|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Несколько лет тому назад у нашей компании появилась традиция собираться на первое апреля. Мы рассказывали друг другу разные анекдоты, байки, неправдоподобные случаи из жизни. Разумеется, чем неправдоподобнее, но и убедительнее была история, тем больше аплодисментов доставалось рассказчику. Постепенно, однако, от забавных повествований в стиле незабвенного барона Мюнхгаузена мы переходили к далеко не столь весёлым, а то и просто жутким вещам. Всех перещеголяла одна очаровательная дама (назовём её "госпожа Е."), которая сейчас вместе со своими детьми живёт за границей. Собственно, именно после её рассказов мы утратили интерес к этим некогда милым посиделкам. И было отчего. Судите сами.
Первый рассказ Е. Французский роман.
— С первым апреля, дорогие друзья! Мы с вами знакомы уже несколько лет, и, разумеется, вы не предполагаете, что я смогу рассказать вам о себе что-либо интересное.
— Что верно, то верно, Лена! Если честно, такое впечатление, что у тебя вся интересность ушла во внешность! Не может быть, чтобы на другое осталось ещё хоть чуть-чуть!
— Я согласен с ним! Такая красивая преуспевающая женщина с двумя детьми, одежда из последней коллекции Миланского дома моды, юрист... Так что если ты расскажешь что-то неожиданное, лично я буду потрясён.
— Ах, так? Напрасно думаете, что я ничем не смогу удивить вас. Уверена, что получится. Вы, например, вряд ли знаете о том, что я убийца. Нет, я не убиваю людей за деньги, не выслеживаю жертву ночью, не душу ни в чём не повинных прохожих. И то, и другое, и третье — не для меня. Я убийца потому, что там, где достижению справедливости препятствуют власть имущие подонки, я вполне могу решить проблему в стиле Аль Капоне. Нет подонка — нет проблемы. Вы скажете, что я не вправе решать, что справедливо, а что — нет? Не спешите с выводами.
* * *
В январе Тель-Авив часто наказывает жителей города дождями. Наказывает всех подряд — бродяг, попрошаек, торговцев, бизнесменов, политиков, всех, кто сделал что-то плохое, и всех, кто только собирается сделать. Этот вечер не был исключением. Противная морось сыпалась с неба уже второй час, и, хотя температура не опустилась ниже двенадцати градусов, прохожие разбежались по домам. Вместо вечерней суеты, улицы города погрузились в мрачную полудрёму, обещавшую затянуться до самого утра.
Под большим козырьком старого кинотеатра стояли двое — молодая длинноногая девушка со светлыми волосами и стройный юноша в джинсовом костюме. Они держались за руки и смотрели на дождь.
— Знаешь, Марина, мне всегда было интересно — почему мы до сих пор вместе? Или нет, я неправильно выразился. То, что мы вместе — замечательно... но при этом — удивительно и неправдоподобно.
Девушка улыбнулась:
— Потому что мы любим друг друга! Что за вопрос, Андрей?!
Марина погладила спутника по щеке и, едва прикоснувшись губами, поцеловала его. Молодой человек ответил долгим нежным поцелуем. Прохожих не было, никто не видел, как парень обнял девушку и прильнул губами к её устам.
— Я люблю тебя, — выдохнул Андрей, когда ему начало казаться, что он вот-вот потеряет над собой контроль. — Ты выйдешь за меня замуж?
Девушка отстранилась и поправила причёску.
— Андрей... да, я хочу, чтобы мы были вместе. И... я согласна, — взволнованно ответила она. — Но понимаешь, сначала нам нужно решить вопрос о том, где мы будем жить. — Марина поёжилась. — Я хочу уехать из этого города, из страны. В Канаду, в Америку, Европу — не знаю. Здесь жить я не смогу. Мне слишком многое тут не нравится. Например, то, что некоторые израильтяне смотрят на меня, как на... — девушка запнулась, пытаясь подобрать слова, но Андрей недоумевающе смотрел на любимую, и она решилась, — как на проститутку.
Молодой человек попытался улыбнуться:
— Мне кажется, ты преувеличиваешь.
— Ничуть! — девушка обиженно надула губы. — Просто я не хотела тебе рассказывать, но коли так... К примеру, месяц назад я еле убежала от одного негодяя. Он три квартала шёл за мной, пытался схватить за руку.... Я еле вырвалась! А он потом десять минут орал под нашим окном. Если не веришь, спроси соседей. Правда, — Марина махнула рукой, — они, наверное, тоже ничего не скажут. Им проще сделать вид, будто они слепы... ни во что не вмешиваться, ни к кому не приходить на помощь, всегда быть ни при чём.
Андрей покраснел.
— Ты не помнишь, как выглядел тот ублюдок? Если когда-нибудь встречу...
— Ну, такой невысокий, толстый. Темноволосый, с поросячьими глазками. Всё время по сторонам оглядывался. Неприятный тип. И лицо у него недоброе, будто замышляет что-то. Эй, а зачем это ты спрашиваешь? Выбрось его из головы! Забудь о нём! Вряд ли мы когда-нибудь его встретим.
Молодой человек неловко переступил с ноги на ногу.
— Это лишь частный случай. Неприятный, но единичный. Может, тот человек был сумасшедшим или наркоманом?
— Мне всё равно, кем бы он ни был, потому что это не единственный случай, а просто недавний и очень противный. Как мне ходить в магазин, как я буду работать, если страшно выйти на улицу? Может, ходить с сопровождением?
— Здесь есть полиция!— Андрей обнял девушку, прижал к груди и поцеловал в затылок. — Я никому не дам тебя в обиду. Никому! — пообещал он.
Жить ему оставалось менее пятидесяти минут.
* * *
Полицейская патрульная машина выехала на улицу Бен Йегуда. За рулём сидел толстый молодой человек, с ним рядом — напарник. Верхние пуговицы форменной рубашки водителя были расстёгнуты, пухлые руки небрежно лежали на руле, он лениво посматривал по сторонам и зевал от скуки. Его товарищ — одутловатый парень лет двадцати пяти — жевал гамбургер, роняя крошки на колени. До окончания смены оставалось немногим больше четырёх часов.
— Спать хочу, — после очередного зевка заявил толстяк. — Хорошо бы заварушка какая-нибудь. А то сидишь целыми днями, ни тебе размяться по-человечески, ничего. И погода как назло мерзкая. Ни один нарик на улицу и носа не покажет!
— Все нарики по домам сидят. Правильно делают. Эх, сейчас бы кофейку горячего! А то эти гамбургеры поперёк горла.
Толстяк согласно кивнул. Вдруг его взгляд оживился, скучающая мина исчезла с физиономии:
— Эй, Эли, глянь-ка вон на ту парочку под козырьком дома! Я знаю эту русскую шлюшку! Примерно месяц тому назад я пытался поговорить с ней как с человеком, а она меня даже на порог не пустила! А этот рядом — наверняка хахаль! Ну скажи, нормальная женщина предпочла бы его мне?! Нет, вот ты скажи! Ведь шлюха, как все эти понаехавшие!
— Порядок, Йоси! Если хочешь — так и скажи, сейчас мы их обоих сделаем!
Полицейские оживились, остановили машину и, на ходу разминая ноги, бодро направились в сторону молодых людей, которые держались за руки и о чём-то тихо беседовали. Они были полностью поглощены друг другом и не сразу заметили приближающихся к ним патрульных.
— Эй вы, покажите документы! — приказал толстяк.
Молодые люди обернулись, девушка побледнела и ещё крепче прижалась к спутнику. Парень полез в карман и вытащил паспорт.
— Так, — Йоси небрежно открыл синюю книжечку. — Документы не в порядке! Придётся вам проехать с нами.
— Почему? В чём дело?! Мы же ничего не нарушили! И паспорт у меня в полном порядке, — растерялся Андрей.
— А ну садитесь в машину! Или мы вас арестуем! — прикрикнул на него Йоси, положил руку на дубинку и кивнул толстяку. Тот несильно толкнул девушку в сторону патрульной машины.
— Эй! Полегче! — возмутился молодой человек, но Марина махнула ему рукой, показывая, что с ней всё в порядке, и пошла к задней дверце автомобиля. Перед тем, как открыть её и сесть, она достала телефон, чтобы позвонить домой, предупредить о том, что случилось и почему она сегодня задержится.
