Простое задание

Простое задание

-"О-о-о, неизвестный солдат. Вот так вот ты нашёл своё имя", — подпевал Игорь, слушая одну из любимых своих песен. Настроение было прекрасным, как и погода за стеклом машины. Солнечный день. Пугающее своей глубиной голубое небо. Сверкающий чистый снег. Заваленные сугробами грунтовки, уводящие в сторону от шоссе. Быстрый полёт воробьёв и крошечные облачка пара в прозрачном воздухе.

Игорь смеялся, и не пытался себя сдерживать. "Мороз и солнце, день чудесный, чего-то там мой друг прелестный", — попытался продекламировать он. — Да, давненько не получалось вырваться из оков цивилизации. Совсем забыл, как чудесно за городом зимой".

Цепи на колёсах негромко цокали, когда его "девяносто девятая" выезжала на свободный от снега асфальт. Хоть печка и работала вовсю, в салоне было не особо жарко. За стеклом стоял мороз.

-Готовь сани летом, — три часа назад сказал Игорю менеджер по снабжению, — слышал такую пословицу? Конечно, слышал. Ты человек у нас новый, но... А ну-ка, в чём успех нашей фирмы?

-Качество продукции, — полувопросительно пролепетал молодой снабженец.

-Именно, — менеджер выпустил струю сигарного дыма. — А знаешь, почему наша фирменная обувь и одежда по качеству превосходит европейские аналоги?

-Мы изготовляем продукцию штучно... по заказу... народные технологии... рецепты, — Игорь мучительно пытался вспомнить, что ему рассказывали другие, более опытные снабженцы.

-Ладно, не напрягайся, — менеджер усмехнулся, вспомнив себя в точно такой же ситуации, когда сам был рядовым снабженцем. — Действительно, успех нашего предприятия заключается в эксклюзивности и оригинальности изделий. И изготовляем мы их по народным технологиям из материала, полученного по народным же рецептам. Потому зимние сапоги жена премьер-министра заказывает у нас. На приёмах ходит в туфлях из Италии, а между приёмами — в наших сапогах... Ну так вот. Материал для изделий, как ты знаешь, самый лучший именно натуральный. То есть шкуры для изготовления кожи приобретаются у местного населения. Правда, лишь у избранных фермеров. С ними мы заключили договоры. Каждый год индивидуальные контракты возобновляются или нет, в зависимости от качества поставляемого материала... Чёрт, что-то я как на лекции. В общем, Игорь, в твою обязанность входит навестить одного поставщика, с которым мы сотрудничаем уже давно. Шкуры у Майстрюка отменные. Наши мастера до сих пор в догадках: как он таких кабанов умудряется растить, с диких вепрей снимает, что ли? Зато, — он заговорщически подмигнул молодому сотруднику, — кожаное бельё из этого странного материала идёт нарасхват. Дамочки аж пищат... Хм, мы вообще поначалу думали, что кожа эта не совсем чтобы и... Нда, — менеджер передёрнул плечами, словно отгонял неприятные мысли. Встрепенулся, стрельнул глазами по молодому снабженцу. — Живёт Майстрюк, правда, далеко в глубинке. Потому по сотовой связи с ним связаться невозможно. Ну, так у тебя целый день впереди... Задание лёгкое, раз плюнуть. Вопросы есть?

-Нет! — Игорь получал своё первое поручение на фирме и готов был отправляться хоть к чёрту на Кулички.

-Бумаги и адрес получишь в бухгалтерии. И карту. А чего ты удивляешься? Ферму его только с компасом отыскать можно... Шутка. Осенью и весной вообще не пробраться... Машина-то у тебя хорошая?

-Ну-у..., — Игорь набрал воздуха побольше, чтобы рассказать о почти лысой резине колёс да о барахлящем на морозе карбюраторе, но менеджер тут же его прервал, словно ткнул спицей в надувающийся шарик:

-Транспортные расходы оплачиваются. Свободен.

Это было первое серьёзное задание для Игоря, потому он взялся за его исполнение тотчас же, успел лишь цепи на колёса одеть. Судя по ксерокопии кем-то нарисованной карты, ферма Майстрюка была в пяти километрах от второстепенной дороги, которая в свою очередь была тупиковой веткой какого-то безвестного лесозаготовительного предприятия, которая в свою очередь... В общем, та ещё глушь. Единственным названием, к которому можно было привязаться, был хутор, от которого, как говорили другие снабженцы, в настоящее время только название и осталось.

