Смерть его игрушка

1.

Солнечный, тёплый, светлый день. Чистое, насыщенно-лазоревое небо. Лёгкий ветерок, раздувающий по городу сладкий цветочный запах.

Природа определённо издевалась.

Весна оказалась чудесной. Ранняя, тёплая, с пахнущими свежестью грозами, яркими зелёными листочками.

Мне во всей красе демонстрировали мир, который придётся покинуть.

И радостно не было нисколько. С чего бы?

Каждый вечер доставала из ящика косу. Толстую, чёрную, шёлковистую. Остатки волос длиной чуть ниже плеч казались совсем невесомыми, и мне постоянно чудилось, что на голове у меня ничего нет.

Скоро действительно не будет.

Я плакала, хотя говорили, что радость и оптимизм поможет в борьбе с болезнью. С чем там бороться? Четвёртая стадия.

Последние анализы — химиотерапия — для чего?

Я была готова отдать грудь совсем. Даже отдать обе.

Я хотела жить.

Но метастазы внутри органов решили иначе.

Я ненавидела этот мир за то, что он хочет быть без меня.

Ненавидела этот радостный оскал солнца, удушливый аромат цветов, суетливый щебет птиц. Шумных прохожих, блестящие автомобили, бетонные коробки домов.

Всех ненавидела.

2.

В последнее время я просто ходила и глядела. Рассматривала людей, это казалось почему-то безумно интересным. Я придумывала про каждого — кто он, кем работает, есть ли дети, какой характер.

Я проживала множество чужих жизней — и не могла прожить свою.

Где моя жизнь?

Мне улыбнулся мужчина в джинсах. Пристально посмотрела на него. Кажется, принимает за интерес. Интерес, да не тот. Потёртые, но не старые джинсы. Наверное, он турист. Или часто бывает в командировках. Или просто не умеет носить одежду, решила я, и ехидно улыбнулась. Чуть худощавый, двигается ловко, хорошая фигура. Восточные единоборства? Танцы? Нет, для танцев резковат. Пусть будет ушу. Гладкая причёска, которую постоянно треплет ветер, но волосы каждый раз укладываются обратно. Хорошие волосы, следит за собой. Красивый тёмный цвет, но он, несомненно, природный.

Мужчина улыбнулся, и я равнодушно отвернулась и пошла к магазину.

Визг тормозов заставил вздрогнуть. Резко обернулась: 'десятка' влетела в ограждение перекрёстка, там же, практически насаженное на столбик оградки, висело то, что осталось от человека, которого я только что разглядывала.

Командировки, ушу, причёска — всё схлопнулось в обвисшее тело, заляпанное кровью и грязью.

Я потянулась было к мобильнику — потом одумалась. Какая ещё скорая? Его почти размазало по этой оградке.

Развернулась и пошла прочь.

В магазин больше не хотелось. Пошла, посидела в кафе за чашкой мятного чая. Шок позволил отвлечься от себя — хорошо. Ещё чашка и пирожное. Нервы всё натянуты.

Пошла гулять. Просто бродила по улицам, глядела на прохожих.

Он мне встретился на пешеходном переходе. Прошёл навстречу, и я даже замерла на пару секунд.

Он же мёртв. Висит в размазанном виде на столбиках дорожного ограждения.

Ещё раз глянула вслед. Он тоже обернулся, удивлённо посмотрел на меня.

Отвернулась и поспешила уйти с дороги.

Нет, не он. Тот был в светлой ветровке, этот — в чёрной вельветовой рубашке. Причёска растрёпанная, никакой укладки. И лицо вроде другое. Но на мгновение показалось...

Он догнал меня уже при мигающем светофоре.

— Привет.

Как объяснить, что мой интерес — не тот, о котором он думает?

Никак.

— Привет.

— Мы знакомы?

— Нет, извините, приняла вас за другого.

— Ничего. Так похожи?

Пожала плечами.

— Роман.

Я поглядела на него отстранённо, и он уточнил:

— Это моё имя.

— Даша, — пожала плечами. Почему бы нет?

— Куда идёшь?

— Просто гуляю.

— Как насчёт кафе?

— Я там была.

— Кино?

— Можно.

Взял меня за руку, развернул и повёл в другую сторону. Куда мы? На остановку?

Впрочем, какая разница?

Что я делаю? Нечего терять?

— Что предпочитаешь смотреть?

— Всё равно.

— И всё-таки?

— Мультик.

— Найдём.

Почему я с ним? Не собираюсь пускаться во все тяжкие только потому, что умираю. Просто человек с улицы.

Что ты делаешь, ненормальная?

Кино. Мультик. Тупой, но смешной. Такси. Он меня практически не трогал, только держал за руку. Почти всё время молчал и разглядывал.

— Что? — не выдержала наконец.

— Ты красивая, — с лёгкой, чуть насмешливой улыбкой.

И эта улыбка заставила мурашки пробежать по коже. Если до этого в глазах его была лёгкая сумашедшинка, то теперь внутри явно прыгали черти. Пьяные, обкуренные и психованные.

Я ничего про него не знаю. Он, может, маньяк. И я умру незадолго до смерти.

Забавно. Смешно.

Такси остановилось у моего дома. Когда я успела назвать адрес? А вот успела. Он собирается зайти ко мне? Не спросив, есть ли кто дома? А вдруг я замужем, или с родителями живу?

Всё так же, за руку повёл меня наверх. Одно только лёгкое:

— Пойдём.

И я иду.

Захожу в квартиру, уже в каком-то странном состоянии. Лёгкая отстранённость, вдруг показалось, будто я — гостья в этом теле.

Не маньяк — гипнотизёр.

Впрочем, одно другому не мешает.

Чувствую себя так, как будто это не я. Как будто не меня ведёт в зал практически незнакомый мужчина, усаживает на диван. Медленно снимает с меня кофточку, расстёгивает лифчик.

Не сопротивляюсь. Почему? Происходящее кажется чем-то нереальным.

Руки у него прохладные. Он медленно обводит пальцами груди, замыкая спираль на сосках. От его кожи лёгкий холодок и покалывание, как будто бегают слабые электрические разряды. Это... приятно. Даже очень.

Наклоняется к груди, так, что чувствую его дыхание, тоже прохладное. Покалывание постепенно расходится от кожи в грудь и глубже, по всему телу. Словно ледяные огоньки вспыхивают во мне. Нарастает возбуждение, и уже с нетерпением жду, что будет дальше.

Он чуть сжимает мою грудь пальцами. Мне это нравится.

Отключаюсь в самый неподходящий момент.

3.

Пришла в себя я уже утром. Часы на стене показали восемь. Анализы с девяти до часу, — первая мысль.

Вторая — о том, что было вчера.

Лежу, укрытая пледом, на том же диване. Заглядываю под плед. Раздета по-прежнему по пояс. Джинсы на месте, даже ремень не расстёгнут.

Что такого было вчера?

Я заснула и он ушёл?

Хоть бы так и было. Сама не понимаю, что на меня нашло. Надо было надавать по мордасам и выгнать. Умереть хочу достойно.

Вспоминаю его очень ясно. Красивый. Крупные, правильные черты. Про таких папа говорил 'породистый'. Серьёзное выражение лица, но совершенно шальной взгляд.

Может, стоило...

А и ладно. Всё равно всё получилось само собой.

Встаю, одеваюсь. Чувствую себя необыкновенно легко — даже не болит практически. Может, всё-таки что-то вчера было?

Ну нет, я бы уж точно заметила.

Оделась и вышла. Приеду пораньше, ну и пусть. Вдруг будет много народу.

Череда анализов в онкоцентре казалась бесконечной, но длилась всего два дня. Вечером я гуляла. Несколько раз ходила там, где его встретила, убеждая себя, что просто хочу-таки сходить в этот магазин, что мне понравилось в кафе.

А на третий день меня направили на анализы повторно.

Для порядка позлилась. Но, честно говоря, отсрочка перед казнью — химиотерапией — мне понравилась. С другой стороны — зачем? Не хотелось ничего. Ни путешествовать, ни покупать вещи, хотя деньги у меня были — после увольнения с работы я продала вторую, бабушкину, квартиру. Зачем мне она? Денег до конца жизни хватит, оставлять что-либо мне некому. Завещание написала на друзей.

Так что я гуляла.

А на четвёртый день, наконец, получила результаты.

4.

— Дарья, это бывает.

Мой врач всегда обращался ко мне так. Просто по имени — но очень официальным тоном. Всё правильно, онкологам не стоит привязываться к пациентам. Кандидат наук с большим опытом, Ельцов умел обращаться с больными. Я его всегда очень хорошо понимала, но не в этот раз.

— В смысле?

— Я про ваши анализы. Да, это антинаучно, это чудо, это необъяснимо — но время от времени такое случается. Мы несколько раз проверили, всё точно.

— Что? Чудо?

В голове шумело, и я никак не могла понять.

— Дарья, вы больше не больны.

И он, совершенно неожиданно, тепло улыбнулся.

— Я здорова? — снова бестолково спрашиваю.

— Ну, насчёт вашего здоровья сказать ничего не могу, но рака у вас нет. Посмотрите результаты. Вот здесь, здесь и здесь.

Оригинал книги лежит на Самиздате при библиотеке Мошкова. На размещение в платных и требующих обязательную регистрацию и рейтинг библиотеках согласия не даю.

5.

Я села в коридоре на скамейку и заревела. Всё чудовищное напряжение последних недель, все страхи, вся ненависть к абстрактным миру, судьбе — всё выходило из меня.

Очистительные слёзы.

— Девушка, — ласковый голос над ухом. Мужчина, едва за тридцать. Приятный, уверенный... больше не хотелось придумывать чужие жизни. Хотелось жить свою.

— Девушка, всё ещё будет. Это ещё не конец.

Вымученная улыбка. Зачем такая вымученная? Всё хорошо. Хорошо.

— Не... конец. А н-начало. С-самое начало.

Я уткнулась в колени и рыдала, а незнакомец гладил меня по спине и голове. Что в последнее время мне везёт на незнакомцев?

Наконец самая густая волна облегчения сошла, оставив чувство сумасшедшего счастья. Я выпрямилась:

— Я здорова, — пояснила почти шёпотом. — Совершенно неожиданно. Куда всё девалось?

— Это просто замечательно, — он казался искренним. А что?..

— А что вы делаете в онкоцентре?

Сам? Родственник?

Лёгкое сочувствие заползло в сердце. Ну никак не способна сейчас сильнее сопереживать.

Но и не пришлось. Он закатал рукав, обнажив большую родинку чуть выше запястья.

— Да я вот... только проверить. Просто вы так плакали.

— Спасибо, — с облегчением улыбнулась. — И простите... хочу домой, ладно?

Он просто улыбнулся в ответ. Обычный хороший человек.

— Спасибо.

6.

Домой я не пошла. Конечно нет. Что там делать?

Я пошла в супермаркет и накупила вина, экзотических фруктов, икры и пирожных.

— Алло, Андрюх! Я к тебе! Сегодня вечер мой! Отказаться ты не можешь.

Под конец — серьёзный тон, и он понял:

— Звать Ланку и Алёну, или что-то случилось?

— Звать, обязательно звать! Очень даже случилось!

Я была у него через пятнадцать минут. Андрей не был единственным мужчиной в нашей компании — ещё муж Алёны Егор. Когда-то мы клялись на крови — серьёзно! — что никаких любовных отношений между нами не будет. И этой дурью занимались в восемнадцать лет! Но клялись серьёзно. А через год Алёна с Егором по секрету зарегистрировались.

И нам оставалось только отметить свадьбу. Весело, с размахом — мы любили отмечать.

Поэтому я не хотела приглашать их на похороны. Я могла разделить с ними горе, проблемы — мне просто не захотелось. Вот такой каприз.

— Андрюх! — я улыбнулась во весь рот, раскладывая на кухонном столе фрукты. — Я вылечилась от неоперабельного рака! Правда, здорово?!

Он посмотрел на меня непонимающе, потом было улыбнулся... перевёл взгляд на вино и икру...

И тяжело осел на стул.

— Дашка...

— Не ругайся, ладно? Не говори ничего. Я просто хочу рассказать как. Может быть и так. Но я не знаю. Это не секрет от остальных, просто не тема для застолья.

Я принялась мыть яблоки.

— Я гуляла. Познакомилась с одним... Мы пошли в кино, потом поехали ко мне. Не надо таких удивлённых глаз, что мне было терять?

— Даш, что за рак, откуда?..

— Рак груди, четвёртая стадия, метастазы. Поздно нашли. Сейчас неважно. И я чувствую, ничего не болит.

— Секс лечит рак? — скорее для порядка, чем реально пошутил.

— Не было секса! Может быть... Он трогал мою грудь, потом я отрубилась. Он даже не раздел меня до конца. Но не важно, что он там делал, просто это очевидно — это он.

— Даш, скажи, что это не шутка.

Да, мы любили шутки. Но не такие же!

Я вытерла руки и молча протянула анализы. Старые и новые.

Он их изучал долго. Зачем, ведь не медик?

— Ну что?

Андрей поднял голову и предельно серьёзно сказал:

— Я мало знаю людей, способных вылечить рак четвёртой стадии.

— Знаешь? И молчал?!

— Во-первых, молчала ты. А во-вторых, я понятия не имею, где находятся те немногие, и как их искать. Я пробовал. Не из-за рака. Но пробовал. Он представился?

— Сказал, что зовут Роман. Больше ничего.

Он задумался.

— Я знаю человека с подобным именем. Возможно... Иди-ка сюда.

Он провёл меня в кабинет, к компьютеру. Полистал несколько папок:

— Этот?

Снимок средневекового портрета. Какой-то аристократ. Лицо немного другое.

— Похож. Но не он.

Андрей вздохнул.

— Даш, прошу тебя, держись от него подальше. От человека, способного вылечить рак крайней стадии, стоит держаться подальше. Поверь. А особенно от этого.

— Ты его знаешь? — я была в смятении. Что происходит? Случайно ли я встретила Романа? Что знает Андрей?

— Потом. Не сейчас.

Он закрыл картинку, встал и пробормотал:

— Интересно получилось... И, Даша, — уже громко, — ты правда должна держаться от него подальше.

Уже выходя из комнаты, добавил:

— А от нас больше ничего не скрывай. Это едва не привело к трагедии.

Я была намерена допрашивать его и дальше, но в дверь позвонили. Им я расскажу про рак и чудесное излечение, но не про Романа. Про это — потом.

7.

Я была совершенно счастлива. Впрочем, это и очевидно. Я шла по тем местам, где гуляла раньше, и они уже казались весёлыми, радостными, живыми.

Я жива!

Люди сновали по оживлённым тротуарам, машины мельтешили мимо суетливых светофоров. Мне было просто хорошо в этом городе. В этом мире.

Сзади над ухом — мягкий баритон:

— Привет.

Я застыла. Потом вздохнула, и, не оборачиваясь, ответила:

— Привет. А у меня прошёл рак. Совсем. Внезапно.

— Я очень рад.

— Спасибо.

Кажется, внутри что-то задрожало, и возникло чувство, что я готова расплакаться. Замерла без слов и движений, пытаясь изгнать это чувство.

Он шагнул вперёд и взял меня за руку:

— Пошли в кино?

Надлом растворился, плакать больше не хотелось. Хотелось смеяться.

— Пошли!

— Что будешь смотреть?

— Мультик.

— Мультик? — усмехнулся.

— Мультик, мультик. Тот же самый.

Вздёрнув вызывающе бровь, смотрю на него. Он открыто смеётся.

— Всё, что ты хочешь.

И я тоже смеюсь. Мне хорошо.

8.

Вечер прошёл так же, но... совсем по-другому.

Снова такси. За руку довёл меня до моей квартиры. Снова усадил на диван.

Затащил на колени и принялся целовать. Нежно, увлечённо. С чувством.

— Эй, стой-ка! — я оттолкнула его. — Это ведь не лечение какое-нибудь?

Снова эта улыбка. Жуткая. Дьявольская — именно так она выглядит, это точно.

— Нет.

Лёгкий, как пёрышко, поцелуй. Но у меня словно вспыхнул огонь внутри.

— Если хочешь, считай, что теперь твоя очередь кое-что для меня сделать.

Я слегка возмутилась. Поцелуи были просто сказочными, но такое отношение...

— Не думай, что я позволяю тебе такое потому, что считаю себя обязанной.

Он рассмеялся, негромко и довольно.

— Нет, мне нравится именно так считать.

Попыталась снова оттолкнуть его, но — больше не получилось. Он был сильнее. Момент — и мне не захотелось его отталкивать. Воля просто растаяла, я опустила голову ему на плечо и подставила губы.

Даша, ты сошла с ума. Зачем вообще привела его домой?

Кто кого привёл...

Прохладные руки, прохладные губы. Но — странная искристая энергия исходила от кожи. Он напоминал детскую конфету-шипучку. Её берёшь на язык — а она слегка покалывает, пощипывает... Я с удовольствием отдалась его поцелуям. Вкус охлаждённого шампанского.

Его руки вели себя гораздо смелее, чем мне бы хотелось. Но я не могла ничего сделать, не было воли оттолкнуть его — даже если бы были силы на это.

— Не надо, — задыхаясь, прошептала ему в губы. — Пожалуйста, перестань! Хватит!

Я могла только просить, а не требовать — потому что говорила то, чего не хотела. Но он неожиданно отстранил меня, глубоко вздохнул и усадил на диван.

— Прости меня. Я больше не буду так. Только когда сама захочешь.

'Я уже хочу!' — кричала одна часть меня. Но вторая была благоразумнее. Я сжалась, прижав колени к груди. Не смотрела на него, но чувствовала, что он смотрит.

— Ты невероятно красива, — прошептал он. 'Ты тоже', — чуть было не ответила я. Красив, как дьявол. Почему-то меня постоянно преследовала его улыбка, и на ум приходило именно это слово. Стоило ему улыбнуться, и в тёмных глазах проявлялось безумие.

Я пристально посмотрела на него.

— Кто ты?

— Трудно объяснить, — он дёрнул уголками губ. — Но не бойся меня. Я тебе ничего не сделаю плохого. Обещаю.

— Я не боюсь, — из чувства противоречия ответила я.

— Пошли, погуляем! — вдруг он резко сменил тон, настроение и тему разговора. Я с подозрением глянула ему в лицо, но увидела только лёгкую улыбку с крохотной примесью сумасшествия.

— Ночь на улице.

— Да.

9.

Мы ходили по улицам, пропитанным поздней прохладой. Он обнимал меня — уверенно, словно имел на это право. Чувство такое, будто я в полной безопасности, будто ничего не может случиться, пока он рядом.

— Роман, кто ты? — допытывалась я. Уж больно странный. Таких не бывает.

На этот вопрос он не ответил первые два раза. Третий — остановился, развернулся ко мне.

— Ты боишься меня?

Я пожала плечами. Вряд ли. Почему-то страха не было. В конце концов, я почти умерла недавно, и теперь меня трудно чем-либо испугать.

— Не бойся. Я ничего тебе не сделаю плохого. Обещаю. Я не маньяк, не преступник. Тебе нечего бояться.

Нельзя сказать, что это могло успокоить. Но любопытство такой ответ только распалил.

— Ты можешь лечить смертельные болезни?

— Я могу вылечить тебя от любой болезни.

— Только меня? — с подозрением спросила я.

— Только тебя, — отрезал он чуть резковато.

А Андрей говорил, что есть люди, способные вылечить рак четвёртой стадии. И мы решили, что Роман — один из них.

— А почему только меня?

Он недовольно и резко ответил:

— Я не занимаюсь благотворительностью.

— А.

Значит, может, просто не хочет. Это нормально, — попыталась убедить себя. Он никому ничего не должен.

Но появился небольшой осадок. Я всегда любила богатырей и супергероев, которые бескорыстно защищали людей. Он мог бы вылечить многих... но не делал этого.

Жаль.

— Даш.

— А?

— Я сделаю всё, что ты попросишь, — мягко, с улыбкой — но очень серьёзно пообещал он. — Всё.

— Почему? — очень интересно! Да у него слово 'псих' на лбу выгравировано. Огненными буквами. И ведёт себя соответственно. Мы знакомы несколько дней, и я должна поверить, что он в меня уже влюбился? Ну давай, скажи: 'У меня такое чувство, что я знаю тебя всю жизнь'.

— Я очень, очень хорошо разбираюсь в людях, — ответил он с уверенной улыбкой. — Я знаю о человеке всё после нескольких минут знакомства. И ты мне нравишься. Очень даже. Понятно?

— Мне ничего про тебя не понятно, — пробурчала я из вредности. Но это похоже на правду — если он знает, как вылечить рак, то знает и то, как заглянуть в душу.

— Всё сделаешь?

— Пожалуйста, не надо говорить глупостей вроде 'прыгни с пятого этажа", — тревожно попросил он.

— Я хочу туда! — и указала рукой.

10.

Заросшая кустами узкая дорожка. Кажется, это тоже клён — только не привычный, а другой — ясенелистный. Из обычного клёна в детстве делали 'носики', а из этого — 'кузнечики', очищая молодые веточки.

Дорога уже подсохла — замечательно. Раньше здесь тоже была улица, теперь остались три участка, на двух из них ещё сохранились бревенчатые дома. Вернее, их остовы — гнилые, полуобвалившиеся. Глинистая земля, близость химического завода, отсутствие в округе нормальных магазинов и остановок транспорта — люди давно перебрались отсюда. Дома остались как напоминание, что здесь — тоже в некотором роде город.

Неровная, потрескавшаяся дорога упиралась в башню.

Наполовину каменная, наполовину деревянная, она торчала над окрестностями чёрным силуэтом. Что здесь было раньше, я не знала, но всегда было любопытно — что у неё наверху?

Снизу заглянуть — какая-то площадка. Пол, в нём отверстие, куда уходила лестница. Многие ступеньки прогнили, три этажа обозначались досками, которые доверия не вызывали, хотя и лежали частично на каменной основе.

Хотелось сюда залезть с тех пор, как мы переехали в этот район. Но в шестнадцать лет вроде как уже не солидно лазать по развалинам. А в двадцать два жутко хотелось. Но одна я не полезу точно, а друзья вряд ли меня поддержат. Они не понимали страсти соваться в странные до жути места.

Теперь я сболтнула это из упрямства, даже желая, чтобы Роман отказался. Но он пожал плечами и ответил:

— Если хочешь, пойдём.

— Нет, я хочу наверх. На вершину башни.

— Я понял.

Он взял меня за руку и устремился сквозь кусты.

Я по мере приближения всё больше робела, но отказываться не собиралась — из того же упрямства. Когда мы зашли в башню, я на нём уже и держалась.

Темно. Внутри мало что можно рассмотреть.

Он обвёл взглядом стены.

— Не передумала?

— Нет! — фыркнула я.

Передумала. Боюсь. Но отступать не собираюсь.

— Вот лестница. Давай, я тебя буду держать.

Мне уже жутко страшно. Но упрямство гораздо сильнее. Лезу, вцепившись в прогнившие перила. Ступенек не хватает, обхожу по краю лестницы.

В одном месте ступаю на гнилую доску, которая обваливается вниз. Роман ловит меня за пояс, ставит обратно:

— Осторожно.

Кажется, он смеётся. Сжимаю зубы и лезу.

Мы добрались почти до второго этажа. Башня уже не предназначена для людей. Птицы и кошки чувствовали бы себя свободней — но мы не птицы. Даже не кошки.

Очередная доска, за которую я схватилась, поддалась... Увлекая за собой каменную кладку пола. Блоки со скрежетом выворачивались из стены, угрожая осыпаться на головы, лестница треснула и обваливалась.

За мгновение, на которое я застыла, Роман не растерялся.

Он схватил меня сзади за талию, спрыгнул и бросил на землю, упав сверху на локти. Я ударилась грудью — от боли перехватило дух, и я перестала что-либо соображать. В следующее мгновение сверху навалился сначала мягко Роман, потом — уже значительной тяжестью — рухнули камни и доски. Несколько резких ударов, которые смягчило мужское тело, и страшное предчувствие.

Я несколько секунд лежала, пытаясь оправиться от шока, потом окликнула его:

— Роман, ты живой?

Молчание.

— Эй?

Вылезла из-под него, осторожно.

В свете ночного города, пробивающемся сквозь дыры в стенах, разглядела — с трудом — тяжёлые осколки камня, глубоко вошедшие в тело. Голова странно вывернута — и это лучше всего остального показывает страшную картину.

— Нет. Нет, не надо, — осознание, кажется, приходит. — Рома! Не надо! Ромочка!

Рыдания выплеснулись наружу, паника и ужас охватили меня. Я, плача, сперва искала мобильник в обломках, потом поняла, что для скорой уже поздно. Совсем поздно. Я щупала его шею, руки, грудь в поисках пульса — но понимала, что это бесполезно. Шея сломана — это конец. И наверняка мгновенный.

Из-за меня.

Я отвернулась, закрыв лицо ладонями.

Зачем мне приспичило сюда лезть? Зачем ты согласился?

Практически незнакомый человек — почему мне так паршиво? Откуда это отчаяние?

Хоть бы это оказалось сном. Жутким кошмаром. Проснуться и узнать, что ничего не было...

— Господи, — прошептала я. — Пожалуйста!

— Проси Дьявола, — раздался полухрип. — Это по его части.

— Рома? — я обернулась так резко, что чуть сама не сломала шею. Неужели...

Он шевельнулся.

— Ромочка. Меня так ещё не называли.

Он хрипел, но в голосе слышалась знакомая, такая сумасшедшая улыбка.

— Ты жив? Что с тобой?

Дыхание перехватило, я на полном серьёзе боялась услышать в ответ чего-то страшное.

— Убери с меня камни, — попросил он.

— Нет! Если они воткнулись, — там же обломки, — то не надо, кровь пойдёт!

— Даш, — с лёгким раздражением, — убери с меня камни. Пожалуйста.

Я бросилась убирать обломки, стараясь делать это как можно осторожнее.

А перед глазами стояла картина вывернутой головы и острого осколка глубоко в шее.

Он перевернулся, сел. Я легко провела рукой по его спине — раны не казались глубокими. Но как же?

Я была в смятении.

— Ты был мёртв.

— Извини, что напугал.

— Это я виновата. Всё из-за меня.

Из-за моего жуткого упрямства.

— Всё в порядке, Даша. Всё хорошо. Не бойся.

— Ты был мёртв.

— Да, но это ничего.

Ещё одна картина — воспоминание.

— В тот день, когда мы встретились — тебя сбила машина, так?

Он чуть улыбнулся.

— Верно.

— Ты кто-то вроде Горца? Бессмертный?

Смеётся.

— Нет.

Я не понимаю происходящее.

— А если отрезать голову, ты умрёшь?

— Хочешь убить меня? — опять смеётся. — Нет, не умру. Тело — это всего лишь оболочка души. Как одежда. Я могу сделать с ним что угодно.

Меня пробрала жуть. Этот человек два раза умер на моих глазах — но я снова с ним разговариваю.

— Ты человек хотя бы?

— Безоговорочно.

Меня била дрожь. Я не понимала, что происходит. Стоит ли этого бояться — или наоборот, я выиграла главный приз?

— Даша, пошли домой.

Я посмотрела на него. Ничего такого страшного не увидела.

— Пошли.

11.

Он довёл меня до двери, заходить не стал.

— Даша, пообещай мне, что сейчас вымоешься, поужинаешь и ляжешь спать.

Я настолько устала и испугалась за сегодня, что сама хотела того же.

— Конечно, я так и сделаю.

— Когда прийти к тебе завтра?

Я замерла на пороге. Хороший вопрос. 'Никогда' — хороший ответ. Андрей говорил держаться от него подальше. Теперь я понимаю, почему. Он может всё. И — наверняка способен на страшные поступки. Я не могу знать, что он сделает. Не могу чувствовать себя в безопасности рядом с ним.

Не могу ли?

Дважды я должна была умереть. Сейчас я бы посещала сеансы химиотерапии, если бы не Роман. И камни, которые он принял на себя, предназначались мне. По крайней мере, часть. Кстати, виновата в этом я сама.

Но — мы заведомо в неравном положении. Я не смогу пойти против его желания, а он — очень даже.

Вспомнилось, как он целовал меня. Он мог делать всё, что угодно — не было воли его оттолкнуть. Наверняка он может заставить меня пойти на всё, что он хочет.

— Даша? — он устал ждать ответа и прервал мой поток мыслей. — Ну так что?

Если сказать 'никогда' — я его больше не увижу?

Этот вариант пугал не меньше, чем другие размышления. Даже, пожалуй, больше. Гораздо больше.

— Приходи, когда хочешь. Я уволилась с работы, большую часть времени свободна.

Лёгкое касание губ — поцелуй снова обжёг. Почему прикосновение к нему пощипывает кожу?

— Вот, — он протянул мне мобильник. — Это твой. До завтра.

Он ушёл, и только закрыв дверь, я посмотрела на экран. Четыре СМС. Две от Андрея.

'Даша, обязательно приходи завтра часов в шесть. Есть серьёзный разговор'.

Одна от Алёны.

'Приходи завтра к Андрею в шесть. Надо поговорить'.

И одна от Егора. Содержание не удивило.

Время — час ночи. Андрей не спит ещё, и ему отправлю ответ: 'непременно буду'.

12.

Когда я проснулась, солнце уже было высоко и приятно грело мне ухо. Некоторое время я лежала не двигаясь, потом ощущение присутствия появилось и стало нарастать.

Открыла глаза.

— Доброе утро, Даша.

Он сидел на краю кровати и слабо улыбался.

— Как ты зашёл? — не поняла я.

— Ты же сказала прийти, когда я захочу.

Он погладил моё бедро, и, казалось, даже сквозь одеяло чувствовалось знакомое покалывание.

— Но я запирала дверь...

Впрочем — если человек лечит смертельные болезни и воскресает, что ему какие-то замки?

— Я снова запер её. Пойдёшь завтракать, или принести сюда?

— Завтрак?

Когда он успел? Почему я не проснулась?

— Нет, не надо. Я пойду на кухню. Не очень люблю есть в постели. Отвернись, я встану, — попросила я и села, придерживая одеяло.

— Да ни за что! — он приподнял бровь. Получилось весьма нахальное выражение.

— Я не буду при тебе одеваться! — как можно твёрже.

Он выжидающе смотрел, всё так же приподняв бровь.

— Тебе тогда придётся провести в постели весь день. Мне нравится смотреть на тебя. И не надоест долго.

Он легко поглаживал меня, улыбался — кажется, действительно его всё устраивает.

— Подай хотя бы мою одежду.

Широкая, довольная улыбка.

— Возьми её сама.

— Ты же говорил, всё для меня сделаешь.

— Всё... пожалуй, кроме этого.

Почему-то злиться не хотелось. Я сжалась поначалу, собираясь вылезти и быстренько пробежать к стулу, на котором висела одежда. Но — как я буду выглядеть — сутулясь, суетясь? Ничего не скажешь, возбуждающее зрелище.

Скинула одеяло, выпрямилась и изящно прошла по комнате.

Хорошо, что не снимала трусики, когда ложилась спать.

Поймала его взгляд — лёгкая, довольная улыбка... и что-то тёмное в глазах. Я не переборщила с эротикой? Набросится прямо здесь... Мало ли...

Что за ерунда!

Натянула штаны, футболку. Улыбнулась и стрельнула глазками:

— Ты обещал завтрак?

13.

О, не яичница. Омлет. Интересно.

Правда — узнать омлет в этом оказалось сложно. Что-то воздушное и нежное сверху, что-то красное и тёмное внутри, кажется, ещё сыр.

Красное оказалось помидорами. А ещё?

— Это что, базилик?

Он улыбнулся:

— Что-то имеешь против базилика?

Поставил на стол чашку с блюдечком, разлил кофе из маленького ковшика.

— У меня же не было ни помидор, ни базилика, — с чего это он вдруг расстарался? — Ты что, бегал по магазинам? Сколько времени?

— Не по магазинам, а сходил на рынок. Чем ты опять недовольна? — снова неизменная улыбка. Начинает раздражать. Впрочем, с утра всегда плохое настроение. Может, я зря испытываю его терпение? Что будет, когда эта полусумасшедшая улыбка исчезнет?

— Мужчина, который так готовит, да ещё с утра пораньше на рынок? Ради того, чтобы накормить меня завтраком?

Определённо зря.

Улыбка осталась на месте, а вот Роман — нет. Он шагнул ближе, поднял меня за локти с табурета и сказал:

— Значит, готовить завтрак — не мужское дело? Да, милая?

Я даже испугалась. Кажется, всё-таки разозлила его. Надеюсь, не очень сильно. Что теперь?

— Ну ладно, тогда насчёт мужских дел...

Роман жёстко впился мне в губы, опрокидывая назад. Я начала падать, он подхватил меня и опустил на стол, но поцелуй не прервал. Впрочем, мне уже и не хотелось. Я обнимала его, сжимая руки изо всех сил, кажется, потом вырвался стон. Он, как будто ждал этого, раскрыл мой рот, проникая языком внутрь. Прохладный поцелуй, и целая электрическая буря по коже. Вот оно какое — ледяное пламя... И в нём хочется сгореть без остатка. Я прижалась к нему ещё сильнее, если только это было возможно. Вот и вся решимость и стойкость ушла — он сейчас может делать со мной всё, что захочет.

— Даша, — прошептал он мне прямо в губы, — одно короткое 'да' с твоей стороны — и будет ещё интереснее.

Я таяла в его руках, как пластилин, и это 'да' казалось естественным. Но он снова захватил мои губы, давая возможность подумать. Что бы он ни сделал, я не смогу его остановить сейчас... Не захочу.

Вспомнилось, как я раньше теряла волю в его руках...

— Пожалуйста, не надо! — надеясь, что не послушает.

Но Роман медленно отстранился.

— Как скажешь, — глядя прямо в глаза, с привычной улыбкой.

Сдержала, скрыла сожаление. Села за стол:

— Омлет остынет...

— Будет жаль разогревать — он хорош, пока свежий.

— Ром... пожалуйста, не делай так больше.

Он нахмурился. Поджал губы. В глазах мелькнула тень.

— Я не знаю, что ты делаешь и как... — сбивчиво начала я. Проглатывала слоги, торопливо зажёвывала слова, — я говорила вещи, за которые было жутко неудобно. — Но не гипнотизируй меня больше. Ты меня спас, правда, я что угодно могу сделать в благодарность. Правда что угодно, хотя не хотелось бы так... — кажется, краснею. — Только не надо такого...

Он, по мере того как я говорила, всё выше приподнимал бровь. Вдруг в его глазах заплясали смешинки-сумасшедшинки, и наконец он расхохотался.

Смеялся долго и с удовольствием.

— Девочка моя, я не гипнотизировал тебя в этот раз. Только целовал. И, поверь, ты меня сводишь с ума ничуть не в меньшей степени.

— Но я просто потеряла контроль... Я же была готова...

До меня, наконец, дошла вся ситуация. Я замолчала, кровь прилила к лицу. Было жутко стыдно одновременно за своё поведение... И за то, что обидела его.

— Ой, извини... правда?

Кивнул. На лице — донельзя довольная, даже отчасти злорадная улыбка.

— Правда. Но мне нравится то, что с тобой происходит.

Он обиделся? Если так, то заслуженно.

— Извини меня. Я не хочу тебя обидеть.

— Ты не обидела. Наоборот.

Выглядит довольным. Почему?

— Почему ты просишь меня остановиться, если не хочешь этого?

Вот теперь совсем стыдно. Ещё сильнее, чем было только что, если это возможно.

— Я не могу так сразу... Прости.

Вряд ли это объясняет, но я не способна на что-то более умное.

— Даша, меня не волнуют твои заморочки. Но — твоё желание — закон для меня. Я серьёзно. Ешь давай.

Омлет оказался очень вкусным. И кофе.

14.

До шести оставалось несколько часов, и мы просто гуляли. Я не хотела идти ни в какие кино-кафе-выставки. Погода была — чудо. Тем более, всё-таки хотелось получить ответы хотя бы на некоторые вопросы. И — обязательно — на самый главный среди них.

— Роман, что ты от меня хочешь?

Он коротко и насмешливо хмыкнул:

— Странно, что ты ещё не поняла.

— Нет, поняла, но хотелось бы конкретнее. Просто постель — или нечто совсем другое?

— Не совсем другое.

Роман повернулся ко мне, взял двумя пальцами за подбородок и приподнял моё лицо, так чтобы наши взгляды встретились:

— Мне нужна твоя жизнь. Вся, целиком. Я сохранил её для себя.

В свете всего, что я уже знала, это звучало угрожающе. Но, кажется, он не имеет в виду ничего страшного.

— Боишься, — улыбается. — Ничего плохого в этом нет. Всё очень естественно.

Внезапное смущение — и я отворачиваюсь. А он смеётся.

Красивый. И голос красивый.

Я специально брала его за руки, чтобы снова почувствовать лёгкое прохладное покалывание. Теперь я была почти уверена: это не кажется, под кожей, внутри, у него бурлят какие-то странные энергии.

— Почему ты такой особенный? — спрашивала я. — Специально учился, или сам это не контролируешь?

— Контролирую. Я много могу. Со временем ты узнаешь.

Это был самый подробный ответ, который удалось получить. Но я продолжала расспросы — было мучительно любопытно, кто он такой.

— Даша, — наконец сказал он. — Давай ты будешь постепенно узнавать меня. Сразу это может быть слишком. Я сам скажу тебе всё, что надо.

Любопытство пришлось унять.

15.

Я не только не успела зайти домой после прогулки, я ещё и опоздала к Андрею. Они ждали уже полчаса почти в полном составе — кроме Ланы. По тому, что её не позвали, я поняла, что говорить предстоит именно о ней.

Поэтому с порога, разуваясь, спросила:

— Что там с Ланкой?

— Хороший вопрос, — отозвался из кухни Андрей. — Проходи.

Помыла руки и вошла к ним. Андрей раскладывал по тарелкам овощи в кляре и грибы под белым соусом. Он был вегетарианец, но блюда готовил всегда сытные и вкусные. Я вспомнила омлет Романа и подумала, что ошибается тот, кто считает готовку женским делом. Впрочем — вот Ланка тоже готовит — пальчики оближешь. Она как-то давала мне пару уроков. У меня пока получаются лишь простые блюда. И то — не так вкусно, как у подруги.

— С ней что-то происходит, — сказала Алёна серьёзно. — И она не говорит, что.

— Мы думали, что раз не говорит — развёл руками Егор, — значит, так надо и ничего серьёзного нет. Но после случая с тобой уже так не думаем.

Так. Кажется, я переполошила друзей основательно. Теперь они не доверяют не только мне.

— Но, может, Ланку просто кто-то бросил?

— Ланку? — хором спросили Алёна и Егор, оба со сдерживаемым смехом.

— Ну, её очередной не купил ей платиновую брошку, и она решила, что не интересует его...

— Даша, — укорил Андрей, — как так можно!

— Может, и так, — поддержал меня Егор. — Но ведь может и нет? Раньше она так себя не вела из-за мужчин.

— Да, точно.

Они таки заставили меня обеспокоиться. В самом деле, подруга не очень часто переживала. Она теряла деньги и недвижимость, ломала части тела, вылетала с многочисленных работ с завидной лёгкостью. 'У меня есть моя жизнь, и всё ещё будет', — говорила она.

Жизнь. Жизнь?

Что могло случиться со Светланой, чтобы заставить её нервничать, расстраиваться, переживать?

— А вы с ней говорили? — поинтересовалась я, скрывая беспокойство.

— Нет.

Андрей опустил глаза.

— Даш, я понимаю, что стоит прежде всего поговорить с ней. Но она и отшить может. Поэтому я решил сначала обсудить это — может ты или Алёна что-то знаете. Вы же подруги.

Женщина женщину лучше поймёт, так он считает?

— Андрей, ты был бы прав, но...

Я замялась. Всё-таки неприличную вещь хочу сказать.

— Я не совсем обращала внимание на неё в последнее время. Я... была поглощена своими проблемами.

Я такая эгоистка. Лане может быть не лучше, чем мне.

— Даш, мы понимаем, — с успокаивающей улыбкой сказала Алёна. — Тебе действительно было не до того. Это нормально. Но, теперь, когда всё хорошо, мы вместе подумаем о Лане.

У меня самые лучшие в мире друзья.

И я подумала.

А что, если правда подруга наткнулась на что-то, что не вписалось в её жизненную философию — 'У меня есть моя жизнь, и всё ещё будет'?

Что, если ей грозит что-то, не менее страшное, чем было у меня.

— Андрей, а если с ней тоже случилось что-то... смертельное? — Так, сейчас я всех перепугаю такими ужасами, и вообще вероятно на пустом месте. — Маловероятно, но...

Я пожала плечами.

— Вряд ли. Но если так, она бы нам сказала.

Да, экстраверт, эмоциональный вихрь и широкая душа, Лана не стала бы держать всё в себе как я. Она бы просто не смогла.

— Но если что... мы хотя бы попросить могли бы... А вдруг Роман согласился бы помочь? Он сказал, что не хочет никому помогать, но ещё сказал, что сделает всё, что я хочу. Или он только рак может?

— Он всё может, — мрачно протянул Андрей.

— Вы же не знаете про Романа? — спохватилась я. Но Алёна и Егор хором сказали:

— Нам Андрей рассказал.

— Так может его попросить?

— Нет. Не надо.

— Почему? Почему нет, если это сможет помочь Лане? Мы же сначала выясним, что случилось?

— Вообще ничего не говорите Лане про Романа. Просто поверьте мне, без вопросов, ладно? — печально сказал Андрей.

— Ты его знаешь? — спросила я.

— Слышал. Может быть.

— Ты просишь поверить, а сам нам не веришь, — упрекнула его Алёна.

Мужчина вздохнул.

— Да.

Посидел молча, потом снова заговорил:

— Я вам верю. Просто не знаю, что говорить и как. Не знаю, что нужно, а что нет. Знаю только, что не доверяю ему, и не хочу, чтобы он был с Дашей.

Я, кажется, выхожу из себя. Тот человек спас мне жизнь, оберегает меня, заботится. И я должна его отшить только потому, что моему другу он не нравится? Сам же сказал, то не уверен, знает ли его.

— Андрей! Либо ты оставляешь в покое меня и Романа, либо говоришь всё.

— Ладно, Даш, — Андрей собрал тарелки и стал разливать чай. На сладкое были цукаты, и, я уверена, он тоже делал их сам. — Давай ты поговоришь с ней?

— Я?! — но почему? Из-за того, что со мной случилось недавно? Может, они думают, что поэтому Лана мне быстрее всё расскажет?

— Ну... Алёна смущённо улыбнулась. — Мы это решили ещё до того, как ты пришла. Так что всё продумано.

— Во-от... Без меня меня женили. Ну ладно, я поговорю с ней.

— Ты же почувствуешь, если она тебе будет врать, — рассудительно сказал Егор. — Ты всегда чувствуешь.

Я улыбнулась. Это всяко не было лестью, они правда так считали, я знала.

— Хорошо. Только потом говорим все вместе! Ясно?

— Само собой! — ответили Егор с Алёной почти хором.

16.

Я знала, чего хочу.

Сначала помыла посуду. Андрей пытался не позволить, но я напомнила, что меня это успокаивает. Потом предложила поиграть в карты. Тянула время, выбирала момент.

Мы давно не играли. Обычный дурак, пара на пару, — я знаю, это захватывает. Мы были с Андреем, против Алёны и Егора. Вообще-то я никогда не смогла бы обыграть мужчин. Разве что Алёну, и то с трудом. Поэтому пришлось проигрывать.

Очень аккуратно продула одну партию. Грубо — вторую, третью собиралась для порядка тянуть, или хотя бы вничью, но карты пришли ужасные. Четвёртую. Андрей возмущённо сверкнул на меня глазами — но явно считал, что я нечаянно.

На пятой партии я стала играть в полную силу. Андрей тоже. Я правильно рассчитала, что его тронет моя грустная мордашка, и он начнёт меня вытягивать.

Закончила я первая. У партнёра был на руках огромный веер, а я уже встала из-за стола.

— Я проверю 'Контакт' от тебя, а?

Андрей кивнул, разглядывая карты.

Компьютер у него всегда включен. Интернет тоже. Открываю 'В контакте'. Сворачиваю. Проверяю недавние документы. Открываю поиск.

Искать буду просто картинки. Так как больше ничего про этот файл не знаю.

Из зала слышен смех Алёны.

Быстрее, пожалуйста.

Начинаю проверять найденные файлы.

Хлопнула дверь в туалет. Быстрее, Даша.

Нужную картинку нахожу уже на втором десятке.

Портрет, явно средневековый или стилизованный. Мужчина, молодой, в явно богатых одеждах. Я не разбираюсь в старинной одежде, но эта вся расшита золотым и алым, с кружевами.

Человек на картине отличается от Романа. Чуть полнее, я бы даже сказала, что он немного слишком полный. Самую малость. Длинные волосы, достают до плеч. У Романа короткая стрижка. Выражение лица злое, надменное... и простое. Такое бывает у многих. Никакого весёлого безумия.

Похож, очень похож на него.

Файл картинки называется 034tenebroso. Пытаюсь запомнить: tene — как тень и тенёта. B — есть б. Оно само по себе. Roso — как розовый цвет. И почти как Martini rosso.

Закрываю и разворачиваю 'В контакте' в момент, когда заходит Алина.

Замести следы. Подряд начинаю сохранять фотоальбом подруги с похода в горы. Двадцать одна фотография.

Теперь мы их просмотрим.

— Ой, Даша, какая красота!

Вместе с Алёной смотрим картинки. К нам присоединяются мужчины. Теперь я не смогу проверить, не осталось ли ярлыка в меню недавних документов.

Но, даже если Андрей узнает про то, что я искала портрет — пусть, он виноват в том, что врёт мне.

Ещё одно помню. Папка называлась: 'Сведения'.

Зачем это Андрею? Для чего нужен этот портрет, как и остальные картинки папки: другие портреты, рисунки домов, улиц, предметов?

Жаль, что у меня не больше времени.

17.

Сначала я собиралась в Интернет, но потом решила идти напролом.

— Ром, что такое "tenebroso"? — спросила спокойно и непринуждённо, когда следующим утром снова обнаружила его сидящим на моей постели.

— 'Тёмный'. А зачем тебе? — ответил он, тоже спокойно и непринуждённо.

— А какой это язык?

— Испанский. Где ты встретила это?

— В Интернете.

— И чего там сразу не посмотрела? — насмешливо спросил он.

— Не подумала, — покаялась я, скрывая лёгкое разочарование. Разочарование? Откуда? Не думала же я, что он занервничает или как ещё себя выдаст?

Нет, но была небольшая надежда, что его реакция хоть что-то прояснит.

В самом деле, его самообладание партизанской стойкости сто очков вперёд даст. Интересно, можно ли его вообще вывести из себя? Вчера утром, на кухне... Ерунда. Он всего лишь дал мне то, на что я нарывалась. Разыграл возмущение.

Что кроется под маской весёлого, эмоционального, вспыльчивого человека? Я никак не могу догадаться, но знаю одно — внутри не то, что снаружи.

— Снова будешь сидеть, пока я не встану? — спросила я. Интересно, он чувствует моё напряжение? Вспомнила поцелуй вчера на кухне — и пришлось прятать целую бурю внутри себя. Скрывать эмоции у меня получалось довольно хорошо — но почему-то я была уверена, что этот человек видит меня насквозь.

Роман слегка улыбнулся. Улыбка осталась на лице, словно забытая, когда он разглядывал меня, поднимаясь взглядом от ног выше — до тяжёлого, липкого взгляда в глаза.

— Я не буду против, если ты снова уберёшь это одеяло, — вкрадчиво сказал он.

— Слушай, давай не сейчас, — как могла твёрдо сказала я. — Давай немного подождём с этим. Я не могу так сразу.

Почти получилось унять пламя внутри, вспыхивающее каждый раз, когда я слышала его голос. Чуть хриплый, густой. С проскальзывающими бархатистыми нотками.

Почти получилось успокоиться.

— Даша, иди ко мне, — попросил он просто, всё с той же лёгкой улыбкой.

Нет, решила я. Держусь от него подальше.

Он протянул руки, и я прижалась к нему, подтягивая к груди одеяло.

— Что ты как маленькая! — сказал сердито, отбирая его. — Не изнасилую я тебя!

Он слегка дотронулся губами до моей шеи — прохладные губы, прохладное дыхание. У меня вырвался стон, и он, хмыкнув, принялся целовать мою шею, грудь. Знакомое покалывание от его кожи, я плотнее прижимаюсь, чтобы ярче это почувствовать.

— Мне продолжать? — шепчет он.

Я почти выдыхаю:

— Не надо...

Отстраняется.

— Извини, — виновато шепчу. — Я не могу так сразу...

— Я понимаю, — натянуто улыбается он. — Всё нормально.

— Ром, ты мне правда нравишься. Но давай чуть-чуть подождём, ладно?

Мой виноватый тон, похоже, разозлил его. Самую малость.

— Даша, — сказал он строго, — Это как раз такая вещь, за которую ты совершенно не должна извиняться. Я хочу, чтобы после ты сказала: 'Наконец-то', а не 'Ой, что ж я сделала-то!'. Ясно? Я буду ждать. Столько, сколько надо тебе. Я умею ждать, — он широко улыбнулся. — И мне нравится играть с тобой. Поэтому я не хочу, чтобы ты считала, что должна мне что-то. Помочь тебе мне ничего особенного не стоило. Понимаешь? А?

Я кивнула. Всё ещё с виноватым выражением.

— Далее, почему ты считаешь, что обязана дать мне?

Без привычной улыбки, бровь непринуждённо поднята. Но я знаю, эта улыбка здесь, просто чуть замаскирована.

Не выдерживаю, роняю смешок.

— То, что тебе нравится, я ведь говорил? К твоим услугам. Целиком и полностью. Ну, вставай.

Быстро чмокнул меня в губы, вышел из комнаты. Я облегчённо вздохнула. Он подозревает причину? Догадывается, что я не доверяю ему ещё, даже немного побаиваюсь?

Если и так, это его вроде бы не обижает. Ведь так?

Я могла неплохо чувствовать других людей, их эмоции, настроения. Но Роман ставил меня в тупик.

Человек-загадка. И мне придётся его разгадывать. Выбора нет.

18.

Как мы оказались на крыше девятиэтажного дома — я и сама не поняла. Роман просто воспользовался моей страстью к приключениям. Мы стояли у края, я нервничала, а он обнимал меня сзади.

— Гляди, — тихо сказал. — Там целый мир. Интересно смотреть на него свысока? Я так делаю всегда. Он суетной, слишком нервный. Ты можешь обрести другой мир. Другую жизнь. Только скажи.

Я смотрела вниз — жутко, никаких перил, оградок, девятый этаж. Кажется, дрожу.

— Я... не знаю. Мне надо подумать. Давай отойдём от края, а?

— Даш, я не дам тебе упасть.

— Всё равно. Я просто нервничаю.

— Даш, я могу защитить тебя практически от чего угодно.

— Угу. — Сказано довольно равнодушно.

Что я там говорила про 'разозлить'? А про 'вывести из себя'?

Он толкнул меня в спину.

Равновесие пропало в момент, передо мной бездна. Ошеломляющее чувство падения, ожидание смерти, надежда на нереальность происходящего.

И меня хватают крепкие руки. И шёпот на ухо:

— Даш, ты должна мне доверять.

С чего бы? Меня трясёт. От страха и гнева.

И он толкает снова.

Снова рывок пресекается его руками. После двух или трёх метров падения. Но меня не интересует — как он это делает.

— Не делай так больше! — ору в ярости.

— Ты видишь, я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

— Может быть. Но, тем не менее, это жутко. Я всегда должна ожидать от тебя подвоха. Ты говоришь доверять тебе — но я не могу даже расслабиться рядом с тобой.

Он крепко обнял меня сзади и прошептал на ухо.

— Девочка, я не буду больше. Это просто маленькая демонстрация.

Он просто псих. Демонстрация? Я чуть снова не умерла — от страха. Он сумасшедший, натурально. Человек, который играет жизнью. Нет, не жизнью — смертью. Вот и как можно такому доверять?

19.

Я созвонилась с Ланкой и отправилась к ней домой. Если она говорит, что будет дома ещё полчаса, то лучше поторопиться — ровно через тридцать минут повернёт ключ в дверном замке. Она великолепно просчитывала своё время. Но почему-то не могла — или не хотела — просчитать свою жизнь. Мужчины, квартиры, работы, хобби чередовались с ненормальной частотой. Неизменными оставались только мы в её жизни.

Я как раз застала её на выходе.

— Мы идём на презентацию, — резко и уверенно заявила она. Она всегда так разговаривала. — Клуб совместных увлечений. Знаю одну из организаторов.

— Лан, я хотела поговорить.

— Конечно, без проблем.

— Серьёзно.

— Конечно, без проблем.

Она схватила меня за руку и потянула вниз по лестнице. Лана пользовалась лифтами только для того, чтобы перевезти что-нибудь тяжёлое.

При её спортивной форме — неудивительно. Как-то раз она отжималась на спор сотню раз. Причём, насколько мне известно, она не ходила ни в какие фитнесс-клубы, занималась дома. Даже не бегала по утрам. Я бегала. До того, как заболела. После диагноза перестала. Бегать, принимать ледяной душ, готовить три раза в день и прочую ерунду, которая всё равно не помогала. Что толку от того, что сердце сильное, желудок здоровый, мышцы крепкие, если метастазы в лёгких?

Сейчас, когда мне дали ещё одну жизнь, почему-то захотелось вернуться к здоровому образу жизни. Очень не хватало свежего воздуха по утрам, бодрящей прохлады — или хрустящего морозца, жара по телу от ледяной воды.

Что-то явно надо менять в жизни, но почему именно это?

20.

Мы сели в машину. У Ланы, разумеется, она была ярко-красная — кто мог ожидать от иного от яркой блондинки? И малолитражка для женщины — самое то. Но загвоздка была в том, что Ланкина малолитражка была джипом. Маленький такой, аккуратненький джип. Проходимость — танк. Мы впятером в нём умещались с трудом, но ездили всегда на нём, а не на седанах Егора и Андрея. Резкий уклон, размытая в болото глинистая дорога, горные каменистые речки — малыш 'Мицубиси' побеждал всё. Я, признаться, любила кататься на переднем сиденье, наблюдая за дорогой, которую Лана усмиряла, как дикого мустанга. Но обычно это место занимал Андрей.

— Лан, теперь можно?

— Конечно, давно можно, — пожала она плечом, заводя мотор.

— Мы видим, что с тобой что-то случилось.

Она не отреагировала. Никак. Отпустила сцепление, выдавила газ, вырулила со двора. Постояла перед выездом и дала по дороге строго разрешённые шестьдесят.

— Лана! — окликнула я её.

— Даш. Ничего! Не! Случилось! — медленно выговорила она, почти срываясь на крик.

— Можно, я расскажу историю? Даже если тебе покажется, что ты её знаешь, просто сначала послушай. Мы ведь ещё не подъезжаем?

Так вот, — я, спохватившись, пристегнулась. — три недели назад я наконец решилась сказать гинекологу про боли в груди. Я предполагала, что это гормональное, и он со мной почти согласился... Но на всякий случай направил в онкоцентр — сдать анализы.

Тогда я решила ничего вам не говорить. Рано ещё пугать.

— Пугать? — хмыкнула Лана едко. — Ну да, мы бы разбежались. Теперь ты наконец переедешь от этого своего химзавода?

Я смерила её строгим взглядом и продолжила:

— Потом были анализы, пробы, тесты. Недельный курс какого-то экспериментального лекарства. Колебания врачей, которые вроде бы сначал хотели что-то вырезать... потом, после размышлений, ничего не вырезали. Ельцов сказал, что кромсать надо половину меня. Вряд ли то, что останется, будет жизнеспособно.

Лана слушала сочувственно. Она умела слушать, при всей своей резкости, лёгкости — она могла слушать очень долго, не теряя внимания.

— Мне назначили химиотерапию. Я снова вам ничего не сказала. Продала бабушкину квартиру, уволилась с работы, написала завещание. Обрезала волосы, сказала вам, что надоели. Вы возмутились, особенно Егор с Андреем, помнишь? Мужчинам нравятся длинные волосы у девушек. Коса до сих пор лежит у меня дома, кстати.

Я приготовилась умирать. Надежды не было никакой, но химиотерапию всё же решила пройти. Хотя — такой запущенный рак — это приговор.

А потом я привела домой незнакомого мужчину, и наутро проснулась совершенно здоровой.

Это невероятное чудо, Лан, такого не бывает. Вернее, бывает... как оказалось. Но сколько было шансов?

Я родилась во второй раз, понимаешь?

А потом я рассказала Андрею. Знаешь, что он ответил? Что существуют люди, которые способны вылечить рак четвёртой стадии. И он знает таких. Найти их сложно... Но я уверена, невозможного нет.

Скажи, что было бы, если бы я не вылечилась и молчала бы до конца? Лана?

Подруга молчала. Я знала, она задумалась — пальцы перебирали руль — и не мешала ей. Потом что-то решила:

— Даш, это так. Ты права. И, возможно, кто-то из вас может мне помочь. Но это тоже будет чудом. Давай я расскажу кому-то одному, а потом уже решим, что и как делать дальше. Ты не обидишься, если я поговорю с Андреем?

— Не обижусь, если тебе так легче... — я пожала плечами.

— Я тебе доверяю не меньше, но сейчас мне нужен мужской совет. Мужская точка зрения. Ладно?

— Конечно, Лан. Только обязательно поговори. Как можно скорее. Хорошо?

— Обещаю, — подруга тепло улыбнулась.

21.

Мы припарковались на небольшой улочке, примыкающей к центральной. Прошли в вестибюль пятиэтажного здания, проигнорировали гардероб — моя куртка и короткий сиреневый плащ Ланы остались в машине. На улице было уже достаточно тепло, чтобы дойти без верхней одежды.

Кафе — я в нём ни разу не была. Большое, но уютное. Красно-синее оформление, на удивление, не выглядело безвкусно.

Лана поздоровалась с людьми у входа — видимо, организаторы.

— Пойдём, — позвала она меня внутрь. — Вот, видишь прилавок? Там и будет действо. Вот отсюда будет всё видно, но в первых рядах садиться не будем, ладно?

— Слушай, ты сказала это клуб... интересов? — спросила я, устраиваясь за столиком.

— Совместных увлечений. Вторая презентация. На первой я не была.

— А чем они здесь занимаются?

— Подбирают партнёра по увлечениям и обеспечивают место и время встреч.

— И какое увлечение хочешь предложить ты?

— Я хочу предложить им свои услуги в качестве психолога, — мило улыбнулась Лана. — или инструктора по некоторым видам увлечений.

Я пожала плечами. Этакий клуб для скучающего гламура. Если подруге нравится — что ж, почему бы и нет?

Один из экземпляров этого самого скучающего гламура встал рядом с пустым на сегодня прилавком и прокашлялся. Официантки разносили напитки — видимо, бесплатно, но я не стала брать. Не хотелось ничего пить и есть.

Вводная часть давалась с улыбкой, громко и чётко — надо было заинтересовать слушателей. Меня заинтересовал — говорил красиво, увлечённо. Глаза блестели. Сидели далеко, но мне показалось, что у него чёрные глаза. А может, просто кажется. У Романа чёрные — и мне мерещатся его глаза у каждого прохожего.

Чёрные, бездонные. Жутковатый взгляд. Искры безумия в самых зрачках. Я уже соскучилась по ним.

— Даш!

Острый локоть Ланки впился в бок, застав меня врасплох.

Я вынырнула из воспоминаний и поглядела на неё. Испуг?

— Что случилось?

— Тихо! Встаём и уходим, ясно?

Я судорожно кивнула и стала оглядываться, пытаясь понять, что так напугало подругу.

— Даша, ради бога, веди себя естественно. Я сейчас выйду, через минуту просто встаёшь и уходишь. Не озирайся, всё равно не поймёшь в чём дело. Ясно?

Я снова кивнула.

— Я пошла.

Она подхватила сумку, неторопливо встала и по стеночке проплыла к выходу. Со стороны смотрелось так, будто она захотела в туалет и не хочет никому мешать слушать.

Я так не смогу. Горделиво и спокойно выйти — или не обратить на себя внимание. Одно из двух.

Раз Ланке нужно, будет второе.

22.

Она ждала меня в машине. Сосредоточена, спина каменная, руки на руле.

— Давай, поехали.

— Лан, в чём дело? — спросила я пристёгиваясь. — Что за спешка?

— На нас никто не смотрел? — напряжённо спросила она вместо ответа.

— Нет.

Подруга кивнула.

— Слушай, Даш, давай как договаривались, а? Я сначала поговорю с Андреем, а потом всё расскажу.

— Конечно. Но если вдруг нужна помощь...

— Угу, — отозвалась она.

Действительно что-то случилось. Такого я не помню. Много раз мне вместе с ней приходилось от кого-то прятаться, убегать, но никогда она не боялась и не нервничала. Ланка вообще никогда ничего не боялась.

До этого времени.

24.

Я вернулась домой встревоженная. Позвонила Андрею, рассказала об условии Ланы. Мне показалось, или он тоже начал нервничать? В последнее время с ним происходило много непонятного.

Да что уж там, в последнее время со мной мало происходит того, что я могу понять.

Квартира мне показалась внезапно самой настоящей крепостью из пословицы. Почему-то все проблемы остались за порогом, и теперь толпились там, угрожая захватить целиком.

Здесь было умиротворение. Каким бы привлекательным не был Роман, я хотела побыть одна.

Сняла и аккуратно повесила одежду. Расправила даже складочки. В такое время, когда всё вокруг переворачивалось с ног на голову, порядок успокаивал. За последние пару недель я сделала полностью генеральную уборку.

Прошла в зал, потянулась за пультом от телевизора.

На столе, стянутые ленточкой, лежали пять розовых орхидей. Без всяких папоротников, без спаржи, без слоёв безобразной цветной плёнки. Живые цветы. Их не портила и не глушила яркая и, по большому счёту обычно безвкусная упаковка, поэтому они казались маленьким островком совершенства на пустом столе.

Я, конечно, поняла сразу, кто мог оставить мне цветы в запертой квартире.

А ведь я даже не могу кинуть ему СМСку в знак благодарности. Просто не знаю его номера. Вот это да!

Как так я умудрилась — не спросить телефон?

Достала вазу из серванта. Чудесные цветы.

25.

Утром Роман снова был у меня. Я уже привыкаю видеть его на постели, когда просыпаюсь.

— Привет, — улыбается. В глазах прыгают чёртики. К этой улыбке я тоже привыкаю. Она заставляет сердце замирать в груди.

— Привет, — я глупо улыбаюсь. — Чем это так пахнет?

— Я сделал блинчики. У тебя ведь нет аллергии на абрикосовое варенье?

Даша, он опасен. Даша, он ненормальный. Даша, ты обещала Андрею держаться от него подальше.

— Нет, — сажусь на постели. Он смотрит на одеяло, которое я прижимаю к груди и смеётся.

— Думаешь, это меня остановит?

Не знаю, что ответить. И 'да', и 'нет' явно будут лишними.

Отбирает одеяло, целует. Его поцелуи просто невероятно кружат голову. Прохладгые губы и лёгкое покалывание. Прижимаюсь к нему, чтобы почувствовать это во всём теле.

Но он отстраняет меня:

— Пошли, блинчики стынут.

Первое время я даже не очень поняла, о чём он. Потом покраснела и потянула одежду, которую специально стала оставлять возле кровати.

— Хитро! — усмехнулся Роман. — Вставай, я налью кофе.

26.

Его глаза как две бездны. И взгляд — тягучий, мягкий, пронизывающий. Длинные тёмные ресницы, тяжёлые брови.

— Даша, ты не любишь блинчики?

Я мотнула головой:

— Нет-нет! В смысле — они очень вкусные! Я просто... задумалась.

О том, что твои губы гораздо вкуснее. Только бы не сказать вслух. Я схожу с ума?

Так, Даша, сиди и ешь.

— У меня только на цитрусовые аллергия, — поделилась я, чтобы снять напряжение. — Откуда варенье?

— Нет, не сам делал, — улыбнулся он. — Купил.

— Ром, ты извини... Мне сегодня надо пораньше зайти к одному другу. Это важно.

— Ну конечно. Мы можем зайти к твоему другу, если надо.

Я поглядела на него задумчиво. А что? Почему бы не зайти к Андрею вместе? Посмотреть, как они будут друг на друга реагировать. Знакомы ли они, или только Андрей знает Романа? И будут ли притворяться, что незнакомы?

— Хорошо, пошли.

Я встала, вымыла руки. Жаль, хорошее быстро заканчивается.

— Где ты учился готовить? — поинтересовалась я.

— Дома, — ответил он с улыбкой. — Всего лишь дома.

— Даже не верится, — улыбаюсь в ответ.

— Любовь вдохновляет, — обнимает за талию. Будешь продолжать в том же духе, и мы никуда не пойдём. Хотя, думаю, ты бы согласился.

Не верю. Ну ни в какую. Удержалась от того, чтобы прижаться к нему и обнять в ответ:

— Мне надо одеться.

Озадаченно нахмурился:

— А сейчас ты...

— Это же домашняя одежда.

Пожал плечами:

— Ну пойдём.

Я вздохнула. Лучше переодеться при нём, чем полчаса уговаривать, чтобы он вышел или отвернулся.

27.

Как обычно — я позвонила по домофону, мы поднялись и вошли. Андрей сразу открыл дверь и ждал нас на кухне. Вернее, меня — он не знал, что я не одна.

Всё самообладание Романа дало течь. Он удивился куда больше, чем Андрей. Я не стала их представлять, объяснять другу, и вообще что-либо говорить. Просто следила.

А они некоторое время смотрели друг на друга. Потом Андрей сказал:

— Вот оно как. Ну, привет, Еретик.

— Привет, Монах, — отозвался Роман.

— Андрей, — протянул руку мой друг.

— Роман, — пожал её.

Они помолчали. Потом Андрей как-то недовольно сказал:

— Спасибо, что вылечил Дашу.

— Рад был помочь.

Роман засунул руки в карманы и привалился к стене.

Они что, притворяются, что не знают друг друга? Или не притворяются? Как мне теперь себя вести?

— То есть вы знакомы? — в лоб уточнила я.

Оба синхронно кивнули. Андрей встал, достал ещё одну чашку и стал наливать чай.

— Садись. Рассказывай. Мы же не виделись не знаю сколько.

— Тридцать восемь лет, — ответил Роман.

Андрей совершенно неожиданно вздрогнул и зло ответил:

— Можно поменьше подробностей?

Тот пожал плечами.

— Я обещал Даше, что она будет потихоньку узнавать обо мне.

— Но не обо мне же! — рявкнул мой друг.

— Извини, — снова пожал плечами.

Тридцать восемь лет. Они были знакомы тридцать восемь лет назад. И при этом Андрею двадцать два?

М-да.

— Сколько тебе лет? — спросила я глухо, не поднимая глаз от чашки с чаем.

Они ответили одновременно:

— Триста девять, — Роман;

— Триста двадцать, — Андрей.

Я качнула головой. Не понимаю.

— Как?

Роман улыбнулся:

— Есть много способов.

— И не все из них благородные, — едко добавил мой друг.

Второй мужчина ничего не ответил, но мне показалось, что лицо его напряглось.

Я взяла пустую чашку:

— Кому ещё чаю?

У обоих ещё оставался чай, и я налила только себе. Отворачиваясь к столу с чайником, я чувствовала какое-то напряжение. Не нужно было отворачиваться. Наверняка они сейчас договариваются знаками. Ну что ж, опять буду в лоб. Можно и в буквальном смысле, если что.