— А ну не сметь! — Эли подскочил к испуганной девушке и резко стукнул кулаком по её руке. Мобильник упал на асфальт. Полицейский наступил на маленький аппарат так, что раздался треск. Эли раздул ноздри и наотмашь ударил Марину по лицу.
— Ты что делаешь, ублюдок?! — крикнул Андрей и, не помня себя от ярости, бросился на бандита в полицейской форме.
* * *
Несмотря на прохладу и непрекращающийся дождь за окном, я задержалась в офисе несколько дольше, чем планировала. Сегодня обещали придти ремонтники — починить кондиционер, но так и не пришли, а работы навалилось необыкновенно много. Я долго сидела за столом, подрагивая от прохлады, и изучала бумаги. Когда решила, что пора уходить домой, мобильный дал сигнал. Это была Светлана:
— Леночка, у тебя найдётся полчаса свободного времени? Это очень важно! Пожалуйста!
В принципе, есть у меня нехорошая привычка посылать куда подальше тех, кто зарится на моё свободное время. Рабочий день затянулся, оставшиеся до сна свободные часы я была намерена провести так, как хотела — а именно, попросту посидеть с дочкой, которая для меня куда важнее, чем что бы то ни было. На втором месте — после дочки — у меня всегда была карьера, а вопросы жизни и смерти прогрессивного человечества — никак не выше, чем на десятом. Чтоб им провалиться.
Однако Светлана — это особый разговор. Её я слушаю всегда, тем более что, судя по тону, дрожащему голосу моей подруги, просьба действительно была очень серьёзна.
— Леночка, милая, пожалуйста, приезжай поскорее вот по такому адресу...
Дверь открыла незнакомая женщина. На вид ей можно было дать пятьдесят лет, но я даже в сто пятьдесят не согласилась бы выглядеть так, как она. Тёмные круги под глазами, опухшее лицо, морщинистая шея, чрезвычайно худые руки с выпирающими костяшками локтей — всё это произвело на меня неприятное впечатление. Не терплю, когда женщины не следят за собой.
Незнакомка всхлипнула и, потянув за рукав, втащила меня в квартиру. Светлана с потерянным видом сидела на стареньком диванчике в необыкновенно уютной комнате. Судя по всему, хозяйка дома гораздо больше заботилась о бетонных стенах маленького пространства двухкомнатной квартиры, нежели о собственной коже или одежде.
Светлана поднялась и обняла меня за плечи:
— Как хорошо, что ты приехала! Знакомься, — Света указала на всхлипывающую женщину. — Это Анна. Мать той девушки, Марины, о которой я рассказала тебе по телефону.
Анна вытерла лицо ладонью и кивнула:
— Понимаете, ну не могла моя девочка иметь дело с наркотиками! И её мальчик, этот Андрей, был такой милый, вежливый, интеллигентный. Не могли они напасть на полицейских! Врут они, проклятые! Врут!
Женщина опустила голову и тихо завыла. Я посмотрела на Светлану:
— Давай-ка выйдем на балкон, подышим воздухом.
Светлана была очень взволнована:
— Лена, я очень хорошо знаю эту семью. Марина говорит, что один из полицейских, которые на них напали, клеился к ней примерно месяц назад. Марина его отшила, и он, видимо, решил отомстить ей за это. И семью этого мальчика, Андрея, я тоже хорошо знаю. Лена, эти проклятые гестаповцы забили его насмерть! Три патруля приехали и полчаса били его, закованного в наручники по рукам и ногам. У него все кости переломаны и череп раскроен. И Марина вся в синяках. Я не видела, что там было на самом деле, но что менты врут, в этом Анна совершенно права. Ты ведь согласна, что далеко не все полицейские ангелы?
Я промолчала. Это был тот самый случай, когда молчание — знак согласия. Хотя то, что произошло со мной несколько лет назад, сразу по приезде в Израиль, я воспринимала так, как будто это случилось с другой женщиной, я прекрасно понимала чувства Светланы. Не все полицейские ангелы, мягко говоря.
* * *
Ошибка Елены была в том, что она не созвонилась заранее со своими знакомыми, у которых собиралась остановиться. Хотела сделать сюрприз. Олег и его жена Маша так обрадовались, узнав, что их лучшая подруга вот-вот приезжает, что у неё возникло желание усилить удовольствие от встречи, и потому Елена не стала им звонить перед самым прибытием, села на самолёт и прилетела в Тель-Авив.
В аэропорту имени Бен Гуриона она получила документы репатриантки и приехала на адрес Олега и Маши. На звонок в дверь никто не ответил, что было неудивительно, ведь хозяева наверняка были на работе. Елена не знала, что её лучшие друзья уехали за границу и возвратятся в Тель-Авив только через три дня. Если бы она предупредила их о своём приезде, ей не пришлось бы стоять теперь под дверью в ожидании. Присев на чемодан, она приготовилась бездарно потерять время.
Когда наступило пять часов, Елена забеспокоилась и позвонила в соседнюю квартиру.
— Кто там? — раздался из-за двери приятный женский голос.
— Простите, вы не подскажете, где ваши соседи? Я подруга Маши и Олега!
Дверь открылась, и Елена увидела привлекательную женщину лет тридцати с модной причёской и умело нанесённым макияжем.
— Здравствуйте, — сказала она и внимательно осмотрела Елену. — Вы только что приехали?
— Да. Прямо с самолёта.
— Вот и славно. Я тоже недавно репатриировалась. Вы проходите, не стойте в дверях, не стесняйтесь! И чемоданы заносите! Машенька с мужем уехали в Лондон. Они что, вас не предупредили?
Елена покраснела:
— Это я их не предупредила. Хотела сделать им сюрприз.
— Хм, получилось, это они вам сюрприз сделали. Проходите! Ваши друзья приедут не раньше, чем в понедельник.
— В понедельник? — Елена растерялась. Женщина предупредительно посторонилась, чтобы пропустить девушку в квартиру, но Елена замахала руками. — Что вы! Я не хочу вас обременять!
— Э, нет! Не вздумайте никуда уходить! Оставайтесь, не обремените. Меня, кстати, Светланой зовут. А вас?
— Елена.
— Очень приятно!
— Спасибо, мне тоже. Право, Светлана, я не хочу причинять вам неудобство!
— Ну, какое же это неудобство?! Заходите, располагайтесь! Переночуйте, а завтра, если вам у меня не понравится, я провожу вас в гостиницу. Сейчас уже поздно, да и вы с дороги устали. Небось, в аэропорту очередь за документами выстояли?
Под таким натиском доброжелательности Елена сдалась:
— Если не возражаете, я оставлю у вас чемодан и сумки, а сама прогуляюсь.
— Ну, как хотите. — Светлана улыбнулась. — Только я бы вам советовала быть поосторожнее. Вы ведь только с самолёта, не знаете здешних порядков.
Елена кивнула, вышла за порог, закрыла за собой дверь и вновь позвонила в квартиру Маши и Олега. Никто не открыл. Значит, точно, уехали. Купив еды в Макдоналдсе, Елена решила пройтись по городу. Настроение налаживалось. После почти трёх бесконечно длинных часов бестолкового ожидания, проведённых в сидячем положении на чемодане перед дверью Маши и Олега, размять ноги было приятно, а Светлана оказалась и вовсе очень милой женщиной.
Елена с любопытством смотрела по сторонам. Израиль пришёлся ей по вкусу, точнее, ей всё больше нравился Тель-Авив. Невысокие, в большинстве своём трёх— и четырёхэтажные дома, островки зелени во дворах, чистые тротуары, яркие вывески и особый запах — смесь автомобильных выхлопов и моря. Елена подумала, что обязательно нужно сходить на пляж. И в какой-нибудь исторический музей. Или просто побродить по улицам, улыбаясь прохожим. Израиль такая спокойная, безмятежная страна!
— Эй, сударыня, остановитесь! Ваши документы!
К Елене подошёл мужчина в светло-серых брюках с большими накладными карманами, белой рубашке с эмблемой полиции на рукаве и бронежилете. Елена уже немного знала иврит — успела выучить до отъезда из России — и поняла, чего от неё хотят. Она вынула удостоверение репатрианта и показала полицейскому. Полицейский — высокий сутулый мужчина с жёлтыми от никотина зубами — сморщился.
— Ах ты, плохо видно — темнота. Давайте-ка отойдём вон туда, там светлее.
