Часть 1. Astra Superior. Притяжение.

Break_Fast Included

Часть 1. Asta Superior. Притяжение.

1.

Я люблю красивые вещи. Стильные вещи. Не те, что кокетливо перемигиваются позолоченными или посеребренными окантовками, вульгарно кричат о себе россыпью страз или даже настоящих бриллиантов, назойливо попадаются на глаза, вытаскивая своего владельца откуда-то из дебрей аутсайда в гениальные модные фронтмены.

Люблю вещи простые в исполнении и использовании. Вещи, которые спокойно лежат, полные собственного достоинства, и ждут такого же полного достоинства и вкуса владельца. Возможно, это признаки...и призраки, кстати, тоже, умершего во мне художника. Когда-то в ранней юности он был жив. Носил чёрный кожаный кармашек с простыми карандашами разной твёрдости, жёсткий резиновый ластик и несколько листов плотной бумаги...

В любом случае, сейчас он, а то есть я... В общем и целом — мы!!.. понятия не имеем, что делать с толстой, несуразной, вульгарной, как стареющая, но старательно загримированная проститутка, позолоченной ручкой за сотню баксов. Искренне и даже с какой-то подозрительной трепетностью сей канцтовар был подарен мне тестем в честь успешного начала практики.

Нет, ну, не писать же ею, честное слово!! Таким динозавром, аккуратно и точно воплощённым в современность. Правда, вчера я совершил оплошность. Развеселился, выпил за столом виски...на меня разом налетел какой-то боевой и готовый к работе пионерский дух...и, упоённо разглядывая ручку, я заявил жене, что тесть подарил мне...

— ...Шлюху!

Моя девочка застыла на пороге кухни с грязными тарелками в руках и полотенцем через плечо. В её светло-серых глазах легко читались все чувства: испуг вперемешку с удивлением, раздражение, злость и явная тревога моей фрейдистской оговорки, обида...и наконец — понимание, что я пошутил.

Моё отношение и скептицизм к подобным дорогим безделицам она знает. И даже вроде бы понимает. Но "папа так старался, выбирая тебе подарок...". Стоп. Что?? Ты помогала ему?! В этом кощунстве...

— Ну, прекрати, — ласково укоряет меня Катя и ставит на стол тарелку с яичницей — мой традиционный завтрак. — Опять ты за своё... Он хотел сделать тебе приятно. Он так любит тебя, — она улыбнулась, — так гордится тобой... — осторожно нагнулась и поцеловала меня в лоб. Ну...как маленького ребёнка прям. Я обижусь.

Хищно вонзив вилку в яичницу, я приподнялся со стула, поймал её за пальцы и поцеловал в губы. Вот, как надо по утрам здороваться с мужем!

— А я уже здоровалась с тобой так...сегодня... — игривым шёпотом. — Но ты был сонный и невозможный. Видимо, уже забыл, — пожала плечами и упорхнула из моих объятий.

Хм... Вероятно. Вздохнул, виновато улыбнулся Кате и вернулся к завтраку.

Глупый предмет письма, совершенно незаслуженно возведённый на трон "орудия гениальности", лежал напротив тарелки. Блестящая, броская, цвета отдраенного деревянного паркета с золотой каёмочкой, если я достану её из кармана, чтобы подписать справку, у клиента случится какой-нибудь приступ.

— Ну, возьми её с собой...

А? Поднимаю голову от кружки с кофе, в который впился, стремясь вернуть себе вчерашний боевой дух, и вижу несчастные Катины глаза.

— Кого? — наивно спрашиваю.

— Её, — кивает жена на...

Господи! Непроизвольно начинаю смеяться. Убираю кофе, притягиваю к себе на колени Катю.

— Дурочка, — говорю ласково в самое ушко, — я подумал было, ты о дочке... — в детский сад отвести. — А ты о ручке! — смеюсь. Катя тоже смеётся, убирает волосы за уши.

— Будет твоим талисманом, — заявляет мне. Шутит. Ага...

— Более несуразного талисмана не встречал, — признаюсь, но...тянусь за ручкой и кладу её в карман. Катя благодарно и даже...счастливо!!...улыбается. Хочет что-то сказать, но я перебиваю: захотелось вдруг тихо-тихо прошептать глупые банальные слова:

— Я люблю тебя...

2.

По правде сказать, тесть сделал мне два подарка. Оба они связаны, но о втором он как-то предпочёл умолчать. Наверное, из скромности и искреннего желания меня самого не смущать.

Но это пустяки, я бы ни за что не смутился. Я не мальчик-максималист, бегающий по баррикадам с транспарантами "Свободу Анджеле Девис!!" или "Долой духи "Че Гевара", партизаны так не пахли!", уже давно не он. Я теперь практик. Во всех смыслах этого грандиозного слова.

Именно поэтому я бы ничуть не растерялся, а просто лишний раз поблагодарил Василия Михайловича и крепко пожал ему руку. Крепкую руку опытного врача и страстного любителя спорта. Второй подарок, а если по времени, то как раз первый, был намного важней, значительней, чем эта дурацкая ручка, так как им стала вера. Вера в меня как человека (когда я сделал Кате предложение) и как специалиста (когда Василий Михайлович помог с кредитом моей частной практики и даже порекомендовал меня нескольким своим знакомым).

Вера. Вот это как раз то, что держит людей вместе. Безосновательное или же хоть чем-нибудь, но подкреплённое доверие. Во что? В честность и трудолюбие?.. Надеюсь, что нет. Надеюсь, что в талант.

Остановив машину, я взял сумку, документы и зонтик с заднего сиденья...

Впрочем, одна шаткая жилка всё же имеется. И я очень-очень рад, что Василий Михайлович — терапевт в областной клинике, специализирующийся на повреждениях и болезнях суставов, я же...

"Психотерапевт Том Гранж" — возвестила небольшая матового цвета табличка над дверью. Я улыбнулся, немного ошарашено, если честно. Нет, я знал, что она будет висеть, что она должна там быть, с моим именем, координатами, часами приёма... Знал. Но никак не ожидал!! Сердце пронзила скромная радость и лёгкое нетерпение открыть эту самую дверь, ступить через порог...

В кармане запищал телефон, и пришлось на время отвлечься от воодушевляющих мыслей.

— Привет, Толик! — раздалось в трубке.

— А, здравствуй, Саша... — я улыбнулся другу и поставил машину на сигнализацию.

— Ну, и как тебе новый день, новая работа, новая...жизнь? — не терпелось узнать ему.

"Ии...новая табличка??" — хотелось весело продолжить мне, я рассмеялся.

— Спасибо, Саш, не думал, что ты так быстро сделаешь...

— Нууу... — обиженно в трубку. — Как это "не думал"... Нравится? — наверное, от нетерпения Сашка закусил нижнюю губу, как он обычно делал, когда сильно волновался.

— Да! — признался я, улыбаясь. — Причём, очень. Респект, Саш.

— Да ладно... — благосклонно, но очень довольно так протянул...

— Как ты подгадал момент, а? — удивлялся я. — Я вот прям сейчас стою у машины, на улице, перед дверью, готовый зайти, и ты позвонил! В точку! Это исторический момент.

— Ага, мы его запомним, — кивает.

— Запишем, — вторю я.

— Зарисуем... Да иди уже!! — смеётся.

— Угу!

— И обрати особое внимание на шрифт!.. — торопливо, но очень серьёзно бормочет в трубку Сашка. — Он не такой как везде! Я долго думал, что тебе подобрать, но в конце концов решил, что...

Пока он говорил, я достал из кармана ключ, взялся за дверную ручку, наконец открыл заветную дверь и переступил порог своего нового кабинета. Тепло. Тихо. Уютно. Секретаря у меня пока нет, тут в здании вообще пусто, оно новое, предназначено для офисов различных небольших компаний и частных практиков, таких, как я.

Сашка всё болтал. Я смеялся, поддакивал ему и знакомился со своим новым... вторым домом, ни больше, ни меньше. Небольшая прихожая, пара кресел, удобный диванчик, столик, телевизор, какие-то кустистые цветы... Маленький закуток для будущей секретарши, дверь, ведущая в общий коридор, а оттуда — в туалет, зал каких-то там экономических конференций, нескольких кафе... Ну, и мой внутренний кабинет. Кабинет в кабинете, с ума сойти. Так, там надо осмотреть всё серьёзней, поэтому...

— Сашка, — говорю.

— А?

— Ну, давай закругляться, я ж работать пришёл, — невинно напоминаю.

— А я давно на работе! — весело так отвечает.

Ох. Тихо смеюсь.

— У тебя работа в виде красок, набросков, железок и выжигалок разных везде валяется. Так что ты везде и всегда на работе!

— Эх. Ладно... — соглашается друг. — Но ты не переживай, скоро и у тебя так будет! — заявляет, смеясь. — Пока! Услышимся, — и отключается.

— Угу, — киваю, — только хорошо бы без железок и выжигалок...

Но Сашкины слова мне в душу запали... "Он не такой как везде!". Вот стало бы это правдой не только по отношению к красивому шрифту на входной табличке.

— Так, — я критично, по-хозяйски, оглядел помещение. — А чайник здесь кто-нибудь предусмотрел?

3.

Когда меня впервые назвали Томом, то вышло это по ошибке, и было мне тогда лет десять, кажется. Несчастный китаец, проверяя наши документы на границе, никак не мог произнести моё имя правильно (зачем это ему понадобилось — отдельный разговор), точнее, он вообще не мог его произнести. Запинался то в начале этого ужасно длинного предложения "А-н-а-т-о-л-и-й", то в конце, и наконец выбрал лёгкую середину.

— Тома! — радостно закричал он, опрометчиво поставив ударение на последний слог.

Мне запомнилось. Впрочем, почему нет? Если живёшь за границей, в современном быстро меняющемся мире, если не можешь без машины, просто не представляешь, как это вообще — весь день на работе и без машины? — если спишь, забыв снять часы, а утром за завтраком пролистываешь исписанный мелким почерком блокнот (так, что сегодня надо сделать в первую очередь?)... То почему бы не сократить сложное певучее имя до трёх букв, легко слетающих с языка любого иностранца?

Так я стал Томом. Причём многие, следуя логике и вежливости, пытались называть меня Томасом. У меня немедленно возникала ассоциация с каким-то толстым полосатым котом из мультика, и я решительно отказывался от подобного обращения. С "Томом" возникают другие параллели: нечто квадратное, надёжное, но при этом лаконичное и не грубое. Гордость знака "Т" смягчается "м" и убеждает, что я не кусаюсь и в принципе существо мирное.

Идеально. Особенно для моей профессии, где что ни говори, а любая мелочь имеет роковое значение. Если у психотерапевта некрасивое или смешное имя, если он выглядит плохо, неуклюже, застенчиво, нерешительно, если от него излишне несёт табаком или тем более — алкоголем, если его внешность, голос, манеры оставляют желать лучшего... В общем, понравится вам рассказывать свою душу такому неприятному типу? Тем более, вытаскивать из тёмного углового шкафчика старых скелетиков, которые то и дело пугают вас по ночам? Вы в первую очередь решите, что ему б со своей душой разобраться. Я вот, например, не пошёл бы к беззубому дантисту или плешивому дерматологу.

Гранж... Ещё у меня есть фамилия, и вот она не выдумана, честное слово. Когда мама решила сочетаться браком во второй раз, мне было лет семь и я не мог сопротивляться. Того совершенно чуждого мне дяденьку, бородатого австралийца, звали Николас Гранж. Несмотря на мой возраст (в школу уже ходил!) Никола решил восполнить позорный пробел воспитания... Своего. И читать мне вечерами страшные австралийские сказки про сумчатых зверей и саламандр. Не знаю, не уверен, быть может тогда и начали развиваться мои задатки психолога. Сидеть тёмными вечерами с чужим бородатым дядькой и слушать, как огненные глазастые животные крадут маленьких непослушных детей, это не так легко, как может показаться сначала. Нет, я был уже достаточно большим и не пугался жутких детских историй...

— Здравствуйте.

А?.. Примостившись на краю рабочего стола, заглядевшись сквозь оконное стекло на высокие чистые небеса цвета лазури с молоком и ударившись в воспоминая, я совершенно и непростительно забылся.

Передо мной стояла женщина средних лет, худенькая, подтянутая, в строгом светло-сером костюме в полоску. В руках одна держала чёрную глянцевую папку, видимо, с документами. Я немного удивился, поднялся со стола и улыбнулся ей.

— Доброе утро, — протянул руку. Дама ответила мне коротким, но тёплым рукопожатием и улыбнулась в ответ.

— Вы, полагаю, психоаналитик Томас Гранж? — опередила она со знакомством.

