Любовь под запретом

"Девочка, рожденная от колдуна и человеческой женщины, может стать полноценной ведьмой после завершения обряда инициации. Для успешного проведения обряда необходимо, чтобы между колдуном, руководившим процессом, и девушкой присутствовала стойкая эмоциональная связь. Получив силу, ведьма теряет свободу и полностью переходит во власть колдуна до конца своих дней. При этом колдуну рекомендовано постоянно поддерживать в собственной ведьме чувства любви и восхищения к себе, чтобы иметь в своем распоряжении не только опытного напарника в бою, но также искусную и страстную любовницу. Колдуну позволено испытывать к личной ведьме нежность, страсть или уважение, но категорически запрещается в нее влюбляться ибо потомки от подобного союза будут лишены магических сил".

Трактат "Инициация ведьмы: основы", часть первая.

Глава 1.

Ничто не предвещало беды: ни обычный будний день, проведенный за книгами и занятиями. Ни долгий путь домой и приятная сентябрьская прохлада. Оберег на входе в общежитие встретил меня в том же виде, каким был всегда. Огневики, тайно размещенные мной на этаже, исправно выполняли свой долг и молчали, словно говоря, что впереди никакой опасности, кроме подготовки к предстоящему семинару, меня не ожидает.

Чароврат на двери моей комнаты окончательно убедил в том, что все в порядке, поэтому зайдя внутрь, я позволила себе немного расслабиться и закрыть глаза, оставляя весь груз прошедшего дня позади.

— С каждым разом все сложнее обойти твои обереги.

Вздрогнула от неожиданности, открыв глаза и зная, кому принадлежит голос. В голове проносились варианты того, каким образом ему удалось обойти все мои предупреждения, где я допустила ошибку?

— Может быть, я как-нибудь расскажу тебе, как обошел их,— мужчина протянул слова лениво, с заметной хрипотцой в голосе, повторно обращая на себя внимание.

ОН сидел на моей кровати, чуть оперевшись о стену и сложив руки на груди. Странно, но сейчас, спустя несколько месяцев, я могла смотреть только на его лицо, понимая, что все-таки соскучилась.

Немного усталый и с кругами вокруг глаз, напряженный, словно струна, он выжидательно смотрел на меня, не пытаясь продолжить наш разговор. К чему слова, если подобная ситуация происходит не в первый раз: снова и снова мужчина находит меня, как бы я не пыталась потеряться и скрыться.

Значит, нужно смириться... опять... позволить ему сделать меня своей игрушкой на какое-то время, чтобы после снова найти способ сбежать. И ждать, захлебываясь слезами, пытаясь забыть обо всем и бесконечно ждать. Надеясь, что он не найдет и одновременно рвать себе душу, ненавидя себя за призрак надежды, живущий внутри — желание увидеть его снова.

— Скоро моя соседка вернется,— да, я умею казаться хладнокровной, несмотря на дрожь внутри.

Откуда-то нахожу в себе силы переобуться и даже снять теплый кардиган, не обращая внимания на его темнеющий взгляд. Только потом понимаю, что остаюсь перед ним в одном синем платье, так выгодно подчеркивающем мою фигуру. Мысленно даю себе подзатылок за то, что и волосы я сегодня распустила, позволив длинным каштановым локонам свободно расположиться на спине и плечах.

— Твоя соседка вернется только завтра, наверное, — двусмысленная усмешка. — Свидание с парнем, плавно переходящее в бурную ночь.

Пропадает голос, и я скорее шепчу:

— Он в плаванье...

— Поломка на корабле, знаешь ли. — Мужчина резко встает с кровати и направляется ко мне. — А неожиданная встреча двух влюбленных после долгой разлуки так сладка, что ее хочется смаковать, будто вкуснейший десерт.

Он рядом, на расстоянии вытянутой руки, но не пытается приблизиться еще, создавая между нами небольшую границу. Наклоняет голову и рассматривает меня так, словно я ценный экспонат в музее. А я пытаюсь не смотреть в его глаза, стремясь найти другую точку опоры, чтобы не пропасть окончательно. Сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу, чтобы не позволить отвести прядь с его лба, провести рукой по щеке, на которой пробивается щетина и дотронуться до губ.

Пытаюсь собраться, презирая себя за то, что безумно хочу дотронуться до него и забыть обо всем. Но любить его, как прежде, нельзя. Он — такой, какой есть, переделать невозможно. И я для него лишь любовница, ни больше ни меньше. Мне нельзя требовать большего, не на что надеяться. Только заниматься самоедством за то, что забываю про гордость, когда он рядом, за то, что люблю и желаю, несмотря на его поступки и отношение ко мне. Зная, что совместного будущего у нас нет и быть не может.

Эта мысль злит меня, заставляя вспомнить давно минувшие дни. То, как он медленно и расчетливо влюбил меня в себя, а после оставил после первой проведенной вместе ночи. Чтобы позже появиться на пороге моего дома и объявить, что договор с отцом подтвержден, моя инициация проведена, а я навсегда принадлежу ему... как личная ведьма и любовница.

В конце концов, это большее, на что может надеяться незаконнорожденная дочь колдуна.

Его слова. Дословно. Слова, поставившие меня на ступеньку ниже его положения в обществе. Слова, втоптавшие меня в грязь. Когда же он добавил, что мне и благодарить его придется, я взорвалась в буквальном смысле: устроила летание тяжелых предметов по всей квартире, начиная от столовых приборов и заканчивая стульями. А пока самовлюбленный и самонадеянный колдун отбивался, пытаясь успокоить гнев юной и неопытной ведьмы, я сбежала... в первый раз.

Он нашел меня через сутки и отпустил от себя только через месяц, доказывая, каким чудесным и чутким любовником может быть. Одновременно с этим наглядно показав отчуждение и холодность в повседневной жизни. Именно тогда я поняла прописную истину: Максим никогда не будет любить меня. Это убило во мне остатки тех светлых чувств и надежд, которые я лелеяла и берегла. После набралась смелости и сбежала повторно, чтобы быть возвращенной им снова...

— Знаешь, что я становлюсь посмешищем в своей семье из-за тебя? — Зло выдохнул он, протянув руку и коснувшись моего лица.

Теплая ладонь мягко проводит линию от щеки ко лбу. Это прикосновение, бережное и нежное, не вяжется с холодом в его голосе и недовольным выражением лица. Вторая рука ложится мне на талию, в то время как первая плавно движется к губам, вынуждая меня признать поражение.

— Я делаю тебя посмешищем? — Пытаюсь идти в наступление, игнорируя близость мужчины.

— Пять раз, Наташа, пять побегов за последние два года! От МЕНЯ!!!

Он резко притягивает меня к себе и целует, не позволяя оттолкнуть, заставляя открыться ему навстречу, почувствовать его силу и гнев вперемешку со страстью и уязвленным мужским самолюбием. Это не нежный поцелуй, так обманчиво обещанный ранними прикосновениями. Скорее жало скорпиона, которое не уносит вдаль, а только разжигает обиду.

Мне хватает сил на то, чтобы не только оттолкнуть мужчину, но и направить стопку книг в открытый полет с прямым обстрелом конкретно одной личности. За книгами в атаку стремятся веник, скорее похожий на ведьмовскую метлу, ведро со шваброй и даже чайник. Когда нападающая гвардия были отбита и отброшена со страшным треском и звоном, я начала швырять в него подушки. Почему-то сама и руками, не применяя магию, по старой человеческой привычке, что и стало моей ошибкой: силами мы были не равны. Но я по-прежнему не хотела признавать поражение и выбрасывать противнику белый флаг. Даже когда перекошенный от злости, запыхавшийся и раскрасневшийся колдун порвал платье, оставляя меня в нижнем белье. Когда опрокинул на кровать и сжал запястья так сильно, чтобы не смела сопротивляться. Капитуляция не была признана, когда он придавил своим весом, даже не раздевшись и устроившись сверху, чтобы выдохнуть прямо в мои губы:

— Я не насильник, тебе об этом прекрасно известно, Наташа. Пора оставить попытки причинить мне вред и принять тот факт, что ты — моя.

В подтверждение своим словам он целует меня: не в губы, нет. Лоб, щеки, скулы, чувствительные места за ушком, чтобы плавно переместиться к шее и ниже. Короткие, но чувственные поцелуи, медленно сводящие меня с ума и посылающие сотню мурашек по телу. Лежать под ним, чувствуя его тело и поцелуи — это стало моей капитуляцией.

— Отпусти меня, пожалуйста,— вместо обычного голоса почти хриплю. — Мне не очень удобно находиться в таком положении.

Перестает целовать и поднимает голову, пытаясь что-то разглядеть в моих глазах. Честно, не знаю, что он там ищет, возможно, считает, что я снова попытаюсь сбежать.

— Уступи мне сейчас, — оказывается, что у него такой же хриплый голос, как и у меня. Нежное прикосновение к губам. Всего на мгновение, но я чувствую его жар и желание, ощущаю прерывистое дыхание на своем лице, когда он немного отстраняется. Вижу, как он сводит зубы в попытке сдержаться, не сводя с меня черного взгляда. Его руки держат мои запястья уже не так крепко, как несколько минут назад. Поддается вперед, целуя мои веки, чтобы дальше выдохнуть мне в ухо:

— Я так хочу тебя сейчас. Без борьбы, выяснений отношений и битв с различными предметами. Просто погрузиться в тебя, отключив голову от всего.

Каждое слово доходит до моего сознания и достигает сердца, которое бьется израненной птицей в груди. Душа не поет и не ликует: я нужна не сама по себе, а только как способ забыться и снять груз проблем. Эйфория, вызванная нахлынувшими эмоциями и его близостью, проходит. Пытаюсь подавить желания своего тела, которому нет дела до метаний души.

— Максим, — стараюсь произнести его имя ровно и, набравшись смелости, смотрю в его глаза. — Отпусти...

Проходит секунда, другая, и на меня обрушивается ураган. Мужчина целует крепко, властно, стремительно. Не отпускает губы, проникает вглубь языком, заставляя ответить ему. Поцелуй из страстного перетекает в предвкушающий в тот момент, когда руки Максима отпускают мои запястья. Но лишь для того, чтобы прижать к своему телу еще ближе и теснее.

Мой разум отказывает в пользу желаний, гордость и обида задвигаются в дальний угол, руки вместо белого флага обвивают шею мужчины, а тихие стоны все-таки прорываются наружу.

Не помню, как раздевался Максим, одновременно пытаясь снять с меня остатки одежды. Помню лишь упоительное единение, когда только он и больше никого в целом мире. Максим — центр Вселенной, мое личное божество, любимый и единственный. Целую со всей страстью, вновь изучаю его тело, по которому так скучала все это время, шепчу что-то в ответ на его нежные слова. В какой-то момент подчиняюсь ему, позволяя делать со мной все, что пожелает. Зная, что ночь будет долгой, наполненной страстными ласками, приправленной стонами и хриплым прерывающимся дыханием.

Но засыпая на рассвете в его объятиях, на грани яви и сна услышала тихое и неожиданное признание:

— Я безумно скучал по тебе, Чертовка.

Глава 2.

Напряжение между мной и Максимом было осязаемым, а тишина давила неестественностью, но я не могла сейчас заговорить с мужчиной даже о погоде. Поездка длилась несколько часов: сначала перелет в комфортабельном самолете, где мне удалось немного вздремнуть, избегая общения с Максимом. Затем поездка на машине по разномастным дорогам центральной части России, где я упорно изображала, что меня крайне интересует вид убранных полей и голой земли. Максим же, напротив, предпринял несколько попыток поговорить со мной, но в итоге видимо решил отложить наше общение на потом.

Всю дорогу я прокручивала утро сегодняшнего дня, испытывая досаду и обиду. Ругала себя за слабость и за то, что позволила Максиму снова растоптать меня.

