Четвертый месяц зимы. Книга вторая: Плененная душа

"Думаю, ты привязан к ней. Не так, конечно, как ко мне..." — ее голос зашелестел улыбкой.

"Я, и правда, дурак..."

"Что ж поделаешь? — он почти видел зеленые Лаины глаза, горящие мягкой насмешкой. — Ты — упрямый дурачок, ибо не желаешь признавать своих слабостей; я дура, раз оправдываю свою убийцу... А она — дура вдвойне, коль за столько лет не смогла к тебе подобраться!..".

"Какая исключительная подобралась компания!" — горько рассмеялся мужчина.

"Да уж! — хмыкнула охотница. — А Слава твоя права еще кое в чем. Ты должен вернуться!"

Он тяжело, почти обреченно, вздохнул.

"Моя жизнь могла бы быть такой спокойной!"

"Я знаю, родной".

"И с совестью не пришлось бы ежечасно спорить! И руки марать в крови, и оглядываться через плечо, ожидая нож в спину..."

"Я знаю, любимый, я знаю..."

— Будь все проклято! — резко выпрямился он. — Как думаешь, что со мной сделают в Гильдии?..

"Не узнаешь, пока не наведаешься, Эдан..."

— Вот именно, Снежинка, вот именно...

И даже сам себе он не решался признаться, что за внешней досадой скрывается червячок тайной радости.

* * *

Закутанная по самую макушку, Мила ждала его на пороге комнаты.

— Я почуяла ее еще на подходе, — опережая возможный вопрос, заговорила лекарка. — Прятать себя от мастеров Разума — это первое, чему я научилась после побега...

Мужчина одобрительно кивнул.

— Ты... вернешься туда? — замялась она.

— Видимо, я должен.

Вмиг повеяло от нее отчуждением и холодом.

— Прикажешь следовать за тобой, мастер? — напряженно спросила Мила.

— Я не могу тебе приказывать такое, — качнул Эдан головой. — Особенно теперь, когда и сам не знаю, что меня ждет в столице. Однако... если решишь когда-нибудь вернуться, я постараюсь сделать твое возвращение безопасным.

— Будь уверен, я приду, когда ты позовешь, — решительно вскинула на него глаза лекарка. — Но пусть это будет... не сегодня.

— Как скажешь.

Эдан потянул на себя дверное кольцо, заставив Милу посторониться.

Коль решено все — затягивать с отъездом нет смысла.

Сейчас он словно мчался по краю пропасти: страх и ликование полета поднимались в животе, а голова была на диво ясной — как ни разу за последние много месяцев.

"Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В ГИЛЬДИЮ!" — невольно повторял он про себя, наполняя эту фразу то изумлением, то торжеством, то ужасом.

Чтобы собраться, не нужно было много времени. А прощаться с кем-либо Эдан и вовсе не собирался. Накинул свой поношенный плащ, подхватил уложенный наспех мешок — и легко сбежал вниз по лестнице. Вышел во двор, заглянул в конюшню, сам взнуздал и оседлал норовистую Арну, втайне сожалея об оставленном у ахаров Стрелокрыле. Вывел лошадь, окликнул Горо, гоняющего своих ребят по двору.

— Уезжаю в столицу. Когда вернусь — не знаю. Дела решай с Таной и новым управляющим, — коротко сообщил ему.

И уже у самых ворот вдруг наткнулся на Риэ.

Тот окинул Эдана внимательным взглядом, хитро прищурился, хмыкнул.

— Уходишь? — подметил очевидное. — Так и знал, что уйдешь! Не тот ты человек, чтоб в стороне остаться...

— К моему большому несчастью, — саркастически скривился мастер. — Наверное, я должен сейчас сказать что-нибудь напыщенное, вроде "долг превыше всего"? Но знаешь, эта фраза перестала быть убедительной уже на второй год в Гильдии... Думаю, всем темным мастерам рано или поздно суждено стать законченными циниками.

— Ну, у тебя еще не самый паршивый нрав, как для такого ремесла, — заметил студиозус.

