|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ДОЧЬ.
Глава первая. "Бойся соседок, на помощь зовущих".
Танька вольготно возлежала на диване, а перед носом у неё была раскрыта книжка японского классика.
Книжка Таньке казалась скучной, и лавры классика тут помочь никак не могли. В литературе вкусы у неё были простецкие. Танька предпочитала фэнтези, и непременно героическое, то бишь с отважным героем в центре повествования. В качестве антуража допускались красавчики эльфы и владыки Зла... а ещё вконец распустившиеся от собственной безнаказанности темные маги. Словом, все то, что помогает уйти от скучной действительности.
Но увы, училась Танька на филфаке педагогического института, а там следовало время от времени почитывать и другую литературку, гораздо более серьезную. Хотя бы для того, что бы не стоять с глупым видом, когда однокурсницы принимались обсуждать Паоло Коэльо и Кобо Абэ. Увы, нынче всякая современная девица просто обязана время от времени читать что-нибудь заумное и возвышенное. Пользы дела для — и имиджу ради, выражаясь фигурально и по старинному.
Вот и приходилось Таньке шлифовать свой духовный облик об японскую классику, дабы не сказал никто, что Танька Дебрина есть девица дремучая, способная читать лишь детские сказки в понятном изложении...
А день между тем был субботний, солнечный и теплый по майскому времени. И к бдению над японским томиком совершенно не располагающий. В окна квартиры, где проживала Танька с матерью и дедом, лилось солнце. Ликующе щебетали птицы, что купались в воздухе рядом с их старенькой девятиэтажкой. Природа, как сказал бы классик, ликовала — а вот Танька лежала на диване вниз пузом и упорно водила глазами по строчкам.
Дома она была одна. Мать с дедом уехали в Коломну, навестить дальних родственников. И вернуться должны были лишь поздно вечером.
Танька как раз осилила новеллу про ворота Росемон, когда в прихожей залился трелью дверной звонок. Она отбросила книжку и встала с дивана, втайне радуясь поводу оторваться от заумных страниц. Радостным маршем промаршировала до двери — мама всегда говорила, что она топочет как африканский слон по саванне. И рывком распахнула дверную створку, не озаботившись перед этим посмотреть в дверной глазок.
За дверью стояла дама лет сорока, полная, но удивительно прямая. Стояла дама так, словно палку проглотила. Внушительный бюст, подпертый животиком, вздымался ввысь. На дамочке был наверчен широченный шарф на индийский манер, из-под него снизу выглядывала длинная складчатая юбка. Весь костюмчик был скроен из синего шелка в белый цветочек. Глаза у женщины были темно-голубые, округлое широкое лицо выглядело ухоженным, с легкими морщинками в углах глаз. Светлые кудряшки окружали лицо воздушным нимбом.
— Я ваша новая соседка. — Заявила дама с легким протяжным акцентом, растягивая губы в улыбке. Смотрела она при этом внимательно, изучающе. — Вот, сняла вчера квартиру с вами по соседству. Вон ту, видите?
И дама ткнула рукой в сторону двери, что была справа от Таньки.
— Квартиру Натальи Львовны сняли? — С интересом спросила Танька. — А она что, уже решила её сдать?
Наталья Львовна, соседка Дебриных, за последнюю неделю стала притчей во языцех для всего дома. Возвращаясь из расположенной по соседству школы, где она трудилась от рассвета до обеда, преподавая математику, Наталья Львовна столкнулась с капотом роскошного "Мерседеса". И была сбита этим "Мерседесом" наземь. Путь, который ей надо было пройти от школы до дома, был длиной метров в пятьсот, не больше. Состоял этот путь из внутренних подъездных дорог, везде, на всем протяжении окруженных тротуарами. Уж как там пересеклись пути "Мерседеса" и Натальи Львовны, осталось неизвестным. Факт в том, что после столкновения из "Мерседеса" вышел красавец мужчина — брюнет, метр восемьдесят — и кинулся поднимать Наталью Львовну с асфальта. Наталья Львовна не то что бы ушиблась, но сочла разумным изобразить страдания, травматические боли и легкие потери сознания время от времени. Она, старая дева с неприглядным сероватым личиком, думала выудить из брюнета и красавца хоть какое-то возмещение за легкий толчок бампером, полученный от "Мерседеса".
Но финал у истории вышел совсем иной. Брюнет и красавец влюбился в страшноватенькую математичку тридцати восьми лет от роду. Прямо там, на тротуаре, перед капотом "Мерседеса", он признался ей в любви. В любви с первого взгляда, роковой и безумной. Воистину, неисповедимы пути стрел Амуровых...
Наталья Львовна в тот же день переехала в особняк красавца и брюнета. Каковой по совместительству оказался ещё и банкиром. Уже на следующий день банкир сделал страшненькой математичке предложение руки, сердца и банковского счета. И случился этот любовный нонсенс ровно неделю назад.
А теперь Наталья Львовна уже сдала квартиру. Видно, очень уж ей не терпелось порвать все связи с позорящим её бедным прошлым. Да и соседкам-сплетницам показать, что обратно не собирается.
Дама пожала плечами. Сказала немного ехидным тоном:
— Скоро ваша соседка станет супругой господина Жарского, который от недостатка жилья не страдает. И дворец на Рублевке у него стоит, и домик на Лазурном Берегу имеется. Будет где молодой хозяйке голову преклонить, будет где хозяйским оком поводить... А эта квартира Наталье Львовне больше не нужна, вот она и сдает её.
— Понятно. — Пробормотала Танька. — Как-то быстро всё получилось...
Дама прищурилась.
— Вы правы. Все получилось очень и очень быстро, дитя мое.
От этого "дитя мое" повеяло старомодной изысканностью. Танька сразу же подумала, что у дамы, наверно, какие-нибудь аристократы-дворяне в родне завалялись, вот она и выражается как по-писаному.
— А я к вам с просьбой. — Продолжила женщина, и тон у неё стал просящим. — Знаете, мне нужно стол на кухне немного передвинуть. Да только, увы, поясница разболелась. Вы мне не поможете? Я вам хорошо заплачу.
Танька эту старушенцию — а к старушенциям она причисляла всех женщин старше сорока — тут же по-человечески пожалела. Ну не заставлять же такое дряхлое созданье таскать тяжелые столы...
— Да что вы! — По-благородному воспротивилась она, выхватывая из замка ключи и запихивая ноги в новые тапочки, что стояли на особицу. Их её мамка держала исключительно для светских выходов в подъезд. Вот Танька и напялила эти роскошные шлепанцы леопардовой расцветки, чтобы не позориться перед новой соседкой в своих старых, затертых до дыр топтунах. — Ничего платить не надо. Я вам и так помогу.
Она вышла, захлопнула дверь и направилась к соседней квартире. Дама сообщила из-за Танькиной спины, чуть отстав:
— Я забыла вам представиться. Меня зовут Арлена.
Имечко у дамы было странное. Но в старые советские времена, как Танька слышала, детям давали имена и постраннее. Типа Трактора, Днепрогэса и Революции. Имя Арлена на этом фоне было ещё очень даже ничего. Возможно, оно представляло из себя аббревиатуру — что-то вроде сборки из начальных букв слов Апрель, Революция, Ленин...
— А меня Танькой зовут! — Ответила Танька.
И ввалилась в тесную прихожую, благо дверь квартиры справа была гостеприимно распахнута.
— Танька означает Татьяна, не так ли? — Строго сказала дама. — Хорошее, звучное имя. Не стоит превращать его в Таньку, это отдает простонародьем... Должна признаться, что Наталья Львовна мне о вас рассказывала. Она называла вас славной девочкой. Вы и вправду очень славная.
— Очень приятно. — В полной растерянности бухнула Танька.
Она не знала, как следует отвечать на такие старомодные комплименты. Славная девочка, надо же...
Квартира Натальи Львовны нисколько не изменилась после отъезда владелицы. Все мебеля по-прежнему стояли на своих местах, и даже кружевные салфеточки привычно лежали на комоде в прихожей.
Кухонный стол, который новоиспеченная жиличка Арлена решила передвинуть, стоял у боковой стенки на кухне. Тащить его следовало к окну.
— Я сама. — Солидно заявила Танька, отодвигая Арлену, которая вцепилась было в край стола. — У вас же поясница болит. И потом, здесь тащить всего ничего — метр с сантиметром, не больше. Кухонька-то крохотная...
Дама Арлена ничуть не воспротивилась, тут же отошла в сторону и принялась наблюдать за процессом перестановки на расстоянии. Стол был легкий — ясное дело, китайский спецзаказ, фанера и ДВП, дерева там ни в одном углу не было. Танька утянула его одним рывком к окну, и принялась поправлять клеенку, которую от Танькиного рывка перекосило. В этот момент соседка Арлена громко сказала:
— Вот гляжу я на вас, Татьяна, и прямо жуть берет — до чего же вы похожи на своего деда, на князя Вала Тарланя.
— Это... это вы ошиблись. — Ответила Танька с секундной заминкой. — Моего деда Михаилом Семенычем зовут. Князей у нас в роду не име...
Дама Арлена её перебила, с неожиданно жесткими нотками в голосе:
— Михаил Семеныч является вашим дедом по матушке, Татьяна. А вот вашим дедом по батюшке является князь Вал Тарлань. Поскольку именно его сын, княжич Вер Тарлань, и стал некогда причиной вашего появления на свет. Это достаточно почетное родство, уверяю вас. Вам нет причины его стыдиться.
Танька решила, что дамочка сошла с ума. Видимо, некоторым Наполеоны чудятся, а другим князья и их внучки мерещатся. Что ж, у каждого свой бзик. Она пожала плечами и сказала:
— Это вы меня с кем-то путаете. Отца моего зовут Алексей Иванович Алешин. Мне мама о нем рассказывала...
— Его звали иначе. — Опять перебила Таньку дама Арлена. — Вашим отцом был княжич Вер Тарлань.
Танька стояла и исподлобья рассматривала Арлену. Мать её замуж никогда не выходила, отца своего Танька никогда не видела — и в свидетельстве о рождении у неё стоял долгий такой прочерк в графе "отец"... так что об отце она знала только со слов матери.
Да и имя неизвестного родителя ей назвала мама. Если подойти критически — а девятнадцать Танькиных лет были вполне подходящим возрастом для критического подхода — то гражданин Алешин мог вовсе и не быть её папенькой. А то и вовсе не быть, не существовать в реальности — это если уж подойти совсем критически...
