|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
No Владимир Датыщев
Бог мучился с похмелья
Когда-то не было ничего.
И первым было Слово.
И первым было Предложение.
И Предложение это было:
"Твою мать, что же я наделал!.."
Мимо уха пролетела молния и ударилась в стену. Мелкие оранжевые брызги раскаленного мрамора пыхнули в разные стороны. Пахнуло жжеными спичками и разводом.
— Ты, почему так бесишься?, — спросил я жену и прикрылся старым звездным щитом. Надо будет его потом отчистить и подарить какому-нибудь герою из будущего мира...
О щит со страшным грохотом ударился фаербол и, заставив меня отшатнуться, умчался куда-то в окно.
— Где, скотина, пропадал? Я тебя спрашиваю?!!
Нежный голосок моей жены превратился в крылатого ужа и попытался прорваться сквозь оборону на моей головой. Я сотворил стаю крыс и они мигом разодрали его в клочья, но он, паршивец, успел таки отщипнуть кусок от нимба. От этого, шляпа съехала на ухо и я стал выглядеть как обиженный матрос.
— Где был!!!
Все-таки она немного успокоилась и присела на стул. Движением пальца я превратил его в мягкое кресло и, устало отбросив щит, присел на подлокотник.
— Миры создавал...
— Миры? — заорала жена и попыталась вскочить, но из кресла мигом проросла виноградная лоза, мигом приковав женушку к сидению. — Да ты, олух старый, небось, все этих семь дней пил амброзию с полужопниками из соседней вселенной.
Я сконфуженно молчал, лихорадочно выдумывая отговорки. В голове не находилось ничего умного, лишь невнятные воспоминания о запотевших бутылках, небритых рожах соседей и сексапильных ляжках юной гидры.
— Молчишь, козел?!!
Жена уже освободилась от виноградника и стояла надо мной, уперев сильные руки в боки.
— А, ну, дыхни, — осенило мою половину и она, резво вскочив ко мне на колени, наклонилась к моему рту.
От внезапной встряски меня качнуло, и я судорожно выдохнул, когда бесконечный залп тошнотворного перегара и перегоревших алкалоидов не смог больше держаться в груди. Самый первый запах, в моем мире, распространился по комнате со скоростью протуберанца и устремился в Космос. Ближайшие звезды потухли и попрятались за тучи метеоритного мусора. Все забываю напомнить жене поработать во дворе метлой...
Как бы ожидая от меня такого выдоха, Арфика щелкнула пучками пальцев и огонек уцепился за мои потуги, успешно спрятанные в легких на протяжении полчаса — перегарчик мгновенно воспламенился, заливаясь огоньками. С ревом, радостное пламя устремилось от моих губ и, опаляя мне бороду, пронеслось на улицу. Мусор со двора мгновенно вспыхнул и исчез, оставляя беззащитные звезды отмыто блестеть. И правда, не мыть же их водой, огонь — лучшее средство гигиены для любого белого карлика.
В дверь несмело постучались.
— Кто?!! — Завизжала жена и запустила сотворенной сковородкой. Металлическое изделие ударилось об косяк и со стоном отскочило.
Пилот тарелки Чужих, что было просунул обиженную пасть в зал, перепуганно втянул щупальца и бросился вон. Его почерневший от моего перегара корабль вонзился в надир и, вспыхнув, исчез. Яркая термоядерная вспышка озарила Космос.
— Перегрев! — Со знанием дела отметила Арфика и посмотрела на меня.
— Ты видишь, к чему привело твое пьянство? И это все вместо того, чобы помогать мне растить детишек...
— Да любой из наших титанчиков больше от меня ростом в пятьсот раз! Они уже целиком самостоятельные...
Жена презрительно окатила меня взглядом. Ее зрачки напоминали кометные головки. Они сузились и я еле ушел от ментального проклятия любимой.
— Изыди, — вырвалось от меня охранное слово. Сразу же сообразив, что наделал, я судорожно сглотнул и втянул голову в плечи. На них посыпался град ударов быстро сотворенным и мокрым от слез кухонным полотенцем.
— Родной жене?!! — Шмяк!
— Изыди?!! — Шмяк, шмяк!
— Козел!!! — Шмяк, шмяк!
Где-то я уже слышал... Минуту назад и год назад, и столетие, и тысячелетие. Глупые смертные... Мечтать быть богом? И прожить сотни годов с этой...
