложить". Я бы не стал с этим спешить. Начиная с трех часов сегодняшней ночи, мы, сначала в своем кругу, а потом уже вместе с генералом Обориным, рассматривали те или иные варианты передачи такой важной информации в штаб округа, а затем и еще выше. Должен заметить, что, кроме обычных доводов, приводимых "за" и "против" доложить немедленно, или подождать естественного, так сказать, хода событий, мы рассматривали и несколько необычные, с точки зрения людей вашего времени.

— Там, откуда...или, точнее, из когда, — поправился Ледников, — мы к вам попали, кроме обычных архивных документов, исторических монографий, учебников тактики и стратегии, существует еще один, достаточно спорный, но интересный инструмент, позволяющий строить разной степени правдоподобия экстраполяции.

— Не буду отвлекаться на подробности, скажу только одно. Нет возможности, по крайней мере, в данной ситуации, — оговорился генерал, — построить корректную модель развития событий, если мы попробуем доложить о своем появлении высшему руководству армии и страны. Реакция отдельных личностей, организаций, которыми они руководят, может оказаться весьма далекой от оптимальной, что может привести к более тяжелым последствиям, если сравнивать с нашим вариантом истории. Особо прошу обратить внимание, именно с "вариантом истории", поскольку, даже если бы мы сейчас не сидели рядом с вами, одно наше нахождение в этом времени уже изменило привычное течение событий.

Генерал отпил несколько глотков минералки из стоящего перед ним стакана и продолжил.

— У нас осталось едва девять часов, прежде чем немецкие снаряды и бомбы упадут на нашу землю. Давайте используем их с максимальной пользой, исходя из тех возможностей, которые нам доступны без обращения к вышестоящим. Часть мероприятий уже проводится, в частности, по нашему совету, охранные подразделения четырнадцатого корпуса несколько изменили порядок несения караульной службы на вверенных им объектах. Предлагаю сделать тоже самое в рамках остальных частей, входящих в четвертую армию. Перечень рекомендаций вы можете прочитать здесь. — Лаврентий Георгиевич указал на стопку папок, лежащую на столе. — Если экземпляров не хватит, мы немедленно изготовим необходимое количество. Далее, мне представляется необходимым поручить товарищам из НКВД оказать всемерную помощь в своевременном доведении до каждого командира частей, расположенных в Белостокском выступе, о необходимости в полной мере выполнить все пункты директивы, которая поступит в округ только после ноля часов. В наше время, из-за обрывов линий связи, устроенных диверсионными группами, подобных той, что вы уже видели, а также из-за нерасторопности некоторых лиц на местах, она или не дошла до исполнителей, или не выполнялась в полной мере.

После этих слов по собравшимся прошелестел легкий ветер недовольства, быстро, впрочем утихший под совместными взглядами Ледникова и Коробкова.

— Теперь есть возможность исправить положение, отправив на связных самолетах курьеров с достаточными полномочиями не только в подчиненные вам подразделения, но и вашим соседям, в десятую армию.

Слово попросил один из присутствующих командиров с васильковыми петлицами.

— Товарищ командарм, разрешите?

— Говорите.

— Что за директива, и почему необходимо передавать ее с нашей помощью?

Ледников сделал над собой усилие, чтобы не усмехнуться в открытую, но постарался ответить максимально серьезно.

— Директива о приведении войск в полную боевую готовность. А почему вы? — генерал пожал плечами. — Понимаете, в наше время о вашей организации сложилось мнение, что вы можете многое, и еще немного сверх этого. Поэтому я и прошу оказать максимальное содействие в той работе, которую мы будем делать для отражения вероломного нападения врага. Что касается нашего участия, то могу всех присутствующих заверить. Если мы сейчас достигнем согласия, и сможем на этом, одном из главных участков предстоящих сражений, внести свой вклад, то результаты вы сможете оценить очень быстро. Та история, записи о которой есть у нас, станет меняться, причем в иную, лучшую для страны и народа, сторону. И у вас будет возможность сравнить, как было тогда у нас, и как оно пойдет здесь и сейчас.

— Мы поможем всей своей огневой мощью, а она достаточно впечатляющая, это не пустые слова, нам уже не раз приходилось доказывать делом, что лучше с нами не связываться.

— Давайте перейдем к разбору наших предложений? — предложил Оборин, все еще с трудом осознающий происходящее. От такого голова попросту шла кругом!

На большом экране, поставленном у стены, возникла карта Западного особого военного округа, подпираемого устремленными на восток стрелками, обозначающих направление планируемых вермахтом ударов. На отвлеченные темы времени уже не тратили, все, как присутствующие в штабе физически, так и виртуальные участники, принялись за ту работу, которой их обучали в училищах и академиях двух времен.

22 июня 1941 года, 03:15.

Позиции подразделений бригад восточнее городов Брест и Гродно.

Вчерашний совершенно нереальный день закончился. Он вместил в себя столько событий, что многим хватило бы не на один год привычной жизни. Но все хорошее, как и плохое не может длиться вечно.

Небо на востоке еще только намекало на рассвет, когда множество людей по обе стороны границы заняли свои места за штурвалами самолетов, рычагами боевых машин, склонилось над картами, ожидая первых донесений с полей предстоящей грандиозной битвы. И все они, независимо от государственной принадлежности, рассчитывали, что противник не ожидает того, что должно было случиться буквально через несколько минут.

Немецкие генералы имели на это совершенно обоснованное право: не было ни одного признака, что их планы или раскрыты, или, даже если допустить, что русские все-таки что-то узнали, то готовы принять какие-то меры в ответ. Штурманы давали пилотам последние уточнения перед выходом на боевой курс, номера расчетов орудий колдовали над прицелами, ожидая команды "Огонь!", пехотинцы закуривали крайние сигареты перед решительным броском.

И тут что-то пошло не так...

Единственное, о чем командование пришельцев из будущего века так и не смогло договориться с командирами Красной Армии, успевшими познакомиться со своими потомками, так это о нанесении превентивного удара по разведанным позициям вермахта.

Ледникову, и его офицерам, пришлось, скрепя сердце, пойти на уступки и рассчитывать планы ведения артиллерийского огня в ответ на первый залп немцев.

После двух часов ночи двадцать второго июня были запущены несколько беспилотников, которые сейчас незамеченными кружили в темноте над позициями орудий, скоплениями танков и пехоты противника. Была надежда, что приказы, отправленные в части с посыльными, все-таки будут выполнены должным образом, и в тех местах, куда сейчас упадут немецкие снаряды, не окажется наших солдат. В отношении Люфтваффе наши современники проявили больше упорства, и смогли доказать, что уничтожение самолетов противника, уже находящихся над нашей территорий, никаким образом не может быть расценено как провокация со стороны СССР.

Что же, кому-то в этой войне должно было не повезти первому.

Пилоту Ju.88, возглавлявшему группу из почти тридцати бомбардировщиков, оставалось меньше двух минут лета до расчетной точки, где бомболюки его машины раскроются и вниз полетят первые бомбы. Согласно планам сухопутного командования и руководителей германских ВВС, самолеты должны были набрать максимальную высоту над своей территорией, а потом, с приглушенными моторами, незаметно подобраться к советским аэродромам, штабам, другим важным целям русских практически одновременно с началом артподготовки. И пока ничто не указывало на препятствия перед выполнением этих планов.

Яркие вспышки далеко внизу и чуть в стороне от курса, хотя и насторожили летчика, но не слишком, и последние несколько секунд в своей жизни он оставался спокоен. Не было у этих русских зениток, способных достать его самолет с такого расстояния! Убедиться в собственном заблуждении он уже не успел.