Но вот это "княжич Вер Тарлань" звучало как имечко из низкопробного фэнтези. И вызывало в Таньке законное недоверие. И здравомыслящий протест.
Женщина по имени Арлена продолжила:
— У вас под левым коленом есть шрам в виде открытой ладони, не так ли?
Что-то такое под Танькиной коленкой и вправду имелось. Как ей рассказывала мама — вышла ты в детстве погулять, дочка, и где-то поранилась. Домой вернулась уже с раной, вот отсюда у тебя и шрам. В виде большой загогулины, что напоминала ладонь с растопыренными пятью пальцами.
Правда, сама Танька падения не помнила. Видимо, произошло это несчастье в очень уж раннем детстве. Чуть ли не во младенчестве.
— Есть. — Сказала Танька. — Только не говорите мне, что это знак моего княжеского происхождения, передающийся из поколения в поколение. Все равно не поверю.
— Шрамы не передаются. — Отрывисто бросила дама Арлена — вид у неё теперь был донельзя напыщенный. — Это знак того, что вы прошли в детстве испытание Рэмом Тарланей. Соприкасаясь с кожей потомков Тарланя, Рэм Тарланей выжигает язву в виде открытой ладони. На простых людей эта штука не действует. Что бы вас просветить, Татьяна... Рэм Тарланей — это такой порошок. Ювелиры обычно используют его для чистки серебра. Тарлани его используют, что бы проверить истинность своего отцовства... и всегда наносят его под левым коленом. Какова связь этого порошка с семейством Тарланей и почему оно действует только на них, не знает никто. О некоторых вещах мы знаем ничтожно мало, о других и вовсе ничего... Но одно я знаю точно. Вы — внучка князя Вала Тарланя, дочь его сына Вера Тарланя.
Дамочка была сумасшедшая, ибо ничем иным все эти разглагольствования о князьях и княжичах объяснить было нельзя. Интересно, подумала Танька, а кем она считает себя, любимую? Если уж Таньке досталась роль княжьей внучки — то себя она должна видеть императрицей, не меньше. Которая пришла сюда искать внучку князя-соратника.
— Глупости. — Громко сказала Танька и нацелилась плечом на выход из кухни. — Князья какие-то, княжичи, порошки с тарланями... Только не говорите мне, дескать, как иначе вы могли знать про этот шрам. Когда я короткую юбку ношу, там не то что мою коленку со шрамом — там еще много чего другого видно, как моя мама говорит.
Хотя имелся один момент, который Таньку смутил. В данный момент на ней были старые спортивные трико. Так что шрам под коленкой надежно прикрывала штанина. А по двору в короткой юбке с голыми коленками Танька в этом году ещё не дефилировала — поскольку было самое начало мая. Рановато для голоногих променадов.
Так что либо новая соседушка видела её в мини прошлым летом, либо она эту информацию откуда-то нарыла...
Танька рванулась к двери.
Дама по имени Арлена перехватила её перед самой дверью. Оттолкнула и встала в дверном проеме, ухватившись руками за косяки.
Да она сумасшедшая, подумала Танька. И как мне отсюда выбраться? А если эта Арлена шизанутая — и с маниакальными наклонностями? Жить-то как хочется, спасу нет...
И что самое неприятное, находимся мы сейчас на кухне, мелькнула в голове у Таньки насмешливая мысль. Ножички, штопора и прочий маниакальный инвентарь — всё рядом, только руку протяни.
— Прежде чем вы уйдете через эту дверь... — Торжественным голосом сказала Арлена.
Танька навострила уши. Значит, сумасшедшая квартирантка все-таки намерена её отпустить?
— Вам придется выслушать то, что я имею вам сказать. — Заявила Арлена, и в речи её вдруг прорезался чужестранный акцент.
Танька кивнула головой. С готовностью. Если все, чего желает новая сумасшедшая соседка — это выговориться, то Танька готова её послушать. Даже в ладошки похлопает под конец...
Страх у Таньки стал проходить. Она подумала, что вся ситуация, если честно, была не столько страшной, сколько смешной. В соседской квартире поселилась тетка, которая её называет внучкой князя и заявляет, что её детский шрам под коленкой — это след испытания неким Рэмом Тарланей... она бы еще Гом Джабаром его назвала, было бы вообще прямо как в "Дюне"! Насмотрелся в последнее время народ фантастики, начитался фэнтези — и вот вам результат. Не тот сумасшедший пошел. Нет что бы как раньше Наполеонами себя объявлять, или там царями-императорами. Под магов нынче косит сумасшедший и классику фантастики копирует...
От всех этих мыслей страх у Таньки совсем прошел, и она дерзко поинтересовалась:
— А мой дед, который князь, может, ещё и меч особый имел? С цветной подсветкой, к примеру. Или со способностью по железу резать как по маслу...
— Нахальное молодое поколение взрастила эта страна. — Надменным тоном сказала тетка. — Но ничего. Когда вы покинете этот мир, Татьяна, я приложу все силы, что бы научить вас вести себя прилично. Достойно вашего происхождения.
— Вы мне что-то хотели рассказать. — Напомнила ей Танька.
И про себя решила больше не отвлекать эту Арлену своими репликами. Чем скорее она её выслушает — тем быстрее выйдет отсюда.
— История вкратце такова. — Жестко сказала Арлена. — Существует мир по названию Анадея. В нем есть страна Эррона. Князи Тарлани были её властителями на протяжении тысячи с лишним лет, пока Совет Магов самым подлым образом не заполучил в свои руки власть над Источником Силы. Затем Совет Магов заставил вашего деда, Вала Тарланя, отречься от престола. Светлейший князь Вал Тарлань вместе с семьей и родственными ему по крови дворянами был изгнан из Эрроны. Все это случилось давно, по нашему летоисчислению — целых тридцать два года назад. Вам все понятно до этого места, княжна Татьяна?
— Все. — Послушно сказала Танька.
— У Вала Тарланя был сын, Вер Тарлань. — Продолжила Арлена. — У него были и другие дети, и Вер Тарлань, как его третий сын, был бы ничем не примечателен и не интересен, если бы не одно "но". Вер Тарлань очень любил посещать ваш мир. О магии здесь только слышали — но в руках не держали. Местные дикарки никогда не умели защищать себя от магического воздействия. Даже от самого слабого магического воздействия, которое вы тут называете "приворотом"... Вер Тарлань на Земле порезвился вовсю. На родине такое было бы невозможно — там девицы живут под защитой заклинаний, оберегающих их честь и душевный покой. А в вашем мире Вер Тарлань был волен делать что угодно — и увы, наделал кучу детей. Точнее, кучу дочерей...
Танька воззрилась на Арлену с интересом. Даже если эта женщина была сумасшедшая, бред её, надо признать, был слаженным.
— Одной из этих дочерей являетесь вы, княжна Татьяна. — Сообщила Арлена. — Кстати, я не исключаю, что ваша матушка и впрямь свято верит, что вашего отца звали Алексей Иванович Алешин. Должна заметить, что Вер Тарлань, подкатываясь к местным девицам, всегда называл им вымышленное имя. Соответствующее реалиям той страны, где проживал предмет его страсти. В России он был Алеша, в Америке — Алекс... А теперь я перехожу к сути. У нас в Анадее с давних пор существует одно пророчество. Собственно говоря, до недавнего времени никто не придавал ему особого значения. Сочинил его Алидориус Верейский, у которого сбылись далеко не все предсказания. Но зато те, которые сбылись, обессмертили его имя. Чего стоил только катран о граде Маргене, что порастет ростками и зацветет цветами... Почти четыреста лет все считали это пророчеством о благополучии и многих летах града. Но вот сто пятьдесят шесть лет назад кесарь Халкидии решил присоединить Марген к своим владениям. Жители Маргена немножко воспротивились. Кесаря Халкидии обуяло бешенство — у него в роду вообще было много сумасшедших. Браки с родными сестрами подействовали, не иначе. И кесарь сначала захватил Марген, а потом приказал сжечь весь город, руины его расчистить, а получившееся поле распахать и засеять. Когда на месте Маргена заколосилась пшеница, на которой ещё и васильки зацвели, только тогда все уразумели, что означали строки "Марген Великий, потому как честь берег, ростками порастет и цветом зацветет". Наверное, лучше будет, если я зачитаю катран, который относиться лично к вам...
И приподняв глаза к потолку, как человек, который вспоминает что-то очень хорошо зазубренное, Арлена продекламировала:
— Настанет день, которого сейчас никто не ждет.
Великий княжий дом падет.
Проклятье древних королей
С окраин путь начнет.
Чернеет лист, белеет цвет,
Зима не к нам придет...
Но что не смог найти никто,
Четырнадцатая дочь найдет.
— Чудненько. — Громко высказалась Танька, разом позабыв своё разумное намеренье молчать, чтобы эта сумасшедшая Арлена могла выговориться в полном спокойствии. — А меня это каким боком касается?
Арлена раздвинула губы в улыбке и попыталась изобразить что-то вроде реверанса. Так как при этом она продолжала цепко держаться руками за косяки, реверанс принял форму легкого приседа на одной ноге.
— Вы и есть та самая четырнадцатая дочь. Ваш почтенный отец, светлейший княжич Вер Тарлань, обзавелся здесь на Земле пятнадцатью дочерями. Вы по счету четырнадцатая.
— Бред какой-то. — Сказала Танька. — Вас послушать, так у меня не отец был, а прямо-таки бык-производитель.
— Он был светлейший княжич. — Величаво заявила Арлена. — Ему были свойственны порывы и желания, простительные юности... Особенно если эта юность была столь высокого происхождения. Если бы Совет Магов не изгнал его семью из Эрроны, Вер Тарлань жил бы в Алом Замке. У него имелась бы придворная любовница, одобренная придворным магом-лекарем. И этот маг-лекарь наложил бы на девицу заклятье против нежелательной беременности. Так что от его излишней живости не было бы никаких неприятных последствий в виде оравы побочных дочерей...
Вот в этом месте Танька разозлилась. Не то что бы она поверила в сказку о папаше княжьих кровей, но ей стало обидно. Эта дурная на всю голову Арлена говорит, что её папочка произвел на свет аж пятнадцать дочек — и скромно именует это "излишней живостью". А самих дочек величает "неприятными последствиями". Забывая, что и Танька из числа этих самых "неприятных последствий". Но вину за все это Арлена возлагает не на самого Вера Тарланя, похотливого дебила, если судить по его подвигам, а на некий Совет Магов.
