|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Наистрашнейшее зло
* * *
Я тяжело вздохнул и обреченно закрыл глаза. Я ожидал от своего друга Корджи всего, чего угодно, но чтоб такого! Чтоб здоровенный семнадцатилетний детина, красавец и весельчак, каких поискать, гроза окрестных силачей и мечта юных девиц, стал плакаться передо мною, словно младенец! Нет, такого я от него ожидать совершенно не мог. Но, увы — это случилось. И, увы, — Корджи не нашел никого другого, кому он смог бы излить свое горькое горе.
— Гил, — проревел он жалобным голосом молодого телка. — Велая меня бросила. Бро-о-осила, — в который раз простонал мне в лицо широкоплечий приятель.
Я в ответ лишь открыл глаза и неловко заерзал на лавке. Ну не знаю я, что принято говорить друзьям в подобной ситуации, не знаю!
— Велая? — только и придумал, что переспросить я, вертя в руках деревянную ложку.
— Да. Она самая. Ты ее должен знать. Она дочь заезжего торговца.
Солнечный луч осторожно проник сквозь щель в кухонной занавеске и уселся на щетинистую щеку гостя, словно намереваясь утешить его.
— Ну, э, — неуверенно промямлил я, пытаясь придумать, чтобы еще сказать, — и ты ни о чем не догадывался?
Корджи утер лицо рукавом красной рубахи. Но через мгновенье его зеленые глаза снова наполнились влагой.
— Не-ет, — простонал он и всхлипнул.
— Совсем ничего? — продолжал настаивать я.
— Совсем. Гил, все было как всегда. Я... я пригласил Велаю на обед, в ваш трактир, — начал он свое печальное повествование.
— На обед? В наш деревенский трактир? — Я честно пытался понять случившееся. Может, увижу, что пошло не так. — А что там у них сегодня?
Корджи задумчиво выгнул бровь.
— Жареный кабан в кисло-сладком соусе, — произнес друг печально. — И яблочный квас.
— Жареный кабан и яблочный квас? Что ж, не плохо, — согласился я. Трактир у нас в деревне всего один, но особым признанием он не пользуется — мало у нас проезжих. Так что там бывало меню и похуже. Значит, дело не в этом. — А, э, цветы ты на встречу взял?
— Конечно. — В тоне Корджи я услышал неодобрение. — Я же не какой-нибудь олух. Я достал лучшие цветы, которые только можно найти в эту осеннюю пору. Эти, м-м-м, астры и, как их там, хризантемы. Купил самый большой букет...
Я кивнул — вроде все в порядке. Яркие цветы и всевозможная вкуснятина — вот то, против чего не устоит никакая девушка. Тем более, когда это исходит от Корджи — высокого, темноволосого и смуглого красавца. Да еще и силача, настолько могучего, что запросто может поднять даже взрослого барана. Корджи гордость своей деревни. Не то, что я — невысокий и не в меру худой для своих шестнадцати. Да — барана мне не поднять. Разве что барашка... небольшого такого.
— И что случилось? — Я постарался отвлечься от невесёлых сравнений не в свою пользу.
— Что-что? Я и говорю — пригласил ее на обед.
— А что она?
— А она сказала, что нам надо поговорить ...до обеда, — печально пробасил друг, ковыряя пальцем поверхность стола. — Я не почувствовал подвоха и с охотою согласился.
— Ну а потом?
— Вначале она стала говорить, что ей очень жаль, что она не думала, что так выйдет. — Корджи хмуро перевел взгляд на пол. — А я как дурак, принялся расспрашивать ее, что да почему.
— И? — нетерпеливо подводил я друга к главному.
— Потом она вернула кулон, что я подарил ей в первый день нашей встречи, и сказала, что... что между нами все... кончено. — Корджи наконец-то смог произнести эти зловещие слова.
— И все? — не понял я
— А этого мало? — разозлился друг.
— Да я не об этом. — Я тут же поспешил его успокоить. — Ну, она хоть сказала, почему бросает тебя?
— В том то и дело, что нет. — Крепыш печально покачал головой. — Просто сказала, что ее любовь ко мне прошла.
Я тяжело вздохнул. Бросить без объяснения, это все равно как нанести двойной удар — и по душе и по разуму. Потерять и девушку, и уверенность в себе — что может быть хуже для парня?
— Выходит, ты получил от ворот поворот? — подытожил я.
— Угу, — хмуро ответил друг.
— Окончательно и бесповоротно?
— Ага, — отозвался тот словно эхо.
Я почесал затылок.
— Ну а чем я тебе помогу? — озадаченно полюбопытствовал я.
— Это ты мне скажи. Ты же мой дру-у-уг, — заунывно простонал Корджи.
Я встал с лавки и сделал два круга по кухне — до печи и обратно.
— Друг-то друг, — согласился я. — Только чем я смогу помочь? Я ж, это, не мастак в любовных делах.
— Но ведь у тебя ведь есть девушка, Ангелина. Так?
— Так, — согласился я. — И что с того?
— Так вы с ней уже как две зимы вместе, — заявил он мне. — Ты ведь должен, ну, разбираться в девушках. Может, ты что подскажешь мне? Ну, как вернуть Велаю? Хитрость какую, что ли?
— Не-е-е, — озадачено протянул я. — У нас это все как-то само собой получается. Так что тут я тебе не помощник, — открестился от роли советчика я.
— Жалко. То есть хорошо, что у вас все хорошо. Но жалко, что никаким советом ты мне тут не поможешь, — отозвался Корджи. — Тогда может, ты мне сможешь помочь по-другому?... — Его взгляд на мгновенье стал заискивающе просительным, как у бездомной собаки.
Я тут же понял, к чему он клонит.
— Нет. Нет, и не проси — любовного зелья я тебе не дам. — Ответ мой был твердым, словно гранит. — Не потому, что я не хочу тебе помочь. А потому, что не могу. Пойми: я и моя семья — мы Светлые Волшебники. А потому для применения волшебства, основанного на принуждении, должен быть очень весомый повод. Но, боюсь, что твой разрыв с девушкой моя мать таковым не посчитает.
В довершении я отрицательно покачал головой, чтобы еще раз показать нерушимость своих намерений. Да, все верно: мой отец, мать, брат и я — действительно волшебники. И если кому в округе нужны различные снадобья, зелья или амулеты, то за всем эти люди обращаются к нам. Человеку ли скотину ли подлечить — это к нам. Духа пришлого прогнать или удачу привести — тоже к нам. Ну и другое, разное-всякое, мы помаленьку можем. В том числе и сделать любовное зелье. Но даем мы их далеко не всякому. Мы же Светлые, хе-хе, как-никак.
— Да понимаю я. — Корджи выдержал мою отповедь стоически — что-что, а репутация нашей семьи была известна и в его деревне. — Ну и ладно. Но раз ты мне друг... — Он сделал паузу.
— Друг, — нерешительно отозвался я, не зная, что еще от него ожидать.
— То ты просто обязан пойти со мной в трактир, чтобы помочь мне залить мое горе брагой!
— Это можно! — мигом заверил его я. Тут двух мнений быть не могло. Назвался груздем — полезай в кузов. Или, как говорят — для чего еще существуют друзья, как не для того, чтобы горе залить? Ведь горе на двоих — это уже не горе!
* * *
Наш трактир наверняка похож на все деревенские забегаловки подобного типа. Зайдя вовнутрь небольшого зала для гостей, мы поприветствовали трактирных завсегдатаев и, усевшись за стол, заказали жареных кабаньих ребрышек и по нескольку кружек браги.
Первые три кружки хмельного напитка друг выпил молча, но на четвертой его снова потянуло на сердечные стенания.
— Ох, Гил. Ты не представляешь, как мне нынче плохо. Мое сердце просто разбито вдребезги! — отчаянно простонал приятель.
Я не возражал.
— Ничего, Кор. Выкричись, — посоветовал я. — Мой отец говорит, что это помогает.
Ничего удивительного, что его не пришлось упрашивать.
— Гил, ты не представляешь — без моей Велаи отныне мне днем темно, как ночью, — принялся убиваться он.
— Представляю, — миролюбиво кивнул я, слизывая с пальцев теплый жир.
— Гил, без нее меня уже не греет солнце. Я словно разбит на части. Нет, хуже — я словно втоптан в грязь.
— Само собой, — поддакнул я, потянувшись за новой кружкой браги.
— Гил. Моя душа будто вывернута наизнанку и засунута в колючий кустарник! О, великие Старшие Боги! Я просто схожу с ума без своей Велаи...
Через полчаса непрекращающихся стенаний я кривился так, словно ел не мясо, а горькую редьку. Но мой друг и не думал останавливаться. Вот неугомонный!
— Как же я буду жить без этой красивой чарующей улыбки? — продолжал убиваться безутешный Корджи. — Без ее прекрасных бездонных карих глаз? Без ее умильных и невинных шуточек... О боги, что за мука! О! — Казалось, он готов завыть на волчий манер.
— Да ладно тебе, — попытался я остановить этот ужас.
— Да что ладно-то? Ты лучше скажи, как я буду жить без наших вечеров под луной? — не пожелал утихомириваться он. — Без наших совместных ужинов? Без ее маленьких подарков по любому поводу и без? А ее пальцы? О, боги — ничьи пальцы в мире больше не смогу так нежно и осторожно массажировать мои мышцы, уставшие после долгой и изнурительной работы. О, Отец-Солнце, Отец-Месяц и Мать-Земля — как же вы невероятно жестоки ко мне и к моей любви...
После таких заявлений мне стало и вовсе не по себе. Нет, в обычном состоянии Корджи ведет себя вполне приемлемо. Разве что не в меру бахвалится. Но чтоб беспрестанно ныть в течение такого долгого времени? Видимо, он оказался задет гораздо сильнее, чем думал я.
— Да ладно тебе. — Я снова попытался его успокоить. — Ну не может все быть настолько уж плохо. Потерпи немного: пройдет время и все забудется...
Но унять крепыша оказалось сложнее, чем буйный северный ветер.
