Саен. Лига Верных (роман-фентези)

Варя Еналь

Саен: Лига верных

Пролог Смерть короля

За одиннадцать лет до закрытия Двери...

Глава 1

Пламя свечи беспокойно металось, то ярко вспыхивая, то опускаясь к восковым краям. Оно едва освещало поверхность стола, отражаясь в выпуклом боку серебряного кувшина. Саен, девятилетний мальчик, наблюдал за игрой огня, положив локти на дубовую столешницу.

Он ждал. Те, кто должны были прийти, уже в пути. Оставалось совсем немного, очень немного — Саен чувствовал их приближение.

Комнату наполнял сумрак — над почерневшими углями в камине полыхали языки пламени, но их пляска становилась все медленнее, а прогоревшие дрова рассыпались пеплом и вспыхивали редкими искрами. Пахло травами, разогретым вином и уксусом.

Странные тени выступали из углов, принимая облик чудовищ и мерзких уродцев, но они не пугали Саена. Он знал, что это всего лишь игра темноты и света. Те, кого стоит бояться, придут чуть позже. Но он не чувствовал страха, потому что знал, за кем они придут.

Сегодня срок короля. Он все еще был жив, еще метался в бреду на кровати, еще выкрикивал ругательства и проклинал духов, но воздух проходил с жутким хрипом в его легкие, а заострившиеся черты и впалый рот говорили о скором и далеком пути в мир невидимых. Король умирал, остаток его жизни таял, как огарок свечи.

Саен потянулся, потрогал пальцем бубенчики на своей одежде, облизал сухие губы. Хотелось пить, но он не смел выйти из спальни.

У короля не осталось прямых наследников, жениться он не успел. Его оставили умирать в одиночестве, но принц Талронд, двоюродный брат короля, приказал маленькому шуту не выходить из комнаты, и если что-то случиться или умирающему что-нибудь понадобится — позвать слуг. Те играли в кости с лекарем в соседней комнате — через закрытую дверь иногда долетали приглушенные звуки.

Саен вздрогнул, когда слабый ветерок пронесся по комнате. Тени на гобеленах вытянулись, задвигались в медленном танце. Короткой вспышкой пробежал по залу луч света, и появилась легкая, еле различимая фигура. Двинулась неслышно, приблизилась к изголовью кровати. Она походила на человеческую, но это был не человек. Посланец казался суровым и строгим воином. Голубые глаза, открытый лоб и до странности белые волосы, точно волна травы ковыль.

Саен знал, кто это, про себя он называл его Светлым Князем. Мальчик не шевелился, всматриваясь в фигуру, лишь тонкая дрожь пробегала по его пальцам.

Светлый Князь тоже не двигался, замерев у складок тяжелого балдахина, белые крылья его слегка светились в темноте. Или Саену это только казалось?

Вторая фигура возникла резко и быстро, точно вихрь. Взметнулись клочья чернильной тени — и вот, в изголовье кровати стоит некто в черном, с лицом, полностью закрытым капюшоном.

— Темный Князь, — прошептал Саен, все также не мигая и не двигаясь.

Видение захватило его, он заворожено смотрел на посланцев, сдерживая дыхание. Но не боялся, он слишком хорошо знал Светлых, чтобы боятся Темных. С ним такое бывало и раньше — он видел то, что оставалось скрытым для других.

Громкий стук дверей заставил его вздрогнуть, и видение пропало. Но Саен чувствовал присутствие посланцев. Они не исчезли, они ждали того момента, когда душа правителя, наконец, станет свободной от тела. Кто-то из двоих должен был проводить короля в вечность.

Наследный принц Талронд в сопровождении Верховного Мага Гмендено стремительно вошел в спальню, приблизился к кровати, всмотрелся в лицо умирающего.

— Здесь слишком темно, маг, надо еще свечей... — глухо произнес он. В его голосе слышалось едва скрытое волнение.

Саен удивленно поднял брови, он думал, что уже никто не войдет в эту комнату до тех пор, пока ее не покинут Князья, забрав с собою душу несчастного. Чего хотят эти двое?

— Не надо свечей, хватит. Не стоит терять время, — прошептал в ответ Маг, — спроси, может он говорить?

— Верховный Правящий, ты меня слышишь? — произнес Талронд чуть громче.

В ответ была тишина. Принц повторил вопрос, наклонившись ниже.

Король, наконец, открыл глаза, хрипло спросил, хватая ртом воздух:

— Кто... Кто здесь?

— Это я, Талронд. Я узнал, что Розовый Камень Нгуух находится у тебя, мой любимый брат. Я ужасно скорблю о твоей болезни, и я подумал, что с помощью камня можно вернуть тебе здоровье. Камень обладает большой силой, и может исцелять от болезни...

Король вдруг засмеялся, закаркал, с трудом выталкивая из себя звуки. Саен вздрогнул и втянул плечи. Столько бессильной злости сквозило в смехе короля, что мальчик почувствовал, как довольно улыбнулся Темный Князь.

— Ты... — король говорил с трудом, собирая последние силы, — Ты... Сошел с ума... Если думаешь, что я поверил тебе... Братец... Камень дает неограниченное могущество магу... Тому, кто знает, как им управлять... Ты думаешь, что Маг Гмендено сумеет владеть этим камнем? Думаешь, это под силу обычному магу?

Король захрипел, закинув голову назад. Выгнул грудную клетку, и его длинные, некогда сильные ноги, задергались, загребая простынь и меховое одеяло.

Талронд выругался, но Маг быстро зашептал:

— Говори с ним как можно больше, Высокий Талронд. Здравый смысл почти покинул его, он может проболтаться. Камень у него, это точно. Главный оруженосец показал под пытками...

Саен неловко повернул затекшую ногу и бубенцы на его одежде весело звякнули. Маг и принц — оба обернулись.

— А, это мальчишка-шут. Сидишь тут и слушаешь, гаденыш? — прошипел Гмендено, приближаясь.

Саен опустил глаза — шуту нельзя смотреть в лицо Правящим — мгновенно юркнул под стол, перебрался через перекладину, скользнул по каменному полу и скрылся за дверью. Не погонятся за ним — дорого каждое мгновение, король вот-вот умрет.

А Светлый Князь уже улетел, ему не суждено сопровождать душу короля в вечность. Эта честь принадлежит другому. Да и вечность для Правящего не будет светлой...

Дневной свет на мгновение ослепил мальчика. Но Саен не остановился. Вихрем он пронесся по коридорам, слетел с лестницы — грустные бубенчики вторили ему с каждым прыжком. Выскочив из черного хода, Саен понесся к конюшням, туда, где работал его брат.

Солнце жарко грело спину, и отражалось в бубенчиках. Ветер трепал волосы. Сухо щелкали по камням подошвы деревянных башмаков.

У приземистого здания с распахнутыми дверями Саен остановился и присел на корточки. С краю пыльной дороги, около высоких стеблей мать-и-мачехи полз жук. Черная, лакированная спина, короткие лапки, слегка изогнутые усики.

Куда ползет этот толстый увалень? А если мы тебе палкой перекроем путь? Перелезешь? Ага, перелез. Жукам хорошо, им не надо петь песни королю и сидеть в темных спальнях. Их не интересуют Темные и Светлые. Ползет себе этот жучище, по своим делам, и ему все равно, что Верхновный Правящий вот-вот уйдет в мир невидимых.

Знакомый голос прозвучал неожиданно, мальчик вздрогнул, уронив прутик.

— Что ты тут делаешь, Саен?

Говоривший стоял у двери конюшни, вытирая тряпкой руки. Русоволосый, небритый, широкоплечий — он немного походил на Саена.

— Я пришел. Я свободен. — Мальчик поднялся и проскочил в конюшню под рукой старшего брата.

— Знаешь, — торопливо сказал он, когда брат прошел вслед за ним, — к королю уже пришел Князь, Темный. Я видел, честно.

— Ты опять за свое, — с досадой поморщился брат, — опять взялся придумывать свои басни. Гляди, доберусь до тебя и всыплю как следует.

— Вот сам увидишь. Скоро.

— Это ты скоро увидишь, какого цвета мой большой ремень. Вздую так, что мало не покажется... — голос брата казался усталым и немного грустным.

Саен знал, что брат только грозится, а сам и пальцем не тронет. Их родители умерли от трясучей лихорадки несколько лет назад, и Латин вырастил его. Хотя маму Саен помнил хорошо. Особенно ее голос, певучий и глубокий. Мама умела рассказывать длинные истории о дальних землях. Истории Саен помнил плохо, но материнский голос до сих пор иногда звучал в его снах.

Старшему брату подвернулась выгодная работа в королевских конюшнях. И он забрал младшего братишку с собой. В конюшнях и углядел Саена король — уж очень ему понравилось печальное пение мальчика. Так Саен и оказался в королевских покоях.

И все было бы хорошо, если бы не стало видеться Саену необычное и странное. Темные и Светлые Князья, о которых он рассказывал брату.

Латин не одобрял эти росказни, ругался и грозил спустить шкуру.

— Вот помяни мое слово, получишь ты за свои сказки...

— А все потому, что балуешь ты его, Латин. Всыпать ему надо так, чтобы шкура слезла — небось, забудет, как болтать.

Из темноты конюшни появился Грасах, главный конюх, приземистый и широкоплечий. Саену казалось, что он похож на волка, такой же злой и жестокий. И даже манера улыбаться у Грасаха была волчья — не поймешь, не то улыбка, не то оскал...

— Да мальчишка он еще... — неохотно проговорил Латин.

— Доболтается твой мальчишка.

— А вот и не доболтаюсь, — отскочив на всякий случай в сторону, проговори Саен, — и не придумываю я. Сегодня же король умрет, потому что пришел за ним Темный Князь. Я видел, вот посмотрите!

— Ты слышал? Ты слышал, что он говорит? — Грасах посмотрел на Латина и сердито осклабился, — да за такие вещи ему при дворе язык вырвут. Ты знаешь, что сделали с оруженосцем короля? Нет? А король еще жив. На дыбе так изломали парня, и никто понятия не имеет, чего от него хотели. А сам он теперь не скажет. Если и оклемается, то говорить уже точно не сможет — язык вырвали. А твоего гаденыша и в Храме Днагао ни разу не видели. Почему он туда не ходит, знаешь?

Саен втянул голову в плечи и только смотрел на старшего конюха. Двоюродный брат Грасаха служил помощником палача, потому конюх точно знал, что случилось с оруженосцем короля.

В храме Днагао больше всего было Темных Князей. Им приносили жертвы — коз, овец, свиней. Иногда — пленных, захваченных в стычках на границе. Духам Днагао возносили молитвы и просили о помощи и защите. Но Саен знал, что просто так Темные ничего не делают. За все надо платить, и не всегда кровью животных. От Храма Саен держался подальше. Духов он чувствовал, но боялся, что и Темные могут догадаться о его способностях.

Грасах не унимался:

— Ну, что зыришь, малец? Ишь, глазищи вылупил... Почему в Храм не ходишь, Днагао жертвы не приносишь? А?

— Я верю в Создателя...

— В Создателя он верит... А все нормальные люди молятся духам Днагао!

— И за всеми приходят Темные Князья, — не удержался мальчик.

— О, начались рассказы... Значит, и за мной придет Темный Князь, да? Сейчас я сам тебе ума всыплю, раз твой братец тебя жалеет...

Старший конюх двинулся было в сторону мальчика, но путь ему перекрыл Латин.

— Не трогай его.

Латин был выше Грасаха на целую голову, и весь королевский двор знал о его способности гнуть подковы и обуздывать горячих лошадей. Потому главный конюх только выругался и еще раз пообещал неприятности брату болтливого пострела.

Глава 2

Тягучий колокольный звон наполнил воздух гулкой тревогой. Били в колокол на башне королевского Храма Днагао. Звук тяжелой волной плыл над замком, многочисленными постройками двора и уходил за каменные стены.

— Верховный Правящий умер, — медленно произнес Грасах и добавил, — да ведут его духи в мир невидимых прямыми тропами.

— Я же говорил, что за Правящим уже пришли, — Саен подошел к воротам конюшни, поднял голову, прислушался.

— Это и так было ясно, без твоей болтовни. После такого падения с лошади мало кто выживает, — проговорил Латин, и тут же добавил, — я прошу тебя, Саен, не болтай лишнего. Ну, видел там чего-то... Мало ли кому что пригрезится. Необязательно языком-то молоть..

— Ох-хо-хо... — Грасах поскреб пятерней макушку, — Что теперь будет-то...

— Провозгласят нового Верховного Правящего. Талронд станет королем. Нам все одно спину гнуть без продыху.

— Не скажи. Старый, хоть и строг был, и три шкуры с нас драл, но при нем не воевали. А как там при братце его будет— духи, и те не знают.

Саен их не слушал. Беспокойные мысли одолевали его. Сказал король Талронду где спрятан Розовый камень Нгуух, или унес тайну в вечность? А Саен знал это место, чувствовал всей душей.

Первый раз он ощутил связь с камнем в ту ночь, когда из далекого путешествия вернулся Правящий. Саен тогда проснулся, сел на край тюфячка и прислушался. Он не сразу понял, что его разбудило. Присутствие кого-то сильного, мощного — вот что он почувствовал. А после увидел камень. Именно увидел — картинка, как живая, возникла перед глазами. Розовая гладкая поверхность делала камень похожим на гальку, но схожесть сразу пропадала, как только из глубины показывались неровные знаки. Всплывали медленно, проступая четкими линиями. И Саен увидел тех, кто стоял за этим талисманом. Темных Князей.

Это были старшие, сильные Князья, гораздо сильнее и опаснее тех, что приходили за умирающими. Им подчинялись другие, более мелкие, и настолько сильным было войско, стоящее в тени камня, что Саен внутренне содрогнулся. Он сразу понял, какую силу имеет Нгуух, и какую мощь он дает своему владельцу. Надо только уметь им владеть.

А Саен знал, как управлять камнем. Он это чувствовал, понимал, словно всю жизнь только и занимался тем, что исследовал магические талисманы. Достаточно только произнести заклинание, похожее на то, которым заклинают Темных Князей в храме Днагао, и открыть камню свою душу. Темные Князья войдут и останутся там навсегда. И душа изменится, потеряет свободу, потеряет свой облик. Останется только воля Темных...

И за это надо будет заплатить дорогую цену. Потом. Не сейчас. Тогда, когда жизнь закончится, а тело превратиться в тлен — Темные Князья придут за своей платой. Но об этом мало кто думает, это мало кого волнует.

Саен не желал владеть камнем. Он смутно понимал, что случится, если душой завладеют Темные, и интуитивно чувствовал страх. И хотя временами слышал по ночам, как призывает камень — не откликался. Он не хотел власти от Темных, не хотел могущества, не хотел денег. И потому Нгуух напрасно звал его, указывая, как к нему добраться.

Вот и сейчас, стоя на присыпанном соломой полу конюшни и вслушиваясь в медленный, колокольный гул, Саен внутри себя уловил голос могущественного талисмана. Мальчик досадливо потер лоб и подошел к огромному, серому жеребцу. Протянул коню морковку — это лошадиное лакомство он всегда носил в кармане штанов.

— Ну, что, Гох, теперь у тебя будет новый хозяин.

В конюшню зашли два воина — солдаты стражи. Оба в кольчугах и маленьких, круглых кожаных шапочках, отличавших королевских воинов от городской стражи. Мальчик не оглянулся на них, только втянул плечи. Это за ним, он догадался.

— Точно, Грус, шут здесь. Откуда ты знал? — пробасил первый.

Тот, кого называли Грусом, нехотя процедил:

— Да кто ж не знает его брата...

— Эй, шут, Высокий Талронд, наш будущий Правящий, требует тебя к себе. Давай-ка, малец, пойдем с нами. Да ты не бойся, споешь свои песенки, попляшешь, как всегда.

Принц Талронд к песням мальчика никогда не проявлял интереса. Саен это знал. Тут что-то другое.

Саен медленно повернулся и побрел к двери.

В Зале Красных Гобеленов свет еле сочился через узкие окна с мелким узором разноцветных стекол. Полумрак комнаты казался густым и застоявшимся, и пылающий в камине огонь с ним не справлялся. Собственные шаги казались Саену слишком громкими, он ступил через порог и остановился. Опустил глаза, чтобы не встретится взглядом с принцем, слегка поклонился.

Высокий Талронд, смуглый, черноволосый, сидел в кресле у самого камина. Два больших гончих пса у его ног подняли головы, равнодушно взглянули на Саена, но ни один не двинулся с места.

Из мрака возник маг Гмендено — он умел прятаться в тени и появляться в нужный момент. Худой и жилистый, он сам походил на тень, лишь глаза его, беспокойные, большие, словно светились зеленоватым светом. Зеленые глаза Мага казались мягкими и добрыми.

Он ласково улыбнулся Саену и заговорил — точно запел медленную песню:

— Входи, мальчик, входи. Наследный принц — тот, кого скоро все мы будем звать Верховным Правящим — желает говорить с тобой. Есть одно дельце, пустяковое, но государственной важности. — При этих словах маг поднял большой палец, и крупный изумруд, вставленный в серебряный обруч на его лбу, вспыхнул еле заметными искрами.

— Ты готов слушать, мальчик мой? — голос мага журчал ручьем.

Саен еще раз поклонился, пряча взор.

— Перед смертью король Талрин Удивительный сообщил нам — мне и принцу Талронду — важные вещи. Они касаются тебя, мой мальчик. Ты знаешь что-нибудь о розовом камне Нгуух?

Саен молча мотнул головой. Он не знает и не желает знать.

— Знаешь, вижу, что знаешь. Не каждый может владеть им. Только избранный знает, как использовать силы камня. И Талрин Удивительный — да будет легким его путь в мир невидимых — сообщил нам, что этот избранный — ты, — Гмендено тепло улыбнулся, словно всю жизнь только и делал, что разговаривал с маленькими мальчиками.

Вздрогнув, Саен взглянул на мага и тут же отвел глаза.

Как Правящий Талрин мог узнать, о его способностях? Откуда?

— Ты скажешь нам, мой мальчик, где находится камень. И ты станешь управлять им для блага королевства, исполняя волю наследного принца, будущего Верховного Правящго, да пошлю ему духи Днагао долгих дней правления. И тогда нашего Правящего будут называть Могущественным по всей стране, и до благословенных земель дойдет слава о нем, — произнеся последние слова, маг выпрямился, глаза его стали больше, зрачок увеличился, заполнил всю радужку, и темная, властная волна полилась из изменившихся глаз.

Сверкнул изумруд на лбу Гмендено, и из-за спины мага вдруг выросли черные, призрачные крылья. Закрытая капюшоном голова появилась вслед за крыльями, Темный Князь, высокий, страшный, возник тихо и властно. Вслед за ним, также из-за спины появился еще один, такой же высокий, черный. Трое Темных Князей один за одним вышли из Гмендено.

Видимо, изумруд тоже обладает магической силой, и для того, чтобы владеть им, Гмендено открыл сердце для Темных. Вот, откуда его сила и знания. Это Темные Князья, а не король, сказали магу о способностях Саена.

Мальчик почувствовал, как окатывает холодом страх и сжался, попятился.

Темные Князься приблизились, подняли лица, откинули капюшоны. Первый раз в жизни Саен видел глаза темных. На него смотрел ужас бездны, глубокая ненависть, пронзительная злоба. Он почувствовал, как черный поток проникает в него, властно, сильно, как мутная, бурная река. Он растворялся в этом потоке, становясь частичкой мрака. Терял мысли, забывал имя. Еще немного, и не останется ничего, что напоминало бы прежнего Саена...

Отступив, мальчик прикоснулся лопатками к стене, и холод камня на мгновение остудил его, заставил вздрогнуть. В голове ясно прозвучала мысль: " Опусти глаза и не смотри на Темных духов. Они не имеют над тобой власти". Саен повиновался машинально, отвел взгляд, и поток отступил, пронесся мимо, не захватив его. Темные Князья отпрянули, Гмендено взвыл резким, пронзительным голосом. Заскулили беспокойно королевские псы.

В это мгновение распахнулась дверь Зала Красных Гобеленов, хлынул золотистый свет и сильная, светлая фигура появилась в проеме. Взметнулись края ослепительно белого плаща, разошлись длинные перья крыльев. Вслед за Светлым Князем, ставшим почему-то видимым, в зал вбежал Латин с обнаженным мечом.

Тихо вскрикнув, мальчик отскочил в угол, потому что Латин сделал длинный выпад, сверкнул меч — и маг упал на колени, пронзенный насквозь. Взревели Темные, взметнулись их плащи, словно клочья дыма, но дорогу им перекрыл меч Светлого Князя. Он сделал еле видимые движения мечем, воздух вспыхнул горячими языками — и темные пропали. Ушли ввысь, как огромные зменграхи.

Принц Талронд замер в ужасе, его лицо перекосилось, веки задергались. Завыли, забившись под стол, псы. Талронд силился что-то сказать, но язык не повиновался ему.

Саен только мигал в углу, молча втягивая голову в плечи. Но вот, Светлый Князь повернулся к Латину, негромко сказал:

— Забирай брата и уезжай отсюда. Лошадей возьмите на королевской конюшне. Да хранит вас Создатель.

Крылья поднялись, вспыхнули белым светом. Взвился сверкающий плащ, вернулся в ножны меч — и Светлый Князь пропал.

Глава 3

Костер казался оранжевой птицей. Крылья птицы меняли свой цвет от ярко-красного до светло-желтого, и Саену представлялось, что земля поймала в плен волшебное существо, и вот, оно бьется, мечется, а улететь не может. Но это существо можно накормить — ему очень по вкусу сухие ветки, что насобирал Латин.

Старший брат возился с убитым зайцем — сдирал с тушки шкурку. Это будет их обедом и ужином. А с утра они завтракали только хлебом и яблоками. Что поделать — из замка братья выехали так поспешно, что едва успели краюху хлеба сунуть в мешок — и то, потому, что хлеб этот им вынесла жена Грасаха. Зато Саен ехал на королевском гнедом жеребце Гохе — великолепном красавце с белой длинной полосой на морде и белым чулочками на передних ногах. Брат, правда, начал ворчать и ругаться, когда заметил, как Саен седлал Гоха. Но времени разбираться не было. И вот, стреноженный Гох пасется у грустных, тонких осинок, рядом c беспокойной оранжевой птицей костра.

Саен довольно улыбнулся, ловко поднялся на ноги и подошел к жеребцу.

— Что, Гох, устал за сегодня, да? Но зато тебе теперь не придется ходить под тяжелым принцем. Теперь ты только мой. Хороший, красивый...

Саен погладил морду коня и заглянул в темные, блестящие глаза, в которых маленькой птичкой билось отражение огня.

— Лишь бы погони за нами не было, — проговорил негромко Латин.

— Их остановит Светлый Князь, — спокойно ответил Саен.

Он присел около брата и добавил:

— Наверное, о Светлом будут еще долго говорить в замке...

— Никогда бы не подумал, что все твои россказни — это правда, — Латин по-доброму усмехнулся и попросил, — полей воды мне на руки. Сейчас пристроим зайца над костром, и будет у нас славный ужин.

Вода темным стеклом блестела в жестяном кувшине — Саен принес ее из ручья, что бежал за осинами.

— Кто они такие — эти князья? — спросил Латин, закончив возиться с зайцем.

— Темные служат Днагао, — нехотя начал рассказывать Саен, — Светлые подчиняются Создателю...

— Да, я знаю о Создателе. Наши родители Ему молились. Говорят, что на востоке существую земли, где поклоняются только Создателю. Благословенная страна Суэма. Но странное это поклонение. Говорят, что там нет храмов, и не приносят жертвы. И нет жрецов. А людей, которые служат Создателю, называют "верными".

— Хотел бы я увидеть эти земли, — мечтательно произнес Саен.

— Как же ты все-таки видишь Светлых и Темных?

Саен посмотрел на крылья огненной птицы, пожал плечами и уклончиво ответил:

— Не знаю... Вижу — и все.

— А как ты разобрал, кто из них за Создателя?

— Да что тут разбирать? — Саен удивленно глянул на брата, — Это же просто. Вот ты — добрый и хороший, даже когда ругаешь меня. Это понятно. А Грасах — например — страшный и злой. И его надо бояться, а то надает по шее так, что мало не покажется. Так и с князьями. Я просто знаю — и все.

— А на севере живут проклятые — те, кем управляют Стронги — всесильные колдуны, — Латин, измельчив стебли ароматных трав, посыпал ими тушку зайца, жарящуюся над костром.

— Почему их называют проклятыми? — спросил Саен.

— Да кто его знает... Но наш король платил им дань, и не малую, чтобы не нападали они на наши земли. Это от них расползается к нам мор, от которого умирают люди. Да и на людей проклятые не похожи, говорят.

— Ну да, слышал я, что у них узкие глаза, такие черные, что не видно зрачка. И кожа в крапинку...

— Ладно, не к ночи будут помянуты... Лучше о них не болтать. После их нашествия никто не выживает. А в окрестных деревнях долго болеют люди.

— Потому что много Темных приходит вместе с ними, — проговорил Саен, все так же глядя на огонь.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, — уклончиво сказал мальчишка, подбросил сухих веток в костер и спросил, — а нас как называют?

— Кого нас? — не понял Латин.

— Жителей нашего королевства...

— Да никак. Наши предки когда-то пришли из других земель. А откуда — мало кто знает. Может, только Знающие. Но Знающих почти не осталось.

Латин сидел напротив Саена, и его белая рубашка ярким пятном выделялась на фоне небольшого леска, скрытого вечерним сумраком. Кожаный жилет, потертый и давно потерявший свой первоначальный вид, кожанные штаны и растоптанные сапоги — вот и вся одежда брата. Латин еще успел захватить с собой куртку — ее накинул на плечи Саен, потому что у младшего из одежды оказался только шелковый кафтанчик с бубенцами да такие же тонкие штаны. Кафтан пришлось выкинуть — он слишком бросался в глаза. Потому мальчик кутался в зеленую куртку брата, слишком просторную и длинную для него.

— А кто такие Знающие? — Саен, смахнув волосы с лица, посмотрел на брата.

— Ты слишком близко сел к костру. Смотри, не спали куртку, — пробурчал Латин.

— Ну, кто такие Знающие?

— Это пророки. Они могут предсказывать будущее. И знают тайны прошлого.

— А почему сейчас не стало Знающих?

— Времена, может, другие, — Латин пожал плечами, — я рассказывают тебе только то, что сам слышал от старожилов, еще тогда, когда жили в родной деревне. В королевском замке о таком не принято говорить.

— А почему?

— Все, хватит вопросов. Много будешь знать — мало проживешь...

— Это ты о королевском оруженосце, да? А между прочим, маг Гмендено хотел, чтобы я рассказал все, что знаю о магическом камне Нгуух. Он знал, что я знаю...

— Да что ты там знаешь, — хмыкнул Латин, и вдруг осекся, внимательно посмотрел на младшего брата, медленно спросил, — или ты что-то знаешь, Саен?

Саен загадочно улыбнулся, дернул плечами, просто сказал:

— Знаю.

— И что мне с тобой делать, а? — Латин покачал головой, поднялся и принялся разделывать поджаренного над костром зайца.

Несоленое, но щедро приправленное горьковатыми травами мясо, съели быстро. Запили водой из ручья, и после Саен предложил:

— А давай искупаемся в реке.

— Ночью-то?

— Ну и что.

— За нами может быть погоня, так что лучше быть наготове.

— Да нет погони. Точно. Я не слышу никого. Тут нет ни Светлых, ни Темных.

Латин посмотрел с сомнением, вытер руки о штаны и нехотя согласился:

— Ладно, поверю тебе. Жизнь меня уже научила тому, что ерунда, которую несет брат, может сбываться. Так что, давай, спустимся к реке. Хорошо бы смыть с себя дорожную пыль. Тем более, что ночь теплая.

Ночь действительно была теплой. Спокойная вода темной реки маслянисто поблескивала, отражая свет круглого Маниес, что скрывался за тонкими, точно кружева, тучами. Маниес был большим ночным светилом. Меньшее — Аниес — тонким серпом лежало у самого горизонта, теряясь за ветвями деревьев.

Саен на ходу скинул куртку, штаны, башмаки и зашел в воду. Следом за ним с громким плеском нырнул Латин. Река нагрелась за день, и ленивые волны казались мягкими и нежными. Но долго не поплескаешься — ночная прохлада неприятно дотрагивалась до плеч и заставляла Саена стучать зубами и быстро двигаться в воде. Потому, нырнув пару раз, мальчишка выскочил на берег, подхватил куртку и припустил к догорающему костру. Спина и руки покрылись мурашками, пальцы сводила дрожь, но холодный слабый ветер нравился Саену. Это был ветер свободы, добрый и славный. Нет здесь Темных Князей, коварного принца и опасного мага. Не гремят доспехи воинов, не склабится широко и нагло Грасах. Теплая река и молчаливые деревья — вот и все, что видел мальчик. И в его душу ласковой, неторопливой волной пришел покой. Потому что это хорошо — сидеть с братом у огня, говорить о чем-то странном и непонятном. Хорошо купаться в ночной реке, а после греться у яркого костра. Хорошо прижаться щекой к морде доброго, сильного коня и чувствовать под ногами шелковые травы.

И Саен, улегшись на охапку веток у костра, тихо улыбнулся. А над ним сияли далекие звезды, обещающие завтра ясный день.

Часть 1 Говорящая трава

глава 1

За одиннадцать лет до закрытия Двери...

Глава 1

Саен лежал в высокой траве, подставив солнечным лучам спину и подперев голову руками. Смотрел на маленького жучка с черными точками на красном панцире, кусал губы и щурил глаза. Жук беззаботно полз по высокому стеблю, не замечая того, что за ним давно уже наблюдают.

Протянув палец, Саен подобрал насекомое и подставил ему ладошку другой руки.

— Ну, ползли, глупыш. Что, не нравится? Хочешь на волю? Волю все любят.

Саен махнул рукой, жучок поднял крылья и взвился вверх. Завис крошечной точкой в воздухе и исчез.

— Ну, куда это Аннара запропала? — мальчик окинул взглядом зеленый луг, задержался на резной кромке леса, стоящего вдалеке мрачной стеной. Верхушки вековых елей синели под ясным небом, и веселые лучи солнца лишь скользили по ним, не в силах проникнуть вниз, к могучим стволам.

Саен и его старший брат вот уже три месяца жили в неприметной деревеньке у края этого леса. Брат удачно устроился помощником местного кузнеца, Саен сдружился с дочерью хозяина — черноглазой Аннарой, и эта жизнь ему нравилась. Еще ему нравились высокие холмы, покрытые сочной травой. На этих холмах он любил играть со своей новой подружкой.

Сегодня она что-то запаздывала. "Копается, как всегда" — думал Саен, срывая высокую травинку и засовывая в рот. Собраться можно быстро — сунул в корзину краюху хлеба, помидоров, картохи, и готов. А Аннара найдет, за что зацепиться...

Может, старшая сестра велела чего-нибудь по хозяйству сделать? Жена и сыновья кузнеца умерли от странной болезни, которая частенько случалась в этих местах . Саену это было понятно, его родители умерли по той же причине. Хозяйством у кузнеца заправляла его старшая дочь, Линнур. То ли слишком тяжелое бремя ранней власти, то ли скорбь утраты сделали ее такой ворчливой — Саен не мог понять. Но командовать старшая сестрица очень любила. На каждого в доме налагались обязанности, и попробуй не выполни всего. Сестрица так оттаскает за вихры, что мало не покажется.

Иногда Латин выручал — носил воду из колодца и складывал дрова в поленницу. Но у него самого хватало работы в кузнице, так что Саену приходилось крутиться. Аннара тоже не сидела без дела — кормила кур, носила помои корове, мыла посуду и мела полы в доме. Как только все дела оказывались переделанными, оба убегали на зеленые холмы у таинственного леса, где лучше всего придумывались увлекательные игры.

Ветер слабо тряс ветки шиповника и низкого кизила, перья маленьких облачков иногда закрывали солнце, и тогда по земле пробегали легкие тени. Кузнечики и цикады оглушали, их цоканье звенело над лугом ровной, бестолковой песней.

И вдруг Саен услышал еще кое-что, кроме кузнечиков. Чей-то голос, тихий, невнятный. Он приподнялся на локте, потер глаза и прислушался.

Да, так и есть, кто-то разговаривает, осторожно, еле слышно. Но это не люди.

Саен сел, закрыл глаза, вслушался. Голос долетал издалека, шелестящий, немного нервный. Это трава. Трава из странного леса, в который никто не отваживается ходить за грибами. Трава зовет, обещает, советует. Кажется, эту траву называют в деревне Тройные Стрелки — Доимху Тор. Поговаривали о ее особых свойствах, о том, что она ядовита.

Но теперь, вслушиваясь в голоса из леса, мальчик знал, что не только ядом сильны Тройные Стрелки. Обещают они власть и могущество. С их помощью можно вызывать Темных Князей. Просто надо знать — как.

Саен поморщился. Откуда он знает — что надо делать с травой? Откуда эти знания? И почему именно он слышит голоса магических трав и камней? Мальчик посмотрел на свои руки, в цыпках и заусеницах, на ободки грязи под ногтями. Обычные руки обычного мальчишки. Но вот этими самыми руками он может сорвать пучки ядовитой травы, и ему ничего не будет. Яд не тронет его, трава признает своим, пощадит и откроет все секреты. Этими самыми руками Саен может приготовить курение, и тогда придут Темные. Явятся на зов, послушные, преданные. До поры, до времени. Пока он не заключит договор...

Мальчик замер, обхватив голову руками. Он уже не слышал стрекота кузнечиков, не видел облаков и ясную голубизну неба. Звуки из темного леса раскрывали ему страшные тайны, и Саен трепетал, внимая им...

— Ты что, спишь? — неожиданный толчок в спину заставил его упасть в траву.

Сзади стояла Аннара и подозрительно щурилась.

— Вот почему все девчонки страшные копуши, а? — ворчливо спросил Саен, поднимаясь.

— Вот почему некоторые мальчишки забывают, что с утра двор надо подмести обязательно, иначе им за это надерут уши, а? — карие глаза девочки сердито сверкнули.

— Ой, точно, забыл... Ты, что ли, за меня подметала?

— Я что ли... Так что хворост на костер собираешь ты, а я посижу.

