1941-Работа над ошибками

1941-Работа над ошибками

(Малой кровью, на своей территории)

Сергей Иванович очнулся от боли в голове. Кровь стучала в висках, дышалось с трудом. И еще почему-то было очень жарко. Он тяжело заворочался, готовясь к привычной боли во всем теле при вставании, но тело слушалось неожиданно легко. Открыв глаза, Сергей Иванович с изумлением огляделся вокруг.

Еще вчера, холодным ноябрьским вечером 2014 года, он заснул у себя в однокомнатной клетушке на окраине Москвы, после очередной жаркой дискуссии на одном из форумов о Великой Отечественной Войне. Обсуждали начало войны, Белостокский котел, долго и упорно спорили о том, как бы оно было, если бы было по-другому. Сергей настаивал на том, что командование Западного Особого Военного Округа, суматошными и бестолковыми метаниями войск по Белостокскому выступу для контрудара под Гродно, раздергало соединения 3-й и 10-й армий, и это не позволило войскам построить оборону. Ну и много чего еще вчера обсуждали. И традиционные "причины неудач на первом этапе войны", и технику, вооружение, и т.д., и т.п. Засыпая, Сергей все прокручивал в голове мысли о войне.

А сейчас вокруг него было жаркое лето, пыльный проселок возле небольшой речушки, и трупы в форме красноармейцев вокруг. И его тело, тоже в красноармейской форме. Стоп, его тело в красноармейской форме?! Но это вовсе не его тело! Его — старое, израненное, тело 68 летнего военного пенсионера — осталось там, в далеком 2014, а взамен он получил это — молодое и относительно здоровое тело в форме командира Красной армии, с двумя лейтенантскими "кубарями" в петлицах.

— Ну, вот вам и здравствуйте. — Это что, выходит, я на эту войну попал? Проваливаясь в забытье от вдруг накатившей слабости, Сергей Иванович успел подумать — "Ну вот — сбылась мечта идиота".

Сергею Ивановичу Иванову, 1946 года рождения, стать военным было, что называется, "на роду написано". Его родители оба были военными, отец командир танковой роты, мама военный врач, встретились на войне, потом вместе служили и защищали Родину там, где это было Родине нужно. Вместе и погибли при подавлении контрреволюционного переворота в Венгрии в 1956 году — мама погибла при нападении озверевших "сторонников демократизации" на военный госпиталь в период, когда войскам была дана команда "не поддаваться на провокации, огня не открывать", отец чуть позже сгорел в танке при штурме Будапешта. Десятилетнего Сергея переправили в Союз, и определили в суворовское военное училище, а после него Сергей поступил в Московское высшее военное командное училище, где готовили офицеров мотострелковых войск. Окончив его в 1967 году, Сергей Иванов долго служил Родине, помотался по миру, воевал и учил воевать "братские народы". Египет, Емен, Сирия, Мозамбик, Ангола, Эфиопия. А потом Афганистан — все десять лет, с 1979 по 1989. Много ранений, несколько тяжелых. Боевые награды, но выше должности командира батальона и звания подполковник не поднялся, поскольку не прогибался под начальство и говорил, что думает. Спутницу жизни при такой службе не встретил, детей не завел. Дослужил до распада Союза, потом армию начали "реформировать" и Сергея уволили на пенсию. Дали маленькую квартирку на окраине Москвы, мизерную пенсию, и Родина посчитала, что сделала для Сергея Ивановича Иванова все, что должна. Правда, к тому времени и Родины, которой служил и за которую воевал Сергей Иванович, уже не было. Пытался преподавать военное дело в школах и на военных кафедрах институтов, но ясно видел, что это не нужно ни тем, кого учил, ни государству, для которого учил. В последние годы вместе с несколькими такими же, как и он сам, ветеранами старой школы, организовали военно-патриотический клуб, возились с подростками, пытаясь воспитать их мужчинами и патриотами России, а не "общечеловеками" с правами, но без обязанностей. И для души, в минуты отдыха — История Второй мировой, форумы в Интернете по ее событиям и вариантам, общение с единомышленниками и споры с оппонентами. И Сергей Иванович в последнее время часто задумывался, а что бы он сам сделал тогда в 1941, чтобы изменить ход войны, уменьшить трагедию разгрома Красной армии. И все чаще ему хотелось попасть туда, в то тяжелое, но светлое и честное время, когда люди его страны строили для себя и своих потомков светлое будущее, мечтали о новой жизни и своими руками строили эту жизнь. Когда советский народ — весь советский народ, единый народ единой страны, не жалея себя защищал свою Родину от врага. Теперь, похоже, его мечты обрели материальность, и у Сергея Ивановича появился шанс.

Вновь очнувшись, Сергей (в связи с резким омоложением отбросивший Отчество) почувствовал себя гораздо лучше, и осмотрелся внимательнее. Судя по положению солнца, было раннее утро. Он находился в небольшом и не очень густом кустарнике, на границе перелеска и большого луга, по которому проселочная дорога изгибалась к протекающей рядом речке с небольшим деревянным мостом. До дороги было метров 50, и она была усеяна трупами. Очевидно, маршевую колонну пехоты накрыла авиация. Солдаты ринулись от бомбежки в лес, но добежать, судя по количеству трупов, успели немногие. Сам Сергей, судя по боли в голове в момент прихода в себя, получил контузию от взрыва авиабомбы. Потом выжившие остатки взвода ушли, сочтя мертвым и своего командира.

— А может, он уже и был мертвым, или умирал, пока я не "подселился", — Подумал Сергей. Вот и последствия "его" контузии я с каждой минутой ощущаю все меньше.

— Кстати, а кто я? Из нагрудного кармана гимнастерки Сергей достал документы на имя Иванова Сергея Николаевича, 1913 года рождения, члена ВЛКСМ. Командира стрелкового взвода стрелковой роты 239-го стрелкового полка 27-й стрелковой Омской дважды Краснознамённой дивизии имени Итальянского пролетариата. Сергей помнил, что 22 июня 1941 года части дивизии находились на границе в районе Августова, Граево, Сухово. Там дивизия приняла первый бой с 256-й и 162-й пехотными дивизиями вермахта. Дивизия вступила в бой разрозненно, её части сражались изолированно друг от друга, без единого управления, взаимодействия и связи. Основная часть дивизии была вынуждена без боя под угрозой окружения отступать в направлении реки Бобр, где заняла рубеж обороны, который был прорван вечером того же дня. На 23 июня 41 года дивизия прикрывала район Сокулка, часть её подразделений сделала неудачную попытку отбить Домброво. 24 июня дивизия, в которой уже насчитывалось около 60 % состава, получила приказ на контрнаступление. На 25 июня 41 года дивизия заняла рубеж на реке Свислочь, получив приказ "стоять и сражаться насмерть", прикрывая отходившие части армии, где и была уничтожена. Вот, скорее всего, во время беспорядочного отступления его взвод в составе отступающей колонны и попал под бомбежку.

— Повезло, что фамилия и имя совпали, — порадовался Сергей. — Проще будет адаптироваться к окружающей обстановке. Теперь выяснить бы, где я конкретно, и какое сегодня число?

Увы, с этим были проблемы. Планшета с картой у него не было, спросить не у кого.

— Ладно, пока это оставим, надо вооружаться и двигать отсюда.

Лежавший у него в кобуре ТТ (Тульский, Токарева, обр. 1933г.) Сергей за серьезное оружие не считал, но и брать "мосинку" (7,62 мм винтовку образца 1891/1930гг., конструктора Мосина), которыми были вооружены убитые бойцы, не хотел. Да, надежная и безотказная в любых условиях, большая живучесть ствола и затвора, хорошая баллистика и высокая мощность патрона. Знаменитая винтовка, прошедшая три войны, и модернизацию только через 40 лет, что говорит о совершенстве изначального варианта. Но, тяжелая, с длинным и крайне устаревшим игольчатым штыком, крепящимся на стволе, а не на ложе. И совершенно не подходящая для неожиданных, скоротечных схваток, возможно, предстоящих Сергею при блуждании в поисках советских войск.

— Эх, мне бы пулеметик, грустно бормотал Сергей, быстро осматривая оружие погибших бойцов, но сам понимал, что ручные пулеметы, положенные по штату на взвод, выжившие вряд ли бы оставили.

Пулемета не было, но на обочине дороги, чуть в стороне от убитых, были сложены кучкой несколько СВТ-40. Видимо, выжившие бойцы оставили свои "светки", взяв взамен у убитых мосинские винтовки. Сергей понимал, почему.

7,62-мм самозарядная винтовка системы Токарева (образцов 38 и 40 г.г.) в Красной заслужила славу не слишком надёжного оружия, чувствительного к загрязнению и морозам. Большинство солдат, имея низкий уровень образования и подготовки, не понимало ни устройства винтовки, ни необходимости тщательно следить за ней, и соблюдать правила смазки. Частые проблемы также были связаны с неправильной установкой положения газового регулятора. Поэтому, такие бойцы старались при любой возможности поменять СВТ на привычную и простую в обслуживании мосинскую трехлинейку.

Но Сергей знал и другое. Многие подразделения и отдельные солдаты Красной армии, имевшие достаточную подготовку, в частности — морская пехота, весьма успешно применяли СВТ вплоть до конца войны. Кроме того, и финны, и немцы весьма ценили трофейные СВТ, — немцы даже приняли эту винтовку в качестве оружия ограниченного стандарта и выдавали захваченные в виде трофеев СВТ своим войскам. И в войсках противника СВТ использовали гораздо грамотней, что позволило сгладить её врождённые недостатки. А основное ее достоинство — существенно большая, чем у обычных винтовок, огневая мощь. Боевая скорострельность СВТ 20-25 выстрелов в минуту. Тогда как у немецкой винтовки Mauser 98k (основная винтовка Вермахта во Второй мировой) скорострельность 12-15 выстрелов в минуту практически при той же дальности стрельбы. А у винтовки Мосина — всего 10 выстрелов в минуту.

Поэтому Сергей без раздумий вооружился наиболее ухоженной по внешнему виду СВТ-40. Затем, быстро перетаскав в перелесок, метров на 100 от дороги, все оставшиеся "светки" в количестве 11 штук, все найденные патроны и несколько шинелей, а также пехотную лопатку, Сергей сделал захоронку, куда сложил все лишнее оружие и патроны. Себе оставил пехотную лопатку, СВТ без штыка и запас патронов в вещмешке. Собравшись, Сергей двинулся по лесу вдоль дороги на восток, рассудив, что так он быстрее встретит своих. Да, Сергей уже перестал рефлексировать по факту своего попаданства, и готовился приложить все силы, чтобы хоть немного изменить расклады первых дней разгрома Красной Армии. И все, кто воевал с немцами, для него однозначно стали своими.

Но первыми он увидел, а вернее, услышал, чужих. Пройдя примерно полтора километра до места, где дорога была стиснута с одной стороны лесом, а с другой — рекой, Сергей услышал немецкую речь. Скинув поклажу, Сергей с СВТ в руках пополз к дороге. Аккуратно выглянув из придорожных кустов на уровне земли, Сергей увидел идиллическую картину: "непобедимые солдаты Вермахта на отдыхе". В 30 метрах от дороги, на берегу реки, в тени нескольких деревьев, стоял тяжелый армейский мотоцикл Цюндапп (Zundapp KS 750) с уперевшем ствол в небо пулеметом МГ-34 на коляске, и доносился веселый гогот, перемежаемый немецкой речью. Увидев эту картину, Сергей предвкушающе оскалился.

— Так, что у нас тут? Скорее всего, немецкий патруль, освежиться решили, сволочи. Так я вам в этом деле помогу. Исходя из того, что мотоцикл один, вас там никак не более трех.

— Интересно, они дозор оставили, или сразу все в воду полезли, — Думал Сергей, ползком преодолев дорогу и пробираясь к мотоциклу в высокой траве.

Подобравшись ближе, Сергей с удовлетворением убедился, что, легкая война в Европе, и успехи первых дней боев в Белоруссии, сыграли с хваленой немецкой педантичностью злую шутку, — дозор немцы не выставили. Конечно, все втроем в речку они не полезли — одного оставили на берегу, но этот солдат был больше кулинаром, чем дозорным. Довольно пожилой худощавый немец сидел возле костра лицом к реке и увлеченно жарил курицу, насаженную на ветку, время от времени весело переговариваясь о чем-то с двумя радостно плескавшимися здоровенными молодыми парнями.

