Сын Неба

Андрей Халов

"СЫН НЕБА"

роман

Надежда

Как в тумане вставало в памяти прошлое.

Временами Лосю казалось, что ничего и не было. Ничего. Ни полёта на Марс, ни марсиан, ни космического странствия, ни её, Аэлиты. Всё было сном.

Сон прошлого.

От неё не осталось ничего осязаемого. Только образ.

Со дня возвращения на Землю прошло довольно много времени. Сначала он считал дни, потом недели, затем месяцы. Но всё кануло в лету. Надежда на новый полёт, ещё теплившаяся в нём, постепенно угасала. Лишь энтузиазм Гусева, кипевший в этом человеке негаснущим пламенем, взбадривал его при встречах, которые становились всё реже.

Лосю удалось создать машины, подобные тем, на которых летали марсиане. Их изготовили в трёх бесполезных экземплярах. В условиях земного притяжения они вряд ли смогли бы подняться в воздух так же, как делали это на Марсе. К тому же без мощных полюсных станций, строительство которых по многим причинам не представлялось возможным, они практически были непригодны ни для чего на Земле. Построив три машины, Лось забросил эту затею и впал в уныние от сознания полной беспомощности своего опыта.

Что дал этот полёт на Марс кроме недолгой, но бурной шумихи в прессе? Ничего. Лишь одно воспоминание согревало его сердце. Имя ему было Аэлита.

* * *

Меж тем Гусев продолжал бурную деятельность. Его "Общество..." изыскивало всё новые варианты осуществления помощи марсианам. Он как-то даже не задумывался над тем, что там произошло на Марсе со времени их отступления. Необузданная страсть вернуться на Марс заставляла развивать на Земле бурную деятельность.

Однако и он замечал, что интерес к марсианской теме угасал очень быстро. Гусев прилагал отчаянные волевые усилия, чтобы оживить его, и эта борьба, хотя и не давала больших результатов, всё же была той стихией, в которой он привык жить как рыба в воде. Он воевал с бюрократами, добиваясь денег на постройку нового межпланетного корабля, как с врагом на бесчисленных фронтах. Бюрократы боялись его, но денег не давали, а лишь по возможности избегали встречи с ним. Но Гусев находил их снова и снова и тормошил, размахивая кулаками, как шашкой в бою.

Это занятие отнимало у него уйму времени, и он всё как-то реже и реже видел Лося. Но однажды вдруг забеспокоился, разыскал его в его одинокой неустроенной квартире.

-Ну что там ещё? — раздался за дверью усталый голос. Это был Лось.

Он открыл. Удивился появлению Гусева. С тех пор, как они вернулись, судьба ни разу не заносила Гусева в его одинокое жилище.

-Это я, Мстислав Сергеевич, — Гусев бесцеремонно ввалился в небольшую комнатку. Осмотрел скудное убранство, состоявшее из книжной полки, стола, табурета и железной кровати. — Не ждали?

-Не ждал, — признался Лось.

-Скучаете, Мстислав Сергеевич?

-Скучаю.

-А чего?

-Да так...

-Да, понимаю вас, Мстислав Сергеевич. Время идёт, надо что-то предпринимать...

-Бросьте вы! Я оставил эту затею. Ни к чему она!

-Как это ни к чему?! — удивился Гусев. — Я вот, Мстислав Сергеевич, только и делаю, что живу этой мечтой. И не только живу, а борюсь за неё! Счастье ведь в борьбе! Так что, не опускайте руки... Признайтесь честно, неужто не хотите лететь на Марс?

-Хочу, — немного помедлив, сознался Лось. Он вдруг действительно ощутил в себе желание снова полететь. Скука последних лет жизни добивала его. Но вдруг он поймал себя на мысли. — Хочу, но боюсь. Боюсь, что там уже всё не так...

-Да-а-а, — Гусев догадывался, что имеет в виду Лось. — Да вы не бойтесь, Мстислав Сергеевич, как бы там ни было, лететь надо, и мы полетим.

-Вы думаете? — Лось вдруг ощутил, что надежда, почти угасшая в нём, как уголёк давно забытого костра, разгорается с новой силой. Он задал вопрос, на который вдруг дал ответ сам себе. — А ведь полетим, ей богу, полетим!

-Конечно, — согласился Гусев, обрадовавшийся энтузиазму, загоревшемуся вновь в глазах его старого друга. Этого огонька он не видел уже давно, с тех пор, как они вернулись на Землю. — Конечно, полетим! Дайте только срок!

С той поры надежда вновь расцвела в Лосе в полном цветенье. "Где ты, Сын Неба?" — этот вопрос всё чаще стал всплывать в его сознании. "Я здесь, я здесь, я скоро увижу тебя, Аэлита! Мы встретимся вновь и будем вместе. Уже ничто не сможет разлучить нас!"

Как он мог позволить себе забыть о ней? Какое имел право похоронить в себе надежду вернуться? Но теперь уже ничто не остановит его! Он вернётся на Марс, чтобы найти её! Да, он вернётся!

Жизнь его потекла веселее, оживлённая надеждой и сладостным ожиданием отлёта. Вера взбодрила его, сбросила с плеч груз прожитых лет. Он словно помолодел, стал более общительным.

Гусев теперь часто навещал его, подбадривая и всячески лелея его надежду. Его отвага и смелость вдохновляли и укрепляли надежду. Гусев рассказывал ему, как обстоят дела, что он делает, чтобы организовать постройку нового корабля. Трудностей много, но он добьётся. Они полетят! Он не может бросить в беде несчастных несознательных марсиан, не умеющих постоять за себя перед горсткой поработителей. Они обязательно полетят и помогут им.

* * *

Однажды он пришёл и сказал:

-Ну, всё, Мстислав Сергеевич, кажись, удалось. Завтра еду в Москву подписывать бумаги. Год-два и полетим!

-Год-два? — изумился Лось.

-Да, может быть, раньше. Всё стало сложнее. Бюрократов развелось, как крыс после урожая. Но самое главное сделано! Уже точно полетим!

С этими словами Гусев уехал в Москву.

Странный визит

Лось простыл и лежал дома. Гусева уже давно не было, прошла неделя или две, как он укатил подписывать бумаги. Но Лось терпеливо ждал его.

В один из таких вечеров ожидания в дверь постучали. Обрадованный Лось, забыв про свою простуду, подскочил к двери и распахнул её в надежде увидеть бодрые усы Гусева.

На пороге стоял Скайльс. Лось опешил. Его-то он никак не ожидал увидеть на пороге своей квартиры.

-Здравствуйте, — весело улыбнулся Скайльс, как будто они расстались только вчера. — Не ожидали меня увидеть?

-Нет, если честно, — сконфузился Лось. — Проходите, прошу.

Он пропустил посетителя вперёд. Скайльс обошёл комнату, поцокал языком, оглядывая её убогое, аскетическое, почти спартанское убранство.

-Один живёте? — поинтересовался он у Лося.

-Один, — ответил Лось всё также смущённо.

Скайльс присел на одинокий табурет. Лось плюхнулся на кровать, едва не повалился, почувствовав вновь подступившее недомогание.

-Чем обязан?

-Вы никак болеете? — Поинтересовался Скайльс вместо ответа, огладывая склянки с лекарствами, стоявшие на грубой поверхности старого дубового стола.

-Болею, — кивнул головой Лось.

-А я к вам по делу... Если вас не затруднит, могли бы вы уделить мне минут двадцать внимания?

-Говорите, — произнёс Лось, чувствуя некоторый подвох во всём происходящем.

-Видите ли, вы знаете, что я журналист, — начал, издалека его незваный гость. — Мне были очень интересны ваши рассказы о Марсе...

-Но я уже рассказал всё, что мог, — пожал плечами Лось.

-Я знаю, — согласился Скайльс. — Но этого мало. Хотелось бы более полных впечатлений от увиденного. Это ведь сногсшибательное происшествие — полёт на Марс. К тому же вы открыли там жизнь, близкую по форме к земной. Всё это очень интересно...

Скайльс замолчал, видимо не зная, как продолжить начатый разговор.

-Что вас интересует? — Лось решил поддержать беседу. Ясно было, что просто так Скайльс бы не пришёл.

-Меня интересует новый полёт на Марс, — выдавил, наконец, Скайльс. Последняя фраза далась ему с трудом.

-Нет, пока ничего не предвидится, — покачал головой Лось.

Скайльс усмехнулся, встал и прошёл по комнате. Снова присел на табурет.

-Видите ли, я знаю о попытках Гусева организовать новый полёт, — снова завёл он разговор, — но, понимаете ли, в связи с теми трудностями, которые испытывает ваша страна в настоящее время, он не далеко продвинулся. Могут пройти годы, прежде чем задуманное им осуществиться. У вашей республики сейчас хватает забот на земле. Так что ей не до какого-то там Марса и проблем с полётами. Что ни говорите, а удовольствие это дорогостоящее.

-Моя республика, — кашлянул Лось, — и тогда не испытывала особого достатка в средствах, однако...

-Однако революционный задор, горячка, испытанная всеми после переворота, дала о себе знать. Теперь у вас другие времена: на развалинах, что остались от прошлого, вы строите будущее. Для этого нужны реальные деньги, которых у вашей республики нет. Так что, смею вас заверить, Гусев вернётся из Москвы ни с чем. Он хороший человек. Но на одном энтузиазме далеко не уедешь, хотя с его характером можно свернуть и горы.

Скайльс замолчал, между ними возникла неловкая пауза. Лось пытался сообразить, к чему клонит его собеседник, но так ничего путнего придумать и не смог.

-Вы меня пытаетесь расстроить? — Спросил вдруг он у Скайльса.

-Вовсе нет, — замахал руками американец. — Поверьте мне, я ваш друг. Неужели вы думаете, что я смог бы преодолеть такое расстояние только для того, чтобы сидеть теперь перед вами и пытаться испортить вам настроение?

-Чего же вы добиваетесь своим визитом? — изумился Лось.

Американец немного помолчал, загадочно улыбаясь и пристально глядя на собеседника, потом спросил:

-Вы ведь хотите лететь на Марс снова?

-Да, — Лось не смог сдержать своего жгучего желания.

Он вдруг поймал себя на мысли, что вопрос этот звучит к нему второй раз за столь короткое время.

-Ну, так вот, — развёл руками Скайльс. — Я вам и предлагаю это сделать.

Он рассказал Лосю, что в Америке есть небольшая, но очень влиятельная группа людей, близких к правительству и к финансовым кругам, которая заинтересовалась Марсом. Они могут построить корабль, если Лось даст своё согласие начать работу. И если он, Лось, пожелает, то может снова отправиться на Марс на одном из этих кораблей.

-На одном из кораблей? — удивился Лось.

-Да, — кивнул головой Скайльс, — представьте себе, что одновременно стартует не один, а несколько кораблей.

-Но зачем? — удивился Лось.

Скайльс замялся:

-Видите ли, мы, американцы, народ очень практичный. Сами понимаете, что всё это не ради спортивного интереса делается. Вы нашли на Марсе нечто, что очень необходимо нашей стране. И даже, если бы там не осталось никакой жизни, мы всё равно просили бы вас помочь нам осуществить полёт на эту планету.

-Так вас интересуют не марсиане? — изумился Лось.

Вопрос его прозвучал, как отказ, и Скайльс пожалел, что произнёс последние слова. "Непостижимая русская душа", — подумал он про себя.

-Видите ли, — снова начал он. — Это очень хорошо, что вы нашли там жизнь. Даже, если бы вы её не нашли, всё равно ваш полёт был бы просто замечателен. Но ведь вы нашли её...

-И что же? — Лось насупился.

-Вы нашли форму жизни более древнюю и организованную, чем на Земле, с более древней историей.

От волнения Лось стал набивать табаком трубку. Он не мог понять, что хотят американцы найти на Марсе. И это волновало.

Скайльс видел волнение Лося и обдумывал теперь, как подойти к Лосю, чтобы он вдруг не отказал.

Без его согласия в Америку журналисту просто нельзя было возвращаться.

Он тоже закурил.

-Вы нашли там историю, не так ли мистер Лось?

-Какую историю?

-Историю Земли. Если помните, то вы рассказывали о переселенцах с Земли, прилетевших на Марс много тысячелетий назад.

-Да, да, — согласился Лось, — потомки цивилизации с погибшей Атлантиды.

-Вот именно, — закивал головой Скайльс. — Погибшая цивилизация. Её существование до сих пор под вопросом для нас, жителей Земли. И вдруг вы находите отголосок истории её на далёком Марсе. Это необычайное, фантастическое открытие. Не менее фантастическое, чем сам перелёт в межзвёздном пространстве.

-И что же?

-Так вот, люди, по поручению которых я к вам приехал, хотят восполнить этот пробел в истории Земли. А поскольку доказательств существования Атлантиды на нашей планете не осталось, за ними придётся лететь на Марс. Вы представляете, какой переворот в науке об истории Земли и человечества принесёт эта экспедиция на Марс?

-Представляю, — согласился Лось.

-Огромный пласт знания исчезнувшей цивилизации вновь станет доступен человечеству. И, воспользовавшись его плодами, оно шагнёт далеко вперёд по пути прогресса. Люди забудут, что такое голод, станут более счастливыми... В конце концов, не это ли тот золотой век, о котором так мечтают в вашей стране?

-В нашей, — Лось поднял вверх указательный палец, — в нашей, но не в вашей. Мы хотим избавить человечество от эксплуатации и порабощения, а вы... В основе вашей идеологии лежит порабощение одних другими...

-Бросьте вы, Лось, — отмахнулся от его слов Скайльс, словно вокруг него кружила назойливая муха. — Какое порабощение может быть, если мы привезём с Марса секрет рога изобилия? Неужели вы думаете, что после этого, возможна будет какая-то эксплуатация...

-Ну, уж вы-то найдёте, как это сделать, — перебил его Лось.

Скайльс понял, что разговор надо прервать.

-Хорошо, — хлопнул он руками по коленям. — Я оставляю вас с вашими сомнениями... До завтра. Завтра я зайду к вам ещё раз. Договорились?

-Договорились, — согласился Лось.

Он вдруг осознал, что это реальный шанс вернуться на Марс, увидеть Аэлиту, соединиться с ней.

Мечты вдруг закружили голову своей бездонной перспективой. Между словами Гусева и предложением Скайльса лежала огромная пропасть. В первом случае они вместе с Гусевым были заложниками чужой воли, а здесь... здесь всё зависело только от него, от Лося.

-Завтра я вам дам ответ, — сказал инженер, провожая Скайльса за порог.

-Надеюсь, что он будет положительным, — вкрадчиво улыбнулся американец.

Лось остался один.

Вечер был наполнен тяжёлыми раздумьями. "Что делать?" — извечный русский вопрос мучил его до глубокой ночи.

В полночь в дверь кто-то постучал. Это был Гусев. Промокший от дождя, злой, он ввалился в квартиру Лося.

-Плохие новости, — сказал он с порога.

Он был ужасно расстроен. Бумаги не подписали, и ему пришлось ни с чем возвращаться в Питер.

-Но ничего, ничего, — подбадривал он себя и Лося. — Вот увидите, я добьюсь от них. Вот увидите, мы полетим.

Гусев ушёл. Лось так ничего и не сказал ему о предложении Скайльса. Почему? Он и сам не знал, что ответить себе на этот вопрос.

Остаток ночи прошёл в тяжёлых раздумьях. Однако утром он вдруг осознал, что надежда его, которую снова разжёг в нём Гусев, превратилась теперь в мечту, а мечта вплотную приблизилась к реальности, когда на пороге дома возник Скайльс.

Теперь он с нетерпением ждал прихода Скайльса. Решение уже созрело у него в голове.

"Прочь с Земли. Навстречу Марсу! Навстречу Аэлите!" — Возбуждённо думал он.

Он даже выздоровел от этой мысли. Хворь вдруг прошла, и остаток дня он провел, непрерывно дымя трубкой и меря шагами комнату, словно тюремную камеру.

"Вперёд, вперёд!" — Пело песню его сердце, окрылённое близким осуществлением мечты.

Скайльс пришёл в то же самое время, что и вчера. Лося он застал совершенно изменившимся и весьма удивился столь быстрой и разительной перемене.

Лось едет в Америку

В дверь квартиры инженера раздался осторожный стук. Лось знал, что это Скайльс. Он почти обрадовался этому вкрадчивому стуку. Стремглав он бросился к двери.

Скайльс вошёл с напряжённым выражением лица. Всю бессонную ночь он провёл в раздумьях. Ему очень хотелось получить согласие Лося. Следующий день был решающий для всего его авантюрного мероприятия. От решения Лося зависело многое в жизни американца. Он играл ва-банк с идеей полёта на Марс. Возвратись он с согласием Лося сотрудничать, и ему было обеспечено богатство и почитание. Получи он отказ — имя его забыли бы даже в редакциях газет и журналов. Мысли об этом не давали ему заснуть всю ночь.

А случилось всё вот как. После возвращения с Марса Лося и Гусева Скайльс опубликовал целую серию замечательных статей. Они прославили его имя на всю страну, на весь мир. К тому же Скайльс не преминул в своих описаниях похвастаться близким знакомством с Лосем ещё до отлёта на Марс.

Статьи Скайльса имели большой резонанс в умах общественности. Он был на гребне волны успеха и купался в лучах славы и роскоши. На всех приёмах его ожидали королевские почести. Он присутствовал на всех выступлениях Гусева и Лося, и временами от такого бешеного успеха ощущал эйфорию, не сравнимую ни с чем. Будто он сам летал на Марс и был одним из героев покорения неизведанных и недоступных миров.

Однако вскоре эйфория стала угасать, слава его вдруг стала увядать, с неё, как с дерева осенью, посыпались листья. Вскоре Скайльс почувствовал, что он никому не нужен. Публика ждала новых развлечений, а Скайльс уже ничего не мог ей предложить.

Интерес к покорителям Марса угас. К Скайльсу тоже. Он вдруг ощутил, как гонорары его резко поползли вниз. Нужна была какая-то свежая идея. И Скайльс, как опытный журналист, знал, что в чужие сенсации его никто не пустит, там итак было достаточно желающих добиться славы, успеха, признания и богатства. Смешаться с остальными, обретая новые пространства в чужих пределах, означало упасть в эту толпу, и шанс выкарабкаться из неё, оседлав какую-то неизведанную удачу, был невелик. Это означало только одно — смерть его блистательной журналисткой карьеры. Поэтому надо было черпать из своего золотого колодца, который он нашёл в Лосе и Марсе. Но что? Казалось, что он исчерпан до дна, и Скайльс провёл много томительных месяцев, разъезжая по свету, прожигая полученные гонорары и ища в их растрате вдохновения, которое должно было наполнить колодец новой живительной влагой славы и успеха.

В конце концов, когда его средства к жизни вдруг оказались на исходе, он нашёл спасение идеи в неком господине Крабсе, очень влиятельном господине, с которым он имел счастье познакомиться в одном из казино Монте-Карло, где проигрывал остатки своего состояния.

Господин Крабс сразу заинтересовался рассказами Скайльса о Лосе, о Марсе, об Атлантиде, об удивительных машинах. В конце концов, он пригласил Скайльса заехать к нему на виллу под Лос-Анжелесом и продолжил там с ним беседы о Марсе.

Вскоре Скайльс понял, что господина Крабса интересует сам Лось собственной персоной. И неплохо было бы организовать им встречу. В последних их беседах Крабс почти без намёков дал это понять, и, немного обдумав сложившуюся ситуацию, предприимчивый Скайльс перешёл к делу напрямик.

Итак, он посредник. Его задача найти Лося и добиться согласия того встретиться с Крабсом. Его интересуют два вопроса.

Первый. Что он получит за это. Второй. Что он должен просить от Лося.

Крабс тоже был деловой человек, и он весьма удовлетворенно отреагировал на такой поворот в их разговоре.

Итак. Ему нужен Лось. Ему нужны хотя бы все чертежи, расчёты и технология постройки аппарата. В лучшем случае ему нужно согласие русского инженера снова слетать на Марс и привезти оттуда все марсианские секреты и знания.

Если Скайльсу удастся привезти Лося и получить от него чертежи и расчёты, то Крабс заплатит Скайльсу один миллион долларов, если же инженер полетит на Марс, Скайльс получит пять миллионов.

Они хлопнули по рукам, и Скайльс отправился на поиски Лося, вновь затерявшегося где-то в России, такой чужой и недоступной для американцев.

"Дикая страна", — подумал Скайльс, покупая билет на трансатлантический теплоход. От предвкушения того, что он снова окажется в промозглом Петрограде, его зябко передёрнуло. Однако в кармане было почти пусто. Крабс не дал за сделку никакого задатка, и Скайльс отправился в Россию на свой страх и риск. Словно одержимый он взялся за поиски Лося, попутно собирая всю информацию о Гусеве и его попытках построить новый космический аппарат. Поэтому-то он знал всё о состоянии проекта в России и понимал, что иначе полететь на Марс, как по предложению от него, Скайльса, у Лося возможности нет.

Однако он боялся.

От русских можно было ожидать чего угодно. И Лось мог отказать Скайльсу без видимой на то причины. Он слышал о непостижимости русской души, убедился на своём опыте, как непросто и непредсказуемо общаться с русскими и ожидал от них всего что угодно. Однако это был, пожалуй, единственный шанс выкарабкаться, и он надеялся изо всех сил, что ему удастся уговорить Лося ехать в Америку.

Когда он нашёл Лося, в кармане у него оставалось чуть больше, чем на два билета до Нью-Йорка.

Ночь тяжёлых раздумий закончилась забытьём. Проснувшись после полудня, Скайльс зарядил револьвер одним патроном, оставив его в номере гостиницы. Так он обозначил решающее значение наступившего вечера.

Либо он завтра уезжает в Америку вместе с Лосем, либо он уже не уедет туда никогда. Терять ему было нечего.

Заказав в номер кофе с коньяком и шоколадом, Скайльс собрался с духом, покрутился для чего-то перед зеркалом и направился к Лосю в квартиру.

Его он застал в необычайно возбуждённом состоянии. От вчерашнего Лося не осталось и следа. Во всём поведении Лося сквозила отчаянная решимость. Однако Скайльс знал, что у русских это может означать как окончательное "Да", так и такое же неотвратимо решительное "Нет". Он собрался с духом, как перед развилкой судьбы, одна из дорог которой вела его к гибели, другая — к славе, богатству и успеху. Скайльс решил вести себя как можно спокойней, не выдавая своего волнения. Честно говоря, Скайльс был в полной растерянности перед возбуждённым Лосем.

-Добрый вечер, — с трудом произнёс он.

-Здравствуйте, здравствуйте, — обрадовано произнёс Лось, бросившись к нему, как утопающий к спасательному кругу.

Скайльс вдруг ощутил упадок сил и тяжело плюхнулся на табурет.

-Итак, каково ваше решение?

-Едем, едем, я согласен, — возбуждённо чуть ли не закричал Лось.

У Скайльса с плеч упала тяжёлая ноша, и в тот же миг он почувствовал, как возвращается к жизни. Силы вновь вернулись к нему, и Скайльс почувствовал себя вновь на своём коньке. Волнение прошло. Он взял себя в руки и заговорил уверенно и смело.

-Что ж, в таком случае, завтра же отплываем в Америку. С утра оформим вам документы на выезд на конференцию.

С утра Скайльс заехал за ним на машине, он снова почувствовал, что имеет право безоглядно тратить деньги, забрал его с собой. Половину дня они потратили на оформление визы. Скайльс с присущей ему пронырливостью быстро нашёл общий язык со всеми представителями советской молодой бюрократии, и к вечеру они вместе смотрели на Петроград с борта парохода, отплывающего в Стокгольм.

Лось был по-прежнему в приподнятом настроении, однако смотрел на уплывающий берег с грустью. Скайльс заметил его уныние и подбадривающе хлопнул по плечу:

-Скоро будете на Марсе.

-Да-да, — рассеянно согласился Лось.

Он думал сейчас о Гусеве. Надо было предупредить своего товарища обо всём. Хотя, Лось знал это, Гусев вряд ли согласился бы с его намерениями.

Берег растаял в тумане, окутавшем Балтийское побережье, и они опустились в каюту.

Лось искал теперь оправдания своему скороспелому решению.

Аэлита!

Да, он хотел её увидеть, он хотел снова оказаться на Марсе, и не всё ли равно, кто поможет ему осуществить мечту. Пусть даже Америка. Хотя с другой стороны, это было предательство. Никто же не виноват, что у советской республики сейчас нет денег на новый межпланетный полёт.

Лося стали одолевать сомнения. Он стал сумрачным. Скайльс заметил это и всю дорогу пытался как-то отвлечь инженера от его раздумий.

Через две недели плавания и переезда они были на вилле у Крабса. Скайльс тут же получил свой миллион, и пребывал в весьма радужном расположении духа.

-Однако, речь шла о пяти миллионах, — напомнил он Крабсу.

-Но Лось ещё не летит на Марс, — заметил Крабс, — в сущности, и эти деньги вы получили рановато. У меня нет ещё ни чертежей аппарата, ни расчётов вашего инженера, ни технологии постройки. Так что попрошу вас, дорогой мистер Скайльс, оставаться где-нибудь поблизости. В первую очередь мне нужны расчеты и чертежи Лося, во вторую я должен лично услышать его согласие сотрудничать со мной в постройке аппаратов, в худшем случае, а в лучшем — возглавить полёт на Марс. Вот так-то! После отлёта экспедиции вы, смею вас заверить, получите свои остальные четыре миллиона. Так что пока — вы мой должник.

Переговоры и сомнения

Скайльс взялся за дело. С новым рвением он организовал встречу Крабса с Лосем. Однако первые переговоры ни к чему не привели. Крабс был слишком напорист. Он настаивал, чтобы Лось немедленно подписал контракт на постройку пяти межпланетных кораблей, и особенно давил на согласие Лося возглавить межпланетную экспедицию.

От такого напора Лось немного растерялся и ушел, в конце концов, в себя.

-Простите, — лишь сказал он, — но я и так приехал сюда, за три девять земель, чтобы лететь на Марс.

-Видите ли, такое дело: очень большое финансовое вложение, и я, как его главный финансирующий субъект, не желаю, чтобы столь дорогостоящее мероприятие зависело от вашей прихоти, — пояснил ему Крабс, — поэтому прошу вас, мистер Лось, выполнить небольшую формальность и подписать договор.

На этой фразе переговоры зашли в тупик. Лось попросил время подумать, и Крабс отпустил его, оставшись ни с чем.

-Вы были слишком напористы, — заметил Скайльс, когда Лось удалился. — С русскими так нельзя!

-Боюсь, что я слишком рано заплатил вам деньги, — пожал плечами Крабс. — Вот что. Вы, что хотите делайте с вашим этим Лосем, но у меня должны быть чертежи, расчёты и технология постройки аппарата завтра же. Иначе вам придётся вернуть мне миллион!

-Бумаги будут у вас послезавтра, мистер Крабс, — пообещал Скайльс.

-Хорошо, — пожал плечами Крабс. — Послезавтра — последний срок!

* * *

Скайльс принялся обрабатывать Лося. Мрачная картина разорения, вдруг снова замаячившая у него перед глазами, заставила его идти на все ухищрения, на которые только он был способен. Лось и сам не заметил, как всё выложил ему на бумаге. Скайльс изображал то сомнение, то удивление, то восторг, и к вечеру следующего дня краткое описание всего, что просил Крабс, было у него.

Он незамедлительно передал всё Крабсу.

-Думаю, ваши учёные домыслят всё остальное, — попытался внушить уверенность Крабсу Скайльс.

Крабс осмотрел бумаги, как человек явно в них не разбирающийся.

-Хорошо, Скайльс, я отдам бумаги своим инженерам. Если они скажут, что этого им действительно достаточно, то миллион останется у вас, — согласился он.

* * *

Тем временем Лось пребывал в раздумьях. Сомнения в правильности поступка всё сильнее одолевали его. Тем более этот Крабс. Мерзкая личность — такое сложилось у него впечатление. Настоящая финансовая акула. Рвёт налету. "Он своего не упустит", — подумал Лось.

В это время к нему постучались. Это был Скайльс.

-Завтра вам предстоят ещё одни переговоры, — сказал он Лосю.

-Видите ли, я хочу домой, — признался ему Лось.

Скайльс задумался.

-Вот странно. А как же Марс?

-Я подожду.

-Чего? — Удивился Скайльс.

-Пока Гусев добудет средства построить новый корабль. Я уверен, что у него это получится. Пусть через год. Я подожду. Я уже долго ждал. Подожду ещё. Ваш Крабс — просто мерзость.

-Видите ли, когда вы дали согласие, я потратил довольно значительные средства, чтобы привезти вас сюда, дорогой Лось. Теперь вы вдруг заявляете, что отказываетесь работать. Извините, но у меня нет денег, чтобы отправить вас обратно в Россию. Придётся немного потрудиться на этого человека, пусть он вам даже омерзителен.

-Хорошо, — насупился Лось, — в таком случае я дам телеграмму Гусеву, и он заберёт меня. Он приедет за мной...

-Вы так думаете?

-Я уверен в этом!

Скайльс был в замешательстве. Он встретился с Крабсом, и тот сообщил ему, что в принципе, если Лось заупрямится, этих документов будет вполне достаточно.

-Однако это займёт немного больше времени, чем я рассчитывал, — укоризненно заметил он. — Так что сами понимаете, что меня это не вполне устраивает.

* * *

Лось всё же отослал телеграмму Гусеву: "Срочно приезжайте, я в Америке". При новой встрече со Скайльсом он со всей прямотой заявил об этом журналисту.

-Вы с ума сошли! — Возмутился Скайльс.

-Я не хочу с вами работать, — признался Лось, — и я хочу уехать в Россию.

-Без вас работы пойдут в десять раз медленнее, — взмолился Скайльс, — хотя бы ради меня останьтесь. Ну, хоть один корабль постройте!

-Нет, — категорически отрезал Лось. Настойчивость американца начинала его допекать.

-Я дам вам, обещаю, денег на обратную дорогу. И ещё столько, что вы сможете построить свой корабль в России. Только постройте корабль Крабсу!

Однако Лось был категоричен.

"Мне не выгодно отпускать тебя", — подумал Скайльс, покидая Лося. Он поставил в известность Крабса о том, что Лось собирается удрать обратно в Россию, и тот предложил отвезти Лося в уединённое поместье, принадлежавшее Крабсу, вблизи Чикаго, где Лося вряд ли найдут хоть три Гусева. "Мы заставим его работать!" — Возмутился Крабс.

На следующее же утро под видом того, что его согласились отправить в Россию, Лося увезли в поместье Крабса, где взяли под охрану. Скайльс приехал туда немного позже:

-Видите ли, господин Лось, в Америке за каждый вложенный доллар надо отвечать. Поэтому, пока вы не согласитесь работать на мистера Крабса, вам придётся погостить здесь. Вынужденно.

-Зря вы так поступаете, — заметил Лось, — Гусев уже знает, что я в Америке. Он найдёт меня и заберёт, как бы вы меня не прятали.

-Сомневаюсь, — покачал головой Скайльс. — Советую вам согласиться с предложением мистера Крабса и перестать валять дурака.

На том они и расстались.

Вернувшись к Крабсу, Скайльс узнал, что ему придётся срочно ехать в Петроград и помешать Гусеву добраться до Америки.

-Делайте что угодно, господин Скайльс, — Крабс был явно раздражён. — Берите с собой сколько угодно человек, но мне не нужно шумихи на всю Америку по этому поводу.

-Шумихи никакой не будет, — заверил его Скайльс.

-Мне не нужно вообще, чтобы этот сумасшедший матрос, или кто он там, появился здесь. Вы меня поняли, Скайльс?! — Крабс был взбешён.

На следующее утро Скайльс выехал в Нью-Йюрк, прихватив с собой пару дюжин молодцов из охраны Крабса, чтобы оттуда отплыть в Европу, а затем в Петроград.

* * *

Лось тем временем мучался угрызениями совести в заточении. Он уже девять раз пожалел, что согласился ехать в Америку. Жалкая романтика его души! Торопливость влюблённости! Как он мог позволить так использовать себя этим американцам!

Но делать было нечего. Оставалось только ждать, когда Гусев приедет за ним. Он верил, что Гусев сможет вызволить его из плена, и ждал его как бога.

Скайльс больше не появлялся, но теперь какие-то другие люди регулярно навещали его и интересовались, не переменил ли он своего решения, и не хочет ли начать работу на мистера Крабса. Но каждый раз Лось категорично отвечал: "Нет!", и они уезжали ни с чем.

* * *

Между тем Крабс не терял времени даром, и к тому времени, когда Скайльс достиг Петрограда, постройка пяти космических кораблей развернулась полным ходом. Его инженеры сделали необходимые расчёты, заказали корпуса, механизмы и двигатели корабля, восстановили формулу топлива, которым пользовался Лось, и обещали Крабсу, что через пару-другую месяцев работы над постройкой кораблей будут завершены.

Крабс потирал руки от удовольствия. Экспедиция сулила ему огромные барыши.

В Советской России

На следующий день после того, как Гусев приехал из Москвы, он снова зашёл к Лосю. Ему хотелось подбодрить товарища. Он верил, что всё у них наладится, но чувствовал, что Лось сомневается в этом, и потому ему надо было укрепить его в ожидании.

Однако, не смотря на поздний визит, инженера дома не оказалось. "Где он может быть?" — Удивился Гусев.

Он повторил свой визит через день, потом зашёл ещё раз. Результат был тот же. Гусев забеспокоился. Беспокойство его возросло тогда, когда он наведался на завод, где работал Лось. Там ему сообщили, что Лось не показывается на работу уже неделю.

С милицией он взломал комнату Лося, опасаясь самого худшего. Но там, вопреки его мрачным ожиданиям, никого не оказалось. Квартира инженера была пуста и заброшена.

Гусев забил тревогу. "Он не мог никуда уехать, не предупредив меня", — доказывал он в милиции. "Что же с ним могло случиться?" — удивлялись там. "Не знаю, но вы объявите розыск — человек пропал!" — Настаивал Гусев. "Хорошо", — согласились в милиции и объявили розыск на Лося.

Между тем, Гусев не прекращал добиваться денег на постройку межпланетного корабля. Исчезновение инженера подхлестнуло его попытки. Но и отзывчивость чиновников в связи с этим обстоятельством стала куда более заметной. "Нет худа без добра!" — думал Гусев, покидая очередной кабинет с подписанной бумагой. Дело вдруг пошло куда веселее.

"И всё-таки, куда девался Лось?" — Этот вопрос постоянно беспокоил Гусева.

Прошла неделя, другая, месяц, а о Лосе не было никаких известий.

"Что с ним стряслось? Где ты, Лось? Отзовись!" — молил Гусев. Без лося постройка аппарата была невозможна вовсе, даже если вдруг окажется, что средства на новую экспедицию найдутся.

Гусева вызвали в Москву. В одном из высоких кабинетов, где он чувствовал, не смотря на свой бравый характер, немного неловко и скованно, его обрадовали: деньги на постройку нового корабля дают. Советское правительство считает очень важным новую экспедицию на Марс.

-Стройте, товарищ Гусев, новый корабль, — похлопали одобряюще его по плечу.

-Хорошо, — обрадовался Гусев.

Он вернулся в Петроград, и первым делом посетил квартиру Лося. Там не было никого по-прежнему. Гусева не обрадовали и в милиции. "По-прежнему ничего", — развёл начальник милиции руками.

-Вы понимаете, что экспедиция под угрозой, — чуть ли не крича, набросился на него Гусев. — Наше Советское правительство выделило деньги на экспедицию, и теперь надо начинать строить корабль, а самого важного человека, от которого зависит всё в этой экспедиции, нет, и неизвестно, где он вот уже полтора месяца.

От негодования Гусев даже стукнул кулаком по столу. Это поведение весьма напугало начальника Питерской милиции.

-Подумайте, товарищ Гусев. У нашей милиции и без того полно забот. Проститутки, воры, бандиты, грабители, — не думайте, что нам без вас нечем заниматься. Мы расследуем исчезновение вашего Лося, но он жил уединённо, а потому пока никто даже не видел его последние два-три месяца. Были бы у него знакомые, друзья. Но, кроме вас, им никто даже не интересуется! Вся питерская милиция сбилась с ног в его поисках, но толка пока никакого. Мы будем искать его, усилим работу в этом направлении...

-Имейте в виду, это дело государственной важности, — погрозил пальцем Гусев.

Прошла ещё неделя, и вдруг Гусеву позвонил тот самый начальник милиции, с которым он ругался. Гусев явился к нему незамедлительно.

-Уехал ваш Лось, товарищ Гусев.

-Как уехал? — Изумился Гусев.

-А вот так, вот, — показал начальник бумагу, — разрешительная виза на выезд.

-И куда?

-Кто его знает. Куда-то заграницу. Обозначено, что на какую-то конференцию.

-Да, но если бы так, он непременно сказал бы мне, куда и зачем...

-Не знаю, не знаю, — с превосходством заявил начальник. Вот и билет на пароход.

Он протянул Гусеву корешок билета. Гусев озадаченно на них уставился.

-Так что теперь ищите его вы сами. Здесь, в Петрограде, да и в Советской республике его нет точно. Как видите, мы времени даром не теряем. Но теперь ищите его сами.

-Но где?

-Я думаю где-то заграницей, — пожал плечами начальник милиции.

Теперь в голове у Гусева был сплошной сумбур. Лось куда-то уехал. Но куда? И почему не сообщил?

Мысли одна другой абсурднее кружились и сменяли друг друга в его уме. Но ответа так и не было, как вдруг он пришёл сам собой...

Прошло ещё немного времени, и однажды утром в дверь Гусеву постучался почтальон.

-Вам телеграмма. Из Америки, — сообщил он.

Гусев вырвал у почтальона бумагу.

"Я в Америке, Срочно приезжай. Скайльс обманул меня. Будь осторожен. Возможно преследование. Меня не выпускают обратно. Заставляют работать на некого Крабса. Он хочет лететь на Марс", — значилось в телеграмме.

"Чёрт! Этого ещё не хватало!" — Воскликнул Гусев и выругался. — "Ну, Лось, задал ты мне задачку! Однако его действительно надо выручать!"

Гусев бросился собираться в Америку. Странные обстоятельства исчезновения Лося и телеграмма, присланная им из Америки, сделали своё дело. Из Москвы, куда он немедленно отправился, Гусев вернулся в Петроград, наделённый особыми полномочиями. В помощь ему ЧК выделило двух человек. Навели справки, где искать этого Крабса, которого упоминал в телеграмме Лось. Узнали, что Крабс действительно за свои деньги, а он оказался человеком довольно известным и богатым фабрикантом, строит междупланетные корабли и собирается удивить мир какими-то сногсшибательными открытиями. Как раз американские газеты начали шумиху о грандиозных планах Крабса, о том, что он организовал "Марсианскую компанию" и приглашает всех желающих толстосумов вкладывать деньги в этот выгодный проект и становиться его компаньонами по междупланетному перелёту.

Полный возмущения и негодования, злясь про себя на Лося, Гусев, однако поспешил на помощь ему.

Петроград — Нью-Йорк

Поздним вечером Гусев с двумя товарищами отплыл на корабле из Петрограда. Их путь лежал в Нью-Йорк, и Гусев рассчитывал прибыть в Америку через неделю плавания. Предстояло пересечь ещё всю Америку, попасть в Калифорнию, где жил Крабс. Конечно, уже, судя по телеграмме, Лося просто так не отпустили бы, и Гусев обдумывал, как лучше организовать его возвращение на родину. По всему было видно, что предстояла борьба.

Однако Гусев рассчитывал, что она начнётся в Америке, но она началась уже на пароходе.

Как помнится, Скайльс послал своих людей в Петроград, чтобы они нашли и обезвредили Гусева. Когда ещё не было известно, где Лось, они уже были в Петрограде и вовсю разыскивали непоседливого Гусева, устраивали засады около его дома, но его как-то всё минуло. Лишь в последний момент шпионы узнали, ЧТО Гусев отправляется за океан, и тут же поспешили отплыть на том же пароходе.

На корабле они установили слежку за Гусевым и выяснили, что его сопровождают двое крепких молодцов. Когда шпионы сочли удобным совершить нападение, корабль пересёк уже половину Атлантики.

Была глубокая ночь. Гусев не спал. Он обдумывал, как правильно повести себя на месте, в Америке, чтобы не наделать ошибок, самому остаться живым, да ещё вызволить Лося из плена. Один из товарищей, сопровождавших его, уже спал. Другой занимал место в соседней каюте, через стенку.

Вдруг мысли Гусева прервали подозрительные звуки в соседней каюте, где жил один из его товарищей. Он занимал её один, попутчиков у него не было, и в такое позднее время за стенкой всегда было тихо: ну какой шум может создавать спящий?

Гусев прислушался, насторожился. Имея старую фронтовую закалку, он был готов к любым сюрпризам.

Звуки за стенкой усилились. Было похоже, что там происходит борьба.

Гусеву это не понравилось. Он разбудил спящего рядом товарища и знаком показал ему на стену. Они взялись за револьверы и вышли в коридор.

Дверь в соседнюю каюту была приоткрыта. Гусев распахнул её и решительно ворвался в комнату. Позади он слышал дыхание ни на шаг не отстававшего от него товарища.

Первым, что он увидел в каюте — распластанное на кровати тело товарища. Он лежал без признаков жизни. Рядом с ним были двое в чёрных, облегающих костюмах. Один из них тут же направил пистолет в сторону вбежавших и выстрелил.

Гусев, обладая неплохой сноровкой и не мало поднаторевший в ближнем и рукопашном бою, успел увернуться. Сработала годами выработавшаяся в нём в течение всей его боевой жизни смекалка и завидная реакция. Он кувыркнулся на пол и, ещё не видя противника, открыл беглую стрельбу из револьвера, выпустив сразу четыре пули наугад.

В ответ тоже открыли бешеный огонь. Несколько пуль клюнули пол рядом с ним и просвистели над головой. Гусев перекатился, тут же поднял голову и прицельно выстрелил ещё два раза. Один из чужаков, тот, что был сзади, застонал и повалился на пол.

Позади Гусева тоже раздавались стоны. Он понял, что его товарища так же подстрелили.

Патронов в барабане больше не было, и Гусев бросился в рукопашную на оставшегося целым и невредимым стрелявшего в него противника. В бешенном и отчаянном броске он выбил у него нацеленный ему в живот пистолет, повалил его на кровать, и они принялись ожесточённо бороться, пытаясь посильнее ударить и придушить друг друга.

Противник был явно сильнее Гусева. Скайльс долго отбирал таких тяжеловесов и силачей, чтобы они сработали наверняка. Вскоре силы начали оставлять Гусева. Поняв, что он сейчас проиграет, и это будет означать конец, Гусев изловчился, пару раз как следует, огрел врага по голове кулаком, высвободился, схватил с тумбы огромную настольную лампу и несколько раз со всех сил, что у него остались, опустил её на голову врага.

В каюте стало темно. Лампочка разбилась.

Лось бросился к товарищу, корчившемуся со стонами на полу, подхватил его тяжёлое тело под мышки, подобрал револьвер, и потащил его в коридор.

На корабле оставаться было нельзя. В любом случае Гусев опасался, что раскрыл себя. Да ещё неизвестно было, сколькими шпионами ещё нашпигован корабль.

С трудом подняв раненого по лестнице, Гусев оказался на палубе. Мысли его были направлены теперь к гидроплану, закреплённому на корме судна. Надо было срочно лететь с корабля.

Гусев он добрался до кормы, здесь положил напарника, находившегося без сознания, на палубу и принялся перезаряжать револьвер.

На корабле между тем поднялся переполох. Многие пассажиры слышали среди ночи бешеную перестрелку в одной из кают, и, не на шутку обеспокоенные побоищем на мирном пароходе, подняли на ноги весь экипаж корабля. Везде теперь снова вооружённые матросы. Они уде нашли троих в каюте, где была слышна стрельба. Один из них, порядком оглушённый, пытался прийти в себя, но от него ничего нельзя было узнать. Двое других не подавали никаких признаков жизни.

Капитан распорядился обыскать весь корабль, и теперь команда бегала по всем коридорам и палубам, готовая в любой момент открыть пальбу. До кормы ещё не добрались.

Гусев затащил раненного в кабину самолёта и теперь лихорадочно готовил гидроплан к взлёту. На счастье он был заправлен и снаряжён. Гусев освободил самолёт от крепления и теперь соображал, как взлететь, разглядывал приборы и рычаги, вспоминая их назначение.

Прошло несколько минут, но он спешил, и ему казалось, что прошло уже около получаса. Разобравшись немного с управлением гидроплана, Гусев выскочил из самолёта и бросился к поворотному крану, чтобы выкинуть в сторону короткий взлётный трамплин. Когда он это сделал и уже забирался обратно в кабину, чтобы взлететь, на палубе раздалось несколько выстрелов.

Гусев обернулся. Его обнаружили. Стрелял тот верзила, которого он огрел настольной лампой. Одной рукой он держался за ушибленную голову, и потому стрельба была неточной. С другого конца корабля к нему бежало несколько вооруженных матросов. Надо было немедленно взлетать.

Гусев захлопнул дверцу и повернул ключ на старт. Мотор несколько раз чихнул. Пропеллер пару раз лениво провернулся, но вдруг превратился в поблёскивающий день. Гусев схватился за рычаги рулей, выворачивая на трамплин.

Матросы присоединились к верзиле и тоже открыли стрельбу. К ним бежало ещё несколько вооружённых человек во главе с капитаном корабля. Каждая секунда промедления была чревата гибелью. Матросы стреляли более метко, и несколько пуль продырявили дверцу кабины. Ещё немного, и они изрешетили бы самолёт.

Гусев решительно добавил оборотов. Гидроплан заскользил, повернувшись на полозьях по трамплину. Стрельба ещё больше усилилась. Гусев, что есть силы, дал газу и потянул рычаги рулей высоты на себя.

Трамплин кончился. Машина ринулась вниз, падая почти плашмя, но у самой воды замедлила падение, пошла ровно и стала набирать высоту.

Корабль быстро остался где-то сзади, но стрельба, став весьма ожесточенной, всё ещё была слышна. Гусев смачно выругался про себя. Он всегда был ко всему готов, но вот такого резкого поворота событий никак не ожидал.

Рядом тихо стонал раненный товарищ. Пуля угодила ему в шею, и он быстро терял кровь, замолкая с каждой минутой. Другой вообще остался на корабле. Гусеву предстояло действовать в одиночку, что значительно усложняло задачу. К тому же, как он теперь убедился, американцы вовсю за ним следили, и не собирались его пускать в Америку. Раньше бы он и не подумал, что к его персоне может быть столько внимания. "Хоть войну им, чертям, объявляй из-за этого Лося и из-за этого Марса", — возмущённо думал про себя Гусев, ведя самолёт по компасу на запад.

Во время войны, ему пришлось несколько раз летать. Но это было давно, и он слегка сомневался, как ему удастся посадить машину, тем более, незнакомую.

Прошло много времени. Был уже день, когда впереди показался берег. Подлетев поближе, Гусев увидел, что это необычных конфигураций, с домами, похожими на отвесные скалы, и такой высоты, какой в России не было ни одного здания, город, стоящий на берегу огромного залива, посреди которого возвышалась на острове гигантская статуя Свободы.

Впереди был Нью-Йорк. Он бывал здесь после их прилёта с Марса. Возил сюда Машу, свою жену и участвовал во всяческих мероприятиях, организованных американцами в честь их прилёта. С высоты город казался подёрнутым серой дымкой, словно там одновременно курили все его жители, серым и враждебным. Возможно, что беглецов с корабля здесь уже поджидали и не с лучшими намерениями.

Гусев приблизился к заливу и приводнился посередине, недалеко от острова со статуей Свободы, потом долго рулил по воде, подгоняя самолёт поближе к берегу.

Товарищ его уже не дышал, Гусев потрогал его руку. Она была холодной. Гусев выбрался из кабины самолёта и вплавь пустился к берегу.

Он добрался до вокзала, купил билет на поезд и, опасаясь шныряющих по вокзалу полицейских, как будто искавших его, поспешил на ближайшем поезде отбыть в сторону Калифорнии, где его ждал, как спасителя, Лось.

К вечеру третьего дня он добрался до Лос-Анжелеса. Оттуда, разузнав, как найти виллу Крабса, направился прямиком туда.

Спешный отлёт

Разыскав виллу Крабса, Гусев устроился невдалеке от неё в густой роще, в засаде, забрался на дерево и целый день наблюдал оттуда за перемещениями по усадьбе и на подъездах к ней.

Лося он ни разу не увидел. Зато несколько раз приезжал его знакомый Скайльс, который, бродя по парку, о чём-то возбуждённо разговаривал, размахивая руками, с каким-то толстым, пузатым коротышкой, которым, по-видимому, и был Крабс. Видимо, здесь уже знали о происшедшем на корабле. Кто же ещё мог послать навстречу Гусеву убийц, как не Скайльс с Крабсом.

Сидя на дереве, Гусев обдумывал, как проникнуть внутрь имения и разыскать Лося, как вдруг, уже под вечер, он увидел того верзилу, которого огрел по голове лампой. Он приехал вместе со Скайльсом. Голова его была перебинтована. "Хорошо я тебя угостил! — Невольно порадовался Гусев. — Это тебе за наших товарищей, которых вы, сволочи, укокошили".

Крабс что-то оживлённо объяснял верзиле с перемотанной головой. Скайльс только стоял и слушал. Затем они уехали, и Гусев задумался.