Солнце уже коснулось горизонта. Лучи его несмело красили облака в розовое. Жестяная выщербленная пластина дорожного знака колыхалась под порывами ветра и, жалобно скрипя, билась о железобетон накренившегося столба.

Лишь эти удары да шум ветра, бросавшего снежинки в стёкла машины, были слышны в морозном воздухе.

Где-то за хутором, судя по карте, была дорога, ведущая к той транспортной ветке, от которой... Ох и глухомань! Как только Константин Пафнутьевич смог отыскать этого фермера? Игорь представил, как элегантная Alfa-Romeo менеджера пробирается через снежные заносы... застревает... как его начальник пытается вырваться из плена непогоды. "Нда, а ведь и мой ВАЗ не внедорожник, — подумал Игорь. — Что будет, если машина застрянет? До ближайшего села — двадцать километров, а в совсем не зимних туфлях и плаще далеко не пройдёшь. Замёрзнуть можно. Нет, всё-таки надо было заехать домой, переодеться. Как там в отделе говорят? "Хорошая мысля приходит...". Нда".

Коротко взрыкнув, машина поехала вдоль молчаливых домов заброшенного хутора. Заколоченные горбылями окна; двери, висящие на одной петле, колыхающиеся от ветра; повалившиеся заборы — всё это действовало угнетающе. Вспомнились покинутые двухэтажки в родном городе, где он ещё пацаном с компанией играли в "войнушки". Бывало, заигрывались допоздна, и в темноте эти дома пробуждались от дневного сна — ведь жили они только ночью. Тогда казалось, что стены смотрят на тебя глазами давным-давно ушедших отсюда. Просыпались звуки, стоны сменялись вздохами, скрипы — бормотаниями. За ноги цеплялись обломки, из полов вырастали руки привидений, тянулись прямо к ним. Бр-р-р. Игоря передёрнуло от некстати вспомнившихся детских страхов.

Он чуть вжал педаль газа, машина набрала скорость. Дома за стеклом слились в единую чёрную массу. Их жуткие глаза, источавшие угрозу, теперь лишь злобно смотрели вслед, чёрные зевы дверей раскрывались в немом крике отчаяния — добыча ушла!

Стоп! Чёрт! Так разогнался, что пролетел дорогу. Цепи проскрежетали по ледяному насту, снежная крошка, поднятая тормозящей машиной, медленно оседала. В красноватом свете солнца казалось, что машину облепляет кровавая пелена. Или эта пелена была в его глазах? Игорь медленно поднял к лицу руки. Они подрагивали.

Ч-чёрт, что ж так страшно-то стало?.. Может быть, потому, что вокруг — ни души? Заброшенное жильё... оно пугает своей пустотой, скрывает в себе что-то... кого-то, заполняющего собой эту пустоту. Люди ушли отсюда. Оставили свои страхи, горе и беды — и ушли. Домам одиноко, они лишились хозяев. И вот появляюсь я. Тот, на ком можно сорвать эту злобу. И тогда они... Ну, хватит! Хватит придумывать оправдания своему страху.

Игорь решительно развернул машину и въехал на дорогу, выделяющуюся серой лентой на белом снегу. Машина виляла, её заносило, но всё же она продиралась сквозь снежные заносы. Следы протекторов и цепей быстро заносило позёмкой. Немой хутор медленно, но неотвратимо уменьшался в размерах, пока вовсе не исчез за холмом.

Игорь, не глядя, вставил диск в проигрыватель. Из колонок полилась попса. Нормально. "...А я сижу в Пе-жо-в-Пе-жо-пе!" — подпевал Игорь. Настроение его улучшалось. До фермы Майстрюка оставалось совсем немного: он уже ехал по той самой заброшенной ветке леспромхоза или как там его. Почти совсем стемнело, хотя на циферблате было всего полчетвертого дня. "Ничего, доберусь до фермы к пяти, улажу все дела, а в десять буду дома, — лениво размышлял снабженец. — Главное, не застрять нигде, тьфу-тьфу-тьфу".