— Ты посмотри, прямо белокурые бестии с плакатов Геббельса, — Зло пробормотал Сергей. — Пикник себе тут устроили. Курочки им, видите ли, захотелось. А оружие где?

Свои автоматы (пистолеты-пулеметы МП-40) купальщики аккуратно сложили метрах в трех от кромки воды, а винтовка кулинара лежала у костра рядом с ним. Там же, рядом с автоматами, купальщики аккуратно сложили свою форму. Кулинара первого, пехотной лопаткой, а купальщиков из автомата, решил Сергей. Надо только успеть добежать до этих автоматов.

Пехотная лопатка при умелом обращении — страшное оружие в рукопашной. Сергей обращаться с ней умел. Немец у костра, с почти перерубленной шеей, умер мгновенно. Немцы-купальщики сначала застыли на мгновение, увидев, как из-за мотоцикла выскочил грязный непонятно кто и убил их товарища с одного удара, а потом ринулись на берег, к оружию. Но им не повезло, Сергей успел первым. Три быстрых шага, и он, схватив автомат, передернул затвор, перечеркнул двумя кроткими очередями противников, а затем обессилено опустился на траву, жадно ловя ртом прохладный воздух.

— Десять секунд отдыха, — Сказал он сам себе. — А потом надо сматываться с трофеями, — неизвестно, есть ли поблизости еще немцы и сколько их.

Сергей отдавал себе отчет, что затея с мотоциклистами была во многом авантюрой, и то, что он жив, а немцы мертвы, можно объяснить не только большим превосходством Сергея в подготовке и опыте "прошлой жизни", но и большой толикой везения. Авантюрой, да, но мотоцикл с пулеметом в нынешней ситуации уж больно лакомый кусок был, грех не рискнуть.

Чуть отдышавшись, Сергей, как попало, запихал в коляску все, что лежало на берегу. Хотел и кашевара раздеть, но потом передумал — время поджимало, да и форма у немца была вся в крови из рубленой раны на шее. Поэтому только наскоро снял с него снаряжение, да выгреб все из карманов, бросил в коляску, и сел за руль. Немецкая техника не подвела, мотоцикл легко завелся и покатил в сторону леса, где Сергей забрал свой вещмешок, а потом по проселку, снова на восток. Отъехав на три километра, Сергей увидел небольшую тропинку, ведущую в глубину леса и, проехав по ней, примерно через километр заглушил мотоцикл на небольшой полянке.

Убедившись, что вокруг тихо, Сергей полез в трофеи.

Мотоцикл "Цюндапп" КS750, почти новый. Тяжелый, специально разработанный для Вермахта мотоцикл, с приводом на колесо коляски и задним ходом. По узлам и деталям был почти на 70% унифицирован с другим тяжелым мотоциклом Вермахта — ВМW R 75 (лучшим тяжелым мотоциклом Второй мировой). При боевой массе с коляской в 400 кг., имел допустимую максимальную нагрузку в 600 кг. Слева и справа на кузове крепились сумки с боеприпасами, а в передней части коляски — установка для пулемета. Максимальная скорость 95 км/час, запас хода 300 км. Мотоцикл окрашивался в темно-серый цвет и не имел ни одной блестящей детали.

— Зверь-машина, — С удовольствием подумал Сергей, осмотрев мотоцикл. И почти новый. Теперь бы еще экипаж ей найти, Я то и за руль смогу, и за пулемет, — обучен, но не разорвусь же.

Пулемет MG-34. Один из лучших пулеметов Второй мировой (лучшим стала его модификация MG-42). Первый единый пулемёт, когда-либо принятый на вооружение. В нём воплотилась выработанная Вермахтом на опыте Первой мировой войны концепция универсального пулемета, способного выполнять роль как легкого ручного пулемета, используемого с сошек, так и станкового, используемого с пехотного или зенитного станка, а также танкового, используемого в спаренных и отдельных установках танков и боевых машин. Подобная унификация упрощала снабжение и обучение войск, обеспечивала высокую тактическую гибкость. Пулемет имел высокий темп стрельбы (800-900 выстрелов/мин.), комбинированное ленточное и барабанное питание, возможность быстрой замены ствола (не более 7 сек.), — все это в совокупности и обеспечивало его высокие тактико-технические характеристики. В частности, по скорострельности МГ-34 превосходил своего основного конкурента — ручной пулемет Дегтярева (500-600 выстрелов/мин.) почти в два раза. Таким образом, пулемет MГ-34 был способен в самом буквальном смысле создавать "шквал огня", и, тем самым, с его помощью удавалось достигать, кроме всего прочего, мощного психологического воздействия на противника. И еще один немаловажный бонус — на эти пулеметы можно было устанавливать оптический прицел! В комплекте к пулемету, помимо шести 50-ти патронных барабанов и четырех коробок с 250-ти патронными лентами, в мотоцикле нашлась даже машинка для снаряжения пулеметных лент. Но вот оптического прицела, к огромному сожалению Сергея, не было.

Магазинная винтовка Mauser 98k. Неплохая винтовка, по своим боевым характеристикам практически одинаковая с винтовкой Мосина (ну, может, самую малость получше). Для целей и задач Сергея никакой ценности не представляла, хапнул, что называется, из жадности.

Два автомата (пистолеты-пулеметы MP 38/40). Сергей знал, что правильно называть их пистолетами-пулеметами, поскольку для стрельбы они использовали пистолетный патрон, но, для удобства, именовал их по принципу действия, т.е. по способности вести огонь очередями в автоматическом режиме. Так вот, автомат МП-40. Его достоинства — компактность, удобство в использовании, хорошая управляемость оружия, сравнительно высокое останавливающее действие 9-мм пули на дальностях до 100 — 200 м. Имея скорострельность 500 выстрелов/мин., эти автоматы были очень эффективны для боя на ближней дистанции. А еще к ним прилагались удобные подсумки для магазинов, сгруппированные по три, которыми можно было хоть обвешаться (крепления подсумков позволяли их соединять).

Все оружие Сергей разложил возле мотоцикла, рядом разложил немецкую форму и снаряжение, включая непромокаемые прорезиненные плащи мотоциклистов, каски с защитными очками-масками и перчатки с раструбами-крагами, и снова полез в коляску, потрошить ранцы.

Все три ранца порадовали запасными ботинками с шерстяными носками, сухарями, НЗ в виде мясных консервов, принадлежностями для чистки оружия, наборами для бритья и умывальными принадлежностями, а также сменным нижним бельем и наборами для шитья.

Помимо типового снаряжения пехотинцев, Сергею с почивших мотоциклистов достался стандартный 6-ти кратный бинокль вермахта, фонарик с тремя светофильтрами, отличные швейцарские наручные часы (и еще двое часов похуже), три комплекта индивидуальных перевязочных пакетов (малый 5м. и большой 7м.), а также планшет с картой, и полевым компасом в комплекте. Последняя находка порадовала особенно — теперь он мог определиться на местности.

Сориентировавшись по карте, Сергей понял, что он, как говорится "туда попал, куда надо попал". А попал он на Белостокский выступ, почти в центр неправильного четырехугольника, ограниченного автомобильными и железными дорогами по линиям (от границы) Граево — Белосток — Гродно — Августов -Граево. Дорога, на которой разбомбили его взвод, шла из Осовца в Домброво, и их застали примерно посередине, километрах в 5 от поворота на Суховолю.

— Весело, — Подумал Сергей.

— Это значит, сейчас самое начало, наверное, первая неделя войны. Командование армий в панике дергает войска, связи и достоверных данных нет, транспорта и снабжения нет. Буквально через несколько дней, в конце июня, немцы окружат 3, 4 и 10 армии в Белостокско — Минском котле, — первом котле этой войны. В результате сражения основные силы советского Западного фронта окажутся в окружении и будут разгромлены, 28 июня немецкие войска возьмут Минск. В ходе наступления противник добьется серьёзных оперативных успехов: нанесет тяжёлое поражение советскому Западному фронту, захватит значительную часть Белоруссии и продвинется на глубину свыше 300 км. Из состава 3-й армии будут полностью разгромлены 4-й стрелковый и 11-й механизированные корпуса, в 10-й армии, самой мощной из трех, будут уничтожены ВСЕ соединения и части армии! 8 июля 1941 года бои в Белостокско-минском котле будут завершены. По итогам боев немцами будет взято в плен около 300 тысяч человек, в том числе несколько старших генералов, захвачено более 3000 танков, около 2000 орудий, порядка 250 неповрежденных самолетов и другие многочисленные военные трофеи. Безвозвратные потери советских войск составят 341 тысячу человек, плюс почти 77 тысяч раненых. Общие потери более 417 тысяч человек.

Сергей вспоминал подробности и обстоятельства возникновения Белостокско-Минского котла, одновременно переодеваясь в немецкую форму. И почти закончил, но тут в глубине леса послышался треск сучков. Вскинувшись, он схватил автомат и залег за дерево на краю поляны так, чтобы в случае стрельбы не повредить мотоцикл. Шум приближался, стал различим шорох ног по земле и тяжелое дыхание до предела утомленных людей. И вот на поляну осторожно вышел пограничник в запыленной, местами порванной гимнастерке с одним кубиком в петлицах, и с ручным пулеметом ДП-27 (Дегтярев пехотный) в руках. Увидев немецкий мотоцикл и разложенные возле него трофеи, пограничник замер.

В голове у Сергея возникли сразу две мысли.

— Ну вот, похоже, и экипаж мотоцикла появился, не думал, что так быстро.

— А вот переодеваться в немецкую форму я, пожалуй, поторопился.

— Ты пулеметик то положи, — Тихо сказал Сергей. — Свои.

— Кто Вы? Назовите себя. Пограничник настороженно повернулся на голос и поудобнее перехвалил пулемет.

— Немецкий шпион, бляха муха, — отозвался Сергей из-за дерева. А то ты не знаешь, кто сейчас по лесам бродит, а кто по дорогам ездит.

Пограничник устало присел, но пулемет не опустил, указав глазами на мотоцикл.

— А это откуда?

— А это? — Это немецкий патруль бдительность потерял, — ответил Сергей, вставая и подходя к коляске.

— Вас там сколько идет?

В глазах пограничника вновь плеснулась подозрительность, но ничего ответить он не успел — раздвигая подлесок, на поляну выбрели усталые и грязные пограничники, четверо из которых тащили носилки с раненым, а двое тащили винтовки СВТ — свои и остальных. Это они трещали сучками, — сил выбирать, куда ставить ноги, уже не было. За ними вышел еще один пограничник, с ППД в руках. Увидев на поляне мотоцикл и незнакомца, все остановились. Немая сцена продолжалась несколько секунд, потом Сергей взял контроль ситуации в свои руки.

— Так, бойцы. — Вон там лежат консервы и сухари, берите. Что с раненым?

— Это наш командир заставы, контузило его сильно, — Ответил пограничник с пулеметом, в то время как остальные старались расположить носилки с раненым поудобнее.

— От самой границы в себя не приходит. — Второй день уже.

— Значит, сегодня 23 июня 1941 года, — Решил Сергей. К самому началу войны попал.

— Кто старший остался?

— Я старший. — Младший лейтенант погранвойск НКВД Петров, Августовский погранотряд, — Поднялся пулеметчик, и с ожиданием уставился на Сергея, не выпуская из рук направленный на него пулемет.

Ты гляди, с восхищением подумал Сергей. Усталые, грязные, голодные, второй день волокут на себе раненого командира, но оружия не бросили и не сломались, вон как зыркают искоса. Пора, пожалуй, им свою легенду рассказывать, а то ведь птенцы Лаврентия Павловича могут и пристрелить, для сокращения количества факторов неопределенности.

— Лейтенант Иванов. — Командир стрелкового взвода стрелковой роты 239-го стрелкового полка 27-й стрелковой дивизии. Дислоцировались возле границы, в районе Граево.

— А здесь как оказались? — И почему один? — Петров все еще смотрел подозрительно.

— Дивизия 22 июня приняла бой с наступающими немецкими войсками. Потом под угрозой окружения отступала к Сокулке, часть подразделений, включая мой взвод, командование направило для атаки Домброво, занятого немецкими войсками. Двигались пешим маршем, по пути колонну разбомбила авиация противника. Я был контужен, когда очнулся, вокруг только трупы. Наверное, выжившие бойцы сочли и меня мертвым, поэтому оставили на месте бомбежки. Двинулся по дороге в сторону Домброво, хотел догнать своих. По пути встретил немецкий мотоциклетный дозор, они возле реки отдохнуть решили. Ну, я и помог им, ...отдохнуть навечно. А мотоцикл и остальное забрал, им-то уже не нужно. Вон даже курочка есть, правда, слегка недожаренная, так что милости просим к столу.