— Такая любовь не может пройти, — заносчиво выкрикнул он и уткнул мокрое от слез лицо в широкие ладони. Трактирные завсегдатаи сочувствующе покачали головами — бывает.
Бывает, да. Но желанья и далее выслушать это нытье у меня не было.
Нужно было срочно что-то предпринять.
— Слушай, я тебе друг? — вопросил я с нажимом.
— Друг, — уверенно подтвердил приятель, припадая к еще одной, кто знает какой по счету, кружке.
— Значит, я должен тебе помочь, раз ты попал в переплет, — заявил я с деланной бравадой. — Не стоит киснуть, как капуста в бочке. Нужно действовать!
— Действовать? Хм. А как? — Хмельные глаза Корджи наполнились надеждой.
Действительно, как? Я призадумался. Хотя, что тут особо думать — опыта в этих делах у меня действительно с гулькин нос.
— Э... может тебе нужно найти другую девушку? — неуверенно заявил я ему. — Как говорят в народе — клин клином вышибают!
— Другую? — Друг возмутился и топнул ногой. — Да ты издеваешься! Другой такой в мире нет и быть не может!
— Хорошо-хорошо. — Я снова напряг мозги. — А может, тебе стоит развеяться? В народе есть и другая поговорка, что время лечит.
— Такую боль никакое время не залечит, — затянул старую песнь широкоплечий детина.
Я пошевелил мозгами. Что же еще я мог ему предложить?
Наконец в голове промелькнуло что-то интересное, и я мигом ухватил мыслю за хвост.
— А может тебе стоит, э, совершить что-то-такое этакое? — неуверенно протянул я, пытаясь придать этой мысли форму.
Корджи уставился на меня недоумевающе.
— Ну, я имею в виду... совершить что-нибудь этакое... геройское, — поясняюще добавил я.
— Это зачем? — Он презрительно скривил губы.
— Ну... затем, чтобы убить одним выстрелом двух зайцев. — Теперь я заговорил куда уверенней. — Если ты совершишь какой-нибудь подвиг, то возможно, твоя Велая снова обратит на тебя внимание. Понимаешь?
До Корджи дошло. Плечи крепыша внезапно распрямились.
— Геройское? — переспросил он уже без нытья.
— Ну да.
— И она может снова заинтересоваться мной?
— Ну да!
— И снова захочет встречаться?
— Ну да!!!
Корджи обрадовался. А затем задумался.
— А если не обратит? — осведомился он вновь упавшим голосом.
— Обратит! — тут же заверил я его.
— А если нет? Если она и дальше не захочет меня видеть? Что тогда? Выходит, я совершу геройский поступок зазря?
Но на это у меня уже был готов ответ.
— Конечно, не зазря. Даже если она не захочет к тебе возвращаться, то... то она сгорит от стыда за то, что упустила такого отважного... нет, такого мужественного и неустрашимого героя, как ты!
— Мужественного и неустрашимого? — Похоже, такое сравнение ему понравилось.
— Ну да, — заметил я и тут же добавил: — Ведь есть же в народе поговорка — пожалела курица, что не спешила в петуха... втюриться. — Признаться честно, эту поговорку я только что придумал сам, но ничего другого, известного, в тот момент мне в голову так и не пришло.
Но, как оказалось, Корджи этого не заметил.
— Что ж, тогда, я думаю, можно. И что я буду... совершать? Надрать кому-то зад? — Крепыш встал и оценивающе оглядел всех посетителей трактира — трех крестьян, двух поденщиков и одну старуху, а потом вновь озадаченно повернулся ко мне.
— Есть такое дело, — доверительно сообщил я ему, приглашая снова сесть за стол. — Ты же знаешь, что моя семья — семья волшебников.
— Знаю.
— Так вот — к нам часто приходят люди с разными просьбами.
— Знаю. И что?
— И вчера к нам тоже приходили одни такие. Из деревни, что называется Три Холма, — сообщил я ему по секрету.
— И что они хотели? Ну не томи, чернявый, — рыкнул друг, потеряв терпение.
— Да ничего такого. Появился у них на дорогах разбойник. Говорят, что он довольно молод. Да только лютый не по годам. Страху на них понагнал — жуть. Словом — они просили мою мать от него избавиться.
— А что Изольда?
— А мать сказала, что разбойников изводить это не по нашей части. Зелье какое сварить — это к нам. А если же разбойники житья не дают, так это в город Брик ехать надо, да к тамошнему градоначальнику в ноги кланяться — помоги мол, так и так. Вот я и думаю — что если тебе одолеть это разбойника? Сможешь?
— Хм... — Корджи внимательно осмотрел себя и вынес вердикт. — А что? Это можно! Ежели нужно с кем-то силою померяться, то это я запросто. Я же не тютя какой-то, я сын кузнеца. Решено — едем прямо сейчас! — выкрикнул он и в хмельном запале так задвинул по столу, что пустые кружки с грохотом посылались на пол.
— Едем, — согласился я, делая знак остальным посетителям, что все в порядке. — Но не сейчас, а чуть позже. Сначала мы немного протрезвимся, потом все продумаем, а затем наймем телегу и до заката окажемся в Трех Холмах. Подойдет?
— Подходит! Гилли! Клянусь серебряной подковой — ты настоящий друг!
— А-то! — гордо ответствовал я. Нет, я не большой охотник до всяческих приключений. Но если у друга такая беда, то, как по мне, лучше малая помощь, чем большое сочувствие. Вот такой я человек!
* * *
Несмотря на поздний час, староста Трех Холмов с радостью принял меня и Корджи, едва узнал, по какому делу мы явились. Мало того — он тут же пригласил нас в дом, приказал слугам так заботиться о наших лошадях, словно это лошади барона, а самих пригласил за стол. И судя по количеству озабоченной прислуги, ужин предполагался отнюдь не скромный.
За столом присутствовала вся его семья: сам староста — высокий худощавый старик с длиннющей, аж до пола, бородой, его жена — шустрая старушка преклонных лет, и девушка — похоже, внучка. Девица мне понравилась: глаза большие, а коса до пояса. Фигурка тоже... ничего. И, как оказалось во время ужина, девица довольно шустрая, бойкая и веселая. Словом — загляденье, а не девушка. Конечно же, я постарался сделать все, чтобы привлечь к ней внимание Корджи. Но все напрасно — он сидел хмурый и взъерошенный, словно потревоженный филин. Переживал расставанье, ясное дело. Зато девица то и дело бросала на него любопытные взгляды. Оно и понятно — высокий, темноволосый, широкоплечий. Одним словом — красавец.
Я завистливо вздохнул. Ладно, пусть разбираются сами.
Когда вечеря была окончена, староста не позабыл помянуть и о деле.
— Гилберт из Шти и Корджи с Крестца. Я очень рад, что вы откликнулись на просьбу нашей деревни о помощи, — благодушно заявил старик Венитарий, положив узкий подбородок на сплетение бледных худых ладоней. — Да, нам действительно нужен герой, чтобы сразиться с этим разбойником. Но... — Венитарий умолк.
— Что "но"? — Мы с Корджи мгновенно напряглись.
— Понимаете, — продолжил он. — Лютый — не простой разбойник.
— Лютый? — непонимающе переспросил я.
— Это тот бандит, — быстро пояснила внучка Виола. Отвечала мне, а сама не сводила взгляда с моего широкоплечего приятеля. — Так мы его между собой называем.
— Лютый, да, — подтвердил старейшина, разглядывая веселый танец огня в камине. — Так его прозвали в народе. Все дело в том, что наш Лютый совсем... лютый, — не нашел другого слова седобородый старик. — Он очень силен, очень проворен и очень ужасен в своем гневе.
Мы с другом озабоченно переглянулись. Дело начинало потихоньку обрастать подробностями.
— Нам, нашей деревне, действительно нужен спаситель-герой. Но герой, по-настоящему смелый, ловкий и сильный. Видите ли, — пояснил старейшина мягко, — я готов заплатить за поимку этого бандита пятьдесят серебряных монет. Но при этом я не хочу брать на себя ответственность за смерть каждого, кто желает с ним сразиться.
Что ж — лично мне чувства старосты весьма понятны. Но к чему же он ведет?
— И поэтому я заранее прошу простить меня за то, что я скажу. Да, я благодарен вам за визит. Но вы должны доказать мне, что вы можете одолеть нашего Лютого. И тогда, и только тогда я соглашусь подписать контракт. Только так и ни как иначе, — категорично добавил он.
От удивления я даже не смог раскрыть рта. Да, я и правда понимаю, что чувствует старик-старейшина. Но доказывать, что Корджи и есть тот самый герой? Бред какой-то. И главное — как доказывать?
На мое удивление, первым отозвался друг.
— Можете мне поверить, уважаемый Венитарий — я справлюсь, — заявил он с наибольшей бравадой, на которую был способен. — Клянусь серебряной подковой!
— Да-да, поверьте, он сможет, — через мгновенье подключился и я.
Но старик Венитарий и глазом не повел.
— Нам нужен самый и самый смелый герой, — твердо напомнил он свое условие.
— Да я самый смелый! — решительно сообщил Корджи и состроил такую суровую мину, от которой лишился бы чувств даже самый свирепый бык.
— Да-да, он смелый, — не забыл поддержать его я.
— А еще, чтобы он был самый ловкий, — снова напомнил принципиальный старейшина.
— Да я ловкий! — воскликнул Корджи, входя в раж. — Да я такой ловкий, что, когда я бегаю, то моя тень за мной угнаться не может, — серьезно заверил он.
— Да-да, он ловкий, — продолжал заверять я с чистой душой — Корджи и впрямь был тот еще ловкач.
— А еще нам нужно, чтоб он был сильный, — снова пробубнил старческий голос.
— Я сильный. — Корджи поиграл мышцами на публику.
— Он сильный, — добавил я, не считая нужным пояснять очевидное.
— Он и правда сильный, деда, — восторженно воскликнула впечатленная таким действом Виола.
Но старикашку было не пронять.
— А он сможет доказать нам, что он и есть тот самый-самый, и что он не погибнет, защищая нашу деревню?
