Сильнее любви

Conjі et confimo super vos Angelis fortіs

Dei et santi, in nominaun ipsis

Dei fortis et exaltatique ora omnіs

— Мама, открой! Мама, пожалуйста! — в двери стучали с такой силой, что казалось, еще мгновение, выломают. В ушах звенело, но остановиться я не могла.

Только не сейчас!

Dei araye vista secol qvi zis,

Dei colem nun mare et quaes

Dei ...

Девушка уже не колотила в двери. Она лишь тихо бормотала что-то, сидя на корточках. По щекам катились слезы. Черные, цвета беззвездной ночи, волосы спутались, глаза покраснели. Она из последних сил ударила кулаком в двери, с отчаянием, уже ни на что не надеясь, шепнула:

— Мамочка, прошу, не делай этого!

Я не слышала ничего, кроме безликого гула за спиной, который не мог поколебать решимости. Ладонь крепко сжимала рукоять кинжала.

Чаарская сталь. Россыпь альмандинов на эфесе. Дорогая опасная игрушка!

Захотелось расхохотаться. Со злостью, отчаяньем, болью. Как какая-то дикарка, а не императрица! Я не издала ни звука, все так же молча глядела на кинжал. Впервые увидев его, я подумала: этот клинок будет стоить мне жизни. И не ошиблась! Только с именем убийцы и оплошала. Сиран эль Гердин ни при чем.

Я сама нанесу удар!

Холодное, бездушное лезвие (как Сиран ни доказывал, что в фамильном кинжале живет эллона*, я не верила в это) на мгновение отразило бледное, будто высеченное из мрамора, лицо.

Дебра эль Вианта — последняя из детей луны**, что все еще принадлежала империи Эльфира

* * *

. Мало кто верил, что сегодня мне исполняется тридцать пять лет. Холодная красота дочери луны казалась детям солнца

* * *

вечной.

Только на что мне эта красота, на что вся эта жизнь?!

Одна лишь боль в сердце, будто кинжал уже пронзил его насквозь, невыносимая, как от яда, горечь в горле и воспоминания...

Двадцать лет назад...

Истощенная земля прощалась с ненавистным солнцем, готовясь встретить истинную госпожу — Лунную богиню.

Я со злостью скрипнула зубами, глядя на закат. Затем отвернулась и медленно опустилась на холодный чуть влажноватый песок. Мгновением позже рядом расположился Ливан. Море тотчас приветствовало нас солеными каплями воды. Ветер растрепал мои длинные светлые волосы, холодным языком прикоснулся к обнаженной спине, пропел на ухо песню о любви. Красивую, но давно забытую, канувшую в неизвестность, как и этот песок, что легко просачивается сквозь пальцы.

Песня не единственное, чего лишился империя Эльфира за столетия бесконечных воен. Не единственное из того, что сохранили в памяти одни лишь стихии. За прошедшие века в небытие ушло много большее.

— Ливан, давай убежим? Куда-нибудь очень далеко. Где имя эль Гердина не будет висеть надо мной словно проклятое солнце, — я с ненавистью поглядела на красный диск, что исчезал в морской глади.

— Куда же мы убежим? — любимый осторожно, будто перед ним ребенок, коснулся губами моего чела. — Мир не так велик. Нас отыщут повсюду.

— Давай подадимся к гроанцам

* * *

*, — попыталась я рассуждать разумно. — Летуны связаны с нами договором о дружбе. Но будут только рады его разорвать. Отец говорит, они уже давно ищут повод для нападения.

— Зачем это им? — Ливан нахмурился.

— Затем же, зачем и остальным: морунам

* * *

**, перворожденным

* * *

* * *

. В нашу силу больше не верят. Древние ритуалы забыты. Теперь в чести варвары! — с ненавистью выплюнула я последнее слово.

— Дети солнца... — Ливан сжал кулаки. — Их нужно было уничтожить, когда они только появились в нашем мире. А не дожидаться пока варвары станут силой, с которой придется считаться!

— Кто спорит, — я положила голову Ливану на грудь, вспоминая старые легенды.

Когда-то наша империя была великой. Она простиралась от Северного моря до южных пустынь Маакатто. Мы были непобедимыми. Восточный хребет защищали гроанцы — существа, похожие на нас, детей луны, но обладающие в придачу парой крыльев. В лесах запада жили моруны. Двуликие. С легкостью перевоплощающиеся в змей. Были еще перворожденные — первоклассные лучники, которых, в случае нужды, отправляли к той или иной границе. И мой народ — избранники Лунной богини, ее дети.

Так было ни одно тысячелетие. Так было... А затем на небосводе воцарилась новая богиня — ненавистное Солнце. Она отняла часть силы у нашей повелительницы. Но разве может существовать богиня без приверженцев? Никогда! Так появились дети солнца. Никто так и не понял, откуда они взялись. То ли пришли откуда-то из-за пустынь, то ли вовсе, возникли из ниоткуда, точно так же, как и их богиня.

Когда дети солнца только попали в наш мир то выглядели настоящими варварами. Грязные, облаченные в рванное тряпье мужланы. Настоящие звери. Тогда император посчитал, что они никогда не смогут стать чем-то больше простых рабов. Зря! Варвары плодились как чиргены

* * *

* * *

. И вскоре решили, что могут вполне обойтись без своих хозяев — нас.

Так началась война, что длится по сей день. Жестокость, боль, насилие, горе, радость — все смешалось. Если перворожденные и моруны сохранили свою верность, мы бы победили. Но они подло ударили в спину. Сначала перворожденные — слишком они ценят силу, чтобы не заметить ее присутствие в новой расе — затем моруны. А затем вечное предательство, когда родной брат мог ударить тебе в спину. Все новые союзы: перворожденные и гроанцы, дети луны и моруны, моруны и перворожденные, дети солнца и...

А затем новый раскол.

Несколько веков войн. Мой народ медленно погибал. Мы никогда не были воинами, обычно становились правителями, жрецами, предсказателями. Все это сейчас стало бесполезным, пережитком прошлого.

Нужен был выход, спасение. Его нашли. Деты солнца и мы заключали договор. В прошлом самые непримиримые враги. Будто огонь и вода, что если уж сходятся, то уничтожают друг друга. Но моруны объединились с перворожденными, по слухам, гроанцы недалеки от того, чтобы ударить нам в спину. У нас не было выбора!

Договор собирались подписать в ближайшее время, а скрепить его должна была моя свадьба с предводителем ненавистных варваров.

— Давай убежим, — вновь повторила я, обращаясь к Ливану. — Гроанцы...

— Нападут, если дать им повод, — резко прервал меня любимый. — Ты хочешь стать этим поводом? Хочешь, чтобы тысячи солдат погибли из-за нашей любви? — он приподнял мое лицо, вгляделся в глаза. — Ты сможешь жить с таким пятном на совести?

— Я не смогу жить без тебя! — я потянулась поцеловать его, нашла прохладные, как у всех детей ночи, чуть сладковатые губы, осторожно прикоснулась к ним языком, будто бы пробуя на вкус запретное лакомство. — Я люблю тебя! Мне нет дела до войны! Нет дела ни до чего!

Ливан бережно, но непреклонно отодвинул меня от себя.

— Ты еще такой ребенок! — сказал он не то с жалостью, не то с горечью. А затем поднялся, шагнул в сторону.