По всему выходило, что Лося здесь нет. Охраны на вилле не было почти никакой. Теперь этот верзила куда-то уехал вместе со Скайльсом. "Где-то в другом месте они его держат, — решил, наконец, после взвешивания всех аргументов Гусев. — Надо выловить Скайльса где-то по дороге на виллу. Он наверняка знает, где Лось. Я заставлю этого нечистоплотного журналиста привести меня к инженеру!"

Вечерело. Сумерки сгущались. Гусев перебрался в кусты у дороги, ведущей к вилле Крабса. У него созрело твёрдое решение захватить Скайльса и с его помощью найти инженера.

События не заставили себя долго ждать. Спустя полчаса на дороге показалась машина, на которой по обыкновению приезжал Скайльс. Когда автомобиль приблизился, Гусев увидел, что в машине один человек. Он был за рулём, и это был Скайльс.

Когда автомобиль поравнялся с кустами, Гусев стремглав бросился к машине, вскочил на подножку и в открытое окно наставил на водителя наган:

-Стой, — скомандовал он, — стой, сволочь!

Скайльс, а это действительно был он, затормозил.

-Сиди, не дёргайся, — предупредил его Гусев, залез в кабину, продолжая держать журналиста на мушке, и, приставив пистолет к его боку, спросил. — Что, не ждали?

-Да нет, напротив, — ухмыльнулся Скайльс.

-Значит, плохо ждали, — сделал вывод Гусев. — Ну, говори, где Лось? Быстро! И не вздумай меня обмануть, я тебя с мушки не спущу, пока Лося не увижу.

Скайльс, поняв, что спорить с Гусевым не стоит, повёз его к замку, где они с Крабсом держали Лося. Однако всю дорогу он пытался убедить Гусева, что всё его попытки удрать с Лосем окажутся безрезультатными:

-Лося слишком хорошо охраняют.

Гусев слушал американца, но выводы делал свои. Когда они уже подъехали к замку, где держали инженера, он сказал Скайльсу:

-Ты мне не нужен. Но ты поможешь мне освободить Лося, а затем будешь помогать нам, пока мы не выберемся из Америки. Потом я тебя отпущу. А сейчас выходи. И не вздумай со мной шутить. Я зол на тебя. Ты всё это затеял, заварил эту кашу. Ты её и расхлёбывай!

Вместе со Скайльсом они подошли к воротам замка, где стоял охранник.

-Скажи ему, что Лось понадобился Крабсу, и ты его везёшь на переговоры, — шепнул Гусев на ухо своему пленнику.

-Они подчиняются только Крабсу, и без его распоряжения ничего не сделают, — покачал головой Скайльс.

Охранник уже заметил их и направился навстречу. Он был вооружён.

-Тогда скажи, что тебе надо поговорить с Лосем.

-Я уже был сегодня здесь и разговаривал с ним.

-Ну и что? Скажи, что ещё раз надо поговорить. И не вздумай что-нибудь лишнее сделать! Сразу же пристрелю! — Предупредил Гусев.

Охранник пропустил Скайльса, поинтересовавшись, кто с ним приехал.

-Это один русский. Думаю, может таким образом можно будет договориться с Лосем.

-Я доложу Крабсу, что вы приехали, — сказал охранник.

-Не надо, — остановил его Скайльс. — Он всё знает. Я сам позвоню ему после беседы. Скажите, лучше часовым в доме, чтобы нас пропустили в комнату к инженеру Лосю.

По пути Гусев заметил, что охранников в доме действительно много.

-Сколько человек охраняет дом? — Спросил он у Скайльса.

-Шесть.

-Когда смена охраны?

-Через час, — ответил Скайльс, посмотрев на часы.

Они зашли в комнату к Лосю. Первым вошёл Скайльс. Лось обернулся и увидел его.

-Я же уже всё вам сказал. Нового ничего для Вас у меня нет. Я требую, чтобы меня отпустили домой, — сказал он Скайльсу.

-Лось, дружище, это же я! — Гусев бросился к нему.

От неожиданности Лось испугался, но потом обрадовался. Они обнялись.

-Я за тобой! Выручать тебя приехал! Как ты?

-Да вот! Дурака свалял, — развёл руками Лось.

-Ладно, сейчас не время разговаривать, будем выбираться отсюда.

Гусев обернулся. Скайльса уже не было. Пока Лось и Гусев обнимались, он незаметно выскользнул из комнаты.

-Ах, ты, сволочь! — Гусев бросился к двери. За ней уже слышались быстрые шаги нескольких человек, которые направлялись к комнате Лося.

-Тащи всё к двери, — баррикадируемся. Быстро! — скомандовал он Лосю.

Они принялись загораживать дверь мебелью. С другой стороны её уже пытались открыть.

-Да, попали мы, — с досадой заключил Гусев. — Как же это я упустил Скайльса...

-Гусев, Лось, открывайте. Вам отсюда не уйти, — послышался из-за двери голос Скайльса. — Гусев, сдавайся!

-Ну, уж дудки! — Буркнул себе под нос Гусев.

Натиск на дверь усилился. Её пытались толкнуть так, чтобы мебель, наваленная в кучу, рассыпалась.

-Открывайте, стрелять будем! — Визжал Скайльс.

-Стрелять не будут, — успокоил Гусев Лося. — Меня бы они пристрелили. Но им ты нужен живым. Как бы отсюда выбраться?

-Я уже думал об этом, — ответил Лось, помогая подпирать Гусеву баррикаду. — Под окном есть карниз. Он узкий и скользкий, но по нему можно добраться до водосточной трубы. Правда, если сорвёшься...

-Ничего, давай. Лезь первым. Я буду прикрывать. В любом случае, если не удрать сейчас, то уже никогда не освободишься. Больше за тобой никто не приедет, — урезонил его Гусев. — Давай лезь. Я буду держать.

-А как же ты?

-Я потом, давай!

Лось перебрался через подоконник на карниз. До водосточной трубы надо было пройти по нему вдоль стены метров пять по наклонной железной скользкой поверхности. Держаться было не за что, и Лось, зажмурившись от страха, мелкими шагами стал перебираться вдоль стены. Сердце его сжималось от страха от одной только мысли, что он может поскользнуться или потерять равновесие и тогда упасть с девятиметровой высоты.

Он передвигался всё дальше. От комнаты, из окна которой послышались звуки борьбы. Несколько раз из окна показывался Гусев.

-Ты ещё не внизу? — Удивлялся он. — Давай живее!

Из окна послышались отзвуки стрельбы. Это стрелял Гусев. Охранники своим натиском на дверь почти разрушили баррикаду, и старому вояке ничего не оставалось, как открыть стрельбу наугад через дверь. В любом случае он решил живым не сдаваться, чтобы ни случилось.

После выстрелов Гусева натиск на дверь прекратился, но спустя минуту, из-за двери раздались ответные выстрелы. Пули просвистели совсем рядом.

Гусев бросился к окну. Лось спускался вниз по трубе. "Так, хорошо!" — Он сорвал портьеру и набросил сверху на гору сваленной у двери мебели, достал спички и поджёг ткань. Дорогая материя густо задымила, потом сквозь дым показались языки пламени. Дверь опять начали ломать. Комнату заволокло дымом.

Гусев, пальнув из револьвера ещё несколько раз, вылез на карниз, проворно, как кошка, добрался до водосточной трубы и быстро спустился вниз, догнав инженера.

-Быстро бежим, — скомандовал он.

Они стремглав пересекли парк, перелезли через решётчатый забор и добрались до машины Скайльса.

-Ну, — воскликнул Гусев, — теперь в Нью-Йорк!

Машина рванула с места.

В тот же вечер они были в аэропорту Лос-Анжелеса, откуда сразу же вылетели в Нью-Йорк.

По дороге Гусев везде ожидал встретить засаду. Но, как ни странно, им никто не препятствовал.

-Нас могут встретить в Нью-Йорке, — предупредил он Лося. — Поэтому будь готов ко всему. Ты хочешь домой?

-Да, — кивнул головой Лось.

-Тогда слушайся меня! Ох, и натерпелся я из-за тебя, — вдруг посетовал Гусев, перезаряжая наган. — Жалко, револьвер один. Второй бы нам сейчас не помешал.

В аэропорту они быстро покинули самолёт, и Гусев поволок Лося в сторону, противоположную зданию аэровокзала, куда направлялись остальные пассажиры.

-Нас там наверняка ждут! — Пояснил он Лосю.

Они добрались до окраины лётного поля и присели отдохнуть на траву.

-Значит, так, — принялся излагать свой план Гусев. — Здесь я оставил гидроплан, заправим его, — он достал из кармана небольшие золотые каминные часы в виде статуэтки Венеры, — я думаю, этого буржуйского барахла хватит на все наши расходы.

В городе Гусев отыскал ломбард, заложил часы. Затем они наняли катер с тем намерением, чтобы он доставил их к гидроплану. Хозяину катера Гусев поручил раздобыть бочку авиационного керосина для заправки аэроплана.

Вечером накрапывал мелкий противный дождь. Гусев с помощью хозяина катера заливал керосин в бак, подняв на верёвках бочку на крыло планера. Лось сидел в кабине. Гусев поручил ему смотреть в оба, но через стёкла, усыпанные бесконечными каплями дождя, почти ничего не было видно. Темнело. Лося потянуло спать от мирного покачивания гидроплана на волнах. Он боролся со сном, но всё-таки заснул.

Сон его вдруг прервал Гусев, влезающий в кабину.

-Двигайтесь скорее! — голос его был злым.

Лось приподнялся. Катер уходил куда-то в темноту. Его бортовые огни быстро удалялись.

-Я же просил в оба смотреть! — Упрекнул Гусев Лося. — А вы спите!

-А что произошло? — недоумённо спросил инженер.

-Да нет, ничего, — ответил Гусев, забирая револьвер у Лося. — Спасаешь тут вас...

Он выскочил из кабины и вдруг начал стрелять. В ответ тоже раздались выстрелы. Лось взглянул в другую сторону, на причал. И тут он увидел несколько машин и людей, бежавших от них к самолёту. В темноте сверкали вспышки в их руках. Несколько раз что-то щёлкнуло по кабине. Послышался треск фанеры.

Гусев исстрелял весь барабан, нагнулся, залез в кабину, бросил револьвер Лосю:

-Зарядите, быстро! — А сам принялся возиться с управлением.

Послушался рокот двигателя. Лось нагнулся, достал из сумки коробку с патронами и принялся перезаряжать наган.

Гидроплан дёрнулся. Двигатель уже оглушительно ревел. Однако сквозь этот рокот было слышно, как по обшивке самолёта бьёт град пуль, под которым трещит фанера.

-Везёт нам сегодня, — высказался Гусев. — Вообще везёт, ... Однако с воды взлетать ещё не доводилось.

Он выводил самолёт к статуе Свободы, которая виднелась вдалеке, освещённая прожекторами.

Вдруг плечо Лосю что-то обожгло. Он инстинктивно схватился за него от боли. На пальцах осталась кровь.

-Меня, кажется, ранили, — сказал он.

-Меня тоже, — ответил Гусев.

Только теперь Лось заметил, что тот весь в крови.

Град пуль утих. Берег был уже далеко. Двигатель натужно завыл, и Лось почувствовал, как его вжало в кресло. Гидроплан помчался над волнами, подпрыгивая изредка на их гребнях и от этого качаясь из стороны в сторону. Наконец, он оторвался и медленно пошёл вверх. Гусев потянул штурвал и добавил газу до предела. Самолёт задрал нос и пошёл круто вверх.

-Давно я такую ерунду не водил, — признался он. — Но ничего — долетим!

Они поднялись выше облаков, где ещё было светло, и, ориентируясь по компасу, Гусев направил машину на восток.

-Не знаю, насколько хватит горючки, но пока двигатель работает — будем лететь. Не боитесь, Мстислав Сергеевич?

-Чего?

-Застрять вот так среди океана, — пояснил Гусев.

-Не знаю, — пожал плечами Лось, и ощутил резкую боль в предплечье.

Гусев заметил, как перекосило его лицо, и догадался:

-Да, плохо, что Вас ранили. Но могло быть и хуже.

-Могло, — согласился Лось.

Скоро его склонило в сон.

* * *

Когда он проснулся, то был уже день. Они летели над океаном.

-Где мы? — Поинтересовался Лось.

-Не знаю, — с трудом ответил Гусев. Он был бледен и выглядел уставшим. — Надо бы приводниться, отдохнуть, раны осмотреть. Меня в ногу задели... но уж надо лететь, хотя и спать хочется. На взлёт горючки очень много уходит, а её итак уже мало...

Лось удивился, как это раненный, не выспавшийся Гусев умудряется ещё и управлять самолётом. Он хотел что-то сказать, но слабость, видимо, навалившаяся на него из-за потери крови, клонила в сон, и говорить не хотелось совсем. Лось снова заснул...

-Всё, приплыли! — Восклицание Гусева разбудило его.

В кабине стояла странная тишина, и Лось сначала даже не понял, в чём дело.

-Горючка кончилась, — пояснил устало Гусев. — Попробую посадить.

Гидроплан всё больше кренило вниз. На них стремительно надвигалась поверхность океана. Они вошли в пике, и воздух подвывал в остановившемся пропеллере.

Перед самой водой Гусев потянул на себя штурвал, и аэроплан перешёл почти в горизонтальный глиссирующий полёт, но тут же ударился поплавками об воду, подпрыгнул и снова ударился. Однако конструкция планера, хотя и заскрежетала, затрещала вся от запредельных перегрузок, но всё же выдержала. Машина нырнула в воду, вынырнула и закачалась на волнах, медленно крутясь вокруг оси.

-Ничего, ..., приводнилась посудина. Главное, чтобы понтоны не лопнули, а то потопнем, — прокомментировал происходящее Гусев. — Проследите, если начнём погружаться. Впрочем, непонятно, как спасаться...

Гусев говорил буквально засыпая:

-Я чуть-чуть посплю...

Загадочная труба

Когда Гусев проснулся, он смотрел свою рану, затем Лося, и сделал вывод, что раны были не опасные. Но они оба потеряли много крови и были вялыми и слабыми.

Гусев порвал свою тельняшку на бинты и перевязал сначала плечо Лосю, а остатками — свою рану.

Океан был пуст. Они даже понятия не имели, где находятся.

Старый вояка, Гусев изрядно запасся провизией и водой, и это теперь здорово пригодилось. Он разделил воду и еду на равные части и подсчитал:

-Провианта нам хватит на неделю, — доложил он Лосю. — Воды — дней на десять.

Потянулись томительные сначала часы, а потом дни дрейфования в безбрежном пространстве океана.

Временами поднималась легкая буря, но большие шторма и ураганы миновали их.

Самолёт то покачивался на бирюзовых едва заметных на глади волнах во время полнейшего штиля, то взмывал вверх, а потом бросался вниз с водной кручи, и тогда казалось, что он вот-вот не выдержит натиска волн и пойдёт ко дну.

Даже на горизонте не появилось ни разу ничего похоже на корабль. Иногда не только на Лося, но и на Гусева находило отчаяние. Провиант, как они не старались экономить, подходил к концу, с водой дела тоже обстояли не лучше. Вот-вот, казалось, наступит конец.

Тогда, в минуты крайнего отчаяния, Гусев взбадривал и себя и Лося воспоминаниями о пережитом:

-Бросьте вы, в самом деле, Мстислав Сергеевич, кручиниться. Наше время ещё не пришло! Мы ещё полетаем! Ещё Марс впереди!

-Откуда вы знаете, Алексей Иванович?

-Да полноте! Смотрите, в самом деле! Мы на Земле, на ней родимой. Это же не безграничное мировое пространство, где мы с вами едва не погибли! Однако ж не погибли! За десятки миллионов километров были от Земли, в посудине, которая мало чем лучше этого гидроплана, это вот если взять по отношению нашего сегодняшнего положения к масштабам мирового пространства. И, если не судьба была, не погибли же! Ещё не время умирать! Нас ждёт новый полёт на Марс! Вот чего я хочу! Соскучился я по межзвездному путешествию!

Его беззаботная мечтательность, в самом деле, взбадривала и, как ни странно, несла надежду, хотя никакой логики в том, чтобы ободряться воспоминаниями о пережитых суровых испытаниях, казалось бы, не было. В самом деле, они же на Земле, даже не на Марсе, а на Земле. Это как у себя дома, просто не в той комнате! Но они же попадут в другую комнату, обязательно попадут.

Временами Лось вспоминал Аэлиту. Это тоже подбадривало, но не так, как пустая и никчёмная болтовня Гусева. Как ни странно, но образ Аэлиты, который должен был вести его вперёд, теперь, в критической обстановке бесконечного и безнадёжного дрейфования в мировом океане, увы, не ободрял. Напротив, если бы не болтовня Гусева, воспоминания об Аэлите утащили бы его глубоко в дебри беспросветного отчаяния.

-Пуля — дура, я дурней, Мстислав Сергеевич! — приговаривал Гусев, лазая по верхотуре самолёта.

Он использовал каждую минуту штиля с тем, чтобы улучшить их положение.

Теперь он занимался крыльями гидроплана. Запасы воды подходили к концу, и, не дожидаясь этого, опытный и сметливый вояка решил приспособить их для сбора дождевой воды, которая щедро лилась с неба во время ненастья.

-Это к чему вы, Алексей Иванович?

Гусев деловито оседлал крыло и принялся вырубать верхнюю стенку крыльевого бензобака, приспосабливая его под чашу для сбора дождевой воды. Конструкция бака размещалась внутри и между нервюр крыла, занимая всю его площадь, поэтому при дожде воды должно было задерживаться достаточное количество. Надо было только снять по всей площади его верхнюю часть.

-Да это я к тому, Мстислав Сергеевич, что я, сколько на войне был — никогда не боялся ни в атаку с шашкой наголо лететь, ни от пуль не прятался. Зато тех, кто прятался от них — они доставали, мать их раз так, ей-ей, Мстислав Сергеевич, доставали. Пуля — она же дура, умного любит, а такого, как я, дурака обходит стороной.

-Хм, — недоверчиво повёл головой Лось, наблюдая за изобретательным по части как выжить Гусевым.

-Да то-то и оно, что так. Да вспомните, хотя бы Марс. Сами видели, что с ентими гугенотами сталось. Уступки им подавай, а не борьбу! Вот и получили сполна уступок! Да и мне мало чем пособили! Один — он в поле не воин, даже если герой. Ему команда нужна, отважная, такая же, как он. Но таких среди несознательного пролетарского населения Марса практически не оказалось. Вот и результат...

Гусев деловито настукивал зубилом, изредка погладывая на небо, откуда его голый торс нещадно жарило солнце. Но ему это было как бальзам, так, во всяком случае, выглядело со стороны. Лось представил себя на месте потного и загорелого Гусева, и его невольно передёрнуло от неприятного ощущения полнейшего дискомфорта. А Гусеву было хоть бы что...

-...Так вот я и говорю, вспомните Марс. Что было бы, если бы я от марсианских пуль за кактусами прятался? Да там бы и остался, ни черта бы мы с Марса не улетели, там бы и остались. Поэтому я и говорю: пуля дура — весь мой жизненный опыт к этому ведёт. Видишь опасность — дай ей в зубы, чтобы аж искры из глаз!.. Э-эх, да что там, Мстислав Сергеевич! сами всё видели! Я вас с Америки вытащил на одном голом энтузиазме, больше ни на чём. Энтузиазм и отвага — вот моё оружие в борьбе с любым врагом, даже вот с этим плаванием в безбрежном океане.

-Ну, и как же ваш энтузиазм здесь поможет? — недоумённо спросил Лось.

-Да всё так же, как и прежде! — не задумываясь, ответил Гусев. — Вот увидите, доберёмся до Российской Федерации, обязательно доберёмся.

* * *

Прошло ещё несколько томительных дней бесконечного плавания.

Как-то во время обеда, когда они доедали последние крохи провианта, Гусев всё-таки упрекнул Лося:

-Вы мне, лучше, Мстислав Сергеевич, скажите, как Вам в голову взбрело в Америку податься? И мне ничего не сказали! Это ж как предательство получается!

-В самом деле, — согласился, сконфузившись, Лось, так как не ожидал так вдруг призыва к ответу от Гусева. — Я, честно говоря, и сам до конца не могу понять, как Скайльсу удалось меня уговорить. Словно наваждение какое-то!

-Да какое там наваждение! — с лёгкой досадой присвистнул Гусев. — Это просто несознательность вашей пролетарской позиции проявилась по отношению к мировой буржуазии. Вон видите, к чему всё это привело, — Гусев мотнул головой, показывая вокруг на безбрежную бирюзовую гладь. — Да и товарищей сколько погибло почём зря...

Лось насупился, и Гусев, заметив, что перегнул палку, постарался смягчить ситуацию:

-Ну, конечно, у чекистов работа такая — опасность называется. Готовыми они должны быть в любую минуту к отражению вражеского нападения, как я вот! А они сплоховали, опыта не хватило. Ну, да ладно, чего уж теперь...

Лось долго молчал, потом сказал:

-Я думал, что ничего не получится у нас с новым полётом...

-Нельзя так, — заключил Гусев, — верить надо. Ведь раньше же вы верили! Без этого бы и на Марс не полетели. Даже в первый раз ни за что не полетели бы, если бы не верили!

-Да-да, вы правы, Алексей Иванович, — озадаченно согласился Лось.

Ему было не по себе. В самом деле, почему вдруг он позволил себе усомниться в том, что Гусев всего добьётся? Он надолго глубоко задумался.

* * *

Провиант закончился уже неделю как. Благодаря изобретению Гусева с водой было лучше, хотя она и отдавала чрезвычайно авиационным керосином, но лучше уж такая, чем никакой вовсе.

Закончив с крыльями, Гусев всерьез занялся радиопередатчиком. Каждый день, когда светило во время штиля солнце, он доставал его сдохший аккумулятор на горячую обшивку планера и подолгу так держал. К вечеру, он садился за штурвал и слал через оживший передатчик сигналы о помощи до тех пор, пока радиопередатчик не угасал снова.

С утра всё повторялось заново.

Гусев приблизительно определил их местоположение по компасу, солнцу и луне. Они были где-то в пятистах километрах севернее экваториальных вод Атлантики и практически посередине между Европой и Америкой. Здесь не было сильных течений, подобных Гольфстриму, поэтому надеяться на то, что течение хоть когда-нибудь вынесет их к берегам Европы, было невозможно. Оставалось только рассчитывать на то, что их всё-таки будут искать.

* * *

Как-то ближе к вечеру Гусев помогал Лосю подтянуть к гидроплану убитую самодельным гарпуном молодую акулу.

Эти рыбы с некоторых пор появились около их дрейфующего самолёта, и теперь неуклонно сопровождали, лениво наворачивая круги.

-Ага, — сказал тогда Гусев, как только в первый раз заприметил этот непрошенный эскорт, — ждут пирушки! Рано собрались! — он с досадой погрозил им кулаком. Потом вдруг просиял. — Так это ж нам подмога! Ну-ка, Мстислав Сергеевич, акулятинкой не желаете попотчеваться?!

-Как это? — не понял его Лось.

-А вот как! — к вечеру того же дня был готов гарпун из дюралевой трубки со стальным наконечником, а через час у поплавка гидроплана трепыхалась первая подстреленная им акула, мяса которой хватило на целую неделю.

Так вот, подтягивая очередную пронзённую гарпуном рыбину, Гусев краем глаза вдруг заметил чуть дальше, как что-то вынырнуло из-под воды и опять скрылось. Было похоже на самый кончик плавника кита, которые временами проплывали мимо, совершая какое-то мировое перемещение. Но уж больно быстро появилось и пропало. Гусев бросил тросик гарпуна, и тут что-то странное показалось второй раз.

Такой штуковины он никогда не видывал, хотя не мог похвастаться недостатком своих подвигов, как на земле, так и на море.

-Что это за чертовщина?! — стукнул он в плечо Лося, который теперь в одиночку подтягивал истекающую кровью акулу.

Теперь и Лось присмотрелся.

Из воды то выныривало, то исчезало что-то, двигаясь с большой скоростью, похожее на большую черную курительную трубку.

-Да-к, это ж перископ! — обрадовано вскричал Лось и замахал руками над головой, закричал так, как будто это уже означало спасенье.

-Подождите, но вдруг это американцы?! — попытался успокоить его Гусев, но потом вдруг тоже радостно и энергично стал сигналить и орать так, что услышала, наверное, половина Вселенной, на которую сейчас смотрела та часть Земли, где они находились.

Перископ быстро приближался, всё более поднимаясь из воды. Теперь уже бы виден флагшток на командирском мостике, всплывающем из океанской пучины. На нём, ещё тяжёлый от воды, висел флаг Российской Федеративной Республики.

Макароны по-флотски

Их подобрала советская подводная лодка, которую специально направили из Мурманска на пойманные от Гусева сигналы о помощи.

Наконец-то их приключение в несколько месяцев длиною закончилось, и теперь Гусев и Лось чувствовали себя как дома на борту тесной, пропахшей маслом посудины. Наконец-то закончилось их одиночество, в течение которого они только и старались, что не сойти с ума и не пасть духом, дождаться, когда придёт подмога.

Но теперь они дома!

Гусев жадно выспрашивал у капитана подлодки новости с родины. С огорчением он узнал, что американцы приступили к подготовке полёта на Марс. Ещё раз он в сердцах посетовал на Лося, что тот выдал тайны республики буржуям, но уже не стал ему ничего говорить, видя, как тот болезненно реагирует.

Да и что было теперь делать? Что сделано — то сделано.

О том, что американцы готовы лететь на Марс, трубили газеты по всему миру.

Гусев поделился неприятной новостью с Лосем. Вопреки ожиданиям Лось воспринял новость спокойно и рассудительно:

-Ничего в этом плохого нет, Алексей Иванович! Сами посудите, ну что в этом плохого?! Ну, пусть и американцы полетят на Марс! Не нам же одним летать! В конце концов, я мечтаю о том времени, когда туда будут летать тысячи межзвёздных аппаратов.

-Но ведь Марс-то советский! — возмутился Гусев. — Мы же первые там были!

-Конечно, первые, — спокойно согласился Лось. — Но лишние земляне, будь то американцы, будь то ещё кто, нам не помешаю на Марсе! Вы же видели, Алексей Иванович, что вдвоём нам там туго пришлось!

-Ох, не знаю! — покачал головой Гусев. — Не нравится мне ваше настроение! Я для чего вас выручал? Для чего наши товарищи погибли, вас выручая?!

Лось замолчал, задумался.

Гусев тут же направился на капитанский мостик и скомандовал капитану:

-Я Гусев Алексей Иванович, особый уполномоченный советским правительством по межзвёздному перелёту на Марс, приказываю как можно скорее доставить меня и инженера Лося в Петроград. Дело чрезвычайной государственной важности! Американцы могут опередить с отлётом на Марс. Мы должны быть там первыми!

Подводная лодка после команды Гусева взяла курс на Петроград. Капитан доложил Гусеву, что через неделю они будут на месте.

-Долго, долго! — заторопился вдруг Гусев, — Надо скорее, дорога каждая минута.

Однако, не смотря на всё это, настроение у Гусева и у Лося было отличное. Они чувствовали себя спасёнными, каждый день кок приносил к ним в тесную кают-компанию макароны по-флотски, которых они не могли никак наесться. "Да и, впрочем, — рассудил Гусев, — всё складывается очень хорошо!"

Прошла неделя плавания и вот на горизонте показались знакомые берега. Впереди замаячили знакомые очертания и шпили Петрограда.

От восторга Гусев, Лось и вся команда радостно закричали и принялись бросать в воздух бескозырки и что у кого было под рукой.

В Петрограде их уже ждали и встречали с оркестром, как героев.

Скайльс

После бегства Лося с Гусевым Скайльс долго не показывался на глаза Крабсу.

В погоне за беглецами он добрался до Нью-Йорка, пытался перехватить их в аэропорту с целым до зубов вооружённым отрядом полиции.

От Крабса Скайльс получил короткую телефонограмму: Гусева уничтожить, Лося вернуть и заставить работать!

Однако в аэропорту Скайльс понял, что имеет дело с опытным противником.

Гусев обвёл его вокруг пальца, и покинул нашпигованный полицией аэропорт безо всякого труда. Он обвёл их вокруг пальца как детей.

Теперь они потерялись в огромном городе, и Скайльс долго соображал, куда они могли подеваться. Все возможные пути бегства из Америки для Гусева и лося были закрыты.

Сначала Скайльс не переживал, что упустил Гусева в аэропорту, но потом, к вечеру вдруг понял, что Лось ускользнёт от него, если не предпринять какие-то срочные меры. "Если бы не Гусев, ты бы у меня никуда не делся!" — подумал Скайльс.

Раньше он мало внимания обращал на этого здоровяка. Нет, конечно, он знал его даже дольше, чем Лося, но никогда особого значения его персоне не предавал.

И только тут, в Америке, Скайльс вдруг понял, какую реальную опасность представляет собой этот Гусев.

"Он стоит целого отряда отборных головорезов!" — невольно восхитился Скайльс, когда Гусев ловко удрал с Лосем из обложенного охраной замка.

Время быстро приближалось к вечеру, а ниоткуда не было вестей. Гусев и Лось как в воду канули, растворились в Нью-Йорке. Скайльс чувствовал. Что упускает время, но не мог понять, где идёт утечка. Наконец он пригласил к себе того верзилу, которого Гусев огрел на пароходе лампой.

-Он улетел на гидроплане! — сообщил верзила.

-Гидроплан! — воскликнул в поспешной догадке Скайльс. — Конечно же, гидроплан! Они улетят на гидроплане! Срочно снять всю полицию на поиски мест, где может находиться гидроплан в Нью-Йорке! — скомандовал он и посмотрел на часы. — У нас ещё есть время до темноты, чтобы их обнаружить! Они еще в Нью-Йорке!

-Но где же их найдёшь с этим гидропланом! — возразил верзила.

Скайльс подошёл к стеклянному окну на всю стену. С высоты пятидесятого этажа небоскрёба хорошо был виден весь Гудзонский залив. Он был как на ладони.

Скайльс понимал, что устраивать какие-то обширные поисковые операции, у него нет времени. День близился к концу. Крабс то и дело обрывал трубку телефона, нервируя его всё больше.

Скайльс закрыл глаза, сложил руки на груди и молча так стоял перед стопятидесятиметровой бездной, по другую сторону которой, за толстым стеклом лежал многомиллионный город. Он попытался сосредоточиться, он попытался привлечь свою журналистскую интуицию, которая прежде не раз помогала ему найти правильное решение.

На какое-то мгновение ему показалось, что он видит всё глазами Гусева,

Он открыл глаза:

-Они там! — указал он, раскрывая объятья рук трубкой на небольшой складской захолустный уголок залива, где было множество мелких пристаней и складов. — Срочно туда бросить все силы!

Верзила и все, кто присутствовал в комнате за его спиной, недоумённо переглянулись: "Откуда он знает?", — но тут же выполнили приказ Скайльса.

Не доверяя никому в столь ответственный момент, Скайльс лично поехал в этот райончик, который привиделся ему на пятидесятом этаже небоскрёба. Впереди неслись несколько десятков полицейских воронков. Вот они заехали в район насквозь провонявший тухлой селёдкой, где по узким улочкам между многочисленными складами разбрелись к десятку небольших пристаней, с трудом пробираясь к заливу среди суеты складской жизни.

Скайльс остался на въезде в рыбацкий квартал. Он ждал вестей от полицейских экипажей, чтобы устремиться туда, откуда поступит сигнал.

Вдруг совсем невдалеке, за углом, за деревянным полугнилым забором, с другой стороны подпираемым кучей серо-ржавых деревянных ящиков, послышалась стрельба.

Сначала стрелял одинокий револьвер, но в ответ ему залаяло с десяток полицейских пистолетов. Их звук как корреспонденту, начинавшему свою карьеру с полицейской хроники, был хорошо знаком.

-Вперёд! — Скомандовал он водителю.

Машина рванула и через десятка два секунд была на деревянном причале.

Скайльс выскочил из машины и увидел невдалеке, метрах в пятидесяти, гидроплан, по которому отчаянно палили полицейские.

Оттуда никто уже не отвечал.

У Скайльса на минуту сложилось такое ощущение, что все, кто был в гидроплане, уже убиты.

-Осторожнее! — Скомандовал он что есть силы начальнику полиции, стреляйте по мотору! Там в кабине важный человек! Он мне нужен живым!

Полицейские сосредоточили огонь на моторе самолёта. Из гидроплана никто не отвечал на огонь. По-прежнему казалось, что там уже нет живых, но внезапно зарокотал двигатель, закрутился пропеллер, гидроплан пришёл в движение.

-Огонь! Огонь! — командовал Скайльс, чувствуя, как удача отворачивается от него.

Но всё было напрасно. Вскоре самолёт скрылся в непроглядной мгле, а через какое-то время его звук мотора стал недоступен слуху.

-Ничего не понимаю! — оправдывался перед Скайльсом начальник полиции. — Мои ребята изрешетили эту посудину, как дуршлаг!

Однако Скайльсу это было всё равно, поскольку теперь никакие оправдания не могли бы ему помочь в объяснениях с мистером Крабсом.

Скайльс внезапно захворал и слёг в горячке на целую неделю. Когда он поправился, то оставался в Нью-Йорке ещё некоторое время, размышляя о том, стоит ли вообще возвращаться к Крабсу. Ничего хорошего его там уже не ждало, однако Крабс разыскал его сам.

* * *

На удивление Крабс был настроен миролюбиво:

-Не расстраивайтесь, дружище Скайльс! — такого фамильярного тона прежде не было в их отношениях. Скайльс даче помотал головой — не снится ли ему происходящее — ему было непонятно такое расположение Крабса, как будто бы он не упусти, а, напротив, — схватил и Гусева, и Лося. — Всё не так уж плохо! — Заключил Крабс.

-Я Вас не понимаю, — попытался понять, что происходит, Крабс.

Но настроение Крабса не менялось, он улыбался, хлопал его по плечу, предлагал ему дорогой коньяк, который даже в теперешнем положении сам себе Скайльс позволить не мог.

-Вы сделали всё, что могли, ну, или почти всё! — продолжал Крабс в счастливом настроении. — Видите ли, я вижу ваше недоумение, вы, должно быть, не понимаете, почему у меня такое хорошее настроение?!

-Да, — согласился Скайльс.

-Всё очень просто: шумиха, которая нечаянно поднялась при поимке Лося, сыграла мне неожиданно на руку. Информация дошла до моих злейших конкурентов из Нью-Йорка.

-И что же? — попытался угадать Скайльс.

-У меня теперь нет конкурентов! — Радостно раскинул руки Крабс. — Теперь они мои партнёры по отправке кораблей на Марс. Мои затраты на подготовку сомнительного, но многообещающего проекта сократились вдвое, кроме того, в тех сферах интересов, где у нас возникали серьёзные трения, у меня теперь никаких трений нет!

-И что это значит? — попытался ещё раз домыслить Скайльс.

-Это значит, что я стал сегодня богаче на сто миллионов! — отрезюмировал Крабс.

-Не совсем понимаю, — Скайльс был в замешательстве.

Крабс поднял указательный палец, призывая собеседника немного подождать. Он исчез, затем появился снова в сопровождении какого-то господина с чемоданчиком.

Крабс присел на широкий кожаный диван. Господин с чемоданчиком приблизился к нему справа. Крабс отвалился на спинку дивана, слева к нему подошёл слуга с подносом, на котором стояли два широких фужера. Крабс взял один бокал, второй слуга поднёс Скайльсу. Скайльс потянул руку и взял бокал, ещё ничего не понимая.

Крабс многозначительно молчал. У Скайльса вдруг возникло обманчивое ощущение, что они празднуют какую-то победу. Крабс продолжал молчать и как-то загадочно и умиротворённо улыбаться.

Наконец, Скайльс не выдержал:

-Объясните, что происходит! — взмолился он к Крабсу, и искрящееся дорогое шампанское в его бокале, отсвечивающее насыщенным янтарём сильно заколыхалось.

-Вот! — только и сказал Крабс, указывая на человека с чемоданчиком.

Тот поставил чемоданчик на небольшой круглый слоновой кости столик между диваном и Скайльсом и открыл. Чемодан был полон упакованных пачек сотенных долларовых купюр. — Это вам! Здесь ровно четыре миллиона долларов.

-За что? — попытался защититься, как будто у него отнимали деньги, а не отдавали ему их.

Крабс хлебнул шампанского, затем поставил бокал рядом с чемоданом на круглый столик и слегка наклонился к Скайльсу:

-Вы летите на Марс!

Скайльс ничего не мог понять. Крабс, видя его недоумение, продолжил:

-Я построю корабли, информации полученной от лося мне вполне достаточно! Но у меня нет того, кто возглавит экспедицию на Марс. И я принял решение, что это будете вы! Неплохая идея, а?! Хорошая сделка! Вы получаете обещанные мною деньги, но вместо Лося возглавляете мою экспедицию. Честно признаться, Лось произвёл на меня негативное впечатление. Я считаю, что вы надёжней какого-то там Лося! Итак, что скажете?

Скайльс посмотрел на Крабса, на полный заветных денег чемоданчик, на слугу, стоящего рядом в ожидании решения, что делать с деньгами. Несколько секунд сомнений заставили его сильно вспотеть, и он с волнением выдавил из себя:

-Я согласен?

-Точно? — Нахмурился Крабс.

-Точно! — Уже с готовностью выпалил Скайльс.

-Бумагу и ручку, — крикнул слуге Крабс.

"Не один, а три..."

Прибыв в Петроград, Гусев первым же делом справился о ходе дел у американцев. Сначала он прочитал все возможные газеты. Но в советских газетах мало что писали про Америку, тем более про какого-то там Крабса и его бредовые идеи.

Тогда Гусев явился в Петроградский ГубЧК и объяснил:

-Я особый уполномоченный советского правительства на организацию и осуществление второй междупланетной экспедиции на Марс. Мне нужна информация о ходе подготовки такой же экспедиции на Марс в Америке некоторым мистером Крабсом.

В ЧК справились насчет полномочий Гусева в Москве, и, убедившись в серьёзности его заявления, через несколько дней вызвали его сами.

-Мы окажем вам всю посильную помощь, товарищ Гусев! — Заверили его там.

Через пару дней рядом с квартирой, которую теперь занимал товарищ Гусев (советское правительство выделило семье героя марсианского полёта отдельную трёхкомнатную квартиру в самом центре Петрограда) остановился целый грузовик, нагруженный американскими и европейскими газетами за последние полгода.

-Вот читайте, товарищ Гусев, это вам ГубЧК прислало! — бодро доложил Гусеву, вышедшему из своей квартиры, шофёр-весельчак. — Куда сгружать прикажете?

Газеты перенесли в подвал, который полагался Гусеву к его шикарной квартире. Они заняли всё его пространство. К тому же оказалось, что нужен переводчик: Гусев в иностранных языках был не силён, только с марсианского ещё кое-что помнил.

Вскоре в ЧК выделили и переводчика. Теперь работа закипела. Переводчик с утра до ночи переводил статьи про все события, связанные с пролётом на Марс, с его подготовкой, с самим мистером Крабсом, а также со Скайльсом. А Гусев тем временем приступил к самому главному — постройке межпланетного корабля.

Он нашёл новое, более просторное помещение для работы Лося, и уже как-то складывалось теперь, в отличие от первого полёта, что не Гусев помогает Лосю, а как бы наоборот.

Между тем, вернувшись в Петроград, Лось приступил к созданию нового межзвёздного аппарата.

Теперь он должен быть больше, непременно больше, чем прежде, чтобы в него мог поместиться целый отряд красноармейцев: так хочет Гусев. Да Лось и сам понимал, что даже десяток Магацитлов ничего не изменят на Марсе: слишком не равны силы.

Однако желание лететь возрастало у него теперь с каждым днём. Лосю теперь казалось, что он полетел бы даже один, откажись Гусев от мероприятия. И полетел бы он только для того, чтобы увидеть её, Аэлиту, узнать, что стало с ней.

Временами его одолевала всё же то печаль, то страх. Печаль о том, что прошло так много времени вдали от той, что милее жизни. А страх... страх его рождался от мысли, что весь полёт будет напрасен, потому что её уже нет в живых...

Нет, ему не нужно покорение Марса. Он даже не видит опасности в том, что американцы тоже полетят на Марс. Опасения Гусева насчёт того, что Марс перестанет быть советским, он тоже не разделяет, поскольку фактически от того, что двое с Советской России слетало на Марс — ничего не изменилось. Быть может, он ещё точно не знает, но ему иногда так кажется, что они нанесли даже вред марсианскому населению своей оголтелой революционной деятельностью. Сколько погибло! Они не умеют сопротивляться, и от того, что Гусев возглавил восстание, ничего не изменилось. Он ведь не научил их воевать, а только тысячами отправлял на верную смерть, даже не задумываясь об этом. Фактически, они помогли Тускубу сделать его чёрное дело, осуществить его зловещий план по уничтожению Соацеры.

Единственное, что его влекло теперь снова на Марс — это Аэлита.

"Аэлита! Аэлита! Аэлита!" — повторял про себя как заклинание Лось, и это ободряло его, заставляло думать острее, совершенствовать машину, делать её более успешной, чем та, на которой они летали в первый раз.

Теперь он усовершенствовал покрытие жилой капсулы, сделал двигатель более послушным управлению, создал возможность изменять траекторию полёта в междупланетном пространстве более свободно, чтобы не оказаться заложником физических законов, которыми они едва не стали в прошлый раз.

Лось вспомнил: в прошлый раз только случайность спасла их с Гусевым от вечного полёта в пустоте между звёзд — теперь надо исключить влияние какого бы то ни было случая на исход экспедиции. Волей полёта должен управлять человек, а не быть заложником слепой энергии. Сила слабого в умении управлять сильным!

Гусев тем временем узнавал всё больше тревожных новостей от своего переводчика из американских газет.

Оказалось, что пока они дрейфовали в Атлантике, ученые и инженеры Крабса продвинулись очень далеко по пути создания прототипов аппаратов Лося. К тому же они готовили к полёту пять междупланетных кораблей, каждый из которых был в пять раз больше того, на котором летали на Марс Лось и Гусев.

Американскую экспедицию на Марс должен был возглавить Скайльс. Узнав это, Гусев с удовольствием подумал: "На Марсе сочтёмся, господин Скайльс!"

И всё-таки беспокойство нарастало. Гусев каждый день думал о том, как сократить перевес американцев в численности экспедиции и ликвидировать отставание во времени.

Деньги на постройку корабля советское правительство выделило, но этого было мало.

Гусев снова уехал в Москву. Его долго не было, но когда он вернулся, то завалился в квартиру к Лосю радостный и возбуждённый:

-Будем строить не один, а три корабля!

Мечты

Лось уже давно так не смотрел на звёздное небо. Раньше он делал это часто и мечтательно, но после возвращения с Марса, в его привычках произошла разительная перемена: он вдруг разучился мечтать.

Казалось бы, самое время мечтать, ведь цель достигнута, междупланетный перелёт удался. А ведь это только начало. Начало новой эры, которую открыл он, Лось, своим беспримерным путешествием. Теперь, когда проторена первая дорожка, можно смело осваивать междупланетные перелёты, запуская с каждым разом всё больше и больше кораблей.

Но в нём что-то потухло. Как будто что-то сломалось в его сознании, какой-то винтик отвинтился, хрустнула какая-то пружинка. И всё...

Как оборвало, у него даже тяги не осталось к новым полётам, вроде бы всё уже осуществлено.

Гусев — и тот был задорнее и целеустремленней. Совершённое ими путешествие на Марс вдохновило его окончательно. Теперь он знал к чему приложить огромную неугасимую энергию своего неуёмного характера.

Гусев наблюдал те разительные перемены, что произошли с Лосем, но ничего не мог поделать, как ни пытался его приободрить. Лось был по-прежнему грустен, и эта печаль, странная и непонятная для Гусева, была ещё и не пробиваема для внешнего воздействия.

Имя этой печали было известно только Лосю — Аэлита.

С момента их поражения, с того момента, когда её оторвали от него в далёкой марсианской пещере, всё теперь казалось сном. Сном, где было и хорошее, и плохое, но сном.

И вдруг теперь он неожиданно снова научился смотреть на небо как прежде, как тогда, до полёта. Он словно вернулся к жизни, почувствовал её вкус. Он вдруг осознал, что может снова увидеть её, ту, которая была причиной его бесконечной печали.

Теперь каждый вечер, когда выдавались погожие дни, и на небе не было облачности, Лось с удовольствием наблюдал звёзды. И он мечтал. Мечтал, как снова совершит перелёт к Марсу, как снова ступит на его загадочную поверхность, как увидит её...

Он не хотел думать о том, что Аэлиты уже нет в живых. Раньше эта мысль, хотя он не пускал её в своё сознание, словно пригвоздила его к тому состоянию оцепенения, в котором он пребывал несколько лет. Это оцепенение было хранителем той неопределённости, в которой существовали его мысли по дальнейшей судьбе его возлюбленной. Да и как могло быть по-другому, когда ничего узнать было нельзя.

Теперь же он, зная, что вот-вот снова окажется на Марсе, гнал прочь от себя даже намёк на то, что уже не застанет её в живых. Он твёрдо уверился в том, что Аэлита жива, что она ждёт его и надеется, что он выполнит данное ей когда-то обещание. А иначе, зачем ему было лететь на Марс! Всё, что он хотел узнать о Марсе, он уже узнал. Ему этого было вполне достаточно для впечатлений на всю оставшуюся жизнь.

Но Аэлита! Это была причина лететь на Марс хоть сегодня, хоть завтра, хоть через пятьсот лет. Знать бы, что она жива и ждёт.

"Спасибо Гусеву!" — подумал про себя Лось, в очередной удивляясь неуёмной энергии своего соратника.

Да, если бы не Гусев, то новой экспедиции на Марс не бывать.

Впрочем, нет, ведь ему предлагал лететь на Марс и Скайльс.

Иногда мысли Лося путались. Он не знал, как точно теперь относится к тому, что ещё и американцы собираются полететь на Марс, используя его технологии, его опыт и знания. И он не знал, как относится к тому, что он выдал все свои секреты Скайльсу.

Когда он думал об этом, у него почему-то сразу начинала болеть голова, и Лось быстро переставал этим заниматься.

С одной стороны, ему было всё равно, что кто-то ещё полетит на Марс. В конце концов, чем больше на Марсе будет землян, тем лучше. Ведь в любом случае, не взирая на всё, они ближе, чем любые марсиане в тысячу крат.

С другой стороны, Гусев постоянно приглашал его на бурные выступления перед общественностью, где непрестанно утверждал: "Марс будет советским, вот увидите, товарищи!". Его выступления сопровождались бурными овациями одобрения, всеобщим ликованием, и тогда Лось действительно думал, что совершил большую ошибку, передав свои секреты Скайльсу. Без него, без Лося, без его секретов, они бы никогда не построили бы свои междупланетные аппараты.

Между тем, время шло. Постройка кораблей после приезда Гусева завертелась с удвоенной силой. Быстро воздвигли стапели ещё для двух кораблей. Чертежи были готовы, инженеры знали своё дело, рабочие собирали всё по уже готовому кораблю, и у Гусева теперь было немного больше свободного вечернего времени.

Как-то он заехал на квартиру к Лосю поздно вечером и застал его в том мечтательном расположении духа, в котором инженер пребывал всё последнее время.

Вместе они вышли на балкон и уставились на звёздное небо, раскинувшееся над Петроградом. Свиристели кузнечики где-то внизу, в сумерках двора, в летней прохладе угасшего дня. Лось и Гусев вместе смотрели на блёклое небо, которое не хотело больше темнеть по причине очередного весеннего солнцестояния. В Петрограде был период белых ночей, и для астрономических наблюдений это было не лучшее время.

Но Лось всё равно пытался разглядеть на светлом небосклоне Марс. Гусев наблюдал некоторое время за его тщетными попытками, потом сказал:

-Марс ищите, Мстислав Сергеевич?

-Да, — мечтательно покивал головой Лось.

Гусев удивился, как будто бы и не было тех лет, когда на Лося смотреть невозможно было без сожаления. "Вот ведь, что мечта делает, — думал про себя Гусев, — с человеком. Ходил как в воду опущенный, а теперь вот, словно ожил! Нет, человеку непременно мечта нужна! Без мечты человек в жизни — пропащее дело!"

-Скоро полетим! — сказал вслух Гусев. — Полетим скоро, Мстислав Сергеевич!

-Да-а-а, — всё также мечтательно покивал головой Лось.

Сны о Марсе

Минуло много времени с тех пор, как Скайльс принял решение возглавить экспедицию на Марс.

Теперь уже всё готово было к старту. Пять кораблей, таких же, как тот, на котором летали на Марс Лось и Гусев стояли на стартовой площадке, охраняемой от бесчисленных любопытных зевак целой армией полиции. Они были готовы к отлёту, и теперь Крабс торопил Скайльса стартовать.

Но Скайльс медлил. Он ещё и ещё раз просил инженеров-баллистиков просчитать траекторию полёта аппарата. Но те давали лишь приблизительный результат: никогда им не приходилось выполнять подобной работы, и они не могли точно предположить, как поведёт себя тело в безвоздушном пространстве. Вероятность промаха была высока. Корабли могли попросту промчаться мимо красной планеты и вылететь вон за пределы солнечной системы. Поэтому Скайльс волновался, и всякий раз, когда должен был назначить время старта, откладывал это по какой-то совершенно пустяковой, надуманной причине.

-Слушайте, дружище, — как-то вечером, когда Скайльс в очередной раз придумывал причину для отсрочки старта, сказал ему Крабс, — я построил вам корабли! Я, в конце концов, сделал вас очень богатым человеком! В чём дело, сколько я могу терпеть эту вашу ахинею?!

