Завтра не наступит.Общий файл

-По-моему сынок, я зря вас оставила,— удручено изрекла она.

-Нет, не зря, — так же глядя на Лену, произнес я,— Сегодня я многое что выяснил, а она многое, что вспомнила...ей, плохо, и это я виноват. Она уже час без сознания.

Я растерянно оглянулся на бабку Тамару. Она подошла к Лене пощупала пульс, проверила дыхание, и через пару минут тщательного осмотра изрекла:

-Очнется, никуда не денется,— потом посмотрела на меня и сказала, — В общем, я вижу, вы не договорили, я ночевать пойду к Степановне.

-Спасибо вам,— пробормотал я,— Вы действительно необыкновенная, все понимаете.

Она кивнула и удалилась. В три часа ночи у Ленки начался жар, она металась по кровати, то и дело, пытаясь стряхнуть с себя одеяло. Я взял полотенце, намочил его, и заботливо протер ей лицо. Она облегченно вздохнула. Не мешкая больше ни секунды, я раздел ее, и на минуту застыл. Она была так красива, так желанна. Упрямо сжав губы, я начал протирать ее с ног до головы. Ее дыхание было жарким, но уже не таким тяжелым. Через десять минут, после того как я накрыл ее одеялом, я понял, что рано обрадовался симптомам облегчения. Она дрожала как осиновый лист, даже под пуховым одеялом. Я лег рядом с ней и обнял, но ей это мало помогло.

-Проклятье! — процедил я сквозь зубы и, раздевшись донага, скользнул к ней под одеяло. Через несколько минут она перестала дрожать, я же лежал почти без движений, борясь с нахлынувшим вдруг желанием.

Я так соскучился по ней за это время, по ее мягкому животику, полным грудям, по ней всей. Но я боялся лишний раз пошевелиться. А Ленка, как назло закинула на меня ногу и обвила рукой мою грудь. Я не был согласен на такую пытку, и уже было собрался покинуть ее, выпить крепкого чаю и принять ледяной душ, но она внезапно прошептала:

-Нет, не уходи...

Я уставился на нее, в полной темноте мне было сложно рассмотреть, пришла ли она в себя, или сказала это в бреду. Но она снова молчала, и было слышно только ее тяжелое дыхание.

Все-таки я не удержался, начал поглаживать ее животик, моя рука поднялась выше и наконец-то поймала ее грудь. Это было ошибкой. Сильный разряд желания пронзил меня. Я даже немного оторопел, с ней у нас такого не было даже с начала. А теперь почему? Но я знал ответ — теперь я пропал навсегда, бесповоротно. Тогда встретив ее в баре, где обитали одни шлюхи, я сначала принял ее за одну из них. Она была вполне в моем вкусе — не худая, среднего роста, но больше всего меня поразили ее красивые зеленые глаза. Через неделю нашего с ней знакомства я понял, что не хочу ее отпускать. И как гром среди ясного неба прозвучала ее фамилия — Казанцева. Действуя не столько из влюбленности в нее, сколько из личных соображений я женился на ней. Женился, используя гнусный шантаж. Но видит Бог, как я был зол тогда на нее. За ее ложь, за то, что она так крепко запала мне в душу. Наш медовый месяц я превратил в рай, и она потихоньку начала ко мне привыкать. Те дни в Тулузе, я не забуду никогда. Мы подружились, по-настоящему, мы много разговаривали, и потом я увез ее в Испанию. В Испании мы пробыли только день. С утра на мою почту пришло письмо, от сестры Стрелка, где недвусмысленно было сказано, что из себя представляет моя жена. Я не хотел верить, и спросил у нее. Вот тогда и вырвался наружу мой зверь. Я не помню, как мы приехали обратно в Россию, я не помню, как позвонил своим парням. И не помню, как отдал приказание пустить ее в расход. Зато я отлично помню лица тех ублюдков, которым предстоит умереть.

От этой мысли все мое желание пропало разом. Я знал, что в принципе, они не виноваты, я отдал такой приказ. Но это ничего не меняло для меня.