— Не совсем, — признался я и получил немного удивлённую, извиняющуюся и очень тёплую улыбку. Замечательное у неё лицо, открытое, по-деловому серьёзное и доброе одновременно... Думаю, очень умная женщина. — Я психотерапевт Том Гранж, — пояснил с небольшим опозданием.

— О, простите, — чуть смутилась она и кивнула. — Психологическая помощь в последнее время стала так популярна в Европе и Америке. Но я, если честно, не знаю разницы между...

— Между психологом, психотерапевтом, психоаналитиком и, наконец, психиатром? — с улыбкой помог я.

— Да, — улыбнулась женщина. — Извините моё невежество. Меня зовут Мери Сент, я из компании "Юникор", наш менеджер арендовал несколько офисов в этом здании на втором этаже...

А, понимаю, так мы соседи по работе.

— Очень жаль, — совершенно искренне признался я. На её милом лице появилось удивление, и я, печально вздохнув, пояснил: — Уж начал было надеяться, что вы мой секретарь...

Мери удивилась ещё больше, тонкие брови изогнулись, и потом она рассмеялась, искренне и немного смущённо. Вокруг тёмно-синих глаз легки узкие мелкие морщинки, но на удивление эти явные признаки возраста совсем не портили её, не убавляли очарования, а скорее даже наоборот (такое бывает с некоторыми женщинами) — подчёркивали глаза, делали их отчего-то ярче и таинственней. Будто эта строгая, но добрая женщина знала множество самых сокровенных тайн.

— Можно, буду называть вас просто Томом?

— Да, конечно, — я пожал плечами, печальный по-прежнему, — психотерапевтов все зовут просто по имени. Я шучу, Мери, извините! — улыбнулся. — Искренне рад знакомству.

— Я тоже, — она кивнула.

Мы немного помолчали, не сговариваясь и оглядывая мой светлый просторный кабинет. Что он собой представлял? Большой стол у окна, с компьютером, папками для бумаг, диктофоном, книжные полки, пока что пустые, пара шкафчиков, кресла и какой-то размашистый бело-зелёный фикус в углу.

— Над этим предстоит ещё поработать, — признался я. — Окно мне нравится определённо, оно большое, просто огромное, я люблю, когда в комнате много света... Против обоев в принципе тоже не имею ничего против, тёплые, неброские, охристо-жёлтые тона, — я замолчал, немного прикусив губу и задумчиво всё разглядывая.

— Не волнуйтесь, Том... — вдруг сказала Мери и улыбнулась. Я поймал её спокойный тёплый взгляд, и она продолжила: — Лично мне здесь нравится. Здесь уютно... Слишком большое помещение вселяло бы в ваших... — она запнулась, подбирая подходящее слово, — пациентов тревогу, а слишком маленькое и тесно обставленное располагало бы вообразить себя в уютной защищённой норке, что тоже, я думаю, не очень благоприятно для...лечения.

Я молчал, глядя на Мери с интересом, поэтому женщина поспешно извинилась, как-то виновато вышло, и повторила, что ничего не понимает в психологии.

— Ну, что вы, Мери, — я легонько сжал её пальцы, чтобы приободрить. — Вы правы абсолютно, я просто удивился: вы почти точь в точь повторили мои собственные слова, — и это чистая правда. — Спасибо вам за поддержку. Я действительно немного волнуюсь, это первый день не просто на новом месте... Это вообще мой первый по-настоящему рабочий день!

Мы стояли друг напротив друга и улыбались. От Мери я узнал, что отделочные и даже строительные работы в этом корпусе ещё не закончены...

— Так что не удивляйтесь, если встретите группу турок, перемазанных краской и поющих что-то оперное, — предупредила меня новая знакомая. — Или штукатурка будет летать. И со стенами осторожнее, не прикасайтесь к ним, побелка ещё не высохла, а турки табличек не ставят, — покачала головой. — Просто не знают английского!

Хм. Так же — что здания ещё некоторое время будут пустовать, у фирм вышла какая-то оплошность с арендной платой и договорами, а муниципалитет заартачился. И осторожней на улицах вечерами: фонари работают далеко не везде.

— Пожалуй, единственное место сейчас, куда можно сходить на ланч, — это кафетерий на Виттерстрит, — вздохнула она.

Я ободряюще улыбнулся.

— Это ничего страшного, Мери. Когда всё под боком, готовое, мы поневоле становимся ленивыми и апатичными, — она со мной согласилась и кивнула. — А во мне ещё по-прежнему жив спартанский дух, так что... — я рассмеялся. — Подобное меня даже возбуждает! К деятельности.

— Вы молоды и энергичны, — шутя, Мери погрозила мне пальчиком. — А меня берёт натуральное зло, когда не работает телефон или для передачи документа я должна сто метров пройти по строительной площадке.

Машинально я посмотрел на её обувь и не без уважения отметил красивые чёрные туфли на приличном каблуке. Они удивительно шли к её серому костюму в полоску. Мысленно подбирая слова к образу Мери Стен, в голове у меня всё крутилось "вкус" и "интеллигентность"...

— Я бухгалтер! — с улыбкой объяснила мне Мери. — И должна соответствовать светлым идеалам, а не жестокой реальности.

— Мери, вы чудо! — признался я.

С ней было легко общаться. Знакомство с Мери Стен утром моего первого рабочего дня было хорошим знаком и сулило много приятных перемен.

4.

— Вот, чёрт!!.. — я отпрыгнул от раковины, но избежать потока ржавой воды на свои брюки не успел. Видимо, турки ещё не отладили трубы в этом крыле корпуса, поэтому воды сначала и вовсе не было, лишь глухие страшные звуки, а потом она, красно-коричневого цвета, кинулась из крана разом и во все возможные стороны.

Я с досадой отряхнулся и поглядел на себя в большое зеркало мужского туалета. Ну, ничего, высохну... И пяти минут не пройдёт, с кем не бывает, честное слово. Надо подождать, пока вода стечёт, и набрать немного в чайник. Добрый Сашка, зная моё пристрастие к чаю и кофе, особенно на работе, оставил мне на столе небольшой презент: арабский, чёрный, с красным перцем эспрессо. Наверное, это штука неслабо ударяет в голову и стимулирует мыслительные процессы.

Дожидаясь воды, я скучающе засунул руки в карманы и решил прогуляться по коридорам. Тихо, пусто, светло. Пахнет побелкой и кое-где — свежим деревом, как ни странно, совсем не пластиком или растворителем для краски. Есть что-то очень вдохновляющее в прогулках по старым развалинам или — новым пока не достроенным домам. Нет, это вдохновение и романтика безотносительная к присутствию человека... Она прекрасна своей пустотой.

Во внутреннем дворике я действительно увидел несколько человек в рабочих комбинезонах, измазанных краской.

— Салам! — один из них весело махнул мне рукой и отчего-то рассмеялся.

Я опёрся о перила, улыбнулся и махнул в ответ. Активные люди эти турки...

В детстве меня притягивал запах мела или свежей краски. Наверное, не хватало кальция, не знаю, но от подобных запахов я балдел, как кот от валерьянки. Ещё меня притягивали пустые пространства, спящие пространства, некогда охваченные работой, теперь же — с налётом заброшенности, запущения. Безумные идеи мог вселить в меня поджаренный летним солнцем колосок, свободолюбиво пробившийся между старыми кирпичами разрушенного немецкого ангара...

Однако...пора и о чайнике подумать.

— Хей, Ахмед!! — возмущённо крикнул какой-то рабочий своему товарищу. — Какого хрена ты тут это положил, слушай, а??..

Ох ты. На секунду я остановился, держа в руке полный относительно чистой воды чайник. Турецкие ребята бегло и очень крепко общались по-русски. Видимо, думали, что в пустом здании их никто посторонний не услышит, а если и услышит, то ничего не поймёт. Я чуть поморщился от их шуток, откровенного мата, сильно резанувшего по ушам, и безнадёжно покачал головой: на моё горе у этих ребят теперь нашёлся слушатель! Орали парни громко и безбоязненно на все шесть этажей.

Возвращаясь, я смеялся, поражался, как же меня угораздило именно здесь поселиться... Хотя, в принципе, сейчас пол Европы построено турецкими, иранскими, узбекскими иммигрантами, чего я удивляюсь?..

Ох, и тяжёлые же они сделали двери! Да ещё и с электронными ключами, если захлопнешь, забыв его внутри, — всё, конец, внутрь уже не попадёшь.

...Азиатскими людьми, дай им бог здоровья, но пощади нас от их плодородия, воздвигнуто практически всё в Старом и Новом Свете. Пирамиды ни в счёт. Так что если всё это хозяйство рухнет однажды, они спокойненько вернуться восвояси, мы же останемся пожинать плоды своего легкомыслия. Впрочем, я излишне предубеждён. Я вовсе не считаю, что эти парни плохо выполняют свою работу или умышленно подкладывают немножко брака под каждый третий кирпич. Просто я как-то интуитивно уверен, что строят они по уникальному, одному им известному пути, и если вдруг что — нам в этих кодах не разобраться.

Немного заплутав в коридорах, я наконец нашёл верный путь и, придерживая чайник правой рукой, надавил на дверь локтем. Нет, ну, зачем же делать их настолько тяжеленными??..

Первое, что почувствовал, когда пробрался наконец к себе, было удивление и — немного волнение. Напротив двери кабинета, спиной ко мне, стоял парнишка лет шестнадцати-семнадцами, невысокий, в тёмно-синей футболке, светлых модно потёртых джинсах и с сумкой через плечо. Видимо, он был в наушниках, потому что до меня доносились басовые перекаты какой-то рок-песни, и я даже мог различить слова припева: "Like gravity, like love, You get up after you fall... Like gravity, like love, I'm not afraid anymore. Like gravity, like love, You get up after you fall, I ain't afraid no more...".

Я чуть прищурился, прижав к себе чайник и придерживая дверь ногой, чтоб та не громыхнула, закрываясь автоматически. Парнишка обернулся. Без сомнения, это была моя astra superior. Моя первая, а следовательно самая важная звёздочка, мой первый клиент.

И я уже знал, что astr`у зовут Крисом.

5.

— Вы Том Гранж? Ну, и деревня тут у вас!! Даже трамваи не ходят. Настоящие развалины!.. Какой-то дебил позвонил в нашу школу и сказал, что подложил бомбу, так что занятия отменили, мне стало скучно, и я приехал.

Объяснимо. Вполне. И вот вам, пожалуйста, причина, почему документы о делах надо прочитывать минимум за пару-тройку дней до назначенной с клиентом встречи. Он должен был приехать в среду, он приехал в понедельник в десять утра. Мальчику стало скучно.

— Юного террориста случаем не Крисом Висцера зовут? — невинно поинтересовался я. Вульгарное "какой-то дебил" я, конечно, опустил. Но мальчишка и без того не расслышал. Создавалось впечатление, что слушал он исключительно себя и басоватое "Like gravity, like love", всё ещё гремевшее из его наушников: парнишка их не только не снял, но даже не убавил для приличия громкость.

В тот момент, когда я протянул ему руку, чтобы нормально поздороваться, Крис (видимо, всё-таки почувствовал неловкость за своё вторжение) решил милым образом оправдаться:

— Просто хотел с вами побыстрей расправиться, — весело улыбнулся и, уронив наушник, избежал моего рукопожатия.

— Что ж... — я хмыкнул, задумчиво, но вполне миролюбиво. — Побыстрее, говоришь... — расправиться??!.. — Ну, раз у тебя есть время, то поможешь мне для начала, так и познакомимся, — вот наглый пацан, а! — Держи, — я сунул ему полный воды чайник и полез в карман за ключом от кабинета. Парнишка немного удивился, но вроде не возражал. Ха! Ещё бы он попробовал возражать.

Мы зашли в кабинет, и первым голос подал Крис.

— Ой, — сказал он, оглядываясь. — Как у вас тут неубрано... А где кушетка?

Всё, что я знал о Крисе, умещалось на трёх печатных листках (с одной стороны) плюс небольшая цветная фотография. Будучи человеком с развитой зрительной памятью, первым делом я обратил внимание на неё. Вполне обычный мальчик лет тринадцати, а то и меньше, синие глаза, светло-русые волосы, лёгкая немного смущённая улыбка, полосатый свитерок... Я поставил чайник и оглянулся на молодого мистера Висцеру, желая сверить изображения.

Мистер Висцера на меня не смотрел. Он старательно разглядывал корешки книг, что я успел расположить на полках и большой японский календарь в красно-белых тонах с сакурой посередине. Присев по привычке на краешек стола, я осторожно за ним наблюдал. Мальчишка хмыкнул на немецкое издание "Введения в психоанализ" Зигмунда Фрейда, также пренебрежительно обошёлся с Юнгом и Берном.