Я смотрела Ливану вслед, моля: "Обернись!", чтобы еще хоть раз увидеть его глаза, прочесть в них любовь, о которой дитя луны не сказал ни слова.

Ливан молчал.

Я вскочила на ноги, быстрыми, плавными, словно у кошки, движениями, приблизилась к Ливану, схватила любимого за руку.

— Я люблю тебя! Моя любовь никогда не изменится, сколько бы лет не прошло, сколько бы детей луны не полегло в боях! Я хочу быть твоей! Хочу просыпаться каждое утро, слыша твой голос! Хочу... Возьми меня!

А затем его мягкие губы, прерывистое дыхание, блестящие, полные страсти глаза и...

— Я не могу! — он невероятным усилием воли обрел контроль над своими эмоциями. — Не могу!

— Как он посмел?! — я множество раз задавала себе этот вопрос. И снова, будто впервые. — Как он...

Ответа не было. Только боль и притаившаяся в глубине души ненависть, которая, словно паучиха, уже начинала плести свою липкую паутину, шаг за шагом захватывая всю мою сущность.

Мы с Ливаном должны были исчезнуть в ночь весеннего солнцестояния. Когда силы нашей Лунной богини ничем не уступали силам пришлой богини детей солнца. Исчезнуть, раствориться в Эльфире. Для того, чтобы навсегда принадлежать только друг другу.

Я действительно верила, так и будет. И каждый день просила прощения у богини:

— Белолицая госпожа, Луна, позволь мне обратиться к тебе с мольбой. Я знаю, что недостойна твоей милости, ибо лишь минут две недели, я тебя предам. Присягну на верность твоей сестре — Пепельной богине

* * *

**, — такое условие поставили гроанцы. Подумать только, какие-то жалкие пернатые, которым никогда не были доступны тайные знания смеют диктовать мне, дочери луны, условия! Но времена нашего правления прошли. С этим приходилось мириться!

— У меня нет выбора. Если бы мне было даровано выбирать... Но даже это право у твоей дочери отобрали! Знаю, нет прощения предателю, я лишь прошу позволить мне оставить твой образ в своем сердце, твое имя в немеркнувших воспоминаниях.

Нескончаемые дни проходили в молитвах. Я умоляла простить меня. Мне все равно пришлось бы ее предать. Я лишь выбирала меньшее из зол, меньшего врага. Я все повторяла и повторяла, что невинна.

Лгала.

За то и поплатилась. Меня и в самом деле лишили выбора.

— Ливан мне все рассказал, — тихий голос отца уколол в самое сердце. Отец нашел мое слабое место.

— Я не понимаю, о чем ты! — пыталась отрицать я.

— Это не важно! Мы объединимся с детьми солнца. Не дадим гроанцам повода, чтобы напасть. Обручение произойдет через пять дней.

Зря я читала полные лжи молитвы. У меня был выбор. Богиня отомстила за мой обман. Как я предала ее, так и меня предал Ливан — единственный, кого я любила, кому доверяла. Он показал, что все, что дорого мне, для него не имеет цены. Пустышка. Возможная война с крылатыми сыновьями поднебесья оказалась важнее меня, важнее всего, что между нами было!

— Отец, как ты можешь об этом думать?! Они - дикари, принесшие в наш мир свой диск, свое солнце, что отобрало часть жизни у нашей богини.

— Хорошо, что ты об этом помнишь. Мы должны объединится с детьми... солнца, — он с ненавистью выплюнул последнее слово. — Хотя бы для того, чтобы сохранить наши знания, нашу веру, древние заклинания, дарованные нам за верность богиней. За бесконечными войнами мы и так слишком многое потеряли, дочь моя. Нужно сберечь хотя бы то, что осталось. Это твой долг.

— Да, отец, — щемящая тоска в сердце и понимание, что он прав.

— Ненавижу! — тихо прошептала я, подойдя к окну. Глаза полнились слезами. Мир вокруг преломлялся. Мне казалось, передо мной стоит Ливан. Почти бесцветные волосы. Небесно голубые глаза. Радостная улыбка на тонких губах.

И снова я лгала. На сей раз самой себе.

Не ненавидела, все еще любила. Не под силу мне оказалось пройти, будто бы короткий путь от любви до ненависти. И сейчас эта любовь уничтожала меня, жарила на медленном огне, заставляя мечтать о смерти.

— Я и умру!

Месяц спустя...

— Позвольте представить Вам Дебру эль Вианту, — и я, как меня и учили, покорно склонила голову.

Чего еще ждать от жертвы, рабыни? Лишь покорности. Слишком уж дешево стоят рабы, чтобы считаться с их капризами.

— Сиран эль Гердин.

Я подняла глаза на будущего мужа, почувствовав, что меня окидывают оценивающим взглядом. Будто породистую кобылу! От ненависти и злости кровь прильнула к щекам, глаза опасно блеснули. Как он смеет? Раб!

— Рада познакомиться с Вами, эль Гердин.

— Взаимно, эль Вианта.

Когда камень находит на камень, появляется для чего жить. Когда даже любовь не может удержать в этом мире, что может? Я хотела умереть. В первую же брачную ночь, лишь только высохнут чернила на договоре о мире. Сейчас все изменилось. Оказывается, когда узы любви рвутся, лишь ненависть может удержать мятежную душу в этом мире. Я ненавидела. С первой встречи ненавидела этот взгляд, насмешливую улыбку, черные, как обсидианы, глаза своего будущего повелителя.

Ненавидела, а потому принимала вызов.

— На моей родине на свадьбу принято дарить подарки, — заметил Эль Гердин низким хрипловатым голосом. — Что Вы попросите, эль Вианта?

Я окинула его взглядом. Дитя солнца, черноволосый, загорелый... Раб, волею судьбы ставший господином. Варвар. Один из тех, кто пришел в наш мир два века назад, один из тех, из-за кого Эльфирская империя раскололась на части, один из... Убийца! Враг!

Глаза, блуждавшие по рослой коренастой фигуре, на мгновение задержались на кинжале за поясом. Стилет покрывала староэльфирская вязь. Оружие, что отобрали у моего народа.

Я горделиво выпрямила спину, презрительно сузив глаза. В голове быстрее птицы пролетела мысль: "Никто из детей луны не стал бы выставлять на показ что-либо украденное, но для варваров нет ничего святого!"

— Ваш кинжал, эль Гердин.

— Это символ моего рода, эль Вианта, — его глаза полыхнули. Это нож, что вырежет твое сердце, тварь. Твой рок, твоя судьба. — Просите другого!

— Что сочтете нужным, эль Гердин. Я полагаюсь на ваш вкус.

Слова вежливости, покорность в движениях и, скрещенные, будто шпаги на дуэли, взгляды, которые говорили куда больше. Мы смотрели друг на друга. С яростью, с ненавистью, с покорностью.

Свадьбу сыграли меньше через месяц. В прошлом это вызвало бы возмущение. Как же, бракосочетание почти сразу после помолвки. Традиции требовали подождать хотя бы год. Но кому есть дело до традиций, когда с дня на день может начаться война?

Никому!