Ракета, выпущенная ракетной установкой, созданной много лет вперед, не могла читать мысли немецкого пилота, да ей это и не было нужно. За те четырнадцать секунд, во время которых она преодолела место от старта до точки встречи, ее электронная начинка была занята совершенно другим делом. Получить команду на старт от бортовой аппаратуры комплекса "Тор-М3", запустить ракетный двигатель, выдавать команды на рулевые машинки для корректировки курса и вовремя замкнуть цепи взрывателя. Совсем короткая активная жизнь, но ведь ракету и создали для этих нескольких секунд. Если бы у подобных созданий человеческого разума были чувства, то одним из них наверняка была бы гордость за отлично выполненную работу!

Батарея ЗРК выпустила свои двадцать четыре ракеты меньше, чем за тридцать секунд. Две ракеты поразили одну и ту же цель, одна самоликвидировалась вследствие неисправности. Перезарядить боевые машины зенитчики при всем желании не успевали, но самолеты противника шли достаточно плотным строем, осколки поражали и соседние машины, поэтому в воздухе осталось всего три цели. Для приданного батарее комплекса "Панцирь-С2М" они не оказались слишком сложными, на полигонах и в достаточно частых мелких конфликтах второго десятилетия следующего века расчетам этих установок приходилось поражать гораздо более скоростные и верткие мишени. Три последовательных пуска и последние отметки в районе советского аэродрома под Волковыском исчезли с экранов радаров и планшетов в штабах бригад и четвертой армии.

Ледников остался в штабе Коробкова, ему хотелось поближе познакомиться с людьми этого времени, самому сравнить сухие строки из прочитанных книг и реальные характеры тех, кто самой своей жизнью дал возможность появиться ему и другим его современникам. Да и его помощь в правильном использовании новых средств управления войсками предками не была лишней.

Когда на экранах, транслирующих картинки с камер разведчиков, темнота внизу расцветилась множеством ярких вспышек, Лаврентий Георгиевич не удержался и опередил командарма, скомандовав своим подчиненным "Ответный огонь!".

По этой команде, заранее выведенные на позиции дивизионы и батареи самоходок одновременно произвели первые залпы. Введенные в прицельные устройства координаты целей были уточнены с помощью аппаратуры БПЛА и радаров контрбатарейной борьбы.

"Коалиции-2020С" две минуты работали в режиме "шквал огня", выпустив каждая больше тридцати снарядов, которые в этом режиме накрывали цели практически одновременно. "Грады" отработали по местам сосредоточения пехоты, где немецкие солдаты с опережением в несколько месяцев от прошлого варианта истории на собственной шкуре испытали действие того ужаса, который они потом прозвали "Сталинским органом", только вот в еще более ухудшенном (для них) варианте!

Картинки на мониторах задергались, скрылись в клубах пыли и дыма, сквозь которые лишь только чуткие глаза тепловизоров могли разглядеть быстро тухнувшие огоньки разрывов.

Только на одном экране пока ничего не происходило — ракетам двух установок залпового огня "Смерч" надо было преодолеть почти восемьдесят километров до маленькой польской деревушки Вольска Добринска, где расположился штаб второй танковой группы генерала Гудериана.

При составлении огневого плана решили не экономить, выделив для этой цели двадцать три снаряда трех различных типов. Первыми достигли заданного района семь фугасных ракет, за ними последовали восемь с термобарическими головными частями. Разрывов оставшихся боеголовок с готовыми поражающими элементами никто уже не увидел. Разведчик, как и предполагалось, был поврежден "дружественным огнем", изображение пропало на целых две минуты, пока не начало поступать изображение с беспилотника, доставлено туда последним из выпущенных снарядов.

Запись трансляции потом будет проанализирована с помощью компьютеров оперативного центра, но и того, что увидели находившиеся у пультов люди, хватило, чтобы поверить в то, что о "быстроходном Гейнце" можно больше не вспоминать.

Остальные четыре машины пока были оставлены в резерве, как и батарея, приданная бригаде Соломенцева, для которой намечалась своя особая задача, даже две.

Во-первых, они должны были предотвратить фланговый удар частей второй армии на Барановичи и Минск, поддержанный третьей танковой группой. Во-вторых, если получится с помощью Красной Армии на день задержать немецкое наступление в районе Гродно и чуть севернее города, то выдвинуть установки как можно ближе к границе и нанести удар по аэродромному узлу вокруг города Сувалки. Это была заманчивая цель, ведь там, кроме самолетов и пилотов, располагались штабы восьмого авиакорпуса...

22 июня 1941 года.

Подмосковье, "Ближняя Дача".

Вокруг обители вождя СССР было довольно темно. Светившиеся окна лишь немного отгоняли мрак, изредка освещая проходящих охранников. И раздавшийся незадолго до знаменательных четырех часов утра телефонный звонок почему-то вызвал у начальника личной охраны Сталина Власика нехорошие предчувствия.

Через несколько минут он вошел в спальню и, глубоко вздохнув, осторожно тронул руку вождя, лежавшую поверх одеяла:

— Товарищ Сталин...Товарищ Сталин, — отсутствие реакции на едва слышным шепотом произнесенные слова заставило его еще раз, но уже громко, повторить:

— Иосиф Виссарионович...Товарищ Сталин.

Тот неожиданно открыл глаза, и абсолютно свежим голосом, будто совсем и не спал, а просто глубоко задумался, спросил:

— Что-то случилось?!

Руководитель охраны на секунду замялся, вызвав реакцию, почти в точности соответствующую реакции президента страны из двадцать первого века:

— Проблэмы?

— Да, товарищ Сталин. Звонит начальник Генерального Штаба Жуков, просит вас срочно подойти к телефону, — и, еще секунду спустя, добавил:

— Вы требуетесь очень и очень срочно. Дело неотложное.

Председатель Совета Народных Комиссаров СССР сел и внимательно посмотрел на взволнованного Власика. Тот, еще секунду помявшись, пояснил:

— Немецкие самолеты бомбят советские города.

— Что?.. Бомбят? — Сталин быстро встал с дивана и направился к двери. Уже выходя из комнаты он остановился и, обернувшись, строго посмотрел в глаза начальника охраны. Но тут же развернулся, ничего не сказав, и значительно ускорив шаг, едва ли не бегом, отправился к телефону.

— Сталин, — коротко бросил вождь.

— Артиллерия немцев ведет огонь по нашим приграничным позициям и погранзаставам. Авиация бомбит наши города. В том числе Киев, Минск, Севастополь, а также аэродромы и военные городки. Это уже не провокация — это война. Разрешите начать ответные боевые действия? — взволнованный голос Жукова, звучавший из телефонной трубки посреди ночи, мгновенно убедил лидера СССР в том, что ситуация более чем серьезная.

Начальник Генштаба, не услышав ответа, переспросил:

— Товарищ Сталин, вы меня слышали?

— Секунду, — лихорадочно бьющиеся в черепной коробке мысли метались словно тараканы. Наконец, молчание председателя СНК прерывалось логичным вопросом:

— Где находится Тимошенко, товарищ Жуков? Он там у вас?

— Да, говорит по телефону с генералом Кирпоносом, — нарком обороны, слушающий в данный момент командующего Киевским Особым военным округом, при этих словах начальника Генштаба поднял голову.

— Берите его и через сорок минут приезжайте в Кремль, — сказал Сталин и, опустив трубку на рычаг, повернулся к начальнику охраны.

— Вызовите Поскребышева, скажите, чтобы он быстрее пригласил ко мне всех членов Политбюро.

Еще какое-то время помолчав, глядящий вслед ушедшему Власику вождь негромко произнес:

— Все-таки напал... обманул, мерзавец!

22 июня 1941 года, 09:00 — 18:00.

Западный фронт.