Шмяк! Жена продолжала работать полотенцем, не давая сосредоточиться. Я не старый бог, мне всего двенадцать миллионов. И в таком возрасте уже почти дослужился до Высшего пантеона. А эта!.. Да она же мне всю карму портит своими благоВОНИЯМИ. Вот брошу все и поселюсь в борделе для астронавтов. Там на ближайшие тысячи-две годков какие-то герки заправляют. У них богини те еще... Но, вот, говорят, сволочные ужасно. Проведешь с такою ночь и все, если не женитьба, нарожает всяческих многоруких гермафродитов, так потом перед Высшей Комиссией не отчитаешься, какого антимира на свет пустил недоделков... Нет уж, лутше дома посижу, жена хоть и не готовит, но, иногда, и доброе слово скажет, или прилелеет.
Пару лет назад еще помнил как надо обходиться со своей женщиной. Тогда был молодым, падким на красоту и любовь богом, любил экзотику и ласки. Теперь тащусь от порно и пивка... Я порылся в памяти: ага! Вот оно!
Вскочив, я сграбастал ее за талию и, притянув к себе, поцеловал. Некоторое время она отбивалась, молотя меня кулачками по груди, но как-то легко сдалась и слезы исчезли.
В воздухе явно ощущался вкус подвоха. Но, все же, что не сделаешь для разрешения семейного конфликта... Надо стерпеть любое решение жены.
Я напрягся. И правда: она удобно примостилась на моих коленях, куснула за ухо и зашептала:
— Милый, мне от тебя надобна небольшая помощь...
Я закатал глаза и мысленно застонал.
— Для начала, вынеси мусор из дома, а то соседки уже шарахаются и на чашечку чаю отказывают.
Все так же мысленно я загнул первый палец, одновременно отращивая еще с десяток. Любая 'небольшая помощь' для жены всегда подразумевала серьезные трудности.
— Потом детей покорми, поменяй подгузники, проветри оба материка и, заодно, можеш все дождиком промыть.
Арфика вопросительно смотрела мне в глаза, ожидая реакции.
Я оптимистично расправил плечи и постарался улыбнуться. Вышло не очень кисло, но в голове еще шумело от недельной попойки.
— Когда закончишь, — продолжила моя ненаглядная, — полетим посмотрим, что ты там за миры такие понаделал, алкоголик бородатый!
Вот оно! Тот самый подвох: полетим посмотрим... Да я там по пьянке перед друзьями так попонтовался... Антимир, просто, а не Вселенная... Э, нет, красавица, я там первым буду! Лось я уже стреляный — помню то столетие, которое провел соляным столбом в пустыне. Если бы амрумочки не заглядывали полизать, так все время без секса и торчал... Крылатые бестии!
— Понял, дорогой?
Вопрос скорее утвердительный, чем риторический.
Тугая голова кивнула.
— Сначала дом!
Я поднял руку и ногти засветились полярным сиянием. В воздух ввинтился вихрь озона. Развернулась моя мощь и стены застонали от эфирных вибраций. Уборочный вихрь гордо возвысился под потолком. А я, оказывается, и после пьянки сотворить пол-километровое творение могу... Вихрь набрал веса и направился вглубь комнаты. И тут же упал, пронзенный ледяным ветром.
— Нет, любимый муженек! — Ласково улыбнулась жена, — ручками работай, ручками.
Опять печальный вздох. Я поднялся на ноги, легонько ссадив Арфику наземь. И похолодел, вспомнив, что трусики гидрочки засунул в безопасное от жениного взгляда место — сзади за пояс. Вырастить плащ времени не было.
Спиной чувствуя, как скользят прищуренные глазки любимой по моей шее, я выкрутился.
— Вот, — вынул я галантерейное изделие и протянул жене, втихаря постирав.
Арфика вопросительно подняла бровь и дотронулась до 'подарка'.
— Ты же знаешь, что я не переношу змеиную кожу, а тем более, медузью!
Криво улыбаясь и пятясь на более безопасное расстояние, я обьяснил:
— А я хотел тебе сделать экзотический подарок... Оденешь вечером, когда полетим в мой мир.
В голове стонало и гудело. Куда полетим? Кто ж его помнит, в какую галактику нас на гульдебос потянуло?
— Почему гидрой пахнут? — Прервала жена мои переживания.
— Дык, э-э, в лучшем бутике покупал, возле гидра-парка...
Арфика не поверила, она знала меня больше, чем родная мать, которая, кстати говоря, уже миллениум отдыхает в далеком серном океане. Помогает, говорят, от морщин.
— Ну-ну! — Протянула жена, — щупая трусы в попытке отыскать ауру. Как же хорошо, что перед возвращением я моюсь в контрабандном лосьоне, скрывающем любою помаду, а уж тем более, ментальные следы. Все боги моего возраста занимаются этим! Мне, что, нельзя?