День начался с прекрасного пробуждения: солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь окно, потому что накануне мне некогда было закрыть шторы, разбудили нас. Разморенная после бурной ночи, я наслаждалась близостью мужчины, вдыхая его запах и чувствуя тепло его рук. Заснуть получилось только под утро, лежа на боку и тесно прижавшись друг к другу, потому что мы с Максимом едва умещались вдвоем на небольшой кровати. Пробуждение было чудесным, напомнившим мне наше самое первое утро, когда я еще была уверена в его любви. Возможно, именно поэтому не стала сопротивляться, когда руки Максима заскользили по моему телу, а губы начали целовать все, до чего могли дотянуться.

После мы сидели в той части комнаты общежития, которая служила одновременно кухней, столовой и рабочим кабинетом. Максим пил кофе, черный и крепкий с одним кусочком сахара, сидя напротив меня. Не застёгнутая до конца рубашка и щетина, еще больше, чем вчера, придавала ему настолько сексуальный вид, что я старалась смотреть в свою чашку или изучать узоры на скатерти. В душе я радовалась тому спокойствию, которое отражалось на лице любимого: не было упреков и выяснения отношений из-за моего побега. Пока я не готова была говорить с ним по душам, оттягивая возвращение в реальную жизнь. Кроме того еще оставалась причина, по которой я сбежала, и мне до крика не хотелось ее обсуждать.

Максим прервал мои грустные думы неожиданным заявлением:

— Я договорился с ректором, ты будешь учиться в нашем университете.

От неожиданности я поперхнулась чаем, поэтому прокашлявшись, переспросила:

— В университете Магии имени Ярослава Мудрого????

Мужчина утвердительно кивнул.

— Нет, — категорично возразила ему, понимая, что вызову массу недовольства. — Нет, Максим, — встала из-за стола и подошла к окну, пытаясь унять дрожь, — там работаешь ты, и мне вовсе не хочется быть в глазах окружающих протеже преподавателя.

-Наташа, к тебе будут относиться как обычной студентке, не делая поблажек и послаблений только из-за того, кем мы приходимся друг другу,— попытался заверить меня мужчина.

— Правда? — резко повернулась к нему и пояснила:— Там вся Ваша 'золотая' молодежь учится.Что подразумевало именно высшую прослойку колдовского общества, к которой относился Максим, и которая презирала тех, к кому принадлежала собственно я.

— Кроме того, — сделала небольшую паузу и выдохнула, — там учатся все дети моего отца... От осознания факта, что мне придется ежедневно пересекаться с 'милыми родственничками', становилось дурно.

Более того раньше я никогда не училась в магическом заведении, получив обычное человеческое образование. Всеми своими колдовскими знаниями и навыками, я была обязана сначала отцу, который обучал меня, приезжая иногда к нам с мамой. После проведения инициации моим обучением занимался Максим. Однако общее время, проведенное нами вместе, не позволило мужчине сделать из меня опытную ведунью. Так что я была середнячком с небольшим уровнем магии, которой было маловато для обучения в единственном высшем магическом заведении страны.

Максим, отставив кофе, поднялся и медленно подошел ко мне:

— В Университете находится достаточное количество обычных людей, с которыми у тебя никогда не возникало проблем. — Увидев мой изумленный взгляд, пояснил,— последние годы Орден истребителей нечисти проводит подготовку своих подопечных на нашей территории. Среди них есть и девушки, так что тебе будет с кем общаться.

Несколько минут я не знала, что ответить ему, пытаясь найти выход из всей ситуации. Проблема заключалась в том, что Максим все решил за нас обоих, считая это наиболее лучшим выходом в ситуации. В конце концов, ему не придется разрываться между мной и своей работой, как было ранее. Мне же обучение в Университете сулит только головную боль и целый воз проблем.

Воспользовавшись молчанием, мужчина переплел свои пальцы с моими, чтобы мгновение спустя поднести их к своим губам. Поцелуй ладони, нежный и осторожный, вызвал сладкую дрожь во всем теле. Увидев понимающий взгляд, попыталась вернуть разговору деловое направление:

— Где я буду жить?

— В моем доме, разумеется, — еще один невесомый поцелуй, который не смог отвлечь от размышлений.

Я пребывала в полном шоке от слов Максима, потому что ранее всегда жила в квартирах, которые он снимал для меня. Но мужчина никогда не приглашал к себе домой, уезжая от меня тогда, когда ему было удобно. Тем самым наглядно демонстрируя, что в его доме хозяйкой буду не я. И вот теперь такой поворот...

— Я очень долго думал, Наташа, — на мгновение он касается моих губ своими и резко разворачивает лицом к окну, чтобы сильно прижать своим телом к подоконнику, не позволяя повернуться к нему. — И решил, что больше не позволю тебе жить самой, — тихий шепот в самое ухо, а руки медленно стягивают с меня домашний халат.

Становится прохладно, но я не могу пошевелиться и сделать что-нибудь, потому что Максим все также прижимается со спины. Мне остается только смотреть за происходящим на улице, и мысленно шептать молитвы всем богам, чтобы жителям соседних зданий не пришло в голову сейчас смотреть в окно.

— Твой отец также поддержал мою идею, что помимо основного образования тебе нужно освоить и колдовское,— тихо продолжает мужчина, ведя рукой по обнаженной груди и спускаясь ниже к животу. Довольно скоро его пальцы достигают заветной цели, и последующие несколько минут нам становится не до разговоров. Сопротивляться не получается, и закрыв глаза, я отдаюсь навстречу нежным прикосновениям и легким поцелуям. Максим знает, как доставить мне удовольствие, поэтому мысли о том, что нас хорошо видно отодвигаются на второй план. Но мужчина прерывается, не позволив достигнуть финала, и разворачивает к себе лицом, усаживая меня на подоконник. Максим наклоняется и слегка покусывает мою нижнюю губу, чтобы неожиданно вернуться к разговору:

— Наташа, ты не только будешь под моим круглосуточным наблюдением, — он быстро стягивает с себя брюки, чтобы после поцеловать, прижать к себе и войти в мое податливое и ждущее тело. Наши тела сплетены и казалось, разговоры оставлены на потом, но в следующий миг Максим перестает целовать меня, переместив свою голову на мое плечо. Я чувствую его хриплое дыхание, ощущаю ручейки пота, стекающие по телу, пытаюсь прижаться к телу мужчины еще сильнее. Его губы путешествуют по моему плечу к шее, и он тихо шепчет на ухо, не прерывая свои вторжения:

-Ты сможешь помочь мне в деле изучения одной особы, ведьмы из весьма уважаемого клана...

Максим переводит взгляд на мое лицо и пристально следит за реакцией. Толчок, за ним еще один, но я молчу, внезапно понимая, что мужчина хорошо контролирует ситуацию. Он вовсе не потерял голову и сейчас наглядно демонстрирует свою власть надо мной, поэтому я поддаюсь навстречу и целую его со всей страстью, на которую только способна. Мне нужно скрыть свою боль и обиду, поэтому я закидываю ноги на его плечи и откидываюсь спиной назад, ощущая нагретое солнцем окно. Посылаю к чертям собственный стыд и то, что нас прекрасно видно. Пытаюсь свести мужчину с ума, то поддаваясь вперед, то ускользая . Играю губами симфонии на теле Максима, и он забывает о цели своей игры, выходя из образа расчетливого циника. Цель достигнута успешно: мужчина охвачен огнем и сейчас для него не существует никого, кроме меня. Но это Пиррова победа. Потому что перевод в Университет, жизнь в его доме — лишь декорации. Завуалировано Максим ставит передо мной конкретную цель: помочь ему завоевать девушку. Родовитый клан, потомственная ведьма, красавица и умница — именно такой будет его жена. И это буду не я.

Когда мы покидаем общежитие, мне плохо. Я кидаю прощальный взгляд, сожалея, что не смогла попрощаться с моей соседкой, Аней, лично, оставив только записку и куклу-оберег. Для того, чтобы в жизни последней все было хорошо без сильных потрясений и невзгод. До этого я ворожила для девушки тайно и только раз: чтобы любимый не смотрел в сторону других прелестниц во время своих поездок.

— Ты девчонке судьбу шикарную подарила просто так, так что не вздыхай тяжело.

В чем-то Максим был прав: в нашем мире, когда сверхъестественное больше не было сюжетами сказок, а колдуны, маги и люди жили бок о бок друг с другом, добровольная ворожба без приличной оплаты не поощрялась.

Но я бы никогда не призналась ему, как Аня помогала все эти месяцы, слушая рассказы о 'моем парне' в любое время суток, как могла успокоить и вселить надежду на лучшее.

Сейчас, сидя в машине, я украдкой смотрела за тем, как уверенно мужчина вел машину. Любовалась длинными пальцами и профилем волевого лица, стремясь вобрать в себя каждую частичку его образа, потому что к концу поездки твердо решила, что помогу ему во всем, о чем просит, а потом снова сбегу. На этот раз навсегда.

Глава 3.

Мы въехали в город после заката солнца, и в свете фонарей все казалось незнакомым и чуть пугающим, по крайней мере, для меня. Я по-прежнему не была готова к тому, что моя жизнь изменилась кардинальным образом. Только вчера я с большим удовольствием училась, проживая на юге нашей страны, наслаждаясь близостью моря и теплым климатом. Теперь же да здравствует ранний снег и теплые свитера, полнейшее отсутствие каких-либо естественных водоемов, где можно было бы предаваться размышлениям и мечтам. Ко всему прочему мне придется профессионально осваивать ведовство— то, от чего я так упорно бежала и открещивалась с тех пор, как впервые проявила свой дар. И не стоит забывать о тотальном контроле со стороны колдуна, сидевшего сейчас за рулем и насвистывавшего мелодию в такт льющейся из динамиков песни. Максим в отличие от меня, оживился к концу поездки. Вскоре он начал озвучивать названия улиц, по которым мы проезжали, и рассказывать обо всех городских достопримечательностях, которые мы непременно должны будет посетить в ближайшее время.

Дом, в котором находилась квартира мужчины, представлял собой кирпичную многоэтажку. Она выделялась на фоне панельных домов не только своей высотностью, но и наличием ограждения, подземного гаража и нестандартной планировкой квартир. Запоздало вспомнила, что Макс был отпрыском достаточно обеспеченной семьи. Факт, о котором я узнала уже после инициации, но не имеющий для меня какого-то большого значения.

Сейчас же оставалось надеяться на то, что встречаться с его родными, особенно с матерью, и тем паче жить с ними в одном доме, мне не придется. Слишком ярким было впечатление, оставшееся после единственной встречи с семьей Максима.

Это случилось вскоре после моего возвращения мужчиной из второго побега. Тогда между нами царили достаточно напряженные и сложные отношения. К слову сказать, я никогда не желала быть ведьмой, не хотела проходить инициацию и более того — становиться собственностью колдуна на всю оставшуюся жизнь.

Раньше мой мир был соткан из кусочков обычной человеческой жизни: любимая мама, с которой мы жили в небольшой, но уютной квартире; учеба в ВУЗе, работа на полдня продавцом-консультантом в книжном магазине, друзья... Сейчас я бы все отдала, чтобы вернуть свою 'серую' человеческую жизнь.

Когда я узнала правду о том, кем был Макс, когда поняла, что моя инициация завершена и я обрела силу, то почувствовала опустошение. Мне было настолько плохо, что я сбежала и бродила целый день по городу словно привидение. Когда мужчина нашел меня и привез в свою квартиру, я сопротивлялась. Отчаянно, с надрывом и криками. Он отобрал у меня телефон и запер в комнате словно средневековый феодал, позволяя нареветься и осознать тот факт, что иного пути, кроме как быть с ним, у меня нет. В ту же ночь Максим пришел ко мне, напомнив о моих чувствах к нему и о том, как хорошо нам было все это время. Тогда под напором невероятной нежности и чувственной страсти я сдалась, решив, что все будет как раньше.

Но ошиблась: Макс не позволил мне вернуться домой, поэтому с мамой я могла разговаривать по телефону и изредка видеться на выходных. Ей, как и мне, не нравилась сложившаяся ситуация, и она очень сильно поссорилась с отцом, который допустил подобное. Я в свою очередь, также не жаждала с ним встреч и на долгий период времени наше общение полностью прекратилось.

Максим же помимо прочего настоял на том, чтобы я уволилась с работы исключительно для того, чтобы у меня было больше времени на учебу и него самого. Тогда он только начинал свою преподавательскую карьеру в университете Магии, поэтому не мог постоянно находиться рядом.