— А самому вашему светлейшему княжичу в голову не приходило, что не стоит плодить детей направо и налево? — Холодно сказала Танька. И высокомерно вздернула вверх подбородок.
— Вы правы. — Поспешно согласилась Арлена. Но сказала это как-то слишком быстро и равнодушно. — Княжича извиняет только тот факт, что во всем виноват Совет Магов.
Танька оглушительно фыркнула и презрительно скривила рот. Хорошо, когда во всем виноват Совет Магов...
— Поговорим лучше о пророчестве. — Почти умоляюще сказала Арлена. — О странном катране Алидориуса Верейского мы вспомнили только тогда, когда княжич Вер Тарлань обзавелся тринадцатым по счету потомком на вашей Земле. И все тринадцать, что примечательно, оказались девочками. До этого катран о четырнадцатой дочери никак не толковался. Понимаете, пророчества вещь сложная. Иногда те, кто пророчествует, видят будущее как аллегорию, и потом пытаются это истолковать, используя метафоры. Видят аллегорически, описывают метафорически... В итоге иногда просто невозможно понять, что же там предсказано. Но после вашего рождения немногие посвященные тут же припомнили катран Алидориуса Верейского. Княжий дом пал, а княжич этого дома породил четырнадцатую дочь. Оставалось ждать лишь "проклятья древних королей". Которое с окраин путь начнет и так далее. Рассказать вам, откуда я знаю про шрам под вашей коленкой? Тринадцать с половиной лет назад светлейший князь Вал Тарлань, ваш дед, отправил меня в этот мир с поручением. Я должна была проверить вас Ремом Тарланей. Так у вас появился шрам. Вам тогда было шесть лет.
— Ну, вааще... — Пораженно сказала Танька. — Я, конечно, вам не верю, но если бы верила... Получается, что у меня папочка бабник, из вышибленных из страны аристократов. Он мою мамку приворотом взял, а потом бросил. И не её одну. При этом ему, развратнику, плевать было с высокой колокольни на всю ораву дочерей, которым он отец родной. А затем мой собственный дед приказал посыпать меня какой-то химической гадостью, что бы выжечь на мне шрам. И было мне тогда всего шесть лет...
Вот тут Арлена смутилась.
— Поймите, это было нужно. Для блага моей родины, ради будущего нашего мира мы... мы должны были убедиться. В том, что вы дочь Тарланей, четырнадцатая по счету. — Пробормотала Арлена, старательно пряча глаза. — Вам не было больно, Татьяна. Я использовала заклинание "чувствуй без боли", вы даже смеялись, когда проходили проверку Ремом Тарланей.
— Я этого не помню. — Сурово сказала Танька. — А значит, не могу этому верить. Это все, что вы мне хотели сказать?
— О нет, это далеко не все. — Быстро ответила Арлена. — Кстати, из всех дочерей вашего отца вы единственная, кого испытали Ремом Тарланей. Остальные так никогда и не узнают, кем был их отец...
— Ну прямо слезы наворачиваются. — Ехидно сказала Танька. — Сколько же они потеряли...
Тут до неё дошло кое-что.
— А почему был?
— Княжич Вер Тарлань семнадцать лет назад погиб. Уже в нашем мире, на Анадее. — Сухо сказала Арлена. — Скорее всего, очередная любовная интрижка пошла как-то не так и возник вопрос чести... Княжич был убит холодным оружием, без применения магии, это все, что мы смогли понять. Но я вернулась в ваш мир не для того, что бы сообщить, кто был ваш отец и кем является ваш сиятельный дедушка. Я пришла за вами. Татьяна, ваше время пришло. Вы нужны миру ваших предков. И вы должны отправиться туда немедленно.
— Сейчас, бегу и падаю! — Строптиво ответила Танька. И про себя подумала, что сумасшествие новой соседки, должно быть, заразное. И на неё, Таньку, перекинулось. Вот с чего бы ей воспринимать это предложение Арлены всерьез? И всерьез спрашивать, что там приключилось с её якобы "отцом"? Ведь ясно же, что мира с княжьими предками, о котором вещала больная на всю голову соседушка, не существует. Не может существовать. Все это лишь плод фантазий больного ума. Нет что бы согласиться, глядишь — сумасшедшая и успокоиться...
— Но вы должны! — Соседка глядела на неё умоляюще, страдальчески покусывая губы.
Лучше бы она страдальчески заламывала руки, мелькнула в голове у Таньки мысль. Можно было бы проскочить в щель между ней и косяком. И убраться из этой квартиры. Но нет, Арлена, хоть и страдала лицом, но руками по-прежнему цепко держалась за косяк.
— На прошлой неделе в фамильном склепе вашей семьи треснула напополам гранитная плита на могиле самого Дара Тарланя! — Торжественно провозгласила Арлена. — Треснула сама собой, ни с того ни с сего. Так нам сообщили наши доносчики из Кир-Авэра, из столицы княжества. Это страшный знак! Журавли, что столетиями гнездились на крышах Алого Замка, в этот год не вернулись из теплых краев. Они просто не вернулись в Эррону, княжна Татьяна! Странные случаи начали происходить на окраинах Эрроны, целые деревни превратились в кладбища, выживших нет. Дружинники Совета Магов, посланные туда, нашли лишь изувеченные тела. Никто не знает, что там случилось. Ходят слухи, что вернулась голубая чума, несущая безумие...
— Эпидемиологов пригласите. — Посоветовала Танька с ехидством. Потом в голову ей пришла мысль. — Вот давайте прямо сейчас позвоним по одному телефончику, и сразу же приедут врачи, и вам помогут...
И мне помогут, добавила она мысленно. Вас упакуют в смирительную рубашку, а меня от вас спасут.
Но Арлена, увы, на предложение позвонить не повелась.
— Я вас прошу... — Сказала она голосом несчастным до жути. Лицо её исказилось. — В Элиморе призраки выходят из могил и маршируют вдоль дорог. В Аретце жители вдруг уверовали, что в их бедах виноваты кошки. Они учредили братство Борцов с котами-вредителями и сожгли всех кошек в городе. А теперь это Братство, по слухам, принялось за людей... Кто-то наложил на весь город заклятье безумия, не иначе, потому как это массовое безумие.
Таньке стало не по себе. Ей даже жалко стало Арлену и весь выдуманный ею мир, в котором творятся такие ужасы. Несмотря на то, что этого мира не существует.
Бедолага эта Арлена, подумала она. И небылицы придумывает, и сердцем за них болеет. Ох и плачет по тетеньке больница имени Кащенко...
Арлена с жаром и напором продолжала:
— Я вас умоляю. Согласитесь по доброй воле уйти в мир ваших предков. Ибо на вас вся наша надежда, Татьяна. Существует нечто, что может помочь нашей Эрроне... всему нашему миру! И только вы можете это найти. Это было предсказано самим Алидориусом Верейским...
Видимо, у Таньки на лице в этот момент крупными буквами выписалось, что лично она ни в каких Алидориусов не верит, потому что Арлена вдруг осеклась. Вскинула вверх ровные бровки.
— Вы мне не верите?!
— Да верю я вам, верю... — Пробормотала Танька. Сумасшедшим главное не перечить, напомнила она себе.
Арлена возвестила:
— И вам даже не кажется подозрительной история любви, случившаяся по соседству? Молодой красавец, богач, да и просто интересный мужчина влюбился ни с того ни с сего в страшноватую старую деву...
— А любовь зла. — Заявила Танька. — Полюбишь и козла.
Арлена насмешливо улыбнулась.
— Ну прямо-таки девиз зоофила. Но, увы, у господина Жарского тяги к козлам никогда не было. А была у него любовница. И как раз на тот момент. Юное очаровательное создание, ваша одногодка, синие глаза, роскошная блондинистая грива до пояса...
Наталья Львовна сравнения с подобным созданием не выдерживала. Лицо у соседки всегда было унылое, сероватое, с отечными веками — видно, почки пошаливали. И фигуру словно из геометрических фигур слепили — тело прямоугольное, без малейшего намека на талию, руки и ноги сухие, ровные, как палки.
Но вот сердце у Натальи Львовны всегда было доброе. И Таньке она помогала по математике в школьные годы совершенно бесплатно. Сердечнейший человек была соседка, несмотря на то, что училка и математичка...
Так что Танька решительно высказалась:
— А может, этот банкир в нашей Наталье Львовне другие достоинства нашел. Душевные...
— Дитя моё! — Назидательно сказала Арлена. — Душевные достоинства ищет тот, кто беден. Тот, кто богат, предпочитает исключительно те достоинства, за которые можно подержаться руками. Во всем, и в дамах тоже. Нет, это были не скрытые достоинства вашей соседки. Это были чары, и их наложила я. Ещё и морок навела, что бы господин Жарский обязательно направил свою безлошадную карету в ваш район. И вот теперь богач и красавец готовиться к свадьбе с вашей соседкой, между нами говоря, страхолюдиной не первой свежести. А прелестная содержанка выброшена на улицу. Плачет, бедняжка, с утра до ночи, ищет нового покровителя... И все это ради того, что бы у меня была возможность поселиться рядом с вами и пригласить вас сюда для разговора!
Танька смутилась. Наталья Львовна и впрямь было неказиста. И то, что её суженным стал миллионер, банкир и красавец — да ещё так скоропостижно! — граничило с колдовством. Бабки на скамеечке возле подъезда, кстати, вынесли очень даже похожий вердикт — "да опоила она его, бабоньки, как есть опоила и наговор прочитала"...
Арлена уловила на её лице некую задумчивость, но истолковала её по своему. И заявила с жаром:
— Найдите нам то, что напророчил вам найти Алидориус Верейский, и мы подыщем для вас жениха ещё лучше, чем господин Жарский. Поймите, для нас в вашем мире очень мало преград... и почти нет невозможного. Спасите мой мир, и я брошу к вашим ногам ваш! Я вознесу вас на те вершины, которые вы выберете сами, я... я многое для вас сделаю, обещаю.