Я развернулся и тяжело потопал к двери до Детских Гор.
— Милый, — позвала моя ненаглядная, чтоб ее... — Сначала уборка, а детки еще и полгодика поспать могут.
Мне в руки плюхнулись швабра с метлой. В глазах потемнело, ибо ведро наделось на голову.
— Извини, солнышко, промахнулась, — сконфуженно промолвила жена.
Я снял железяку со лба, щелкнув челюстю через деревянную ручку и культурно промолчал. Я женат на богине точности, стрельбы и удачной охоты! Промахнулась...
Нет ничего приятнее утренней уборки в родном доме, думал я, протирая лысый череп убиенного мною космического чудовища. Несколько движений тряпкой и уже третий трофей красиво блестит на стенке гостинной. Осталось всего несколько сотен голов... Я оптимистично вздохнул и почесался. Ну почему меня после пьянок всегда свербит? Или я всегда где-то пропускаю подлый сглаз нежных очей моей любимой. Надо будет в следующий раз замотать причинное место полипропиленом. Говорят, от сглаза, лучшего оберега нет...
В нашем дворце три материка жилых и один, самый разбомбленный, детский. Вот где мне придеться изрядно пропотеть. Кроме грязных подгузников, разломанных дворцов, воздвигнутых в младенчестве нашим старшеньким Днижом, подбитых самолетиков и обломков кораблей, там спят наши дети. Кормить их — одно удовольствие, учитывая, что самый кроткий ребенок подпирает плечом небо, а уж ест! Папе столько и за пару лет не слопать...
Я уже прошелся по всех материках небольшими, мили с две размером, торнадо и напустил дождя. Поманил пальцем Солнце. Он обиженно отвернулся ко мне спиной. Что же я ему ночью наговорил, когда в нетрезвом виде зацепился за порог и отбил задницу? Или просто нахамил кому-то из его двадцати сестер Лун? Помню, построил их все в ряд и заорал не совсем благим матом:
— Э-ге-гей, лампочки, парад планет, мать вашу, почему за прошлый год отчет по свету не явили? Вот сброшу вас всех к метеоритовой бабушке... Чтоб хорошо светили, беру одну из вас к себе заложником, в карман, плохо будете работать — съем одну за другой. К пиву...
Гре-то в дали, в гробу заворочалась выше упомянутая старушенция. Так ей и надо, она мне в детстве никогда пряников не давала, одуванчик межзвездный. Вот хорошо, что она по старости лет не подняла шлагбаум на метеоритном Большом кольце и вся Высшая Комисия, после заседания, вместе с девками, на полном ходу влепилась о стену своего Высшего Дома. Крылатые спасатели когда растягивали энту кучу малу из рук, ног, зубов и шишек, так бабке и сказали:
— Пора тебе, многоуважаемая богиня небесных камней, пора.
И отправили бабушку после этого в дом для престарелых и переспелых...
— Еще раз так про меня подумаешь, озорник, — выкрикнула мать метеоритов из своего теплого пристанища, — и тебе Большое кольцо не откроется, когда на роботу поедешь.
— Извини, матушка, — про себя ругнулся я. — Больше не буду.
— То-то же, — довольно прошамкала издали она и успокоилась, сложив руки на груди.
Я показал в ту сторону некрасивый жест, специально отращенной сотней рук. Слишать-то она слышит, а вот со зрением у нее и при жизни плоховато было...
Я вышел из размышлений и обернулся к Солнцу.
— Если еще раз поманю пальцем, то засуну его тебе по самое ядро.
— Чтоб тебе пусто было, бог провинциальный, — проныл Солнце, но подлетел ближе и разогрелся, тихо гудя.
— У остальных Солнц, боги как боги, а мне этот сельский покровитель смертных попался, — бормотало оно. — Вот уйду в отставку и в Черную Дыру, вот увидим, кто кого! И буду светить когда захочу и кому...
Я спокойно пошел по земле, среди белых мириадов пара от влажной после влажного дождевого покрытия. Правильно заметил — в горах под барной стойкой прошло несколько небольших селей. Не страшно, надо взять еще один мешок для мусора. Подумаешь тоже, Солнце в спину угрожает. Да у меня самого две Черные Дыры связанные лежат. Одна — в уборной, а вторая используется как мусорник в Преисподнюю. Вот мой двоюродный братишка там тешится под землей, когда после меня доедает... Любит он это дело!