Еще оно отличие — множество гостей. Наш народ редко устраивал шумные празднества, а уж на свадьбе дочери императора и вовсе должны были присутствовать только избранные. Но отец хотел, чтобы о нашем союзе с детьми солнца стало известно всем народам Эльфира. Они должны были понять, что мы вновь сила, с которой придется считаться. Пусть для этого нам и пришлось пойти на ненавистный союз с варварами.

И теперь я шла навстречу чуждому мне дикарю, с которым у меня нет и не может быть ничего общего, под взглядами тысячи существ. Многое можно было прочесть в очах гостей. В чьих-то — ненависть, в чьих-то — зависть. Было только одно, что объединяло почти всех — страх. Вечные враги пошли на сделку. Что теперь будет?

Впрочем, не мне их судить за их страх. Я и сама боялась. Боялась Сирана эль Гердина, детей солнца, иного чуждого мне мира. И больше всего боялась, что мой голос задрожит, когда в ответ на вопрос жреца, произнесла:

— Я согласна.

Отгремела свадьба. Отец холодно пожелал мне счастья. Мать тихо поцеловала на прощание, прошептав на ухо молитву и попросив не забывать свой народ. Да я бы и не смогла! Слишком сильно его любила.

А затем зарычали карды

* * *

* * *

**. Хлестнула плеть в закатном солнце. Карета покатилась по вымощенному желтым кирпичом тракту.

Вскоре дорога ухудшилась. Все чаще попадались валуны. Карета тряслась на ухабах, меня кидало из стороны в сторону. А во время одного из полетов я даже сильно ударила руку.

Пейзаж за окном постепенно изменялся. Море давно исчезло из виду, все реже появлялись деревья, даже цветы. Всюду, куда не падал мой взор, только камни и песок. Пустыня Маакато во всей красе.

Дворец Сирана не произвел на меня впечатления. Огромный, несуразный. Ничего общего с изысканными строениями моего народа. Огромное логово существ, которые, будучи рабами, хотели сравняться с господами.

Мне подали руку, когда я выходила из кареты, и провели в мои будущие покои, туда же позднее доставили вещи. Я безучастно смотрела на возню слуг, услышав, что господин эль Гердин припозднится, кивнула и вышла на веранду, глядя, куда меня занесла судьба.

Жара уже спала. Солнце садилось, и я могла не опасаться его обжигающих кожу лучей. Жаль только, пейзаж вокруг был безрадостным. Ничего более того, что я видела из окна кареты. Море песка.

Вскоре на небе появилась Луна, зажглись звезды. А Сирана все еще не было. Но разве имела я право в первую брачную ночь заснуть в одиночестве?

Вряд ли!

Холод все усиливался. Вскоре обнаженные плечи потеряли всякую чувствительность. Я знала, что единственным желанием моего мужа было увидеть меня смирившейся, сломленной и покорно отдавшейся на милость победителя.

Никогда!

Я молча ждала его прихода. Затем так же молча ожидала, когда он снимет с себя плащ и выйдет ко мне.

— Эль Вианта, простите за мою задержку, — начал Сиран, появившись на веранде.

— Это неважно, эль Гердин. Я наслаждалась ночной прохладой.

— Рад, что Вы нашли занятие себе по душе.

Сквозь холод я чувствовала прикосновение его невыносимо горячих рук, жесткость волос, что на мгновение коснулись моей шеи.

— Да Вы совсем продрогли, эль Вианта.

— Пустое!

Он резко повернул меня к себе. И снова, как в первый раз, яростные глаза хищников встретились.

— Я вас ненавижу!

— Взаимно!

Морозный ветер резко ударил в спину. Но я этого уже не чувствовала. Страсть, что родилась из ненависти, из безумного желания уничтожить, стереть в порошок. Эта страсть теперь владела двумя хищниками, наслаждающимися бесконечными поцелуями.

Не было нежности, любви, только обжигающие кожу ласки, сильные руки, подхватившие мое тело, недолгое ощущение пустоты и мягкая перина, на которую меня положили. Я тихо вскрикнула, когда он вошел в меня, а затем перекатилась на другой бок широкой кровати, ненавидя себя за все то, что шептала в экстазе, ненавидя его за то, какое наслаждение он мне доставлял.

Потянулись долгие дни замужней жизни. Подчас я чувствовала себя старухой, что доживает последние дни. Дни были пустыми. Дети солнца — мне чужды. Иногда я совсем не понимала их, да и не старалась. Я — повелительница. Они — слуги, неровня мне. Так к чему пытаться их понять? Так меня учили: дети солнца — варвары, рабы, грубые мужланы, величайшее зло, что видел наш мир. И я не могла думать иначе, не могла измениться. Хоть порой и хотелось взвыть, словно раненое, обескровленное, ждущее смерти животное.

Я жила в одних лишь письмах, которые приходили из дому, которые писала сама, десятки раз перечитывая каждое слово, чтобы не сказать лишнего.

Родные тоже были осторожны в высказываниях, но порой между строчек проскальзывали истинные чувства. Их мечты и опасения. Из писем я узнала, что с гроанцами заключили мир на тех условиях, что были нам больше по вкусу, узнала о болезни и смерти матери, о том, что впервые в ночь погребальной церемонии члена императорской семьи Лунная богиня так и не показалась на небосводе. Одни лишь звезды и освещали последний путь моей родительницы.

Мой народ упрочил свое положение, вновь получил возможность смотреть на тех же летунов сверху вниз. Но ценой этому был гнев нашей богини. Заключив договор с детьми солнца, мы предали ее, и она оставила нас.

Порой у меня случались короткие ничего не значащие разговоры с мужем, которые были призваны лишь заполнить тишину:

— Эль Вианта, сегодня намечается большая охота. Вы присоединитесь к нам?

— Я вынуждена отказаться. Головные боли мучают меня уже второй день к ряду. Мне бы хотелось остаться в замке.

— Не смею настаивать.

Лишь по ночам головные боли ничуть не мешали! Так повторялось изо дня в день. Холодные, каменные, едва перемолвившиеся парой слов в дневное время суток и страстные, неистовые лишь только на Маакато опускалась тьма.

Вышивка спорилась. Бледно-голубые нити легко ложились на ткань. Я провела ладонью по знакомой с детства картине. Я вышивала Ларану — бывшую столицу Эльфирской империи, резиденцию отца, родной дом. Мне безумно не хватало родных стен, моря. Под час спокойного, под час яростного. Я так часто наблюдала за ним, глядя из окна в своей опочивальне. Мне не хватало отца, а ведь мы с ним так холодно простились...

Я подняла глаза от вышивки и взяла в руки новую нить.

— Вам действительно нравится просиживать ночи за этим полотном? — внезапно спросил Сиран эль Гердин.

— Это то, чему меня учили. Вышивка не дает забыть мне о родном крае, о моей богине, — я замолчала, осознав, что сорвалось у меня с языка. — Простите.

Одним из условий договора с детьми солнца было мое отречение от Лунной богини. Меня должна была одарить благодатью другая повелительница. Должна была... Но что-то пошло не так. Лунная богиня не отреклась от меня, она все еще оставалась частью моей души.

— Прощаю, — муж отложил одно из писем, что до того читал, в сторону. — Вы совсем не похожи на мой народ. Наших дочерей не учат вышивке, только сражению.