— Это художественная литература, — заметил я, улыбнувшись. Крис рассеянно тронул листик фикуса и снова огляделся...остановился на чайнике с пакетиком крепкого арабского деликатеса.

— Угостите меня кофе, — заявил он совершенно естественно, без всякой деланной наглости в голосе. Я улыбнулся такой наивности.

— Кофе, — пригрозил шутливо пальцем, — надо ещё заслужить! — и поднялся со стола...

— А что надо сделать?

— Ну, для начала помочь мне с этими коробками... — коробок всего три, но упаковывала их Катя, и, конечно же, перепутала толкование сновидений с шизофренией и наоборот.

— Вы не так говорите, — объявил Крис решительно.

— А? — я оторвался от созерцания моего литературного клада. Всем своим видом парнишка изображал готовность натворить разных полезных дел. Серо-синие глаза блестели. Он стоял в трёх метрах от меня, у большого кожаного кресла, уперев руки в бока и закатав рукава. Из-за ворота футболки сиротливо болтался один наушник.

— Надо в приказном порядке, — весело фыркнул он. — Вот так... — вскинул голову, отчего модная длинная чёлка совсем закрыла глаза, и гордо прошествовал к коробкам: — В-взять!! — смеясь, нагнулся и легко подхватил книги.

А ты весельчак... Кто бы мог подумать. Я улыбнулся, занявшись остатками клада, а Крис продолжал деловым тоном:

— А ещё это называется эксплуатацией несовершеннолетних, — спокойно произнёс он.

— Да? — я хмыкнул, разбирая книги. Работать, негры, работать, солнце ещё высоко... — Хм. А выглядишь ты вполне взросло.

Несколько секунд он молчал, и поэтому я оглянулся.

— Сколько тебе лет? — спросил.

Крис усиленно впихивал седьмое издание Берна между психологическим сборником за прошлый год и толстеньким изданием По, видимо, поэтому ответил не сразу. Точнее, вообще не ответил.

— Зачем вам здесь Эдгар По? — поглядел на меня с искренним удивлением. Чёлка большей частью скрывала глаза, но пару раз я уже успел поймать взгляд мистера Висцеры, так что не страшно. Так и подмывало ответить: чтобы ты спросил, но я сдержался и скромно пожал плечами.

— Я люблю Эдгара По.

Мальчишка усмехнулся:

— У вас, наверное, чёрный юмор, — предположил он. — А зачем вы мешаете художественную литературу с рабочей? Ну...с научной, то есть?

Я пролистал философский альманах и не без досады выкинул его в урну.

— А она вся художественная, — признался. — К тому же, думаю, Эдгару Аллану льстит такое соседство.

Крис, поджав губы, покивал, то есть вроде как согласился: да, мы парни крутые, что нам Фрейды там всякие и иные озабоченные.

— Так можно поинтересоваться, сколько тебе лет? — напомнил я.

— А вы что, досье не читали? — на этот раз он ответил мгновенно. Да, именно, это был ответ, а не еврейский метод разговаривать. Я улыбнулся.

— Нет, — соврал, не моргнув глазом.

Крис быстро расставил книги и обернулся:

— Семнадцать, — теперь и второй его наушник спрятался под футболкой.

— Ты потеряешь плеер, — кивнул я. Мальчишка спохватился, вытряхнул его из-под одежды и когда чёрный пластмассовый прямоугольник с проводками упал на пол, рассмеялся.

— Спасибо! — улыбнулся мне.

Семнадцать значит...

— Ну, — я пожал плечами, — в таком случае, чтобы эксплуатировать тебя легально, мне придётся ждать ещё четыре года, чего я совершенно не могу допустить.

Крис прищурился.

— Книжки сгниют?

— И это тоже.

Мальчишка, казалось, старался справиться с работой как можно быстрее. Пока он трудился, я насыпал кофе в маленькие фарфоровые чашки и жалел, что не захватил с собой печенье или шоколад. А ещё лучше — то и другое вместе. Так вкуснее...

— А я у вас что, первый?

Мм?.. Обернувшись, заметил огонёк в глазах своего первого клиента.

— Да, — чёрт, что ни говори, а слово "клиент" меня не устраивает совершенно. Словно Крис пришёл к маникюрщице или в ресторан, а не к человеку, который должен выслушать его истории, мысли, проблемы и воспоминания и искренне помочь. Постараться помочь.

— И успех вашего бизнеса зависит теперь от меня?

— Не совсем, — слово "посетитель" меня тоже раздражает. Оно настолько отстранённое, что "клиент" даже лучше, ближе звучит, хотя и пахнет от него почему-то...несвежими деньгами и вяленой рыбой.

— Вы ещё где-то работаете? Папа сказал, что вы только начали практику...

Хм. Я снова внимательно посмотрел на Криса.

— Так, где вы работаете? — не унимался мальчишка.

Несмотря на повышенную лохматость, длинную чёлку, скрывающую высокий лоб и, видимо, умные глаза, парнишка выглядел вполне мило и даже как-то по-детски. Юность в нём не просто улавливалась, она била ключом, сажала ямочки на щёки, когда он улыбался, а в глаза — озорные огоньки.

— Здесь, — я кивнул. — В остальных местах я подрабатываю.

Крис призывно поглядел на чашки с ароматным уже готовым кофе, но ничего не сказал, а продолжил допытываться:

— Только не говорите, что заворачиваете булочки в "Макдоналдсе".

Я мигом представил себя там и рассмеялся.

— А если бы и так, какая тебе разница? — в этом арабском кофе есть секрет. Даже несколько. Во-первых, он должен постоять немного после того, как заварится. Во-вторых, красный перец к этому сорту подаётся отдельно, в пакетике, он не смешивается с кофе сразу: считается, что при длительной транспортировке и хранении в смешанном виде качество кофе значительно портится.

Представив, как совершаю тонкую процедуру заваривания натурального кофе с перцем в этом страшном американском заведении быстрой еды, я содрогнулся.

— Я туда больше не пойду никогда, — заверил Крис. — Мне будет стыдно перед друзьями, если встречу своего психоаналитика, посыпающего пончики пудрой или ещё что похуже.

Ха! Ну, спасибо тебе! Держи кофе. Заслужил...

— Не беспокойся, тебе нечего стыдится, — покачал головой. — Туда, где я подрабатываю, ты вряд ли придёшь пообедать с друзьями. Присаживайся, кстати, чего стоишь.

Крис с удовольствием присел. Всем местам он предпочёл большое охристого цвета кресло, которое стояло ближе всех к моему столу и в котором, в случае чего, можно было утонуть и спрятаться, занавесившись фикусом. Чёрт, не люблю растения, надо будет убрать его отсюда...

— Не пойдём? — Крис положил руку на подлокотник и упёрся в щёку кулаком. — Вы нас плохо знаете. И где это место?

Я улыбнулся и сделал глоток кофе.

— Осторожно, очень крепкий, — предупредил Криса. — Это психиатрическая клиника. Увы, булочек и кофе там не подают.

Наверное, я переусердствовал с перцем, потому что после первого глотка мальчик зажмурился и, открыв рот, часто-часто задышал.

— Уф!!.. — покосился на свою чашку, впрочем, прикрыл её ладонью, чтобы не расплескать ненароком. — Я мог бы догадаться. А что вы там делаете?

На удивление заинтересованный молодой человек.

— Помогаю с нагрузкой, — старательно отвечал я, — особенно вечерами, и пишу отчёты в основном. Там много работы.

— Да? — предусмотрительно прикрыв пальчиками чашку, юный мистер Висцера, кажется, снова начал закатывать рукава. — А меня возьмёте?

Хоть я и ожидал этого вопроса, всё равно чуть не поперхнулся.

— Куда? В клинику?.. — обалдеть можно. — Зачем тебе?

Крис простодушно пожал плечами:

— Интересно.

Я улыбнулся, а глаза сами собой побежали по корешкам старых, уже давно и хорошо знакомых, книг.

— Поверь, — немного покачал головой, — там не интересно, там грустно.

Произнеся это, я на несколько секунд невольно очутился в темноватой пропахшей сыростью приёмной нашей областной психиатрической больницы... Крис, видимо, проникся моментом (или же поток вопросов временно иссяк) и замолчал. Я не спешил нарушить молчание, и наконец мальчик немного виновато спросил:

— А кушетки не будет или её ещё не завезли?

Я отставил чашку, чтобы не разбрызгать кофе, и пересилил отчаянное желание повторить Крису ту же фразу, что и Мери час назад. "Крис, ты чудо! — подумал про себя. — Ума не приложу, зачем родители отправляют к психотерапевтам таких активных и здоровых детей?".

— Считаешь, что должна быть? Я не люблю кушетки... — признался.

Крис поерзал в кресле, словно тестируя его на комфортабельность.

— Зря, — заявил решительно. — Я не хочу в молодости заработать простатит.

Ух ты ё-моё.

— Это с какого же перепугу?? — поинтересовался.

— Нууу... — протянул парнишка на манер профессора физиологии, уставшего отвечать на вопросы ленивых студентов, — застой крови от долгого сидения и всё такое...

— Ах, так... — я согласно кивнул. — Действительно, бывает. Ничего, не беспокойся, мы будем делать зарядку.

Висцера фыркнул и рассмеялся.

— Вы и правда не читали моё досье? — спросил беззаботно.

— Нет, не читал пока, — скрестил два пальца под полой пиджака. — Это важно?

На самом деле я люблю просто разговаривать с людьми, а не вычитывать их личные дела до зазубривания марки зубной пасты. С мятой и эвкалиптом. Или с мёдом. Или ещё чёрт знает с чем. Разговор, как и спор, — самая эффективная методика, в нём открывается истина. Не всегда сразу, часто со скрипом, но ничего страшного, это ведь женщина, ей простительно немного пококетничать.

— А о чём же мы будем разговаривать сорок минут? — вдруг спросил Крис и внимательно посмотрел мне прямо в глаза.

Я усмехнулся. А будто бы не о чём...

— Ну... — вдруг захотелось закурить, но вовремя вспомнил, что рядом со мной ребёнок, пусть и не дошкольник, — во-первых, мы уже минут двадцать как разговариваем...

И тут я резко перестал слышать сам себя. В голову ворвался невыносимой отвратительности орущий и визжащий звук. Не сразу понял, что это обыкновенная строительная дрель с яростью впилась в какую-то бетонную стену неподалёку.

Крис поморщился, мне тоже стало неприятно, каждый её скрежет больно отдавался в висках и особенно — зубах. Я спрыгнул со стола.

— Подожди минутку, извини, пожалуйста... Здесь ещё отделочные работы не закончили, поэтому, как видишь, полная революция, — вылетел в коридор в поисках турецких нарушителей спокойствия.

Подобные вещи меня раздражают, а если повторяются, то и вовсе выводят из себя. Совет: чтобы вы там не думали про психотерапевтов и иже с ними, не злите этих людей, они хранят страшные тайны и могут воспользоваться или подло, корыстно, в самый неподходящий (для вас) момент.

Я выключил электричество. На всём первом этаже, тем более, что мой офис тут пока единственный, а объяснять туркам что на русском, что на английском — разницы никакой, сделают по-своему.

— Хей, Ахмед!! Оно не работает, чтоб эта... — услышал уже за спиной возмущённый голос с сильным акцентом.

И не заработает! Какие ненаходчивые турки, аж обидно.

Я вернулся и в дверях встретил Криса.

— Я попросил их быть потише... — начал было, но вдруг заметил в парнишке какую-то перемену. — Крис? Что-то не так?

Он стоял в дверях кабинета и задумчиво смотрел в коридор, словно сквозь меня.

— Крис? — я попытался поймать его напряжённый взгляд, но мальчик быстро очнулся и проговорил:

— Нет, всё нормально, я просто подумал, что, наверное, хватит, я приду в другой раз.

Прежде чем я успел осознать эту скороговорку, парнишка вернулся в кабинет, схватил сумку с тумбочки, плеер и решительно (наверное, он всё делал подобным образом) направился к выходу.

— "В другой раз"? — "хватит"??.. я хмурился, не понимая, чем вызвана столь резкая перемена в его настроении.

— Угу, — кивнул уже на пороге мистер Висцера. — В среду могу, например, когда у вас там время свободное... — порылся в сумке в поисках чего-то, потом одел наушники. — Время уже истекло: сорок минут, даже больше. Мы с вами проштрафились.

Я чуть прикусил губу, задумавшись. Потом прошествовал к своему столу и отхлебнул ещё тёплого кофе.

— Хорошо, — согласился. — Давай в среду. Утром или вечером, как тебе удобнее?

— Утром, — он ответил сразу же.

