Ведьмин лес

Черный "Фокус" мчал сквозь ночь. Дорога была пуста — наш путь лежал в стороне от оживленных трасс и городов.

Я вжалась в кресло, стараясь не смотреть на обочины, мелькавшие в свете фар. Только уверенное, спокойное лицо Ростислава удерживало меня от паники. За три часа он не произнес ни слова. Он вообще ничего не сказал после того, как коротко бросил мне: "В машину". Я хотела спросить, куда мы едем, что случилось, но не решалась — с каждым часом его лицо все темнело. Губы были крепко сжаты, брови сошлись на переносице, он весь был где-то далеко.

Начало вечера не предвещало ничего особенного: темнело, мы сидели в кафе и уже собирались поехать домой. Выходя, столкнулись с компанией студентов. В этом не было ничего удивительного — отсюда рукой подать до общежитий. Ребята, не смущаясь, здоровались с Ростиславом и разглядывали меня. Это тоже не удивляло: студентам всегда любопытно, с кем проводит вечера неженатый преподаватель. Ростислав задержался, спрашивал их о каких-то мелочах, без труда вспоминая имена.

И тут прозвучали те самые слова. Кто-то обронил, что Борис с ребятами уехали к Черному озеру — отдохнуть на природе и "покопать", если получится. Я почувствовала как его спина под моей рукой закаменела. Ростислав не изменился в лице, но стоило двери за нами закрыться, как он почти бегом бросился к своему "Форду".

И вот теперь я ждала развязки, не решаясь прервать молчание.

Мелькнул указатель и автомобиль стал снижать скорость. Мы въехали в деревню. Единственная асфальтированная улица была неосвещена.

Ростислав резко затормозил возле обшитого шифером дома, в окнах которого горел свет. На стук долго не было ответа, но, наконец, послышались шаги. Хозяин, попытавшийся было возмутиться наглостью ночного гостя, сник под тяжелым взглядом. Мне стало жаль дядьку: мало кто мог противостоять моему спутнику, если он чего-то хотел. Я вот не могла.

Приоткрыв окно, я прислушалась. Ростислав расспрашивал о ребятах, которые должны были быть где-то здесь.

Мужик вспомнил их и даже вышел на дорогу показать, в какую сторону ехать. Когда он посмотрел в сторону черневшего вдалеке леса, то замкнулся и поспешил закончить разговор.

Еще полчаса по заросшему проселку, через поле, по лесу, и мы добрались до озера. На самом краю леса стояла избушка, такая ветхая, что оставалось загадкой, почему она до сих пор не развалилась. На берегу стояло несколько палаток и машины. Горел костер, играла музыка, слышался смех. А вот и Борис с компанией.

Ростислав быстрым шагом направился к костру. Резкие движения, застывшая спина — даже не видеть лица, чтобы понять, насколько он был зол. Многие вскочили на ноги, когда перед ними внезапно выросла темная фигура преподавателя. Послышались нестройные приветствия. Кто-то подвинулся, предлагая присесть.

— Вам что, другого места не нашлось? Я же предупреждал: на надо сюда ходить! — Я поежилась, радуясь, что его гнев направлен не на меня. Он не кричал — Ростислав относился к тому типу, который в гневе начинает говорить тише, медленнее, вкладывая в слова такую силу, что болезненно впечатывали свою злость в собеседника. — Вы сегодня копали? Вы трогали курган на поляне?

Кто-то закивал, кто-то невнятно утвердительно забормотал.

— Быстро собирайтесь и валим отсюда. Это не игрушки. Как вы думаете, почему местные до сих пор не облюбовали под купания и пикники это место? Или вы считаете, что рассказы про запретный лес — плод воображения суеверных и недалеких людей?

— Некоторые действительно пошли собираться, кто-то, стоял, не решаясь ни возразить ни уйти. Один из ребят шагнул к Ростиславу.

— Почему это мы должны уезжать? Ростислав Игоревич, вы хороший преподаватель, я уважаю вас, но не понимаю, почему должен отчитываться о нашей частной поездке. Никуда мы не уйдем, тут вам не институт.

Я узнала его — это был Борис Погорелов, мы встречались в институте. Ростислав не только читал лекции, но и возглавлял исторический клуб: они с ребятами собирали местные истории, фольклор, диалекты. Пару раз в год Ростислав договаривался о поездках на раскопки. Видимо на этот раз студенты решили сами поискать себе приключений.

Мой спутник хотел ему ответить, но, подавившись почти слетевшими с губ словами, вдруг замер, прислушиваясь. Потом огляделся, с шумом втянул воздух. И изменившимся голосом приказал:

— Быстро в избу. Оставьте вещи, ничего с ними не случится.

