Витязь меча и Урала. Общий файл.

Create your own visitor map!

Глоссарий

Эндуро — класс мотоциклов для мотокроссовой и городской езды. Отличаются повышенной проходимостью и малым весом.

Стант-райд — езда-трюкачество

MC — Motor Club(мотоклуб)

MG — Motor Gang(мотобанда)

Цвета — Нашивки на одеваемой поверх косухи жилетке байкера, означают принадлежность к определённому клубу или банде.

Косуха — кожаная куртка с косым воротом.

Рампа — трамплин для прыжков в длинну и высоту(в данном произведении)на мотоцикле.

Шоссейник — тяжелый устойчивый байк для комфотрной езды по шоссе.

Кофр — седельная сумка на мотоцикле.

Грипсы — часть руля, накладки за которые держаться руками.

Кикстартер — Рычажная педаль для запуска двигателя. Находиться на левом боку мотоцикла.

Визор — деталь шлема. Прозрачное "забрало" для защиты от внешней среды не мешая обзору.

Пролог

Дневная жара спала и на усталый город легла спасительная ночь. За окном тихо шелестит листва, едва колышимая теплым ветром, который насквозь пропитан дурманящим ароматом трав, дорожной пыли, остывающего асфальта и цветов. Единственный "живой" фонарь выхватывает из ночной тьмы фигурки редких прохожих, что лишь на мгновение появляются в размытом круге тёплого оранжевого света и столь же стремительно сливаются с таинственно-притягательным сплетением теней июньской ночи. Вид из окна маленькой квартиры на двенадцатом этаже придавал пейзажу некоторую бесконечно далёкую недосягаемость и в каком-то роде даже игрушечность. Очень располагает к безмятежному и философскому осмыслению суетной жизни обычного городского жителя.

Но мне было неспокойно. Завтра предстоял первый стант-райд: это в нашем MC что-то вроде проверки на вшивость, прочность, толщину кишки и всего остального — прыгнешь — добро пожаловать, испугаешься — извини. Сам предстоящий трюк, по сути, совсем несложный: разогнаться, прыгнуть с рампы и пролетев десяток метров приземлиться на земляной холм, но как шутит старик Кардан, что у десантника и члена клуба "Всадники Ветра" есть одна общая черта — при первом прыжке оба от испуга очком могут перекусить лом и узнать, откуда выделяется адреналин. А этому человеку стоить верить.

Третья сигарета догорала и уже обжигала руку. Щелчок пальцев и красный уголёк, рассекая тьму, устремился навстречу асфальту, где рассыпался сотней угасающих точек.

— Надо выспаться, — полушепотом сказал я в пустоту коробочного муравейника под названием Харьков. — Завтра будет тяжелый день.

Если б я только знал, насколько в ту ночь был прав...

Глава первая

И вот — настал час Х. Я перекрестился и сел в седло. Сам прыжок воспринимался будто слайд-шоу. Руки крепко сжимают руль, передо мной широкая полоса рампы, подо мной рычащий шестисоткубовый эндуро, а сам я, закатанный во всевозможные виды защиты от макушки до пяток, напоминаю бойца космопехоты из высокобюджетного голливудского боевика соответствующей тематики. Выкручиваю ручку газа и взревевший раненным зверем мотоцикл, взрывая землю грунтозацепами, взмывает в небо. Полёт длился считанные секунды, которые растянулись в вечность, а захлестнувший разум адреналин не дал воли страху. Приземление отпечаталось в мозгах короткой вспышкой смягченного амортизаторами удара и шуршанием вылетающих из-под колёс мелких камешков. Выжимаю оба тормоза, байк прочерчивает короткую полосу в грунте и останавливается.

— Победа! — хрипящим от нервного напряжения голосом кричу я.

— Молодчага хлопец, — пробасил подошедший сзади Президент. — А теперь суши портки, прыгай на своего коня и езжай в клуб — мы присоединимся как только закончим с остальными новичками.

Я посбрасывал экипировку, натянул косуху, на негнущихся ногах вышел за ограду полигона и шатаясь побрёл к стоянке.

Там, в стройном ряду мотоциклов, меня ждал столь привычный, в отличии от этих кросачей-гряземесов, шоссейник. Мой ИМЗ Урал. Правда от оригинального полувоенного совкоцикла там осталось немного — передо мной стоял напоминающий неведомого черного зверя байк с высоким, изящно изогнутым рулём, массивной передней вилкой от турера, широченными шинами на сверкающих полированным хромом цельнолитых дисках, низкой посадкой обвешанного кожаной бахромой седла с кофрами по бокам, черепами на грипсах и фарой в виде мальтийского креста. Потянувшись до хруста с суставах, я достал из кофра шлем, нацепил его и плюхнулся в седло. Жаль ехать не далеко — так хотелось после всего этого экстрима прохватить по дороге километров этак сто, успокоиться, подумать, да и просто получить удовольствие от езды. Так нет ведь — вон он клуб, минут через двадцать буду на месте. Ну да ладно, пока буду смотреть на постапокалиптический пейзаж выжженного беспощадным солнцем загородного пустыря. Эх, даже асфальт не удосужились положить.

На этой нерадостной мысли я матюкнулся, мысленно перебирая родословную нашей госадминистрации, пнул кикстартер и выехал на дорогу.

Пейзаж представал до ужаса скучный, покрытая сухой травой до самого горизонта земля и заброшенные промышленные здания поразительно одинаковой архитектуры примерно на том же горизонте. Не хватало только кактусов да скорпионов со стервятниками, и была б у нас своя маленькая Аризона. Какое-то разнообразие вносило только заброшенное кладбище, обнесённое полуразрушенным каменным забором и навсегда заржавевшими в открытом состоянии воротами. Одно из излюбленных мест отдыха неформалов-декадентов которым не лень ради такого тащиться за город. Красивое старое, еще довоенное, с железными и гранитными крестами, десятком склепов известных фамилий и засохшими деревьями представляло довольно мрачное зрелище, особенно на рассвете когда землю застилал туман, рассветный полумрак создавал сотни движущихся теней, которые падая на белые клубы приобретали объём. Помню раньше...

-Помогите!!! — истошный женский вопль вырвал меня из воспоминаний. Кричали со стороны кладбища.

Вывернув руль, я съехал с дороги и, разломав сухой кустарник, влетел в распахнутые ворота.

-Помогите!!! — голос доносился с противоположной стороны кладбища, я прибавил газа, черной молнией пролетая между рядами могил.

Крики повторялись, казалось меняя направление, раздаваясь то ближе то дальше и вот из старого заросшего диким виноградом каменного склепа вросшего в холм послышался тихий плач. Я остановился и слез с мотоцикла. Не сводя глаз с черного провала входа, подобрал с земли ржавый металлический прут и осторожно двинулся внутрь. Из пустоты дохнуло могильным холодом и меня окутал мрак. Нащупав на шлеме тумблер, я включил закреплённый на виске фонарик. Длинный коридор встретил меня огромным количеством поперечных ходов обложенных серым камнем, плач становился громче. Стало не по себе, мощный светодиодный фонарик будто вяз в густеющей тьме и, казалось, выхватывал тёмные силуэты плывущие по стенам. Я крепче сжал железку, отвел правую руку назад и выставил вперед левую в боевой стойке. "Это глюки, глюки не страшны, умерь фантазию, призраков не бывает, я здесь чтобы помочь попавшей в беду девушке, всё что тут может быть так это отморозки её обидевшие", — успокаивал я себя как-то не заметив, что свет фонаря тускнеет и плач переходит в набирающий громкость жуткий смех. Мурашки пробежались по спине и тело сковал липкий страх. Повернувшись к выходу я понял как далеко от него ушел. Но как такое возможно? Склеп уходил задней стеной в небольшой холм, не больше тёх метров в длину, но я не шел под землю, коридор был идеально ровный. Просвет выхода свидетельствовал об обратном, светя издали небольшим белям пятном. Фонарик погас, а смех неизвестной твари сорвался на хрип и начал приближаться, казалось, раздаваясь отовсюду. В мраке зажглись два красных уголька глаз. Выронив прут, я сломя голову побежал к выходу. Голова начала кружиться, свет входа плыл перед глазами и я начал цепляться плечами за шершавые стены, смех-хрип проклятого Нечто походил на скрежет ржавого металла, но разрывал разум, заглушал мысли, проникал в душу, сжимая сердце холодными тисками ужаса. Свет впереди потускнел и исчез, я бежал вперёд, повинуясь инстинкту самосохранения, готовый выбить дверь и вырваться на свет, но предательский камень попал под ногу и вывел из равновесия. Дальше помню только принятый шлемом удар, прощальный треск пластикового визора, головокружение, два огонька перед моим лицом, тошнотворный запах разлагающейся плоти и, похожая на падение в ледяную воду, пустота забытья.

Темнота, тишина, ни луча света, ни шороха. Я попытался повернуть голову, что тут же разорвало её жуткими болевыми спазмами.

"Болит голова, значит — я жив, раз уж есть чему болеть.", — первая мысль, пришедшая ко мне, была безумно оптимистична, но попытка проверить целостность черепа путем ощупывания моментально испарила все намёки на оптимизм. Удивило не состояние головы, а невозможность поднять руки — они упёрлись в покрытые мягким бархатом доски примерно на высоте сорока сантиметров. Голова перестала болеть моментально и в неё начали закрадываться нехорошие догадки. Попытка развести руки в стороны полностью их, догадки, подтвердила. Я в гробу. Не удивлюсь если посмотрев в зеркало увижу у себя седину в двадцать пять лет. "Для этого неплохо бы выбраться", — ехидно намекнул здравый смысл и было решено перед началом справедливой организованной паникой включить мозги. "Я в гробу, гроб деревянный, сосновый, судя по запаху — свежий, крышка забита. Если меня закопали, то совсем неглубоко — так как он не деформировался под весом земли", — я ощупал верхние углы и пальцы укололи гвозди. "Гвозди забиты минимум в шести местах, забиты криво, они тонкие, можно попытаться выбить крышку"

Я ударил обеими руками, потом ещё раз, и ещё, и ещё... Где-то на втором десятке крышка поддалась и показалась узкая щель, сквозь которую в глаза ударил свет. "Не закопали значит!",— мысленно возликовал я и ещё несколькими ударами выбил последние гвозди. Верхняя часть гроба тихо упала вправо, я поднялся и осмотрелся: деревья, трава, лес, поразительно свежий воздух. "Значит я далеко от города. Вот только как я сюда попал?". Мозг прокручивал все возможные варианты попадания сюда, эпизод в склепе в расчет не брался, так как до сих пор не воспринимался реальностью и скорей списывался на последствия переутомления, нервного напряжения, перегрева, солнечного удара и всего что только богатая фантазия услужливо подбрасывала, кроме мысли, что это было на самом деле. "Бред какой-то", — подумал я и посмотрел наверх. Тут у меня отвисла челюсть, я перегнулся через край гроба и сделал на почве расшатанных нервов то, что хотелось ещё давно — от души проблевался.

Глава вторая

Хорошо хоть визор разбился, уж я б точно в нахлынувших эмоциях забыл бы его поднять, чем перевёл бы и без того малоприятный процесс облегчения желудка в ещё более ужасающий. Крепко сомневаюсь, что рвотные позывы при наглухо закрытом шлеме приносят несказанное счастье.

Примерно с такими мыслями я лёг на траву и уставился в небо. Логическая часть мышления зависла не хуже Виндоуса в котором покопался неандерталец, а внутренний голос подсказывал, что, несмотря на моё острое нежелание во цвете лет обживать дурдом, это сделать вёже придётся. Надо мной нависало голубое небо с двумя сияющими звёздами. В одной я безошибочно опознал Солнце, но рядом с ним находилось небесное тело чуть поменьше, имевшее яркий кислотно— зелёный цвет.

— А может я уже в больнице и это мне сниться? Может, я лежу сейчас не в траве, а на койке, связанный ремнями и обдолбленый до овощного состояния транквилизаторами? — мыслил я вслух. — Ущипнуть себя что ли?

Ущипнул. Больно. Значит, я это всё же я и действительно нахожусь здесь. Офигеть! Весь идиотизм положения доходил медленно. Даже примерно не представляю где нахожусь, как сюда попал и куда идти, очнулся в гробу, наблюдаю аномальное явление. Втройне офигеть! И кстати где мой байк?

Я поднялся на ноги и более тщательно осмотрел окружение подсознательно понимая, что если меня сюда тащили, да еще и в столь своеобразной таре, то врятли озаботились транспортировкой мотоцикла. Но на этот раз я ошибся — Урал лежал метрах в пяти от меня в высокой — по колено — траве, собственно потому я его сразу и не заметил. Помимо моего железного коня на поляне находилось достаточно много объектов туго ассоциирующихся с чистотой и незахламлённостью природы: десятки своеобразных художественно переплетённых кусков серого металла образовывали странные подобия авангардных скульптур равномерно расбросанных вокруг, также привлек внимание макет лошади на неестественно длинных ногах, выполненный в натуральную величину из тряпок и дерева. В голове куклы четко проглядывалась впадина, толи имевшая какое-то назначение или просто сотворенная вандалами не понимающими нестандартное искусство. Я поднял байк и провел беглую инвентаризацию вещей в кофрах. Так... гаечный ключ, отвертка, складной нож, горсть мятных конфет, зажигалка, флакон топлива к ней, две пачки сигарет, аптечка с пол-литровой флягой спирта, запасной шлем, книга, вроде бы всё на месте... стоп, а это что? Я извлек на свет круглый, размером с куриное яйцо камень непонятного, будто живого, перетекающего из одного в другой, желтого и красного цветов. Этого у меня точно не было и почему-то создавалось впечатление, что вещица ценная и может немало стоить. Не знаю как объяснить, пускай будет интуиция. Вспомнив технику хранения ценностей из какого-то американского фильма, я отвинтил крышку бензобака и бросил камень туда, тихий всплеск бензина порадовал — топливо значит тоже на месте. Проведя инвентаризацию вещей в куртке и также убедившись, что ничего не пропало, облегченно вздохнул, достал сигарету и закурил.