Петров, кажется, поверил и опустил пулемет, а усталые и голодные пограничники с удовольствием потянулись к еде.

Во время еды Петров подсел рядом и тихо сказал:

— Командир совсем плох, боюсь, не доживет до врачей. — Может, на мотоцикле быстрее будет? Помочь можешь?

Сергей задумался. Командир заставы вторые сутки без сознания, значит, контужен сильно, к врачам его действительно надо срочно, но транспортировать нужно бережно, на боку, а в мотоцикле растрясет, и он может захлебнуться рвотными массами. До ближайшего госпиталя в Домброво километров тридцать пять, но там скорее всего уже немцы, либо бои за город, так что этот вариант отпадает.

Попробовать отвезти в Сокулку? Там перед войной была дислоцирована 33-я танковая дивизия 11 механизированного корпуса . А это по штатам:

— два танковых полка;

— мотострелковый полк;

— гаубичный артиллерийский полк;

— разведывательный батальон;

— отдельный зенитно-артиллерийский дивизион;

— отдельный батальон связи;

— моторизованный понтонно-мостовой батальон;

— автотранспортный батальон;

— ремонтно-восстановительный батальон;

— медико-санитарный батальон;

Серьезная сила, с такой силой можно мощную оборону построить. Особенно с учетом отступающих к Сокулке частей. Да и медсанбат есть.

— Значит, так. — Озвучил Сергей плоды своих размышлений, когда все немного перекусили, разделив сухой паек трех мотоциклистов и курицу на девятерых.

— Командира вашего на мотоцикле не довезем, помрет. Нужна машина, и везти его нужно в лежачем положении, на боку, чтобы рвотой не захлебнулся. Повезем в Сокулку, там медсанбат должен быть, а немцы еще вряд ли. Судя по карте, километрах в пятнадцати перекресток. Там будем ловить такси. Поэтому, —

— Бойцы, кто из вас умеет водить автомобиль?

Из шести пограничников водить автомобиль умели трое, а мотоцикл все, окончили курсы во время службы. Сергей в очередной раз мысленно сплюнул. Ведь смогли в НКВД организовать подготовку личного состава срочной службы, почему же в РККА такой бардак перед войной устроили?

Сергей злился, хотя прекрасно знал — почему. В СССР, согласно переписи населения 1937 года, проживало почти 30 миллионов неграмотных граждан возрастом старше 15 лет, или 18,5% всего населения! В 1939 году только 7,7% населения СССР имели образование 7 классов и больше, а высшее образование имели только 0,7%. У мужчин возраста 16 — 59 лет эти показатели были заметно выше — соответственно 15% и 1,7% но все равно были недопустимо низкими. До Великой отечественной войны две трети населения СССР проживало в сельской местности, и, уровень образования и навыков обращения с техникой призывников из сел и деревень, в подавляющем количестве случаев был удручающе низок. В большинстве своем до прихода в армию они никогда не пользовались даже велосипедом, а некоторые о нем даже никогда не слышали! Так что говорить об опыте вождения мотоцикла или автомобиля вообще не приходилось.

— И вот с такими солдатами, необразованными и технически неграмотными, наш народ сумел выстоять, а потом сломать и уничтожить великолепно образованную, технически подготовленную, отлично вооруженную и снаряженную немецкую армию, — Вдруг успокоился Сергей. — Правда, и цена победы в человеческих жизнях оказалось непомерно высока. Но ничего, я теперь здесь, и я все силы приложу, чтобы соотношение потерь изменилось.

— Младший лейтенант Петров! Ты, я вижу, пулеметчик. Одень сверху немецкий плащ и каску с очками, в коляске за пулеметом поедешь. Кто лучше всех водит автомобиль — третьим с нами, сядешь за мной. Надень немецкую форму и возьми автомат.

— Остальные, наломайте веток, и, когда мы уедем, заметите следы от колес. Потом один в дозор, остальные достаньте из моего вещмешка патроны, и набейте магазины к "светкам" и "Дегтярю". Потом возьмите пехотные лопатки, вырубите просеку, чтобы грузовик можно было загнать хотя бы метров на сто, и приготовьте ветки для его маскировки.

Сам Сергей взял второй автомат, уселся за руль мотоцикла, и на малом газу вывел его на дорогу.

До перекрестка доехали минут за двадцать, никого по дороге не встретив. Собственно, на это Сергей и надеялся. Клинья Вермахта сейчас рвутся от Гродно и Граево частью на Минск, а частью к Белостоку, готовя окружение, на второстепенных направлениях их сейчас еще не так много. Но за пару километров до перекрестка остановился, опять загнал мотоцикл в подлесок, и отправился с пограничниками к перекрестку. По пути объяснил свою идею.

— Если на перекрестке пост, постараемся снять без особого шума. Потом ждем одиночный автомобиль, лучше грузовик без тента на кузове, или легковой . Когда появится, я его остановлю.

Если это грузовик, я беру на себя тех, кто в кабине, вы двое в кузов с разных сторон. Если там никого, быстро ко мне, оттаскиваем трупы. Если в кузове кого найдете — трупы оставите там, потом водитель ко мне. Именно поэтому грузовик берем без тента, а то в кузове можно нарваться на взвод солдат и смертельно удивиться.

Если это легковушка, то я ее останавливаю, вы атакуете с двух сторон чуть сзади, офицера постарайтесь взять живым. Трупы оставляем в машине, сами в нее. Отъедем — обыщем, — закончил инструктаж Сергей, заметив, как переглянулись между собой пограничники, уважительно глянув на него.

Перекресток порадовал тем, что поста на нем не было, а движение было, причем довольно интенсивное. Но достаточно долго ничего подходящего не попадалось, шли армейские колонны с охранением из мотоциклов с пулеметами. Наконец, ближе к вечеру, на дороге появился одиночный грузовик "Опель-Блитц" — стандартная трехтонка, рабочая лошадка немецкой армии. Увидев, что кузовной тент сложен, и из кузова не торчат головы немецких солдат, Сергей вышел на дорогу и замахал руками, автомат висел на груди, а свой пистолет он заранее сунул сзади за пояс. Опель остановился метра за три до Сергея, и водитель, который в кабине был один, не глуша мотор, высунулся в окно, что-то дружелюбно забормотав по-немецки. Сергей с улыбкой быстро сделал пару шагов к кабине, опуская руки, выхватил из-за спины ТТ и выстрелил водителю в голову, краем глаза заметив, как Петров запрыгнул в кузов с его стороны. Тут же выглянув из кузова, Петров выдохнул.

— Никого, командир.

— Ты в кузове, водителя давай за руль, я в кабину.

Сергей открыл водительскую дверь, подхватил выпадающий труп водителя, стараясь не запачкаться в крови, и оттащил его на обочину. Потом быстро обыскал, забрал документы, запрыгнул в кабину, где уже сидел водитель, и Опель запылил по проселку к месту, где они оставили мотоцикл.

Возле мотоцикла остановились, не выключая мотор, и Сергей заглянул в кузов, уткнувшись в довольную улыбку Петрова. Тот за время пути от перекрестка до мотоцикла успел пошарить в ящиках, что были в кузове, и сходу перечислил:

— Командир, в ящиках два новых МГ-34, еще в смазке, станки и патроны к ним, ручные гранаты, мины — противопехотные и противотанковые. Пара ящиков с консервами.

— Это мы удачно зашли, — Непонятно для пограничника пробормотал Сергей.

Скорее всего, им попался интендантский грузовик ротного снабжения Вермахта, который спешил в свою наступающую роту со склада снабжения, поэтому и был один.

— Ладно, давай, лезь в мотоцикл к пулемету.

— Я за руль, а Опель за нами. — Поехали.

До места, где оставили командира заставы и остальных, доехали, по-прежнему никого не встретив. Дозорный показал, куда загнать грузовик, после чего общими усилиями замели ветками следы и замаскировали машину. Мотоцикл закатили чуть дальше, после чего дозорный остался, а остальные направились на поляну, захватив с собой консервы.

Там Сергей, которого пограничники уже воспринимали, как командира, предложил свой план дальнейших действий.

— Ну что, бойцы. — Транспорт у нас теперь есть. Командира вашего предлагаю везти ночью, — немцы ночью не ездят, и на дороге будет свободно. Поэтому, вы сейчас ужинаете и пару часов отдыхаете, а я пока на грузовике съезжу к месту гибели моего взвода, соберу оружие и боеприпасы, которые там спрятал. Только мне в помощь кто-нибудь нужен.

В помощь вызвался младший лейтенант Петров, как подозревал Сергей, чтобы окончательно подтвердить или опровергнуть свои подозрения. Тут ну ничего не поделать, это у НКВД-шников типа рефлекса — всегда все до конца проверять (кстати, хорошая привычка, по мнению Сергея). Увидев, что Сергей не соврал насчет гибели пехотной колонны, Петров, похоже, окончательно ему поверил и активно включился в погрузку. Пользуясь тем, что теперь их двое, и у них грузовик, Сергей с Петровым погрузили в кузов не только наспех собранные и спрятанные СВТ и патроны, но и шинели, еще патроны, в спешке не замеченные Сергеем, вещмешки, в том числе пустые, пехотные лопатки, — в общем, все полезное, что нашли на дороге. Пока грузили, познакомились поближе, — Игорь Петров оказался простым в общении парнем, без часто встречающегося высокомерия сотрудников НКВД. Он в процессе сбора вещмешков удивился, зачем их все собирать, и Сергей объяснил, как из пары вещмешков, и вообще любых мешков, набитых землей, можно быстро соорудить импровизированный бруствер для защиты от вражеского огня, или быстровозводимый блокпост. Судя по задумчивому лицу Игоря, для него это было откровением.

Вернувшись, Сергей засадил пограничников за чистку и смазку своих СВТ (для "светок" это никогда лишним не бывает), а сам взял Игоря с двумя бойцами, назначенными пулеметчиками, и пошел с ними готовить к бою новые МГ-34, что лежали в кузове Опеля в консервационной смазке. Попутно обучил всех троих разборке и сборке немецкого пулемета, замене ствола, ну, и теорию пулеметной стрельбы подтянул, особенно по воздушным целям.

Наконец, первый для Сергея, и очень длинный, день его "новой жизни" подошел к концу, сгустились сумерки, все было готово к выезду. Контуженого командира разместили в кузове на боку с максимальными удобствами, на мягком ложе из шинелей и веток. Сергей ехал впереди на мотоцикле, с ним в коляске за пулеметом Игорь. Два новых пулеметчика с МГ-34 стерегли тыл у заднего борта грузовика. Еще один, с ДП, занял позицию у кабины, для стрельбы вперед. Остальные разместились в кузове и кабине Опеля.

К Сокулке подъехали на рассвете, никого по дороге не встретив, и Сергей остановил мотоцикл километра за полтора-два. Город и железнодорожная станция были освещены огнями пожаров после бомбежки. Соваться сейчас в город на немецкой технике — не самая лучшая идея, — подумал Сергей. Мама не успеешь сказать, как из всех стволов встретят. Но контуженный совсем плох, все-таки растрясло его по дороге.

— Вот что, бойцы. — Берите носилки, и плавно тащите командира к городу. К оборонительным постам подойдете уже по светлому, там должны помочь его в госпиталь определить. Младший лейтенант, ты с ними, старший. Плащ и каску немецкие сними, на посту бойцы сейчас нервные. Мне оставьте одного бойца, мы тут технику замаскируем и оборону займем. Вас, скорее всего, сразу к особисту отведут, — расскажете про нас и про технику, пусть бойцов пришлет. Лучше ее отсюда забрать побыстрее, скоро немцы могут появиться.

С Сергеем остался боец, который вел грузовик. Вдвоем они вырубили пехотными лопатками кустарник и молодые деревца у дороги, чтобы получился карман, загнали туда грузовик и замаскировали срубленными деревьями. Мотоцикл в лес загонять не стали, только закатили в кусты и замаскировали ветками. Затем стали готовить оборонительные позиции. Поскольку оставшийся с ним боец пулеметчиком не был, оба пулемета Сергей расположил рядом, в лесу за придорожными кустами, на расстоянии пяти метров друг от друга. Пока готовили позиции, провел краткий ликбез на тему "что такое пулемет, и как из него стрелять". Благо, за время службы сам настрелялся вволю из разных пулеметов, от ручных до крупнокалиберных и зенитных. Потом Сергей снял немецкую форму и переоделся в свою, лейтенантскую, чтобы прибывшие красноармейцы его случайно не подстрелили.