В наш первый месяц совместного проживания он добился от ректора возможности вести преподавание дистанционно и большую часть своих лекций проводил в то время, когда я была на учебе. В остальное время мужчина был занят подготовкой материала для своих занятий и моим обучением. К сожалению, тех знаний, которые вложил в мою голову отец, оказалось ничтожно мало. Поэтому с помощью Максима я пыталась освоить сильные и слабые стороны своего дара, а также научиться не только контролировать, но и применять его по необходимости.

Было сложно и невероятно трудно в первую очередь из-за того, что часть меня по-прежнему противилась ведьмовской сущности. Я придумывала различные предлоги для того, чтобы уделять занятиям с мужчиной как можно меньше времени: подготовка к семинарам, написание различных видов работ для университета, встречи с подругами, женские недомогания. Но Максим с напористостью истинного преподавателя, не отступал, заставляя меня тренироваться.

В то время я открыла для себя другую сторону мужчины неизвестную мне ранее. Оказалось, что он может быть максимально сдержанным и хладнокровным, не похожим на того улыбчивого и коммуникабельного человека, в которого я влюбилась. Мы перестали разговаривать по душам, а в наших отношениях исчезла былая легкость. Меня не отпускала обида на Максима за то, что он не только скрыл свою принадлежность к магическому миру, но и сделал все возможное, чтобы я сейчас принадлежала только ему. Его поведение и отношение ко мне за пределами спальни только усугубляло ситуацию. В какой-то момент поймала себя на мысли, что мужчина более не стремится прикоснуться ко мне мимоходом и словно невзначай, не целует и ведет себя так, будто я для него лишь нерадивая и не очень способная студентка, с которой он вынужден заниматься в свободное время. К ранней обиде прибавилась злость, к которой вскоре присоединились женская неуверенность в себе и разочарование. Было больно, обидно, одиноко и пусто на душе. Осознание того, что меня не любят ударило наотмашь и практически уничтожило. Но оставалось непонимание того, почему мужчина по-прежнему проводил ночи со мной отнюдь не в разговорах. И тогда я испытывала невероятное чувство дежавю из-за того, что в подобные моменты 'возвращался' прежний Максим.

Найти новый смысл существования в тот период мне помогла мама, которой приходилось ежедневно выслушивать мои телефонные признания. Она заставила пообещать ей, что я не сломаюсь, напомнив о своей нелегкой судьбе. Ради мамы начала усиленно заниматься, что сразу было замечено и Максимом, который решил будто я смирилась со своим положением. Тогда он прибавил к нашим практическим занятиям немного теории: простые заклинания, незаменимые в быту, основы зельеварения, сведения по истории магов, охранные заклинания и амулеты. Последнее особенно заинтересовало меня, и мужчина в качестве поощрения принес домой необходимую литературу.

Возможно изменение моего поведения и вспыхнувший интерес к ведовству, заставили Максима немного расслабиться. Вскоре он вернулся к своим занятиям в университете, поэтому большую часть недели я оставалась одна в квартире, которую он продолжал для меня снимать. Но несмотря на эту мнимую свободу, я продолжала ощущать связывающие нас нити.

-Наташа, — голос с хрипотцой заставил 'вынырнуть' из воспоминаний, — мы на месте.

Я кивнула мужчине и только тогда поняла, что мы вышли из лифта и остановились напротив стальной двери коричневого цвета.

— Марья Васильевна возможно еще дома, думаю, Вы с ней поладите, — произнес мужчина, доставая из кармана пальто ключ.

— Марья Васильевна? — Засмотревшись на Максима, не заметила стоявшую сумку и, попытавшись подойти ближе, споткнулась.

От падения на плитку, устилавшую пол подъезда, спасла только молниеносная реакция мужчины, но ногу я все-таки подвернула. Острая резкая боль пронзила ступню при первой же попытке сделать шаг самостоятельно. На глазах выступили непрошеные слезы, которые мне не удалось скрыть от Максима. Он подхватил меня на руки, крепко прижав к своему телу, и внес в квартиру. Несмотря на боль, я не смогла запретить себе обвить руками его шею, чтобы, уткнувшись в ворот рубашки, вдыхать такой родной запах.

— Батюшки ты мой, Максим, голубчик, что приключилось то?

Тонкий словно у ребенка голос принадлежал низенькой полной женщине с приятным лицом и добрыми карими глазами. Она встретила нас в прихожей в цветастом фартуке и с перепачканными мукой руками.

— Рад приветствовать Вас, Марья Васильевна, — Максим повернул меня в сторону женщины, все так же удерживая на руках. — Это Наташа, — легкий почти невесомый поцелуй в макушку. — Чертовка, это моя домоправительница.

— Здравствуйте, — я постаралась улыбнуться, — приятно с Вами познакомиться.

Максим не стал дожидаться ответа домоправительницы и попросил:

— Марья Васильевна, принесите, пожалуйста, что-нибудь холодное ко мне в спальню. Наташа ногу подвернула, будем лечить.

— Конечно, голубчик, уже лечу. — Бросив на меня короткий взгляд, женщина добавила,— потерпи немного, милая.

Максим внес меня в спальню и бережно опустил на бирюзовое покрывало, застилавшее большую двуспальную кровать. Аккуратно снял туфельки и, присев рядом, стал критично осматривать пострадавшую ногу. Теплые касания и бережные прикосновения мужских рук посылали сотню мурашек по всему телу, заставляя трепетать. Постаралась взять себя в руки и чтобы отвлечься начала изучать комнату, в которой оказалась. Просторная, светлая и с минимум мебели без каких-то лишних украшений и побрякушек. Выдержана в истинно мужском духе, о чем свидетельствовали светло-голубые с серебристыми прожилками обои и серые шторы. Помимо кровати в комнате находился еще шкаф-купе, тянущийся вдоль стены, который также был выдержат в серо-бледно-голубой гамме.

— Мы можем докупить что-нибудь из мебели, если хочешь, — Максим посмотрел на меня. — Кроме того я не буду возражать против изменения дизайна или каких-то предметов.

Коротко кивнула, удивленная тем, что мне позволили менять что-либо в обстановке дома. Охнула, когда мужчина слегка надавил на ступню.

— Сильно болит? — В его голосе звучала обеспокоенность, а руки начали слегка поглаживать кожу, словно пытались забрать неприятные ощущения.

Наши взгляды встретились, а на меня накатило ощущение тепла там, где он прикасался ко мне. И с каждым его движением, с каждым поглаживанием боль утихала, уступив место совсем другим чувствам и ощущениям...

— Я принесла лед, — Марья Васильевна подошла к нам, протянув мужчине небольшой пакет.

Холод, сменивший ладони Максима, был неприятной необходимостью, которую следовало перетерпеть. Поэтому я постаралась улыбнуться женщине, которая помимо всего прочего принесла небольшую аптечку и теперь стояла в стороне в ожидании дальнейших указаний. И кроме того поблагодарила ее за помощь, вложив в свои слова как можно больше теплоты. Мой ответ видимо порадовал ее, потому что, улыбнувшись в ответ, она поспешила на кухню, чтобы принести нам поесть.

Следующие полчаса пролетели в спорах с Максимом, который настаивал на том, чтобы отвезти меня в больницу. Я наотрез отказывалась, потому что не считала свое состояние сложным, а кроме того была вымотана физически и морально. Больше всего на свете мне хотелось искупаться и лечь спать, а обо всех проблемах подумать завтра утром. На помощь мне пришла как ни странно Марья Васильевна. Вместе с ней мы убедили Максима подождать до завтрашнего утра, чтобы понять, будет ли ухудшение. Марья Васильевна вновь отправилась хлопотать на кухне, дав нам возможность освежиться и переодеться после поездки.

— Помочь тебе принять душ? — бархатный голос, прозвучавший над моим ухом, стал большей неожиданностью, чем теплые руки на моей талии. Я поднялась с кровати, увернувшись от помощи мужчины, но при первой же попытке сделать шаг, поняла, что проявлять гордость и самостоятельность в данной ситуации не получится.

Максим, не дожидаясь моего ответа, просто подхватил на руки и понес по направлению к ванной. Процесс моего купания прошел достаточно быстро и без каких-то поползновений со стороны Максима. Убедившись, что я в состоянии принять душ самостоятельно, мужчина поспешил меня оставить.

Он вернулся, когда я, завернувшись в банное полотенце и стоя на одной ноге как стойкий оловянный солдатик, критично рассматривала свое отражение в зеркале. Под глазами залегли темные круги как следствие бессонной ночи и нескольких часов сна за сегодня. Волосы после купания тяжелыми холодными прядями лежали на полуобнаженной спине, поэтому я потянулась за вторым полотенцем, чтобы просушить их. Максим перехватил инициативу, и мне осталось только наблюдать за его действиями в зеркале. То как аккуратно и осторожно он прикасается к моим волосам полотенцем, как после пытается расчесать непослушные кудри длинными тонкими пальцами и как сосредоточенно изучает седую прядь — фамильную черту, доставшуюся мне от отца.

— Мне казалось, что ранее она была тоньше,— голос мужчины был полон задумчивости.

-Седых волос действительно было меньше, тебе не показалось, — я повернула к нему голову. — Вспоминая шевелюру отца, мне остается только надеяться на то, что я не стану 'старушкой' раньше времени.

Мужчина усмехнулся:

— Не переживай, даже если станешь 'старушкой', я ни за что не откажусь от тебя, — поцеловав кончик носа, он вновь поднял меня на руки и отнес обратно в спальню. Затем, оставив одеваться, отправился в душ сам.

Следующий час пролетел быстро: мужчина осмотрел мою поврежденную ногу и наложил тугую повязку с помощью эластичного бинта. Марья Васильевна принесла еду прямо в спальню и ушла домой, не забыв напомнить Максиму, что мне необходим полный покой. Из нас двоих краснеть пришлось мне, потому что мужчина с самым невозмутимым видом поблагодарил домоправительницу за заботу. Совет женщины он принял, потому что ночью не попытался намекнуть на продолжение любовных утех, а просто лег рядом, устраиваясь за моей спиной, и крепко обнял.

— Сладких снов, Чертовка моя, — прошептал мужчина на ухо, прежде чем погрузиться в сон.

Слушая его дыхание и ощущая сильные руки вокруг своего тела, я напротив не могла заснуть, вновь 'провалившись' в воспоминания.Мои мысли упорно возвращались к тем ночам, когда мы с Максимом спали точно также, как и сегодня.

В те времена он уезжал от меня во второй половине воскресенья, чтобы успеть приехать к началу рабочей недели в университет и отдохнуть. С понедельника по четверг наше общение с мужчиной велось по телефону и скайпу, поэтому мне приходилось проводить большую часть времени дома, чтобы не пропустить его звонки. О посиделках с подругами, прогулках по городу и магазинам, а также длительном пребывании в библиотеке университета пришлось забыть. И несмотря на то, что по сути я проживала одна, мужчина полностью контролировал мою жизнь. В конце концов большую часть друзей я растеряла, во-первых, из-за невозможности часто видеться, а во-вторых, из-за глупой зависти девчонок, желавших оказаться на моем месте.

Так повелось, что в нашем человеческом государстве, где колдуны и ведьмы имели право на существование, велся строгий контроль лиц, имеющих даже небольшой намек на 'сверх силу'. Поэтому вскоре после инициации пришлось посетить органы Магического контроля и предоставить сведения о себе. Об этом незамедлительно было оповещено руководство моего учебного заведения, а далее, благодаря болтливости секретаря деканата, узнали и мои сокурсники.

Тогда я впервые ощутила на себе, каково это— оказаться в центре внимания. Мне не понравилось: пристальные взгляды, шепотки за спиной, утихание всех разговоров— стоило только переступить порог аудитории. Первоначально 'особо умные' приставали с вопросами показать какой-нибудь фокус, а девушки осаждали с просьбами приготовить им приворотные зелья. В ход шли словесные и письменные упрашивания, заставившие меня удалить все аккаунты в соцсетях и сменить номер телефона. Параллельно предлагались деньги и звучали обещания 'замолвить словечко' перед нужными людьми.

