Змеиный князь. Первые три главы

ГЛАВА I

ФИВЫ — ГОРОД АНУБИСА

Твердь под ногами Мала внезапно разверзлась, и он, не раздумывая, шагнул вперед, в дышащую горячим зловонием тьму. Она поглотила его и с невероятной силой сжала тело. Кожу обожгла струя раскаленного пара. Мал вытянулся, стараясь проникнуть в чрево как можно глубже. Задыхаясь, он совершил судорожный толчок, еще один, но не сдвинулся с места. Тогда Мал что есть силы вонзил клинок в обхватившую его плоть. На него обрушился тяжелый удар. Лезвие врезалось еще глубже. Мал стиснул пальцы на рукояти клинка и потерял сознание.

Впервые голландский принц Мал переступил порог небытия, когда ему исполнилось двадцать лет. Он вырвался из объятий ангела смерти, но тот словно бы успел пометить его своей печатью, и мир с тех пор стал другим, да и сам Мал изменился — неизъяснимая тоска поселилась в его сердце и заставила прятаться от людей. Мысли о грядущей женитьбе лишний раз повергали его в скорбь по своей никчемной жизни, которая раз и навсегда разделилась на две половины, словно бы он открыл дверь в запретную комнату, переступил порог и уже не смог вернуться обратно. Он увидел то, что людям видеть не следует, если они хотят прожить свою жизнь без лишних забот и умереть в старости, в окружении родных и близких, не таящих на прощание слов любви. Он знал, что идет по дороге, которая рано или поздно оборвется черной бездной, от которой не было и нет спасения, и всё, что ему оставалось, это ждать, когда вторая смерть накроет его своим сумрачным плащом и отведет в безмолвный приют для одиноких странников, которым нет места ни на небе, ни на земле.

Когда могущественный монарх Пипин избрал голландского принца в женихи своей старшей дочери Эуджении, ту впервые в жизни охватило беспокойство. О голландце было известно только то, что он жил затворником в собственном замке. Придворным дамам удалось выяснить, что к уединенному образу жизни Мал пристрастился после того, как вернулся из итальянского похода. В Риме голландская армия потерпела сокрушительное поражение, которое никто не мог объяснить иначе, как вмешательством высших сил. Из всех воинов, год назад ворвавшихся во взятый штурмом Рим, выжил только он. Но был ли это Мал или кто-то другой, нельзя было утверждать с полной уверенностью, потому как всё, что произошло с принцем, было слишком похоже на проделки дьявола. Что если именно он заманил Мала в ловушку, умертвил его, после чего принял облик своей жертвы и вернулся, чтобы занять королевский престол и установить владычество сначала над Голландией, а затем и над всем миром? Узнав о том, что ей предстоит стать женой самого дьявола, Эуджения велела сшить платье алого цвета, рассчитывая тем самым подчеркнуть белизну кожи. Вместе с тем, она желала показать, что хотя, и вынуждена покориться, но это вовсе не означает, что ее сердце принадлежит тому, кто по воле отца стал ее избранником.

И когда Мал в самый ослепительный полдень своей жизни увидел идущих ему навстречу Эуджению и Маргариту, то одну из них он с первого взгляда признал средоточием красоты земной, а другую — воплощением красоты небесной. И если женщина из плоти и крови оставила его равнодушным, то ангелоподобное создание обворожило Мала, затмило собой весь божий мир, напоило его светом надежды, и принц тотчас ощутил на себе узы, которые никто был уже не в силах разорвать. В считанные мгновения Мал, словно опоенный волшебным снадобьем, был охвачен приступом любовного наваждения и теперь жаждал только одного — вырваться из тюрьмы, в которую заточил себя сам, и соединить свою душу с душой, посланной ему самим провидением, и впредь никогда не расставаться с ней. Нежданное непомерное море счастья развернулось, подступило к его ногам и отхлынуло прочь. Его возлюбленную звали вовсе не Эудженией, ее звали Маргарита.

Светловолосая девочка с грустной улыбкой в свои двенадцать лет уже успела обрести ни с чем несравнимую красоту. Ее глаза, оттененные длинными ресницами, испускали тревожный взгляд взрослой женщины, однажды переступившей зыбкую грань сновидений и очнувшейся в чужом теле в чужой стране с обрывками смутных воспоминаний о той, прежней жизни, которые она никак не могла собрать воедино. Иногда она отчаянно вглядывалась в лица людей в надежде, что кто-нибудь узнает ее и произнесет ее настоящее имя, но все, кого она знала, называли ее не иначе как Маргаритой, и она привыкла к этому имени и к этой судьбе. Она не знала, что такое любовь, но ждала той самой встречи, которая изменит ее жизнь навсегда, не подозревая, где и когда она произойдет, и если бы ей пришлось ждать даже тысячу лет, а затем отправиться на край света в царство полночной тьмы, чтобы там обрести внезапное счастье и тут же умереть, Маргарита, не сомневаясь ни минуты, встала бы на этот путь и прошла его до конца. И только когда она вдыхала спасительный воздух сновидений, то обретала привычный облик и возвращалась в истинный дом, а затем вдруг просыпалась, разбуженная печальным криком ночной птицы, и больше не могла заснуть, мучительно пытаясь удержать ночные видения. Но осколки ее снов растворялись в солнечном свете без следа, и Маргарита снова дожидалась того часа, когда мир скроется под покровом ночи, и она сможет вернуться к самой себе.

Спасая ее, а не себя, Мал обратился в бегство. Он не стал медлить и вскоре появился на пристани в окружении самых верных слуг. Мал нанял неф 'Святой Фома' и приказал немедленно выходить в открытое море. Шкипер был осведомлен о возможности погони, но его чуткий на опасность ум подсказывал, что пока им ничего не грозит. Увидев пажа, взбежавшего по трапу, он без труда догадался, что этот паж вовсе никакой не паж, а что он, а, точнее, она и есть причина появления на 'Святом Фоме' королевской особы. Маргарита очутилась в объятиях Мала, а спустя всего несколько дней пряталась в пустой бочке из-под вина, пока принц отчаянно сражался, защищая корабль от пиратов. В этом бою из личной гвардии Мала в живых остались лишь её командир Верн, стрелок Дан, а из матросов — только мусульманин Ву. Пока они сбрасывали мертвые тела на морское дно, их настиг второй пиратский корабль. Им пришлось сдаться. Мал был ранен в ногу и обессилен.

Морских разбойников возглавлял смуглолицый человек в черном камзоле с блуждающей улыбкой на лице. Капитан Оцеано был сыном испанского кабальеро и любил благородные жесты. Он предложил Малу и Маргарите свободу без всяких условий. Узнав их историю, капитан Оцеано совершил еще более странный поступок: он решил отправиться вместе с ними к египетским берегам. Ничего не объясняя, испанец отвел пленников к лодке, прикрепленной к корме корабля. Люди Мала сели за весла. Принц почувствовал смертельную усталость. Он положил Маргарите голову на колени и уснул, но сон оказался таким же мучительным, как и явь. Ему снилась неизвестная земля и огромный змей...

Мал очнулся от мягких прикосновений. К нему вернулось ощущение собственного тела. Вместо боли он испытывал неприятный зуд, а его грудь и живот покрылись зеленоватыми чешуйками. Мал провел по ним рукой: казалось, чешуя сама по себе совершает усилия, чтобы прорваться сквозь кожу. Маргарита прильнула к нему и нежно прикоснулась к чешуйкам губами. От внезапно нахлынувшего счастья Мал вскочил на ноги, подхватил Маргариту и закружился с ней на песке. Маргарита смеялась, он смеялся вместе с ней и не мог остановиться. Наконец, он замер, бережно поставил Маргариту на ноги и встал перед ней на колени. Он был влюблен и полон сил.

В поисках одежды Мал и Ву отправились в ближайшее поселение. Стоило им переступить невидимую границу, как из-за невзрачных домов со стенами, отдающими поблеклой желтизной, выбежали две черные собаки. Завидев чужаков, они зарычали и помчались к ним со всех ног. Когда собаки прыгнули, намереваясь вцепиться чужакам в горло, Мал, не раздумывая, зарубил клинком и ту и другую. Собаки, захлебываясь собственной кровью, повалились к ногам Мала и Ву.

— Вы заплатите за жизнь этих собак

Мал поднял глаза. Ему угрожал неизвестно откуда взявшийся старик.

— Я всего лишь защищал себя.

— Ты не должен был их убивать. Мы чтим собак как священных животных. Это город Анубиса, и теперь ты, чужеземец, должен умереть.

Мал развеселился:

— Какая глупость!

Принц выхватил у Ву мешок, приготовленный для одежды, и засунул туда трупы убитых животных. Они проскользнули в приоткрытые врата ближайшего дома. Его стены были украшены иероглифами и изображениями бога с собачьей головой.

— Мы находимся в храме Анубиса! — догадался Мал. — Почему бы не сослужить ему службу?

Он вытащил из мешка разрубленных напополам собак. Вид окровавленных тел вызвал у Мала странное возбуждение. Он принялся лихорадочно разделывать собачьи туши и раскладывать куски мяса перед изображением Анубиса, пока в храме не наступила темнота. А когда в ее глубине показались огни, Мал, не раздумывая, шагнул им навстречу и оказался в квадратной комнате из кровоточащей собачьей плоти. Перед ним возвысилась темная величественная фигура. Мал узнал в ней бога с собачьей головой.

— Ты оживил меня! — Мал не слышал звука, однако это не мешало ему понимать слова Анубиса. — Ты принес мне жертву, и я пришел в движение. Я дам тебе всё, что ты пожелаешь: богатство, могущество, любовь!

Пространство, ограждаемое пульсирующими стенами, казалось очень стесненным, но Малу так и не удалось подойти поближе, чтобы разглядеть таинственного собеседника:

— Всё, что ты предлагаешь мне — этого мало!

— Мало!? — бог засмеялся так, что стены содрогнулись от смеха, и мертвые собаки, послужившие для них строительным материалом, истово заскулили. — Ты желаешь мало, так будет много: все будут преклоняться перед тобой, змеиный князь.

Принц догадался, что Анубис вынужден с ним считаться:

— Да, мне этого мало. Что мне может дать богатство? Только еще большее богатство. Что мне может дать могущество? Уважение, славу, но и это бессмысленно. А что касается любви, то у меня есть любовь!

— Что же ты хочешь? Ведь каждый человек чего-то хочет! — настаивал Анубис.

— И в самом деле, ради чего всё это? — подумал Мал и произнес вслух, — Я не знаю, чего я хочу!

— Ты хитришь со мной, змей. Ты знаешь, чего хочешь! — Анубис словно бы насмехался над принцем.

— И ты мне дашь это?

Мал решил вынудить Анубиса самому что-нибудь предложить.

— Мы заключим с тобой договор, — поставил условие Анубис.

Мал насторожился:

— Я отказываюсь вступать с тобой в сделку!

— Но ведь ты вызвал меня! Или ты боишься? — Анубис провоцировал Мала.

— Может быть, я боюсь тебя. Может быть, я не настолько умен, но я знаю, ты обманешь меня. Даже если ты сдержишь слово, я не хочу быть тебе ничем обязанным.

— Ты пришел сюда, потому что тебе от меня что-то нужно. Никто не заставлял тебя войти в эту комнату, ты сам вошел, а раз вошел, значит, хочешь что-то получить.

— Я вошел из любопытства. Кроме того, мне и моим спутникам нужна одежда, и я надеялся ее здесь найти.

— Причина всякого любопытства лежит в стремлении к чему-либо. Я спрашиваю тебя вновь: чего ты хочешь? Можешь подумать, я тебя не тороплю, — Анубис неожиданно проявил великодушие.

Мал задумался:

— Анубис прав. У меня есть желания. Но каковы они? Я пресыщен богатством, я не желаю славы и не хочу обладать властью над кем-либо. Одна мысль о том, что всё рано или поздно закончится, угнетает все мои желания — ведь смерть не даст мне ничего захватить с собой в потусторонний мир.

— Так ты хочешь бессмертия? — спросил Анубис.

— Нет! — Мал попытался уйти от ответа.

— Признайся, ты сам думал об этом.

— Ты влез в мои мысли преждевременно. Я думал о том, как коротка человеческая жизнь, не отрицаю. Но мне мало одного бессмертия. Вечно жить ради богатства, славы и власти — бессмысленно!

— Так чего же ты хочешь? — голос Анубиса звучал угрожающе.

— Я хочу счастья, но не знаю в чем мое счастье и в чем мое предназначение. И если б я знал, то давно сказал бы тебе об этом, слышишь.

Всё разом исчезло. Мал разглядел стоящего рядом Ву. Не сговариваясь, они побежали. Мал не чувствовал ни страха, ни усталости, он искал выход из дома-лабиринта:

— Анубис, выпусти меня!

Мал заскочил в ближайший из дверных проемов, а вслед за ним Ву. В комнате они нашли то, что им было необходимо: тонкие плащи и длинные рубахи из зеленой материи. Здесь же Мал и Ву обнаружили проход, который вывел их к морю.

Они отыскали своих спутников и вручили им найденную одежду. Маргарита нашла для себя платье из тонкого полотна и тотчас в него переоделась. Капитан выбрал подходящий по размеру плащ и накинул его поверх черных одежд. Он уже успел найти пустовавший дом, сооруженный из глины и стеблей высушенного тростника, а Ву добыл к ужину меда, льняного масла, хлеба, дыни и фиников.

На следующее утро капитан объявил, что им нужно идти дальше, — куда и зачем он не стал объяснять. Оцеано скинул зеленый плащ, остался в привычном черном бархатном камзоле и зашагал в направлении, известном ему одному. Испанец остановился только когда возглавляемый им отряд прошел песчаную низину и достиг деревни. Капитан направился в центр селения. Там над ничтожными домами поселян возвышалась огромная стела. Подойдя к ней, Оцеано и Мал всмотрелись в начертанный на ее плоскости рисунок. Он изображал существо, которое походило на человека, но совершенно точно им не было.

Существо держало на подносе двадцать восемь фигур, по форме напоминавших яйцо. Казалось, что человекоподобный обладатель подноса находился на грани страшного проигрыша, который может стоить жизни, и одновременно он предвкушал великую победу, способную вознести до небес. Мал чувствовал, как азарт, смешанный со страхом потерять себя, проникает в душу и завладевает умом. Он оглянулся и понял, что все, кто стоял рядом с ним, испытывали то же самое. Капитан велел немедленно идти за ним.

Мал был уже не в силах понимать, что с ним происходит и куда он идет. Когда звуки гулких ударов заставили его прийти в себя, Мал увидел, что находится в пещере, а капитан при помощи деревянного молота пытался пробить стену. Ву, Верн, Дан и Маргарита безмолвно, испытывая непонятный страх, наблюдали за действиями капитана. Тот размахивал молотом что есть силы, но орудие каждый раз отскакивало от каменной поверхности, не оставляя видимых для глаза следов. Наконец, молот провалился вглубь стены. Капитан приник к образовавшейся бреши и тут же отпрянул. Из проломленного отверстия вырвалось гигантское насекомое. Черная пчела размером с человеческую голову зависла в воздухе, обратила мутный взгляд на людей, запечатлела их в яйцевидных глазах и вылетела из пещеры. Капитан схватил деревянный молот и бросился вслед за пчелой. Все остальные, по-прежнему не догадываясь, что скрывается за действиями Оцеано, покинули пещеру. Черная пчела, слегка покачиваясь, летела в сторону деревни. Капитан бежал вслед и пытался сбить пчелу деревянным молотом. Но ни один из ударов не достигал цели — насекомое без труда избегало их.