Может в гости брата позвать? Нет, не придет, он, после того, как ослеп, из-под земли уже вот тысячелетия три не выползает. Это я его из рогатки подбил, когда он к жене цеплялся... За это он обиделся и ушел к своим крысам и паукам, поделом ему, достойному богу мерзостных зверей. А я, вот, недостойный бог смертных, по словам жены. Зато уже на два Пантеона выше! И зарплата больше, тоже раза в два...
Земля прогрелась и даже местами потрескалась.
— Иди, — сказал я Солнцу, — а то мне всю природу попортишь.
Он обиженно заворчал, но убрался, видимо, понял сегодняшнее настроение своего бога.
Войдя в ясли, я не стал сразу снимать сонный туман. Надо сперва убраться немного. Все пошло намного быстрее, когда, воровато озираясь, попользовался-таки своей Силой. Присутствие жены не наблюдалось, или спит, или с планеты улетела. Или спряталась! В ожидании карающей молнии, я весь напрягся. И почему она мне Силой не позволяет пользоваться после попоек? Я же сотворил обратно ту гору и океан, которые сожрал прошлым разом. Стоят как были, даже лучше, а она — мамин подарок, мамин подарок... Не нравиться, так и катись к теще...
Отрастив мускулы, я подвинул сынка Брариея и вытащил из-под него грязную простыню. О как наложил, даже папа, то есть я, в детстве на такое не сподобился. Перерастут папу, с гордостью подумал я, меняя белье другому сыну. Как выросли за последних триста лет.
Пособирав обломки игрушек и оловянную орду, я направился к долине дочерей. Вот молодчины, доченьки. Все как всегда чисто и убрано. Потрепанные тела смертных в разных одежках элегантно сложены в кучку. Пудренницы и зеркальца — в другую. Они даже меняют грязное сами! Умницы! Не даром двое — богини правды и порядка, остальные, поменьше — доброты, злости, козней и проклятий. Главное, все красивы, как на подбор. Все в папу. Мама, почему-то при таких словах всегда ехидно улыбается. Надо будет к братцу под землю заглянуть... Хоть они и на меня похожи... Обязательно зайду! Кофейку попробовать...
Окончив уборку, принялся за самое трудное. Дочери уже во всю лопали, когда я добудился до первого сына. Он недовольно скорчил рожицу и пнул меня локтем в бок. Отряхивая пыль со штанов за два километра от места удара, я навсегда себе пообещал отшлепать их по попам. Что за уважение к родному божественному отцу?
Сыны сидели у сотворенной мною горной цепи и лупились титановыми ложками. Вот хохма, титаны дерутся столовыми приборами из титана. С божественной силой. Я вспомнил молодость. Бывало, как воткну вилку старшему брату, а он как развеет меня по ветру. Потрем ушибы, да как засмеемся!
— Сьешь ложечку...
Он покачал головой и отрыгнул. Слава мне, что успел отправить все это не себе на бороду и рубашку, а к братцу в гости.
— Ну сьешь ложечку! — Я Силой открыл ему челюсть и, с размаха, ложка застряла между зубов. — За маму...
Брарией заворчал, но пережевал. Все что дальше надо — творить до измора ложки и впихивать вместе с горной грядой в непослушные ротики.
— За папу... — Вторая пошла.
— За тетеньку с соседнего созвездия, — захихикал старший сын.
Я побледнел и скукожился...
— Это та тетя, за которую мама полгода гоняла папу отца по воде, огню и подземной канализации? — Спросила родимая доченька, богиня козней.
Хоть к ней обид не держу, у нее будущая работа такая. Но остальных накажем!
Я скрипнул зубами. Меж тучами прорезалась молния... Она раскидала зпзевавшиеся тучи и ударила вниз. Запахло палеными богами и детской неожиданностью. То-то же...
— За дядю Ярдо, за добрых гонмов! (Ага, это они только в сказках добрые бывают, нехорошие, проспиртованные создания, они даже любовью занимаются в количестве, не меньше семерых)
Притихшие дети внимательно слушали, наблюдая за движениями челюстей младшенького...
Вот и домой пора. Все сделано, но как же, тещу ее, слетать незаметно в свой мир и переделать на трезвую голову несколько деталей, а то помнится мне что-то совсем нехорошее. Жена явно не будет в восторге.
Осторожно прокравшись в прихожую, тихо натянул сапоги космической левитации. В доме — ни звука. Это я умер, или Арфика куда-то улетела? Можно и заглянуть. Ура! На кухне и в спальне пусто, зато на холодильном леднике — записка.
'Улетела к подруге, буду вечером, до третьей зари. Надела твой подарок — похвастаться. Если меня удивишь, целая ночь — твоя. Нет — уеду к маме. Целую в бородатую щеку. Обед, ужин, а также упущенный тобой вкусный завтрак — в микроволновке.'