Никто не посмел возражать. Даже я, хотя и не была проштрафившейся студенткой, сначала послушалась и только ступив на крыльцо поняла, что делаю. От неожиданности замерла, неловко поставив ногу. Ростислав подтолкнул меня к двери.

— Давай, торопись

Кто-то попытался спросить, чем им поможет старая развалюха, но Ростислав рыкнул и они снова замолчали. Кто-то додумался взять фонарь. Изба на удивление хорошо сохранилась, учитывая, настолько дряхлой она выглядела снаружи. Возле намертво закрытого ставнями окна стоял стол и несколько лавок. Внутри было чисто и те, кому не хватило места, уселись прямо на пол. Дверь с грохотом захлопнулась. Ростислав остался с другой стороны.

Все замолчали, прислушиваясь. Было чувство, что вокруг избушки сгустилась темнота, ужас стал физически ощутимым. Будто черная дыра открылась за стенами. Я огляделась: нет, не только мне так показалось. Кто-то смотрел в пространство, полностью поглощенный своими мыслями, кто-то прятал глаза, не желая показывать страх, а кто-то, напротив, растерянно искал в чужих лицах уверенность. Разум протестовал, не находя объективных причин бояться. Казалось, вот-вот Ростислав откроет дверь, скажет, что это дурацкая шутка и засмеется.

Проходили минуты. Ничего не менялось. Снаружи было тихо. Обстановка по-прежнему оставалась гнетущей, но человек ко всему может привыкнуть. Постепенно лица стали менее встревоженными, а позы — более расслабленными. Кто-то нервно усмехнулся, потешаясь над детским страхом.

И тут раздался вой. Сначала негромкий, звук нарастал, ширился, волнами обрушиваясь на нас. Монотонный, на одной ноте он врывался в голову, в клочья разрывал сердце. Хотелось тоже кричать, вскочить и бежать — все равно куда, только бы подальше. Ноги судорожно дернулись. Я почувствовала, как зашевелились волосы. Не будь они заплетены в косу — наверняка встали бы дыбом.

А потом снова наступила тишина. На этот раз оглушающая.

За стеной послышались шаги. Потом шум и тяжелый удар о стену. Такой силы, что с потолка посыпалась труха.

Я закусила губу. Ростислав был там. И, вполне возможно, это его нечто швырнуло о стену. Или его уже нет, а оно ломится сюда, к нам, к живому теплу.

Еще удар.

Снова шум борьбы, болезненный стон-вскрик, тем же нечеловеческим, проникающим под кожу голосом. И удаляющиеся шаги.

Мы замерли, встревожено переглядываясь, не решалясь поверить в то, что все так быстро закончилось.

И, правда: вскоре послышался возня, тихие скребки по стене. А потом раздался стук в дверь. Уверенный и... обыденный. Человеческий. Все насторожились.

— Это я. Открывайте.

Ростислав. Голос звучал не совсем ровно, но сразу стало как-то светлее. Или это мне так показалось. Ребята оживились. Один парень дернулся было открыть, но Борис остановил его.

— Сиди! — И громко добавил в сторону двери. — Чем докажешь что это ты? Мало ли что за это время случилось!

— Твою мать, когда ты сюда лез, то ни одного моего урока не вспомнил. А тут сразу вдруг мозги включились! — Он добавил еще пару неласковых его адрес.

Тут уже я, не колеблясь, открыла дверь, не обращая внимания на попытки меня остановить. Вот уж никогда не думала, что буду радоваться, услышав ругательства.

Ростислав стоял в сенях, прислонившись к косяку. Он выглядел нормально, разве что был немного бледноват. Мне показалось, что в руках у Ростислава блеснул клинок. Но, когда я присмотрелась, руки его были пусты. Я прошептала:

— Ты как?

— Жить буду... если до рассвета она нас не сожрет.

И чуть обозначил улыбку уголком губ — от такого привычного выражения у меня потеплело в груди. Явно сделав над собой усилие, Ростислав оторвался от стены и шагнул в избу. Уселся прямо у порога, опершись спиной о стену и плотно запахнув кожаную куртку.

Я шагнула к нему, но на пути встал Борис, который, стоило ситуации хоть немного разрядиться, снова решил командовать. Он набросился на меня:

— Ты поступила безответственно. А если бы там было это чудище? Разве так можно? Ты поставила наши жизни под угрозу!

Похоже, от страха у него началось словесное недержание. Вот только я была не его сокурсницей. И он мне мешал. Ростислав выглядел вполне обычно, но что-то было не в порядке, я чувствовала. А тут этот. Захотелось вцепиться ему в волосы, отбросить в сторону. Сдержав раздражение, я ответила ему, копируя манеру Ростислава.