— Ну так? Возможно, мне уже сейчас можно хоть немного объяснить?

— Полагаю, тебя сейчас больше интересует, кто такой Роман... — начал мой друг.

Я поставила чашку и, не садясь на стул, скрестила руки под грудью:

— Нет, меня сейчас больше интересует, кто такой Андрей. Ты, мой дорогой, гораздо большая тёмная лошадка.

— Ну, кто из нас тёмный — это не я. Но если ты хочешь знать — меня зовут Андрэ Доминик де Дюфо. Мой отец был маршалом Франции, и дядя тоже. У нас древний род, насчитывающий много веков в своей истории. Я был младшим, надежд на титул и имение не было — ну да это и к лучшему. Я стал учёным, чего бы никогда не смог, будучи герцогом или военным. Изучал алхимию, белую магию, богословие.

— И как же ты прожил три века с лишним? — поинтересовалась я. — С помощью молитв?

— Ну... замялся Андрей, смущённо улыбаясь.

— С помощью аскезы, — Роман непринуждённо приподнял брови. — Нашего Андрэ Дюфо не зря прозвали Монахом.

— И что, ты жил в келье и отказывался от еды? — я фыркнула, не сдержавшись. Больно нелепая картина представилась.

— Вовсе нет! — продолжал Роман. — От женщин. Силу может дать достаточно мощное желание без удовлетворения. Чтобы сила была положительной, созидающей, используют аскезы.

— И сколько нужно отказываться от женщин?

— Столько, сколько хочешь владеть силой, — пожал плечами Андрей.

— Постой... Андрей потому не может, например, вылечить рак, потому что не соблюдает... э... аскезу?

— С чего ты взяла, что я не соблюдаю? — удивился тот.

— Так... — Я растерялась. У него были женщины, точно. Не так много, но достаточно. Правда — ненадолго. Но ведь...

— Не обязательно убегать от женщин на другую сторону улицы, — усмехнулся Андрей. — Ни с одной я не лёг в постель, вот и всё.

— А встречался — чтобы эффект был сильнее? — мне показалось, я начинаю понимать.

— Нет, для маскировки.

— Ему уже ничего не надо лет этак пятьдесят. Жизненная энергия Монаха полностью трансформировалась. Теперь у него нет такой силы, правда?

Мой друг грустно кивнул:

— Поэтому я бы не смог тебя вылечить. А все эти женщины — просто не хотел, чтобы вы сочли меня голубым.

— А что такого? Это бы решило все проблемы? — и женщины бы не клеились, а мужчины — вряд ли, у нас в России с этим пока не очень.

— Даша! — хором воскликнули мужчины. Андрей — с крайним возмущением, Роман с насмешкой. Ладно, молчу. Вернее, продолжим:

— Ром, а ты от чего отказался?

— Ну... есть другие способы, я же говорил.

— От души отказался, — мрачно ответил Андрей.

— Как?! В смысле — он что, продал душу дьяволу? Или что-то вроде?

Теперь я уже поверю во что угодно. Кажется.

— В переносном смысле, — усмехнулся Роман. А мой друг кивнул.

— Практически.

И, видимо, увидев нескрываемый ужас у меня на лице, добавил:

— Поверь, Даша, он уже за это сполна расплатился.

— Ну, не сполна, но смысла дальше не было! — и Роман расхохотался.

— Еретик, хватит с неё на сегодня, может? Сам же говорил, что хочешь вводить в курс дела по частям.

— Эй, а кличка твоя откуда? Ром? Почему Еретик?

— Даш, ты же что-то хотела? — прервал меня Андрей.

Я вздохнула. Может, и правда хватит.

И я рассказала, о чём мы договорились с Ланкой.

28.

Рядом с Романом я теряла способность рассуждать здраво, и он очень старался это усугубить. Мы сходили в кино, потом в тир, потом в парк, где катались на карусели и попали на файер-шоу. В таких местах невозможно было говорить, особенно на серьёзные темы. Мне кажется, он специально это делал. Действительно, я бы с удовольствием завалила бы Романа вопросами.

Подумать мне удалось только вечером, дома. Он проводил меня и ушёл, не приняв даже приглашения на чай. Мне упорно казалось, что я его чем-то обидела. Мысль я от себя гнала — ну ничего такого не делала и не говорила. Да и не верилось, что его так легко обидеть.

Андрей меня удивил больше. Близкий друг, ровесник оказался... Кем? Магом, йогом, экстрасенсом? Нет, экстрасенс — это не то. Йог тоже, представила себе их обоих в позе лотоса в набедренной повязке и прыснула. Андрей смотрелся бы потешно. А вот Роман... Роман мог быть любым, я ожида от него всего. Маги? Не видела что-то, чтобы мой друг колдовал.

Всё больше казалось, что это — затянувшийся красочный сон. Я проснусь, и не будет Романа, У Ланки не будет проблем, Андрей будет Андреем, а я...

Буду умирать от рака.

Зато у Ланки не будет проблем, серьёзность которых превышает все остальные для подруги.

Так эгоистично желать, чтобы всё было правдой.

Но я желала.

Очень, очень сильно кажется сном. Просто не верится. Столько бреда в реальной жизни не бывает. Но я не хочу проснуться!

Но боюсь этого.

Я взяла в руки мобильник. Так хотелось, чтобы меня выслушали, успокоили. Хотелось выговориться.

Подержала телефон и опустила обратно на стол.

Как я могла снова не взять номер Романа?! Почему-то хотелось слышать именно его.

Андрею звонить не хотелось. Это уже не тот Андрей, и надо привыкнуть к этому новому Андрею. Не хотелось бы, чтобы он подумал, что я испугалась.

У Ланки своих проблем...

А Алёна с Егором... Ну просто не могла говорить с ними так, как будто ничего не случилось, и я ничего не знаю про нашего общего друга. А рассказать тоже не могла. Пусть Андрей сам...

Тревога нарастала, и я включила свет, телевизор, подумала — и прибавила к ним радио. Надо отвлечься. И хочется что-то сделать с этой тревогой и пустотой.

Всё-таки я заснула, хотя и боялась. Вернее, боялась проснуться. Проснуться совсем — и обнаружить, что мне надо идти в онкодиспансер.

Невыносимо. У меня же должно быть хорошее настроение, так?

Снились мне кошмары.

29.

Андрэ Доминик де Дюфо раздевался у кровати, собираясь ложится спать, когда его окликнули:

— Эй, Монах!

— Стучаться не учили?

— Стесняешься? — вошедший усмехнулся и уселся на пол спиной к стене.

— Чего тебе?

— Мы давно не встречались.

— Пришёл повидаться?

— Соскучился! — рассмеялся тот.

Андрей забрался в кровать:

— Слушай, — ты же не возражаешь, если я лягу? — так вот, серьёзно, спасибо за Дашу. Мы не знали, что она больна, она пряталась от нас, говорила, что плохое настроение и хочет побыть одна. У неё такое бывает. Но в любом случае, ты же знаешь, я потерял почти всю силу. Еле поддерживаю себя.

— Я говорил, нельзя рассчитывать только на что-то одно. Это логично, что как только аскеза перестаёт быть усилием, она перестаёт быть полезной.

— Тебе стоило сказать мне это раньше. Я пытаюсь освоить энергетические практики.

— Я с этого начинал.

— Ты начинал с энерговампиризма.

Тот пожал плечами.

— Еретик, что ты хочешь от Даши?

— Я перешёл тебе дорогу, Андрэ. Так?

'Андрэ' он сказал по-французски, с грассирующим 'р'.

— Нет, Еретик, вовсе нет. По крайней мере, сейчас. Даша — просто замечательный человек. Ты знаешь, она ведь написала на нас завещание. Оказывается. Алёне с Егором оставила квартиру — у них как раз проблемы с жильём. Живут у родителей. Причём тёща не любит Егора, а свёкор — Алёну. Деньги — нам с Ланой. Готовилась умереть, а думала о нас — это для неё нормально. Постоянно таскает с улицы котят и щенят, пристраивает всех. Если что-то надо — её можно попросить, она бросит свои дела, и даже ничего не скажет. Было дело, взяла отгул на работе, чтобы посидеть с ребёнком знакомой, пока та загранпаспорт собирала. Потом вышла в субботу, просто, без оплаты, чтобы доделать то, что не успела.

— Монах, — мягко ответил Роман, — я вижу, что она замечательный человек. Я хочу её. Насовсем.

— Насовсем? А что ты можешь ей дать?

— Возможно, бессмертие.

— Это уж как договоришься.

Тот усмехнулся.

— Договорюсь.

— Она ведь даже не сможет иметь детей от тебя.

— Детей не надо иметь, их надо любить! — отозвался Роман.

— Еретик, я серьёзно. Если ты её действительно ценишь, подумай о ней.

— Непременно, — с едкой улыбочкой ответил он. — Она будет моей. Точка.

— А если она не захочет?

— Я не предоставляю ей особенного выбора.

— Тебе не кажется, что любимого человека стоит прежде всего уважать?

— Я уважаю. Но я хочу её. И получу. Монах, это — не обсуждается.

— Что ж ещё не получил? — едко спросил Андрей.

— Если ты имеешь в виду физическую сторону отношений, то ей пока нельзя.

— Но ты же вылечил её?

— Она ослаблена сейчас. Никаких приземлённых отношений, пока не окрепнет. Девочка думает, что это её выбор, — он зажмурился, как довольный кот. — Она восхитительна!

— Эльвильяр, если ты её обидишь, я жизнь положу на то, чтобы отправить тебя обратно!

30.

Утром его не было на кровати.

Всю ночь я смотрела кошмары. В них от рака умирали Лана и Андрей, потом я сама. Ещё я видела Романа, больного раком. Он не умирал, но весь выглядел разъеденным болезнью, как в фильмах ужасов. Я просыпалась и лежала, не в силах не только пошевелиться, но даже глубоко вздохнуть. Потом снова скатывалась в вязкое чрево сна.

Только утреннее солнце спасло в последний раз. Тёплый луч лёг на лицо, прогоняя кошмары, и я сбросила их оковы.

Ум прояснился, появилась резкость, наступила реальность.

Романа в ней не было.

Села и осмотрелась.

Последние два утра он сидел на моей постели и ждал, когда я проснусь. Сейчас его нет. Из кухни не тянет ничем вкусным и свежим.

Проснулась?

Совсем проснулась?

Не бывает такого в жизни. Просто сон. Всё был сон?

Нет!

Сжалось сердце, и тут же кольнуло где-то в груди. Такая слабая боль... и такая знакомая.

Самый страшный кошмар. Внутри меня нарастало отчаяние.

— Даша? Доброе утро, милая.

Я всем телом вздрогнула и резко повернулась.

Роман стоял у окна, в солнечном свете был отчасти нечётким силуэтом.

Я бросилась к нему, обняла крепко, зарываясь лицом в рубашку, сжимая его плечи, спину.

— Ну что такое, малышка? — тихо спрашивал он. — Что случилось? Чего ты так напугалась? Я тебя не оставлю. Не бойся. Я всегда рядом.

— Всё хорошо, — всхлипнула я. — Просто кошмары.

— Это из-за них ты так себя довела? — строго спросил он и подхватил меня на руки. — Я же только что разобрался с этим. Иди-ка сюда.

Он посадил меня верхом к себе на колени. Я покраснела и попыталась схватить одеяло. Роман шлёпнул меня по рукам:

— Что ещё такое? Сиди тихо.

Просто положил руки на мои груди и вздохнул. Прохладные ладони, лёгкое покалывание. Всё хорошо, всё будет нормально. Чего я испугалась?

Я уже слышала про такое в онкологии. С раком всегда так. Начинаешь его лечить — и порой кажется, что болезнь отступила, смерть побеждена. Но — проходит время, и понимаешь, что тебе просто давали срок закончить свои земные дела. Рак возвращается, и набрасывается с новыми силами. С этого момента человеку отпущено очень немного. Мне было дано несколько дней счастья. Сколько же ещё осталось?

Роман оторвался от моей груди и посмотрел в глаза:

— Даш. Ну в чём дело?

— Всё нормально.

Я через силу улыбнулась.

— Что — нормально? Ты мне мешаешь! Организм ещё не успевает привыкнуть к здоровому состоянию, как ты пытаешься вернуть всё на прежнее место. У тебя там снова эмоциональные узлы, возможно фантомные боли. Есть боль, а?

Я кивнула. На глаза наворачивались слёзы. Пока сдерживаюсь.

— Ну вот видишь! — Чуть повышен голос, чуть нахмурен лоб. Сердится. Демонстративно. — Если всё так оставить, то хвори вернутся. Мне надо постоянно, снова и снова снимать узлы, пока они не проросли корешками. Знаешь, к чему это приведёт?

Смотрю на него широко раскрытыми глазами. Жду, что скажет какую-нибудь заслуженную гадость.

— Ты не сможешь обходиться без моей чистки. Не сможешь жить без меня. Меня устраивает такая перспектива, — он сверкнул довольной улыбкой, — а тебя? Я пока даю шанс на полное излечение.

Я прижалась к нему и положила голову на его плечо.

— Мне снился кошмар.

— Я понял, — уже тихо, мне почти на ухо.

— Сама виновата. Весь вечер казалось, что такой бред не может быть правдой. Что я проснусь, и будет всё по старому. Болезнь будет, а тебя — нет.

Он крепко обнял меня и погладил по волосам.

— Ты поэтому так испугалась? Пошли, я покажу тебе, где я был.

Он приподнял меня и поставил на пол. Я схватила халатик — специально положила на стул рядом.

На кухне, на столе меня ждала баночка с ягодами.

— Что это? Конец апреля! Откуда они?

— Это клюква. Из-под снега она гораздо слаще. Тебе нужны витамины.

— Где ты её взял?!

— На моховых болотах.

Усмехается.

Поднимаю глаза. В них — море восторга:

— Спасибо.

— Ещё бы эмоциональная разрядка не помешала.

Моё воображение рисует эмоциональную разрядку. Когда Роман рядом, оно работает вполне определённым образом — он во мне, полутьма, почти слышу дыхание. Хочу почувствовать в себе этот странный холодок с покалыванием.

Даша, успокойся. Не спеши так.

— Давай позавтракаем и пойдём.

Он достаёт кофе. Нет, дай-ка и я приготовлю кое-что. Вряд ли там, на моховых болотах, кормят.

31.

Клюква действительно сладкая. Не мёд, но обычно она совсем другая. Он всю ночь гулял по болотам, собирая ягоды, а я вместо благодарности устраиваю истерики. На мгновение стало стыдно.

Я ем медленно, по одной, облизывая пальцы, и он не выдерживает. Ловит мою руку и сам съедает ягоду, чуть прикусывая кожу.

От касания его зубов опять пробирает ледяной огонь. Роман достаёт ещё клюкву и вкладывает мне в рот. Раскусываю её, облизываю его пальцы. Они ещё пахнут морозом и травой.

Третью ягоду он вталкивает прямо в мои губы языком. Я не выдерживаю — встаю, не отрываясь от него, и целую. Сильные руки тянут меня вниз, заставляя рухнуть к нему на колени.

Я больше не могу.

— Ром, постой! — полушёпотом, задыхаясь. — Пойдём обратно в спальню!

Но получаю совсем неожиданный результат.

Он встаёт, аккуратно ставит меня на пол и отстраняет от себя:

— Нет, малышка. Пока рано, ты ещё не окрепла. Пошли, мы снимем напряжение другим способом.

Вот оно в чём дело.

Снять напряжение. Очень надо. Я пытаюсь восстановить дыхание. Вот зараза!

Он посмеивается. Надо мной. Пытаюсь показать, как сердита. То ли у меня бедная мимика, то ли ему без разницы.

— У тебя есть купальник?

— Купальник?

Что он задумал? Хочет искупать в проруби? Человек, скинувший меня с крыши, вполне способен на такое. Или мы просто идём в какой-нибудь бассейн или баню?

Вспоминаю прошлое лето — очень жаркое. Мы впятером не вылезали с пляжа. И, соответственно — из купальных костюмов. У меня было сногсшибательное чёрное бикини со стразами. Было — в начале лета. От непрерывного использования стразы отвалились, а ткань выцвела и растянулась.

Мотаю головой. Я разрушила планы?

Видимо, нет.

— Тогда пойдём, надо купить. У нас через час начинается регистрация. Иди одевайся.

Что?!

32.

Он поторапливает каждую минуту — умываюсь, натягиваю джинсы, футболку и куртку. Хватаю сумку. Думаю. Пихаю резиновые шлёпки, фен и полотенце. Показываю Роману — он согласно кивает.

Из дома выходим в спешке. Как ни удивительно, у подъезда ждёт такси.

— Нам в 'Большой город' сначала заехать, — просит Роман.

Таксист кивает.

'Большой город' — комплекс с огромным количеством мелких бутиков, но ориентируется в нём мой спутник великолепно. Тащит меня за руку на второй этаж, мимо стеклянных витрин, в отдел белья.

И там, с широкой, сексуальной улыбкой и проникновенным взглядом, бархатным баритоном просит молодую продавщицу подобрать для меня какой-нибудь красивый купальник. Желательно чтобы подошёл без примерки.

Я, кажется, рассердилась?

Определённо рассердилась.

Пока девушка перебирает размеры, обнимаю его чуть пониже талии. На её улыбку, обращённую к Роману вместе с двумя вариантами купальников, твёрдо чеканю:

— Левый.

Продавщица, словно не слыша, продолжает вопросительно улыбаться ему. Он молчит. Потом кивает:

— Ну?

— Какой предпочтительнее? — щебечет мило девушка.

— Вы, вероятно, плохо расслышали? — интересуется эта зараза, приподняв бровь.

— Ох, конечно! — наконец соизволила глянуть на меня. — Без примерки?

Он кивает. Покупку заворачивают. Пока Роман расплачивается на кассе, продавщица упорно строит ему глазки.

Что со мной? Я же никогда никого не ревновала. Пройтись под руку с потрясным мужчиной для меня означало просто немного невинного выпендрёжа.

А сейчас мне просто хотелось выколоть ей глаза... или хотя бы отрезать язык.

Выходим наружу, он смеётся и целует меня.

— Я думал, ты меня сожрёшь на месте!

— Нет, прибью чем-нибудь тяжёлым. Просто такового под рукой не оказалось.

33.

В такси он вытаскивает из моей сумки собранные вещи и перекладывает в свою — спортивную. Мы всё ещё торопимся, но на удивление быстро доезжаем. Никаких пробок, зловредных светофоров. Странно — на этой дороге так не бывает.

Но я не хочу об этом думать.

Когда мы уже входили в аэропорт, в голову стукнула одна мысль.

— Ром, меня не пустят!

— Что за ужас в глазах? Собираешься взорвать Путина? Так его там не будет, всё нормально.

— Нет, у меня в сумке ножик.

— Ножик? — недоверчиво переспрашивает Роман.

— Ножик, — виновато бурчу я, опустив взгляд.

— В сумке? — в его голосе слышится смех.

— В сумке.

Гляжу ему уже в район кроссовок.

— Даша! — вздыхает он, сдерживая смех. — А что ещё у тебя там? Граната?

— Нет. Ножницы.

— Ножницы, — повторяет он со смешком.

— Маникюрные, — лепечу, боясь продолжать.

— А ещё?

Рассерженно засопев, открываю сумку и протягиваю ему.

Он смотрит и начинает уже посмеиваться.

— Клей? Степлер? Зажигалка?

— Ну часто спрашивают.

— Ты носишь с собой клей, потому что его часто спрашивают?

— А что?! — с вызовом отвечаю. — Хватит ржать!

Только сильнее рассмешила.

— А, вот ножик.

— Там много насадок.

— Это для ногтей... — он кинул пилочку к себе в сумку, туда же отправилась зажигалка, ножницы, клей, степлер и жидкая половина косметички. И...

— Даша! Презервативы?!

Мда. Он действительно удивлён. Я же готова от стыда сгореть на месте.

— Ну... Тоже же бывает... надо... Алёна с Егором пару раз просили, и Ланка...

Он обнял меня и расхохотался мне в волосы.

34.

В Казани мы были в два часа дня, ещё через час я созерцала огромный комплекс аквапарка.

А ещё через некоторое время — Романа в одних плавках.

Зрелище, захватывающее дух.

Он и в одежде-то был великолепен, а без неё... Мускулистое тело атлета, кубики на животе, грудь почти размером с мою — только одни мышцы. Стройный зад с округлыми ягодицами. Смуглая кожа — похоже, не загар, от природы такая.

— Даша, — он снова смеётся. — Можно не так откровенно меня разглядывать? Честное слово, был бы обычным человеком — получился бы конфуз.

О Боже. Я думала, смотрю не так явно.

Краснею, не могу поднять взгляд. Упорно стараюсь не смотреть в район его...

Он перехватывает меня за талию и ведёт внутрь.

35.

Лучше бы Роман искупал меня в проруби. Горки, которые казались мне слишком страшными, мы посетили в первую очередь. Горки, от которых захватывало дух — во вторую.

А на пару горок, на которые даже смотреть было жутко, он просто швырнул отбивающуюся и визжащую меня. Когда стоять на ногах уже было просто выше моих сил, мы пошли обедать. Потом долго лежали в сауне, и казалось, мучения позади. Но когда Роман вытащил меня наружу и окунул в маленький бассейн со студёной водой...

Сидя на бортике, я пыталась отдышаться. По телу разливался огонь.

— Можно... в следующий раз мы просто искупаемся в проруби? — простонала я.

Роман усмехнулся и снова запихнул меня в ледяную воду.

— Дурь всякую это выбивает почище хлыстов, — он ехидно улыбался.

— При чём тут хлысты? — настороженно спросила я, когда вылезла. К чему это он ведёт?

— Да так... вспомнилось... — на лице его появилось странное выражение. Не сказать, что мечтательное, не сказать, что жестокое, не сказать, что довольное — скорее всё сразу. — Это я тебе угрожаю, ещё не поняла?

Вот кто его знает, серьёзно он говорит, или шутит. Всего можно ожидать. Уверена, если захочет, хлыст найдёт.

36.

Уходили мы поздно вечером. Вернее. Роман меня уносил, в совершенно убитом состоянии.

— Посмотрим, насколько этого хватит. Если не сильно поможет, попробуем экстремальные виды спорта.

— Нет! — я действительно испугалась. Вот чего не люблю в жизни, так это пустой риск ради развлечения. — Мне уже лучше.

Настроение и правда поднялось. Усталость была очень приятной, я чувствовала себя довольной, отдохнувшей морально. Вот только один взгляд на телефон в сумке в шкафчике — и всё довольство как рукой сняло.

Одиннадцать пропущенных вызовов от Алёны и два от Андрея. Значит, что-то надо. Три СМС с текстом 'позвони срочно!' от них же.

Я уже начала набирать ответный вызов, как вдруг телефон у меня забрали.

— Даша, — нежно сказал Роман. — Ты сначала оденешься, высушишь волосы и соберёшься. А потом будешь звонить этим паникёрам.

— Но наверное что-то случилось!

— Тогда бы написали СМС-ку.

И он демонстративно спрятал мобильник к себе в сумку.

37.

Сначала я перезвонила Андрею. Алёна будет ругаться, и сильно, её я оставила на потом.

Но и Андрей отчитал меня, только сухо и кратко. Я смылась из города, не предупредив его, вот ужас-то! И телефон недоступен! Кошмар! Смерть мне!

Друг сердито прервал меня, велев не паясничать. Сказал, что они собирались встретиться сегодня и всё обсудить, но раз я намерена развлекаться, перенесём на завтра. И ещё спросил, не собираюсь ли я устраиваться на работу снова. Ну конечно, Даша на работе — Даша с утра до вечера под рукой, потому что на подобные безумства после напряжённого дня сил у меня никогда не оставалось.

Но, он прав, работать, конечно, надо.

Трубку я положила, отговорившись роумингом.

Мы не стали особо долго бродить по городу — до регистрации опять оставалось немного. Сразу поехали в аэропорт.

Пройдя регистрацию и сдав вещи в багаж, мы пошли ужинать в маленькое кафе. И тут я задумалась. Роман с такой уверенностью оплачивал любые счета — где он работает?

Я и спросила.

Он рассмеялся и ответил, что нигде. И если меня интересует, много ли у него средств, то я не должна волноваться — очень много. Он, видите ли, оказывает некоторые частные услуги.

Очень неприлично получилось. Я заверила его, что меня совершенно не волнуют его финансы, и безразлично, есть ли они вообще. Роман прижал мою руку к губам, похоже, скрывая смешок, и сказал, что прекрасно это знает.

Тем не менее, я решила, что во время ожидания я могу получить ещё одну часть правды.

— Ты хочешь услышать про меня или про Андрея?

— Про тебя. Про Андрея мне тоже жутко интересно — но пусть он сам расскажет.

— Рассказать тебе о мистиках? — предложил Роман, и, дождавшись согласия, продолжил:

— Любой человек может изучать тайные искусства. Можно заниматься и классической медициной, и астрологией, и восточными боевыми искусствами — и однажды постичь истину. Вернее, не совсем постичь — просто как бы схватить её за хвост. И тогда начинаешь понимать, в каком направлении двигаться. У меня началось с изучения алхимии. Я обнаружил, что если под воздействием некоторых веществ сосредоточиться, а не расслабиться, и уметь отличить правду от лжи, можно чувствовать других людей. Сначала — просто чувствовать, потом понимать. Потом я научился обходиться без наркотических средств, своими силами. А потом... потихоньку я стал изменять реальность. Я знаю врачей, учёных, которым известно, как переделать мир — и потихоньку, понемногу они следят за порядком. Мистиков много, и они держатся друг друга во многих случаях. Есть даже сообщества. Есть и мировая ложа. Сразу скажу, с масонами мы не имеем ничего общего. В ложу мистиков может войти любой, кто открыл в себе силу и хочет управлять миром и его частями. Но не думай, что все хотят. Как видишь, ни Монах, ни я в ней не состоим. Но они за нами присматривают. Что бы чего не натворили, — он рассмеялся.

И в этот момент объявили посадку. Роман поцеловал меня и повёл к выходу.

38.

После взлёта темень за иллюминатором стала не такой непроглядной: впереди был грозовой фронт. Я с интересом разглядывала вспышки молний в клубах облаков. Очень красиво.

Объявление о вхождении в зону турбулентности я как-то прослушала, и Роман сам застегнул на мне ремень, отобрал сумку и положил её в ноги. Я продолжала смотреть в иллюминатор.

До первого лёгкого толчка.

— Что это?

Второй толчок, и люди заволновались.

— Рома, что это? — я сжала его руку.

— Я, конечно, не авиатор, но сейчас гляну.

Толчки теперь более частые. Кажется, самолёт завалился на одно крыло.

Он застыл, прикрыв глаза. Некоторое время сидел неподвижно, потом сказал мне тихонько:

— Двигатель.

Самолёт снова завалился.

— Что? Двигатель неисправен?

39.

Нет! Почему?! Я только что получила новую жизнь! Почему её отбирают снова?

Я выпрямилась в кресле и застыла. Боюсь, что самообладания в этом не было никакого. Я могла кричать и рыдать, но не было ни сил, ни желания. Только редкие слёзы увлажняли уголки глаз.

— Даша.

Ласково, спокойно. Не надо меня успокаивать — всё же ясно.

— Даша, ты опять мне не доверяешь?

Я с трудом покачала головой:

— Прости.

Роман подёргал ремни, одел и застегнул мне туфли.

— Прекрати свою вселенскую скорбь, всё будет в порядке.

— Да? И самолёт не упадёт?

Все пассажиры, как один, повернулись ко мне. Народ заволновался и зашумел. Выбежали стюардессы, просили не волноваться, ходили — почти бегали — по салону, успокаивая людей. Те начали вскакивать с мест.

— Ну и что ты натворила? — укорил меня Роман. — Это называется — паника.

Паника. Люди, конечно, не бегали по салону, но шум начался ужасный. Мужской голос по громкой связи тоже попытался успокоить пассажиров, но без толку. Тогда кто-то, по-видимому, капитан, прикрикнул, и все ненадолго замолчали.

То, что он сказал после этого, было ещё страшнее.

Он велел послушать стюардесс — они объяснят, как себя вести.

Я отвернулась к иллюминатору, чтобы слёзы текли незаметно.

— Даша! — сердито окликнул меня Роман. — Сядь прямо. Так. Теперь, — он силой отнял руки от моего лица, — защити ими голову. Сядь, как показывают. Вот. Расслабься, чтобы не повредить чего при ударе о землю. Дыши глубоко, возможно придётся задержать дыхание. Ничего не бойся. Я знаю, как себя вести — уже падал в самолётах.

Сердце ёкнуло. Надежда?..

— Ты это говоришь, чтобы меня успокоить?

— Конечно. Но это правда.

Так, стоп. Его и машина сбивала.

— А ты выжил при падении самолёта? — спросила я, всё ещё сидя по инструкции.

— Выжил и спас второго пилота. Дыши. Не волнуйся. Хочешь, я тебе расскажу, как в войну летал на истребителе?

— В какую войну? — я на минуту забыла, где нахожусь, и что происходит.

— Вторую мировую.

— А за кого ты воевал?

— Против фашистов, — он опять смеётся. А что, мало ли?

Самолёт бросало с крыла на крыло, и я уже чувствовала, как салон качает и трясёт.

И внезапно свет погас, и меня рвануло вверх.

Послышались крики и грохот, но я зажмурилась, пригнулась и прикрыла руками голову. Что бы там не говорил Роман, было очень страшно.

— Не сядем, — с досадой сказал тот. Оптимизма это не добавило. Он что-то ещё говорил, но я не слышала.

Целая вечность диких перегрузок и удар, вытрясающий душу.

40.

Шумно и пахнет дымом.

Дикая боль во всём теле вызвала шок, следующие минуты тянутся, как в тумане. Роман одним движением расстёгивает на мне ремень, потом, кажется, на себе. Перегибается через меня и прижимает ладони к обшивке.

Скрежет добавляет хаоса в окружающее пространство. Толстая стенка буквально вылетает куском наружу.

Кажется, я взвизгнула.

Шквал холодного и мокрого ветра врывается в салон. Роман перепрыгивает через меня, хватает на руки. Прыгает вниз, на крыло, и тут же на землю.

— На!

Он суёт мне в руки сумку и тащит прочь — по пустому полю. Где это мы?

Через некоторое время он опускает меня на землю. Теперь можно оглядеться.

Когда-то жизнерадостный зелёный, аэробус местами почернел. В середине валил густыми клочьями дым. Мгновение — и сквозь мелкий дождь прорвалось пламя.

Господи!

— Роман, там же люди!

Он обнял меня и поцеловал в висок:

— Они, скорее всего, погибли.

Я вздрогнула всем телом.

— Если мы живы, то кто-то ещё мог!

— Возможно, — он пожал плечами.

— Но они сгорят заживо! — я готова была разрыдаться. — Ром, пожалуйста! Сделай что-нибудь! Ну хоть кого-то!

И я всё-таки заплакала. Половина салона — это очень много людей. Были дети.

— Даша, Даша, ну что ты! — нежно сказал он. — Я сделаю, как ты хочешь.

Он вскинул вверх, во влажное тяжёлое небо руку и сделал ей закручивающий жест. Почти за мгновение на горящий остов самолёта хлынул шквал воды. Это не был ливень — как будто разверзлись хляби небесные. Небо пропиталось молниями, их грохот почти слился в низкий гул. Стихия изливалась на землю. Обшивка распалась на куски, и, когда поток воды утих, я заметила, как кто-то шевелился.

Роман взял меня за руку:

— Пойдём. Огня больше нет, о людях позаботится команда.

Голос его сильно изменился. Таким усталым он не был даже после дня в аквапарке. Он шёл медленно, глубоко дышал.

Я обернулась пару раз, но в такой темноте разглядеть что-либо было сложно.

Просто шла по лесу, сжимая прохладную руку, которая слегка покалывала странной энергией, на этот раз гораздо слабее.

41.

Самолёт упал уже на посадке, далеко за другим краем города. Почему мы минут через пятнадцать вышли к лесу в моём районе, я отказывалась даже думать. Вернее, почему — догадывалась, не знала только — как. Но... какая разница? Ещё немного, и горячий душ.

Время — далеко за полночь. Мы устроились у меня на кровати и пили чай с бутербродами. Фен остался в сумке Романа в багажном отделении самолёта, и волосы я просто замотала полотенцем.

Он сидел рядом в одном полотенце вокруг бёдер и держал меня за руку. В результате одна рука была занята, и уже несколько раз я, неловко схватив чашку, опрокидывала её.

Роман ловил, не пролив ни капли. Но теперь вряд ли меня это могло удивить — после того, как он потушил горящий самолёт.

Не знаю, кто он на самом деле. Был разговор про мистиков... Но он и Андрей — разные. Андрей не может вылечить рак и ожить после перелома шеи. Роман лечит смертельные болезни, тушит горящие самолёты, воскресает, будучи размазанным по дорожному ограждению, за одну ночь набирает клюквы на моховых болотах в апреле. Что ещё?

Но ведь я многого про него не знаю.

Зачем ему я? Почему вылечил меня? Вряд ли по доброте душевной, ведь горящий самолёт его мало интересовал, пока я не попросила. Если бы хотел просто переспать — так у него была возможность это сделать. Причём неоднократная. Я бы не смогла ему возразить, если бы он настаивал. Я и так останавливала его совершенно против желания.

Всё сильнее привязываюсь. Это может плохо кончиться. Я уже не могу и дня без того, чтобы просто его обнять. Завтра он скажет: 'Даш, извини, давай останемся друзьями', и что? От такой перспективы у меня всё похолодело внутри.

Уже боюсь его потерять. Это было бы очень больно.

Я заснула у него на коленях. День был — длиной в целую жизнь.

42.

Когда я проснулась, Роман лежал рядом — но поверх одеяла и полностью одетый. Какую игру он ведёт?

Я осторожно прикоснулась к его губам. Легко прошлась по ним языком, чуть раздвинула их. Он обнял меня, отвечая на поцелуй.

Сегодня он казался на вкус каким-то не таким. Чего-то мне не хватало. Думать сложно в такой ситуации — но всё-таки я поняла. Он был на ощупь тёплый, такой же, как я. Кроме того, исчезло странное покалывание по коже от его прикосновений.

— Ты тёплый, — сказала я.

— Тебе нравится? — он усмехнулся.

— Не очень, — вырвалось у меня виноватое, но, тем не менее, совершенно неуместное.

Он вздёрнул бровь. Слегка удивлённое выражение лица — достаточно, чтобы я поняла невысказанный вопрос.

— Ну понимаешь, — стала я оправдываться, — такие ощущения были интересные. А теперь всё, как обычно. Раньше ты как будто обжигал.

— Разве тебя это не смущало? — Он опрокинул меня на постель и завис сверху.

— Ничуть. Это так... необычно.

— Ладно... — он тепло улыбнулся и сказал:

— Спасибо. Мне так легче.

Знакомая прохлада кожи вернулась как-то вдруг. Ледяное пламя обожгло меня в тех местах, где касались кожи его руки. Я снова потянулась к его губам, но он остановил меня:

— Подожди...

Сел рядом и стянул футболку.

— Так лучше.

Роман медленно провёл рукой по моему телу. Я точно помню, что вчера была в халатике, где он?

Он потянул вниз мои трусики — последний барьер.

— Постой! — я поймала его руки. — Ты же говорил, что... пока не стоит?

— Я передумал, — спокойно объяснил Роман.

— А меня спросить ты не хочешь? — возмутилась я, пытаясь отодвинуться.

— Милая, твоего мнения здесь вообще никто не спрашивает.

Он просто разорвал мои трусики — одним лёгким движением. Там, где по телу проходили его руки, кожа просто взрывалась. Я уже стонала, не выдержав, и стоны вызывали у него усмешку.

— Вот видишь, мне нет нужды тебя спрашивать. Давай, посмелее, девочка. Нечего стесняться.

Он положил мои руки себе на ремень джинсов. Мне ничего не оставалось, кроме как начать расстёгивать ремень.

Только одно. Но — озвучить это невероятно сложно.

Давай, Даша. Здесь нечего стесняться, сказали же тебе.

Не думаю же я, что он испугается и сбежит?

— Ром, — выдавила я, краснея. — Ты у меня первый.

Он хищно улыбнулся:

— Это хорошо. Давай, девочка, не отвлекайся.

И всё, что он скажет по этому поводу?

Я медленно расстегнула ему молнию на джинсах. И снова заупрямилась:

— Я без презервативов не буду.

Роман вздохнул и посмотрел на меня выразительно. Только что пальцем у виска не покрутил. Ну и что? Мне вряд ли нужны сейчас дети.

Он вытащил из кармана пакетик и со злорадной улыбкой дал мне.

— Не хочешь детей — одевай.

Кровь бросилась в лицо. Он что, хочет, чтобы я в свой первый раз вела себя, как последняя шлюха?

— Я спокойно обойдусь без них. Не возражаю против детей от тебя.

Аргумент железный. Пришлось разбираться с этим — но я уже злилась на него. Я что ему, кукла?

Но, как бы там ни было — приходилось подчиняться его желаниям. Совершенно очевидно, что он меня уже не отпустит.

— Даша, иди сюда.

Он сел спиной к стене и посадил меня верхом на колени.

— Маленький наркоз, — его пальцы проникли в меня ненадолго.

— Ну давай! — попросила я. Вся злость куда-то делась. Я просто хотела его. Пусть он играет мной, смеётся надо мной — страсть сильнее гордости.

Он резко вошёл в меня. Я ждала ощущений — боли, наслаждения, ледяного пламени, обжигающего изнутри — но не почувствовала ничего.

— Подожди, — прошептал он, — я же сказал, просто наркоз. Ты ведь хотела бы обойтись без боли?

— Верни мне мои чувства! — потребовала я. Сейчас мне всё равно — пусть будет любая боль, я хочу чувствовать всё.

Ощущения накатывали волнами — вместе с его движениями. Всё сильнее и сильнее. В его обятьях я сходила с ума. Не было боли — было только дикое желание, необыкновенное блаженство.

— Видишь — не так плохо, правда? А ты боялась... — прошептал он на ухо. Но я практически не слушала его — здесь и сейчас совершенно безразличны его насмешки. Я вообще не думала ни о чём...

43.

Так и получилось, что в постели я провела больше суток — выбрались мы только на следующее утро. И то — потому, что я должна была увидеть Лану и узнать, как у неё дела. Телефон я нашла отключенным — то-то думаю, мне никто не звонит. Я же его вроде не выключала?

Задумчиво посмотрела в сторону кухни, где хозяйничал Роман. Мысль 'Ну и правильно, могу я расслабиться?' показалась мне ужасно кощунственной. У лучшей подруги проблемы, а я тут расслабляюсь! Мы же договорились назавтра. В смысле, уже навчера.

Бли-ин!

Мы договорились встретиться вчера.

Я вскочила с постели, накинула халатик и побежала в кухню.

— Представляешь, я совсем забыла...

Роман перехватил меня, обнял и поцеловал. Потом с мягкой улыбкой спросил:

— Что?

В одних джинсах и босиком. На виске застряла хлебная крошка. Я сняла её пальцами и погладила его по волосам. Он выглядел таким милым и домашним — пришлось напоминать себе, что надо быть осторожной. Я всё-таки его совсем не знаю.

— Мы же договорились вчера встречаться с Ланой!

— Успокойся, сядь и позавтракай, — велел он мягко.

— Не могу. Надо созвониться...

— Даша, сядь! — Резко велел он. — сначала позавтракай.

Отобрал телефон у меня из рук. Я попыталась не дать — как обычно, даже не заметил. Силой мне с ним не тягаться.

— Слушай, я серьёзно. Дай я хотя бы позвоню.

— Сядь и ешь.

Твёрдо. Никаких компромиссов. Вот так он уже не милый.

Я надулась и села за стол. Овсянка с тостами, интересно. С тостами?!

Огляделась. В кухне появился тостер. Когда успел?

Кофе пах изумительно. Растворимый, который я пила раньше, с этим ни в какое сравнение не шёл.

Но я также не могла забыть, что совершенно безответственно провалялась в постели сутки, пока подруге, возможно, была нужна моя помощь. А до этого ещё и развлекалась целый день.

— Хотя бы включи его, — попросила я. — Пожалуйста.

Добавила последнее как могла вежливо, с умоляющими интонациями. Он смягчился, но телефон не включил:

— Даш, поешь сначала, потом включишь. Поверь, в твоём состоянии не стоит нервничать.

— А ты почему со мной не ешь? — грустно спросила я. Эх, будут проблемы.

— Мне не обязательно так часто есть, — улыбнулся он.

— Ну хотя бы кофе попей, — попросила жалобно. Почему-то сильно хотелось от него чего-то простого, человеческого. Я некомфортно чувствовала себя, когда Роман стоял надо мной надзирателем. Часто есть? Он ел вместе со мной в аэропорту — и всё. Ну разве что пока я спала. Но это было бы странно. Почему бы не позавтракать вместе?

— А как часто тебе надо есть? — Уточнила я, пока он наливал себе кофе. Он варил две порции, и раньше я выпивала обе.

— Раз в два дня, где-то. Даш, ешь наконец, а? Невкусно?

— Вкусно! — заверила я его и принялась за кашу. Я ничего не имела против овсянки, тем более, она реально получилась вкусная.

Включенный телефон вибрировал от СМС. Мне пришло по нескольку штук от Андрея, Ланы и Алёны. Ещё и куча неотвеченных вызовов. Боюсь теперь перезванивать.

С опаской набираю Андрея. Он вроде бы спокойный. Ланка может и наорать.

44.

В принципе, друг тоже был очень и очень недоволен.

— Ты хоть понимаешь, что у Ланы действительно проблемы? Если ты не хочешь помогать, то зачем предлагала?

— Я хочу, извини, я просто...

Сваливать на Романа не стоило — сама могла вспомнить.

— Понимаю, Даш, тебе нужно было отдохнуть. Но когда прилетела, ты могла позвонить?

— Андрей, — сказала я серьёзно. — Наш самолёт упал.

— И что?

— И мы с ним, — с нажимом произнесла я. — Тебя это совсем не волнует?

— Ну с тобой же был Рамон? — непонимающе спросил друг.

— Роман? — уточнила я.

— Да.

— А почему он Рамон?

— Это моё имя, — пояснил тот.

— Ты латиноамериканец? — ну да, почему я решила, что он русский? Если Андрей, например, француз.

— Испанец. Рамон Тенебросо де Эльвильяр.

— Причём 'Тенебросо' — это прозвище, — подсказал Андрей в трубке.

— Хочешь, документы покажу? — тут же предложил Роман. — Ты, Даш, зови меня как раньше.

— В общем, Дашка, — устало закончил Андрей. — Давай, бери его и к нам. Немедленно.

— С Романом? — уточнила я. Буду называть, как привыкла.

— Желательно.

Я отключилась. Вздохнула.

— Пойдём, я оденусь.

Он коварно улыбнулся и сказал:

— Даша, если я буду при этом рядом, то ты скорее разденешься.

Я опять вздохнула.

— Ладно. Тогда подожди меня.

45.

Собирались, как обычно, у Андрея. Обычно в кухне мы вмещались по принципу 'в тесноте, да не в обиде'. В этот раз будет на одного человека больше. Смогу я затеряться?

Ланка, как всегда, опаздывала. Но это было совершенно нормально — если бы она пришла вовремя, мы все бы очень удивились. Торопливая, порывистая, резкая. Смешливая, яркая, необычная. Человек-ветер. Человек-молния. Человек-искра.

Я очень её люблю. И сделаю всё, что в моих силах.

— Егор, — представился мой друг, протягивая руку.

— Роман, — ответное рукопожатие.

— Спасибо за Дашу, — тепло сказал он.

— Огромное спасибо, — поддержала Алёна. — Мы у тебя в долгу.

Я почувствовала себя неудобно. Но разговаривали не со мной, и лезть не стоило.

Зазвонил домофон.

— Лана! — воскликнули мы с Алёной почти хором. Андрей пошёл открывать.

Подруга ворвалась, как обычно, вихрем. Она словно всколыхнула пространство своим появлением, и в кухне стало как будто ярче.

Но, глядя на Романа, стоявшего рядом с моим стулом, она превратилась из вихря в столб.

— Здравствуй, Милана, — легко улыбнулся он — только уголками губ.

— Свет-Лана, — холодно и недовольно поправила она. — Здравствуй, Рамон, — Если ты пришёл к Андрею, мы можем поговорить с ним в другой раз. Я ещё успею на мастер-класс.

Вот это да. Даша, давно бы уже пора перестать удивляться. И сколько лет Лане? Какой она национальности и как её зовут по настоящему?

— Нет, Лана, поговорим при нём, — попросил Андрей. — Рамон, возможно, сможет помочь.

— Так Рамон или Роман? — уточнил Егор.

— Андрей, — робко вмешалась я. — А мы расскажем всё Алёне и Егору?

— Конечно! — безапеляционно заявила Алёна. — Прямо сейчас и со всеми подробностями.

— Ага, и вы после этого тихо-мирно сдаёте нас в психушку.

— Кому-то там самое место! — едко заметила Лана, метнув взгляд в Романа.

— Хорошо, — поморщился Егор. — В психушку, так в психушку. Но сначала мы бы хотели узнать что-то важное. Так ведь? Понятно, здесь что-то необычное творится. Обычно рак последней стадии сам собой не исчезает. Можно подробности?

— А зачем подробности? — я пожала плечами. — Важна суть. Роману триста девять лет, он испанец, Андрею триста двадцать, он французский аристократ, и они оба мистики. Вернее, все трое, Лана, да?

Подруга фыркнула.

— Тебе-то сколько лет?

Она сердито пожевала губы и выбросила:

— Сто пятьдесят!

— Двести один год, — уточнил Андрей. — Лана, ну зачем тебе вот так скрывать возраст?!

— Ребят, мы серьёзно. — Обиделся Егор. — Мы что, не заслужили того, чтобы быть в курсе?

— Серьёзно?

Роман усмехнулся и включил газовую горелку. Прибавил огонь и сунул в него руку.

Кожа сначала потемнела под голубыми язычками. Потом покрылась копотью. Стала вспучиваться волдырями. Алёна вскрикнула. Лана и Андрей смотрели недовольно на лохмотья ожогов, запахло горелым мясом.

А я видела его лицо. Он прикрыл глаза, но не от боли — или не только от боли. Мука смешалась с непонятным блаженством.

— Хватит, а? — попросила я тихонько. Было как-то жутко.

— Конечно, — улыбнулся, вытащил руку из огня и выключил газ.

Роман медленно поворачивал обожжённую кисть, и волдыри и горелое мясо потихоньку сходили, становились гладкими, зарастали новой кожей.

— Андрей так может? — ровно уточнил Егор.

— Нет. Так — нет. Лана тоже. Рамон... он особый случай, — пояснил Андрей.

— А вы что можете?

— Прожить несколько веков. Воздействовать на человека, убедить его в чём-либо. Работать на расстоянии с энергией — тепловой, электрической, световой. Читать ауры и информационные поля людей. Ну и всё такое.

Алёна и Егор с горящими глазами закидывали Андрея и Лану вопросами. Я сама слушала с интересом — наверняка будет что-то, чего я не знаю. Правда, мистики предпочитали отвечать уклончиво. Роман вообще по большей части ограничивался едкими замечаниями. На что язвительно отвечала Лана. Она вообще выбрала его объектом для насмешек. Он молчал и не реагировал внешне на её подколки.

Почему-то мне казалось, что он не реагирует только внешне. И эта мысль вызывала сильную тревогу.

Почему она так на него накинулась? Почему он не отвечает и вообще как каменный? Какие отношения связывали их раньше?

Я закусила губу, но, спохватившись, сделала нейтральное лицо. Даже постаралась не слишком сильно разглядывать Лану. Поразительно красивая, хрупкая блондинка с огромными глазами, нежным, но хрипловатым голосом, грацией лебедя и великолепной фигурой. Она любила бывать на людях и часто брала с собой меня или Алёну. Не знаю, как насчёт последней, а мне злые голоса много раз пытались нашептать сплетни про некрасивую подругу. Но вряд ли стоило волноваться по этому поводу. Некрасивой я не была — только рядом с Ланой. Кто угодно был бы. Мужские сердца она не коллекционировала — собирала, сортировала и выбрасывала. Такой участи избежали разве что Андрей — по понятным причинам, и Егор — влюблённый в Алёну.

А Роман? Точнее, Рамон Тенебросо де Эльвильяр, знакомый с ней задолго до меня. Что связывало мою подругу с моим мужчиной?

Ужасно не терпелось спросить. Когда же мы останемся вдвоём?

И о чём я только думаю? Мы здесь для того, чтобы помочь Лане. У неё проблемы. Серьёзные проблемы. А я думаю только о своих!

Я вообще в последнее время думаю только о себе.

Надо, наконец, перестать быть эгоисткой.

— Лана! — прервала я все расспросы. — Давай уже ты расскажешь, что у тебя за проблемы.

Получилось слишком резко. Алёна и Егор виновато поглядели на меня и синхронно кивнули.

Лана нерешительно посмотрела на Андрея и с ходу объяснила:

— За мной охотятся, чтобы убить.

46.

Что за бред? Наверное, шутка.

Даша, ты выдаёшь желаемое за действительное. Ну и что, что бред? Мало в твоей жизни было бреда в последние дни?

Если подумать — всё что угодно возможно. Ну нарвалась подруга на какого-нибудь мафиози, который не понял слова 'нет'. Или на обиженную и криминальную жену. Или... да почти любая из её авантюр может закончиться плохо.

Но теперь мне ещё больше стыдно. Пока я развлекалась, Лана действительно могла умереть.

Андрей посмотрел на Романа и коротко объяснил:

— Охотники.

Тот закатил глаза:

— Ну что ты сделала?

— Не знаю! — огрызнулась Лана.

— Лана! — укорил Роман.

— Да не знаю! — рявкнула она. — Это тебя можно убивать за каждую минуту существования! А я ничего такого не делала. Ты же помнишь, Еретик, охотники приговоры не зачитывают.

— Кто эти охотники? — с видимым спокойствием спросил Егор. А может, и не с видимым. Он просто ещё не воспринимал происходящее как реальность.

Да и вообще к особо нервным он не относился.

— Ложа мистиков России, — пожал плечами Роман. — Лана нарушила какое-то очень суровое правило, но то ли не помнит, то ли не хочет признаваться.

По выражению лица подруги я решила, что та сейчас его убьёт, медленно и мучительно. Доставляет ли ему удовольствие дразнить её?

Я снова забеспокоилась.

— А какие есть правила? — спокойно спросил Егор.

Роман взглядом переадресовал вопрос Андрею.

— Ну да, откуда тебе знать! — усмехнулся тот. — Караются смертью такие нарушения. Убийство без одобрения ложи любого из мистиков, состоящих в ней. Лана, ты вообще в последние несколько лет кого-нибудь убивала?

— Дурак ты, Андрей. Я вообще практически никогда никого не убиваю.

— Постойте! — что-то мне это не нравится. — А убийство мистика, не входящего в ложу?

— Если мистик не состоит в ложе, возможен суд, где виновный должен убедительно доказать вынуждающие обстоятельства, — сухо пояснил Роман. — Если убит обычный человек, рассматривают дело и назначают более мягкое наказание.

— Совсем мягкое, — уточнил Андрей. По его лицу пробежала тень. — Можно отделаться ссылкой в более суровые условия жизни или отстранением на время от решения дел ложи. Есть другие наказания, но тоже мягкие.

— Вот это да! — я была поражена. Судя по виду, Алёна тоже. — Это получается, нас могут убить в любой момент просто так?

— Даш, ты утрируешь, — поморщился Андрей, а Роман рассмеялся:

— Не бойся, любой, кто хотя бы подумает о том, чтобы убить тебя, умрёт раньше.

Он сейчас стоял за мной, и провёл рукой по моей щеке, словно подтверждая сказанное. Страхи иррациональны, но умереть от руки мистика я уже не боялась. Я вспомнила, как спокойно Андрей отреагировал на новость об аварии самолёта. только потому, что Роман был со мной.

Но у меня пока не получается полностью доверять ему. Не могу, и всё.

— Ладно, если ты, Лан, никого не убила, — прервал Егор, — то что ещё могло быть причиной?

— Большие социальные и природные изменения. Если по вине мистика произошло что-то серьёзное, ложа вполне может выслать охотников.

— Я! Ничего! Не делала!

Лана явно не в духе.

— Ну так давайте спросим охотника, — широко улыбаясь, предложил Роман.

Андрей и Лана посмотрели на него, как на сумасшедшего.

— Ага, и он тебе скажет, — с сарказмом ответил мой друг.

— Поймаем его, вот и скажет, — невозмутимо улыбался Роман.

— А что...

— Так, если вы оба думаете, что мне нужна его помощь... — зашипела было Лана.

— Думаем! — хором ответили мужчины.

— Лан, хорош ломаться, — добавил Андрей. — Если кто-то может помочь...

— То только не он! — припечатала та, не глядя на Романа. — Счастливо. Разберусь сама!

Она выскочила в коридор, несколько мгновений мы слышали возню, хлопнула дверь.

Андрей вскочил и кинулся за ней. Я тоже ринулась было — но Роман удержал меня.

— Перебесится, — улыбнулся он.

— Ей нужна помощь.

Он потрепал меня по макушке:

— Сиди. Она подумает и вернётся.

— Правда, Даш, — пожала плечами Алёна. — Ты же знаешь, что Ланку останавливать бесполезно. Успокоится — решит.

— У неё нет выбора, — сказал Роман спокойно. Я — единственный, кто сможет и захочет ей помочь.

— Как её зовут? — спросила я. — Милана?..

— Милица Радич.

— Сербка?

— Хорватка.

— А почему Милана? — не поняла Алёна.

— Не любит имя Милица. Лана она с тех пор, как мы познакомились лет сто пятьдесят назад.

Он сказал это непринуждённо, но мне показалось, что эта непринуждённость наиграна. Что происходит? Даша ревнует? Беспричинно?

Или всё-таки я чувствую неладное.

Лана. Очень дорогой мне человек. Смогу ли я отдать его ей?

Что за глупости! Никто никого ещё не забирает. Вон как она огрызается. Может, они враги.

Сердце свербило. Повод есть или нет, но я боялась.

47.

Мы оставили Андрея с Алёной и Егором. Пусть объясняются друг с другом. Я хотела побыстрей остаться наедине с Романом, чтобы поговорить.

Только когда это всё-таки произошло, я поняла, что не могу.

Не могу спросить, что связывало их с моей подругой. Спросить, что он чувствует к ней. Не задевает ли её отношение.

Ничего не могу спросить.

А если он скажет, что влюблён в неё, например? Уже лет, этак, сто.

Я просто попросила его:

— Давай на сегодня закончим. Хочу опять устроиться на работу.

С работы я уволилась, когда врачи назвали определённый срок. Смысла в ней не было. А вот сейчас — надо снова налаживать жизнь.

Только он сказал, что устраиваться на работу можно и вместе. Почему бы не проводить меня?

Я ещё вообще не задумывалась над этим. Мы купили несколько газет и поехали в центр занятости.

Там я изучила вакансии, документы, которые надо собирать, очереди, и решила пока попробовать своими силами.

Роман предлагал пойти в кино, в парк, в кафе, но я просто хотела домой. Тогда он сказал, что и дома совсем неплохо — есть чем заняться. Не то, чтобы я имела что-то против секса на весь вечер — но я почему-то чувствовала себя жутко уставшей.

Мы всё-таки пошли в кино. Там как раз начался новый мультик — до него оставалось полчаса, которые можно пересидеть в кафе.

Я хотела взять алкогольный коктейль, но Роман не позволил. Не помог даже довод о том, что это поможет мне расслабиться.

Я начала волноваться. Он собирается мной командовать? Я хочу сама решать, что мне делать. За последние дни я вообще ничего не решила сама. Это напрягает уже сейчас.

Мультик мне не очень понравился. Обычно я их любила — возможно, сейчас просто нет настроения.

48.

Когда мы шли с остановки, мне почему-то подумалось, что я живу в действительно глухом районе. Идти через рощу, частный сектор и маленькие дворы было ещё нормально. Другая дорога, например, шла мимо химзавода и свалки. И она была короче — я часто ходила по ней к остановке. Только Романа я старалась не водить там. Как-то неприятно.

Впрочем, свалку устроили и здесь — в одном из дворов. Я шла слишком близко к обочине тротуара и чуть было не споткнулась о мешок с мусором. Как мой спутник успел убрать её в сторону ногой? Впрочем, он всё успевает.

Меня всегда раздражало подобное свинство. Но — сейчас это не могло испортить настроение.

Из коробки, в которую врезался мешок, послышалась возня. Я остановилась и прислушалась.

— Даша, в чём дело?

— Подожди...

Я постояла тихо. Шорохи. Явно слышно от этой коробки.

— Это всего лишь кошка, — недовольно сказал Роман.

— Кошка?! — неужели мы завалили её мусором? Тогда эти шорохи — попытка выбраться.

Я кинулась к куче, но он меня задержал:

— Ты же не собираешься копаться в помойке? — сказал с лёгкой неприязнью.

Что-то словно лопнуло внутри. Разорвалась какая-то струна, перетянутая слишком сильно.

— Ты только что закопал в помойке кошку. И она не может вырваться! — неожиданно даже для меня голос поднялся до крика. — Что, сам-то чистенький?! А у неё нет выбора!

— Даш, ты чего? — не понял он.

— Отстань. Иди к Ланке вон! Она никогда не копается в помойке.

Раздражение кипело внутри. Пусть только попробует меня остановить! Пусть только попробует покомандовать! Мне всё равно, что он могучий и бессмертный!

Я решительно отодвинула в сторону груду мусора и потянулась к коробке.

Меня схватили за плечи, приподняли и поставили в сторону.

Он растряс коробки и вытащил маленькую белую кошечку, грязную и явно беременную.

— На свою кошку и не устраивай мне тут истерики, — сердито сказал и сунул её мне в руки.

Я обняла животное, не обращая внимания на запах и следы на куртке. Было очень стыдно.

— Я её помою, когда придём домой, — я опустила глаза, и получился виноватый лепет.

— И сама помоешься, — он, похоже, сдерживал смех, но я боялась поднять глаза, чтобы убедиться. Если он смеётся, ещё не значит, что не сердится. Он всегда смеётся.

— Угу. Слушай, она просто голодная и хочет в дом. Ей же здесь холодно и тоскливо — явно кто-то выкинул. Очень похожа на домашнюю.

Я гладила кошечку, и та довольно урчала, уткнув голову мне в подмышку.

— Даша, она же беременная.

Я кивнула.

— И что ты будешь делать с котятами?

— Наверное, отвезу в деревню. Там проще раздать.

Он фыркнул.

— Пошли домой.

Он обнимал меня за плечи, но я всё ещё боялась глянуть ему в глаза. Кошка пригрелась и сидела тихо.

49.

Дома я сразу пошла в ванную — как и обещала. Роман снял рубашку, рукава которой испачкались, и отправился на кухню, кинув мне вслед:

— Потом приходи ужинать — заодно поговорим насчёт твоей ревности к Милане.

Как будто раскалённый кол в грудь. Он заметил? Как?

А, да, та оговорка.

Ой, как стыдно! Напридумывала всякого, как теперь оправдываться?

Так, у меня есть время, чтобы найти, что сказать. Пока мы с кошкой моемся.

На удивление ласковая и смирная. Как такую можно выкинуть? Белая, с голубыми глазами — но всё отлично видит и слышит. Просто смирная очень. Пока я её мыла, тихо стояла в тазике, только вздрагивала, когда я плескала на неё водой.

Я отнесла животное к батарее, укутав во фланелевую рубашку из грязного белья, и сама залезла в душ.

Ладно — что я Роману-то скажу? Что мне всё равно, что связывало его с Ланой? Так мне не всё равно. Что меня не волнует? Так меня волнует. Что я и не думала ничего такого? Так я думала, и вряд ли смогу соврать по этому поводу.

В конце концов нашла единственный возможный вариант. И даже продумала его тщательно.

И — нет, я не могу об этом разговаривать!

Когда я вышла из душа, у кошки было блюдечко с молоком, а у меня — яичница с сыром.

Роман стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди — немой упрёк.

— Слушай... Извини, что сорвалась... Просто... кошке же нужна помощь. Она вон... Кто угодно мог оказаться на её месте. Ну ладно, — подумала получше, — я сама никогда не окажусь в такой ситуации. Если, к примеру, отец моего ребёнка окажется негодяем и бросит меня... ну я всё равно не окажусь на улице. Пусть у меня нет родни, но есть друзья. Мы помогаем друг другу, и они меня не оставят в беде. А вот за эту кошечку некому вступиться. Единственные близкие ей люди выкинули её на улицу, потому что лень возиться с котятами. И никто не хочет ей помочь.

— Кошмар, я сейчас расплачусь! — едко ответил он. — И, Даша, мне очень неприятно слушать о каких-то гипотетических отцах твоих детей.

— Ну я же в принципе! Чисто теоретически.

— Тебе Андрей звонил. Доедай, перезвонишь.

Наученная предыдущим опытом, я не стала выпрашивать мобильник, а быстро доела яичницу.

50.

— Даша, почему ты не отвечаешь? — Андрей слегка сердился. — Я тебе три часа дозвониться не могу.

— Ой, прости! Я была в кино. И потом кошечку мыла.

— Снова подобрала кого-то?

— Её выбросили, потому что она забеременела. Прямо в помойку...

— Избавь меня от подробностей. Позвони, когда надо будет котят пристраивать. А сейчас надо срочно поговорить.

— Но я уже дома...

— Приходи в кафе на остановке. Сейчас. Одна. Я там жду. Одна, без Рамона. Это важно, Даш.

51.

Я была на месте через двадцать минут. Из которых пять потратила на то, чтобы уговорить Романа меня подождать дома.

Андрей сидел с двумя порциями мороженого. Когда я села, он придвинул одну розетку ко мне:

— Вы быстро ушли, раньше Егора с Алёной. А поговорить надо именно с тобой.

— А что такое? Если насчёт того, чтобы помочь Лане, так я и сама буду уговаривать Романа до последнего.

Пломбир. Вкусно. Уже слегка подтаяло. Но я такое и люблю.

— Даш, не отвлекайся. Я так взял это мороженое, для вида. Да, он может помочь, если захочет. Но я не о том. Ты считаешь себя обязанной ему за излечение?

Я подумала. Конечно, считаю. Он вернул мне жизнь.

— Да. Но я с ним не из-за этого.

— А из-за того, что он не оставил тебе выбора. Так?

Пожала плечами. Да, я боюсь Романа, не слишком ему доверяю... Но его забота — такого в моей жизни ещё не было. Да, и, кроме того, он безумно привлекателен.

— Мы разберёмся с проблемами Ланы, если надо. Реши сейчас, сама — хочешь ли ты быть с ним. Просто — нравится ли он тебе достаточно. Без всяких обязанностей, просто так — нравится?

Я подумала. И ещё подумала. Представила себе разные ситуации.

— Да, хочу.

— Даша!

Андрей даже привстал.

— Ты не понимаешь, кто он! Если ты сейчас дашь слабину, то это на всю жизнь! А она, возможно, будет очень долгой. Ты будешь всё равно что его собственностью, хочешь этого?

Я снова подумала.

— Я постараюсь как-нибудь договориться.

— Ты же хотела дом, семью, нормальную тихую жизнь?

— А я могу родить ему ребёнка? Вообще есть такая вероятность? Что он захочет?

Вот дура. Зачем спросила? Конечно, Андрей скажет 'Нет, никогда!'

И Андрей сказал:

— Что? Ребёнка?! Это уж слишком. Что ты вообще про него знаешь? Дашенька, Эльвильяр в принципе не способен иметь детей!

— Но он же смог вылечить рак. И любые раны на себе залечивает. Почему нет?

— Да потому, что не залечивает, а заращивает. Еретик мёртв, вот уже два столетия как!

Минуту!

В смысле?

Я молчала, потому что не знала, как реагировать. Кто мёртв? Роман вполне живой. Я вспомнила странную энергию, бушевавшую под его кожей, приятный холодок от его прикосновения... Холодок.

Он всегда холодный.

Но не комнатной же температуры!

— Даша, он погиб в тысяча восемьсот тридцатом. И несколько десятков лет был мёртв. Потом появился снова — такой, как ты видишь.

— Какой — такой? — спросила я глухо. Всё ещё пытаюсь определить, как мне реагировать.

— А ты ничего не замечаешь необычного?

— Замечаю. Его невозможно убить и он тушит горящие самолёты.

— Понаблюдай за ним.

Андрей поднялся.

— Даша, ты не должна приносить себя в жертву ради Ланы. Вы мне обе дороги, и я буду спасать вас обеих. От смерти или тяжёлой жизни, неважно. Подумай. Если ты останешься с ним, я приму это. И его помощь.

— Лана не хочет, — растерянно ответила я, всё ещё сидя за столиком.

— Лана ведёт себя некрасиво. Умер Эльвильяр из-за неё, Даша.

Мой друг повернулся спиной и быстро пошёл к выходу. А я сидела и пыталась убедить себя, что я уже ничему не должна удивляться.

52.

До дома — минут десять ходу. Я же шла медленно. С одной стороны, хочу побыстрее увидеть Романа, чтобы он сказал... Хоть что-нибудь, успокоил бушующую во мне гамму чувств. С другой стороны... Как отдалить момент объяснения? Интуиция говорит, что Андрей сказал правду — но как я боюсь подтверждения!

Может же быть, что друг ошибается?

Во всём.

Почему-то было жутко.

Тёмные тучи нависали над улицами — в тон моему настроению. Что происходит? Что с моей жизнью?

Она уже не моя. Принадлежит мёртвому колдуну. И он взял её сам, никого не спрашивая. Ты хочешь этого, Даша?

Сознание протестовало против этого. Куча ведь причин держать дистанцию. Все мысли говорят одно: 'беги от него!'

А сердце хочет его.

Я бы могла справиться с этим. Если бы он понял и помог. Да я бы и одна могла справиться. Но не вопреки его желанию.

Мне ничего не хотелось делать вопреки его желанию.

Может быть так чувствует себя человек, подсевший на наркотики?

Надо бросить — но никак.

Уголки глаз защипало, и, как я не пыталась успокоиться, навернулись непрошеные слёзы.

Похолодало, и ветер шквалом попытался забраться под куртку. Я сложила руки на груди, защищая от холода, крадущегося по рукавам. Изнутри тоже был холод — но совсем другой, хуже, страшнее.

Шаг попал в лужицу, и она разлетелась грязными каплями.

Я только краем уха услышала, как на мои шаги накладываются другие звуки — чаще, тяжелее, и обернулась.

Некто тёмной громадой кинулся вперёд, схватив меня в грузные объятия. Я не успела ничего понять, заметила только что-то белое в его руке, и не давая этому дойти до моего лица, ударила ногой в голень, а кулаком в кадык.

Хрип — и хватка ослабла. На мгновение, но я успела вывернуться, споткнуться и побежать вперёд по безлюдной дороге.

Я завизжала. На помощь здесь вряд ли кто-то придёт, но, может, это спугнёт преследователя.

Не спугнуло.

Цепкие пальцы скользнули по моему плечу и отпустили. Сзади послышался тяжёлый шлепок, потом какая-то возня. Я на всякий случай не стала останавливаться. Отбежала подальше, потом, обратила внимание на то, что звуки остались далеко позади.

Остановилась. Обернулась.

Возня стихла. Уже начинало темнеть, но я различила человека, стоящего над кучей из другого человека.

Я собиралась убежать снова, но он позвал:

— Даша!

— Рома, это ты?

Не верится. Он — здесь?