Через двадцать минут он уже ехал по следу полозьев от саней. Почти неприметная грунтовка уводила в сторону от "леспромхозной" дороги. Вот она, думал Игорь, и должна привести к ферме, судя по той "карте", что тряслась на соседнем кресле.

Горизонт выделялся лишь тонкой полоской зашедшего солнца, да облака кое-где ещё ловили свет невидимого уже светила. На темно-синем, почти чёрном небосводе высеяло звёздами, полная Луна вставала над чернеющими деревьями.

Медленно ползли цифры на счётчике километража. Один, два... четыре. До предполагаемой фермы Майстрюка оставался километр или чуть больше. Но дорога превратилась в сущий кошмар автолюбителя: сугробы были настолько велики, что приходилось их таранить, чтобы продвинуться ещё на пару метров. Двигатель натужно ревел, по днищу скребся лёд, сугробы по краям дороги, бывало, доходили до середины окон. Машина словно по камням ехала — переваливалась с одного боку на другой. И вот настал такой момент, когда, ткнувшись радиатором в очередной сугроб, его ВАЗ всхлипнул пару раз, но не продвинулся и на метр. Игорь сдал назад, попытался пробить с разгону — и это не вышло. Сунулся вправо, влево, но там были наносы не меньше переднего.

"Ну всё, приехали, — Игорь зло надавил на клаксон, словно это сдвинуло бы машину с места — Что же теперь, разворачиваться и ехать назад? В каком-то километре от цели, к которой добирался долгие пять часов?.. Твою мать, а?! Нет, так дело не пойдёт. Вот что я сделаю — дойду по следу до фермы и попрошу помочь мне дотащить машину до их жилища, улажу все дела и опять же попрошу помочь добраться до шоссе. Думаю, не откажет мне этот фермер. Не прохожий ведь какой-то, а представитель фирмы, с которой Майстрюк бизнес ведёт. Раз у него как минимум сани есть, то вытащить машину будет несложно. А? Нормально? Нормально. Только сколько же до него тащиться? Эти километры что, кто-то мерил? Сказали — пять, так может не "пять", а "пять-десять". По "карте" не разберёшь. Н-да, а туфли-то на тебе стильные, но совсем не зимние. И плащик. От почти пятнадцатиградусного мороза не спасёт. Уши, во всяком случае, точно отпадут... Ладно, хватит. Или назад — или вперёд. Покурим, пойдём. Это же лёгкое задание... раз плюнуть! Нда.

"Чёрт! Холодно-то как. Зачем закрывать машину, вокруг ни души! — разговаривал он сам с собой — Инстинкты чёртовы, теряешь драгоценное тепло. И так напялил на себя чехол от кресла. А пальцы уже немеют. Вперёд, вперёд. Чёрт, по колено. Прощайте, туфли мои, придётся стоимость вашу на "транспортные расходы" списать. И зд-д-д-доровье прощай. Уже зуб на зуб не попадает. Чай обжигающий с мёдом и лимоном. А лучше — самогончику стакан. И на печку. Уж печка-то у них должна быть?!"

Дорога петляла, то взлетала на очередной холм, то проваливалась в ложбину. С одного края тянулась не то широкая посадка, не то лес, с другой — чистое поле. От чёрных деревьев веяло угрозой.

"Интересно, тут волки водятся? — Игорь оглянулся по сторонам. — А то с собой ничего, только этот контракт чёртов. Сколько я уже топаю?"

И только он это подумал, как впереди замаячил огонёк. На вершине одного из холмов чёрным силуэтом на фоне звёздного неба и серовато-синего снега выделялось большое здание. Двух, а скорее трёхэтажная усадьба, какая-то вышка: не то водогонка, не то наблюдательная башня, крыши небольших строений. И вокруг — высокий забор. В окне усадьбы светилось окно. Скорее, от свечи — свет был слишком тусклый, да и проводов что-то не заметно.

"Ну, слава Богу, дошёл. А то ног уже почти не чувствую. И рук. — Он подул на скрюченные от холода пальцы. — И головы. Вообще чудом ещё конечности переставляю. Быстрее, быстрее в тепло!"

Игорь, ежесекундно оскальзываясь и спотыкаясь, взбирался на холм к усадьбе. Шёл уже напролом, свернув с колеи, лишь бы быстрее. Дошёл.