— Мое ремесло — идти по трупам, Риэ! По многим трупам. В том числе, и своему собственному... Ты и половины не знаешь о моем нраве... Впрочем, все равно он получше будет, чем у твоего будущего тестя... — не удержался от ехидства светловолосый. Затем дружески хлопнул юношу по плечу и шагнул в арку ворот.

— Окажи мне услугу, Риэ, — попросил на прощание. — Пошли кого-нибудь через месяц-другой в Железные Камни за Марой, той нищенкой...

— ЗА КЕМ?! — возмутился студент.

— Она мне... ну вроде родственница, — замялся Эдан. — Не могу же я ее просто бросить... Пусть поживет в деревне, вспомнит старые навыки. Говорят, из нее в молодости неплохая повитуха была... Присмотри за ней, хорошо?

— Как скажешь, — буркнул студиозус без особой радости.

— А знаешь, — загадочно протянул темный мастер, — как обвенчаетесь с Юлией, приезжай в столицу! Зайди в оружейную лавку, что в Черном переулке, да оставь весть на имя Таргела.

— Зачем это? — удивился юноша.

— Если тебе интересно, могу устроить частный визит в одну очень закрытую библиотеку...

— Куда это? — подозрительно переспросил Риэ, но в глазах уже загорался восторг от догадки.

— В Библиотеку Гильдии, конечно. Поверь, ты захочешь там побывать!..

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, ГДЕ ЭДАН ВНОВЬ СТАНОВИТСЯ ОГНЕЗОРОМ, А ГИЛЬДИЯ ОБРЕТАЕТ СВОЕГО ГЛАВУ.

Слава развалилась за одним из столов на подворье деревенской лавки — наглая, уверенная в успехе. Даже лошадку свою, что топталась рядом, не удосужилась расседлать — лишь примотала повод к коновязи. Видно, не сомневалась: долго ждать не придется.

Светловолосый лорд привязал Арну рядом, молча подсел к девушке, вызвав любопытные взгляды хозяйки-лавочницы, опустил под скамью дорожный мешок.

Что ж, не только он изменился за этот год! Славу тоже было не узнать. Заглядывающей ему в рот влюбленной дурочки и след простыл — будто вернулись они на десять лет назад. Вновь была перед мастером знакомая черноглазая злючка — высокомерная, саркастичная, колючая до невозможности...

— Я знала, что ты придешь, — самодовольно ухмыльнулась она. — Потратить свою жизнь на нытье — как-то слишком уж для тебя мелко...

— Не пытайся уязвить мое самолюбие, — холодно перебил мужчина. — Я покажусь в Общем Доме: у меня есть там дело. Но решения я еще не принял.

— Как скажешь, Огнезор, как скажешь! — издевательски протянула Слава.

Имя, от которого почти уже отвык, странно резануло слух. Молодой мастер нервно поморщился.

— Или мне звать тебя "господином лордом"? — заметила его гримасу девушка.— Позволь, только, не называть Эданом. Очень уж звучит... по-плебейски!..

— А ты у нас особа благородная да ученая! — язвительно прищурился он. — Бедного Риэ оставила в растрепанных чувствах! Слышал бы наш студиозус, как ее царственность виртуозно лексиконом матросов и каторжников владеет!

— В жизни все сгодиться может, — скромно повела Слава плечиком, надувая губы в столь явном подражании леди Юлии, что мастер чуть было не сдался: очень уж смешно вышло.

"И чего веселишься?" — хмуро шикнул он на хихикающую Лаю.

"Забавная она, — весело отозвалась та. — Когда в руках нет ничего острого".

"О, поверь, она и голыми руками умертвить может!"

"Вот уж не сомневаюсь! — охотница вдруг посерьезнела. — Осторожнее с ней, ладно?"

— Пока не убиваем друг друга, — забывшись, буркнул мужчина. — Уже хороший знак!

Слава посмотрела на него странным-странным взглядом.

— Неужто, правду говорили, что ты спятил? — вздернула она брови.

— Не твое дело!

Девушка равнодушно пожала плечами: не ее — так не ее.

— Лучше расскажи, — поспешил сменить он тему, — что это на Совет нашло? В свете моего появления их поступок иначе, чем идиотским, не назовешь...