— Ты идиот. Зря Ростислав тратил на тебя свое время. Ты не помнишь даже самого основного с занятий. Нечисть не может ругаться, она боится мата. Это верный признак. А о чужих жизнях следовало думать до того, как приехали сюда. Хотел за счет чужого авторитета подняться? Получи, распишись.

Ростислав тихо прервал меня:

— Лида, не ругайся на них. Дети просто заигрались.

Борис нахмурился, хотел что-то сказать, но, наткнувшись на мой взгляд, промолчал, отошел обратно к лавкам. Садиться не стал. Ростислав на него и не посмотрел.

Я села рядом, пригляделась внимательно. Шепнула, чтобы ребята не услышали:

— С тобой все хорошо?

Не ответил. Я отвернулась, стало обидно. Ну да, чего ему отчитываться. Когда Ростислав был рядом, я чувствовала себя в безопасности. Каким бы ни было его ко мне отношение, он будет защищать и меня и ребят столько, сколько сможет. Из-за этого в него всегда было легко влюбиться. Даже, наверное, полюбить.

Снова стало тихо. Никто не решался прервать молчание, хотя воздух просто гудел от любопытства. Наконец, одна из девчонок спросила:

— А что это было?

И получила в ответ усталый взгляд своего преподавателя.

— Не думаю, что это хорошая идея — называть в самый темный час тварь, которая рыскает за стеной. До утра еще много времени, а в доме давно не жили — кто знает, сколько выдержит его защита.

Спросившая съежилась и замолчала, но ее вопрос словно породил лавину других.

— А если не называть, ты можешь рассказать, что там?

— Нет. Рассветет, она уйдет в лес — туда, где нет солнца. Тогда расскажу.

Потянулись часы. То и дело ребята пытались завязать разговор, но тут же прерывались, не решаясь тревожить тишину. Только Борис то и дело принимался шагать из угла в угол, пока ребята не заставляли его прекратить. Но помогало ненадолго.

К двум ночи стало слышно, как кто-то большой бродит вокруг дома. Вот подошел совсем близко. Поскреб по бревнам. Заскрипели от удара ставни, несколько девчонок уже плакал от страха. Словно в ответ на их всхлипывания раздался негромкий болезненный стон. Удаляющиеся шаги. И тишина.

Ростислав одобрительно прокомментировал:

— Дом все же держится — не пустил ее. Хозяин строил на совесть.

Его голос будто сорвал сковавшее нас молчание. Первым зашевелился неудачливый заводила.

— Будто в клетке сидим! — Борис был на грани паники. Даже желание сохранить лицо уже не спасало. — Как в зоопарке, только зверь снаружи.

Была в его словах правда, но не стоило об этом распространяться. И без того его метания из угла в угол, накаляли обстановку.

— Дверь открыта — можешь выйти, — язвительно сказал кто-то.

Я тоже не удержалась от упрека:

— Не стоит так говорить о доме, спасшем нас всех, — парень метнул на меня злобный взгляд.

— Интересно, что ты заговорил о клетках. Да еще с открытыми дверцами. — Ростислав невесело засмеялся. — Особенно если учесть, что твой поступок, который привел нас всех сюда, по сути, есть побег из незапертой клетки. Ограничения, которые тебе показались глупыми, были для защиты, а не для покушения на твою свободу. Ты мог идти куда глаза глядят. Вот только зачем других потащил?

Я спросила:

— Почему она ушла?

Ростислав ответил сразу, хотя до того казался погруженным в свои мысли.

— Она не ушла. Она лежит у кромки леса, спрятавшись в тенях, и ждет.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую.

— И как я сама не догадалась!

Он, как всегда, не обратил внимания на язвительное замечание, и снова замолчал.

Истратив запасы страха, ребята постепенно успокоились, некоторые даже уснули, тем более что нежить не давала о себе знать.

Я сидела, изредка проверяя время. Сна не было. Украдкой поглядывала на своего спутника. Его состояние по прежнему казалось мне куда худшим, чем он показывал, но это были лишь ощущения. Что-то не так. Слишком бледным был Ростислав. Даже в теплом свете фонаря. Мне вспомнился удар о стену. Я присела поближе. Бес с ней, с гордостью. Тронула за плечо, чтобы в этот раз не сделал вид, будто не слышит.

— Ты в порядке?

Ростислав поднял голову. Его взгляд мне не понравился — мутный, будто ему было трудно смотреть, равнодушный. От его движения на пол упала темная капля. Из-за неяркого освещения она казалась черной и я не сразу поняла, что это кровь.

— Блин!