К девяти часам утра объединенные штабы частей двадцать первого и сорок первого годов уже могли подвести некоторые итоги. Прорывов фронта, охватывающих ударов через Брест и Гродно, с последующим окружением дезорганизованных, лишенных связи и управления советских частей, на данном участке у немцев не получилось. Конечно, в отдельных местах, пользуясь многократным превосходством в живой силе и технике, вермахту удалось сбить с рубежей не успевшие развернуться в боевые порядки части нашей армии и продвинуться на территорию СССР, местами на десять-двадцать километров.

Но как это было не похоже на так и не случившийся блицкриг!

Многие подразделения Вермахта даже не успели перейти границу, как понесли такие потери, что означенным соединениям требовалось немедленное пополнение для сохранения боеспособности. Только вот получать это самое пополнение было неоткуда — тех пяти резервных дивизий, что были у немцев в запасе на данном участке фронта, явно не хватало, чтобы вести активные наступательные действия, тем более что былого превосходства в воздухе Люфтваффе не имели. Оба дивизиона "Торов" расстреляли весь возимый боезапас, а это ровно четыреста восемьдесят ракет!

Первыми жертвами выстрелов ЗРК стали эскадрильи, атакующие города и аэродромы, непосредственно прикрываемые зенитчиками, кое-что досталось на долю тех самолетов, которые возвращались после ударов по целям в нашем тылу. Расчетам "Стрел" и "Панцирей" даже не приходилось принимать участия в обороне, кроме разве что нескольких эпизодических случаев.

Особенно большие потери немецкие ВВС понесли во время атак на Брест и Гродно, где они пытались поддерживать свои наземные части. Даже делая очень приблизительный подсчет, можно было уверенно сказать, что противник лишился более половины своих двухмоторных бомбардировщиков из чуть более трехсот, потерял не менее сотни "Штук" и примерно столько же "сто девятых", которые поплатились за свои попытки выступать в роли штурмовиков. Ведь как только "мессер" попадал в зону досягаемости пушек "Панцирей", то, как правило, после одной-двух коротких очередей российских скорострелок хоронить было уже некого. А ведь помимо зенитных батарей далекого будущего в дело вступили и советские летчики, в этот раз не собиравшиеся вот так просто отдавать небо врагу.

Значительно труднее пришлось войскам в Белостокском выступе. На земле у немцев не было такого превосходства в силах перед фронтом 10-й армии, они рассчитывали сначала окружить скопившиеся на этом участке наши войска, и только потом разгромить получившийся "котел". И основные потери Красная Армия здесь несла от налетов авиации противника. Но и тут, вовремя получив указания, переданные из штаба 4-й армии с помощью уполномоченных из НКВД, командование смогло организовать противодействие, наладить прикрытие собственных аэродромов, не увлекаясь пока попытками наносить бомбовые удары за линию государственной границы.

В течение всего дня самоходки бригад оказывали огневую помощь обороняющимся частям, выбивали вражескую артиллерию по засечкам радиолокаторов и по целеуказаниям, получаемым с беспилотных аппаратов.

Некоторое беспокойство у Ледникова вызывали как раз потери среди этих очень полезных самолетиков, достигших уже тридцати процентов. Самым обидным было то, что большинство из них было сбито или пилотами наших же ВВС, или пехотинцами, увидевшими не так высоко надо собой что-то совершенно им не знакомое.

Но это можно было пережить, гораздо большее беспокойство генералу доставляли не совсем вразумительные распоряжения, запросы и приказы, так и сыплющиеся из Минска, от Павлова, и из Москвы, от Тимошенко.

Учитывая, что на юге и севере дела обстояли гораздо хуже, практически в точности повторяя нашу реальность, посовещавшись по защищенной линии с Веткачем и Соломенцевым, Лаврентий Георгиевич решил обострить ситуацию в собственном тылу. Согласовав предстоящий план действий на следующий день с командирами бригад, он начал следующий этап легализации, на более высоком уровне.

Переговорив наедине с Коробковым, он договорился об истребительном прикрытии из четверки "Ишаков" и двойки "МиГов" и вызвал с базы "вертушку". После чего, загрузившись на борт в сопровождении отделения спецназа и сразу десятка местных чекистов, приказал взлетать. Вертолет взял курс на Минск...

22 июня 1941 года, поздний вечер.

Берлин, Рейхсканцелярия.

— Мой фюрер, наступление происходит почти в точном соответствии с нашими планами, хотя, как мы и предполагали, уже появились расхождения. Группа армий "Юг" продвинулась на территорию большевиков даже дальше, чем мы ожидали, сопротивление противника хаотично и разрозненно. Армии северного направления в целом достигли тех рубежей, которые им были установлены. Несколько запаздывает их правый фланг, что связано с самовольными действиями фон Бока, который прекратил движение своих дивизий, намеченных в помощь группировке, наступающих на Прибалтику и Ленинград, — Кейтель перевел дыхание и замолчал. Докладывать оставшуюся часть сводки у него не было ни малейшего желания.

Но желающих заменить его в роли гонца, приносящего плохие вести, не находилось, а откладывать ознакомление Гитлера с результатами начала операции "Барбаросса" он не рискнул. Оставалось только не детализировать, надеясь на то, что положение еще можно исправить, и завтра из штаба фон Бока поступят более приятные сообщения.

— Группа армий "Центр" встретила неожиданно сильное сопротивление противостоящих частей русских, понесла совершенно незапланированные потери и не смогла практически нигде на своем участке фронта развить успех. Поэтому фельдмаршал начал перегруппировку, перебрасывая войска своего левого фланга к югу.

— А где Гудериан? Где его хваленые панцеры? Где обещанные мне прорывы русского фронта? Расскажете мне, что Сталин успел в тайне возвести на новой границе свою линию "Мажино" и теперь Гейнц опять будет вопить о необходимости искать лазейки среди фортов? — Гитлер умел быстро заводить себя, подавляя окружающих своей энергией, хотя это больше помогало с политиками, чем с военными, от которых требовался вполне конкретный результат. — Пусть он не выдумывает отговорки, а занимается своими прямыми обязанностями, мне необходимо в кратчайшие сроки доказать всем, что нашу победоносную армию не способен остановить ни один противник!

Дальнейший монолог рейхсканцлера все дальше уводил присутствующих от темы доклада. Кейтель с облегчением понял, что требовать от него подробности сегодня уже не будут.

А они, эти самые подробности, отнюдь не радовали. Полностью потеряна связь со штабом Гудериана, руководство Люфтваффе о происходящем рассказывает очень уклончиво, сообщая о каких-то невероятных вещах и очень туманно говоря о своих достижениях. Единственная совершенно точная информация была о сверхтяжелых орудиях "Адам" и "Ева", переброшенных поближе к Бресту, исходя из возможного применения их мощных снарядов против крепостных сооружений. Так оказалось, что обе установки уничтожены артиллерией русских, оказавшейся дьявольски точной и дальнобойной. О присутствии орудий с подобной дальностью стрельбы в данном районе Абвер даже не упоминал!

Пообещав себе, что Канарис за это еще заплатит, Кейтель вернулся к речи фюрера, который явно собирался заканчивать.

Успокоившись, Гитлер даже не вспомнил начала разговора, настолько был заворожен перспективами, которые только что развернул в своем пылком монологе. Решив не портить себе настроение общением с этими тупыми вояками, он их отпустил. С удивительным единодушием генералы поспешили распрощаться и покинуть кабинет вождя.

23 июня 1941 года, утро.

На маршруте Прашниц-Гродно.

Обер-лейтенант Рудель закончил предполетную проверку и начал выруливание на старт вслед за командиром Эвальдом Янссеном, который вчера назначил его своим ведомым. Теперь у Ганса Ульриха появился реальный шанс доказать, что предвзятое отношение к нему командира группы ничего не стоит.