Корджи пожал плечами и с надеждой посмотрел на меня. В ответ я так же пожал плечами и задумчиво почесал щетинистый подбородок. Во дела! Приехали в деревню, чтобы совершить благое дело, и на тебе. Бред какой-то.
Да, незадача. Я призадумался. Конечно, можно было бы схватиться с этим Лютым и за так, задарма. Но пятьдесят серебряных монет... Двадцать серебрушек это месячный доход деревенского ремесленника средней руки. Десять монет — доход у фермера. Что уж говорить про значимость пятидесяти монет для нашего, юного брата?
Доказывать надо. Да только как? Если бы просто нужно было подтвердить, что Корджи сильный, то нет проблем — дали бы ему в руки кочергу или подкову — пусть сгибает. Он здоровый. Он согнет. Доказать, что ловкий? Не вопрос — я бы тогда тоже что-нибудь придумал. Ну а как доказать, что он смелый? Не в чулане же его на ночь одного оставлять? Да и как доказать, что он не просто смелый, ловкий и сильный, а тот "самый-самый"? Если все сделаем, а старикан упрется рогом и скажет — не тот? Н-да..
Так я думал, развалившись в кровати — благодарный старейшина разрешил нам переночевать в его покоях. Переночевать-то разрешил, но и дал нам время до завтрашнего полудня. Или, говорит, докажите, или, как говорится, в гостях хорошо, да пора и честь знать. Вот и лежу, думу думаю, потому как на Корджи в этом вопросе совершенно надежды нет.
Но минул час, другой, вот уже полночный месяц заглянул в окошко, а достойного ответа у меня так и не было.
— Вот если бы повадился в деревню другой разбойник, размахом помельче, или монстр какой, тогда другое дело, — размышлял я тоскливо. — Позвали бы Корджи, он его укокошил, и всех делов. Вот вам смелость, ловкость и сила. Все три в одном. Получите, так сказать и распишитесь... в контракте. Но ведь разбойника или монстра по заказу никак не вызовешь.
Я тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок, но последняя мысль никак не желала давать мне покоя. Я основательно призадумался, пораскинул мозгами... и придумал.
— Разбойника — нет. А вот монстра...
И уже через несколько мгновений, победно ухмыляясь, я нырнул в темноту прохладной ночи.
* * *
— Эй, открывайте! — громко крикнул я и снова застучал в широкую дверь мясной лавки. Я очень надеялся, что это лавка именно мясная, поскольку над входом в нее висела большая вывеска в форме поросячьей головы.
Конечно, открыли мне далеко не сразу.
— Какого харка! — наконец пробасил изнутри заспанный, и оттого весьма сердитый голос. — Кого, во имя Старших Богов, принесло ко мне на ночь глядя?
Я не стал представляться.
— Я по поручению старосты Венитария! — Шум изнутри значительно поутих. Послышался скрежет сдвигаемого засова, и в приоткрывшуюся щель на меня глянула пара недоверчивых серых глаз, окаймленная густой кудрявой бородой.
— Я тебя не знаю, — ворчливо заявил хозяин бороды.
— Зато меня знает ваш староста, — многозначительно заявил я. — Впрочем, это не суть важно. Важно другое — нам со старостой нужна свиная туша. Для дела нужна.
— Свиная туша? — ошалело переспросил ничего не понимающий бородач. Я его понимал — на дворе за полночь, он видит сладкий третий сон, и тут бац — неожиданный гость с не менее неожиданной просьбой: дайте ему, мол, свиную тушу. Да я бы и сам решил спросонья, что это просто новый сон.
— Да, свиная туша, — заявил я самым серьезным тоном. — Фунтов на четыреста (фунт веса — 0,450 кг). И желательно не очищенную, с неснятой кожей.
— Необработанную свиную тушу фунтов на четыреста? — Человек что-то быстро посчитал в уме. — Есть у меня такая. Обойдется в шесть серебряных монет.
— Побойся богов, скупердяй, — возмутился я. — Беру так много одним махом. И еще по поручению старосты.
— Хорошо-хорошо, — быстро пошел на понятную делец. — Пять серебряных монет. Но это ж опять же, смотря сколько завесит.
— Хорошо, — согласился и я. — А еще мне нужны свиные ребра. Без мяса, одни кости.
— Но зачем, — попытался было разобраться торгаш, но я не дал ему опомниться.
— И еще мне нужно полведра свежей крови. И тонкой бечёвки. А еще... еще тачка нужна.
— А тачка-то зачем? — все еще недоумевал торгаш.
— А на чем это я все потащу? На своих плечах, что ли?
Мужчина поразмыслил и кивнул. На этот раз уже куда увереннее — очевидно, сон с него уже сошел. Лавочник-торгаш, однако.
— Достанем, достанем, — закивал бородач. — Только для начала деньги в щелку покажь.
Я показал — благо, были с собой. Хозяин лавки что-то крикнул кому-то в доме. Тяжелые дубовые двери распахнулись, и вслед за крепким дородным мужчиной из дома появилось несколько слуг.
— Что ж, пошли в погреб, торопыга.
* * *
Расплатившись, я не без труда поволок тяжелую тачку за пределы деревни. Нашел небольшой лесок, широкий пень, разгрузился и принялся за работу.
Если бы кому-то из сельчан захотелось пройтись за околицу, то, голову даю на отсечение — увиденное его бы жутко перепугало. Еще бы! Каково лицезреть, как я раскладываю на широком пне огромную свиную тушу, как вырисовываю вокруг нее на земле магические круги — и не простым мелом, а настоящим, заговоренным. Как достаю магические свечи — черные, особой формы. Как расставляю их по окружности... Действительно — весело не покажется никому: черной-черной ночью черная-черная туша меж черных-черных свечей. Как тут не подумать про черный-чер... тьфу, про черный ритуал?
Да-да, все верно. Когда я заявляю, что мой отец, мать, брат и я, настоящие волшебники, то я говорю чистую правду. Вот только забываю добавить одну малюсенькую деталь, что мы — некроманты.
Верно — к чему посторонним об этом знать? Некромантов-то в наших краях не жалуют — по Закону, уличенного в темном колдовстве некроманта сразу бросают в объятия костра.
И потому у нашей семьи все здесь так непросто. Да — у всех у нас Темный Дар — способность к освоению некромантии. Но на людях мы ведем себя, как обычные Светлые Волшебники: назначаем целебные мази на основе волшебных растений, да продаем всевозможные амулеты — от страха, от беды да от людского сглаза. И посему называем мы себя тоже Светлыми. А почему нет? Людям помогаем? Помогаем. Зла не делаем? Нет, не делаем. Ну а чем мы занимаемся в свободное время от добрых дел, так это уже наше, сугубо некромантское, дело. Нет — к некромантии нас, конечно, никто не принуждает. Но Темный Дар это великая сила. А силу, как и другие умения, нужно развивать.
Что мы и делаем... подальше от пытливого людского глаза.
Вспоминая об этом, я усмехнулся, зажег свечи и начал читать заклинание, дополнительно совершая пассы руками.
И приготовился ждать. Долго ждать.
То, что колдовство получилось, я узнал, когда увидел, как в мертвых глазах остывшего трупа разгорается мрачный, кроваво-красный уголек псевдожизни. Вот и отлично. Значит, память меня не подвела, и постоянные тренировки на кладбищах сделали свое дело.
Но радоваться было рано. Пока воскрешенная тварь окончательно не "ожила", я выхватил свой ритуальный кинжал-азаман, сделал длинный разрез на подушечке левого указательного пальца и принялся торопливо сцеживать в специальную чашу кровь. Много, много крови. Потом достал принадлежности для нанесения рун, и пока она не остыла, принялся рисовать. Часть своей кровушки я потратил, старательно вырисовывая руну подчинения на макушке лежащей хрюшки, а вторую, большую ее часть — дал испить лежащей твари. Да, теперь уже не трупа, а твари. Своей твари — после ритуала свино-зомби превратился из неуправляемой твари в зверушку, послушную воле своего хозяину. Зверюшку, послушную моей воле.
— Эй, ты, — обратился я к круглобокому телу, несмело пытающемуся встать с широкого дубового пня. — И как ты прикажешь себя называть? Зомби-хряк? Зомби-свин? Зомби-кабан? Или зомби-кабанюшка?
Клыкастый зомби сверкнул угольками красных глаз и ничего не ответил. Я осторожно проверил новоиспеченного монстра на управляемость, мысленно подавая разнообразные команды. Я был несколько озадачен — я не только не знал, как называть такое чудовище. Харк — да я никогда не создавал зомби, больше обычного кота. А тут целый четырёхсотфунтовый подопечный! И как мне с таким управляться?
Но мои знания меня не подвели, и все заклинания сработали как надо. Разве что крови для ритуала понадобилось значительно больше, чем для поднятия кота. Но жертва моя окупилась с торицей.
— Что ж, приятель — должен признать, что ты получился на редкость удачным, — уверенно заявил ему я. — Но чтобы утреннее зрелище стало еще более впечатляющим, тебя придется приукрасить вот этим. — Я кивнул в сторону валяющихся рядом длинных ребер, ведра краски и бечёвки. — Так что не обессудь. Буду делать из тебя настоящего монстра. А потому — вставай, разворачивайся и терпи.
Зомби-свин неодобрительно хрюкнул, но был вынужден подчиниться.
* * *
— Спасите, помогите — чудовище!
Отчаянные крики, раздавшиеся в утреннем тумане, стали для меня долгожданной наградой. А вопить действительно было от чего: по улицам носилась, опрокидывая повозки и разбивая ограды, наикошмарнейшая тварь из тех, что увидел свет. Ростом и сложением тварь напоминала обычного кабана, но выступающие по богам тела ребра делали эту тварь еще огромнее. А ее клыки! Острые и огромные, размером с две ладони, они наводили неописуемый ужас на всех, кто увил их хотя бы мельком. А щетина, невероятно большая, густая и кустистая, какого-то кошмарно-красного, прямо-таки кровавого цвета!