— Да, я. Не бойся, иди сюда.

Два шага я шла, потом побежала. Обратно ещё быстрее, чем туда. Подбежала и зарылась в его объятия.

— Испугалась, девочка моя? — он крепко сжимал меня, шепча мне в волосы. — Всё, тебя больше никто не тронет. Я всегда буду рядом, обещаю. Ну что ты, малышка, чего дрожишь, всё уже хорошо.

Я прижималась изо всех сил. Пусть мёртвый, самоуверенный, опасный... Неважно.

53.

По дороге домой я не в состоянии была спрашивать о чём-то. Но потом, сидя на диване в зале, прикрывшись тёплым пледом и с Романом под боком, успокоилась и перестала дрожать.

Тем не менее, интересовало уже другое.

— Кто это был?

Он помолчал.

— Охотник, Даш.

— Они убивают не только мистиков? — я, кажется, испугалась. Кажется, очень.

Роман обнял меня крепче.

— Он не собирался убивать тебя. Похоже, он должен был только похитить.

— Меня?! — с чего бы? Я вообще кто? — Это ещё зачем?

Он пожал плечами.

— Даш... Это явно из-за нас. Либо они хотят выйти на Лану через тебя, либо... считают, что нашли способ подобраться ко мне. Извини, малышка, — он виновато улыбнулся.

Ещё проблем не хватало!

Ладно, посмотрим, что мы имеем.

— Ром, а ты правда мёртвый?

Постаралась непринуждённым тоном. Пытаюсь показать, что мне это безразлично.

Он вздохнул:

— Правда.

Он молчит. Я тоже.

Потом вспоминаю.

— Ром, а зачем презерватив? Детей ты сделать не можешь, болезни к тебе не привяжутся...

— Так это ты захотела, — усмехается он.

— По принципу 'пока уступлю?'

Кивает. Смеётся.

За последнее время я столько раз могла потерять жизнь, что невозможно не спросить:

— А что там... после смерти?

— Неважно.

— Но я хочу знать. Любую правду.

— Даш, давай потом.

Устало, с грустной улыбкой. Ладно, не хочет — не надо. Я не должна настаивать.

— Ты не должна больше ходить без меня никуда. Чего бы не хотел Дюфо. Что он тебе ещё сказал?

— Что ты умер из-за Ланы.

— Я не хочу это обсуждать сейчас, — деланно-равнодушно.

— Но это так?

Он кивнул.

Я снова молчу. Во мне два противоречивых ужаса: за него, небезразличного мне человека, который умирал.

И осознание того, что их с Ланкой враждебность — всего лишь обида.

Яркая, эффектная, блестящая. Роковая. Искра, вихрь, цунами. Она не играет мужскими сердцами, она выбрасывает их — пачками. У её ног всегда очередь.

Куда мне с ней конкурировать.

— Что вас связывало с ней?

Он качнул головой:

— Это сейчас неважно.

— Мне — важно! — нет, теперь я не отступлю.

— Неважно! — ледяным тоном повторил он. — Что связывало, то умерло.

Я отстранилась на длину его рук — Роман не разжал объятий, и словно не замечал моих попыток вырваться.

— Так, значит, что-то было?

— Даша! — тяжёлый взгляд, сжатые уголки губ. Он жутко красивый, когда сердится. Даша, возьми себя в руки.

Но не получалось. Я не виновата, что теряю от него голову.

— Почему вы сейчас не вместе? Вы же были, да? Кто кого бросил? — я почти срываюсь. — Это из-за того, что ты умер, да? — и тихо добавила — я не могу такое говорить громко:

— Почему я? У тебя была она, почему я?

— Потому, что я так хочу! — он в первый раз повысил на меня голос. Но рук не разжал, и я почувствовала его напряжение.

— Она лучше меня. Как я могу быть уверена, что ты не уйдёшь обратно?!

Я тоже повысила голос — почти до крика. Срывались обидные слова, о которых я непременно пожалею.

И я его разозлила. Впрочем, кажется, я подсознательно хотела именно этого.

— Замолчи! — процедил он, кажется, с трудом сдерживаясь. И что он сделает мне? Да ничего, скорее всего.

— А то что?!

Он не ответил. Словами.

Он просто сгрёб в горсть мои волосы, сильно запрокинул мне голову и впился в губы — жестко, жадно. Я даже не пыталась протестовать — не представляла, как это сделать. Он держал меня так, что я не могла даже пошевелиться — только подчиниться его губам.

Он грубо проник языком мне в рот. Кажется, вся моя злость уже превратилась в страсть. Я только стонала — он не оставил возможности даже пошевелиться.

Резкий рывок — футболка затрещала. Я попробовала вырваться, но он даже не заметил. Сорвал так же бюстгальтер, расстегнул мне джинсы. Я поняла, что дальше, но остановить это не могла. Треснула тонкая ткань трусиков — это уже вторые, которые он рвёт!

Он прервал поцелуй только для того, чтобы избавить меня от остатков одежды. Но я уже не протестовала — я хотела его. Он рывком посадил меня верхом на колени и словно насадил на себя — грубо и резко. Я закричала — стоны уже не могли выразить моих чувств.

— Даша! — выдохнул он хрипло, продолжая двигаться во мне. — Всё нормально?

— Не останавливайся, — только и смогла ответить я.

Но такого желания ни у него, ни у меня не возникало. Он держал меня как игрушку, как куклу.

Французы называют оргазм 'маленькая смерть'. Я почти умерла у него в руках.

54.

Я вряд ли смогла бы спокойно лечь в постель после такого. Мы пошли на кухню — пить чай. Мне пришлось достать халатик, потому что из одежды выжили только джинсы.

Чай делал Роман, потому что у меня сил не было вообще. Я просто растеклась по стулу.

— Даш, извини, — сказал он, поймав мой взгляд.

— Это ты извини, — пожала плечами. — Я не должна была...

— Это я не должен был, — он поставил передо мной чашку и поцеловал в макушку. Продолжил, понизив голос. — Меня просто безумно заводят эти твои истерики.

— Ты тоже привлекательный, когда сердишься, — я опустила глаза. — Только можно больше не рвать мою одежду?

— Носи что-нибудь легко снимающееся, — посоветовал он с улыбкой. — Например, у тебя есть юбки?

— Ага, и трусы кольчужного плетения, — буркнула я. — Снимаются легче, чем рвутся.

— Я понял, Даш, — рассмеялся он. — Возьми печенье. Только давай договоримся. У тебя нет никаких оснований для ревности. Просто помни об этом, ладно?

Он взял меня за руку и поцеловал пальцы. Несмотря на то, что мы только что делали, снова вспыхнула страсть. Я хотела его ещё раз.

Видимо, он читал мои мысли. Надеюсь, по глазам, а не напрямую.

— Даша, допей сначала чай.

— Я не хочу.

Внутри разливалась горячая волна — мне уже не до чая.

— Тогда иди сюда.

Он потянул меня за руку и усадил к себе на колени. Я, не дожидаясь, сама поцеловала его.

— Не торопись, милая.

Он скользнул губами по моей шее, груди. Распахнул халатик и обнял меня.

Наверное, не вовремя — но я спросила:

— Ром, а ты совсем никак не можешь иметь детей?

— Я что-нибудь придумаю.

Он встал и понёс меня в спальню.

55.

Рано-рано утром меня разбудила Лана. Вернее, её звонок.

— Дашка, я у тебя, одевай спортивный костюм, побегаем.

Безапелляционно так.

Я скосила глаза на Романа. Он пожал плечами:

— Беги, если хочешь.

— Что значит, если хочешь? Ланке бесполезно возражать.

— Да-да, бесполезно! — сказала в трубке та. — Убирай его с себя, одевайся и вылезай.

— Лана! — возмутилась я, когда поняла, о чём она.

— Жду!

И сбросила звонок.

— Я бегала раньше, обычно одна, — пояснила я смущённо и встала.

Он тоже встал. Часы показали восемь утра, и я им с трудом поверила. Ничего, когда работала, вставала ещё раньше, и не умерла как-то.

Я быстро поцеловала Романа, умылась и выскочила на улицу. Подруга сидела в машине, одетая в как обычно сногсшибательный спортивный костюм.

— Выглядишь шикарно! — улыбнулась я.

— А ты — нет! — она недовольно нахмурилась. — Где новый костюм?

Ой.

— Я забыла... — пробормотала растерянно.

Она вздохнула... и рассмеялась.

— Даша, ты в своём репертуаре.

А Лана в своём. Конечно, она тоже может выйти на улицу в старом спортивном костюме. И в чём-то, купленном у бабок в переходе. И в заношенных джинсах. И притом будет выглядеть невероятно. Она выгодно подчеркнёт достоинства, выдержит стиль, подберёт аксессуары... И будет мило улыбаться и кивать на восхищённое: 'Какой костюмчик! Дорого стоил?'

Я представила рядом с ней Романа. Выглядело тоже невероятно. Они подходят друг другу.

И он будет говорить мне, что поводов для ревности нет?

Лана закрыла машину, и мы пошли в парк.

Сначала молча бежали трусцой. Я не могла говорить на отвлечённые темы, а в лоб спрашивать про Романа тоже не могла.

Наконец, решила спросить хотя бы про Андрея.

— А как вы познакомились с Андреем?

— Тебя интересует Андрей? — удивилась Лана. Она говорила ровно, не сбиваясь. Я пока так не могу, давно не бегала. — Он был одним из наставников французской ложи. Я — маленькой принцессой, влюбившейся в принца. Принц предпочёл не меня — в то время это было нормально. По правде говоря, я была не очень принцессой, — она усмехнулась. — Я решила сделать приворотное зелье. Ты скажешь, что много девочек делают приворотные зелья — но не у всех они получаются. Меня учил Андрей, он брал недорого и отец согласился оплатить обучение. Он думал, что это — обычная школа, а мне, как единственному ребёнку, стоило научиться управлять поместьем нашего графа, чтобы помогать в этом отцу. Я выучилась и стала иногда, за определённое вознаграждение, выполнять работу для ложи.

С Андреем мы остались друзьями навсегда... хотя он во многом меня не одобрял. И я его — во многом. Но человек имеет право на личное мнение, не так ли?

56.

Никаких откровений — хотя, признаться, я на них надеялась. Глупая Даша, ты хочешь, чтобы тебе открыли страшный секрет, что они не могут быть вместе, потому что на самом деле брат и сестра? Или что Лана всегда бегала за Романом, а он всегда был к ней равнодушен? Или что Лана на самом деле инопланетянка, которая вообще не женщина в нашем понимании?

Я сдержала горькую улыбку. Индия, Мексика, Голливуд — Даша, это Россия. Реальность такова, что Роман обижен на Лану. Они вовсе не расстались. Они разошлись. И никто не помешает сойтись снова — особенно я, не слишком яркая, не слишком красивая, не слишком талантливая. У нас было — всего лишь кое-какое приятное времяпровождение и немного секса. Да и секс — надо признать, в постели я больше смахиваю на бревно, чем на страстную любовницу... какой, вне всяких сомнений, была Лана.

— Ты лучше меня, — я горько вздохнула, причём совершенно неожиданно для себя вслух.

Подруга резко повернулась ко мне.

— Это ты к чему? А?

— Почему вы расстались?

Несмотря на то, что мы до этого говорили об Андрее, она меня поняла.

— Я не хочу говорить. Ты сказала, что я лучше — но это неправда. Я предала его, потому что не смогла простить. И он не смог простить. Я до сих пор раскаиваюсь.

Голос у неё... с каким-то горьким оттенком. Лана же не плачет — только когда это выгодно. Не от чувств. Не от боли.

Лана же не плачет?

— Ты знаешь, надо уметь отступать. Ради другого. Это облагораживает душу. Я не смогла.

Она помолчала. Я тоже молчала — подруга явно не договорила, и не стоит сейчас её перебивать. Что-то очень важное для неё... Нет, для нас обеих.

— Даша, я всегда тебе завидовала — по доброму, — она улыбнулась, но это была улыбка сквозь слёзы. — Ты бы не попалась так, как я, в плен собственной гордости. Ты бы не смогла так глупо потерять человека, которого любишь. Поэтому он с тобой, а не со мной. Я знаю, он сейчас в твоей постели, отдыхает после ночи с женщиной, с которой ему легко и спокойно. Ты то, чем я не смогла ему стать, — она говорила уже на повышенных тонах и захлёбываясь словами. — И не хотела. Видит Бог, даже не пыталась! Я сейчас хочу. Очень хочу, Даша, но поздно! Господи, как же поздно!

Она вдруг остановилась, присела, опираясь спиной о дерево, и заплакала в ладони:

— Верни мне его, Даша! Я знаю, это неправильно. Знаю, что поступаю, как последняя мразь, взывая к твоей доброте, которой нет у меня. Я всё знаю, но я умру без него. Я уже умираю, каждое мгновение, целую вечность!

Сказать, что меня это поразило — значит, ничего не сказать. Я стояла, не зная, что ей ответить — и даже что мне теперь делать. Это уже не просто ревность, подозрения, тревоги — это конец.

Конец нашей дружбе. Если я не сделаю то, что Лана просит — она мне не простит. Вечность несчастья... Сколько времени у мистиков? И всё оно будет несчастным.

А если сделаю... То не прощу себе я. Для него я — вероятно, просто увлечение. Ясно же, что к Лане он неравнодушен. Пусть это пока что боль — долго ли от ненависти...

И я не смогу видеть их вместе. Жить, зная, что у меня мог бы быть он. И при этом жить рядом с ними. С ними. Вместе.

У меня тоже слёзы подступили к глазам. Но я подошла, обняла подругу и долго молчала.

Когда Лана начала успокаиваться, я с трудом выдавила:

— Дай мне время. Пожалуйста. Мне надо подумать. Хорошо?

Она судорожно кивнула. Потом отняла руки от лица и с болью сказала:

— Даша, прости.

— Я понимаю, — выдавила. — Я пойду, ладно?

Она кивнула.

И в спину своей преданной подруге Милана снова прошептала: 'Даша, прости...'

57.

— Ром, у нас есть, чем кормить Жизельку? — с порога спросила я, пытаясь сбросить горечь и тоску. Надо немедленно развеселиться, от него вряд ли получится что-то скрыть.

— Твоё нежное, воздушное существо, названное в честь балета, нагадило на пол в коридоре, — издевательски ответил он из кухни. — Может, ей нужен лоток другого цвета? Или попробуй поставить его по фэн-шую.

— Она привыкнет, — виновато пробормотала я. — Сейчас всё уберу.

— То есть ты думаешь, я оставил всё на полу, чтобы тебе показать? — он появился в дверном проёме. — Давай-ка мой руки и за стол. Пообщалась с Оборотнем?

— Тоже прозвище? — догадалась я.

Он кивнул.

— Только не смей ей в глаза заявить. Ненавидит.

— А почему Оборотень?

— Ну, на вид ангелочек, на деле — демоница. Может быть и тем, и тем — в зависимости от настроения.

Я даже не посмотрела на стол, войдя в кухню. Бросилась к Роману и крепко обняла.

— Даша, — он вздохнул, обнимая меня в ответ, — ты не даёшь покоя ни себе, ни мне.

— Извини, — пробормотала я ему в футболку. Он оторвал меня от себя и усадил за стол.

— Ром, — спросила я, разрезая на кусочки яичницу, — а что было после твоей смерти? Можешь не отвечать, — а вдруг для него это неприятно?

— Догадайся, Даша, куда люди попадают после смерти? — зловеще улыбнулся он.

— На Небеса? — озадаченно предположила. Откуда мне-то знать?

Он расхохотался.

— Ты мне льстишь! В Ад, дорогая!

Потрясение. Это же... неправда? Выдумки для того, чтобы заставить ходить в церковь и всё такое...

— В Ад? Настоящий?

— Именно такой, как себе представляют.

— С кипящими котлами? — растерянно уточнила я. Всё-таки не верилось в реальность такого.

— Кроме кипящих котлов есть много забавных придумок. Ни одной инквизиции не снилось. Пытка может быть не только телесной.

Я встала и снова обняла его.

— Тебя мучили?

— Не бойся, — он зарылся лицом мне в волосы. — Ад — всего лишь промежуточный этап, очищение через страдания. Я просто был слишком сильным грешником. Ты гораздо более чистая, невинная.

— А что потом? После Ада?

— Не знаю. Я не добрался до этого.

— Но ты вырвался оттуда.

Вырвался, раз он здесь, со мной. Как?

Он расхохотался. Я даже вздрогнула — что здесь может быть смешного.

— Дашенька, я просто... быстро привыкал. В любой пытке можно найти что-то... Некое удовольствие. Наслаждение...

Странные нотки в голосе.

Странные подозрения — у меня.

Он что, извращенец? Мазохист?

Да. Мало того, что я некрофилкой... да и геронтофилкой получаюсь, так ведь ещё и садисткой?

Почти вырвался истерический смех. Ой. Что же я делаю? Сама только страдала от любви, а теперь... смеюсь над ним?

Даша, ты эгоистка. Он перенёс Ад. Настоящий. И не сломался. Смешно? Да?

Очень стыдно. И... жутко. Даже не хочется думать о том, что с ним было. Потому, что действительность наверняка сильнее любого ужаса, который я в состоянии придумать.

— Даша? Я напугал тебя? Давай ты забудешь то, что я сказал.

Мягко так, нежно. Он беспокоится обо мне. Всегда. Как я могу думать о себе сейчас?

— Ром, — я ещё сильнее прижалась к нему. — А как ты спасся?

— Говорю же, просто на меня не действовали наказания. Через некоторое время я привыкал, начинал извлекать пользу или получать удовольствие. Ну, они думали-думали, потом выгнали.

— Выгнали? Из Ада? — я не сдержала смешок. Он тоже засмеялся.

— Иди доедай. Или ты не любишь яичницу?

— Очень люблю!

В самом деле, я так невнимательно отношусь к еде, которую он для меня готовит. А ведь всё очень вкусно! Так нельзя. Возьмёт и не будет кормить завтраками! Трагедия.

Я почему-то успокоилась. Наверное, потому, что переживания из-за Ланы сменились переживаниями за Романа. Я даже не представляю себе ад, но не сомневаюсь, что это очень страшно.

— Даш, ещё только с синяками надо разобраться.

— Синяками?

— Бёдра.

— В смысле? — я совсем не поняла. — У тебя синяки? Но...

— Солнышко, засмеялся он, — у тебя синяки. Все бёдра в синяках. Это моя вина, и я хочу с ними разобраться.

— Это ничего. Я даже не почувствовала... Не заметила, — не хочу, чтобы он думал, что причинил мне боль. Если и была боль, то страсть её многократно затмила.

Я улыбнулась ему:

— А потом я позвоню насчёт работы, наверное, полчаса — час, и мы пойдём гулять?

Кивает, с загадочной улыбкой.

Я не уступлю его Лане. Прости, подруга. Я страшная эгоистка, но я хочу его себе.

58.

Воробьи весело плескались в лужицах, ветер дышал свежестью. Теперь весна мне казалась восхитительной. Я была счастлива, и помешать этому не могли даже проблемы лучшей подруги. Хотя, конечно же, я переживала за неё.

Я думала, мы снова пойдём в кино, но мы поехали в торговый комплекс. На этот раз не в 'Большой город', а в 'Летний'. Он на другом конце города и гораздо крупнее.

— Мы куда-то собираемся?

— Собираемся посмотреть тебе кое-что. Рассчитаться, так сказать, с долгами.

— Чьими?

— Пока моими.

Он привёл меня прямо в отдел нижнего белья, и я поняла. Вспомнила, как возмущалась насчёт трусиков...

— Ром, тебе не обязательно...

Он крепко поцеловал меня, не дав закончить.

— Девушка, нас интересуют комплекты, размер лифчика семьдесят... м-м... А... нет, пожалуй, В.

— Да, — он на глаз определил размер женского бюстгальтера? Теперь я ещё больше ревную.

Я мерила лифчики, и Роман неизменно требовал показать ему результат. Я сначала стеснялась, потом удалось себя убедить, что он меня голой видел, чего тут-то стесняться? Кое-что из того, что мне нравилось, он отбраковывал, кое-что отправлял на кассу против моей воли. 'Я мужчина, мне виднее'. Что ж, возможно, и правда так.

Уже когда продавец пробивала товар, я заметила среди кучи белья два комплекта чулок. Но спорить не решилась. В конце концов, я вполне могу одеть такое, если ему нравится. Я ведь никогда не пробовала, вдруг они очень удобные?

Пакеты он, разумеется, мне не дал. Мы зашли в кофейню, пить кофе с пирожными. Он меня уломал попробовать чизкейк, от которого я всегда шарахалась. Оказалось, это приятный на вкус плавленый сыр — ничего страшного.

На мужчину, подсевшего к нам за столик, сначала не обратила внимания. Роман разберётся.

Нет.

Мой спутник некоторое время настороженно молчал. Тот тоже молчал и разглядывал его. Потом перевёл взгляд на меня.

— Не надо на меня так смотреть, — попросила я. Пристальный взгляд тревожил и давил.

— Будьте так добры, здесь занято, — ледяным голосом сказал Роман.

— Ничего, — усмехнулся незнакомец одними губами. Встал и ушёл, оставляя шлейф какого-то сладковатого мужского одеколона.

— Кто это? — чувствую беспокойство.

Роман покачал головой, ничего не отвечая. Я не стала больше спрашивать, хотя очень хотелось. Я уже знала — надо будет, расскажет сам.

59.

Возле дома мы зашли в продуктовый. Роман оставил меня у кассы с пакетами, и в зал пошёл сам. Я не возражала — устала. Походы по магазинам меня утомляли.

Когда мы зашли в квартиру, пакетов стало огромное количество. Он снял кроссовки, скинул часть ноши на пол в зале и ушёл на кухню. Я подхватила пакеты с бельём и Жизельку, трущуюся об ноги и прошла к дивану.

Вещи, которые мы выбрали, были просто восхитительными. Так ведь какая женщина устоит перед красивым бельём? Мне хотелось перемерять всё, но заниматься женскими глупостями, пока мой мужчина торчит на кухне, я стеснялась.

Поэтому просто выложила всё из пакетов на диван, внимательно рассматривая каждый комплект.

— Даша! — окликнул Роман. Чем ты там занимаешься?

— Уже иду! — я торопливо переоделась в домашние штаны и футболку и поспешила в кухню.

Он отложил нож, которым резал хлеб, и пристально посмотрел на меня. Изучающий взгляд, раздевающий, от которого кровь прилила к лицу.

— Иди сюда.

Сердце уже плясало риверданс. Послушно подхожу. Чёрные глаза буквально прожигают дорожки по моему телу. Не выдерживаю, опускаю взгляд. Губы пересохли от учащённого дыхания, облизываю их.

Роман как будто не вытерпел: грубо привлёк к себе и впечатал поцелуй в мои губы.

— Даша, ты думаешь, легко смотреть тебя во всём этом сногсшибательном белье? Давай-ка сюда, вот так.

Толкнул меня к стене между плитой и холодильником и прижал к ней лицом. Я выгнулась, пытаясь дотянуться до него всем телом, но он прижал меня ладонью и велел:

— Стой так!

Снял с меня штаны вместе с трусиками и чуть раздвинул мои ноги. Я ждала, задыхаясь: теперь не осмеливалась даже пошевелиться без его разрешения. Приподнял меня, заставляя встать на цыпочки и медленно вошёл. Короткий стон:

— Даша...

Он словно вдавливал меня в стену с каждым движением, но я снова оттолкнулась, прижимаясь к нему как можно сильнее. Его прохладная кожа бурлила непонятной энергией, и это обостряло все ощущения. Мои стоны уже сорвались в крик, но Роман словно не заметил этого. Он не сбавил темп, пока я не обмякла в его руках.

— Дашенька, — прошептал он на ушко, — попробуй сама встать на ножки.

Я с трудом отстранилась и оделась. Ну и что с того, что я только что словно взорвалась изнутри безумным удовольствием? Я хочу ещё.

Он стоял, скрестив руки на груди, опираясь о высокий кухонный стол. Ноги чуть расставил, голову немного склонил набок. Глаза полуприкрыты веками, пропуская наружу яркую тьму зрачков. Взгляд, который сводит с ума, не может не свести. Ленивая улыбка на губах.

Я подошла вплотную, опираясь ладонями о стол по обе стороны от него.

— Я не хочу обедать, — я не дотягивалась до его губ и поцеловала в шею. Роман закусил губу, но промолчал.

Ах, так?

Обхватила его голову ладонями и привлекла к себе. Он отвечал на поцелуй, но не проявлял инициативы. Играешь со мной?

Запустила руки ему под футболку, погладила грудь, поиграла с сосками, ощущая, что под ладонями бьётся сердце. Ага, не такой уж ты и мёртвый, как хочешь казаться?

Дыхание участилось. Это ведь ты не скроешь?

Я тебе поиграю!

Не прерываю поцелуя. Удерживаю его за шею одной рукой, другой медленно расстёгиваю его джинсы. Жаркое смущение прилило к лицу, и я сжала ладонь, убрав её.

Он поймал мою руку и вернул её обратно. Ладно, я сама это затеяла, а?

Нечто паническое пробралось в сознание. Я же не знаю, что делать и как! Лана вот наверняка знает. Что мне стоило хотя бы по форумам пройтись, почитать статьи?

— Даша, — негромко спросил Роман. — Что такое? Ты ещё не готова?

Не готова? Глупости! Кажется, я сделаю всё, что он захочет. Но...

Всё, что смогу.

— Я просто... не знаю...

Что я такое болтаю?

Ужасно стыдно.

Смешок над ухом.

— Так ты просто не знаешь, что делать, а?

Киваю. Так, Даша, молчи. Сейчас ты снова ляпнешь какую-нибудь ерунду про Лану. Самое время!

— Ну что ж... — он тянет слова, и я слышу, чувствую его улыбку, но боюсь посмотреть в глаза. Взгляд так и замер, сойдясь на его шее.

— Ладно, тогда мы пойдём учиться.

Он подхватывает меня на руки и уносит из кухни.

— Дашенька, просто замечательно, что ты у меня такая пай-девочка. Я сделаю из тебя то, что мне надо.

Кажется, он не расстроился и не рассердился. Впрочем, мне сейчас сойдёт любая реакция. Лишь бы получить желаемый результат.

60.

Уже было темно, когда мы насытились, и вылезать из постели смысла не было. Так, видимо, посчитала и кошка, которая тяжело шлёпнулась на кровать и полезла на меня.

— Это моё, — Роман скинул её обратно на край.

Кошка тихонько муркнула и замерла.

— Интересно, когда она родит? — задумалась я. — Вроде ещё никто не шевелится.

— Без разницы, — отозвался Роман. Кажется, его не интересовала кошка.

— А я ей решила гнездо из своих волос сделать.

— Что?!

Во-от, теперь заинтересовала. Он резко сел.

— Ты что, с дубу рухнула?

— Я не собираюсь стричься! — он же наверняка об этом подумал. Не настолько я дура. — У меня вот, есть!

Я встала, накинула халатик, который теперь обитал рядом с кроватью. Побежала в зал и принесла косу. Уже пыльная. Уже чужая.

— Вот, такие у меня были. Недавно, я обрезала, потому что на химию собиралась. Хочешь, снова отращу такие же? Только это долго.

Он смотрел на волос со странным выражением.

— Это твои?

Я кивнула. Молча. Опять почему-то сдавило горло. Я думала, что это ерундовый повод для переживаний.

— Они очень красивые... Дай-ка.

Роман взял косу и стянул резинку с более толстого конца. Посадил меня на кровать, достал волосы из-под халата и погладил их.

— Вот тут были, да? А, ты их потом ещё подравнивала...

Он ласково гладил чуть свивающиеся локоны, и от его рук по спине и голове разбегались мурашки. Как будто в каждом волосе тёк ледяной огонь. Я узнала искрение жизненных сил, которые чувствовала в его коже, только гораздо сильнее.

— Так приятно, что ты делаешь?

— Тихо... Не двигайся.

Роман поглаживал волосы, и мне явно чудилось шевеление. Они словно ожили, извиваясь, словно змеи Медузы-Горгоны. Ползли по спине, обвивали шею, легко дёргались.

Жутковато, но я терпела. Он просил доверять. Просто сидела и ждала.

— Ну вот. Так лучше. И никаких кошачьих гнёзд.

Крайний сарказм в голосе. Я виновато оборачиваюсь...

От одного движения затылок словно запрокидывается непривычной тяжестью. Что-то сильно тянет вниз. Легко поворачиваю голову в одну сторону, другую...

И резко закидываю руки за спину. Длинные, тяжёлые пряди струятся между пальцами, всё не кончаясь.

Внутри потихоньку начинает лихорадить. Собираю в горсть волосы и перекидываю на грудь. Они свисают путаными петлями, уходя концами за спину.

Встаю, встряхиваю головой. Я помню это чувство. Ощущение то летящей, то струящейся тяжести за спиной.

— Ром, ты что...

Не договариваю — не могу подобрать слов. Он усмехается:

— Прирастил их обратно? Мне они нравятся. Не собираюсь уступать их драной уличной кошке.

— Она не драная... — да что я несу? — То есть, спасибо огромное... Они теперь насовсем? Так и будут держаться?

— Как будто ты их и не стригла. Иди ко мне. Сейчас увидишь, что с ними можно сделать...

Я скинула халатик. Тяжёлый шёлк прядей скользнул по спине и бёдрам. Кажется, я тоже догадываюсь, что с ними можно сделать.

61.

С утра я отправилась на собеседование.

Надо сказать, пока я собиралась, Роман давал мне указания, как себя вести. Критически оценил мою юбку и велел переодеться. Сказал, что если я хочу устроиться инженером по охране труда, а не любовницей директора, стоит замаскировать линию белья более плотной тканью.

Жаль, на прошлом месте директором была миловидная женщина, любящая мужа, и проблем с ней у меня в принципе не могло возникнуть. Я бы вообще вернулась на старое место, если бы оно не было уже занято.

На самом деле вариантов было больше, чем я ожидала. Некоторые из них отвёрг в категоричной форме Роман. Он запретил мне работать на химзаводе, например — близость его к моему дому и так уже едва не стоила мне жизни.

А папе стоила. Теперь я знаю, что не надо жить здесь. Но куда я денусь?

Я собиралась проехать сегодня на швейную фабрику и молокозавод. На последний надежд мало — но кто ж её знает, эту судьбу? В жизни надо использовать все шансы, так ведь?

Мы вышли из подъезда. Разумеется, мы. Роман был непреклонен — мне не следует оставаться одной. Да я и сама не очень хотела. Мне казалось, что только он пропадёт из виду, как случится что-нибудь страшное. Что — я даже не предполагала, но предчувствие — вещь капризная. Приходит, когда желает.

Да и быть с ним, просто рядом — это удовольствие.

Если бы только не придирался к моей одежде! Необязательно одеваться, как монашка, чтобы показать свою неприступность. Но Романа убедить в этом не получилось. Он сказал, чтобы первое впечатление я оставила благоприятное, а потом могу одеваться, как хочу.

Поддерживая за локоть, он повёл меня через двор в противоположную от остановки сторону. Я попробовала спросить, куда мы идём, но получила короткий поцелуй, который служил ему уходом от ответа.

Мучилась неизвестностью я недолго. Мы подошли к тёмно-фиолетовому автомобилю, припаркованному у торца дома.

Я даже не поняла ничего, когда Роман достал ключи из кармана, и машина весело отозвалась писком сигнализации.

— Ну, садись! — он открыл пассажирскую дверцу.

— Э...это чья? — не поняла я.

— Моя. Тебе не надоело всё время ловить такси?

— Да, но... Откуда она у тебя?

Он закатил глаза.

— Даш, ну какая тебе разница? Где взял, там уж нет. Садись давай.

Я уселась и принялась воевать с ремнём безопасности.

— Давай, я тебя пристегну, — Роман вставил ключ и завёл машину. Помог мне с ремнём, и некоторое время рассматривал, что получилось.

— А мне нравишься ты, пристёгнутая ремнями. Куда сначала поедем?

— Сначала на швейную фабрику. Думаю, там больше шансов.

— А куда больше хочешь?

Пожала плечами.

— Да по большому счёту всё равно. Вообще не думаю, что мне повезёт с двух раз. Это было бы странно.

Мы выехали со двора. Роман вёл машину очень уверенно, но без лихачества. Останавливался на на жёлтый, пропускал пешеходов, держал разрешённую скорость. Я любовалась им: спокойный, сосредоточенный. Уверенно сжимает руль. У него красивые руки: широкие ладони, длинные крупные пальцы с редкими волосками. Округлые ногти, загнутые вниз. Шероховатая кожа. Я помню.

Я погладила его руки, поводила пальчиком.

— Да-аш! — возмутился он.

— Ты же бессмертный! — улыбнулась я, проводя по его плечу.

— Но ты-то нет!

— Ты же рядом... — я легко царапнула его шею.

— Значит так. Либо ты сидишь смирно, либо мы разворачиваемся обратно. У тебя явно нерабочее настроение.

— Всё, больше не буду, — я торопливо убрала руки.

— И ремни безопасности пассажирского сиденья надо будет снабдить наручниками.

Я густо покраснела. В основном, от того, какие мысли вызвала у меня идея с наручниками. Он же ничего не заметил?

Ладно с ним, лишь бы кое-что другое не заметил. Он так тщательно подбирал мне деловую одежду.

Я вздохнула. Села смирно, сложив ручки на коленях и потупив взор.

— Пай-девочка — это ещё хуже, — сообщил он. Я хихикнула, не сдержавшись. Не-ет, сейчас я вряд ли пай-девочка.

— Ром, а что за машина?

Сменим немного тему. Я всё-таки с работодателем беседовать еду.

— Hyundai Solaris.

Hyundai он сказал как-то мяукающе, а Solaris — как 'Солярис', с русским акцентом.

— Нравятся Hyundai?

— Мне нравятся легковушки Daimler AG, но не хочу пускать пыль в глаза и привлекать излишнее внимание. — ответил он равнодушно.

Daimler? Это не Mersedes ли? Что-то тут не то. Мужчина не может не хотеть пускать пыль в глаза.

— Зря... Ты бы неплохо смотрелся на Мэйбахе, — может, не стоит его подначивать, а? Что я буду чувствовать, если он припаркует Мэйбах под моим окном?

— Правильно говорить Майбах. Это немецкая машина. Откуда ты знаешь марки?

Я пожала плечами. Надо объяснить, пожалуй, что меня вполне устраивает Hyundai. И даже, в принципе, автобус. Есть машина — хорошо, нет машины — ладно.

— Сюда? — спросил Роман и припарковался.

Ой. Уже приехали. Ладно, Даша, потом скажешь.

62.

Испытательный срок полгода, в течение которого зарплата — четыре тысячи рублей, потом в два раза больше — самый популярный развод работодателя. Я вышла разочарованная. В отделе кадров сказали, что позвонят мне, но я туда не пойду. Даже если действительно позвонят. Всё понимаю, с моим неполным годом в качестве опыта работы рассчитывать на золотые горы сложно. Но ради чего я пять лет училась в политехе на коммерции?

Вышла я с нормальным лицом. Что расстраиваться? Расстраиваться надо после десятого отказа. Поиск есть поиск.

— Ну как? — Роман ждал меня возле машины.

Я хитро улыбнулась:

— Обещали взять, только если я буду спать с директором. Я согласилась — там очень симпатичный директор.

Тёмные глаза ещё больше помрачнели, он стиснул мои плечи и прижал к машине:

— Дашка, я чтобы таких шуток больше не слышал!

Я обняла его за пояс и прижалась:

— Извини. Больше не буду.

А мне казалось, невинная шутка. Как же он тогда отреагирует, если поймёт, во что я одета?

63.

Мы доехали до молокозавода очень быстро — минут на двадцать раньше назначенного срока. Предыдущее собеседование заняло куда меньше времени, чем я ожидала. Остановились в квартале от него — пару минут ходьбы.

— Придётся подождать, — предложила я. Просто посидеть с ним рядом — это же здорово. Интересно, Роман тоже так считает?

Я отстегнула ремень и взяла его за руку.

— Даша, — он легко коснулся губами моей ладони, — ты меня боишься?

— Почему?!

Вопрос очень удивил. С чего это он взял? Разве похоже?

Пожал плечами:

— Тебе лучше знать.

— Нисколько.

Ладно, это просто причуды. Их у него много. С чего бы я его боялась? Пусть мы знакомы пару недель, но, во-первых, его знают и Андрей, и Лана. А во-вторых, он не сделал мне ничего плохого, совсем наоборот.

Он усмехнулся и качнул головой:

— Ты необычная.

Ровный тон, лёгкая улыбка.

— Потому, что не боюсь тебя? Ты же не сделал мне ничего плохого.

— Но могу.

Я не сдержалась и фыркнула насмешливо:

— Кто угодно может.

— Но мне за это ничего не будет.

— Да что за вопросы? Ты меня что, решил прирезать и прикопать?

Он расхохотался и сгрёб меня в объятия:

— Дашка, я тебя обожаю!

— Пусти, мне неудобно.

Я его не понимаю. Совсем.

— Я — восставший из Ада мертвец. Тебя это не пугает?

— Вот сейчас ты меня пугаешь, — я надула губы. — Это вообще к чему расспросы? Вообще нормальная девушка в здравом уме и твёрдой памяти может пугаться, бояться и всё такое, если за ней так ухаживают?

— Вообще-то, они так и делают.

Он склонил голову и серьёзно, проникновенно посмотрел на меня. Я вернула взгляд и подождала продолжения.

— Меня даже мистики сторонятся.

— То есть много женщин знают про тебя всё, что я знаю?

Я постаралась сказать это равнодушно, не показать, что меня задело. Вряд ли имею право рассчитывать на уникальность. Понятно, что я — одна из многих. Такие мужчины долго свободными не остаются. Тем более не стоит рассчитывать его удержать. Он — вольный ветер, без границ и привязанностей. Сегодня он со мной, а завтра — уже наиграется. Что мне останется? Воспоминания. Он оставил даже Лану — блестящую, красивую, обаятельную... А я? Что особого из себя представляю? Ничем не примечательная, симпатичная, — но таких сотни вокруг. Помню, читала книги и статьи в стиле 'Как удержать мужчину'. Так на обычного и среднестатистического уходит столько сил и времени — причём постоянно. Что уж говорить о таком, как Роман? Я знаю, он уйдёт, рано или поздно, и сколько мне ещё осталось — невозможно сказать. Я не из тех, кого не бросают. Я, скорее, из тех, кто подпирает стенки во время танцев. Собственно, была бы такой, если бы не Ланка. Именно она научила нас с Алёной чувствовать себя королевами и вести себя соответственно. Научила одеваться и ухаживать за собой, держать себя и разговаривать с людьми. Ты можешь не беспокоиться, подруга — он всё равно будет твой. Вы невероятно подходящая пара. А я... никакие чулки под рабочей юбкой не сделают меня секс-бомбой. Глупо было это затевать. Надеюсь, он не заметит.

— Даша, — позвал он тихонько. — О чём задумалась?

— О тебе.

Я пододвинулась поближе к соседнему сиденью и устроила голову на его плече.

— Девочка, никто, кроме тебя и мистиков не знал, что я мёртвый. Они и так считали меня странным и пугающим.

И я бы не знала, если бы не проговорился Андрей.

— Я тебя не боюсь, — заверила его. — Пока ты не сбрасываешь меня с крыши. Понятно, что всемогущий мистик, но — всё равно жутковато.

Но вслух говорить не стала. Кажется, не очень уместно сейчас.

Он нежно поцеловал меня.

— Спасибо тебе, малышка. Иди на своё собеседование. Я припаркуюсь поближе.

64.

— Девушка, что было написано в объявлении насчёт вакансии?!

Худощавый, подтянутый, немолодой — лет пятьдесят, наверное. Волосы цвета 'перец с солью'. Очки в металлической оправе. Серый костюм отлично сидит, явно дорогой. Хотя я, конечно, не слишком хорошо разбираюсь в мужской одежде. Строгое выражение лица, глаза глядят высокомерно и презрительно.

Девушка из отдела кадров мне понравилась куда больше. Но когда она сказала, что со мной будет беседовать заместитель директора, я не предполагала, что увижу человека, который так запросто вызывает робость.

Я перебрала в уме требования к кандидатам. Ведь сразу не рассматривала те, которым я не подходила. Ничего такого в объявлении не было. Даже опыт работы не был указан.

— Дословно, — сухо потребовал он. Я неуверенно повторила объявление:

— Вакансия инженера по охране труда...

Он перебил:

— Ещё раз!

— Вакансия инженера по охране... — начала я снова. В груди забурлил тревожный страх. Что такое? Чем я не подхожу? Или это — какая-то проверка?

— Ещё раз! — потребовал резко мужчина.

Может, это и проверка. Но я не могу ему возразить. Я же не продавцом устраиваюсь и не специалистом по связям с общественностью! Для меня главное — профессиональные навыки.

— Вакансия инженера... — мой голос, кажется, сбился в полушёпот.

— Во-от! — протянул он презрительно. Инженера, а не инженерихи! Вы свободны.

Он встал. Я некоторое время сидела ошарашено. Как так? Ведь в объявлении не был указан пол кандидата!

— Но ведь... — попыталась я хотя бы уточнить.

— Девушка, идите, устройтесь поваром в ресторан. Займитесь своим делом.

Место женщины — дом и кухня. Он вышел, обозначив свою позицию, а я медленно встала и выползла за дверь. Спускаться три этажа. Может, хватит времени успокоиться? Слёзы лезли из глаз. Ни в коем случае нельзя! А если Роман увидит? Мало ли что он может сделать...

Я стояла на лестнице, когда меня нагнала девушка из отдела кадров.

— Вы расстроились? — Она пыталась говорить успокаивающе и примирительно. — Не стоит. Роман Петрович может быть грубоват. Не позволяйте ему расстроить вас.

Я вздрогнула. Очень неприятно, что этого хама зовут так же, как моего мужчину. Впрочем, моего Романа зовут на самом деле Рамон. Но всё равно неприятно.

Я постаралась успокоиться и сказать ровно:

— Всё хорошо. Я пойду, меня ждут.

Слёзы тут же рванулись обратно, но я не позволила им. Не дай бог, Роман заметит.

Спустилась вниз и деланно-лёгким шагом прошлась по тротуару. Вот он, фиолетовый 'Solaris' во втором ряду.

65.

Он ждал меня рядом с машиной.

— Ну как? Что такое?

Открыл мне дверцу и помог сесть. Пристегнул меня, закрыл машину, обошёл и сел сам. И тогда я сказала:

— Им нужен был мужчина.

— Ты расстроилась? — он выехал на дорогу и смотрел вперёд. Это хорошо. Не заметит, в каком я состоянии.

— Не особенно. Всё в порядке. Такое бывает, особенно с моей профессией.

— Ты расстроилась, — констатировал Роман. Свернул в какой-то проулок, выехал на широкую дорогу. Он молчал, я тоже. Комок в горле ещё стоял.

Парк, переходящий в лес. Но на дорогу к дому мы не свернули. Проехали по почти тропинке в лес. Машину мелко затрясло.

Остановился он резко. Заглушил мотор, повернулся и поцеловал меня.

— Дашенька, ты очень расстроилась?

— Всё нормально, честно.

Я уже отошла, и получилось сказать непринуждённо. Он отстегнул ремни безопасности, подхватил меня и затянул к себе на колени.

— Тебя кто-то обидел?

— Нет, — спокойно, равнодушно.

— Точно?

— Точно.

Он вздохнул:

— Не хочешь говорить, твоё дело.

— Всё нормально, честно! — надеюсь, так более убедительно?

— Хорошо. Он нежно поцеловал меня и отстегнул мою заколку. Волосы рассыпались по спине.

— Вот так, милая. У тебя же кончились на сегодня собеседования?

— Да.

Я обняла его и поцеловала сама. Да, я женщина, и этот невоспитанный Петрович — я в мыслях не могла назвать его Романом — не докажет, что это плохо.

66.

Мне не хотелось отрываться от его губ, но, кажется, он хотел продолжения. Расстегнул несколько пуговок на блузке снизу и засунул туда руку.

— Эй! — я отпрянула. — Ты что, тут же люди ходят!

Роман рассмеялся.

— Ну что ты! Какие люди? Маленькая заросшая дорога в лесу. Тут люди даже не появляются.

Он задрал блузку и принялся за бюстгальтер. Я схватила его за руки, пытаясь остановить.

— Ром, ну правда, давай вернёмся домой! Пусти!

Он посадил меня верхом к себе на колени и снова поцеловал. Вот это меня устраивает, вечность бы так просидела. Но раздеваться в машине? Нет, ни за что!

Снова его руки под блузкой, внезапно в груди стало свободней. Бюстгальтер упал на соседнее сиденье. Я попыталась возмутиться, но он схватил меня за волосы и удержал поцелуй.

Он прав — здесь не ходят и не ездят, но сама мысль о том, что нас могут заметить, возбуждала всё больше. Возможно, именно этого Роман и хотел. Он положил меня на руль спиной и расстегнул джинсы. Нет, так нельзя. А если действительно кто-нибудь придёт? Ведь есть же закон подлости. Или на мистиков он не действует?

Снова захватил мои губы, смял подол юбки и потянул вверх. Господи! Он же сейчас...

— Даша?..

С силой задрал юбку и посмотрел мне в глаза. Всего мгновение тьмы, сияющей в его зрачках, и взгляд снова упал вниз.

— Ром, не говори ничего. Я и так знаю, что не должна была так делать.

Я попыталась вернуть подол на место, но он перехватил мои руки и завёл их назад.

— Не думай даже!

Задрал юбку повыше, перехватил запястья одной рукой. Плечи вывернулись назад, больно не было — скорее просто неудобно. Но я молчала. Мне было стыдно. Что он скажет теперь?..

— Мы же обговаривали твой внешний вид.

Голос чуть срывается. При его самоконтроле я ещё такого не наблюдала. Сердится? Он теперь обидится на меня? А если извиниться?

В голову вдруг стукнула мысль.

— Ты думаешь, меня поэтому не взяли? Да?

Он закусил губу, сдерживая смех.

— Ну Даша! Умеешь ты в самый неподходящий момент... Разве что ты задирала там юбку. Или у них в туалете камеры наблюдения.

— Нет, ничего такого!

— Даш, да я шучу. Значит, всё время, пока ты изображала деловую женщину, на самом деле было вот это?

Он провёл пальцем по краю чулка. Рывком подтянул юбку повыше и сжал моё бедро выше чулка. К счастью — может, бельё в этот раз уцелеет?

Я смотрела на него и не замечала привычной улыбки. Его лицо стало жёстким.

— Отпусти меня, пожалуйста.

Я так и не поняла, он сильно рассердился? Вот приду домой, сразу переоденусь. Секс-бомба из меня никакая...

— Ром, ты сердишься?

Почти шёпотом. Причём виноватым. Жалко получилось.

— Сержусь?! На что?

Голос низкий, грубый, срывающийся. Меня это пугает.

— Ну, что я так оделась.

Кажется, кровь прилила к лицу. Я, наверное, совсем красная. Может, теперь он меня отпустит? Я не могу серьёзно разговаривать в такой позе.

— Даша, ты глупая.

Я снова попыталась слезть с его колен. В его глазах сверкнула тьма.

— Ещё раз попробуешь, привяжу к рулю.

Он закинул мою ногу к себе на плечо и потёрся об неё щекой.

— Приятная ткань. Удачно выбрали.

— Рома, не надо!

Получился жалкий писк. Я не пыталась сопротивляться — всё равно сделает по-своему. Руль, обитый мягкой тканью, тем не менее уже давил на спину, и я ухватилась за приборную панель.

Кажется, ещё минус комплект белья. Он снова разорвал мои трусики и вошёл в меня. Я вздохнула и закрыла глаза.

— Тихо, не ударься.

Он подхватил мою голову, отдаляя от стекла, и привлёк меня к себе. Я уже не раз решала взять на себя инициативу, и не изображать больше бревно — но в такой позе мало что можно сделать. Только покориться его движениям. Когда он меня берёт — я просто не способна соображать и чего-то делать. Это и называется — сходить с ума от страсти?

67.

Только когда мы припарковались во дворе я поняла, что не могу выйти из машины в таком виде. Мятая юбка и блузка, растрёпанные волосы, бельё валяется на ковриках под сиденьями...

— Ну вот, всё-таки осталось... — вздохнул Роман, глядя на меня. — Извини.

— Что?

— У тебя губа чуть кровит. Раньше я следил за этим. Извини, я уберу.

Кровит? Ещё этого не хватало!

— И как я теперь отсюда выйду? — возмутилась. Надо мной же весь двор смеяться будет. Может, он всё-таки сердится и поэтому так сделал?

— Я уберу.

Он легко прижал пальцами мои губы.

— Посиди тихонько. И не возмущайся. Ты сама виновата. У меня от тебя и так башню сносит, так ещё и такие штучки.

Снова улыбается. Просто какое-то облегчение.

Когда он отнял пальцы, я виновато сказала:

— Я больше не буду так делать. Просто плохо подумала.

Опять дьявольская улыбка.

— Нет, моя милая, наоборот. Побольше таких штучек, а? Мне понравилось. Давай приведём тебя в порядок, если ты уж стесняешься пройти по двору. Переоденешься и поедем в... клуб 'Модерн'. Там сегодня вечер живой современной музыки. Джаз, рок, гитары... Хочешь?

Конечно. С ним я всегда хочу, подумала я. И снова смутилась от собственных мыслей: моя же фраза показалась мне двусмысленной.

68.

Зря меня пугало слово 'рок'. Музыка оказалась приятной и красивой. Мы пришли уже, видимо, в разгар концерта. Роман окинул взглядом зал и провёл меня к свободному столику у окна.

— Здесь официанты? — поинтересовалась я.

— Да, к нам подойдут.

Но с меню подошёл человек, не похожий на официанта. В деловом костюме, с бейджиком, который в полумраке зала было не разглядеть.

Он и Роман кивнули друг другу.

Так они знакомы! Очень интересно.

Мужчина положил меню и ушёл.

— Выбирай, милая, я сейчас приду.

Он вышел. Я уверена, вслед за тем 'официантом'.

По возвращению, он объяснил кратко:

— Мой знакомый.

И всё. Ну и ладно. Захочет — скажет. А то вдруг снова какая-то жуткая тайна.

Но настроение у него стало каким-то необычным. Он сидел, глядя на меня без тени улыбки, и держал за руку. И всё. На вопрос 'Что случилось?' отвечал 'Ничего'. И вроде бы правда ничего, но интуитивно я чувствовала — что-то не в порядке.

69.

Мы провели в этом клубе часа два. Когда вышли, было уже темно. Но Роман всё равно предложил прогуляться.

— Только давай меня с крыши не будем сбрасывать, а? — попросила, помня одну из предыдущих прогулок.

Он засмеялся. Мы поехали в большой парк через несколько улиц.

Дул прохладный ветер, и после духоты клуба я им наслаждалась. Я взяла Романа под руку, чтобы быть ближе. Раньше я была достаточно равнодушна к романтике, но сейчас... Магия лёгкого весеннего вечера и близость дорогого человека. Ощущение тихого счастья и покоя. Чувство, что весь мир замер ради нас двоих.

— Даш, что связывает тебя и твоих друзей? — он спросил обыденным тоном, и романтика притихла.

— Да практически всё... С Андреем мы познакомились лет пять назад. Он был сиротой, детдомовским, а я потеряла мать, вроде как что-то общее...

Я осеклась.

'Мой отец был маршалом Франции'.

— То есть... я так думала...

А было ли у нас вообще что-то? Не детдомовский парень Андрей Верхов, а дворянин, сын маршала Андрэ Доминик де Дюфо. В пятнадцать раз старше меня.

— Девочка моя, ты же понимаешь, что Монах не мог сказать тебе правду. Понимаешь ведь?

Кивнула. Понимаю. Я бы сама не поверила. Мне пришлось вылечиться от смерти до того, как поверить в чудеса.

— Ты у меня умница. Просто относись к нему как раньше. Он это оценит.

Снова кивнула. Так просто. Но трудно. Такая малость — и так много. Но Роман его знает. В самом деле, если Андрей захочет избавиться от нашей дружбы, он даст знать. До тех пор мы — близкие люди. И он мне останется дорог, что бы ни случилось.

— Андрей говорил, что не смог учиться, потому что пришлось работать. А я училась. По вечерам мы созванивались и гуляли. С Ланой он меня и познакомил. Сказал, что просто подруга, но я была уверена, что девушка. Я...

Голос стих как сам собой. Почему-то захотелось сказать.

— Он мне очень нравился. Но я сразу решила, что с такой красавицей мне не тягаться. Все чувства я в себе вытравила. Потом я уже поняла, что ошибалась на их счёт, но встречаться с ним самой уже не хотелось.

— Ты была влюблена в Монаха? — переспросил Роман с неприязнью.

— Нет, просто нравился.

— Сильно?

Зачем ему это? Без привычной улыбки, мрачным тоном... Он что, ревнует?

— Ты намного сильнее, — я улыбнулась и сжала его руку.

Остановился. Резко выдохнул. Сжал пальцами мой подбородок и и чётко сказал мне в лицо:

— Даже не смей меня с кем-либо сравнивать.

Ох ты. Он же ревнует. Даша, ты попала. Это человек, который в состоянии превратить тебя в лягушку. Осторожнее.

— Извини.

Опустила глаза. Роман некоторое время смотрел на меня, и я чувствовала его дыхание, но не могла и взглянуть. Потом он отпустил меня и снова повёл по парку.

— Давай дальше, малышка.

Ласковое, нежное обращение неприятно кольнуло.

— Ром, не называй меня так. Я сразу думаю о возрасте. Твоём и моём.

Он засмеялся.

— И я о нём. Ты маленькая девочка, почти подросток. Наивная, неопытная, глупенькая.

— А ты — престарелый педофил! — ляпнула я и прикусила язык. Он заслужил. Он враг мой.

А Роман расхохотался.

— Даша, ты неподражаема! Ну что ж, ты права. Поцелуй старичка!

— Иди ты! — я сердито отвернулась. Всё бы ему смеяться. Но, тем не менее, от поцелуя не увернулась. Да и не очень-то хотелось.

Ветер резко похолодел.

— Ром, а дождя не будет?

— Начнётся — уйдём. Мы же на машине. Ты хотела кое-что рассказать.

— Ага. С Алёной мы вместе поступали. Там и познакомились.

— Алёна меня не интересует. Хотя... — он задумался. — Хотя давай.

— Ещё Егор. Он учился в параллельном классе, тогда мы не общались. Потом как-то... он с нами поступал, не поступил. Отучился в колледже. Женился на Алёне.

— И вы все — просто друзья?

— Ну... Наверное, больше чем друзья. Мы почти родные друг другу.

— Почти семья. У меня другой нету, — я улыбнулась, одновременно тёплые и грустные чувства колыхнулись внутри.

— Будет тебе семья.

Тихонько, почти не слышно. Его слова заглушал даже ветер. Я скорее почувствовала, чем услышала.

— А зачем ты хотел знать всё это?

— Надо.

Ладно. Снова каменное твёрдое 'Надо'. Ну и пусть, ещё кое-что волнует.

— Ром, а вот что бы ты сделал, если бы подумал, что я тебе изменила?

Он резко остановился.

— Ты этого не делала.

Очень напряжённо. Но холодно. Слова все ровные и одинаковые. Но почему-то они просто обрушились на меня.

Ну и понятно. Я когда-нибудь научусь думать, прежде чем сказать?

— Ром, я не собиралась. Я в принципе. Заметь, я сказала: 'если бы ты так подумал'.

— Даша.

Он вздохнул. Покачал головой.

— Ты меня боишься.

— Нет, я не то, чтобы боюсь...

— Боишься. Но это нормально. Меня все боятся.

Он равнодушно пожал плечами.

Да, он говорил, что его все боятся.

А я говорила, что не боюсь.

Что, Даша, наврала? Хотела показаться хорошей?

Я обняла его за пояс и прижалась щекой.

— Ро-ом... Я не боюсь тебя... Ну есть немного, ладно. Но это ничего, я тебя всё равно не оставлю. Ведь даже если ты убил бы меня — ничего бы для меня не изменилось, правда? Я и без тебя бы прекрасненько умерла. Ты только дай мне время, а? — я глянула ему в глаза. Кажется, они улыбаются? Или всё-таки кажется? — Меня беспокоит другое. Ты считаешь себя умным и умудрённым, а меня — глупой маленькой девочкой. Ну, есть два мнения — твоё и неправильное. Я ведь измену просто так привела в пример. Тут может быть что угодно. Ты про меня что-нибудь решишь, а я даже переубедить тебя не смогу. Ты ведь даже слушать не станешь...

Он всё-таки улыбнулся. Ласково.

— Моя девочка, твоё мнение для меня важнее всего. И в любом случае прежде всего я поверю тебе, а потом уже кому-нибудь ещё. То, что ты меня боишься — не страшно. Пока. Я хочу, чтобы ты мне доверяла. Понимаешь?

Я опустила глаза.

— А ты мне доверяешь?

Он помолчал.

— Даш, ты у меня умница. Хороший вопрос подняла. Но — хочешь равноправные отношения — веди себя соответственно. А не как маленькая глупая девочка. А?

— Когда это я себя вела так? — я оскорбилась. Не было такого. Ему показалось.

— Хорошо, малыш, я тебе скажу, когда замечу.

— Вот и скажи!

Я надулась. Отцепилась от Романа и сложила руки за спиной.

— Вот сейчас, например.

— Ой, — меня прямо-таки пробило на улыбку. — Всё, молчу.

Он обнял меня и прижал к себе.

— А насчёт твоего вопроса...

Вопроса? Вспомнил тоже. Это я так просто.

— Да неважно, это так, пример...

— Даш, не перебивай меня. Если ты мне изменишь, я тебя оставлю.

— Блин, логично... пробормотала я задумчиво.

— Я хочу тебе счастья. Если ты кого-то другого полюбишь, я уйду. Вот и всё. Пошли домой, а? Дождь собирается.

Машина оказалась совсем рядом. Я уже не удивляюсь таким 'совпадениям'.

70.

Он глядел на дорогу, выбегающую в широкую ленту света фар. Губы чуть улыбаются — я к этому привыкла. Ладони на руле расслаблены. Весь внимание. Красивый. Я полюбовалась лицом и оглядела руки. Сильные, крепкие. Я помню. Помню его прикосновения. Касание его рук, губ.

— Даша, тебя нельзя сажать на это место, — сказал он ровно. — Ты совершенно не даёшь вести машину.

— Но я же ничего не сделала! — запротестовала я, хотя прекрасно поняла претензии.

— Ты мне мешаешь.

Хладнокровно так. Ну ничего. Приедем, посмотрим, смогу ли я что-то сделать с этим хладнокровием.

Но по мере того, как мы приближались к дому, я теряла решимость. Чем заканчивались все мои предыдущие попытки? Вспомнить стыдно. Что тут сделаешь, если в постели я — бревно? Я не Лана... Та наверняка всегда точно знала, что и как делать. И не только в постели. Даже странно, что он обратил на меня внимание, после того, как встречался с ней.

Может, надо было уступить подруге? Он всё равно будет с ней, а не со мной. Только я продлю агонию, испорчу отношения.

Но получу, всё, что могу, хотя бы какое-то время.

Скосила на Романа глаза. Ненадолго, чтобы не заметил. Что я могу сделать, если он такой красивый? И мне нравится на него смотреть.

Заметил.

— Даша, что такое?

Покачала головой:

— Всё нормально.

Я отвернулась к окну. Мы въезжали во двор.

Он вышел из машины, а я всё сидела. Почему-то стало немного тоскливо. Я не хочу его терять. Думала, со временем чувства станут послабее? Так я только больше влюбляюсь. Нельзя так зависеть от мужчины.

Он открыл дверь, отстегнул мой ремень и вытащил меня наружу.

— Собираешься заночевать здесь? Давай-ка лучше дойдём до кровати.

Он обнимал меня до самой квартиры, но тоска не угасала. Наверное, стоило побыть одной, подумать о другом. Но даже мыть руки он пошёл со мной. Да и Жизель вертелась под ногами.

— Ты есть не хочешь? — спросил Роман.

— Мы же ели.

— Тогда пойдём.

Он отвёл меня в зал на диван, посадил рядом, обнял и спросил:

— Что у тебя случилось?

Так. Заметил настроение. Ну разумеется, трудно было не заметить. Я улыбнулась непринуждённо и сказала, старательно весело:

— Всё нормально. А что?

Он нахмурился.

— Даш, давай говори сейчас же! Что ты думаешь с таким лицом?

Я вздохнула и призналась:

— Просто подумалось: а ты нормально относишься к тому, что я в постели — бревно?

Может, скажет, что ему лично нравится. Правильно, что сказала. Никаких недомолвок.

Но всё равно чувствовала себя не в своей тарелке.

Роман некоторое время непонимающе смотрел на меня.

— Дашенька, ты что, откуда у тебя такие мысли? — и выдал широкую усмешку:

— Малышка, да ты же мечта любого мужчины. Заводишься с полоборота, кончаешь чуть ли не раньше, чем я успеваю начать, никогда не отказываешь и не возражаешь.

Стало ещё более стыдно. Ну зачем он это сказал? Ну зачем я спросила?

— Я же отказываю, это ты меня не слушаешь.

— Это в твоём исполнении называется 'Хочу, но стесняюсь', — засмеялся он. — Не первый день на свете живу. Но — если ты беспокоишься об инициативе, я могу тебе её предоставить.

Роман встал и поднял меня.

— Пошли.

— Я кошку не покормила, — вспомнила вдруг.

— Я покормлю, — он закатил глаза. — Иди давай в спальню.

71.

Я присела на край кровати. Что он имел в виду? Я вряд ли смогу проявить эту самую инициативу.

Роман зашёл в комнату и закрыл дверь.

— Это животное пусть держится от нас подальше, — сказал он и кинул на кровать что-то.

— На, это тебе.

Что-то оказалось наручниками. Не игрушка из интим-магазина, обитая розовым мехом, а достаточно крепкая профессиональная на вид версия.

— Ты что?!

Я испугалась. Вспомнила про Ад. Что мне говорил Роман? В пытке можно найти удовольствие?

— Ну нет. Не собираюсь даже. Давай без садо-мазо. Некрофилии с меня достаточно... Ой.

Последнее 'Ой' было тихим, но искренним. Ну что я болтаю? Как я могу? Сейчас он обидится, и будет прав. Чувство такта для меня — исключительно музыкальное понятие.

А Роман смеялся.

— Дашенька, ты просто прелесть! Некрофилия, а? Спасибо. Давай к делу.

Он снял рубашку и кинул на стул. Туда же отправились джинсы. Я проследила их взглядом.

— Ром, я не буду. В смысле, не вообще не буду, а так.

— Девочка, это безобидные наручники, и они тебя не покусают. Тем более, что они для меня.

Кровь бросилась в лицо. Я представила себе картину... и спросила:

— И что я должна делать? — Голос сорвался на шёпот.

— Всё, что угодно. Всё, что вздумается. Что бы ты хотела со мной сделать?

Я решительно взяла наручники.

— Тогда ложись.

Пристегнула его к высокому торшеру за кроватью и сняла остатки одежды. Начала раздеваться сама... потом передумала. По-моему, интересней будет, если я сделаю это не сразу. Да и мне проще.

— Даш, жульничаешь? — его голос уже срывался. Страсть? Я хочу в это верить.

— Лежи тихо. Сейчас я главная.

Поцеловала его. Медленно, нежно. Роман потянулся за моими губами, но я выпрямилась. Вхожу в роль, а что?

— Подожди мгновение.

Есть идея. Совершено сумасшедшая. Но... Не прощу же себе, если не попробую!

Я кинулась на кухню. Хорошо, что не успела убрать в холодильник... Вот она. Хорошая шоколадная паста, действительно вкус как у шоколада.

Роман глянул на баночку у меня в руках, и его глаза потемнели.

— Уже освоилась, а?

Бесит его самоконтроль!

— Я тебе сейчас рот заткну, — пообещала неласково. Возможности имеются.

Я скрутила крышечку и уселась верхом на его ноги. Подцепила на палец немного пасты и прочертила дорожку через его грудь.

Частое дыхание выдавало его, хотя внешне он остался спокоен. Ненавижу твой самоконтроль!

Слизнула пасту. Она не так хорошо поддавалась, как я ожидала, и пришлось поработать губами и языком.

Прислушалась к его дыханию. Прерывистое, частое — но мне этого уже мало. Я сняла бюстгальтер и на секунду прижалась к его груди своей. Очертила соски, разрисовала пастой шею — и принялась слизывать её. Необычный вкус — шоколада и мужского тела.

Вот и долгожданный стон. Что, уже не такой непрошибаемо спокойный?

Совсем войдя во вкус, я расчертила его живот. Губами спустилась ниже. Здесь уже обойдусь без сладкого.

Он вздрогнул, когда мои губы коснулись его, и почти выкрикнул моё имя. Рванулся, и наручники резко лязгнули об торшер. Я где-то внутри хоронила панику: не знаю, что делать, ничего не умею, он будет смеяться надо мной... Я решительно продолжила дальше...

Лязг заставил меня вздрогнуть — но больше ничего. Я просто не успела ничего понять, как Роман схватил меня и подмял под себя.

Если его не остановили наручники, мои трусики тем более не сопротивлялись долго. Он закинул мою ногу себе за пояс, и с резким выдохом вошёл.

Теперь стонала я. Он продолжал, и в этот раз я не ограничилась обычным оргазмом — раз за разом накатывали новые волны невыносимого уже удовольствия.

Я почти теряла сознание, когда всё закончилось. Он тяжело рухнул рядом и сгрёб меня в охапку. Прошептал почти неразборчиво:

— Прости, малышка. Но для меня это слишком.

72.

Судя по звукам и запахам из кухни, мне готовился завтрак. Так хорошо! Я уже привыкла к этому. Но ведь когда-то всё исчезнет... Вернётся прежняя жизнь.

Это однозначно испортило мне настроение. Да и всегда портило, собственно. А ведь намеревалась наслаждаться временем, проведённым с ним!

Даша, ты ненормальная.

Я откинула одеяло, услышав сердитый мурк. Кошка выкарабкалась наружу и снова улеглась. Жизель, ты просто умничка, но я бы хотела проснуться не с тобой. Совсем не с тобой. Можно без завтрака остаться ради этого.

Оба браслета наручников лежали на тумбочке, открытые ключом. Я повертела их в руках: цепь вытянута и разорвана, как будто это не металл, а фольга. Почему-то вспомнилась выбитая стенка самолёта.

Оглядела торшер. А он пострадал гораздо меньше, удивительно. Осталась только вмятина. Ну и что теперь с ним делать? Вроде бы стоит, светит... А что я буду делать, если меня спросят, откуда вмятина? Проблема...

Я накинула халат. Сегодня надо съездить ещё в одно место. Может, там чего обломится.

Надо бы подумать о предстоящем собеседовании... Но оно не шло в голову. Мысли были только о Романе. Интересно, у него такая мускульная сила, или это какое-нибудь колдовство?

Я пошла было умываться, но на мобильный позвонили. Детская песенка про дружбу. которая стояла на общие вызовы, заставила меня вернуться назад.

— Дарья Александровна? Яшильтовский молзавод беспокоит.

Приятный женский голос. Что им надо? Мне же уже ясно дали понять...

— Да, это я.

— Здравствуйте. Хотелось бы извиниться за неприятный инцидент и обсудить ваше резюме. У вас указано направление подготовки 'Безопасность технологических процессов и производств'.

— Да... — я была ошарашена. Разве вопрос не закрыт?

— Вы бакалавр?

— Нет, инженер.