Елена насторожилась — внутри раздался тревожный сигнал... или ей это просто показалось? Махнув на неприятное ощущение рукой, она на мгновение задумалась — чем это один фонарь отличается от другого? Светит ярче, что ли? Но спорить с полицейским не хотелось, да и было бы неосмотрительно.
Представитель закона посмотрел удостоверение и в задумчивости вернул его Елене. Сигнал тревоги усилился, но девушке было не до него. Она протянула руку, и в этот момент кто-то, стоявший сзади, схватил её за запястье и резко выкрутил. Девушка охнула от неожиданности. Спустя мгновение её запястья были скованы наручниками за спиной, а во рту торчала тряпка.
Елена пыталась вырваться, оглянулась по сторонам и увидела второго полицейского. Он схватил её за волосы и зашипел прямо в лицо.
— Не дёргайся, малышка! Иначе...
Сутулый между тем задрал ей юбку и стянул трусики...
— Ну, вот видишь, как хорошо, что ты была умницей! — Полицейские удовлетворённо застёгивали штаны. — Не потеряй своё удостоверение! Оно тебе ещё пригодится! И не вздумай жаловаться, а не то мы тебя арестуем за проституцию, и тогда ты познакомишься поближе со всем отделением, а заодно вылетишь из страны!
Мужчины сняли с неё наручники, и Елена бессильно заплакала. Она не хотела плакать при насильниках, но не смогла сдержаться. Полицейские загоготали и направились к своей машине.
Когда автомобиль уехал, Елена поднялась с земли, кое-как стряхнула с юбки пыль и отправилась к дому. Будь она проклята, такая страна с такими полицейскими.
Она долго стояла перед дверью Светланы, пытаясь успокоиться, чтобы не заплакать, когда увидит эту красивую ухоженную и счастливую женщину. Решив, что самообладание её не оставит, Елена позвонила.
— Можно, я у вас останусь ещё на несколько дней? — не поднимая головы спросила она, когда дверь открылась.
— Леночка! Какая вы молодец, что решили вернуться! — затараторила Светлана. — А я уже подумала, что вы нашли гостиницу, и огорчилась.
Елена попыталась улыбнуться, но у неё жутко болели руки и всё, что находилось ниже живота. Она подняла на Светлану красные заплаканные глаза, и улыбка мгновенно исчезла с лица доброжелательной соседки Маши и Олега:
— Что случилось? Вам плохо?
Елена хотела было ответить, что с ней всё в порядке, что её просто толкнули, она упала и больно ушибла локоть, но неожиданно опустилась на стул и залилась слезами.
Ночью я почти не спала. Сначала ревела, пытаясь потише всхлипывать в подушку, чтобы не разбудить Светлану, потом думала. Не о том, что я ничего не могла сделать, а о том, что такого со мной больше никогда не должно случиться.
Верю, что по этой земле ходил Господь. Верю, что именно Он приходил ко мне в ту ночь. Именно Он дал мне сил жить дальше. И не просто жить, а жить счастливо. Вот только боялась, я, грешная, что разочарую Господа.
В моей голове вихрем проносились кадры произошедшего — лица, слова, противный запах табака и боль. Физическая — от того, что они сделали, — и внутренняя, психологическая — от того, что они сломали во мне некий стержень, надежду, что завтра меня ожидает только хорошее, лишили твёрдой походки и чёткого шага. Они сломали меня, но я сумела найти силы, чтобы привыкнуть к случившемуся и решиться. Такое оставлять безнаказанным нельзя.
Задремала я только под утро, а когда проснулась, мир казался уже не таким чёрным и безрадостным, как прошлым вечером.
К удивлению Светланы, я быстро сделала зарядку, оделась, привела себя в порядок и выглядела почти весёлой.
— Как вы себя чувствуете, Лена? — обеспокоенно спросила Светлана.
— Спасибо, всё в порядке. — Девушка налила в чашку ароматный кофе и с удовольствием вдохнула аромат. — Вы не поможете мне найти хорошего гинеколога?
Светлана грустно кивнула:
— Конечно. Не переживайте! Бог есть и Он не оставит их безнаказанными. Я в это верю.
— Надеюсь, ничего страшного не случилось. Хотя, — Елена вздохнула, — и то, что уже произошло, довольно неприятно. Но сейчас главное — убедиться, что хуже случившегося уже не будет.
— Да-да, конечно. Допивайте кофе и поедем.
К счастью, гинеколог не нашёл у меня ничего страшного. Когда я вышла из кабинета врача и сообщила об этом Светлане, она радостно обняла меня за плечи и едва не расплакалась.
— Я так переживала! Слава Богу! — и зашептала мне на ухо. — А этих подонков ждёт суровое наказание. Я уверена, Господь всё сделает правильно.
Я покивала головой, и мы покинули клинику.
Погода была мерзкая — дождь моросил, словно кто-то там, наверху, просеивал воду сквозь мелкое сито, воздух был прохладным, и я плотнее укуталась в тонкую ветровку.
— Вы идите, Светлана, — сказала я своей новой подруге, — мне нужно пройтись по магазинам. Хочу кое-что себе купить.
— Мы можем прогуляться вместе! Поверьте, я буду только рада пройтись с вами!
Вот когда чужая доброжелательность становится обузой! Светлана не понимала, что мне нужно побыть одной, к тому же я собиралась наведаться в одно место, а она этому только помешала бы.
— Вы не представляете, как я хожу по магазинам! — натянуто улыбнулась я, — сплошное мучение! Мои подруги и те перестали звать меня с собой, но я не обижаюсь. Так даже приятнее — подолгу постоять у отделов, примерить всё, что не по карману, повертеться в новом платье перед зеркалом, надушиться сразу всеми духами и смотреть, как мужчины в лифте, морща нос, отодвигаются к задним стенкам. Со мной вам будет скучно. К тому же погода сегодня совершенно не располагает к прогулкам, вы можете простудиться. Зима всё-таки! Идите домой, Светлана!
— Ну что вы!
— Идите-идите, — улыбалась я изо всех сил. — И не ждите меня рано. Я прогуляюсь, хочу побыть одна. Может быть, ещё на рынок зайду.
Убедившись, что со мной спорить бесполезно, Светлана направилась к ближайшей аптеке. А мне предстояло найти полицейский участок.
Справедливо рассудив, что он должен находиться недалеко от места происшествия, я направилась туда, где прошлым вечером двое ублюдков исковеркали мне жизнь. Говорят, убийц тянет на место преступления, а жертва, если осталась жива, предпочитает обходить его стороной. Со мной всё было не так. Будто чужими глазами рассматривала я улицу, автоматически отмечая, что следы шин на газоне, куда нечаянно заехала машина, всё ещё видны, что у столба, где сутулый представитель закона рассматривал моё удостоверение, до сих пор валяется выброшенный мною грязный носовой платок, которым я пыталась почистить одежду. Холодно взирая на место, где совершилось преступление против личности, я машинально потирала запястья, которые до сих пор болели от наручников, и размышляла.
Ночью мне казалось, что я уже всё решила, но теперь, при свете дня, решимость меня покинула. Как поступить теперь? Заявить в полицию или забыть обо всём, как о страшном сне? Против первого протестовал рассудок — я помнила, что сказали насильники на прощание: если обращусь в полицию, они арестуют меня за проституцию и выгонят из страны. Против второго протестовало сердце — я не могла оставить их безнаказанными.
Так ничего и не придумав, я вышла на бульвар и спросила у первого же прохожего, где находится полиция. К счастью, участок действительно находился недалеко, мне даже не пришлось ехать на автобусе.
Конечно, я зря отказалась от автобуса. Я быстро заблудилась в незнакомом районе, и двадцать минут прогулки под холодным дождём окончательно испортили мне настроение. Не улучшилось оно и тогда, когда я пришла к цели.
Полицейский участок оказался таким, как я себе его представляла — небольшое серое здание с синей вывеской "Полиция", семь или восемь автомобилей на стоянке, забор из металлической сетки и дремлющий охранник.
Решительным шагом вошла я на территорию полицейского участка, но почти сразу походка моя утратила уверенность, и на полпути я остановилась. На улицу вышли те самые, чей запах ещё долго преследовал меня по ночам.
Быстро присев, я спряталась за одну из машин и замерла, поблагодарив себя за трусость и колебания: ведь если бы не замедлила шаги, столкнулась бы с ними нос к носу, и кто знает, чем бы это закончилось. Возможно, они бы не узнали меня, но я на это не рассчитывала.