Где-то на полпути между лесом и деревней им навстречу вышел сморщенный старик в набедренной повязке. В руках он держал длинный заостренный кусок железа — старик хотел набрать хвороста для домашнего очага. Добытчик хвороста застыл в нескольких шагах от приближающейся пчелы. Та подлетела и взгромоздилась ему на голову. Лицо случайного прохожего скрылось под зловещей черной маской. Подбежавший капитан безжалостно направил очередной удар молота в изворотливую пчелу, но опять промахнулся и попал несчастной жертве насекомого в плечо. Пчела не торопилась, так что капитан нанес старику еще несколько сокрушительных ударов. Когда черная пчела покинула человеческую голову, она открыла вздувшееся истекающее кровью лицо. Избитый и ужаленный старик наклонился за железякой, но не смог подхватить ее свисающими как плети руками. Изуродованный сборщик хвороста продолжил путь в лес. Каждый шаг давался ему с трудом, на вспухшем лице нельзя было различить ни глаз, ни рта, ни носа. Капитан погнался за пчелой дальше. Все остальные вернулись в пещеру. Там принц прочел надпись на стене. Она гласила: "В жале черной пчелы спрятана смерть. Противоядие заключено в двадцати восьми сосудах. Опустошив их, ужаленный спасется от смерти. В напитках скрыта сила полубогов. Она станет достоянием того, кто имел великое счастье быть ужаленным божественной пчелой".

Мал подошел к отверстию в стене и вытащил оттуда шкатулку округлой формы. Открыв ее, он увидел яйцевидные сосуды. Мал попытался пересчитать их, но замер от удивления. С ним стало происходить что-то необъяснимое. Светящийся поток жизненной силы захватил его. Он оглянулся и увидел, что его друзья засветились откуда-то изнутри. Искорки переливались мягким светом, вспыхивали и гасли над маленькой Маргаритой. Мал протянул руку и направил на нее луч света. Он влился в тело Маргариты туда, где билось ее сердце. Искры вокруг нее слились в сияющее облако, в то время как на лицах стоящих рядом Ву, Верна и Дана сияли блаженные улыбки. Они тоже искрились, но не столь ярко, как его возлюбленная. Мал хотел было и им отправить по одному из лучей, но всё неожиданно померкло. Его охватило негодование:

— Капитан всё испортил — он упустил пчелу! — заорал Мал, упал на колени перед шкатулкой и застучал кулаками по каменному полу.

Когда приступ бешенства прошел, Мал поднялся на ноги и увидел бредущего к ним сборщика хвороста. Вместо головы у него был раздувшийся кожаный мешок, а худощавое тело покрылось язвами и черными пятнами. Ву, недолго думая, подскочил к полуживому крестьянину и одним ударом сабли отделил голову от тела. Она покатилась с плеч прямиком к шкатулке. Мал остановил ее ногой и рассмеялся:

— Вот уж действительно: либо жизнь совершенная, либо наимучительнейшая смерть!

Шкатулка исчезла, и Мал покинул пещеру черной пчелы.

Капитан был встречен им на одной из деревенских улиц. Он стоял с опечаленным видом, поднимая палец к небу и, ни на кого не глядя, беззвучно шевелил губами. Мал окликнул его. Капитан обернулся:

— Моя дорогая пчелка улетела, — и опять ткнул пальцем в небо.

Вид его был столь нелеп, что Мал рассмеялся. Маргарита засмеялась вместе с ним. Ву, Верн и Дан пытались сдерживаться, но вот и они захохотали в полную силу. Капитан поначалу рассеянно поглядывал на развеселившихся сотоварищей, потом пришел в себя и улыбнулся.

Как только путники нашли себе дом, испанец предложил Малу поупражняться в фехтовании. Принц согласился, но прежде попросил Оцеано рассказать, как он узнал о пещере черной пчелы.

— Был у меня друг. Звали его Эрнан, — капитан начал свой рассказ издалека, разглядывая отблески солнечных лучей на поверхности вынутого из ножен клинка. — Мы учились вместе с ним в мадридском университете. Эрнан был умен и ловок: он лучше всех разбирался в философии и владел клинком как никто другой. Этими ключами в Испании можно открыть, по меньшей мере, половину дверей, ведущих на вершину успеха. И только один недостаток мог помешать ему в этом: он был беден, беден как церковная крыса. Ему приходилось голодать и носить дрянную одежду. Я не раз делился с ним последним куском хлеба. Вы никогда не узнаете Мал, каково это: день за днем сидеть в вытертом платье, в рваных башмаках, с пустым желудком в обществе лоботрясов, никогда не знавших нужды. В таких случаях кожа становится тоньше яблочной кожуры. Даже малейший намек на насмешку во взгляде как кинжал легко проникает внутрь и заставляет ощущать невыносимую муку. Кожа Эрнана был куда тоньше моей. Ему выпадал редкий вечер, когда он не спешил на одну или сразу две назначенных им дуэли. Однажды он попросил меня сопроводить его на поединок. Это была необычная просьба, — до сих пор Эрнан предпочитал обходиться без чьей-либо помощи.

Его соперник явился не один, а с вооруженной охраной. Эрнан приказал мне оставаться на месте, а сам пошел вперед. Его окружили, и кто-то без промедления метнул ему нож прямо в затылок. Мой друг умер мгновенно, а я еще долго смотрел на ворот его сорочки, окрашенный кровью, и думал, что Эрнан, останься он жив, ни за чтобы не отстирал это кровавое пятно.

Так я стал свидетелем его смерти, и поначалу считал себе обязанным отомстить убийцам, но прошло время, и я спросил себя: зачем? Слишком многие в этом мире прикрывают свой подлый нрав высоким происхождением как платьем. Но разве они не вправе распоряжаться своей жизнью так, как им вздумается. И я не могу судить их, ведь я — не господь Бог, я — пират, я — вор и лжец. Да, я бесчестен, но именно поэтому мне можно доверять: поступки честного человека никогда нельзя предсказать, а бесчестный делает именно то, чего от него ожидают.

— Но ведь иногда мы действуем и по своей воле, — возразил Мал.

— Я признаю, что вам это удается. Я тоже не захотел быть пешкой в войнах королей и выбрал другую войну — пиратство. Но я так и не достиг желанной свободы. Несколько недель назад я захватил корабль, идущий к берегам Египта. Я всегда могу принять деньги, если жертва готова признать мою силу и откупиться. Но тот, кто нанял корабль, не был ни купцом, ни аристократом. У него не было ни денег, ни товара на продажу. Когда я сказал, что вынужден пленить его ради выкупа, тот предложил в обмен на свободу нечто большее, чем золотые дублоны. Он утверждал, что располагает сведениями о пещере, где скрыт источник сверхъестественной силы. Я потребовал доказательств. Он показал мне пергамент с изображением странного существа. Разглядывая его в первый раз, я лишился самообладания. Мой пленник быстро свернул пергамент с магическим рисунком и сообщил мне, что в одном из поселений Египта возведена стела. Она указывает на пещеру, в стене которой скрыта черная пчела и двадцать восемь сосудов. Яд пчелы и содержимое сосудов как раз и есть тот самый источник. Мои сомнения так и не рассеялись, и я счел разумным оставить обладателя ценных сведений на корабле. Это было сделано ради его же безопасности, — он мог не только опередить меня в поисках пещеры, но и погибнуть от руки пиратов, на которых пергамент не произвел бы столь сильного впечатления. Я позволил команде захваченного мною корабля плыть в любую сторону света, а сам стал ждать, когда небо явит мне знак. Так что ваше появление на моем корабле оказалось как нельзя кстати. Жаль только, что я подробно не допросил своего пленника, разумеется, он не стал мне выкладывать всего, что знал.

— Где он сейчас? — спросил Мал.

— Думаю, там же, где и раньше — на моем корабле, — с усмешкой произнес капитан.

Он направил клинок в сторону Мала, давая понять, что желает закончить беседу и приступить к поединку.

ГЛАВА II

ЭЛЕФАНТИНА — ГОРОД ЦВЕТОВ

Мал проснулся посреди ночи, охваченный неясной тревогой. Он вышел из дома и увидел людей, один за другим спешно покидающих поселение. Принц вернулся и призвал спутников как можно быстрее оставить место ночлега. Они быстро собрались и двинулись в сторону гор. Капитан шел первым, следом за ним Ву с Маргаритой на руках, потом Мал и Дан, замыкал шествие Верн. Следуя за спасающимися бегством крестьянами, они вышли к подножию горы. Здесь деревенские жители рассеивались и исчезали, прячась в каменных разломах. Капитан же направился вверх по пологому склону. С первыми лучами восходящего солнца путники достигли вершины горы. Оттуда им открылся вид страшного побоища: на оставшейся позади песчаной низине сошлись две армии — крестоносцев и мусульман. Рыцари-христиане истово сокрушали войско под стягом полумесяца. Мощные баллисты отправляли каменные снаряды и железные стрелы, разрывающие на части человеческие тела. Мусульмане гибли один за другим, но не отступали. Сбившиеся в кучу, они были стеснены до такой степени, что не могли пустить в ход копья. Пехота крестоносцев расступилась, и на поле боя вырвалась конница. Сражение превращалось в бойню. Израненные мусульмане, даже не пытались защищаться. Они валились под копыта лошадей, и те топтали поверженные тела.

Спустившись с горы, путники остановились на привал под раскидистыми сикоморами. Ни у кого не было сил говорить. Капитан, как и все, молча повалился на траву. Верн и Дан легли под тенью кустов, подальше от палящего солнца, а Ву отправился на поиски источника воды. Маргарита, самостоятельно преодолевшая вторую половину пути, опустила Малу голову на грудь и замерла. Закрыв глаза, принц подумал, что всё-таки несколько странно то, почти безмолвное терпение, с которым принцесса переносит трудности, выпавшие ей в этом опасном путешествии. Неожиданно его внутреннему взору предстал дивный сад, — перед ним словно бы распахнулась дверь, он почувствовал себя маленькой девочкой и его ведет за руку женщина. Он знает, что им предстоит попасть в необыкновенное место. Женщина очень добра к нему. Мал что-то говорит ей голосом Маргариты, чему очень удивляется, и снова оказывается самим собой, теперь уже погружаясь во тьму, в которой сотни человеческих тел рассыпаются подобно истлевшей трухе. Видения исчезли. Маргарита по-прежнему спала. Мал захотел пить:

— Где же Ву? — он огляделся в поисках слуги.

Вдалеке поднималось облако пыли. К оазису приближался конный отряд. Разбудив Маргариту и всех остальных, Мал вытащил клинок из ножен.

— Лучше бы вы предъявили свой титул, принц! — мрачно проговорил Оцеано. — Может быть, он заставит наших братьев-христиан быть более разборчивыми в поисках товара для сирийских невольничьих рынков. Они пьяны от мусульманской крови, так что постарайтесь произвести на них впечатление хотя бы своим красноречием!

— Разумеется, капитан. Но, если они соберутся пленить нас, я поступлю как честный человек и укажу на вас как на одного из величайших морских разбойников, за голову которого можно получить, куда большую награду, чем цена шести рабов. Надеюсь, они не лишены алчности, — отвечал Мал.

— Звание "величайший" мне льстит, — откликнулся капитан.

Рыцари, восседая на утомленных пустынным солнцем лошадях, приближались к оазису. Животные заметно ускорили ход в надежде на отдых и сытную зеленую траву. Всадники в боевых доспехах с нашитыми красными крестами были измучены солнечными лучами не меньше лошадей, но не погоняли их, а покачивались в седлах в ожидании столь желанной встречи с прохладой. Когда отряд крестоносцев и следующие за ним повозки стали постепенно останавливаться, к выстроившимся в ряд спутникам подъехал рыцарь. Он обратился к Малу и назвал свое имя:

— Барон Филипп де Монфор.

В ответ принц также назвал себя и представил сопровождающих его людей, отрекомендовав капитана испанским аристократом. Дон Оцеано склонил голову в знак приветствия.

Филипп распорядился устроить обед. Всадники спустились с коней и принялись расставлять шатры. Там появились обеденные столы, а на них копченое мясо, хлеб и вино. Когда Мал был готов сесть за стол рядом с бароном, где-то поблизости раздался крик. Принц узнал голос Ву и выбежал из шатра. Вслед за ним вышел и Филипп. Солдаты жестоко избивали слугу-мусульманина. Мал потребовал, чтобы они остановились, но распалившиеся солдаты явно намеревались забить Ву до смерти. И только когда Филипп приказал прекратить драку, солдаты не посмели ослушаться.

За обедом принц расспрашивал рыцаря о ходе войны. Тот рассказал ему, что явного перевеса крестоносцам добиться так и не удалось. Рыцарей, ступивших на святую землю двадцать один год назад, либо нет в живых, либо они уже так немощны, что не в силах поднять меч:

— Что делать? Христиане гибнут, умирают от болезней и становятся предателями. Всё больше людей превращают поход в погоню за добычей. Мусульмане же с каждым годом накапливают силу ненависти.

— Но что ищут христиане в стране фараонов? — спросил Мал.

— Мы — пилигримы и пришли сюда, чтобы совершить паломничество. Как гласит легенда отца Иллариона, Христос побывал в египетских пирамидах четыре раза. Это произошло на седьмом, четырнадцатом, двадцать первом и двадцать восьмом годах жизни. Каждый раз местом его пребывания становилась зала в одной из пирамид. Поиски священной обители ведутся много сотен лет. Отцы церкви разделились на тех, кто считает легенду вымыслом и тех, кто верит отцу Иллариону. Цель нашего похода в Египет — найти святое место. На того, кто обнаружит его, снизойдет великая благодать. Человек, проникший в Священную обитель, обретет духовную силу прекратить все войны. Как только обитель будет найдена, наступит новый Золотой Век.

— Так надо найти ее! — в один голос воскликнули Мал и Маргарита.

— Мы побывали во всех известных нам пирамидах. Пока наши усилия тщетны. Но мы с самого начала знали, что наши шансы невелики. Войти в Священную обитель должен змей в образе человека. Так гласит легенда.

В разговор вмешался капитан:

— Почему именно змей?

— Мы не знаем этого. Рукопись отца Иллариона обрывается. Других сведений о жизни Христа в Египте нет. Отцы церкви воздерживаются трактовать послание преподобного отца, опасаясь извратить истину.

— Я найду эту залу, — спокойно сказал Мал.

Филипп недоверчиво улыбнулся.

— Ву, — Мал кивнул мусульманину, — рубашка!

С помощью слуги он обнажил торс, покрытый зеленой змеиной кожей.

— Это должно случиться, — уверенно произнес Мал и, глядя в глаза возлюбленной, добавил, — правда, Маргарита?

Вместо ответа девочка прильнула к принцу и поцеловала ему руку.

Утром, пока еще все спали, рыцарь Филипп вызвал Мала на разговор:

— Насколько серьезны ваши намерения найти обитель Христа?

— Уверяю вас, что я и моя спутница искренне желаем достичь священной обители, — произнес Мал с воодушевлением.

— То, что ваши стремления подчинены желаниям женщины, и вызывает у меня опасения, — в Писании ничего о ней не сказано.

— Зато всё остальное совпадает, — улыбнулся Мал, — вполне возможно, что о женщине говорилось в утерянной части рукописи.

— Признаюсь вам, эти поиски много значат для меня. Ради них я пожертвовал почти половиной из сорока девяти лет, прожитых мною на этой земле.

— Вы старше моего отца, но выглядите намного моложе, — вслух удивился Мал.