Ju.87 взревел двигателем на взлетных оборотах и устремился вслед за самолетом ведущего навстречу еще низкому солнцу.

Сбор группы над аэродромом, построение в походный порядок и пикировщики берут курс вдоль железной дороги на Гродно, где эти пехотные черепахи завязли в пригородах, взывая о помощи к небесам, то есть к ним, пилотам непобедимых Люфтваффе. Ну что же, сегодня у него, Руделя, есть все возможности оказать помощь своим солдатам и доказать всем зазнайкам и чинушам в погонах, кто является настоящим пилотом пикирующего бомбардировщика!

К сожалению обер-лейтенанта, о его грандиозных планах совершенно ничего не знал командир экипажа ударного вертолета, летящего сейчас в тридцати километрах южнее строя "Юнкерсов" над самыми верхушками деревьев. Еще ночью эскадрилья ударных вертолетов из бригады Соломенцева, с приданными к ним в качестве сил ПСС Ми-171МВН, перелетела на один из аэродромов в расположении десятой армии.

Во вчерашнем разговоре с Ледниковым, комбриги приняли решение один раз использовать свои вертолеты в качестве мобильных средств ПВО. Устраивать воздушные бои с немецкими самолетами вертолетчики не собирались, но вот побыть в качестве перехватчиков для уничтожения огибающих расположение 10-й армии самолетов противника попробовать было можно. На пилонах "вертушек" висели по две "Иглы" для самообороны, и по две управляемые ракеты новейших модификаций.

Поднявшийся более часа назад с взлетного поля, Ка-52, вместо ракетного вооружения несший лишь подвесные баки с керосином, выписывал восьмерки на сверхмалой высоте, иногда делая подскоки метров до пятисот, с помощью радара обозревая местность в радиусе семидесяти километров.

За прошлый день компьютеры баз и их операторы хорошо потрудились, сводя в базу данных сведения о воздушных и наземных целях, появляющихся в зонах досягаемости радаров всех постов и боевых машин. Их классифицировали, вводили в память, и теперь не составляло труда определить, что именно появилось на экранах.

Стрелок-оператор "Камова" быстро опознал появившиеся на пределе обнаружения цели — сразу три девятки "Штук", следовавших курсом в сторону Гродно. Восьмерка "Милей" взлетела и на предельно малой высоте устремилась на перехват. С современными им самолетами такими экспериментами заниматься не следовало, но сейчас все шансы были на стороне пришельцев из будущего — ведь будущие жертвы даже не подозревали, что они на прицеле.

В сорока километрах головки самонаведения захватили отраженные от пикировщиков импульсы радара. Произведя распределение целей, пилоты вертолетов разомкнули плотный строй и начали резкий набор высоты. На каждую девятку "Юнкерсов" было наведено по пять ракет. Одной из групп вражеских самолетов не повезло чуть больше — им досталось шесть.

На километровой высоте "двадцать восьмые" произвели пуск и немедленно спикировали к земле, одновременно меняя курс в направление к своей базе. Немного отставая от них, туда же следовали и спасатели, оставлять столь ценную технику в пределах досягаемости чужой авиации без прикрытия наземной ПВО было бы совсем не разумно. Тем более что все уже было сделано.

Ничто не предвещало атаки, с земли ни о какой опасности не предупреждали, стрелки, осматривающие воздушное пространство сзади, тоже ничего подозрительного не видели. И вдруг, свершено неожиданно, небо украсилось дымными клубками, из которых разлетались искореженные куски дюраля. Оставшиеся в живых пилоты, совершенно деморализованные столь неожиданной и страшной атакой, инстинктивно направили свои самолеты куда угодно, только подальше от этого кошмара! За такие панические действия двое из них были немедленно наказаны столкновением, и еще два бомбардировщика, сцепившись в клубок, устремились к земле.

Паника, и так уже захлестнувшая экипажи, усугублялась криками стрелка одного из падающих пикировщиков, который не мог покинуть его из-за заклинившего фонаря кабины. Нервы у немцев окончательно не выдержали, и они начали беспорядочно сбрасывать свои бомбы, одновременно разворачиваясь к своему аэродрому и максимально форсируя двигатели. Финальную точку в этом трагическом для Люфтваффе случае поставили их же собственные бомбы, по злому року угодившие в проходящий внизу везущий боеприпасы эшелон.

Впоследствии, до этой, далеко не последней неудачи группы армий "Центр", никому не было дела. И уж тем более никто не собирался вспоминать еще одного погибшего летчика по имени Ганс Ульрих Рудель.

23 июня 1941 года, 11:00 Ђ 13:00.

Северо-западнее Гродно.

Капитан Леонид Васильев осмотрел позиции своей роты и прикрывающей ее батареи и не нашел видимых изъянов. Бойцы, хотя и поднятые по тревоге сразу после полуночи вчерашних суток, все-таки успели найти время за эти первые полтора дня войны по очереди подремать. Батарейцы вроде как тоже ухватили чуток сна — кто у коноводов, спрятавших лошадей чуть сзади огневой, а кто и прямо у орудий. Адская работенка по подготовке к обороне была завершена, так что теперь и он может позволить себе несколько минут отдыха. Как-никак, рота окопалась, орудия замаскированы на совесть, сектора стрельбы распределены.

Командир батареи, прошлогодний выпускник артучилища, на удивление дотошный лейтенант, устраивал нахлобучку связистам на своем КП метрах в семидесяти левее орудия, рядом с которым присел капитан.

Васильев недовольно покачал головой — все-таки расчет еще совсем молодые ребята. По-хорошему, с ними бы еще месяца два как следует поработать, научить прилежности в копании землицы, которая станет единственной защитой после первого же выстрела, раскрывшего противнику твою позицию.

Но отдохнуть Леониду в этот раз не пришлось. Артиллерист видимо добился связи с командованием, потому что разнос телефонистов прекратился, но буквально через пару минут на полянку перед КП выскочил его непосредственный начальник — полковник Гнатюк. Тот огляделся и, увидев капитана, призывно махнул рукой. Делать было нечего — и грустно вздохнув, Васильев направился к командиру.

— Вот что, Саныч, — обратился к нему полковник, — ты же эти места лучше всех знаешь?

— Так точно, второй год уже пошел, как наш полк сюда перевели, так я с первого дня начал прикидывать, что к чему может быть.

— Это очень хорошо, сейчас подойдет машина, меня попросили выделить человека, знакомого с местностью, проведешь товарищей, куда они скажут.

— Так точно, — капитан замялся, — а ребята мои как же, товарищ полковник?

— Не переживай, Саныч, ничего с ними не случится без тебя, мы, похоже, пока вообще без дела остались, — и, видя недоумение на лице командира, Гнатюк пояснил:

— Соседи наши постарались, немцы даже до моста не смогли прорваться, что тут про наш берег говорить. Так что езжай спокойно.

Не сказать, что это заявление Васильева успокоило, но, по крайней мере, оно хотя бы объяснило отсутствие немецкой активности. Слышимые вчера весь день канонада и громыхание артиллерии не давали нормально поспать, но стало понятно, что фашистам дали прикурить. А это не могло не радовать.

Все эти мысли мелькали в голове командира роты, пока он с людьми в странном камуфляже двигался сквозь лес и грузился в необычный броневик, урчащий мощным мотором.

Диковинная машина, удивлявшая не только звуком двигателя, но и внутренним содержанием, раздвинула кустарник на берегу ручья и, чуть качнувшись, замерла.

— Капитан! — раздалось в шлемофоне у Васильева, — смотрите, то самое место?

Леонид уже почти сноровисто схватился за ручки перископа и прильнул к окулярам.

