Королевский зверинец

Глава I

Carpe diem.

Лови мгновение.

Тонкая трубка мерцала завитушками рун в режиме ожидания. Хаотичный взмах выхватил из тьмы пористые стены пещеры и кривой в сколах пол. Ничего интересного. Из пещерных жителей здесь остались лишь зеленые шляпки гнилушек, взиравшие на меня с равнодушием бывалой девственницы в лапах дракона. Еще четыре шага и неровный потолок пещеры резко ушел вниз, оставив зазор между полом не более полуметра.

— Тартар и все его демоны!

И что теперь?.. Лезть в каменный мешок не хочется. Можно вернуться к развилке и попробовать левый тоннель, но тогда вновь придется идти мимо скального жмыря, а зарядов в молниевике осталось всего три...

Под ногой тихо хрупнул камушек и серые тени будто отозвались на тихий звук. Черно-бурая, размером с крупного барана, кошка была уже в двух метрах от добычи. Вытянув в прыжке мощные когтистые лапы, способные одним ударом сломать позвоночник, хищник яростно зашипел, показывая острые клыки.

Я — добыча? Врешь! Подавишься!

Три шаровые молнии вылетели из трубки и почти одновременно ударили кошку в незащищенное брюхо. Тварь подбросило вверх и швырнуло о стену. Остро запахло озоном. Через несколько секунд труп монстра растаял в воздухе, а на полу осталась россыпь синих каменных шариков.

— Наконец-то, — притворно-ворчливое удовольствие все-таки прорвалось в интонацию, но не успел последний патрон щелкнуть в лучеприемнике, как гнусавый голос наблюдающего сообщил:

— Ваше время истекло. Для продления игры нажмите синюю кнопку на браслете. Для телепортации к выходу нажмите зеленую кнопку. Для вызова мага-помощника нажмите красную кнопку. Штраф за незаконное...

— И без тебя знаю, — на этот раз возмущалась я не притворно. Стилизованная под арку кнопка выхода панибратски моргнула зеленью и вспыхнула, активируя заклинание переноса.

После темных залов подземелья апрельское солнце ослепило, заставило прикрыть ладонью глаза. Уши атаковал шум и гомон, издаваемый бесконечным потоком людей и нелюдей со всех концов Земли. В столице кого только не встретишь: гортанная речь нумидийцев резко контрастирует с мелодичным говором жителей Атлантиды, крики разносчиков соревнуются с руганью рабов, зазывные приветствия торговцев тонут в лязге повозок и телег, громыхающих по грязным булыжникам.

А еще — запах! Это второе на что обращаешь внимание в этом городе. Точнее он сам вырастает на твоем пути, захватывая в мясистые объятия храмового поборника. Или портовой шлюхи. Цветная оболочка ярких одежд — домов, мощеных улиц, храмов, статуй и фонтанов — а под ними вонь веками немытого 'тела'. Миртовое масло и смрад мочи, стекающие по стене обмылки и аромат специй у булочной, дорогие духи и скисшее пиво.

И это — Рем (1) . Столица Мира.

Глухо стукнула тяжелая кованая дверь, сверкнула на солнце золоченой надписью 'Подземный мир Аида'. Там за ней, глубоко под землей ремских катакомб осталось одно из самых модных и дорогих развлечений столицы. То самое, обещанное вычурной надписью: возможность побегать по старым каменоломням туфа и пострелять в иллюзорных монстров. И, поверьте, любителей такого экстрима, может и не легион, но пару когорт бы набралось. Хотя и цена удовольствия была соответствующей: дорогущий орихалк(2) помноженный на не менее дорогих магов-иллюзионистов. Впрочем, возможность сбросить пар на "почти настоящих" монстрах привлекала куда больше посетителей, чем отпугивала запредельная стоимость.

