По следу снежного человека

ТАЙГА. ПО СЛЕДУ...

Обновление от 15 января 2013 г., Пираты текстом еще не завладели. Полный файл 2015-го года у автора.

Все произведения на этой странице являются черновыми вариантами. Тем не менее — любое коммерческое использование без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ. Если есть заинтересованность в приобретении чистых текстов, обращайтесь на mail автору.

(Полный файл у автора. Всё обилие иллюстраций в "Главах" повести в разделе 'Нечто иное' http://zhurnal.lib.ru/editors/e/efremow_a_n/index_2.shtml

Природа показала мне и моим друзьям нечто загадочное, и я поставил перед собой цель — найти на это ответ. Сразу хочу предупредить читателя: в этом повествовании сермяжная проза жизни перемежается с околонаучными статьями, но в любом случае — чтение довольно интересное.

О жанре: здесь и документальная проза, и ироническая фантастика.

Часть-I

ГОМИНОИД ГОША

Пролог

Лето 1968 года, где-то в глухой тайге.

— ...Каждой группой солдат руководят один сотрудник милиции и офицер Комитета. Взвод связи, о всей входящей информации поступающей от групп захвата — немедленно докладывать лично мне. В центре каждого квадрата находятся засады сотрудников ГРУ.

Полковник, вытерев платком пот со лба и отмахнувшись разлапистой еловой веткой от назойливого комара, продолжил:

— Они там со вчерашнего вечера находятся... "Объект", возможно и несколько "объектов" будут продвигаться к центру прочёсываемой местности, при задержании проявлять максимум осторожности!

Два армейских полка и спецподразделения построены в чистом поле с таким расчётом, чтобы образовался квадрат, в центре которого и стоит руководитель операции — полковник КГБ. Инструктаж предельно ясен, так что после вопроса полковника:

— Вопросы есть?

Прозвучало дружное:

— Никак нет!!!

— Напоминаю: операция ответственная, серьёзная, так что особо отличившиеся будут представлены к правительственным наградам!

Пожилой полковник, сняв фуражку, вновь вытер пот со лба, надел, сориентировал кокарду по вертикали с переносицей. Выдержав паузу, ещё раз внимательно оглядел строй подразделений. Скомандовал:

— Приступить к операции!

Зашумели двигатели автомобилей, посыпались уставные команды и прочие соответствующие выражения взводных:

— По машинам!..

Транспорт повёз взвода по периметрам прочёсывания. Связисты завели дизель-генератор для питания бортовой радиостанции, взревел двигатель танка...

Далее:

Спокойная мирная жизнь капитана Андрея Брэм основательно расстроена: вследствие таинственной, и необъяснимой с точки зрения официальной науки, находки, его жизнь превратилась в бег с препятствиями. Найденные им в архивах официальные документы и секретные материалы не проливают свет на вопросы. Опасности и постоянные стрессовые ситуации — стали его неизменными спутницами...

Глава I.

БУМЕРАНГ ЧУЧУНЫ

Прежде чем рассказать о нашей летней таёжной экспедиции 2010 года, необходимо прояснить вопрос: кто такой чучуна, и что он из себя представляет. Сразу должен оговориться: я не уфолог, не "искатель приключений", не любитель-фанат чего-то таинственного и непознанного. Природа показала мне и моим друзьям нечто загадочное, и я поставил перед собой цель — найти на это ответ. Хочу предупредить читателя: в этом повествовании сермяжная проза жизни перемежается с околонаучными статьями, но в любом случае — чтение довольно интересное. Но об этом несколько ниже, а для начала освежим в памяти общее представление о "снежном человеке".

Вот что удалось найти из различных более-менее достоверных источников: это существо — "Снежный человек" называют по разному: палеоантроп, йети, реликтовый гоминид, агагве, гоминоид, "дикий человек", алмыс. В Якутии его назвают чучуна (с ударением на последнем слоге. Правильно — чучунаа). Множество экспедиций совершали энтузиасты, но ни одна из них так и не смогла предоставить убедительных фактов о существовании "снежного человека".

Так, еще в апреле 1926 года в газете "Автономная Якутия" был опубликован материал под заголовком "Чучуна", в котором приводилось множество фактов о встречах и даже стычках местных жителей с большим волосатым существом, похищавшем у населения продукты питания и умыкавшем женщин. Вот что о нём известно в наших краях на уровне легенд и слухов: часто издает резкий, пронзительный свист, бегает быстрее лошади, использует лук со стрелами, имеет железный нож, скрытен. Согласно рассказам очевидцев, особей чучуны в прошлом нередко удавалось подстрелить, однако, распространено суеверие о том, что кровь чучуны, если только она попадала на одежду охотника, или нож чучуны, если его вздумал забрать якут, сводила и охотника и всю его семью с ума, и через несколько дней они помирали. В остальном, все рассказы об этих существах чрезвычайно напоминают мифы и предания о снежных людях в других странах.

Владислав ДЕБЕРДЕЕВ в своей статье "ЧУЧУНА МЕЧЕТ БУМЕРАНГ" описывает несколько случаев наблюдений чучуны в 80-х годах:

"Студент физического факультета Якутского университета Станислав Салтанов видел в окрестностях населенного пункта Тёбюлях трехметрового чучуну. Замерив потом его следы, юноша установил, что они достигали в длину 55 см. Рабочий Момского совхоза Г. К. Старков наблюдал в бинокль за передвижениями существа (рост выше трех метров), которое делало большие, по 3-4 метра, прыжки. Следы на песке свидетельствовали, по словам Гавриила Константиновича, о некоторой косолапости чучуны, причем глубина следа была больше, чем при отпечатке сапога обычного человека.

Жители Якутии Н. И. Потапов в местности, называемой Кюхары (Зеленый остров), и А. И. Старков в районе речки Хатыс-юрек также видели волосатых реликтов. У наблюдателей при этом сложилось такое впечатление: если рост у чучуны около двух метров, он оставляет следы длиной 35-40 см., — это молодой гоминоид; взрослые же особи, при росте три метра и выше, имеют след от полуметра и длиннее".

По поводу применения чучуной такого оружия как лук, лично я выражаю огромное сомнение, но Владислав Дебердеев далее пишет даже о бумеранге, которым владеет "снежный человек": "Северный бумеранг изготавливается из рогов оленя, на которого чаще всего охотится "снежный человек" в этих местах. Чучуна бросает, мечет свое оружие

таким образом, чтобы оно ударилось о землю и, отскочив от нее, то есть рикошетируя, получило новое направление полета и добавочный импульс для поражения цели. Особенно эффективно действует такой бумеранг, когда поверхность почвы бугристая, кочковатая.

К слову сказать, бумеранг испокон веков считался исключительной принадлежностью аборигенов Австралии, на других континентах он был неизвестен. Однако несколько лет назад при раскопках палеолитической стоянки первобытных охотников на оленей в пещере на горе Облезова гура польские ученые обнаружили сделанный из бивня мамонта "европейский" бумеранг! Возраст его был датирован с помощью радиоуглеродного метода — 23 тысячи лет. Так вот сама собой напрашивается мысль: а нет ли здесь своеобразной ниточки или цепочки, протянувшейся через время, от палеоохотников из Польши к сегодняшнему палеоантропу из Якутии?..

— Изобретение и практическое использование для охоты северного азиатского, самобытного бумеранга свидетельствуют о достаточно высоком интеллекте чучуны, — убежденно говорит Семен Иванович Николаев (старейший этнограф республики, сам принимавший участие в "охоте" на чучуну в пятидесятые годы), — А посему совершенно неверно называть его "диким человеком" или другими именами и кличками типа "гоминоид", "антропоид". Это недостойно нас самих и унизительно для нашего волосатого сородича, который, по моему мнению, является мутантом. Кстати, неоднократные попытки наших цивилизованных современников повторить, воспроизвести бросок бумеранга успеха не имели. То ли нам не хватает знаний законов аэродинамики при изготовлении этого "примитивного" метательного снаряда, чтобы обеспечить нужную траекторию его полета, то ли нет у нас природной ловкости чучуны. Ну и, конечно, его удивительной, необычайной силы".

По поводу бумеранга могу сказать следующее: если бы это было действительно орудием охоты чучуны (снежного человека), то и в других странах и регионах о бумеранге, которым он пользуется, имелись бы достоверные свидетельства. Однако, таких свидетельств не имеется. Описанный способ метания бумеранга — попросту нереален: "добавочный импульс" от рикошета об землю ни один из известных метательных снарядов не получит, только торможение и изменение траектории полёта, — о прицельности можно забыть. О классификации чучуны как "мутант" — такого тоже не может быть: сведения о таком явлении как "снежный человек", известны сотни, если не тысячи лет, и поводов в природе, например — ядерные взрывы или испытания химического оружия, для того чтобы человек с тысячу лет тому назад подвергся мутации ещё не было.

Железный нож. Трудно представить, как снежный человек бьёт кувалдой по наковальне в кузнице, выковывая себе нож — это на уровне фантастики. Однако, вполне нормальный нож он может при себе иметь: охотники часто теряют хорошие ножи в тайге, но может и попросту украсть ночью на стоянке у людей, например у геологов — такое тоже нельзя скидывать со счетов.

При всём моём уважении к Владиславу Дебердееву, не могу не отметить: связь бумеранга с чучуной — несомненно, плод его уфологического фанатизма. Но описания встреч людей с чучуной сомнению не подвергаются. Также вполне может быть достоверной информация и про громкий свист, который издаёт чучуна — это вполне применимо при охоте чучуны на зайца: заяц, услышав свист, замирает и не шевелится, предполагается, что срабатывает рефлекс самосохранения: считает, что на него пикирует сокол. А неподвижный объект довольно трудно разглядеть на земле, но при этом легче добыть охотящемуся на него. Опытные охотники про это знают и используют свист в охоте на зайца, следовательно — чучуна весьма наблюдательное существо. Автор про этот метод прекрасно знает, но ни разу свист не применял: заяц животное быстрое, мелькает быстрее мысли.

Из статьи Максима Ершова (Москва) "В гостях у оленеводов", в 2007 г. он побывал в Алдане: "Меня больше впечатлили рассказы русских коммунистов 30-х годов. Люди в те времена приезжали в Якутию строить социализм, в Бога не верили, фантазировать им смысла не было, все описания встреч с мохнатым чудищем очень похожи. У эвенков есть легенда, что чучуна их дальний родственник. Когда зверь попадает в капкан, эвенки его освобождают, если он жив, к мёртвому даже не подходят. После данные места навсегда покидают и про встречу с родственником молчат. Существует поверье, расскажешь о чудище — умрёшь. Я думал, что это всё сказки. Мои безобидные вопросы о Чучуне вызвали в салоне джипа (когда Максим ехал в стойбище. Прим., автора) неловкую паузу молчанья. Мария Романовна сказала: "Мы едем в тайгу, говорить про зверя не нужно!" Внук тихонько шепнул, что его дядя охотник видел чучуну, потом дядя неожиданно умер. Никон обещал рассказать про этот случай, но в последующие дни, от разговора под разными предлогами ушёл".

В партийном архиве бывшего Якутского обкома КПСС был обнаружен любопытный документ, датированный 9 марта 1929 года. Приводится полностью.

Копия

В Ы П И С К А

Из протокола заседания Комиссии по выявлению и изучению памятников природы и старины при Западно-Сибирском отделе Государственного Русского географического общества, состоявшегося 9 марта 1929 года.

Слушали:

1. Сообщение профессора П.А. Драверта и студента Сибирского Института сх и лесоводства Д.И. Тимофеева — "Люди — мулены и чучуна по сказаниями тунгусов и якутов".

Докладчики знакомят присутствующих с распространенными среди якутов и тунгусов Якутии мнениями о существовании в горах Джюг-джюр и в северных горных хребтах Якутского края какого-то пока загадочного народа, известного у якутов и Аянонельканских тунгусов под именем "муленов", у тунгусов низовьев Яны — под именем "чучуна". Насколько известно, в литературе нет никаких сведений об этом народе. О случайных встречах с ними тех или иных отдельных лиц, преимущественно охотников-промышленников, существует только недостаточно проверенные рассказы.

По этим рассказам, "мулены" и "чучуна" рисуются как люди, стоящие на очень низкой ступени развития, живущие в одиночку, иногда в пещерах гор, одевающихся в примитивно сделанную одежду из звериных шкур и имеющие вооружение из копья, лука со стрелами, массивного грубо сделанного железного ножа. К поясу привешивается огниво. Иногда "мулены" и "чучуна" делают нападения на охотников и редких путников в районе их обитания — незаметно, как зверь, прокрадываясь к ним на близкое расстояние и выпуская в них одну за другой весь запас своих стрел. При всех нападениях "мулены" обычно издают пронзительный свист, который устрашающе действует на психику подвергающегося нападению. По словам докладчиков, отсутствие надлежащих данных о существовании этого загадочного народа, если действительно это особый народ, а не просто одичавшие, психически-больные или по каким-либо другим причинам удалившиеся из общежития представители существующих народностей ("мулен" — в переводе на русский язык — разбойник), обьясняется, надо думать еще и тем, что в силу суровых законов жизни Крайнего Севера, столкновение с муленами кончается обычно смертью одного из встретившихся и поэтому якуты и тунгусы весьма редко рассказывают о своих встречах с "муленами", "чучуна", опасаясь

ответственности за их уничтожение.

Заслушав сообщение докладчиков, Комиссия постановляет:

1.Обратить внимание исследовательского общества "Саха кэскиле" в Якутске на желательность сбора и проверки сведений о "муленах" и "чучуна". Наибольший материал по этому вопросу может доставить население в районе Джюг-джюр и по Аянонельканскому тракту.

2. Связаться по данному вопросу также с якутской секцией Восточно-Сибирского отдела Государственного русского географического общества.

С подлинным верно: секретарь Комиссии т. Белоногов.

(Партархив Якутского ОК КПСС. Ф.9, оп.I, д.97)

Переписка Верхоянского окркома ВКП(б).

Также и в селе Барылас Верхоянского района экспедиция газеты "Якутск Вечерний" искала таинственного снежного человека — чучуну, которого якобы поймал в капкан местный охотник. Странное создание с полусобачьим, полуобезьяньим телом и головой, напоминающей человеческую, не раз появлялось в описаниях сельских жителей.

В тех местах с чучуной связано много поверий и страхов, однако до сих пор реальных доказательств существования такого создания обнаружить не удалось. Попытки экспедиции отыскать хотя бы клочки попавшегося в капкан создания ни к чему не привели. Суеверные охотники уничтожили их, опасаясь проклятия.

Эти мысли и документы я ни оспаривать, ни доказывать не собираюсь, не стану приводить далее великое множество небылиц и баек, а расскажу о своей "встрече" с чучуной. Приведу свидетельства своих товарищей, реальные доказательства: фотографии, рисунки.

20 июня 2009 года. В тот день я с товарищами ставил сети на карася на таёжном озере в нескольких десятках километров от Якутска. Дождливую ночь провели неподалёку: в заимке Геннадия Расторгуева. Солнечным утром 21 июня выехали к озеру. С нами была собака Донна, и при приближении к повороту с тракта на лесную грунтовую дорогу она забеспокоилась, заскулила, начала выть. Видно было, что Донна чем-то сильно напугана, хотя собака надо признать, довольно отважная, и видимого повода для беспокойства заметно не было.

Когда мы её выпустили из машины, она сразу же, попросту трусливо поджав хвост, убежала. Как выяснилось позже, она прибежала назад, на заимку Г. Расторгуева и долго не могла успокоиться: примерно с полчаса беспрестанно выла и скулила, чего раньше с ней никогда не бывало. Собрав на озере сети, рыбу, походили по лесу в поисках дичи и выехали.

Примерно километра за два до выезда на основной тракт, на обочине раскисшей от дождя грунтовой дороги наш водитель Роман Делавов заметил чёткие следы неизвестного существа. Существо прошло по грязи примерно пять метров, следы были чёткие, свежие. По всем признакам, прошло оно здесь с полчаса назад, протяжённость цепочки видимых следов — пять метров.

Внимательно рассмотрев следы, мы пришли к выводу, что этот след ни к одному из известных нам животных не принадлежит: размер и форма стопы как у человека, подростка лет двенадцати, маленькая пятка, неестественно большой и круглый большой палец, остальные длинные, по пропорциям раза в полтора длиннее, чем у человека; при ходьбе пальцы стопы плавно загибаются вверх, сама ступня плоская, прогнутая вниз. След довольно глубокий, сантиметра три — четыре. На пальцах, по некоторым глубоким следам это хорошо видно — заострённые не то когти, не то ногти. Всю цепочку этих следов мы сняли на камеру сотового телефона.

Рассказывает Роман Делавов:

— В этих местах были встречи людей с чучуной, но крайне редко. Вот, Гена Расторгуев, он здесь, в тайге, постоянно живёт, тоже, говорит, видел. Семья казачья здесь рядом проживает, по слухам и они что-то видели, но я с ними не разговаривал на эту тему. Один старый охотник, пенсионер МВД полковник Чёрный, мне тоже давно рассказывал, что в этих местах встречал чучуну, но он уже несколько лет как помер... След этот не звериный, это точно: больше на человеческий похож. Могу, конечно, предположить, что это чучуна. Но кто поверит?

— Рома, а как ты следы увидел из машины?

— Чисто случайно. Холодно же было после дождя, ты же помнишь, а тут слякоть объезжаю и следы на обочине увидел человеческие, думаю — какой дурак тут босиком ходит? Пригляделся — ахнул: не человеческие! Ну и остановился.

Эдуард Сылларский рассказывает:

— Когда сети вытащили, я пошёл в лес, думал дичи настрелять. Но зверья не оказалось. Какая-то тишина была неестественная, будто всё живое вымерло. Чувствовал, непонятно почему, будто за мной кто-то наблюдает... Довольно неприятное чувство, никогда такого со мной не было. Обошёл несколько озёр, затем вернулся к стоянке. Да, таких следов нигде раньше не встречал, это явно не животное: больше похожи на человеческие, но форма довольно странная. Да, так и было: Рома остановился, выглянул в окно и говорит: — чучуна...— я его не понял, то ли шутит, то ли действительно увидел...

Мысли об интересной находке на подсознательном уровне всё это время не покидали меня, и в этом году я решил целенаправленно пройти по тем местам в поисках доказательств существования чучуны. Для начала решил собрать необходимую информацию, чтобы конкретно знать, к чему готовиться, что искать, и подыскать группу людей для экспедиции...

Далее:

Кропотливый сбор информации... Отважный исследователь капитан Андрей Брэм готовится к опасной экспедиции, друзья пытаются отговорить его от этой затеи... Давно умерший отец друга делится потаенными знаниями... Нервы на пределе...

Глава II.

ГИПНОЗ

За несколько недель до выезда в тайгу поговорил с опытными промысловиками, многие не отрицали существование чучуны, рассказывали об этом существе разные байки, приводить их в статье не считаю нужным, отфильтровал из всего только то, что посчитал самым достоверным. Самой интересной, и, полагаю, необходимой и нужной для поисковиков информацией поделился опытный потомственный промысловик Семён Борогоев:

— Ни я, ни мой отец с чучуной встреч не имели, надеюсь, и в дальнейшем их тоже не будет. Рассказывают разное... Я бы особо выделил это — чучуна обладает небывалой и мощной силой внушения, гипнозом: можно пройти мимо него и не заметить, может внушить человеку необъяснимый страх, вселить ужас и обратить в бегство со своей территории. Такие случаи бывали со многими охотниками.

Рассказывали — чучуна похищал продукты питания с таёжных стоянок людей, он следы оставлял — довольно огромного размера.

Я спросил Семёна:

— А как чучуна выживает в наших зимних условиях, морозы ведь и за пятьдесят — шестьдесят градусов бывают?

— Отец что-то рассказывал, — напряг память Семён, — кажется, говорил, что они как медведи впадают в зимнюю спячку, норы в земле роют, или берлоги делают... Да, и ещё — одевают на себя шкуры убитых ими зверей, делают обувь наподобие торбасов (якутская обувь). Вес у него довольно солидный, поэтому и следы глубокие.

В спячку, — это тоже информация.

Про себя сделал вывод: хорошо, что нынче не зима, может, что-нибудь стоящее и найдём.

— Но ты знаешь, мне это совершенно не интересно: байки всё это, россказни.

— Ты же фотографии следов смотрел, и друзья подтверждают. Если бы обманывали, ты бы это легко определил, да и зачем нам это нужно. Даже Эдик, кажется, сам себе не верит, но ведь он своими глазами видел следы.

— Да, следы не зверя, но и не совсем человеческие. Таких следов нигде не встречал... Даже не знаю что и сказать. Вообще-то якуты говорят — никому нельзя рассказывать о "пещерном человеке" (одно из названий чучуны в районе горы Кисилях), можно навлечь на него уничтожение, а на себя неприятности. Ещё были случаи, говорят, когда чучуна похищал женщин, но это, наверное, слухи.

На моё предложение поехать с нами в экспедицию, Семён почему-то весьма нервно отказался, сославшись на то, что у него в эти дни дела в городе. А жаль: хороший охотник и следопыт.

Эдуард Сылларский добавил следующую довольно полезную информацию:

— Чучуна часто ночует в пустующих жилищах таёжных лесорубов, в заброшенных охотничьих зимовьях и заимках, на старых золотых приисках, в покинутых древних якутских жилищах. Следы его пребывания там часто видели, мне тоже знакомые рассказывали о подобных следах, разве что размером гораздо побольше (показал руками размер — примерно с локоть). По описанию, найденные нами очень похожи на те, думаю это следы чучуны-подростка. Просто неосторожно сошёл с травы на глинистую часть дороги, на обочину, вот и наследил. Геологи, продолжительное время находившиеся в тайге, также встречали это существо. Если повспоминать — много чего об этом можно рассказать. Но ты всё-равно не поверишь, знаю я тебя. Никогда не думал, что когда-нибудь сам увижу хотя бы его следы.

Отсюда следует вывод, что существование чучуны в якутской тайге — это не миф и не легенда. Эдику я тоже предложил войти в состав нашей экспедиции, но и он отказался, отшутился:

— Такое раз в жизни бывает, больше не повторится. Так что езжайте без меня. Вряд ли уже что-нибудь найдёте. Вот если бы на охоту... а так — только время терять.

Надо признать — Эдик, хоть и художник — человек в жизни довольно прагматичный, и уговорить его участвовать в довольно непонятном и зыбком предприятии попросту невозможно.

— Да, вот ещё что рассказывают, — добавил Эдик: — может это тебе пригодится: чучуна одевается в шкуры убитого им зверья. Сдирает с оленя шкуру целиком и натягивает на себя, когда шкура высыхает и начинает сильно стягивать тело, чучуна меняет одежду. При виде человека убегает, всегда ходит один. Резко и пронзительно кричит, пугает всех громким свистом. Даже волки его боятся. Представляешь, говорят — может порвать волка своими руками — до того сильный.

— Может, всё-таки поедешь со мной, Эдик?

— В жизни всегда есть место пофигу.

— Понял.

Несмотря на то, что Эдуард отказался от участия в поиске, примерно с месяц назад он нашёл довольно интересную статью, вероятно, этот вопрос и его заинтересовал не на шутку:

— Посмотри, Андрюха, какую я интересную вешчь нашел.

Это выдержка из статьи в журнале "Будущая Сибирь" (N6 за 1933 год), воспоминания профессора-геолога Петра Людовиковича Драверта, в своё время он путешествовал по низовьям Лены и Индигирки. Он приводит выдержки из дневника якутского студента, хорошего знакомого Драверта Д.И. Тимофеева, задокументировавшего рассказы местных жителей: "Когда остановишься на ночлег, растянув палатку, разведешь костер, сидишь за ужином, мюлен подкрадывается к тебе между кустами, как осторожный охотник, вооруженный луком, иногда камнями. Ростом он ниже среднего (другие говорят — выше). Волосы совсем не стрижены, большая часть лица покрыта шерстью. Одежда у него из звериной шкуры, шерстью наружу. На ногах — нечто похожее на торбаса (вид северной меховой обуви); вокруг головы натянута лента, представляющая головной убор. Вооружение — лук. На поясе привешен нож. Имеет огниво. Язык производит отдельные нечленораздельные звуки".

Эта убедительная статья несколько пошатнула мои сомнения в том, что у чучуны не может быть такого оружия как лук.

Неудивительно, что в большинстве своём суеверные северные охотники боятся встреч с чучуной. Чистые душой, и не запачканные плодами цивилизации, они чувствуют присутствие чучуны: многие опытные таёжные охотники, не видя добычу, с уверенностью могут сказать что животное где-то рядом, даже могут определить: хищник это или нет. А уж если рядом будет присутствовать чучуна, тем более: чучуна — это не животное, а близкий родич человека разумного.

Чувствуя агрессию либо настороженность со стороны невидимого существа охотники, конечно же, испытывая страх, могут утверждать, что подверглись внушению или гипнозу, и покидают эту территорию. При визуальном контакте с этим мохнатым, высокого роста, человекообразным существом, даже совершенно здравомыслящий человек может испытать страх: даже на подсознательном уровне человек в зверином обличье вызывает холодящий в жилах кровь, ужас.

После таких встреч появляются байки и выдумки, со временем, благодаря молве они обрастают различными нелепостями и вымыслами. При исследовании этого непознанного явления, считаю, просто необходимо иметь трезвое мышление, забыть про вредный в таких случаях и мешающий исследователю "уфологический фанатизм", и научиться отсеивать "зёрна от плевел".

Объяснить вымыслы про гипноз, якобы присущий чучуне, можно вполне вразумительно: в тайге невозможно увидеть ни зверя, ни человека, если они находятся без движения. Например — в лесу можно пройти мимо неподвижно стоящей косули, находящейся метрах в двадцати от охотника, и не заметить её. Засечь живой объект можно и боковым зрением только при движении животного, даже незначительном. Часто было такое, что группы охотников проходили в лесу мимо спокойно стоящего автора этих строк и не замечали, не видели его, до тех пор, пока он их не окликал.

Это и объясняет то, что когда мы нашли следы чучуны, его самого мы не увидели: возможно, это существо просто стояло неподвижно где-нибудь рядом, в чаще. А снять на камеру телефона окружающий ландшафт — в то время мы не догадались. Позже, в спокойной обстановке вполне возможно что-нибудь и рассмотрели бы. Но, во-первых — в тот момент мы были совершенно к этому не готовы, и, во-вторых — задача перед нами стояла вовсе даже не исследовательская.

Конечно же — хорошая мысль приходит, как правило, гораздо позже: при желании можно было просто накрыть следы подручным средствами: картоном от коробок, обложить полиэтиленовыми пакетами, да мало ли чем ещё, и смело ехать за компетентными людьми, например в Северное отделение Российской Академии Наук, находящееся на улице Петровского. И вот, представим, заходим мы в этот филиал, нас внимательно выслушивают, и вежливо посылают... М-да...

Присутствие этого существа либо заметила, либо почувствовала собака Донна — это и объясняет её странное и нервное поведение. Из всех нас в малой степени почувствовал "слежку" или "присутствие" только Эдуард Сылларский. Вполне возможно — если бы мы провели в тайге недели полторы-две, и несколько внутренне "очистились" от цивилизации, то присутствие агрессивно настроенного существа, без сомнения, прочувствовали бы все. Недаром наиболее удачная таёжная охота бывает после первых, безрезультатно проведенных в тайге трёх-четырёх дней, когда человек более-менее внутренне очищается, и все чувства обостряются до предела. Вот тогда и появляется "внутреннее зрение": человек начинает чувствовать присутствие находящегося рядом животного.

Кстати, о собаках. Донна — собака домашняя, а этот случай мне рассказал Иванов Владимир Алексеевич из Мирного: "Это произошло в истоках "ручья медных котлов" (по якутски — Олгуйдах, прим., Иванова В.А.), и это трудно объяснимо. Когда в первый раз попал в серьёзную метель, полностью утратил ориентировку и вышел на зимовуху по звуку от скрипа снега примерно метрах в десяти прямо передо мной, и без каких-либо следов. Причём, скрип раздавался с целью указать мне правильное направление, и прекращался, как только я начинал двигаться в указанном направлении. Пёсик мой, метис восточно-сибирской лайки с полярным волком, при этом вздыбил шерсть, хвост всунул меж ног и конец торчит чуть ли не впереди морды, и непрерывно скулил-трясся". Не секрет — то, что не видит человек, прекрасно чувствует животное.

Фото 2015-го года, Якутск, маганский тракт. Шерсть на стволе

Но, как выяснилось, люди могут и не прочувствовать близкое присутствие чучуны. В прошлом году, в декабре месяце, к нам из деревни приехала погостить моя родная тётя — Матрёна Прокопьевна, сейчас ей уже лет под восемьдесят. В последний вечер перед самым её отъездом я писал очередной рассказ в газету, вероятно вид у меня был довольно пикантный — пишущие люди поймут, о чём речь: какой-то особенный озноб, покалывание в пальцах, совершенно отсутствующий взгляд, будто я нахожусь не в этом мире, и проявление нервозности и раздражительности по любому поводу — когда родные отвлекают от работы. Это её заинтересовало:

— А что ты делаешь, Андрей?

Ничего лучшего я не смог придумать и ответил:

— Да вот, про чучуну пишу. Даже фотографии имеются.

Это подтолкнуло на дальнейший интересный разговор. С интересом просмотрев фотографии и мой рисунок, тётя заявила:

— А я "его" видела, и следы такие же.

Я даже подскочил:

— Не может быть! — появился охотничий азарт, — как это было?

Мотя подсела рядышком, разгладила на коленях цветастое платье мне даже как-то уютнее стало, теплее.

— Это в конце сороковых было, после войны, мне тогда пятнадцать или шестнадцать лет стукнуло. Всей семьёй и ещё с кем-то пошли в лес за брусникой. В то время брусники много было: можно было просто сесть на землю и потихоньку вокруг себя собирать. Ты эту местность должен знать, вроде тоже там бывал. Мы с матерью вдвоём оказались в одном месте, остальные вне пределов видимости, но где-то рядом. Через какое-то время решили перейти в другое место. Когда обходили кустарник, кажется — шиповник, мы с мамой его и увидели.

— Чучуну?

— Ну да, его самого. Он сидел на корточках и ел бруснику, а когда нас заметил, встал и нас разглядывает. А мы тоже стоим, с места двинуться не можем, как будто столбняк охватил — ужас какой-то. Оцепенели мы, двинуться с места не можем. Словами трудно передать... Знаешь, страшно было, взгляд у него такой... осмысленный. Но я, кажется, по-настоящему даже испугаться не успела, а мама потом всё-таки закричала, он сразу и убежал.

— А как он выглядел?

— Очень высокий, выше тебя намного, но худой какой-то, наверно после зимы не отъелся ещё. Сутулый, если бы выпрямился, ещё выше стал бы. Руки длинные, ниже колен, густо покрытые то ли волосами, то ли шерстью — не поймёшь. В какой-то шкуре, сейчас уже не помню в какой, кажется — в оленьей... нет, в волчьей, и довольно длинные волосы на голове, это точно помню: ветер был и волосы развевались. Лоб такой — как у австралийца, нос сплюснутый и большой.

— А потом что было?

— Люди суеверные в то время были, когда на шум сбежались, быстро собрались и ушли. Сперва говорили — абаасы (чёрт, як., прим., автора), потом вроде чучуну в нём признали. Когда ручеёк переходили, на берегу такие же следы видели, только пальцы не такие длинные, покороче малость.

— Размер стопы какой был, помнишь?

— Так думаю, где-то сантиметров сорок — сорок пять.

— А глубокий?

— Да, глубокий, вес то при таком росте порядочный, и на некоторых следах отпечатки острых когтей были заметны.

— Наверное ногти, всё-таки человек. Какие-нибудь звуки он издавал: свист или крики?

— Нет, только мама кричала, аж люди услышали, прибежали.

— Оружие: нож, лук у него были?

— Нет, ничего не видела. Дома потом долго разговоры были: никогда в наших краях ни до, ни после, чучуну не встречали. Этот, наверное, из Верхоянья как-то к нам попал. Там, говорят, их много.

— Кишмя кишат... А у него точно одежда звериная была, может это волосяной покров такой густой?