Крабс был возмущён:

-У нас всё готово к старту! Всё, кроме одного — Вас! Так что я прошу Вас собраться и назначить дату отлёта!

Скайльс сконфузился и молчал. Так с ним до этого Крабс никогда не разговаривал. Он только молча выслушивал его оправдания и ссылки на недоделки и неудобства аппаратов, которые необходимо было устранить. На это требовалось время, и Крабс соглашался с доводами Скайльса, устраняя очередную обнаруженную недоработку.

А недоработки были такие, на которые, будь на его месте Лось, а тем более Гусев, они бы и смотреть не стали.

Так, например, по просьбе Скайльса Крабс увеличил запас провианта до годовой потребности. Потом была заменена вся внутренность кораблей, вплоть до того, что туда были установлены удобные кожаные диваны, привинченные к стенкам аппаратов.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения Крабса, видимо было, когда Скайльс потребовал установить во все аппараты автоматы для производства газированной воды.

-Может быть, вам туда ещё и ресторан занести?! — вспылил Крабс, но аппараты установил.

Однако теперь он уже не намерен был больше принимать отговорки. Это было видно по всему его виду.

-Газеты всего мира раструбили о нашем полёте на Марс. Я вложил уже значительные суммы, и теперь требую их отдачи, господин Скайльс! — шёл в наступление Крабс. — Если вы не примете решение о дате отлёта сегодня же, то это сделаю за вас я! У меня есть на то все основания, потому что я сделал вас тем, кто вы есть сегодня!

-Стартуем завтра! — вдруг неожиданно для самого себя сказал Скайльс.

Это было так внезапно, что даже Крабс перестал расхаживать по своему просторному кабинету, обернулся и некоторое время испытывающее смотрел на Скайльса, прищурив глаз.

Наконец он обрёл снова дар речи, потому что вдруг получил то, к чему он не был готов, — решение своей головной боли — и поправил Скайльса:

-Через три дня! Если завтра, то я не успею собрать достаточное количество прессы для освещения процесса отлёта! Вы же знаете, дорогой Скайльс, что места для наблюдения за стартом я продаю! И многие издания в очереди стоят за билетами на это мероприятие! Но получат не все! Я должен успеть провести аукцион! Каждое место будет продано как можно дороже!

Крабс вернулся в своё огромное кресло, с удовольствием потирая руки, вызвал по телефону секретаря и отдал распоряжение оповестить прессу о проведении аукциона по продаже мест для наблюдения за стартом междупланетной экспедиции на Марс.

* * *

В эту ночь Скайльс долго не мог заснуть. Страх перед неизвестностью томил его. Он думал о том, как эти храбрые Лось и Гусев отважились вдвоём покорить междупланетное пространство. Ему бы никогда не хватило смелости быть пионером в таком необычном и опасном деле.

Даже теперь, когда предстояло пройти проторенной дорожкой, Скайльсу было страшно. Страшно было всё. И покидать Землю, и лететь миллионы километров в безвоздушной вселенной, и садиться на Марс. Да даже просто забраться в эту странную конструкцию и включить её двигатели — и это вызывало внутреннюю дрожь ужаса.

"Да и как там, на Марсе, даже если мы доберёмся? — думал Скайльс, забываясь в предутреннем беспокойном сне. — По словам Лося, а особенно Гусева, марсиане не особенно дружелюбно настроены к пришельцам...".

В тяжёлых раздумьях Скайльс заснул под утро.

Ему снился красный марсианский песок, уродливые марсианские лица, странные неземные пейзажи, машины, причудливые здания...

Снился ему Лось, который в недоумении смотрел на него, выглядывая из-за какого-то диковинного неземного растения. Какие-то чудища, которые бегали по красному песку под фиолетовым небом с перистыми облаками не то жёлтыми, не то оранжевыми. Гусев деловито отстреливал их, как куропаток из какого-то огромного ружья непонятной конструкции. Временами Гусев подходил к нему и, скалясь в довольной, широкой улыбке, что-то протягивал Скайльсу. По бездонному фиолетовому небу летели странные аппараты, похожие не то на птиц, не то на воздушных змеев.

Сон был тяжёлым и тревожным, и Скайльс вдруг проснулся, как вынырнул из пучины за глотком воздуха, которого ему так не хватало.

Острый луч солнца пробивался сквозь зелень за окном, весело щебетали птицы в листве, утренний воздух напитывался приближающимся полуденным зноем.

* * *

В какой-то смутной тревоге и не отступающей тоске Скайльс провёл все три дня, оставшиеся до старта. Но всё-таки он решил, что путь его к обеспеченной жизни лежит через Марс. Отступать было некуда, он не мог отказаться от того баснословного богатства, которое уже получил от Крабса и даже частично потратил, купив себе роскошное имение.

"Однако, если я не вернусь, зачем мне всё это нужно?! — иногда спрашивал он себя, вспоминая о своих миллионах. — Какая разница, сколько денег останется у меня на моём счету в банке, — доллар или миллион долларов — если я никогда не смогу ими воспользоваться?"

Однако время неотвратимо двигалось вперёд. И вот наступил день отлёта.

Старт

Скайльс, всё-таки полный сомнений и страха, сидел в машине, на заднем сиденье. Сидел один, занимая весь просторный задний диван лимузина. Далеко впереди, за звуконепроницаемым стеклом был только водитель, который спокойно, но стремительно и ловко управлял машиной, лавируя на поворотах и развязках хайвэя, обгоняя попутчиков, закладывая головокружительные виражи. Это был лучший водитель Крабса, которому по случаю знаменательного события сам мистер Крабс приказал доставить Скайльса к месту старта.

Было раннее утро, на небе не было ни облачка, и яркое калифорнийское солнце, взбиравшееся по небосклону всё выше, обещало новый день, полный сияния и тепла.

Ночью Скайльс снова не мог заснуть до самого утра и теперь чувствовал себя разбитым. Едва он задремал, как его тут же разбудили.

* * *

Машина мчалась на всей скорости к стартовой площадке, которую устроили в тридцати километрах от города дабы, если что случится, то не произошло никаких разрушений среди жилых кварталов и гибели не причастных к происходящему людей.

Следом за его машиной следовал эскорт из семи автомобилей. Они едва поспевали за фаворитом Крабса, хотя также работали на него. В этих машинах находились члены марсианской экспедиции Скайльса, которые должны были лететь вместе с ним на Марс.

Всего экспедиция насчитывала тридцать человек. Из них пятеро были обучены управлять междупланетными кораблями, трое были учёными, приглашёнными мистером Крабсом. Вообще-то Крабс предлагал гораздо большему числу учёных мужей совершить захватывающую и совершенно бесплатную "прогулку" на Марс, но многие все сочли это предприятие рискованным, и удалось уговорить только троих. Учёным мистер Крабс поручил собирать всевозможные артефакты, вникать в неизвестные технологии, и привезти как можно больше марсианских секретов и достижений внеземной цивилизации в Америку. Именно это было тем главным сокровищем, которое, как считал Крабс, вознесёт его на новые вершины богатства. Именно ради этого он и организовал всю эту дорогостоящую даже по его меркам экспедицию. Конечно, ему непременно надо было получить с этого полёта прибыль, и такую, которая я бы многократно окупила его затраты.

Другие десять человек экспедиции прошли подготовку по специальной программе североамериканского министерства обороны. В течение шести месяцев их обучали в армейских подразделениях специальным приёмам ведения рукопашного боя, стрельбе из всех видов оружия и управлению всевозможными аппаратами, как для воздушного, так и для наземного перемещения, какие только были на Земле. Эти десятеро, были настоящими бойцами, наёмниками и головорезами, готовыми сражаться с кем угодно и где угодно за хорошую плату. Среди них было три пехотных офицера, один из которых воевал в Европе, двое других только закончили службу во французском легионе, два фронтовых лётчика. Остальные были моряками-ветеранами Атлантического американского флота, также понюхавшими сполна пороха в сражениях на океанских просторах.

Крабс выложил немалые деньги, чтобы эти сорвиголовы полетели вместе со Скайльсом.

Остальные двенадцать членов экспедиции были волонтёрами, добровольцами, каждый из которых согласился лететь на Марс за сто тысяч долларов, пройдя отбор, который устроил мистер Крабс. Они прибыли из многих стран: китайцы, мексиканцы, поляки, французы и даже один русский. Все они подписали контракт с компанией мистера Крабса, которую он организовал для финансирования полёта на Марс, и получили от неё аванс в половину суммы. Остальные деньги им были обещаны по возвращении из экспедиции.

* * *

Крабс то и дело звонил в автомобиль Скайльса по радиотелефону и справлялся, как скоро они прибудут:

-Здесь уже полно народу! — Кричал он в трубку так, что казалось, будто он орёт ему прямо в ухо, сидя рядом на уютном мягком диване лимузина. — Пора начинать! Когда вы будете на месте?

-Да скоро, скоро! — раздражался Скайльс, чувствуя, как нервы сдают у него от напряжения.

Почему-то вдруг Скайльс вспомнил тот день, когда он увидел объявление Лося, приколоченное гвоздиками к облупленной стене, приглашавшее всех желающих совершить междупланетный перелёт на Марс. Припомнилась ему и босая молодая женщина в ситцевом опрятном платье, которая читала его, шевеля губами. Глаза её были равнодушные, синие, с сумасшедшинкой.

"С сумасшедшинкой! — истерично подумал про себя Скайльс. — Вот что отличает всех этих русских! Только люди с сумасшедшинкой в глазах могли придумать лететь на Марс без особой видимой причины и рисковать своей жизнью на каких-то диковинных аппаратах, конструкция и надёжность которых вызывали большие сомнения! Лететь, словно подопытные кролики! Добровольно!"

У Скайльса начиналась истерика, он не собирался выступать в роли подопытного животного, которого вот-вот закинут в диковинной машине неизвестно куда. "Нет, эти русские, в самом деле, сумасшедшие! — восклицал он, заговаривая вслух сам с собой. — А теперь я, вполне нормальный и трезвого ума человек, почему-то должен следовать их идее!"

Однако всё уже было решено.

* * *

Лимузин Скайльса въехал на стартовую площадку.

Это было сооружение, напоминавшее не то амфитеатр, не то стадион. Огромную площадку с пятью постаментами окружали полукругом высокие трибуны, подобные тем, которые устраиваются на футбольных и бейсбольных площадках. Но гораздо выше, больше и вместительнее.

Каждый постамент уходил вниз, ниже поверхности площадки, напоминавшей поле для игры в бейсбол или футбол, которая, по сути, была ложным дном: она только прикрывала истинное, лежащее ниже на десять метров, бетонное днище огромного бассейна.

Вокруг каждого постамента в площадке был сделан специальный квадратный вырез, окно, через которое газы от работающих двигателей космических кораблей должны были уходить вниз. От бетонного дна бассейна в сторону, противоположную трибунам, отходил длинный подземный жёлоб, в котором стояли мощные вентиляторы. По задумке инженеров, сооружавших стартовый комплекс, газы при старте междупланетных кораблей, должны были уходить ниже ложного дна, которое служило экраном, защищавшим зрителей от ядовитых продуктов горения, и через желоб отсасываться далеко от места скопления народа.

Трибуны были заполнены до отказа. В нескольких местах были установлены треноги с фотоаппаратами, и оттуда то и дело поднимался дымок от вспышек магния — репортёры производили фотосъёмку. Также виднелись несколько огромных площадок с кинокамерами и осветительными приборами, которые производили документальную киносъёмку исторического события.

Каждый присутствующий на старте зритель выложил марсианской корпорации мистера Крабса за своё место и право здесь находится не меньше пяти тысяч долларов на аукционе. Последние билеты продавались по цене, превышавшей десять тысяч долларов. Это были сумасшедшие деньги, поэтому здесь могли находиться только известные толстосумы, члены американского правительства, а также журналисты и репортёры, за которых денежки выложили откомандировавшие их издания.

* * *

Лимузин Скайльса стремительно пересёк площадку и, описав изящный пируэт, притормозил у никелированных блестящих перил, сделанных по краю широкого отверстия вокруг постамента, туда, откуда через прогал глубиною в десяток метров был переброшен трап к кораблю.

К машине тотчас подбежал дежуривший здесь швейцар и распахнул дверцу салона, приглашая поклоном с отводом руки в сторону Скайльса выйти.

Скайльс переборол нервную дрожь в коленях и ступил на изумрудную траву, свежую от недавнего полива. Он почувствовал, что ноги у него как ватные и понял, что не сможет идти.

Вдруг вокруг, словно взрыв раздался оглушительный рёв приветствий и оваций. Над трибунами взвились флаги, в воздух полетели шляпы, восторг толпы заглушил слова ведущего, стоявшего на невысокой трибуне перед трибунами и комментировавшего в микрофон через мощные динамики всё происходящее внизу, на стартовой площадке.

-И вот, вы видите, появился первый участник междупланетной экспедиции на Марс, ее руководитель, мистер Ска-а-айльс! — раздавалось из динамиков со всех сторон через восторженный рёв толпы.

Восторг присутствующих вдруг подбодрил Скайльса, и он, окунувшись в жаркие лучи славы, ощутил прилив сил, вскинул в приветствии вверх руки, наполняясь сам тем восторгом, который испытывали встречавшие его люди. Он тут же почувствовал, что ноги его перестают быть ватными, становятся послушными и наполняются кровью. Волнение, которое было рождено страхом и сомнениями, вдруг сменилось волнением восторга.

"На миру и смерть красна!" — вспомнил вдруг Скайльс поговорку, которую как-то слышал в России. Тогда она очень здорово удивила его, потому что он не мог понять её смысла, потому и запомнил. И вдруг теперь ему стал понятен смысл этой поговорки.

* * *

С трибун зрителям открывалось великолепное зрелище. Впереди на огромной зелёной площадке возвышались на бетонных постаментах, словно небоскрёбы, пять серебристых междупланетных кораблей. Каждый из них блестел на солнце, как огромный кусок золота. Это было захватывающее, невиданное зрелище, означавшее начало новой эры в истории человечества. И оно не могло оставить никого из присутствующих равнодушным. И зрители восторженно ревели.

Но вот на площадке показался серебристый лимузин. Он быстро промчался по изумрудному полю и, элегантно развернувшись, притормозил.

В предвкушении незабываемого шоу зрители подскочили со своих мест, и их рёв превратился в сплошной гул.

Из лимузина вышел высокий подтянутый молодой человек в золотом костюме, который тысячами искр отливал на солнце, и в приветствии вскинул руки. Гул толпы стал просто неистовым и заглушил всё на свете.

Вот показались ещё несколько машин, вскоре все члены экспедиции стояли перед своими кораблями, махая в приветствии восторженным зрителям.

Когда гул постепенно утих, на трибуну впереди стартовой площадки вышел сам мистер Крабс, основатель марсианской корпорации. Он произнёс громкую речь и пожелал участникам экспедиции интересных впечатлений и успеха. За ним выступили представители американского конгресса и правительства, а затем ведущий этого организованное Крабсом шоу объявил: "На старт!"

Ликование толпы снова заглушило его слова.

* * *

Скайльс, направился к трапу, поддерживаемый новым всплеском восторга зрителей. Следом за ним к серебристому небоскрёбу междупланетного корабля направились ещё пятеро летевших вместе с ним членов экспедиции. В другие корабли также началась погрузка экипажей.

Скайльс пригнулся и вошёл внутрь аппарата. Здесь был просторный грузовой отсек с водой, провиантом, оружием и оборудованием экспедиции, вступил на площадку лифта. Когда последний член его экипажа задраил люк, он нажал на кнопку, и они поднялись в просторный, светлый и уютный жилой отсек.

Сквозь огромные иллюминаторы из специального жаропрочного стекла хорошо были видны стоявшие рядом корабли, изумрудное поле и трибуны со зрителями.

Скайльс расположился на кожаном диване, достал из бара бутылку дорогого шампанского, открыл её и разлил в фужеры себе и ещё двум членам экипажа, французу, Марселю, и русскому, Андрею, которые остались с ним в жилом отсеке. Остальные трое, среди которых был и обученный управлению кораблём пилот, отправились по трапу наверх, в нос корабля, где находилась рубка управления.

-Ну, — поднял фужер Скайльс, — за успех экспедиции!

Фужеры соприкоснулись, раздался мелодичный звон.

* * *

Прохладный, шипучий слегка пьянящий напиток проник внутрь. Его щекотливое тепло расплылось по телу.

Скайльс поставил фужер на столик, привинченный к полу рядом с глубоким кожаным диваном, направился к трапу, ведшему в рубку управления этажом выше, и, взявшись за его серебристые поручни, стремительно, в два огромных прыжка через несколько ступенек, поднялся туда.

В рубке управления кораблём было солнечно и светло.

Пилот Стивен и ещё два офицера заняли свои места в кожаных стартовых креслах перед пультом управления. Они смотрели на него и ждали его команды.

Скайльс плюхнулся на пустое стартовое кресло в центре пульта, рядом с пилотом Стивеном, пристегнул ремни и посмотрел наверх.

Сквозь прозрачную полусферу купола рубки из толстого жаропрочного стекла, разделённую мощными серебристыми дугами на шесть секторов, в рубку с неба лился яркий солнечный свет. Самого солнца не было видно, оно было ещё невысоко над горизонтом, и поэтому ясное, светло-голубое небо казалось особенно глубоким, почти бездонным.

Скайльс взял в руку трубку радиотелефона и отдал команду на предстартовую проверку готовности экипажей и систем всех междупланетных кораблей.

Пилот Стивен тоже стал нажимать на какие-то выключатели и принимать доклады от членов экипажа о происходящих изменениях. Он проверил, как работают световые фильтры и толстые бронированные жалюзи, закрывающие иллюминаторы в жилом отсеке и на потолке рубки управления, который в полёте должен был стать носом корабля.

Скайльсу последовали доклады от Стивена и всех остальных пилотов междупланетных кораблей.

Всё было готово к старту.

Скайльс доложил мистеру Крабсу о готовности к взлёту. Крабс отдал общую команду на старт. В динамиках послышался голос диктора, дающего обратный отсчёт.

"Ну, вот и всё!" — подумал Скайльс.

Он хотел испугаться, но не смог: всё ещё действовала эйфория от оглушительного ликования зрителей необычного зрелища. К тому же выпитое шампанское настроило на беспечный лад.

Обратный отсчёт закончился: "...два, один! Старт!".

Скайльс нажал на пульте стартовую кнопку, запускавшую двигатель междупланетного корабля. Спустя секунду, по всей многотонной громаде пробежала сильная дрожь, раздался рокот, переросший в оглушительный гул. Корабль шевельнулся, казалось, покачался из стороны в сторону, и вдруг небо понеслось на них с огромной скоростью, стремительно меняя цвет, и становясь всё более тёмным. Вскоре оно стало глубоко пурпурным, а затем вдруг чёрным ковром с мириадами колющих глаз через стекло искорок звёзд.

От перегрузки невозможно было пошевелить ни одним членом туловища. Экипаж впечатало в мягкие глубокие кресла. Скайльсу показалось, что от прилива крови к голове он сейчас потеряет сознание.

* * *

Когда в динамиках раздалась команда на старт, зрители на трибунах притихли. Стоявший многоголосый гвалт смолк, и вдруг сквозь внезапную тишину на всю округу, залитую лучами утреннего солнца, стали слышны слова диктора, произносящего обратный отсчёт.

После громкого "... три, два, один! Старт!"

Прошла секунда и тысячи приглашённых на знаменательное событие вдруг увидели, как под междупланетными кораблями появились сильные вспышки пламени. Тотчас раздался оглушительный грохот, переросший в неимоверный гул. Трибуны тоже взревели в ликовании так, что едва не заглушили его.

Дым, вырывающийся из сопел кораблей, устремился под поверхность стадиона, а затем по бетонным желобам к специальному отверстию, выводившему газы в атмосферу за полтора километра от трибун. Оттуда, было хорошо видно, словно из жерла вулкана при извержении вырвался мощный столб сизо-серого дыма, устремившийся ввысь.

Один за другим междупланетные корабли гигантскими фейерверками взвились в небо. Вскоре уже они напоминали огромные одуванчики на гигантских стеблях из клубящегося сизо-серого дыма, которые росли, с неимоверной скоростью взмывая в бездонное небо. Спустя несколько секунд корабли превратились в пять серебристых звёздочек высоком в небе. Казалось даже, что их забыли убрать с небосвода с наступлением утра.

Ещё через минуту они и вовсе исчезли из вида. И лишь пять огромных столбов дыма, вершины которых терялись где-то в небе, скрутившись в вышине в гигантскую воронку, напоминали ещё некоторое время о произошедшем.

* * *

Крабс тоже смотрел на безоблачное небо, где растворялись и таяли столбы дыма, которые унесли в бездонную неизвестность космоса вложенные его корпорацией десятки миллионов долларов.

"Надеюсь, что это мне окупиться!" — подумал он, уезжая в своём шикарном лимузине с места старта.

Уже спустя минуту он был уже весь поглощён каким-то другим делом, как будто никакой междупланетной экспедиции на Марс никогда и не существовало.

"Вы слышали, слышали?!.."

В двери кто-то сильно тарабанил.

Лось проснулся и взглянул на часы. Стрелки показывали начало пятого.

"Что могло случиться в такую рань?" — удивился Лось, направляясь на оголтелый стук. Казалось, что кто-то хочет вынести ему напрочь входную дверь.

На пороге стоял ошалелый Гусев. Он тяжело дышал, видимо ему пришлось бежать.

-Вы слышали, слышали?! — прокричал он, бесцеремонно вваливаясь в квартиру.

Лось встревожился и стал пытаться сообразить, что происходит. Ему показалось, что вероятно, произошли какие-то неприятности на строительстве междупланетных аппаратов.

-Что, что случилось? — попытался он добиться хоть чего-то от ошалевшего Гусева.

Тот тяжело дышал, видимо, он пробежал не один километр, так что, не смотря на своё крепкое телосложение, не мог прийти в себя.

-Да что такое, в конце концов?! — возмутился Лось.

Он поздно лёг и потому не выспался. Как всегда в последнее время по долгу мечтал на балконе, глядя на небо над Петроградом, которое ближе к осени стремительно становилось всё более тёмным и глубоким, а потому можно было различить уже при желании и Марс.

-Вы слышали, Мстислав Сергеевич?! — Гусев, наконец, смог говорить, немного отдышавшись. — Американцы полетели! Скайльс на Марсе!

-Когда?! — Лось от неожиданности услышанного присел на кровать, почувствовав какое-то бессилие, разливающееся по телу. Он ожидал услышать всё, что угодно, но только не это.

-Да вчера же! Вчера! — всё так же тяжело дыша, произнёс Гусев. — Я как узнал, так прямо к вам бежать, от самого дома мчался!

Лось задумчиво выпятил вперёд губы, пытаясь воспринять новость, в которую никак не хотелось верить. Он вдруг теперь с явной болью ощутил тот промах, который сделал тогда, когда открыл Скайльсу все секреты постройки своего междупланетного аппарата. Тем более было обидно, что он мог этого и не делать, никто его не заставлял выдавать секретов.

Вдруг Лосю стало обидно, что его опередили, что полетели без него и вместо него, воспользовавшись его идеей, его находками. И если раньше он думал, что это ничего, что американцы тоже полетят на Марс, то теперь, когда это стало реальностью, он просто негодовал. Негодовал на всех, и в первую очередь на себя, поскольку своими руками передал ключи от всех секретов в чужие руки.

Сообщив эту ужасающую новость и отдышавшись, Гусев присел на кровать, и так сидел теперь молча, опустив голову и обхватив её руками.

Возникла неловкая пауза. Лось чувствовал себя виноватым во всём произошедшем, но более того, ему казалось, что это же самое ощущает и Гусев. То, что казалось только угрозой, теперь свершилось, и с этим фактом надо было как-то смириться, как-то привыкнуть к нему.

-Да-а-а, — наконец протянул Лось, подводя итог услышанному.

-Что да, Мстислав Сергеевич! — возмутился, как взорвался разом Гусев. — В этом повинны только вы!

-Да я понимаю..! — попытался смягчить ситуацию Лось.

-Нет, вы не понимаете, Мстислав Сергеевич! вы до конца не понимаете, что произошло! На советский Марс полетели американцы. Буржуи! И полетели благодаря Вам! — Гусев тыкнул пальцем в сторону Лося, и это того сильно задело, так, что он отвернулся. А Гусев не унимался, выплёскивая обиду. — Вы и только вы виноваты в этом. Если бы не ваше позёрство, не ваша безответственность за судьбу советского Марса, то сейчас бы мистер Скайльс, мать его черти бы взяли, сидел бы спокойно у себя в Америке и пописывал бы статейки!

Гусев поднялся с кровати и нагнулся над Лосем, который ссутулился весь под гнётом его слов:

-Вы хоть понимаете, Мстислав Сергеевич, какую услугу вы оказали американцам?! Вы хоть понимаете, что буржуи на Марс полетели! На наш советский Марс! И что теперь?! Они что там свою буржуйскую власть установят?!

-Но мы ведь даже не знаем, что там произошло с тех пор, как мы оттуда улетели! — стал защищаться Лось. Нападки Гусева показались ему обидными и чрезмерно агрессивными. —

Восстание захлебнулось ещё при нас! Наверняка там сейчас по-прежнему верховодит Тускуб!

-Всё возможно! — согласился Гусев. — Но это тем более усугубляет вашу вину! — Гусев не унимался и был возмущён не понарошку. — Скорее всего, марсианский пролетариат ждёт помощи с Земли, ведь мы им обещали эту помощь! Вы же видите, что все те годы, в отличие от Вас, Мстислав Сергеевич, я занимался новой экспедицией на Марс, создал общество, выбивал ассигнования на цели нового перелёта! И что же? Что благодаря Вам получили вместо помощи наши марсианские братья?! Банду Скайльса и Крабса?! Теперь к одним угнетателям в виде Тускуба добавится ещё и второй угнетатель Крабс со Скайльсом?! Так, Мстислав Сергеевич?!

Гусев был взбешён. За многие годы, прошедшие со времени их прилёта с Марса он научился толкать зажигательные революционные речи. И теперь, помимо беспримерного вояки, которым его сделала империалистическая, а затем и гражданская война, он стал ещё и пламенным оратором, который умел говорить так, что сердце начинало бешено колотиться не только у слушающих его, но и него самого.

Лось, который не раз наблюдал развившиеся ораторские качества Гусева, теперь старался успокоить его и перевести разговор с эмоций на логику, но это получалось плохо.

-Но если бы американцы захотели, они всё равно бы полетели на Марс, и мы не смогли бы им помешать. К тому же и наш корабль вернулся на Землю на их территории, — возразил он.

-Но это было бы без вашего участия! — не унимался Гусев. — А так, вы им дали дорогу. Без вас, Мстислав Сергеевич, им потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы достичь такого результата. Пять, а может быть десять лет! Да я не знаю сколько, но наверняка так скоро устроить свой полёт на Марс они бы не смогли! А за это время мы бы уже не раз слетали на Марс, Мстислав Сергеевич, и окончательно установили бы там советскую власть. Свергли бы к чертям собачьим этого Тускуба с его бандой! А теперь что? Теперь Тускуб получит поддержку в лице Крабса и Скайльса. И нам, кроме того, что сражаться с Тускубом, придётся на Марсе ещё и с американцами воевать! Ну, здорово, ничего не скажешь!

Их тяжелый разговор продолжался ещё целый день. Но он ни к чему привести не мог, потому как это были только эмоции. И, зная, что нужно действовать, Гусев вечером же укатил в Москву добиваться выделения дополнительных ассигнований для ускорения отправки советской марсианской экспедиции.

Васильевский остров

Известие о том, что американцы уже рванули на Марс, сильно подействовало на советскую бюрократическую машину. С самого верху было дано указание: оказывать Гусеву и Лосю всяческое содействие в подготовке к отлёту на Марс.

Финансы, которые с боем выбивал Гусев прежде, сражаясь за каждую копейку, вдруг потекли рекой, так, что Гусев стал уже подумывать: "А не заложить ли постройку ещё двух аппаратов?". Но это была блажь, и он сам это понимал. Времени на раскачку не оставалось совсем, надо было отправляться как можно скорее и не дать натворить Скайльсу и всей банде мистера Крабса недобрых дел на советском Марсе.

Гусева вдруг вызвали в Москву.

В высоком кабинете его здорово пожурили за то, что он и товарищ Лось допустили отставание от американцев и позволили им вырваться вперёд в гонке за влияние на Марсе, а потом поставили задачу: "Марс должен быть советским!"

-Есть, быть Марсу советским! — с боевой готовностью отрапортовал Гусев и помчался в Петроград запускать экспедицию. — Через неделю стартанём! — добавил он напоследок для пущей уверенности в нём в высоких кабинетах и услышал в ответ:

-На запуск даю три дня!

* * *

"Три дня?! — думал про себя бывалый вояка всю дорогу до Петрограда. — Это, пожалуй, задача не из лёгких!"

В Петрограде Гусева уже встречали представители Петроградского Губкома и несколько человек из ГубЧК, которых Гусев хорошо узнал за время сотрудничества с этой организацией. Здесь, видимо, уже знали о поставленной перед Гусевым задаче.

-Медленно едете! — вместо приветствия при рукопожатии сказал ему как-то особо озабоченно глава Петроградского Губкома. — Надо на крыльях мчаться! Нас уже предупредили, что если вы за три дня не стартуете на Марс — всем головы снимут и здесь! — он обвёл рукой всех присутствовавших членов Губкома. — И там! — многозначительно кивнул он в сторону насупившихся от внезапно возникшей нелёгкой проблемы представителей ГубЧК. — Они нам секир башка сделают, а им оттуда кирдык будет! — он ткнул пальцем в небо и недвусмысленно туда глянул. — Усекли!

-Да я в курсях! — деловито ответил Гусев, он уже шёл к авто быстрыми и широкими шагами, так что его длинный кожаный плащ широко развевался в разгоняемом мощным торсом воздухе, а прочие едва за ним поспевали. — Управимся! Только не мешайте!

-Чем помочь?! — заискивающе заглянул в салон машины через ещё не закрытую дверцу глава Петроградского Губкома.

-Да не мешайте вы только! Не мешайте — всё будет путём! — резко ответил Гусев, захлопывая дверцу. Он уже соображал, как всё организовать в срок, а назойливость чиновника, внезапно подобревшего к нему, сбивала его с толка.

* * *

Машины помчались по Петрограду.

Впереди один в машине, указывая шофёру дорогу короткими, резкими, как приказы, жестами, нёсся Гусев, за ним неотвязным хвостом следовала вся встречавшая его на вокзале кавалькада. Но на неё Гусев не обращал совершенно никакого внимания. Ему было некогда. Он даже не заметил, что вся эта вереница обеспокоенных своим будущим чиновников и сердитых чекистов кружила за ним по всему городу, ни на шаг его не отпуская.

Гусев заехал к Лосю. Того дома не было. Тогда он направился прямиком на стартовую площадку, которую на этот раз решили устроить на Васильевском острове, дабы меньше было посторонних зевак: с прошлого старта на Марс ходили по городу неувядающие слухи, что много народу пострадало при старте аппарата, потому как близко подпустили.

По этой причине, дабы в трудящихся массах не было отвлекающих их от строительства светлого будущего ненужных брожений и домыслов, доступ к запуску междупланетных аппаратов решили сильно ограничить, сделать по специальным приглашениям.

"Да, а остальные зеваки пусть из-за Невы наблюдают! — заключил Гусев, узнав о таком решении. — Заодно и воздухом подышат свежим!"

Лося он застал всё в том же мечтательном настроении, и это Гусеву не понравилось.

-Не время сейчас мечтать, Мстислав Сергеевич! — вместо приветствия сказал он, протягивая руку. — Нам три дня на запуск аппаратов дали! Через три дня должны отлететь, хоть кровь из носу!

-А это кто? — поинтересовался Лось, кивая на выходящих позади Гусева из нескольких машин людей.

-А-а-а, это! — Гусев обернулся, и озадаченно крутанул усы, только теперь заметив многочисленную свиту. — Это помогать будут! Всё Петроградское начальство! И чекисты за ними присмотрят!

Он снова обернулся к Лосю и поднял для пущей важности указательный палец верх:

-Задача поставлена с самого верха: стартовать немедленно, в три дня! — усы Гусева от сказанного аж встопорщились. — Вот нам товарищи и будут оказывать всяческое содействие!

-Да, но ещё столько надо сделать! — озадаченно произнёс Гусев, удивленный новостью о спешном отлёте. — Надо бы ещё расчёты перепроверить!

-Так считайте, считайте, Мстислав Сергеевич, ещё целых три дня есть и три ночи! На марсе выспимся!

Гусев деловито крякнул и пошёл справляться насчёт провианта и других запасов для полёта. По дороге он подозвал главного инженера, управлявшего строительством и подготовкой аппаратов к запуску, о чём-то поговорил с ним немного, иногда показывая пальцем то на небо, то на людей, которые целой толпой стояли у машин, не зная, что делать, и пошёл дальше, давать указания завхозу, отвечавшему за материальную подготовку экспедиции.

После разговора с Гусевым главный инженер то ли испуганно, то ли деловито забегал по площадке, подбегая то к одним рабочим, то к другим. И вскоре вся стройка пришла в бурное движение, как будто проснулась после долгой спячки. Все забегали вперёд-назад, вверх-вниз. Несмотря на приближающийся вечер, работа закипела с удвоенной силой. К площадке, на которой готовились к старту корабли, встали длинной вереницей машины с запчастями, провизией, материалами, ожидая своей очереди на разгрузку.

* * *

Через три дня, как и обещал в высоких кабинетах Гусев, всё было готово к старту междупланетных аппаратов.

Гусев лично рапортовал в Москву, и оттуда направили самолёт с представителем высоких кабинетов присутствовать при запуске.

-Можно было б теперь лететь! — повторял довольно сам себе Гусев, как бы обращаясь к Лосю. — Так вот нет, теперь жди целого представителя, когда он прилетит! Мы б за это время уже на Марсе были!

Он был доволен собой, что так быстро и складно закончил подготовку и сдержал данное наверху слово, весело прохаживался по площадке и то и дело подкручивал усы, следуя своей недавно приобретённой привычке. Теперь на нём был военный френч и шаровары с лампасами времён гражданской войны, но новый, только что пошитый. Гусеву нравилась эта устаревшая и вышедшая из моды форма, потому что она напоминала ему о временах его молодости, и в такие ответственные и волнующие минуты он надевал именно её.

Здесь же где-то сновали чекисты и вся верхушка Петроградского Губкома, ожидавшие приезда посланника из Москвы. Остров был оцеплен усиленными нарядами милиции, и зевак, которых оказалось великое множество, сюда не пускали.

То и дело на глаза Гусеву попадался председатель Петроградского Губкома. Лицо его уже выглядело взволнованным и немного растерянным, но уже не так как прежде, а от предстоящей встречи московского посланника. Казалось, что он не мог найти на площадке подобающего то ли для себя, то ли для такого случая места.

Когда их пути с Гусевым пересекались, он как-то каждый раз возбуждённо спрашивал:

-Ну, как, всё нормально, — почему-то заглядывал Гусеву в глаза.

Поскольку было видно, что ответ Гусева товарища не интересовал вовсе, — а Гусев на этом собаку съел, — то он, даже не напрягаясь, не останавливаясь и не обращая внимания на чиновника, односложно отвечал всякий раз одно и то же:

-Норма-ально! — и продолжал сокрушаться про себя, что нельзя было "стартануть" прямо сейчас, "как тогда". Ему не терпелось "стартануть" и нагнать Скайльса.

* * *

Площадка была сделана посередине острова, на пустыре, так, что снизу аппараты почти до половины закрывали деревья и здания. Но всё же, если на них смотреть из-за реки, междупланетные корабли были хорошо видны, и каждый вечер вот уже на протяжении многих месяцев толпы зевак собирались на набережной посмотреть на этот необычайный пейзаж.

Гусев внёс в конструкции кораблей кое-какие изменения, и теперь они смотрелись более вытянутыми и приближенными к форме сигары. Однако нижняя часть их была по-прежнему более широкой, и поэтому создавалось при взгляде на их контуры странное впечатление, что смотришь на сигарообразное яйцо или на яйцеобразную сигару.

В конструкции и внутреннем устройстве кораблей Лось не сделал практически никаких изменений. Он только укрепил корпус, памятуя о крушении при приземлении несколько лет назад, заменил резину на более жаропрочную, которую изготовили на том же ...нском заводе, где делали и топливо для аппаратов. А так всё было по-прежнему.

В каждом аппарате летело по пять человек. Теперь, когда все наслышаны были о давнем прошлом полёте, от желающих присоединиться к Гусеву и Лосю и слетать на Марс не было отбоя в течение всего времени подготовки экспедиции. Поэтому у Гусева, который теперь возглавлял перелёт на Марс под флагом освобождения порабощённых марсиан, теперь была хорошая возможность выбрать самых достойных членов экспедиции. Он отбирал молодых, здоровых, рослых, грамотных, умеющих обращаться с оружием и, желательно, успевших повоевать. Таким критериям, несмотря на многочисленность желающих, соответствовало лишь ограниченное число претендентов, и потому последних двух Гусев отобрал уже перед самым отлётом.

* * *

Но вот пришло сообщение, что самолёт с представителем из Москвы приземлился на аэродроме в Петрограде, и Гусев, понимая, что теперь времени до запуска аппаратов на Марс осталось совсем немного, собрал в последний раз для инструктажа всю команду вместе. Он посадил их вокруг себя на лужайке перед аппаратами и, иногда оборачиваясь и наблюдая, как чекисты и глава Губкома мчаться мимо, спеша в аэропорт, говорил:

-Радиосвязь между кораблями у нас будет гарантировано на Земле и по прилёту на Марс. В космическом пространстве могут возникать серьёзные помехи. Поэтому после старта, скорее всего мы потеряемся друг от друга до прибытия на Марс. На Марсе сразу же устанавливаем друг с другом радиосвязь и определяемся, кто долетел, и кто куда совершил посадку. Возможно, будет большой разброс по планете. Поэтому в каждом аппарате находится по одному летательному аппарату, работающему на марсианском порошке и по одному мотоциклу, с запасом бензина на триста километров. На Марсе бензина нет, зато есть возможность разыскать марсиан и запастись у них порошком для летательного аппарата. Всем понятно?...

Лось тоже присутствовал на инструктаже, который устроил для членов экспедиции Гусев. Он одновременно и поражался его возросшему управленческому мастерству, и думал о скором старте на Марс, и не верил, что всё это происходит с ним не во сне, а наяву.

Иногда он зачем-то, проверял расчёты траекторий полёта, хотя теперь это было уже ни к чему. Видимо, нервничал.

"Дождался!" — мечтательно и сладко думалось Лосю.

Он пытался подумать об Аэлите, но мысли почему-то терялись, как будто иссякали. И он не мог на них сосредоточиться.

* * *

Вскоре собрались все, кому положено было присутствовать на старте междупланетной экспедиции.

Гусев построил свою команду и доложил прибывшему с Москвы председателю правительственной комиссии, после чего повернулся к экипажам аппаратов и скомандовал:

"Занять места! По машинам!"

На этот раз речи произносить было не перед кем. Все зеваки остались за пределами места старта. Поэтому всё происходило так, как будто на фронте, как на войне. "Без лишних цацканий!" — отметил про себя Гусев.

-Ну, мы им устроим! — между делом погрозил куда-то в пространство кулаком Гусев, прощаясь с Лосем. Они решили лететь на разных кораблях, и теперь с этого момента до самого Марса уже не могли больше видеться. Гусев должен был управлять командирским кораблём, откуда вёлся запуск всех аппаратов: команда двигателям на старт подавалась из него. Лось же летел на одном из ведомых кораблей, который после старта управлялся автономно и мог самостоятельно изменять траекторию в космическом пространстве.

-Кому им? — поинтересовался Лось.

-Да и тем, и другим! — задорно взмахнул рукой Гусев. — И Тускубу, и Скайльсу! Всем вместе!

-Посмотрим, — пожал плечами Лось. — Я об этом как-то не думал...

-А зачем же мы летим, как не за этим! — Гусев направился на командирский корабль.

Спустя минуту он принял по радио от всех экипажей доклады о готовности, а затем, скомандовав: "Старт!", повернул рукоятку запуска.

Над Петроградом раздался оглушительный рокот, переросший в рёв, заглушающий все другие звуки.

"Ну, поехали!" — раздался в динамиках всех переговорных устройств в междупланетных аппаратах восторженный голос Гусева.

Лося с силой вжало в кресло, в глазах потемнело от бешеного ускорения.

Вера

Превозмогая неимоверную усталость от навалившейся тяжести ускорения корабля в междузвёздном пространстве, от вновь пережитых потрясений для организма при старте, Лось старался сосредоточиться и думать.

Теперь, когда экспедиция состояла из трёх независимых аппаратов, каждый из которых самостоятельно двигался в междупланетном пространстве, было особенно важно, чтобы все корабли успешно достигли Марса.

Конечно, было здорово, что их летело так много. Не так, как в тот далёкий первый раз, когда их было только двое. Но с другой стороны их силы рассредоточены, и теперь всё зависело от благополучного прибытия на Марс всех трёх аппаратов. Особенно важно, считал Лось, чтобы встретиться поскорее на Марсе с Гусевым. Он помнил, как безжалостно с ними расправилась армия Тускуба.

* * *

Спустя некоторое время аппарат достиг предельной скорости, близкой к скорости света. Ускорение прекратилось. Пропала наваливавшаяся на тело тяжесть, оно стало необычайно лёгким.

Лось по стенке аппарата, как муха, добрался до одного из наблюдательных приборов и приник к окуляру, вглядываясь через него в темноту безвоздушного пространства.

Глаз кололи острые лучи бесчисленных звёзд. Лось, поворачивая перископическую трубку прибора вправо и влево, вверх и вниз, пытался найти два других аппарата советской марсианской экспедиции.

Наконец он заметил немного ниже и левее огромную звезду, сверкающую особенно ярко, прочерчивающую бездонное пространство, как метеор. Остальные звёзды, крупные и мелкие, маленькие и большие, оставались на месте. Лось догадался, что видит один из кораблей.

Он перебрался на противоположную сторону аппарата, снова припал к наблюдательной трубе и вскоре обнаружил такую же яркую звезду, мчащуюся через безвоздушное пространство по другую сторону аппарат, выше и правее.

Все три аппарата шли ровно, с одинаковой скоростью, стремительно пересекая пространство между планетами.

Лось успокоился и принялся делать баллистические расчёты, записывая что-то в свой блокнот. Он назначил по одному члену своей команды смотреть в приборы внешнего наблюдения, симметрично размещавшиеся вдоль всей окружности аппарата. Таким образом, в них было видно всё окружающее пространство. В случае какой-нибудь опасности наблюдатели должны были сообщить ему немедленно.

Пятый член команды наблюдал за работой двигателя корабля.

Периодически наблюдатели докладывали Лосю о том, что видно в окружающем пространстве и что происходит с другими аппаратами, которые, по-прежнему, двигались справа и ниже и слева и выше корабля, образуя треугольник, мчащийся к Марсу с невообразимой скоростью.

* * *

Спустя час один из наблюдателей заметил какую-то приближающуюся к ним туманность.

Лось занял место у наблюдательного прибора и стал рассматривать обнаруженное явление.

Туманность отчётливо выделялась на фоне черноты неба, испещренной колючими звёздами. Находившееся позади по курсу аппаратов Солнце, подсвечивало её. Она тянулась как какое-то фантастическое облако куда-то в беспредельность пространства и исчезала в его чёрной пучине.

Лось приник к окуляру с противоположной стороны аппарата.

Облако было видно и здесь. Оно также исчезало где-то в бездне мирового пространства.

Спустя совсем непродолжительное время облако стало шире, потом ещё шире, и вскоре оно занимало уже половину горизонта, а его детали стали теперь отчётливо видны.

Лось максимально увеличил кратность оптики наблюдательного прибора и в ужасе отпрянул от него: это было бесчисленное множество астероидов, маленьких и больших, размером с небольшую планету и подобных пыли. Всё это кольцо вращалось на некотором удалении от Солнца в солнечной системе и теперь встало на их пути.

"Серьёзное и опасное препятствие! — сообщил свои соображения инженер экипажу. — Необходимо сообщить о нём другим аппаратам и попытаться изменить курс!"

Он снова бросился к арифмометру и записной книжке делать расчёты, поручив наблюдавшему за двигателем Максиму Полежаеву установить радиосвязь через междупланетное пространство с другими аппаратами и сообщить им об обнаруженной опасности.

Радиопередатчик молчал, видимо, потому что корабли двигались со скоростью, близкой к скорости света. К тому же Лось в результате расчётов пришёл к неутешительному выводу, что избежать прохождения через астероидный пояс не удастся, либо им придётся изменить курс по такой гиперболической траектории, что они не смогут попасть на Марс и унесутся в межзвёздное пространство.

Оставалось только верить, что им и другим аппаратам удастся преодолеть преграду без потерь.

Лось снова приник к наблюдательному прибору.

Теперь уже туманность была закрывшим всё пространство впереди скопищем различной величины космических тел, которые стремительно надвигались на корабль.

Вдруг Лось заметил в наблюдательный прибор словно огромную дыру в том сплошном каменном поле. Она была чуть левее по курсу. Видимо эту брешь проделала какая-то недавно пролетевшая комета.

Он направил корабль в сторону этой дыры.

"Хорошо бы и другим сообщить, чтобы туда летели", — подумал инженер. Однако связи с другими кораблями не было.

Насколько возможно было, они изменили курс, и на огромной скорости влетели по касательной к краю расселины в хоровод астероидов.

Другие корабли потерялись из вида. В наблюдательный прибор было видно лишь серую пелену от проносящегося мимо со скоростью света скопища камней.

Вдруг оно кончилось, и как ни в чём не бывало, вокруг снова был чёрная бездонная глубина, усеянная бесчисленными звёздами и созвездиями.

Теперь уже был виден и Марс. Он находился правее и ниже курса, и, откорректировав направление движения аппарата, экипаж Лося направился к стремительно приближающейся планете.

Двух других аппаратов не было видно по-прежнему, и Лось встревожился. Это внезапно возникшее астероидное поле было очень серьёзным препятствием, о которое корабли могли разбиться. На такой скорости столкновение в следующую же секунду превратило бы и аппарат, и всё, что было внутри, в космическую пыль.

Лось загрустил и даже забыл о подготовке к предстоящей скорой посадке.

* * *

"Вера есть знание ненаступившей реальности! — говаривал как-то в далёком детстве Лосю его отец. — Во что ты будешь верить, то и наступит!"

Иногда, очень редко, Лось вспоминал эти слова. Они всплывали очень медленно и неявственно из самой древней глубины его сознания, где таились воспоминая о детстве и юности. Обычно это происходило в самые тяжёлые минуты жизни.

И теперь, видимо, пришло время верить. Верить в удачу, в судьбу, в благополучный перелёт до Марса.

Лось не часто позволял себе такое, и теперь ему было трудно положиться на веру, на то, что два других аппарата достигнут красной планеты...

-Мстислав Сергеевич, Марс! — услышал он голос одного из наблюдателей.

В эту секунду Лось ощутил нарастающую тяжесть в теле. Аппарат вошёл поле притяжения планеты и теперь переворачивался соплом двигателя вперёд по курсу.

Надо было готовиться к посадке.

Посадка

Посадка на Марс была жёсткой. Аппарат, хотя и сделал манёвр, и, как положено, перевернулся задней частью к поверхности планеты, но не смог достаточно затормозить двигателем и сильно ударился о каменистое плато, подпрыгнул ещё и ещё раз, с каждым разом отрываясь от поверхности всё меньше, потом вдруг словно воткнулся в него, встал почти вертикально, но спустя секунду со скрежетом о песчаник повалился на бок, накренился на сорок пять градусов и вдруг замер.

Скрежет, лязганье металла, рёв двигателей, всё вдруг разом стихло, и наступила томительная тишина.

Экипаж здорово потрепало при посадке, но обошлось без жертв. Все, в том числе и Лось, отделались ушибами, ссадинами, кто-то всё-таки вывихнул руку. Теперь, приходя в себя, они готовились открыть люк.

Но не это беспокоило сейчас Лося.

Странное сплетение чувств овладело им.

Он радовался, правда, ещё не совсем осознанно, что снова совершил перелёт на Марс, и в тоже время беспокоился, испытывал настоящую тревогу, что с ним рядом нет Гусева.

Ему почему-то вдруг вспомнилось их бегство с Марса. "Да, тогда если бы не Гусев, вряд ли я сейчас был бы жив", — подумал он.

Ему, как инженеру, было понятно, что за десятки миллионов километров практически неуправляемого полёта разброс между траекториями кораблей будет огромный. Но какой? Возможно, что какой-нибудь из кораблей и вовсе промахнётся и, миновав Марс, устремится в безграничные просторы космоса навсегда. Да ещё это астероидное поле.

От этой мысли Лося пробрал холодок.

"Да, без Гусева будет трудно!" — подумал Лось, готовясь к тому, что они уже не увидятся.

Несмотря на то, что с ним было пятеро здоровенных парней, которых тщательно отобрал для полёта Гусев, Лось вдруг растерялся как ребёнок.

Он вдруг представил себе, как грохот от их двигателей разлетелся в скудной марсианской атмосфере на сотни километров вокруг, возвестив её обитателей об их прибытии. "Такой же грохот должен быть слышен и при посадке других аппаратов! — подумал Лось. — Может быть, ориентируясь по этому грохоту, мы найдём их?!"

Но инженер понимал, что по этому же грохоту найти их могут и другие.