Крис уже спешил. Чертовски спешил: включил плеер, на меня снова закричал тот басовитый вокалист, что и час назад: "Like gravity, like love, You get up after you fall!!". В чём дело? Мальчику стало скучно?

— А школа? — я отчаянно хотел задержать его ещё хоть на минуту, чтоб дать себе шанс понять, что же такого экстренного успело произойти за минуту моего вынужденного отсутствия. Разгадать загадку.

— Утром мне удобнее, — настойчиво повторил Крис. "Here at the station, standing in the rain, lost in my train of thought... Looking around for a better time again, but yesterday ain't running on this track" — доносилось из наушников. Действительно, где бы ты ни бродил, ты не найдёшь путей, по которым проходит поезд вчерашнего дня.

С досады я сильней закусил губу.

— Хорошо, — повторил снова и кивнул. — Давай в десять, как сегодня. Ок?

— Да, — Крис, кажется, обрадовался. — Конечно! До свидания. Удачного вам рабочего дня, — и выпорхнул, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— До свидания...

Странно всё это. Я допил кофе залпом и уныло поглядел на оставленную Крисом чашку. Не смотря на то, что рядом с его креслом удобно расположился газетный столик, мальчишка дотянулся до стола и поставил чашку рядом с моей, на салфетку, как положено. Где-то читал, что есть страна, в которой подобным образом говорят "спасибо".

На дне чашки мутнела кофейная гуща... Ну, теперь действительно только гадать осталось, поезд вчерашнего дня я упустил.

Что случилось, мистер Висцера? Вам вдруг стало скучно со мной?

К людям, умеющим гадать и делающим это мастерски, с душой и даже привлечением порой каких-то потусторонних, мистических сил, я питал истинное уважение. Ведь по сути это искусство. Даже запудрить мозги случайному прохожему и вынуть незаметно кошелёк с банкнотами — тоже дело немалое. Нужны ловкие руки, цепляющие глаза, хорошо подвешенный язык, быстро соображающие мозги и...сколько наглости, вы только посмотрите на них, а!!

Однако я уже давно был далёк от искусства, и именно поэтому полагался на вышколенные практикой методы, свои неуклюжие руки, свои рассеянные глаза...ну, язык до Киева доведёт, это ещё верно в моём отношении. На мозги не жалуюсь.

А вообще использую технику, потому что слуховая память у меня ни к чёрту, вдобавок откуда-то разродились хлипкие задатки к писательству, и, помню, первый раз ужаснулся, когда, вспоминая ответы одного хитроумного больного, неосознанно исправлял их на... более красивые, созвучные и правильные по тексту. Господи... Когда поймал себя на этом, сразу стукнул по лбу. Иногда творчество откровенно мешает. И ты грубо говоришь Музе: "А не выйти ли тебе...прогуляться, милая?". Это чревато её долгой обидой, ну, да чёрт с ней, с Музой, если параноик изъясняется пушкинским слогом.

Короче, я перегнулся через стол, как только Крис вышел, нащупал ручку верхнего ящика и достал оттуда то самое суперсекретное досье на три листа. С фотографией. Некоторое время просто тупо смотрел на старый снимок, с которого мне мило улыбался мальчишка двенадцати-тринадцати лет. Потом отвлёкся и задумчиво поглядел на кресло, где только что сидел мистер Крис Висцера. В это время в голове у меня крутился один-единственный вопрос, причём, к себе самому:

С какого перепугу я решил, что этот парень и есть Крис? Они не похожи совсем.

6.

Присев на край стола, я задумчиво перелистал документы Криса Висцеры... Хотя, по правде, в этом не было абсолютно никакой необходимости. Документы, цель которых — создать у меня достоверный, близкий к правде, образ мальчика и, главное, — объяснить необходимость нашей встречи, откровенно разочаровали. Это походило на эссе ленивого школьника: учитель заставляет написать пару-тройку строк, отказаться не имею права, но и желания особого не испытываю. В общем, отписка. Смысл её был примерно в следующем: Крис — замечательный, умный мальчик, достойный и благодарный сын, но очень впечатлительный от природы и легко поддающийся постороннему влиянию. Родители переживают: в последнее время успеваемость сына значительно снизилась, он стал замкнут, отстранён, друзьям и семье предпочитает уединение. Ничто его не интересует. На вопросы отвечает односложно, что "всё в порядке, не стоит беспокоиться". Плохой аппетит, вялость, апатия. Сонливость, чрезмерная усталость. Временами излишняя нервозность, резкие, ничем не вызванные смены настроения. Возможно, все эти явления — результат стресса, переутомления в школе, а так же страха перед поступлением в институт.

Судя по этому письму, я, как нанятый за деньги психотерапевт, должен за два-три занятия втолковать мальчику, что он не прав. Придать уверенности в себе и своём будущем. Несомненно — посоветовать отдохнуть. Идеальным вариантом, насколько я понимаю, будет зачитать это самое послание только в позитивном настрое и от своего имени. В общем...стоит ли говорить, что я почувствовал себя ненужным на этом празднике жизни?

Единственным информативным моментом досье было то, что ко мне придёт мальчик по имени Крис. И всё было бы хорошо, да Крис действительно пришёл. Причём, на два дня раньше, чем было назначено. Я понимаю, Америка очень сильно влияет на нас, хотим мы этого или всё ещё сопротивляемся, а психотерапевты и различного рода аналитики теперь везде. Они помогают, они выуживают деньги, они советуют, они дают людям надежду или ломают жизнь. Но поверьте: ни у каждого даже американского ребёнка есть личный психотерапевт.

Вот у Криса есть. Отчего так?..

Странички были присланы отцом Криса — бизнесменом, директором крупной автомобильной компании, важным и, по всей видимости, очень занятым человеком мистером Джоном Кейзи Висцерой.

Что-то не вязалось у меня в голове... Ну, во-первых, прочитав их первый раз, я заочно стал испытывать неприязнь и даже своего рода презрение к этому автомобильному магнату. Вероятно, он настолько погряз в работе, что на сына времени не хватает. Думаете, психоаналитики развелись в Америке от нечего делать?.. Как раз наоборот — от сумасшедшей занятости. На заокеанском континенте люди сходят с ума, работая как проклятые по двадцать часов в сутки, и это не повод их осуждать, скорее — повод восхищаться. У большинства из них нет времени посидеть субботним утром за чашкой чая и порассуждать о своей жизни, не то что о высоких материях. Самое страшное для рядового американца — это потерять работу. В этом случае появятся проблемы с выплатой кредита, из порядочного гражданина он превратится в ненадёжного маргинала с сомнительной репутацией. Если проблемы затянутся, он окажется на улице, и никакую социальную службу это волновать не будет. В Европе вы редко встретите бродячую собаку. В Америке, как и в России, ситуация обратная.

Единственным якорем, который может зацепить вас в этом море и помочь выкарабкаться из неприятностей, являются, конечно, близкие люди. Семья, родственники, друзья. Сочувствующие. В России все так держатся. Перезанимают друг у друга деньги в тяжёлые времена. Подкидывают адресок фирмы или имя знакомого, который помог бы с трудоустройством. Завозят с дачи мешок картошки или делятся халявными билетами на рок-концерт. В моей семье было так, мы этим единением всегда гордились и правильно делали. По всей видимости, в семье мистера Джона Висцеры было иначе.

В прошлую субботу, утром, за чашкой крепкого чая, я полез в интернет, чтобы разузнать что-нибудь дельное о Джоне. Интересного нашёл немного, в основном завистливые газетные статейки и пару интервью. За час конкретно от этого чтива устав, решил просмотреть официальный сайт их компании...и поразился. Руки потянулись к клавиатуре, захотелось прямо здесь, сейчас, немедленно, чёрт возьми!!...написать ещё одну заурядную хвалебную статью.

Мистер Джон Кейзи Висцера родился на Сицилии, острове, омываемом тёплыми южными морями, родине мафии и интриг, романтическом, почти мифическом уголке природы. Это всё для нас, северных азиатов и чукчей. Для Джона же солнечная Сицилия была не только домом, местом, где прошло его детство, а также синонимом изнуряющей бедности, нужды, вечных долгов отца — непризнанного писателя-новеллиста, болезни, а затем смерти матери, проблем с полицией, слёз и страхов...

Джон — старший сын в семье, с детства гордый и самостоятельный, он был опорой для двух маленьких братьев, слабеющей матери и, как ни прискорбно, — вечно витающего в облаках, совершенно непрактичного и беззаботного отца. "Непризнанный писатель" — так величал себя Джунта Висцера. "Романтик от природы". "Мечтатель, фантазёр...".

За всю свою долгую сонливую жизнь он не издал ни одной книги, интересно, как он величал своих детей?.. "Рабы искусства" — что-нибудь подобное? "Суетное окружение бесспорного гения"? Впрочем, сам Джон (а в действительности — Джованни) отзывается об отце очень тепло и трогательно: "Папа показал мне жизнь чистую, откровенную, не затронутую ни повседневной суетой, ни пороками, ни деньгами, тем более — корыстью...". Да, пожалуй. Я усмехнулся, читая эти строки. "Чистый эгоизм действительно высоко летает, легко перепутать с ангелом небесным", — подумалось вдруг.

О матери известно мало. "Добрая, трудолюбивая, порядочная женщина, она души не чаяла в своём муже и детях...". Почему-то у меня, как психотерапевта, сразу возник образ некой серой тени или же загнанной в угол белки. Ей что-нибудь оставалось, этой несчастной женщине? Только безграничная доверительная любовь и смирение. Сам Джон говорит о маме просто, односложно, но искренне, как мне кажется: "Я люблю её, она по-прежнему жива в моём сердце... Всё, что я делаю — во славу её, в память о ней. Всё для тебя, мама...". Когда я прочёл это интервью, то сердце пронзила вполне понятная грусть. Чай закончился, я поплёлся на кухню за новой порцией. По пути рассматривал наши собственные семейные фотографии в красивых разноцветных рамочках...

После смерти матери дела семьи Висцера резко ухудшились. Не помогло даже то, что все три сына работали, не покладая рук. Пришлось продать дом, чтобы выплатить затяжной долг какому-то брокеру. Интересно, что там был за долг? И кто его взял?.. Но Джон Висцера по этому поводу молчит, настойчиво и угрюмо.

И вот...неожиданное! Разгадка вопроса, который уже давно напрашивался, а именно: какого чёрта они в Америку поехали? Оказывается, виной был Джута. Новеллист Джута хотел американской мечты. "Папа мечтал об этом, он грезил о новом мире...". Ага, а ты, дурак, согласился. Вот, семейка!

Первое, что сделал Джута по прибытии на континент свободы, — умер. Честно, я не циник, но когда прочёл об этом, деликатно опуская лирику, то стукнул себя по лбу с превеликой досадой и усмехнулся. Дождался, блин, мечты. Приехал. Детей привёз. От чего хоть умер-то?.. Оказывается: "...не выдержало сердце".

Дальше мне и читать не хотелось, всё понятно без лишних слов. Юный шестнадцатилетний Джованни лицом к лицу столкнулся с ванильной американской мечтой своего любимого отца и... Пришёл в ужас.

Довольно, представление у меня сложилось, да ещё какое. Достаточно взять грустную историю детства и юности этого итальянца в левую руку, рейтинги его всемирно известной автомобильной компании — в правую, а перед глазами положить фотокарточку Криса, присланную мне вместе с документами, и всё прояснится как нельзя лучше. Мистер Джон Кейзи Висцера любит своего единственного сына Криса настолько сильно, насколько это вообще возможно, — он обеспечил мальчику спокойное, уверенное, а главное — сытое будущее. Будущее без малейшей опасности голода и нужны, даже если Крис останется совсем один.

Сидя сейчас на своём рабочем столе из натурального дерева, я испытал вполне понятное уважение к этому человеку. Кто я такой, чтобы критиковать его?.. Даже если Джон не уделяет Крису много внимания и не ходит с ним на футбольные матчи каждое воскресенье. В семнадцать лет я получил престижную стипендию и поступил в английский университет. Четыре года спустя, мной заинтересовались в американском институте психологических исследований, я проучился два года там, набрался практики, значительно поумнел, получил диплом. Получил прекрасное образование. Временами мне становилось страшно: а что завтра? А что если... Но я никогда...никогда, слышите!!...не испытывал истинного, животного страха за завтрашний день, и тем более — голода.

Джон его испытывал и, видимо, не раз. А теперь нечто подобное, судя по документам, тревожит молодого Висцеру.

Когда я это осознал, грусть и досада разлились в сердце... Я снова задался вопросом: "А не лишний ли вы на этом празднике жизни, мистер Том Гранж?".

7.