Странно, не взяли денег, довольно-таки недешевый телефон также спокойно лежал во внутреннем кармане, даже серебряный крест на шнурке и тот не тронули. Значит не грабили, но тогда зачем всё это? И хрень эта, похожая на глюк ЛСДшника, над головой. Точно — меня осенила догадка — наркота, меня спокойно могли ею накачать. Но зачем? Психотропные вещества с первой дозы не вызывают привыкания и если хотели подсадить то вкололи б что покрепче, из группы опиатов. Опять загадка. Да и когда б они успели? Прокручивая события в обратном порядке, я пришел к выводу, что на кладбище я уже был под их действием раз привиделось такое, по телу снова пробежала дрожь при воспоминании о жутком смехе монстра. Может тут сеть ловит? В слабой надежде я достал телефон, но он показывал её полное отсутствие. Ладно, надо искать дорогу или аборигена, который сможет на неё вывести. Я сел в седло, надел запасной шлем и осторожно поехал между деревьями. Стоит сказать, что долго ехать не пришлось — метров через пятьсот в чаще мелькнули очертания небольшой одноэтажной избы в стиле русского средневековья. Подъехав и припарковав байк возле крыльца я поднялся по скрипучим ступенькам и вежливо постучал в дверь. В доме послышалась возня. Дверь не открыли. Я постучал снова. Тишина. Издеваются что ли?! Тихо ругаясь, спустился с крыльца и, подойдя к окну, заглянул.

Внутреннее убранство вполне соответствовало дизайну жилища: старинная печь с приставленным к ней ухватом, деревянный стол с такими же скамейками, иконы в углу, глиняная посуда на полочках, блестящий медный самовар. Посреди этого уютного великолепия стоял бледный как смерть бородатый медведеподобный мужик в грязной льняной рубахе и сходного цвета штанах. Я молча смотрел на него, он, даже не пытаясь унять дрожь в коленях, смотрел на меня. Да у меня в склепе и то попроще лицо было! Кажется, последнюю фразу я произнёс вслух, причем громко. Мужик икнул и рухнул в обморок сбив затылком кусок печного кирпича.

Не понял. Я осмотрел себя, и почесал шлем в районе затылка: ну помятый немного, но чего ж так пугаться, будто демона увидел. И тут снизошло озарение, что скорей всего сейчас чешу причину такой неадекватной реакции.

То, что сейчас у меня на голове заслуживает отдельного описания. Этот шлем гаражного производства я одевал не часто, желая поберечь психику пенсионерок и в целях профилактики заикания у детей. Творение представляло собой некое подобие черного рогатого противогаза из стали с умышлено криво вбитыми и загнутыми гвоздями, которые в свою очередь держали рваные куски тонкой кольчуги, лохмотьями свисавшей назад и по бокам. Также в районе висков были неряшливо приварены два миниатюрных прожектора забранные защитной решеткой. Картину дополняла кроваво-красная разрисовка под нечто инфернальное и достойное кисти Босха, выполненная дорогущей краской с очень ярким фосфорицентным эффектом. Помню, когда я в первый раз подкатил ночью к подъезду в сием чуде извращенного художественного вкуса, то сплетничающие на лавках старушки сначала впали в столбняк, а потом они дружно перекрестились, и продемонстрировали чудо массового исцеления от ревматизма, радикулита, артрита и других, мешающих спринтерскому забегу, заболеваний. Также шоковой терапией был вылечен алкоголизм соседа снизу и икота маленького мальчика. Правда, последний случай перерос в заикание, за что по сей день безумно стыдно. Собственно после этого я стараюсь этот шлем без особого случая не одевать, мало ли на земле малохольных личностей с хрупкой психикой.

Сняв шлем и убрав от греха подальше в кофр, я сел на крыльцо и закурил в ожидании возвращения в чувство хозяина дома. Черт, хоть бы его там Кондратий не хватил, если он там окочурится, то я при первой же возможности подарю шлем какому-нибудь театру ужасов.

Ждать пришлось около получаса, пока за дверью не послышались шаги. Тихо скрипнув, приоткрылась дверь и в неё просунулся довольно длинный мясницкий нож, следом показалась голова и плечи. Оглядев пространство перед домом амбал вопросительно уставился на меня.

-А где этот, — пробасил он, опустив тесак.

Кажись он успокоился и настроился защищаться. Скажи ему что "этот" стоит перед ним, то может и не так понять.

-Ушел он, не боись. Слушай, как мне до ближайшей трассы добраться?

-Трассы? — наморщил лоб собеседник, но быстро сообразил, — Дык отсель в двух верстах тракт на стольный град лежит. Вон за теми берёзками сыщешь, — сказал он, махнув рукой в лес.

-Столица? — удивился я и обращаясь к самому себе добавил: далеко ж меня занесло раз тут до Киева близкая дорога.

-До какого Киева? Стольный Смерноград там. А Киев... и не слыхивал за такой.

Таааак... я вдохнул и посчитал до десяти. Надо мной похоже планомерно издеваются или... В голову с новой силой полезли догадки о реальности происходящего. Ок. Последняя проверка:

-А что это за штука на небе рядом с солнцем? — глюки вещь сугубо индивидуальная и даже если он имеет причастность тому что со мной произошло, то это зелёное солнце он точно видеть не сможет.

Мужик посмотрел на меня как на безнадёжного идиота:

-Зелёное чтоль? Зеница Отцов. Ты что головой калечен добрый человек? — медленно протянул он и широко улыбнувшись, как улыбаются умственно отсталым детям сказал. — Может в избу пожалуешь? Блаженным помогать — богоугодное дело делать.

Я обреченно вошел вслед за ним и, опустившись на лавку, обхватил голову руками. Похоже, меня занесло дальше чем я предполагал, ЗНАЧИТЕЛЬНО дальше.

Глава третья

Мы сидели за накрытым скатертью столом, пили горячий чай из глиняных кружек и вели беседу. Мужика, как выяснилось, звали Митрофаном и он был что-то вроде местного егеря. Он рассказал про свою нелёгкую службу, про то как "шастают тут всякие, а потом собирай их по лесу да в мешок складывай что останется". Чуть позже он мне поведал о разгуле нечистой силы самой разной конфигурации, причем появлялась она собственно с той самой поляны на которой я и очнулся. Понятно тогда чего он так перепугался при моем приходе. Я в свою очередь рассказал про то как сюда попал, как побежал на крик, как зашел в склеп и всё остальное в порядке очереди. Митрофан слушал меня открыв рот и по окончании рассказа надолго задумался.

-Морок на тебя навели: не было там девки никакой, а токмо могильник мерзкий раз зенки красные да аки покойник смердел и дюже тебя Бог любит, раз живым ушел. У нас тут всякое приходит с той поляны, да раньше токмо бесы разные и, как бишь их по-ненашенскому, о — демоны, а тут человек, да еще и крещеный.

-Митрофан, я тут неместный, как ты уже понял, можешь в двух словах рассказать, что тут к чему у вас? — от полученной информации и так пухла голова, но я твердо решил разобраться в текущей ситуации и главное — придумать, как вернуться назад.

Мой собеседник отставил кружку и тоном лектора начал рассказывать про свой мир. Тут уже я сидел с раскрытым ртом. После получасового рассказа можно было точно сказать, что забросило меня в средневековую Русь примерно тринадцатого века, в которой история пошла по кардинально другому пути с момента появления несколько веков назад таинственной "Зеницы Отцов" — яркого небесного тела, которое не исчезает с небосвода ни днем ни ночью и, что удивительно видно по всей планете, что с точки зрения элементарной геометрии просто нонсенс. Днем оно похоже на зелёное Солнце, а ночью будто гаснет и является подобием Луны, разве что опять таки зелёного цвета. После её появления кругом начали открываться ходы в пространстве: исчезало всё что попадало внутрь, а в этот мир полезли монстры. Сами ходы по описанию походили на искаженный, будто от горячего воздуха, свет, скручивающийся в воронку и затягивающий внутрь ближайшие объекты. В довесок к наступившему катаклизму в стране началась полная анархия, многие сбились в банды и живут грабежом, остальные остались верны князю и живут в крепостях-поселениях, собирают дружины, ищут способ прекратить появление ходов, отбивают нападения нечисти и разбойников. На избу никто не нападает — разбойники уважают, а нечисть просо не подходит близко, причем причину такого поведения сам Митрофан объяснить не сумел.

На мой вопрос о способах вернуться он пожал плечами и ответил:

-Не ведаю. Это тебе в городе надобно узнавать, сам я ничего за ходы бесовские не знаю. В Сменограде есть дружина, а при ней чародей заморский обретается — вот он может и знает, а моя работа людей от леса беречь.

Что ж, я узнал всё что хотел. Встав из-за стола и душевно попрощавшись с хозяином, я вышел за дверь и завел мотоцикл. Мда, а ведь бензина еще километров на триста, не больше. О том, что делать дальше я предпочитал не думать.

В указанном направлении и вправду была утоптанная конскими копытами грунтовая дорога и примерно в километре сияли на солнце высокие белые стены города, окруженные земляными валами с торчащими из них кольями. Шлем я на всякий случаю не одевал, мало ли, а вдруг увидят неизвестный транспорт и примут меня за очередного демона да и пальнут на всякий случай из луков, или что там у них. Нет уж, жить ещё хочется.

Подъехал поближе, посигналил, со стены на метя недоверчиво глядел толстый солдат, зубцы стен ощетинились натянутыми луками.

-Чаво надо? — гнусаво поинтересовался он.

Так, что б такое соврать, чтоб поверили и пустили? Митрофан кажись про набор в дружину говорил...

-Путник я, в войско ваше вступать приехал.

— А чё й то у тебя? — кажется, страж удовлетворился версией и теперь смотрел на байк.

-Мотоцикл, — ответил я и видя, что собеседник сейчас зависнет от перевариваемой информации попытался пояснить с поправкой на эпоху. — Конь колдовской, двухколесный, Урал звётся.

Толстяк кивнул и сделал знак лучникам. Те к моей великой радости опустили луки. Тяжелые, окованные бронзой ворота со скрипом отворились и ко мне вышел, как я понял, старший стражи.

-В дружину говоришь? Ну, тогда пошли за мной, Коня своего оставь у сторожки, не боись — не сопрут.

Я поставил мотоцикл где было сказано, попутно напугав рядом стоящих коней, и пошел за ним. Мы вошли в бревенчатое здание, видимо являвшееся — казармой и проследовали вдоль коридора.

— Слыхал тут у вас колдун есть, — осторожно начал я.

— Ну есть, а тебе какое до того дело, — проворчал он. Разговор не ладился.

— Знать надо.

— Меньше знаешь — крепче спишь. Пришли.

Мы остановились посреди коридора перед дверью. Толстый толкнул и вошел. Бревенчатые стены, стол, стул — обстановка более чем скромная. За столом восседал мужчина лет сорока пяти, с густой темной бородой и едва заметной сеткой морщин, одетый в кольчугу поверх стеганой куртки, штаны из дубленой кожи и высокие окованные сапоги. Мой сопровождающий подошел к нему и доложил о целях визита. Тот в свою очередь сделал знак подождать за дверью и повернулся ко мне.

— Значит, посодействовать нам решил? — тоном опытного нквдшника спросил он, глядя мне в глаза. — Что ж — похвальное стремление, да только нет сейчас места в отрядах — не боишься пойти в разведку сегодня ночью, глядишь, и освободится что-нибудь?

Хитрый, проверить решил, ну да была-не-была.

-А не боюсь. К кому идти хоть?

-К ходунам, — взгляд стал ещё пристальнее, похоже, он пытался уловить мои эмоции.

Сомневаюсь, что он там увидел что-то кроме недоумения. Опять что ли нежить какая?

-Пойдешь не сам — с Фомой да Семеном, они хлопцы опытные и пропасть не дадут, а пока сходи к воротам и скажи Ивану, чтоб койку тебе нашли. Свободен.

Я вышел из "кабинета" со странным чувством: что-то было не так в его манере речи, не употреблялось ни одного присущего эпохе архаизма, да и врядли тогда на Руси был термин "разведка", "содействие". Особенно напрягало то, что я вписался в какое-то стремное мероприятие и мне таки придется это сделать.

Иваном оказался тот самый не слишком вежливый стражник. При второй встрече манера общения серьёзно поменялась и удалось вытянуть из него хоть какую-нибудь информацию о предстоящем деле.