Конечно, прошло уже много лет с тех пор, как они покинули Марс, и вряд ли их кто-то ждёт: слишком хлопотное дело — ждать. Но всё-таки... К тому же где-то здесь уже приземлились американцы... если они долетели.

Спустя некоторое время они проверили действие радиостанции. Она работала. Тогда стали набирать условленную частоту. Однако в эфире была тишина. Лось долго вслушивался в неё, словно ждал, что вот сейчас раздастся голос Гусева. Однако тишину ничто не нарушало кроме потрескивания. Сигналов от третьего корабля также не поступало.

Всем не терпелось выбраться из аппарата наружу. Как-то не верилось, что они за десятки миллионов километров от Земли. Хотелось попробовать, что это такое Марс.

-Здесь осторожнее надо быть! — предупредил ребят Лось, когда они отвинтили люк и собирались его открывать.

-А что такое? — поинтересовались они.

— Тут всякая инопланетная живность водится неизведанная, — разъяснил Лось, с брезгливой дрожью вспоминая гигантских марсианских пауков. — Ещё растения, кактусы, как будто плотоядные...

В открывшийся люк пахнуло сухим тёплым воздухом. В глаза ударил яркий солнечный луч. Солнце косматым комом всходило над близким горизонтом.

Все осторожно вылезли из аппарата наружу, стали опасливо прислушиваться и оглядываться по сторонам.

Лосю показалась эта картина такой знакомой, как будто он только вчера покинул Марс вместе с Гусевым, и не было томительных лет ожидания. И вместе с тем, он ощутил, что соскучился по этому унылому пейзажу, который не видел столько лет, но потом осознал, что возможно, это тоска по ушедшей молодости, по Аэлите.

Сердце больно защемило, и Лось постарался отвлечься от этих мыслей. Он занялся определение местоположения корабля, достав астрономические приборы и производя расчёты.

Его ребята, всё-таки знавшие, что перелетят на неведомую планету, но не верившие в это, по-видимому, до конца, теперь радовались как дети, впервые увидевшие что-то удивительное и манящее, как море. Это было удивительнее моря. Это был Марс, другая жизнь, другая планета за миллионы, десятки миллионов километров от Земли. Они резвились, гонялись друг за другом по пустынному песку, слегка поросшему какой-то растительностью, бросались друг в друга камнями, высоко подпрыгивали, пользуясь меньшим весом тела в слабом марсианском притяжении, — словом дурачились, как могли.

Лосю было не до веселья. Определив местоположение корабля, он понял, что теперь они

Оказались намного южнее по сравнению с предыдущей посадкой. Они были где-то вблизи экватора. Это подтвердило и скоро взошедшее в зенит Солнце. Оно пылало теперь над самыми головами

Здесь практически не было растительности, почва была другой. Временами, исследуя окружающее пространство, Лосю казалось, что он просто отвык от марсианского грунта и растительности, но потом всё же вспоминал ухоженную вспаханную почву под кактусами, и понимал, что здесь всё другое. "Быть может, так изменилась планета за то время, что нас не было?" — думал инженер, но потом отбрасывал эту бредовую мысль подальше, понимая, что для геологии Марса период их отсутствия — лишь краткий миг в многомиллиардном цикле лет жизни планеты.

Здесь всё было незнакомо, пустынно, заброшено. Экипаж прошёл вокруг несколько километров, но не встретил ни каналов, ни кактусов, ни загадочных построек и колодцев, ни даже гигантских марсианских пауков. Это была настоящая безжизненная пустыня, и теперь Лосю всё больше казалось, что тот первый полёт был его сном. Теперь Марс выглядел так, как он и должен был выглядеть, безжизненным и пустынным. Ни Соацеры, ни Аэлиты, ни вообще каких-нибудь марсиан. Только они, косматое Солнце в самом зените и их резко очерченные лиловые тени на каменистом безжизненном песке.

Лось потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения. Ему всё сильнее стало казаться, что он прилетел на какую-то другую планету. Он распорядился достать из аппарата летательный аппарат, собранный на Земле по марсианским чертежам. "Если он заработает — это будет единственным подтверждением того, что жизнь на Марсе ещё существует, — подумал инженер. — Во всяком случае, теперь и сейчас!"

Машина была готова к пробному запуску. Лось достал небольшой мешок с марсианским порошком, который он прихватил в прошлый раз с собой в надежде наладить его производство на Земле, засыпал порошок в коробочку, оставив половину про запас.

-Запускай, — скомандовал Лось, и машина тотчас застрекотала и взвилась в сторону под неумелым седоком.

Лось понял — марсианская цивилизация до сих пор существует, во всяком случае, её полярные станции работают, хотя он и подозревал, что, возможно, они могут функционировать без обслуживания и ещё некоторое время, может год, а может столетие, после того как к ним последний раз прикоснуться. Лось не знал их устройства.

-Что будем делать, Мстислав Сергеевич? — спросили Лося.

-Двое остаются здесь, у аппарата, — скомандовал инженер. — У них есть стрелковое оружие и пулемёт, сигнальные ракеты, а также запас провизии и воды на два месяца при экономном использовании. Их задача — охранять аппарат, не подпускать к нему никого, постоянно находится в эфире на условленной частоте для обнаружения сигналов от других аппаратов. При обнаружении других участников перелёта установить их местоположение и скоординировать действия по объединению сил второй советской марсианской экспедиции. Главный аппарат тот, на котором летела группа Гусева. В случае отбытия к Гусеву — оставить подробную запись в бортовом журнале, где и как его искать, а также сообщить способы связи. В случае серьёзной опасности укрыться внутри аппарата, вывинтить аппараты наблюдения и, используя их, как бойницы, продолжать оборону. Сигнальные ракеты запускать по одной раз в час, но только в самом серьёзном случае. Трое, надо выбрать кто, полетят со мной на двух машинах на север. В любом случае, мы вернёмся к аппарату не позднее, чем через неделю.

-А если не вернёмся, — поинтересовался матрос Цацуля, украинец родом из Одессы, он одним из первых примчался когда-то на отбор в команду, и за его юмор, который пробивался и к месту, и не к месту Гусев несколько раз хотел исключить его из экспедиции: "Юмор на Марсе ни к чему, Саша", — говаривал он. "Да, как же ни к чему? — возмущался Цацуля. — Там же Одессы нет? Кто марсиан смешить будет? Без этого контакта не наладить! А значит, без меня никак нельзя".

-Если не вернёмся, Саша, — обратился к нему Лось, — ты будешь ждать, пока есть возможность и искать контакт с другими аппаратами. Другого выхода нет!

-Не, Мстислав Сергеевич, я с вами поеду, не могу я на месте без дела сидеть! — ответил Цацуля. — Я непоседа! Оставьте кого-нибудь другого, Мстислав Сергеевич, что вам стоит? А я вам ещё пригожусь! Очень уж хочется живых марсиан увидеть, покалякать с ними.

-Увидишь, Саша, увидишь, — успокоил его Лось. — Марсиан хватит на всех, обещаю.

-Вот и отлично, — согласился Саша, — но я с вами, Мстислав Сергеевич

-Хорошо, тяните жребий! — сказал Лось. — Кто хочет, может остаться сам.

Цацуля тут же достал спички из кармана, две сделал короткими и протянул товарищам:

-Тяните!

Все потянулись к спичкам. Лось наблюдал со стороны. Ему было видно Сашины спички.

Когда осталось две, — одна короткая, а другая длинная, — Цацуля аж вспотел, так ему не хотелось оставаться.

К спичкам потянулся солдат Егоров, Лось видел, как он взялся за длинную спичку, но Саша прижал её так, что у него побелел палец.

-Ладно, — догадался Егоров, когда заметил, что спичка прижата, и он не может её вытащить, — я итак хотел остаться.

Команда разделилась на тех, кто летит с Лосем и двоих оставшихся у междупланетного аппарата.

В марсианский аппарат погрузили оружие, недельный запас, продовольствия и воды.

Спустя десяток минут Лось с тремя товарищами взвился на стрекочущей машине высоко в небо и взял курс на север.

Под ними расстилалась оранжевая пустыня, испещрённая ущельями, кратерами и безводными долинам до самого близкого горизонта. Нигде не было никаких признаков жизни.

"Странно, как будто другая планета!" — подумал Лось, оглядываясь кругом и вспоминая пейзажи того, прежнего Марса.

Руины Соацеры

Косматое марсианское солнце быстро клонилось к западу. Воздух становился прохладнее. Небо темнело, и раскинувшаяся внизу оранжевая пустыня от того становилась ещё более насыщенного цвета.

Лось не первый час вглядывался вперёд, встречный поток развивал его волосы. Он пытался различить хоть какие-то признаки жизни. Они летели на север уже около десяти часов, и только теперь из-за близкого горизонта показались знакомые зубчатые горы, острые вершины которых, вонзились в фиолетовое небо.

Матрос Цацуля, который всё же полетел с Лосем, обрадовано показал на появившиеся востроносые вершины, такие неправдоподобные для глаза, привыкшего наблюдать земной ландшафт. Нигде на Земле таких гор не могло быть в силу большего притяжения.

Он что-то крикнул, но голос его утонул в стрёкоте машины и завывании встречного ветра. Лось кивнул в ответ головой и рукой показал, что они летят именно туда.

Теперь и ему стало веселее: появилось что-то знакомое в пейзажах чужой планеты. Он вдруг удивился тому, что не заметил этого раньше: под ними уже давно проплывают высохшие русла каналов, расчертившие поверхность Марса ровными рядами. Сердце его бешено заколотилось от восторга и предчувствия встречи с той, что манила его через годы и через пространство. Воодушевлённо и радостно он тронул за плечо сначала Цацулю, а потом и двух других своих спутников, и показал рукою вниз, зная, что его голоса не будет слышно.

Ребята уставились на невиданные марсианские чудеса.

Теперь то тут, то там попадались разрушенные остовы каких-то строений. Одни проплывали под самым аппаратом, другие виднелись то слева, то справа на горизонте.

Возбуждённые участники экспедиции о чём-то громко переговаривались друг с другом, показывая на эти руины, возникавшие и уносившиеся прочь.

Лось дал команду спуститься ниже, и теперь стали заметны плантации кактусов в высохших руслах каналов, колодцы с зеркалами-люками, сверкающими строчками разбегающиеся к горизонту по диагоналям. Ему даже показалось, что он видит, как между огромными растениями пробегает чёрное, косматое тело гигантского паука, он пригляделся, но аппарат быстро уносил их всё дальше на север.

Марс оживал на глазах. Лось посмотрел вокруг и заметил в небе чёрные точки, приближавшиеся к ним с нескольких сторон. Если это были марсиане, то необходимо было предпринять меры предосторожности. Он снова тронул Цацулю за плечо и показал на автоматические карабины, лежащие на днище летающей лодки, потом перевёл руку в небо и ткнул в направлении одной из приближающихся точек.

Саша присмотрелся, куда указывал инженер, сморщив нос и сощурившись, и толкнул двух других товарищей, крича на самое ухо: "К оружию!"

Чёрные точки казались птицами, заинтересовавшимися добычей. Они приблизились к лодке и, с любопытством посматривая на неё, полетели хищной стаей выше, слева и справа, иногда приближаясь на такое близкое расстояние, что можно было дотянуться рукой.

Все кроме Лося удивились появлению диковинных невиданных животных, он продолжал всматриваться вперёд, жестами дав понять Цацуле, чтобы держали с ними ухо востро:

-Они могут напасть! — крикнул Лось, изобразив рукой хищно клацающую пасть, совершающую выпады.

Цацуля не услышал, но понял по жесту и губам, вскинул автоматический карабин и хотел дать очередь в одну из приблизившихся марсианских тварей, но Лось остановил его жестом:

-Беречь патроны!

Саша всё же не удержался. Но вместо того, чтобы выстрелить, он двинул птице прикладом, когда она подлетела совсем близко и разинула клюв.

Острозубые горы были уже совсем близко. Теперь они уже не выглядывали из-за горизонта, а были этим горизонтом. Прошло ещё с полчаса, и вот под ними уже проплывали горные хребты и ущелья. Лодка летела так низко, что иногда остроносые вершины проплывали рядом или выше.

Товарищи Лося с удивлением смотрели вокруг. Внизу в сумеречных провалах между горами иногда видны были останки разбиты марсианских воздушных кораблей, и новичкам на Марсе было это в диковинку. Лось же в этом находил только подтверждение тому, что это был не сон — его первый полёт на Марс.

Горная гряда закончилась, внизу снова стали проплывать равнинные пейзажи. Теперь видны были полноводные каналы, зелёные сады, дома. Всё было таким же, как тогда, когда их с Гусевым привезли на большом военном марсианском корабле.

"Как давно это было!" — с грустью подумал Лось. Сердце вдруг защемило от тоски и тревоги. Лось вглядывался в проплывающие внизу каналы, дома и сады, и какое-то беспокойство закрадывалось в его сердце. Чего-то как будто во всём предстающем взгляду не хватало, чего-то прежнего, но он не мог понять, чего именно.

К закату они достигли руин старой Соацеры. Здесь всё было по-прежнему, кроме того, что огромная статуя Магацитла была разрушена и повержена на землю. По глыбам, валяющимся у подножья, можно было угадать её некогда величественные контуры.

Возбуждённые спутники то и дело показывали лосю вниз то на одни, то на другие остатки марсианской цивилизации, но Лось лишь кивал в ответ головой: ему-то всё это было знакомо.

Конечно, странно и необычно было увидеть вновь через столько лет, за десятки миллионов километров от Земли снова эти руины, но только и всего.

Лось знаками показал вперёд, мол, дальше будет ещё интереснее. Все с нетерпением стали вглядываться в даль.

Однако уже почти смеркалось. Солнце уже давно село за близкий марсианский горизонт и с каждой минутой темнело всё больше.

Лось заметил впереди, на небольшой площадке на склоне крутого холма боевой марсианский корабль. Он был как будто целый, словно готовый вот-вот взмыть вверх. Однако никого вокруг корабля не было видно, и поскольку порошок у них был на исходе, инженер дал команду садиться рядом с ним, показав, чтобы держали оружие в готовности к стрельбе.

Когда лодка опустилась на ровную террасу, внизу в долине, где лежала Соацера, совсем стемнело. На площадке, где стоял марсианский боевой корабль, ещё брезжили сумерки.

Лось дал команду осмотреть корабль, а сам направился к краю площадки, с которой открывался вид на Соацеру.

Внизу было темно. Лось надеялся увидеть хоть где-нибудь огни ночного города, обычно с наступлением сумерек, утопающего в свете огней. Но вокруг была лишь непроглядная тьма. Это встревожило инженера ещё сильнее. Что-то неестественное было во всём, что представало его взору на этот раз. Во всём знакомом были неуловимые признаки непонятной тревоги, чего-то не хватало.

И тут Лося словно молния прошибла. Конечно, не хватало самого главного — жизни! За весь полёт над Марсом им не встретился ни один марсианский воздушный корабль, ни одна летающая лодка. Даже внизу не было видно ни разу ни одного марсианина. Всё это было очень странно. Даже теперь его надежда увидеть во тьме хотя бы один отсвет не то чтобы электрического освещения, но даже костра, пусть даже маленького слабенького пламени огня, — не оправдалась. Впереди во тьме затаилась Соацера, которая не подавала ни единого признака жизни.

Слух Лося привлёк какой-то звук во тьме внизу, под холмом. Звук показался Лосю знакомым. Какая-то давняя тревога всплывала в памяти при этом, но он не мог вспомнить, где он слышал этот звук, и с чем была связана тревога, возникшая с ним.

-Мстислав Сергеевич, идите сюда! — позвал инженера из темноты голос Цацули. — Тут такое!..

-Иду, Саша, — он отвлёкся от наблюдения за звуком внизу и от своей тревоги.

Средний трап военного корабля был спущен на грунт. Лось в сопровождении Саши прошёл внутрь и застал внутри странное зрелище. Двое других товарищей с оторопью наблюдали вокруг, словно оцепенев от ужаса.

Кругом в лучах карманных фонариков были видны следы какого-то дикого побоища, выхватываемые из темноты.

Вперемешку валялись тела марсианских солдат и гигантских пауков. Казалось бы, весь экипаж участвовал в этой смертельной схватке и полностью погиб на своём же корабле.

-Срочно поднимайте трап! — скомандовал Лось.

Теперь он вспомнил, что это был за звук. Этот звук он слышал тогда, вместе с Гусевым, в лабиринтах подземных коридоров, в том страшном колодце, из которого поднимались десятки мохнатых омерзительных тварей. Видимо, они заполонили теперь и планету. Но почему, как это им удалось?!

Все бросились поднимать трап. Он приводился в движение, видимо, электромотором, но электричества на корабле не было. Рядом с дверью трапа из стены виднелась небольшая рукоятка с диском, видимо, это была аварийная лебёдка, которая должна была поднимать трап.

-Саша, крути ручку! — крикнул Лось Цацуле, вслушиваясь в нарастающий шуршащий звук. — Быстрее, быстрее, ребята, не приведи вас это увидеть!

Цацуля что есть силы завращал рукоятку. По всем салонам корабля вспыхнули десятки маленьких зелёных неярких лампочек. Трап слегка качнулся и медленно стал убираться.

-Это генератор, Мстислав Сергеевич, ручной аварийный генератор! Надо выключить освещение, чтобы всю его мощность направить на подъём трапа!

-Крути дальше, сейчас выключим! — отозвался Лось. — Всем искать выключатель!

Он бросился в рубку корабля, остальные, метаясь в темноте с электрическими фонариками в руках стали искать выключатель освещения на стенках салонов.

В рубке Лосю предстала жуткая картина. В кресле управления сидел марсианин, видимо, пилот корабля. Сверху над ним застыл дохлый огромный паук, пригвождённый к потолку салона каким-то попьём. Голова марсианина так и осталась в челюстях огромного насекомого.

Лося передёрнуло от омерзения. Протиснувшись мимо мёртвых тел вперёд, Лось стал шарить по панелям управления лучом фонарика, ища что-то похожее на выключатель. Одну за другой он переводил в другое положение встречающиеся в светлом пятне диковинной формы выключатели и перещёлкивая кнопки, всякий раз косясь на потолок, где так же неровным, пульсирующим светом вспыхивала лампочка аварийного освещения. Но она продолжала гореть, что бы он не делал.

В эту минуту из салона послышался треск очереди, выпущенной из автоматического карабина, какие-то вопли и вскрики. Лось бросил своё бесполезное занятие: выключатель так и не удалось найти, — и бросился обратно в салон корабля.

В неверном свете зелёных лампочек он увидел Сашу, продолжающего одной рукой вращать рукоятку на стене, который второй рукой держал наперевес автоматический карабин, направленный в проём входной двери. Двое других товарищей также были здесь, готовясь к стрельбе и поднимая оружие. Все трое дико кричали от ужаса, пахло порохом.

Раздалась ещё одна автоматическая очередь. Это снова стрелял Цацуля.

Вдруг из чёрного провала дверного проёма в салон проникло несколько мохнатых гигантских ног марсианских пауков.

Цацуля отпрянул в сторону, бросив крутить ручку, и двумя руками схватился за карабин, готовясь прицельно стрелять. В эту же секунду в салоне воцарилась кромешная тьма.

-Не бросай ручку! Крути! — крикнул Лось на бегу, до входа с трапа оставалось ещё метров десять.

В темноте возникли острые узкие снопы пламени, вырывающиеся из стволов автоматических карабинов, опять послышались какие-то вопли. Не видя ничего под ногами, Лось споткнулся обо что-то и растянулся на полу.

-Саша, крути ручку, поднимай трап! — прокричал Лось, пытаясь подняться.

Стрельба стала беспорядочной. Сквозь её треск слышались какие-то вопли. В сполохах пламени, вырывающегося из стволов карабинов, видны были гигантские мохнатые ноги пауков, которые пытались забраться внутрь корабля, мешая друг другу. Люди отступили вглубь корабля от входа, который уже отвоевали огромные насекомые.

-Не давайте им попасть внутрь! — крикнул Лось, стараясь перекричать беспорядочную стрельбу. Он пробирался к трапу на ощупь, пригнувшись к полу, скользнул под рукой у Цацули, палящего короткими очередями в сторону входного проёма, и крикнул. — Прикрой меня!

Лось бросился к входному люку, нащупал ручку и принялся её крутить.

Снова забрезжил зеленоватый свет тусклых лампочек по периметру салона.

Совсем рядом он видел чёрные мохнатые лапы пауков, цепляющиеся за края входного люка. Пули от карабинов свистели, пролетая где-то мимо его уха. Они впивались в туловища насекомых, и Лосю в лицо летела какая-то мерзкая вонючая жижа их внутренностей, разрываемых выстрелами.

Трап медленно поднимался, закрывая входной проём. Слышался хруст панцирей и лап насекомых, которых давило закрывающимся механизмом. Однако троих пауков этот же трап, закрываясь, втолкнул в салон.

Один из пауков прямиком бросился на сержанта Сысосева, стоявшего напротив входа. Тот выронил карабин и повалился навзничь. Цацуля бросился к нему и дал в голову насекомому длинную очередь, на которой патроны в его карабине и кончились. Цацуля перевернул карабин и стал прикладом бить паука.

Второй паук исчез где-то в темноте салона, а третий занялся Лосем, ощупывая его своими щупальцами.

Лось почувствовал липкое, щекотливое, прохладное прикосновение щекочущих волосками усиков животного и в отсветах выстрелов увидел где-то совсем рядом его огромные неправдоподобные чёрные глаза. Он перестал крутить ручку и отпрянул назад от входа, однако паук последовал за ним на своих длинных мохнатых ногах-ходулях, передними лапами поймав его тело и собираясь вонзить в него свои огромные клыки-жала, обрамляющие его рот, с которых сочился и липко лился вниз на пол смертельный яд. Лось не мог пошевелить больше ни рукой, ни ногой. Паук без промедления стал завивать вокруг него кокон своей паутины, пытаясь ограничить движения жертвы. Под собственной тяжестью Лось упал на пол салона, но при этом карабин в его руке стал вертикально, опершись прикладом о днище судна. Чувствуя, что это конец, Лось нажал на спусковой курок, выпустил наугад весь боекомплект, теряя сознание.

* * *

В овальных иллюминаторах забрезжили лучи рассвета. Лось очнулся, пытаясь сообразить, где он и что с ним происходит. Над ним склонилось усталое лицо Цацули:

-Очнулись, Мстислав Сергеевич?

-Да, произнёс он, чувствуя какую-то слабость во всём теле. Что произошло?

-Да я вас полночи из паутины выпутывал. Зараза, замотал вас, как запеленал, ему бы повитухой работать! — возмутился Цацуля.

-Ты про кого, Саша?

-А вы не помните?

Лось обернулся, изучая окружающую обстановку. На память стали приходить эпизоды вчерашнего побоища:

-Что-то припоминаю, Саша? Что со мной? — он пытался пошевелиться, но не мог.

-Да вас эта мразь, похоже, цапнула слегка. Видать, яду прыснула парализующего. Но вы её здорово разделали, под винегрет, по всему салону ошмётки валяются!

-А как остальные? — слабо спросил Лось.

-Да, ничего вроде, — ответил Цацуля. — Я вообще не пострадал. Вот Сысоеву здорово досталось, Никитин — так себе, вроде бы отделался лёгким испугом.

-А пауки? Что пауки?

-Тех троих, что внутри оказались, всех прикончили. Одного вы в винегрет превратили, другого я кокнул, а третьего — Никитин.

-Ты молодец, Саша, я видел, как ты храбро сражался, если бы не ты...

Лось застонал, чувствуя ломоту во всём теле:

-Куда он меня?

-В плечо, Мстислав Сергеевич хотел, видать, в голову, но...

-Понятно.

-Всю ночь скреблись по кораблю, — сказал Цацуля. — Их там, наверное, сотни были. Мне даже показалось, что они дрались между собой, отгоняли друг друга от корабля. Видать, добычу не поделили.

-А сейчас, Саша, сейчас что?

-Да вроде бы тихо. Под утро что-то стихло всё. Видать, они по ночам охотятся! А вообще, жуть какая-то, Мстислав Сергеевич! мы куда попали?

-На Марс, Саша, на Марс, дорогой!

Солнце показалось из-за гор. Немного помедлив, Цацуля открыл дверь, осмотрелся. У входа валялось несколько дохлых насекомых, сражённых пулями и раздавленных механизмом трапа. Кругом было тихо и пустынно.

-Убираться отсюда надо, Мстислав Сергеевич, — прокомментировал свои наблюдения Цацуля.

-Да, — согласился Лось, — наверняка внизу, в городе ими всё кишмя кишит.

Раненного товарища Цацуля и Никитин перенесли в лодку. На марсианском военном корабле нашли большой запас порошка и погрузили в лодку несколько мешков.

-Взлетаем, я знаю, где ещё надо побывать! — скомандовал, лёжа на днище лодки, Лось. — Там, наверняка, тихо, не так как здесь.

-Почему, Мстислав Сергеевич?

-Это далеко, в горах, — сказал Лось, но потом вспомнил, что подземные лабиринты ведут и туда, и вполне возможно, что пауки господствуют и там.

Однако они полетели.

Летающая лодка взвилась над холмом и стала делать круг над Соацерой, направляясь к дому Тускуба. Лось, которому помогли приподняться, теперь буквально повис на бортовом ограждении летательного аппарата. С трудом он вытягивал руку, показывая направление полёта. Изредка, чтобы сориентироваться, он смотрел вниз, но не мог узнать города. Внизу проплывали руины. Видимо, разрушение произошло давно, поскольку всё было покрыто толстым слоем песка, кое-где засыпавшим развалины высокими дюнами.

Среди развалин иногда можно было видеть огромных насекомых, то появлявшихся, то исчезавших в царившем внизу хаосе.

Лось, видевший этот город другим, изредка вздыхал.

Дом Тускуба

К полудню, немного поплутав среди гор, поскольку Лось за это время, порядком подзабыл ориентиры на чужой планете, они достигли дома Тускуба. Некоторое время Лось не разрешал садиться, и они кружили, постепенно спускаясь над ущельем и озером.

Внизу, среди пышной зелени зарослей благодатного места, повсюду были видны такие же следы борьбы, что на подлёте к Соацере. Везде валялись разбитые летающие лодки и несколько остовов больших военных кораблей. Но дом, большой дом Тускуба, с виду был цел, и Лось, каждый раз, когда лодка пролетала вблизи, всматривался в надежде, что сейчас кто-нибудь выйдет на лужайку перед домом или покажется на лестнице, ведущей к озеру.

Он знал, кого он хотел увидеть, но был бы рад, если бы появился хоть кто-нибудь. Временами ему казалось, что даже если бы сейчас появился сам Тускуб, он обрадовался бы так, как будто увидел давно потерянного друга, — со времени прилёта на Марс он ещё не видел ни одного марсианина, ни одного живого. В разрушенной Соацере господствовали гигантские пауки. И теперь казалось, что если такое творилось там, то марсианской цивилизации пришёл конец.

Лось не хотел в это верить. Он не желал соглашаться с тем, что подсказывала ему логика увиденного и пережитого накануне в Соацере. Это было похоже на катастрофу, за считанные годы поглотившую высшую форму жизни на планете.

Слабую надежду давали работающие до сих пор полюсные станции, обеспечивавшие полёт их лодки. Но что если они работали многие годы уже сами по себе, без какого либо присмотра? Ведь тайна их конструкции была неизвестна ему. Вполне возможно, что принципы их действия были основаны на процессах, не требующих вмешательства для ремонта и обслуживания в течение длительного времени. Однако Лось пытался найти аналогию такому предположению в человеческой истории и не мог. Все придуманные человеком механизмы и машины требовали постоянного присутствия и контроля с его стороны, иначе они просто выходили из строя, или у них заканчивалось топливо. Однако марсианская цивилизация обладала многими секретами и технологиями, не доступными и неизвестными землянам, поэтому вполне было возможно предположить, что их полюсные станции могут действовать сами по себе, создавая энергетическое поле, десятки, а может быть, и сотни лет. Но ему не хотелось в это верить, поэтому в нём теплилась надежда, что часть марсианской цивилизации обязательно осталась жива. А раз так, то жива и Аэлита. А это значит, что прилетел он сюда не напрасно. Даже если осталась в живых только она одна, то для него этого будет вполне достаточно. Он и не будет мечтать о большем счастье. Он заберёт её на Землю, которую он так мечтала увидеть. Он обнимет и крепко прижмёт её к себе, поцелует жарко в губы и расскажет, как скучал и стремился к ней все эти долгие годы.

-Аэлита, любовь моя, где ты? — прошептал Лось, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.

Как эгоистична любовь. Вот, казалось бы, исчезла целая цивилизация, население целой планеты. А ему, инженеру с Земли, до этого и дела нет. Он только и думает, что об одном существе, о ней, об Аэлите. Он думает о ней уже бессчетные тысячи дней. Он уже сжился, свыкся с этой тоской и бесконечным ожиданием. И они стали глубинной частью его натуры за эти долгие годы, одновременно и дававшей повод жить, и забиравший его своей неосуществимостью...

Внезапно, Лось услышал крик. Он обернулся. Кричал Цацуля. Матрос энергично показывал куда-то вниз, разгорячено что-то объясняя, но разобрать его слова было трудно из-за шума крыльев и свиста ветра.

Лось посмотрел вниз, но ничего не заметил. Но Цацуля продолжал кричать и показывать вниз.

"Может быть, он заметил огромного паука", — подумал Лось.

Он жестами показал, чтобы матрос подобрался ближе и объяснил ему на ухо, что случилось, крича при этом сквозь шум крыльев и ветра:

-Иди сюда, Саша! Что случилось?

-Там, там человек, — пытаясь отдышаться, сообщил ему Цацуля.

-Где? — Лось ещё раз попытался рассмотреть что-нибудь в направлении, куда указывал матрос. — Точно?

-Ей-ей, Мстислав Сергеевич! Точно видел, как прошмыгнул кто-то.

-Может, паук?

-Да, что ж я, Мстислав Сергеевич, человека от паука не отличу!

Лось пожал плечами, но дал команду на снижение.

Лодка приземлилась на лужайке у дома.

На всякий случай Лось дал команду быть начеку. Шум крыльев летающей лодки стих, вокруг воцарилась первозданная тишина.

Где-то у озера пели птицы, косматое Солнце висело в самом зените и весело светило с безоблачного бледно-фиолетового по краям, а в центре ослепительного с желтизной неба. Позади них раскинулась знакомая лазоревая роща, такая же, как и тогда, много лет назад.

Лось обернулся вокруг. Его сердце вдруг защемило так сильно, что он обмер. На некоторое время ему показалось, что он, в самом деле, вернулся в прошлое, и их с Гусевым только привезли в дом Тускуба, и он ещё не видел Аэлиту, не знал и не догадывался, что она вообще существует.

Ах, любовь, что за странная штука эта любовь. Вдруг однажды что-то западёт в душу при виде незнакомой доселе особы, и вот уже жить без неё нем можешь, как будто вся жизнь до того только и была, что увертюра к этой встрече. И не важно ей, чувствует ли предмет страсти взаимность или же нет, совершенно напротив, даже не замечает её, но любовь уже сама по себе живёт, обожает, любуется и не может насытиться предметом вожделения. И даже если время или еще какие-нибудь обстоятельства препятствуют ей, то она просто прячется где-то в глубине человеческого существа, а потом вдруг, однажды совершенно ниоткуда вспыхивает с новой силой на пустом, казалось бы, месте при любом удобном случае.

Вот так и с Лосем сейчас творилось что-то невообразимое. Любовь, которая, казалась бы, давно иссякла, иссохла в его сердце, теперь пламенела так, как будто и не было этих долгих лет.

Вдруг разом ураган вспыхнувшей в груди бушующим пламенем надежды затмил его рассудок, и, едва лодка замерла на земле, это был уже не умудрённый сединой муж, а юноша, мчавшийся стремглав к порогу дома через поляну, забросанную разбитыми механизмами — следами битвы.

-Куда вы, Мстислав Сергеевич? — только и успел вдогонку ему крикнуть Цацуля, как инженер уже скрылся за порогом странного дома.

Кряхтя от досады, Цацуля сиганул через борт лодки и с автоматическим карабином наперевес бросился вдогонку за Лосем, крикнув через плечо:

-Никитин, за старшего! Занять оборону!

"И зачем я ему сказал, что видел кого-то внизу? — недоумевал матрос над своей глупостью. — Чудной какой-то человек! Ведь раненый же, еле откачали! Кого он ищет? Неужели по марсианам соскучился, что так припустил?"

Саша забежал в тёмные, как ему показалось, по сравнению с земными домами стены марсианского сооружения и, ожидая чего угодно встретить в следующую минуту, взял автоматический карабин на изготовку, дослав патрон в патронник: "Ну, держись, морячок!"

-Мстислав Сергеевич! — раздалось в тёмных коридорах здания его гулкое эхо его звонкого голоса. — Мстислав Сергеевич! Отзовитесь!

Однако ответа не последовало. Коридоры дома шли в обе стороны от входа, поэтому Цацуля решил остаться и ждать здесь.

* * *

Лось был уже далеко внутри дома. Он узнавал каждый угол, каждый поворот этого инопланетного жилища, где когда-то прошли одни из лучших дней его жизни, те дни, когда он был рядом с предметом своей любви.

Он пробегал коридор за коридором, не замечая пугающей гулкости, пустынности и заброшенности их. Вот спальные комнаты, где они жили с Гусевым. Вот библиотека, вот место, — широкая скамья в полукруглом расширении комнаты, а напротив неё читальный столик с забытым на его поверхности белым костяным валиком, — где занималась с ними уроками марсианского языка и истории Аэлита.

Здесь было всё по-прежнему. Также стояли на полках древние книги, освещаемые сквозь потолочные окна лучам катящегося к закату солнца. Рядом ровными рядами стояли цилиндры с валиками для просмотра на читальном столике.

Однако повсюду было пустынно, но чисто и прибрано. Хотя не было видно никаких следов борьбы и разрушения, которые в изобилии наблюдались вокруг вне дома. Это было странно. Казалось, что за домом всё-таки кто-то смотрит. Кто-то наводит здесь порядок. Его не покидало ощущение, что хозяева где-то рядом, но только ненадолго покинули своё жилище.

Лось пересёк многочисленные лестницы и коридоры огромного дома, заходя и заглядывая в каждую комнату, на каждую веранду, в каждый уголок. Везде по-прежнему было пустынно, но дом был в полном порядке. Всё было на своих местах, чисто и прибрано. Даже пыли не было на многочисленной домашней утвари.

Вечерело, когда Лось приблизился в ту часть дома, где были покои той, о которой он так долго грезил. В разгорячённом волнении он вбежал в спальню Аэлиты и обмер.

Здесь было также пустынно, как и везде. Последние надежды на счастливую встречу стали улетучиваться.

Вдруг в фиолетовой полутьме комнаты он словно почувствовал чьё-то присутствие. Он будто заметил краем глаза чей-то серый силуэт, стоящий сбоку в сумерках вечера.

Не помня себя от переполняющего его волнения, Лось обернулся и застыл от неожиданности.

Справа в глубине просторной комнаты угадывался чей-то силуэт. Это была женщина — он не мог ошибиться по форме очертаний, хотя щуплые марсиане были трудно различимы, но все-таки угадывалась узкая талия фигуры.

Сердце бешено заколотилось в предчувствии встречи от нахлынувшего волнения. Он вглядывался в полумрак, пытаясь угадать, а больше, нарисовать себе образ той, о которой грезил все эти долгие годы.

Да! Это была женщина, теперь ему было хорошо видно. Она прижалась к стене, видимо, надеясь остаться незамеченной, и стояла так неподвижно. Конечно, женщине не стоило показываться незваным гостям, когда такое творилось вокруг. Откуда ей знать, что это не повстанцы и не солдаты Совета инженеров — кого она там боялась, а что это он, Лось, прилетел за десятки миллионов километров по зову своей безумной любви, чтобы встретиться с ней снова.

Лось, преодолевая сковавшее его вдруг оцепенение, сделал несколько стремительных шагов в темноту и обнял женское существо, прячущееся в фиолетовом полумраке.

Встреча

Пальцы его ощутили прохладную гладь платья, шелковистую кожу на открытых от платья участках тела, которое он обнимал. Он чувствовал, как женщина пытается вырваться из его объятий. Неужели она ещё не поняла. Что это он, Лось?

Руки его стремительно ощупывали её, поднимаясь всё выше по спине, к голове, к шее. Он не верил своему счастью. Вот так, вдруг, так просто, после стольких лет разлуки и странствий через бесконечность мирового пространства, через десятки миллионов километров его безбрежной пустыни!

-Аэлита! — только и смог произнести Лось.

Он попытался привлечь её для поцелуя, потому что был уверен, что это она, Аэлита. Но женщина по-прежнему сопротивлялась.

Вдруг она что-то затараторила на своём птичьем языке. И Лось понял, что это не его возлюбленная.

Его словно с головы до ног прошибла молния, и он отпрянул прочь, чувствуя, как весь зарделся, покрылся пунцом стыда.

Лось так давно не слышал марсианскую речь, что уже не мог поначалу и разобрать, что говорит женщина, оставшаяся в фиолетовой темноте у стены. Однако он узнал её голос, хотя и не мог вспомнить, кто это. Он лихорадочно зашарил по карманам в поисках спичек, и в следующую минуту осветил полумрак перед собой так, что стало видно лицо марсианки.

Перед ним стояла марсианская женщина средних лет. Она была напугана, смущена и потупила взор, прижав к груди руки, словно спрятавшись внутри себя. Она стояла, не шевелясь, всё также у стены.

Вглядываясь в её черты, Лось подошёл ближе, освещая марсианку высоко поднятой спичкой.

Ему показалось, что женщина дрожит от испуга. Он смотрел на неё и не мог узнать, кто это, хотя образ её всплывал откуда-то из глубин памяти. Он силился вспомнить марсианские слова и не мог, — так долго он не общался на этом языке.

Когда спичка уже почти догорела, и её огонёк стал гаснуть, марсианка вдруг подняла на него свои глаза, и Лось узнал её. Глаза были те же, что и много-много лет назад. Они всё так же, — или ему это только показалось, — излучали свет юности.

Это была Иха, он узнал её.

Похоже, теперь она тоже узнала белого гиганта.

С радостным визгом Иха бросилась на шею Лосю, запрыгнув на него, как на дерево и обхватив ногами за пояс.

Она что-то верещала на своём птичьем языке, и Лось силился и не мог понять, что она говорит. Радость волнения от встречи с живой и невредимой Ихой, той же самой, но только повзрослевшей, поглотила его без остатка. Он вдруг почувствовал, почти ощутил где-то рядом присутствие Аэлиты. Ну, если он нашёл Иху, то Аэлита точно уж где-то рядом.

Ещё несколько минут они горячо обнимались, при этом Иха верещала и прижималась к белому гиганту, как соскучившийся ребёнок. Наконец, когда эмоции немного остыли, Лось буквально содрал с себя марсианку и отстранил её, надеясь привести в чувства. Но она ещё долго не могла прийти в себя от радости, которой не было конца и края.

Лось лихорадочно вспоминал марсианские слова, но потом просто спросил её:

-Аэлита! Где Аэлита?!

Лицо женщины вдруг осунулось, радость на нём погасла. Она вдруг отвернулась, пошла в фиолетовую глубину комнаты и там упала навзничь на огромную роскошную кровать своей хозяйки. Когда лось подошёл вслед за ней к кровати, он увидел, что Иха лежит лицом вниз, плечи её трясутся. Лось перевернул её щупленькое тело и заметил сквозь сгущающиеся фиолетовые сумерки слёзы, текущие по щекам марсианки.

-Что? Что случилось? — затряс её в испуге инженер, и внезапно поймал себя на мысли, что говорит с ней на её щебечущем языке, как будто бы не он только что не мог вспомнить и одного слова и понять, что говорит ему Иха.

Однако она не могла успокоиться, плечи её тряслись от рыданий, и служанка не могла произнести ни слова.

* * *

По коридорам огромного дома вдруг прокатился какой-то гул.

Лось встрепенулся и прислушался. Иха тоже перестала рыдать и затаилась, вслушиваясь в темноту. Гул повторился. Лось направился к выходу из спальни, чтобы понять, что это за звук.

В коридорах было темно и душно. Солнце, по-видимому, уже закатилось за близкий марсианский горизонт, и здание погрузилось в темноту.

-Я не зажигаю освещение, — послышался из темноты голос женщины.

-Почему? — спросил её Лось.

-Чтобы думали, что здесь никого нет.

-Кто?

-Все. Все, кто остался жив, — Иха приблизилась в темноте к Лосю. Голос её теперь звучал где-то рядом!

Лось по-прежнему прислушивался к темноте. Однако тишину не нарушал ни один звук.

-Ты прилетел один? — в голосе женщины лось уловил нотки надежды на чудо. Лось понял, о чём его спрашивает марсианская женщина.

-Гусев прилетел тоже, — Лось почувствовал, как тонкие пальцы Ихи со страстью впились в его плечо. — Но я не знаю, где он.

-Почему? — пальцы Ихи ослабели.

-Мы летели на разных кораблях...

Лось не мог сказать ей, что вообще не знает, долетел ли корабль Гусева до Марса.

-И что же?

-При посадке наши корабли разбросало по планете. Возможно, что даже на тысячи километров. Но я ищу его. У своего корабля я оставил часть экипажа, которая должна установит связь с кораблём Гусева.

-Почему ты сам не ищешь его?

-Ты знаешь, почему... Едва я оказался на Марсе, как сразу бросился на поиски Аэлиты. Где она.

Ответа не последовало. Иха молчала где-то рядом в темноте.

-Послушай. У меня там экипаж остался снаружи. Вчера на нас в Соацере напали ночью пауки. Мы едва отбились...

-Соацеры больше нет, — грустно произнесла марсианка.

-Я видел, — согласился Лось. — Но здесь нет этих безжалостных тварей. Они, кажется повсюду, во всяком случае, у меня создалось такое впечатление после вчерашней ночи.

-Нет, здесь их нет, — от этих слов марсианки Лось испытал облегчение, — вход в катакомбы завален мощным взрывом. А через горы они не в состоянии пробраться сюда. Но это теперь одно из немногих мест, в которых безопасно.

-Но что, что случилось? Откуда вдруг столько этих тварей? — изумился Лось.

-Не вдруг. Они веками жили под поверхностью планеты, появляясь лишь изредка, в основном, по ночам. Но теперь... теперь они повсюду.

-Почему?

Иха вздохнула:

-Большое восстание, которое начал Гусев, переросло в долгую и кровавую войну, сменившуюся побоищем. Соацера была взорвана Тускубом, как он того и хотел. Её улицы, окрестности города и даже поля кактусов — всё было усеяно телам погибших. Их некому было убирать. И это делали пауки. Они выползали теперь на поверхность не по одному, а целыми полчищами. Еды для них было вдоволь. Численность насекомых достигла вскоре такого неимоверного количества, что оставшиеся в живых уже не могли справиться с этим нашествием. Вскоре пауки заполонили все равнинное пространство на многие сотни километров от разрушенной Соацеры. Теперь здесь не живёт никто...

Иха замолчала и пошла по коридору.

Гусев пошёл за ней.

-Ты устал с дороги? Я сделаю тебе ванну!

-Ванну? — впечатлённый рассказом Ихи, Лось не мог понять, о чём она говорит.

-Но я не один.

-А с кем? — удивилась Иха.

-Со мной товарищи.

-Магацитлы? — изумилась марсианка.

-Да. На этот раз мы прилетели большой кампанией. Всех надо накормить, напоить, уложить спать. Раз здесь безопасно.

-Хорошо. Я всё сделаю. Только не включайте свет.

* * *

Спустя пять минут они вышли из опустившегося в кромешную темень дома Тускуба на лужайку.

Над головой раскинулось, словно выпуклое безоблачное небо, усыпанное созвездиями. Казалось, что до звёзд на небе можно дотянуться рукой — так ярко они горели разноцветными огоньками.

Поляна была тускло освещена их мерцающим светом, и в густом слегка серебристом сумраке словно призраки высились покорёженные остовы разбитых военных кораблей.

Тут Лось забеспокоился об экипаже своей летающей лодки. Он так увлёкся поисками, что не заметил, как много времени прошло с тех пор, как он выпрыгнул из лодки и стремглав понёсся прочь.

-Ну и где твои Магацитлы? — прощебетала Иха.

-Не знаю, где-то в темноте, — пожал плечами Лось, он едва видел её в мерцающих отсветах звёзд марсианского неба.

-Кто здесь? — раздался в темноте испуганный голос Цацули.

-Это я, Саша, — успокоил его Лось.

Цацуля почти вплотную приблизился из темноты. Лосю стало видно, как он щурится, вглядываясь в темноту впереди себя.

-У-у, Мстислав Сергеевич! Я уж забеспокоился даже, — признался матрос, — что с вами что-то произошло.

-Нет, всё нормально, Саша.

-У, а это кто?! — теперь Цацуля заметил Иху и от такой неожиданности испуганно отпрыгнул в сторону.

-Это, Саша, Иха — первое марсианское существо, которое ты видишь. Между прочим, особа женского пола, звёздная подруга товарища Гусева.

-А-а-а, — Цацуля подошёл поближе и протянул Ихе руку, — очень приятно!

Иха озадаченно посмотрела на Лося, но потом, видимо, догадавшись, что так Магацитлы приветствуют друг друга, тоже протянула ему свою тонкую, худосочную руку.

-А мы вас ждём, ждём, Мстислав Сергеевич! Понять не можем, куда вы запропастились! А вы вон, какую марсианскую кралю привели! — восхитился Цацуля. — А если честно, Мстислав Сергеевич, то я бы сейчас борщеца навернул бы, украинского! Жрать охота!

-Сейчас, Саша, нам Иха что-нибудь сообразит, — весело ответил ему Лось. — Борщец украинский, конечно, не обещаю, но червячка заморить — что-нибудь придумает.

Он посмотрел на Иху. Она с любопытством и интересом вслушивалась в инопланетную речь.

-Да тут какой-то гул слышал два раза, — вспомнил Лось.

-Да это я с карабина шарахнул в коридоре, — признался Цацуля.

-Зачем? — удивился Лось.

-Думал — отзовётесь! Куда идти искать вас в такой громадине, да в потёмках? Вот и пальнул пару раз. Может быть, вас привалило где, или напал кто. Мало ли какая помощь нужна. Вы б в ответ пальнули, я бы на звук сориентировался и прибежал бы на помощь.

-А ребята где? — поинтересовался Лось.

-Да у лодки, оборону держат от пауков, да и вообще, — я приказал.

-Здесь пауков нет, Саша, как Иха говорит.

-Это хорошо, Мстислав Сергеевич, а то я вчера страху-то натерпелся! Они мне теперь, наверное, сниться будут по ночам.

Таинственное подземелье

Иха пригласила гостей в дом. Она повела Лося и его экипаж по каким-то странным лестницам. Прежде Лось и не знал об их существовании. Лестницы уходили куда вниз.

Впереди шла сама Иха, освещая путь не то какой-то диковинной лампой, не то странным сине-зелёным факелом, который горел без всполохов, ровно, какой-то ослепительной, ровной вспышкой в виде шара. В этом шаре переливалось нечто будто пламя. Но в то же время было похоже, словно за толстым стеклом в маленьком аквариуме плавают какие-то диковинные, полупрозрачные рыбы, которым там очень тесно, и они то и дело прижимаются к стеклу и смотрят наружу.

За Ихой следовал Лось, потом Цацуля и Никитин, которые несли раненного Сысоева. Тот был практически без сознания и слегка постанывал при каждом шаге вниз по лестнице.

Лестница была широкая, метра в три в поперечнике, закрученная винтом вокруг круглой колонны диаметром в метров в пять.

-Что это? — поинтересовался Лось у Ихи, показывая на колонну в центре.

-Это шахта лифта, но он сейчас не работает, — ответила марсианка, слегка обернувшись.

-Смешно вы так трещите с энтой особой! — засмеялся сзади Цацуля. — Ну, как птицы, щебечите!

-Это их язык, Саша.

-Жалко я не понимаю, — посетовал матрос.

-Скоро научишься, — успокоил его Лось.

-Не-е, — закивал головой Саша.

-Это почему же? — удивился Лось.

-Мне юмор мой одесский не позволит так чирикать. Я ж сам себя засмею до потери пульса за такое "фьюитьканье".

-И куда мы? — снова спросил у Ихи Лось. — Что-то я этой лестницы раньше не видел!

-Вам её просто не показывали, — ответила она. — Это секретная часть дома. Мы спускаемся в огромный бункер, который находится на глубине в тысячу ступеней (Лось тут же перевёл марсианскую меру длины в земные градации — вышло около ста метров!). Когда его строили, я была ещё подростком.

-Для чего? — поинтересовался Лось.

-Не знаю, — пожала плечами Иха, но именно тогда Тускуб пришёл на свой нынешний пост.

-Хм, странно, — удивился Лось. — Он как будто готовился к этим событиям.

-Да, — согласилась Иха, — странно. Тем более что у нас тогда была вполне мирная, беззаботная жизнь. Во всяком случае, так мне казалось.

Наконец, они достигли ровной площадки. Спуск закончился, и дальше Иха повела Лося и его товарищей через широкие вестибюли и коридоры, убранные как дворцы. Стены были обделаны белым мрамором, но полу лежали диковинные марсианские ковры.

Женщина подошла к какому-то шарику, висящему, будто в воздухе посреди коридора, под высоким потолком, и направила в его сторону руку. Тотчас вокруг стало светло как днём. Свет лился непонятно откуда. Не было видно ни светильников, ни окон.