Филипп продолжал свой рассказ:

— Моим сыновьям не дают покоя мысли о наследстве. Они беспрестанно дерутся за земли, пока еще принадлежащие мне. Моя жена не вынесла этих ссор и умерла. Священная обитель — моя единственная надежда. Я, как никто другой, нуждаюсь в вашей помощи. Скажите, что вы намерены предпринять?

— Я готов сейчас же оправиться к пирамидам, — принц стал серьезен.

— Чтобы найти путь к пирамидам, нужен проводник. Я еду к отшельнику, знающему в пирамидах все входы и выходы. Говорят, он слышал о легенде отца Иллариона. Так что отправляемся в путь. Лошади для вас найдутся. По дороге я объясню, куда мы едем.

Весь день отряду крестоносцев пришлось преодолевать пустыню, несмотря на то, что солнце, как и прежде, пыталось довести кровь, текущую в телах людей и животных, до кипения. Мал непринужденно развлекал Маргариту рассказом о ночных видениях, не забывая восхищаться красотой и очарованием маленькой принцессы. Только однажды он отвлекся, увидев огромный, покрытый колючками куст. Неизвестно как оказавшийся в безжизненном пространстве он поражал совершенством скупо прочерченных линий ствола и ветвей.

Последовала еще одна ночь в пустыне. В этот раз Мал проснулся задолго до восхода солнца. Его разбудил возглас рыцаря из ночного караула:

— Смотрите, какое чудо творится с луной!

Мал вышел наружу. Небесное светило приняло облик прекрасной женщины. Она излучала доброту и нежность. Захваченный чувственным потоком, изливающимся с небес, Мал не мог оторвать взгляда от луны, но он чувствовал, что Маргарита находится где-то рядом, и благостный свет проникает в их тела, позволяя пережить состояние необыкновенной легкости и счастья.

— Это конец света! Молитесь, смертные, ибо Армагеддон наступил! — истошный крик вернул Мала с неба на землю.

Он огляделся: те, кто стоял рядом и видел женщину, плывущую по небу, тотчас пали на колени и стали молиться. Мал попытался успокоить людей:

— Не бойтесь! Луна приветствует и благословляет нас! Так поприветствуем ее в ответ!

Луна, словно услышав его слова, посмотрела Малу в глаза и улыбнулась. На небе показалась стая птиц с длинными изогнутыми клювами. Небесная женщина поманила их к себе рукой и кивнула Малу, словно предлагая ему присоединиться к этой стае. Тот закрыл глаза, продолжая сквозь веки видеть Луну и птиц. Оказалось, что так их можно разглядеть гораздо лучше. Он словно бы приблизился к птицам настолько, что мог различить поджатые к телу перепончатые лапки и бело-коричневую окраску оперения. Сияние усиливается и становится нестерпимым. Мал открывает глаза и видит, что находится в зале с огромными окнами. Он видит зеленые деревья и залитые солнечными лучами луга. Вдалеке стоит город, окруженный каменными стенами с высокими белыми башнями. К Малу приближается красивая женщина и заговаривает с ним:

— Мой господин, мы рады, что вы стали гостем Селены — обители счастливых людей. Здесь люди живут в мире друг с другом, и даже природа не терпит недобрых намерений, поэтому меч вам ни к чему.

— Я привык не расставаться с ним, — возражает Мал.

— Идите за мной, — женщина улыбается, берет его за руку и ведет к выходу.

Мал переступает порог великолепного замка, и тут же начинает грохотать гром, сверкать молния, а небо закрывают тучи.

— Вот видите, что вы наделали, — женщина, по-прежнему улыбаясь, протягивает руку, и Мал безропотно отстегивает от пояса клинок.

Принц безоружен, и на небе снова сияет солнце. Нисколько не удивляясь перемене погоды, Мал ступает на траву и идет к зарослям деревьев. Каждый шаг наполняет его легкостью и счастьем. Он ощущает тело настолько невесомым, что его охватывает непреодолимое желание взлететь. Без труда он отрывается от земли и, слегка прикасаясь руками к стене замка, поднимается так высоко, что оказывается рядом с окнами, ведущими на верхние этажи. С еще большей радостью Мал влетает внутрь, поднимается к потолку и там погружается в сладкую дрему. Он устраивается прямо на потолке и возвращается в сон, прерванный на земле криком изумленного солдата.

На следующий день каравану встретился отряд рыцарей. Мал заметил среди них несколько соотечественников. Один из голландцев подъехал к Малу и сообщил, что принц во время битвы при Фивах был замечен голландскими лазутчиками, о чем они немедленно донесли военачальнику Моркварду. Тот направил гонца к королю с посланием о местонахождении принца.

— Будьте осторожны, ваше высочество! — сказал голландец и вернулся к своему отряду.

К Малу подъехал капитан:

— Принц, сдается мне, вам не удастся проникнуть в Священную обитель Христа так скоро, как этого хотелось бы рыцарю Филиппу. Он сам ищет ее уже двадцать лет и не может найти.

— Капитан, вы вольны распоряжаться своей судьбой. Если вас что-то не устраивает, при первой возможности отправляйтесь куда хотите.

Капитан молча хлестнул коня, а Мал вернулся к Маргарите. Она по-прежнему ехала вместе со слугами и рассказывала им о родной Франции. Ву, Верна и Дана настолько вдохновил рассказ Маргариты, что они заявили о готовности провести остаток жизни во французских землях. Мал же, впервые задумался о том, что уже второй день они едут с подданными Пипина, и тем самым подвергают себя опасности. Скорее всего, Филипп слишком увлечен легендой о Священной обители и утратил связи с королевским двором. Как он поступит, если узнает, что Маргарита — королевская дочь?

Мал посмотрел Маргарите в глаза и сказал с грустной улыбкой:

— Порой мне кажется, это всего лишь сон, и я вот-вот проснусь, и ты исчезнешь? Неужели ты не настоящая?

Маргарита посмотрела на Мала с удивлением:

— Я — настоящая.

— С тех самых пор, как ты взошла на палубу "Святого Фомы", я всё еще не могу поверить, что ты рядом со мной. Но если ты мне всё-таки снишься, пусть этот сон длится вечность! Я не хочу разлучаться с тобою.

— Я тоже. Впервые в жизни я счастлива. Жаль только, что Египет совсем не похож на Францию.

Мал взял девочку за руку. Он не отпускал ее до тех пор, пока дорогу, несколько дней пролегавшую сквозь пустыню, не обступили горы. Рыцарь Филипп предупредил, что они подъезжают к тому месту, где живет отшельник.

Отряд выехал на поляну. Воины спешились. Принц спросил паладина, как выглядит отшельник. Рыцарь отвечал, что еще немного и Мал сможет сам всё увидеть. Капитан предположил, что им придется иметь дело с седовласым старцем, который в уединении, вероятно, уже разучился говорить, и, возможно, даже ослеп, на протяжении многих лет лишая себя солнечного света:

— Было бы неплохо, если он еще не лишился слуха, и мы смогли хотя бы докричаться до него, а старец, если будет в добром расположении духа, начертит что-нибудь клюкой на земле. Мол не нарушайте мой молитвенный покой. И мы пойдем. Куда? Бог его знает.

Возле пещеры, окруженной густым лесом, французский отряд встретил человек в плаще из верблюжьей шерсти с длинным капюшоном, закрывающим лицо. Выстроившись перед пещерой, французы мгновенно оказались в кольце арабов, вооруженных луками. Рыцарь Филипп сказал, что ищет отшельника, знающего путь к пирамидам. Человек в плаще откинул капюшон. Пилигримам открылось лицо женщины с пышными темно-рыжими волосами. Ее взгляд словно бы вонзился в Мала. Не сводя с него глаз, она объявила во всеуслышание:

— Меня зовут Ари. Я буду сражаться с тобой.

Мал беспрекословно вынул клинок. Отшельница сдернула плащ и оказалась в плотно обтягивающей стройное тело черной одежде. Женщина-воин атаковала первой. Мал не поверил своим глазам, когда его меч оказался на земле.

Показав жестом, что поединок продолжается, рыжеволосая подкинула клинок носком кожаного сапожка. Мал подхватил меч, пригнулся, прыгнул вперед и сделал резкий выпад. Ари зацепила острие клинка крестовиной меча и рывком повернула запястье. Клинок Мала опустился на землю.

— Если этот меч и в третий раз окажется на земле, вы все умрете, — объявила отшельница.

— В таком случае ты должна сразиться со мной! — вмешался рыцарь Филипп.

— Поединок касается нас двоих, — ответила Ари.

Мал едва успел уклониться от очередного удара: лезвие меча резануло по змеиному торсу, но чешуйки оказались прочнее любого доспеха.

— Демон! — презрительно произнесла Ари.

Еще дважды лезвие меча касалось змеиного торса, не оставляя ни малейшей царапины. Отбив очередной выпад, ее меч описал полукруг и наткнулся на лезвие клинка. Отведя меч Мала в сторону, Ари развернула клинок и ударила соперника по плечу плашмя. Рука онемела от боли, и принц в третий раз выронил оружие.

Арабы выстрелили из луков. Крестоносцы, стоявшие в первом ряду, были убиты. Оставшиеся в живых бросились к лесу, надеясь скрыться за деревьями. Маргарита и Ву бежали далеко впереди. Мал бросился за ними. Среди деревьев мелькали выжившие после расстрела французы. Мал, разглядев Филиппа и Верна, присоединился к ним. Втроем они догнали девочку. Паладин не сказал ни слова. Маргарита, как ни в чем не бывало, обняла принца и объяснила, что она вместе с Ву стала пробираться к лесу еще до того, как Мал выронил клинок в третий раз, и арабские лучники не заметили их.

— Хорошо, что всё обошлось, но тех, кто так неожиданно погиб, очень жаль, — сказала Маргарита и грустно улыбнулась.

Капитана и Дана поблизости не было. Эту ночь в лесу им пришлось провести без них.

Наутро рыцарь Филипп собрал остатки разрозненного отряда. Дан и капитан так и не вернулись. Не были они найдены и среди мертвых. Филипп предложил идти к пещере и еще раз вступить в переговоры с Ари. Мал произнес с недоумением:

— Мы и так едва остались в живых!

— С ней нужно поговорить, — спокойно сказал Филипп. — Только и всего.

— Разве вы не видите, что рыжеволосая не расположена к досужим разговорам?

— Господин, а почему бы нам не пройти через лес и не обойти эту пещеру с другой стороны? — предложил Верн.

Филипп настаивал на своем:

— Нужно идти на переговоры.

— Объясните, барон, зачем нам нужен проводник?

— Без проводника мы обречены.

— Я сражался с ней: вы видели, что из этого вышло. Вам не жалко людей? Вы ведь не хотите ими рисковать среди пирамид, так зачем подвергать их риску сейчас? А если ведьма еще раз вызовет меня на поединок?

— Тебе нечего бояться — ты неуязвим, — вполголоса обронил Филипп и исчез в одном из укрытий, выстроенных из лесных деревьев.

Мал продолжал объяснять, теперь уже безмолвствующему Верну, что они найдут путь в пирамидах и без проводника. Он уверен, что ноги сами приведут его к желанной цели, но тут подошла Маргарита, прижалась к нему, и Мал успокоился. Верн разжег костер, и, согретые его теплом, они заснули под открытым небом.

На следующий день Филипп повел остатки отряда в обход пещеры. Проезжая сквозь лес, Мал не отпускал взглядом вершину горы, накануне ставшей свидетелем его унизительного поражения. Редкие и малорослые деревья сгущались. Наконец, они обступили отряд со всех сторон, заслонив остатки скудного света. Вершина горы потерялась из виду. Мал почувствовал, что лес ожил и стал пристально наблюдать за ними. Филипп приказал завязать лошадям глаза. Маргарита выполнила приказ, изорвав подол платья. Небо, отчеркнутое верхушками деревьев, наклонилось в сторону и вернулось обратно. Лошади под всадниками разом встали на дыбы. Толчки, исходившие из-под земли, следовали один за другим. Филипп развернул коня и поскакал обратно, приказав следовать за ним. Но вскоре он остановился в нерешительности: прежнего леса больше не было. Их окружали низкие поросшие темным мхом деревья, ветви которых едва уступали по длине и толщине стволу. Зато вершина горы вновь стала отчетливо видна, и толчки прекратились. Филипп еще раз изменил направление движения. Деревья неохотно пропускали всадников, изредка цепляясь за плечи и подхлестывая лошадей ветвями по крупу. Мал подстегивал коня так, словно торопился покинуть внутренности еще одного странного чудовища.

Деревья с могучими стволами и длинными толстыми ветвями сменили маленькие щуплые деревца. Лошади были избавлены от повязок и первыми заметили черный шевелящийся холм. Он был похож на гигантский муравейник. От него исходил тихий шелест, как будто муравьи ежесекундно перебирали лапками сухие травинки, исполняя тихую музыку, восхваляющую тех, кому удалось выжить в лесу. Но чем ближе становился холм, тем меньше он походил на жилище маленьких и беспомощных насекомых. Когда Мал различил в черной возвышенности змеиные головы, поворачивать было уже поздно: холм опускался и расползался в стороны. Теперь все до одного услышали яростное шипение змей, почуявших добычу. Мал поторопил коня, на ходу обнажая торс. Он выехал вперед, поднял левую руку и закричал:

— Остановитесь, мы не хотим тревожить вас!

Неожиданно змеи повиновались. Одна из них приподнялась, опираясь на нижнюю часть извивающегося тела, и обратилась в худую женщину в черном платье с длинными волосами и кожей сине-зеленого цвета:

— Ты уже нас потревожил.

Мал назвал себя именем, данным ему Анубисом:

— Я — змеиный князь, и не хочу, чтобы вы нападали на моих людей.

— Я — Меритсигер. Ты не можешь мне приказать, — ответила змея, и Мал увидел, как на ее голове блеснула зеленая корона, — но ты можешь попросить меня.

— Я прошу тебя пропустить нас, — Мал склонился перед королевой змей.

— Хорошо, мы не тронем вас. Скоро будет битва, и те, кто в ней проиграет, станут едой для моих подданных, — сказав это, Меритсигер исчезла.

Ее появление вселило уверенность и спокойствие. Мал поехал впереди рядом с Филиппом. Змеи неотступно следовали за людьми.

Отряд стал приближаться к горному кряжу. От него навстречу плечом к плечу скакали черные всадники, вооруженные кривыми саблями. Филипп распорядился вступить в бой. Мал приказал Ву охранять Маргариту и держаться в стороне.

Крестоносцы разделились на две группы, атаковав противника с флангов. Арабы даже не попытались перестроиться, поэтому крестоносцы легко оказались у них за спиной. Мал первым отсек одному из арабов руку. Та, не успев упасть на землю, была тотчас подхвачена змеей. Безрукий всадник развернулся и ответил Малу ударом сабли, которую продолжал удерживать уцелевшей рукой. Мал уклонился и отрубил арабу голову. Всадник без головы продолжал размахивать саблей. Мал отрубил ему последнюю руку и принялся за другого. Изуродованный араб продолжал преследовать Мала. Теперь он пытался нанести удар ногой. Верн разрубил изуродованное тело мертвеца пополам. Черные всадники, во много раз превосходя числом, постепенно обступали крестоносцев. На одного француза приходилось по три араба.

