Последнее желание

Мохнатая низкорослая лошадка медленно тянула воз с дровами. Ею правил пожилой мужчина, рядом с которым сидел крохотный мальчонка.

— Гед, стой! Ох, дурной знак, — крикнул ему вдогонку мужчина, остановил лошадь и побежал следом.

Кым спешил в лагерь. Ноги так сильно вжимались в бока лошади, что казалось, вот-вот раздаться треск ребер. И все равно тщедушная скотина плелась еле-еле. Три месяца пути, больше похожего на бесконечное бегство, ни для кого даром не прошли. Сил почти не осталось. Умом парнишка понимал, что быстрее ехать не получится, но слишком страшно было подвести генерала Веломри и дело Стражей. Кым и без того не чувствовал себя достойным прислуживать им, слишком ничтожным он был и слабым для такой чести. Ни на мечах толком драться не умеет, ни двух слов связать не может, даже дар и тот абсолютно бесполезный достался. А сейчас бы кстати пришлась телепортация — щелк и ты уже на месте, опередив этих негодяев.

Кым что есть мочи заорал на лошадь, завидев на поляне меж расступившихся сосенок и елей палатку, к которой крадучись подбирались трое мальчишек. Скотинка честно попыталась прибавить, но от излишнего рвения споткнулась. Кым взмыл в воздух, влетел в палатку вперед головой и приземлился на что-то мягкое. Снаружи послушался дружный хохот, а прямо над ухом раздался полувсхлип-полувздох.

— Что за шум? — загремел голос генерала Веломри. Кым сжался в комок. — А ну вон пошли, паршивцы!

Снова кто-то вздохнул совсем рядом. Только тогда Кым сообразил, что придавил собой находившегося в палатке человека. Парнишка поспешно встал и протянул руку незнакомцу. В этот момент шторка со входа отвернулась и лучи восходящего солнца осветили лежавшую на полу женщину. Кым затаил дыхание. Он в жизни не видел подобной красоты. Короткие пепельные волосы обрамляли круглое личико с идеальными чертами. Огромные серые глаза, казалось, горели каким-то внутренним огнем. Именно они завораживали больше всего.

— Что здесь происходит? — на входе показалась внушительная фигура генерала.

— Все в порядке, дорогой, — отозвалась женщина.

— Я вижу, — генерал недовольно уставился на Кыма, от чего тому захотелось сквозь землю провалиться. — Что ты здесь делаешь, наглец? Разве ты не знаешь, что нарушил мой приказ, войдя сюда.

— Но... мальчишки, я хотел помешать им подсмотреть.

— А подсмотрел сам. Ты знаешь, что наказание за нарушение приказа генерала — смерть?

— Микаш, прекрати, ты пугаешь мальчика, — осадила его женщина, поднимаясь с земли. Невысокая и худенькая, на фоне генерала она выглядела сущим ребенком.

— Я забочусь о твоей безопасности.

— Если бы ты действительно заботился о моей безопасности, то не стал бы настаивать на остановке в Будескайске.

— Лайсве, давай не будем ругаться при посторонних. Что прикажешь с ним делать? — генерал махнул рукой в сторону испуганно взиравшего на их перепалку Кыма.

— Не знаю. Пусть будет моим помощником, раз все равно меня увидел.

— Какой-то безродный недоучка будет твоим помощником?! — опешил генерал.

— Ты так говоришь, как будто сам не был когда-то таким же безродным недоучкой.

— Лайсве, не при посторонних же!

Женщина закатила глаза.

— Мальчик, как твое имя?

Под ее ласковым взглядом Кым почувствовал прилив непонятной пьянящей удали.

— Кым, то есть Кымофей из Ясеньки, что в Заречном крае.

— Хорошо, Кым. Клянись честью Стража, что никому не расскажешь, что видел и слышал здесь.

— Клянусь.

— А теперь ступай, мне с мужем надо потолковать еще.