"Да, нам до марсианской техники ещё очень далеко, — подумал про себя Лось, увидев это, и вдруг удивился. — Интересно, почему прилетели мы к ним, а не они к нам? Вед их уровень техники без труда бы позволил это сделать, если уж мы смогли на своём уровне развития сделать междупланетный корабль".

Из широких просторных белых коридоров многочисленные стеклянные с золотом двери вели в различные апартаменты. В центре коридора длиною метров в сто был широкий вход без дверей в огромный зал со множеством столиков и приставленных к ним кресел, пересекавший коридор крестообразно.

-Вот те на! — удивился Цацуля, почесав затылок. — Какие-то буржуйские хоромы!

Лось тоже был удивлён. Такой царственной роскоши не было даже наверху, в доме Тускуба.

Цацуля пошёл вдоль коридора, заглядывая за матовые стеклянные двери с золотыми ручками, накладными узорами и петлями, присвистывая от удивления:

-Вы посмотрите, какая красота. Здесь огромная ванна, вся из золота, Мстислав Сергеевич, а здесь, о-о-о, шикарная спальная комната. В углу золотой унитаз! Чур, я сплю здесь! — Цацуля разошёлся.

-Располагайтесь! — дружелюбно предложила Иха. Ей непонятны были слова и удивление Цацули. Всё это было ей давно знакомо и привычно.

-Но почему мне раньше не показывали это диковинное роскошное место?

-Прежде, когда вы с Гусевым прилетали в первый раз, сюда вообще никому нельзя было ходить. Даже прислуга дома допускалась сюда для уборки очень-очень редко.

-А теперь?

-Не знаю, времена, видимо, изменились. Это решение Тускуба. Теперь я всех гостей Тускуба размещаю здесь.

-Но мы не его гости! — поправил Тускуб.

Иха засмеялась:

-Вы мои гости, и позволь, Сын Неба, мне решать, где вам есть и спать. Там, наверху, нет ни света, ни горячей воды, там я не могу приготовить вам еду...

Она спохватилась:

-Я пошла на кухню.

Иха удалилась, а Лось, как и Цацуля, принялся бродить по диковинному сооружению, всюду блистающему белым мрамором, золотом и светом, льющимся отовсюду безо всяких видимых источников.

Вернувшись через несколько минут, Иха позвала гостей в ванные комнаты и объяснила, что каждый может принимать ванну в своей комнате, поскольку здесь их много.

Лось вошёл в просторную ванную комнату.

Как и везде здесь повсюду был свет, и было не понятно, откуда он исходит.

Все стены были белого мрамора, и только одна сделана из цельного куска минерала, похожего на горный хрусталь. Позади минерала была проложена огромная полированная пластина из серебристой слюды, отчего получалось зеркало удивительной красоты и свойств. Оно делало отражение каким-то глубоким, почти объёмным, и от того казалось, что рядом ещё одна комната.

На остальных трёх стенах были сделаны золотистые барельефы, занимавшие нижнюю и верхнюю треть панели, изображавшие сюжеты из инопланетной жизни, касающейся туалета, в том числе и марсиан, принимающих омовения. Но были здесь и сцены морской жизни, изображавшие каких-то диковинных животных.

На невысоком мраморном постаменте, сделанном в форме какого-то диковинного морского животного, напоминающего земную гигантскую морскую черепаху, посреди комнаты стояла широкая с загнутыми покатыми краями и широким ниспадающим слегка к центру формы дном овальная ванная, похожая на огромную чайную чашку на блюдце. Она была сделана из чистого золота с инкрустацией из платиновых жилок, напоминающих орбиты планет. Вместо самих планет в ванну были вставлены огромные бриллианты, брызгавшие тысячами разноцветных искорок. Лишь вместо Земли был вставлен огромный сверкающий гранатовыми отливами тысячи граней рубин. Платиновые жилы пронзали тело чаши ванной насквозь, поэтому орбиты были видны и с внутренней стороны. Драгоценные камни, изображавшие планеты были вставлены в сквозные отверстия, окаймлённые, узкими платиновыми кольцами с каким-то бесцветным прозрачным уплотнением, заменяющим, видимо, резину. Внутри отверстий была вмонтирована подсветка, отчего все планеты светились изнутри собственным светом. Юпитер был изображён гигантским бриллиантом размером с фару земного мотоцикла или автомобиля. В него каким-то искусным образом в глубину был вделан огромный топаз, изображавший пятно на планете. Вокруг Сатурна в три прорези были вставлены эллиптические подковы, примыкавшие к диску планеты своими открытыми концами, изображавшие его кольца. Они были сделаны из множества мелких бриллиантов, собранных между собой каким-то загадочным образом, точно склеенных, но при этом существующих как бы отдельно друг от друга. Кольца также светились изнутри и переливались тысячами искорок. Планеты были сделаны с соблюдением масштаба друг по отношению к другу, и самым маленьким бриллиантом был Меркурий. Но даже его хватило бы на то, чтобы затмить собой самые известные бриллианты Земли.

-Вот это роскошь! — изумился Лось. — Вот это красотища! Не ванна, а планетарий!

Он насчитал шестнадцать планет. Земля, как и положено было ей, занимала третье место от Солнца. Между Юпитером и Марсом находилась ещё какая-то довольно крупная планета.

Лось подошёл поближе к ванной, боясь, словно в музее, что-нибудь сломать.

Внутри, в центре, вместо сливного отверстия размещалось нечто, изображающее Солнце.

Это был слегка выпуклый большой диск, инкрустированный тысячами мелких бриллиантов. Диск был разделён на четыре части перекрестьем из рубиновых и сапфировых жилок. В каждой четверти возвышался гранённой полусферой драгоценный камень, символизирующий собой какую-то стихию. Бриллиант символизировал, видимо, воздух. Рядом с ним в диск были вделаны три волнистые, идущие параллельно друг другу линии из мелких сапфиров. Огромный рубин изображал, возможно, огонь. Рядом с ним сверкали сапфировые полоски, похожие на те, которыми на Земле в некоторых древних традициях изображают огонь. Изумруд изображал, скорее всего, знак земли, а голубой сапфир — воду.

Диск был окружён шестнадцатью острыми треугольниками, обращёнными к нему узкими основаниями, из мелких бриллиантов и других драгоценных камней, изображающими лучи. Лучи были разбиты на четыре группы, отличавшиеся длинной. Первая, самая длинная группа, представляла собой крест из бриллиантовых треугольников. Они своими вершинами достигали платиновой обриты Меркурия. Второй крест из мелких изумрудов, лучи треугольников которого были вдвое короче, располагался поперёк первого креста, деля ровно пополам углы между его лучами. Узкие треугольники-иглы лучей, выложенные сапфиром и топазом, крестообразно разделяли своими медианами углы между бриллиантовыми и изумрудными лучами.

Вокруг ванны в мраморном полу виднелось золотое кольцо диаметром метров в пять. К ванне из белого мраморного пола тянулись две медные широкие трубы овальной формы, изогнутые в сторону ванны и заканчивавшиеся диковинными золотыми кранами шаровидной формы.

Зашла Иха. Она перехватила взгляд Лося, разглядывавшего золотые барельефы.

-На планете когда-то было очень много воды, — сказала женщина, заметив недоумение Сына Земли по поводу необыкновенно большого количества изображений морской жизни.

-Давно?

-Давно.

-А что случилось?

-Это тайна, в которую посвящены только верховные правители. Её знала Аэлита, как дочь Тускуба. Мне она лишь однажды сказала об этом по большому секрету, но не раскрыла сути.

При упоминании об Аэлите Лось опять захотел спросить Иху, что стало с его возлюбленной, но она прошла мимо него к ванной и дотронулась сначала до одного шара, а потом до другого. Из обоих шаров в ванну потекла вода.

-Когда надо будет выключить, просто дотронься, чтобы слить воду, нажми ногами одновременно на любые два шарика на Солнце, — показала она в центр ванной чаши и удалилась.

Теперь Лось заметил, что изображение Марса на чаше ванной сильно отличается от других планет. В отличие от них, вокруг него такими же платиновыми жилами были показаны орбиты его лун, которых, почему-то было четыре. Луны были сделаны из небольших бриллиантов, которые были инкрустированы в чашу ванной с внутренней стороны, поэтому и платиновые обриты лун Марса и сами луны были видны только тому, кто находился внутри чаши или совсем рядом с ней. Одна из лун была изображена с шестнадцатью лучами, как вокруг Солнца, но только крошечными, гораздо меньшими по размеру.

"Это просто удивительно! — подумал Лось. — Иногда в обыкновенной ванной можно узнать больше, чем в библиотеке!"

Широкая ванна наполнилась горячей водой, и Лось вдруг вспомнил, что он не мылся с тех самых пор, как покинул Землю.

Он разделся и погрузился в горячую воду, благодатно принявшую его тело.

Сразу же вдоль золотого кольца в полу, предназначение которого до того было непонятно, возникло нечто, напоминающее будто бы кольцевую ширму из матового стекла, поднявшееся до середины высоты комнаты. Оно бесшумно и успокаивающе переливалось белыми, серыми и голубыми тонами так, что Лося начало клонить в сон. Тело сладостно заныло от выгоняемой из него усталости. И только плечо, укушенное пауком, немного болело, стонало, напоминая о вчерашнем инциденте.

* * *

На ужин все собрались в просторной гостиной. Иха накрыла роскошный стол. Тут было бесчисленное количество тарелочек, глубоких и мелких, наполненных разнообразной снедью. Посередине большого овального стола, покрытого белой скатертью из какого-то толстого упругого материала, стояла большая пузатая ваза, наполненная вином.

-Ты нас прямо закормить хочешь! — с удивлением сказал Лось.

Однако все без промедления приступили к еде, а Иха в это время занялась раненным, обтирая его обнажённое тело губчатой тряпочкой, смачивая её в сосуде с какой-то жидкостью зеленовато-бурого цвета.

-Что это? — спросил у неё Лось.

-Это противоядие от укусов пауков, оно впитывается через кожу, — объяснила Иха, — завтра он поправится.

Рассказ марсианки

Разморённые тёплой ванной и умиротворённые плотным ужином гости разошлись по предложенным Ихой просторным и богато убранным спальным комнатам, скорее похожим на залы, в каждой из которых было по огромной кровати, украшенной золотом и драгоценными камнями также дивно, как и всё вокруг. В инкрустации в основном преобладали бриллианты.

Лось надеялся вызвать Иху на разговор об Аэлите, но, едва коснулся огромной, но плоской, необычайно мягкой подушки, как тут же уснул крепким, здоровым сном.

* * *

Проснулся он от того, что кто-то тормошил его за ногу.

Лось поднялся и сначала не мог понять, где он.

Вчерашние впечатления от роскоши казались каким-то золотым сном.

Однако вокруг была всё та же богато убранная спальная, освещённая ровным мягким оранжево-золотистым светом.

Его будила Иха.

-Что случилось? — спросил Лось, хотя по марсианке была заметно, что ничего не произошло.

-Сын Земли, я хочу поговорить об Аэлите, — с какой-то грустью произнесла женщина и вышла из спальной.

Лось оделся и последовал за ней.

Иха ждала его в огромном зале, который пересекался крестообразно с коридором.

-Все спят, Сын Земли! Очень устали! — сказала Иха, жестом приглашая его сесть напротив неё на белый, будто кожаный диван. — Вы спите уже два дня!

Лось присел и закурил свою трубку, готовясь услышать что-то волнующее и, возможно, неприятное.

Некоторое время Иха молчала, видимо, собираясь с мыслями.

-Знаю, что ты прилетел из-за Аэлиты, — наконец произнесла Иха.

Лось молча кинул головой, вслушиваясь в каждое её слово. Его почему-то вдруг больно полоснуло в левой части груди, и сердце словно сжали в кулак.

Иха вздохнула с какой-то грустью и отвела взгляд в сторону.

-К сожалению, — продолжила она разговор, — я не видела Аэлиту с тех пор, как отец забрал её у Священного Порога.

Лось почувствовал, как кулак, сжимающий его сердце, сомкнулся сильнее. Какая-то тоскливая ломота разлилась внутри, выше диафрагмы, дыхание перехватило, и от спазма он закашлял и бросил курить.

-Но я верю, — Иха посмотрела на него, — я верю, Сын Земли, что ты встретишься с ней. Я чувствую, я знаю, что Аэлита жива. Разве не ощущаешь то же самое, ты, Сын Земли?

Лось молчал. Спазм, перехвативший дыхание, не давал говорить. Ему было больно, но он старался не показывать своей боли Ихе.

-Если бы ты не верил, что Аэлита жива, и что ты встретишься с ней, то ты никогда бы не прилетел больше, — сделала вывод марсианка.

-Но разве Тускуб ничего не говорил тебе о ней? — Лось, наконец, смог говорить, боль отпустила.

-Он очень зол на меня за то, что я помогала Аэлите тогда. И, если бы не обстоятельства, — слуг нет, кто погиб, а кто сбежал, и только я одна осталась из старой прислуги, которая знает дом и может его содержать в порядке, и которой можно доверять эти несметные богатства и такие же дорогие тайны, — Тускуб давно бы расправился со мной.

-Но почему он до сих пор злится на тебя, ведь прошло уже столько времени? И разве судьба Аэлиты не та семейная тайна, которую можно тебе доверить?

Иха помолчала в раздумье.

-То, что я помогала Аэлите — это проступок, который навсегда сделал меня врагом её отца. Видимо потому, что ему теперь приходиться держать её где-то в неволе, ведь с тех пор я ни разу её не видела ни здесь, ни где бы то ни было ещё. Впрочем, я нигде не бываю за пределами этого дома. Поэтому всё, что касается Аэлиты, для меня теперь под запретом. Я знаю многие другие тайны. Я могла бы тебе рассказать о том, что после вашего с Гусевым отлёта на Талцетл Тускуб взорвал Соацеру и согнал уцелевших марсиан на подземные заводы. Мне поручено лишь следить за домом Тускуба. Иногда он прилетает сюда со своими приближёнными. Я могла бы тебе рассказать, что месяц назад Тускуб привозил в дом какого-то Магацитла по имени Скайльс. Его принимали с роскошью, как короля, учили марсианскому языку. С ним была огромная свита Магацитлов. Неделю назад Магацитл Скайльс со своей свитой улетел с Тускубом. Я могла бы тебе рассказать, что в доме я не зажигаю свет, чтобы не привлечь внимание пиратов, — дезертировавших солдат Тускуба и части повстанцев.

-Пираты? — удивился Лось.

-Да, пираты! — возбуждённо закивала головой Иха. — многое изменилось с тех пор. Как ты улетел на Талцетл, Сын Земли. Пираты захватили много боевых кораблей Тускуба и бороздят по ночам просторы планеты, выискивая, чем бы поживиться. Они ищут внизу места, где горит свет, а затем нападают на них на следующий день и грабят. Жителей они забирают тоже, обращая их или в пиратов, или в рабов. Тех, кто не соглашается, они безжалостно убивают. Обычно Тускуб оставляет мне солдат для охраны дома. Но и тогда он запрещает зажигать свет, чтобы избежать лишних стычек. В последний раз Тускуб оставил для охраны дома дюжину солдат и один боевой корабль. Но солдаты несколько дней подряд шумно отмечали праздник Хавры, жгли фейерверки, пускали ракеты, курили запрещённую хавру. Откуда-то привезли женщин. Дом светился всеми окнами несколько ночей подряд. Возможно, среди них возник заговор, и часть из них решила перейти на сторону пиратов. И позавчера пираты напали. Они завладели боевым кораблём. Часть солдат перешла на их сторону, а остальных они взяли в плен и тоже увезли.

-Но почему тогда они не ограбили дом? — удивился Лось. — Здесь несметные сокровища!

Он красноречиво оглянулся.

-Об этом подземелье солдаты не знали, — сказала Иха. — А почему пираты не ограбили дом? Пираты знают, что это дом Тускуба и, не смотря на все свои бесчинства, не грабят его. Когда-то, давным-давно, когда пираты ещё только появились, они попытались напасть на дом Тускуба и ограбить его. Остовы кораблей, что лежат разбитые на лужайке — это корабли тех пиратов. Они упали во время сражения, когда Тускуб, узнав, что на его дом напали, выключил полюсные станции. Тогда погибли не только эти корабли. Все корабли, которые в момент отключения полюсных станций были в воздухе, падали по всей планете, как пиратские, так и военные. Но Тускубу было всё равно. Он был в ярости. Он пообещал, что если его дом ещё раз попытаются ограбить, то он отключит полюсные станции навсегда. Все пираты знают об этом, поэтому его дом не грабят. Такое же табу у пиратов на все имения Совета инженеров. Но позавчера пираты всё же напали снова. Дом они не грабили, возможно, им нужен был боевой корабль, оставленный на охрану дома Тускуба. Напали они днём, в то же время, что прилетела на следующий день ваша лодка. Поэтому, когда ты прилетел, сын Земли, я подумала что вернулись они.

Иха немного помолчала и добавила:

-Иха боится пиратов. Они не будут грабить дом, но заберут Иху в рабство. Они сразу хотели увезти Иху с собой. Но Иха сказала, что не скажет Тускубу, что нападали пираты, а если они заберут Иху, то Тускуб поймёт, что здесь пираты были снова.

Иха перевела дух.

-Для Тускуба Иха всего лишь служанка, которая нужна ему, чтобы содержать в порядке дом.

Лось тяжело вздохнул.

Надежды на то, что мрак неведения рассеется после разговора с Ихой, которые он испытывал ещё несколько минут назад, теперь рухнули. Ничего не прояснилось. Судьба Аэлиты по-прежнему была неизвестна. И теперь он знал, что всё разрешиться только тогда, когда он встретиться с её отцом.

Об этом он знал давно, возможно даже, что тогда, ещё на Земле ему в сознание закрадывалась такая мысль. Но он гнал её прочь и не хотел признаваться даже самому себе, что встреча с Тускубом, один на один, лицом к лицу, — только она разрешит его вопрос и покончит с его мучениями и тоской.

Теперь он вдруг отчётливо понял — жива Аэлита или нет, будут они вместе, встретятся ли, — есть только один камень преткновения, сдвинув который, он сможет ответить на все эти вопросы. И имя этому камню — Тускуб.

Гусев

Гусева вжало в пол. Рядом распластались члены его экипажа, не ожидавшие такого увеличения веса. Ракета стремительно рвалась вверх, удаляясь прочь от Земли.

Вот, наконец, стало легче — космический аппарат набрал полную скорость. Теперь все потеряли вес и плавали внутри корабля, словно рыбы в аквариуме, пытаясь приспособиться к новой обстановке.

Гусев подплыл к трубке наблюдательного прибора и глянул наружу.

"Вот те раз! — послышался голос бравого гвардии ефрейтора кавалерийского полка Мирова, уроженца царицынской губернии, который первый пришёл в себя и ринулся к другому перископу. — Я такой темнотищи никогда не видывал! А звёзды-то какие! Того и гляди, глаз высверлят! А солнце! Жгучее, лучистое! Такого на земле не увидеть!"

Гусеву тоже были видны и звёзды и пылающий, рдеющий невыносимым, ослепительным сиянием диск солнца. Но ему-то это не в диковинку было — насмотрелся уже.

-Смотрите, ребята! — весело разрешил Гусев. — Красотища неимоверная! — согласился он.

Все пятеро парней, члены его экипажа прильнули к наблюдательным приборам, а Гусев тем временем подплыл к приборам, посмотреть на их показания.

Всё было в норме. Где-то внизу дробно постукивал двигатель, придавая аппарату неимоверную скорость в междупланетном пространстве.

"Как там, Лось? — подумал Гусев. Однако больше всего его беспокоил тот корабль, в котором были только новички. Ведь и он, и лось уже летали, и могли приободрить, поддержать, если что, товарищей. — Там ребята струхнуть могут не на шутку! Ну да, ничего! Доберутся! Ракета донесёт их до Марса, а там взбодрим их упавший боевой дух, как положено!"

* * *

-Алексей Иванович! — закричал москвич Федулов, отставной солдат.

Гусев недолюбливал столичных, но Федулов ему понравился чем-то, потому и отобрал его в экспедицию. "Надо же, даже в столице встречаются такие обаятельные и приятные люди! — помниться удивился тогда Гусев и взял Федулова, хотя тот и ростом был невелик, да и телосложением хиловат. — Ничего, — оправдался тогда Гусев перед собой, — богатырей у нас хватает! А этот — грамотный, сообразительный, толковый! А главное, отзывчивый на чужую потребность!"

-Что Саша? — спросил он его снизу, от приборов.

-Там, впереди, что-то белое, как пелена, — Федулов сделал приглашающий жест, и Гусев, слегка оттолкнувшись от пола, помчался наверх через отсек, норовя ухватиться за поручни рядом с Федуловым.

Гусев снова прильнул к наблюдательному прибору и увидел, что пространство впереди заполнено какой-то бело-серой полосой, быстро разрастающейся в ширину. Она преградила путь аппарату.

Вглядываясь, Гусев подумал сперва, что это разновидность междупланетного тумана.

-Ого! Так это же скопище камней! — воскликнул вдруг он, наконец, приглядевшись. — Ну, братцы, полундра! Держись!

Он принялся вращать наблюдательный прибор, выискивая пути преодоления преграды, и вскоре заметил тот же прогал, которым воспользовался Лось.

-Так! — Гусев бросился к управлению соплом двигателя. — Николай! — обратился он к Мирову. — Ты говорил, что после гражданской войны лоцманом плавал на пассажирском пароходе по Волге?

-Ну, было дело, Алексей Иванович!

-Так вот! Смотри в трубу и указывай мне путь! Видишь справа вверху тёмный прогал? Нам в него попасть надо!

-Ну, совсем одно и то же! — возмутился Миров.

-Если не справишься Николай, в лепёшку расшибёмся все!

-Отчего ж?

-Видишь впереди туман?

-Ну.

-Так вот, это миллионы камней! Мы в них вмажемся на такой скорости — от нас и мокрого места не останется! Понял?!

-Понял!

Миров встрепенулся, смекнул, что теперь жизнь его и всех остальных, кто был в аппарате, зависит от него, и стал давать Гусеву команды для смены направления.

* * *

Спустя час они преодолели опасную преграду. Гусев аж весь вспотел от напряжения. Несколько раз что-то чиркнуло по обшивке аппарата. Видать, мелкий космический песок.

-Молодец! — похвалил его Гусев.

-Пронесло! — обрадовано подтвердил Миров, тоже уставший от напряжённого наблюдения. — Вижу впереди что-то, похожее на оранжевый бильярдный шар, Алексей Иванович.

-Это Марс, Николай! Экипаж, приготовиться к посадке! — скомандовал Гусев, и принялся снижать скорость, уменьшая подачу топлива в двигатель.

Спустя десяток минут Марс закрыл своим диском треть неба впереди. Аппарат стал переворачиваться кормой вперёд по курсу.

-Так, хлопцы, готовимся к спуску! — скомандовал Гусев. — Всем занять свои места.

Сам он принялся крутить реостаты, увеличивая подачу порошка в двигатели, чтобы смягчить удар при посадке. Он отдал распоряжение Мирову, чтобы тот, наблюдая в зрительную трубу прибора, обращённую к планете, обеспечил посадку как можно ближе к северному полюсу.

* * *

Аппарат совершил посадку где-то недалеко от островерхих гор. Когда Гусев открыл люк, то они, казалось, нависли прямо над междупланетным кораблём.

-О, молодец, Миров! — воскликнул Гусев, переваливаясь через отверстие люка наружу. — Почти в точку попал! Вот там, за этой горной грядой, их главный город — Соацера называется, — он спрыгнул на оранжевый песок, захрустевший под его сапогами, отряхнул, словно от пыли своё галифе и, задрав голову почти вертикально вверх и глядя на самые пик гор, круто поднимающиеся к небу в нескольких сотнях метров от места посадки, скомандовал. — Отряд! Становись!

Оглушённые и немного побитые с непривычки при посадке, члены его экипажа стали по одному выпрыгивать следом за командиром, с удивлением оглядываясь вокруг. Гусеву было хорошо видно, что картины непривычного, неземного пейзажа привели его отряд в некоторую оторопь и даже испуг.

-Так, не робеть, товарищи! — ободрял их Гусев. — Мы сюда прибыли окончательно устанавливать на Марсе советскую власть, а не пугаться невиданной доселе марсианской красоты. Мы же не барышни кисейные! Слушай мою команду!..

* * *

Гусев дал команду провести рекогносцировку местности, определить их местоположение, установить связь с другими междупланетными аппаратами. Но, как оказалось, при посадке радиостанция сильно пострадала и вышла из строя. Поэтому, оставив на охрану корабля двух человек, Гусев запускает летающую лодку, построенную Лосем, и, прихватив с собой Мирова, Федулова и Минакова, лётчика с Тихоокеанского флота, попавшего в 1917 году в плен к японцам и убежавшего оттуда только года три назад, отправляется в Соацеру. "В любом случае, Лось тоже туда прибудет, поскольку знает это место", — думает Гусев.

-Смотрите в оба, — предупреждает он оставшихся на охрану Васильева и Быкова, — здесь всякие подозрительные животные: гигантские пауки, птицы какие-то хищные, ещё какая-то мразь, — так что от корабля ни на шаг. Чуть что — забрались внутрь. Если будет какое-то вражеское нападение, пулемёт у вас есть — дать отпор!

С этими словами Гусев даёт команду Манакову на старт, летающая лодка круто взвивается в фиолетовое небо, сверкающая в лучах косматого солнца, только что появившегося на востоке из-за непривычно близкого горизонта.

Спустя две минуты место приземления междупланетного аппарата скрылось с виду за горными грядами, и Гусев обратил свой взор вперёд, вглядываясь вперёд и указывая по памяти путь Манакову. Федулову он приказал занять позицию на корме судна и чуть что стрелять по любым объектам, которые вздумают пуститься в погоню за их лодкой. Миров делал то же самое, наблюдая за пространством слева и справа. Временами он задирал голову в фиолетовое небо и с удивлением смотрел на косматое солнце, такое непривычное для жителя Земли, иногда его внимание привлекали остатки летающих кораблей и лодок, встречавшиеся в глубоких и узких расселинах между скалами. Тогда он трогал за плечо Гусева и показывал ему вниз. Тот многозначительно кивал головой, глянув, вниз и подкручивал свои усы, будто заводил часовой механизм отваги.

* * *

Ближе к полудню они достигли места, где прежде была Соацера, и долго кружились над полузасыпанными песком развалинами, среди которых изредка пробегали то здесь, то там, огромные пауки. Ребята ничего не понимали, глядя на озадаченного Гусева, который сокрушенно кивал головой. Заметив, наконец, место, прежде бывшее огромной звездообразной площадью, а теперь напоминавшее скорее кратер вулкана вокруг песчаных дюн, с видневшимися в середине остатками крупной брусчатки, Гусев дал команду на снижение.

Вокруг было тихо, жарко и пустынно. Ветер закручивал над холмами, некогда бывшими красивыми зданиями, небольшие вихри из песка, которые, поплясав немного, распадались и появлялись затем уже в другом месте.

Оставив в летающей лодке у пулемета, который приделали к корме, как на тачанке, Манакова, Гусев во главе небольшого отряда двинулся вглубь оранжевых дюн, засыпавших разрушенный город.

-Если бы вы видели, какое это было цветущее место, — сказал он своим спутникам.

Под песком, однако, угадывались очертания улиц, которые придавали дюнам положения кварталов и улиц. Кое-где в остатках зданий, засыпанных песком, остались входные двери, и в них можно было войти. Они зияли в дюнах подобно чёрным бойницам, и когда появлялись за углом очередной улицы, Гусев поднимал левую руку вверх в знак особого внимания и осторожности при передвижении. Оттуда мог выпрыгнуть вдруг большой паук или... Впрочем, марсиан нигде не было видно в отличие от пауков, пару раз по одному и группами в три-четыре насекомых перебежавших дорогу отряду в двух-трёх кварталах дюн впереди.

Чем дальше продвигался отряд, тем больше Гусев понимал, что здесь делать нечего. Никаких признаков той прежней жизни, которая кипела здесь во время их первого прилёта. Он уже хотел дать команду возвращаться, как вдруг откуда-то раздался резкий оглушительный треск. Все разом попадали на оранжевый песок.

Гусев, подняв голову, прислушался, откуда раздаётся звук, и постарался понять, что это.

Между тем треск стремительно перемещался встречным курсом кварталах в двух где-то слева от них. Вот он поравнялся с ними и тут же промчался мимо по параллельной улице в сторону звездообразной площади, на которой осталась их летающая лодка, всё больше затихая. Спустя минуту оттуда заговорил пулемёт. Звук его был необычным в марсианской атмосфере. Казалось, что стреляло какое-то мощное автоматическое орудие.

-Вперёд! — скомандовал Гусев и бросился обратно, к площади.

Бой

На звёздообразной площади шёл бой. Манаков припал к "максиму" и давал короткие очереди, поворачивая его то вправо, то влево. Откуда-то с улиц между дюнами, засыпавшими полуразрушенные здания, раздавался тот самый треск, который заставил отряд припасть к оранжевому песку. Он то приближался, то удалялся. В сторону лодки, где занял оборону Манаков, пролетело несколько трескучих ослепительно сверкающих шаров, похожих на шаровые молнии. Они упали рядом с летающей лодкой, подняв широкие похожие на кактусы столбы песка. Раздался грохот. Лодку тряхнуло. Пулемёт смолк, но спустя несколько секунд заговорил снова. Однако тут же ещё несколько шаров взорвались рядом с лодкой, и теперь уже пулемёт замолчал.

Гусев нёсся к лодке во весь опор. "Началось! — промелькнуло у него в голове. — Рано я похоронил марсианскую цивилизацию!" За ним, пригибаясь, припадая изредка к земле, чтобы не стать мишенью для шальной пули, стараясь не отставать, бежали Федулов и Миров.

Гусев сделал длинный прыжок, благо марсианское притяжение позволяло вытворять такие фокусы, и впрыгнул на полном ходу в лодку. Тотчас же рядом раздались ещё два оглушительных взрыва. Посудину тряхнуло, подбросило и засыпало песком.

-Что тут у тебя? — бросился Гусев к Манакову. Запах пороха, грохот разрывов, ощущение опасности заставили бешено колотиться его сердце, которое радостно трепыхалось от забытого мальчишеского восторга перед сражением. Как давно у него не было этого!

Манаков возился с пулемётом, полулёжа, низко пригнувшись, чтобы не было видно его спины над бортом летающей лодки.

-Пулемёт заклинило, Алексей Иванович! Песок попал! — с досадой произнёс Манаков, глядя на раскрасневшегося, с ярко горящими от азарта боя глазами Гусева.

-Мы в Самарканде с этим вот так справлялись! — Гусев схватил пулемёт за рукоятки, поставил его торчком и открыл крышку, давая понять Манакову, чтобы дальше тот действовал сам. — С кем воюем-то?

-А вон, с юго-запада...

Гусев приподнялся над бортом лодки, стараясь что-нибудь увидеть в указанном направлении.

Там, между дюнами, низко над улицей висел боевой марсианский корабль. Оттуда слышался треск и грохот разрывов. Теперь серебристые сверкающие шары с треском улетали куда-то в другую сторону, вдоль улицы, уходившей перпендикулярно той радиальной, над которой повис корабль, и с грохотом разрывались где-то в глубине квартала. Оттуда ему отвечали слабой сухой трескотнёй выстрелы марсианских ружей.

-Он с кем-то ещё воюет! — изумился Гусев, нашарив на днище лодки бинокль.

Манаков исправил пулемёт, захлопнул крышку и дал по кораблю короткую очередь. Противник тут же сманеврировал, и очередь трассеров прошла мимо. В ответ в сторону летающей лодки полетело ещё несколько трескучих серебристых шаров, которые разорвались у самого её борта, отчего лодку перевернуло на бок и отбросило на несколько метров назад, так, что подбегавшие Федулов и Миров едва успели увернуться от удара с ней, упав навзничь на крупную брусчатку.

-Во, даёт! — возмутился Гусев, отряхиваясь и скрепя марсианским песком на зубах. — Ну, я ему покажу! За мной! — повернулся он к ошарашенным происходящим Федулову и Мирову и бросился на параллельную той, над которой находился боевой марсианский корабль, радиально уходящую от звёздообразной площади улицу. — Манаков! Хватай пулемёт и на противоположную сторону площади! — бросил он, обернувшись на ходу, пулемётчику. — Отвлекай его стрельбой и перемещайся!

Во главе своего небольшого отряда Гусев оббежал вокруг квартала и оказался в дальнем конце улицы, куда летели серебристые трескучие шары с марсианского боевого корабля. Он упал за небольшой песчаный холм и приложил к глазам бинокль. Спустя пару секунд справа и слева от него в песок плюхнулись Федулов и Миров.

-Что там, Алексей Иванович? — поинтересовался Федулов, тяжело дыша.

-Сам не пойму? — ответил Гусев, вглядываясь в бинокль. — Вот вижу корабль... Ага, вот-вот!

Теперь Гусев видел, как из окон и дверей первых этажей полуразрушенных домов, засыпанных песком, отстреливаются от корабля какие-то марсиане. Они высовывались и стреляли в корабль, а потом прятались обратно. Несколько серебристых шаров с грохотом разорвались у одного из домов, и он обвалился, скрывшись под тут же насыпавшимся песком.

-Вперёд! — бросил он своим бойцам и сам помчался, пригибаясь навстречу опасности.

* * *

Гусев вбежал в низкую дверь полуразрушенного дома. В небольшой комнате с одиноким окном, выходившим в сторону вражеского боевого корабля, висевшего в нескольких десятках метров от дома над улицей, на полу лежали пятеро марсиан. Трое из них, по-видимому, были убиты, двое перезаряжали свои смешные, будто игрушечные, ружья.

Один из марсиан с удивлением, широко открыв глаза и рот, взглянул на Гусева и вбежавших следом за ним Федулова и Мирова.

-Не боись — свои! — бросил ему Гусев на ходу, метнувшись тут же к окошку.

Где-то рядом раздался оглушительный разрыв, и в окно ворвалась густая туча песка.

-Вот черти! — выругался Гусев, отряхиваясь. — Федулов! Миров! Рассосредоточиться по соседним зданиям! Занять позиции! Бить по винтам этой штуковины. Стрелять прицельно! Беречь патроны!

Федулов и Миров скрылись за порогом, выбежав на улицу, а Гусев приложился к прицелу автоматического карабина и спустя секунду дал короткую очередь. В ответ последовало два оглушительных взрыва прямо под окном дома. Комнату засыпало толстым слоем песка, стена здания затрещала и готова была вот-вот рухнуть.

-Уходим! — крикнул Гусев единственному оставшемуся в живых марсианину, но тот не понял его. Тогда Гусев схватил его за шиворот как котёнка и поволок на улицу.

Едва они выбрались, как здание осыпалось, и его тут же поглотила песчаная дюна, докатившаяся до самых ног Гусева.

-Эх, сейчас бы парочку шашек динамита! — посетовал Гусев.

Тут же рядом с ним раздался оглушительный взрыв. Он инстинктивно упал на землю, но плечо обожгло, и его всего обдало россыпью каменных осколков. Где-то неподалёку раздался ещё разрыв, потом ещё, и Гусева засыпало толстым слоем песка.

Со звёздообразной площади доносились короткие оглушительные очереди пулемёта. Это стрелял Манаков. Видимо, он перемещался, чтобы его не подстрелили, а потом, заняв новую позицию, давал короткую очередь и снова убегал на другое место. Рядом, сквозь треск стрельбы марсианских ружей слышалась громкая стрельба автоматических винтовок Федулова и Мирова.

Гусев выбрался из кучи песка, вытянул винтовку, привстал на локоть, прицелился в коробочки под задним вращающимся винтом марсианского летучего боевого корабля и дал короткую очередь, отмеряя её длину: "Двадцать два!"

После второго выстрела очереди винтовку слегка подбросило, но две пули точно ушли в цель, и на глазах Гусева коробка под винтом разлетелась вдребезги, порошок из неё веером рассыпался вокруг, винт загулял и тут же, громко хрустнув, рассыпался. Лопасти его со свистом улетели куда-то прочь. Марсианский летучий боевой корабль завалился на корму, потом встал торчком и, наконец, опрокинулся навзничь. Второй винт смяло корпусом аппарата. Стало тихо.

Гусев поднялся из песка, отряхиваясь, и осмотрелся. Марсианин, которого он выволок за собой из рушащегося дома, лежал, засыпанный песком, и было видно только его ноги в странной обуви. Из окна соседнего здания показался Федулов, чуть поодаль из двери другого засыпанного песком дома вышел с автоматической винтовкой наперевес Миров.

-Ну, вот вам и Марс! — с ухмылкой, накручивая усы, произнёс Гусев. — Там есть кто живой? — кивнул он головой.

-У меня тут двое вроде бы живы, — ответил Федулов.

-И у меня один, — добавил Миров. — Странные такие, как подростки!

Со стороны искорёженного боевого корабля послышался скрежет. Гусев инстинктивно упал на песок, изготовившись к стрельбе.

Открылась боковая дверца, трап, который должен был служить лестницей, поднялся вверх, и из зияющей дыры вниз посыпались марсианские солдаты с короткими автоматическими ружьями с диском посередине.

-Надо же! — воскликнул Гусев. — Не угомоняться никак! Занять позицию!

С десяток марсианских солдат в яйцевидных шлемах, в серебристых широких куртках с толстыми воротниками, закрывающими шею и низ лица, рассыпались поперёк улицы и стали наступать перебежками, припадая на колено и ведя прицельный огонь по отряду Гусева. Ими предводительствовал командира в чёрном, падающем большими складками халате. Он не стрелял, а только отдавал приказы солдатам на птичьем марсианском языке.

Гусев прицелился и дал короткую очередь по марсианину в чёрном халате. Тот упал. Атака прекратилась. Солдаты в растерянности остановились, не зная, что теперь делать. В это время со стороны звёздообразной площади заговорил "максим", который фланговым кинжальным огнём сразу же разделался с десятком марсианских солдат, как с детской игрушкой.

Гусев поднялся и отряхнулся:

-Ну вот, Манаков, даже повоевать не дал! — он снова покрутил усы и обернулся к Федулову. — Ну, показывай, где твои марсиане.

Повстанцы

В живых осталось только трое повстанцев, они с удивлением смотрели на Гусева и его спутников.

-Здравствуйте, товарищи! — поздоровался с ними Гусев. — Ну, рассказывайте, что у вас тут происходит!

Марсиане всё так же, с удивлением смотрели на Магацитлов, возникших из ниоткуда. Напрасно Гусев ждал от них ответа, потом понял, что придётся вспоминать уроки марсианского.

-Только вы не смейтесь! — предупредил он Федулова и Мирова и защебетал по-птичьи, обращаясь к марсианину. Видно было, что это даётся ему с трудом.

Марсианин долго пытался понять, что говорит ему Магацитл, — видно, Гусев порядком подзабыл марсианский язык, — несколько раз переспрашивал и поправлял его, потом начал, наконец, вести с ним диалог.

Спустя пять минут, когда, волоча за собой по марсианскому оранжевому песку пулемёт, к ним подошёл Манаков, Гусев вполне освоился с произношением и уже вовсю пересвистывался с марсианином.

-Чудно! — прокомментировал увиденное Манаков.

-Он предупредил, чтоб не ржали, — заметил Миров.

* * *

В ходе недолгой беседы Гусеву удалось выяснить, что уцелевшие марсиане — часть немногочисленного отряда повстанцев, который уцелел в непрекращающейся всё это время войне с солдатами Тускуба. Они скрываются под руинами Соацеры. Есть и другие отряды, но в окрестностях разрушенного города остались только они. От некогда многочисленного отряда, насчитывавшего несколько тысяч повстанцев, теперь осталось около трёх сотен. Кто-то погиб при вылазках в Соацеру, кто-то в сражениях с пауками, кто-то подался в пираты. Которые теперь появились с развалом цивилизации. Их отрядом предводительствует некто Тар, он не совсем марсианин.

-Как это, не совсем марсианин? — удивился Гусев, и у него родилась смутная догадка.

-Он наполовину Магацитл, но это длинная история, — ответил Лар, — так звали марсианина, с которым заговорил Гусев. — Всё, что мы теперь можем, — это бороться за своё существование, — закончил он рассказ. — Мы обитаем в подземных лабиринтах, нам приходится вести борьбу с невероятно размножившимися пауками, с одной стороны, и солдатами Тускуба, которые патрулируют развалины Соацеры, выслеживая и уничтожая уцелевших повстанцев, с другой.

-А что вы делаете на поверхности? — поинтересовался Гусев.

-В городе осталось несколько продовольственных складов и пара действующих источников воды. Мы выбираемся изредка к ним, когда с провиантом и водой становиться совсем туго. Как правило, солдаты Тускуба нас там и поджидают. Так получилось и на этот раз! В вылазке участвовало два десятка повстанцев. И вот, нас осталось только трое, и то, благодаря вашей помощи, — посетовал марсианин. — Добывать провизию и воду становиться всё труднее!

-Да, товарищи марсианские пролетарии! — покачал головой Гусев. — Плохи у вас дела! Значит, мы вовремя к вам подоспели!

-Надо спускаться в подземные лабиринты, — сообщил Лар. — Такого ещё не было, чтобы повстанцы подбили хотя бы один корабль Тускуба! Сейчас наверняка его будут искать.

-Да, — согласился Гусев, — на сегодня сражений, пожалуй, хватит.

Словно в подтверждение этих слов где-то на юго-восток от Соацеры послышался шум летающей лодки. Гусев поднял бинокль в поисках боевого корабля, и далеко на юге увидел в небе несколько чёрных точек, приближающихся к Соацере. Это была летающая лодка, окружённая хищными ихами.

-Никак Лось?! — удивился Гусев, но летающий объект был ещё так далеко, что невозможно было рассмотреть его в подробностях.

-Скорее всего, это разведывательная лодка войск Тускуба, — предположил Лар. — Надо прятаться! Мы уходим!

-Ладно, — согласился Гусев, опустив бинокль. "Если это Лось, то мы всё равно встретимся!" — Ведите нас к своему предводителю! — сказал он марсианину, а потом по-русски, чтобы понятно было его спутникам, добавил. — Хочу посмотреть, что за птица этот Тар — их предводитель.

Когда летающая лодка Лося подлетела к Соацере, марсианские повстанцы и отряд Гусева были уже глубоко в лабиринтах под поверхностью Марса.

Мёр и Варра

Гусеву были знакомы эти глубокие колодцы, тоннели и местами узкие коридоры в глубине, под поверхностью Соацеры. Когда-то по ним они удирали с Лосем от наседавших солдат Тускуба.

Вот и теперь он продвигался следом за Ларом, освещавшим им путь каким-то устройством, похожим на странный зеленоватый факел, горящий без копоти, каким-то мерцающим светом. За ним следом шли Манаков, Федулов и Миров.

Повстанцы и отряд Гусева долго пробирались по коридорам и тоннелям лабиринта, спускались по каким-то лестницам и колодцам всё глубже вниз. Гусев даже потерял счёт времени, сколько же они находятся в этих катакомбах. Ясно было одно, что они спустились куда-то очень глубоко, потому что в ушах стало закладывать от избыточного давления.

Всю дорогу до того шли молча, но вот Федулов не выдержал:

-Алексей Иванович, мне страшно! — признался он.

-Да мне тоже, Саша, не по себе, шутка ли, на такую глубину попасть, словно в шахту спуститься. Я, правда, шахтёром не был, но ощущение такое, что им стал...

-Да нет, Алексей Иванович, я не про то. Мне так страшно не было даже, когда через междупланетное пространство неслись. Вроде как все свои. А тут, идём за какими-то марсианами. Может быть, они нас в своё логово тащут, а мы ещё сами и идём?

-Ты к чему это, Саша? — не понял его Гусев.

-Да к тому я, Алексей Иванович, что на земле не всякому человеку можно доверять, даже редко какому, можно сказать. А мы тут марсианам доверились...

-Да, — согласился Гусев, — ентим товарищам доверять — последнее дело. Они меня в прошлый раз подвели, черти. Я им восстание возглавил, а у них кишка тонка оказалась воевать!

-Да я не к тому, Алексей Иванович, — не унимался Федулов.

-А к чему?

-А к тому, что сами слышали — с провизией у них туго...

-Ты на что, Саша, намекаешь? — Гусеву было невдомёк, чего это он беспокоиться.

-А к тому, Алексей Иванович, что съедят они нас...

-А-а-а, — наконец догадался Гусев. — Да не боись, Саша, живыми не дадимся. У нас винтовки автоматические. Для них наши винтовки, что для нас пушки.

-Да нет, Алексей Иванович, не хотите вы меня до конца понять. Мы вот куда то уже битый час прёмся, всё глубже и глубже. Света нет. Случись что, и дорогу сами обратно-то не найдём. А они подождут, пока мы обессилим, и съедят нас!

-Да брось ты глупости говорить! — возмутился, наконец, Гусев. — В самом деле, смешно!

-Смешно — не смешно, но инопланетные существа...

-Про что вы там говорите? — поинтересовался из темноты, откуда-то спереди, Лар, привлечённый долгими переговорами Магацитлов.

-Да вот, товарищ мой переживает, что глубоко забрались — обратно дороги не найдём, — ответил ему Гусев по-марсиански, а Федулову добавил. — Всё, угомонись, Александр, видишь, что марсианские товарищи нервничать начинают от наших разговоров. Сказано тебе — живыми не дадимся, и весь сказ!

-Да скоро уже придем, — ответил Гусеву Лар.

-А почему так жарко стало? — поинтересовался в свою очередь Гусев.

-Мы на большой глубине, — ответил Лар. — Здесь близко расположены слои магмы. Да сейчас сами увидите.

Они вдруг вышли в огромную пещеру, оказавшуюся за крутым поворотом очередного тоннеля. Пещера была освещена каким-то неясным оранжево-красным заревом, и в нём было видно, что потолок её находится где-то на высоте метров трёхсот. С него свисали огромные сосульки сталактитов. Некоторые из них достигали самого дна пещеры и образовывали колонны, между которыми теперь пробирались путешественники.

-А что это за свет? — поинтересовался Гусев. — Откуда он?

-Это река Мёр.

-Что за река такая? — не понял его Гусев, но тут за следующей грядой колонн из сталактитов, где зарево стало намного ярче, ему открылась завораживающая картина.

Впереди в глубоком ущелье посреди этой огромной пещеры, прорезавшем её от одного края до другого, быстро текла огненно-рыжая река лавы. От неё исходил жар и испарения.

-Ничего себе! — удивился Гусев. — Много чего повидал я, но такого никогда не видел.

Его спутники также стояли, не в силах отвести взгляда от потока, бурлящего, клокочущего, переливающегося тяжёлыми, упругими волнами, местами даже перекатывающегося через пороги подобно воде.

-Пойдёмте, — одёрнул зачарованного диковинным зрелищем Гусева Лар.

-Что это за река такая, Мёр? — удивился Гусев, опомнившись и последовав вдоль скалистого, уступчатого края ущелья по узкой тропинке следом за марсианами.

-Это древняя река, — ответил Лар. — Она проистекает из вулкана, расположенного недалеко от Священного Порога. Там, в одной из тайных пещер мы издревле предавали этой реке тела своих усопших вождей и правителей.

-Понятно, — заключил Гусев на непонятном Лару земном языке, — вроде религии какой-то. Секта, в общем.

-Теперь эта река прячет нас от набегов пауков и солдат Тускуба.

Долго шли они по краю обрывистого берега ущелья. Иногда Гусев оборачивался и смотрел назад. Пещера тянулась далеко, насколько хватало взора. Огненно-рыжая ниточка странной реки терялась где-то в непроглядной дали. Впереди высокий, как небосвод потолок пещеры, подсвеченный оранжево-красным заревом, продолжался также, насколько хватало взгляда.

-Поток-то метров пятьдесят, а то и сто будет, Алексей Иванович, — прикинул Манаков, — в поперечнике!

-Да, где-то так, Володя.

-Я такого никогда не видывал! — присоединился к разговору Федулов.

-А пещера длинной, наверное, с десяток километров будет, а то и больше. Во всяком случае, то, что видно, — добавил Миров свои наблюдения.

-Нам ещё долго? — поинтересовался Гусев у Лара.

-Скоро уже, — ответил он.

Тут взору их предстала ещё более завораживающая картина.

Поток заканчивался чем-то, чему у землян даже не было описания.

Это было похоже на водопад.

С огромной высоты, метров в сто, поток лавы срывался вниз, в отвесную пропасть, и падал в огненное озеро, простиравшееся во все концы настолько, насколько хватало взора. Однако, в отличие от воды, поток лавы, ниспадая, не брызгался, а, обладая определённой тягучестью и вязкостью, как бы наслаивался поверх среза огненного озера, образуя своего рода уступчатый блин, нижний край которого всё время продолжал растекаться и одновременно погружаться в него, пока сверху наслаивались новые массы.

Вдали, во мраке пещеры, были видны ещё несколько подобных лавопадов.

-Варра! — с каким-то почтительным величием прокомментировал зрелище гигантского лавового озера Лара.

У Гусева не было даже слов, чтобы как-то отреагировать на увиденное. Его спутники также не могли произнести ни слова от непостижимости увиденного

Лар остановился. Здесь тропа вдоль края ущелья заканчивалась. Теперь спереди и справа была только лава, а слева крутая стена пещеры. Если бы Гусев в этот момент мог что-нибудь говорить, а не опешил от удивления невиданной никогда прежде восхитительной и грозной картиной, он бы спросил: "Ну, и куда теперь?" Но он стоял заворожённый величественным и страшным зрелищем, будто окаменевший, и только глаза его, блестящие от отражения огненного моря, отличали его от камня.