-Хозяева! — хриплым голосом крикнул Игорь. — Майстрюк! — с трудом вспомнил имя-отчество. — Свен Ружинович! Откройте!

Он, как ему показалось, сильно ударил по забору. Но тот даже не ответил гулом, а руку отшвырнуло. "У фермеров бетонная ограда?" — подумал снабженец. Ударил ещё, ещё раз. Тщетно. Глухо. Надо искать калитку. Игорь, с трудом переставляя ноги, цепляясь за заледеневший забор, побрёл по периметру. Пару раз его рука за что-то цеплялась, словно снаружи висели какие-то связки, скрещённые палки, мишура какая-то. Пытался рассмотреть, но было слишком темно. И холодно, так что тратить теперь уже драгоценные секунды на "осмотр достопримечательностей" посчитал излишней роскошью. Забор шёл вкруговую. Наконец Игорь вышел на освещённую сторону. А когда вновь взглянул на ограду, отшатнулся и чуть не упал в снег. Весь забор, сделанный из цельных брёвен, был увешан распятиями, связками каких-то трав, черепами животных. В свете полной Луны, закрываемой иногда на миг быстро проплывающими облаками, казалось, что черепа шевелятся, пытаясь слезть с крюков, на которые были насажены. Колеблемые ветром смёрзшиеся пучки травы и деревянные распятия гулко ударяли о брёвна.

"Чёрт побери, уж не набрёл ли я на древнюю молельню? Или на секту каких-то шизанутых фанатиков? Здесь ли ты живёшь, Майстрюк?" — калитка всё не показывалась, и Игорь решил взобраться на забор. Да не тут-то было. Озябшие руки только скользили по обледенелым брёвнам. Снабженец решил "постучаться" снежком в подсвеченное окно, да забор мешал.

"Может, взобраться на соседний холм и попробовать докинуть?" — у Игоря мысль от дела не далеко стояла: мороз подстёгивал. Вскарабкаться на холм было нетрудно. Сложнее было заставить вытащить из подмышек руки и зачерпнуть ими такой холодный снег. Но не успел он замахнуться снежком, как скрипнула дверь в доме — и во двор с гавканьем и воем вырвалась собаки. Они увидели чужака, и через секунду по ту сторону забора рычала и лаяла вся свора. Вновь скрипнула дверь — и на крыльцо выскользнула женщина. Она держала керосиновую лампу, и неяркий свет выхватил то тёмные, то почему-то светлые пряди волос, резко вычернил складки кожи. Хмурится.

-Э-э-эй! — крикнул снабженец. Вернее, хотел крикнуть. Вместо вопля из горла вырвался хрип. Игорь замахал руками

-Кто там? — звонко крикнула женщина. Подняла выше лампу. Собаки исходили хриплым лаем. — Кто? — С непонятным страхом в голосе, вновь спросила фермерша. Наконец, она сделала поменьше огонёк и скользнула взглядом поверх брёвен забора. Тут же разглядела вечернего посетителя. Лицо её исказилось, рука дёрнулась, лампа полетела в сугроб. Зашипело раскалённое масло.

-Убирайся, откуда пришёл! — женщина вскинула руку в крёстном знамении.

-Извините ради Бога, я ищу ферму Майстрюка Свена Ружиновича, — крикнул Игорь. — Моя машина...

-Убир... что?

Вновь хлопнула дверь, чуть не ударив застывшую столбом женщину. На крыльцо выскочил с факелом и рогатиной наперевес мужчина, тут же куда-то побежал.

-Где? — резко крикнул он. Женщина не успела ответить. Ещё один мужчина выскочил на крыльцо. В руках его блеснул металл. Всклокоченная борода воинственно вздыблена, изо рта вырываются густые клубы пара. За мужиком протиснулся паренёк с факелом.

-Вон, на заборе! — звонко крикнул он, указывая на Игоря.

-... застряла, а я, — прошептал Игорь. До него ещё не дошёл смысл всего происходящего. Мороз и усталость привели его в заторможенное состояние, — пешком добрёл.

-Убирайся, чужинец! Назад, в свою тьму убирайся! — Бородач вскинул руки. Снабженец с ужасом осознал, что фермер целится в него из ружья.

-Я представитель фирмы... что вы сказали? — прохрипел Игорь.

-Тато, не трогай его, это человек! — женщина повисла на руках бородача. — Тато, он Бога поминал, он живой, он настоящий!