Полицейские, громко смеясь, остановились у одной из машин, и я сменила позицию, чтобы подойти ближе и послушать, что они скажут.
— Неплохо, да? — хрюкнул сутулый.
— Ага-а! — мечтательно протянул второй.
Я осторожно привстала, чтобы видеть своих мучителей, и невольно улыбнулась — при свете дня они не показались мне такими сильными и страшными: обыкновенные ублюдки с трясущимися от смеха животами. Наверняка не очень расторопны и, совершенно определённо, не слишком сообразительны.
— А на прошлой неделе — помнишь? — спросил сутулый.
— Ты о которой? О француженке, что ли? Да! Обожаю француженок! И, что ценно, она сама хотела. Но, согласись, вчера всё-таки было лучше! Какие ноги! Нет лучше баб, чем русские шлюхи!
— Кому как, Дуди! Мне показалось, что вчерашняя была чересчур худа. Кожа да кости. Разве что настоящая блондинка с голубыми глазами.
От неожиданности я дёрнулась, больно стукнулась головой о стальной бок машины — эти двое, к счастью, не обратили внимания на звук удара — и замерла. Меня прошиб холодный пот. Так это что, они обсуждали меня? Прямо в полиции, не стесняясь посторонних? Правда, никто не знал, о ком, о чём именно они говорят.
— Надо бы на пляж наведаться, — сказал сутулый. — Как думаешь, Зеев?
— Да. Сегодня там не будет много народу, так что нам вполне может попасться заблудившаяся рыбка.
Полицейские засмеялись.
— Вот и отлично. Вечером обязательно заедем туда. Как стемнеет, ближе к концу смены. А впрочем, давай не спешить, такие приключения каждый день — рискованно. Да и интерес не тот будет.
— Ха, вот в риске-то весь интерес!
Я прижалась спиной к автомобильной дверце и подождала, пока их машина выедет за ворота. Значит, они и на пляже промышляют! И каждый день кто-то становится их жертвой?
Сердце моё колотилось, как бешеное. Теперь я точно знала, что не пойду в участок. Жаловаться на эти мешки мусора просто дурной тон.
— Что вы здесь делаете? — спросил меня грубый резкий голос.
Я быстро опустила голову, потом, словно нехотя, поднялась. Передо мной стоял охранник в серой куртке, недовольно моргающий покрасневшими глазами.
— У меня деньги упали, — заявила я возмущённо. — Доставала кошелёк, а они вылетели! Несколько бумажек, примерно пятьсот шекелей. Мне необходимо их найти, это всё, что осталось до зарплаты!
Услышав про деньги, охранник забыл о том, что на территории полицейского участка находится посторонняя, судя по внешности, русская девушка, которая подозрительно возилась у одной из машин.
— Я вам помогу, — с охранника слетели остатки сна, и он, нагнувшись, с готовностью заглянул под машину.
Не теряя времени, я отбежала к воротам и свернула за угол дома. Пусть ищет, может, что и найдёт.
Кассирша в супермаркете подозрительно смотрела на высокую стройную светловолосую девушку в промокшей ветровке, которая протягивала ей деньги.
— Вы больше ничего не будете брать? — спросила она покупательницу.
— Нет, спасибо, это всё.
Кассирша равнодушно кивнула. Тем временем покупательница выкладывала перед кассой буханку хлеба, пакет молока, кухонный нож, две пары дешёвых тапочек, моток верёвки, спортивный костюм, чёрную дамскую сумку, упаковку медицинских резиновых перчаток, упаковку нашатырного спирта, пластырь, несколько безопасных бритв и шесть бутылок пива.
— Ну, показывайте свои обновки, — сказала Светлана, когда я вернулась домой.
Я продемонстрировала чёрную сумку со всем содержимым. Светлана качнула головой и села на диван:
— И из-за этого вы ходили в магазин? Потратили три часа?! Продукты в доме имеются, для эпиляции есть кое-что получше лезвий, вот разве что костюм и тапочки... Вы же, как я поняла, спортсменка?
Я улыбнулась, присоединилась к Светлане и обняла эту красивую женщину.
— Пора бы нам перейти на "ты", — предложила я. — А насчёт магазина — я туда ходила просто отвлечься... сама понимаешь от чего. Сказать тебе правду — взяла то, что на глаза попалось, долго не раздумывала, а сумку купила, чтобы нести удобнее. Не выбрасывать же продукты и остальное.
— И правильно! — с готовностью поддержала меня Светлана. — Я тоже люблю побродить по магазинам, когда... на душе не очень хорошо. Бывает, ещё и не такое накуплю. И ничего страшного, всё в хозяйстве пригодится. — Она улыбнулась:
— Не переживай, Леночка. Всё как-нибудь наладится.
Я молча кивнула в ответ. Я тоже полагала, что всё наладится.
* * *
Полицейский автомобиль, лениво ехавший по дороге вдоль пляжа, остановился, когда из-под правой передней шины раздался характерный хлопок. Из кабины вышел толстый молодой человек в форме и склонился над колесом.
— Какая-то сволочь положила отбитое донышко бутылки! — Толстый со злостью пнул колесо и выругался.
Если бы он посмотрел в этот момент назад, то заметил бы, как из кустов метнулась чья-то тень.
— Ты представляешь, Зеев, эти русские уже дошли прямо до террора! — продолжал полицейский. Он выпрямился, недовольно поморщился и вытер ладони о штаны. — Зеев, ты меня слышишь? Чего молчишь?
Дуди пережил своего друга секунд на двадцать. Елена аккуратно сняла окровавленные резиновые перчатки и, тщательно завернув в них обломок безопасной бритвы, положила в пакет. Надев другие перчатки, она внимательно обшарила карманы мертвецов — это заняло меньше минуты. Умные вы ребята, возле этого фонаря, в самом деле, никто не ходит в такой темноте, а тем более в такую отвратительную погоду. Деньги, часы, кредитные карточки — всё это нужно забрать, чтобы полиция стала расследовать убийство с целью ограбления, а вовсе не месть.
Взяв полицейский фонарь, Елена проверила, нет ли в машине ещё чего-нибудь ценного, по крайней мере, сверху. Ах ты, чуть не забыла — уголовники наверняка взяли бы и оружие.
Поджигать машину смысла не было — пламя увидят за одну минуту и всё равно погасят, а так — стоит себе автомобиль ментов, они там дремлют, кому охота подходить, смотреть? Диспетчер что-то бубнит, но вроде бы просто общается с кем-то на линии. Вот и ладно.
Отойдя в сторону, Елена поменяла тапочки и понюхала. Фу, как противно воняет этим нашатырным спиртом. Зато служебная собака не найдёт.
Содержимое пакета она разбросила по нескольким мусорным бакам, подальше от места происшествия. Мусор увезут утром, а Елена не хотела рисковать понапрасну. Лучше лишний раз перестраховаться.
Через минуту, когда Елена возвращалась в подъезд после пробежки, грохнула молния, и полил такой дождь, что ей даже стало досадно: получается, зря старалась, избегая крови и меняя тапочки.
Полицейскую машину с двумя мертвецами нашли только во второй половине воскресного дня. Как вы были правы, ребята, когда уверяли, что подавать на вас жалобу не стоило...
В понедельник приехали Олег и Маша. Елена просила Светлану ничего не рассказывать им. А спустя девять месяцев у Елены родилась очаровательная дочка, её назвали Наташей. К тому времени Елена уже работала помощницей адвоката и готовилась к поступлению в Тель-Авивский университет.
Ничего удивительного, что среди всех этих событий она не сразу поняла, о чём идёт речь, когда услышала по радио, что полиция нашла арабских террористов, убивших девятью месяцами раньше двух полицейских недалеко от Тель-Авивского пляжа и имитировавших ограбление. Командир этой террористической группы, который, собственно, и совершил убийство, был застрелен, так как оказал сопротивление, но его сообщники во всём признались. Елена даже не сразу сообразила, что речь идёт о её бывших знакомых. Любимый герой детства Елены Жан Вальжан, наверное, уже мчался бы в полицию признаваться, а Елена просто усмехнулась и пошла кормить дочку.
Елена сделала два вывода на будущее. Во-первых, с израильской полицией, в случае чего, можно не особенно церемониться. А во-вторых, "сигналом тревоги", в отличие от полиции, пренебрегать не следует не только в России и Франции, но и в Израиле.