— Хорошо, а то у вас тут не слишком ясно. Ваша кандидатура нас устраивает, мы можем предложить заработную плату восемь с половиной тысяч в месяц в течение полугода, с дальнейшим повышением до двенадцати и далее, плюс полный соцпакет. Вас устраивает?

Вот это да.

— Но ведь... — я замялась. Не могу же я сказать 'нагрубили'. — Мне же дали понять...

— Директор сам одобрил вашу кандидатуру. Роман Петрович согласился.

Восемь с половиной тысяч для нашего города нормальная зарплата. Двенадцать — приличная для молодого специалиста. Особенно почти без стажа, как я. Хороший молзавод, у него всегда всё более или менее в порядке, зарплату платят вовремя, больничные без проблем. Ну что?

— Хорошо. Когда мне подъехать?

— Приезжайте сегодня после обеда, часа в два. Мы вас пока оформим.

— Хорошо.

Я попрощалась. Прислушалась к себе. Как я к этому отношусь? Как, как!

Я заскочила в кухню и повисла у него на шее.

— Ромка, меня взяли!

73.

После завтрака я собрала документы, приготовила одежду. Не терпелось оформиться на новую работу. Правда, начинать работать не хотелось, уже почувствовала вкус свободы. Но — надо. Да, Роман меня кормит и в какой-то степени одевает, да, у меня есть большой счёт — те деньги, которые остались от продажи квартиры. Но безделье развращает, и не хотелось бы превратиться в нечто асоциальное. Я могу растолстеть, перестать следть за собой, мне будет лень делать что-либо. Что я, себя не знаю, что ли?

Доставая костюм из шкафа, услышала возмущённый мурк.

Жизель свила гнездо в спортивном костюме на дне и сейчас тщательно вылизывала два комочка пуха.

Я тихонько достала одежду, прикрыла шкаф и побежала к Роману.

— Ром, Жизелька родила!

Мужчина посмотрел на меня с тоской:

— И что теперь?

— Пока ничего, я знаю, как и что делать. Время как раз есть. Кормить её и следить, чтобы не было холодно. Подрастут — всех троих отдадим. Ну Ром, ну чего ты так смотришь? Подрастут, ползать начнут — увидишь, какие хорошенькие!

Он засмеялся.

— Да я же не спорю. Нравятся они тебе — возись. Хочешь — себе оставь.

Я помотала головой.

— Не, я их раздам. Потом новых найду — а места нет.

Остаток утра прошёл в суете. Теперь было не уйма времени, теперь надо было устроить котят, извлечь мой спортивный костюм из-под шипящей Жизельки. Всё-таки хочу возобновить занятия. У меня есть несколько метров войлока специально для таких случаев. Пусть получает кусок.

День из неторопливого и неспешного превратился в суетной.

74.

Роман отвёз меня на новую работу. И началась беготня. Надо оформиться в отделе кадров, надо ксерокопию диплома... Ещё одну, хорошего качества. При этих словах я обратила внимание на копии документов, сделанные загодя: ну... чуть помялись. Ё-моё... Ну я же злая отсюда уходила. Ох, как неудобно. Пробормотать 'простите, сейчас переделаю'. К счастью, мне тут же, на месте, скопировали всё необходимое. Бухгалтерия, медпункт и экскурсия по предприятию. Слишком много информации... Но как же здорово! Я ведь думала, что подобных вещей в моей жизни больше не будет. Обычной работы, обычного коллектива — где-то дружного, готового поддержать, где-то язвительного, полного сплетен и интриг... Это жизнь. И какой я была дурой, что жаловалась на неё! Потребовалось всё это едва не потерять, чтобы оценить в полной мере.

Завхоз говорил высокомерно-снисходительно. Работники на меня косились. Бухгалтерия и секретари шептались за моей спиной. Призрак противного замдиректора витал по коридорам, хотя сам он так и не попался.

Но я всё равно была счастлива.

Мне даже обещали подготовить собственный стол — в большой комнате с табличкой 'Административный персонал'. Там, как я поняла, располагались вахтёры и несколько человек из отдела технического контроля. Последних я побаивалась, мне всегда казалось, что контролёры должны быть строгие и суровые. Ну, с этими ещё предстояло познакомиться. Может, они весёлые и добродушные. Может, Петрович — единственный неприятный человек на всём предприятии.

Ага, Даша, жди.

Кстати, с этим-то я как работать буду? Он, вообще, в курсе, что меня взяли?

Я так и спросила в отделе кадров. Лучше сразу выяснить — надо же мне знать, как вести себя с заместителем директора. Хотелось бы постараться как-то наладить с ним отношения. Ну, вернее, не хотелось бы, но здравый смысл подсказывал.

Оказалось, что меня велел взять сам директор. Как он обо мне узнал? Посмотрел резюме. Не будет ли возражать Роман Петрович? Будет, конечно, но против главного не попрёшь.

Утешить меня ничем не могли. Уже чувствую, нелегко придётся.

75.

Вечером я раскидывала СМС-ки друзьям о том, что снова рабочий человек. Лана немедленно перезвонила:

— Даш, я очень рада! Пошли отметим? Как насчёт по магазинам?

Такой весёлый, жизнерадостный голос. Она ведь на меня не сердится?

— Втроём?

— Само собой.

Я задумалась. Ненадолго. Хочу ли я с Ланой по магазинам? Очень хочу. Как раньше, сходить, перемерить кучу шмоток, посидеть в кафе над горячим шоколадом, завалиться в кино, проходя мимо афиши 'Дашкиных любимых мультиков'. Как раньше.

— Когда? Сегодня уже поздновато...

— Давай завтра, в шесть.

— Я теперь до шести работаю...

— Ну вот, как раз. Заезжаю за тобой, потом заберём Алёнку... Где ты работаешь?

— На Достоевского, возле театра.

— Тогда сначала за Алёнкой. Но всё равно не задерживайся! Да завтра?

— Пока.

Я нажала сброс.

— Кто там? — спросил Роман.

— Лана. Мы завтра идём с ней и Алёной по магазинам.

Он пожал плечами.

— Ты против? — осторожно спросила я.

— Нет, с чего бы?

— Если против, скажи.

— Даш, ну что это за вопросы? С чего бы мне быть против? Сама выбирай, с кем тебе интересно.

Интонации ровные. У них такие отношения с Ланой, и он не хочет мне запретить...

— Ты не обидишься? — ещё осторожней. — Правда?

Он вздохнул, улыбка пропала:

— Ну с чего бы? Но даже если бы было так, то что? Ты правда хочешь стать моей вещью? Кажется, ты против этого возражала.

— Нет, я не хочу...

— Даша, — он внимательно посмотрел на меня. — Ты что, всё ещё меня боишься?

Вот сама я так не думала. Но, как только он сказал, сразу поняла: да, есть немного.

— Извини.

Глубоко вздохнул.

— Ты не веришь мне?

Я нервничала. Поговорить по душам надо, но я так боялась его обидеть... Не потому, что боюсь, а просто — не хочу расстраивать.

— Верю... Но даже если ты нечаянно... Вот изменит тебе самоконтроль... Ты ведь можешь случайно... — просто лепет, но я волнуюсь. Не могу же такие вещи говорить прямо, ясно и в лицо. — С такой силищей!...

Вот теперь он точно обиделся. Даша, ты когда научишься молчать, а?

— Знаешь, ты, по-моему, меня путаешь. С современными вашими полумужчинами-полубабами, — он говорил презрительно, но не вышел из себя. Да лучше б вышел! Был бы секс, и всё. А теперь что? Просить прощения? — Настоящий мужчина никогда не ударит женщину. Даже пальцем. Даже пощёчину. Даже для вида. Понимаешь?

— Да. Извини. Я дура, я знаю.

— Именно.

— Ром, ты сердишься? — я вижу, что да. Сама не пойму, зачем спрашиваю. — Сердишься...

— Полагаю, что бы я ни делал, я не буду для тебя достаточно хорош. Но не могу тебя винить — все другие тоже были такими же.

Все — или почти все? Я уверена, что...

— Все, кроме Ланы?

— Эта с самого начала меня не боялась, — усмехнулся Роман, и его лицо, кажется, смягчилось. — Но как раз с самого начала и стоило.

'Ты любишь её?' — вертелось на языке. Но вот как раз этот вопрос я не могла высказать. Потому, что боялась ответа.

— Я же простой человек. Я как остальные. Не богиня какая-нибудь. Ты всё ведь равно когда-нибудь будешь с той, которая тебя достойна.

Я отвернулась. К счастью, там было окно. Было бы глупо упереться взглядом в стену. Но и показывать ему слёзы не хотелось.

— Это точно, Даша, ты дура, — я вздрогнула, когда он обнял меня сзади, прижавшись щекой к макушке. — Я не хочу эту мифическую 'ту', я хочу тебя. Я давал тебе основания думать иначе?

Я шмыгнула носом. Нечаянно.

76.

— Привет, Монах. К тебе заходить удобно — ты в это время всегда один.

Андрэ Дюфо вздохнул. Откинул одеяло и сел.

— Зато ты не один, вроде бы?

— Дашенька спит.

— Только не надо пафоса! — раздражённо попросил мистик. — Можно подумать, она для тебя что-то значит.

Его собеседник уселся на пол спиной к стене.

— Монах, Даша будет со мной. Чего тебя не устраивает?

— Ты не устраиваешь. Даша — нежное, невинное существо. Добрый и светлый человечек.

— Кто-то говорил что-то о пафосе? — с ехидцей поинтересовался его собеседник. — Ну ладно. Я злодей. Мерзкий, страшный. Тёмный. Оживлённый зомби. Поработил твоё нежное существо. Что дальше? Будешь уговаривать меня оставить её? Нет. Если я такой плохой, то бесполезно. А если нет — что ты имеешь против? Ты б залез обратно в постель — замёрзнешь. Батареи еле греют.

Тот насмешливо фыркнул:

— Попытка уйти от темы, Еретик?

— А какая вообще тема? 'Брось Дашу, ты плохой'? Так если бы не я, она была бы мёртвая.

— Я помню, — помрачнел Андрей. — Но она знает, ради кого ты это сделал?

— Если помнишь, — предельно холодно ответил тот, — я понятия не имел, что они знакомы. И был бы признателен, если хотя бы ты не затрагивал эту тему. Даша и так уже и себя, и меня задёргала.

— А ты ей сказал правду?

— О-о, правда! Ядовитая. Злая. Тревожная. Любишь её? Эту сволочь, которая отравляет жизнь? Отравляет и тогда, когда она есть, горькая и болезненная. И тогда, когда её нет — нет её, нет доверия, так? Леди правда. Стерва правда. Я когда-нибудь с ней связывался?

— А ты не считаешь, что Даша заслужила знать правду?

— Я собираюсь провести с ней остаток моей вечности. Этого достаточно.

— А Милана?

— Твоя Милана слишком напрягает. Понимаешь, Ад меня всё-таки изменил. Не очистил, иначе бы я был уже на Небесах — что там за ними стоит? Но изменил. И я хочу покоя. Ланкины истерики, выяснения отношений... У неё настроение меняется каждую минуту. Я устал.

— Угу. А у Даши ничего подобного не бывает, — с сарказмом ответил Андрей.

— Ещё как бывает. Но... Даша — это нечто. Её скандалы просто выводят меня из себя. Она даже смотреть умеет как-то с вызовом, провоцирующе: один её взгляд, и я слетаю с катушек. Это... заводит. Сразу. А в постели она — лакомый кусочек.

— Скажи лучше — Лана неуправляема, уверена в себе, а Дашка тебе в рот заглядывает.

— Ты не так это понимаешь. Для моей малышки я — бог.

— Не богохульствуй, — несчастно попросил Андрей.

— Да я никоим образом. Я с ней чувствую себя самым-самым.

— А, — снова ехидно. — Она не шарахается от запаха горелой кожи, когда ты снимаешь сковороды с огня, не вздрагивает, когда ночью ты касаешься её холодными пальцами, не спрашивает, сколько детей вы можете завести и где ты живёшь и нормально относится к тому, с кем ты играешь в шахматы по средам?

Улыбка его собеседника стала более натянутой.

— Надо будет проверить насчёт сковороды. Спокойной ночи.

— А ты просто расскажи ей всю правду. И посмотрим.

— Правда — для тех, кто больше ничего не может, — прошипел он и просочился сквозь оконное стекло.

Андрей довольно усмехнулся и залез под одеяло.

77.

Мне снились снежинки. Крупные, лёгкие, они падали на обнажённую кожу и таяли, не оставляя ни капли. Хлопья были холодные и слегка покалывали кожу, но оставляли после себя шлейф жара и огонь желания. Я почему-то не могла пошевелиться — и проснуться тоже не могла. Нежные прикосновения льда заставляли меня содрогаться — но это было всё, на что я способна. Разве только ещё стоны вырывались с каждым касанием.

Моё имя — шёпот в снах. Моё тело — мягкий воск. Я хочу, хочу... чего?

— Роман... Это ты?..

Кто ещё может мне сниться?

Я бы не хотела никого больше.

Тихий смех — не громче, чем был шёпот. Но я понимаю — это он. Снежинки сосредоточились внизу, и превратились в огненные искорки удовольствия. Чуть замедлили танец.

— Пожалуйста, ещё!

Удовольствие накрывало тёплыми волнами и совсем не кончалось.

Чудесный сон.

78.

Я дважды встретила Петровича. Каждый раз он высокомерно кивал, и внутри у меня всё замирало. Я не могу так. Не то, чтобы я боялась неприятностей с его стороны, — страх был совершенно иррациональный. Просто замирала и лепетала 'здравствуйте'.

К счастью, в этот день я не особенно много ходила по помещениям. Мне выделили даже компьютер — старенький, он был обозначен даже не как Pentium, а как Duron. Я вообще не слышала про такие. Тем не менее, он был подключен к сетке, и я весь день изучала само предприятие. Что выпускает, где продаёт, какие цены, какое оборудование, рабочие...

Познакомилась с коллегами, обновила столовую (не понравилось). Узнала про своего предшественника. Оказывается, он, в силу возраста, вообще практически ничем не занимался. Директор с удовольствием отправил его на пенсию. А вот Роман Петрович его уважал.

В шесть вечера я ещё хотела много чего сделать, но Лана ждать не будет. С неё станется поднять шум на проходной и вызвать меня вниз или самой прорваться на охраняемое предприятие.

Так что к концу рабочего дня я прибралась на столе и ждала звонка.

Приехали за мной где-то полседьмого.

Я быстро попрощалась и выскочила. Села на заднее сиденье красного маленького джипа Ланы и спросила:

— Ну, куда?

— В 'Летний', конечно. Там должны были в пару мест новые коллекции завезти. Алёнке спортивный костюм найдём. И тебе тоже — у тебя убожество какое-то вместо. Тебе удобно в офисной одежде?

— Нормально. Сойдёт. Мы же перекусим сначала?

— Дашка, тебе лишь бы жрать! — закатила глазки подруга.

— И куда только всё девается? — поддержала Алёна. — Но я не против зайти выпить кофе. Там 'Мандарин' — очень уютная забегаловка.

— Сойдёт, — поесть там можно найти, так что ладно.

— Деньги взяли, всё норм. — Лана завела машину.

79.

Нас троих нельзя допускать до магазинов. Особенно Лану. Без неё мы ещё как-то держимся. Но глядя на то, как подруга меряет каждую третью встречную вещь подходящего размера, волей-неволей останавливаешься посмотреть... Натыкаешься на симпатичную вещичку рядом... Несёшь её в примерочную... А из соседних примерочных Лана и Алёна уговаривают купить.

Мы уже два раза ходили в машину, оставить пакеты.

Выбрали спортивные костюмы всем нам. А потом Лана притащила мне в примерочную ворох платьев.

— Зачем, я не собиралась покупать платье!.. — попыталась отбиться я.

— Туфли тоже, браслет тоже, и летнюю блузку сначала не собиралась, — заткнула меня подруга. — Давай, примерь это.

И она приложила мне к лицу принесённый наряд.

— Нет, нет. Ты же брюнетка, тебе пастельный розовый... Ну во всяком случае хуже, чем мне или Алёне. А вот? Попробуй, кажется, подходит.

Платье показалось мне отвратительным. Полностью облегало верхнюю часть тела, юбка была, скорее, пышной. И всё это отвратного цвета — чуть светлее фуксии.

— Лан, это кошмар. Алён, скажи же.

Та высунулась из соседней кабинки:

— Это? Правда мерзость. И не думай даже. А мне как?

Брючки сидели неплохо, но ничего особо не подчёркивали. Я так и сказала.

— Да, согласна, — она задёрнула занавеску.

— Так, Даша! Я сказала тебе — примерь! — скомандовала Лана. — Оставить всегда можно.

И я залезла в мальвинячье платье мерзкого цвета.

Мне хватило одного взгляда в зеркало.

Всё сразу стало ясно.

Платье сидело великолепно.

Что сразу бросалось в нём в глаза — это талия. Она казалась ещё тоньше и стройнее, чем на самом деле. Пышная юбка слегка увеличивала моё слабое место — бёдра. По-модельному стройные, они приобрели более женственные очертания. И грудь в глубоком треугольном вырезе казалась... не такой уж и маленькой. По крайней мере, вполне ощутимой. А мерзкий цвет очень освежал лицо.

— Опа!

Лана заглянула за занавеску. — Алён, смотри-ка! Ух ты, какие ножки! Даш, я же говорила.

— Офигеть! — мордочка Алёны влезла рядом. — Дашка, а тебе идёт!

Я недоверчиво оглядела себя в зеркало:

— А... кажется, правда идёт...

— Ну! Тётя Лана плохого не посоветует! Ну-ка, повертись! О, вот так. Ему понравится.

На последних словах в её голосе промелькнула грусть. Но на лице по-прежнему сияла улыбка. Да знаю я цену Ланкиным улыбкам.

— Лан, ты чего? Зачем? Не надо мне этого платья.

— Цыц. Надо. Нравится же? Моя помощь будет вам с ним маленьким подарком. Я понимаю, что ему в тебе нравится, так мы это подчеркнём.

— Лан, ты чего? Не надо мне так.

— Брось. Я знаю, что ты мне его не отдашь. Я бы сама не отдала. Что упало, то пропало, всё. Будьте счастливы. Столько, сколько можно. Он — вольный ветер, его невозможно удержать надолго, чтобы он сейчас не говорил. Тебе пригодятся мои советы, я очень хорошо его знаю.

— Девчонки, вы о чём? — Алёна вышла из кабинки, переодетая в своё. — Берёте что-нибудь?

— Потом, в машине объясню, — отмахнулась Ланка. — Ага, а ты? Это? Пошли тогда на кассу.

80.

Потом мы подбирали к платью аксессуары. Лана сказала, что туфли, которые я купила, подойдут, моя сумочка тоже, а вот пояс к нему подобрали. И кулон на цепочке — серебряный. Хватит чёрного.

А потом Лана взяла жёлтый пояс. И намотала на меня.

— Ну вот, тоже хорошо.

— Лан, ну ты чего, я как попугай.

— И вовсе даже нет. Это же не яркий жёлтый, а бледный, не очень насыщенный. Алён, глянь!

— Вполне. Только остальное тоже надо жёлтое.

— Не проблема! — отозвалась подруга и кинулась перебирать бижутерию.

Через некоторое время ансамбль был завершён, и она с глубоким удовлетворением тащила меня на кассу.

— Ты думаешь, Роману это понравится? — неуверенно спросила я. Чувствовала себя при этом последней свиньёй.

— Конечно. Он такое любит, — лукаво улыбнулась подруга, а в глазах её плавала грусть. — Знаешь, привыкнуть не могу, что ты называешь Рамона Романом.

— Но он всегда предпочитает мрачные цвета.

— Он их носит не потому, что предпочитает. Это такой своеобразный способ самобичевания.

— Лан, — не выдержала я. — Не надо... это всё. Мне очень неудобно.

— Ерунда. Не думай обо мне, — твёрдо сказала она. — Думай о себе. Хотя бы раз в жизни. А я попробую ещё раз, когда у вас сойдёт на нет. Я ведь мистик, у меня впереди уйма времени. Ты ни чём не виновата. Не думай об этом.

— Девочки, — строго сказала Алёна. — Вы должны мне как можно быстрее всё объяснить.

Мы синхронно кивнули.

81.

Алёне всё объяснили в кафе. Рассказывала я. Так захотела Лана. Она сказала, что не уверена, что сможет быть объективной. А я смогу?

По крайней мере постаралась.

Рассказала просто, как есть. Без чувств и личных выводов. Без упоминания моих соображений по поводу чувств Романа к Лане.

Но и без самобичевания. В конце концов, это не я его отбила. Это он выбрал меня. Пусть и ненадолго, пусть он ко мне быстро охладеет — но сейчас-то он выбрал меня! Почему проблему надо решать в пользу Ланы?

Это я всё вслух не сказала, но такие соображения помогли мне удержаться от эмоций в рассказе. Разумеется, хотелось поплакаться подруге — но, наверное, Лане тоже этого хотелось. Так что сначала пусть Алёна сделает для себя выводы... А потом мы обе поплачемся.

И всё-таки Алёна задала этот вопрос.

— А кого он сам любит?

— Похоже, всё-таки Лану, — вздохнула я. Та опустила глаза и пожала плечами.

— То есть, ты считаешь, что этому Роману-Рамону хорошо будет с Ланой. и ей с ним, и всё-таки стоишь между ними? Даш, по-моему, это нехорошо. Не похоже на тебя.

— Я знаю, что нехорошо! — на глаза навернулись слёзы. — Но я не могу. Он... ты не представляешь, какой он!

— Представляю, мы знакомы, — невесело усмехнулась Алёна. — Красивый. Сексапильный. Только Егору не говорите, что я так сказала. Загадочный. Этакий хищник. Он привлекательный, я вижу. Он может быть наркотиком, с которого невозможно слезть. Но как-то решать эту проблему надо? Одна из вас должна устраниться. Иначе не выйдет. Вы можете поссориться и выцарапать друг другу глаза, можете перетягивать его как канат, но ни одна не будет знать покоя, пока не решите — кто?

— Спасибо, кэп! — сказала Лана ехидно и встала. — Пошли. Девчонки, что-то мне не хочется сегодня в кино.

— Уже десять вечера, Лан. Какое кино?

И правда — на улице уже темно.

А ведь завтра на работу! Пора привыкать к этой мысли. Я теперь как все. Как прежде.

Стоп. Совсем не как прежде. Мне, чтобы встать в семь, надо лечь куда раньше одиннадцати. Потому что теперь я в постель ложусь не только для сна.

Одна мысль заставила сердце забиться сильнее.

82.

Мы не дошли до машины. И даже до стоянки.

Нас ждали на полпути.

Двое мужчин. В куртках, потрёпанных и дешёвых. Но одного выдавало то, что он был в брюках от явно неплохого костюма.

Именно в нём я узнала человека, подходившего к нам с Романом в кафе.

Ланка, видимо, их тоже узнала, потому что остановилась, дёрнув нас с Алёной за локти:

— Ну-ка пошли отсюда!

— Госпожа Радич, а мы вас ждали, — улыбнулся мужчина в дорогих брюках, выступая вперёд. — Не спешите, вы же дорожите своими подругами?

— Это охотник? — тихо спросила я.

Подруга кивнула и спросила:

— Что вы хотите?

— Пройдём, пожалуйста, с нами.

Лана побледнела так, что я испугалась за её здоровье. Она пристально поглядела за наши спины. Мы с Алёной синхронно обернулись, но никого не увидели.

— Х-хорошо.

Подруга вышла вперёд, остановилась.

— Прошу вас, мы торопимся.

Она медлила.

Я достала мобильник.

— Я звоню в полицию! — пригрозила по возможности спокойно.

Мужчина глянул на меня и рассмеялся:

— Конечно. Пожалуйста. Госпожа Радич? Не задерживайте моих людей.

Набираю номер:

— Алло, здравствуйте. На нас напали, — и, торопливо — Вход в 'Большой Город' с автостоянки, приезжайте быстрее.

Кладу трубку. Хоть бы получилось! Лана напугана так, будто собралась умирать.

И, возможно, так и есть.

Убежать? Явно она боится за нас, возможно, одной ей было бы проще. Я непринуждённо отступила назад, схватив Алёну за локоть.

Больше сделать ничего не успела. На плечи мне легли чьи-то руки.

— Лана! Не ходи с ними! — воскликнула Алёна. — Они не посмеют нам что-то сделать на глазах у людей!

Мужчина, уводивший подругу, усмехнулся.

Руки с моих плеч исчезли.

Ласковый поцелуй в шею.

Я дёрнулась от неожиданности — но тут же успокоилась. Пришёл. Теперь всё будет хорошо.

— Лана, возвращайся! — велел Роман.

Мимо пролетело что-то тяжёлое и чуть не сбило с ног мужчину, руководившего процессом. Алёна вскрикнула, когда увидела, что в полёте было тело ещё одного, видимо, охотника.

Обоих оставшихся Лана просто смела, когда вырвалась и побежала к нам.

Роман схватил её в объятия и похлопал по плечу:

— Ну всё, всё. Больше нечего бояться, — и крикнул:

— Убирай охотников. Иначе сам уберу.

Мистик поглядел на меня пристально, приподнял бровь:

— Полицию, да?

Он кивнул охотнику и ушёл. Тот подхватил товарища и побежал догонять.

— Дашка, ты умничка! — тепло улыбнулся Роман. А Ланка кинулась на шею моему мужчине, всхлипывая. Но сейчас я даже не задумалась о ревности. Глубоко внутри была твёрдая уверенность, что подруга чуть было не потеряла жизнь.

Но она сама крепко обняла меня:

— Даш, спасибо.

— А если бы не было нас, ты бы справилась с ними? — почти шёпотом спросила бледная Алёна.

— По крайней мере, убежала бы. Но не заморачивайтесь, девчонки, он это специально спланировал. Он так и хотел — взять меня легко и просто.

— А ты не могла убежать потом, когда вы отойдёте далеко? — спросила я. Судя по испугу Ланы, ответ был очевиден.

— Меня довели бы до ближайших кустов. Им просто не нужен труп на улице.

Она всё ещё тяжело дышала, и ресницы слиплись от слёз. Удивительно — но Лану это не портило. Покраснели только щёки, а не глаза или нос, как это бывает у нормальных людей. Потемневшие от влаги ресницы делали глаза выразительными. Голос стал выше и тише. А взгляд... она смотрела на Романа так, что наверняка он казался сам себе сильным умным и всемогущим. Я не могу так.

Я вздохнула и уставилась в землю.

Не хочу смотреть, как он её обнимает, утешает и шепчет что-то ласково. Я не имею права ревновать — жизнь моей подруги висела на волоске. Она просто испугалась. Он пришёл, потому что я его позвала. Сама.

Но смотреть на это не могу. Нет сил.

83.

Роман сел за руль Ланкиной машины сам и развёз нас с Алёной по домам. Когда он остановился у меня во дворе и сказал: 'Иди домой, я разберусь с Миланой и приду', я не выдержала. Села поудобнее и заявила:

— Я никуда не иду. Я с вами.

Он посмотрел на меня слегка раздражённо, но всё ещё с улыбкой. Впрочем, такое сочетание только пугало ещё больше.

Но я осталась сидеть на месте, выдерживая его взгляд.

— Даш, ты не думаешь, что сейчас не время для ревности?

— Это моя подруга. Я имею право знать всё. Тем более, вы сейчас поедете к Андрею, я права?

— Даш, успокойся. С нами тебе находиться небезопасно. Возможно, нам пока, на время, стоит расстаться.

Словно холодным лезвием вонзились эти слова под сердце.

— Ненадолго, милая. Пока я не разберусь.

Слышу уже как будто сквозь туман. Не может быть. Так скоро... Я не могу так скоро.

А под сознанием глухо билось подозрение, что я и много позже без него не смогу, и дело тут не во времени.

Кажется, я готова падать на колени и умолять. Никаких сомнений, с кем он будет к тому времени, когда пройдёт это 'ненадолго'. А я? А как же я?

Собрала мысли обратно. Расчесала и уложила. И возразила — совсем тихо, но с решимостью идти до конца:

— Но ведь меня уже цепляли. Мне рядом с тобой сейчас гораздо безопасней, чем где-либо в другом месте.

Роман промолчал. И молчал долго. Потом вздохнул.

Молча тронулся с места. Я сидела на заднем сиденье, и не видела его лица. Чему была, честно говоря, рада.

84.

У Андрея мы расселись в кухне за чаем — больше по привычке, не то, чтобы кто-то хотел чая. Роман, как обычно, встал у высокого кухонного стола, скрестив руки.

— Даш, рассказывай, — велел хозяин.

— Я?! — честно говоря, удивилась. Я тут меньше всего в курсе.

— Нужен взгляд со стороны.

— Со стороны? — опять удивилась. Разве я не была непосредственным участником.

— Ты расскажешь без догадок и домыслов.

Я пожала плечами и ввела его в курс дела. Роман кивнул:

— Вот, теперь ты видишь — надо, прежде всего, разобраться — что им не понравилось. И начинать стоит с охотников. Если уж они скажут, то скажут правду.

— А с чего вы вообще взяли, что Лану хотели убить? Может, просто понадобилась?

— Это Даша просто понадобилась. А её — именно убить. Охотники держали оружие наготове. И эмоциональный фон у них был... соответствующий.

— Даша? Понадобилась? — не понял Андрей.

— Её пытались похитить, — пожал плечами Роман. — После вашего разговора. Охотник с хлороформом.

— Ох ты... — мой друг закусил губу. В глазах застыла растерянность. Лана тоже молчала — угрюмо глядя в пол.

— Еретик, — наконец сказал Андрей. — А тебе не кажется, что дело тут не в Лане? Пригрозить подругам и увести в сторону — одно, а вот зачем похищать подругу? Вряд ли они ожидают, что Милана Радич за кого-то позволит сделать с собой всё, что захочется. И уж тем более, не позволит себя убить. Скорее всего и сейчас, у 'Большого города' они что-то придумали для дальнейшего развития событий. Просто надо было сперва ошеломить — вот таким образом.

— Я тоже так думаю, — ответил Роман тихо и серьёзно.

— И до чего додумал? — ехидно спросил Андрей.

— Пока Даша со мной, ей ничего не угрожает, — улыбнулся он в ответ.

— Ты же не можешь её везде сопровождать!

— Попытаюсь.

— Если с ней хоть что-нибудь случится... — угрожающе начал Андрей.

— То что ты мне сделаешь? — заинтересовался Роман.

Но мне уже и самой стало интересно.

— Неужели тебя никак вообще нельзя достать?

— Теперь — можно, — мрачно ответил он.

— А они раньше охотились на женщин, с которыми ты встречался? — сама не знаю, почему задала этот вопрос. Хотела проанализировать ситуацию... Или понять, что я для него значу?

— Ты — особенная, — насмешливо улыбнулся он в ответ. — Знаешь, Монах, это точно не Рольсен. Я про Дашу. Он-то знает, что меня этим не взять.

Андрей согласно кивнул.

Ясно. Вот тебе, Даша, и ответ — что ты для него значишь. Ничего особого.

— И, малышка, — прежде чем ты впадёшь в очередную депрессию — вспомни, что я умею наслаждаться болью и страданиями. Поэтому попытка причинить мне боль не окажет никакого действия. А уж в случае смерти я как-нибудь договорюсь. Есть у меня подозрения, что может получиться.

— А ты не можешь договориться насчёт Ланы? — с надеждой спросила я.

Роман рассмеялся, Андрей горько усмехнулся.

— Нет, Дашенька, вряд ли. Мне и так придётся отвечать на провокационный вопрос.

— Это какой? — заинтересовался мой друг.

— 'Ты что, Эльвильяр, обнаглел?'

— Но просьбу выполнит?

— Не знаю. Может.

— Кто? — не выдержала я.

— Идейный товарищ — фыркнула Лана.

— Даш, давай потом поговорим. Ладно?

— Ладно. Только я хотела бы остаться живой, если получится.

— Я бы тоже! — язвительно отметила подруга. Как бы напоминание о том, что про неё забыли.

— Я должен это обеспечить? -с сарказмом улыбнулся Роман.

Лана сникла. Она сцепила руки внизу, опустила глаза, потом подняла их — голубой, бездонный умоляющий взгляд. И нежным, тихим голосом попросила:

— Ramon, por favor...

А я наблюдала, как он сжимает челюсти, язвительная улыбка пропадает. Лицо смягчается. Чары Ланы — они такие. Они действуют даже на тех, кто к ним привык.

Кивает. Мягко обещает:

— Я сделаю, что смогу.

Хорошо, Лана, он обещал. Теперь прекращай. Я знаю, как ты это обычно делаешь. Мягкая улыбка, сияющий взор с ясными звёздами в глубине зрачков... Лёгкий наклон шеи, плавные жесты... Мужчина, который что-то сделал для тебя, чувствует себя сполна вознаграждённым одним этим взглядом.

Андрей, ты же видишь. Видишь всё. Тебе это нравится, да? Ты хочешь, чтобы он был с ней, или чтобы он был не со мной?

Роман кивнул ей и вышел, не глядя мне в глаза. Может, случайно. Хлопнула дверь туалета.

Молчание.

Ярость поднялась волной и искала выход. Мой. Мой мужчина. Не отдам.

Встала, зло поглядела на Андрея и вышла в коридор. В ванной зашумела вода. Направилась туда.

Роман на выходе вытирал руки. Я толкнула его внутрь, зашла и захлопнула дверь. С силой притянула его лицо — не волнует, что я не дотягиваюсь до его губ. Он наклонил голову и охотно ответил на поцелуй. Не знаю, что он про меня подумал — именно сейчас это нисколько не волновало. Злость всё кипела внутри, и я с неожиданной для себя силой укусила его за губу. На мгновение стало стыдно, но потом вспомнилось, как он совал руку в открытое пламя...

Тем более он, казалось, не заметил, увлечённо целуя меня. Ладно, но этого недостаточно. Я расстегнула ему ремень, молнию на джинсах, — уверенно, без капли смущения. Оно, конечно, было, но как-то испуганно молчало.

Не отрываясь от моих губ он рывком сдёрнул с меня колготки вместе с трусиками и посадил на стиральную машину. Я притянула его к себе, вынуждая войти в меня.

— Даша... — полувозглас-полустон.

Кажется, я не собиралась заходить так далеко. Думала ограничиться поцелуем. Да ерунда — ни о чём я не думала.

Я просто обхватила его ногами и руками, и ярость постепенно уходила, переливаясь в страсть.

К тому времени, как всё закончилось, вся злость ушла, осталось только удовольствие.

85.

Роман помог мне одеться и вывел из ванной.

— Мне нравится, как ты ревнуешь, — шепнул он с широкой улыбкой.

Чуть было не огрызнулась в ответ. Он, зараза, сам ведёт себя двусмысленно, и у Андрея и Ланы есть повод.

Зашла в кухню, посмотрела по очереди в четыре возмущённых глаза и села. Роман тоже придвинул себе табурет. Это что-то означает? Да? Он же обычно не садится.

Да может и не означает ничего.

— Даша, ты могла бы больше так не делать? — попросил мой друг ледяным тоном.

— А ты мог бы? — парировала я.

— Да я ничего и не делал, — отозвался он ровно.

— Я тоже.

Роман смотрел на нас, приподняв бровь, и совершенно не понятно было — что он о нас думает. Его губа оказалась прокушена, и он слизывал кровь время от времени. На мгновение я испытала приступ вины, но потом вспомнила, как он заращивал сломанную шею... Захочет, уберёт.

— И что мне делать?.. — растерянно спросила Лана.

— Я обещал помочь... — пожал плечами Роман. — Подружка, ты в последние годы как контактировала с Рольсеном?

— Никак, — сердито отозвалась та. — Банкеты — и всё. На уровне 'Здравствуйте, как дела? До свиданья'.

— Хорошо, мы же предполагаем кого-то другого.

— Да почему? — спросил Андрей. — Положим, он не тебя зацепить хотел, похищая Дашу, а, например, меня. Или Лану позлить. Или ещё для чего?

— Для чего он может так рискнуть и пойти против меня? — Роман усмехнулся. Немного зловеще.

А в самом деле. Роман же не только физически сильный и бессмертный. Я вспомнила, как он потушил горящий самолёт.

— А он тебя может испугаться? — спросила я. На самом деле хотелось как-то по-другому сформулировать...

— Даша, они все его боятся. Вся ложа, — с лёгким презрением пояснила Лана. — И основания очень даже есть.

— Ладно, я сейчас узнаю. Подождите здесь полчасика.

Мы и сообразить не успели, а Роман уже хлопнул дверью.

— А мне завтра на работу, — грустно сказала я, посмотрев на часы. Лана мягко ответила:

— Тебе всё-таки стоило остаться дома.

'А вот не надо было с нами ехать', — почему-то услышала я за этими словами. Хотя она, конечно, ничего такого в виду не имела.

Андрей грустно смотрел на меня.

— Даша. Тебе, конечно, спасибо. Не стал бы Эльвильяр помогать Лане просто так.

— Но ты недоволен, — вздохнула я.

-Да он псих, понимаешь?! — воскликнул мой друг. — Последний шизофреник по сравнению с ним — рядовой член общества! Он совершенно сумасшедший, Даша!

— Не ори так. Я его не боюсь.

— А вот это зря, — спокойно сказала Лана.

— Он говорил, что никогда не поднимет руку на женщину.

— Что это недостойно настоящего мужчины? — едко спросила подруга. — Ну-ну. Они, знаешь ли, все такие благородные. Старое воспитание, знаешь ли. И пальцем не тронут. Только вот поиметь не спрашивая — сюда это не относится. Это к женщинам применимо.

— Лана, зачем ты так? — тихо спросил Андрей.

— Скажи, что это неправда, — предложила она.

— Не совсем правда...

Нет, а действительно. Человек, обладающий властью, может получить всё, чего хочет. Или кого хочет. Что его остановит? Совесть?

Самой смешно.

— Значит, Роман не один может гипнотизировать...

О Господи.

Зачем я это вслух сказала?

Когда, ну когда я научусь молчать вовремя?

— Гипнотизировать? — тихо-тихо переспросил Андрей. — Даша...

Он шумно выдохнул.

— Ты откуда знаешь про гипноз?

Всё. Злость. Не просто злость. Это ярость, которую он замечательно умеет маскировать. Но не от меня. Напряжённая поза и слегка сжатые губы выдавали его, как и дыхание. Грудь неподвижна, да — у него диафрагмальное дыхание. Живот вздымается, как кузнечные мехи.

Я стараюсь успокоиться, говорить уверенно, не оправдываясь и не заискивая.

— В нашу первую встречу он меня загипнотизировал. Чтобы лечить. Вряд ли я допустила бы к своей груди незнакомого мужчину, а?

— А дальше?

Это 'А дальше' прозвучало как на допросе. Я боюсь с ним разговаривать.

— А дальше у него не было нужды меня гипнотизировать. Я, знаешь ли, всего лишь слабая девушка, а Роман — очень привлекательный.

— Даша, если он взялся за старое, я об этом узнаю! — угрожающе выдохнул Андрей.

— За старое?

Лана сочувственно покачала головой.

— Дашка, ты же о нём ничего не знаешь! Ну и ладно, лучше и не спрашивай.

— Да в чём дело-то? — успокойся, Даша, не злись. Лана что, не понимает, что если я не буду спрашивать, я сама для себя надумаю непонятно чего? Что окажется ещё и значительно хуже правды.

Я непременно поговорю с Романом насчёт него. По-моему, самое время мне ещё немного узнать.

Но разве можно ждать так долго? Удержаться от расспросов нет никаких сил. Даже если я и понимаю, что эти двое мне представят всё совершенно в другом свете.

— Слушай, мы же уже сказали тебе — он опасен. У тебя на глазах словно пелена этой милой девичьей влюблённости, ты ещё и благодарна за спасение жизни — но зря ты так безоговорочно веришь ему. Он не только спасает жизни, но и отнимает их с такой же лёгкостью. Жизнь и смерть для Эльвильяра — всего лишь игрушки. Скажи, разве у тебя нет ни одного повода не доверять ему?

Я подумала. А наверное, есть. Он просил доверять ему... Но я сомневаюсь. Не так ли? Значит, есть.

А какие? Помнится, он сбросил меня с крыши, и тогда я была испугана до жути. Но потом же поняла, что для него такое — действительно привычная ситуация. Случается постоянно и ничего опасного в себе не несёт.

То, что он невероятно силён? Так ведь многие мужчины сильнее меня. Например, Андрей и Егор. И что? Они же меня до сих пор не убили.

Роман ведь не просто спас мне жизнь — и всё. Он делал это неоднократно. Но — кроме этого — он ведь обо мне заботится так, как ни один мужчина сейчас не стал бы.

А я?

Я даже не могу ему просто довериться.

— Андрей, чего у меня точно нет — так это поводов его бояться. Он, возможно, и любит не меня, но он такой заботливый.

— Дарит шикарные цветы? Ну, так знаешь, сколько он зарабатывает?

— Не только цветы. Да уж ладно, сколько — машина у него не лучше, чем у тебя или Егора.

— Да, но мы-то на неё копили. А Рамон вообще не считал нужным откладывать деньги.

— Хочешь сказать, это его разовая зарплата?

Не хило. Но что касается Романа — ничему не стоит удивляться.

— Даш, не об этом речь. Я понимаю, что он красивый, наверное, хорош в постели, умеет пускать пыль в глаза. Но загляни глубже, под этот внешний лоск, прошу тебя.

— Глубже? — меня действительно обижает эта его уверенность в том, что я вообще ничего не соображаю. Может, мне не двести лет, а в десять раз меньше, но я не совсем дура же! — Глубже, Андрюша, залегло то, что это — мужчина, который каждое утро кормит меня завтраком. Просто встаёт раньше и готовит. Он отвозит меня туда, куда я прошу, сопровождает незаметно, если я возвращаюсь домой поздно, лазает в помойку за брошенной кошкой для меня и убирает за ней, когда она гадит куда попало. Что смеёшься? Что вы с Егором говорите, когда мои питомцы ошибаются местом для туалета? 'Ой, Даша, фу, какая гадость, здесь же ходить невозможно, убери быстрее!'

— Значит, в нём тебя пленило то, что он убирал за твоей кошкой?

— Не утрируй. Он ещё и прирастил мне волосы.

— Это сделал Эльвильяр? — тихо спросил Андрей. — Я думал, ты нарастила в салоне.

— Он. И я буду с ним столько, сколько он захочет. Взамен он просит всего лишь малость — доверять ему. И я могу ему дать хотя бы это. Возможно, только я, а?

Андрей молчал.

Зазвонил мой сотовый.

В тишине я ответила на звонок.

— Даш, это я. Выходи, поехали домой.

— Ты не зайдёшь? — удивилась я.

— Зачем? Пока я ничего не выяснил. Передай Лане, что завтра кое-что уже будет известно. Выходи.

— Ты внизу?

— Да. В машине.

— В машине?!

Когда успел?

Я вскочила.

— Ребята, пока. Лан, Роман завтра тебе кое-что узнает.

Мне просто хотелось побыстрее покинуть их. Пока ещё какую-нибудь бяку не сказали.

Но напоследок Андрей успел.

— Даш! — крикнул он, когда я уже открывала дверь. — Спроси у него, с кем он играет в шахматы по средам.

86.

Я сбежала вниз по лестнице, с трудом открыла тяжёлую дверь и огляделась. Роман припарковался у самого подъезда.

Вышла — почти выскочила наружу и села в машину. Почему-то очень радостно быть рядом с ним. С наслаждением поцеловала его и счастливо вздохнула.

— Даш, что случилось?

Он улыбался, как-то особо.

— С чего вдруг такая радость?

Сложила руки на коленях, слегка прикусила губу и бросила косой взгляд из-под ресниц.

— Да-аш!

— Я просто рада тебя видеть.

— Мы расстались полчаса назад.

— Мы слегка поцапались с Андрюхой. Я никак не могу понять, почему он считает тебя неподходящей для меня парой, но при этом не возражает, чтобы вы с Ланой были вместе.

Улыбка его померкла.

— Мы не будем вместе, — отрезал Роман.

Я задела за живое? Почему он помрачнел? Что такое?

Мне тоже расхотелось радоваться. Как-то внезапно.

— Ром, ответь мне пожалуйста. Я не боюсь, мне просто надо уточнить, — и быстро, чтобы он не успел обидеться

— Вот ты сам говорил, что наслаждаешься страданиями. А не может быть такого, что тебе будет в удовольствие наше расставание? Или страх за меня, если меня всё-таки похитят?

Просто должна была это спросить. Я поверю ему, просто не хочу бояться.

— Даш, есть удовольствие тела, и удовольствие души. Это другое удовольствие. Они разные. Не знаю, как тебе объяснить.

Неужели он растерялся? Не бывает же такого?

— Милая, такое чистое, высокое счастье, как ты нельзя сравнивать с мрачными и тяжёлыми эмоциями, к которым я привык в аду. Я сделаю всё, чтобы тебя не потерять.

Он завёл машину. Правильно, надо домой — мне завтра на работу, а уже одиннадцать.

Но уйти от разговора? Нет уж.

— Ром, что они говорили про гипноз и про... э...

Как бы это сказать-то, а?

— Почему Андрей решил, что ты применял гипноз на мне? И почему разозлился?

Нет, кажется, не то.

Но я просто не могу подобрать слов!

Он смотрел на дорогу. Потом прервал мой поток мыслей:

— Он подумал, что я с помощью гипноза заставил тебя лечь в постель?

Ровно так, без эмоций. Но и без улыбки.

— Кажется, да. Наверное.

Вроде бы и выражение лица не изменилось, но... как будто появилось в нём что-то злое.

— Даша, он не может так думать.

— Он сказал что-то вроде 'взялся за старое'.

Вот теперь Роман точно сердит.

— Я никого не насиловал с тех пор, как покинул Ад.

Что? Что?!

— А... до того?

Он заглушил мотор, и я обнаружила собственный двор за окнами машины. Неожиданно. Я и не обратила внимания.

Мне сейчас совсем не интересно глядеть в окна.

Он посмотрел на меня — почему-то очень грустно.

— Ты и так меня боишься... Разве я могу тебе рассказать про себя всё?

— Ты же сказал, что сейчас ты другой. Что ты изменился.

Он кивнул. Просто молча кивнул.

— Ну тогда всё нормально. Я тебе верю.

— Даша-Даша... — Он покачал головой. — Ты себе не веришь...

Настроение его переменилось резко и вдруг. Только что — печаль, смятение... Мгновение, и он пришёл в ярость.

— Хорошо, пусть так! Сколько угодно слушай Дюфо! Ты можешь бояться, можешь спрятаться хоть на краю света — тебе никуда от меня не деться! Пусть я злодей, но тебя, моя принцесса, никто не спасёт!

Он схватил меня за плечи и жёстко поцеловал. В этом было мало желания — скорее, он утверждал свою власть.

Потом вышел из машины, вытащил меня за руки и щёлкнул кнопкой сигнализации.

Обнял за талию, приподнял мой подбородок и объяснил, глядя прямо в глаза:

— Да, всё правда. До смерти я был убийцей и насильником. В моё поместье мистики неоднократно посылали охотников, и теряли лучших из них. Они сами делали попытки, зная, что за неудачу заплатят жизнью. Потому, что у меня была сила. Тёмная сила!

Роман улыбался, широко и зловеще, глаза в сумерках превратились в провалы, горящие мраком, и сейчас он был похож на Дьявола, как никогда раньше.

— Моя милая девочка, я делал всё, что хотел, и на чужое мнение мне было совершенно плевать. Если я хотел какую-то вещь, то брал её. Чужое владение, фамильные ценности, породистые лошади — люди боялись обратить моё внимание на что-то. Если мне нравились женщины, я брал их, и их согласие или возражения меня нисколько не волновали. Я был чудовищем, Даша, и необязательно слушать Дюфо или Оборотня, чтобы узнать об этом. Да, я изменился после Ада, но если ты в это не веришь, мне всё равно. Ты — моя, и ничто не может это изменить.

Он хотел меня напугать? Ну разве что шокировала внезапность. А в остальном...

Я вывернулась и обняла его сама.

— Ром, не надо меня пугать. Больше всего на свете я боюсь того, что ты меня бросишь. Прости, если я веду себя как-то не так. Но ты, кажется, говорил, что сделаешь всё, что я попрошу? Как же это?

Он смягчился и немного успокоился.

— Девочка, это так.

— А если я попрошу оставить меня?

Роман покачал головой:

— Ну разве что кроме этого.

Думаю, если выяснять дальше, мы найдём много этих 'кроме'.

Хорошо, я не буду. А что делать? Никаких конфронтаций, я ничего не добьюсь возражениями. Он позволяет мне только одно — быть слабой женщиной в его объятиях. Но я ему не игрушка! Он будет со мной считаться, рано или поздно. И пусть всё будет так, как он говорит, я своё возьму.

Только останься со мной, мой любимый.

— Пошли домой.

Я взяла его за руку и направилась к подъезду.

Он за два шага догнал меня и властно обнял за плечи, словно утверждая свои права.

Только одно — мне уже очень любопытно.

— Ром, а с кем ты играешь в шахматы по средам?

— Потом.

Равнодушный, твёрдый ответ. Понимаю, не хочешь говорить. Но что может быть страшнее того, что я уже о тебе знаю?

Ого. Неужели этот — Рольсен?

Или кто-то подобный — охотник на Лану?

87.

— Даш, идёшь завтракать?

Кажется, Роман повторяет это второй раз.

— Даша!

Да, я слышу. Надо, наверное, ответить? Хотя бы пошевелиться.

— Даша, проснись.

Я правда очень хочу сказать что-нибудь.

Постель просела под тяжестью, и холод его прикосновенья стал потихоньку разгонять вязкий дурман.

— Сегодня ляжешь пораньше. Ты спала совсем мало, но на работу опаздывать нехорошо. Если, конечно, хочешь работать. Ты можешь совсем бросить. Давай вместо этого ты выспишься — мы можем провести целый день в постели. А?

Я, наконец, продрала глаза. Практически буквально.

— Ром, заманчиво, но я должна работать. Послезавтра суббота, я буду с тобой весь день, если хочешь.

-Если хочу? — он наклонился совсем низко. — Я не могу дождаться субботы.

Полушёпот — немного хриплый. Прохладное дыхание овеяло моё лицо. Чуть горьковатый аромат — это какой-то одеколон? Или его собственный запах? Он всегда так пахнет. Моя подушка так пахнет, когда его рядом нет. В снах я чувствую этот запах, и наутро не остаётся воспоминаний, кроме него и смутного ощущения удовольствия.

Ещё немного, и я сама никуда не пойду.

— Ром, уйди, пожалуйста. Я уже проснулась и сейчас приду.

— Я тебе не мешаю.

В его полушёпоте чувствую привычную улыбку.

— Мешаешь. Я совершенно не могу себя заставить идти на работу.

Тихонько усмехнулся и встал.

— Ну хорошо, жду на кухне.

Он ушёл, но остался образ — его запах, эхо его шёпота, ощущение прохладных искр по коже. И это ощущение странным образом бодрило.

Я вылезла из постели. Теперь нахожу в себе силы.

88.

На кухонном столе высилась маленькая горка очищенных мандаринов.

Когда я вошла, из-за неё показались кофе и овсянка, но я не обратила на всё это внимания.

Так неудобно... Он ведь старался. Хотел меня порадовать. Но... Я не могу просто покивать и съесть, зажав нос. Не тот случай.

— Ро-ом... извини. Но это — не надо, — сказала печально. Очень печально, всё-таки мандаринов хотелось. — У меня аллергия на цитрусовые.

Он стоял у разделочного стола, скрестив руки. Улыбался.

— Даша, ешь.

— Я не могу их есть. Правда. Я пробовала.

— Можешь. Просто бери и ешь.

Вот так равнодушно. С лёгкой улыбкой. Он знает, что говорит? Снова вопрос доверия?

— Мне не станет плохо? — уточнила снова. Только не раздражайся, я просто боюсь. Всю жизнь этот фрукт был для меня запретным плодом. Всю жизнь удовольствие несло в себе большие неприятности. И сейчас я просто боялась. Роман, я тебе доверяю. Просто не могу побороть страх.

Он взял мандаринку и разломил на дольки.

— Не станет.

Провёл долькой по моим губам, и в нос ударил соблазнительный и запретный аромат. Да будь, что будет!

Я с удовольствием съела дольку. Прислушалась к ощущениям. Пока ничего.

Он дал мне ещё одну.

Первые полмандарина я ждала, что сейчас перехватит дыхание, начнётся зуд. Вторые полмандарина пошли сами.

Потом Роман придвинул ко мне овсянку.

— Давай-ка займёмся чем-нибудь более серьёзным. Тебе до обеда мандаринов одних не хватит.

Правильно, подумала я. Ещё и проверю реакцию на запретный фрукт.

Но и после овсянки и кофе всё было в порядке.

Я с удовольствием слопала оставшиеся цитрусы.

— Всё, спасибо! Я побегу одеваться, времени уже много.

— Подожди.

Он поднял меня с табурета и жадно поцеловал.

— Вот так. В такие дни, Даша, мне ещё труднее сдерживать себя. Ещё немного, и я наплюю на твою работу.

— В такие дни? А что случилось?

Он, случайно, не про опасность, которая грозит Лане?

Надеюсь, нет. Хорошо, если он поможет, но переживания непременно будут немало значить.

— Даша, — насмешливо улыбнулся он, — у тебя месячные.

— Да? — в принципе, сегодня я их жду. Но... — откуда ты знаешь?

Ещё даже не начались.

Он усмехнулся.

— По запаху.

Что?!

Как — по запаху?

Значит, начались. Так неудобно! Я и не подозревала, что от меня как-то пахнет. А что, может быть. Запахи не сильно приятные, не факт, что окружающие их не чувствуют.

— Извини, я не знала, что пахну, — тихонько. Кажется, я покраснела. А он притянул меня к себе и уткнулся в мою макушку лицом.

— Я различаю незаметные запахи. Этот безумный коктейль из твоей крови, плоти и гормонов совершенно невозможно выносить. Или ты сейчас уйдёшь, или опоздаешь на работу.

Роман прижимал меня сильно но что-то я не почувствовала того, на что намекает. Ну да ладно, в любом случае можно бежать.

Я аккуратно высвободилась из его объятий и улыбнулась:

— Хорошо, тогда я пойду.

89.

Сегодня я решила, так сказать, проинспектировать рабочие места. Согласно плану здания и документации, у нас была современная вентиляционная система, паровое отопление во всех помещениях, кроме кладовок и серверной, и кондиционеры в особо людных кабинетах, а так же у директора и зама. Так же я решила проверить датчики пожарной сигнализации и общее состояние. А то нам в институте нарассказывали историй про вредные материалы, которые разлагаются на солнце, и про штукатурку, которая отваливается кусками на головы. Преподаватель был со специфическим чувством юмора, и обожал пугать. Мы верили всему курса, наверное, до четвёртого. Потом потихоньку стали умнеть. И если на первом курсе мы считали, что в вентиляционных шахтах могут ползать люди на четвереньках, то на последнем совершенно точно знали, как провести воздуховоды так, чтобы без кондиционера в здании летом было прохладно даже в жару.

Так как я считала себя здравомыслящим человеком, самые странные страшилки я предпочитала просматривать на рабочих местах так, чтобы никто не узнал.

Но и так на меня смотрели со снисходительной улыбкой, посмеивались за спиной. Да, они думают, что у меня столько рвения из-за возраста. Может, и так. Всё равно, это мои обязанности, и я их выполняю.

Паровое отопление уже отключили, но остальное я проверила. Специально одела брюки, чтобы нормально можно было заглянуть в самые сокровенные места нашего предприятия.

В результате я исписала полблокнота замечаниями. В бухгалтерии шкафы перекрывали выходы вентиляции, а в отделе кадров — датчики дыма. На производстве половина техники давала повышенные уровни шума и вибрации, то есть, проще говоря, дребезжали так, что голова начинала трещать через полчаса.

Напоследок я оставила два кабинета. Романа Петровича, потому что не горела желанием его проверять, и директора — потому что стеснялась, честно говоря. Человек работает, а я тут вломлюсь со своей бестолковой проверкой.

Тем не менее, сначала я решила идти к директору. А вдруг он скажет что-то такое, что позволит не заходить к Петровичу?

Например, что у того скоро в кабинете будет ремонт. Или 'отвалите от начальства'.

Некоторое время стояла перед кабинетом, не решаясь потревожить начальство. Потом сообразила, что в коридоре установлены камеры видеонаблюдения, и на них я выгляжу глупо.

Постучала.

— Да-да? — женский голос.

Я осторожно вошла, объяснила, кто такая и что надо. Секретарь дежурно улыбнулась и заглянула к директору.

— Входите, Евгений Михайлович ждёт.

С небольшим трепетом я вошла к своему самому главному начальнику.

Вежливая улыбка судорогой застыла на губах.

Не знаю, кто здесь Евгений Михайлович, а я этого человека знаю, как Рольсена.

90.

Не знаю, какая реакция логична, но дверь была открыта, и за ней была секретарша, поэтому я с вежливой улыбкой поздоровалась и объяснила, зачем пришла.

И он совершенно равнодушно, как будто и не узнал, ответил:

— Здравствуйте, Дарья. Конечно, вы можете делать то, что считаете нужным для выполнения ваших обязанностей.

Имя 'Дарья' я ненавидела, и прежняя начальница звала меня Дашей, но сейчас...

От такого человека неприятная форма имени казалась к месту.

Секретарша слушала, и я ни словом не обмолвилась о том, что уже видела его. Проверила по схеме всё необходимое оборудование и все требуемые условия.

Я молчала и он молчал.

Записала всё в блокнот. Поблагодарила — не то, чтобы я так чувствовала, просто из вежливости.

Я собиралась уходить, когда он всё-таки заговорил со мной. Но — не о том, о чём я думала.

— Как, вам нравится ваша новая работа, Дарья?

— Спасибо, мне нравится, — ответила я с уже привычной вежливой, но фальшивой улыбкой.

— Если вам что-то нужно, обращайтесь.

— Хорошо, спасибо.

Мы дружелюбно улыбались друг другу.

Полагаю, он был так же искренен, как и я, просто за долгую жизнь мистика поднаторел в актёрском мастерстве.

91.

Я убежала в туалет, заперлась, включила воду и набрала Романа. Быстро — и, по возможности, тихо — объяснила проблему.

На удивление, он отреагировал спокойно. Кажется, слегка разозлился. Человек, который привык ничего не бояться? Он, может, и не боится, а я — очень даже!

Объяснила снова. Спросила, что теперь.

Я не видела его лица, но он, похоже, совсем не напуган. То есть... а не знал ли он заранее?.. Мистиков же не так много, они друг друга знают, мог Роман знать и то, где Рольсен работает.

— Не знал, — равнодушно ответил он. — Я всего лишь в курсе того, что у него какая-то фабрика. Никогда не интересовался, какая именно.

— Ну и что мне теперь делать? — с сильным волнением спросила я.

— Ничего, — ответил он так же спокойно. — Работай. Не разговаривай с ним лишний раз, делай вид, что не знаешь и всё такое.

Как он не понимает!

Я сказала жалобно:

— Ром, я боюсь.

Его голос из равнодушного тут же стал ласковым:

— Моя девочка, ну ты чего? Не надо Рольсена бояться, он не сделает тебе ничего плохого. Он сам меня боится. Даже наборот, хорошо, — мне теперь не надо следить за тобой, когда ты на работе.

— Но зачем он меня сюда велел взять?

— Может быть, следит. Может быть, очень может быть, решил посмотреть на тебя.

— Лану убить, а на меня — посмотреть?! — я тщательно прятала в голосе нотки истерики. Незачем психовать, это ни к чему не приведёт. А я могу ему разонравиться! Не хочу такого.

— Дашенька, девочка, он простой исполнитель воли ложи. Они не трогают обычных людей, таких, как ты, без крайней необходимости. Успокойся и не бойся Рольсена. И никуда не уходи с работы без меня. Столовая там у вас есть? Да? Вот и прекрасно.

Я раздражённо отключилась.

Нет, тут что-то не то. Тот, кто способен убить, не может быть моим защитником. Он во что-то играет, и Роман прекрасно это знает. Но — почему он скрывает от меня? Не хочет беспокоить? Или что-то другое?

Да здесь трудно даже предположить. Происходит много чего, что от меня скрывают, я уверена.

Может, этот Рольсен Евгений Михайлович даст ключ к разгадке?

Роман так и не перезвонил.

92.

— Алло, Ковшов, Яшильтовский молзавод.

— Привет, Ковшов. Ладно, раунд за тобой. Чего ты хочешь?

— Это кто?

— Тебе нужен я или Милана?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Думаю, я. Ну... наставил ты себе препятствий. Перепрыгнешь?

— Кто это говорит?

— Так что тебе надо? Что за игры? Вы никогда не трогали посторонних.

— Ещё как трогали. Если надо было.

— А как же 'я вас не узнал'?

— Мне ничего не надо. Если ты про нашего нового инженера, то она полностью соответствовала требованиям, и собеседование прошло неудачно по субъективным причинам.

— Можешь передать, что если с ней что-то случится, я вырежу всю ложу. Мне это не трудно. Забавно даже будет.

— Эльвильяр, не надо. У нас нет никакого желания что-то делать с ней.

— Знаю, вы хотите со мной. Но... теперь-то ты будешь за ней приглядывать? С работы я буду её забирать, а пока она на твоём предприятии, будет под твоей личной ответственностью.

Молчание.

— Что в ней такого, чего нет в Милане?

— Это не твоё дело.

— Нет, правда. У нас строят предположения. Она лапочка, но простушка. Обычная девочка, каких сотни.

Ответное молчание.

— Ну, раз уж... Дай ей завтра отгул.

— Без проблем, в субботу отработает.

Вздох.

— Хорошо.

93.

— Дашка, скатаемся сейчас в одно место, — заявил Роман с ходу, встречая меня после работы.

Я, разумеется, не стала возражать. Во-первых, с чего бы? А во-вторых — бесполезно ему возражать.

— Завтра после обеда отпрашиваешься, — велел он, когда мы отъехали. — Я договорился. Увы, в счёт субботы.

Вот это меня уже взбесило.

— Конечно, хозяин! Я существую, чтобы служить вам!

Он различил едкие интонации — их трудно было не различить. Повернул голову:

— Даш, извини. Это я твой верный раб. Но я хочу, чтобы завтра ты была со мной. Пожалуйста.

Всё ещё сердитая, я фыркнула.

— Как скажешь.

— Дашенька, перестань. Ты моё солнышко, не обижайся на меня. Я просто хочу тобой похвастать.

— В смысле? — не поняла? Я что, вещь?

— Вечер. Такие проводятся регулярно, на них присутствуют только мистики и их спутники. Раз уж тебя спалили, хочу тебя открыто показать!

А глаза совсем шкодные. И лукавая улыбка.

Вся злость улетучилась напрочь.

Даша перестала шипеть, замурлыкала и свернулась клубочком.

Разве так можно? Он же из меня верёвки вить может!

Давай, скажи, что думаешь по этому поводу. Смелее.

— Хорошо, поехали.

94.

Мы ехали дольше, чем обычно. Думаю, столько бы времени добирались обычные люди. Сначала были крупные улицы, потом окраины, потом частный сектор, потом симпатичный коттедж из красного кирпича, огороженный тоже кирпичным ажурным забором.

Ворота открылись сами собой, и Роман заехал.

— Пошли тебе за платьем, — он вытащил меня из машины.

— Сюда?! — удивилась я. Он загадочно улыбнулся.

Нас на крыльце встретила женщина — пожалуй, наверняка мистик. Слишком необычно она выглядела — ярко-алые вьющиеся волосы, одежда всевозможных цветов и оттенков, причём ярких, насыщенных — но смотрелось всё это просто сногсшибательно.

Я вежливо поздоровалась. Но ответа не последовало. Меня разглядывали — пристально, удивлённо, с интересом.

— Жанна! Эй! — окликнул Роман. — Здравствуй.

— М-м... — женщина отвлеклась от меня и протянула ему руку для приветствия. Он укоризненно поглядел на эту руку, Жанна усмехнулась и убрала. Протянула мне. Я, глянув нерешительно на Романа, пожала.

— Не боишься? — лукаво спросила женщина.

Интересный голос. Звучный, глубокий, но весёлый и задорный.

— Я не знаю — чего, — призналась серьёзно.

— Я считываю настроение через физический контакт, — она подняла яркие брови, ожидая реакции.

— Ну это не страшно, — лёгкое облегчение.

— Значит, Еретик, это та девочка?

Обо мне в третьем лице. Ладно, это же великие и непогрешимые мистики. Остальные не могут возвыситься до них.

Ждём. Пусть поговорят своими намёками.

— Сплетники! — фыркнул Роман. — Да, она. И нам нужно...

— Неужто платье? — деланно удивилась Жанна.

— Внезапно, правда?

Неужели она шьёт платья? Я ещё раз оглядела женщину. Разве такое сочетание ярко-зелёного, неоново-голубого, фиолетового, лимонно-жёлтого и алого говорит о её хорошем вкусе?

— Какое ты хочешь? — она обращалась только к Роману. Ну да ладно, знакомая ситуация.

— Красное.

Жанна махнула рукой, приглашая нас войти. Хочется верить, что нас, а не его одного. Хотя кто знает... Может ли она подобрать платье на меня, просто раз взглянув?

Но Роман обнял меня за плечи и ввёл внутрь.

Мы прошли по коридору и оказались в большой комнате, уставленной шкафами.

— Присаживайся, — она кивнула, как ни странно, мне. Я присела на упругий диван и с любопытством начала оглядываться. Мой спутник по привычке прислонился спиной к стене и скрестил руки.

Жанна распахнула большой шкаф и закопалась во всевозможном тряпье. Почти сразу мне на колени прилетело платье.

Развернула. Приглушённо-красное, наверное, чуть выше колен. Симпатичное, а что?

— Нет-нет! — Роман отобрал его и кинул обратно в мистика. — Жанн, помнишь 'Кто подставил кролика Роджера'?

— О, понятно! И правда, красное. Но, Рамон, она же не такая. Типаж не тот.

— Нормальный типаж, — твёрдо ответил он.

— Ей бы лучше что-то нежное, можно яркое, очень жизнерадостное. Пусть цветёт на этом... Ты ведь на вечер её ведёшь?

— Да. Нет, не пойдёт, надо что-то впечатляющее. Поразительное.

— Еретик, она не сможет в нём быть, — убеждающим и виноватым тоном сказала Жанна.

— Сможет, — спокойно ответил Роман.

Я встала и решительно перебила обоих:

— Эй, а может и я что-то могу знать?

— Дашенька, малышка, — он ласково улыбнулся, — я вообще не нуждаюсь ни чьих советах и подсказках. Мне нужно то, что я сказал.

— Как хочешь, — пожала плечами Жанна. — Просто я портниха, и думала, что советы профессионала пригодятся.

— Пригодятся, — с уверенной улыбкой ответил Роман. — Я скажу, когда.

Мне извлекли три платья.

— Упаковывайся, — велела Жанна.

Я беспомощно огляделась. Ничего даже похожего на какую-нибудь ширму не наблюдалось.

— Прямо здесь?

— Портнихи не стоит стесняться, — уверенно сказала та и сунула мне в руки одно из платьев.

Нет, я, в принципе, не то, чтобы стеснялась её... и уж тем более не Романа. Просто вся ситуация... Переодеваться в то время, как на меня глазеют...

Я вздохнула и стала раздеваться.

Первое платье было бархатным. Вернее, это был не совсем бархат — какая-то синтетика. Возможно, благодаря ей сидело очень даже неплохо. Где надо облегало, где надо свисало. Длинное, с юбкой-годе.