Кофе остыл, я сделал ленивый глоток из чашки и включил компьютер. Попытался включить, но тот даже не отозвался... И тогда я неожиданно вспомнил про электричество. Шёл по коридору, поражался наивности (если не сказать грубее) этих азиатских строителей.

— Хей, Ахмед!! — радостно заорал всё тот же рабочий, когда я восстановил status quo, аккуратно закрыл щиток и походкой сапёра пошёл обратно. — Глянь... Заработато!! — в такие моменты чувствуешь себя господом богом, не иначе.

Проверил почту, ради приличия пробежался по своим обычным философским форумам, оставил пару резвых сообщений. Особенно меня порадовал ответ одного юного дарования: "Что вы! Я не страдаю психическими заболеваниями. Я ими наслаждаюсь...". Ни тени сомнения в этом у меня не возникло: никнейм подростка был "Clinical Horror".

Наконец пришло время для анализа. Я отодвинул подальше мышь, закурил, потянулся за толстым русско-японским разговорником в мягкой обложке. Здесь, на краю стола, прямо перед глазами моего собеседника, этой книге самое место. И хоть бы кто спросил, зачем мне эти иероглифы!

Дёрнув за проводок, я осторожно достал из книги диктофон. Повертел в руках небольшой чёрный прямоугольник, выключил, перемотал, нажал на "play"...

"Ой... Как у вас тут неубрано... А где кушетка?" — донёсся звонкий голос мальчишки, словно он сейчас стоял рядом, а не бежал где-то по городу под рок-н-ролльные мотивы модной группы. В записи меня особенно интересовали те пару минут, в течение которых я отсутствовал. Ах, чёрт! Там же дрель...

— Том?

...Впрочем, зря я расстраиваюсь. У детей, у подростков настроение меняется очень быстро и действительно — без серьёзных на то причин, ничего особенного...

— Простите... Том?

Наконец я очнулся. На пороге стояла Мери, вид у неё был немного виноватый.

— Извините, я стучала, но вы не ответили... Сильно помешала?

Почему-то, сам не знаю даже отчего, я был очень рад видеть эту женщину.

— Нет, Мери, всё в порядке, — заверил искренне. — Я просто задумался, вот и не расслышал. Со мной бывает, — улыбнулся.

— Понимаю, — кивнула Мери. — Я только хотела спросить, собираетесь ли вы обедать.

Некоторое время я сидел, тихонько покачиваясь в кресле, потом наконец вернулся с небес на землю и осознал, о чём она. А ведь и правда, уже пол первого на часах.

— Конечно, — поспешно поднялся с кресла, сунул диктофон в карман брюк. — Знаете, Мери, по правде, я живу от одной чашки кофе до другой, поэтому часто пропускаю ланч.

— Что вы! — возмутилась Мери. — Так нельзя совершенно! Вы испортите себе здоровье!

— Вот тоже самое, прямо слово в слово, говорит моя жена... Вы составите мне компанию за обедом?

— И она права!.. Да, конечно, с большим удовольствием, — улыбнулась Мери. — Не подумайте, что я вас терроризирую, просто очень рада нашему соседству. Днями просиживая наедине с квартальными отчётами, я иногда перестаю чувствовать себя человеком и пугаюсь, не разучилась ли говорить.

Я рассмеялся, подхватил пиджак и ключи...

— Пойдёмте, Мери, восполним этот пробел!

На сегодня у меня назначен ещё один посетитель, женщина, надеюсь, она придёт вовремя. Также необходимо покончить с документами по аренде, отослать в агентство копию лицензии, а вечером забежать в клинику на вечернюю смену...

— Том? — Мери аккуратно перешагнула через лужу и забралась ко мне в машину.

— Да? — я завёл старенький "форд".

— А дети у вас есть?

Вопрос почему-то показался мне странным, однако я улыбнулся и ответил:

— Да, Мери. Есть. Девочка и мальчик, — крутанув руль, элегантно вывел "форд" на шоссе.

Мери подарила мне добрую доверчивую улыбку. Наверное, то, что я женат, а тем более ещё и отец, значительно прибавило мне очарования и одновременно надёжности в её глазах.

— ...Правда, жена утверждает, что ребёнка у нас три... — задумчиво и как-то даже таинственно продолжил я, рассматривая дорожные указатели.

— Как это? — удивилась Мери. — Нам налево, потом прямо и за поворотом будет Виттерстрит, — она легко взмахнула рукой. Я повернул и, уловив маршрут, расслабился.

— Ну... — протянул с улыбкой, — у неё интересное мнение относительно мужчин, — протянул уклончиво.

— Не томите, — моё шутливое настроение передалось и Мери. Она сидела рядом, сложив руки на маленькой кожаной сумочке цвета сегодняшнего неба, серого с голубым, и, прищурившись, ждала продолжения.

— Вот так вы выведаете все секреты психологов... — посетовал было я, но Мери не выдержала:

— Том!! — возмутилась почти сердито, а потом невольно рассмеялась.

— Эх. Кэйт, моя жена, считает, что у мужчин особое летоисчисление. Не как у всех нормальных людей, а то есть женщин. Сначала мужчинам три... долгое врем им три года, наверное, лет пятнадцать, а потом сразу — совершеннолетие! Потом снова три. Дальше ещё интересней, Мери, — на короткий, совершенно ничтожный промежуток времени им (а то есть нам, чёрт возьми!) становится двадцать пять!! Но это буквально... Ну, на немножко совсем, а потом снова три, и это уже до конца.

Изложив Катькину теорию, я оглянулся на Мери. Бедная женщина смеялась до слёз, если бы не руль и не опасность аварии, она точно бы дёрнула меня за ухо.

— Том... — Мери покачала головой и полезла в сумочку за зеркальцем, видимо, чтобы проверить, не потекла ли тушь, — ваша жена — замечательная женщина!

Я кивнул. Это без сомненья, Катя такая. Когда меня грызёт депрессия по поводу недостатка гениальности, я порой взвешиваю всё и удивляюсь: ну, какой же удивительной, отважной женщиной надо быть, чтобы выйти за меня замуж! В такие моменты Катя возводит глазки куда-то к небесам и говорит, что со мной зато нескучно. Это верно... Беда это моя или счастье, а я никогда не разделяю работу и личную жизнь. И не то чтобы у меня не получалось это разделение... Я просто достойного повода не вижу. Поэтому Катя обычно в курсе всех моих психологических...особенностей. Ох, видимо, теперь не только моих, раз я начал частную практику...

— Вот здесь, Том...

— А?

Мери показала на стоянку перед небольшим бар-ресторанчиком "Акватория".

— Вот здесь мы и пообедаем, — улыбнулась она, закрывая сумочку.

Благодаря профессии и привычке анализировать всё вокруг, я подивился странному названию этого заведения. Вблизи не было ничего, хоть отдалённо напоминающего речку или бассейн. Мери качала головой и смеялась, пока мы поднимались по довольно высокой деревянной лестнице, и я выдвигал различные предположения, что же подвигло хозяина назвать ресторан подобным образом.

Наконец, я увлёк этой игрой Мери, она остановилась на предпоследней ступеньке и серьёзно предположила:

— Возможно, как раз отсутствие водоёма.

Хм. Интересно.

— Кстати, Том, а как называется ваше агентство?.. Пойдёмте вон за тот столик, у окна, там замечательный вид.

Лавируя между столиками, я задумался.

— Пока никак, — признался. — Там только я, поэтому в названии нет необходимости... Я же не фирма какая-нибудь и не корпорация.

Мери улыбнулась и села за небольшой столик, покрытый чистой белой скатертью в красных тюльпанах.

— Что-то подсказывает мне, что в скорости название вам понадобится, — чуть кивнула эта загадочная женщина.

Я улыбнулся...

Вид отсюда, со второго этажа ресторана, был действительно замечательный. Этот район города вообще успел здорово меня поразить: редкие высотки, много парков и цветущих по весне садов, много свободного пространства, стройки... Бесконечные стройки, новые и новые дома, сооружения, фонтаны и развлекательные центры. Он был какой-то...несуразный, но милый. Неожиданный, но по большей части приятный.

— Вам здесь нравится? — Мери словно прочла мои мысли.

Заглядевшись в окно, я кивнул.

— Да, мне здесь нравится. Такое ощущение, что никто не работает.

Как раз в этот момент подошла официантка, и по ёе и Мери удивлённо распахнутым глазам я понял, что должен пояснить:

— В городе, — рассмеялся, — я имею ввиду, что город очень тихий и спокойный, никакой суеты!

Молоденькая официантка опустила ресницы и, улыбаясь, поджала яркие губки.

— Сейчас я вас разуверю, — заявила она, — что будете заказывать?

— Кёнигсбергские клопсы, пожалуйста, — начала Мери... Девушка старательно записывала в блокнотик и отмечала что-то на аппарате, похожем на карманный электронный словарь. Было видно, что она немного взволнована и сосредоточена одновременно.

— Вы русская? — наконец не выдержал я.

Девушка встрепенулась и посмотрела удивлённо.

— Да... — произнесла тихо и осторожно, словно я совершенно неожиданно разоблачил тайного агента.

Поддавшись её настроению, я прошептал:

— Только не говорите никому!

Секунду официантка молчала, озадаченно на меня глядя. Потом посмотрела на Мери, которая за последние пару минут не поняла ни слова, и наконец выдохнула:

— Ой... — улыбнулась она мне, а на совсем ещё детских щёчках появился румянец. — Я сразу и не поняла, что вы шутите... Простите! — рассмеялась.

Вот так и открылась Мери страшная тайна: я, оказывается, русский. Не без гордости заметил, что мою новую знакомую это впечатлило. Посыпались вопросы про Москву и Петербург, про Золотое Кольцо, Эрмитаж и нынешнее политическое состояние.

— Мери... — пожурил её немного, — я ожидал от вас больше интереса в экономической сфере...

Она невинно улыбнулась, положив острый подбородок на сцепленные пальцы.

— Там всё понятно, — заявила с устрашающей уверенностью, но я не успел спросить, что же именно понятно: принесли заказ. — Попробуйте, Том, — улыбнулась Мери, — должно быть очень вкусно. В этом ресторане каждый день недели — особенный, они готовят традиционные блюда разных стран. Сегодня понедельник, поэтому мы с вами будем писаться немецкими клопсами, — подмигнула мне.

Вопрос с экономикой как-то сам отпал.

— А что у них на вторник? — живо поинтересовался я, разламывая кусочек хлеба.

— Насколько помню...русская кухня! — Мери сама удивилась этому открытию. — Точно. Русская! Том, вы должны обязательно попробовать и потом рассказать мне, насколько это достоверно.

Я рассмеялся, вопреки этикету, откинувшись на спинку стула и прикрыв рот пальцами...

— Хорошо! — обещал. — Надеюсь, завтра у них борщ... А в среду, не помните?

Мери подула на ложку с куриным бульоном и серьёзно задумалась.

— По-моему... — она нахмурила брови, отчего по лбу пробежала пара морщинок. — Девушка, какая кухня будет у вас в среду? — спросила официантку, которая принесла нам каппучино.

— Итальянская! — живо ответила та.

Я отведал немецкой кухни. Хмыкнул одобрительно, чем весьма порадовал Мери, будто готовила она сама, причём, весь день не покладая рук.

— Да, точно, итальянская. Как вам, Том, съедобно?

— Вполне, — я ещё раз одобрительно кивнул.

В зале было немного народу, просторно, светло и уютно. Стены, столики, стулья радовали глаз натуральным деревом в красно-коричневых тонах, до ушей доносилось нечто мелодичное, ненавязчивое...

В такой приятной обстановке просто грех не поддаться размышлениям.

— Мери...

— Да? — женщина подняла на меня глаза. Видимо, она тоже задумалась о чём-то далёком, чём-то исключительно своём. Впервые я посмотрел на неё так, как обычно смотрят мужчины: определяя степень красоты и возраст. — Что такое, Том?

Я очнулся. Миссис...или мисс?...Мери Стен бесспорно выиграла по всем позициям и критериям просмотра. Она была немолода, но очень...очаровательна. Такой, умной и немного холодной красотой. Захотелось сделать Мери комплемент, но отчего-то я почувствовал себя неловко и смутился.

— Забыл, — признался я и пожал плечами.

Мери рассмеялась.

— Вы чудо, Том! — сказала она и аккуратно положила вилку с ножом на край тарелки.

То ли желая разуверить её в этом, то ли смутившись ещё больше, я улыбнулся:

— Вспомнил. Хотел спросить вас... Мери, вы когда-нибудь посещали психотерапевта? Ну, или психоаналитика на крайний случай.

Мери на секунду замерла, словно птичка. Потом искренне призналась, что подобного опыта у неё нет и "простите, Том, слава богу!". Я понимающе улыбнулся.