Лай собак, скрежет запоров калитки.

-Пусти меня, дочка! — хрипло прокричал фермер.

Ба-бах! — расколол воздух выстрел. Если до этого Игорь мешкал и не успел додумать, бежать ему или всё же подойти к близкой уже калитке и рассказать, кто он и зачем здесь, то теперь все сомнения отпали. Да они всерьёз хотят его убить! Ничего себе "раз плюнуть"! Прочь отсюда, быстрее, а то собак спустят, рогатиной заколют, дробью угостят.

-Уходите! — кричала женщина. — Быстрее уходите, а то поздно будет! Они скоро придут!

Игорь не заставил просить себя дважды. Он кубарем скатился с холма и что было сил побежал прочь. За забором ругались и кричали, собаки рвались наружу, а над острозаточенными брёвнами появились факелы. Чехол от кресла слетел, за пазуху набилось снега, запорошило лицо. Сердце бухало в груди. Получившие заряд адреналина ноги несли его по полю, словно бежал он не по снегу, а по асфальту. Каждую секунду ожидая выстрела, Игорь ухитрялся ещё и вилять из стороны в сторону. Поскальзывался, падал и вновь вскакивал на ноги. Прочь, прочь!

Мысли крутились у него в голове снежным вихрем. "Да что же это происходит? О ком они говорят? Что значит, "он живой"? А какой ещё? Какого хрена они пытались меня убить? Я что, бандит какой-то? Они ведь и не слушали меня. Что за хрень такая?! Ох, и вставлю я менеджеру по первое число! "Простенькое задание"! Х-ха!"

Очнулся он только тогда, когда выбрел на колею и заметил свои почти засыпанные позёмкой следы, которые оставил каких-то двадцать минут тому назад. Горячка проходила, и всё больше давал знать о себе мороз. Игоря трясло, он шмыгал носом, кашлял. "Не хватало ещё пневмонию подхватить".

На негнущихся ногах он вышел к своей машине. "Быстрее внутрь, да печку на всю мощность!.. Проклятые ключи, проклятый замок, проклятый день!.. Ну, наконец-то".

Игорь дрожал, пальцы еле двигались, ему с трудом и не с первого раза удалось завести машину. Прохлада салона сменилась сомнительным теплом, но для продрогшего снабженца температура в десять градусов тепла была намного жарче июльского солнцепёка.

"Да пошёл он, этот Майстрюк! К чёрту это "лёгкое задание"! Сейчас прогрею машину, и сам прогреюсь — и назад. Да чего там ждать! Сейчас же!"

Но машина и не думала трогаться с места. Даже колёса не крутились. Напрасно ревел двигатель, напрасно Игорь жал на педаль газа — машина стояла как вкопанная. Не хотелось вновь вылезать наружу, а пришлось. Колёса словно срослись с дорогой. Измочаленный цепями наст облепил протекторы и смёрзся так, что только ломом теперь и можно было его сбить. Час от часу не легче! Игорь выматерился, облегчив душу. "Ладно, сделаем. В багажнике фомка есть, так что всё решаемо. Раз плюнуть! Но — через полчаса. Надо отогреться".

В салоне он закурил чуть влажную сигарету, откинулся на сиденье. Фары не включал, CD молчал. Не до музыки сейчас. Грелся.

Было тихо, лишь ветер выл за окном, да тихо урчал двигатель автомобиля. Игорь дрожал, и теперь было не понятно — от чего больше. То ли от холода, то ли от внутреннего жара. Простыл. Перенервничал. В отчаянном положении. Сейчас бы чаю горяченького... Или в баньку...

Вдруг ему показалось, что у недалёкой кромки леса мелькнул огонёк. Раз, другой. Словно кто-то шёл сюда с фонарём или факелом. Хотя, нет. Это не живой свет, не свет огня. Скорее, это похоже на салатовую неоновую трубку, но откуда здесь неон? Если бы не зима, можно было подумать, что в банку посадили десяток светлячков, и они освещали дорогу идущему. Огонёк мелькал среди деревьев, то взлетал вверх на двух-трёхметровую высоту, то опускался чуть ли не до земли. Что-то ищут? Или "кого-то".