-Ох и бедовый ты парень раз сам в руки к ходунам пойдёшь. Погубят тебя там, попомни мои слова. Они сами хоть и померли, да не упокоились их Богом проклятые души и бродят по погосту мертвяки, кровь да мясо людское ищут. И не думай, что раз братьев Кузнецовых с тобой послали так ты целый выйдешь — они как зачарованные, десяток поляжет, а на них ни царапинки малой, они вдвоём токмо и вертаются живые.

Вот примерно на таких вселяющих бешеный оптимизм темах мы и дошли до солдатской спальни,: два десятка кроватей, перед каждой сундук для вещей, освещалась комната очень слабо — свет еле пробивался через крошечное, затянутое паутиной окно под самым потолком.

— Вот твоя, — Иван показал рукой на крайнюю. — В сундуке меч, как Солнце зайдет — пойдешь на неупокоенных смотреть и... храни тебя Бог.

С этим словами он развернулся и вышел, а я сбросил сапоги и в чем был рухнул на кровать: до заката еще часов шесть — можно и вздремнуть. Усталость всего дня разом накатила и унесла в царство Морфея. Вчерашней ночью я оказался прав — у меня действительно выдался тяжелый день.

Глава четвёртая

— Просыпайся, — пробился сквозь сон чей-то голос.

"Не хочу", — подумал я, но понял что не прокатит и с трудом разлепил глаза. На соседней от меня койке сидели две тощие фигуры. Когда глаза привыкли к полумраку вечерних сумерек, удалось разглядеть их получше. Мужчины неопределённого возраста, без усов и бород, оба лысые и будто нарисованные под копирку. Одинаковым было буквально всё — от черной кожаной брони, до мраморно-белых худых лиц, какие встречаются у безнадёжно больных, и абсолютно бесцветных глаз. Также сразу ударил в нос резкий запах, исходящий от обоих. От них пахло чем-то вроде дёгтя или смолы в смеси с запахом ржавчины.

— Братья Кузнецовы, как я понимаю?

— Братья, — сухим голосом отозвался один.

— Кузнецовы, — эхом ему добавил второй.

Мда, значит отвертеться от ночной вылазки не выйдет — сейчас она уже не казалась мне такой хорошей идеей.

— Собирайся, мы будем ждать у входа.

Я кивнул и, поднявшись, подошел к сундуку, братья удалились. Так, что тут у нас? К моему глубочайшему разочарованию, в сундуке был только сверток грязно-белой материи. Хотя чего я ещё ожидал: ручной пулемёт, связку гранат, бронежилет и ракету Стингер? В свёртке ожидаемо лежали ножны с мечем внутри. Я достал его и осмотрел. Такой себе обычный одноручный меч из тех, которые можно увидеть в музеях и на картинах про русское войско, хотя, примерно представляя на кого идём, скорей хотелось получить армейский дробовик "Моссберг" или на худой конец бензопилу, в лучших традициях фильмов Ромеро. Но выбирать не приходится, чем богаты — тому и рады. Я осторожно сделал пару взмахов и отметил довольно неплохой баланс. Хорошо что доводилось участвовать в играх клуба исторической реконструкции, нет, конечно, мастера боя на мечах из меня не сделали, но научили уверено держаться, довольно сносно блокировать и атаковать без угрозы случайно отрубить себе голову, а это не может не радовать.

Закрепив перевязь с ножнами на поясе я вышел из казармы. В лицо дохнул свежий, не отравленный смогом, вечерний воздух, вдалеке над окружающим город лесом багровел закат, заливая кроваво-красным светом двор между внешней и внутренней городскими стенами. Пространство было практически безлюдным — на квадрате примерно двадцать на двадцать метров стояли Кузнецовы, рядом с ними топтались беспокойные лошади, возе стены, у самых ворот, меня ждал мотоцикл. Я сел в седло и завел мотор, братья с плохо скрываемым удивлением покосились в мою сторону.

— Поехали? — спросил я.

— Езжай за нами, — в один голос отозвались они и наша троица выехала за ворота.

А до чего ж красиво тут вечером — всё кажется красивой картинкой созданной талантливым художником компьютерной графики и как-то теряется ощущение реальности. Красно-оранжевый свет заливает изумрудную траву поля, упирающегося в тёмный лес, кажущийся в сумерках несколько зловещим, а раскинувшееся насколько хватает взгляда небо, в легком переплетении невесомых облаков, разрывало восприятие сотнями оттенков красного. Красота то какая! "Даже матом ругаться не хочется..." как кто-то говорил.

Из созерцания прекрасного меня вырвал голос одного из братьев:

— До погоста недалеко, успеем как раз к заходу солнца. Как приедем, то ты подождёшь нас у камня, а мы сходим на светлячков поглядим. Запомни — что бы ни случилось, не иди за нами — голова дороже любопытства.

— Каких ещё светлячков? — не понял я, вроде бы, как я понял, про зомби договаривались или что тут у них под "ходунами" подразумевается.

— Повезёт — не узнаешь, ЕСЛИ повезёт, — сделав акцент на этом "если" второй брат.

— А что из себя представляют ходуны? — решил сменить тему я. Думать об опасности нашего предприятия было не очень приятно, а учитывая неизвестность опасности — неприятно вдвойне.

— Их ты тоже не увидишь...если повезёт.

Не понял. А куда ж тогда меня отправили? Видимо недоумение отразилось у меня на лице.

— Это мы сказали сотнику про ходунов, но там их нет, пока нет, но там есть светлячки, много светлячков.

Дальше ехали молча. Я всё больше начинал напоминать себе персонажа сказок Льюиса Кэрролла. Я тоже падал в пустоту неизвестности, но вот только насколько глубока нора и принадлежит ли она доброму и безобидному кролику.

— Стой, приехали, — тихо сказал один из братьев.

Последние лучи закатного солнца уже скрылись за горизонтом и землю освещал призрачный бледно-зелёный свет Зеницы Отцов. Я поднял голову. А ведь действительно похоже на Луну.

Мы остановились у большого валуна, братья спешились и бесшумно исчезли за густыми кустами. Ловко у них это выходит, заметил я, даже трава под ногами не зашелестела.

И вот я остался один на тропинке петлявшей между кустами, вдалеке, метрах в трёхстах горело оранжевым пятном окно избы, самого здания видно не было, как и чего-либо рядом с ней — слишком густо росли кроны деревьев. Кажется, братья пошли туда.

Я достал сигарету и закурил. Чем дальше, тем интереснее развивались события: странный, какой-то "неисторичный" как говорят ролевики, начальник ополчения, ещё более странные братья разведчики этого начальника дезинформировавшие, опасное задание, а я нутром чуял, если не сказать прямее, что оно именно такое, какие-то загадочные светлячки о которых мне не захотели рассказать. Плюс ко всему, я нахожусь в лесу, на узкой дороге, стою и смотрю на тропу, ведущую в лес, и огонёк во тьме на который пошла разведка в поисках этих самых светлячков и меня распирает подогреваемое адреналином любопытство. Именно это чувство во все времена являлось неиссякаемым источником неприятностей и потому я с ним боролся как мог. Особенно учитывая рассказы Митрофана про количество местной нечисти. Возможно, он и преувеличил их численность, но за неимением других данных, буду считать это основными мерами предосторожности и не соваться куда не просят.

С противоположной стороны дороги зашуршал кусты, я отправил окурок на землю и выхватил светом фары заросли. Из них, на уровне земли торчала рука. По коже пробежался неприятный холодок. Меч покинул ножны и я осторожно, выставив остриё вперёд, пошел к кустам. Подойдя поближе, направил луч карманного фонарика на руку и выше. В листве было пусто, никто не стоял и не смотрел, не готовился напасть или что-то в этом роде. Набравшись смелости, я наклонился и потянул за лежащую на земле руку. Уверенность как-то незаметно улетучилась — из кустов я вытянул только руку. Всмысле больше там ничего не было, кроме оторванной, судя по свисающим кускам мяса и сухожилий именно оторванной, на уровне плеча конечности. Но я слышал как шуршали кусты, не забросили же её сюда. Хотя почему нет? Судя по тому, что именно в эту сторону ушли Кузнецовы, то может это их рука и братьев уже кто-то нашел, раньше чем они нашли их. Я вернулся к байку и боком сел на седло, не сводя глаз с руки. Нет, это точно не их — они оба комплекцией были как балерины, а эта рука побольше моей будет, да и цвет кожи потемнее. Единственное, в чем не оставалось сомнений, было то, что разорвали несчастного совсем недавно — кровь не успела застыть и медленно стекала в землю.

В этот момент мне краем глаза показалось, что у конечности дернулся палец, и я вновь пристально уставился на неё. Нет, бред, невозможно. Я улыбнулся собственному разыгравшемуся воображению и, опустив взгляд, покачал головой, лечиться надо батенька, а то скоро... Последняя мысль оборвалась, стоило мне поднять глаза. Оторванная рука, загребая пальцами землю и извиваясь, медленно ползла в мою сторону. Чуть не рухнув с седла,

я покрепче сжал меч и рубанул с плеча. Брызнувшая кровь заляпала клинок и несколькими каплями попала не переднюю вилку мотоцикла. Рука замерла, сведённая судорогой. Проклятье! Что тут за чертовщина твориться!? Вопрос ушел в пустоту и ответом на него стал душераздирающий крик со стороны жилища. Лошади братьев встали на дыбы, заржали и в страхе побежали назад.

Я сел на байк и, ломая кусты, поехал на свет. За кустами действительно было кладбище: земляные холмики и деревянные кресты заполняли собой всю площадь небольшой поляны, чуть дальше, в чаще, стояла изба, по всей видимости — изба сторожа. Заглушив движок и откатив транспорт в кусты, я толкнул дверь...

Открывшееся зрелище определённо заставило б слабонервных людей потерять сознание. Даже привыкший ко многому я ощутил слабость в ногах. Это было похоже на обложки альбомов группы "Cannibal Corpse": стены густо забрызганы кровью и ошмётками плоти, с потолка свисал крюк, пробивший через затылок голову подростку, теперь больше похожему на изодранный, бесформенный кусок мяса. Оторванные ноги и руки горели в печи, наполняя помещение тошнотворным запахом горящей плоти, внутренности свисали из разодранного от горла до середины живота тела. Глаз не было, вместо них в пустых глазницах чернели два куска угля, один из которых всё ещё был красным от накала. На столе лежал мужчина, разделанный маньяками-садистами — конечности лежали отдельно, внутренние органы кровавой кашей выпирали из живота, а мозг из раздробленной головы покоился в миске. Теперь я понял, почему братья не хотели моей компании — он оба стояли над трупом и жрали человеческое мясо.

Видимо меня услышали. В мою сторону повернулись две пары пустых, молочно белых выпученных глаз на опухших как у утопленников лицах. Зомби двинулись ко мне.

-Не повезло, — в два голоса прохрипели они и с их скаженных в безумном оскале губ заструилась кровавая пена.

Забыв, что у меня есть меч, я одним прыжком сократил расстояние и двинул правому кулаком в челюсть. Хрустнула тонкая кость. Второй получил с разворота локтем в переносицу. Нос с чавкающим звуком ушел в череп.

Конечно, на них это не подействовало, зомби ударил меня кулаком в грудь и я вылетел в дверь. Двойной слой дубленой до деревянной прочности кожи на косухе и жилете не дал сломаться ребрам, но они всё равно болели.

Братья вышли следом. Тут я вспомнил о мече и, превозмогая боль, обнажил сталь, спрятал под себя и притворился бревном. Первый зомби подошел и, наклонившись, замер. Это стало его ошибкой: клинок серебристой молнией взметнулся и, располосовав первого, выскользнул из рук в траву. Второй шел следом и уже тянулся ко мне. "Это конец" — уже промелькнуло в голове холодным спокойствием осознание скорой смерти, как вдруг ночь разорвал рев мотора и зомби сбил в полёте мой мотоцикл.

— Интересно, кто ещё умеет им управлять, — вслух подумал я и поднял голову.

Кажется, у меня отвисла челюсть: в трех метрах от меня стоял Урал БЕЗ СЕДОКА и, включив задних ход, колесом потрошил нежить. Внутренности летели на двигатель, где с шипением исчезали, а цвет фары медленно краснел.

Спустя пару минут он остановился, я встал и осторожно подошел. Один из братьев Кузнецовых лежал под колёсами размолотый в кашу, на мотоцикле же не замечалось ни пятнышка. Но куда всё исчезло? Я отвинтил крышку бензобака и направил внутрь луч фонарика. В густом красном месиве не было ничего общего с бензином, а на дне сиял красным светом положенный мной непонятный камешек. Сам мотоцикл казалось тоже изменился, будто стал чуть обтекаемее и на деталях ясно виднелись, похожие на сетку вен, красные прожилки на блестящем хроме.

Я наклонился ниже, пытаясь их рассмотреть...

Тяжелый удар по затылку... Темнота...

Глава пятая

Похоже, у меня дежавю: опять темно, опять болит голова, и снова нет возможности пошевелить руками. Единственное различие заключалось в моём сидячем положении упершись в холодную и мягкую, похоже земляную, стену, и затхлый запах подвала. Хотя нет — мне ещё хотелось есть. Странно, при всей неопределённости положения, меня в первую очередь беспокоила возможность простудить почки и желание поесть, а потом уже вопрос куда и главное к кому я попал. Из всех виденных мною обитателей этого мира доверие внушал разве что Митрофан, сразу подкупивший меня простодушной душевностью разговоров. Хотя, если меня поймали кто-то вроде братьев-зомби, то следует начать, мягко говоря, беспокоится или просто обделаться от осознания сей ужасной перспективы быть заживо сожранным. Спасибо тебе здравый смысл — есть как-то резко перехотелось.