— Так точно, товарищ майор, оно самое. Видите, тот берег, хоть и незаметно совсем, но повыше будет, там только трава похожая, как в болоте слева, а воды там и по щиколотку не наберется.

Командир подвигал колонку смотрового прибора вправо-влево. Качество изображения изумляло...

— Уверен?

— Да. Я, собственно, почему и знаю про это место, товарищ майор. Прошлой осенью полк выходил на учения, так как раз в этом болоте у нас грузовик завяз, больше суток вытаскивали. Ну, а пока суд да дело, я взял лошадку, да и поездил в округе, глянул, что и как. Видно, карты, что нам достались, в мокрый год еще составляли, а то и после зимы снежной, когда все в округе подтапливало. Вот... А этот год вообще сухой выдался, честно говоря, и не припомню, когда так бывало. Так что ваши пушки здесь пройдут...если хоть чуть на эту машинку похожи, на которой вы меня катаете, Ђ усмехнувшийся капитан ткнул пальцем в КШМ.

Майор нажал несколько кнопок на пульте рации.

— Товарищ подполковник? Брод разведан, скидываю маршрут в ИСН, сейчас пробежимся к точке залпа, осмотрю район развертывания, — он несколько секунд вслушивался в ответ далекого собеседника. — Есть, выполняю!

Затем, обернувшись к рослому сержанту, коротко приказал:

— Валера, двигай на тот берег, и вот по той прогалинке держи, посмотрим, что в конце просеки будет, уместим там наши "громыхалы"?

Невиданная бронетехника легко перемахнула ручей и покатила по заброшенной просеке, уже начавшей зарастать подлеском. Дорога и в самом деле оказалась вполне проходимой — из под гусениц даже брызги воды не летели. Судя по всему, под травяным покровом оказалась не привычная для этих мест глина, а крупный и плотный песок. Оставшиеся до намеченного места десять километров проскочили минут за пятнадцать.

Конечная точка маршрута оказалась рядом с глубоким оврагом, за которым начинался бурелом. Не очень просторно, но разместить шесть боевых машин полянка перед оврагом позволяла, о чем майор не преминул доложить.

Загнав КШМ под кроны деревьев, командир разведчиков оставил старшим за себя сержанта, а сам вместе с капитаном вышел наружу, чтобы оценить местность "на зуб".

— Разрешите вопрос, товарищ майор? — Васильева просто замучило любопытство относительно техники и снаряжения этих странных артиллеристов.

— Ну, давай задавай, капитан, — все-таки простота в общении в этой части удивляла. Прям по-родственному, но в тоже время без лишней вольности и панибратства.

— А что это у вас за часть, товарищ майор? И форма такая необычная?

— А с какой целью интересуетесь? — ответный вопрос и пронзительный взгляд командира вогнали Васильева в ступор. Несмотря на то, что он уже бывал в бою — и на Финской, и на Халкин-Голе — такой неожиданный отпор его смутил.

— Да интересно вот. Форма у вас больно странная, но в лесу как-то смазывает фигуры, что ли. Да и машинки ваши. Вот и подумалось: это только для спецчастей, или скоро такие всем дадут, — все же нашел отговорку капитан.

— Ну, скоро или нет — теперь вопрос тот еще, — усмехнулся майор, — но рано или поздно все такое получат. Или нечто наподобие, — и добавил уже скорее для себя, под нос:

— Если, конечно, доживут.

К поляне, ревя моторами, подъехало несколько большегрузных автомобилей, лишь слабо напоминающих известные Леониду грузовики. Майор, коротко кивнув капитану, быстрым шагом отправился к ним.

— А когда же ваши орудия подойдут, товарищ майор? Ђ Васильев, шагающий рядом, все-таки решился обратиться к командиру, показывающему странным грузовикам места для размещения. Вид маневрирующих на тесной полянке громадных машин, тащивших на себе какие-то трубы, похожие на секции трубопровода, и выбрасывающих клубы сизого дыма, завораживал.

Майор сначала даже не понял, о чем его спрашивают. Потом усмехнулся и ответил:

— Так вот же они! Целых семьдесят две штуки, — он направился к своей КШМ, — вы лучше идите за мной, сейчас тут такое начнется, лучше нам ребятам не мешать.

Леонид удивленно посмотрел на странные грузовики.

— Разве это пушки? Как же они стрелять будут, лес кругом? Да и для гаубиц уж очень длинные. Или вы так шутите надо мной?

— И не думал даже, Леонид Александрович, сейчас сами все увидите. Но поверьте бывалому — лучше забирайтесь скорее на свое место, — последние слова майор говорил, уже запрыгивая в люк. — Сейчас к сети подключимся, и будем смотреть, что на том конце делается.

Из трубы одного из "Смерчей", уже растопырившего упорные лапы на мирной лесной прогалинке, в клубах огня и дыма с ревом выскользнула едва заметная тень, совершенно не похожая размерами на обычные снаряды знакомой Васильеву артиллерии.

— Теперь сюда смотрите, товарищ капитан, — командир потеснился и освободил обзор для Леонида, — вот на этот экран, — он указал на мерцающий синеватым цветом прямоугольник.

Через две минуты монитор мигнул, покрылся рябью горизонтальных полосок, сменившихся совершенно непривычной для Васильева картинкой местности с высоты птичьего полета. Разобрать что-то знакомое он не смог...

23 июня 1941 года, вторая половина дня.

Г. Сувалки, аэродромный узел.

Альфред Шнеер до самой смерти не мог забыть развернувшийся на его глазах кошмар. И хотя после ему пришлось многое пережить и довелось насмотреться на самые страшные вещи, то, что он увидел в этот день на Восточном фронте, намертво врезалось ему в память.

Потом, некоторое время спустя, немецкий лейтенант даже не мог сказать, почему именно эта картина оказалась для него столь важной. Хотя он и предполагал, что это было связано с тем, что тогда он был близок к смерти как никогда более и лишь чистый случай уберег его от старухи с косой.

Что он знал наверняка, так это то, что с самого начала все планы пошли наперекосяк. Чудовищные потери среди отправленных в рейд на Белосток бомбардировщиков заставляли командование ругаться площадной бранью и различными многоэтажными конструкциями и не давали техникам ни секунды покоя, поскольку даже среди вернувшихся самолетов хватало тех, что добрались до родного аэродрома на честном слове и молитвою пилотов.

Появление в воздухе над взлетным полем чего-то непонятного было встречено поднятием закономерной тревоги, однако сбить это самое НЛО немецкое командование так и не успело — поднятый истребитель означенного лейтенанта сделавшую несколько кругов над аэродромом штуку не нашел. А затем, уже собирающийся делать заход на посадку Альфред увидел истинную силу русского "бога войны".

На его глазах, на месте, где еще недавно стояли здания и ангары, вспухали огромные огненные шары, разлетающиеся осколками и обломками строений и самолетов. Происходящее отдаленно напоминало действие орудий линейных кораблей, вот только взрывов было слишком много. Да и морского берега вблизи не наблюдалось.

Форсировав мотор вздрагивающего от ударных волн самолета, Шнеер начал разворот, с огромным трудом удержав машину. Несколько минут борьбы спустя Альфред все-таки смог выровняться и направиться на соседний аэродром. На этом делать ему было уже нечего.

Двадцать второе и двадцать третье июня стали для Люфтваффе днями самых чудовищных потерь в истории авиации.

23 июня 1941 года, поздний вечер.

Расположение 21-й бригады.

Ледникову казалось, что он прилег буквально несколько минут назад, когда из уже глубокого сна его выдернул резкий сигнал зуммера селектора. Чертыхаясь, и не открывая глаз, он нашарил трубку, поднес ее к уху и рявкнул:

— Ледников! — и, выслушав короткий доклад, быстро произнес:

— Понятно, сейчас буду.

