Лара. Общий файл.

Лара.

Глава 1

   "Вот черт!" — я изо всех сил старалась не вылететь в кювет на скользкой дороге, задыхаясь от запаха свежего перегара и раздражающих воплей на оба уха. Вопли производили два пьяных гиббона, раскачивающие машину по диагонали и орущие какую-то похабную песенку про "любовь". Я старалась заставить себя ехать как можно медленней: все же, незнакомая машина, да и дорога не подарок. Плюс, коробка автомат, пользоваться которой я училась по ходу дела. Но осторожность перебарывало желание доехать до места назначения как можно скорее — терпение стремительно заканчивалось...

   — Ларка, ты лучш-ше всех! — на мое плечо тяжело легла потная лапа сидящего справа Олега, — да я за такую ус-слугу... Я тебе машину пдарю... Хочешь? Ой! — Я резко добавила газку, отчего даритель неловко распластался на сидении.

   Блин, лучше бы и дальше песни пел, как это делал Слава, сидящий сзади меня, подвергая испытанию левое ухо. Я с умилением взглянула в зеркало заднего вида на спящего Гришу — обожаю парней, на которых алкоголь действует, как снотворное. Милый мой, хороший. Не то, что эти два гамадрила...

   Господи, вот и дом Олега. Я облегченно вздохнула, ставя машину в первый попавшийся карман и тут же выскакивая из нее — едва заглушить успела. Олег вывалился с другой стороны, что-то пьяно покрикивая. Но я уже вызывала по сотовому такси, шагая к супермаркету — уж до квартиры их транспортировать, точно, не собираюсь. И сюда-то привезла только потому, что они хотели заночевать в моей квартире. Видите ли, грех не отметить день рождения Сережки, даже и в отсутствие именинника, а так как ребята у нас законопослушные, то за руль никто из них не сядет (ага, в кои-то веки).

   Стоя у супермаркета, я глотала злые слезы: вот и отпраздновала я твой день рождения, Сережа. Опять ты черт знает, где, а я — в карикатурной ситуации. Жуть! Уже сидя в такси, я в который раз занялась самокопанием и саможалением. Сережа — парень, которого я люблю уже довольно давно, но никак не могу разобраться в его чувствах ко мне: то он чрезвычайно трогательно ко мне относится, говорит, что все его знакомые девушки ему надоели (намекая, что я, как раз, исключение), а потом бежит к этой своей НАТАШЕ. Ненавижу это имя! Если мне начинает серьезно нравиться парень, рядом с ним обязательно окажется такая вот Наташа, через которую у меня нет сил перешагнуть, а у него — бросить.

   А Сережа... Иногда мне хотелось, чтобы он оставил меня в покое или, наконец, расстался с Наташей. Иногда даже уже не знаю, чего хочу больше... Самое обидное, что я прекрасно представляю себе все недостатки любимого человека, буквально понимая фразу "любить не за что-то, а вопреки чему-то".

   Сейчас эта эгоистичная сволочь (я все чаще называю его так) прохлаждается в Лондоне у родственников. Перед отъездом этот раздолбай провел ночь у меня. Нет, вы не подумайте, ничего такого... Ну, не могу я переступить через себя, когда где-то на горизонте маячит Наташа. Мы просто целовались, а в перерывах он втирал мне что-то про свою более чем насыщенную жизнь... а на утро — уехал, так ничего и не сказав определенного. Как всегда!

   Больше всего меня бесит в этой истории то, что попутно мне приходится иметь дело с его компанией прихвостней: Олегом, Гришей и Славой. А так как в этой компании я являюсь единственной девушкой, то они по очереди сходят по мне с ума, не подозревая, какие у меня странные отношения с этой рогатой сволочью (надеюсь, Наташа исправно награждает его ветвистым украшением, хотя очень сомневаюсь — умеет он девушкам мозги запудрить).

   Заплатив таксисту, я прошмыгнула мимо затемненного участка подъезда (до икоты боюсь темноты!) и стала быстро подниматься в квартиру на седьмом этаже, которую снимала у однокурсницы. Деньги мне исправно присылала тетя Маша, как откупные за то, чтобы пореже видеть "это исчадие ада" (то бишь меня). Что поделаешь: тетушка у меня верующая аж до фанатизма, а я терпеть не могу фанатизм во всех его проявлениях, а также не могу удержаться от желания потрепать тетке ее изжеванные верой нервы.

   Войдя в квартиру, я чертыхнулась — на кухне горел свет. Из-за этих пьяных придурков я забыла его выключить. Закрыв дверь и пройдя по истоптанному мужскими ботинками коридору, я замерла в шоке: в закрытой форточке зияла дыра, в которую завывал ветер, раздувая грязные занавески (к сожалению, на то, что их надо бы постирать, я обращаю внимание только в таких странных случаях). А так как форточка у меня большая, то и дыра — отменная. Всюду по кухне валялись осколки, а на карнизе сидело... нечто...

   Тельце огромной летучей мыши было покрыто багровым пушком, а крылья... перьями. Я, конечно, с миром животных не очень знакома, но, мне кажется, что такого чуда не существует в природе.

   Неважно — если я хочу сегодня поспать, это чудо природы необходимо выдворить вон, желательно в ту же дырку, через которую оно влетело. Я осторожно взяла, стоящую у раковины швабру (эх, вечно ты используешься не по назначению), и спихнула эту мерзость и гадость с карниза. Оно шмякнулось вниз с каким-то обиженным кряканьем... и тут же взлетело под потолок, сбивая с него сизую штукатурку. Я с тоненьким писком присела, продолжая судорожно тыкать в тварь шваброй, все больше попадая в потолок, так как эта штука очень быстро перемещалась, возмущенно покрякивая. А я уже с ужасом представляла, как она запутывается у меня в волосах и начисто сдирает скальп... Вот сейчас оглушу, потом выкину... или лучше позову Петьку — соседа. Сама я эту гадость трогать не буду!

   — Заррраза! — есть, я ее все-таки задела! Только выругалась громко не я, а это странное создание, тяжело шмякнувшись на обеденный стол!

   Я осторожно нащупала табуретку и притулилась у стеночки, осоловело глядя на помесь летучей мыши с говорящим попугаем.

   — Ну, че смотришь, вобла сушеная! Если я после твоих выкрутасов лететь не смогу — тебе крышка!

   Я устало потерла глаза и потрясла головой:

   — Что? Ты кто?

   — Кто-кто? Дед пихто! — пробурчало нечто, делая почетный круг по кухне, че-то слабовато я ее приложила.

   В меня полетела какая-то бумажка

   — Это тебе! — прошелестела "мышка" и, сбросив на пол метательный снаряд в виде ароматной кучки, вылетела в форточку.

   Все еще плохо соображая, я развернула бумажку. На ней элегантным подчерком (пером, что ли?) было выведено: "Уважаемая, Хмель Лариса Викторовна! Если вам дорога жизнь некого Столярова Сергея Анатольевича, просим не позднее 20 числа приехать в Санкт-Петербург для получения дальнейших инструкций. Сообщаем, что другие индивидуумы ничем, увы, ему помочь не смогут, а только приблизят неминуемую гибель. По прибытии мы вас сами найдем. Поверьте, это не составит для нас никакого труда. С уважением, Совет Красных Кардиналов".

  

Глава 2.

   Просыпалась я болезненно: давали о себе знать полтора литра пива на голодный желудок. Накануне вечером, прочитав раза три записку, закрыв форточку картонкой и как следует нахохотавшись (крыша сделала ручкой хозяйке), я пришла к выводу, что это все шуточки Сережки. Не знаю, как они замаскировали попугая под летучую мышь, но вышло красиво. Он, наверное, долго еще будет надо мной смеяться... Ведь, наверняка, гад, раньше вернулся из Лондона, решив все-таки отметить "день варенья" дома, а заодно — довести меня до инфаркта, подумалось мрачно. Захотелось прямо сейчас устроить ему овацию из хлопков по наглому красивому лицу... Боже, и что я в нем нашла? Воистину, хорошим девочкам нравятся испорченные мальчики.

   Поразмышляв таким образом, я выудила из холодильника забытую недавними гостями полторашку и ....отвела душу.

   Видимо, перестаралась: на меня из зеркала смотрело красноглазое нечто, злое и растрепанное. Да, что-то я в последнее время много злиться стала. Раньше бы просто забилась в угол и читала, прячась от всего мира, а сейчас смотрю в книгу — вижу фигу. Все Серый виноват! Целый год хожу, как под гипнозом, в последнее время только злость прорывается сквозь этот любовный морок.

   Вздохнув, я поплелась в ванную, потом на кухню — выпить кофе. Даже на лекции не надо — каникулы. Не сбежать от тоски мне сегодня...

   На кухонном столе лежала вчерашняя записка. Подумав немного, я стала набирать Сережкин домашний номер.

   — Здравствуйте, это Лариса. Могу я поговорить с Сережей? — его родители знали обо мне, предоставляя сыну самому разбираться со своим гаремом.

   — Нет, Ларочка, — ответила Зинаида Сергеевна каким-то заплаканным голосом, — Сереженьки нет. Он вчера должен был вернуться, но так и не появился. Я звонила в аэропорт. Говорят, долетели нормально. Он должен был сразу же сесть на поезд, но почему-то не сел, и телефон не отвечает... — Сережина мама уже откровенно рыдала. — Ларочка, если тебе что-нибудь станет известно, сообщи нам, пожалуйста.

   — Хорошо, вы тоже держите меня в курсе, ладно?

   Я продиктовала ей номер своего сотового и отключилась, задумчиво присев на табуретку. Не могу же я ей рассказать про странное чудо, залетевшее в форточку и про записку. Она просто подумает, что я смеюсь над ней и ее чувствами.

   Тут меня осенило: а вдруг Сережа решил устроить мне сюрприз — заманить в Питер на свидание, заодно проверив мои чувства: все-таки, судя по записке, ему смерть угрожает.

   Я со злостью пнула ни в чем не повинный стол. Ну, надо же, какой придурок! У меня что, по его мнению, золотоносная жила имеется? Это ж сколько денег нужно, чтобы приехать в Питер и еще где-то остановиться. Наверняка, он двадцатого числа включит свой телефон, и я услышу: "Сюрприз!! Попалась?". Ну, что-нибудь в этом роде. Устроит мне каникулы в Простоквашино. Может, надоело, что я ему все время отказываю, вот и решило это чучело, так сказать, сменить обстановку?

   По-хорошему, надо было послать его куда подальше: нельзя так обращаться ни с друзьями, ни с родными, ни даже с НАТАШЕЙ. Мне впервые стало ее жалко и стыдно...

   Но... дура — есть дура, даже если влюбленная и злая: я пошла занимать деньги и покупать билет...

  

   Неприятности, если так можно их назвать, начались еще по дороге на вокзал, куда я ехала на такси со своим нехитрым скарбом, состоящим из маленькой спортивной сумки. Недалеко от места назначения в лобовое стекло врезалось нечто огромное и страшное, помесь человеко-монстрика и летучей мыши. Я не успела ни испугаться, ни удивиться, как это чудище, разбив лобовое стекло, раскроило череп таксисту, уцепившись одновременно за руль. Водитель по инерции успел нажать на тормоз, но перед тем, как остановиться, машина вильнула влево, сбросив мыше-человека на придорожный столб.

   Задыхаясь от ужаса, я выскочила из машины и побежала к водительской дверце, краем глаза замечая, как страшилище пытается в раскоряку встать, отлепившись от столба.

   Не знаю, почему меня так торкнуло, но иногда шок — хорошее дело и состояние аффекта тоже. Но только я, опустив спинку водительского сидения и не обращая внимания на подкатывающую тошноту, поднапрягшись, перебросила обмякшего водителя назад (не спрашивайте, почему не на дорогу, наверное, не хотелось вести машину без доверенности и хозяина, даром, что он не очень-то живой). В голове билась только одна мысль — надо убираться отсюда! Сев прямо на осколки, я сорвалась с места — никогда так быстро не ездила. Только эта штука была быстрее... Она летела рядом с машиной и, глядя на меня сбоку, шипела:

   — Ошштановись! Хранительница Гласса!

   Почему Она? Да потому что у нее явно присутствовала грудь!

   Я мертвой хваткой вцепилась в руль, машинально поворачивая на полном ходу в сторону вокзала. Машину занесло на льду, и если бы эта тварь не разбила еще и боковое стекло, я разбила бы его лбом, тем более, что пристегнуться мне и в голову не пришло (какая разница, от чего именно умирать). Зато эту тварь я сбила, и, не останавливаясь на достигнутом, влетела в большой сугроб на вокзальной площади. Какой там, к черту, кирпич! Не до жиру — быть бы живу. Видимо, все-таки крыша у меня не совсем съехала, так как я, не тратя время ни на милицию, ни на скорую и даже не оглядываясь, просто ломанулась к поезду (правда, сумку прихватить не забыла — странные рефлексы, однако). Почему-то просто захотелось сбежать (интересно, кто бы не сделал этого на моем месте?).

   Уже сидя в поезде, и с облегчением поняв, что "птичка" больше меня не преследует, я стала потихоньку отходить от шока и осмысливать происходящее. Мужчина напротив подозрительно смотрел на то, как я вздрагиваю от малейшего шороха и что-то бормочу себе под нос. В конце концов, он пошел о чем-то поговорить с проводницей, а потом и вовсе пересел на другое место. Наверное, не последнюю роль в этом сыграло то, что я судорожно пыталась оттереть влажной салфеткой с ладоней и пуховика следы крови несчастного водителя.

   И что только этой твари нужно было? И кто такая хранительница Гласа? Вообще, что происходит? И где Сережа...

  

   Когда до Питера оставалось всего 2 часа, я поняла, что меня в упор рассматривают карие с красноватым отливом глаза — на скамейке напротив сидела женщина в черном лайковом комбинезоне. Как и когда она села, я не заметила, погрузившись в разговор со своими тараканами. Проморгавшись, я схватила сумочку и пошла в туалет. В туалете из зеркала на меня смотрело вполне даже симпатичное, но какое-то утомленное существо. Я решила умыться и расчесаться, чтобы этими привычными действиями вернуть хоть какое-то душевное равновесие. Да, состояние было обалдевшее: я вообще ничего не понимала — весь мир перевернулся с ног на голову! Ясно было одно: если с Сережей все нормально (почему-то теперь появилось это "если"), и записка — его извращенная шутка — я сама его закопаю.

   Почему-то после всего произошедшего моя странная влюбленность показалась мне еще более странной и как-то отошла на задний план. Острых ощущений мне в жизни не хватало: вот и дождалась.

   Я осторожно распутала свои длинные каштановые волосы, которые вились от природы, пожалев, что не взяла с собой резинку. И внимательно всмотрелась в отражение глаз, которые из серых почему-то превратились в красновато-зеленые. Да, уже везде мерещатся красные глаза. Почему-то захотелось похихикать. Так, вот и истерика на подходе! Стоп! Вот разберусь со всем этим безобразием (или не разберусь...), вот тогда и буду хохотать и плакать, хоть всю оставшуюся жизнь... в психушке.

   Когда я вышла из туалета, меня почему-то потянуло к двери, ведущей в тамбур. Видимо, это был особый день, везучий: в тамбуре стояла моя соседка в комбинезоне, обнимая какого-то задохлика. Как завороженная, я смотрела на то, как она вгрызается ему в шею. Это мне так сначала показалось. На самом деле она пила его кровь! Ничего особенного... кого нынче удивишь вампирами? — только не меня после больших и маленьких говорящих летучих мышей. Вдруг красноглазая подруга (теперь уж действительно красноглазая!) подняла голову и ощерилась на меня острыми зубками, а ее губки явно были в крови. Что и требовалось доказать. Я отмерла (и где только были мои инстинкты раньше?) и в следующий момент уже хватала со своего места сумку и бежала через весь вагон к следующему тамбуру. В голове билось только одно: "Кажется, я буду следующей!". Оставшееся время до прибытия поезда превратилось в беготню по поезду. Я на автопилоте снова и снова рывком открывала двери и бежала по вагону, провожаемая удивленными взглядами. От всех этих дверей на ладонях сначала появились, а потом и лопнули мозоли. Где-то в подсознании мелькнула мысль о том, что если бы ОНА хотела меня догнать, я бы не сбежала.

   Поэтому я просто упала на первое попавшееся место и уставилась в окно. Не помню, кто сидел рядом и сидел ли вообще. В голове была лишь пустота, и мысли подчинялись монотонному движению поезда. Почему-то вспомнилось мое старое стихотворение, написанное еще до поступления на филфак (который, вообще, отбил охоту что-либо писать):

   Мерный стук... Лишь "мгновенье,

   Мгновенье, мгновенье..."

   Слышу вновь средь пустынных полей.

   И свое, но чужое волненье

   Бьет в висок с каждым разом сильней.

   Мысли скачут, гоняясь за стуком

   Заржавевших железных колес.

   И мне слышится крик в этом звуке:

   "Эх, сейчас бы рвануть под откос!.."

   Хочу обратно, в прошлое. Хочу в тишину и покой... Это все мне просто в наказание за то, что покусилась на чужое, поступилась своими когда-то железными принципами. Какой я раньше была тихой, спокойной девочкой, даже спиртного до девятнадцати лет не пробовала (потому что помнила, что маме были неприятны выпивающие люди). Это все Сережа, и крыша, съезжающая при виде него. Я отдавала себе отчет в том, что просто "пришла пора — оно влюбилось", а он попал под горячую руку. Так что во всем виноваты гормоны.

   Но какая связь между всеми этими тварями, убийствами и Сережей?..

   Я вздохнула и поняла, что поезд уже стоит. Из поезда я выходила с опаской: боялась увидеть кого-нибудь... не такого.

   Нерешительно постояв на перроне, я отправилась в сторону метро, не понимая, куда бы еще направить стопы. Хоть я и бывала в Питере раньше, знакомых тут у меня не было. И вообще, здесь человек человеку — зверь. Интересно, а много еще таких тварей вокруг бродит? Словно в ответ на мои мысли, плеча коснулась чья-то рука:

   — Госпожа хранительница? — прошелестело над ухом.

   Я отпрыгнула, как ошпаренная — за мной стоял высокий темноволосый мужчина и разглядывал меня черными с красным отливом глазами. Вероятно, мое заднее место быстрее меня догадалось, кто передо мной, так как захотелось поджать хвостик (если бы он был). К тому же я понимала, что бежать бесполезно.

   — Не ожидали? Но ведь в записке ясно было сказано, что вас найдут? Неужели Виктор породил такую дурочку, да еще и Глас ей доверил? — незнакомец презрительно скривился.

   В желудке что-то оборвалось. Я испугалась так, как не пугалась еще до этого: значит, это не шутка Сережи? Боже, только пусть он будет жив! Я больше никогда к нему не подойду! Я даже покаюсь перед Наташей (если сама буду еще жива)...

  

Глава 3.

   Мы с Василием (так звали вампира) молча ехали на заднем сидении большого агрессивного автомобиля. Я даже не озадачилась маркой машины: как-то не до праздного любопытства, когда твой мир рушится. Я с некоторым злорадством посмотрела на то, как вампир жмется к дверке автомобиля — подальше от бедной, беззащитной девушки, коей я являюсь (осознание этого факта все чаще в последнее время приходит в мою голову). Эта странная боязнь меня началась еще на перроне, когда Василий вдруг стал принюхиваться ко мне и, как примагниченный, наклоняться все ближе к моей шее, заворожено глядя на сие место. Когда я отшатнулась, он сам отпрыгнул от меня, как ошпаренный, и с минуту хлопал удивленными глазами. Потом очнулся и приказал следовать за ним. Но меня не оставляло ощущение, что он старается держаться подальше в то время, как его явно о-очень сильно что-то ко мне притягивает. Хотя, что его так удивляет? Он же вампир — это для них обычное дело. И почему смотрит на меня глазами побитой собаки? Ей-богу, сейчас расплачусь!

   Куда мы ехали, я не запомнила, хотя, наверное, стоило. Просто помню, что сначала за окном сверкали огни ночного Питера, а потом как-то незаметно они сменились лесом. Вот завезут сейчас в лес и поужинают, но, подумав, я пришла к выводу, что овчинка выделки не стоит. На кой было меня тащить в такую даль, да еще заморачиваться похищением Сережки, если хотелось просто перекусить? И что им от меня надо? Я так поняла, что этот знаком с моим отцом (или был знаком — я ничего про отца, кроме имени, не знаю, и то только потому, что отчество у меня от маминого отличается). Неужели папашка проблем подкинул? И что он мне такое оставил на хранение? Мне надоело бездействие, и я решила заговорить:

   — Где...? — голос охрип от долгого молчания, — где Сергей?

   Мрачный Василий осторожно покосился на меня, уже без первоначального презрения.

   — В безопасности.

   — Я приехала... Когда его отпустят?

   — Уже...

   — Что уже?

   — Уже отпустили, сейчас твой дружок садится в Москве на поезд, чтобы ехать домой, — Василий криво усмехнулся, как бы говоря, что для меня все еще только начинается.

   Однако я вздохнула с облегчением: все же приятно, когда не надо ни о ком, кроме себя, волноваться.

   — А почему я здесь, а он в Москве? — в ответ Василий только усмехнулся. У меня возникло подозрение, что Сережу никто не похищал.

   — А я-то вам зачем?— услышав новости о Сергее, я как-то воспряла духом и осмелела, наверное, зря...

   — Так ты не знаешшь? — прошелестел Сергей.

   — Да я, вообще, с вами, красноглазенькими, сегодня первый раз в жизни столкнулась.

   — Ну-ну! — что это еще за реакция такая? — Ты что, не знаешь, кто твой отец? Не пудри мне мозги: он бы не доверил такой дурочке хранить медальон Гласа, если бы не знал, что ты будешь верна нам и будешь беречь ключ как зеницу ока.

   — Да нет у меня, вообще, никакого медальона, да и ключа тоже! Только от квартиры, — я даже голос повысила, настолько была возмущена этой белибердой.

   У меня возникло ощущение, что мой спутник так разоткровенничался только благодаря его неадекватной реакции на меня. Похоже, ему в голову пришла та же мысль, потому что за оставшуюся дорогу он не произнес ни слова.

   Вот засада!

  

   Мы уже давно свернули с трассы и теперь ехали по сосновому лесу, который становился все более зловещим и дремучим. Внезапно мы остановились, так что я клюнула носом водительское кресло. Водитель опустил стекло и сказал кому-то пару слов, тотчас раздался скрип и открылись невидимые в темноте ворота. У них что, везде так темно? Я понимаю, что вампиры... и все такое, но мне так раньше времени придется умереть от разрыва сердца. Ну, боюсь я темноты, тем более, теперь, когда точно знаю, какие чудовища в ней скрываются. Я почувствовала, как на меня накатывает тошнота. Главное, и бежать бесполезно, тем более, что от хищников бесполезно бегать.

   Я сидела, судорожно сжав в одной руке сумочку, в другой — спортивную сумку, как будто боясь, что их отберут. Или отбиваться собралась? Даже не знаю... Я жутко боялась, но про себя решила, что так просто не сдамся — буду драться до конца, даже если драка будет недолгой...

   Машина подъехала к огромному особняку, который был освещен красивой иллюминацией (для красоты, а не для освещения как такового, как я подозреваю). Василий проводил меня в дом, по-прежнему избегая прикосновений. В холле нас встретил высокий импозантный мужчина (неужели все вампиры исключительно красивы?).

   — Лариса Викторовна, мы рады видеть в нашем доме дочь уважаемого... человека, — он как будто запнулся на последнем слове, но не в этом суть!

   — Особенно радует способ, которым вы меня сюда заманили, — ответила я сахарным голосом.

   — Не волнуйтесь вы так, вам только надо выполнить свой долг на завтрашнем Совете — и вы свободны, — незнакомец сделал широкий жест рукой, как бы развеивая меня по ветру.

   — И что же это за долг?

   — О, всего лишь отдадите Совету Красных Кардиналов тот медальон, что оставил вам отец.

   — А-а!..— глубокомысленно произнесла я, почему-то решив не говорить этому милому вампиру, что никакого медальона у меня нет. Лучше я скажу об этом в Совете, в надежде прожить хотя бы эту ночь.

   Василий вызвался показать комнату, в которой мне предстояло провести ночь. Но в тот момент, когда я проходила мимо второго вампира, тот внезапно с рыком бросился на меня. Удивительно, но Василий, кажется, был против, так как неуловимым движением отправил вампира к дальней стенке, в которую тот впечатался с жутким грохотом. Надо сказать, от стенки мало что осталось. Через секунду Василий тряс его за грудки, утробно рыча: "Хозяин, ты не поставишь свою жажду выше нашего общего благополучия! Завтра ты будешь мне за это благодарен!"

   Кажется, вампир немного пришел в себя, хотя оскал так и не превратился в прежнюю обаятельную улыбку:

   — Убери ее скорей отсюда и запри хорошенько! Боюсь, как бы жажда ее крови и тебя не соблазнила.

   Василий рывком поднял меня с пола, где я малодушно отсиживалась, и погнал вверх по лестнице. Похоже он не испытывал никакого уважения к моему предку, кем бы он ни был.

  

  

   "Во что ты, девочка, вляпалась? Вернее, во что тебя вляпали...",— я сидела на огромной старинной кровати под шикарным балдахином и ждала своего часа, вернее, часа Совета великих и могучих. Василий вчера любезно доставил мне сумку с одеждой, чем я не преминула воспользоваться, одевшись в джинсы, свитер и кроссовки — вдруг бежать придется. А может, я этим эстетам не по вкусу придусь в такой одежде?

   Мечтать не вредно...

   От нечего делать я стала рассматривать себя в огромное старинное зеркало: да, маленькая, изящная, волосы от здешней влажности вьются кольцами, лицо какое-то бледное, да и глаза почему-то все еще красным отливают. Что за наваждение?

   Я отвернулась от зеркала и подошла к окну. Кормить меня никто не собирался. Оно и понятно: они ведь не мясо мое есть будут, как только узнают, что ничего нужного им у меня нет.

   Вдруг дверь бесшумно отворилась, и я по мерцающим глазам Василия поняла: пора.

   Честно скажу: когда я входила в большой зал, меня сотрясала крупная зубодробильная дрожь. Прям, как на первом экзамене.

   Обстановка в зале была вычурная и помпезная. Все поражало роскошью: и позолоченные стены, и резные канделябры с огромными свечами (похоже, вампиры против современного освещения), и сами разодетые в пух и прах вампиры (эх, землей бы присыпать этот прах вместо пуха).

   На длинном постаменте в резных красных креслах сидело семеро старейшин. То, что это старейшины, было понятно по особой ауре силы, окружающей их. Они были, словно каменные изваяния, бледные и неподвижные. Интересно, они дышат?

   — Хмель Лариса Викторовна? — я вздрогнула от этого шелестящего голоса.

   — Да, это я, — удивляюсь я своей выдержке.

   — Как дочь величайшего Красного вампира, вы должны передать нам то, что вам завещал ваш отец. Медальон, госпожа!

   У меня непроизвольно вырвался истеричный смешок:

   — Вы, конечно, меня извините, но вы ошибаетесь: мой отец не вампир. И, уж тем более, он мне ничего не завещал, кроме отчества. Никакого медальона у меня никогда не было.

   Ну, все — это конец моей недолгой и бесславной жизни! Старейшины в ярости повскакивали с мест, все вампиры раздраженно зашипели, как будто я нанесла им величайшее в жизни оскорбление.

   — Василий! — приказал вчерашний неудавшийся Дракула. — Обыщи ее!

   Бедняга Василий уперся в стенку руками и ногами, глядя несчастными глазами на Дракулу.

   — Черт! — ругнулся последний. — Любой из нас разорвет ее на куски, если приблизится — я сам вчера ощутил власть ее крови.

   С центрального кресла поднялся длинный и тощий, как жердь, вампир и направился ко мне.

   — Интерессно! — он кружил вокруг меня, как акула, исследуя и смакуя запах моей крови. — Ее кровь, конечно, волшебна и притягательна, но это не объясняет отсутствия медальона. Тем не менее, я его чувствую! Так же сильно, как и аромат ее крови. Я вот думаю, а мог ли Виктор наложить на медальон чары, благодаря которым даже его дочь не видит его?

   — Но, князь, что же нам делать? — кажется, вампиры еще в большем недоумении, чем я.

   — Нам надо посовещщаться... одним...

   Короче, меня, пока еще целую и невредимую отправили в ту же комнату, голодную и злую.

   Злость так клокотала во мне, что я начала вымещать ее на ни в чем не повинных предметах интерьера, справедливо полагая, что на решение Совета это все равно не повлияет.

   Вдруг за окном раздалось громкое хлопанье крыльев — свет померк. Я застыла в шоке — за окном зависла человекообразная летучая мышь женского пола, похожая на ту, что убила моего таксиста. Хотя, кто знает, сколько этих тварей летает в округе. Тут это недоразумение с грудью второго размера (знаю, потому как у меня такой же) со всего маху разбила стекло — и вот она уже в комнате. Я взвизгнула и прижалась к двери. Вот и все, не дождусь я решения совета. Крылатая тварь легко подхватила меня на руки (если это сине-зеленое можно так назвать) и вылетела из окна. У меня даже волосы на голове зашевелились от ужаса. Кажется, я стану седой в двадцать лет. Мы летели безумно высоко, и у меня от ужаса и холода зубы отбивали чечетку. Голый лес расстилался под нами черным ковром. Лицо колол холодный злой ветер.

   От наступившего отупения я начала злиться. Да лучше разобьюсь в лепешку, чем пойду на пропитание этой скотинке. Я начала судорожно царапать держащие меня руки острыми ногтями. Чудовище ругнулось и... уронило меня. Земля приближалась ошеломительно быстро, в желудке появилось противное ощущение пустоты. Оказывается, мы все-таки летели не так уж и высоко. Вдруг сильным рывком тварь опять подхватила меня. Зубы лязгнули друг о дружку. Сверху раздался хриплый смех:

   — Любишшь пощекотать нервы, Хранительница? — ну, точно, моя старая знакомая!

   Не знаю, сколько мы так летели, но руки и ноги у меня совсем отмерзли, уши отваливались, горло будто наждачкой обработали.

   Когда мне уже было все равно, мы стали снижаться. Меня поставили на подгибающиеся ноги возле серебристой Ауди. Тут же монстрик обернулся красноглазой незнакомкой из поезда, которая так смачно пировала на моих глазах в тамбуре. Черт, ее я боюсь больше, чем крылатое чудовище! Особенно, когда она так алчно смотрит на мою шею и облизывается!

  

Глава 3.

   Вампирша оказалась довольно милой, особенно, когда водитель оттащил ее от меня, запихал на переднее сидение и дал напиться своей крови из запястья. Мне он приказал садиться назад, куда я осторожно примостилась, увидев, что меня, вроде, никто убивать не собирается.

   Напившись, Изольда (так звали нашу мышку) с наслаждением потянулась и стала... со мной разговаривать:

   — Испугалась, малышка! Давненько я не теряла контроль над собой. Но ты так вкусно пахнешь!

   — Спасибо, мне говорили, — пробурчала я, представляя, как на мой запах слетаются все твари округи, прям, как мухи, — А тот мужчина из поезда тоже вкусно пах? — черт, ну, кто за язык тянул?

   Изольда мелодично рассмеялась:

   — Нет, милая, он на вкус и на запах был словно суррогат по сравнению с твоей волшебной кровью... Ммм, если она та-ак пахнет, представляю, каково ее попробовать! Должно быть, это, действительно, волшебно... — ее глаза подернулись мечтательной дымкой, кажется, я вздрогнула, потому что она пришла в себя. — Не бойся, если я тебя убью, меня никто по головке не погладит.

   — А куда вы меня везете? — надо пользоваться необычной разговорчивостью Изольды.

   — На Совет Серебряных Кардиналов, — легко бросила вампирша, как само собой разумеющееся.

   — Это по аналогии с Советом Красных Кардиналов? — вампирша зло ощерилась на мои слова.

   — Это Красные по аналогии! Бесстыже воруют традиции серебряных, даже ничего своего придумать не могут, только и есть, что гонор!

   — А чем, позволь спросить, красные от серебряных отличаются?

   — У красных глаза с красным отливом, как у тебя и меня. Да ты совсем, видно, не в курсе, — усмехнулась Изольда.

   — А у меня-то с чего глаза красные? Я ведь человек, и не вампир вовсе.

   — Это тебе от папочки досталось, большой занозы в заднице Совета Серебряных.

   — Но я, надеюсь, не бессмертная.

   Вампирша захохотала:

   — Наверное, нет. Хотя ты случай уникальный — потомок вампира, кто знает... А что, хочешь проверить?

   Я передернулась и вжалась в сидение:

   — Нет уж, лучше пребывать в счастливом неведении.

   Я молчала, наверное, с полчаса. Потом не выдержала:

   — Изольда, а ты ведь тоже красная. Почему же так не любишь тех, других?

   — А за что любить этих отщепенцев и предателей? И не тебе об этом спрашивать.

   — В смысле?

   — Они бы выпили тебя досуха после того, как забрали бы медальон.

   Я подпрыгнула:

   — Вам что, тоже этот проклятый медальон нужен?

   Вампирша скривилась:

   — Ты владеешь самым опасным артефактом, а задаешь такие глупые вопросы.

   — А-а, вы меня убьете, ну, после того, как... этот артефакт изымете?

   — Серебряные людей не убивают, а я нахожусь в услужении у серебряных. Они относятся с уважением к тем, кто кормит их, — го-осподи, как это гордо прозвучало.

   — А как же водитель такси? — опять не удержалась я.

   — Ну, я ведь все-таки красный вампир, — усмехнулась Изольда, — боюсь, инстинкты иногда берут верх, для этого нам и нужна опека серебряных вампиров, чтобы справляться со своими слабостями.

   — Это, конечно, все оправдывает и объясняет, — пробормотала я себе под нос.

   Вампирша пристально посмотрела на меня, но ничего не сказала.

   То ли красные вампиры, действительно, слизнули идею у серебряных, то ли еще почему, но здание, к которому мы подъехали, было, точь-в-точь, как то, из которого меня выкрали. И встречал меня тоже импозантный мужчина с дежурной улыбочкой:

   — Лариса, здравствуйте! — ну, хоть без дурацких господ обошлись. — Мы надеемся на плодотворное сотрудничество. Члены Совета уже ждут вас.

   Тут чувство строптивости взяло верх над чувством самосохранения:

   — Скажите, если я упаду бездыханная посреди Совета от голода, кому от этого лучше будет? — кажется, вампир смутился.

   — Прошу прощения! Изольда, проводи нашу гостью в гостиную, мы попробуем раздобыть еду, — видимо, что-либо помимо крови у них достать проблематично.

   Меня усадили на шикарный диван в шикарной же гостиной и надавали кучу всевозможной макулатуры в виде журналов. Как будто нервы у меня железные, и увижу в журналах что-либо, кроме большой фиги. Я вскочила с дивана и стала протаптывать тропу вокруг него.

   Где-то через полчаса, дверь открылась, и Изольда вкатила сервировочный столик с таким невозможным количеством еды, что я, боюсь, закапала слюной весь пол. Засунув все опасения о своей судьбе подальше, я просто стала наслаждаться едой, краем глаза заметив, как Изольда по стеночке пробирается к выходу. Интересно, почему тот вампир, что встречал нас на входе, не сделал попытки испить моей кровушки. Хотя... глаза у него были не красные. Он что, серебряный, или, вообще, человек? Неужели люди находятся у вампиров в услужении?

   Налопавшись за прошедшие два дня и на два дня вперед, я решила, что больше ожидания не выдержу, лучше уж сразу грудью — на амбразуру. Выйдя из гостиной, я натолкнулась на Изольду (поднюхивала под дверью, что ли), которая повела меня на Совет. Опять... Надоело! В общем, там было то же самое, только кресла у вампиров были серебряные, да и одежды тоже. И опять повторилась та же история. Мол, извините, медальона у меня нет. И вообще, я не чувствую себя дочерью вампира. Все надоело, хочу домой!