Сергей надеялся, что они успеют перегнать технику до появления немцев, но его надеждам не суждено было сбыться. Только рассвело полностью, как на город волнами пошли немецкие бомбардировщики, а затем, около 8 утра, на дороге послышался треск мотоциклетных моторов, и показался передовой немецкий дозор из трех мотоциклов с пулеметчиками в колясках. Хорошо, что без броневика, успел подумать Сергей, а то мы бы тут и остались.

— Боец, стрелять начнешь только после меня. Твой мотоцикл головной. Сначала пулеметчик, потом водитель. Как стрелять, помнишь? Постарайся не повредить мотоцикл. И не спеши, все у нас получится.

Сергей дождался, пока дозор приблизился до 100 метров, после чего двумя короткими очередями уничтожил двух пулеметчиков в последних мотоциклах и перевел прицел на водителей. Первого из них снял чисто, тот выпал на дорогу и его мотоцикл, плавно сбрасывая скорость, покатился дальше по дороге. А второй успел пригнуться и попытался развернуть мотоцикл на полной скорости. В результате мотоцикл пошел кувырком, врезался в кустарник и заглох. Сергей воткнул туда, где из-под мотоцикла торчали ноги водителя, пару коротких очередей и кинул взгляд на первый мотоцикл. Боец со своей задачей справился, пулеметчик был убит, а водитель, видимо, тяжело ранен, потому что упал на руль своего мотоцикла и сбросил скорость, после чего мотоцикл свернул влево и уперся в кусты, урча на малых оборотах.

— Лови мотоцикл, крикнул Сергей бойцу, а сам, выхватывая из кобуры ТТ, бросился к убитым немцам делать контрольные выстрелы в голову. Тяжело раненый водитель первого мотоцикла явно был не жилец, а вот резвый немец, который кувыркался на последнем мотоцикле, на удивление был жив, только получил ранение бедра, и, когда Сергей, "проконтролировав" остальных, подбежал к нему, уже пытался вяло шевелиться, пытаясь отползти от мотоцикла. Сергей оттащил его от мотоцикла, перевернул на живот и связал руки сзади своим ремнем, потом перекатил на бок и перетянул рану на бедре его же ремнем.

— Молись, чтобы наши подъехать успели, — тогда плен, а если не успеют, — значит, не судьба, грохнем тебя при отходе.

Немец что-то забормотал по-своему, но Сергей уже отошел. Вдвоем с бойцом они подогнали к своему и заглушили два целых мотоцикла, затем поставили на колеса перевернувшийся мотоцикл, и Сергей, сняв поврежденный пулемет, как раз его завел, когда со стороны города послышался шум. Шум издавал пушечный бронеавтомобиль БА-10М, за ним шла полуторка ГАЗ АА с бойцами стрелкового взвода в кузове. Первым из кузова подъехавшей полуторки выскочил младший лейтенант Петров, восхищенно осматривая картину "мотоциклетного побоища". Подбежав к Сергею, Игорь доложил:

— Успели товарищ лейтенант, в госпитале врачи сказали, — раз до сих пор не умер, жить будет. Затем Петров отошел к своему бойцу, выяснить подробности боя.

За ним из кабины полуторки вышел военный в форме политрука с ромбом в петлицах, за которым из кузова выпрыгнули и пристроились рядом еще двое в форме политруков, со шпалами в петлицах.

Этот эмоции сдерживал, но было видно, что и он впечатлен увиденным.

— Ну вот, особый отдел по мою душу, — Подумал Сергей, который знал, что перед войной сотрудники особых отделов носили форму политсостава и пользовались званиями политсостава. — Ну, ничего себе, ромб в петлице — бригадный комиссар пожаловал, со свитой. Неужели сам начальник особого отдела дивизии?

Думая так, сам Сергей в это время подбежал и представился главному особисту.

— Бригадный комиссар Трофимов, начальник особого отдела 33 танковой дивизии, — подтвердил тот предположение Сергея.

— Лейтенант, доложите обстановку.

— Товарищ бригадный комиссар! Это был передовой дозор наступающих немецких частей. Вероятно, скоро они будут здесь. Хорошо бы успеть эвакуировать технику. Водитель грузовика со мной, нужны водители на мотоциклы. Кроме того, хорошо бы собрать с убитых оружие, форму и снаряжение, это все потом пригодится. И вон там пленный лежит, для допроса.

Было видно, что особист в первые секунды разговора слегка опешил от напора Сергея, но тут же собрался, и отдал нужные приказы. Бойцы под руководством его помощников посыпались из кузова и разбежались в разные стороны, готовя технику к маршу. Трофимов осматривал поле боя, а Сергей лихорадочно обдумывал мысль, которая крутилась у него в голове с того момента, как он увидел броневик, а точнее, пушечный бронеавтомобиль БА-10.

Этот бронеавтомобиль серийно производился с 1938 по август 1941 года. Всего за этот период удалось собрать более 3000 бронеавтомобилей БА-10, что автоматически сделало его самым массовым советским бронеавтомобилем довоенной постройки, а также самым массовым средним бронеавтомобилем. Боевая масса машины составляла — 5,14 т., что позволяло БА-10, оснащенному 50-сильным двигателем М-1, развивать по шоссе скорость до 53 км/ч. Бронеавтомобиль отличался хорошей проходимость, а благодаря низко подвешенным, свободно вращающимся запасным колесам мог спокойно преодолевать даже траншеи.

В качестве основного вооружения БА-10 использовалась 45-мм пушка 20К обр. 1934 года и спаренный с ней 7,62-мм пулемет ДТ, установленные в цилиндрической маске двухместной башни. Пушка служила для борьбы с бронетехникой противника. Для 1930-х годов ее бронепробиваемость была более чем достаточной. На расстоянии в 500 метров по нормали снаряд, выпущенной из этой пушки, мог пробить 43-мм броню. Обладало орудие и возможностями борьбы с пехотой. Для этого оно оснащалось осколочной гранатой. 45-мм осколочная гранта при взрыве образовывала около 100 осколков, которые сохраняли свою убойную силу при разлете в глубину на 5-7 метров и по фронту на 15 метров.

Этот бронеавтомобиль достаточно успешно применялся советскими войсками в боях на Халхин-Голе, во время зимней войны с Финляндией, а также практически на всем протяжении Великой Отечественной. При этом, по опыту применения в боевых действиях БА-10 еще на Халхин-Голе, было отмечено, что, бронемашина не очень эффективна против танков в открытом либо встречном бою, но превосходит по боевой эффективности танки при ведении боя в обороне с полузакрытых позиций, либо из засад. Но, как обычно, высокие чины от полученных результатов отмахнулись, и бронемашины в тактических схемах боя продолжали использовать в качестве "танков на колесах", в результате чего большинство их было потеряно в первые месяцы войны. А Сергей сейчас собирался использовать БА-10 самым эффективным способом — для засады с полузакрытой позиции.

Увидев, что Трофимов закончил осмотр поля боя и направляется к нему, явно с вопросами, Сергей решил перехватить инициативу.

— Товарищ бригадный комиссар! — Как Вы отнесетесь к тому, чтобы здесь немного задержаться, и немцам еще навалять? Смотрите. У нас есть очень хороший пушечный бронеавтомобиль. Загоним его в лес задним ходом на место Опеля, замаскируем, вот Вам и защищенная противотанковая огневая точка. Снимем пулеметы с мотоциклов, да в кузове Опеля еще два МГ-34 лежит. И еще в кузове несколько ящиков мин, есть противотанковые. Должно получиться!

А сам при этом подумал, что, может быть, после совместного боя отношение к нему со стороны начальника особого отдела станет более дружественным.

Особист секунду подумал, внимательно посмотрел на Сергея и сказал.

— Командуй, лейтенант!

— Младший лейтенант Петров! — Тут же скомандовал Сергей.

— Я!

— Возьми людей, пулеметы с мотоциклов и из грузовика к бою, определи пулеметчиков и готовьте позиции. Задача — не дать пехоте развернуться.

Сам Сергей бросился к броневику и стукнул по броне.

— Сержант Гаврилов! — козырнул высунувшийся из башенного люка боец с петлицами бронетанковых войск.

— Видел, где грузовик стоял? Загоняй туда свою броню, так, чтобы дорогу на 500 метров мог простреливать, маскируйте срубленными деревьями и ветками. Стрелять начнешь, когда головная броня на мине подорвется. Потом все танки твои, не промахивайся. И вот еще что. В кузове Опеля лежат пустые вещмешки. Возьмите, сколько нужно, набейте землей, и выложи перед машиной полукруглый бруствер, чтобы только башня торчала. Это для твоей брони дополнительная защита.

Последнее, что сделал Сергей, пока остальные готовились к бою — лично установил на дороге за 300 метров до огневой позиции пять немецких противотанковых мин в шахматном порядке по всей ширине дороги. Хороших, мощных немецких мин для немецких захватчиков.

Потом проконтролировал, как окопались бойцы, как расставлены пулеметы, внес пару изменений. После чего залег со своим МГ в придорожном кустарнике неподалеку от броневика.

Трофимов за время подготовки засады по рации, установленной в БА-10, связался со штабом дивизии и обрисовал обстановку. Потом отправил трофейные мотоциклы и пленного с одним из своих помощников в Сокулку, организовал маскировку Опеля и полуторки, которые оттянулись по дороге метров на 200 назад к городу и там ждали. Сам Трофимов взял СВТ Сергея и тоже залег в кустарнике рядом с ним. И сразу спросил, откуда Сергей взял идею про бруствер из мешков с землей. Сергей, не ожидавший, что его начнут потрошить прямо сейчас, немного растерялся под пронзительным взглядом особиста, и сказал правду. Что, мол, это же вариант старых добрых габионов, — фортификационного, а позже инженерного сооружения. В эпоху Наполеоновских войн габион представлял собой плетеную корзину, наполненную землей. Из таких корзин воздвигали оборонительные сооружения, ими же обкладывали орудийные расчеты. Подобное укрепление габионами применялось и русскими войсками, в Крымскую и Русско-Турецкую войну. Трофимов выслушал, хмыкнул и вернулся к наблюдению за дорогой, а Сергей подумал, что идея завязать более дружественные отношения с этим особистом, пожалуй, не так уж и хороша, больно он цепок к деталям. Но, что сделано, то сделано.

Немцы не особо спешили, и появились в пределах видимости около 10 часов утра. Впереди, как и рассчитывал Сергей, шла пара мотоциклов с пулеметами, за ними пылили друг за другом два немецких легких танка Т-2 с 20 мм орудиями, за ними шел полугусеничный бронетранспортер с двумя МГ-34 на зенитных турелях, а замыкали колонну 5 тентованных грузовиков Опель-Блитц.

Сергей по опыту знал, что, все планы боя идеально работают только до начала боя, а потом неизбежны случайности и непредсказуемые действия противника, поэтому, при виде немецкой колонны, его охватило нешуточное волнение. Все-таки первый в его новой жизни серьезный бой. Но засада удалась на все сто.

Головная "двойка" удачно напоролась гусеницей на мину и встала, чуть развернувшись и подставив борт, в который тут же поймала снаряд из пушки броневика. Вторая "двойка" попыталась объехать ее и тоже поймала в борт снаряд, после чего взорвалась, вероятно, от детонации боекомплекта. Бронетранспортер объезжать танки не стал, но деваться ему было некуда — сзади дорогу заблокировали грузовики, из которых начала высаживаться пехота. Через минуту и два попадания он тоже задымил, после чего наводчик БА-10 перенес огонь на грузовики, грамотно начав с последнего в колонне Опеля, который уже пытался развернуться. Но не успел, снаряд в кабину прекратил его маневры, после чего броневик спокойно добил остальные грузовики. Пехоте развернуться для боя не дали пулеметы. 5 немецких скорострельных пулеметов, замаскированные в придорожных кустах, обеспечили плотность огня полноценной стрелковой роты Вермахта, и это без учета пулеметов броневика, а также винтовочного огня стрелкового взвода. Пулеметы легко смели передовые мотоциклы, а потом выкосили солдат, пытавшихся занять оборону. Бой продолжался не более 10 минут, после которых немецкая колонна перестала существовать. У нападавших потерь не было, только несколько легкораненых шальными пулями.

Сергей дал команду прекратить огонь и наблюдать, принял рапорт о потерях, затем обратился к Трофимову с докладом.