Ростислав бросил быстрый взгляд в сторону ребят, но они уже давно не обращали на нас внимания. Потом все же посмотрел на меня.

— Тише. Все нормально. Все равно до утра ничего не изменится. Утром будет легче. Думаю, мы выберемся. Только я не смог послать сообщение о том, что нам требуется помощь — здесь связи нет.

— Но надо же перевязать! Ты кровью истечешь!

Он ласково улыбнулся мне. И эта непривычная улыбка встревожила меня еще больше.

— Нет. Не истеку. Но мне лучше не трогаться с места. — И добавил, уже совсем другим тоном, таким непривычным — мягким, просящим: — Поговори со мной. А то вырублюсь. И тогда действительно могу помереть.

И мы говорили. О пустяках, вроде нового фильма, на который ходили, о ремонте в популярном кафе, после которого там стало совсем неуютно. Постепенно темы иссякали. А до рассвета еще было не меньше полутора часов. Ребята лежали вповалку, в избе стояла сонная тишина, нарушаемая только сопением.

Вдруг я заметила шевеление в углу. Там определенно что-то было.

— Покажись, кто ты есть! — Раздалась над ухом старая формула, о которой, еще когда я сама училась, на лекциях рассказывал Ростислав.

Хотя он произнес ее совсем тихо, в его словах было достаточно силы, и тень из угла послушно вышла на свет.

То, что было тенью в углу, оказалось кикиморой. Маленьким зверьком с покрытым черным мехом тельцем, старушечьим лицом, тоненькими руками и ногами. Она была одета в сарафанчик, болтавшийся на широких лямках, а голова по-старушечьи повязана платочком.

Жесткая рука зажала мне рот, погасив готовый вырваться вскрик. Горячее дыхание коснулось волос:

— Тише.

Я замерла, боясь ему повредить. Ростислав осторожно отнял руку.

Все мои представления о мире рушились. Я с увлечением изучала фольклор и мифологию, но никогда не верила в существование тех, кого они описывали. Но вот оно — стоит передо мной и говорит тонким скрипучим голосом:

— Здравствуй, хозяин. Давно здесь людей не было. Мы думали, уходить придется — дом чуть жив.

— Мы ненадолго. Так что лучше вам уйти. Если хочешь, скажу. чтобы вас забрали.

Кикимора просто залучилась счастьем. Она суетливо утерла слезинку и посмотрела на меня.

— А хозяйка что скажет?

Я против воли улыбнулась — и знала же, что если не понравишься кикиморе, она своими пакостями замучает, но она была такая милая, с таким обожанием смотрела на Ростислава...

Вспомнив еще кое-то с лекций, я протянула ей сушку, завалявшуюся в кармане.

— Возьми, да помни добро, — формула легко слетела с губ.

Кикимора жадно схватила сушку и спрятала в карман. Деловито оглядевшись, она махнула рукой в сторону спавших ребят. Потом озабоченно осмотрела Ростислава.

— Плохо, хозяин, плохая рана.

— Да.

— До утра может стать еще хуже.

— Ты поможешь?

Кикимора задумалась. Должно быть то, о чем он просил было не слишком просто.

— Дашь слово, что заберешь нас?

— Даю.

Кикимора деловито отодвинула полы куртки. Я зажала рот рукой, в который раз за вечер сдерживая крик. Рубашка была разорвана и пропиталась кровью, наискось через всю грудь тянулись пять глубоких ран с отвратительно вывернутыми отекшими черными краями: четыре в ряд и одна в стороне. Но, когда кикимора стянула остатки рубашки, я увидела, что им будто не несколько часов, а несколько дней. Только из самой глубокой еще сочилась сукровица.

Недовольно покачав головой, кикимора прижала ладошки к груди чуть выше ран и закрыла глаза. Сначала ничего не изменилось, а потом я увидела, что ее шерстка потускнела, а края ран утратили черноту. Прошел и отек.

— Хватит. Спасибо тебе.

Ростислав ласково улыбнулся существу.

— А теперь спрячься, скоро светать начнет. И сними с ребят морок — пусть уже просыпаются.

Кикимора исчезла так быстро, что я была готова поверить, будто она мне приснилась. Ребята почти сразу же очнулись.

В маленьком окошке забрезжил слабый свет. Ростислав бросил на него взгляд и спросил:

— Вы спрашивали, что за тварь сегодня натворила дел?

Все сразу замолчали и приготовились слушать: должно быть, сказалась привычка.