Так, попытаюсь понять, почему на этот раз у меня ограничена подвижность. Пошевелил затекшими руками, поерзал, попытался наклонить голову. Мышцы хоть и затекли, но примерно стало понятно, что я связан по рукам, которые лежат на подобии английских деревянных колодок, одним концом это пыточное устройство упиралось в пол, а с другой стороны находилась моя шея. Судя по тихому звону, меня ещё и на цепь посадили. Отлично, но что дальше?

Впринципе, если попытаться встать и поискать запирающую часть колодок, то можно от них избавиться, учитывая, что руки не были к ним прикреплены. Хотя, если подумать, то это странно, но тут всё странно и об этой конкретной странности хотелось думать в последнюю очередь. Только я попытался принять вертикальное положение, как раздались звуки шагов и с лязгом открылось небольшое окошко в, как я уже потом понял, двери. Яркий дневной свет залил помещение, ударил в глаза и я зажмурился.

— Гляди — сидит, — произнес тонкий, похоже, принадлежащий ребёнку, голос.

— Конечно, сидит, куда он денется, — ответил ему второй, чуть пониже тональностью, но тоже несомненно детский.

— А если кинется да двери расшибет? — испуганно спросил первый.

— Куда ему — рыпнется, так разом без башки останется. Видишь, цепь в стене торчит — натянется и покатится по полу голова. О, ща будет, не проморгай, — в просвет я разглядел две пары любопытных глаз

Я замер в несуразной позе, полувстав, и уже при свете осмотрел то, что счел колодками. Да, несомненно, общие черты просматривались, но у деревянного аналога кандалов не было натянутой дуги, на манер арбалетной, и уж точно они не комплектовались лезвием, готовым сорваться в шею узника, как только натянутая цепочка приведёт в действие спусковой механизм. Спасибо ребятки, предупредили. Ещё б немного и всё — хана.

— Анну пошли отседова! Неча вам тут делать, — произнес дрожащий старческий голос и следом послышался звук двух подзатыльников.

Двери темницы открылись. На пороге стоял сгорбленный старец с клюкой и в балахоне. Лица против света разглядеть я не смог. Долгую минуту мы молча смотрели друг на друга. Молчание нарушил он:

— Да ты чистый, — с некоторым удивлением сказал он и подошел.

— Учитывая где я нахожусь, то не совсем, — осмотревшись, насколько позволяло это подобие арбалета, ответил я.

— Чистый, уж я то вижу, что нет в глазах твоих светлячков.

Опять эти светлячки. Надо бы при случае спросить у кого-нибудь про них.

Старик подошел и повернул что-то на деревянной поверхности устройства — лезвие сложилось внутрь, а зажим на шее ослаб. Следом мне развязали руки и помогли подняться.

— Меня Ярославом звать, — представился освободитель.

— Саша, — я протянул ему руку, которую он, помедлив, пожал.

— Пошли, мне много у тебя спросить надо.

Я вышел следом за ним на свет божий и осмотрелся.

Ага, деревня, маленькая: восемь домов, кольцом окружающие небольшую деревянную церковь, кузница и какие-то хозпостройки. Всё это обнесено частоколом, кругом ходят люди, проходя мимо, они почтительно кланяются старику. Отметил себе, что это местная шишка и надо быть с ним повежливее, может поесть дадут.

Путь наш закончился у пристройки к церкви, которую я сначала принял за сарай, но на поверку оказавшаяся, я не поверил своим глазам, — алхимической лабораторией. Ей богу, последнее что я ожидал увидеть в этом месте была именно она: стеллажи, заполненные мешочками, горшками, приборами и книгами смотрели на меня. Похоже, я так увлёкся созерцанием, что не услышал адресованный мне вопрос, исходивший от Ярослава, уже развалившегося в подобии кресла. Я расположился на колченогом табурете напротив.

— Что? — повернулся я.

— Отсель ты спрашиваю? — повторил собеседник.

— Издалека, — уклончиво ответил я, так как до сих пор не мог даже самому себе объяснить как сюда попал и тем более, как объяснить средневековому жителю откуда.

— Это я и сам вижу, уж больно одежда на тебе чудная, но говоришь по-нашему.

— Для начала, хотелось бы узнать, как я попал в вашу деревню?

— Ерофей тебя утром заприметил да и приволок. На могильнике ты лежал. Говорит, что глаза у тебя зелёным светились, хотел там и порешить, да не стал. Резак на шею одел и в поруб бросил. Думал, что светлячки в тебе поселились, а я выгоню их... дубина.

— Стоп! — я помахал руками. — Что такое "светлячки" и почему все их так боятся? — хотелось наконец понять что держит в таком страхе всю округу.

Старик сощурился и пристально на меня посмотрел.

— Откуда ж ты, добрый человек, раз про них не слыхивал?

Вздохнув, я выложил всё о своём появлении тут. К концу рассказа старик смотрел пустыми глазами в пол и явно завис.

— По навьим ходам пробрался... — не адресуя фразу никому, ошарашено прошептал он и, подняв глаза, сказал:

— Тогда слушай: стали спускаться ночью огоньки, все сначала их за светлячков безобидных принимали, да только поймать их никто не мог, ухватят рукой, а в ней пусто, и пропал огонёк. Следующим днём все уж и забывают про них, а ночью глаза у людей белые становятся, сами как утопленники и будто бесы вселяются: собираются от мала до велика и идут в соседние сёла, рвут людей, жрут их мясо, насильничают убитых, мордуют насмерть живых, да так жестоко, что у самых лютых палачей поджилки трясутся, как слышат про их изуверства. Наутро просыпаются в чужом селе посеред мертвецов, кровью все перемазанные и начинают смеяться как полоумные и хоть уже и похожи на людей, да нет в них больше души людской, ходуны это светлячками ведомые.

— Странно, Митрофан мне про них ничего не говорил, — я задумчиво почухал два дня не бритую репу.

— Какой Митрофан? — напрягся старец.

— Мужик, в лесу тут неподалёку живёт. Он то мне и сказал куда ехать. А что? — ой что-то мне не понравилось то, как он это спросил.

— Жил тут давно один Митрофан. Тоже в лесу, тоже не далеко. С ним жила жена его да трое ребятишек. Хорошая семья была: жена красавица, дети смышлёные, да и сам он на все руки мастер, всем селом приходили как что понадобиться в лесу сделать, совета да помощи просили. Да как-то раз пришел Митька наш к нему да в двери постучал, никто не отворил, он еще раз. Глядь, а не заперто вовсе. Как зашел он, так и вылетел: жена Митрофанова вся в крови на полу с прорубленной головой лежит, от детей только косточки по сеням разбросаны, а сам Митрофан в петле болтается со большим ножом в руке, а вокруг всё так аккуратно, утварь кухонная расставлена, иконы в углу, самовар стоит, да ухват к печи расписной приставлен. Крюк только вбил криво, не должно его там быть, вот и прибил, видать, наспех.

Я замер, прокручивая воспоминания о доме. Точно, в потолке абсолютно не к месту, прямо над табуретом, на котором сидел Митрофан, был косо вбитый железный крюк. И тесак с которым он меня встретил... так значит он был... Наверно я побледнел. Сумеречная зона какя-то.

— С духом Митрофана-висельника ты говорил. Значит, не смог он найти покоя ни на земле, ни в преисподней. Я как глянул на покойную, то увидел, что она рассудком из-за светлячков помутилась, детей съела, а муж её ножом тем убил и повесился — не вынес горя. Тогда эта пакость ещё только появилась и он не знал об ней — вот и не сказал. Хотели предупредить да не успели, эх, хороший был мужик. Теперь мы одни на много вёрст без светлячков живём — не могут они явиться пока я тут.

— А Смерноград? Там же дружина, — вспомнил я.

— Окстись! Там они первым делом очутились, теперича еженощно ходит ходуново войско от села до села ничего живого не оставляя. Только дружина в стольном граде и осталась. Ох, чует моё сердце, что скоро и наш черёд мертвую сотню встречать, — сказал Ярослав и со вздохом опустил глаза.

— Кстати, а где мой мотоцикл? — сменил тему я.

— Что? — похоже, он не понял, что я имею ввиду.

— Двухколесная железная телега, — аккуратно подбирая слова, повторил я.

— Кровавого голема мы в сарае заперли, днём он, что игрушка безобидная, к ночи токмо оживает. Нечисть это, я нашим приказал спалить. А пошто он тебе...

-ЧТО?!!

Я вскочил и приподнял старика за грудки.

-Никто, слышишь, мать твою, НИКТО не смеет даже царапать на нём краску без моего согласия!

Старик был не напуган, хотя я выглядел очень злобно и услышь, что они с ним что-то сделали — свернул бы ему шею. Но, к моему удивлению, он скорей удивился услышанному. Я сбавил обороты и поместил дедулика на исходную позицию.

— Так он твой? Он тебя слушается? — искреннее удивление как у деревенского ребёнка в столичном цирке.

— Он меня вчера спас, — буркнул я в ответ.

— Но как ты его сделал? Нужно собрать тело, относиться к нему как к живому, затем поместить сердце и окропить кровью.

Так вот, что это был за камешек. Наверно тряпичная лошадь и была големом от которого он отвалился, а кровь из разрубленной возле дороги руки оживила байк. Похоже, я слишком часто произношу эту фразу, но всё же. ОФИГЕТЬ!!!

Бурчание живота отвлекло от осознания столь ценного приобретения и напомнило, что со вчерашнего утра я ничего кроме чашки кофе не употребил. Похоже, Ярослав это заметил и удалился, что-то крича бабам на улице.

Мне же, тем временем, занятому обследованием лаборатории пришла кое-какая идея.

Пришедший где-то через полчаса с накрытой корзиной хозяин увидел примерно следующую картину: я сидел в его кресле и толок в ступке серу, рядом в мисках находился порошок древесного угля и сухого коровьего навоза, паршивая замена селитре, но всё же. На огне горелки в решете плавился свинец и капал в ведро с водой.

— Что ты делаешь?! — взвизгнул он.

— Вывожу вас из каменного века, а заодно хочу получить нормальное оружие, — меч я так понял у меня спёрли или просто не заметили когда тащили.

Возмущение сменил интерес.

— Что это?

— Порох. Для своего века можешь считать это очень крутой взрывчаткой. Кстати где у вас тут кузнец?

Дальнейшая возня с первым славянским самопалом затянулась до вечера. Сначала пришлось долго объяснять кузнецу, что я от него хочу, потом перерисовывать схему так, чтобы он понял, потом напрягать местных швей на пошив мешочков нужного размера. Особенно тяжело было уговорить сделать всё бесплатно, но вовремя подключившийся Ярослав сдвинул дело с мёртвой точки и к вечеру я уже сидел в лаборатории и изучал сие чудо.

Дуло, сделанное из двух стальных трубок с толстой деревянной прослойкой между ними, переходило в кованое цевьё с запалом из сочетания флакона со спиртом, выгнанным тут же, и огнива. Принцип работы сочетал в себе классическую схему кремниевого ружья и немного авторского видения вопроса. При спуске курка маленькая порция спирта выбрасывалась в отверстие патронника и смачивало тканевой патрон, огниво высекало искру и поджигало порох. Завершал конструкцию дубовый приклад. Патроны, правда, пришлось набивать собственноручно, сначала плотно заталкивая в сосискообразные мешочки порох, потом утрамбовывая картечь, выплавленную по английской схеме с помощью решета и воды, и, наконец, намертво запечатывая их вощеной веревкой. Учитывая, что к концу дня у меня было почти полторы сотни маленьких, размером с патрон автомата Калашникова, серых зарядов, можно представить, КАК я возненавидел это дело.

Надо бы проверить работоспособность девайса. Я зарядил один патрон и из окна выстрелил в частокол. Надо же, работает. Разброс для десяти метров просто отличный, да и то, что дробь вошла в крепкое дерево, не могло не радовать. Но такой вечер просто не мог никто не испортить.

— Ходуны! — раздался крик у ворот.

Глава шестая

Я вздохнул, рассовал по карманам несколько горстей патронов и, толкнув дверь, вышел наружу. Свежая ночная прохлада ударила в лицо. Все взбирались на стену, и я, последовав их примеру, перебросил ружьё через плечо и занял оборонную позицию.

Ночь встретила практически абсолютной, давящей тишиной, такая ещё называется фронтовой. На нас напали и этой самой ночью нам предстояло бороться за право снова увидеть рассвет. Мужское население деревни в количестве двух десятков человек, вооружившись луками, выстроилось на стене и напряженно вглядывалось во тьму леса за поляной, на которой собственно и располагалось поселение. И вглядываться было во что: то тут, то там, в чаще белели лица нападающих и блестели их пустые глаза. Они шли медленно и прямо, возможно, в таком состоянии отключается сознание и мышление, но они даже не пытались прятаться или окружать. Из-за плохого освещения, даваемого тускло помигивающими из-за облаков звёздами, их точное количество подсчитать было невозможно, но, даже навскидку, больше десятка тварей шли в нашу сторону. Приглядевшись, я узнал в одном из них уцелевшего во вчерашней схватке Кузнецова — он выжил, хоть у него от уровня носа и не хватало половины головы. Плохо дело, значит, даже серьёзные механические повреждения не убивают их. Остальные, похоже, являлись жителями какой-то деревни — в атаку на нас, помимо мужчин, шли женщины, старики и даже дети.