— Товарищ бригадный комиссар! Боевая задача выполнена. Колонна противника разгромлена. С нашей стороны потерь нет, несколько легкораненых. Разрешите собрать трофейное оружие и боеприпасы.

Получив добро, Сергей озадачил прибывших бойцов сбором стрелкового вооружения и патронов, а сам, пока Трофимов по рации докладывал в штаб о разгроме немецкой колонны, отвел Петрова в сторону и тихо сказал:

— Возьми пару-тройку бойцов, внимательно осмотрите бронетранспортер. Скорее всего, он был командирской машиной. Документы, карты. Зенитные турели с пулеметами снять, одну попробуйте закрепить в кузове Опеля возле кабины. Пройдитесь по колонне, соберите все нужное и полезное. Особенно часы, бинокли, медикаменты, снаряжение. В общем, тащите все, ненужное потом выбросим. Обязательно соберите немецкую форму, какая не сильно залита кровью. Потом дождитесь, когда наши отойдут, и поджигайте грузовики с конца колонны. При отходе в башню двойки закинь связку из трех ручных гранат, может, тоже боекомплект сдетонирует. Немцам нечего ремонтировать будет. Только смотри, чтобы тебя не зацепило.

Петров козырнул и убежал, а Сергей направился к броневику, который уже выбрался на дорогу и развернулся в сторону города. Из башенного люка счастливо улыбался сержант Гаврилов, а подойдя ближе, Сергей услышал внутри бронемашины смех и радостные выкрики экипажа, обсуждавшего бой.

— Сержант Гаврилов!

— Я!

— Экипажу к машине!

— Есть — экипажу к машине! — Гаврилов как то странно глянул на Сергея, но команду экипажу повторил, а Сергей с досадой подумал, что где-то ошибся в словах.

— Молодцы, отлично воевали. Благодарю за службу!

— Служим Трудовому народу! — Радостно рявкнул экипаж. Видно было, что они очень рады, но до сих пор не могут до конца поверить в свою удачу. Уничтожить одним броневиком 8 единиц техники, из них три бронированных, и не понести потерь! И это в первые дни войны, когда превосходство Вермахта казалось подавляющим.

Поблагодарив экипаж броневика, Сергей проверил, как в кузове Опеля установили зенитную турель с пулеметом. Потом руководил погрузкой в его кузов трофейного оружия и боеприпасов, чтобы бойцы не завалили подходы к зенитному пулемету.

Трофеи с немецкой колонны оказались богатыми.

Мотострелковая рота вермахта, ехавшая в первых трех грузовиках, имела на вооружении 47 пистолетов, 16 автоматов, 132 винтовки и 12 ручных пулеметов, 3 50-мм миномета и 3 противотанковых ружья (ПТР). Приятным сюрпризом стало наличие на 6 пулеметах оптических прицелов.

Ну, и с мотоциклистов пара пулеметов досталась, да еще один с подбитого танка сняли.

Помимо этого, как оказалось, в двух последних грузовиках ехала приданная роте в качестве усиления батарея тяжелых 81-мм минометов, а все оставшееся место было забито минометными боеприпасами. Последнее обстоятельство порадовало Сергея особенно, потому что эти мины подходили и к советским 82-мм батальонным минометам БМ-37. Из трех тяжелых минометов два не пострадали при обстреле колонны и были готовы к бою.

Кроме оружия, бойцы натащили к Опелю большую кучу снаряжения, в том числе немецкие ранцы и сапоги.

Поняв, что все не увезти, Сергей дал команду грузить только пистолеты, автоматы, пулеметы, ПТР, минометы и боеприпасы.

Потом доложил Трофимову об окончании погрузки, и уговорил того разрешить бойцам переодеть немецкие сапоги, — многие сапог не имели, ходили в ботинках с обмотками. Мотивировал это морально-психологическим эффектом для остальных бойцов по приезде в город. Вот, мол, в трофеях ходим, а трофеи в бою взяли, немцев много побили, а сами целы. Значит, немца бить можно и те так уж сложно.

Бригадный комиссар с интересом посмотрел на Сергея, хмыкнул, но разрешил. Причем разрешил бойцам взять не только сапоги, но и элементы снаряжения, ранцы (они гораздо удобней вещмешков), а оставшееся снаряжение и сапоги погрузить с собой, — сколько места хватит.

Наконец, часа через полтора после боя, тяжело нагруженная маленькая колонна тронулась к городу. Впереди шла полуторка с бойцами, сзади — бронеавтомобиль, Сергей устроился в кузове Опеля у зенитного пулемета — "ПВО, однако".

В город колонна въехала около полудня. Встретили ее с триумфом. Об успехе боя знали, кажется, уже все бойцы передовых оборонительных позиций. Слух о том, что один стрелковый взвод и один пушечный броневик уничтожили больше роты немцев, да еще и два танка, бронетранспортер, принес на передовые позиции особист, помощник Трофимова, прибывший из штаба дивизии, чтобы встретить колонну. Красноармейцы радостно махали руками и кричали ура, их глаза горели восторгом и решимостью. Они, собраннее из разных частей и соединений, прибывших в Сокулку в результате отступлений первых дней войны, отступлений под бомбежками, без связи, без грамотного командования, надломленные этими тяжелыми отступлениями, — вдруг узнали, что немца можно бить. Да еще как бить, — при его численном превосходстве больше, чем один к трем. На фоне неудач и растерянности первых дней войны, разгром наступающей немецкой колонны малыми силами и без потерь выглядел чудом, непонятным и необъяснимым. И это чудо вызывало в них душевный подъем, решимость зубами вцепиться в этот рубеж обороны.

Да уж, рубеж обороны...

Сергей махал рукой в ответ, а сам внимательно осматривал этот рубеж обороны. Увиденное его, мягко говоря, не радовало. Перекресток двух сходящихся дорог на въезде в город. Впереди примерно с километр чистое поле, за ним небольшой лесок. Сзади до ближайших деревянных домов метров 150-200. Следы неоднократной бомбежки. Ну и, собственно, сам оборонительный рубеж. Сергея учили, что оборонительный рубеж — это позиция на местности, удобная для ведения боевых действий в течение необходимого времени, или участок местности, подготовленный в инженерном отношении для ведения войсками оборонительных боевых действий. Ни удобства для обороны, ни инженерной подготовки местности, Сергей не увидел.

Противовоздушной обороны нет, блиндажей нет, траншей с ходами сообщения нет, ДЗОТов (деревоземляных огневых точек) тоже нет. Станковых пулеметов, и то ни одного нет.

Есть пара стрелковых взводов, вооруженных трехлинейками, несколько ручников ДП. И пара противотанковых "сорокопяток", толком не зарытых в землю и не замаскированных. Их сами артиллеристы с юмором окрестили "Прощай, Родина", потому что из-за слабого бронебойного действия снарядов по лобовой броне часто приходилось немецкие танки подпускать ближе 500 метров, а потом пара выстрелов, и конец расчету.

— Ну конечно, — "...И на вражьей земле мы врага разобьем — малой кровью, могучим ударом...", — зло матерился в душе Сергей. Зачем нам толковая оборона? Мы же сходу опрокинем любого врага, тут же перейдем в наступление на его территорию, а там нас радостно встретит классово близкий пролетариат, который мы сразу распропагандируем, и войне конец. Ура, товарищи!

— А что теперь? Нормальной обороны нет, линии снабжения перерезаны, немцы выполняют свои любимые прорывы и охваты танковыми клиньями, связи нет, командование не знает реальной обстановки и отдает идиотские приказы.

— Ладно, это все лирика. Что можно сделать здесь и сейчас?

Сергей застучал по кабине Опеля и попросил водителя посигналить передней машине, а потом остановиться. Сзади остановился бронеавтомобиль. Сергей вылез из кузова и подбежал к полуторке, к Трофимову.

— Товарищ бригадный комиссар, где наш броневик дальше воевать будет?

— Да здесь и будет, я его отсюда для усиления взял, когда через пост к вам ехал. — А в чем дело?

— Разрешите здесь на часок задержаться, немного оборону улучшить?

Трофимов снова внимательно посмотрел на Сергея, и кивнул. Потом вылез из кабины, отправил полуторку с бойцами дальше, а сам остался наблюдать за действиями Сергея.

Сергей чувствовал, что, своим поведением и действиями вызывает у начальника особого отдела все больше вопросов, но решил ничего не менять. Пока он будет с ним в прятки играть, здесь и сейчас будут гибнуть люди, которым он мог помочь выжить, и не помог. Вызвав командира БА-10, Сергей вместе с ним нашел старшего оборонительного рубежа. Им оказался молоденький пехотный лейтенант, необстрелянный, судя по тому, как он подчеркнуто по уставу представился и восторженно глядел на Сергея.

— Слушай сюда, лейтенант, — Сергей достал из планшета лист бумаги и карандаш, и несколькими штрихами набросал схему оборонительной позиции.

— Орудия в стороны переставь, так, чтобы танки, атакуя одно, другому борта подставляли, да замаскируй хорошенько, и запасные позиции для них оборудуй. Для защиты от огня противника орудия чуть закопай, а землю в пустые вещмешки засыпь, и из них полукругом брустверы сложи перед орудиями.

— Дальше. — Ближайшие к тебе с тыла дома пустые?

— Да.

— За ними оборудуй несколько сменных позиций для броневика, чтобы только башня была видна. — Кроме того, найдите сарай, куда он сможет заехать, при бомбежке пусть там прячется. И запомни, лейтенант. Броневик сейчас твое самое сильное оружие, береги его.

— Как у тебя с боеприпасами?

— Плохо, — Вздохнул лейтенант. По 20 снарядов на орудие, по 2 диска к ручным пулеметам. И по 50 патронов на винтовку.

— Ага, ну, это дело поправимое. Мы с товарищем бригадным комиссаром тут недалеко немного немцев поубивали, ну и, по случаю, понабрали всякого. Бери бойцов и пошли, поделимся.

Из кузова Опеля Сергей передал бойцам шесть МГ-34 с тройным боекомплектом в пулеметных лентах, еще несколько ящиков пулеметно-винтовочных патронов, 30 карабинов 98к, все три 50мм миномета и весь боезапас к ним. Узнав у артиллеристов, что те смогут управиться с немецкими 81мм минометами, оставил им один из двух, честно поделив боеприпасы. Тяжелый миномет посоветовал поставить в огородах брошенных домов и стрелять с закрытой позиции, а для корректировки огня презентовал лейтенанту бинокль. И пару оптических прицелов на немецкие пулеметы выделил, проведя короткий инструктаж и объяснив, насколько облегчает ведение боя тактика выбивания у наступающих командиров, унтер-офицеров и пулеметчиков.

— После боя посылай людей, пусть оружие и боеприпасы собирают, авось продержишься. Главное, активно маневрируй орудиями и броней, потеряешь их — сомнут. Пулеметы тоже чаще перемещай на запасные позиции, дольше их сохранишь. Блиндажи и ДЗОТы сделать не успеешь, да и не из чего тебе перекрытия делать, но щели от бомбежки и артиллерийского огня обязательно оборудуй.

Сергей на отдельном листке набросал эскиз простейшей открытой "Г-образной" щели размерами три на три метра и глубиной полтора метра, с полуметровым бруствером.

— Твои бойцы часа за два — три выкопают 4 щели, вам хватит с запасом.

Потом рассказал, как из скорострельных немецких пулеметов портить жизнь и прицел немецким летчикам при бомбежке.

— Ну, удачи тебе, лейтенант, — Закончил Сергей и хлопнул того по плечу. — Главное, помни — немцев бей, а своих людей береги, зря под пули не подставляй.

Окрыленный лейтенант побежал укреплять оборону, а Сергей подошел к Трофимову и доложил, что можно ехать.

Всю дорогу до штаба дивизии начальник особого отдела задумчиво молчал, периодически искоса поглядывая на Сергея.

А Сергей напряженно думал сразу о нескольких вещах

Думал о том, что особый отдел вторгся в его новую жизнь слишком рано. Ведь он не только реалий этого времени не знал, но даже биографии настоящего лейтенанта Иванова. Достаточно любому особисту запросить данные личного дела, и все, прощай лейтенант Иванов Сергей Николаевич, 1913 года рождения, здравствуй, немецкий шпион... Сергей вообще не планировал встречаться с "органами" до выполнения своей программы-минимум. А это — в первые же дни войны, из окруженцев и пленных, создать на захваченной немцами территории что-то типа партизанского отряда, устраивать засады и минные ловушки, громить коммуникации снабжения. По мере обучения бойцов создавать отдельные группы и накрывать диверсиями все большую площадь. Конечная цель — парализовать снабжение и затормозить немецкий Блицкриг. Ну а потом можно было и с командованием связаться. Эх, если бы не контуженый командир заставы...