В отряде Филиппа появились первые жертвы. В их кровоточащие тела, едва они оказывались на земле, блестящими стрелами мгновенно впивались змеи и разрывали на части еще пульсирующую плоть. Те из смертельно раненых, кто был еще способен чувствовать, оказавшись в каше, сваренной из скользких змеиных тел, издавали душераздирающие звуки, извлеченные уже нечеловеческими голосами, до тех пор, пока змея не проникала в раскрытый в предсмертном крике рот и не разрывала голосовые связки, заставляя умолкнуть навсегда.

Крестоносцы поспешили покинуть место сражения. Филипп приказал разбить шатры у самой горы. Им оставался последний переход. Несчастная Маргарита молча плакала. Мал стал терзаться сомнениями и страхом:

— Ари еще и некромант. Кто, если не она, могла вызвать мертвецов из могил и отправить на битву?

При мысли об еще одной встрече с рыжеволосой ведьмой, повелевающей меткими лучниками и мертвецами, его охватывала болезненная мелкая дрожь. Когда Филипп с половиной из оставшихся воинов отправился осмотреть горный проход, Мал решил остаться. Маргарита вспомнила исчезнувшего Капитана, сказав, что он наверняка вдоволь бы посмеялся над неповоротливостью мертвых всадников и неразборчивостью в пище поданных Меритсигер. Мал улыбнулся и вслух посетовал, что сейчас неунывающий испанец был бы очень кстати и даже пожалел о словах, сказанных ему напоследок. Принц привлек к себе Маргариту и нежно поцеловал ее в губы. В этот момент Мал увидел, как в облике девочки проступает образ неизвестной ему женщины. У нее были длинные волосы рыжего цвета — это Ари смотрела на него глазами Маргариты.

На следующий день Филипп не вернулся, и Верн предложил отправиться вслед за ним. Мал отказался, предположив, что Филипп мог всего лишь заблудиться на обратном пути. Но когда Маргарита снова вспомнила о капитане и о том, что он спас их от морских разбойников:

— А сейчас нас некому спасти: мы теряем друзей одного за другим, и так будет всегда.

Мал скомандовал отправляться через горный проход. Страх улетучился вместе с легким ветерком, встретившим всадников на горной дороге. Верн стал шутить, а Ву спрыгнул с лошади, забежал вперед и принялся вышагивать на руках, прыгать через голову, кататься колесом между лошадьми, и Маргарита, позабыв о недавних страхах, развеселилась.

Достигнув пещеры, Мал вошел внутрь в сопровождении Ву и Верна. Шагая навстречу идущему из глубины свету, принц наткнулся на капитана и рыцаря Филиппа. Они стояли возле огня, пылающего в центре ритуального круга. Мал подошел поближе и встал посредине. Ни капитан, ни Филипп не обратили на него никакого внимания.

— Где отшельник? — первым заговорил Мал.

— Отшельница! — уточнил Филипп, — я разве не говорил, что это женщина?

— Я здесь! — раздался вдруг голос из-за спины.

Мал резко обернулся и увидел Ари с клинками в обеих руках. Лезвия поблескивали, отражая языки пламени.

— В этот раз ты умрешь! — сказала она с улыбкой.

— И твое тело будет искусно изрезано на куски, — добавил капитан.

— Я не буду с тобой биться, — твердо произнес Мал.

— Вынимай меч и приготовься к последнему бою, — приказала Ари, — я сама буду оплакивать твою смерть.

— Я не собираюсь умирать.

— Вынимай меч, мальчик, — сказал Филипп, — будь мужчиной.

— Давай, малыш, покажи ей, на что ты способен! — засмеялся капитан.

— Я уже не мальчик! — раздраженно ответил Мал.

— Тогда сразись со мной! — снова потребовала Ари. Ее рыже-огненные волосы развеялись, — или ты думаешь, что бессмертен? — она коснулась принца одним из клинков, причинив ему боль.

— Ты будешь делать то, что скажу тебе я! Бросай мечи!

Внезапно во взгляде Ари появилось сомнение.

— Я пришел, чтобы узнать, где жил Христос, — продолжал принц. — Уверен, ты знаешь это место. Ты нам его укажешь! Ты поедешь с нами!

Она отступила на шаг... Еще на два. Затем молча подошла к рыцарю Филиппу и поклонилась ему. Паладин поклонился ей в ответ. Мал поднял голову и увидел на каменном потолке вычерченные линии, которые поначалу показались всего лишь отражением ритуального круга, но теперь во всполохах огненного света он ясно различал, что это есть не что иное, как линии судьбы, ведущие в город Мемфис. В город, окруженный двенадцатью пирамидами, где он — змеиный князь — откроет великую тайну, чтобы вернуться в мир источником света, рассеивающим раздоры и ненависть.

Благодаря арабам отряд восстановил прежнюю численность. Под вечер вооруженные странники подъехали к окруженному крепостными стенами городу Элефантина. Филипп приказал разбить лагерь и готовиться к ночлегу. Мал отправил Ву и Верна, чтобы те известили правителя города о прибытии рыцарей. Пока солдаты делили между собой палатки и шатры, принц попытался расспросить Капитана и Дана о том, что с ними произошло после того, как он потерпел поражение в трех поединках с Ари. Оцеано улыбнулся и сказал, что еще не успел, как следует обдумать пережитое, поэтому предпочитает подождать с рассказом до тех пор, пока всё не уляжется по своим местам. Дан промолвил, что не заметил ничего особенного: они долго ехали, потом встретили рыцаря Филиппа, а потом ждали, когда, наконец, приедет принц. Капитан подтвердил, что, пожалуй, внешне всё было именно так, хотя Дан упустил многое из сакральной сути путешествия, совершенного им и капитаном из пещеры Ари обратно в пещеру Ари.

— Всё было так, да не так, — сказал капитан.

— Как вы оказались в пещере, и почему Ари пощадила вас? — Мал не мог удержаться от любопытства.

— Между вами, принц, и отшельницей проскочила молния такой силы, что погибли невинные люди, совершенно случайно ставшие свидетелями вашего первого свидания. Мы с Филиппом, оказавшись у пещеры во второй раз, сразу признались ей в том, что ничего собой не представляем, и появились лишь для того, чтобы предупредить о вашем возвращении. Впрочем, наш великодушный рыцарь опять пытался предложить свои услуги, если Ари пожелает с кем-нибудь сразиться, но ее интересовали только вы. Не будь вы влюблены, я бы посоветовал вам присмотреться к Ари. Она могла бы стать вашей отважной спутницей. Приятно, когда такая женщина находится рядом на поле битвы.

Вернувшиеся Ву и Верн сообщили, что хозяин города Кир извещен о приезде рыцаря Филиппа, принца Мала и принцессы Маргариты. Благородные гости приглашены во дворец, где они смогут вдоволь поесть и повеселиться. Ари и капитан не пожелали ни того, ни другого и остались ночевать в лагере, а Филипп и Мал в сопровождении Маргариты, а также Ву, Верна и Дана, вскоре въехали в городские ворота, распахнутые пожилым привратником. Он взглянул на них как на людей, ступивших после долгих странствий на поистине обетованную землю. Молчаливая и сдержанная улыбка привратника говорила о том, что он наяву видит счастливейший из снов.

В городе, выросшем посреди пустыни, стояли дома, стены которых были выложены из камней, добытых в близлежащих горах и лачуги, укрепленные ровно настолько, чтобы не обрушиться под потоками воды и не быть снесенными ветром. Все без исключения жилища были увиты цветами. Их стебли пробивались сквозь увлажненную и заботливо взрыхленную землю, взбираясь вверх по натянутым до самой крыши нитям.

Из лачуг иногда выскакивали дети, чтобы поглазеть на пришельцев, и тут же исчезали, впечатленные их грозным видом. Город казался населенным куда больше цветами, чем людьми. Мал чувствовал страх растений, источающих в вечерние сумерки завораживающий аромат.

— Вам нечего бояться! — в который раз повторял про себя Мал.

И только тогда к нему пришла мысль:

— Насколько странно выглядят солдаты, совсем недавно чудом выжившие в кровопролитном сражении, а теперь обращающие влюбленные взгляды к каждому встречному цветку!

Дворец Кира был самым величественным сооружением в городе. Но оценить его красоту путникам было не так-то просто. Дворец окружали высокие деревья, своими ветвями плотно заслоняющие место обитания Кира от посторонних взглядов.

— Будьте благосклонны к нашим друзьям — цветам, — гласила надпись на каменной табличке, установленной поблизости.

Цветы были везде. Они располагались по всей внешней поверхности дворца, устроившись на полукруглых выступах. Они покачивались в горшках, подвешенных на каменных стержнях, аккуратно закрепленных на стене, розовые, желтые, фиолетовые лепестки тянулись вверх из круглых окон, открывающим ход солнечным лучам внутрь комнат, где проводили жизнь люди, поклоняясь красоте, явленной в виде растений. Узкая извилистая тропинка, ведущая к дворцу, пролегала сквозь густые и высокие заросли. На ступенях каменной лестницы их встретил человек в простой одежде. Его руки были испачканы в земле.

— Садовник, — подумал Мал, но Филипп приветствовал его так, как подобает титулованным особам.

Это и был Кир. Он жестом пригласил гостей подняться, решив на ходу объяснить, как обстоят дела в подвластном ему городе:

— Если вы спросите, кем я повелеваю, то я скажу вам откровенно: это цветы повелевают мною! Вы видите, у меня царит полная свобода: цветы могут расти везде, где им вздумается. Здесь нельзя совершить насилие над свободной волей цветка и пересадить его с одного места на другое. Придет время, и так будет везде и всегда. Это будет совершенный мир. Впрочем, он и сейчас не лишен достоинств.

Мал был удивлен, что никто из придворных так и не вышел им навстречу. Кир провел их по пустому длинному коридору в хорошо освещенную залу.

— Прошу вас отведать угощение, приготовленное лучшим поваром нашего города! — Кир указал на стол, заставленный едой. — Был бы рад вам его представить, но, увы, мои слуги скромны и не любят показываться на глаза чужестранцам. Зато его лучшие блюда уже готовы очутиться в ваших желудках. Съешьте их в том порядке, который взбредет вам в голову. В нашем городе не принято церемониться: мы едим, когда голодны, и пускаемся в пляс, когда играет музыка.

Мал взглянул на Филиппа. Тот не выказывал удивления. Кир, посчитав, что достаточно оказал внимания гостям, сел за стол где-то с краю, посадил рядом с собой Ву и Верна и первым приступил к трапезе. Он подтянул к себе огромную тарелку с сочным овощным блюдом, запустил в него всё еще грязную после садовых работ пятерню, собрал охапку мелко порубленных листьев и земляных плодов и с силой запихнул ее себе прямо в рот. Для удобства он запрокинул голову, держа ее так некоторое время, пока последний прозрачный и еще дымящийся листик не соскользнул вниз. После чего Кир издал телом звук бурлящей жидкости и потянулся за следующей охапкой. Маргарита придвинула глубокую тарелку с фруктами и ягодами, плавающими в белом сладком соусе, и принялась азартно поглощать ее содержимое. Ву и Дан сначала вели себя за столом как подобает слугам, молча и неподвижно. Кто из них первый набросился на еду, Мал не заметил, но так или иначе это произошло. Филипп и Верн вели себя как обычно. Рыцарь отламывал маленькие кусочки от ароматного пирога, плавно подносил их рукой ко рту, после чего слегка наклонялся и захватывал еду губами, не роняя при этом ни крошки. Верн почти ничего не ел, позволив себе только утолить жажду. Между тем Кир, постанывая от наслаждения, схватил уже опустошенную им тарелку, с легкостью разорвал ее на две части и стал вгрызаться то в одну, то в другую. Приглядевшись, Мал открыл для себя, что вся посуда запечена из теста и вполне пригодна для употребления в пищу. Он не удержался и отломил кусочек от тарелки, съел его и потянулся за другим.

Уничтожив без остатка несколько блюд, Кир остановился, оглядел гостей, задумался на мгновение, затем поднес к губам висящий на шее небольшой рожок и протрубил в него. Раздался протяжный звук, и грянула музыка. В зале появились пять похожих друг на друга, как сестры, женщин. Кир встал из-за стола, подхватил одну из них и повел в танце. Другие подошли к Филиппу, Ву, Верну и Дану и склонились перед ними. Вместе со всеми, взяв за руку Маргариту, вышел из-за стола и Мал, охваченный непреодолимым желанием танцевать. Рядом с ним была Маргарита. Кир, который до сих пор поражал бесцеремонностью и прожорливостью, теперь проявил себя как неутомимый и искусный танцор.

После танца все вернулись за стол и продолжили пиршество. На этот раз Кир сел рядом с Малом. Он слегка склонил голову и вполголоса сказал, что в Египте высадились французы и голландцы с целью пленить принца и Маргариту. После чего, с неизменной улыбкой на лице, посмотрев Малу в глаза, добавил, что эти отряды возглавляют короли Гербранд и Пипин.

Мал тоже улыбнулся. От избытка еды его клонило в сон. Он представил себе, как Ари, скрыв лицо маской, в мужской одежде, и держа за руку Маргариту, встает на пути голландского отряда. Король Гербранд принимает ее за Мала и объявляет его своим пленником. В ответ Ари снимает маску, дает знак Маргарите исчезнуть и предлагает потрясенному Гербранду сразиться.

— Если ты проиграешь, то мои воины сразу убьют вас, если устоишь три поединка, сможешь вернуться домой живым! — на этих словах из-под песка вокруг голландцев встают черные арабы и натягивают луки.

Разъяренный Гербранд слезает с коня и бросается в бой. Ари с ходу выбивает у него клинок, Гербранд поднимает его и опять пытается заколоть женщину, но та неуязвима. Третий поединок заканчивается тем, что Ари стоит ногой на груди поверженного Гербранда, а острие ее клинка царапает кожу на его шее. Когда голландский король понимает, что смерть близка как никогда, и, закрыв глаза, прощается с жизнью, один из арабов покидает место в строю и подходит к Ари.

— Оставь его! — слышит Гербранд знакомый голос, он открывает глаза и с удивлением узнает в лучнике сына — Ты можешь ехать домой, отец! И больше не пытайся преследовать меня.

ГЛАВА III

СИР — ГОРОД ГОСУДАРЕЙ

Пилигримы покинули окрестности Элефантины. Маргарита ехала рядом, но Мал с ужасом осознавал, что утратил прежнее чувство близости. Ему казалась, что принцесса находится где-то далеко, и как он ни стремился, никак не мог достичь ее. В его воспаленном воображении на пути к Маргарите появлялись то стремительно скачущие всадники, то летящая самка дракона, то сметающий всё на своем пути ураган. Стихия подхватывает Мала, несет по воздуху и опускает на поверхность земли в неизвестном городе. Навстречу выходит человек в маске и карнавальном костюме. При виде странно одетого горожанина конь под Малом спотыкается. Человек в маске проходит мимо. Конь спотыкается еще раз, и Мал видит, что едет по бесконечной пустыне в Мемфис, город призрачной надежды рыцаря Филиппа, и Маргарита, скачущая рядом с ним, все так же далека, ее облик призрачен, как только что виденный им человек в маске.

Проснувшись, Мал не обнаружил девочки рядом. Он вышел из шатра. Принцессы нигде не было. Солнце едва поднялось над горизонтом. Обеспокоенный отсутствием Маргариты Мал принялся расспрашивать солдата, стоявшего в ночном карауле. Тот, с трудом напрягая мышцы обезображенного шрамами лица, сообщил, что девочка вышла на прогулку в сопровождении Ву. Встревоженный Мал отправился на поиски.

За пределами лагеря он нашел следы, оставленные на песке. Вскоре Мал наткнулся на истекающего кровью Ву. Перед смертью мусульманин едва успел еле слышно выдавить из себя:

— Ваш отец!..