Жуть, да и только! Не удивительно, что при появлении этой твари в деревне поднялся огромный переполох. Могучий зверь метался от одного двора к другому, уничтожая в яростном порыве все, что попадалось ему под руку. Вернее, под клык. Увидел телегу — телега вдребезги. Увидел колодец — колодец вдребезги. Увидел живность: кошку, курицу или собаку... Ну, как говорится — кто не успел, тот не успел, ха-ха.
Было приятно видеть, что население трех Холмов оказалось не из робкого десятка. Люди защищались, и защищались вполне умело. Через некоторое время в боках у зомби-свина задорно торчали два коротких копья, одни вилы, два мясницких ножа и даже один серп. Но, увы — мертвому зомби они были, хе-хе, словно мертвому припарка. Пораженная оружием тварь, водимая моей волей, даже и не думала останавливаться.
Когда я убедился, что ситуация в деревне стала совсем нестерпимой, я подал другу условный сигнал.
И тогда на сцену вышел герой. Нет, не так — Герой! Великий герой Корджи бесстрашно вынырнул из-за ближайшего укрытия и резво бросился на непобедимого врага.
— Ах ты тварь! — картинно выкрикнул он, впрочем, довольно ловко орудуя коротким копьем. — На тебе. Получи, получи, куча навозная. Так тебе, так!
Его храбрые возгласы никак не подействовали на монстра. Тем более что предназначались они вовсе не на него, а для забившихся по углам селян. Бравые возгласы Корджи дали понять честному люду, что ужасная тварь, наконец, встретила достойного соперника. Бой все никак не заканчивался, и осмелевший народ потянулся к месту сего захватывающего зрелища.
А зрелище действительно было еще то. Неугомонный Корджи неустанно атаковал тварь копьем, не подпуская ее для удара огромнейшими клыками. Тварь не прекращала попыток достать обнаглевшего героя, но угнаться за шустрым парнем она не могла — крепыш ловко прятался за каждым мало-мальски удобным препятствием и довольно эффектно наносил твари удар за ударом. Именно так все выглядело со стороны. А на деле это я не давал ей дорваться до друга. Но, по чести говоря, кому это, хе-хе интересно?
Так могло продолжаться до бесконечности. Но видя, что Корджи начинает потихоньку выдыхаться, и, посчитав, что сотни зрителей вполне достаточно для сотворения необходимого впечатления, я, дождавшись особо удачного удара, оборвал магическую связь со своим клыкастым подопечным. И огромная тварь, выгнувшись дугой, тут же рухнула, как подкошенная. Мир тебе, зомби-свин. Твоя жизнь была недолгой, но весьма полезной.
— Слава герою! — воскликнул я, тяжело переводя дыхание. Да, управление таким огромным зомби далось мне исключительно нелегко. Но чего не сделаешь ради душевного воскрешения друга. Как говорится — взялся за гуж...
— Слава герою! — подхватили мой клич со всех сторон. — Слава могучему победителю чудовища!!!
Не переставая воздавать хвалы и дифирамбы, новоиспечённого спасителя деревни проводили аж до самого дома старосты. Нечего и говорить, что контракт был подписан прямо после торжественного завтрака.
Что и говорить — после всего происшедшего лицо Корджи просто сияло от восторга!
— Даже не представляю, как ты все это провернул, — с восторгом заявил он, когда его отправили в деревенскую оружейную — снаряжаться для новой битвы.
— И не нужно, — насмешливо хмыкнул я. — Мои колдовские тайны это только мое дело. Ты лучше готовься к встрече со следующим противником. С тем, ради которого мы это все, собственно, и затеяли.
— Не трусь — я пробьюсь, — уверенно заявил мне приятель. — Ради Велаи! Клянусь серебряной подковой!
— Опять ты за свое, — проворчал я. Впрочем, совсем не громко.
* * *
Наш соперник не заставил себя долго ждать. В полдень в дом старосты влетел запыхавшийся мальчишка-подмастерье.
— Лютый! Он снова... пришел, — прокричал, едва отдышавшись, он.
— Где он? — только и спросил испуганный Венитарий.
— Он на рынке, — отрапортовал мальчишка. — Крушит лавку Гелера-земледельца. Зрелище скажу я вам...
Старик перевел взгляд на Корджи. Тот кивнул, быстро нацепил поверх рубахи кожаный нагрудник, натянул на голову шлем, на руки наручи.
— Я готов. Да помогут мне Старшие Боги, — заявил он как можно спокойнее, беря в руку боевой топор на длинной ручке — оружие, выбранное им для этого боя.
— Да помогут нам, — добавил я. — Я тоже иду.
Мы вышли из дома быстрым шагом, и только очутившись на улице, друг спросил:
— Гил, ты это, чего удумал-то? Ты тоже драться будешь?
Я неопределенно пожал плечами.
— Нет, я знаю, что ты довольно неплохо владеешь палицей и дубиной, — добавил Корджи. — Но тренировки со мной это дело одно, а вот бой с врагом это дело другое.
— Да не собираюсь я драться, — ответил я. — Но и оставлять тебя одного я тоже не намерен.
— Хочешь помочь мне магией? — попытался догадаться друг.
Я снова неопределенно пожал плечами. Хотел бы, да как помочь? Скелета или зомби на помощь поднять? Духа или призрака вызвать? Мне, посреди народа? Ха-ха три раза — меня за такое этот же народ да на тряпки порвет.
— Не трусь, дружище, — успокоил меня крепыш. — Справлюсь я и без твоей поддержки. Еще не родился на свет такой боец, с которым я не смог бы справиться. — Мы завернули за очередной плетень. Впереди отчетливо послышался шум и грохот. Корджи поежился.
— Ну, а если чего пойдет не так... вдруг, — с огромной неохотой добавил он, — то ты, это, постарайся все сделать так... В общем, герой у нас сегодня я, а не ты. Ты понял?
— Я понял, Кор, — ответил я и саркастически улыбнулся — наш Корджи был в своем репертуаре: самовлюбленный и жадный до славы. А значит, спокойный. И готовый к сражению.
Еще мгновенье — и мы выскочили на рынок. Я оглянулся, пригляделся. М-да...
Местный базар скорее напоминал поле боя, чем место торговли. Часть лотков была разрушена, часть повалена. Товар: яйца, початки кукурузы, картошка, тыквы — лежали на земле, либо смешанные с грязью, либо растоптанные в кашу. Повсюду валялись разорванные корзины, обломки кувшинов и горшков, доски, веревки, куски от палаток. Я озадаченно покачал головой — кто бы тут ни похозяйничал, он постарался не хуже, чем мой зомби-свин. Но мой помощник-то — монстр. А здесь...
— Что за человек сотворил такое? — удивился я, разглядывая поле побоища. И тут я увидел, кто это был.
Увидел... и отступил на шаг. Это....это...
Как в двух словах описать увиденное? Ну, если Корджи у нас крепыш, то этот человек казался просто гигантом. Если Корджи — здоровенный кабан, то разбойник — огромный бык. Если Корджи холм, то это — гора. Ели Кор — ветер, то тот — ураган. Злобный, крушащий все на своем пути ураган. Не удивительно, что местные люди его так боялись.
Корджи смотрел на своего будущего противника молча. Оглядел широченные плечи, короткий нагрудник, могучий торс. Воздал должное огромной дубине в могучей руке и ужасной маске с клыками на лице. Оценил... и только покрепче схватился за свой топор. Я услышал, как скрипнули зубы друга.
— Кор, слушай, — заявил я встревоженно. — Может это... не надо?
Но крепыш только молча покачал головой.
— Надо Гилберт, надо. Я потерял любовь всей своей жизни. Что мне еще терять? — мрачно заявил он. — Иди, прячься. А я тут ...
Меня не пришлось упрашивать дважды — я занял место за ближайшим уцелевшим лотком — как подсказал мне мой нос, лотком со специями.
И тут я услышал, как Корджи воскликнул:
— Эй, поганец! Я к тебе обращаюсь!
Гигант услышал его не сразу. Взмахнув своей огромной дубиной, он нанес ещё несколько ударов по почти расколошмаченной рыбной лавке.
— Вот вам. Вот вам за все, — прорычал он, когда от лавки совсем ничего не осталось. — Заслужили, гады. Так вам и надо.
Корджи пришлось повторить свой призыв.
— Эй, Лютый, — выкрикнул он натужно — Это же ты Лютый? Или ты не только лютый, я еще и глухой?
Здоровенный детина наконец обернулся.
— Это ты мне? — ошалел от такой наглости он.
— Тебе-тебе, — недобро ухмыльнулся мой друг. — Хватит громить беззащитный добрый люд. Может. Померяешься силой с более достойным соперником?
Лютый зашипел.
— Ты их защищать удумал? Беззащитный добрый люд? — возмущённо прохрипел он. — Что ж — тогда держись! — И Лютый с ревом бросился на врага.
И грянул бой.
Крепыш против великана, топор против дубины, отчаянная храбрость против дикой необузданной силы — мой друг против лиходея и разрушителя. Дзинь, гряк, бамс. Дзинь, гряк, бамс. Я с тревогой, и вместе с тем с великим нетерпением, наблюдал за битвой из безопасного места.
Лютый бил свирепо и без сожаленья. Друг отбивался стойко и очень умело. Это и не удивительно, ведь старший дядя у Корджи — воин. И естественно, племянник получил от своего родственника пару десятков уроков.
— Куча конского навоза! — рыкнул громила и нанес стремительный удар дубиной слева.
— Калека безрукая, — не остался в долгу крепыш, и умело блокировал удар топором.
— Кобыла недоделанная! — рявкнул гигант и нанес удар уже справа.
— Мех погрызанный, — отозвался Корджи, уходя из-под удара в сторону.
— Ты покойник, — проревел разбойник.
— А ты отстойник, — хохотнул герой, переходя в наступление.
А затем снова пошло обычное: дзинь, гряк, бамс. Дзинь, гряк, бамс.
Словесная перепалка двух бойцов меня забавляла, но чем дольше длилось сражение, тем сильнее я хмурился — я видел, что друг постепенно теряет силы, когда как бугай, казалось, совершенно не уставал, а даже наоборот, все больше набирался сил от драки. Да и топор Корджи, хоть и попал несколько раз по чужому доспеху, не смог нанести врагу сколько-нибудь серьезных ран. Так, одни порезы.