Грохнув телефоном, генерал несколько секунд бездумно смотрел в потолок. Затем вздохнул и резко присел на диване. Потянулся и с сомнением посмотрел на чашку с остывшим кофе, стоящую на журнальном столике. Затем мотнул головой и одним глотком выпил холодное содержимое, мысленно пообещав себе огромную кружку сверхкрепкого эспрессо сразу по прибытии в оперцентр.

Все-таки вчерашний ночной полет на окраину Минска, ожидание, а потом весьма непростые переговоры с представителями НКВД, возвращение в Кобрин и вечерняя работа в штабе изрядно его вымотали. Ведь совсем уже не мальчишка, совсем нет...

"Ладно, — вздохнул генерал, — после войны отдохнем".

Ложился Лаврентий Георгиевич не раздеваясь, только скинул ботинки, поэтому всего через пять минут входил в штабной зал, где его уже ожидали Веткач и остальные офицеры.

Все сразу прошли к центральному экрану, помигивающему значками полков и дивизий, стрелками намечающихся направлений ударов и контрударов и самой разной другой информацией.

— Так, что у нас тут? Давайте-ка поподробнее! — Ледников в процессе задания вопроса отправился к кофе-машине.

— Днем было отмечено усиление радиообмена между штабом группы "Центр" и дивизиями тех корпусов, которые по планам руководства вермахта были выделены для усиления ударов на северо-западном направлении. Некоторые сообщения удалось расшифровать, что, вместе с данными визуального наблюдения, позволяет нам сделать вывод — немцы ломают свой первоначальный план и начинают перегруппировку сил гораздо быстрее, чем мы предполагали позавчера.

Отбарабанивший доклад Веткач перевел дух и продолжил:

— Завтра можно ожидать значительного усиления группировки вермахта, которая ведет наступление на северном фланге Центрального фронта.

После чего генерал-майор начал перечислять уже задействованные части, готовящие удар на Минск в направлении через Варена, Эйшишкес, и далее, восточнее города Лида, замыкая котел для остатков четвертой и десятой армий РККА, как на самом деле случилось в реальности.

— Для их поддержки Вермахт начал переброску не менее четырех мотопехотных дивизий и две танковые. Наши войска, которые по приказу штаба округа выдвигаются на угрожаемые направления, не успевают развернуться в боевые порядки и занять подготовленные рубежи обороны. С учетом общего уровня подготовки, систем управления и того развития событий, которое мы помним из нашего варианта истории, можно с большой степенью вероятности предполагать, что фронт будет прорван, общее положение советских войск на Центральном фронте станет, без нашего активного вмешательства, весьма тяжелым.

Несколько минут в оперативном центре стояла тишина. Ледников обвел всех тяжелым взглядом.

— Картина, мать его, Репина "Не ждали", так выходит? А на юге что-то похожее отмечено?

— Пока нет, товарищ генерал армии. Видимо, все эти перегруппировки — инициатива штабов групп "Центр" и "Север". "Юг" продолжает развивать наступление в направлении Киева, не отвлекаясь на фланги. Хотя стоит отметить, что часть немецких дивизий все-таки перебрасывается на усиление Четвертой армии Вермахта.

— Предложения?

В штабе воцарилась тишина.

— Ладно, тогда я сам скажу. Раз РККА развернуться все равно не успевает, то и не надо, — и, видя проявляющееся на лицах своих офицеров недоумение, Ледников пояснил:

— Пусть отходят в глубину территории и разворачиваются там. Немцы рванут за ними, стараясь в своей манере обогнать отступающие войска, окружить их и уничтожить. И вот после этого в дело вступим мы — во всей красе, так сказать. Покажем фрицам, млять, настоящее боевое искусство. А когда у них начнутся проблемы со снабжением — вот тут-то мы им и добавим. По полной. Костей, гады, не соберут.

Веткач согласно кивнул.

Неожиданное препятствие возникло в лице генерала Коробкова, резко возмутившегося подобным планом:

— Да как же так, товарищи? Советскую землю без боя немцу отдавать?! Это невозможно и недопустимо!

Ледников, мысленно выругался и, сделав глубокий вдох, пояснил:

— Вы, товарищ генерал, неверно оцениваете ситуацию. Красная армия отступать особо не будет — она лишь займет удобные для обороны рубежи. А поскольку предусмотренные изначальным планом ей недоступны вследствие недостаточной скорости развертывания, то частям РККА предстоит занять резервные линии обороны, также, между прочим, предусмотренные планами развертывания, составленными еще до войны. При этом арьергардные бои с целью задержки продвижения фрицев никто не отменял.

— Но ведь это отдаст фашистам огромную часть советской территории!

— Во-первых, не такую уж и огромную — особенно если сравнивать с тем, что мы получим, потеряв эти войска. Во-вторых, лишь только на время, необходимое Красной Армии для того, чтобы собраться с силами и провести развертывание. При этом наши части не понесут избыточно тяжелых потерь и сохранят свою боеспособность для последующего разгрома противника, — видя, что советский командир заколебался, Ледников ввел в действие последний аргумент:

— И, кроме того, за время, которое понадобится РККА, немцы все равно понесут огромные потери, — выражение недоумения даже не успело окончательно сформироваться на лице Коробкова, когда генерал пояснил, — мы планируем множественные удары по линиям снабжения Вермахта. В Белорусских лесах он потеряет большие силы только потому, что получит проблемы со своевременным получением топлива и боеприпасов. И уж поверьте мне, моим ребятам в проведении диверсий на коммуникациях противника соперников нет. Они лучшие. Из лучших.

Представитель Красной Армии сдался, затребовав, однако, согласования планов с командованием. Ледников, прекрасно осознавая, что на данный момент де-факто и является этим самым командованием, спорить не стал, понимая, что де-юре у него вообще не слишком много прав.

— Ладно, раз основная идея понятна, то будьте добры заняться ее проработкой. Что бы у нас все прошло без сучка, мать его, и задоринки. Работаем!

24 июня 1941 года.

Москва, Кремль.

— Итак, товарищ Жуков, каковы итоги первых двух дней войны? Кратко, — нервно расхаживающий по кабинету вождь остановился и недовольно посмотрел на начальника Генерального Штаба.

— Лучше всего сражаются войска нашего Западного Военного округа под командованием генерала Павлова. Немец несет большие потери, имеются незначительные прорывы на нашу территорию. Благодаря своевременному прохождению нашей директивы о боевой готовности Красная Армия встретила врага во всеоружии. Большая часть войск была скрытно перемещена с мест постоянной дислокации и выведена в поле. Поэтому в Западном военном округе удар немцев фактически пришелся в пустоту, — Жуков пожал плечами.

Далее. Фактически полностью сорваны фашистские планы по уничтожению советской авиации на аэродромах. Наши летчики не дают Люфтваффе захватить в воздухе превосходство. Потери Геринговских асов исчисляются сотнями машин.

На земле все несколько хуже, но в целом ситуация хотя и тяжелая, но стабильная, — глава Генштаба скосил глаза на мерно кивающего в такт его словам Шапошникова. Тот, уловив взгляд начальника, избавил его от тяжелой необходимости произносить плохие новости, взяв эту роль на себя:

— В Прибалтике все гораздо хуже, товарищ Сталин. Наша армия отступает, и пока не в силах остановить вражеское наступление. Имеются многочисленные случаи предательства среди военнослужащих латвийского и эстонского происхождения.

Берия, внимательно слушавший заместителя начальника Генштаба, что-то пометил в возникшем в руке блокнотике.

— А на Юге?