Мал тотчас все понял:

— Маргарита похищена!

Он бросился в лагерь. Здесь его уже ждали капитан, Верн и Дан. Им не пришлось ничего долго объяснять. Рыцарь Филипп приказал отправить в погоню лучших коней. Одного из них он лично подвел Малу:

— Его зовут Перегор. Он домчит тебя в любую сторону света, — добавил Филипп.

Следы исчезли возле озера, противоположный берег которого терялся за горизонтом. Преследователи повернули коней в ближайшую деревню. На полпути они встретили трех женщин. Те охотно рассказали, что еще совсем недавно видели плывущую по озеру лодку с неизвестными. Капитан спросил их о том, есть ли в деревне еще одна лодка. Женщины посоветовали им отправиться в объезд, потому как озеро совсем не такое большое, каким кажется. Мал подстегнул Перегора и помчался вдоль озера — капитан, Верн и Дан едва поспевали за ним.

По дороге они попали под проливной дождь. Крупные капли, подхваченные ветром, наносили болезненные удары в лицо. Но как только всадники оказались на другой стороне, ливень прекратился, будто бы его и не было. Солнце, до сих пор скрытое тучами, вновь показалось на небе. Влага прямо на глазах тонкими струйками пара поднималась к небу. Мал и его спутники нашли лодку, но все следы вокруг нее были смыты дождем. Принц метался по берегу в поисках примет, указывающих направление, в котором скрылись похитители. Ему бросился в глаза кусочек ткани, лежащий на земле. Когда этот лоскуток оказался в его руке, в Мала вселилась уверенность, что они на правильном пути.

За озером им встретилось красивое строение с куполом и белыми колонами. Мал спрыгнул с коня и вошел внутрь. Капитан, Верн и Дан последовали за ним. Они оказались в просторном светлом помещении. Вдоль стен стояли каменные изображения богини в воинских доспехах, с луком и стрелами в руках. Капитан, проходя мимо каменной воительницы, отшатнулся и сделал вид, что в страхе пытается увернуться, после чего вернул себе скорбное выражение лица. Он шепнул Малу, что это — храм Артемиды.

В глубине залы их поджидали пять молодых женщин, вооруженных луками. У одной из них волосы были перехвачены дужками золотой диадемы. Она подошла к Малу:

— Принц, Маргарита в безопасности. Ей никто не причинит зла. Очень скоро она должна отплыть во Францию.

— Ее похитили, чтобы отправить к отцу? — спросил Мал.

— Нет, отец сам приехал за ней. Маргарита должна была пройти обряд.

— Какой обряд?

— Я не могу вам больше ничего сказать, но я также не смею вас останавливать. Всё, что я могу сделать, — это накормить и предоставить ночлег.

— Мне ничего не нужно, — ответил принц. — Я только прошу указать нам дорогу, куда скрылись похитители.

— Мои сестры помогут вам.

Служительница храма Артемиды дала знак женщинам, и те направились к выходу. Уже под открытым небом они по очереди издали тонкий едва слышный свист и перед храмом появились четыре лошади. Женщины вскочили на них и поскакали вперед. Они проехали сквозь лес к дороге, там молча развернули коней и поскакали назад.

— Мне кажется, это ловушка, — произнес капитан, глядя вслед удаляющимся всадницам.

— Догнать их и заставить поговорить с нами! — предложил Дан.

Мал и в самом деле думал, что хотя бы одну из служительниц храма следовало взять с собой. За женщин вступился Верн:

— Они выполняли приказ и не более того.

Мал согласился с телохранителем и поскакал легкой рысью вперед, с опаской оглядываясь по сторонам. Вдоль лесной дороги росли деревья с пышной зеленью, истекающие смолой. Но через некоторое время всадникам стали встречаться деревья с высохшими ветвями и увядающими листьями. Дорога принялась петлять. Справа вышел хромающий волк. Мал поймал его взгляд и понял — тот из последних сил идет прочь из леса. На глазах у Мала зверь споткнулся, упал и даже не попытался встать. Его тело судорожно изогнулось, глаза налились кровью, щербатая пасть распахнулась, из нее вылетела огромная муха. Мал осмотрелся — лес был усеян телами умирающих оленей. Многие из них добрались до дороги, свалившись на обочине. Их трупы лежали на каждом повороте...

Мал почувствовал внутри зарождающийся холод, оглянулся и увидел летящее по воздуху существо с полупрозрачным телом. То попыталось дотянуться до крупа Перегора растекающимися конечностями, но вдруг уперлось в невидимую преграду. Мал вынул клинок и попытался достать словно бы состоящее из жидкости тело. Но клинок просвистел в воздухе, не встретив никакого сопротивления. Перемещающийся загадочным образом призрак поднял голову и с недоумением посмотрел на Мала. И принц нанес еще один удар. Верн и Дан посмотрели на него с изумлением. Они не могли понять, с кем он сейчас сражается. Между тем призрак опять исчез, чтобы через некоторое время показаться вновь. На этот раз — необъятным древесным стволом, мгновенно выросшим на пути всадников. Мал даже не попробовал повернуть коня. Он был готов оказаться внутри призрака, и узнать, каков он на вкус. Но как только голова Перегора была готова разделить ствол надвое, существо в очередной раз растворилось в воздухе.

Всадники выехали из леса к развилке двух дорог. Капитан предложил разделиться: он поедет с Даном налево, а Мал с Верном направо с условием встретиться здесь же на следующий день. Верн возразил ему, сказав, что дороги опасны и для четверых. Для двоих же они будут опасными вдвойне. Мал в очередной раз согласился с телохранителем и принял решение:

— Ехать всем вместе! — повернув коня направо.

Вскоре на пути всадников показался одиноко стоящий дом. Капитан предположил, что это местный постоялый двор, и здесь они смогут узнать о тех, кто останавливался на постой или проезжал мимо. Навстречу им вышла хозяйка и пригласила войти. В обеденной комнате женщина заговорила с Малом. Она начала с того, что ей известно, почему господин находится здесь.

— Тогда скажи мне, что ты знаешь о Маргарите? — спросил Мал.

— Я готова вам всё рассказать, но, прежде господин должен признаться, кем она ему приходится? — полюбопытствовала хозяйка.

— Это моя невеста, — ответил Мал.

— Два дня назад здесь останавливался отряд амазонок. Она была среди них, — сообщила женщина.

— Моей невесте всего четырнадцать лет, она не может быть воительницей, — Мал, неожиданно для себя, преувеличил возраст Маргариты.

— Я не могу ошибаться, — спокойно сказала женщина.

Не желая продолжать разговор, хозяйка позвала служанку, велела ей приготовить ужин для гостей и вышла из комнаты. На самом деле Мал чувствовал, что хозяйка постоялого двора не обманывает:

— Готов поспорить: пройдет время, и Маргарита не уступит Ари в умении сражаться на мечах. Тот, кто посмеет угрожать ей, найдет свою смерть. Да, ей придется убивать. Но маленькая принцесса сможет это выдержать. Когда-нибудь Маргарита верхом на коне поднимет знамя с изображением трех королевских лилий, и рыцари склонят перед ней головы как перед своей королевой...

— Пробудитесь, ваше высочество!

Мал протер глаза и увидел стоящего над ним капитана. Тот как всегда ухмылялся.

— Вам не стоит столько пить. Тем более, что местное вино никуда не годится. Я предупреждал вас.

— Но я не пил, — Мал не узнал свой голос.

Он звучал грубо и развязно. Каждое движение головой отдавалось незнакомым, неприятным ощущением.

Капитан захохотал так, что проснулись Верн и Дан. Они молча встали и, не говоря ни слова, отправились умываться. Мал пошел вместе с ними. Во дворе Верн полил ему воды из кувшина. Мал плеснул себе на лицо, стараясь смыть навязчивый сон. Омывая змеиный торс, он невольно засмотрелся на чешуйки, поблескивающие на солнце. Они напомнили ему малахитовую залу во дворце отца, увешанную зеркалами и изображениями гор.

День обещал быть теплым и ясным. Сразу после утренней трапезы пилигримы отправились в путь. Их дорога пролегала вдоль горной гряды.

— Это всё еще Египет? — спросил Мал.

— Да, это страна вечных красот и красоток! — ответил капитан.

Мал принялся осматривать коней, которыми снабдил их Филипп. Перегор был каурой масти. Под капитаном скакал вороной конь. Верн и Дан ехали на гнедых лошадях. У всех были холеные, великолепно ухоженные крупы. Впервые, с тех пор, как Маргарита исчезла, к Малу вернулось хорошее настроение. Он даже стал напевать неизвестно откуда взявшийся мотив.

До путников донеслись крики, похожие на протяжные стоны огромного животного. Верн распознал их: звуки издавала большая птица. Всадники перешли на шаг, а потом и вовсе остановились. Птица не замедлила показаться. У нее была орлиная голова, широкие крылья и могучий клюв. Дан достал лук и нацелился на летящее к ним чудовище.

— Откуда у тебя лук? — удивился Мал.

— Украл у одной из жриц в храме, — простодушно признался Дан, не отрывая взгляда от цели.

Птица долго кружила над головой. Но едва с гор подул легкий ветерок, она, сложив крылья, стала камнем падать вниз. Дан выпустил одну за другой две стрелы. Они отскочили от оперения как от железного щита. Кони не выдержали напряжения и бросились в разные стороны. Резко расправив крылья, птица устремилась в погоню за Малом. Она пролетела над ним и попыталась схватить когтями. Принц увернулся, и птице достался только плащ. Мал успел нанести удар клинком по крылу и развернул коня, чтобы встретить следующую атаку. Птица взмыла вверх, опередила Перегора, развернулась и полетела навстречу Малу, глядя ему прямо в глаза. Птичий взгляд был исполнен ума и силы. Мал ждал, что она сейчас что-то скажет, но та выставила вперед когтистые лапы и атаковала. Перегору еще раз удалось выскочить из-под когтей, но прыжок был столь резок, что Мал не удержался и выпал из седла. Птичьи когти разорвали рубашку на куски. Дан выпустил еще две стрелы. На этот раз он оказался более удачлив. Стрелы пробили птичье оперение, но та не издала ни звука. Она резко опустилась на землю и внимательно посмотрела на Мала. Ее взгляд был направлен на змеиный торс.

— Наверное, раздумывает, нападать или нет, — решил Мал.

Но птица медлила. Из ее черного клюва вывалился язык. Тяжело дыша, она следила за каждым движением человека. Мал встал на ноги:

— Чего тебе нужно?

Птица присела и расправила крылья, прижав их к земле, она приглашала взобраться к себе на спину. Мал оглянулся: друзья стояли в стороне и наблюдали за происходящим. Капитан отрицательно мотнул головой, Верн наоборот одобрительно кивнул, Дан выжидал, готовый послать еще одну стрелу. Мал и в этот раз послушался Верна и сел на птицу верхом. Он вытащил из нее две стрелы, отправленные Даном. На наконечниках принц не обнаружил ни капли крови.

— Какая толстокожая! — поразился Мал.

Птица взмахнула крыльями, поднялась в воздух и полетела вглубь гор. Она принесла принца к песчаной горе. Еще сверху он заметил змея, лежащего на песчаной вершине. Когда птица опустилась, Мал спрыгнул и подошел к нему. Змей умирал от ран: его глаза были закрыты, он тяжело дышал. Мала охватила жалость, к горлу подкатил комок. Принц не выдержал, упал на песок и зарыдал так, словно бы оплакивал собственную смерть.

Когда Мал раскрыл глаза, он увидел склонившихся над ним капитана, Верна и Дана.

— Что случилось? — спросил он.

— Мы искали и нашли тебя, — ответил капитан.

— Мы должны ехать! — твердо сказал Мал.

Он взобрался на коня и без объяснений поскакал вперед. Капитан, Верн и Дан последовали за ним. К ночи горная цепь прервалась, и путники въехали в деревню. Все спешились и, взяв коней под уздцы, пошли по узким улочкам селения. Как только они преодолели границу, отделявшую деревню от всего остального мира, страх подвергнуться нападению сменился священным трепетом. Несмотря на то, что была ночь и все устали, спать не хотелось. Мал чувствовал, что в него вливается неведомая сила. Перед ним всё явственнее представало величественное зрелище уходящей в невидимую даль дороги, окруженной густой шевелящейся тьмой. Вновь обретенным зрением Мал видел, как на путников из тьмы смотрели глаза живых существ. Он знал, что они не причинят им вреда.

В некоторых деревенских домах горел свет, но людей на улице не было. Неожиданно Мал увидел собаку. Она сидела посреди дороги.

— Это знак Анубиса, — подумал Мал.

Они подошли ближе, и принц узнал в ней собаку, долго жившую во дворце и умершую несколько лет назад. Мал взял ее на руки и погладил:

— Клеопатра, так вот куда ты отправилась после смерти.

Собака на удивление вяло отозвалась на ласку.

— Но если ты умерла, значит... — Мал задумался.

Собака вырвалась из рук и исчезла в темноте.

— Похоже, что в этой деревне кроме мертвецов никто не живет! — объявил принц.

Разоблаченные призраки не замедлили явиться. Они не были воинственны, и вызывали не страх, а сострадание. На Мала навалилась страшная усталость. Ему захотелось взобраться на Перегора, но капитан остановил его:

— Где заснешь, там и проснешься, дорогой принц. Надеюсь, вы не настолько соскучились по своей собачке. Поверьте, я, так же как и вы, жажду покинуть это место, но в ожидании прекрасного будущего предпочитаю оставаться на своих двоих.

Созерцание бесконечной череды жутких и одновременно жалких существ, прекративших земное существование, отнимало последние силы. Их не хватало даже на то, чтобы перекинуться друг с другом несколькими словами. Мал, капитан, Верн и Дан молча бродили по деревне в поисках выхода. Но сколько бы они не шли вперед, деревне не было конца. Стоило им остановиться, как вокруг собиралась толпа призраков. Мал всё меньше чувствовал страх и отвращение к мертвецам. Он хотел одного: выйти отсюда. Мертвецы следовали за ними длинной вереницей. Их привлекал ужас, который испытывали лошади, неотступно следующие за наездниками, а когда к нему добавлялся страх кого-нибудь из людей, бесплотные духи начинали суетиться. Глядя на них, Мал думал:

— Почему бы и нам, пока мы не вышли отсюда, не притвориться призраками.

Вместе с этой мыслью пришла и странная легкость. Мал оглянулся и увидел, что его друзья приобрели размытые очертания.

— Еще немного, и мы сольемся с толпой призраков... Или мы уже ими стали? — тогда к Малу вернулся страх — он испугался потерять самого себя и остаться здесь навсегда.

— Легкость исчезла. Страх вернул Мала к ускользающей жизни, вырвав его из круга бесплотных существ.

— Если мы будем притворяться призраками, то сами превратимся в них! — произнес вслух Мал, собравшись с силами.

Словно желая поддержать остатки человеческой воли к жизни, на небе, наконец, взошло солнце. Первые лучи рассеяли тьму, вместе с ней исчезли призраки, и путники зажмурились от яркого света. Никогда Мал не был так рад встрече с небесным светилом, как сейчас. Оно поднималось всё выше и выше, возвращая телам растраченные силы.