Мотя надолго задумалась, бровки нахмурила, на лице прибавились морщинки, стала губы покусывать:

— Ты чего меня путаешь, сынок? Сколько лет то уже прошло... Нет, мама тоже говорила, что он в шкуре был.

Чуть позже, когда мы всей семьёй пили чай, я, наконец-то снял с себя надоевший галстук в голубой горошек, и вспомнил про гипноз, которым чучуна якобы обладает, так и спросил:

— Мотя, вот говорят, чучуна обладает силой внушения, гипнозом, ты при встрече это почувствовала?

— Нет, Андрей, — после недолгого раздумья ответила тётя, — это у нас только хорошие шаманы гипнозом владеют, — а от чучуны я этого самого гипноза не чувствовала. Только страх, и ужас невероятный. Аж от страха с места сдвинуться не могла — до того страшно было.

— Как в кошмарном сне.

— Да...

Итак — для начала можно конкретизировать несколько пунктов из всей этой мешанины более-менее достоверной информации:

— Чучуна вероятно может иметь при себе оружие — примитивный лук со стрелами или железный нож;

— Может иметь на себе одежду из шкур животных;

— Гипнозом чучуна не обладает, меня в этом не переубедить;

— Питается растительной пищей и мясом, всеядный;

— Всегда ходит один;

— Зимой впадает в спячку.

— Снежный человек — фигура не вымышленная и не мистическая...

Далее Вы узнаете:

Происходят ужасные вещи: группа зверобоев встретила в тайге агрессивно настроенного чучуну, один из охотников, испытав невероятный страх, даже поседел... Опытный капитан 'раскалывает' пока ещё живого свидетеля...

Глава III.

ЧЕЛОВЕК ТАЁЖНЫЙ

Всё-таки мне удалось уговорить отправиться со мной на поиски Романа Делавова и его сына Сергея. Особого энтузиазма Роман не выказал, больше надеялся поохотиться, а вот Сергей очень обрадовался: какое-никакое, а приключение для его пятнадцатилетнего возраста предстояло довольно серьёзное.

Первый целенаправленный выезд в тайгу мы назначили на пятое августа этого года. Посоветовавшись, кроме всего необходимого, решили взять с собой и оружие: всё-таки — тайга. Взяли цифровой фотоаппарат, радиостанции, прихватили металлоискатель: мало ли что, вдруг в месте обитания чучуны нож или наконечники стрел найдутся — хоть это и маловероятно, но всё же. Запаслись продуктами питания на неделю, заправили машину.

В тайге решили остановиться у нашего друга — Гены Расторгуева: он живёт как раз в том районе, где нами были обнаружены следы этого существа. Машину оставим у него и будем ходить пешком.

Сергей, парень смелый: с малолетства в тайге, но когда мы были уже в дороге, он, задумчиво почесав свою белобрысую голову, спросил:

— А если на нас в лесу чучуна нападёт?

— Поломает нас всех, — не раздумывая, ответил отец, — порвёт как промокашку.

— Да?! — забеспокоился Сергей.

— Не волнуйся, Серёга, прорвёмся! — успокоил я его, — у нас же оружие.

— Ты, Андрюша, в человека стрелять собрался? — Серьёзно спросил меня Роман.

Теперь взволновался я:

— Так ведь чучуна.

— Так ведь человек, хоть и снежный. — Рома закурил, — а это, знаешь — криминал.

Услышав слово "криминал", вспомнил уголовный кодекс:

— Значит, будем действовать по закону: в пределах необходимой обороны. Нас трое, он один, следовательно — мы правы. У нас же в стране всегда так?

— Ну да, ну да, — неопределённо буркнул Рома, — закон — тайга...

На протяжении всей трассе буквально все дорожные знаки и плакаты густо прострелены картечью, разнокалиберными пулями и дробью — это разминаются хулиганистые охотники и злые, из-за плохих дорог, дальнобойщики — дикий, некультурный народ. Иногда попадаются стоящие у обочин покореженные иномарки — лихачи на огромной скорости задевают колесом на бровке грунтовой дороги песок и переворачиваются. Потом каким-то образом ставят машину на колёса, и, почёсывая ушибленное темечко, ждут попутных уазиков с буксировочными тросами. Своих тросов почему-то ни у кого из них не имеется.

Уже приближаясь к заимке Геннадия, встретили группу старых добрых знакомых — охотников на УАЗе, поговорили, перекурили. Они поделились с нами карасями — выловили на каком-то озере. Проявят ли они своё добросердечие к лихачам — неизвестно: чай, не зима.

К Геннадию приехали поздно вечером, начинало смеркаться, повеяло прохладой. Пока не стемнело, решили поставить сети на речке, на берегу которой и жил хозяин дома. Пока мы с Геной ставили на резиновой лодке сеть на щуку, Рома уже почистил карасей, Сергей наколол дров и растопил печку. Пока выкладывали на стол привезённые с собой продукты, Гена уже нажарил карасей — всё делается слаженно — как всегда. Запас продуктов, привезённых лично для Гены, оставили в сенях.

Уже стемнело. Геннадий включил электрическую лампочку, висящую на раме окна — электричества здесь нет, поэтому используется автомобильные аккумулятор и двенадцативольтовая лампочка.

Таёжный человек Гена — пенсионер, лет под шестьдесят, роста ниже среднего. В этом одиноком лесном доме, живёт с детства: достался по наследству от бабки с дедом; когда-то здесь были их сенокосные угодья, сейчас же всё хозяйство захирело. Супруга умерла несколько лет назад, сейчас он живёт в одиночестве. Дочка с семьёй проживает в городе. Так что всегда рад всем, кто к нему приезжает в гости: есть с кем поговорить.

— Ну, давай, Гена, рассказывай, как живёшь-можешь?

— Да что рассказывать, живу помаленьку. Тоскливо одному. Хорошо, что вы приехали. А то хожу как леший, сам с собой разговариваю.

— Чем занимаешься? — спросил я его продолжая откушивать аппетитного жареного карасика, — давненько я у тебя не бывал. Может тебе книги, газеты привезти?

— Да, если возможность будет, привези. Знаешь — детективы люблю читать, про войну что-нибудь. А то эту недавно читал... как его... а, Евгения Онегина, так уснул, понимаешь. Если наших писателей увидишь — Федосимова, там, или Ариадну Борисову — обязательно возьми. Твои книги уже несколько раз перечитал.

— Пенсии то на жизнь хватает?

— О-о! Даже остаётся, дочке всё отдаю. Мне то что, булки хлеба на неделю хватает, продукты все кому не лень привозят, тушонка вон стоит, не знаю куда девать, — Гена показал на большую картонную коробку возле буфета, — макароны. Вы, наверное, опять что-то привезли. Не надо мне ничего, меня и река, и лес кормят.

Рому это заявление видно задело:

— Ты это... товой... давай, прекращай так говорить...

От разговора ни о чём я плавно перешёл к главному вопросу:

— Гена, здесь что-нибудь про чучуну слышно?

Не знаю, как Гена меня понял, но он стал рассказывать про совершенно посторонние вещи:

— В прошлом году, осенью, сыновья соседа — казака ночью прибежали, говорят — привидение там у себя видели, какого-то старика древнего. — Эта семья с крепким хозяйством, проживает на соседнем алаасе (огромное поле посреди тайги с большим озером по центру. Прим., автора), — Там у них могила стоит аж восемнадцатого века. Шары — во! Испуганные такие...

— Да нет, Гена, это я знаю, я не об этом...

— Он тебя про чучуну спрашивает, — вступил в разговор Роман, — помнишь, мы в прошлом году следы нашли. Чёрный тоже рассказывал...

Хозяин дома отмахнулся:

— Да не верю я во все эти привидения, чучуны-мучуны всякие... Вот ещё говорят — на нашем мосту женщину какую-то видят: здесь неподалёку одна повесилась на дереве, вот и пугает народ. Всех дальнобойщиков распугала.

Теперь Сергей заинтересовался:

— Как это так, её что, и вправду видят?

Терпеливо выслушав все байки и доводы в защиту этих басен, которые в достаточных количествах имеются в этих диких местах, я всё-таки добился вразумительного ответа на свой вопрос. Первоначально Роман был уверен, что Геннадий лично видел чучуну в тайге вместе с покойным полковником Чёрным, оказалось, что это не так. Полковник Чёрный в своё время с группой товарищей встретил чучуну в тайге, а так как они на время охоты, примерно с неделю, проживали в семье Геннадия, то и первая информация из их уст была лично Геннадию.

Вот что рассказал Геннадий, разве что время события установить точно не удалось, но с помощью Романа картина прояснилась более-менее точно, потому-как Николай Чёрный то же самое рассказывал и Роману. Но Роман этому особого значения в то время не придавал: о встречах с чучуной рассказывали разные люди, всех просто не упомнить, да к тому же это было давно.

Автор тоже до поры до времени скептически относился к таким россказням, тем более все рассказы начинались так: "А вот один рассказывал...". Нет, уж если добывать факты, то только железные, и от надёжных источников.

Полковник МВД Чёрный в начале девяностых годов был в звании майора милиции. Заядлый охотник. В феврале месяце предположительно девяносто второго года, майор с друзьями отправился на охоту — на лося. Жили у гостеприимного Геннадия Расторгуева, в то время его супруга была живая, с ними жила и маленькая дочка. Выслеживать зверя уходили обычно с раннего утра, возвращались поздно вечером.

В тот знаменательный день с утра пораньше со своими тремя товарищами Николай Чёрный отправился на охоту, пешком. Геннадию сказали, что вернутся по темноте.

Вернулись в обед. Шары, как выражается Геннадий, были — во!!! Сильно напуганные, долго не могли прийти в себя, первым делом закрыли двери на все запоры и водку стали глушить — прямо из горла:

— Бляха, чучуна чуть на нас не напала!

Один из них, когда снял шапку, оказался совершенно седым:

— Ну его на хрен такую охоту!

— Ты поседел, Иван!

— Да ну на хрен! — Посмотрев на себя в настенное зеркало, неуверенно повторил: — да ну на хрен...

Было так:

Группа шла по тайге цепочкой: друг за другом. Первый пробивает в снегу тропу, остальным уже легче. Когда головной устает, его меняет замыкающий, и так далее.

На охоте курить-разговаривать нежелательно: животное может услышать или учуять и убежать, так что шли молча, только снег похрустывает. Где надо — перешагивали, где нужно — перелезали.

Неожиданно позади группы послышался треск ветвей и деревьев — обычно так ломится сквозь чащу лось. Все развернулись — в сторону охотников ломилась чучуна! Судя по всему, настроена она была довольно решительно: с такой силой раздвигать стволы и ломать толстые ветви деревьев может только могучее существо, сравнимое по мощности разве что с медведем или лосем. Волосья развеваются, рот перекошен в страшной недовольной гримасе. Руками от преграждающих ей путь деревцев как от кустиков отмахивается, по сторонам щепки летят, сломанные куски ветвей; прёт, даже глубокий снег ему не помеха.

Прогремело несколько выстрелов из винтовок. Из-за животного страха, охватившего всех от столь непонятной и жуткой картины, никто в неё не попал, но чучуна, злобно на них глядя, остановилась, только пар изо рта как от паровоза пыхчет. Все рванули в сторону основной дороги. Остальное известно.

Но не всё. Я стал расспрашивать Геннадия о подробностях этого события:

— Сколько метров было до чучуны, Гена? Вы же всё-таки обсуждали это происшествие: Николай Чёрный, да и все остальные, как я понял, хорошо чучуну разглядели.

С помощью наводящих вопросов, память у Гены заработала, — у меня и не такие раскалывались. Выяснилось: расстояние до чучуны было метров 25-30, разглядели не просто очень хорошо, а очень даже хорошо: чучуна была женщиной! Роста небольшого, долгие волосы на голове, розовые соски, на больших, свисающих чуть ли не ниже пупа грудях, волосами не прикрыты.

То же самое подтвердил и Роман: Николай Чёрный про этот случай и ему рассказывал, и даже вспомнил про то, что полковник предполагал: у чучуны где-то рядом находился ребёнок, она его защищала от людей! Из одежды у неё ничего не было, тело покрывали только волосы. Какого цвета были волосы на теле у чучуны — Николай не сообщил, но возможно Гена этого и не помнит. Холодного оружия при ней не было. Всё это происходило без каких-либо звуков: она не кричала, не свистела и не рычала. Но Гена всему этому всё-равно до сих пор не верит.

Почему Геннадий не поверил полковнику? Объяснение Геннадия Расторгуева:

— На следующее утро они все в город срочно уехали, а я взял винтовку и специально пошёл в то место, про которое они рассказали.

— И что?

— И ни-че-го! — Гена хлебнул чай.

— Вообще?

— Ни сле-да! — Гена значимо хрумкнул печеньем.

Рома, аккуратно стряхнув сигаретный пепел на клочок газеты, сказал:

— Это гипноз, она специально ребёнка от тебя отваживала.

Его сын Сергей так и сидит с открытым ртом, не шевелится. Я ответил:

— Какой на хрен, Рома, гипноз? Как можно в тайге, ты сам своей головой посуди — КАК МОЖНО В ТАЙГЕ УКАЗАТЬ ТОЧНОЕ МЕСТО?

— Это в пяти километрах отсюда было, на западе, — победно сообщил Гена.

— Ты по ихним следам шёл?

— Их следы с магистрали были, а я напрямую пошёл, глухаря подбил.

— Напрямую ты бы весь земной шар обогнул, Гена! За глухарём ты пошёл а не за чучуной... Давайте лучше спать, мужики...

— Вспомнил! — хлопнул ладонью по столу Рома.

— Что?! — спросили все хором.

— Зимой они рожают!

— С чего ты взял? — поставил я вопрос ребром.

— Объясняю. Во-первых, косвенно — она от Кольки Чёрного своего ребёнка защищала. Правильно?

Все согласно кивнули.

— Так вот, мне рассказывали — как-то группа людей, на чучунью семью зимой нарвалась.

— И что?

— Все разбежались в разные стороны! — Рома опять хлопнул по столу ладонью, — и люди и нелюди!

— И что?

— Ну как что, у женщин чучунок чучунята на руках были...

— А ты сам там был, Рома?

— Нет. Я же говорю — рассказывали!

— Короче — давайте спать! — я понял — начинаются басни и махнул на всё это рукой, — завтра вставать рано...

Итак, в нашей копилке информации в первый же день, вернее — вечер напряжённой работы исследовательской экспедиции прибавились пункты: за номером 7 — якутская чучуна зимой не спит, даже возможно рожает; пункт номер 8 — соски на грудях у чучуноженщины — розовые, но совершенно не привлекательные; 9 — чучуна может находиться в группе от двух и более себе подобных; и, наконец — 10 — регион её обитания в радиусе от места жительства таёжного человека Гены примерно 10-15 км., но делать какие-либо конкретные выводы ещё рано, ибо всё ещё впереди, всё только начинается...

Далее:

...Таинственный старик... Хозяин древней могилы требует языческой жертвы... Банк данных стремительно пополняется... Расследование капитана идёт полным ходом...

Глава IV.

ИЗБУШКА НА КУРЬИХ НОЖКАХ

Утром встали рано, часов в пять. По всем признакам погода будет хорошей, ясной. Примерно за полчаса выбрали из сетей несколько больших щук, положили в ледник — это глубокий погреб, в котором и зимой и летом холодно. Каждую зиму туда заблаговременно закидываются глыбы льда, благодаря этому продукты не портятся.

Наскоро позавтракав, решили проплыть по речке на лодке: километрах в семи — восьми к югу, на берегу стоит старинная землянка. Чья она, кому принадлежала, и кто в ней жил, — этого уже никто и не помнит. Никто из охотников обычно к ней и близко не подходит, так как это место пользуется дурной славой; всегда обходили стороной: якобы в тех местах кто-то видел не то привидение, не то нечисть какая-то обитает.

Есть ещё один довольно любопытный нюанс: упорно бытует мнение о том, что ещё в середине шестидесятых годов в этой землянке заночевала группа молодых охотников, в итоге — все сошли с ума. Этот факт я когда-то слышал, уже и сам не помню от кого, но напоминать об этом Роману и Геннадию не стал, Сергею — тем более. Так что более-менее бодренько до этого места доплыли.

Увидев стоящий на берегу колоритный домик, Сергей, показав на него рукой, воскликнул:

— Ха, избушка на курьих ножках! — цель нашего сегодняшнего путешествия была достигнута.

Вытащив лодку на высокий песчаный берег осмотрелись. Красота! Широкое поле, рядом лес: берёзы, сосны, ели. И — тишина.

Домик действительно напоминает сказочную избушку на курьих ножках, вот только ножек у неё нет: дом врыт глубоко в землю. Крыша покрыта огромными кусками сосновой коры. Потолочные балки засыпаны толстым слоем земли. От времени избушка уже разрушилась: брёвна гниют. Несколько брёвен из задней стены полностью выпали. Размер примерно три на четыре метра, внутри можно находиться, согнув спину, комфорт минимальный: всё рассчитано на сохранение тепла, поэтому и объём помещения мал. Печки почему-то не видно, но ведь по всем правилам она должна быть! Иначе как же здесь люди зимовали? Морозы ведь зимой и за шестьдесят зашкаливают. Судя по дыре соответствующего размера в потолке и крыше, печка когда-то здесь была. Стены местами обшиты шкурами оленей и сохатого, местами они сгнили, и куски шкур валяются теперь на насквозь прогнившем бревенчатом полу.

Мы сразу же приступили дотошно исследовать это место, никаких вещей, напоминавших бы о времени постройки или специализации хозяев этого места мы не нашли.

Печка — обыкновенная проржавевшая железная бочка с вырезанной в боковине при помочи топора и кувалды дверцей лежала неподалёку, в лесу. "Дверца" у неё была отогнута в сторону.

В одном углу прямо на полу мы обнаружили довольно толстую умятую подстилку из свежей травы, трава была не срезана, а вырвана из земли. Было видно, что на ней недавно кто-то лежал, спал. У меня, как у человека весьма впечатлительного, перед глазами сразу возникла такая картинка:

Семья чучуней — папа, мама и их ребёнок в ненастную промозглую погоду натыкаются на этот домик. Папа, как чучун довольно решительный, сразу выпинывает непонятную для него вещь (печку) из жилища, она шустро вылетает из проёма на вадцать два метра, так как она занимает довольно много места: они же большие и всем места не хватает. Рычит на маму с чучунёнком, те бегут в поле рвать травку и, подобострастно посвистывая, устилают папе на самом почётном месте...

— Па-а-па-а! — раздался истошный крик.

— Чего надо? — спросил отец сына, выглянув из двери.

Просмотр картинки закончился — судя по интонациям, Сергей нашёл Нечто. Мы с Романом как угорелые выскочили на берег, Сергей, пригнувшись, рассматривал что-то на земле. Это "что-то" Роман сразу классифицировал как одно из орудий труда подпольных золотопромышленников: с помощью такого лотка намывают золото. Лоток одним ребром основательно врос в землю, никто из нас вытаскивать его не захотел и на этом исследование этого места закончилось.

Развели костёр, стали готовить обед.

Надо признать — абсолютно никакой эйфории по поводу сегодняшнего "приключения", никто из нас не испытывал, всё происходило как само собой разумеющееся. Не было того азарта, изюминки, которую показывают в фильмах про искателей приключений. Думаю это оттого что все мы местные, про чучуну наслышаны как про того же медведя или лося, и ничем нас уже не удивить. Кажется, когда Сергей где-то рядом собирал грибы и ловил щуку, азарт у него при этом бил ключом — вот это было заметно.

Щука на вертеле пропекается быстро, картошка с грибами уже поспела и всё это с великим наслаждением быстро нами умято. Сергей, впитав в себя информацию про золотоискателей и их орудия труда, улёгся спать прямо на земле, мы с Романом стали пить чай и подводить итоги.

Судя по лотку, и простой железной бочке образца середины XX века, землянка принадлежала нелегальным золотопромышленникам, не исключено что и скрывавшимся от правосудия уголовникам. Жили и трудились они там примерно в 40-60-х годах прошлого века, ибо в семидесятых таким артелям уже пришлось туго. Было их человека три, максимум — четыре, больше просто не уместятся: "жилплощадь" не позволяет. Вот двум чучунам там было бы комфортно — это вполне, даже с ребёнком.

По поводу травяной подстилки. Трава более-менее свежая, начинающая желтеть. Судя по вмятинам на нужных местах, на ней лежал только один человек высокого роста. Нормальный человек, пусть даже высокого роста, на грязный земляной пол и с подстилкой из домотканого ковра не ляжет. Бомж — тоже исключено: нет каких-либо следов от продуктов, остатков пищи: пластиковых бутылок, банок, обёрток, пакетов, даже малого клочка мятой бумажки — и той нет. Да и вообще — довольно неприятно и страшно было бы ночевать нормальному человеку в таком мрачном заведении.

Мои с Романом выводы от всего этого здесь приводить не стану, думаю — наши мыслительные процессы происходят так же, как и у всех порядочных людей.

Итак — наша копилка знаний пополнилась. Пусть и незначительно, поверхностно, но всё же. Фоновые знания — это знание всех, то есть люди знают, что существует некое существо, которое называется "снежный человек". Кто-то в это верит безусловно, и к тому же настырно доказывает всем, кому надо и не надо, — это каста уфологов. Есть люди, которые ничему этому не верят, живой пример — Геннадий Расторгуев. И есть люди, которые про это "знают" — узкий круг охотников, людей, которые имели непосредственный контакт с этим существом. Мы уже принадлежали именно к этому "узкому кругу", или были весьма близки к нему. К этому знаменателю мы с Романом пришли после просмотра всех фотографий на цифровом фотоаппарате. От безудержной эксплуатации аппарата сел аккумулятор — жалко.

Проснулся Сергей. Стали размышлять — что же делать дальше? Решили — будем возвращаться по речке, но по пути заскочим к казакам, может и они поделятся кой-какой информацией.

От берега протопали километра два до алааса казаков. Хозяйство в семье казаков большое — несколько лошадей, коровы, трактор, два больших дома, подсобное хозяйство. Старый, лет за семьдесят, но крепкий отец семейства и трое сыновей от 27 до 35 лет. Если бы не средства современной сельской механизации я бы подумал что попал по крайней мере в начало двадцатого века: до того отец с сыновьями напоминали героев фильмов про классических казаков. У старого отца в руке постоянно находится нагайка, у всех на головах форсистые кубанки, из-под которых выбиваются чубы, на ногах щегольские сапоги, воротники пиджаков оторочены шкурами песцов или соболей. Здесь становится понятным словосочетание "первый парень на деревне", но представительниц прекрасного пола я так и не увидел.

Роман представил меня казакам, он здесь часто бывал, познакомились. Захар Петрович — отец, и сыновья — Павел, Пётр и Савелий. Сыновья просто пожали нам руки, и ушли по своим делам, отец же пригласил нас в просторный дом.

Поговорив о житье-бытье — хоть это меня и не интересовало, но я старательно делал озабоченный вид, о городских новостях, о политике Америки в отношении Ирака. Выяснив, что все женщины ушли по грибы и, выпив десятую чашку чая с молоком, приступили к главному — вопросу о чучуне.

— Да-а, бывает здесь всякое... Осенью вот сыновьям какой-то старик примерещился. Седой такой, косматый. Перепугал тут всех. Я-то его не видел, спал, понимаешь. А сыны как угорелые носились. К Генке побежали, понимаешь...

— Да, Гена рассказывал, — подзадорил я дедушку, — во всех подробностях рассказал, оч-чень, понимаешь, интересно. А как он тут появился-то, Захар Петрович?

— А что, на краю алааса могилы не видели что-ли?

— Неужели!? Привидение!?

— Ну, да, — дед засмеялся, — всем троим примерещился, вроде не пьяные были. А то б я их... — Петрович для убедительности потряс нагайкой.

Чтобы быстрее закончить этот интересный рассказ, спросил:

— Ну, и чем всё закончилось?

— Гена сказал — рядом с могилой нужно стопочку водки поставить, вроде бы оставил нас в покое.

— Ну, дай Бог, Захар Петрович.

— Дай Бог, Андрей.

— А чучуну здесь где-нибудь видели?

— Да откуда здесь чучуна? Отродясь не видел. Вот волки, понимаешь — это есть: с месяц назад опять телёнка утащили, понимаешь, ни рожек, ни ножек, ни следов...

Теперь слово взял Рома, перебил дедушку:

— Слышь, Петрович, помнишь, Коля Чёрный рассказывал...

— Да-а, байки всё это! Чучуна, чучуна — откуда здесь чучуна?

— Не томи, Захар Петрович, — я уже откровенно стонал, — поведай, любезный!

— Это до чего же все рыжие шустрые! — рассмеялся старик.

Всё-таки выудить из старика информацию удалось: Чёрный и Петровичу рассказывал про эту встречу в тайге, все детали рассказа сошлись полностью с тем, что рассказали и Роман, и Геннадий.

Ещё раз убедившись в том, что батарейка в фотоаппарате села окончательно, мы распрощались и отправились в обратный путь.

Сергей шёл быстро, чуть ли не вприпрыжку. Приближаясь к берегу, спугнул сидящую в прибрежной траве крякву. Шумно захлопав крыльями, она поднялась, — Роман не промахнулся...

Далее:

Капитан Брэм для добычи ценной информации использует запрещённый приём: оказывает психологическое давление... Группа беспечных молодых охотников сходит в глухой тайге с ума... Власти, чтобы не подвергать дело огласке, помещают их в психиатрическую лечебницу... Загадочная смерть друзей...

Глава V.

УТКА

Геннадий в задумчивости сидел на берегу. Увидев нас, радостно замахал руками, стал что-то кричать. В ответ и мы помахали:

— Привет, Гена, привет!

Рома, подняв в руке утку крикнул:

— Смотри, какая жирная!

Судя по всему Гена нас не слышал: далековато ещё. Приблизившись, бросили ему конец верёвки, чтобы он помог вытянуть лодку на берег:

— Сейчас отдохнём малость, сети проверим.

— Ну что, как съездили, где были?

— На правом берегу, в землянке, не то золотари там жили, не то ещё кто-то.

Я чувствовал — Гена что-то знает про этот дом, решил поговорить без свидетелей, попозже, — как чаёк, горячий?

Все выгрузились.

— Да, готов, я уж думал — вы там заночевать собрались.

— Не-е, — Сергей, взгромоздив на себя поклажу из лодки, сказал: — я бы всё-равно к вам вернулся, дядя Гена, хоть ночью.

Роман тоже не стал скрывать своего мнения на этот счёт:

— Мрачновато там, да и дыры в стене, печка рядом с домом валяется, а трубы нету... От Захара привет тебе, Гена!

— Спасибо!..

— Представляешь — волки у них телёнка утащили!

— Да, они как-то приходили, искали...

Усталости никто не чувствовал, сразу сели пить густозаваренный чай. Заменив батарейки в фотоаппарате, стал показывать Геннадию снимки:

— ...А печка почему-то в лесу лежала... а вот следы посмотри, это мы в прошлом году засняли, вчера не удосужились тебе показать.

Геннадий с интересом стал рассматривать:

— Да-а, никогда такого не видел. Фотоаппарат какой-то интересный...

— Нет, Гена, ты на следы посмотри.

— Так я и говорю — никогда такого не видел, интересные следы: вроде человеческие, а вроде и не человеческие... Большой палец значительно длиннее и крупнее других, это не медведь. Но и не человек... хотя... очень на человеческий похож...

Через его спину перегнулся Сергей, который уже неоднократно эти снимки видел:

— Вот, дядя Андрей, посмотрите: может, это оборотень?

— Ну, ты, Серёга... — Роман укоризненно покачал головой, — насмотрелся видиков...

— Так вместе наверно и смотрите, — сделал я предположение, — дружненько так: шары — во!, друг к дружке прижались, дрожь в коленках, сбитое дыхание...

— А что, пап, смотри — постепенно следы в волчьи превращаются.

А ведь верно, — местами есть следы с чем-то, напоминающими когти на концах пальцев. Мы, взрослые мужики, тоже на некоторых снимках заострённые пальцы замечали, но особого значения этому не придавали.

Геннадий, кажется, об ответе долго не раздумывал, выдал сразу:

— Пальцы длинные, в грязи расползаются в стороны, и когтями цепляют, рыхлят землю.

— Вот! Вот что значит таёжный человек, моментально определил! Пальцы то в грязи расползаются и прогибаются вверх! Следопыт! — отставив кружку в сторону, я предложил: — может, сети проверим, мужики?

— Можно, — Роман аккуратно всунул окурок в щель в печной дверце, возле которой сидел на корточках, — эт`можно, пока светло.

— Тогда мы с Геной делом займёмся: утку почистим, сварим, тоси-боси, а вы с сетями разберитесь.

— А это случайно не утка? — Геннадий посмотрел на Романа, потом на меня.

— Конечно утка, — Рома с подозрением взглянул на Гену, — что с тобой, Гена, не видишь — кряква?

— Вижу — кряква, — согласился Геннадий, — сейчас, говорят, на компьютерах чего хош изобразить можно: хоть крякву, хоть утку.

До меня дошло — Гена сомневается в подлинности фотографий:

— Рома, сейчас будет вынос тела. Он нам не верит! Дай-ка мне большой железный нож...

— Ой, ой, ой, — засмеялся Геннадий, — испугался, сейчас убегу!

Рома как стоял, так и стоит — ничего понять не может. Изобразив страшное лицо, я стал потихоньку приподыматься с лавки:

— У нас дли-инные руки!..

Теперь дошло и до Романа:

— Ну, ты, Гена... да оно нам надо — из-за этой "утки" здесь без толку шарахаться? — махнув рукой, позвал сына: — ладно, пошли, Серёга...

— Да шучу я, шучу, — Гена похлопал Рому по плечу, Рома разулыбался, — утка это, кряква.

— Так я и говорю — кряква. — Отец с хохочущим сыном пошли собирать щучий урожай.

Выпотрошив и промыв дичь, закинули в кастрюлю. Я закурил:

— Как думаешь, Гена, чья это землянка?

— Говорят — золотари там были, да я уж точно и не помню. По всей тайге чего только нет: схроны уголовников, золотарей, балаганы (жилые юрты — прим., автора) древние. В гражданскую, когда в городе заварушка была — то красные в тайгу убегали, то наоборот — белые, чего только не понастроили.

— Гена, а эта землянка чья? — Всё-таки я решил добить вопрос до конца, намекнул, — говорят, там что-то интересное было ...

— Да я уж и не помню... — повторил Геннадий, мусоля свою кружку с уже холодным чаем.

— Гена, не капризничай! Хочешь, чайку горячего подолью, — предложил я ласково, — ведь было же там что-то, ты ведь знаешь о чём я говорю. — Хоть я совершенно и не помнил, "о чём я говорю", но сделал соответствующее лицо, — парни молодые там с ума сошли. Ох, как не хотел Геннадий говорить на эту тему, — это было видно невооружённым глазом. Но чистый душой таёжный человек под моим напором начал потихоньку раскрываться:

— В шестидесятых это было... Как-то летом приехали сюда трое моих друзей из города — студенты, выходные были или праздничные дни — не помню уже. Посидели, попили. Чуть не подрались из-за чего-то, сам знаешь, как у нас бывает... потом ушли. Навеселе ушли. В то время охота хорошая была: утка непуганая, боровой больше было. Так что настреляли много чего, и остались ночевать в той землянке.

Я до того случая и сам там ночевал иногда, запор на двери хороший был, надёжный, нары были. Даже зимой — жара, печка та самая стояла, из бочки которая. Они и там водку пить продолжили. В итоге — вырубились все. Хорошо, что дверь изнутри заперли... Давай чайку плеснём, Андрюха.

— Плеснём по малой, — согласился я, — чай — не водка...

Сергей с Романом, слышно, разговаривают о чём-то на берегу, смеются. Двери в доме раскрыты настежь, печка вбирает в себя жар, чтобы ночью отдать нам своё тепло, дымок сизый вьётся. Скоро стемнеет. В памяти стала вырисовываться та самая история, которую я часто слышал в далёком детстве: дом в лесу со стенами, обитыми звериными шкурами, и страшная "чёрная рука" которая из этой самой стены вылезает и душит, душит беспечного путника. Да, в то время по городу ходила такая байка...