Лар приложил ко рту руки и подал куда-то в темноту, на другую сторону лавопада, видимо, условный сигнал из каких-то распевных звуков.

Откуда-то из темноты возникло что-то квадратное, на длинном тросе, уходящем куда-то под потолок пещеры. Оно приближалось. Вскоре стало заметно, что это нечто, похожее на вагонетку канатной дороги, на которых на Земле поднимают на гору лыжников, а в некоторых городах, где успел побывать Гусев после первого марсианского путешествия, используют вместо трамвая.

Вагонетка пересекла пропасть над лавопадом и подъехала к уступу, на котором находились путешественники. Лар открыл дверцу. Марсиане зашли внутрь небольшого, напоминающего вагончик, корпуса, и настала очередь отряда Гусева. Повстанцы спокойно стояли внутри и ждали Магацитлов.

-Я туда не пойду! — у Федулова от испуга глаза выкатились. — Я туда не пойду! — повторял он, пятясь и прижимаясь к горячей стене пещеры, уходившей куда-то вверх в непроглядную высоту.

-Успокойся ты, Саша! — возмутился Гусев. — Не позорь Землю! Ты что хочешь, чтобы нас по твоей милости за трусов считали какие-то марсиане?

Он первый перешагнул через полуметровый прогал над пропастью, внизу которого текла лавовая река, в раскачивающуюся на тросе вагонетку, и сам почувствовал робость, ощутив через подошву сапог её нагревшийся от источающегося снизу жара металлический пол.

-Давай! Заходи! — скомандовал Гусев даже не столько для своих товарищей, сколько для того, чтобы ободрить самого себя и сбросить прочь оковы испуга. — Не боись!

Следом за Гусевым в вагонетку шагнул Манаков, потом Миров, однако Федулов продолжал стоять, прижавшись к стене пещеры.

Марсиане терпеливо ждали.

-Ну что ты, в самом деле? — снова обратился к нему Гусев. — Тебя что, силком затаскивать сюда?! Не позорь ты нас перед марсианами!

Слова Гусева всё-таки подействовали на Федулова, и он перепрыгнул в вагонетку, закрыв за собой небольшую металлическую дверцу.

Лар что-то сделал, и они стали медленно пересекать пропасть над мчащимся внизу к лавопаду потоком.

-Жуть! — возмутился Федулов. — Алексей Иванович, зачем мы сюда?

-Не робей, Саша! Не робей! — успокаивал его Гусев, поглядывая сквозь стекло окна вагонетки вниз, на огнедышащее проявление безграничного могущества стихии.

Тар

-Ну, вы и забрались, товарищи! — воскликнул Гусев, шагнув вперёд из вагонетки, когда увидел, что их встречают на том берегу ущелья, по которому текла лавовая река удивлённые таким внезапным появлением Магацитлов повстанцы.

Напротив него стояло пять человек, ощетинившихся с испугу своими детскими ружьецами.

-Да вы не бойтесь, товарищи, мы свои! — снова шагнул к ним навстречу Гусев, но марсиан отступили ещё дальше.

Вдруг сквозь их толпу кто-то протиснулся вперёд.

На мгновение Гусеву показалось, что он видит перед собой Лося, только очень молодого. Однако у выступившего перед толпой марсианина, хотя ростом он был в полтора раза выше своих собратьев, а на голове росли светлые волосы, была такая синеватая кожа, заострённый нос.

Гусев, не веря своим глазам, помотал головой, зажмурившись.

-Эти Магацитлы спасли нас! — выступил из-за спины Гусева навстречу странному высокому марсианину Лар.

Это прозвучало так буднично и странно, что можно было подумать, что по их планете бегали толпы Магацитлов, но вот эти оказались добрыми и их спасли.

Странный светловолосый марсианин приблизился к Гусеву и протянул ему руку.

-Тар! — произнёс он.

-Гусев!

В чертах марсианина угадывалось что-то такое, что Гусеву, терявшему в догадках, становилось то жарко, то холодно.

* * *

Их пригласили в уютный дом, вырубленный в скале, каких вокруг было видно великое множество на разной высоте от широкой террасы, край которой терялся где-то в темноте, уходя вверх по ущелью, по которому текла странная река Мёр.

Здесь было просторно, светло и уютно. Они прошли через несколько комнат, в которых находились женщины, занимавшиеся какими-то домашними делами, и дети, игравшие, как, наверное, и все дети на свете, в какие-то свои марсианские игрушки.

Повсюду горели зелёные светильники, похожие на факела, которые разгоняли мрак, но ощущение подземелья всё равно оставалось где-то в сознании.

Землян накормили чем-то, напоминающим земную картошку, и уложили спать на вырубленных в скале топчанах, покрытых длинношёрстыми шкурами хаши.

* * *

После завтрака Лар пригласил Лося в другую комнату. Здесь его ждал Тар.

-Приветствую тебя, землянин! — воскликнул Тар, поднимаясь с толстого шерстяного коврика, постеленного на базальтовый пол, и протягивая Гусеву обе руки.

Гусев пожал его руки, снова отметив про себя, что они похожи скорее на руки человека, чем на руки марсианина, — крупные, сильные в отличие от тонких и узких ладоней марсиан, многочисленные рукопожатия с которыми запомнились ему ещё по первому прилёту на Марс.

Тар предложил ему сесть напротив, на такой же толстый, плетёный из белой шерсти хаши коврик. Между ними находился небольшой круглый столик из базальтовой плиты на невысоких брусках-ножках, поднимающих его всего на десяток сантиметров от пола.

Пришли женщины, поставили на столик светящийся зелёный шарик на небольшой подставке, странной формы кувшин с марсианским вином и тарелку с какими-то шариками, напоминающими земные булочки, упругими, пружинящими под пальцами и лёгкими, воздушными, почти невесомыми.

Гусев, кряхтя, сел на коврик по-турецки.

-Мне знакомо твоё лицо! — сказал он Тару, всматриваясь в его черты и не понимая, почему этот странный марсианин напоминает ему Лося.

-Нет-нет, — покачал головой Тар, улыбаясь своим широким, тонкогубым ртом. — Это невозможно! Я за всю свою жизнь не видел ни одного живого Магацитла!

-Странно! — изумился Гусев. — Расскажи мне о себе, и о вашем движении. Почему вы забрались так глубоко в пещеры, в такие диковинные и малопригодные для жизни места?

-Я происхожу из правящей касты, — сказал Тар. — Моя мать — дочь Верховного Правителя Марса — Ту...

-Тускуба, — перебил его Гусев, поморщившись.

-Откуда ты знаешь это имя? — удивился Тар.

-Видел я твоего деда! — воскликнул Гусев. — Он подавил моё восстание!

-Так это ты тот славный Магацитл Гусев, о котором ходят уже много лет легенды по всему Марсу?! — изумился в догадке Тар.

-Он самый, — согласился Гусев, кивнув головой.

Тар поднялся с коврика. Гусев машинально последовал его примеру. Так они и встали друг напротив друга.

Тар сложил на груди руки и низко поклонился Гусеву. Тот ничего не мог понять.

-Я исполнен в своей памяти трепетного воспоминания о храбром Магацитле Гусеве, — произнёс Тар, закончив поклон. — И для меня огромная честь принимать отважного посланника Талцетл, положившего начало борьбе нашего народа за свободу.

-Спасибо! — поблагодарил его Гусев, потом снова уселся на коврик и налил в овальную чашечку вина, а затем, отхлебнув, добавил. — Но я смотрю, что революция ваша совсем захирела! Вы в какие-то подземелья попрятались! Наверху — сплошная разруха. Пауки повсюду шныряют, да солдаты Тускуба.

-Это верно, — согласился Тар. — Отряды повстанцев с самого начала вели разрозненную борьбу с Тускубом, были разобщены между собой. Каждый из вожаков повстанцев думал в одиночку справиться с Советом инженеров и захватить на планете власть самолично.

-Ясно, — покачал головой Гусев, — не революция, в общем, у вас получилась, а борьба за власть, чтобы создать такую же деспотию, что и была. Ну а ты как стал предводителем повстанческого движения? Ведь ты же внук Тускуба.

-Моя мать — Аэлита, и...

-Ах, вот оно что! — хлопнул себя по лбу Гусев от вспыхнувшей вдруг в голове догадки. Головоломка, которую он уже долго, всё то время, что общался с Таром, не мог разрешить, вдруг сложилась в одно целое. — А твой отец — ...

-Мой отец — Магацитл Лось...

-Я так и думал! — воскликнул Гусев.

-Ты знаешь его, — словно подтверждая, произнёс Тар.

-Да ну конечно! И скажу тебе больше! Твой отец тоже прилетел на Марс!

Тар встрепенулся, вскочил, словно готовый куда-то бежать. От этой новости он весь возбудился, глаза загорелись так, что он стал ещё больше походить на Лося.

-Где он? — в нетерпении спросил его Тар.

-Вот он удивиться! — восхитился Гусев. — Ну, надо же! У него есть сын! И не где-нибудь, а на Марсе!

Заметив чрезмерное волнение Тара, Гусев успокоил его:

-Да ты не волнуйся, мы с ним прилетели на разных междупланетных аппаратах...

-На разных аппаратах? — изумился Тар.

-Конечно, нас теперь много прибыло, не то, что в первый раз. Я теперь с твёрдым намерением прилетел — довести марсианскую революцию до победного конца, установить у вас тут, понимаешь ли, власть марсианских советов, вывести всех вас из вот таких вот подземелий, включить в состав Ресефесеэр и построить у вас тут счастливую жизнь и светлое будущее!

-Но где же мой отец?! — Тар всё ещё стоял, ошарашенный новостью, в нетерпении ожидая ответа от Гусева.

-Да ты успокойся, товарищ Тар! — Гусев жестом пригласил его присесть на циновку. — Найдём мы инженера Лося и организуем вам счастливую встречу отца и сына. Ну, надо же! — снова воскликнул он, не в силах сдержать эмоции. — В общем, так, рассказывай по порядку, что у вас тут стряслось за время нашего отсутствия, чтобы я мог понять, с чего, вообще, начинать борьбу, а потом мы подумаем вместе, как нам обнаружить твоего отца.

Судьба Аэлиты

-Ну, а где Аэлита, твоя мать? — поинтересовался у Тара Гусев.

Тар тяжело вздохнул.

-Это длинная история, но если вы готовы её выслушать, великий Магацитл Гусев, то я расскажу.

-Конечно, готов! — воскликнул Гусев. — Собственно, говоря, вторая советская марсианская экспедиция и получилась только благодаря тому, что инженер Лось, твой отец, без конца и края вздыхал и сох по твоей матери. Мне надоело на него смотреть, и я сказал ему: "Ну что, дружище Лось, полетели на Марс выручать твою Аэлиту, а заодно и окончательно установим на дружественном Марсе нашу советскую власть и организуем марсианам счастливую жизнь! Вот и полетели!"

Гусев сидел довольный, потягивая некрепкое марсианское вино и накручивая изредка свои усы, которые от гордости итак топорщились в стороны.

-Ну, тогда слушайте, — сказал Тар и, вздохнув, будто собираясь с духом по поводу неприятных воспоминаний, начал свой рассказ.

* * *

-Как я уже сказал, великий Магацитл Гусев, я родился у Аэлиты.

Мой дед — тот самый Тускуб, с которым сражался ты, а теперь вот уже много-много лет веду борьбу я — любил меня, однако всячески притеснял мою мать. Ей разрешали видеться со мной только несколько часов в день, потом меня забирали солдаты и отводили к няням.

Каждый раз, когда мать играла со мной, при ней кто-нибудь присутствовал и, как я потом уже понял, следил за тем, чтобы она не говорила ничего лишнего, вроде того, кем является мой отец.

Первое время после моего рождения, до семи лет я жил с матерью. Мы жили вблизи северного полюса в Тасоцере, городе Тысячи Солнц. Это огромный летающий остров, тайно построенный Высшим советом специально для правительства, членов Высшего совета.

До того времени, пока существовала Соацера, о городе Тасоцере знали лишь несколько человек в государстве. Даже те, кто его строил, не знали об истинном предназначении объекта. Рабочим, строившим это гигантское сооружение, говорили всё что угодно, например, что это секретные правительственные склады. Никто из рабочих, однажды увезённых на север, на секретные подземные заводы Высшего совета, уже не возвращался обратно. Они с тех пор становились невольниками и не могли покинуть уже охраняемую солдатами территорию.

С тех пор, как армия Высшего совета разрушила Соацеру, рабочих, желающих получить работу, поскольку в Соацере больше не было ни работы, ни жилья, ни пропитания, стали грузить на военные корабли, часто без семей, обещая хорошие заработки, рассказывая, что на севере строиться город счастья. Это действительно был город счастья, но не для этих рабочих. Их держали в специальных лагерях, в бараках, кормили так, чтобы они только не умерли с голоду.

Теперь, когда Соацера была взорвана, строительство Тасоцера быстро подходило к завершению. Ежедневно боевые корабли тысячами привозили рабочих на северные секретные заводы, и они сразу же приступали к работе.

Через год после того, как Соацера была взорвана, город Тысячи Солнц, Тасоцер оторвался от поверхности Марса. Мне тогда исполнилось только три месяца. Он и теперь парит над северными территориями планеты. На нём живут богатеи, члены Высшего совета и верхушка армейского командования.

-Чудно! — воскликнул Гусев. — Зачем же он понадобился?

-По замыслу Тускуба, — ответил Тар, — Тасоцер, город Тысячи Солнц, должен был сохранить остатки цивилизации Марса для того, чтобы потом возродить её былую мощь и могущество. Тускуб планирует построить несколько десятков таких летающих городов. По его замыслу они будут парить над Марсом, а для рабочих будут построены небольшие посёлки на самой поверхности Марса, там, где они будут работать на заводах и выращивать кактусы на плантациях. Но для этого Тускубу надо расправиться со всеми повстанцами...

-Вот те раз! — удивился Гусев. — Хотелось бы взглянуть, что это за такой Тасоцер.

-Когда мне исполнилось семь лет, — продолжил свой рассказ Тар, — Аэлита рассказала мне о моём отце. Она приготовила поющую книгу, которую написала сама, и тайно передала её мне. В этой книге говорилось о моём отце, о далёкой звезде Талцетл, с которой прилетел мой отец, о её любви и боли. Эту книгу я храню до сих пор...

-Ну, а дальше? — что же произошло дальше, заинтригованно спросил Гусев, в волнении накручивая усы.

-После того, как Аэлита, моя мать, рассказала мне, кто является моим отцом, о далёкой и прекрасной Талцетл, о восстании, которое подняли храбрый Магацитл Гусев и мой отец, о Соацере, я больше её не видел. Она выбрала такой момент для этого рассказа, когда мы остались совершенно одни в комнате, где я обычно проводил с ней время. Но мой дед каким-то образом узнал об этом её поступке, — Тар вздохнул и посмотрел на Гусева своими человеческими, не такими, как у других марсиан, глазами. — Тот рассказ моей матери, пожалуй, был единственным рассказом, который она смогла мне поведать, поэтому он запомнился мне, как яркий дивный сон. Я никогда не оставался так долго с матерью, как в тот раз. Но тогда... Не знаю, как получилось, но она рассказывала мне, положив мою голову на свои колени, обо всём несколько часов, постоянно гладя мои волосы своими нежными, тёплыми руками и изредка целуя меня в щёку. Такой я её и запомнил...

-Да, грустная история! — заключил Гусев, шумно вздохнув и потянувшись к портсигару за папиросой. — Ну, ничего, найдём мы, товарищ дорогой Тар, и твою мать, и твоего отца, будет у вас дружная, счастливая семья! Вот увидишь!

-Хотелось бы, — мечтательно улыбнулся Тар. Ему нравился неуёмный оптимизм этого отважного Магацитла, о котором он так много слышал. Ему нравилось, что, несмотря на прошедшие годы и испытания, выпавшие за это время на долю этого Сына Неба, они не сломили его характер, и он ещё мог заряжать энергией оптимизма других, которые были гораздо моложе и здоровее, чем он теперь.

-Ну, а как ты стал предводителем повстанцев — поинтересовался Гусев. — Как ты попал в Соацеру или что там от неё осталось?

-После того, как моя мать навещать меня, Тускуб отдал меня на воспитание генералу Сёргу. Тускуб планировал вырастить из меня надёжного соратника и достойную смену, приемника для себя.

Меня учили военному делу, стрельбе, управлению боевыми кораблями.

Сёрг постоянно брал меня на задания по обнаружению и уничтожению повстанцев. Мы охотились за ними везде, откуда поступали сведения об их местонахождении. Сначала он брал меня рядовым солдатом, затем назначил командиром отделения, потом к двенадцати годам я уже управлял боевым кораблём, а в пятнадцать — мне подчинялась эскадрилья из пяти боевых кораблей.

-Неплохая военная карьера! — заметил Гусев. — Почти как у меня в Гражданскую!

-К повстанцам я был беспощаден. Я хорошо изучил и досконально знал все входы и выходы в системе лабиринтов под развалинами Соацеры, я не боялся рисковать и спускался в её тоннели и шахты, я устраивал засады на революционеров там, где они их никогда до того не ожидали встретить. Численность повстанческих отрядов благодаря мне стремительно сокращалась. Тускуб на меня нарадоваться не мог. Повстанцы боялись меня как хищного и свирепого ча...

В это время в комнату, где разговаривали Тар и Гусев, вошёл Лар. В лице его читалась обеспокоенность.

-Дозорные сверху докладывают, что к Соацере направлено несколько десятков боевых кораблей, весь флот Тускуба. Наверное, это из-за вчерашнего боя. В передаче по системе экранов прошло гневное выступление Тускуба перед Высшим советом. Он обещал уничтожить всех повстанцев в районе развалин Соацеры! И ещё! Солдаты Тускуба нашли в руинах города вот это, — Лар разжал кулак и показал нечто, в чём Гусев сразу же признал стреляные гильзы от "максима". — Тускуб сказал, что на Марс вторглись Магацитлы, что они, по всей видимости, прячутся в катакомбах под развалинами Соацеры и помогают повстанцам разрушать цивилизацию Марса. Он дал приказ войскам найти и уничтожить Магацитлов в руинах города любой ценой, всех до единого!

Тар посмотрел на Гусева:

-Надо готовиться к великой битве, храбрый Магацитл Гусев!

Гусев согласно кивнул головой, спокойно покуривая папиросу. Любая битва. Чем больше она намечалась, была ему в радость. Кровь в его жилах заиграла от предвкушения крупного сражения.

Военный совет

На следующий день Тар устроил совещание, в котором Гусев принимал участие в качестве главного военного советника.

Здесь присутствовал Лар и несколько других командиров отрядов.

-Разведка докладывает, что к руинам Соацеры подлетает невиданное количество боевых кораблей — семьдесят! Это практически все корабли, которые есть у Тускуба! — делал доклад Тар. — Скорее всего, корабли высадят солдат, и те спустятся в катакомбы, как когда-то делал я! — он многозначительно обвёл всех присутствующих взглядом.

-Но с тех пор, как ты перешёл на нашу сторону, Тар, — возразил ему Лар, — никто из солдат Тускуба больше не спускался в катакомбы!

-Я знаю! — согласился с ним Тар. — Но тогда зачем такое количество боевых кораблей? Тускуб знает о том, что в развалинах Соацеры скрываются Магацитлы! И это причина этого грандиозного нападения, скорее всего, не повстанцы. Тускуб хочет уничтожить Магацитлов!

Гусев внимательно слушал, что говорил Тар, накручивал свои усы и думал. От напряжённых размышлений он достал свой жестяной заветный портсигар, ловким движением извлёк оттуда папироску и задумчиво закурил, не обращая внимания, что марсиане с удивлением обернулись на Магацитла. В их памяти до сих пор крепко сидел запрет на курение хавры. Но это был табак.

* * *

Совещание шло уже несколько часов.

Все сошлись на мнении, что солдаты Тускуба, пользуясь своей огромной численностью и хорошим автоматическим вооружением, покинут боевые воздушные корабли и спустятся в пещеры под разрушенной Соацерой. Теперь обсуждался план, где лучше дать им бой. Из трёхсот человек отряда мужчин, способных противостоять солдатам было около ста двадцати. По расчётам Тара на боевых кораблях к руинам Соацеры летело около тысячи солдат.

-Они нас в лепёшку раздавят! — испуганно сказал кто-то из командиров повстанцев.

-Ну, мне бы второй "максим", да на ровном поле их встретить перекрёстным кинжальным огнём! — отозвался, покуривая папироску, Гусев, он в первый раз за всё долгое время совещания подал голос. — Я бы их всех за пятнадцать минут всех положил!

-Если мы не будем высовываться, то солдаты вряд ли найдут нас здесь, за рекой Мёр! — возразил Лар.

-Сразу не найдут, — согласился Тар, — но Тускуб поставил им задачу — не возвращаться, пока не будут убиты все повстанцы и Магацитлы под развалинами Соацеры. Мы будем отсиживаться здесь, но рано или поздно солдаты найдут дорогу к огненному озеру Варра. Даже если они просто устроят засаду на том берегу, то вскоре завладеют канатной переправой, поскольку нам необходимо постоянно выходить на поверхность в поисках воды и пропитания для наших женщин и детей.

* * *

Гусев снова молчал. Он только курил папироски и слушал, что говорят между собой марсиане. Повстанцы никак не могли найти решения, которое сулило бы спасение их отряду от армии Тускуба. Вступали ли они в бой на поверхности или отсиживались за рекой Мёр, встречали ли они с боем солдат в катакомбах или трусливо убегали от них — победа оставалась за войсками Тускуба. Марсиане были в отчаянии. Они вдруг осознали, что это конец. Им предстоит либо погибнуть, либо сдаться в рабство к Тускубу и обречь на заключение себя и на тяжёлую и непосильную работу своих женщин и детей. Этого никто не хотел.

Вот уже несколько часов Тар и его командиры искали и не могли найти спасительного выхода от надвигающейся угрозы.

-Сколько кораблей во флоте Тускуба? — вдруг спросил Гусев у Тара, нарушив своё многочасовое молчание.

-По моим данным — около ста.

-И семьдесят из них летят к руинам Соацеры?

-Да, великий воин Гусев, — согласился Тар.

-А где остальные? — поинтересовался Гусев.

-Пять кораблей находятся на боевом дежурстве возле города Тысячи Солнц, Тасоцера. Как правило, десять-пятнадцать кораблей проходят ремонт на секретных подземных заводах на севере Марса. А остальные, по-видимому, участвуют в сражениях с пиратами, многочисленные кровожадные отряды которых производят набеги на захваченных у Тускуба кораблях на всё, что только можно ограбить и уничтожить.

-Вот как! — озадаченно задумался Гусев. — Выходит, мы сильно разозлили Тускуба, что он послал против нас столько боевых кораблей и солдат.

Тар молча кивнул головой, чувствуя, что сейчас храбрый Магацитл Гусев выдаст какое-то своё оригинальное решение, которое обеспечит победу. Все притихли, также ожидая чего-то необычного от храброго Магацитла.

Но Гусев снова замолчал, покручивая усы, и только смотрел на разложенную посреди совещающихся на столе самодельную карту лабиринтов, колодцев, коридоров и тоннелей.

Не дождавшись ответа от Гусева, повстанческие командиры снова принялись совещаться, обсуждая, как им избежать кровавой бойни или позорного и безнадёжного плена, и не находя решения.

-Тар! — наконец, произнёс Гусев. Все снова замолчали и обернулись к Магацитлу. — Я думаю, тебе придётся сдаться!

В комнате воцарилось молчание. Все были в недоумении от слов Гусева. Такого решения проблемы от него никто не ожидал.

Нашествие

Ранним утром, едва на востоке над грядой Лизиазиры небо стало рдеть пурпуром, предвещая скорый рассвет, над развалинами некогда прекрасной Соацеры послышался гул сотен винтов приближающейся с севера армады боевых кораблей. Спустя несколько минут они повисли над руинами, засыпанными оранжевым песком, и стали по одному заходить на посадку, выбирая место вблизи большого кратера посреди дюн, некогда бывшего звездообразной площадью.

Один за другим корабли заходили на посадку. Когда их винты останавливались, из раскрывшихся люков по откинувшимся трапам на покрытую песком брусчатку площади высыпали солдаты. Они строились в ряды и шеренги, и вскоре, когда над Лизиазирой небо ярким красным бархатом окрасили первые лучи встающего Солнца, вся площадь была усеяна правильными прямоугольниками колонн войск Тускуба.

Такого нашествия войск Соацера не помнила с момента своего разрушения.

Перед строем из прямоугольников появился некто в чёрном, падающим складками на землю плаще.

Он подозвал к себе командиров подразделений и стал отдавать им приказы, обводя рукой окрестности вокруг и что-то говоря.

Внезапно с самой высокой гряды, под которой было погребено огромное здание Совета инженеров, длинной вереницей ступенек некогда выходившее на звездообразную площадь, оглушительно ударил "максим".

Первая очередь пришлась по свите, окружившей главнокомандующего войсками. Стало видно, как падают командиры, скошенные пулями.

Войска бросились врассыпную по площади. Офицеры смешались с солдатами, и несколько следующих очередей пулемёт произвёл по этой вдруг ставшей аморфной массе мечущихся по площади марсиан.

Спустя минуту войска уже залегли вокруг высокой песчаной дюны, с которой стрелял пулемёт, и открыли ответный огонь.

* * *

После короткого боя в боевой корабль к генералу Сёргу привели двух пленников. Один из них был марсианином, второй — пришельцем с Земли. Следом солдаты притащили пулемёт, захваченный вместе с пленниками.

Генерал приказал допросить и расстрелять пленников.

Одним из них оказался повстанец Лар, правая рука Тара, воспитанника генерала, переметнувшегося много лет назад на сторону повстанцев. Другим, который не понимал по-марсиански, был Магацитл Манаков.

-Какова численность отрядов? — пытали Лара офицеры Сёрга. — Где ваш предводитель Тар? Где Магацитлы? Сколько их?

Лар согласился сотрудничать с войсками Тускуба и провести солдат Сёрга к логову повстанцев по лабиринтам под Соацерой.

Поскольку у Сёрга не было карт катакомб, где скрывались повстанцы, он согласился на услуги Лара в обмен на сохранение жизни ему и Магацитлу, пленённому вместе с ним, до военного суда.

-Однако, в любом случае, вы предстанете перед военным судом, и уже он решит вашу окончательную участь, — заключил допрос Сёрг. — Многое будет зависеть от того, как вы поможете нашим войскам схватить повстанцев. Суд учтёт это при вынесении приговора.

* * *

Вооружившись до зубов, войска Сёрга стали спускаться в катакомбы под Соацерой. Впереди проводником шёл пленённый повстанец Лар. Рядом с ним, под прицелами десятка автоматических ружей, передвигался Магацитл Манаков со связанными за спиной руками. Марсианские солдаты, не смотря на это, опасливо сторонились его, превышавшего в полтора раза по росту и массе самого крупного из них.

Сёрг наблюдал, как войска уходят в лабиринты, стоя посреди площади, возле вереницы боевых кораблей.

Узнав о численности повстанцев, он направил в катакомбы все войска, оставив на поверхности лишь полсотни солдат для охраны боевых кораблей, вполне рассчитывая застать неприятеля врасплох. Лар уверил его, что, не смотря на его вылазку с пулемётом, повстанцы планируют переждать нашествие армии Тускуба в катакомбах, поскольку укромные места лабиринтов неизвестны военачальникам войск Высшего совета. Поэтому Сёрг вполне мог полагаться на внезапность и успех атаки. Тара он приказал взять живым.

Вереницы вооруженных солдат исчезали в катакомбах, и когда стали сгущаться сумерки, площадь опустела.

Охрана в течение дня установила вокруг места приземления армады высокий забор из колючей проволоки и зажгла костры, которые должны были отпугивать полчища гигантских пауков с наступлением ночи выходивших на охоту в руинах Соацеры.

Лично проверив выставленные по периметру караулы, генерал Сёрг, проводив в задумчивости последние отблески заката, направился в свой боевой корабль.

Всё складывалось как нельзя удачнее для исхода этой решительной атаки на повстанцев. На стороне войск было численное превосходство, хорошее вооружение, внезапность атаки, предательство Лара, который должен был под страхом смерти провести войска к самому лагерю мятежников. Но что-то во всём этом благоприятном стечении обстоятельств внушало генералу беспокойство, и он долго ворочался и не мог уснуть.

Генерал вспоминал Тара. Он запомнил его неокрепшим юношей, который умело управлял войсками, устраивал на повстанцев хитроумные засады, знал большую часть лабиринтов под Соацерой и мог пробираться по ним наощупь, ведя за собой солдат и принося немалый урон революционерам. Большая часть повстанцев была уничтожена благодаря смелости отваге и знаниям Тара.

И вот вдруг, когда победа, уже казалось, была близка, а последние повстанцы должны были вот-вот потерпеть поражение под натиском отважных вылазок внука Тускуба, Тар вдруг пропал в катакомбах вместе с двухсотенным подразделением. Долгое время о нём ничего не было слышно, но потом у повстанцев вдруг появился командир с таким же именем. Их операции по борьбе с войсками Тускуба, стали более успешным, и скорая победа генерала, обещанная на заседании Высшего совета Тускубу, вдруг отодвинулась на неопределённый срок. Повстанческое движение ожило вновь.

* * *

Утром Сёргу поступили доклады о том, что в катакомбах войска продвинулись до переправы через лавовую реку Мёр, где завязалась перестрелка с немногочисленными повстанцами, находящимися на другом берегу. Огневые точки повстанцев были подавлены, и к вечеру инженеры должны были возвести перекидной мост для переправы через лавовый поток.

Всё продолжало складываться удачно, и генерал не мог понять, почему ему так беспокойно. В течение многих лет он не мог справиться с повстанцами. И вдруг на горизонте замаячила такая лёгкая победа. Старому вояке это не нравилось, но он не мог понять, где же затаился подвох. С каким-то напряжённым чувством ожидания генерал провёл весь день.

Вечером поступило донесение, что переправа построена. Войска переправляются на противоположный берег Мёра, занимают и расширяют плацдарм, не встречая сопротивления со стороны повстанцев. Разведка доложила о крупном селении, вырубленном в скалах огромной пещеры, впереди в нескольких сотнях метров от плацдарма.

По правилам боевого искусства, которые были хорошо известны Сёргу, сначала необходимо было занять и закрепиться на плацдарме, а потом развивать наступление. Войска делали именно это, но что-то заставляло генерала испытывать беспокойство.

* * *

На следующее утро в боевой лагерь на звездообразной площади доставили первых пленников. Это были около двух сотен женщин и детей — все семьи повстанцев.

Войска, как и планировалось, развивая плацдарм. Достигли селения в скалах, и теперь прочёсывали дом за домом, вырубленные терассами в склоне пещеры, выволакивая из них жителей. Однако самих повстанцев в лагере обнаружено не было.

В донесении указывалось, что, возможно, как сказал Лар, повстанцы, избегая столкновения с войсками Тускуба, ушли выше по течению Мёра, но нигде больше переправы не было, и потому командиры рассчитывали загнать повстанцев в угол уже в самое ближайшее время. Войска ждали приказа продолжить наступление.

Сёрг долго сидел и обдумывал донесение. Он распорядился отправить пленников на север, и часть кораблей взмыла в утреннее небо, увозя пленённых.

Теперь, когда повстанцы были лишены своих семей, они должны были сдаться — Сёрг понимал это. Дальнейшая борьба была для них бессмысленна. Его звёздный час победы над самым крупным и активным повстанческим отрядом, возглавляемым Таром, был близок. Остальные немногочисленные отряды повстанцев, разбросанные по планете, узнав об этой победе, сами сдадутся, и преграда замыслам Высшего совета и Тускуба по преобразованию марсианской цивилизации исчезнет, рухнет. А он, генерал Сёрг, удостоиться славы, почестей заслуженного богатства, как победитель повстанцев.

"Но почему они так поступили?" — недоумевал генерал, и вместе с ликованием по поводу близкого поражения врага продолжало нарастать беспокойство, что всё идёт слишком гладко. Генерал чувствовал, что происходит что-то ещё, какой-то не подконтрольный ему процесс. Но где и что это было — не мог понять, и потому беспокоился всё сильнее.

Однако он отбросил прочь всякие мешающие ему принять решение сомнения и отдал приказ на последнее наступление.

"На север!"

Вот уже третий день повстанцы Тара сидели у самого выхода из катакомб на поверхность, к звездообразной площади, в тайной комнате, которую войска Тускуба не смогли обнаружить, как вдруг по всему лабиринту раздался глухой и мощный гул, потрясший стены туннелей и коридоров. Гул этот означал только одно: Лар взорвал заложенный в тайнике заряд, который накануне нашествия разместили под руководством Гусева в трещине в верхней части у основания полуострова на том берегу Мёра, где находились дома повстанцев, вырубленные в скалах.

Сила заряда была невелика, но по замыслу Гусева она должна была вызвать отламывание высокого, нависшего над течением Мёра полуострова, и обрушить его в лавовый поток. Гул, раскатившийся по лабиринтам, подтвердил верность его расчёта. Это означало, что все войска Тускуба, отправившиеся на поиски его отряда, погибли в лавовом потоке, как, впрочем, и всё, что находилось на том берегу ущелья.

Отряд Тара стремительно бросился на поверхность и, крадучись, пересёк звездообразную площадь.

С четырёх сторон они напали на лагерь Сёрга. Часть кораблей уже улетела, забрав на север их женщин и детей. И теперь повстанцы были настроены решительно и неотвратимо. Они застали врасплох не ожидавшую уже никакого нападения охрану, и после короткого и стремительного боя, захватили стоявшие в ожидании войск боевые корабли и самого Сёрга.

Генерал был в недоумении и растерянности. Он ожидал скорой встречи с Таром, но не в качестве победителя.

-И что ты думаешь делать? — изумился Сёрг, когда увидел, что Тар готовит корабли к взлёту.

-Вернуть наши семьи, во-первых, и дать свободу трудящимся, во-вторых, — ответил Тар и приказал взять генерала под стражу.

* * *

Оставшимся в живых солдатам Тускуба Тар предложил перейти на сторону повстанцев, объяснив, что они сражаются за счастье простого человека. Из двадцати солдат отказались присоединиться к Тару только трое, и их вместе с Сёргом заключили под стражу.

К закату десять боевых кораблей, захваченных повстанцами Тара, взвились над песчаными оранжевыми дюнами, покрывшими разрушенную Соацеру. Оставшиеся в лагере Сёрга, на площади сорок боевых кораблей были взорваны, и теперь догорали, отпугивая своим заревом выползающие из катакомб полчища гигантских пауков.

* * *

Гусев тоже услышал раскатистый гул, догнавший его у выхода из туннеля, ведшего в Лазоревую рощу.

Как они и договорились с Таром, он пустился на поиски Лося, который, как он предполагал, должен был находиться в Лазоревой роще.

Гусев не знал, смог ли Лось достигнуть Марса, но был уверен, что если он сделал это, то сейчас непременно находился там.

К тому же, если бы что-то пошло не так, и его план провалился, а повстанцы бы погибли, то, во всяком случае, Гусев довёл бы задуманное до конца.

Выход оказался заваленным, и он с оставшимися с ним Федуловым и Мировым, целых два дня отваливали огромные валуны, откидывая камень, разгребая щебень, чтобы расчистить себе дорогу на поверхность. В то время, когда осталось совсем немного, чтобы выбраться наружу, до их слуха и достиг протяжный и глухой гул, дошедший через десятки километров от места обвала.

-Ну, всё, ребя! — сказал Гусев как-то задумчиво. — Давай наверх!

Он последним покинул тоннель, медля и оборачиваясь, как бы ожидая, что кто-то догонит их. В эту минуту Гусев думал о Манакове.

В лицо им брызнули ласковые лучи косматого марсианского солнца, клонящегося к горизонту. На поляне перед домом среди разбитых остовов боевых кораблей — следов давнишней битвы — Гусев обнаружил летающую лодку Лося. Он сразу узнал её. Радости его не было предела. Но дом Тускуба оказался пуст, хотя и прибран. Было видно, что за ним кто-то смотрит.

В недоумении обходил Гусев комнату за комнатой, коридор за коридором, изредка выкрикивая в гулкой пустоте огромного строения:

-Ло-оось! Ау-у-уу!

Никто не отзывался.

Расположив своих товарищей на отдых в спальных комнатах дома, лось вышел на поляну, побродил среди разбитых военных кораблей, выискивая следы пребывания Лося, а потом спустился по лестнице к озеру и долго сидел, наблюдая, как весело играют в лучах падающего за горы солнца мелкие волны прекрасного водоёма. Это было то место, которое хоть чем-то напоминало ему Землю.

Гусев вспомнил Машу и загрустил. Вдруг, глядя на всю эту красоту, нестерпимо захотелось домой, к жене. Гусев попытался представить себе, сколько десятков миллионов километров отделяют его от родины, и сердце защемило. "Всё, это последний раз! Если выберусь я с этого приключения, то буду сидеть дома, пить с Машей чай, да смотреть в окно на Неву! И больше никаких забот!" — подумал он.

Внезапно слух его привлёк какой-то звук, доносящийся сверху, от дома. Гусев обернулся.

По лугу мимо разбитых остовов кораблей шло стадо длинношёрстых хаши. Его сзади подгоняла Иха.

Гусев не мог поверить своим глазам. Ему показалось, что всё ему мерещиться.

-Галлюцинация! — потёр Гусев в недоверии свои глаза.

Но мираж не исчез. Хаши по-прежнему шли, пересекая луг, в своё стойбище, подгоняемые сзади Ихой.

-Вот те раз! — Гусев поднялся и, покручивая усы, быстро двинулся к Ихе, которая была к нему спиной и не замечала гостя. — Иха! Ихонка!!!

Гусь схватил её сзади за талию и легко, как пушинку, подбросил пухлую марсианку вверх так, что та завизжала от неожиданности и испуга.

-Что ж ты визжишь, дурёха! Ну, прямо, как земная баба!

Гусев говорил по-русски, и, конечно, Иха не могла его понять. Но когда он повернул её к себе лицом, она вся сияла от счастья. Она сразу узнала этот голос. Эти звуки, хотя прошло уже столько долгих лет.

Гусев отстранил её от себя, пытаясь оглядеть, как следует, а потом снова обнял, почувствовав, как в груди стало теплее.

* * *

Спустя час, когда на Марс опустился вечер, Гусев уже живо обсуждал в секретном доме Тускуба события последних дней.

Он не виделись с ним почти две недели, и за это время у каждого произошло столько событий, которых хватило бы на несколько лет.

Рдеющая, не скрывающая счастья Иха то и дело приносила им угощения, подливала вина в графин. Оба отряда марсианской экспедиции дружно и с аппетитом уплетали её угощение. При этом Миров и Федулов то и дело озирались по сторонам, дивясь невиданной роскоши убранства, а Цацуля, Никитин и Сысоев, который к тому времени уже окончательно поправился, ели, не обращая на слепящую драгоценными камнями и золотом красоту никакого внимания.

Все делились друг с другом новостями, радуясь встрече.

-И что теперь? — спрашивал Лось у Гусева, изложившего план, который у него созрел в гостях у повстанцев.

-На Север! Теперь только на Север! — оживлённо отвечал Гусев, воодушевлённый воссоединением с Лосем. — Мы им там покажем кузькину мать!

От Гусева Лось узнал о судьбе Аэлиты. Известие о том, что у него есть сын, так потрясло инженера, что он не себя от счастья прыгал по просторным золочёным коридорам дома, как ребёнок. Гусев сообщил, что его сын, Тар, должен захватить часть военных кораблей Тускуба и прилететь в Лазоревую рощу. Отсюда они с Лосем или сами, если бы вдруг его здесь не оказалось, должны были двинуться на северный полюс Марса, на поиски летающего города Тысячи Солнц — Тасоцера.

Поток счастья переполнял сознание Лося, и он не знал, как с ним справиться. У него был сын! Сын от Аэлиты! Разве мог он о таком мечтать! Нет, это было выше всяких его фантазий, какие только у него могли хоть когда-нибудь возникнуть! Теперь он готов был остаться на Марсе хоть навсегда! И Аэлита! Значит, всё-таки, есть надежда, что они встретятся с ней.

* * *

Ближе к полуночи земляне, поужинав, поднялись на поверхность, ожидая подлёта кораблей Тара.

Звёздный небосвод раскинулся над лугом, как сказочный ковёр, испещрённый бесчисленными звёздами. В воздухе веяло прохладой.

Лось с надеждой вслушивался в ночную тишину. Он как никто другой ждал теперь прилёта этих боевых кораблей.

Но вот со стороны Соацеры, наконец, стал нарастать всё отчетливее гул их винтов, и вскоре на фоне чёрного неба показались силуэты десяти идущих друг за другом летательных аппаратов.

В доме зажгли огни, чтобы повстанцы не пролетели мимо, и вскоре один за другим корабли приземлились на лужайку перед домом Тускуба.

Лось был в нетерпении. Он хотел броситься навстречу, но не знал, в каком из кораблей прилетел его сын, как он выглядит, сможет ли он его узнать. Это заставляло его немного нервничать.

Через минуту к Гусеву, который вышел вперёд, приблизилось трое марсиан. Тот, который шёл первым, был выше других, у него были светлые, немарсианские волосы и глаза... Глаза эти Лось не мог перепутать ни с какими другими.

Гусев обнял каждого из подошедших, как старого друга, а потом подвёл к Лосю того, которого он сразу признал своим сыном.

-Вот Тар, — протянул навстречу Лосю руку Гусев, — это твой отец.

Они стояли долго друг напротив друга, пытаясь осознать что-то невообразимое, уместить это в свое сознание, а потом вдруг бросились в объятия, и Лось ощутил такой прилив радости и счастья, какого он не испытывал никогда в своей жизни.

-Ну, вот, — заключил Гусев, глядя на сцену трогательной встречи. — Осталось теперь только мамку найти! Аэлиту!

* * *

После короткого отдыха, ранним утром десять боевых воздушных кораблей взвились в воздух, рассекая своими винтами его прохладу, и окрашенные в пурпур лучами восходящего светила, двинулись на север.

Ихошка, счастливая, не помнящая себя от радости, но расстроенная столь быстрым расставанием, и потому рыдающая и улыбающаяся одновременно, долго стояла и махала вслед исчезающим вдали, над зубчатыми горами, точкам.

Каменный хоровод

Скайльс очнулся от шока.

Ему показалось, что он умер. Но теперь сознание вернулось к нему.

От стремительного ускорения ракеты его вес увеличился в десяток раз, и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже открыть веки было проблемой.

Когда ускорение снизилось, и тяжесть с тела спала, он, наконец, смог осмотреться.

Рядом с ним в рубке управления кораблём сидел пилот Стивен. Он наблюдал за приборами и отдавал приказы двум своим помощникам.

* * *

Сквозь прозрачную полусферу купола рубки из толстого жаропрочного стекла, разделённую мощными серебристыми дугами на шесть секторов, теперь было видно ослепительно чёрное небо, усеянное невообразимым количеством разноцветных звёзд. Откуда-то сбоку, снаружи, дуги подсвечивались ослепительными лучами Солнца, которого не было видно, поскольку оно осталось где-то сзади по курсу, и от того казалось, что они сейчас вот-вот расплавятся. И только по тому, что это ослепительное свечение постепенно ослабевало, и на металл всё больше наползала тень, можно было определить, что корабль движется. На самом деле его движение было настолько стремительно, что Скайльсу даже трудно было вообразить эту скорость. Её не с чем было сравнить, и потому трудно было представить.

-Всё хорошо? — поинтересовался Скайльс у Стивена.

-О-кэй! — показал тот знак, которым все американцы обозначали, что дела идут так, как надо.

"Нет, эти русские действительно ненормальные! — почему-то подумал Скайльс, вспомнив, благодаря кому он отправился в этот полёт. — С другой стороны, я стал богат благодаря этому Лосю! Да-а!"

Ускорение корабля снижалось, и вскоре тяжесть отпустила настолько, что теперь тело его взмыло в воздух. Заметив, что началась невесомость, пилот и его помощники пристегнулись к креслам ремнями. А Скайльс, воспользовавшись парением, слегка оттолкнулся от своего кресла и быстро понёсся к наклонному трапу, ведущему вниз. Ухватившись за него, он погасил свою скорость и, перебирая по серебристым перилам руками, спустился в каюту для отдыха.

* * *

В каюте раздавался неудержимый смех. Марсель и Андрей радовались как дети, попавшие в удивительное и интересное приключение. Они выпустили из бутылки шампанское и теперь гонялись за его янтарными пузырящимися шарами, которые беспорядочно летали по всему салону. Внутри шаров шампанского образовывались пузырьки углекислого газа, которые росли, соединяясь вместе, а потом разрывали шар на несколько более мелких. Плавая посреди каюты, над кожаным диваном, привинченным к полу, Марсель открыл новую бутылку. Реактивная струя из пенящейся и стремительно увеличивающейся в объёме жидкости полетела в сторону огромного иллюминатора, за которым ярко пылало огромное, неправдоподобное, будто живое Солнце, висящее среди чёрной пустоты, рассыпаясь при этом на сотни шаров и шариков, а его, как ракету, отбросило в противоположную сторону, к другому огромному иллюминатору, за которым стремительно уменьшался голубовато-белый шар Земли. Андрей, поддерживая его забаву, оттолкнулся от потолка, около которого висел, и помчался к струе шампанского, ударяющейся о толстое стекло иллюминатора вереницей шипящих искромётных шаров, брызгающих во все стороны пронзительными лучами преломлённого света, падающего на них из мирового пространства, и отскакивающих обратно, словно бриллиантовые бусы, стараясь при этом поймать их ртом, когда они проносились мимо.

"Как дети! — удивился Скайльс. — Словно на аттракцион попали, а не в опасное путешествие в мировое пространство!"

Он посмотрел на удаляющийся с невероятной скоростью, быстро уменьшающийся шарик Земли, и ему стало не по себе, когда он представил ту бездонную пустоту, через которую они неслись, совсем рядом, за стенками ракеты, показавшимися вдруг такими хрупкими и ненадёжными в этой чёрной, безвоздушной безбрежности. Даже Земля теперь казалось таким опасным местом, которое не могло гарантировать защиты от этой всепоглощающей пустоты.

-Командир просит подняться мистера Скайльса в рубку управления! — раздалось в динамиках.

-Марсель! Андрей! Прекратите баловаться! — сказал опьяневшим от веселья и шампанского молодым людям Скайльс. — Я запрещаю вам открывать больше шампанское! И установите связь с другими кораблями!

Это означало, что Марсель и Андрей должны установить радиосвязь с остальными кораблями, и если бы это не удалось, то продублировать контакт визуально, — пользуясь тремя огромными иллюминаторами, обеспечивающими круговой обзор, обнаружить остальные четыре корабля экспедиции.

* * *

Проследив за тем, чтобы они перестали валять дурака и занялись радиосвязью и поиском других кораблей через толстые стёкла иллюминаторов, отделяющие экипаж от бездонной пустоты, Скайльс, перебирая руками по поручням, влетел в рубку.

Заметив его, Стивен показал на потолок, служивший теперь носовым иллюминатором:

-Впереди какая-то туманность, сэр!

Скайльс глянул наверх.

Мощные серебристые дуги, разделявшие купол корабля на шесть секторов, теперь находились в тени, и уже не казалось, что они вот-вот расплавятся. Сквозь стекло иллюминатора было хорошо видно, что в черноте мирового пространства, усеянной далёкими звёздами, к ним стремительно приближается нечто, раскинувшееся поперёк всего неба исчезающей в темноте дугой от горизонта до горизонта.

Стивен приложился к телескопу, направленному вперёд.

-Это огромное скопище астероидов, сэр, и мы летим прямо на него!

-И что? — Скайльс почувствовал какую-то угрозу в этом сообщении, сказанном так покойно меланхоличным пилотом.

-Сэр, если мы не найдём прохода, то эти камни станут последним, что мы увидим!

-Ну, так ищите! — возмутился Скайльс и спросил в микрофон переговорного устройства. — Марсель! Установили контакт с другими кораблями?

-Да, сэр! — раздалось в динамиках в рубке управления. — Но только визуальный! Радиосвязи нет, сер!

-Почему?

Трудно сказать, сер!

-О-кэй! Передайте всем сигнал общей тревоги! Пусть будут готовы сменить курс следом за нами! Впереди серьёзная опасность.

-Есть, сэр!

На случай, если радиосвязь в космосе по каким-то причинам не будет работать, по периметру корпуса корабля рядом с иллюминаторами была сделана специальная широкая световая полоса, которая по сигналам из кают-компании ярко вспыхивала, обеспечивая тем самым возможность передачи сигналов азбукой Морзе. Ответ принимали визуально, наблюдая такие же полосы на других междупланетных кораблях экспедиции.

-Получен ответ от трёх экипажей, сэр! Один корабль не отвечает!

-Что у них? — забеспокоился Скайльс.

-Трудно сказать, сэр!

-Продолжайте передавать им команду!

-Есть, сэр! — по голосу Скайльс чувствовал, что Марсель немного перебрал с шампанским.

-Я нашёл проход, сэр! — доложил Стивен. — Придётся немного изменить курс, но это лучше, чем впечататься в стену булыжников на такой скорости! Проход очень узкий, сэр надо дать всем команду, чтобы следовали точно за нами!

-Хорошо, Стивен, делайте, как вам угодно, но, главное, приведите нас к Марсу! — ответил Скайльс и произнёс в микрофон. — Марсель, отдавай приказ становиться в кильватерный строй! Пусть следуют за нами, не отклоняются от нашего курса ни на десятую градуса!