Дела... 'нет — уеду к маме'. Я серьезно задумался: может и не переделывать ничего. Склока — склокой, зато несколько лет поживу в тишине и спокойствии. И детей она забрать не сможет: чтобы их хоть сдвинуть, надо Силу, минимум, как у меня. С другой стороны, голодать неохота, да и ночи хорошей хочеться. А то с девками у меня всегда что-то забывается, благо, пьяный всегда. Вот жена — хорошо. Все можно, как угодно и сколько...
Скрипнув зубами, я решил. Но на голодный желудок твориться не будет. Мне самое большее прет исскуство когда или выпимши, или очень выпимши. Другого не дано. Верно в Космосе говорят: все творцы стимулируются. И хорошо, дорогая жена, что у меня в партнерах водка, а не, например, космическая пыль, или воздух далеких галактик...
В микроволновке — битком набито. И все мое любимое: шейки вулканов, подводные запеченные камни, луговая трава. Только разогрей и ешь! Видно, угодил ей с бижутерией. Кожаной, чтоб ее...
Повернув переключатель на чудо агрегате, я прошел к холодильному леднику. Вот она, любовно запрятанная во люду заветная бутылка амброзии. Made in Far Galaxy, the Best — самая лучшая в космосе. Без нее никак нельзя, творение не вылезет, или полезет боком, а так, не то что звездную систему не заколотишь, даже чашку кофе толком не разогреешь.
Изрядно отхлебнув, я с широкой улыбкой облегчения вернулся в печке. С каждым шагом и глотком улыбка расплывалась все шире, а на душе запела синичка, сменив табун голодных котов. Открыв дверцу микроволнового чуда, я расстроенно оглядел не поменявшуюся ни на градус картину. На куче холодной еды лежала записка, не от жены...
'В связи с задолженностью за энергию за последние сорок пять лет, оная вам отключается и назначается штраф в размере четырех бидонов амброзии. Короче, жрать не будешь, пока бутылку не поставишь.'
Грязно ругаясь, я отдал короткий приказ и телефонная трубка материализовалась в моей дрожащей от злости руке. Номер мой божественный мобильник помнил сам, стоило лишь крикнуть имя. Послышались гудки...
Из-под земли отчетливо донесся гулкий удар молота в железнодорожную шпалу.
— Альйо? — послышалось в трубке. Гнусавый противный голос явно желал еще каким-нибудь образом меня позлить.
— Слышь, Ярдо, конец тебе, — рыкнул я в телефон.
На другом конце зашипели.
— И что ты мне, бозя, сделаешь?
— Из-под земли достану, — коротко ответил я.
— А как? — Снизу отчетливо хихикали.
— Вызову массовые извержения тебя из гор и затоплю тебя, вместе с остальными гонмами океаном...
Як разогрел до матового горения ногти и нацелился в пол. Планета слушалась своего хозяина. По всем континентам прошла мелкая дрожь, заклокотало море и воздух раскалился добела. Солнце, мирно наблюдавший за моими действиями, испуганно поджал хвост и скрылся между тучами. Они радостно загалдели, приветствуя его.
— Э-э, братан, потише, мы ж только выпить хотим, а ты к нам в бар уже давненько не заглядывал. — Под землей серьезно струхнули.
— Да я с молодости к вам не хожу и ходить не собираюсь. Где это видано, дома напиваться? Или хотите, чтобы к вам женушка заглянула, за попытку спаивания хозяина на рабочем месте?
— Крутая баба, — прошептал кто-то из огненных гонмов. — Может так заделать, что даже и умереть можна!
Ярдо, самый главный и большой гонм, мучительно размышлял. Ему хотелось немного побурлить на свежем воздухе, попариться в море и амброзии хотелось, у них же там под землей только лава да жидкие камни. Но и с Арфикой встречаться ему не улыбалось.
— Ладно, — обиженно пробубнил гонм, — получай свою энергию.
— Спасибо, — просто ответил я.
Печь разогрелась, завибрировала, из нее пошел прекрасный запах тающих головок айсбергов.
— Амброзии дай, а? — Донеслось из телефона. Гонмы напряженно ждали.
Но я уже пришел в хорошее расположение своего божественного духа. Или бутылка помогла, или еда расслабила...
— Пришлю сегодня вечером, если жена не убьет. Но со служебной распиской и клятвами против алкоголизма.
— А, дык, ты опять последнее время шлялся где-то. То-то жену твою было слышно аж до ближнего космоса. А сколько птиц в лесах оглохло так, что теперь глухарями называются.