— Я — дочь луны. Родилась ею, — я оторвала нитку и завязала узел, затем поднялась с кресла, приблизилась к мужу и подала ему готовую картину. — Я вышила ее для вас. Это обычай моего народа. Если хотите, выбросьте!

А затем два события, которые произошли почти одновременно. Первым была война, которая докатилась до ворот Маакато. Перворожденным и морунам был как кость в горле наш договор с детьми солнца, и нападение не заставило себя ждать. Вторым...

— Эль Гердин, я хотела сообщить Вам важную новость. Сегодня меня осматривал целитель. У нас будет ребенок.

— Это радостная новость в такое беспокойное время. Я рад, что Вы сообщили мне.

— Это мой долг.

Ту ночь я впервые провела в одиночестве, вскакивая едва ли не ежечасно, и понимая, как мне не хватает даже не ласк, а простого присутствия мужа.

"Племенная кобыла? Что ж, я с самого начала была права, если бы только от этого стало легче!"

Поутру, наблюдая, как армия детей солнца выезжает из ворот замка, я прошептала:

— Я ненавижу тебя! Ненавижу... Только, пожалуйста, вернись!

И снова долгие дни ожидания. Может, это была вовсе и не жизнь — пустой сон. Кто знает...

Сиран воротился. Как бы я ни ненавидела детей солнца, они — прекрасные воины. Да и численное превосходство было на их стороне. Дети солнца победили. Вместе с ними отпраздновал победу и мой народ.

Но была и другая новость, что перекрыла для меня всю радость от победы. Беда случилась в день приезда Сирана, которого я отчаянно видеть, хоть и не признавалась в этом ни одной живой душе.

Не знаю, как это вышло. Я спускалась вниз по лестнице, увидев из окна, как армия возвращается в родные стены. А затем ногам стало мокро. Живот взорвался болью. Я потеряла сознание...

Вокруг меня была пустота. Затем крики, шепот. Окончательно пришла в себя я только через несколько дней...

— Это все волнения, переживания. Вы ни в чем не виноваты. Вы... — целитель попытался сказать что-то еще, но не смог, замолчал и тихо вышел из комнаты.

Мы не говорили ни слова, не встречались взглядами, не касались друг друга. Только размеренное тиканье больших часов в углу прерывало воцарившуюся в покоях тишину.

Я потеряла ребенка.

— Мне жаль, что мой приезд причинил Вам столько волнений, — Сиран внезапно встал с кресла и покинул комнату, бросив на пороге. — Больше этого не повторится.

Я смотрела мужу вслед и чувствовала, что мои руки в крови. Это я убила своего ребенка. Вовсе не приезд Сирана взволновал меня, его долгое отсутствие. Я могла бы узнать, где он, что с ним, просто написав письмо. В любое время. Но не сделала этого, не смогла. Проклятая гордость! Вместо этого я каждый вечер стояла и подолгу смотрела на восток, откуда должны были вернуться солдаты.

— Я — убийца! — слез, как и сил, не было. Только тупая боль и горечь. А еще вопрос, что уже раз возникал в мыслях: зачем, ради чего мне жить?

Шаги давались с трудом, и, будь я поумнее, уже давно повернула бы назад. Но нет! Упрямство гнало вперед. Не останавливаться! Пути назад нет! Впервые лестница в башню ветров казалась такой нескончаемой, отнимавшей последние силы.

Но у всего в Эльфире есть конец. Был он и у этой проклятой лестницы, ровно, как и у моей жизни! Последняя ступенька давно осталась позади. Я задыхалась, но остановиться и передохнуть не пожелала. Еще успею! Впереди целая вечность.

Холодный парапет, резкий порыв ветра, что придал еще больше решимости и... сильные руки, что не дали ощутить всю легкость падения, на короткий, быстротечный миг почувствовать себя птицей, гроанкой... А затем умереть!

— Зачем? — крепкие ладони сжали мою тонкую, затянутую в корсет талию. Горячие губы прошептали на ухо вопрос.

— Эль Гердин, вас это не должно заботить. Договор с детьми луны не будет разорван, что бы со мной не случилось!

— Я не спрашиваю, что должно или не должно меня волновать! — он резко повернул мое лицо к своему. — Я лишь хочу знать, почему Вы решились на это?

— Я ненавижу вас!

— Не смешите! — он резко сжал пальцами мой подбородок, причинная боль. — Вы вышли за меня замуж, ненавидя. Ненавидели все то время, что мы были вместе. Но до сегодняшнего дня вас все устраивало!

— Я убила своего ребенка. Разве этого не достаточно?!

— Не говорите ерунды! С каждой может случиться... У нас будут еще дети.

— В этом-то все и дело! — я все же не смогла сдержать правду, рвущуюся наружу. — Я не хочу быть племенной кобылой, о которой забудут, когда она выполнит свой долг! А так ведь и случилось. До того, как Вы уехали на войну, до того, как вернулись с победой.

Он резко притянул меня к себе и яростно впился в губы. На мгновение все чувства исчезли. Только обжигающий болью поцелуй, который казался особенно сладким, сила, сводящая меня с ума и дикое желание жить.

— Только попробуй прийти сюда еще раз, и я сам тебя изведу!

— Какое мне будет до этого дело, если я и так приду сюда умереть? — я гордо выпрямила спину, сама не зная, чего хочу: покориться или восстать, умереть или жить.

— Смерть бывает разной, — его глаз, цвета обсидианов, вспыхнули. — Бывает легкой, словно полет бабочки, а бывает, — он еще сильнее сжал мой подбородок. — Бывает страшной. Легкая смерть тебе не достанется!

Внезапно по бедрам потекла горячая жидкость, как два дня назад. Я стиснула зубы, чтобы не застонать, и перевела взгляд вниз, где по корсету моего изумрудно-зеленого платья расплывалось красное пятно. Оно все увеличивалось и увеличивалось, лишая меня последних сил. Но ничего сказать я не успела. Крепкие надежные руки подхватили меня и оторвали от земли. Минуту назад угрожавший голос теперь что-то успокаивающе шептал на ухо, баюкал, усыплял...

Я каждый день надеялась, что ты вернешься. А потом на небосвод вступала Лунная богиня, и я понимала, что все напрасно...

Постылое слово война!

Только бы перворожденные промазали, только бы ты вернулся!

Дурачок!

Я не люблю тебя. Любовь уничтожает, стачивает с середины, несет одну лишь боль...

Я не люблю, ненавижу...

Я очнулась в своих покоях. Тело не болело так, как в прошлый раз. Лунная богиня забрала боль. Жаль только телесную. О душе никто не заботился, будто ее и нет вовсе. Рядом в кресле сидел Сиран. Загорелое лицо было умиротворенным, глаза закрыты. Я долго с непонятной грустью смотрела на него. Смотрела долго и поначалу даже не заметила, что он открыл глаза и теперь рассматривал меня, будто впервые увидел.

— Я рад, что Вы пришли в себя, — наконец произнес Сиран.

— Благодарю, что спасли мне жизнь. Подобное не повторится. Этот суицид был просто попыткой уйти от того горя, которое произошло, — я отвела взгляд. — Я уже долго лежу в постели?

— Три дня. Вы хотите знать что-то еще? — казалось, Сиран хочет избавиться от меня поскорее.

Я предоставила ему такую возможность.