Саен торопливо спустился с холма в небольшой подлесок, набрал охапку сухих веток и вернулся к Аннаре. Девчонка уже успела нарвать мелких желтеньких цветочков и плела из них венок. Ее длинные черные косы толстыми змеями спускались до поясницы. Хорошо бы дернуть за них, чтобы меньше воображала. Саен протянул, было руку, но передумал. Обидится и уйдет домой, а одному скучно. Из деревенских детей никто с ним не играл, да и сам Саен не слишком старался подружиться.

— Сегодня ты опять принцесса? — спросил он, разглядывая ее творчество.

— Нет. Я буду лесной девой, — серьезно ответила Аннара, — а ты будешь бедным заблудившимся рыцарем. Я тебя спасу и помогу выйти из дремучего леса.

— А пошли играть вон в тот лес, — Саен мотнул головой в сторону зелено-синей, мрачной стены.

Аннара удивленно вскинула на него глаза, медленно проговорила:

— Вот глупый. Из этого леса мало кто возвращается. Трава там растет заговоренная. Ядовитая. Надышишься ее соком и уснешь навсегда.

— Это кто тебе рассказывал? — Саен насмешливо сощурил глаза.

— Да все это знают. Ну, ты и твой брат не из наших, потому не слышали. А из наших, деревенских, в этот лес никто не ходит.

— Трава не выпускает ядовитые пары, — решительно сказал Саен.

— Тебе-то откуда знать?

И тут мальчишка не нашелся, что ответить. Это Латину можно было сказать — "я просто знаю" — и брат поймет. А Аннара фыркнет и еще раз назовет глупым.

— Ладно, давай костер разведем. Ты будешь лесной девой, а я буду рыцарем. Но сначала я хочу печеной картошки.

глава 2

Глава 2

На ужин Линнур наварила пшенной каши с маслом. Сидя на краю скамьи, Саен молча наблюдал, как она плеснула немного молока на порог со словами "Духам Днагао" и принялась расставлять глиняные миски на столе. Здесь, в этой деревне не было Темных Князей. Светлые тоже не появлялись. Темным не нужно молоко, они любят кровь. Но туда, где почитают духов Днагао, Светлые не придут.

На середину стола Линнур поставила блюдо с жареным мясом и миски, полные каши. Первому — отцу, Наату Кеену, второму — Латину. После — Саену, Аннаре и себе. На столе уже лежали огурцы и длинные перья лука, сбоку стоял пузатый кувшин с горьким отваром.

Саен заметил, как Линнур по-особенному смотрела на Латина, когда ставила перед ним кашу. Ее темно-карие, словно ореховый настой, глаза в обрамлении длинных ресниц казались глубоким омутом. Саен заерзал на скамье, насупился. Ему не нравилась Линнур, не нравились ее томные выразительные взгляды. Если брат возьмет ее в жены — Линнур будет полной хозяйкой и для него, Саена. Ворчливой и сердитой. Да и самому Латину нелегко придется с такой женой.

К тому же в доме кузнеца чтили духов Днагао. Саен как-то заикнулся о Создателе, но Линнур тяжело врезала ему по затылку и сказала:

— Нечего выдумывать. Где-то, может, и молятся Создателю, но наши предки всегда поклонялись в храмах Днагао. Не дело это — предавать свои традиции. Услышу еще раз — не так получишь.

Латина рядом не оказалось, чтобы заступиться, но Саен не испугался старшей сестры. Спорить не стал, лишь почесал затылок и боком выскользнул из дома. Сердце Линнур закрыто для вестей о странном и неизвестном. Ей ближе и понятнее то, что окружало ее с детских лет. Может быть потом, когда-нибудь потом она согласится послушать о Создателе, но не сейчас.

Ночью Саен проснулся. Он какое-то время лежал на своей скамье, всматриваясь в густую темноту горницы и вслушиваясь в сонное дыхание хозяев за стеной, после повернулся на бок и заглянул в соседнюю комнату. Там спали кузнец и его дочери. Саен не мог понять, что могло разбудить его? После догадался — это Линнур тихонько прошла мимо. До ветру, что ли? Он сел, свесив ноги, посмотрел на равнодушный бок ночного светила Аниес за окном, на бледный свет и дрожащие тени веток на светлых досках пола, прислушался. В ночной тишине осторожным звуком проскрипели перекладины лестницы, ведущей на сеновал. Там, на сеновале ночевал Латин. Линнур решила ночью навестить брата Саена. Чем это закончится?

Саен знал, что если хорошенько сосредоточится, то сможет услышать разговор на сеновале, но ему вдруг стало скучно. Он почему-то был уверен, что Латин отправит своевольную девицу обратно, а Линнур страшно обидится, и завтра будет постоянно придираться к Саену. Еще раз взглянув на светлые линии на полу, Саен собрался было снова лечь, как вдруг почувствовал что-то новое, странное. Не только из-за Линнур он проснулся. Его звали. Тихо, настойчиво, странно. Надо сосредоточиться, и непонятные звуки в его голове обретут форму речи. Что это может быть? Саен замер, закрыл глаза, прислушался.

Это говорящая трава — Тройные Стрелки. Она зовет его. Она готова поделиться своими тайнами, она желает раскрыть свои секреты. Почему он слышит ее? Саен открыл глаза, поднялся так резко, что лавка заходила ходуном, подошел к окну. Что за странный дар у него? Зачем ему все это? Зачем ему слышать магические травы и колдовские камни? Почему он видит Темных и Светлых? Откуда он знает, что когда-то давно в таинственном лесу жили жрецы Днагао и выращивали непростые травы? Жрецы давно ушли в мир невидимых, а травы все еще растут, и их колдовская мощь никуда не делась. Мальчику на какой-то миг стало страшно, но свет Аниес за окном был тих и ясен, а ветки орешника качались медленно и лениво.

Саен, дернув плечами, стряхнул липкие нити страха. Кто может ответить на его вопросы?

С глубин детской памяти всплыли полузабытые рассказы матери о Создателе. Создатель — Отец всего, что существует — говорила мать. Он знает все о всех. Он любит тех, кого сотворил. Он добрый.

То, что Создатель добрый — Саен и сам знал. Не могут Светлые Князья служить злому. Светлые не терпят злость, зависть и жадность. Жаль, что в этой деревне не служат Создателю...

Саен вздохнул и вернулся на свою лавку. Прилег, накрылся широким льняным полотном и попытался уснуть. Быстрым вихрем пронеслась мимо него Линнур — ее белая вышитая рубаха мелькнула в темноте светлой полосой. Саен не двинулся, только слегка улыбнулся сам себе. Латин сказал, что Линнур красива и умна, и он, Латин, ее не заслуживает. Не будет Линнур женой его старшего брата.

главы 3 и 4

Глава 3

Сосед, рыжеусый коренастый Гнах, пришел утром. Потоптался неловко на пороге кузницы, после сказал, не здороваясь:

— Умер-то мой конь. Вы вчера его подковали, вот он, — Гнах кивнул в сторону Латина, — а сегодня ночью умер мой красавчик...

Саен, складывающий неподалеку дрова в поленницу, выпрямился, оставил полешки в траве и приблизился к дверям кузницы. Смерть коня — это большая потеря. Лошадь стоит дорого — а время смутное, опасное. Имея коня, можно не только вспахать свой участок земли, но и защитить дом от врага. Конь и оружие — вот то, что всегда имеет цену.

Наат Кеен, в темном кожаном фартуке и огромных рукавицах, выпрямился, нахмурился.

— Ты же не собираешься обвинить в этом нас? Латин подковывал твоего коня на твоих глазах. Ты заметил что-нибудь странное?

— Ничего странного я, вроде как, не заметил. Но мой конь умер ночью. Еще вечером он был здоров и весел, а с утра я нашел только его труп.

— Ты думаешь, это потому, что его подковали в нашей кузне?

Гнах нахмуренно посмотрел на Латина, словно решая — стоит дальше говорить, или нет — и наконец коротко бросил:

— Не стоило брать чужих, голубоглазых, на работу.

Латин и Саен были единственными голубоглазыми людьми в этой деревне. Поначалу к ним относились настороженно, даже крова никто не предлагал, что уж говорить о работе. Но когда Латин за пару дней сделал легкий и прочный меч, и выгравировал на рукояти клеймо кузнечной школы Сазама, кузнец Наат Кеен решился и взял чужаков в свой дом. Хотя Латину приходилось по большей части подковывать лошадей и изготавливать нужную в хозяйстве утварь, все равно работа в кузне была большой удачей.

В словах Гнаха сквозил страх, но кто не боится сейчас? Времена не лучшие, и Латин это понимал.

— Гнах, конь погиб не по моей вине. — спокойно ответил он, — Большая потеря, что и говорить. Если хочешь, я дам тебе свой меч. Взамен лошади. Это дорогое оружие, и если ты продашь его на ярмарке — тебе точно должно хватить на лошадь.

Не спеша, Латин направился в угол кузницы и вытянул из сундука кожаные ножны с витой рукоятью меча в них. Саен озадачено вытаращился на оружие. У Латина хранилось два меча, кованных еще в родной деревне в ту пору, когда живы были родители. Брат ковал их вместе с отцом, мастером кузнечной школы Сазама. Мечи эти обладали небольшой магией — какой, Саен не знал, но чувствовал. Чувствовал, что не простые это мечи. Ковать их помогали отцу Светлые. Латин считал эти мечи удивительными и бережно хранил. И вдруг решил подарить один Гнаху. Странно.

В деревне было два кузнеца. Дом второго стоял на другом конце, у самого спуска в овраг. Наат Кеен все больше работал с домашней утварью — плуги, грабли, косы, подковы, гвозди. Второй кузнец ковал оружие — тяжелые двуручные мечи, боевые секиры и короткие кинжалы. Оружие стоило дорого, но его покупали. Потому что за таинственным лесом, к северу проходила граница Одиноких Земель — так назывались королевства — и начинались страшные земли Меисхуттур. Опустевшие Земли, где жили проклятые. Бывало, что отряды проклятых черным вихрем проносились над деревнями, грабя и убивая. И оружие всегда ценилось, как и боевой конь.

Латин умел ковать мечи, и после того, как браться поселились в деревне, оружие стал продавать и Наат. Мечи Латина выходили легкими, тонкими, с длинным желобком-долом посередине. Но стоили они дешевле, чем громоздкие двуручники, и покупали их охотно. Дела Наата пошли в гору, и сам он уже подумывал о покупке лошади. А пока что в сарае стояли два коня братьев — королевский Гох и невысокий жеребчик, на котором приехал Латин.

Гнах при виде меча оживился, рыжие усы его задвигались, словно были сами по себе и выражали свою собственную радость.

— Ну, тогда что ж... ежели такое дело... ежели меч взамен коня... такой славный меч... откуда он у тебя-то?

— Я сам его ковал, — коротко ответил Латин, — ты же не станешь сомневаться в моем умении делать оружие?

— Что ты... Добрый ты человек... Видать, не твоя вина, что пал мой конь. Кто знает, может хворь какая приключилась. Надо бы оповестить старейшину Тминоота. Кто его знает, что может еще случится... славный такой меч... нынче же в праздники поеду на ярмарку, продам его...

— Гляди, не продешеви, — серьезно сказал ему Наат.

Вечером, после ужина Саен по скрипучей лестнице забрался на сеновал к брату. Латин уже устраивался на ночлег, закрывал льняной простыней огромную охапку сена, придавая ей удобную форму.

— Чего тебе, пострел? — спросил брат, не оборачиваясь, — Опять что-то увидел?

— Зачем ты отдал тот меч Гнаху?

— А, вот что тебя интересует.

Латин повернулся, сел на колючую охапку, посмотрел на Саена и, наконец, ответил:

— Не хотелось, чтобы он распускал плохие слухи о нас в деревне. Иначе не будет заказов у Наата, а у нас не будет работы. Пришлось пожертвовать одним из этих мечей.

Слово "этих" Латин выделил голосом, после добавил:

— Да и жаль Гнаха. Без лошади тяжело ему придется. А меч... Отец говорил, что эти мечи всегда будут возвращаться к нам. Твой к тебе, мой — ко мне.

Саен тоже жалел рыжеусого соседа, а его коня — рыжего жеребчика с темным хвостом и гривой — еще больше. Может, и правильно Латин отдал Гнаху меч, ему сейчас нужнее.

Саен вздохнул, завалился в ворох сена и крикнул оттуда:

— А ну, попробуй, найди меня! Я щас как спрячусь и буду ночью пугать.

— Думаешь, я после твоих Князей чего-то испугаюсь? — усмехнулся Латин, — В два счета отыщу тебя и сена за шиворот напихаю...

— Ага... — донеслось из дальнего угла.

Ночевал Саен в эту ночь с братом, и из раскрытой двери сеновала на него по-доброму светила круглая Аниес. Засыпая, мальчик подумал, что это странно — почему он не может отгадать секрет отцовских мечей. Он знает секрет магических трав, угадывает прошлое далекого леса, но не может почувствовать мечи, что ковал его отец с помощью Светлых.

Светлые никогда не навязывают себя, никогда не врываются в сознание грубо и бесцеремонно. Это только магические камни, которым подчиняются Темные, могут звать настойчиво и нетерпеливо, это только мрачные Князья могут обещать деньги и власть, пряча сверкающие ненавистью глаза под черными капюшонами.

А Создатель открывает свои секреты только верным.

Откуда он это знает? У Саена не было ответов. Он беспокойно заворочался, чувствуя, как колят сквозь полотно тонкие сухие стебли трав, взглянул на высокое, усыпанное звездами небо, что виднелось сквозь открытую дверь сеновала, и закрыл глаза. Может быть, когда-нибудь, он получит ответы на свои вопросы. Когда-нибудь он узнает все...

Глава 4

Вставали еще до рассвета. Едва край горизонта, тот самый, где должно было показаться солнце, окрасился в бледные синие тона, как Латин уже пихал в бок Саена:

— Вставай, соня, хватит спать. А то Линнур вспомнит о тебе нехорошими словами...

Ежась и кряхтя, Саен спустился во двор, к колодцу. Студеная вода прогнала остатки сна, и, накидывая на мокрое тело чистую рубашку, мальчик заглянул в хлев. Там Аннара ругала бестолковую рыжую корову.

— Чтоб тебе пусто было, глупая... Ну что ты топчешься без толку! Дай же я подою тебя, постой спокойно... Опять хвостом машешь, как помелом...

Из сеней выглянула сердитая Линнур, увидала Саена, привычно заругалась:

— Это я, по-твоему, должна с вечера запасать дров в кухне, да? Чем, по твоему, мне печь с утра топить? Что встал, глаза таращишь, поворачивайся быстрее!

Но из-за угла кузни, где находилась поленница, уже показался Латин с поленьями и сеном для растопки.

— Не ворчи, хозяйка, — весело сверкнул он зубами, — сейчас мигом растопим твою печь.

Линнур только сердито глянула на него и скрылась в доме.

Самым обыкновенным казалось это утро, но события, которые последовали после, Саен не мог назвать обыкновенными. Работа в кузне кипела вовсю, когда на пороге появился высокий черноволосый Мант. Дом его, самый большой и самый красивый, стоял на другом конце деревни. Была у Манта собственная мельница, две пары лошадей, три коровы, и его считали одним из уважаемых и состоятельных людей. Да и на совете старейшин с его голосом всегда считались.

— Это твой голубоглазый подковывал моих лошадушек вчера вечером! — прогремел его бас на всю кузню, — Наат, слышишь? Обе лошади сдохли сегодня ночью. Тебе не рассчитаться со мной, Наат!

Его глаза, красноватые, выпуклые, горели злым блеском, руки, сжатые в кулаки, упирались в бока.

— Две лошади! Две лебедушки! И у вдовы Знахи подохла нынче ночью кобылка, а голубоглазый твой позавчера подковывал ее! Что за дела творятся в твоей кузне, Наат?

Латин, работавший у очага, выпрямился, приблизился, спокойно ответил:

— Я подковывал лошадей на твоих глазах, Мант. Я кормил их чем-то? Я читал какие-то заклинания? Ты что-то видел?

— Я скажу, что видел! Скажу, что проклятие сеют в этой кузне! И на совете так скажу! Пусть голубоглазых выдворят из деревни! А Латина пусть еще и выпорят при всем народе, чтобы неповадно было! Чтобы запомнили все!

Наат отложил заготовку для меча, протер руки грязной тряпицей. Он нахмурился, но заговорил спокойно и медленно:

— Нечего языком мести и панику поднимать. Мало ли, что коней подковывали в нашей кузне. У меня, вон, в позапрошлом году пять штук овец подохло, так мне что, идти жаловаться, что это из-за сена, что я покупал у тебя? Мор напал на животных в нашей деревне, и нечего выдумывать глупостей всяких. Что-то не нравится тебе — иди жалуйся старейшинам. Тминоот пусть и разбирается. Он человек умный, бабьих воплей не поднимает, напраслины на людей не наводит. Иди, жалуйся. Только у тебя ничего нет ни против меня, ни против Латина. И сказать тебе нечего. Уходи отсюда.

Мант повернулся, плюнул на порог и сказал:

— Тебе обернется твое колдовство...

— Если я колдовал — пусть обернется, — твердо ответил Наат.

Аннару Саен нашел в дальнем конце огорода. Она сидела на толстом бревне, что когда-то было сухой яблоней, а рядом с ней стояло ведро, полное воды. В ведре плавал длинный черпак — поливать грядки. Саен устроился рядом. Он чувствовал пронзительную грусть Аннары, его самого разбирали тоска и злость.

— Прогонит теперь нас твой отец? — осторожно спросил он.

— Отец не верит в порчу — или что там придумал Мант, — не глядя на своего друга, ответила девочка, — я тоже не верю. Но из деревни нас прогонят, это точно. Придется все оставить и уехать.

— Но у Манта же нет никаких доказательств!

— Ну и что? Ему все равно поверят. Никто не станет заказывать у нас работу или покупать что-нибудь. И придется нам уезжать. У нас же нет земли, чтобы обрабатывать.

— А Тминоот? Он разве не заступится?

— За что он заступится? Он же не может заставить жителей деревни покупать утварь у моего отца. А если гибнет скотина — это страшно. Этого все боятся.

Аннара медленно расправила на коленях подол клетчатой длинной юбки и подперла подбородок руками. Непослушный локон выбился из косички и мягкой волной коснулся смуглой щеки, пытаясь залезть своей хозяйке в глаз, но она не убирала его. Саен, глядя на черную прядь, почувствовал, как поднимается внутри волна тугой злости. Отчего все-таки гибнут животные? И почему именно те, которых подковывал Латин? Что-то неладное во всем этом, что-то темное, странное... Как голос травы глубокой ночью...

Точно! Позапрошлой ночью он проснулся от этого голоса. Трава была слишком близко. Она была здесь в деревне, потому-то он и услышал ее. Кто-то принес траву в деревню. От нее как раз очень даже могли погибнуть лошади. Но кто осмелился связаться с такой сильной магической вещью? Кто еще разбирается в травах?

Саен поскреб русый затылок, просто сказал:

— Давай, помогу полить огород. А то, если еще Линнур заругает, то вообще житья не будет никакого, — он помолчал, и добавил, уже тише, — надо найти того, кто убивает животных.

— Как ты найдешь? — грустно спросила Аннара, с удивлением взглянув на Саена.

Тот дернул плечами, наклонился к ведру. Не стоит выдавать все свои секреты подружке. Но если трава есть в деревне — он непременно ее найдет. Он ее услышит, почувствует, угадает. Может, даже сегодня ночью...

глава 5 и 6

Глава 5

Ужинали в этот день рано. Работы в кузнице не было — никто больше не приходил ни за мотыгой, ни за лопатами. Даже Фнатх не явился за ящиком гвоздей, которые заказывал для починки прохудившейся крыши. Так его гвозди и остались стоять в углу кузни. Горн, шумно и весело горевший в былые дни, погасили, и помещение кузницы погрузилось в темноту.

Линнур, расставляя миски на столе, негромко ворчала. Зря, мол, они приютили братьев, все беды от них. Теперь придется уезжать из родной деревни, и даже дом у них никто не купит. Кому нужен дом насылающих порчу? Придется искать новое место, а к чужакам везде относятся подозрительно. Принесла же нелегкая Латина и Саена...

Саен молчал. В начале он подумал — а не Линнур ли рук это дело? Может, она в отместку стала травить животных, из-за того, что Латин отверг ее? Но тут же отмел эту мысль. Если бы колдовская трава оказалась в доме кузнеца — он, Саен, непременно почувствовал бы ее. Травы в доме нет, и не было. И Линнур к ней не прикасалась — это он тоже чувствовал.

Кто-то другой в деревне связался с травой.

Латину он сказал, что будет ночевать в доме, а выходя вечером из горницы, крикнул Аннаре:

— Я на сеновал, к Латину.

Сам тихонько пробрался к концу огорода, перешел на картофельное поле за домом и, пройдя меж грядок с проросшими ростками, добрался до окраины деревни. Здесь петляла тоненькая, светло-коричневая тропинка. Фиолетовые весенние сумерки скрадывали далекий горизонт и плоские верхушки холмов. Пахло мокрой землей, цветущей сиренью и миндалем. Саен торопливо бежал по тропинке, останавливаясь напротив картофельных участков соседей. У каждого участка он стоял и прислушивался. Иногда пробирался к шершавым доскам забора и вглядывался вглубь огородов.

Дом Гнаха — низкий, сложенный из темно-серых бревен, стоял недалеко от жилища кузнеца. Всего через одно картофельное поле. Саен долго топтался за забором, дожидаясь, пока погаснет свет у Гнаха, после по забору залез на крышу хлева. Главное — чтобы не учуял пес. Хотя собак Саен не боялся. Вообще. Собаки чувствуют страх. Если ты боишься — ты добыча.

Но пес Гнаха может залаять — и испортить все дело. Если Гнах увидит Саена на крыше своего хлева — это будет конец. Его наверняка обвинят в колдовстве.

Саен какое-то время прислушивался, после перебрался на крышу стоящей рядом маленькой конюшни. Хотя покосившийся сарай с распахнутой дверью конюшней можно было назвать с трудом. Здоровый, коричневый пес, резко залаяв, выбежал из-за угла. Саен тихо сказал:

— Ну, че гавкаешь? Вот, глупая псина. Иди сюда, я сальца тебе дам.

Сказал и тихо, по-кошачьи спрыгнул с невысокой крыши на землю.

Пес еще раз гавкнул для порядка, и подбежал к мальчику, завилял продажно хвостом. Саен улыбнулся, присел на корточки, заглянул в собачьи глаза и, протягивая кусок сала, прошептал:

— Хороший пес, да? Ты хороший пес?

После поднялся — некогда с собаками болтать. Заглянул в конюшню и тут же отшатнулся. Трава была здесь. Он почувствовал ее с такой силой, что легкая дурнота ударила в голову. Еле уловимый острый запах витал под самыми балками крыши, растворяясь в запахах сена и навоза. Любое живое существо, проведя ночь в этой конюшне, к утру будет мертво. Даже человек. Потому что над травой произнесли заклинание. Только ему, Саену, трава не повредит — признает в нем своего хозяина.

И сюда приходили Темные Князья. Человек сорвал траву, совершил обряд, призвал Темных. После трава уже не причиняла ему вреда. Все просто. Для людей заговоренная трава безопасна только тогда, когда они получают силу от Темных. Только после этого они могут владеть ею. А он, Саен, может владеть ей... Да, он может владеть ей, не прибегая к помощи сильных.

Мальчик в изнеможении опустился на пол, чувствуя, как дрожат руки и ноги. Чтобы вникнуть в голос травы, ему пришлось потратить много сил.

Траву обязательно надо вынести отсюда. Он с трудом поднялся, держась за гладкие бревна, вгляделся в сумрак. Длинные сухие стебли спрятаны между верхней балкой и крышей. Надо забраться туда...

И тут он услышал, что кто-то зовет его.

— Саен, Саен.

Быстро оглянулся. Сзади, в темно-синем ночном воздухе возвышалась светлая фигура с крыльями за спиной. Это Светлый Князь! Тот самый, что заступился за него перед магом на королевском дворе!

— Саен, оставь траву здесь до завтра, — тихо сказал Светлый Князь, — ищи дома, где есть еще Доимху Тор. Но траву не забирай. Ищи того, кто владеет травой. У тебя получится...

Светлый пропал так же неожиданно, как и появился. Саен торопливо выбрался на воздух, глянул на усыпанное звездами небо, вздохнул. Хорошо бы оказаться подальше отсюда, от страшной травы, от злых людей. Они с братом сбежали из королевского двора, и Саен надеялся, что все истории с Темными останутся позади. А оказывается, что никуда не деться от странного и непонятного. От темного и страшного.

Он кивнул псу, спрятавшемуся от Светлого Князя в конуру, и поспешил к забору, за которым находилось картофельное поле и заброшенная тропинка. Надо искать еще дома, где находится трава.

Глава 6

Остатки травы обнаружились у вдовы Знахи, у Манта — к нему попасть оказалось сложнее всего. Уже около полуночи — так думал Саен — он добрался к концу деревни, к трем одинаковым домикам братьев Тэмнаах. Их дома стояли рядком, на кольях одинаковых заборов торчали одинаковые глиняные горшки. Одинаковыми голосами залаяли собаки, и Саен, пригнувшись, пробрался за угол крайней избы, прячась в высоких кустах на краю тропы. За домами братьев вилась длинная, белеющая в свете Аниес дорога, ведущая ко второму деревенскому кузнецу — оружейнику. Саен подобрался к стене хлева, за которым начинались грядки картофеля и свеклы, приложил ухо к бревнам и отпрянул. Трава находилась прямо за этими бревнами. Ее надо достать, непременно, иначе к утру не останется ни одной живой скотины на этом дворе.

Саен подпрыгнул, ухватился за низкую крышу сарая, поставил ногу на верхнюю перекладину забора, подтянулся — хорошо, что сараи в этой деревне делают низкими, и скаты крыш отлично подходят для того, чтобы забираться на них. Сало у него еще оставалось, правда, немного. Он швырнул кусок собаке, проник в хлев, всмотрелся в густую темноту. За отдельной загородкой справа, лежали трупы овец — шесть трупов. То, что овцы мертвы — Саен понял сразу. Им уже не помочь. В углу хлева, на склизком от навоза полу, опустив голову, стояла корова. Саен не мог хорошенько рассмотреть ее в темноте, но это и не нужно.

Траву он нашел быстро. Вытащил тонкие пучки из-за балок под потолком, выбрался на улицу. Может быть, корова еще оклемается. Теперь в соседний двор. Там тоже есть трава, он уже слышит ее голос.

Рука, державшая пучок, горела огнем. Но это ничего, ожогов не будет. Может, попросить о помощи Светлых? Ведь может же Светлый Князь помочь достать траву...

Саен торопливо зашептал:

— Светлые Князья, помогите мне. Помогите мне, Светлые Князья.

Он пробрался на соседний двор. Еще один хлев. Траву тут засунули к псу в будку. И небольшой пучок, совсем тоненький, Саен нашел в курятнике. Куры, конечно, все подохли. Ни одной не осталось. А вот пес в свою будку даже не зашел.

— Умный ты, да? — прошептал Саен, вытаскивая шершавые стебли.

Лохматая белая собака лишь жалобно виляла хвостом, следуя за Саеном.

Во двор третьего брата траву не заносили — видать тот, кто это делал, торопился. Хотя, может, у него не хватило самой травы. Или была еще какая-то причина.

Саен выбрался за картофельные поля и припустил по вихляющей тропе. Добрался до холмов и остановился, чувствуя, как немеют сжимающие траву пальцы. Что надо делать теперь?

Ему стало по-настоящему страшно. Покрытые тонкими ворсинками листья словно ожили в руке, заговорили. Голос оказался таким властным, что противостоять ему уже не хватало сил. Что хочет трава от Саена? Развести огонь и прошептать заклинание. Как там говорят в храмах Днагао?

Никогда не слышанные им раньше слова сами собой всплыли в голове, сложились в длинную молитву-заклинание. Развести огонь, бросить траву, вдохнуть в себя дым, несколько раз, глубоко. Произнести слова.

Саен торопливо достал из кармана два кусочка кремня, без труда нашел на холмах сухие ветки, немного коры от растущих неподалеку кустов. Обложил мелкими камешками место для костра. Не сразу, но тонкие полоски коры вспыхнули, затрещали, свернулись трубочками. Робкие языки огня озарили лицо мальчика, но пламя уже не казалось ему яркой птицей. Он торопился. Вот страшная трава полетела в огонь, вот он наклонился, чтобы вдохнуть дым. Раз, еще раз... Все расплылось перед глазами, сверкнули разноцветные полосы, разлетелись багровые искры.

— Обещаю служить вам, Духи Днагао. Признаю вашу власть, Духи Днагао. Признаю власть вашего Короля... — начал было Саен и вдруг замер.

В его затуманенном мозгу тихой музыкой зазвучала песня, что пела когда-то мать.

"Приди и воскликни — спасенье в Скале, Создателя благослови. Приди и предстань пред лицом Вечного Духа, Того, Кто правит всеми и его воля — любовь".

Саен выпрямился, заплетающимся языком прошептал:

— Моя мать служила Создателю, и я буду служить Ему одному. Темные Князья не будут иметь надо мной власти...

В глазах его потемнело, и он упал в траву. В костре с тихим потрескиванием догорали стебли Доимху Тор.

главы 7 и 8

Глава 7

Очнулся Саен от холода. Над его головой бесконечным шатром поднималось звездное небо, и грустно улыбался лик Аниес. Костер давно погас, ветер унес последние запахи колдовской травы. Саен сел, поежился, обхватил плечи руками и какое-то время сидел, вглядываясь в залитые бледным светом верхушки соседних холмов. После поднялся, втянул всей грудью прохладный воздух.

Наверное, надо идти домой. Теперь он знает, отчего погибли животные, но не знает, кто владеет Тройными Стрелками. Он так и не нашел этого человека. Саен спустился с пологого холма, пробрался по заросшему высокой травой полю к деревенской дороге, что петляла меж холмов, и медленно побрел по ней. Бежать уже не хватало сил. Голова гудела так, словно была чугунным горшком, по которому стукнули кузнечным молоточком. Глаза болели и слезились, руки дрожали. Борьба с травой забрала последние силы, а Светлые не пришли и не помогли. Почему?

Саен поднял голову вверх, обижено глянул на далекие, бледные звезды. Аниес все так же весело и спокойно взирала на деревню, холмы и лес, и от нее, от голубых звезд на землю разливался покой, приятный, долгожданный. Саен так хотел этого покоя, чтобы не было уже ни колдовства, ни магии. Ни Светлых, ни Темных. Чтобы просто играть с Аннарой, ездить верхом на Гохе, смотреть, как Латин выковывает мечи. А не бродить ночью по деревне, выискивая колдуна.

Но его — этого покоя — нет. А есть пыльная колея, чуть светящаяся в ночи, и горячая боль в руке, в той самой, в которой Саен держал траву.

Дорога вывела к дому второго кузнеца деревни — Нитму Нтану. Окруженный высоким частоколом, сруб тонул в кронах фруктовых деревьев.

"Через такой забор я, пожалуй, не перелезу", — подумал Саен, приблизившись к заостренным вверху бревнам, врытым в землю. Собаки во дворе не лаяли, но у ворот Саен услышал тихое шуршание и глухой рык. Во дворе сидел медведь. Вот, кто охраняет хозяйство Нитма. А зачем? И от кого?

И вдруг Саена словно залила горячая волна. Он вздрогнул, пошатнулся и схватился рукой за бревна забора. В этом дворе, в старой опустевшей мастерской было спрятано столько колдовской травы, что хватило бы отравить не одну деревню. Вот, кто стал владельцем Доимху Тор! Вот, кто травил животных! Саен отпрянул от забора, поднял голову и увидел черную фигуру в плаще, возвышающуюся над крышей кузнеца Нитма. Темный Князь сторожил дом хозяина колдовской травы!

Саен пригнулся, юркнул в тень кустов и припустил из последних сил, прячась за растущими по краям дороги миндальными деревьями. Подальше от страшной фигуры! Только что он отказался служить Темным, только что он встал на сторону Создателя. Теперь он не просто зритель. Теперь он враг для Темного Князя.

Шаткая лестница предательски поскрипывала, когда Саен забирался по ней на сеновал. Латин проснулся и, увидев в проеме распахнутой двери младшего брата, спросил сердитым шепотом:

— Где это тебя носило ночью, обормот?

Саен завалился на сено, отдышался и только после этого ответил:

— Я знаю, отчего умирали животные...

— Началось, — поморщился Латин, вздохнул и снова улегся на покрытое льняным полотном сено, — рассказывай, что узнал.

— Я нашел траву... Эту, что растет в лесу... Которую все боятся. Ее разложили в сараях тех, у кого умирали кони. У Гнаха, у Манта. Еще у трех братьев Тэмнаах нашел — завтра все узнают об их мертвых курах и овцах.

— Ты что, брал эту траву руками? — подскочил Латин.

— Я могу. Мне трава не опасна, — пробормотал Саен, чувствуя, как одолевает его сон.

— Да ты горячий весь, как огонь! — Латин дотронулся до лба младшего брата и торопливо поднялся, — Зачем ты впутываешься в это дело? Это просто глупо, Саен, глупо и опасно. Дери его зменграхи, ты же можешь погибнуть, болван!

В темноте Саен не мог рассмотреть его лица, но хорошо почувствовал беспокойство, холодным ветром зашумевшее в душе Латина.

— Я не болен, Латин, я просто устал. Утром все будет хорошо, вот посмотришь. Только не шуми, не надо, чтобы кто-то знал, что этой ночью я ходил по деревне.

И Саен провалился в вязкий сон.

Глава 8

Утро выдалось туманным, влажным. Латин проснулся раньше Саена, но будить младшего брата не стал. Сквозь остатки сна Саен слышал, как осторожно поскрипывали перекладины лестницы под Латином. Вставать надо, несмотря на то, что по-прежнему болит голова и гудят уставшие ноги.

Холодная вода из колодца немного прогнала головную боль. Саен сел на корточки, посмотрел на ладони. Ни ожогов, ни рубцов. Мокрые ладошки с въевшимся соком травы покрывала абсолютно целая кожа. Мальчик торопливо вытер их об рубаху, что лежала рядом, поднялся и заметил Аннару у дверей в хлев. Она тащила полное ведро с только что надоенным молоком.

— Давай помогу, — глухо проговорил Саен и взялся за дужку.