   Опять передо мной стал кружить какой-то князек.

   — Скажи-ка, деточка, как отреагировали красные на такое твое заявление?

   — Ну, тамошний князь предположил, что Виктор заколдовал медальон так, что даже я его не вижу, — пожала я плечами, жалея, что у меня нет хоть какого-нибудь медальона, чтобы подсунуть им. Может, тогда бы отвязались...

   — Хм, интересно, — судя по его взгляду, ему, действительно было интересно. — Думаю, без артефактора нам здесь не обойтись. Ну, что ж, поедем к маэстро Мазини. — Князь подошел ко мне вплотную и, понизив голос, сказал: — Ты понимаешь, что твоя кровь так волнует, что этот аромат могут выдерживать только самые сильные серебряные, поэтому в твоих интересах сотрудничать с нами. Я же могу пообещать, что тебя никто не тронет, — вампир поднял бровь, ожидая моего ответа.

   — Хорошо, я согласна, — как будто у меня есть выбор.

  

  

   На следующее утро мне выделили теплую куртку (моя ей и в подметки не годилась), и мы поехали в какой-то город. Я машинально рассматривала витрины и размышляла о том, чего мне будет стоить попытка побега. А вдруг они и так меня отпустят, так чего и рыпаться.

   Мы остановились у отделанного под старину здания магазина. Над витриной сидела горгулья (надеюсь, их-то не существует на самом деле), а рядом красовалась резная надпись "Инферно". Да, многообещающе. Вацлав (так звали сопровождающего меня вампира) открыл передо мной дверцу машины.

   — Прошу, — ой, что-то не нравится мне вкрадчивый голос и масленый взгляд этого великолепного вампира. А посмотреть-то было на что: высоченный такой, светлые волосы убраны в короткий хвостик, серебряные глаза под густыми ресницами, породистые темные брови... Этакий пират южных морей. Только толку-то: максимум, чего можно от него добиться — страстного поцелуя в вену. Ну, я так думаю... Они же не проявляют к человеческим девушкам другого интереса? Или я ошибаюсь? От таких размышлений мне стало нехорошо. Просто, по натуре я однолюб. И раз уж угораздило меня влюбиться в Сережку, боюсь, к другим особям мужского пола я отношусь, как к музейным экспонатам: смотрю, но руками не трогаю. Поэтому, подозрительно покосившись, я обошла Вацлава стороной. Он в ответ лишь усмехнулся — заметил мой маневр.

   Дверь в магазин открылась со звоном колокольчика.

   — Добрый день, маэстро Мазини, — прошелестел Вацлав куда-то в темноту.

   Тут же нам навстречу скользнула тень. Маэстро Мазини был изящным сухощавым итальянцем, говорившем практически на чистом русском языке с легким итальянским акцентом. Его движения были порывисты и точны.

   — Добрый день, Вацлав. С чем пожаловал?

   — У Совета к вам огромная просьба, маэстро, — и он начал излагать суть дела, нисколько не стесняясь меня. А чего тут стесняться: всего-то поужинать и конфиденциальность будет соблюдена.

   Не обращая на них внимания, я стала рассматривать магазин. Видимо, маэстро содержал что-то вроде лавки древностей или сувенирного магазина. На стеллажах и просто на стенах лежали и висели всевозможные медальончики, кулончики, шкатулочки и прочая дребедень, которой я никогда не уделяла должного внимания. Все, что другие девушки вешают себе на шею, на моей упомянутой части тела, как мне казалось, выглядело тяжеловесно и отвратительно. К тому же, все эти бусики и цепочки вечно лезли, куда не надо, стоило лишь наклониться, так что желание украсить себя хоть как-то оканчивалось психом. А чего стоили все эти ужасные крестики... Сколько себя помню, после смерти мамы, тетя Маша вечно пыталась навесить на меня это орудие пытки. Я, правда, пыталась сделать ей приятное и поносить крестик хотя бы некоторое время. Но, к сожалению, это сводилось к одному и тому же: цепочка обязательно рвалась, и крестик терялся, — как итог, — бесконечные нотации от тети Маши, которая еще долго поминала мое небрежное отношение к святыне. По-моему, ни одна святыня не стоит хороших отношений между родственниками. А тетя Маша из-за своей безумной веры свела все наши отношения на нет.

   В общем, в лавке было много всякой дряни, но мое внимание привлекла лишь одна вещь: большой голубоватый кристалл, висевший на истертом кожаном шнурке. Меня потянуло к нему, как магнитом. Что интересно, кристалл начал таинственно мерцать по мере того, как я к нему подходила. Когда я подошла к нему вплотную, кристалл засиял и даже как будто тихонечко зазвенел. Вот это да! В восторге я протянула к нему руку. Но, по мере того, как моя рука приближалась, камень отклонялся назад. При этом звон явно усилился.

   Я не сразу заметила, что вокруг установилась неестественная тишина. Обернувшись, я увидела, что оказалась в центре пристального внимания вампиров. Вацлав смотрел на меня удивленно, маэстро — заинтересовано.

   Мазини отмер первым:

   — Милая девушка, позвольте показать вам нечто исключительное. Прошу вас, пройдемте со мной в другую комнату, — ну и ну, как будто я не вижу, что меня просто хотят выставить вон.

   Хмыкнув, я прошла за маэстро. Как я и думала, Мазини решил, что я не исключение из правил и заинтересуюсь дорогими побрякушками. Надо же, он разрешил мне их примерить. Как трогательно! Видно, очень уж хотелось уединиться.

   Я взглянула одним глазом на россыпь драгоценностей (наверное, всю свою долгую жизнь копил) и тихонько прокралась к двери.

   — И что же мне передать Совету, маэстро? — какой озабоченный голос у Вацлава.

   — Даже не знаю, Вацлав. Во-первых, нельзя, чтобы красные пронюхали об этом. Пусть по-прежнему считают, что медальон заколдован. А нам для начала нужно взять у Ларисы кровь на анализ. Если моя догадка подтвердится, то, думаю, нам придется поступиться нашей гуманностью и выкачать из нее кровь для дальнейших экспериментов.

   Я отшатнулась от двери. Да, вот и разрешилась дилемма: бежать — не бежать. К сожалению, протест против их варварских планов я могла выразить только одним способом и бросилась к окну. На нем снаружи стояла решетка, да еще и сигнализация явно присутствовала. Я чуть не завыла от отчаяния и снова подбежала к двери. За ней стояла тишина. Пойдя на риск, я приоткрыла дверь. Странно, что закрыть меня они не догадались. Наверное, никто не думал, что девушка способна оторваться от лицезрения драгоценностей. Не веря своему счастью, я поняла, что зал пуст. Видимо, они ушли куда-то внутрь магазина. Я хотела сразу же убежать, но, понимая, что рискую, вернулась к столу, попихала по карманам первые попавшиеся побрякушки (ну, разве я виновата, что Изольда не догадалась прихватить вместе со мной все мое имущество) и побежала к двери. Сейчас выйду и потихоньку смешаюсь с толпой. Главное, не бежать! Только распахнув дверь, я вспомнила о колокольчике, огласившем магазин нежным перезвоном, прозвучавшим для меня набатом. Черт! Первоначальный план отменяется. А значит, ноги — в руки и побежали! Наверное, я так никогда не бегала: до колик в легких, до рези в боку.

   Не убегу, догонят. Вацлав определенно меня догонял, что-то шипя мне в след.

   С криком: "Так не доставайся же ты никому (то есть я)!" — я рванулась на перерез машине. У машины тормоза оказались хорошие, так что она умудрилась остановиться, не сбив меня. В тот же миг передо мной выскочил красный спортивный автомобиль и резко остановился. Водитель буквально втянул мое бренное тело на пассажирское сидение и рванул с места. Вацлав еще долго бежал сзади. Ну и скорость.

   — Ты, что сбрендила — под колеса бросаться?! — рявкнул мой спаситель (или погубитель?). — Что ты делаешь, дура?

   Меня за всю жизнь столько раз дурой не называли, как за эти два дня. Едва отдышавшись, я присмотрелась к мужчине (или очередной вампир?). Если бы не Сережа, я бы, точно, влюбилась, причем, по самые уши. За рулем сидел черноволосый качок. Он был красив той мужественной красотой, которая мне всегда нравилась, даже жаль, что Сережка и в этом смысле не соответствовал моему идеалу (что поделаешь — любовь зла). Да уж, у незнакомца были черные выразительные глаза, сверкающие из-под тяжелых век, твердый рот, квадратный подбородок. И вообще — само совершенство, кроме тона. Правда, рокочущий бас тоже был очень хорош.

   — А что мне делать? Спокойно позволить этим тварям выкачать из меня всю кровь? Может, еще спасибо им сказать?

   — Ты чокнутая? Серебряные не убивают людей. Неужели тебе так трудно было отдать им медальон Гласа?

   Я фыркнула от такой наивности.

   — И ты туда же? Не знаю, кто ты такой, но раз уж мне от тебя никуда не деться, слушай: они, действительно, сначала хотели взять только медальон, но сегодня почему-то отказались от этой идеи (возможно, наконец, поняли, что этой проклятой штуки у меня нет) и решили сначала взять у меня кровь на анализ, а потом выкачать ее всю! — в конце я уже истерично кричала.

   Мой спаситель как-то странно на меня покосился.

   — Меня зовут Валентин Барский.

   — Лариса, — вздохнула я, но, видимо, он и так это знает.

  

  

Глава 4.

   Ночь короче дня,

   День убьет меня...

   — Ну, и чушь! Плевать вы на солнечный свет хотели, — прокомментировала я песню "Арии", доносящуюся из динамиков, размахивая полупустой банкой пива.

   — Кто это "вы"? — усмехнулся Барский.

   — Ну, вы — вампиры.

   Качек захохотал:

   — Лариса, ты даже не знаешь, с кем распиваешь пиво!

   — И с кем же? — спросила я заносчиво.

   — Ну, уж кровь-то я точно не употребляю, ни в каком виде.

   Валентин с усмешкой смотрел на меня из-под полуопущенных век. Мне стало не по себе, так как сидели мы вдвоем в его шикарном доме, пили пиво. Щекотливая ситуация, и как меня угораздило в нее попасть? Все-таки, Барский — это не студент четвертого курса. И я перед ним просто маленькая девочка — проглотит и не заметит.

   — Милая, может, я тебя и разочарую, но мне от тебя не это нужно, — он как-то чувственно выделил слово "это" и гаденько улыбнулся.

   Я сглотнула: он еще и мысли читает?

   — У тебя все на лице написано, — Барский встал и прошел к окну.

   Я осторожно поставила пиво на столик, мечтая запустить им в его наглую рожу.

   — Честно говоря, меня это тоже интересует... только не с вами, — туше! — Но позвольте узнать, как вы оказались в нужном месте, в нужное время? И, главное, зачем?

   Барский даже не смутился, непробиваемый, что ли?

   — Давай договоримся так: сейчас ты идешь спать в гостевую комнату, завтра я отвечу на некоторые свои вопросы, касаемые вампиров. Это стратегически важно в данной ситуации.

   — Но у меня есть еще вопросы, касающиеся вашей таинственной персоны.

   — Нет! — отрезал Барский. — Никаких вопросов у тебя нет. И запомни: ты нуждаешься во мне гораздо больше, чем я в тебе. И, что самое главное, мне было бы легче просто убить тебя, чем тратить так бездарно свое бесценное время.

   — Так в чем же дело? — мое самолюбие было уязвлено. — Оставил бы меня Вацлаву, и все дела.

   — Наверное, просто решил скуку развеять.

   — Ну, я надеюсь, когда ты наиграешься и захочешь вернуть меня обратно, хотя бы предупредишь? И, между прочим, я бы предпочла просто вернуться домой, а не слушать подробности об этих чудовищах, — передернула я плечами.

   Барский подошел и положил руки на подлокотники моего кресла, наклонившись к самому лицу. И взгляд у него был злой и раздраженный.

   — Эти... чудовища вошли в твою жизнь еще до твоего рождения. И так просто из нее не уйдут. Так что это не обсуждается, — он выпрямился и подошел к книжной полке. — Вот, почитай на сон грядущий, — в меня полетела книга.

   Я машинально ее поймала и вскочила с кресла. Мне, точно, не нравится этот качок. Он меня бесит!

  

   "История Среброкровных". Так вот что вы подкинули мне, господин Барский!

  

   Но лень — великая штука, ничем не переборимая и, главное, очень мною лелеемая и любимая. Как бы я не осознавала, что мне просто необходимо срочно воспользоваться неожиданным подарком в виде истории вампиров, записанной на двухстах потрепанных страницах (как говорится, познай врага своего... или полюби?), но, когда передо мной встал выбор: спать или заниматься этим очень важным чтивом, — я, как вы понимаете, долго не раздумывала. Просто по наивной, но такой неискоренимой студенческой привычке положила книгу под подушку (в надежде, что знание само через сон в голову запихнется) и со словами: "Перед смертью не надышишься", — со спокойной душой легла спать. Но, то ли затхлый запах старой книженции повлиял на мой мозг, то ли в кои-то веки студенческая хитрость сработала, но мне всю ночь снились какие-то совершенно невероятные и очень реалистичные сны.

   Началось с того, что я очутилась в пустоте перед огромными воротами. И, как ни странно, чем ближе я к ним подходила, тем дальше они оказывались. Вдруг сзади раздался громкий рык, обернувшись, я увидела в метрах ста от себя огромного пса, тело которого состояло из сплошных мускулов стального цвета и ни грамма шерсти. На шею чудовища был одет шипастый ошейник. Не долго думая, я развернулась и побежала к воротам, но это был бег не на одном месте, как это бывает во сне. Нет, я полетела, словно ветер. На этот раз ворота оказались радом почти мгновенно. Я выставила руки, готовясь встретиться с преградой, но почему-то провалилась сквозь них и по инерции кубарем покатилась дальше. Я как-то реалистично, с кряхтением поднялась с земли и огляделась: позади меня ворота сотрясались от напора собаки, которая оглашала округу низким рычанием, вокруг же была все та же пустота, создавалось впечатление, что тонешь в тумане. Пройдя немного вперед, я увидела сначала ступени, а затем и узкий фасад старинного здания. Вокруг слышался какой-то неясный шепот, и, чем ближе к ступеням я подходила, тем громче он становился, постепенно заглушая даже рык за воротами. "Иди сюда, не бойся, иди к нам", — шептали невидимые голоса. Я чувствовала себя героиней тупого фильма ужасов, которые я всегда терпеть не могла, но, повинуясь правилам ненавистного жанра, я медленно шла вперед, поеживаясь от неясных жутких предчувствий. И вот я уже протягиваю руку, чтобы открыть покрытую резьбой дверь, как она начинает сама открываться. Я уже приготовилась к тому, что руку, по меньшей мере, кто-нибудь схватит, или же, следуя закону жанра, откусят, но тьма за дверью всего лишь обдала меня прохладой, втягивая внутрь. Двери широко распахнулись, и в помещении вспыхнул свет.

   Я также медленно вошла в странную комнату, заполненную длинными столами, на которых стояли разномастные, пузатые и не очень, дымящиеся колбы. В конце этой длинной узкой комнаты стояло кресло, смахивающее на трон (почему бы и нет, это ведь сон), на котором восседал невысокий мужчина с красными глазами. В его чертах застыло какое-то спокойное величие. Я даже растерялась от такой наглости: теперь они еще и сниться мне будут? Вампир сдержанно рассмеялся:

   — Да, с таким шумом прибыть могла только моя дочь!— от хриплого голоса по спине побежали мурашки.

   — Папа?— недоверчиво спросила я, не испытывая при этом проявления каких-либо дочерних чувств.

   — Да, ты выросла, — кивнул он сам себе, — и вполне готова к исполнению своей миссии. Ты должна понимать, что от тебя зависит судьба твоих сородичей. Ты можешь помочь им! — пафосный колос раздавался под каменными сводами. — Кристалл Гласа, созданный мной, наконец-то начал просыпаться, и твоя задача добровольно (слышишь, добровольно!) отдать хранящийся у тебя медальон Совету Красных Кардиналов, они соединят его с Кристаллом Гласа, и, наконец, стена рухнет...

   — Без проблем: просто сними свое защитное заклятье — и я избавлюсь от твоего подарка!

   — Какое заклятье? — удивилась тающая фигура отца.

   Я только хотела возмутиться отсутствием пламенных отцовских объятий, как вдруг какая-то сила буквально выдернула меня из этого странного сна и закинула в другой: передо мной, заложив руки за спину, как обыкновенный старичок, стоял князь серебряных вампиров.

   — Рад видеть тебя, дитя! — прозвучало почти ласково. — Прошу, побудь немного моей гостьей, — сделал он приглашающий жест.

   Старичок отошел в сторону: за его спиной плясало пламя камина, а перед ним стояли два кресла и журнальный столик. Ни дать, ни взять, картинка из тихого семейного быта. Пожав плечами, я спокойно уселась на ближайшее кресло.

   — С твоего позволения, я тоже присяду, — блин, как мой сон влияет на вежливость вампиров.

   Я поставила локоть на подлокотник и склонила голову на ладонь — почему-то даже во сне очень хотелось спать.

   — Почему вы мне снитесь, князь? — я недобро на него взглянула.

   — Видишь ли, дитя, совершенно неожиданно ты стала очень важной фигурой в вампирском мире...

   — Вернее, какой-то таинственный медальон, — усмехнулась я.

   — Но только ты можешь отдать его нам. И если медальон получат красные... в мире воцарится хаос. И еще неизвестно, выйдет ли человечество живым из этой катастрофы.

   — Вам-то что до этого? — удивилась я.

   — Мы, серебряные вампиры, — приосанился старичок, — очень гуманно относимся к своей пище. Люди всегда поддерживали наши силы, а мы их защищали.

   — Это напоминает мне выращивание гусей, — брезгливо бросила я, старичок, вроде бы, смутился.

   — Ну, так вот, красные вампиры не считают нужным делать этого: они хотели бы поработить людей, играть с ними, использовать в качестве пищи, не заботясь об их здоровье или жизни, — мне стало не по себе от нарисованной картинки.

   — Так вы хотите, — вспомнила я разговор Вацлава и маэстро, — чтобы я из-за того, что вы не смогли найти этот медальон, добровольно отдала вам свою кровь?

   — Видишь ли, девочка, — притворно вздохнул вампир, — твоя кровь сыграла с нами нелепую шутку, и у нас есть некоторые подозрения, которые можно развеять, лишь взяв у тебя ее на анализ. Красные еще ни о чем не догадываются, не думаю, что они смогут придумать что-нибудь лучше. Но, только представь: пожертвовав свою кровь нам, ты спасешь мир, если же ты достанешься им — мир погибнет, — его голос страстно звенел в тишине.

   — Я вот думаю, а может, мне просто убить себя? — почти весело так поинтересовалась.

   Князь зло зыркнул серебром глаз, но потом, расслабленно откинувшись в кресле, сказал:

   — А что, это мысль! Интересный выход из создавшегося положения, — князь щелкнул пальцами, — как будто никогда не было ни тебя, ни медальона.

   Взбесившись, я вскочила с кресла:

   — А не пошли бы вы... — и проснулась.

  

Глава 5.

   Из-за этих ночных гостей я всерьез стала сомневаться в неприкосновенности собственных снов. И, что самое главное, я совершенно не выспалась!

   Я уже было подняла свое бренное тело с постели, когда внезапно накатило это... невыносимое бешенство! Гадкое и беспросветное! Оно с огромной скоростью разгоняло кровь по венам. Злость застилала глаза, заставляя крушить все вокруг. У меня за последнее время уже случались приступы злости, но тогда они были чем-то обоснованы. Сейчас же творилось что-то странное. У меня как будто случилось раздвоение личности: одно "я" равнодушно со стороны наблюдало за тем, как второе крушит все вокруг, а затем корчится на полу в конвульсиях безумной ярости.

   Я стала захлебываться во внезапных рвотных спазмах, когда чьи-то сильные руки подхватили мое тело, поддерживали над унитазом. Потом я сидела, скорчившись, в углу, а Барский молча наполнял ванну.

   И вот я уже приходила в себя, сидя в горячей воде. Моя кожа как будто оттаивала, мышцы расслаблялись, повинуясь мягким массирующим движениям больших рук. Едва я встретилась с прищуренным взглядом черных глаз, как на меня накатил стыд, жаркий и иссушающий. Этот мужчина раздел меня, а теперь делает массаж! Тем временем взгляд стал более жестким, и от этого мне отнюдь не полегчало.

   — А вы, оказывается, опасны для окружающих, Лариса Викторовна.

   Я молча смотрела на него, не в силах ответить, плохо понимая, почему этот посторонний человек так возится с незнакомой девчонкой.

   — Надеюсь, вылезти из ванной ты в состоянии? Не хватало мне еще круглосуточно нянчиться с тобой, — фыркнул он, в очередной раз угадывая мои мысли.

   Он куда-то ушел, а я, дрожа и всхлипывая, вылезла из ванной и завернулась в пушистое полотенце.

   Когда я вошла в комнату, Барский ставил на журнальный столик тарелку с бутербродами и кофе.

   — Ешь, — кинул он равнодушно и сам принялся жевать в мрачном молчании.

   Я смущенно окинула взглядом эти два метра агрессивной мужественности, спокойно расположившиеся на маленькой табуретке: длинные мощные ноги в черных джинсах широко расставлены, темно-зеленая футболка обтягивает впечатляющую мускулатуру... Раньше мне просто не приходилось даже находиться радом с подобным типом, а не то, что ночевать в доме или испытывать на себе сомнительную заботу. И я не сказала бы, что мне это было приятно!

   Тут мужчина поднял голову и, презрительно фыркнув, пошел в ванную, из которой вышел с белым махровым халатом в руках. Смутившись, я накинула его на себя, даже не потрудившись снять полотенце: хватит с меня на сегодня стриптиза.

   Решив, что мой желудок не виноват во всем этом безобразии, я решила его накормить. Под сумрачным взглядом бутерброды застревали в горле, а кофе казался помоями.

   Барский доел раньше меня и теперь терпеливо смотрел на то, как я судорожно проталкиваю последние куски бутерброда в горло. И чего пялится?

   — Ну, что, рассказывай.

   Я поперхнулась:

   — Что именно?

   — Например, почему серебряные решили выкачать твою кровь.

   — Но я же говорила, что не знаю! — я с ужасом почувствовала, как на меня опять начинают накатывать волны злости. Может, это он так на меня воздействует?

   — Хорошо, — Барский задумчиво передвинул кофейную чашку, — расскажи по порядку, что произошло у Мазини.

   Он так пристально сверлил меня взглядом, что для полного счастья не хватало прожектора, направленного в глаза.

   — Ну, Вацлав рассказывал ему о том, что они не могут обнаружить медальон Гласа, хотя он должен быть у меня; возможно, на него наложены чары. И еще: они, явно, его ощущают.

   — Это все?

   — Ну да.

   — Теперь объясни, как тебе удалось сбежать от двух сильных серебряных вампиров, — не отставал этот цербер. Что-то мне подсказывало, что с ним лучше сотрудничать.

   — Я вылезла в окно, когда Мазини оставил меня рассматривать золотые побрякушки, чтобы я не мешала им с Вацлавом обсуждать способы моего убийства, — пожала я плечами.

   — Что случилось между последним и первым разговором вампиров?

   — Да не знаю я! Просто мне захотелось потрогать какой-то большой голубой кристалл, а он запел и отклонился от моей руки. После этого они стали вести себя так стра...

   Тут Барский резко встал, дернул меня к себе за грудки и рывком раздвинул полы халата. Секунд пять он с ужасом смотрел на еле заметный круглый шрам на моей груди, а затем с криком: "Твою мать!", — выбежал вон.

   Сказать, что я была в шоке, значит, не сказать ничего. Подумав, я побежала за этим двухметровым ураганом — требовать объяснений.

  

   Я быстро шлепала босыми ногами по лестнице, ведущей на первый этаж, когда услышала, что Барский уже с кем-то разговаривает. Я стала беззастенчиво подслушивать чужой разговор, логично предположив, что он как-то касается моей скромной персоны (разве я виновата, что мир в последнее время вертится только вокруг меня?).

   — Вацлав, вспомни, чем ты мне обязан! Да, я знаю, что девчонку вы потеряли, но мне надо знать, что вы собираетесь с ней делать, и я сразу почувствую, если ты мне будешь врать. Да... я понял, — в этот момент, Барский внезапно оказался в поле моего зрения и в упор взглянул на меня.

   Правильно истолковав его взгляд, я опрометью бросилась в комнату и закрыла дверь... которая тут же с грохотом распахнулась.

   — Что ты слышала? — трясли меня за плечи.

   — Почти ничего, — проклацала я.

   — И за что мне это наказание? — схватился мой мучитель за голову.

   — А я тебя не просила, — пропыхтела я, покрепче завязывая халат.

   Вздохнув, он присел на кровать.

   — Ты даже не представляешь, во что вляпалась.

   — Ну, так просвети меня.

   — Может, так, действительно будет лучше, хотя вряд ли спасет тебя, — хмыкнул "утешитель".

   Я вся превратилась во внимание, пристроившись рядом, чувствуя себя едва ли не предательницей (в последнее время я очень редко вспоминала Сергея).

   — Ты не замечала, что вампиры как-то по-особому реагируют на запах твоей крови?

   — Да постоянно, — развязно ответила я.

   Барский как-то странно на меня посмотрел, но продолжил.

   — Все дело в том, что твоя кровь является для них неиссякаемым источником силы, способной красных вампиров возвысить до серебряных, а последних сделать в два раза сильнее.

   Я удивленно хлопала глазами. Нет, определенно, надо лучше высыпаться.

   — Это все из-за медальона Гласа. Твой отец, скорее всего, сам не подозревал, что твоя наполовину вампирская кровь просто-напросто растворит в себе артефакт. Там, в магазине, твоя кровь оттолкнула от себя накопитель силы, как противоположный по своему наполнению, хотя должно было быть на оборот: этот артефакт славится своей кровожадностью. Он питается кровью хозяина, а взамен дает на некоторое время силу, достаточную для какого-нибудь заклинания.

   Матрица, перезагрузка! Мне захотелось похлопать себя по щекам. Вроде, фэнтези не увлекаюсь, так, к чему эти глюки? Я поймала себя на том, что тянусь к Барскому, чтобы ощупать его на предмет существования.

   Барский в том же темпе отклонился от меня, глядя с опаской.

   — Почему ты так на меня смотришь?

   — А почему раньше вампиры не охотились на меня толпами? — встряхнулась я.

   — Ну, раньше и неконтролируемых приступов бешенства у тебя не наблюдалось, ведь так?

   Я со стыдом окинула взглядом плоды моих киданий и топтаний.

   — Не увиливайте, пожалуйста.

   — Слушай, а ты в книгу, вообще, заглядывала? — подозрительно спросил он.

   — Какую кни... Да я ее от корки до корки, — сбравировала я, — вот!

   — Ну, и что ты там обнаружила? — и что пристал к бедной девушке, ей-богу!

   — Ну, что красные — они кровожадные, а серебряные — нет, — выкручивалась я, как на экзамене, решив, что странный сон может быть полезен. — То есть, кровожадные и те и другие, но красные — кровожаднее. Вот!

   Барский нетерпеливо вздохнул, напоминая мне преподавателя философии, который тоже вздыхал на первом экзамене, а на третьей моей пересдаче уже рвал на себе волосы, а потом, не выдержав, стал отвечать за меня. Барский тоже не подкачал, вскочил и стал расхаживать по комнате, заложив руки за спину.

   — Запомни, мечта некрофила, — я от намека аж позеленела, — раньше только серебряные вампиры могли создавать себе подобных, и иногда получался отбракованный материал — красные, которые имели вторую ипостась с крыльями, но у них не было магических способностей, присущих серебряным. Изначально серебряные просто уничтожали красных, но потом какой-то умник решил, что красные могут быть у них на посылках — их только нужно лучше контролировать, — что-то мне подсказывало, что Барский излагает сильно упрощенную версию данной истории, и я дала себе обещание осилить потрепанный томик. — Но красные вампиры тоже эволюционировали, становились сильнее. Неизменным оставалось только желание подчинить себе все человечество, использовать людей только как пищу, превратить их жизнь в ад. И лет пятьдесят назад самый сильный красный вампир по имени Виктор поднял восстание, пытаясь сместить Совет Серебряных, но у него ничего не вышло. Серебряные лишь укрепились в своем положении. Большинство восставших было заключено в другом измерении, от которого нас защищает магическая стена, а также порабощенные оборотни, — последние слова он буквально процедил.

   — Оборотни? — только этого не хватает, какие еще твари нас окружают... и используют нас, как закуску.

   — Серебряные надели на них специальные ошейники, не дающие изменить им свою вторую ипостась на человеческую.

   Я сразу же вспомнила свой сон и огромную собаку.

   — Но Виктор с еще несколькими приспешниками остался на свободе и умудрялся как-то убивать серебряных, набираясь у них силы для своих экспериментов, в результате чего был создан кристалл Гласа и ключ к нему. Они были призваны увеличить могущество красных. Но произошла какая-то ошибка в расчетах, и кристалл почему-то все это время дремал. А лет восемнадцать назад на Виктора была устроена большая облава, и он, наконец, был пойман и уничтожен. Но недавно стало известно, что ключ он передал своей дочери-полукровке. И что кристалл Гласа начал просыпаться, ожидая, что его активируют.

   Барский хохотнул, стукнув кулаком по стене:

   — Кто же знал, что твоя кровь растворит этот чертов ключ? Теперь у тебя два пути: либо красные, либо серебряные заполучат твою кровь. И это не считая того, что каждый вампир будет стремиться выпить тебя для собственной выгоды. Каждый хочет стать самым сильным вампиром.

   Я выдохнула, даже не заметив, что до этого сдерживала дыхание.

   — А... моя злость, — смягчила я свое недавнее бешенство.

   — Это все медальон. Ты же не думаешь, что в нем были заключены очень добрые силы? Эти приступы будут учащаться до тех пор, пока тобой не овладеет настоятельная потребность самой активировать кристалл.

   Вот это да! Я что, теперь превращусь в эдакого воющего монстра, ломающего все вокруг, до тех пор, пока не перережу себе вены над каким-то дурацким камнем? Ну, спасибо, папочка! Если еще раз приснится, обязательно отблагодарю. Ой, кажется, я опять злюсь.

   Вдох-выдох-вдох... Барский с интересом следил за моими манипуляциями.

   — Хорошо, — просипела я. — Мы выяснили, что я нужна всем вампирам сразу и по отдельности, но тебе-то я зачем?

   В его глазах, кажется, читалось уважение к моей сообразительности.

   — Много будешь знать, проживешь еще меньше, — усмехнулся этот... нехороший человек.

   — А ты..., случайно, потрошить меня не собираешься? — спросила я, отодвигаясь как можно дальше к изголовью кровати.

   Барский сделал какое-то невозможно текучее движение и прижал меня к деревянной спинке.

   — Мне очень нужна твоя сила, — прошептал он мне на ухо, а в следующий момент рассмеялся, стоя рядом с кроватью. — Прости, не удержался.

   Мне захотелось кинуть в него чем-нибудь потяжелее. Ненавижу! Порву! Ррастерзаю!

   Поняв мое состояние, Барский крепко стиснул меня в медвежьих объятиях, шепча что-то успокаивающее. Ну, прямо мамочка!

   Придя в себя, я отпрянула от него, молча ожидая объяснений.

   — Мне бы очень хотелось, чтобы ты не попала в руки красным вампирам — это было бы крахом для человечества... и не только, — добавил он таинственно, — лучше бы ты досталась серебряным. Тише..., — поднял он руку, отметая мое возмущение. — Ты должна меня понять — лучше пусть власть останется за ними. Они меньшее из двух зол.

   — Но не для меня! — возмутилась я.

   Барский опять перебил мой возглас:

   — Но! Нам нужна другая твоя сила. Сила, заключенная в твоей крови полувампира. Мы планировали, что после того, как ты отдашь свой медальон серебряным, мы сможем перетянуть тебя на свою сторону и исследовать твои возможность в борьбе с кровососами.

   — Что? — он меня добить решил? Точно, чокнутый!

   — Ты. Хочешь сказать. Что борешься с вампирами.

   — Ну, не явно, конечно. У меня с ними сложные отношения.

   Че-то я не догоняю...

   — А как же Вацлав? Я слышала, как ты с ним разговаривал.

   Меня опять прижали к изголовью.

   — Забудь об этом, если хочешь жить! — я зажмурилась, чтобы не видеть эту озверевшую маску. — Мне пора, никуда не выходи, — бросил этот... этот тип и ушел.

   Вот поэтому такие мужчины не для меня — разные весовые категории.

Глава 6.

   Обычные новости, ничего особенного. Не знаю, что я хотела услышать, но, казалось, что раз мое видение мира перевернулось, то это как-то должно было отразиться и на окружающей действительности. Вчера я полдня шаталась по дому, как неприкаянная, пока не обнаружила чипсы и подвешенный чуть ли не под потолком большой жидкокристаллический телевизор, правда, еще час я потратила на поиски пульта. Кто же знал, что Барский кладет его на полочку под телевизором, которая висит в двух метрах от пола.

   От этого увлекательного занятия (в моей коморке такой роскоши, как телевизор, не наблюдалось) меня отвлекло лишь прочтение талмуда "История серебряных" и приход некой Ирины, которая взяла мою бесценную кровь на анализ. Ирина — милая девушка с белоснежной улыбкой и огромными глазами, обладающая прямо-таки животным магнетизмом. Посверкивая зубами, она, пока брала у меня кровь, все время ворковала, успокаивая. В результате этих манипуляций, призванных внушить мне, что я беспомощный, трусливый ребенок, меня затошнило. Теперь я поняла, как они борются с вампирами: насылают на них Ирину со шприцом в руках, которая очень эффективно вызывает у кровососов отвращение к крови.

   Прочтя, как "истинный" филолох, только начало и конец "Истории", я поняла, что на самом деле всем в этом мире заправляют вампиры. Нет, они не так глупы, чтобы занимать руководящие посты, но успешно контролируют все органы власти. Я, конечно, и раньше понимала, что наша власть далека до идеальной, но чтобы так...

   В общем, испытав такое разочарование, я в одиночестве (хозяин дома, как всегда, отсутствовал, занимаясь своими темными делишками) опустошила холодильник, не заморачиваясь с готовкой, и пошла спать, оставив гореть над кроватью маленький ночничок: полная луна отбрасывала на стену зловещие тени.

  

   Ночью я проснулась от невыносимой жажды. Что-то нехорошее бродило по жилам, свивая тело в клубок. Я решила, что поможет излюбленное всеми студентами средство — пустырник, ну, на худой конец, молока теплого попью. Спускаясь по лестнице, я почти не замечала, что дом погружен в темноту — глаза и без того черной пеленой застилало бешенство.

   В гостиной развевались занавески — окно было открыто нараспашку. Должно быть, Барский вернулся и открыл его, но я все равно не могла понять такой беспечности, если только хозяин дома не пришел в сильном подпитии. Да, трудно себе представить двухметровую пьянь. Хорошо, хоть с разговорами не полез или погром не устроил, а то я бы за себя не поручилась — кулаки так и чесались, монстрик внутри меня радостно потирал ручки.

   Вдруг в полосе лунного света на стене мелькнула тень. Задремавшая, было, боязнь темноты снова проснулась и завозилась во мне, заставляя терять самообладание. Я подскочила к стене и стала судорожно хлопать по ней рукой: где-то здесь был выключатель. Я догадалась хлопнуть чуть выше моего роста (убью Барского!) — свет зажегся, и я поняла, что в темноте было лучше.