К игре я пристрастилась почти сразу. Первые две недели поле возвращения в столицу ровнехонько на квинкватрии (3) — 19 марта, когда ученики освобождаются от учебы и приносят плату своим учителям) я сопровождала родителей по званым ужинам, выслушивая или ядовитые замечания или восторги бесконечных родственников и клиентов(3) :

— 'Ах, как ты выросла, похорошела! А ты там хорошо питалась?..

— Небось, отменно: такой мачтой вымахать, куда там приличной патрицианке!..

— О, какие шикарные волосы — какой насыщенный темно-каштановый цвет — ну прямо как у тетушки Летиции!..

— А глаза? Только посмотрите! Зеленые, как у дунайских варваров! В нашей родне у всех темные! Вот попомните мои слова: подкидыш она, точно говорю'!..

Огрызнуться я не могла. Приходилось помнить, что все эти дяди, тети, бабушки и дедушки — сплошь аристократы древнейших родов, в семейных часовнях которых рабы не успевают вытирать пыль с посмертных масок предков. Потому мне ничего не оставалось, кроме как терпеливо улыбаться сквозь зубы.

Не знаю, кому повезло больше: моей психике или родственничкам-доброхотам, когда счастливый случай в виде младшего братца, подсунул мне под нос рекламный листок 'Подземного мира'. Теперь на возмущенные вопросы ненаглядной родни: 'А где же наша Роксаночка? был ответ — готовится к Первому заданию(4) .

М-да... надеюсь на Распределении, на который, я уверена, пожалует большая часть семейки, их не хватит удар... ну или хотя бы не всех сразу.

Деньги еще на один сеанс у меня были, как и жгучее желание окопаться в катакомбах и не выходить сутки, а то и двое. Но до назначенного часа осталось не больше трех часов — нужно успеть забежать домой переодеться. Служанки с утра наглаживали белоснежное церемониальное одеяние. С другой стороны, будь я хоть в чжоуских шелках, расшитых золотом, позора это не скроет.

Погруженная в неприятные мысли, я медленно двинулась вверх по улице. К слову, быстро передвигаться по столичным дорогам мало кому удавалось — их теснота и кривизна давно стали притчей во языцех. 'Друзья' империи, на дух не переносившие ремлян из-за их высокомерия и неумеренной гордыни, ядовито замечали, что при всем своем могуществе ремляне не могут сделать только одного: для начала выпрямить собственные улицы.

За форумом дорога сузилась еще больше, а толпа стала такой плотной, что приходилось как следует работать локтями, прокладывая себе путь в людском потоке. Причина затора быстро прояснилась. За храмом Поллукса встретились два стихийных бедствия: подводы с мулами, груженые плитами розового лигурийского мрамора и помпезный кортеж некого патриция. Разминуться они не могли, а пропускать один другого тоже не собирались. Точнее строителям не позволяло отсутствие заднего хода у мулов и опасно накрененная груда камня, а господину глупость и гордыня.

После недолгой заминки из-за шелковых занавесей двухместного паланкина показалась тонкая бледная рука, повелительно взмахнула, что-то приказывая носильщикам — мускулистым лигийцам — и кортеж двинулся дальше.

Вот прошли вестники мазики, черную кожу которых красиво оттеняла табличка серебра, на которой был выбит герб господ. Впрочем, стоящий на одной ноге то ли журавль, то ли цапля не говорил мне ровным счетом ничего. Следом тронулись выездные лакеи: все как один юноши с завитыми волосами и внешностью дорогой гетеры. И, наконец, сам паланкин, обдавая ароматом восточных притираний (небось, ткань пропитали, чтобы отгородить пространство внутри от зловония городских улиц) поплыл мимо прижатых к стене подвод. Смешно подумать — когда-то я тоже мечтала, что буду вот также под завистливыми взглядами плебса на плечах выносливых рабов...

Сухой щелчок дерева и застонавшую тележную ось в городском шуме не услышал ни один человек. Кроме таких, как я.

Рефлексы оказались быстрее разума.