— Здесь ситуация хуже чем в Белоруссии, но лучше, чем в Прибалтике. Наши войска держатся, хотя и несут тяжелые потери.

— То есть, наше положение хотя и неприятное, но катастрофическим его пока не назовешь? — Сталин, наконец, прекратил свое хождение и, остановившись около карты, задумчиво на нее посмотрел. Затем повернулся к Жукову и решительно сказал:

— Несмотря на то, что немец пока, судя по всему, не пробился далеко, наши командующие фронтами не имеют опыта в руководстве боевыми действиями войск, и оставлять их против Гитлеровских генералов в одиночку мне бы не хотелось.

— Поэтому Политбюро решило направить вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки. На Западный фронт ею уже направлен маршал Кулик. Вам следует немедленно вылететь в Киев, а оттуда как можно быстрее попасть на передовой командный пункт фронта в Тернополь.

— А как же Генштаб? — вырвалось у Жукова.

— Здесь пока справится и Ватутин. А вы нужнее там. Так что желаю успеха.

Дождавшись, пока генерал покинет кабинет, Сталин повернулся к оставшимся Берии, Тимошенко и Молотову.

— Лаврентий Павлович, прошу.

Тот кивнул.

— Товарищ Жуков имеет не всю информацию. Я опущу некоторые незначительные детали, но скажу самое важное — генерал Павлов войсками не управляет.

— Но кто? — Молотов и Тимошенко сказали это практически синхронно.

— Хороший вопрос. Но факт в том, что это делает не Павлов, а некто, именующий себя "генералом Ледниковым". Причем демонстрирует весьма приличный уровень компетентности.

Сталин согласно кивнул.

— И этот "генерал" знал некоторые очень интересные детали — в частности, об атаке фашистов на Брест или ударе по нашим аэродромам. И то, что он пока делает, значительно сокращает наши потери. Насколько мы можем судить, — добавил Берия после маленькой паузы, посмотрев на вождя и, тем самым, демонстрируя, кого именно имеет в виду, говоря "мы".

— А что Павлов?

— То, что он утверждает, звучит несколько... фантастически. Но еще раз повторюсь, и мои сотрудники это подтверждают, что Павлов ситуацией на фронте не управляет, мы уверены.

— Так кто же тогда этот Ледников? Откуда появился? Знает наши шифры и прочее? Как управляет ситуацией? Думаете, немецкий шпион? — Молотов удивленно помотал головой.

— Не похоже — только если они задумали какой-то уж очень странный план. Сохранить кучу наших войск ради непонятно пока еще чего. Мне кажется, что это англичане и их работа, — не согласился Тимошенко.

— Этого ми пока еще нэ знаэм, — прекратил дискуссию Сталин. — Но есть нэкоторые версии. Как верно замэтил товарищ Берия — фантастическиэ. Так что нэ будэм делать поспешных выводов — наша задача выкинуть Гитлера с территории Советского Союза. А искать, кому говорить спасибо, ми будэм потом...

25 июня 1941 года.

Ночь. Пожалуй, любимая часть дня капитана Антонова. Пройдя целую кучу конфликтов, Владимир пришел к выводу, что лучше всего сражаться ночью. Лично для него. Для его врагов ночь была обычно самым страшным временем. И сегодня он собирался в очередной раз это доказать.

Осторожно приподняв голову, он посмотрел в сторону немецкого лагеря. Посмотрел через ночной канал прицела своей любимой винтовки — старого доброго "Винтореза". Скоро придет очередь тепловизора. Бесшумно сместившись на несколько метров, он снова замер. Те, кто видел его, обычно не верили, что такой медведь может двигаться настолько тихо. Но несколько войн и постоянные тренировки научили Антонова и не таким фокусам. Приготовившись стрелять — а цели были выбраны еще днем — он подал сигнал остальным в группе. Через пару минут пришло первое подтверждение о готовности, а еще через пять — второе. Остальные снайперы доложились еще раньше. Группа прикрытия доложила, что все чисто.

"Ну, что ж, пора и мне начинать вешать фрицам люлей. А то танкисты уже отметились, артиллеристы и вертолетчики тоже. И даже мои коллеги. Но вот и наша очередь", — и Антонов коротко бросил микрофон одно единственное слово:

— Огонь! — и в ту же секунду нажал на спусковой крючок.

Почти бесшумные хлопки выстрелов — и в офицерской палатке не осталось живых людей. Перенос огня на следующую цель. На следующую. Сменить магазин.

Люди в камуфляже работают словно роботы. Выстрелы следуют один за другим. И практически каждый из них приносит немецкому солдату или офицеру смерть.

Второй магазин заканчивается. Пора отходить.

— Отход! — и десяток человек растворяется в лесу.

Еще через полчаса, проснувшийся немецкий солдат, отправившись по нужде, увидит несколько расстрелянных палаток и поднимет тревогу. Спешно организованные поиски ни к чему не приведут. А ужас уже потихоньку начинает распространяться по немецким войскам... Потому что группа капитана Антонова — не единственная.

— Эй, Карл, притормози, смотри — наш! — немецкий солдат указал товарищу на неподвижное тело в форме пехотинца Вермахта, лежащее на обочине.

— Сейчас, — если честно, то Карлу не очень хотелось останавливаться. На их фронте все шло совсем не так как хотелось. Нет, первый день все шло еще более-менее, хотя про соседние дивизии ходили совершенно дикие байки. Но теперь наступление все больше и больше тормозится и на их участке, исчезают люди, танки и целые колонны. Прошел слух, что один из дозоров видел какую-то чудовищную машину русских — с двумя стволами нереальных калибров. Но — долг есть долг, и ему необходимо остановится, чтобы хотя бы забрать документы этого невезучего солдата.

Его нынешний напарник вылез из мотоцикла и подошел к трупу. Тот лежал лицом вниз, и солдату пришлось его перевернуть, чтобы залезть за документами в карман. Он уже делал так пару раз. Но в те разы под трупом не лежала взведенная осколочная граната, оставленная отходящей группой капитана Антонова.

Последним, что услышал Карл, было:

— Майн... — "Готт" его напарник договорить уже не успел...

Охрана складов в относительном тылу. Гельмут был чертовски рад, что он попал именно сюда. После того, как он едва не погиб во Франции, его совсем не тянуло на передовую за наградами. И здесь, как он чувствовал, будет совсем не Франция. Последние дни с передовой приходили совсем не веселые новости — комиссары дрались на порядок лучше лягушатников.

Так что назначение в охрану склада пехотинец Вермахта принял как дар Богов. Конечно, стоять ночью в карауле — не слишком приятное занятие, но все лучше, чем стоять ночью в карауле на передовой.

Сержант Сергиенко поднял пистолет с глушителем, тщательно прицелившись часовому в висок. Он не знал, да и ему было бы, в общем-то, по фигу, что именно в этот момент немец, стоящий в десятке метров, мечтает о доме и радуется тому, что он в тылу.

"Получи, гнида", — это было единственное, что подумал Сергиенко в момент нажатия на крючок.

— Пчела, — тихий шепот подтверждения ликвидации.

И вот несколько темных фигур проникают на склад.

— Что у нас здесь — командир группы, лейтенант Торчок, очень гордившийся своей фамилией, не спешил. Но и не медлил.

— Артиллерийские снаряды и тому подобная хренотень, товарищ лейтенант, — Сергиенко успел вскрыть несколько ящиков.

— Отлично. Все знают, что делать, — короткий приказ, и люди уже разбегаются по складу.

— Заминировали, товарищ лейтенант.

— Отходим.

— Товарищ лейтенант, группа целей с юго-востока, двигаются к вам. В группе несколько десятков грузовиков, пять броников, — а это уже группа прикрытия дает знать, что они там не напрасно сидят.