"Да что же ты сидишь пнём?! Там люди проходят, а ты сидишь! Помощь, я спасён! — но не успел снабженец додумать эту мысль, как пришла следующая. — А вдруг это Майстрюки? Или...те, кто "должен убираться во тьму?"

Рука отцепилась от ручки замка и потянулась к фомке.

-Тщщщ, — прошептал Игорь, выключая зажигание. Но поздно. Огонёк дрогнул, остановился. Затем нерешительно поплыл к завязшей машине. _чёрт, чёрт, чёрт, — Игорь лихорадочно обежал глазами вокруг. Пустота. Никого. Только убийца-мороз. И невидимый "кто-то", уже заметивший его машину.

Огонёк приближался. Казалось, человек, державший его, то ли слишком много выпил, то ли намеренно идёт к нему странным зигзагом. Вправо-вниз, вверх-влево.

Вдруг Игорь заметил ещё один огонёк... и ещё. И ещё два... десять... много! Они появлялись из леса, возникали среди поля, появлялись на вершине холма. И, помедлив чуть, так же раскачиваясь, направлялись к нему. Игорь оглянулся вокруг. Огоньки приближались к нему со всех сторон. Луна скрылась за облаками, звёздный свет почти не пробивался, а по земле стелился невесть откуда взявшийся туман, в котором сотнями уже роились зеленоватые огоньки, всё ближе и ближе.

-Мамочка моя, — всхлипнул Игорь. — Помогите. Машина застря....

Ему стало страшно. Очень. Он не понимал, что происходит, но одно почему-то знал наверняка — это НЕ люди. И к нему они приближаются не для того, чтобы помочь вытащить машину из ледяного плена. В голове было пусто, билась всего одна мысль: "Конец. Сожрут. Конец. Сож..."

Зеленоватое дымчатое марево придвигалось неотвратимо, необъяснимо. И вместе с ней, словно воздух от лавины, накатывал страх. Он заползал в свободную от мыслей голову, вгрызался в мозг, полз по позвоночнику, пеленал. Игорь не мог отвести взгляд от придвигающихся уже сплошной стеной зыбких теней. В голову лез шёпот, приглушённые неразборчивые крики, вопли, словно отдалённые расстоянием. Лязг железа перемежался сухим треском, хруст — шипением, хлопки — шелестом.

Жуткая какофония звуков звучала в его голове всё громче и громче. Игорь хотел зажать уши, но не смог поднять рук. Он пробовал отвести взгляд от приближающейся серо-зелёной стены, но его глаза словно примёрзли к одному месту. Пытался крикнуть, но крик застрял в горле.

А тени всё приближались. Из марева стали проглядываться фигуры. И стали слышны их шаги! Сначала — как едва различимый в общем гуле звуков мерный хруст. Затем в этом хрусте стали тонуть остальные звуки, пока, наконец, громогласный слаженный топот не заглушил их все.

Топ! "Боже мой, Господи Иисусе Христе, помоги и спаси!"

ТОП!! "Мамочка родная, спаси-и-и..."

ТОП!!! "Они меня сожрут, эти твари меня сожрут, эта нечисть меня сожрёт!!!"

Игорь, наконец, смог оторвать глаза от приближающейся смерти. Не отдавая себе отчёт в том, что делает, он перебрался на заднее сиденье, и там сжался, дрожащими руками закрыл голову. "Только не больно. Только быстро. Я вас прошу, кто бы вы ни были, пощадите! Я... я не хотел вам мешать. Я не знал. Откуда мне... Не убивайте! Я ещё жить хочу. Господи, КАК я хочу жить!"

Не сразу до него дошло, что вокруг — тишина, и в голове у него — тишина. Они... оно... ушло? Игорь медленно опустил руки. Медленно поднял голову. Медленно открыл глаза.

И встретился взглядом с покойником. В десяти шагах от машины стеной стояли усопшие. Мертвецы со светящимися глазницами. Сотни, а может и тысячи. Ноги их скрывались в дымчатой пелене, фигуры расплывались, истлевшая одежда обрывками свисала с плеч, сквозь прорехи просвечивали гнилые кости. На некоторых были обрывки ремней, на головах куполообразные шапки, в руках некоторые держали смутно знакомые железки.

Глаза. Они все смотрели на него. Каждый взгляд, словно игла. Боже, как больно!