— Это хорошо, потому что мой вопрос в другом...

Мери чуть нахмурилась и внимательно вслушалась, обеими ладонями обхватив чашку с горячим каппучино.

— ...Как человек, ни разу не прибегавший к помощи такого рода, скажите, как вы представляете её себе? — я прищурился и немного прикусил губу. С нетерпением ждал ответа Мери Стен.

Мери была немного растеряна...

— Кого представляю? — наконец переспросила она.

— Помощь, — с готовностью пояснил я. — Другими словами, Мери, я хочу, чтобы вы описали свои ожидания, свой образ психотерапевта...

Я всегда умел озадачить женщину. И вот сейчас — не исключение. Мери всерьёз задумалась, глядя куда-то в стол, на яркий красный тюльпан под корзинкой с хлебом...

У неё интересный, кажется, что немного восточный разрез глаз, тонкие брови вразлёт, небольшой прямой нос идеальной формы, аккуратные красивые губы... Если бы кто-то попросил меня охарактеризовать внешность Мери Стен двумя-тремя словами, я сказал бы: "Гордая, умная, решительная". Да, да, именно внешность и именно такими словами.

Мери сделала глоток из чашки и подняла на меня глаза.

— Том, это очень сложно... — призналась бедная женщина.

Но вместо вздоха и "конечно же, понимаю" она услышала настойчивую просьбу:

— Пожалуйста, Мери.

Облизнула губы от кофе и... Выдала мне довольно примечательную картину, просто поражающую своей детальностью и правдоподобием.

— Мери, вам надо писать романы... — покачал головой я.

— Что вы! Я, наверное, просто насмотрелась кино. Вы извините, если что не так...

— Да нет, всё так, — я улыбнулся. — Попросим счёт?

Мери с готовностью кивнула.

— Просто сегодня ко мне пришёл какой-то очень уж находчивый мальчик, — сказал я, желая пояснить свой неожиданный для Мери вопрос. — За полчаса разговора с ним у меня сложилось впечатление, что вся двухлетняя практика коту под хвост.

Подошла официантка, и...Мери достала кошелёк! Уму непостижимо.

— Мери, уберите, пожалуйста, я ж не американский психоаналитик...

Она посмотрела удивлённо.

— Или вы ярая феминистка? — прищурился я, расплачиваясь.

— Том... Ах, вот вы о чём. Я просто надеюсь, что вы почаще будете составлять мне компанию, не собираетесь же вы каждый раз платить!

Хм. Я улыбнулся...

— Каждый раз — не знаю, но первый раз вы мне не откажете. Я вас прошу!

Мери чуть покачала головой, улыбнулась в ответ.

— Хорошо! — кивнула. — Спасибо, Том.

Мы встали из-за стола, она была немного рассеяна, и чуть не забыла сумочку.

— Мери, будьте внимательней, — шутя, я погрозил ей пальцем, и мне была подарена ещё одна добрая доверчивая улыбка.

Покидая "Акваторию", я был полон сил и энергии. Встреча со следующей клиенткой назначена на два тридцать, значит, ещё час в запасе, я успею просмотреть документы и отослать лицензию...

Уже в машине Мери спросила:

— Что это был за мальчик, Том?

Разворачивая машину на стоянке, я покачал головой.

— Пока не знаю, Мери. У меня пока не сложилось...целостного впечатления. Полной картины. Только предварительный эскиз.

— Ии... Что на этом эскизе?

Я вывел "форд" на шоссе и внимательно посмотрел на Мери.

— Вам правда интересно?

— Конечно! — возмутилась Мери и даже сильней стиснула тонкие ручки своей сумочки. Хм.

— Мери, а вы замужем?

— Том! — она рассмеялась.

— Простите, в меня вселился какой-то бес...

Пришёл черёд Мери Стен качать головой.

— Я разведена, Том. Уже довольно давно. Ну...рассказывайте же про мальчика!

8.

Рассказывать было особо нечего, одни предложения и догадки. Картины, писаные вилами во воде, да ещё и пьяным крестьянином. Однако...

— Семнадцать лет, небольшого роста, худенький, волосы тёмно-русые, скорее даже с пепельным оттенком, модная стрижка с длинной чёлкой. Лицо совсем ещё детское, глаза тёмные серо-синие...наивные, но в тоже время хитрые почему-то кажется. Спокойный, уравновешенный, далеко не глуп. За его спокойствием — отчего-то сдерживаемая неусидчивость, энергия, сравнимая с одержимостью, — на секунду я замолчал и посмотрел на Мери. Она слушала очень внимательно, я бы даже сказал напряжённо. — Судя по его документам, которые прислал отец, у мальчика обычный синдром взросления, он нервничает, он переутомлён в школе, он боится будущего, — Мери согласно кивнула, и я продолжил: — Судя по мальчику, совсем он не нервничает. Он уже давно нанервничался, выслушал как минимум пяток неплохих психоаналитиков и...просто устал от этого всего. Он хочет побыстрей выслушать очередного и смыться переживать свои страхи и проблемы в одиночку, — закончив своё эссе, я снова посмотрел на Мери.

— Том, — начала она осторожно, — и...что вас так волнует?

Этого вопроса я ожидал. Этот вопрос меня самого мучает последние часы. Мери! Если б я знал. В то утро меня посетило странное чувство. Иногда оно появляется, нежданно — негаданно, как острый необъяснимый страх или приступ хронической болезни. Старый друг Сашка называет это моё состояние просто и незамысловато: "вляпался в дерьмо". И здесь он абсолютно прав по части терминологии. Сознание ещё не дошло до страшной правды, а древние инстинкты уже отчаянно бьют тревогу.

— Я вижу здесь несоответствие, Мери, — пояснил старательно.

— В чём?

Свернув с шоссе, мы поехали по единственной в округе уже залитой и отшлифованной дороге.

— Ну, во-первых, если мальчик — частый клиент у психоаналитиков, это должно быть в документации. Тем более, если её...собирал, так сказать, отец. Надеюсь, он не попросил об этом свою секретаршу во время обеденного перерыва...

Мери долго молчала, задумчиво глядя куда-то вдаль, через лобовое стекло. Потом сказала:

— Знаете, Том... Моя сестра три года назад потеряла мужа. Он разбился на машине, всё случилось так неожиданно, внезапно, вот, час назад он уехал навестить мать, и тут вдруг звонок дорожной инспекции: авария, в машину вашего мужа врезался грузовик с пьяным водителем...

— Ужас, — признался я Мери.

— Да, конечно, ужас. Я тогда была вместе с сестрой, поэтому и в больницу мы поехали вдвоём, — Мери замолчала на время, вспоминая, её красивые тонкие брови мучительно сошлись к переносице. — Он умер сразу же, возможно, даже понять ничего не успел, только испугался, наверное, когда резкий свет фар ударил в глаза. Моя сестра... Она была в состоянии шока. Я тогда поняла, что такое шок, Сюзи не могла ни говорить толком, ни думать...ничего. Той же ночью мы ехали обратно, по тому же шоссе... Я видела, что осталось от машины, а также валяющиеся везде пластиковые контейнеры с водой. Грузовик какой-то фирмы...что-то про минеральную воду... — Мери закусила губы, мне показалось, она сейчас заплачет, поэтому я остановил машину.

— Мери...

— Том, то, что творилось с моей сестрой весь следующий год, я при всём желании не смогу описать, — она глубоко вдохнула. Опасность слёз миновала... — Сюзи пришлось посещать психолога, он помог ей, я не знаю этого человека, но очень благодарна ему.

Мери снова замолчала. Я тихо сидел рядом и ждал, когда она соберётся с духом.

— Ох, — посмотрела на меня и виновато улыбнулась. — Простите, Том... Я всего лишь пытаюсь сказать, что когда человеку плохо, когда случается что-то ужасное, он порой сам не свой. Он может таких дел натворить! Я боялась, что моя сестра совершит самоубийство. Слава богу, всё обошлось... К тому же, Том, мы всё-таки не Америка. Мы — Англия, люди чопорные, — она, несмотря на вновь пережитую боль от воспоминаний, улыбнулась. — У нас не принято распространяться о том, что ты посещаешь психолога.

Я вздохнул.

— Пожалуй...

— Это в Америке человек может сказать: "Конечно, давай встретимся после обеда, я навещу своего психоаналитика, а потом мы с тобой пообедаем в кафе". Если я такое кому-нибудь скажу... — Мери подняла брови и приложила руку к груди. Получилось очень забавно, я улыбнулся и пожал её тонкие холодные пальцы. — Том, да меня с работы выгонят! Шучу, конечно, не выгонят...

Я рассмеялся. Мери...

— ...но посмотрят подозрительно и в следующий раз хорошо подумают, стоит ли доверять мне квартальные отчёты.

Мери смотрела на меня большими серьёзными глазами, по-прежнему прижимая одну руку к груди. Второй по-дружески сжимала моё запястье. Я вздохнул... Вы убедили меня, мисс Стен. Возможно, вы правы, единственный наследник крупной компании, богатенький мальчик, Крис Висцера не должен портить себе репутацию.

Мери тоже вздохнула, вслед за мной.

— Том...

— Да?

— А как же...— Мери прищурилась, — врачебная тайна и всё такое?

Ах, вот почему она слушала так напряжённо!

— Нууу, — протянул я невинно, — я же не сказал вам имени, — всего лишь детально описал. Ха!! — Да не беспокойтесь, Мери, в том, что я рассказал вам сейчас, нет ничего секретного, это только рассуждения.

Мисс Стен понимающе кивнула, "форд" снова тронулся, завернул за угол... Всё это время Мери о чём-то серьёзно думала.

— Однако... — наконец произнесла она и, покосившись на меня, улыбнулась, — мне было бы неприятно узнать, что кто-то распространяется о моей сестре, пусть даже не называя её имени...

Ой. Я остановил машину и в свою очередь покосился на мисс Стен.

— Мери, ну, вы же не убьёте меня, правда? — открыл дверцу.

— Не знаю, не знаю... — Мери выбралась из машины и покачала головой.

Я обречённо вздохнул.

— Поверьте, Мери, это свойственно всем психологам. Мы все так работаем! Без исключения. Просто спрашиваем у людей вокруг, как нам поступить в той или иной ситуации... — виновато улыбнулся.

Мери прищурилась и сыграла в оскорблённое чувство собственного достоинства.

— Том! — игриво пристукнула каблуком. — Так вы просто нытики!

— Вау... Нет, что вы, Мери, — я принялся усиленно отпираться. — Нам просто профессией даровано это право: спрашивать о проблемах у одного и идти искать ответ у другого!

— Том, прекратите! — Мери уже смеялась. — Иначе я в вас разочаруюсь.

— Не надо, Мери, лучше пожалейте меня за вредность работы!

Я хотел было пропустить мисс Стен вперёд, в холл, но она ловко извернулась, сделала шал назад и...ремешком своей сумочки легонько ударила меня по заднице.

Мисс Стен!!

9.

Я проводил Мери до её кабинета на втором этаже, поблагодарил за обед, за компанию и вернулся в офис. Там было пусто, уютно и по-весеннему тепло. В кармане зажужжал мобильник... Пришло сообщение "ппааапппаааа...". Всего двадцать три буквы и всё "п" да "а". Я улыбнулся. Видимо, Катя снова оставила Маришке свой старый телефон, кинула денег на счёт, и вот, теперь дочка не успокоится, пока не растратит их все на сообщения папе. "Папа, папа, папа, папа, папа...". А что ещё делать, если в детском саду скучно, а читать-писать пока только учишься?

"Папа, я тебя люблю и скучаю. Марина". Видимо, кто-то из воспитателей помог Маришке набрать целое предложение. Надеюсь, поможет и прочесть мой ответ... "Я тебя тоже очень люблю и очень скучаю, вечером встретимся дома. Папа". Я улыбнулся, отправляя послание, на душе вдруг стало так тепло и радостно...

Дети — это наше счастье. Это наше будущее. Что-то кольнуло в сердце, и я продолжил свою мысль уже вслух:

— Главное не забывать, что это самое будущее у них своё.

Сел за стол... Как у всякого человека, не лишённого творческой жилки, у меня в жизни были странные периоды. Особенно после ланча. Я сидел, задумчиво смотрел на документы по аренде и... Наконец, взявшись за мышь, полез в интернет. Рассеянно бродил по страницам, пока "случайно" не наткнулся на лирику группы "Poets of the Fall". Брезгливо фыркнув на рекламу, нажал, чтобы скачать все альбомы на пару-тройку долларов.

День сегодня казался удивительно долгим и насыщенным. Но оно и понятно — он же первый, это его законное право мучить меня до самого заката.