— И вот ночью один из них чувствует — кто-то шарит по нему рукой, он эту руку ладонью — хлобысь! Типа — не приставай, противный! А она волосатая и мускулистая такая! — Гена посмотрел на меня, оценил мою реакцию, я слушаю внимательно, Гена продолжил: — он со страху и заорал. Рука пропала, все проснулись. Этот парень, Дмитрий его звали, спички жечь стал, да и без того более-менее от печки видно было: там же дверка всегда открыта. Под потолком отверстие вроде форточки есть, ты видел, наверное — одно бревно разрезано, размер вот такой, — Гена показал руками размер — примерно с три ладони, — как раз над нарами получается, вот оттуда рука и совалась к нему. Друзья конечно спрашивают — чего, мол, орёшь, перепил что-ли? Абаасы! Абаасы!, (чёрт, як.) — кричит так истошно. А тут по крыше кто-то, услышали, топтаться стал, потом прыгать, аж земля с потолка сыпаться стала. Дима ствол ружья в эту "форточку" сунул, да как пальнёт дуплетом, все сразу и протрезвели, давай ружья заряжать. Знаешь, как волосы на голове от страха шевелятся? Так у них даже кожа сморщилась. Ещё несколько раз стреляли. Так до утра и не спали.

— И — тишина...

— Вот, стоило тебе рассказывать, — Гене показалось, что я над ним смеюсь.

— А потом что было? — Я уже закончил чистить картошку, стал её промывать.

— Ко мне рано утром пришли, возбуждённые такие, испуганные. Рассказали. Даже не знаю, верить или нет, они говорили — абаасы. Дима всё про руку говорил: большая такая ручища, волосатая. Когда уехали, через два дня на ГАЗике из компетентных органов приехали, заставили меня показать это место. Проводил. Они там бутылки увидели, гильзы металлические, по крыше полазили, эксперт криминалист крышу обследовал, форточку, — У Гены видно совсем настроение испортилось, — вот, обследовал, слепки какие-то сделал...

Я бросил картошку в кастрюлю:

— А дальше?

— Ну что дальше... потом этих ребят психиатры обследовали да и упекли куда следует. Вот так сами себе языками жизнь и сломали.

— Да-а, жалко парней. Ты их сейчас видишь?

— Двое умерли уже, а Дима настоящим дураком стал — искололи там его.

Некоторое время сидели молча, почему-то стало грустно. В раскрытую дверь повеяло прохладой.

— Слушай, Гена, а может это медведь был?

— Я тоже про это думал, но от форточки до лежащего на нарах человека медведь при всём желании не достал бы, я же там был, знаю. К тому же когтями, даже если и ласково, порвал бы... Только очень длинная рука достанет — гораздо поболее метра будет.

Было видно, что Гена не желает больше говорить на эту тему, встал, поднял крышку кастрюли:

— Закипает, скоро готово будет. Ты лучок пока почисти, а я пойду, барометр гляну.

— Что за барометр, Гена? — не помню у него такого механизма, — барометр где-то достал?

— Да у меня их полно, пошли, покажу.

На завалинке дома стоял очищенный от коры еловый пенёк с торчащей с боку веточкой, конец ветки указывал на одну из зарубок на стене.

— "Пасмурно", — определил Гена, — дождь завтра будет.

— Ух, ты-ы! А как ты определяешь?

— Еловая веточка на погоду чувствительна очень, двигается. Вот зарубки на стене — "ясно", "облачно", вот эта — "пасмурно", а когда в этом положении — то "дождь".

Подошли Роман с сыном:

— Чего там увидели?

С видом знатока сообщаю:

— Дождь завтра будет!

— Эт`точно: что-то спину ломит, к дождю, однако. — Рома с сыном с мешками рыбы на плечах пошли к леднику, — спускайся вниз, Серёга.

— Сергей! — Крикнул я в спину парню, он обернулся, — лучок потом почистишь, там уже всё готово!

— Сделаю, дядя Андрей...

С ночи зарядил дождь. Всё-таки, как выяснилось, я сильно устал, так как спал почти до одиннадцати. Сергей спал до обеда: здоровый парень. Роман с Геной с раннего утра ушли по озёрам, вернулись с тремя утками. После обеда посовещавшись, решили возвращаться в город, иначе вскорости дорогу окончательно развезет, и мы попросту не сможем выехать из этих мест. Если не выедем сейчас, то можно застрять здесь и на неделю, пока всё не просохнет, а дома дела ждут.

Всю обратную дорогу, механически объезжая рытвины и колдобины, я размышлял о рассказе Геннадия. Эксперт, обследовавший следы, вероятнее всего что-то обнаружил: либо следы ног, либо волосы этого существа. Так как время было воинственно-атеистическое, "безбожное", огласке этот случай никак нельзя было подвергать, вот "материалисты" и упрятали этих ребят куда подальше. В наше время, если бы такое случилось, только бы посмеялись. Интересно, — сохранились ли слепки этих следов и волосы?..

— Волосы...

— Что — "волосы", Андрей?

Оказывается, я уже стал мыслить вслух:

— Вы там волосы видели?

Роман ничего не понял, а Сергей уразумел с лёту:

— Да, дядя Андрей, это я потом уже дотумкался: надо было там и волосы где-нибудь посмотреть.

Теперь и Роман понял, о чём мы говорим:

— Точно! Доски, брёвна! Там же запросто волосы зацепились бы!

— Голова-а! — Восхитился я.

— А то ж!

Серёжа добавил:

— Да и вообще, гипс с собой возить нужно.

— Зачем? — спросил Рома.

— Как зачем, пап, слепки следов чучуны делать!

— Голова-а! — восхитился отец.

...Опять же — "утка", вновь стал гонять я свои мысли-табуны, байка про "дом со стенами, обитыми звериными шкурами" — древняя, как я сам. Детская страшилка для пионерских лагерей. Откуда взялась? Точно помню — "чёрная рука", молодые охотники сошли с ума... Кто же это рассказывал? Это было не в пионерском лагере, и не где-то у костра на сенокосе. Это — более серьёзно... Ладно, потом вспомню...

— Значит, говоришь — волосы? — Я закурил.

— Козе понятно — сразу надо было обследовать все доски. — Роман тоже закурил, многозначительно добавил: — то-то, думаю, что-то здесь не так.

— Голова-а!..

В шестой части этой скучной повести читайте:

В поисках фактов и улик... Таинственная кровавая находка — безвинная жертва. Какой безжалостный монстр мог это совершить?..

Глава VI.

ГОЛОВА

"Здравствуй, уважаемая редакция газеты! Во-первых, поздравляю всех женщин редакции с Международным праздником 8 Марта, а во-вторых, сообщаю, что наш колхоз шагает в ногу с ХХII съездом коммунистической партии и рядом с наукой.

План мы собираемся выполнить досрочно, но об этом я писал ранее.

А недавно у нас в селе появилось научное явление: многие в тайге видели чучуну, как называют у нас в народе лесного человека. Мы дали ему имя Хар Киситэ — Человек Снега, как зовут его собрата из Гималаев в центральной прессе. Очень походит на человека, только весь белый и одет в шкуры. Близко не подпускает, убегает сразу.

Может ли уважаемая редакция отправить своего корреспондента, чтобы он сам увидел правду (в лице лесного человека) и осветил через газету этот научный факт нашей жизни? Лично я, как председатель колхоза, тоже не отстаю от достижений науки и техники и выписываю одноименный журнал. Все мы с нетерпением ждем вашего сотрудника, поэтому просим в нашей просьбе не отказать".

По этому содержательному письму головы администрации колхоза и выехала в командировку в тот посёлок журналистка Ариадна Борисова — будущий известный писатель.

Да, многие сельчане своими глазами видели это существо, народ в посёлке волновался, кипели страсти. Однако Ариадна, проделав кропотливую работу, выяснила — это "существо" было простым человеком, много десятилетий скрывающимся в тайге от своих сородичей. Сенсация лопнула как мыльный пузырь, даже тот председатель обиделся на журналиста.

Не произойдёт ли то же самое и с нашей информацией, не будут ли люди веками смеяться над доморощенными исследователями непознанного как над тем главой колхоза? Опасения такие, признаюсь, меня не покидали. И не покидают до сих пор.

Для того, чтобы защититься от возможных нападок скептиков, необходимо собрать как можно больше информации об этом явлении: информирован — значит вооружён.

Много информации на эту тему мне предоставила моя землячка Екатерина Звягинцева, — она уже много лет изучает проблемы криптозоологии, и считается в своём кругу признанным специалистом:

БУРЦЕВ Игорь Дмитриевич, кандидат исторических наук, издатель, президент Фонда содействия научным исследованиям и поискам "Криптосфера". Участвует в исследовании проблемы гоминоидов с 1965 года. Екатерина посоветовала мне связаться с Бурцевым, светлая, говорит, голова у профессора: много чего сделал для пользы науки.

Полезная информация шла потоком. В разных странах действуют более или менее устойчивые группы и организации, занимающиеся исследованиями в этой области. Особенно много таких групп в США и Канаде. А в Китае этой проблемой в последние годы занимается государственная научная организация. В России искателей и исследователей многие десятилетия объединяет Смолинский семинар по вопросам гоминологии, служащий средством общения между ними. Дискуссии по проблемам ведутся на различных сайтах в интернете. Информация, то и дело появляющаяся в широкой печати или на различных неспециализированных сайтах, в угоду сенсационности часто грешит неточностью и даже недобросовестностью (!).

О "снежном человеке" — это название возникло в двадцатые годы ХХ столетия, когда английская рекогносцировочная экспедиция на Эверест под руководством Говарда-Бэри наткнулась на следы таинственного двуногого существа, очень похожие на следы босых человеческих ног. Тогда-то и возникло название на английском: "Abominable Snowman", что означает "человек снежный отвратительный".

Исследователи же в России во главе с профессором Б.Ф.Поршневым в начале 60-х годов дали этому существу научное название "реликтовый гоминоид", т. е. сохранившийся с древнейших времен человекоподобный, или просто — "гоминоид" (от латинского hominoid). А наука, изучающая их, стала называться "гоминология". В последнее время начинает завоёвывать позиции и сокращённый вариант названия существа — гомин или хомин (homin), введённый в оборот Д. Баяновым. Этот термин уже широко используется в англоязычных публикациях. Так же синонимом служит термин "Троглодит". Специалисты — поисковики называют его на своём сленге — "Гоша", — довольно забавно.

Верхушки деревьев — вот на что посоветовала обратить внимание Екатерина! — "Гоша" метит свою территорию, обламывая верхушки у деревьев, криптозоологи называют их "маркеры". А так как Гоша сам по себе роста немалого эти обломы находятся выше поднятой руки человека. Никогда бы не подумал. Видел такие "маркеры" в тайге, но попросту не обращал на них внимания: я же нормальный человек, а не криптозоолог.

Что ж, отныне в тайге всегда буду задирать свою информированную голову (не путать с носом) вверх и, убедившись, что это действительно "маркер", в смысле — прогнившее деревце со сломанной верхушкой, выругаюсь, и потопаю дальше. Верхушка у дерева сломаться может от чего угодно, доказать что это сделал "Гоша" — весьма затруднительно, а "описать" что это дело Гошиных рук — довольно легко, просто. Не хочу, чтобы меня принимали за фальсификатора. Тем более самолично видел множество фотографий подобных "маркеров": стоит парень в чистеньком костюмчике в какой-нибудь жиденькой подмосковной рощице и показывает пальцем на елочку с обломанной верхушкой, фотография подписана "маркер снежного человека, обнаружен там-то, тем-то и тогда-то".

Кроме того бытует мнение, что на Севере этот самый Гоша гораздо ниже своих южных собратьев: под два метра ростом, но это толком не доказано. Но информация стоящая. Также по ссылке Екатерины просмотрел фото — слепки Гошиных следов.

Найденные нами от них отличались: размер гораздо меньше, пальцы намного длиннее, и большой палец, конец которого гораздо крупнее и круглый, намного выдаётся вперёд остальных. Гипотеза о малом росте северного "Гоши" в нашем случае — подходит.

Также есть сведения, что Гоша обгрызает кору молоденьких ёлок на большой высоте. Это для него, вероятно, заменитель витаминов. Хотя я считаю, — лучше жевать еловую кору: в хвое витаминов гораздо больше.

Ещё — ногти у него не острые как у всех зверей, а прямые, сильные. Сдирает кору с деревьев как стамесками.

Пожалуй, про науку — достаточно.

Очередной выезд в тайгу мы назначили на шестнадцатое августа, дорога ещё полностью не просохла, но особой слякоти не было, и это хорошо: отсутствовал риск где-нибудь застрять. Брызгаясь ошмётками грязи, машина мчалась навстречу неизвестности.

Почему — неизвестности? Это не для красного словца — просто у нас никакого разработанного плана не имелось, только Сергей питал надежду найти на влажной земле новые следы, или увидеть чучуну своими глазами — оптимист, однако, и это — тоже хорошо. Роман, само-собой — надеялся подбить дичь и наловить рыбки, это входило в пункт нашего "договора", иначе бы он со мной не поехал. Да и я бы не отказался пострелять между делом, как говорится — "совместить приятное с полезным". Кажется — удача нам сопутствовала во всём.

Недавно открылся охотничий сезон, по всему тракту мелькают группы охотников любителей с озабоченными лицами, на каждом повороте с основной магистрали на таёжную дорогу видны свежие следы автомашин. Чем дальше от города, тем меньше нам встречается людей.

— Достали эти "охотнички", — посетовал Рома, — сунуться некуда.

— Яблоку некуда упасть, — подлизываюсь я своему добровольному помощнику.

— А чем чучуна питается, интересно? — спросил Сергей.

— На завтрак — овсянка... — Начал было перечислять Роман, — яблочко — это обязательно, это для желудка, понимаешь, полезно...

Но я прервал:

— Да хоть чем, Серёга, человек же всё-таки. Порвет, к примеру, косулю, слопает, ягодкой кой-где полакомится.

— Голова-а! — Это у Ромы высшая степень похвалы, — соображаешь!

— Сырое мясо ест что-ли? — Спросил Сергей, — не варит, не парит?

Этот вопрос интересный, стали размышлять. По поводу умения чучуной разводить огонь — этого никто не знает, по крайней мере — мы. Зимой — вопросов нет: замороженное сырое мясо и рыбу не то что все жители, даже гости Севера откушивают, — строганина называется, да ещё и добавки попросят. А вот летом — это непонятно. Пришли к выводу: летом Гоша дичь съедает сразу, что остаётся — выбрасывает: тухлятину есть никто не желает. Хоть и дикий человек, но понятия вероятнее всего имеются. Недаром встречавшиеся с ним люди отмечали, что взгляд у Гоши довольно осмысленный.

Слева, обдав машину грязью промчалась битком забитая людьми замызганная "Нива", стала притормаживать и подавать нам сигналы. Я остановился. Это оказались наши знакомые охотники, "Нива" принадлежала моему хорошему другу — промысловику Семёну Борогоеву.

Перекурив и поговорив о проблемах в изменении климата, о видах на урожай и политике, выяснили, что Семён через неделю собирается ехать промышлять в Сангары — это в шестистах километрах от Якутска, между делом пригласил меня составить ему компанию. Сангары — это хорошо, там тайга дремучая, нужно навести справки, возможно и поеду: какой-никакой а — "криптозоолог": письма-то от специалистов потоком идут.

И ещё — оказалось, Семён уже поколесил по солидному куску тракта, и выяснил, где пустуют большие озёра, в смысле — где охотников нет. Эта информация распалила охотничий азарт, у Романа появился довольно осмысленный взгляд. Все принялись агитировать меня оцепить какое-нибудь озеро и всем скопом выгнать оттуда уток: так увеличиваются шансы дичи настрелять побольше. У хороших и дружных групп охотников такое часто практикуется. Тем более что у нас с Романом имелись многозарядные автоматические ружья.

Поддавшись уговорам этих убийц всего живого, мы направились к ближайшему озеру. Сергею оставили портативную радиостанцию, он остался собирать голубику.

Буквально за полчаса мы настреляли некоторое количество дичи, и когда стали возвращаться, нас стал вызывать на связь Сергей:

— Пап, я тут голову нашёл!

Охотники тревожно переглянулись:

— Какую голову, Серёжа?

— Не знаю, животное какое-то.

— Жди у дороги, сейчас, едем уже!

Сергей проводил группу до места, — посреди небольшой лесной поляны лежала изрядно обглоданная зверьём голова телёнка. Вокруг обглоданного зверьём черепа образовался узкий круг заинтересованных лиц. Честно говоря, по-настоящему эта находка собственно никого и не заинтересовала, кроме меня:

— Семён, глянь, кто телёнка мог сожрать?

Посыпались ответы:

— Волки...

-...Кто же ещё?..

— ...Они, волки позорные...

— К-хе... — Все уставились на Семёна. Семён Семёнович хоть ростом и мал, но авторитет у него огромный, так что после "кхе-кхе" все тут же примолкли.

Авторитетно подвигав и несколько раз перевернув голову носком сапога, заявил: — Зверье мелкое постаралось, вот здесь вороны клевали... а вот здесь... — Семён ещё больше сощурился, — вот здесь...

— Мексиканский тушкан? — предположил кто-то из неопытных. И на всякий случай добавил: — Э-э...

На него тут же зашикали:

— Не болтай!

Семён почесал затылок — все умные люди так делают когда их головы иногда посещают мысли:

— Нет, не мексиканский, у нас таких нет... вроде мыши полевые грызли...

— Голова-а! — Похвалил Рома, — вот что значит профи!

— Следы волчьих или рысьих зубов видны? — спросил я, — сколько времени эта башка здесь лежит?

— Ни одного волчьего... ну а сколько времени... полагаю — с весны лежит, однако.

— А голова отрезана или оторвана?

Все засмеялись, Семён ответил:

— Нет, не видно, мелкотнёй же всё обгрызано, ни мышц, ни сухожилий нет, кости голимые.

— А почему хищники к голове с весны не подошли?

— Опасность учуяли, — ответил Семён, — мало ли что им не понравилось. А что случилось то?

— Так ведь ни тулова, ни шкуры, ни костей здесь тоже нет! — вот это в самую точку, все удивились, — Куда что делось!? А Петрович говорил, что у него волки телят воровали, искали, не нашли.

— Эвона как! — Семёна это сообщение тоже озадачило, — всё чучуну ищешь, Андрюха? Не знаю я ничего, и знать не хочу!

Некоторое время, поговорив на отвлечённые темы, о тревожащем его положении дел на российском военно-морском флоте, поплевавшись и потоптав окурки, Семён с друзьями уехал...

Забегая вперёд, скажу: по возвращении домой перебрал старые фотографии, нашёл чёрно-белый снимок моего старинного друга Вальдемара Даувальтера на фоне таёжной охотничьей заимки — это как раз в Сангарах. Вальдемар — опытный охотник, связавшись с ним выяснил кое-что не просто интересное, а очень интересное. Но об этом позже: эта занимательная история заслуживает отдельного повествования, или даже отдельной части книги.

Далее читайте:

Таёжный тупик — но дело о гоминоиде неумолимо приближается к развязке. Письма издалека... Первые существенные находки... Таинственный железный предмет... Не пропустите главное!

Глава VII.

ТУПИК

Итак, телёнка утащили не волки — это мы выяснили, иначе на костях черепа непременно были бы заметны следы волчьих зубов и клыков: телячий мозг для любого хищника — деликатес. Всю долгую дорогу мы рассуждали на эту тему. Черепа различных домашних животных люди часто находят в глухой тайге — это ни для кого не секрет, но вопросов — откуда, мол, они появляются и где находится само туловище или, по крайней мере — другие кости, как ни странно, ни у кого не возникают.

Нет, всё-таки Серёжа — молодец! Мелочь вылилась в обильную почву для размышлений. Но все наши выводы упорно продолжали упираться в тупик: ответа на свои вопросы мы так и не находили. Единственное предположение — чучуна головы животных не ест. Возможно — из головы выгребает либо высасывает только мозг, череп выбрасывает, а всё остальное уносит в свой схрон: накормить семью, "сделать" одежду.

Та же Екатерина Звягинцева в своих записках вскользь упоминала о странном явлении — найденный каким-нибудь охотником либо путником череп животного, отброшенный им для баловства далеко в сторону, через день оказывался в том же самом месте, где был найден, и, причём, мордой, направленной в ту же сторону света! Да, представьте — был такой опыт, и, причём — неоднократно. Никакой связи с чучуной, при этом, не предполагалось: делалась ставка на мистику. Но всему есть объяснение: какое-нибудь животное возиться с пустым черепом и ориентировать его по сторонам света не будет — отсюда вывод...

Надеюсь, когда Екатерина прочтёт эти очерки, она, как специалист — криптозоолог, впредь будет обращать на это внимание: никакие черепа сами собой не передвигаются — это же ясно как Божий день. Думаю, но это опять же только предположение, череп — это некий указатель для чучуны. Для чего? Пока это остаётся загадкой, но каждый шаг, проложенный на узкой дороге искателей неведомого, приближает нас к истине.

Пока что, к сожалению, еле заметная таёжная дорога, на которую мы свернули, завела нас в тупик. Здесь, на небольшой поляне когда-то находилась стоянка не то охотников, не то каких-то специалистов: аккуратно вырытая мусорная яма, сбитый из тонких еловых стволов большой стол, скамейки; торчащие из земли колышки, оставшиеся от большой палатки, кострище с рогатинами и перекладиной для котлов.

Решили здесь и остановиться, ибо место довольно обжитое, аккуратное. Рядом протекал живописный узкий ручеёк, — прекрасно!

Смеркалось, стали сгущаться мрачные тени. Казалось — ничто не предвещало беды. Сноровисто поставив палатку, общипав, сварили парочку уток, плотно поужинав, улеглись спать. Полная луна и мысли о страшном таёжном монстре нам этому полезному процессу никак не помешали, но ружья на всякий случай мы уложили рядом с собой, и, как оказалось — правильно сделали.

Утренний лесной холодок основательно взбодрил, послышалось пение птиц, — райский уголок. Пока я делал вид, что сладко сплю и досматриваю седьмой сон, Сергей с отцом, не создавая шума, вскипятили чаёк, подогрели остатки ужина, нарезали хлеб. И вдруг... прозвучал хлёсткий, бьющий по нервам, выстрел!..

Схватив ружьё, я, как ошпаренный, вылетел из палатки. Рома держал в руке подбитого глухаря:

— Смотри-кась, сел, понимаешь, на это дерево, и глядит нагло!

— Ы-а-а... — равнодушно зевнув, я смачно хрустнул позвонками спины, — убийца... на ужин оставь...

Приставив оружие к ближайшему дереву, пошёл к ручейку, сполоснул кончики пальцев в хрустально чистой ледяной воде, в которой плескалось великое множество осколочков лёгкого августовского солнца.

Особо кушать не хотелось, но надо, — пожевал, выловив из кружки мошкару, попил чаёк:

— Что будем делать?

— Побродим там-сям, постреляем... — предложил Рома, его устами говорил Великий Охотник.

— Поищем чего-нибудь, — закончил Сергей. По нему было видно — в парне проснулся Исследователь и Искатель Приключений.

— Дельные предложения! — похвалил я обоих, — ты, Рома иди на север, а мы с Серёгой попрём на юг. От тебя, чувствую, толку никакого. Что-нибудь интересное будет, сообщишь по рации. — На том и порешили.

Строго на юг топали часа два. Ничего стоящего на опасных тропах натуралиста мы не обнаружили, приближалось обеденное время, солнце стояло почти в зените.

Заработала рация:

— Андрюша, ты здесь?

— Говори, Рома.

— Лёжку нашёл и рядом развалы какие-то, сюда топайте.

— Куда сюда, ты где?

— Строго на север шуруй.

Стал вспоминать — где север:

— Дык`ить компаса то нет.

— Тямы у тебя нет... Часы у тебя стрелочные?

— Цифровые.

— Не пойдёт... Андрюха, повернись спиной к солнцу. Твоя тень перед тобой?

— Ага.

— Вот и ступай на тень, на меня выйдешь. — Через секунду послышалось старческое сетование:

— Надо было у вас металлоискатель забрать, время только теряю...

Назад шли шустрее. Часа через три вышли к Роману. На дальнем конце большого алааса видны развалы древнего строения, чуть правее — Роман. Стоит, руками машет.

Подошли. Роман показал на лёжку — обычно подобные оставляют лоси и косули после ночлежки: два места — большое и рядом поменьше. Я так и сказал:

— Ну и что? Лось или косуля, может даже олень здесь ночевал со своим детёнышем.

— Тёмный ты человек, Андрюха! Поверь — я на всякие лёжки насмотрелся. Это — не то, да и следов копыт не видно. Копыта на сухом и твёрдом грунте всегда найти можно, а здесь их нет! Ни одного! И размер лёжки не тот. Видишь, будто человек с ребёнком здесь ворочались. Босиком человек следы на такой плотной земле не оставит, и даже мы в ботинках.

Да, присмотревшись к лёжке и включив творческое мышление можно конечно предположить, что... но настоящий поисковик не должен допустить, чтобы им овладели фантазии: только факты, только доказательства. Ладно, пусть Рома с сыном повосхищаются открытием, я промолчу.

Но молчал я недолго:

— Металлоискатель то зачем тебе?

За папу ответил сын:

— Ну как зачем, дядя Андрей!? А вдруг железный нож или стрелы найдём?

Я устало опустился на землю, внезапно навалилась невероятная усталость и апатия ко всему происходящему:

— Всё, надоела мне эта афера до не могу. Может, на рыбалку рванём?

— Погоди, погоди...

— Успеем, дядя Андрей!

Отважные искатели приключений с азартом принялись ползать по земле с металлодетектором. Я с великим блаженством присел на землю, и, обхватив колени руками, закурил. Гудели ноги — старею. Несколько раз они сгоняли меня с насиженного места: электроника чётко срабатывала на мою амуницию, и это им изрядно мешало.

Когда они исползали достаточное количество квадратных метров, не сговариваясь направились в сторону развалов, — телепаты что ли? — подумал я. Минут через пять их ковыряний в древнем балагане, послышался, не вызывающий никаких сомнений в том, что Роман нашёл что-то интересное, зов:

— Андрю-ю-ха-а! — бодрость духа вернулась, на развал прискакал галопом, стал гарцевать на месте. Рома в возбуждёнии ковырял землю ножом: — звенит, звенит!

На свет появились остатки изрядно прогнившей конской сбруи, я не удержался от того, чтобы не проявить знаки восхищения:

— Мы красная кавалерия тун-тугудун-тугудун...

— Погоди-погоди... — Рома от усердия даже вспотел, на свет появилась седельная лука...

— Зачем чучуне конская сбруя?.. — проявил я живой интерес, но Рома перебил:

— ВОТ!!! ВОТ!!! ВОТ, ВИДИШЬ!?

Даже сердце, кажется, встрепенулось — этого не может быть! Это невероятно! Может мне это только снится, чудится? Задрожали руки, подогнулись колени, почувствовал общую слабость. Вибрации передались куда-то в самый центр моего естества, сбилось дыхание: великий исследователь непознанного и таинственного — Роман Поликарпович Делавов держал в руках НЕЧТО! Рядом прыгал от счастья Сергей.

Первая мысль, посетившая мою рыжую голову, была такая — слава, слава!, на горизонте забрезжила-замаячила отблесками алмаза мировая известность! Лавры! Премии! Личный рикша! Ни у одного из народов планеты нет таких особенных наконечников стрел: длина — 19.7 см., ширина в самой толстой части 0.8 см., четырехгранный и тщательно заострённый поражающий боевой конец, само тело наконечника идеально круглое. Причём — держать в руке эту изящную вещь, несмотря на дрожь и вибрации всего тела, было довольно приятно и удобно. Даже через слой вековой ржавчины прощупываются риски, нанесённые на округлую часть металла. Может это не наконечник стрелы, а тот самый легендарный нож снежного человека: втыкательный, или даже метательный клинок!?

Белоснежным батистовым платочком я стал осторожно и бережно протирать ценную находку. По мере схода грязи угомонились и вибрации — это был старинный кованный круглый напильник:

— Рома, ты что мне сунул, я что, по-твоему, рыжий?

— М-дя...

...Решили ехать на рыбалку. Поисковый азарт прекратил своё существование, когда он проснётся вновь — про то неведомо. Тем не менее, если подытожить, своим трудом вложили мы в науку немало. Поставленная нами цель полностью выполнена, ответы найдены. А именно:

1. Из достоверных источников и косвенных доказательств стало известно — чучуна вполне может иметь на себе одежду из шкур животных (есть фото предполагаемой части одежды, но здесь, из осторожности, мною пока не описано);

3. Гипнозом чучуна не обладает — это всё басни;

4. Питается растительной пищей и мясом, всеядный;

5. По тайге может ходить как в одиночестве, так и в составе группы, например — несколько семей, либо мать с ребёнком;

6. Зимой в спячку не впадает;

7. В состоянии рожать и зимой;

8. В конце концов — достоверно известен радиус обитания чучуны в тех краях, которые здесь описаны;

9. Имеются уникальные ценные кадры следа чучуны;

10. Появилась совершенно новая гипотеза о черепах животных как о "маркерах" чучуны;

11. Чучуна — существо мыслящее и наблюдательное (примеры: охота на зайцев, черепа-маркеры, подстилание травы для комфортного отдыха);

12. Из всего сказанного можно сделать вывод: чучуна — существо довольно осёдлое, у каждой "семьи" имеется свой "личный" регион обитания;

13. У взрослого чучуны длинные и мохнатые руки (более 1 метра);

На всякий случай — пункт 14 — встречи с чучуной происходят вне зависимости от желания людей; желание встретиться с чучуной — не есть гарант встречи.

Пункт за номером 8 особенно интересен: уже в течение многих десятилетий именно в этом стабильном "радиусе" и происходили все описываемые события. В последние годы цивилизация стремительными темпами наступает, продвигается в тот район. Существует вполне оправданное опасение, что северного гоминоида оттуда, в погоне за материальными благами, в скором времени вытеснят Гомы Сапиенсы.

Далее:

Альянс МВД и КГБ против ГРУ... Советское правительство и политбюро не на шутку обеспокоено проблемой якутского снежного человека... Неизвестные мировой общественности материалы из секретных досье ЦРУ... Отважный исследователь капитан Андрей Брэм уходит от преследования и вновь вступает в неравную схватку со спецслужбами...

Глава VIII

ОПЕРАЦИЯ "СЕВЕРНЫЙ ВИХРЬ"

Всё-таки я вспомнил, где слышал эту "страшилку" про мохнатую чёрную руку, вылезающую из стены обитой шкурами зверей. Это было у нас дома: в конце шестидесятых к нам из Москвы в командировку приехал брат отца, назовём его Иван Евсеевич. Он в то время был сотрудником секретного ведомства, сейчас пенсионер.

В первый же вечер, после ужина, у взрослых произошёл как бы ничего незначащий разговор на тему о снежном человеке — чучуне. Кто именно этот разговор затеял — сейчас вспомнить уже не смогу, но речь шла именно о тех студентах сошедших с ума в той таёжной землянке. Весь этот разговор я в то время воспринял просто как интересную байку, тем более — весь город об этом только и говорил.

Каким образом мне удалось это вспомнить? Ведь прошло уже довольно много лет.

А было так:

Сразу после публикации первых глав этого "несерьёзного" повествования, буквально на третий день мне позвонили из "серьёзного ведомства" и предложили встретиться для разговора в кабинете по известному адресу. Предполагая, что это очередной розыгрыш моих приятелей я попросил у неизвестного номер их телефона; номер оказался семизначный и начинался с нуля, я перезвонил, — сомнения отпали: это было действительно "очень серьёзное ведомство". Нет, никаких угроз и воздействий, только любезное приглашение для приватного разговора с "шефом".

Если они чего-то от меня хотят, то я резонно решил: пусть мне пришлют повестку — это будет вполне законно, и, предложив им это сделать, вежливо попрощался и повесил трубку. Но, так как я уверен, что никаких оснований для выписывания мне повесток или приводов не имеется, то и самой повестки никогда не будет.

Таким образом, сами того не подозревая, секретчики разбудили мою память и я начал плодотворно работать: по своим каналам собирать сведения о том случае в тайге и о другом интересном.