С одной стороны, я могла понять всех этих людей: проще обратиться к проверенной практически 'своей' ведьме, с которой сталкиваешься ежедневно, чем тратить время на поиски и поездки к другим лицам, оказывающим аналогичные услуги. И если первоначально я терпеливо объясняла, что пока в плане ведовства не владею достаточными навыками и кроме того не обладаю дипломом и лицензией, позволяющими заниматься 'практикой', то позже стала отказывать без объяснений.

По прошествии пары месяцев просьбы прекратились, уступив место насмешкам и мелким пакостям. Возможно благодаря этому я научилась быстрее управлять своим даром, не допуская 'вспышек' силы, потому что использовать ее против обычных людей было запрещено. Да и не хотела я мстить им, если честно. Потеря подруг, которые на поверку оказались не способными понять и принять меня такой, какая я есть, была болезненной, но не смертельной. В конце концов, у меня остались только мама и Максим.

Руки мужчины крепко удерживали меня, несмотря на то, что сам он спал. Я наслаждалась горячим дыханием, обжигающим мне плечо, близостью наших тел. В такие моменты я ощущала себя нужной и необходимой Максиму.

Обычно он приезжал поздно ночью в пятницу или рано утром в субботу в зависимости от его нагрузки в университете. Тихонько ложился рядом со мной, притягивал к себе, и засыпал. Иногда будил легкими невесомыми поцелуями, одновременно стягивая ночную рубашку, и прикасался к обнаженной коже. В кромешной тьме, когда я могла только чувствовать на себе его руки, когда поцелуи дарили сладкое забытье, не было мгновений прекрасней и не было сомнений. Все казалось правильным и таким нужным. День расставлял все по местам, пробуждая своим светом порцию сомнений и переживаний в моей душе. Это разъедало мои внутренности словно яд, а холодность Максима и его отчужденность еще сильнее провоцировали и без того сложную ситуацию.

Выходные пролетали почти по одинаковому сценарию: Максим отвозил меня на учебу, а после забирал, чтобы отвезти в какой-нибудь ресторан. Мужчина практически не говорил о себе, постоянно задавая вопросы мне: об учебе, друзьях или маме. Я отвечала односложными и скупыми фразами, и вскоре разговор утихал. О том, что у меня не осталось друзей, а в университете приходится ежедневно сталкиваться с насмешками и злыми шутками сокурсников, я не рассказывала. Просто боялась, что Макс заставит все бросить и уехать с ним, а учиться я любила и не хотела оставлять маму одну.

После обеда мы отправлялись домой и занимались своими делами: Максим писал планы лекций, а я с головой уходила в учебу. Казалось, что мужчина вспоминал обо мне только с наступлением ночи, и тогда я снова погружалась в другую реальность, где была любима и желанна. Это особенно сильно контрастировало с воскресеньем, когда приходилось обучаться ведовству под руководством Максима. Последний вновь становился хладнокровным и строгим преподавателем.

Приближение Нового года и праздников поселило в моей душе предвкушение чуда и надежды на лучшее. Тем более, что тогда я практически приблизилась к своей заветной мечте....

Последние несколько лет я грезила поездкой в Прагу, но материальное состояние моей семьи не позволяло сделать этого ранее. Просить денег у отца я никогда бы не решилась, поэтому впервые устроившись на работу, решила по мере сил откладывать деньги на путешествие. Помимо этого в университете я ухватилась за возможность изучать несколько иностранных языков, включая и чешский.

Переезд в квартиру Максима, практически полное отсутствие друзей и постоянная учеба дали плоды, сделав из меня одну из лучших студенток курса. А знание нескольких иностранных языков позволило найти работу на дому, что приносило мне небольшой, но постоянный доход. Морально я стала чувствовать себя намного лучше и уверенней хотя бы потому, что смогла оплачивать свои нужды, не тратя деньги Максима, поскольку находиться на положении содержанки мне было не по душе.

В тот год я совместно со студентами старших курсов участвовала в исследовательской группе под руководством нескольких преподавателей факультета. Мы поднимали проблему традиционных ценностей семьи и брака в странах Западной Европы, в том числе используя материалы современных СМИ. Помимо этого общались по скайпу и в соцсетях с людьми, выступающих против легализации однополых браков. Мне же было интересно узнать точку зрения людей, принадлежащих к магическому миру в других странах, на проблему инициации в — целом, а также отношениях в семьях, где у мужа помимо жены была официальная любовница — личная ведьма. Ведь подобная ситуация не укладывалась в понятие 'традиционной семьи'. К сожалению, узнать что-либо я не смогла из-за того, что со мной никто не захотел обсуждать настолько щекотливую тему.

Так или иначе, но проект оказался замечен руководством университета, и в декабре нам был выделен денежный грант на продолжение исследовательской работы. Было принято решение отправиться в Германию: во-первых, благодаря 'дружбе' с тамошним университетом нам были готовы предоставить рабочее помещение, проживание в студенческом общежитии и помощь в проекте. Во-вторых, денег, которые были выделены на дорогу, хватало на стоимость путевки автобусного тура по нескольким странам. Поэтому посовещавшись, решили не упускать такую возможность. Круглосуточная поездка в автобусе, включая и сон в кресле, конечно, никого из нас не привлекала, но ради красот и достопримечательностей можно было потерпеть.

Наши кураторы договорились с деканатом, поэтому получилось сдать сессию досрочно, а сама поездка должна была начаться в первых числах января. Но не напряженные дни, заполненные учебой и другими хлопотами, наполняли мои мысли. Главной проблемой по-прежнему оставался Максим. Я не знала, как мужчина отнесется к моей поездке, но больше всего боялась, что он запретит. А мне было нужно ненадолго уехать и поменять обстановку! Почувствовать, что я нужна кому-то, прежде всего как умный и образованный человек, как личность. Хотелось развиваться, учиться, общаться с новыми и интересными людьми, забыв о своей принадлежности к магическому миру.

Конец моим грустным метаниям подвел, как ни странно, Максим. Он незадолго до Нового года в один из своих приездов предупредил, что ему придется присутствовать на практике студентов в какой-то отдаленной местности, где не будет интернета и нормальной связи. Мужчина был удручен, перечисляя, что про скайп следует забыть, да и звонить он часто не сможет. А я, ликуя в душе, удивлялась этому извиняющемуся тону и подавленному настроению Максима.

В те выходные наш распорядок был кардинально изменен: мы более не разговаривали, не гуляли и не занимались своими делами. Максим, озвучив 'печальные вести', подхватил меня на руки и отнес в постель, заставляя отключиться от всего внешнего мира. Было так странно заниматься любовью при свете дня, видеть его замутненный страстью взгляд, ощущать на себе тяжелое дыхание и понимать, что здесь и сейчас он вновь забыл о своей роли холодного и неприступного человека. Максим был 'своим': теплым, нежным, любимым. И я не смогла сдержаться: в какой-то момент, когда он заполнял меня до краев, заставляя захлебываться в невероятных эмоциях и ощущениях, когда мы оба приближались к финалу, не выпуская друг друга из страстных объятий. Прошептала тихо, находясь в миллиметре от его губ:

— Я тебя люблю...

А он, сжав сильнее и наращивая темп, не переставал целовать, в промежутках выдыхая бессвязные фразы и обрывки: милая, сладкая, такая нужная ему девочка...

Новый год пролетел в подобном страстном угаре, поэтому я очнулась от сладкого сна только второго января, провожая Максима в поездку. На душе скребли кошки, совесть отчаянно стучалась и вопила, побуждая быть честной и искренней с мужчиной, но я так ничего и не сказала. И на следующий день отправилась в путь, полная надежд и счастливого предвкушения. Не зная и не подозревая тогда, что кара за обман настигнет меня очень скоро...

Глава 4.

Воспоминания и события прошедшего дня вкупе с ноющей ногой привели к тому, что я так и не смогла уснуть. Долго крутилась, пытаясь одновременно избавиться от крепких мужских объятий и найти удобную позицию для сна. Мои метания разбудили Максима, поэтому он принес стакан теплого молока с медом из кухни и заставил выпить все до дня. После чего лег рядом в постель, притянул ближе к себе и долго гладил по волосам, пропуская пряди через свои пальцы. Разморенная вниманием и неожиданной лаской, я обняла мужчину в ответ и уснула под звуки биения его сердца.

Проснувшись, по ощущениям поняла, что проспала безумно долго. Взглянув на часы, испытала легкий шок, осознав что близится время обеда, а я все еще в постели. Нога болела меньше, поэтому постаралась насколько это было возможно быстро привести себя в порядок и проковыляла на кухню, по пути оглядывая квартиру. Как я и предполагала, жилище Максима не было стандартной трехкомнатной квартирой и кардинально отличалось от тех, в которых нам приходилось жить ранее. Просторная и светлая с нестандартной планировкой квартира, в которой длинный коридор был связующим звеном между комнатами и кухней. По пути, большую часть которого я осилила с трудом, смогла увидеть через приоткрытую дверь кусочек гостиной, залитую ярким солнечным светом и наглухо закрытый от любопытных глаз кабинет. Про себя отметила, что выдержанный серо-бежевый стиль, который главенствовал повсеместно, хоть и придавал квартире строгость и вид жилища, сошедшего со страниц журнала по дизайну. Но вместе с тем полностью обезличивал, исключая дух и истинную сущность хозяина. Но возможно в кабинете царила отличная обстановка и атмосфера, потому что Максим всегда проводил большую часть времени именно там. И я бы не удивилась многочисленным полкам с книгами, расставленными в алфавитном порядке, рассортированным по стопкам документам, а также литературе с разноцветными закладками, возвышавшейся аккуратной горой на углу письменного стола.

Максим был педантичным и скурпулезным, любящим порядок там, где ему приходилось работать. Лишь иногда он мог позволить себе "завал" из книг и записей, но лишь в том случае, если занимался чем-то серьезным и требующим длительного внимания.В такие дни меня более всего поражала способность Максима сосредотачиваться на одной деятельности и полностью отключаться от всего внешнего мира. Он мог не замечать того, что я тихо прошмыгиваю словно мышка в кабинет и оставляю ему поесть, а после приношу кофе или чай. И всегда было безумно интересно узнать, что заставляет его забывать обо всем на свете, включая и меня. Ревновала ли я его к работе? Отчасти, да. Кроме того очень хотелось, чтобы мужчина открылся и рассказал о своих мыслях, чувствах, мечтах... В тайне я все-таки надеялась на то, что наши отношения станут такими же, как были еще на этапе встреч и свиданий. Тогда проще все было... К сожалению и вопреки моим ожиданиям время бежало неумолимо быстро, дни складывались в недели, а Макс так и оставался для меня тайной за семью печатями.

В отличие от мужчины я во время учебы и подготовки к занятиям умудрялась закопаться в бумаги настолько глубоко, что порой не могла сама вспомнить, где и что лежит. Поэтому в комнате, отведенной под мой рабочий кабинет, ковра зачастую не было видно из-за вороха тетрадей, учебной литературы и словарей, потому что заниматься я предпочитала именно на полу, а не сидя за письменным столом. Максим иногда посмеивался над этой моей особенностью, но никогда не упрекал и не пытался навязать свою точку зрения, за что я ему была благодарна. Но вот заниматься любовью, лежа на записях и книгах, мне не нравилось, поэтому после пары таких попыток, я старалась не поддаваться на провокации мужчины или просила перенести меня в спальню...

Найти кухню в квартире оказалось удивительно просто и, войдя туда, я увидела сосредоточенную Марью Васильевну, вымешивающую тесто. При виде меня она улыбнулась и пожелала доброго утра так быстро, что я в итоге приветствовала ее второй. Мне было ужасно неловко за свой длительный сон, и я попыталась извиниться, но домоправительница прервала мой словесный поток мягким:

— Наташа, голубчик просил тебя не будить и дать выспаться после дороги. Какие тут могут быть извинения, — улыбнулась, вытирая руки об передник. — Ты лучше присядь, ноге, смотрю, лучше не стало, а я чего-нибудь тебе поесть организую.