Думал о том, что жизнь внесла свои коррективы, и он, судя по всему, сумел заинтересовать начальника особого отдела дивизии, расквартированной в Сокулке. Причем не только сумел заинтересовать, но еще и подставился сегодня по полной со своими тактическими "находками" — сейчас Красная Армия так не воевала. Хотя об этом Сергей не жалел. Каждый убитый сейчас фашист, каждая уничтоженная единица техники — капельки на весы Победы. Эти солдаты уже никого не убьют, не будут грабить и насиловать мирных жителей, не дойдут до Москвы. Да и на "непобедимых солдат Великой Германии", что рвутся сейчас на нашу землю в составе танковых и моторизованных клиньев, такие потери должны произвести эффект "холодного душа".

Думал о том, что начальник особого отдела дивизии в текущих условиях — это ну очень, очень большая величина. И теперь, с помощью бригадного комиссара Трофимова, — если удастся его убедить помочь, — можно попытаться решить задачу посерьезней, способную существенно изменить ход войны. А именно — предотвратить окружение и уничтожение войск Западного фронта в Белостокском, а потом в Минском котле. Сергей в той, прошлой жизни, изучил множество источников о Великой отечественной войне, от документальных до художественных, и от официальных версий до частных мнений. И нигде он не нашел однозначных доказательств того, что, попытка армий Белостокского выступа оставить Белосток и отступать к Минску, была объективно необходима, а окружение наших войск в котлах и их уничтожение было неизбежным. А значит, это можно попытаться изменить.

Думал, наконец, и о том, какую линию поведения выбрать на допросе, чтобы не только его пережить, но и суметь привлечь для выполнения своего замысла Трофимова, — в том, что его будет допрашивать именно начальник особого отдела, а не его помощники, Сергей почему-то не сомневался. Сложность была в том, что рассказывать Трофимову всю правду никак нельзя — тот просто не поверит, а значит, потом — подвал, камера, наручники, пара особистов и очень больно проходящая дискуссия на тему "кому, гад, Родину продал?". Но и попытаться просто выкрутиться из неудобных вопросов негоже — тогда начальник особого отдела просто потеряет к нему интерес, и шанс привлечь его для помощи будет потерян.

Предчувствия его не обманули. По приезду в штаб дивизии бригадный комиссар отправил Сергея с сопровождением ждать у своего кабинета, а сам куда-то ушел, наверное, отправился узнать оперативную обстановку. Вернулся он не скоро и растерявший свое приподнятое после успешного боя настроение. Войдя в кабинет, жестами указал Сергею на стул, а сопровождающему на выход, сел за свой стол и задумался о чем-то явно неприятном, закрыв глаза и подперев голову руками. Так прошло около минуты, потом он взял себя в руки, встряхнулся и начал допрос.

Взяв в руки документы Сергея, Трофимов даже анкетные данные уточнять не стал, сразу в лоб спросил.

— А скажи-ка мне, лейтенант Иванов из 239-го стрелкового полка 27-й стрелковой дивизии. — Где ты так воевать научился? — И когда?

— Так я, товарищ бригадный комиссар, недавно из отпуска возвращался, со мной в одном купе товарищи командиры ехали. Из их разговоров я понял, что они и на Халхин-Голе воевали, и на Финской. Один даже в Испании был. Ну вот, они всю дорогу опытом делились, и бои обсуждали, а я слушал, интересно же. Вот кое-что и запомнил.

— Халхин-Гол и Финская война, говоришь? — Слегка усмехнулся особист. Кое что запомнил?

— Видишь ли, в чем дело, лейтенант. Я тоже воевал, — и на Халхин-Голе, и на Финской. Кое-что из того, что ты сегодня вытворял, там, может, и было, но далеко не все. И кто тебя, простого пехотного лейтенанта, учил бронетехнику использовать? Причем не просто использовать, а во взаимодействии с пехотой. А военно-инженерному делу и устройству инженерных сооружений тебя тоже "товарищи командиры" в купе за несколько часов обучили? Опять же, команды ты не всегда по уставу отдаешь, слова интересно используешь. Так кто ты и откуда?

— Немецкий шпион? — вздохнул Сергей.

— Шпион, значит. — Трофимов снова поставил руки локтями на стол, и положил подбородок в на сложенные в замок кисти.

— На стратегического шпиона глубокого внедрения ты не похож, с таким то воинским званием и поведением. А если ты полевой шпион Абвера (немецкой военной разведки и контрразведки), внедренный в войска добычи разведданных и диверсий, так только за сегодняшний день ты одним стрелковым взводом и одним броневиком усиленную танками роту Вермахта уничтожил, и ни одного бойца не потерял. Это не считая других твоих "подвигов", о которых Петров на допросе рассказал. Не стоит это тех разведданных, которые ты смог бы собрать.

— Да и какие разведданные, — отступаем по всем направлениям, полная неразбериха, — Трофимов тяжело вздохнул и поиграл желваками.

— Кстати о разведданных. — Сказал Сергей. — Сегодня ведь 24 июня?

— Да, — Удивленно ответил Трофимов, и явно собирался задать какой-то вопрос, но не успел.

— Вы, товарищ бригадный комиссар, сейчас вернулись из штаба с изрядно ухудшившимся настроением. — Думаю, там Вы узнали, что Ваша 33 дивизия 11 механизированного корпуса ведет тяжелые бои под Гродно и имеет большие потери, части дивизии и всего корпуса разбросаны, единого управления нет, постоянно бомбит вражеская авиация, боезапас и горючее на исходе.

— Допустим, это так. — Взгляд начальника особого отдела снова стал острым. — Дальше?

— Сейчас дивизия в составе 11 мехкорпуса ведет бои в районе Гродно. Туда же, под Гродно, направлен и 6-й мехкорпус и 6-й кавкорпус 10 армии в составе конно-механизированной группы по командованием заместителя командующего фронтом генерал-лейтенанта Болдина. Но результата они не добьются. Господство в воздухе немецкой авиации, плохая организация удара, атака на подготовленную противотанковую позицию и разгром тылов приведут к тому, что немецким войскам удастся остановить наши войска. Потом 5-й, 6-й и 8-й немецкие корпуса 9-й армии продолжат охват наших войск в Белостокском выступе. Ввиду неудачи контрудара и фактическим началом окружения завтра, 25 июня, войска 6-го и 11-го мехкорпусов, а также 6-го кавкорпуса начнут отступление.

Трофимов слушал Сергея с посеревшим лицом. Когда тот закончил, снова спросил, почти не разжимая губ.

— Дальше?

— Около полудня 25 июня расположенные в Белостокском выступе 3-я и 10-я армии получат приказ штаба фронта на отступление. 3-я армия будет отступать на Новогрудок, 10-я армия — на Слоним. 27 июня советские войска оставят Белосток.

Потом Сергей рассказал Трофимову об окружении и разгроме трех армий в нескольких "котлах", полном разгроме 10-й армии и уничтожении 11-го мехкорпуса 3-й армии, в том числе и входившей в него 33-й танковой дивизии. Рассказал о том, что, советские войска в условиях обороны имели превосходство в артиллерии (161,1 тыс. против 15,1 тыс.), танках (3,8 тыс. против 2,1 тыс.) и самолетах (2,1 тыс. против 1,7 тыс.). И при этом потери немцев в наступлении составили всего 20 тыс. ранеными и 6,5 тыс. убитыми, а советские войска потеряли почти 77 тыс. ранеными и более 341 тыс. убитыми и пленными, причем пленными гораздо больше, чем убитыми.

— И что потом? — Видно было, что Трофимов сдерживается из последних сил, его взгляд не обещал Сергею ничего хорошего.

— Потом? — Потом четыре тяжелейших года войны, снова окружения и котлы, где будут гибнуть наши войска, немцы под Москвой, Сталинград, Курская дуга. Потом Победа и наши войска в Берлине весной 45-го. Потом подведение итогов этой войны — больше 26 миллионов погибших советских людей, и огромная послевоенная разруха, горько ответил Сергей.

— Победим, значит. Но какой ценой, — Тихо сказал Трофимов, устремив застывший взгляд куда-то мимо Сергея.

Только через минуту бригадный комиссар пришел в себя и опять воткнул острый взгляд в Сергея.

— Откуда информация? Ты что, ко всему, еще будущее предсказываешь? Как Вольф Мессинг?

— Товарищ бригадный комиссар, вам что нужно, шашечки, или ехать?

— Что? Какие шашечки? — не понял Трофимов.

Сергей вспомнил, что шашечки на такси в СССР появились только после 48 года. Анекдота про шашечки Трофимов не поймет.

— Я говорю, какая Вам разница, откуда у меня информация, если это достоверная информация? Я просто знаю, что это будет. И знаю, что окружения в котлах при отступлении не избежать. Но я также знаю, что можно сделать, чтобы немцы кровью умылись со своим "Блицкригом". Да Вы утром сами видели, как мы с Вами этих "непобедимых солдат Великой Германии" на ноль помножили.

— Что за "Блицкриг", уцепился за новое слово особист.

— Блицкриг, дословно — молниеносная война, прорывы и охваты мощными клиньями на флангах, разрыв коммуникаций, окружение и добивание растерянных, дезорганизованных частей. Сейчас на Белостокском выступе как раз это и происходит.

Глава?

— И что делать теперь с тобой? — задумчиво спросил Трофимов, снова глядя куда-то мимо Сергея. На самый верх докладывать надо.

— Товарищ бригадный комиссар! — Докладывать наверх, как минимум, рано. Да и какой смысл в этом сейчас? Ну, знаю я, как немцы почти до Москвы дойдут. Знаю про "котлы", окружения и ошибки командования. Ну, доведу информацию до, допустим, начальника Генерального штаба. Но, ведь от этого ничего не изменится. С нынешним уровнем подготовки наших войск и старшего командного состава Красной Армии, и ошибки командования, и отступления войск, неизбежны. Наверху сейчас изменить ничего не смогут. Или не захотят.

В качестве примера Сергей рассказал Трофимову вычитанную в мемуарах Г.К. Жукова историю о Белостокском выступе.

— У нас ведь сейчас, а точнее с февраля 1941 года, начальник Генерального штаба Красной армии — Г. К. Жуков? — Так вот, еще до войны, Жуков знал, что, текущее расположение 3-й, 4-й и 10-й армий Западного округа в Белостокском выступе создает угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путём удара под фланги. Он знал, что 10-я армия при этом занимает самое невыгодное расположение. Он знал, что, дислокация войск фронта на Гродненско-Сувалковском и Брестском направлениях, была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата Белостокской группировки. И — ничего не сделал для исправления ситуации. А что он может сделать сейчас, когда три армии дезорганизованы и фактически неуправляемы?

Сергей не стал рассказывать Трофимову, что на должность начальника Генерального штаба Жукова выдвинул лично Сталин, по итогам проведенных в январе 1941 двух двухсторонних оперативно-стратегических игр на картах на тему "Наступательная операция фронта с прорывом укрепленных районов". В этих играх, в качестве ответа на агрессию, рассматривались действия крупной ударной группировки советских войск с государственной границы СССР в направлении (соответственно) Польша — Восточная Пруссия и Венгрия — Румыния. (Вот оно — малой кровью, могучим ударом, на чужой территории).

— Какая-то стратегия у наших появится только через год отступлений и потерь, летом 1942-го, — Печально закончил свой рассказ Сергей, имея в виду Сталинградскую битву.

— Я, собственно, поэтому и не хотел раскрываться. — Думал собрать из окруженцев мотоманевренную группу, устраивать засады и диверсии у немцев в тылу. Но тут контуженного командира погранзаставы надо было в госпиталь везти. А потом ребят на въезде в город увидел, вернее, их оборону. Жалко стало, погибнут ведь не за грош.

— А если тебя с твоей информацией к командующему Западного фронта, генерал-полковнику Павлову?

— К Павлову — это было бы хорошо, тем более что на него, меньше чем через месяц, возложат всю вину за тяжелое поражение войск фронта в Белостокско-Минском сражении и расстреляют. Та что он, как никто другой, будет заинтересован в изменении хода войны. Но здесь есть две большие проблемы.

— Во-первых, Павлов мне сразу просто не поверит, а пока я буду его убеждать, время будет упущено.