Ленка издала протяжный стон, и я в очередной раз убедился, как сильно я ее люблю. Да, мне не нравились те изменения, которые произошли во мне благодаря этой любви. Я стал мягче, испытал чувство сострадания. Но был и один плюс. Зверь, который жил во мне все эти годы, утих. Я почти не чувствовал его, его практически не было. Но скоро я выпущу его наружу, очень скоро, когда найду этих троих...

Почти светало, когда она открыла глаза. Еще мутный и ничего не понимающий взгляд блуждал по комнате.

-Что со мной?

-Упокойся, родная, у тебя всю ночь был жар. Как ты себя чувствуешь?

-Отвратительно,— мрачно произнесла Ленка,— Горло саднит, как будто его ободрали, и пить хочется.

-Я сейчас принесу, — я уже с готовностью поднялся, но Лена схватила меня за руку.

-Нет, не надо, не уходи,— она не смотрела на меня,— Я все помню...теперь все. И я не виню тебя. Как ни странно, для тебя это звучит.

-Зато я себя виню.

-Да, ты виноват. Ты чертовски виноват. И я должна тебя ненавидеть.

-Послушай, это все не имеет смысла, я все равно тебя не отпущу! — я говорил быстро, боясь замолчать, боясь того, что она снова видит во мне монстра, и я был таким, но как я не хотел им быть!

-Мы поговорим об этом потом, сейчас у меня нет сил.

Она закрыла глаза, а я всматривался в ее лицо, такое родное, такое красивое.

Моя рука сама непроизвольно коснулась ее лица, ее ресницы вздрогнули, но глаз она не открыла. Я остановил себя на последнем мгновении. Нет! Я не причиню ей больше боли! Пусть я не могу отпустить ее, но заставлять спать со мной я тоже не буду. Она должна сама ко мне прийти. А придет ли? Придет ли ко мне моя жена, хоть и бывшая? Как в сказке — чем дальше в лес...

Только если в сказке чудовище становиться принцем, то у меня это вряд ли получиться.

Лена тихонько всхлипнула и застонала, как от боли. Я пощупал ее лоб — температуры не было.

-Тоша,— тихо прошептала она,— Ты же можешь избавить меня от этого чувства. ... Пожалуйста.

Мое сердце упало куда-то вниз. Как я мог ей помочь сейчас?

-Тошка, мне нужно...Чтобы ты помог мне забыть, хоть на мгновенье, я просто этого не вынесу...

-Девочка, милая моя... Как я могу ... Что мне делать?

Она открыла глаза и посмотрела на меня.

-Тошь, ты хочешь меня?

Если с минуту назад я ни о чем таком и не помышлял, то, когда она меня спросила, я уже больше не мог ни о чем другом думать.

-Да,— голос мой осип, да и чувствовал я себя по-дурацки растерянным.

-Ты мне нужен,— снова заговорила она. — Прикоснись ко мне, дай мне забыть их руки, я хочу чувствовать твои руки, слышать твой голос, видеть тебя, Тошка, пожалуйста, дай мне забыться.

Когда я понял, о чем она меня молит, то не сразу пришел в себя.

-Ты уверена, милая? — спросил я неуверенно.

-Да.

-Ты останешься со мной?

Она нахмурилась и покачала головой.

-Нет, я хочу, чтобы ты понял. Это ничего не значит...

Холодные слова, расчет в ее просьбе меня не покоробил. Он меня убил, одним махом. Даже сейчас, в помутненном сознании, она хотела от меня уйти. Но я ничего ей не сказал. Еще не время для разговоров, еще не сказано последнее слово.

Я ласкал ее, и мне казалось, что эта мука никогда не кончиться. То, что я испытывал сейчас, не было похоже ни на что. Острое, почти болезненное ощущение, необходимость коснуться ее, обнять и больше никогда не выпускать из своих объятий. Теперь я пропал. Циник, которым я был, исчез, уступив место кому-то другому.

Лена постанывала и изгибалась под моими ласками. И когда я был уверен, что просто умру от охватившего меня желания, она сама позвала меня:

-Тошка! Пожалуйста, ...я не могу больше...

О, да! Теперь я умирал от чувственного восторга, который охватил меня. Я хотел быть еще глубже в ней, я хотел бешеного ритма, но двигался нарочито медленно...Впервые в жизни я ощутил и понял, что такое единое целое.