— Что делать будем? — повернулся я к рядом стоящему бородачу, который командовал обороной.

— Ждать, молиться и держаться до утра, — не отводя глаз от толпы, ответил он.

Отличная перспектива. Судя по тому, что они перестали прибывать, то это всё. Я присвистнул. Да их тут не меньше полусотни и идти им метров двадцать до ворот. Такой толпой они запросто их сломают, учитывая силу этой нечисти.

— Я понял, что всё хреново, но как отбиваться будем?

— Ямы видишь, — он указал мне на темнеющие в земле пятна, — в этих деготь, а в тех колья, — он показал на другие.

Действительно ямы. Метрах в десяти. Чтож, тогда пока опробуем моё оружие.

Я прицелился и выстрелил, в стойлах испуганно заржали лошади, лицо обдало прошедшими через охладительный экран пороховыми газами. Надо б схему доработать. Шедший впереди зомби, который сумел не упасть в ловушки и уже ковылявший в тридцати шагах ос стен, получил картечью в грудь и только пошатнулся. Не фарт, хотя можно попробовать другой вариант. Перезарядил ружьё и выстрелил по ногам. Есть! Сработало! Конечность с треском выдала облачко кровавых брызг и сложилась в районе колена, ходун упал и дальше передвигался уже ползком. Значит, они всё же подчиняются законам физики и анатомии: не смотря на отсутствие болевых ощущений, раздробленные кости не держат вес тела, а обрывки мышц не могут двигать конечности. Я стрелял по нему снова и снова, пока монстр не превратился в развороченный свинцом кусок мяса. Однако, семь патронов ушло, правда в цель попало только пять, но, даже если я каждый раз буду попадать куда надо, то всё равно всех не перестреляю.

А вот и ямы-ловушки показали себя в деле. Непроходимо тупые ходуны в упор не замечали их и падали в горючую массу, из которой выбирались и шли дальше, или напарывались на острые колья, на которых и оставались. Похоже, они как-то отличаются друг от друга: вспомнить братьев, так те вели семя довольно рационально и врядли попались бы в ямы, которые даже ветками забросать не удосужились, а эти перли будто не замечая. Пожалуй, подумаю об этом позже, сейчас надо действовать или этого самого "позже" может и не быть.

Жители подняли луки с зажженными стрелами, и залп по вымазанным дёгтем ходунам поджег цели. Ночь осветили полтора десятка ходячих факелов, воздух заполнил густой запах горящей плоти. Зомби даже хода не сбавляли, пока огонь не наносил критических повреждений телам, после которых они падали в траву тлеющими головешками, особенно быстро горели маленькие фигурки детей. Дальше стрельба велась по уцелевшим, превращая их в подобия дикобразов, но не нанося видимого вреда. Шестнадцать уцелевших ходунов, истыканные стрелами, с упорством танков перли на ворота. Я стрелял так быстро как мог, свинец со свистом рассекал воздух. Пороховой дым резал глаза, спускался вниз и застилал сизым туманом пространство под стеной. Первый, второй, третий лёг. Выстрелы, хрип из разорванных лёгких, трест костей и звук догорающих тел сливался в безумную симфонию смерти. Мужики бросали со стен камни, разбивая головы нападающим, которые уже били в ворота. Бесполезно, их слишком много. В отчаянии, я спрыгнул со стены и побежал в сторону лаборатории — там должен оставаться порох. Только бы успеть.

Вот нужное строение, я рывком, чуть ли не срывая с петель, распахиваю дверь. Вот он! В пятилитровом бочонке должно оставаться еще килограмма три. Хватаю с полки горшок с жиром, попутно переворачивая какие-то миски, которые падают на пол и разлетаются глиняными осколками. Заткнув бочонок, обливаю сухое дерево.

Хватаю бомбу вспотевшими от волнения руками и бегу назад. Ворота уже трещат под градом ударов ... вверх по лестнице ... их ещё двенадцать. Надеюсь сработает.

— Все со стены! — крикнул я, бросая бочонок на головы ходунам, обороняющиеся оказались понятливыми и резво очистили стену, я схватил факел. — ЛОЖИСЬ!!!

Взрывом перекосило ворота, а сам я едва успел спрыгнуть, хотя, точнее будет сказать, слететь, приземлившись лицом в землю и разбив нос. На меня со всех сторон смотрели явно не привыкшие к такой пиротехнике, а потому испуганные местные жители. Поднявшись на исходную позицию, я взглянул на деяния рук своих.

Да... Стены им долго отмывать придётся, мимоходом отметил я, рассматривая разбросанные вокруг, фигурно изувеченные тела и их фрагменты, но, похоже, это победа. Вышедшие за ворота люди разделяли моё мнение и уже явно радовались пережитой ночью. Хотя радовались рано — на краю поляны воздух пошел дрожью, начал сгущаться и закручиваться в воронку.

— Что это? — я указал пальцем на аномалию.

Веселье как рубильником выключило.

— Ход, — осевшим голосом донеслось из толпы.

Кажется, кто-то начал молиться. Тем временем воронка разорвалась ослепительным белым светом и из неё выпал бесформенный черный ком примерно метрового диаметра. Все замерли. Оно лежало на месте, но мои надежды на то, что это что-то не живое или, хотя бы неподвижное, не торопились оправдываться — нечто перекатилось в сторону ловушек. Черт возьми, мы ведь даже ворота закрыть не сумеем — при попытке их открыть створка просто выпала, видимо взрывом повредило петли. Нечто упало в яму с кольями, в котором до него остались лежать несколько ходунов. Но что оно делает? Ответ последовал незамедлительно — из ловушки нечто выкатилось уже изрядно прибавив в объёме и покатилось по убитым огнём и дробью. Масса поглощала трупы... нет, похоже, она их наматывала на себя, образуя отвратительную картину переплетения окровавленных тел, рук, ног, голов, выдавленных наружу органов, кусков мяса и торчащих из этого фарша осколков костей.

Я сделал первое что пришло в голову — выстрелил в ЭТО. Ноль. Абсолютно ничего — масса продолжала кататься по телам, присоединяя к себе всё новые и новые куски мертвой плоти. Кажется, кому-то стало плохо — стоящий рядом со мной парень отбежал в сторону, его тошнило. Ком собрал последнее тело их ловушек и, на мгновение замерев, шатаясь, медленно пошел в нашу сторону. Да-да, именно пошел, десятки рук и ног, принадлежащих ныне изломанным, скрученным, раздавленным и разорванным телам, подрагивая, держали его на весу примерно в полуметре от земли. Один из ополченцев, видимо потерявший от увиденного рассудок, подхватил с земли рогатину и с криком побежал в атаку. Острое дерево легко вошло в мясо и это было последним что он увидел — от монстра отделился крюк, похоже, бывший раньше чьим-то ребром, и, пробив несчастному шею, втянул внутрь кровавой массы.

Пороха не осталось, пуля его не берёт, результат рукопашной мы тоже видели. Похоже, у жителей началась паника, часть убежала за стену и с неразборчивыми криками металась меж домов, тогда как другие замерли у ворот не в силах шевельнуться. Я был из вторых. В голове бешено метались мысли, а нечто неумолимо приближалось.

Нас растолкал подошедший сзади Ярослав и забормотал толи молитву толи заклинание. Вероятно первое — при его словах монстр остановился, а осенённый крестным знаменем поменял траекторию движения и ушел в лес уже через минуту скрывшись за деревьями. Разбираться в подробностях его действия и в вопросе где он шлялся пока мы держали оборону, не было ни сил ни желания, во всяком случае сегодня. Разговоры могут подождать до утра, надеюсь, на нас ещё раз никто не нападёт. Все присутствующие упали на колени при виде чуда своего спасения, а я, шатаясь, побрел за ворота. Не помню точно, но, кажется, я упал на какой-то сеновал.

— Спать, как же мне хочется спать...

Глава седьмая

Утро началось с того, что лучи рассветного солнца, пробиваясь сквозь щель в двери, падали мне на лицо и мешали спать. Я с трудом разлепил глаза и осмотрелся. Судя по окружению и запаху, я заснул в сарае на большой куче сена. Заснул в чем был, даже не снимая сапог, что в последнее время складывается уже в плохую привычку. Ружьё было приставлено к косяку двери.

— Поесть и побриться, — первой мыслью промелькнуло в голове.

Потянувшись, я встал на ноги и отряхнул косуху от застрявшего сена и вышел на улицу. Обитатели деревни уже были на ногах и спешили по своим делам. Не найдя ничего лучше, чем отправиться на поиски Ярослава, я незамедлительно приступил к выполнению задуманного. Дедулика, надо сказать искать долго не пришлось, нашелся он довольно быстро, как я и полагал, в лаборатории, в окружении непонятных устройств, явно имевших крайне поверхностное отношение к химии. Очень хотелось расспросить про жизненно-важные вещи. Но, увидев беспокойство на морщинистом лице, перспективу скорого завтрака я похоронил сразу.

— Повозка твоя бесовская шустрее лошади бегает? — вместо приветствия выдал он.

Отлично, сейчас к чему-нибудь припашут. Опять. А ведь только хотел про еду спросить, а заодно попробовать поискать что-то типа бритвы и мыла.

— Конечно быстрее... — не успел я окончить мысль, как меня перебили:

— Надо на мельницу поехать. На лошадях до захода солнца не воротится

-Зачем, мука кончилась? — робкая догадка о безопасности задачи не прожила и пары секунд.

— Муку у нас и так есть где брать и без проклятой мельницы. Помнишь, что вчера вас чуть на небеса не отправило? Оно на той мельнице схоронилось, — я, было открыл рот, чтоб спросить откуда он знает, но он меня опередил. — Видящий я — всю нечисть окрест чую.

— Ну так вы как вчера — молитву читанёте, перекрестите и оно смоется в лес белок пугать.

— Дурень ты, давеча оно слабым было, тело себе набрать не поспело, а сегодня опять придёт, ворота аки солому сломает да пожрёт всех. Днём нелюдь эта спит там где место тёмное, сил набирается, а солнце зайдёт, так и не упустит снова добычу. Он ужо четыре села ходуновых заглотил, триста пудов мяса наел и сегодня возвернётся к нам.

Я себе представил этого пятитонного монстра. Мда, действительно, такому отпор мы явно не дадим.

— А может, сперва, поесть дадите?

— Потом брюхо набивать будешь. Не успеем до заката — некчему есть нам ужо будет, — отрезал он тоном, не принимающим возражений.

— Хорошо, когда ехать?

— Немедленно! Ехать прямо от ворот, не сворачивая. Как на место прибудешь — спали мельницу да сразу назад. Монтросыкл твой у ворот уже стоит. Вот, держи, это тебе поможет, — он сунул мне в руки холщёвый свёрток, на ощупь — с небольшими горшками, видимо, горючки.

Я принял сверток и вышел. Ни секунды покоя, в морге только отдохнуть дадут. Подойдя к воротам, у которых суетились местные жители с ремонтом после вчерашнего погрома, я увидел байк. Он как-то иначе выглядел — хром стал темнее, на нём явно виднелись прожилки ярко красного цвета, но это я видел и в прошлый раз. Было что-то ещё. Я более тщательно осмотрел машину. Точно, исчезли амортизаторы, вместо них в утреннем солнце блестели похожие на переплетения мышечных волокон трубки, там, где раньше на штифтах крепились пружины. Изменились радиаторы на цилиндрах, теперь скорей похожие на металлические соты, да и сами цилиндры стали заметно больше. Интересно, какие трансформации ожидают впереди этот симбиоз магии и техники? Я сел в седло, закрепил рядом с кофром ружьё и пнул кикстартер. Хотя нет, я только собирался это сделать, как движок басовито заурчал. Не понял. Я посмотрел вниз и удивился ещё сильнее — кикстартер исчез, вместо него, бок украшало переплетение сегментированных трубок матово-черного цвета. Но их только что не было. Урал продолжал меня удивлять. Хоть ручка газа на месте, уже хорошо.

Я плавно тронулся и выехал за ворота. Передо мной действительно была дорога, по бокам от которой, в низкой траве, располагались ловушки, которые вчера помогли отбить атаку. Трупов не было, видать монстр вычистил всё до чего добрался. О битве напоминали только выжженные следы на земле.

Дорога вела по поляне и уходила в лес. Днём это было очень красивое место, только тихое. Дубы и берёзы уходили могучими стволами в небо, где своими необъятными кронами закрывали от солнца и отбрасывая лёгкую тень на утренний туман. Странно, даже птицы не пели. Хотя, учитывая все катаклизмы этого мира, я уже ничему не удивлялся.

Ехать пришлось около трёх часов, но дорога совершенно не напрягала, не смотря на рельеф местности, новые амортизаторы справлялись на пять с плюсом, даже при значительной скорости. Мысленно отметил себе — по возвращении провести более тщательный осмотр мотоцикла и, пожалуй, залить кровь в бензобак, раз уж она ему так нравится. Байк, будто прочитав мои мысли, на секунду добавил к звуку двигателя довольное рычание, походившее на волчье.