— Марья Васильевна, давайте я сама...

Ну как было объяснить этой милой на вид женщине, что я не привыкла к подобному?

— Ну что ты, деточка, мне такие хлопоты только в радость.

Она засуетилась, повернувшись к плите и включила чайник. После чего все-таки усадила меня за стол и поставила тарелку с тостами, блюдечко с нарезанной колбасой и пиалу с творогом.

— Ты кушай, Наташенька, — улыбка в мою сторону, — я не знаю еще пока, что ты любишь. Так что говори, не стесняйся.

Мне стало неловко из-за такого внимательного отношения, вспомнилась мама, которая вот так же суетилась всегда на кухне, и сердце защемило от тоски. Последний раз я разговаривала с родительницей по телефону несколько дней назад, и нужно было набраться смелости, чтобы поведать ей об изменении моей жизненной ситуации. Дело было не в том, что я боялась мамы и ее неприятия наших с Максом отношений. Просто не хотелось огорчать и расстраивать родного и любимого мне человека в очередной раз.

— Наташенька, ты кушай, не стесняйся, — домоправительница присела напротив меня. — Не против, я тоже с тобой посижу чуток.

Я покачала головой. Пододвинув ближе тарелку с творогом, принялась за еду, попутно разглядывая помещение. На кухне было уютно, в чем несомненно была заслуга домоправительницы. Светлые с легким рисунком обои и бежевая плитка на полу делали кухню больше по размеру, чем она была. Встроенная мебель без каких-то наворотов была удобной и практичной. И повсюду стояли миниатюрные вазочки: прозрачные и с различным наполнением внутри, будь то камешки или лепестки цветов; матовые и цветные словно изготовленные специально по заказу. Они были размещены на шкафах почти под потолком, расставлены на дополнительных полках, выполняющих скорее декоративную функцию, даже на обеденном столе. Но как ни странно, это не смотрелось каким-то ненужным нагромождением на кухне.

Больше всего мне понравились цветы, расставленные на широком подоконнике. Я всегда питала к растениям слабость и дома у нас с мамой их всегда было много, а вот на съемных квартирах мне не хотелось ими заниматься. Домоправительница наблюдала за моими разглядываниями молча и решилась задать вопрос только тогда, когда я закончила есть творог.

— Нравится?

— Да, у Вас здесь очень мило.

Взгляд домоправительницы по-прежнему оставался внимательным и настороженным.

Улыбнувшись, пояснила:

— Я последнее время в общежитии жила, готовила там же. Так что по сравнению с этим, у Вас здесь просто рай.

— Ты умеешь готовить?

Кивнула в ответ:

— Да, мама научила еще в детстве...

— Понятно, — Марья Васильевна поднялась, чтобы выключить чайник.

— Давайте я помогу, — попыталась встать со стула.

— Не нужно, я сама.

Некоторое время пришлось наблюдать за действиями домоправительницы. Смотреть, как она заваривает чай, потом ловко разливает его по чашкам и протягивает одну из них мне. И все это в неловком тягучем молчании, что резко контрастировало с началом нашего разговора. Только отпив несколько глотков чая, вкусного с добавлением мяты и мелиссы, я поняла причину такого поведения.

— Марья Васильевна, я ничего не собираюсь менять, не волнуйтесь.

Возможно, она слышала разрешение Максима добавить что-то в обстановке квартиры и приняла это на свой счет. Мне же было неловко нарушать устоявшийся порядок, а кроме того я решила, что все равно уйду от мужчины, когда подвернется подобная возможность. Так какой смысл в переменах? Кроме того сейчас, увидев домоправительницу, оставалось надеяться на то, что она сможет и дальше заботиться о Максиме.

-Только позвольте Вам помогать, хорошо? Я не привыкла, что кто-то кроме меня занимается домашними делами, и Максиму нравится моя выпечка, особенно пироги.

Домоправительница наконец-то улыбнулась:

-Спасибо, золотко, а я то распереживалась. И голубчик же рассказывал о тебе, а все равно боязно как-то было, вдруг не угожу...

— Ну что Вы, Марья Васильевна! Я же не монстр какой-нибудь, — мое удивление было искренним.

— Я ведь фотографию твою видела у голубчика, а все равно дура старая боялась, что ты как сестрица твоя...

— Подождите, Марья Васильевна, а где Вы могли видеть мою фотографию?

— Так у Максимушки, — я невольно прыснула со смеху, — в кабинете несколько: одна на столе стоит, остальные — висят на стене.

— Правда? — невольно пододвинулась ближе к женщине, — Я не знала об этом.

— Ты там такая красивая, везде с распущенными волосами и сияющим взглядом, влюбленная, — домоправительница посмотрела внимательно. — Ты не обижайся на меня, я голубчика с пеленок знаю, переживаю за него. Когда про тебя обмолвился, да рассказал какая, я порадовалась. А потом увидела фото и прядь эту твою в волосах...

— Фамильную черту?

— Да, деточка. Про твоего отца не могу ничего дурного сказать, но сестрица твоя... Ты не серчай, но она...ох же шельма, истинная ведьма...

Почему-то внутри от этих слов домоправительницы все похолодело, и я замерла в ожидании продолжения рассказа, попутно перебирая в уме образы своих сестер.

Главной слабостью моего отца была чрезмерная влюбчивость: он просто не мог находиться в отношениях с одной женщиной длительный промежуток времени, зачастую увлекаясь другой. При этом спектр его эмоций на разном этапе отношений был прямо противоположным. Во влюбленном состоянии отец был готов бросить мир к ногам любимой, но после охлаждения чувств он зачастую переставал обращать внимание на ту, что только недавно была 'светом в окне'. Результатом переменчивости и ветрености родителя стали несколько браков, две инициированные им любовницы и целая куча детей. Честно говоря, я была знакома только с рожденными от четвертого брака отца, с которыми мы не сильно расходились в возрасте. Мне было известно, что помимо них, есть более взрослые дети и даже внуки, не считая внебрачных, как я, дочерей. Поэтому сейчас крайне сложно было понять и определить, о ком именно мне пыталась рассказать Марья Васильевна. Но еще более интриговал тот факт, что Максим никогда и словом не обмолвился о том, что кто-то из моей родни вел себя с ним неподобающе.

— Марья Васильевна, а о какой именно моей сестре Вы говорите?

— Ирина ее зовут, Ирина Гладкова, — домоправительница привстала из-за стола и, подхватив с кухонной поверхности огромную деревянную доску с тестом, перенесла ее к нам. Еду для меня она убирать не стала, только долила еще чая в кружку. После вновь стала месить тесто, не пытаясь вернуться к разговору, видимо давая мне время вспомнить. Но я впервые слышала об этой девушке, и ее фамилия говорила только об одном:

— Она такая же, как я, рожденная вне брака?

Женщина кивнула, все так же занимаясь тестом.

— Ты ничего о ней не знаешь? — Ее голос был полон искреннего удивления.

— Я не знаю обо всех своих родственниках,— отхлебнув немного чая, набралась смелости и попросила: — Расскажите мне, Марья Васильевна.

Возможно, это знание хоть немного прольет свет на отношение Максима ко мне.

— Хорошо, деточка, — женщина говорила очень мягко.— Ирина эта немного младше голубчика, они вместе учились в университете.

— После ее инициации?— вырвалось у меня.

— Нет, — домоправительница покачала головой.— Видишь ли, существует достаточно распространенная практика, когда колдуны устраивают своих незаконнорожденных дочерей на учебу до инициации. Запаса магии для первого года учебы Вам достаточно, — она бросила на меня извиняющий взгляд,— а там, как правило, всегда находится претендент, а зачастую и не один, чтобы... ну ты сама лучше меня знаешь.

— Понимаю, — мне стало не по себе от того, как все-таки мало нас ценят собственные родители и колдовское общество, если допускается подобная 'ярмарка' потенциальных любовниц под прикрытием учебы. Ведь, по сути, выигрывают все: девушки могут присмотреться и выбрать будущего покровителя, для парней это способ развлечься, а для отцов — способ укрепить связи. И все из-за того, что союз между инициированной ведьмой и колдуном крепче любого брака из-за привязки на уровне ауры, нерушимой клятвы и совместной магии, поэтому так и стремятся родители пристроить свою дочь за представителем родовитой семьи. Ведь инициированную ведьму колдун не сможет вернуть ее семье и прервать всякие отношения, да и не каждый в силу своих магических способностей имеет возможность выбрать себе пожизненную любовницу.

— Вы с ней внешне чем-то схожи, одна кровь все-таки, но сути разные, я это сейчас понимаю, голубушка, — домоправительница уже раскатывала тесто и не смотрела на меня. — Много дурного она сделала, пока училась. Сперва строила из себя невинную овечку, чтобы парням понравиться, да только тянуло ее к тем, кто побогаче и знатнее. С умыслом выбирала, головы кружила, авансы раздавала сразу нескольким парням, а те не сразу и сообразили, с кем дело имеют. Насколько знаю, было несколько серьезных драк между поклонниками, — домоправительница понизила голос, — скандал был сильный тогда, ректор злился, потому что магией покалечили друг друга глупые мальчишки. Потребовал он от твоего отца пристроить дочь, и устроили они договорную инициацию, да только после всего желающий забрать такую девушку оказался один, — женщина вздохнула. — Это бывший друг Максима, Сереженька Озерцов. Славный мальчик, но бесхарактерный. Он пылинки с нее сдувал, наряды покупал и драгоценности, а она, тьфу ты...как вернулась на учебу, так словно с цепи сорвалась, любовников менять начала...

— А разве такое возможно? — В голове не укладывалось подобное, — может это сплетни были?

— Нет, деточка. — Она отвлеклась от своего занятия и посмотрела на меня: — В инициации что главное, а?

— Эмоциональная связь между колдуном и ведьмой, — тоном профессора ответила я.

— Верно, а у твоей сестры с Сереженькой этого не было. А он, дурень, не смог ее исправить. Другой бы быстро отбил охоту на других мужиков смотреть, силой бы пригрозил, а этот, — домоправительница вздохнула. — тюфяком Сергей оказался, все считал, что наговаривают на нее от зависти, что как сыр в масле катается. Она в отличие от других любовниц на положении жены была, не иначе. Сергей с голубчиком поругался сильно, когда тот ему приволок сестрицу твою в нижнем белье среди ночи.

От этой фразы мне стало плохо настолько, что я вцепилась в край стола. Неужели и Максим был ее любовником? А я— всего лишь замена?

— Деточка, ты чего? — Марья Васильевна протянула мне чашку с чаем.— Выпей, успокойся, аж побледнела вся. Да не было у голубчика с ней ничего, не могло быть.

— Почему Вы так решили? — Поняла, что трясутся руки, и я не могу обхватить чашку.

— Она Максима долго добивалась: подарки отправляла и еду, приправленную приворотными зельями. Тогда матушка голубчика, — меня передернуло, — приставила к нему домовика в общежитие, чтобы тот помогал от таких 'подарочков' избавляться.

— И много их было?

— Много, Ирина эта несколько месяцев его атаковала. Василий, домовик, рассказывал, что хозяину приходилось в комнатах других парней заниматься, чтобы не встречаться с шельмой. Она его и в столовой, и в библиотеке соблазнить пыталась, никого не стеснялась.

— Но почему Максим это терпел и не поставил ее на место? — смогла перебороть дрожь и сделала глоток чая.

— Из-за Сергея, они ведь с детства дружили. Голубчик пытался намекнуть нерадивому, но тот все не верил. А когда эта шельма к Максиму среди ночи заявилась, голубчик и не выдержал: связал ее магическими цепями и к другу понес. А там она представление такое устроила, что и рассорились мужчины, до сих пор не общаются, насколько мне известно. Ирина даже не постеснялась в суд Магический обратиться, чтобы голубчика к ответственности привлечь за использование магических цепей, такой скандал раздула, что твой отец вмешался. Он у тебя политик отменный, не зря премьер-министром столько лет пробыл... Не побоялся, публично извинения принес Максиму и всей семье, с дочкой прервал отношения, так что не находится она под защитой крови. Насколько знаю, за границей где-то сейчас живет с Сергеем...