Но я уже бросил трубку. Негоже начальству разглагольствовать с подчиненными о своих приключениях... Не по божески это!
Сытый и довольный бог спустился с неба, присел на горке и горько заплакал... Любое начало, даже божественное, в пьяном бреду такое начудит...
Погуляли мы славно! Столько одноразовой посуды и пустых бутылок, что местное человечество до конца своего мира не расхлебает. Во наделали... Платки, облепленные неведомо чем, над ними — мухи. Это мы сразу уберем, не хватало в этом мире божественных насекомых. Чьи-то штаны на горной гряде, рваные. Негоже им тут находиться. Нет, за несколько часов я тут не уберусь... Можно, конечно, убыстрить время, вон и речка Елта из-под валунов пробивается. Но для меня-то время останется прежним — и застанет меня жена с закатанными рукавами над горой мусора, которую упорно, на протяжении семи дней творил ее муж с друзьями и... Но об этом не будем! И не всю неделю я пил, один день отсыпался, не сам, правда, во-он там в расселине, где земля вспахана. То-то меня все чешется. Что делать?
Водой смываем! Вот ответ! А как же местное население? Их даже при убыстренном времени меньше чем за сотен восемь лет не сделаешь. Это ж еще вылепить надо. Да и не помню, какой материал использовал на тела. Ошибусь, жена прослышит и убьет, или тещу домой пригласит, в худшем случае. С водой разобрались, а смертные?
На полянке посреди леса сидел маленький бородатый человек. И явился к нему бог. И сказал что-то вроде: 'мда, хреново тут понаделали...' И понял человек, что плохо живут соплеменники его, и что конец им будет, и упал на колени он и попросил спастись. И построил он большой корабль, куда взял свою семью и каждой тваре по паре. И поплыл...
— Эй, ты, — окликнул я старого человека. Он выглядел таким дряхлым, что наверное мог быть кем-то из сыновей тех смертных, кто был свидетелем нашего праздника.
Посмотрим в руководство по эксплуатации нового мира. Это я писал? Десять ошибок в слове из четырех букв, ой как хорошо мне тогда было... Хоть пополняется само со временем! Хватило ума дать этому миру скудный интелект. Высшая Комиссия, как же будут жить эти люди, если они пошли от пьяного меня?
Как же деда звать? Вот, нашел, страница 13459, Онй, или Йон, не разобрать... Инвентарный номер 4758-уа-358, сын не то Авля, не то Еваля, инвентарный...
— Короче, Онй (да что за имена такие...), сейчас будет потоп.
— Что? — не понял он.
— Смерть, говорю пришла! Человечеству конец, гаплык, ведро с дырками. Понял?
Он понял и усердно закивал головой. Смотри не надрывайся так, а то от старости лет, отвалится, не дай же я...
— Берешь, значит, самую большую посудину и таришь туда свою семью, коз, баранов, овец и прочее. Это я не про семью, а про зверей! Закрываешься на пару часиков и после живой здоровый выходишь на берег, продолжать жизнь на земле. Плыть в чем есть?
Он утвердительно кивнул и рассказал о том, что от начала мира возле горы лежит здоровенная деревянная структура, непонятного происхождения. Я быстро туда слетал и с удивлением отметил, что 'здоровенная' — оброненный кем-то из моих пьяных собутыльников пустой спичечный коробок. Узнаю чей, пошлю бутылку лучшей амброзии. Он мне тут человечество спас!
Короче погрузились все твари с парами и под паром. Я убыстрил время и полил дождем. Мало воды, добавим так, чтоб аж по макушки гор, а то весь мусор на дне останется.
А что это и-под воды виднеется? Материк, ничего себе! Я здесь калькулятор забыл... А они, видишь, в Космос собираются. Нет, еще рано! Если такие же пьяни, как я, в небо их не надо, собьют кого-то из пришельцев, а мне потом судится за нетрезвое ДТП. Водички вам! Не тонете? Так мы снизу вам фундаменты поубираем! Пошли ко дну со свистом, вместе со своей магией и техникой.
Та-ак, инвентарный номер 8675-ва-372, Алтандита, вычеркиваем...
Все под водой, только коробок виднеется. А мы их от воды уберегаем, спички воды бояться!
Время дренажа, чтобы все смылось. И, обязательно, прямой портал ко братцу, пусть попьет. А если гонмам на голову немного покапает, им приятно будет — попарятся.
Вода медленно сходила. Я летел над человеческим кораблем, не давая волнам и большим камням разрушить хотя бы стенку. Люди — создания хрупкие, им нельзя сильно волноваться. При взлете на гребень волны, из корабля доносилось дружное 'у-у-у-у', при падении вниз — 'о-о-о-о'. В этот момент я придумал парк аттракционов.