Когда солнце уже прилично отклонилось от зенита, я прибыл на место. Мельница представляла собой небольшое бревенчатое строение у почти пересохшей реки, старое подгнившее дерево стен черно-зелёного цвета, сломанное и не вращающееся водяное колесо, огромных размеров ворота, которые были разбиты и кучкой деревяшек лежали у дверного проёма. Помимо плесени и грибов, стену украшали непонятные наросты, похожие на комья грязи с корнями, которые змеились по бревенчатой стене. При ближайшем рассмотрении, в них также обнаружились выбоины красного цвета с отверстиями в палец толщиной. Гнёзда? Похоже на то, но чьи? Из всего виденного в моём мире я не мог даже на картинках в энциклопедиях вспомнить что-то подобное. Я отъехал подальше, мало ли кто там может обитать, и ещё раз осмотрел уже с расстояния примерно в двадцать шагов. Шершни, осы, пчёлы имели определённо другие гнёзда. Да и если они обитаемы, то где обитатели? Насекомых поблизости не наблюдалось, во всяком случае тех, что мне не знакомы, но лучше подстраховаться и не подходить. Рядом с мельницей кружили стрекозы, несколько бабочек, ближе к воротам клубились мухи. Вот их было действительно без числа, хотя, если старик не ошибся, то внутри лежало пять тонн мертвечины. Я принюхался. Похоже, она уже подгнивает — порывы ветра доносили соответствующий запах. Ну да ладно.

Свёрток, переданный мне Ярославом, был извлечен из кофра и вскрыт. Действительно — горшки, судя по запаху, с дёгтем, каждый величиной с кулак, закрытые плотной вощёной тканью, пять штук. Я взял в руку один, достал зажигалку, поджег и бросил на крышу. Горючее вспыхнуло и огненные, пахнущие нефтью, ручейки медленно поплыли с крыши. Бросил второй — пятно горящего дёгтя растеклось по стене. Остальные три скрылись в окне. Мельница задымила густым белым дымом. Гнилое дерево плохо горело, но топливо делало своё дело — здание пожирало пламя. Крыша провалилась внутрь, стены покосились, запахло горелым мясом. Огонь добрался до монстра.

Похоже, я выполнил свою задачу и можно возвращаться. Но только я успел об этом подумать, как в глаза ударил свет. Я зажмурился и, когда способность видеть вновь вернулась ко мне, был уже в явно другом месте. Пустыня. Куда хватало взгляда простиралась ровная как тарелка поверхность. Я легонько копнул носком сапога почву. Вверх, абсолютно противореча гравитации, взмыл фонтанчик радужного песка и облаком улетел в красное небо без малейших признаков светила. Теней тут тоже не было, всё казалось равномерно освещенным невидимым источником света. Я оглянулся. Ничего. Абсолютная пустота. Где я?

— Ты здесь, — ответил мне неведомый голос, звучавший в моей голове.

Я снова осмотрелся по сторонам. Кто бы это ни был, я его не видел.

— Ты меня не увидишь, меня здесь нет, и тебя нет, — у голоса не было ни эмоций, ни окраса.

— Кто ты? Ты читаешь мои мысли?

— И ты читаешь мои мысли.

— Кто ты?

— Я Создатель. Я Отец.

— Бог-Отец? — кажется, у меня отвалилась челюсть.

-Нет, Я не бог. Я Отец, — речь незнакомца гипнотизировала. — Ты ищешь ответ на вопрос? Ты хочешь узнать, почему ты оказался там, где раньше тебя не было.

Похоже, он действительно читал мысли.

— Да.

— Это я тебя позвал.

Заявление даже не вызвало агрессии. Я был спокоен как удав под действием этого голоса.

— Извини, за то, что пришлось тебя перед переходом напугать. Ты здесь чтобы исправить мою ошибку. Я могу сотворить лишь чистый лист, как тот, что вокруг тебя. Остальное создают люди, у которых я прошу помощи, которым даю силу. Когда-то я создал свой мир, люди-творцы сделали его прекрасным: создали деревья, заселили животными, придумали новую жизнь, придумали новых людей. И процветал новый мир, но решил я позвать ещё одного человека, который сделал бы его совершенным. Я дал ему силу, но он оказался с черным сердцем и создал чудовищ, они ломали созданное до него, и он думал, что это прекрасно. Я впервые прогнал творца, но он получил большую силу и проклял мой мир. Он проклял меня, отправив в мною же сознанный чистый лист. Мой мир обречён. Скоро Зеница Отцов поглотит Солнце, наступит вечная ночь, творения безумца, что бессильны днём, станут всемогущи, а живые будут завидовать мертвым и молить о смерти. Творец превратился в Ничто что и отправился в Никуда, но он успел сделать своё черное дело. Я прошу, помоги мне.

— Как? — я стоял, пораженный услышанным до глубины души.

— Найди, где безумец сокрыл силу и освободи её. Тогда проклятье исчезнет, твари обернутся пылью и мой мир снова станет прекрасным.

— Но как я найду и почему именно я?

— Ты ведь тоже творец, тебя не сведут с ума светлячки, ты будешь видеть скрытое от глаз остальных, ты справишься с этим. Я не знаю, куда тебе надо идти, но ты сам почувствуешь, когда найдёшь, тебе помогут. Ступай же, творец.

Вспышка света и вот я снова стою у реки, рядом с догорающей мельницей. Время остановилось, пока я говорил с Отцом: солнце ничуть не сдвинулось к закату.

Я отправился обратно в деревню, Я должен рассказать об увиденном Ярославу — если кто-то и может толком объяснить мне, что тут происходит и главное — что мне делать, то это именно он.

Глава восьмая

Еда! Какое благословенное слово для уха по-настоящему голодного человека. Даже боль разбитого вчерашней ночью носа не уменьшало радости от поедания пшенной каши с мясом, которую щедро предоставил Ярослав по моему возвращению. Пока я сидел и из глиняной плошки наминал обед, сидевшего напротив священника, как оказалось, Ярослав являлся именно им, просто распирало любопытство. Впринципе понятно почему: я отказывался говорить, пока не накормят, что и не замедлили сделать. Также на столе стоял жбан с самогоном. Похоже, предприимчивое местное население уловило свойства вещества, которое я гнал перед боем для запального механизма. Всё, хана Руси. Начнут спиваться раньше чем историей положено, насколько я помню, технологию самогонного аппарата на территорию России привезли арабы. Сами они не пили, им Шариат запрещает, но использовали спирт в парфюмерии. Наши же осознали суть воздействия на организм и понеслась душа в рай. Даже неудобно как-то.

— Как прошло? — спросил Ярослав, когда я разделался с едой и попробовал местной сивухи, мерзкая вещь, им ещё учится и учиться.

— Сжег я тот сарай, гнёзда там увидел какие-то странные, по размеру как у шершней, только круглые, черные и с красным пятном.

— Вовремя мы спохватились. Вот значит откуда они шли. Светлячковы гнёзда то были, по ночам оттуда они выходят да по округе разлетаются.

— С Отцом поговорил. — продолжил я.

— С каким отцом? — насторожился мой собеседник.

— Не знаю с каким, я его не увидел. Мыслями мы общались.

— ...

У старика отвисла челюсть.

— Неужто с самим... И что он говорил!?

Я вкратце рассказал содержание беседы с местным вариантом бога. По окончанию рассказа, Ярослав сидел с видом контуженного и, едва подбирая слова, сказал:

— С самим... ты это... как... Значит неспроста..., — я налил ему успокоительную чарку местной алкогольной бурды, которую он в себя безропотно влил и начал говорить связно. — Неспроста ты тут значит, раз тебя сам Отец вызвал. Знал я, что были творцы мира разные, но чтоб такой злодей. Если уж Отец без силы остался, так нет больше надежды, а как ночь великая придёт, так и землю под могилы копать пора будет.

Пессимизм просто удивительный.

— Если уж меня сюда забросили, а потом сами на контакт вышли, то мне вас из этой задницы придётся вытаскивать, и другого выбора у меня категорически нет.

Как я уже понял, Отец этот хитро... э-э-э...сделанный не может, или скорей не хочет, отправить меня назад пока не получи своего, — вот теперь я был изрядно зол на эту астральную сущность и понимал, что при первой же возможности навешаю ему люлей и пообламываю все выступающие части. Конечно, как только пойму как это сделать. Но пока до этого далеко, а у меня было несколько крайне интересовавших вопросов:

— Я хоте спросить, помню, при первой нашей встрече, вы назвали мотоцикл големом, Откуда тут известно это слово? — судя по эпохе, такое понятие наверняка было, но название...

Собеседник несколько замялся и призадумался.

— Слово как слово. Знаю, и что тут такого.

Несостыковочка выходит. Чувство такое, будто меня упорно, но как-то неаккуратно водят за многострадальный нос. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Я поспешил сменить тему.

— Отец сказал, что надо найти похищенную силу. Хоть примерно можете объяснит, что мне искать?

— Вещь особую, или место. Сила колдовская, когда её много не могёт в воздухе летать. Как найдешь уж не знаю, что делать с ней надобно.

— Хорошо, — впрочем, ничего хорошего я тут не увидел, — есть хоть какие-то мысли, где искать надо?

— Нет. Тут я тебе не помощник. В монастыре спросить лучше.

— В каком монастыре?

— Есть тут монастырь в неделе пути. Там живет настоятель Аввакум. Великой веры человек и ума недюжинного. Он, чует всю нечисть да колдовство, да посильнее меня. На монастырь тот ни светлячки, ни ходуны, ни иная нечистая сила не нападает. Одним словом бесовские легионы вспять оборачивает. Приезжал он к нам когда-то.

— А как же монастырь? Не нападали в его отсутствие? — вроде Ярослав не мог покинуть деревню именно из-за этого.

— Там стены людей хранят. Большая сила там, светлячковы гнёзда за версту пеплом распыляет. А от других монахи отбиваются. За много лет наловчились с отродьями махаться.

Славянский Шаолинь прям.

— Тогда надо в дорогу собираться. Поможете?

— А то!

Остаток дня прошел в сборах. Собирали всем селом. Кто еды даст, кто ещё чего по мелочи. Когда я решил заправить байк перед дорогой, то с удивлением обнаружил, что бак полон почти под горловину. Оказалось, что ночью этот адский механизм обескровил лошадь в стойле, а мне говорить об этом не стали. Заодно выяснилось назначение скрученных на боку трубок, занявших место кикстартера, судя по многочисленным пятнам крови, ими он и сделал своё черное дело.

Кузнец по моей просьбе выковал что-то наподобие складного подствольного штыка, больше напоминающего уменьшенный вариант лезвия ятагана. Также он дал мне довольно неплохой меч, огнестрел огнестрелом, но патроны не бесконечные. Кожевенник сварганил заплечные ножны, совмещенные с чехлом для ружья. Оружие удобно ложилось крест-накрест на спине и не болталось как в поясных ножнах, а три ремня, два на груди и один на поясе, надежно фиксировали конструкцию. На поясном ремне висела сумка с патронами, коих наделали за тот вечер огромное количество. На жилетку пришили шесть петель, в которые легли собранные мною импровизированные гранаты с нажимными кислотными запалами, начиненные стабилизированным нитроглицерином и обрезками металла для большего осколочного поражения. Как же я тогда был рад, что в своё время смог достать редкий экземпляр "Поваренной книги анархиста" в полной версии. Было большим везением также то, что она была у меня в кофре в день перемещения. Именно этот фолиант стал источником столь необходимой информации по пиротехнической химии и взрывотехнике. Эх, жаль тут не найти и не изготовить некоторых реактивов — пластид и напалм мне б совсем не помешали.

Попутно, обучил местных схемам создания пороха и торжественно вручил кузнецу чертежи самопала. Пожалуй, про пушки говорить не имеет смысла — железа им явно не хватит, да и опасно без расчетов такой агрегат собирать, авось ствол разорвёт. С ружьями риск куда меньший, да и объяснил в мельчайших деталях все меры предосторожности и дозировку пороха.

По окончании сборов, Ярослав и я сели за столом с картой, и священник начал объяснять маршрут.

— От нас идет большая дорога сюда, — он провел пальцем к схематичному изображению нескольких маленьких домиков, обведённых черным кругом и перечеркнутыми крестом. Таких пометок, в районе места нашего расположения на карте было очень много. Любопытно.

— Что значат эти кресты?

— Нет там больше сел. Либо убиты ходунами, либо сами ходунами стали. Не ходи туда ни днем, ни ночью, поймают — замордуют насмерть, да ещё и потешатся. Дальше будет холм, от него на другое село. Потом выедешь к городу, за ним ничего нет до самого монастыря.

Ярослав свернул карту и протянул мне.

— Ночевать устраивайся осторожно, всякая нечисть тут бродит...

— Можете примерно рассказать о ней, — перебил я. Если он что-то знал, то стоило спросить, предупреждён — значит вооружен.

— Отчего ж не могу? Ходуны, кровавые медведи, крикуны, сухачи, костоеды, черные волки... — начал перечислять старик, загибая пальцы, которых для столь длинного списка явно не хватало.