— Ясно. Все — быстрее.

Приехавшие к складу немецкие снабженцы торопились. Нужно было до утра доставить сотню тонн боеприпасов и топлива к передовым позициям десятой танковой дивизии.

Первые подозрения у снабженцев Вермахта появились еще тогда, когда их никто не встретил на въезде. Однако это списали на раздолбайство отдельных солдат. Пообещав себе устроить им выволочку, командир приказал ехать к крайнему складу, где, насколько он помнил, хранились нужные им припасы. Отсутствие часовых и здесь вызвало сильные подозрения. Но вылиться в приказ эти подозрения не успели. Поскольку именно в этот момент рванули заложенные заряды. Взрыв целого склада артиллерийских снарядов не оставил от снабженцев ничего. Как, в общем-то, и от соседних складов, с патронами и бензином...

26 июня 1941 года.

Ганс был не слишком доволен. Русские оказались не такими уж и простыми соперниками. Все с самого начала пошло не так как планировалось — драться приходилось всерьез.

С другой стороны, продвижение Вермахта, причем значительное, все же присутствовало — вторая танковая группа все же взяла Кобрин и устремилась вглубь советской территории.

Так что фюрер был прав! И максимум через пару лет он получит отличное поместье где-нибудь на берегу Волги, заведет семью и детишек. То, что надо для настоящего арийца. Но сейчас надо сосредоточиться — а то мотоциклетный дозор, двигающийся перед колонной, опять пропал. Наверное, диверсанты шалят. Но ничего, дивизии уже подтягиваются, скоро прочешем леса, добьем отчаянно бьющихся обреченных большевиков. Черт с ним, с дозором, ему, Гансу, ничего не страшно. Он в танке. И в колонне целая рота танков! И еще грузовики с пехотой. Да пусть сюда только кто сунется — живо на клочки разорвем.

Немецкий солдат так и не понял, что произошло. Он успел увидеть взрыв впереди идущего танка, а затем пришла тьма. Залп тяжелых самоходок уничтожил колонну "с гарантией", не оставив беднягам из ее состава ни единого шанса. Отдельные выжившие были добиты возникшими, словно из ниоткуда, солдатами. Те даже не особенно тратили патроны, банально делая контрольные выстрелы в голову, словно в боевиках конца двадцатого века. А вот не надо было приходить на мирную Советскую землю...

27 июня 1941 года.

Польша, немецкий госпиталь.

Поздним вечером Гудериан очнулся. Все тело болело просто ужасно. Жутко хотелось пить. С трудом повернув голову он увидел медсестру.

— Воды, — хрип генерала был еле слышен.

Вскочившая медсестра напоила его. При попытке командующего 2-ой танковой группой сесть, она мягко, но уверенно ему помешала.

— Герр генерал, Вам надо лежать. Я сейчас позову доктора, а вы не пытайтесь встать.

Подошедший доктор внимательно осмотрел голову немецкого офицера и аккуратно пальпировал ребра.

— Герр генерал, у вас было сотрясение мозга и черепная травма, вам следует лежать. Помимо этого у вас также сломано несколько ребер. Так что на данный момент ваше состояние не слишком хорошее. Однако имеется тенденция к улучшению.

— Доктор, что случилось?

— Вас обстреляли, — врач был лаконичен.

"Это же надо, нарваться на снаряд на таком расстоянии от линии фронта. Хотя скорее это была бомба..." — другая мысль в голову Гудериану даже не пришла.

— Сильно? — все-таки он решил уточнить.

Медик помедлил с ответом.

— Ну, ээ, весьма, — от офицера не ускользнула заминка врача.

— Насколько? Что, кто-то еще пострадал? И много?

— Да, герр генерал.

— Почему я должен из вас вытягивать ответы словно клещами, доктор! Говорите все как есть!

Врач побледнел, но попробовал ускользнуть от роли курьера с плохими новостями:

— Вам нельзя сейчас волноваться, герр генерал. У вас серьезные травмы и... — договорить он не успел.

— Немедленно скажите, что произошло, доктор! Это приказ!

— Я не могу, герр генерал. Я просто не знаю точно. Вроде бы много погибших.

— Тогда немедленно вызовите кого-нибудь из моего штаба!

— Боюсь, я не могу этого сделать, герр генерал, — врач отвел глаза.

— Это еще почему? — командующий уже начинал злиться.

— Вашего штаба не существует. Во время того обстрела он был фактически уничтожен...

— Чтооо? — Гудериану показалось, что он проваливается в пропасть.

29 июня 1941 года.

Теодор фон Бок не понимал что происходит. Было такое ощущение, что большевики заранее знали обо всех его действиях! Практически на всех основных направлениях удара по Белоруссии, являвшейся ключевой для успеха "Барбароссы", Вермахт встречал ожесточенное, если не сказать фанатичное, сопротивление русских войск. Но даже там, где удавалось это самое сопротивление сломить и организовать прорыв — как у той же 2-ой танковой группы, возглавленной лично фон Клюге вместо раненного Гудериана, проблемы только лишь начинались. Казалось, в этих чертовых лесах сидят целые армии этих комиссаров! Причем сидят там, где их быть не должно!

Он с первого дня этой проклятой войны получал донесения о мистически исчезающих колоннах, сбитых неизвестным оружием самолетах и неожиданных атаках чудовищной силы в самых разных местах. В бой уже были брошены все резервы, а лучше не становилось. Кроме того, раздражали и беспокоили периодические обстрелы неизвестным оружием, видимо каким-то подвидом артиллерии, — места сосредоточения войск часто буквально нашпиговывались снарядами.

Но больше всего в этих атаках бесило то, что после них не оставалось практически никаких сведений для анализа! Просто в один прекрасный момент с колонной или самолетами терялась связь — и все. В лучшем случае, затем обнаруживались жалкие останки техники.

Последний случай был просто вопиющим. Направляющиеся к серьезно тормозящей с наступлением танковой группе фон Клюге три танковые роты Т-3 и одна новейших Т-4, два батальона пехотинцев, грузовики с боеприпасами — исчезли, словно их и не было. В результате активных поисков в районе, откуда был осуществлен последний сеанс связи, была найдена огромная куча обгоревшей техники и трупов немецких солдат. Часть танков вообще выглядела так, словно их расстреливали в упор из крупнокалиберных орудий — сорванные башни, разорванные на части корпуса...

За последнюю неделю количество потерянных без сообщений о столкновении с противником танков достигло нескольких батальонов! Счет же потерянных орудий достиг нескольких сотен, пехота погибала в огромных количествах, количество сбитых самолетов уже перевалило за тысячу... Да еще и несколько поездов с боеприпасами были взорваны неизвестным образом.

А все попытки выяснения причин всего этого непотребства, сводившиеся к вводу в бой резервов и большего количества техники и людей, приводили лишь к стремительно возрастающим потерям.

Но именно практически полное отсутствие информации о происходящем было самым непонятным и пугающим. Немногие же свидетели были практически бесполезны — вся их информация сводилось в основном к тому, что в один прекрасный момент все взорвалось. Один выживший из эшелона с топливом, правда, сказал, что слышал перед взрывом нечто вроде самолетного гула. Но метко отбомбиться ночью по двигающемуся на полной скорости составу, да еще и без всякой подсветки...Русские не настолько хороши.

Федор фон Бок понятия не имел о тяжелых ударных вертолетах, с азартом охотящихся за железнодорожными эшелонами и автоколоннами немецких снабженцев.

— Пора с этим кончать, — слова командующего прозвучали исключительно громко на фоне тишины его кабинета. А пятая точка вдруг начала предчувствовать приближающуюся катастрофу.

Ж/д сленг, наливной подвижной состав

Дом офицерского состава