Второе оказалось сшито из блестящего алого атласа-стрейч. Узкое, разрез выше середины бедра, треугольный вырез, бретелька через шею.

У третьего платья, цвета красного вина, оказался оригинальный разрез спереди, полностью открытая спина и глубокое декольте. Я увидела, как загорелись яркой тьмой глаза моего мужчины, и поняла, что обречена.

Спасла меня случайность. Декольте оказалось слишком глубоким. Сантиметра на три ниже предельно для меня допустимого.

— Еретик, ну сам посмотри, — оправдывалась Жанна. — У неё же грудь полностью вываливается.

— Но ведь можно как-то подтянуть? — не терял надежды тот.

— Можно только перешить верх. Но это займёт не сутки. И фасон, и ткань сложные в работе. Ну и в самом деле, ты действительно хочешь её так раздеть?

Роман сдался.

Выбрали алое, оно, по утверждениям Жанны лучше сидело. Я ничего сказать по этому поводу не могла, зеркало мне не показали под предлогом: 'Пошли, дома посмотришь, надо ещё туфли купить'.

На предложение выбрать что-либо из моих он сказал, что у меня нет ничего путного.

Когда он успел порыться в моих туфлях?

95.

Кто сказал, что с мужчинами невозможно ходить по магазинам?

Он был совершенно прав!

Андрей и Егор, попав в любое помещение с кассой и товарами, превращались в тоскливых нытиков. Они вставали в стойку ровно посередине помещения, закатывали глаза и демонстративно вздыхали. На любые вопросы в стиле: 'Брать или не стоит?', или 'А у нас есть дома?' или 'Мне идёт?' шёл ответ ворчливым тоном: 'Да бери уже и пойдём!'

Роман сам достал меня уже через час.

Первую пару он выбрал почти наугад, надел на меня и долго рассматривал мою ногу, очерчивал пальцем подъём, смотрел стопу. Потом началась, как я поняла, основная примерка. Он выбирал исключительно высокую шпильку, что приводило меня в ужас. Я могу носить высокие каблуки, но перспектива провести на модельной шпильке целый вечер не радовала.

— Даша, дело не в каблуке. Подошва должна идеально поддерживать стопу, а верх удобно облегать. Вот, посмотри вот эти.

После полутора часов ходьбы по комплексу я выдохлась. Но стоило мне заявить, что никуда не пойду и надо брать вот эти, Роман поднял меня на руки и понёс дальше.

Было неудобно перед людьми, но вниз я не просилась. Ноги не казённые.

Я проехала так три бутика, косясь на камеры видеонаблюдения. Потом всё-таки поимела совесть.

Уверена, Роману было весело.

Мои мучения кончились внезапно. Туфли не особенно удобно сидели, но смотрелись очень даже. Уже когда заблестели его глаза, я всё поняла.

— Да, именно это мы и искали.

Спокойно, с довольной улыбкой. Ясно, снова есть два мнения — его и неправильное. И поэтому я не стала возражать. А так же потому, что устала и мне надоело. Ну его, как нибудь прохожу вечер.

Роман подержал каждую туфельку в руках, улыбнулся и дал мне:

— Попробуй теперь.

А теперь — как будто часть моего тела. Вот это да! Кажется, удобнее только кроссовки. И то не факт.

Теперь совершенно ясно, что его интересовал скорее внешний вид обуви. Как она сидит — оказалось вторичным. Интересно, а размеры он подогнать может?

Ладно, потом спрошу.

Пока Роман расплачивался на кассе, я сбежала в отдел этажом ниже. Там он меня и нашёл.

— Даша, нам сюда рановато, — сказал он с мягкой улыбкой.

Продавщица как раз закончила выбивать чек, подгоняемая моими мольбами 'Девушка, пожалуйста, очень-очень быстро!'

— А по-моему, в самый раз! — заявила я уверенно. Вручила ему свежекупленную куклу Барби и пошла к выходу.

— М-м... — он, кажется, задумался.

— Что? — непринуждённо спросила я.

Роман догнал меня.

— Даш, объясни.

— Если тебе хочется играть в куколки, используй её. А меня оставь в покое! Я сама в состоянии одеться!

Он всё время был за спиной, и совершенно неожиданно схватил меня, развернул и поднял в воздух, как игрушку.

— Нет, она тебя не заменит. Слишком маленькая, и совсем не такая взбалмошная.

96.

Домой мы приехали очень поздно — как раз поужинать и спать. За какие-то двадцать минут Роман умудрился сделать суп-пюре из красной чечевицы. Я была удивлена, когда узнала, что она после приготовления стала зелёная. Интересно, а как её делают красной?

Вопросов задавать не стала — рот был занят.

Тем более, говорил он. Пока я ела, меня инструктировали.

— Покажи всем класс, а? Изобрази стерву, изобрази королеву, я знаю, ты можешь — что бы ни говорила Жанна. Просто сыграй. Войдёшь — огляди зал, так по-царски, не задерживай внимание на людях. Всем улыбайся, но не тепло, а так, формально, вежливо и холодно.

Я наконец прожевала и перебила его:

— Ром, надо сыграть стерву — я смогу. Кое-что знаю, не только из телевизора. Было у кого поучиться. Но то, что ты говоришь — я половины не запомню.

Он рассмеялся:

— Дашенька, просто покажи всем, что ты самая лучшая, ладно?

— А я самая лучшая? — я выдала улыбку, которую постаралась сделать лукавой.

— Разумеется, — уверенно заявил он. — Я же до сих пор с тобой, верно?

Не занимать нахальства этому человеку...

97.

Роман забрал меня с работы через пару часов после обеда. Несмотря на то, что он сказал, я всё-таки рискнула зайти к директору и отпроситься. Не стала упоминать никакие договорённости, просто сделала вид, что отпрашиваюсь с самого нуля.

Ковшов-Рольсен тоже сделал вид, что отпустил с условием выхода в субботу. Улыбнулась, поблагодарила, вышла за дверь...

И облегчённо выдохнула. Коленки тряслись.

Роман отвёз меня домой, где уже ожидал сюрприз.

— Привет, заходи и одевайся.

Лана?

— П-привет. Ты тоже с нами идёшь?

— На их рожи смотреть? Очень надо. Я тебя накрасить.

— Ой, спасибо! — я обрадовалась. Просто здорово, что это будет делать Лана — она профессионал. Какие-то курсы закончила.

Меня отправили в душ, а когда вышла, обнаружила их обоих в спальне. Подруга раскладывала на столике косметику и уже заняла большую его часть.

— Так, посмотрим, — она задрала мне халат. — Ноги побрила?

— Конечно! — возмутилась я и отобрала халат обратно.

— Голову почему не вымыла?

— Издеваешься? Мы туда и к ночи не попадём.

— Высушим, — заявила Лана и потащила меня обратно в ванную. Я упёрлась:

— Ты знаешь же, никаких фенов!

— Я знаю, — успокоила она. — Сделаем иначе.

Она посадила меня на край ванны и распустила волосы. Разбирала их Лана осторожно, по прядке, как будто не намыливала, а красила. Спина затекла задолго до того, как она начала смывать, но попытки сменить позу она пресекала. Выпрямиться дала мне только после того, как нанесла кондиционер.

— Посиди так две минуты.

Потом так же долго и тщательно смывала, чтобы не запутать пряди. В конце зашёл Роман. Он что-то держал в руках, но я не разглядела, а голову повернуть мне не дали.

— Подними их, — велел он Лане и протиснулся к ванне.

Я не успела догадаться, надо волноваться или нет, как мою голову окатили чем-то холодным и ароматным.

— Ай!

— Спокойно, Даш, это очень полезно. Лана, сразу не суши, дай запаху впитаться. И полотенцем не обматывай.

— С них же лужи натекут!

— Просто вытри.

Он вышел.

— Лана, а чем это он?

— Отвар трав. Каких — я не знаю, по запаху — тут целый букет. Хмель, крапива, донник, чабрец... много чего. И все свежие. А сейчас май. Хмель, например, только осенью созревает, — она вздохнула. — Ни один мистик больше не может одновременно искажать и время, и пространство. А Рамон никого не желает учить, разумеется.

Она вытерла мне голову.

— Пошли.

Время и пространство. Что значит — искажать? Даже думать не хочу — страшно.

В четыре руки они перебирали мне волосы, поглаживали и расчёсывали. Я не знаю как, но высохла голова полностью за пятнадцать минут. Это называется 'сразу не суши'? Вот почему у Ланы сроду не видели фена. Даже у меня был — на всякий случай, хотя, конечно, обычно я обходилась без него.

— Давай сделаем нечто грандиозное с причёской? — предложила Лана. Я думала, она спрашивает меня, но ответил Роман:

— Просто распусти их. Не надо ничего грандиозного. Они сами по себе грандиозны. Гляди, они немного вьются.

— Тогда я просто набросаю вот этих заколок?

— Звёздочки? — его голос потеплел. — Очень красиво.

Я не выдержала и повернулась.

— Даша! — в один голос воскликнули оба. Сильные руки развернули мою голову обратно к зеркалу.

— Посиди смирно. Потом посмотришь.

Нет, ну что это такое? Я правда кукла. Как только за сотни лет не наигрались ещё?

— Ладно, Даш, — Лана сколола волосы. — Одевайся.

Я открыла ящик шкафа.

Что-то не так, а?

Тут же было полно ношеных колготок?

Окуда взялось столько нераспакованных?

Догадываюсь.

Стала перебирать пакетики. Наверное, надо к этому платью простые бежевые.

Вот оно что. Колготок не осталось совсем. Только чулки. Несколько десятков. Разных.

— Тебе они идут, — Роман невинно улыбнулся, когда я повернулась к нему.

Глаза метать молнии не перестали, и я набрала воздуха для гнева...

Он быстро нагнулся, обхватил мою голову ладонями и поцеловал. Страстный крепкий поцелуй — я теряю голову от таких, он знает.

Ну нет, хватит. Он должен был хотя бы спросить меня.

Ещё один поцелуй. Гораздо более долгий.

Всё. Он добился своего.

— Рамон, это жестоко по отношению ко мне, — жалобным голосом сказала Лана.

— Ничуть. Давай, Даш, одевайся.

И, глядя, как я копаюсь в ящике с бельём, добавил:

— Лифчиков под это платье не предусмотрено.

Улыбается. Доволен? Чем? Что я при всех буду без бюстгальтера?

Когда Лана меня стала красить, Роман куда-то исчез. Вернулся только под конец и отодвинул мою подругу в сторону.

На грудь легло холодное и тяжёлое колье.

Золото. Это точно золото. Туева хуча золота. И крупные чёрные камни.

— Сапфиры? — с интересом спросила Лана.

Чёрные?

— Да, они.

— Я всегда считала, что чёрный сапфир смотрится куда хуже, чем синий, — подруга надула губки мне в зеркало.

— Они смотрятся сапфирами, — отрезал Роман и застегнул мне в ушах такие же серёжки.

Я не сразу обрела дар речи.

— Ром, но они же жутко дорогие! — тихий протест. Плевал он на такие протесты, да.

— И что?

— А если я их потеряю?

— Пожалуйста, теряй, если хочешь. Только сначала сходи с ними на вечер.

— А если их украдут?

— Долго не проживут, — заверил он меня ласково. Мурашки пробежали по коже, и я не стала развивать тему. — Заканчивайте и пойдём.

Перед выходом решительно направилась к зеркалу. Имею я право знать, что со мной сделали?

Это было шикарное зрелище. Вроде бы я, нельзя сказать, что эта богиня в зеркале неузнаваема. Но в то же время — поразительно яркая и красивая. Лана как-то уложила волосы, что при каждом вдохе они переливались и мерцали многочисленными заколками. Плечи сами собой распрямились, шея гордо вытянулась. Ну что же, вряд ли кто-то на этом вечере будет красивей меня!

98.

Роман молчал, пока вёл меня вниз и сажал в машину. Некоторое время он ещё молчал, положив руки на руль. Потом резко повернулся.

— Не уверен, довезу ли я тебя до места теперь, — вдохнул он и вжал меня в сиденье. Я потянулась навстречу его губам...

Нас прервала лихорадочная дробь по крыше машины. Лана?

Роман открыл окно.

— Да, дорогая? — протянул он с раздражением — но и с неизменной улыбкой.

— Эльвильяр, ты соображаешь?! — возмущённо закричала она. — Я полтора часа возилась с этой причёской и макияжем, а теперь ты хочешь всё начать заново?

— Ладно, понял, — спокойно ответил он и погладил мою шею.

— Там тоже напудрено! — Лана стукнула кулачком по крыше автомобиля. — Даша, не подпускай его к себе! Иначе, Золушка, твой макияж превратится в тыкву. Потерпите до конца вечера, это не смертельно.

Роман пристально посмотрел на меня.

— Ладно, я потом своё возьму, — вкрадчиво сказал он и плавно завёл машину.

— Ром... Может, мне стоит тоже звать тебя Рамоном? — спросила я, помахав Лане в окно. — Это же твоё настоящее имя.

Давно хотела узнать.

Он широко улыбнулся — знакомой дьявольской улыбкой.

— Малышка, называй меня, как тебе хочется.

— Нет, правда, мне всё равно. То есть мне и так и так нравится.

— Мне тоже всё равно. Если хочешь — придумай мне имя.

— Меня всё устраивает! — заверила я. — Просто никто тебя не зовёт Романом. Вот я и подумала.

— Даш, это моё российское имя. Оно здесь звучит привычно. Поэтому меня так зовут, и многие. Не волнуйся.

Ну и хорошо, я уже привыкла.

Мы ехали дольше, чем обычно, остановились только один раз. Роман попросил подождать его и ушёл куда-то.

Вернулся он через минут десять — в костюме.

Чёрный, классический, с лёгким блеском. Белая рубашка, галстук.

Боже мой.

У меня просто дыхание перехватило.

Классический злодей из кино. Самоуверенный, наглый, бессердечный. И эта улыбка...

Кажется, я теряю голову.

Даша, помни о профессиональном макияже. Ты не можешь наброситься на него прямо здесь, в машине.

Лёгкое движение бровью:

— Как я?

— Поразительно, — ответила я сдержанно — изо всех сил следила, чтобы голос звучал ровно. — Почему я тебя раньше так не видела?

— Нравится?

— Великолепно, — всё. Я таю в липкую сладкую лужицу. Даша, держись. Всего-то один вечер.

— Тогда ещё увидишь.

— Ты выглядишь этакой демонической личностью из кино. Давай никуда не поедем?

Он засмеялся.

— Поздно, мы уже приехали.

99.

Большой зал, залитый вялым закатным светом из окон и ярким белым от многочисленных ламп. Классическая музыка и круглые столики с белыми скатертями. Вытянутые официанты с вежливыми и холодными улыбками. Мужчины в классических костюмах и женщины в вечерних платьях — наверняка от кутюр.

Я ослепительно улыбаясь ступила в зал, окинула его взглядом поверх голов и процедила, не сбавляя улыбки:

— Гнездо снобов.

Роман насмешливо фыркнул.

Нас замечали постепенно. Головы поворачивались и замирали. Выражения лиц словно переключалось на любезно-настороженное.

Один из официантов повёл к столику. Специально или нет к самому дальнему? Очень хорошо, пусть все на меня посмотрят.

Разрез на платье демонстрировал резинку чулка. Я сразу научилась ставить ноги так, чтобы это не казалось вульгарным.

Среди настороженных лиц мелькнула Жанна в пёстром, пышном и элегантном. Она удивлённо улыбнулась мне и мельком показала большой палец. Я просияла в ответ.

И тут же вернула на лицо отстранённое выражение. Пусть не думают, что я в восторге. А я и нет. Мне вообще у них не очень-то и нравится.

Роман отодвинул стул, и я изящно села. Поглядела ему в глаза. Весёлое одобрение. Ему нравится, как я себя веду. Приподняла бровь вопросительно. Он прижал мою руку к губам и прошептал:

— Теперь сидим. Сидим и ждём. Выбирай.

Он кивнул официанту, и тот протянул меню.

Издевается. Я почувствовала внезапную вспышку раздражения. Да, я очень голодная. С обеда уже прошло достаточно времени. Но как я буду есть при макияже?

— Что такое? — мягко спросил он. Что, что... Сам что, не видит, что ли?

— Ничего, — ответила я, не меняя выражение лица. — Мне какой-нибудь напиток с трубочкой.

Его лицо просветлело.

— Дашенька, можешь покушать. Ничего не сотрётся.

Разве?

— Точно. Думаешь, Лана не знала, куда ты идёшь?

Ну ладно. Ты сам разрешил. Что там в меню повыпендрёжней? Трюфели в винном соусе. Ага. Вот их. Что ещё? Откуда всё это у нас, в Яшильтово? Так, Даша, не пытайся взять сразу все шокирующие названия — выглядит, как девочка из деревни. Ага, ну-ка... Тут есть?..

— А пшёнка есть?

— Что, простите? А! — официант на мгновение нахмурился. — К сожалению, нет.

— Жаль. Я больше всего на свете люблю пшёнку. Тогда — лазанья — это же макароны?

— Нечто вроде. С мясом и соусом.

— Ладно, пусть будет. А вот блинчики — с вареньем можно?

— Есть джем, — предложил официант. Вежливо, но удивлённо.

— Не, джем — это не то. Я люблю, чтобы ягодки были.

— Хочешь с икрой? — предложил Роман, широко улыбаясь. — Они тоже красненькие и маленькие.

— Я хочу сладкие!

— Есть с бананом, есть с шоколадом, — предложил официант, всё так же вежливо. Но уже малость озадаченно.

— И с тем, и с другим. Так будет малость похоже на варенье, — улыбнулась я. — А чай какой есть?

— Чёрный, зелёный, — осторожно ответил официант. Он уже чувствовал подвох.

— А травы? Я люблю котовник.

Вышколенный. Не закатывает глаза и не раздражается.

— Могу предложить мяту или мелиссу.

Я уже почти решила прекратить капризы и брать, что есть. Но тут встал Роман:

— Хочешь котовник — сделаем. Готовьте чайник.

— Да ладно, — тут же сдала я. — Мята, так мята.

Но он загадочно улыбнулся и встал.

— Поскучай тут некоторое время. Я скоро вернусь.

'Всё, что ты хочешь'.

Вот оно как.

Проходя к выходу, он улыбнулся и кивнул мужчине, который стоял ко мне спиной. Тот кивнул в ответ и направился ко мне.

Как только он развернулся, я узнала своего нового директора.

— Здравствуйте, Евгений Михайлович.

Подарила ему улыбку, глянцевую и ослепительную.

— Здравствуйте, Даша, — ответил он. — Позволите называть вас так?

Легко пожала плечом.

— Спросите у Романа. Если он позволит...

— Думаю, позволит, — уверенно улыбаясь, заявил шеф. — Даша, вы ослепительны.

Я с улыбкой приняла комплимент. Знаю, выгляжу потрясающе. Самой нравится!

Ковшов сделал закручивающий жест рукой и вынул из воздуха алую розу.

— Прошу!

Я приняла цветок. Шипы срезаны — роза явно не с грядки. Не люблю, когда срезают шипы. Роза должна быть розой.

Цветок вырвался у меня из руки. Обернулась.

— Ром, что такое?

— Да, Рольсен, что такое?

— Ты просил развлечь Дашу. Именно этим я и занимаюсь.

— Да? — хмыкнул Роман. — Ну ладно.

Он вернул мне розу и кивнул моему директору.

— Спасибо. Ты свободен.

— Даша, ваше общество доставило мне огромное удовольствие и мне очень жаль его покидать. Еретик, ничего нового, так? Что ты сделаешь, когда встретишь кого-то, кто тебя не боится?

— Сыграю в шахматы, — отозвался Роман. — В грядущую среду рассчитываю отыграться.

Мистик с лёгким кивком отошёл, а я задумалась. Такие банальности... Но проблема в том, что они все — правда. Флирт — это он меня так развлекает или тут действительно интерес?

Мамочки. Он же мой начальник!

100.

Роман кивком указал на мужчину, вышедшего между столиками.

— Обрати внимание, сейчас он будет приветствовать гостей. Это хозяин вечеринки. Слушай внимательно.

Мой мужчина прямо расплылся в улыбке, полной коварства.

Что такое?

Я внимательно слушаю.

Речь шла о мистиках.

Хозяин рассказывал последние новости — а я слушала, ведь среди них могли быть сведения о моей подруге. Но имя Ланы не прозвучало, и даже ничего близкого к её ситуации не было. Они делают вид, что с ней всё обычно, или просто на таких вечеринках не принято говорить о плохом?

Меня снова пробрала злость. Но я продолжала легко улыбаться и слушать.

Забыть момент паники, когда мой любезный директор уводил Лану, не получалось. Что ж, господа, развлекаетесь? Развлекайтесь.

Хозяин вечера говорил всё менее уверенно, потом вообще стал запинаться. Что случилось?

Роман посмеивался, и наконец я поняла, из-за чего. Речь пошла о 'дорогих гостях, которых не было слишком долго'.

— Не хочет привлекать ко мне внимание, но назвать Давида и не назвать меня — он боится. И порядок: меня первым — неохота, меня не первым — боится.

Неужели всё так строго?

Неужели они и в самом деле его так боятся?

И стоит ли тебе, Даша, продолжать играть с огнём?

Вспомнилось, что я чувствовала, когда Лана уходила с Рольсеном, возможно, на смерть, а я ничего не могла сделать...

Ещё как стоит!

101.

Одной фамилии 'Эльвильяр' было достаточно, чтобы привлечь к нам странное внимание. За нами наблюдали исподтишка, но все мистики, как один, делали вид, что и не смотрят даже. Я улыбнулась Роману, всё своё внимание обратив на него. Мне совершенно неинтересно смотреть по сторонам. Пусть и не мечтают.

Принесли еду. Вот и хорошо, внимание можно уделять именно ей.

Я попыталась так и сделать, но сзади раздался голос:

— Сеньор Эльвильяр, очень приятно вас здесь видеть.

— Лучше — господин Иванов, мы, вообще-то, в России, — с приветливой улыбкой поправил Роман. Голос. Это же он только что представлял гостей. Хозяин этого вечера. — Хотя последние лет сто подобное обращение здесь как-то не принято. Даша, это Валерий Степанович, обращайся к нему именно так.

Иванов? Да уж. Меньше всего ожидала.

Мистик вышел из-за спины и улыбнулся мне:

— Это настоящее удовольствие — видеть вас на моём вечере, Даша.

Они что, все такие? Опять град банальностей. Ну да ничего, вполне себе приятно.

— Даш, мы поговорим, ты не возражаешь?

Роман взял мою руку и поднёс к губам. ожидая ответа. Я поняла, чего он хочет, и встала.

— Позвольте, я вас познакомлю с Викторией, — Валерий Степанович приветливо улыбнулся.

Виктория?

Она оказалась сногсшибательной.

Яркая блондинка с огромными голубыми глазами. Белая кожа и стройная фигура, затянутая в платье цвета электрик. Она была королевой вечера, это точно. И не только этого — держалась по-царски. Привыкла быть лучшей.

Она улыбнулась мне, а пронзительно-голубые глаза окатили меня шквалом ненависти.

А я действительно хорошо выгляжу.

Даша, так держать.

Поздоровалась, улыбнулась. Улыбка дружелюбная и чуть снисходительная. Получилась? Наверное, потому что ненависть в глазах ледяной королевы зашкалила.

Вокруг неё толпилась свита — у нормальных людей это называется 'подруги'. И они с любопытством рассматривали нас.

Официант принёс мне коктейль, зеленоватый — с выраженным мятным вкусом. Алкоголь обжигал, мята холодила. Обжигающий холод — знакомые ощущения.

Ледяная Виктория выдала порцию приветливого презрения и спросила, так добро и мило:

— Приятно познакомиться, Даша. Ну и каково это — быть с мертвецом?

Я поняла, Виктория. И знаешь, что я поняла.

— Похоже на этот коктейль, — пожала плечами я равнодушно. И не стала ничего объяснять.

— В первый раз пьёшь 'Мохито'? — она расплылась в улыбке, как будто пить 'Мохито' — это признак культурного человека.

— Я до этого не уважала коктейли. Но этот — по ощущениям напоминает мне Романа.

С чего вдруг захотелось пошалить? Я с почти демонстративным интересом ждала её реакции.

Не повелась.

— Ты зовёшь его Романом? — с деланной жалостью вздохнула она. — Это понятно. Настоящим именем его зовут только те, кто хорошо знает.

— Как хочу, так и зову, — я равнодушно пожала плечом — легко и изящно. Стараюсь. — Мне нравится это имя.

— Ты же ничего про него не знаешь, — вздохнула Виктория. Вряд ли развивает тему, скорее, заходит с другой стороны.

— Я знаю то, что мне надо.

— И тебя не смущает ничего? Например, то, что он — любовник Дьявола, — она сделала большие невинные глазки. — Или ты не знаешь? Они играют в шахматы регулярно — разумеется, дело не ограничивается шахматами.

— Кто это ещё — Дьявол? — я их клички не знаю. Всё равно ведь придётся назвать имя, так зачем выделываться?

Вот это, милый Рома, мы обязательно выясним. Я не гомофоб, но это уж слишком. Даже для букета твоих странностей. Хотя нет, всё-таки гомофоб. И здесь действительно будет — он или я. Даже если выбор окажется не в мою пользу.

— Дьявол, Даша, — она снисходительно улыбнулась, — это Сатана. Странно, что ты не поняла. Или ты в него не веришь?

102.

— Виктория, познакомишь нас? — ещё один голос — мужской. Поворачиваюсь, ослепительно улыбаюсь, жду, как статуя Афродиты меня представит. Готова ко всему.

— Даша, — улыбка её столь же ослепительна, как моя. Интересно, такая же искренняя? Не сомневаюсь. — Познакомься с Рушаном. Рушан, это Даша, она пришла с Эльвильяром.

Высокий, смуглый. Каштановые локоны, пышные, как у модели из рекламы шампуня. Ямочки на щёках. Вечность в глазах. И удар опасливой растерянности на лице.

— Эльвильяр здесь?!

— Надо было приходить вовремя, — мило прощебетала богиня красоты и стервозности. — Это, видимо, та девочка, с которой он демонстративно мозолит глаза Милане Радич. Она даже не мистик.

Мимолётный и очень добрый и сочувственный взгляд на меня. О, ты меня искренне жалеешь? Да? Вот как? Ну-ну.

Улыбаюсь, обжигаю взглядом и опускаю ресницы:

— Да, я с ним. Вас это пугает, Рушан? Рома говорил, что его многие боятся, но, разумеется, не уточнял — кто.

Я считала, что Рушан — женское имя. Рушана — слишком мягкое для мужчины.

Ни взгляд, ни голос не изменился, но я как-то почувствовала, что задела. Правильно угадала.

— Боятся — не совсем верное слово. Скорее, опасаются. Его нельзя считать нормальным, если вы заметили, Даша.

Он выделил моё имя, произнёс его как-то тепло. Мне нравится. Виктории — нет.

Послала такую же тёплую улыбку.

— Он бросил вас одну. Зря.

Вот это взгляд. Жгучий. Так, хорошо, пока получается. Он мной заинтересовался.

— Я не одна. Виктория заботится, чтобы мне не было скучно. Она очень внимательна ко мне, прямо по-родительски. Хотя, конечно, не скажешь, что она очень уж намного старше.

Получи, красавица. Твоя улыбка безмятежна, но я уверена, что задела тебя.

У мужчины в глазах... понимание. Даша, Даша, ему наверняка сотня-другая лет, он очень хорошо знает людей... даже женщин.

— Спасибо, Виктория, — он снова улыбнулся. Мне. — Расскажите о себе, Даша. Сколько вам лет? Понимаю, это неприличный вопрос, — он остановил жестом моё возмущение. — Просто скажите, столько, сколько на вид?

Я кивнула, закусила губу и изобразила обиду. Если меня видит Роман... Ладно, он дал понять, что не ревнивый. Ой, да я сама себе не верю. Неужели королева арктического холода стоит того?

Но нет. Меня уже не остановить.

— Даша! — Роман, наконец, подошёл. Я напряглась: что он скажет или сделает? Надеюсь, не устроит скандал на глазах у всех?

Он обнял меня и поцеловал в шею:

— Пошли.

Смеётся. Не злится. Странно. Буря ещё грядёт?

103.

Кажется, Роман всё-таки решил испортить мне макияж. Он затащил меня в коридор в какой-то тёмный угол и обнял пониже спины:

— Кружишь головы?

Вот. Сейчас мне влетит. Делаю максимально виноватое лицо:

— Ты сердишься? Мне он совершенно не нужен, просто эта Виктория не понравилась.

— Я понял. Не сержусь. Думаю, все это поняли. Поэтому Тори и бесится — что ты сыграла, а он повёлся. Вот ему-то как раз влетит.

— Ага.

Ладно. Один вопрос выяснили. Теперь другое:

— Ром, мне сказали сплетню про тебя.

— Давай догадаюсь, — засмеялся он. — Что я питаюсь кровью, поэтому жив, или что живу в России, потому что в более тёплых странах моё тело начнёт разлагаться?

— Опа. Нет, такого не говорили.

— Значит, скажут.

— Раз сам говоришь мне, значит это всё неправда?

— Конечно.

Ладно. А вот...

— А то, что ты — любовник Дьявола — правда?

Скажи, что неправда. Пожалуйста.

Он расхохотался:

— Даш, ну сама-то ты как думаешь? Зачем веришь всякой ерунде? Нет у нас интима, ему и женщин достаточно. А мне — тебя.

Отлегло от сердца. Прямо отлегло.

— Но в шахматы ты с ним играешь?

— Играю, — он прижал меня крепче.

Я положила голову ему на плечо. Что это я, в самом деле? Кто эта Виктория, чтобы ей доверять?

— То есть, ничего такого не было?

Его объятья стали из интимных какими-то более нежными, доверительными.

— Дашенька, в Аду было всякое. Совершенно всякое. Но по собственной воле я никогда ничего подобного не делал и не сделаю.

Я, кажется, поняла. Господи! Неужели такое возможно?

Почему бы нет? Это же Ад.

В принципе, такое и на Земле возможно.

Меня пробрала жуть.

— Даша, ну что ты... Ты боишься? — я молчала. — Милая, я же грешник, я этого заслужил. Это просто искупление.

— Мы все грешники, — ровно отозвалась я.

— Не настолько. Кроме того, обычно назначается одно наказание, и если человек к нему адаптируется — идёт другое. На мне перепробовали огромный ассортимент, потому что я приспосабливался ко всему.

Я скорее почувствовала, чем увидела его улыбку — широкую и злую, полную безумия. В полумраке коридора вообще плохо видно.

— Бедненький... — прошептала я, а он расхохотался:

— Ну это вряд ли. Не думай об этом. Наказание может стать приятным, если его хорошенько осмыслить.

Вот откуда безумие. И вот почему он здесь, со мной, а не в Аду или что там после.

— Тебя поэтому выгнали из Ада?

— Да. И я не знаю, что случается с теми, кто пройдёт искупление целиком. Говорят, что-то очень хорошее. Но Дьявол мне не рассказывает. Молчит и улыбается. Предлагает попробовать ещё раз полное наказание и посмотреть самому.

Я прижалась к нему лицом:

— Не надо. Не бросай меня одну.

Дура ты, Даша. Разве можно такое говорить мужчине? Особенно такому?

104.

— Ром, кажется, мой тональный крем останется на твоём пиджаке.

В его голосе звякнула улыбка:

— Не останется.

Идея!

— А ты же всё можешь? Разве у тебя не получится меня поцеловать так, чтобы макияж не испортить?

— Получится, — мягко ответил Роман, и я чуть отстранилась, ожидая обещанного. Но он опустился на колени и провёл ладонью по моей ноге, которую открывал вырез платья.

— Ой, ты же в костюме! — кажется, не то. Даша, иногда лучше помолчать.

— И что? — он чуть раздвинул мои ноги и прижался губами к коже чуть выше колена.

Я закрыла глаза и откинулась спиной на стену. Роман прикусил мою кожу сквозь чулок и я вскрикнула, когда по ноге посыпалась сладкая дрожь.

Он задрал подол платья и сунул его мне в руки:

— Тихо, малышка, сюда могут войти. Держи.

И правда, могут. Но я не решалась возразить, когда он стал покрывать поцелуями мои ноги, не хотелось даже шевелиться. Дыхание перехватило, когда его пальцы оттянули трусики...

Внезапно Роман резко встал и рывком оправил мне платье:

— На сегодня хватит.

По коридору прошла девушка — тёмная юбка, белая блузка, явно из обслуживающего персонала. Когда я подумала, что она могла тут увидеть, захотелось сгореть на месте.

105.

Пока мы возвращались, Роман просветил меня насчёт сегодняшнего сборища:

— Такое устраивается ежемесячно в различных местах во всём мире. Мистики предпочитают мелкие города, из-за информационного поля. В больших оно слишком насыщено. Утомительно постоянно в таком находится. Поэтому мы живём в Яшильтово. Кстати, хочешь оказать Монаху услугу — не упоминай его. Он не хочет иметь дела с ложами. По правде, — он понизил голос, — он называет их 'лажами'.

Я хихикнула.

— А Лана?

— Лана не входит в ложу. Не имеет отношения ни к одной из них — ни к трём российским, ни к каким-либо ещё. Сюда допускаются только члены ложи и сопровождающие.

— Значит, ты входишь в ложу?

— Ни разу. Но меня не рискуют не впускать.

Он усмехнулся.

— А эта Виктория?

Я не конкретизировала вопрос. Просто сама не поняла ещё, что хочу узнать про неё.

— Мы познакомились во времена Второй Мировой. Освобождали Югославию, Тори попала к нам в плен.

— Стой! — не может быть! — Она что...

— Нацистка. До сих пор.

— Но ведь... их же... И она вот так, свободно...

— Даш, не думай об этом.

— Не могу! — почему-то стало противно. — Она хоть какое-то наказание понесла?

— Ладно тебе, она была просто штабной крысой. Всего три боевых вылета. Я её подбил на третьем, она удивила меня тем, что не умерла.

— И ты понял, что она — тоже мистик?

— Да, но всё равно её сдал. Враг есть враг.

— Сколько ей лет? — отвлечённый вопрос. Не то, чтобы мне это было важно...

— Не знаю, но при моей жизни её не было. Точно. Ладно, забудь.

— И много среди мистиков преступников и просто сволочей?

— Да большая часть, — он рассмеялся. — Каждый, даже если сейчас хороший, когда-то пробовал быть плохим.

— Виктория и сейчас пробует, — пробормотала я убеждённо. Роман обнял меня и поцеловал в макушку.

106.

Когда он опять оставил меня с Викторией, я, наверное, должна была разозлиться. Но... разозлилась я раньше. Когда услышала о законах мистиков, когда нам с Ланой и Алёной угрожали, когда квинтэссенция зла и красоты изо всех сил пыталась доказать мне мою неполноценность.

Нас окружала толпа. Несколько гордых и шикарных женщин сидели за нашим столиком, ещё кое-кто время от времени появлялся в поле зрения, делая вид, что прогуливается. Подходили к Виктории, здоровались и просили представить мне. Роман действительно разбередил это змеиное гнездо.

Ну не нравятся они мне!

Была и женщина, которую я действительно интересовала мало. Она села к Виктории, подвинув стул, и стала что-то очень серьёзно говорить. Владычица северных ветров улыбнулась и кивнула.

Та отошла и вернулась под руку с мужчиной. Явный монголоид. Длинные волосы и умные глаза. Мне нравится. Тем более, Роман мне дал дозволение на милые шалости.

Ой, ладно, Даш, успокойся. Не настолько ты не любишь Викторию.

Мужчина сразу словил кучу радостных и восхищённых взглядов. Ему освободили место за столом и представили мне. Этикет, надо же. Вот что значит воспитание в крови. Этого человека они явно уважают, а меня — явно нет. Тем не менее, представление в правильном порядке.

Всё это восхищение просто объяснилось — Сун оказался ювелиром.

Из объёмистой сумки он доставал одно за другим свои изделия. Для женщины я довольно равнодушна к драгоценностям, но это были и правда произведения искусства. Самоцветы, но выточенные в причудливые фигуры: золотые веточки с рубинами-ягодками и изумрудными листочками, кошечки чёрного авантюрина с глазками-топазами и тому подобные интересности. То тут, то там на украшениях встречалась огранка, которая придавала ещё больший блеск. Красиво.

Мастер выкладывал серьги, кулоны, кольца пока на свет не показалась рубиновая морская звезда. Она сразу засияла гранёными лучами, и лицо Виктории засветилось. Не от рубина, а от радости:

— Я тебя обожаю!

— Тори, а почему ты? — возразила одна из женщин. — Мы бы тоже с удовольствием!

— Только попробуйте! Отшибу всё удовольствие, — с деланным весельем ответила дух северных ветров. Тон никого не обманывал, я полагаю, — вряд ли кто-то решится попробовать.

— Хотя... Почему это вряд ли?

Я повернулась и негромко окликнула Романа. Хоть он и был далеко, тем не менее, услышал. Его прохладные руки мягко легли мне на плечи, и за столиком сгустилась напряжённость.

— Ром, я хочу эту звёздочку. Пожалуйста!

Даже немного надула губки и добавила капризов в голос. Совсем чуть-чуть. Не переигрываю, но даю понять, что играю.

Шок в глазах Виктории — хорош.

— Конечно, малышка, — ответил он и спросил у Суна:

— Сколько?

Тот кинул взгляд на Викторию. Потом снова перевёл глаза на моего мужчину. Смысл того, что я хотела, не укрылся от него.

И ювелир предпочёл не делать выбор.

— Ну что же, если остальные дамы не возражают, пожалуйста.

Дамы не возражали. Даже дама-зима на полюсе.

С Романом конфликтовать не хотел никто.

И только злость в её глазах пугала. На лицах остальных была, в основном, зависть. Жанна смотрела с осуждением. Она прошла мимо столика и обронила:

— Еретик, ты был прав. Ей идёт это платье.

И я поняла, что это не комплимент.

Но а что? Обычное платье, хоть и красивое. Ну эту Жанну. Проживу без неё, а?

Звезда оказалась неожиданно тяжёлой и холодной. Убрала её в сумочку.

— Не оденешь? — фыркнула одна из свиты королевы вечной мерзлоты.

— Нет, — я пожала плечами. — Сапфиры сюда больше идут. Спасибо! — повернулась я к Роману. В его глазах прыгали безумные черти. Ему нравится. Странно.

Они ведь понимают, что я их дразню. Что я могу делать, что хочу, и ничего мне не будет — не посмеют.

Одно только. Когда он меня оставит, враги у меня будут опасные. Надежда только на то, что без Романа меня сочтут слишком незначительной.

В общем, не знаю, что на меня нашло. Но тормозов уже никаких не осталось.

107.

Я запросилась домой. Надоело. Мы вежливо распрощались — ещё двадцать минут. Наверное, все вздыхают с облегчением. Или — некоторые — с завистью. Красивая звёздочка. Лучи как-то огранены так, что свет играет и переливается. Только что я буду с ней делать? На работу или прогулку такую не оденешь — слишком дорогая. Дам Лане поносить. Уверена, Роман будет не против.

У выхода перед зеркалом официантка... поправляла парик. Вот экспериментаторша, зачем на работу-то? Разве что свои волосы подкачали. А ведь знакомое лицо!

Подошла, тронула её за плечо.

— Извините, мы раньше не встречались?

Она глянула на меня внимательно и устало ответила:

— Вряд ли.

Ну да, я сейчас малоузнаваема. Разве что... Лицо у неё... такое...

— В онкологии?

Горькая, еле уловимая улыбка:

— Вы тоже?..

— Четвёртая стадия.

Она кивнула:

— Тоже.

На мгновение словно вернулась назад. Ужас, безнадёжность, горькое ожидание. Усталость. Некоторые стоят до конца, некоторые впадают в полное уныние. Но конец всё равно один.

Я побежала за Романом к автостоянке:

— Ром, подожди! Ты когда-то говорил, что можешь вылечить не только меня?

Он усмехнулся:

— Даш, я говорил, что могу вылечить только тебя.

— И говорил, что сделаешь всё, что попрошу? — не сдавалась я.

Он вздохнул, с укоризненной улыбкой заглянул мне в глаза и спросил:

— Кого спасти?

108.

Роман разговаривал с ней долго, потом куда-то повёл. Я спокойно ждала возле машины. Раз обещал, значит, может сделать. И сделает.

Я только спросила, когда он вернулся:

— Ну как?

Пожал плечами:

— Для первого сеанса — ничего. Но надо будет встретиться ещё несколько раз. Только одна просьба, Даш, — не таскай ко мне всех больных, ладно? Несколько человек — ничего страшного, но если выстроятся очереди, я снова начну убивать.

Глаза его искрились смехом, но я не знала, шутит Роман или нет. Наверное, это шутка. Но не сомневаюсь, он это может на самом деле. Жизнь и смерть для этого человека — всего лишь игрушки.

Я обняла его:

— Спасибо! Спасибо большое! Я постараюсь не злоупотреблять.

— 'Постараюсь'! — фыркнул он насмешливо.

— А почему другие мистики её не вылечили?

— Потому, что обслуживающий персонал нанимают на время банкетов и не интересуются их жизнью. Потому, что рак в запущенной стадии — это жестокий поединок, и мистик необязательно выиграет — болезнь может победить его сама. А выбираться из этого придётся долго, — Он открыл мне дверцу машины. — И потому, что мистикам это ни на хрен не сдалось.

Я села, переваривая сказанное. В самом деле, с чего все взяли, что герой, получив суперсилу, ринется спасать мир?

109.

Даша легла поздно — снять с себя и смыть всё получилось не сразу. Он встал, когда девушка заснула — как обычно. Предстоял разговор. И в этот раз не телефонный. Легко спрятаться на другом конце линии, трудно смотреть в лицо.

— Любуешься ночным небом?

Пустой балкон, светлые следы заката у горизонта между домами.

— Сколько уж лет любуюсь. Твоя Даша — прелесть, спасибо, что привёл.

— Я не тебе её привёл.

— Ты для всех её привёл. Похвастать. Побесить. Не любишь ты нас.

— И за что бы это? — преувеличенно непонимающе.

— Они все думают, что ты хочешь растормошить Милану, встречаясь с её подругой.

— Я понятия не имел, что они подруги, — равнодушно ответил мистик. — Рольсен, плевал я на то, что думают по этому ложа или Лана.

— Понимаю. Я понимаю, они — нет. Она и правда прелесть. И не даёт заскучать, а? Как она у нас в вентиляционные шахты лазила, ты бы видел. Заставила всю систему прочищать. Предшественники её только на бумажках и сидели. Моего зама она держит в постоянном шоке. Удачный выбор.

— Удачный. Только мой, а не твой.

— А это уж её выбор.

— Ты охренел?!

— Я без ума. И считаю себя вправе. Не дай мне увести её — это твоё право.

— А не боишься? — лицо осветилось мраком, жестоким безумием, но мистик усмехнулся:

— Нет. Говорил же, я знаю то, чего не знают они все. Ты любишь эту девочку, и сделаешь всё, чтобы она была счастлива. И если ради её счастья придётся уступить её другому — ты пойдёшь на это.

Молчание.

— И ничего не сделаешь, чтобы её не расстраивать. Так, Еретик?

Снова улыбка дьявола.

— Тогда постарайся, очень хорошо постарайся, чтобы она тебя полюбила. Потому, что иначе я тебя убью.

Тёмная масса воды хлынула на балкон — материализация ярости, бешенства, злобы.

110.

Очень солнечное утро, и настроение хорошее. Я быстро накинула халатик и выскочила на кухню.

— Рисовая каша? Спасибо, перед работой самое то.

Роман резко развернулся:

— Никакой больше работы.

В его глазах горела тьма, а улыбка казалась свирепой. Что случилось? Я что-то сделала не так? Вчера?

Конечно, я же флиртовала напропалую. Ледяной клинок вонзился в сердце. Поэтому он злится.

Нет, Даша, стой. Вчера он был в приподнятом настроении и ничуть не возражал. Если бы он был этим недоволен, то сказал бы раньше.

— Ром, что такое? — спросила я тихонько.

Он молчал.

— Что-то случилось?

— Ничего. Пиши заявление по соглашению сторон, я передам.

— Ты с ума сошёл? Мне нравится эта работа! — возмущение перекрыло страх.

Он словно ещё больше сошёл с ума. Вдруг оказался рядом, схватил за плечи и прижал к стене:

— Меня не волнует, что тебе нравится! Доигралась? Хватит! Ты моя, ты помнишь?!

Так он никогда не повышал голоса. Пальцы словно сдавили мои плечи — хотя могу сказать, что он и трети силы не приложил. Но его ярость почти можно было потрогать.

— Ты же сам не возражал... — тихо-тихо ответила я, пытаясь понять. Это и имел в виду Андрей, когда говорил о безумии?

Он ещё сильнее вдавил меня в стену:

— Я не возражал против игры. Но ты вышла за рамки! — и грубо поцеловал. Жестко, сильно — словно наказывая.

— Никуда больше за порог, ясно?! — с бешенством, которое меня пугало, он целовал меня в перерывах между словами. — Никаких мужчин, никаких игр. Ты только моя, и я убью каждого, кто на тебя хотя бы взглянет! Неважно, кто это будет, пускай даже Рольсен или Дюфо!

— Перестань, пожалуйста!

Я попыталась оттолкнуть его, но, разумеется, тщетно. Страх и обида хлынули слезами из глаз.

— Даша?

Он растерянно замер. Злость из голоса ушла мгновенно.

— Даша, милая? Ты что? Не надо! Даша, не плачь!

Его руки снова стали нежными, и он обнял меня, прижимая к груди. Я ревела, не желая останавливаться.

— Прости меня, девочка, пожалуйста, прости! Я напугал тебя, да? Не плачь, пожалуйста. Я никогда тебе ничего не сделаю, просто сорвался. Просто боялся тебя потерять.

— С чего бы?.. — всхлипнула я. — Никогда не давала повода... Если что-то не так, просто скажи...

Очередное рыдание прервало меня, и я снова заплакала. Он нежно шептал мне на ухо слова извинений, прижимая к себе.

111.

Немного страсти с утра. Немного извинений и заверений, что он самый лучший и никто другой мне не нужен. Я, конечно, опоздала на работу, но всё-таки туда попала! Правда, с обещанием, что буду держаться подальше от директора. Да с удовольствием. Нужен он мне. А вот насчёт Андрея — я не думаю, что Роман говорил серьёзно. Скорее, в сердцах имя пришлось на язык.

Так что я в обеденный перерыв позвонила Андрею. Знаю, нельзя было рассказывать ему такое, но с кем-то надо было поговорить. Не с Ланой же — об этом!

— Даша, — сказал он, — Еретик не выходит из себя, не срывается и не психует. Он способен на что угодно, но на трезвую голову. У него идеальный самоконтроль. Понимаешь?

— Но он был в бешенстве, — возразила я недовольно. Почему друг не верит?

— Он мог разыграть бешенство. Вопрос в другом — зачем ему это надо?

— Андрей, он не разыгрывал бешенство. Он его сдерживал. Плохо. Он правда вышел из себя.

— Даш, я знаю его триста лет. Это невозможно.

Это ты, Андрей, невозможен. Сколько бы ты его не знал, ты вчера его не видел.

— Надо было всё-таки поговорить с Ланой! — в сердцах бросила я.

— Ну конечно. Девочка страдает, а тебе надо добить, — довольно равнодушно ответил он.

Да. Тема Ланы запретная. Если она так страдает, то где раньше была? Помню, помню. Она не может его простить, он не может её простить. Но я причём? Сколько они собирались тянуть эту жвачку? Если у неё были на Романа планы, раньше нужно было их реализовывать. Просто не понимаю, почему он должен достаться именно Лане? Почему не мне? Я что, не имею права на счастье?

Но Андрею бесполезно это говорить. Он не хочет, чтобы я была с Романом, просто, даже независимо от Ланы.

Говорили мы недолго. Спрашивать советов у Андрея расхотелось. Сама разберусь как-нибудь. Очень не думаю, что эта вспышка — спланированная и разыгранная. Обычный мужской приступ ревности. И справляться с этим тоже будем традиционными методами. Много ласки и внимания — бабушкины рецепты.

Меня вызывал Ковшов, но разговаривала я с ним очень официально. Ни слова, ни интонации на личные темы. Отчёт о проделанной работе и всё. Не знаю, ожидал ли он другого. Думаю — нет.

Ближе к концу рабочего дня позвонила Лана. Взволнованная и испуганная.

— Даш, ты же у Рольсена работаешь? Скажи, он там?

— Целый день здесь сегодня. А что?

— Ну тогда это конец... А Рамон где? Ты сможешь с ним быстро связаться?

— Смогу позвонить... Лан, что случилось?

— Позвони ему, ладно? Пожалуйста, мне нужна помощь!

Она отключилась резко, и я сразу набрала Романа.

Он, кажется, был недоволен, когда узнал, зачем я ему звоню. Но помочь обещал.

112.

Роман отключился, а меня взяли сомнения. А не получится, что я сама толкаю своего мужчину в объятия к другой?

Даша, как ты можешь так думать? Подруга в беде, ей нужна помощь. Какие тут сомнения? В конце концов, что она мне сделала плохого? Не флиртовала — разве что бессознательно, в рамках обычного общения с мужчинами. Не старалась отбить.

Да и, в конце концов, подруги нужны для того, чтобы поддерживать друг друга, правда?

Я думала над этим долго, и не могла решить, что мне делать. Вероятно, я долго бы ещё размышляла, если бы под конец дня меня снова не вызвал директор.

Снова говорю с ним официально, как подчинённая. Это нормальный стиль общения.

Был бы, если бы он не пригласил меня на ужин.

— Нет, вы знаете, я несвободна, — ответила я вежливо.

— Знаю, Даша, и не надо притворяться предметом мебели. Но, думаю ты сможешь договориться с Эльвильяром.

— Я не стану с ним договариваться. Простите.

— Даша, я всего лишь хочу провести вечер в твоём обществе. И готов оплатить твоё внимание.

Молчу. Он явно имел в виду другой смысл этого выражения.

— Вы же интересуетесь Миланой, так?

Я настороженно кивнула.

— Я меняю вас на её. Предлагаю встретиться и поговорить о ней.

113.

Заманчиво — и пугающе. Полезное предложение — но как же Роман? Я помню, как он разозлился, но до сих пор не пойму — из-за чего? Ведь всё, что я делала, его сначала не тронуло. Как же он отреагирует, если я пойду в ресторан с Рольсеном? Ну ладно, думаю он-то как раз безобидный. Мой мужчина не может думать, что я заинтересуюсь собственным начальником. Да ещё таким. Слишком самоуверенным и реально для меня опасным. Одно дело — ореол опасности от мужчины, другое дело — когда этот мужчина собирается убить близкую подругу и может и меня захватить.

Думаю, Роман не должен возражать насчёт Евгения Михайловича. В конце концов, он же сам оставлял меня с ним.

Я дождалась, пока мы вернёмся домой, чтобы поговорить.

Он как обычно накрыл мне стол и встал рядом, прислонившись к стене. Скрестил руки и ноги. Смотрится как на разворотах мужских журналов — реклама туалетной воды. Но ни один из фотомоделей не обладает такой энергетикой, ни у одного нет такой страсти и самоуверенности во взгляде, ни один не улыбается так безумно — и безумно сексуально.

— Даша, ешь. Потом посмотришь, — мягко сказал он, но различила насмешку в голосе. Тебе смешно, да? Ну-ну. Твой-то самоконтроль просто непрошибаем.

Я старательно съела всё, что дали — но хотелось сейчас отнюдь не еды. Думаю, разговор подождёт немного — и Ковшов тоже.

Подошла к нему, расстегнула две верхних пуговицы на его рубашке и поцеловала в шею.

— Благодарность за ужин? — усмехнулся он.

— Хочешь — считай так... — Я посмотрела ему в глаза.

— В таком случае, милая, иди сюда.

Роман посадил меня на стол и сорвал трусики. Я подалась вперёд, навстречу ему, помогая проникнуть внутрь. Его прохладная кожа, игристые энергии под ней — вот это и есть мой любимый коктейль. Он что-то шептал мне на ухо, но я не слушала — наслаждение не давало отвлечься ни на что больше.

Но даже самый пик наслаждения мне недостаточен. Я бы сейчас осталась с ним на всю ночь. Вот только Лане нужна помощь. Удовольствие потом. И так пока хватит.

114.

Рассказывая Роману, что хочу сделать, я ожидала всего. Что он придёт в бешенство, развеселится, даже испугается. Или что не отреагирует никак. Поэтому его азарт большим сюрпризом для меня не стал.

Стал маленьким сюрпризом.

— Рольсен начал игру? — он рассмеялся. — Родная, ты же не хотела быть игрушкой?

— Какую игру? Ром? — я же так и думала, что мой директор не просто влюблён, а что-то задумал. Надо поспрашивать получше.

— Он играет со мной в тебя. И ты его в этом поддерживаешь.

— Что значит — в меня? Зачем бы я-то ему понадобилась?

Только не надо мне рассказывать сказки про любовь.

— Он хочет тебя увести, — усмехнулся Роман.

— А реально что он хочет?

— Он хочет тебя увести.

Какая глупость.

Я хотела заверить его в этом, но он сказал:

— Идиотство, правда?

— Правда.

— Даша, никуда ты не уйдёшь. Никуда и ни к кому.

— Ром, я и не собираюсь.

— Что же, раз не собираешься... Иди, переодевайся.

— Я так пойду. Или ты приобрёл мне эксклюзивную паранджу?

Разумеется, он уловил в моём голосе нотки агрессии.

— Даш, я же извинился. Больше такого не повторится. Но и уступать тебя ему — или кому-то ещё — я не собираюсь.

— Ни пяди без боя, да? А тебе не кажется, что выбор всё-таки за мной?

Уже говоря эти слова, понимаю, что нарываюсь. Но... но всё-таки говорю.

— Даш, не без боя. Вообще никак и никогда. И — нет, не кажется.

— Так пойду. Он же мой начальник.

Отворачиваюсь. Всё ещё не могу забыть. Если я виновата — объясни — в чём? А вот эти замашки бая — не устраивают.

— Даша.

Низким, мягким голосом. Люблю его голос. Знаю, он хочет, чтобы я никуда не пошла.

Руки мягко легли мне на плечи, скользнули вниз, и я почувствовала его прохладное дыхание у своей шеи.

— Знаешь, иди куда хочешь, — прошептал он, и шёпот заскользил по коже змейками. — Только сначала...

— Что? — я тоже невольно понизила голос. Дыхание сбилось от предвкушения.

— Вот что.

Руки его внезапно стали жёсткими. Он приподнял меня и переставил обратно в кухню, к столу.

— Обопрись и нагнись.

Снова железный самоконтроль, снова демонстрация власти, снова наказание за мнимую провинность. И, как обычно, я настолько хочу этого, что практически не могу возразить.

— Не надо!

Но получается так жалко и неубедительно, что он смеётся надо мной.

— Даша, делай, что сказано.

Он с силой пригибает меня к столу, практически укладывая на него животом.

В этот раз моё нижнее бельё осталось целым — вряд ли Роман захочет, чтобы на ужине с другим мужчиной я была без трусиков.

Но других поблажек я не дождалась. Он резко вошёл в меня, вызвав огромную волну удовольствия.

Но дойти до конца в этот раз мне позволено не было. Не сразу. Раз за разом он прерывался, нежно целовал мою шею, посмеиваясь над ухом.

— Даша, ты и есть игрушка. Только моя игрушка, а не Рольсена, или кого-то ещё.

И снова подводил меня к самому краю. Пока я не запросила пощады.

— Я хочу, чтобы ты пришла к нему, думая обо мне.

Я не могу не думать о тебе, любимый. Незачем так меня мучить для этого.

Он показывал мне мою слабость. Он показывал, что я не смогу уйти от него.

Вот только я и не собиралась.

Когда всё закончилось, Роман развернул меня к себе, и я просто повисла на нём, почти теряя сознание. Он приводил меня в порядок, одевал, поправлял волосы, я не в состоянии была за этим следить.

Подождал, когда я отдышусь, и крепко поцеловал.

Довольная улыбка:

— Вот теперь иди.

115.

Роман не подвёз меня. Да я и не ожидала этого. Он ревнует, жутко ревнует, я чувствую. Чаще всего это происходит у него глубоко внутри. Но иногда — выходит наружу.

И мне тяжело.

Нет, мне, конечно, ни на кой не сдались эти все Рольсены и Рушаны. И если моему мужчине так спокойнее, я могла бы вообще исключить общение с ними и им подобными.

Но ведь речь идёт не о данной конкретной вспышке. Скорее, о стабильном недоверии. Я его кукла, марионетка, и он нервничает каждый раз, когда я соскальзываю с верёвочек.

Он просит доверять ему, но сам не доверяет мне нисколько.

Мой директор ждал в условленном кафе с большим букетом роз. Нежно-розовые, симпатичные. Безнадёжно импортные, рафинированные, в яркой аляпистой упаковке. Но...

Такие чудесные.

От Романа я получила тоже один букет. Всего один. Ещё более чудесный.

Даша, уймись. Он каждое утро кормит тебя завтраком, а каждый вечер — ужином, а тебе цветочков не хватает?

Я не стала ему улыбаться. Просто — не хотелось. Если он думает, что я заинтересовалась им хоть сколько-нибудь — моя задача — его разубедить.

— Евгений Михайлович, прошу прощения, если вы на что-то рассчитывали, но я здесь только из-за Ланы.

— Я не сомневаюсь. И удивлён, что Эльвильяр тебя отпустил даже так. Он совсем не воспринимает меня всерьёз?

Воспринимает. Ещё как воспринимает. Но, извините, это наше личное дело.

— Возможно, он доверяет мне? — как можно более непринуждённо.

— Доверяет? — Рольсен рассмеялся холодным смехом. — Даша, я никогда за всю свою жизнь не слышал, чтобы он кому-то доверял.

— Ладно, — я села. — Мы перейдём к делу?

— Нет.

Он усмехнулся, выдержал паузу, недостаточную для того, чтобы я успела отреагировать, и продолжил:

— Вы получаете кое-какие сведения, а я взамен получаю что?

Вот оно. Я же так и думала, что ему что-то надо.

— Что вы хотите?

— Кажется, я уже озвучил, — он непринуждённо пожал плечами. — Ужин. Я хочу провести вечер в вашем обществе.

— И всё?

— Малость, правда? Даша, возьмите меню.

И как на это отреагирует Роман? Скорее всего, никак. Но... Я думала, что узнала его, тоже делала предположения. И он преподнёс мне сюрприз. Думаю, не последний.

— Вы хотите предоставить выбор мне? — холодно улыбнулся Рольсен. У него все улыбки холодные. Самодовольные. — Или отменяете сделку?

Так, Даша, попробуй-ка согласиться на его условия. Для начала уступим.

— Нет, я закажу.

Я взяла меню и сделала заказ. Оплачивать я всё буду сама. Неважно, что директор об этом думает.

— Так что вы можете мне сказать о Лане?

Он покачал головой.

— Даша... Не спешите. Вечер долгий, мы успеем.

Мягкий, неторопливый, завораживающий голос. Меня это не трогает, ясно?

Я молча смотрю в стол. Настроения нет. Я сюда пришла не болтать.

— У вас проблемы? — мягко спрашивает он.

Вы, что ли, предлагаете их решение?

— Не такие, какие были бы без Романа, — чуть резко отвечаю я.

— Вы с ним из-за этого?

В его глазах гамма эмоций. Понимание, сожаление... надежда?

Даша, ты фантазёрка.

— Нет, не из-за этого.

Опять резковато. Не надо ему грубить, это невежливо и Рольсен не заслужил пока.

Пока.

Кивает.

— Думаю, вас вообще не спрашивали.

Эта догадка меня просто выбешивает, но я не подаю вида. Никакой мимики, ни звука.

Но он догадывается.

— Простите, я задел за живое, — снова мягко, виновато даже. — Просто я его хорошо знаю. И не припомню, чтобы он уважал мнение других, даже тех, к кому испытывает интерес.

Евгений Михайлович, я вас ненавижу.

Слёзы пережали горло, и я прижала ладони к лицу. Прорвался первый всхлип, затряслись плечи. Зачем закрываться, если хорошо видно, что я плачу?

— Даша.

Нет, реакции не будет. Мне паршиво, и это ваша вина. Возможно вы знаете, каково это — любить, и получать в ответ просто интерес. Возможно поэтому и сказали. Вы хотел зацепить? Получилось. Вы хотели понравиться? Вижу, что нет.

— Даша, простите. Я не хочу вас расстраивать, но не вижу другого выхода. Скажу банальность, но вы достойны лучшего. Вы с ним, потому что не можете бросить, или вам не позволяют?

Я сверкнула взглядом между пальцев. Принесли заказ, и пришлось убрать руки.

— Поймите, вы — мечта. И мне жутко думать о том, что вас могли убить в чужой охоте.

Вы могли убить, Евгений Михайлович.

— После этого вечера многие хотели бы вас заполучить... Но не осмеливаются.

— А вы? Не боитесь, что Роман просто вас убьёт? — спрашиваю с ехидными нотками.

— Даша, я родом из тех времён, когда умереть за любовь было высокой доблестью.

Не верю я вам. Ну не верю.

Некоторое время мы молчали. Я просто ела, стараясь не отвлекаться, Рольсен смотрел на меня — так, как будто любовался.

Вы тоже играете. Вы все постоянно играете. Я не хочу быть игрушкой. Не буду.

— Так что там с Ланой? — Напомнила я.

— Как я понял, вы подруги. Даша, мне очень жаль.

— Что-нибудь более информативное? — я постаралась сказать это без эмоций.

— Забудьте о ней. Вы можете быть рядом, поддерживать, скорбеть. Но не можете спасти. Поверьте, она сама виновата во всём, и знала, с чем играет.

— Что случилось? — с нажимом спросила я.

— Здесь я знаю мало. Я исполнитель. Но могу сказать, что ложа приговорила её, и отмена приговора просто невозможна. Её не допустят.

— А если доказать, что она невиновна?

Не знаю как — и не знаю в чём. Но стоит выяснить все возможности.

Рольсен покачал головой.

— Нет. Никак.

— И ваша ложа не боится? — деланно удивилась я.

— Кого?

— Роман её любит. Он не спустит это просто так.

Мой директор рассмеялся.

— Если бы они были вместе, ложа ещё подумала бы. Хотя не факт. Но, Даша, он одиночка — всю жизнь один.

— У него есть друзья. Почему бы не завести семью — со временем? — возразила я. Они с Ланой были бы прекрасной парой. Сердце неприятно кольнуло.

— Друзья? — он приподнял бровь.

Хотя бы такие, как Андрей и Дьявол. А что?

— Эльвильяр старше меня лет на шестьдесят. Знаете, в Европе была одна школа, в которой изучали науки будущие мистики. Туда приходили уже взрослые и перспективные. Еретика туда привёл подростком один хороший человек.

— Он был таким одарённым? — подростком? Когда остальные попадают в эту школу взрослыми?

— Нет, — он снисходительно улыбнулся. — Его туда устроили на мелкие работы. Разумеется, никому и в голову не приходило, что он будет учиться. Эльвильяр ведь не только не дворянин, он вообще беспризорник. Мальчишка с Эльвильярских улиц. А в школе все титулованные. Знаете, Даша, эти европейцы слишком много значения придают титулам. Чем древнее род, тем больше важничают. А Еретик... Фамилией он взял название родного города, второе имя... Это просто прозвище.

— 'Тёмный'? — я не вспомнила точно это на испанском.

— Да. Tenebroso — это кличка, и её дали... м-м... — лёгкая заминка — за его малограмотность. Это уничижительное прозвище, он даже буквы не знал. Но хотел учиться. Что для человека с его происхождением было нереально. Он там делал даже самую грязную работу, и часто вместо платы брал старые записи учащихся. Книги ему не давали — это была невероятная ценность, всё-таки. Я даже слышал, было несколько скандалов, когда Эльвильяра замечали за подслушиванием и подсматриванием на занятиях. Били, но не выгоняли. Как я понял, учёные мистики и учащиеся считали его забавным. Несомненно, они сами воспитали монстра.

— Монстра? — меня обидело это.

— Вы не знали его тогда. Да спросите сами — Эльвильяр не будет отрицать.

Да, не будет. Он уже говорил. Но теперь всё по-другому. Может, я сейчас выгляжу как обычная женщина 'Он разведётся, он обещал', 'Он бросил пить, теперь уже точно', но я ему верю.

— Эльвильяр стал сильнее их, а они всё ещё считали его за мальчика с улицы. Не могу сказать, мстил он, или нет. Но на мнение других он просто плевал. Делал, что хотел, брал, что хотел. Милана Радич не была первой, кто принял его такого, как есть, она была первой, кто его хоть как-то принял. Его первая любовь и единственная. Но... они, фактически, в сильной ссоре. Не беспокойтесь насчёт конкуренции, Даша. Эльвильяр так обижен, что вряд ли даже задумается, если её убьют. И — вы слишком яркая, вами увлечён не только он — и не только я, поверьте. У неё нет шансов. Не стоит вам себя недооценивать. Даша, вы ничем не сможете помочь ей. Попросить Еретика — это же глупо. Он не будет рядом с ней двадцать четыре часа в сутки. Счёт, пожалуйста.

Я вздрогнула.

— Постойте, я сама оплачу за себя.

Он холодно посмотрел на меня и усмехнулся.

— Я серьёзно.

Я потянулась за кошельком. Мой директор уверенно забрал у официантки чек и посмотрел на меня внимательно:

— Ох уж эта современная молодёжь. Совсем забывает о правилах приличия. Даша, мне безразличны эти ваши закидоны. Когда я приглашаю даму, я плачу за неё. Как человек, определяющий вам зарплату, я в любом случае верну вам эти деньги.

Логично. И не выпендришься.

— А про Лану вы мне сказали очень мало.

— Достаточно. Бросьте это дело. В конце концов, зачем вам лишняя конкуренция?

116.

Лана — это не лишняя конкуренция. Лана — это подруга. Если дружишь ,принимаешь на себя обязательства. Дружба — это не только приятно проводить время вместе. Это ещё и поддерживать в трудное время.

— Мне рассказали про тебя, — я нежно обняла Романа, уместив голову у него на груди.

— Я думал, вы говорили о Лане.

Он подхватил меня, скинул мои туфли на пол и понёс в спальню.

— Не только. Больше о тебе.

— О том, каким я был плохим при жизни? — он усмехнулся. — Это правда.

— О том, почему ты таким стал.

— Я не стал. Я всегда был. Это всё ерунда — про окружение, про условия... Даша, — он скинул меня на кровать, — если человек скотина, не надо сваливать вину на кого-то. В том, что ты сволочь, виноват только ты сам. И никак не насмешники, которые заставляют чистить сортиры, обещая в качестве оплаты настоящий философский камень.

— А он существует? — не выдержав, перебила я.

— Нет, — он рассмеялся — очень мрачно. — Девочка моя, что это Рольсен такой добрый, а? Хотя, конечно, он американец, а американцы любят истории про мальчиков с улицы, которые чего-то добиваются... И титул для него мало что значит. Но я-то его соперник — в игре на тебя.

Мне не понравилось это 'игра'.

— Ну да, нелогично. Более ожидаемо было бы услышать о бесчинствах, которые ты творил.

— Да чего о них слушать, — он стащил с меня пиджак и юбку.

— Ром, постой! А Лана как?

— Пока нормально. Не знаю, Даш. Я ничего не выяснил. Не могу же я находиться рядом с ней постоянно. У меня есть ты, — улыбнулся он, и в его глазах заплясали дьяволята.