Вскоре это стал понимать и Корджи.
— Гил, — крикнул он, оказавшись поблизости от моего укрытия. — Можешь помочь?
— А чем? — воскликнул я, внутренне молясь, чтобы лютый зверь не обратил на меня своего внимания.
— Да хоть чем! — хмуро ответил он и снова перешел в наступление.
Дзинь, гряк, бамс. Дзинь, хрусь, бамс.
А чем я мог помочь? Сразиться вместе? Да, я неплохо владею палицей. Но куда мне против такого человека-горы. Магией? А чем? Ну не духов же призывать на глазах у того же Корджи и сотни-другой зевак. Тогда меня мигом потащат на костер за такие некромантские штучки. Воспользоваться не некромагией, а магическими заклятьями, основанными на силе? Как в тот раз, на кладбище? Нет, тоже опасно — вдруг кто-то опознает в них темную магию? Да и потом — заклинания нужно метать, а как мне попасть по таким хаотически передвигающимся мишеням? Не ровен час и Корджи задеть можно. Ну и что же мне тогда остается? Камни швырять? Рожи корчить? Язык показывать?
Нет, я совершенно ничего не мог предпринять. Ничего. Я сердито шмыгнул носом. Ничего. Ничего? Хотя, погодите минуточку...
Я снова взглянул на сражающихся. Лютый атаковал, Корджи защищался. Удар сверху — отскок. Удар кулаком справа — уворот. Удар по ногам — блок. Бах, дзинь, бамс. Дзинь, хрусь, бамс. Где-то недалеко закукарекал петух.
Мой нос снова привел меня в чувство, и я торопливо оглядел лоток с товаром. Пряности. Я осмотрел двенадцать расставленных чаш, на взгляд определил соль, тмин, лавровый лист и горчицу. На запах — мяту, перец и чеснок. Увидел бутылочки с яблочным уксусом. Нахмурился. Улыбнулся. Осклабился — теперь я знал, что же мне нужно делать.
Я быстро притянул к себе чаши с перцем, солью и чесноком и, стараясь не дышать, осторожно ссыпал все в одну посудину. Потянулся за бутылочкой с уксусом, схватил, притянул к себе. Открыл, принюхался, скривился, и осторожно влил мутноватую жидкость в полученную смесь. В нос шибанул характерный дух. Оглянувшись, схватил с земли кусок грязной ткани, бывший когда-то пологом торговой палатки, осторожно и тщательно вымочил его в полученной мешанине, а затем, улучив момент, кинул эту тряпку под ноги другу.
— Кор! — кликнул я, дабы привлечь его внимание.
— Чего! — отозвался он, с большим трудом переводя дыханье. — Вместо того чтобы кричать, ты бы лучше мне магией помог, — возмутился он.
Я осторожно выглянул из-за края своего укрытия, стараясь держать пропахшие смесью руки как можно дальше от собственного носа.
— А я и помогаю, — откликнулся я. — Тряпку у ног видишь?
— Вижу, — через мгновенье отозвался друг, с шумом отразив еще один удар смертоносной дубины.
— Смочи ей свой топор. Только осторожно. Смотри, чтобы на руки тебе не попало.
Пару мгновений, и Корджи быстро исполнил все сказанное.
— Это что? — спросил он, отступая на шаг к моему укрытию.
— Колдовская смесь, — тут же, без тени колебания, соврал я.
— Уж лучше бы это был яд, — хмуро проворчал друг. — Больше бы пользы было.
Я усмехнулся.
— Это, друг, кое что получше, — уверенно заявил я ему. — Главное — чтобы эта гадость попала в раны.
— И все?
— И все. — Я поощрительно улыбнулся. Прав, десять раз был прав мой отец, когда говорил мне, что великий волшебник это не только сотня-другая наработанных до рефлекторного использования заклинаний, а еще и пара-тройка извилин. Что мы сейчас и докажем... снова.
— Ну, раз ты так сказал... — И Корджи с новыми силами наскочил на Лютого, который мрачно с нескрываемым недовольством пытался прислушаться к нашей беседе.
— Что бы твой друг ни придумал, это тебе не поможет, — проревел он, начав очередной смертоносный выпад. — Сначала я разобью тебе все кости, а потом и ему.
— Береги дыхание, голь перекатная, — насмешливо заявил крепыш и удачным выпадом рассек великану бок.
— Смердящий теленок! — закричал великан в ответ.
— Дубина стоеросовая! — отозвался Корджи и нанес здоровиле второй удар.
— Овечья отрыжка! — завопила вражина, схватившись за бок. — Вот я тебя...
— Руки коротки, — захохотал друг, уходя от новой серии ударов, каждый из которых наверняка мог бы стать последним.
К счастью, мое средство начало действовать. Лютый внезапно завыл и принялся хвататься за свежие порезы. Корджи многозначительно помахал перед ним сверкающим лезвием и с удвоенной энергией бросился в бой. Лютый отступил на шаг, на два, завыл от боли и принялся истерически чесаться, пытаясь успокоить зудящие раны. Но унять зуд и одновременно защититься от града ударов было совершенно невозможно. И он понял это. Понял, что проиграл.
— Будьте вы все прокляты, — истошно завопил он и помчался вон из деревни. Да так, что аж засверкали пятки!
Я услышал, как вокруг меня кто-то громко зааплодировал. Я обернулся. Мама родная, да вокруг нас уже собралась половина деревни! И где они только прятались, пока Кор сражался?
Следом за всеми появился и Венитарий.
— Мои поздравленья! Мои поздравленья! — кричал он с великой радостью. — Такая победа, такая победа. Слава Старшим Богам. До сих пор никому из нас не удавалось даже остановить этого разбойника, не то, чтобы прогнать его из деревни. Мои поздравленья! Мои поздравленья!
Благодарные зрители снова аплодировали.
— Слава герою! Герою слава! — громко скандировали они. — Слава великому победителю Лютого!
Когда крики и шум слегка поутихли, староста смог подойти к нам поближе.
— Браво. Великолепная победа, — еще раз поблагодарил он Корджи. — А последние удары это вообще нечто необычное. Как этот вражина от них завыл!
Корджи улыбнулся. Я скромно промолчал.
— Мы же обещали, — важно ответил друг и красуюсь, оперся на топор.
— Но, — Венитарий несколько смутился, — ты же помнишь, что по контракту ты должен его или обезвредить или убить. Так что, как по моему измышлению, пока ты сделал свое дело только наполовину.
Корджи озадаченно посмотрел на меня.
— Мы согласны с этим, — понимающе кивнул я. — Мы добьем Лютого. Только скажите — есть ли у восточного края деревни, куда убежал этот Лютый, ручей?
— Есть недалеко. А зачем это вам? — изумился старик.
Я не стал открывать ему всех подробностей.
— Хорошо. Там мы его и найдем, — только и ответил я.
— Находите, — примирительно заявил старикан. — Принесите нам его голову или его оружие и доспехи как доказательство того, что разбойник уже не вернется.
— Принесем, — согласился за друга я. Корджи подозрительно поглядел на меня, но благоразумно промолчал.
— И тогда я посчитаю контракт исполненным и закачу такой пир, какого в нашей деревне никто не видел! — заявил напоследок старик.
— Пир? Это мы не пропустим — уверенно воскликнул свежеиспечённый деревенский герой. Ну а что я? Я — только "за".
* * *
— А ты уверен, что мы найдем его? — в который раз проворчал мой друг.
— Найдем, — уверенно отозвался я. — Найдем ручей, найдем и Лютого.
— А при чем тут ручей? — продолжал удивляться друг.
— При всем, — загадочно улыбаясь, ответил я.
Лютого мы нашли после недолгих, но усердных поисков, как раз возле того ручья, о котором нам рассказывал Венитарий. Подобравшись ближе, мы увидели сквозь густые прибрежные кусты, как гроза деревни Трех Холмов промывает раны, жутко при этом ругаясь от боли.
— Что за гадость ты тогда мне дал? — прошептал Корджи, видя, как Лютый то и дело дергается от разрывающей боли.
— Это не важно, — отмахнулся я. — Скажу просто — эта смесь не смертельная, но ужасно едкая и болючая. И естественно, что, первым делом, куда ломанулся Лютый, был ручей. Он же не дурак. Так я его и нашел, — пояснил я.
Мы снова оглядели грозу деревни. Лютый стоял в воде по колено, но этот раз на нем не было ни его доспехов, ни его маски, и потому мы смогли разглядеть его более обстоятельно.
— Ну и здоровый же бык, — в который раз покачал я головой.
— А лицо? Лицо ты его видел? — перебил крепыш. — Да ему же... Ему же всего лет двадцать, не больше!
Я внимательно всмотрелся в его лицо. Обычное простое лицо фермерского или крестьянского сынка. Грубое, загорелое, обветренное. Длинные, нечёсаные, черные, как смоль волосы, спадающие до груди. Увидел бы такого на площади — ни в жизнь бы не подумал, что передо мной грабитель и разбойник. Чересчур здоровый и крепкий — это да. А по всему остальному....
— Как то не похож он на страшного монстра, — выразил я вслух свои сомненья.
— Согласен, — бесстрастно отозвался Корджи. — Но это дело нужно закончить.
Я обрадовался — стало очевидно, что жар сражения потихоньку латал разбитое сердце. Никакого там " ради Велаи" или "мне больше нечего терять" — Корджи явно пошел на поправку.
— Точно, — согласился я. — Сейчас Лютый без шлема и без панциря. Самое время. Вперед.
Зарычав, словно дикий зверь, Корджи выскочил из кустов и понесся к ничего не подозревающей жертве, воинственно размахивая топором.
Но Лютый был начеку.
— Да что за напасть такая! — злобно проревел он, выскакивая из ручья и хватаясь за лежащую на берегу дубину. — Мало мне моих бед, а теперь снова вы! Вот ведь неудача.
Корджи атаковал старого врага с яростью разъяренного быка. Мне же оставалось наблюдать и обмозговывать увиденное. Бой шел яростно, но сейчас, несомненно, перевес был на стороне моего друга. Раны громилы все еще кровоточили, и к тому же, оказавшись без своих кожаных доспехов, гигант оказался куда как уязвимее.