Кто-то открыл окно и ошалелый голубь, устремившись в небо, ударился мне в живот. Я только успел заметить, как круглые глаза над клювом со всплеском рухнули под воду. Вторую птицу постигла та же участь... От третьего голубя я успел увернуться и он, взбодренный шлепком под хвост возвратился на корабль.
На твердую землю ступила нога человека. Начался новый мир, чище! Мне даже начало здесь нравится. Может, сюда переселиться, если Арфика будет не против? Будем надеятся, что Ярдо здесь будет повежливее...
Что у нас с континентами? Инвентарный номер такой-то, Ервопа, стоит на локтях и зазывно призывает другой, Аизю. Это меня девчонки попросили изобразить постельный процесс, ну я и наваял... Приговаривая, что мы будем заниматься тем же и по-разному...
Меняем очертания. Чтобы хоть в глаза не бросалось. Ниже — более-менее нормально. Немного подправим очертания той бесформенной кучи в океане на юге, которую навалил кто-то из великанов. А что это за зверь такой, в очках и с сигаретой за зубами. А, ну, ходи сюды! Хоть карман тебе сделаю, чтоб бычки по прерии не разбрасывал, и не кури больше, а, то, запрыгаешь у меня, как миленький...
Полетели на другую сторону планеты. Стоп! На континенте с выражением лица моей жены на большой площади выцарапано аж до мантии матерное слово. Переделать никак не выйдет, это я так постарался, чтобы из ближнего Космоса просматривался Арфикин силуэт, подписанный этим... Ничего, засыплем песком!
О, что-то тянет в кустики. Облегчение от утренней амброзии. Кто это кашляет за спиной? Бесстыжий, уставился на мое божественное начало. От стыда я загорелся, а вместе со мною и куст.
Шел по пустыне человек и увидел он бога, в виде горящего куста.
Да-а-а! Сказал человек и глубже затянулся дымом пустынной колючки. И сказал ему бог:
— Что вылупился, как колодец на небо?
Я присмотрелся.
— Что куришь?
Инвентарный номер 4589372-ап-034, Исейом, ткнул окурок мне в руку. Я вдохнул дым и обалдел. Потом отбалдел, минуты через три, и еще затянулся. Где он такую траву нашел? Хорошая, но я, бог, от нее тупею, мать твою на портупею, га-га... Это же мой народ через лет пятьдесят станет сборищем идиотов и олигофренов. Помочь народу надо. Деградирует...
— Где взял траву?
— Один знакомый начальник дал... Погоняло — Рафаон.
— Рафаон?
А не мой ли это, часом, антипод, который всегда рождается в мирах, где я пью? Самое противное — моя Сила сразу поглощается его Антисилой. Делать надо что-нибудь, или Арфика меня со свету сведет учениями о вреде алкоголя... А один бог-покровитель смертных не сможет спасти недавно сотворенный мир. От самого себя...
— Значит так, — сказал я Исейому, — на вот тебе палку. Иди и дай тому засранцу по макушке. Даш и скажи: мол, тут папа просил передать, что он теперь здесь, типа, местный бог и просит вас удалиться со своею наркотой с планеты, иначе, котомка тебе, уважаемый. Проще говоря, не жить тебе, супостат, на земле нашей славной!
Человек ухватился обеими руками за отломанный мною с ближайшего дерева сук и спросил:
— А что мне за это будет?
Я, конечно, от такого вопроса удивился, но честно ответил.
— Пророком станешь, уважать тебя очень будут. Есть и пить будешь больше и жен у тебя больше будет, и детей. Только с обещаниями сроки не затягивай, иначе отлупит тебя паства за ломаный грош. Быком тебя называть будут и в золотом изваянии увековечат... Иди, создание мое...
Он не дослушал и последние слова услышала только его спина, резво уносящаяся, вслед за пятками к горизонту.
Я присел возле куста, убыстрил время и задумался. Это хорошо, что посох наделенный противоядием от травки, но ломать народ будет и галлюцинации повсеместно начнутся. И отобразиться может плохо на рождаемости...
В мою сторону со страшной скоростью, даже учитывая убыстренное время, мчались две тучи пыли. Одна за другой.
С грохотом ко мне приблизилась большая толпа моих сынов и дочерей.
Первым передо мной остановился Исейом.
— Тут такое дело! — Выдохнул он. — Я все так передал, как ты просил, а Рафаон разозлился и приказал меня выпороть, но тут как началось... И змеи ползали, и тараканы... Воистину, велика твоя сила, боже! Скажи только, зачем детей наших погубить хотел?