   Напротив меня сидела маленькая такая собачка... с меня ростом и смотрела очень умными черными глазами. Я догадалась, что передо мной оборотень, только этот (в отличие от моего ночного кошмара) был весь покрыт бурой шерстью. Когда он ощерился клыками, я завизжала и рванула в кухню, успев заметить, что оборотень бросился к окну. Я сидела в углу и тряслась, не желая ничего больше видеть, внушая себе, что все это сон. Я почти не заметила, как меня обняли сильный руки. Барский укачивал меня, нашептывая что-то нежное, целуя, как маленького ребенка в лоб, глаза, щеки. Когда до меня стало доходить, что детей в губы не целуют, по крайней мере, так... было уже поздно. Этот большой, сильный мужчина, казалось, хотел меня проглотить. Я от удивления приоткрыла рот, и он тут же воспользовался ситуацией, лаская своим горячим языком, мой язык, щеки, губы. Я хорошо помнила свой первый поцелуй: тогда Сережа действовал очень осторожно, незаметно подкрадываясь, обнимая, поглаживая плечи, руки, затем, целуя щеки, а когда меня уже трясло от предвкушения, и губы. Помню, как я потом сидела у него на коленях и, пялясь в стенку за его спиной, анализировала свои ощущения: неужели это люди так любят? После тех поцелуев я уже не была уверена в том, что хочу продолжения, поэтому мне так легко было себя контролировать. Но в этот раз творилось что-то странное. Я не поняла, как оказалась на столе, его руки поспевали всюду: они ласкали, гладили, терли. И я чувствовала только жар, сметающий все мысли, оставляющий опустошение. Казалось, что из меня сейчас вынут душу, не оставив ничего взамен. И это меня испугало, помогая прийти в себя.

   Я оттолкнулась от него: стол сдвинулся с места и, потеряв равновесие, я неуклюже шлепнулась на шершавый кафельный пол. От боли на глаза выступили слезы. Кажется, я отбила не только филейную часть, но и что-нибудь еще. Барский что-то прорычал и выскочил из кухни. Ну, и черт с ним! Морщась и ругаясь, как сапожник, я, кряхтя, поднялась и пошла в свою комнату. Занавески в гостиной больше не колыхались — окно было закрыто. Только завалившись в постель, я поняла, что молока так и не выпила.

  

   Я смотрела глупую мелодраму, которая отнюдь не помогала отрешиться от мыслей о вчерашнем происшествии. Барский уехал, оставив мне записку на кухонном столе (печально известном) и затарив холодильник. Наверное, не хочет, чтобы я умерла с голоду. Только зря старается, я, скорее всего, умру от смятения чувств и аритмии, которая буквально оглушала меня с самого утра. Я боялась, что Барский внезапно вернется. Мне было стыдно, непонятно, за что. В конце концов, не я это все начала!

   Глупая героиня фильма очень напоминала меня: бестолковая, неряшливая неудачница, влюбившаяся в инфантильного парнишку, не понимающего своего счастья (хотя, в чем тут счастье?). Они бегали друг за другом, а потом и друг от друга, на протяжении всего фильма. Наконец, мне надоел этот детский сад, и, одевшись, я вышла из дома. Вокруг дома было что-то среднее между садом и лесом, который пересекали протоптанные в снегу тропинки. Я бы не удивилась, если бы по ним бегали дикие звери (или оборотни?). Погуляв с полчаса, я нашла заброшенную беседку, неимоверно этому обрадовавшись: еще одно место, в котором можно прятаться от требовательного взгляда Барского.

   Расчистив немного беседку от веток, я решила погреться и передохнуть, и пошла к дому. Там меня ждал сверкающий улыбкой сюрприз: на крыльце стояла Ирина. Я кисло улыбнулась в ответ.

   — А Валентин уехал, — сказала я в порыве притворного сочувствия.

   — Ах, как жаль, — защебетала она, — он так просил доставить результаты анализа сегодня.

   Меня это заинтересовало:

   — Я могу помочь?

   Ирина неуверенно потопталась, но, видимо, не смогла придумать аргументов против и отдала мне белый конверт. Улыбнувшись почти искренне, я вбежала в дом и тут же без зазрения совести вскрыла конверт... и разочарованно вздохнула: на этом языке я не говорю и даже не читаю. Листок был испещрен сугубо медицинскими терминами. Неужели Барский способен это понять? Хотя, что я о нем знаю, кроме того, что он охотится на вампиров и спасает незнакомых полукровок.

   Так что, оставив вскрытый конверт все на том же кухонном столе, на который не могла смотреть без содроганий, я отправилась спать, справедливо полагая, что темное время суток не самое удачное для встречи с хозяином дома.

  

Глава 7.

   Проснулась я легко, словно выплыла из омута сна, и сразу же поняла, почему: спорили двое, довольно громко. И, разумеется, раньше меня проснулось мое любопытство.

   Я села и проскребла глаза, начиная что-то соображать. Говорили в соседней комнате — это комната Барского — мужчина и женщина. Она громко и нудно ему что-то внушала, он — бросал резкие фразы.

   Боясь пропустить что-нибудь важное, я схватили со стола стакан, и приставила его к розетке. Как в лучших шпионских фильмах! Слышно — идеально. Давно хотела попробовать этот метод.

   — Ты пойми, наши потери велики, нам нужны свежие силы, — ага, Барский.

   — Неужели ты не понимаешь? — Ирина, что ли... — Эта девочка может вреда принести больше, чем пользы! Этот проклятый медальон будет завладевать ею все сильнее! Валентин, — о, как она это произнесла! — девочку лучше убить. — Мне такой чувственной интонации в жизни не добиться... Что?! Они там совсем спятили? — Ну, сам подумай: ее максимум можно использовать, как приманку для вампиров, но каких! На нее клюнут, пожалуй, сильнейшие. И что мы сможем им противопоставить? У нас слишком мало осталось сил, как ты успел заметить, а ты хочешь прервать перемирие? К тому, же велика вероятность того, что она попадет в руки к красным. И что тогда?

   За стеной воцарилось молчание, и оно испугало меня сильнее, чем недавний спор. Чего он молчит? Он что с ней согласен? На меня нахлынула жажда мести. Сейчас войду в комнату и передушу этих голубков!

   Но на задворках сознания еще билась рациональная мысль: опять надо уматывать. Да, прямо сейчас! Пока они там спорят или чем другим занимаются.

   Барский ведь даже не подозревает о том, что у меня есть золото. Может, получится сбыть его в Питере по дешевке и купить билет на поезд. Стоп! У меня даже паспорта нет! Значит, придется добираться на автобусах.

   Я анализировала ситуацию, искала пути и выходы, и одновременно умывалась и натягивала на себя одежду.

   В который уже раз, я порадовалась тому, что надела кроссовки, в которых бесшумно спустилась на первый этаж. Из комнаты Барского не раздавалось ни звука. Накинув куртку, я вышла из дома, бесшумно прикрыв дверь.

   Потом быстро бежала, на ходу вспоминая дорогу, по которой мы приехали сюда. Барский жил в дачном поселке, в большинстве своем, заброшенном. Мне повезло, что дом находился довольно близко к выезду из поселка, а то бы и до обеда отсюда не выбралась.

   У выезда стояла машина — сторож уезжал после пересменки, и я, пожаловавшись на свою горькую судьбу, напросилась с ним до города. Всю дорогу, трясясь в старенькой Газели, я молчала, проклиная свою дурацкую жизнь и опасаясь погони.

   Оказавшись в городе, вдруг поняла, что на автобусе мне путь до Питера заказан. Торговать на автовокзале ворованным золотом — не самая лучшая идея. И, спрашивая у прохожих дорогу, побежала на трассу. Страшно было замешкаться даже на минуту.

   Дорога в Питер оказалась пустынной. Минута проходила за минутой, а казалось, что прошли часы. На меня периодически накатывало то отчаяние, то бешенство. В голову лезли мерзкие мысли: а что, если я действительно опасна для окружающих, что тогда? Меня пристрелят, как бешеного зверя?

   Я шла быстрым шагом в сторону большого города, сомневаясь, что это сильно приближает меня к нему. Вдалеке послышался долгожданный гул. Машина ехала на большой скорости, но мне повезло: проехав немного вперед, она вернулась назад. За рулем сидела болтливая гламурная блондинка, которой просто было скучно ехать одной, так что меня доставили в Питер в лучшем виде (что странно, учитывая легкомысленность водителя) и даже довезли до автовокзала, и все бесплатно! Больше того. Мне пришла в голову отличная мысль. Я вытряхнула из карманов свои сокровища и спросила у заинтересованной девушки, где их можно продать. Она подозрительно на меня покосилась, но я со смехом объяснила, что приехала сюда на машине с любовником, а потом поссорилась. Так что нужно как-то добраться домой без денег и паспорта — вот и продаю его подарки.

   Блондинка облегченно улыбнулась, а потом купила у меня все сразу. Ну, правильно, где еще такое по дешевке купишь?

   Расстались мы практически подругами. И, уже сидя в автобусе, доедая чебурек с мясом, я подумала, что выбралась из этой передряги без особых потерь, даже приобрела немного: денег еще на месяц жизни хватит.

   Поразмыслив, как следует, я решила уехать в родное захолустье к тете Маше, дай Бог ей здоровья вместе с ее многочисленными иконами.

   Тетка, как всегда, встретила меня недовольной миной. Сразу видно — не ждали бедного студента. К тому же, распоясалась она тут без меня: опять по дому шлялись толпы безумных фанатиков церковного творчества, проклинающих всех, кто к ним не относится. Боюсь, я, как в старые добрые времена, тоже заслужила долю ласковых слов в адрес своей скромной персоной. Но я, как водится, подставлять вторую щеку не стала, а повернулась ко всем этим пучеглазым злыдням задом. Вы никогда не задавались вопросом, почему у всех религиозных фанатиков желтоватые лица, и глаза навыкате? Нет? А вот я бьюсь над этим вопросом по сей день. В мою непутевую голову приходили разные догадки, я даже хотела поступить на естественно-географический факультет и написать труд на тему: физические признаки психического помешательства на религиозной почве. Но, честно говоря, постеснялась. Еще гонений со стороны церкви мне не хватало.

   Эх, если бы знала тетка, как она в этот раз была права, когда называла меня исчадьем ада.

   Так, отбривая между делом божественных прихвостней, я написала в милицию заявление о пропаже документов и восстановила паспорт. Несмотря на нервотрепку, связанную с тетушкой, наша природа явно влияла на меня благотворно, по крайней мере, я больше не замечала за собой приступов бешенства, хладнокровно расправляясь с нападками тети Маши. Наверное, потому, что они давно стали частью моей жизни.

   Село Дураково, любимое и единственное. Ты преследовало меня и за своими пределами, доведя до слез даже декана моего факультета своим искрометным названием. Ты снилось мне по ночам, заставляя вспоминать лица своих дураков и дур, не отпускало меня от себя, как свое любимое чадо.

   Вот и сейчас, когда нужно было где-то перекантоваться, лучше места было не найти. Тут меня никто не ждет, не любит, даже не терпит. Значит, и искать не будут. Может, они все не такие уж дураки? Кто ж в здравом уме пригреет на груди вампиреныша.

   Хорошо хоть кровь не пью. Пока.

   Думая, о родной деревне, я всегда с облегчением добавляла: радуйся, девочка, что тетя Маша не поселилась в близлежащих Сучьево или Кабелево. Вот жизнь бы пошла веселая. А тут, подумаешь, Дураково...

  

   Беспокойные дни пролетели быстро. Пора и честь знать: семестр начался два дня назад, а я еще ни сном, ни духом.

   Перед отъездом я крепко обняла тетю Машу и расцеловала ее пропахшие ладаном щеки, чем повергла тетку в ступор. Кто же знает, всегда есть вероятность, что не свидимся больше. Вон, какая свистопляска пошла! А это, все-таки, единственный родной мне человек! Я даже прослезилась, когда уходила из дома, глядя на одинокую фигуру на крыльце. Мне отчего-то стало ее жаль... и немного завидно: легко, наверное, жить, отрешившись от всего сущего. А что, скинул все заботы на Бога — и все! Привалило богатство — хвала Господу, побили, прибили, обидели — на все воля Бога...

   Ладно, на религиозную тему я могу распространяться до бесконечности, но одного у меня не отнять: нерушимого мнения о том, что у каждого в душе своя вера в Бога, и напоказ ее выставлять как-то стыдно...

  

   Я ехала в автобусе и вспоминала всю бредятину, что со мной приключилась. Хотелось бы верить, что это всего лишь сон. И не было этих непонятных вампиров, то страшных, то чрезвычайно вежливых, но одинаково готовых убить меня. Не существовало в этом привычном мире оборотней и красивых мужчин, целующих меня.

   Сережа — вот мой потолок!

   Я поежилась. Это что ж получается: всю оставшуюся жизнь сохнуть по этому ловеласу? Может, пора о самоуважении вспомнить?

   Но потом горько рассмеялась. Жизнь-то у меня, выходит, не такая уж долгая, можно и посохнуть.

   А если рассказать ему обо всем случившемся? Он меня пожалеет, обнимет, поймет, какая я необыкновенная, раз на меня охотится столько мужиков... Я фыркнула, когда поняла, что легче поверить в вампиров, чем в то, что Сережа не отправит меня в психушку после всего услышанного.

   Ладно, решение пришло внезапно — как приеду, позвоню ему. Проведу хоть одну ночь с ним. И хотя что-то мне подсказывало, что после этого я его не увижу, но очень хотелось почувствовать себя желанной до того, как... До того, как.

Глава 8.

   Неродной и некрасивый город встретил меня уже привычной слякотью (зима, называется), но все вокруг смотрелось как-то непривычно и дико. Наверное, я на себе испытала прием "остранения". Еще бы, изменилась я и мое восприятие мира. Да что там? Мир оказался не таким, каким я его знала.

   Стоя на остановке, я разглядывала серые многоэтажки и размышляла о том, что не нашла я места, где хотела бы жить. Даже Санкт-Петербург не привлекал меня. Он казался мне равнодушным и совсем чужим. Странно, но я не рвалась ни в Москву, ни в Питер. Не это мне надо. Но вот что?

   Как сомнамбула, я доехала до своей остановки и пошла в сторону дома, смотря под ноги. Завернув за угол, я вдруг увидела Сергея, явно, направляющегося в мой подъезд.

   И тут меня словно оглушило: таким он мне показался никчемным и жалким! Он важно вышагивал, смешно задрав подбородок. Наверно, сам себе казался звездой местного разлива. Черт! И кожанка-то сидела на нем нелепо, и брюки странно болтались! Несуразно большие руки загребали при ходьбе назад. Волосы, которые казались мне красивыми, были смешно зализаны с помощью геля.

   Тут же память услужливо напомнила, сколько времени он проводил перед зеркалом, любуясь своим отражением, как душил руки перед тем, как идти на свидание с Наташей (она запрещала ему курить, а он не мог удержаться, ну, и заметал следы).

   А походка! Боже, походка! Раньше она показалась бы походкой крадущегося тигра, сейчас же я ее сравнила с ползущей змеей!

   Я остановилась и зажмурилась, а потом — развернулась и припустила за угол дома. И, чувствуя себя последней идиоткой, стала ждать, прислонившись к стене, пока он уберется.

   И я понимала, что больше. Никогда. Не хочу. Его! Видеть.

   Ко мне уже подбиралась истерика, когда мимо проплыл Сергей.

   — Да, извини. Задержался, — мило говорил он с кем-то по телефону, — у меня были неотложные дела.

   Ну, и врун! Захотелось вырвать у него трубку и открыть Наташе глаза на ее парня. Но стало ее жалко. Приходилось признать, что мне жить со своими иллюзиями было не так больно, как без них.

   Теперь же во мне была только пустота. Смысл жизни испарился.

   Вздохнув, я поплелась в подъезд.

   На седьмом этаже я позвонила соседке и попросила запасной ключ (хорошо быть предусмотрительной!). Поковырявшись в старом замке, я толкнула дверь. Квартира встретила меня темнотой и затхлым запахом.

   Черт! Забыла что-то выкинуть, и оно испортилось. Хорошо, хоть Иланка не нагрянула с проверкой.

   Включив везде свет, я прошла на кухню и с ужасом увидела то, что протухло...

   На столе лежала голова!

   И не чья-нибудь, а Олега — друга Сергея...

   Я зажала рукой рот и, привалившись к стене, захрипела, потом взвыла и сползла на пол.

   Желудок ответил спазмами и вывернул свое скромное содержимое на пол.

   Пошатываясь и рыдая, я встала и сквозь какой-то морок увидела на холодильнике листок бумаге (магнитом прикрепили, сволочи!).

   Пройдя на подгибающихся ногах по стеночке мимо стола и стараясь не смотреть в мертвые глаза, я, дрожа, схватила листок и выскочила из квартиры. Не знаю зачем, но я закрыла дверь ключом и стала спускаться. Внизу, на автомате, бросила ключ в почтовый ящик.

   Выйдя из подъезда, я, не останавливаясь, доплелась до детской площадки, плюхнулась на скамейку и уставилась в мятый листок.

   "Если тебе дороги остальные знакомые, езжай обратно в Питер. Совет Красных тебя найдет.

   Кажется, вежливые послания закончились. Я закрыла лицо руками и тихонько завыла, раскачиваясь из стороны в сторону, уговаривая себя просто забыть то, что видела в квартире.

   Меня даже не заботило то, что теперь я буду главной подозреваемой в убийстве.

   Меня уже, считай, не существует.

   Миг, и мной овладело холодное бешенство. Уверена, что глаза полыхнули красным. Руки сжались в кулаки, и я почти зарычала.

   — Поррву! Всех поррву! Не будет вам ничего! Ничего! Я еще скажу свое веское слово! Даже если оно будет последним!

   Я вскочила и побежала на остановку. Волны ярости освободили мне приличное место в автобусе. Ну, и пусть! А то я за себя не очень ручаюсь.

   Посадка прошла для меня как-то незаметно. Очнулась я уже в поезде и стала думать.

   Думать о том, как сделать так, чтобы первыми меня нашли серебряные.

   Я стала всматриваться в лица проводниц и пассажиров, надеясь отыскать серебряные глаза, но все было тщетно. Что же делать?

   Но все оказалось проще пареной репы: они сами меня нашли. Опять. Вернее, он.

   Вацлав.

  

   Я удивилась, когда, обернувшись, увидела на платформе его.

   От его странного серебряного взгляда у меня закололо в затылке.

   — Я тебя ждал, — вкрадчиво сказал он, склонив голову на бок, — не бойся! Я тебя не укушу, — и мило так осклабился.

   Я кивнула, и мы под руку пошли на выход. Я хмыкнула. Да, кого еще встречают с поезда такие красавцы, да еще все время разные? По дороге я чувствовала на себе завистливые женские взгляды. Может, попросить с кем-нибудь поменяться? Я только "за".

   В машине Вацлав вел себя сверхстранно: все время рассказывал о Питерских достопримечательностях и так, между прочим, то и дело дотрагивался то до моей руки, то до бедра. В ответ я вжималась в дверь и смотрела на него дикими глазами.

   Доехали мы еще засветло. Вот, только, куда?

   — Куда ты меня привез? — моему удивлению не было предела. Это совсем не похоже на главный особняк серебряных вампиров. Это шикарный дом... Вацлава?

   Меня взяли под локоток, аккуратно, но твердо и ввели по высокому крыльцу внутрь.

   — Вацлав! — в моем голосе явно проскальзывали истерические ноты. — Мне и моим друзьям угрожают красные вампиры. Я отдам свою кровь серебряным в обмен на их безопасность. Что бы ты ни задумал, я умоляю, отвези меня на Совет Серебряных Кардиналов.

   Тут я вспомнила, что моя кровь представляет ценность для каждого из вампиров, и попятилась, с опаской глядя на ухмыляющегося кровососа. Надо же, так бездарно растратить себя: и сама сгину, и несколько человек со мной вместе...

   — Не боишься отравиться? — бравировала я, отступая к стене. — Или лопнуть от переизбытка силы?

   — С чего это? — удивленно поднял брови вампир, не отступая ни на шаг. — Я сегодня уже пообедал.

   — А-аа.

   — Прошу, — он опять взял меня под локоток и сделал приглашающий жест в сторону двухстворчатой двери.

   — Ты не понимаешь, — лепетала я, не забывая оглядываться вокруг, удивляясь окружающей роскоши, — мне срочно нужно к ним. То есть... это я им срочно нужна. Ну, я подслушала тогда ваш разговор... короче, я на все согласна! — я остановилась и выдернула из его хватки руку.

   — На все? — с интересом спросил вампир, буквально поедая меня глазами. Да что же это такое? Я чего-то не понимаю?

   — Я готова кровь отдать... Чтобы красные не захватили мир, — отчеканила я, понимая, что закипаю.

   — Знаешь, — вкрадчиво начал он, подводя меня к красному кожаному дивану, — ты сядь, успокойся. Может, ничего такого и не надо?

   Его большие, прохладные руки обхватили мои запястья и потянули вниз, усаживая. Он сел рядом и оперся на спинку дивана, склонившись к моему испуганному лицу. Я могла рассмотреть в мельчайших подробностях его гладкую кожу, надменный изгиб губ, странное свечение глаз, гипнотизирующих меня.

   — Ларисса, зачем же тебе умирать? Такой молодой и красивой? — Это он мне? — Я буду тебя охранять, со мной ты в безопасности. Ты получишшь все, что хочешь.

   "Выбери меня! Выбери меня!" — скандировали его глаза.

   — Ты такая сладкая, — он вкрадчиво шептал, заправляя прядь за мое покрасневшее ушко, — такая наивная, — вот уж точно! Я плавилась под лучами мужского магнетизма, вернее, под лучами его глаз, которые делали со мной что-то странное.

   — Прости, я что-то не расположена... — бормотала я, собрав остатки самообладания.

   — Не думай ни о чем...

   Ма-а-ма, меня гипнотизируют и ...целуют? Удивление ошпарило едва не сильнее, чем губы вампира. Им, что же, и ЭТО надо? Подумал отпрыск вампира (да, наверное, надо, но почему я?).

   Собрав силу воли в кулак, я слегка отпрянула, голова кружилась от пряного мужского аромата.

   — А ты... разве не хочешь забрать мою силу? — да, ничего лучше не придумала.

   Вампир хмыкнул.

   — Я и так силен. Мне вполне хватит время от времени пить немного твоей крови.

   Фу, вот, в чем дело? Какая гадость! А я почти поверила в свою привлекательность. Он же просто хочет иметь всегда под рукой нескончаемый источник силы.

   Я хотела сказать что-то нехорошее, когда двери с громким стуком распахнулись.

   — Вацлав! — крикнул вошедший. — У нас неприятности. Совет требует твоего присутствия немедленно, — Вацлав одарил его недовольным взглядом. — Стена, Вацлав! — сдавленным тоном произнес вампир, и мой искуситель тут же вскочил.

   — Я скоро приду. Оставайся здесь, — кинул он мне и выскочил, как ошпаренный.

   Уф! Пронесло! Пора выбираться. И с острым чувством дежавю я полезла в окно.

Глава 9.

   Я чувствовала, что всерьез заболеваю идиотизмом. Это было бы забавно, если бы не было столь страшно: еще недавно смерть шла за мной по пятам, теперь я гоняюсь за ней с маниакальной настойчивостью. Час назад я убедилась в том, что такой твари, как я, опасно бродить по улицам среди беззащитных людей, а там... возможно, сейчас убивают моих друзей.

   Хотя, по здравом размышлении, я же здесь и никуда не бегу. Все их внимание должно быть сосредоточено на мне. И в этом я тоже убедилась час назад...

   Спрятавшись в метро, я переждала ночь. Сейчас же с какой-то мрачной обреченностью моталась я по центру Питера, лишь слегка подкрепив свои силы пирожком с соком, и желала наткнуться хоть на кого-нибудь из серебряных вампиров. По словам Барского, они должны табунами за мной ходить.

   Отчаявшись, я стала тупо бродить по магазинам. Нет, денег у меня было не так много, чтобы тратиться на никому не нужные теперь вещи, но на улице было по Питерски промозгло, ветер пробирал до костей, и просто хотелось где-то укрыться. К тому же, оставалась вероятность того, что вампиры боятся приблизиться ко мне на людной улице.

   В некоторых магазинах я наталкивалась на откровенно презрительные взгляды продавцов, но меня посещало лишь смутное понимание того, что выгляжу я отнюдь не презентабельно: волосы висят спутанной паклей, на лице ни грамма косметики, синяки под глазами, потертые джинсы и стоптанные сапоги (я их нашла у тети в своих старых вещах; в кроссовках, конечно, бегать удобно, но ужасно холодно). Из общей картины выбивалась лишь куртка, любезно одолженная вампирами. Фирменная вещь с красивым меховым воротником.

   Судя по взглядам, я походила на богатенького подростка-наркомана, который потихоньку распродает все блага цивилизации, а теперь ходит по магазинам в надежде что-то стырить. Наверно, продавцы ходили за мной по пятам, но меня это не волновало.

   После часа брожений я зашла в книжный. Глаза бегали по словам, написанным на корешках книг, не видя их. Обойдя все закоулки довольно большого магазина, я повернулась к выходу и тут... дождалась!

   Только не тех.

   Глаза мужчины полыхали красным огнем.

   — Хранительница Гласа, пройдите со мной.

   — Щаз! — меня с головой затопила ледяная ярость и, наверное, нашло временное помешательство рассудка, потому что я схватила увесистую стремянку, стоящую возле книжного стеллажа и, легко размахнувшись, обрушила ее на вампира.

   Кровосос взвизгнул, из его носа хлестала яркая кровь. Подпрыгнув, он обратился в крылатую тварь и попытался напасть на меня. Ха, что он против моего злобного монстрика? Люди с криками бегали по магазину, пытаясь спастись от падающих стеллажей и летающих столов и компьютеров.

   Находясь в каком-то диком восторге от своей новой силы, я схватила вампира за крыло и швырнула метров на десять. Он с жутким грохотом врезался в стену. Вскочив, он за секунду превратился снова в человекообразное существо и с нереальной скоростью понесся на меня...

   Это было, как белая вспышка: я оглохла и ослепла. А когда пришла в себя, увидела нечто, лежащее у дальней стены. Боясь пошевелиться, я присмотрелась и поняла, что это вампир. Но без головы.

   Голова была в другом месте.

   В стену, параллельно полу был воткнут металлический щит (и где я его только взяла?), а на нем, разинув окровавленный рот, лежала голова.

   Меня затошнило, и, пошатываясь, я выбежала из магазина.

   Я шла по Невскому, смешавшись с толпой, и никого не замечала. Кажется, я пересекла Дворцовую площадь, долго шла по мосту, потом бродила по набережной...

   И все это время я пыталась осознать тот факт, что я — монстр. Это оказалось очень трудно. Я — тихая, спокойная девушка, с некоторыми странностями (но кто не без них?), ничем не выдающаяся. И я — монстр!

   Причем, это было во мне всю жизнь и только сейчас показало свою истинную сущность.

   Я не хочу так жить! И не буду.

   Только вот я трус! Самоубийство — не мой конек.

   Где же эти серебряные, когда так нужны?

   В эти мгновения я почему-то постоянно вспоминала Барского. Ведь он тот, в чьих объятиях я впервые почувствовала себя очень живой. Да, я бы, наверняка, пригодилась в его борьбе со своей странной силой. Только вот не желаю этого!

  

   Ноги гудели, но я пересекла мост в обратном направлении, покинув Васильевский остров. Я стояла на набережной и смотрела в сторону своей любимой Петропавловской крепости — вот, где я хотела бы побывать напоследок! — когда увидела ЭТО...

  

   На фоне мутного неба прямо из воздуха материализовалась стена, состоящая из огромных кирпичей. Она была настолько высока, что я, задрав голову, так и не смогла увидеть, где она заканчивается. Подумав, что у меня галлюцинации на нервной почве, я оглянулась: люди вокруг застыли, разинув рты.

   Я смутно догадывалась, что это может быть. Мне еще Барский рассказывал, что красных вампиров заточили за стену в другом измерении. Это она. Никаких сомнений. Меня словно окатило жаркой волной. Вацлав. Он убежал, услышав что-то про стену.

   Видимо, серебряные потеряли над ней контроль! Иначе люди не могли бы ее увидеть! А это означает...

  

   Все застыло в безмолвии, когда из стены вывалился первый гигантский кирпич и с громким всплеском упал в Неву. Стена отозвалась каким-то протяжным стоном и начала осыпаться. Кирпичи падали на город, отскакивая от домов и дорог. Черт! Они же легкие, как мячики! Наверное, пара таких странных кирпичей не смогла бы произвести большого переполоха и ничего не повредила. Но их было много! Ужасающе много!

   Люди вышли из ступора и побежали прочь, я тоже.

   Вокруг что-то кричали, машины бились. Водители бросали их на дороге и бежали следом за толпой. Если так пойдет, скоро образуется пробка и из людей...

   За спиной продолжал слышаться грохот и громкий всплеск. Нева вздыбилась и погнала свои воды вперед, смывая с набережных и мостов людей, машины, прожорливо заглатывая все, что попадалось ей на пути. Останется ли на реке хоть один мост после такого светопреставления?

   Я отделилась от общего людского потока и побежала по какой-то улочке подальше от берега. Стена — это еще ничего! Если то, что мне рассказывали, правда, скоро город наводнят вампиры. Голодные вампиры! Жаждущие крови и власти!

   Я неслась, не разбирая дороги. Поплутав, я оказалась около какого-то собора. Главное, здание выглядело вполне надежно и безлюдно.

   Вбежав по ступенькам, я увидела, что двери открыты нараспашку, внутри было тихо и пусто.

   Закрыв тяжелую дверь на внутренний замок, я для верности вставила в дверные ручки какой-то шест. И побежала вглубь здания, затем наверх. Вроде по служебной лестнице. На стене висел стенд, к которому был прикреплен огнетушитель, но, главное — топор.

   Я схватила его, оторвав вместе со всеми креплениями (я уже не удивлялась своей силе) и побежала дальше.

   Забившись в какую-то комнатку, я сидела, смотря в маленькое окно.

   Сначала все было тихо. Вскоре на улице снова стали появляться люди и те... другие.

   Вампиры чувствовали себя хозяевами города. Они открыто передвигались в виде существ с крыльями, либо на своих двоих, но от них не было спасения никому. Они просто насыщались, отбрасывая человека, как использованный сосуд. Я слышала, как кто-то ломился в двери, зовя на помощь, но я понимала, что никому не помогу, просто сама окажусь жертвой. А этого нельзя допустить! Нельзя, чтобы какой-то красный заполучил мою силу и возомнил себя властелином вселенной.

   Еще хотелось бы знать, насколько далеко простиралась стена. Ограничивалась ли она Питером? Может, весь мир сейчас охвачен хаосом? Если стена была только здесь, разделяя два измерения, то могу сказать, что серебряные совершили большую ошибку. Не могли они догадаться возвести ее, скажем, в Сибири?

   Но я понимала, почему произошло именно так. Зная тщеславие вампиров. Им надо было жить именно здесь. А присматривать за стеной нужно постоянно.

   Вот, уроды! А люди-то за что страдают?

   Не знаю, сколько я так просидела, но в скором времени заметила, что вампиры стали драться друг с другом. Наверное, серебряные очухались.

   Ну, вот, теперь начнется гражданская война среди вампиров.

   Боюсь, людям от этого не легче. Наверное, сейчас каждый думает о том, что у него помутился рассудок.

   На улице стемнело, но фонари так и не зажглись. В соборе тоже было темно. Я, конечно, понимала, что можно было зажечь свечи, но все так же сидела, сжав в руках топор. После этой ночи я не боялась больше темноты. Темнота стала мною, стала моим спасением. Пока я не зажгу свет, меня не обнаружат. Сейчас свет мой враг.

   Я не плакала, не билась в истерике. Просто сидела, глядя в окно. На улице все затихло, криков больше не было слышно. Наелись, что ли?

   Я не заметила, как заснула.

Глава 10.

   Я сидела за столиком в первом попавшемся баре и вспоминала недавние события.

   Казалось, что это было сегодня. Я думала, что меня уже ничто не сможет удивить, когда меня нашел Он...

   Несколько невыносимых дней почти в сомнамбулическом состоянии я провела в соборе. Обыскав служебные помещения, я обнаружила чьи-то вещи, среди которых были пирожки. Видимо, служащие покидали здание в спешке и, на мое счастье, пообедать не успели.

   Я бродила внизу, равнодушно разглядывая расписные сводчатые потолки, когда появился Он.

   Не утруждая себя стуком в дверь, он просто снес ее с петель. И зашел, спокойно, по-хозяйски, оглядывая помещение и меня. Его шаги гулко отражались от стен.

   — Ну, здравствуй, доченька.

   Я вздрогнула, узнав его по своему странному сну, но мгновенно вернула самообладание.

   — Здравствуй, папочка... — Как он меня нашел? Узы крови, наверное. Я нервно хихикнула. — Не скажу, что рада тебя видеть. Я думала, ты умер... не своей смертью.

   Виктор закатил глаза.

   — Глупые серебряные. Решили, что я не настолько опасен, и всего лишь заточили меня за стену. Они не представляли, каких размахов я достиг в своих исследованиях. К тому же, я оставил в наследство Совету Красных кристалл и медальон, но, как видишь, справился сам. Я за стеной создал другой накопитель силы.

   Значит, за мной зря гонялись?

   — Меня мучит вопрос: почему я родилась? Зачем тебе это нужно было?

   Вампир задумчиво пожевал губы.

   — Это был очередной эксперимент, — он скривился, — очевидно, неудачный. Ты оказалась никчемной, даже как хранительница медальона. А ведь мои подчиненные потратили на тебя столько сил. Пасли, следили. Им даже пришлось устранить твою мать.

   Я побледнела.

   — Не может быть...

   Он недовольно посмотрел на меня.

   — А что ты хотела? Это была вынужденная мера. Твоя мать была гордой и независимой девочкой, считавшей, что сумеет противостоять нам. Она не позволила бы контролировать тебя и собиралась рассказать тебе правду... Но все было напрасно. Твоя кровь оказала нам медвежью услугу.

   Он прошелся передо мной, застывшей, словно статуя, заложив руки за спину.

   — Жаль, но придется тебя убить. Я возьму твою силу — хоть какой-то будет от тебя прок.

   После этих слов пелена горя спала с меня, и я просто озверела. Вампир был силен, очень силен, но и меня ярость наполняла необходимой силой.

   Мы методично громили памятник архитектуры. Пока я не уступала ему, но чувствовала, что смогу лишь уйти, победить мне его не под силу. Руководствуясь этим, я со всей силой зашвырнула Виктора в соседний зал и стала заваливать дверь громоздкими предметами. Дверь сотрясалась, гора перед ней вздрагивала.

   — Ты сама придешь ко мне! — взревел вампир. — Твоя кровь приведет тебя к кристаллу!

   Я выскочила на улицу и побежала, не разбирая дороги.

   Если он меня нашел сейчас, то ему не составит труда сделать это снова.

   Мне очень хотелось найти Барского. Почему-то казалось, что он мне поможет. Теперь я бы точно направила свою силу на борьбу с вампирами. Я с огромным удовольствием стала бы помогать уничтожать их. Особенно Виктора. Ненавижу.

   Я долго плутала по городу, с удивлением осознав, что в нем царит относительное спокойствие. Трупы с улиц исчезли. Люди продолжали работать. Только теперь они подчинялись вампирам! Это они наводили порядок, командуя людьми.

   Пару раз я видела, как вампиры открыто насыщались, впрочем, не убивая. Я избегала их, как могла.

   Вечером я набрела на этот вполне себе функционирующий бар (пир во время чумы, черт возьми), в котором теперь сидела с обреченным видом.

  

   Такого опустошения я не испытывала с тех пор, как потеряла маму. Вспомнилось то чувство бесконечной тоски, одиночества и обиды на нее, оставившую меня одну.

   Теперь я узнала, что ее даже не убили, а УСТРАНИЛИ, как помеху на пути к контролю надо мной. Ненавижу Виктора за то, что он сделал с моей матерью, за то, что сделал с моей жизнью.