Я лежал возле нее и улыбался, она спала, успокоенная и умиротворенная после моих ласк. На этот раз зверь не выбрался наружу. Я не сдерживал себя, как всегда. Зверь покинул меня. Покинул? Нет, всего лишь затаился.... Но я понял, что теперь ни за что на свете, он не выйдет наружу, когда я с ней. Потому что я на самом деле любил. По-настоящему, не путая секс с чувствами. Я посмотрел на нее и ощутил прилив нежности. С ней я могу быть самим собой. С ней мне не надо быть крутым, умным и безжалостным. С ней я могу быть тем мальчишкой, которым был, когда — то очень давно. Я больше не злился на нее за Яна, более того, я знал, что она спала с ним, я даже мог предположить, что она испытывает к нему что-то...Но почему при этой мысли меня пронзила такая злость и боль? Злость на самого себя. Я вдохнул в легкие воздуха, сосчитал до десяти и выдохнул. Я не имею права ее осуждать. Я ее бросил, она свободна от обязательств ко мне. Боже мой, какой же я дурак! Если бы тогда я понял всю эту игру..., То убил бы Сизова гораздо раньше, прежде чем он выкинул меня из ее жизни. Но, как не дика вся эта ситуация, я понял одно: я изменился, она изменилась, и возможно, это поможет нам быть вместе. Возможно, это поможет быть ей вместе со мной. Мог ли я ее отпустить? Хотела она этого на самом деле? Тогда в саду она испытала настоящий шок, когда я только обмолвился о расставании. Господи, спасибо тебе за то, что она не умеет скрывать свои эмоции! Из нее очень сложно вытянуть правду, и это ее главный недостаток. Я надеялся, что когда-нибудь, она сможет мне доверять настолько, насколько это вообще возможно. Настолько, что сможет рассказать о своем Лешке, о своей боли. В ту ночь в больнице, когда она рожала, в бреду повторяла его имя, звала. И на секунду мне показалось, что он действительно присутствовал там, в больничной палате. Как же я тогда испугался! Ее призрак, ее любимое привидение мог забрать ее у меня. Но она вернулась, вернулась ко мне и сыну.

Сын! Боже, как же я скучал по Кирке! Мне так хотелось его увидеть. Я не мог спокойно смотреть на Ленку, видя, как она страдает без него. Когда-нибудь это кончится. Казанцев слов на ветер не бросает. Но и я тоже не лыком шит.

Но сначала я найду этих тварей и выпущу своего зверя на охоту, в последний раз.

Эта мысль меня отрезвила и привела в себя. За окном было уже светло. А я так и не спал. Сегодня ночью...

-Влад, найди мне тех ублюдков, которые были в подвале тогда...

-Ты имеешь ввиду...

-Да. Привези их в тот же подвал, возьми ребят и достань мне их из — под земли!

-Тоха, не рискуй, тебе нельзя появляться в городе!

-Я рискую двинуться умом, если я этого не сделаю!

-...Так они выполнили твой приказ?

-Сегодня ночью, Влад. Я жду.

Лена проспала до вечера, чем заставила меня понервничать. Когда она открыла глаза, я был рядом с ней.

-Как ты, родная?

Она слабо улыбнулась:

-Лучше, благодаря тебе.

Меня пронзила такая нежность к ней, и тут же пришло отвращение к самому себе. Благодаря мне...благодаря мне ее...Твою мать! Мне нельзя думать об этом, я перестаю себя контролировать.

-Я что-то не то сказала? — все-таки моя маска была не совсем бесстрастной.

-Все в порядке, милая. Мне нужно отлучиться по делам.

Она недоверчиво на меня посмотрела. Да, она имела право мне не доверять.

-Не бойся, я буду очень осторожен, — произнес я с нежностью, а потом с натянутым смехом добавил — Я же хочу вернуться к тебе и никогда тебя не отпускать.

Вроде бы она успокоилась, зевнула и глаза ее снова начали слипаться.

-Я почему-то сплю все время... — сонно прошептала она.