А под конец еще и судьба сыграла с ним злую шутку — отступая, Лютый поскользнулся на мокрой траве, и, не удержав равновесия, с шумом плюхнулся на спину. Корджи мгновенно воспользовался моментом и очутился возле врага. Лезвие его оружия зависло прямо у вражеской обнаженной шеи.
— Сдавайся, Лютый! Или тебе не жить! — победоносно выкрикнул крепыш. Глаза его торжествующе сияли. Я следил за ними, затаив дыхание — уж я-то знал, что рано праздновать победу, пока дело не сделано окончательно.
Но, похоже, гигант потерял к бою всяческий интерес.
— Что за невезение, — хмуро воскликнул он и послушно отбросил свое оружие подальше в сторону. — На, победил. Доволен? — прорычал он победителю с явной досадой.
— Доволен, клянусь серебряной подковой! — заявил Корджи и отошел чуть в сторону, давай возможность побеждённому занять более удобное положение. Чем тот и воспользовался, покорно усевшись на земле. Увидев, что дело действительно сделано, и больше боя не будет, вылез из кустов и я.
— Довольны, а то как же, — отозвался я, давая понять разбойнику, что друг не один. — А что ты хотел? Нечего было народ обижать да имущество портить.
Великан проигнорировал мои слова, обратившись к Корджи.
— Давай, выполняй свой долг, — проворчал он покорно. Тот не спешил, несколько сконфуженный столь быстрым финалом.
— Ну чего же ты? — холодно бросил ему Лютый. — Что, ты тоже хочешь меня помучить?
Корджи замер, не зная, что и сказать.
— Давай, валяй — режь меня. Мне уже все равно: моя жизнь потеряла смысл после того, как она отказала мне в любви. Потому давай, руби. Так даже лучше будет.
Корджи отступил еще на шаг, задумался, а потом вопросительно посмотрел на меня. А что я? Я молчок. Хотя, я в любом случае не сторонник рубить с плеча. И почему-то мне казалось, что сейчас именно такой случай.
— Слушай, Лютый, — осторожно спросил я сидящего у ручья громилу. — Тебя как на самом деле зовут?
— Ван, — хмуро ответил он. — А что?
— Ну как расскажи нам, кто это там отказал тебе в любви? И вообще — с чего это ты вообще разбойником заделался?
Бугай мрачно уставился на свои ноги, словно увидел их в первый раз и оказался замеченным жутко недоволен. Но затем, с большой неохотой, заговорил.
* * *
История Вана оказалось нехитрой.
— Да, понимаете.... — ужасно смущаясь, начал он. — Сам я родом из этой же деревни. Из Трех Холмов.
— Ну да? — удивился я.
— Вот так так, — изумился и Корджи.
— И, это, мне очень нравилась, э, одна наша... девица, — нерешительно продолжил он, неловко пододвигая под себя ноги.
— Красивая? — понимающе вопросил Корджи.
— Красивая. Красивая, как жеребенок.— На лице у гиганта засияла улыбка. — Глаза у нее такие большие, зеленые. Волосы черные, как грива у лошади. На мои похожие. А какая коса...
Мой друг одобряюще закивал головой.
— А по характеру она какова? — не удержался, чтоб не вклиниться, я. — Небось, язва была, каких свет не видел?
— Да нет. Она, э, милая и добрая... Ну, это, так мне сперва казалось, до того как она... — Казалось, великан готов расплакаться. Вот это да!
— Так что же случилось? — нетерпеливо стал подталкивать к продолженью Корджи.
— Ну, это, — продолжал запинаться тот, — каждый раз, когда я ее видел, мое сердце так и пело от радости. Когда я видел ее в толпе, она была как... роза на поле сорняков. А голос ее такой, ну, такой... словно пение соловья... — мечтательно протянул гигант и тут же горестно вздохнул. К своему удивлению я заметил, что такой же вздох печали издал и Корджи.
— Я даже встретился с ней несколько раз, — неохотно добавил Ван.
— И что? — взволнованно переспросил его мой напарник.
— Сначала у нас все было просто замечательно, — вдохновенно воскликнул гигант. — Мы гуляли по лесу...
— Встречались под луной, — печально добавил Корджи, явно думая о чем-то своем.
— Вместе ходили в гости...
— Проводили совместные ужины, — вновь прошептал мой друг.
— Я покупал ей маленькие подарки...
— А она тебе...
Они оба одновременно вздохнули. То еще зрелище, должен заметить.
— После этих встреч я осмелился написать письмо своей любимой, — продолжил Ван. — Любовное письмо. Но она... Она вернула мое письмо вместе со своим, в котором она написала... — Он не сдержался и закрыл лицо руками, — что она бросает меня. — И тут он истошно зарыдал.
Ну, и что тут скажешь?
— Выходит, ты получил от ворот поворот? — осторожно подытожил я. О боги, кажется, что-то подобное я уже слышал, и, причем совсем недавно.
— Угу, — хмуро ответил он.
— Окончательно и бесповоротно? — снова уточнил я.
— Ага, — словно эхо, отозвался тот.
— А она хоть написала тебе, почему? — с каким-то странным тоном в голосе вопросил его Корджи.
— Как бы... нет. Или да. Словом, я так ничего и не понял. Она... она написала, что я подлец, что я грубиян, и она больше не хочет иметь со мной ничего общего.
Я печально покачал головой. Что ж, бывает и такое. Бывает? Черепа да кости! Похоже, это бывает не так уж и редко! Точнее — гораздо чаще, чем ему бы следовало.
Не успел я поделиться этой мыслью со своим спутником, как к своему удивлению увидел его сидящим рядом с Ваном. И мало того — оба парня рыдали друг перед другом навзрыд!
— Ох, парни — мое сердце было разбито! — простонал великан, пуская из глаз реки солёных слез. Немного выплакавшись, он продолжил сие печальное повествование. — Окаянное письмо, будь оно проклято. После него я три дня ходил, словно больной. — Он в который раз тяжело вздохнул. — А еще мои друзья и соседи... — Ван умолк, не зная, стоит ли выдавать нам еще одну тайну.
— Так что там соседи? — поднажал я с нескрываемым интересом.
— Да это... Ну, в общем, мои друзья, или, скажем, те, кого я раньше считал своими друзьями, узнав от меня о ее ответе, стали надо мною смеяться. Твари, — рыкнул он, но вмиг успокоился. — Все стали говорить на один манер, что, мол, у меня, у сына скотника, ничего и не могло с ней сложиться. — Ван по-простецки шмыгнул носом. — Вот я тогда и удумал — нашел доспехи, дубину, надел какую-то старую маску и стал крушить. Сначала — дома и лавки своих лжедрузей. Потом — соседей, что так же надо мной смеялись. Потом — всех подряд, — с неохотой признался парень и тут же добавил: — Да, я знаю, это глупо — крушить все из-за утраченной любви. — Он засопел. — Сейчас вы мне скажете, что такое бывает со всеми. И что нет причин для горя. Что моя боль пройдет, и я скоро об этом забуду. Но... Но...
— Да ты что! — Искреннему возмущению Корджи не было предела. — Быть брошенным любимой девушкой, это, это... Это ТАКАЯ боль! Харк — я-то прекрасно тебя понимаю, — всхлипнул крепыш, утирая с глаз потоки влаги.
— Точно-точно — боль. Ужасная боль. Без моей красавицы мне теперь... свет не мил, — продолжал убиваться Ван, содрогаясь в беззвучном рыдании.
— Без нее уже и солнце не греет, верно? — совершенно разбитым голосом вопросил его мой друг.
— Да-да, — соглашаясь, простонал великан. — А еще, еще я чувствую, словно я разбитый на части!
— А душа... она словно вывернута наизнанку, так?
— Да-да. Да. Совершенно верно, друг! Ты не соврал. Ты меня действительно понимаешь.
Корджи ободряюще потрепал товарища по несчастью по спине и лес снова огласили дуэт душевного стенания.
Слушая эти душещипательные и ушискручивающие серенады, мне оставалось лишь только в страхе схватиться за голову. Вот незадача! И надо же было, чтобы эти два одиночества встретились здесь и сейчас!
Нужно было срочно что-то предпринять нервы-то у меня не железные! И уши, вроде, кстати, тоже. Но что предпринять? Что делать? С чего начать? М-да. Надо начать сначала.
— Послушай, Ван, — осторожно спросил я, боясь попасть под руку разрушением своеобразной мужской идиллии. — А письмо этой девушки у тебя с собой?
— Нет, — с трудом прекращая стенания, печально ответил он. — Прочитав такое, я порвал ответ от злости.
— Понимаю. Ну а свое письмо ты сохранил?
— Конечно. Я, это, всегда храню его... возле самого сердца, — ответил он и через мгновение в мои руки улегся небольшой, но уже изрядно помятый и пропахший потом листик грубой бумаги.
Абсолютно ни на что не надеясь, я принялся быстро скользить по строкам. Но чем дальше я читал, тем больше поднимались мои брови от осознания ужаса сего, с позволения сказать, шедевра.
— Ван, а ты... кто тебя учил писать? — осторожно спросил я, уже догадываясь, каким будет его ответ.
— Кто-кто? Наш главный конюх, — ничуть не смущаясь, ответил тот. — Наша семья занимается те, что разводит скот. Но мы живем небогато. У нас слишком мало денег, чтобы позволить нанять для меня, э, настоящего учителя письма, понимаете? Ну а в чем, это, дело?
Я не знал, как ему ответить. И вообще, не знал, плакать мне или смеяться.
— Ван, ваш главный конюх... Как бы это тебе сказать... Конюх он, одним словом, — горько усмехнулся я. — Смотри — в своем письме слово "люблю" ты написал как слово "слюню". А слово "поздравляю" как "подряпаю". Оттого и получается у тебя невесть что: вместо "люблю навеки" — "люблю на ветке", а вместо "сделаю сам"— "сделаю срам". Ну и остальное в таком же духе. Теперь ты понимаешь, на что на самом деле похоже твое послание? И попробуй догадаться, отчего твоя девушка тебе отказала?