117.

Кошку я застала врасплох. Иначе она ни за что не отдала бы хомяка. Не представляю, где она его взяла? Дурашка. Он и не думал, насколько опасно убегать из клетки.

Роман надо мной смеялся.

— Подарок для твоей приблудной кошки?

— Ром, иди нафиг! — возмутилась я. — Гляди, как он испугался! На!

— Что? — он даже улыбаться перестал на минуту.

— Ну не на работу же мне его тащить? Накорми его сыром и морковкой, и, как успокоится, выкупай.

Я поцеловала его в шею — просто не дотягивалась до губ — и убежала. Я всё-таки тороплюсь. Да и реакции дожидаться не хотелось. Но что я буду с ним делать на работе? Чем кормить?

Надеюсь, Роман догадается спрятать хомяка от Жизельки.

— Даша?

Меня встретил Рольсен.

— Как насчёт сегодняшнего вечера? Ещё кое-что о вашей подруге?

Я фыркнула.

— Евгений Михайлович, я не товар, не игрушка. Если вам что-то надо — скажите прямо. Если меня — то сразу нет. Не надо хитрить. Я больше не поведусь. Мне не нужны по паре слов в день о Лане. И в любом случае — Рома сделает больше, чем вы. Спасибо.

Он внезапно грустным и мягким голосом сказал:

— А как я ещё могу добиться хотя бы минутки вашего внимания? Интересен ли я вам сам? Что, если я приглашу вас просто так, без условий?

Я помолчала. Потом вздохнула:

— Я откажусь.

— Даша, вы — чудесный человек. И желание помочь подруге во что бы то ни стало добавляет вам очков. Не многие могут так. Но я буду использовать это желание в своих целях. Я не настолько благороден.

— У вас, мистиков, вообще своеобразное понятие о благородстве, — не удержалась я. — Позволить даме заплатить за себя — как можно! Убить её — пожалуйста.

— Вас бы не убили, — как будто не выдержав, признался он.

— А Лану?

— Давайте закроем эту тему! — поморщился директор. — Лану вам не спасти. Даже мне не спасти. Не я — так другой. А Эльвильяр не будет этого делать. Ему она никто. Простите за резкость.

Он развернулся и ушёл. А я стояла ещё некоторое время и осмысливала.

118.

Она не хотела разговаривать, сбрасывала звонки. Даже входную дверь не открыла, хотя, по словам соседей, была дома. Если удавалось с ней поговорить, выдерживала прохладный, равнодушный тон и говорила минимум.

Лана, ты боишься.

Я знаю тебя хорошо. Ты ведёшь себя грубовато, когда боишься чего-то -думаю, скрываешь чувства. Но так сильно напуганной тебя никогда не видела. Лана, я вижу тебя сквозь маску.

Я должна тебе помочь.

Андрей тоже что-то делает. Я уверена — по его обмолвкам, по его виду сужу. Но у него мало что получается.

Если получается вообще.

Что может сделать Роман, я не знаю. Но вы в ссоре — где у меня гарантии, что он будет стараться ради тебя?

'Я сделаю всё, что ты попросишь'.

Мы уже выяснили, что отнюдь не всё. Сделаешь ли ты это ради меня или ради неё?

Мне так не казалось.

119.

Я промучилась всю ночь и всё утро. Долго не могла заснуть. Роман лежал рядом с закрытыми глазами, и я не шевелилась. В полумраке его почти не было видно, дыхания не было слышно. Но он дышит, немного, я помню.

Он не спал, я уверена. Знал, что я нервничаю. Но почему-то ничего не сказал. Ну и ладно. Спасибо. Мне так легче.

На работе думала совершенно не о работе.

Но выхода другого не видела.

Паршиво.

Я не буду говорить, насколько. Но хватит, Даша, ты уже получила свои пару месяцев счастья.

Ладно, если говорить начистоту, никакого счастья-то и не было. Постоянный страх перед неизбежным, сомнения, опасения... Даша, ты — 'человек сам пи@@@ц своего счастья'. Ты могла наслаждаться тем, что выпало, но предпочла испортить всё.

Ну что же, что-то всё-таки у меня было.

Лучшее, что было и будет в моей жизни.

Несмотря на то, что я только в начале пути, я в этом уверена.

Как хорошо, что Роман всё-таки дал мне свой номер телефона — лично, в глаза, я бы такое сказать не рискнула.

Я кинула всего две СМС. Ему — 'Извини, я не хочу быть с тобой. Не приходи больше, пожалуйста'.

И Лане:

'Бери его, он твой'.

Она поймёт.

120.

Я приехала к Алёне.

Не хотелось видеть ни Андрея, ни тем более Лану. Но вот поплакать хотелось.

Егора мы выгнали под благовидным предлогом. Просто слишком много для меня народу. Потом я рассказала...

Море эмоций, минимум информации. Но подруга меня поняла.

Она у меня замечательная.

К счастью, оценивать моё решение она не стала. Просто выслушала и посочувствовала.

Вскоре мне самой стало спокойней. Я ведь знала, что всё к этому придёт рано или поздно — так что же теперь убиваться? Жизнь продолжается — благодаря ему. Ты самое лучшее воспоминание моей жизни, любимый, самое светлое.

Слёз мне хватило на полвечера. Потом я отвлеклась от себя несчастной и заметила состояние Алёны.

— Просто с родителями поругались. Не бери в голову, — отмахнулась она, несчастно улыбаясь.

Моё горе резко куда-то ушло, и на первое место всплыло сопереживание.

— Опять? Не бери в голову, ты же знаешь, какие они.

— Не настолько же! — воскликнула она, потом сникла. — Ладно, Даш, это ты не бери.

Значит, что-то серьёзное. Родители что у Егора, что у Алёны были заботливые и любящие своих детей.

Ключевое слово — 'своих'.

Нормальное отношение к противоположной половинке семьи было только у тестя. Но тёща сводила этот плюс на нет. Поэтому, с тех пор, кстати, как она огрела зятя мокрой тряпкой, жили у свекрови.

Значит, в этот раз что-то отчебучили родители Егора.

— Что они сделали?

— Проучили нерадивую невестку.

— Как?! — это начинало мне не нравиться.

— Всё просто. Я пересолила бульон, и мне наложили в тарелку две столовые ложки соли. Сказали, что если я её так люблю... — голос дрогнул.

— Да брось, забей.

— Заставили съесть.

Я ахнула.

— А Егор?

— Он был в командировке.

Помолчали.

Так же нельзя.

— Знаешь, Алён, у меня же есть деньги.

Она рассмеялась.

— Даш, тут деньгами не поможешь.

— Нет, ты не поняла. Я же продала бабушкину квартиру. У меня эти деньги — большая часть осталась!

Даже немного настроение поднялось от такой идеи. В самом деле — это же выход!

— Егору только надо будет добавить тысяч триста. Соберём уж как-нибудь.

— Столько найдём, мы уже пробовали откладывать. Только... Даш... как-то неудобно. Это же не соль одолжить.

— Брось, я всё равно завещание на вас писала. Было бы у вас сейчас жильё.

— Дура ты! — обиделась Алёна. — Не надо нам такого жилья.

— Ладно, поговори с Егором. Где вы сейчас будете?

— Пока поживём — я у Ланы, он у Андрея.

— Пошли сейчас за ним и в банк — я доверенность напишу, или что там надо, а?

Настроение уже на высоте. Просто чудно! Их проблемы решатся. Может, детей наплодят даже. Кстати...

— И котёнка возьмёте! Хорошо?

121.

Меня ждало ответное СМС.

Хоть бы от Ланы, думала я, только бы это была Лана...

Не повезло.

'Если хочешь меня бросить, объясни. Встретимся в Александровке, Центральная 5'.

И ещё одно — следующее — сообщение:

'Или я приду к тебе'.

Я поняла угрозу. Если мы встретимся на чужой территории, я смогу просто уйти. Но выгнать его из моей квартиры...

До сих пор ведь не знала, где он живёт. Александровка — с недавних пор городской район, его только начали застраивать, и жильё там элитное. В принципе, подходит для Романа.

Только теперь надо придумать убедительное объяснение.

122.

До Александровки я добиралась сама. Видеть его как можно меньше. Это тяжело.

Симпатичный коттедж, похожий на дома сталинской застройки. Большой. Совсем, похоже, новый.

Сердце защемило. Забудь, Даша. Ты здесь... чтобы разбить себе сердце.

Дверь оказалась открытой.

Коттедж казался пустым, но я знала, что Роман уже ждёт.

Нашла его я в узкой комнате на третьем этаже. Как обычно, он прижался спиной к стене и скрестил руки на груди.

Красивый.

Невероятно красивый.

Даша, убери тоску из глаз. Заметит.

Его чёлка растрепалась, и, вместо того, чтобы аккуратно лежать вдоль линии волос, свисала на глаза и частично топорщилась. На губах — привычная улыбка, а в глазах... тревога.

Я первый раз вижу его таким.

Даша, держись. Помни, он любит Лану. Вероятно, просто не привык к отказам.

Но сердце всё равно сжалось.

— Даша, привет.

— Ром, — начала я, глядя ему в глаза. Долго готовилась и репетировала. А что? Мне больно всегда, и от его взгляда ничего не меняется. — Ты хотел, чтобы я объяснила? Слушай. — Он молчал. — Ты спас мне жизнь. Неоднократно. Плюс ты красивый, хорош в постели и умеешь красиво ухаживать. Неудивительно, что я увлеклась. Но я не люблю тебя. Хватит этого, ладно? Всё равно ни к чему не приведёт. То, что я с тобой — отчасти потому, что не могла набраться решимости бросить человека, который спас меня от смерти. Но быть вместе — это обман. Я хочу другого в жизни. Прости.

Вот теперь по плану было — развернуться и уйти. Как можно твёрже и уверенней. Он остановил меня, но я этого ожидала.

— Пусти, пожалуйста — вежливо и холодно. От мистиков научилась. У меня действительно каменное сердце. Но в роль уже вошла, теперь гораздо легче ему врать.

— Даша, ты о чём? А я люблю тебя — это ничего не значит?

Куда-то пропала уверенность. Он теперь выглядел подростком, который влюбился в звезду всей школы.

— Чего тебе не хватает со мной?

— Детей, — твёрдо сказала я.

— Я над этим работаю. Всё будет, обещаю.

Он смотрел на меня с надеждой. Чувствую себя так, будто топлю котят.

Но меня всегда было трудно переубедить, если я что-то решила.

— Милая, я понимаю, что вёл себя ужасно. И меня не оправдывает даже то, что я боялся тебя потерять. Солнышко моё, прости. Если ты меня не любишь сейчас, обещаю, полюбишь. Я знаю, как это сделать. Ты же не любишь никого другого, правда?

Я покачала головой.

— Никого. Отпусти, пожалуйста.

Но он продолжал держать мою руку.

— Тебе хорошо со мной, я вижу. Останься. Просто останься ещё ненадолго. Прошу тебя, ещё один шанс. Дай мне время, если ничего не получится, я тебя отпущу. Обещаю, Даша.

— Рамон, никаких больше шансов. Пусти.

Мягко потянула руку.

Он заметил, что я назвала его настоящим именем. И ему не понравилось. Мне тоже. Каким-то чужим оно прозвучало.

— Ладно.

Сухо и... горько.

Один секрет. Я на антидепрессантах. По уши накачана. Хорошо подготовилась.

Роман опустился на колени, и моё хладнокровие дрогнуло. Что он делает? Любые способы, так? Нет, не надо! Пронять меня этим сложно, но вывести из равновесия — легко!

Я и не сразу обратила внимание на щелчок у моей лодыжки. Неладное почувствовала, когда что-то коснулось кожи.

На ноге красовался браслет с длинной цепью, обёрнутый в прозрачный пластик. Конец цепи уходил за шторку, которая в комнате была вместо стены. Роман сидел возле моих ног, и вид у него снова был невозмутимый.

— Прелестная штука, — он ущипнул прозрачную оболочку цепи. — Титан и высокопрочный полимер. Была бы у меня такая в восемнадцатом веке... Тогда приходилось вешать тяжеленные стальные цепи на нежные девичьи ножки.

Я опешила.

— Ты что делаешь?

— Даша, если ты говоришь мне правду, то почему же тебе так паршиво? Зачем пила таблетки?

Сердце упало. Не поверил. А чего я ждала?

— Набраться храбрости, — в моем голосе, кажется, прорезалось возмущение? Ну и ладно.

— Солнышко, — он нежно поглаживал мои ноги, — скажи мне правду, почему ты хочешь от меня уйти? Если причина достаточно серьёзная, я тебя отпущу. Обещаю.

Да, причина серьёзная. Но вряд ли ты со мной согласишься.

— Я сказала уже.

— Ты сказала неправду. Тебе со мной хорошо, а без меня плохо. Что такого может быть хуже? Скажи, и мы вместе обсудим. Не решай за меня.

— Ром, отпусти, — попросила я уже мягко. — Я всё сказала, что могла.

— Нет, не всё. Ты можешь сказать правду. Потом отпущу.

— А если никогда не услышишь ничего другого?! — рассердилась я.

— Навсегда оставить тебя здесь? Даша, это просто мечта! — Он довольно улыбнулся, встал и отдёрнул штору вдоль стены, открывая огромную кровать, к спинке которой и шёл конец цепи. — Дашенька, располагайся!

Он улыбнулся мне и вышел за дверь.

123.

Моя цепь оказалась длинной, и, когда я её размотала, смогла дойти до туалета и небольшой кухоньки. Уверена, на первом этаже есть ещё одна, потому что в этой был только холодильник, микроволновка и раковина.

В холодильнике оказалась еда, как приготовленная, так и продукты. Не думаешь же ты, что я стану готовить?

Я подёргала цепь, и обида нахлынула с новой силой.

Вот так вот ты сделаешь для меня всё, что угодно, а?

К огромному телевизору в зале оказался подключен системный блок. В первое мгновение я обрадовалась — но Интернета не было. Пустой LAN-разъём, никаких модемов и роутеров. Вот зараза!

Я улеглась на кровать и свернулась клубочком. Чувствовала себя безумно потерянной. Что теперь думать, делать и чувствовать, непонятно. Скотина, который меня обманул, или любящий мужчина, готовый на всё, лишь бы сохранить свою любовь?

Что он говорил?

'Я люблю тебя'.

И я тебя тоже. Но сейчас речь идёт о жизни и смерти. Я получила чудесное спасение, Лана тоже его заслуживает.

124.

— Даша?

Хорошо просыпаться от его голоса. Но... не с цепью на ноге.

— Что? — сухо ответила я, не открывая глаз.

— Милая, ты обижаешься?

Мягко так, вкрадчиво.

— А как ты думаешь?

— Даш, иди ко мне.

Кажется, он подходит. Я быстро вскочила и забилась в угол кровати.

— Ты от меня не убежишь.

Его улыбка снова дьявольская. Даша, держись. Ты обижена, помнишь?

Не то, чтобы я думала, что он меня не достанет.

— Перестань. Ром, я не собираюсь вести себя как раньше.

Он усмехнулся, намотал мою цепь на руку и стал подтягивать. Я возмутилась:

— Что ты делаешь?!

Цепь натягивалась, и мне пришлось подползти ближе. Он перехватил мою руку и поцеловал запястье.

— Не сработает! — я дёрнула руку, но Роман держал крепко. Забрался ко мне на кровать и посадил на колени.

Я попыталась вырваться, он заломил мне руки назад, заставляя прогнуться, наклонился к моим губам:

— Моя милая, я тебя никуда не отпущу.

— Ром, мне больно!

— Неправда, — он улыбнулся. — Забыла, что я могу считывать эмоции?

— Нельзя забыть то, чего не знаешь, — проворчала я и отвернулась.

— Дашка, не сердись.

Поцеловал меня — нежно, осторожно, но губы его дрожали, и я чувствовала, что он сдерживается.

Грубость рук — и предельная нежность губ. Опьяняющий контраст. Там, внутри него — обжигающая страсть, горячая и ледяная.

Да ну это всё!

Я прижалась к нему, отвечая на поцелуй. Гордость кипела от возмущения — но я всего лишь слабая женщина и люблю его.

Роман отпустил руки и стал расплетать косу. Я, пользуясь моментом, стала расстёгивать ему пуговицы на рубашке.

— Дашенька, я от этих твоих колючек просто голову теряю. Когда ты злишься, особенно на меня, это просто нечто!

Ощутимо укусила его за губу. Он бросил меня на кровать и рассмеялся.

— Дашка, ты — прелесть!

Он завис надо мной, опираясь на локти, и раздвинул коленом ноги. Я попробовала толкнуть его — в этой позе практически бесполезно. Я даже не могла поднять голову — он придавил мне волосы. Вот, Даша, ты и попалась. О каком характере можно говорить, если я даже практически не пробовала сопротивляться ему?

Хотя, зная кое-что про Романа, не стоит думать, что ему помешало бы сопротивление. Скорее, наоборот.

Он отстранился, чтобы совсем снять рубашку, и я использовала момент для того, чтобы немного прийти в себя.

— Ром, не надо, — попробую поговорить серьёзно. — Ничего хорошего сейчас из этого не выйдет.

Роман слабо улыбался — сумерки на улице, но глаза его заметно блестели. Он сел передо мной:

— Это бесполезно, Даша — твои возражения меня только заводят. Давай, раздевайся сама, если не хочешь пожертвовать этим костюмом.

Поняла, о чём он говорит. Верю.

Медленно снимаю пиджак, блузку, юбку.

— Доволен? — вряд ли мой сердитый тон его обманет. У меня, кажется, кровь полыхает.

Смеётся.

— Оставляешь то, чего тебе не жалко.

Сверкнув глазами, снимаю бельё.

— Чулки оставь, — почти командным тоном. Но я уже не могу ни возмущаться, ни спорить. Он тоже раздевается.

Кажется, расставания не вышло. Ничего, надо поговорить... потом...

125.

Проснулась я в его объятиях. Наконец-то.

Он в джинсах.

Это значит, мой похититель успел встать, приготовить завтрак и снова прийти ко мне.

Ну конечно! Разве может Роман чего-то не успеть?

Разговаривать мне не хочется. Обидно. Весь из себя такой идеальный. Мечта любой женщины. Это ты о себе мнишь, драгоценный мой?

Иди-ка... Знаешь, куда?

— Даша, доброе утро.

Конечно, он понимает, что я не сплю. А как же?!

— Утро добрым не бывает. Хотя нет. Бывает. Просто сейчас случай не тот.

Улыбается — так по-до-оброму... Никогда так не улыбался.

— Не сердись, колючка.

— Ты ведёшь себя так, будто мы просто поругались.

— А мы ведь даже не ругались.

Я попыталась вырваться из его объятий. Мда, вряд ли что-то получится, пока он меня сам не отпустит.

— Ты посадил меня на цепь, как собачонку. Нет, мы не ругались.

Смотрит своими невозможно-чёрными глазами. Мягко улыбается.

— Зато мы вместе.

— Ром, отпусти.

Не выдерживаю. Прошу.

— Останься со мной.

— Всё решил сам и моего мнения не требуется?

Равнодушно отворачиваюсь. Перелезаю через него, накидываю его рубашку и иду на кухню.

126.

Хотелось бы, чтобы у меня не было аппетита, кусок в горло не шёл и всё такое. Но увы. Ем я с удовольствием, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на овсянку со свежими ягодами.

Роман подходит сзади, убирает заколку, перебирает мне волосы. И это так приятно, что я готова замурлыкать.

— Позвони Дюфо, он волнуется.

Передо мной ложится радиотрубка.

Это как?

Смотрю на него. Он улыбается.

— Милая, ничего лишнего. Просто скажи, что мы вместе и у тебя всё хорошо.

— Ром, когда это он успел меня потерять?

— Вечером звонил. Ты четыре раза не ответила. И, Дашенька, никаких знаков и шифров. Просто скажи, что всё нормально.

127.

Андрей опять ругался. Я очень хочу объяснить, что не виновата.

Но мне не позволено. Мой похититель стоит напротив и выжидательно улыбается.

— Всё хорошо. Я с Романом.

— Где? — настороженно интересуется друг.

— Понятия не имею. Но мне нравится.

Последнее мой язык прибавляет сам. А Роман улыбается.

Я тебя ненавижу.

— Даша, он не удерживает тебя силой? — как бы между делом интересуется Андрей. — Если да, скажи 'нет'.

Дьявол беззвучно смеётся. А я — совершенно независимо от себя же, отвечаю с возмущением, которого не чувствую:

— Как ты можешь такое говорить!

— Как?! Даша, ты с тем самым человеком, который когда-то объяснял мне, что руки женщинам стоит связывать сзади, так как стоит чуть потянуть, и она красиво прогибается. И да, я за тебя волнуюсь.

— Не волнуйся. Пока.

Сами собой говорят губы. Сердито, хотя я сейчас благодарна другу — теперь он попал в точку. Сами собой руки нажимают отбой.

И уже согласно моей, вернувшейся воле, швыряют трубку в эту наглую улыбку.

128.

Роман не двигается, и трубка оставляет ссадину на щеке.

Тёмное пламя в глазах.

Даша, ты же помнишь, боль его возбуждает. Что ты наделала?

Один быстрый шаг — я даже не успеваю среагировать, резко сажает меня на стол и целует. Пальцы его впиваются в плечи — опять будут синяки. Пытаюсь оттолкнуть — хватка ослабевает. Так лучше. Ну, Даша, сама напросилась — есть ли силы отказать сейчас?

Ни сил, ни желания. Я подаюсь ему навстречу.

129.

Сидит на полу — как обычно. Еретик недолюбливает стулья. Вот только кошек в объятьях обычно не держит. Предпочитает женщин.

Вокруг ползает кучка кошачьей мелочи. В клетке на столе — хомяк. Колёсико, домик, кормушка, поилка. Когда Даша успела его притащить?

И где она сама? И что за выражение лица у...

— Рамон? — что случилось? Никогда его таким не видел. — Где Даша? Что с ней?

— Монах... Ты к ней, да? Не волнуйся, всё с ней в порядке.

Отсутствующее выражение лица, потерянный тон. И за всем этим — скрытый ураган эмоций, противоречивых и разных. Не актёрская игра, которую Эльвильяр вёл вместо человеческих чувств после возвращения из Ада. Сердце сжимается — что могло произойти, чтобы Еретик стал таким? И главное — как это связано с ней?

— Где Даша?

Может, подруга наконец поумнела и рассталась с этим источником проблем?

И что он тогда делал бы в её квартире?

— Даша у меня. Я... кормлю животных.

Он вяло махнул рукой, обводя жестом зоопарк, столь привычный в этой квартире.

— И развлекаешь? — кивнул на кошку на коленях. Объяснение успокоило.

Он опустил глаза и мягко отставил Жизель в сторону:

— Монах, у меня проблемы. Даша хочет уйти.

'Поумнела?' — чуть было не сказал Андрей, но вовремя прикусил язык.

— Почему? Что ты сделал?

— Я понятия не имею! — воскликнул тот, и поднял взгляд. Там светилась боль.

— Я тебя знаю несколько столетий, и за всё это время не видел искренних страданий. Не играй для меня, я всё пойму и так.

— Vete a la puta mierda joder!

Как ни странно, это раздражение смягчило Андрея.

— Даша сказала, почему хочет уйти? Мне казалось, она в тебя влюбилась.

— Сказала, что не любит меня. Чувствую, что врёт. Может, это из-за того, что я пока не смог ей сделать ребёнка?

— Пока? Ты, несомненно, многое можешь, но забеременеть от мертвеца — такое ещё никому не удавалось. Это нормально, что Дашка не исключение.

— Не знаю... — он нахмурился. — Я создаю нормальное по составу, жизнеспособное семя, отдельно жизненную энергию. Просто пока не получается их связать. Но это дело времени, как она не понимает!

— Ты объяснял?

Рамон пожал плечами.

— Мы говорили. Но — будь дело в этом — она бы так и сказала. Или, по крайней мере, не решила бы всё так радикально. Мне кажется дело в другом. Ну не знаю, — он передёрнул плечами, — может и в этом. А может, в другом. Даша — она большой секрет. Предсказать, что она сделает, на основании того, что знаешь о ней... Ну, это нереально. Я не понимаю, почему — но не хочу её терять. Если она уйдёт к кому-то... Ну, не знаю. Я хочу, чтобы она была счастлива. Даже если не со мной. Но — когда она не со мной и несчастна... я не могу позволить.

Он выглядел несчастным, говорил сбивчиво. И Андрей, за всем этим, чуть не упустил мысль.

— Эй, постой, ты сказал... Что значит 'не могу позволить'?

В глазах собеседника вспыхнула неожиданная злость:

— Она у меня. Она моя. И будет со мной! И это наше личное дело!

Неожиданно снова его тон изменился — на жалобно-беспокойный.

— Я просто не могу её отпустить так. Без объяснений, без понимания. Просто не могу.

— Так. Хорошо. Успокойся. Она хочет уйти — без объяснений. Ты её держишь и требуешь объяснений, так? — тот кивнул. — Отпусти её сейчас. Ты же, в конце концов, можешь со временем всё выяснить.

— Она хочет быть со мной, — мрачно ответил Рамон. — Она не хочет уйти. Нет, ты не понимаешь, я не могу просто так её потерять! Я её люблю. Я никогда никого не любил — вообще! И, если я правильно понимаю это чувство — то вот оно. Не знаю... Она особенная. Правда. Ты ведь тоже это понимаешь? Не в том дело, что она принимает таким, какой я есть. Среди русских и американцев мне, наконец, перестали пенять на происхождение, а то, что она меня не боится — так вон Лана тоже. Её странная доброта — это не то чем можно привлечь мужчину, не так ли? Красота — так я встречал много красивых женщин, хотя, признаться, не настолько, как Даша. Я не знаю, что в ней такого. Просто рядом с ней я сам чувствую себя богом. Не отбросом, не кошмаром всего сущего, не великим грешником — а самым лучшим. Это просто невероятное чувство, и я ни за что не хотел бы лишиться его. Если бы она встретила другого — полюбила другого, я мог бы просто быть рядом, видеть её счастливой, беречь её, поддерживать, пусть и как просто друг. Но ей больно — её же решение причиняет ей боль, и я не пойму — из-за чего это?

Андрей чуть не рассмеялся. Надо держать себя в руках, решил он.

— Ну надо же, — сказал он ровно, без эмоций. — Еретик, живой мертвец, наводящий ужас на мистиков мира, влюбился. Незнакомое чувство, правда? Рамон, это нормально, все переживают такое состояние. Пусть для тебя это даже впервые. Так что — для начала успокойся.

Тот поднял глаза, полные печали и растерянности — чужой, незнакомый взгляд.

— Дюфо... Я тебя всегда слушал...

— Ну, не то чтобы всегда...

— Я помню всё. Таинствам я учился сам, а жизни научил меня ты. Когда я чистил сортиры за клочки пергамента с перечнями первоэлементов или предсмертными откровениями деревенской знахарки, ты говорил — 'Ты же понимаешь, твоё время придёт'. И я терпел и ждал. Когда меня окружали аристократы, для которых речной жемчуг — мелочь, не стоящая внимания, ты говорил: 'Это им не принадлежит. Перед знаниями они равны тебе'. Помнишь? Всё, что ты говорил, оказалось правдой — рано или поздно. Помнишь, ты говорил, что я позавидую простым людям, прожившим жизнь в кругу семьи? Это время пришло. Ты во всём был прав. Дюфо, я люблю её, скажи, что мне делать?

Тот вздохнул, подумал. Уселся на пол напротив.

— Рамон, ты сказал, что не можешь позволить ей уйти. Что это значит?

Лицо каменеет. Выплюнутое сквозь зубы:

— Она со мной.

Андрей пожимает плечами:

— Да я понял. Как ты её держишь? Под гипнозом? Шантажом? Как?

— На цепи.

Холодно, вызывающе. Похож на подростка в переходном периоде. У него совсем не было детства — оно заиграло сейчас?

— Ничего нового, — он умеет сохранять спокойствие в любых ситуациях. Самообладания хватит. Должно хватить. Только так он сможет помочь Даше... И, может, Эльвильяру? — И что тебя не устраивает?

— В смысле?! — вот так. Удалось его немного удивить.

— Кажется, тебя раньше не волновало то, что женщина не хочет быть с тобой.

— Это было двести лет назад. Ад — замечательный воспитатель в плане морали и нравственности, если хочешь — проверь. Ты не понимаешь... Даша со мной — но ей плохо. Она сердится. И её что-то гнетёт. Я хочу... как раньше.

— Знаешь, я допускаю, что она может оказаться не права в данном случае. Трудно сказать наверняка. Но одно ясно — она тебе эту цепь просто так не простит. Можешь, конечно, заставить под гипнозом её рассказать всё...

— Я думал об этом... Но это ещё хуже, чем цепь. Ты же сам знаешь, психические вмешательства бесследно не проходят. Подчинить тело и подчинить сознание — разные вещи. И... я не хочу такого.

— Это тебе плюс — что ты понял... Но, подумай, даже если тебе удастся переубедить её — остаётся цепь.

— И что же мне делать?

Отчаяние в глазах не наигранное — теперь Андрей был в этом уверен. Состояние аффекта, а? На что способен такой Эльвильяр?

— Ты только держи себя в руках, ладно? — убрать из голоса даже крошечный налёт паники.

Но Рамон покачал головой:

— Я не причиню ей вреда. Ни за что. Не бойся.

— И себе.

Настороженный взгляд. Кивок.

— Помоги Лане.

— Разумеется! — раздражение. Ему сейчас не до Ланы. — Я же обещал!

— Думаю, будет трудно. Но Даша это точно оценит.

— Лана себя ведёт в последнее время... Не очень красиво. Не по-дружески. По отношению к Даше.

Андрей пожал плечами:

— Это не важно для Даши. Поверь, она оценит. Сделай так для неё.

— Тогда она перестанет дуться?

— Ну-у... Не сразу, может. Корми её живность, выполняй её капризы, и ни в коем случае не говори, что она неправа. Ты не получишь прощения женщины, укоряя её в чём-то. Признай себя во всём виноватым.

Немного сумбурно — и не совсем то, что хотел сказать. Но, кажется, он понял. Вроде бы даже приободрился. План действий есть.

Что он делает? Милая, нежная Даша — и сумасшедший всемогущий маньяк. Будь она немного похитрее — могла бы из Рамона верёвки вить. Но Даша не захочет. Будь она хотя бы чуть-чуть такой, как Лана...

Что было бы? Даша свела его с ума. Лана разбудила в нём самопожертвование. Выбор неочевиден, но, похоже, уже сделан.

Та, в чью пользу он сделан — победила или проиграла?

130.

В спальне напротив кровати — огромная панель во всю стену — телевизор. Качество такое, что плазме и не снилось. Куча колонок по комнате. Системный блок, подключенный к этому телевизору. Две сотни гигабайт только одних мультиков.

И ни телефона, ни Интернета. В поисках радиотрубки, от которой пострадал Роман, я облазила всё в пределах досягаемости цепи.

Я нашла хлебный нож на кухне и долго пилила цепь. В конце концов лезвие справилось с прозрачным полимером, но титановые звенья оказались ему не по зубцам.

Бесит.

Когда Роман, наконец-то, объявился, я уже готова была бросаться на стены.

Теперь он уходил ненадолго, возвращался часто. Не то, что раньше — мог целый день где-то ходить. Лучше бы наоборот.

Не хочу его видеть.

Раздражение и злость вышли на первый план. Нож, который держала в руке, швырнула в него — да, я понимаю, что делаю. И знаю, как на него это действует.

Лучше пусть изнасилует, чем опять соблазнит. Не хочу потом обвинять себя в мягкотелости и вспоминать, где была моя гордость.

Лезвие попало только краем — всё-таки в детстве мы бросали ножички в песок, а не в людей. Но, тем не менее, его порезало. Лоскут разорванной кожи на шее набух от крови.

А в глазах Романа взорвалась тьма.

Губы сжались в тонкую проволоку. Он поймал нож и с силой вонзил в обеденный стол.

Обычный столовый прибор вошёл в лист ДСП вместе с половиной рукоятки. Крышка треснула по всей ширине, я тихо вскрикнула от неожиданности.

— Даша.

Тихо — и от этого ещё более угрожающе. На мгновение мир замер — потом начал пульсировать с ритмом его шумного дыхания. Даже не воздух вокруг — пространство всколыхнулось, заставив меня пошатнуться.

Ухватившись за стену, я встретила ледяное пламя его взгляда.

Я видела жернова гнева в глубине его, которые перемалывали остальные эмоции. Я чувствовала бурю — ещё немного, и его ярость подобно девятому валу погребё меня в пучине.

Плевать.

Я не боюсь.

Осознание пришло как озарение. Ничего он мне не сделает.

Ничего.

Я спокойно смотрю в чёрные бездны его души. И вижу, как зло переливается обратно в глубины, успокаивая поток чувств.

Просто стою.

— Даша.

Роман шагает ко мне... и обнимает, крепко, зарываясь лицом мне в волосы:

— Милая, зачем? Зачем ты меня дразнишь?

— Я хочу что-то... изменить, — вырывается неожиданно — правда. — Что-то сделать. Ты не имеешь права поступать так.

— Я люблю тебя.

Теперь он говорит о любви. Часто. Только теперь это мне уже не нужно.

Отталкиваю его, почувствовав под щекой что-то влажное. Он проводит рукой по шее, стирая кровь и убирая ссадину:

— Извини.

'Это ты извини', — должна сказать я.

Я молчу.

Он подхватывает меня на руки и несёт в спальню. Не сопротивляюсь — бесполезно.

Сажает на кровать. Что, думаешь, сама начну раздеваться и так далее?

Ага, жди.

Именно так я и делаю.

Как будто сознание уступило желаниям управление моим телом. Да, я люблю тоже, хочу быть с ним, и, несмотря на сопротивление разума, я делаю, как хочу.

Я его убью, когда смогу снова себя контролировать.

Из одежды на мне осталась только его рубашка, её расстегнуть и сбросить — дело одной минуты. Сажусь верхом Роману на колени, стягиваю его футболку и ловлю губы поцелуем. Он нежно обнимает меня, расплетая мне волосы. Так хорошо, почти как раньше. Только моя воля посажена под замок. Это злит.

Злость тоже под замком.

Раскрываю рот, играя с его языком своим. Провожу по его груди ладонями, пальцами перебираю редкие волоски, ноготками обвожу соски — он глухо стонет и опрокидывает меня на кровать. Закидывает мою ногу себе за спину, и я крепче прижимаюсь к нему.

Он чуть прикусывает мочку уха, спускается губами к шее. Я уже на пределе — чуть отстраняюсь и расстёгиваю ему молнию на брюках. Роман поднимается, снимает остатки одежды, ложится и сажает меня сверху. Снова приступ гнева, которому что-то не даёт прорваться, я впускаю его в себя и двигаюсь, наращивая темп.

Роман вдруг останавливает меня, тянет за руки вниз:

— Милая, иди-ка сюда...

Тембр его голоса заставляет меня таять, я почти падаю ему на грудь, продолжая прерванный поцелуй.

Он отпускает меня, но злость, наконец, выплёскивает через край. Я крепко кусаю его плечо, не дождавшись реакции, впиваюсь ногтями в кожу.

Роман глухо стонет, сдавливает мои бёдра, с силой насаживая меня на себя.

— Даша, Даша...

Моё имя его голосом просто сводит с ума. Кажется, я давно на пределе — но удовольствия всё больше.

Может, он меня околдовал. Но теперь уже наплевать.

131.

Утро в его объятиях. То, чего мне давно хотелось больше всего на свете. Только теперь это не приносит радости.

— Дашенька, милая.

Пытаюсь вырваться и встать — не отпускает.

— Девочка моя, прости. Я знаю, что поступил неправильно. Знаю, что всё испортил. Прости меня. Просто очень хотелось побыть с тобой.

— Ты говорил, что любишь. Что всё для меня сделаешь, что ни попрошу, — я чувствовала, что сквозь лёд голоса пробивалась злость, и ничего не могла с этим поделать. — Мне ещё более паршиво оттого, что ты мне врал всё время. Пусти.

Но Роман сжал меня ещё крепче.

— Даша, Даша, я просто хотел как раньше. Провести ночь с тобой, без этого непонимания, просто... как раньше. Всего лишь ещё раз.

— Да отпусти меня! Что значит 'раз', если ты можешь гипнотизировать, когда тебе угодно, и я буду делать всё, что тебе вздумается?

— Нет, милая, это не гипноз. Я просто забрал контроль у твоего разума и отдал твоим чувствам. Ты сама этого хотела. Просто не давала себе.

— Вот спасибо! Моё превращение в собачку почти завершено! Сижу на цепи, ем и трахаюсь когда хочу и где хочу. Спасибо и на том, что не во время прогулки по улицам!

Я двинула его кулаком в пах — нервные окончания, надеюсь, вполне работоспособные?

Видимо да, потому что пока Роман корчился, я смогла вырваться, добежать до туалета и даже закрыться, протиснув цепь в щели в полу. Не то, чтобы всерьёз полагала, что защёлка его удержит. Просто надеялась, что он хотя бы сюда не станет ломиться.

132.

Когда я вернулась, спальню сначала даже не узнала. Множество белых лилий на коротких стебельках покрывали ровным слоем кровать, ковёр, стулья, тумбочку под телевизором, свисали н экран.

Я отсутствовала пятнадцать минут. Потом сидеть в туалете надоело. Всего за пятнадцать минут...

И что теперь? Где сам Роман?

Не видно — не значит, что нет. Неужели он бы не захотел остаться и посмотреть на мою реакцию?

С другой стороны — зачем? Разве можно подумать, что я растаю и сменю гнев на милость?

Ни за что.

Но цветы — прелесть.

Я с удовольствием улеглась на кровать, приминая душистые стебли. Всегда нравился их запах.

Нет, встать всё-таки придётся. Кнопки 'убрать лилии с экрана телевизора' на пульте нет.

133.

— Дюфо, помоги. Я не могу так больше.

— Боишься сорваться? — напряжённо спросил мистик. Страха в его голосе не чувствовалось... но он был.

— Не то, чтобы... Я не боюсь сорваться и сделать с ней что-нибудь. Нет, я себя контролирую. Могу. Но чувство такое, будто... Я не знаю, как это по-русски.

— А по-испански?

— Нет в испанском таких слов! Я не знаю! Но я не могу это терпеть. Не могу с этим смириться. Не причиню я ей вреда. Не убью, не покалечу или что-то такое. Просто могу её унизить. Сильно. Очень сильно. Сильнее, чем сейчас! — почти выкрикнул он.

— Эй, успокойся. Что ты психуешь? -спокойно ответил мистик. — Чего ты сейчас хочешь? Выговориться?

— Ну вот ещё! — уже более равнодушно ответил тот. — Помоги мне. Больше некому.

— Ну-ну. В последний раз я тебе помог когда? Когда поймал твою руку в своём кармане?

— То, что ты отвёл меня к мистикам — это не совсем помощь. А вот после ты помогал мне неоднократно, хотя и не признаёшь этого. Помоги ещё раз — поговори с Дашей.

— Слушай, это уж слишком. Разбирайтесь сами в своих отношениях.

— Дюфо, она что-то от меня скрывает. Именно от меня. Тебе может сказать.

— Попроси Лану. Она не откажет.

— Не доверяю Лане.

— А зря. Она сделает, как ты попросишь.

— Она в этом не заинтересована.

— Я тоже. Я вообще считаю, что ты Даше не пара, — пожал плечами мистик.

— А кому я пара? Лане? Смешно. Как ты вообще так можешь? — поморщился он. — Как ты можешь подталкивать её к кому-то?

— Даша...

— Да не Даша! Я не про Дашу говорю!

— Отстань, — спокойно ответил его друг. — Я поговорю с Дашей.

— Спроси её. Просто спроси — почему?

134.

Ночью Роман ко мне не пришёл, но часть лилий — по-моему, самыые увядшие, — утром пропали. Завтрак был на столе.

Появился он глубокой ночью, даже под утро. Весёлый и сумасшедший — как обычно. Будто ничего и не было.

Кинул мне платье:

— Одевай-ка!

— И это всё? — отвечаю с презрением.

Смотрит с недоумением. Умный, ё!

— А бельё?

— Тебе оно не понадобится. Одевай, пойдём.

— Далеко я уйду? — возражаю, подёргав цепь.

Он подходит и, погладив мою ногу, снимает цепь. Мне что-то кажется, что это не свобода, а всего лишь временная передышка.

Впрочем, кто знает. Настроение у него меняется каждую минуту.

Снимаю его рубашку, которую теперь таскаю постоянно — другой одежды он мне до этого не давал. Он спокойно смотрит и ждёт. В глазах — туман застилает огни страсти — но это всё. Никаких внешних проявлений. Впрочем, это не в первый раз. Грубо говоря, у него на меня не стоит. Романа гораздо больше возбуждает моё неповиновение, чем моё обнажённое тело.У нас секс не тогда, когда он захочет, а тогда, когда решит.

И ты ещё спрашиваешь — почему?

Зачем я тебе нужна? Ты даже меня не хочешь.

Я натягиваю платье и поворачиваюсь к нему:

— Ну что?

— Пошли.

Обнимает... и в следующее мгновение свет меняется.

135.

Мы сидим на какой-то арматурине. Неподалёку на ней же висит фонарь. А внизу...

Я глянула вниз.

Внизу пропасть.

Бездна огней и теней, мерцающих клоков света, линий и звёзд сияния. Тёмные контуры, сгустки тьмы и золотистых, белых и голубых сумраков. Градиент, слитый в горизонт. Марево ранней зари с одного края небесной безграничности, и крепнущий мрак — с другой.

Лёгкая прохлада от скользящего мимо ветра. И странный, непонятный вкус у воздуха.

Страх приходит вместе с осознанием, и я хватаюсь за Романа изо всех сил.

— Не бойся, милая, я тебя не отпущу, — шепчет он, обнимая меня крепче.

— Я тебе верю. Но бояться высоты — это ведь бессознательно. Где мы? Это телебашня?

— Ну-у... Только она Эйфелева.

Он усмехается. А я медленно понимаю.

— Это что... Париж? Там, внизу, Франция?

Пока ещё недоумённо. Слишком всё нереально для того, чтобы верить и удивляться.

— Да.

— За тысячи километров от Яшильтово?

Вот теперь, кажется, просыпается удивление.

Роман смеётся мне в волосы:

— Да.

— Как так? Это иллюзия?

— Это правда.

А. Я сплю. Панорама внизу — как раз картинка из сна.

— Посмотри. Там — Елисейские поля.

— Так плохо видно? — разочаровалась я. — И загораживает что-то. Это там, где белое пятнышко?

— Это Триумфальная Арка, Дашенька! — засмеялся Роман. — А от неё отходит лента огней, видишь?

— А разве Елисейские поля — это не поле? — разочарование. Так это что, получается, дорога?

— Это улица.

— Не надо на меня так смотреть! — предупредила я сурово. — Что такого в том, что я не разбираюсь в Парижских достопримечательностях?

— Ты же не видишь, как я на тебя смотрю. Ты повернулась в другую сторону.

— Нет, но я знаю!

Он снова усмехнулся и прижал меня к себе крепче. Обида обидой, но здесь высоко, а на арматурине сидеть неудобно, и я не сопротивлялась.

Тёплые мягкие огоньки покачивались в волнах широкой реки, разрезающей улицы. Шелестящий гул внизу — город жил своей жизнью.

— Пойдём? — спросил Роман. — Я пока не могу долго.

Я не стала спрашивать, что он не может. Нет так нет, я и так с утра не поверю, что это всё было.

136.

Счастливые супруги, выходящие из кинотеатра, выглядели чуть ли не подростками, выпросившими у родителей денег на билет. Муж постоянно обнимал жену и нежно прижимал к себе. Медовый месяц миновал давным-давно, но чувства были подогреты надеждой и радостным ожиданием. Они месте работали над пополнением семьи.

— Здравствуйте, — вежливо улыбнулся Роман. — Можно на пару слов?

— А! Вы... Роман, кажется? — уточнил Егор.

— Или Рамон, — прибавила Алёна.

— Можно и так, и так.

— А где Даша? — поинтересовалась девушка.

— Дома. Я насчёт неё и хотел.

— Пойдёмте только в машину. Или можно — тут есть кафе, — предложил Егор.

— В машину. Давайте на 'ты'.

Мистик открыл дверцу и сел в машину Егора. Тот отключил сигнализацию, посадил жену и сел сам.

Некоторое время все молчали. Алёна начала первая:

— Скажи, Роман, правда, что Даша увела тебя у Ланы, а то мы не очень поняли?

Он ответил тяжёлым взглядом:

— Нет, не правда.

— Слава Богу! А то мы гадали — что случилось с Дашей!

— Что случилось? — невозмутимо пожал плечами Егор. — Дружба дружбой, а мужики врозь.

— Егор! — возмущённо пискнула Алёна, ткнув мужа в бок. — Дашка сама бы кого хочешь кому хочешь... В смысле, она же такая — рубашку последнюю отдаст. На неё не похоже такое. Она бы тебя вернула по первому требованию.

— Я похож на сломанный телевизор? Или одолженную банкноту? — едко спросил Роман. — С кем мне быть, решу сам. Не Даша и не Лана.

— Нет, ну так нельзя, — надулась Алёна. — Дашка тоже должна решить.

— Да что такое? — нахмурился тот. — В моё время женщин вообще никто не спрашивал! — Он задумался. — Слушай, так она же не собиралась уступать Лане!

— Она точно рассматривала этот вариант, — усмехнулся Егор.

— Так... Спасибо. Поговорю-ка я с Ланой.

Он исчез прямо из машины.

137.

Андрей застал меня врасплох.

Кроме Романа я не ожидала никого, поэтому зачастую даже не брала на себя труд одеваться. Тем более, кроме одной мужской рубашки, одежды у меня не было вообще.

Как только я различила, кто заходит в комнату, пришлось быстро запахивать рубашку и, для верности, натягивать покрывало.

— Привет.

Он смотрел на меня чуть испуганно. Внимательно разглядел цепь, вздохнул.

Ну что, сам он не догадается?

— Пожалуйста, помоги мне освободиться.

Он сжал губы, опустил глаза.

— Даш, я... обещал Еретику, что просто поговорю с тобой.

Что это ещё? О чём он?

— Андрей, сними цепь.

— Слушай, давай сначала поговорим, — неуверенно ответил он. — Нет, понимаешь, я могу тебя освободить, но — сама пойми, это только до того, как Еретик узнает. Вернёт тебя обратно он через несколько минут после того, как заметит твоё отсутствие. И помешать ему не сможем ни я, ни кто-то ещё.

— Зачем он вообще так сделал?! — с отчаянием спросила я. — Если я действительно не могу скрыться от него, зачем это?

— Возможно, по привычке. Возможно, что-то ещё.

Я задумалась. Пусть я обижена, пусть мы в ссоре, но, тем не менее, ко мне каждую ночь приходит любимый. А каково было пленницам, которых Роман держал на цепи в своём замке тогда, до своей смерти? Целый день страшного ожидания — и ночь с жестоким насильником?

Представила, что ко мне вместо моего мужчины приходит кто-то вроде Рольсена, и не слушает никаких уговоров и просьб...

Жутко.

Он сказал, что теперь всё по-другому.

А так ли это?

Вышел после адских пыток. В изменившийся за больше, чем полстолетия мир. А если он просто не привёл ещё в норму свою жизнь? Что было, если бы я не любила его на самом деле? Если бы он не чувствовал лжи за моими словами?

Изменило бы это хоть что-нибудь?

Или я всё так же сидела бы на цепи?

'Я сделаю всё, что ты попросишь'.

'Всё'.

В сознании проходили кадры в обратной промотке. Девушка, больная раком... Украшение в виде морской звезды... Кошка из помойки... Горящий самолёт...

Не знаю. Но я ему верю.

Он бы не стал меня принуждать, если бы был мне неприятен.

— Даша, — Андрей сел рядом и укутал меня посильнее в покрывало. — Мне просто надо знать, то произошло. Ты же не слушала голоса разума — ни своего, ни чьего-либо ещё. Ты была влюблена, как кошка весной. Что такое? Он что-то сделал... не то?

— Значит, это он попросил тебя поговорить со мной? — вздохнула я. — И ты меня не освободишь? Хотя... наверное, ты прав, это и впрямь бесполезно.

— Даш, я тебя очень люблю. Но и Рамон мне дорог. Что бы он не говорил, друзьями в привычном смысле этого слова мы так и не стали. Он до сих пор воспринимает меня как старшего. Но, тем не менее...

— А раньше ты о чём говорил?! — рассердилась я. Что же он так хотел, чтобы я бросила Романа? Уговаривал, гадости рассказывал!

— Извини, — виновато ответил мой друг. — Но я не думал, что всё так запущено. Я считал, что Лана — его любовь на всю жизнь. К ней он относился совершенно не так, как к тебе. Но, похоже, я ошибся.

— Думаешь?

— Может быть. Теперь уже не уверен, что прав.

— И я не уверена. Но так похоже, что он её любит... и она его.

Я прижалась к нему:

— Слушай, обещай, что не скажешь Роману.

Он подумал. Кивнул:

— Хорошо.

— Андрей, я серьёзно. Поклянись.

— Клянусь, Даша, — мягко улыбнулся. Пусть смеётся, я потерплю.

— Я очень его люблю. Но Лане он нужен. Если он будет с ней, защитит от чего и кого угодно. А я... я и так проживу. Не надо говорить ничего и читать нотации. Я всё обдумала. И ты обдумай. Это самое верное решение.

Он смотрел в стену и молчал.

138.

Роман пришёл, когда уже стемнело. Он сел за моей спиной и долгое время просто смотрел на баталии Героев Меча и Магии, проходящие на огромном экране. Я не обращала на него внимания. Вернее, пыталась не обращать — если что-то надо, пусть сам скажет.

И сказал.

— Дашка, выходи за меня замуж.

Я фыркнула, бросила мышку и повернулась:

— И по какому обряду?

— Хочешь, религиозному.

— Я христианка. А ты?

— Милая, сейчас за деньги всё делают.

— Или, может, у тебя есть паспорт? — как можно более елейным голоском спросила.

— Вот.

Он развернул передо мной книжку паспорта.

'Иванов Роман Иванович'?!

— Ты издеваешься? — выдавила я сквозь зубы. Начинаю злиться. — Это российский паспорт!

— И что? Мы же собираемся жить в России.

Чуть поумерила злость, как можно спокойней сказала:

— Мой паспорт — это документ, который мне дорог. Это серьёзно. Твой паспорт — бумажка, которая для тебя ничего не значит. Ты таких можешь сколько угодно наделать. Ведь можешь же, да? Это не брак.

Он обнял меня и вздохнул:

— Дашка, девочка моя... Ну скажи что тебя не устраивает?

— Я говорила.

Усилием воли задушила эмоции. Впрочем, бесполезно. Думаю, он чувствует.

— Ром, ты кормишь моих животных?

Сменим тему. Эта слишком жестока. Для нас обоих.

— Конечно.

Он уселся рядом со мной, на полу.

— Котята орут и ползают. Когда их раздать?

— Пока рано. А Хомка?

— Я скормил его кошке.

— Ром!

— Ну?

— Зачем говоришь такие вещи?

Он засмеялся.

— С ними всё хорошо.

Я отвернулась в телевизор. Пусть развлекается как хочет, а у меня тут герой вражеский к замку подобрался.

139.

— Ну что, поделимся новостями?

Эльвильяр настоял, чтобы обязательно присутствовала Лана. Андрей не стал возражать — пока ещё не знал, зачем.

Девушка нервничала. Она полуприкрыла глаза ресницами, и бросала из-под них короткие взгляды то на Андрея, то на Романа.

Последний смотрел на неё, не отрываясь.

Потом сказал:

— Милана, поговорим откровенно?

Она подняла на него полные слёз голубые глаза, и кивнула.

— Садись. Монах, я хочу кое-что уточнить. — он свирепо улыбнулся девушке.

— Еретик, о чём можно ещё говорить, если у тебя Даша, прикованная к кровати цепью, и ты ей даже одежду не даёшь?

Андрей говорил ровно, но ярость в голос прорывалась.

— Так зачем ей одежда? Слушай, мы это обсудим, но не хочешь ли ты обсудить столь же важные вещи, а?

— Если может быть что-то столь же важное.

— Разве не важно то, почему охота на Лану ведётся под руководством отнюдь не главы одной из российских лож. Тебя это интересует?

Андрей недоверчиво посмотрел на него.

— Вот, и меня тоже. Угадай, какая ложа приняла постановление о казни?

Мистик посмотрел на Лану, на слёзы у неё на глазах... У Эльвильяра куда больше возможностей, чем у них обоих. Что же такое он раскопал? И неужели...

Бесцветным голосом он предположил:

— Французская?

— Ну вот, — притворно расстроился тот. — А я хотел тебя удивить.

— Но почему? — конечно, удивил. Ложи не лезут в дела друг друга. Даже три российских стараются не пересекаться.

— Да, мне тоже интересно. И ещё возникает вопрос: что случилось тогда, когда я умер?

Андрей поморщился. вот сейчас только риторических вопросов недостаёт.

Хотя стоп...

— Подожди, ты что, не знаешь?

— А как я мог это узнать? — весело засмеялся тот. — свободного времени на выяснения немного не хватало. Да и на прогулки не выпускали. Думаю, в мою честь организовали праздник?

— Да, по поводу твоей смерти мало кто горевал. Извини.

— Лана, а ты? Ты меня пожалела? — рассмеялся Эльвильяр.

— Ничего подобного! — она надула губки и отвернулась. — Но я тебе благодарна.

— Ну так расскажи, что ты сделала.

Она посмотрела на него глазами, полными слёз:

— Я не знаю. Правда!

— Да как же вы достали!

Он внезапно двинул кулаком в стену. Бетонная крошка посыпалась на стол.

— Еретик, стена, конечно, не несущая, но не мог бы ты так больше не делать? — невозмутимо попросил Андрей.

— Я первый раз ненавижу ложь. Она врёт, и я не пойму, почему! Что такого случилось страшнее смерти?

Лана возмутилась:

— Я не вру!

— Молчи! Но самое паршивое — Монах, самое паршивое, что врёт Даша. Смерть Ланы-то я переживу. А вот Даша!..

— Господи, Рамон... Я скажу тебе. Я ей клялся и обещал, и знаю, она мне верит... Милая моя, доверчивая девочка. В конце концов, я не лучше вас всех, так чего же...

— Дюфо, хватит тянуть! — взорвался его друг. — Что?!

— Я и не тяну. Она просто уступила тебя.

Тот судорожно вздохнул. Руки его дрожали, и незамеченным это не осталось.

'Что я сделал?' — билась мысль у Андрея. Но он продолжал:

— Она считает, что ты сможешь защитить Лану, если будешь с ней рядом. Откуда взялась эта ерунда?

— Так вот, что значила та СМС-ка!

— Какая? — настороженно посмотрел на подругу Рамон, и в глазах его разгоралась тьма.

Лана протянула телефон.

Некоторое время молчания.

Кажется очень долгим.

Он поднимает глаза, в которых — ярость и жуть.

— Я убью её. Убью!

— Рамон! — окликом Андрей останавливает его руку в дециметре от стены. — Ты про стену?

Шутить Монах не умеет, обстановку разрядить не получилось.

— Mierda! Я что, предмет гардероба, который можно одолжить подруге?! Поносить и отдать?

— Успокойся...

— Дюфо, я должен кого-нибудь убить. Не подставляйся! — почти прорычал мистик.

Андрей вздохнул. Уронил в пол мрачный взгляд.

— Я знал, что нельзя было говорить. Ничего хорошего из этого не вышло. Но... мне казалось, она всё-таки тебя любит. Мне казалось... ты придумаешь, как поступить... наилучшим образом. Надеялся на твоё хладнокровие. Когда Даша рассказала, что ты вышел из себя, я не поверил. Вижу — зря.

Рамон шумно дышал.

— Монах, ты же не попадал в такую ситуацию. Тебя всегда ценили. Уважали. С тобой считались. А я...

Тот поморщился:

— Еретик, только не надо ныть, про то, какой ты несчастный. Ты же взрослый мужик! Успокойся и поговори с ней.

Рамон вздохнул, но до спокойствия ему было далеко.

— Рольсен. Больше некому! Это он её хорошо напугал! Что-то рассказал, но что... С чего она начала так бояться за Лану?

— За меня?! — ахнула девушка. — Почему?

Она получила тяжёлый, злой взгляд и подобралась поближе к Андрею.

— Я вправлю мозги Даше, а Рольсена всё-таки убью. Ждите меня, это недолго.

140.

Смятое покрывало, тихая музыка Героев Меча и Магии, начатая чашка с чаем на полу.

Цепь в пластиковом чехле перерублена, звенья покорёжены, на ковре титановая стружка.

Даше явно для этого не хватало сил.

Пустой дом. Куда она могла уйти, если из одежды ей оставалась всего одна рубашка — даже нижнее бельё давно превратилось в обрывки?

Даша упрямая девочка. Ушла бы в любом случае.

Но перерубить цепь?

Одним ударом — вот вмятина на ковре.

Здесь кто-то был. И кто-то ей помог.

Возможно, этот кто-то о ней позаботился потом.

Но иллюзий не осталось — давно. Считать, что она в безопасности, оснований нет.

141.

Теперь я понимаю, почему заключённым так сложно следить за временем. Кромешная темнота каменного мешка не позволяла даже понять, день на улице или ночь. Тем более навещать меня никто не собирался — а я давно хотела есть и в туалет.

Но самое главное — я ужасно мёрзла. Пол был цементный, и страшно в нём не то, что он царапает ноги. Единственная моя одежда — рубашка — помогала мало. Она даже не доходила до середины бедра, и я в первый раз пожалела, что Роман не обладал параметрами викингов.

Снять её и подложить под себя я не решалась — кто-нибудь же в конце концов войдёт?

Через непонятное время пришла резкая боль внизу живота. Она нарастала, и сделать с ней ничего было нельзя — потому что для этого надо уйти с холодного пола.

Я несколько раз обшарила помещение — но оно было совершенно пустым. Несколько метров холодного бетона на полу и стенах.

А боль усиливалась. Я съёжилась в маленький комок на полу и тихо всхлипывала. Рома, ты где? Почему меня бросил? Ты не знал, что та женщина меня увела? Но почему до сих пор не узнал?

Или это месть? Проучить меня за то, что я хотела расстаться.

Нет, так жестоко... Не может быть. Он не мог этого сделать.

Он просто не знает, что я здесь. Или не думает, что мне так плохо... Господи...

От нового приступа боли перехватило дыхание. Я заплакала. Обычно от этого становилось легче. Правда, сейчас ничуть не помогло.

142.

— Следов нет, значит её увели мистики.

Рамон тщательно изучал срез цепи, Андрей разглядывал помещение.

— Еретик, это могли быть просто аккуратные люди.

— Энергетических следов нет. Это мистики.

— Тем не менее, должны быть всплески там, где Даша находится сейчас.

— Но их нет. Я прекрасно помню ауру моей девочки, и на астральной карте Яшильтово её нет.

— Посмотри ещё раз, — спокойно попросил Андрей.

— Дюфо, я иссмотрел её вдоль и поперёк. Вспомни, почему мы живём в городках типа Яшильтово? Как раз из-за малого количества энергетических возмущений ауры.

— Я ещё помню, — раздражённо ответил тот. — Но возмущения-то всё равно есть?

— Несомненно, и, надеюсь, Даша в одном из них.

— Проверим?

— Может, ей просто помогли сбежать? — вмешалась Лана, которая подпирала стенку рядом.

Рамон раздражённо нахмурился:

— Солнце моё, ты сама-то в это веришь?

— Давай проверим все возмущения. Я, ты и Лана.

— Монах, при всём уважении...

— Нет, Еретик, послушай, я вижу их. Я снова начал различать какие-то энергетические проблески. Может, беспокойство за Дашу пробудило отголоски силы, не знаю. Но её ауру я опознать смогу. Мы просто сделаем всё быстрее, если ты позволишь мне помочь.

Рамон присел на стул и глянул ему в глаза:

— А если она просто сбежала? Я, знаешь ли, не очень хорошо с ней обращался. Если моя куколка просто прячется от меня?

Дюфо глянул в его безумную улыбку, покачал головой:

— Она тоже с тобой обращалась не слишком хорошо. Надо же такое выкинуть... Еретик, я не одобряю тебя. Но если позволить Даше обидеться, если поступать благородно и по-человечески... Она останется несчастной на всю жизнь. Мы найдём её в любом случае, и вы просто поговорите.

— Монах, я снова запру её в спальне и посажу на цепь.

— Рамон, ты должен с ней поговорить. Не пугай меня, я же знаю, что тебя это не устраивает самого. Ты хочешь вернуть расположение Даши, и наверняка попробуешь сначала что-нибудь другое.

Тот рассмеялся:

— Не делай меня лучше, чем я есть, а?

— Я всю дорогу этим занимаюсь.

Андрей встал:

— Может, уже пойдём?

143.

Сколько времени меня держали, не могла сказать даже приблизительно — боль не унималась. Но ни кормить, ни навещать меня не собирались. Если бы не хлороформ — или чем они там меня надышали — можно было бы попросить захватить с собой хоть какую-то тряпку.

Холодно. Больно.

Ну хоть кто-нибудь! За что?

Месть студёной зимней Виктории?

Потому что если нет, то я ничего не понимаю.

Не может же кто-то рассчитывать подобраться к Роману через меня? Он же как нечего делать разберётся...

Правда?

Целую вечность лежу, съёжившись на полу. Даже думать не в состоянии. Даша, что такое? Хочешь провести здесь остаток жизни?

Ну хоть что-нибудь изменить.

С трудом разгибаюсь, ощупываю стены. Кажется, дверь здесь.

Стучу. Долго. Громко.

Сползаю на пол — ещё одна вечность. Меня не собираются здеь забыть? Заморить голодом или что-то вроде того?

Скрип двери слышен как во сне.

144.

Андрей проверял южные районы. Биополе их выглядело самым спокойным, но узлов было и здесь не мало. Рамон сам взял полгорода с севера, и, несомненно, ему проще, и проверит он всё гораздо быстрее. Но и они с Ланой помогут сэкономить время.

Пятно ауры Даши особенное, как и у любого человека. И внутреннее зрение поможет им найти девушку независимо от стен домов и прочей городской обстановки. Но издалека её разноцветное сияющее пятнышко сливается с другими. Рамон на расстоянии просмотрел энергетический фон в парках, на речках, пустырях — там он более или менее ровный — для города. Но в местах скопления людей придётся походить.

Он беспокоился ещё и за Лану. Зря её отпустили одну. Слишком взбалмошная, что она может выкинуть?

Хотя подруга клятвенно обещала, что если найдёт Дашу, просто сообщит. И больше ничего делать не будет.

Но всё равно... Неспокойно как-то.

Вообще не стоило оставлять её одну. Учитывая, что за ней ведётся охота...

Но слушать его не стали. Рамон хотел найти Дашу и винил Лану, она просто заявила, что не позволит Еретику таскаться за ней постоянно.

После этого они снова поцапались... И ни о каком сопровождении речи теперь не шло.

Но ведь так похоже на ловушку! Знали ведь, что Лана бросится искать подругу... Она так тщательно пряталась, а теперь?

Даша... Как он сам мог так с ней поступить? Она доверилась ему. Он обещал. И что?

Но в глубине души Андрей чувствовал, что сделал правильно. И от этого становилось ещё более стыдно.

Он не только обманул, но ещё и оправдывает себя.

Противоречивые чувства раздирали на части. Астральные пятна мельтешили перед первым энергетическим каналом третьего глаза.

Жжение посреди лба становилось нестерпимым. Рывками ауры прибавляли яркость, обретали чёткость.

Что это? Он не может так видеть. И он не найдёт Дашу так! Никогда Андрей не видел её ауру чётко — сейчас он просто её не узнает!

Точность, ясность переливалась вокруг, всё усиливаясь, лёгкость охватила душу.

Растерянность правила в сознании.

145.

Дверь проскрипела, проскрежетала что-то и затихла. Я даже не успела сообразить, что делать.

Метнулась к входу, но тяжёлые пласты, окованные металлом, снова были недвижимы.

Нет. Нет!

Я с удвоенной силой застучала, но наткнулась на что-то мягкое и испуганно вскрикнула.

Нечто застонало.

Человек?

Такой же узник?

— Эй! — я похлопала человека по щекам. По волосам и коже можно предположить девушку. И духи... знакомые!..

— Эй, ты кто?

Сонный голос промямлил:

— Даша?

— Лана? И ты здесь? Как? Лана! Лана, не спи!

— Прекрати меня бить! — сказала она уже более осмысленно.

— А ты приди в себя! — я её тряхнула. — Ну, давай, сядь!

— Ой, Дашка, что случилось? Я тебя нашла! — она говорила всё ещё неуверенно. — Правда, толку от этого мало.

— Ты меня искала?

— Рамон нас поднял на уши. Так что нас ищут.

— А где мы?

— В районе 'Летнего'. Здесь нашу ауру хорошо маскируют посетители. Весь день покупатели, ночью — клубы, под утро — постояльцы гостиницы в правом крыле. Мы как раз под ним.

— И зачем? Кому мы нужны?

Подруга фыркнула:

— Я думала, ты объяснишь.

— Вообще ничего не понимаю. Здесь пусто и дверь открылась впервые за всё время чтобы тебя занесли. Лан, ты одеждой не поделишься? У меня только Ромина рубашка. Пол цементный, я, кажется, простудилась.

— Значит, ты здеь давно, с самого похищения, раз уже успела почувствовать, — рассудительно предположила Лана.

— Что там успевать? — получилось чуть более раздражённо, чем я хотела. — внизу живота боли. Наверное, придатки застудила.

Та ахнула.

— Дашка! Стой, сейчас я отдам тебе колготки. Не уходи никуда, мы в этой темноте друг друга не найдём.

— Лана, — удивилась я. — Ты в июне одеваешь под джинсы колготки?

— Радуйся, что они у меня есть, — отозвалась она, шурша одеждой. — Вот, возьми. Здесь нет ничего, на чём посидеть?

— Здесь нет ничего вообще. На ощупь пусто.

— Ладно, иди сюда, — Лана потянула меня за руку, — сядем на мою куртку.

Она обняла меня, и я с радостью прижалась к тёплому телу. Через некоторое время боль начала потихоньку отступать.

— Так ты не знаешь, зачем тебя держат? — деловито спрашивала Лана. — я тоже ничего не успела заметить. Меня взяли возле комплекса, отвлеклась на поиски, потеряла осторожность. Сама виновата. Но почему меня не убили?

— Меня тоже не убили, — отозвалась я.

— Тебя-то понятно, за тебя Еретик ноги по частям оторвёт, побоятся.

— А за тебя?

— Не-а. Слушай, Даш, ты ошибаешься в нём. И во мне. Знаешь, я не хотела так. Я не думала, что у вас всё... так. Не надо мне его, раз он тебя так любит. И ты не будь дурой, наслаждайся. Что уж там.

— Лан, дело не только в этом. Он меня уже обидел. Но это мелочи. Зачем нас обеих здесь держат? Может быть, если мы выясним это, сможем что-то придумать? Или раз ты нас нашла, то и Рома может?

— М-м, Дашка, давай подумаем. Понятно, может. Затерять нас в толпе — маскировка слабая и ненадёжная. Значит, им надо нас здесь всего лишь какое-то время выдержать. Гляди, устранить от чего-то — ладно я, а ты? Что ты можешь сделать? Разве что Рамона попросить. Возможно, кому-то просто надо, чтобы в определённый момент нас не было в определённом месте.