-Что... что я... вам нужно? — у Игоря заплетался язык, от ужаса происходящего он не понимал, что говорит и зачем.

Из пустых глазниц черепа на него накатывала волной смертельная тоска вкупе с безысходностью и усталостью. Значит, вот как чувствуют себя после смерти.

"Я не хочу! Твою мать, не хочу я!" — билось у Игоря в голове, но любая мысль тонула в накатывающем сонме чувств. Он погибал. Мёртвые высасывали из него жизнь. Каждый взгляд — по капле. А если взглядов — десятки сотен?

-Идите! Идите нахрен! — Игорь захрипел, отмахнулся слепо фомкой. — Я не хочу! Я... твою мать! — слова цеплялись друг за друга, застревали в пересохшем горле. Спасаясь от жгучих взглядов, Игорь закрывал глаза рукой, но мёртвым это было не помеха — они смотрели сквозь руку.

Как снабженец очутился вновь на переднем сидении, так и осталось загадкой. Его мутило, он почти не осознавал, что делает. Рука упёрлась в клаксон, вторая шарила в поисках ключей, хотя те торчали в замке зажигания.

Серые, зеленоватые и чёрные тени стеной придвинулись на шаг. И ещё.. Ревел клаксон, а в голове шептали мёртвые. Рывками ревел клаксон, а в голове говорили мёртвые. Молчал клаксон, в голове кричали мёртвые.

Игорь оглянулся. Вокруг машины стояли мертвецы. Стена скелетов, обряженных в полусгнившую одежду, они вдруг протянули к нему руки. Все! Протянули к нему кости. Заскрипели костяшки по металлу, по стеклу. Стук и шелест, шёпот и крики.

И вдруг.

"... ррраааа! За Родину! За Стааа... Schonungslos vorgehen! Пленных не брать! Вперёд! Vorwarts!!! Батюшки, как больно, как печёт, уберите от меня, аааа... Soldaten! Братцы, горим! Вылазь, братцы!.. Ich verwunde! Стреляй его, падлу! Уррраа! Nicht shießen! Nicht shießen! Прощайте, товарищи, умираю, но не сдаюсь!.. Темно, дайте свет, дайте свет, о, мои глаза! Oh, Mein Gott! А-а-а! Помогите, кто-нибудь, на помощь!! Sanitater, zu Hilfe! А-а-а... ААА!!!"

Боль, жуткая запредельная боль, безысходность, тоска, СМЕРТЬ — вот что было в этом сонме. Игоря задавило криком, окунуло в грязь, расплющило воем падающей мины, оглушило взрывом. Это его разрывало очередью крупнокалиберного пулемёта, это ему отрывало по локоть руки, давил гусеницами танк, его насаживали на штык и дырявили пулями. И БОЛЬ. Всепожирающая и всепоглощающая, вечная, растянутая на десятки лет, намного, намного хуже телесной. Что по сравнению с ней боль в раненом животе, когда умирать приходится не день и не два и помощи ждать неоткуда?! Что по сравнению с ней боль в полуоторванных ногах, которые клюёт ворон, а сил нет даже рукой махнуть?! Что по сравнению с ней боль в раздавленной груди, когда сам на дне заваленного окопа и знаешь, что никто на помощь не придёт, потому что и некому?! Крохи!

Эта боль струилась из пустых глазниц мертвецов, скребущих в окна, толпящихся на капоте, облепивших крышу. Она была повсюду, и вся она предназначалась Игорю.

"Помоги! — приходило вместе с болью. — Hilfe! Ради всего святого, спаси! Rette mich!"

-Как? Чем? Как я могу вас спасти? Что мне сделать?! Что?! — кричал он, а из глаз лились слёзы ужаса и боли, жалости и отчаяния.

"Спаси! Schmeryhaft! Больно! Hilfe! Помоги! По...хо...ро...ни..."

Крики отчаяния и боли сменились общим воплем безысходности. И это было последней каплей, доконавшей Игоря. Его многострадальные нервы не выдержали — и он провалился в спасительную черноту.

Он лежит на чём-то мягком, укрыт чем-то тёплым. Холодный мокрый снег падает на лицо. Мягкие руки гладят его голову, убирают налипшие волосы. Он хочет оттолкнуть их, но слабость не даёт. Эта слабость во всё теле, словно всю ночь таскал мешки с цементом.