-Вас понял, сэр!

Спустя минуту корабли стали исчезать из поля зрения, занимая место друг за другом в кильватере ведущего. Стивен, отклоняя сопла двигателей, стал закладывать вираж, совершая манёвр.

-Сэр! — доложил Марсель. — Пятый по-прежнему не отвечает и не перестраивается!

-Да что с ним такое?! — возмутился Скайльс.

Он спустился в кают-компанию и с беспокойством стал наблюдать, как не подающий ответных сигналов космический корабль всё сильнее отклоняется в сторону от их курса, продолжая лететь по прямой. Андрей, заняв место за аппаратом, продолжал выстукивать сигналы, надеясь, что молчащий корабль, наконец, ответит.

От напряжения Скайльс сжал кулаки, глядя, как серебристый, сверкающий корпус корабля удаляется, превращаясь в тонкую сверкающую иглу, потом в чёрточку.

Половину чёрного небосвода заслонила словно серая туча, уходящая гигантским кольцом вдаль. Она стремительно росла, приближаясь. И вот стало видно, что это хоровод из миллионов камней различной величины. Ещё несколько секунд, и корабль должен был войти, возиться в эту кружащуюся по орбите вокруг Солнца массу.

Едва заметная серебристая точка, которой стал корабль, не отвечавший на сигналы также стремительно, как и они, но где-то очень далеко, неслась к этому каменному хороводу.

-Это командир, я задраиваю люки! — предупредил по внутренней радиосвязи пилот Стивен.

-О-кэй, Стивен! — ответил Скайльс в переговорное устройство и в эту минуту увидел, словно померещилось, как серебристая точка, едва различимая уже, вдруг сделалась немного больше и ярче. — Мы потеряли корабль! — кулаки Скайльса бессильно разжались, а Андрей перестал морзировать и озадаченно откинулся на диван, глядя на него и не зная, что теперь делать.

Спустя секунду плотные бронированные шторы закрыли огромные иллюминаторы в каюте для отдыха экипажа, и вместо ослепительного света, льющегося в них от Солнца, салон стал освещаться небольшими плафонами на стенах. Хотя их свет был довольно ярким, но Скайльсу показалось, что он попал в плохо освещённое подземелье.

Ледяная шапка

-Думаю, сэр, мы можем открыть жалюзи! — обратился к нему пилот Стивен.

-Открывайте! — согласился Скайльс.

Вот уже около часа они летели с закрытыми иллюминаторами.

Сначала было слышно, как что-то бьётся об обшивку корабля, словно шуршит песок, падающий на корпус. Но теперь стало тихо.

В распахнувшемся носовом иллюминаторе прямо по курсу корабля был Марс. Всех заворожило это невиданное зрелище.

Скайльс не был сентиментальным мечтателем. Но и он не мог отвести взгляда и сидел в своём кресле рядом со Стивеном, задрав голову и затаив дыхание.

* * *

Сначала Марс был размером с Луну, как её видно с Земли, но только оранжевый, словно апельсин со своими двумя спутниками-лунами. Но он стремительно приближался, и вот уже закрыл всё пространство, видимое в носовой иллюминатор.

Это была потрясающая картина неведомого, чужого, манящего к себе мира. Скайльс вдруг ощутил страстное желание поскорее оказаться на этой загадочной планете, чего раньше не замечал за собой. Ему были хорошо видны кратеры, равнины, остроконечные горы, бросающие чёткие тени на оранжевые пески, розовые облака. Кое-где, во всяком случае, так показалось, блеснула голубым водная гладь. От неописуемого зрелища Скайльс перестал дышать. Он вдруг с несвойственным ему романтизмом подумал, что стоило проделать этот опасный путь даже только ради того, чтобы увидеть это незабываемое зрелище. Это зрелище стоило миллиона долларов из тех четырёх, что теперь были у Скайльса! Нет, может быть, оно стоило всех четырёх миллионов! И Скайльс в первый раз не пожалел, что полетел на Марс.

"Да, — подумал он, не в силах вместить все обуревающие его эмоции, — эти сумасшедшие русские не такие уж и сумасшедшие! От этого, и в правду, можно сойти с ума!"

Снизу из кают-компании раздавались восторженные вопли Марселя и Андрея, видевших всё это чарующее великолепие в боковые иллюминаторы.

* * *

-Приготовиться к посадке! — скомандовал пилот Стивен, когда тарелка Марса нависла у них над головой, закрыв впереди всё небо. — Занять посадочные места!

Он был невозмутим так, словно раз в неделю возил кого-нибудь за сотню миллионов километров на марсианский пикник.

Теперь стало заметно, что появилось притяжение, нарастающее с каждой секундой.

Корабль перевернулся, и вместо Марса над головой в огромный иллюминатор теперь видно было фантастическое небо, в котором висели две марсианские луны, и тысячи звёзд разрезали темноту своими пронзительными лучами. "Неправдоподобно! Восхитительно! — не мог сдержать эмоций Скайльс. — Фантастика!"

Пилот Стивен тем временем осуществил стремительное торможение, на полную включив двигатели, и всех опять вжало в кресла, как при взлёте.

Принимая доклады от своих двух помощников, следящих за показаниями приборов, пилот Стивен, наблюдая теперь в специальный смотровой прибор за положением корабля над поверхностью планеты, стал осуществлять манёвр снижения.

В отличие от аппаратов инженера Лося американские корабли не имели пружинного амортизатора, а должны были гасить скорость с помощью двигателя и действий пилота.

Выполняя полётное задание, пилот Стивен принялся маневрировать соплами, стараясь посадить корабль как можно ближе к северному полюсу, и тот, описывая гиперболу, выгнутую к поверхности планеты, заскользил вскоре почти горизонтально к ней, плавно опускаясь на северную ледяную шапку.

Спустя минуту, расставив треногу опор, в виде трёх дугообразных опор треугольного сечения, вышедших из корпуса с самого носа до основания, космический корабль плавно опустился, на секунду зависнув над поверхностью, на ледяную корку. Газы, вырывающиеся из сопла, мгновенно расплавили лёд, и вскоре вокруг корабля образовалось озеро. Корабль, несмотря на широко расставленные пружинящие опоры, сначала погрузился в него до половины, а затем накренился и повалился на бок, поплыв по поверхности, как серебристая сигара. Стивен выключил двигатели и убрал треногу опор — в таком положении она была бесполезна.

-Сэр! Посадка произведена! — доложил он Скайльсу.

-Выгружаемся! — скомандовал Скайльс, которому не терпелось высадиться на поверхность Марса.

-Надо подождать, пока всё замёрзнет, сэр! — возразил Марсель, которого при опрокидывании корабля забросило в рубку.

* * *

Озеро замёрзло вокруг корпуса междупланетного корабля примерно через три часа.

Американцы в нетерпении выбрались наружу, ступив на тонкий ещё, но быстро набирающий толщину лёд. Бортовые приборы показывали температуру за бортом минус пятьдесят. Скайльс прикинул, что ночью должно быть раза в два холоднее.

Солнце было далеко на юге и едва поднималось над горизонтом. Над головами, совсем низко, висело лилово-фиолетовое небо, покрытое перистыми розовыми, движущимися к югу облаками. На краю поля видимости, у самого казавшегося рядом горизонта виднелась сигара ещё одного корабля из экспедиции Скайльса. Он не упал, а стоял на своей широко расставленной, как будто ноги паука, треноге, сев, видимо, на скальную породу.

Пилот Стивен выкатил из грузового люка корабля вездеходную электрическую аккумуляторную тележку, напоминающую не то платформу, не то открытый легковой автомобиль, не то пикап с широкими толстыми, словно шары, шинами, усеянными металлическими шипами для лучшего сцепления с поверхностью. Экипаж принялся загружать на неё оборудование, снаряжение, провиант и оружие.

Вскоре американцы уже двигались, переваливаясь по торосам, к стоявшему на треноге опор на близком горизонте кораблю.

В тележке была вмонтирована радиостанция, и, немного погодя, когда Марсель настроил её, Скайльс, сидя впереди, в кресле рядом с пилотом, уже переговаривался с командиром второго корабля, Мартином, французским канадцем, кутаясь в меховой комбинезон с капюшоном и прячась за отворот мехового ворота от встречного ледяного ветра.

-Как прошла посадка, сэр? — интересовался Мартин, возбуждённый перелётом. — У нас всё нормально, сэр! А вас, я видел, завалило на бок, сэр!

-Да, Мартин, — отвечал Скайльс, — Но это не самое страшное! Мы потеряли корабль!

-Я видел, сэр! Мне очень жаль, но это риск, сэр! Такое могло произойти с каждым.

-Да! — согласился Скайльс. — Кто это был?

-Не понятно, сэр, но точно не Стив. Корабль Стива на юг от меня, километрах в двадцати, в пределах визуальной видимости!

-А ещё один корабль где?

-Сэр, больше никого не видно!

-Мартин, поторопитесь! Здесь мороз — пятьдесят градусов! — говоря это, Скайльс чувствовал, как стужа проникает внутрь него с каждым словом, забирается под меховую одежду. Такой мороз он испытывал только однажды, когда путешествовал в качестве фронтового корреспондента по транссибирской железной дороге, и где-то в тайге под Иркутском пришлось ждать, пока починят взорванные партизанами рельсы. — К ночи будет все минус сто! Это очень, очень холодно! Честно говоря, я не представляю такого мороза! Надо выбираться!

-Прикажете готовить дирижабль, сэр?!

-Да! Сколько это займёт времени?

-Часа три-четыре, сэр!

-Хорошо! — Скайльс смерил расстояние, которое им осталось преодолеть на тележке сквозь ледяную стужу до виднеющегося на оранжево-фиолетовом горизонте серебристого корабля. — Я думаю, мы к этому времени как раз доберёмся! Кстати, свяжитесь со всеми экипажами по радио, передайте мой приказ готовить дирижабли, выставить сигнальные огни, ждать нашего прилёта!

-Есть, сэр!

* * *

В отличие от командирского корабля, который заложили для постройки первым и уже не стали менять его конструкцию, на всех остальных верхняя часть отделялась и подвешивалась под металлический тонкостенный дирижабль, собиравшийся из съёмных сегментов внутренней обшивки и системы трубчатых распорок, демонтируемых с корпуса ракеты.

Хитроумная конструкция позволяла быстро собрать дирижабль трём членам экипажа, пока двое других занимались отсоединением носового конуса с рубкой управления и кают-компанией от нижней части ракеты. После сборки сигары из неё откачивался воздух, а затем, используя её подъёмную силу, снимали сверху носовую часть корпуса междупланетного корабля и использовали её в качестве гондолы.

Панели дирижабля были покрыты специальным веществом, создающим электричество из улавливаемого солнечного света и поля марсианских полюсных станций, если они находились на удалении, как предполагали учёные, задействованные в создании аппарата, не более тысячи километров. Именно поэтому, не зная точно того расстояния, на котором дирижабли смогут производить достаточно для питания электродвигателей с пропеллерами электричества из марсианского поля, место посадки экспедиции Скайльса определили как можно ближе к марсианскому северному полюсу.

* * *

Теряя последний заряд аккумуляторов на диком морозе, тележка Скайльса подкатила к кораблю Мартина.

Солнце, в течение дня кравшееся сквозь невыносимую стужу оранжево-красным диском, бросавшим длинные лучи в фиолетовое небо, вдоль самой линии непривычно близкого горизонта, вдруг нырнуло за него. После короткого заката быстро стемнело, и вместе с темнотой на ледяную шапку опустился неземной холод, сковавший, казалось, само время. Даже сквозь согревающую нижнюю часть лица ткань толстого шерстяного шарфа, который повязал Скайльс, дышать теперь было нестерпимо больно на таком морозе.

Экипаж Мартина уже обезглавил свою ракету, и корабль стоял, напоминая футуристическую стальную бочку.

Рядом завершались работы по сборке дирижабля.

В воздухе висела стальная сигара, удерживаемая от того, чтобы взвиться в высь шестью канатными распорками, снизу к дирижаблю была прикреплена верхняя часть ракеты с рубкой управления и кают-компанией. Из огромных иллюминаторов кают-компании лился яркий свет, освещая площадку, на которой производился монтаж. Свет этот означал, что задуманное инженерами и учёными устройство работает, и вещество на корпусе дирижабля улавливает марсианское поле, а оно само существует. В противном случае, или без того, или без другого, экспедиции Скайльса пришлось бы туго.

К тележке навстречу подбежал Мартин, прикрывая лицо меховым отворотом воротника. Он отрапортовал:

-Сэр, дирижабль собран и готов к отправке!

-О-кэй! — ответил Скайльс, чувствуя, что марсианская полярная стужа становится нестерпимой. — Всем на борт! — скомандовал он.

* * *

Спустя двадцать минут дирижабль, сбросив сдерживающие его фалы, устремился ввысь. Поднявшись на несколько сотен метров над поверхностью планеты, американцы заметили в непроглядной темени внизу четыре ярко горящих точки магниевых сигнальных факел-патронов, и Скайльс отдал приказ лететь к ним. Это были огни, которые подавал экипаж Стива. Где-то ещё должны были виднеться огни четвёртого корабля, но кругом была видна только чернота ночи.

Дирижабль направился к ним, и через час в марсианском черном небе, усеянном бесчисленными точками звёзд, двигалось странное сооружение из двух сцепленных друг за другом стальных сигар, слабо отблёскивающих в ночи отражениями звёзд, с подвешенными под ними гондолами, свет из иллюминаторов которых был виден далеко вокруг.

Все продолжали вглядываться в темноту внизу, надеясь увидеть признаки четвёртого корабля, который так и не вышел на связь. Скайльсу не хотелось думать, что он потерял ещё один междупланетный корабль.

Летающая пирамида

Поиск четвёртого междупланетного корабля продлились до утра, но ни к чему не привели.

С высоты полёта в километр над поверхностью Марса Скайльс усталыми, воспалёнными глазами смотрел на восходящее на востоке косматое неземное солнце, отхлёбывая только что сваренный кофе из небольшой фарфоровой чашечки. Он искал внутри себя тот вчерашний восторг, но не мог его обнаружить.

Внизу простиралась ледяное пространство. Скайльс на секунду представил, как там сейчас холодно.

К нему подошёл Мартин, в дирижабле которого, ведущем в сцепке, летел он. С собой Скайльс оставил пилота Стивена и двух его помощников, Роберта, немецкого офицера, летчика, эмигрировавшего после империалистической войны за океан, и Владимир, украинца, бомбившего в войну немцев на огромном русском бомбардировщике "Илья Муромец", племянника некоего Сикорского, изобретателя и авиационного инженера-конструктора, также переселившегося в Америку с началом революции в России. Сикорский принял ведущее участие в создании междупланетных кораблей для экспедиции Скайльса и поставил условие мистеру Крабсу, чтобы на Марс взяли его храброго лётчика. Несмотря на то, что война уже давно закончилась, в отношениях между Робертом и Владимиром Скайльс замечал явно сквозящую прохладу. Но это его устраивало.

Марселя вместе с Андреем Скайльс отправил кормовыми наблюдателем и пулемётчиком на ведомый дирижабль, поскольку общение с этими двумя непоседами и шутниками его начало слегка утомлять.

Сцепка из дирижаблей напоминала Скайльсу почему-то петроградские трамваи, а Мартин представлялся ему главным вагоновожатым, и это его забавляло.

-Вам надо отдохнуть? — Мартин тоже, как и все выглядел устало — всю ночь никто из экспедиции не сомкнул глаз в надежде обнаружить последний из междупланетных кораблей.

Скайльс только усмехнулся и отошёл к другому иллюминатору.

С восходом Солнца электродвигатели стали получать значительно больше питания, и дирижабли полетели быстрее. По приказу Скайльса они теперь огибали полюс по широте приземления, всё ещё надеясь на чудо.

* * *

На горизонте возникло какое-то странное облако. Скайльс уже привык к розовым дымчатым облакам марса. Но это было тёмным и напоминало огромную грозовую тучу.

-Посмотрите туда! — обратился он к Мартину, у которого на шее висел бинокль. — Странное облако, не правда ли? Неужели на Марсе бывают грозы?

Мартин приложил бинокль к глазам. Он долго наблюдал, а потом произнёс с какой-то странной интонацией в голосе:

-Это не облако, сэр?

-А что же? — напряжённость в голосе пилота передалась Скайльсу, и у него вдруг сердце взволновано забилось внутри в каком-то неясном предчувствии. Ожидая объяснений, Скайльс даже перестал пить кофе и весь насторожился, обратив пристальный взгляд в иллюминатор.

-Не могу сказать, сэр... Посмотрите сами!

В нетерпении Скайльс выхватил бинокль из рук Мартина и притянул его машинально к себе за ремешок, оставшийся на шее пилота, поднося прибор к глазам.

Сперва он не мог понять, что он вообще видит. В бинокле виднелось нечто тёмное, закрывавшее всё поле зрения. Скайльс подстроил под себя резкость и едва не выпустил бинокль из рук. То, что предстало его взору, было невероятно.

Он увидел наклонные скаты какой-то огромной сверкающей серыми отблесками призмы или пирамиды. Она висела в небе и парила среди облаков. Основание странного объекта парило над ледяной поверхностью метрах в трёхстах, а вершина прорезала облака.

-Что это?! — удивлённо воскликнул Скайльс, продолжая рассматривать в бинокль удивительное зрелище.

-Не могу сказать сэр! — пожал плечами Мартин. — Но это что-то огромное! До него километров пятьдесят, а то и сто!

Теперь все, находившиеся в кают-компании члены экспедиции, заметили то, что с таким необычным возбуждением обсуждали Скайльс и Мартин, и приникли к двум иллюминаторам, направленным в сторону объекта, разинув от удивления рты и делясь впечатлениями от фантастической картины.

Теперь было заметно, что это нечто, обладающее правильными формами и имеющее явно искусственное происхождение.

-Курс на этот объект! — приказал Скайльс Мартину.

-Есть, сэр, курс на объект! — ответил Мартин и отдал приказ по внутренней радиосвязи в рубку управления.

* * *

От летающей пирамиды отделилось несколько крошечных чёрных точек. Они стали расти, и вскоре все с удивлением увидели, что это летающие корабли, точно такие, какими их описывали Лось и Гусев в своих выступлениях после прилёта с Марса — очертания каждого серебристого трехмачтового остова корабля напоминало карфагенскую галеру с тремя парами острых, гибких крыльев, простиравшихся с боков, вертикальными винтами на крайних коротких мачтах, поддерживающими его в воздухе.

Летательные инопланетные аппараты направлялись в их сторону.

На всякий случай Скайльс, испытывая крайнее волнение, распорядился сменить курс так, чтобы их можно было взять на мушку. Два авиационных спаренных пулемёта, носовой и кормовой, повернулись, готовые к стрельбе, в сторону шести подлетающих марсианских боевых кораблей.

-Прикажете открыть огонь, сэр? — осведомился Мартин.

-Нет-нет! Пока ничего не предпринимать! — помотал головой Скайльс.

Летучие корабли быстро приблизились к дирижаблям и стали описывать вокруг них круги.

-Чего они хотят, сэр? — спросил у него Мартин, наблюдая в иллюминаторы за их вереницей, описывающей хоровод.

-Видимо, приглашают нас в гости! — ответил Скайльс. — Во всяком случае, мне бы хотелось в это верить! Мартин, дай приказ повернуть и самый малый вперёд, к пирамиде.

Вереница дирижаблей, словно гусеница, медленно развернулась в небе и осторожно направилась к странной летающей горе.

Марсиане перестали кружиться, выстроились по трое с каждого борта от них, один корабль выше, другой на уровне и третий ниже пришельцев, и полетели тем же курсом, сопровождая их будто конвой.

-В плен нас взяли что ли?! — обеспокоено спросил Роберт за спиной у Скайльса.

-Ещё нет, — ответил ему голос Владимира. — мы же вооружены! Чуть что — будем стрелять!

* * *

Когда в сопровождении марсианских боевых кораблей дирижабли приблизились к пирамиде, то ни у кого не было слов, чтобы описать увиденное.

Скайльс однажды, путешествуя в поисках журналистских материалов о Ближнем Востоке, посещал египетские пирамиды. Но по сравнению с этой они были детскими игрушками, к тому же совершенно невообразимым образом пирамида парила в воздухе. И если издалека это ещё можно было принять это за какой-то оптический обман зрения, то теперь оставалось только удивляться, как эта невообразимая громадина, размером с Эверест, висит в воздухе, плавно, едва заметно покручиваясь вокруг вертикальной оси.

При подлёте к ближайшей наклонной плоскости пирамиды стало заметно, как вниз по ней съехало три квадратных пластины, открыв в её середине три окошечка. Ими оказались гигантские ворота, ведущие внутрь.

Скайльс переглянулся с Мартином.

-По-видимому, приглашают внутрь, сэр! — предположил пилот.

-Да, несомненно! — согласился Скайльс.

-Что прикажете, сэр?

-Следовать приглашению, Мартин!

Корабли марсиан слегка поотстали от дирижаблей, ожидая, видимо, пока они залетят внутрь пирамиды. Скайльс распорядился направляться в средние ворота.

Когда дирижабли достигли входа, то, ворота оказались ещё больше, чем виделось со стороны. Вместе с ними одновременно в них могло бы влететь ещё с десяток таких же дирижаблей.

Как только экспедиция Скайльса оказалась внутри огромного дока с металлическим зеркальным полом, отражающем в себе светящийся зеленоватым переливающимся огнём потолок, сопровождавший их эскорт влетел следом, и огромные ворота надвинулись снизу, закрыв все три выхода.

Все приникли к иллюминаторам, в немом изумлении наблюдая невиданную картину.

Вокруг стояло ещё несколько десятков боевых летучих кораблей. Показывая на них, Скайльс заметил, обращаясь к Мартину:

-Думаю, что я поступил правильно, не отдав приказ открыть огонь, так, Мартин?

-Так точно, сэр! — согласился с ним пилот. — Прикажете совершить посадку!

-Да! Разве у нас есть выбор?

Сцепка дирижаблей плавно опустилась на металлический пол аэродрома. Пропеллеры перестали вращаться в подвешенных по бокам стального корпуса аэродинамических гондолах. Люди в нерешительности ждали сигнала от Скайльса, и тот, помедлив, произнёс, сам испытывая дикое волнение, от которого почему-то подгибались колени:

-На выход, господа! На выход!

По трапам земляне спустились на металлический, гладкий, как зеркало, всё отражающий пол, с удивлением и испугом озираясь по сторонам. Что бы теперь не случилось, они были во власти хозяев этого странного гигантского сооружения.

Высокий потолок над аэродромом равномерно светился зеленовато-белым, переливчатым светом, гулявшим по нему какими-то тенями. Дальние стены пирамиды терялись где-то между десятками летучих кораблей, стоявших здесь.

Из шести летучих кораблей, которые сопровождали дирижабли к пирамиде, по откинувшимся лесенкам вниз быстро спустились и построились в шеренги марсиане в одинаковых, яйцевидных шлемах, в серебристых, широких куртках, с толстыми воротниками, закрывающими шею и низ лица. В руках у каждого было автоматическое ружьё, короткое, с диском посредине.

Последним с каждого корабля спустился марсианин, одетый в черный, падающий большими складками, халат. Один из них направился к американцам. Открытая голова его была лысая, в шишках. Безбородое, узкое лицо — голубоватого цвета, с выпуклыми, светлыми, ледяными глазами.

Он долго осматривал землян, потом, видимо, поняв, кто среди них главный, направился к Скайльсу, поднял крошечную тонкую руку в широком рукаве своего странного одеяния, и сказал высоким, звенящим голосом птичьи слова:

— Талцетл, аиу утара шохо, дациа тума ра гео талцетл.

Скайльс впервые пожалел, что не брал уроков марсианского языка у Лося.

Встреча миров

В металлическом полу, словно из ниоткуда, возник перламутровый круг, затем поднявшийся и ставший похожим на круглый павильон со стенами из сверкающего жёлтого металла. Марсианин в тёмном плаще сделал жест узкой кистью с голубоватой кожей, давая понять, что приглашает Скайльса и его людей пройти в этот огромный цилиндр. Скайльс, оставив на охрану дирижабля пилота Стивена и его помощников, дал команду остальным следовать за ним и направился внутрь странной кабины сквозь широкий проём. Все последовали за ним.

Внутри было просторно. С потолка цилиндра лился приятный зеленоватый свет.

Марсианин в сопровождении четырех солдат вошёл следом за американцами.

Стенки цилиндра сомкнулись, и все почувствовали, как на несколько секунд вес их тел вдруг стал значительно больше. Стенки лифта снова раздвинулись, и они оказались в огромном квадратном зале, в котором бы, наверное, уместилось футбольное поле.

Как только все вышли из него, цилиндр исчез в полу, словно его и не было.

Потолок зала терялся в вышине. Сквозь прозрачные стены, служившие окнами, лился свет косматого марсианского солнца, всходившего всё выше. Где-то внизу, ниже пола зала плыли розовые, клубящиеся барашками облака, огибающие пирамиду со всех сторон. Сквозь пространство между ними виднелась далёкая поверхность ледяной шапки.

Посреди зала висел большой белый экран, перед которым стояло множество кресел и столиков.

Марсианин жестом предложил спутникам Скайльса располагаться здесь, а его манящим движением узкой голубоватой кисти руки пригласил за собой.

-Мартин! Располагайтесь, я скоро! — бросил на ходу Скайльс.

-Есть, сэр! — ответил пилот и стал размещать путешественников в креслах.

Краем глаза Скайльс заметил направляющуюся к его людям вереницу странно одетых существ, по-видимому, женщин, каждая из которых несла в руках какие-то предметы, блюда и кувшины. Видимо, землян собирались накормить.

* * *

По другую сторону экрана из потолка возник новый золотистый цилиндр, размером намного меньше первого. Он опустился на пол. Марсианин вошёл внутрь и пригласил к себе Скайльса. Едва тот вошёл, как стенки цилиндра сомкнулись, и он на секунду снова ощутил перегрузку.

Когда они вышли из лифта, то оказались на самом верху пирамиды.

Здесь было светло и просторно. Помещение представляло собой по форме небольшую пирамиду, все стены которой и основание, служившее полом зала, были из прозрачного материала. Косматое солнце, поднимавшееся в зенит, заливало его своим светом. Здесь было так высоко, что не было видно даже облаков внизу. Под прозрачным полом что-то светилось, играло, плескалось, и Скайльс не сразу понял, что у него под ногами огромный бассейн с водой. В нём плавали какие-то странные невиданные существа.

Посередине зала за столом из такого же прозрачного материала сидел марсианин, ожидавший их приближения, в фиолетовом, расшитом замысловатыми золотыми узорами халате, с тонкими, как ниточка губами и длинной седой бородой. Когда они подошли, он встал с черного, словно кожаного кресла и протянул свою щуплую худую, как у подростка, голубоватую руку.

-Шохо Тускуб, — прочирикал сопровождавший Скайльса марсианин.

Скайльс пожал протянутую ему кисть. Марсианин с седой бородой извлёк откуда-то из халата небольшой белый шарик с красной широкой тесёмкой и, не успел Скайльс и опомниться, ловко вложил его в ухо землянину.

-Так будет лучше! — раздалось из шарика в ухе.

Скайльс машинально потрогал вставленный в его орган слуха приборчик, пальцами перебрал зачем-то шелковистую на ощупь тесьму.

Марсианин извлёк из халата другой точно такой же шарик и вставил его себе в ухо.

-Теперь мы можем говорить! — послышалось в ухе, в которое был вставлен шарик. Другим ухом Скайльс слышал птичье чириканье марсианина.

-Удивительно! — не смог сдержать он восхищения.

-Да, — сказал марсианин с седой бородой, — это изобретение моей дочери, Аэлиты.

-Аэлиты?! — удивился Скайльс, поняв, наконец, с кем имеет возможность общаться, и от того поразившись ещё больше.

-Вы её знаете? — также удивился Тускуб.

-Я много слышал о ней от Лося и Гусева...

-Признаться, я удивлён! — воскликнул Тускуб. — Не смотря на все события, которые произошли со времени прилёта этих двоих, я никогда не думал, что имя Аэлиты будет так широко известно на другой планете, тем более Талцетл.

-Вы имеете в виду — на Земле? — уточнил Скайльс.

-Да, Аэлита создала это устройство, которое производит постепенное взаимное обучение языкам, надеясь, что Магацитлы прилетят ещё и их будет много. Так оно и случилось. У неё хороший дар предвидения, а, может быть, надежда... Кстати, Гусев или Лось прилетели с вами?

-Нет, — покачал головой Скайльс, — они не захотели.

В фигуре марсианина произошла какая-то перемена. Похоже было, что марсианин до того момента был сильно напряжён, а теперь вдруг как-то расслабился, успокоился. И даже его чириканье, слышавшееся в правом ухе, в котором не было удивительного шарика, стало как-то мелодичнее, приятнее на слух.

-Генерал Сёрг, вы можете идти, — сказал Тускуб, приглашая жестом Скайльса сесть на кресло напротив стола, и сам прошёл и сел на своё место.

Сопровождавший Скайльса марсианин исчез в золотистом цилиндре.

-Я ничего подобного никогда не видел! — восхитился Скайльс, присаживаясь.

-Что вы имеете в виду? — не понял его Тускуб.

-Вот это! — Скайльс сделал жест, показывая всё вокруг.

-Да, но вы и на Туме никогда не были, — урезонил его восхищение Тускуб.

-Об этом ни Лось, ни Гусев ничего не рассказывали!

-Послушайте! — Тускуб подался вперёд. — Господин...

-Скайльс! — наконец представился гость.

-Господин Скайльс! — упоминание об этих двоих доставляет мне неприятные переживания. — Поэтому попрошу без этого! Что касается города Тысячи Солнц — Тасоцера, в котором мы находимся, то это совершенно секретный проект. Я работал над ним втайне многие-многие годы. Лишь немногие члены Совета инженеров были посвящены в его создание. Даже моя дочь, Аэлита, не знала об этом грандиозном проекте. И почему про него должны были знать какие-то Магацитлы, доставившие мне к тому же множество неприятностей! В самом деле, если бы они прилетели с вами, я не знаю, как бы поступил! Я понимаю, что прилёты Магацитлов стали теперь, по-видимому, неизбежным злом, и к этому надо готовиться, что мы и делаем. Но Лось и Гусев... Считайте, что это персоны нон грата для Тумы. И если они появятся...

Тускуб схватил со стола какой-то красивый зелёный шарик, светившийся изнутри переливающимся зелёным светом, и раздавил его в своей узкой кисти. Шарик издал какой-то странный звук и рассыпался на сотню осколков, посыпавшихся вниз сверкающими искрами. Лицо его исказила злоба и ненависть.

Скайльс сидел, испуганно пытаясь сообразить, как вести себя дальше. Ему была непонятна такая лютая злоба правителя цивилизации Марса. Он не ожидал подобного проявления эмоций. Желая как-то отвлечь Тускуба, перевести разговор в другое русло, Скайльс поинтересовался:

-А где сейчас Аэлита? Я могу её увидеть?

-Зачем? — поинтересовался Тускуб, насторожившись.

-Ну, я столько слышал о ней, в конце концов. Скорее всего, ей я обязан своим прилётом на Марс.

-Почему? — удивился Тускуб.

-Видите ли, — Скайльс подбирал слова, чтобы сформулировать ответ, обойдя острые углы. — Я думаю, что без Аэлиты больше никаких бы междупланетных перелётов не было.

Тускуб долго думал, пытаясь понять услышанное, потом сказал:

-Её нет с нами...

Скайльс ощутил неожиданно какое-то разочарование, как будто что-то внутри оборвалось. Ему где-то втайне хотелось увидеть существо, ставшее предметом страсти и любви Лося, вызвавшее такой переворот в покорении межзвёздных пространств. Он всегда желал понять, что особенного было в этой Аэлите. А для этого её надо было увидеть. Хотя... цель его прилёта была совершенно другой.

-Она спит, — добавил Тускуб.

-Спит? — Скайльс испытал новые ощущения, обещавшие осуществить надежду и удовлетворить любопытство. — Но тогда бы мне хотелось познакомиться с этой, несомненно, очаровательной, особой, когда она проснётся.

Тускуб тяжело вздохнул:

-Она не проснётся.

* * *

Створки золотистого цилиндра бесшумно открылись, словно пропали. Скайльс и Тускуб вышли из него, оказавшись в зале, в котором едва заметно светился золотой потолок. Стены залы были скрыты тяжелыми плотными занавесами, не пропускавшими свет снаружи.

Посреди зала находилась полупрозрачная золотистая полусфера из какого-то странного материала, сотканного словно из дыма. Когда они подошли ближе, Скайльс понял, что это и есть дым, который что-то, какая-то сила заставляла соблюдать полусферическую форму. Скайльс вопросительно глянул на Тускуба.

-Это хавра — священный дым, — ответил он, поняв его немой вопрос.

Они прошли внутрь. Стенки полусферы беспрепятственно пропустили их и сомкнулись за ними снова.

В центре полусферы из переливающегося, живого дыма стоял прозрачный саркофаг, в котором лежало прекрасное неземное существо. Испытывая непонятное волнение, Скайльс приблизился и увидел её, Аэлиту.

Откуда-то сверху сквозь дымчатую полусферу падал едва различимый столб света, очерчивающий вокруг саркофага золотистый круг на сером полу залы. Он нежно опускался на белоснежные простыни, на подушечки под её телом, на её пепельные кудрявые волосы, поднятые вверх по подушке в диковинной причёске, убранные диковинным гребнем с длинными зубцами, украшенным несколькими крупными бриллиантами, отсвечивающими искорками в полумраке.

Она словно спала. Веки огромных глаз были закрыты. На беловато-голубых щеках удлинённого спокойного, умиротворённого лица проступал едва различимый румянец.

Казалось ещё немного, и Аэлита проснётся.

Бриллиантовая лихорадка

На следующее утро, едва окрасился пурпуром в предвестии рассвета восток, два десятка летучих кораблей покинули Тасоцер, взяв курс на юг. Спустя несколько часов они уже садились на цветущей поляне перед домом Тускуба в Лазоревой роще.

Иха, заслышав шум армады летучих кораблей, вышла из дома встречать хозяина.

Она стояла у порога и наблюдала за тем, как солдаты высыпали на площадку, построившись ровными рядами. Из ближнего к дому корабля показался Тускуб в сопровождении свиты.

И вдруг Ихе стало не по себе.

За Тускубом шёл не марсианин. Он высунулся из летучего корабля, согнувшись в двери, и с изумлением осмотрелся вокруг.

Это был Магацитл. За ним показался ещё один, затем ещё.

Ихе сделалось дурно, и она едва не потеряла сознание. Колпак, покрывавший её голову, съехал на бок.

* * *

Скайльс с Мартином, Стивен, Владимир и Роберт спустились по трапу летучего корабля. Из другого корабля показались в сопровождении марсиан Марсель, Андрей и остальные участники марсианской экспедиции.

Теперь все они с удивлением озирались вокруг, смотрели на большую зелёную поляну со звездообразно разбегающимися по ней дорожками из оранжевого песка, на разбросанные по ней исковерканные остовы погибших летучих кораблей, на видневшуюся вдали тёмно-синюю, зеркальную поверхность озера, в котором отражалась вершина скалистой горы, на плакучие деревья по его берегам, отражения которых едва шевелились в воде, на угрюмый, с покатыми стенами, серый дом, стоявший в глубине поляны, в густой траве, и странное существо, с удивлением ждущее их у его порога.

К озеру спускалась белая, поросшая мхом лестница. Внизу, в излучине берега, по бокам этой мшистой лестницы, уходившей в озеро, сидели две огромные, человеческие статуи, потрескавшиеся и поросшие ползучей растительностью. За лугом, внизу, виднелась роща, где между деревьями с небесной, лазурно-голубой листвой, виднелись кирпичные, низкие постройки. Стадо диковинных низкорослых, длинношерстых животных, черных и белых, паслось по склону, поднимавшемуся от рощи.

Изумрудная трава, орошённая только что прошедшим дождём, шелест бирюзовой неправдоподобной листвы, плеск воды — всё это пьянило после невыносимой стужи, испытанной землянами на северной ледяной шапке, после заточения в чреве ракеты во время междупланетного перелёта. Создавалось обманчивое ощущение, что они вернулись домой.

Скайльс озирался и не верил своим глазам. Он видел теперь то, о чём так много слышал от Гусева и Лося, но и представить не мог, что такая чарующая, вроде бы сродни земной, но всё же чужая, инопланетная, красота возможна.

Солнце взошло в зенит и теперь пышно сияло, щедро даря своё тепло.

* * *

Гостей провели через поляну к дому, где их встретила ничего не понимающая, словно спросонья, Иха.

-Иха, — сказал ей Тускуб, когда она поклонилась ему в реверансе, подводя рукой Скайльса, — это мой гость.

-Магацитл? — удивилась Иха, не смея поднять голову, но с любопытством глядя исподлобья. — Откуда?

-С Талцетл, — Тускуб произнёс это так буднично, как будто на Туму каждый день прилетал кто-нибудь с далёкой звезды. — Прими гостя и его свиту в нижнем здании, понятно?

-А можно узнать? — лицо служанки зарделось румянцем. — Магацитлы Гусев и Лось тоже прилетели?

Лицо Тускуба искривилось в неприязненной гримасе. Для Ихи это был достаточный ответ. Она снова поклонилась Тускубу и быстро исчезла в доме, прошмыгнув вперёд хозяина.

Гостей провели по нескольким коридорам к огромной круглой колонне. Тускуб остановился рядом в ожидании чего-то. Вперёд вышел генерал Сёрг. Он протянул руку и дотронулся до появившегося с потолка коридора серебристого шарика. Стена впереди исчезла, давая хозяину дома, его гостю и сопровождающим их проход внутрь, в знакомый золотистый цилиндр, которыми пользовались для перемещения по этажам в Тасоцере.

Спустя секунду все уже были внизу, в дивной красоты и роскоши подземелье, поразившем Скайльса своим богатством.

Гостей отправили в ванны.

Иха, оправившись от удивления, уже командовала двумя десятками привезённых Тускубом слуг, которые готовили на стол для многочисленных гостей дома и его хозяина.

* * *

Скайльс зашёл в ванную комнату, которая больше напоминала залу, богато украшенную фресками, изображавшими инопланетную жизнь.

Его внимание приковала к себе овальная ванная, похожая на огромную чайную чашку на блюдце, посредине комнаты с многочисленными бриллиантовыми планетами на платиновых орбитах. В немом изумлении он подошёл к ней и долго ощупывал невероятно огромный бриллиант, изображавший Юпитер.

Спустя минуту следом за ним в ванную комнату зашли две стройные пепельно-серые девушки-марсианки в пурпурных халатах, напоминающих повязанное поверх груди полотенце.

-Мы будем помогать вам мыться, Магацитл Скайльс, — прочирикали они.

Скайльс сделал приглашающий жест и невольно отвлёкся от околдовавшей красоты бриллиантово-золотой ванны.

Девушки подошли ближе. Одна из марсианских весталок дотронулась до золотых шаров на конце медных широких труб овального сечения, изогнутых над ванной и стала набирать в неё воду, вторая привычным движением скинула с себя прикрывавшее марсианскую наготу полотенце-халатик и, ловко перекинув стройные голубовато-белые ножки через край, оказалась в ту же секунду в золотой чаше, приглашая к себе Магацитла. В руке у неё появился узкий сосуд, похожий на сосульку. Марсианка открыла его и вылила содержимое в быстро прибывающую тёплую прозрачную воду.

Вода забурлила золотистыми пузырями, пошла белой пеной, вокруг разнёсся аромат невообразимого благоухания, от которого у Скайльса закружилась голова. Он разделся и последовал за марсианской весталкой в ванну. Вторая немного погодя присоединилась к ним.

Скайльс вдруг ощутил неземное блаженство, которого никогда доселе не испытывал.

* * *

После помпезного обеда, устроенного в крестообразном зале, на котором Тускуб представил Магацитлов собравшимся членам Совета инженеров, прилетевшим следом за его армадой, гости разошлись по опачевальням.

Скайльс, разморённый ванной, обедом и опустошённый марсианскими чудесами тоже хотел было направиться в предназначенные ему покои, но Тускуб задержал его. Жестом он предложил пройти за ним.

Они миновали весь огромный зал, в котором совершался обед, и оказалось, что в его тыльной стороне есть потайная дверь, которую Тускуб открыл каким-то ключом. Она была глухая, толстая, открывалась медленно и тяжело и вела в подземную оранжерею, где росли деревья, цвели цветы, журчала вода в ручейках, переливающихся из одного небольшого пруда в другой, а затем в третий. Пруды эти, спускаясь вниз ступеньками, уходили всё ниже и терялись в изумрудной зелени странного сада. Высоко наверху, метрах в ста, виднелся потолок оранжереи, сделанный из застеклённой крупной решётки, через которую сюда, на глубину, проникал дневной свет. Решётка выходила на крышу верхнего дома Тускуба. Посередине этого пространства проходило стеклянное перекрытие, служившее наверху полом в какой-то комнате. Оно было устроено так хитроумно, что воздух и свет проникали через него свободно, но при этом находившиеся наверху и не подозревали, что под ними ещё пятьдесят метров пустоты.

* * *

Тускуб, словно прогуливаясь, шёл впереди по тропинкам оранжерейного сада, спускаясь вдоль ниспадающего каскада прудов, перетекающих один в другой. Скайльс шёл за ним, пытаясь понять, зачем после такой полностью расслабившей его ванны, бурной речи, плотного обеда хозяину дома, да и всей марсианской цивилизации понадобилось его занимать прогулками, когда ему хотелось только одного: поскорее вздремнуть. Ему льстило такое внимание, но начинало казаться, что его уже слишком. В поисках ответа на свой вопрос Скайльс сам завёл беседу, точно ткнул палкой в поле, усеянное минами, не зная, что его ждёт дальше:

-Неплохие у вас ванные! — выразил он своё восхищение впечатлением, которое и в самом деле не оставляло его.

-Что вы имеете в виду? — полуобернулся Тускуб, глянув на него через плечо.

-Ну, золото, бриллианты!

-А это! — произнёс Тускуб как-то буднично, отчего Скайльсу показалось, что попроси он бриллиантовый Юпитер, и тот ему его подарит. — Углерод! У нас его много. Разве на Талцетл нет углерода?

-Есть, но в других формах, — ответил Скайльс, начиная понимать, что старому марсианину невдомёк какими несметными богатствами он обладает.

-Мы делаем из углерода стекло! — продолжал рассказывать Тускуб, перешагивая через корни деревьев, вылезшие из-под земли на песчаную тропинку. — Вот этот пол наверху, панели Тасоцера, зеркала в доме, да многое другое — всё сделано из углерода.

-На Земле такой вид углерода называют алмазом.

-И его у вас так же много, как у нас?

-Полно! — зачем-то соврал Скайльс, но потом поправился. — Только он у нас немного в другой форме.

На самом деле Скайльсу хотелось орать во всё горло: "Нет, я таких огромных бриллиантов никогда в жизни не видел!!!"

Он, едва её увидел, мельком прикинул стоимость одной только ванной, в которой он сегодня купался. Наверное, на неё можно было бы купить всю Америку! Во всяком случае, любой из алмазов, вмонтированных в неё, стоил дороже тех четырёх миллионов долларов, которые остались у него на Земле!

При воспоминании о бриллиантах его ум стал распаляться. Чем больше он о них думал, тем на большее унижение согласен был за обладание этими камнями. Ему хотелось упасть перед Тускубом на колени и умолять его, теребя и подтягивая за край его тяжелого чёрного халата, расшитого золотом, чтобы тот его одарил, и тогда он, Скайльс сделает всё-всё-всё, что только пожелает этот мерзкий инопланетный старикашка.

Что-то так и подмывало Скайльса сделать это, и он едва держал себя в руках, понимая где-то в глубине рассудка, что если он упадёт до такого поступка в самом деле, то уже не сможет больше подняться в глазах Тускуба до того уровня, чтобы тот с ним общался, как с равным. Если это случится, то, наверное, Тускуб будет презирать его как Гусева и Лося, а, может, и больше.

Кажется, Тускуб не обратил внимания на последние слова Скайльса, а до того вдруг дошло, как молнией ударило, прошило насквозь, что не только перекрытие наверху, в этом доме, но и вся огромная пирамида Тасоцера сделана из толстенного алмаза!

Скайльс видел толщину этих плит, когда утром открывали шлюзовые ворота дока, чтобы выпустить армаду летучих кораблей Тускуба. "Минимум десять дюймов!" — решил он тогда, подойдя к открывшимся воротам. Но он думал, что это какое-то стекло. А это был алмаз! Огромные, полированные до зеркального блеска алмазные плиты! Вся эта громадина, висевшая в воздухе, была покрыта такими огромными алмазными плитами!

Скайльс вспомнил пирамидальный кабинет Тускуба на самом верху Тасоцера! Его стены и пол — огромные плиты полированного алмаза! Даже стол, прозрачный стол в кабинете Тускуба был алмазный!

"Зачем им столько!" — с жадностью вдруг подумал Скайльс и почувствовал, что сейчас броситься душить старого марсианина, шедшего впереди и не подозревавшего, какая буря страстей одолевает его гостя. Он пытался сдерживать себя, понимая, что это будет совсем глупо, но это удавалось всё труднее. Никогда Скайльс не думал, что способен потерять человеческий облик. И вот это случилось!

Впереди показалась глухая стена. Оранжерея закончилась.

Разговор в оранжерее

Ручей из последнего пруда исчезал в небольшом круглом отверстии под глухой стеной, в треугольной расселине, на несколько метров возвышавшейся над ним, до самого верха покрытой зарослями растения вроде плюща.

-По моим расчётам он уходит куда-то в сторону Священного озера Соам, — сказал Тускуб, не обращая внимания на состояние собеседника, остановившись здесь. — Мне это место символизирует зарождение, начало новой жизни.

-Да, неплохое место, — согласился Скайльс, чуть поодаль оглядывая узкую пещеру, треугольником рассекавшую стену снизу, в круглое чёрное отверстие в нижней части которой, с журчанием закручиваясь, убегала, уносясь, прочь, в неведомые глубины, вода, из небольшого озерца, в несколько метров диаметром, обложенного белым камнем, протекавшая по каскаду прудов через всю оранжерею. Он всё ещё не мог справиться с бриллиантовой лихорадкой, овладевшей им, и ему надо было развеяться от этого наваждения каким-нибудь пустяковым разговором. — При некотором художественном восприятии аллегория вполне соответствует символу.

-Эта небольшая река текла здесь тысячи лет, продолжал Тускуб. — Она течёт сейчас и будет течь и ещё через тысячу лет. Она проистекает из озера, к которому спускается лестница от луга наверху. Я наткнулся на неё, когда строил эту часть дома на глубине ста метров от поверхности. Когда я задумал эту оранжерею, то решил сделать так, чтобы вода этой реки протекала по системе прудов и уходила в стену. Рабочие заделали эту пещеру над отверстием, часть её естественного русла, но через некоторое время вся заделка отвалилась, хотя была выполнена весьма искусно. Упавший строительный материал запрудил выход, и вода стала затоплять оранжерею. Тогда, после уборки обвалившегося камня, я оставил эту пещеру нетронутой, такой, какой она предстала мне, когда строители только вынули грунт для устройства этой части дома.

-Символично, — согласился с ним Скайльс, всё-таки рассчитывая, что Тускуб не задержит его долго и отпустит подремать.

-Знаешь, строительство всего: зала, в котором мы сейчас обедали, ванных комнат, спален, — всего того, откуда мы сейчас пришли, начиналось отсюда. Сначала я решил сделать под домом тайные комнаты, поскольку понимал, что единоличное правление планетой когда-нибудь потребует наличия такого убежища, где в минуту испытаний никто не сможет тебя обнаружить. Я долго бродил по своему дому, и вот, в одной из комнат меня вдруг осенило. Я приказал рабочим рыть здесь котлован. Его вырыли на глубину сто метров и обнаружили вот эту реку. Дальше я решил не углубляться, и стал расширять владения под домом.

* * *

Тускуб говорил ещё что-то, рассказывая о постройке, о том, что даже его дочь, Аэлита, не знала об этом гигантском сооружении, находившемся под домом на глубине ста метров, но Скайльсу уже было не интересно. Все изыски этого странного марсианского старца его утомили.

Оранжерея, без сомнения была чудесна и удивительна, особенно, её потолок. Но Скайльс уже искал повод закруглить разговор и найти удобный предлог отправиться в опочивальню.

Ему было непонятно, зачем, собственно говоря, Тускуб привёл его сюда и показывает всё так, будто он покупатель этого владение. Создавалось впечатление, что разговор кружится вокруг чего-то важного, но Тускуб никак не найдёт подхода к какой-то щекотливой теме. Сначала это интриговало, но теперь стало навевать скуку.