Поймав на себе свирепый взгляд генерала, Кым поспешил быстрей убраться из палатки. И все-таки он был рад, что так вышло. Мальчишки-конюхи гадали, что за таинственную персону сопровождает генерал, а, оказывается, это всего лишь его жена. Нет, ничего не всего лишь — она замечательная, самая лучшая женщина на свете. И теперь он, Кым, будет ее защищать, как верный Страж, не щадя даже собственной жизни.

— Лайсве, я устал, — продолжался разговор в палатке генерала.

— Я тоже. Все устали.

— Я устал от того, что ты постоянно недовольна. Я стараюсь, честное слово, стараюсь. Знаешь, чего мне стоило выпросить это сопровождение?

— Я не понимаю, зачем оно понадобилось. Без него мы бы двигались быстрее и уж куда как незаметнее. И нам бы не пришлось останавливаться в Будескайске.

— Но дорогая, я действительно не понимаю твоего предубеждения против этой стоянки. Петрас заверил нас в полной безопасности...

— Петрас заверил?!

— Он твой кузен. Я помню его с нашей свадьбы. Тогда он показался мне хорошим человеком.

— Ты не знаешь его так, как я.

— Больше нам никто помогать не согласился. Что ты предлагаешь делать? Бросить отряд, совсем еще юных мальчишек и стариков, посреди глуши?

— Это было бы для тебя не впервой. Вспомни, как ты заставил меня бросить сына, моего маленького Геда.

— Лайсве, прекрати! Он и мой сын тоже.

— Не заметно.

— Пойми, он слишком мал и слаб. Он бы не выдержал такого тяжелого пути. К тому же у него нет дара...

— Так вот в чем дело? Ты его бросил, ты заставил меня его бросить, потому что он пропущенный?

— Да нет же, Лайсве, просто без дара его не тронут. Так ему безопаснее. А когда... когда закончится война, когда мы победим, то вернемся к нему.

— Микаш, война уже закончилась. И мы проиграли. А сейчас мы бежим так, что только пятки сверкают. Никакое подкрепление нас уже не спасет. Им бы самим спастись. И не стоит кормить меня пустыми надеждами, я не один из твоих мальчиков. Я знаю, что происходит, и что еще произойдет, я видела то, что не видели даже слепые вельвы.

Микаш не стал отвечать. Пауза затягивалась.

— Жалеешь, что вышла за меня?

Лайсве поморщилась и махнула на него рукой.

— Пойду развеюсь, — сказала она, накидывая на плечи плащ.

— Только возьми кого-нибудь с собой! — крикнул ей в след муж, сомневаясь, что она послушает.

Кым приметил фигуру в плаще, когда кормил лошадей, и почему-то сразу решил, что это Лайсве. Доделав работу, паренек тут же кинулся следом за женщиной — не хотел еще раз подвести генерала и... Она ведь такая хрупкая, вдруг ей в лесу попадется дикий зверь или разбойники? Нет, он просто обязан ее защитить!

Найти Лайсве оказалось не так-то просто. Шаг у нее был удивительно широкий для такого роста. И двигалась женщина быстро, почти бесшумно. Если бы не звериный нюх, доставшийся Кыму в довесок к дару понимать речь животных, то ему бы вряд ли удалось ее отыскать. Когда ее теплый нежный запах начал усиливаться, впереди послышались глухие удары. Сердце стремительно ухнуло вниз. Он опоздал! На Лайсве напали, а он не смог ее защитить! Кым со всех ног бросился на звук, но, не добежав до показавшейся в просвете между деревьями фигуры всего пару шагов, попал ногой в яму и распластался на земле. Услышав шум, Лайсве повернулась.

— Ловкости тебе не занимать, — усмехнулась она, помогая ему подняться.

— А где разбойники? Я слышал удары.

— Ах, это! Я решила размяться немного. Не хочешь поучаствовать?

Женщина подала Кыму длинную палку и себе взяла такую же.

— Становись наизготовку. Чего ты ждешь?

— Я... я не умею. Я в деревне вырос: землю пахал, скотину на луг гонял, но драться меня не учили.

— И с такими воинами он собирается войну выиграть? — непроизвольно вырвалось у Лайсве.

Паренек понурился.

— Выше нос. Я тебя научу. Палкой махать много ума не надо. Стань, чтобы ноги у тебя были на ширине плеч, выпрямись и не держи палку, как лопату...