Юноша понял все почти сразу.
— Значит, все дело в безграмотности моего послания? — изумившись, догадался он.
— Ну... и это тоже. Словом, на всю жизнь запомни одну простую истину — у конюха нужно учиться не грамоте, а тому, как ухаживать за лошадьми. И не более того. Потому как после этого рискуешь попасть впросак, — нравоучительно заметил я.
Но парню было не до моих жемчужин.
— Значит, у меня и моей кобылки еще остались шансы постоять в одном загоне?
— Ну, после всего того, что ты натворил... — Я осадил горячего скакуна и осторожно продолжил: — К тому же, не забывай и о нас — у нас с Корджи контракт на твое, э, устранение.
При этих словах великан угрюмо поник.
И что же мне теперь надо делать? Черепа да кости!
Старательно поразмыслив, я пришел к единственно верному решению.
— Давай так, — решительно заявил я. — У нас с другом контракт на то, чтобы обезопасить деревню от разбойника Лютого. Давай договоримся так — ты выбрасываешь свои доспехи и больше никогда не изображаешь из себя разбойника и бандита. И ты возвращаешься в свою деревню, как ее истинный обитатель, сын скотника Ван.
— А как же...
— Я приношу Венитарию твою маску и доспехи и говорю, что со свирепым Лютым отныне покончено, и мы с напарником получаем свою награду.
— Но как же...
— А потом, на пиру, я узнаю у местных жителей подробности твоей любовной истории и уже на месте решу, как можно исправить ту неловкую ситуацию. Договорились, Ван?
— А... Если так, то договорились, друг! Парни — как мне повезло, что я встретил вас!
Возвращаясь в деревню, я чувствовал себя великим мудрецом. Ай да я, что решил такую проблему. Ну как не радоваться? Тут и волки сыты и овцы целы!
Но кто же знал, что все так закончится!
* * *
В доме у старосты все прошло как нельзя лучше. Увидав у нас в руках маску и доспехи Лютого, и услыхав клятвенные заверения, что этот разбойник больше не побеспокоит местных жителей, Венитарий без промедления выдал обещанную награду. А потом начался богатый пир, на котором мы с Корджи восседали в качестве почетных гостей. Еда была отменная, просто пальчики оближешь. Но что обрадовало меня больше всего, так это то, что Корджи и дочь деревенского старосты нашли друг в друге интересных... собеседников. На правах героев, нас усадили поближе к семейству старосты. И вскоре я заметил, что Корджи уже в третий раз рассказывает Виоле подробности боев с могучим врагом, а девушка по-прежнему слушает его с неослабевающим удовольствием, то и дело поглядывая на перекатывающиеся тугие мышцы. Мне оставалось лишь только нечасто поддакивать. Но я особо и не расстраивался. Контракт выполнен, деньги получены, и вдобавок, у друга прошла любовная лихорадка. Ну, разве все складывалось не чудеснейшим образом?
Да, так. Но не долго.
И тут внезапно я услышал рев. Да такой, словно его издавал раненый зверь. Гам в доме моментально утих — все присутствующие обернулись на источник звука. Конечно, на шум обернулся и я.
Черепа да кости! Вот так сюрприз — в проеме дверей застыл разгневанный Ван. Глаза его сверкали неистовой злобой, лицо парня было перекошено от ярости. Вены вздуты, кулаки сжаты — не дать не взять гневный бог воплоти, пришедший за кровавой данью. Но самое странное — он глядел на нас двоих, на меня и Корджи! С чего бы это?
— Значит, вот какая помощь мне от вас? — неистово заревел он на нас с порога.
— Да что случилось-то? — еле-еле выдавил я, абсолютно ничего не понимая. Корджи просто был нем, как камень.
— Что случилось? — вновь заревел бугай. — Вы обещали мне помочь решить дела с моей девушкой, а сами подбиваете к ней клинья! — завопил он громоподобным голосом, яростно сжимая молотоподобные кулаки.
Я застыл в растерянности. Что? Где? Кого?
— Кто? Мы? Подбиваем клинья к твоей девушке? — Я ошарашенно завертел головой, но тут же замер, словно пораженный громом — меня осенило. — Значит, дочка старосты и есть твоя...
Я не знал, смеяться мне над собой или плакать. Ай да ловкач, ай да хвастун. А самого простого, имени девушки Вана, я у самого-то Вана спросить не догадался. Ну, я и тупой осел...
А вопрос — смеяться нам или плакать, сразу сам собой отпал. Разъярённый таким подходом горе-ухажер тут же схватил в руки дверную лавку и, расталкивая гостей, с диким ревом бросился на Корджи.
Я быстро прикинул шансы и мигом принял решение.
— Корджи, в окно! — истошно крикнул я и первым показал пример. Удивительно, но когда следует убегать, я могу показывать настоящие чудеса быстроты! Через минуту мой друг вылетал в проем окна. А вот гиганту Вану снова пришлось бежать к дверям — втиснуться в отверстие окна не позволяли размеры.
Приземлились на морковных грядках, Корджи ошарашенно завращал глазами.
— Так Виола, — промолвил он с трудом.
— Та самая девушка, с которой он встречался, — кивнул я, переводя дыхание. — И которую мы пообещали ему вернуть.
— Ядреный пень, — бросил друг в сердцах. — Вот так незадача.
— И не говори, — отозвался я. — Теперь этот горемыка думает, что мы хотели его обмануть, и за это он готов смешать нас с дерьмом.
— Да я вижу, — хмыкнул напарник. — Хоть и неприлично вот так сбегать от девушки, но, положа руку на сердце, я должен признать, что, без хороших доспехов и оружия против этого увальня у меня просто нет шансов.
— Особенно, когда он в таком гневе, — добавил я. — Тогда — бежим, от беды подальше?
— А что б его так через так. Бежим, — согласился друг.
И вовремя — из дверей дома выскочил разъяренный Ван все с той же дубовой лавкой.
-Убью! — заревел он и тут же бросился за нами сквозь огород. Тыквы и баклажаны обиженно захлюпали под его могучими ступнями. Но мы уже дали деру.
Мы летели вдоль домов и оград, словно две пущенные стрелы. Летели, как соколы, косули или лани. Летели без передышки. Но к моему удивлению, даже отягощенный столь нелегкой ношей, преследователь не отставал. Мы даже выбежали за переделы деревни, в надежде увидеть, что Ван отстанет. Но не тут-то было — увидав, что добыча готова улизнуть, разъяренный гигант лишь удвоил усилия.
Скоро он начал нас настигать.
— Псы смердящие, кобылы безродные! Сейчас ваша смерть придет! — заорал он, приблизившись к нам на расстояние крика.
Мы не на шутку забеспокоились.
— Поднажми, — прокричал мне напарник.
Да куда там.
Впереди показались очертанья деревенского кладбища.
— Туда! — воскликнул я и указал направление рукой.
Корджи заартачится.
— Туда? Это же кладбище! — испуганно бросил он набегу. — Там же мертвецы! А может еще и призраки. Или духи!
— Мертвецы, — презрительно фыркнул я, хотя на бегу это сделать оказалось не просто. — Если мы сейчас что-нибудь не придумаем, то сами можем стать мертвецами.
Довод подействовал.
Мы метнулись в сторону открытых ворот погоста. Я не просто так свернул на кладбище. Я искал склеп — открытый и с крепкими дверями, в котором мы могли бы спрятаться и подождать, пока озлобленный гигант успокоится и уйдет. Такой склеп нашелся почти сразу — мы нырнули в его темный проем и мигом подперли двери. Я оглянулся — маленькая пыльная неосвещенная комнатка с узкими окнами под потолком. Отлично — мы нашли, что нужно. И вовремя — через некоторое время снаружи посыпался град ударов — как оказалось, Ван нисколько не побоялся пойти за нами на кладбище. Вот же неустрашимая скотина!
Мы прижалась к дверям еще сильней, стараясь удержать их на месте.
— Псы поганые! Навоз смердючий! — психовал гигант снаружи. — Выходите сюда! Иначе я вам все кости переломаю!
— Ван, мы не знали, что Виола и есть твоя девушка! — принялся клятвенно заверять я его через дверь. Но распалившему преследователю было не до слов.
— Все вы знали. Все вы знали! — ревел он, не переставая молотить по дверям чем-то тяжелым. — Вы такие же, как они. Такие же! Твари. Твари! Твари!!! — разъярялся он. — Вы только то и умеете, как глумиться над разбитым сердцем! Убью, убью гадов! — На двери склепа обрушилась череда новых ударов, и от двери донесся предательский треск.
Тут уже стало не до шуток — было ясно, что ярость Вана не утихнет, пока он не изольет ее на головы своих врагов. На наши головы. И что тяжелые двери склепа нам не помогут.
Значит, быть беде.
Я это понимал. Понимал и Корджи.
— Гил, сделай что-нибудь! — прокричал мой друг в отчаянии.
— А чего я-то? — искренне возмутился я. — Это ты у нас мастер по части силы! Вот иди и покажи ему, что он не прав.
— Сила тут не поможет, — перекрикивая очередной удар, резонно ответил приятель. — Он в ярости, а я без оружия.
— Так ты хочешь, чтобы вышел я? — Моему возмущению не было предела.
— Так ты же у нас колдун! — отозвался Корджи. — Ты помог мне победить его в прошлый раз. Победи и в этот.
Ну что тут сказать? Да, я колдун. Да что пользы нам от моего колдовства? Заклятья, основанные на моей магической силе, нам не помогут — они не умеют проникать сквозь стены, а чтобы открыть дверь и речи быть не могло. Заклинания, основанные на моем магическом даре, на некромантии, здесь тоже не годились. Вернее, они подходили, и очень даже. Но наколдовывать их слишком уж долго. Да и к тому же — если Корджи увидит, что именно я творю, он первый меня и прикончит... Или откроет дверь и прикончит меня вместе с Ваном. Тут без вариантов.
Но ведь должен же быть какой-нибудь выход!
Хоть какой-то?