Светлана не задала ни единого вопроса. Возможно, она и в самом деле не усмотрела связи между некоторыми событиями девятимесячной давности. А может быть, просто не обратила внимания на сообщение по радио.
* * *
Наверное, тогда я и стала по-настоящему убийцей. Именно тогда, когда, узнав, что за мой поступок несут наказание другие люди, я пошла заниматься своими обычными домашними делами.
Но вот что касается Светланы... Похоже, сегодняшнее её обращение как раз и означает, что она тогда усмотрела связь событий. И чего же она теперь от меня ожидает?
Мы стояли на балконе и с высоты четвёртого этажа смотрели на проходивших внизу людей. Из комнаты, несмотря на плотно закрытую дверь, то и дело доносились всхлипывания Анны. Она никак не могла успокоиться, и в этом я прекрасно её понимала — единственную дочь обвиняют в нападении на полицейских и хранении наркотиков. Вполне вероятно, что Светлана права и Марину обвинили ложно. Но ведь возможно и другое...
— Светлана, ты же понимаешь, что я всего лишь студентка юридического факультета, подрабатывающая помощницей адвоката?
— Понимаю, Леночка. Извини за идиотский ответ: нам не к кому больше обратиться.
Ну, ладно. Если Светлана и Анна не ошибаются насчёт картины происшествия, успокоить навеки пару ментов — невелика проблема. Других, увы, придётся оставить жить, иначе слишком большой след. А вот вытащить Марину...
— Смотри, Света. Во-первых, ничего конкретного я тебе обещать не могу. Во-вторых, ты понимаешь, я вообще берусь за это дело только потому, что у меня есть очень хороший знакомый, из религиозных. Я к нему обращусь, расскажу всё в точности так, как услышала от вас с Анной, и попрошу молиться за Марину. Если его молитвы помогут, с Анны пять тысяч долларов. Плюс — независимо от результата — возмещение расходов. Полагаю, не более пары сотен долларов. Идёт? Для Анны это, в случае успеха, не слишком накладно? На адвоката наверняка уйдёт больше.
— Разумеется, Леночка. Я ни о чём другом и не прошу. Лишь бы молитвы помогли — и всё. Деньги ты получишь в любом случае, а уж с Анны или с меня — пусть тебя не касается. Я тебе очень благодарна. Ты даже не представляешь как.
Ой, как я не люблю, когда со мной так разговаривают люди, к которым я хорошо отношусь! У меня от этого внутри всё переворачивается — и я начинаю стараться.
— И ещё, Света: нужно, чтобы несколько вечеров ты или Анна посидела с моей Наташей. Ладно?
* * *
В вестибюле полицейского участка находился только пожилой усатый человек в форме. Он сидел за столом и читал газету. В эти выходные ребята сорокового отделения обезвредили опасного преступника, вот уже два месяца терроризировавшего город. Большая фотография счастливо улыбающихся парней была помещена на третьей странице. Охранник смотрел на снимок и тоже улыбался.
— Молодец, мальчик! Весь в отца! — бормотал он. — Это я сейчас охранником сижу, а раньше как ты, патрулировал город, аресты проводил, даже в паре перестрелок участвовал! Правда, в газету ни разу не попал, так и не было раньше таких подонков! Скольких он убил? Вот за каждого пусть по пять лет отсидит, глядишь, и помрёт в тюрьме!
Мужчина нахмурился, но, снова посмотрев на фотографию, улыбнулся. Утреннюю статью он успел прочитать два раза и был намерен снова погрузиться в восторженные описания полицейской операции самого уважаемого журналиста города, когда дверь открылась и на пороге появилась молодая девушка, возможно, даже иностранка.
Старый полицейский понял это, не поднимая голову и не глядя на посетителя. То, что это женщина, а не мужчина, было понятно по звуку каблучков, а то, что это именно молодая девушка, полицейский догадался по нескольким признакам — во-первых, очень уж резво каблучки приблизились к столу, а во-вторых, от посетительницы приятно пахло дорогими духами. Такие духи в Тель-Авиве встречались редко, он-то уж точно знал — его супруга буквально помешалась на ароматах.
— Простите, мне нужно увидеть арестованную, — произнесла девушка.
— Только по предварительной договорённости, — не поднимая головы, ответил охранник. Ишь, прыткая какая, наверное, действительно иностранка, но говорит почти без акцента.
— По какой это предварительной договоренности?! — возмутилась девушка.
Полицейский со вздохом отложил газету и грустно посмотрел на посетительницу. Высокая, стройная, голубоглазая. Хорошо, что пришла навестить заключённую, а не арестована сама.
— Девушка, у нас здесь строгие порядки и одного вашего желания недостаточно.
— Недостаточно?
Незнакомка открыла сумочку. Охранник вздохнул. Ну почему русские считают израильских полицейских продажными?
— Лично мне деньги всегда нужны, — сказал он, — но я не привык брать их на работе, а тем более у женщин.
— А с чего вы взяли, что я предложу деньги?
Девушка, улыбаясь, достала паспорт и протянула его охраннику.
— К кому вы пришли? — он сравнил фотографию с оригиналом.
Девушка назвала имя, и полицейский кивнул. Он помнил заключенную, о которой спрашивала посетительница. Почему-то он не сомневался, что Елена — именно это имя было указано в паспорте — пришла к русской. Между ними даже было некоторое сходство — обе светловолосые, настоящие русские красавицы. Хотя сейчас арестованная далеко не в лучшей форме, видно, что и она очень красива.
— Кем вы приходитесь арестованной? Родственницей?
— Да. Двоюродная сестра.
Охранник кивнул, открыл журнал посещений и аккуратно переписал туда паспортные данные посетительницы — Елена Кац. Пожевав губами, полицейский вернул паспорт посетительнице.
— У арестованной сейчас находится адвокат. Вам придётся подождать.
Елена кивнула и отошла в сторону. В это время в коридоре, ведущем вглубь здания, появился высокий темноволосый человек в строгом сером костюме — адвокат русской девушки, к которой пришла посетительница.
Охранник снова вернулся к газете, успев краем глаза увидеть, как девушка поздоровалась с адвокатом. Они отошли в дальний угол и стали тихо беседовать о чём-то. Полицейский не прислушивался, да ему и не было интересно, о чём говорит эта девушка. Наверняка умоляет сделать всё возможное для освобождения сестры. А впрочем, такое впечатление, что они с адвокатом хорошо знакомы. Как это понимать? Она работает с адвокатом, но не хочет этого афишировать? А может, она вообще журналистка? М-да, хорошо, что не нагрубил ей. Это тебе не то что двоюродная сестра арестованной. Но лучше сделать вид, будто ничего не заметил.
* * *
После моей непродолжительной беседы с адвокатом Марины, охранник проводил меня в комнату для свиданий. Вы все наверняка видели американские фильмы, где эта комната изображается большим помещением со стеклянной перегородкой, по одну сторону от которой сидят заключённые, по другую — посетители, и общаются посредством телефона.
Ничего подобного в Тель-Авивском полицейском участке не наблюдалось. Это была самая обыкновенная комната с небольшим столом и несколькими стульями. На окнах — стальные решётки, в верхней половине двери вставлено небольшое стекло, чтобы охранники могли видеть, что происходит внутри.
Я села и стала ждать, пока полицейские приведут Марину.
Честно вам скажу, дорогие мои друзья, когда я её увидела, просто не могла поверить, что можно так зверски избить женщину. Лицо Марины было сплошным синяком, губы опухли, ранки ещё не зажили, глаза открывались лишь наполовину. Обнажённые руки тоже были в синяках. Я представила, сколько синяков скрывается под одеждой, и содрогнулась. Я решила, что сделаю всё от меня зависящее для её освобождения.
— Здравствуйте, Лена, — хромая, она подошла к стулу и тяжело опустилась на него.
Видимо, ей уже рассказали обо мне. Что ж, тем проще.
— Здравствуйте. Расскажите, что произошло.
— Но вам, наверное, мама всё рассказала.
Девочка не понимала, что мне нужно было услышать и её версию. Во-первых, чтобы убедиться, что они не различаются, а во-вторых, чтобы узнать подробности. Поверьте, интерес мой был отнюдь не праздным.
— Я понимаю, что вам тяжело об этом говорить, — мягко произнесла я, — но мне нужно услышать всё из первых уст. Иначе я не смогу вам помочь.