   Когда я в очередной раз подняла взгляд, передо мной сидел Валентин Барский.

   Почему-то я этому не удивилась. Знал бы он, сколько раз за последнее время меня тянуло к нему.

   Барский, верно оценив мое состояние, заказал дорогущего коньяка. Мечта, а не мужчина, подумала я с мрачным юмором: молчит, коньяком поит.

   Поднаглев, я заказала закуску — пусть раскошеливается за сомнительное удовольствие пить в моей компании.

   Дальше мы сидели и тупо надирались.

   — Знаешь, Барский, — язык слегка заплетался, — вы мне всю жизнь испоганили. Вот жила я и не знала ни о каких тварях. А сейчас я хочу все забыть! Так что пошли танцевать!

   Ну, он и пошел. И как пошел! С какой-то звериной грацией. Своим танцем он заворожил танцпол. А мне было все равно! Я отрывалась так, как может это делать человек в последний день своей жизни. А потом мы снова пили, затем — опять танцевали, кажется, медляк...

  

   Я просыпалась мучительно и медленно. Тяжело переживая последствия неумеренных возлияний. В голове стучало, незнакомый потолок кружился, перед глазами мелькали черные бабочки, а тяжелая рука на животе не помогала установить спокойствие в желудке.

   Стоп! Какая рука?

   Я подорвалась, одновременно пытаясь удержать, рвущуюся из головы барабанную дробь. Ой, мамочки! На меня с иронией смотрели черные глаза. Не вынеся позора, я рухнула обратно и укрылась с головой простыней.

   — Лара, — тронул меня за плечо этот урод, в смысле, красавец-мужчина.

   — Отстань, — проныла я, — дай умереть спокойно!

   — Я произвел на тебя такое невыносимое впечатление? — насмехался этот... растлитель невинных девушек!

   — Ты! — я взвилась и ткнула пальцем в его обнаженную грудь. — Ты не произвел на меня НИКАКОГО впечатления! Я вообще ничего не помню! Ты думаешь, я мечтала пропустить свой первый раз, не заметив и не запомнив?!

   Барский подтянул меня к себе:

   — Ну, я же не знал, что это в первый раз. К тому же, можно освежить...

   — Ты... гад! Ты воспользовался моим невменяемым состоянием! Да я бы никогда... У-у, — я, взревев, вскочила с кровати, испытывая противное саднящее чувство между ног. Похотливое животное! А я-то, как могла? Даже Сереже не дала, любовь к которому лелеяла столько времени.

   Плюнув на все, я, как была, прошлепала в ванную, чувствуя скользящий взгляд на обнаженной спине.

   Черт! Стыдно-то как! Не перед этим сексуальным маньяком, а перед самой собой. Даже если это был последний день в моей жизни, не стоило проживать его так погано.

   Когда я вышла после моциона, меня встретил одетый и подтянутый Барский. И такой... чужой! Ну, не чувствовала я, что провела с этим человеком ночь!

   Это даже сном не было. Этого просто не было!

   — Я жду тебя внизу! — высокомерно бросил этот чужак и вышел.

   Я судорожно натягивала джинсы, попутно разглядывая спальню Барского, в которой никогда раньше не бывала, пока не наткнулась взглядом на пятна крови на простыне...

   Я попыталась представить, как это происходило. Целовались ли мы? Ласкал ли он меня? Или просто взял то, что предлагало мое пьяное тело? А предлагало ли?

   У меня возникло подозрение, что я отключилась еще в баре. Может, Барский принял сонное несопротивление за согласие? Что-то я не припомню, чтобы когда-либо буйствовала в пьяном состоянии. Никто от меня пьяной ничего еще добиться не мог, поэтому я спокойно напивалась в мужской компании, зная об этой своей особенности.

   Я уже натягивала свитер, когда меня вдруг осенило, перебив даже похмельный синдром. Черт! Я ломанулась по знакомой лестнице на первый этаж. В гостиной Барского не наблюдалось, зато из кухни доносились отвратительные для моего состояния запахи.

   Барский жарил яичницу. Я с трудом поборола желание зажать нос.

   — Пей! — передо мной появился стакан с какой-то жидкостью. Подозрительно взглянув в каменное лицо горе-любовника, я одним махом (как вчера коньяк) опрокинула в себя желто-зеленую жидкость.

   — Барский, — просипела я, справедливо полагая, что теперь могу называть его, как угодно, хоть чайником, — а ты хоть... предохранялся?

   Ни мало не смутившись, он облокотился на кухонный стол, глядя на меня с непонятным выражением на красивом лице. Я почему-то почувствовала себя маленькой девочкой, еще сильнее переживая вчерашнее недоразумение.

   — Что ты знаешь о физиологии вампиров? — вкрадчиво спросил он.

   — Ну-у, — глубокомысленно промычала я.

   — Ясно. Так вот, вампиры могут управлять своей детородной функцией.

   Я ошеломленно молчала, думая о том, какие перспективы передо мной открывала это новость. Стоп! Но я-то вчера была не в состоянии чем-либо управлять.

   — Я не тебя имел в виду, — прервал он мои размышления, — ты наполовину человек, и, думаю, подобных способностей у тебя нет.

   — И что это значит? Мы не предохранялись?

   — Лара, я владею этой способностью.

   Я открыла рот.

   — Но ты ведь не пьешь кровь!

   — Ты тоже, — фыркнул этот разводитель таинственности вокруг своей персоны.

   — Так ты тоже помесь вампира и человека? — не очень изящно выразилась я, присев на краешек стула.

   — Это ты помесь! — возмутился Барский. — А я сын высшего серебряного вампира и ...оборотня.

   Я сглотнула, вспомнив ночную встречу с милой собачкой. Все, приплыли! Я порадовалась, что сижу.

   — Значит, ты...

   — Бессмертный. И, да — у меня есть вторая ипостась, которую ты видела, и, да — я могу контролировать детородную функцию.

   — А магия? Ведь серебряные владеют некоторой магией, — уже деловито спрашивала я.

   — В некотором роде, — медленно ответил Барский, растягивая слова.

   — А... внушение? — Я в упор смотрела на него.

   — Если ты спрашиваешь, применил ли я к тебе вчера внушение, то... да! — Этот хам еще и самодовольно улыбался.

   — Ублюдок! — Я запустила в него кружку.

   — Эй! — Конечно, не попала, но ухмылку с лица стерла.

   — Как ты посмел?!

   — Знал бы, что ты такая истеричка...

   — Ах, ты, гад! — Я решила основательно погромить его кухню, как ни странно, действуя осознанно: ярость, как это часто теперь бывало, не застилала мне глаза. Видимо, ночью вылилась в нечто иное...

   Наверное, со стороны смотрелись мы уморительно: я, такая шмакодявка, гоняла по кухне двухметрового полуоборотня, полувампира.

   Странно, но он не особенно сопротивлялся. Чувствует свою вину, гад!

   Изловчившись, я использовала оружие массового унижения — подножку, а потом оседлала этого недоумка.

   — Лара, — прохрипел он, отцепляя мои пальцы от шеи, — прости! Я не удержался. Я ведь тоже выпил. К тому же, ты нуждалась в утешении.

   — Спасибо, утешил, — буркнула я, но с груди слезла.

   Сев на стул, я заподозрила, что услышу что-нибудь неприятное, поэтому решила опередить:

   — Запомни, Барский: так как я ничего не помню, между нами ничего не было. — И, увидев, как блеснули его глаза, добавила: — И я настоятельно не рекомендую тебе пытаться повторить вчерашнюю ошибку.

   Стыдно сказать, но я испытала облегчение от того, что не сама прыгнула к нему в постель. А что? И опыт приобрела, и, вроде как, не при чем... Да, и если честно, где-то глубоко в душе (или не очень глубоко), мне польстило, что этот сексуальный мужчина захотел меня настолько, что сначала напоил, а затем — использовал внушение. Значит ли это, что он не настолько уверен в своем природном магнетизме, чтобы просто соблазнить меня? А вдруг ему просто утруждать себя не хотелось, забормотал червячок сомнения? Мда... уж лучше остановиться на первом варианте. Мало мне, что ли, комплексов?

   И, вообще, как-то не до чувств мне в последнее время.

   Так, обдумав свое странное положение, я деловито уселась за стол, где, пожав плечами, поменяла местами тарелки — Барский-то себе, любимому, наложил больше, — чем вызвала возмущенное восклицание оного.

   — Знаешь, — задумчиво сказала я в ответ, — это странное питье не только сняло похмелье, но и аппетит от него разыгрался, да плюс я до этого неделю голодала, — загибала я пальцы, — да еще набегалась вчера, да прибавь к этому ночное потрясе...

   — Ладно! Хватит! — сдался Барский, поднимая вверх руки, и я торжественно принялась за яичницу.

  

Глава 11.

   — Надеюсь, после проведенной вместе ночи ты передумал меня убивать? — спросила я с набитым ртом.

   Барский поперхнулся и стал судорожно запивать яичницу кофе.

   — С чего ты взяла, что я тебя убивать собрался? — надо же, как удивление правдоподобно разыграл.

   — Не ты, а твоя подружка, помнишь, такая глазастая и зубастая, — судя по усмешке, Ирину я описала верно. — Она ведь предлагала от меня избавиться, а ты, надо сказать, не сильно возражал, — я в ожидании подняла брови, глядя на то, как на смуглом лице медленно расцветает понимание. "Вот, тормоз, ей-богу!" — раздраженно подумала я.

   — Шпионишь, милая? — вкрадчиво спросил этот оборотень-переросток.

   — Я тебе не милая, — неприветливо бросила я.

   — Скажи спасибо, что хоть чайником не называю, — лукаво бросил он, почти дословно повторив недавние мои мысли.

   Я медленно встала, глупо глядя на его ухмыляющуюся рожу.

   — Ты что, и мысли читаешь?

   Он смотрел на меня с видом кота, съевшего всю сметану... без спроса.

   — К сожалению, нет. Но эмоции чувствую довольно верно, — и со значением добавил, — особенно некоторые.

   — Надо же... — пробормотала я, усаживаясь обратно. С ним надо держать ухо востро: мало ли, какие еще сюрпризы подкинет.

   — Ну, так все-таки? Ты на мой вопрос ответишь, или еще что-нибудь о себе поведаешь?

   Барский сверкнул на меня глазами, но заговорил:

   — Убивать я тебя не буду.

   — Уже легче, тогда кто?

   — Никто, — рыкнул он. А что я такого сказала?

   — Так чего ты меня сюда приволок?

   — Как и раньше: хочу переманить на нашу сторону.

   — Ага, путем соблазнения, — догадалась я.

   — Путем соблазнения, я хотел переманить тебя на свою сторону, но ты, видимо, пока не готова говорить об этом в нормальном тоне, так что подождем, — сказал — как отрезал.

   — Я никогда не буду готова говорить об этом нормально, — ткнула я вилкой в его сторону. — Может, только с приобретением старческого маразма.

   — Надеюсь, ты скоро оттаешь, — сказал он с мягкой усмешкой.

   — Ага, а еще скоро я обескровлюсь, обездвижусь и начну разлагаться, — язвительно добавила я.

   Барский сразу помрачнел.

   — Поэтому мы должны уничтожить кристалл Гласа.

   — А до этого — его владельца, — выразила я готовность принять в этом действии непосредственное участие.

   Барский откинулся на стуле и удивленно замер.

   — Что ты так на меня смотришь? Да, мой папочка жив. И он теперь великий и ужасный. Он меня вчера, между прочим, убить хотел. И после этого вряд ли хоть один серебряный смог бы с ним тягаться.

   — Виктор жив?

   — Я вижу, ты осознал всю серьезность положения. Все еще хочешь оставить меня в живых? — деланно равнодушно спросила я.

   — Так, — проигнорировал мой выпад Барский, — кристалл обязательно призовет тебя к себе, и Виктор до тебя доберется. Значит, — он кивнул, — мы должны начать тренировки немедленно. Ты должна уметь постоять за себя.

   Я фыркнула, вспомнив бойню в книжном магазине и в соборе. Это ли не постоять за себя? Хотя... ему ведь об этом знать необязательно, верно? Я еще не определилась, можно ему доверять или нет. И ночное происшествие не способствовало развитию теплого чувства.

   — И где мы будем тренироваться, — интересно, что это значит?

   — На полигоне вместе с оборотнями, — пожал он плечами.

   — Да? И когда мы туда отправимся?

   — Как только допьем кофе, спустимся в подземный город.

   — Куда?

   — В подземный город, — он говорил с явным чувством превосходства. — А ты думала, оборотни будут свободно разгуливать по земле, в то время, как их главные враги открыто всем заправляют? Мы и раньше с ними враждовали. Сейчас же грядет война, — ой, как зловеще это прозвучало!

   В голове была мешанина из вопросов.

   — Расскажи мне о расстановке сил на данный момент, — осторожно начала я.

   — Ты ведь сама знаешь, что теперь вампиры не скрывают свое существование и открыто пьют кровь у людей, — я медленно кивнула. — Пару дней после падения стены в городе была настоящая резня, теперь все более или менее успокоилось. Серебряные вампиры утверждают, что владеют ситуацией, — Валентин усмехнулся, — однако красные творят все, что им вздумается. Их слишком много, чтобы с ними можно было справиться. Они не пытаются открыто смещать серебряных с вершины власти, но... кто-то убивает членов Совета.

   — Я даже знаю, кто, — фыркнула я.

   — Возможно, — кивнул Барский. — В связи с этим, существует вероятность того, что нам придется объединиться с серебряными вампирами против красных, — на его лице появилось брезгливое выражение. — По отдельности нам не справиться.

   Я задумалась на минуту, переваривая информацию. Потом посмотрела на него, прищурившись.

   — А почему ты борешься с вампирами? Ты ведь наполовину серебряный?

   Валентин встал, собирая посуду.

   — Не бери в голову. Ты ведь тоже жаждешь убить своего отца, — да, против этого не попрешь.

   — Ладно, откуда будем спускаться?

   Вместо ответа, Барский провел меня в гостиную, где открыл дверь в кладовку и зажег свет.

   — Прямо отсюда.

   Я удивленно открыла рот, глядя на исчезающую внизу лестницу.

   Пока он запирал входную дверь и выключал электричество в доме, я сбегала за сумочкой. Как говорится, "omnia mea mecum porto" — "все мое ношу с собой". То есть, раз голова пуста, хоть сумочку захвачу. Мало ли что!

   Спускаясь по лестнице, я обратила внимание, что все еще хожу в стоптанных сапогах.

   — Эй, Барский! — окликнула я широкую спину. — А амуниция мне, как бойцу, полагается? А то с этой беготней все вещи растеряла.

   Он рассмеялся низким грудным смехом, вызвав у меня предательские мурашки.

   — После ознакомительной тренировки придумаем что-нибудь.

  

   Лестница уходила довольно глубоко, но была хорошо освещена, а еще она была какая-то... древняя.

   — Барский, — спросила я опять спину, — а город давно построен?

   — Знаешь, Лара, наверное, тебе лучше этого не знать. Некоторые вещи вызывают у людей шок.

   — Не беспокойся, — махнула я рукой, — я уже месяц, как в шоке.

   — Город существует столько, сколько идет война вампиров с оборотнями.

   — А сколько она идет? — врешь, не отвертишься!

   — Дольше, чем я живу.

   Этот новый поворот в нашем разговоре заставил меня глубоко задуматься.

   — Барский, — спросила я насторожено, — а сколько ты живешь?

   Он остановился и, повернувшись, посмотрел мне в глаза.

   — Тебе сообщить год рождения или сразу посчитать, насколько я тебя старше?

   — Год? — пискнула я неуверенно.

   — Тысяча шестьсот шестьдесят второй, — медленно произнес он, потом любезно приподнял мне нижнюю челюсть и пошел дальше.

   — А-а, — хорошо хоть не до нашей эры, выдохнула я с облегчением.

  

   Наконец, впереди показалась дверь, старая такая, резная. Среди странного угловатого орнамента явно просматривались очертания большой собаки или волка, воющего на луну (кто бы сомневался).

   И это ископаемое, пардон, мужчина в самом расцвете сил повернул чугунное кольцо. Дверь со скрипом подалась и отворилась. Ох, что-то я сомневаюсь, что смогу открыть ее сама. Я только хотела спросить, а утруждают ли себя бессмертные смазыванием петель, но... замерла в восхищении.

   Это был рай, оазис, сбывшаяся мечта идиота! Да сюда можно туристов толпами водить! Питер отдыхает. Совсем.

   Сначала я подумала, что попала в ботанический сад: в нос ударил свежий аромат тысяч видов растений, заполнивших огромный зал. Они опутывали высокие белые колонны, заполняли пространство между многочисленными дорожками, выложенными камнями, переплетали высокий сводчатый потолок. Кое-где в живописном беспорядке были разбросаны скамейки и резные беседки. Из зала выходили многочисленные тоннели.

   — Боже! Вот, чем занимаются бессмертные на досуге!

   — Что же еще делать, если тебе отмерено все время во вселенной? — пожал плечами Барский и обвел скучающим взглядом окружающее пространство. Наверное, ему это все давно надоело.

   Пройдя по аллеям под успокаивающее журчание многочисленных ручейков, мы зашли в один из тоннелей. Он был светлым и каким-то летящим. У меня все не проходило ощущение сказки и бесконечного восторга. Разве могут быть страшными существа, создавшие подобную красоту. К тому же я вдруг с удивлением поняла, что перестала опасаться Барского с того момента, как узнала его родословную. Просто он теперь не такой уж таинственный, каким был раньше. Да и я стала другой...

   По сторонам коридора время от времени открывался вид на другие залы. По их отделке и оборудованию можно было определить функциональную принадлежность. Там была обширная библиотека (смотрелось грандиозно!), кинозал, заставленный диванами и столиками, и многое другое. От увиденного у меня началось обильное слюноотделение. Наконец-то я нашла место, где хотела бы жить!

   — А где же обитатели? — задала я резонный вопрос.

   — Некоторые на тренировках, остальные — на заданиях, — от его зловещего тона что-то мне расхотелось подробнее расспрашивать про задания.

   — А где жилые комнаты? — поинтересовалась я, не переставая крутить головой.

   — Они в других тоннелях. Но только некоторые оборотни живут там. Остальные имеют собственные дома на поверхности.

   — Как ты?

   — Да, — усмехнулся он, — как я.

   Я завистливо вздохнула: живут же люди! То есть, нелюди.

   В какой-то момент коридор стал сужаться, и мы уперлись в дверь наподобие той, через которую вошли. Повторился знакомый скрежет — и снова ступеньки. Я с интересом ждала, что же будет дальше.

   Меня резко ослепил яркий солнечный свет. Это был огромный полигон, оглушавший какофонией звуков: стрельба, крики, звон металла, — все слилось в одно. Высоко над головой была натянута странного вида сетка. Металлическая, что ли?

   — Мое изобретение, — ответил Валентин на немой вопрос, — позволяет нам оставаться невидимыми.

   Я с открытым ртом смотрела на богатырей, тренирующихся на поле. Толпа красавцев-мужчин и великолепных женщин. Это что, насмешка судьбы? Чтобы я чувствовала себя еще более ущербной? С тоской подумала, но спросила о другом.

   — У оборотней женщин меньше, чем мужчин?

   — Нет, — ответил он, — у нас всегда большие потери, каждый ребенок на счету. И каждая женщина, соответственно, тоже.

   — Они сейчас что, все рожают? — спросила я ошеломленно.

   — Только те, которые хотят, — щелкнул он меня по носу.

   Я возмущенно глядела в его удаляющуюся спину. Это что за фамильярность такая? В конце концов, он мне кто? Нас всего лишь связывает одна-единственная ночь, о которой я ничего не помню. Пришлось подавить желание наброситься на него со спины с какой-нибудь дубинкой. Что-то мне подсказывало, что от дубинки я и получу. Сжав зубы, я поплелась за ним.

   Оборотни не обращали на нас никакого внимания, занимаясь, кто чем. Так, осторожно лавируя между ними (лично мне шкура моя дорога), мы добрались до края поля, где на огороженном сеткой участке боролись два великана, за пределами импровизированного ринга стояла Ирина с секундомером. Мда... проверяет, кто из них быстрее свалится?

   Увидев Барского, Ирина свистнула в массивный свисток, останавливая поединок, и поспешила к нему навстречу, улыбаясь так ослепительно, что солнце поблекло.

   Она протянула ему руки и открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут я выглянула из-за спины Барского, сияя лицемерной пародией на ее улыбку.

   — Привет! — я схватила обе ее руки и потрясла ими так, что у нее голова пару раз дернулась. — Я так рада тебя видеть! Здесь так здорово! — тараторила я, злорадно глядя в ее большие удивленные глаза. Не знаю, какие точно отношения связывали ее с Барским, но почему-то испытывала извращенное удовольствие от того, что она хотела меня убить, а я переспала с тем, к кому она не равнодушна. Да, в каждой женщине живет стерва, и разбудить ее может только другая женщина.

   — Валентин, — жалобно протянула она, а в огромных глазах читалось: она еще жива? — Какого черта ты ее приволок?

   — Вот-вот, и я задаю себе тот же вопрос, — елейным голоском произнесла я, беря ее под руку.

   — Знаешь, я так рада, что ты тоже здесь. Надеюсь, мы подружимся. Расскажешь, чем ты занимаешься? — спросила я с надеждой. Господи, неужели я такая лицемерка?

   — А-а, — начала Ирина.

   — Ирина тренер, а по совместительству — врач, — выручил ее Барский, а затем обратился лично к ней: — Лариса согласилась с нами сотрудничать, но есть несколько нюансов... Короче, я хочу, чтобы ты занялась ее подготовкой. Виктор пытается ее убить.

   — Виктор? — ее аккуратные брови поползли вверх.

   — Точно, — веско произнес Барский.

   Тут Ирина как-то странно потянула носом в мою сторону (короче, меня попросту обнюхали!), а потом, дернувшись, отпрянула, гневно глядя на Барского. Она бы еще нос зажала! Я что, так дурно пахну?

   — Ирина! — прикрикнул на нее Барский, глядя с непонятным для меня предостережением.

   Та быстренько что-то смекнула, и на ее лице появилось расчетливое выражение.

   — Конечно, дорогой, — пропела она своим сексуальным голосом, — я займусь ее обучением. Даже больше того, обеспечу безопасность Ларисы! Думаю, моя квартира достаточно для этого подходит.

   — Нет! — отрезал Валентин. — Ты с ума сошла, как можно обеспечить ее безопасность в городе, наводненном вампирами?!

   — Ну, тогда подойдет одна из комнат в подземном городе, — не растерялась она.

   — Нет, — Ирина возмущенно поджала губы, — я должен следить за ней круглосуточно. Не известно, на какие сюрпризы способно ее тело, — судя по выражению лица, она по-своему понимала слово "сюрпризы". Еще мне очень не понравился двусмысленный тон Барского. Сказать по правде, меня бы вполне устроила маленькая комнатка в том райском местечке под землей.

   — Чему именно я должна ее научить? — процедила сквозь зубы Ирина.

   Барский потер подбородок, как будто сомневаясь, что я хоть чему-то могу научиться. Вообще-то, я его понимала.

   — Ну, я думаю, с ее физическими данными, вернее, с их отсутствием, неплохо было бы научить ее владеть оружием. Скажем, пистолетом и саблей (легкой, разумеется). Да, еще научи ее некоторым приемам самообороны. Действовать нужно в темпе. У нас просто нет времени, — с этими словами он отвернулся и, уже уходя, бросил с ухмылкой: — Девочки, я в вас верю. Надеюсь, вы подружитесь.

   Интересно, он рассчитывает на то, что мы подружимся или подеремся?

   Судя, по сомнению, написанному на лице моей наставницы, она задалась тем же вопросом.

Глава 12.

   Через три часа я поняла, что Ирина относится к возложенным обязанностям чересчур серьезно.

   — Перерыв...— взмолилась я сиплым голосом, не переставая повторять за Ириной стойки с саблей наперевес. Мне, правда, выдали самую легкую, но, черт возьми, руки отваливались уже просто от махания, а тут еще и груз...

   — Мы на сегодня еще не закончили, — сдержанно произнесла моя мучительница, размашисто рубанув ни в чем не повинный пенек.

   Гадство! У них что, физиологические потребности напрочь отсутствуют? Знала бы — не стала бы пить кофе.

   Я попыталась повторить ее трюк, но меня повело под весом сабли, и я позорно приземлилась на пятую точку.

   Сзади раздались насмешливые хлопки.

   — Еще час и можно будет отправляться за покупками, — произнес довольным тоном Барский.

   — Ты что-то имеешь против покупок?— спросил он, увидев мой обреченный взгляд.

   Я хотела сказать, что куда-либо идти буду уже не в состоянии, но тут почувствовала, насколько сопрели ноги в громоздких сапогах, и взмокла от пота одежда (как ни странно, на полигоне было тепло, вроде, как и не зима вовсе). Мне тут же захотелось переодеться, и я покорно кивнула головой.

   — Валентин, по магазинам лучше идти в женском обществе. Я готова помочь Ларисе, — кокетливо вызвалась Ирина.

   — А оплачивать приобретения тоже ты будешь? — насмешливо поинтересовался Барский.

   Ирина поджала губы, очевидно, не решаясь выпрашивать у него деньги. Странные у них какие-то отношения.

   К тому времени, когда Барский соизволил дать отмашку, определенная физиологическая потребность так дала мне в голову, что, взвыв, я взяла низкий старт и рванула к лестнице. Кубарем скатившись по ней, я вцепилась в чугунное кольцо и дернула. Потом еще и еще.

   Черт! Нет, Господи, молю тебя, помоги!!! Господи, открой эту чертову дверь!!!

   — О, спасибо, Господи! То есть, Барский, — крикнула я на бегу, не обращая внимания на веселое лицо последнего.

   Я пулей миновала все чудеса подземного города. Не знаю, как он успел, но только вторая дверь была предусмотрительно открыта. Не задавая лишних вопросов, я под веселый хохот резво поскакала через две ступеньки.

  

   В шесть вечера я без сил ввалилась в дом, с отвращением глядя на свежего Барского. Надо же полдня протаскать меня по дорогущим магазинам, видя, что ноги едва держат мою уставшую тушку. Я выбрала себе белье, джинсы, кофту, свитер и набор спортивной одежды, а потом просто перестала обращать внимание на этого ополоумевшего мужика, носившегося по магазинам, то и дело что-то прикладывая ко мне или даже надевая. Еще говорят, что мужчины не любят ходить по магазинам! У меня создалось впечатление, что он получил от этого грома-адное удовольствие, в отличие от меня... Мда.

   Я рухнула в гостиной на кресло и закрыла глаза, по большей части, для того, чтобы не видеть наглую ухмыляющуюся рожу.

   Сон уже расправлял надо мной крылья, когда я услышала рядом подозрительное шуршание. Открыв глаза, я увидела под носом вилку с пельмешкой.

   — Кунгфу-панда: хочешь пельмешку — отожмись десять раз или, на худой конец, примерь эту туфельку, — пробубнила я противным голосом, но рот открыла.

   Пожевав, я поняла, что болят даже челюсти.

   — Ба-арский! — взмолилась я, но в рот опять что-то пихнули, машинально прожевав, не чувствуя вкуса, я сделала новую попытку: — Я спать хочу! — и опять что-то жевала.

   — Ты мне нужна живая и здоровая, — приговаривал этот заботливый тип бандитской наружности.

   — Что ж ты не вспомнил об этом пару часов назад?

   — Прости, я забыл, что ты не обладаешь выносливостью бессмертных. Теперь я буду заботиться о тебе гораздо лучше.

   — Ага, и нужник на полигоне поставишь? — ехидно спросила я. — И вообще, на сегодня ты уже отзаботился, можно просто оставить меня в покое.

   Я даже не возмутилась, когда меня поволокли в комнату. Только когда с моего безжизненного тела стала исчезать одежда, я открыла рот, но сказала совсем не то, что собиралась.

   — Скажи, а как так получилось, что все магазины работают в обычном режиме? Людей, что, не напрягают вампиры?

   — Я не хотел тебе говорить, но Совет Серебряных, дабы избежать паники, был вынужден провести очень сильное внушение по телевидению. Люди примирились с существованием вампиров в их жизни. Теперь вампиры всем заправляют и собирают свою кровавую дань. Я сегодня узнал, — как ни в чем не бывало, продолжал он, стягивая с меня джинсы, — что в тот день, когда пала стена, серебряные успели частично ее заблокировать, и не все изгнанные смогли выйти. Поэтому они не произвести переворот. Их все еще слишком мало. Твоя кровь, как никогда, нужна Виктору, поэтому ты должна быть чрезвычайно осторожна.

   — Ага, вот почему ты таскал меня за собой по всем этим магазинам: для обеспечения безопасности?

   — Жаль тебя разочаровывать, но даже твоя кровь не способна перебить запах оборотня. Рядом со мной ты в безопасности.

   — Барский, а че ты со мной нянчишься? — я совсем страх потеряла. — Ведь совершенно ясно, что я приношу больше хлопот, чем пользы. Скажи честно, ты хочешь использовать меня, как приманку?

   В ответ он укрыл меня одеялом, легко клюнул в губы и пошел из комнаты.

   — Спокойной ночи! — когда-нибудь я убью этого оборотня.

  

   После первого дня тренировок я проснулась другим человеком. Была девушкой, а стала отбивной. Я валялась в постели, как приклеенная: ни руки поднять, ни головой мотнуть. Все, прямо здесь и умру от голода и жажды, сводящих судорогой пустой желудок. В этот момент мне стало себя настолько жалко, что, впервые за долгое время, я залилась слезами. Я вспомнила события последнего месяца моей непутевой жизни и зарыдала еще сильнее.

   Сквозь рыдания я слышала, что в дверь постучали, и голос Барского поинтересовался, в чем дело. Я прорыдала что-то невразумительное, свернувшись в тугой клубочек.

   Дверь открылась, Барский с растерянным видом потоптался на пороге, глядя на меня, как на лохнесское чудовище, но так и не решился подойти к опасному зверю под названием рыдающая женщина, и куда-то исчез.

   Через некоторое время в комнату вошла Ирина, ставшая довольно эффективно разыгрывать из себя утешительницу.

   Совместными усилиями мы усадили меня на кровати и напоили чем-то, пахнущим пустырником.

   Потом она терпеливо гладила меня по голове и выслушивала мой беспорядочный бред.

   — Ты знаешь, ведь эти... вампирюги друга у меня убили, — пожаловалась я напоследок, не уточняя, что при жизни Олег только и делал, что раздражал, а после смерти почему-то попал в список друзей. — Хуже того, они его голову мне подбросили, прямо на кухонный стол, — отчаянно взмахнула я рукой. — И теперь все думают, что это я его убила, — я опять всхлипнула, — а еще у меня учеба... Вот. Что мне теперь делать?

   Видимо, Ирине надоело быть жилеткой, или это был хитрый психологический ход, но только она резко отстранилась и посмотрела строгим взглядом первой учительницы.

   — Ну, это не самое страшное. Ты думаешь, вампиры будут интересоваться твоим образованием перед тем, как выпить крови? — я икнула, заторможено глядя на нее. — К тому же, знаешь, ты не одна такая несчастная. Представь, каково пришлось Валентину. Князь серебряных вампиров решил провести эксперимент: проверить, что родится от него и оборотня. Для этого он похитил мать Валентина, а затем убил ее, как использованный материал, — я разинула рот от удивления, значит, Барский — очередная жертва эксперимента? — А что ты думала? Это по отношению к людям у серебряных модно быть гуманными, на оборотней это не распространяется. Они считают нас едва ли выше животных. Князь растил Валентина, как своего приемника, — она усмехнулась, — получился, действительно, достойный экземпляр, унаследовавший некоторые магические способности отца и силу матери. Плюс способность обращаться. Но старый вампир просчитался! Валентин узнал, как тот обошелся с его матерью и перешел на нашу сторону. Только он знает, насколько трудно ему тогда пришлось. А ты говоришь, учеба!

   Я слабо улыбнулась.

   — Знаешь, Ирина, наши с ним судьбы чем-то похожи. Только вот мне в скором времени, возможно, придется не только умереть, но и стать причиной победы Виктора.

   Ирина подавлено замолчала. Ей нечего было возразить.

  

   Минут через пятнадцать я открыла дверцы шкафа в поисках спортивного костюма и застыла в шоке.

   — Барский! — завопила я, сбегая по лестнице в одной белой футболке, слегка прикрывающей бедра. — Ты где прячешься, подлый трус? — он нашелся на кухне за чашечкой кофе и посмотрел на меня каким-то виноватым взглядом.

   — Лара, но тебе же нужна одежда?

   — Но это не значит, что надо было создавать гардероб под девизом "стриптизерша отдыхает"! Ты опять воспользовался моим невменяемым состоянием и сделал так, как хотел, — я с запозданием заметила, стоявшую возле плиты Ирину, но не захотела сдавать позиции. — Зачем, например, ты мне купил вот это? — потрясла я кружевным поясом для чулок. — А вот это? — я встряхнула черную ажурную кофточку, зажатую в другой руке. — Неужели ты, правда, считаешь, что я это одену?

   Виноватое выражение на его лице за секунду сменилось на обвиняющее.

   — Я просто хотел сделать тебе приятное, — произнес он тихим спокойным голосом.

   Я вдруг вспомнила, что гардероб доверху забит дорогущими вещами, купленными отнюдь не на мои средства, и смущенно потупилась.

   — Спасибо, — буркнула невпопад и шмыгнула по направлению к своей комнате, успев заметить злобный взгляд Ирины. Там я села на кровать и приложила к горящим щекам холодные ладони. Ну, что творится с моим характером и умением держать себя в руках? Ну, накупил мужчина кучу того, что справедливо считал женскими шмотками. Так что, из-за этого истерику закатывать?

   В дверь осторожно постучали.

   — Лара, ты готова? — Барский.

   — Минуточку! — подскочила я и, собравшись ровно за пять минут, выскочила из комнаты. Внизу меня ждала только Ирина.

   — А где Барский? — неужели обиделся?

   — Он не стал нас дожидаться — дела срочные, — точно, обиделся. Я вздохнула, но потом возликовала: на меня дуется тот, кто месяц назад и не взглянул бы в мою сторону! Ух, ты! Растешь, детка!

   — У тебя шнурок развязался, — презрительно бросила Ирина, опуская меня с небес на землю. Наверное, удивляется эта красавица, что во мне нашел Барский. Правильно. Я бы тоже удивилась, если бы со мной не происходили вещи, более необычные, чем интерес брутального мужчины.

   — Ирина, скажи, — попросила я, завязывая новенькие, пока еще белоснежные шнурки, — а чем вы питаетесь?

   — Обычной едой, ты же видела, — действительно, Барский ведь ел со мной вместе.

   — Нет, я имею в виду, когда обращаетесь... — я задумалась, может, не следует задавать такие вопросы враждебно настроенному оборотню.

   — Деточка, ты начиталась сказок, — так, мне приснилось, что эта холодная, взрослая женщина утешала меня полчаса назад? — Да, когда в нас просыпается охотник, мы вынуждены кормить его, но людей мы не едим (все-таки это попахивает каннибализмом, не находишь?), довольствуемся зверюшками. Но чаще мы используем волка в драке, например, с кровососами.

   Когда мы спускались по лестнице, мне в голову пришел еще один вопрос.

   — Слушай, Ир, — она даже оглянулась, реагируя на мою фамильярность. — Я вчера тут кое-что заметила... Короче, а как вы, вообще, терпите полувампира? То есть, какое положение занимает Барский?

   — Валентин, — промурлыкала имя Ирина, — занимает то положение, которое заслуживает.

   — А поконкретнее...

   — Он вожак стаи.

   Нда, и чего он со мной возится? Ведь сразу было понятно, что он не простой фрукт и привык, чтобы ему подчинялись. А вчера... Он ходил по полигону, как будто контролируя, а остальные ему уважительно кивали и прислушивались к замечаниям.