В названиях скачиваемых песен я ненароком выхватил "Gravity" (собственно по её строкам я и нашёл группу) и закинул в плеер. Раздался уже знакомый гитарный перебор и вокалист затянул тревожно и решительно: "Here at the station, standing in the rain, lost in my train of thought...". Не знаю, почему я так зацепился за Криса... Научный руководитель бывало ругал меня, что "...ты, Том, делаешь из мухи слона! Такими темпами и меня запихнёшь в психиатрическую клинику!..", но я не возражал. Если покопаться, то у каждого из нас куча скелетов в шкафу, и вовсе не моя вина, что какой-то Плюшкин решил сделать генеральную уборку. Вините Плюшкина! К тому же... Я молодой, решительный и голодный до всего волк. Прости, Крис, ты — моя первая жертва. И я помогу тебе, пусть даже ты будешь активно сопротивляться и угрожать расправой.

По крайней мере, мне нравится музыка, которую ты слушаешь, а ведь это о чём-то да говорит. "I wake up to the sound of rain upon my sill, — протяжно поёт вокалист. — Pick up the pieces of my yesterday old thrill, Can I deliver this used up shiver, To how I pronounce my life...". Если хотя бы процентов на двадцать ты крутишь этот рок ради лирики, то тем более.

В любом случае, Крис, мы справимся. И я помогу тебе принять будущее таким, каким оно тебе даровано. Возможно, отчасти потому, что у меня самого недавно родился сын...

10.

Женщина не пришла. Я прождал час, позвонил клиентке на работу, домой, но всё тщетно. Пустота и тишина везде. Немного разозлился, принимая за издевательство такое несерьёзное отношение. Расправившись с документами, оставил миссис Бергман сообщение на автоответчике:

— Здравствуйте. Вас беспокоит ваш личный психотерапевт. Вы, наверное, забыли о нашей сегодняшней встрече, вас отвлекло нечто экстренное, а под руками не нашлось ни телефона, ни Интернета, ни тем более — почтового голубя. Пожалуйста, перезвоните мне, как только освободитесь.

Автомат словно продолжил моё послание:

— Спасибо за сообщение, мы обязательно вам перезвоним!!

Я старательно, не понятно зачем, выслушал.

— И вам спасибо, — улыбнулся и повестил трубку.

Нет, ну, зачем тратить чужое время, а? Если тебе это не надо, так не делай же! А если надо, но "убейте, сегодня не могу", так позвони и отмени встречу. Ну, как в детском саду, честное слово.

Раздражённый, я уже готов был выключить сеть и отправиться в клинику... "пончики пудрой посыпать", так сказать, но пришло извещение об электронных письмах. Первая мысль: неужели миссис Бергман сидит дома, в темноте и тишине, и боится снять трубку? Живо представил себе эту картину, стало страшно, начал отплёвываться через левоё плечо.

Но весточки оказались не от неё, в тоже время очень важные. Я снова сел в кресло. Первое письмо — от научного руководителя, поздравления с началом частной практики, пожелания всяческих успехов и "клиентов, клиентов побольше!!". Я усмехнулся, отвечая ему и благодаря за заботу: "Профессор, вы как всегда шутите, я за здоровые сенсации! Спасибо вам за внимание, надеюсь на успех, волнуюсь страшно... Вылезьте в аську в конце-концов!! — о своих переживаниях расскажу подробно". Знаю, после подобного заявления, научрук месяц будет тихим сапом сидеть в оффлайне и переписываться в личке на психоделических форумах, лишь бы ненароком со мной лбом не столкнуться.

Второе послание — от Лу, слёзно-просительное. "Том, я понимаю, у тебя много работы (поздравляю, кстати, с началом своего дела! это круто!!), но не мог бы ты приехать сегодня в клинику пораньше? Главный рвёт и мечет". Ну...рвёт он по всей видимости разноцветные шарфики хиппейской Лу, а мечет — икру, так как другого пополнения персонала в больнице ещё долгое время не ожидается. "Да, Лу, милая, не беспокойся, я уже еду, спасибо за поздравления"...

Пока писал ответ, пришло третье письмо, с философского форума. Посмотрел адрес — отправлено со страницы юзера под ником Clinical Horror. Откуда он узнал адрес моей официальной почты? Не иначе хакер или сисадмин.

Послание его открывать не хотелось, но совесть же замучает, подросток совсем "едет" последнее время, он пишет такую ерунду на форумах, что всерьёз опасаешься за психическое здоровье... не его!! Обитателей сего сайта, тех, кто эту готическую муть читает и впитывает своими наивными детскими мозгами.

"Здравствуйте, Том, — пишет Horror. — Не волнуйтесь, откуда я знаю ваш электронный адрес, я просто сисадмин на нашем форуме...".

Ё-моё! Просто сисадмин! Просто!! Да ты...

— Во вляпался, а... — качаю головой, продолжая читать.

"...в сообщении Spicy Girl вы обмолвились о лекарстве "прозак" и очень детально описали его опасность. Я верю, что вы действительно врач...".

— Да за ногу тебя... — тяну с досадой, не отрывая глаз от экрана.

"...в последнее время меня постоянно мучают страхи и различного рода тревожные сны. Я прямо извёлся, а идти к шарлатану не хочется. Давайте с вами встретимся!!..".

— Господи, господи, господи... — потёр пальцами лоб. — Что ж ему написать-то?

"Здравствуй, Clinical Horror... — после такого начала пальцы сами собой зависли над клавиатурой, и я начал громко смеяться. — Не хочется напоминать тебе, но это не совсем законно: раскрывать адрес пользователя и тем более — так нагло в этом признаваться. По велению волшебной палочки сегодня же тебя может потревожить сон уже другого рода, и психотерапевт тебе уже не понадобится, понадобится юрист. Адрес хорошего, недорогого и злого, у меня имеется, смотри его визитную карточку в прикреплённых документах. Доктор Том".

Написал и откинулся на спинку стула, гордый собой. Мобильник в кармане снова зажужжал и наполнился сообщениями. Сначала я искреннее испугался, что это...совесть, но потом увидел, что от Маришки и успокоился. "Пааааааааааааааааапа!!..". Так и хочется спросить: "Что, солнышко?", но пока это бесполезно, спрошу лучше сегодня вечером, вживую.

Оделся, кинул в карман диктафон, блокнот, ручку... Письмо для Хоррора всё ещё не было отправлено. Я засомневался, пальцы на мгновение зависли над клавиатурой, но потом, чёртыхнувшись, нажал "enter". Пусть парень немного встряхнётся, по моим наблюдениям, он в сеть не заходит, он там просто живёт, так что через час-другой я с чистой совестью отошлю ему второе письмо, посерьёзней.

На улице заметно похолодало... Вспомнив о Мери, я задрал голову и поглядел на второй этаж. В одном окне компании "Юникор" отчаянно горел свет, это был её личный кабинет, без сомнения. Неужели Мери работает допоздна? И как она по этим развалинам потом ходит, в темноте, на каблуках, до электрички?

Снова заходить в здание и подниматься на второй этаж не хотелось, поэтому я набрал в лёгкие воздуха и крикнул что есть силы:

— Мери!!

Тишина...

— Мери Стен!! Хватит работать, поехали домой, я тебя подвезу! — после её сегодняшнего милого рукоприкладства (ну, не руки там были, а ремешком от сумочки, всё равно приятно!) я мысленно перешёл на "ты". И по правде немного жалел, что в английском это невозможно, в отличии, например, от русского или немецкого. Бестолковое "you" всегда останется "you", бей ты его по заднице или не бей. — Мери!

Наконец мисс Стен открыла окно и выглянула. Белый свет неоновых ламп резанул глаза, я зажмурился, а Мери рассмеялась, звонко и весело.

— Милый Том... — сказала она. — Вы напомнили мне студенческие времена, когда о дверях забывали, и всё самое важное делалось через окно!

Мери... Смеясь, я отчаянно замотал головой и кивнул в сторону машины.

— Спасибо, Том, но мне надо закончить отчёт, — разочаровала меня эта загадочная женщина, — а ещё только пять вечера, — как бы приводя доказательства, она поглядела на часы.

— Но уже почти темно! — мне было отчего-то весело и легко вот так стоять и орать посреди стройки, на пустыре. — Как вы доберётесь до остановки?

Мери улыбнулась. Я напрочь игнорировал идею, что вообще-то она как-то и без меня раньше добиралась и, по всей видимости, вполне благополучно.

— Том, спасибо, за мной приедут, — объяснила всё Мери.

Я глядел на неё снизу вверх, молчал, в окне офиса "Юникор" по-прежнему горел свет, а от весеннего ветерка развивались занавески. Кто вешает на работе такие милые шторки?.. Там должны быть тефлоновые жалюзи, это же работа!!

Мой мальчишеский задор угас, я вздохнул, не опуская головы, и улыбнулся Мери.

— Тогда я поехал один... — кивнул и направился к машине. Так как Мери не спешила закрывать окно, переспросил: — А он точно приедет?

Мери рассмеялась и сказала:

— Точно.

Я снова вздохнул, помахал Мери и сел за руль. Как-то я не сообразил, что такая красивая умная женщина, пусть она и в разводе, просто не может быть одна.

11.

Хоррор ответил минут через двадцать после того, как я отправил ему письмо. Наверное, выходил в туалет. Или ужинал, если сисадмины вообще ужинают. Когда телефон сообщил о получении письма, я как раз стоял в пробке около площади, поэтому сразу же зашёл на почту и прочёл послание.

Нет, такое нельзя читать за рулём, это всё равно, что пить или курить траву, в письме была всего одна строчка: "Том, вы серьёзно? Простите...". Отсмеявшись, сколько угодно моей чёрной душе, стал торопливо набирать текст: "Хоррор, конечно же, я серьёзно, почитай законы, тебе может здорово влететь за подобные шутки. Но на первый раз, так уж и быть, прощаю. В полицию обращаться не буду. Но учись на своих ошибках".

Послал... Кинул телефон на соседнее сиденье. Вдруг заметил, что на полу что-то лежит и призывно поблёскивает. Оказалось, помада... Хм. Наверное, Мери выронила сегодня, она как раз открывала сумочку и не раз.

Помада была бледно розовой, с приятным ароматом чего-то лёгкого и цветочного. Я улыбнулся и кинул пластиковый флакончик в бардачок. Как раз в это в самое время яростно просигналила "тойота", нетерпеливо примостившаяся за мной, она словно собака, кивала на очистившуюся дорогу и голова была грызануть в случае минутного простоя. Я мигом сообразил, и мы с "фордом" благополучно тронулись с места.

На перекрёстке телефон снова забеспокоился... "Папа, папа, папа!!" — выпрыгнуло окошко сообщений, с другой стороны появилось уведомление о новом письме.

— Чёрт... — пристроившись за грузовиком, потянулся отвечать.

"Том, а вы сейчас в сети? — вопрошал обрадованный Хоррор. — Дайте мне номер своей аськи или вылазьте в чат!".

— Ага, сейчас. Разбежался, — письмо я удалил, а дочке написал: "Подожди, милая, скоро папа будет дома!". Часа так через четыре, к тому времени, ты, наверное, уже уснёшь.

Взяла досада: с увеличением нагрузки, естественно, что я буду всё меньше и меньше времени уделять семье. А вот она и областная больница, быстро я сегодня добрался... Снова вспомнил о Крисе и его отце. Об итальянцах и крупной автомобильной корпорации. Интересно, сколько раз в неделю мистер Джованни Висцера видит своего единственного сына?.. Один? Или два? Когда мой годовалый сын подрастёт, Кате не придётся отводить его к психотерапевту или аналитику?

На пороге клиники встретил Лу. Девушка стояла у дверей, в коротком сером пальто с большим воротом, обмотавшись пушистым оранжевым шарфом. Из-под старенького кашемира зябко выглядывали худые коленки в разноцветных полосатых колготках.

— Тебя что, выгнали? — спросил я.

Лу хитро улыбнулась и протянула тонкую сигаретку, которую предусмотрительно скрывала в широком рукаве пальто.

— Аа... — понимающе протянул я, припал губами к крепкой самокрутке, вдохнул в себя дым...задержал его на мгновение в лёгких...и решительно взялся за дверную ручку.

Коридоры клиники пустовали, даже охранники и уборщицы куда-то подевались, посетителей и вовсе быть не могло — время позднее, приём давно окончен. Эти длинные раненые сосуды здания каждый раз вызывают у меня ни с чем не сравнимое ощущение тяжести. Я иду словно по бесконечной канализации, которую почистили и немного подредактировали ради приличия. Мне кажется...что не приходи сюда редкие родственники и друзья больных, её оставили бы в первозданной виде — грязной, тёмной и...естественной. А так создаётся впечатление явной лжи. Лжи, которая нагло смотрит на каждого прохожего большими наглыми глазами.