Танька, хоть и понимала, что все это бред чистейшей воды, но на минутку размечталась. Если бы эта Арлена и впрямь была ведьмой и могла сделать её богатой, очень богатой, тогда... что тогда? Миллиона два запросила бы, решила Танька. И в долларах. Нет, лучше десять. А потом... что потом? На юга бы съездила, и мамку с дедом отправила на месяц-другой к морям и океанам отдохнуть. Ещё купила бы новую квартиру, просторную, не то что их маленькая двушка. А что ещё? О чем ещё может мечтать девушка? Бутики каждодневно посещать и черную икру вкушать ложками — больно уж пошло, о таком мечтать как-то не хочется.
Танька вдруг поняла, что у неё не запасено ни одной мало-мальски приличной мечты на случай, если вдруг подвалит богатство. Вот Олечка Веденеева из их группы как-то раз полушутливо, полусерьезно заявила — мол, не знаю, как вы, девчонки, а я непременно когда-нибудь стану богатой. И куплю себе роскошную тачку, низкую такую, гоночную, у которой двери не вбок открываются, а вверх взлетают, как крылья бабочки. И ещё длиннющую горностаевую шубу. Буду выходить из этой тачки, а горностаевый подол будет за мной тянуться, пыль мести, как мантия... Танька представила себя вылезающей из гоночной роскошной машины, изящно вылезающей, с выкидыванием ног перед этим, как делают модели. А потом бредущей к своему старенькому подъезду, причем по грязному асфальту за ней волочится шуба, на которую можно купить пол-квартиры...
Танька фыркнула. И с раскаянием подумала — собственной мечтой о богатой жизни к девятнадцати годам так и не обзавелась, а над чужой мечтой ржу. Нехорошо.
— Итак, вы готовы отправиться со мной на Анадею? — С лихорадочным блеском в глазах спросила Арлена.
Танька припомнила свое намеренье не перечить сумасшедшей соседушке, и сказала вежливо:
— Ну раз уж вам без меня никак... Хорошо, ведите меня в этот ваш мир моих предков.
И запоздало подумала — а что, если Арлена сейчас потащит её на балкон и предложит прыгнуть, потому как вход в мир предков располагается именно под балконом? А что, вполне логичное продолжение истории про деда-князя и папу-княжича. И что тогда?
Вот тогда я точно упрусь, решила Танька. И буду орать благим матом. Глядишь, кто-то из соседей вызовет полицию...
Лицо Арлены в одно мгновенье из несчастного и подавленного стало бодрым и до ужаса энергичным.
— Благодарю вас! — Воскликнула она.
Затем наконец-то отпустила косяки, протянула руки, обняла Таньку и притянула к себе.
А сила-то у тетки недюжинная, с некоторым содроганием осознала Танька. При такой силе ей и ножички не к чему — ручками обойдется...
— Вас надо научить языку... — Пробормотала Арлена. — Вы должны знать анадейский, что бы разговаривать и понимать...
Танька услышала, как Арлена шепчет непонятно что низким шипящим голосом. Потом она несильно шлепнула её между лопатками одной рукой. И сказала:
— Энес лер гелто.
Это не "энес лер гелто", с изумлением осознала вдруг Танька. Сейчас мы переместимся, вот что сказала Арлена. Но что за...
Ладонь тетки властно легла ей на затылок и с силой пригнула буйную Танькину голову к плечу Арлены. Танька уткнулась лбом и носом в пухлое плечо, укутанное цветастым шарфом.
— Фенрихт! — Ни с того ни с сего выкрикнула Арлена. И топнула ногой.
Таньку охватил внезапный приступ тошноты. Это от волнения, мимолетно подумала она. И попыталась поднять голову с могучего Арлениного плеча. Надо дыхнуть свежего воздуха, глядишь, и полегчает.
Мощная ладонь буйной соседушки все ещё прижимала Танькин затылок, не давая ей поднять голову.
А потом Арлена отпустила её из своих объятий, и Танькины глаза увидели такое, отчего она застыла на месте.
Интерьер вокруг неё нисколько не напоминал квартиру Натальи Львовны.
Глава вторая. "В аристократических кругах".
Не было вокруг тесной маленькой кухоньки — семь шагов в длину и пять в ширину, со скромным зеленым кафелем на стенах, со стареньким холодильником в углу.
Танька стояла в четырехугольном громадном помещении, размером с хороший спортивный зал. Зал освещали шары-светильники в бронзовых оплетках, что свисали гроздьями из всех четырех его углов. Стены покрывал золотой цветочный узор на багровом фоне. Потолок был высокий, густо-черный. То ли покрашено так, то ли черен был сам материал потолка.
— Где это я? — Изумленно спросила Танька.
И посмотрела на Арлену.
Пока Танька разглядывала зал, сумасшедшая жиличка из соседней квартиры отошла в сторону. И теперь вполголоса разговаривала с каким-то типом, весьма странно одетым — черные штаны, заправленные в черные сапоги, короткая куртка, подпоясанная ремнем. Ремень был из черно-серых металлических пластинок — серебро с чернью? Куртка травянисто-зеленая, замысловато расшитая серебряными шнурками. С кисточками, что свисали там и сям.
В общем и целом весь этот костюмчик напомнил Таньке одну иллюстрацию к детской сказке, виденную ей в раннем детстве. Изображался там, как ей помнилось, прекрасный принц ...
Арлена, прервав разговор с типчиком, сообщила:
— Мы сейчас находимся в приюте изгнанного князя Тарланя. И тех немногих благородных людей Эрроны, что смогли пережить ночь Восставших Магов.
И вот тут-то Танька и поверила во все россказни Арлены. Потому как другой мир — вот он был, перед ней, налицо, так сказать. А в том, что он ей не чудился, Танька была уверена.
С психикой у неё все было в порядке, и глазам своим она доверяла.
Было и ещё кое-что странное. Арлена разговаривала сейчас отнюдь не на русском. И не на английском, а вообще на каком-то незнакомом языке. Но при этом Танька её прекрасно понимала. Как она там сказала: "вы должны знать анадейский"...
И у Таньки было ощущение, что она его теперь действительно знала. Наравне с родным русским.
Мужчина сказал на анадейском наглым голосом, который совершенно не подходил к его облику прекрасного принца:
— Это и есть незаконная внучка князя Тарланя? Что ж, по лицу сразу видно, что мать её из простонародья, от сохи да от лопаты, как говориться...
И он окинул Таньку долгим брезгливым взглядом с головы до ног. Арлена шикнула:
— Орл, как вы можете... уймитесь, вспомните ваши манеры, вы же благородный человек в конце концов...
— Ах да. — С насмешкой сказал мужчина. И отвесил в сторону Таньки короткий издевательский полупоклон. — Прошу прощения, милая девица, что вас зачали в какой-то дыре, в коей правят потомки крестьян. Где нет магии, потому что ваши соплеменники до неё просто-напросто не доросли. Как там поживает ваша мать-селянка?
Мама у Таньки селянкой никогда не была. Звалась она Вера Михайловна Дебрина, работала учительницей в частной школе, родилась и выросла в городе — а село видела лишь по телевизору. Если его показывали.
— Моя мать не селянка. — Сообщила Танька. И со злым прищуром оглядела типа в костюмчике принца с ног до головы. — И не ваше дело, где меня зачали. Пусть в нашей дыре нет магии, зато там есть понятия о приличиях. Чего жителям вашей дыры, как я вижу, не хватает.
— Ого. — Заявил тип чуть ли не радостным голосом. — А наша курочка клюется. Квохчет в ответ, съязвить пытается. А петь умеет?
— Орл!! — Рявкнула Арлена. — Хватит! Ни слова больше!
Таньке очень хотелось достойно ответить злобному типу Орлу, но увы, в голову ничего не шло, достаточно изысканного и едкого. А попросту слать грубым матом по анатомическим направлениям почему-то не хотелось. Место, очень уж сильно похожее на дворец, к такому не располагало. Опять же она здесь была княжья внучка — а это обязывает к приличиям.
Поэтому Танька ограничилась лишь тем, что ожгла подлеца яростным взглядом, затем повернулась к Арлене и заявила на анадейском:
— Знаете что, Арлена... Я требую, что бы вы отправили меня домой! Сейчас же! Немедленно!
— Татьяна, не обращайте внимания на Орла, он ещё не понимает, перед чем стоит наш мир...
— Я в любом случае передумала! — Известила её Танька громким голосом. — Да я думала, что вы просто сумасшедшая! И что ваш мир сплошная выдумка. Вот и решила не перечить. Пожалела бедненькую, головкой стукнутую! А теперь что получается? Меня и впрямь в чужой мир уволокли. Откуда я знала, что ваша Анадея действительно существует? Требую, что бы меня отправили домой. Меня мама с дедом искать будут, всю полицию на ноги поднимут...
— Страшно-то как! — Ехидно сказал типчик в зеленой куртке со шнурками и кисточками. — Наверное, и до нас доберутся, а?
Танька, не глядя на Орла, бросила в сторону Арлены:
— А не вернете, так я вам помогать не буду. И ничего искать не стану. Вы же меня на роль ищейки сюда привезли, так? Что бы я нашла то, чего не смог найти никто... Так вот — не буду и не стану!
Арлена сложила пухлые ладони в молящем жесте, прижала их к монументальному бюсту. А типчик со шнурками и кисточками в этот момент вкрадчиво сказал:
— Собственно, их не так уж и много — тех, кто верит, что вам и впрямь суждено что-то найти. Алидориус Верейский мог иметь в виду другую четырнадцатую дочь. К примеру, в каганате Сэрендион у кагана Вакрифа есть не только четырнадцатая, но и сточетырнадцатая дочь. Но уж если вы та самая, о которой говориться в пророчестве... У вас будет незавидная роль, милая вы наша девица с сомнительным происхождением. Вы должны будете бороться с проклятьями, а черные цветы и белые листья, буде таковые появятся, тут же перекрасить... и вообще разобраться со всеми бедами и несчастьями нашего мира. В том числе и с погодой — если "зима не к нам придет", как это сказано в катране. Вот только сможете ли?
— Нет! — Со злостью бросила Танька. — Я же вам говорю, отправьте меня домой!
Лицо Арлены стало трагичным, лицо Орла приняло презрительно-враждебное выражение — мол, понаехали тут всякие. Тут послышался шум. Словно приближалась целая толпа народу. Затем распахнулись высокие двери.
И в зал действительно ввалилась целая толпа народу.
Это шествие походило на свиту — впереди шел седовласый старец в одеждах, напоминавших о расфуфыренных нарядах средневековья, по бокам у старца и сзади него шествовали четыре личности, одетые в черное, с привешенными к поясам мечами. Мечи были без ножен и по-злодейски сверкали обнаженной сталью.