Первым делом решил встретиться с тем самым оставшимся в живых студентом, — который сошёл с ума. Встречу с ним организовал мой друг детства Колпинский Олег Тимофеевич — профессор психиатрии, главврач психоневрологического диспансера.

Давненько уже мы с ним не встречались, и поэтому поначалу я его даже и не узнал: шкиперская бородка с проседью, огромные очки, и сам по себе — огромного размера солидный мужик:

— Андрюха! Сколько лет, сколько зим!

— Да, Олег, — пропищал я в его железных объятиях, — стареем. Вот, решил заглянуть...

— На что жалуешься, Рыжик? — бодро спросил профессор, затолкав меня в глубокое кожаное кресло.

— На жизнь жалуюсь, доктор: преследуют, понимаешь...

— Кто? — посерьёзнел Олег.

— Да шучу я, шучу. Видишь ли, в чём дело... — обрисовав суть дела, дал понять, что меня интересует тот самый охотник Дмитрий, вроде бы он должен находиться в этой богадельне.

— Понял, о ком ты говоришь. Закололи мужика, залечили. А ведь совершенно нормальным был. По крайней мере — не опасен, — поправил себя Олег.

— Сейчас, подожди, вызову...

Дежурная медсестра привела совершенно седого, сморщенного узловатого старичка.

— Садись, Дмитрий. К тебе пришёл твой друг, — Олег указал на меня, старик покорно сел на стул у стены,— ты его не бойся, он хочет с тобой поговорить.

— Друг... — повторил старик. — В отсутствующем взгляде мелькнуло подобие живого интереса.

— Здравствуйте, Дмитрий! — сказал я, — вам привет от Гены Расторгуева, он вас помнит.

Дмитрий широко улыбнулся и кивнул головой:

— Гена, Гена...

Олег посмотрел на часы:

— О, уже четверть первого, на обход пора. Ну, ты располагайся, старина, попозже подойду; потерпи уж, миленький: и тебя вылечим... Да, кстати, Дмитрий "тот случай" прекрасно помнит, так что не стесняйся, спрашивай. — Профессор

оставил нас наедине. За дверью послышалось: — Светочка, ты им чаю горяченького занеси...

Всё подтвердилось: Дмитрий неплохо шёл на контакт, во всех мельчайших деталях вспомнил ту страшную для него ночь в землянке. В своё время это его и сгубило: не мог молчать. В душе он навсегда остался тем молодым студентом.

Следующий шаг — поиск пенсионера — особиста Ивана Евсеевича был широким, но быстрым и решительным: он жил в пригороде, на даче. С ним было труднее, со старым матёрым шпионом повозиться довелось основательно: пришлось сходить в магазин за горячительной микстурой. После того как обстановка потеплела язык у него развязался. Покачиваясь в уютном кресле-качалке, периодически поглаживая плешь на затылке и накручивая пышные усы, он рассказывал очень интересные вещи.

Северным снежным человеком интересовалось ЦРУ (!). В те времена, когда в Союзе это тщательно скрывалось, в западных спецслужбах на полном серьёзе хотели поставить такого идеального бойца на службу: скрытен, вынослив, умён, силён. Да ведь это идеальный диверсант: все границы пройдёт незамеченным!

— А почему именно северным, как ты думаешь, Андрей? У них же и свои эти... как его...

— Йети.

-Ну да, свои йети вроде были.

— Наши закалённые что-ли?

Дядя рассмеялся:

— И смех, и грех! В ЦРУ скрупулезно изучали этот вопрос. Представляешь — в то время они полагали, что ихние бигфуты — это утка журналистов! А в Союзе чучуной интересовались серьёзные учёные с мировыми именами, но всё это тщательно скрывалось даже у нас. Да разве от ЦРУ что-нибудь скроешь. Но, то, что известно ЦРУ — рано или поздно становится известным и нашей разведке. Кроме того нашему правительству было известно что на западе после второй мировой войны производились попытки скрещивания человека с обезьяной, о каких-либо достижениях в этом деле у меня сведений не имеется.

Иван Евсеевич достал из пошарпанного комода старенькую довольно пухлую картонную папку, из неё высыпалось несколько фотографий, я их быстро подобрал, часть вложил обратно в скоросшиватель, несколько штук аккуратно "забыл":

— Смотри, Андрей, — пока Иван Евсеевич на расстоянии вытянутых рук прикрывался газетой и щурил глаза, я сбросил пяток фоток за пазуху, — это статья из "Tims" за 1967 год, ничего секретного, возможно и "утка" — якобы материалы ЦРУ. В то время "там" гласность была на высшем уровне, не то, что сейчас. Но наше правительство и политбюро к этому отнеслись вполне серьезно, и тоже решили выловить снежного человека: опережать запад мы должны во всём! А где постановили искать, как ты думаешь?

— В тайге, где же ещё.

— Вот именно — в Якутии! А я в то время с Индокитая только вернулся, и сразу в Москву направили служить — в аналитический отдел. После того случая со студентами в землянке, стрелки на мне и сошлись. Кстати, кучу информации там дали, когда инструктировали. Знаешь, когда людям стало известно о снежном человеке?

— Давненько, наверное...

— Давненько, — снисходительно усмехнулся Иван Евсеевич, — самое раннее историческое свидетельство о существовании снежного человека связывают с именем Плутарха, который рассказал о поимке солдатами Суллы сатира, описание которого соответствует предполагаемой внешности йети. Начальство разрешило мне ознакомиться с некоторыми в то время секретными материалами. В 1941 году был произведен осмотр пойманного снежного человека Карапетяном, подполковником медицинской службы Советской армии. Там и фотографии были. Даже был случай поимки снежного человека, которого заключили в тюрьму, а потом расстреляли как басмача...

В этом месте вспомнились мои слова из первого абзаца первой главы этого повествования: "Природа показала нам нечто загадочное, и я поставил перед собой цель — найти на это ответ". Появилось непреодолимое желание повернуть время вспять и дописать то, что не договорил старый разведчик: "...найти на это ответ, выяснить что он из себя представляет, и с чем его едят...", — потому как мне известно, что этот расстрелянный экземпляр был съеден красноармейцами вчистую: время было трудное, голодное. Этот факт лишний раз доказывает то, что пленник не был человеком в широком смысле этого слова, а какого-нибудь басмача, даже очень лютого и упитанного, наши воины вряд ли бы съели, даже с луком, укропом, и прочими восточными пряностями.

— А то, что в землянке произошло — это на самом деле было, как вы считаете?

— Правда, неправда, а исключать возможность посещения этих студентов чучуной никто опровергать не стал. Тем более что несколько слепков стопы были сняты, и волосы...

— Зазря парней загубили!

— Ты, Андрей, особо не того, тогда другие времена были...

Почувствовав, что старик не на шутку разобиделся, я решил несколько смягчить обстановку:

— А вы знаете, что снежный человек размножается с помощью спор?

— Таких данных у нас не было, — заинтересовался Иван Евсеевич, — в первый раз подобное слышу — интересно. А как это?

— А так, — совершенно серьёзно ответил я: — подходит к альпинистке и говорит: "Спорим, сейчас размножаться будем?".

— Да, Андрюша, — рассмеялся старик, — большой ты уже стал, взрослый совсем.

— А вы, почему постоянно в чёрном костюме ходите? — заметил я.

Почувствовав в вопросе подвох, Иван Евсеевич, изобразив взгляд питона, совершенно серьёзно ответил:

— Бывших разведчиков не бывает, Андрюша, — тыкнул пальцем в папку, — ворачивай сюда мои фотографии. У нас, у шпионов, длинные руки и острый глаз!

Пришлось вытащить парочку похищенных штук и восхититься:

— Ох, дядя Ваня, вас не проведёшь!

— Мал ты ещё, парень, меня дурить, хоть и рыжий. И в кого такой уродился? — стал сокрушаться Евсеич, — мама с папой вроде порядочными блондинами были.

— Думаю — на будущий год блондином стать, дядь Вань. А вас вообще — дурили когда-нибудь? — спросил я, чтобы сменить тему разговора, но вопрос, как ни странно, попал в точку.

— Да как тебе сказать, работал я как-то с вашими эмвэдэвскими да кэгэбэвскими, то ли они нас обдурили, то ли чучуна...

Операция "Вихрь": "Вихрь — антитеррор", "Вихрь — улица", "Вихрь — хрен знает что ещё"... Оказывается, операции с подобными названиями были всегда. В 1968 году майор Некто Иван Евсеевич с небольшой группой людей из ГРУ прибыл в Якутск по разработанному где-то в верхах мудрому секретному плану "Северный вихрь". В зале коллегии МВД совместно с представителями КГБ проходила разработка крупномасштабной засекреченной операции. Задача минимум — найти хотя бы следы присутствия, задача максимум — живьём изловить чучуну. В операции были задействованы два полка: полк ВВ (внутренние войска) МВД, полк ВКС (военно-космические силы) и личный состав МВД.

Заседание продолжалось два дня. Подготовка к операции — один день. Инструктаж личного состава на местах — полтора часа. Смысл всей этой суеты в следующем: сотрудники ГРУ находятся где-то в центре оцепленной в тайге территории — в засадах. Предполагается что оцепившие район прочёсывания войска, стягиваясь к центру, либо подгоняют чучуну к засадам, либо сами задерживают это существо. По пути солдаты во главе с опытными сотрудниками МВД и КГБ собирают "вещдоки": зацепившиеся за деревья волосы чучуны, его экскременты, обозначают подручными средствами видимые следы ног для дальнейшего их изучения. Для наглядности всем были продемонстрированы те самые слепки стоп с крыши землянки.

— И что ты думаешь, Андрей?

— Поймали?

— Нет! Представь — два полка солдат, не считая гарнизон сотрудников, автомашины, полевые кухни, один танк, спецаппаратура — это же сколько шума и запахов! Весь зверь убежит, не то что чучуна. Экскрементов с навозом натаскали кучами — всяких разных, поди, разберись — где лосиный, где волчий, где прочий. И, в итоге — солдаты с ментами отбуцкали всех ГРУшников в засадах! Вот тебе и вся операция...

Проанализировав ситуацию, я пришёл к выводу:

— Так нужно было предварительно хотя бы образцы экскрементов солдатам показать, да и вас заодно.

— Да пшёл ты... — рассмеялся Иван Евсеевич.

И я послушно пошёл.

Покинул гостеприимный дом своего дяди я с чувством глубокого удовлетворения: вопросы исчерпаны, ответы найдены; и, самое главное — покуда в стране бардак, чучуна существовать будет! Было, конечно, тревожащее меня мимолётное сомнение: а ежели бардак внезапно прекратится?.. Ну, не надо так бояться — это я так, только предполагаю.

Но и на этот вопрос ответ пришёл сам собой: где кончается бардак, там, надо надеяться, начинается порядок. А чучуна существует там, где порядок и гармония.

Сейчас, по крайней мере порядок и гармония — в глухой тайге, там, где нет людей... Это что ж получается?..

ТЙГА. ПО СЛЕДУ...

Часть-II

ТАЙНЫ ЗЕЛЁНОГО МОРЯ ТАЙГИ

От автора

Много таинственного и необъяснимого хранит в себе северная тайга. Это, наверное, как в глубинах мирового океана: никаких сомнений в том, что есть такие виды живых существ, о существовании которых человек только догадывается. Если кто-то что-то и видел, то это "что-то" тут же обрастает невесть откуда взявшимся и довольно махровым "чем-то". К примеру — в последние годы встречаются изредка в Якутии гигантские птицы, людская молва приписывает им самые невероятные качества: чересчур умные, тело размером с человека, размах крыльев три-четыре, бывает и пять метров, и вообще это и не птица вовсе а человек с крыльями. И пошли-поехали байки-небылицы...

Совсем другое дело реликтовый гоминид — снежный человек. Специалисты криптозоологи давно уже классифицировали и разложили по полочкам всё, что касается этого загадочного существа: внешний вид, повадки, образ жизни, и многое другое; так что если и бывают какие-либо новые сообщения, опытные знатоки легко смогут отличить ложь от истины. Каждое новое сообщение о замеченном где-нибудь гоминоиде и последующее его описание — это совокупность множества деталей, признаков, малейшее несоответствие общепринятым описаниям сам информатор может и не заметить, и как бы не скрывалась ложь за многословием, специалист это обязательно заметит. А нельзя ли таким же образом попробовать классифицировать и сообщения о гигантских птицах, отделить зёрна от плевел, и таким образом как-то приблизиться к истине...

Первая часть повести — практически документальный очерк. Автор прекрасно осознает — читателю трудно поверить всему тому, что описано, но доказывать что-либо и "претендовать на лавры" автор не намерен: опыт подсказывает — это бесполезная затея. Вторая часть — это не сбор фольклора оленеводов и таёжников, это литературная обработка рассказов людей, которые годами молчали о своих встречах с чучуной и с чем-то непознанным, но, благодаря прочтению первой части этой повести раскрепостились и сняли с души некий груз. Даже есть глава, посвящённая моим личным армейским воспоминаниям, — описанное нетрудно проверить: наверняка в архивах той воинской части остались кое-какие документы. Кстати, я про этот случай не сразу и вспомнил, это получилось совершенно случайно: просто просматривал свой дембельский альбом, он и подтолкнул мою память.

Но вошли во вторую часть не все рассказанные мне людьми истории о таёжных встречах с гоминами: были по сюжету повторяющиеся, да и то — с третьих слов, вызывавшие сомнения в достоверности, а также на уровне детских страшилок-легенд.

Читателя ждут интересные встречи: с отважным ветераном Великой отечественной войны, с лесным мутантом-котопёсом с загородного мусорного полигона, с пожирающей молодых оленей гигантской хищной птицей, с несостоявшимся лесничим — отшельником, троглодитом гипнотизёром, будут таёжные призраки, гости из преисподней, и даже дружба гоминоида с человеком (!)... Фантастика? Нет! Это обыденная, хоть и довольно загадочная проза таёжной жизни.

Также ещё раз подчеркну — я не уфолог, не криптозоолог, и даже не энтузиаст исследователь. Сразу после публикации первой части на местном форуме был небольшой шумоток среди заинтересованных лиц на тему "а не поехать ли нам в очередную экспедицию с Андреем Брэм?", дальше полсотни ленивых сообщений дело с места не сдвинулось. Оказывается, так происходит везде: вроде бы жаждущие поехать на поиски гоминоида есть, но как только доходит до дела, все желающие куда-то пропадают — их попросту пугают тяжести и лишения походной жизни.

Но почему пишу об этом? А как же не писать — жизнь, оказывается, такое иной раз преподносит, что называется — нарочно не придумаешь! В конце-концов — просто интересно! Интересно и весело. Потому-что "снежный человек" — это в первую очередь улыбка, во-вторых — недоверие, в третьих — неверие; и ведь всё-равно — интересно!

Теперь про "интересно". Приходили редкие письма по электронной почте, вероятно от любителей: где, что и как? Отвечал — читайте текст, там всё есть, разве что ещё точные координаты местности, где были найдены следы, давал. Поступали вопросы и из различных 'Центров по изучению чего-то-там'. Отвечал. На том переписка и закончилась. Сенсации не получилось. Зато получился сборник познавательных и нескучных рассказов!

ПРОЛОГ

На выезде из города, окружённый высоким густым кустарником, замаячил пост ГИБДД. Куда ж ему деваться-то? Он всегда в этом месте маячит, все об этом знают, и никакой кризис его не пробирает. Эдик сбавил скорость, и правильно сделал, потому-как из-за кустов вышел скучающий милиционер и, указывая полосатым жезлом, подманил машину к себе.

— Здравствуйте, старший-инан-ионов, док-ментики, пожал-ста.

Эдик, предъявив водительские права с техталоном, приветливо поздоровался:

— Привет, а что случилось то?

— Да нет, ничего... страховку пожал-ста.

Поковырявшись в бардачке, подал в раскрытое окно страховой полис и, на всякий случай, справку о своём железном здоровье.

— Добропорядочные, нормальные люди в такое время дома спят, а вы едете куда-то...

— Слушай, Гриша, — не выдерживаю, — вот и я думаю, нормальные-то люди дома сидят, а ты всё по кустам да по кустам...

— На рыбалку, что-ли, опять?...

— За запахом, понимаешь, тайги, — отвечает Эдик.

— Да-да, привезём тебе карасика, кончай измываться! — прошу я Гришу и даю обещание, — будешь себя хорошо вести, глядишь, и зайчика подкинем.

— Э-эх, — чувствуя, что скучать в одиночестве придётся ещё долго, наш старинный друг — гаишник Гриша отдаёт документы, — Эдик, тебе что, обязательно сегодня ехать надо, давай завтра поедем, с утреца? У меня завтра выходной.

— У нормальных людей, — выражает общее мнение Рома, — выходной — по выходным...

— Знаете, мужики, — Гриша пытается всё-таки нас задержать, был бы повод, чтоб не так скучно было, — ночью над городом какой-то шар зелёный витал. Светится весь, странный такой...

— Ух, ты-ы!..

— Ну надо же...

— ...Ну, мы поехали, а то там рыбка уже привязана.

— ...Голову убери.

Гриша, вытащив свою голову из салона, остался стоять на пустынной дороге, мы же выдвинулись.

— Во заливает-то, подлец!..

— ...Да делать ему нечего...

— Почему же нечего? Движение, понимаешь, регулирует...

— Гриша же, ну что с него взять...

Километров через десять, зажав носы, проехали мимо дымящейся городской свалки. Я, конечно, извиняюсь за пикантную подробность, но мимо этого полигона нам еще, и возвращаться предстоит.

По пути подстрелили на какой-то луже уточку:

— Обед, практически, готов!

Прибыли на наше излюбленное место, — огромное озеро посреди тайги, километрах в семи в сторону от основного тракта. Как положено — костерок, чайничек, насос, резиновая лодка.

Рома встал на берегу, любуется недвижной зеркальной гладью:

— Кишат, аж кипит всё... красота.

Действительно, пейзаж отменный; а то что поверхность озера "кипит" от игривой рыбки — так это воображение у Ромы разыгралось не на шутку.

Стали долго выяснять, где сети ставить:

— Ближе к берегу стелить надо, там вода теплее...

— ...Не-е, подальше нужно, там, где глубина.

— Там же холодно...

— ...Так и глубже.

— А весной, помнишь?..

— ...А осенью, забыл?

Эдику надоело выслушивать наши препирательства:

— Пойду-ка я, понимаешь, по лесу прошвырнусь, — взял ружьё, — заяц, он в озере не водится, а глухарь — он в самой чаще.

...Эдик вернулся с трофеями — тетёркой и глухарём:

— Мужики, у меня такое чувство, — открыл крышку котелка, висящего над костром, принюхался, — такое чувство, будто за мной всю дорогу, понимаешь, кто-то наблюдает.

— А сейчас?

— Вкусно пахнет... — в котелок ныряет ложка, — а сейчас вроде нормально, никто.

— Наглая ложь — мы за тобой наблюдаем!

— Да я серьёзно, мужики, — фью-ю, фью-ю... чавк, — никогда такого не было, неприятно даже, — ложка снова, как-то самостоятельно, залезает в котелок.

— Ладно, кончай заливать!

— Может волк?

— Да какой летом волк? Вот зимой — это да-а, могет...

— А если мишка косолапый?

— Да ну вас!..

— Кажется, дождь начинается... давайте, мужики, палатку ставить.

— Выспаться надо...

— С утреца пораньше сети соберём...

-...Мешки набьём.

— Ведь говорил я тебе, — по берегу стелить надо было!

— Ну и стелил бы!.. — огрызнулся Рома, объезжая неровности на дороге, — зато какие карасики, как на подбор!

— Один к одному, целых пять штук! — восхищаюсь, — Эдик, в следующий раз берём Гришу, и мешков поболе.

— Эт-точно! Он умеет, понимаешь...

Рома притормозил, отвернулся от нас. Ну, думаю, обиделся, сейчас ругаться начнёт, как всегда.

— Чучуна.

— Чего?

Рома, глядя в окно, повторил:

-Чучуна... — сам нашаривает сигареты меж кресел, — ...Чучуна — снежный человек...

Возникло оживление, мы с Эдиком заёрзали, стали внимательно осматривать дикую природу:

— Где, где?

— Чуть не наехал, — Рома аккуратно вышел из машины, присев на корточки стал что-то рассматривать на земле.

Ну, надо же! Как это Рома углядел, — СЛЕД! Вот что значит — настоящий охотник!

— Вот ни хренас`се!

Впечатления необычные, — след, чётко отпечатанный в придорожной грязи и не человеческий, и не звериный. Причём существо, судя по следу, явно прямоходящее. Левой-правой, левой-правой, — и так пять метров по вязкой грязи. Ну всяко-разно изучили — нет, не звериный, не существует такого животного! Размер стопы как у подростка, маленькая пяточка, неестественно огромный и круглый большой палец, остальные длинные, по пропорциям раза в полтора длиннее, чем у человека, и заострённые, при ходьбе плавно загибаются вверх.

Засняли на камеру сотового телефона, угомонились, несколько успокоились.

— Может это обезьяна?

— Из Африки прискакала...

— Росомаха...

— Не умничай!

— Может, сообщить куда следует?

— Да кто ж поверит?

— Так вот же — след!

— Скажут, — ты наследил.

Покурили, малость постояли, решили двигаться дальше, а то пока доедем, стемнеет, а с утра на работу, отдохнуть бы не помешало.

Покуда ехали по грунтовой, начало смеркаться. Ближе к асфальту — стемнело. Зажав носы проехали упомянутый выше мусорный полигон.

Неожиданно в придорожных кустах мелькнуло два ярких лучистых глаза. Ну какой охотник стерпит такое безобразие, даже если город совсем рядом!

— Косуля! — визжат тормоза, Рома резко даёт задний ход, — тихо-тихо-тихо...

Моментально, сработанно покидаем салон: я с мощным фонарём, Эдик рефлекторно схватил ружьё. Прямо перед нами, метрах в трёх-четырёх, в кустах, за придорожной канавой, стоит Нечто. Глазами-фонариками хлопает, нас разглядывает.

— Собака!

— Не-е...

— Вроде, понимаешь, не собака...

— Росомаха!

— Глупости не болтай.

Зверь размером с хорошего дога, длинный хвост, чем-то кошачий напоминает, туловище отдалённо на собачье смахивает, но морда короткая и тупая, несколько суженая спереди, как у куньих, при этом нижняя челюсть жутковато накладывается на верхнюю, клыки торчат. Грациозность кошачья — это видно. Шерсть чёрная и гладкая, красиво лоснится в свете фонаря.

Минуты две мы молча друг-друга разглядывали, после чего Нечто лениво и грациозно, опять же по-кошачьи махнув хвостом ушло в лес.

На посту ГИБД нас встретил Гриша:

— Ну, как оно?

— Держи зайчика!

— Спасибо. Как рыбка себя чувствует?

— Да Андрюха!..

— Да этот Рома!..

— Короче — бардак!

— След видели, Гриша, хош посмотреть? — Эдик включил телефон, — Чучуна!

— Да ладно вам заливать-то.

Во время совместного перекура, выяснилось, что про след мы Грише якобы "заливаем", но наши таёжники, говорят, этого гоминоида порой в тайге встречали. И про "Нечто" — что есть, то — есть. Неведома зверушка существует, откуда появилась — неизвестно, учёные ещё не разобрались, и вообще — мало кто его видел. Возможно — мутант...

Далее:

Крушение Гипербореи... Капитан Брэм не может найти покой, — приступил к поиску сородичей чучуны на Кольском полуострове... Гости из преисподней — правда, или вымысел?..

Глава I

ТУЛОМА

Бог меня друзьями не обидел, есть у меня среди прочих ещё один хороший товарищ, друг семьи — Анатолий Сердюк. Камазист дальнобойщик, заядлый рыбак и грибник. К сожалению — не охотник: частенько зайца путает с кошкой. Это не шутка, — это на самом деле так: как-то летом прямо на моих глазах на таёжной дороге зайца упустил, потом оправдывался — "вообще-то думал — кошка гуляет". Откуда в глухой тайге кошка?!.. Но речь не об этом. Однако отлично знает тайгу и все дороги. Его я тоже расспрашивал про чучуну: мало ли что, вдруг и он что-то дельное расскажет.

Анатолий Сердюк родился в Мурманске, детство провёл на Кольском полуострове. А полуостров этот известен всему миру своими аномальными зонами и таинственными явлениями. Всему миру Кольский полуостров стал известен в годы перестройки благодаря энтузиастам уфологам, которые частенько снаряжают в те края экспедиции, после чего распространяют весьма, надо признать, "достоверные и правдивые" небылицы.

Лично мне все эти уфологические доводы-выводы: НЛО, Гиперборея, "контакты с космическим информационным полем", и прочая "псевдооколонаучная" лабуда, — как-то абсолютно по барабану: не интересно, оскомину набили. Собственно о россказнях про якутского чучуну Анатолий отозвался так — "вообще-то это байки, не имеющие под собой хоть какой-либо доли истины". Тем не менее, когда я ему рассказал о нашей встрече с мутантом, вспомнил случай из своего дремучего детства, в отместку эту его историю я тоже "байкой" назвал. При всем при том, Анатолий истово божился что "вообще-то так оно и было — хош верь, хош не верь", до сих пор, когда ездит на родину, при встречах с друзьями этот случай вспоминают.

Рассказал он мне про этот эпизод из своей жизни года полтора назад, вот только сейчас и я "созрел" для написания.

Река Тулома. На этой реке находится одноименный колхоз Тулома, в своё время славившийся ударниками соцтруда и прочими перевыполнениями. Тамошние дети любили играться в каменистом овраге неподалёку от этой реки, в лесах собирали ягоду: голубику, смородину, морошку. Лес — сосна, береза, ель, рябина.

Дело происходило в один из летних дней 1958 года, когда Толику было всего лет шесть или семь, а меня, автора, следовательно, ещё и в природе не существовало. В той группе были ребята и постарше.

Наигрались, полазали по лесу, по камням в овраге. И вдруг увидели в стене оврага нору. Обыкновенную свежевыкопанную нору: они же неоднократно в этом овраге время проводили, раньше её не было. Возле норы копошились эти... как его... маленькие, мохнатые такие, с рожками... С этого момента у нас с Толей произошёл разговор примерно такого плана. Попытаюсь по памяти воссоздать дословно...

— Чучунята?

— Нет, вроде как бесята.

— Какие такие "бесята"?

— Ну, обыкновенные такие: с хвостами, с рожками. Возбуждённые от чего-то, копошатся возле норы. А этой норы раньше не было. Видно — совсем свежая нора, вот только недавно вырыли, земля свежая бугорком рядышком насыпана. Похоже — то ли ищут что-то, то ли рассматривают, в общем, суета какая-то возле этой дыры происходит.

Анатолий — человек серьёзный, верующий. Кто в курсе дела тот поймёт: верующий человек, христианин — не означает суеверный, совершенно наоборот. Так что в дремучем мистицизме его трудно обвинить.

— А маленькие — это, какого роста примерно?

— Ну, вообще-то около метра, наверное, будет.

— Точно — бесята?

— А как их ещё назвать? Мохнатые, рожки, хвосты, тоси-боси... Вроде и не взрослые... не как взрослые...Не веришь?.. Да я сейчас и сам бы не поверил, но когда в отпуск езжу, с друзьями встречаемся, до сих пор все помнят, в мельчайших подробностях.

Судя по всему — похоже на правду: мельчайшие подробности можно только коллективно и вспомнить.

— Обрисовать их поточнее можешь? — я пытаюсь как можно больше информации из него выудить: вдруг что-то полезное всплывёт, — мех или шкура — какого цвета?

Толя призадумался:

— Ну, вообще-то, знаешь... мех светло-коричневый вроде... А нам и страшно, и интересно в то же время. Пытаемся поближе подойти, у детей же чувство страха в таких случаях притуплённое: больше любопытство верх берёт. Они нас заметили, и давай отпугивать...

— Каким образом?

— Ну как... просто бегут в нашу сторону, быстро так. А мы визжим от ужаса и улепётываем по камням. Такое впечатление — они нас от этого места отогнать хотят. Было бы желание — быстро бы догнали: очень проворно бегают... Вообще-то даже не бегают, а как сказать... не знаю даже... перемещаются что-ли... Прыткие такие. Отгонят на какое-то расстояние и обратно к своей норе возвращаются. И близко к нам не подбегают, вроде — "не встревайте в наши дела, не мешайте, мол — не до вас нам сейчас!".

Вот, годы прошли, и думаю — было бы "до нас", всем бы нам плохо стало. Видно и в самом деле чем-то серьёзным они там занимались. Недаром же мы их своими глазами увидели... Слушай, Андрюх, сейчас бы увидел, поседел бы! Ведь на самом деле — страшно...

Приподнявшись со стула, я аккуратно сдул пылинку с его светлой головы:

— Толя, тебе седина не грозит.

— Ну, да, я же образно.

— Ладно, Толя, бесята... ноги у них какие? — это называется уточняющий или наводящий вопрос, — коленные суставы в какую сторону выгнуты?

Ответ — классика жанра 'ужасов':

— Вот колени — наборот! В заднюю сторону! И стопы не стопы — копытца!..

— Да, уж... точно не чучунята...

— Ну, мы несколько раз возвращались: любопытные же, а они нас гонят... Когда в посёлок вернулись, взрослым рассказали про нечисть в овраге, так нас на смех подняли. А ведь все друзья до сих пор помнят... Вообще-то было страшно пару раз, прямо до ужаса, но это уже в зрелом возрасте, и не в этом овраге.

— Интересно, это как?

— Километрах в двадцати от Туломы озеро есть безымянное, там форель водится. Ну и как-то рано утром пошёл я туда порыбачить. А там так: речка — то под землёй, то по земле. И в одной низине, место такое мокроватое, болото — не болото, и туманчик стелется дымкой белесой, березки кривые низкие. Представляешь, такой страх, ужас напал, в жизни такого со мной не случалось. Жуть, оцепенение внутреннее какое-то непонятное, в животе, внутрях — сам понимаешь... Но источника этого страха не вижу, так я это место и прошёл быстренько.

— Что это могло быть, Толя?

— Не знаю...

Вообще-то... ой... прошу прощения — от Толи подхватил... Толя — прекрасный рассказчик, несколько его рассказов и сюжетов в моей интерпретации уже опубликованы на бумаге, как в малой, так и в большой прозе. И за это ему огромное спасибо! Но вот этот его рассказ, — даже не знаю, как к нему отнестись...

Но продолжим.

— Слушай, Толя, но ведь такого не может быть, — после минутной паузы сказал я, — бесята какие-то, нечисть... Вообще-то я понимаю что бесы и нечисть разная есть, в этом мире существует, но вот так, в массовом порядке... Это, знаешь ли, чересчур, вызывает сомнение.

— А твой чучуна?

— У меня нет чучуны.

— Не дуркуй, Андрюша: я имею в виду — чучуна в этом мире существует? Такое может быть?

— Чучуна — это снежный человек, о нем много писалось в различных средствах массовой информации, снаряжались экспедиции, есть фото, видео...

— Вообще-то раньше, ещё в советское время, инфомация была более достоверной: её проверяли. Да и то процентам пяти можно поверить, остальное — вода. А сейчас всё на сенсацию давится.

— И что ты, Толя, раньше вычитывал про снежного человека, какую такую достоверную информацию?

— Ну, вот, к примеру — гражданская война... — У Толика на лбу прибавилось морщин, это он призадумался, — в 1919 году отряд красноармейцев где-то на севере Якутии в перестрелку со снежными людьми вступил...

— Да ты где такую ахинею вычитал?

— Вообще-то не помню, давно было...У людей этого племени оружие было как в каменном веке — копья и луки со стрелами с каменными наконечниками, одеты в звериные одежды, морды такие протокольные...

— Толя, тебя ввели в заблуждение: это не снежные человеки. Ты знаешь, только в Якутии снежного мэна "одевают" в шкуры и "вооружают" холодным оружием, даже, представь себе — бумерангом снабжают. Нигде во всём мире над бедным снежным человеком так не издеваются. Йети, алмасты, бигфуты, чупакабра и прочая снежная братия потеет в собственных шкурах, и я ни разу не видел данных, чтобы у них в руках было хоть какое-то подобие холодного оружия. Вот сирти — это да, вот они с железом имели дело...