Выход из деревни мертвых был найден, и путники сели верхом на коней. Они поскакали по дороге, ведущей прочь из деревни, в надежде найти ночлег, прежде, чем тьма вновь накроет окрестности. Их подгоняло солнце, спешно катящееся по небосводу. Его последние лучи успели высветить трехэтажный каменный дом на берегу реки. Как только наступила темнота, дом ожил: окна вспыхнули огнями, из них послышалась музыка. Мал и его друзья напоили коней в реке и оставили их утолять голод травой, растущей вокруг дома. Когда они вошли внутрь, их никто не встретил. В едва освещенной свечами прихожей капитан оживился:

— Кажется, мы в летнем дворце стаи призраков. Сейчас опять выскочит ваша собачка, и мы попадем на ночной бал мертвецов. Не знаю как вам, принц, а мне будет весело.

Побродив по полутемным коридорам, путники очутились в огромном хорошо освещенной зале с накрытыми столами. Мал, не собираясь ждать приглашения, сел за ближайших из них. К нему присоединились Верн и Дан. Капитан предпочел, прежде чем приступить к трапезе, рассмотреть развешенные на стенах картины. Они, все до одной, изображали тонущие корабли. Блюда, расставленные на столе, были приготовлены исключительно из рыбы и водорослей. Но вкус каждого из них не был похож на другие. Особенно Мала поразило мясо рыбы, вкусом и нежностью напомнившее персик. Казалось, она попала на кухню под разделочный нож повара, как только была выловлена из реки.

— Но ведь не может же она вся водиться в этой мелководной речушке? Может быть, гигантская птица доставляет ее сюда по воздуху? — подумал Мал.

Вдоволь насытившись, капитан стал вспоминать истории о кораблях, ушедших на дно вместе с их владельцами. Он водил Мала, Верна и Дана вдоль стен от одной картины к другой и посмеивался над тем, с какой трагичностью художники выписывали хорошо известный ему сюжет. Капитан убеждал, что гибель в волнах это всего лишь развлечение для отважных моряков. Иногда он находил на картине знакомое лицо и вспоминал связанный с когда-то утонувшим знакомцем нелепый случай.

Возле картины, висящей отдельно от остальных, капитан замолчал. Мал тоже принялся ее рассматривать. На первый взгляд она ничем не отличалась от других: ночное небо прорезано молнией, разбушевавшееся морское пространство освещено выглядывающей из-за туч тусклой луной. Перевернувшийся корабль с разодранными парусами подбрасывают над водой огромные волны. Матросы, выброшенные за борт, тщетно пытаются удержаться на поверхности воды.

— Возможно, ее создатель был точен в наложении красок и передаче предсмертного ужаса, но не более того, — решил Мал и посмотрел на капитана.

Тот, как зачарованный, вглядывался в толщу морской воды. И тут Мал увидел то, чего не замечал раньше: из мерцающей зеленым светом глубины к месту кораблекрушения плыли луноликие женщины с длинными светло-огненными волосами. Живот и бедра белоснежных тел наполовину покрывала рыбья чешуя, а вместо ног у них был рыбий хвост, увенчанный мощным плавником. Мал увидел сияние подводного города с замками из хрусталя — местом обитания морских ангелов, и даже услышал пение, доносящееся с морского дна, манившее таинственной красотой.

— Я готов затопить дюжину своих кораблей ради того, чтобы меня спас кто-нибудь из этих прелестных созданий! — воскликнул капитан. — Когда-то они были воительницами армии египетского фараона. Однажды он направил их на другой берег моря, с помощью магических сил сделав так, чтобы воды расступились. И когда воительницы уже достигли середины пути, воды неожиданно сомкнулись. Но никто из них не погиб. Женщины, оказавшись по приказу правителя Египта на дне моря, стали русалками. С тех пор они — неизменные спутники морских кораблей. Русалки заставляют их сбиваться с курса и, заманивая на морские рифы, обрекают на гибель. Как-то раз и мне пришлось встретить одну из них, но я устоял против ее чар, хотя точно знал, что не найду на суше женщины прекрасней. Увы, я оказался прав и по-прежнему жалею о том, что не погнался за ней, — в голосе капитана зазвучала неподдельная тоска.

Мал понимал его как никто другой: прекрасная незнакомка пробудила в нем неутолимую жажду вечной любви и верности. Возможно, испанец пытался забыть о своей мечте, выбрав путь одиночества. Но Мал и Маргарита напомнили Оцеано о забытом идеале. Сейчас же в доме у реки это желание переполнило капитана. Его глаза засияли светом, исходившим из души, раскрывшейся в искреннем порыве.

В зале появились девушки. Они были ослепительно красивы. Одна из них подошла к капитану, взяла за руку и поцеловала в губы. Оцеано подался ей навстречу, а когда красавица повела его за собой, то безропотно позволил себя увести. Мал переглянулся с Верном и Даном. Девушки продолжали держаться на некотором расстоянии от мужчин.

— Это дом продажных женщин! — подумал Мал, — но как тонко здесь всё устроено. Женщины не навязываются, а ждут, когда мы сами сделаем первый шаг.

Малом овладевала страсть, но он заставил себя вспомнить образ танцующей принцессы, всегда вызывающий у него радость и умиротворение. Вместе с Верном и Даном он поднялся этажом выше, закрывшись в свободной комнате. Слуги вели себя так, как будто ничего не произошло, но Мал уже не мог успокоиться. Он приказал строго следить за ним до самого утра, и ни под каким видом не выпускать из комнаты. Не снимая одежды, он заснул, но и во сне чувства захлестывали его: Мал плакал, и его утешала девушка. Он называл ее Маргаритой, но та утверждала, что ее зовут иначе.

Утром Мал проснулся, пока Верн и Дан еще спали. Разбудив и того, и другого, он велел Дану седлать коней. Тот отправился исполнять приказание, а принц спустился с Верном в обеденную залу в надежде найти там капитана. Но их встретила распорядительница дома — маленькая невзрачная женщина с озабоченным выражением лица. Она уже выставила на стол блюда, приготовленные из все той же рыбы. Мал и Верн приступили к утренней трапезе. К ним присоединился Дан. Он сообщил, что капитан исчез, и Мал понял, что Оцеано не вернется. И чем больше принц осознавал эту утрату, тем большую уверенность он обретал. В нем просыпалось то, что в присутствии капитана сам принц не хотел признавать. Это была сила воина, идущего напролом и сметающего любые препятствия на своем пути.

— Пора ехать! — твердо сказал Мал.

Верн и Дан не замедлили подчиниться приказанию. Они поспешно направились к дверям. На ходу Дан шепнул Верну:

— Наш господин, похоже, вырос в собственных глазах!

— Милашка принц сегодня ночью захлебнулся от слез, — отозвался Мал. — Надеюсь, русалок интересуют и такие утопленники? Это было бы весьма кстати!

Уже в седле Мал бросил пару монет к порогу дома, и трое всадников поскакали по дороге, спускающейся в долину. По обе стороны от нее тянулись уходящие за горизонт бескрайние поля.

Вскоре всадники нагнали нескольких крестьян, сопровождающих повозки с бочками. В одном из простолюдинов Мал узнал голландца.

— Куда ведет эта дорога? — спросил у него принц.

— Эта дорога ведет в крепость короля Гербранда, Ваше Высочество!

— Прекрасно! Он-то мне и нужен. Поторопимся, друзья!

Вскоре всадники достигли цели. Это была небольшая, окруженная рвом деревянная крепость. Часовые узнали принца и тотчас опустили откидной мост.

— Проведите меня к королю, немедленно! — на ходу бросил Мал.

Один из стражников повел его к высокой деревянной башне. В крепости полным ходом шло строительство — крестьяне и солдаты укрепляли стены. Соотечественники узнали опального члена королевской семьи и с неприязнью посмотрели на Мала. Часть солдат последовала за принцем, оттеснив Верна и Дана в сторону. Мала захлестнул гнев. Он ворвался в королевскую башню и тотчас увидел отца. Гербранд сидел на троне, а рядом с ним стоял светловолосый военачальник в арабской одежде. Король повернул голову и встретился взглядом с Малом. Принцу показалось, что тот недоволен его появлением и пришел в еще большую ярость:

— Как ты смеешь чинить препятствия на моем пути? Я покинул королевство, стал изгоем, теперь я сам распоряжаюсь своей жизнью! Я более тебе ничем не обязан! Зачем ты преследуешь меня? Верни мне Маргариту — я пришел за ней!

— Ты не увидишь ее, — спокойно ответил Гербранд.

Рыцари, до сих пор стоявшие позади Мала, сделали шаг вперед и встали у него по бокам.

— Я убью всех твоих солдат! — рассвирепел Мал, выхватывая меч.

У него тут же выбили оружие из рук. В ответ Мал набросился на стоящего рядом рыцаря и свалил его с ног. Ярость удвоила его силы и ловкость. Мала схватили и повалили на пол, но он вскочил и продолжил неравную схватку.

— Безумец! Безумец! Безумец! — кричал Гербранд.

Голос отца эхом отражался в голове, пока невероятной силы удар не отправил Мала в темноту.

Принц очнулся в шатре. Он встал с постели и вышел наружу. В крепости полным ходом шла работа: солдаты достраивали крышу, распиливали свежесрубленные стволы деревьев, разгружали повозки с провиантом. Несколько рыцарей стояли у входа в королевскую башню, негромко переговариваясь друг с другом. Заметив Мала, они с усмешкой переглянулись. Принц узнал в них участников вчерашней потасовки. Он направился прямо к ним, намереваясь сейчас же возобновить разговор с отцом. Мал беспрепятственно вошел в башню. На этот раз его встретили четверо стражников.

— Где мой отец? — обратился к ним Мал.

— Он в отъезде, — презрительно ответил один из воинов.

Мал подумал, что, если услышит еще один такой ответ, то опять не сможет сдержать гнев. Всеобщее отчуждение по-прежнему выталкивало принца из этих стен. Он хотел только одного: покинуть крепость и продолжить погоню за Маргаритой. И чем больше он думал об этом, тем отчетливее он представлял облик исчезнувшей возлюбленной.

— Маргарита, — шептал Мал, но в ответ на зов ему грезилась вовсе не девочка в зеленом платье, а искусная обольстительница, какой он ее еще никогда не видел.

Жажда обладания возлюбленной смешалась с тоской и сомнением:

— Что если она где-то рядом? Отец скрывает ее от меня, но я не отступлюсь. Как он не может понять до сих пор, что она должна быть моей. Я найду ее, во что бы то ни стало.

И всё же в глубине души Мал догадывался: предположения о том, что Маргарита находится где-то поблизости — самообман, скорее всего, она далеко отсюда. Но эта мысль лишь усиливала жажду возвращения возлюбленной.

В крепости началось волнение. Солдаты и крестьяне, побросав инструменты, сбегались к воротам. Со стены Мал увидел всадников в пестрых кафтанах — к крепости приближались сельджуки. Их было чуть больше сотни. Голландцы были явно растеряны. Мал поднял руку и указал на голландский флаг:

— Я Мал — сын своего отца и вашего покровителя — короля Гербранда! Сельджуки нарушили перемирие. Если они войдут в эту крепость, то не пощадят никого из нас. Но королевский флаг развевается над этой башней, и никто не посмеет бросить его на землю и топтать ногами. Никто не посмеет унизить честь короля Голландии. Я принимаю ответственность за тех, кто находится в этой крепости. Кто не сейчас подчинится моему приказу, будет убит на месте.

Мал поднял над головой клинок и окинул взглядом людей, собравшихся у крепостной стены. Все до одного с преданностью смотрели ему в глаза. Отчуждение развеялось как сон. Мал приказал лучникам приготовиться к отражению атаки, а остальным заняться укреплением ворот.

Сельджуки сходу бросились на штурм крепости. Для преодоления рва они использовали переносные мосты. Голландцы расстреливали сельджуков сквозь узкие проемы бойниц. Нападавшие пытались поджечь крепостные ворота с помощью горящих стрел. Под прикрытием лучников сельджуки подтянули через мосты лестницы и приставили их к стенам, взбираясь по ним с необычайной ловкостью и быстротой. Наверху их встречали голландцы и сбрасывали обратно. На стенах сельджуки проявляли чудеса храбрости. Они сражались, даже если при этом едва держались на ногах, а к губам уже подступала кровавая пена. Голландцы с трудом отбивались от бесстрашно перелезающих через стены воинов. Стоя на королевской башне Мал командовал лучниками и следил за тем, чтобы солдаты непрерывно поливали ворота водой, не прячась от летящих стрел.

Потеряв не меньше двадцати человек убитыми, сельджуки отступили. Они решили изменить тактику. Теперь в сторону крепости полетели горящие стрелы. Они мгновенно усеяли ими деревянные стены и подожгли их. Голландцы не успевали заливать огненные точки, и пламя медленно, но верно охватывало крепость. Мал хладнокровно приказывал солдатам сбивать пламя в то и дело возникающих огненных очагах. Он не сомневался, что им удастся продержаться до возвращения короля.

Когда отряд Гербранда появился на горизонте, Мал приказал конникам готовиться к атаке, и те вывели из укрытия задыхающихся в дыму лошадей. Мал выждал, когда сельджуки заметят помощь, приближающуюся к осажденным, ослабят поток стрел, и, взяв в правую руку королевское знамя, спустился вниз. Он вскочил на Перегора и дал сигнал опустить ворота. Их внешняя часть занялась пламенем, подъемные канаты истлели, и ворота рухнули на землю, едва не разлетевшись на части. По ним сквозь языки пламени, в облаке дыма с искаженными от ярости лицами голландцы вырвались из крепости. На полном скаку Мал поднял знамя вверх. И все, кто смотрел на него в этот момент, — а среди них были как сельджуки, нацеливающие стрелы в голову неверным, так и рыцари, скачущие этим стрелам навстречу — заметили, как между ними взвилось голубое полотнище. Сельджуки обратились в бегство. Королевское знамя преследовало их. А наперерез уже мчались долгожданные голландские всадники во главе с королем Гербрандом.

Сельджуки были разбиты. Все, кому не удалось уйти от погони, расстались с жизнью. Голландцы, оборонявшие крепость, склонили головы перед королем Гербрандом как перед избавителем. Среди приближенных короля Мал заметил Верна и Дана. По их взглядам он понял, что они всё еще на его стороне. Король дал знак Малу следовать за ним. Он вошел в башню и приказал приближенным оставить его наедине с принцем. Гербранд заговорил первым:

— Я сделал то, что должен был сделать: вернул Маргариту, чтобы избежать войны с Францией. Но предательство настигло меня в собственном доме: твой младший брат Александр объявил подданным о моей гибели и захватил власть в королевстве. Теперь я нуждаюсь в твоей помощи...

Этих слов Мал ожидал меньше всего:

— Я должен отыскать Священную обитель Христа, я не могу покинуть Египет.

Гербранд не смог скрыть своего разочарования:

— Я не смогу дать никого из моих людей в помощь.

— Достаточно будет, если ты вернешь мне моих слуг, — сказал Мал.

— Они в твоем распоряжении, — отвечал Гербранд.

Мал почувствовал вину перед отцом за то, что так бесцеремонно обошелся с ним накануне на глазах у вассалов.

— Ваше Величество, Маргарита всё еще во Франции?

Гербранд посмотрел сыну в глаза:

— Нет, о чем я очень сожалею! Я дал слово, что не скажу тебе, где она.

Мал поклонился и покинул башню. Этой ночью ему снилась женщина с телом, раздувшимся до невероятных размеров. Она то пыталась его соблазнить, то исчезала. Принц не испытывал к ней ничего, кроме отвращения.

Наутро его разбудил Верн, обрядившийся в одеяния зеленого цвета, и сообщил, что лошади готовы отправиться в путь. Мал собрался, но ему показалось, что он забыл какую-то очень важную вещь.