Сразу же за личностями шли дамы и кавалеры. Именно дамы и кавалеры — иначе их назвать было нельзя. Дамы были в длиннющих юбках, которые тащились по полу. Каждая дамочка обеими руками держала спереди свой подол — что бы не наступить на него ненароком. Кавалеры были облачены в пышные штаны, заправленные в ботфорты до колена. И в короткие куртки, перехваченные ремнями. На ремнях висели мечи — поменьше размером, чем те, что имелись у четырех личностей вокруг старца. Но всяко превосходящие по размерам кухонные ножи...
Старец остановился, отчего вся процессия, шествовавшая у него по пятам, враз застыла. Внешность у старца была величественная. Голову украшала грива седых волос, аккуратно подстриженная серебряная бородка окаймляла скорбно поджатые губы. Тело облекал черно-алый камзол, длинный, до колен, с пышными рукавами.
Но там, где рукава кончались, не было кистей. И сами пышные, фонарями пошитые рукава, болтались очень уж безвольно. Наводя на мысль, что рук-то в этих рукавах и не было...
— Дитя мое! — Провозгласил старец. Пустые рукава слегка качнулись. — Пади ж на грудь страдающего деда своего!
Орл при появлении старца склонился в глубоком поклоне. Арлена выполнила замысловатый реверанс. После чего в два быстрых шага вернулась к Таньке, шепотом сказала:
— Иди к князю! И пади на его благородную грудь, ну! Чего тебе стоит?
Танька отступила от Арлены на шаг и заявила:
— Ни на чьи груди падать я не собираюсь!
Арлена рядом с Танькой ахнула. В толпе кавалеров и дам, что торчали столбами позади старца, начались возмущенные шепотки. Но старик только один раз мотнул головой — и шепотки тут же умолкли.
Старец сказал:
— Юная дева права. Мое поведение есть невежество по отношенью к ней... Я не представился, и это мое упущенье. Итак, я его исправлю. Я Вал Тарлань, низложенный князь Эрроны, опальный владетель Алого Замка, отец несчастного княжича Вэра Тарланя. И твой дед, милая девушка...
Танька так и предполагала, что величавый Дед Мороз в шмотках аля-Средневековье есть родитель её блудного папочки.
Низложенный князь сказал, внимательно глядя Таньке в лицо:
— К сожалению, твой отец, мой бедный сын, уже не может ввести тебя в тот круг, к которому ты принадлежишь по праву своей крови. Но я сделаю это вместо него. Отныне и навсегда признаю тебя дочерью дома Тарланей. И нарекаю тебя Татьяной, княжной Тарланьской...
— Я и без вас уже девятнадцать лет как Татьяна! — Возмутилась Танька. — И в кличках, которых вы тут к именам прилагаете, не нуждаюсь!
Старый князь потемнел лицом. Таньке почему-то стало стыдно. Как говаривал её дед, Михаил Семеныч — упавших топтать смелости не надь. Бедолаге, если разобраться, и так досталось, со всех сторон и по первое число. Из собственной страны выгнали, власти и трона лишили. Рук нет, а тут ещё сына злодейски убили — в общем, не жизнь, а сплошное страдание! И невесть откуда притащенная внучка хамит в придачу...
Но потом обида взяла верх над жалостью. Дед с папенькиной стороны захотел её увидеть только потому, что у них тут начались всякие беды. А некий Алидориус Верейский все это когда-то предрек — и присовокупил, подлец, ссылку на четырнадцатую дочь. То бишь указал именно её порядковый номер в ораве незаконнорожденных деток блудливого папочки. Не ею лично интересовался этот старик, а её порядковым номером... После мыслей об этом Танькина жалость улетучилась, и она вспомнила о том, что время, собственно, идет. И мать с дедом вечером вернуться домой. Начнут её искать — а найдут лишь сотовый и валяющегося на диване японского классика...
Танька вмиг представила себе, что будет потом. Мать в слезах будет глотать валерьянку и запивать её флаконами пустырника. А ещё будет непрерывно звонить в полицию. Дед сначала потрет грудь с левой стороны — у него давно уже пошаливает сердце, но он это скрывает. То есть от мамы скрывает, которая занята работой и частными уроками. А от Таньки скрыть невозможно, она из института возвращается после обеда и все видит. Потом он накинет на плечи куртку и побежит на обход района. Ещё и Танькину фотографию с собой прихватит...
Таньку обдало холодом.
Только что обретенный дедушка смотрел на неё печально. У свиты за его спиной лица были потрясенные.
Танька свела брови на переносице, вскинула голову и заявила:
— Требую, что бы вы немедленно отправили меня домой. У меня там есть мать, если вы не знали. И дед у меня там имеется. Причем нормальный дед, который всю жизнь был рядом со мной. Который в садик меня водил, и подарки на день рождения дарил... не то что некоторые! И дед с мамой вот-вот вернуться домой. А меня не найдут!
— Дитя. — Изрек старец. Голову склонил, посмотрел этак мягко, подлец, умоляюще. — Не беспокойся за свою почтенную мать. И за своего достойного деда. Благородная Арлена, вы сделали то, что положено было сделать?
Благородная Арлена чуть ли не на пол бухнулась в очередном реверансе.
— О да, ваше пресветлое княжье могущество! На дверь дома княжны Татьяны я нанесла чары. Как только её почтеннейшая матушка проследует через эту дверь, она забудет о существовании дочери. То же случиться с её достойнейшим дедом. И другие лица, будь то сродственники или друзья-знакомые, пройдя через эту дверь, позабудут о княжне Татьяне. Словно её и не было в их мире.
— Глупости. — Убежденно сказала Танька. — У меня там фотографии по всей квартире развешаны. Где я с дедом, с мамкой, во всех видах и даже на нашей даче... И документы мои там, и одежда. Как будут прибираться, так и найдут. А уж туфли и вовсе по всем полкам в прихожей растыканы. Размерчик у меня, кстати, побольше, чем у мамы. Так что мою обувку за свою она точно не примет.
— Нету. — Спокойно сказала Арлена. — Нету там больше ни ваших туфель, ни бумажек от властей, ни этой ужасной одежды, что вы носили в вашем мире. Я, уж простите, оставила на двери вашей квартиры ещё и заклинание на уничтожение всех следов живого человека, помимо чар на забывание. Все, что вам принадлежало в том мире и в той квартире, больше не существует. Помните, что было, когда вы вышли из вашей двери? Вы пошли вперед, не оглядывались, а я задержалась сзади на секунду. Сказать, почему?
Танька глянула на неё хмуро.
— И чары на забывание, и заклинание на уничтожение следов я прочла возле вашей двери заранее. — Поучающим тоном сказала Арлена. — Ещё до того, как нажала на ваш звонок. А потом, когда вы вышли, я двумя прикосновениями к косяку дала Силу чарам и заклинанию. Как только вы переступили порог вашего дома, путь назад вам был отрезан, княжна Татьяна.
— Ну вы вообще звери... — Обескуражено выдохнула Танька.
В голове у неё мелькнуло — что это за Сила такая? Но уже через секунду Танька переключилась на другое. Удивительно, но факт — ей стало легче оттого, что дед с мамкой искать её не будут. Пусть она для них исчезнет — но зато они не будут сходить с ума от страха. А в том, что Арлена и вправду способна колдовать, она уже не сомневалась. Сумела же та за одну секунду перетащить её в эту самую Анадею? Значит, и на прочее способна. Тем более что по всему видно — не хвастается Арлена перед своим князем, а чинно ему докладывает.
И позабудут про Таньку на Земле, как есть позабудут...
— А я ещё в институт хожу. — Припомнила она. Не то чтобы с надеждой — просто в слабой попытке хоть как-то уесть своих оппонентов. — Вот когда ректоры с деканами к нам домой названивать станут, мол, где эта Татьяна Дебрина, мать с дедом сразу же про меня вспомнят!
И будет это вовсе ни к чему, с грустью подумала Танька. Потому что как только вспомнят, так сразу же и кинуться искать. И все пойдет по тому же сценарию — валерьянка, звонки в полицию, дед дрожащими руками надевает куртку...
Старец только бровью повел в сторону Арлены, и та зачастила:
— Ах да, институт, это заведение, куда ходила княжна Татьяна, дабы научиться своему собственному языку. И научиться там поучать других.
Танька хмыкнула. Оригинальный у Арлены был взгляд на специальность "учитель русского языка и литературы"...
Арлена продолжала:
— Не извольте беспокоится, ваше княжье могущество. Туда я уже нанесла визит. Сегодня, как только княжна Татьяна вышла из института. Сказала тамошним учителям, что я тетка Татьяны и что её мать тяжело больна, так что девочке придется оставить учебу. Мне потребовалось всего одно заклинание, что бы мне поверили — и вычеркнули её изо всех списков. Правда, заикнулись о каких-то книгах из библиотеки. Пришлось воздействовать и на библиотекаршу тоже, что бы та не искала княжну из-за стопки книг. Вот и все...
Затем Арлена повернулась к Таньке и наставительно произнесла:
— Вы и представить себе не можете, как легко вычеркнуть одного-единственного человечка из вашего убогого мира...
— Не торопись. — Буркнула Танька. — У нас есть ещё такая великая вещь, как бюрократия! Я у себя в квартире прописана, на меня квартплата начисляется. Как только квитанция придет, мама сразу же увидит, что у неё в квартире ещё кто-то проживает.
— Уже нет. — Нараспев сказала Арлена. — Я в свое время немного пожила в вашем мире. Так что правила и законы вашего мирка я знаю. В квартире теперь проживают только ваша мать с дедом. Я побывала в ЖЕКе и паспортном столе. Вы больше нигде не прописаны. Нашим заклинаниям даже ваши паспортистки покоряются...
Танька ожгла Арлену яростным взглядом. Но та только насупила светлые бровки и ответила пламенным взором. Мол, моё дело правое, я за родину борюсь.
— И при всех этих обстоятельствах... — Очень мягко произнес старец. — Для тебя, юная дева, будет разумнее с нами не ругаться. Ибо мы не звери какие-нибудь, а лица, к тебе сердечно привязанные. Хочешь вернуться на родину — да пожалуйста! Как только ты найдешь то, что тебе предписано найти, мы тут же отправим тебя назад. С почетом и чувством неизбывной благодарности в сердце. Обещаю, что восстановим все, что изменили. Память твоей матушки, прочее... но сделаем это только после того, как ты найдешь то самое, чего никто из нас, увы, найти не может. И никакие твои мольбы и уговоры тебе тут не помогут...