— Сиртя, — поправил Толя.

— Ну, да, сиртя... А ты откуда знаешь!?

— Ненец один рассказывал...

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Сиртя — это загадочный северный народец, который якобы обитал на полуострове Ямал ещё до прихода ненцев. Да, Толя меня правильно поправил — "сиртя"; а "сирти" — это уже я придумал, ведь эти самые сиртя, говорят, появляются по ночам как чёрт из табакерки, внезапно, натурально как черти. Вот я и назвал в шутку про себя — сирти (что-то среднее между сиртя и черти), хотя к бесам они, собственно, никакого отношения не имеют. Иногда их называют сихирти. В переводе сиртя — это вроде земляные люди, или — люди живущие в земле. Кстати, сир по якутски — земля, а с ненецкого переводится как 'делающие дыру, отверстие'. Некоторые исследователи отождествляют этих существ с 'сиите' в мифах энцев и 'чудью' в мифах русских. Впрочем, всё по порядку.

В советское время проблема сиртя разрабатывалась В.Н. Чернецовым, который, побывав на Ямале, не только собрал разнообразные сказания о сиртя, но и обнаружил памятники древнейшей культуры, оставленные скорее сиртя, чем позднейшими ненцами. Согласно опубликованным им преданиям ненцы, пришедшие на Ямал, встретили там население, обитавшее на побережье в земляных домах и промышлявшее морского зверя. Это и были не знавшие оленеводства сиртя, с которыми ненцам приходилось воевать, а иногда и вступать в браки. Ненцы были убеждены, что последние сиртя еще примерно за пять поколений до наших дней, встречались кое-где на Северном Ямале, а затем окончательно исчезли.

В.Н. Чернецов дважды публиковал (1935 и 1957 гг.) важный археологический материал, это найденные в землянках на мысе Тиутей-сале при слиянии рек Сер-яха и Тиутей-яха (на западном побережье Ямала под 71R30" с. ш.) металлические вещи, который он датировал VI-IX вв., и приписывал сиртя.

Сиртя были маленького роста, говорили они слегка заикаясь, имели белые волосы, светлые вертикально посаженные глаза и жили в высоких земляных сопках. Вертикально посаженные глаза, — думаю, это не стоит понимать в буквальном смысле, вероятно — чересчур раскосые, и если смотреть в темноте, то вполне можно принять и за вертикальные. "Земляные сопки" — это могут быть дома, стены которых обложены землёй, землянки. Согласно легендам, до того, как по неясным причинам окончательно уйти под землю, сиртя жили на поверхности, но избегали встречаться с людьми. Странные существа выходили на поверхность тундры по ночам или в туман. Они носили красивую одежду с металлическими подвесками, часто одаривали людей изделиями из белого металла, ведь сиртя прекрасные кузнецы и ювелиры. Однажды сиртя переселились в сопки и стали подземными жителями, на поверхность тундры выходят по ночам или в туман. В своём подземном мире они владеют стадами мамонтов "я-хора" (земляных оленей).

Встречи с сиртя одним приносили горе, другим в счастье. Известны случаи женитьбы ненцев на женщинах сиртя. В то же время, сиртя могли украсть игравших допоздна вне чума детей и наслать порчу на человека или напугать его. Есть упоминания и о военных столкновениях ненцев с сиртя, при этом последние отличались не столько ратной доблестью, сколько умением неожиданно скрыться и внезапно появиться вновь.

Так вот, прежде всего что приходит на ум — где же обнаруженные захоронения, скелеты, черепа этих самых сиртя? Ведь если были обнаружены железные вещи и жилища этого народа, то по логике где-то рядом должны быть и захоронения? А ведь про захоронения сиртя абсолютно ничего не известно, и нигде не упоминается, создается впечатление — все исследователи аккуратно этот вопрос обходят стороной. Эти вопросы Анатолию задал я, на что Толя ответил:

— У многих народов принято сжигать своих мертвецов на больших погребальных кострах, или попросту отправлять их в море. В таких случаях о каких черепах и костях может идти речь?

— Да откуда ты знаешь?

— Ненец один рассказывал...

Читайте далее:

Изощрённый психологический эксперимент... Мертвая тишина... Чучуна — снежный человек и высокая любовь... Ужас, бегущий в ночи...

Глава II

ИНОГДА ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ...

В первые дни Нового 2011 года, мне позвонила неизвестная женщина. Откуда она узнала мой номер телефона — это осталось загадкой, — подозреваю — сообщили в редакции. Сразу же стала сбивчиво рассказывать интересный случай из своей жизни. Так как были Рождественские каникулы, я настоял на встрече в колонном зале моего скромного дома. Это решение я мотивировал тем, что по телефону много не наговоришь, а меня интересуют в первую очередь — детали, подробности, и, конечно же — правда. Истину в устной беседе можно установить только при личном контакте — выражение лица, глаз, интонация, и многое другое — хоть я и не психолог, но элементарный житейский, и богатый профессиональный опыт имеются.

Алла Иосифовна оказалась молодой, очень красивой, умной и интересной рассказчицей. Работает в госучреждении на серьёзной должности, по этой причине просила: a) не указывать фамилию; b) не показывать её фото; с) не упоминать название деревни, рядом с которой происходило всё описанное, только район. Подтолкнула на встречу со мной не раз прочитанная повесть "По следу снежного человека" (в данное время уже первая часть), вот только долго собиралась — чуть ли не три месяца. Решила — лучше поздно, чем никогда.

Собственно — её история особо и не отличается от многих других слышанных мной в разное время. Но самое главное в том, что она была не просто очевидцем тех событий, а непосредственным участником, видела всё своими глазами.

Пришла она в наш дом примерно в два часа дня, уехала на такси поздно вечером — всему виной моя дотошность: дело в том, что имею привычку переспрашивать одно и то же много раз, акцентирую внимание на мелких, но важных деталях и тут же перескакиваю на главное, — как показали многочисленные эксперименты и практика, так легче выяснить — лжёт человек, или говорит правду. При этом "подопытный" даже не догадывается, что его попросту проверяют. Алла Иосифовна — однозначно — говорила правду: здесь замешана любовь...

В 1986 году Алла училась на втором курсе факультета иностранных языков Якутского Государственного университета. В летний период она в составе студенческого строительного отряда была направлена в посёлок N Таттинского района. Посёлок — окружённая лесом маленькая захолустная деревушка, но с клубом.

Бригада студентов базировалась в пяти километрах от деревни — в заброшенной старой больнице. По утрам прибывали в посёлок, до вечера строили новую ферму, ближе к ночи, после танцев в клубе возвращались "домой".

На вечерних танцах в клубе она и познакомилась с парнем по имени Тимофей. Тима приехал в отпуск из города к своим родственникам, он был рабочим парнем, помогал старикам по хозяйству, заготовлял на зиму дрова, косил сено.

Кстати — хоть он парень был и городской, но сенокосчиком был отменным: всегда шёл впереди деревенских — кто знает, что это такое, тот поймёт. А уж в драках и танцах — первый парень на деревне. Так как Аллочка тоже была девочкой видной, между ними завязался роман.

В те светлые и добрые времена понятие "роман" означало во-первых — чистые отношения, во-вторых — целомудрие... в десятых... В этом месте у автора закралось сомнение по поводу чистоты эксперимента, но рассудив, что Алла Иосифовна больше внимания уделяет романтическим воспоминаниям а не сути того вопроса ради которого мы и встретились, терпеливо выслушал все её сердечные излияния. И не напрасно. Постепенно картина стала вырисовываться. Итак, продолжим...

Этот тёплый августовский субботний вечер смешанная компания городских и деревенских молодых людей отметила лёгким винцом. Время близилось к полуночи.

— Тима, а пошли с нами, — предложили студентки парню, — у нас там магнитофон, музыка, гитара есть.

— А ведь верно, Тимох, что-то ты у нас ни разу не был, — поддержали и парни. Многозначительно растопырив мизинец и большой палец, добавили, — то-сё...

Аллочка, потупив глаза, скромно молчала: отношения с Тимофеем — большой секрет. О котором все знали. Парень как бы нехотя согласился:

— Ладно... ох, завтра рано вставать...

— ...Всем рано вставать!

— Погнали!..

Все погнали вперед, Аллочка с Тимой отстали.

Идут не спеша по дороге, разговоры разговаривают. Яркая луна заливает волшебным светом красивый сказочный пейзаж, небосклон осыпан блёстками звезд, — романтика.

Шумная весёлая компания удалилась уже на порядочное расстояние, а парочка влюблённых не спешит: широкая грунтовая дорога, тайга, внутренние вибрации — это просто счастье!..

— Слушай, Алла, — заметил Тимофей, — что-то мы с тобой откололись. Давай путь срежем, быстрее всех дойдём.

— Здесь другая дорога есть?

— Так ведь вот она, — парень показал направо — старая неприметная дорога, — я же все эти места как свои пять пальцев!..

— Пошли...

Парочка не спешит: узкая лесная дорога так и старается их ближе друг к другу свести. Сосны, лиственницы, густые кусты, разговоры, душевные вибрации, благодать...

Внезапно дорога вышла не к ожидаемой студенческой базе, а на большое поле с озером в центре, и — тишина. Такого не должно быть: луна освещает не заброшенную больницу, а древний балаган — старинное жилище ласково укутанное серебристым светом. На краю поля, на возвышенности, видны две могилы с двумя фосфоресцирующими на фоне чёрного неба крестами — бывшие хозяева этого места, обычное явление. В старину в таких местах семьями жили.

— Это куда же мы попали? — спросил Тима.

— Не знаю, — просто ответила Аллочка.

Тимофей стал чесать затылок:

— Вот теперь точно откололись... — судя по всему он и в самом деле не понял — куда это их угораздило.

Прекратив скрести потылицу, Тима шлёпнул себя по лбу:

— А! Так это же Кюндяевка (название местности изменено). Мы с тобой не там свернули!

Маленькое приключение развеселило молодых, они громко засмеялись.

— Давай зайдём, отдохнём маленько, — предложила Алла, показав на балаган, — ноги устали.

— Конечно зайдём, — не раздумывая согласился Тимофей: какая ему разница — где с возлюбленной находиться: в таких случаях рай бывает и в шалаше.

Серебристая лунная дорожка, прочертившая нежную бархатную гладь озера, проводила молодых людей до самого входа в райскую обитель. Здесь даже лучше: никого рядом нет, никто не мешает, а могилы и их обитатели, — это известно любому здравомыслящему человеку, никоим образом помешать не должны.

Дверь, обитая основательно истлевшей бычьей шкурой, была распахнута настежь — это неудивительно: охотники, сенокосчики и деревенские пацаны часто в таких местах отдыхают.

— Ой, как здесь хорошо, уютно! — Алла присела на деревянные нары, — Тима, ты дверь не закрывай, так светлее будет.

В проём двери заглядывала ласково улыбающаяся полная луна, и от этого в помещении было довольно светло.

Тимофей молча присел рядом, приобнял девушку за талию, она доверчиво положила голову ему на плечо... Так и сидели... Напомню — время было другое, — в те годы в отношениях между влюблёнными преобладали чистые помыслы. По крайней мере, Алла Иосифовна это неоднократно подчёркивала.

Примерно через час Тиме надоело перебирать красивые волосы девушки, набрался храбрости, последовал робкий поцелуй. Кажется в щечку. Алла ответила взаимностью. Передвинувшаяся на небосклоне щедрая луна своим серебристым лучом осветила нары и вдохновенные лица самих влюблённых.

Теперь Тима осмелел окончательно: нагло притиснул податливую Аллочку к себе, страстно прижался губами к её устам. Но Аллочка вдруг ни с того ни с сего оттолкнула Тиму и в ужасе завизжала, лицо побледнело... Краем глаза Тимофей успел заметить мелькнувший в проёме двери чёрный силуэт огромного человека! Ему показалось, что мужчина был одет не по сезону — весь в меховых одеждах.

Это произошло до того неожиданно, что Тима даже и сообразить не успел — что случилось, возможно, даже и не испугался. В момент, когда он направил взгляд на дверной проём, там уже никого не было.

— Обезьяна!.. Обезьяна!.. — Аллочка никак не могла справиться с собой: голос дрожал, рука, указывающая на дверь — тоже.

— Щас эта обезьянья морда у меня точно получит! — Тима был настроен весьма решительно, — погоди, посиди. Я быстро!

Выскочив наружу, Тимофей огляделся — никого! Обошёл балаган кругом, в сердцах сплюнул, постоял пару минут, вернулся.

Аллочка, обхватив колени руками, забилась на нарах в угол:

— Пойдём отсюда, Тима, я боюсь...

— Убёг, подлец!

— Уйдём отсюда... — твердит девушка, — мне страшно...

Зловещая луна испускала мёртвенно-бледный свет, звёзды буквально кололи кожу. Под напором тугого северного ветра свирепо скрежетали сосны, тоскливо стенали ели. За каждым кустом чудились вурдалаки, оборотни; смутные невнятные тени обступили их со всех сторон. Вибрации — отрицательные. Молодые идут, друг к другу жмутся, страх, и ужас сковал их души ледяными оковами. В ночи звуки леса кажутся особенно громкими, и совершенно неслышный днем скрип завалящего гнилого ствола можно запросто принять за полуночное урчание в животе изголодавшегося упыря. Эти звуки лишали рассудка и холодили в жилах кровь.

Аллочка не выдержала, и в неуёмной душевной тоске молвила:

— Вернёмся, Тима, — язык не слушался: онемел и был шершавым, — до рассвета переждём.

— Стоит ли? Мало осталось идти...

— Вернёмся, Тима...

Вернулись. Стараясь не смотреть в сторону кривых крестов на мрачных могилах, направились к балагану. Чёрная гладь покрылась рябью, — будто на дне озера — в этом вместилище потусторонней тьмы, не на шутку разыгралась вся таёжная нечисть; зловещая рябая полоса лунного света на поверхности озера преследовала несчастных до самого входа.

Тимофей, предварительно обшарив все углы таинственного логовища, плотно закрыл обитую шкурой жертвенного животного дверь; Аллочка, парализованная страхом забилась в облюбованный угол, парень сел на чурбанчик возле двери — оберегать покой боготворимой. Лунный луч, пробивавшийся сквозь кустарник, шевелящийся от ветра возле узкого оконного проёма, создавал в помещении мрачные тени. Чернота за камельком была невыносимо страшной, ужасной, казалось — за ним притаилось нечто неведомое, потустороннее и страшно опасное.

В такой ситуации не до любви, и даже не до разговоров. Минут через пять Алла, которой прогулка по лесу доставила только дополнительное душевное расстройство, безвольно уронив голову на колени, забылась тревожным сном. Тишина.

Примерно через час или около того задремавший было Тимофей проснулся от шелеста сминаемой под чьими-то ногами травы — к древнему жилищу кто-то приближался. Осторожно взяв в руки приготовленную загодя увесистую палку, Тима неслышно встал сбоку от двери, примерился для размаха — чуть повыше уровня своей головы.

Повеяло замогильным холодом — открылась дверь; незнакомец переступил порог; по спине Тимофея заструился холодный пот: ничего подобного в жизни не видел: в то время у людей не было даже видеомагнитофонов с фильмами ужасов, а здесь воочию гостя из преисподней увидел; почему-то в доли секунды вспомнились картинки с изображением питекантропов из учебника истории за пятый класс. Но всё же он совладал с собою: размахнулся... и впустую вдарил по дверному проёму: то ли этот чучуна успел пригнуться, то ли оказался другим — поменьше ростом, но Тима промахнулся. Гоминоид вероятно и сам был перепуган не на шутку: издав короткий утробный звук, напоминающий сытую отрыжку, он тут же растворился во тьме ночи. То, что это был именно чучуна — Тимофей уже ни капли не сомневался: времени, для того чтобы проанализировать ситуацию у него было предостаточно: всё-таки в разное время понаслышался от людей про это таёжное существо. Рисовать его облик, думаю, не стоит — и без того уже всё описано, но следует всё-же особым образом отметить — во тьме его глаза как бы отсвечивали красным цветом, что нагоняло этой картине дополнительной жути.

Да, снежный человек бегает очень быстро — когда Тима вылетел из балагана, чучуна был уже довольно далеко, через минуту он скрылся в лесу. Некоторое время воздух был наполнен зловонием сероводорода. Вонь — надо признать — отвратительнейшая.

От шума проснулась Алла:

— Что случилось, Тима?

Тимофей, прижав палец к губам, прошептал:

— Чучуна...

Через полчаса восходящее солнце позолотило верхушки деревьев...

* * *

Написать этот рассказ было не просто, мысли "отлеживались" три месяца. Рассказ написал за пару дней. Этот текст по электронной почте я выслал Алле Иосифовне: мало ли что, — вдруг не понравится. Получив её согласие на публикацию, заметил — несколько строчек были размыты слезами...

Тимофей, а-у! Номер телефона Аллы — у меня!

Далее:

Снова красавица и... Ужас старого почтового тракта... Легендарный 'Беломорканал' помогает найти контакт... Трезвый взгляд из подвала... Последний бой ветерана... Ни слова про Берлин... Целый год смерть терпеливо поджидала возлюбленную...

Глава III

ПАРНИКОВЫЙ ЭФФЕКТ

16-й километр Вилюйского тракта. Там находится сравнительно новый, и на этом тракте самый дальний от города дачный посёлок, остановка так и называется "16-й километр". Асфальт уложен до 25-го километра, затем, примерно до 45-го идёт трясучка — гравийка, и дальше — через тайгу и холмы тракт тянется на много сотен километров — до Вилюйска.

Середина апреля. После нескольких дней бурной оттепели выпал снег, основательно подморозило, образовался гололёд. Осторожно выбравшись на своём добром старом лимузине из города через заторы и пробки, образовавшиеся в результате дорожных аварий, выехал на таёжную трассу...

* * *

Был поздний вечер, уютно расположившись в кресле-качалке в колонном зале своего скромного дома, я смотрел телевизор. Конечно-же — телевизор был включен. Шла серия интересных рекламных роликов, как назло рекламу прервал какой-то плохой фильм. К счастью ожил телефон — заиграл "Амурские волны".

— У аппарата.

— Здравствуйте! Вы Андрей Брэм?

— Ой, извините, думал — друзья. Да, это я.

Женский голос зачастил:

— Я по поводу чучуны — это ваши статьи были, осенью кажется, так наш дедушка покой потерял, всё хочет рассказать вам один случай...

— Прошу прощения, — перебил я её, — откуда у вас мой номер и с кем я разговариваю?

— Ваш друг из корейской общины Серёжа Со Бо Лин номер дал, мы в одной поликлинике работаем, меня зовут Наталья.

— Слушаю, Наталья, — "ох, попадись ты мне, хунвейбин!".

— Дедушка — ветеран войны, — "это уже интересно"... — Он на "шестнадцатом километре" постоянно живёт. Так вот, года два-три назад, когда бабушка ещё живая была, к ним чучуна заходил...

— У дедушки фотографии сохранились?

— Чучуны? — в голосе недоумение.

— Нет, фронтовые, с войны, которые.

— Да, у нас дома в альбоме есть несколько. Так вот, года три назад, летом...

— Он про войну что-нибудь рассказывает?

— Нет, никогда... А, нет... — Наталья замялась, — по ночам кричит иногда...

— Хорошо... прошу прощения... то есть... — план созрел мгновенно: воевавший человек — общий язык найду, как-нибудь на разговор раскручу: давно хотел у живого настоящего фронтовика интервью взять. — Наталья, как с ним можно встретиться?

— Я же говорю — постоянно на "шестнадцатом" живёт.

— "Шестнадцатый" — понятие растяжимое...

— Я вас встречу возле остановки.

— Хорошо, завтра суббота, в девять семнадцать буду на остановке. Я на такой старенькой машине...

— ГАЗ-69?

— Откуда вы знаете?

— Весь город знает...

* * *

На остановке "16-й километр" меня втретила Наталья — красивая женщина лет за тридцать — одна из внучек Мазая. Как рассказала Наталья, Мазай — это не настоящее имя дедушки, а как бы "второе имя" прилепившееся к Петру Петровичу ещё с молодых лет: в деревнях так до сих пор принято: по характеру или по внешности человека давать ему соответствующее "имя".

— Здесь.

Мы остановились где-то на самых крайних задворках у огромного, рубленного из лиственницы, дома с крепким хозяйством. Ограда — обыкновенная деревенская изгородь из жердей, во дворе колоритный хотон — коровник. За двором — уже лес.

Как только я выключил зажигание, стала слышна ругань:

— Бир да табах суох!.. (Вообще курева нет! як) Биляттарын!.. (Нехорошие тёти! як).

— Ой, опять ругается... — Наталья сконфузилась, — все попрятались...

Сухонький дедушка, на вид лет около девяноста, в состоянии крайнего возбуждения энергично ходил взад-вперёд по двору и бил хворостиной по земле:

— Ни одной сигареты нет!.. Что, биляттарын, некому в магазин сходить?! Куда все делись?!..

Натягивая цепь у конуры к деду рвалась собака — белая, мохнатая, похоже — лайка. Рвётся, поскуливает.

— Что, Куобах (Зайчик, як), ты один остался, куда все делись?..

Наконец дед обратил внимание на авто и на меня:

— Вы к кому?.. — заметил и внучку, — Наташа, что, некому в магазин сходить?!

Опережая Наталью, я предложил:

— Пётр Петрович, вас "Беломор" устроит?

— Давай... — дед Мазай подошёл к машине.

Я же, по обыкновению, запалил сигару.

— Дедушка, это Андрей Брэм...

— Опять жених что-ли? — перебил дед, но по его виду было видно, что он уже взял себя в руки, успокоился.

Наталья вновь смутилась, но уже по-другому:

— Ну, дедуль, какой жених...

— Да я бы не против... — вставил я, — если вы не возражаете, конечно...

— ...Про чучуну писал который, — закончила Наталья.

Во дворе как-то незаметно и непонятно откуда появились люди: молодые девушки, парни, женщина в годах, — вероятно заметили что дед закурил и, соответственно, воспользовались возникшей паузой в излияниях старика. Женщина прошла в хотон — послышалось кудахтанье куриц. Дед Мазай строго посмотрел на молодёжь, они, стараясь не смотреть в сторону дедушки, занялась делом: парни начали убирать с тропинок снег, девушки заносить в дом охапки дров.

— Э-э... ага... — дед уже докурил, — ну, давай ещё.

Я протянул пачку:

— Берите всю, Пётр Петрович, у меня есть.

— Ладно. Как тебя звать-то?

— Андрей.

— Пошли в дом. — Дед окончательно оттаял, — Наташа, чайник поставь, маме скажи — пусть яичницу пожарит.

— ...да какая война... так, Австрия, Япония... в артиллерии служил...

Больше ничего про войну выпытать не смог.

— Детей, внуков наплодил, бабка померла... Совсем плохо без бабки... Ты сам-то женатый?

— Женат. Дети, внуки есть. — я рассматривал семейный фотоальбом.

— Смотри, береги свою бабку-то.

Дед беспрестанно курил. Неслышно вошла одна из внучек, оставила на столе блок "Camel", и чуть ли не на цыпочках вышла.

— Наконец-то! — дед вскрыл пачку, закурил, — а ты что, "Беломор" куришь что-ли?

— Думал — фронтовики только папиросы курят, вот и взял на всякий случай.

— Э-э... — без всякого перехода дед начал свой рассказ: — Вот бабка ещё живая была, к нам чучуна приходил...

* * *

— Эмээхсин (старушка, як)! Опять бичи в теплице огурцы помяли!

В теплицу вошла Аграфена — супруга Петра Петровича, всплеснула пухленькими ручками:

— Ой, вот ведь натворили делов! Ой-ёй-ёй... — Аграфена стала собирать оборванную с корнем зелень, — ну взяли бы огурцы, но зачем же всё выдирать?..

— Нелюди! Звери! — Пётр Петрович между делом обнаружил и огромного размера неразборчивые следы, — да на таких пахать надо, а они, сволочи!.. Биляттарын!.. Застрелю!..

— Ага, Мазай, застрелишь, — Супруга ухмыльнулась, — опять, наверное, пьяные здесь шарахались, вон, на земле места живого нету, всё помято...

Как-то по осени в подвале дома был обнаружен пьяный бомж — пил водку, закусывал соленьями, да прямо там под полом и уснул. Пётр Петрович с ружьём в руках дождался, пока тот не проснулся, выстрелом в стенку погреба нагнал страху, после чего выгнал. Бичи больше не появлялись.

— Ну да, — согласился супруг, — в такой парилке разморило, наверное...

Неделю или полторы дедушка всенощно бдил. Гости не появлялись. В конце-концов надоело, да и устал. На выходные со старушкой уехали в город — к дочери, к внукам, по магазинам пошастать. На дачу вернулись в воскресенье, последним автобусом. Одно из окон дома было разбито. Вместе с рамой.

Оглядевшись по сторонам — не наблюдает ли кто, фронтовик вынул из-под крыльца старенькую двустволку, открыл дверь, по ноздрям вдарило зловонием.

— Фу-у, нас... — Пётр Петрович сморщился, — нас на испуг не возьмёшь!..

Взяв оружие наперевес, дед вошёл в дом, следом зашла и бабушка Аграфена. Нюх старого солдата не подвёл: воняло из погреба, люк был открыт.

— Почивать изволит, сволочь, — дедушка весело подмигнул супруге, — щас мы его, ужучим...

— Ты, это, старый, ты особо не товой-то...

Дедушка, выставив впереди себя ствол ружья, склонился над погребом, — в сумраке виднелось что-то меховое, лохматое. Вроде лето на дворе — а бич в шубе... Человек в погребе вдруг выпрямился. Да выпрямился так, что голова появилась над уровнем пола... На хозяев смотрели два осмысленных глаза. Всё остальное — ужас!..

— ...Середина лета, жара, пекло. Но я никогда не потел в жару. А тут всего обдало — как паром в парилке на верхней полке. Смотрю ему прямо в глаза, и всего затрясло, руки висят, как плети, ноги какими-то тряпичными стали, ружьё вывалилось. Думаю — конец нам с бабкой — это уж стопроцентно чувство такое было. Каким-то образом — грешен, признаюсь, позади Аграфены очутился, за ейной спиной. А она тоже стоит, как будто одеревенела, не шевелится. Вот так — стою, и думаю — взгляд отвести надо. Зажмуриться — тоже боюсь: мало ли что. Просто глаза отвёл в сторону. И дыхание сбилось: дышать трудно стало; в животе — как будто глыбу льда проглотил, а одежда вся мокрая от пота... Клыки такие торчат жуткие... Уж не знаю — сколько он на нас так смотрел, мне показалось очень долго; вышел из погреба — высокий такой, под потолком пригибается...

— Значит — метра под два с половиной будет? — спросил я Петра Петровича.

— Да уж поболее наверное. Я ж говорю — над люком подвала его голова торчала, огромная такая башка. А когда вылез оттуда — под потолком пригибался, даже шеи, кажется, не видно. Мы как карлики перед ним были... Примерно через месяц собаку взяли: с ней вроде спокойнее.

— Ну, да, — согласился я, — спокойнее. А обрисовать его сможете?

— Кого, чучуну?.. Весь волосатый, плечистый такой, мускулистый. Сутулый сильно... а может это он так пригибался. На голове волосы чёрные с сединой, длинные, а так — вроде тёмно-рыжеватый. Башка большая, помню, огроменная. Очень большая. Нос сплюснутый, широкий, глаза как-то в углублении что-ли... Брови... Нет, бровей не было — сразу волосы начинались... Ручищи длинные такие. Огромный такой. Но двигается легко очень, шагает широко, быстро... Запросто нас порвал бы... Дверь открытая была, так он через дверь и вышел.

— Прошу прощения, Пётр Петрович — а воняло чем, что это было?

— Ага, когда мы очухались, давай проверять — чего это он у нас натворил. Нигде вроде не нас... не нагадил. Это от него так воняло!

— Куда-нибудь сообщали?

— Да ты что, совсем что-ли?! — дед всё курит, остановиться не может, — кто ж нам поверит? Скажут — окончательно спятили на старости лет. Это сейчас мне восемьдесят шесть, а тогда молодой был: всего-то — восемьдесят три. Но всё-равно — никто бы не поверил.

— Но мне же рассказали...

— А тебе кто поверит, даже если и напишешь? — резонно ответил Пётр Петрович, — тут такое дело — душу я отвёл: через год Аграфена моя и померла: после этого случая болеть сильно стала. Не зря люди говорят...

— Суеверия...

— Ну, не скажи, много ты знаешь.

— Знаю мал мала, Пётр Петрович.

— А ты знаешь, Андрей, снежный человек всё лето мучается, терпит, а зимой ему дети помогают.

— Как это?

— А вот так — дети ему снежных баб лепят...

Далее — вы наконец-то узнаете, откуда берутся дети... Страсти накаляются... Раскрыта важная военная тайна... Тонкая нить сомнения приводит к разгадке величайшей тайны человечества...

Глава IV

ПОДВИГ ТАДЖИКА

Армейский дембельский альбом. Этому альбому, страшно представить — 32 года! просматриваю содержимое очень редко: разве что если случайно на глаза попадётся. Да и то — попадётся на глаза, так я его просто на другое место переложу, туда, где как мне кажется, ему и место: в шкаф, под шкаф, или просто в тумбочку письменного стола стоящего в колонном зале моего скромного дома.

Но сегодня я этот альбом обнаружил в выдвижном ящике кухонного стола: помнится — под Новый Год нашей молоденькой кухарке Настасье показывал, да там и забыл. Пытался у нее уточнить волнующий всех мужиков вопрос — откуда дети появляются. Выяснил — в капусте находят. Хотел выяснить и детали, но супруга моя — Пенелопа Иннокентьевна не вовремя нарисовалась.

Сейчас у нас новая кухарка — в годах, степенная, серьёзная... Но это к делу не относится.

Так вот — обнаружил я этот в своё время с любовью разукрашенный альбом, положил в шкаф, сел за письменный стол, оперся локтём о столешницу, обхватил челюсть пальцами — эдак аристократически (иногда так Писателей на задних обложках книг изображают), и задумался. Вспомнилась Нас... вспомнилась настоящая армейская служба. Два года!

Внутренние Войска. Болота Литвы. Иркутские леса.

Даже фотографии не нужно смотреть: всех сослуживцев, всех ребят помню. Все лица — как родные. Вот фамилии — этого, хоть убей — не помню. Помню, из каких республик и городов были парни: Москва, Рязань, Ташкент, Тбилиси, Ереван, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан... Все люди как люди, за исключением выходцев из Наманганского района то ли Узбекской, то ли Таджикской ССР: по русски — якобы ни бельмеса, но за полгода до дембеля, не то что понимать, лучше русских разговаривать начинают — со всякими вывертами, оборотами; осанка становится — как-то благороднее, что-ли. Походка выправляется...

Да, выверты и обороты... Наманганский район и выверты... Вспомнил!

За полтора года безгрешной и безупречной службы в головном полку, меня, после пяти суток отдыха на гауптвахте, перевели на периферию. Губу и перевод схлопотал за единственную и последнюю за всю службу самоволку. Был сержантом, стал младшим сержантом. Служил в роте связи, продолжил службу в роте охраны войсковых складов где-то возле железки на периферии Иркутска.

Надо признать — дисциплиной эта рота не блистала: дедовщина махровая, уставщина есть, но слабенькая. А так как я уже был "дедушкой" да к тому же хоть и с бледными, но с лычками на погонах, числился в лучших: всё-таки закалка в головном полку дала о себе знать. Чувствовал себя более-менее свободным от тягот и лишений: меня, как "крупного специалиста" по радиоэлектронике озадачили "дембельским аккордом" — делать электронный макет охраняемой территории для изучения на занятиях по спецподготовке. Мог бы смастерить макет и за пару недель, но для начала сделал умное лицо, — и растянул удовольствие на последние полгода службы. То есть — стал совершенно самостоятельной и свободной от всех ротных проблем боевой единицей: подъём, отбой, часы приема пищи — на собственное усмотрение, отдельная сковородка и прочее.

Любимое занятие по ночам — украшательство этого самого альбома: вклеивал фотки, вырезал из цветной бумаги всякие звёздочки, названия городов, даже на медной фольге рисунки выдавливал и тоже вклеивал.