Передо мной загораются неоновые лампы на фотоэлементах, я будто...рок-звезда какая, иду вперёд, в неизвестность, по мягкой красной дорожке, с привкусом травки на языке.

Жужжит телефон в кармане...

— Том, привет, — слышу Катин голос, — как у тебя дела?

Улыбаюсь и сразу забываю о своём видении рок-звезды.

— Хорошо, Катюш. У тебя?

— Всё нормально, только устала немного... Миша уже спит, Маришка меня совсем замучила на тему, куда я дела папу. Ты когда домой?

— Надеюсь, скоро, — вздыхаю... — Я сейчас в клинике, намереваюсь быстренько забрать документы, поговорить с Главным и...домой.

— Давай, — улыбается Катя. — Я соскучилась...

— Я тоже, малыш, — улыбаюсь в ответ и замечаю длинную тень в конце коридора. — Ну, увидимся скоро, это ж мой первый полноценный рабочий день, а вы уже соскучились. Так дело не пойдёт!

— Ну, Толя...

— Всё, всё, Кать, — тень оказалась Главным, он быстро приближается, завидев меня. — Мне пора, пока.

— Пока...

Отключаюсь. Мы с Главным останавливаемся друг напротив друга и некоторое время молчим. Меня всегда удивлял этот человек, главврач областной психиатрической больницы был...поистине чудным. Высокий, худой, лысый и грозный, словно хищная птица, вечерами он бродил по тёмным коридорам клиники и...думал.

— Здравствуйте, — вяло улыбнулся я.

Главный так же вяло кивнул.

— Выпьем? — предложил вдруг.

Я удивился:

— А есть повод? — в кармане зажужжал телефон, и я с досадой сдавил его в руке. То, что Глав предложит выпить за меня, мой успех и моё будущее как частного практика, я сомневался. Этого просто не могло быть. Всё, что интересовало Глава, находилось здесь, в этой больнице, прямо перед глазами. Именно поэтому Лу, курящая травку на улице за дверью, или же Грег, носящий под халатом классические готические одежды и пирсинг, автоматически выбывали из круга его интересов.

— Что случилось? — с тревогой спросил я, и Главный, по-отечески приобняв меня за плечо, повёл по длинному коридору в темноту. Видимо, у него нет задатков рок-звезды, потому что лампы перед нами перестали зажигаться.

Главный — чистокровный англичанин, поэтому когда он предлагает выпить, он заваривает крепкий чёрный чай и капает на донышко чашки травяного бальзама. Вы не подумайте ничего такого, мы не кушаем водку, тем более на работе, мы кушаем... чистейший витаминизированный бальзам на спирту!!

Кабинет заведующего больницей был небольшим и уютным, Глав здесь жил. Шкафы, кресла, кушетка, стул, стол, шкафчик, чайник, подушка из потёртого ситца на полу, книжные полки в пыли, след от чашки на большом листе ватмана, снова шкаф, шкафчик, старый чайник, старый след от разлитого кофе, плесень на нём, репродукция Ван Гога на стене и его карикатура рядом, меньше чем за минуту нарисованная Грегом, заклеенный пластырем плеер Лу, — всё здесь, на своих местах. Где-то на мониторе его компьютера была приклеена моя зелёная жвачка, в которую креативная Лу воткнула пару бисеринок, и получилась вполне себе лягушка...

Глав молча, с обычным задумчиво-усталым видом, капнул мне бальзама, залил сверху ароматным терпким чаем и кивнул: угощайся, мол.

— Спасибо, — я взял чашку и сделал глоток. Вкусно...

Главный слегка улыбнулся.

— Поздравляю, — вдруг сказал он. Я чуть не подавился... "С чем?" — хотел спросить испуганно, но Глав поджал губу и сосредоточенно покачал головой. — Рассказывай, как там, на вольных хлебах, — продолжил.

Хм.

— Если честно, я ещё не распробовал... — признался уклончиво. Не хотелось обижать старика и говорить, что на полную ставку в эту больницу я уже не вернусь.

Он помолчал. На лице не дрогнул ни один мускул, высокий морщинистый лоб словно оцепенел, перестал, как обычно, жить своей, совершенно независимой и ничем не контролируемой жизнью.

— Рассказывай, — настойчиво повторил главврач, правда, уже мягче.

Я сделал ещё пару глотков чая, будто меня кто подгонял, и поведал старику о месте моей новой работы, о стройке, о Мери и "Акватории", о турках-строителях... А потом наткнулся на усталый острый взгляд и запнулся.

— У меня есть одна пациентка, замужняя дама средних лет... — сдался я.

Глав чуть наклонил голову вперёд, и по лбу побежали тонкие морщинки, побуждающие к продолжению рассказа. Помню, в самом начале практики в больнице, я их пугался. Теперь привык...

— Но она не пришла, — уныло пожал плечами.

Глав нахмурил брови. Я усиленно молчал и пил чай. В комнате повисло что-то тягостное, тишина, молчание... Наконец, я сдался.

— Ну...пришёл ко мне один мальчик, — сказал, словно меня долго и нудно пытали.

По лбу Главного пробежала блуждающая тонкая морщинка. Так я, сам того не желая, поведал почти всей психиатрической больнице о существовании Криса Висцеры.

12.

Будда был жив. По-прежнему. Заглянув к нему в палату, я очередной раз в этом убедился. Хотя, чего я ожидал? Старик тут теперь живет, куда ж его деть. Но почему-то каждый раз я надеюсь, что пациент куда-нибудь да исчезнет. Ну, хоть куда-нибудь, пожалуйста! Просто испарится и все. Он же Будда в конце концов!

Однако чуда не происходило, и всякий раз, когда я делал дежурный обход во время практики, всякий раз, когда я открывал дверь в палату N 6, то с завидным постоянством видел Будду.

Сегодня он был особенно умиротворен, сидел на краю кровати в позе лотоса, медленно перебирал чётки и разговаривал с небесами. Я демонстративно откашлялся и уверенно прошёл во владения бога.

— Добрый вечер, мистер Брикс, — улыбнулся. — Как вы себя чувствуете сегодня?

Процедура ответа была обычно долгой, я успевал подумать обо всём на свете, буквально наблюдал старика как целостную функциональную систему. Вот задаю вопрос... Слуховые анализаторы Брикса уловили колебания окружающего пространства, волна распространилась дальше, в среднее ухо и достигла барабанной перепонки... Эта стадия процесса восприятия никак не отражается на лице пациента. Но вот застучали слуховые косточки (явно слышу ритм, отбиваемый ими!), а вот и жидкость во внутреннем ухе начала колебаться, вторя волне. Медленно, очень медленно и осторожно, чтобы не спугнуть хрупкое астральное тело...

Я уже ненавидел себя за этот дежурный вопрос. Но на лице мистера Брикса по-прежнему ничего не отражалось. Я терпеливо ждал. Ждал, когда же наконец к процессу подключатся мозговые структуры и произойдет...чудо!! — сигнал воспримется и вопрос осознается.

Но сегодня, видимо, Будда совсем ушёл в нирвану.

— Мистер Брикс... — я сокрушённо вздохнул и потянулся проверить пульс старика. Жив. Жив, чёрт его возьми. Просто не желает разговаривать. Алло! Иду на контакт! — Мистер Брикс, пожалуйста, подайте признаки жизни...

Спокойное мудрое лицо настойчиво неподвижно. Круглый лысый череп блестит, глаза прикрыты, полная нижняя губа чуть оттопырена. Я могу попробовать вас загипнотизировать, научрук утверждает, что у меня к этой технике феноменальные способности, только...поможет ли?

Палата у мистера Брикса большая, просторная, белая, и вся — ему одному. Вот, что делает с главврачами чистый нал. Хотя...почему бы и нет? У этого милого старика деньги есть, так почему бы ни обзавестись просторной такой вот палаткой да ещё и мальчиком на побегушках? Мальчиком, который будет сидеть и терпеливо ждать, когда бог соизволит отреагировать. Да, мальчик, можешь просиживать тут свои штаны и смотреть на стекающую слюну с губы бога.

Вздохнул, достал из кармана халата салфетку, вытер слюну. Вся беда-то в том, что Будда не сумасшедший, отнюдь. Он абсолютно нормален (сколько раз я твердил это на собраниях!), он здоровее меня, у старика давление, пульс, сахар, электроэнцефалограмма, — всё, как у космонавта!! Тогда что его здесь держит, спросите вы?

Элементарно, Ватсон, — скука. Обычная такая стариковская унылость. Я ругался, я плевался, я совал Главу документы и показания тестов, но... Поток чистого нала не прекращался, я оказался катастрофически бессилен перед водопадом фунтов стерлингов, уж простите. И всё бы ничего, да когда Будда просыпается от нирваны, то обязательно требует меня. Ему не нужен другой врач, ему нужен Томми Гранж, тьфу! Я — игрушка на старости лет. Прихожу, улыбаюсь, спрашиваю разное приятное старику, послушно жду реакций, записываю в журнальчике "ок" и ухожу отдыхать до следующего раза. Иногда Будда вытворяет что-нибудь, и тогда Лу или Грег зовут меня успокоить его. Им тоже передает от чистого нала. Это не очень приятно, что...перепадает всем, кроме меня. Я не знаю, отчего так, я просто уверен, что в моём небольшом месячном жаловании нет ни гроша оплаты за стариковские причуды.

— Будда! Мистер Брикс, очнитесь же, чёрт вас, — всё без толку, он ещё долго будет спать с открытыми глазами. Проблема в том, что я не могу записать "ок" просто так. Просто не могу, убейте меня. Знаю, что он в порядке, однако... — Ну, мистер Брикс!! Меня дома ждут жена и дети, вам не жалко...их?? — ноль эмоций.

Как-то я спросил Будду, почему он не хочет перевестись в другую больницу. Новую, побольше и попрестижней, поближе к центру, дочке удобней будет навещать его... И там много-премного молодых необъезженных врачей!!

— Мистер Брикс... Меня дома дочка ждёт.

Будда тогда ничего не ответил, только фыркнул. А когда мы деликатно попытались его...переселить, заорал матом на всю больницу, словно псих. С тех пор Грег написал чёрным спреем на стене больницы "Black Cash. Fuck off!!" и успокоился. А я каждый раз вижу эту корявую готическую надпись, проходя к стоянке, и меня не покидает ощущение...песочницы. Да, да, досадливое такое, едкое ощущение, что с тобой играют, как с маленьким наивным ребёнком.

— Послушайте, мистер Брикс, — прошептал я старику в самое ухо. — Я теперь здесь не работаю. Сейчас прихожу доделывать то, что осталось и немножко помогать, очень скоро это закончится, у Тома Гранжа теперь своё дело, своя практика, другая жизнь. Другая, понимаете? Вне этой больницы! Смотрите... — я открыл журнал на сегодняшней странице, поднёс его к прикрытым глазам Будды, поднял ручку и...поставил в пустой клетке "ок". И расписался демонстративно рядом.

С силой захлопнул журнал, поднялся с кровати.

— До свидания, мистер Брикс, — и пошёл прочь из палаты. Надо навестить других пациентов, тех, что не платят и более нуждаются в лечении.

Пока брёл обратно по длинным коридорам, жилам старой клиники, меня не покидало противное чувство незавершённого гештальта — невыполненного либо выполненного некачественно дела, а когда вышел на воздух, сразу полегчало.

Стал накрапывать дождь. Я сел в машину, поглядел на окно Брикса (вижу его даже в темноте, даже среди сотен других, кажется, отличу!), потом плюнул и поехал домой. Где-то по дороге, среди ярких городских огней и звуков проезжающего транспорта, зажужжал мой телефон. Я потянулся, проверил... Ну, никак не ожидал, что это Хоррор!

"Парень... — отвечаю ему, а сам всё больше и больше сержусь, — ты достал уже. Ты что, влюбился в меня?? Иди к чёрту по-хорошему...". И выключаю телефон к дьяволу. Из магнитолы голос ди-джея проповедует:

— А сейчас относительно старая приятная вещь группы "Poets of the Fall", песня называется "All the way". Как символично, не правда ли... — из небольших динамиков под его сбивчивый речитатив уже звучит гитарное: "Seems don`t matter what I do, So I`m saving this for you. `Cause it seems to be the last peace, there is, And you have not had a chance yet to taste this, Fragments of the life you shouldn`t miss. Seems don`t matter, what I say... `Cause I`m going follow you...all the way".

— Собираюсь следовать за тобой...весь наш долгий путь, — подпевал я негромко городу, машинам и дождю.