— Хорошо, — Марина закашлялась и тут же схватилась рукой за бок. — Мы стояли с Андреем у старого кинотеатра. Разговаривали. К нам подошли двое полицейских и попросили предъявить документы. Андрей показал им паспорт, а они заявили, что там что-то не в порядке, и приказали пройти в машину.
Я кивнула. Пока ничего необычного не было.
— Я достала телефон, чтобы позвонить маме и предупредить о случившемся, но один из них сильно стукнул меня по руке, выбил телефон и раздавил его, а потом ударил меня по лицу. — Голос девушки стал сиплым, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. — Андрей кинулся на них, но их было двое! А потом приехали ещё две или три машины, и они все вместе стали нас бить. — Марина всхлипнула. — Я кричала, пыталась позвать на помощь, но никто нам не помог! А Андрей... — девушка зарыдала.
Я подождала, пока она успокоится, погладила её по руке.
— Мы собирались пожениться! А этот полицейский! Он преследовал меня, хотел... а я от него убежала. — плечи Марины вздрагивали. Я достала носовой платок и протянула девушке.
— Опишите, как они выглядели? Вы хорошо их запомнили?
— Тот, который меня преследовал — настоящая свинья! Он и внешне похож — маленькие, близко посаженные глаза, нос кнопкой, тёмные густые брови, почти чёрные волосы. Невысокий, толстый. Пожалуй, даже слишком толстый. На вид я бы дала ему лет двадцать пять, но, не знаю. Его Йоси зовут, если я ничего не напутала.
— А второй? Его напарник.
— Он тоже толстый, но не такой, как первый. Кажется, Эли. Он немного выше Йоси, тоже темноволосый. Подбородок у него тяжёлый, нос с горбинкой. Подробнее я не могу его описать. А тех, которые подъехали, я плохо запомнила, потому что закрывала лицо руками, — девушка тяжело вздохнула. — Запомнила только, что у одного большая родинка над бровью.
Я кивнула. Сведений было достаточно. Значит, Йоси и Эли... Приятно будет познакомиться, Йоси-Эли, мои новые мишени.
— Хорошо, Марина, я пойду.
Девушка с надеждой посмотрела на меня и вздрогнула.
— Спасибо вам, Лена! Вы правда — поможете?
— Я помолюсь, — сказала я серьёзно. — А ещё у меня есть хороший знакомый, из религиозных. Его молитвы очень сильные. А поможет вам адвокат. Я говорила с ним сегодня.
В двери появился охранник.
— Прощайтесь.
Я обняла испуганную девушку за плечи, погладила по волосам и шепнула:
— Всё будет хорошо.
Почему-то мне самой это стало ясно в тот момент.
* * *
Потом я отправилась за покупками. Не морщите нос, друзья мои, но я пошла в самый дорогой бутик женской одежды. Было жаль тратить безумные деньги на тряпки, которые, возможно, никогда больше не надену, но по этому поводу у меня были свои соображения.
Я выбрала самую короткую юбку, какую только сумела найти. Полицейские наверняка клюнут на обнажённые длинные женские ноги. В тон к юбке нашла туфли на высоком каблуке и белую, открывающую плечи, блузку. В таком наряде я чувствовала себя дорогой девушкой по вызову. Чтобы немного скрасить это ощущение, в соседней лавочке приобрела большую дорожную сумку и фотоаппарат-мыльницу. Получилась ветреная, но состоятельная туристка. Именно такого эффекта я и добивалась. На второе купила неплохой брючный костюм, с которым, к сожалению, тоже придётся расстаться. Но ничего не поделаешь. Если дело выгорит, все расходы покроются сторицей.
Закрыв глаза тёмными очками, я пошла к старому кинотеатру. Именно здесь, по рассказу Марины, на них напали полицейские. К моему счастью, долго они себя ждать не заставили.
— Сударыня, ваши документы!
Этот, с одутловатой мордой, видимо, Эли, а толстяк — Йоси. Надо полагать, они всегда начинают с документов, а уж потом решают, как продолжить.
Мило улыбаясь, я протянула Йоси паспорт.
— Вы француженка, из Парижа? — безобразно коверкая слова, полицейский перешёл на французский. — Ваша фамилия Кац? Эллен? Вы говорите по-французски?
Я с трудом поняла, что он сказал. Неужели он и правда думает, что это французский? Это и на вьетнамский вряд ли потянет! Я разозлилась. Сейчас я покажу вам настоящий французский!
— О, вы тоже говорите по-французски?! Ну надо же, как здорово! — затараторила я, — В этой прекрасной стране всё так замечательно, но так мало людей говорит по-французски! А мне так хочется время от времени поговорить с каким-нибудь хорошим человеком на родном языке! А вы часто бываете в Париже?
Я изобразила наивную простоту, сняла очки и помахала ими перед носом оторопевшего мента. Откровенно посмотрела на Эли и подмигнула. Ведь неизвестно, с кем из них дело пойдёт быстрее.
У Эли моментально отвалилась челюсть, а Йоси, растерянно моргая, вернул мне документы.
— Простите, сударыня, если можно — на иврите, пожалуйста! Я, это, отвык говорить по-французски!
Можно подумать, ты когда-нибудь привыкал к языку Проспера Мериме и Виктора Гюго, сволочь. Ладно, я и на иврите могу.
— Я говорила, что очень рада приятным собеседникам! А тем более, охранникам правопорядка! Неужели в Израиле все полицейские знают французский! Как это мило! — и я игриво щёлкнула его удостоверением по носу.
— Какая вы красивая, сударыня! А что вы делаете сегодня вечером?
Попались. Ещё бы! Хороши русские девочки, да? Неудивительно, что этот Йоси положил глаз на Мариночку, такая девушка: классическая русская красавица. Мальчику захотелось сладенького. Похоже, ему вообще нравятся длинноногие синеглазые золотистые блондинки.
— О, сегодня вечером я иду в клуб, — разочарованно повела я плечом. — Я видела чудесный клуб недалеко отсюда. Кажется, французский.
— А завтра? Завтра — можно вас пригласить на чашечку кофе? — Эли включился в разговор и даже сглотнул, видимо, уже представил меня в душе.
— Ну, завтра... не знаю, может быть... ладно, позвоните, запишите номер моего мобильного...
Йоси положил записку в правый карман и неловко попытался изобразить поклон. Я снисходительно кивнула и присела поправить ремешок туфли, так, чтобы вырез блузки попал в их поле зрения.
— Мы вам обязательно позвоним, — сказал Эли.
— Обязательно. — Йоси помахал рукой, а я, покачивая бёдрами, отправилась домой. Полагаю, они ещё долго смотрели мне вслед. Там было на что посмотреть. Я старалась.
* * *
На следующий день сотовый телефон Елены ожил. На дисплее высветился незнакомый номер. Елена почти не сомневалась, что это её недавние знакомые. Она приняла вызов.
— Алло, — немного растягивая гласные, сказала она в трубку.
— Эллен? Это Йоси. Помните меня?
Чувства, которые Елена испытала, когда услышала этот голос, были смешанными. С одной стороны, она ждала этого звонка ещё вчера, и в душе успело накопиться немало раздражения, а с другой стороны, ожидание только подогревало, вызывало азарт. Менты наверняка выделят для неё свободный день. Темпераментная француженка не годится для получасового удовлетворения похоти двух сволочей, ей нужно уделить время.
— О! Йоси! Смуглый высокий темноволосый красавец с мужественным подбородком! — Елена почти пела. Её голос должен звучать, как мёд — тягуче и сладко. — А другой джентльмен с тобой? Эли мне тоже очень понравился!
Елена едва не прыснула в трубку, когда услышала, что толстяк едва не задохнулся от возбуждения.
— Да! Мадмуазель Эллен! Приходите к нам, у нас есть отличное видео!
— С превеликим удовольствием! Вы можете за мной заехать?
Квартира, куда полицейские привезли Елену, ничем её не удивила. Поинтересовавшись, где туалет, она быстрым шагом обошла территорию противника и не заметила ничего подозрительного, кроме двух пар наручников в самой маленькой комнате. Предназначалось ли это для неё или просто было издержкой их профессии, Елена выяснять не собиралась.