Ведро показалось неимоверно тяжелым, он пошатнулся и чуть не упал на землю.

— Что с тобой? — Аннара с тревогой всмотрелась в лицо друга и заметила, — ты бледный, точно полотно. Заболел, что ли? Даже губы белые какие-то...

Саен мотнул головой:

— Я в порядке, точно. Просто плохо спал. Погода видишь, какая? Дождь завтра будет.

— Откуда ты знаешь?

— Че там знать... Тучи плывут дождевые. Сейчас они далеко отсюда, а к ночи будут как раз над деревней.

Это была правда. Тучи плыли, Саен угадывал погоду верно. Латин иногда даже спрашивал у него — будет дождь или нет.

— Какой-то ты странный сегодня. Грустный. Тучи какие-то углядел.

Аннара пожала плечами, перекинула с плеча черную длинную косу и забрала ведро с молоком.

— Идешь и качаешься. Еще расплескаешь — Линнур тогда головы нам оторвет.

Едва Аннара разлила желтоватое молоко в глиняные кружки, как в горницу зашел кузнец Наат.

— Собирается совет у дома старейшины Тминоота. Я иду туда. А вы сидите здесь, под ногами там не путайтесь.

Сказав это, кузнец хлопнул входной дверью, и его шаги затихли во дворе.

— Ну, вот, — вздохнула Аннара, пощипывая краюху хлеба, — велят нам убраться из деревни. А, может, и еще чего похуже...

— Что похуже? — глупо моргнув, спросил Саен.

Он сидел на скамье за столом и все еще держал в руке кружку, полную молока.

— Могут выпороть Латина и моего отца. Да что ты спрашиваешь — сам, небось, увидишь...

В этот момент Саен понял, что должен быть на совете, обязательно должен быть. Он отодвинул молоко, выбрался из-за стола и, виновато взглянув на Аннару, сказал:

— Я тоже на совет.

— С чего вздумал? Отец что сказал?

— Я должен там быть. Ты не понимаешь, но это важно.

Он больше не слушал возражений своей подружки. Выскочил за дверь и понесся по пыльной улице.

Старейшину Тминоота в деревне уважали. Без его совета не принимали важных решений, и если что-то происходило странное и непонятное — как вот сейчас с животными — слово Тминоота было решающим. Кроме него старейшинами считались еще двое мужчин, всю свою жизнь проживших в этой деревне и знающих историю здешних мест. Саен побаивался их и сторонился. Тминоот же не вызывал страха. Взгляд его светло-карих, как настой травы, глаз всегда казался Саену добрым и теплым. И каким-то пронзительным. Будто он присматривается к людям и видит их насквозь. Будто он знает то, что ведомо только ему одному.

Толпу народа у широкого сруба, в котором жил Тминоот, Саен увидел сразу. Перед домом главного старейшины рос раскидистый клен. Его длинные ветки качались над землей, словно крыша диковинного шатра, отбрасывая тени. Под кленом и сидели обычно старейшины, выслушивая жалобы жителей.

Сейчас тут собралась вся деревня. Народ гудел, как растревоженное осиное гнездо. Что-то сердито высказывал Мант, стараясь перекричать остальных. Рядом с ним стоял второй кузнец, Нитм Нтан. Глянув на его короткую черную бороду, Саен поежился, словно его обдало ледяным воздухом. Владелец колдовской травы, вот кто этот кузнец. И откуда он узнал способ, как заставить Темных служить себе? Откуда у него эти знания? Траву в деревне все боятся, даже сам лес стороной обходят. А ведь трава не повредит только если произнести заклятие. Откуда Нитм знает это заклятие?

Саен протиснулся сквозь толпу как раз в тот момент, когда Мант заканчивал свою речь.

— Всего этого не было бы, если бы вы согласились построить храм духам Днагао в деревне, клянусь зменграхами! Но вы послушались Тминоота, побоялись, что жрецам придется много платить — и вот что случилось! Пришли чужие люди, нагнали мор на наших животных, а заступиться за нас некому! Чтобы помолиться духам и принести жертвы, придется идти в город — а это около четыре дюжины могхов. Принимайте решение, жители деревни! Думайте! Те, у кого еще жива домашняя скотина, пусть думают скорее, иначе ни шерстинки не останется в этой деревне. Пришельцев и Наата с семьей надо гнать вон. И собирать жертвы в храм Днагао, чтобы кто-то отнес их и заказал традиционную молитву у жрецов. Вот, это самое верное решение. Я так думаю.

Мант сделал ударение на слове "так", большинство жителей закивало головами. Женщины заохали, запричитали, мужчины заговорили разом, но тут поднялся Тминоот, повел рукой и начал говорить. Его голос звучал спокойно и уверенно, словно Тминоот не сомневался в том, что знает правильное решение.

— Не торопитесь, жители деревни. Бойтесь совершить ошибку. Для начала надо поговорить с Наатом и его подмастерьем, посмотреть им в глаза. После надо выслушать свидетелей и пострадавших. Есть ли кто в деревне, видящий, как Латин колдовал? Слышал ли кто, как он произносил заклинания?

— Я слышал! — торопливо сказал Мант, — Я слышал, как он шептал, подковывая коня. Вы верите мне, жители деревни?

Тминоот медленно кивнул, проговорил:

— Твои слова будут учтены, уважаемый Мант Хнуос. Есть ли еще кто в деревне, кто видел, как Латин колдовал? Или, может, заметил что-то подозрительное?

Саен, услышав наглую ложь Манта, забыл о всякой осторожности. Юркой ящеркой он пробрался сквозь толпу, не обращая внимания на несущуюся вслед ругань, и, оказавшись перед Тминоотом, звонко сказал:

— Это ложь! Мант лжет! Я знаю, кто погубил животных! Я могу доказать!

Саену показалось, что Тминоот слегка вздрогнул при этих словах. Его густые, седые брови взлетели на лоб, глаза сощурились, и он спросил:

— Ты кто такой, мальчик?

— Я брат Латина. Я знаю, кто сделал так, что погибли животные!

Латин рванулся к брату, но его удержали двое мужчин, стоявшие рядом.

— Что его слушать! Я, вот, дам сейчас поганцу по шее, вытрясу из него глупости... — пропыхтел Мант, и его огромная ручища потянулась к мальчику.

— Никто не тронет ребенка. По-крайней мере до тех пор, пока он не расскажет нам то, что хочет рассказать. Ну, что ты знаешь? — спокойно произнес Тминоот.

Люди, удивленные неожиданным вмешательством Саена, притихли.

— Это легко проверить, прямо сейчас. Во всех дворах, где погибли животные, хранится трава Домиху Тор, — Саен заговорил сбивчиво и торопливо, боясь, что его прервут, — а больше всего травы в доме кузнеца Нитма. В его старой мастерской во дворе. Он там хранит много травы. Можно проверить, прямо сейчас.

Едва Саен произнес название колдовской травы — сквозь толпу резким вздохом пронесся ужас. Женщины запричитали, прячась за спинами мужей, мужчины нахмурились.

— Это серьезные обвинения, мальчик, — тихо сказал Тминоот.

Остальные старейшины согласно закивали. Саен почувствовал страх — тот самый страх, что охватил всех жителей деревни, как только была названа трава. Он запнулся, посмотрел в глаза разгневанных мужчин и попятился. В этот момент появился Светлый Князь. Высокая фигура возникла неожиданно и белизна крыльев засветилась, разгоняя волны серого смятения и ужаса. Светлый слегка улыбнулся мальчику и кивнул головой. И Саен понял, что надо говорить. Пришло время рассказать то, что он знает.

— Проверьте во дворах у тех, чьи лошади погибли. У трех братьев тоже была эта трава, но сейчас ее нет, — тут Саен еще раз запнулся.

Говорил же ему Светлый не трогать траву. Он ночью вытащил ее из хлева братьев, а теперь сложно будет объяснить, почему Доимху Тор не отравила его самого. Его заминкой воспользовался Нитм Нтан. Нервно застревая на словах, он произнес:

— Что же это... как же это... Мы будем слушать... Будем стоять и слушать мальчишку, который и года не живет в нашей деревне? Откуда он знает о траве? Выдумывает, а мы слушаем и верим?

Черные глаза Нитма, поддернутые мутной дымкой, обиженно мигали. Он переводил взгляд с одного лица на другое, словно бы взывая — мол, что же это делается, люди добрые...

Саен снова заговорил, торопливо и сбивчиво:

— Вы проверьте. У Нитма дома проверьте. У него очень много травы. Столько, что хватит отравить всех животных в деревне. Я не выдумываю. И у Гнаха есть трава в хлеву. Можно прямо сейчас проверить. И у Манта. И у вдовы Знахи. Если я все придумал — то никакой травы вы не найдете.

— Ты ввязался не в свое дело, малец, — покачал головой Тминоот.

— Но надо проверить, — второй старейшина, Тнур, поднялся со скамьи под ветками клена, обвел глазами собрание и продолжил, — если мальчик говорит правду, мы это узнаем. Начнем с дома Гнаха. Это не займет много времени.

Гнах, топтавшийся чуть в стороне, вдруг протиснулся в середину и, переминаясь с ноги на ногу, сказал, растягивая слова:

— Я что хочу сказать то... Может, это неважно... Но все таки скажу... Нитм Нтан приходил ко мне накануне той ночи, в которую умер мой конь. Просил показать подковы, которыми подковал коня Латин. Сказал, что уж больно нравятся ему те подковы, что в кузне Наата делаются. Я показал, конечно... Мне не жалко было... Так вот... Был он у меня вечером... да...

Гнах снова затоптался, будто решал — рассказывать ему еще, или уже уходить.

Трое братьев заговорили разом, громко и сердито, махая огромными ручищами и зыркая глазами в сторону Нитма:

— Был он у нас вчера, у всех троих. Хотел убедиться, что не наши собаки крадут его кур. Мол, посмотрю только, и все. Вон, старший, Гитнух, его не пустил, так у него и цела скотина. А у среднего и младшего страх что твориться! Куры Марина все мертвы, до одной. У Гинаара ни овец, ни коровы ни осталось. Давайте, мы ему сейчас башку отвернем!

Братья славились своей необузданностью и драчливостью, потому Тминоот быстро встал перед ними и невозмутимо произнес:

— Рассудим, уважаемые, когда все узнаем.

— Дык, Саен мог подбросить траву, — фыркнул Мант, недоверчиво хмурясь.

— А кто может Нитму траву подбросить, когда до его дома и не добраться, — усмехнулся худой, жилистый мужчина рядом с Гнахом, — небось, не зря медведь дом его сторожит. Кто, люди, бывал во дворе у Нитма? Кто кузню его видал? Мы только оружие покупали, мечи, топоры, вилы. Да медвежью морду на цепи видали. У Манта — и то такого забора нет.

— А что, правда, Нитм, что твои предки и были теми самыми жрецами, что сажали траву в лесу? — спросила бойкая на язык Одиха, полная, круглолицая женщина, растящая целую ораву детей одна. Муж ее погиб во время грозы несколько лет назад.

— Это с Нитма надо начинать, — трое братьев, уперев кулаки в бока, повернулись к старейшине Тминооту, — пойдем к нему сначала. Пусть покажет свою мастерскую, ту, что в конце его огорода. Раньше-то он в той мастерской работал. А после, как мечи стали хорошо продаваться, выстроил он и дом новый, и забор поставил, и медведя на цепь посадил.

Нитм попятился, отделился от толпы и решительно возразил:

— Ко мне в дом вы не пойдете. Я не пущу. Клянусь зменграхами — не пущу. Кто такой этот мальчишка, что смеет обвинять меня, почетного и старого жителя деревни? Лучше у него самого спросите — откуда ему ведомо о траве? Его это рук дело, вот с него и спрашивайте.

Вся нерешительность и робость слетела с него, как шелуха с семечек. Теперь он сердито сверкал черными глазами и сжимал на животе пальцы крепких рук.

В этот момент к Тминооту пробрался его старший сын — рослый смуглый парень — и что-то проговорил, так тихо, что никто не смог разобрать слов. Тминоот покачал головой, громко возвестил:

— Мой сын Паэх только что побывал во дворе Гнаха. Вы знаете, что это совсем рядом. Трава Доимху Тор спрятана под балками его конюшни. Беда пришла к нам, жители деревни. Кто сможет избавить Гнаха от этой травы? Кто не побоится ее взять?

— Идем к Нитму Нтану! — закричали разом братья Тэмнаах, — Если найдем у него траву — оторвем башку и ему и его медведю!

Разъяренные мужчины двинулись к дому второго кузнеца. Саен, воспользовавшись суматохой, выбрался из толпы и, пробежав вдоль заборов, остановился недалеко от Нитма. Вслед ему что-то кричал Латин, но Саен не слушал его. Смутная тревога овладела им настолько, что сердце корячим комом забилось в горле. Что-то произойдет сейчас, что-то нехорошее, страшное — он это чувствовал.

Нитм немного попятившись, расправил плечи и взмахнул руками. В этот же миг за его спиной появился Темный Князь. Черный капюшон на узкой голове Темного слегка съехал, открывая правильные и четкие черты лица. Глаза, полные злобного презрения, остановились на толпе. Нитм растопырил длинные пальцы и что-то коротко пропел низким голосом. В воздухе разлетелась тонкая черная пыль, словно туманная завесь. И Темный, никем, кроме Саена невидимый, двинулся на людей. Из широкого рукава плаща выдвинулся узкий, как спица, кинжал, чуть мерцающий тусклым светом. И Саен понял — пока Нитм колдует — у Темного есть право убивать.

Что же делать? Саен заметался, чувствуя свое бессилие. Он не может ничего сделать против страшного кинжала Темного Князя. Вот, прямо перед Темным стоят братья Тэмнаах, дальше сыновья Тминоота, встревоженный Латин, ищущий глазами младшего брата. Они погибнут мгновенно, так и не поняв, что произошло.

Страх и тоска тисками сдавили сердце, Саен оглянулся и встретился глазами со Светлым Князем. Тот кивнул, медленно произнес:

— Призови Создателя, и я смогу сразиться...

— Во Имя Создателя! — громко закричал Саен, — Во Имя Создателя, Темный, ты не можешь причинять зло!

В наступившей короткой и тревожной тишине его голос прозвучал звонким кличем. Вся сила души ушла в этот крик, и Нитм вздрогнул.

— Во Имя Создателя! — повторил Саен.

Светлый мгновенно выхватил узкий меч, наполненный голубоватым светом. Разлетелись от меча яркие искры, тихим звоном пролетел странный звук. Светлый заступил путь Темному, закрыв собой людей, выставил меч.

Жители замерли, почуяв неладное, замешательство и страх отразились на лицах.

— Он колдует! — воскликнул один из трех братьев, — Нитм колдует! Осторожнее, люди деревни!

— Лучше не соваться к нему! — торопливо поговорил Гнах.

— Зменграхи его задери! — ругнулся Мант, — Вот, кто моих лошадушек погубил! Ах, ты змеиное отродье! Чтобы духи забрали твою мать!

Нитм Нтан высоко поднял голову и медленно произнес:

— Вы не войдете в мой дом. Всякий, кто приблизится к воротам — умрет. Сразу же умрет. Бойтесь, жители деревни! Бойтесь!

После он развернулся и пошел по пыльной дороге, что вела к краю деревни. Пошел к своему дому.

Никто не двинулся за ним. Лишь Саен видел, как улетел Темный Князь за своим хозяином.

глава 9

Глава 9

— Ну, теперь, мальчик, я хочу услышать кое-что от тебя, — Тминоот проговорил это после того, как накормленный Саен отодвинулся от стола, вытер рукавом губы и пробормотал благодарственные слова за еду.

Страсти в деревне не скоро улеглись. Жители долго еще переговаривались под раскидистым шатром клена, и старейшины долго пытались угомонить народ. В это время Саен попробовал скрыться, убраться потихоньку, пока на него не обращают внимание. Но Тминоот оказался проворнее. Тяжелая и теплая рука легла на плечо мальчика.

— Нам надо поговорить, — прозвучал над ухом медленный голос.

Саен оглянулся, всмотрелся в светло-карие глаза и выдохнул. Тминоота он не боялся.

— Ну... ладно... Только я ничего не знаю...

— Пойдем ко мне в дом. Ты, возможно, проголодался. И Латина — это ведь твой брат да? И Латина я хотел бы видеть. Пойдемте. С утра моя дочь напекла пирогов с ягодами. Вы с братом подкрепитесь, а после и поговорим.

И вот, Саен, умяв не один кусок сладкого пирога, теперь теребил подол своей рубахи, не смея взглянуть на старейшину. Латин молчал. Да и о чем он будет говорить? Скорее скажет, что ничего такого с его младшим братом не происходит, и все Саен придумывает. Латин ведь очень осторожный.

— Что мне рассказать? — спросил Саен.

— Откуда ты узнал о траве, спрятанной в хлевах?

Саен замялся, провел смущенно пальцем по гладкой доске скамьи, на которой сидел. Что можно рассказывать старейшине? И можно ли вообще рассказывать?

Тминоот вдруг усмехнулся и заметил:

— Сдается мне, что ты призывал имя Создателя, пытаясь остановить колдовство Нитма. Так?

Саен молча кивнул.

— И у тебя это удалось. Ты понимаешь, что это значит? Ты сразился с колдуном и победил. Саен, посмотри на меня.

Саен медленно поднял голову и взглянул в глаза Тминоота.

— Всю жизнь я верил в Создателя, — начал говорить Тминоот, — с самого детства. Родители мои жили на границе благословенных земель Суэмы. В тех землях не бывает голода и болезней. В Суэме живут люди, не знающие зла и чтущие только одного бога — Создателя. А рядом с Суэмой находятся земли Меисхуттур, на которых живут баймы, проклятые, которыми управляют колдуны-стронги. Ну, о них ты знаешь, наверное. Как-то баймы напали на нашу деревню, и мои родители вынуждены были бежать в Одинокие земли, где правят короли Пнуут. С тех пор я живу здесь. Мои родители научили меня вере в Создателя, и я долго время пытался вернуться в Суэму, но это оказалось нелегко. Однажды ко мне пришел человек, Знающий. Он знал волю Создателя. В те времена короли Одиноких земель истребляли таких, как он. Их обвиняли в том, что они предают веру Одиноких земель и не чтут традиции духов Днагао. Большинство Знающих погибли во время этих преследований, и некому было в Одиноких землях рассказывать о Создателе. Вот, в такое время и пришел ко мне этот человек. Тайком, поздно ночью...

Тминоот остановился, провел рукой по лбу, вздохнул. Видимо, воспоминания о прошлом захватили его целиком.

— Что было дальше, уважаемый? — спросил вдруг Латин, молчавший до этого.

Саен удивленно посмотрел на брата. Латин обычно предпочитал держаться подальше от рассказов о Создателе.

— Дальше Знающий сказал мне волю Создателя для меня. Он велел найти деревню, где нет храма Днагао. И остаться жить в этой деревне. Я был молод в те времена, только что женился. Съезжать с обжитого места не очень хотелось. Но я послушался. Знающий сказал мне...

Тут Тминоот опять замолчал. В тишине теплой горницы только огонь потрескивал в печи. Не скрипела дверь, не качалась лавка, на которой сидел Саен.

— Слушай, Саен, что сказал мне Знающий, — заговорил вновь Тминоот, — Он сказал, что придет в свое время в деревню мальчик, которому суждено будет стать новым Знающим для Одиноких земель. Создатель будет открывать ему Свою волю. И в трудный час этот мальчик сумеет победить темных духов.

Тминоот посмотрел на полыхающий в печи огонь, на встревоженное лицо Латина, после снова начал рассказывать:

— Я спросил — как я узнаю этого мальчика? Мальчиков много в Одиноких землях. Как узнать того, особенного. И Знающий ответил, что мальчик этот призовет имя Создателя. Имя Создателя будет знаком для меня. Нелегко было найти деревню, где бы не стоял храм Днагао, сам знаешь. Но я нашел ее. И вот, многие годы живу здесь, и довелось мне повидать немало мальчиков. Хороших, сильных, умных. Ни один из них не говорил о Создателе. Это Имя вообще не упоминали здесь. Я дожил до старости, похоронил жену и двоих сыновей. Вырастил трех приемных сыновей и одну дочь. Я старался не упустить ни одного мальчика, который нуждался в помощи. А вдруг это тот самый, о котором говорил мне Знающий — думал я.

Тминоот положил руку на плечо Саену, посмотрел ему в глаза и продолжил:

— И сегодня я впервые услышал Имя Создателя из уст мальчика. Я видел, Саен, как ты это произносил. Я видел твое лицо. Ты сражался. Ты видел то, что не видели остальные. Ты знал то, что не знали остальные. И я думаю, что именно ты — тот самый мальчик, который должен стать Знающим. Что скажешь на это, Саен?

Саен опустил глаза, потер переносицу, вздохнул и заговорил:

— Ну... Я просто видел Темного Князя. Это — темный дух Днагао. Он стоял рядом с кузнецом Нитмом. У него был кинжал, несущий смерть. И я видел Светлого Князя. Светлые служат только Создателю. Светлый сказал мне, что надо призвать Создателя, и тогда Светлый сразится с Темным. Потому я воззвал к Создателю. И...

Саен замялся. Говорить ли о траве? Говорить ли о том, что он может трогать траву, и она не причинит вреда ему?

— Откуда ты узнал о Доимху Тор? — спросил Тминоот, словно угадывая его мысли.

— Ну... Я знаю о всяких травах... Необычных... Я чувствую эти травы... Не знаю, почему... Я прошелся по деревне прошлой ночью и узнал, у кого в дворе есть такая трава. Я просто чувствую ее, мне не надо заходить в дом. Вот у вас нет колдовской травы, я ручаюсь... — торопливо пояснил он.

Тминоот усмехнулся, покачал головой, сказал:

— Ты обладаешь удивительной силой. Но не стоит всем в деревне рассказывать о ней. Траву в хлевах достанут мои сыновья, с помощью длинных вил. Они сожгут ее на далеких холмах...

— Главное, чтобы они не дышали дымом этой травы! — воскликнул Саен, подскочив, — им надо обязательно сказать, что дышать дымом этой травы нельзя!

— Мои сыновья будут очень осторожны. Они знают, что нельзя приближаться к траве. Но ты, судя по всему, знаешь, как управлять травой, так?

— Я знаю. Я знаю заклинания, для того, чтобы вызывать Темных. Я много чего знаю...

— Потому что ты — Знающий, Саен. И Создатель призывает тебя, для того, чтобы ты служил Ему.

— Но что значит — быть Знающим? Что я должен буду делать?

— Самое главное — это говорить людям истину.

Саен, глядя в глаза Тминоота, спросил:

— Что значит — истина?

— Истина — это правда. — Твердо произнес Тминоот, — Надо говорить людям правду. Вот так, как ты сделал это сегодня. Ты сказал правду — кто отравил животных в деревне. Ты сказал правду — где находится колдовская трава. Это и будет твоей главной задачей. Говорить людям правду. Это нелегко, Саен. Правду не любят. За нее гонят и убивают. Но правда нужна людям. А Создатель будет открывать для тебя ее. Ты будешь знать, что говорить.

— Он еще ребенок, уважаемый, — тихо, но твердо возразил Латин, — он совсем еще ребенок. Он не может вмешиваться в борьбу с темными духами. Немало Знающих погибли только потому, что отказались служить духам Днагао.

— Ни ты, Латин, ни я — мы не можем забрать дар Саена. Он будет служить своим даром. Или Создателю, или темных духам Днагао. Выбор за ним. Но дар свой ему использовать придется, и выбирать придется. Никто за него выбор делать не станет. Это сейчас он лишь маленький мальчик, но однажды он станет взрослым мужчиной. И придется ему встать на одну из сторон — или на сторону Создателя, или на сторону духов Днагао.

— Наверное, я уже выбрал, — тихо сказал Саен и опустил ноги на пол, — этой ночью я выбрал служить Создателю.

— Это когда ты убегал куда-то? — уточнил Латин.

— Да. Я вынес траву с двух дворов братьев Тэмнаах. И сжег ее на холмах. И обещал служить Создателю. Наверное, это и был выбор...

В голосе Саена слабо звучало сомнение, но внутри себя он уже знал, что выбор сделан. И теперь ему никуда не деться от невидимой войны.

Что там ожидает его в будущем? Только Создатель знает...

Часть 2 Колодец

главы 1 и 2

За девять лет до закрытия Двери...

Глава 1

Два года миновало с той поры, как Нитм Нтан использовал траву Доимху Тор для колдовства. История эта всколыхнула деревню, и долго еще по вечерам, у теплых очагов сильные мужчины с тревогой и страхом пересказывали детям, каким странным и каменным сделалось лицо Нитма, когда он взмахнул руками и напустил черной пыли на жителей деревни.

Сам Нитм так и продолжал жить в доме, за высоким частоколом. И все так же сторожил его дом бурый медведь, громыхая цепью и тоскливо рыча по вечерам. Впрочем, теперь мало кто в деревне отваживался приблизиться к жилищу колдуна. Выгнать его не могли, разговаривать с ним боялись. Встречая на дороге — тут же сворачивали на обочину.

Нитм продолжал ковать мечи, и один из его троих сыновей отвозил оружие в город, на продажу. Про мечи Нитма ходили странные слухи. Будто они обладают необычной силой, и на рукоятях у них вырезаны особые слова, могущие спасти во время битвы.

Саен не видал этих мечей, да и не желал видеть. Он и его брат Латин жили теперь в доме Тминоота, но Латин по-прежнему работал в кузне Наата Кеена, а Саен по-прежнему бегал вместе с Аннарой на далекие холмы и пек картошку в золе, слушая, как Аннара поет медленные песни и рассказывает дикие и страшные местные легенды.

Свою жену и родных сыновей Тминоот потерял во время одного из нападений проклятых. Он не любил об этом рассказывать — Саен это чувствовал. Старейшина вырастил трех приемных мальчиков и одну девочку, которые и жили вместе с ним в просторном рубленом доме. Приемная дочь Хная оказалась ласковой и спокойной, в отличии от Линнур. Она ловко управлялась по хозяйству, и Саен ни разу не слышал, чтобы она ругалась или злилась. Даже на бестолковых овец, которых Саену приходилось пасти каждое лето.

В доме Тминоота обращались к Создателю, просто и коротко. Молитвы эти, которые каждое утро и каждый вечер совершал Тминоот, напоминали старинные медленные песни.

— Да придет Твоя воля и Твое благословение на Одинокие земли. Да познают Тебя все живущие на земле. Да пребудет Твой Святой мир на землях, где обитают люди. Да будет Тебе все слава, Создатель, — произносил Тминоот.

Его сыновья и дочь неизменно отвечали:

— Да будет так.

Саен слушал молитвы и думал, что и Тминоот, и его дети и сам Саен очень мало знают о Создателе. Жертвы Создателю не приносят, это известно. Но почему — не понятно. Почему духам Днагао нужна кровь животных и, иногда людей, а Создателю не нужна. Что тогда нужно Создателю? Как надо служить Ему?

Тминоот лишь поднимал брови и качал головой в ответ на вопросы Саена.

— Может быть, в землях Суэмы это знают. Но туда тяжело добраться.

Саен задавал тогда другие вопросы.

— Предки Нитма были жрецами, да? Теми самыми, что сажали траву в лесу?

— Так говорят в деревне. А как оно там было на самом деле — не знаю я.

— А зачем ему понадобилось травить животных в деревне? Какой толк от этого?

— Думаю, что вы с Латином не понравились ему. Надеялся он выгнать вас из деревни, видать. Да не вышло.

— Чем же мы не понравились ему? — не унимался Саен.

— Вы другие. Даже внешность у вас другая. А люди сейчас пугливы, осторожны. Всего нового боятся. И не удивительно, времена-то тяжкие. От королей помощи ждать не приходится. А проклятые — они совсем рядом. То болезни, то война, то неурожай. Вот и остерегаются жители всего странного.

Саен понимающе кивнул. Действительно, они с братом оказались единственными светловолосыми и голубоглазыми людьми в деревне. На них по-прежнему смотрели настороженно и недоверчиво. Но мечи Латина покупали охотно. Даже из соседних деревень приезжали угрюмые черные мужчины, долго рассматривали небольшие легкие клинки, долго торговались и уезжали, забрав облюбованное оружие.

Но все равно, и Латин и, тем более Саен, оставались чужаками в этой деревеньке. И вслушиваясь по вечерам в молитвы Тминоота, Саен думал о далеких землях, где поклоняются Создателю и где, наверное, жилось бы гораздо легче.

Глава 2

Когда Саену сравнялось одиннадцать лет, Тминоот отдал его в деревенскую школу.

— Положено всем мальчикам деревни проучиться три года в школе, — пояснил он, — и тебе не помешает. А то слоняешься без дела целыми днями.

Это было не совсем верно. Саен находил себе работу, то в кузне у Латина, то во дворе Тминоота. К тому же великолепный жеребец Гох нуждался в постоянной заботе. Каждый день такого коня необходимо выезжать, иначе он застоится в конюшне. И Саен каждый день, и в добрую погоду, и в дождь выезжал на гнедом коне, и дробный стук копыт разносился по всей деревне.

Но, раз Тминоот велел ходить в школу, значит, надо ходить. И на другой же день Саен переступил порог темной низкой избы с рядами покосившихся лавок и выщербленных столов. Грамотность тут преподавал Нахур — толстый и лысоватый мужик с огромным мясистым носом и иссиня-черной куцей бородой. Двигался Нахур медленно и обладал глухим голосом и манерой говорить себе под нос.

— Что? Еще один приемыш Тминоота? Еще одна сирота? На мою голову... Кланяться-то умеешь, пострел? Умеешь? Ну, так что стоишь, поклонись своему учителю, — и Нахур отвесил Саену увесистый подзатыльник.

Так состоялось знакомство Саена с учителем. По началу мальчика терзал горячий интерес — чему же учат детей в школе. Но в первый же день его ждало жестокое разочарование. Оказалось, что ничему путевому Нахур детей не учил. Иногда он заставлял прописывать грифелем на дощечках буквы — бумага была большой редкостью в деревне. Но чаще всего дети заучивали наизусть бестолковые храмовые молитвы о здравии. Молитвы духам Днагао. Еще реже Нахур читал вслух из большой толстой книги с затертыми листами истории о том, как возникли Одинокие земли, и как духи Днагао передали королям династии Пнуут власть в этих землях. Истории эти звучали дико и странно. В них говорилось о том, что земля сначала была голубой глиной, на которой жили огромные страшные черепахи. После духи Днагао прогнали черепах и слепили из голубой глины большой плоский блин, посередине которого и основали Одинокие земли.

Саен, слушая все это, зевал и ковырял маленьким ножиком потемневшие доски парты. Духи Днагао слепили из голубой глины блин... Да разве эти духи могут что-то создавать? Они могут только убивать и отнимать.

Читать Саен умел давно, буквам учила его еще мама, когда была жива. А после он сам понял, как из букв надо складывать слова. Но слушать глупые россказни, вроде тех, что рассказывала Аннара — это пустая трата времени. Поэтому, в один из дней, когда Нахур объяснял детям, что кроме Одиноких земель духи Днагао оставили кусок мятой глины для проклятых, Саен не выдержал и спросил:

— А где же земли Суэмы? Как их основали духи Днагао?

Нахур ничего не сказал. Медленно поднялся со своего скрипучего стула, медленно подошел к Саену и, дыхнув луком и квасом, медленно взял Саена за ухо. Только после этого глухо пропыхтел:

— Что за глупость ты несешь, подкидыш? Я только что прочел тебе, как было дело. Ты сомневаешься в моих словах? Ты не учишь мои уроки? Ты лодырь и лентяй!.

Ухо горело огнем, но еще горячее была злость, поднявшаяся в душе Саена. Ему захотелось пнуть ногой противного Нахура, пнуть изо всех сил. И больше никогда не приходить в эту дурацкую школу. Но Саен лишь опустил вниз глаза, пряча лихорадочный блеск. И промолчал.

Нахур отпустил мальчишечье ухо и, все так же пыхтя, вернулся на свой стул.

— Садись и учи, зменграхи тебя дери... — сказал он, берясь за книгу.

"Это тебя пусть задерут зменграхи" — зло подумал Саен, пристраиваясь за партой. Он подумал о летучих ящерицах — зменграхах, обитающих на севере, о проклятых, которыми пугают по вечерам малых детей и передернул плечами.

В школу он решил больше не приходить. Но напоследок устроить небольшое веселье. Развлечь ленивых мальчишек, бубнящих глупые легенды. В углу темного класса, около пузатой бочки с водой стояла метла. Обычная метла, которой после уроков мальчики по очереди подметали класс. Саен всмотрелся в нее, сконцентрировался.

Этот фокус он стал проделывать недавно. Словно выходил за грань этого мира, наблюдал со стороны. Мир и все предметы в нем становились тогда, точно глиняные игрушки. Легкие и послушные. Достаточно в такой момент просто дыхнуть — одно движение духа — и предметы подчинялись его воле. Хлоп — и метла упала, стукнув деревянной ручкой о доски пола.

— Чтоб тебе треснуть... Хамсоэ, подними метлу, — проворчал Нахур.

Щуплый лохматый мальчишка подскочил со скамьи и сделал то, что было велено учителем. Не успел он вернуться на место, как метла вновь оказалась на полу. Саен сдержанно улыбнулся на своей лавке.

— Руки у тебя корявые, что ли, Хамсоэ? Поставь метлу, как положено! — ругнулся учитель.

Вторая попытка тоже оказалась неудачной. Едва лохматый мальчишка оказался на своей скамье, как метла с громким стуком рухнула на пол.

Ворча и ругаясь, Нахур сам поставил метлу, поправил ее и только повернулся в сторону притихших учеников, как громкий стук возвестил о том, что все усилия оказались напрасными. Класс взорвался от смеха. Нахур побагровел, угрожающе запыхтел и вынес метлу из комнаты. Саен улыбнувшись во весь рот, уронил злосчастную метелку еще раз, и все мальчики в классе, покатываясь от смеха, сорвались со своих мест, ринулись в сени. Нахур махнул рукой и отпустил детей домой.

Вечером Тминоот, после того, как Хная убрала посуду со стола, с улыбкой посмотрел на Саена и спросил:

— Что там произошло в школе? Не расскажешь?

Саен пожал плечами, сказал:

— Не пойду больше в школу. Делать там нечего.