Игорь с трудом открыл глаза. Над головой — серое зимнее небо. Вот появилась разлапистая снежинка, зацепилась за ресницу, машет ручонками, приветствует. Вот появилась красивая, но загрубевшая ладошка, провела мягкой губкой по лбу, смахнула налипший снег.

-А представь, каково нам? — со скрытой болью говорит женщина, на чьих коленях лежит его голова. — Тебе ещё повезло. Ты остался в своём уме. ("Откуда ты знаешь?" — хочет он спросить и не спрашивает. Какой смысл в вопросах? После всего произошедшего и происходящего сейчас он не знает, что ему сейчас больше всего хочется — плакать или смеяться.) А половина наших... не живут уже, а существуют.

-Кто они? — хрипло спрашивает он.

Девушка догадывается, о ком спрашивает Игорь. Молчит несколько мгновений.

-В сорок третьем здесь была большая битва. Русские победили. Но наступление было таким быстрым, что павших не всех предали земле. Что там! Тяжелораненых — и тех бросили. Немцы, русские. Они долго умирали здесь. Днями. Пока их не убивали бродячие псы или боль. Их не отпели, не простили. Забыли... Такое здесь каждый вечер, ночь. Лишь стемнеет — ищут живых. Они покоя хотят, боль утихомирить. Пытались поначалу помочь — они нас с ума сводили. Теперь же только весной и осенью хороним. Как кости выкопаем — хороним. Ещё на одного меньше станет... А ты нам помог. Сильно помог. Смотри, — она приподняла его голову.

Вокруг его машины высились груды костей. Человеческих. Черепа, грудные клетки, ступни, кисти. Кости валялись даже на крыше. Истлевшие гимнастёрки и чёрные мундиры эсэсовцев, ржавые каски и останки автоматов. Двое молодых, но уже седых усачей аккуратно брали кости и складывали их на подводу. Мальчишка с глазами старика сдерживал прядущую ушами лошадь.

Игорь чувствовал, что силы потихоньку возвращаются к нему. Он уже смог опереться на руку и взглянуть на собеседницу. Девушка (дочка фермера?) смущённо откинула чёрно-серебристые локоны за спину, посмотрела в глаза ему печально.

-Ты извини тато. Мы только внутри спасаемся. К ограде они подходят, а пробраться вовнутрь не пытаются. А тебя увидели, подумали, что уже через забор лезут, вот и... Тато троих детишек уже похоронил, мать.

-Зачем?..

Она, нахмурившись, отвернулась.

-Зачем вы всё ещё здесь? Почему не уехали? — он попытался поймать её взгляд.

-Дедушка мой где-то тут, отец тато... Мы должны его похоронить, — грустно улыбнулась.

-Сумасшедшие! — он застонал, схватился руками за голову, — Боже мой, какие вы все тут сумасшедшие! А пригласить священника, окропить святой водой — нет? Не пробовали?

Она посмотрела на него так, что все вопросы так и застряли в горле. Конечно, пробовали.

-Хутор, который ты проезжал. Посёлок лесозаготовщиков. Они пустые. Люди ушли отсюда. Не выдержали. Ушли. А мы остались. Мы должны их похоронить, понимаешь? Просто должны.

Игорь кивнул. Спорить не хотелось, да и не было повода. Он согласился с её убеждённостью. Он был слабее, не было у него такой силы духа.

-Приезжай летом, — сказал ему Майстрюк, отдавая в руки подписанные бумаги. — Мёдом угощу, кабанчиком жареным, пивом домашним. — Он улыбнулся печальной улыбкой, подумав, что, как и все его нечастые гости, Игорь сплюнет или попросту обматерит. Но у него брови взметнулись вверх, когда услышал:

-А можно, я лопату с собой возьму? — в глазах парня не было издёвки. Свен, не раз смотревший мёртвым в глазницы, мог это определять.

-Я дам тебе плуг, — улыбнулся старый мастер. — Сумеешь?

-Да раз плюнуть! — улыбнулся в ответ Игорь.

Под колёсами шуршал снег, счётчик отмерял километры домой, а Игорь мучительно вспоминал, где же именно погиб его дед в той самой кровавой и "пропавшей без вести" войне. И он твёрдо знал, что, как только сойдут снега, у Майстрюков появится ещё один наёмный работник.