   Мы как раз шли по общему залу, когда из бокового тоннеля на нас выскочило нечто.

   — По-осторонись! — я отпрыгнула с дорожки, успев заметить зеленый пушок и перья на крыльях довольно большой летучей мыши.

   — Ир, — подергала я ту за олимпийку, — а что это?

   — Не что, а кто, — поправила она, поражаясь моему невежеству. — Гаарги. Эта раса относится к вполне разумным существам, вредные они, правда. Но и оборотни, и вампиры по всему миру охотно пользуются их услугами, как посыльными.

   — То есть, как — по всему миру?

   — А ты что, думала, — фыркнула Ирина, — мы только здесь живем?

   — Ну, да. Я не думала, что вас очень много, — мне, скажем, и питерских нелюдей вполне хватает.

   Ирина хрипловато рассмеялась.

   — Нас, конечно, не больше, чем людей, но ты бы удивилась, узнав, какое место в мире мы занимаем.

   — И что, повсеместно идет война между вампирами и оборотнями?

   — Не такая явная, как здесь, — Ирина нахмурилась. — Все-таки, Санкт-Петербург наш... как бы это выразиться, культурный центр.

   — Мда, — пробормотала я, — повезло, так повезло.

   Я вздохнула и с обреченным видом пошла на ежедневное издевательство. Черт, как же все болит!

Глава 13.

   — Стреляй! Сейчас!

   — Сейчас — это когда рука дергается вниз или вверх?

   — Это когда она застывает неподвижно!

   Закрыв глаза, я нажала на курок и в очередной раз почти попала в дерево, соседнее тому, на котором висела мишень.

   — Так, — Ирина почесала затылок. — Я опускаю руки.

   Через неделю абсолютно бесполезного, на мой взгляд, времяпровождения осталось только два вида оружия, на которые возлагала надежду Ирина: пистолет и кинжал. После сегодняшнего занятия только одно. Я, правда, предлагала еще, как вариант, гранату, но Барский, вспомнив народную мудрость про обезьяну, предположил, что я, скорее всего, уроню ее за шиворот.

   Плюнув на все, Ирина заострила внимание на приемах самообороны, сказав, что о нападении я могу забыть. В конце концов, что они хотели от домашней девочки, двадцать лет не встречавшей никого, страшнее религиозных фанатиков?

   Иногда я почти жалела, что в минуту слабости не рассказала Ирине о том, что для победы над вампиром мне достаточно разозлиться. Но, стыдно признаться, меня веселили ее потуги и желание выслужиться перед Барским. Как же тяжело, наверное, великому тренеру признать, что у него не получится сделать из г... конфетку.

   В результате случилось неизбежное: Ирина поняла, что и многие приемы самообороны для меня недоступны. И стала обучать меня самым элементарным, как-то: ткнуть пальцами в глаза, пнуть по самому ценному, а подножкой я и сама владела в совершенстве. В крайнем случае, подкачусь под ноги или оглушу визгом.

   Я бы откровенно развлекалась, если бы Ирина не настояла на упражнениях, рассчитанных на общее физическое развитие.

   Я как раз приседала, сопровождая каждое действие вместо счета нецензурным выражением, когда во мне стало расти раздражение на Ирину с ее белозубыми улыбками, на Барского с его странным поведением, на окружающих красавцев, не ставящих меня ни во что. Вместо того, чтобы в очередной раз присесть, я пнула небольшой булыжник, валявшийся под ногами. Решив, что этого мало, я подбежала и с размаху пнула его еще раз.

   — Что за хрень? — произнесли где-то сзади после того, как камень со звоном впечатался в сеть, растянутую высоко над головой.

   Что было дальше, я смутно помню.

   Пришла в себя, лежа на диванчике, и почему-то связанная. Я удивленно воззрилась на Барского, сидящего в кресле напротив меня, свесив руки между колен, на Ирину, устало прислонившуюся к каминной полке.

   — Что здесь происходит? Вы зачем меня связали?

   Барский запрокинул голову и хрипло рассмеялся.

   — Кто бы мог подумать? Она ничего не помнит! Лариса, а ты, вообще, на нашей стороне?

   — Чего?

   — Вот-вот! И я о том же, — хмуро вмешалась Ирина. — Надо было головой думать, прежде чем ставить на ней...

   — Ира! — рявкнул Барский. — Поди, проверь, как идут работы на полигоне.

   Ирина ушла, обиженно фыркая. А я попыталась принять сидячее положение, смутно понимая, что нечисто дело.

   — Какие работы? — спросила настороженно.

   — Восстановительные, — чуть ли не по слогам произнес Барский, как-то странно глядя на меня.

   Я сглотнула, боясь услышать ответ.

   — А что там случилось?

   — А случилась ты.

   Я зажмурилась, выслушивая отчет о потерях.

   — Ох! Барский, — взмолилась я, — развяжи, а? Я уже смирная. У меня такие приступы так быстро не повторяются.

   — А зачем? — лукаво спросил он, плавно перетекая с кресла на диван и подхватывая меня под спину. — Ты такая тихая. Не размахиваешь кулаками, не лягаешься, не кусаешься...

   — Эй, полегче на поворо...

   Но мне нагло зажали рот другим ртом, жадным и жарким. Руки, как изголодавшиеся, шарили по телу, вызывая в нем взрыв ощущений. Мной завладел ужас, от того, что еще минута, и я бесславно сдамся. Почти машинально зубы сомкнулись на наглом языке.

   Барский резко отпрянул, в глазах полыхнула черная ярость.

   — Тебя мама не учила, — съязвила я, нарочно нанося удар по больному, — что нехорошо пользоваться беспомощным положением девушки?

   — Не учила, — рыкнул он, одним махом разрывая веревки, связывающие запястья. — А тебя не учили, что играть с огнем опасно?

   Баш на баш, значит. Я вскочила, растирая руки.

   — Не знаю, как ты, но я предпочитаю огонь просто затушить.

   — Ну-ну, — промычал Барский, глядя на то, как я марширую по лестнице. — Не надейся, что я буду вечно держать себя в руках, — едва слышно донеслось до меня. Или показалось?

  

   Я подпрыгнула, когда Барский со стуком поставил кружку на стол.

   — Может, хватит подпрыгивать каждый раз, когда я двигаюсь!

   Я пробурчала в ответ нечто невразумительное.

   — Будь добра, говори внятно! И ты можешь оторваться от своей дурацкой посуды, когда к тебе обращаются?

   Я бросила губку в раковину и, крутанувшись на сто восемьдесят градусов, уперла руки в бока.

   — Скажите, пожалуйста, его игнорируют! А кто сказал, что мыть посуду — не барское дело? — а также готовить и мыть полы (вытирания пыли я успешно избегала, а для стирки, слава тебе, Господи, была прекрасная машинка). Этот нехороший человек, то есть, оборотень, совершил невозможное: я стала, в моем понимании, почти идеальной хозяйкой (правда, хм... к моей комнате это не относится). — А насчет того, что я подпрыгиваю... А что бы ты делал, находясь в одном доме с сексуально озабоченным оборотнем?

   Барский хотел что-то сказать (надеюсь, только сказать...), когда входная дверь открылась, и вошла ее сиятельство (и моя спасительница) Ирина Батьковна, да не одна.

   У меня глаза на лоб полезли, когда на кухню вошел мой несостоявшийся соблазнитель.

   — Вацлав! — рявкнул Барский, — Ты почему без предварительного звонка явился?

   — Я по личному делу, — не растерялся вампир, буравя меня взглядом. Не рад видеть? Или не рад видеть здесь?

   — Это не извиняет тебя! Как и тебя, Ирина! Ты зачем его привела? — последняя по стеночке стала пробираться к выходу, и мне захотелось последовать за ней.

   — Это не телефонный разговор, — как автомат ответствовал Вацлав, не отводя от меня взгляда.

   — Чего ты хочешь? Я тебя не вызывал, — чудеса, Вацлав на побегушках у вожака оборотней! Надо будет прояснить этот момент.

   — Знаю. Я хотел узнать, в курсе ли ты, где скрывается вот эта девушка.

   — Как видишь, в курсе, — мрачно ответил Барский. — Что-то еще? Надеюсь, тебе не надо объяснять, что о Ларисе не должны знать остальные вампиры? — Ух, сколько угрозы в голосе!

   — Ты ошибся, Барский, я узнавал про нее не для Совета, а для себя.

   Мне показалось, или Барский подобрался?

   — Что?!

   — Она нужна мне! — твердо повторил вампир, сверкая глазами.

   — Лара под моей защитой! Боюсь, ее силу ты не получишь!

   — А если я скажу, что она мне нужна в качестве кериды? — это, что за штука такая?

   Барский, видно, понял, потому что в следующую секунду вампир болтал ногами сантиметрах в двадцати над полом (а он, оказывается, ниже моего оборотня. Стоп! Когда это он успел стать моим?).

   — Ты что, вампиреныш, страх потерял? Тебе напомнить, чем ты мне обязан? Да стоит мне только намекнуть старейшинам о твоих грешках, и никакая керида тебе больше не понадобится!

   Так-так! Интересненько! Значит, используем нечестные методы борьбы типа шантажа, господин Барский?

   Я нахмурилась. Что-то мне не нравится быть в роли одеяла, которое каждый тянет на себя.

   — Эй! Гарны хлопцы! — прикрикнула я на вампира с оборотнем, как на расшалившихся щенков. — А девушку спросить не надо?

   Барский с недовольным видом повернулся ко мне, отпустив вампира, к чести которого надо сказать, что он не рухнул, как мешок, а мягко приземлился на ноги.

   — Мы тебя слушаем, — обманчиво мягким тоном сказал Барский, даже Ирина смотрела на меня с немым интересом и непонятной надеждой.

   — Ну, Вацлав, — обратилась я к насупившемуся вампиру, краем глаза заметив, что Барский стиснул зубы и сжал кулаки, — я же была у тебя в гостях. — Что?! — завопил Барский. — Тихо! — шикнула я. — Но, как ты успел заметить, покинула твой дом. Валентин еще до этого предлагал мне свою помощь, и я решила согласиться. Ты уж извини, но что бы ты от меня не хотел, — ага, знаю я, чего хотят от меня вампиры, — боюсь, я должна отказать. И никакой "керидой" я быть не хочу.

   — Но ты же не знаешь, что значит это сло...

   — Вацлав уже уходит! — отрезал Барский, недвусмысленно глядя на вампира.

   — Разговор еще не закончен! — многообещающе бросил мне, уходя, Вацлав.

   — И когда ты успела с ним снюхаться? — мда, настроение у оборотня от посещения вампира не улучшилось.

   — Ну, было дело, — развязно сказала я, сама не понимая своего странного поведения. — А что это за керида такая? — звучит, как ругательство.

   — Избранница, — буркнул Барский, выходя из кухни.

   — Какая еще избранница? — не поняла я.

   — В спутницы жизни, — злобно бросила Ирина, выскакивая вслед за предметом своего вожделения.

   Я? Избранница? Вампира?

   Мир, определенно, сошел с ума!

   Стоп! Я только что прогнала своего поклонника! А их и так мало! Жаалко!!!

Глава 14.

   — Мы будем действовать так, — поставила меня Ирина перед фактом. — Так как тренировки ничего не дали, будем учить тебя использовать свою силу, не теряя над ней контроль. Теперь подумай и скажи, что является стимулом к пробуждению силы?

   — Злость? — неуверенно ответила я.

   — Злость... — она ходила вокруг меня, рассматривая, как какое-то насекомое. — Значит, так. Я буду на тебя нападать, и это должно вызвать у тебя злость, но контролируемую.

   — ОК, — ответила я, окидывая взглядом, собравшуюся вокруг толпу. Они меня что, вязать готовятся?

   Ирина встала напротив меня, разминая руки, ноги. Покрутила головой. Я прямо залюбовалась! Как вдруг подпрыгнула — и на меня уже летит большой волк! Не такой огромный, как тот, которого я видела ночью в доме Барского, но зубы...

   Все вокруг напряглись, очевидно, ожидая от меня общественно-опасных действий.

   Ну, и дождались. Я развернулась и с криками "Мама!" рванула прочь.

   Остановилась, когда тишину полигона разорвал дружный хохот.

   Уверена, это было редкое зрелище — толпа хохочущих оборотней.

   Испытывая нечто, сродни гордости, за то, что стала причиной несанкционированного взрыва веселья, я направилась обратно. Волк сидел на земле, свесив на бок язык и недоуменно глядя на меня большими умными глазами Ирины.

   Густой серый мех переливался на солнце, притягивая взгляд. Если Ирина в человеческом образе была красива, то ее волк — прекрасен. Как завороженная, я протянула руку и дотронулась до серебристой мягкой роскоши. Ирина отшатнулась, испуганно глядя на мою руку. Неужели большой злой волк испугался своей жертвы?

   — Если хочешь, можешь потрогать меня. Возражать не буду, — сквозь смех сказал подошедший Барский. Но в его глазах я разглядела что-то такое... Ревность?

   — Ирина! — строго обратился он к волку. Тот взметнулся, мгновенно обратившись в девушку (как они одежду-то не теряют?). — Ты не справилась с поставленной задачей, — я думала, она заскулит, — я сам займусь этим.

   Он обернулся к толпе.

   — Вам что, заняться нечем?! — всех, как ветром сдуло. Ирина тоже куда-то смылась.

   — Ну, что, начнем? — поднял он бровь, нарезая круги, как большая пантера.

   Я поежилась

   — Ну, начнем...

   — Ах, как ты зажата, — плотоядно облизнулся Барский, скользя по мне гипнотизирующим взглядом. — Помнится, той ночью ты была более раскрепощена.

   Я встрепенулась, настороженно глядя на него. К чему это он?

   — Как ты меня обнимала! Мммм, целовала!

   — Ублюдок! — это утробное рычание из моей ли груди?

   — Знаешь, ты такая сладкая... там... — он хищно улыбнулся.

   — Скотина! — я метнулась к нему, замахиваясь. Он ловко отскочил, не теряя зрительного контакта.

   Я зарычала, кидаясь следом, не позволяя пелене злости полностью завладеть мною. Стыдно сказать, я боялась убить этого проходимца. Хотя покалечить не отказалась бы.

   Поняв мое состояние, Барский больше не позволял себе скабрезных намеков. Так мы и кружили по полю, все больше распаляясь. Мне это надоело, и, подскочив к замешкавшемуся у края поля оборотню, я выхватила из его руки меч. Тому осталось лишь ошеломленно смотреть на пустое место. Барский повторил мой маневр.

   И вот уже мы кинулись навстречу друг другу. Мечи зазвенели, вышибая голубоватые искры. У меня появлялось чувство полета, когда я взмывала в воздух и, извернувшись, наносила удар своему противнику. Барский хищно скалился, отводя удар, его глаза горели черным пламенем, мышцы бугрились под темно-синей футболкой. Если бы не горячка боя, залюбовалась! Я нападала снова и снова, двигаясь с нечеловеческой грацией и ловкостью, пользуясь не боевыми навыками (которых и быть не могло), а проснувшейся силой, бурлившей по венам и жаждущей выплеснуться.

   Я не заметила, в какой момент наши действия стали носить откровенно чувственный характер. Вот он, отразив удар, проводит по моей груди рукой, прежде, чем отбросить меня назад. Вот я, поднырнув под направленным на меня мечом, проезжаю по земле на коленях, скользя рукой вниз по обтянутой черной кожей ноге.

   Весь наш поединок наполнился чередой касаний-обниманий. И стал походить на необыкновенный эротический танец.

   В какой-то момент я оказалась прижата спиной к его груди со стиснутыми крест-накрест руками.

   — Довольно! — пророкотал над ухом его низкий голос.

   — Да! — я была с ним согласна. Мы оба были на пределе и тяжело дышали. Но не от усталости.

   — Все! Мы заслужили отдых, — отрезал он, откидывая в сторону свое и мое оружие.

   Я без лишних разговоров потопала за ним в сторону лестницы.

   Тут подскочила Ирина и схватила меня за руку.

   — Слушай, я думала, ты его убить хочешь, — нервно захихикала она, непонятно, чему радуясь.

   Я впервые оглянулась. Оборотни обоих полов стояли, восхищенно глядя на меня. Ха! А я-то думала, что сексуальное напряжение, завладевшее нами, заметили все. Повеселев, я чуть ли не вприпрыжку направилась за Барским.

   Мы спускались по лестнице, когда он внезапно развернулся — и вот я уже распластана по стеночке сильным жарким телом, а мой рот целуют со всей страстью, разгоревшейся в поединке.

   Время остановилось. Полигон с его обычным шумом исчез. Я всецело растворялась в этом мужчине, покорялась, плавилась, не желая, чтобы меня отпускали.

   Внезапно он отстранился, тяжело дыша. Я, как завороженная, наблюдала за сменяющимися выражениями его лица, такого близкого и родного. И в то же время, властного и сильного.

   — Пойдем, — он схватил меня за руку и буквально поволок дальше.

   Наше путешествие до дома напоминало какой-то бешеный бег с внезапными остановками и поцелуями.

   Видно, моя скорость передвижения перестала его устраивать, потому что меня просто перекинули через плечо, и вокруг все завертелось, как в калейдоскопе.

   Барский ввалился в гостиную и, не давая очухаться, опрокинул мое бренное (кстати говоря, несопротивляющееся) тело на диван.

   Я упоенно отвечала на поцелуи, наравне участвуя в собственном раздевании. Вещи летели в разные стороны, опадая, словно листья. В прохладной гостиной мне было жарко от обжигающих поцелуев и горячих ладоней на груди. Тело выгибалось и требовало продолжения банкета. Мной завладело устойчивое чувство, что я наконец-то попала домой. Здесь мое место!

   Тут наше блаженное забытье разорвал предательский телефонный звонок.

   — К дьяволу! — рыкнул распаленный Барский и, не глядя, выключив звонок, откинул сотовый подальше.

   Но настырный телефон снова противно затрещал где-то под столом.

   — Черт! Легче ответить, — он поднялся. Его мускулистая грудь ходила ходуном от хриплого дыхания и блестела от пота. — Не смей сбежать, — ткнул он пальцем в мою сторону. Как будто бы я могла! Мои дрожащие ножки не справились бы с такой сложной миссией.

   — Да! — рявкнул он в трубку, и я невольно пожалела его несчастного оппонента. Оглохнет ведь, бедняга.

   Дальше по разговору поняла, что звонила Ирина и сказала нечто действительно важное (закралось нехорошее подозрение по поводу спланированности времени звонка), потому что Барский, чертыхаясь, стал натягивать одежду. Я тоже неуверенно потянулась за своими шмотками.

   — Значит, так, — пришпилил он меня взглядом к дивану. — Вернусь поздно вечером, — чеканил он, — и очень рассчитываю тебя найти в своей кровати. Если тебя там не окажется, я расценю это как приглашение посетить твою спальню. Ясно?

   Я кивнула с видом провинившегося ребенка. А что? Я ничего! Я только "за"! Да и попробуй, захлопни дверь перед озверевшим от желания оборотнем! Я вот не рискну...

  

   Оставшееся до вечера время, я слонялась по дому как неприкаянная. Возбуждение давало о себе знать. Намаявшись, я взглянула на часы и подпрыгнула — семь часов! Как ошпаренная, понеслась в свою комнату. Там пронеслась маленьким смерчем, собирая разбросанные вещи, потом плюхнулась на кровать и застыла в растерянности. Что же делать?

   Я встала и, как во сне, сложила покрывало, потом подошла к большому зеркалу, висящему на стене, и не узнала в нем себя. На меня смотрела огромными глазищами миниатюрная нимфа. Обычная бледность была скрашена лихорадочным румянцем на щеках. Темные волосы крупными волнами спадали на плечи. Вид не портил даже красноватый отлив в глазах.

  "А ничего так! Пожалуй, на такую можно и запасть", — думала я, вертясь перед зеркалом. Маленькая, ладненькая, за неделю тренировок фигурка стала более подтянутой.

   С такой комплекцией всегда есть возможность прикинуться слабой и беззащитной. Большим и сильным мужчинам как раз такие и нравятся.

   В волнении прошла к окну и уставилась на белые хлопья, осыпающие и без того заснеженную землю. Вид из окна не помог успокоиться, еще больше усугубляя тянущее беспокойство.

   Так, что же лучше: скромность или разврат? Вспомнив, что мужчины любят в женщинах тайну, я бегом направилась в комнату Барского, бесцеремонно порылась в его шкафу и, вытащив белоснежную футболку, вернулась к себе, где быстренько переоделась. Потом нырнула под одеяло и даже ручки на груди сложила. Но вскоре меня посетила мысль, что на покойницу даже озверевший оборотень не клюнет.

   Я резво вскочила, второпях запнувшись за упавшее одеяло, и снова подбежала к зеркалу. Снимая его с гвоздя, заметила в его глубине нечто, облаченное в белый саван. Нет, так, явно, не пойдет. Поставив зеркало на тумбочку, притулившуюся у стены, напротив кровати, удостоверилась, что последнюю в нем хорошо видно. Потом, скинув футболку, в одном розовом белье легла на кровать и, глядя на свое отражение, стала принимать различные позы. Уже через десять минуть нелепых барахтаний пришлось с прискорбием признать, что порнодивой мне стать не суждено. С вздохом быстро вернула многострадальное зеркало на место. Не хватало еще, чтобы Валентин увидел мой позор.

   Подумав, что он вряд ли получит большое удовольствие от возни с застежкой лифчика или (брр!) от его разрывания, я, плюнув на все, скинула с себя последние покровы и снова нырнула под одеяло.

   Выдержала я ровно десять минут, а потом стала крутиться волчком, пытаясь прогнать провокационные мысли.

   А вдруг он не придет? Ведь я пренебрегла его пожеланием и осталась в своей спальне. Вот позору-то будет! Я села на кровати, потом снова легла.

   А если он просто посмеется надо мной? Ему ведь больше трехсот лет. А кто я? Ребенок, по сравнению с ним.

   А вдруг это все шутка? Или... Я снова подскочила. Нет. Он не может так со мной поступить. А все-таки...

   Я села, свесив с кровати обнаженные ноги. Память услужливо подкинула воспоминания о Барском. О том, каким я его знала. И то, что рассказала мне Ирина о его прошлом.

   А что, если я ему нужна лишь для эксперимента, подобного тому, который поставил его отец? Как интересно, должно быть, смешать кровь полуоборотня и полувампира (серебряного) с кровью полувампира (красного), которая, к тому же, отравлена медальоном Гласа.

   Неужели он на это способен? Я стукнул кулаком ни в чем не повинную подушку. А почему бы и нет? Что, вообще, я о нем знаю? Что знаю об этом жестоком мире? С чего еще такому мужчине обращать на меня внимание? Ирине, например, я и в подметки не гожусь.

   От этих мыслей голова пошла кругом. Точно! Он сделает мне ребенка, а после родов — выкинет за ненадобностью (все-таки я не допускала мысли о том, что он меня убьет)!

   Ну, уж нет! Я решительно встала и начала одеваться. Конечно, бежать бесполезно. Все-таки, это для меня самое безопасное место.

   Решение пришло моментально. Я схватила с тумбочки черный Nokia, на покупке которого Барский настоял еще неделю назад. В память было забито всего два номера: Барского и Ирины.

   Недолго думая, я нажала кнопку вызова.

  

   — Ты хорошо подумала? — Ирина в упор смотрела на меня блестящими черными глазами.

   — Еще как! — нервно хохотнула я, переминаясь с ноги на ногу. Было как-то неловко втягивать Ирину в наши с Барским отношения, но она единственная могла помочь, и, мало того, сделает это с удовольствием.

   — Так, — она задумчиво постучала по подбородку. — Если я заберу тебя к себе, он все равно придет. И тогда несдобровать нам обеим. Прятать тебя в подземном городе вообще не имеет смысла. Остается одно: надо его покалечить!

   — Что? — она, явно, сбрендила. На почве ревности, наверное.

   Ирина презрительно взглянула на меня:

   — Он же оборотень! — как будто это все объясняет! — У нас отменная регенерация.

   — А-аа!

   Она взглянула с подозрением.

   — Ты точно не хочешь, чтобы он пришел к тебе сегодня? Смотри, как бы самой все не испортить. Подумай, пока не поздно: ты уверена? — она что, меня отговаривает?

   — Д-да, — меня заметно потряхивало. — А если его это не остановит?

   — Остановит, — фыркнула она, — во всяком случае, ему будет не до постельных утех. Там, в кладовке, — махнула рукой, — ящик с инструментами. Принеси его.

   Я не стала уточнять, откуда она это знает, и понеслась выполнять. Время поджимало.

   Ирина где-то полчаса колдовала над лестницей. Что-то пилила, конструировала. Короче, как всегда подошла к заданию со всей ответственностью.

   Потом она куда-то умчалась и вернулась с большим свертком. И опять закипела работа. Да, живя вечность, можно и плотницкому делу научиться.

   — Ну, вот и все! — удовлетворенно отряхнула она руки.

   — Где? — я и так, и эдак рассматривала лестницу, но не заметила ничего нового.

   — Когда пойдешь к себе, иди аккуратно, по краю. Стоит Валентину наступить на третью ступеньку, как она сломается.

   — Ты всерьез думаешь, что его остановит сломанная ступенька? — с сомнением взглянула я на нее, всерьез сомневаясь в ее душевном здоровье.

   — Ну, ступенька, может, и не остановит... А вот капкан под ней...

   — Большой?

   — На медведя. А потом еще и разряд тока получит.

   Я смотрела на нее вытаращенными глазами.

   — А это не слишком?

   — Не беспокойся, — небрежно бросила она, собирая вещи, — где-то в два часа ночи я появлюсь, как бы случайно, и окажу ему необходимую помощь. Разок обратится, выспится и будет, как новенький. А с утра найду для него неотложное дело. У вожака оборотней, знаешь ли, есть, чем заняться.

   — И как ты представляешь свое внезапное появление? Я тут прогуливалась в два часа ночи. Дай, думаю, зайду. Так, что ли?

   — Уж я-то найду предлог, не беспокойся, — ухмыльнулась она. И я ей почему-то поверила.

   — Проблема в другом: что ты будешь завтра вечером делать? В одну и ту же ловушку он дважды не попадется.

   Я пожала плечами.

   — Утро вечера мудренее. Завтра придумаю что-нибудь.

   Оставалось надеяться, что он достаточно сильно обидится, чтобы прекратить свои поползновения, но не на столько, чтобы прибить меня.

   При прощании я не поблагодарила Ирину за хлопоты (в конце концов, ей это на руку) и прокралась к себе. Там, не раздеваясь, закуталась в одеяло и стала ждать.

  

   В полночь внизу раздался ужасный грохот и ругань, затем стон.

   Я сжалась в комочек, подавляя желание броситься на помощь.

   Когда Барский рыкнул, это трусливое желание быстренько смылось.

   — Лара! — крикнул он сквозь стон. — Лариса! Ты меня убить решила? Не выйдет, девочка! Так просто от меня не отделаться!

   Мне его не жалко! Мне его не жалко! Внушала я себе. Он большой, наглый оборотень. А я его жертва. Защищаюсь, как умею.

   Я ткнулась пылающим лбом в подушку, трясясь как осиновый лист на ветру.

   В два часа хлопнула дверь (как всегда, пунктуальна!), и послышался воркующий голос Ирины. Барский снова застонал. А потом все стихло.

   Я уже начала засыпать, когда снизу послышался тоскливый вой одинокого волка.

   Я закрыла руками уши и зарылась головой под подушку.

Глава 15.

   Утром я с опаской спускалась вниз. Дом встретил меня настороженной тишиной, как бы обвиняя вместо хозяина.

   Лестница была отремонтирована, следы вчерашнего происшествия полностью отсутствовали.

   На кухонном столе лежала записка, написанная твердым мужским почерком: "Что дальше? Ты каждый вечер собираешься ломать мне ноги?".

   Щеки мгновенно опалило жаром. Я поспешно открыла дверку под раковиной и бросила туда листок, как будто он жег мне пальцы. В мусорном ведре лежали окровавленные бинты. Зажав рот руками, я бросилась в туалет.

   Потом я опять слонялась по дому, чувствуя, что он меня гонит прочь. Есть не хотелось.

   Я плюхнулась на диван и включила телевизор. Где-то час тупо переключала каналы, ни на чем не останавливаясь.

   А потом пришел он...

   В дверь позвонили, и я, как самый последних лох, широко ее распахнула, не глянув в глазок и не спросив, кого принесла нелегкая. Он тут же втерся внутрь, настороженно оглядываясь, как будто боясь увидеть хозяина.

   — Вацлав? — моему возмущению не было предела. Ну, и настырный тип! — Мы же в прошлый раз все выяснили! Убирайся!

   — Я не привык так быстро отступать, милая, — вкрадчиво проговорил он, закрывая дверь и притискивая к ней меня. — Возможно, не будь этого Барского, — сказал, как выплюнул, — ты была бы более сговорчива.

   — О какой сговорчивости ты говоришь? — огрызнулась я, изо всех сил пихая его в грудь, впрочем, не преуспев в этом. — Ты просто не в моем вкусе!

   — Но ты же знаешь, что я в любой момент могу переубедить тебя.

   — А тебе не кажется, что это нечестно? Ты что же, всю жизнь будешь держать меня в кумаре?

   — Почему бы и нет? Я не против таких методов, если они помогут мне избавиться от одиночества.

   — Запишись в клуб знакомств! И, наконец, отстань, от меня! — вопила я, уже паникуя. Дурная кровь почему-то не хотела пробуждаться. И я чувствовала, что пропала.

   Вацлав, не тратя больше время на разговоры, поднял мне голову и стал пристально смотреть в глаза. В затылке моментально закололо. Обидно, что я так до противного легко поддаюсь гипнозу. Мышцы почти сразу обмякли, руки упали вдоль тела.

   — Сейчас ты возьмешь меня за руку и спокойно пойдешь за мной.

   Я кивнула, как кукла, едва не произнеся "да, хозяин" и пошла за ним, держась за мужскую ладонь.

   Вдруг меня сильно толкнули в грудь, и я очнулась, увидев, что между нами стоит большой серебристый волк. Он зарычал и оскалился на вампира, преступая мохнатыми лапами по снегу. Я тут же почувствовала, что стою на ветру в футболке с короткими рукавами и джинсах, а на ногах — домашние тапочки, утопающие в снегу.

   Меня обожгло холодом, но все ощущения перебило удивление. Меня защищает... Ирина? Она что же, не дает Вацлаву увести свою соперницу? Воистину, женщину не может понять даже другая женщина.

   Тем временем Вацлав сделал движение рукой, и волчица с визгом впечаталась в стену дома. Он, было, потянулся ко мне, но Ирина уже снова бросилась между нами, опрокинув вампира на снег.

   Мне стало страшно. Очевидно, что Ирина не так сильна, как вампир, и заведомо точно проиграет. Тут мой взгляд поймал серебристый отблеск на снегу. Видимо, обращаясь, Ирина уронила свой телефон. Я подхватила его и бросилась в дом, стараясь не обращать внимания на доносящиеся с улицы удары, рычание и короткие взвизги оборотня. Я выбрала первый попавшийся номер. На том конце ответил мужской голос.

   — У дома Барского вампир. Ирина с ним дерется. Но она погибнет, если кто-нибудь не придет на помощь.

   — Понял, — ответил, мгновенно напрягшийся голос, и пошли короткие гудки.

   Оставалось только ждать. Под ложечкой засосало, и я осторожно высунула нос за дверь.

   На снегу была кровь. Борьба переместилась ближе к калитке. Ирина, явно, проигрывала, но не сдавалась. Я попыталась вызвать злость, но почему-то чувствовала себя все несчастнее и несчастнее.

   Я бросилась в кабинет Барского, в который никогда раньше не заходила, в надежде найти что-нибудь из оружия. Там, над рабочим столом, на стене, висел меч. Я схватила его, едва не уронив себе на ноги, и чуть ли не волоком потащила к выходу.

   Имелось опасение, что я наврежу этой железякой себе или Ирине.

   Я уже ковыляла по снегу, когда из-за дома выскочили они: красивые огромные звери, оскалившие пасти в предвкушающих улыбках. Облегченно вздохнув, я потащила меч обратно. Теперь они и без меня обойдутся. Вацлав, видно, верно оценил расстановку сил, потому что через секунду его как ветром сдуло.

  

   — Ох! Как болит голова! — стонала Ирина, лежа на диване в гостиной.

   — Еще бы! — возмутилась я. — Это ж надо додуматься: броситься в одиночку против сильного серебряного вампира! Ну, подумаешь, увел бы он меня. Всем бы от этого только легче стало.

   — Ага! — кивнула Ирина. — А потом бы пришлось лезть к нему в логово за некой умеющей вляпаться в историю девицей.

   — Это еще зачем? — удивилась я.

   — Думаешь, Барский подарит тебя ему на блюдечке? А для нас его слово — закон.

   — Чушь, — фыркнула я, — после вчерашнего, я удивлюсь, если он меня сам к нему не отвезет.

   — Плохо ты его знаешь, — она прижала пакет со льдом к другой шишке. — Вчерашнее происшествие и выеденного яйца не стоит. Он с утра уже, как ни в чем не бывало, отдавал приказы, и был бодр до противного.

   Да, на ней тоже все ссадины заживали прямо на глазах. Я с интересом следила за ее регенерацией.

   — Все равно, спасибо, — пробурчала я. — Не очень-то приятно, когда тебя ведут, как овцу на заклание, а ты еще и глупо лыбишься при этом.

   — А, ладно! — отмахнулось Ирина. — Давай лучше выпьем, — я удивленно уставилась на нее. — Ну, чего смотришь? Надо же мне обезболивающего принять. Там, — махнула она рукой на противоположную стену, — бар в стене. Поищи чего-нибудь приличного. А на кухне где-то рюмки были.

   — Твоя осведомленность поражает, — пробормотала я, но пошла за бутылкой.

  

   — Хи-хи! А Вацлав-то ничего! — хихикала Ирина, уже полностью забыв о головной боли.

   — Ир, ты чего! — в притворном ужасе округлила я глаза, — Тебе же Барский нравится!

   — Ну, и что, — кокетливо повела он плечиками. — Он на тебе зациклен. К тому же, — заговорщицки склонилась она ко мне, — у женщин оборотней не принята моногамность в отношениях.

   — А у мужчин? — удивилась я.

   — А, мужики у нас упертые! — махнула она рукой. — И поголовно все рогатые, — тут уже мы вместе хохотали. Знать бы раньше, что она такая забавная, когда напьется, давно бы напоила.

   — Представляешь, они женятся только один раз и всю жизнь терпят выходки жены, — она снова хихикнула. — Запомни, лучший муж — это оборотень! Будет защищать, на руках носить, цветы дарить, бла-бла-бла... — уже откровенно понесло ее, — но иногда это так скучно! Вот мы и ищем разнообразия.

   — А ты что, тоже замужем? — все интереснее и интереснее.

   — Была, — кивнула Ирина. — Но он трагически погиб. Хороший был муж, — пьяно вздохнула она, — бил морды всем моим любовникам, а потом просил у меня прощения, — опять вздохнула, — боялся, что уйду. Для них же это смерти подобно! — она подняла вверх указательный палец и вытаращила глаза. — Если оборотень теряет подругу, то постепенно уходит из жизни. Сгорает, как свечка, — взмахнула она руками, — хотя бессмертный. Вот, такие дела. А у Вацлава шикарные бицепсы, — резко сменила она тему разговора, закатив глаза. — Ммм, а волосы как чудесно пахнут!

   — Ты когда это заметила? — хихикнула я. — Когда он возил тебя мордой, пардон, по снегу, или пытался свернуть шею?

   — Да, — восхищенно вздохнула она. — Такой сильный! Мало кто может справиться со мной. Я его, определенно, хочу, — и совсем не в тему зевнула.

   Интересно, ей завтра будет стыдно за свой пьяный бред? Покачав головой, я укрыла пледом пьяного оборотня и, шатаясь, пошла наверх.