— Метла — твоих рук дело?

— Что за метла? — нахмурился Латин. Он собирался в конюшню, но остановился у порога, услышав слова Тминоота.

— Кто тебе рассказал? — удивился Саен.

— Учитель Нахур рассказал. Он решил, то это твоих рук дело.

— И что, это я виноват, что они не могут метлу в угол поставить?

— Тебе виднее, — улыбнулся Тминоот, после добавил, — пожалуй, хватит тебе бездельничать. С завтрашнего дня я сам займусь твоим обучением.

Латин спросил:

— Так что там было с этой метлой? Саен, что ты натворил?

— Я переставлял метлу, не притрагиваясь к ней руками. Так думает учитель. Взглядом переставлял метлу.

Латин фыркнул:

— Дурак твой учитель, — и вышел за дверь.

главы 3 и 4

главы 3 и 4

Глава 3

На следующее утро, сразу после завтрака Тминоот достал из резного сундука огромную книгу с потемневшей обложкой, окованной медью, и положил на стол.

— Вот, Саен, гляди. Это — книга о травах. О всех травах, какие растут в Одиноких землях.

— А о травах, что растут в землях проклятых, тут написано?

— На проклятых землях ничего не растет. Так говорят легенды. А как там на самом деле — мало кто знает. Да и зачем тебе травы с проклятых земель?

Саен посмотрел на затертую темно-коричневую обложку, на медные тусклые уголки и пожал плечами.

— Начнешь читать сначала. Вечером расскажешь мне первую главу.

Тминоот открыл книгу и показал пальцем на крупный заголовок. Саен тут же узнал описание травы. Маленькие цветочки с желтенькой серединкой и белыми крошечными лепестками.

— Это хмиола, — сказал Тминоот, — ты должен выучить ее свойства, места, где она растет и способы ее использования. А вечером я тебя спрошу.

Саен уселся за стол и положил перед собой книгу. Желтые страницы пахли как-то странно, то ли сухими травами, то ли ароматной древесиной. Они печально шелестели, когда мальчик переворачивал их, и в этом звуке слышался тихий шепот. Книгу купили очень давно, в далеких-далеких землях. В других землях. В теплых и ласковых землях, где жирная, черная почва рождает высокую густую пшеницу, где на древних деревьях созревают коричневые орехи, где поют странные и неслыханные песни... Книгу печатали в Суэме!

Саен наклонился над страницами, словно ожидая, что они расскажут ему, где же находятся эти земли. Но страницы молчали. Буквы на них рассказывали о травах, только о травах. Саен быстро прочел заданное. Чтобы запомнить, ему понадобилось прочитать текст всего один раз. Но он долго еще сидел над загадочной книгой, рассматривая черно-белые картинки и вчитываясь в слова.

В Одиноких землях был лишь один книжный двор, где печатались книги. Стоили они очень дорого. Дороже, чем конь и меч вместе взятые. Потому мало кто мог позволить себе такую роскошь — иметь книгу. Да и кому в этой деревне нужны книги? О чем бы они читали? Хотя все мужчины в деревне знали грамоту — королевские законы, написанные на толстом пергаменте, должен уметь прочесть каждый подданный королевства.

Были ли еще книги у Тминоота? Вот что интересовало Саена. Но старейшина уже ушел на свои поля, где он и сыновья засеяли пшеницу. Мальчик, закрыв книгу, покосился на резную крышку здоровенного сундука и вздохнул. Без разрешения старейшины он не решался туда залазить, хотя любопытство билось внутри нетерпеливой птицей. Сундук был заперт на замок, но что для Саена запоры? Такой же фокус, как с метлой. Если сосредоточится и выйти за грани мира, то запоры — что бумажные картинки.

За окном раздался крик Аннары.

— Эй, Саен, ты где?

Мальчик слез с лавки, выглянул в распахнутые створки окошка и увидел свою черноглазую подружку.

— Идем? — коротко спросила она.

— Да. Сейчас оседлаю Гоха — и прокатимся.

Аннара любила старые страшные легенды. Откуда она их знала — Саен не спрашивал. Выкатывая горячую картошку из углей и счищая с нее толстую черную кожуру, Аннара неизменно спрашивала:

— Хочешь, расскажу тебе историю?

Саен соглашался. Думалось ему, что подружка придумывает большую часть легенд. Потому он делал вид, что слушает, а сам ложился на землю и внимал шелесту трав. В такие моменты он погружался в себя настолько, что голос Аннары становился далеким, как пение жаворонка в высоте. Саен чувствовал, как пробираются глубоко под землей толстые розовые черви, как скрипят жесткие крылья больших коричневых жуков-никхов, как тонко звенят крыльями пугливые стрекозы. Он слышал голос трав — и ему не надо было читать книгу Тминоота, чтобы знать, от какой хвори помогают маленькие цветочки с желтенькой серединкой.

Сегодня они долго катались на Гохе, а после, когда стреноженный конь щипал траву, долго возились с костром. После вчерашнего дождя сучья дымились, и пламя гасло от порывистого ветра. Когда, наконец, огонь прогорел, и картофелины были закопаны в угли, Аннара сказала, вытаскивая из котомки огурцы:

— Хочешь, расскажу тебе, как на жрецов, что жили в лесу, напали проклятые?

— Ты откуда об этом знаешь? — встрепенулся Саен и с удивлением посмотрел на подружку.

— Это такая история. Ее старая Нумха рассказывала, когда приходила к нам зимой шерсть прясть. Я ее хорошо запомнила.

Саен с недоверием прищурил глаза. Неужели действительно история от старой Нумхи? Или все-таки придумки Аннары?

— Давай, рассказывай.

— Только — чур — слушать, а не спать. А то прошлый раз ты заснул. Захрапел так, что на соседних холмах было слышно.

— Не, я не буду спать, — пообещал Саен.

— Давным-давно жили страшные колдуны в дремучем лесу. Лес был таким дремучим, что никто не мог туда попасть, кроме колдунов. Колдуны умели приказывать деревьям...

Саен хмыкнул. Может, что-то в этой истории и осталось от рассказов Нумхи, но большую часть Аннара точно сама додумала. Но он не возражал. Аннара всегда сильно обижалась, если ему что-то не нравилось в ее рассказах. Что там дальше было с колдунами?

Аннара долго рассказывала, какие ужасные вещи могли делать колдуны — вызывать ветер и гром, приказывать животным и выть страшными голосами по ночам. Все это она рассказывала медленно и с совершенно серьезным лицом. Но одна ее фраза заставила Саена насторожиться.

— Проклятые оказались сильнее колдунов из леса. И когда они напали — колдуны не смогли спастись, — после этих слов Аннара с громким хрустом откусила огурец.

— Почему проклятые оказались сильнее колдунов? — спросил Саен.

— Думаю, что проклятые знали более сильные заклятия, — уверенно ответила Аннара.

— Дело не в заклятиях.

— Не перебивай, а то не расскажу дальше.

Саен лег на траву, засунул травинку в рот. Дело не в заклятиях. Дело в том, какие Князья служат проклятым. Если то, что рассказывает Аннара действительно правда, то Князья проклятых сильнее Князей колдунов. Почему так?

Глава 4

Вечером Саен без запинки пересказал Тминооту заданную главу.

— Это хорошо, — похвалил Тминоот, поглаживая короткую бороду, — завтра у тебя будет новое задание. Пойдешь на холмы и нарвешь хмиолы. Только смотреть будешь внимательно. Смотреть и слушать. Ты понимаешь меня? Травы разные бывают, сынок. Бывает, что трава не вошла в свою силу. Не хватило ей влаги или солнечных лучей. Может, червь точил ее корни. Присматривайся и прислушивайся. Ты понял, Саен?

Саен торопливо кивнул. Что тут непонятного? Так же понятно и так же легко, как глава из старой книги.

Вышел из дома он рано утром, едва рассвет раскрасил небо в светлые тона. Солнце еще не взошло, и холодный ветер заставлял мальчика ежиться и вздрагивать.

Сегодня Саен не собирался заходить за Аннарой. Он ловко перепрыгнул через забор, за которым находилось картофельное поле Тминоота, и по узкой тропке пробежал меж грядок с подросшими ростками. Пологие холмы уже вырисовывались перед ним. Легкий туман молочными разводами растекался над их круглыми вершинами. За холмами — тот самый лес, где когда-то жили колдуны. Туда и направлялся Саен.

Он хотел сам посмотреть на остатки жилищ, прислушаться к земле, ставшей свидетельницей произошедшей трагедии. Почему колдуны оказались слабее проклятых — вот, что занимало Саена. А после, когда выберется из леса, он наберет травы. Это совсем несложно.

Лес еще не стряхнул с себя ночной сумрак, и гигантские ели, как великаны, выступали из темноты. Стволы их покрывал изумрудной кожей мох, настолько густо, что сами стволы казались зелеными. Саен, продираясь по усыпанной хвоей земле, невольно засматривался на высокие деревья и думал о том, что немало лет пронеслось над этими кронами.

Куда идти — он знал. Слышал, как шелестит трава Доимху Тор, и легко угадывал направление. Временами его одолевали тревожные мысли — может не стоит забираться в места, где когда-то жили колдуны? Страх, как колючий еж, шевелился в душе, и от его уколов по спине пробегала дрожь.

"Но ведь там уже никто не живет, — доказывал тогда сам себе Саен, — это совсем заброшенное место. Я лишь посмотрю и вернусь обратно". Наконец он вышел на широкую прогалину, за которой росли более низкие и молодые ели. Саен сразу увидел серо-зеленые листья колдовской травы. Живым ковром росла трава под елями на другой стороне прогалины. Этой траве нужна тень, она не выносит прямых солнечных лучей. Тень и воздух. Потому растет она только под молодыми деревьями, которые не закрывают совсем небо, но оберегают от жаркого солнца.

Саен прошел через прогалину, и широкие шершавые листья коснулись его штанин. Колдовской травы тут много. Так много, что едкий аромат ее пропитал кривые стволы. Все деревья с развилками — ни одного ровного и высокого. Чем дальше пробирался Саен, тем больше попадались ему совсем уж странные елки. Как сгорбленные старики, наклонялись они над землей. Не к небу устремлялись их верхушки, не вверх простирались сучковатые ветви. Что-то давило на них, прижимало к земле, искривляя шершавые тела.

Саен остановился, закрыл глаза. Он пришел. Вот это место. Когда-то здесь не было деревьев. Когда-то здесь поднимались суровые срубы в два этажа, и на первых этажах возносились молитвы духам Днагао. А на вторых спали колдуны-монахи. Теперь не осталось ничего от тех срубов. Все сожгли силы, гораздо могущественнее духов Днагао. Даже сейчас, спустя много лет Саен чувствовал, как дрожала тогда от ужаса земля, слышал, как трещали в огне срубы. Зачем проклятые пришли в эти места? Не за травой, нет. Что-то другое нужно было им. Саен чувствовал, но не мог угадать. Прошлое, мелькнув перед ним, исчезло в лучах утреннего солнца, пробивавшегося сквозь искривленные ветви деревьев.

Что-то проклятые искали у колдунов. Но что?

Под кривыми елями колдовская трава не росла. Саен прошелся чуть дальше, всматриваясь в землю, усыпанную толстым слоем хвои, поднял глаза и увидел странное низкое строение за деревьями. Это оказался заброшенный колодец. Белые камни, из которых он был сложен, слегка потемнели от времени, а верхняя перекладина давным-давно сломалась. Наверное, она была деревянная...

Саен прильнул к гладкому камню, заглянул внутрь. Холод обжег грудь и колени, дыхнул в лицо ледяной свежестью. Темная вода внизу заволновалась, задвигалась. Колодец ожил, словно пробудился внутри него большой и сильный зверь.

— Я расскажу тебе, что будет, — проговорил тихий голос.

Саен вздрогнул, отпрянул. Кто это может говорить? Темных он не видел вокруг, ни одного, хотя напряжение чувствовалось в воздухе.

— Я расскажу тебе, что с тобой будет, — снова проговорил голос.

— Ты кто? — спросил Саен, поднимаясь с колен.

— Я дух колодца. Я рассказываю о будущем и о прошлом. Ты — Саен, брат Латина. Отец твой был Знающим, и ты тоже — Знающий. Большой силой наделил тебя Создатель.

Голос говорил медленно и тихо. Как будто читал выученную заранее молитву. Саен хотел уйти, надо было уйти. Но голос говорил о Создателе. Дух колодца знает Создателя?

— Ты будешь великим воином Создателя. Люди будут приходить к тебе за советом и помощью. Не будет никого сильнее тебя, и маги двух королевств признают твою силу. Но однажды...

— Что будет однажды? — рванулся вперед Саен.

— Я скажу, если ты желаешь знать.

— Я желаю знать, — уверенно сказал Саен, — говори.

— Ты станешь таким сильным, что Темные Князья станут подчиняться тебе. И ты предашь Создателя и станешь служить сам себе. Ты будешь служить сам себе... — проговорил голос из колодца.

— Ты все врешь! — крикнул Саен, отпрыгнув назад.

— По твоей вине погибнут Латин и Аннара, — голос стал громче, и овальные камни задрожали, — из-за твоей силы погибнут те, кто тебя любит. И ты останешься один...

Ветер сильным порывом набросал листьев на круг колодца, холодными струями охватил плечи Саена. Травы вокруг ног зашевелились, словно тонкие змеи. Кривые стволы елей развернулись в сторону колодца, и мир сузился до круглого отверстия в оправе белых камней.

— Ты останешься один, Саен... — повторил голос громко и резко.

После этого все стихло.

Саен попятился и упал. Дрожь в руках заставила его обнять себя за плечи, но тепла не было. Холод заползал, казалось, в самую душу. Это — не правда, то, что предсказал колодец. Этого не может быть. Он не станет предателем, не погубит Аннару и Латина!

— Ты все врешь, — слабо повторил Саен, чувствуя накипь слез на глазах.

— Как только Латин возьмет в жены Хнаю, а тебя изберут в старейшины деревни — предсказание начнет сбываться... — прошептал устало голос, и все окончательно затихло.

Саен поднялся, рассеяно глянул на испачканные травяным соком ладони. Надо уходить из этого места, пока не случилось чего-нибудь похуже. Уходить быстрее.

Он рванулся к искривленным елям, но у самой кромки леса оглянулся. Сзади, за колодцем стояли Темные Князья. Капюшоны их плащей, откинутые назад, открывали суровые, узкие лица, на которых Саен без труда прочитал издевку. Темные не двигались. Фигуры их, как странные обелиски, окружали небольшую полянку с колодцем.

— Это все вранье! — крикнул им Саен.

Зачем кричал? Что толку доказывать что-то Темным?

Князья засмеялись в ответ. Их ровный, уверенный смех заставил Саена вздрогнуть. Он споткнулся о торчащий из земли корень и упал, ударившись головой о кривую ветку ели. "Все, это смерть," — мелькнуло в голове. Сейчас Князья убьют его.

Но ничего не произошло. Темные не двинулись с места, лишь смотрели, по-прежнему насмешливо и презрительно. Торопливо поднявшись, Саен припустил бегом. Прочь из этого леса! И зачем он только пришел сюда? Его не преследовали, лишь кривые ветки недружелюбно стегали по плечам. Но пока Саен бежал, мысли о предсказании не выходили из головы. Правда это, или нет? Неужели он окажется предателем?

С другой стороны — зачем колодцу врать? Какой смысл? И почему так странно смеялись Темные? Потому что уверенны, что он предаст Создателя? И потому они не тронули его, хотя Саен был на их территории?

Вопросы теснились в голове, словно пойманные в силки птицы. На холмах Саен остановился, тяжело переводя дыхание. Рубашка его вымокла от пота, на перепачканных штанах висел выдранный клок. Не пойдет он больше в этот лес, ни за что.

Но почему проклятые не разрушили колодец? Сожгли срубы, уничтожили все алтари, а колодец оставили на месте? Не из-за этого ли колодца произошла война?

Саен тяжело опустился на траву. Тут на холмах ласково светило солнце, жужжали пчелы, с высоты доносилось пение жаворонка. Тут можно согреться и отдохнуть. А после он соберет хмиолы, как велел ему Тминоот.

главы 5 и 6

главы 5 и 6

Глава 5

— Хорошая трава, ты — молодец, — устало произнес Тминоот, когда Саен вывалил на стол ворох маленьких цветочков.

Старейшина был чем-то озабочен, потому лишь провел рукой над растениями и велел Саену отмыться от грязи и поужинать. Он не спросил ни о разорванных штанах, ни о царапинах на лбу мальчика. Тревога старейшины зазвучала внутри Саена натянутой тетивой. Что случилось?

Поплескавшись во дворе у колодца и натянув чистую рубашку, Саен вернулся в дом. В главной горнице, где собирались за столом все домочадцы, сидел черноволосый мужчина в потертой кожаной жилетке. Саен узнал его сразу — отец трех мальчишек-близнецов: Хаэна, Наэна и Нгука.

— Сегодня Нгука свалил жар, — проговорил мужчина Тминооту, — мы не говорили никому в деревне. Но это — красная лихорадка, Тминоот. Уже обкидало Хаэна. Может, кто еще в деревне мается с этой хворью. Не знаю — выживут ли мои мальчики...

— Я приду сегодня, посмотрю на твоих сыновей. Чем могу — помогу. Это я обещаю тебе.

— Надо послать к колдуну, пока не поздно. Он поможет, наверняка.

— Нитм поможет, но за свою помощь возьмет большую плату. Ты знаешь...

— Хоть живы дети будут...

— Не спеши, может, удастся справиться...

Мужчина поднялся, поклонился Тминооту и направился к двери. Саен посторонился, но мужчина не обратил на мальчика никакого внимания. Застывшие черты его лица, наполненные тревогой и скорбью, казались мрачными и резкими.

Мальчиков-близнецов Саен знал — не раз играл с ними в камешки или ножички. Правда, угадать, как лягут брошенные камни, или как упадут ножи — это ерундовое дело. Потому Саен всегда выигрывал, и его редко брали в игру. Да и сам он не очень-то желал участвовать в этих забавах, скучными и предсказуемыми казались они. Но все равно, братья были товарищами, а теперь им угрожает смерть от красной лихорадки.

Болезнь эту в деревне всякий боялся. Лечить от нее не умели, а распространялась она быстро.

Спал ночью Саен плохо. Стоило ему прикрыть глаза, как вспоминался шелестящий шепот старого колодца. Тогда знакомый холод пробирался к сердцу, и тяжестью наливались уставшие ноги.

"Ты останешься один..." — звучало в голове неотступным набатом. "Латин и Аннара погибнут из-за тебя..." Правда это или ложь? Мысли метались в голове, как стрижи перед дождем. Почему Латин и Аннара должны погибнуть? Почему он станет служить сам себе? Что это значит — служить самому себе?

Саен боялся рассказывать о предсказании Тминооту. Вдруг старейшина скажет, что предателем не место в его доме и выгонит на улицу? Мальчику казалось, что на него легло невидимое клеймо и жжет похлеще, чем уголья из печи. Уснул он только под утро, и во сне слышал издевательский смех Темных.

Тминоот ушел с самого утра, а в обед вернулся встревоженный не на шутку.

— В семье Знутаара слегли близнецы и младшая девочка. А у вдовы Знахи, у той, что живет напротив, заболел старший сын. Да и сама она жаловалась на сильную боль в горле. В деревне уже знают о болезни. Ну, а Хаэн в себя не приходит, жар у него такой, что лицо все красное. Еле дышит мальчишка. Отец его послал за Нитмом.

Сказав это, Тминоот устало опустился на скамью и добавил:

— Храни нас Создатель от зла. Не стал я отговаривать Знутаара. Дети умрут — и никого у него не останется. Мать-то их по прошлой весне отошла в мир невидимых. А расползется хворь по деревне — никому спасения не будет. Так Знутаар и послал за Нитмом Нтаном.

Саен бросил тревожный взгляд на Тминоота и все понял. Колдун придет и установит свои правила в деревне. Потому что спасение жителей теперь будет зависеть только от него.

Мальчик выбрался из дома, набрал воды в колодце, чтобы умыться и, наклонившись над ведром, увидел фигуру Светлого Князя. Светлый стоял у края картофельного поля, и рука его лежала на рукояти меча. Саен оставил ведро и мигом перемахнул через низкий забор, отделяющий картофельные грядки от огорода.

— Следуй за мной, — коротко сказал Светлый и двинулся по узкой тропе.

Саен не стал спрашивать ничего, хотя ему не давали покоя мысли — знает ли Светлый о предсказании колодца? И если знает — то для чего пришел?

Складки длинного серебристо-белого плаща ложились на траву легко и бесшумно. Русые, почти белые волосы, прихваченные серебряным обручем, падали на откинутый капюшон. Если бы не еле заметные крылья, Светлого можно было принять за обычного человека. Только двигался этот человек так мягко и плавно, что даже трава не сминалась под ним. Всегда приходил один и тот же Светлый Князь, и пробираясь за ним по узкой тропинке, мальчик подумал, что до сих пор не знает его имени. Или у Светлых Князей нет имен?

Миновали холмы и спустились к реке, все так же в полном молчании. Саен не спрашивал, Светлый не пояснял. У тихой, медленной речушки с низкими пологими берегами Светлый наклонился и сорвал какие-то стебли с еле заметными блеклыми соцветиями.

— Вот эту траву нарвешь, здесь, у реки.

Стебли легли в руки Саена.

— И вот эту. Рвать надо только в этом месте, здесь трава имеет больше всего силы.

Светлый протянул мальчику длинные мясистые листья, посмотрел в глаза и строго велел:

— Травы надо настаивать два часа. Тминоот знает, как это делается, он поможет тебе. Поить больных настоем надо каждые полчаса. Тебе придется самому это делать. Ты сам поймешь, как помочь больным. Времени мало, потому торопись.

Светлый вложил в руки мальчика траву, после добавил:

— Черная смородина уже созрела в огородах. Пока будут настаиваться травы, собери ее и потолки в ступе. Из смородины сделаете отвар, которым будете отпаивать больных. Много питья — вот что важно. Вы с Тминоотом справитесь, а я приду и подскажу.

Светлый накинул капюшон на голову, расправил крылья и вдруг сказал на прощание:

— Не ходи больше к колодцу, Саен. Не ходи.

Глава 6

Светлый исчез легко и бесшумно. Как будто его и не было. Саен остался один на берегу реки. Нужной травы здесь росло сколько угодно, осталось только собрать. Мясистые широкие листья и тонкие стебли с крохотными соцветиями. Как они называются, интересно?

Светлый, значит, знает о колодце. И о предсказании наверняка знает. Но все-таки пришел к нему и подсказал, как помочь. Может, обманул его колодец? Хотя сейчас это не важно.

Саен принялся торопливо рвать траву и остановился лишь тогда, когда все руки у него оказались заполнены листьями и стеблями. Класть-то ему некуда травяной запас. Мальчик скинул рубашку, завязал узлом рукава и кинул охапку трав в нее. Так будет удобнее. Быстрее надо, быстрее. Хаэну, Наэну, Нгуку и их маленькой сестре сейчас очень нужна помощь. Главное — не опоздать. Ведь еще настоять надо траву, это целых два часа.

Прижимая к груди рубаху, полную лечебной травы, Саен ворвался в дом старейшины. Хная только что достала хлебы из печи, и в горнице стоял теплый запах свежей выпечки.

— Где Тминоот? — с порога спросил Саен.

— Сейчас придет, он у Знутаара.

— Нитм Нтан пришел?

— Скорый ты какой... Так быстро Нитм не приходит. Передал, что завтра будет.

— Вот и хорошо. Хная, из травы, что я принес, надо сделать настой. Хорошенько настоять, не меньше двух часов. Это надо обязательно. И еще мне нужна смородина. Я сам ее нарву.

Саен выскочил во двор. Под ноги метнулась бестолковая курица, закудахтала возмущенно. Двор, где содержалась живность, отделялся от огорода забором с плотно подогнанными досками. Там же, в огороде стоял и деревянный сруб колодца. Но Саен сначала заскочил в низенький амбар за корзинкой. А, выходя, столкнулся с Тминоотом.

— Я смогу помочь близнецам, — кинулся он к старейшине, — ну, я думаю, что смогу...

— Хвала Создателю. Отлично, парень, рассказывай, — Тминоот опустился на корточки и положил на плечи Саена тяжелые ладони, — у тебя было видение, да?

— Да, было. Травы я уже принес, Хная приготовит настой. Еще смородины надо. Но я сам должен помочь близнецам. Я сам должен там быть...

— Значит, будешь, — спокойно произнес старейшина.

После полудня они постучали в двери Знутаара — отца заболевших детей.

— Настой принесли, должно помочь, — коротко пояснил Тминоот.

— А этот зачем? Подцепит хворь, чего доброго, — кивнул черноволосый Знутаар на Саена.

— Этот не подцепит, он крепкий мальчишка. Помогать мне будет.

Мальчики лежали на широкой кровати в крохотной клетушке, отделенной от остальной горницы бревенчатой стеной. Чуть дальше, на сундуке — маленькая девочка, накрытая стеганным одеяльцем. Хаэн, видимо, был без сознания. Его лицо пылало от жара, и даже на расстоянии Саен почувствовал, что сердце мальчика из последних сил преодолевает недуг.

— Нитм придет завтра, — глухо сообщил Знутаар, — но Хаэн вряд ли доживет. Жар сжигает моего мальчика, со вчерашнего дня без памяти лежит.

— Нитм, видать, ждет, чтобы зараза распространилась. Тогда и цену можно побольше назначить, — покачал головой Тминоот.

Саен их не слушал. Он приблизился к Хаэну и положил на его лоб ладонь. Какой он горячий! Рядом с Хаэном лежал Нгук. Слегка повернув голову, Нгук хрипло проговорил:

— Уходи отсюда, иначе сам заболеешь...

Саен не ответил ничего. Он поднял глаза и увидел Светлого. Когда он успел появиться? Светлый просто сказал:

— Попробуй...

Что попробовать? Жар Хаэна передавался его ладони, неприятный, липкий. Замирающая жизнь слабо билась под ладонью Саена. Ее так мало осталось в Хаэне — этой жизни, ее не хватит до утра. И тут Саен почувствовал кое-что еще. Не только жизнь Хаэна. Еще жизни. Много-много маленьких жизней. В измученном жаром теле мальчишки копошились, двигались, размножались крохотные, еле улавливаемые существа. Словно искорки, они покалывали ладонь. Больше всего их в груди, но в крови тоже много. Они разносятся по всему телу, и они являются причиной хвори. Они просто съедают Хаэна. Саен закрыл глаза. Теперь он чувствовал лучше. Он может управлять этими крохотными жизнями. Пусть остановятся, замрут. Пусть вся их сила выйдет вон. Они уже не жизни, они мертвы. Просто мертвы. А теперь они выходят из Хаэна. Все выходят...

Саен почувствовал, как напряглась его ладонь. Но он уже все сделал. У него получилось.

— Теперь его надо отпаивать, — тихо проговорил Светлый.

Саен кивнул. Да, борьба с болезнью забрала слишком много сил у Хаэна. Ему нужно много питья, и настой травы — то, что нужно.

Саен повернул голову и увидел, что Тминоот и Знутаар смотрят на него удивленно и странно.

— Что ты только что сделал, Саен? — тихо спросил Тминоот.

Саен удивленно моргнул, медленно приходя в себя. Он не мог пояснить, что сделал.

Хаэн открыл глаза и тихо позвал:

— Отец...

— Он пришел в себя! Ты видишь, Тминоот, он пришел в себя! Хвала духам...

— Не надо хвалить духов, — тихо сказал Саен, — не произноси это здесь. Да простит нас Создатель. Надо помочь Наэну и Нгуку.

Все то же самое. То же ощущение маленьких жизней-созданий, тот же мысленный приказ этим жизням остановится. Через полчаса три мальчика и маленькая смуглая девочка, все потные от ушедшего жара, сидели в кровати и пили горьковатый травяной отвар.

Обессиленного Саена Тминоот отнес домой на руках.

главы 7 и 8

главы 7 и 8

Глава 7

Сны не снились. Была просто теплая и уютная темнота, из которой не хотелось выбираться. Так бы и спать, свернувшись под тяжелым одеялом.

Саен открыл глаза от того, что кто-то трогал его за плечо. Рядом сидел Латин и тревожно всматривался в лицо младшего брата.

— Долго ты спишь, братец, — проговорил он.

— Да, наверное, — Саен приподнялся.

— Ты вылечил близнецов. О тебе говорит все деревня.

— Обо мне? — Саен удивленно моргнул.

— Да. Ты теперь герой, — Латин отвел глаза, посмотрел на свои загорелые крепкие руки и добавил, — совсем как наш отец.

— Кто был наш отец?

— Знающий.

— Ты не говорил никогда об этом.

— Не было нужды. Глупость ты сделал, Саен.

— Почему глупость?

— Потому что теперь к тебе будут приходить с гнойными ранами, гнилыми зубами и слабым животом. И все захотят от тебя чудес. Ты будешь нужен до тех пор, пока сможешь совершать свои чудеса. А как только найдется кто посильнее, тебя тут же раздавят, и не вспомнят, что ты лечил их животы и головы. Точно так было и с нашим отцом.

Незнакомая горечь больно резанула душу, словно серп, что косит травы. Латин никогда не говорил так с ним. Никогда Саен не слышал столько боли в голосе старшего брата.

— Но что мне надо было делать? Они бы просто умерли, и все... — произнес он.

— Да, по-другому ты не мог. Но в том-то и дело, Саен, что те, кого ты спасаешь от смерти, после могут вонзить кинжал тебе в спину.

— Почему ты так говоришь, Латин?

— Ладно, вставай. Тебя еще ждет работа. Надо помочь старшему сыну Знахи.

Латин встал со скамьи и вышел из горницы. Тихо скрипнула дверь, и растерянный Саен остался один в залитой утренним солнцем комнатке.

После полудня в деревню пришел Нитм Нтан. Ступая медленно и важно, он поглядывал из под сведенных бровей, и во взоре его сквозило презрение. Рядом с ним держались два его сына, одетые в тонкие кольчуги и кожаные доспехи. Расшитый золотыми нитками, кафтан Нитма опускался до колен, и тяжелые кисти свисали до самых лодыжек.

"Жарко ему в таком кафтане", — подумал Саен, разглядывая Нитма.

Весть о колдуне мгновенно облетела деревеньку, и вот уже под кленом у дома Тминоота собрались все, кто не был занят работой на полях. Нитм остановился чуть в стороне, скрестил руки на груди и коротко сказал, что будет разговаривать со старейшинами.

— Я помогу деревне, — уверенно произнес он, и в голосе его слышалась мягкость меда.

Старейшины собрались — неторопливый Тминоот с добрыми, карими глазами, сгорбленный Тнур, чье лицо пересекал кривой старый шрам и Гаур, носящий на шее старинный дорогой амулет. Нитм не поклонился старейшинам, лишь слегка вздернул подбородок и сказал:

— Да хранят вас духи Днагао, уважаемые. Вы звали меня, и я пришел. Я помогу вам.

— Ты уверен, что красная лихорадка тебе под силу? — спросил его Тминоот. И Саен ясно почувствовал насмешку в его словах.

— Мне под силу красная лихорадка. Я справлюсь с этим. Но я хочу платы за работу. Я хочу четырех коней от деревни. Неважно, кто даст лошадей — болезнь охватила всю деревню, и, думаю, что скидываться должны все. Я хочу лошадей — я уже сказал — и я хочу двоих мальчиков. Мне нужен мальчик Знутаара, тот, кто еще жив. И мне нужен Саен. Думаю, что за Саена торговаться вы не станете, жители деревни.

Брови Нитма слегка дрогнули, он быстро обвел взглядом притихших жителей. Деревенские молчали, боясь колдуна.

Старейшина Тнур спросил:

— Мальчики-то тебе зачем?

— Это мое дело. Но в любом случае, мальчишке Знутаара лучше служить мне, чем кормить червей в мире невидимых. Красная лихорадка унесет не одну жизнь, вы это знаете. А я обещаю, что уже к вечеру болезнь отступит.

— Не видать тебе Саена, — тихо, но жестко сказал Латин.

Он подошел к Саену, положил одну руку ему на плечо, а другую на рукоять меча, что висел на поясе. Саен слабо улыбнулся, подумав, что Латин предусмотрительно вооружился.

Нитм даже не глянул в сторону Латина.

— Я сказал мои условия, жители деревни. Думайте, пока вы еще живы. Думайте.

— Че тут думать, — Знутаар вышел вперед, провел рукой по лбу, улыбнулся, — моих мальчиков вылечили уже, Нитм. Ты опоздал. Вот как оно бывает. Здоровы мои мальчики, и сын Знахи здоров. Саен вылечил детей, и ничего не взял за это. Все сделал даром. Так что, уходи, Нитм, не видать тебе ни моего сына, ни Саена.

Не ожидал Нитм таких слов. Саен почувствовал замешательство и разочарование, охватившее колдуна.

— Этого не может быть! Вы лжете! — резко бросил он, повернулся к Саену и посмотрел мальчику в глаза.

Саен не двинулся. За спиной Нитма возвышался Темный Князь, но он не мог ничего сделать.

— Ну, что ж. Если я не нужен вам, я ухожу. Не зовите меня, когда вас окружат королевские солдаты, для того, чтобы сжечь деревню и предотвратить эпидемию.

Нитм удалялся так же неторопливо и важно. Сыновья его следовали за ним, поднимая пыль высокими сапогами.

Глава 8

— Молодчина ты, Саен, — сказал Тминоот вечером, когда вся семья собралась за ужином, — быть бы тебе рабом Нитма, если бы лихорадка не остановилась. Деревня отдала бы тебя без сожалений.

Саен молча кивнул, разглядывая картофелину, которую держал в руках.

— Я бы не позволил забрать, — сказал Латин.

— Теперь Саен будет в деревне вместо колдуна, — заметил Паэх, старший сын Тминоота.

Паэха Тминоот подобрал, когда тот был совсем маленьким. Теперь этот громадный, широкоплечий увалень с убранными за уши прядками длинных черных волос, заправлял всем хозяйством в доме приемного отца, и любая работа горела в его больших крепких руках.

— Я не колдун, — тихо возразил ему Саен.

— Саен не колдун, все правильно, — подтвердил Тминоот, — но, думаю, лечить людей ему еще не раз придется.