— Какие мольбы, какие уговоры? — Разъярилась Танька. — Я вам как дважды два объясняю — не буду я вам ничего искать! Нашли тут поисковую овчарку... Отправьте меня домой, вам же лучше будет! Я, когда злюсь, очень даже неприятная!
Седоволосый старикан чуть сдвинул брови. Склонил голову, рассматривая Таньку.
— Вижу, вы приняли свое решение. Увы, мне придется принять ответное решение. Арлена, отведите княжну в её комнату. Заприте её там. Никаких посещений, держать на хлебе и воде, пока не одумается.
— Что?! — Не поверила своим ушам Танька. — То есть вы меня под замок сажаете?! В застенок?! Я вам что, рабыня?
Старый князюшка ласковым голосом возвестил:
— Вы в полной моей власти здесь, княжна Татьяна. Как и всякая другая девица дома Тарланей.
Такого диктата Танька снести не могла. А посему, немного потеряв самообладание, выкрикнула прямо в лицо внезапно обретенному дедушке:
— Ах вы аристократы недоделанные, уроды с родословными, да какое вы имеете право, чучела титулованные...
Неизвестно, какие ещё перлы она могла бы им выдать, потому как ум российской девушки сызмальства изворотлив и приучен всякие слова в очень интересные конструкции слагать. Но тут Арлена что-то буркнула и ткнула её рукой промеж лопаток.
Танькино лицо враз онемело. Из горла теперь вырывался только сип. Хотя она пыталась, изо всех сил пыталась ещё много чего высказать...
— Мы увидимся позже. — Нахально заявил старый князь. Даже благообразно улыбнулся, подлюга. — И несмотря ни на что, дитя моё, я был крайне рад встрече с вами. Вы так похожи на моего потерянного сына... и в немалой степени — благодаря вашему неукротимому нраву. До встречи. И помните — вам надо всего лишь сказать, что вы согласны. И ваше заточение тут же прекратится.
Его княжье могущество стремительно развернулось и вышло из зала. Дамочки из сопровождения подхватили подолы и засеменили следом. Кавалеры сопровождали их бойким шагом.
Танька стояла на месте, с разинутым ртом, сжав кулаки. Да так, что ногти вонзились в мякоть ладоней. Во рту ощутимо горчило — наверное, от чувства собственного бессилия...
— Пойдемте, княжна. — Строго сказала Арлена.
Танька сделала шаг назад. Орл, оставшийся в зале после ухода князя, тут же ввернул:
— Бросьте, благородная Арлена, вы же слышали, что она говорила. Такая с вами по доброй воле не пойдет. И приличия блюсти не станет. Я не удивлюсь, если она наброситься на вас с кулаками.
Он, увы, был прав — Таньке до ужаса хотелось влепить Арлене пару пощечин. Раз уж наорать не было никакой возможности. Останавливали её лишь два довода — что это ничего не изменит и что женщин преклонного возраста бить нехорошо.
Арлена торопливо заявила:
— Думаю, будет лучше, княжна, если я вас перенесу в вашу комнату. Мин кунишу...
Орл гадко хихикнул.
Танька дернулась было, решив бежать из этой залы, но Арленина рука стремительно коснулась её плеча. Танькины ноги мгновенно прилипли к полу. Да и руки не отзывались, вроде как что-то их парализовало.
Не что-то, яростно подумала Танька, а чертова Арлена. Два непонятных словечка, одно касание — и вот вам результат...
Арлена снова что-то буркнула, шлепнула её по руке, и Танька замороженной статуей воспарила над полом. Арлена зашагала вперед. Танька плыла по воздуху за ней, словно на невидимом, но крепком поводке.
Глава третья. "В глуши, во мраке заточенья..."
Двери сами по себе растворились, выпуская их из зала. Коридор за дверями состоял из нескончаемой вереницы каменных колонн. Все колонны стояли на странных пятипалых основаниях, напоминавших птичьи лапы. Сверху смыкались острые готические арки. И все это освещали ровно горящие факела, воткнутые в стальные держаки на колоннах.
Танька плыла по воздуху вслед за Арленой — и мрачно разглядывала реалии чужого мира. Реалии, кстати говоря, были грязноваты. Между колонами висела паутина, у оснований валялся мусор. Только середина коридора была относительно чистой, без сора.
Тропинку в грязи, должно быть, вымели своими юбками дамочки из свиты князя, зло подумала Танька. Вот оно, преимущество длинных подолов — и снизу не задувает, и коридор выметен...
А потом она пригляделась к факелам.
Пламя на них выглядело настоящим, сотканным из сияющих оранжево-желтых языков. Только языки эти не бились, не вздувались и не опадали, как это бывает у живого пламени. Огонь висел в воздухе застывшим цветком, не шевелясь и не меняясь.
И тут магия, констатировала Танька. С печалью констатировала, ибо перед всеми этими магическими чудесами достижения её родного мира, техногенные и пожирающие недра планеты, несколько блекли...
Длинный коридор свернул направо и уткнулся в двустворчатые двери. Те распахнулись перед Арленой.
И Танька выплыла под солнце чужого мира.
На желтом небе сиял диск светила, раза в два побольше земного Солнца. От него исходил мягкий зеленый свет. На Анадее время явно близилось к полдню, лучи лились почти отвесно.
Вокруг простирался громадный четырехугольный двор, замощенный серыми каменными плитами. Двор окружали высокие здания, возведенные впритирку одно к другому, без зазоров. Строения были разными — круглые башни с романтическими зубцами, квадратные башни мрачного вида, прямоугольные здания, кубические... И отделка везде была разная. Где красовалась облицовка из цветного камня, где лепнина, а где и скульптурные панно разворачивались на всю ширь и высь фасада.
Здания роднило только одно — удручающее отсутствие окон. Лишь кое-где виднелись небольшие прямоугольные отверстия, скважинами уходящие в толщу стен. Видно, такая у них тут была фишка в архитектуре — здания по типу блиндажей.
Арлена, не оглядываясь на Таньку, свернула влево и отшагала вдоль строений метров двести. Вошла в высокий вытянутый дом, крышу которого украшали каменные фигуры дев и вьюношей, скрюченных в замысловатых позах.
Танька летела следом.
Сразу от входа начиналась широкая лестница. Они поднялись на третий этаж — Арлена пешочком, Танька дрейфуя над ступенями. На третьем этаже вдаль уходил коридор, с одной стороны прорезанный через равные промежутки дверями из дерева, украшенными резьбой. В конце коридора Арлена остановилась, оглянулась.
— Это ваши покои, княжна Татьяна.
Она толкнула дверь, зашла — а следом за ней покорно вплыла и Танька.
Комнату освещали все те же бездымные факелы. Каменные стены в их ярком свете казались голыми. В углу стояла узкая койка, у стены напротив располагались два резных деревянных стула. Между стульями на манер стола был втиснут высокий деревянный сундук с узорчатыми бронзовыми накладками.
Окон не было. Совсем.
Арлена что-то сказала приглушенным тоном, хлопнула Таньку по плечу. Она приземлилась на пол.
— Так. — сказала Арлена. — В молчанку играть мы не будем. Княжна Татьяна, я вам верну возможность двигаться и говорить, но только без эксцессов, я вас умоляю.
Она провозгласила, на этот раз не приглушая голоса:
— Милишу. Кунишу.
И дважды хлопнула Таньку по спине.
Танька облизала пересохшие губы — за Арленой она летела с полуоткрытым ртом. Выпалила:
— Как вы могли! Притащили меня сюда, что бы меня на хлеб и воду, под замок... Феодальша бесстыжая! Дед этот полоумный, вы с вашим Афигидориусом...
— Алидориусом. — Поправила её Арлена. — Успокойтесь, княжна, право, ни к чему так плеваться словами. Просто чаши весов так расположились, не в вашу пользу. На одной чаше ваша свобода, на другой — жизни людей моего мира.
— А что, если я не та самая четырнадцатая дочь? — Рявкнула Танька.
— Это выясниться. Когда-нибудь. — Холодно ответила Арлена. — Но вы можете быть и той самой, а это дает нам некий шанс... или по крайней мере надежду на этот шанс. На вашем месте, княжна Татьяна, я бы расслабилась и попыталась прижиться в нашем мире. Все равно другого выбора у вас нет.
Танька яростно сверкнула на неё глазами. Но промолчала. Потому что благородная зараза Арлена в чем-то была права.
У неё мелькнула было мыслишка о побеге, но Танька её задушила на корню. За стенами замка её никто не ждал с распростертыми объятьями. Уж лучше княжной побыть. Хоть кормить будут и защитят при случае.
Арлена по-светски улыбнулась.
— Лучше давайте начнем все сначала, как будто мы только что познакомились. Княжна Татьяна, как вам ваши покои?
— Как каменный мешок. — Зло сообщила Танька, чувствуя себя узницей замка Иф.
Арлена хмыкнула.
— Это замок Фенрихт. Его построили адельбергские маги в Эпоху Ненасытного. Тогда первейшим средством от нападений других магов почитали хорошую каменную стену. Окон избегали. Считали, и не без оснований, что окна более уязвимы перед чужой магией, чем сплошные стены... При возведении стен, кстати, читали заклятья. В скрепляющий раствор замешивали человеческую кровь, что бы усилить силу защитных заклятий. А в фундамент самого замка замуровывали какую-нибудь девственницу.
— Шутите? — Пораженно спросила Танька.
— Нисколько. — Спокойно ответила Арлена. — Довольно часто в коридорах и покоях замка можно встретить благородную девицу Аделину дер Фонрайт. Встречается она ближе к полуночи, одета в платье того времени. Такое, знаете ли, свободное одеяние, запоясанное под грудью, с длинными рукавами, волочащимися по земле. В те времена длина рукава говорила о благородстве происхождения. Чем длиннее рукав, тем благороднее персона... Именно тело Аделины дер Фонрайт лежит в фундаменте Фенрихта.
— Нет, вы точно не шутите? — Переспросила Танька.