   Стресс этих двух дней и алкоголь сделали свое дело: я вырубилась мгновенно.

   Ночью кто-то тряс меня за плечо и даже вроде бы перевернул на спину. Я промычала что-то нечленораздельное и предложила отправиться на хутор бабочек ловить. Когда же чьи-то настырные руки попытались меня обнять, я, вроде, зазвездила нахалу в глаз. Никакой чертов гипнотизер в этот раз не смог бы пробиться сквозь мой мертвецкий сон и пьяный угар. В этом я была уверена!

  

Глава 16.

   С утра я высунула нос из теплого кокона одеяла и почти сразу учуяла ЕГО запах. Непередаваемо мужественный, уже ставший привычным. Он что, был в моей комнате? И не убил меня? И даже не изнасиловал? На соседней подушке лежал бумажный журавлик. Развернув его, я увидела знакомый почерк (чтоб мне так писать!): "Решила сменить тактику? Хочу напомнить, что длительный запой ведет к продолжительному пьянству".

   — Идиот! — в сердцах я скомкала записку и швырнула в стену.

   — Что он себе позволяет? Наглый оборотень!

   Я неосторожно вскочила с кровати и тут же со стоном схватилась за голову. В одном он прав: чрезмерные возлияния даром не проходят. Так. Первым делом в душ, а потом — на поиски таблетки анальгина.

   Через полчаса я осторожно спускалась по лестнице, отчасти, оберегая голову от лишней тряски, отчасти, ожидая какого-нибудь подвоха от беспардонного оборотня. В конце концов, что он себе позволяет? Думает, раз он хозяин дома, значит, ему все можно? Разве с моими желаниями считаться не надо? Имеет право девушка сказать "нет"? Ну, пусть и не совсем обычным способом.

   На диване, вольготно раскинувшись, по-прежнему спала моя избавительница от настырного внимания озабоченных мужчин. Ирина Батьковна лежала, приоткрыв рот и слегка похрапывая. Интересно, а реально споить оборотня? Я хихикнула и пошла на кухню варить кофе и жарить яичницу. Хотелось отблагодарить мою защитницу хотя бы этим. Ведь бороться с Вацлавом ее вообще никто не просил.

   Поставив завтрак на журнальный столик, я потрясла соню за плечо. Ирина попыталась отвернуться от источника беспокойства, но, потянув носом, приоткрыла глаз.

   — М-м-м..., — промычала она, окончательно проснувшись, — какая честь — кофе в постель...

   — Да? — наивно удивилась я. — А я-то налила его в чашечку... Можно, конечно, исправить...

   — Лариса, ты язва, — добродушно сказала она, уплетая яичницу за обе щеки. Я удивленно воззрилась на нее: я что, одна мучаюсь похмельным синдромом? Оборотень выглядела прекрасно. Чуть растрепанный вид даже красил ее. Я вспомнила красноглазое чудовище, недавно отразившееся в зеркале. Нда... Как, все-таки, жизнь несправедлива!

   — Ир, — начала я.

   — М-м?...

   — А на тренировки мне ходить больше не надо?

   — Не знаю, — она беспечно пожала плечами, — Валентин ничего не говорит. Наверное, ждет, когда вы отношения выясните.

   Я фыркнула. Какие там отношения? Детский сад, да и только! Том и Джерри отдыхают.

   Я сидела на кресле и задумчиво наматывала на палец волосы, когда вновь почувствовала знакомую волну ярости. Она накатила внезапно, смешиваясь на этот раз еще с чем-то.

   Теперь к знакомому бешенству добавился призыв. Нечто звало меня к себе. Тянуло прочь из дома с такой страшной силой, что я почувствовала желание убить любого, кто встанет у меня на пути. Я смутно осознала, что, если поддамся призыву, то, в конце концов, найду свою смерь. Мне стало страшно. И этот страх на мгновение отогнал пелену от сознания.

   — Ирина, — прохрипела я, стиснув подлокотники. — Быстрей. Запри. Меня. В кладовке. Дверь завали.

   Все поняв с полуслова, Ирина подхватила меня под руку и потащила в кладовку. Когда я осталась в темноте, и нечто внутри меня поняло, что мы заперты, то есть отрезаны еще одной дверью от предмета его вожделения, мой мозг ухнул куда-то в пропасть. Я уже больше ничего не ощущала...

   Очнулась я, сидя на полу. Руки и джинсы были в чем-то липком. Кровь? Я в ужасе завизжала.

   — Ирина!!!

   Она, видимо, сторожила под дверью. Потому что сразу же сунула свой нос в образовавшуюся щелку, потом полностью распахнула дверь и захохотала, держась за косяк, чтобы не упасть.

   Я даже обиделась. Неужели человек в крови выглядит забавно?

   Она щелкнула выключателем, я зажмурилась от потока яркого света, хлынувшего сверху.

   — Не думала, что у Валентина здесь столько краски.

   О чем это она? Я удавлено огляделась и охнула от ужаса. В маленьком помещении царил полнейший бедлам: стеллажи были варварски раскромсаны, инструменты валялись, из двери торчал топор. Но, самое главное, что все это безобразие покрывали разноцветные кляксы и потеки, в которых также утопали мои джинсы и кофта. Хорошо, хоть кислоты здесь не оказалось, а то это был бы самый извращенный способ самоубийства.

   Я встала с пола, с чавканьем отлепив тапочки, прошла к порогу, на котором их и оставила, встав босиком на пол гостиной. Подбоченившись, я нагло заявила:

   — Что смеешься? Думай, как отмывать меня будем.

   Я со вздохом напоследок окинула взглядом чулан. Если за прошлую выходку Барский меня не прибил по причине нехватки времени, за это точно по головке не погладит.

  

   Часа через три я устало поднялась с дивана, куда мы с Ириной недавно плюхнулись совершенно без сил (это мы еще за кладовку не принимались, ограничившись моей скромной персоной, и, наверное, вряд ли примемся).

   — Не знаю, как ты, а мне надо выпить.

   Не обращая внимания на осуждающий взгляд черных глаз, я вытащила из бара бутылку красного вина.

   — Ну, так как, — крикнула я уже из кухни, — компанию составишь?

   — Это уже ни в какие ворота не лезет. Сколько пить-то можно, — пробурчала Ирина и уже громче добавила, — конечно, составлю!

   Доставая штопор и бокалы, я вспомнила ехидную записку Барского, но тут же отмахнулась от противных слов. У меня ведь стресс? Стресс. С такими ежедневными волнениями и свихнуть недолго. К тому же с фортелями, которые выкидывает мой организм, я умру раньше, чем сопьюсь.

   Успокаивая себя таким нехитрым способом, я стояла посреди кухни, держа в одной руке бутылку, в другой — штопор и бокалы, когда на пороге бесшумно возник Барский во всей своей мрачной и мужественной красоте.

   Я застыла с четкой мыслью в голове, что меня сейчас убивать будут.

   Барский медленно приблизился, удерживая своими мерцающими глазами мой испуганный взгляд.

   Я сжалась, как пружина, но он всего лишь отобрал у меня бутылку и с безразличным видом направился в гостиную, я, как привязанная, семенила следом. Он, не спеша, поставил бутылку в бар и демонстративно запер его на ключ, мгновением позже исчезнувший в его кармане.

   Я разъяренно смотрела на его самоуверенное лицо, и уже открыла рот, дабы возмутиться его самоуправством. Но Барский проигнорировал мои жалкие потуги, обратившись к сидящей на диване Ирине.

   — Ира, ты мне нужна, — холодно бросил этот... наглец и направился к спуску в подземелье.

   А эта... у меня просто нет слов... вертихвостка! Радостно подскочила и, вся сияя, вприпрыжку бросилась за ним, на ходу приглаживая волосы и оправляя смятую одежду. Представляю, что остальные подумают по поводу ее внешнего вида.

   Я, словно кол проглотив и подавившись им, стояла, сжимая в руке ненужные больше бокалы и штопор и смотрела вслед этой парочке с непонятным чувством потери.

   Он, что же, собрался спать с нами обеими? Ну, уж нет! Возмущение жаркой волной прокатилось по моему миниатюрному телу.

   Хотя... судя по тому, как безразлично он смотрел, ему на меня глубоко наплевать. Даже желания придушить я у него не вызываю.

   Я растерянно огляделась. Ну, и что теперь? Они-то побежали по своим неотложным делам. Наверное, мир спасать. А мне-то что делать? Жалко ему стало бутылки вина для бедной девушки. Жмот!

  

   Прослонявшись полдня, как призрак, вечером я, надев футболку, залезла под одеяло с неизменным потрепанным томиком в руках. Решив внимательней изучить историю вампиров. Надо же знать, от чего погибнешь. Особенно меня заинтересовали их магические способности. Оказывается, серебряные могут не только внушить что-то и прочитать эмоции, но и многое другое. Так, например, переместить что-либо или переместиться самим на небольшое расстояние для них сущий пустяк. Больше всего меня поразила их способность лететь! Без всяких крыльев, как у красных. Как это, должно быть, здорово!

   Я мечтательно вздохнула и тут же повернула голову на скрежет. Вытаращив глаза, я смотрела на то, как сама по себе откидывается щеколда на окне.

   Вот это да! Я вскочила с постели, сжимая дрожащими руками одеяло, ожидая, что ко мне в гости сейчас пожалует серебряный вампир. Сердце бухало, как сумасшедшее.

   Окно само по себе распахнулось, и на пол прыгнул... огромный волк, в пасти у которого был бережно зажат букет белых роз.

   Я ошеломленно уставилась на него. Да что он, вообще, себе позволяет?!

   Я открыла, было, рот, чтобы высказать все, что накипело, но тут наткнулась на тоскливый и какой-то потерянный взгляд блестящих глаз.

   — Ох, — мое сердце не выдержало, я, как примагниченная, подошла к лохматому чуду и дотронулась дрожащими пальцами до большой головы.

   — Прости меня, — прошептала я, опять вспомнив ту жуткую ночь. Мне вдруг стало больно и грустно, и захотелось раствориться в сильных объятиях. Почувствовав мое желание, волк мгновенно обратился в мужчину моей мечты.

   — Это ты прости за мой напор. Я напугал тебя, — бормотал он в промежутках между поцелуями.

   Розы были забыты и отброшены куда-то за кровать. Во мне проснулось что-то дикое и необузданное. Взревев, я подпрыгнула, ухватившись за мощную шею, и мы вместе упали на кровать.

   Одежда трещала по швам, когда мы катались по большой кровати. Я с восторгом дотрагивалась до мощных мускулов, перекатывающихся под гладкой кожей, и ощущала на себе нежные, но нетерпеливые прикосновения.

   Во всем его большом теле и умелых ласках чувствовалась тщательно контролируемая сила. Меня знобило от предвкушения. Как же хорошо чувствовать себя желанной и любимой! Кровь пела, струясь по жилам, как живительный источник.

   Этой ночью мы растворились друг в друге, позабыв все условности и недоразумения.

Глава 17.

   Я потянулась, расслабленно качаясь на волнах наслаждения. Приятную истому не портила даже боль во всем теле, которая казалась сладкой. И, положа руку на сердце, я не променяла бы ее ни на что другое. Пользуясь своей способностью, Валентин предугадывал каждое мое желание, раз за разом доводя до экстаза, пока мне не стало казаться, что я растекусь лужицей и больше не смогу слиться воедино.

   Отныне имя мое наслаждение, фамилия — экстаз!

   Я бы так и провалялась в кровати, смакуя воспоминания о прошедшей ночи, если бы на меня не налетел смерч из заботы и внимания.

   Началось с того, что меня сгребли вместе с одеялом и понесли вниз. Я только смущенно таращилась на озаренное искренней улыбкой лицо оборотня.

   Дальше — хуже. Пока, кутаясь в одеяло на диване, я пыталась запихнуть в себя хотя бы часть выложенных на тарелку гренок, из кухни, как будто сами собой, переместились салаты, яичница, кофе. Не зная, как вести себя в подобной ситуации (все-таки, обо мне с раннего детства никто не заботился), я старалась попробовать все блюда, боясь обидеть счастливого Барского. Занятая этим непосильным делом, я не заметила, как он куда-то исчез. Опомнилась, только когда входная дверь распахнулась, и на пороге появился сияющий Валентин с охапкой роз.

   Ого! Я застыла, не донеся до рта вилку и боясь подавиться.

   Медленно положив вилку на стол, я потерла глаза и пощипала себя за руку. Нет. Не снится. Хотя... еще остается вариант "я сошла с ума". Странно, но сегодня я впервые увидела искреннюю улыбку Барского, до того ограничивавшегося сардонической ухмылкой. Может, у него так давно не было секса, что он одурел от радости? И за что мне такое... такое... даже не знаю, что?

   Протягивая розы, он опустился на одно колено, глядя искренне и проникновенно.

   — Лара, — начал он самым сексуальным голосом на свете. О, нет! Он что, собрался руку и сердце просить? Или, не дай Бог, благодарить за проведенную вместе ночь? Только не это! Я подскочила с дивана.

   — Мне переодеться? — вернее, одеться.

   — Не надо, — как всегда, почувствовав мое настроение, он отложил в сторону розы и обхватил меня руками, — я не хочу, чтобы ты сегодня одевалась, — шептал этот искуситель между поцелуями, — и завтра, и послезавтра, и послепосле...

   Мы опять переместились в спальню, теперь в его. После целого дня, проведенного там, я стала всерьез сомневаться в своей способности ходить...

  

   Да, такого пробуждения после ночи любви я не ожидала. И, возможно, это оправдывает мое последующее поведение.

   Утро началось со стука распахнувшейся двери и обеспокоенных воплей Ирины.

   — Валентин, с тобой что-то стряслось? До тебя никто дозвониться не мо...

   Она застыла со ртом, округленным в форме буквы "о" и ужасом в глазах, глядя на наши сплетенные тела, едва прикрытые одеялом, и на красноглазое и лохматее нечто в виде меня, выглядывающее из-под подмышки Валентина. Держу пари, ее чудом не сбил с ног тяжелый запах нашей любви.

   — Что здесь происходит? — растерянно лепетала она вместо того, чтобы извиниться и выйти из комнаты. — Что ты наделал, Валентин? А ты... — она обвиняющее указала пальцем туда, где, по всей видимости, должна была находиться моя развратная тушка. — Я тебе верила! — уже вопила она. — Ты же не хотела его! Так какого черта?! — тут она недобро прищурилась. — А знаешь ли ты, что он без твоего ведома поставил на тебе свой знак? Больше недели назад?

   — Ирина! — гаркнул взбешенный Барский.

   — А все остальные делают вид, что ничего не замечают.

   — Пошла вон! — взметнулся он и даже бросил подушку вслед улепетывающей Ирине.

   — Эй! Она что, свихнулась на почве ревности? Какой еще знак?

   Я вскочила и прошлепала к зеркалу. Повертелась перед ним и так, и эдак и, в конце концов, повернулась к помалкивающему Валентину.

   — Я ничего не вижу... — но запнулась, глядя на его несчастное и виноватое лицо. — И что сие значит?

   — Ты... только не нервничай, — поднял он руки в успокаивающем жесте. — Отнесись к этому легче. Просто, той ночью... ну, которую ты не помнишь. В общем, я был пьян и не сдержался — поставил на тебе свой знак, видный только оборотням. С тех пор они знают, что ты моя.

   — Что значит, твоя? — я озадаченно хлопала глазами.

   — Ну, мы, вроде как... женаты.

   — Как? — у меня даже волосы встали дыбом от такой новости. — А как же мое согласие?

   — Прости, — он опустил глаза с видом нашкодившего ребенка. Только вот он не ребенок, а я не игрушка! — У тебя ведь есть право отказаться. Только вот я теперь связан с тобой. И никого другого мне не надо.

   — Так нельзя, ты понимаешь? — я металась перед ним голышом, не обращая на данный факт внимания. — Как можно связать себя с человеком, не спросив его согласия? Возможно, так было принято в том веке, когда ты родился, но сейчас другое время. Современные люди не заключают брак без согласия партнера!

   Я спохватилась и побежала к себе в комнату, Валентин бросился следом, в чем мать родила.

   — Лара, стой! Давай поговорим, — я успешно игнорировала умоляющие нотки в его голосе, натягивая на себя теплую одежду.

   — О чем говорить? — холодно произнесла я, впрочем, плохо понимая, что говорю. — Мне и так все ясно.

   Не совсем соображая, что делаю, я натянула сапоги.

   — Ты эгоист! — припечатала я, ткнув в его сторону пальцем. — Мало того, что переспал со мной, не спросив согласия, так еще и метку какую-то поставил! Заклеймил, как... кобылу!

   — Лара, — взмолился он, протягивая ко мне руки, — не уходи! Я не смогу без тебя!

   — Я не ухожу, — буркнула я, вспомнив, что оборотни погибают без своей половинки, — то есть, не на совсем. Мне надо подумать, — я судорожно пихала руки в рукава куртки. — Не ходи за мной!

   И пулей выскочила из комнаты, а затем и из дома, слыша, как вдогонку Валентин выкрикивает мое имя.

   Я бежала, сломя голову, повинуясь звериному инстинкту, завладевшему мной, едва я оказалась на улице.

   Меня тянуло к себе нечто древнее и страшное, требующее воссоединения с силой, затаившейся во мне. Этот призыв указывал только направление, но не дорогу. Поэтому я ломанулась по сугробам в лесополосу. Задыхаясь, я упрямо пробиралась все дальше, набирая полные сапоги снега. Вокруг царило безмолвие, и только у меня в ушах не прекращался гул от взбесившейся крови. Воспользовавшись моим смятенным состоянием, враг, затаившийся во мне, пробил брешь в обороне. Я не чувствовала ни страха, на одиночества. Даже злости не было, пока никто не стоял на пути.

   Вдруг сзади послышался шорох. Я хотела обернуться, но голову, словно током, прошибла острая боль. В глазах зарябило, и, запрокинув голову, я упала лицом в снег.

  

   — Красота! Какая же красота! — бормотал дребезжащий голос в пустоте. Вокруг меня кружились фонарики, и, если бы не онемение и адская головная боль, я согласилась бы с бестелесным голосом.

   Постепенно до меня начало доходить, что фонарики — это свет, пляшущий на моих сомкнутых веках, а сама я лежу на чем-то твердом и шершавом. Голова, и вовсе, покоилась на каких-то шипах. А еще было жутко холодно.

   Глаза с трудом приоткрылись. На фоне хмурого неба прорисовывался мужской силуэт в пальто, полы которого развевались на ветру. Присмотревшись, я поняла, что лежу на краю какого-то обрыва. Вдалеке виднелись речка и темный лес. А еще я поняла, что при всем желании не смогу двинуться. Все мои члены сковала слабость.

   Слегка повернув голову, я застонала от боли, но успела определить, что лежу на поваленном дереве, а в затылок упирается какой-то сук.

   — А, вот и ты, наконец, очнулась! — пропел мужчина радостным голосом и повернулся ко мне.

   Я сдавленно охнула: на меня смотрел князь серебряных, а по совместительству — отец Валентина и, возможно, мой... свекор? Он что, тоже против нашей свадьбы?

   — Вот, решил дождаться твоего пробуждения, — доброжелательно произнес вампир, — не люблю пить из бессознательного сосуда — кровь как-то вяло течет.

   Вампир демонстративно потянулся и шагнул ко мне. Я попыталась отползти и произнести что-нибудь протестующее, но смогла лишь невразумительно промычать. Хорошо же меня приложил... родственничек.

   — Прости, — развел руками князь, — лично против тебя я ничего не имею, — он опустился на колени и провел рукой по моим спутанным волосам, глаза переливались серебром и неподдельным сочувствием, — просто, понимаешь, от тебя зависит моя судьба. Я князь по старшинству, но отнюдь не по силе. На мое место претендует много более молодых, но сильных вампиров. Я должен получить силу медальона. Я не могу упустить такой шанс! — его глаза жестко сверкнули, рука сжала в кулаке прядь моих волос и с силой запрокинула голову.

   Мне оставалось только молча смотреть, как приближается его властное лицо, и вытягиваются острые клыки. Как в тумане, я вспомнила уютный дом и замечательного мужчину, от которого сбежала. Дура! Какая же дура! Эгоистка! Не оценила того, что Валентин сделал мне такой подарок: верность и любовь на всю жизнь. Он доверился мне и теперь расплатится за это. Ведь погибну не только я, но и он... Самое прекрасное, что было в моей непутевой жизни. Как могла я, еще недавно страдавшая от неразделенной любви, не оценить то, что дал мне он?

   Сердце сжалось от страха, когда клыки вонзились в мою шею. Как же больно! Не верьте тому, кто скажет, что от укуса вампира испытываешь удовольствие. Это ОЧЕНЬ БОЛЬНО! Кровь пузырилась и клокотала, вытекая из раны в рот вампира. Я даже слышала жадные глотки. По щекам полились слезы. Но плакала я не от боли. Я оплакивала потерянную любовь, оплакивала неминуемые страдания дорогого мне человека.

   Сквозь пелену, затягивающую зрение, я еще успела увидеть, как вампир оторвался от меня, или его оторвали...

Глава 18

   Я бестелесная, эфемерная форма бытия, я парю во тьме. Я вижу насквозь все сущности, понимаю любой язык, читаю любые мысли. Я все обнимаю и всех люблю, потому что я и есть любовь. Нет, я Любовь! Это мое статическое состояние, и я счастлива этим...

   Я легко, как большой дирижабль, всплывала над туманом забвения. Еще не желая полностью погрузиться в реальность, но, чувствуя, что забытье уже не держит меня в своих цепких объятиях. Я слышала только звуки, далекие, как эхо. А еще очень хотелось...

   — ...пить? Ты думаешь, стоит?

   — Но она столько времени не приходит в себя, — в низком голосе звучало отчаяние.

   — Думаешь, ей понравится делать это в первый раз таким способом? — высокий голос звучал резко для моего неокрепшего слуха и выражал большую долю сомнения.

   — Ей все равно придется делать это. Не думаю, что она придет в восторг, но у нас нет выбора.

   — У нас ее очень мало, — на сей раз в высоком голосе звучала изрядная степень брезгливости. — Такого еще никто не делал. Кто знает, может, она проснется с дикой жаждой.

   — Ты права. Я раздобуду еще, а ты пока попробуй влить в нее хотя бы это, — голос замолчал на секунду, и мне почему-то стало страшно и одиноко. — К тому же, она уходила в таком настроении... Короче, когда она придет в себя, меня рядом быть не должно. Все. Я ушел.

   Нет! Стой! Ты не можешь уйти! Самый родной, самый любимый... Кто?

   Я не могла вспомнить причину моего смятения, но оно помогло выплыть на поверхность в момент, когда к моим губам поднесли стакан. Звуки резким крещендо ворвались в мою бедную голову, оглушив на миг, и я машинально глотнула жидкость. И закашлялась от противного вкуса. Сухость во рту была невероятная. В меня опять стали заливать эту гадость, и я моментально возненавидела того, кто это делал.

   — Прекратите! Что это? — прохрипела я, изо всех своих немощных сил отворачиваясь от источника ужасного запаха.

   — Лара! — женский голос звучал радостно. — Ты очнулась! Наверное, Валентин был прав, и глоток крови помог!

   — Что?! — ужасное подозрение заставило моментально открыть глаза, о чем я тут же пожалела: яркий свет резанул, глаза заслезились. Проморгавшись, я поняла, что смотрю на Ирину. — Ты! — обвиняющее прокаркала я. — Чем ты меня поила?

   — Понимаешь... — начала она неуверенно.

   — Нет! Стой. Дай попить, — она с готовностью поднесла мне стакан с подозрительно красной жидкостью. — Да не эту гадость! Дай воды..., пожалуйста, — вздохнув, добавила я уже почти нормальным голосом.

   Ирина, явно, удивилась, но сбегала за водой. Напившись, я огляделась. Да, давненько здесь никто не прибирался. Я находилась в какой-то странной комнате без окон. Большие сводчатые потолки белого цвета походили на купол и выглядели довольно странно для такого маленького помещения. У стенок валялся какой-то хлам. Возле кровати, на которой примостилось мое бренное тело, стояла какая-то аппаратура, напоминая своим видом больницу. Еще больше сходство с больницей подчеркнула капельница, сиротливо примостившаяся у стенки. Сверху к ней был прикреплен прозрачный мешочек из-под крови. Они что, переливание кому-то делали?

   — Мы перелили тебе кровь вампира, — ответила Ирина на невысказанный вопрос.

   — Зачем? — не поняла я.

   — Тот кровосос, — произнесла она с нескрываемой ненавистью, — высосал тебя почти досуха, и нам срочно пришлось делать переливание. Ну, мы и выкачали всю кровь из князя... Прости, — она верно поняла выражение моего лица. Такую мерзость в меня влили! — Валентин хотел отдать тебе свою кровь, но неизвестно, как бы твой организм принял кровь наполовину оборотня. Да, и с кровью вампира, если честно, еще не все ясно. Уже хорошо, что ты в себя пришла.

   Я поежилась. Движение отозвалось болью во всем теле.

   — Ты, правда, прости меня, дуру, — вот это новости! Что это с ней? — Ну, за мое поведение, — видно, она еле дождалась моего пробуждения, желая излить душу. — Я всегда хотела быть с Валентином, хотя и понимала, что не заслуживаю этого, — она вздохнула, присев рядом со мной на кровать и опустив взгляд на сцепленные руки. — Я ведь говорила тебе о том, что наши женщины не очень верны мужчинам.

   — Да уж, — хмыкнула я.

   — Но Валентин... — она мечтательно закатила глаза, но почти сразу спохватилась. — Я бы постаралась стать для него верной женой.

   — Да, это потребовало бы от тебя невероятных усилий, — съязвила я, вспомнив ее откровения по поводу Вацлава.

   — Наверное, — хихикнула Ирина, очевидно, подумав о том же. — Но я все равно надеялась. А тут ты появилась... Сначала я не воспринимала тебя, как угрозу для себя, до тех пор, пока не увидела эту метку... Но продолжала утешать себя иллюзиями, что еще не все потеряно. В конце концов, жил ведь Барский более трехсот лет без жены. Я надеялась, что в нем более сильна кровь вампира, которые, хоть и женятся, но расставание с супругами для них не смертельно. Но поняла я, как ошиблась, только когда увидела Валентина, несущего бесчувственную тебя и волокущего своего отца за шкирку. У него было такое лицо...

   — И что же стало с князем? — осторожно спросила я.

   — Ты шутишь? — Ирина удивленно приподняла брови. — Нам пришлось перелить тебе всю его кровь. Понимаешь, всю!

   Я ошалело смотрела на нее. Меня ощутимо начало подташнивать.

   — А теперь, — произнесла она совсем другим тоном, — будь хорошей девочкой и выпей еще немного крови.

   Я с ужасом взглянула на стакан, появившийся в ее руках.

   — Ты что... заставляла меня пить кровь?

   — Ну, да. Конечно, переливания вампирской крови еще никто не делал, да еще и полувампиру, но, скорее всего, ты теперь... — она с сожалением взглянула на меня, — вампир. И кровь тебе придется пить вечно. Ты ведь теперь бессмертна. Ну, давай же, пей, — засюсюкала она, поднося стакан к моим губам. Я почувствовала, как тошнотворная волна поднимается по пищеводу. Нет. Я совершенно точно. Не. Могу. Пить. Кровь.

   Собрав все силы, я резко свесилась с кровати, и меня вырвало. Прямо на тапочки, стоявшие там в ожидании моего выздоровления.

   — Ну-ну, — забеспокоилась Ирина, — я не уверена, но, вероятно, к этому нужно привыкнуть. А может, теперь попробуешь?

   Меня снова вырвало.

   — Ну, нет, — так нет, — она, наконец, убрала стакан с глаз долой.

   Я облегченно откинулась на подушку.

   — Никогда больше не предлагай мне этого. Пусть, я какой-то неправильный вампир, но кровь пить, точно, не собираюсь. Ты же сама сказала, что такое делается впервые, — она неуверенно кивнула. — Так вот. Когда я попрошу сама крови... только тогда и предлагай ее мне. Договорились?

   Она с беспокойством смотрела на меня. Правда, что ли, раскаивается?

   — Ир, — грустно спросила я, — как ты думаешь, Валентин меня простит? Я ему столько тогда наговорила... Да и сбежала...

   — Да ладно, — фыркнула она, — не бери в голову. Он же чуть с ума не сошел, когда с тобой это случилось. И потом, оборотни своим женам и не такое прощают. К тому же, сам дурак! Нечего было втихаря ставить на тебе этот проклятый знак, а потом еще на всех шикать, чтобы молчали.

   Я с трудом сдерживала нервный смех, глядя на нее.

   — Но, послушай, — спохватилась я, — он ведь убил из-за меня своего отца!

   — Ой, не смеши меня, — махнула она рукой. — Этот мерзкий старикашка давно потерял право называться его отцом, — да, с этим я была согласна, только хотелось узнать, что по этому поводу думает сам Барский. — Вот, ты, например, желаешь своему отцу благополучия?

   Я крепко задумалась. Нет. Определенно не желаю!

   — Вот и я о том же.

   — О чем это, интересно? — прозвучал от двери до боли знакомый голос. Я ойкнула и спрятала нос под одеяло.

Глава 19.

   Улыбаясь своим мыслям, я вприпрыжку спускалась по старой лестнице. Увидев перед собой массивную дверь с орнаментом в виде волка, я сделала легкий жест рукой, и дверь, повинуясь моему желанию, со скрипом и скрежетом распахнулась. Это одна из немногих штучек, которыми я овладела за прошедшие два месяца, самых счастливых в моей жизни с того момента, как я очнулась в одной из комнат подземного города и узнала, что мне перелили кровь князя серебряных. Я с трепетом вспомнила, что Валентин тогда впервые признался мне в любви, потому что почувствовал во мне ответное чувство. Только теперь, научившись чувствовать чужие эмоции, я поняла, что он ощущал, когда мое сердце плавилось от любви и нежности к нему, такому обеспокоенному и уставшему, заросшему трехдневной щетиной, сидевшему тогда на моей кровати. Я помню, как он сжал мою руку и сказал, что ему плевать, если я буду пить кровь, думая, что в этом причина моего отказа от нее. Я со смехом уверяла его, что крови не желаю, а вот поесть нормальной пищи не откажусь. Еще неделю после этого я порой ловила на себе его выжидательный взгляд. И, что бы он ни говорил, я почувствовала, что он вздохнул с облегчением, когда понял, что в крови я не нуждаюсь.

   Мы с ним тогда о многом говорили. Например, о том, что, впервые поцеловав меня, Валентин понял, что влюбляется, но долго пытался бороться с этим чувством, даже не сразу отправился искать меня после побега. Ко времени нашей встречи, он уже весь извелся и потому не сдержался, склонив меня к близости и поставив свое клеймо (я упрямо отказывалась называть эту гадость по-другому).

   В тот второй день моего рождения я узнала, что князь избавил меня от отравленной медальоном крови, но просчитался... Очевидно, силу медальона из моей крови можно было получить лишь одним способом: соединив с кристаллом.

   Мне повезло гораздо больше, чем вампиру: я завладела магией серебряных, стала бессмертной (я надеюсь), не заимев при этом побочного эффекта в виде жажды крови.

   И вот уже два месяца, в перерывах между занятиями любовью и делами клана, мой любимый оборотень учит меня пользоваться обретенными способностями. Надо признаться, ученица я, как оказалось, не очень...

   Пока мне давались только дешевые фокусы типа открывания двери. С маниакальным упорством я училась лишь летать. Я была разочарована тем, что эта способность была давно утрачена вампирами, и Валентин, в частности, ею не владел, как и его отец (царствие ему подземное).

   Но я так стремилась к этому, что пару дней назад случилось чудо: я поднялась над полом сантиметров на двадцать! Совсем не настолько высоко, как хотелось бы, но этого хватило, чтобы испытать восторг от ощущения необыкновенной легкости и невесомости. Я очень разволновалась тогда, и, в результате, весьма неграциозно шлепнулась на пятую точку. А когда, захлебываясь от восторга, рассказала об этом Валентину, он лишь рассмеялся, сказав, что у меня очень живое воображение, тем более, что повторить "полет" у меня больше не получалось. Но я верила, что добьюсь своего, ведь наша любовь давала мне крылья!

   Все бы ничего, но накануне я почувствовала себя плохо, да и аппетит в последнее время оставлял желать лучшего. Валентин, заподозрив неладное (а, может, из страха, что я наброшусь на него ночью с кровожадными желаниями), попросил Ирину сделать анализ крови. Она подчинилась, и теперь я вприпрыжку бежала по подземному городу в поисках Валентина.

   Хотелось кричать на весь мир, что я самая счастливая! Десять минут назад Ирина торжественно сообщила, что у нас с Валентином будет ребенок!

   Нет, мы не договаривались об этом, и никто из нас, я уверена, не направлял свою силу на зачатие ребенка. Это случилось самопроизвольно и подсознательно. От того, что между нами происходило, должно было зародиться чудо.

   А в последнее время я в чудеса верила.

   — Кирилл! — окликнула я спешащего по дорожке между журчащими фонтанами симпатичного оборотня. Остановившись, он поприветствовал меня вежливым кивком.

   — Ты мне не поможешь? Я не знаю, где найти Валентина, а нужно позарез, — я все еще плохо ориентировалась в подземном городе. Одна, и вовсе, сюда обычно не заглядывала, боясь заблудиться.

   — Конечно, Лариса, — оборотни обращались ко мне весьма уважительно и сухо, боясь рассердить ревнивого Барского. — Он, должно быть, в лаборатории.

   — Где? — я изумленно подняла брови.

   — Ты не знала, что у него есть лаборатория? — оборотень, явно, заинтересовался данным фактом, — Странно. Ведь благодаря работе Валентина и его изобретениям, мы долгое время успешно скрываемся от вампиров, я уж не говорю о многом другом, — он с сомнением глядел на меня, очевидно, раздумывая, открывать ли мне секрет тайного убежища главы клана.

   — Клянусь, я тебя не выдам, — с серьезным видом я подняла правую ладонь.

   Оборотень вздохнул: обидеть жену Барского он боялся больше, чем выдать его тайное убежище. Прекрасно понимая его состояние, я победно осклабилась.

   — Эээ... Пойдешь по этому коридору, — махнул он направо, — это будет четвертая или пятая дверь налево. Точно сам вспомнить не могу. Знаю только, что дверь — зеленая.

   Странно, ведь все двери в подземном городе были белого цвета, как и стены, и потолок. Я удивилась и, поблагодарив оборотня, побежала дальше.

   Я знала, что Валентин не может не обрадоваться такому сюрпризу, даже если я ворвусь с этой новостью в его святая святых. К тому же, у него будет наследник (я считала, что у Барского должен родиться именно мальчик), а все настоящие мужчины мечтают об этом. Особенно такие, которым более трехсот лет.

   Я старалась не задумываться о той гремучей смеси, что составит наследственность ребенка. Оставалось надеяться, что, как и мама с папой, он не будет пить кровь. Но даже если и будет... Это мой ребенок! Моя кровь и плоть! Мое все!

   Теперь придется настоять на том, чтобы пожениться по-настоящему. Ведь наш ребенок будет на четверть человеком, а людям наплевать на какие-то дурацкие знаки, видные только оборотням. К тому же, это клеймо (я все еще бесилась при упоминании о нем) мне тоже не видно! Кто мне докажет, что он есть?! Я тоже хочу поставить свое клеймо на моем мужчине. Желательно, в виде золотого кольца на пальце! Вот!

   Так я размышляла в поисках убежища моего тайного алхимика.

   Увидев дверь, я поняла, что имел в виду оборотень: она была украшена зеленым орнаментом на белом фоне. Очень красиво.

   Проблема заключалась в том, что зеленых дверей было две! Решив проверить первую, я смело толкнула ее, не подозревая, что этим подписываю себе приговор...

   Мне открылась незабываемая картина: в накуренном помещении орала музыка, под которую колбасилась целая толпа гааргов. Я невольно открыла от изумления рот и не заметила, как вошла в комнату.