Она еще долго объясняла ему, как замахиваться и как двигаться, чтобы избежать удара, потом показала много разных приемов, и заставила их отрабатывать до тех пор, пока Кым не свалился от изнеможения. Он в жизни так не уставал.

— Вот теперь, хоть даже меч тебе пока доверять нельзя, но с палкой ты любому деревенскому громиле надерешь зад, — подбадривающе подмигнула она, усаживаясь на бревно. — А если присовокупишь к этому свой дар, то запросто целую банду забияк одолеешь.

— Я звероуст. Мой дар для сражений абсолютно бесполезен.

— Это неправда. Ты просто еще не нашел ему должное применение.

— Когда в отряд набирали, то сказали, что у меня этот... как его... потенциал. Я когда-нибудь стану настоящим оборотнем. Хорошо бы это был медведь. Большой и сильный, чтоб я вас ото всех мог защитить.

Лайсве звонко рассмеялась.

— Что, вы не верите, что я cмогу обернуться медведем?

— Откуда мне знать, я же не ясновидящая. Просто... — ее голос вдруг сделался очень грустным. — Боюсь, что меня не сможешь защитить ни ты, ни медведь, ни даже мой муж.

Они оба молча уставились в землю.

— Нам возвращаться надо, мы и так долго отсутствуем, — наконец, выдавил из себя Кым.

— Иди, я тебя догоню. Дай мне пару минут помолиться в одиночестве.

— Помолиться? — переспросил Кым. За время путешествия он ни разу не видел, чтобы кто-то из отряда молился, а дома в Ясеньке Стражей вообще называли безбожниками.

Лайсве ничего не ответила, лишь склонила голову на грудь, и, перебирая в руках деревянные бусики, начала что-то бормотать. Кым не решился ее беспокоить и пошел обратно в лагерь.

То, что раньше получалось с великим трудом, сейчас происходило само собой. Достаточно было лишь закрыть глаза и сосредоточиться. Становилось холодно, темно и... пусто, а потом она видела свет, приглушенный, бледно-голубого оттенка. Постепенно свет начинал уплотняться и принимать очертания человеческой фигуры.

— Спящий! — позвала Лайсве. — Мне надо поговорить с тобой.

— Говори, я слушаю, — наконец, фигура стала совсем осязаемой. Это был мужчина. И одеждой, и выправкой он напоминал генерала Веломри, только вот лицо было совсем иное, точеное, с очень правильными чертами, яркими синими глазами и волосами цвета воронова крыла. Голос его был тихий, но полный достоинства, таким повелевали короли древности, да что там короли, сами боги.

— Не знаю, с чего начать, я... — Лайсве громко всхлипнула и расплакалась. Она бы никогда не стала делать этого наяву, но здесь рядом с ним позволила себе эту слабость.

Он обнял ее, мягко, по-отечески, как делал это всегда, и начал успокаивать.

— Почему он так себя ведет?

— Он поступает так, как считает правильным.

— Ты бы на его месте никогда не наделал таких глупостей. Ты бы послушал. Ты бы понял.

— Но я не на его месте.

— Иногда я действительно жалею, что согласилась за него выйти.

— Не говори так. Он любит тебя, а ты его... Такие моменты просто надо пережить.

— Но мой сын...

— Согласись, оставить его было самым лучшим, что вы могли сделать. Теням нужны только телепаты, а ребенка без дара в этой суматохе они и не приметят. Он будет жить.

— Долго ли? Сколько еще мы продержимся?

— Лайсве, прости. Мне не стоило тебе это показывать. Я отобрал у тебя надежду.

— Плохая правда лучше хорошей лжи. Ответь, почему ты не хочешь нам помочь.

— Я не могу, я Спящий, забыла?

— Почему ты не скажешь мне, где твое тело? Мы везде искали, но так и не нашли. Если бы ты только намекнул, то мы бы смогли тебя разбудить.