И... опять — губа!

Перед трогательным прощанием на трое суток наш старшина сказал:

— Не пойму — за что это тебя ротный...

Да я и сам не понял:

— Беспредел, — говорю, всё внутри кипит от возмущения, кое-как себя сдерживаю, — это произвол!

Ротный — старший лейтенант "Б" (не подумайте плохого — это фамилия на "Б" начинается), ему не понравилось, как я свою фуражку к дембелю подготовил: перешил козырёк покороче, и всё; говорю же — уставщина!

Ладно — трое суток отдохнул, за мной приезжают из роты и заодно на замену привозят ещё троих разгильдяев — на 'железке' двадцать ящиков "Ризлинга" спёрли и всю роту опоили. Про разгильдяев достаточно, дальше речь пойдёт по существу. Я это к тому, что всё происшедшее случилось без моего личного присутствия. А случилось страшное!..

Был в роте паренёк, то ли узбек, то ли таджик. Фамилия — Худойбердиев, или что-то подобное. Тихий, безобидный, тормозной: в этом состоянии ему надлежало пребывать ещё около года, до тех пор, пока не станет "фазаном" или "черпаком", по этой причине русским языком не владел. Эдакий деревенский парень из скромного Наманганского района. Здесь нужно пояснить один момент — когда этих парней спрашивают: вы откуда, с каких земель? Они в первую очередь отвечают: Наманганский район; а уже потом, после длительных расспросов выясняется — к какой республике этот самый район принадлежит.

В тот роковой день, примерно после обеда меня торжественно отправили на отдых — на губу, а Худойбердиев с 18 час., строго по распорядку заступил в караул. С перерывом в два часа ему предстояло топтаться под осенним северным ветром на южном периметре ограждения одного из стратегически важных складов полные сутки. Вот так — два часа топчется, два часа отдыхает. Меняется он с таким же молодым и перспективным бойцом: дедушки отдыхают постоянно.

Так как прошло уже тридцать два года с момента моего увольнения в запас, думаю, будет позволительно раскрыть военную тайну: расположение охраняемой зоны... Как звучит — тридцать два года! Треть века... Однако. Территория складов огорожена крепким высоким забором с колючей проволокой поверху, метрах в десяти ещё ограждение, уже с колючей проволокой и путанкой, — всё это находится под сигнализацией. Внутри этого коридора и прогуливается бдительный солдат в тулупе и с автоматом в руках. Есть столбики с телефонными гнёздами, куда время от времени и втыкает караульный концы проводов телефонной трубки — отчитаться перед начальником караула, что у него всё в порядке. Помнится — перед складами был глубокий ров неизвестного происхождения с густым кустарником, за рвом — чистое снежное поле. Ров упирался в асфальтовую дорогу, дальше — лес.

Смеркалось. Светила зловещая луна. Худойбердиев ходит. Как вдруг...

Привезли меня в роту примерно после обеда. Оркестр, фанфары, последние новости — всё как положено. В мельчайших подробностях выяснил, как рота была выведена из строя тремя разгильдяями, и, между делом — как Худойбердиев не выдержал тяжестей и лишений военной службы, и "погнал"; и его, вот уже как два дня, в головном полку терзают врачи и особисты. В том, что он "погнал" — никаких сомнений ни у кого из солдат не было: та-акое нарассказывали...

Худойбердиева привезли к вечеру. Цвет лица нормальный, психомоторика тоже — в пределах нормы, без отклонений. Ротный "Б" с замполитом "П" ходят загадочные по расположению, явно исполненные тайных знаний.

На вечерней поверке картина более-менее прояснилась. Старший лейтенант "Б", у которого тайные знания всё норовили выплеснуть через край, всё-таки невольно обмолвился:

— ...Бдительность, и ещё раз бдительность!.. Худойбердиев!

— Ийя!

— Расскажи, что ты на посту видел!

— Э-э... маленький такой, пырыгал, симеялся... совсем рядом был, возле колючки... э-э...

— Обезьяна? — решил показать себя и замполит "П".

— Не-е, не обезьяна... — Худойбердиев показал рукой рост "объекта": примерно выше поясного ремня, — вот такой, волосатый. Но не обезьяна...

Оба офицера были совершенно серьёзны. "Б", пригладив тонкие щеголеватые усики, продолжил:

— Так, ещё раз повторяю — бдительность, и ещё раз бдительность! Явление непонятное, науке неизвестное, проводится проверка... Старшина, командуйте отбой!

Раздался жуткий рык:

— Рррыняйсь!.. Смирррна-а!.. Отбой!

После отбоя солдаты наверное в двадцатый раз стали расспрашивать Худойбердиева — что же произошло в карауле. Худойбердиев рассказывал...

Смеркалось. Светила зловещая луна. Худойбердиев бдит. В девяносто седьмой раз дошёл до левого края забора, возвращается, и вдруг возле заграждения из колючей проволоки заметил нечто подозрительное: ребёнок — не ребёнок... тёмное что-то. Это "что-то" стало прыгать, морду корячить и смеяться — будто дразнит солдата. Рассмотрел — на беса похоже, только без хвоста и рожек! Худойбердиев со страху забыл про автомат и под противный поганый смех этого существа побежал к телефонному столбику:

— На посту бяда! На посту бяда!..

Примчались начкар с дедушками, но "беды" уже и след простыл! Доложили командирам, бедного солдатика сняли с поста и отправили "куда следует" — то есть в головной полк: проводить проверку на наличие у солдата здравого смысла в его голове.

Вот я написал "и след простыл" — простая вещь, а ведь ни один солдат из того караула не догадался в тот момент у колючки следы проверить! Ночью, несколько посомневавшись, я пошёл к ребятам связистам; по ЗАС (засекреченная аппаратура связи) связался с родной ротой связи: с начальником радиостанции — таким же сержантом как и я, и выяснил ошеломляющие подробности. Да, проверяли Худойбердиева и психиатры, и особисты с комитетчиками — никаких отклонений ни в психике, ни в показаниях нет! Также спецкомиссией были обнаружены и следы ног этого "что-то": цепочка следов шла по снегу из рва: от асфальтовой дороги и обратно! В лес! Дальше след терялся. След не человеческий, но и не обезьяний. Непонятный след! От служебных собак — толку никакого, оно и понятно — всё неведомое — опасно. Опять же — низкорослая обезьяна страх и леденящий душу ужас на человека не нагонит, но это "что-то" не было и бесом: следы же материальные.

Откуда такие подробности? Элементарно — шифруют все сообщения командования ребята из роты связи. Так-то.

В те годы про снежного человека в Союзе практически никаких сведений не было: его попросту не существовало, и объяснения этому явлению тоже не было. Даже, кажется, понятие "снежный человек" знал не всякий, по крайней мере, в роте это словосочетание не применялось. Применялось разве что покручивание пальцем у виска. Хотя сейчас известно, что работали над этой проблемой ещё с пятидесятых годов целые институты и компетентные органы... Волей случая дембельский альбом напомнил мне об этом уникальном происшествии...

Далее:

Леший с автоматическим ружьём... Что такое "взгляд ведьмы" в среде пернатых... Со стороны виднее...

Глава V

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

Аркаша — молодой парень лет за тридцать, не охотник, так, любитель. Спокойный до безобразия, ничем его не прошибёшь, и крайне молчаливый. За его необщительный характер в школе ему даже прозвище дали — Леший; позже история с прозвищем повторилась уже на производстве, там его за глаза тоже Лешим прозвали. Была у него голубая мечта детства — работать лесником, чтобы быть подальше от людей, жить в одиночестве, быть отшельником. Но мечте не суждено было сбыться: после школы — служба в армии, работа, семья, дети.

Всё-же частично мечта осуществилась: в конце девяностых купил Аркаша автоматическое ружье МЦ21-12, и с тех пор с ним не расставался. Ружьё — пятизарядка двенадцатого калибра, но Аркаша где-то раздобыл удлинитель подствольного магазина с соответствующей длинной подающей пружиной, и если загнать один патрон в патронник, то в ружье получается уже не пять, а девять зарядов. А если прибавить сюда ещё семь, которые находятся на куске патронташа примотанного тонкими ремешками к ложу приклада, то и все шестнадцать. А это довольно солидно. И ходил Аркаша по лесу всегда пешком, и всегда с тяжёлым ружьём в руке; ремня на ружье принципиально не имеется: так гораздо удобнее, и можно быстрее применить в случае чего; а то пока ремень с плеча снимешь, поставишь переводчик "одиночный-автомат" в нужное положение, с предохранителя снимешь...

Да, Аркаша — не охотник. Так, любитель. Любил ходить по тайге, гулять; ходил в любую погоду: и зимой, и летом, и весной, и осенью. Особо на трофеи не рассчитывал, но уж если, бывало, попадётся в пределах видимости глухарь там, или косуля, никогда не побрезгует, стрельнёт обязательно. Но это у него редко бывало, говорю же — любитель. Любил Аркаша тайгу. Тайга — это спокойствие, тишина, умиротворённость, одиночество и гармония. Никто над душой не стоит, не командует, сам себе хозяин, — хорошо.

Долго находиться в городе парень не мог: на работе сплошная нервотрёпка, люди все какие-то возбуждённые, постоянно взвинченные, неправильные; дома всегда одно и то же: жена, дети, завтрак, яичница; после работы — газета, телевизор с глупой рекламой, затем ужин, и — баиньки. И так — каждый божий день. Нет, семья — это святое, и жену и детишек Аркаша конечно же любит, обожает. Но устает от всего этого. Ну, характер у человека такой, склад ума, конституция и всё такое прочее. Хорошо, жена понимающая, никогда не роптала, — видит что Аркаша устает, даже, как говорится, иной раз "крыша съезжает" и от этого места себе не находит, поэтому если муж внезапно вознамерился в тайгу уйти, никогда ему не перечила, даже собраться иной раз помогала.

Дело было жаркой весной, в конце мая. Вырвался Аркаша из пыльного и шумного города в тайгу со своим ружьём, поставил линялую палатку на опушке не раз исхоженного леса неподалёку от облюбованного живописного озера, живёт потихоньку; дышит целебным сосновым воздухом, тишиной, одиночеством наслаждается; дичь в окрестностях изредка постреливает да крепкий чаёк из прокопчённого чайничка попивает. Что ещё нужно человеку для счастья? Аркаше нужны только тайга и ружьё, в этом и было его счастье. Но однажды...

Тропа петляла среди соснового редколесья, солнце стояло в зените, было не то чтобы и жарко, в общем — тепло. Вроде бы ещё и не лето, но уже и не весна. Изредка Аркаша застывал на месте и просто неподвижно стоял; прислушивался к звукам леса и присматривался, — не мелькнёт ли что-нибудь за кронами деревьев или среди кустов, не перелетит ли с ветки на ветку какая-нибудь беспечная таёжная птица. Можно просто внутренним древним нюхом, инстинктом учуять присутствие живности и заранее снять предохранитель, чтобы в случае чего можно было стрелять без лишней суеты. Ведь сколько раз такое было: подумаешь, вот он, здесь зайчик должен быть, рядышком; а дальше думать просто лень. И выскакивает зайчик буквально из-под ног, а ружьё-то к выстрелу и не готово. Обидно. Но было тихо, ничто не шевелилось и не чувствовалось, и Аркаша шёл дальше.

По лесу можно ходить по разному. Аркаша ступал неслышным индейским шагом. Ведь что такое ходьба по лесу с оружием и без? Ходьба без оружия — пустая трата времени, к этому можно отнести: полное безделье — любование окружающей средой и самолюбование; частичная польза — собирание грибов, ягод и лекарственных трав; нанесение природе вреда — пикники, празднования и прочая лабуда, после чего в лесу остается мусор — бумага, пакеты, склянки, банки... А когда у человека в руках оружие, это уже Охотник! Это уже можно сказать Добытчик и Кормилец! Да, да, — размышлял Аркаша, — даже в том случае если человек с ружьём ничего и не добудет, домой он возвращается Настоящим Мужчиной! Домой вернулся Охотник — и этим всё сказано. В лесу у человека с ружьем до предела обостряются все древние инстинкты, нюх становится как у волка, слух как у крота, глаза не то что зорче становятся, а даже, кажется, третий глаз открывается: в любой коряге глухаря или рога оленя увидит, и крадётся он, крадётся к этой коряге...

Эта тропа была знакома буквально пошагово, хожена десятки и сотни раз. Если и были какие-то изменения, то они и не сразу бросались в глаза. Вот, к примеру, рядом с тропой ствол гнилой березы поваленной валяется, — в прошлом году она не так сильно была к земле прижата, поперёк — сосновая ветка сухая; а вот пень слева торчит, вроде и такой же с виду, как и прошлым летом, а вроде и не такой: из трухлявой середки веточка зеленая торчит, — в прошлом году в это время её не было...

Тропа укрыта толстым слоем слежавшейся прошлогодней хвои, местами на ней лежат сухие ветки, мох, помёт косули, зайца; уже метров с двадцать по ней тянется цепь каких-то непонятных, размером чуть ли не полметра, вмятин. И вдруг...

Что-то не так. Аркаша остановился: эти вмятины на тропе подозрительно напоминают цепь следов. Где-то совсем рядом опасность, — что-то незнакомое, постороннее, пугающее. Это "что-то" или "кто-то" здесь, совсем рядом, но его не видно. Следы на пружинистом мху долго не могут держаться, здесь совсем недавно прошёл кто-то очень тяжёлый, имеющий огромный вес... Парень остановился, опустил предохранитель, бдительно огляделся кругом. Никого, никакого движения, застывший воздух, и — тишина. Вроде что-то и бросается в глаза, но не видно, непонятно — что или кто именно. Что-то было не так как всегда, какое-то неуловимое и, в то же время, наводящее беспокойство и всё-же бросающееся в глаза изменение...

Аркаша стал лихорадочно шарить глазами по земле. Следы... А может это и не следы вовсе? Примерещится же...

Вот оно! В двух-трёх шагах по ходу движения прямо посреди тропы два тёмных пятна. Пеньки?.. Вроде не было их здесь никогда... Душу обдало ледяным ужасом, и она, душа, разбрызгивая по всему нутру холод, тяжело ухнула куда-то вниз живота, аж колени подогнулись: пеньки имели большие круглые и вполне осмысленные ведьмачьи глаза! Они внимательно, и как-то разумно-изучающе смотрели прямо на Аркашу!..

"У-уф"!.. — отлегло, это не пеньки вовсе, это — два маленьких совёнка. Мелкие холодные мурашки, по первости от страха покрывшие всю кожу тела, превратились в мурашей покрупнее, и, вероятно, даже сами испытав облегчение, быстро покинули поверхность организма. Стало вроде несколько спокойнее, но не совсем. Аркаша даже успел вспомнить, что у сов глаза формой каплеобразные, поэтому они в глазницах не двигаются, из-за этого безобидные совы и обладают таким странным и устрашающе пугающим взглядом.

Послышались щелчки за спиной, Аркаша обернулся, примерно в метре над своей головой опять увидел недовольные ведьмачьи глаза — это сова — мама или папа — не поймёшь, на нижней ветке разлапистой сосны сидит, недовольство проявляет.

"Ладно, ладно, не ругайся, ухожу, ухожу", — Аркаша поставил ружье на предохранитель, положил оружие стволом на плечо и аккуратно обошёл совят: "ишь ты, мелюзга, напугали, понимаешь. Дома детишкам расскажу, вот посмеемся... И что эти совы посреди бела дня тут делают"...

Теперь сзади послышался громкий хруст ломающегося валежника, дальше всё происходило как в замедленной киносъёмке, будто время затормозило свой ход: Аркаша на ходу стал оборачиваться через левое плечо: тут не то чтобы любопытство сработало — вроде — "а что бы это значило?", а напротив — "этого не может быть", ибо валежник, как правило, сам по себе не ломается, только под кем-то крупным и увесистым. Боковым зрением увидел — от сосны, на ветке которой только что сидела взрослая сова, отделилась горилла! Да, первая мысль такая — огромная, почти трехметрового роста горилла! Чуть ли не Кинг-Конг! У Аркаши вновь случился, не знаю как назвать, тихий столбняк, что-ли; в висках застучало, закололо, сонливость какая-то странная напала, сердце начало выдавать невероятно мощные толчки, аж дыхание сбилось, на шее явственно ощущалось ритмичное биение — это жилка задёргалась. Но Аркаша уже успел развернуться, и так, с открытым ртом, и наблюдал за происходящим. Это гориллообразное существо с неимоверно длинными молочными железами и, судя по выражению морды лица, не на шутку рассерженное, подобрало с тропы двух вполне человеческого вида розовеньких младенцев, взяло их на руки, и в полной тишине скрылось в чаще. На всё про всё ушло секунд пять-семь, не более; несмотря на мощные габариты, передвигалась волосатая мамаша довольно шустро и легко.

Если сказать что Аркашу охватил панический ужас, значит, ничего не сказать; а если сказать столбняк, значит — соврать, это был какой-то паралич страха, ужаса...

Аркаша пришёл в себя только в городе, да и то — когда полностью очухался после недельного запоя. Вслед за тем стал бурно наводить справки — что бы всё это значило? Аркаша — человек разумный, психически вполне здоровый; конечно же, в данном случае ни о каком представителе потустороннего мира и речи быть не может. Разрыхлив завалы книг в библиотеках, выяснил — это мог быть только чучуна — снежный человек.

Гоминоиды обладают сильнейшим даром внушения, это ни для кого не секрет; он почувствовал опасность, увидел, что человек с ружьём заметил его детёнышей, и попросту внушил Аркаше, что он видит на тропе ночных птиц — совят. Гоминоиды — они, наверное, тоже не дураки, но увидев, что человек вооружён серьёзным оружием, с испугу и попутал: ночных птиц представил внушению вместо дневных; вряд ли снежный человек за себя переживал, больше — за детёнышей: конечно, гоминоиды знают людей, и из своих укрытий наблюдают за ними.

Аркаша же, в свою очередь, тоже почувствовал опасность: на свою беду он несколькими днями лесной жизни уже в полной мере был очищен от цивилизации, всеми фибрами души чувствовал тайгу и живность, и, в итоге, боковым зрением всё-таки смог увидеть чучуну. Но всё обошлось, все благополучно разошлись в разные стороны: чучуна с детишками в чащу леса, Аркаша в город. И из города Аркаша больше никогда не выходил в тайгу, разве что — только на морской курорт, или же в санаторий куда-нибудь...

Далее:

Странная эпистола капитану Брэм пополняет коллекцию знаний ... Тревожные вести из Ханты-Мансийского округа. После трудного пешего похода через дикие леса педагог Григорий Ишимцев оказался в смертельной опасности! Но опасность эта, как ни странно, исходит не от школьников...

Глава VI

ВСТРЕЧА С КОМПОЛЕНОМ

Хумполен, комполен... Ханты и манси считают его хозяином лесов, болот, рек и озёр. Он незримо помогает заблудившемуся человеку или, наоборот, заставляет плутать в лесу, дарит охотникам удачу, а может и наказать за неуважение к природе. После встречи в лесу может поразить человека тяжёлой болезнью... Вспомним суеверие о том, что кровь чучуны, если только она попадала на одежду охотника, или нож чучуны, если его вздумал забрать якут, сводила и охотника и всю его семью с ума, и через несколько дней они помирали.

* * *

Дело было в середине октября 2003 года. В тот год речка, по которой мы постоянно ездили на моторе, пересохла. Воды в ней было местами по колено, кое-где виднелись отмели. Пришлось бросить моторные лодки у устья, а самим добираться на осиновках, — это лёгкая лодочка на одного человека, сработанная из жести с бортами из осины. Моя лодка была на озере, поэтому я шёл берегом. Идти через высокую высохшую траву крайне тяжело: ступи два-три шага и падаешь: ноги травой заплетаются. А тесть и его многолетний друг напарник продвигались по речке на лодке.

Разбрелись по озёрам, но оказалось — утка практически вся ушла. Тесть, хвала ему, уже успел наловить почти два мешка карасей. Вечерело, пора бы и возвращаться. В условленном месте втроём собрались и, пересиливая усталость, пошли в обратный путь к лодкам: поесть, как положено отдохнуть, и спать...

Надо сказать, что были определённые странности в нашем поведении. Вроде бы ничего особенного, но драгоценные наши ружья мы с Михалычем — напарником тестя оставили под лодками возле охотничьего озера. Тесть дал мне своё ружье, на тот момент очень безнадёжное: оно давало частые осечки, да к тому ещё и два патрона всего; мой патронташ был далеко, где-то в буторе, и я попросту поленился его доставать.

У Михалыча была светлая однотонная куртка, я дал ему свой рюкзак, чтобы распределить тяжесть и вещи участников трудного пешего похода. Надо сказать, рюкзак был очень тёмный и хорошо выделялся на спине Михалыча...

...Шли мы и шли... Я посередине, впереди Михалыч с веслом в руке, сзади тесть. Расстояние между нами примерно 10-20 метров. Дорога петляет, порой не видишь впереди идущего. Луна ярко светит... НАЧАЛОСЬ!

Впереди, примерно в двадцати метрах правее моего хода возле берёзовой гривы, появилась странная человеческая фигура свободно вышагивающая через через высокую траву. Первой мыслью было — Михалыч. Я, не останавливаясь, дважды крикнул: "Михалыч!", — но "Михалыч" не ответил. Только сейчас я заметил, что весла у него в руке не было. Человеческий силуэт с виду был однотонный, охристый, хотя при луне цвет становится неопределённым, и вроде как шершавый, как стог сена, или, скорее даже, лохматый. Следующей мыслью было — это какой-то рыбак не из нашей команды, однако поведение его было довольно странным: ни один нормальный человек по доброй воле не станет ходить через густую высокую траву, а этот шёл и не запинался!

Следующая странная деталь во внешности заключалась в его внушительных размерах. В поле нашего зрения он был минут пять, и, имея художественное образование примерный рост этого создания я не сразу, но определил; вот тогда и ужаснулся: рост его был не менее 2-х метров 20-30 сантиметров!

В этих краях встреча с комполеном, как называют его коренные жители, не такая уж редкость, даже в окружных газетах писали, что в нашем районе его вообще чаще всего видят, даже был случай в 30-е годы — двоих поймали, но потом они исчезли.

...Было желание выстрелить из ружья, но пришлось тут же отвергнуть эту бессмысленную идею. Заряд дроби с такого расстояния может его только разозлить, да и в том, что ружьё вообще выстрелит, не было никакой уверенности, поэтому оставалось только наблюдать и продолжать идти с нарастающим чувством ужаса иметь "счастье" лицезреть это странное существо...

Минут через пять "он" исчез; зато теперь, намного левее, увидели Михалыча. Михалыч "его" не видел, хотя был ближе всех: закрывали кустарники и берег бывал обрывистый, а идти нам надо было ближе к реке: там меньше преград на пути.

Тогда мы об этой встрече особо не думали, ведь ничего особенного из-за этого не произошло. Добрались измотанные и уставшие до "Крымов", поужинали, и завалились спать. Утром один "Крым" волоком протолкали ближе к озёрам, облегчив до минимума, кое-как постреляли и вернулись домой. Комполен на глаза нам больше не попадался.

С годами всё больше и больше стала расти какая-то непонятная, изводящая меня, внутренняя тревога, — всё это было реальностью и может иметь продолжение. Глубокой осенью 2007-го мы видели в лесах свежие следы босых ног. Следы были почти человеческие, размера 42-43-го, но очень глубокие, что может говорить лишь о большой массе тела их обладателя. Я не смог даже на треть вдавить в грунт свой сапог с силой, — для сравнения, хотя мой вес 85 кг., плюс рюкзак, патроны и одежда. И основное давление следа, судя по отпечатку, приходилось на переднюю часть стопы ближе к пальцам, что также является отличием от людей, давящих больше на пятку.

Ну вот, собственно, и всё. Довелось мне в последние два года ещё разговаривать об этом существе с другими очевидцами, которые после подобных встреч имели негативные последствия в судьбе или в здоровье. Говорят, комполен, не кровожадный, чаще всего просто пугает или водит. Коренные жители русского севера манси верят в существование этого существа, странно, что ханты зачастую это отвергают. Случаи убийства крайне редки, но когда-либо видевшие его люди, известно, тяжело заболевали и порой умирали.

Вероятнее всего эта тварь (леший, сасквоч, комполен, алмасты и пр.) в тот раз просто шёл по своим делам, не думая, что рядом окажутся люди. Скорее всего, это была особь мужского пола. Встреча с этим страшным существом высасывает силы из организма, здоровье попросту тает. Он есть, он существует, он рядом, он хочет, чтоб людей не было. Я его видел, и ОН знает об этом и охотится за мной. Я это тоже знаю. И знаю, что его можно убить. Пока только вооружаюсь серьёзным оружием...

"...У нас и другие странные вещи происходят, которые затронули и меня, и моих знакомых. Кстати, про снежного человека, последствия чувствуются все годы с нарастающей силой, то есть после той встречи я заболевал каждый год, особенно осенью, всякими болячками и болезнями. Также это отразилось в постоянном страхе новой встречи и практически ежедневной навязчивой мысли об этом существе. Вынужденное ношение креста в январе этого года смягчило проблему, но не искоренило до конца. В лесу и на охоте бываю иногда, и ночевал под открытым небом, зная, что это очень опасно для меня, т. к. он это знает.

Ещё раз с уважением, Григорий Ишимцев, 36 лет, педагог.

PS: можете использовать мой рассказ в ваших произведениях".

Далее...

События далёких 70-х... Самая лучшая повесть... Письмо сурового лётчика северной авиации, и вновь рассказы очевидцев... Необыкновенная дружба... Мальчик подросток — потомок ссыльных немцев, простой электрик таёжного аэродрома, и чучуна, — какая между ними связь?.. Скандал — капитан Брэм легко раскрывает очередную военную тайну!..

Глава VII

САНГАР. ИЛИ ПОВЕСТЬ О ПРОСТОМ ЧЕЛОВЕКЕ

Вальдемар, Германия

Мне было двенадцать лет, когда моя сестра вышла замуж за лётчика, которого распределили в посёлок Сангар. До этого я никогда там не бывал, и летом решил туда съездить: интересно же — как, мол, там, люди живут. Конечно — мне там очень понравилось, природа, хорошая рыбалка, охота, всё прочее.

Через год я снова поехал туда из Якутска на каникулы. Моя сестра с мужем первые годы жили в общежитии лётчиков, там был общий коридор, общий туалет, ну, всё общее, короче. Это потом, уже позже они дом построили. В этом общежитии была одна комната — самая маленькая, в которой и жил Георгий Иванович Софронеев — электрик этого аэродрома, он был ответственным за всё освещение на взлётно— посадочной полосе. Комната была очень маленькая, и там ничего не было, только кровать и книги. Очень много книг. Если какие-то вещи и были, то всё хранилось в отдельном балке.

Соловаров Александр, письмо, С-Петербург

В 1977 году окончив Омское лётное училище я по распределению попал в пос. Сангар, тогда ещё Якутской АССР. Здесь базировалось звено АН-2 Маганского лётного отряда. Командир звена Сергеев Эдуард Сергеевич довольно колоритная личность как внешне, так и в общении. Довольно крупный мужчина под метр девяносто с массивной фигурой и широким лицом человека общительного в жизни, но довольно строгого и даже резкого в работе. Описываю его подробно потому-что он один из немногих кто руководил жизнью порта. Упоминать всех, кто так или иначе заслуживает внимание, не буду: это займёт много времени.

С момента прибытия меня поселили в портовской гостинице, где проживали прибывающие командированные в Сангар пилоты и техники, а также отдельные молодые семьи пилотов АН-2 и МИ-8.

Не помню точно — когда я познакомился, если это можно так назвать, с Григорием Ивановичем Софронеевым, т. к. за руку я с ним не здоровался. Он был в то время уже в возрасте: где-то лет под пятьдесят, поэтому общих интересов у нас не наблюдалось. Жил он тут же, в гостинице, кажется, в комнате N8 — самой дальней по левой стороне коридора. Он был довольно замкнутым человеком, необщительным, у него, насколько я знаю, не было близких друзей. По крайней мере, я ни разу не видел, чтобы к нему кто-нибудь приходил. Вообще я сомневаюсь, чтобы кто-то даже заходил в его комнату. Это была небольшая такая гостиничная, да и портовская тайна. Когда к нему стучали, приоткрывал дверь градусов на 20-25 (вот что значит — лётчик! Авт) и разговаривал сквозь эту щель. Всё, что можно было увидеть сквозь неё, так это то, что комната была очень узкая, длинная, и сильно загружена вещами. Знаю лишь — он очень увлекался шахматами и постоянно ходил с шахматной доской. Наверное, он неплохо играл, но не могу об этом судить: сам я очень плохо играю.

Насколько знаю по рассказам моей супруги, у него где-то в центральной Якутии были племянники, к которым он ездил во время отпусков.

В связи со всем этим я был несколько удивлён, когда он пригласил младшего брата жены Владимира на рыбалку — он приезжал к нам на летние каникулы. Может, в силу своего характера, ему было проще общаться с детьми, чем с взрослыми. Насколько я могу судить по рассказам Володи, Софронеев был довольно искусный рыбак и умелый таёжник. Так Володя многому от него научился. Я тогда молодой и неопытный был, и мало чему мог научить молодёжь.

Ходили слухи, что Георгий Иванович довольно оригинальный человек в некоторых отношениях. Например, говорят, что он использовал под горючее в лодке ящик с бутылками, которые заполнял бензином, и по мере их опустошения выкидывал за борт, — не знаю, правда, или нет, но смысла этого действа до сих пор не пойму.

В каком году он умер — я не помню, но знаю, что хоронили его с помощью порта, т. к. родственников у него не было. Вот собственно и всё что я о нем помню. Ни откуда он, ни когда приехал в Сангар, я тогда не знал. Интересоваться было неудобно, да и незачем.

Вальдемар, Германия

Я заметил, что он всегда был один. Неразговорчивый, необщительный, большой любитель шахмат. Был маленького роста, наверное, метр пятьдесят, или метр пятьдесят пять, сухощавый. У него было две лодки, два мотора, даже байдарка. И он никогда с собой никого не брал и не приглашал на рыбалку, вроде как отшельником был. Некоторые пацаны, зная, что он здесь прожил практически всю жизнь и ведает про все места, просились к нему, многие намеревались с ним наладить контакт, хотели с ним поехать на рыбалку, и взрослые люди напрашивались, но он никого не брал. Ходили слухи, что пару раз он кого-то брал, но кроме ругани и склок ничего не вышло. Он был очень закрытым человеком, никому не открывался. Никогда не ходил на охоту или на рыбалку в компании.

Уже позже, когда мы с ним основательно сдружились, Георгий Иванович рассказывал, что ему ничего не надо, что он любит природу, я так понял, что кроме меня он никому про себя ничего не говорил. В Бога он не верил, но верил в какие-то высшие силы. Верил в необычайные скрытые силы природы, в каких-то духов. Собственно у всех якутов такое, наверное, есть: вера в духов тайги, огня, воды, в покровителя охоты и прочее... Представляешь, он один спускался из Якутска до Сангар на лёгкой байдарке, — это очень опасно! Говорил: 'Всё было очень хорошо, но не было у меня напарника. Был бы ты постарше, мы бы тебе вторую байдарку соорудили. И мы бы с тобой...', — и так далее. Представь — что может вместиться в байдарку: два рюкзака и спальный мешок под задницу. Всё! Он и переворачивался на Лене, и замерзал без спичек... Это же сколько сотен километров...

Когда я про это рассказал своей сестре, она испугалась: 'Даже не вздумай, я тебя не отпущу!'. Поначалу она меня с ним на рыбалку с опаской отпускала, но потом вроде как привыкла. Или, увидев наши дружеские отношения, стала спокойнее относиться.

Получилось так, я не знаю — чем я ему понравился, вообще — без понятия, он сам подошёл ко мне, и говорит со страшным якутским акцентом:

— Бобка (Вовка), я хочу тебя на рыбалку взять. Поедешь со мной?

Я даже растерялся, говорю:

— Не знаю, спроси мою сестру...

Он, не долго думая, к сестре:

— Ты его отпусти, я за него ручаюсь, присмотрю... — и так далее.