— Да уж, это верно. Потянется народ. Денег понесут, — тихо сказал Магнур, средний сын, — начнут бояться. Всего непонятного боятся...

— Я не буду брать денег, — опять сказал Саен.

— Все, хватит болтать, — Тминоот сердито зыркнул на Магнура, — время спать ложиться. Завтра работу никто не отменял. А как там оно дальше будет — Создатель усмотрит.

Едва в доме старейшины все стихло, Саен пробрался в низкую пристройку у сеней, где на лавке ночевал Латин. Сел на край скамьи, тихо сказал:

— Я знаю, ты не спишь.

— Не сплю. Чего хочешь, деревенский целитель? Я не болен, лечить меня не надо... — сонно ответил Латин, не открывая глаз.

— Расскажи о нашем отце. Почему ты не говорил, что он был Знающий?

Латин поднялся. В голубых его глаза коротким всполохом мелькнула боль, словно отблеск давно погасшего костра.

— Ты похож на отца, — тихо сказал он, — не знаю, только, чем. Отец был темный, высокий. Он тоже много чего видел и знал, только не рассказывал об этом. Дома он был обычным.

— Он служил Создателю?

И тут Латин взорвался.

— Что ты знаешь о Создателе? Я спрашиваю, Саен, что ты о Нем знаешь?

Саен не ожидал такого напора. Он отпрянул от брата, растерянно мигнул. А Латин продолжал говорить горячим, жестким шепотом:

— Ты ничего не знаешь о Создателе. Ты видишь Темных, но о них ты тоже ничего не знаешь. Ты ввязался в древнюю битву, которая началась задолго до того, как был создан наш мир. И ты ничего не знаешь об этой битве. Очень давно воюют Темные с Создателем. А всем, кто ввязывается в эту войну, приходится платить цену. Всем! Даже тем, кто воюет на стороне Создателя.

— И наш отец тоже заплатил цену? — тихо спросил Саен.

— Да. Отец тоже заплатил. Его убили. Те, кого он не раз избавлял от смерти. Нашелся кто-то, кто оказался сильнее отца, и смог помогать больше. И все! И отец стал не нужен.

— Расскажи, — одними губами попросил Саен.

Латин вздохнул.

— Мы жили тогда в Верхнем Королевстве. Отцу прислали известие, что в ближайшей деревеньке вспыхнула горячка, люди лежат больные. Отец всегда помогал им. И в этот раз пошел. И мама с ним пошла. А оказалось, что это засада. Мне отец прислал тогда мысленное известие. Он умел это делать — посылать свои мысли. Думаю, что ты тоже научиться когда-нибудь. Отец велел забрать тебя и убегать. И попрощался. Сказал, что схватили их с мамой. И все. Больше никаких известий от него не было. Я забрал тебя и убежал. Сначала в горы, а после, через перевал в Нижнее Королевство. Тебе едва шесть лет сравнялось. Ты, наверное, мало что помнишь.

— Я помню, как мы убегали ночью...

Латин вдруг положил руки на плечи Саена, посмотрел ему в глаза и проговорил:

— Я хотел уберечь тебя. Надеялся, что ты будешь обыкновенным, простым мальчиком. Даже тогда, когда ты рассказывал о Темных. Думал — поболтает и перестанет. Мало ли, что придумает мальчишка. А теперь у тебя нет дороги назад. Чем старше ты будешь, тем сильнее станет твой дар. А я не хочу участвовать в этой войне. Не хочу...

— Но ты же веришь в Создателя, Латин?

— Я верю, но я не понимаю Его. И я не хочу терять своих ближних. Не хочу тебя терять. Я просто хочу спокойно прожить жизнь, вырастить детей, состариться в кругу семьи. И хочу, чтобы точно так же прожил свою жизнь мой младший любимый брат.

Саен посмотрел на Латина, и в голове у него зазвучал голос колодца.

"По твоей вине погибнут те, кто тебя любит..." Страшный холод вдруг охватил его, заставил съежиться и вздрогнуть. Саен торопливо встал, прошептал:

— Я пойду спать.

Тихо ступая, он ушел в темноту горницы.

Часть 3 Суэмец

главы 1 и 2

За семь лет до закрытия Двери...

Глава 1

Рыба в реке была, но слишком глубоко. Наклонившись над медленной водой, Саен долго всматривался, пытаясь почувствовать хотя бы малейшее движение внизу. Да, вот она. Сонная и ленивая. Теперь надо просто сосредоточиться и поймать рыбью жизнь внутри себя. Поймать и приманить наверх. Давай-ка, поднимайся, речной житель...

Из темной глубины всплыл толстый лещ и Саен ловко метнул гарпун. Готово! Рыба билась на заостренном древке, чуть поблескивая чешуей. Бросив улов в корзинку, Саен вновь склонился над холодной гладью реки. Одной рыбины мало на их большую семью.

Ветер трепал волосы и забирался под полы длинной зеленой куртки. Холодно, все-таки. Зима в этом году выдалась долгой и слякотной. А лето — засушливым и скудным. Пшеница уродила плохо, картофельные клубни оказались слишком мелкими. У многих собственный хлеб закончился к концу третьего зимнего месяца. Люди подались в город в поисках работы. Латин тоже возил в Тханур свои мечи, и ему удавалось выручать немного денег — много за оружие не платили этой зимой. Да Латин и не просил много.

Тминоот помогал жителям, как мог. Но у него самого едва хватало зерен и картофеля. Вдове Знахе он просто так отсыпал мешок муки. Остальным давал в долг.

Этой зимой Саен и научился ловить рыбу. Он никого не брал с собой на рыбалку, даже близнецов, с которыми сильно сдружился. Удобнее было одному, так он лучше всего мог сосредоточиться и чувствовать рыбью жизнь в реке. У каждого существа есть своя жизнь, и он мог прикасаться к ней и даже управлять, если существо не очень большое. Иногда Саен думал, что смог бы и на более крупных тварей воздействовать, но пробовать боялся. Его вообще пугала эта его новая способность — вмешиваться в чужую жизнь, пусть даже жизнь животных и рыб. И он никому об этом не рассказывал. Хранил свою тайну глубоко внутри.

В деревне все знали, что он умеет лечить от тяжелых хворей, и к его помощи частенько прибегали. Саен не отказывал почти никому, и если мог — помогал. Хотя бывали такие случаи, когда помочь не получалось. Старую Тванаху Саен не освободил от болезни, и не смог ей ничего объяснить. Она жаловалась на боль в сердце, которая не давала ей покоя вот уже несколько лет. Но Саен, всмотревшись в грубые черты ее старческого лица, вдруг ясно понял, что не в сердце причина. С помощью своей болезни она ловко управляла женатым сыном и невесткой. "Ты неблагодарный, довел мать до того, что сердце болит. А твою жену утром и молотом не разбудишь, спит и спит. Вон печь топить уже надо. Ну, и что, что не взошло солнце — взойдет уж скоро. Ох, сведете мать в могилу — прокляну тогда вас." — слова эти Саен услышал мигом — как ветер с сухими листьями, пронеслись они в голове мальчика.

И он отказал в помощи. Тванаха тогда ругала его нещадно, и Тминоот пытался выспросить — почему так. Но Саен промолчал, лишь пожал плечами. Ему не хотелось рассказывать, да и не мог он толком ничего пояснить. Не освободил от пьянства и Мунгая — уже состарившегося соседа, худого и согнутого. Хотя жена его просила слезно. Мунгаем обладал маленький дух, не Князь, нет. Тоненький дух пьянства, и Мунгаю это нравилось. Он хотел жить с этим. Можно было бы прогнать — но какой смысл, если завтра утром дух вернется, и Мунгай будет ему рад? Саен знал, что Мунгай не видит того, кто живет с ним, но его устраивала собственная пьянка. Потому Саен сказал его жене — властной и крикливой женщине — что не сумеет ничем помочь.

Жена его отправилась к Нитму — не побоялась колдуна. Что заплатила — не рассказывала, но Мунгай перестал пить. В деревне это всех несказанно удивило, и по домам поползли нелепые догадки и пересуды. Но Саен знал, в чем все дело. Вместо мелкого служащего духа Мунгай получил теперь более сильного, более уверенного в себе. Это был не Князь — Князья имели дело только с особенными людьми. Но Темный, что владел Мунгаем, был жаден и зол. Мунгай не пил, зато придирался по мелочам к жене и детям и громко скандалил. Его голос частенько слышался по вечерам — Мунгай призывал самые страшные проклятия на головы дочерей-подростков. Но это устраивало его жену, и Саен не мог ничего поделать.

Сам Саен очень вырос за последнее время. Одежда, что справлял ему летом Тминоот, стала коротка, рукава не закрывали запястий, штанины смешно вздергивались кверху, едва он садился. Волосы Саена потемнели — он сам страстно хотел этого. Ему надоело выделяться своим внешним видом. Хотя Латин сказал, что отец их был темноволосым, и Саен пошел весь в него. Изменился и голос — низкие тона и еле заметная хрипотца звучали совсем по-мужски. Этой осенью Саену сравнялось тринадцать лет, и он догнал ростом Латина.

Наконец удалось поймать еще одну рыбу. Длинного и узкого нугаря. Его мясо слегка отдавало тиной, и в хорошие временя Саен даже не обратил бы внимание на такую добычу. Но сейчас не до переборов. И почему рыбы так мало осталось в реке? Ей-то какое дело до скудного урожая пшеницы? Или она чувствует тяжелые времена?

Саен тоже чувствовал тяжесть. Откуда взялся неурожай — он догадывался. Прошлой зимой король обнаружил заговор. Кто-то из вассалов решил свергнуть правящего владыку. Заговор был подавлен, и король предусмотрительно уничтожил все семьи заговорщиков, и даже те деревни, что находились рядом с родовыми поместьями. Много невиновных людей погибло тогда. Но злое дело не уходит бесследно. Совершенное зло невидимой тучей нависло над королевством, потому не уродила земля летом.

Саен еще какое-то время всматривался в холодные воды реки, но рыбы больше не чувствовал. Ни одной. Что ж, хвала Создателю и за это. Хная сварит уху, или испечет рыбник.

Глава 2

— Я еду в город завтра, — сказал Латин за ужином.

Хная, сидевшая у края стола, посмотрела на него удивленно, спросила:

— Хочешь продать мечи?

— Да, и попробую купить пару мешков муки. Есть у меня небольшой запас денег. Наат с семьей голодает, надо бы им помочь.

Саен коротко глянул на брата, согласно кивнул. Он сам утром одну рыбину отдал Аннаре. А с другой Хная испекла пирог, которым они и ужинают сейчас.

— Мечей-то у тебя немного, — заметил Тминоот.

Старейшина от забот и тревог похудел и осунулся. Только глаза все так же ясно и пронзительно блестели из-под нависших бровей. Голову Тминоота уже покрыла седина, но брови по-прежнему оставались черными, словно их почернили углем.

— Но есть небольшой запас денег. Остался от лучших времен, — ответил ему Латин.

— Будь осторожен, — негромко сказала Хная.

В ее голосе прозвучало столько тревоги, что Саен удивленно поднял глаза на девушку. Хная, невысокая, черноглазая и тоненькая, как березка, казалась совсем девочкой. Длинная коса ее, уложенная вокруг головы, придавала этой девочке какой-то царственный вид. Хная была красивой, но Саен, почему-то, только теперь это заметил.

— Я буду осторожен, — пообещал Латин, — возьму с собой Саена. Он может предчувствовать опасность. Поедешь со мной, Саен?

Саен молча закивал. Он не любил, когда говорили о том, что он может. Интересно, замечает ли Латин, красоту Хнаи? Замечает. Это Саен просто чувствовал. Латин видит, как красива Хная, и ему нравится старшая дочь Тминоота.

Есть расхотелось. Саен допил молоко из глиняной кружки, встал, коротко сказал:

— Хвала Создателю. И тебе, Хная, благодарность, — и вышел из горницы.

Сени в доме Тминоота скорее походили на коридор — длинные, теплые, с деревянным полом и широкими лавками вдоль стены. Здесь, в сенях спал, завернувшись в меховое одеяло, Латин. Он не боялся холода и считал своим долгом охранять Саена.

— Я сплю чутко, и если что — сразу проснусь, — пояснял он.

Саен сел на мягкое одеяло, покрывающее лавку, подпер щеки ладонями.

Колодец предсказал, что Латин возьмет в жены Хнаю. Это — начало. После этого начнет сбываться то, что предсказано колодцем Саену. Он станет могущественным и сильным. И отвернется от Создателя.

Силу Саен уже чувствовал в себе. Временами он боялся своих способностей, как вот сегодня утром, когда вглядываясь в воды тихой реки, понимал, что может управлять чужими жизнями. Но чаще всего его удивляло то, что он может делать.

Неужели колодец предсказал правду? И зачем только ходил он к заброшенному жилищу колдунов? И что же ему делать? Есть ли какой-нибудь способ изменить будущее? Кому это под силу?

В город выехали рано утром. В скрипучую низкую телегу запрягли гнедую лошадку Тминоота. Несколько мечей, завернутых в грубую ткань, Латин спрятал в сене на дне телеги. Саен улегся на сено, и первое время дремал под скрип колес и мерное потряхивание. Ехать предстояло до самого вечера, до Тханура можно добраться только объездной, разбитой дорогой, что петляет по холмам, точно сброшенная сверху веревка. И это хорошо еще, что нет дождя, а то бы промокли, и пришлось бы делать привал, разводить костер и сохнуть. Тогда в город попали бы только на следующий день.

К обеду миновали соседнюю деревеньку, такую же маленькую и одинокую. Потемневшие срубы чуть в стороне от дороги казались пустыми и заброшенными. Жизни не видно, ни одного человека.

— Подались в город на заработки, что ли? — задумчиво произнес Латин.

Саен промолчал. Да и что говорить, вон, в их деревне тоже пара домов опустела. Как-то выживать надо людям, вот и уезжают.

Тяжелые тучи нависали над дорогой мрачными громадами, резкий ветер заставлял плотнее натягивать на уши капюшон. Дорога, поднявшись на очередной холм, немного расширилась. Здесь находилась развилка с деревянными указателями. Тханур, Нагром — возвещали чуть надтреснутые доски. Нагром — это главный город королевства, где стоит замок короля. Но он слишком далеко отсюда, лишь деревянный указатель напоминает о нем. Тханур лежит в другой стороне, ближе к восточным границам. Справа от указателей, на деревянном помосте возвышались виселицы. Сколько Саен не проезжал этой дорогой — никогда не видел эти виселицы пустыми.

— Виселица для рабов? — тихо спросил он у брата.

— Да, для беглых. Трупы снимают только тогда, когда вешают новых. Для устрашения.

— У нас в деревне нет рабов.

— Потому что у нас слишком бедная деревня. Хотя, могу спорить, что те, кто покинул ее, наверняка могли продать своих жен в рабство, лишь бы не умереть от голода.

— Гадко это, — вздохнул Саен.

— Такие обычаи.

— Мы уже проехали половину дороги, да? Виселица — это как раз половина?

— Должна быть половина. Если дождь не начнется — глядишь, к вечеру будем в Тхануре.

Вечерний сумрак уже опустился на землю, когда браться проехали сквозь оббитые железом громадные ворота с узким гербом. Дикий вепрь на гербе был символом князя и мага Комнуда, правителя города. Латин заплатил за въезд несколько медных монет страже, и скрипучая телега заехала вглубь площади у ворот. Эта площадь и была рыночной.

Грязь под колесами телеги отвратительно чавкала. Латин спешился, взял лошадь под уздцы.

— Надо найти место для ночлега, — пояснил он, — ночевать придется под открытым небом, но тут есть навесы, где собирается у костра народ. Там можно узнать новости и рыночные цены. Хорошо бы остановиться где-нибудь недалеко от такого места.

— Фу, вонючий город, — фыркнул Саен.

На площади воняло навозом, протухшими продуктами и еще чем-то противным. Смесь неприятных запахов сизым дымом повисла над густой грязью, рядами телег у городской стены и длинными навесами, где собирались люди. Дома в Тхануре все были одноэтажными, сложенными из серых неровных камней. Они теснились вокруг площади, кривыми рядами уходили вглубь города и тусклые огни в их окнах навевали глухую тоску. Чуть дальше виднелся дом мага Комнуда — одноэтажный, деревянный, с высокой треугольной крышей, на коньке которой возвышалась деревянная фигура вепря. Саен всего лишь раз бывал у этого дома. За ним стоял храм Днагао. На широкой площадке перед храмом собирался народ на сезонные праздники. Каждый сезон проходили торжественные жертвоприношения духам. Таковы обычаи, и их соблюдали.

— Остановимся здесь, — решил, наконец Латин, привязывая лошадку к коновязи недалеко от городской стены.

Саен спрыгнул на землю, огляделся. Под низкой крышей навеса сидели сгорбленные бородатые мужчины, одетые бедно и худо.

— Это год такой. Все видали, как осенью висел над землей красный Маниес, и рога его опускались до самой земли? Это всегда было плохим знаком. Если Маниес опускает красные рога к земле — непременно быть беде, — рассказывал рябой, сутулый мужик, сидевший с краю и пытающийся потуже завязать шнурки разношенных ботинок.

— Да, а еще такое видали. Когда прошлым летним праздником приносили жертвы в Нагроме, то, говорят, что не сразу умер заколотый бык. Кровь его уже вылилась на жертвенник, а он все еще ворочал глазами и дергал копытами. Это, значит, не принята жертва, — добавил его сосед, лохматый чернущий крестьянин.

— Духам нужны большие жертвы. А у нас давно уже только животных приносят в Нагроме. Нехорошо это... — заметил сидящий рядом с костром торговец, одетый лучше остальных. На ногах у него были крепкие сапоги, а под круткой поблескивали колечки кольчуги.

— Вечер правит, добрые люди, — сказал Латин, заходя под навес, — можно обогреться около костра?

— Чего ж нельзя? Садись, рассказывай, кто таков, откуда приехал, — тут же отозвался рябой.

— Да это оружейник Латин, — узнал торговец, — я знаю его. Хороший он мастер. Привез мечи, да, Латин?

— Привез. Немного, правда. Нелегкие времена настали, почтенные...

— А то... — ответил ему торговец, — я завтра посмотрю на твой товар. Сейчас ночью уже не буду — темнота не лучшая пора для торговли.

Саен незаметно отошел от навеса. Опять глупые басни и россказни. Они везде, в каждой деревне, в каждом городе. Какая разница — доставали ли до земли рога ночного светила или нет? Зло исходит от людей, а не от Маниес. И еще от Темных Князей...

главы 3 и 4

главы 3 и 4

Глава 3

Телеги, выстроенные друг за другом, тянулись неровным рядом вдоль городских стен. Не высохшая грязь на колесах, плохо обструганные доски, торчащие усы соломы. Саен медленно брел вдоль унылого ряда, всматривался в лица спящих людей, едва прикрытых овчинками или замызганными плащами.

На телегах приезжали те, у кого еще было что продавать. Или те, кто хотел наняться в перевозчики. Но большинство крестьян пришли пешком и уже не одну ночь проводили под навесами. Люди искали хоть какую-то работу. Наверное, думал Саен, не многие ее находили.

За телегами у плоской стены какой-то берелли (дома для воинов) прямо на земле, чуть прикрытой соломой, сидели закованные в цепи люди. "Рабы" — догадался мальчик. Приблизившись, он всмотрелся в худые угрюмые лица, и темная волна горя и безнадеги хлынула в его душу. Как тяжко этим людям!

Саен метнулся к своей телеге, вытянул из котомки краюху хлеба и вернулся к людям в цепях. Хлеб он отрывал молча, и так же молча совал в протянутые руки. В-основном, это были руки мужчин. Да и какой смысл покупать женщину? Мужчин покупали для охраны поместий, для войны и для работы на полях.

Люди жадно ели хлеб, лишь кое-кто шептал — храни тебя духи, мальчик. Саена дергало от упоминания духов Днагао, но он молчал. Жалость и горе переполняли его сердце, и слова застревали на языке. Неожиданно в эту волну горя и тоски влилось совсем другое чувство. Саен даже остановился. Он не мог понять, что это такое. В конце ряда, так же на прелой соломе сидел молодой парень, и смотрел в лицо Саена. Ни страха, ни отчаяния не было в его взоре. Что-то странное светилось в темных г лазах, что-то необычное. Как свет далеких звезд — почему-то подумал мальчик.

— Ты кто? — выдохнул он, посмотрев в глаза парню.

— Это важно? — спокойно спросил парень и слегка улыбнулся.

— Ты другой, — удивленно произнес Саен, — ты не такой, как все. Кто ты?

— Я — суэмец.

— Хвала Создателю! Хвала Создателю, я встретил суэмца! Это так здорово!

— Чем же это здорово?

— Ты расскажешь мне все о своей стране?

Суэмец широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами:

— Ты тоже другой. Ты знаешь об этом?

— Да, знаю, — Саен отвел глаза, посмотрел в сторону ряда телег, вздохнул и добавил, — поэтому и хочу знать все о Суэме и о Создателе. Будешь хлеб, у меня еще осталось?

— Давай, не откажусь. Садись и спрашивай, что тебя интересует. Пока нет хозяина, я расскажу все, что знаю.

От неровной стены тянуло холодом и сыростью. Пахло дымом и прелой соломой. Саен поморщился, пристраиваясь около суэмца, тихо спросил:

— Зовут тебя как?

— Енн-Итен. Но ты можешь просто называть Енн.

— А я — Саен. Далеко отсюда Суэма?

— Да уж неблизко. Караван, в котором меня вели, шел пять седмиц через степи. Земли королевств ваших принадлежат май-нинос, как я погляжу.

— Май-нинос? Почему ты так называешь наши королевства? — не понял Саен.

— А вы их называете Одинокими? Почему?

— Это в честь двух хребтов, что разделяют Нижнее и Верхнее королевства. Два Одиноких горных хребта проводят границы между владениями. Ну, так говорят люди...

— Ну, в Суэме о ваших королевствах ничего не знают. И сдается мне, что предки ваши жили раньше не здесь, не в мире Двери.

— Что это значит?

— Это значит, что ваши предки — пришельцы в этом мире. Потому что однажды в Суэме открыли Проклятую Дверь , а за ней — проход в иные миры. Мы называем людей из других миров словом "май-нинос". Вы — не такие, как мы.

— Это не очень понятно. — Саен вздохнул, — А правда, что в Суэме поклоняются Создателю?

Енн удивленно поднял брови:

— Поклоняются? Я бы не сказал так. Мы живем с Создателем. Мы Его любим, мы Его знаем, мы получаем от Него жизнь. У нас тесная связь с Небесным Отцом, без Него мы не можем жить.

— Ты называешь Создателя Небесным Отцом?

— У нас так все Его называют. Он — Отец всего живого. Он создал этот мир, и создал ваш мир. Он, вообще-то, любит свое творение. Если ты знаешь Его, то ты тоже можешь называть Создателя Отцом.

Саен удивленно мигнул, потер переносицу. Сидевший рядом с Енном мужчина фыркнул, громко высморкался и пробубнил:

— Давай, суэмец, рассказывай еще. Не только малец слушает тебя.

Саен придвинулся ближе. Вопросов стало еще больше, но он не мог решить — что самое важное, о чем надо спросить в первую очередь.

— Скажи, Енн, почему Создателю не приносят жертв?

— О, какой вопрос, — Енн улыбнулся, покачал головой, — мне такое не приходило в голову. У нас не приносят жертв — зачем? Такой нужды нет. Нам не надо платить за милость Отца. Мы ведь живем в тесной связи с ним. Но если эта связь прерывается — мы меняемся навсегда. Перерождаемся. Мы становимся проклятыми — баймами.

— Проклятые — это суэмцы? — Саен от удивления привстал с соломы.

— Да, проклятые — это перерожденные суэмцы. Мы их называем баймами. Баймы — это воплощение зла. Они не могут вернуться к Отцу, и души их уродуются настолько, что ничего доброго не может проникнуть к ним. Они думают только о зле. Ими владеют злые духи.

— И почему так происходит?

— Потому что была открыта Дверь в другие миры. Из-за этой Двери и пришло проклятие в Суэму. Нельзя было ее открывать. Ну, а в вашем мире по-другому. У вас другие законы. Хотя, вы тоже оторваны от Отца, как и баймы. По-крайней мере, я это хорошо видел, пока следовал с караваном по землям Одиноких Королевств. Я знаю, что в ваш мир приходил Сын Создателя и заплатил за вас цену Крови. Искупил от проклятия. Но вы, почему-то, не пользуетесь своим искуплением.

— А ты знаешь, как это было? Как Сын Создателя заплатил Цену Крови?

— Говорят, что Он умер, заплатил своею кровью. Божественная жертва, могущая покрыть много зла. Он умер, а после воскрес.

— Что значит — воскрес? — не понял Саен.

— Значит, ожил. Снова стал живым. Восстал из гроба.

— Разве такое возможно? Разве кто-то может снова оживать после смерти?

— Чудные вещи ты рассказываешь, суэмец, — покачал головой сосед Енна.

— Создатель владеет жизнью. И Он дал эту власть Своему Сыну. Потому Сын может принимать жизнь, и давать ее другим.

— Владеющий жизнью, — тихо проговорил Саен. Он сам мог чувствовать жизнь в других, но не мог ее давать. Он мог только останавливать живое течение.

— Владеющий жизнью, — снова проговорил он.

— Да, Создатель — это Владеющий жизнью. Можно и так сказать, — согласился Енн.

Из-за угла вынырнул надсмотрщик — бородатый, худой мужчина в кожаном жилете и широкой шапке с длинными наушниками, спускающимися до подбородка.

— Это что, новый раб у меня появился? Продам и тебя, пострел. Чего уселся тут, а?

Он отвесил оплеуху Саену и, подняв за руку, пнул ногой.

— Чеши, поганец, к своим, а не то — продам, как беспризорника.

Саен зло дернул плечом, обернулся. Первым желанием было силой мысли поднять валяющееся недалеко бревно и треснуть им по башке этого надсмотрщика. Но, наверное, Латину это не понравится...

Надо вернуться к брату — это будет самым верным. Тут, в городе, опасно. Не стоит навлекать на себя и брата неприятностей.

Глава 4

— Мы должны выкупить его, Латин, — Саен беспокойно заглядывал в лицо старшего брата, — у нас, наверное, хватит денег, если продадим завтра мечи.

— Зачем? Давай, тогда уж, всех рабов выкупим, их тоже жалко, — хмыкнул брат в ответ.

Накормив лошадь, он чистил ее шкуру мягкой щеткой, а Саен рядом в телеге, опершись на деревянные боковины, торопливо убеждал его:

— Он же суэмец. Он все знает о Создателе. Помнишь, ты говорил мне, что ничего мы не знаем о Создателе. А Енн знает. Он называет Его Небесным Отцом. Ну, Латин, ну у нас же есть деньги.

— Это деньги на еду, не только для нас. Для всей семьи. И для тех, кто придет за помощью к Тминооту. Ты предлагаешь вместо еды привезти еще один голодный рот? Хорошая мысль, ничего не скажешь.

— Латин, это важно! Он же — человек! Как мы можем не помочь ему?

— Давай тогда выкупать самого старого и слабого — это будет справедливо. Рабы-то — все человеки. Всем нужна помощь. А по-твоему выходит, что этот Енн — самый человечный человек, что ли?

— Ты противный, Латин! — крикнул Саен, улегся на сено, накрылся одеялом.

После приподнялся, сказал:

— Я хотел умыться с дороги. Есть тут вода?

— А как же. И вода, и баня, и даже мыло тебе предоставят. Спи грязным, дома отмоешься, чистюля. Моли Создателя, чтобы живыми домой добрались. Люди, вон, говорят, что разбойников в окрестностях города столько, что опасно ездить поодиночке. Люди собираются группами. Нам тоже завтра надо будет пристать к какому-нибудь каравану.

— Я не боюсь разбойников. Нормально мы доедем, — буркнул Саен и отвернулся.

Разговаривать с Латином больше не хотелось. И жалко было Енна, жалко до глухой тоски, до горячих слез. Ну почему сам Саен такой маленький и слабый? Когда уже у него будет настоящая сила, чтобы он мог поступать так, как считает нужным? Он мог бы тогда отбить Енна, освободить его. Да и остальных рабов тоже.

Когда-нибудь так будет. Когда-нибудь он станет по-настоящему сильным. Ведь так предсказал проклятый колодец...

Утро выдалось туманным и ветреным. Городские стены защищали от ледяных порывов, но Саен все равно дрожал и зябко кутался в свою куртку, пока Латин доставал из мешка завтрак — хлеб и картошку.

— У нас же было две краюхи хлеба? — сказал удивленно он и посмотрел на Саена.

— Я поделился вчера с рабами. Одной краюхой, — невозмутимо ответил Саен.

— Ладно, братец. Только не ворчи потом, что брюхо подвело от голода.

— Купим жратвы, у нас же будут деньги.

— О, какой умный. Да не, мы потратим все на рабов. Так будет справедливо.

"Специально дразнит", — подумал Саен, но ничего не сказал.

— Пошли к костру, погреемся, — велел старший брат, — а то замерзнешь, носом хлюпать начнешь. Возись потом с тобой.

Мечи Латин продал быстро — их и было-то только три. Славные, небольшие, в кожаных ножнах. В другие времена за них выручили бы неплохую сумму денег, но теперь хорошую цену давали только за продукты. Еда была в цене, все остальное не имело большого значения.

— Ну, покажи, где твой суэмец. Хоть посмотрю на человека из Суэмы, — сказал Латин, увязав серебряные монеты в кошель на поясе.

— Там, где и все рабы, — хмуро ответил Саен.

Рабов выставляли на продажу в самом центре торговой площади, на деревянном помосте. Выстроенные шеренгой, с руками и ногами, закованными в цепи, худые и оборванные мужчины представляли собой жалкое зрелище. Грубые деревянные башмаки, потемневшие от грязи, ссадины и раны на запястьях, осунувшиеся лица, заросшие бородой почти до самых глаз. Енна Саен сразу заметил.

Высокий, смуглый, черноволосый, он сильно отличался от жителей Одиноких земель. Его кожа была не просто смуглой, а с каким-то золотистым оттенком. Темно-каштановые волосы мягкими завитками ложились на шею и плечи. Миндалевидные карие глаза смотрели открыто, словно не Енна продавали сейчас на площади, словно не рабство ожидало его в будущем.

"Он смотрит так, будто он свободный" — мелькнуло в голове у Саена. Да он и был свободным, мальчик понимал это внутри себя. Он не мог объяснить — что это за свобода, но чувствовал ее очень хорошо.

— Кажется, я знаю, кто из них Енн, — спокойно сказал Латин и направился к продавцу, что стоял рядом.

— Уважаемый, торги когда начнутся?

— Да вот, уже начались, можно сказать. Сейчас крикун придет — и будем называть цену.

— С кого начнете?

— А что, присмотрел себе кого-то уже?

— Еще думаю. Сколько хотите?

— Узнаешь скоро. Вон, мой крикун появился. Начинаем.

Крикун — низенький, толстенький мужчина в остром колпаке на круглой, как репа, голове, забрался на помост и закричал высоким, пронзительным голосом:

— Торг начался, достойнейшие граждане и гости города Тханура! Кто желает купить раба — сейчас самое время! Первый — молодой мужчина, пойманный на границах. Сильный и крепкий, как бык! Поглядите на его мускулы, на его руки и ноги! Поглядите на его лицо! Таких красавцев вы еще не видали!

Хозяин рабов тут же вытолкал на середину помоста Енна. Енн действительно был красив, и его необыкновенная внешность не могла не бросаться в глаза. Во всех его движениях сквозила еле заметная грация свободного человека, знающего себе цену. Енн не опускал глаза, и Саен снова подумал, что взор его похож на свет далеких звезд.

Крикун назвал начальную цену — она, конечно, была немаленькой. Торговались слабо, слишком дорогой раб. Потому, когда в конце Латин назвал свою цену — никто не перебивал его.

— Итак, уважаемый, вы покупаете этого раба? — надрывался крикун — оружейник Латин покупает раба за пять золотых монет!

Саен от нетерпения подпрыгивал на месте, и грязь под ногами весело чавкала. Скорее бы крикун ударил молотком в железный диск над помостом, и это значило бы, что сделка завершена. Молодец, Латин, все-таки выкупил Енна! Хотя пять золотых — это все их деньги. Но там видно будет, выкрутятся как-нибудь. Он, Саен, может хоть каждый день ловить рыбу, а то и зайцев. Главное только — найти дичь.

— Я предлагаю десять золотых за этого раба! — голос прозвучал неожиданно.

Саен оглянулся назад и увидел Нитма Нтана. Деревенский колдун стоял чуть в стороне от толпы, скрестив руки на груди. Из-под краев богатого плаща выглядывала длинная кольчуга, забрызганные грязью сапоги поднимались до колен.

— Десять золотых за раба! — повторил не спеша Нитм.

— О, цена поднялась! Кто еще даст! Вы согласны, уважаемый, поднять цену? — обратился крикун к Латину.

Латин лишь покачал головой. Таких денег у них не было. Саен растерянно посмотрел в сторону Нитма. Зачем ему суэмец? Зачем платить такие большие деньги за одного раба? Обычно цена здорового мужчины не поднималась больше четырех золотых.

— Ну, что ж. Продано! Десять золотых!

Крикун ударил в железный диск и завершил сделку.

Саен смотрел, как Нитм уводит закованного Енна, и злость колкой волной поднималась в душе. Вот же гад! Специально, небось, перебил цену. И откуда у него столько денег? На колдовстве заработал?

Саен протиснулся сквозь толпу, расталкивая локтями людей и не обращая внимания на ругань и толчки. Нитм остановился у самых ворот — две телеги его, запряженные сытыми, гладкими конями, сторожили старшие сыновья. Покупал муку и картофель в городе, видать тоже припекло — закончились запасы.

Саен остановился совсем рядом с телегами, на виду у Нитма и его сыновей, посмотрел, как колдун приковывает Енна к телеге. Заставит суэмца бежать всю дорогу за телегами, наверное.

— Эй, Нитм! — крикнул Саен.

Он уже не сдерживал рокотавшую внутри злость, и она выплеснулась бурным прибоем.

— Эй, Нитм! — повторил Саен, всмотрелся в лошадиные подпруги. Хлоп! — лопнули ремни. Жизнь лошадей Саен почувствовал сразу и легко. А ну, родимые, покажите, что вы можете! Вперед! Кони дико заржали, забили копытами, встали на дыбы.