— Что за вещь? — спрашивал он себя и не мог найти ответ.

Мал вышел и опять вернулся, но, когда оказался в комнате, то не мог вспомнить, зачем он здесь. Он еще и еще раз спрашивал Верна о том, готовы ли лошади. Тот, в нетерпении переминаясь у ворот, отвечал, что лошади готовы. Но Мал все так же расхаживал по двору, силясь вспомнить то, о чем он даже и не знал, то, без чего он никак не мог покинуть крепость. Мучительные размышления Мала прервал Дан. Он подбежал к принцу, держа в руках треугольный щит голубого цвета. Это был дар короля.

— И еще деньги, — добавил Дан и протянул Малу горсть золотых монет. Принц отдал их на хранение Верну и взял щит. На нем был изображен красный королевский тюльпан с тремя удлиненными лепестками, изгибающимися по направлению к сердцевине цветка. Мал надел щит на руку и, когда они выезжали из ворот, поднял его над головой.

Из трех дорог, разветвляющихся возле голландской крепости, всадники выбрали ту, по которой еще вчера возвращался Гербранд. Она пролегала через лес и вела на запад. Целью путников был Сир — город государей. Верн рассказал Малу, что Гербранд ждал нападения, но не мог знать наверняка, куда именно направят боевых коней сельджуки, и предпочел усилить охрану герцога Хендрика. Король сопроводил его до тех мест, где голландцы рубили лес:

— Вот здесь мы повернули обратно, — Верн указал на обширную поляну, усеянную пнями.

Почти все остатки вырубленных деревьев успели зарасти упругими ветвями.

Наступила ночь. На небе показалась луна. Кони перешли на шаг. Сквозь деревья Верн первым разглядел свет и предположил, что источник находится в доме смотрителя леса, где они смогли бы остановиться на ночлег. Мал вскоре смог убедиться, что Верн оказался прав: свет и в самом деле указывал на дом, сложенный из бревен, покрытых зелеными листьями. Путники спешились. Распрягли коней, привязали их к стойлам, расположенных как раз там, где росла самая сочная трава, и вошли в дом. Здесь их ждал накрытый стол: неведомый хозяин предлагал орехи, ягоды, грибы и коренья. Проголодавшиеся путники набросились на еду, не удивляясь отсутствию посуды и свежести плодов, как будто те были сорваны перед самым приходом гостей.

Огня в доме не было. Свет, казалось, исходил от самих стен. Их внутренняя поверхность была лишена зеленых листьев, но и без них они выглядели не менее живыми, чем снаружи. Убранство дома было выполнено из дерева. Стол, стулья, кровати продолжали жить и изменять форму. Мал не мог оторвать взгляда от сочетания деревьев причудливых пород, переливающихся всеми цветами радуги. Сияющая музыка возвышала дух, будучи пронизана одновременно любовью к жизни и необъяснимой тоской. Мал посмотрел на друзей:

— Чувствуют ли они то же, что и я?

Дан спал, а Верн сидел за столом, закрыв лицо руками.

— Верн, приходилось ли тебе встречать что-нибудь похожее? — спросил Мал.

Верн опустил руки и посмотрел на принца глазами, полными слез.

— Лес поет прощальную песню. Этот дом — его сердце. Лес избрал нас и привел сюда, чтобы поведать о приближающейся смерти и подарить нам последние силы. Все, что мы видим — это его последний вздох. Когда-то и мне пришлось быть смотрителем леса, и я хорошо знаю, как это бывает.

Мал не поверил ему. Он прилег, раздумывая о том, что, когда он найдет Маргариту, то обязательно приведет ее сюда.

— Ведь ей так и не пришлось увидеть ничего подобного! — с этой мыслью Мал погрузился в сон.

Проснувшись, он обнаружил себя, Верна и Дана на лесной поляне под открытым небом. Они лежали на мягкой зеленой траве. Рядом паслись кони. Поблизости бил родник. Умывшись и пополнив запасы воды, путники поехали дальше и к полудню достигли предела леса, граничившего с пустыней. Здесь путь расходился на две дороги. Мал, не задумываясь, выбрал одну из них. И чем дальше они ехали, тем более безжизненным становилось окружающее пространство.

— По той ли дороге мы поехали, мой принц? — настороженно спросил Верн.

— Раз уж я выбрал эту дорогу, значит, она нас куда-нибудь приведет, — твердо ответил Мал.

— Господин, я поеду впереди вас, — сказал Дан.

Мал кивнул, а Верн продолжал сомневаться:

— Как бы нам потом не пришлось возвращаться.

Мал ничего не ответил. Он позволил Дану обогнать себя и почувствовал, что за ними кто-то наблюдает. Принц оглянулся и увидел смазавшую пустынный пейзаж водянистую фигуру призрака. Это было то самое существо из умирающего леса. В этот раз Мал не устрашился и, будучи уверенным в том, что призрак настроен миролюбиво, не удержался от любопытства.

— Кто ты? — беззвучно спросил принц.

Ответ последовал незамедлительно. Мал посмотрел на простирающуюся перед ним пустыню и понял, что ее сотворил призрак. Теперь он понимал, почему лес так резко обрывается и переходит в пески. Призрак лишает пространство и всех, кто в нем находится, жизненной силы. Оттого и пел прощальную песнь лес, предчувствуя приход призрака.

Пустыня казалась бесконечной. Мал продолжал держать путь на запад. Верн выразительно посмотрел на Мала, и тот прочитал его мысли:

— Кажется, мы сбились с пути.

Принц не знал, что ему ответить, но тут до него донесся незнакомый голос:

— Вперед!

Это слово услышал только он и никто больше. Оно всплыло из мутной глубины и застыло рядом с прочитанной по глазам мыслью Верна.

— Мы едем вперед! — прохрипел Мал.

Он хотел что-то добавить, но не смог выдавить из себя ни звука. Страшная усталость ввергла его во тьму. Мал погружался в нее всё глубже и глубже, пока кто-то сильный не схватил его за руку и не выдернул на свет. Мал открыл глаза и увидел, что Верн не дает ему свалиться на землю. Из последних сил он подтянулся в седле и упрямо выдохнул:

— Вперед!

Это слово впечаталось в голову огромной ледяной глыбой. Всю оставшуюся дорогу призрак, неотступно следуя за всадниками, овевал их мертвенным дыханием. Мал чувствовал, что существо желает что-то еще сказать ему, но всеми оставшимися силами не позволял ему сделать это — достаточно было одного слова, проникшего в сознание, чтобы больше не подвергать себя подобному испытанию. Мал ехал, поддерживаемый Верном, и никак не мог заснуть. Он словно бы хотел сделать шаг, но упирался в невидимую стену, отделявшую от сна и покоя. Вернуться обратно ему не позволял призрак, беспрерывно шепчущий:

— Вперед, вперед!

На мгновение разум, подхваченный призрачными нитями, качнулся, и принц увидел самого себя со спины. Ничего не понимая, он оглядел пустыню и ощутил ни с чем не соизмеримую жажду. Для того, чтобы утолить ее, нужно было выпить сок, выжатый из всего неба над головой, но и этого было недостаточно. Эта жажда была намного больше его и властвовала над ним безраздельно. Существование Мала стало обречено на вечную бессмысленную подпитку неведомой силы влекущей во внезапно разверзнувшуюся бездну. Принц в ужасе оттолкнулся от черной пустоты, не желая вскармливать ее телом и душой, и резко переместился в седло Перегора. Здесь Мал ощутил налитое тяжестью тело и к нему желание забыться. Сейчас ради того, чтобы обрести покой, он был готов даже умереть.

Они въехали в Сир еще до захода солнца. В городе всадники остановились у ворот, увенчанных голубым щитом с красным тюльпаном. Дан сообщил стражнику, что его господин желает видеть хозяина этого дома. Тот попросил назвать имя гостя, пожелавшего встретиться с герцогом. Мал кивнул, и Дан назвал его полный титул и имя. В ответ стражник открыл ворота. Во дворе всадники спешились и прошли в дом. Дядя Хендрик — младший брат короля Гербранда встретил Мала в зале, увешанной голландскими стягами:

— Рад видеть вас, Ваше высочество, на этом островке голландской земли, созданном в египетском городе Сире по воле христиан, вставших на путь спасения гроба Господня.

— Да не усомнится прославленный Хендрик в том, что я поцелую эту землю с тем же трепетом, с каким прикасаются к губам возлюбленной, — Мал дал знак Верну и Дану оставить их наедине.

— Прежде чем родина предоставит принцу пищу и сон, готов ли он выслушать рассказ о событиях, случившихся в Голландии за то время, пока длилось его странствие в чужих землях? — учтиво спросил Хендрик.

— Не смогу принять ни то, ни другое, пока многознающий Хендрик не опустошит мешок с новостями! — вежливо ответил Мал.

— Да будет тебе известно, что жители города Сира поклоняются древним богам Египта и при этом уживаются как с христианами, так и с мусульманами. В этот город мы приезжаем, чтобы провести переговоры с арабами и египтянами. Твой отец и другие христианские монархи поручили мне миссию заключить с мусульманами перемирие. В нем нуждаются все, и как никто другой — твой отец. Думаю, он успел тебе сказать, что власть в Голландии захватил твой младший брат Александр. Пока Гербранд охотился за тобой и Маргаритой, в королевстве созрел заговор. Наш Король жестоко ошибся, отдав среднему брату Харольду в подчинение оставшиеся в королевстве войска. Теперь Гербранду нужны силы, чтобы вернуть всё на свои места. Ему не на кого больше рассчитывать, кроме как на голландских крестоносцев.

— Нерадостные вести ты принес, дядя Хендрик. Может быть, ты знаешь, где моя Маргарита?

— Так ты все-таки любишь ее, дорогой племянник? — спросил Хендрик.

— Я поклялся быть с ней вместе и буду верен клятве до конца жизни, — сказал Мал и тут же понял, что солгал, потому что не помнил, чтобы когда-либо произносил подобную клятву.

— Я ожидал от тебя этих слов, — Хендрик смотрел на Мала с нескрываемым восхищением, — позовите Моркварда!

Мал однажды слышал это имя, но не мог вспомнить где. Морквард оказался высоким рыжеволосым азиатом лет тридцати пяти.

— Он поможет тебе найти Маргариту! — сказал, сияя улыбкой, дядя Хендрик.

Морквард поклонился.

— Дорогой дядя, надеюсь, ты позволишь покинуть тебя без лишних церемоний, — сказал Мал и встал со скамьи, — у меня слишком мало времени.

— Постой, Мал, я еще не все тебе сказал. — Хендрик был сильно взволнован. — Вы сможете уехать не раньше, чем завтра. Никто не должен знать, что Морквард едет с тобой. Ты должен мне обещать, что это останется тайной для твоего отца!

— Значит, ты все-таки предаешь его? Зачем ты это делаешь? — в голосе Мала появились жесткие интонации.

— Предатель всегда достоин презрения, — думал Мал. — Король не сказал, где находится Маргарита, сославшись на данное Пипину обещание. Быть может, дядя — участник заговора? Или нет? Отец передал щит, приведший меня к Хендрику. Зачем? Он наверняка знал, о чем я буду его спрашивать. Против кого этот заговор, и что движет тобой, дорогой дядюшка?

— Я делаю это ради тебя... — Хендрик замолчал, собираясь с духом, и продолжил, — и ради той, которую когда-то любил, но оставил по воле отца, взяв в жены другую. В отличие от тебя, мне не хватило смелости бросить вызов сразу двум королевствам. Вот почему я сейчас хочу, чтобы ты нашел свою избранницу, и готов пойти на обман родного брата. Возможно, когда-то я совершил ошибку. Но не меньшей ошибкой было бы думать, что я поступил как разумный человек. Нет, я поступил в угоду собственным чувствам. Вместо безумия любви я был охвачен страхом. Страхом оказаться в немилости у отца, страхом быть изгнанным из Голландии. Он продиктовал мне решение, и я покорился родительской воле.

Хендрик замолчал, а Мал уже сожалел о сгоряча высказанном обвинении.

— Достаточно на сегодня откровений, — Хендрик вернул себе прежний облик благодушного аристократа, — Тебе следует хорошо отдохнуть, Мал. Завтра во время праздника, когда все жители Сира оденутся в красные плащи, вам предстоит покинуть город.

— Благодарю тебя, дядя!

Мал поклонился Хендрику и направился к выходу, где стоял Морквард. Тот смотрел на принца глазами преданной собаки. Мал ощутил сильную неприязнь к новоявленному помощнику. Во взгляде Моркварда не было ни одной мысли, ничего, кроме готовности перегрызть горло любому, кто встанет на пути у хозяина.

В эту ночь Мал был ближе к дому, чем когда-либо за последние дни. Он нашел у себя в комнате письменный прибор и несколько листов бумаги. Перед тем, как заснуть, он написал Хендрику обо всем, о чем был не в силах сказать вслух. Аромат постели, убранной женщиной, смешал тоску по Маргарите с тоской по Голландии и перенес Мала через море в земли, где на полях растет изумрудная трава, а деревья возвышаются до небес, где люди счастливы лишь оттого, что солнце каждое утро восходит на небо и озаряет яркими лучами их лица.

Утром Мал решил совершить прогулку по городу. Он услышал звуки музыки и пошел им навстречу. По пути Мал столкнулся с женщиной, несущей надрезанный арбуз. Тот чуть не вывалился из ее рук, и принц помог ей поймать огромную ягоду. В благодарность женщина угостила его куском плода с ярко-красной мякотью.

Посреди площади стояла занавесь из ярко раскрашенных тканей. Под ней, на ковре, устилающем вымощенную камнями площадь, сидели бородачи в чалмах. Они-то и извлекали из своих инструментов еще издалека поразившие Мала звуки. У одного из них в распоряжении были струны, жестко закрепленные с одной стороны деревянного ящика и уходящие вглубь, с другой — свободно натягивающиеся стальной ручкой, которую музыкант удерживал в правой руке. Он едва заметно и без особых усилий перемещал ее в воздухе. Пальцами левой руки он едва прикасался к струнам, что приводило к появлению необыкновенно чистых и ярких звуков. В распоряжении второго бородача были нанизанные на нити темные полукруглые пластины из дерева. Они были усеяны сверкающими на солнце драгоценными камнями и лежали в платяном мешке. Музыкант водил над ними руками, иногда очень осторожно дотрагивался, добиваясь непрерывающегося ни на миг переливчатого звучания. Во время игры музыканты улыбались и добродушно разглядывали собравшихся вокруг жителей города Сира. Кто-то едва покачивался в такт музыке, а кто-то самозабвенно предавался танцу. Вдруг музыка, чарующая своей красотой, прервалась, и ее сменила другая — режущая слух своим несовершенством. Ее извлекал из лютни сменивший бородачей в чалмах юный музыкант, сидевший чуть в стороне. Он играл очень неуверенно, его вид был по-настоящему жалок. В толпе стали раздаваться насмешки. Одна из девушек выкрикнула:

— Эй, худышка, ты, что здесь делаешь?! Играть-то не умеешь! Да и куда ты полез со своими костлявыми ручонками? Может, подождешь, пока они мясом обрастут, заодно и молоко на губах пообсохнет, а то уж больно ты мал!

Юнец продолжал играть. Но звук инструмента стал терять гармонию. Несколько раз мальчик откровенно фальшивил. Девица вошла в раж. Она продолжала над ним издеваться, подыскивая всё более изощренные ругательства. Мальчик не уходил и не прекращал игру, настойчиво перебирая струны.