Меня это тоже настораживало, и как только я почувствовал ее спокойное дыхание, ушел искать бабку Тамару. Нашел я ее в огороде, чумазую, но довольную.

-Знаю, знаю, с чем идешь, — весело проговорила она, иногда я начинал ее побаиваться, хотя и не верил во всю эту чушь с экстрасенсорными способностями.

-Травками я ее поила все эти дни, успокаивающими. А то больно она нервная стала. Вот эффект такой травка и дала, ничего завтра как огурчик будет.

-Мне уехать надо, баб Тамар, ненадолго, дня на три. Долго она проспит?

-Ты езжай, милок, — кивнула она мне, — Если что я послежу за ней.

Полтора дня я был в дороге, злость подгоняла меня. Подъехав к своему загородному дому, я не сразу решился войти. Но ад во мне бушевал уже во всю, и зверь просился наружу. У входа в дом меня встретил Влад.

-Я не стал отсылать людей, на всякий случай. Как добрался? Без приключений?

Я коротко кивнул. И собрался спуститься в подвал, но Влад меня остановил.

-Антон, одумайся, ни причем же они...

Я смотрел на него и не видел, перед глазами уже стояла картина как эти трое насилуют Лену...

В подвале было прохладно и пахло сыростью. Возле стены, на коленях стояли те трое с разбитыми лицами, а вокруг них, не шелохнувшись, с пушками, стояли мои архаровцы. Я подошел к одному из моих ребят вытащил пистолет и выстрелил в голову первому. Навел курок на второго.

-Сука ты, Синица. Мы всего лишь выполняли твой приказ... — договорить он не успел. Я навел курок на третьего и собирался отправить его к дружкам, как вдруг он сказал:

-Синица, ты чего творишь?! Ты хоть понимаешь, что после этого тебе не жить?

-Понимаю,— бесстрастно ответил я.

-Ты слишком поздно пришел тогда, Синица. Мы ничего не могли изменить. Мы выполняли твой приказ.

-Это ничего не меняет. Я убью тебя также, как и твоих дружков, независимо от того прав я или нет. Ты тронул мою жену. Да я отменил приказ, а ты со своими дружками промолчал, не сказал, что уже нечего отменять.

В ответ, когда парень понял, что ему все равно не жить, я увидел хищный оскал.

— Ты знаешь, а приятно было трахать твою жену, она такая же потаскуха...

Я не помню, что было дальше. Потеря памяти, помутнение, а вернее зверь вышел на охоту. Наверное, не нужно лгать самому себе. Я был таким всегда — жестоким через чур, хладнокровным. Именно это дало мне шанс выжить и подняться, сколотить свою собственную бригаду.

Когда я очнулся, мои руки были в крови, и, бросив мутный взгляд на окружавших меня моих парней, я прочитал явный ужас на их лицах. Я убил его голыми руками, без пистолета, без ножа, вырвав ему кадык. Что ж, ничего другого я не ожидал, я монстр. Чудовище. А она тот лучик света, ради которого стоит жить, ради которого я способен убить без сожаления.

Дорога обратно заняла еще полтора дня. Я думал, что их смерть принесет мне облегчение, но я ошибался. Я ненавидел себя за это. Я ненавидел того зверя внутри меня. Я не хотел таким быть. Но я снова обманываю самого себя. Ведь это я убивал, своими руками. Сизов, потом эти трое. И если убийство Сизова я мог оправдать в своих глазах, как необходимость, чтобы защитить свою семью, то убийство тех троих не имело оправданий. Я понимал, я не был глуп или слеп, чтобы не видеть того, что прежде чем квитаться с ними, мне нужно было расквитаться с самим собой. Меня тошнило от самого себя.

Был уже поздний вечер, когда я подъехал к дому бабки Тамары. Я тщательно следил за тем, чтобы не привести за собой слежку, хотя и не питал иллюзий — меня накажут за то зверство, что я учинил в подвале. Но сейчас мне нужно думать о ее безопасности. Она должна остаться в живых при любых обстоятельствах. Зайдя в дом, я увидел встревоженное лицо бабки Тамары.

-Ну, наконец-то! А то я уж не знаю, что и думать!

Я сразу понял, что ее переживания не имеют никакого отношения ко мне. Лена...