— Не смогли бы, пойми, я не Спящий, я Мертвый. Ты единственная, кто меня видит, да и то только потому, что для тебя это стало навязчивой идей. И пора бы уже с ней расстаться. Возвращайся в реальность, борись, пока жива, а не прячься в моем безмирьи и не дари свою любовь мертвецу. Прощай.

Спящий резко отстранил Лайсве и исчез в яркой вспышке. Женщина снова оказалась посреди поляны. Накрапывал мелкий дождь. Надо было возвращаться.

Будескайская долина встретила отряд промозглой погодой. Лошади еле волочили ноги, да и люди выглядели не намного лучше их. Дорога измотала всех без исключения, поэтому возвышавшийся на холме неестественно белый замок казался им волшебным пристанищем, где, наконец, можно будет безопасно отдохнуть. Одна Лайсве мучилась от беспокойства, и чем ближе становился замок, тем сильнее тревожило это чувство. Кым ехал в карете вместе с ней — генерал Веломри решил, что раз Лайсве назначила паренька своим помощником, так пусть тот хотя бы следит за ней... на всякий случай. Уж больно странной становилась она в последние дни.

Чтобы отвлечь Лайсве от мрачных мыслей, Кым решил завести непринужденную беседу, но она выходила какой-то натужной.

— Госпожа Лайсве, скажите, а вы тоже телепат, как и генерал Веломри?

— Такой, да не такой. Я отражающая.

— Отражающая? Никогда про такой дар не слышал.

— И вряд ли еще услышишь. Это большая редкость. Я могу отражать направленный на меня чужой дар, управлять им.

— Ух ты! Наверное, ваши родители гордились таким даром.

— Вовсе нет. В детстве я была совершенно обычной девчонкой. Мой отец принадлежал к очень знатному роду. Он все время думал только о том, как бы повыгодней меня замуж выдать. А мне совершенно этого не хотелось. Хотелось приключений, дальних странствий, неведомых опасностей... знаешь, как в сказках о подвигах древних Стражей. И я сбежала вместе с братом, которого отправили на Охоту. Мы совершили путешествие в сердце Хельхейма к северной червоточине. Помню, как мы ехали такой же дождливой осенью по этой самой дороге и гадали, вернемся ли когда-нибудь обратно.

— И вернулись?

— Вернулись, правда, порознь и больше никогда не встречались. Он затаил на меня обиду: я, которая вообще не должна была идти на Охоту, прошла Испытание Стражей, а он нет. Брат мне этого так и не простил.

— Где он сейчас?

— Слышала, он погиб на войне, как и многие другие.

— Мне так жаль.

— Не жалей мертвых, Кым, жалей живых.

Паренек выждал положенную паузу, а потом продолжил:

— Так ваш дар открылся после Испытания? Как бы и мне хотелось его пройти. Может, тогда бы я научился оборачиваться. Жаль, на Охоту Стражей больше не отправляют.

— Да, жаль. Испытание помогает человеку раскрыться, понять себя, повзрослеть... Похоже, эта традиция умрет вместе с нами в пожарах этой войны. Когда я прошла Испытание, то поняла, что мне уже никто не может указывать, что делать. Я выбрала свой путь сама и ни разу об этом не пожалела, — Лайсве вдруг запнулась и выглянула в окно. — Что это за шум? Кто-то заступил нам дорогу?

Кым не успел сказать и слова, как она на ходу выпрыгнула из кареты и побежала туда, где толпились люди. Над ними парил штандарт — черный ворон с кольцом в когтях на зеленом фоне. "Хозяева замка гостей встречать выехали", — догадался Кым и тоже выпрыгнул из кареты.

— Кузина, а ты ничуточки не изменилась, — приветствовал Лайсве высокий темноволосый мужчина в расшитом зеленым бархатом камзоле с золотыми позументами. "Опять он рисуется. Неужели не понимает, что сейчас не время для этого?"

— Ни прожитые годы, ни перенесенные тяготы не в силах умалить твою красоту, — продолжал он.

— Петрас, прошу, давай обойдемся без книжных комплиментов, — сказала Лайсве, вырывая свою руку, когда он пытался поцеловать ее.

— А вот манеры она явно от полевой жизни подрастеряла, как думаешь, Микаш?