   Помещение имело несколько обшарпанный вид, видно это было место "культурного" отдыха существ. Некоторые из них корчились на большом столе, исполняя что-то вреде брейк-данса, другие — просто сидели на небольших насестах и курили или напивались. При этом обнаружилось, что у них есть вторая пара лап, напоминающая руки, которыми они и проделывали эти манипуляции.

   Четверо из гааргов за маленьким столиком резались... в карты.

   — Эй! — раздался визгливый голос, перекрывающий громкую музыку, и ко мне подлетел гаарг, покрытый оранжевым пушком (здесь, вообще, наблюдались все мыслимые и немыслимые цвета). — Какая телочка!

   Я подавилась нервным смешком, меня тут же окружила толпа гааргов.

   — А она ничего! — подергал один из них меня за волосы. — Как тебя зовут, крошка?

   Пока думала, как на это среагировать, музыка стихла, и из дальнего угла комнаты раздалось злобное шипение. Ко мне подлетел гаарг багрового цвета.

   — Это она! — заверещал новоприбывший, показавшийся мне смутно знакомым. — Она посмела ударить меня! Наследного принца гааргов! Шваброй!!! — уже истерично визжал мой знакомый "попугай".

   Толпа возмущенно загалдела.

   — Я целый месяц после этого еле летал! А эта... шлюха! — он выплюнул ругательство, — ходит тут, как ни в чем не бывало и радуется жизни! — шум вокруг становился громче.

   — Ну, послушайте... — подавив смех, начала я.

   — Молчать! Мещанка, — гаркнул гаарг так, что я подпрыгнула, — я требую мести! — Ну, это уже совсем глупо: месть летучих мышей! — Я знаю одного вампира, который хорошо заплатит нам за эту девку.

   Гаарги, явно, с энтузиазмом восприняли эту весть и бросились на меня.

   — Эй, стойте! — пыталась я перебить поднявшийся шум криком.

   Но в меня впились десятки неожиданно сильных цепких лапок с острыми коготками. Даже волосы не остались без внимания. И я почувствовала, как мое тело поднимают в воздух.

   Глупость и нелепость! Пронеслось у меня в голове, перед тем, как гаарги, пытаясь протащить мое сопротивляющееся тело через дверь, почему-то в горизонтальном положении и поперек проема, приложили меня головой об косяк.

Глава 20.

   — Отстань, я спать хочу, — пробурчала я раздраженно и повернулась на другой бок. Шаловливая веточка не отставала, щекоча теперь подставленное ушко.

   — Мммммммммм, — замычала я, закрывая ухо рукой. Рядом послышался тихий смех. Ну, и как вам это нравится? Я тут спать пытаюсь, да еще и голова раскалывается, а этот, этот...

   — Валентин, совсем страх потерял, — произнесла недружелюбным тоном. — Ты можешь понять: я сейчас не хочу! — и даже сквозь дремоту и головную боль почувствовала, как напрягся рядом сидящий. Заподозрив неладное, я медленно повернулась и открыла глаза.

   — Какого черта! — я поморщилась от своего же крика. Ну, кто просил так орать? Особенно, когда голова раламывается на части. Я обхватила руками взбесившуюся часть тела и неприязненно зыркнула на Вацлова, так как передо мной сидел этот... вампир во всей своей красе. Светлые волосы все так же собраны в хвост, глаза переливаются серебром, как и у меня теперь. В распахнутой черной рубашке и синих джинсах он вальяжно развалился на сочной траве, только вот моська чем-то недовольна, наверное, тем, что я его Валентином назвала... Стоп! Какая трава? На дворе ж ведь не май месяц! А, судя по буйной растительности, тянет на июль. Я испуганно огляделась: над нами раскинулось бирюзовое небо, солнце жарило нещадно и нас с вампиром, и всю полянку, расположенную посреди леса. Таак! Либо меня так хорошо приложили головой (убью маленьких тварей!), либо я столько времени провела без сознания. Голова стала болеть еще сильней, и мне уже казалось, что от нее откалываются куски и с грохотом падают на землю.

   — Не бойся, — почти ласково произнес вампир и поднес свою бледную руку к моему многострадальному лбу. Сил отклониться не было, оставалось надеяться, что не будет еще больнее.

   Рука приятно холодила кожу, и, прикрыв глаза, я блаженно застонала. Холод пробирался все глубже в голову, как бы замораживая боль. Через секунду боль отступила, и перед глазами прояснилось. Теперь уже я могла слушать не барабанную дробь в ушах, а пенье птиц.

   Эх! Я тоже так хочу! Я даже не знала, что вампиры умеют еще и лечить. И для меня, пожалуй, эти способности закрыты.

   — Что все это значит?! — опомнившись, возмутилась я, перестав блаженно лыбиться.

   — Ларочка, — промурлыкал вампир, подсев ко мне еще ближе, — я так долго ждал этого момента! — кажется, влипли, думала я, отползая подальше. — Ты такая трогательная и красивая. Я схожу по тебе с ума. И теперь мы будем вместе. — нет, он совсем сбрендил! Что он ко мне прицепился?

   — Слушай, Вацлав, — начала я, пытаясь сопротивляться гипнозу, которым у меня самой так и не получилось овладеть, — зачем тебе девушка, которая любит другого? Да еще и является его женой, — ладно, опустим то, что женой Барского меня считают лишь оборотни.

   Видно, Вацлав подумал о том же, потому что нехорошо так усмехнулся и придвинулся еще ближе, вцепившись в меня руками, как клещ. "А хорош, поганец!" — невольно отметила я. Если бы не Валентин... Я тряхнула головой, понимая, что вампир продолжает подло гипнотизировать меня. Не чурается грязных методов, гад!

   — Забудь о нем, — шелестел успокаивающе его голос, — в глазах вампиров, ты будешь только моей. Мы будем править вместе.

   — Чего! — от удивления я даже вышла из-под его контроля.

   — Удивлена? — Вацлав довольно откинулся назад, демонстрируя гибкое тело и мощную мускулатуру. — Теперь твой Барский мне не указ. Это раньше я опасался, что он расскажет о некоторых моих грешках князю. Совет меня бы просто разорвал после этого! — на секунду, красивое лицо стало жестким, но он тут же снова расслабился. — Но теперь я сам могу отдавать приказы. Я даже благодарен Барскому: после того, как он уничтожил своего папашу, мне удалось убедить совет в том, что я сильнейший. В конце концов, что может кучка этих старикашек? Разве что посыпать дорожку в гололед вокруг нашего дома.

   Я чуть не рассмеялась, представив чопорных членов совета, гуськом шествующих по дорожке и потряхивающих престарелыми мощами, чтобы песок сыпался ровнее.

   — Так ты теперь князь, — задумчиво произнесла я, взяв в руки разбушевавшееся воображение.

   — Да, — с придыханием начал вампир, опять нависая надо мной. — И я могу почти все, — ключевое слово здесь, наверное, "почти". — Ты будешь со мной счастлива. У нас будут чудесные дети.

   Да, кстати, о детях!

   — Эээ, поздно!

   — Что? — не понял вампир, даже сбившись со своего завораживающего тона.

   — Говорю, детей делать поздно, — довольно ухмыльнулась я, поглаживая еще плоский животик.

  — Что?! — вскочил вампир. Пространство вокруг как-то колыхнулось, и оказалось, что я лежу на широкой кровати, а Вацлав стоит рядом, почти упираясь в деревянную стену. Я удивленно огляделась. Это что, тоже был гипноз? Я облегченно выдохнула, поняв, что не сошла с ума и не провалялась пять месяцев бездыханным трупом. — Как ты могла?! — взбеленился мой настырный воздыхатель. — Нет, как ты посмела?! С ним! Он же наполовину оборотень! Это даже хуже, чем человек!

   — Ну, во-первых, — оскорбилась я за любимого, — я — наполовину человек, и тебя это почему-то не останавливает!

   — Ты — другой разговор, — махнул он рукой, — я просто сразу почувствовал, что хочу тебя не в гастрономическом плане...

   — Не перебивай, — вскипела я, — во-вторых, тебе, вампиреныш, я ничего не обещала, — эх, говорили мне: не спорь со стариками, пьяницами и вампирами — но меня понесло. — И лучше уж всю жизнь пытаться превратить жабу в принца, чем провести ее остаток с кровососущей тварью! А мой оборотень — самый лучший муж на свете, — не слишком ли пафосно? Закралось сомнение.

   — Себя ты относишь к тварям кровососущим? — нарочито спокойно произнес он, сложив на груди руки.

   — Не поняла? — мотнула я головой.

   — Барский ведь терпел тебя рядом и даже кровью поил. Не своей, случайно?

   Поняв, что он имел в виду, я весело захохотала. Щас я тебе утру нос, в очередной раз.

   — Мы не одного поля ягоды, милый, — заявила я, глядя на ничего не понимающего Вацлава. — Я кровь не пью ни в каком виде! Вот так-то!

   Он подлетел ко мне и, обхватив голову, стал пристально рассматривать мои глаза.

   — Невероятно, — бормотал он, — у тебя же серебряные глаза. По всем признакам, ты принадлежишь к нашему роду.

   Наконец, он оставил меня в покое и стал вышагивать по хибаре (не мог поприличнее жилье найти?).

   — Как же такое могло получиться? Хм, хотя так еще интереснее, — засиял он улыбкой кинозвезды. — У меня будет самая необычная жена.

   Я обомлела: он что, непробиваемый?

   — Послушай, ты русский язык понимаешь? Тебе сказано: я люблю другого, он является отцом моего ребенка, и вообще, я за ним замужем! — прокричала я едва ли не по слогам.

   — Не беспокойся, — махнул он рукой, — с этим мы разберемся. Теперь, когда гаарги преподнесли мне такой шикарный подарок, у меня не осталось причин скрывать убежище оборотней. Я отправил к ним отряд. Сейчас там уже делают чистку.

   Я потрясенно молчала. Впервые с тех пор, как я очнулась в этом месте, мое сердце сжалось от ужаса перед этим ненормальным вампиром. Неужели они всех убьют? Неужели я больше не увижу Валентина? Он не посмотрит на меня своими пронизывающими черными глазами, не обнимет, не увидит нашего сына... Слезы стали скапливаться в уголках глаз, но я сердито их смахнула. Голова снова горела, как в огне.

   — Ты, тварь! — я вскочила, кипя от бешенства. — Если отец моего ребенка умрет, я убью тебя своими руками, я буду ненавидеть тебя до конца своей жизни!

   Серебряные глаза вампира полыхнули яростью. Он неуловимым движением толкнул меня на кровать и прижал большую руку к животу. Я остервенело отрывала чужую руку, несущую отнюдь не благие намерения (я в этом уверена), от своего драгоценного живота.

   — Сколько пафоса, — прошипел он, злобно глядя на меня. — Я знаю, что нам делать: для начала надо вытравить плод, — я дернулась, шипя, словно кошка, защищающая своего котенка. — Насколько я чувствую, ему не больше месяца. Я мог бы устроить тебе выкидыш довольно простым, хотя и болезненным способом, но не хочу причинять своей любимой женщине боль, — задумчиво бормотал он, без труда удерживая меня одной рукой, другой поглаживая живот. По коже побежали мурашки отвращения. — Мы поступим проще. Так уж получилось, но, когда я вез тебя в это уединенное место, даже предположить не мог, что нам понадобится еда. В моих мечтах, мы пили кровь друг друга, — я содрогнулась, представив эту мерзкую картину. — Теперь же мне придется ехать за едой и заодно решить некоторые проблемы, а это займет дня три, — он пакостно усмехнулся, пробираясь рукой под джемпер. — А если добавить к этому кислородное голодание и большую потерю крови...

   — Нет, — я вскрикнула, пытаясь отстраниться от приближающегося клыкастого оскала, и застонала от бессилия, чувствуя, как клыки пронзают нежную кожу, гораздо осторожней, чем в тот раз...

   Опять... Опять это происходит, и снова от меня зависит благополучие другого существа.

   В этот раз я поняла, что укус вампира может быть и приятным. Очевидно, Вацлав воспользовался внушением, и меня пронзило острое удовольствие, мощное и какое-то извращенное. Выгнувшись, я застонала, проклиная себя за слабость, которая накатывала волнами.

   Сильное мужское тело обхватывало меня, как будто в любовном объятии, он даже покачивался, имитируя соответствующий акт, и постанывал, получая удовольствие от своей власти надо мной. Я вцепилась ногтями в его шею, пытаясь отодрать от себя, чувствуя, что все бесполезно... Опять я находилась на грани...

Глава 21.

   Он уехал... Сквозь тишину, словно ватой набившую уши, я слышала рев мотора. Уехал... А я осталась лежать на кровати сломанной куклой. Мысли плыли, будто в тумане, поражая полным пофигизмом. В голове была пустота и легкость, растекшаяся по всему телу.

   Интересно, на что он рассчитывал, когда оставлял меня здесь в таком состоянии? Что я вопреки всему выживу? Даже если и так, как мне пережить отчаяние от осознания того, что Валентина, возможно, больше нет?..

   Не знаю, сколько времени я так провалялась, но прийти в себя мне помогла злость. Злость на этого ублюдка. Я должна выжить! Сохранить ребенка и дождаться Валентина, который обязательно придет за мной, а даже если и нет... Тогда я просто обязана отомстить Вацлаву.

   Если надо, я стану хитрой и изворотливой тварью, но добьюсь своего.

   Через некоторое время, я уже казнила себя, упрекая за то, что сразу не догадалась прикинуться влюбленной дурочкой. Корчила из себя саму смелость и непобедимость. Ради ребенка можно было и потерпеть, а потом — улизнуть. Не надо было вообще говорить о ребенке.

   "Ээх! Хитрости в тебе совсем нет, Лариса. Как девчонка, ей-богу! Все стараешься делать открыто и прямолинейно. Мало тебя, что ли, жизнь учила? Ничего, мы еще всем покажем!".

   Я вздохнула и стала, от нечего делать, рассматривать деревянные балки под потолком. Домишко был стареньким и слегка заброшенным. Я даже приподнялась, осматриваясь. Здесь присутствовал полный набор: маленький домик, русская печка, пол деревянный, лавка и свечка. Ага, "и ребятишек в доме орава", только ни счастья тебе, ни забавы... Я хмыкнула. И о чем думал чертов вампир, привозя меня сюда? Хотел рай в шалаше устроить? Угу, а еще от голода уморить...

   Я поерзала на кровати, которая заметно выделялась из общего интерьера. Она, большая и современная, с удобным матрасом, занимала, как минимум, половину маленькой комнатки. Озаренная внезапной догадкой, я отогнула краешек пледа: так и есть, шелковое белье.

   Раздражение все нарастало. В добавок к этому, я почувствовала, что довольно сильно замерзла, а еще пить ужасно хотелось.

   Проклятый вампир! Если отсутствие еды не сильно меня напрягало, так как в последнее время аппетит был не очень хорошим, да и недавнее студенческое прошлое изобиловало разгрузочными днями, а то и неделями, то жажда доставляла мне поистине неприятные ощущения. Видимо, обезвоживание в организме было капитальным.

   Плюс ко всему, меня волновала еще одна вещь. Кряхтя и борясь с головокружением, переходящим в тошноту, я потихоньку сползла с кровати.

   — О, вот ты где, мой хороший! — обрадовалась я горшку, стоящему под кроватью, как родному.

   Осторожно, боясь упасть, я справила нужду, и закрыла горшок крышкой. Куда это выливать, потом разберусь. Хорошо хоть вампиреныш догадался о такой нужной вещи. На секунду, я даже благодарность к нему испытала. Но только на секунду...

   Запыхавшись, я уселась на край кровати и осмотрела комнату с нового ракурса. За давно не беленой печкой выглядывал выступ, похожий на столик, на котором, насколько я могла видеть, стояла посуда. В том числе, глиняный кувшин и чашка.

   Ни на что особенно не расчитывая, я потянулась к чашке, не решаясь встать с кровати. Я надеялась просто достать ее рукой.

   — Ну, давай же, — бормотала я, напрягая все силы.

   Но рука длиннее почему-то не становилась, зато чашка вдруг сама прыгнула ко мне в ладонь.

   От неожиданности я уронила ее на кровать. К счастью или к сожалению, она была пуста.

   Таак, спокойно. Это еще ничего не значит. Критическая ситуация и все такое... Но факт остается фактом: кружка сама прыгнула в руки, повинуясь моему желанию. Раньше такого не было. Может, стресс помог или беременность? Правда, на этот простой фокус ушли последние силы, и, решив заглянуть в кувшин завтра (скорее всего, он тоже пуст), я скинула кроссовки и залезла под одеяло. Шелк неприятно холодил тело даже через одежду. Проклиная нерадивого вампира, который не удосужился даже печь затопить, я накрылась еще и пледом, укутавшись с головой, и тут же погрузилась в тяжелое небытие без снов.

  

   Валентин.

  

   Непредвиденные обстоятельства. Он впечатал могучий кулак в стену. Всегда непредвиденные обстоятельства. Боль выворачивала наизнанку раненную руку и, истекающую кровью ногу. Вампиры пользовались оружием, после которого регенерация очень сильно замедлялась. Но не это беспокоило Барского. Он дрался, как проклятый, выдирал клыками и когтями жизнь из кровососов, проникших в подземный город, от которого после бойни мало что осталось. Он не ожидал такого вероломства от серебряных, думая, что они жаждут объединиться с оборотнями против красных вампиров. Не ожидал он и того, что Вацлав выдаст их тайное убежище. Видимо, щенок все-таки занял место почившего князя, раз не побоялся мести Валентина за раскрытие секретной информации. Валентин винил себя в смерти нескольких оборотней, оказавшихся в момент нападения на полигоне. Остальные, слава Богу, были в это время либо в другом убежище, либо на заданиях, уничтожая и выслеживая красноглазых тварей.

   Валентин благодарил свое звериное чутье за то, что два месяца назад приказал подготовить другое место для переезда оборотней, живущих в подземном городе. "Другое место" — родовое поселение оборотней, в котором издревле жило большинство из них, в том числе, и матери с детьми. Эта земля очень хорошо охранялась. Туда вампиры не смогли бы так просто проникнуть. Он жалел, что из-за своих эгоистичных побуждений не отправил туда Ларису.

   И вот теперь он сидит в углу пустой спальни, еще хранящей ее чудный запах, истекая кровью и не понимая, куда могла деться его девочка. Снизу раздается грохот: вампиры пытаются пробиться наружу, но запаянная усилием воли дверь выдержит натиск еще некоторое время. Ему повезло, что Вацлав не отправил сюда самых сильных вампиров, хорошо владеющих магией. Наглый серебряный посчитал, что сможет справиться с оборотнями малыми силами.

   Он снова огляделся, все больше бледнея, но не от потери крови, хлещущей из рваных ран, а от осознания того, что не видит следов, указывающих на то, куда исчезла Лара.

   Вампиры проникли через дом и никак не могли пройти мимо Ларисы. Значит, она должна быть либо мертва, либо (что более вероятно) похищена. Еще оставался маленький шанс на то, что она каким-то чудом сбежала.

   Но Вацлав вряд ли упустил бы ее. Валентин устало провел рукой по глазам. Как можно было быть таким беспечным? Ведь знал же, что вампир так просто не успокоится и не отстанет от Ларисы.

   Барский усмехнулся, задумчиво глядя в окно на стремительно чернеющее небо. Вспомнилось, что он не видел свою женщину весь день, слишком занятый сначала в лаборатории, затем на полигоне. Даже не поинтересовался, как у нее дела. И вот к чему это привело.

   Но Вацлав, он был уверен в этом, не расслабится ни на минуту, зная, что Валентин жаждет получить обратно ту, что принадлежит ему. Уж вампир-то не повторит оплошности своего врага.

   — Валентин! — послышался истеричный крик сквозь грохот, доносящийся снизу, и в комнату вбежала встревоженная Ирина.

   — Слава богу, ты жив! Надо выбираться отсюда.

   — Ира, — он вцепился в куртку склонившейся над ним женщины. — Где она? Скажи, что ты знаешь, где она!

   Ирина на секунду замерла, сжав губы, но, поняв, что он не сдвинется с места, если она не ответит, решилась:

   — Да, я знаю, где она, — можно было, конечно, соврать, но с Барским это не прокатило бы.

   — Но... — проявила она решительность, — расскажу только после того, как мы будем в безопасности. За воротами ждет моя машина. Пошли.

   Наконец, сообразив, что рискует не только своей жизнью, Валентин с трудом поднялся с пола. Но, поняв, что не сможет дойти до машины, обратился, ускорив тем самым, хоть и ненамного, процесс регенерации.

   В момент, когда шум внизу достиг апогея, молодая красивая женщина и бурый волк уже садились в агрессивного вида джип.

   Лариса.

  

   Позднее утро встретило меня неприветливо. Создавалось ощущение, что солнце в эту халупу никогда не заглядывает. Вздохнув, я села на кровать — изо рта выскользнул клубок пара. Я поежилась: холодрыга-то какая! Но, не смотря на впечатление нереальности происходящего, чувствовала я себя нормально.

   — Так, — сказала я громко, чтобы создать "эффект присутствия", — голова не кружится, утренняя тошнота на месте — значит, все в порядке. Все, как положено. Вот только пить хочется до жути. И что отсюда следует? А следует то, что пора оценить окружающую обстановку.

   Я обула кроссовки и осторожно встала, укутавшись в плед, чтобы сохранить часть сгенерированного телом во время сна тепла.

   Первым делом, заглянула в кувшин. Как и следовало ожидать, ничего неожиданного, вроде воды, там не оказалось.

   Я подошла к покосившейся двери, подергав которую, убедилась в ее несомненной закрытости. При каждом рывке дверь подавалась, но упиралась во что-то с другой стороны. Я посмотрела в щель и сделала вывод, что это, скорее всего, обычный засов. Еще бы! Откуда в лесном домике взяться замкам? Почему в лесном? Да потому, что за грязными окнами маячил сосновый лес.

   Значит, надо действовать по-другому. Я решила провести экспертизу окна. Оказалось, что внутри вставлена вторая рама, удерживаемая от падения ржавыми гвоздями. Я принялась, высунув от усердия кончик языка, отгибать их черенком найденной за печкой ложки.

   Гвозди с трудом, но загнулись. Я едва успела подхватить выпавшую раму, которую тяжело опустила на пол, прислонив к стене.

   На мое счастье, вторая рама, оказалась не глухой, как это часто бывает в старых деревянных домах, и, опустив щеколду, я распахнула створки и вылезла из окна, прыгнув в снег, покрытый жестким настом.

   Плед я оставила в доме, из-за чего сразу же замерзла на пронизывающем ветру. Проваливаясь на каждом шагу, я, как могла, быстро пробиралась к входной двери.

   Мне в очередной раз повезло: на ней, действительно, был лишь засов. Открыв дверь, я бросилась закрывать окно и снова укуталась в плед, стуча зубами.

   О том, чтобы как следует согреться, не стоило и мечтать: ноги насквозь промокли, да и плед не очень-то грел озябшее тело. Пробормотав: "Как ни крути, все равно мерзнуть", — я опять вышла во двор. Сразу же возникло неконтролируемое желание поддаться жалости к себе несчастной. Дом стоял на поляне среди соснового леса. И если в городе снега уже нигде не было, сюда весна еще не добралась. Лишь кое-где виднелись проталины, да толстая корка наста заявляла о том, что здесь шел дождь.

   На снегу не было никаких следов, указывающих на то, что это место пользуется популярностью. Только следы машины Вацлава уходили прочь. Кругом стояла гнетущая тишина. Наверное, это бывший домик какого-нибудь лесника. Но ведь он жил здесь как-то. Да, и Вацлав собирался провести тут со мной некоторое время. Заинтересовавшись увиденной сбоку дома пристройкой, я направилась обследовать ее на предмет дров.

Глава 22.

  Все-таки ничто не успокаивает так, как огонь — живой, согревающий и душу и тело. Скрестив ноги, я сидела на кровати, попивая дымящийся морс из клюквенного варенья. На столе стояли плошка с квашеной капустой и миска с солеными огурцами. В глову пришла мысль о том, что жизнь хороша..., если не принимать во внимание присутствие целого ряда "но". Дрова весело потрескивали в печи, на которой закипал, помятый в неизвестно каких боях, чайник с талой водой. Ни один изнеженный роскошью вампир не сумел бы так быстро затопить печь, имея в наличии лишь несколько чурок, колун и частично отсыревшие спички, найденные в старой фуфайке, висевшей в затянутом паутиной предбаннике.

  Да, оказалось, что в этом забытом Богом месте есть баня. И колодец. Последний, к сожалению, был засыпан всякой гадостью. Короче, там была не вода, а протухшие помои. Так что предпочтение было отдано талой воде.

  После того, как разобралась с печкой, я нашла погреб. В нем обнаружилась банка с квашеной капустой и еще две — с солеными огурцами и клюквенным вареньем, оставшиеся из запасов прежнего рачительного хозяина.

  А что еще надо беременной женщине, мучающейся токсикозом?

  Я прошлепала босиком к столу, схватила огурец и вернулась обратно. Мне повезло, что это добро не испортилось.

Вдруг послышался характерный шум подъезжающего автомобиля. Принесла нелегкая! Я бы вполне продержалась еще пару дней. А то и больше, лишь бы не видеть эту самодовольную рожу.

  Не меняя позы, я мысленно погрузилась в свой внутренний мир, пытаясь обнаружить там завалявшийся актерский талант. Увы! Во мне ничего не шевельнулось.

  Так. Как там говорится? Чтобы правдоподобно соврать, надо самой поверить в то, что врешь. Ну, может, не совсем так, но от перестановки слагаемых суть не меняется.

  Начнем: " Мне нравится Вацлав. Вацлав мне нравится. Он такой душка!" — склоняла я на разные лады, вслушиваясь в скрип снега и хлопанье дверей.

  Дверь в комнату осторожно открылась, как будто посетитель не верил в то, что она не заперта.

  Вацлав прислонился к косяку, задумчиво глядя на меня, хрустящую огурцом. Я с серьезным видом смотрела в ответ, понимая, что эмоции у меня должны быть самые радужные. Не смотря на его показное спокойствие, чувствовались, исходящие от напряженного тела вампира волны растерянности.

  Глупо улыбнувшись, я продемонстрировала ему погрызенный овощ.

  — А я волшебница. Ты не знал?

  Все так же безмолвно, Вацлав прошел в комнату и присел на краешек кровати.

  — Ты полна сюрпризов.

  — А ты это только сейчас понял?

  "Ты мне нравишься. Ты такой обаятельный!" — верещало мое либидо, подыгрывая задуманному плану. Я приняла стратегически более удобную позу, то есть села пособлазнительней, и захлопала ресницами.

  Вацлав медленно протянул руку и заправил прядь моих растрепанных волос за ухо. Похоже, он боится меня такую...

  В любом случае, немного смущения мне не помешает.

  — Меня настораживает резкая перемена в твоем настроении.

  — Ну, почему? — лукаво спросила я. — Разве девушка не может позволить покапризничать? А если серьезно, — добавила я, преданно глядя в серебряные глаза, — ты повел себя, как настоящий мужчина, добиваясь меня. Да, я разозлилась, особенно когда ты меня укусил. Еще и гадости о моем ребенке говорил.

  И погладила себя по животу.

  — В чем виноват беззащитный малыш? А знаешь, — подумалось, что смена темы тут будет к месту, как и движение навстречу вампиру, — когда ты ушел, мне стало так пусто и одиноко.

  В этот момент я активно транслировала вампиру эмоции, которые реально ощущала, тоскуя по Валентину.

  Он попытался прикоснуться к моим губам. Пришлось отклониться, продолжая игру:

  — Но ты же вернулся. И раньше, чем собирался.

  Вацлав скривился:

  — Барский сбежал.

  — Что? — потребовалось огромное усилие воли, чтобы не дать расцвести в груди надежде.

  Он, обхватив руками шею, приблизил губы к моему уху.

  — Из-за этого я и вернулся. Тебе лучше сейчас находиться под охраной. Он оказался сильнее, чем мы думали, — вампир шептал, прочерчивая губами дорожку по беззащитной шее. По моему телу бегали мурашки, но нельзя было позволить отвращению занять лидирующую позицию в калейдоскопе чувств.

  — Я решил использовать ребенка, как гарант его хорошего поведения. И твоего, разумеется, тоже.

  Я недовольно нахмурилась:

  — Тебе не кажется, что ты гораздо эффективнее добьешься моего расположения, если отдашь ребенка отцу?

  Он изумленно уставился на меня:

  — Ты согласишься расстаться с ребенком?

  — Почему бы и нет, — я раздраженно передернула плечами, позволив на секунду прорваться истинным чувствам. — Уверена, Валентин будет хорошим отцом.

  — Как же он сможет жить без тебя? — Вацлав подозрительно прищурился.

  — Что-то мне не верится в эти байки. Он не сможет бросить ребенка. Для оборотней дети важней женщин.

  Он в задумчивости потер подбородок.

  — Может, ты и права... Ты необыкновенная.

  Он прижался к моим губам. Пришлось принудить тело расслабиться и вспомнить поцелуи Валентина. Видимо, подействовало, потому что вампир тяжело задышал, стискивая мои плечи в объятиях.

  С трудом оттолкнув его, я изо всех сил сдерживала желание вытереть губы.

  — Вацлав, — начала я задушевным тоном, — ясно, что ждать тебе уже надоело, но подожди еще немного. Как порядочная девушка, я не могу так быстро променять одного мужчину на другого, мне нужно время, чтобы привыкнуть.

  Дрожа (как же его корежит!), он прижался лбом к моему лбу.

  — К тому же, есть очень хочется, — можно позволить себе и покапризничать. — Видеть больше не могу эти огурцы и квашеную капусту.

  Вампир рассмеялся в ответ на мою непосредственность.

  — Хорошо, по дороге домой заедем в какой-нибудь ресторанчик.

  Меня передернуло при слове "домой", но на губах появилась смущенная улыбка.

  — Мне даже идти не в чем, — махнула я рукой, на стоящие возле печки мокрые кроссовки, рядом с которыми примостились носки.

  — Значит, сначала — в магазин за одеждой.

  Он подхватил меня на руки и понес к машине.

— Зачем ты завез меня в этот лес? — вопрос вырвался сам собой. Сколько можно таращиться на унылый пейзаж: бесконечные сосны, перемежающиеся куцыми елками, — и все это в обрамлении посеревшего снега? Мне казалась бесконечной дорога из этой Тьмутаракани.

Вампир усмехнулся:

— Просто хотелось побыть с тобой наедине. Обычно женщины любят такую обстановку.

Моему удивлению не было предела. Даже претворяться не пришлось. Откуда он вылез? С кладбища? Можно, конечно, предположить, что пресыщенным роскошной жизнью вампиршам по душе такая экзотика, но мне за что все это? Или он мечтал, что мы проведем несколько незабываемых дней в постели? Мне даже известно, как называют женщин, прыгающих в постель к первому встречному — поперечному. И, обычно, замуж их не зовут.

И что, вампирши так и поступают? А как же конфетно-букетный период? Ведь он может у них спокойно растянуться лет, эдак, на сто — двести. Нет, этому Вацлаву точно пора мозги вправлять.

— Поэтому, наверное, ты оставил меня там... наедине с собой? — вампир заметно смутился и сделал вид, что внимательно следит за дорогой.

— А это, — он заметно насторожился после такой эффектной паузы, — уморение голодом?! Это что, оригинальный способ ухаживания? И еще. Я, конечно, понимаю, что должна быть безумно счастлива, что ты не оставил на веки вечные гнить мой окоченевший от голода и холода труп. Но все-таки мог хотя бы букетик ромашек принести!

Я сделала интересное, с научной точки зрения, открытие — вампиры умеют краснеть! Аки маков цвет.

На фоне малиновых ушей и щек, его светлые волосы казались еще белее. Ну, прям, девица на выданье! И не скажешь, что злобный кровосос и погубитель детей (еще не рожденных, заметьте). Это уж не говоря о том, что меня горемычную похитил. Что, отнюдь, не самое худшее. Так, держим негативные эмоции под контролем! Представляем, как Валентин изувечит этого донжуана недоделанного, когда все закончится. Да я еще добавлю.

А пока можно позволить себе поиздеваться над ним доступными способами.

— И каково девушке, которая два дня голодала, видеть перед собой сытого (ведь сытого же?) вампира, — Вацлав окончательно погрузился в угрюмое молчание, вцепившись в руль. Ничего, пуст знает, что характер у меня не сахар. Глядишь, сам сбежит или меня выгонит. А я еще и поупераюсь в воспитательных целях.

Стоит ли говорить, что после этого разговора был мне и ресторан со свечами, и цветы, и шампанское с конфетами (впервые пила его в одиночку), и сдувание пылинок. И вообще никаких приставаний!

Только вот ни конфеты, ни цветы меня не устаивали. Я всеми доступными средствами развивала в кровопийце чувство неполноценности. Почему-то теперь, когда мне стало ясно, как им управлять, страх пропал. Почти.

Валентин.

— Где эта тварь? — испугавшись грозного рыка, с крыши дома вспорхнуло несколько птиц.

— Ну, подожди же, Валентин, — едва успев закрыть машину, Ирина бежала за обезумевшим патроном. — Давай, для начала, хотя бы раны твои перевяжем...

Они едва не столкнулись, когда упрямый оборотень резко обернулся.

— Ты понимаешь, что она там одна? Может, уже и не надеется, что мы ее спасем, — он отдернул руки, когда понял, что трясет Ирину, как грушу. — Сейчас же веди к нему. Или мне самому поискать?

Она раздраженно всплеснула руками и пошла вперед, показывая дорогу.

Он еще не был в этом доме, хотя тот принадлежал ему, как вожаку стаи. Дом, как и многие другие, построенные недавно, стоял на охраняемой родовой территории оборотней. Жаль, что погибшие воины так и не увидели нового пристанища.

Внутри еще витал запах краски и дерева. Комнаты были обставлены новой мебелью. Валентин не скупился, оплачивая расходы, предвкушая, как приведет сюда Лару.

Но сейчас не было никакого желания рассматривать долгожданное жилье. У Барского была иная цель.

Он шагал через две ступеньки, когда поднимался на второй этаж, подгоняя Ирину. Из-за бурлившего в крови адреналина, боль от ран почти не беспокоила.

Ирина с недовольным видом зашла в комнату и сдернула покрывало с большой клетки. В ней, прижавшись спиной к прутьям, сидел потрепанный гаарг.

— Вот, — женщина рассержено стукнула по клетке, отчего "птаха" подпрыгнула. — Кто бы мог подумать, что мелкие, пакостные, но, в целом, безобидные создания смогут вытащить из подземного города взрослого человека?! А этот еще и денег вымогать прилетел. Ну, я ему показала кузькину мать! Он мне все рассказал, причем совершенно бесплатно.

Как бы в подтверждение ее слов, гаарг накрыл голову дрожащим крылом. Поневоле, глядя на такое, станет птичку жалко, если только от нее не зависит благополучие любимой женщины.

— Ну, — наклонился к нему Валентин, показав зубастый оскал волка, — и как вы ее вынесли.

— Через то отверстие, которым сами пользуемся, — запищал пленник.

— И что же, она не сопротивлялась, не звала на помощь, — вкрадчиво интересовался оборотень.

— А мы ее головой об стену стукнули... Ой, не надо! Не надо! У меня жена, дети, — заголосил гаарг при виде огромного кулака.

— Куда вы ее отнесли? — пытаясь взять себя в руки, Барский тяжело дышал. Ирине было страшно смотреть на него такого.

— Ее вампир прямо на трасе забрал. Положил в машину и уехал. Видно, у них с нашим принцем все заранее уговорено было.

— Так, — Валентин напряженно думал, расхаживая по комнате. — Ты прилетел сюда бабки сшибить. Кто еще из ваших в этом участвовал?