Кружка выскользнула из моих рук и, перевернувшись, с сильным грохотом упала на пол. Я была быстрее домоправительницы, попыталась собрать осколки дрожащими руками и возможно, если бы не слезы, смогла бы это сделать...

И как было объяснить перепуганной женщине, что плачу не из-за неприятной истории из прошлого Максима, не из-за сестры, которую в жизни никогда не видела, а из-за собственной глупости и ошибок, которые не смогу исправить. Вспомнились магические цепи, которыми Максим связал меня лишь один раз, когда нашел в Праге... и стали понятны те его слова...

Глава 5.

Университет магии имени Ярослава Мудрого меня разочаровал. Почему-то почувствовала себя маленьким обманутым ребенком, которому обещали путешествие в настоящую сказку, а взамен этого отвели на театрализованное представление с неприятным дядей в костюме Деда Мороза. Или же на мои ощущения повлияло слишком большое количество фэнтезийных историй, прочитанных ранее, и постоянный пересмотр всех фильмов о Гарри Поттере? Так или иначе, но я до последнего верила, что единственный университет магии в нашей стране поразит меня. Когда же мы с Максимом подъехали к закрытому студенческому городку, я даже несколько раз моргнула в надежде, что окружающая меня действительность изменится. Вместо этого, оставив машину, мы прошли по широкой аллее, усыпанной опавшими осенними листьями, вперед к пятиэтажному зданию, построенному в виде буквы 'П'. Из слов Макса поняла, что позади главного здания университета находятся еще несколько учебных корпусов, библиотека и общежития. Студенты, встречающиеся нам по пути, были одеты в ту же повседневную одежду, что и обычные люди. Когда я отпустила это замечание вслух, Максим рассмеялся и добавил, что мантии нынче не в моде.

Внутри здания было достаточно шумно и многолюдно: мы приехали в перерыв между занятиями. Из-за того, что ходила я со скоростью улитки из-за перевязанной ноги, Максиму пришлось практически тащить меня на себе, уверенно держа за руку и лавируя между спешащими студентами.

— Максим, а почему они с тобой не здороваются? — Мне не хотелось привлекать к себе внимание с первого дня, но было странно, что мы идем словно невидимки.

— Они нас не видят, чертовка,— ухмыльнулся мужчина.

Я даже остановилась и чуть потянула Максима назад, чтобы удивленно переспросить:

— Как это не видят?

Макс, улыбнувшись, вновь потащил меня за собой, по пути объясняя:

— Это особые чары. Во-первых, они охраняют университет и его обитателей, искажая окружающее пространство, а во-вторых, позволяют тому, кто находится здесь впервые, побыть вот такой 'невидимкой'.

— Но зачем? — Я по-прежнему не могла понять.

Ответ мужчина озвучил только, когда мы начали подниматься по круговой лестнице.

— Чертовка, ты не единственная, кто волнуется и смущается перед встречей с ректором, а излишнее внимание и любопытство окружающих могут досаждать и усиливать страх. Я же не хочу оставлять тебя одну и вступать в пустые разговоры ни о чем, поэтому чары подействовали и на меня.

— Так после разговора с ректором все пройдет?

Максим остановился, позволяя мне передохнуть:

— Это пройдет только после того, как с тобой познакомится кто-либо из обитателей университета, не ранее. — Мужчина ласково отвел упавшую прядь волос с моего лица и дотронулся до щеки, — Ничего не бойся, хорошо? Ректор только побеседует с тобой, хотя я настаивал на том, чтобы перенести вашу встречу. Кроме того твоей ноге еще нужен покой, так что учиться ты начнешь не ранее, чем через неделю.

Максим выглядел спокойнее и увереннее после того, как ранее отвез меня в больницу. Там мне не только сделали рентген, но и профессионально осмотрели и туго перебинтовали ногу. Перелома, чего он больше всего боялся, не было, но растяжение я все-таки заработала. Так что меня действительно ждала целая неделя нахождения в доме Максима под присмотром домоправительницы. Последняя, к счастью, не рассказала хозяину о случившейся истерике и о том, как она более часа отпаивала меня мятным чаем. Макс же, приехавший после обеда, был полностью сосредоточен на моей ноге, поэтому приписал красные глаза и распухший от слез нос немыслимым болям. Когда же в больнице все было окончено, он с тихой грустью в голосе поведал о необходимости посетить ректора университета именно сегодня. Добавив, что с удовольствием повалялся бы со мной на кровати в обнимку, смотря свой любимый сериал.

Сейчас же мужчина находился так близко, что я слышала наши дыхания, чувствовала мягкие прикосновения рук к моему лицу, волосам, шее и понимала, что я снова растворяюсь в его взгляде, своих чувствах к нему, в нем...

Поцелуй Максима, вызывающий трепет во всем теле и жар в груди, был так не уместен в здании учебного заведения, что я нашла в себе силы отстраниться.

— Если ты боишься, что ректор может завладеть моими мыслями, то ошибаешься. Ты — вне конкуренции.

Почему-то важно было сказать ему это именно здесь и именно сейчас. После истории, рассказанной Марьей Васильевной, мне хотелось доказать, что я не похожа на свою сестру, что действительно люблю его.

Мужчина ухмыльнулся и посмотрел на меня немного самодовольно:

— Нам идти на последний этаж, будет лучше, если я тебя отнесу.

Не дав ответить ему, он подхватил меня на руки и стал вновь подниматься по лестнице.

Но если ранее мне казалось, что в здании всего пять этажей, то я ошиблась. Каким-то немыслимым образом их оказалось гораздо больше, поэтому когда Максим донес меня до последнего пролета, на его лбу уже блестели бисеринки пота.

— Прости, тебе тяжело было,— порывшись в сумке, достала платок и осторожно вытерла мужчину.

— Все в порядке, — Максим нашел в себе силы мне улыбнуться, — нужно просто чаще носить тебя на руках. Пойдем, — снова схватив меня за руку, он повел по длинному светлому коридору в направлении массивной деревянной двери.

В кабинет ректора мы зашли одновременно с секретарем — чересчур бледным худощавым и высоким юношей. Заикаясь, он доложил о нашем прибытии, благодаря которому я узнала, как следует обращаться к ректору, и только после этого удалился. Я же нерешительно замерла на месте, не зная, что делать дальше. Кабинет был огромным, продольной овальной формы и практически пустым. Из мебели здесь были только стол и пара кресел перед ним, установленные видимо для посетителей. Максим легонько подтолкнул меня вперед, но моей руки не отпустил, за что я ему была благодарна. Хотя в коленках по-прежнему была странная дрожь, словно я не к ректору пришла на прием, а к самому президенту.

— Присаживайтесь уже, Максим, — ректор коротко кивнул и посмотрел на меня. — Рад наконец-то увидеть Вас, Наталья.

Мы расположились на креслах, практически напротив ректора, поэтому, преодолев робость и смущение, я все-таки смогла немного рассмотреть его. Крепкий, мускулистый, с волевым выражением лица. Темные волосы, слегка посеребренные сединой виски, хотя на вид он был немного старше моего отца, со шрамами на руках, которые своей неестественной бледностью проступали на смуглой коже. Короткая темная борода и усы, скрывавшие половину лица, придавали ему вид сказочного воеводы.

— Знаете, Наталья, я достаточно близко знаком с Вашим отцом, но каждый раз, принимая в университет его очередного отпрыска, удивляюсь. — Мужчина сказал это сухо и буднично, также рассматривая меня в упор. — Не в обиду Вам будет сказано, но я надеюсь, что Вы последняя в этом десятилетии студентка из тех, кто принадлежит к помету Воронцова,— он вздохнул.

Рука Максима, удерживающая меня, на последних словах ректора немного напряглась.

— Думаю, только отец сможет дать Вам точный ответ, — несмотря на то, что меня причислили к 'помету', я пыталась держать лицо.

Ректор рассмеялся:

— Старый шельмец и плут, Ваш отец. Его только зелье правды сможет разговорить. — Ректор откинулся на стуле. — Итак, Наталья, смотрю, Вы хромаете, что-то серьезное?

— Растяжение, врачи советуют полный покой в течение недели,— Максим ответил за меня.

-Хм, неприятно, — ректор встал из-за стола и зашагал по кабинету взад-вперед, жестом показывая нам оставаться на своих местах. — В такие моменты я жалею о том, что люди ограничивают нас в применении магии, — его голос был полон сарказма и неприязни. — Видите ли, магия не должна вмешиваться в естественный порядок природы, а организм человека прекрасно приспособлен для защиты себя самого. Кроме того мы имеем целый пласт человеческих врачей, которые могут лишиться работы из-за магов. Так что приходится быть толерантными и быть в дружбе с соседями по планете, ничего не попишешь,— мужчина резко развернулся к нам и снова сел за стол, после чего спокойно и по-деловому осведомился у меня:

— Наталья, насколько я понимаю, отдел Магического контроля заставил Вас ознакомиться и подписать свод правил, которые мы все обязаны соблюдать?

Я коротко кивнула, удивленная резкими сменами настроения ректора. Максим, сидевший рядом, был спокоен, из чего я сделала вывод, что подобное поведение — в порядке вещей.

— Главное правило любого колдуна?

— Используй магию во благо, чтобы никому не навредить.— Скороговоркой ответила я постулат, который отец вбивал с тех пор, как в детстве во мне пробудились крохотные зачатки дара.

— Кому разрешено применять магию в лечебных целях? — Приподняв бровь, продолжил расспрашивать меня ректор.

— Боевым магам, несущим военную службу, и колдунам, работающим с представителями Ордена истребителей, но только в тех случаях, когда это жизненно необходимо. Ректор удовлетворенно кивнул.

— Именно по этой причине я желаю скорейшего выздоровления! Надеюсь, что через неделю увижу Вас в качестве студентки нашего университета, хотя, на мой взгляд, Вам следовало ей стать нааамного раньше,— ректор перевел взгляд на Максима, но тот только пожал плечами.

— Кем бы Вы хотели стать через четыре года, Наталья? Хотя, как знать, возможно, захотите остаться и доучиться в магистратуре?

Я не сдержала горестного вздоха из-за того, что имела только общее представление о структуре университета и знала названия нескольких популярных факультетов из давнишних разговоров с Максимом. А по пути сюда, была чересчур растеряна и ничего толком не узнала.

— Ты позволишь ведь девочке самой выбрать, Максим? — В голосе ректора сквозила легкая ирония. — В конце концов, все дети магов равны и имеют право здесь учиться в зависимости от своей предрасположенности и уровня дара.

— А как же вступительные экзамены и тесты? — Этот вопрос смущал меня с тех пор, как Макс заявил о том, что моя учеба в УМЯМ — дело решенное.

Ректор улыбнулся:

— Наталья, милая моя. Если бы правительство нашей замечательной страны позволило нам, магам, учить своих детей в отдельных школах, чтобы после они на основании того же ЕГЭ были приняты в университет, это было бы прекрасно. Но, — он принялся постукивать пальцами по столу,— к сожалению, все студенты приходят к нам с уровнем домашнего обучения к ведовству, который от года к году все хуже. Нет, безусловно, это касается не всех учащихся, но подобная печальная тенденция прослеживается. Ваш отец, как и многие другие предшественники до него, неоднократно поднимал вопрос о необходимости создания единого стандарта в магическом обучении. К сожалению, на текущий момент все наши инициативы, связанные с образованием, временно заморожены в совместном Правительстве. Поэтому сейчас мы вынуждены принимать к зачислению всех, кто пройдет устное тестирование. Стандартная проверка на практическое знание элементарных основ ведовства будет проведена в течение первого полугодия обучения, но под неусыпным контролем преподавателей во избежание несчастных случаев.

Я понимающе кивнула:

— Когда я смогу пройти Ваше тестирование?

— Через неделю, Наталья, но сегодня все же нужно определиться с факультетом.

Удивленной мне, ректор пояснил:

— Деточка, — Максим недовольно засопел, чем вызвал усмешку ректора. — Вы же не сдавали все предметы школьной программы при поступлении в обычный человеческий ВУЗ? Так и у нас: разные факультеты — разные тесты. Кстати, на кого Вы учились?