Генерал покраснел, как мальчишка, и отвернулся. Ему понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки, но заговорил он вполне спокойным будничным тоном:

— Ты хотел нам что-то сказать, Петрас.

— Да, я не рассчитывал, что вы прибудете так рано. И вас будет... так много. Мой замок пока не готов вас принять.

— Как это понимать? — нахмурилась Лайсве.

— Вам придется подождать снаружи некоторое время.

— Но, Петрас, нам никаких почестей и удобств не нужно. Дай только кров на пару дней, потом мы уедем, — попытался урезонить его Микаш.

— Ничего не выйдет. Вам придется подождать, — Петрас оставался непреклонен.

— Сколько ждать? — резким тоном спросила Лайсве.

— День-два, сколько понадобится. Но для тебя я могу найти теплое местечко хоть сейчас, только скажи.

— Лайсве, соглашайся, — поддержал его генерал.

— Микаш, мне нужно сказать кузену пару слов наедине, — не сводя пристального взгляда с Петраса, попросила Лайсве.

— Но... — совсем растерялся генерал, но скрепя сердце согласился. Еще одну порцию унижений он бы сегодня просто не вынес. Надо было передохнуть... и промочить горло чем-нибудь покрепче.

Как только он скрылся из виду, Лайсве заговорила строго, цедя сквозь зубы каждое слово так, что речь ее походила на звериный рык:

— Петрас, я не знаю, какую игру ты затеял, но клянусь всеми богами, если ты нас предашь, не будет тебе покоя. Я тебя с того света достану. И никакой дар медиума тебя не спасет, будь уверен.

Петрас никак не отреагировал на ее угрозу, а лишь спокойно ответил:

— Я пекусь только о твоих интересах.

— Охотно верю.

Не попрощавшись, Лайсве пошла вслед за мужем.

Лайсве снилось, что она дома с сыном гуляет по сырому осеннему лесу. Он бежит впереди и насвистывает веселую песенку. С каждым шагом он взрослеет. И вот впереди бегут уже его дети, такие же шаловливые и задорные. А потом откуда ни возьмись появляется черная туча. Она заполоняет собой все вокруг. Из нее вытягиваются длинные щупальца, хватают детей одного за другим и переламывают им шеи, будто ветки сухии. И Лайсве остается совсем одна.

— Что с тобой? Проснись, — услышала женщина голос мужа.

— Я кричала?

— И громко. Почему ты не поехала с Петрасом? Спала бы сейчас в теплой постели на шелковых простынях. И никакие кошмары тебя бы не мучили.

— Сомневаюсь. Тебе удалось прочитать его мысли?

— Петраса? Да там ничего не было. Пусто.

— Вот это пусто меня и пугает. Будто его мысли скрыли специально. Боюсь, нас ждет ловушка.

— Не будь такой мнительной.

— А ты не будь таким беспечным.

— Лайсве... Если бы мы могли найти другое пристанище, то уверяю тебя, здесь бы мы и на день не задержались. Но мы его не найдем. Будескайск наш единственный шанс взять передышку. И я готов рискнуть ради этого и своей гордостью, и даже жизнью.

— Смотри, как бы на кону не стояло что-нибудь дороже гордости и жизни.

— Ты куда?

— Разбужу Кыма. Хочу проветриться. Может, тогда мне удастся уснуть.

Кым спросонья не мог понять, что от него хотят. А когда сообразил, долго извинялся и называл себя никчемным.

— Хватит уже, — не выдержала Лайсве. — У меня к тебе просьба. Я хочу, чтоб ты стал моим соглядатаем. Ты должен будешь объехать замок кругом. Там с другой стороны холма должен быть тайный ход. Проверь, не приехал ли кто к моему кузену через этот ход. Если кого увидишь, сразу беги сюда. Я буду тебя ждать. Да только постарайся, чтоб тебя никто не заметил.

— Да, госпожа Лайсве, я мигом все исполню.

Кым смешно затанцевал вокруг своих вещей, на ходу натягивая одежду и сапоги.

Лайсве удалось поспать всего несколько часов, прежде чем ее и Микаша снова разбудили.