Я понимающе покивал головой.
— Курить меньше надо было...
Я встал на ноги и направился, было, идти, но тут подошла вторая группа. Впереди, на большой, украшенной золотом колеснице, возвышался мой антипод.
— Понятно, почему бежали, — пробормотал я и обратился ко своему народу.
— Вперед!
Несомый ветром, я летел над своим народом до самого моря. Гладя на болтающиеся языки и красные лица, я понял, что кони Рафаона серьезно сильнее от моих людей.
— В море! — Пророкотал я.
— Куда?!! — Перепуганно заорал Исейом, а за ним и другие люди.
Проповедник, как главный предводитель пролетариата, пинком отправился в волну первым. За ним, с воплями последовали другие, стимулированные тысячами моих ног.
Нет ничего проще. Дуем вниз, одной рукой берем за левую волну, другой — за правую. Ошалелые дети мои неслись с гиками и пуками по песку, поскальзываясь на медузах и перепрыгивая осьминогов.
Рафаон, в нерешительности застыл на берегу, но, вспомнив, что моя Сила полностью блокируется, попер вниз.
Последний человек, из моих, тяжело перевалился через противоположный берег и рухнул лицем вперед. Эти хлопцы когда-нибудь выиграют Олимпиаду, если я ее придумаю.
Рафаон проезжал прямо подо мной. Я хотел улыбнуться и помахать ему рукой, то тут материя и антиматерия соприкоснулись и Сила покинула мое божественное тело. Миллионы тонн накрыли врага, и только большой пузырь воздуха пропел ему последнюю песню.
Я полетел на другую сторону мира.
Материк Реамика меня не удивил. Я отчетливо помнил, что с него сделал... Его можно только раздвоить и убрать острова в форме яиц. Получилось два ничем не примечательных континента. И совсем не скажешь, что люди здесь живут не на земле, а на большом половом органе.
Целиком нормальная планетка получилась... Чего-то не хватает, ага. Я засунул руку в карман. Внутри отчаянно сопротивлялись.
— Не хочу к пиву! — Продолжала кричать Луна, когда я надкусил о нее пару пару самых вкусных кусочков и запустил на небо.
Пролетая обратной дорогой домой, я увидел своего Исейома, окруженного людьми. У многих были палки, блестели ножи.
— Стоп, — сказал я им. — Что случилось?
Он стер сопли с лица и заныл.
— Несколько лет уже лажу в пустыне, вперед, как ты сказал. А дома все нет...
Люди вокруг заволновались и одобрительно загудели.
— Дурак ты... — Неопределенно сказал я. — Ладно, сотворю вам оазис для жизни и жить научу.
Пара простеньких пасов руками. Из недр земли, сквозь камни и песок, прорезалась трава и несколько бараков. Дома им строить не буду, и так разленились, нация тружеников-любителей травки.
Радостные люди разошлись по новым домам, а мы с пророком уединились за бутылочкой на горе. Что мы написали — не помню...
Первое, что я увидел — лицо жены, склонившееся надо мной. Оно улыбалось. Хвала мне, что сработал автопилот на космических сапогах левитации и они отнесли меня в постель.
— Что, милый, летим смотреть твой мир?
Она даже не видела, что я пьян...
— Ты где была?
— У подруги, — она невинно запорхала ресницами.
Из-под земли послышался довольный сытый гогот моего родственника, но тут же оборвался, когда я запустил ближайшей горой в мусорник. Братец...
Ми кружили над планетой. Благоверная охала и ахала.
— Мы обязательно переселяемся сюда, здесь очень красиво. Спасибо за подарок, — Арфика цвела...
— Ой, а что это за континент с песком, так похожий на меня и не названный в инвентаризации?
— Это Арфика — континент, названный в твою честь! — Мне хотелось смеяться...
— А вот здесь я спас своих людей от плохих дяденек!
На горе, где мы банячили с Исейомом, виднелись большие каменные скрижали, исписанные моим почерком. Они говорили о том, что можно делать моим сыновьям. Я хотел заслонить их от жены, но она легко обошла меня, прочитала и последовал звучный поцелуй. Я тоже присмотрелся и облегченно вздохнув.
Хитрые ервеи, мои сыновья, удалили со скрижалей слова 'пей, но не кури' и полностью приписали ко всем правилам приставки 'не', готовя, видимо, текст своим потомкам. По центру, самыми большими буквами, моей рукой горела надпись
'НЕ ПРЕЛЮБОДЕЙСТВУЙ!'
14 января 2007 г.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