— А что, может быть, — согласилась я. — Тогда времени мало.

— Второй вариант — они нашли способ подобраться к Рамону. И мы — приманка. Кто именно заманчивей — разобраться не смогли, мы и сами, как видишь, не слишком разбираемся. Поэтому взяли обеих. И в таком случае, дорогая, времени у нас ещё меньше.

— Ты же сама говорила, что легко меня нашла. Наверное, и Роман найдёт. Даже если мы — приманка, думаю, он разберётся.

Почему-то я не боялась. Наверное, всерьёз не верила, что кто-то сможет причинить ему вред.

Логично предположить, что зря не боялась. Должны быть способы. Просто я их не представляю.

Например, убить меня. Или Лану.

— Всё-таки, кто из нас ему важен? — не удержалась. Разве можно задавать такие вопросы сопернице, Даша?

— Надеюсь, обе. Но, думаю, главным образом, ты, — деланно-равнодушно отозвалась подруга.

— Брось. — Пожала плечами. — Не думаю, что он так сильно меня любит. Всё-таки с тобой его многое связывает.

— Ты слепая или дура? — скучно спросила она.

В последнее время Лана частенько обзывалась... Но почему-то в мыслях не было обидеться на неё.

— Например, иной раз он говорит что-то вроде 'Хочу тебя', а этого на самом деле нет. Или...

— По энергетике, — перебила Лана, — он хочет тебя постоянно. Стоит присмотреться, такие флюиды жарят... Даже не скрывает.

Я уже покраснела, и уже не рада была, что затронула такую тему. В конце концов много и других признаков.

— Я флюидов не чувствую, — сердито буркнула ей. — Я чувствую только физические... э... проявления.

— Ты имеешь в виду, что у него не стоит? — Лана рассмеялась. — Так и скажи. И правильно, а зачем? Чисто тебе польстить? Когда надо, приведёт в боевую готовность. У вас что, хоть раз из-за него не получилось?

— Я думала... оно само... Ну ещё вот не только это... — попыталась я сменить тему.

— У кого-то само, а Рамон усилием мысли кровь гоняет. В смысле кровообращением полностью управляет. Что у тебя ещё?

— Ему не очень важно, что я чувствую и думаю. Он сначала обошёлся со мной... не... очень... красиво, — не хочу я ей объяснять подробности. — И тут же приходит, и забирает на прогулку по Парижу.

— Вы летали в Париж?! — глаза у Ланы радостно загорелись. Так, сейчас потребует полного отчёта. Она вообще поняла, о чём я?

— Не летали. Роман как-то перенёс меня на несколько минут.

— Он не мог тебя перенести, — отрезала она. — Живой ты бы и в один конец не добралась. Наверное, он просто показал тебе Париж как проекцию.

— Ага, и грязь на платье в том месте, где я сидела — тоже проекция?

— Даша, в пространственных перемещениях человека отрезает от потоков энергии. Умирают мгновенно. Не только люди. Вообще всё живое. Рамон — единственный мистик, который может перемещаться. Ему умирать можно сколько угодно. После Ада даже боль ему не страшна. Так что если он тебя и правда переместил — считай, что ради тебя сделал открытие века. А ты — 'неважно, что чувствую'... Дашка, хватит ныть, я его лучше знаю. Хотя, после возвращения его трудно понять. Трудно даже ждать чего-то определённого. И вообще, разве он тебя чем-то не устраивал? Ковриком стелился, а ты всё рефлексируешь! Кончай ломаться. Что он там тебе сделал? Так ты сама и виновата!

Я слушала это с неприятным удивлением. Как Лана может так говорить? Для неё же это сделала. И сама она просила.

Обидно. Очень

146.

Со стороны двери заскрипело и появился свет. Первые мгновения он сбивал с толку — глаза привыкли к темноте. Тёмные фигуры в дверном проёме. Я прижалась к Лане сильнее.

Меня поймали за руку и подняли:

— Пошли.

Рядом тащили Лану. Коридор с крашеными стенами и тусклыми лампочками. Ярко освещённая комната. Я прикрыла глаза рукой.

— Давай их сюда.

Голос... знакомый? Где-то я его точно раньше слышала. Но не вспомнила — где, и посмотрела.

Как его там... Валерий Степанович, кажется. Хозяин вечера. Такая штука.

В принципе, то, что я его узнала, ничего не меняет. Какая разница — кто? Понятнее было бы увидеть здесь Рольсена.

Оглядываю остальных двух. Нет, Рольсена нет. Оба незнакомые.

Мужчина, высокий и уверенный в себе. Смуглый, темноволосый — восточный колорит, явно. В явно стильных-модельных спортивных брюках и рубашке. Женщина — красивая, с дьяволятами в глазах. Мистики. Они почти все выглядят красивыми и опасными.

Кроме Андрея.

Валерий Степанович подошёл к Лане и взял её за запястья.

— Стойте, я куртку одену, — просто попросила она.

Оделась, застегнула молнию, задумалась, посмотрела на меня:

— Нет, лучше отдайте её Даше.

Мистик раздражённо сдвинул её руки и застегнул на них кандалы с блестящей цепью.

Жаль. Холодно. Впрочем, подруга сама замёрзнет без куртки.

Второй — восточный — мужчина посмотрел на меня внимательно, вроде бы даже с сочувствием, снял с себя рубашку, оставшись в спортивной майке, и укутал меня.

Толстая, фланелевая. Не стану отказываться — все прелести холодного подвала уже ощутила ранее.

Теперь я неплохо одета с чужого плеча. И не только плеча. Если бы хотели убить, не одевали бы, мелькнула мысль.

Снова смотрю на Лану. Цепь прицепили к потолку, вытянув её за руки. Может, её тоже не убьют, — мелькнула надежда.

Или — не убьют быстро.

Холод расцвёл внутри, обжёг душу — от него не спасут и две мужские рубашки. Они же не хотят... Нет. Не может быть.

Но мистики способны на многое. И ни во что не ставят других людей. С них вполне может статься, например, пытать Лану, у меня на глазах.

Роман, почему ты нас ещё не нашёл? Мне страшно. Очень-очень.

— Что вы от нас хотите?

Валерий Степанович не обратил на меня внимания. Он достал из кармана шприц, быстро нацепил иглу и ловко вколол Лане в плечо.

Подруга ахнула, по её лицу пробежала тень ярости и досады. Она что-то прошипела сквозь зубы — я не расслышала.

— Нет, я не забуду, — усмехнулся мистик.

— Даша, не бойтесь, — тихо сказал мне второй мужчина и принялся обматывать руки за спиной скотчем.

Ничего себе 'не бойтесь'!

— Не надо, — попросила я жалобно, скорее, от страха, чем думала, что он правда остановится.

— Извините, — сказал он и связал мне ещё и ноги.

Вышли все трое молча. Лана заговорила сразу:

— Дашка, не сопротивляйся им, всё равно ничего не получится.

— Лана, что он тебе вколол?

— Наркотик. Под кайфом невозможно сосредоточить силы, энергию. Я не смогу ничего сделать. Первая доза уже кончалась, я надеялась... Даш, слушай, делай, что они говорят. Ясно?

— Что они с нами хотят сделать? Тебя не убьют?

— Убьют. Но сначала мы, видимо, всё-таки приманка. Ловят Еретика на живца. Убьют меня точно, его — если нашли способ. Что-то задумали.

Она вдруг прервалась и застонала:

— Ой, действует... Слушай, если этот будет клеить тебя — будь с ним хотя бы вежливой. Это спасёт тебе жизнь.

— Клеить? — я испугалась — Лан, ты о чём? С чего бы ему меня клеить? Ой.

Ну конечно.

— Вечер? Тот долбаный вечер, да? Когда я вырядилась... Но я же не такая! Я на самом деле совсем не вамп. Я просто... пустила пыль в глаза. Ну зачем, зачем я это сделала... Лана, я же не такая.

Тогда мне это нравилось. Внимание мужчин, зависть женщин.

Сейчас это вызывало страх.

— Ну и дура! Будь такой, это тебе жизнь спасёт.

Оба мужчины вернулись, вызвав у меня очередную волну страха. Восточный держал стул. Поставил его и посадил меня.

— Спасибо, — я забралась с ногами.

— Даша, подождите, — он достал скотч, обмотал мои ноги под коленями и талию, закрепив руки у тела.

Потом пальцами приподнял мне подбородок.

— Не надо! — я догадалась, что он хочет сделать, и это привело меня в ужас.

— Всё будет хорошо, с вами всё будет в порядке, — мягко заверил он и залепил мне рот.

Кажется, на ресницах повисли слёзы. Мужчина с тревогой посмотрел на меня и погладил по голове:

— Не бойтесь. Нам нужен только Эльвильяр. С вами всё будет хорошо. Вас никто не тронет.

Вот теперь он перепугал меня вообще до смерти. Если раньше я ждала, когда придёт Роман и спасёт, то теперь я боялась и за него тоже.

Что они хотят сделать? И — главное — как?

Раз рискнули, значит, уверены, что смогут с ним справиться.

Подошёл Валерий Степанович, ощупал меня, хмыкнул.

— Пошли.

147.

Я забралась с ногами на стул, чуть не упала, сжалась в комок. Посмотрела в сторону, где висела Лана.

Подругу полностью укутали в плотную ткань — с головой. Лёгкий укол страха — ей там есть чем дышать?

Помычала через скотч, услышала ответное мычание. Похоже, не задыхается?

Сидели мы целую вечность. Время опять стёрлось.

Что они могут сделать Роману? Вряд ли убить, он уже мёртвый. Вряд ли отправить в Ад, это решать не им, во-первых, а во-вторых, если они и сговорятся с высшими силами, подстраивать какие-либо ловушки нет смысла. И так заберут.

Что ещё? Запереть? Вряд ли, для человека, умеющего перемещаться мгновенно на огромные расстояния, стены — не проблема. Проходил же он ко мне, несмотря на закрытую дверь.

Что ещё?

Не знаю.

Слишком мало знаю о силах и способностях мистиков, чтобы понять.

Как справиться с тем, кого нельзя убить?

Сломать кончик иглы в яйце? Воткнуть осиновый кол? Прочитать благословение Талоса? Бросить в Ородруин?

Как?

Хоть бы никак, а?

Впрочем, слабо вериться.

Ведь нет ничего невозможного?

А Андрей ничего не может сделать, чтобы помочь нам?

Кажется, у него нет силы мистиков.

Мне страшно. За Романа, за Лану. Даже за себя.

Хотя за себя меньше.

148.

Чего бы я не ожидала, не произошло ничего.

Сначала я ворочалась, пытаясь поудобнее устроиться на стуле со связанными ногами и руками, потом глянула на Лану и устыдилась. Вот кому действительно неудобно.

Время всё ползло, Романа всё не было. Он вообще за нами придёт? Или... или его и правда поймали?

Ответа я так и не получила, но догадаться могла, когда дверь снова скрипнула.

Безумная надежда, сильный страх — возникли на мгновение.

И схлынули, уступив место отчаянию.

Вошёл тот мужчина восточного типа.

— Даша, всё уже кончилось.

Он подошёл ко мне:

— Я сниму чувствительность, будет не больно.

Дёрнул скотч с губ — правда, не больно, но очень неприятно. Кожа осталась липкой.

— Меня зовут Арджун, — сказал он, срезая остальное — с рук и ног.

И что?

— А Роман? — не выдержала я.

— С ним уже разобрались. Даша, — проникновенно начал он. — Я понимаю, вы теряете людей, которые в какой-то степени стали вам дороги.

В какой-то степени? Я его люблю!

Людей? Теряю?

— А Лана? Развяжите её, это же издевательство!

Он покачал головой:

— Лану нам не спасти. Это давно решено. Но я могу спасти вас.

Что ему надо от меня?

Может, я действительно покорила всю их мужскую половину. Одно яркое появление, плюс куча сплетен, которыми давно оброс Роман. И некоторые хотят себе такую диковинку. И они думают, что я променяю обещанную вечную любовь на одну интрижку?

Хорошо, в чём-то Лана была права. Можно послушать её совета. Только... осторожно. Если я сейчас ему томно улыбнусь и скажу, что не любила Романа и предпочитаю настоящих мужчин, разумеется, он только посмеётся.

Значит — осторожно.

— Арджун, я не позволю убить мою подругу.

Твёрдо и спокойно.

— Даша, вы ничего не сделаете. Вы ничего не можете.

— А вы? Я сделаю всё, что угодно, лишь бы она была жива.

Он тяжко вздохнул.

— Во-первых, я тоже ничего не могу сделать. Мог бы — уже сделал бы. Во-вторых, я понимаю, что вы имеете в виду. И меня это не устраивает. Я хочу вас — но целиком, вместе с вашим сердцем. Любовь — не сделка, Даша. То, что вы предлагаете, меня не устраивает.

— А меня не устраивает то, что предлагаете вы!

Я подпрыгнула, распрямившись, как пружина, вскочила на ноги, выхватила у него нож, всё ещё липкий от скотча. И вжала в его шею сбоку, там, где пульс:

— Не двигайтесь, я с радостью променяю вашу жизнь на жизнь Ланы.

Арджун посмотрел на меня с тоской. Внезапно и мгновенно скользнул в сторону молниеносным призраком, вывернул мою руку:

— Даша, Даша. Поймите, вы не сможете сопротивляться мистикам. Никак.

Я могу попытаться.

— Я вас убью.

Попытка два — кое-что работает и против мистиков.

Он перехватил моё колено в сантиметре от своего паха, дёрнул вверх, и, когда я потеряла равновесие, подхватил меня на руки.

— Я вас убью! — повторила сквозь слёзы дикой ярости.

— Слишком много ненависти для начала, а? — печально сказал он. Посадил меня на стул и вышел.

Дверь хлопнула, и я бросилась к Лане.

Размотала тряпку, содрала рывком скотч со рта.

Она даже не дёрнулась. Медленно подняла голову, посмотрела на меня.

— Проверь, открыта ли дверь.

Я проверила:

— Да.

— Тогда беги, быстро! — велела она резко. — Беги к Андрею, он тебя спрячет. Он знает как.

— И тебя тем временем убьют?

— Разумеется, — едко протянула она. — Меня так и так убьют, и тебя не спросят! Мотай давай.

— Будешь болтать глупости — верну скотч на место, — обиделась я. Подтащила стул и поставила подругу на ноги.

Как бы Лана не храбрилась, с её губ вырвался вздох облегчения.

149.

— Я понимаю, что тебе надо произвести впечатление на бабу. Но и мне тоже! Она винит меня сейчас во всех смертных грехах! Не убивай пока. Я же не прошу отпустить. Просто пока оставь в живых.

— Радич опять удерёт, и мне тогда вообще конец придёт!

— Не преувеличивай. Объясни всё. Ну и куда она удерёт? Она ничего не может без Эльвильяра. Давай я сам объясню.

— Вот и объясняй! Слушай, ну давай просто пообещаем. А? Устроим всё, твоя Даша будет думать, что Милана жива.

— Ты зря принимаешь её за дуру. Еретика бы не заинтересовала дура.

— Зачем вам всем вообще вещь с чужого плеча? Даже не с плеча...

— Ты же её видел. Она королева. И будет ей дальше. Я позабочусь. Только оставь в живых её подругу. Пока. На время, потом скажу на какое.

— Знаешь, объясняйся сам. Я серьёзно. Как договоришься...

150.

Они снова появились вдвоём. Валерий Степанович посмотрел на Лану, сверкнул в мою сторону глазами и снова заклеил ей рот.

Арджун вошёл, улыбаясь.

— Ладно, Даша, ваша взяла. Пойдём.

— Лана? — что взяла? Не пойду.

— Я договорился, ей сохранят жизнь. Но ещё и свобода — это чересчур. Пошли.

— Куда?

— Домой.

— Домой?

Он улыбнулся мне ласково:

— Столько пережить — тяжкое испытание.

И подхватил меня на руки.

— Отдохните. Я отведу вас домой.

— Стоп! — я задёргалась. — Пустите меня! А как я могу быть уверена, что вы не убьёте Лану, когда я уйду?

— Видео? — мрачно и презрительно предложил Валерий Степанович.

— И не просто видео. Видео с сегодняшней газетой, я непосредственно перед скажу — с какой. По Скайпу. Раз в неделю — личная встреча. Потрогать!

Я не стала наглеть, но хотелось каждый день проверять, жива ли Лана.

— А она наглая. Думаешь, тебе повезло?

— Я же говорил, она не дура.

— Дура. Умная бы давно поняла, что не может ставить условия.

Арджун чуть сжал меня, словно успокаивая, и кивнул:

— Как угодно. Я отведу её домой.

— Это тебе как угодно.

Только мы вышли за дверь, я задала самый насущный вопрос в мире:

— Что вы сделали с Романом?

Он вздохнул:

— Вам нельзя этого знать. Не спрашивайте.

Вариации этого ответа я получала неизменно, пытаясь вызнать, что случилось с моим самым дорогим человеком. Да, отвечал Арджун вежливо, мягко, но злость только возрастала.

Мистики думают, я это так оставлю?

Мы вышли на улицу и он осторожно посадил меня на заднее сиденье машины. Я даже не успела глянуть — какой. Сел сам, завёл мотор.

Ладно, зайдём издалека.

Итак, Арджун говорил, что хочет меня. Насколько? Могу ли я на этом сыграть?

Причём, сыграть так, чтобы мистики не поняли, что я играю?

Попробуем.

Я начала тихо всхлипывать. Усилий к этому прилагать не пришлось. Пережитое выплёскивалось вместе со слезами.

— Даша, простите. Не бойтесь, всё уже позади.

— Я вас боюсь, — выдавила я. — Что вы сделаете со мной?

Арджун смотрел вперёд, не отрываясь.

— Ничего такого, чего бы вы не захотели сами.

Я хочу Романа. И больше ничего.

— И вы ожидаете, что я прямо сейчас брошусь вам на шею со словами: 'приз должен достаться победителю'? — спросила сердито.

— Я ожидаю, что вы не станете отталкивать меня и позволите показать себя. Вот и всё. Остальное — мои проблемы.

— Скажите, где Роман! — потребовала я снова.

— Нет. Лану я вам отвоевал, а вот это — нет, — спокойно отозвался Арджун.

Я свернулась калачиком на сиденье и замолчала. Мужчина тоже молчал всю дорогу.

151.

Мы ехали слишком долго — я уже привыкла к быстрым перемещениям с Романом. Но потом машина, наконец, остановилась — в моём дворе. Арджун вынес меня на руках. Вот будет сплетен соседям... Ещё и одета как... как-то.

Ну их. Соседи — вовсе не проблема.

— Я хотел бы остаться с вами, Даша, но — несомненно, вам надо побыть одной. Я зайду завтра.

Он толкнул дверь.

Заперто. К счастью.

— Минуту.

Арджун поводил руками по замку так, будто орудовал отмычками. Щёлкнуло, и дверь поддалась.

— Готово. До завтра.

Он улыбнулся ещё раз, но думала я не о нём.

А о том, например, что Роман вообще не стал бы водить руками. Замок поддался бы даже его мыслям.

Я прошла внутрь.

Очень хотелось принять ванну, поесть и отдохнуть. Но можно ли позволить себе терять время?

Я срочно позвонила Андрею.

Он отозвался сразу взволнованным: 'Дашка! Дашка, слава богу!'

Не могу ничего объяснять так.

'Быстро ко мне', велела я.

Он ничего не ответил.

И знаю — будет через двадцать минут.

152.

За это время я успела только в душ ненадолго. Андрей прибежал и начал за мной ухаживать. Приготовил ужин — на улице уже темнело, расчесал волосы, покормил животных. Жизелька, счастливая от внимания, устроилась на моих коленях, мурлыча. Я сама готова была замурлыкать над вкусной овсянкой. Даже настроение пыталось подняться...

Но я вспоминала о Романе, и оно снова падало.

Андрей молчал, но как-то мрачно и напряжённо. Мне тоже не хотелось говорить первой.

После длительного переглядывания он спросил наконец:

— Лана?

— Она у мистиков, но пока живая. Кажется, её пока не будут убивать.

— А Рамон? — как-то уже более спокойно.

Я тщательно соскребала с тарелки кашу.

— Они говорят, что разобрались с ним.

— Что?! — недоверчиво воскликнул Андрей.

— Они же не могли с ним договориться, да? — с тревогой спросила я. — Разобрались — это значит что-то нехорошее, да?

Что-то я не понимаю себя. Жутко боюсь, что с Романом что-то случилось. Но того, чтобы он договорился с мистиками — не желаю!

Хотя да, выбирая между его жизнью и верностью нам... Всё сделаю, чтобы с ним было всё хорошо.

Нет, нет. Просто не может быть.

— Дашк, боюсь, именно так. Еретик бы не стал с ними договариваться.

Плохо. И хорошо. И плохо.

— У вас у всех есть прозвища?

Просто какая-то ерунда не значащая. Просто давно хотела спросить.

— Да.

Доскребла остатки овсянки. Андрей забрал тарелку и стал наливать чай.

— А какое у Рольсена?

Любопытно.

— Янки. От 'Янки Дудль'.

— Он янки?

— Да.

— А что, других янки нет среди мистиков?

— Просто мы поражались его манерам.

— Плохие манеры? — криво усмехнулась. Не похоже.

— Да нет... Просто так принято — поражаться манерам американцев.

Странно, что это основание сочли достаточным для прозвища.

— А у Валерия Степановича какое прозвище?

— Палач.

Всё. Мне больше неохота спрашивать.

Я поставила чашку на стол и стала рассказывать. Андрей хороший слушатель. Он внимал каждому слову, не перебивал.

И только потом спросил:

— Я правильно понял, что вокруг тебя вьётся Арджун Тхакур?

— А он Тхакур? — рассеянно уточнила я.

Друг кивнул:

— Самый непосредственный. Слышала про них?

— Них?

— Его род. Древний. Брахманы.

— Нет, не слышала. Ну, про брахманов слышала, про Тхакуров — нет.

— Ещё одно к тому, за что Рамон его не любит.

— Аристократ? Не любит аристократов? — вспомнила я.

— Да.

— Знаешь, я их тоже как-то... недолюбливаю. Рабоче-крестьянские корни... Но этот Арджун, кажется, ничего. Более или менее добрый. Ко мне, по крайней мере. Кажется, — вздохнула я. Как-то грустно.

Андрей хмыкнул:

— Ещё бы он не казался. Если ты его заинтересовала, он будет каким угодно казаться. Не доверяй ему, Даша.

— И не собиралась, — я сжала губы обиженно, и друг протянул руку и потрепал меня по макушке:

— Я просто предупредил. Дашк, подумай. Если тебе он нравится...

— То что?

К чему это он клонит? А?

— Если ты хочешь остаться с ним — это нормально. Ты можешь и так.

— Дебил.

— Серьёзно. Или выбери себе другого мистика — ты сейчас можешь это сделать.

— Во-первых, — холодно и обиженно объяснила я, — они не обещают вечную любовь. Какая-нибудь интрижка, роман с окончанием. Во-вторых, все эти мистики мерзкие. В-третьих, я люблю Рому.

— Хорошо. Тогда помоги ему, Даш! — неожиданно Андрей почти взмолился. — Помоги ему и Лане! Я сделаю, что смогу. Но и ты тоже должна.

— Я так собиралась и без твоих указаний сделать. И у меня даже план действий составлен. Так что ты на подхвате!

Друг посмотрел на меня устало, печально — но с надеждой:

— Давай колись!

154.

С утра я пришла на Яшильтовский молзавод.

Как ни в чём не бывало, как обычно, как раньше.

Там выяснилось, что моя справка уже лежит в отделе кадров. С открытой датой.

Я... удивилась. Не знала, что так можно.

Нельзя, объяснили мне. Но директор попросил так сделать. Возможно, мне стоит к нему зайти и переговорить?

Вот ещё, решила я, с ним говорить! Не очень-то и хотелось.

Но...

Разве я не хочу выяснить, что случилось? Вдруг Рольсен знает?

Может, хотя бы намекнёт?

Так что зашла я под предлогом того же больничного.

Улыбался мой начальник слишком довольно. Даже, я бы сказала, зло.

— Дарья, вы понимаете, что подобные больничные — суть нарушения трудового кодекса?

— Да, но, поверьте, я не хотела этого, — виновато ответила, причём искренне виновато.

— Разумеется, вы уже наказаны рублём. К счастью, новые поправки защищают работодателя от таких липовых больничных. Тем не менее, думаю, я буду прав, если попрошу вас в короткие сроки разобраться с работой, даже если придётся выбиться из графика.

Иными словами, он просит меня задержаться на работе.

Его лицо снова строгое и равнодушное. Ни тени тех чувств, что были раньше. Как будто мы действительно всего лишь директор и сотрудница.

Какое-то время назад я была бы рада такому отношению. Но теперь...

Теперь я просто поразмыслила.

Он флиртовал — хотел отбить меня. Теперь не хочет? Вероятно.

Вероятно, я и не была ему нужна, просто хотел позлить Романа?

При том, что боялся его?

Или это Роман? Его инициатива? Но зачем? Чтобы польстить мне? Как-то нелепо. Надо спросить у Андрея.

Но самое главное — он делал мне поблажки, потому что боялся Романа.

Теперь не делает.

Нет, в самом деле, я бы обошлась без этих поблажек. Вот только это значит, что он больше не боится Романа.

Почему-то мне стало страшно от этого.

Что они с ним сделали, если полностью списали со счетов? Неужели всё-таки смогли уничтожить? Как? Как?!

На глаза навернулись слёзы, и я закусила губу. Кивнула, пробормотала 'Конечно'.

— Ну, не надо этого. Дарья, вы же понимаете, что права на кого-то обижаться у вас нет.

И к чертям план!

— Нет?! Ну конечно! Ладно моя лучшая подруга, а мой любимый человек? Да, вижу, вы делаете вид, будто ничего нет и обстановка строго рабочая. И я должна так же? Нет, Евгений Михайлович, это не я первая ушла от официальных рабочих отношений, я этого, если помните, вообще не хотела! Но я приняла ваши правила игры раз, другой, хватит! Будете их ещё менять — согласовывайте со мной! Не знаю, что вы сделали, каков ваш вклад, ваш личный... Но вы отвратительны. Все. Полагаю, в ложу принимают по признакам законченного сволочизма. Я не отказываюсь от рабочих обязанностей. Но обижаться вы мне не запретите. Более того, если мне понадобиться вас ненавидеть — я буду. Есть за что.

На повышенных тонах, с прищуренными глазами... Теперь осталось только выбежать и хлопнуть дверью. Не сделаю этого. Это не истерика, это справедливое возмущение.

Мгновение печали промелькнуло по его лицу...

— Понимаю вашу позицию. Обдумайте и вы мою. Дарья, прошу вас посмотреть, что там за скандал с крысами в цехах, пока по нашу душу не выехала санэпидемстанция. Это срочно.

Уже более мягко. Не надменно, не строго, не жёстко. Просто по деловому.

— Хорошо.

Ладно, это моя работа.

— Роман Петрович вам объяснит.

Ой! Только не Роман Петрович...

155.

Это удивительно — для меня самой удивительно. Но заместитель директора совершенно не мог испортить мне настроение. Он меня даже практически не раздражал!

Проблемы-то посерьёзнее.

Лане грозит смерть, неизвестно что случилось с Романом — и неизвестно, что теперь будет со мной. Смогу ли я сыграть с Арджуном на его поле? Его поддерживают уйма мистиков ложи, а меня — только Андрей. Потерявший свои возможности.

Ром, если ты вернёшься, я останусь с тобой. Навсегда, если позволишь. Не буду обижаться, возмущаться, воевать за свободу и принципы. Я люблю тебя, мне плохо без тебя.

Я всю жизнь неверующая, но сейчас готова молиться.

Останавливает только то, что вряд ли у моего любимого с Богом хорошие отношения.

Может, молиться Дьяволу?

Что сделает он, если в среду Роман не появится на шахматную партию?

Дьявол есть Дьявол, не стоит надеяться, что он отправится спасать.

Пока я разбиралась с крысами, думать обо всём этом было некогда.

Но дома стало хуже.

Вечер. Ужин. Бутерброды с сыром. Ромка бы мне голову оторвал. Но готовить неохота. Никакого настроения.

Очень рано легла. Подольше поспать — поменьше думать о плохом.

Может, и так. Но в пустой постели так тоскливо. Отвратительно-просторно и одиноко.

Особенно утром.

Из кухни не доносятся невероятные запахи. Роман не смотрит, как я просыпаюсь, нет его улыбки — сумасшедшей, загадочной, не светится ярче утреннего солнца тьма его глаз...

Опять бутерброды. И кофе. Сбежал, я не особо следила — а растворимый выкинул Рома.

Он всегда варил великолепный кофе. И чай тоже невероятный. И еду.

И никогда не ел со мной.

Вот здесь стоял весь завтрак, у стены, скрестив ноги и руки. Его улыбка казалась мне слегка надменной, чуть-чуть снисходительной, немного издевательской.

И жутко сексуальной.

В кофе попадали слёзы. Но вкуса я и так не чувствовала.

Не выдержала, позвонила Андрею.

— Мне паршиво, можно у тебя заночевать?

Не могу больше одна — и в пустой квартире. Сейчас я почти готова пригласить даже Арджуна на ночь, пустить в свою постель, лишь бы только без выдуманного призрака Романа.

Правда, от мысли о индийце в моей постели слегка передёрнуло.

— Даш, ты можешь ночевать у меня, жить у меня, я спрячу тебя и никто не найдёт. Меня же не нашли. Только как насчёт того, что ты хотела сделать? Если ты не можешь, не осилишь — давай разберёмся в этом сразу. Такое дело нельзя испортить. Будет катастрофа. Даже больше, чем если ты это не сделаешь.

Да. Точно.

— Я много чего не понимаю, Андрюх. Например, Рольсен. Сначала он ведёт себя по-деловому, потом флиртует, потом показывает, будто влюблён по уши, сейчас — так, будто я нерадивая сотрудница, ленивая и прогульщица. Что за игры — я не пойму.

— Дашк, вероятнее всего, они тебя поделили, и получил тебя Тхакур.

Что? Стоп.

— Как это поделили?!

— Возможно, разыграли в карты. В ложе любят покер. А Тхакур для индуса очень хорошо играет.

— В карты?!

Я не знаю, возмущение, обида или брезгливость, но чувство было острым. Разыграли в карты? Меня? Не может быть, правда?

— Поэтому Рольсен, как проигравший, не имеет права больше оказывать знаки внимания. Полагаю, всё именно так — раньше уже такое бывало.

Чувствую, снова хочется плакать.

— Андрей, что же такое? И так невозможно тяжело, а ещё и... Я для них вещь, ценный приз... или не очень ценный. Я теперь понимаю отношение ко мне Романа — как к вещи, собственности. Это, оказывается, нормально для мистиков.

Короткое молчание в трубке, пока я сдерживала слёзы.

— Даш... Рамон никогда не относился к тебе, как к вещи.

— Он даже говорил... Называл меня 'куклой', 'игрушкой'. Но я готова даже быть его собственностью, лишь бы вернуть.

Кажется, отголоски отчаяния в голосе слишком слышны.

— Не хорони Еретика, Даш. Мы пробовали уже, всё равно откопался. И, что бы он не говорил, он тебя действительно любит. И уважает.

Умный. В настоящем времени. Если бы Андрей сказал 'любил', у меня бы точно случилась истерика.

Звонок в дверь. Словно потусторонний. Я сначала даже не поверила. Алёна с Егором всегда созванивались заранее. Соседи?

Да. Или что-то продают.

Не буду открывать.

Ага, а если я топлю кого-нибудь? Или что-то такое...

— Минуту.

Подойти, открыть внутреннюю дверь. Пройти через коридор. И увидеть в глазок роскошный букет — пять тёмно-красных роз в облачке из спаржи и ещё чего-то — мелких белых комочков. Несколько слоёв обёртки.

И за всем этим — Арджун.

— Я потом перезвоню, пришёл Арджун, — тихонько говорю Андрею.

156.

— Эльвильяр отвозил вас на работу? — улыбаясь и протягивая букет. — Мы лишили вас личного средства передвижения. Позвольте заменить его.

Я слегка улыбнулась и взяла цветы.

— В смысле — лишили?

Он взял мой руку и легко поцеловал пальцы — еле заметное прикосновение губ.

Не ответил. Сыграть дурочку не прокатывает.

Взяла цветы и поблагодарила.

Пригласила в зал, пошла собираться. Жаль, спальня не запирается. Впрочем — что мистику запоры?

Роман обязательно бы зашёл. Внаглую. Стал бы смотреть, как я одеваюсь.

Если Арджун это сделает, я его устрою истерику.

Но он всё время просидел на диване. Поприветствовал лёгкой улыбкой.

— Вам идёт деловая одежда.

— Спасибо.

Он встал, предложил руку. Притворяется учтивым? Притворюсь тоже.

Приняла его руку. Так мы и вышли во двор.

Кивнул на чёрную двухместную спортивную машину. Да, видела такие. Отвратительно низкая посадка. Для Лондона, а не для Яшильтово. Мы с Ланой говорили про такие — 'машина для центра города'. Будет в нём кататься кругами, так и не выезжая. Интересно, как он заехал в мою глушь?

И как отсюда выберется.

Наверное, не только Роман может творить чудеса, потому что проблем я не заметила.

Припарковался он под окнами кабинета директора — случайно? Или это своего рода бравада? 'Посмотри, её выиграл я'.

— Спасибо, — я мило улыбнулась и потянулась к ручке.

А мужчина потянулся... к моим губам.

— Вы что? — лёгкая тревога и беспокойство вместо дать в морду. — Ромка за такое нас обоих убьёт.

— Даша, вы никогда его не увидите. Всё в порядке.

— В прошлый раз тоже так считали, — отрезала я.

— Сейчас всё иначе.

Засмеялась. Не весело — издевательски.

— Его не убить. Не поможет уничтожить тело. Он сильнее вас. Если он вернётся и узнает, что мы с вами... хотя бы имели какие-то намерения, убьёт обоих. Вы же его знаете!

— Не бойтесь его. Он не вернётся.

Всё ещё мягко, но в глубине зрачков зажглась гроза.

— Никогда не говори никогда. Я не буду исключать того, то у вас всё снова провалится.

Уверенно и твёрдо. И он вспылил. Фыркнул, сжал зубы и бросил:

— Вы столько не проживёте. Можете не беспокоиться.

Вышел из машины и открыл мне дверь.

Шла на работу я в лёгком шоке.

157.

Вот в чём дело. Вот в чём разница. Арджун рассчитывает вовсе не на интрижку по моим меркам. Почему-то теперь мне казалось, что он хочет быть со мной, пока я молода. Потом — он по-прежнему полон сил, а я тихо старею. Вся жизнь прошла ради человека, который не колеблясь оставит меня, едва потеряю свежесть. Хочу ли я от него детей? Будут ли мистиками они? Или...

Мужчина будет любить чужого ребёнка от любимой женщины, и не будет любить своего от нелюбимой. Так говорила бабушка.

Вряд ли мне светит счастливая семья.

Потому они меня и делили. Иначе, так сказать, на всех хватило бы.

И самое главное — что хочет от меня Роман?

Полагаю, то же самое.

Вот только у Арджуна наверняка могут быть дети, а у Романа — вряд ли. Посмотрим правде в глаза, Даша, вряд ли.

Всё равно. Детей хочу не просто так, хочу от любимого мужчины. Есть ли у Арджуна шансы им стать?

Пока как-то не верится.

158.

Выходя с работы, снова заметила машину Арджуна. И его самого с букетом.

Снова розы. Снова тёмно-красные. Хорошо, что не орхидеи. И не белые лилии. Если бы он подарил такие же цветы, как Роман, я бы не выдержала.

Нет, нет, выдержала бы конечно. Но это было бы тяжело.

А ведь он хочет произвести впечатление! Машина.

Она явно для этих целей. Когда он увозил меня из подвала домой, посадил на заднее сиденье. А ныне автомобиль двухместный.

— Даша, мы не очень хорошо расстались. Мне очень жаль. Я не должен был.

Открыл мне дверь. Сел сам.

Сжала букет. Не колется. Розы без шипов.

Ты и мои шипы мечтаешь вырезать, мистик.

Тронулись.

— Даша, я понимаю, вам тяжело. И не буду давить. Я не прошу уступить мне, или забыть его так сразу. Я прошу только одного: дайте мне возможность. Просто возможность.

— Я боюсь. Арджун, если он вернётся... Если вы допустили крошечную ошибку — он вернётся. Он самый сумасшедший человек в мире — как вы думаете, что он сделает?

Мужчина вздохнул и замолчал.

159.

Сначала не смотрела на дорогу. Потом сообразила, что везут меня не домой.

— Приедем — увидишь, — коротко ответил мистик на мой вопрос.

Я пыталась следить за дорогой, но неожиданно стало клонить в сон. Причём так сильно, что сознание начало отключаться. Промелькнула какая-то полезная мысль, но поймать её я не успела.

Сон слетел, когда мы остановились. И пришло подозрение — что-то здесь не так. Арджун специально это сделал.

Где мы?

Этой части города не знаю. Странно, Яшильтово — небольшой город, а место сейчас не узнаю.

Может ли быть, что я не была здесь?

Зябкий, ветреный пустырь. Дома уходят в смог вдалеке. С одной стороны чахлый лесок. Но нам, видимо, в эти огороженные здания. Кстати, понятно, что за здания.

Большой серый больничный комплекс раскрыл свои решётки.

— Зачем мы здесь?

Видимо, Арджун уловил страх в моём голосе.

— Всё в порядке. Вы хотели знать. Мы думаем, ничего опасного здесь не будет. Только... Потерпите, это временно.

Я не успела спросить 'что', как вдруг весь мир пропал. Нахлынула тьма, исчезли звуки, запахи. Меня подхватили на руки, и я крепко вцепилась в его рубашку — страшно.

Пусть это всё временно. Но так... страшно.

160.

Мир вернулся вдруг. Яркий свет, звуки, резкий запах немыслимых химических смесей. Первые мгновения я даже не поняла, где нахожусь, и что говорит мне Арджун.

А в следующие мгновения увидела Романа.

В комнате без окон, на кушетке под капельницей. Руки и ноги его были закреплены ремнями по углам. Что за ремни? Для того, чтобы удержать его, они должны быть, по крайней мере, из зачарованного мифрила.

— Даша, вы видите? Вы напрасно думаете, что Эльвильяр может ожить. Один раз он провернул нечто подобное, и мы не настолько плохо соображаем, для того, чтобы пытаться ещё раз. Он не умер, вернее, не более мёртв, чем обычно. Он всего лишь парализован.

— На него действуют яды?

Слова вырвались сами по себе. Думала я о другом.

Собственно, о многом другом. Мысли летали хаотично и обрывочно. Меня лихорадило — внутри бушевала дикая радость.

Он не умер! Его можно вернуть!

Осторожно поймала всю радость, усилила до страха. Эти странные чувства легко перетекали друг в друга. Страх, растерянность — уверена, Арджун чувствует мои эмоции. Пусть чувствует это. Ни к чему ему настоящие.

Я сделала пару неуверенных шагов. Способность рассуждать здраво постепенно возвращалась обратно.

Почему не убили? Почему парализовали?

Открыла сумочку, стала рыться в ней. Мистик сначала недоумённо смотрел на это, потом потерял интерес.

— Любой яд на него действует временно. Вот так решается главная проблема — то, что его сознание открепляется от тела после смерти. Пока тело жизнеспособно, он к нему привязан, пока поступает яд, разум парализован в теле, пока существует наша Ложа, мы следим за этим. Даша, я показываю вам это, потому что вы ничего не сможете сделать против нас. Я прошу только одного — не пытаться. Так будет спокойней. Хорошо? Не мистик ничего не сможет сделать, поверьте, я знаю, что говорю. И ни один мистик не пойдёт против Ложи. Особенно теперь, после устранения Радич и Эльвильяра.

Я вздрогнула:

— Лану тоже хочу увидеть.

— Раз в неделю. Мы же договаривались.

Печально кивнула. Достала из сумки бумажные платочки, вытащила один, промокнула глаза. Поправила тушь на ресницах, она чуть поплыла от слёз в уголках глаз... А может, не поплыла.

Подошла к кушетке, посмотрела на пробирку.

Прикрыта лишь символически. Я потянулась, отвинтила крышечку. Арджун дёрнулся, я сжала кулачкии и отпрянула:

— Нет-нет, я просто посмотреть. Это, значит, не смертельный яд, а парализующий? Можно понюхать?

— Лучше не надо. Я боюсь не вас, а за вас. Не стоит нюхать яды.

— Точно.

— Пойдём? — полувопросительно предложил. Я закрыла сумочку и повернулась к нему. Мир снова пропал.

Подхватил на руки, понёс. Но теперь уже было куда спокойней. Потому, что я привыкла к пустоте, потому что я знала ещё одного мистика, который пойдёт против ложи, потому что Роман был жив...

И потому что тело его скоро умрёт, как только в иглу капельницы попадёт жидкость для снятия лака, маленький флакончик которой я опрокинула над пробиркой.

161.

Пока жива.

Не всем везёт, Милана вряд ли вернётся из Ада.

Андрей психовал.

Даша сделала всё, чтобы подруга не попала на эту прогулку в одну сторону. И что с того, что он почти потерял силы мистика?

У Дашки их вообще никогда не было.

Его храбрая подружка ведёт опасную игру на чужом поле, по чужим правилам — и невозможно сложным. Игру, в которой у противника изначально огромная фора.

Но пока играет она неплохо.

Помочь ей?

Сама эта идея вызывал лёгкий протест. Он старше, сильнее, у него больше опыта — почему он на вторых ролях?

Мистики слишком осторожны. Слишком боятся за жизнь.

Ведь есть же и героизм. Его отец постоянно рисковал собой в бою, не прячась за спины солдат.

Хотя сам Андрей и не хотел так уж сильно на него походить, надо признать.

А эта странная вспышка... Как будто былая сила на мгновение нахлынула на него, медленно угасая.

Из-за чего? Что это было? Вряд ли Рамон причастен к этому. Он бы сказал. Какие-то внутренние ресурсы души — вряд ли. Не те условия, чтобы они проявились.

Что же это? Но — самое главное — как их повторить?

Да в любом случае — он может, вернее, должен, обойтись без них.

162.

На весь путь обратно Арджун оставил меня без ощущений. Потом долго извинялся, обещал загладить вину. Я была слишком взбудоражена, но, тем не менее, взяла себя в руки и продолжила игру.

Обижаться сильно не стала. В принципе, я действительно понимаю. Он и так дал мне достаточно информации, добиться уже этого было непросто. Не хочет показывать, где Роман — ладно, с Андреем разберёмся.

Когда мир вернулся, я сидела в машине уже в своём дворе, и Арджун был рядом. И пока я приходила в себя, он оказался... более, чем рядом.

Намерения его угадала только когда рука обхватила мой затылок.

Я отпрянула. Слишком резко. Признаю, напугалась.

Он выпрямился, посмотрел на меня... зло.

Даша, палишься. Почему бы тебе не позволить ему поцелуй?

Так, спасаем положение. Мало ли что можно ждать от неуправляемого мистика?

Он наверняка видит, что я веду игру, главное, чтобы не понял — какую именно.

— Простите, — говорю растерянно, чуть испуганно. — Вы, кажется, просили дать вам возможность. Почему же не хотите дать возможность мне? Я игрушка для вас всех, потому что не мистик. Но для себя я живой человек, без тумблеров переключения вида 'один мужчина — другой мужчина'. Я не буду кочевать из постели в постель просто потому, что вам вдруг захотелось. Не потому, что боюсь Романа или кого бы там ни было. Потому, что просто не могу так. Как говорится, я не такая.

Он, кажется, смягчился:

— Так чего же вы хотите?

— Времени. Немного времени. Я вас не знаю. И пока не доверяю.

— Почему? — Тихо спросил Арджун.

— А почему вдруг должна? Потому, что вы проявили ко мне внимание? Так и Рольсен это делал. А теперь весь такой строгий начальник. Как я могу доверять вам, если вы считаете нас, простых людей, низшими существами?

— Даша, это не так. Я понимаю, вам тяжело — вы пока знали только худшую сторону каждого из нас... Ну и Эльвильяра, он сам по себе, поверьте, не лучшая сторона. Я не тороплю вас. Ни в коем случае. Простите вы меня, я не должен был спешить.

Он встал, обошёл машину и открыл дверь.

Я встретилась глазами с ним, поднимаясь с сиденья. В одно мгновенье спокойный и внимательный взгляд подёрнулся безумием. Улыбка прорезала лицо...

Такая сумасшедшая улыбка.

И болью впилась мне в сердце.

— Даша.

— Арджун, пожалуйста, дайте пройти.

Голос, кажется, хриплый. Силы мне!

Он схватил меня за плечи и легко тряхнул:

— Только попробуй ещё раз!

— Что?!

Маска на лица заставила меня забыть все слова. Чёрное безумие в его глазах та похоже на...

— Даша, не смей даже глядеть на других мужчин, ясно?

— Я и не...

Не выдерживаю, и оно падает с языка:

— Рома?

— Я Арджун, ты забыла? — он смеётся с безумием в голосе, и чернота полыхает в его глазах. — Не смей, Даша, ясно тебе? Ты пожалеешь.

Зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, он отпускает меня... с очень виноватым взглядом:

— Извините. Не понимаю, что на меня нашло. Даша, простите. Такого не будет больше. Я буду следить за собой.

Он торопливо уезжает, а я смотрю вслед.

Ошеломлённо, растерянно.

Что теперь думать? Что делать?

163.

Некоторое время я ходила как в тумане.

Розы я поставила в зал. На парадное место, так сказать. Здесь я не буду на них натыкаться. Что мне делать в зале — одной? Смотреть телевизор? А он в спальне. Принимать гостей? Нет, к Егору с Алёной я лучше сама сбегаю.

И сбегаю.

Звоню Егору.

— Приезжайте, пожалуйста. Вы мне нужны.

— Полчаса.

Вот и ладно. Ничего не хочу объяснять. Но хочу всё кому-нибудь рассказать.

Наверное, хочу.

Да нет, не хочу. Вспоминать всё ещё раз? Бр-р.

Алёна привезла котлет и сварила макароны. Мне стыдно, да, это я должна кормить их. Но — они всё сразу понимают.

— Даша, ну что вообще случилось? — спрашивает Егор.

— Это у тебя, кажется, что-то случилось? Кто-то же наехал, да?

— Ерунда, я давно разобрался. Давай не будем отвлекаться? Рассказывай.

— Что вам Андрей говорил?

— Про Лану.

— Она жива, вроде бы. Через некоторое время я смогу убедиться. Если Роману помочь, с Ланой-то он разберётся.

Алёна и Егор переглянулись.

— Даш, извини за скепсис, но если эти ваши мистики смогли с ним что-то сделать, значит, они сильнее?

— Они застали его врасплох. Думаю, больше он такого не допустит. Но с Ланой проблема другая — даже если она сбежит сейчас, её всё равно найдут. Эти Ложи — они по всему миру.

— Ладно, расскажи, что знаешь.

Я рассказала всё. Не упоминая, разве что, титановую цепь. Не хочу объясняться по этому поводу.

А теперь надо объяснить, что я не жду помощи. Вряд ли они могут помочь. Мне просто нужна поддержка.

Объяснить это я не сумела, сразу скажу.

— Ну ладно, — Егор пожал плечами, — положим, понять, что это за место. ты не смогла. Но уж вычислить его на карте Яшильтово — мы можем попытаться.

— Да, — поддержала его Алёна, — вряд ли подобных зданий на пустырях у нас огромное изобилие.

В ответ просто пожала плечами и выдавила 'буду очень благодарна'. Но грудь сдавило от нетерпения.

— Пошли, — скомандовал Егор. — Компьютер включен?

164.

— Ну вот, Дашок. Видимо, они там совсем за лохушку тебя держат.

Егор сделал последний скриншот с Дубль Гиса и стал их последовательно открывать.

— Из всех подходящих зданий, которые мы отметили. Глядите, девчонки. Вот это — городская больница номер пять. Рядом пустырь. Контраргумент — ты в ней, кажется, была. Вот клиника Зенкова. Но она маленькая. Ты ту больницу не разглядывала, так что вполне может показаться что угодно. Ага? Вот, это — НИИ 'ХимФармПрибор'. Вокруг чудесные пустыри, строиться особо никто не стремится. Медикаментами там пахнет. Есть подозрение, что это могла быть не больница, а что-то похожее. Погрешность метода — ты это место знаешь. Могла не узнать? Но, думаю, надо проверить.

Я кивнула.

— И последнее — военный госпиталь. Заведение государственное, управляется из военного городка. Но, я так думаю, раз среди мистиков встречаются директора заводов, наверное, они вообще люди влиятельные. Вполне могут и его задействовать. Ну что, девчонки, как думаете?

Алёна пожала плечами и чмокнула мужа в макушку:

— Не знаю... Все варианты кажутся логичными. Даш, ты можешь сузить круг?

— НИИ рядом, а ехали мы долго. Но Арджун мог так сделать, чтобы меня запутать. Пятая больница — нет, я бы её узнала. Зенкова — может быть, хотя маловероятно. Думаю, если будем что-то начинать, то с военного госпиталя.

— Ну и ладненько. Давай теперь подумаем, что можно сделать. Завтра всё продумаем.

— Может, приехать туда ночью? — предложила Алёна.

— Не-не! — я резко отмела эту возможность. Глупость какая. — Ночь не наша союзница, а их. Темнота их не собьёт с толку, а нас — да. Охраны ночью меньше не будет. А люди — простые люди на улице — вообще нам, можно сказать, союзники.

— Ну ладно, тогда завтра, — согласилась Алёна. — Позвоним Андрею?

Егор взял телефон и набрал номер.

— Алло? — ответила трубка голосом Ланы.

165.

Мы с Алёной одновременно заговорили, взволнованно, радостно. По смыслу одно и то же, но понять трудновато. Егор забрал трубку и шикнул на нас:

— Лана, это ты? — он переключил на громкую связь и показал нам кулак.

— Очень даже я, не надо галдеть. Дашка там как?

— Прилично, Лан, я видела Романа, ты что, сбежала?

— Андрей меня сбежал. Душа Монаха скрывает злобные тайны. Хм, 'душа Монаха' звучит, как вино. В общем, он пришёл и вытащил меня оттуда.

— Дай ему трубку, — попросил Егор.

— Нифига, он кого-то там прирезал и переживает теперь.

Мы переглянулись.

— Девчонки, поехали.

166.

Честно говоря, мы не верили в то, что наш Андрей кого-то там убил. Казалось, под словом 'прирезал' Лана подразумевает что-то более мягкое.

Но реальность расставила точки над 'ё'. Андрей, выручая подругу, убил её охранника.

— Я не хотел, я думал, что в самом крайнем случае... Но — либо он меня, либо я его. Он был профессионал. Я бы не смог оставить его в живых и выжить при этом. Но я не хотел.

— Успокойся, — велел Егор. — Они собирались убить Ланку, так? А ты не дал. Этот человек, которого ты убил, знал на что шёл. Чудо, что ты сам жив остался, раз он профессионал.

— Он не мистик. Ложа, видимо, не рассчитывала, что кто-то ещё остался. Они думали, вероятно, что все остальные друзья Ланы не мистики. Её не слишком любят в тех кругах.

— Ты же знаешь, что это просто зависть. — фыркнула та.

— Но ты же тоже не совсем мистик? — осторожно уточнила я.

— А-а, это самое интересное, — он закусил губу. — Когда я убивал, почувствовал силу. И она до сих пор здесь. Не стихает. Вот она — мощь зла. Тот путь, что выбрал Еретик. И я теперь понимаю — почему. Никогда у меня не было такой силы.

— Вот и здорово! — невозмутимо ответил ему Егор.

— Ты что, не понимаешь? Сам-то убивал когда-нибудь?

— Нет, но не вижу ничего плохого в том, чтобы убивать плохих.

— Это ты так говоришь, потому что не пробовал.

— Ладно, ладно, — если их не перебить, ещё поругаются. — Давайте-ка к насущным вопросам. Андрюх, нам тебя очень жаль и всё такое, но переживать потом. А? Остаётся другое. Я знаю, что случилось с Романом.

— Что?! — хором спросили мистики.

— Егор, где там твоя карта?

— Давайте к компьютеру. У тебя Дубль Гис стоит?

Андрей кивнул.

167.

Когда я ввела их в курс дела, Андрей поёжился:

— Вот это задумка. Основательная подготовка. Ложа многое может...

— Надеюсь, ты не боишься? — уточнила я.

— Есть немного, — улыбнулся мистик. — Это нормально. Еретик вон не боялся. Нет большей слабости, чем вера в собственную неуязвимость.

— А если бы его просто убили, он бы вернулся, да? — уточнила осторожно.

— Несомненно. В том-то и соль.

— Тогда почему он не вернулся? Я его убила... вроде бы. Налила жидкость для снятия лака в капельницу.

Андрей задумался. Лана пожала плечиком:

— Думаешь, он вообще должен вернуться? Есть и другой вариант: нагулялся, наигрался и ушёл в дальние дали. Завёл себе новую любовь навеки. Решил попробовать восточные практики с полным погружением. Мало ли что взбредёт в его ненормальную голову?

А ведь она права. Роман вполне мог использовать это, как предлог для того, чтобы исчезнуть. Быстро и безболезненно.

Только для меня болезненно. Представилось, что теперь всю жизнь рядом будет Арджун.

— Слушай, ты, часом, не того, подруга? — возмутился Андрей. — Что за фигню несёшь народу? Рамон, может, псих... вернее, точно псих, но своих не кидает.

— Да-а? — Лана вздёрнула изящные бровки. — Ты пример, и я пример, идёт? Сможешь привести хоть один? С меня первый — тебе много раз нужна была помощь, и он мог помочь, хоть раз помог?

— Лана! — раздражённо осадил её Андрей.

— Второй лови. Он присоединился к советской армии потому что 'нравится их флаг', а? Помнишь?

— Мало ли что он говорил. Ему не нравились идеалы фашистов на самом деле. Лана, ты чушь говоришь. Даш, не слушай. Может, пока в его организм не поступила новая порция яда, Рамон просто опомниться не успел? Пришёл в себя, пока осматривался — раз, и повторный паралич. Что вообще под этим подразумевается?

— Не знаю. Просто он лежит, как мёртвый, но не мёртвый. Наверное, не такой паралич, как в 'TES4: Oblivion'. Но знаешь...

Я подумала... подумала ещё... и рассказала про странную вспышку Арджуна.

Вопреки опасениям, Андрей отнёсся к этому серьёзно:

— Дашк, Тхакур вряд ли бы вышел из себя просто так. Правильно думаешь, что здесь что-то не так.

— Не просто не так... Я не знаю, я, может быть, параноик... Но на лице Арджуна был Роман, понимаешь? Его улыбка, его взляд, его интонации.

— Вообще для Рамона может быть нормальным контроль над чужим телом. Но здесь... Знаешь, если вместо того, чтобы освободиться в те краткие моменты, когда он воскресал и разум был свободен... если вместо этого он явился к тебе со своей ревностью, то, — Андрей хохотнул, — думаю, Лана не права. Очень сильно не права.

— Это правда мог быть он? Но он сказал, что Арджун.

— Если это Рамон контролировал тело, то он просто замёл следы. Чтобы Тхакур не понял. А ты умная, ты догадаешься. Может быть, это, конечно, всё предположения.

— И что делать?

Внезапно накатила грусть.

— Арджун... он ведь не такой плохой. Просто по другую сторону. Он, кажется, хорошо ко мне относится. Просил дать ему возможность... Я обещала. Причём совсем обманула — у него не может быть никакой возможности. Я люблю Романа, но даже без него не хочу быть с Арджуном. А он, кажется, надеется.

— Дашк! — недовольно воскликнула Лана. — Мы о Тхакуре сейчас говорим? Солнц, он будет таким, каким захочет. Хорошим и добрым — так хорошим и добрым. Какой ещё 'просто по другую сторону'? Джуни восточный мужчина со всеми вытекающими.

— Кто? Джуни? Лана, ты и с ним спала? — Андрей, кажется, разозлился.

— Было когда-то. Давно, — непринуждённо ответила подруга. — Даш, он разыграет любые карты, чтобы получить что хочет. Никакого терпения — он горячий и очень хитрый. Не переживай, если у тебя получится его обмануть, это будет не плохо, а очень даже хорошо.

Вроде бы это должно меня успокоить? Но... осталось какое-то недоверие к Лане. Я верю не словам, а делам. И Арджун... У него пока, в общем-то, не такие уж плохие дела. Кроме Романа. Пусть они враги. Я не прощу.

168.

Мы договорились завтра после работы прокатиться по объектам — может, я их узнаю. Забрать меня должны Егор с Алёной. Ни Лана, ни Андрей показываться мистикам на глаза не горели желанием.

Домой я поехала с Ланой. Да, она рисковала. Но разговор давно назрел.

— Как умер Рамон? В первый раз, настоящий. Расскажи.

Та помялась, но было видно, что вопрос её устраивает. Очевидно, подруга ждала более неприятного разговора.

— Когда я была в его замке, Ложа собралась и подожгла его. Сразу кольцо огня. Пирокинез — обычная способность мистиков. Рамон удерживал огонь, пока я не выбралась, но сам не успел. Уже не смог противостоять силам Ложи.

— То есть, — уточнила я, — это получилось нечаянно? Он не рассчитывал умереть за тебя?

Кто разберёт, рада я или нет этому. Радостно ли мне при мысли о том, что Лана ему не настолько дорога — и никогда не была? Или грустно от того, что единственное доброе его дело тех времён оказалось случайностью?

Сама не знаю, чего хочу.

Настоящая женщина, а что?

— Он понимал, что так может получиться. Но надеялся на другой исход, полагаю. Я благодарна ему в любом случае.

Лана смотрела на дорогу, что давало ей возможность не смотреть на меня. Или мешало?

— Тогда почему ты говоришь про него гадости?

Невинный взгляд: 'Я?'

Не говори ерунды?

Не твоё дело?

Не угадала ответ.

Лана сказала:

— Но ведь это правда! Которой я могу его позлить. А то ведёт себя... Как бука. И, кроме того, он тоже говорит про меня гадости, думаешь, я не знаю? Ну, может, не тебе говорит.

Я молчала.

Всё равно ничего не понимаю. Они странные. Оба.

Мистики.

Но Роман мой.

В любом случае.

169.

Арджун позвонил мне в обед.

И его звонок заставил меня сомневаться, что он не разгадал меня ещё.

— Вечер. Вы на таком уже были. Общение на высшем уровне. Понимаю, вам в тот раз было не до конца комфортно, но, в отличие от Эльвильяра, я не дам вас в обиду. Поверьте, я могу прикрыть вас даже от женских сплетен.

— Когда?

Не вовремя. Только бы не...

— Сегодня. Собираться все начнут в шесть, но вы можете прийти в семь — знаю, вы работаете. Я заеду за вами.

— А собраться?

— Мы заедем домой, и вы переоденетесь.

— Не годится, — без паники, Даш. Ну отложим поиски на день...

Нет, я не хочу ни дня без него!

— Арджун, мне надо заехать к подруге, она сделает мне причёску. Надо купить платье. Будут какие-то пожелания?

Не дай бог ты собираешься мне его выбрать!

— Даша, я доверяю вашему вкусу полностью. Я завезу вас к подруге. Сколько времени надо на причёску?

Всё. Конец.

— Минут сорок.

— Без проблем подожду. Вам надо что-то? Украшения, духи?

— Нет, у меня всё есть.

Я сразу позвонила Андрею.

Во-вторых, хотела попросить Лану привести меня в порядок.

Ну а во-первых — понятно, что хотела.

Друг хмыкнул, немного подумал и сказал:

— Даша, не истери. Мы попробуем и сегодня. Объедем четыре вероятных места, которые нашёл Егор.

— А я?

— А ты умеешь принимать MMS?

170.

Я отпросилась на час пораньше и мы с Ланой проехали по магазинам. Отпрашивалась не у директора — и уж конечно не у зама. Очень надо. Другие начальники есть.

— Мне надо поддерживать образ, который взвалила на себя. Что думаешь?

— Знаешь, платье, которое выбрал Рамон, тебя в этом подводит. Трудно найти что-нибудь ярче и эффектней. Поэтому предлагаю пойти по другому пути, — Лана улыбнулась лукаво. — Знаешь, что законодатели мод в мире в основном мистики? Теперь посмотри, как вульгарно сейчас одеваются. Даже фотографии звёзд на красной ковровой дорожке Оскара — перебор пестроты, экстравагантности, обнажёнки. Платья диковинные, аляпистые, странные. Исчезло одно — настоящий вкус и элегантность. Среди мистиков сейчас то же самое — заметила? Они все яркие, эффектные. И есть простой способ тебе, с твоими внешними данными, их переиграть.

Драматическая пауза.

— Элегантность? — никогда не тренировала свой вкус в одежде. Я вряд ли смогу.

— Я предлагаю маленькое чёрное платье, — Лана с улыбкой приподняла бровь, ожидая ответа.

— Если ты считаешь, что так лучше. сделаем так. Всё равно сейчас мы не сможем быстро подобрать что-то отпадное.

— Не сомневайся во мне, Дашок! Туфли оставим те же, они у тебя?

— Да, я так и думала.

— Причёску можно помудрёней. Украшения...

— Украшения есть, — заверила я её.

— Только не чёрные.

— Красные.

— Сойдёт.

— Макияж сделаем.

171.

Это было не совсем классическое маленькое чёрное платье. С шроким полукруглым вырезом и коротенькими рукавчиками. Но сидело отлично.

Сорок минут нам не хватило. На причёску и макияж ушло больше часа. В течение которого я нервничала. Лану нельзя было показывать Арджуну, и для прикрытия — а так же на подхвате — с нами была Алёна. Пока одна строила на моей голове башенки и вылепляла узоры из косичек, вторая отвечала на звонки, мелькала в окнах, придерживала хвостики волос и выбирала заколки. А рядом вертелись котята и помогали в меру своих сил — растаскивали, разбрасывали, грызли, цеплялись.

Потом на моём лице нарисовали красивую женщину. Лана делала это быстро и идеально.

А потом я вдела в уши мамины золотые серёжки с рубинами и повесила на шею рубиновую звезду.

— Ого, Дашка, какая прелесть! — заворожено сказала Алёна. — Роман подарил, да?

Я кивнула.

— Мне тоже нравится, — сухо добавила Лана. — Лучи, не выложенные рубинами, а прямо вырезанные из камня. Догадываюсь, кто это сделал, простой смертный такие камни не достанет.

— Мастер, кажется, Сун, точнее не помню.

— Рубины? В смысле? — Алёна пристально посмотрела на звезду. — Такие огромные?

— Да. Буду стервой до конца, — я улыбнулась, но тут же нахмурилась:

— Лана, одолжи колготки. Роман оставил у меня только чулки, а я не хочу идти сегодня в них.

— Сначала верни те, — пошутила та. — Поройся в третьем ящике. Упакованные — ещё новые, не ношеные. Уверена, что они вообще нужны?

— Да. Ещё прохладно.

Июнь в Яшильтово в последнее время был далеко не жарким.

172.

Никакого нетерпения внешне. Мягкая улыбка:

— Даша, вы великолепны.

Арджун подошёл и поцеловал меня в шею — я даже среагировать не успела.

— Извините, трудно сдержаться. Поехали?

Ничего. Сейчас все мысли о другом. Проверила телефон, сжав маленький клатч:

— Поехали.

И вдруг. Его глаза сверкнули. Заметил.

Сжимает губы:

— Вам нужно напоминание о нём? Даша, я позволю вам — но только пока. Я не могу ждать вечность, хоть у меня она есть. Проблема в том, что её нет у вас.

Заметил. Заметил. Кто сказал, что мужчины не замечают? Они видят все детали одежды и украшения, что сочетается, что нет, что подходит, что идёт, что дорого, что дёшево.

Но ответ уже готов.

— О, это не напоминание о Романе. Это, скорее, напоминание Виктории и её свите.

Смотрю в его глаза, легко улыбаясь, и вижу, как они теплеют. Улыбка, снова мягкая:

— И это — одно из того, что мне в вас нравится.

173.

Тёплых чувств ко всем этим мистикам я, как и раньше, не испытывала. Но поделиться мыслями теперь было не с кем. Вряд ли Арджун оценит.

По-прежнему я собрала все взгляды с зала. Совершенно разные — в них было и удивление, и торжество, и зависть, и злость, и даже презрение. И что же думают про меня? Догадываюсь, кто-то завидует тому, что я с Арджуном. Кто-то, наоборот, понимает ситуацию и злорадствует. Сочувствия я, конечно, не жду.

Не смотрю вокруг. Проходим к столику. Телефон даёт первый сигнал.

Замечательно. Пока Арджун здоровается со всеми, у меня есть время посмотреть картинку, присланную Андреем.

Несколько фотографий с разных ракурсов. Но ни один из них — не то.

Отсылаю ответ SMSкой.

Подходит Арджун. Садится. Протягивает меню.

На этот раз я не особо размышляю. Выбираю салатик, десерт, чай. Из тех, что есть, без выпендрёжа. Аппетита нет вообще. Спутнику объясняю, что на диете.

— Даша, подождите ещё немного, кое-что надо уладить.

Конечно, нет проблем.

Он ходит довольно долго. Показывается в зале снова, когда приходит очередная MMSка. Ой.

Задерживается с кем-то. Отлично. Быстро смотрю очередную фотографию и делаю каменное лицо. Нет, опять не то.

Только успеваю отправить SMS, как подходит Арджун.

— Что там у вас? — интересуется он непринуждённо.

— Подруга. Интересуется.

— И что вы ей ответили?

— Что всё нормально — что ещё тут можно ответить?

Кажется я не смогу осилить даже этот скудный ужин. Пока застряла на десерте.

— Даша, вам не нравится?

— Очень вкусно. Просто не аппетита. В последнее время много нервничаю.

— Взять вам фруктов?

— Не надо.

Заботливый. Лана говорит, что это притворство. Можно ли ей верить?

Мысли опять ушли к Роману. Где следующая MMSка? Почему они так долго едут?

Наконец, телефон в кармане зажужжал. Вскользь глянула на Арджуна. Не услышал?

Встала:

— Вернусь через две минуты, ладно?

Спросила, где здесь туалет, у официантки уже за дверью. С прошлого раза совершенно не помню.

Заперлась в кабинке — на всякий случай, достала телефон.

И увидела знакомую картинку.

В груди взорвалась такая дикая радость — даже не ожидала.

Хочется перезвонить — боюсь. Я в гнезде врагов. Пишу ответ.

Итак, это военный госпиталь.

Ничего страшного. Военный он потому, что там льготное обслуживание военнослужащих, бывших и нынешних, и их семей. А не потому, что его охраняют военные. Никакого строгого режима там нет.

Я вернулась к Арджуну.

173.

Вечность. Кто сказал, что у меня её нет? Вот же она, здесь и сейчас.

Жду весточки от Андрея.

Большие настенные часы в модерн-стиле, казалось, дремлют, снуло перебирая минутной стрелкой. Телефон не шелохнётся.

Арджун рассказывает древнюю индийскую легенду. Я слегка улыбаюсь ему и демонстративно-внимательно слушаю.

Это мучительно. Никогда не думала, что не умею ждать. Андрей, Андрей, ну скажи, что с моим Ромой?

Даша, подумай о чём-нибудь другом.

Вот о Виктории, которая, улыбаясь, бросила в мою сторону уже несколько глубокомысленных взглядов.

Но моё внимание не с ней — а с другой женщиной. Красивой не менее.

Она или нет?

Та ли это стерва, которую мы с Ланой видели в подвале?