— Пришел посыльный из Будескайска. Сказал, что его хозяин приглашает нас к себе.

— Что, прямо посреди ночи? — нахмурилась Лайсве.

— Может, его совесть замучила, — предположил Микаш. — Раз приглашает, надо идти. Негоже испытывать терпение гостеприимного хозяина.

Лайсве покачала головой. Она на этот счет была совершенно другого мнения.

Собрался отряд на удивление быстро. Видно, Микаш хорошо вымуштровал своих подопечных. Да и ехали быстро. Как будто и не было тяжелых месяцев пути. И кони, и люди чувствовали, что долгожданный отдых уже близок. Это утраивало их силы, заставляло идти вперед. Только Лайсве постоянно оглядывалась в поисках одинокого всадника, который должен был вот-вот нагнать их. Но его все не было.

Ворота замка были приветственно распахнуты. Люди, не задумываясь, хлынули внутрь. Зашли все, на пороге осталась одна Лайсве. Она продолжала смотреть на дорогу.

— Идем, куда бы ты его не послала, к утру он вернется, и его впустят, — повлек ее за собой муж.

Пришлось войти. Но как только она ступила за ворота, послышался стук копыт.

— Госпожа Лайсве! — она обернулась на голос Кыма.

Паренек спешился и подбежал к ней.

— Вы были правы, — задыхаясь, говорил он. — Я нашел потайной ход, про который вы говорили, и караулил там. Пару часов назад через него в замок въехала шестерка всадников. Я не видел их лиц — они были скрыты капюшонами. Всадники спешились и оставили своих лошадей у входа. Тогда я решил выяснить у животных, кто их хозяева.

— И что они сказали? — не выдержала Лайсве его долгой прелюдии.

— В том-то и дело, что ничего. Совсем ничего. Как будто они пустые внутри.

Губы Лайсве чуть дрогнули.

— Микаш! — позвала она, но было уже слишком поздно. От мужа и остального отряда ее с Кымом отделяла только что выскочившая из стены решетка.

— Что происходит? — запоздало всполошился генерал и бросился к своей жене.

— Это ловушка. Петрас нас предал. Бегите, — сказала Лайсве.

— Но как же вы?

— Нам не выбраться, мы в клетке между дверью и этой решеткой. Оставьте нас!

Ее голос заглушил жуткий гул. Поверх решетки из потолка выехала толстая деревянная перегородка и скрыла отряд от глаз Лайсве и Кыма.

Генерал в отчаянии колотил руками по перегородке и выкрикивал имя жены, но никакого ответа слышно не было.

— Это бесполезно, Микаш, — раздался в его голове бесплотный голос. — Не переживай. Скоро ты с ней воссоединишься и на этот раз навсегда.

Генерал оглядывался по сторонам в поисках говорившего, пока его взгляд не остановился на выходивших из комнаты людях в голубых плащах с золотой оторочкой. Их сопровождал Петрас.

— Что здесь происходит? Я требую объяснения, — возмущенно крикнул ему генерал.

— Ты не в том положении, чтобы требовать. Это мой замок, забыл? — все так же спокойно отвечал Петрас. В этот момент все ринувшиеся на Петраса воины замерли, словно попали в невидимую паутину, которая не позволяла им пошевелиться.

— Ты предал нас. Как ты мог? Нас ведь столько объединяет: клятвы, узы...

— Они предложили цену, от которой я не смог отказаться.

Микаш нахмурился.

— Жизнь, они предложили мне жизнь.

— И этот мудрый человек согласился, — подтвердил один из незнакомцев в голубом плаще. — Ты тоже скоро станешь мудрым и согласишься. Даже твоя жена станет мудрой и согласится. Петрас, убей остальных. Нам нужны только телепаты.

— Я?

От такого предложения хозяин Будескайска растерял напускное спокойствие. Одно дело, когда ты передаешь людей в руки палачам, не обязуясь даже на казнь смотреть, а совсем другое, когда палачом делают тебя.

— Ты, Петрас. Должен же ты как-то свою верность доказать. А не убьешь, наши солдаты спалят твой замок дотла и тебя вместе с ним. И прощай старинный род Будескайска.