— Пошла вон! — крикнул Мал.

Раздосадованный руганью девицы, он бросил в нее арбузную корку и попал ей в затылок. В толпе раздался смех. Девушка обернулась. Ее воинственный настрой улетучился, а глаза широко раскрылись. Она была растеряна и не знала, что делать. Это еще больше рассмешило публику. Девушка, видя, что толпа потешается над ней, отступила. Смех не умолкал, перерастая в безудержный хохот. Смеялся даже юный музыкант, продолжая при этом играть, но уже куда более вдохновенно. Тогда девушка обратилась в бегство. Толпа ликовала. Стоявший рядом с принцем мальчишка лет двенадцати едва слышно произнес:

— Уноси ноги, жестокая курица! Ты такая же слабоумная птица, как и все девицы — поделом тебе!

Мал не смог промолчать и возразил мальчику:

— Не стоит так говорить обо всех девушках на свете.

Мальчишка посмотрел на него удивленно:

— Вы же сами видели, как она себя вела!

— Она поступила дурно, — согласился Мал, — но это вовсе не повод считать курицами всех девиц до одной, — не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел прочь.

Мал был не в духе. Тоска по Маргарите опять вернулась к нему. Встретившиеся в посольстве Верн и Дан не стали его ни о чем спрашивать, и Мал был благодарен им за это. Недостаток внимания со стороны слуг с избытком восполнил дядя Хендрик. За обедом он усердствовал в любезностях, демонстрируя искусство изящной застольной беседы. А когда к столу подали вино и фрукты, дядя перешел к многословным предостережениям об опасностях поездки. Несколько раз Хендрик призывал Мала к осторожности и возращению в Сир при первых признаках слежки. По окончанию обеда Хендрик распорядился принести красные плащи:

— В них вы легко растворитесь в толпе, и никто не сможет проследить за вами. Будь осторожен, Мал!

Принц взял из рук герцога плащ:

— Ради тебя, Хендрик, я рано или поздно научусь растворяться в воздухе — тогда ты будешь спокоен за меня?

В сумерках четыре всадника выехали со двора голландского посольства и направились к городским воротам, с трудом преодолевая многолюдный красный поток, устремленный в центр города. Проезжая последнюю улицу, принц увидел мальчика, выделявшегося отсутствием красного плаща. В праздничный вечер он собирал мусор возле дома. Присмотревшись, Мал узнал в нем того самого юного женоненавистника, встреченного им на площади. Рядом с ним стояла женщина и кричала:

— Ты у меня узнаешь, что бывает, когда маленькие бездельники уходят из дома без спроса! Не надейся, что это тебе так просто сойдет с рук! — женщина схватила мальчишку за ухо.

— Неудивительно, что он называет их курицами! Еще несколько лет такого обращения и малыш возненавидит женщин на всю жизнь, — подумал Мал.

Принц остановил жеребца рядом с мальчиком, когда разгневанной женщины уже не было рядом.

— Поедешь со мной? — спросил Мал.

— Да, — мальчик узнал его.

— Садись на коня! — сказал принц и протянул руку.

Ловко подтянувшись, мальчик взобрался на коня и сел за спиной у Мала.

Они ехали всю ночь, не останавливаясь. Утром принц почувствовал, что мальчик устал. Но тот не жаловался. Мал приказал остановиться с желанием передохнуть, но только до полудня. Дан развел огонь, а Верн достал припасенные в Сире хлеб, сыр и вино.

Согревшись у костра и выпив вина, Мал спросил мальчика:

— Как тебя зовут?

— Я не помню своего настоящего имени. Моя родина далеко отсюда. Но в Сире меня звали в честь сына Осириса Гором.

— А ты помнишь, сколько тебе лет?

— Сейчас мне двенадцать.

— Столько же, сколько и Маргарите! — обратил про себя внимание Мал, а вслух спросил, — Как же случилось, что сын бога убирает мусор за простыми смертными?

Мальчик молчал. Мал понял, что ему неприятно напоминание о недавнем прошлом.

— Прежде чем победить злого бога Сета, Гор долго трудился, не чураясь никакой работы.

— Значит, ты готов взяться за любую работу?

— Всё, что скажите, господин.

— Я хотел бы, чтобы ты был моими ногами — ты так хорошо держишься в седле! — Мал решил приободрить Гора похвалой. — И этот конь, — принц указал на Перегора — отныне твой! Я дарю его тебе. Теперь ты за него в ответе.

Мал посмотрел на Верна. Тот кивнул в знак того, что одобряет решение принца.

— Что я должен делать? — спросил Гор.

— Ты торопишься приступить к работе?! — заметил Мал. — Это похвально.

— Прежде всего, я должен точно знать свои обязанности!

И в эту минуту Гор напомнил Малу себя самого.

— Твои обязанности просты. Ты будешь ехать впереди нас, узнавать дорогу, а также ездить в разные концы Египта с моими поручениями.

— Это всё? — спросил Гор.

— Нет. Я хочу, чтобы ты научился ухаживать за лошадьми и стрелять из лука. И поможет тебе в этом Дан! Ведь правда, Дан?

— Да, господин, но не кажется ли вам, что у него не хватит сил натянуть тетиву? — засомневался лучник.

— Я справлюсь! — поспешил развеять сомнения мальчик.

— Таковы мои условия. Поговорим о вознаграждении за твою службу?

— Самым большим вознаграждением для меня было то, что вы меня взяли с собой! Мне хочется служить вам.

— У всякой службы есть цена! Верн и Дан — мои слуги, потому как их предки присягнули на верность моему прадеду. За это он дал им землю. Они жили под его покровительством и служили ему верой и правдой. Морквард присягнул на верность моему дяде и сейчас он исполняет его поручение. Исполняет, потому что обязан ему и потому что дядя щедро платит ему золотом.

— Это так, — сухо вставил Морквард.

— Но вернемся к тебе, Гор. Что же ты хочешь за свою службу?

Гор задумался и через какое-то время взглянул на Мала.

— Я тебя слушаю, — сказал принц.

— Я хочу вашего покровительства.

— Я взял тебя с собой, — ты уже под моим покровительством.

Гор пожал плечами.

— Неужели у тебя нет мечты? — подсказал Верн.

— Есть. Я хочу иметь собственный корабль, путешествовать по разным странам и открывать новые земли, — признался Гор

— Ну, наконец-то! — обрадовался Мал, — И это всё, что хочет Гор?

— Да! — воскликнул мальчик.

— И ради этого Гор готов выполнять любые поручения?

— Не любые, — отозвался Гор, — только те, о каких вы сказали!

— А ты не глупец, — Мал улыбнулся. — Будь спокоен, я тебя не заставлю делать то, о чем мы не договаривались. Но позволь спросить тебя, существуют ли поручения, унижающие достоинство Гора?

— Не то, чтобы они унижали, — замялся Гор, — они — неприятны.

— Что-то вроде чистки улиц?

— Я готов чистить улицы... Я не знаю, поймет ли меня господин?

— Говори.

— Мне неприятно исполнять поручения женщин. Я не люблю женщин, потому что... Не знаю почему, но я их не люблю.

— Здесь я тебе ничем помочь не могу! Я обещаю тебе, что все поручения будут исходить лично от меня, а иногда от Верна или Дана. Но если они будут связаны с женщинами, тебе придется их исполнить. Согласен?

— Согласен, — с явным неудовольствием отвечал Гор.

— Не хочу от тебя скрывать — сейчас мы ищем одну девушку.

Гор отвел взгляд в сторону. Мал засмеялся.

— Да, видно у тебя и в самом деле накопилось немало обид на эти прелестные создания.

— Это для вас они — "прелестные создания", господин. Для меня же бесполезные, никчемные, злые курицы.

Все засмеялись. Даже на лице Моркварда появилась улыбка.

— Успокойся, когда мы найдем мою невесту, можешь с ней не общаться.

— А если она сама заговорит со мной? — поинтересовался Гор.

— Оставляю за тобой право не отвечать ей.

— Но это будет невежливо, — сказал Гор.

— А это уж тебе решать, как поступить.

Гор тяжело вздохнул. И Мал перевел разговор в другое русло:

— Давай обсудим срок окончания службы, после чего ты получишь корабль! Думаю, что девяти лет будет достаточно. Считай, что отсчет уже начался.

— Я буду ждать этого дня! — оживился Гор.

— Признаюсь, мне было бы приятнее услышать другой ответ. Ты мог бы сказать, что готов и так служить мне, не ожидая награды. Впрочем, я нисколько не сомневаюсь в твоей честности. Значит, мы договорились?

— Договорились, — повеселел Гор. — Какое будет первое ваше поручение, господин Мал.

— Прекрасно, — сказал принц, — Дан, возьми наших лошадей, пусть искупаются вон в той реке. Гор тебе поможет.

Дан и Гор сели на коней, двух других взяли под уздцы и поскакали к отдающей желтоватым блеском реке.

В этот день всадники больше не делали остановок. Поросшие травой поля сменили песчаные земли, и Мал был рад тому, что высасывающий жизнь призрак оставил их. Морквард объявил, что им придется ехать по пустыне несколько дней, после чего спросил у Гора:

— Ты хочешь плавать по морям и открывать новые земли. А приходилось ли тебе бывать в настоящем плавании?

— Я родом из Финикии — там нет человека, кто всю жизнь прожил бы на суше.

— Как же ты попал в Египет?

— Был продан в рабство одной знатной даме.

— А где твои родители?

— Я — сирота.

И вдруг разговорился Морквард. Он рассказал, что тоже не помнит родителей. Его род был истреблен во имя праведной мести. Отец Моркварда, монгол по происхождению, был повинен в убийстве семьи чужеземного князя. Сын убитого сбежал из плена и спустя много лет вернулся, чтобы отомстить. Он убил отца и мать Моркварда, а его самого вместе с братьями и сестрами сделал рабами. Морквард прошел через унижения, нескончаемые побои и голод. Когда один из братьев умер от истощения, он решил совершить побег. Он сорвался с места среди бела дня на виду у всех, и пока Морквард бежал, все смеялись над ним, считая глупцом, и призывали вернуться и покаяться перед хозяином в своей глупости. Надсмотрщики смеялись вместе со всеми, ожидая приказа отправиться в погоню. Но приказа не было, а Морквард бежал со всех ног, понимая, что если его догонят, то пощады не будет. Он не надеялся спастись. Он совершил побег в надежде умереть с мыслью, что сделал всё возможное. Когда силы покинули его, Морквард упал на землю и вздохнул с облегчением: мучения закончились. Утром он очнулся в пещере, где скрывались разбойники. Они перехватили беглеца перед самым носом у слуг князя и не выдали добычу. Спасители так сытно накормили Моркварда, что тот чуть не умер от обилия еды.

Разбойники дали ему кров, пищу и научили обращаться с оружием. Пришло время, и Морквард отправился отомстить убийце родителей. Он опоздал: на месте дома кровного врага дымилось пепелище. Две его сестры и брат были живы, но по-прежнему оставались в плену. Со временем Морквард выкупил их свободу.

Окончив рассказ, монгол молчал до тех пор, пока на песчаной равнине не появились сопки. Морквард предупредил, что здесь необходимо быть особенно бдительными. Но удача благоволила им, и они никого не встретили. Малу иногда казалось, что кто-то следит за ними, видя насквозь их мысли и чувства. Он оглядывался, но никого не замечал.

Ближе к ночи всадники спешились, решив переночевать на одной из сопок. Расседлав и напоив коней, они взобрались на плоскую вершину песчаной возвышенности и легли спать. Мал, один из всех, остался бодрствовать. Стоя на вершине сопки, он всматривался в окрестности, высвеченные лунным светом. Монотонное чередование насыпанных ветром холмов чужой земли вернуло ему едва отступившую тоску одиночества. Еще совсем недавно каждый час ночи был для него даром небес — темнота служила ему и Маргарите единственным покрывалом от посторонних глаз. Это было время, когда они оставались одни и произносили друг другу самые нежные признания. Мал мог прижать Маргариту к себе и слышать, как бьется ее маленькое сердце, и чувствовать, как на него изливается поток любви. Он ждал, пока девочка, положив ему голову на плечо, заснет, и только тогда засыпал сам в ожидании сладостного пробуждения, мечтая, что новый день начнется с самого желанного для него прикосновения губ.

— Почему в то утро она не разбудила его?

Хендрик обнаружил письмо Мала этим же вечером. Но прочесть его решился не сразу. Он долго пытался уснуть, но так и не смог. Тогда Хендрик встал с постели, взял письмо Мала, зажег свечу и прочел:

"Дядя Хендрик, я не знаю, что со мною будет дальше, но я не в силах также объяснить все, что со мной до этого произошло.

Два года назад в замке герцога ванн ден Берга случай свел меня с его пятнадцатилетней дочерью. Ее звали Ода. Я влюбился, и очень скоро признался ей в этом, но ответного признания так и не дождался. Ода была холодна со мной, но и не отвергала мою любовь. Мне этого было мало, и я решил покинуть замок. Накануне отъезда я получил письмо, в котором она просила меня о свидании. Мы встретились. Моя возлюбленная улыбалась мне. Ее взгляд разжег во мне страсть, и я, изумленный, приник к ее губам. Ода оттолкнула меня, засмеялась, а потом уже сама заключила меня в объятья и ответила пылким поцелуем. Мгновение спустя она смотрела на меня с восхищением как на своего властелина. Я потерял голову и бросился к ванн ден Бергу с намерением просить руки его дочери. Когда же я готов был во всем признаться, в комнату вошла моя возлюбленная, и я замер не в силах отвести от нее взгляда. "Это Рос, и не удивляйтесь, принц, мои дочери — близнецы", — эти слова ванн ден Берга прогремели для меня как гром среди ясного неба. Когда же в комнату вошла Ода, как всегда холодная и печальная, я осознал ужас своей ошибки — вместо нее я целовал Рос. Как же я был слеп! Как я мог не узнать свою любовь!? Как легко я променял ее на другую! Но стоило мне взглянуть на улыбающуюся Рос, как я понял, что она дорога мне ничуть не меньше своей сестры, и того краткого свидания ей хватило, чтобы наравне с Одой завладеть моим сердцем. И тогда я с ужасом понял, что люблю обеих дочерей ванн ден Берга, и не могу отказаться ни от одной из них, пусть даже в пользу другой. Я оказался во власти преступной страсти, и мне оставалось только мечтать о невозможном -, чтобы девушки слились воедино.

Через несколько дней началась война. Я возглавил армию и завоевал северную Италию. А у стен осажденного Рима ко мне пришли невесть откуда две амазонки. Их звали Бланка и Камилла. Они взялись сопровождать меня во время штурма и спасли мне жизнь. Рим стал для голландской армии ловушкой. На его улицах наши тела покрылись неизвестно откуда взявшимся ядом. Я умер вместе со всеми, а после восстал из мертвых благодаря противоядию, которое влили в меня Бланка и Камилла. Я помню, как очнулся в теплой воде и как обнаженные амазонки нежно растирали мое тело, представ передо мной в облике прекрасных нимф. И этого было достаточно, чтобы влюбиться в них в одно мгновение. Но стоило мне забыться сном, как они исчезли. В тот момент я вздохнул с облегчением — я был избавлен от необходимости сделать выбор между двумя женщинами. От них осталось лишь сладостное видение, которое и сейчас живет в моей памяти.

Спустя год я был обречен на свадьбу со старшей дочерью короля Пипина. Но случилось так, что маленькая Маргарита стала моей судьбой. И я найду ее...

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ http://ridero.ru/books/pervye_bogi.html