Кроме Йоси и Эли, в квартире никого не было. Незаправленная кровать, мятые простыни, старые обои, куча грязной посуды в раковине произвели отталкивающее впечатление. Было видно, что это настоящая холостяцкая берлога. Берлога, куда зверь приносит добычу. Только в этот раз всё будет по-другому. Хищник и жертва поменяются местами.
— Ну-с, Йоси, какие видеозаписи ты хотел мне показать? — спросила Елена.
Сегодня она надела тот самый костюм, который приобрела в дорогом бутике. Лёгкие брюки, свободная блуза и пиджак. Продуманный гардероб — половина успеха.
Йоси неловко посторонился, пропуская Елену в комнату, где её уже ждал Эли.
— Привет! — Елена натянула улыбку, показывая ровные белые зубы, и толстяк улыбнулся в ответ.
— Присаживайтесь.
Он похлопал рукой по кровати рядом с собой. Елена села, а Йоси включил видео.
Елена уставилась на экран, но мысли были далеко от того, что ей показывали. Хорошо, что в квартире, никого, кроме двух полицейских. Елена подумала — неужели этих слабоумных не удивило, что она, такая красивая и элегантная, на второй день знакомства согласилась приехать к ним на квартиру? С другой стороны — почему это должно их удивлять? Во-первых, они считают себя неотразимыми. Во-вторых, с их точки зрения, все иммигрантки — проститутки, с той разницей, что русским они о своём мнении орут погромче, а с американками и француженками поддерживают видимость церемоний.
Спустя пару минут, Эли подвинулся ближе и положил руку на колено девушки. Елена подмигнула ему и мягко убрала его руку.
— Давай посмотрим кино, — проворковала она. — А потом...
Елена покосилась на стоящего в дверях Йоси, который откровенно смотрел куда-то в район её груди. Если попытаются придушить или надеть наручники, она не будет церемониться — ударит сразу, а затем вызовет знакомого корреспондента, заодно адвоката Марины, и только после их прибытия — полицию. Эти ублюдки никуда не денутся, пойдут на компромисс и прекратят дело против Марины, иначе она отправит на телевидение отличный материал — двое стражей порядка пытались изнасиловать французскую гражданку! Конечно, было бы лучше обойтись без этого, но и такой вариант Елена рассматривала. И всё-таки засвечиваться на телевидении для неё было нежелательно. Да и в отношении этих двух кавалеров у неё были иные планы.
— Йоси, я этот фильм видела. — Елена улыбнулась и похлопала длинными ресницами. — Дай-ка мне пульт!
Она включила канал ТСМ, где показывали старый фильм про ковбоев. Лихие парни громко стреляли в индейцев. То, что надо!
— Слушай, ты бриоши любишь? Я — обожаю, сейчас приготовлю!
Рука Эли застыла на полпути к колену гостьи, а Йоси просто открыл рот. Наверняка не знает, что такое бриоши, а ведь уверял, что был во Франции!
Не дожидаясь ответа, Елена решительным шагом отправилась на кухню. Наркотики, если есть, наверняка там — на кухне. Все мужчины думают, что копаться в специях никто не будет, но это работает, только если к делу не подключается женщина.
Елена открыла шкафчик и достала небольшие жестяные банки. Быстро открыв их одну за другой, она увидела нечто очень похожее на то, что искала.
Из туалета послышался звук спускаемой воды — видимо, один из обитателей квартиры отправился туда. Елена вернулась в комнату, держа в руке банку. На диване сидел Йоси.
— Йоси, это что — ваниль? — вернувшись в комнату, наивным голосом спросила она. — Что-то не очень похоже.
— Нет, это...
— Сахар, что ли? И пахнет странно.
— Э-э-э...
Елена всё поняла по растерянной физиономии ухажёра, лучезарно улыбнулась, ушла на кухню и оттуда громко спросила:
— Слушай, а ваниль у тебя где?
Итак, это наркотик. Полицейские — преступники, ложно обвинившие ни в чём не повинных ребят. И что же теперь делать? А как поступит Йоси?
Ответ пришёл сам собой: тревога!
Она вовремя поставила банку на раковину и обернулась к двери. Йоси входил в кухню, вынимая из кобуры пистолет. Однако Елена уже была готова...
Три секунды спустя девушка аккуратно положила своего незадачливого ухажёра на кухонный пол. Только теперь в её сознании всплыли бурные события предыдущих мгновений. Она даже не думала тогда, нанося удары. Так, автоматика движений. Голливуд учит, что, когда на человека направляют пистолет, то надо сразу вежливо поднять руки и смиренно ждать последствий. Елена была плохой ученицей Голливуда, зато кое-что другое она умела очень хорошо. Впрочем, подобные стереотипы иногда бывают полезны. Не дав Йоси поднять пистолет, девушка резко дёрнулась под правую руку мента и внезапно оказалась у него за плечом. Полицейский тщетно нажал на спусковой крючок — в этот момент Елена уже ударила его ребром ладони. Йоси, охнув, опустился на пол. Елена взяла полиэтиленовый пакет и, мягко потянув за дуло, вынула пистолет из безвольной руки толстяка. Взглянув на трофей, она покачала головой: оказывается, этот баран даже не удосужился снять оружие с предохранителя. Хорош полицейский!
Елена торжествующе улыбнулась, она и мечтать не могла о таком подарке: на пистолете остались только отпечатки пальцев хозяина. Девушка проверила обойму и сняла пистолет с предохранителя. Теперь оставалось дождаться Эли. Когда же он, наконец, выйдет из туалета?
Словно отвечая на её безмолвный вопрос, в этот момент на кухню вошёл Эли.
— Что тут происходит? — голос его прервался: он тупо смотрел на валяющегося на полу приятеля, и картина происшедшего начинала постепенно до него доходить.
Елена ничего не ответила, подняла пистолет и выстрелила. С такой дистанции промахнулся бы только кретин. Тотчас же забежала в комнату и сделала громче телевизор, откуда сразу раздались залпы ковбоев.
На полу заворочался Йоси. Поздно, мальчик, поезд ушёл. Ты только что убил своего друга и напарника. Будешь утверждать, что это не ты? Но ведь он застрелен из твоего пистолета, на котором твои отпечатки пальцев. Впору сейчас же вызывать полицию, только не хочу я, чтобы мне задавали неприятные вопросы.
Не теряя времени даром, молодая женщина достала из шкафчика большую пивную кружку, высыпала туда полбанки наркотиков и развела водой из-под крана.
— Пей, Йоси, — заботливым голосом проговорила она и зажала нос мента пальцами. Тот открыл рот, и девушка влила в него почти целую кружку. Йоси закашлялся. — Ну-ну, не захлебнись! Умереть ты ещё успеешь. Через полчасика или сколько там получится, ты лучше меня разбираешься в этой отраве.
Йоси слабо кашлянул и покорно закрыл глаза. Елена немного подождала, затем вложила возле его руки пистолет — его ведь.
Она посмотрела на часы. Без десяти девять. Скоро пора спать, да и Наташа наверняка соскучилась по маме.
Аккуратно приоткрыв дверь, она вышла на пустую лестничную площадку. Надо же! Ковбои палят так, что слышно даже здесь. Наверняка её выстрел был тише.
Кажется, за Андрея худо-бедно отомстила, а уж что будет с Мариной...
Лишь бы молитвы помогли!
* * *
Пожилой судья в черной мантии, накинутой на худые острые плечи, изнывал от жары, такой нетипичной для израильского января. Полчаса в здании было отключено электричество, отчего остановилась не только работа компьютеров, но и кондиционеров. К тому же пришло время очередного слушанья, и вместо обеда снова придётся есть эту дрянную растворимую бурду из пакета. Горе тому обвиняемому, который войдёт сейчас сюда!
Дверь открылась. В зал заседаний вошли двое — толстый полицейский, подмышками которого расплывались огромные темные пятна, и молоденькая русская девушка в наручниках и ножных кандалах — всё согласно инструкциям. Судья недовольно поморщился — обвиняемая хромала, идти в кандалах было неудобно, и путь от двери до большого стола, за которым сидел судья, занял не положенные двадцать секунд, а две минуты.
— Поживее, поживее! — прикрикнул мужчина в мантии. — Теряете время!
Толстяк слегка толкнул девушку и та, споткнувшись, чуть не упала.
Судья пролистал дело обвиняемой и покосился на полицейского: вместо того, чтобы поздороваться, тот кивнул. Что себе позволяет этот хряк? Да ещё жвачку жуёт!