Похожа. Но издалека не могу сказать точно.

— Привет.

Нежное воркование над ухом заставило вздрогнуть. Оборачиваюсь. А, это не мне.

— Рад тебя увидеть, — отвечает Арджун смуглокожей нежной индианке.

Местные женщины все красивы. Хочу быть мистиком.

И все, как одна, стервы.

Всё ещё хочу быть мистиком?

На лице Арджуна — искренняя нежность. Это его родственница?

Индианка разрешает мои сомнения — наклоняется и целует его в губы.

Что за?

Ну, объясни ей. Или мне.

'Должен остаться только один', так, что ли?

Мистик нежно гладит её по щеке.

— Арджун? — холодно окликаю.

— О, Даша... Простите меня. Это моя давняя подруга.

И снова его внимание ушло к ней.

Она говорит что-то, я не знаю этот язык. Он отвечает коротко и радостно.

Виктория пробегает меня победным взглядом.

Ах, вот как.

Медленно встаю, тихонько, чтобы не отвлекать. Быстро и тихо отхожу.

Давай, Даша. Решай. Пересесть за другой столик, демонстративно. Гордо. Или уйти совсем, отзвониться Андрею и присоединиться к друзьям?

Мысли склонялись в сторону 'Да бес вонючий с этими мистиками, пусть их!'

Я поворачивалась в сторону двери.

Но решение принимать не пришлось.

Дверь распахнулась.

В зал уверенно вошёл...

Он.

Его безумная улыбка пробирала до костей.

174.

Я дрожала в почти истерике. Не могу понять, что делать. Завизжать и броситься на шею?

Или закатить цену в стиле 'Где ты шлялся столько времени?'

А вообще больше всего хочется разрыдаться.

Он близко. Близко.

Что, правда?

Живой?

Что я говорю!

Настоящий?

Из-за его спины вышла Лана — когда успела переодеться и навести марафет?

— Давай, спасай Дашу быстрей, и пошли уже.

— Ну зачем же спешить! У нас уйма времени.

Андрей?

Ой, да они все здесь.

Алёна с Егором слегка ошарашено оглядывались вокруг.

А в шепотке, гуляющем по залу, плыл не страх — удивление. Слышалось всё более явно:

'Монах?'

А вот меня не Монах сейчас интересует.

— Даша!

Заложила руки за спину и выпятила подбородок:

— Что? Я тебя ждала гораздо раньше!

Пара шагов — и я в его объятиях. Поцелуй страстный — до боли. Настоящей. Я прижимаюсь так, будто хочу перемешаться с ним.

— Дашка, что это всё значит? Что ты делаешь здесь с Тхакуром?

Неужели правда, а?

— Ром, не говори, что те моменты смерти ты использовал для того, чтобы закатить мне сцену ревности?

Он сжимает губы, сжимает меня с силой, и снова впивается мне в губы как вампир.

Так это правда. Вместо того, чтобы освободиться, он устроил сцену. Ромка, ты дурак.

Но сказать ему это не могу. Рот занят.

Остаётся только вцепиться в него так же, так, как давно хотелось... Никуда, никуда больше не пропадай.

Нас прервало нестройное хоровое: 'Даша!'

Правда, сказанное второй раз — на повышенных тонах.

Не отпуская друг друга, мы огляделись: Андрей и... Арджун!

Поворачиваюсь к последнему со скрытым возмущением:

— Что?!

— Даша, прийти с одним мужчиной, а уйти с другим — в вашем мире это нормально?

— Мы в другом мире? Я не заметила.

Перехватила бешеный взгляд, пожала плечами:

— Нормально. Не одной же мне уходить, если меня оставили?

— Это — моя давняя подруга, — всё ещё со злостью, да? Вот как мы заговорили?

— А это — мой близкий друг.

Я снова прижалась к Роману, улыбаясь в ошалевшее лицо индийцу.

Андрей втиснулся между нами:

— Еретик, пошли.

Арджун чуть отшатнулся:

— Что это, Монах? Ты пропал — на десятилетия ни одного принятого приглашения, тебя искали половина Лож мира, а теперь ты являешься народу как ваш этот Иисус, и — с Еретиком и его подружкой?

— Ах вот как?! — я чуть не взбесилась. — Теперь я уже его подружка? И что же вам, в таком случае, надо?

— Я имел в виду Лану, — мягко ответил индиец. Лану? Да, зачем она сюда пришла? Дура! Я огляделась — вряд ли её убьют сейчас, да?

Мистики смыкали круг.

Сердце забилось сильнее, и я вцепилась в руку Роману:

— Лане нужно сейчас же уйти!

— Расслабься, Дашик мой, — рассмеялся тот, — предоставь всё нам с Дюфо.

Он аккуратно оттёр меня в сторону, и я хотела было уже возмутиться, как Егор потянул назад:

— Пошли тихонько.

— Тихонько? Егор, ты о чём? Гляди, какую волну мы подняли? Даже Лане и Роману не достаётся столько внимания, как Андрею, ты понимаешь, что они от него хотят? Ничего плохого, или?..

— Андрей сказал, что всех удивит. Он, вроде бы, ничего не боялся, — друг пожал плечами.

— Удивил, — я резко вырвалась, ухватила Романа и Андрея за локти и потянула назад:

— Всё, сворачиваемся, цирк уезжает.

— Минуту.

Спокойный, голос, тем не менее, разом перекрыл весь гомон. Валерий Степанович сделал паузу. привлекая внимание, и продолжил:

— Уважаемые гости, будьте так добры разойтись по своим столикам. Не создавайте толпу, у нас высший свет всё-таки.

Почему меня покоробили эти слова?

Наверное, я действительно дура.

Не наплевать, тебе, Даша, а?

— Несомненно, цирк может нас покинуть, — продолжил хозяин вечера. — Но месье де Дюфо мы приглашаем остаться почётным гостем. Ну и, Даша, конечно. Кажется, мы уже определили, с кем она посещает вечера. Вам, Эльвильяр, стоило озаботиться этим вовремя.

— Все, кроме Андрея, выметайтесь, а Дашу уже поделили и теперь она — Арджуна, — шёпотом перевела Лана.

— Спасибо, кэп! — съязвила я. — Я ухожу отсюда сейчас.

Арджун крепко сжал мои плечи и привлёк к себе.

— Не понял, — просто удивился Роман. — Ты соображаешь?

— Мы... уже решили. Всё честно, — он провоцирующе улыбался. Пока спровоцировал только меня — убью, гада. Медленно.

— Пересмотрим результаты, — меня рванули в другую сторону.

— Эй! — осторожно напомнила, всё-таки я живая, а не игрушечная.

— Господа, — вмешался Валерий Степанович. Как это у него столь властно получается? — Если хотите — переиграйте партию. Равные шансы.

— Уверен, что я, в отличие от вас, паршиво играю в покер? — Роман сверкнул злой улыбкой. — Только свою девушку в карты разыгрывать не стану. Это моё, и точка.

Арджун пожал плечами:

— То, что ты боишься со мной играть, ничего не решает. Мы сделаем так, как рекомендует наш хозяин.

— Эй! — сказала погромче и топнула каблучком. — Вообще-то, я здесь. И не в виде вещи. Хотите играть на меня — играйте со мной и по моим правилам!

Та-ак, Даша завелась. Теперь не остановить.

Оба мужчины уставились на меня. С довольным удивлением — оба.

Впрочем, уставились на меня все свидетели.

— Играем в дурака. Подкидного.

Арджун презрительно скривился:

— Мы здесь не играем в дурака. Есть игры серьёзнее, Даша. Более интеллектуальные и подходящие нам по уровню.

— То, что вы боитесь играть со мной — ничего не решает, — отбрила я. — Либо так — либо мы уходим.

Валерий Степанович улыбнулся, кивнул и дал указания.

Терпеть его не могу, а?

175.

Для хозяина эта партия — блестящий способ развлечь гостей, я понимаю. Эти вечера — одинаковые из раза в раз, из года в год. Скучающий бомонд — это про местную публику. И сумасшедший, отвязный, опасный Рамон де Эльвильяр — нечто сродни адреналину при катании на горных лыжах и прыжках с тарзанки. Не всякий решится, не всякий осмелится. Но самые уверенные захотят поиграть.

А я — я ведь даже не опасное развлечение. Мной поиграются с удовольствием.

Поэтому зверски хотелось выиграть. Хочу сделать не только Арджуна. Хочу оставить в дураках Романа — отвоевать своё право на себя. Несомненно, это не заставит моего мужчину изменить поведение, но... хотя бы вернёт на место моё достоинство.

Что же, попробуем. Они конечно умные и опытные, но в дурака мы играем постоянно. В конце концов Андрей — тоже мистик, а я его не раз обыгрывала. И Егор, и даже Алёна — хотя она реже. И Лану мы обыгрывали. И Арджуна обыграем! Прорвёмся.

— Прошу за стол.

Принесли колоду. Интересно — тридцать шесть карт сразу, не пятьдесят две из которых выбирают часть. Похоже, не покерная колода. Зачем им?.. А не играют ли со мной?

Даша, всё нормально. Видишь, друзья спокойны. Успокойся и ты — ловушек, может, не будет.

А может, будут?

Я серьёзно волновалась.

Роман сел справа от меня, Андрей слева. Арджун напротив.

И спокойно улыбнулся.

— А я давно в тебя влюблён. Это шанс, подарок судьбы — мне. Тебе так не кажется?

Я промолчала, обдумывая.

— Я тоже присоединюсь.

Рольсен поставил стул между Андреем и мной.

— Может, подарок судьбы для меня. Я буду расценивать это как второй шанс, хорошо?

Украдкой я смотрела на Арджуна. Каменное лицо. 'Покерфейс' сейчас говорят?

Это что-то значит. Потому что другая его маска — победная — исчезла.

Сдают карты. Стараюсь прятать свои не только от соседей, но и от зрителей. На чьей бы они стороне не были, явно не на моей.

Роман очевидно игру знал. Он глянул на кон, раскрыл веером карты, достал шестёрку пик и показал.

Мы покивали.

Я немного занервничала. Не только от того, что первый ход под меня, но и от того, что под меня ходит именно Роман. Кто знает, что от него ожидать?

Но пришла всего лишь шестёрка треф. Покрыла десяткой. Осторожно, Даша, козырная шестёрка тоже у него.

Но заваливать меня Роман не спешил. Это решил сделать Рольсен. Ещё две шестёрки.

Десять черви, дама бубен. Жду. Напряжённые мгновения.

Отбой.

Да.

Мы добираем карты из колоды. Когда играешь впятером, они кончаются крайне быстро.

Смотрю свои.

Неплохо.

Эту восьмёрку я сразу сброшу. Валет? На тебе валета. То есть, вам валета. С Рольсеном мы на 'вы'.

Тузов у меня нет. Вздыхаю, пожимаю плечами. Ладно, этот ход не сильно важен. Результат мало меня касается.

И тут Андрей кидает и восьмёрку, и валета... и в довершение восьмёрку пик — козырную.

Ага, моего начальника он завалил.

Ходит с девятки червей. Дама. Ещё дама. Семёрка пик.

Слежу за партией без эмоций. Я должна хотеть, чтобы он взял? Ничего подобного. Чтобы Роман ходил под меня? Хочу выиграть.

И мой мужчина хочет выиграть, да? Семёрку и девятку. Простые. Получает десятку и туз. Простые. Всё, Арджун, ты попал. Плохо знаешь игру, да? Никогда не стоит биться множеством разных карт.

Хотя, может, других нет.

Девятка пик от Романа. Десять. Туз пик от Романа. Ого! Он точно раньше играл. Новички не отдают козырных тузов. Обычно.

Зараза!

Ходит под меня королём. Блин. Блин! Хорошие карты. Хочу, чтобы у всех, кроме меня и Андрея, были плохие.

Король на король. Получай. Тоже не лыком шита.

Хожу к Рольсену всего лишь с девятки. Он кроет дамой. Ничего не могу сказать. Андрей тоже молчит. И получает семь червей.

Принял. То ли нечем крыть... То ли не хочет открываться.

Я ведь не дура — верить в его 'давно влюблён'.

Ходит Арджун. С семёрки пик.

Ладно, он не так прост. Понимает, что Роман побьёт большую часть других карт.

И выйдет.

И выиграет.

Тянем партию, ага.

Я не возражаю. Хочу выиграть себя сама.

Хочу свободы, хотя бы мгновения свободы. Понятно, что ничего от результата не изменится — и уж тем более наши с Романом отношения.

Но мне нужно немного воли — пусть ненадолго и номинально.

Хожу с простого короля червей и остаюсь с козырным валетом. Ничего, прорвёмся!

Партия на волоске. Арджун, ты же не хочешь, чтобы Роман вышел? Действуй!

Туз. Бито.

Две простые восьмёрки — одна от Рольсена, одна от Арджуна. Андрей взял. Ну здесь логично, он с семёркой червей сидит.

Я замираю, Арджун кидает карту.

Ну?

Ну!

Туз бубен.

Нет.

Дурак.

Тебе столько веков, а такой дурак? Очевидно же, что у Романа козырь. Очевидно! Дурак!

Тхакур ловит мой взгляд. И понимает. Дошло? Конечно! Лучше бы раньше дошло!

Шесть пик. А семёркой ко мне.

У меня король, я тоже открываюсь. Тоже.

Тоже.

Последняя рука...

Сволочь!

Сволочь!

Он умеет играть в дурака.

Он знает правила.

Он улыбается мне — и только мне. Победно. Довольно. Ласково.

Пошёл ты!

— Ничья, — голос из-за спины.

Валерий Степанович хочет переиграть партию?

— Это не ничья, — мягко поясняет Андрей. — Победитель есть — тот, кто открылся первым.

Я надеялась, что он на моей стороне!

Впрочем... Хочу ли я переиграть партию?

Я теперь вижу, что у меня есть шанс.

Но правила... есть правила.

Выигравшим считается Роман.

Это если не разводить полемику...

Но ведь можно её и развести, а?

Нет, похоже, Андрея тут всё-таки уважают. Очень. Валерий Степанович кивает и делает знак унести карты.

Роман поднимается и подаёт мне руку.

Принимаю её, встаю. Улыбаюсь ему. Надо уметь проигрывать.

Он обнимает меня, разворачивает к себе спиной и шепчет на ушко:

— Никакой самостоятельности, Даша. Ты моя игрушка, моя куколка. Только моя. Никакого выбора. Ты будешь со мной.

И — уже громче:

— Я тебя люблю.

Его пальцы пробегают по моему плечу снизу вверх, проводят по шее, спускаются ниже и очерчивают звезду на цепочке.

Заметил.

Я же говорила, мужчины всё замечают.

— Ладно, Даша, вы меня обыграли.

Арджун подошёл ближе, но я не стала поворачиваться, откинула голову Роману на плечо.

— Не вышло схитрить, правда? В покер, не сомневаюсь, победа была бы ваша.

— Вы о картах? — медовый голос, коварная улыбка. Понимаю, вы не о картах Арджун. Вы проиграли.

— На самом деле на моей стороне сильные игроки. Вы полагали, всё как раз наоборот, да?

— Мы полагали, всё... немного не так. Монах для нас оказался сюрпризом. Да и вы, Даша, оказывается... большой сюрприз.

Я засмеялась. Почему-то мне было очень хорошо. Я не злилась из-за проигрыша. Игра есть игра. Да и думать, что выигрыш повлиял бы на Романа — это же наивно. Он такой, какой есть. С самого начала знала, что он вспыльчивый и совершенно сумасшедший. Влюбилась в него даже на этих условиях. Ещё неизвестно, хотела бы я, чтобы он был другим...

Вряд ли.

— Приятно было иметь с вами дело, Даша.

Вежливо так. Рольсен. Ну ладно, он меня больше не раздражает. Его я поняла. Он мной разбавляет скучную жизнь. Вряд ли он для меня опасен. Только Лану ему не простила, а так — ничего.

— Мне тоже, — вежливо, вежливо! — до встречи, Евгений Михайлович.

Так ненавязчиво напомнить, что я ещё у него работаю.

— До встречи. Andre, — он кивнул Андрею, — рад был увидеть снова.

— Я тоже, Райс.

И уже нам:

— Ну что, пошли?

Я отлепилась от Романа. Дождалась, пока отойдём подальше из толпы, и спросила:

— Если честно, кого из нас ты вытягивал? Когда сел играть?

— Никого конкретного, — улыбнулся он. — Ты или Рамон... меня устроил бы любой вариант. Моей целью было утопить ваших противников при случае. Егор, забирай Лану.

Нас провожали коридор взглядов и шлейф шёпота. Сегодня вечер выдался совсем нескучным, правда, господа мистики?

176.

— Вы езжайте, — кивнул Роман. — Мы заедем к Даше на часок. Надо сказать ей пару слов.

— Поедем к Андрею, — предложила Алёна. — Поговорите в другой комнате, потом все вместе. Нам много чего обсуждать.

— Мы присоединимся, — чуть раздражённо ответил Роман.

— Уже десять вечера. Когда ты собрался разъезжать? Даше-то на работу.

— Значит, до завтра. После работы заберу Дашу. Встретимся в шесть у Монаха.

Лана прервала собравшуюся возражать подругу:

— Брось, Алёнк. 'Сказать пару слов' значит 'кинуть пару палок'. Они просто соскучились, не мешай.

Кровь обожгла лицо. Лана, чем я заслужила то, что ты про меня такое говоришь?

177.

Роман, только захлопнув дверь, прижал меня к ней и впился в губы. Его руки залезли под подол... и наткнулись на препятствие, кажется.

Он не привык к колготкам.

— Ром, прекрати. Не в прихожей. Давай дойдём до спальни, не так уж и далеко это.

Попыталась вывернуться, но он не выпускал:

— Где ты их взяла вообще?

Поймала его руки. Сейчас от моей одежды одни клочья останутся. Это мне надо?

— Успокойся. Пойдём в спальню. Ну?

Нехотя отпустил. Я потянула его за руку:

— Пошли.

Кажется, до комнаты он дошёл очень недовольный. Что не так? Из-за одних колготок, что ли?

— Даша, я просил тебя?..

Я обняла его и погладила по щеке. Ну и характер у тебя, милый. Подумать страшно, что когда-то был ещё хуже.

— Мне Лана одолжила. Не хотелось на вечер с другим мужчиной одевать эротичное бельё. Мало ли что может случиться...

Он напрягся. Что опять не так?

— Даша, мне вообще не нравится идея вечеров с другими мужчинами. Подумать только — Тхакур! Как ты его умудрилась подцепить?

А, нет, всё-таки из-за Арджуна.

Злится. Вот чувствую — злится. Смотрю в глаза — тьма полыхает пронзительной чернотой.

— Не цепляла я его. Он, наверное, был на том вечере, куда ты меня водил. так?

— Наверное, был, — отозвался равнодушно Роман.

— Ну вот. Потом он пришёл в подвал, где нас с Ланой держали, и освободил меня.

— То есть спас? — едко и с сарказмом спросил мой мужчина.

Ревнует. Ревнует ведь. И что с этим делать?

— Не то, что бы... Просто освободил. Выпустил. Довёз домой. Потом начал вроде бы как ухаживать.

— И, конечно, ты не пробовала его отшить?

— Конечно, нет! — разозлилась я. — Он знал, где ты, и, возможно, был единственным способом тебе помочь. Что тут неясного?

— Да всё ясно, — сказал он тихо. — Яснее некуда. Мы играем в героев. В шпионов. Так? Ты, Дашка, даже не представляешь, насколько это было идиотством с твоей стороны. Ты же видишь, даже Монах не рисковал связываться с ними! Пока вы с Ланой туда не полезли.

— Полезли?

Он стиснул мои плечи и легко встряхнул:

— Очнись! Даже с Дюфо... у этой шоблы нет никаких принципов. Никакой морали, кроме собственной, удобной им!

— А что мне было делать? — я чуть было не ударилась в слёзы, но — едва — сдержалась.

— Ничего. Дюфо мог тебя спрятать. Никто бы из Лож не нашёл.

— Лану — нашли!

— Лана не пряталась. И её искали куда упорней, чем стали бы тебя. С того, момента, как Тхакур тебя выиграл, ты стала его личным делом в глазах мистиков. Вряд ли ему бы помогли, — Роман усмехнулся. — Скорее, наоборот. Возможно, ты могла даже попросить помощи не только у Монаха, но и у Рольсена.

— И жить без тебя?

— Да что бы мне было? Выкарабкался бы сам, рано или поздно. Как далеко, Даша, ты собиралась дойти? Как далеко?!

— Как угодно?

— Ради меня?

— Ради тебя.

— Дура!

— Пошёл ты!

Попыталась вырваться. Но он не отпустил. Никогда не отпускает, пока сам не решит, что разговор окончен.

— Даша, никогда не смей ничем жертвовать ради меня! — его ладони обхватили талию, сжав почти до боли. — Тебе ясно? Ничего, что могут со мной сделать, не стоит и малейшего твоего неудобства.

— Самое большое неудобство — остаться без тебя. Я бы даже сказала, трагедия.

— Поэтому ты пыталась от меня уйти?

Нечего сказать. Опустила голову и пробормотала:

— И всё равно, если с тобой ещё что-нибудь сделают, я поступлю так же.

— Не смей. Ни одни пытки ада не сравнятся с мыслью, что ты рискуешь ради меня, что с тобой что-то может случиться плохое. Понимаешь?

Молчу, глядя в пол. Ничего не могу тебе обещать.

— Дашка?

— Что?

— Посмотри на меня.

— Не-а.

— Ты упрямая девочка. Если что-то решила, горы свернёшь. Но не надо меня больше спасать, ясно? Думай всегда о себе. Ничего для меня нет более страшного, чем то, что может случиться с тобой.

— Ты поэтому вместо того, чтобы воспользоваться шансом на освобождение, решил устроить мне сцену ревности?

— Да ты язва, — раздражённо ответил. А что? Только меня можно отчитывать?

— Заметь, Даша, что ты вся извелась ревностью, хотя я тебе совершенно не давал повода! В отличие от тебя!

— В отличие от меня?! Да что ты? А что мне было делать? Я же для вас всех не человек, а вещь, игрушка, интересное развлечение! Надеюсь, хотя бы интересное!

— Ты не вещь.

— Да ну?..

Он перебил меня:

— Заметь, ты и меня просто извела, хотя я тебе не давал повода вообще! Ни малейшего! Даша, если я ещё когда-нибудь что-нибудь услышу про себя и Лану, ещё один твой каприз или истерика по этому поводу, ещё хоть раз ты меня этим попрекнёшь, я обещаю, я посажу тебя обратно на цепь — и бессрочно! Ты требуешь, чтобы с тобой считались? А я как? Что за попытки подарить меня подруге? Я для тебя что, игрушка? Предмет одежды? Поигралась и отдала поносить? Даша, ещё раз, и ты проведёшь остаток вечности в моём доме — прикованная к кровати!

Может, заглядывая мне в лицо, он ожидал вины и раскаяния? Отсутствие их разозлило?

Ты в бешенстве, я чувствую. Не хочу на цепь снова. Знаю, как погасить твою ярость.

Отклонилась назад и стянула платье через голову. Он замер. Мгновение — и развернул меня лицом к зеркалу, толкнув вниз, на трюмо. Ниже, чем кухонный стол — пришлось опереться на локти. Кажется, от белья снова сплошные клочки, да?

Только когда он оказался во мне, я почувствовала, как соскучилась. По ощущениям, контрасту холода его кожи и пожара энергий под ней. По его напору, безжалостной силе, которая заставляет чувствовать себя куклой. По его ярости — снаружи, и нежности — внутри.

Мне так тебя не хватало.

178.

— Даша.

Сырой подвал, в котором пахнет медикаментами. Сижу уже вечность с картами в руках. Выйду, когда обыграю Арджуна в покер.

Не умею играть в покер.

Он выигрывает раз за разом. Смеётся.

— Даша.

Бросаю карты, вскакиваю и бегу. Дверь почему-то не заперта и открывается легко, от слабого толчка.

— Даша!

Это Арджун меня зовёт. Нет. Я не вернусь. Я бегу.

Длинный серый коридор обрывается нарядным залом. Зал полон мистиков. Мистики смотрят на меня.

Все.

Я почему-то в красном платье и колье из чёрных сапфиров.

— Даша, милая!

Почему Виктория меня так зовёт? И голос у неё какой-то не такой...

Пространство почему-то плывёт, размешивается, подобно палитре красок, подёргивается тьмой и нереальностью.

Чувствую возбуждение. Сексуальное возбуждение. Что?..

Внизу живота словно ледяной пожар, он распирает, сводит всё тело. Душные волны видений окончательно стекают с обоев в косую полоску. Моих обоев.

Удовольствие не пропадает, нарастая, захватывая, сжигая. Смотрю вниз, всё ещё в полубреду.

Он поднимает голову:

— Проснулась?

Улыбается и продолжает. Сжимаю его голову бёдрами, выдыхая стон. Всё тело бьётся волнами в едином пульсе с сердцем.

179.

— Ром, ну что, нельзя было сначала разбудить?

Сердце колотится после тревожного сна и мощного оргазма. Мой мужчина ложится рядом — прижимаюсь к нему и почти снова засыпаю.

— Я пытался. Эй, не спи, или ты не пойдёшь на работу?

— Ой.

Резко встаю — совершенно автоматически получилось.

— А сколько времени?

— Семь.

Как не хочется! А ведь можно и не ходить. Роман меня полностью обеспечит. Совершенно не нужно зарабатывать деньги, обо мне будут заботиться, кормить-поить-одевать в шелка бриллианты. Даже завтрак он готовит. Буду лежать на диване и играть в Героев 7. Бр-р. Жуткая перспективка. Я буду Великий Нехочуха. Всё, на работу, на работу.

— Я заберу тебя и проедем к Дюфо. Поговорим там обо всём. К Лане есть пара вопросов. Идём, на кухне завтрак.

Кофе. Запах чую уже из спальни. Иду на него. И творожная запеканка с шоколадной глазурью.

Ромка, как хорошо, что ты вернулся!

Не из-за завтрака, честно.

И свежая клубника, давлёная в сливках...

Ну, по крайней мере, не только из-за него.

180.

Честно говоря, возле молокозавода я чуть оробела. А если встречусь с Рольсеном?

Да ну, это маловероятно. Если он не будет специально искать встречи. А он же не будет, правда? Интересно, мы снова директор и нерадивый сотрудник, или?

Да кто его поймёт...

Поцеловала Романа, зашла в здание. Как ни в чём не бывало на рабочее место.

Рольсен меня не потревожил.

Вот и ладненько.

Заполнила стадо таблиц, попила чай с печеньками в бухгалтерии, прошлась по цехам, вроде как с инспекцией. Чего уж там, если работников что-то не устроит, они скажут. Они сейчас с каждой мелочью ко мне бегают.

Мирный, спокойный день. Давно у меня таких не было.

Почему-то больше не боюсь ни за Романа, ни за Лану. Мой мужчина больше не даст себя в обиду. Его не застанут врасплох второй раз. И защитит мою подругу. Я знаю это, чувствую.

Мистиков больше не боюсь.

Может, это глупо. Но... я чуть не умерла от рака и сидела в холодном подвале, не зная, что будет дальше. Перебоялась, хватит.

Да и смерть уже не такая и страшная. Теперь я знаю: это не конец. Это лишь ступень куда-то выше. Просто разлука с привычным миром.

Я успокоилась.

Теперь всё будет хорошо.

181.

Роман после работы повёз меня к Андрею. Там уже были Алёна и Лана, чуть позже приехал Егор. Пока его ждали, мужчины возились на кухне, а мы втроём пытались собрать сеть, чтобы резаться в Героев 3 с компьютера и ноутбука Андрея и аккуратного белого нетбука Ланы.

Меня не покидало чувство, что у нас тут что-то не так.

Пока мы настроили роутер и вбили IPшники, Егор приехал. Ну и ладно, всё равно эти запахи с кухни трудно выносить, особенно после полного рабочего дня.

Сейчас Андрей скажет, что мыть посуду — женское дело. Но, имея на кухне посудомоечную машину, спорить мы не будем. Разве что Лана — чисто из принципа.

По мере того, как мы рассаживались вокруг стола, веселье пропадало. Собираемся говорить серьёзно, а? Хорошо, пусть будет серьёзно.

— Ром, сядь с нами, а?

Мой мужчина снова пристроился к стеночке, скрестив руки и ноги.

Лёгкая тень по лицу, она должна означать 'Ну нафиг'.

— Рамон, сядь пожалуйста, нам всем будет так удобнее, — просит Егор.

Вздыхает, сжимает губы недовольно, но присаживается на краешек стула.

— Расслабься, здесь не опасно. Правда.

Мой друг продолжает уговаривать, но в его голосе уже блестят нотки смеха. Роман до предела выпрямляет спину, по-ученически складывает руки на столе. Вздёрнув бровь, иронично смотрит на Егора.

Смеёмся.

Хорошо. Напряжение уже не такое густое.

— Мы говорили с Райсом, — начал Андрей.

— Это кто? — Не поняла я. — Тоже мистик?

— Рольсен, — хором пояснили Роман и Андрей. Последний продолжил:

— Он, конечно, раздражён тем, что я устроил погром, вытаскивая Лану. Мы поговорили, и решили что квиты — он же пытался убить Лану по заданию одной Лажи. Но я так не думаю — он же пытался убить Лану, — закончил тихо.

— Он не сам. Наверняка по договорённости с французской Ложей, — Роман сделал невинное лицо. Похоже он намеренно злит Лану. Ну-ну. Не увлекайся, дорогой. — Кстати, что ты такое сотворил? Если не считать твоё нытьё про то, что ты теперь злой и бяка.

Андрей уткнулся в тарелку и стал ковырять рис.

— Что за тайны?

— Никаких тайн. Я понимаю, где ты берёшь силу. Тьма — она сильна, да. Великая мощь.

— Дурак ты, хоть и Монах, — усмехнулся Роман. — Я уже давно раскрыл множество тайн мироздания, понял принципы, я беру силу непосредственно в её источниках. Полагаю, вспышки твоей энергии — следствие резонанса сознания. Когда ты весь такой хороший, у тебя всё гладко. А как только начал поступать плохо, желать зла, начал мучаться совестью. Тебя стало бросать с вершин в пропасти. Такая своеобразная раскачка сознания. Слишком ты привык быть милым. Уверен, всё так.

Андрей пожал плечами.

— Да ты можешь даже проверить. Попробуй сделать какую-нибудь откровенную гадость, — Роман даже подался вперёд, словно в ожидании, что его друг тут же примется злодействовать направо и налево.

— И как это будет противоречить силам тьмы?

— Если бы зло давало силы, мир бы был адской клоакой. Прекрати. К тебе просто вернулась энергия. Кстати, вся?

— Мощь огромная, давно такой не помню.

— Нет, я про типы. Например, секс.

— Если ты про эрекцию, то не наблюдал, — с каменным лицом ответил Андрей.

— Да ерунда эта эрекция! Ты же знаешь, что плотские отношения не такие уж плотские. Сексуальные желания возбуждаются тяжёлыми, нижними энергиями. Ты их чувствуешь?

— Да, но, полагаю, они могут и для другого пригодиться.

— Глупости. Ты же десятилетиями был этого лишён. Почему бы не оторваться сейчас? Поверь, ничего не изменилось, это по-прежнему здорово!

Он просунул руку мне под юбку и получил ручкой вилки. Больно. Надеюсь.

Смеётся, зараза.

— Дюфо, зачем нужна жизнь без такого, а? Даша, скажи?

Вот уж я ему скажу!

— Всё, я понял. Обдумаю. Ты узнал, из-за чего Ложа охотится за Ланой?

— Конечно. Обязательно расскажу. Забавно, до чего может довести эгоизм. Но не уходи от разговора. Ты же не сделаешь ничего. Так же будешь ходить кругами. Найди себе кого-нибудь, опробуй восстановленные способности! Вперёд!

Мой друг усмехнулся пожал плечами. Снова усмехнулся.

— А почему бы нет, что я теряю?

Склонился к Лане и с наслаждением поцеловал её в губы.

182.

Лана вскочила. Безумным взглядом посмотрела на Андрея.

Плюхнулась обратно на стул и воскликнула:

— И ты!.. Ты всё это время морочил мне голову! Почти двести лет! Ты, зараза... Два столетия я считала, что моё приворотное зелье не сработало, как надо! Что на тебя зелья не действуют!

Андрей пожал плечами, поймал её затылок и поцеловал снова.

Оторвался, приподнял брови и спросил:

— Почему ты считаешь, что мне обязательно нужно приворотное зелье, чтобы увлечься красивой женщиной?

— Ты не одинок, — заметил Роман, как будто между делом. — Переходим к главному.

Вроде бы его голос звучал ровно, но я заметила — почти почувствовала. Скрытая ярость, злость. Что такое? Всё-таки Лана что-то натворила?

— Тебя изолировать надо от общества. Деточка, насчёт женского монастыря не думала?

— Другие думали, — усмехнулся Андрей.

— Охотно верю! Ты — и вдруг думала? Не твоё любимое занятие, а?

Лана фыркнула и хотела что-то сказать, но Роман ей не дал, повысив голос:

— А стоило бы подумать! Хотя бы тогда, когда ты залезла в постель к главе французской Ложи!

— С женой он был в ссоре! — огрызнулась моя подруга.

— Это он так сказал? Да, это примерно то, что говорят все мужья всем любовницам. Она его никогда не понимала, да? И секса у них давно не было?

— Прекрати! — возмутилась Лана.

— А, не нравится? — Роман встал, сделал шаг назад. Теперь он стоял ровно за мной. Он что, прячется?

Положил руки мне на плечи. Так, я не хочу в этом участвовать.

Дёрнулась в сторону... Нет, держит крепко. Как обычно, что уж там.

— Вот за это я умер, понимаешь? Из-за твоей ссоры с женой твоего любовника!

Андрей нахмурился:

— Так это было — двух зайцев одним ударом? Послать Лану к тебе, от кого-то избавятся?

— Как и случилось, верно? — едко сказал Роман, склонившись ближе к Лане. Его пальцы вжались в мои плечи. Нет, он больше не причинял мне боли — всегда останавливался на пределе. Но приятного тоже ничего нет.

Я взяла его руку, погладила прохладную искристую кожу. Как же его успокоить?

А Лана снова включила ангела. Всхлипнула, опустила голову. Потом подняла на Романа глаза, обильно смоченные слезами:

— Прости... Я была такой дурой... Правда. Рамон, мне жаль...

— Дурой и осталась, — его эта комедия не тронула. Меня, признаться, тоже не слишком. Я думала о том, что мой любимый перенёс адские пытки из-за того, что эта не может устоять перед дешёвыми соблазнами.

Сжала его руку. Кажется, он немного успокоился.

Но нет, ненадолго.

— Хорошо, маленькая, глупая, положим. Но на хрена ты сунулась к нему в постель во второй раз?

Лана напряглась, как будто ощетинилась.

— Всех этих проблем могло бы и не быть! Но ты... И ведь прекрасно знала. Всё знала!

— Разве? — мне всё ещё плохо верилось. Всё, что случилось... Всё это — из-за глупости моей подруги...

— Не с самого начала же! — обиделась та. — Только когда там, в подвале, встретила Марлен.

— Но первый раз поняла?

— Ну, поняла, — буркнула Лана.

— И полезла второй?

— Подождите, — вмешался Егор. — Так эта вся каша заварилась из-за того, что Лана переспала с главой французской Ложи, а у того жена приревновала?

— И поставила условие — Лана умирает, тогда он прощён.

— Что-о?! — подруга вскочила. — Так она не просто меня подставила! Этот скотина... Не-ет, не может быть...

Она закрыла лицо руками и зарыдала. Андрей и Алёна кинулись было к ней, но Роман встал, вздёрнул её вверх, заставив встать, и силой убрал её ладони.

— Это честь умереть ради спасения жизни девушки — по крайней мере, в ту эпоху, — сказал он зло. — Но какая честь в том, чтобы попасть под раздачу, защищая тебя от справедливой мести обиженной жены? И уж совсем плохо: Дашу-то за что?

— Я её не трогала! — возмутилась Лана слабо.

— Я думал, все её проблемы из-за меня. Но, как видно, нет. Чтобы больше я тебя возле неё не видел, ясно? Никаких встреч, даже телефонных разговоров. Никаких друзей Вконтакте. Исчезни из её жизни, ясно?

Че-го?!

— Ром, ты что? — робко пока, от удивления.

— Так надо. Дашка, ты глупая пока...

— Да ты офигел?! — я резко встала. — Снова на цепь, да?

— Даш, я...

— Желаешь мне только добра? Или что-то в этом роде? Ну так заспиртуй! Вообще никуда не денусь и отлично сохранюсь!

— Пошли, дома поговорим, — он обнял меня за талию — пока мягко.

-Да ну? — как можно саркастичней. — У тебя нет дома!

— Есть. Тот загородный домик в Александровке. Это для нас.

Его голос стал мягким, он чуть улыбнулся. Но смягчить меня не вышло:

— Решётки на окна уже поставил? Нет? Так как же, а вдруг я без спроса куда-нибудь выйду?

Он вздохнул, как будто я капризничала ни о чём и повёл к двери Сопротивляться было, как обычно, невозможно. Но Егор попробовал. Он перегородил нам выход и сказал убеждающе:

— Не надо так с Дашей. Поверь, она в состоянии позаботиться о себе.

— Будь так добр — в сторону! — Почти рявкнул Роман.

— Отпусти её и сядь. Поговорим все вместе.

Твёрдо, уверенно, спокойно. Егор уже неплохо научился командовать.

Могло сработать с любым адекватным человеком.

Именно что — адекватным. Разве Романа можно так назвать? Он оттолкнул моего друга в сторону легко, словно не заметив, и закинул меня на плечо.

— Эльвильяр! — сзади разъярённый возглас Андрея. Это ведь и его друг тоже, Роман считает Егора чем-то вроде живого оформления досуга?

Признаться, я тоже психанула. Но орать на него в такой позе — всё, что могла. Только выглядело бы это очень нелепо.

Он неправ.

Очень и очень неправ.

Что же, когда он успокоится...

Рамон Эльвильяр вообще, в принципе на это же способен, правда?

183.

Привёз он меня ко мне домой. И то ладно. Да уж, мой Ромка совсем едет крышей. То, что случилось, сильно выбило его из колеи, вижу. Но не прощаю. Мне теперь всегда жить под его капризами?

Он отнёс меня в спальню, на кровать, сбросил, наклонился и поцеловал — конечно. Ссора. Это его заводит.

На этот раз я ему не ответила. Возможно, впервые.

— Даш, что такое? — тихо и с лёгким опасением.

— Ром, я тебе совсем кукла?

— Куколка, — улыбнулся он, обнимая.

— Очень жаль. Это же отношения отца и дочурки — одеваешь меня, причёсываешь, кормишь, запрещаешь водиться с плохими девочками... Дочки не спят с папами.

— Даш, я люблю тебя.

— Я должна растаять в лужицу?

— Серьёзно. Я хочу тебя защитить.

— Мои друзья тоже. Они, между прочим, безопасней тебя, если брать в общем. Ты должен извиниться перед Егором.

Роман согласно кивнул:

— Хорошо.

— Не потому, что я сержусь, или Андрей, а потому, что ты был не прав по отношению к нему.

Он мягко ответил:

— Я понимаю.

Всё. Сделал, как хотел, теперь доволен, успокоился.

Мужчина.

— Ты ничего не знаешь про нас.

— Даша, достаточно того, что это — твои друзья. Я же говорил только про Лану. Первая попытка похищения — она может быть и из-за меня, но я что-то сомневаюсь. Потом, когда я во всё это тесно влез из-за Ланы — тогда они уже заинтересовались мной. Понимаешь, со времени возвращения Ложи следили за мной, но потом, постепенно, перестали. Убедились, что я на них внимания не обращаю, что сам по себе.

— И никто не захотел отомстить? — в доброту и всепрощение мистиков не очень верится.

— Ещё как захотел. Первые годы наперебой гонялись и убивали. Потом, наконец, поняли, что это не сильно результативно, — он засмеялся. — А я их не трогал, и меня оставили в покое.

— А Лана?

— С Ланой мы встречались иногда, даже чаще, чем с Андреем. Тот лет пятьдесят уже как прячется. Она сразу взяла меня в оборот, как я появился. В смысле — к ногам, принеси, фас. Но в аду я много чего переосознал, если можно так сказать по-русски. Да ещё и узнал потом, что охотников присылали за ней, а не за мной, главным образом.

Получив отпор, наша несравненная ушла в глухие обиды. Да, я думал, что люблю её — просто это единственный человек, судьбой которого я озаботился.

— Это было видно в вашем общении, — вспомнила я. Всё-таки да. У них особые отношения.

— Дашк, я бы не пережил ад так легко, если бы любил. Любовь — это уязвимость, которую можно использовать.

Он перекатился на меня, придавив своим весом. Вытянул мои руки вверх, удерживая запястья и прошептал на ушко:

— Теперь я знаю, что такое любовь, моя куколка. Мне есть с чем сравнивать.

Милый, это так здорово — быть с тобой. И так возбуждает тяжесть твоего тела, твой запах, твой шёпот, странные силы, бурлящие у тебя под кожей...

Но мы поссорились, ты не забыл?

Отвернулась от него, напряглась, не поддаваясь ласкам.

— А теперь, когда Лана потеряла надежду быть с тобой — это же так, да? Она обратит внимание на Андрея? Может, она станет поспокойней?

Роман со вздохом отпустил меня и лёг рядом:

— Дашенька... Если ты думаешь, что твоя горе-подруга бегала за мной и потому Дюфо даже не смотрел на неё — ты не так всё поняла. Всё наоборот. Сначала у него хватало женщин. Одна даже два столетия слала ему письма... 'Dom, ma chérie' и всё такое.

— Дом?

— Это его второе имя, Доминик. Мило, правда? Но из-за аскетичного способа развития сил его влечение к дамам угасло. Сначала Лана была ему не нужна — она не всегда была роковой женщиной. Мелкая, но живая девчонка — он, конечно, о ней заботился. Он и обо мне заботился — поначалу. Глубокая душа!

— Широкая душа ты хотел сказать? — поправила я.

— Ну да. Она-то в него была влюблена, но даже не надеялась на взаимность. Особенно когда приворотная трава её не сработала.

— Не сработала?

— Я умер — он на неё внимания не обращал. Я вернулся — он ей в спину вздыхал. Так что не знаю. Но зачем ей платоническая любовь? Теперь, может, разберутся — если ещё не поздно. Дашенька, давай перейдём к сексу, а?

— Отвали от меня, Эльвильяр. Сажай обратно на цепь и насилуй под гипнозом. Ты же этого хочешь?

— Нет, куколка, не этого, — он стал поглаживать моё бедро. Попробовала задержать его руку — куда там!

— Рамон, отвали. Серьёзно. — Во мне проснулась злость. — Ты сделал из меня игрушку, и мне это не нравится.

— Ты называешь меня Рамоном, когда очень сердишься, — он улыбался. Улыбался, зараза! Убью.

Нет, Даш, спокойно. Опять вспылить — верная дорога к этому самому сексу. Если я выйду из себя, он овладеет мной и не спросит.

— Не трогай меня.

Спокойно, спокойно. Держу себя в руках.

— Считаешь себя самым умным, понимаю. Но ты не знаешь нас. Когда я училась на втором курсе, мне очень нравился один мальчик. Он перевёлся с другого потока...

Мгновение — и его рука заткнула мне рот:

— Почему ты думаешь, что мне интересно это слышать?

Мягко убираю ладонь в сторону. Хотя хочется врезать посильнее, да.

— Не перебивай. Нравился он не только мне, но больше никто сразу не решился подойти. А мы болтали просто сначала... В общем, вроде как встречаться начали.

— Даша... — угрожающе.

— Ром, помолчи... В общем, одна моя одногрупница из мажоров тоже заинтересовалась. Когда она увидела это безобразие — меня с ним — развила бурную деятельность и отбила.

— Молодец девочка, я рад.

— Понимаешь, я пожаловалась Лане с Алёной. Поплакалась и забыла. Старалась не встречаться ни с ней, ни с ним. Пропускала занятия даже. Потом, гораздо позже эта девочка ни с того ни с сего устраивает скандал, бросается обвинениями, что я мстительная стерва и всё такое. Выясняю следующее: мои друзья перекрасили джип Ланы в чёрный, оформили Егору доверенность и подослали его. Видите ли, он выглядит красивее и мужественней, чем Андрей. Егор отбил эту девочку-мажорочку у моего бывшего на раз-два с помощью цветов и ресторанов и подсказок Ланы. И когда она уже собралась устроить ему ночь любви, сказал, что не надо, у него девушка есть, которую он любит, и вроде как это за Дашу. Как тебе?

Роман фыркнул. Потом хмыкнул. Потом откровенно заржал.

— Да, милая, это Лана. Её стиль.

— Машину потом красили обратно, а на ухаживания скидывались всей компанией.

— И ты её, конечно, пожалела? — всё ещё сквозь смех.

— Конечно! Жди! Я доброй кажусь или дурой? А на четвёртом курсе был курсач по экономике. Препод дал задание как для экономистов, типа это все должны знать. А я не смогла разобраться. Плакала ночами за ним. Бесполезно. Егор тогда не знал ещё всего этого. Был бы мой первый трояк в диплом. Лана... она закрутила с преподом роман, хотя так и не призналась. Причём такой не молодой и симпатичный, а в годах, солидный. Он объяснил мне всё и поставил пять. Знаешь, может, Лана и совершает глупости... Но помогает мне исправить мои. Да, она такая, какая есть. Я могу на неё обидеться за то, что произошло, более того, непременно это сделаю. Но такого чтобы больше не общаться... Она же подруга. Слышал русскую поговорку про настоящего друга, который поможет спрятать труп?

— Конечно. Чисто русская. За границей человек будет разочарован, что его друг оказался непорядочным и сам же сдаст его полиции.

— Ты из таких? — тихо спрашиваю.

Роман думает и так же тихо отвечает:

— Нет.

— Ром, теперь ты понимаешь? У тебя были друзья? Вы Андреем в каких отошениях?

— Даш, я всё понял. Но насчёт Ланы...

— Не передумал, да? — начинаю заводиться. Спокойно, Даша, спокойно.

Невозможно спокойно. Молчит? Думает, добился своего?

— Да мне без разницы. У тебя только один способ навязать мне послушание — снова посадить на цепь.

— Ты меня вечно будешь теперь этой цепью попрекать? — мягко. Ах, ему всё равно?

Или даже нравится. Я понимаю теперь. Как бы там ни было, как бы он не любил меня — его это возбуждает. Боль, унижения. Да, он не причиняет мне боли теперь, всегда останавливается на грани. Но только на грани физической боли.

Что мне с этим делать?

Ведь обратное тоже верно, да, милый? Что бы с тобой не делали, психику тебе искалечили, это данность. Тебя это заводит? А так?

Медленно, но твёрдо убираю от себя его руки.

— Рамон, ты слишком обнаглел. Я что, сама это позволила?

Внутри меня вскипает страсть, прорывает все заслонки. Ссора там, не ссора — я его люблю.

— Дашенька, попробуй мне не позволить.

Сажусь. Он лежит, смотрит внимательно. Тянет руку ко мне — отталкиваю обратно.

Начинаю расстёгивать его рубашку.

— Лежи смирно.

Перестаёт улыбаться. В полумраке комнаты плохо видно взгляд — но я уже чувствую его.

— Лежи.

Рабочую одежду надо снять — иначе от неё мало рабочего останется.

Оставляю только чулки. Роман послушно ждёт — ему интересно, а?

— Давай, раздевайся дальше сам. Большой мальчик.

Послушался. Если бы он всегда так... Хотя было бы очень скучно.

Велю ему лечь обратно. Медленно провожу по его шее пальцами, потом губами.

— Дашка, ты что думаешь, я железный?

Убираю его руки:

— Думаю, потерпишь.

И перехожу сразу вниз — к самому главному. Когда мои губы касаются его, стон срывается в крик, и при его тембре голоса это безумно возбуждает. Ладони обхватывают мой затылок, направляя. Но я отрываюсь и смотрю на него сердито:

— Руки убери!

Окрик каждый раз. когда он пытается до меня дотронуться. Слушается — молча и сразу. Похоже, сегодня мебель останется целой.

Сажусь верхом на него, и он снова пытается обнять. Снова строго велю убрать руки. Наклоняюсь, прижимая запястья к подушке. Его пальцы переплетаются с моими. Но теперь это всё, что он себе позволяет.

Хорошо бы во всём так — хоть иногда.

Что мне с ним делать? Ну, что есть, всё моё. Будем пользоваться.

184.

Пока Роман с утра вёз меня на работу, я говорила с Алёной. О Лане. Демонстративно. Мы договорились, что та всё-таки не исчадие зла, а подруга, но наказать её надо. Особенно мне. Поэтому я пока что вроде как обижаюсь и не общаюсь, а Алёна не настаивает на совместных встречах. Сколько так будет — да кто его знает?

Всё, что между нами было, трудно чем-то перечеркнуть. Дружба — она крепче любых обид.

Мой мужчина даже не смотрел на меня. Как-то недовольно и демонстративно. Ром, надо уметь прощать.

Ну и ладно. Лучше смотри на дорогу. Ты-то бессмертный, но я-то нет!

Я легко поцеловала его на прощание, вышла из машины.

Он догнал меня и обнял.

— Даша, девочка моя... Я тебя люблю и всё для тебя сделаю. Поняла? Всё. Так или иначе.

Не добавить, не отнять.

Он уехал, а я ещё стояла. Думала.

Не надумав ничего, зашла внутрь.

185.

Уже к концу рабочего дня мне попался Рольсен.

Что ж, рано или поздно так должно было случиться.

Он поздоровался и отвёл меня в сторону.

Длинный коридор, заканчивается тупиком и кабинетами. Людей здесь ходит мало.

Он не попросил зайти к нему, не знаю, хорошо это или плохо. Но на всякий случай добавила максимум официоза в приветствие.

Но на этот раз он держался нейтрально. Спокойно и даже дружелюбно. Неужели здесь тоже всё улажено?

— Даша, я наложу на вас взыскание за прогулы. Вы понимаете? Да, я прекрасно понимаю, где вы были, но как бы я объяснял отделу кадров и бухгалтерии подобные вещи? Могу указом, так сказать, свыше, всё решить, но вы же понимаете, какие слухи поползут?

Я настороженно кивнула.

— Лишение части премии — деньги для вас всё равно не принципиальны. Вы работаете не за деньги.

Он не оправдывался, просто объяснял. Но я чувствовала, что могу это обсудить, даже попытаться оспорить.

Но что тут спорить? Всё логично. Неприятно, конечно, но — лучше получить взыскание, чем объяснять что-то.

— Я буду работать на общих основаниях, Евгений Михайлович. Всё правильно.

— Хорошо. Знаете, то, что я американец, не означает, что я нацелен только на деньги. Я понимаю, что мотивацией могут быть не только они. Современный маркетинг не прав. Будет ли человек работать — зависит от человека, не от зарплаты. И, Даша, я рассчитываю на вашу добросовестность.

— Я буду стараться.

Даже какое-то облегчение. Всё верно, всё. Я буду работать. Я хочу работать.

— И ещё, — он слабо улыбнулся. — Я больше ни на что не претендую, но хотелось бы просто иногда ужинать с вами. Просто за интерес.

— Я вам интересна? — не выдержала, дёрнула улыбкой.

— Ещё как, — он тоже улыбался.

— Решено.

Были ли у него задние мысли? Да, может, и нет. Я не льщу себе — не самая роковая женщина в мире. Интересно, что я за зверёк? Это вернее. Пусть. Мне тоже интересно. Да и под присмотром будет.

Я протянула руку, и Рольсен её пожал. Кивнул. И добавил с лёгким недовольством:

— Позвоните Монаху, вас просили. И, Даша, поговорите с Эльвильяром, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он мне звонил. Тем более — насчёт вас. Думаю, мы будем разбираться сами — без протекции. Ладно?

Киваю уверенно. Разумеется. Так даже лучше.

186.

Собираясь домой, я позвонила Андрею. Он взял трубку сразу, видимо, ждал.

— Отлично, Даш, я уж хотел звонить сам. Если поторопишься. будет в самый раз.

— Куда поторопишься?

— Слушай, я не знаю, чего вы там ещё придумываете... Сначала суть: Рамон будет ждать тебя в клубе 'Модерн'. В течение полутора часов после окончания рабочего дня. Твоего, я понимаю. Вот что он сказал, примерно: 'Я обещал ей всё, что пожелает. Хочет свободы — получит свободу. Я дам ей выбор'. Ну, вроде того. Если он тебе нужен, приходи. Если нет — можешь не приходить, и никогда больше его не увидишь. Вот это суть. Ты где?

— Выхожу, — ответила я в лёгком шоке. Что происходит? Роман что, окончательно спятил? Знаю, что он сумасшедший, но чтобы настолько...

Ускорила шаг, выбежала на улицу. Так, значит, меня не заберут. Остановка, остановка... Ближайшая — там. Вот ведь! Прямых маршрутов же нет! Придётся с пересадкой.

Даш, Даш, не паникуй. Времени — вагон и маленькая тележка. Даже не маленькая. Десять раз можно успеть туда с любыми пересадками.

Успокоилась. Вслушалась в трубку.

— Дашка, тебе говорю! — сердито. Ой.

— Извини, Андрей, что ты сказал?

— Что за детский сад, я спрашиваю? Вы взрослые умные люди, что ещё за игрушки? Он что, так не может решить, нужен тебе или нет? Что за условия ты ставишь?

— Да не ставлю я ничего! — даже обиделась. — Понятия не имею, что на него нашло. Роман очень авторитарный, да, и я жаловалась на это — но не думала, что он выкинет что-то в этом роде!

Андрей смягчился:

— Даш, он просто не привык. Для него никогда ничьё мнение не значило даже самую малость. Он ни с кем не считался. Всегда избегал общества, отношений, привязанностей. Теперь не знает, что делать и как. Просто говори ему, ладно? Ну как, успеваешь?

— Да, вполне. Спасибо.

— Отзвонись потом.

— Ладно. Пока.

— Пока.

Я заскочила в автобус.

187.

Звонила я Роману раза четыре, пока надежда не испарилась. Телефон он раньше с собой не таскал. Чаще всего не считал нужным. Стал пользоваться когда я появилась. Теперь вот не отвечает... Выкинул? Оставил где-то? Забыл? Не хочет общаться?

На пересадку нужно было пройти квартал, и я спешила — на всякий случай. Лучше раньше приду — как бы чего не случилось.

В воду глядела?

Как там?.. Если неприятность может случиться, она обязательно случается.

Возможно, от этого шага зависела вся жизнь — но я не могла поступить иначе. Серый шумный воронёнок не заслужил того, чтобы погибнуть на корм коту.

Наглый, холёный, полосатый, с блестящей шерстью, в противоблошином ошейнике. Тебя же явно дома кормят, зачем тебе эта кроха?

Не знаю, выпал ли он из гнезда, или его выбросили — птенца от слётка вряд ли так отличу. Но других ворон поблизости не было. Этим и пытался воспользоваться кот.

Усатый-полосатый шипел и атаковал. Птиц орал и защищался клювом. Слишком ещё неуклюжий, малыш проигрывал смертельную битву. Разорванное крыло, перья, клочками раскиданные в пыли... Коту досталось тоже, морда поблёскивала бурыми каплями. Но птенца это вряд ли спасёт.

Я затолкнула сумку повыше на плечо и полезла через кусты.

Тонкие мягкие веточки пропустили легко, гораздо больше досталось от животных: поймала кроху я только с четвёртой попытки. Он орал и бил клювом, наподдал и кот, увидевший конкурента. Впрочем, охотника я просто пнула подальше. Люблю кошек, но своя шкура дороже.

Впрочем, постарался и воронёнок. Как он умудрился разодрать мне блузку, я не поняла. Даже не почувствовала боли, пока кровь не капнула по груди вниз.

— Ты — балбес! — а если честно, сдержала мат. — Я же тебе помочь хочу!

На глазах выступили слёзы. Рискуя сломать крылья окончательно, перехватила птенца, сжав покрепче. Вот так, теперь ты для меня безопасен.

— Не стыдно?! — рявкнула на шипящего кота. — Он маленький совсем, а ты — как будто голодный! Вон пузо какое наел!

Малыш почти успокоился, и в голову снова пошли мысли. Страх за воронёнка сменился другим — глубокой растерянностью.

Блузка на груди разорвана, чулки до колена — тоже, плюс ко всему — слой грязи, пыли и крови.

Вряд ли меня такую пустят не то, что в клуб, но даже в автобус. Если в скорую не сдадут. Или полицию.

Я снова набрала Романа. Снова и снова.

К пыли на лице прибавились слёзы. Птиц в руках затих, иногда тихонько подавая голос. Всё из-за тебя!

Час. У меня ещё час. В голове всплыла карта города. За двадцать минут я должна добежать до дома, к счастью здесь недалеко. Пять минут привести себя в порядок, потом... потом такси, и я успею.

188.

Я бежала. А что? Всё равно зрелище из меня живописное. Пусть думают, что псих, лишь бы не мешали.

Несколько раз пытались остановить — 'Девушка, вам помочь?' К счастью, ненавязчиво.

Бежала, пока совсем не выдохлась, пока не закололо в боку. Срезала через дворы.

Но всё равно опаздывала.

Такси вызвала сразу, с порога. Воронёнок уже сидел смирно, только насторожился при виде Жизельки. Кошка тоже заинтересовалась, но показала ей фигу и отнесла птенца на балкон. Он вслед сипло отругал меня.

— Вороны не шипят, вороны каркают. Прости, родной, знаю, надо тебя выкупать и перевязать, но из-за тебя я и так попала... Не скучай, скоро вернусь.

Грязную одежду содрала на пороге ванны, но не стала даже мыться — некогда. Одену джинсы, не страшно. Промыла только ссадины, натянула футболку.

Когда пришло такси, мой час уже практически закончился.

Со слезами я умоляла водителя поторопиться. Он старался, но — 'самый час пик, что поделаешь'. Непрерывно набирала Романа — бесполезно.

Гад!

Ну подожди же. Девушкам свойственно опаздывать. Это же так серьёзно — стоит подождать!

В клуб меня всё-таки пропустили с трудом.

Первые попавшиеся джинсы и футболка явно не внушили доверия персоналу. Хорошо, что в такое время не намечалось вечеринок и не было фейс-контроля.

За столиками сидели незнакомые люди, и отчаянную надежду стало сменять безнадёжное отчаяние. Я бродила, смотрела, пока мне не преградил дорогу администратор, спрашивая, ищу ли я кого-то.

Я описала Романа — уже не рассчитывая на что-либо. И правильно — ушёл пятнадцать минут назад.

Я не могла даже ответить. Кажется одна попытка — и разрыдаюсь.

— Хотите что-нибудь заказать? — сжалился администратор. Покачала головой и — уже медленно — пошла к выходу.

Плакать больше не хотелось.

Хотелось убивать.

Этого идиота.

Как можно?

Ну как?

Что за детские игры? Триста лет, нельзя же быть таким идиотом?! Что он устраивает?

Что он делает? Ну трудно было подождать лишние пятнадцать минут, а? Ему что, совсем было не важно? Ну и пусть тогда проваливает! Все эти разговоры о любви — не так уж я и нужна, а?

Дурак, дурак!

Что мне делать?

Я пойду к Андрею.

Пойду к Рольсену.

К главе нашей местной Ложи.

Полечу в Испанию, найду тамошних мистиков.

Может, через них найду Романа.

И набью этой сволочи морду!

189.

Сразу Андрею звонить не стала. Хотя знаю, он ждёт. Не могу. Не могу сейчас ни с кем разговаривать. Домой — покормлю и перевяжу эту воронью заразу.

И придумаю, что делать дальше.

Наверняка у Романа должны быть какие-нибудь увлечения. И что-то типа работы — где-то он берёт же деньги. Дом вон раздобыл не из дешёвых, машину. Специально для меня, ему самому не нужны дополнительные средства передвижения.

Значит, его можно где-то найти.

Конечно, я уточню у Андрея. Но когда-то он сказал, когда узнал про мой рак — что пытался найти и не смог. Спрошу сначала у Рольсена. Он же говорил об ужине? Вот и начнём. Конечно, очень не хочется посвящать Рольсена, подумает ещё, что у него снова есть шанс... Но найти Романа важнее.

Что угодно. Я найду.

190.

Чуть было не врезалась коленом в машину. Даша, хватит думать — смотри по сторонам. А нечего парковаться, где я хожу.

— Эй, Даша, привет! Осторожнее с этой тачкой, не из дешёвых.

Соседка. Машу рукой. К счастью, выходит из дома, а не заходит. Не будет долгого разговора.

Вежливо интересуюсь:

— Твоя?

— С ума? Ой, извини. На Майбахи пока не накопила.

Это оказалось последней каплей. Зачем? Зачем этому мажору обязательно машина которую обсуждали с Романом? Почему не БМВ, не Бентли, оно сейчас модно, не Ламборджини, в конце концов? Зачем напоминать?

Я давила рыдания. Только бы дотерпеть до квартиры. Успокоиться, немедленно успокоиться. Похоже, это новый сосед. Больше некому. Выкупил две квартиры в соседнем подъезде, объединяет в одну двухэтажную. Машина стоит как раз напротив его окон. А если так, то я зря злюсь — он милейший человек. Хотя хорошо, что наши квартиры не рядом. Ещё не хватало, чтобы моя несущая стена просела из-за его перепланировок.

Мусорка возле подъезда белела увядшими белыми цветами, и ярость охватила меня с новой силой. Орхидеи! Они издеваются? Зачем напоминать? Мне и так достаточно паршиво.

Тьфу, блин! Никакие это не орхидеи. Даша, ты злобный параноик.

Я добежала до квартиры и захлопнула дверь. Хотелось только шлёпнуться на кровать, свернуться калачиком и тосковать.

Добрела до спальни, на автомате сунула сумку на полку.

— Даша, — сказали мне с кровати глубоким упрёком, — ну что это такое, а?

191.

Несколько мгновений — испуг, облегчение, счастье. Я с визгом кинулась на него.

— Что с тобой? — удивился Роман, обнимая меня пониже спины.

— Ты придурок просто! Разве можно так пугать?

— Слушай, ну ты же хотела свободы? Хотела сама решать, что и как делать? Ну вот, я тебе предоставил свободу. А ты что же? — обиженно высказывал он. — Почему ты не пришла? Что опять?

— Я отбила Аристарха у кота!

Роман, вроде бы, обалдел.

— Кого?

— Аристарха. Воронёнка. Он просто каркает так сипло, как это имя.

— Эту ворону на балконе ты всё-таки притащила специально? О, Дашка...

Он тяжко вздохнул.

— Не трогай мою ворону! — возмутилась я. — Если бы я не отобрала её у кота, давно бы сожрал. А это девочка?

— Нет, мальчик. Так что можешь называть Аристархом. Очень сексуальная футболочка.

Роман просунул руку под неё и погладил мою грудь. Я ожидала продолжения отнюдь не разговора, но он спросил:

— То есть, пока я ждал тебя, пока решалась наша с тобой дальнейшая судьба, ты гонялась по грязи за воронами? Кстати, твою одежду я выкинул — она выглядела совершенно негодной. Ворону подлечил. Покормил.

— Чем? — забеспокоилась я. Откуда ему знать, чем кормить ворон?

— Фарш разморозил. Даш, ты что, меня не слушаешь? Ты же сама хотела свободы. Принимать решения. Я дал тебе возможность. И что?

Он выглядел таким обиженным и растерянным, что моё раздражение окончательно ушло. Так вот в чём дело! То есть это он так понимает свободу выбора?

Меня пробрал смех, но я пыталась сдержаться.

— Ром, ты вот так понимаешь свободу?

— Ну а что ещё тебе надо? — раздражённо спросил.

— Но это же не она, — я всё ещё пыталась не рассмеяться. — Либо ты ко мне придёшь, либо я к тебе приду. А? Телефон почему не взял?

— Для чистоты эксперимента.

Я поплотнее прижалась к нему и уткнулась лицом ему в шею. Глупый. Триста лет, а такой глупый.

— Даша, — упрямо ответил он, — я же говорил, что никуда тебя не отпущу.

— Никогда больше не делай так, — твёрдо велела я. — Не представляешь, что мне пришлось из-за тебя пережить.

— Милая, я просто не знаю, — неожиданно тихо сказал Роман. — Ты хочешь одного, а просишь другого. Ты говорила — триста лет, я хорошо знаю, чего надо женщинам, что может сделать их счастливыми. Ими на самом деле легко манипулировать, да... Вы все хотите одного, а говорите другое. Но когда я поступаю так, как тебе лучше — ты обижаешься. А если не делаю этого — страдаешь. Даша! Скажи просто, как тебе угодить?

Какой он милый!

Временами.

— Ром, ты же гораздо меня сильнее. Да ещё и твои возможности мистика. Просто не используй это против меня, ладно?

Он вздохнул. Помолчал.

— Дашенька, со мной трудно, я знаю. Мне и самому трудно — никогда ещё я не пытался под кого-то подстраиваться добровольно. Не могу обещать, что стану сразу гладким и милым. Могу только постараться сделать тебя счастливой — чтобы это не означало.

— А если бы вдруг это означало оставить меня в покое? — настороженно спросила.

Он обнял меня ещё крепче и сказал мягко:

— Солнышко, давай найдём другой способ.

— А если тебе понадобится сделать что-то, что тебе не нравится? — всё так же осторожно пытаюсь прощупать глубину его обещаний.

Улыбается.

— Ты забываешь — то, что мне не нравится, мне нравится. Поверь, твоя фантазия не столь богата, как у прислужников Ада. Даша, делай, что нравится. Я нашёл тебя такую, и не хочу ничего менять.

— Кажется, ты злишься за Рольсена, за Арджуна... А если будет ещё что-то в этом роде? Кто-то, кто будет претендовать?

— Но ты же любишь меня? Этого мне достаточно.

— Ты не будешь злиться? — недоверчиво переспросила.

— Буду. Конечно же буду. Ты привыкнешь.

— Давай попробуем.

Я приподнялась, упираясь ему в грудь, и нежно поцеловала. Роман тут же сунул руки обратно под футболку.

— Чудесная фуболочка, я говорил?

— Чем она тебе может понравиться? Старая, растянутая.

— Соски просвечивают... Рельеф тела — как вторая кожа.

Я возмущённо оттолкнула его:

— По твоей милости я полгорода в ней пересекла!

Он засмеялся, и вдруг замер.

Кажется, снова злится. Ну что ещё?

С силой опрокинул меня на кровать и рывком разорвал футболку в клочья.

— Эй! Это уж слишком! Прекрати рвать мою одежду!

— Mierda! Значит, одежду — жалко? — выговаривал Роман, сдирая остатки. — А тебя — нет? На живом заживёт? Это что?!

— Где?

Ого!

Следы мелких острых коготков и клюва воронёнка распухли — я их практически не промыла. От грязи, похожее, пошло воспаление. Просто от радости я не чувствовала боли. Как он заметил?

Роман соскочил с кровати и рывком поднял меня на ноги.

— О какой свободе мы с тобой говорим, а? За тобой всё время следить надо! А ну пошли! Лихорадку очень хочешь?

— Ладно-ладно, иду. Чего ты злишься? Ничего же страшного. На крайний случай — попью антибиотики.

— Какие антибиотики?! — вспылил он, и тут же успокоился. — Дашка, Дашка, я же тебе не сказал ничего, да?

— Что-то важное?

— Очень.

Он снова улыбался, мягко, ободряюще... и тревожно. Что-то случилось?