— Во-вторых, даже если удастся быстро убедить Павлова, и он, вместо приказа армиям на отступление, попытается сейчас организовывать оборону, — управление войсками потеряно, они отступают неорганизованно и без взаимодействия, сами по себе, по пути бросая технику и тяжелое вооружение. И сейчас организовать этот хаос для обороны из Минска — без устойчивой связи, без постоянного знания оперативной обстановки на местах — задача крайне сложная, практически невыполнимая.

— Ну, хорошо, тогда можно обратиться к командующим армиями, — Предложил Трофимов.

— Товарищ бригадный комиссар. В Белостокском и Минском котлах останутся более 300 тысяч пленных бойцов. Но Командующий 10-й армией и начальник артиллерии армии выйдут из окружения в конце июня в составе сводной группы 86-го Августовского пограничного отряда НКВД СССР. А Командующий 3-й армией со своим членом Военного совета армии выйдет из окружения в конце июля севернее Рогачева, при этом выведет с собой аж целых 498 вооружённых красноармейцев и командиров частей 3-й армии. Остальные останутся погибать и попадать в плен в котлах...

— Так что же, сложа руки сидеть, окружения ждать? — Вскипел Трофимов.

— Окружения ждать надо, а вот сидеть, сложа руки — нет, — Ответил Сергей.

— Это как? — Объясни.

— Товарищ бригадный комиссар! — Сейчас есть две самые важные, первоочередные задачи. Причем, обстоятельства складываются так, что обе эти задачи взаимосвязаны, и дополняют друг друга.

— Первая — любыми способами сбить темп прорыва немецких войск на нашу территорию. И в первую очередь для этого — парализовать снабжение, ибо без горючего танки не поедут, а без боеприпасов им нечем будет стрелять. Для снабжения любых войск, но особенно наступающих, всегда необходимы транспортные коммуникации. Это могут быть железные и автомобильные дороги, водный и воздушный транспорт. В нашем случае коммуникации снабжения наступающих танковых групп — это, в первую очередь, ветки Брест-Литовской железной дороги. Если совместить карту движения немецких войск и карту Брест-Литовской дороги — это видно отчетливо. Отсюда следует, что для срыва снабжения наступающих войск диверсии на "железке" — самое то. И здесь все средства хороши, абсолютно любые — вплоть до того, чтобы разбирать железнодорожное полотно вручную, если нет взрывчатки и саперов.

— И вторая — не дать немцам уничтожить наши армии в "котлах" при отступлении. А значит, остановить беспорядочное отступление, собрать разрозненные войска для их перегруппировки, снабжения и организации продуманной обороны. Создать как бы точки кристаллизации, или узлы обороны — с грамотным командованием, четкой организацией и обеспечением обороны — где проходящие мимо битые и обескровленные остатки частей и соединений будут собираться, перегруппировываться и вливаться в оборонительные порядки. Где усталые, голодные и растерянные бойцы смогут отдохнуть, поправить обмундирование и вооружение, кое-чему подучиться, но главное — почувствовать, что они не одиноки и брошены командованием, а снова бойцы регулярной армии, имеют четкий приказ и ясную боевую задачу. Почувствовать, что они снова не бегут неизвестно куда, а обороняют свою Родину от врага, ощущая локоть боевых товарищей.

— Уверен, что, оставлять Белостокский выступ и пытаться отвести войска ни в коем случае нельзя — что из этого выйдет, я Вам уже рассказал. Поэтому, необходимо собирать разрозненные и рассеянные части в район Белостока, Сокулки и прилегающих населенных пунктов, а затем, используя эти части и ресурсы расположенных здесь баз снабжения, организовать укрепленный оборонительный район.

— Почему именно здесь?

— В Сокулке развернута 33 танковая дивизия. Следовательно, запасы горючего, боеприпасов, ремонтная база. Здесь также остались ресурсы расквартированных вспомогательных подразделений дивизии, в частности, отдельного батальона связи, моторизованного понтонно-мостового батальона, автотранспортного батальона, ремонтно-восстановительного батальона, медико-санитарного батальона.

— В Белостоке же находятся базы снабжения 6-го механизированного и 1-го стрелкового корпусов. Там же развернуты 4-я танковая и 29 моторизованная дивизии. И 10-й отдельный инженерный полк. Сколько там имущества, боеприпасов, горючего, вообще всего нужного и полезного — даже представить сложно.

— Все это при отступлении будет брошено и достанется врагу, а при обороне поможет создать мощную систему полевых инженерных укреплений (что-то типа укрепрайона) и устроить немецким войскам веселую жизнь с постоянной угрозой флангам их танковых клиньев.

— Кроме того, Белосток — крупный железнодорожный узел, оставив который, мы подарим фашистам готовую транспортную сеть снабжения своих войск на первоначальном этапе блицкрига.

Сергей приводил Трофимову доводы, а сам думал о том, что сейчас, для успешного выполнения озвученных им задач, на Белостокском выступе ресурсов — людей, техники, боеприпасов, горючего, снаряжения и всего-всего остального — просто завались. Здесь и базы снабжения развернутых частей, и запасы укрепрайонов, и мобилизационные склады... Здесь, наконец, развитое сельское хозяйство, большое поголовье мясного и молочного скота, запасы объектов сельского и промышленного производства... Если не все (война и противодействие врага, все-таки) но хотя бы часть всего этого добра собрать, не дать уничтожить при отступлении или захватить врагу, — тогда этих ресурсов хватит такой узел обороны создать, куда там Сталинграду, а тем более Ленинграду.

— Таким образом, организацией Белостокского узла обороны можно решить сразу несколько задач — сохранить боеспособные части, организовать эффективную оборону и перемалывать немецкие войска, а также базу обеспечения, из которой проводить рейды по немецким тылам для уничтожения их коммуникаций и срыва темпа наступления вермахта.

— И Вы, товарищ бригадный комиссар, используя свои полномочия начальника особого отдела дивизии, можете очень многое из перечисленного организовать здесь, в масштабах Сокулки. А если Вам удастся связаться со своими коллегами в отступающих частях, и убедить их в том, что войска надо отводить к Белостоку для организации обороны, — очень многое в этой войне можно будет изменить.

— А я займусь организациями диверсий на коммуникациях немецких войск. — В первую очередь надо перерезать линии снабжения 3-ей танковой группы Гота, которая рвется к Минску от Гродно, и 2-й танковой группы Гудериана, которая наступает от Бреста, своим левым флангом атакуя в направлении Белостока, а правым флангом прорываясь опять-таки к Минску, и далее на Москву.

— Считаю, что сейчас, в неразберихе и сутолоке первых дней войны, для проведения диверсий на железнодорожных путях не нужны крупные силы. Достаточно несколько маневренных групп саперов. Думаю, оптимальным решением будет группа из сапера и четырех-пяти бойцов на двух немецких мотоциклах с пулеметами. Это и скорость с маневренностью, и высокая огневая мощь. Тогда помимо диверсий на железной дороге, по пути можно на дорогах сюрпризы немцам оставлять, мелкие посты уничтожать.

— Предлагаю выехать уже сегодня ночью. — С собой на первый раз возьму группу пограничников Петрова, ну и сапера, конечно. Собирать полноценную боевую мотоманевренную группу — просто нет времени. К утру будем на перекрестке возле Суховоля, очень мне этот перекресток в прошлый раз приглянулся. Там на день замаскируемся, а может, и пару немецких колонн снабжения уничтожим, если шанс подвернется — они сейчас еще без серьезной охраны идут. Ну а потом пройдусь вдоль железной дороги Сувалки — Августов — Домброво — Гродно, песочка в механизм снабжения вермахта добавлю. И там посмотрим, как танки 3-й танковой группы Гота без бензина ехать смогут.

— Ну, хорошо, допустим, твоей информации о том, что отступать на Минск плохо, а строить оборону здесь — хорошо, верю. Постараюсь эту мысль до командования дивизией донести. И я очень хорошо знаю начальника особого отдела 6-го мехкорпуса 10 армии. Мы с ним еще на Финской друг другу спину прикрывали. Если твои слова о завтрашнем приказе армиям на отступление подтвердятся, — попробую с ним связаться.

Сергей, услышав слова Трофимова о возможности выхода на командование 6-го мехкорпуса, сначала даже не поверил такой удаче.

Ведь 6-й механизированный корпус 10-й армии на момент начала войны — единственный из всех танковых корпусов 3-й, 4-й и 10-й армий Белостокского выступа, который был укомплектован танками полностью по штату, а остальной техникой — почти по штату. Для сравнения — всего в трех армиях их было 4 — 11-й мехкорпус в 3-й армии, 14-й мехкорпус в 4 армии, 6-й и 13-й мехкорпуса в 10 армии. Так вот, если:

— в составе 11мехкорпуса 3 армии — всего 237 танков и 141 бронеавтомобиль;

— в составе 14 мехкорпуса 4 армии — всего 520 танков и 44 бронеавтомобиля;

— в составе 13 мехкорпуса 10 армии — всего 294 танка и 34 бронеавтомобиля,

То, в составе 6 мехкорпуса 10 армии — всего 1021 танк (по штату 1031) и 229 бронеавтомобилей (по штату 268).

То есть, количество танков 6 мехкорпуса было практически равно общему количеству танков во всех остальных мехкорпусах, а бронеавтомобилей было даже больше, чем у остальных, вместе взятых! И какие танки! Треть из них — новейшие КВ и Т-34 (114 и 238 соответственно, всего 352 машины). Помимо 6 мехкорпуса, только 11 мк имел такие танки, но в количестве всего лишь 31машина (3 КВ и 28 Т-34).

Помимо этого — корпус почти полностью укомплектован минометами, и полностью по штатам — артиллерией, в том числе гаубичной (40 122-мм и 36 152-мм гаубиц).

Для обеспечения мобильности корпус имел в своем составе 294 трактора и почти 5000 автомобилей, а также 4-й мотоциклетный полк (1042 мотоцикла)

Правда, с личным составом было хуже — на начало войны корпус насчитывал порядка 24000 человек, (67% от штатной численности). Тем не менее — он единственный из 4 механизированных корпусов на Белостокском выступе, полностью (ну почти) оснащенный техникой и тяжелым вооружением. Даже свою корпусную авиаэскадрилью имел.

Сейчас этот, единственный на три армии полностью оснащенный мехкорпус, с боями, под постоянной бомбежкой, пробивается в направлении на Гродно, где его уже ждет подготовленная противотанковая оборона, расходуя по пути горючее и боезапас, которые ему негде будет пополнить. Потом, после тяжелых потерь, без связи и единого командования, этот корпус будет в беспорядке отступать — опять под бомбежками и без ПВО, и, в конце будет полностью разбит, а командир корпуса погибнет в бою. Техника будет частью уничтожена, а частью брошена без горючего, и достанется немцам.

И вот только что Сергей услышал от Трофимова, что есть шанс попытаться спасти если не весь корпус, то хотя бы его большую часть вместе с командиром, которого можно будет попытаться убедить возглавить Белостокский оборонительный узел. Получится ли?

— Товарищ бригадный комиссар, если Вы хорошо знаете начальника особого отдела 6 мехкорпуса, передайте ему, чтобы он постарался донести до командира корпуса следующую информацию. После неудачного контрудара под Гродно отводить корпус по направлению Крынки — Волковыск — Слоним нельзя. Без запасов горючего и боеприпасов, без надежной связи между подразделениями корпуса, в результате чего они будут отходить несогласованно, — такое отступление обречено на провал. А эшелон с горючим, посланный командующим Западным фронтом Павловым навстречу корпусу, не дойдет — застрянет, где то под Барановичами. Из окружения они все равно не вырвутся, но корпус будет полностью разгромлен, а сам комкор погибнет. Ему нужно корпус обратно в Белосток отводить, через Сокулку, принимать командование и создавать узел обороны. А почему именно ему узел обороны создавать — я расскажу при встрече, когда он прибудет в Сокулку.

— То есть мне и сейчас не скажешь, — набычился Трофимов.

— Товарищ бригадный комиссар, ну поверьте — не время сейчас об этом. — Да и не верите Вы мне пока до конца. Если получится корпус спасти — тогда да, тогда мой рассказ будет смысл иметь. А сейчас многие знания — лишние печали.

— Давайте лучше, я Вам сейчас тезисы по вопросам организации боевых мотоманевренных групп набросаю, чтобы, пока в рейде буду, Вы могли эти материалы посмотреть, обдумать и прикинуть, где обеспечение брать. А по результатам моего рейда можно будет внести коррективы, если понадобиться, и готовый план создания таких групп командованию нести.