— А они не знали о тебе, — нехорошо усмехнулась Слава. — Ни слуху, ни духу до дня Посвящения, да и после! Мы с Мечесловом в столице постарались, а уж Ледогор покружил по провинции... Представь себя на их месте! Белый Мастер бесследно пропал, неизвестно, жив ли. Люди волнуются, самые смелые и вовсе Совет в измене и твоем убийстве винят. Заикнись наша разлюбезная троица о твоей смерти — лишь подтвердят свою виновность. Заяви, что ты жив, но где-то на задании, — так с чего тогда своего кандидата на Престол предлагают? Вот и решили умники: неизвестно еще, объявишься ты или нет. А баечка про сложный приказ в болотах Южного удобна и выгодна. Характер-то твой неусидчивый всем известен! Через годик же другой, глядишь, и трагическую гибель приплести можно... А если раньше покажешься — так и ждать не придется: до столицы в наше время очень просто вовсе не доехать... Вот только неделю назад высоким мастерам весть пришла, что ты сидишь спокойненько в своем имении. И даже не соглядатаи доложили, а придворные сплетницы. Мол, совратил и увез лорд такой-то Амарешеву кровиночку, из-под венца, негодяй увел!.. Посылать к тебе убийц сюда — смешно и глупо: даже если найдутся умельцы (что о-о-очень сомнительно!), то кто же поверит потом, что САМ Огнезор на собственной территории от случайной банды не смог отбиться? Значит, подстроено! Известно, кем... А Совет наш, хоть напыщенные болваны, да не идиоты! Историю помнят...

— "Полночное восстание"? — ядовито ухмыльнулся темный мастер.

Почти шестьсот лет назад подмастерья вырезали весь Совет Семерых, уложившись в срок от первого до последнего удара полночного гонга. Сей печальный пример не раз приводил ему покойный Златодар, намертво вбивая в тщеславную юношескую голову мысль о том, что даже на самых вершинах зарвавшихся ждет наказание.

Слава согласно покивала, одарив светловолосого такой же, как у него самого, заговорщицкой, злорадной ухмылочкой.

Сидели они теперь, близко склонившись друг к другу; говорили вполголоса, так что даже самые ушастые деревенские кумушки не могли ничего расслышать — и была в этом какая-то особая близость. Не любовников, не друзей — но... сообщников. Единомышленников. Боевых товарищей. И почему-то знал темный мастер: как бы ни сложилось у них со Славой дальше, вот ЭТО не изменится.

Конечно, если все-таки не убьют они друг друга...

— Что ж, давай навестим господ из Небесного города! — поднимаясь, заявил Огнезор.

— Как? — притворно изумилась девушка. — А зверушку свою ты с собой не берешь?

— Кого? — сразу напрягся он.

— Беглого подмастерья, лекарку... Неужели, ты правда думал, что ее защита на что-то годится? Не против меня точно!

— Что ж, учту, — загадочно хмыкнул мужчина, и Славе захотелось вдруг забрать свое хвастовство обратно. — С Милой я потом разберусь. Поверь, она, как и прочие мои гости, еще будет полезна!

— Ну, конечно! — себе под нос буркнула девушка. — Полезна!

Весь день почему-то это слово неприятно язвило и дергало.

* * *

Сильный ветер поднялся к ночи. Гнал клочья облаков по небу, дергал ветви на деревьях, рвал остатки листьев, зло трепал соломенную крышу небольшого постоялого двора, где остановились путники.

Огнезор сидел в темной комнатушке, смотрел тоскливо в черное окно. Крутил в голове сегодняшний день, вспоминал, строил планы, раздумывал... Наверное, лишь сейчас прощался по-настоящему с мыслями о свободной и уютной жизни — такими смешными, почти детскими. Хоть и говорил он Славе, что ни в чем еще не уверен, однако... вряд ли будут из столицы пути к отступлению. Разве что сдохнуть... Но тут уж господа из Совета опоздали — мальчишеское желание смерти в нем давно прошло.

Как вспоминал теперь об этом — страшно становилось. Ведь не только себя хотел убить — но и ЕЕ тоже. И чем он лучше Славы?

Снежинка, кстати, не отзывалась — может, и ей порою нужен отдых?