Короче, весь список приводить не имеет смысла — он слишком длинный. Главное, что я уяснил, светлячки меняли не только людей, но и всех животных, птиц и рыб, до которых смогли добраться. Бестиария у местных жителей хватало настолько, что любой фильм ужасов или компьютерная стрелялка просто терялись на фоне этих реалий. Монстры были на любой вкус: разросшиеся белки, падающие зазевавшимся путникам на головы и разгрызающие черепа, высохшие полускелеты оленей, зубами обдирающие с людей кожу, мирные коровы и те мутировали, покрывшись чешуёй и отрастив клыки. В общем, жизнь скучной тут назвать было никак нельзя. Но это, как оказалось, были ещё цветочки по сравнению с демонами, пересылаемыми неведомо откуда по ходам. Каждый из них существовал в двух-трёх экземплярах, и представлял из себя самые невообразимые кошмары местного населения. В округе Ярослав с утра чувствовал четверых. Ком, как местные тут его прозвали, я сжег на мельнице, трое оставшихся были, по его заверениям, куда менее опасны. Первый, по характеристике нашего видящего, являлся перемотанным цепями ходуном, разве что обгоревшим до черноты. Второй походил на изображение на игральной карте — два тела сросшихся в районе пояса. Третьего он не смог точно описать, увидел только иссохшую человеческую голову с раскрытым ртом. Для борьбы с ними мне был освящен весь арсенал.

— Хорошо, я готов отправляться в путь.

— Обожди до зари, опасно ночью ехать.

— Кстати об этом, может тут мне кто-то выделить кровать, потому что спать на сеновале конечно неплохо, но лучше всё же на приспособленной для этого мебели, — вопрос ночевки меня волновал, желанием снова дрыхнуть в сарае я не горел.

— Можешь тут, — Ярослав указал в угол с чем-то напоминающим собачью подстилку. — Не обессудь, но больше ничего нет.

Понятно, опять издевается. Ладно, на сеновале, так на сеновале, не привыкать.

Я встал, спрятал карту в куртку и, выйдя из лаборатории, побрел в сторону сарая, в котором ночевал вчера. Темное помещение встретило запахом дерева и сухой травы.

— А не так уж это и плохо, — подумал я, перед тем как отключится, упав на мягкое сено.

Глава девятая

Утром, умывшись в бадье с водой, я сел на железного коня и, провожаемый всей деревней, отбыл в дорогу. Как там? Прямо до деревни, не сворачивать, за деревней холм, дальше город и монастырь, местным на глаза не попадаться, мутантов обходить десятой дорогой. Кажись всё. Жаль забыл уточнить, мутированные животные таковые, как и ходуны, только ночью или и днём шастают в изменённом виде? Ладно, увидим — разберёмся. Странно, что у сел как-то нет названий, Ярослав в разговоре постоянно запинался на местах, когда явно хотел назвать населённый пункт, но просто говорил "село" или "город". С недавних пор начало приходить осознание определённой странности некоторых моментов. К примеру: у местных жителей какая-то "не историчная" манера общения, несмотря на сильную перегрузку фраз архаизмами, встречаются и вполне современные слова, да и сама "архаичность" речи порой теряется, как я мог заметить на примере Ярослава. Хотя, я определённо находился в древней Руси — это очевидно по стилю одежды, архитектуры и прочим мелким деталям, просто картинно сочетающимися с учебниками истории. Вспомнились слова Отца об истории создания этого мира. Возможно, это всё же некое подобие того отрезка времени, созданное людьми не совсем знающими историю. Но как тогда с названиями, как жители составляют карты? Стоп, а это идея.

Я притормозил у берёзы и достал карту. Так и есть, надпись "Смерноград" гордо красуется под схематичным изображением крепости и является единственным словом, написанным на карте. Другие поселения, не поленился посчитать — их было 37, не имели названий, также как пара рек и озёра. Неужели эти самые таинственные создатели делали тут ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВСЁ и упустили такую мелочь? Если так, то местные запросто могли сами дать им названия — у них присутствовало креативное мышление. Или мир создан совсем недавно, и все жители оперируют созданной для них памятью про многовековое существование? Хотя, это просто мои домыслы. Из всех кого я встречал, пока никто либо не мог мне объяснить что тут и как, либо не хотел. Обязательно набью морду тому придурку, что меня сюда засунул.

Я тронулся дальше. Вопросов становилось всё больше, а ответов кот наплакал. Про это думать не хотелось и мозг переключился на другие потребности: судя по карте, впереди будет озеро в котором наконец удастся искупаться. Последние дни выдались достаточно напряженными, чтоб временно забыть про такую деталь как гигиена. В воздухе уже витал характерный запах близкой воды, а через несколько минут я уже, припарковав байк, стоял на песчаном берегу и смотрел на играющую бликами водную гладь большого круглого озера, заросшего по берегам камышом и осокой. Кажется, старик говорил, что мутирует тут и рыба. Купание при таких перспективах теряло привлекательность, но я понимал — надо. Путь не близкий и озер, судя по карте, больше не предвидится.

Я подобрал с земли камень и бросил в воду. Ничего. Хотя, что я ожидал — пробуждения какого-нибудь кракена или вивернийской гидры? Стянув с себя одежду и повесив её на ближайший к воде куст, осторожно зашел по колено в прохладу мелководья и, убедившись в отсутствии живности в поле зрения, опустил голову под воду. Кажется, тут безопасно, может и в самом деле всё движение начинается ночью. Из соображений безопасности и терзающих сомнений, заходить дальше, чем мог видеть дно я не стал. Вода была удивительно чистая и возможность держать его в поле видимости сохранялась до момента захода в озеро по шею.

До чего же приятно смыть с себя дорожную пыль и подумать о вечном и прекрасном: о недосягаемом небе, о безмятежности озёрной глади, со спокойным пофигизмом понаблюдать за летящем по небу подобием птеродактиля размером с ворону и просто расслабиться. Я снова нырнул. Ничего кроме стаек маленьких рыб, расплывающихся в стороны при моём приближении и обломков рыбацких лодок в пяти-шести метрах от меня. Последнее обстоятельство насторожило: на дне, около скопления водорослей и странного, большого конусообразного камня, лежало около дюжины разнообразных плавсредств и ясно белели кости их неудачливых бывших обладателей. Виновник этих катастроф не заставил себя долго ждать. Водоросли зашевелись и буквально взорвались десятками длинных черных щупалец, их дна поднялся их владелец. То, что я поначалу принял за камень, оказалось раковиной монстра, видимо, бывшего в нормальном состоянии безобидной улиткой-прудовиком. Скорость, с которой я покинул воду, пожалуй, в спокойном состоянии не повторю, но это точно продемонстрировало сравнение "как пробка из бутылки". Секунду спустя, я уже стоял рядом с вещам и смотрел с берега, как нечто, перебирая черными отростками, показывается из воды и с приличной скоростью ползёт на меня. В голове варианты по ликвидации улитки перебирались довольно быстро. Появившуюся над водой раковину встретила картечь, которая просто отскочила от крепкой защиты моллюска, едва её оцарапав. Плохо дело, с мечом я на это явно не пойду, хотя, у меня ведь ещё кое-что есть. Бесполезное ружьё сменила цилиндрическая железная банка с пластиной кнопки на крышке. Как не жаль было расходовать ценный боеприпас, убить монстра было очень важной задачей, в противном случае пришлось бы бежать, оставив тут часть вещей, которых я б не успел собрать впопыхах. Громкое шипение подтвердило активацию запала и граната полетела в клубок щупалец, концы которых уже показывались над поверхностью. Матово блестящий металл скрылся в их переплетении. Взрыв взметнул столб воды вперемежку с ошметками монстра. Расколотая взрывом, раковина завалилась набок, распространяя вокруг себя пятно угольно-черной жидкости.

Тем временем, не упуская возможности и не ожидая появления ещё кого-нибудь, я собрался и, прыгнув в седло, поспешил удалиться из этого стрёмного места.

Значит мутанты активны и днём и ночью, что ж, эти сведения стоили потраченной гранаты. Кажется Ярослав в своих рассказах упоминал об этом существе, но я не думал что оно будет настолько большим, трехметровая хищная улитка это уже явно перебор, хотя, учитывая факт о абсолютной ненормальности всего и вся в этом мире, то мне стоит привыкать. Наверняка это не самое страшное, что придётся тут увидеть, нутром чую, что есть вещи и похуже.

Примерно через два часа пути, лес расступился и явил взору небольшую поляну с отмеченной на карте деревней. Эта не имела частокола, как предыдущая и я мог разглядеть небольшие одноэтажные дома, плетёные ограды дворов с горшками на кольях и людей, снующих вокруг. Как там говорил Ярослав, жители окрестностей либо мертвы, либо превратились в психов-садистов-людоедов? Я остановился, заглушил двигатель и с безопасного расстояния начал наблюдение.

Похоже, старик был прав. То, что я поначалу принял за горшки, при более пристальном взгляде оказалось человеческими черепами, а одежда людей была вся в бурых разводах, очевидно, крови. Да, задерживаться тут явно не стоило, равно, как и привлекать излишнее внимание. Но это у меня всё же получилось. За моей спиной хрустнула ветка и я резко обернулся. В двадцати шагах от меня, в тени деревьев стояли четверо, мужчины, трое с дубинами, один с двумя крюками. Последний волочил за собой труп с разбитой до неузнаваемости головой. Они тупо смотрели на меня, я на них. Немая сцена продолжалась пару секунд, за которые оружие успело покинуть чехол. Я нажал на курок. Трупоносец упал с развороченным лицом, а трое других с ревом бросились в атаку. Я успел перезарядиться и вот ещё один упал, схватив заряд свинца в живот. Замах первого был принят мечом и отведён в сторону, второй попытался ударить сбоку, но нарвался на подсечку и растянулся на земле, его оружие улетело в кусты. Из нижней стойки, второму была подрублена нога в районе колена. Я вскочил и от плеча ударил падающего противника поперек спины. Коротко хрустнули позвонки, раскалываемые острой сталью лезвия. Сбитого на землю я заколол ударом в горло. Подстреленный в живот всё ещё корчился в траве, пытаясь собрать в себя разорванные внутренности, но удар сапога сломал ему шею, прервав бесполезное занятие. Это ж надо, психи совсем не умеют драться. Будь эти двое хоть немного образованы в элементарном владении палкой — волокли б два трупа, но мне везет. "Потому что дурак, вот и везёт. Кто тебя просил останавливаться? Полетел бы мимо, они и понять ничего б не успели". Здравый смысл как всегда располагал железной логикой, спорить с которой бессмысленно. Промелькнула мысль, что я первый раз в жизни убил человека, да ещё и сразу четверых. Никакой жалости или угрызения совести не последовало, хотя, на самом деле, кого тут жалеть — сумасшедших маньяков пытавшихся меня убить? Наверняка я сейчас мог бы выслушать гневную тираду от каких-нибудь гуманистов о неэтичности поступка и суждений, но пускай эти умники сначала окажутся на моём месте.

Размышление прервал звук шагов, я обернулся. Едрён-батон! Шум боя привлёк-таки внимание и сейчас в мою сторону шла уже вся деревня. Вооруженные вилами, косами, серпами, топорами и прочими подручными средствами, мужчины и женщины, старики и дети, со злорадными ухмылками, окружали место недавней битвы плотным кольцом.

Я даже не прыгнул, я влетел в седло и мысленно попросил у своего механического друга помочь прорвать оцепление. Удивительно, но это сработало: колёса зазубрились, а рама ощетинилась множеством длинных и тонких воронёных лезвий, превращая мотоцикл в подобие морского ежа, в центре которого удобно уселся, окруженный этим игольчаты коконом, наездник. Люди удивленно замерли и прекратили наступление. Движок взревел так, будто его накачали нитрометаном, байк рванул, разбрасывая вокруг землю с кусками травы, и врезался в кольцо. Окровавленные тела полетели в разные стороны, а мы даже не сбавили скорость. Стоит отметить, ни единой капли крови тогда на меня не попало, лезвия, мгновение назад резавшие тела как масло, изгибались и ловили кровавые брызги на лету. Наступавшие в ужасе разбежались, дав нам беспрепятственно отъехать от деревни в нужном направлении. Лезвия медленно втянулись в раму не оставив следов своего существования и вот мы уже были на холме, тут кончался лес. Да, теперь именно "мы", так как у меня пропали все сомнения в том, что Урал ожил. К тому же, кажется, он меня понимает и не желает мне зла. Желай он моей смерти, то мог бы уже меня убить, возможностей это сделать у него была масса.

С высокого холма открывался вид на окрестности и располагавшийся примерно в паре километрах от нас безымянный город. Путь лежал мимо него и дальше в поле. Отрезок пути между монастырём и городом являлся самым длинным и, если карта вена, то на нём не было ничего настолько примечательного, чтобы это на неё нанесли.

В этот раз я поступил умнее и не проявил ненужного любопытства, а просто выкрутил акселератор, пролетел на всех парах мимо стен и уехал в поле.

Пока карта действительно не ошиблась — до самого вечера не встретилось абсолютно ничего.

С заходом солнца ребром встал вопрос об организации ночлега. Ночи тут оказались на удивление тёплыми и риска отморозить себе что-нибудь, валяясь на голой земле, не было. Но что делать с возможными визитами незваных гостей? Хотя на этот счёт была кое-какая идея. Я подошел к мотоциклу.

— Ты меня понимаешь? Если да — дай знать, — я очень на это надеялся, это избавило бы от многих трудностей.