— Предлагаю выехать уже сегодня ночью. — С собой возьму группу пограничников Петрова, ну и сапера, конечно. К утру будем на перекрестке возле Суховоля, очень мне этот перекресток в прошлый раз приглянулся. Ну а потом пройдусь вдоль железной дороги Сувалки — Августов — Домброво — Гродно, Посмотрю, как танки 3-й танковой группы Гота без бензина ехать смогут.

Получив согласие Трофимова, Сергей наскоро обмылся, перекусил и, усевшись за стол временно выделенного ему кабинета, принялся набрасывать материалы по созданию мотоманевренных групп. Стараясь при этом не слишком отрываться от текущего уровня техники и тактики Красной Армии.

За основу взял два бронеавтомобиля, лучше, если оба — средние пушечные БА-10, но можно и один средний (БА-10), и один легкий пулеметный (БА-20). Но два обязательно — это не только огневая мощь, но и возможности маневра огнем, и возможности буксировки на крайний случай.

К ним — два мотоцикла, лучше трофейных, с пулеметами МГ-34 в колясках. Сейчас в Сокулке как раз четыре трофейных Цюндапа есть — на две мотоманевренные группы как раз хватит, а там наверняка еще трофеи будут. А про превосходство немецких пулеметов уже говорилось. По два бойца на мотоцикл, один к пулемету (Трофимову озаботиться поиском пулеметчиков), личное оружие у обоих автоматы, опять-таки лучше немецкие — снимается вопрос обеспечения боеприпасами, да и поухватистее они, чем наш ППД (пистолет-пулемет Дегтярева).

Еще из транспорта — грузовик, опять-таки лучше немецкий, и лучше "Опель Блитц". Надежная и неприхотливая машина — настоящая рабочая лошадка этой войны. Или нашу трехтонку ЗИС-5, он получше полуторки будет. В него запас бензина, инструменты, средства маскировки, инженерное имущество, шанцевый инструмент, в том числе возимый, и т.д.

В грузовик — еще два пулеметных расчета с МГ-34, по нормам Вермахта, т.е. по три человека на пулемет. Второго и третьего номера можно без опыта — за время рейда первый номер их заодно пулемету обучит. Личное оружие у всех также немецкие автоматы. Хотя бы один из пулеметов на зенитный станок нужно монтировать, они тоже в трофеях есть.

Туда же, в грузовик — два расчета противотанковых ружей и две снайперские пары, лучше с СВТ, у них меткость похуже, зато скорострельность гораздо выше, чем у мосинской винтовки. И тем, и другим — обязательно запас бронебойно-зажигательных патронов. Этим в качестве личного оружия немецкие парабеллумы (пистолет Люгера P08, знаменит своей точностью и малой отдачей).

Почему всех огневых средств по два? Так для качественных засад же, с ведением огня либо с двух флангов, либо с фронта и фланга, либо всем вместе, для создания плотности огня — вариантов еще много.

Обязательно в группу сапера поопытней, чтобы из любых подручных средств мог средство подрыва сделать, инженерные заграждения и фортификацию знал, ну и маскировку мог обеспечить. Ему автомат не нужен, пистолета хватит.

Ну и пару хороших механиков с навыками оружейников, чтобы могли и технику ремонтировать, и трофеи с нее снимать. Кстати, одной из задач мотоманевренным группам надо ставить сбор трофейной немецкой техники, для этого в группы включать пару-тройку сменных водителей, чтобы подменить или на трофеи сесть. Водителям в качестве личного оружия можно пистолеты и СВТ выдавать, причем "светки" для удобства на потолке кабины крепить. Водители народ технически грамотный, с уходом и регулировкой СВТ разберутся. Да и закрепленная на крыше кабины, она мешать не будет, а в бою хорошую плотность огня добавит, если что.

Тактика действий таких групп — минные и огневые засады на дорогах, диверсии на железнодорожном полотне, уничтожение тыловых частей и баз снабжения.

Причем для уничтожения немецких эшелонов даже пути рвать не надо. Для этого Сергей на отдельном листке набросал нехитрое устройство, придуманное в его истории талантливым железнодорожным инженером Тенгизом Евгеньевичем Шавгулидзе, боровшимся с фашистами в одном из партизанских отрядов в Белоруссии. Зимой 1942/1943 года в условиях острого недостатка взрывчатых веществ, испытываемого партизанами, этот умелец придумал и осуществил на практике идею пускать под откос эшелоны врага при помощи специального приспособления, действующего по принципу железнодорожной переводной стрелки, и названого впоследствии клином. Это приспособление представляло собой металлическое устройство весом около 18-20 кг. Оно состояло из клина и откосной рейки, закрепленных на одной основе, строго подогнанной к размеру железнодорожного рельса. На его установку и крепление к рельсам болтами требовалось лишь несколько минут. Наезжая на клин, переднее колесо паровоза накатывалось на наклонную плоскость, поднимаясь по ней, буртик бандажа выходил из соприкосновения с рельсом, сдвигаясь в сторону, и колеса паровоза и вагонов по откосной рейке переводились с внутренней на наружную сторону рельса. Эшелон противника шел под откос. Клинья Шавгулидзе, изготовлявшиеся в большом количестве партизанскими мастерами, стали грозным оружием диверсионных групп, и наносили фашистам немалый урон. Диверсии показали, что применение "переводной стрелки Шавгулидзе" давало лучшие результаты, чем употребление взрывчатых веществ. Дело было в том, что в момент взрыва мины под паровозом нарушалась линия воздушных тормозов, которые автоматически срабатывали, и последние вагоны эшелона оставались невредимыми. Наскочив же на клин, состав разрушался полностью, особенно если насыпь была высокой, а скорость движения большой.

В качестве личного состава мотоманевренных групп Сергей предложил максимально полно использовать бойцов пограничных войск НКВД. Они и подготовку имеют более высокую, чем бойцы стрелковых частей, и, как правило, более образованы, в том числе технически, и решительность действий в них развита гораздо более, чем во вчерашних крестьянах, призванных в армию из глухих деревень.

Подготовив материалы, Сергей передал их Трофимову для осмысления и подготовки необходимых ресурсов, как материальных, так и людских. Потом успел часа четыре поспать в казарме при штабе дивизии, так что ко времени выхода в ночной рейд был отдохнувший и готовый к новым свершениям на этой войне.

Интерлюдия

Заместитель командира заставы 86-го Августовского погранотряда младший лейтенант пограничных войск НКВД СССР Игорь Петров сидел в оружейной комнате в здании штаба 33-й танковой дивизии, механически, по второму разу, разбирал и смазывал свой верный ручной пулемет ДП, но мыслями был далеко. Он думал о лейтенанте Иванове. И о том, что изменилось в его, Игоря, жизни с тех пор, как они встретились на лесной поляне. Там, на поляне, в первый момент, Игорь его за вражеского диверсанта принял. Ну а как иначе, — новенький немецкий мотоцикл, вокруг много опять же немецкого оружия и снаряжения, и лейтенант — вот он я, в одиночку немецкий патруль уничтожил. Подумал, что Абвер (немецкая военная разведка и контрразведка) своего агента внедряет. Про помощь контуженому командиру заставы наудачу спросил, особо ни на что не надеясь. Но когда лейтенант Иванов, чтобы их командира к врачам побыстрее доставить, организовал нападение на немецкий грузовик, и сам взял на себя наиболее рискованную роль, Игорь подумал — нет, он не немецкий шпион. И он, пожалуй, действительно мог в одиночку уничтожить немецкий патруль. Но он и не обычный "Ванька-взводный", как говорит — совсем нет. Тот бы не то, что трех немцев, один на один с подготовленным немецким солдатом выйдя — не факт, что однозначно победил бы. А потом вместе с ним к месту бомбежки стрелковой роты съездил, убедился, что и про это лейтенант Иванов не соврал. Тогда Игорь окончательно поверил, что лейтенант Иванов — свой, советский, но вопросы все равно остались.

Только благодаря лейтенанту Иванову, он со своими бойцами, что после разгрома заставы остались, и контуженого командира вовремя в госпиталь доставили, и сами без новых потерь до своих в Сокулке добрались. Там Иванов его с бойцами и командиром на носилках пешком вперед отправил, а сам трофейную технику стеречь остался — как знал, что дальше будет.

Как только они донесли носилки до передовых постов, и рассказали, что прибыли из немецких тылов — командира заставы сразу в медсанбат отправили, а их — как положено — в особый отдел. И когда Игорь на допросе у дежурного особиста рассказал, как лейтенант Иванов для раненого машину добыл, тот не поверил, побежал к начальнику особого отдела дивизии бригадному комиссару Трофимову. Вместе они решили, что лейтенант Иванов немецкий шпион, и таким образом внедриться хочет. Поэтому-то Трофимов с двумя своими помощниками сам за Ивановым поехал, да еще взвод солдат и броневик с собой взял. И Игоря с собой прихватили, мол, смотри, как мы шпионов ловим и разоблачаем. Но когда они доехали до места, там как раз увидели заключительные действия лейтенанта Иванова по разгрому немецкого мотоциклетного дозора, и освоению трофеев. А потом, по инициативе лейтенанта Иванова, в устроенной засаде одним стрелковым взводом и одним броневиком уничтожили немецкую моторизованную роту, да еще вместе с танками. Вот тогда начальник особого отдела дивизии впал в сильную задумчивость, Игорь это ясно увидел. Трофимов даже по рации в штаб о результатах боя не сразу сообщил, а примерно через полчаса — наверное, в первые минуты после боя сам себе не мог поверить.

Игорь не знал, какие указания бригадный комиссар дал своим особистам после того боя, но, после возвращения его в Сокулку, особисты словно забыли про отступление Игоря с пограничниками с заставы и их блуждание по немецким тылам. Они продолжили допрос его и его бойцов, но только про лейтенанта Иванова. Где и как встретились, кто и что сказал, кто и что сделал при захвате грузовика, как Иванов ставил задачу, как держался, и т.д. Игорь отвечал на вопросы, а в голове его снова крутилась мысль — кто же он такой, лейтенант Иванов?

После допроса Игоря и его бойцов отправили в баню, потом накормили и выдали новое обмундирование — Игорь заметил, что этого добра на складах дивизии было много. Оружие им оставили свое, и только пограничники отправились в оружейную комнату его чистить, как Петрова вызвали к Трофимову.

Бригадный комиссар выглядел очень уставшим, но одновременно сильно возбужденным, с каким-то нездоровым блеском в глазах. Усадив Игоря на стул, он снова стал задавать вопросы, выясняя мельчайшие подробности встречи и общения того с лейтенантом Ивановым, хотя на столе у Трофимова лежали протоколы допросов Игоря и остальных пограничников. Когда вопросы закончились, Трофимов неожиданно спросил.

— Скажи-ка мне, младший лейтенант Петров. — Вот ты с лейтенантом Ивановым почти сутки вместе был, грузовик захватывал. Как считаешь — ему верить можно?!

Игорь сначала немного замялся, вспомнив свои сомнения относительно того, что лейтенант Иванов не тот, за кого себя выдает, но потом посмотрел в глаза Трофимову и твердо ответил.

— Товарищ бригадный комиссар! Мне тоже кажется, что лейтенант Иванов что-то скрывает. Не может простой пехотный командир взвода такие вещи, как он с немцами, вытворять. Тут и подготовка нужна другая, и опыт. Причин этого не знаю. Но я убежден — верить лейтенанту Иванову можно — он не враг, он наш — советский человек, и Родину не предаст!

— Наш значит? Советский? — задумчиво протянул Трофимов, словно принимая решение. И в разведку ты с ним пойти готов?

— Готов, товарищ бригадный комиссар!

— Ну что же. Так тому и быть. Сегодня в ночь ты с тремя своими бойцами — их сам выберешь, с сапером и лейтенантом Ивановым в рейд пойдете, снова к немцам в тыл. Иванов старший. Твоя задача, помимо общих для вашей группы задач — внимательно наблюдать за лейтенантом Ивановым, подмечать малейшие детали. По возвращении — подробный отчет, как у нас в НКВД заведено. Не разучился еще отчеты писать — в погранвойсках то этому меньше внимания?

— Не разучился, товарищ бригадный комиссар, задачу понял.

И вот теперь, вместо того, чтобы поспать пару часов перед рейдом в немецкие тылы, младший лейтенант пограничных войск НКВД СССР Игорь Петров сидел в оружейной комнате, по второму разу разбирал и смазывал свой верный ручной пулемет ДП, и думал о лейтенанте Иванове. Так кто же он такой, лейтенант Иванов?