— Эй, Нитм! — Саен презрительно улыбнулся, и телега, доверху загруженная мешками, перевернулась на бок. Мешки вывалились в грязь. Саен только мельком глянул на них, всего одну секунду. Этого было достаточно, чтобы треснула мешковина и мука смешалась с черным месивом на земле.

— Эй, Нитм! — снова крикнул Саен. Злость звенела в нем натянутой струной.

Он уже видел, как колдун торопливо произносит заклинания, видел, как за его спиной появляется Темный Князь. С Темным не совладать, Темного Саен не одолеет...

— Что за здесь за шум? — двое стражников отделились от ворот, — А ну, хорош колдовать, Нитм! Ты знаешь правило — в городе колдует только маг Комнуд. Или в тюрьму захотел?

Что отвечал стражникам Нитм — Саен не услышал. Латин, подбежав сзади, зажал ему ладонью рот, обхватил под мышки и унес к телеге. Скинув на сено, молча и зло отвесил пощечину, сел на козлы и стегнул лошадь.

— Вперед, родимая, быстрее!

Братья выехали за ворота, и Саен все еще слышал, как громко ругался Нитм со стражниками.

главы 5 и 6

главы 5 и 6

Глава 5

Латин молчал всю дорогу, лишь постегивал лошадь. Телега тряслась по изрытой дороге, брызгала из-под колес грязь и низкой пеленой висели над холмами и долинами тучи. Саен тоже молчал. Что говорить? И так ясно, что сделал он глупость, и отделались они дешево, благодаря быстроте Латина. Зато не успели купить ни муки, ни картофеля, ни пшена. Пустая телега грустно громыхала, подпрыгивая на ухабах. Латин не остановился, даже когда начал накрапывать холодный дождь. К деревне добрались мокрые и голодные, но зато живые.

Латин так и сказал, направляя лошадь к дому Тминоота:

— Хвала Создателю, вернулись целыми. Болван ты, Саен. Выметайся из телеги, пока не надавал по башке.

Это были единственные слова старшего брата за всю дорогу.

Дома их ждали. Радостью вспыхнули блестящие глаза Хнаи, когда Латин переступил порог горницы.

— Мечи продал, но еды не привез, — сообщил с порога брат, — в городе поднялась заварушка, пришлось уносить ноги. Поеду через пару дней, но уже без Саена. Больно хлопотно с ним ездить. Но деньги привез.

— И то хорошо, — кивнул Тминоот.

В эту ночь Саен спал крепко, и вряд ли бы что услышал, если бы не приспичило до ветру. Вставать не хотелось, сон держал крепко, и, уже почти проснувшись, он услышал, как Латин рассказывает Тминооту все, что произошло в городе.

— Вовремя я успел. Еще бы чуть-чуть, и стражники догадались бы, кто виновник беспорядков. Схватил братца под мышки и уволок, как щенка. Тяжелый он, паршивец! Вот так и было дело, Тминоот. Стоял мой братец, а вокруг него валились телеги, рвались мешки и вставали на дыбы кони. А он усмехался. Видел бы ты эту усмешку...

— Да, — Тминоот говорил медленно, словно обдумывал каждое слово, — Саен — умелый мальчик. Но я этому не удивляюсь. Он — Знающий, сын Знающего. Такие могут обладать очень большой силой. Мальчик не смог справиться со своей злостью — что ж, это и с взрослыми бывает. Надо его учить, только и всего. Ты, Латин, поступил правильно. Ну, а я поговорю с Саеном. Меня другое волнует. Зачем Нитму суэмец? И знает ли Нитм, что Енн — из Суэмы? Или купил его просто так, чтобы досадить тебе и Саену?

Латин ответил, чуть понизив голос:

— Я бы не пожалел денег, чтобы выкупить этого парня. Но теперь Нитм его не отдаст. Тминоот, этот парень необыкновенный. Как будто из другого мира. Я не видывал таких. И смотрит он не по-нашему.

— Жаль суэмца. Погубит его Нитм, верное дело. И не помочь ему теперь.

— А если попробовать отбить?

— А кто тебе позволит? Или хочешь разбойником стать — вне закона — и жить в лесах? Нитм — колдун-жрец, это все знают. И раба он купил совершенно законно. Как же ты будешь силой отбивать чужую собственность? Теперь только Саен может сразиться с Нитмом, да и то, если скажет ему — Днаухнак. А Саен еще слишком мал.

— Что значит это слово — Днаухнак?

— Этим словом маги вызывают друг друга на битву, когда оспаривают свои территории. Древняя традиция. Ты думаешь, почему Комнуд, князь Тханура не разрешает колдовать в своем городе? Он опасается, что появится более сильный маг и вызовет его на битву. Победитель битвы Днаухнак получает всю власть побежденного. Саен, конечно, не маг, он Знающий. Знающие отличаются от магов. Но вызвать на битву Нитма он может.

Саен лежал на широкой лавке в главной горнице, где собиралась для трапезы вся семья. Латин и Тминоот разговаривали тут же, сидя за столом. Саен слегка приоткрыл глаза, всмотрелся в освещенное единственной свечой лицо Латина. Знакомая складка над переносицей, светлая щетина на щеках. Брат слишком переживает за него...

Подслушивать нечестно. Тем более Латина, который всегда охраняет и помогает.

— Я слышу все, — глухо произнес он, — я щас пойду по нужде во двор, а после вернусь и спрошу, что это за слово, которым маги вызывают на битву.

Латин обернулся, поморщился:

— Гляди, не намочи штаны по дороге, боец.

— Намочу специально, прямо тут, — буркнул Саен, поднимаясь.

Когда он вернулся — свет бы погашен, Тминоот спал за перегородкой, Латин укладывался в сенях.

— Что за слово? Латин, ты запомнил?

— Что, собрался биться с Нитмом?

— Не знаю, — с сомнением произнес Саен, — Нитма я, может, и одолею, а Темных, которые ему служат — нет.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — вздохнул Латин, — Саен, я обещаю, что сделаю все для того, чтобы освободить суэмца. Но есть вещи, которые нам не подвластны. И остается только надеяться на помощь Создателя. Ты же веришь в Него?

Саен, молча, кивнул.

— И я верю. Помолись, попроси, чтобы Создатель сохранил жизнь суэмцу и помог освободить его от колдуна. И я об этом помолюсь. И Тминоот, и его сыновья, и Хная. Тогда наша молитва станет сильной и крепкой. И Создатель будет иметь все права для того, чтобы вмешаться.

Имя Хнаи прозвучало как-то по-особенному мягко, Саен попытался в темноте разглядеть глаза брата, но не смог.

— Тебе нравится Хная? — просил он.

— А вот это — не твое дело, Знающий. Когда мне нужен будет совет — я сам обращусь. Все, дуй в постель.

Глава 6

Это хорошая мысль — сразиться с Нитмом. Но чем сражаться, каким мечом? У Саена не было своего меча, если не считать того, загадочного, выкованного еще отцом и тщательно спрятанного Латином. Саен участвовал в мальчишеских битвах на длинных палках, знал фехтовальные приемы, но боец из него был слабый. Половина деревенских мальчишек одерживали победу над ним в палочном поединке, и хотя близнецы постоянно давали дельные советы и подсказывали, как лучше держаться с соперником — Саену наука боя давалась с трудом. Может, потому, что он был слишком тоненьким по сравнению с теми же близнецами — высокими, крепкими увальнями. Надо бы почаще работать с Латином в кузне — у Латина широченные плечи и огромные мозолистые ладони, которыми он без труда разгибает подковы. И все потому, что каждый день стоит у наковальни.

Зато Саен лучше всех держался в седле. И даже без седла ездил отлично. Да и с ретивым горячим жеребцом мог справиться. Тут у него особый секрет — он чувствовал жизнь животного и мог им управлять. Делал он это незаметно, мягко и осторожно. Потому для всех Саен оставался умелым и ловким наездником. Только Гоху Саен ничего не внушал. Гох любил своего хозяина, и Саен эту любовь тоже чувствовал.

Прошло два дня. О Енне ничего не было слышно. Саен каждый вечер бегал к высокому забору Нитма и прислушивался, надеясь уловить хотя бы разговоры внутри двора. Но все оказалось напрасным. Енн словно пропал, и Саену оставалось только теряться в догадках — зачем нужен был суэмец Нитму?

На третий день вечером Саен вышел к деревенским воротам, что возвышались там, где дорога вела к Тхануру. Деревню не окружали стены, и смысла запирать деревянные створки ворот не было никакого. Ворота скорее символизировали главный въезд в деревню, хотя Саену всегда казалось, что с какой стороны не заезжай — вид будет всегда одинаковый. Низкие рубленные домики, крытые дранкой или соломой, аккуратные ровные доски заборов и размытые дождями грязные дороги.

В это время пастух пригонял скот в деревню, и у ворот уже сидели близнецы — Хаэн, Наэн и Нгук. Дожидались свою корову. Все три брата так походили друг на друга, что и родной отец не мог их различить. Широкоплечие, с круглыми, загорелыми до черноты, лицами, братья напоминали ленивых медвежат. Такие же неповоротливые и такие же сильные. Рядом пристроился тоненький Хамсоэ и его младшая сестренка, похожая на суетливого галчонка. Саен остановился около мальчишек, произнес привычное:

— Вечер правит.

После достал кусок пирога с кашей и протянул Хамсоэ. Тот быстро взял, разломил пополам и передал больший кусок девочке.

— На, Галуна, лопай.

Саен и сам с удовольствием съел бы рассыпчатый пирог с такой вкусной пшенной кашей. Это была его доля на ужин. Но Хамсоэ рос без отца, и запасов у них дома осталось совсем мало. Мать кормила его и сестру только один раз в день — иначе не дожить до весны. Потому Саен притаскивал иногда им свой ужин. Близнецы тоже приносили — у них была обговорена очередь. И в семье Саена и у близнецов были коровы, а значит молоко, сметана и творог. Хотя зимой удои небольшие, но все-таки есть. У Хамсоэ дома скотины не было, а мать его, вдова Знаха, все больше подрабатывала по другим домам — стирала и убирала. Сам Хамсоэ с сестрой летом пас деревенских гусей, тем и выживали. Этой зимой им пришлось совсем нелегко.

Глядя, как черноглазая, растрепанная Галуна уплетает пирог, Саен грустно подумал, что колдун наверняка морит голодом суэмца. И помочь этому никак нельзя.

— Эй, Саен, скажи, куда сейчас я кину нож, — весело произнес один из близнецов. Саен знал, что это Нгук, но угадал это только благодаря своей интуиции.

— Делаем ставки. Саен угадает, куда Нгук кинет ножик, — подхватил еще один из братьев, — кто что ставит? Я ставлю выточенную из корня рукоять для ножа.

— Да ты ее уже третий день ставишь, — фыркнул третий близнец, Хаэн, считавший себя старшим, — кому она нужна, она же у тебя треснутая.

— Трещину можно замазать. Зато это корень железного дерева. Он не горит и тонет в воде. Самое верное слово! — горячо возразил Наэн.

— Ерунда это, а не железное дерево. С железного дерева ты бы и кору не смог содрать. Его невозможно обрабатывать, — сказал Хаэн и отвернулся.

— Почему это?

— Потому. Вот любого старика спроси. И откуда ты мог взять этот корень? Не у нас ли в огороде, когда осенью копал грядки?

— Не, я ходил в лес, к жилищу колдунов.

Хамсоэ, молча жующий пирог и слушающий уже ставшую привычной перебранку братьев, вдруг поднялся с сухого бревна и сказал:

— Глядите, бежит наш пастух. Бежит и гонит стадо. Но половины коров нет. И собак нет, ни одной. Клянусь духами болот, что-то случилось.

— Опять духов поминаешь? Саен, дай ты ему по башке, поганцу, — велел Хаэн.

Но Саен его не слышал. Страшная тревога захлестнула его. Пастух действительно торопливо гнал несколько коров по склону холма, и ни одной собаки не было рядом с ним. Но не это встревожило Саена. Он почувствовал, что пастух напуган. Очень сильно напуган. Страх пастуха несся далеко вперед ощутимой, сильной волной, и по спине Саена колкими иглами пробежал холодок. Что-то действительно случилось.

— Тихо вы, — велел он, — замолчите!

Спустя некоторое время пастух прогнал через ворота несколько коров. В его вытаращенных глазах сквозил такой ужас, что близнецы вскочили с бревна.

— Злые силы... злые силы... — бормотал пастух и, подпрыгивая, стегал коров кнутом.

— Он сошел с ума, — тихо сказал Саен.

главы 7 и 8

главы 7 и 8

Глава 7

Ничего толкового от пастуха не добились. Он лишь дико таращил глаза и постоянно повторял, глупо улыбаясь:

— Злые силы... очень много злых сил... очень много... коров съели... они их съели...

Что это за злые силы, "съевшие" добрую половину стада — так никто и не понял. Тминоот, покачав головой, сказал:

— Плохие дела. Непонятные вещи начали твориться у нас в деревне. Ни я, ни другие старейшины ничем не можем сейчас помочь. Плохо, что люди остались без коров, но еще хуже, что где-то появились злые духи, которые могут принести много бед.

— Они принесут много бед, — уверенно сказал старейшина Тнур. Шрам на его лице выделялся сине-бордовой полосой, придавая чертам выражение суровой грусти.

— Надо обратиться к колдуну, думаю я, — добавил он, — у нас в деревне нет никого, кто мог бы сразиться с духами. Даже Саену это не под силу.

— Да, — протянул Гаур, третий старейшина, — слыхал я о целых деревнях, погибших от непонятных вещей. Может, и Нитм не справится с этой бедой, и придется оставлять эти места.

Саен тоже слышал о деревнях, оставленных из-за того, что места около них превратились в пристанище злых духов. Жители молчали. Ужас охватил всех, кто собрался под кленом в центре деревни.

— Да, оставим эти места. Болота — вот где злые силы, — проговорил вдруг сидящий в стороне пастух и затряс головой, — оставим, оставим... на болоте злые силы...

Порванная в нескольких местах стеганая жилетка его горбом топорщилась над согнутыми плечами, и сам пастух словно бы стал меньше и тоньше.

— Да уберите его, — сказал кто-то в толпе, — будет теперь болтать и страху нагонять.

Саен выбрался из круга жителей и поспешил к деревенским воротам. Его нагнали близнецы и Хамсоэ.

— Куда собрался? На болота? — быстро угадал Хаэн.

— Вы со мной не ходите, — хмуро ответил Саен.

— А ты что, наша мама, чтобы мы спрашивали разрешения? Думаешь, пустим тебя одного?

— Я должен понять — что это такое. Но там очень опасно.

Уж лучше бы мальчишки остались в деревне, а не увязывались за ним.

— Тебе же не опасно. А мы в сторонке постоим, если что — тебя вытащим. Нас-то много. Хамсоэ, ты с нами?

— Ясное дело, — коротко пропыхтел Хамсоэ, не сбавляя шага.

— Ладно, пошли, — хмуро согласился Саен. Все равно друзей не переубедить.

Саен держал путь на болота, мальчишки шагали рядом. С холмов спустились в небольшую низинку, где, благодаря узкому ручью все еще росла трава и где, видимо, пастух выпасал скотину. От низикни еле заметная тропка вела в осиновую рощицу, редкую и грустную. Там, за рощицей и было маленькое болотце. Болотом его называли по привычке. Затянутый зеленой тиной пруд собирал в себя тонкие потоки из ручья, но куда они после девались — оставалось непонятным. Стоячая вода издавала слабый запах гнилых растений, и в ней не водились ни рыба, ни раки. Саен бывал в этих местах — собирал траву, снимающую колики в животе.

Оказавшись в рощице, мальчики сбавили темп.

— Саену все-таки не так страшно, он маг, — буркнул Нгук и ругнулся, споткнувшись о корень.

— С чего ты взял, что он маг? — спросил Хамсоэ.

— Сестра нашей матери рассказывала. Она приезжала к нам осенью, меду еще навезла. Меда этим летом мало было, засуха. Тетка привезла только один бочонок, да и тот отец спрятал. Вот она и говорила, что Саен — сильный маг.

— Я не маг, — коротко ответил Саен, оглянувшись.

— Не, я думаю, что способности мага у тебя самые настоящие.

— Заткнись ты! — прикрикнул на него Хаэн, — А не то отправлю домой.

— А ну-ка отправь, — Нгук остановился и дернул брата за руку.

Саен оглянулся. Браться стояли друг напротив друга, точно молодые бычки, готовые к бою.

"Нашли, где драться", — подумал Саен, всмотрелся в ветку дерева над ними. Ветка прогнулась и стукнула по голове обоих.

— Что это такое? — братья отпрыгнули.

— Замолчите, — спокойно велел им Саен, — нельзя в этих местах шуметь. Нечисто здесь. Или вернетесь в деревню?

Близнецов, видимо, напугала ветка дерева, двигающаяся сама собой, потому они замолчали. Саен и сам чувствовал страх. Чем дальше забирались в рощицу, тем тяжелее становилась тишина вокруг. Ни ветра, ни шелеста. Даже сухие прутья не трещали под ногами. Воздух странно загустел, и теперь уже близнецы и Хамсоэ, испуганно озираясь, и не помышляли о привычных ссорах.

Ранние зимние сумерки серыми тенями лежали среди деревьев.

— Зачем это пастух погнал сюда коров? — тихо спросил Хаэн.

— Он не гнал, — ответил Саен, не оглядываясь, — коровы сами сюда забрели. Пастух не смог их остановить. Дальше не ходите. Стойте. Если я крикну — убегайте — бегите изо всех сил. Понятно?

— Ты пойдешь дальше сам?

— Я недалеко.

Осторожно ступая, Саен зашел за стволы осин, спустился с пологого пригорка, склизкого от влаги и остановился. От болотца поднимался светлый туман, похожий на тонкую пелену. И в этом тумане Саен отчетливо увидел белесые фигуры с темными провалами глаз. Расположившись по краям болота, фигуры изредка менялись местами, медленно переплывая сквозь молочную дымку. Одна из них, поднявшись повыше, заметила Саена.

Пронзительный свист больно резанул по ушам, в голове странно зазвенело. Фигура приближалась так быстро, что Саен уже различил холодную ненависть в огромных черных глазах. "Надо бежать!" — мелькнуло в голове. Но по влажной земле быстро подниматься не получалось, ноги соскальзывали, как в дурном сне.

— Уходите отсюда! — закричал Саен мальчикам, — Уходите быстро! Уходите все!

За спиной уже чувствовался гнилой смрад и холод. Наверное, нечисть совсем близко. Вот она, смерть, в грязи и темноте... И ничего такого не сбудется, что предсказал колодец...

С вершины холма показалась рука — Хаэн, наклонившись, прошептал:

— Хватайся... Этот злой дух отступил. Хватайся быстрее...

Саен ухватил руку друга, потянулся и оказался наверху. Быстро оглянулся. Дорогу призраку заступил Светлый Князь. Меч в его руке сиял голубоватым огнем, бросая небольшие отсветы на темную землю.

— Пошли отсюда, — сказал Саен, — где остальные?

— Они уже убежали.

— А ты?

— Я сейчас тоже убегу, — фыркнул Хаэн.

Мальчики припустили через темную рощу и не оглядывались больше.

Глава 8

Тминоот ругал Саена весь вечер. Глупо соваться прямо к злым духам, и уж тем более глупо вести туда товарищей. Мог погибнуть не только Саен, но и близнецы, и Хамсоэ. Что Саен себе думал, на что надеялся? Что его силы хватит, чтобы одолеть вековую нечисть, против которой бессильны даже маги?

На обвинения Тминоота отвечать было нечего. Потому Саен молчал. Латин тоже молчал, видимо, считал, что Тминоот достаточно доходчиво объясняет, как надо было поступать, и как не надо было.

А ночью к Саену пришел Светлый. Разбудил неслышно, одним прикосновением. Посмотрел в глаза, твердо произнес:

— Пришло время для сражения. Если упустим момент, зло станет таким сильным, что справиться с ним будет очень тяжело. Один Знающий не одержит победу. А остальные Знающие очень далеко отсюда, и не успеют придти на помощь. Собирайся.

— С кем сражаться? — медленно соображая, спросил Саен.

— С колдуном Нитмом. Тебе придется сражаться с ним. А я возьму на себя Темных. Тебе нужен меч, что ковал твой отец. Знаешь, где он?

— У Латина. Я не могу взять без спроса.

— Так спроси. Латин может помочь.

Саен взглянул в светло-синие глаза Светлого, шепнул:

— Как твое имя? Если ты будешь биться со мной, я хочу знать, как тебя зовут.

Почему-то он не верил, что Светлый ответит. Может, у него нет имени, или его нельзя произносить на человеческих землях...

— Для тебя я буду Натаниэлем. Зови меня Натаниэль, — просто сказал Светлый.

Странное и нездешнее имя. Саен торопливо закивал и подумал, что оно наверняка имеет значение. Но, вот, какое?

Латин не стал задавать вопросов. Лишь вздохнул:

— Проклятие, началось...

Достал из сундука Тминоота меч и сам пристегнул к поясу Саена кожаные ножны с тесненным диковинным узором. После быстро надел кожаную куртку, вооружился мечом и вилами и разбудил Тминоота.

— Нам нужны твои молитвы. Думаю, что Саен знает, что делает.

К болоту пробирались в кромешной тьме. Натаниэль запретил зажигать факел, потому дорогу слабо освещал его меч.

— Зачем биться с Нитмом? — осторожно спросил Саен.

— Узнаешь. Смотри.

Едва приблизились к знакомой роще, как братья увидели две фигуры в темноте. Одна — широкоплечая, полноватая, принадлежала Нитму — Саен это почувствовал. Вторым был суэмец Енн. Согнувшись под тяжестью двух ведер, он медленно спускался по скользкому склону навстречу белесому туману болотца.

— Нитм заставил суэмца носить воду из колодца колдунов и выливать в стоячее озеро, — пояснил Натаниэль, — он призывает болотных духов и поит их колодезной водой. Для духов вода из колодца — источник энергии. Чем больше воды — тем больше духов. Подчиняться они будут Нитму. Еще пара таких ночей — и Нитм обретет огромное могущество и сможет приказывать болотной нечисти. Тогда его ничто не остановит. А суэмец погибнет. Ты можешь вызвать колдуна на битву сейчас, пока болотных духов не так много. Надо просто сказать ему Днаухнак.

Натаниэль остановился, повернулся, положил руку на плечо Саену. От крепкой ладони веяло приятным теплом.

— Латин меня видит сейчас, — сказал он, — видишь, Латин?

— Чтоб мне треснуть... Конечно, — ответил старший брат, — и даже слышал последнюю речь. Значит, битва Днаухнак, все-таки. Мне что надо делать?

— Не вмешиваться, пока не скажу. Битва будет между магом и Знающим. Такое уже бывало. Я не раз помогал в этих битвах. Правда, ни разу еще не приходилось сражаться за такого молодого и такого сильного Знающего. Да поможет нам Создатель! Вот еще, Саен. Ты бьешься во Имя Сына Создателя. В трудный момент просто произнеси — во Имя Сына. Это поможет.

— Саен будет биться мечом, что ковал наш отец, — сказал Латин, — он не простой. Он может разрушать колдовскую силу, то есть мечи с наложенным заклятием против него бессильны.

— Саен это сам почувствует. Ему надо научиться слушать меч, это можно сделать только во время битвы. Слушай себя и свой меч и не пускай страх. Все у нас получиться, — тихо произнес Натаниэль и двинулся вперед.

Только теперь Саену стало по-настоящему страшно. Пока шли по деревне, и спускались с холмов, ему все это казалось увлекательным ночным приключением. Но сейчас, следуя за Натаниэлем к темному, словно залитому чернилами, болотцу, Саен чувствовал, как ужас заползает в душу прыткой змеей. Опять оказаться лицом к лицу с болотными духами и вызвать на смертный бой их хозяина... А где-то в этом мраке Енн уже которую ночь носит воду из проклятого колодца. А, может, и не один Енн...

Нитм услышал их приближение, остановился, всмотрелся:

— Кто здесь шляется?

— Это Саен, — крикнул ему мальчик, — я хочу вызвать тебя на бой. Знаешь такое слово — Днаухнак?

Саену показалось, что его голос прозвучал слишком слабо и тихо, и последнее слово утонуло в шелесте ветвей.

Нитм усмехнулся, сплюнул, ответил:

— Иди спать, дурак. Придет время, и я сверну тебе башку. Но не сейчас.

Саен глубоко вздохнул, вытер выступивший на лбу пот и, набрав воздуха в грудь, ответил чуть громче:

— Не сейчас. Потому что сейчас я тебя убью. Днаухнак, Нитм Нтан, — последние слова он выкрикнул, словно вырвал из себя.

Страх Саена исчез, вместо него поднялась горячая ярость. Смеется, колдун? Считает себя непобедимым?

— Я буду сражаться во Имя Создателя. Создатель даст мне сил победить, — уверенно сказал Саен, — Или ты боишься проиграть мне, а, Нитм?

Нитм выругался, двинулся навстречу, медленно и уверенно.

— Не терпится сдохнуть гаденышу... Отлично. Этой ночью, так этой ночью. А после я покажу вашей деревне, кто здесь хозяин.

Он двигался лениво, спокойно, потому Саен пропустил момент, когда в руках Нитма сверкнул меч. Зажглись желтым светом незнакомые руны на широком клинке, а за спиной колдуна выросли высокие фигуры Темных. Два Темных Князя служили Нитму, сильных и могущественных. Должно быть, они служили в свое время и колдунам, сажавшим траву Доимху Тор.

Размахнувшись, Нитм ударил мечом, резко и быстро. Саен еле успел ответить на удар, вынув из ножен клинок своего отца. От удара посыпались странные багровые искры, зазвенела сталь и погасли руны на оружии Нитма. И тут же Саен почувствовал, как наливается горячей силой рукоять. Будто живой поток переходил в руку, в плечи, во все тело. И вот уже огонь наполняет Саена, плескается внутри горячей волной и заставляет сердце биться ровно и уверенно. Ни страха, ни растерянности. Отступить назад, отклониться, ударить, нагнуться — Саен просто позволял мечу вести себя. Словно не Саен владеет мечом, а меч владеет Саеном.

Нитм наступал уверенно и спокойно, вкладывая в удары всю свою недюжинную силу. И Саен отбивался с трудом, медленно пятясь назад. Где-то в стороне пел ангельский меч — звучал тихим мелодичным звоном, рождая сноп ярких искр. Натаниэль сражался с Темными. Но Саен не мог его видеть.

Вдруг нога мальчика запнулась за торчащий из земли корень, и влажная земля полетела навстречу, пугая своей чернотой. Выставив вперед руку, Саен оттолкнулся и откатился в сторону. И вовремя — колдовской меч тут же рассек землю буквально рядом с рукой мальчика. Нитм опять замахнулся, и Саен понял, что не сможет лежа отразить удар.

Он пристально глянул на колдуна, сосредоточился. Миг — и Нитм отлетел назад, словно сорванный с места ураганом. Ударившись спиной о ствол дерева, свалился и затих. Осталось только пронзить врага острым, поблескивающим клинком, но в этот момент Саен понял, что не сможет убить. Не просто это — забирать чужую жизнь, даже если это жизнь врага. Он сжимал рукоять и все вглядывался в чернеющую фигуру Нитма. В темноте он видел плохо и не мог понять — то ли Нитм потерял сознание, то ли еще что. Тот не двигался, по крайней мере, Саен не видел никакого движения.

И вдруг мальчик понял, что Нитм колдует. Он почувствовал, как заклинание повисло в воздухе, и в ответ на магический призыв от болотца отделились белесые фигуры с черными провалами глаз.

— Натаниэль! — крикнул Саен. Он уже не мог сдерживать нарастающий ужас.

Но Светлый и сам догадался, в чем дело. Рванувшись в сторону, он ушел от мечей Темных, пролетел стрелой навстречу болотникам и резким движением клинка разрубил первые две фигуры. Порубленные болотники развеялись легким дымом, но на смену им спешили новые фигуры, скаля в жуткой гримасе беззубые рты. А сзади к Натаниэлю приближались Темные.

Нитм в это время поднялся и двинулся на Саена. Лицо колдуна скрывала темнота, лишь слабыми огнями пробегали всполохи по лезвию меча — и все, больше ничего невозможно было разобрать.

Саен вскочил. Ему не хотелось биться, страх клубился серым дымом внутри, заставляя дрожать и подгибаться колени. Он еще раз отбросил Нитма назад, сорвал с ближайшего дерева ветку и стукнул с размаху колдуна по голове. Все это получилось сделать лишь одним движением мысли, но силы Саена таяли, и каждое новое движение мыслей давалось с неимоверным трудом.

От удара веткой Нитм покачнулся, но тут же восстановил равновесие и кинулся на мальчика, подняв над головой меч. Саен еле успел отразить удар. Острие клинка прошло совсем рядом, полоснув по предплечью. Саен не почувствовал боль. Отступив назад, он приказал своему мечу подняться в воздух. На короткий миг оружие повисло, послушное воле владельца. После метнулось, словно короткая молния, и снесло Нитму голову.

Саен вздрогнул, обессилено опустился на землю и погрузился во мрак.

глава 9

глава 9

Приходил в себя Саен медленно, словно выбирался из вязкой тины. Он чувствовал, как кто-то протирал холодной водой его лицо, и эти прикосновения снимали горячую лихорадку, колотившую изнутри.

— Ну же, Саен, открой глаза...

Голос знакомый, но почему-то никак не вспомнить — кому он принадлежит. Саен, наконец, разлепил веки, щурясь, всмотрелся в сидевшего рядом человека. Где-то сбоку трещал костер, освещая карие глаза и высокие смуглые скулы.

— Енн? — тихо спросил Саен.

— Ну, раз узнал, значит, все в порядке. Ты молодец, парень. Ты отчаянный молодец! Давай-ка попробуй сесть, и я осмотрю твое плечо.

Морщась от боли, Саен поднялся, оглянулся. Чуть сбоку увидел Натаниэля, все еще держащего в руке обнаженный меч. В боку светлого зияла ярким светом широкая рана.

— Ты ранен, Натаниэль? — тихо спросил Саен, с трудом ворочая языком.

— Это ерунда. Я не умираю от ран, — улыбнулся Натаниэль, — Мне надо уходить. Думаю, вы справитесь со всем остальным. Да хранит вас Создатель.

Натаниэль еще мгновенье глядел на Саена, словно пытался понять, сколько у того осталось сил, а после исчез, растворился в ночном сумраке.

— Ты его видел, Енн?

— Да. Это был Посланник. Они приходят на помощь, когда Создатель посылает их, — кивнул Енн, — Латин, у тебя чистая рубашка под курткой? Оторви полосу пошире, надо перевязать плечо Саену.

Откуда-то сбоку появился Латин, словно вынырнул из темноты. Молча расстегнул куртку, снял и разорвал рубашку.

— Доберемся до деревни — надо будет обработать рану антисептиком, — сказал Енн и принялся унимать кровь.

— Что это такое? — спросил Саен, морщась от боли.

— Ты не знаешь, что такое антисептик? Это бальзам из трав, настоянный на спирту. Он хорошо очищает раны. Потерпи немного, сейчас я закончу...

Енн туго забинтовал плечо, после спросил, вытирая руки об остатки рубашки:

— И антибиотиков тоже тут нет?

— Чего? — удивился Латин.

— Ладно, понятно, — Енн поднялся, огляделся.

— Нам надо засыпать землей ту часть болота, куда мне приходилось выливать воду из колодца. Иначе болотники не переведутся. Сейчас, когда их хозяин погиб, они не опасны. Пойдем, Латин. А Саен подождет нас у костра. Думаю, ему ничто уже не будет угрожать.

Латин и Енн работали долго. Саен, ожидая их, подбрасывал сучья в костер и вслушивался в тихий шелест ветвей над головой. Сил почти не осталось, задеревеневшие руки и ноги слушались с трудом. Сильно болела рана на плече, жгла, будто огнем.

Саен не чувствовал себя победителем. Не было радости от того, что справился с противником, наоборот, угнетала непонятная печаль и разочарование. Был когда-то человек Нитм Нтан, а теперь нет его. И в этом его, Саена вина. И никуда от этого не деться, не сбежать и не забыть. Сколько еще придется убивать?

Когда вернулись Латин и Енн, Саен дремал, пристроив голову на куртке брата.

— Спит, что ли? — Латин присел у костра, протянул к огню руки.

— Наверное. Засыпали мы место около болота, куда я выливал воду, слышишь, Саен?

Саен кивнул, открыл глаза и спросил:

— Почему ты уверен, что это поможет?

— Потому что знаю. Колодец-то этот — мощный источник живой энергии. Его мудрые изобрели.

— Кто такие мудрые? — спросил Латин. Он нашел подходящую палку и принялся счищать грязь с подошвы сапог.

— Это одни из наших, суэмцев. Они были изобретателями. Наша цивилизация обязана им электричеством, лекарствами и многим другим. Это они когда-то открыли Проклятую Дверь, через которую в наш мир проникли злые силы. Тогда и начались первые перерождения. Сначала мудрые стали перерождаться, после остальные суэмцы. Была первая война против баймов, в которой суэмцы победили. Вот, такая история. Слышали об этом?

— Я слыхал немного об огнях, которые горят сами по себе. Электрические огни. Они есть в Нагроме. Их показывают, как великое чудо, — сказал Латин.

— Для нас это не чудо. В Суэме в каждом доме есть такие огни. Жить с электрическим светом гораздо удобнее.

— У вас, наверное, много сильных магов? — Саен слегка приподнялся на локте.

— У нас нет магии, — коротко ответил Енн и посмотрел Саену в глаза. Легкий, теплый взгляд казался необычным, нездешним.

— Нам не нужна магия, — продолжил Енн.

— Странно. А здесь магия очень даже нужна, вон Нитму, например, — хмыкнул Латин.

— Что дает магия? Власть и деньги? Но ни власть, ни деньги не приносят счастья.

— А что приносит? — спросил Саен.

— Любовь и творчество. Мы счастливы, когда любим и когда творим. Потому что мы похожи на Создателя. Он создал нас похожими на Себя.

Енн посмотрел на догорающие языки костра и заметил:

— Но у нас нет голода. Земли Суэмы благословенны. У нас нет нищеты и болезней. У нас совсем другая жизнь.