Урал зарычал. Ура! Он меня понимает. Осталось объяснить ему задачу.

— Если придут враги, пока я буду спать, ты сможешь меня защитить?

Байк снова зарычал, на секунду оброс сверкающими хромом короткими шипами и блеснул красной вспышкой фары. Значит, можно спать спокойно.

Я привалился спиной к одиноко стоящему сухому дереву и, смотря на незнакомые мне созвездия, медленно засыпал, успев подумать о словах Ярослава, относительно ночного образа жизни кровавых големов, к которым он причислил и мой мотоцикл. Эх, старик, как же я рад, что на этот раз ты ошибся.

Глава десятая

На этот раз, меня разбудила севшая на нос муха. Я приоткрыл глаза, отмахнулся от насекомого и посмотрел на рассветное небо и зелёно-малинового цвета горизонт. Зрелище было любопытное: солнце только вставало, ночная форма зелёного светила ещё не исчезла, в то время как дневная только начала загораться и в небе над моей головой висело что-то на подобии зелёной луны с ярким ореолом, вроде тех, которые фотографируют через телескоп при полном солнечном затмении. Красиво однако. Стоп! А где дерево?

Только сейчас до меня стало доходить, что я заснул вчера под сухим деревом с довольно раскидистыми ветвями, а сейчас за моей спиной находился пенёк высотой чуть выше моей головы при сидячем положении. Покрутив по сторонам головой, я не увидел ни виновника этой метаморфозы, ни пропавшей части ствола. Но как можно было срубить или спилить дерево не разбудив спящего под ним человека? Да и никакой борозды или, хотя бы, примятой травы в поле зрения не наблюдалось. Пятиметровое дерево в мой обхват шириной будто стёрли ластиком, оставив пень. Кажется, у меня разыгралось воображение, но на гладком спиле, тонкие годичные кольца образовывали надпись. Я наклонился и прочитал: "Он не догадывается". Не догадываюсь, если это про меня. На необъяснимые явления, сплошь и рядом происходившие здесь, я уже перестал обращать столько внимания как в первый день своего пребывания.

Мотоцикл стоял там же, где я вчера его поставил и, к сожалению, спросить у бессловесной машины было ничего нельзя, а жаль.

Наспех позавтракав пожертвованными в деревне сухарями, я вновь отправился в путь. На горизонте виднелась скала, не отмеченная на карте моего маршрута, но находившаяся на его пути и я выровнял курс по ней. Надеюсь, я еду в нужном направлении.

Спустя полчаса, гора стала приобретать детали. Я аж остановился и в изумлении открыл рот. Это, вне всякого сомнения, и был монастырь: на вершине двадцатиметровой конусообразной скалы, обнесённый забором, с огромными деревянными крестами и архитектурой напоминавшей скорей форт, чем обитель послушников. Ниже, от монастыря к земле спускался узкий серпантин дороги. Теперь я понимал, почему тут не страдают от нечисти — с такой позицией можно, даже не имея бойцов, спокойно сидеть на заборе и сбрасывать камни на головы нападающим. Я посмотрел бы на того, кто сможет хоть до середины пути добраться.

— Главное, чтобы меня не приняли за неведомого агрессора, — сказал я себе, в мерах предосторожности от возможного камнеметания, надевая шлем с разбитым визором. Исправный шлем, одним своим видом, уж точно подписал бы мне смертный приговор.

Ярослав, видимо, шел сюда пешком, раз сказал про недельный путь. Я осторожно и медленно тронулся то узкой каменистой дороге, сорваться вниз означало стопроцентную гибель, которой как-то не хотелось. Где-то спустя десять минут я уже стоял у ворот монастыря и стучался в массивные створки.

— Кто там? — донеслось изнутри.

— Путник. Меня к вам из деревни прислали.

— Из Чернолесовки чтоль?

Значит, у деревень всё же есть названия, а у дедушки есть склероз, мысленно отметил я.

— Не знаю из какой, меня Ярослав направил. Сказал с Аввакумом встретиться.

За воротами послышались удаляющиеся шаги и вскоре мне открыли. В воротах стояла почти точная копия знакомого мне деревенского священника, только с более густой бородой. За спиной у него на полусогнутых ногах и с посохами в руках замерли монахи. Действительно Шаолинь какой-то. Аввакум пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

— Чего надо?

Как-то не так мне разговор этот представлялся.

— От Ярослава я. Поговорить надо.

— Говори, — недоверчивый старец явно не хотел меня пускать.

— Нужна консультация по предотвращению апокалипсиса.

— Чаво? — хором сказали все присутствовавшие и недоумённо уставились на меня.

Я вздохнул и попытался сделать скидку на эпоху.

— Скоро наступит вечная ночь...

— Знаем мы, — перебил старик, но я продолжил.

— По словам Отца, я могу не дать этому произойти, но нужен ваш совет.

— Не врёшь, — утвердительно сказал дед, несколько удивившись. — Проходи, дам совет.

Он отошел в сторону, давая мне пройти. Я осмотрелся. Маленькие постройки хозяйственного предназначения у стен окружали цилиндрическое бревенчатое здание с крестом не крыше, кругом сновали чем-то занятые монахи в классических рясах. Интересно, если для них бог Отец, то зачем христианская атрибутика? Хотя, скорей всего, просто очередной ляп творцов, не пожелавших особо заморачиваться с религией для своих творений.

Я прошел за настоятелем к небольшому домику у главного здания. Внутри меня встретил стол, на который из окна падал квадрат света, и расположенные друг напротив друга два табурета. Больше в квадратном трехметровом помещении ничего не было. Мой собеседник жестом пригласил присесть и занял табурет напротив.

— Так, что тебе надобно ведать?

— Как говорил Ярослав, вы видите всё вокруг.

— Силу нечистую аль святую токмо.

— Хорошо, что вы можете рассказать о Вечной Ночи? — полагаю, следует начать издалека.

— По сказаниям, когда Отец за нас заступиться не смогёт, через силу покраденную, воинство черное на землю извергнет злодей лютый. Солнца свет боронить нас будет, да сила черная велика и закроет землю ночь на веки вечные, и перемрёт род людской тварями загубленный.

— Понятно, а где сила Отца?

— Не ведаю.

Результативный, блин, разговор. Хотя, можно с другой стороны подойти к вопросу.

— Где началось первое появление тварей и светлячков? — возможно источник выведет меня хоть к чему-то.

— Тут всё началось, от того и монастырь построили, чтоб святые стены зло великое держали. Есть под горой силы тёмные, что светлячков породили, что ходы поотпирали да зверьё покривили. Припозднились мы, разошлись светлячки, расплодили зло.

А вот такого поворота я не ожидал. Судя по сказанному мне Отцом — его сила и сила деструктивного творца есть одно и то же, а значит...

— Что есть эта сила?

— Об том не ведаю, а есть ход подземный письменами неведомыми изрисованный да ящик в нем стоит, что у людей разум крадёт. Великое зло я в сим ящике чую. Как спускались монахи, меня ослушавшись, ночною порой на него поглядеть, так и находили их поутру седыми да безумными. Апосля они то смеялись, то ревели, в кельях своих на полу свернувшись, зубами стучали да повторяли токмо слово единое — "светлячки". Помирали они к вечеру околевшие аки деревянные. А один, хоть и неграмотный был, перед тем как сгинуть, перст себе отгрыз да кровью стены кельи исписал.

— Что он написал?

— А ты сам сходи глянь, — предложил Аввакум, вставая и собираясь, видимо, меня проводить.

— Разве надписи не стерли? — немного удивило, что в святом месте сохранили изрисованные кровью стены.

— Сотрешь их, — хмыкнул настоятель, — всем монастырем терли, а кровь, будто в дерево вросла. Мы уж и бревна пообтесали, а они кровью сочиться стали и снова слова проступали, аки только написанные.

Интересно будет почитать, как я чувствую. Мы вышли и проследовали к главному зданию, спустились в освещенный факелами подвал и зашли в крохотную комнатушку с двумя койками. Поначалу я ничего не заметил, но, когда зажегся факел, картина поразила размахом и глубиной шизофрении её бывшего обитателя.

Помню жил у нас в Харькове один душевнобольной, так когда к нему пришли врачи, то увидели, что все поверхности квартиры, каждый миллиметр, густо и мелким шрифтом исписаны бессмысленными фразами. Так вот, увиденное было почти таким же лишь с отличием — надписи были выполнены бурой, засохшей кровью, что придавало картине ещё большую зловещесть.

Содержание фраз тоже было малосвязным, но я обратил внимание на некоторые надписи, выделявшиеся языком написания. Среди русских слов были и слова на английском. Я взял факел и поднес поближе. Неровными буквами на стене было выведено четверостишье.

"DON'T BE AFRAID MY LITTLE BOY,

MOTHER BUYED YOU THE TOY

AND WHEN TONIGHT YOU GO TO BED,

BLOODY RABBIT CUT YOUR HEAD"

Если перевести, то получиться примерно следующее: "Не плач малыш, мама купила тебе игрушку и когда ты сегодня ляжешь в кровать, кровавый кролик отрежет тебе голову". Рифма не соблюдена, но смысл передан точно. Также были надписи вроде: красный кролик придёт за тобой, не смотри назад и т.д. и т.п. Надписи на русском были менее информативны и понятны: звенящие души дом светлячка, треснуло творенье воскового мяса, покатилась голова на дерево кричащее, и дальше в том же духе. За моим озадаченным лицом наблюдал Аввакум.

-Уразумел что?

Я отрицательно покачал головой, тут явно нужен психиатр для расшифровки. Но откуда безграмотному человеку знать английский язык? Обязательно надо будет посмотреть на тот загадочный ящик.

Мы покинули комнату и вернувшись к "столу переговоров" продолжили:

— Да и в монастыре всякая бесовщина началась, монахам шаги по ночной поре чудятся да тени видятся. Боязно люду стало жить, раз ужо и стены святые защитить не могут.

Я вспомнил строки про кролика.

— А водятся у вас тут кролики или зайцы поблизости?

— Они ближе к лесу, да и те все злой силой калечены — за место лап кости вострые да иголки вокруг. А тебе почто?

— Да так. Интересно, — пожалуй не буду объяснять перевод "неведомого языка" пока сам до конца не разберусь, или пока не получу больше информации.

Наверняка "кролик" из этой колыбельной-страшилки если и имел хоть какой-то смысл, а не просто был бредом умалишенного, то смысл наверняка метафорический. Я представил этого кролика и почему-то в воображении всплыл персонаж из рекламы батареек, только красного цвета и с ножом.

— Мне нужно увидеть этот ящик, — я был более чем уверен, что разгадка в нем.

— Не сегодня, обожди до завтра, как сила темная поутихнет, так и ступай.

— Откуда вы знаете когда сила стихает?

— Давно я тут, вот и знаю. Меня послушай — не ходи туда сегодня. Мы тебя и на постой устроим, смогёшь из оконца смотреть на лаз на тот.

— Уговорили. Где мне остановиться? — идея нормально поспать в хоть какой-нибудь, но кровати, мне очень понравилась. Спать на сене или под самопроизвольно исчезающим деревом это конечно круто, но душа хочет цивилизации.

Аввакум высунул голову в окно и кого-то позвал. Через минуту дверь открыл худой как щепа парень в грязной рясе, поклонился старику и замер в ожидании указаний.

— Отведи витязя в избу, — махнул в направлении окна Аввакум и с задумчивым видом уставился в стол.

Мы покинули комнату и, пока шли, разговорились. Оказалось, что моего провожатого зовут Никодимом, в монастыре он с рождения, про темную силу тут имеет право только святой отец говорить, дом, который мне выделили для ночлега, предназначен для путников, решивших попроситься переночевать и обстановка там ни чуть не богаче общемонастырских аскетичных стандартов. А вот собственно и оно.

Изба, самая обыкновенная. Я открыл дверь и оценил своё место обитания минимум на эту ночь. Неплохо, совсем неплохо, после сарая с сеновалом, я б даже сказал замечательно: кровать, стол, стул, сундук для вещей, на столе кувшин и кружка, стены из хорошо обтесанных бревен, пол застелен ковровой дорожкой. Вот жаль печи только нет, хотя и нафига она тут мне? Для полноты интерьера разве что.

Отпустив Никодима, я первым делом избавился от лишнего груза, переложив меч, ружьё и оставшиеся пять гранат в сундук. Потом, подумав и оценив окружающую температуру как более чем среднюю, отправил следом жилет и косуху. Оставшись выше пояса в одной футболке, я вышел, отправился за мотоциклом к воротам и, разогнав от него любопытных подростков, подогнал поближе.

Кстати говоря, он снова изменился: торчащие по бокам, цилиндры оппозитного двигателя увеличились и, похоже, начались раздваиваться по вертикали. Если всё так пойдёт и дальше, то скоро я стану счастливым обладателем четырехцилиндрового байка. Мои мечтания прервал грозный рык движка и короткий рывок вперёд. Я посмотрел в указанном направлении. Возможно, мне показалось, но, кажется, за моей избой на мгновение показалось красное пятно с длинными ушами... Нет, все же показалось, я опустил глаза и вспомнил про рассказанные Аввакумом особенности строения лап местных зайцев, по его словам вместо ступней у них острые кости, но этих мутантов тут не было, а мой взгляд уперся в ясно продавленный в земле отпечаток заячьей лапы.

Продолжение следует...