— Здравствуйте, господин полицейский, — язвительно произнёс судья. — Смотрите, не подавитесь жвачкой!
Полицейский закашлялся.
— Добрый день, ваша честь.
— "Ваша честь", — передразнил судья. У него мелькнула мысль, что этот невежа, небось, даже не знает, к кому пришёл. Отправить бы его прочесть бумажку с именем судьи — там, с наружной стороны двери. — Позвольте представиться, судья Ландау.
Полицейский смутился.
Ландау ехидно улыбнулся. Обвиняемая наверняка это видела, но судье было всё равно — пусть полицейский сам беспокоится о своём авторитете. К тому же, у обвиняемой сейчас были заботы поважнее.
— Свидетели по делу есть? — раздражённо спросил судья, когда толстяк встал рядом с русской.
— Есть, мои коллеги. Они заболели.
Заболели? Оба? Кто — полицейские? Судья Ландау бросил взгляд в дело и даже дёрнулся от неожиданности: вспомнил! Вспомнил, где он слышал фамилии свидетелей. Заболели, значит?..
— Ах, они заболели! — Елейным голосом произнёс Ландау, пытаясь изобразить сочувствие, но при этом краснея от злости. — Сразу оба, да? Бедненькие! И что же у них за болезнь такая?
Теперь пришла очередь полицейского покраснеть.
— Ва-ваша честь...
— Вы что, идиотом меня считаете?!
Судья больше не мог притворяться, проклятая жара отбила ему всякую охоту сдерживаться. Горе обвиняемой? О, нет! Не тот случай! Он вскочил с места и навис над столом, словно Дамоклов меч. Что эти полицейские себе позволяют, в самом деле?! "Свидетели заболели"! Ясно дело! В новостях вчера их обоих показали, не узнать было невозможно: те самые, которые неделю назад давали показания против вот этой русской девчонки. Конечно, русским доверять никак невозможно — сплошные мафиози да проститутки, но в данном случае дело чистое: русская, как ни удивительно, сказала в прошлый раз правду.
— Но у нас есть убедительные доказательства, — промямлил полицейский.
— Какие доказательства? Если свидетели по этому делу сегодня прийти не смогут, то о каких доказательствах вы говорите?! — взвизгнул судья, злясь на себя за нелогичность формулировки.
Полицейский вытер ладонью вспотевший лоб. Ландау зло смотрел на него сверху вниз. Ну, конечно! Теперь всё ясно! Наркотики, о которых шла речь в этом деле, не принадлежали этой девчонке! Теперь уже известно, чьи они. Свидетели, как же! Может быть, наркотики поставлял только этот Йоси, но тогда зачем он второго пристрелил? Тоже понятно — товар не поделили! А этот Йоси, ныне тоже покойный, отравился собственным порошком. Передозировка, выходит. Стало быть, он торговал наркотиками. И Йоси имел на эту русскую виды, как она и говорила в прошлый раз. Девушка отказала, он ей отомстил, и что-то у него не вышло с напарником. А теперь этот толстяк морочит голову — кому?! СУДЬЕ!!! — и уверяет, что у них есть другие доказательства! И где же они?
Ландау постарался успокоиться.
— Так, доказательств я не вижу, свидетели ваши не пришли, давайте позвоним им!
Полицейский едва не подавился жвачкой.
— Ой, это же против обычной практики суда! — пятна подмышками толстяка несколько увеличились в размерах.
— Я лучше знаю обычную практику суда! — закричал Ландау, сбиваясь на фальцет. — Ну что — звоним вашим покойникам-наркоманам? Бандиты! Убийцы! Наркоторговцы! Как вы только могли принять таких людей на работу? — ляпнул Ландау, как будто перед ним находился заведующий отделом кадров полиции. — Так вы отменяете претензии к арестованной?
— Вы имеете в виду — отпустить её под залог? Но её адвокат не пришёл!
— Раз он не пришёл, то и залога требовать не буду! — снова взвизгнул судья и уже спокойнее добавил: — Не вижу состава преступления в её действиях!
Не дожидаясь возражений, Ландау стукнул ладонью по столу и, обернувшись к секретарше, добавил:
— Дело закрыто. Подследственная невиновна и подлежит немедленному освобождению. Оформите протокол и передайте копию её адвокату, когда он появится.
Марина не могла поверить тому, что с ней сейчас происходило. Свирепый полицейский, который несколько минут назад больно толкал её резиновой дубинкой в спину, сжался, втянул голову в плечи и как будто стал ниже ростом. Подобострастно поклонившись судье, он достал из кармана ключ и липкими от пота руками расстегнул наручники бывшей обвиняемой. Девушка обрадовано посмотрела на судью. В этот момент она была готова расцеловать этого нервного усталого человека, но справедливо рассудила, что за этот жест ей могут предъявить новые обвинения.
Марина победно посмотрела на своего мучителя и, прихрамывая, пошла к выходу из зала заседаний. Секретарша отдала ей копию приговора. Толстяк вышел следом, бормоча извинения, но девушка его не слушала. Главное — он больше не был страшен.
* * *
Я позвонила в дверь уже знакомой квартиры, где жила Анна. На пороге появилась Светлана.
— Большое тебе спасибо, Леночка! Ты просто волшебница! — воскликнула она и крепко обняла меня. — Я сейчас расплачусь с тобой!
Из комнаты доносились счастливые возгласы Анны и тихий нежный голос молодой девушки. Значит, Марина уже дома. Я отстранилась и серьёзно посмотрела в глаза Светлане.
— Спасибо не мне, как ты понимаешь, а моему религиозному знакомому, который так хорошо и удачно помолился.
Светлана торопливо закивала и протянула мне конверт.
— А почему, собственно, платишь ты? Должна-то Анна! — Этот факт меня неприятно поразил. Если бы с самого начала знала, что платить будет Светлана, может, и не стала бы вмешиваться. В конечном счёте, с этим делом наверняка бы справился и адвокат. А если бы и не справился, то жадин не мешает проучить.
— Оставь, Лена, я заплачу. И не надо трогать Анну, у неё и так проблем хватает.
Я покачала головой. Ну, конечно, у меня нет оснований считать, что меня обманули — свой гонорар я получила, но всё же... Я знаю Светлану. Она разыгрывает богатую тётушку, а у самой, небось, последние деньги заканчиваются. Бескорыстная дура! Нарвётся же когда-нибудь. Деньги я, конечно, возьму, но, да простит меня Марина, если она снова в беду попадёт, я её вытаскивать за Светкин счёт не стану.
Убрав конверт в сумочку, я поцеловала Светлану.
— Передавай привет Анне, а мне пора. Будь счастлива, Света, ты это заслуживаешь. Ты святая, в отличие от меня.
В этот время в коридор вышла Марина. Её синяки почти уже не были заметны. Теперь она действительно была красавицей.
— Лена, простите, пожалуйста. Я знаю, что должна вам деньги, но сразу всё не смогу отдать. Вот сейчас — пять тысяч шекелей, это мои сбережения, остальное потом, постепенно, ладно?
Я ошарашенно остановилась в дверях. Марина протягивала мне пачку денег. Кажется, я поспешила ставить крест на этой девушке. Вот только... брать её деньги? Теперь почему-то стало совестно. Стоп. Есть одна идейка!
— Марина, спасибо тебе, но давай сделаем иначе. Скажи, пожалуйста, ты получила денежную компенсацию с полиции за ложное обвинение, незаконный арест и побои?
— Компенсацию? — девушка непонимающе смотрела на меня, и глаза её постепенно наполнялись слезами. — Какую?
— Всё ясно, ты даже не спрашивала, а зря. Штраф они заплатят приличный. Много больше, чем ты думаешь! Давай-ка мы с тобой поедем сейчас к моему боссу и откроем дело на полицию. Я сама этим займусь, а когда ты получишь деньги, тогда и будем рассчитываться.
Марина кивнула и направилась к выходу, а я вернула Светлане конверт с её деньгами. Выходя с Мариной из квартиры, я увидела, что в глазах у неё стоят слёзы. Я без труда поняла причину этого. Увы, я не была настолько могущественной волшебницей, чтобы вернуть Андрея.
* * *
Друзья мои, почему вы так загрустили? Неужели вы поверили, что я и вправду мочу израильских полицейских направо и налево?! Да я же просто шучу! С первым апреля, дорогие друзья!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