— Вы, наверное, помните с лекций эту историю. Иначе не приехали бы сюда. Местные всегда боялись этого места. С годами, память о причинах страха стерлась, появились какие-то новые легенды. Но смельчаков, которые решились бы нарушить соблюдаемый веками запрет, не находилось. — Ростислав бросил язвительный взгляд на Бориса. — Собственно источником историй является не Ведьмин лес, а поляна недалеко отсюда. Там ничего не растет, а в центре курган — Ведьмина могила. Поговаривают, что в ненастье оттуда слышен вой, а в самую короткую и самую длинную ночь можно увидеть, как дух ведьмы появляется на поляне.

— Но кто она такая? Это известно?

— Мне известно. Раньше, очень давно, здесь был большой город. И однажды в нем родился ребенок, девочка. Она родилась человеком, без малейшего волшебного дара. Но, когда девочка выросла, ей больше всего на свете захотелось получить волшебную силу. Надо сказать, способы получить дар неестественным путем есть. Только слишком велика цена. Вы ведь знаете, простой ведьме, которая может разве что порчу навести да сглазить и то обязательно надо кому-то передать силу, иначе она будет долго мучиться перед смертью. Такой же могучей, как похороненная здесь, грозит не только страшная смерть, но и не менее страшное посмертие: души истинных темных не могут сами освободиться от проклятой плоти. Так появляется нежить. Героиня истории этого не испугалась и решила, что простой женщиной ей быть мало. Прошло время, она добилась своего и обрела действительно великую силу. И великую ненависть всех, кто знал о ее существовании. Потому что, перейдя запретную черту, ведьма забыла о том, что так дорого обычному человеку. За свой дар она заплатила щедро. Жизнью — своей и чужой. Погибшими навечно душами и чужой кровью. Когда она добилась своей цели и обрела дар, то уже не смогла остановиться. Она убивала и разрушала жизни, целые цепочки судеб. Погубила много славных родов. Ведьма стала настоящим бедствием для города. Многие пытались ее убить, но безуспешно. Тогда нашелся кто-то знающий, и он позвал белого оборотня...

Борис раздраженно пробормотал:

— Оборотни, ведьмы, ритуалы, белые, темные! Что за глупости?

— Темные — те, что родились обычными людьми, но получили волшебные способности неестественным путем. Чаще всего это темные оборотни, ими движет только голод, они не могут контролировать себя и умирают в течение лунного цикла. Но иногда появляются и такие как эта ведьма. Белые же рождены с даром. Для них смена обличья лишь смена формы — разум остается ясен, это доказательство того, что род их произошел от богов. Так вот, белый оборотень смог справиться с ведьмой. Она не передала свой дар, тело ее не сожгли, не отпустили душу к предкам, и не дали вернуться, а прибили к земле осиновым колом, забросали ветками и засыпали землей. Оборотень пытался уговорить их отпустить душу, но жители были слишком злы на ведьму. Поляну окружили волшебными запретами — ведь такой мертвец редко лежит покойно. Так что рассказы о том, как ведьма ходит по поляне, скорее всего, правда. И про вой тоже. Вы, когда потревожили могилу, разрушили запреты. Она поднялась. Но уже не бестелесным духом, а темной тварью. Если бы она убила кого-то сегодня, то стала бы еще сильнее. Но это дело времени, деревня ведь рядом. Сейчас я ее разозлил, и тварь сосредоточилась на нас. Будем надеяться, что этого будет достаточно.

Студенты тихонько зашептались, уважительно поглядывая на Ростислава. А он прикрыл глаза и замолчал, наверное, посчитал, что сказал достаточно. Сейчас он выглядел куда лучше, бледность прошла, да и поза уже не была такой напряженной.

— Но как мы выберемся?

— Никак. Мы подождем. Я думаю, через несколько часов будет помощь.

— Что за помощь? От кого?

— Скоро все увидите.

Одна из девушек, маленькая, светловолосая, с очками, смешно сидящими на самом кончике носа, вскинула голову.

— Я вспомнила. Мне бабушка рассказывала — она была из этих мест. Эту поляну называли, — Ростислав резко повернулся к ней, но остановить не успел, — Милавкиной. Но она не говорила про ведьму. Говорила будто Милавка повесилась на поляне и там же ее и похоронили — поп на кладбище не пустил.

Мне почудилось, будто, тихо звеня, осыпается тончайшее стекло. Девушка испуганно приложила ладонь ко рту. Устало откинувшись обратно на стену, Ростислав протянул:

— Спасибо Лена. Этого нам как раз не хватало для полноты картины. Имени нечисти. К сожалению, будь она просто самоубийцей, мы бы не сидели здесь, ожидая смерти или спасения. Теперь уже скорее первого.