Брусчатку мостовой вспорол плотный шатер из зеленых стеблей, принимая на себя мраморный камнепад из развалившейся телеги. Носилки рухнули на землю, люди с криками бросились врассыпную, в том числе и от меня: зеленый огонь татуировки отогнал зевак, будто священный дым нечисть.

— Лесная ведьма! — чей-то истерический визг поддержали еще несколько голосов.— Друидка!

Плохо. Очень плохо! В Реме лучше быть каторжником, чем друидом. Общеизвестный факт. А происхождение из древнего римского рода у меня на лбу не написано. И серебряная табличка с гербом на груди не болтается, как и нет кортежа из двухсот рабов.

А вот у неизвестного "цапельного" патриция он был...

Из носилок, не без помощи опомнившихся рабов и насмерть перепуганных погонщиков, появились молодой мужчина лет двадцати пяти, его можно было назвать даже красивым, если бы не тонкая линия презрительно сжатых губ, и беременная матрона, чье лицо мне показалось смутно знакомым. Патриций грязно ругался, перемежая брань и оплеухи, которые в равной мере доставались слугам и возницам. Женщина была бледна и напугана.

— Висельники! Засранцы! Тунеядцы!

— Господин! Господин, пощади! — бухаясь на колени, попытался воззвать один из камневозов, но патриция несло, как обжору от несвежего гарума (5) .

— На галеры! В шахтах сгною!

— Господин! Мы не виновны — это все она! Она! Ведьма!

— Э-э?! — возмутилась я. Вот учили меня, бестолковую, как только запахло жареным: бросай все и беги. Так нет же!

— Как ты посмела поднять руку на патриция и его жену? — неожиданно спокойно поинтересовался аристократ. Такая смена настроения завораживала, будто взгляд удава, но безмятежность была обманчива — в зрачках мужчины светилась жажда крови, а тонкие холеные пальцы мелко подрагивали. — Ты знаешь, что за нападение тебя четвертуют?

Нет, я, конечно, понимаю, что мой внешний вид — две растрепанные косы, перетягивающий каштановые волосы ремешок с височными кольцами, зеленая юбка и рубашка с коротким рукавом — создавали весьма далекий от аристократии образ. Но почему сразу — ведьма?!

— Как нынче витиевато звучит 'спасибо'! — восхитилась я. — Смерть под мраморной глыбой предпочтительнее?

— Ты еще смеешь оправдываться?!

— Делать мне больше нечего, — буркнула я. — Знала бы — вовек никого не спасала. Да и загородку убрать — делов-то!

Я щелкнула пальцами, убирая зеленую сеть стеблей. Зеваки шарахнулись прочь от мраморной волны, за пару мгновений создав вокруг меня поле неприкосновенности. К чести бледнолицего патриция тот даже не шелохнулся.

— Спасла? И не надейся, ты не получишь даже асса. Благодари богов, что тебя не волокут в цепях на каторгу.

— Вот так поворот! Так каторга или четвертование? И интересно за что?

— За то, что ты организовала покушение, а после якобы липовое спасение, чтобы вытянуть у меня вознаграждение, — патриций демонстративно хлопнул ладонью по кошелю на поясе — тот отозвался металлическим звоном.

О, Великий Юпитер, какие причудливые ходы мысли и полеты муз ты посылаешь этому муда... мужу!

— Ты хоть сам в это веришь?

Самое печальное, что плотно окружившая нас толпа зевак была целиком и полностью на стороне патриция. 'Свой' — значит, ремлянин, а не галльская дикарка. Два-три сочувствующих взгляда не в счет.

Бояться я и не думала. Уж всякое бывало за мою, пусть недолгую, жизнь.

— Что ж, нижайше прошу пощады у... Хм, позволено ли мне, презренной, узнать имя моего благодетеля?

— Как угодно! Луций Метилий Планк, сын трибуна Метилия, внук трибуна Метилия, правнук ликтора Метилия, — отрекомендовался патриций.