— Хотел бы я оказаться в Суэме, — мечтательно произнес Саен.

— Кто знает, может, еще окажешься, — ответил ему Енн.

— Расскажи о колодце. — Саен отвернулся в темноту, добавил, — Я был у этого колодца.

— Это когда это? — нахмурился Латин.

— Давно. Было дело. Мне колодец дал предсказание. Плохое. Обо мне, — Саен глянул на Енна, тихо спросил, — как думаешь, сбудется оно?

Енн поднял брови, почесал переносицу вымазанным в земле пальцем, после ответил:

— Тут видишь, какое дело... Колодец не предсказывает, он изменяет судьбу. Зря ты к нему ходил. Мудрые создали мощный генератор живой энергии. Не знаю, для чего. После того, как открыли Проклятую Дверь, энергия колодца изменилась. Теперь она может влиять на судьбы людей. По крайней мере, у нас ходят такие легенды. Колодец побывал в руках баймов, но управлять им никто не может. Колодец сам управляет теми, кто им владеет. Вот, Нитм решил черпать воду из него, но не сам, а купил меня. Он знал, что я — суэмец. Кто-то сообщил ему, что поймали суэмца и будут продавать в городе. Потому он специально приехал в Тханур за мной. Думал, видать, что я смогу владеть колодцем.

— А ты можешь им владеть? — осторожно спросил Латин.

— Нет. Я же говорил — колодец сам владеет тем, кто слишком часто им пользуется.

— И тобой он бы тоже стал владеть?

— Думаю, я бы просто умер. Тут у вас и так темные земли, присутствия Создателя тут очень мало. Почти нет. Ну, а колодец — так просто прорва, распространяющая тьму.

— И, значит, то, что предсказал мне колодец — неправда? — с надеждой спросил Саен.

— Теперь уже правда. Если ты согласился его слушать — значит, согласился на его власть. Он должен был спросить тебя — хочешь ли ты знать свое будущее. Спрашивал?

Саен еле заметно кивнул. Его почему-то прошибла холодная дрожь, как тогда, несколько лет назад, когда он внимал голосу из глубины.

— Что мне теперь делать? — спросил он.

— Не сдаваться. Что тебе предсказал колодец?

— Что я стану сильным. И мне будут подчиняться Темные. И я отвернусь от Создателя и стану служить самому себе.

О предсказанной смерти Латина и Аннары Саен не смог рассказать. У него не повернулся язык произнести эти страшные слова. Потому он просто отвел взгляд и принялся рассматривать ножны своего меча.

— Натворил ты делов, братец, — еле слышно проговорил Латин. Глаза его потемнели, налились гневом и казались почти серыми в ночных сумерках.

Енн заговорил громко и уверенно:

— Я думаю, что Создатель сильнее колодца. Он призвал тебя и, значит, у Него есть план для твоей жизни, Саен. Не принимай это пророчество. Борись. Не сила твоя должна владеть тобой, а ты своей силой. Если ты будешь держаться Создателя, никакие предсказания не властны над твоей судьбой. Вот, что я скажу тебе. А я буду поддерживать тебя. Не зря же я оказался в этих оставленных землях.

Енн положил руку на плечо Саена, всмотрелся в глаза мальчика и твердо произнес:

— Все будет хорошо. Когда мы вместе с Создателем, мы побеждаем. Все будет хорошо.

Часть 4 Праздник Зимних дождей

Главы 1 и 2

За семь лет до закрытия Двери...

Глава1

— Теперь ты настоящий маг, — сказала Галуна и засунула в рот грязный палец.

Короткие прядки ее черных, как смоль, волос, заправленные за уши, смешно торчали около щек непослушными перышками. Рукава старенького кафтана не закрывали тонких, похожих на веточки запястий, зато длинная юбка доставала до щиколоток.

— Молчи, глупая, — оборвал ее Хамсоэ, — много ты понимаешь...

— Но ведь Саен убил Нитма и теперь старейшина деревни, — возразила девчонка.

Хаэн, стоявши рядом с Хамсоэ, невозмутимо спросил:

— Саен, ты же не можешь считаться магом, да?

Они собрались на любимом месте, недалеко от деревенских ворот, на сухом бревне, выгнутом, точно горбатый мост. Саен, как обычно, больше молчал, вслушиваясь в деревенские звуки. Близнецы нехотя спорили, Галуна уплетала кусок хлеба, что притащил ей Нгук.

— Я уже говорил. Я не маг, и никогда им не буду. Я не пользуюсь магией.

— Как же ты смог победить колдуна? — удивился Хамсоэ.

— Он просто знает секретные колдовские приемы, — предположил Нгук и вытащил из кармана свой нож.

Саену не хотелось ничего рассказывать. Как объяснить, что существует другая грань этого мира, за которой все материальное теряет свой вес? Как объяснить собственную способность переходить эту грань? Он сам не понимал — что с ним происходит, а уж объяснить другим то, что не понимаешь — это совсем невозможно.

— Я не пользуюсь приемами. Я — Знающий. Мне дает силы Создатель, вы же знаете.

Саена выбрали старейшиной деревни. Он победил в традиционной битве магов, и, хотя Нитм был колдуном невысокого ранга, деревенские к победе Саена отнеслись серьезно и трепетно. Да и болотные духи, погубившие половину деревенского стада, исчезли, не оставив следов, и в этом была заслуга голубоглазого мальчика, брата Латина.

Саен не хотел быть старейшиной, и отказывался, как мог.

— У тебя нет выбора, — просто объяснил Тминоот, — ты принял власть Нитма. То, чем он владел, теперь принадлежит тебе. Его дом, его достаток, его дети — все это твое.

— Зачем мне его дом и дети? — хмуро спросил Саен.

— Я не говорю, что надо идти и забирать имущество Нитма. Но ты уже никогда не будешь простым мальчиком. Нитм хотел получить власть над деревней, потому воспользовался водой из колодца. Это укрепляло его могущество. Я думаю, что вполне справедливо будет, если правом говорить на совете будешь обладать теперь ты.

Но Саен думал не о собственной победе, а о том, что так скоро и так легко сбывается одно из пророчеств колодца. Енн один понимал его, потому, когда разговор с Тминоотом закончился, положил руку на плечо Саену и заверил:

— Не сила управляет тобой, а ты силой. Просто помни об этом и ничего не бойся. Как старейшина, ты сможешь принести много пользы деревне. А если все жители признают тебя, как Знающего — то ты сможешь дать отпор магам. Создатель не оставит тебя.

Енн поначалу жил у Тминоота. Он отличался от деревенских крайней любовью к чистоте и порядку. Мылся он каждый день, обливаясь холодной водой. Каждый день надевал чистую рубашку, и сам стирал свою одежду. Работал он ловко и быстро. За несколько дней нарубил в лесу деревьев и смастерил себе небольшую хижину с печкой и банной пристройкой. Он же поинтересовался у Саена, может ли тот чувствовать присутствие зверя. Саен удивился такой догадливости, но сказал, что это проще простого.

И началась охота. Вместе они набили пушных зверей, с которых Енн ловко снял шкурки и выгодно продал в городе. На вырученные деньги купил муки, картофеля и капусты. Часть провизии Енн передал вдове Знахе, остальное оставил себе.

Жители деревни боялись леса и никогда не охотились там, а после истории с болотниками и в рощице перестали бывать. Старые, темные легенды, навевающие ужас, все еще передавались из уст в уста. О страшных колдунах, живших в лесах, все еще рассказывали по вечерам, когда люди приходили друг к другу в гости или собирались под раскидистым кленом.

Саен чувствовал этот общий страх и понимал, почему люди боятся. Он и сам, вспоминая битву у болота, удивлялся, как не умер тогда от ужаса. Но Енн ничего не боялся. Может, потому, что не слышал местных легенд, а, может, был уверен, что Саен заранее угадает опасность и предупредит.

В день, когда Тминоот при всех жителях деревни назвал Саена новым старейшиной, Енн рассказал жителям о Создателе.

— Саен служить Создателю. Тому, Кто сотворил этот мир. Если вы хотите — вы тоже можете служить Ему. Создатель не требует жертв, не признает колдовства. Самое главное, что Создатель хочет от вас — это чтобы вы любили друг друга и поддерживали.

— Что мы должны делать? — спросил один из братьев Тэмнаах, самый рослый и широкоплечий.

— Не делайте зла тем, кто рядом с вами. Не обижайте своих жен и детей. Почитайте родителей. Делитесь добром с теми, кто в этом нуждается. Если вы будете удаляться от зла — зло не сможет придти к вам в дома. И нечего будет бояться тогда. А Создатель сохранит вас и от колдунов, и от злых сил. Саен будет передать вам Его волю и стоять за вашу деревню в битвах. Это то, к чему призвал его Создатель.

— Как мы должны служить новому Богу? — хмуро спросил Мунгай, — как угодить духам Днагао, мы знаем. В Тхануре есть храм, есть жрецы. Если какая нужда — болезнь, проклятие, мало ли чего — каждый может принести жертву и жрецы за него помолятся. А как приносить жертвы Создателю?

— Создателю не нужны ваши жертвы, — ответил Енн, — Сам рассуди, Мунгай. Он создал весь этот мир. Все принадлежит ему. Что толку, если ты убьешь для Него курицу или быка, когда все курицы и вся скотина создана Им? Создателю не нужны мертвые животные. Он желает иметь отношения с вами. Его Сын однажды приходил в далекий-далекий мир, откуда мы все родом. Наверняка вы слышали о Проклятой Двери, открывающей вход в другие миры?

— Слышали , — ответил мельник Мант, — рассказывал мне отец когда-то. Но говорят, что это только легенда.

— Нет, не легенда, — Енн стоял, окруженный толпой, и уверенность, звучащая в его голосе, передавалась слушателям.

Высокий, смуглый, спокойный — он напоминал Светлого, спустившегося из Поднебесья. Енн говорил о странном и непонятном Боге, о Котором слагали легенды, и о Котором мало кто знал наверняка. И слова его с трудом умещались в головах жителей.

Что значит — любить друг друга? Что значит — иметь отношения с Создателем? С духами Днагао имели отношения только жрецы. Кто может иметь отношения с Богом, Создавшим все? И зачем Сын Создателя приходил в далекий-далекий мир?

Люди недоуменно переглядывались, но слушали Енна.

— Сын Создателя заплатил за людей Божественную плату. Он искупил вас от власти Темных сил, заплатил за вас Цену Крови. Потому, когда вы призовете Создателя — Он обязательно ответит. Каждый из вас может призвать Его.

— А если кто-то не хочет служить Создателю? — спросил Мунгай, сощурив глаза и выступив вперед.

— Служите тому, кому хотите. Создатель никого не принуждает. Каждый выбирает сам и каждый несет ответственность за свой выбор, — невозмутимо произнес Тминоот, оглядывая озадаченных жителей.

Мужчины поглядывали на стоящего в сторонке Саена, поглаживали бороды, перешептывались. Женщины беспокойно качали головами, мол, странно все это и непонятно.

Но с другой стороны, разве не Саен избавил многих из них от жестоких болезней? Разве не Саен победил болотников и одолел Нитма? Деревня многим была обязана этому светлоглазому мальчику. А он не требовал за свои труды ни монет, ни продуктов. Делал все бескорыстно и просто. Почему бы не молиться его Богу? Почему бы не принять странную загадочную веру?

Мельник Мант выступил вперед, пригладил руками непослушные вихры надо лбом, медленно заговорил:

— Вот, что хочу сказать я, уважаемые. Оно все, конечно, непривычно — другой Бог, отсутствие храмов и жрецов. Хотя о Создателе всегда говорили в наших королевствах. Бывало время, когда Ему служили во многих деревнях и городах. А как пришли к власти короли Пнуут, так всех Знающих стали истреблять. Имя Создателя забыли. Вот, как оно было. Только не об этом хотел я сказать.

Мант снова пригладил вихры и продолжил:

— Саен всегда помогал деревне. Лечил многих из вас. Брал ли он что-нибудь за помощь? Нет, сами знаете. Саен сразился с Нитмом. Кто знает, какие беды принесли бы деревне болотники? Кто знает, что потребовал бы Нитм за защиту деревни от этого зла? Может, все вы уже были бы его рабами. А Саен не требует ничего от вас. И я скажу вам, что все Знающие такие. Это мне еще мой дед рассказывал. А дед мой немало побродил по свету, прежде чем построил мельницу в этих краях. Потому, если мы признаем Саена своим Знающим — мы ничего не потеряем. Он вырастет, станет сильным и сможет защитить нас в трудный час. Он уже сейчас помогает избавиться от разных хворей.

— Хо, Мант. Придут королевские солдаты, против которых Саен будет бессилен, и сожгут всю деревню, — Мунгай сердито сплюнул и посмотрел на Саена.

— Тоже верно, — кивнул Мант, — но солдаты могут придти и в другом случае. Ежели — к примеру — все вы заболеете красной лихорадкой. А лечить вас будет некому. И Нитма уже нет, чтобы к нему обратиться. Остается только маг Комнуд. А уж он, если придет — никого свободным не оставит. И не забывай, уважаемый Мунгай, Саен победил в битве Днаухнак и имеет право на деревню. А древние традиции уважают даже короли. Ну, что скажете, люди деревни?

— Да пусть будет старейшиной. Будем молиться Создателю. Если Знающие побеждают колдунов, значит, их Бог сильнее, — сказал кто-то в толпе.

— Пусть будет Саен. Будем служить Создателю, — в один голос сказали братья Тэмнаах.

Решение было принято. Большинство жителей признали Саена своим Знающим. Не всем это было по нраву, но слова Манта показались верными для многих.

Енн взялся научить людей новым молитвам.

— Уж, лучше были бы какие-то правила, — ворчал Мант, слушая Енна, — а то все как-то легко и просто. Не делай зла ближним, не обижай никого, не жадничай. Вот, к примеру, что значит — не жадничай? Отдай все, что у тебя есть?

Енн терпеливо пояснял:

— Вот пришел к тебе человек, и ты знаешь, что он бедный. Как вдова Знаха. И детей у него много. Так ты и смели муку ему задаром. Ты не обеднеешь, а человек сможет выжить, тебе спасибо скажет, Создателя прославит. А сделанное доброе дело — оно не пропадет. Оно, как щит, однажды защитит тебя от зла. И в нужное время вспомнится все то доброе, что ты делал.

— Хорошо. Но если ко мне будут приезжать только бедные — я разорюсь.

— Разве Тминоот разорился? А он немало делает доброго. Разве я разорился? Я пришел в вашу деревню голый и босый. А теперь у меня есть дом, есть еда, есть деньги. И я немало раздал тем, кто нуждается.

— Потому что ты — другой, — убежденно ответил Мант.

— Потому, что я живу с Создателем. И ты тоже можешь стать другим. И в твоей жизни многое может измениться. Просто попробуй.

Саен молчал все время, пока длилось деревенское собрание. Слушая Манта и Енна, он видел за последними деревенскими домами фигуры Светлых. Среди них был и Натаниэль, но он казался самым низким. Таких Светлых Саену еще не доводилось видеть. Храбрые, славные воины молча стояли и слушали речи людей. Их лица, будто освещенные внутренним светом, удивляли своей красотой и необычностью. Чуть удлиненные овалы, тонике носы, полукруглые брови.

Саен знал, что если жители согласятся служить Создателю, то именно эти Светлые будут охранять деревню. И от этого внутри разливалась теплая тихая радость. Не будет Темных, не будет страшного колдовства, не будет горячей ярости и злости.

И когда жители приняли, наконец, решение, Саен тихо сказал:

— Хвала Создателю!

И теперь, сидя со своими друзьями на бревне у входа в деревню, он вспоминал прошедшее собрание и думал, что все вокруг него завязалось тугим узлом. И первое предсказание колодца сбылось.

Глава 2

Спустя пару недель в медленную речку недалеко от деревни пришла рыба. Косяки блестящей форели заполнили речное русло. Рыба лениво толпилась у самых берегов, и ловить ее могли даже дети. Столько рыбы жители деревни не видели никогда.

Времена голода миновали. Форели хватило на всех, излишки свезли в город и обменяли на картофель и муку. Жителям это казалось необычным и удивительным, потому что только около деревни, где жил Саен, появилась рыба. В остальных деревнях по-прежнему голодали и нуждались.

— Это — особое благословение от Создателя, — говорили в деревне, и жителей охватывал трепет и благоговение. Неизвестный Бог пришел на помощь, как только Его призвали. Такой ответ свыше удивлял и пугал.

Лишь Саен знал, что рыбу пригнали те самые Светлые, которых он видел на совете. И что пока жители молятся Создателю, Светлые будут оберегать деревню и заботиться о жителях.

Енн, услышав о Светлых, пригнавших рыбу, ни чуть не удивился.

— Отец всегда благословляет верных, — сказал он, — будет рыба, будет дичь, будет урожай. Не такой, конечно, как в Суэме, но достаточный для того, чтобы забыть о голоде. И это хорошо. Верно, Саен?

Енн сдружился с Латином. Они вместе охотились, вместе работали в кузнице, вместе обустраивали хижину Енна. Латин все больше молчал, как и Саен, зато Енн мог говорить за троих. И всегда с шутками и прибаутками. Казалось, что у него целый запас поговорок и присказок, и ему никогда не надоедает балагурить.

Но так получилось, что спустя пару дней после того, как Саен с друзьями болтал на сухом бревне, Латин пошел на охоту без Енна, взяв только младшего брата.

— Идите сами. Небось, не заблудитесь. А я хочу натесать кольев да обнести оградой огородик около своей хижины.

— В деревне все удивляются — как это ты не боишься жить около леса, — сказал Саен, оглядывая небольшой рубленный домик суэмца, — а уж если и огород тут засадишь, так про тебя и вовсе поползут разные слухи.

— Да пусть говорят, — улыбнулся Енн, — это все ерунда. Теперь, когда Нитма нет, а в деревне призывают Создателя — лес не страшен. Жители со временем и сами это поймут.

Звериные тропы, еле приметные в хмуром свете ранневесеннего солнца, убегали далеко под сень лишенных листвы деревьев. В холодном воздухе разливалась тишина, которую нарушали лишь осторожные шаги двух охотников. Латин нес лук со стрелами, Саен шел налегке. Пользоваться луком он умел, хотя и не так ловко, как близнецы и Хамсоэ. Но зайца или лису подстрелил бы. С братом охота была другой. Саен чувствовал зверя на расстоянии, скрытого кустами и ветками, притаившегося в норе. Приманивал на открытое пространство, призывая мысленно. А Латин стрелял. Выходило очень даже неплохо.

Место, где находился колодец, обходили за полмогха. Обычно забирали на запад, поднимаясь на пологую гору, где дубы и вязы были такими высокими, что за их голыми ветками скрывалось небо. Земля, усыпанная почерневшими от дождей листьями, мягко пружинила под ногами. Изредка попадались трещины неглубоких оврагов, на дне которых поблескивали мелкие ручьи.

Где-то вдалеке кричали дикие утки, что прилетали в эти края на зимовку.

— На полмогха к западу озеро. Или болотце. Может, посмотрим, что там? — тихо спросил Саен.

— Ты что-то услышал? — Латин обернулся.

Саен кивнул. Они еще не бывали в той стороне, да и в дубовом лесу стали охотиться только после того, как Енн заверил, что ничего страшного нет в этих местах. Там дальше, к северу заканчивались земли Одинокого королевства и начинались территории проклятых. Потому люди боялись здесь охотиться.

Хотя Саен, пробираясь вслед за братом через можжевеловые заросли, точно знал, что кроме зверей в этих местах никого не может быть.

— Давай посмотрим, что там за болото, — негромко сказал брат.

Они повернули к западу, прошли еще немного и Саен вдруг понял, что чувствует чье-то присутствие. Большой зверь, что ли? Да, похоже на очень большого зверя. Медведь? Но о медведях в этих местах никогда не слышали. Что-то нехорошее чудилось в этом чужом присутствии. Странно было улавливать признаки чьей-то жизни среди темных влажных стволов деревьев. Саен остановился. Кто-то звал его по имени, так тихо, что Латин ничего не слышал. Значит, это не зверь. Это человек, который знает его имя.

Саен, чуть отстав, нырнул сквозь кусты, спустился по осыпающемуся краю овражка, перепрыгнул через ручеек. Теперь зов стал яснее и четче. Поняв, что торопится, спешит, точно приманиваемое животное, Саен остановился, отдышался. Вообще он не должен уходить от брата — они договаривались держаться вместе. Но зов слишком странный. Кто может звать его в этом лесу? Надо еще чуть-чуть приблизиться, и тогда станет ясно, кому принадлежит невнятный голос.

Выбравшись из оврага, Саен снова прислушался. Зов не приблизился ни на палец. Все так же непонятно и странно, все так же настойчиво. Надо бы вернуться к брату... Хотя что может Саену угрожать в дубовых зарослях? Людей он не боялся, крупного зверья в этих местах не водилось никогда, разве что олени и кабаны. Кабан вряд ли призывал бы Саена по имени. Значит, это человек или дух. Но присутствие Темных Саен всегда чувствовал и видел. А сейчас здесь никакой тьмы не ощущалось. Наоборот, прозрачный воздух, чистый и прохладный, пах прелыми листьями, грибами и можжевельником, так обычно и приятно.

И вдруг зов замер, точно его никогда не было. Что-то ударило Саена по голове и мир вокруг погрузился во тьму.

главы 3 и 4

Глава 3

Латин не сразу хватился брата. Прислушиваясь к лесным звукам, он еще какое-то время пробирался через лес, всматриваясь в землю.

— Ни одного следа зверя, — тихо сказал он, обернувшись.

Брата сзади не оказалось. Тревожное предчувствие тут же толкнулось в груди, и Латин тихо ругнулся. Куда мог пропасть Саен? Опять что-то увидел или услышал?

Латин вернулся назад, ступая по своим следам. Все так же тихо чуть подрагивали ветви деревьев, так же пружинили листья под ногами. Брата нигде не было видно. Латин сложил руки рупором и прокричал несколько раз. Но никто ему не ответил, не дернулась ни одна можжевеловая ветка, не зашуршал ни один лист на земле.

Оставалось только одно — возвращаться назад и искать. Куда мог деться Саен? Хотя привычка пропадать у него имелась, что и говорить. Опять, небось, нашел какую-то мистическую вещь или заколдованное место. И, как всегда, не предупредил, не сказал ничего. Захотелось куда-то пойти — и пошел.

"Найду— дам по башке", — сердито подумал Латин, всматриваясь в землю.

Он без труда нашел место, где Саен спустился в овраг — прелые листья и надломленные ветки хорошо выдавали того, кто прошел здесь. С другой стороны овражка следы пропадали. Латин догадался, что Саен упал на землю, и кто-то стоял рядом с ним. И этот кто-то умел хорошо прятать свой след.

Лес словно был заодно со странным похитителем. Ни сломанных веток, ни взрытых листьев, ни оставленных на колючих кустах ниток и лоскутов. Ничего, что могло бы подсказать — в какой стороне искать брата. Латин до сумерек бродил среди молчаливых дубов, и тревога все больше одолевала его. Все походило на колдовство — брат исчез, будто его унес ветер или туман. Где искать его, что делать?

Лишь когда ночная темнота совсем скрыла очертания деревьев и кустов, Латин выбрался к холмам около деревни. У него еще теплилась надежда, что Саен смог освободиться и теперь рассказывает обо всем Тминооту. Потому он почти бегом добрался до дома и торопливо постучал в ворота.

Ему открыла Хная, взглянула в лицо и сразу спросила:

— Что случилось, Латин?

— Саен дома?

— Нет, он же ушел с тобой. С ним что-то не так? Он ... — Хная запнулась, пропуская Латина во двор.

— Он пропал в лесу, — глухо ответил ей Латин.

Надежда рухнула, как подрубленный дуб.

Енн, узнав о случившемся, помрачнел и сказал с каким-то хмурым спокойствием:

— Саена украл маг.

— Почему ты так думаешь? — спросил его Тминоот.

— Потому что обычный человек вряд ли справился бы с Саеном. И вряд ли утащил большого паренька под носом у охотника. Видимо, маг совершал какие-то обряды, колдовство, чтобы скрыть себя.

— Все так и выходит, — мрачно согласился Латин.

— Приближается Праздник Зимних Дождей, — Тминоот сплел пальцы рук и сжал их, пытаясь сдержать свое волнение, — дожди в этом году задерживаются. Комнуд собирается совершить на празднике Настоящую Жертву. Так он это называет. Поговаривают, что "настоящей жертвой" будет человек.

— Надо идти в город, слушать, что говорят люди. Слухи всегда просачиваются, наверняка можно услышать что-нибудь, — предложил старший сын Тминоота.

— Придется так и делать, — тут же согласился Латин, — расспрашивать всех, может, кто и видел что-то подозрительное.

— Много будешь спрашивать — сам станешь подозрительным, — хмуро сказал Енн, натягивая на себя короткую серую куртку, — здесь надо быть очень осторожными, искать поодиночке, спрашивать только верных, знакомых людей. И да поможет нам Создатель в этом деле.

— Мальчика надо найти, — Тминоот поднялся со скамьи и оглядел всех, кто собрался в горнице его дома, — обязательно. Не к добру все это происходит, не к добру.

Глава 4

Темнота походила на вязкую кашу. Казалось, что она облепляет тело со всех сторон, глушит звуки, давит на грудь. Не хватало свежего воздуха — резкий запах, похожий на запах сгоревшей коры дерева, держал в своих цепких объятиях, въедался в легкие, в мозг.

Саен с трудом пошевелился. Темнота тоже двинулась, налезла еще больше на живот, придавила, зашептала. Слов не разобрать. Не понять, где он находится, что с ним происходит. Не сосредоточиться, не встать на ноги. Отравленной волной кровь стучала в висках, двигался мрак вокруг и тяжелым свинцом наливались конечности.

Саен терял сознание, приходил в себя и снова проваливался в небытие. Он не мог разобрать — где явь, а где чудовищный сон, не мог привести в порядок свое сознание, не мог двинуться. Даже движение глазами доставляло страшную боль. И никаких мыслей в голове — только живая, текучая темнота.

Лишь иногда получалось прошептать: " Создатель, во Имя Сына". Темноте не нравились эти слова, она еще сильнее наваливалась на грудь, причиняя тупую боль. Сколько времени он находился в странном кошмаре — Саен не знал. Все слилось, смешалось в одну черную полосу, бесконечную и беспросветную.

Но однажды кошмар прервался — струя свежего воздуха, ворвавшаяся к Саену, показалась ему ключевой водой, живительной и желанной. Силясь подняться, Саен обнаружил, что не владеет своим телом. Не было сил даже открыть глаза.

— Вот он, тот самый Знающий, о котором столько разговоров в городе, — сказал совсем рядом кто-то.

Голос звучал гулко, словно говорили в железную бочку. Говорившему ответили, так же гулко:

— Не боишься, что он убьет тебя?

— Теперь он безопасен. Кора дерева дрох, немного заклинаний. Чувствуешь запах? Нескоро Знающий придет в себя и сможет что-то делать.

— Ловко придумано, Тягучий.

Первый голос рассмеялся и довольно сказал:

— На то я и маг. Не тягаться со мной Знающим. Принесу его в жертву духам в Праздник Зимних Дождей. И на этом история могущественного Знающего закончиться. Посмотрим, что тогда запоют в деревнях. А то разошлись — у нас есть Знающий, мы будем его слушать... Никто еще не мог противостоять древней магии. Никто, кроме баймов.

— Да, баймы сильны. Ничего не слышно о них на границах?

— Вроде тихо, хвала духам. Пойдем отсюда, а то надышимся этой гадостью, и будут нам кошмары мерещиться. Не завидую я сейчас этому мальчику...

Голоса стихли, струя свежего воздуха пропала. Темнота вновь зашевелилась, почувствовав свою власть, и Саен провалился в эту темноту. Лишь тяжелой пеленой легла мысль — кого называют Тягучим?

Город, в ожидании праздника, бурлил, точно грязная река. Множество нищих, голодных и больных сходились сюда со всех окрестных деревень. Толпившиеся у ворот мужчины в замызганных куртках и деревянных башмаках провожали злым взглядом каждую подводу, въезжающую в город. Среди этих мужчин наверняка было немало тех, кто добывает средства для жизни грабежом на пустынных дорогах.

Латин пришел в город пешком, не хотел привлекать к себе внимания. Пробираясь в толпе, он думал, что лучше всего вечером пристать к какому-нибудь костру и слушать, что говорят. Или пробиться к дому мага и попробовать подкупить кого-нибудь из слуг. Слуги наверняка что-то знают. Главное, чтобы его, Латина, не узнали. Слишком многие покупали у него мечи в лучшие времена.

Латин прислушивался ко всему, переходя от одного навеса к другому. В длинной старой куртке с дырами и надвинутом на лицо капюшоне, он походил на мужчин, стоявших у ворот города.

— Маги боятся Знающего, верное слово, — говорил оборванный, худой человек, сидевший с краю одного из навесов.

Латин остановился, пристроился чуть в стороне.

— Должны бояться, — ответил ему низенький, согнутый старичок, — предания говорят, что Знающие всегда были сильными. Потому что Бог, которому они служат, сильнее духов. Вон, даже мальчонка Знающих — хрясь, хрясь — порубил болотников и Нитму голову снес. А ведь еще малец совсем.

— Да не такой уж он и малец, — ответил высокий, угрюмый мужчина с длинной, путанной бородой, — он почти юноша. Мечем владеет. В нашей деревеньке мечом не умеют владеть разве что дети малые, что без штанов еще ходят. То плохо, что так легко наши люди отвернулись от веры предков. Мои отец и мать всю жизнь поклонялись духам Днагао. А теперь какой-то мальчик будет меня учить, кому я должен молиться?

— Хо, — фыркнул сидевший с краю, тот, что заговорил первым, — разве ж он указывает? Кого он заставлял молиться Создателю? Скажите, уважаемые?

— Это пока он молодой — он никого не заставляет. А как вырастет — войны не миновать. Он задумает одолеть Комнуда, верное слово. Придет со своими людьми к городу, напустит мора и голода. Вот тогда помяните мои слова. Как угодить Комнуду — мы знаем. А как угодить Знающему — кто знает? Вот то-то и оно. Страшное это дело, когда маги воюют. Лучше уж один маг, но свой, чем битва чужих магов.

— Ну, нагнал страху, — аж поджилки затряслись, — низенький старичок плюнул себе под ноги и натянул на голову капюшон, — я, вот, бывал в деревне Саена. Родственник у меня там. Живут они очень хорошо. Голода не знают. Рыбы у них полно, муки, картофеля. Даже вдовы ходят себе, довольные, дети ихние пироги уминают и гогочут на улицах. А ваши дети что нынче едят? А? Вот то-то и оно. Меня тоже накормили и с собой дали. Принес я своим картошки и рыбы. Да что толку. Старая моя умерла еще зимой — заболела, а сил поправится уже и не было. Сын мой где-то в городе на подработках. Два внучка только и ждут дома. Один из них заболел так, что и не двигался уже. Думал я, что придется и его хоронить рядом с женой. Невестка моя от горя чернее ночи ходила. Принес я картошки, наварил полный котелок — да есть уже мальчишечка не мог. Вот оно как было-то. А тут — стук в дверь. Открываю — Саен. Видел я его в деревне. Голубоглазый такой, молчаливый паренек. Мир дому вашему — говорит. Послал меня Создатель к вам. Так сказал — а сам на внучка моего смотрит, младшего, того самого, что занемог. Подошел к нему, положил ладони на голову и помолился. Дай жизни ему, Создатель — вот что сказал. И только. И тут — гляжу — зашевелился мой внучек. Саен помог ему подняться, посадил и говорит — кормите его хорошо и пусть первое время не бегает босым по улице. И ушел. Вот оно, как. А вы говорите — придет, напустит мор. Я, вот сейчас, сына ищу. Хочу сказать, чтобы возвращался домой. Еда есть, дети здоровы. Пусть приезжает, готовит семена и поле засевает.

Слушая старика, Латин невольно улыбнулся. Да, Саен ходил в соседнюю деревню, помогал жителям. Известным человеком стал его братец, раз так горячо спорят о нем вечером у городских костров. Но зато еще больнее стало от мысли, что сейчас Саен где-то страдает, и помочь ему некому. Где найти тебя, братец? Хоть бы знак какой-то оставил, намек. Пропал — как в воду канул. Проклятие...

Только бы Создатель защитил его, послал своих Светлых — или как там их Саен называл. Вообщем, помощь свыше тут очень даже нужна.

Латин, тихо ступая, отошел от костра. Не хотелось, чтобы его узнал старичок, так горячо защищавший Саена. Огни под навесами не могли разогнать сгустившейся вечерней мглы, она скрывала углы и выступы низких каменных домов и тенями лежала вдоль мощенных брусчаткой улиц. Пройдя вдоль Переулка Мастеров, где над каждым домом качалась вывеска сапожника, горшечника или столяра, Латин свернул на небольшую площадь с таверной. "Обойду город и вернусь к этой таверне. Наверняка тут можно услышать много интересного. Может, о Саене кто-то знает", — подумал он, направляясь к дому мага.

Комнуд жил в старинном срубе, чьи широкие бревна потемнели от времени и слегка осели. Местами зеленые от влаги, они видали не одно поколение живущих в этом городе. Возможно, сруб Комнуда строился еще до того, как появился Тханур.

Чуть дальше поднимались невысокие зубцы каменной ограды вокруг храма Днагао. Ограда огибала огромную площадь с каменным жертвенником, и кожаные барабаны около ворот не умолкали ни днем, ни ночью. На коричневой коже барабанов были нашиты оранжевые и коричневые бусины, такой же глазурью были покрыты кирпичи ограды. Рецепт глазури жрецы хранили в секрете, готовили ее в подземных мастерских храмовые рабы и только этими цветами покрывали кирпичи, из которых строили заборы вокруг храмов.

Глухой рокот барабанов угнетал и навевал страх. Все здесь — даже самый маленький камешек в брусчатке мостовой — находился во власти мага Комнуда. Латин нашел сухое место у стены, рядом с нищими и попрошайками, неизменно ночующими около храма, опустился на землю и плотнее закутался в куртку. Зимний холод забирался под рваные края куртки, а костров у храма разводить не разрешали.