Он поднял глаза. Мы невольно повторили его движение. Внутренность избы на глазах стала ветшать. С потолка посыпалась труха, по крепким бревнам побежали трещины, дерево приобрело пепельный цвет, кое-где рассыпаясь в прах. Ставни скрипнули, одна половинка повисла криво. Чуть дрогнули сенцы: нижние венцы перекосились, под окном затемнело подгнившее дерево. Когда изменения остановились, Ростислав удовлетворенно кивнул.

— Ну вот. Последняя наша защита пала. Так что сидеть здесь больше нет смысла. Быстро поднимайтесь и по очереди выходите к машинам в том порядке, в котором будете садиться. Как можно быстрее. Тварь еще далеко, может, успеем.

Первая пятерка гуськом направилась к автомобилю, напряженно оглядываясь. Я стояла на крыльце, остальные торчали в дверях, не в силах переступить порог. Стены уже не могли нас защитить, но остаться с неприкрытой спиной было страшно. Ростислав отошел в сторону, вглядываясь в лес. Несмотря на солнце, он выглядел на редкость неласково — под еловые ветви не проникало ни лучика. На этом фоне яркие палатки смотрелись нелепо. Кто-то было дернулся к ним, но товарищи потащили его за собой. Видимо ночь их все же чему-то научила. Когда они уселись, Ростислав, что-то объясняющий водителю, отошел с напутствием:

— Как можно быстрее, Вова, я не уверен, что она не нападет на машину.

Автомобиль только-только развернулся, когда моего слуха коснулся равномерный ритмичный звук. Я не сразу сообразила что это. А когда сообразила — закусила до крови губу, хотя больше всего на свете желала закричать. Так, чтобы заглушить звук приближающейся смерти. Но я не имела права. Паника не поможет. Ростислав не мог не слышать того же, что и я. Он давно уже посматривал в том направлении, но никак не показал, что обстановка изменилась.

Он чуть ли не за шкирку вытащил водителя второй машины — у того от страха отказали ноги. Ребята успели сесть, автомобиль стал разворачиваться, когда между деревьев мелькнула грязно-бурая шерсть. И теперь я не только слышала, но и видела, как жуткие лапы с кривыми когтями равномерно ударяют по земле, разбрасывая в стороны иголки.

Тварь не была похожа ни на одно животное. Она была огромной — с машину. Тусклая шерсть клочьями висела на худом теле. Голова, размером с конскую, но с огромной хищной пастью, была лысой, обтянутой тусклой серо-желтой кожей, которая подчеркивала неестественно-красную радужку глаз. Клыки выпирали из пасти. Поперек груди тянулся набухший шрам, из-под засохшей корки сочилась черная жижа. Судя по тому, как она хромала, рана причиняла сильную боль.

Она приостановилась, глядя то на нас, то на ребят в машине. Я встретилась с тварью взглядом и поняла, что не могу пошевелиться. За спиной ругались парни, рыдали девушки. Но мне казалось, будто они стояли далеко-далеко. Здесь же была только я и тварь, чьи красные глаза смотрели на меня. Вдруг мир снова ожил: между мной и тварью встала темная фигура.

Ростислав стоял, прочно упершись ногами в землю, он немного горбился, должно быть из-за ран. Руки расслабленно свисали, ладони были раскрыты — все говорило о полном спокойствии.

Ребята затихли, и теперь было слышно только тяжелое дыхание.

Взревел мотор — водитель второй машины оказался достаточно разумен, чтобы окончательно не поддаться чувствам и уехать, пока еще есть возможность.

Этот звук подстегнул тварь. Коротко рыкнув, она глянула на нас, на уезжающую машину и бросилась на Ростислава. Он сделал шаг навстречу и, уворачиваясь от лап, ударил тварь в брюхо появившимся прямо в руке мечом. На клинке остались черные разводы, но тварь даже не заметила раны.

Казалось, что теперь, когда Ростислав остался позади, нежить бросится на нас, но она даже не посмотрела в нашу сторону. Развернулась к Ростиславу, зашипела и снова бросилась в атаку.

Было страшно, но оторвать взгляд от происходящего на поляне я не могла. Я и представить не могла, что когда-то увижу такое. Мне казалось, в моей жизни случались страшные события, но теперь это виделось такой мелочью.

Из-за того, что они двигались очень быстро, взгляд выхватывал только отдельные картины. Вот тварь достала Ростислава лапой. Он уклонился от когтей, но удар свалил его с ног. Перекатившись, Ростислав вскочил на ноги. И тут же сам бросился вперед. На серой морде набух темной жижей глубокий порез. Расплата наступила мгновенно — зубы вошли в предплечье, разрывая тело. Ростислав побледнел, но не отступил. Перехватив меч левой рукой, он снова пошел вперед. Мне казалось, что еще удар — и Ростислав не сможет увернуться, упадет и больше не поднимется.