Петрас прикрыл лицо рукой, а потом прошептал что-то на неведомом языке. Все воины разом упали замертво. В живых остался лишь Микаш. Он хотел достать меч, чтобы всадить его в сердце предателя. Хотел воспользоваться телепатией, чтобы мигрень разорвала подлецу голову, но сейчас он оказался абсолютно бессилен, мог только стоять и смотреть.

— Вот и хорошо. С самой хлопотной частью покончено, пришло время перейти к приятным процедурам, — сказал один из людей в капюшонах и подошел к Микашу.

Из рукава неизвестный достал сосуд с темной жидкостью поднес ее ко рту генерала.

— Не отворачивайся, это не поможет. Просто расслабься. Поверь, так будет лучше всего, — незнакомец опустил капюшон.

— Бенас? — с удивлением узнал его Микаш и перевел взгляд на остальных людей в плащах. Они тоже опустили капюшоны.

— Айгу, Нок, Ремас... — узнавал он каждого из них. — Значит, Лайсве была права. Они действительно что-то делают с пленными телепатами.

— Твоя жена большая умница. Она станет сильнейшей из нас и поведет к безоговорочной победе.

То, что находилось внутри сосуда, оказалось вовсе не жидкостью, а дымом, черным, едким, живым. И там его было очень много, невероятно много для такого крошечного сосуда. Дым проникал в Микаша через ноздри, не позволяя ему дышать. Он выжигал внутренности, умерщвлял саму суть и заполнял ее вековечной тьмой.

Неизвестность пугала. За перегородку не проникало ни одного звука. Слышно было лишь собственное дыхание, да треск висевшего на стене факела. Оставалось только ждать, и это ожидание убивало, медленно всаживало ядовитое жало в самое сердце и кромсало его на куски. Лайсве и Кыму показалось, что прошла целая вечность, прежде чем перегородка, наконец, начала подниматься. Но открывшееся перед их глазами зрелище облегчения не принесло. По всему коридору лежали бездыханные тела их товарищей. Все были мертвы. Лайсве с ужасом искала среди убитых тело мужа, но никак не находила, пока ее взгляд не остановился на Петрасе и толпившихся за его спиной людей в голубых плащах. Их было семеро.

— Что ты наделал, кузен? — спросила она. На этот раз в ее голосе не было злости, лишь отчаяние.

— Прости, я... — Петрас обернулся на своих спутников, — не смог поступить иначе.

— Не переживайте, милая Лайсве, и не ищите среди мертвых своего мужа. Его там нет, — заговорил один из людей в плащах. — Скоро вы соединитесь с ним и будете в полной безопасности.

Лайсве испуганно попятилась назад.

— Не прикасайтесь к моей госпоже, — закричал на незнакомцев Кым, становясь между ними и Лайсве. — Я... я вас убью.

Он неловким движением выхватил из ножен короткий тупой меч, которым его снабдили в отряде, и отчаянно замахнулся в сторону неприятелей. Незнакомцы дружно засмеялись, а потом один из них, тот, что говорил, обратился к Петрасу:

— Разберись с ним, живо!

Петрас вскинул руку. Кым затрясся от головы до пяток и осел на пол.

— Нет! — Лайсве попыталась воспользоваться даром, но тут же попала в невидимые сети.

Тело Кыма начали сотрясать дикие судороги. Изо рта шла белая пена, глаза закатились, конечности неестественно выгибались в разные стороны.

— Что ты делаешь? Кончай его! — закричал на Петраса незнакомец.

— Не могу. Он начал оборачиваться, похоже, это его первая трансформация. Против него сейчас любой дар бессилен.

"Хоть бы медведь", — мелькнула шальная мысль в голове Кыма. И тут его тело начало стремительно уменьшаться в размерах и покрываться коричневыми перьями. Через мгновение из его одежды с яростным криком выпорхнул сокол и кинулся в лицо Петраса. Тот заорал от ужасной боли.

— Хватит уже! — один из незнакомцев замахнулся на птицу мечом. Та взлетела под потолок и спряталась за балкой.