— Какие шутки. — Ровно сказала Арлена. — Кстати, у Аделины дер Фонрайт рукава такие, что приходиться думать о её родстве с королевским домом тех времен... Платье светлое, так что вы легко различите её на фоне каменных стен. Не пугайтесь, Аделина безобидна. Немного плаксива — многие слышали, как она всхлипывает. И любопытна — всегда приходит посмотреть на нового человека. Думаю, и на вас придет посмотреть сегодня ночью.
— Во как... — Дрогнувшим голосом сказала Танька. — А тень отца Гамлета у вас тут имеется?
На полном лице Арлены появилась усмешка.
— В приличном замке не держат привидений, мечтающих о мести, княжна Татьяна. Раньше здесь бегали целые стада призраков, как-никак замку полторы тысячи лет, всякое бывало в его стенах, и убивали здесь всяко. Но князь Вал Тарлань, прежде чем вселиться в Фенрихт, очистил замок от всех привидений, которые могли повредить его людям... то есть нашей прислуге, которая и так малочисленна. Для самих Тарланей призраки не страшны.
К этому моменту Танька оправилась от изумления и потому ввернула:
— Ну да, у каждого свой страх. У прислуги призраки, у Тарланей — Совет Магов.
Арлена хмуро глянула.
— Трудно у вас со смирением, да, княжна? Ничего, обкатаетесь. Кстати, Совет Магов теперь и ваш враг тоже, поскольку вас признали и прилюдно нарекли княжной Тарланьской... Показать вам ваши покои? Правда, не знаю, интересно ли вам, где тут ванна и туалет.
Танька яростно фыркнула. Но промолчала. Гнев её спадал. Сколько не рычи на Арлену, ситуация не меняется. Она в чужом мире, в чужом дворце, и следовало хоть чему-то научиться. Хотя бы — куда и как здесь ходят по нужде...
Она мрачно втянула воздух носом и напряженно потребовала:
— Покажите мне покои.
Арлена приподняла светлые бровки и намекающее так улыбнулась. Как училка, ждущая от ученицы правильный ответ.
Танька зло выдохнула и добавила:
— Прошу вас...
Лицо Арлены озарилось приятнейшей улыбкой.
— Понимание есть добродетель последняя по счету, княжна Татьяна, но отнюдь не последняя по значению. Она замыкает ряд добродетелей в кольцо, творя тем самым вечный круг. Приятно видеть у вас признаки именно понимания...
Она стремительно развернулась, подошла к пустому углу справа от двери и хлопнула ладонью по каменной стене.
По кладке вдруг прорезался четырехугольный проем. Камни в нем подернулись легкой серой дымкой и превратились в деревянную дверь.
Арлена пояснила:
— Здесь ваша ванная комната, княжна Татьяна. На дверь наложен морок, потому что место, где благородная дама совершает свой туалет, должно быть скрыто. Из соображений приличия. От хлопка по стенке морок спадает, и дверь обнаруживается.
Танька в удрученном молчании зашла вслед за Арленой в ванную комнату. Здесь тоже не было окна, свет шел от двух факелов на стене. Напротив двери красовалась ванна, бронзовая, снабженная с одной стороны длинной спинкой. Над ванной из стены торчала тонкая трубка. Танька присмотрелась. Это был кран, ничем другим это быть не могло! Без вентиля, но кран. А кран предполагал наличие водопровода и канализации.
Она не поленилась и заглянула под ванну, стоявшую на массивных бронзовых лапах. Снизу и впрямь имелась труба, уходящая в пол. Значит, есть слив. Вот тебе и средневековье с частичными удобствами.
Танька ощутила нешуточное облегчение. Все-таки девушке из двадцать первого века без водопровода и канализации жить неуютно.
Прочие удобства напоминали те, что были в их квартире в Москве. У одной из стен стоял стульчак, прикрытый резной деревянной крышкой, на другой стене висело зеркало. Под зеркалом стоял столик с глубокой чашей.
— Поглядите сюда, княжна Татьяна. — Величаво сказала Арлена. — Итак, чтобы принять ванну...
Из рассказа Арлены, очень подробного, Танька уяснила следующее. Почти всё в этой туалетной комнате было как на родине. Но были и отличия.
Что бы заработал кран или слив ванны, следовало просто хлопнуть по ним ладонью. До простой пробки или задвижки на кране здесь ещё не доросли, и все трубы открывались и перекрывались исключительно магией.
К чаше под зеркалом надо было прикоснуться пальцами, и она наполнялось водой. В ней ополаскивали руки и лицо. После чего нужно было хлопнуть ладонью по столику, и вода утекала в трубу, утопленную в стене за чашей.
По обеим сторонам зеркала в стене были сделаны два углубления. В одном из них была налита жидкость для полоскания зубов. В другом — жидкость для умывания рук и лица.
Жидкое мыло и зубной лосьон, перевела для себя Танька. Она сунула палец в углубление с мылом, понюхала. Жидкость была густая, маслянистая, как хорошо взбитый крем, и пахла цветочками. Над бронзовой ванной тоже имелось углубление с мылом.
До шампуней и бальзамов здесь не доросли. Впрочем, наличие мыла уже радовало. Пахло оно вроде ничего...
На роль полотенца предназначалась простыня, висевшая на крюке рядом с ванной.
Они вернулись в спальню-узилище. Арлена, переступив порог ванной, хлопнула по стенке рядом с косяком. Дверь снова обрела вид каменной стены. Танька запомнила фокус — и то место, куда Арлена била. А то ещё придется ночью спросонья вставать — и будешь колотиться в стенку до утра, ища заветную точку...
— Вот и все. — Почти жизнерадостно сказала Арлена. — Может, вы уже передумали, княжна Татьяна? И готовы жить вместе с нами, бороться и искать...
Танька насупила брови.
— Что ж. Особа благородной крови — а вы безусловно особа благородной крови — не может так скоро отказываться от своих слов, сие было бы просто неприлично. — Церемонно сказала Арлена и присела в реверансе. — Прошу прощенья, княжна Татьяна, если я оскорбила вас, предположив, что вы уже передумали. Хлеб и воду вам будут приносить трижды в день. Не пытайтесь выйти из двери — все равно не получиться. А теперь я удаляюсь...
И она вышла.
Танька, поразмыслив, решила принять ванну для успокоения нервов и души.
Точку, которая разоблачала дверь, она нашла сразу же. Зашла, двумя пальцами осторожно хлопнула по крану. Из краника рванулась вниз струя, весело зажурчала. Вода была приятно горячая. Ей пришло в голову, что надо бы ополоснуть ванну на предмет чистоты. Но бронзовые стенки сияли в свете факелов таким надраенным блеском, что она решила не мучить излишней гигиеной ни себя, ни сияющее чудо.
Танька залезла в воду и пролежала там чертову прорву времени, то и дело спуская остывшую воду и подливая горячую.
Когда она вышла, на резном деревянном сундуке напротив кровати стояла тарелочка, расписанная бордовыми листьями и синими птичками. На тарелке стопкой лежали три куска хлеба, а рядом стоял серебряный кувшин с водой и такой же серебряный стаканчик.
— А я не барыня. — Гордо сказала Танька в пустоту комнаты. — Я и хлебом могу быть сыта. Так что свои ананасы и рябчики держите для себя, буржуи недобитые. Дворяне недоделанные.
Высказавшись, Танька взяла кусок хлеба и надкусила. Хлеб был пышный, солоноватый и сладковатый одновременно. Интересно, кто ей принес тюремную пайку? Увижу в следующий раз, подумала она. И улеглась на узкую койку, снова и снова прокручивая в голове события этого дня.
Танька осознавала, что рано или поздно ей придется сдаться. Домой не отпустят, ибо на кону самое святое — покой родимых хат, которым грозят древние проклятья. А также, согласно гаду Афигидориусу, под угрозой срыва вот-вот окажется местный природный цикл. И цветочки с листочками в неестественные цвета перекрасятся. Стало быть, уныло подытожила Танька, меня скорее заживо здесь сгноят, но не отпустят. Ибо не пожалеть живота дальнего своего — а Танька, как выходец из чужого мира, к ближним причислена быть не могла — ради того, чтобы собственную родину защитить, сие есть мечта всякого толкового патриота...
Её мысли перекинулись на другое. Сколько она сможет отсидеть на хлебе и воде без ущерба для своего здоровья? Две недели, три, четыре? Танька точных сроков не знала, но была уверена, что от такой диеты рано или поздно начнется цинга. А какие у цинги признаки? Десны кровоточат, зубы гниют и выпадают. Она представила себя без зубов. И впечатлилась.
Она и так в красавицах не ходила, а без зубов будет и вовсе на чуду-юду смахивать...
Но сдаваться сразу же, вот так просто, без боя, было неприятно. Претило ей быстро сдаваться. Значит, что? Значит, будем держаться, пока силы есть. И жубы не шшатаются...
Она расстроено повернулась на бок и задремала.
Проснулась Танька от звука открывшейся двери.
На это стоило посмотреть. Объемистую талию Арлены теперь стискивал тугой панцирь корсажа. От талии отходило столько складок, что юбка стояла колоколом. Все это великолепие было пошито из сияющего синего атласа и украшено пышными серебряными кружевами по линии громадного декольте. Подол волочился по полу. Светлые волосы Арлены, раньше окружавшие лицо простым полукругом, теперь свисали с макушки хвостом из блондинистых спиралек. Голову украшала диадема с крупными синими камнями.
Теперь Танька знала, как будет выглядеть кукла Барби после того, как проживет много-много лет и съест много-много котлет...
В руках у Арлены был поднос с кувшином и тремя кусками хлеба.
— Так это вы у меня в тюремщиках... — Хмуро сказала Танька.
Арлена чуть присела.
— Добрый вечер, княжна Татьяна.
Она сгрузила хлеб на тарелку, в придачу к недоеденному. Заменила кувшин. Сказала:
— Знаете, на улице сейчас вечер, княжна Татьяна. Прекрасный такой закат, совершенно изумрудный... Через полчаса у нас будет ужин, после него — танцы. Мы тут в нашем изгнании время от времени устраиваем сами для себя скромные семейные вечера. Кузен Арентил чудесно играет на скрипке, стоит послушать...
— Не искушай... те. — Пробормотала Танька. — Не уступлю, и не надейтесь...
Арлена вздохнула.
— Ах да, по правилам вашего мира девице сразу же уступать не положено, сие есть неприлично. Что ж, поломайтесь вволю, княжна Татьяна. Все легче будет потом, когда наконец согласитесь.