Хоть какой...
Озарение пришло внезапно. Да — идея была бредовой. Но на безрыбье, как говорится, и гусь за корову сойдет.
Я решительно повернулся к Корджи.
— Кор, — осторожно, подбирая каждое слово и каждую интонацию, начал я. — У меня есть одна идея.
— Так не тяни, — прорычал друг, прилагая к защите последние силы.
— Но боюсь, она тебе не понравится, — снова осторожно заявил я.
— Мне не нравится единственная идея — оказаться глаз на глаз с этим влюбленным сумасшедшим, — рявкнул друг и повернул ко мне голову. — Что за идея?
— Я хочу сделать... иллюзию, — начал я плести опасную игру. — Сделать... обманку. Картинку. Понимаешь?
— Картинку? Это я понимаю. Но почему это не должно мне нравиться? — удивился Корджи.
Я пояснил.
— Я хочу сделать картинку... призрака. — Корджи в момент передернуло. — Нет, я не хочу вызывать настоящего призрака. Я хочу сотворить только его иллюзию. Ну, образ. Понимаешь?
Корджи понял и кивнул — что ж тут не понятного? Что такое иллюзия, он понимал. Но тут же уточнил:
— А нельзя ли тебе сделать какую-то другую... картинку? — сказал он твердо, но я отчетливо различил в его глазах страх. — Я, конечно, понимаю, зачем это тебе... нам. Но мы с тобой как раз на кладбище, в мире мертвых. Мне и так тут не по себе. А ты предлагаешь такое! А вдруг местные духи, ну, обидятся, и примут твои действия за оскорбление? И зададут на по самое не хочу? — И он искоса взглянул на два гроба, угадывающиеся в полумраке у стены.
Снова раздался ужасающий грохот — Ван продолжал таранить двери склепа.
— Я, конечно же, могу сделать другую иллюзию, — наигранно легко согласился я. — Но это вряд ли отпугнёт разъяренного гиганта. А вот иллюзия призрака — наверняка. Ты же сам сказал — мы на кладбище, в мире мертвых. Тут так никому не уютно.
Корджи мучительно задрожал над выбором.
Я решил подсластить эту ложку дегтя.
— Да и, если по-умному, то первым, на кого должны обидеться, духи, должен быть Ван. Смотри, сколько шуму он тут наделал.
Я видел, что Корджи все еще не в восторге от этой идеи. Но выбирая меньшее из двух зол...
— Ладно, — процедил он после очередного удара в дверь. — Колдуй. Но ты уверен, что это безопасно?
— Уверен.— Я скривился. Уверен ли я? Конечно, нет. Призыв духов всегда дело опасное — никогда не знаешь, кто отзовется.
— Тогда — давай быстрее — один я долго не продержусь.
— Уже бегу! — Отлипнув от двери, я принялся за дело. Развернувшись спиной к двери, чтобы не дать приятелю разглядеть детали, и вынув из поясной сумки ритуальные принадлежности, я принялся совершать ритуал для призыва призрака.
К моему удивлению, ждать пришлось недолго. Напротив меня медленно стало проявляться небольшое зеленое облачко. Прошло еще время, и облако приняло образ худощавого десятилетнего мальчугана. Я обрадовался — с молодыми работать легче. Они не такие противные, как иные из "долгоживущих". И не такие требовательные к оплате.
— Тебя как зовут? — очень тихо, чтоб не услышал напарник, прошептал я.
— Билко, уважаемый некромант, — так же тихо ответил зеленоватый призрак, правильно распознав, кто перед ним.
Я оглядел его с ног до головы, но внешних признаков смерти паренька не обнаружил.
— Я в лесу потерялся, — правильно истолковав мои взгляды, ответил он. — Отстал от всех, а сам дороги назад не нашел.
Это было хорошей новостью — такой дух не станет особо привередничать. Он не жаждет мести.
— Слушай, Билко, — я взял быка за рога. — Там за дверями бесится один неприятный тип. Он мешает нам с другом выйти отсюда.
— И вижу и слышу, — отозвался насмешливо дух.
— Отлично. Ты не мог бы его хорошенько напугать? Так, чтобы он дал деру? — Я просительно посмотрел ему в "глаза" в надежде, что он понимает, о чем я прошу — вызывать другого духа было бы долго. Да и неизвестно, кто бы еще отозвался.
Но паренек понимающе кивнул.
— Конечно, могу. Я ведь какое-то время провел в темном лесу. Я там такого насмотрелся. Только вот... — Он смутился. — Я привязан к своей могиле и дальше кладбища мне ходу нет.
— А дальше и не надо, — отмахнулся я. — Главное, чтобы он отсюда сделал ноги. А как далеко, дело десятое.
— А цена? — Призрачный дух плотоядно улыбнулся, и я увидел хищный оскал, в котором было гораздо больше зубов, чем положено.
— В цене сойдемся, — пообещал я решительно.
Обговорив оплату, мы ударили по рукам... в переносном смысле слов, разумеется. Довольный дух мгновенно растаял в пыльных сумерках.
— Ну, что-там у тебя? — просипел Корджи, припадая к дверям из последних сил. Призрака, то есть, как он думал, иллюзию, он видел. Но переговоров с ним он не слышал.
— Все готово, — заверил я его. — Осталось совсем чуть-чуть.
И верно. Внезапно грохот прекратился. Через мгновенье с той стороны дверей раздался испуганный крик. Затем еще один — более громкий и весьма отчаянный. А затем мы услышали треск ветвей, топот ног и отборнейшую брань, на которую был способен испуганный сын скотовода. На всякий случай мы подождали еще некоторое время, но больше мы так ничего и не услышали — наш враг сбежал.
Я обрадовался. Но Корджи все еще было немного не по себе.
— А ты уверен, что того, что ты, э, сотворил... там уже нет? — довольно неуверенным тоном проговорил он.
— Уверен, — категорично ответил я, и смело схватился за ближайшую створку дверей. Но Корджи не спешил от них отваливаться.
— А... ты уверен, что это был не настоящий призрак? — недоверчиво, а потому настороженно переспросил он.
Я тяжело вздохнул.
— Корджи, Корджи. Ты знаешь, насколько сложно призвать призрака?
— Нет. Не знаю.
— Вот и я ... не знаю, — мигом нашелся я и внутренне выдохнул, успокаиваясь. — Вызвать призрака может лишь настоящий некромант. А мне до некроманта как до... до нашего дома, до Шти.
— Согласен, — отозвался друг и одобрительно улыбнулся.
Мы дошли до покореженных кладбищенских ворот, и мой друг неожиданно остановился.
— А ты знаешь, я почти не обижаюсь на Вана. Разбитое сердце и разбитые мечты. Это все так.... больно, — сказал он и тяжело вздохнул. — Честно говоря, я не знаю, чтобы вытворил сам, увидев свою девушку с другим. Особенно после того, как пережил такое.
В ответ я лишь молча пожал плечами. Бла, бла, бла. Чувства, чувства, чувства. Лишь в одном я был с ним согласен: разбитое сердце — наистрашнейшее зло, что может случиться с парнем. Зло, от которого даже такие настоящие парни, как Ван и Корджи, начинают вести себя, словно болтливые девчонки. Вести себя так, так... как никогда не буду вести себя я! Зуб даю!
Мы неспешно вернулись к окраине деревни и завалились на ближайший сеновал — мысль о том, чтобы ехать всю ночь по лесу, не нравилась никому из нас. А утром, вернувшись за своей телегой, мы спокойно поехали в Шти.
* * *
Доехали мы хорошо. Разве только считать неприятностью то, как Корджи изводил мои уши своим тоскливым пением.
— Я работал бы для тебя днем, как Отец-Солнце,
Я миловался бы с тобой ночами, как Отец-Месяц.
И была б ты красивой и богатой, как Мать-Земля.
Но полюбила ты, голубушка, не меня...
К полудню перед нами расстилались знакомые дома моей родной деревни.
Оставив друга на одной из развилок, я вернул телегу ее хозяину и бодро направился домой.
Каково же было мое изумление, когда у своего дома я повстречал не кого-нибудь, а свою девушку, Ангелину. Но радоваться было рано — лицо Ангелины напоминало бурю!
— Все, Гил, с меня хватит! — метая грозы и молнии, гневно заявила она. — Мне надоело такое терпеть! Между нами все кончено!
Сказать, что я был ошарашен....
— Но, солнышко, мое — почему? — только и смог выдавить я, чувствуя себя совершенно подавленным.
Казалась, Ангелина разъярилась еще больше.
— И ты еще спрашиваешь? — взорвалась она. — Сегодня ко мне прилетел голубь от подруги из Трех Холмов. И знаешь, что она написала? Она написала, что вы с Корджи зарубили какого-то бандита. А сделали вы это только потому, чтобы понравиться дочери местного старосты! — гневливо заявила она. — Нет, я, конечно, знала, что ты такой же кобель, как и все остальные парни. Но что б настолько!
Я только открыл рот от изумления — более извращенного варианта сплетни о наших подвигах я и представить себе не мог!
— Рыбка моя, все было совсем не так, — только и смог промямлить я. Но Энджи не желала слушать моих оправданий.
— Нет, я ничего не желаю слушать. Все, это конец. Конец и все тут...
Я сидел в трактире, но хмельная брага не хотела затапливать горе. И, правда — разве такое затопишь?
— Да мне без моей Энджи днем темно, как ночью,— пытался я кому-то втолковать. — Без нее меня больше не греет солнце. Я чувствую, словно я разбит на части. Нет, хуже — словно я втоптан в грязь. Словно...
Я вздрогнул, внезапно разглядев до боли знакомый стол и такую же знакомую лавку. Ну надо же! Именно здесь я слышал нечто подобное из уст своего друга. Именно здесь мой друг плакался мне, словно какая-нибудь девчонка. Тогда я думал, что он преувеличивает все свои страдания. А поди ж ты... Кто ж знал, что расставание, это и в самом деле так больно.
Нет, все-таки прав, прав был Корджи: разбитое сердце — это наистрашнейшее зло, что может случится с нами, парнями.
КОНЕЦ
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