Огнезор не знал. Он вообще о проклятом ритуале, как выяснилось, не знал ни дьявола! Как и многом другом.

Что ж, тем более! Хватит метаться из стороны в сторону — пора вспоминать уроки наставников. Хладнокровие. Расчетливость. Умение замечать, предвидеть да использовать...

Легко быть несгибаемым и гордым, сильным да уверенным в себе — коли прежде все, за что ни брался, удавалось! Если никогда никого и ничего не терял по-настоящему!

Куда сложнее заново собрать себя, вновь поднять голову после сокрушительного, смертельного падения, разом похоронившего все, ради чего существовал прежде.

Но он сделает и это.

Единственной, что была для него важна, больше нет среди живых. Теперь уж ей точно ничего не грозит! Идеальные отношения для Гильдмастера!

Злая улыбка расползлась на его губах.

"Ла-а-я", — казалось, сам ветер больно играет ее именем. Пальцы сами по себе выбивали дробь на мутном бугристом стекле, и тихое "тук-тук-тук" сливалось постепенно в какую-то знакомую, давным-давно услышанную мелодию.

Затем пришли колючие, ранящие слова:

Вновь увижу тебя

Скребущих листвою о камни...

Много лет назад, Огнезор застал всегда беззаботного балбеса Ледослава терзающим струны болью — и именно эти слова срывались с его уст. Но Ледослав оборвал себя на полувздохе, поняв, что больше не один, — да так и не допел до конца. Никто никогда больше не слышал от него этой песни. Никто никогда не узнал, для кого она была. Но идеальная память мастера Разума навсегда вцепилась в ее строки — и вот вернула теперь, спустя столько лет, видно, решив позабавиться...

Мастер не верил в слова жреца о четырех великих камнях.

Сейчас, когда Лая не слышит, можно было себе в том признаться.

На самом деле, никогда он в них не верил. Ну, может, чуточку — какой-то темной, отчаянной своей частью: той, что есть у всех, даже самых здравомыслящих. Той, что заставляет неглупых в общем-то людей целовать ноги статуям, бить поклоны, платить уличным шарлатанам в надежде на чудо.

Но Огнезор был СЛИШКОМ ТЕМНЫМ МАСТЕРОМ, чтоб лелеять в себе эту глупость и дальше.

Он найдет камни, коли те существуют.

Не потому, что на что-то надеется. Просто потому, что они зачем-то нужны жрецу.

А вот дальше... будет видно по обстоятельствам. В конце концов, даже без этой легенды у него в ближайшие годы будет много-много дел...

* * *

На рассвете Слава тихонько выскользнула из комнаты. Прислушалась к ощущениям: Огнезор был у себя. Похоже, спал... Босиком, чтоб не шуметь, спустилась девушка во двор — к конюшне и голубятне. Еще вчера тайком договорилась она с хозяином постоялого двора. Ее спутник, похоже, стал чересчур рассеянным — даже не заметил.

"Или виду не подал", — одернула себя Слава. Излишняя самонадеянность убила слишком многих темных мастеров!

Шифрованную записку она приготовила заранее. И действовала быстро, чтоб вернуться в постель, не вызвав лишних подозрений.

Белые крылья захлопали в светлеющем небе. Девушка напряженно проследила за птицей, вздохнула с облегчением, стоило той скрыться из виду.

"Все получится! Все должно получиться..."

Она развернулась — и вздрогнула от неожиданности.

Склонив голову на бок, скрестив руки на груди, спиной облокотившись о стену голубятни, сверлил ее задумчивым взглядом синих глаз Огнезор.

Как вообще ему удалось подобраться незаметно?

— И кому же ты голубя отправила? — колюче осведомился он.

Слава придала лицу безразличное выражение.

— Мечеслову, — почти не соврала она. — Пока ты дела сердечные улаживал, старику ох как не просто пришлось!

Новых вопросов мужчина задавать не стал, но подозрения в цепких глазах ничуть не убавилось. Что ж, вряд ли когда-либо между ними будет прежнее доверие! Сколько ни убеждала себя Слава, что ей все равно, — в душе больно ворочалась обида.