— Никто, — пробурчал гаарг. — Я же говорю: у меня жена, дети. Мне их кормить нужно. Ваш брат ведь задарма не накормит! А мы не вороны какие-нибудь, что бы помоями питаться.

Ирина скептически глянула на него, как бы говоря, что гаарги ничем не лучше ворон, а, по ее мнению, хуже. Те хоть не разговаривают и людей не воруют.

— Как будто, вы даром что-нибудь делаете? — фыркнул Валентин. — Твари продажные.

Гаарг хотел оскорбиться, но передумал.

— Значит так, — наконец, решил Барский. — Он наверняка держит ее в бывшей резиденции князя. Нужно действовать решительно и быстро.

— Валентин, — мягко окликнула Ирина.

— Я беру с собой всю оперативную группу. Тем более, что Вацлав этого не ожидает.

— Валентин, нельзя так рисковать. Она беременна.

— Что-о-о?! — воскликнули одновременно Барский и гаарг.

Первый схватился за голову, последний невнятно забормотал:

— Если бы мы знали?.. Если бы мы только знали?.. Потомство — это святое. Гаарги никогда не обидят ребенка, — пернатое существо почти плакало от обиды за своих и, внезапно, плюхнулось на четыре конечности. — Я вам до конца жизни служить буду! Совершенно бескорыстно. Чтобы вину искупить.

И, напоследок, гаарг стукнулся головой о дно клетки.

Глава 23.

   Я в унынии сидела в предоставленной мне комнате (язык не поворачивается назвать ее своей) на исполинских размеров кровати и смотрела в окно. У Вацлава явно пристрастие к роскоши и удивительно помпезный вкус, отвратительный, с моей точки зрения. Мне надоела эта холодная роскошь, все эти тяжелые бархатные портьеры, не пропускающие ни солнечный, ни лунный свет. Наверное, именно наперекор негласно установленному в доме правилу, у меня шторы всегда были раздвинуты, а кровать я принципиально не заправляла вишневым, расшитым золотыми нитями покрывалом. По всей комнате были разбросаны купленные Вацлавом предметы одежды. Так, путем захламления окружающей действительности, я пыталась навести порядок в своей голове.

   К тому же меня достал надоедливый вампир, достала необходимость притворяться перед ним, строить из себя влюбленную дурочку. Поэтому все чаще за последние несколько дней я уединялась здесь под предлогом тошноты или головной боли, что почти не было враньем, так как меня тошнило от одного только вида счастливого Вацлава. Я ненавидела его всеми фибрами души и мечтала лишь об одном: чтобы Валентин, наконец, пришел за мной. Голова пухла от теснившихся в ней мыслей. Что с ним случилось? А вдруг он серьезно ранен? Не хотелось думать о том, что он может быть мертв или просто бросил меня.

   Хорошо хотя бы то, что Вацлав больше не выказывал агрессии и обращался со мной на удивление терпеливо и весьма заботливо. Каждый день мне привозили сюда еду, не забывая о всевозможных фруктах и витаминах. Как питался сам Вацлав, я не хотела знать.

   Пару раз он вывозил меня в рестораны с кучей вампиров в качестве охраны. Я была поражена тем, насколько для людей стало привычным присутствие вампиров в их жизни. Будучи еще не давно мифом или продуктом живого воображения творческих людей, теперь они чувствовали себя хозяевами везде и всюду. Конечно, они и раньше негласно заправляли всем, но сейчас, я уверена, получали особенный кайф от того, что больше не надо скрываться. Я даже не удивилась, когда официант поставил перед Вацлавом фужер с кровью, оснащенный трубочкой и зонтиком для коктейлей. Все вокруг явно перестраивалось под потребности вампиров. Люди становились всего лишь прислугой и пищей.

   Пользуясь случаем, я выуживала из новоиспеченного князя информацию о происходящем в мире.

   Оказалось, что оборотни до сих пор (то есть, до предательства Вацлава) помогали уничтожать мятежных вампиров, в результате чего установилось относительное равновесие. Виктор, затравленный со всех сторон, ушел в глубокое подполье (наверняка, чтобы строить дальнейшие коварные планы). Серебряные вампиры во всем мире постепенно перестраивали привычную жизнь людей, в открытую пользуясь всеми благами. Никто не возмущался, вампиров не обсуждали в новостях, не указывали на них пальцем, а просто боялись и подчинялись, как более сильным хищникам.

   Кроме того, у кровопийц появились свои почитатели, либо мечтающие стать бессмертными, потребляющими кровь тварями, либо получающие удовольствие от укуса или занятий сексом с ожившими легендами. Если так пойдет дальше, еда сама будет выстраиваться в очередь.

   Меня передергивало от отвращения, когда я выслушивала подобные новости. Не хотелось верить в реальность происходящего.

   Были и другие прелести произошедших перемен в мире. Людям пришлось также узнать о существовании гааргов и других тварей.

   "Разве есть и другие?", — задала я тогда резонный вопрос, на который Вацлав ответил, что мне не стоит об этом беспокоиться, так как здесь они точно не появятся, да и он всегда защитит. Я скептически хмыкнула, но продолжала строить из себя то дуру, то стерву, а то и все вместе. Прискорбно признавать, но вампир пока не выказывал желания выставить меня вон, несмотря на все художества.

  

   Тяжкие размышления о моем положении прервал летящий в направлении моего окна гаарг. Нельзя было не заметить его синюю тушку, переливающуюся даже в этот пасмурный день. Он очень странно махал крыльями, будто пьяный. Не рассуждая о причинах такого полета, я спряталась за портьеру. Недолго думая, "птичка" со всего маху врезалась в окно, проделав в стекле отверстие точно по ее размеру. И как у них это получается? Как будто стеклорезом поработали.

   Повинуясь рефлексу, выработавшемуся за время общения с этими тварями, я подскочила к отряхивающемуся на полу, взъерошенному гааргу и набросила на него тяжелое покрывало.

   — Помогите! Спасите! Убивают, — вопил гаарг, пока я связывала покрывало на манер мешка.

   — Молчи, тварь! — прикрикнула я на него. — Опять гадость затеяли?!

   Услышав мой голос, гаарг почему-то затих.

   — Это Лариса? — пискнуло покрывало с какой-то неясной надеждой.

   — Она самая, — я продолжала деловито затягивать очередной узел.

   — Ларисочка, милая, выпусти меня, — взмолился импровизированный мешок. — Я тебе весточку от Валентина принес.

   — Брешешь ведь, — подозрительно осведомилась я.

   — Ей-богу, правда, — он еще и божится! — Я теперь на вашей стороне.

   — С каких это пор, вы, пакостники, хорошими стать решили?

   — Не мы, а я. С тех пор, как меня в клетку посадили да разъяснили, что к чему. А еще сказали, что ты беременна. Хочу вину исправить. Вот.

   Подумав, что вряд ли эти твари смогут сделать мне хуже, чем уже есть, я развязала покрывало. Скорее всего, гаарга просто перекупили.

   — Ну, хорошо. Вылезай, красна девица.

   — Добрый молодец, — пробурчал гаарг, подавая мне одной передней лапкой маленький клочок бумаги, а другой — приглаживая перья.

   Дрожащими руками я распрямила комочек.

   "Напиши, все ли в порядке. Попробуй выманить вампира из дома", — я отчего-то разревелась, прочитав сухие слова, выведенные знакомым почерком, хотя прекрасно понимала, что не самое время разводить лирику в записках. Только одно меня успокаивало — он жив. Но ведь мог хотя бы ласковое слово добавить! Люблю, там, целую. Чурбан бесчувственный!

   Всхлипывая, я села писать ответ. Благо в столе были письменные принадлежности. Я также сухо написала, чтобы он присылал гаарга каждые три дня, тогда я смогла бы сообщить о дальнейших планах. Потом сделала маленькую приписочку, что держу вампира на расстоянии. А вдруг его именно это беспокоит. Кто же поймет этих мужчин?

Валентин

  

   Ирина тихонько зашла в комнату и остановилась, с тоской глядя на угрюмого Валентина, который, сидя на диване, безразлично нажимал кнопки на пульте. Изображения на экране мелькали, как сумасшедшие.

   Спасаясь от головокружения, Ирина быстро отвела взгляд от телевизора, уставившись на вожака.

   — И долго ты будешь так сидеть?

   — Пока чертов гаарг не вернется, — процедил сквозь зубы он в ответ.

   — Валентин, — мягко начала она. — Нельзя же так. Держи себя в руках. Ты ей нужен.

   — Тогда объясни мне, дураку, — произнес он с расстановкой, — почему уже месяц прошел, а она шлет глупые отписки. Говорит, Вацлав занят в последнее время и не может никуда ее вывезти.

   — Ты что несешь? Думаешь, ей там легко?

   — Я сам уже не знаю, — схватился оборотень за голову. — А вдруг все изменилось. Вдруг она добровольно с ним осталась, а мне голову морочит? Ира, я не выдержу, если она отдалась ему. Я знаю, что оборотни прощают своим женам многое, лишь бы они с ними оставались. Но, видимо, во мне слишком много вампирской крови, потому что как только я узнаю, что это правда... Боюсь, я убью и его, и ее, и себя порешу...

   Ирина, опустив голову, с минуту разглаживала ухоженными пальчиками невидимую складочку на идеально гладкой ткани брюк. Затем резанула Валентина острым взглядом черных глаз.

   — А ребенка ты тоже убьешь? Он же у них свидетелем проходит.

   Валентин застонал и взъерошил и без того лохматую шевелюру.

   В этот момент раздался звон стекла, и в комнату ворвался гаарг.

   — Ну, что за привычка! — возмутилась Ирина. — С тобой стекол не напасешься.

   — Сколько раз говорил: оставляйте окно открытым, — проворчал гаарг, отдавая записку вскочившему с дивана Валентину.

   — Так окно-то открыто, мелкий пакостник, только не то, в которое ты влетел.

   — Я что — сыщик, искать открытое окно? Вы бы его еще на чердаке открыли.

   — Что там? — тихо спросила она, оставив в покое нахохлившееся синее существо.

   — Завтра. Это случится завтра.

   В его глазах плескалась надежда.

  

  

   Лара

  

   Нет. Это невыносимо! Невыносимо вот так сидеть в роскошном до отвращения доме и не иметь возможности действовать. Я целый месяц честно пыталась уговорить Вацлава вывезти меня куда-нибудь. Но пробуйте нормально поговорить с человеком (простите, вампиром), которого большую часть суток не бывает дома.

   Видимо, случилось нечто серьезное, что требовало присутствия князя. Он даже на меня почти не обращает внимание. Месяц назад я бы этому обрадовалась, но не сейчас, когда каждые два дня прилетает недовольный гаарг и рассказывает, что никому житья нет от разъяренного Барского.

   Ну, все! Сегодня с этим будет покончено! Я решительно натянула подол алого облегающего платья пониже, пытаясь прикрыть ноги хотя бы до середины бедра. Меня смущало даже собственное отражение. Когда Вацлав накупил подобных тряпок, а еще и кучу воздушного нижнего белья (воздушного, потому что оно ничего, кроме воздуха, не прикрывает), я изливалась восторгом, в душе бунтуя. До сих пор я выбирала более скромные наряды, а тут пришлось поступиться принципами и привычками. Всеми. Я хмуро рассматривала себя в зеркало. За месяц моя грудь стала больше и чувствительной до невозможности. Это иногда даже спать мешало. А кружевное белье раздражало невероятно.

   Сейчас эта громадина, по моим меркам (это я про грудь), рискованно натянула тонкую ткань платья, отчего декольте опустилось еще ниже, выставив напоказ даже родинку на левой груди. Я пыталась прикрыть это безобразие волосами, но не слишком преуспела.

   Прибавьте к этому оголенные ноги, по недоразумению, оказавшиеся на высоких каблуках, переливающиеся серебром глаза и покрасневший от ночных слез нос — вот и весь портрет соблазнительницы. Если, конечно, кому-нибудь нравятся маленькие девочки, примеряющие без спросу мамины наряды. Именно так я себя и чувствовала.

   Вот зачем, скажите, я нужна этому вампиру? Странное, нелепое создание, да еще и беременное.

   Правда, фигурка ничего, да и ножки стройные. Волосы падают на плечи красивыми волнами. Лицо тоже вроде миловидное. А контраст между серебром глаз и алым платьем вообще убийственный.

   Успокоив себя таким нехитрым способом, я тряхнула волосами и вздохнула. И с каблуками придется смириться. Нужно задобрить Вацлава, а он особенно настаивал на покупке этих туфель. С этой же целью, я, скривившись, нацепила массивное колье, тяжелым ярмом повисшее на тоненькой шее. На миниатюрной фигуре оно выглядело нелепо и крикливо. Повезет, если я его не порву во время ужина. Поверьте, мне это вполне по силам!

   Все-таки я не смогла до конца сопротивляться своей натуре и отложила в сторону браслет, идущий в комплекте с ужасной побрякушкой.

   Даже крестик был бы сейчас более кстати, чем это недоразумение.

   Еще раз вздохнув, я, покачиваясь, направилась к двери. Ох, а еще и лестницу преодолевать!

   Сегодня вампир обязан был явиться к ужину, если учесть, какое письмо я ему накатала. Это же произведение искусства! Каждая строчка наполнена эмоциями истеричной женщины, задыхающейся от одиночества. Просьбы уделить внимание перемежаются с угрозами выкинуться из окна.

   Осторожно спустившись по скользкой лестнице, держась обеими руками за перила, я в последний раз повоевала с юбкой, пытаясь опустить ее ниже, наконец, сделав над собой усилие, выпрямила спину и зашла в отделанную бархатом и позолотой гостиную.

   Он был там во всей красе. Значит, проняло. Стараясь походить на Ирину, я послала ему сверкающий оскал и распахнула глаза как можно шире (главное, не переборщить).

   — Милая, — воскликнул вампир и подскочил с дивана, отставляя в сторону бокал с чем-то темным. Фу! Догадываюсь, с чем!

   — Ты потрясающе выглядишь! — его прохладные руки сомкнулись на моей ладошке и потянули к столу.

   — Я уверен, что моя девочка голодна.

   Я почувствовала, что моя улыбка стала похожа на гримасу.

   От его слащавого тона заболели зубы. И вообще, в последнее время он меня избегал, что очень странно и наводит на определенные мысли. Создается неприятное впечатление, что тобой манипулируют.

   Слова, как и еда, застревали в горле под его плотоядным взглядом и, поняв, что долго так не выдержу, я решила взять быка за рога.

   — Ты меня совсем забросил в последнее время, — только вот голос по плану должен быть капризным, а не дрожащим.

   — Ради того, чтобы увидеть тебя такой, стоило помучиться, — осклабился вампир. Он чувствовал себя в этой ситуации, как рыба в воде. У меня же тряслись поджилки, и плохо получалось владеть эмоциями.

   Вилка звякнула о тарелку, намереваясь выскользнуть из непослушных пальцев. Сделав вид, что специально бросила ее, я вскочила и надменным тоном сказала:

   — Ты не понимаешь, Вацлав, это не смешно. Либо ты мне уделяешь больше внимания, либо..., либо... я ухожу! — браво! Блеф, достойный великой актрисы. Будто он позволит мне хотя бы переступить порог без его ведома.

   Вацлав мгновенно оказался радом со мной, поглаживая обнаженные локти.

   — Не горячись, малышка. У меня просто было много дел. Я вижу, сегодня ты не настроена на еду. Давай лучше поговорим, — он галантно подвел меня к дивану и усадил рядом с собой.

   — Давай! — обрадовалась я, пытаясь перехватить инициативу в свои руки. — Ты целый месяц меня игнорировал, так что за тобой должок. Я хочу развлечений.

   Он откинулся на спинку, разглядывая меня из-под опущенных век. Казалось, меня совсем не слушают, размышляя о чем-то своем.

   — Можно сходить в театр, в ресторан, наконец. Да все, что угодно, лишь бы не видеть этих стен и твоих многочисленных охранников! Ты извини меня, но попробовал бы ты сам посидеть взаперти! Это, скажу тебе, не самое приятно развлечение. И, знаешь, — я схватила его за руку, как будто меня только что осенила идея, — я хочу на пикник!

   — Пикник? — его мнимое расслабленное состояние, как рукой сняло. — Лариса, тебе не кажется, что погода не подходящая? Посмотри на улицу — там редкий день не идут дожди.

   — Ну, и что! — заупрямилась я. — Мы с друзьями часто ходили на пикник и зимой, и в грязь, и под зонтиками один раз шашлыки готовили. Точно! Хочу пикник с шашлыками.

   Он скептически смотрел на меня, не разделяя подобного энтузиазма.

   — Я даже место прекрасное знаю.

   Увлекшись, я упустила момент, когда он очутился очень близко. Слишком близко! Я оказалась зажатой между сильным телом и мягкой спинкой дивана, пытаясь сдержаться и не вскочить с истеричными криками.

   — А я знаю много способов с большей пользой провести предоставленное нам время, — его наглое дыхание щекотало мое ухо. Я застыла, боясь пошевелиться. — Ты ведь уже привыкла ко мне, правда? — он лизнул изгиб шеи и, помимо воли, по моей спине побежали мурашки.

   — Ты такая сладкая.

   — Вацлав, — сдавленно выдохнула я почти в губы вампира, — давай, не будем спешить.

   — А разве мы спешим? — он требовательно прижался к моим губам, пробираясь глубже. Я машинально попыталась оттолкнуть его, но, боюсь, вампир принял это за робкие объятия и стиснул меня в ответных.

   Я что-то пискнула ему в рот и почувствовала во рту язык, ловко исследующий открывшееся пространство. А его руки умело ласкали мое безвольное тело, гладя ключицы, теребя ненавистное колье... Я с ужасом чувствовала, что низ живота наполняется негой, а кружевной бюстгальтер все больше раздражает чувствительные соски. Если он до них дотронется..., боюсь, последствия для меня будут катастрофические.

   Я в отчаянии дернулась, в тот же миг колье в его пальцах рассыпалось мелкими звездами по дивану и раскатилось по полу.

   — О, Боже! — воскликнула я несколько театрально. — Мое колье!

   Я кинулась собирать камушки, отталкивая стремившиеся удержать меня руки.

   — Это ты виноват, — я всхлипнула, понимая, что нахожусь на грани истерики. — Я же говорила, что мы торопимся. И посмотри, что получилось! Все вы, мужчины, одинаковые! Что вампиры, что оборотни. Лишь одно вам надо! — я уже откровенно рыдала, размазывая слезы по щекам и делая робкие попытки собрать хотя бы часть мелких камней. — Как поухаживать или пригласить девушку на шашлыки, так не время, а приставать, значит, время? А на мои чувства всем наплевать...

   — Лариса, — он решительно поднял меня с пола, где я ползала, подозреваю, не в самом пристойном виде, — будет тебе пикник. Обещаю, завтра же поедем.

   Он смотрел каким-то странным взглядом, как будто пытался что-то обнаружить в глубине моих глаз. Я всхлипнула, успокаиваясь.

   — Завтра?

   — Завтра.

   — Обещаешь?

   Он вздохнул.

   — Я же сказал, что обещаю.

   — И телохранителей с собой не возьмешь?

   — Если ты так хочешь, не возьму.

   — Ура! — я обхватила его за шею и даже чмокнула в прохладную щеку, прежде чем броситься к двери, высыпав уже собранные драгоценные блестяшки. — Не забудь! Ты обещал!

   — Не забуду, — задумчиво проговорил он мне вслед.

Глава 24.

   С тех пор, как я отправила с ответом замученного гаарга, мной завладел бесконтрольный зуд и жажда деятельности. Хотелось разнести комнату по частям, а потом собрать заново, но, желательно, с капитальными изменениями. Я вышагивала по пушистому ковру, сидела, раскачиваясь, на кровати, залезала на подоконник и с тоской осматривала однообразные окрестности, догрызая оставшиеся ногти. В особняке было тихо, на стене раздражающе тикали часы, и ничто не нарушало разгула моей фантазии. Ведь в своих мечтах я уже прикончила вампирчика и наслаждалась объятиями Валентина. Только было подозрение, что действительность окажется не столь радужной. Во-первых, я сильно сомневалась, что смогу прикончить Вацлава. Не спрашивайте, почему. Я вообще-то не очень кровожадна, а с беременностью проснулась еще и ненужная сентиментальность. Да и какую, обделенную до поры до времени вниманием, девушку не восхитит, хотя бы в глубине души, такая жажда ее благосклонности. И ведь не один день мною попользоваться хотят, а, так сказать, получить в вечное пользование! А еще терпят бесконечные выходки и капризы. Ну, как тут не умиляться, даже если и убить хочется за все причиненное мне и Валентину.

   Пометавшись по комнате еще немного, я поняла, что мне грозит безумие. Возможно, это от недостатка кислорода. Я рывком распахнула окно, вспомнив, как заливалась соловьем, объясняя после первого посещения гаарга, почему разбито стекло. Пришлось приврать, что какой-то сумасшедший гаарг повадился летать ко мне в гости, чтобы пообщаться. Знаю, что притянуто за уши. Я это отчетливо поняла, когда Вацлав пригрозил уничтожить "проклятую тварь". Тогда я заныла, говоря, что мне скучно, а тут — развлечение, пусть и такое дурацкое.

   После этого я тщательно готовилась к прилету гонца, предусмотрительно открывая окно, чтобы лишний раз не раздражать Вацлава.

   А сегодня ко мне никто не прилетит. Даже гаарг. Я была бы рада послушать его надоедливую трескотню. По крайней мере, он мне про Валентина рассказывал. В конце концов, я уверилась, что он так же мучается, как я, может, даже больше. А все эти сухие записки — от неуверенности в себе и своих силах. Он боится меня потерять. По-настоящему боится!

  

   Наутро меня разбудил стук в дверь. Я мгновенно проснулась, дрожа от холода. Оказывается, окно так и оставалось всю ночь открытым, из-за чего теперь першило горло и слезились глаза. Лишь бы Вацлав этого не заметил, а то еще отменит вожделенную поездку.

   Быстро вскочив, я захлопнула окно и, накинув на фривольную пижаму халат, открыла дверь.

   На пороге стояло его сиятельство. В смысле, сиял вампир, как новенькая монета.

   — Ты еще не готова? — удивленно воззрился он на меня.

   — А ты всегда так рано на пикники ездишь? — спросила я, зевая, чтобы скрыть слезящиеся глаза.

   — Да как-то вообще не приходилось раньше, — а смущение ему идет. Сразу кажется таким невинным ангелочком.

   — Ну, раз ты уже готов, я сейчас оденусь, и мы поедем, — не удержавшись, я шмыгнула носом.

   Он тут же принял позу обеспокоенного папочки.

   — Лара, ты хорошо себя чувствуешь? Может, перенесем поездку.

   — Нет, что ты! — испуганно замахала я руками. — Я ни за что не променяю этот день с тобой на природе на еще одну просидку... дома, — последнее слово выдавилось с большим трудом, и пришлось подсластить его улыбочкой.

   — Тогда я жду тебя внизу.

   Он ушел, излучая беспокойство моим самочувствием.

   Все-таки было что-то в нем неправильное. Он транслировал такие чистые, сильные эмоции, как будто тщательно отфильтровывал их. Прям как я.

   В надежде, что все же задуманное прокатит, я начала собираться. И только тут поняла, что в этом заключается главная загвоздка: платья и юбки для пикника не очень подходят. Вздохнув, я нарыла плотные колготки, черную короткую юбку и ботинки на относительно невысоком каблуке. Под куртку пришлось надевать легкомысленную блузку. Оставалось надеяться, что все пройдет, как надо, и мне не придется долго носить эти тряпки.

  

   Спустившись к машине, я поняла, что вампиры не имеют ни малейшего понятия о том, что такое шашлык.

— Вообще-то, мясо сначала нарезают на кусочки и маринуют, — задумчиво произнесла я, глядя на половину свиной туши. — А еще покупают уже подготовленный шашлык в магазине.

— В этом нет никакой проблемы, — заявил Вацлав. — Мы заедем в магазин и купим все, что надо. Я просто хотел, как лучше, и потому велел приготовить мясо заранее.

Вот я смотрела на него и думала: он дурак или просто прикидывается? Неужели вампир всерьез полагал, что мне одной под силу съесть полтуши? А то, что эти шашлыки, кроме меня, никому даром не нужны? Может, это меня здесь считают умалишенной и потакают нелепым прихотям из боязни вызвать неадекватную реакцию? Да еще и своими словами я невольно нарвалась на отсрочку освобождения. "Ничего, — успокаивала я себя, — так даже правдоподобнее".

Только вот ничто не могло разубедить меня в том, что все происходящее смахивает на дешевый фарс. Даже радостная улыбка вампира.

В результате мы потратили около часа на поездку до ближайшего магазина и примерно столько же — до нужного места. Я уже откровенно нервничала, гадая, следует ли кто-нибудь за нами или Валентин с командой будет ждать там, где я назначила? Но пока мы ехали, я не заметила ничего странного, в том числе, и вампирского эскорта. Как Вацлав и обещал, мы были совершенно одни. Поражало то, что князь вампиров так запросто рискует оставаться без охраны. Либо он сильнее, чем я думала, либо, действительно, дурак.

Я честно пыталась всю дорогу поддерживать легкомысленный разговор, но получалось плохо. Мне повезло, что Вацлав был занят какими-то своими мыслями и тоже молчал. И не приставал, что даже более ценно в данной ситуации.

Я сосредоточилась, в надежде без проблем отыскать то самое место. Как бы не перепутать, ведь прошло довольно много времени, а на ошибку я не имею права.

— Лара, я не вижу смысла искать именно это место, — наконец, не выдержал вампир, будто прочитав мои мысли. А я-то думала, когда он возмущаться начнет? — Давай остановимся прямо здесь.

— Нет-нет, — заторопилась я. — Осталось совсем немного. Понимаешь, оно идеально подходит для пикника. Там обрыв и такой вид открывается: закачаешься! Речка, лес — красота! Я давно там не была и соскучилась...

Я прервала себя на полуслове, поймав странный взгляд Вацлава. И чувства его почему-то молчали. А может, из-за беременности притупляются мои способности?

— Ой, вон туда! Поверни направо. Мы уже почти приехали.

Вампир послушно свернул — джип агрессивно взревел, успешно преодолевая ухабы на размытой дождями дороге.

— Правда, идеально?! — наигранно восторгалась я, когда мы, наконец, остановились, попутно оглядывая окрестности. Хотелось уловить хотя бы малейшее движение, указывающее на чье-то присутствие. А еще я понимала, что актриса из меня никудышная, и вампир явно что-то подозревает. Не зря же он вчера явился ко мне с расспросами об этом месте.

Вацлав был слишком спокоен и сосредоточен, когда выходил из машины. Наблюдая за ним, я все больше убеждалась, что надо готовиться к самому худшему, и придется использовать мой единственный козырь. "Все получится", — убеждала я себя, натянуто улыбаясь. Надо только сосредоточиться и успокоиться.

— Тут такой воздух замечательный, правда, Вацлав? — я отвернулась от вампира, который молча доставал что-то из багажника и уловила, наконец, движение за ближайшими кустами.

Мне сделали знак приблизиться. Не выдержав сковывавшего меня долгое время напряжения, я рванула в сторону затаившегося Валентина.

— Нет! — внезапно рыкнул он, прыгнув мне на встречу.

Тут же меня дернули назад и вверх, держа поперек груди.

— Не так быстро! — отчеканил холодный голос. Из-за деревьев, словно тени, появились вооруженные до зубов вампиры. Впереди них шли оборотни, подняв руки вверх. Валентин привел с собой в ловушку самых лучших, в том числе, и Ирину.

— Ну, вот и все, — спокойно сказал Вацлав, сжимая меня в железных объятьях. — Спасибо тебе, дорогая, ты разыграла все точно по нотам. Без твоей помощи у меня не получилось бы выманить Барского из его логова. Думаешь, я не заметил твоего притворства? А эти нелепые отговорки про гаарга? — он презрительно рассмеялся. — Должен признаться, что до самого последнего момента надеялся, что впервые в жизни ошибся.

Мне показалось, что последняя фраза была произнесена с горечью. Он стиснул меня еще сильнее, не позволяя встать на ноги.

— Я тебя ненавижу! — я бешено извивалась и царапала его руку.

— Вацлав! Оставь ее! — голос Валентина звучал на удивление спокойно. — Или ты такой трус, что готов прикрываться женщиной? Это наши с тобой разборки.

— И что же ты предлагаешь? — вкрадчиво мурлыкнул вампир, потираясь щекой о мои волосы.

Мой оборотень в ответ на это движение стиснул зубы.

— Поединок. Между тобой и мной.

— Как интересно. А я собирался предложить тебе тоже самое.

Он сделал знак приблизиться двум вампирам и передал меня им.

— Неужели ты думаешь, что я упущу возможность предстать перед любимой женщиной в выгодном свете? Ведь эти хрупкие создания любят победителей.

Мои охранники встали передо мной, пресекая попытки броситься либо на вампира, либо в объятья Валентина. Я сама еще не определилась, чего хочу больше. Тем временем, противники кружили друг против друга по небольшому пространству между деревьями.

— Смотри, милая, как я с ним разделаюсь. Потом у тебя уже не останется выбора.

Я поняла, что он несет этот бред, для того, чтобы вывести Валентина из себя. И по реакции любимого было ясно, что Вацлав достиг цели. Если Валентин начнет действовать необдуманно против хладнокровного вампира — он проиграет.

Взвесив все "за" и "против", я решила, что пора вмешаться в мужские разборки и осторожно стала продвигаться к краю обрыва. Вампиры напряженно следили за поединком, не обращая на меня внимания.

— Это за мою женщину! — рыкнул Валентин, полоснув, не успевшего увернуться князя по щеке. Я с удивлением смотрела на своего мужчину и не узнавала: вместо правой руки из-под закатанного рукава куртки выглядывает волчья лапа с длинными когтями, на лице — клыкастый оскал, а из груди раздается утробное рычание. Пожалуй, даже я его такого боюсь.

— Это за тех, кто погиб по твоей вине, ублюдок! — Валентин снова кинулся на вампира, но тот ловко увернулся и достал из-за пояса кинжал.

— Дорогая, ты не против? — обратился он ко мне, не отводя взгляда от противника. — Согласись, что так будет честно. В конце концов, у него четыре кинжала, а у меня только один.

Он делал отвлекающие выпады, время от времени, машинально стирая с лица кровь.

Я не отвечала на его слова, боясь привлечь к себе ненужное внимание, но чуть не вскрикнула, когда вампир метнулся смазанным пятном и ранил Валентина в руку.

Нет. Нельзя! Шаг. Еще шаг. Ты сможешь! Ведь раньше получалось. Еще чуть-чуть!

— Эй! — мужчины обернулись на мой окрик и замерли в ужасе: я балансировала на самом краю обрыва, за моей спиной синей лентой вырисовывалась речка. Да, именно здесь князь серебряных пытался убить меня и именно здесь нашел свой конец. Возможно, что для меня все тоже закончится здесь.

Я зашаталась, взмахнув руками в попытке удержать равновесие. Из-под ног посыпались мелкие камушки и песок.

— Ни шагу! — крикнула я ошалевшим охранникам. — Я все равно прыгну быстрей.

— Не смей! — взревел Валентин, не решаясь делать движение в мою сторону.

— Лара! — одновременно взмолился вампир. В его глазах плескался страх. Неужели я и впрямь ему не безразлична?

— Я люблю тебя, — я послала в сторону Валентина сильную волну эмоций, окутывая его своим чувством. — А тебя ненавижу, — с улыбкой обратилась я к Вацлаву. — Я на все готова, лишь бы не быть с тобой. На все! Даже на это...

Сделав короткий прыжок назад, я стала падать, успев перед этим заметить, как Валентин бросается вперед, откидывая попадающихся на пути вампиров, а Вацлав опускается на колени.

Эпилог.

Я иду по тенистой аллее, поглаживая округлый животик через тонкую ткань плаща, и улыбаюсь. Осень выдалась теплая и сухая. Под ногами шуршат золотистые и бордовые листья, расстилаясь красивым ковром. Один желтый лист нахально спланировал мне на голову. Смеясь, я стряхнула его на землю, радуясь даже такой мелочи. Валентин оглядывается на звук моего смеха и машет рукой, Дима грозит пальцем, мол, не отвлекай своими глупостями от серьезного разговора.

Я умиленно вздыхаю: мои мужчины! А если бы я не совершила тогда свой сумасшедший прыжок, все могло сложиться иначе. С того временя прошло уже сорок восемь лет. Я точно знаю, потому что Диме сейчас именно столько. Сорок восемь, хотя и противоречивых, но счастливых лет...

Тогда все были настолько счастливы, увидев меня живой и невредимой, что даже забыли удивиться по поводу моей развившейся способности. Вацлав так и стоял на коленях, когда я плавно опустилась на то же место, с которого недавно спрыгнула. Валентин бросился ко мне, обняв, словно ожившую покойницу. Я впервые видела, как по его лицу текут слезы. Потом только разглядела, что его одежда изорвана, а рука кровоточит, и теперь уже плакала я. А потом смеялась. Дошло, наконец, что все получилось.

Воспользовавшись неразберихой, оборотни профессионально скрутили вампиров. Валентин мудро решил, правда, не без моей помощи, что убийство князя выйдет нам боком и просто велел связать всю компанию. Конечно, от веревок они должны были быстро освободиться, но транспорт мы у них конфисковали.

Меня поместили на заднее сидение джипа, втиснув в надежные объятия Валентина, который без конца твердил, что глаз с меня теперь не спустит. Когда мы тронулись, я, не удержавшись, обернулась и с удивлением увидела, как Ирина, что-то приговаривая, нежно стирает кровь с щеки Вацлава, а тот, прищурившись, внимательно смотрит на нее.

Я покачала головой — куда катится мир? Мне уже было почти жалко вампира. Она ведь так просто от него не отлипнет.

Мои воспоминания перенесли меня на свадьбу. Да, я все-таки добилась от оборотня, используя угрозы и скандалы, того, чтобы оформить наши отношения по-человечески, в прямом смысле этого слова. Я убедила его, что, не будучи оборотнем, никак не воспринимаю их бесполезные метки. Правда, пока дело дошло до ЗАГСа невеста щеголяла уже довольно большим животиком и уставала от всей этой суеты неимоверно. А еще была недовольна тем, что Ирина притащила на мою свадьбу своего жениха. Я бы, конечно, не была против, если бы женихом не оказался Вацлав, о чем нас не сочли нужным проинформировать заранее, и если бы Валентин не порывался его прибить.

Я ухмыляюсь, вспоминая об этом. Да, было весело. Сейчас, конечно, все изменилось. Мир изменился. Люди потерялись на фоне вампиров, которые заправляли всем, установив на Земле такой порядок, который им был нужен. Люди теперь не допускаются к власти. Во главе каждого государства стоит свой Совет старейшин, со своим князем. И вампиры по-прежнему воюют с оборотнями. Но нам повезло: Валентин с Вацлавом заключили мирный договор. Так что пока все спокойно. Да, нам пришлось смириться с вампиром, поняв, что он без ума от своей кериды. Я смеюсь, представляя себе эту парочку. Ирина получила не совсем то, на что рассчитывала. Вацлав, к ее огромному сожалению, не позволяет вить из себя веревки, жестко пресекая любые взгляды на сторону. Он даже запирал ее одно время в своем особняке, наказывая таким образом за излишнее кокетство. Удивительно, но Ирине понравилось такое собственническое отношение. Она говорит, что с таким мужем, как Вацлав, совсем не тянет на измены и, кажется, действительно счастливой.

А еще, долгое время меня мучил вопрос: получила ли я бессмертие? Каждый день, пока рос, а затем и взрослел Дима, я ожидала и боялась увидеть следы старения на своем лице. К счастью, мои опасения не подтвердились

Но кто знает, что ждет нас в будущем, что ждет моего малыша? Я кладу руку на живот и улыбаюсь, чувствуя ответное движение маленькой ножки...

Но это уже совсем другая история...