— Роксана Валерия, дочь префекта Валерия, внучка префекта Валерия, правнучка консула Валерия(6) , — мстительно представилась я и зеркальным жестом скрестила руки на груди.

Выражение лица этого заносчивого сноба послужило хоть и слабым, но утешением. Эту историю знали все. По крайней мере, в высших кругах. Как же! Девочка (что само по себе нонсенс!), к тому же дочь одного из древнейших родов Рема проявила способности к магии! Да к какой: магии варваров — друидов! Фобос и Деймос в одном лице!

— Роксана Валерия? — тихий, неуверенный голос беременной жены Луция будто громоотвод оттянул на себя все взгляды.

Я вгляделась в бледное лицо девушки и почувствовала, как сердце предательски екнуло.

Поместье Фабиев граничило с нашей летней виллой, прикупленной отцом на побережье по случаю рождения наследника — моего брата Максима. Через неделю после приезда, семейство патриция Фабия явилось засвидетельствовать свое почтение новым соседям. Как получилось, что две таки непохожие девочки: тихая, послушная Фабия и я — чистой воды гарпия, сдружились так крепко и быстро, не взялся бы объяснить никто. Детские игры, краденые из кухни пирожки, мечты о пиратском флагмане и индийском боевом слоне — сейчас это все казалось сном. А мы тогда даже не попрощались...

— Фабия?..— Луций повернулся к супруге с выражением человека, который узнал, что его жена якшается с прачкой (7) . — Фабия, ты ее знаешь?!

— Я?..

Фабия резко отстранилась, мельком глянула на мою руку, точнее на темно-зеленую татуировку на предплечье и встретилась со мной взглядом.

Я поняла без слов. Рослая дикарка с клеймом друидессы не может быть патрицианкой Роксаной Валерией. Как и в моей памяти образ смешливой веснушчатой Фаби не имел ничего общего со статной горделивой матроной, голову которой украшала зеленая палла(8) .

— Нет. Верно, обозналась.

Все правильно. Это в детских мечтах девчонка может быть капитаном пиратского корабля, в реальности ее команда — это домашняя прислуга и собственный муж. Так и должно быть...

Но почему сегодня?! Не вчера, не завтра, а именно — сегодня?.. Что ж за день-то такой!

— Фабия, нам пора. Мы опаздываем.

— Эй, а с друидкой-то че? — не выдержал кто-то из толпы, но Луций, даже не удостоив презренный плебс взглядом, забрался в паланкин и лихо задернул шторку.

Людская толпа заволновалась еще больше. Народу хотелось развлечений: время собирать камни, время разбрасывать камни. Точнее забрасывать ими некую друидессу... Горгона! Что б я еще раз вляпалась в благое дело! И где городская стража, в конце-то концов?!

Что ж, видимо, второе посещение "Подземного мира" придется отложить до лучших времен. Я взмахнула рукой, отправляя в небо горсть оставшихся у меня монет...

— Деньги! — чей-то счастливый вопль утонул в заинтересованном гуле.

— Точно! Сестерций!

— А вон еще!..

— Ух! Целый талант!

Началась потасовка: люди ползали на коленях, подбирая просыпавшееся богатство, несколько мальчишек-грузчиков сцепились в кучу-малу, катаясь в грязи под одобряющий хохот толпы. Мелкая дворняжка только усиливала суматоху, с лаем бросаясь на ноги драчунов.

Этот город и его жители никогда не изменятся.

Походя, я тоже подобрала мелкий асс и ловко забросила в мутную воду соседнего фонтана. На желание. Мелкое, как и сама денежка. Над каменной оградой тут же показалась любопытная мордашка водной нимфы с огромными фасеточными глазами и копной густых волос. Заметив мой пристальный взгляд, Ютурна(9) фыркнула, показала язык и вновь скрылась в зеленоватой купели.

Не сбудется.

Но мне уже не было дела до водяной нимфы. Я опаздывала на самый позорный день в своей жизни.