Испугавшись, что Максим снова ответит вместо меня, протараторила:

— Специалист по международным отношениям, но я получу диплом бакалавра только в текущем учебном году, — неосознанно я сильнее сжала руку Максима, надеясь, что здравый смысл возобладает, и мужчина все-таки позволит мне доучиться.

К моему большому удивлению он промолчал и никак не выразил своего негативного отношения.

— В каком учебном заведении Вы сейчас обучаетесь, Наталья? — Продолжал расспрашивать меня ректор.

— Московский государственный университет бизнеса и права, Павел Игнатьевич, — в сторону Максима посмотрели мы с ректором одновременно: я — изумленно, что мне снова не позволили ответить, ректор — внимательно и с интересом.

— Правда последний месяц Наташа проходила обучение в его Сочинском филиале, — Павел Игнатьевич приподнял бровь, для него же Макс и пояснил, — проводила исследование для дипломной работы, но сейчас оно на стадии завершения.

Максим отпустил мою руку, но только для того, чтобы достать из своего кейса внушительную папку, на корешке которого была надпись с моим именем. Когда документы перекочевали в руки Павла Игнатьевича, последний переключил свое внимание на них, сразу же открыл папку и углубился в чтение. Пауза затягивалась, но для меня это была дополнительная возможность подумать: во-первых, мой побег и перевод в Сочинский филиал Максим представил как работу над проектом, следовательно, таким образом, он пытался обезопасить нас обоих от сплетен и слухов. В конце концов, быть посмешищем в собственно семье из-за того, что от тебя раз за разом сбегает любовница, это одно, а выносить это на всеобщее достояние— другое. Во-вторых, он, скорее всего с помощью подкупа или связей не только заполучил данные по моей учебе, но и решил вопрос с обратный переводом в Москву. Отсюда напрашивался только один вывод: Максим не шутил, когда говорил о том, что больше не позволит мне жить самостоятельно. И сейчас принимал все необходимые меры к тому, чтобы полностью контролировать меня. Дальнейшее развитие событий доказало верность этих суждении.

Спустя нескольких долгих минут, Максим, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Руководство университета любезно предоставило мне необходимые сведения. — Максим придвинулся ближе к ректору, продолжая рассеянно гладить мою руку. — Как Вы видите, Павел Игнатьевич, окончание последнего курса университета и выпускные экзамены не повлияют на возможность обучения на первом курсе факультета 'Правоведения и международных отношений', — я вздрогнула, — при условии, что ряд предметов можно будет перезачесть. Тогда у Наташи будет достаточно времени, чтобы подтянуть предметы магического цикла и завершить свое образование в МГУБП.

Реакция ректора была молниеносной:

— Красиво говоришь, Максим, складно. Только вот девочка будет учиться на факультете, где ты ведешь несколько профилирующих предметов. Уверен, что она этого хочет? — Павел Игнатьевич внимательно посмотрел на меня.

Мне было неловко, неудобно и неприятно под этим понимающим цепким взглядом, словно ректор изучал меня под микроскопом как какую-то личинку. Безусловно, он знал, что в присутствии посторонних я не имею права возразить Максиму. Но сейчас, когда решалась моя дальнейшая судьба, он будто пытался помочь. Максим часто говорил, что мои мысли и чувства отражаются на лице и их можно читать как в открытой книге. Неужели мое несогласие и смятение сейчас настолько очевидно?

— Павел Игнатьевич, экзамены по моему предмету у Наташи сможете принимать Вы или Болеслав Владимирович, что, безусловно, избавит нас всех от обвинений в злоупотреблении положением, — в голосе Максима звучала твердость и уверенность, хотя я, по сути, еще даже не была студенткой УМЯМ.

— Я могу пойти на подобный шаг, но тогда и тебе придется контролировать собственное поведение в отношении студентки Чертковой,— он кивнул в направлении наших переплетенных рук. — Будете общаться исключительно в рамках учебного процесса, а девочка будет жить наравне со студентами в общежитии...

— Павел Игнатьевич,— я невольно подпрыгнула на месте, услышав громкий недовольный возглас Максима, но ректор был невозмутим.

— По выходным Наталья, как и любая студентка, будет вольна распоряжаться своим свободным временем, так что голодным ты, любезный мой, не останешься,— голос Павла Игнатьевича был полон смесью иронии и ехидства.

— Но...

— Я не закончил, имей уважение, Максим, — с укором произнес ректор. — Я настаиваю на заклятии безмолвия, которое применяется практически ко всем инициированным ведьмам в нашем учебном заведении. Потому что даже если между Вами будут исключены всякие отношения на виду посторонних, девочка не скроет своей любви к тебе, — уголки губ мужчины сложились в некую полуулыбку, и он по-доброму взглянул на меня. — Вы сияете, Наталья. Удивительно ярким серебристым цветом, словно новая звездочка на небосводе. Кроме того Вы оба наполнены магической энергией настолько полно, как только это возможно после длительного, — он немного смутился, — многократного физического воздействия друг на друга.

Вспомнив позапрошлую ночь и все, что было после в комнате общежития, меня бросило в жар. Уверена, что и щеки покрылись румянцем, поэтому я опустила глаза, изучая рисунок расстеленного на полу ковра. Не потому, что было жаль из-за произошедшего между нами, а просто было банально стыдно, что последствия многократных занятий любовью так заметны для окружающих. Помимо этого беспокоило таинственное заклятие безмолвия, о котором говорил ректор. Каким образом оно могло скрыть то, что я неравнодушна к Максиму и состою с ним в отношениях инициативного договора? И как быть с тем, что мне (безусловно, при удачной сдаче всех тестов) все-таки придется учиться под самым носом колдуна и делать вид, что нас ничего не связывает? Более того — жить в общежитии среди других студентов...

Неприятно кольнуло воспоминание о таинственной ведьме из 'уважаемого клана', и я неожиданно поняла, что ничего не хочу: прежде всего, находиться здесь и дальше слушать разговоры мужчин о моей дальнейшей судьбе. Не хочу ощущать себя безвольной игрушкой любимого человека, который выворачивает мою душу наизнанку, а затем наносит точный удар, заставляя задыхаться от боли.

Зачем заходить так далеко, учиться здесь и помогать Максиму очаровывать ДРУГУЮ, а по выходным спать с ним, чтобы после чувствовать только омерзение и стыд похлеще, чем тот, что заставил меня испытывать Павел Игнатьевич.

Легкие прикосновения Максима к моей руке, заставлявшие до этого трепетать, вызывая волну тепла внизу живота, стали раздражать так сильно, что я вырвала свою руку из крепкого захвата с единственной мыслью в голове: нужно снова бежать. Как можно быстрее и не оглядываясь назад, потому что не хочу того будущего, которое приготовил нам Максим.

Подняв глаза, неожиданно поняла, что атмосфера в кабинете ректора странным образом накалилась. Павел Игнатьевич сидел, нахмурившись, отчего его лицо приобрело воинственный и грозный вид. А по напряженной спине и сжавшимся кулакам Максима поняла, что последний очень раздражен.

— Павел Игнатьевич, при всем уважении к Вам, мне бы не хотелось обсуждать нашу с Наташей личную жизнь. — Ректор кивнул.— Ни сейчас, ни когда— либо еще.

— Ты в своем праве, — протянул собеседник, переводя взгляд с Максима на меня. — Надеюсь, позволишь побеседовать с твоей девочкой наедине? Ты же понимаешь, что при тебе она словно фарфоровая кукла с красивыми глазами, а я все же предпочитаю общаться с живыми людьми.

— Я не потерплю оскорблений в адрес Наташи... — Максим был остановлен предостерегающим жестом руки ректора

— И в мыслях не было оскорбить эту чудесную девочку, — Павел Евгеньевич извиняющее улыбнулся мне, но в одну секунду обманчиво-мягкий тон ректора сменился на уверенный голос человека, который не позволит собой манипулировать:

— Устное собеседование будущих студентов закреплено за мной как за руководителем данного учебного заведения. Так что, Максим Юрьевич, я обладаю таким правом, как попросить Вас покинуть мой кабинет и подождать девушку в компании моего секретаря. Тем более, что сейчас она менее всего настроена общаться с Вами, мой дорогой друг. Думаю, причины Вам очевидны...

Я ожидала бури: споров, возражений Максима и каких-то доказательств его собственной правоты, но полнейшей неожиданностью стало робкое прикосновение мужской руки к моей щеке на краткое мгновение, после чего колдун, пожелав ректору приятного дня, быстро вышел из кабинета.

Я проследила за ним взглядом, пока он не скрылся за массивной дверью, но даже после этого отчего-то боялась повернуться к Павлу Игнатьевичу.

— Наталья, меня бояться не нужно,— снова этот мягкий тон, но глаза смотрят внимательно и изучающе. Черты его лица смягчились и более не выглядели устрашающими, а последующая мягкая улыбка ректора и резкая смена его настроения привела в состояние легкого замешательства. Дальнейшие же слова Павла Игнатьевич и вовсе заставили удивиться:

— Я не интересуюсь хорошенькими девушками с тех пор, как встретил свою супругу более двадцати лет назад, так что Вашей чести, поверьте, ничего не угрожает.

Неосознанно я улыбнулась в ответ.

— И я рад, что мы наконец-то сможем с Вами поговорить без препятствий в лице Максима, — мое настроение стремительно поползло вниз.

— Бога ради, Наташа, не нужно так расстраиваться из-за этого несносного и упрямого мальчишки, — воскликнул он немного возмущенно. — Владимир предупреждал меня, но все оказалось гораздо хуже!

— Вы разговаривали с отцом?— Мое удивление было неподдельным.

— А как же иначе? — Он приподнял бровь , поясняя, — С твоим отцом мы давние приятели, и, поверь, он действительно беспокоится о тебе.

— Немного поздно, — с горечью ответила я.

Павел Евгеньевич поднялся со своего места и пересел в кресло рядом со мной, сокращая между нами дистанцию и придавая разговору неофициальный оттенок.

— Наташа, я понимаю, что достаточно сложно рассказать что-либо тому, кого ты видишь впервые , тем более учитывая твою ситуацию. Поэтому позволь мне немного побыть откровенным , — ректор вздохнул и сцепил руки перед собой, отведя от меня взгляд.

— Видишь ли, я не сторонник отношений 'колдуна и его личной ведьмы' и этого не скрываю. Мне ближе традиционные семенные ценности, и я искренне верю в то, что можно прожить счастливую жизнь с одной женщиной, — он повернулся ко мне, — ты же помнишь про мою жену? Не спорю, бывало всякое, но только мужчина может взять ситуацию под контроль и потушить тлеющий уголек до того, как он превратится в пламя. Горестно, что мы боремся с внешними врагами, а сами разрушаем свое общество изнутри... К сожалению, мне приходится снова и снова встречаться с такими, как ты, и прилагать все усилия, чтобы не набить морду 'владельцу'. Про фарфоровых кукол я сказал правду, вы все на них похожи поначалу, а вот потом как карта ляжет: кто-то хорошеет и довольствуется сложившейся ситуацией, кто-то наоборот, а я все чувствую слишком остро. ..

Он посмотрел мне прямо в глаза:

— Я — менталист, — ректор подождал, пока отголоски нарастающей паники в моей душе немного утихнут и только после этого продолжил.

— Я чувствую эмоции, Наташа, поэтому попросил Максима уйти прежде, чем ты выдала себя и стала предпринимать какие-то шаги к бегству.

Я невольно вздрогнула, ужаснувшись тому, что мои эмоции и ощущения способен почувствовать этот странный человек, и я не знаю, чего от него ожидать.

— Ты снова боишься, девочка,— ректор покачал головой,— не стоит, менталисты не раскрывают чужие секреты. В случае с Максимом, поверь, я не стану озвучивать ему твое желание сбежать. Оно закономерно и понятно в Вашей ситуации.

— Вы со мной сейчас разговариваете как друг моего отца, ректор университета или психолог? — я старалась говорить спокойно, хотя мотивы Павла Игнатьевич по-прежнему оставались для меня непонятны.