И сестра меня отпустила, я с ним поехал. Это была моя первая поездка с ним... Я тебе расскажу про первую поездку, потом ещё парочку может быть, и тебе всё станет понятно.

Этот человек знал все места, которые только возможны для рыбалки. Он себе ничего и никогда не брал. То есть — мы с ним сели в лодку, перед тем как отчалить, он меня спрашивает:

— Что ты хочешь, Бобка?

Я отвечаю:

— Ну, не знаю... порыбачить, везите, куда вы знаете, там, где рыба есть...

Он:

— Какую рыбу ты хочешь?

— Я люблю щуку.

— Ну, значит, поедем щуку ловить.

Надо сказать — Георгий Иванович всегда на меня надевал спасательный жилет, на себя надевал, в общем — всё как положено, основательно так. А в то время никто жилетами на реке не пользовался, ну, ты же знаешь. Следил, чтобы я в руке постоянно держал спасательный круг, он у него всегда в лодке был. Если я в лодке вставал в полный рост, он сильно ругался, ибо это угрожало моей жизни:

— Нельзя, Бобка, нельзя!.. — Наверняка — всё это результат нажитого опыта спуска на байдарке от Якутска до Сангар, — я перед твоей сестрой за тебя отвечаю!

Ругался, но ни одного слова матерного я ни разу от него не слышал! Ты можешь себе такое представить?

У него было две лодки, мотороллер, байдарка, и все они назывались 'Фортуна'. Всё это его хозяйство, даже моторы — всё называлось 'Фортуна'. Да, закрашивал все названия, и поверху масляной краской писал — 'ФОРТУНА'. Мотор на лодке стоял 'Вихрь'. А так как он плохо разбирался в моторах, можно сказать — вообще никак не разбирался, то всегда брал с собой запасной — маленький лёгкий 'Ветерок'. Да, было такое, что мотор пару раз ломался, мы ставили этот 'Ветерок', и потихонечку-потихонечку, двигались.

В общем — он садится к мотору, а лодка была 'Ока-4', вот, когда мы с ним в первый раз поехали, я взял с собой рюкзачок, алкоголь я стал принимать с тринадцати лет, и, соответственно, сунул в него бутылочку красного, еду, всё остальное. И вот мы приехали на место, Георгий Иванович быстро словил две большие щуки, сварили уху. А надо сказать — он никогда не брал с собой на охоту и на рыбалку еду, всегда добывал на месте, и, причём столько, сколько съест: ни больше, ни меньше. Место мы выбрали очень красивое: обрывистый берег, мы над водой, костёр, тишина, закат. Я свой портвейн достал, выпили мы с ним, посидели. И он запел якутскую песню.

Запел, он значит, и я стал ему подпевать. Ты, наверное, очень удивишься, но я умею петь горловым пением. Откуда это у меня — я не знаю, Георгий Иванович, конечно же, тоже был очень удивлён... Вот такая у меня была первая поездка с этим человеком. Это было в 1979 году.

Таким образом, я каждый год на летние каникулы ездил в Сангары, вплоть до службы в армии. У матери денег не было чтобы отправить меня, например, на море, оставалось — только Сангары, и там я находился три — четыре месяца. Мне там очень нравилось, там я обрёл много друзей, со многими до сих пор общаюсь. И Георгий Иванович всегда ждал меня. Очень ждал. Часто подходил к моей сестре и спрашивал:

— Когда Бобка приедет, когда Бобка?

Когда я приезжал, он всегда к самолёту выходил и меня встречал, радовался. И первым делом говорил:

— Завтра на рыбалку едем!

Уезжали мы обычно на два-четыре дня, Георгий Иванович знал природу досконально. Он знал всё! Как-то мы ходили с ним в горы, на речку. Там, в Сангарах есть 'Первая речка', и 'Вторая'. Мы ходили вверх на моторе, на Верхояны, там стреляли коз. Однажды мы подстрелили небольшую, Георгий Иванович сам выбрал маленькую козу на выстрел, сказал:

— Нам большую не надо, всё равно не съедим столько мяса.

Возле островов на Лене как-то спросил:

— Что ты хочешь, Бобка?

— Красную смородину.

— Поехали!

Он меня привозит на какой-то остров, там столько смородины! Её руками собирать не надо: Георгий Иванович достает брезент, укладывает вокруг куста, я этот куст трясу, и брезент тут же наполняется ягодой. Шесть ведер мы таким образом собрали за каких-то полчаса.

На этом острове я в первый раз в жизни увидел сохатого. Куст трясу, и чувствую, кто-то сопит, сифонит так шумно в мою спину. Оборачиваюсь — сохатый молодой! Я в одну сторону дёру, он в другую! Оба испугались!

Уток было много. Принцип такой: хочешь утку кушать — убил, не хочешь — не надо; домой утку возьмёшь? Да. Значит — хлопнем только одну, ничего лишнего. С этого момента он начал меня учить тому, чему не учил никого. Например — как узнать рыбное место на озере или на реке, по чистоте воды, по температуре воздуха, по тому, как солнце садится, как подымается вода или нет, в какое время текущих суток будет наилучший улов, определить по цвету заката — какой будет погода, и многое другое. Есть очень много факторов, как узнать где рыбное место.

Он говорил:

— Ты видишь, как солнце садится, какие облака красные и они ниже солнца — это значит — завтра будет ветер, но погода будет хорошая, и будет мало мошки...

Он никогда не вмешивался в мои дела: я при нём и курил, и вино с ним пил. Он говорил:

— Хочешь — кури, хочешь — пей, — он мне дал полную свободу, относился ко мне как к взрослому, но в то же время как к неопытному человеку, которого надо учить и учить.

И дошло до того, что многих поселковых пацанов я начал обходить в этих вопросах. Например, приедем с ними на реку, они располагаются, я говорю: 'Здесь рыбы нет'! Они смеются: 'Приехал из Якутска, указывает нам'... Но рыбы и в самом деле нет! Я им объясняю, в каком месте сейчас рыба, садимся на лодку, едем, кружимся, я нахожу место, где рыба есть, рыбы — море. И выходит в итоге — по-моему! Всё что я знаю — это от Георгия Ивановича. Но всё это — малюсенькая капелька его знаний. Очень многие по-настоящему завидовали нашей дружбе: и взрослые и ровесники: 'Ух, ты-ы! Чё, с Иванычем едешь, да?..'. Но были и такие, которые смеялись: 'О, со стариком поехал'... то, сё...

Со временем мы стали настоящими друзьями. Когда мне было уже лет шестнадцать — семнадцать, я стал брать не одну бутылку, — малость поболее. Но Георгий Иванович пил очень мало и сразу пьянел. Но чтобы 'лежать, земля валяться' — такого не было никогда. Всё было тихо, мирно. Обычно уху варили, такую вкуснющую, какую никогда и нигде больше не ел. Но, признаюсь — мне было скучновато: в те годы мне хотелось быть в компании, чтобы весело было, ну, ты сам понимаешь. Тем не менее с ним было очень интересно... Кстати, случай был интересный...

Мама собралась справлять юбилей, я быстро договорился с сангарскими лётчиками. Меня на борт, и привозят из Якутска в Сангары, буквально на два дня. Я бегом к Георгию Ивановичу: так, мол, и так, у матушки юбилей, срочно нужна рыба, утка и прочее. Мы с ним бегом на лодку, наловили шесть мешков щуки, настреляли полмешка уток. Вернулись. И с лодки сразу на самолёт, и в Якутск...

Так вот, теперь я подхожу к главному...

А. Ефремов, Якутск

Чучуна (снежный человек) управлять самолётом не умеет — однозначно! Но забудем об этом...

На первый взгляд в этой истории поражает, наверное, та лёгкость, с которой манипулируется слово 'самолёт'. Дело в том, что в Якутии на дальних расстояниях самолёт — один из основных видов транспорта. От Якутска до Сангар 600 км., летом по реке на 'Ракете' в зависимости от того как плыть — по течению или против, это расстояние можно проделать за 6-8 часов; по 'зимнику' (зимняя ледяная дорога по той же самой реке Лене) в зависимости от марки авто и алкоголя, это расстояние 'проглатывается' за сутки — полтора — два; на оленях — возможно, они и лучше, врать не буду — не знаю: в наших краях оленей давно уже нет; на собаках — да кому они нужны, если есть самолёты? На самолёте — 1,5 — 2 часа. У Володи (Вальдемар, он же Бобка, сам будущий лётчик) друзья — сангарские лётчики, часто летают в Якутск и обратно, естественно ни о каких билетах не может быть и речи. Это происходит как-то само-собой и не вызывает удивления. Разве что — зависть недругов и врагов.

К примеру, на побережье океана в Тикси есть военная база стратегического назначения (это не секрет, это всем известно), естественно — друзья лётчиков — штурмовиков совершают круизы совершенно бесплатно. Ну, разве что если бутылочку в благодарность выставят (и это тоже всем известно). Это говорит о мощи и безотказности российской военной авиации, можно представить как вероятный противник в бессильной злобе кусает свои локти... В последние годы, после убытия из России, Вальдемару с самолётами — невезуха: в Германиии халява не прокатывает.

Далее. Давайте вспомним один момент — лётчик Соловаров Александр из С-Пб., в своём письме упоминает о командире сангарского лётного звена Сергееве Эдуарде Сергеевиче, — личность, конечно, колоритная, но к этой истории не имеет абсолютно никакого отношения, так что если вы про него уже забыли — правильно сделали. Но автор от всего сердца выражает огромную признательность Александру за раскрытие образа главного героя повествования. Да, нужно особо отметить — все имена и фамилии героев в этой главе настоящие, и — письмо лётчика, и рассказ Вальдемара привожу по принципу 'как есть', то есть без купюр и с минимумом редактирования: считаю, так будет лучше. Разве что добавил сюда свою коротенькую справку — для полноты картины.

Тайга. В известной песне поётся: 'зелёное море тайги-и-и'... Так вот, под крылом самолёта это действительно величественное зрелище — 'зелёное море-океан': ни конца, ни края у этого моря не видно. Сплошной лесной массив, местами с выпуклостями гор и скал, расчерченный извилистыми дорожками рек, сквозь облака видны частые проблески блюдец озёр, в которых отражаются и сами облака и солнце; весь мир отражается, вся вселенная. Принято считать, что эта песня исполняется во время застолий, — ничего подобного, проверено десятилетиями. Настоящий якутский пацан Waldemar принимал алкоголь с тринадцати лет, другие отмороженные пацаны — чуть раньше или позже, песню эту никто и никогда не вспоминал.

Вызывает удивление — старый отшельник, который никогда и никого не признавал как друга, подружился с подростком. Сам Вальдемар — сын ссыльного поволжского немца, тоже до сих пор не может этого понять — как это так получилось. Старый якут и рыжий пацан. Я могу только предположить — было советское время, а семья Вальдемара, в то время, конечно же, Володи, была убеждённой христианской семьёй, какой-никакой отпечаток в характере имелся, и это было заметно. Володя добрый и отзывчивый человек, легко находит контакт со всеми окружающими людьми. Вы узнаете и о совершенно невероятной дружбе Георгия Ивановича с... Но не будем забегать вперёд.

Вкратце о прибрежном портовском посёлке Сангары. Сангар — женское имя, была когда-то такая удаганка, — в советское время плотно заселенный бойкий и весёлый шахтёрский посёлок, добыча угля. Уголь добывался не только шахтёрами в шахтах, но и рыбаками прямо на берегу Лены: жизнерадостные рыбаки вытаскивали с вертикальных скалистых берегов прослойки угля и при надобности жгли весёлые костры. После того, как народ убедительно напоролся на то, за что боролся, посёлок захирел, обезлюдел. Одно время сюда прибывали русскоязычные беженцы из дружественной солнечной Чечни, но они в гостеприимном посёлке не прижились: не понравились морозы. Шахты уже много лет сами по себе горят, дымят, — это мародёры когда-то воровали оттуда электрокабели и там же выжигали с них изоляцию, в итоге загорелись залежи угля. В результате испытаний ядерного оружия повышен уровень радиации. Зима (так и напрашивается слово 'постядерная') — зрелище и жизнь не из приятных. Всё оставшееся население обезлюдевшего посёлка сейчас разводит на берегу невеселые серые костры и уныло рыбачит — хоть какое-то пропитание. Две головы российского орла усердно используя НЛП, уверяют, что под их чутким руководством жить стало лучше, легче, веселей...

Чувствую, надоел... ухожу-ухожу, не буду мешать...

Вальдемар, Германия

...Так вот, теперь я подхожу к главному. Надо сказать — я бы про это и не вспомнил никогда, если бы ты не начал писать про все эти вещи. Я вообще про это забыл, выбросил из головы, и не вспоминал. Даже после прочтения твоих рассказов про чучуну, не сразу вспомнил.

Не помню — сколько мне было, шестнадцать, или семнадцать. Помню — было это летом, Георгий Иванович предложил:

— Слушай, Бобка, давай съездим в одно место. Я там уже два года не был, хочу тебе кое-что показать, самому вспомнить.

Приехали мы с ним в одно потаённое место, про которое никто, кроме Георгия Ивановича не знал. Ехали на моторе по реке. На одном, довольно резком, берегу были приготовлены брёвна, оказалось Георгий Иванович сам их и приготовил когда-то. Нужно было по этим брёвнам перетащить лодку четыреста метров по лесу. Мне это, скажу честно, не очень понравилось: 'Ока-4' — тяжело ведь, это тебе не 'Казанка'. Попыхтели вдвоём: мы же с ним маленького роста, а он физически тоже не очень развит, а я к тому-же ещё и рыжий; но вдвоём подняли лодку наверх, а там по брёвнам. Самих брёвен с низкого берега не видно, так что если кто не знает, ни за что не догадается, что выше есть путь. Ну, дотащили, спустили лодку в воду. Прошли это озеро. Затем по перешейку, и вышли на речную протоку. Протока — видно заливная. В ней, похоже, вода бывает, когда на реке большая вода поднимается. Красивейшее место! Мы остановились, Георгий Иванович говорит:

— Кидай спиннинг, Бобка! — Я закинул. И тут же — пять килограмм! — Здесь рай, Бобка!.. Сюда люди не ходят: никто не знает про это место. Это место можно только с бертолета (вертолёт) увидеть.

Да, это место — настоящий рай! Щука в этом месте, я заметил, полуозёрная — полуречная, непонятная такая: с красным брюхом, с красными плавниками. Я просто закидывал пустую блесну и тащил её по поверхности воды. Щука прыгает над водой и хватает блесну. Так мы и прикалывались с ним, будто в аквариуме рыбачишь.

Остановились мы на берегу залесённого полуострова, поставили палатку, развели костёр. Я почистил картошку, он рыбу, закинули всё это в котелок. Когда все приготовления к обеду закончили, Георгий Иванович достал из рюкзака большой кусок мяса с костью. Дальше началось интересное.

Он позвал меня с собой, мы отошли от палатки метров на двести-триста к опушке леса, там он подошёл к огромному старому пню. Пень, видно, очень старый, трухлявый. Непонятно откуда он взялся: там же не рубят ничего. Георгий Иванович на этот пень положил мясо и говорит:

— Это чучуне.

Я не понял:

— Кто такой-то?..

Он рассказывает. Это произошло в 1971 году. Когда он нашёл это благодатное место, поставил палатку, именно в том самом месте, где и мы поставили. Он был один, я же говорил — он всегда был один, вроде как отшельник. У него даже собаки никогда не было, сам по себе — человек такой. Порыбачил, поохотился, поел, и к вечеру лёг спать.

Слышит — ходит кто-то рядом. Он опытный охотник, конечно же — лежал в палатке с ружьём. Но человек он не шустрый, размеренный такой, неторопливый, всегда спокойный, всё делает без суеты. Приподнялся на локте, открыл окошечко, знаешь — в палатках окошечки такие маленькие есть, смотрит...

...'Смотрю — ходит человек, такой большой, волосатый, как зверь. И он хромает сильно: одну ногу за собой волочит. Наверное, где-то в тайге поранился сильно'. А Георгий Иванович имел привычку все остатки еды в одном месте складывать на берегу — для чаек, для живности: не пропадать же добру. Так вот, этот 'человек' сгрёб все эти объедки, перевернул кастрюлю, миску, в общем — поел, прямо руками, и ушёл. Охотник говорил очень просто, смешивал русские и якутские слова, но смысл был такой: ...'Я сильно испугался. Когда он ушёл, я из палатки вышел, осмотрелся, заметил на земле кровь, видно, сильно этот чучуна поранился. Мне его жалко стало'... Георгий Иванович ко всему живому относился с огромным уважением, любил природу. Поэтому он собрал всё что имел: тушенку, хлеб, сахар. Сложил всё это в большую чашку, поставил на старый пень и уехал домой.

Дома он не мог найти себе покоя, вроде как зациклился: его всё время тревожили раздумья про этого раненного 'лесного человека'. В итоге он решил, что ему нужна помощь и вернулся обратно. Но теперь он сделал по-другому: он же один не сможет лодку на себе тащить, поэтому он взял в свою лодку 'резинку', затем прошел с ней по лесу, на протоке накачал насосом, и поплыл на ней. Так оказалось гораздо удобнее и быстрей. 'Но я побоялся там ночевать. Я увидел — всё, что я оставил, было съедено, и пустая чашка стоит на месте. И крови уже меньше. Я оставил на пне всё что привёз: сырое мясо, хлеб, рыбу, затем сел на лодку и начал отплывать. Смотрю — 'он' выходит. Взял это всё, и ушёл сразу-же в лес'.

Таким образом, Георгий Иванович ездил к чучуне целый месяц, еду он не брал с собой из посёлка, всё пропитание добывал по пути: на реке, в лесу. Он считал, что чучуна приходит откуда-то 'из мира духов'. В Сангарах ширина Лены восемь километров, и один раз он из-за этого чучуны даже не вышел на работу. Я знаю — на работу он не выходил три раза в своей жизни: один раз из-за чучуны, и два раза не мог вернуться с рыбалки: был южный ветер, и в таком случае Лену переплыть невозможно, даже танкеры встают на якорь из-за очень высокой волны. И простая лодка, отойдя от берега на четыре метра, будет тут же захлёстнута водой. Это очень опасно.

Его рассказам про чучуну я верил. Я не мог ему не верить, я верил ему всегда. Но я не придавал в то время этим рассказам такого особого значения, и поэтому попросту забыл про эту историю, выбросил из головы. Я даже не помню, как Георгий Иванович его называл: то ли 'чучуна', то ли 'тутуна', по-якутски говорил, не помню. Ведь уже столько лет прошло. И ещё — я не мог понять, про что или про кого именно он рассказывал: то ли леший, то ли ещё что-то, мне это было совершенно непонятно: в то время про снежного человека особо не распространялись, и я даже представить себе не мог — кто это такой.

Иногда было так: говорит, говорит по русско-якутски, потом вроде как отключится от всего мира, и уже только по-якутски продолжает, ничего не поймёшь.

В таких случаях я его останавливал:

— Э, тохтоо (погоди, постой, як), Георгий Иванович, я не понимаю ничего, дорогой!

А он в ответ смеялся:

— Э, чэ, Бобка, этот день не придёт дважды, такого больше не повторится никогда... Однако, спой горлом-то!..

Георгий Иванович говорил, что это существо разумно, оно знает природу, оно знает нас. Я его спрашивал — откуда ты, мол, про всё это знаешь, ты что, с ним разговаривал, или ещё что? Нет, отвечает, не разговаривал, но когда выкладывал еду на пень, и стоял рядом, он не выходил. Отходил к берегу — тоже не выходил, прятался. Даже когда метров на сто от берега отплывёт — тоже не появлялся. А вот когда чуть дальше отплывал: метров за сто пятьдесят — двести, тогда выходил. Видно было с такого расстояния очень хорошо.

И с каждым разом, с каждой встречей, расстояние между ними всё уменьшалось, уменьшалось, так было в течение месяца. И 'он' начал говорить охотнику 'спасибо'! Каким образом? Махал рукой! Представляешь!? Он берёт еду, из чашки всё забирает, и машет рукой! Чашку никогда не брал, всегда оставлял на пне. Еды много, так что 'он' и в рот возьмёт, в подмышки запихает, к груди прижмёт, а свободной рукой машет. И с каждой такой встречей охотник замечал, что чучуна всё меньше и меньше хромает, значит — выздоравливает.

Когда в последний раз 'он' вышел, то уже совершенно не хромал, то есть полностью выздоровел. И помахал другу обеими руками. И только после этого 'он' взял всю еду и ушёл. После этого Георгий Иванович приезжал на это место раз шесть, оставлял так же еду на пне, но чучуна из лесу уже не выходил. Он ушёл из этого места навсегда. Его больше там не было. Всё.

Вот, собственно, и вся история о моем друге, о простом человеке — Софронееве Георгие Ивановиче. Потом я ушёл в армию, когда вернулся, Георгия Ивановича в Сангарах не застал: он в это время уезжал погостить куда-то в центр к дальним родственникам. Когда он вернулся, я уже в Якутск уехал. К тому времени сестра жила в отдельном доме, и мой друг Георгий Иванович, расстроенный, к ней прибегал:

— Бобка приезжал?! Как жаль — не встретились мы с ним...

Потом я учиться уехал, и позже узнал — Георгий Иванович умер. На похороны никто не приехал, ни один родственник. Хоронил его авиапорт: он там проработал всю свою жизнь. Говорят — на похоронах присутствовало человек пять, от силы — десять.

Куда подевались все вещи, все лодки, моторы, после его смерти — этого не знаю...

Далее:

Было-не было... Очередное свидетельство из Таганрога... О чем молчит наука, и вещает жизнь... Таежная встреча отчаянного капитана ФСБ с неведомым... Золотые конвои... 'Эх, гранат бы, да сотню сабель'!.. Тайны золотоносных приисков и бандиты из Китая... Гигантские гнезда — рассадники жути — на вековых соснах... Сковородка с жареной картошкой и два кило золота...

ГЛАВА VIII

ДАЛЬНЯЯ ТАЙГА

Следующее свидетельство о снежном человеке из старого дневника Светозара Афанасьева (Таганрог). В начале двухтысячных годов секретная служба безопасности назначила его на прииск в золотодобывающую компанию в глухой сибирской тайге. Каких только приключений ему не пришлось испытать. Но об одной из своих встреч с неведомым он, после долгих раздумий, отважился поведать только в 2012 году. Несмотря на неверие людей и откровенные насмешки, он тверд и решителен в отстаивании своего мнения: северный чучуна существует! Хочу подчеркнуть особым образом — Светозар считает, что сибирский йети строит свои гнезда в тайге на больших крепких деревьях. Его мнение, считаю, заслуживает внимания и отдельного исследования.

В представленных Светозаром уникальных записях описывается встреча со снежным человеком его друга Саньки, но, сдается мне, это не так: яркое изображение и контрастная картинка происшедшего — такое возможно только очевидцу.

Итак, вот его сочное и красивое повествование, которое я постарался сохранить в первозданном виде...

* * *

О службе в Восточной Сибири заговорил я сейчас не просто так, чтобы вам показать — вот он я, глядите, люди добрые, какой герой-таёжник, а потому как именно там, в далёких и диких таёжных краях неземной красоты и произошла моя встреча с неведомым. Впрочем, всё по порядку.

Дело было в конце глубокой осени, под Покрова. Стояли мы старательским участком на добыче золота в глухом таёжном уголке — на реке Малый Патом. Это Восточная Сибирь, далеко на Восток от Угрюм-реки, километров двадцать — тридцать ходу по сопкам до великой сибирской реки Лена. Якутия, где мне пришлось жить и работать, оказалась дикой и лютой. Кругом сопки или как их ещё называют, гольцы — невысокие, до двух или чуть больше километров горы, поросшие сплошь тайгой, а где мелкосопочником, стлаником, вид у них самый что ни на есть 'голый'. Как волны морские вздымаются они и куда ни кинешь взгляд — хоть направо, хоть налево, хоть тебе на север, хоть на юг — везде эти горы на тысячи километров, и тайга, глухая синяя тайга.

Тайга да сплошь мари или, по-другому, пропащие болота, а ежели занесёт в такие гиблые места человека нелёгкая, так почитай, что и сгинул... А над головой небо. Днём такое синее, что на юге я такой синевы не видал, а ночью, бывало, так вызвездит, что звёзды, кажется — рукой до них дотянуться можно, огромные светляки над твоей головой и столько их, столько, что и в степи нашей не видал я летними ночами! Красота, конечно, в местах тех необыкновенная. Кедры-исполины, вздымающиеся ввысь небес своими кронами, лиственницы в три обхвата, а то и поболе, одни только шишки кедровые, так те с литровую банку размером!

Полным-полно всякого дикого зверья: медведей бурых в тех глухих краях видимо-невидимо, есть и волки, и рыси, и росомахи, и благородные олени, и кабарга, мускусный олень, лоси. Полно там соболей и горностаев, лис, белок и бурундуков — тех и вовсе тьма тьмущая. Встречается и кабан, а что птиц... и глухари, и тетерева, и дикие гуси-лебеди, даже чайки и те есть, край богатый и охотникам местным там уж как привольно! Бьют они оленя, сохатого, медведя и, конечно же, перво-наперво, добывают пушнину.

Населяют те края якуты, есть и буряты, местные жители в глухих деревнях и посёлках русские, потомки, быть может, сибирских первопроходцев, а ещё и каторжан, тех, что в царские, а после и в сталинские времена населяли лагеря, да так там и остались на вечное поселение, в общем, смесь гремучая. Народ там сплошь дикий и отчаянный до крайности, промышляют многие не только пушным да красным зверем, а ещё и моют в тайге на речках и ручьях золотишко себе потихонечку. Золото в тех краях валяется чуть не под ногами — бери лоток из кедрового ствола, да мой себе — не хочу, обязательно намоешь 'значков' (мелкие чешуйки золота), а не то и самородок с хороший кулак попадётся. Уж сколько про то историй мне было сказано. А только якуты и буряты свято верят, что золото — это большое Зло и не занимаются этим опасным и незаконным промыслом. Редко встретишь моющего золотишко 'по-чёрному' якута или бурята, в основном этот народ — сплошь охотники да оленеводы.

В былые, древние времена ходили за золотом да 'золотым корнем', туда китайцы; попадаются в глухой тайге старинные шахты-рудники, кем и когда копанные — про то неведомо. Много в тайге бандитов, те вот как раз и занимаются 'чёрным старательством', да нападают иной раз даже на прииски.

И уж конечно, происходят в местах тех истории весьма необычные и странные. Якутские, бурятские и христианские верования — всё смешалось там самым непостижимым, невероятным образом. Считается, что человек может воздействовать на богов и духов путем жертвоприношений, соблюдением определенных правил и традиций. Традиции эти сохранились и до наших дней. Что до якутов, те до принятия христианства были язычниками, верили в духов и наличие разных миров.

Часто встречал я в тайге непонятные сооружения, вроде невысоких пирамид, сложенных из дикого камня — что то было, я не знаю. Быть может, культовые сооружения, быть может и древние могильники, а сколько не расспрашивал я у местных жителей — никто так мне правды и не сказал. Ходил в места столь загадочные, что пришлые из тайги якутские охотники на все мои вылазки и похождения только качали головами и цокали языком. 'Отчаяный ты человек, Петлович!', — говорили мне местные охотники, — 'Гляди, как бы не попал ты в нехолошее место!'. А мест этих, самых аномальных и 'нехороших', скажу я вам, в тех зловещих краях полным-полно!

Но основным же моим занятием, кроме ненасытного исследовательского духа и любопытства, человека, оказавшегося в неизведанной стране, раздирающего меня на части, конечно, была служба. А служил я в службе безопасности в золотодобывающей артели 'Дальняя тайга'. Что входило в мои основные обязанности? В середине июня 2004 года меня и ещё одного офицера, моего, впоследствии знатного друга — Саньку назначили прибыть на прииск Раковский далеко на севере, в Богом забытый город Бодайбо — так называемая 'Золотая столица Сибири'. А потом и вовсе попал я в такую таёжную глухомань, что думаю, и нет таких мест на земле более! Глушь. На сотни километров округ ни тебе жилья человеческого, ни деревеньки захудалой — одна тайга; сплошь поросшие соснами горы, листвяком да ёлками с берёзами, бурные реки, горные озёра, дикие звери, медведи да волки, да синее небо над головой!

Прииск был старым и некогда заброшенным, но в тот год артель 'Дальняя тайга' взялась за его разработку. Геологи нашли там хорошее содержание золота, ещё с прошлого года началась подготовка к организации приисковой партии. Был подготовлен полигон для золотодобычи: вот только представьте себе огромный, размером с десяток футбольных полей участок тайги, где вырубили лес, произвели 'вскрышу': то есть взорвали верхний слой земли, добравшись до вечной мерзлоты и пластов, где по расчётам геологов в большом количестве залегал 'жёлтый металл'; в зиму нагнали туда всякой горной техники, бульдозеры, экскаваторы, 'Уралы' самосвалы; ближе к весне, на реке Малый Патом, вблизи полигона, построили привезённый Прибор для промывки, хитрое сооружение, размером с трёхэтажный дом, типа систем огромных вертящихся 'бочек', куда загружают золотоносную породу и где, собственно, промывают её, добывая золотоносный 'шлих'. Старательский посёлок, состоящий из десятка деревянных домишек, по— сибирски называемых 'балОк', находился в устье ручья Раковский, километрах в полутора от полигона, в небольшой котловине, в месте впадения ручья в реку Малый Патом. Построили мосты из поваленных толстенных лиственниц, метров по пятьдесят длиной трёх охватные брёвна укладывали через Раковский ручей, в разных местах, чтобы техника и рабочие вахты могли добраться до самого полигона, провели на полигоне и в посёлке электричество...

Что и говорить работа по подготовке прииска была проведена грандиозная! А когда вскрылись реки ото льда, на прииск были направлены рабочие-старатели, инженеры, геологи, бульдозеристы, машинисты и прочие. Когда же прииск был полностью готов к работе поехали туда и мы, работники службы безопасности, потому как в таком деле без охраны, понятно, и нечего огород городить. Впрочем, рабочего народу на прииске 'Раковский' было не так уж много, припоминается мне что-то около двух десятков человек. Прииск этот был самый дальний из всех приисков в тех глухих местах и небольшой. Как я уже говорил, до Якутии километров двадцать, если идти наперерез по сопкам-гольцам. Конечно, мы с Санькой были весьма удручены, что попали в такую глушь беспросветную, но это служба и тут выбирать уж не приходилось. Основным нашим делом была непосредственно охрана людей, добытого золота, отправка 'золотых' конвоев, когда с Большой Земли приезжали специальные машины с охраной и обеспечение строго режима сохранности и безопасности на прииске. Занимались мы этим всем вперемешку с охотой и рыбалкой, а попутно исследовали эти загадочные места.

Прииск начал свою работу в середине июня и уж не помню в каких числах мы праздновали первые добытые граммы драгоценного металла. Помню только, что в документах строжайшей отчётности этот день, когда было добыто на участке первое золото, стояла цифра 4,2 грамма! И это за сутки непрерывной, непрекращающейся работы полигона и промывочного прибора! Но мы радовались, как дети, надеясь, что в дальнейшем намоем гораздо больше.

Полигон работал круглосуточно, бульдозеры, ревя сотнями лошадиных сил, вгрызались в вечную мерзлоту, экскаваторы рыли землю и укладывали её на специальные машины 'Уралы'-самосвалы, их ещё ласково называют 'совки'. 'Совки' везли породу к Прибору, там её промывали, потом мы с Санькой, как ответственные

офицеры, опечатывали Прибор — останавливался он всего лишь два раза в сутки,

чтобы 'снять' с него золотоносный шлих — потом всё это в спецконтейнерах, под нашей охраной, доставлялось в ЗПК (золотоприёмную кассу), где уже шла доводка, и

металл, отделённый от всяких примесей паковался в контейнеры и прятался в сейф. А само здание ЗПК, собственно, представляло собой убогий одноэтажный балок, срубленный плотниками из лиственничных брёвен и стояло, как гордая Крепость, на небольшом утёсе, над Малым Патомом.