— Нет, благодарю. Прошу, оставьте меня, — я легла спиною к мужу и закрыла глаза, чтобы Сиран не увидел слез на моих очах. — Я бы хотела отдохнуть.

Он ничего не ответил. До моих ушей долетели лишь тихие отдаляющиеся шаги, а затем и звук захлопнувшейся двери, что отрезала нас друг от друга. Больше можно было не сдерживаться.

Из глаз хлынули слезы. Я уткнулась лицом в подушку, пытаясь не завыть от отчаяния, пытаясь успокоиться, взять себя в руки, снова возненавидеть Сирана эль Гердина, стать холодной, бесчувственной, как фарфоровая кукла с навечно застывшим лицом!

— И это я — дурак?! — внезапно горячие пальцы коснулись моей щеки, насмешливые глаза взирали на заплаканное лицо.

— Я думала, Вы ушли. Я... Я что-то говорила, пока была без сознания?

Сиран ничего не ответил. Только закатил глаза и усмехнулся. Я задрожала, попыталась отбросить прочь от своего лица его руку. Но не успела. Терпкие губы, как три дня назад прижались к моим губам, в первый раз даря не только страсть, но и нежность, ласку.

— Чего же ты так безумно боишься, Дебра эль Вианта?

— Любить...

Год спустя...

Маленькое тело прикорнуло на моих руках. Малышка. Красавица. Совсем не похожая на меня. Точная копия Сирана. Темноволосая, черноглазая, с горячей кровью в жилах. И не подумаешь, что ее мать дочь луны. Кровь Сирана оказалась сильнее моей. Только имя — Луанита, и напоминало о моем народе.

— Красавица, — тихо прошептал ее отец, склоняясь над курчавой головкой. — Будущая покорительница сердец.

— Я думала, ты хочешь мальчика.

— Я хотел ребенка, — он поцеловал меня. — От тебя, — еще один поцелуй. — Это все.

В начале зимы выпал снег, который дети солнца не видели уже несколько десятков лет. До этого зима приносила с собой лишь морозный ветер, да тонкую корку люда, что покрывала песок.

Каждое утро я просыпалась от веселых криков детей челяди, которые радовались снегу, будто какому-то чуду. Меня саму белые снежинки, что все падали и падали с неба, а пуще того — холод, ничуть не радовали. Что поделать, люблю тепло, а не вечные смены жары на мороз. Сейчас был черед холода, и от него не спасал ни весело трепещущий огонь в камине, ни теплые одеяла. Только одно и могло помочь...

— Я же предупреждал, что приду поздно, Сиран тихо, боясь меня разбудить зашел в комнату, но, видя, что я не сплю, начал разговор. — Гроанцы слишком ненадежные союзники, нужно поскорее объединиться с морунами, пока Пепельная богиня спит и не может этому воспрепятствовать.

— Я помню, ты говорил. Я просто не могла уснуть.

Он поцеловал меня, откинул одеяло в сторону, на мгновение позволив холоду объять мое наготе тело, а затем прижал к себе. Жизнь Сирана, как и жизнь других детей солнца, была полна контрастов. Горько-сладкой, как его губы, обжигающе холодной, как ласки в морозные ночи, как его тело, что зажигало меня огнем.

Когда страсть улеглась, затаилась на дне души, чтобы в следующую ночь вновь воспалить огнем, я доверчиво положила голову ему на грудь, тихо спросила:

— Как ты думаешь, кто нападет первым: моруны, перворожденные, гроанцы?

— Не думай об этом, — Сиран осторожно провел ладонью по моим волосам. — Может, и не начнется война. Сейчас бои идут лишь далеко на востоке. Всех остальных остудил снег, морозы. Это ведь самая холодная зима за последние двадцать лет. До весны в Маакато никто не явится. А три месяца это очень много.

Три месяца счастья, разве это много? Ничтожно мало. Но это все, на что хватило милости Богини. Вместе с оттепелью в Маакато вновь пришла война...

— Ты снова уезжаешь, — я стояла спиной к Сирану и смотрела на пейзаж за окном, боясь взглянуть в его глаза и расплакаться. — Мне будет тебя не хватать.

— Я скоро вернусь. Это кампания будет много легче предыдущей. Противники слишком слабы.

Я все же не удержалась и обернулась.

— Два года назад ты говорил тоже самое. Война закончится, не успев начаться. Все произошло не так. Я ненавижу войну!

Сиран немного отстраненно улыбнулся.

— Ты не одинока. Война... Когда-нибудь она все же закончится. Очень скоро, — Сиран внезапно вытащил из пояса кинжал из-за пояса и протянул мне. — Это знак того, что я не лгу. Кинжал бы мне не дал. В нем живет эллона.

— Кто? — не поняла я.

— Дух. Он оберегает, не дает солгать или совершить злодеяние.

— Ты веришь в это? — поразилась я.

— Это одна из легенд моего народа, — Сиран пожал плечами. — Возьми его себе. Ты ведь хотела его получить еще до того, как мы поженились.

— Но он твой. Ты веришь в его силу...

— Я верю в силу своих солдат. Этот кинжал — подарок, знак того, что я скоро вернусь.

Я нежно прикоснулась к его губам, прошептав:

— Я буду писать. Отвечай мне, я не выдержу еще одной неизвестности.

— Обещаю!

Сиран не солгал. Хоть иногда письма и были совсем короткими. Пара строчек и все. Для меня это было не главным. Сиран жив — единственное, что имело значение.

Из переписки между Сираном эль Гердином и Деброй эль Виантой

"Битвам нет конца. Мы постоянно теряем союзников. Пепельная богиня проснулась, и гроанцы заключили мир с морунами. Но есть и хорошая новость. Противников тоже становится меньше. Перворожденные вышли из войны. Их потери слишком значительны. Половина племени вырезана под корень. Остальные отрезаны лесами Гардо и не придут на помощь морунам. До конца войны осталось немного. Две-три битвы, и мы повернем домой. Сначала только дойдем до Соленых озер..."

Почти всегда, получив письмо от Сирана, я становилась на колени и молилась Лунной богине:

— Милостивая, милосердная госпожа, Лунная богиня, я обращаюсь к тебе с мольбой. Пусть Сиран воротится домой. Дети солнца сражаются плечом к плечу с твоими детьми. То, что идет на пользу им, идет и на пользу нам. Без детей солнца мы проиграем. А без Сирана... Прошу тебя, защити его, не дай ему умереть!

Однажды, закончив молитву, я взяла в руки лежащий подле меня кинжал, провела рукой по древнеэльфирским надписям. Комнату освещало лишь сияние луны, но, чтобы прочесть надписи, мне не требовался даже такой свет.

Пришлый диск, что спалил до толе плодородную землю. Превратил заливные луга в пустыню. И привел с собой варваров — своих детей, что уничтожат детей этого мира, как новая богиня уничтожила всю страну.

Хотя, надо признать, порой и от мерзкого диска есть прок.

— Умри раб!

Палящее солнце, царящее на небосводе, сводящая с ума жажда и новый удар плетью.

Знал бы Сиран, что здесь написано, не говорил бы, что это символ его рода! Но древнеэльфирский доступен немногим.