— Все-таки крохи характера отца в тебе однозначно присутствуют, — ректор довольно усмехнулся. — Владимир связался со мной еще тогда, когда Максим без его позволения провел твою инициацию.

— Как без его позволения?— От подобного заявления я невольно заерзала на месте, — Максим сказал, что они заранее договорились с отцом относительно договора. Так что...

— Они не договаривались, — ректор заговорил неожиданно быстро. — Максим нарушил правила тем, что провел обряд без разрешения и использовал неподходящий амулет для закрепления клятвы — родовое кольцо, — он кивнул на мою руку.

Я же переведя взгляд на золотой ободок с небольшим рубином в виде ромба посередине , как и мой собеседник, не могла понять мотивы Максима, заставившие его так поступить. О том, что моя рука удостоилась чести носить родовой амулет, я уже знала — эту любопытную деталь отметила мать колдуна , едва не вцепившись мне в волосы в нашу встречу.

— Твой отец связался со мной вскоре после того, как инициация была проведена. И он, как бы мягко выразить,— Павел Игнатьевич немного замялся, — был в бешенстве.

Ректор поднялся со своего места и начал ходить по кабинету, заставляя меня следить за каждым его движением. В голове, словно стайка птиц, кружилось большое количество вопросов, и оставалось терпеливо ждать, когда я смогу наконец-таки узнать правду. Ту, которую не пожелала услышать ранее от отца, когда он пытался оправдать свое поведение. То, что всегда скрывал от меня Максим...

— Насколько я понял, Владимир после скандальной истории с Ириной, — мужчина по-прежнему не прерывал своего движения по кабинету, — вообще не хотел, чтобы ты оказалась каким-то образом вовлечена в магический мир. И я как мужчина и отец могу прекрасно понять его мотивы. То, что одна дочь бросит тень на всех остальных дочерей, Владимир уже ощутил в полной мере: были разорваны две выгодные для него помолвки, и до сих пор ни одна из твоих старших сестер не обручена, несмотря то, что они рождены в законном браке. Хотя там и характер играет роль, да неважно это сейчас... и как гром среди ясного неба — твоя инициация, да еще проведенная Максимом!

Павел Игнатьевич резко развернулся в мою сторону и снова направился к креслу. И только удобно устроившись в нем, он продолжил:

— Первой нам с Владимиром на ум пришла месть, но это слишком мелко, да и Максима я достаточно хорошо изучил к тому времени. Не в его характере было поступить так бессовестно. Да, не скрою, история с Ириной была неприятной и гадкой, но твой отец приложил все усилия, чтобы сгладить последствия, особенно для репутации Максима. К тому же, мальчик, насколько я мог судить, старался избегать общения со всеми представителями твоей семьи после всего произошедшего. Все прекрасно понимали, что к Ирине у него и чувств не было, он больше из-за Сергея переживал, — мужчина тяжело вздохнул. — И как после спорить с тем мнением, что все беды в мире происходят из-за женщин?

Я постаралась пропустить последнее замечание ректора, чтобы не уйти от обсуждения того, что в настоящий момент интересовало меня более всего:

— А узнать что-нибудь у Максима относительно моей инициации получилось?

Павел Игнатьевич после моих слов как-то напрягся, немного сжав руки в кулаки.

— Владимир очень хотел добраться до мальчишки, когда обо всем узнал. Появившись здесь, он требовал немедленной встречи с ним, потому что найти Максима в доме родителей не получилось. Я надеялся, что смогу успокоить твоего отца, но мальчишка появился практически сразу же... они чуть глотки друг другу не разорвали, до применения магии чуть не дошло все, — Павел Игнатьевич махнул рукой. — Ты пойми, девочка, если бы не это кольцо на твоей руке, Владимир мог обратиться в Магический контроль и отменить проведенную инициацию.

— Разве подобное возможно?— Удивленно воскликнула я.

— Твой отец не вводил тебя в магический мир, скрывая факт твоего существования, он не искал тебе покровителя и не давал своего согласия на инициацию. Более того Владимир даже не предупредил тебя о подобной возможности! — Голос ректора был полон возмущения. — По праву защиты крови проведенный обряд можно было бы опротестовать, и ты была бы свободна, но Максим предусмотрел такую возможность и надел на тебя родовой амулет. — Посмотрев на меня, мужчина пояснил, — с момента инициации ты перешла под защиту семьи Максима, став, по сути, младшим членом рода. Именно поэтому для своего отца ты стала недосягаемой.

— Но почему? — Мне по-прежнему было практически ничего непонятно из слов ректора, поскольку ранее я никогда не слышала о защите крови.

— По своему положению ты выше, чем обычная инициированная ведьма, поэтому окружающие должны будут относиться к тебе с большим уважением, чем к обычной любовнице. По факту ты не носишь фамилию Максима, но являешься членом его семьи, потому что родовой амулет принял тебя под свое покровительство. Так что даже если мальчик в будущем женится, — я невольно вздрогнула при этих словах, — ты останешься на положении второй супруги.

Ректор задумчиво посмотрел на меня, потирая пальцами свою бороду.

— Обычно колдуны не поступают так, как сделал он. И хотя Максим стремился к тому, чтобы инициация не была отменена, он поставил на карту слишком многое. Я уже не говорю о том, что его матушку вряд ли обрадовал такой поворот событий, — по моему телу словно озноб прошелся.

Между тем ректор продолжал:

— Кроме того эмоциональная связь между Вами двумя оказалась настолько сильна, что это поразило как меня, так и твоего отца.

— Но как Вы смогли ее увидеть?

Павел Игнатьевич недобро усмехнулся:

— Мальчишка попал в западню собственных чувств, Наташа. Он так яро отстаивал тот факт, что никому не позволит отобрать тебя, что это невольно натолкнуло нас с Владимиром на определенные мысли. Конфликт был исчерпан, но твой отец напоследок, конечно, не смог не уколоть Максима и сказал, что тот еще пожалеет о том, что связался с тобой. И насколько я могу судить, слова Владимира оправдались.

— С чего Вы так решили? — Встрепенулась в свою очередь я.

— На тебе четыре охранных амулета разной степени направленности и действия, но одновременно с этим позволяющих определить твое точное местонахождение за короткий промежуток времени.

Я сглотнула и осторожно спросила:

— А точнее?

Ректор, не сводя с меня внимательного и проницательного взгляда, произнес:

— В течение получаса, Наташа. Так что в твоем случае я бы посоветовал отбросить даже мысль о побеге и пока сосредоточиться на текущих проблемах. — Мужчина немного откинулся в кресле:

— К примеру, о том, как успешно пройти тестирование и приступить к обучению в университете.

Я невольно нахмурилась, пытаясь проанализировать сложившуюся ситуацию, но пока кроме чувства нарастающей паники и безысходности не ощущала ничего.

— Наташа, — ректор вновь заговорил мягко и осторожно. — Просто попробуй, хуже ведь не станет. Со своей стороны обещаю, что буду сдерживать собственнические замашки Максима, насколько это возможно. Поживешь среди других студентов, отвлечешься немного. Там и поймешь, что твое положение по сравнению с другими не настолько плачевно.

— Если Вы считаете, что мне станет легче от того, что кто-то находится в еще более сложной ситуации, чем я, то вынуждена Вас разочаровать, — мой ответ вышел немного резким и грубым.

И почему-то стало неловко из за того, что я позволила сорваться на этого человека, когда, по сути, он высказывал лишь свою точку зрения на наши с Максимом отношения.

— Наташа, — ректор не подал и виду, что обижен или оскорблен моими словами, — я желаю тебе того же, что и другим девочкам: постараться отвлечься от инициативного договора и связи с колдуном, почувствовать вкус обычной студенческой жизни, — уголки его губ приподнялись в подобии улыбки,— насколько конечно это возможно в магическом заведении. А дальше, как карта ляжет: вы с Максимом молоды и полны сил, а он, скажу я тебе, еще может преподнести немало сюрпризов.

— Что Вы имеете в виду, Павел Игнатьевич? — На какой-то момент фраза ректора сбила меня с толку. — О каких сюрпризах идет речь?

Мужчина задумался лишь на мгновение:

— В нем бурлит мальчишеский задор. Сколько помню, Максим всегда балансировал на грани между рассудительностью и трезвостью мыслей и неким авантюризмом и безрассудством что ли. Настойчивость матери заставила его выбрать для поступления факультет правоведения, хотя он больше рвался в боевую магию, которую все же изучал параллельно. И даже после того, как стал преподавателем здесь, все равно продолжал участвовать в совместных поездках магов и Ордена истребителей....

Я замерла, одновременно с этим ощущая, как отливает кровь от лица и чувствуя сковывающий тело страх. Умом понимала, что это лишь фантомы прошлого, но ничего не могла с собой поделать. И менее всего хотела бы делиться своими переживаниями с мужчиной, сидящим напротив. Неосознанно Павел Игнатьевич напомнил мне о том, что я так стремилась забыть... На краткий миг я провалилась в вереницу образов, чувствуя, как холод покрывает мое тело, словно коркой льда. Даже показалось, что в воздухе витает ни с чем несравнимый запах хвои, и кажется, будто я снова в замерзшем и покрытом инеем лесу и бегу изо всех сил, пытаясь не свалиться в снежные сугробы. С единственной мыслью — выжить, сбежать, скрыться...

Наверное, тогда впервые после моей инициации я поняла, насколько наши жизни скоротечны и хрупки, чтобы тратить их на выяснения отношений и расставания. И кто знает, как сложилась бы наша жизнь с Максимом сейчас, если бы убийство оборотня, пожалевшего напуганную человеческую девчонку — меня, оказалось не напрасным.

Не знаю, сколько времени ректор пытался достучаться до моего сознания. Просто в какой-то момент я неожиданно поняла, что кто-то несет меня на руках, одновременно с этим шепча что-то успокаивающее. И только едва ощутимый запах парфюма, исходящий от рубашки, и мужской хриплый голос заставили осознать, что я тесно прижимаюсь к Максиму, обвив его шею руками. И в этот момент мне вовсе не хотелось его отпускать, напротив, хотелось стать как можно ближе к нему. Пережитый страх и воспоминания не отпускали, поэтому мне было просто необходимо почувствовать тепло другого человека. Потянувшись вверх, я без труда нашла пересохшие мужские губы, прервав Максима на полуслове. Видимо он вовсе не ожидал от меня подобного, потому что словно онемел, позволяя себя целовать. Но через какое-то мгновение мужчина прервал меня, по-прежнему не выпуская из своих рук и не позволяя встать на землю.

— Что с тобой происходит, чертовка моя?

И почему в его вопросе мне послышалась затаенная боль? Почему Максим выглядел настолько обеспокоенным и взволнованным? Что произошло в кабинете ректора, и где мы сейчас находимся? Казалось, я должна была оглядеться по сторонам или узнать у Максима, но вместо этого тихо попросила:

— Поцелуй меня... как в том лесу, когда нашел...

Удивление мужчины было настолько сильным, что он неосознанно прижал к себе еще теснее, насколько это вообще было возможно в нашем положении. Медленно Максим склонился к моему лицу и прикоснулся к губам. Этот поцелуй не отдавал привкусом страсти или желания, он был робким и осторожным... так мальчик впервые целует понравившуюся девочку, чтобы не напугать своим юношеским напором... Поцелуй не пьянил, не заставлял сознание уплывать в невероятные дали, но он был наполнен нежностью и осознанием острой необходимости друг в друге.

Мужчина прерывается, но уже через секунду я чувствую легкое скольжение губ по своему лицу. Не открываю глаза, вдыхая любимый запах и наслаждаясь этим моментом. Слышу тихий шепот Максима о том, как нужна ему, и тянусь навстречу новому поцелую. Мы едва касаемся друг друга, когда нас грубо выдергивает в реальность до боли знакомый голос:

— Простите, я не хотела помешать...

Открыв глаза, понимаю, что иногда прошлое возвращается к нам не только в виде плохих воспоминаний. Оно материально в людях и лицах, которые ты мечтаешь больше никогда в жизни не увидеть.

Длинные светлые волосы, зеленые глаза и спортивная фигура. Влада Перова. Истребительница нечисти и одновременно с этим невольная виновница моих кошмаров.