Новая атака. Ростислав отлетел к стене. Раздался глухой удар и наступила тишина. Тварь подошла, нюхнула воздух над ним, недовольно затрясла мордой и повернулась к нам. Снова взгляд красных глаз парализовал меня. Он приближался. Не стоило сомневаться: именно я буду следующей. Сквозь пелену ужаса, застилающую мне глаза, я боковым взглядом разглядела движение. Не знаю, откуда во мне взялось столько силы воли, но я не посмотрела на Ростислава, который тяжело опираясь на стену поднимался, и снова сосредоточилась на глазах твари. Она не должна знать, что за ее спиной. Мне уже был слышен звук ее дыхания, когда Ростислав окликнул тварь:

— Милавка, а я все еще здесь.

Несмотря на размеры нечисти, не прошло и секунды, как она уже летела на Ростислава.

Он повел перед собой мечом, очертания лезвия смазались, сверкнул серебристый полукруг, и тварь промахнулась. Пропустив ее мимо, Ростислав рубанул по лапе. Та подломилась и бурая туша воя покатилась по земле. Я тряхнула головой, не понимая, как это она его не задела, ведь Ростислав не сдвинулся с места. Тварь такими сомнениями не мучилась. На трех лапах она снова бросилась в атаку. Но теперь преимущество было на стороне Ростислава.

Дальше начался кошмар. Я никогда не видела смерти. А такой смерти, думаю, не видел никто из обычных людей. Изрубленная в куски, нежить продолжала бросаться на Ростислава, не обращая внимания на пропитавшую шерсть и траву черную кровь, на то, что ее атаки не достигают цели, на новые раны.

В конце она уже не нападала — пыталась подняться, яростно рыча и подвывая, но не могла. Агония длилась и длилась. Мы как завороженные смотрели, не в силах отвести взгляд. Неожиданно стало тихо, чудовище неподвижно вытянулось. Ростислав, неотрывно следящий за нежитью, наконец, расслабился.

— Все.

Меч тут же исчез, просто растаял в воздухе. На земле теперь лежало грязное темно-коричневое тело. Оно меняло очертания, уменьшалось в размерах и, прежде чем кто-то сумел толком разглядеть нежить, превратилось в обнаженную женщину. Ран не было, как и следов разложения. Казалось, она просто заснула.

Все тем же приказным тоном, что и раньше, Ростислав, как ни в чем ни бывало, прикрикнул:

— Хватит пялиться, имейте уважение. — Подошел, накинул изодранную куртку на тело. Когда он повернулся к ребятам, многих перекосило, хотя теперь его грудь и живот выглядели далеко не так жутко, как ночью. — Возвращайтесь в город. Завтра все собираемся в моем доме. Передайте тем, что уже уехали. Никаких отговорок. Это уже не шутки. Не придете — из-под земли достану.

Все будто очнулись. Борис впервые с ночи подал голос:

— Но что это было?

Ростислав стоял перед ними почти как на лекции. Прямой, уверенный. Я заметила, что правую руку он плотно прижимал к телу. Сложно было понять, насколько с ней плохо — темная рубашка почти скрывала и кровь и раны. И слова были торжественные, так неподходящие обстановке и все же поразительно созвучные тому, что я чувствовала.

— Это — та самая ведьма. Смерть возвращает все на круги своя. Ее душа была в клетке темного дара, а тело — изуродовано им. Теперь дверца открыта, душа освободилась, а тело очистилось. Когда огонь сожжет плоть, она когда-нибудь сможет возродиться. Посмотрите и запомните: такова цена за колдовскую силу для тех, кто не родился с ней. Хорошенько подумайте в следующий раз, прежде чем играть с такими вещами.

Видя, что многие не могут оторвать взгляда от мертвой, Ростислав разворачивал каждого и пихал к машинам, раздраженно ругаясь. Вскоре мы остались вдвоем.

— А мы почему не едем? Давай я поведу, если в этом проблема. Я не мастер, но до твоего дома как-нибудь доберемся.

Ростислав с подозрением посмотрел на меня.

— Что?

— С тобой все хорошо?

— Если ты думаешь, что я собираюсь рыдать и биться о стены, то отвечаю сразу: не собираюсь. Пока. Вот вечером, когда подумаю обо всем, скорее всего, займусь именно этим. У тебя будет эксклюзивная возможность меня успокаивать.

Несмотря на попытки шутить, я была близка к истерике, но держалась. Надо сначала выбраться отсюда. Я с сомнением посмотрела на его руку.

— Давай хоть перебинтую.