Полтора километра до Промприбора, метров пятьсот до самого полигона, и внизу, под нашей 'крепостью', в небольшой котловине среди скал, располагался старательский посёлок 'Раковский'. Мы же с Санькой были Хранителями добытого золота, единственными жителями ЗПК, нашей неприступной 'Крепости', готовые в любую минуту отразить нападение бандитов.

Но более всего времени, конечно, мы уделяли исследованию глухого медвежьего угла, в окрестностях Малого Патома и ключа Раковского, сочетая с этим свою службу. А места там стоили того, уж будьте в этом уверены! По вечерам, мы собирались в своей 'крепости', топили буржуйку, делились дневными впечатлениями, вели отчёты, я писал дневник. Писали мы, конечно же и письма домой. Их забирали приезжие вахты. Скучать, впрочем, нам с Санькой было некогда.

Два десятка человек старателей, несколько инженеров, геологи — мы все выполняли одну единственную задачу: добыть золото. А сохранить его — это была наша задача: моя и Санькина. Бандиты в тот год на Раковский не нападали, приезжали, конечно же, пару-тройку раз, пришлось нам с ними 'познакомиться', но всё обошлось как-то мирно и без крови. Мы отправляли 'золотые' конвои и короткое сибирское лето 'горело' прямо на глазах. В августе нас замело первыми метелями. Потом отпустило. В том годе погоды стояли аномально-тёплые для тех мест. И только на Покрова пошёл хороший снегопад и уж не останавливался долго-долго, вплоть до нашего отъезда с законсервированного на зиму участка.

'А как же те таинственные и загадочные случаи, что ты собирался нам рассказать?!', — спросите вы. Что же, и вполне законно! Но рассказчик из меня не ахти, так что простите, что отвлёкся на такое длинное вступление. Впрочем, это даже и не вступление, а сам рассказ и есть, только начинал я его длинно, потому, как очень хотел, чтобы вы прочувствовали ту атмосферу неведомой и глухой земли, скрытые таёжные таинства, атмосферу жизни в медвежьем углу, на ключе Раковский.

Где-то в середине августа, числах в семнадцатых, экскаваторщик Айрат, обнаружил на чердаке своего балка деревянный ящик. В ящике хранились подшивки старых, ещё с советских времён журналов 'Наука и жизнь' и 'Техника молодёжи'. Это было настоящим событием! Сами понимаете, развлечений у нас на прииске было не то чтобы много: охота, рыбалка, баня. В столовой, что была расположена в городке старателей, была спутниковая тарелка и телевизор, но мы с Санькой редко смотрели спутниковые передачи, просто было недосуг. Конечно, когда-никогда, мы усаживались перед голубым экраном и глядели всё подряд: были фильмы по каким-то

каналам, боевики да триллеры, концерты, европейские новости и прочее. В основном, мы смотрели 'телик' по ночам, когда одна смена рабочих отдыхала после дневной вахты, а вторая трудилась на полигоне. Да и бродить ночью из 'крепости' в старательский городок было далеко и небезопасно. Мало ли на кого нарвёшься в ночи в глухой тайге! Опасались мы, собственно, не людей, тех там и днём с огнём было не сыскать — такая глухомань, а... медведей. Не зря Раковский мы называли 'Медвежий угол'. Бурых медведей в тех местах было видимо-невидимо. И они очень активно интересовались человеческой деятельностью. Потому мы всегда таскали с собой автоматы и пару рожков с патронами в подсумках. Были у нас бронежилеты и каски, но мы такими вещами особо не заморачивались. Но повторяю, в старательский посёлок мы спускались не так часто.

И находка Айрата, вызвала у нас с Санькой бурный восторг. С этих дней наша 'крепость' превратилась в ночную избу-читальню. Натопим печь, берёзовыми и сосновыми поленьями, в избушке жарко, так, что приходилось открывать дверь нараспашку, автомат ставишь себе поближе у стола, у нас горит настольная лампочка, мы с Санькой читаем журналы. Самопальное радио что-то тихо вещает на китайском языке с подоконника, мы счастливы и довольны.

Вечерами бывала у нас несерьёзная болтовня и про таежные загадочные истории, и про 'чучуну', и про всякую нечисть. А якут Мишка, который у нас был за банщика и выполнял всякую 'чёрную' работу, тот воспринимал эти разговоры весьма и весьма серьёзно. И даже горячо утверждал, что его дед самолично сталкивался с 'лесным человеком', в тайге, да насилу унёс лыжи от того живым. "Чучуна" — так называл снежного человека Мишка. Верил я или не верил этим его россказням? Скорее да, чем нет.

Я, конечно же, не учёный и мало что знаю про Йети, но во мне есть такая черта — верить во всякое необычное, странное, волшебное и сверхъестественное. Над мишкиными рассказами про снежных 'лесных людей', все потешались. Особенно, мой друг и коллега Санька. Он не верил во всяких 'йети-метти', хотя я прилагал все старания, чтобы его здорово напугать тем фактом, что Мишке врать резона нет и, возможно, снежный человек кружит-бродит себе вокруг нашего прииска. Но Саньку нелегко было напугать дедовскими байками. Он носил с собой 9-ти миллиметровый пистолет-пулемёт 'Кедр -71', ещё в кобуре пистолет 'Макаров', с запасными обоймами, жалел только он о том, что не было у нас гранат. 'Хоть бы пару завалящих лимонок!', — часто сетовал Санька, — 'Хоть какой бы мне тогда йети-метти не приснился, дал бы ему прикурить! Придумали тоже, якутскими байками меня пугать! Чучуна какая-то! Смех, да и только!".

Время шло, август подошёл к концу и наша игра в снежного человека изрядно всем поднадоела, всем, кроме меня. Я же свято верил мишкиным рассказам о встречах в тайге с 'лесными людьми', хотя тот кажется, придумывал их чуть не на ходу. До Забайкалья от нас было, конечно же слишком далеко, но чем чёрт не шутит? И, бродя по тайге, я постоянно был готов встретить этого самого загадочного двухметрового 'лесного человека', ужасного якутского чучуну. Но кроме соболей, оленей, белок, бурундуков, да изредка медведей никто, даже отдалённо похожий на человека мне не попадался.

Настал сентябрь. Ласковый и необыкновенно тёплый. Гольцы окрасились во все цвета: от зелёно-синего и голубого, до жёлто-красного. Тайга была прекрасна своим осенним дыханием и красовалась необыкновенными сказочными одеяниями. Как-то в сентябре, мы, отправив очередной конвой с золотом, отметили, что у нас подошли к концу запасы патронов. Стреляли мы много и постоянно. Учёт боеприпасов практически не вёлся.

Ну сами понимаете — охота в тайге, потом мы частенько устраивали тренировки и соревнования, стреляя по соболям и белкам, а когда и просто так, от делать нечего нашпиговывая свинцом консервные банки. Что ещё можно делать в тайге, кроме как собирать ягоды, грибы и охотиться? И недолго думая, мы с Санькой решили отправить меня в 'командировку', на соседний прииск, так же принадлежавший нашей артели, находящийся в сутках пути от Раковского.

Решение приняли однозначно, вышли по рации на связь с соседями, договорились о деле. И седьмого сентября, утром, я взял 'Урал' и выехал на прииск 'Малый Патом'. Санька остался один, в карауле. Он обещал справиться и, хотя я немало волновался, он убедил меня смотаться за боеприпасами. 'Ну чего ты так волнуешься, Петрович, тут патроны кончаются, а ты знаешь какой я охотник!', — Охотник Санька был и, вправду, хоть куда! — 'Нам без патронов, ну никак! А золота... так его после конвоя у нас не больше двух килограмм сейчас в сейфе — кто сунется за этим барахлом?'.

И я понимал, что Санька прав. Без боеприпасов сидеть было глупо, и даже опасно. А следующего конвоя мы ждали не раньше начала октября. В общем, долго ли коротко, я уехал, прихватив с собой автомат, а Санька, доблестный офицер, остался при золоте и всём арсенале нашего оружия, на прииске.

У соседей я пробыл совсем недолго. Как того и требовала обстановка. Мне выдели целую кучу боеприпасов, мы составили акт о передаче, поужинали, и в ночь мы с водителем двинулись в обратный путь. Обратно мы гнали по таёжным дорогам быстро, казалось быстрее, чем туда. Прииск оставлять, даже с до зубов вооружённым одним единственным офицером службы безопасности было неприятно, незаконно и, главное, опасно. И всю дорогу я думал о своём друге, как он там, один, в тайге... абсолютно забыв, что кроме Саньки на прииске работают люди, у каждого из которых под матрацем лежало, минимум, старое охотничье ружьё, а то и карабин! Впрочем, это всеобщее вооружение так же меня беспокоило, как и возможное нападение бандитов.

Ведь мы офицеры СБ, а в тайге мало ли кому что в голову взбредёт... Съедет 'крыша' у кого-нибудь из своих, нападут на ЗПК, убьют Саньку... Эти тревожные мысли не отпускали меня всю дорогу. Возможно потому, что я — офицер и друг, возможно потому, что нас сплотили тяжёлые условия выживания в тайге, возможно потому... что у меня были нехорошие предчувствия...

Предчувствия меня не обманули... Как только мы въехали на территорию прииска, к нам рысью кинулся Мишка-якут.

— Петлович, дологой ты мой! — Мишка не выговаривал букву 'Р', — Санька-то, Санька с ума сошёл!

— Как с ума? Что значит с ума?!!! — заорал я, соскакивая с подножки 'Урала'.

— А к нему 'лесной человек' ночью плишёл! Чучуна плишёл! И он тепель в ЗПК запелся и никого пускать не хочет, всех, говолит, постлеляю! Беги, туда Петлович, ой беда, ой беда! — причитал и выл Мишка.

Я со всех ног помчался на утёс, в 'крепость'. Отмечая по пути, своим хозяйским глазом, всё ли на своих местах. И, кажется, всё было на своих местах, в точности, как я и оставил со времени своего отъезда: и горы, одетые в осенний жёлто-красный цветной наряд, и полигон, на котором крутилась техника, и промприбор виднелся вдалеке. Дверь в ЗПК, как и положено была закрыта. Я позвонил в звонок.

— Кого ещё... принесла? — услышал в ответ Санькин голос. Голос его мне не понравился. Совсем не понравился.

— Открывай, какого чёрта там у тебя происходит! — орал я, бешенно колотя ботинками в запертую дверь.

Откинулось забранное решёткой окошечко и в него живо просунулся ствол автомата.

— Да ты, охренел, там что ли! Крыша совсем поехала?! Говорю же это я!

Через секунду ствол исчез, а ещё чуть погодя залязгали засовы. Мишка с двумя любопытными старателями и водилой 'Урала' крутились чуть поодаль, у запретной зоны.

— Давай, только быстро! — прохрипел Санька и я пулей вскочил в полутёмное бревенчатое строение.

Поначалу я ничего толком не разглядел. Вот стол, вот журналы, вот наши нары, где мы спим. Сейфовая комната под замками и печатями. Оружейка нараспашку, но мы так её всегда и держали, на случай нападения. На столе пара стволов. Патроны свалены в кучу. Вроде всё так. Ладно... Да не ладно. У Саньки бешено-сверкающие глаза безумца. 'Точно, сошёл с ума!'— мелькнуло у меня в голове. — Сейчас удар прикладом в подбородок, потом вязать его... А потом... я разглядел, что Санька, мой друг Санька, наполовину седой!

— Да что, чёрт возьми, случилось?!— орал я на него.

— Да ты не ори! — Санька присел на краешек нар. Отдёрнул занавеску на окне, забранном частой решёткой и тут же её задвинул. — Не ори. Приходила. Она! Ночью, понимаешь ночью сегодня приходила!

Я, абсолютно, ничего не понимал. Кто она? Кто мог прийти в запертое помещение ЗПК? Ночью? Да у него точно крыша съехала! Что же делать теперь...

— Да кто, кто она?— не переставал орать я на Саньку. — Золото на месте?!

— На месте, — тихо сказал Санька — Не ори, пожалуйста. Она— это она! Пришла вчера, после полуночи. Страшная! Рыжая вся!

— Да кто она, мать твою? Синильга что ли? Знаешь, ты меня не пугай, ты в зеркало себя видел?

Санька удручённо кивнул головой.

— Давай, Саня по-порядку. Всё, как было. Я уехал, и что?

— Да ничего. День как день, ночь как ночь. Съёмка прошла, утром, потом вечером — да все отчёты по золоту в журналах... А потом в баню сходил, попарился хорошо... А потом...

— А потом?

— Потом засел в 'крепости'. Приготовил ужин, картошку пожарил, с грибами, протопил сильно, дверь после полуночи открыл. Жарко сильно, знаешь... А потом слышу шарит у окна. Стук. Обо что-то споткнулось. Я схватил автомат... А тут ОНА! В двери ломится... Здоровенная, рыжая вся, волосатая! Понимаешь, лохматая, мать её!

— Да кто, Она-то?

— Да йети эта твоя! Чучуна эта самая!— теперь уже орал Санька — накликал ты! Влезла в балок, вся в шерсти, как обезьяна. Но не обезьяна, понимаешь, ты? Баба! Женщина! Голая абсолютно! И груди у неё... болтаются! Вот. И руки, понимаешь ты, не руки... Длинные! Лапы! Я и дар речи забыл, и память свою потерял! А она стоит, зубы скалит, жёлтые, как клыки! А лицо, как у человека, и глаза... Глаза человечьи, настоящие, понятно тебе?! Только нижняя челюсть больно здоровая! Как у зверя, понимаешь... Огромная! Огромная рыжая баба! Волосатая! Под потолок, под потолок, понимаешь?— и Санька захныкал, как ребёнок.

Я смотрел на своего товарища. Определённо он сошёл с ума! Но он — наполовину седой! Санька с волосами, чёрными, как смоль, наполовину седой! Нет, тут, явно что-то не то! Но чтобы йети... мне не верилось в такую штуку. Я, который сам рассказывал про Забайкальского йети, всем запорошил мозги — теперь я сидел на старом матраце, застеленном солдатским одеялом, в избушке на курьих ножках, смотрел на своего наполовину поседевшего товарища и верил ему. Верил! И не верил, одновременно!

— И что дальше, дальше что? Что ОНА?

— Сковородку с картошкой забрала! Схватила лапой и назад в дверь пятилась... пятилась... и рычала! Рычала, как медведь! Ох... Я домой хочу. Я никуда не пойду больше. Здесь сидеть буду.— И Санька с любовью погладил ствол автомата.

— А что потом? Сковородка где?! — я лихорадочно оглядывал балок, в поисках сковороды, но её нигде не было!

— А что потом? Сидел всю ночь со стволом, в распахнутую дверь глядел. Утром до двери дополз и закрылся. Да я даже забыл, что стрелять надо! Понимаешь, рыжая, как обезьяна, мать её! Огромная, метра два с половиной-три! И груди! Баба! Глазастая. Снежная. Волосатая вся! Спина покатая, горбом! Вот. Никуда не пойду больше. В лесу она сидит, меня караулит! И тебя сожрёт! Всех нас переловит-передушит! По одному! И сожрёт! Да ещё своего хахаля рыжего приведёт сюда! Ой, беда!...— у Саньки явно начиналась истерика.

Я поднялся, хлопнул себя по колену. Аккуратненько прикрыл дверь ЗПК, вышел во двор. Там кружил коршуном Мишка.

— Ну что там, Петлович? Санька с ума сошёл?

— Нет, не сошёл! Мишка, сгоняй, найди водки. Тащи сюда бутылку. В миг, чтобы тут был! Понял?!

Мишка радостно закивал головой и умчался куда-то вниз, в сторону старательского посёлка.

Позже, я отпаивал своего друга самогонкой, настоянной на таёжных травах, сам тоже пригубил чуть. Историю эту мы решили от всех скрыть. Во избежание лишних разговоров. Нам они были ни к чему. Но с тех пор Санька и в самом деле не ходил на охоту в тайгу. И это он, мой друг Санька — заправский охотник, бьющий соболя — он, который дрожал только от мысли, что вот он пойдёт добыть дичь! Выходил в тайгу он, разве, что со мной, но постоянно ему что-то чудилось, боялся он страшно и леса, и этих вылазок. Человека, будто бы, подменили. Я искал украденную йетихой сковородку, но безрезультатно! Слух, о том, что Санька 'двинулся крышей' обошёл весь прииск. До высокого начальства, впрочем, ничего так и не дошло. С октябрьским золотым конвоем Санька попросился обратно, в Бодайбо. Естественно, ему отказали. Так мы и продолжали нашу службу на ручье Раковском, в медвежьем углу. Я и Санька, никогда не веривший в существование снежного человка, а однажды ночью с ним, а точнее с Ней, столкнувшийся лицом к лицу.

Вот такой факт из моей жизни я хотел вам поведать. Верите ли вы в 'снежного человека', йети, сасквоча, бигфута, энжея, в якутского чучуну — в это легендарное человекообразное существо, якобы встречающееся в различных высокогорных или лесных районах Земли? Я не знаю. Не знаю, верить ли мне

самому. Знаю лишь, что его существование утверждается многими энтузиастами, в том числе, и моим другом Санькой, капитаном ФСБ из города Горький, но на текущий момент не подтверждено. Есть мнение, что это реликтовый гоминид, то есть млекопитающее, принадлежащее отряду приматов и роду человек, сохранившееся до наших дней с доисторических времен. Судя по гипотезам и неподтверждённым свидетельствам, снежные люди отличаются от современного человека более плотным телосложением, заострённой формой черепа, более длинными руками, малой длиной шеи и массивной нижней челюстью, относительно короткими бёдрами. Имеют волосяной

покров по всему телу — чёрного, рыжего или седого цвета. Лица тёмного цвета. На голове волосы длиннее, чем на теле. Усы и борода очень редкие и короткие. Хорошо лазают по деревьям. Утверждается, что горные популяции снежных людей живут в пещерах, лесные строят гнёзда на ветках деревьев.

Настало время смены, и пришла за нами вахта. Мы с Санькой с радостью покидали далёкий и дикий таёжный край. Край природы неземной сказочной красоты. Край бесконечной голубой тайги. Край, нам знакомый, но всё же полный загадок и странных непостижимых явлений и диковинных тайных тайн...

И, вот теперь, по прошествии многих лет, когда я беру в руки свои сибирские дневники, где-то в глубине души мне становится немножечко грустно. Грустно оттого, что где-то там, в Сибири, в синей, как море, тайге я оставил кусочек своего сердца.

Далее:

Острые углы непознанного... Приземлённая правда и витание в облаках... Орнитология потусторонних миров... Правительства Аляски, Невады и Якутии обеспокоены нашествием пернатых монстров — убийц... Засланец ада в Техасе... Кладбище диких зверей... Есть "нечто" круче снежного человека?..

Вместо скучного эпилога

КАК ОТЛИЧИТЬ ПРАВДУ ОТ ВЫМЫСЛА

Приземлённая правда и витание в облаках.

Давайте прекратим разглядывать грешную землю под ногами, устремим взоры в чистые небеса, — поговорим о птицах. В начале июня 2007 года в адрес главы Нерюнгринского района Якутии директор унитарного предприятия "Иенгра" Андрей Изюков направил официальную докладную записку:

Уважаемый Василий Васильевич!

Прошу Вас рассмотреть ситуацию по истреблению тугутов (оленята в возрасте до месяца) хищными птицами неизвестной породы на территории МУП "Иенгра". Данный вид является новым и самым опасным хищником на территории МУП "Иенгра"... Возможность прицельности выстрела отсутствует ввиду появления хищников в вечерние и утренние сумерки, а в дневное время они кружат на высоте 500-600 метров. При наступлении сумерек начинают стыковать оленьи стада. От шума крыльев олени пугаются и разбегаются в разные стороны, отставших от важенок тугутов они истребляют. Наиболее эффективным способом борьбы с новыми хищниками я считаю применение оленеводами оптических прицелов ночного видения".

Как рассказывают оленеводы, на востоке Нерюнгринского района уже несколько лет в период отела оленей непонятно откуда прилетают необычайно огромного размера птицы. В 2007 году в их мощных когтях погибло уже около двадцати тугутов, вследствие чего оленеводы считают пернатых хищников гораздо опасней волков. Методы борьбы с этими птицами пока не выработаны: единственный крылатый трофей совершенно случайно попал в волчий капкан, поставленный возле приманки. Оленеводы говорят, что эти птицы выедают у жертв только мозг, остальное достается воронам. Так это или нет — об этом несколько ниже. По крайней мере, информация достойна внимания, так как это письмо имело место быть в действительности, и вопрос решался на правительственном уровне.

Далее. Поздним январским вечером 1976 года на юге штата Техас, в городе Реймондвил, крылатое чудовище ростом под два метра с гладкой темно-коричневой кожей и с огромными круглыми глазами, светившимися красным светом, напало на Армандо Гримальдо, вышедшего в сад подышать свежим воздухом перед сном. Загадочный зверь вцепился когтями в одежду Армандо, но тот сумел вырваться, прижался спиной к дереву и стал отчаянно отбиваться. Тогда чудовище, тяжело дыша, отбежало в сторону, расправило свои четырехметровые крылья и поднялось в небо. А спустя полгода потрясенные жители небольшого поселка в штате Иллинойс увидели, как на мальчишек, игравших на улице, спикировала птица, похожая на гигантского кондора, схватила когтями одного из них и стала подниматься с ним в небо. Находившиеся поблизости люди бросились вдогонку за низко летевшей птицей, которая, пронеся по воздуху отчаянно вопящего парнишку около десяти метров, разжала когти, и бедняга плюхнулся на землю.

В этом случае, по-моему, достойно внимания только происшествие в Иллинойсе. Происшедшее в Техасе, вызывает скептическую улыбку: больше похоже на байку из разряда детских страшилок рассказанных ночью у бойскаутского костра.

"В ноябре 1993 года, — рассказывает Мартин Райт из Невады, — я со своим сыном отправился поохотиться на оленей в северную часть нашего штата, в пустынную и малонаселенную местность Мэхогани Спринг, где сходятся границы Невады, Юты и Айдахо. Мы ехали по заброшенной проселочной дороге, когда впереди справа на вершине невысокого холма я заметил какого-то крупного зверя, издали похожего на черного медведя. Несколько минут мы с сыном разглядывали редкое в здешних краях животное, как вдруг "медведь" расправил громадные крылья и плавно поднялся в воздух.

Когда эта птица сидела на земле, то была ростом около 120 сантиметров, а когда взлетела, то оказалось, что размах ее крыльев превышает четыре метра".

А это похоже на правду. Почему? Потому-что примерно такая же ситуация произошла в Якутии в 1998 году. Об этом автору рассказала сотрудница Якутского НИИ туберкулёза Степанида К., после раскрутки моих статей в средствах массовой информации. Этот год — 1998, она запомнила по неприятной для неё причине изложенной ниже.

Это произошло летом 98-го года в Усть-Янском районе Якутии. Отец Степаниды К., Петр Петрович с одним родственником выехали на лошадях из посёлка Сайылык для осмотра сенокосных угодий. Они были уже довольно далеко от посёлка, и когда проезжали болотистое место, метрах в ста от себя увидели нечто похожее на силуэт медведя. Конечно же, поначалу так и решили — это медведь, ибо в этих местах не может быть другого животного подобных размеров. "Медведь" вёл себя спокойно, явно не боялся людей, и люди особо не переживали: чувства опасности от этого животного вроде-бы не исходило, вело себя оно не агрессивно. Но вдруг силуэт встрепенулся и раскинул в стороны... раскинул в стороны крылья! Это была гигантская птица!

Вот теперь не только люди, но и лошади испугались по-настоящему: когда птица выпрямилась, рост у неё на вид оказался метра полтора, а размах крыльев примерно три-четыре метра, но птица не взлетела, а вновь сложила крылья и, кажется, просто разглядывала людей. Теперь её вид напоминал силуэт совы, то есть без особо выделяющегося клюва и практически без шеи. Какого цвета было оперение — выяснить не удалось, просто тёмно-серый силуэт.

По возвращении домой, когда Пётр Петрович, ещё охваченный страхом, рассказывал домочадцам об этой птице, он особо подчёркивал что это не к добру, скоро быть худу: никогда, ни в этой местности, ни в других селениях, о подобной птице и слыхом не слыхивали, и разговоров не было. В тот же год Петр Петрович помер, на следующее лето умер его брат.

Возникает вопрос: является ли эта информация достоверной? По мнению автора — вне всяких сомнений: Степанида вполне здоровый человек, и доброй памятью отцов, как правило, не разбрасываются.

Сенсационную информацию о появлении в небе над Аляской птицы размерами с миниатюрный самолет прокомментировал Дуглас Кейси, — главный специалист по позвоночным животным Музея сравнительной зоологии при Гарвардском университете. Будучи, видимо, ученым "старой закалки", доктор Кейси оказался настроенным весьма скептически, он категорически отрицал возможность существования в наше время хищной птицы подобных размеров. По его мнению, наиболее подходит под описания очевидцев морской орел (орлан) Стеллера, особенно его разновидность — нигер. Только вот размеры птицы, и особенно размах крыльев, считает ученый, свидетели сильно преувеличивают. У орланов Стеллера он не превышает полутора-двух метров.

В природе существуют птицы огромного размера, — это морские птицы: королевский и странствующий альбатросы. Они могут весить до двенадцати килограммов и иметь размах крыльев более четырех метров. Но они обитают исключительно в прибрежной зоне, и ни одна из них не в состоянии лететь, держа в когтях 35-килограммовую добычу.

Стало быть, ко всем этим случаям можно отнестись по-разному. Можно верить, можно проверить, можно охаять и забыть. Как оказалось, невероятно, но факт, но мои друзья встречались с подобной птицей! Рассказывали они мне про эти встречи довольно часто, обычно во время охоты, но я пропускал всё это мимо ушей: в те времена у меня и в мыслях не было что-либо подобное описывать и тем более — публиковать. Однако со временем загорелся. И повода для неверия у меня нет: два товарища рассказывали одно и то же, но, как правило — двух совершенно одинаковых свидетельских показаний не бывает: у них были расхождения в описании размеров, окраске, и даже годы событий у них отличались. Поэтому привожу нечто усреднённое. А правда это или вымысел — решать Читателю.

Итак, встреча первая.

Была у нас мелкая беспородная собачка. Года три назад её нам подкинули, и, несмотря на мои бурные протесты, была принята в семью под кличкой Муля. После того как переболела чумкой у неё появился странный дефект: постоянно дёргала челюстью — как будто жуёт какую-то упругую жвачку или безмолвно разговаривает. Имела пятнистую чёрно-белую окраску, не имела мозгов: была довольно глупой, и совершенно бесполезной в хозяйстве, однако дети её обожали.

Прошлым летом, когда мы жили в нашем лесном домике, эту мелкую Мульку пытался украсть не то сокол, не то беркут. Благодаря бдительности супруги и детей, этого хищения не случилось. Но случай с птицей в памяти моей впечатлительной супруги Матильды Ионовны запал довольно глубоко.

И вот недавно к нам пришёл наш старинный знакомый — опытный охотник Роман Дилань, за чашкой кофе супруга в красках и во всех подробностях стала живописать, как она прошлым летом почти каждое утро в течение почти двух недель героически спасала Мульку от налётов хищного беркута. Чем дала толчок потоку воспоминаний Ромы, которые я к тому времени успел порядком подзабыть. Кстати, нужно отметить — беркут легко может унести зайца, курицу, и даже мелкую собачку вне зависимости от породы.

...Это было в конце зимы лет десять назад, в начале нового тысячелетия. Два друга Эдуард Сылларский и Роман Дилань отправились на охоту — на лося. Несколько дней ехали по тайге на УАЗе. Проколесили уже достаточно сотен километров и примерно к обеду выехали в таежную местность Бяс-Кёль. У обоих глаз намётанный, сидящего на ветвях дерева глухаря за полкилометра увидят: чёрное пятно на белоснежном фоне нетрудно заметить. А уж лося и подавно.

Проезжая очередное озеро увидели что-то неправильное, никак не соответствующее некоторым устоявшимся человеческим понятиям. Это "неправильное" представляло собой птичье гнездо на вершине высокой старой сосны метрах в двухстах к западу от машины. Обыкновенное, вернее — необыкновенное птичье гнездо. Роман остановил уазик:

— Это что, гнездо?

— Гнездо, похоже, — ответил Эдик, рассматривая диво дивное в бинокль, — вот только размер непонятный: или деревце малюсенькое, или гнёздышко большое...

— Слушай, в жизни такого не видел, давай сходим, посмотрим, — предложил Роман.

Эдик согласился. Вышли из машины и, утопая по бёдра в снегу, потопали к сосне. Сосна огромная, высокая и толстая, видно, что древняя и начинает иссыхать; возвышается над лесом размером с небольшую телевизионную вышку, и на самой макушке — гнездо. С виду — обыкновенное птичье. Но вот размеры!

Подошли, стали осматривать место. Гнездо на макушке дерева как гигантский зонт, поэтому земля под сосной не особенно снегом покрыта, тут и там торчат чисто обглоданные кости животных. Чувствуется что под слоем снега костей завал. Причём не какая-нибудь мелочь — зайчики, уточки, а серьёзные косточки — оленей, диких коз. Само-собой понятно — кладбище под сосной — результат наличия гнезда. В самом гнезде свободно могли бы уместиться три-четыре человека. Сооружено гнездо не из травинок-веточек, а из хвороста, валежника! Солидные такие палки, толстые, надёжные!..

Встреча вторая.

Лет пять назад мы с семьей ехали на машине по лесной дороге, — возвращались со сбора ягод. Вдруг моя супруга Муза Карповна проявила небывалую наблюдательность:

— Андрей, какая-то птица над нами пролетела!..

— А?! Что?! Где?! — я остановил машину и схватил лежащее между сидений ружьё, — глухарь?

— Откуда я знаю, птица какая-то большая. А ты что не заметил? Тень такая мелькнула...

Сработал безотказный охотничий рефлекс:

— Сидеть, не шуметь, ждать! — я выскочил из машины, — в какую сторону полетела?

— Туда...

Перепрыгнув через придорожную канаву продрался сквозь кусты и помчался в лес, прямиком "туда". На старой лиственнице сидел молодой и неопытный беркут обыкновенный. Мы поехали дальше...

И вот недавно к нам пришёл наш старинный знакомый — опытный охотник Эдик Сылларский. За чашкой чая супруга в красках и во всех подробностях начала повествовать про этот на её взгляд забавный случай с беркутом, чем дала толчок потоку воспоминаний Эдика, которые я уже успел к тому времени порядком подзабыть.

...Это было в конце знойного лета годков семь-восемь тому назад. Два друга — Эдуард Сылларский и Роман Дилань отправились на охоту на лося. Несколько дней ехали на УАЗе. Проколесили уже достаточно сотен километров, и примерно к обеду выехали в таежную местность Лютенга — примерно на границе Хангаласского и Алданского районов. У обоих глаз намётанный, любое движение в лесу заметят. И движение они заметили, но не в лесу, а над головами...

Был ясный солнечный день, машина двигалась по просёлочной дороге. Вдруг наверху, на мгновение заслонив солнечный свет, что-то мелькнуло, — низко, над самой машиной и далее по-над верхушками деревьев беззвучно пролетел некий объект. Это была гигантская птица!

Нет, поначалу Эдику показалось — это дельтапланерист, но когда объект ушёл в сторону от слепящего солнца, стал различим птичий силуэт. Роме же поначалу примерещился крылатый человек, — это от того, что размеры вполне соответствовали. И до сих пор, кстати, он не уверен что бы это могло быть, так как в сером силуэте он не различил клюва. Имеются также различия в описании размера размаха крыльев: у Ромы метра четыре-пять, у Эдика — три-четыре. Но размер туловища в описании стабилен — со взрослого человека!

Но давайте вспомним упоминание о гнёздах на деревьях в дневниковых записях капитана ФСБ Светозара Афанасьева из Таганрога. Он утверждает — гнезда на деревьях строит чучуна. А что, вполне возможно. Но ясности в дело этот факт никак не прибавляет...

И напоследок. К чему это я разворачиваю повествование под непонятными острыми углами: от мутанта котопёса в прологе, и через снежного человека в повествовании к таинственной птице в эпилоге? Всё очень просто — есть в глубинах якутской тайги нечто гораздо таинственнее и неизведанней чем известный всему миру снежный человек...