Она улетучилась с лукавой улыбкой, а Танька встала и взялась за хлеб. Желудок урчал. Она умяла все пять кусков, три свежих и два с прошлого раза, запивая их водой. Потом упала в койку, представляя, что было сегодня на ужин у мамки с дедом.
В гастрономических мечтах она незаметно уснула.
Проснулась Танька от странного звука, села на кровати и прислушалась.
Из середины комнаты доносился непрестанный шелест, негромкий, но заполняющий всю комнату и плещущийся в ушах, словно рокот отдаленного прибоя. Таньку обдало холодом, сердце стремительно заколотилось. Потом она припомнила слова Арлены. О призраке королевского происхождения.
Танька попыталась успокоиться. Подумаешь, призрак! Да к тому же плаксивый. И неопасный, как сказала Арлена. Для местных — самое привычное явление, по словам все той же Арлены.
Да, но она-то местной не была...
Минута тянулась за минутой, но призрак все не появлялся. И шелест не умолкал. Танька бдительно осматривала комнату, каждую секунду ожидая, что сейчас из какого-нибудь угла появиться унылая серая фигура, волочащая за собой длинные рукава.
В какой-то момент, оправдывая её ожидания, в углу возле двери вылепился лоскут серого тумана. И начал понемногу оформляться в смутную фигуру.
Сердце у Таньки остановилось, а потом заколотилось в бешеном ритме. Она глотнула воздух широко открытым ртом — и только тогда осознала, что несколько мгновений вообще не дышала...
У Аделины дер Фонрайт было мелкое туманное личико и рукава, облачно-серыми шлейфами стелющиеся над полом. Распущенные волосы прядями вились по воздуху.
— Узнай, незнакомая дева, как страшно сей мир меня предал! — Печально провозгласила гостья.
И хоть Арлена говорила, что призрак этой кисейной барышни никакой опасности не представлял, Танька ощутила, как её желудок превратился в холодный тяжелый ком.
Аделина дер Фонрайт надрывно вздохнула. Вздох у девственного призрака был совершенно не девичий. Словно железо об железо заскрежетало.
— Проклятый мир! — Возвестила она. — Который одних возносит на башни замков, а других погребает под этими замками! Что ты скажешь на это, о дева?
— Мир, он такой. — Прошептала Танька, косясь на факелы.
Почему-то ей казалось, что сейчас они горели слабо. В то время как ей хотелось света, да поярче. У Таньки было полное ощущение, что тьма в комнате становилась все гуще. А фигура призрачной гостьи, напротив, вроде как начала испускать свет.
— Фундамент сего замка строился с одного камня. — Слезливо сказала Аделина. — На один камень поставили два. На два — ещё четыре...
— А на них восемь? — Предположила Танька.
Призрак на её слова внимания не обратил, и продолжил заунывно:
— А потом, когда фундамент стал достаточно широк, привели меня. Я была в сером платье невесты, рукавчики в десять локтей длиной, как положено...
— Чудная картинка. — Сглотнув, сказала Танька.
Ей никогда в жизни не приходилось разговаривать с призраком — и потому дыханье у неё сбивалось на каждом слове. Она сама не знала, зачем разговаривала с Аделиной. Наверно, от страха.
Последние Танькины слова Аделина дер Фонрайт расслышала.
— Что? О да, я была как картина, лучшая картина кисти мастера Ярера. Я шла тихо и безмятежно, как это и положено девице из рода Фонрайтов. Но моя душа кричала проклятье, проклятье тем, кто принес на нашу землю свои ритуалы, свою проклятую волшбу, которую они называли магией.
— Полностью с вами согласна. — Выдавила Танька. — Меня саму сюда притащили с помощью этой самой... проклятой волшбы. Которую ещё называют магией. И заточили здесь, как узницу.
Девица распахнула призрачные очи.
— И тебя тоже хотят замуровать в этом замке, о незнакомая дева?
— От меня кое-чего ждут. — Испуганно выдавила Танька. — Но замуровать — нет. Надеюсь, что нет!
— А... — Аделина дер Фонрайт вздела к груди укрытые рукавами ладошки, сложила их молитвенно. — Но если тебя все-таки поведут муровать, отнесись к этому смиренно, дева. И с достоинством ступай к своему последнему покою. Как это сделала я...
Она скользнула к центру комнаты и растаяла там. Факела тут же засияли с прежней яркостью. То ли призрак своим появлением приглушал их, то ли просто в присутствии этой персоны воздух темнел...
Танька ещё какое-то время лежала, косясь взглядом в центр комнаты. А потом погрузилась в тяжкий сон, наполненный непонятными и пугающими сновидениями, которые она потом так и не смогла вспомнить.
Наутро хлеб принес молодой парень с черными кудряшками. На звук открывающейся двери Танька проснулась мгновенно. Помедлила, лежа под одеялом, поглазела на симпатичного парнишку, что дошагал до сундука, избегая глядеть в сторону кровати. Парень заменил пустую тарелку на другую, с хлебом. И поменял кувшин на вновь принесенный.
Когда кудрявенький развернулся к двери, Танька решилась. Рывком села в кровати, позволив одеялу упасть на колени. Прогнулась, что бы грудь — она у неё была маленькая, но все же имелась — гляделась пообъемистей. И сказала, улыбаясь во все тридцать два зуба:
— Здравствуйте! Скажите, а на воле сейчас что, вечер или уже утро?
Умом она понимала, что сейчас там наверняка было утро. Или полдень — в зависимости от того, сколько она спала. Но надо было повалять дурочку, и она её валяла.
— Не... — Сурово начал парень, глядя перед собой. Потом взгляд его все-таки скользнул на Таньку. И на её грудь колесом.
Старенькая застиранная футболка, в которой Танька вчера вышла из дома, натянулась очень даже откровенно...
— Не велено разговаривать! — Выпалил парень. И рванулся к двери.
У Таньки мелькнула мысль вскочить и кинуться следом. Если пристроиться сразу же за кудрявеньким, может, удастся выскочить наружу?
Вот только куда бежать после? В этом мире она была чужая среди чужих. Да и парнишка тревогу поднимет, не будет же он столбом стоять.
Парень переступил через порог комнаты, и тогда она заметила нечто, чего не видела прошлым вечером, когда приходила Арлена. Воздух в дверном проеме, пропуская кудрявого, подозрительно блеснул. Синеватым отсветом. Надо думать, что и тут имела место магия. Проклятая волшба, как это охарактеризовала Аделина...
Танька откинулась на подушку, и несколько минут предавалась самой черной печали вкупе с унынием, приправленным ностальгией и тоской по дому.
Где-то через полчаса она решила с этим унынием бороться. Руками и ногами.
К тому времени, когда Арлена принесла ей обеденную пайку хлеба, Танька успела сделать три зарядки и принять долгую ванну. Для взбодрения духа.
— Княжна. — Арлена поприветствовала её легким приседом. — Как вам спалось, как настроение? И — ай-яй-яй, княжна. Не беседуйте больше с мальчиком, что будет приносить вам хлеб по утрам, когда я занята своим завтраком и туалетом. Он больше вам не ответит. Тюремщик, болтающий с заключенным — это почти посетитель. А сие князем было запрещено. Я буду вынуждена доложить светлейшему, он будет вынужден ужесточить условия вашего содержания...
Танька, которая как раз собиралась рассказать о приходе Аделины, прикусила язык. Значит, они решили лишить её не только свежего воздуха и человеческой еды — но и человеческого общения. Ну да ничего, чихали мы на общение с аборигенами. Будем общаться с Аделиной.
— А что же вы сами со мной беседуете? — Спросила Танька и медовенько улыбнулась.
Арлена глянула, сложила губы в усмешке.
— А я добрая тюремщица, каковая должна вас, узницу, увещевать и на путь истинный наставить. Княжна Татьяна, не пора ли, отринув детскую гордыню, пойти навстречу вашей семье? Светлейший князь спрашивал о вас и вчера за ужином, и сегодня...
Танька встала. Гоголем прошлась к тому месту, где в каменной кладке была сокрыта дверь в определенную комнату. Хлопнула по стене с оттяжечкой, пояснила через плечо:
— Живот прихватило. Вы уж меня извините, но от ваших увещеваний меня чегой-то пучит. Если желаете, я дверку оставлю приоткрытой, будете и дальше наставлять. Пока я буду заниматься неотложным делом...
Арлена вздохнула и удалилась. А Танька пошла к сундуку за хлебушком. После зарядок аппетит разыгрался...
Потянулись дни.
Первые четыре дня она изводила себя зарядкой. Физическая усталость хоть как-то отвлекала от хандры.
На пятый день, однако, ей это надоело. Единственное, что Танька продолжала делать, так это принимать ванну по три раза на день. Арлена всякий раз спрашивала, не готова ли она воссоединиться с сиятельным дедушкой, льющим слезы по непокорной внучке.
Танька бросала "нет". Арлена вздыхала, расписывала, что делалось в замке — на обед приготовили серрского оленя, его грудинка особенно хороша под соусом из кислых яблок, приходил торговец с вуалями из Серендиона, рассказывал, какие в той стороне нравы и дамы...
Танька отворачивалась к стенке, но парадного променада в сторону нужника больше не повторяла. Ей и за тот-то раз было стыдно, ибо пошлостью попахивало.
Аделина приходила по ночам и слезливым голосом рассказывала то же, что и в первую ночь — фундамент, её ведут в платье с положенной длины рукавчиками, проклятые маги с их проклятой волшбой. Танька слушала, поддакивала, даже радовалась. В её полном уединении и жалующийся призрак был приятной компанией...
Так прошло ещё несколько дней. Все эти дни Танька помечала, макая палец в местное кремообразное мыло и рисуя черточки на зеркале. У неё втянулся живот, глаза запали. Хотелось есть. Но не надоевшего хлеба, а мяса, молока, картошки с маслом...
На двенадцатый день она перестала принимать ванны. И поняла, что пора сдаваться.
Арлена заявилась в обед, распространяя аромат неизвестных духов и шурша пышными юбками зеленого шелка. Танька выдавила, не дав ей даже подойти к сундуку:
— Согласная я...
Арлена победно улыбнулась, рассыпалась мелким бесом:
— Моя княжна! Какая радость, вы одумались! Сейчас я призову вашего дедушку, он упоминал, что бы его немедленно известили, как только вы примете правильное решение. И конечно же, вам нужно съесть что-нибудь... что-нибудь человеческое.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