Петрас, трясясь от боли, прижимал руку к окровавленному глазу. Лайсве почувствовала, как ее путы ослабли. Она выхватила меч и кинулась на ближайшего к ней противника. Тот ответил тем же. Завязался поединок. Лязгало оружие, сыпались удары, бешено колотилось сердце в груди. Странно, но никто из людей в плащах своему товарищу помогать не стал. Они просто смотрели на поединок. В какой-то момент Лайсве показалось, что ее противник сражается точь-в-точь, как ее муж на тренировочных боях. Сильно и одновременно не всерьез.

Противник, в конце концов, измотал ее и легким движением выбил оружие из рук.

— Не сопротивляйся мне, дорогая, — сказал он до боли знакомым голосом и снял капюшон. Лайсве еле сдержалась, чтобы не закричать.

— Микаш, что они с тобой сделали? — по ее лицу потекли безудержные слезы.

— Они сделали меня лучше. Забрали все сомнения и боль, оставили лишь силу. Непобедимую силу.

Лайсве протянула руку к его лицу и только тут заметила, как изменились его глаза. Они смотрели совершенно не по-человечески, один голубой, другой зеленый.

— Это уже не ты, — ее рука опала сама собой.

— Я, это я. Сейчас сама увидишь, — он протянул ей такой же сосуд с черным дымом, какой протягивали и ему.

Лайсве оставалось только молиться. Ее тело обмякло, и она рухнула на пол.

— Спящий! — в отчаянии завала она, снова оказавшись в безмирьи. — Помоги мне. Не позволяй, чтобы они сделали это со мной.

— Лайсве, — он появился в яркой вспышке, от которой стало больно глазам. — Прости, я не могу.

— Умоляю, спаси меня. Должен же быть какой-то способ. Я не хочу... не хочу быть одной из них.

Спящий отвернулся. Лайсве заметила, как пальцы на ее руках начали чернеть. И эта чернота быстро ползла дальше по телу.

— Есть один способ, но... — Спящий повернулся, но продолжал избегать ее взгляда. — За это придется платить. И цена будет непомерно велика.

— Я согласна на все.

— Ты умрешь.

— Пусть, лишь бы им не достаться.

— Смерть — это не цена, Лайсве. Смерть — это то, что ты просишь.

Спящий поднял глаза, и взгляд его был страшен. Он решительно шагнул к женщине и пронзил рукой ее грудь. От внезапной острой боли Лайсве чуть не задохнулась. Спящий резко что-то вырвал из нее. Она увидела в его окровавленной руке странное черное создание, похожее на осьминога. Спящий крепко сжал его, и оно рассыпалось во прах. По щекам Лайсве побежали черные струйки.

— И платить придется не тебе, — было последним, что она услышала от Спящего, нет, Мертвого бога.

Вокруг тела Лайсве расползалась черная лужица.

— Странно, она не выдержала перехода? — удивился Микаш.

— Такое иногда случается, — сказал один из его товарищей. — Выше нос, тебя ведь, кажется, повысили.

Он достал белый плащ, приготовленный для Лайсве, и накинул его на плечи Микаша.

— Она что у... — заскулил вдруг Петрас. До него, казалось, только что дошел весь ужас произошедшего. — Но вы ведь обещали, что с ней все будет в порядке.

— Мы ошиблись, — безразлично ответил тот же незнакомец, что подавал Микашу плащ. — И не тебе нас в этом упрекать. Не забывай, хоть одно слово о том, что здесь произошло и мы сотрем Будескайск с лица земли. И тебя вместе с ним.

Ворота распахнулись, и люди в плащах зашагали прочь к восходящему солнцу. Петрас сел на колени возле тела Лайсве, положил голову кузины себе на колени и тихо перебирал ее волосы, пачкая их в собственной крови, бормоча что-то сумасшедшее. Из-под потолка выпорхнул сокол и помчался в погоню за удаляющейся семеркой всадников.

Посреди поляны лежал голый тощий парнишка лет четырнадцати.

— Думаю, да, Гед. Это оборотень, их трудно убить. Пойдем, надо спрятать его хорошенько, чтобы кто недобрый не нашел.