Из переписки между Сираном эль Гердином и Деброй эль Виантой

"Соленые озера, это ведь так далеко. На другом конце Эльфира. Но я верю в нашу победу, в разгром морунов, в твое возвращение. Луанита скучает. Все время спрашивает меня, где ее отец. Просит, чтобы ты вернулся. Мне бы тоже безумно этого хотелось..."

Он приехал в начале лета, поднялся ко мне до того, как о его приезде оповестили. До сих пор не знаю, как ему это удалось.

Я сидела в большой зале, занятая вышивкой. Иголка с алой нитью в ушке быстро выводила причудливый узор. Луанита была с кормилицей, и ее не было слышно. Заметив гостя, я приподнялась с кресла от удивления.

— Ливан? Что ты здесь делаешь?

— Твой отец прислал. Он хочет тебя увидеть. Соскучился. Только о тебе и вспоминает. Да и нe он один. Я думал над тем, как я поступил несколько лет назад. Это была ошибка.

— Ошибка? — я с вызовом поглядела на визитера. — В чем она заключалась? В тех, словах, которые ты шептал мне на пляже, или в том, что рассказал наш план отцу.

— Дебра!

— Молчи! Если ты хочешь, чтобы я тебя слушала, скажи правду, зачем ты здесь?

— Мы заключили договор с морунами и перворожденными. Дети солнца проиграют, а мы разделим победу с новыми союзниками, заодно избавившись от летунов.

— А что получишь ты за то, что доставишь меня домой?

— Дебра!

— Отвечай! Прошел не малый срок. Я уже не та влюбленная дурочка, что ходила за тобой попятам! — губы задрожали от гнева, но я отбросила прочь воспоминания. — Впрочем, можешь не отвечать. Ни перворожденным, ни морунам не нужен залог союза. А вот тебе корона ой как нужна!

— Я ведь могу взять тебя силой! — зарычал Ливан.

— Попробуй! Ты знаешь, что, если коснешься меня хоть пальцем, короны тебе не видать! Лунная богиня учит верности, и я буду верна своей клятве!

— Откуда Лунная богиня в Маакато. Здесь одни иноверцы!

— Она в моем сердце, где бы я не была!

Я смотрела, как он идет прочь из зала. Видела, что каждый шаг Ливана все меньше предыдущего. Наверно, он давал мне возможность передумать, догнать его, броситься на шею. Зря надеялся! Когда-то я безумно его любила. Сейчас от любви нe осталось ничего. Даже ненависти не было. Безликая холодность, безразличие, пустота, что ни один сын луны не мог заполнить.

Выйти Ливан не успел. Красная стрела вонзилась в тонкую шею. Через мгновение он уже лежал мертвым, пачкая до толе белоснежный ковер своей кровью.

Я отвернулась от тела, поглядела в окно, услышав, как за спиной отворилась дверь, сказала:

— Значит, перворожденные решили сдать союзников. А ты устроил мне проверку.

— Я мог поступить по-другому? Твой народ не оставил мне выбора.

— Ты мог верить мне, — я повернулась и быстро вышла из комнаты, пытаясь заглушить обиду. Я никогда никого не предавала. Бывало, пыталась добиться своей цели обходными путями, порой недоговаривала, но никогда не лгала, глядя прямо в глаза. И, если уж клялась в верности, то не отступала от своей клятвы ни на шаг, как бы мне она не претила. Многие из моего народа скажут, что это глупость, что я еще не выросла, не поняла, что во взрослой жизни все лгут. Но я просто не могла иначе. И считала, что Сиран, как и я, ненавидит притворство.

Я ошибалась!

Я коснулась ладонью дверной ручки, отворила двери и зашла внутрь. Прижалась спиной к дереву и закрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Возможно, с самого начала было глупо думать, что мои чувства к Сирану как-то повлияют на его отношение ко мне. Я — дочь луны, он — сын солнца. И ничто этого не изменит. И лишь только страсть перестанет затмевать рассудок, между нами вновь станет недоверие. Не важно, что мы при этом делаем: говорим подчеркнуто вежливые, пустые фразы или действительно хотим проникнуть в самую суть.

Незаметно подкрался вечер. Я снова пыталась быть нежной с Сираном, будто бы ничего не произошло. Качала люльку с дочерью, тихо поя колыбельную. А затем новый день, уже привычное воцарение солнца на небе, пир в честь победы детей мерзкого диска и следующая ночь...

— Я думал, ты еще не спишь, — Сиран разбудил меня, заглянув в опочивальню со свечой в руках.

— Ты был слишком занят письмами, — пожала плечами я, стараясь не зевнуть. — Что в них такого интересного?

— Возрождение Эльфира стоит того, чтобы промучится пару часов.

— Только с иным названием, не так ли? — я заметила в левой руке у Сирана бутыль с нектаром. — Империя Солнца? Собираешься отпраздновать победу?

— Это хороший повод. Конец войны, бесконечным заговорам, предательствам, переходом из пешек в дамки, будто на простом шахматном поле.

— Империя Солнца, — я попробовала новое название на вкус. — Как к этому отнеслись другие расы? Перворожденным все равно. Они верят лишь в силу. А что на счет гроанцев, морунов, детей луны?

— Они это пережили!

Я приняла предложенный бокал и приподняла его в воздух.

— За Империю Солнца!

— За Империю Солнца!

Возможно, если не одно обстоятельство, все могло остаться по-прежнему. Моя обида на Сирана прошла бы. Я действительно начала бы радоваться нашей победе хотя бы в тот момент, когда осознала бы: в Эльфир пришел долгожданный мир, Сиран больше не уедет на войну, мне не придется дрожать от страха в ожидании нового письма.

Но кое-что все-таки произошло. Одно маленькое послание сумело уничтожить только начавшую создаваться жизнь.

Это был именно тот день, когда Сиран собирался объявить своему народу о создании империи. Их империи. И немного моей, раз уж мне предстояло стать императрицей. Но я все еще не чувствовала сродства с детьми солнца, не верила в силу их богини. Поднимая бокал за новую империю, я знала, что делаю это только для Сирана, потому что безумно его люблю. А вовсе не ради новой страны.

В тот злосчастный день мне заплели волосы, помогли надеть платье, застегнули корсет. Обмахиваясь веером, я ждала Сирана, с которым мы вместе должны были появиться перед нашим народом.

Дверь отворилась. Но на пороге стоял не мой муж. Ко мне в опочивальню заглянула совсем еще юная девчонка и, положив передо мной конверт, проговорила:

— Госпожа, Вам письмо.

Я нахмурилась, пытаясь понять, кто адресант, затем взяла в руки письмо, с безразличием поглядела на незнакомый почерк, взяла со столика нож для писем, разрезала конверт и углубилась в текст.

"Дорогая сестра..."

Письмо выпало из онемевших пальцев...

Я все так же сидела в кресле прямо перед открытым окном. Ветер трепал непокорные локоны, будто ребенок, забавлялся с ними, ласкал. Солнце палило слишком светлую, даже после нескольких лет жизни в пустыне, кожу. Рядом лежало прочитанное послание — последняя весточка от родных.

— Быстрее! — в опочивальню ворвался Сиран. — Нам пора в башню ветров.

— Зачем?

— О чем ты? — муж нахмурился, бросил на меня настороженный взгляд. — Что случилось? Надеюсь, ты не думаешь...

— Нет, жизнь мне пока дорога.