Почему-то вспомнился Латину отец — всегда спокойный, всегда уверенный. Они с матерью ушли поздней ночью, сразу, как только прибежал гонец из далекой деревни. Болезнь уносит наших детей, — сказал тогда гонец. Отец не думал долго. Мне пора, — просто сказал он. Мать, почему-то, решила идти с ним. И он остался один с Саеном. Знал тогда отец, что Саен тоже станет Знающим? А если бы знал — хотел бы такой доли для младшего сына?

Рокот барабанов вгрызался в мозг. Жрецы не устают никогда, сменяя друг друга утром и вечером. Не устают и не сбиваются с ритма. Зачем он пришел сюда? Нищие молчат, жалобно подобрав свои лохмотья. Да и вряд ли скажут что здравое люди, сутками слушающие гул храмовых барабанов.

Голос у плеча прозвучал неожиданно:

— Не оглядывайся и не говори ничего. С тобой говорю я, Натаниэль. Ты не увидишь меня, я не стану сейчас видимым, иначе поднимется шум. Саен здесь, в подземелье Комнуда. Но проникнуть к нему я не могу — здесь слишком много Темных, мне не одолеть их. Тханур — их территория. Комнуд желает принести Саена в жертву на Празднике Зимних Дождей.

Латин дернулся, но промолчал. Странно было слушать голос и не видеть говорившего, но ему не привыкать к странностям.

— Вам всем надо молиться — взять пост на день, чтобы я и остальные посланники получили силу и власть действовать в этих темных местах. Есть человек, который служит Комнуду, но верит в Создателя. Этот человек может помочь тебе и Саену. Он сейчас поднимается к дому мага. Я укажу тебе его, ты подойдешь и скажешь, что ты — Латин, брат Саена.

Латин молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он понимал, что если Темные обнаружат Натаниэля — Светлому не уйти. Сейчас бы очень пригодилась способность брата видеть невидимое.

— Вот этот человек, — тихо шепнул Натаниэль.

Латин поднялся, запахнул полы куртки, надвинул поглубже капюшон и медленно побрел по грязной брусчатке.

Шедший ему навстречу мужчина кутался в длинный коричневый плащ, какие носят воины мага Комнуда, и не поднимал головы, словно пытаясь укрыть лицо от холодных порывов ветра. Латин на мгновенье заколебался, но тут же двинулся вперед. "Найду брата или пропаду", — мелькнуло у него в голове.

— Вечер правит, уважаемый, — тихо произнес он, поравнявшись с мужчиной в коричневом плаще.

— Да будет он добрым для всех, — невозмутимо произнес мужчина и поднял голову. Он был смуглым, темноглазым и гладко выбритым. Синяя татуировка на шее говорила о том, что ее владелец занимает определенный пост в войске мага.

— Я ищу своего брата, мальчика Саена, — Латин не особо задумывался, с чего начинать разговор.

Незнакомец не удивился. Ждал этой встречи? Или привык к неожиданным поворотам судьбы?

— Значит, ты Латин, — в его голосе прозвучали утвердительные нотки. Откинув капюшон, мужчина протянул руку, похлопал Латина по плечу и покровительственно велел:

— Пройдем ко мне и обсудим нашу сделку.

Латин понял, что последнее было сказано для посторонних ушей, поклонился и последовал за мужчиной в коричневом плаще.

главы 5 и 6

Глава 5

Ничто не менялось в густой темноте, окружавшей Саена. Время превратилось в неподвижную, черную воду, в которую погрузили его, и выбраться из этой воды не было сил. Иногда он чувствовал, как болит голова, ломит позвоночник — но спасительное небытие накатывало слишком часто, приглушая все чувства.

Из этого мрака его выдернули чьи-то руки, Саен вяло удивился их теплоте и силе.

— Давай-ка присядь, парень, — говорил голос, — и пей. Больше пей. Это просто вода.

Прохладная влага потекла в желудок, но Саена тут же вырвало.

— Ничего, это хорошо, — проговорил голос.

Саен с трудом разлепил веки. В слабом свете свечи он разглядел только блестящие глаза и темные пряди волос над ними. Хотел что-то спросить, но человек вновь поднес его губам кружку с водой.

— Пей. Я принес отвар трав, которые помогут снять заклятие мага. Тебе станет легче. Как придешь в себя — тогда и поговорим. Сейчас просто пей. Сначала воды. После отвар.

Саен послушно пил. Горьковатый и терпкий отвар согрел теплом желудок, ударил в голову, и ослабевший мальчик обмяк на руках темноглазого человека.

— Я собрал солому в кучу для тебя. Жаль, теплой одежды не могу передать — ее заметят. Приведем тебя в чувство, а дальше ты сам за себя постоишь, парень, — в голосе человека послышалась улыбка, — все, спи.

И Саен уснул. Темнота уже не казалась живой и вязкой, кошмары и головная боль отступили.

Через какое-то время человек пришел вновь. Пламя свечи едва освещало его лицо. Саен смог сам сесть и умыться водой, что принес незнакомец.

— Ты не помнишь меня? — спросил человек, глядя в глаза Саену.

Тот покачал головой, медленно ответил:

— Вряд ли. Но сейчас я мало что помню...

— Ты помог моей жене, когда она болела. Я привозил ее в вашу деревню в телеге. С той поры все мои домашние молятся Создателю. И я тоже молюсь. Я — офицер в войске Комнуда. Для тебя я раздобыл отвар, снимающий действие яда. Маг травит тебя ядом в этом подземелье. Боится твоей силы, потому держит в бессознательном состоянии. Но мой отвар поможет тебе придти в чувство, вот увидишь. Уже помогает, руки твои, вон, дрожать перестали. Я принес немного молока и хлеба. Поешь, подкрепи свои силы, и я отнесу посуду. Сейчас ночь, ближе к утру. Этим вечером я встретил твоего брата Латина, так что теперь твои знают, где тебя прячет Комнуд. Я сказал Латину, что через два дня, в Праздник Зимних Дождей маг попробует совершить древний обряд "Ниумгаз", при котором приносят большие жертвы духам. Духи тогда наделяют жертвователя особой силой. Обряд старый и страшный, но Комнуд очень рассчитывает получить эти силы. Тогда он сможет расширить свои владения, и за счет вашей деревни тоже. Но мы ему подпортим планы, верно?

Темноглазый человек говорил веселым шепотом, отрывисто и торопливо, и в глазах его плясали смешливые искры.

— Как зовут тебя? — спросил Саен, принимая от него ломоть хлеба.

— Не назову своего имени. Ты еще не совсем пришел в себя, можешь проболтаться нечаянно. А так — меньше знаешь, лучше спишь. Я подожду, пока ты выпьешь весь отвар, тогда только уйду.

Хлеб и молоко были очень кстати. Саен только отпивая из кружки теплую, сытную жидкость, почувствовал, как ослаб от голода. Руки еле удерживали хлебные ломти, от слабости кружилась голова.

— Ничего, думаю, на празднике ты покажешь магу, что могут Знающие. Да даст тебе Создатель здоровья и сил, — проговорил мужчина, забирая посуду, — свечу унесу, придется тебе, парень, опять сидеть в темноте. Да хранит тебя Создатель. Твои молятся за тебя, так что все будет хорошо.

Едва за человеком закрылась дверь, как Саен опустился на солому и закрыл глаза. Темнота не пугала, запах не причинял вреда. Странная настойка согревала изнутри, потому хотелось спать. Саен улыбнулся. Хвала Создателю, что есть люди, служащие ему. Сколько таких людей в деревнях, которые верят в Отца?

Помещение, в котором он находился, не имело окон — ни одного, даже маленького отверстия. Воздух, заполненный неприятным запахом, душный и теплый, стоял чуть заметной белесой пеленой, но в голове у Саена теперь было ясно и легко. Он почувствовал, что рядом находятся еще камеры, в которых сидят люди. За стеной уже давненько сидит человек, которого обвиняли в шпионстве. Чуть дальше — большая камера, полная должников мага — их будут использовать, как рабов. Еще дальше — крохотные кельи, в которых сидят те, кого обвинили в сотворении колдовства в городе. Они не колдуны — Саен это чувствовал. Просто им не повезло. Полное подземелье людей, которых держат здесь совершенно зря. Помочь им некому. Никто не придет и не заступится, не освободит, не выкупит.

Странно, но Саен угадывал некоторые мысли людей, улавливал, словно хрупких бабочек. Мысли о родных, о хлебе, о далеком небе, которое некоторые не видели уже так давно. Безрадостные, безнадежные мысли. Саен ни чем не может помочь этим несчастным. По-крайней мере сейчас. Он слишком слаб, и сам сидит запертый в вонючей камере. Незнакомец говорил, что брат знает, где он и молится за него. Чем может помочь ему брат? Ничем. Остается только надежда на Создателя. Надежда на то, что силы вернутся, и он сможет постоять за себя на Празднике Дождей.

Саен почти заснул, когда дверь камеры открылась, чьи-то руки подхватили и выволокли его в коридор. Через длинный проход, освещенный факелами, по неровным каменным ступеням его тянули куда-то вверх, словно тюк с сеном. Сил у Саена немного прибавилось, но самостоятельно идти он все равно не мог. Его и не заставляли. Два воина в кожаных жилетах тащили его быстро и молча. Наверху Саен зажмурился от яркого утреннего света, пробивающегося сквозь узкие высокие окна, забранные фигурными решетками. Деревянный пол, деревянные темные стены — вот и все, что мог видеть он.

У широкого, шестиугольного проема с открытыми дверями стояли два Темных Князя. Они были без своих обычных плащей, и лица их, бесстрастные и уверенные, удивляли четкостью и правильностью черт. Темные Князья казались совершенством, сильным и страшным. Или Саену так казалось, потому что дурманный запах еще не совсем выветрился из головы.

— Сюда тащите его, — раздался голос.

И в ту же минуту Саен увидел невысокого человека, закутанного в тяжелый бархатный плащ малинового цвета, расшитый серебряными нитями. Узор из серебряных завитков, почему-то, четкой вязью высветился в голове Саена, точно буквы в книге. В этом узоре запрятано заклинание, оберегающее хозяина, вот что. И заклинание это понятно Саену, и он сможет даже справиться с ним.

Взмахнув полами плаща, человек поднялся и сказал кому-то, кто стоял в углу:

— Вот он, этот Саен. Тот самый, о котором столько говорят в нашем королевстве.

Тот, к кому обращался маг Комнуд — а человек в малиновом плаще был магом Комнудом — вышел из тени и оглядел лежащего на полу мальчика. Его лицо, узкое и худое, пересекал тонкий розоватый шрам от угла глаза к кончику носа. От этого взгляд его казался печальным и хмурым.

Но печали в сердце высокого человека не было — Саен это чувствовал. Была жадность, хитрость, осторожность. Он приблизился, и волны спрятанного страха накрыли мальчика. Человек со шрамом боялся Саена.

— Красивый мальчик, — произнес негромко высокий.

— Этот красивый мальчик победил Нитма. Нитм мог обрести могущество своих предков и стать достойным магом. Теперь Нитма нет, но есть Саен.

— Это тот Саен, что может владеть камнем короля Талронда, Комнуд Тягучий?

— Я думаю, что тот самый. Брат у него есть, старший. Саена этого ищут немало магов, желающих владеть камнем.

— Стоит ли его убивать тогда?

— Стоит. Сам я не возьмусь владеть Розовым Камнем Нгуух, потому как слишком много страшных легенд о нем ходит. Саена я тоже не смогу заставить слушаться. Его сила — не в заклинаниях. Он силен сам по себе. И он служит Создателю. А тягаться с Создателем я тоже не в силах. Так что, я рассудил верно — совершу обряд "ниумгаз" и обрету дополнительное величие. Я мудро все рассудил. Нельзя оставлять около себя никаких соперников, будь они колдунами, или Знающими. Так что, Игмаген, запомни хорошенько мальчика, умеющего владеть могущественным талисманом. Потому что завтра я принесу Настоящую Жертву на Празднике Дождей.

Саен лежал на полу и сквозь сомкнутые ресницы рассматривал лица двух магов. И коренастый Комнуд и худой Игмаген напоминали двух воронов, ухвативших добычу. Они оба боялись его, больного, слабого мальчика, распростертого перед ними. Или они боялись Создателя, которому Саен служил?

— Камень все еще в Нагроме?

Комнуд отошел к окну, взметнулись полы малинового плаща, засеребрились тусклым светом узоры. Он не ответил на вопрос Игмагена, но Саен знал, что на такие вопросы не отвечают. Камень все еще там. Где — никто не знает. Эти мысли Комнуда Саен прочел без труда, словно в раскрытой книге. Ему показалось странным, что он может узнавать то, что думает маг, но об этом можно подумать позже, когда снова темные стены камеры сомкнуться над ним.

Комнуд ловко щелкнул пальцами, и где-то рядом загрохотали сапоги воинов.

— Несите узника в его камеру.

Саена подхватили и потащили, так же молча и так же проворно. Жуткая вонь подземелья ударила в нос, запах жженой коры показался невыносимым. Дверь лязгнула, затворившись. До Праздника Зимних Дождей оставалось чуть меньше суток. Совсем немного.

Глава 6

Чем ему могут помочь брат, Енн и Тминоот? Ничем. И даже если силы Саена восстановятся — вокруг очень много Темных. Слишком много, чтобы сражаться с ними. Разве что из деревни придут те Светлые, что охраняют ее теперь. Тогда получится великая битва. И тогда Саену придется опять вызывать на бой Комнуда и опять убивать.

Лежа в полной темноте Саен тоскливо сжал пальцы в кулак. Убивать он больше не хотел. Возможно потом, когда он станет взрослым и сильным, он сможет смириться с тем, что жизнь приходится у кого-то отбирать. Но не сейчас. Сейчас это казалось страшным и неправильным. Чужая жизнь всегда была для него загадкой и чудом. Ему нравилось видеть, как она возвращается к тем людям, которых он лечил, нравилось чувствовать ее биение в животных, в птицах. Даже на охоте, приманивая к себе зверей, Саен мысленно просил у них прощения. "Это для того, чтобы не угасла жизнь в людях", — думал он.

Неясно, что будет завтра. Совсем неясно. Тишина подвала убаюкивала и навевала сон. Засыпая, Саен все еще чувствовал тоску, печаль и безнадежное горе, что пульсировало в венах людей, сидящих за стенами. Жизнь этих людей медленно таяла в темноте сырых подвалов. Комнуд распоряжается ею так, точно она была его собственностью.

"Ему не принадлежат жизни этих людей" — подумал Саен, проваливаясь в сон.

Чуть позже к нему снова пришел незнакомец с целительным снадобьем в бутылке, с кусками жареного мяса и ломтями хлеба.

— Как ты здесь, парень? Лучше тебе? — торопливо шепнул он, укрепляя свечу в выемке на каменном полу.

— Да. Думаю, что да.

Саен сел, всмотрелся в своего спасителя. Черноглазому человеку можно было дать лет тридцать. Но темнота подземелья скрадывала его черты, и о возрасте Саен догадался как обычно, настроившись на внутренние чувства воина. Зовут его Иангм, имя узнать тоже оказалось совсем не трудным.

Это странно, раньше Саен не мог с легкостью читать в душах и головах людей. Ему стало не по себе, словно он без разрешения залез в чужую тайну. Незнакомец не хотел называть себя, но теперь Саен знал не только его имя, но и имя его жены, его троих детей и даже название деревни, в которой жила семья Иангма.

— Твои родные придут в город завтра. Думаю, на празднике ты сможешь постоять за себя, а они тебя поддержат, — уверенно сказал Иангм.

Он уже говорил что-то похожее раньше. Странно, но он так был уверен в том, что Саен сильнее Комнуда, что ни тени сомнения не промелькнуло в его голосе.

— Я не знаю, — тихо ответил Саен.

Но Иангм пропустил эти слова мимо ушей. Забрав пустую бутылку, он предупредил:

— Вряд ли смогу к тебе пробраться еще. Сегодня дежурит мой родич, он меня пропускает. Я наплел ему, что хожу к полюбовнице, которую Комнуд обвинил в колдовстве. Но завтра заступят другие люди, с ними я не рискну договариваться. Так что, молись, парень, и держись.

Он хлопнул Саена по плечу и вышел в чуть светлеющий проем.

главы 7 и 8

Глава 7

В подземельях Комнуда терялся счет времени. Потому Саену казалось, что прошло гораздо больше, чем одни сутки, прежде чем снова отворилась дверь, и стражники вынесли его в коридор. Саен окончательно пришел в себя и вполне мог самостоятельно ходить, но он не хотел, чтобы маг узнал об этом раньше времени. Потому он предоставил двум воинам тянуть его по крутым каменным ступеням, после — по деревянному полу коридора и каменной дорожке, ведущей к Храму.

Туманный день вовсе не походил на праздничный. Тучи, словно ленивые животные, неподвижно лежали над городом. Тянуло сыростью и навозом. Но Саен с наслаждением вдыхал в себя городской воздух, радуясь каждому вздоху. Наконец вонючее подземелье осталось позади, и наверняка он уже туда не вернется. Или погибнет, или...

Что ему придется сделать, чтобы остаться в живых?

Облака давили на город, опускаясь вниз полосой редкого тумана. Барабанный гул, растворяясь в этом тумане, звучал непрерывным рокотом, отражаясь от каждого забора, каждого камня, каждого булыжника мостовой. Мелкой дрожью вибрировал в крепких руках воинов. Барабаны жрецов возвещали начало Праздника Зимних Дождей.

Площадь перед Храмом гудела и колыхалась, точно огромный улей. Множество людей заполняли Храмовый Круг, лишь в середине одиноким обелиском возвышался Камень Жертвоприношений. Саена оставили на деревянном помосте у входа в храм. Вокруг него собрались жрецы в длинных коричневых балахонах. Коричневые и оранжевые бусины, нашитые на подолы одежд, дрожали в такт барабанному бою. Снизу Саен хорошо мог видеть эти бусины, прыгавшие в диком, непонятном танце.

Его усадили у деревянного столба и тут же забыли о нем. Жрецы погрузились в транс, медленно раскачиваясь и напевая заклинания. Приподнявшись, Саен оглядел площадь. Комнуд и несколько главных жрецов закололи на камне черного теленка — традиционную жертву — слили в нефритовую чашу кровь и Комнуд первый отпил густую, чуть дымящуюся жидкость. Круг Нефритовой Чаши — так назывался этот обряд. Саен слышал о нем краем уха, но ни разу в жизни не видел. После Комнуда чаша перешла к жрецам. Кровь означала жизнь. Жрецы забирали в себя жизнь животного, чтобы иметь власть над жизнями людей.

Саен выпрямился и с отвращением всмотрелся в искаженные дикими гримасами лица служителей Храма. Ни тепла, ни сострадания, ни жалости не сквозило в суженных щелках глаз. Зато ясно и четко почувствовал мальчик жажду власти и денег. А чуть поодаль стояли сотни людей, и над их обнаженными головами серой пеленой висело небо города Тханур. Люди хранили надежду в сердце, что духи примут жертву и снимут проклятие с земель. Но желания людских сердец показались Саену чудовищной мешаниной. Кто-то жалел своих голодных детей, а кто-то хотел, чтобы рабы стоили достаточно дешево, особенно дети. Кто-то радовался засухе, рассчитывая весной выгодно продать остатки урожая, кто-то скорбел об умерших родственниках, кто-то ликовал, похоронив родителей и получив наследство. Каждый думал только о себе, переживал только о своей беде и каждый считал себя лучше, чем его сосед. Малые дети, голодные и оборванные, крутились под ногами и таращили глаза на поднявшего руки вверх мага.

"Они — заблудшие души, больные и израненные" — вдруг подумал Саен, и его сердце наполнилось жалостью, острой и резкой. Будто нож прошел сквозь душу.

Им всем нужен Создатель, тогда бы многие из них изменились. И тогда их жизнь тоже стала бы другой. Думая об этом, Саен переводил взгляд от одного лица к другому, читая в чужих душах, как в раскрытой книге. Они бедны и голодны, но ни еда, ни деньги не сделают их счастливыми. У них нет покоя в душе, нет мира и гармонии, утешающей и исцеляющей. Той самой гармонии, которая в избытке была у Енна. Он, Саен, может избавить их от болезней, но исцелить их души не может. Только Создатель силен это сделать.

Но зато Саен может рассказать людям о Создателе. Ведь жизнь в его деревне уже изменилась. Пусть медленно, пусть не полностью. Но покой и утешение пришло в дома людей. И, чуть ли не впервые в жизни, Саен обрадовался своей силе.

В это время нефритовая чаша обошла круг и вернулась к жертвеннику. Комнуд достал что-то из-под складок малинового плаща, и энергия магической вещи вибрирующей волной разошлась над Храмовой площадью. Четки для обряда "Нуимгаз" — уверенно определил Саен. Сделанные из серо-полосатого оникса и белого нефрита, они имели шесть камней. Шесть заклинаний должен был прочесть Комнуд, прежде чем обряд вступит в силу. Как только будет прочитано последнее заклинание — Саена принесут в жертву.

Мальчик чувствовал четки так, словно сам держал их в руках. Холодная тяжесть небольших камешков отдавала в ладонях еле уловимыми толчками. Первый камень — и Комнуд низким голосом произнес странные слова, смысл которых Саен понял без труда. Обещание служить Темным до конца дней. Длинное и витиеватое, оно звучало в непонятных словах, чуждых для их земель. Откуда эти слова и почему их смысл Саену понятен? Он не знал.

Низкий голос мага заставил замереть каждого, пришедшего на площадь. Даже барабаны умолкли.

Чуть приподнявшись, Саен заметил своего брата и Енна. Рядом с ними стояли три сына Тминоота, братья Тэмнаах и еще несколько мужчин из его деревни. Тревога и скорбь Латина показалась Саену бурной стремниной. Брат очень любит его. И он до сих пор не может простить Создателя за смерть их отца. Обида и горечь все еще оставались в сердце брата. Зато Енн хранил в душе мир и светлую радость. Его питало общение с Отцом, темные чувства были ему неведомы. Он тосковал по своей семье, но тоска его, словно теплый ручеек, грела сердце, не причиняя вреда. Енн доверял Отцу настолько, что не сомневался — все, что с ним произошло, только к добру.

Комнуд принялся читать второе заклинание, держа пальцами правой руки второй камень. Слова увлекали, тянули за собой, точно мощный грязевой поток. Сопротивляться им было очень тяжело. Он призывал Темных, и Князья спешили на зов. Саен видел, что вместе с Енном и братом на площадь пришли те Светлые, что охраняли их деревню. Но Тханур — территория Темных. Тут у Светлых слишком мало власти.

Саен отдался потоку колдовских слов, вошел в него, как в глубокую реку, чье дно скрывали ил и песок. Он увидел руки Комнуда перед собой, большой и указательный пальцы, сжимавшие камень. Перстни на пальцах мерцали, точно маленькие звездочки. Камень холодный, тяжелый, небольшой. Слова заклинания звали и опутывали. Вперед, вперед. Скоро свершится странный обряд, скоро необыкновенная мощь появится на площади. Магия дает силу, дает крылья, дает свободу. Все будет принадлежать тебе, всем ты сможешь распоряжаться. Захочешь — накормишь голодных. Захочешь — одолеешь врагов. Захочешь — прикажешь всем служить Создателю. Меч может заставить всех делать то, что надо. Вся власть будет принадлежать тебе. Ты ведь этого достоин. Ты сильный, ты мудрый, ты видишь то, что не видят другие. Надо просто забрать четки у Комнуда. Это возможно, ты уже владеешь его руками, смотришь его глазами, чувствуешь биение его сердца. Просто заставь это сердце остановиться и возьми в руки камни. Возьми камни...

Саен замер, погружаясь в волну энергии, внимая вкрадчивым голосам и тихо удивляясь красоте и могуществу Темных. Третий камень — третье заклинание. Неужели ты позволишь Комнуду принести себя в жертву? Надо биться, сражаться. Надо убить его, убить жрецов, убить всех, кто молится духам Днагао. Они все — мерзкие отступники, предатели, не знающие истины. Только тебе ведома истина. Истреби их всех, очисти город. Пусть в нем живут только те, кто служит Создателю. Только праведные и верные. Ты сможешь, у тебя получиться. Ты сможешь освободить тех, кто несправедливо томится в темнице.

Четвертый камень — четвертое заклинание. Саен вздрогнул, когда увидел, сколько Темных опустилось на площадь. Они готовы были принять власть нового хозяина. Они хотели, чтобы этим хозяином стал Саен.

Четки тянули вниз ладони, проникали холодом в пальцы. Они у него в руках, он чувствует их. Он видит глазами Комнуда, действует его руками, произносит слова...

Нитка четок шелковая, крепкая. Но чтобы порвать ее, не надо сил. Просто подумать об этом. Никаких слов больше, пусть будет тишина...

Комнуд запнулся, замолчал, глядя прямо перед собой.

Разорвать нитку... Пусть камни разлетятся на бугристых булыжниках площади. Саен чувствовал, как ослабла нитка, как глухо стукнули гладкие нефритовые и ониксовые бусины. Вздрогнули Темные, затрепетали, удивились.

Повернутся, отдать команду, четко и громко...

Комнуд медленно повернулся к рядам жрецов и произнес:

— Сегодня будет другой обряд. Я сегодня совершу обряд Милосердия. Я не стану приносить Настоящую Жертву. Саен может быть свободен. Я отпускаю мальчика. Отныне каждый Праздник Зимних Дождей мы будем отпускать узников тюрем на свободу.

Жрецы удивленно замерли, переглянулись. Страх наполнял их души, страх и непонимание. Что случилось с Комнудом? На него так подействовали заклятия, которые он только что прочел?

— Стража! Выведите всех пленных из моих темниц и отпустите на свободу, — медленно и громко произнес Комнуд.

Его лицо оставалось неподвижным, глаза, поддернутые пеленой, застыли на одной точке.

— Освободите Саена, и пусть он уходит в свою деревню. Для всех остальных жителей откройте мои амбары и отсыпьте каждому короб пшеницы. Каждому, пришедшему на площадь — короб пшеницы. Сегодня — День Милосердия. И так будет всегда.

Темные стали покидать площадь. Не будет Настоящей Жертвы, не будет Праздника Зимних Дождей.

Сознание Саена медленно покидало тело Комнуда. Он почувствовал свои руки и ноги, качнулся и чуть не упал, но жрецы поддержали его.

— Ты свободен, парень, — сказал толстенький низенький жрец, которого звали Тбах, — сможешь сам идти?

Саен медленно кивнул, с трудом прошептал:

— Смогу.

Он шел навстречу Латину, и толпа расступалась перед ним. Комнуд все еще стоял у жертвенника, бессмысленно глядя в пустоту. Он походил теперь на светильник, в котором погас огонь. Саен прошел мимо него, не поднимая глаз. Каждый шаг давался с трудом, словно воздух вдруг обрел плотность и держал в своих объятиях.

— Как ты? — Латин схватил его за плечи и с тревогой всмотрелся в лицо, — Идти сможешь?

— Смогу. Пошли отсюда. Хочу домой, хочу есть и спать.

Саен покидал Тханур, сидя в поскрипывающей телеге. От колес в воздух поднималась светлая пыль, пахло лесом и влагой. На Одинокие Земли надвигался дождь.

Глава 8

Два раза поднималась ущербная Аниес над крышами деревни, прежде чем Саен проснулся. Долгий сон без сновидений вернул утраченные силы, но все происшедшее — и Праздник дождей, и темница Комнуда, и нефритовые четки — все ясно всплыло в памяти, как только мальчик открыл глаза. Он долго лежал, рассматривая балки потолка в горнице Енна, после скинул стеганое одеяло, спустил босые ноги на гладкие доски пола и негромко позвал:

— Эй, есть тут кто?

В домике было тихо, пахло овощным супом и лепешками на сале. Кровать, где спал Саен, стояла за деревянной перегородкой. Кровать и высокий сундук с дощатой крышкой.

— Проснулся? — из-за перегородки выглянул Енн, быстро и тревожно оглядел Саена и еще раз спросил, — Жив, вроде, да?

— Не похож на живого?

— Раз живой — иди есть. Суп только что сварился. Знаешь, кто тут все хлопочет, помогая мне с хозяйством?

— Аннара, — не раздумывая, ответил Саен, поднявшись.

Он ступал по деревянному полу с удовольствием, чувствуя подошвами ног их теплую, чистую поверхность. Это не присыпанные гнилой соломой камни темницы...

Усевшись на лавке, Саен поставил локти на стол и рассеяно подумал, что мысли Енна прочитались с удивительной легкостью.

— Да уж, кого я спрашиваю... Знающему ли не знать, кто приходил справляться о его здоровье. Симпатичная девчонка такая, поет страшные баллады о храбрых воинах, погибших от духов мертвых. Я пока этой ночью слушал ее песни, чуть сам не поверил в их правдивость, — рассказал Енн, ставя на стол глиняную миску с дымящимся картофельным супом.

Саен слабо улыбнулся, пояснил:

— Аннара любит придумывать. Но и древние легенды знает хорошо. Давай уже твой суп, есть хочу ужасно. И лепешек тоже давай.

— Откуда ты узнал про лепешки?

— Ты только что подумал, что надобно и лепешек мне предложить, — сказав это, Саен запнулся, почесал затылок и виновато посмотрел на Енна.

— Да? Я так подумал? — Енн удивленно глянул на своего друга и спросил, — а теперь что я думаю?

— Что я слишком много времени провел в подвалах Комнуда, и у меня, видать, что-то не то с головой.

— Ого. Теперь в твоем присутствии надо быть осторожным даже в мыслях, — хмыкнул Енн, но в его карих глазах заплясали веселые искры.

— Я постараюсь не очень настраиваться на тебя, чтобы не все слышать. Ну, где лепешки?

— За тебя тут все волновались, вся деревня. Аннара с утра до вечера у Тминоота торчала, и отец ее постоянно наведывался. Любят тебя тут. Я по деревням ходил, пытался разузнать о тебе, а Латин в город подался. Там он и узнал, что Комнуд задумал... Вот еще лепешки, трескай давай...

Саен только промычал что-то невразумительное в ответ, потому что рот у него был занят. Енн, скорее всего, всегда говорит то, что думает. Ни капли хитрости или лукавства...

— Ну, а как узнали мы все, где тебя держит этот маг поганый, так собрались и отправились за тобой в Тханур. Почти все молодые мужчины нашей деревни пошли с нами. Крепкая у нас получилась молитва, Саен. Она напомнила мне мою родину — так молятся у нас в Такнаасе. Это город, под которым находится ферма моего отца.

— Город Такнаас? — уточнил Саен.

— Да. Такнаас. Красивейший город. Других таких я не встречал. Тебе его обязательно надо увидеть. Да, вот что хотел я спросить тебя. Это же ты повлиял на Комнуда, так? Неспроста поглупел маг Тханура?

— Поглупел?

— Стал пустым, как вымытый кувшин. Не разговаривает, не слушает никого. Сидит себе в спальне и все плащ свой малиновый разглядывает. Так говорят люди.

— Какие люди?

— Городские, какие же еще. Знаешь, сколько любопытных приходило сюда, пока ты спал?

Саен сунул кусок лепешки в рот, задумчиво посмотрел на пробивающиеся сквозь приоткрытую дверку печи язычки оранжевого огня.

— Да, это я, наверное. Но как так вышло — не спрашивай. Сам не знаю.

— Ну, вышло у тебя так необычно, что в городе твое имя только шепотом произносят. Вот как.

— Сейчас уже вечер, да?

— Да, самое время ложиться спать. Могу спорить, что поев, ты опять завалишься.

— Да, что-то у меня голова тяжелая, точно работал весь день.

Енн засмеялся, натянул на ноги сапоги и сказал:

— Пойду к колодцу, воды нанесу. Выкупаю тебя в корыте.

Саен фыркнул в ответ и подобрал под себя ноги. Лавка качнулась, спящая на ее краю дымчатая кошка подняла сонную морду и махнула белым кончиком хвоста.

В небольшой хижине Енна было как-то по-особенному уютно. Выложенная из кирпичей небольшая печка — кирпичи Енн сам лепил из глины и обжигал — широкая кровать с резной спинкой, сундуки, тяжелые и удобные. На таких сундуках Саен всегда сидел, когда приходил к Енну в гости. Да и спать на них вполне можно было. Всегда начисто отмытый пол, выдраенная столешница — хозяйничал сам Енн, ловко и быстро. Даже посуда всегда вымыта и убрана на деревянные полки. Просто Енн любит во всем порядок и не боится работы.

Мысли Саена текли неторопливо и плавно, точно легкие облачка. О камне он вспомнил совсем неожиданно. Точно бегущие спокойной рекой, мысли натолкнулись вдруг на препятствие.

Где-то в столице все еще хранится таинственный Розовый Камень Нгуух, тот самый, из-за которого ему и Латину пришлось уезжать с королевского двора. Интересно, найдется ли человек, способный владеть этим камнем? А если найдется — какая судьба ждет тогда королевство?

Купить полную версию романа можно тут

http://litmarket.org/fentezi/saen-liga-vernyh

и тут

https://knigionline.com/product/17710-saen-liga-vernyh-e-book

Часть 5 Белые кости

Часть 6 Молчаливые ущелья

Часть 7 Первый закон

Часть 8 Второй Закон

Текст обновлен автоматически с "Мастерской писателей"

Саен: Лига верных

© Copyright Еналь Варвара Николаевна (enaly76@gmail.com)

Размещен: 21/12/2011, изменен: 08/04/2015. 304k. Статистика.

Роман: Фэнтези

Оценка: 8.00*4 Ваша оценка:

Популярное на LitNet.com Н.Любимка "Долг феникса. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) В.Чернованова "Попала, или Жена для тирана — 2"(Любовное фэнтези) А.Завадская "Рейд на Селену"(Киберпанк) М.Атаманов "Искажающие реальность-2"(ЛитРПГ) И.Головань "Десять тысяч стилей. Книга третья"(Уся (Wuxia)) Л.Лэй "Над Синим Небом"(Научная фантастика) В.Кретов "Легенда 5, Война богов"(ЛитРПГ) А.Кутищев "Мультикласс "Турнир""(ЛитРПГ) Т.Май "Светлая для тёмного"(Любовное фэнтези) С.Эл "Телохранитель для убийцы"(Боевик)

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:

И.Мартин "Твой последний шазам" С.Лыжина "Последние дни Константинополя.Ромеи и турки" С.Бакшеев "Предвидящая"

Как попасть в этoт список

Сайт — "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"