Ростислав протянул мне ключи от "Форда". Но я не успела достать аптечку, когда раздался шум мотора и к нам выехало два "Уазика": обычный, с тентом, и "буханка" с красным крестом.

Пробормотав "наконец-то", Ростислав вышел на дорогу. Я пошла за ним — мне хотелось увидеть, что же за помощь он ждал. Двое мужчин в форме неловко опустили протянутые для приветствия руки, увидев его плечо. Молоденькая девушка в форме, поверх которой был наброшен белый халат, вылезла из "буханки" и с интересом нас разглядывала.

— Ну и что у вас тут?

— Да так. Нарвались на маленькие приключения.

— Ага, маленькие, — скептически повторила девушка.

— Лида, знакомьтесь, это Женя. Это...

Женька махнула рукой.

— Потом познакомимся. Ну-ка залазь в салон.

Ростислав подчинился. Из салона доносился невнятный разговор, щедро пересыпаемый ругательствами в адрес Женькиных неловких рук и "девичьей нежности" Ростислава.

Мужчины осматривали поляну, избу, записывали. фотографировали, переговаривались.

Женька выскочила из "буханки", и, шустро нырнув в салон второго "Уазика", вытащила оттуда стопку одежды. Запрыгнула обратно.

— Хорошо, что я взяла твою форму — как чувствовала, что понадобится, когда мы отследили твою машину аккурат в месте аномалии. Держи.

Ростислав, немного неуверенно вышел из машины. В ярком свете он выглядел неважно — бледный, с пропитанными кровью брюками и широкими бинтами, стягивающими грудь. Возле ключицы сквозь повязку проглядывало красное. Взяв одежду, он ушел за машины. Приехавшие мужчины переглянулись, но ничего не сказали. Меня вообще удивляло их поведение: будто бы ничего особенного не произошло.

Я потерянно оглядывалась по сторонам, пытаясь найти для себя место. Никогда не чувствовала себя более нелепой и ненужной. Здесь все друг друга знали, и, что важнее, понимали, что происходит и что с этим нужно делать. А я оказалась вне этого круга.

Ростислав вернулся скоро. Он не стал одевать куртку, только набросил ее на плечи. Я отметила, что она форменная — на плечах сверкнули капитанские погоны. Взяв у одного из военных сигарету, он устроился на крыльце. Мужчины уселись рядом. Я старалась не показывать, что прислушиваюсь к разговору, а сама ловила крупицы информации.

— Прости, что не успели. Информация пришла только утром.

— Да не важно. Мы бы прекрасно переждали в избе, если бы у кого-то не был слишком длинный язык. В любом случае тварь мертва. Что с ребятами теперь будет?

— Да ничего им не сделается. Хотя, конечно, раз уж они попали в эту систему, обратного хода нет. Подпишут расписку о неразглашении, а потом приспособим к делу. Обычно человек выбирает дорогу, но в этот раз дорога выбрала их сама. Они подошли слишком близко к перекрестку, когда приехали сюда.

Когда сигарета погасла, Ростислав тяжело поднялся.

— Ладно, прибирайтесь здесь, а мы поедем. Я не в том состоянии, чтобы вам помогать. Здесь кикиморка с домовым должны где-то быть — заберите с собой, я им обещал.

Попрощавшись, Ростислав все же отобрал у меня ключи и сам сел за руль.

— Может все-таки я поведу? У тебя лицо совсем серое.

— Лучше мое серое лицо, чем твое каменное. Ты в шоке и я не хочу чтобы, когда у тебя начнется отходняк, ты была за рулем. Не стоит слишком часто рисковать жизнью.

— А что это был за меч?

Чуть смущенно улыбнувшись, Ростислав объяснил, хотя я спрашивала не о том:

— Таких тварей почему-то не берет пуля, даже серебряная. Только клинок.

Я решила не заострять внимание на несоответствии его ответа вопросу, на это еще будет время.

И снова черный "Форд" мчался по трассе.

Когда в окне мелькнул указатель на выезде из деревни, я решилась спросить:

— Почему ты взял меня с собой?

Ростислав смутился.

— Честно говоря, сам не знаю. Не сообразил, что безопаснее тебе остаться в городе. Глупо конечно, прости.

— А почему они сразу не взяли с меня подписку о которой говорили? И не сказали, чтобы я завтра была, когда все остальные будут подписвывать.

— Члены семей офицеров не попадают под Указ "О соблюдении тайны".

Я вспыхнула.

— Я не член твоей семьи.

— Посмотрим, — ответил он уже обычным своим тоном.

Впервые за сутки я увидела на его лице улыбку. И снова все вернулось на круги своя. В груди поднималось привычное раздражение.