— В чем тогда дело? — Сиран подошел ближе, погрузил лицо в заплетенные волосы, коснулся губами нежной кожи на шее.

— Ты мне солгал, — я казалась абсолютно спокойной. Слезы уже были выплаканы. Осталась одна горечь. — Сказал, что мой народ пережил твою победу, сказал, что они станут частью Империи Солнца. Как я могла в это поверить?! Они ведь иноверцы! А я одна из них!

Он повернул мое лицо к себе.

— Мне плевать, кто и во что верит! Дети луны ударили из-за угла. Я узнал об их предательстве еще до того, как об этом сообщили перворожденные. Я ощутил его на собственной шкуре! Они встретили меня у Соленых озер через неделю после того, как я отправил тебе последнее письмо.

— И ты заподозрил меня. Я бы, наверное, сделала то же самое, — я покачала головой. — Но дети луны ошиблись. Вы выкрутились. Они проиграли бой. А затем Вы прошлись по их землям, сожгли все дотла. Странно еще, что это письмо до меня дошло. Сквозь пожары, насилие, убийства. Вот я и спрашиваю, зачем мне идти в башню ветров? Если, чтобы уйти вслед за своим народом, то я могу это сделать и здесь. У меня ведь даже кинжал есть, — я покрутила в пальцах подаренный Сираном кинжал. — Так зачем мне куда-то идти?

— Я не мог поступить иначе! Они ударили мне в спину. Предали.

— Только воины. Твои же люди уничтожили всех. Женщин, детей, стариков. Никого не осталось. Усеянная телами земля.

— Они знали, на что шли. Если бы я оставил им жизнь, это выглядело бы слабостью! Император...

— Не может позволить себе быть слабым. Знаю, — я вложила ему в руку кинжал. — Зачем же останавливаться на достигнутом? Я ведь тоже дитя луны. Та, кто предал тебя, кто заслуживает смерти.

— Я бы убил тебя, если бы ты пошла за Ливаном.

— А я решила проявить... Не знаю, глупость, благородство.

— Но ты осталась верна мне. Как поступила бы дочь солнца, не луны. Дети луны двуличны.

— Ты говорил, что тебе плевать, кто и во что верит.

— Я не солгал. Мне все равно, какое имя у твоей богини. Но мне не все равно, какие поступки ты совершаешь, прикрываясь ее именем. И ты — моя жена, мать моего ребенка.

— Мой народ предал тебя. Это расторгает договор, а вместе с ним и наш брак.

— Я — император, — он сжал мой подбородок, заставляя посмотреть в его глаза. — И только мне решать, будет ли расторгнут наш брак!

— И что же ты решил?

— Нам нужно приветствовать народ империи.

Сиран подал мне руку, и я ее приняла, сделала шаг к двери, затем посмотрела на мужа.

— Почему Солнца, если тебе все равно, ты ни во что не веришь?

— В это верит мой народ. Этого достаточно.

Путь в башню был не долог. А там мы предстали перед его народом. На нас с Сираном глядели снизу вверх, как на самих богов. Дети солнца, перворожденные, гроацы, моруны — существа разных рас. Народ Сирана. Это они уничтожили мою расу. И я ненавидела их за это. Мечтала уничтожить, сжечь дотла. А вместо этого приходилось улыбаться, склонять голову в ответ на их приветствия и улыбаться. Все время улыбаться...

Быстро, словно испуганные птицы, пролетали года. Мне было восемнадцать, когда я родила Луаниту. Прошло столько же. Мир, созданный на крови... Не долгим он был. Перворожденные восстановили силы после поражения и задумали мстить. Будто бы в страшную засуху от маленькой искры вспыхнуло пламя, что все ширилось и ширилось, пока не объяло целую империю...

Я притворялась, будто бы сплю, на самом же деле глядела на Сирана сквозь опущенные ресницы. Много воды утекло с тех пор, как он уничтожил мой народ. Слишком много. Сейчас о тех временах слагают легенды. Многие забыли, что происходило на самом деле. Правду часто хотят забыть. Слишком она кровава, слишком жестока.

Жаль, кое-кто все еще помнил давнюю, полную крови историю. Перворожденные, объявившие имперцам войну, я... Восемнадцать лет. Я так и не смогла простить. Все еще любила, но простить не могла. Казалось, лишь только сомкну глаза, вижу изувеченные тела, слышу крики тех, кому лишь предстоит путь в бездну, чувствую присутствие древней, как сам Эльфир, богини, ее боль, ненависть, жажду мести.

Губы Сирана коснулись моих губ, прогоняя прочь очередное видение. Я ответила на поцелуй, а затем прошептала:

— Я буду ждать. Возвращайся скорее...

Неделю спустя...

— Госпожа, Вам письмо, — все та же служанка, доставившая мне письмо семь лет назад.

Черты ее лица навсегда остались в памяти. Горькую весть она принесла, слишком горькую, чтобы забыть.

Я кивнула девушке, приняла у нее из рук маленький конверт, затем, бросив взгляд на размашистый почерк, отослала гонца, уже раз принесшего дурную весть. Знаком мне был этот почерк. А если уж Эльдар шлет дурную весть... Я вскрыла небольшим ножом письмо, вчиталась в одну единственную строку, вздохнула и отложила письмо в сторону. Затем зазвонила колокольчиком, снова подзывая служанку, что уже успела выйти из комнаты.

— Растопи камин. Я озябла.

— Конечно, госпожа, — она говорила что-то еще, раскладывая в камине дрова и подкладывая бумагу, а затем подожгла последнюю. Я ее не слушала, не следила за хорошо изученными движениями. Только кивнула, когда девушка закончила работу и удалилась.

Весело трещали поленья. Огонь согревал тело, радовал глаз. Только душу согреть было невозможно. Она медленно умирала оттого, что, казалось, должно было ее возродить из пепла. Я встала, подошла к камину и бросила в огонь полученное письмо. Бумага мгновенно скукожилась, чернила поплыли, пока не исчезли вовсе.

Неслышно отворилась двери. Тонкие руки обвили меня за шею.

— Мамочка. Что с тобой? Ты так печальна.

— Все в порядке, — от нежности, сквозившей в голосе дочери, хотелось горько расплакаться. Но усилием воли я заставила взять себя в руки. Не нужно, чтобы она узнала. Не сейчас. — Я просто замерзла. Я ведь не такая горячая, как ты. Иди, — я кинула взгляд на часы. — У тебя ведь сейчас танцы. Не следует заставлять учителя ждать. Со мной все хорошо.

Дочь ушла, а я снова посмотрела на огонь в камине. В голове стояла только что прочитанная строчка: "План удался. Сиран эль Гердин — правитель империи Солнца... мертв"...

— Могу я спросить, зачем это Вам нужно, эль Вианта?

— Он уничтожил мой народ. Я жажду мести.

— Но ведь прошло уже djсемнадцать лет.

— И прошло бы, если нужно, в два раза больше. Дети ночи всегда умели ждать. Я хочу быть абсолютно уверенной в успехе. Пока Вы не начали восстание, мой план был обречен на провал.

Я застонала и открыла глаза. Все вокруг расплывалось, казалось полуреальным. В глазах стояли слезы. Щеки горели. Говорят, месть горько-сладкая. Сладости я не ощутила. Лишь страшная горечь во рту, боль, что пронзала каждый кусочек тела.

Зачем я это сделала? Знала ведь, что месть не поможет. Только сделает хуже. И все равно...

— Эльдар, я хочу смерти Сирана. Помогая мне, Вы поможете себе...

С ночного столика я взяла подаренный Сираном много лет назад кинжал, провела пальцем по острому лезвию. Внезапно вспомнился давний разговор с отцом о тайных знаниях, что есть только у нашего народа. О заклятия, за которые платят своей кровью. Было там одно, что могло исправить мою ошибку.

Conjі et confimo super vos Angelis fortіs

Dei et santi, in nominaun ipsis...

Я отложила в сторону нож, взяла перо и лист бумаги. На миг закрыла глаза, решаясь, а затем, начала выводить строки признания.

"Я повелительница империи Солнца Дебра эль Вианта признаюсь в покушении на жизнь своего мужа. Признаюсь, что хотела отомстить за проигрыш моего народа в последней войне... Только смерть может искупить грехи".

Оставив письмо на ночном столике, я вышла из комнаты. Захоти я просто умереть, уже сделала бы это. Мне хотелось исправить ошибку — вернуть Сирана к жизни.

"Conjі et confimo super vos Angelis fortіs ..."

Отпусти его жизнь, Богиня. Возьми вместо нее мою...

Я вовсе не хотела, чтобы меня заметили, нужно было только взять двенадцать свечей. Свечи я нашла. Достала из небольшой комнатушки, в которой их хранили слуги. Но сохранить тайну не удалось. Не знаю, что меня выдало. Может, кто-то успел прочесть записку или увидел, как я в одной ночной сорочке спускалась по лестнице. Не знаю. Знаю лишь то, что сейчас за дверью стояла Луанита, в отчаянном желании меня оставить.

Conjі et confimo super vos Angelis fortіs

Dei et santi, in nominaun ipsis...

Я полоснула кинжалом по руке. Почувствовала, как боль от пореза отозвалась во всем теле, как по капле на каменный пол начала падать моя кровь.

Dei vivi, conjuro vos Angeli, quod pro melaborіs

Qui creavit mundum et quicquid in eo est,

Dei quod pro melabores, et ... et... et...

Ослепительно белый свет ударил в лицо. Чужое прикосновение к руке отозвалось болью. Низкий хриплый голос заставил вздрогнуть и открыть во всю ширь глаза.

— Очнулась?

— Что произошло?

— Ты снова пыталась покончить с собой? — его голос был обманчиво спокойным.

— Я думала, ты мертв, — сказала так, будто это все могло объяснить.

— И ты приложила к этому руку.

— Да.

— Ты — полная идиотка! — Сиран внезапно схватил меня за плечи. — Думаешь, я не знаю, что каждый раз ложась ко мне в постель, ты меня ненавидела, мечтала уничтожить?!

— И ты дал мне такую возможность. Такая же проверка, как и много лет назад. Только эту я не прошла. Эльдар был с тобой заодно?

— Нет, перворожденные в самом деле подняли бунт.

— Значит, ты знал, что я помогу им?

— Не так уж и сложно догадаться по твоему лицу. Ты ненавидела меня. И каждый раз, отдаваясь мне, мечтала о том, как пронзишь мое сердце. Только почему ты решила себя уничтожить?

— Ты не поймешь!

— А ты попробуй объяснить! — он еще сильнее сжал мои плечи. — Ты победила. Отправила меня к праотцам. Так зачем...

— Я любила тебя, но я не могла не отомстить. Каждую ночь мне являлись видения о гибели моего народа. Они преследовали меня. Я хотела всего лишь забыться. Думала, твоя смерть мне поможет. А потом... Знаешь, смерть ничего не меняет. Только грехов на совести становится больше. — Не дослушав, он отбросил в сторону мою руку, поднялся и отошел к двери. Я окликнула его прежде, чем он вышел. — Почему я не умерла?

— Ты не дочитала до конца заклятие.

— Знаю. Но я не о том. Закон гласит: "За предательство императора смерть". Почему я еще жива?

— Потому что я не хочу мучиться, как ты. Считай, что мы в расчете. Я уничтожил твой народ, ты отомстила. А в остальном, двое живых лучше, чем два трупа.

— А как же реванш? Ты не можешь мне верить.

— Я рискну. И если я проиграю, грехов на твоей душе станет больше.

— Мне все равно.

Он наотмашь ударил меня по лицу.

— А мне нет! Ты — круглая дура, раз считаешь, что смерть решит все проблемы! — он помолчал. — Солнце мне в свидетели, я люблю тебя. Да, я устроил тебе проверку, мечтал, как уничтожу тебя, сожму твою тонкую шею, если ты ее не пройдешь. Ты ее не прошла. Но я не хочу убить тебя, а потом жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Выбор за тобой, — внезапно он приблизился и вложил мне в руки нож. — Ну, давай же, это так просто!

Я покрутила в пальцах кинжал и подняла глаза на Сирана.

— Ты знаешь, что здесь написано?

— За столько лет грех было не узнать!

— Зачем же ты лгал? Впрочем, я и сама лгала, — я отбросила кинжал в сторону. — Я слишком долго мечтала убить тебя. Но, убив тебя, я убью и себя. Как ты там сказал, двое живых лучше, чем два трупа, — пытаясь забыть о боли, я села на кровать коснулась губами его горячих губ. Почувствовав, как сильная рука обхватила меня за талию, прошептала. — Истинная правда!

Эллона* — дух-покровитель.

Дети луны** — женские представители детей луны — одного из народов империи Эльфира

* * *

. Обладают золотистыми волосами, очень светлой кожей, голубыми, реже полупрозрачными глазами. Температура тела 30 градусов. Бывшие повелители Эльфира. А также судьи, советники. Страна расположена на морском побережье. Поклоняются Лунной богине.

Империя Эльфира

* * *

— название страны, которая раньше простиралась по всему континенту, от Северного моря до южных пустынь Маакатто а затем, несколько веков назад распалась на части.

Дети солнца

* * *

— пришлый в империю Эльфира народ. Обладают темными волосами, загорелой кожей, черными глазами, огромной физической силой. Температура тела 40 градусов. Бывшие варвары, а затем рабы детей луны. Страна расположена в пустыне Маакато. Поклоняются Солнечной богине.

Гроанцы

* * *

* (также птички, летуны, крылатые сыновья поднебесья). Один из народов Эльфира. Обладают помимо рук парой крыльев, с помощью которых могут летать. Страна расположена вблизи целой группы вулканов. Поклоняются Пепельной богине

* * *

**, которая просыпается, лишь только оживают вулканы. Приказы богиня отдает жрецам, а те передают всему народу.

Моруны

* * *

** — оборотни. Могут перевоплощаться в ядовитых змей.

Перворожденные

* * *

* * *

— первоклассные стрелки. Страна не имеет четкого расположения. Часто кочуют с места на место. Религия отсутствует. Верят в собственную силу.

Чиргены

* * *

* * *

— кролики.

Пепельная богиня

* * *

* * *

* — богиня гроанцев, которая просыпается, лишь только оживают вулканы. Приказы богиня отдает жрецам, а те передают всему народу.

Карды

* * *

* * *

** — смесь лошадей и львов.