-Ты мне понравился, Магацитл Скайльс! — сказал Тускуб, вдруг сделав ему неожиданный комплимент. — Ты не такой, как Гусев и Лось. В них я сразу увидел варварское происхождение. Эти дикари не способны ни на что другое, кроме как на разрушение уже созданного. Да, разрушение иногда полезно. И в этом, несомненно, Гусев и Лось сильно помогли мне. Но на этом и всё! Их миссия завершилась, но моё презрение к ним осталось прежним. Кроме того, этот дикарь, Магацитл Лось, совершенно наглым образом соблазнив мою дочь каким-то романтическим бредом, словно обкурив её хаврой, посеял семя в её чрево. Ей по предназначению не полагалось познать мужа. Я же смирился с этим, хотя должен был обречь дочь на страшное наказание за столь дерзкое нарушение завета её жизни. Я сам укрыл её от законной кары, позволил ей родить ребёнка. Я воспитывал внука, надеясь, что смогу вырастить из него помощника, а, в дальнейшем, и смену себе. Когда мальчик подрос, я стал привлекать его к охоте на повстанцев. С его помощью я совершал одно успешное истребление революционеров за другим, и оставалось совсем немного до того времени, когда повстанцы должны были уйти в прошлое, расчистив мне дорогу к дальнейшему спасительному преобразованию цивилизации Тумы. Но история только подтверждает то, что подобное рождает подобное. И сын дикаря, пусть даже Магацитла, не может быть никем иным, как дикарём. В самом расцвете своей карьеры, когда я уже готовил ему достойное место в правлении Совета и собирался вот-вот посвятить его в сокровенные тайны мироздания, доступные только мне, благодаря чему я и могу удерживать всю свою жизнь власть над этой планетой, Тар, мой внук, вдруг исчез. Он пропал во время одной из самых успешных операций в руинах Соацеры, которая сулила окончательную победу над бунтарями. Генерал Сёрг, его патрон, искал его целый месяц, но поиски ни к чему не привели. Как вдруг, у повстанцев под руинами Соацеры объявился новый вождь, некто Тар. И с этого момента они стали довольно успешно противостоять моим солдатам. Во всяком случае, их полное уничтожение затянулось теперь на несколько лет. Сначала я думал, что это какое-то совпадение имени, а, может быть, просто трюк со стороны революционеров, убивших Тара, и решивших, таким образом, назвав его именем нового вожака, доставить мне много тягостных минут и выместить свою злобу. Ведь это понятно, что отправлять солдат воевать с собственным внуком, пусть даже с его именем — не лёгкое для сердца старика дело. Но в ходе одного боя, спустя некоторое время после появления этого нового главаря, генерал Сёрг столкнулся с ним лицом к лицу. Это был Тар. Он узнал его в командире сражавшихся с ним повстанцев, и все мои сомнения рассеялись окончательно. Мой внук, продолжатель рода правителей Тумы, который должен был унаследовать огромную, ни с чем не сравнимую власть над всей планетой, всё могущество тайного знания, позволившее ему впоследствии укреплять своё влияние и править до обретения следующего наследника, вдруг ни с того, ни с сего переметнулся на сторону врага и возглавил жалкий отряд повстанцев под руинами Соацеры, которых прежде весьма успешно уничтожал! Он променял сокровище на камень, каких не счесть числа валяется под ногами. Я долго думал над этим, стараясь понять, в чём причина такого поступка. И, в конце концов, понял, что виной всему только его происхождение от семени варвара. Даже, несмотря на то, что Лось тоже Магацитл, как и ты, но его неблагородное происхождение видно невооружённым глазом. Для этого мне достаточно одного взгляда на человека. Что же касается Гусева, то он, вообще, не заслуживает никакого внимания с моей стороны...

Тускуб говорил, говорил, и Скайльс понемногу приходил в себя. Бредовая пелена бриллиантовой лихорадки постепенно отпускала его, теперь он вполне адекватно стал воспринимать речь Тускуба и мог поддерживать беседу, для поддержания которой и спросил:

-Зачем вы разрушили Соацеру?

-Чтобы спасти марсианскую цивилизацию от исчезновения, — поднял седые брови Тускуб. — Ей просто пришло время исчезнуть, как приходит срок закончится всему, что возникло в этом мире! Но я знал, что могу и должен помешать этому. Конечно, исчезновение, смерть — всего лишь начало нового. Так устроен этот мир. И передо мной лежал выбор — либо ничего не менять, и тогда уже через сто-двести лет от марсианской цивилизации не осталось бы ничего, либо провести операцию, удалить больной орган и обновить жизнь на планете, не доводя её до апокалипсиса. Я выбрал второй вариант, потому что у меня была абсолютная уверенность, что мой план позволит не просто продлить агонию цивилизации, но возродить её к новой жизни. Если ничего не предпринимать, Тума обречена — это несомненно. Уже сорок тысяч лет у нас нет достаточно воды, которая прежде покрывала всю Туму, оставляя для её обитателей лишь несколько островов, которые теперь просто высокие плоскогорья. Исчезновение воды уменьшило массу Тумы вполовину, отдалило её орбиту от Солнца, увеличив годовой цикл обращения вокруг него, растянув смену времён года. Изменилась продолжительность суток, нарушилась полярность. Вследствие уменьшения массы планета уже не могла удерживать атмосферу как прежде, и Тума стала стремительно терять её, на ней стало значительно холоднее, увеличились суточные и сезонные перепады температуры, которые обрекли многие виды животных и растений на вымирание. Климат резко изменился. Исчезновение одних животных и растений поставило на грань вымирания другие, стоящие выше по пищевой цепочке. Животные и растения стали исчезать одни за другими, превращая Туму из цветущей планеты в пустыню. И этот процесс продолжается и сейчас!

-Но куда делось такой огромное количество воды?! — изумился Скайльс.

Тускуб замолчал и долго и внимательно смотрел на Магацитла. В это время Скайльсу показалось, что марсианский правитель исполняется какой-то непонятной злобы, которая вот-вот выльется наружу.

-Правильнее задать вопрос — как и почему стала исчезать вода! — чувствовалось, что Тускуб исполнен какого-то необъяснимого гнева. — Я бы всё отдал, чтобы повернуть историю вспять! Я бы всё отдал за то, чтобы вернуть Туме её воду!

-Но откуда? — изумлялся Скайльс, стараясь не показывать, что злобное возбуждение, нарастающее в собеседнике, начинает его пугать, поскольку он был в его власти и понимал, что в любую минуту из почётного гостя он может превратиться в пленника. Да, это было очень удобно! Пригласить посланников Земли к себе в гости и здесь, накормив, ублажив и усыпив их бдительность, уничтожить или пленить. Ведь с собой они не взяли никакого оружия, ничего, чем можно было бы защищаться! Странные речи марсианского правителя становились всё более угрожающими. И теперь Скайльс всё больше укорял себя, что он поступил так опрометчиво! Кто знает, что на уме у этого сумасшедшего старикашки-марсианина?!

-Вся наша вода теперь на Талцетл! — в ярости воскликнул Тускуб. — И я хочу вернуть воду на Туму!

* * *

В голове Скайльса возник целый хоровод мыслей, молниеносно сменяющих одна другую.

Первое, что пришло ему в голову, так это вопрос: сколько можно заработать на продаже воды Тускубу? Сколько запросить за тонну воды, доставленную на Марс? Миллион карат бриллиантов, десять миллионов? Их у Тускуба, как видел он, в несметном количестве? Но Тускубу не нужна была вода, измеряемая тоннами, тысячами и даже миллионами тонн! Даже несколько миллиардов тонн воды не устроили бы его! Ему нужна была вся вода, которая была на Земле!

Грандиозно! Если бы мистер Крабс узнал о возможности такой сделки! Эта экспедиция на Марс сулила ему несметные барыши, расходы на организацию междупланетного перелёта по сравнению с которыми выглядели теперь просто смехотворными! И, конечно же, Скайльс не упустит своего шанса и получит причитающуюся ему львиную долю от этого куша!

Но всё же, это слишком нереально!

-Но как вы хотите вернуть воду на Марс?! — с изумлением поинтересовался на всякий случай Скайльс, понимая всю нелепость задуманного Тускубом и нисколько не сомневаясь в невозможности этого. — Возить её на междупланетных кораблях? Даже если построить очень большой корабль, который, предположим, сможет доставить тысячу тонн воды, а мне, кажется, что это предел для технологий, во всяком случае, известных человечеству, то всё равно, чтобы доставить на Марс кубический километр воды, понадобиться совершить... миллион перелётов!!! Даже если каждый день отправлять по сотне междупланетных кораблей, — а я думаю, что это — предел возможного, — то перевозка одного кубического километра займёт, в самом лучшем случае, лет двадцать пять, а то и тридцать! А что такое кубический километр воды для насыщения планеты такой, как Марс? Это, сами понимаете, — капля в море... всё равно как пытаться вёдрами перетаскать океан! На Земле около миллиона кубических километров воды. Понадобится беспрерывно отправлять междупланетные корабли в течение лет, эдак, миллионов двадцати-тридцати, — подсчёты Скайльса совершенно успокоили его и потому придали решимости начать сделку, — прежде, чем осуществится задуманное! Это нелепо, невозможно и неосуществимо!

-Всё не так просто, — смягчился Тускуб, видя, что Магацитл склонен к обсуждению его плана, — ты же видел Тасоцер, город тысячи Солнц, огромную летающую пирамиду!

-Конечно, поразительное творение! — в очередной раз восхитился Скайльс.

-Его объём, который можно использовать для загрузки, — сто пятьдесят кубических километров! Я хочу построить тысячу подобных ему. Уже сейчас в недрах Тумы марсиане заканчивают ещё пять таких летающих городов!..

Смутная догадка стала крутиться в голове Скайльса, но он не мог никак ухватить её за хвост, чтобы понять суть своего беспокойства.

-Ваш Тасоцер... он может совершать междупланетные перелёты?! — спросил Скайльс, нащупывая хвост беспокоящей его мысли. — И возить воду?!

Он вспомнил, как видел под алмазным полом в кабинете Тускуба огромный бассейн с водой. Несомненно, это была только часть объёма.

* * *

Тускуб долго молчал, раздумывая, а потом произнёс:

-Как ты думаешь, зачем я тебя сюда пригласил?

-Наверное, чтобы рассказать мне о своих планах вернуть воду! — пожал плечами Скайльс.

-Это я мог бы сделать и в обеденном зале, — возразил Тускуб.

-Ну, там, наверное, очень много лишних ушей, которым не стоит слышать этого! — парировал Скайльс.

-Тоже верно! Но у меня есть ещё одна цель нашего маленького путешествия!

-Какая? — Скайльс терялся в догадках, не зная чего ещё ожидать от этого сумасшедшего марсианина, и даже вспотел: всё-таки, не очень здорово, когда у ведущего тебя есть какая-то цель похода, а ты не знаешь о ней, и у тебя нет своей!

-Я хочу тебя кое с кем познакомить!

-С кем же? — насторожился американец.

-Это мой учитель и наставник. С тех пор, как я построил эту оранжерею, он поселился здесь. Придёт время, я стану его частью, но пока я черпаю из него сокровенные знания, не доступные остальным. Когда мне нужен совет, в каком-то трудном вопросе, таком, как этот, я всегда прихожу к нему... Ты не против познакомиться?

Странное знакомство

Тускуб принимая молчание совсем опешившего Скайльса за согласие, развернул его лицом к узкому треугольному ущелью, в которое с журчанием утекала вода, опустил руку в небольшое озерцо перед круглым чёрным отверстием входа в пещеру внизу расселины, с минуту подержал её там, как будто что-то нашёптывая, а затем поднял вверх, на сколько позволял его рост.

Следом за рукой марсианина потянулся водяной столб, словно застывший всплеск. Когда он стал выше Скайльса, тот увидел внутри него, ставшего похожим теперь на ртуть, своё отражение.

* * *

-Здравствуй, Скайльс! — послышалось ему.

-Кто это? Кто это говорит?! — обернулся он, спрашивая у Тускуба, но водяной столб словно обволок его, и вокруг уже не было ничего, кроме зеркального пространства, в котором везде было только его отражение. Скайльс захотел выбраться оттуда, но куда бы он ни ступал, он шагал внутри этого столба, и когда протягивал руки, то зеркальные стены отодвигались ровно настолько, чтобы он не мог до них дотронуться.

-Здравствуй, Скайльс! — снова повторил голос, который показался ему знакомым.

-Здравствуй! — ответил он, удивившись, что нет щебетания марсианского языка в том ухе, в котором не было шарика Аэлиты. — Кто ты?

-Я? Меня можно называть по-разному: зеркало абсолютного знания, хранитель мудрости, отражение Мирового разума. У меня много имён, но, по сути, я — твоё внутреннее "я", которое есть в каждом в отдельности и во всех разумных существах вместе! Фактически ты говоришь сейчас с самим собой, только с глубинным, не доступным тебе! Я — то зеркало, в котором отражается самая потаённая сущность твоего естества, спрятанная от твоего сознания за тысячью покрывал, как в кочане капусты.

-Очень интересно... и приятно познакомится! — ухмыльнулся до крайности взволнованный происходящим Скайльс. — Правда, я ничего не понял! Ну, ничего! Но ты меня выпустишь из этого зеркального мешка?

-Не торопи события, Скайльс! Если ты попал сюда, то это не случайно. Мало кто удостаивается чести познакомиться со мной. За сто лет, которые мы общаемся с Тускубом, ты первый, с кем он меня знакомит!

-Вот как?! — удивился Скайльс. — И чем же я обязан такой чести?

-Возможно, ты — ключ к решению задачи, которого ему не доставало. Если случилось наше знакомство — так оно и есть. Позволь я расскажу тебе кое-что?

-Я вижу, ничего другого не остаётся! — пожал плечами Скайльс.

-Тогда слушай! Когда-то давно Тума была по размеру и весу такая же, как Талцетл, обе планеты вращались вокруг звезды Соацр по одной орбите.

-Вот как?! Поверить не могу! Такое невозможно!

-Почему?.. Орбиты были близки друг к другу по параметрам. Скорости вращения планет были такими, что они постоянно были диаметрально противоположны друг по отношению к другу, находились по разные стороны от Соацр. И на Туме в те времена никогда не видели Талцетл, а жители Талцетл и не догадывались, что существует Тума. Тума была полна воды. Талцетл же был маловоден. В те времена развитием этой системы планет занималась Верховная цивилизация Соацр, Атила, обитавшей на Олимпусе, самой большой планете системы, которая обладала сокровенным знанием, необходимым для зарождения и развития различных форм жизни на планетах, — тогда их было шестнадцать, — и, на основе окрепнувшего многообразия жизни, последующего произращения разума. Перед этой цивилизацией стояла цель...

-И какова же была эта цель? — торопливо спросил Скайльс, чтобы как-то справиться с нервным напряжением, всё более возраставшим в нём от неожиданности и непривычного способа общения в замкнутом зеркальном пространстве.

-Цель — это совершенствование, преобразование материи, произращение и преумножение разума, наполнение им миров Вселенной. Эта цель, по сути, вечна, но у неё есть определённые этапы. Выполнение каждого из них — необходимое условие развития цивилизации, принявшей сокровенное знание и взявшей на себя обязанность служения этому знанию, а, значит, и ответственность. Верховная цивилизация, Атила, обитавшая на Олимпии, только начала своё служение сокровенному знанию и взяла на себя ответственность за посев и выращивание ростков жизни и разума в планетной системе Соацр. Всё многообразие жизни, которое способствует рождению и умножению разума на Талцетл и Туме, обязано своим появлением этому решению.

-Вот как? Я думал, что...

-Я знаю, что ты думал, Скайльс, мне известны все твои мысли, ведь я — это внутренняя, глубинная часть тебя, я — это то поле, на котором произрастает твой разум, который думает, что он самый-самый! Ребёнок! Пусть он так думает! И это хорошо! Каждый росток на мне думает похожим образом. Разум, который не думает, что он самый-самый, не достоин существования... Знания людей демократичны, но потому ограничены. То, что знают все, не может быть истиной. Чем сокровеннее знание, тем более ограничен к нему доступ, поскольку оно порождает могущество, а могущество без ответственности — злейший враг разума.

-Но на Юпитере жила целая цивилизация, которая обладала сокровенным знанием мироздания! Как же это?

-Сокровенное знание порождает служение ему и ответственность за его применение. Обретение сокровенного знания даёт цивилизации вселенское имя, которого нет у молодых планетарных цивилизаций. Цивилизация Атила, как и любая другая, обладала иерархией, верхушка которой, собственно, и посвящённая в сокровенное знание, была немногочисленна. Именно она служила знанию и обладала ответственностью. Остальная часть цивилизации Атила знала об этом предназначении, но выполняла социальные функции по внутреннему обслуживанию жизни цивилизации. Чтобы кто-то мог творить из дома во вне, дом внутри должен отапливаться, освещаться, обогреваться. Творец жизни и разума не должен думать о хлебе насущном, иначе он не сможет творить. Поскольку львиная доля ресурсов цивилизации уходит на собственное жизнеобеспечение, поддержание её жизнеспособности, этим занимается и большая часть её представителей. Служение высшим целям, благодаря которому осуществляется восхождение всей цивилизации на более высокие уровни развития, приобретается сокровенное знание о мироздании, осуществляет лишь небольшая группа её представителей. Она и видна, как верхушка, айсберга жрецам молодых дочерних цивилизаций, и не подозревающих, что своим развитием они обязаны не десятку мифических персонажей, упоминание об которых присутствует во многих эпосах мифологии жителей Талцетл, например, в греческом, как о богах, живших на Олимпе, а огромным, могущественным и влиятельным звёздным культурам, носителям света и мудрости, обладателям сокровенного знания. Именно эта небольшая группа творцов Верховной цивилизации Соацра, Атилы, осуществляла заселение жизнью планет вокруг звезды Соацр и отвечала за её развитие...

-Перед кем это? — снова не сдержался Скайльс.

-Перед ставшей к тому времени Высшей галактической цивилизацией, Мом...

-Очень интересно. Ну, а та, перед кем-то тоже отвечала, так?

-Цивилизация, отвечающая за развитие галактики наряду с другими, такими же, как она, несёт ответственность за применение сокровенного знания, которое ей дано, перед Высшим разумом Вселенной.

-Понятно, а тот отвечает ещё перед кем-нибудь...

-Есть Мировой разум, которому подчиняются Высшие разумы всех вселенных.

-Ну, а он-то?..

-Круг замыкается! Ты же видел изображение змея, кусающего себя за хвост?

-Ну, да! Мне приходилось знакомиться с восточными религиями.

-Это символ мироздания. Мировой разум несёт ответственность перед всеми и служит всем живым созданиям, в том числе и тебе, Скайльс.

-Очень интересная теория.

-Это не теория! Теория — это домыслы людей, это частность, которая имеет истинообразную форму, но всё-таки носит поверхностное, описательное значение явлений. Теория создана людьми науки на основе их эмпирических и инструментальных наблюдений примитивного уровня для людей, отвергающих религию...

-Ну, вот, а религия — это и есть высшее знание, оказывается! Я, между прочим, атеист и не люблю, когда начинают кликушествовать.

-Тогда для тебя теория имеет первостепенное значение! Люди загораживаются от света сокровенного знания, пытаются пойти другим путём и там обрести свет истины, пользуясь набором теорий, которые сами и придумали. Но это как искать чёрную кошку в тёмной комнате, в которой её нет, хотя во время поиска кажется, что ты её вот-вот настигнешь. По большей части теории — всего лишь оправдание невежества и нежелания постигать истину, стремиться к ней. Религия — это отсвет, всего лишь образ истины, сокровенного знания, это произвещение того, что сокровенное знание существует. Но религия показывает путь к истине. Сокровенное знание священно и доступно лишь немногим, достигшим мудрости, чтобы обладать им. Твоё же право — пользоваться теориями, поскольку тебе дана свобода. Но помни, что само слово теория происходит от корня Тео — бог, а значение этого слова — заменитель божественного. Ты умный человек, Скайльс, и тебе следует всматриваться в суть вещей и слов, в том числе. Нет напрасных названий. Всё изначально наделено смыслом. Но сокровенное знание — это не набор теорий, поскольку любая теория — всего лишь набор истиноподобных заблуждений. Цивилизации, обладающие сокровенным знанием, несут ответственность за его применение. Мироздание просто не может по-другому существовать... Однако, этот разговор может продолжаться бесконечно, и мы будем рассуждать с тобой на эти темы, когда ты присоединишься ко мне. Сейчас мне надо рассказать тебе о взаимоотношениях Талцетл и Тумы. Создание на них планетарных цивилизаций и, в последующем, развитие их до себе подобных — это первый этап, который стоял перед Верховной цивилизацией Соацр, Атилой. По своему завершению этап давал бы Атиле новое, более высокое положение в иерархии вселенского разума, открывал перед ней новые горизонты сокровенного знания и обеспечивал ей переход на более высокий уровень развития. Атила начала бы служение открытому ей Высшим разумом нашей Вселенной, Гором, новому, более высокому знанию, и взяла бы на себя ответственность за развитие разума на более высоком, галактическом уровне... Любая именитая цивилизация Вселенной выросла из планетарной, такой, как обитающая на Талцетл или на Туме. Как ребёнок сначала рождается, растёт, становиться взрослым, набирается сил, знаний и умений, а потом уже даёт жизнь своим детям и растит их до тех пор, пока они тоже не смогут родить своих детей, воспитывать и заботиться о них, так и Верховная цивилизация Соацр, Атила, сначала была одной из многих рожденных материнской цивилизацией Мом, прошла сложный путь развития, иногда подходя к самому краю гибели, но достигла зрелости и того уровня, когда получила возможность самостоятельно заниматься развитием планетарных цивилизаций, приобрела для этого служения систему планет Соацр, как поле для приложения своих усилий, и стала засевать здесь семена. Её творцы заботились о зародившейся жизни, пока не появились первые проблески разума, зачатки новых цивилизаций. Затем ростки дочерних цивилизаций вышли из младенческого возраста и достигли такого уровня, когда могли уже самостоятельно развиваться, лишь немного подпитываясь от Атилы малыми крупицами начальных вселенских знаний — пищей для разума. С началом развития у дочерних цивилизаций технических знаний, науки, преобразующих материю технологий они достигли уровня отрочества, и материнской цивилизации можно было, казалось бы, уже не беспокоиться за их дальнейшую судьбу. Но это не так! Цель первого этапа — вывести дочерние цивилизации на уровень равный уровню развития материнской цивилизации, на котором они сами способны повелевать планетарными системами и зарождать на них новую жизнь, передать им сокровенное знание и предоставить поле для осуществления деятельности. Только тогда для Атилы завершился бы первый этап восхождения по пирамиде разума, а дочерние цивилизации приступили бы к первому самостоятельному служению Мировому разуму. Осуществив выращивание десяти планетарных цивилизаций до уровня Верховной цивилизации планетной системы какой-нибудь звезды, материнская цивилизация становится Высшей галактической цивилизацией, поднимается на новый, более высокий уровень посвящения, получает доступ к более сокровенному знанию и берёт на себя ответственность за следующий, галактический этап развития разума. Атиле осталось взрастить две дочерние цивилизации. Однако на пути от возникновения жизни до формирования подобной зрелой формы устройства разума существует множество опасностей и угроз, способных погубить даже великую, обладающую сокровенными знаниями, именитую цивилизацию. С разумом случается то же, что происходит везде с материальными ценностями. Как и другие материальные блага, взращённый разум обменивают, покупают, в конце концов, просто отбирают, завоёвывают или переманивают. Признаком принадлежности к материнской цивилизации является религиозное поклонение ей, либо её прямое признание на более высоких уровнях. И здесь существует борьба за ресурсы, и выращенная жизнь, а, тем более, разум, достигший уровня хотя бы планетарной цивилизации, является ограниченным ресурсом, необходимым для развития, и ценностью, за которую готовы назначить цену. Вселенская иерархия ставит на более высокую ступень развития тех, кто вырастил большее количество разума на планетах, больше верховных цивилизаций в звёздных системах, высших цивилизаций в галактиках, служащих Мировому разуму. Поэтому все цивилизации, от самых малых до самых великих, ведут борьбу за ограниченные ресурсы разума, соревнуются друг с другом в достижении высших ступеней в иерархии. Но, помимо внутренней борьбы за положение на пьедестале достижений, цивилизации должны противостоять ещё и очень серьёзному внешнему врагу. Существуют вселенские силы, напрямую противостоящие Мировому разуму. Судьба даже самых могущественных цивилизаций зависит не только от того, какое количество разума ими выращено, сколькие из их дочерних цивилизаций приступили к самостоятельному служению Мировому разуму, но и от способности противостоять Мировому хаосу и защищать от него свои достижения. Не все цивилизации, достигнувшие уровня развития Верховных цивилизаций планетарных систем звёзд, встают на путь служения Мировому разуму. Иные вместо обретения сокровенного знания совершают падение и переходят на сторону Мирового хаоса, уничтожающего разум, планеты, звёзды, галактики и даже целые вселенные. Эти цивилизации теряют свои имена и нумеруются. У них своя иерархия, основанная на количестве и степени могущества сокрушённых ими цивилизаций и разрушенных ими колыбелей зарождения разума и среды его обитания. Они уничтожают жизнь на планетах, в звёздных системах и разум в целых созвездиях и галактиках, взрывают звёзды, сталкивают друг с другом целые системы организованной материи, превращая их в звёздную пыль. Чёрные дыры, обители Мирового хаоса, засасывают в себя целые миры. Гибнут или переходят на сторону Мирового хаоса иногда даже умудрённые сокровенным знанием цивилизации, подобные Атиле. Сотни раз на Талцетл и Туме, на Мёбусе и Зоре, на Фире и Зерке по-новому творцы Атилы засевали семена жизни после очередной опустошительной катастрофы, устроенной низвергающей в бездну цивилизацией 666, совершающей свои набеги с планеты Тмус, выпалывали планетарный сорняк, вроде древних ящеров, завров, на Талцетл, засеянный слугами хаоса. Сотни раз вступала Атила в борьбу за обладание взращённым ею разумом, отвергала предложения от своих соперниц об обмене или продаже своих планетарных цивилизаций, отражала нападения слуг Мирового хаоса на планеты, наполненные выращенной ею жизнью. Даже ваша нынешняя планетарная цивилизация на Талцетл не раз переходила из рук в руки, целиком или частями от одной материнской цивилизации к другой. В системе планет Соацр зародилось более сорока планетарных цивилизаций, дочерей Атилы, из которых только восемь удостоились вселенского имени и стали на путь служения Мировому разуму. Остальные или погибли, или перешли на сторону Мирового хаоса. Планетарная система — это сад, материнская цивилизация — садовник, а выращенный ею разум — это цветы. Разум во Вселенной такая же ценность, как для тебя, Скайльс, бриллианты, или для Тускуба вода. Кто-то готов отдать безжизненную Галактику за единственную планету с зачатками цивилизации, Тускуб согласен всё что угодно обменять на воду, которая вдохнёт новую жизнь в его умирающую планету, а ты без ума от бриллиантов и за них готов оставить свою планету без воды...

-Я этого не говорил! — возразил Скайльс.

-Скайльс! Я твоё внутреннее "я" и знаю тебя лучше, чем знаешь самого себя ты. У тебя в голове уже созрел план, и чтобы принять решение иное, чем обменять воду Талцетл на бриллианты Тумы, тебе надо приложить к сопротивлению этому огромное усилие воли. Но это ещё не всё! Даже если ты найдёшь в себе силы поступить так и отвергнешь этот обмен, то всю оставшуюся жизнь ты будешь укорять себя за то, что упустил свой шанс, подобный которому выпадает только раз, — стать самым богатым на Талцетл. Это переживание убьет тебя так быстро, что ты не успеешь даже как следует помучиться от осознания упущенного. Ведь о том, что ты совершил подвиг и отверг несметное богатство, миллиарды карат бриллиантов, которые будут принадлежать только тебе, ради воды на Талцетл, которая принадлежит всем и никому, не узнает никто. Даже твоё тщеславие не будет удовлетворено. И ты быстро убьёшь себя ежедневными укорами за этот промах, который вместо безмерного богатства и славы принесёт тебе прозябание в безвестности и бедности. К тому же это будет промах, который ты заставишь себя сделать вопреки своей натуре. Чтобы его совершить, надо любить всех тех, кому ты даришь возможность жить дальше, и это при том, что об этом никто и никогда не узнает. Ты не способен на это! Я это знаю! Больше всего на свете ты любишь себя, Скайльс, и никого другого!

-Может быть, ты и прав!

-Я прав, Скайльс! Ведь ты всего лишь травинка на моём поле, и я знаю тебя в тысячу раз лучше, чем ты сам себя. В конце концов, Тускуб может найти другого претендента на сделку, но пока он выбрал тебя!

-Как всё сложно! — воскликнул Скайльс. — Мой мозг уже с трудом воспринимает всё сказанное! Слишком много странной и новой информации!

-Приходи завтра! Завтра я закончу свой рассказ, и ты мне дашь окончательный ответ, и от этого будет зависеть твоя судьба!

* * *

Зеркальный мешок исчез.

Вокруг была всё та же оранжерея. Водяной столб, похожий на застывший всплеск, медленно погружался в небольшое озерцо перед круглым чёрным отверстием входа в пещеру внизу расселины.

Рядом стоял Тускуб и внимательно смотрел на Скайльса.

-Что случилось? — спросил Скайльс, ничего не понимая.

-Ничего, — в ухе американца, где не было шарика Аэлиты, снова неприятно засвербело птичье щебетание инопланетного языка. — Я думаю, что тебе надо вздремнуть, Магацитл Скайльс!

Скайльс теперь явственно почувствовал, как сильно устал от беседы в зеркальном мешке.

"Однако я сюда больше не приду!" — решил он.

Видения

Скайльсу не спалось. Странное знакомство и ещё более странный рассказ не давали ему покоя. Он гнал от себя прочь тревожные мысли, пытаясь, наконец, заснуть, но они всё лезли и лезли ему в голову.

Вчера он получил так много такой необычной информации, в правдивость которой и поверить то было трудно. Услышанное не укладывалась у него в голове. Однако также трудно было поверить и в существование на Марсе высокоразвитой жизни, а тем более в то, что верховный инопланетный правитель собирается вернуть воду на Марс, якобы когда-то, непонятно каким образом, оказавшуюся на Земле.

С другой стороны, Скайльс понимал, что так или иначе ему представился уникальный шанс участвовать не то что в сделке века, а в самой крупной и необычной сделке в истории человечества. И он прекрасно понимал, что с ним или без него, но Тускуб добьётся своего. Во всём облике Тускуба читалась какая-то мрачная, зловещая решимость. Но его больше интересовал вопрос, что такого необычного было в нём? Почему марсианский правитель так сконцентрировался на его персоне, начал показывать какие-то невиданные чудеса, посвящать его в тайны, о существовании которых никто больше и не знает, оказывая неслыханное доверие пришельцу с другой планеты, из другого мира. Это тревожило его больше всего.

Уже одного вида летающего города было достаточно для того, чтобы понять, что марсиане опережают развитие земных технологий на порядок. Если летающие пирамиды Тускуба способны преодолевать междупланетное пространство, если эти фантастические конструкции способны вмешать в себя по сто пятьдесят миллиардов тонн воды каждая, если их количество будет измеряться тысячами, то какова роль Скайльса во всём этом инопланетном предприятии? Зачем было делать такие глубокие реверансы, если Тускуб с лёгкостью мог бы обойтись и без него! Но он зачем-то посвятил его в свои тайны и планы! И это тревожило американца бессонной ночью больше всего.

Он несколько раз вставал со своей кровати с балдахином, расшитой золотом, украшенной бриллиантами, которыми ему уже (в самом деле, скажи кому — не поверят!) наскучило восхищаться, и ходил по своей огромной спальной зале без окон, освещённой приятным слабым бледно-оранжевым светом, лившимся с потолка.

"Нет, — думал Скайльс, — от сделки отказываться нельзя, потому что сделка — это всего лишь предлог, игра. Есть что-то другое, что мешает Тускубу обойтись без меня! Но что?!"

Под утро он всё-таки забылся в коротком тяжёлом сне. Ему снились какие-то кошмары, апокалипсические сцены, вооруженные люди, марсианские летучие корабли. И когда его разбудили те же две весталки, которые присутствовали с ним накануне в ванной, Скайльс подумал, хватаясь за трещащую голову, что лучше бы он и не спал.

* * *

Марсианки умыли его, помогли одеться. Прислуга прикатила в спальную залу небольшой серебряный двухэтажный столик на колёсиках, накрытый для завтрака. После того, как Скайльс закончил есть, одна из марсианок сказала:

-Вас ждёт наш верховный правитель, Тускуб, Магацитл Скайльс!

Он встал и в сопровождении марсианок прошёл по белоснежному коридору к залу, где накануне был званный обед, а по нему — к знакомой двери. Она была открыта, и, когда Скайльс вошёл в оранжерею, её за ним закрыли.

Пройдя вчерашним маршрутом вдоль каскада прудов, соединяемых небольшими водопадами, он застал Тускуба на прежнем месте, как будто тот никуда и не уходил. И только теперь он вспомнил данное себе обещание не возвращаться сюда, но было уже поздно: марсианский правитель заметил его и теперь повернулся в его сторону, сосредоточенно наблюдая за ним, как за мишенью, в ожидании, пока тот подойдёт.

Старый марсианин был спокоен. Он сделал узкой кистью приглашающий жест, сдержанно показав на место рядом с собой, и не произнёс при этом ни слова.

Скайльс молча встал с ним рядом, внутренне напрягшись, словно приготовившись к экзекуции. Не смотря на всё своё журналистское любопытство, ему не хотелось вновь переживать вчерашние ощущения. Хотя это было безболезненно, и он не страдал клаустрофобией, но, тем не менее, во вчерашнем опыте он не находил ничего приятного.

Тускуб повернул в его сторону голову и, наконец, спросил:

-Как спалось?

-Спасибо, не плохо, — зачем-то соврал Скайльс.

-Ты отдохнул? — вопросы Тускуба казались машинальными.

-Да, спасибо, — снова соврал Скайльс, хотя ему очень хотело почему-то именно теперь снова лечь в постель и проспать хоть двадцать часов к ряду.

-Тогда продолжим, — заключил Тускуб.

Он снова нагнулся к небольшому озеру перед круглым чёрным отверстием входа в пещеру внизу расселины в глухой тыловой стене оранжереи, снова опустил руку, с минуту подержал её там, как будто бы что-то шепча, и опять поднял следом за своей ладонью водяной столб.

Скайльс только хотел, было спросить его, зачем всё это нужно, потому что и без того согласен был на всё, хотя Тускуб ему ещё ничего конкретного и не предлагал, как снова очутился в зеркальном мешке.

* * *

-Здравствуй, Скайльс! — сказал вчерашний голос. — У тебя болит голова! Сейчас пройдёт...

Спустя секунду он и в правду уже не чувствовал головной боли.

-Сегодня, Скайльс, я закончу рассказывать всё, что тебе положено знать!

-Я только хотел спросить, зачем мне это?! — задал он давно мучавший его вопрос.

-Разумный вопрос! Но разве тебе не интересно?

-Да, интересно, но знание тяготит!

-Ты прав, Скайльс, знание — тяжёлый груз. Не каждому по силам его вынести. Но тебе придётся нести его, раз уж ты общаешься со мной. И я не могу не досказать тебе то, что ты должен знать, чтобы пойти дальше...

-Куда? Куда пойти?! — возмутился Скайльс, ему не нравилось, что его жизнью собираются манипулировать, впрочем, он понимал, что уже давно сам позволил это делать с собой, когда стал участвовать в поимке Лося и согласился лететь на Марс. Если Лось летел на Марс в первый раз из романтических побуждений, а в последствие в поисках своей любви, то Скайльс полетел только из-за денег...

-Не торопи события, Скайльс! Я не буду отвечать тебе на этот вопрос! Всему своё время, и давай не терять его!

-Хорошо! — согласился американец.

* * *

Внезапно вместо своего отражения Скайльс увидел вокруг себя открытое междупланетное пространство. Внизу, на удалении в несколько десятков километров, была какая-то планета, кругом в чёрном безмолвии светились колючими иглами сотни тысяч звёзд.

Ему показалось, что он падает вниз, и от этого ощущения захватило дух, а из горла непроизвольно вырвался крик.

-Не бойся! — раздался вокруг знакомый голос невидимого собеседника. — Это всего лишь изображение.

-Что это? — спросил Скайльс, немного оправившись от шока.

-Сегодня я буду тебе всё показывать и отвечать на твои вопросы, если что-то тебе не понятно. Это Тума, сто миллионов лет назад. Взгляни на неё получше!

Скайльс глянул. Внизу простиралось безбрежное море воды, покрывавшее планету от края до края. Лишь кое-где виднелись небольшие островки суши. Над бесконечным океаном высоко в небе клубились тучи, шли дожди, сверкали молнии. Солнце находилось так близко, что казалось, что это орбита

-А теперь посмотри на Талцетл того времени! — произнёс голос, и Скайльс вдруг увидел под собой кроваво-красную планету, лишённую воды. Лишь кое-где на её безжизненном теле поблёскивали небольшие озерца воды.

-А вот так с Тумы забиралась вода, — произнёс голос.

Картина поменялась. Теперь стало видно какое-то гигантское звёздное строительство.

Над Марсом висело рукотворное солнце, тот спутник, что был изображён на ванной чаше, в которой купался Скайльс. Он жарко пылал, вращаясь вокруг планеты. Под действием его тепла вода из океана, сплошь покрывавшего планету, теперь мощно испарялась, образуя гигантские тучи, простиравшиеся до самых верхних слоёв атмосферы, в том месте, где над Марсом проходил по орбите необычный спутник. Из верхней части этой тучи, разогреваемой орбитальным солнцем до огромной температуры, в космос тянулся шлейф пара, который чуть поодаль остывал, превращаясь в миллиарды тонн искрящихся в солнечных лучах снежинок. Снег оседал на четвёртом спутнике Марса, который словно наматывал на себя сверкающий шлейф, следуя вдогонку рукотворному спутнику-солнцу. Когда он достигал некоторого размера, какая-то неведомая сила срывала его с орбиты, и спутник удалялся от Марса, а на его месте начинал расти таким же образом другой. Скайльс пригляделся и увидел, что основой этих ледяных гигантов являются пирамидальные конструкции на вроде той, что построил Тускуб. Они казались совсем крошечными, но Скайльс знал, каковы были истинные размеры этих гигантов. Пирамида вращалась, и ледяной шлейф, шедший от Марса, начинал наматываться на неё. Уже сформировавшиеся ледяные шары размером с луну, находились от планеты на значительном расстоянии, выстроившись в какую-то замысловатую фигуру по разные её стороны. Когда их набралось восемь, то они один за другим покинули свои места и гуськом устремились куда-то в междупланетное пространство. Их место стали занимать следующие ледяные гиганты.

Картина сменилась. Теперь Скайльс видел внизу уже другую планету, как он догадался, Землю. Вокруг неё кружили знакомые ему ледяные луны. Некоторые из них шли на сближение с Землёй. Когда они достигали её атмосферы, то, быстро вращаясь, начинали стремительно уменьшаться, оставляя за собой сочные, расходящиеся конусообразным шлейфом, клубы раскалённого пара, заволакивающего собой весь горизонт. Пар опускался ниже, остывал и превращался в облака, из которых на Землю, как из ведра, непрерывными потоками шли ливни.

Когда ледяной шар полностью истаивал, то обнажалась пирамидальная конструкция, его сердцевина, которая стремительно уносилась прочь от планеты. На его место тут же устремлялась другая ледяная луна.

Картина снова поменялась. Теперь Скайльс находился на значительном удалении от Солнца. И Марс, и Земля теперь были видны ему как бы со стороны. Время словно ускорилось в десятки раз. Планеты кружились по своим орбитам, со скоростью электронов, и было видно, как Марс, сопровождаемый сверкающим орбитальным солнцем, постепенно отдалялся от Солнца, а Земля же, напротив, притягивалась всё ближе.

И вот уже новая картина. Снова под Скайльсом Марс. Он уже не такой полноводный. Больше половины планеты, словно высохшее, обнажённое дно океана, краснело теперь под уже не столь жаркими лучами орбитального солнца.

Было хорошо видно, как из глубин межзвёздного пространства к марсу стремительно приближалась другая планета. Вот-вот они должны были столкнуться.

Смертоносный путь мчащейся к Марсу планете преградил его спутник, рукотворное светило. Они столкнулись. Всё вокруг озарила ослепительная вспышка. Когда она погасла, то стали видны многочисленные обломки планеты, растягивающиеся в длинный шлейф по её орбите. На Марс же искрящимся дождём сыпались догорающие остатки искусственного солнца, превратившиеся в алмазные глыбы.

-Вот почему на Туме так много бриллиантов! — пояснил фантастическое видение голос.

Сделка

На протяжении последующих шести дней Скайльсу показывались странные картины, из которых он узнавал всё больше об истории Земли и Марса.

Ему стало известно, что на Земле до людей существовало пять цивилизаций-предшественниц, которые не смогли развиться до уровня Верховной цивилизации и печально завершили свою историю. Он видел картины их гибели. Одна уничтожила себя сама. Другая погибла от нехватки воды. Третья, наоборот, от её избытка. Четвёртая цивилизация потеряла духовные ориентиры развития и перешла на сторону Мирового хаоса, вследствие чего была истреблена творцами Атилы. Пятая погибла, когда цивилизации 666 с планеты Тмус удалось заселить Землю сорными видами жизни, такими, как динозавры, пожиравшими всё на своём пути.

"Последняя, шестая цивилизация, — рассказывал ему голос, продолжая показывать диковинные картины, — была образована на Земле представителями сразу четырёх Верховных цивилизаций. Вследствие длительной борьбы с силами Мирового хаоса Верховная цивилизация Соацра, Атила утратила значительную часть своего могущества и была вынуждена уступить три четверти влияния на планету верховным цивилизациям других звёздных систем, отчего возникли разные расы".

На Венере, Меркурии, Сатурне, Фаэтоне и других планетах солнечной системы творцы Атилы также в разное время развивали зачатки жизни. Там тоже существовали цивилизации, многие из которых не смогли выжить и развиться.

Марсианская цивилизация тоже была не первой. Предшественницы также не выдерживали излишка воды и её недостатка, нападения служителей Мирового хаоса и заселённых ими паразитарных форм жизни. Но самым большим ударом для жизни на Марсе стало, конечно же, чрезмерное перемещение запасов его воды на Землю. Технологии Атилы, когда та совершенно утратила своё могущество, и её остатки, за исключением творцов, переместились для жизни на Землю, были перехвачены цивилизацией 666, которая решила полностью осушить Марс, превратив его в пустыню, а Землю затопить, чтобы уничтожить остатки бывшей Верховной звёздной цивилизации. Двадцать тысяч лет назад этот план был осуществлён, после чего на Земле начался всемирный потом, а Марс был практически полностью обезвожен. Потом на Марс прилетели Магацитлы, потомки Атилы. Однако оставшиеся на Юпитере творцы Атилы последними усилиями повернули вспять затопление Земли, и отправили несколько ледяных шаров, намотанных на свои корабли, с водой с Земли в качестве спутников гиганта Сатурна.

* * *

Скайльс был весьма утомлён чрезмерным знанием, сообщённым ему голосом в зеркальном мешке. Каждый раз, когда он приходил в оранжерею, то просил Тускуба, чтобы ему больше уже ничего не сообщали. Он был пресыщен информацией, которая не укладывалась у него в голове. Но Тускуб всякий раз, выслушав его, молча повторял одну и ту же процедуру.

Наконец, он сказал:

-Да, это всё. Сегодня ты приходишь сюда в последний раз.

Он снова поднял из воды водяной столб. Вокруг Скайльса снова образовался зеркальный мешок.

-Здравствуй, Скайльс! — сказал вчерашний голос. — Сегодня я встречаюсь с тобой в последний раз. Сегодня я скажу тебе, что требуется от тебя, чтобы получить от Тускуба то, что нужно тебе. Ты ещё хочешь получить бриллианты?

-Конечно, — согласился Скайльс.

-Тогда вот, что ты должен сделать...

Ценный груз

На следующий день вся экспедиция Скайльса вместе с Тускубом и его свитой покинула Лазоревую долину.

Иха стояла у входа и смотрела, как армада летучих кораблей один за другим поднялась с лужайки перед домом и направилась на север, сверкая в лучах восходящего солнца десятками серебристых точек, пока совсем не скрылась за вершинами зубчатых гор.

* * *

Никто из американской экспедиции на Марс не знал больше о сделке между Тускубом и Скайльсом. Поэтому все весьма удивились, когда по прибытию в Тасоцер, летучие корабли принялись доставлять к одному из междупланетных кораблей ящики с грузом.

Погрузка продолжалась три дня, по истечении которых Скайльс приказал экипажу Стива полностью отправляться в обратный путь на Землю.

Перед стартом Скайльс, снова стараясь привыкнуть к убивающему всё живое жгучему холоду, отправился со Стивом на его корабль, проверил, чтобы груз был надёжно закреплён и закрыт, затем закрылся с командиром стартующего междупланетного корабля в рубке управления и долго что-то с ним там обсуждал.

* * *

В ночь перед стартом экипажи всех трёх кораблей собрались вместе, достали виски и устроили прощальную пирушку.

Скайльс видел, как радуются счастливчики, которым он отдал приказ возвращаться на Землю, и как завидуют им остававшиеся с ним. Несмотря на все чудеса, увиденные на чужой планете, очевидно, было, что всем хотелось вернуться домой, на родину, которая потерялась где-то в бесконечности мирового пространства, за десятки миллионов километров, и не понятно было, как теперь туда попасть.

Улетавшие прощались с остающимися. И было видно, что последние радостны, а вторые печальны.

В пять часов утра, когда едва забрезжил красным близкий горизонт над марсианской ледяной шапкой, скованной жутким полярным холодом, летучие корабли Тускуба доставили экспедицию к междупланетному кораблю. Провожавшие не стали выходить на невыносимую стужу, и только Скайльс покинул корабль, чтобы посмотреть, как отправляется на Землю его несметные сокровища.

Серебристая утолщающаяся книзу свечка высилась в километре от летучего корабля марсиан. Скайльс вспомнил старт на земле: тёплое, солнечное утро, тысячи восторженных зрителей на крутых, высоких трибунах, дикий рёв толпы. Сейчас вокруг было лишь лёд, безмолвие и невыносимая стужа.

Едва самый кончик свечки корабля окрасился в багрянец приближающемуся к горизонту солнцу, как из-под корабля вырвались белые клубы газа от двигателей, которые тут же заволокли нижнюю половину его корпуса, растекаясь вокруг, по бескрайней ледяной пустыне. Спустя несколько секунд до Скайльса донёсся грохот и ударная волна от взрыва. Махина вздрогнула и рванула вверх, засверкав пурпуром. Несколько мгновений, и она скрылась из вида, превратившись в блестящую точку, ещё некоторое время сверкавшую в небе, как яркая утренняя звезда.

Гипербола

Чем дальше на север продвигались повстанцы, возглавляемые Гусевым, Лосем и Таром, тем заметнее холодало. Когда их летучие корабли достигли северной ледяной шапки, стужа за бортом усилилась настолько, что временами стали приостанавливаться винты на некоторых матчах, и тогда такая посудина приседала на корму или на нос и устремлялась вниз. На корпусах намерзал лёд, и лететь становилось всё тяжелее.

* * *

Вот уже третьи сутки они искали северную полюсную станцию.

Сначала, когда они только покинули Лазоревую долину, у Гусева возник план найти Тасоцер, устроить сражение с Тускубом и захватить летающий город. Но Тар, в конце концов, отговорил его.

-Вы не представляете, какая это громадина! — долго доказывал он упрямому, но глубоко уважаемому им, отважному Магацитлу. — Даже сотня летучих кораблей не сможет одолеть Тасоцер! Он хорошо вооружён! Одна только метательная машина чего стоит! Она способна выпускать десятки зарядов огромных шаровых молний в минуту, каждая из которых одна накроет десяток летучих кораблей. Даже не имея флота, Тасоцер неприступен!..

Гусев каждый раз хмурился, крутил свои топорщившиеся усы, попыхивал папиросой, запас которых, захваченный с собой с междупланетного аппарата, подходил к концу, и многозначительно молчал, поглядывая исподлобья на прохаживающегося перед ним и размахивающего руками марсианского отпрыска Лося.

Лишь только когда они достигли студёных широт, на которых проходил край северной ледяной шапки, только тогда у повстанцев созрел окончательный план дальнейших действий — найти, захватить и взорвать северную полярную станцию.

* * *

Перед этим у Гусева, Лося и Тара состоялся трудный разговор:

-После взрыва полярной станции, — говорил Тар, — ни один летучий корабль больше не сможет подняться в воздух. А это значит, что все, кто будет находиться на северной полярной шапке, уже никогда не смогут покинуть её пределы и рано или поздно погибнут от холода...

-Да, — соглашался с ним Гусев, — надо будет отправить на летучих кораблях на юг всех, кто не будет участвовать в подрыве!

-Уничтожить такое достижение марсианской цивилизации! — возмущался Лось. — Я считаю, что подрывать станцию нужно только в самом крайнем случае! Да и как это сможет повредить летающему городу Тускуба?

-Тасоцер использует энергию создаваемого ими магнитного поля так же, как летучие корабли, — отвечал ему Тар. — Я знаком с его устройством. Правда, вместо порошка и винтов, он поддерживается в воздухе антигравитационным двигателем. Это огромный волчок, состоящий из двух пронзающих друг друга встречнонаправленных тетраэдров, выточенных из алмазной глыбы, огранённых специальным образом так, что при вращении вокруг волчка аккумулируется энергия.

-Вот это да! — изумился Гусев. — Это что ж, получается, бриллианты, что ли? Да уже ради этого стоит захватить этот ваш Тасоцер! Вот бы Машке такой подарить!

-Весь летающий город выточен из алмазных плит, поэтому он чрезвычайно прочен и неуязвим ни для какого известного оружия. Технологию его постройки Тускуб позаимствовал у какой-то могучей инопланетной цивилизации. Как он это добыл — никто не знает. Единственное, о чём сокрушается Тускуб, однажды при мне он это себе позволил, так это то, что ему не удалось получить технологию насыщения энергией антигравитационного двигателя Тасоцера от солнца, которой когда-то пользовались могучие инопланетяне. "Если бы у меня это получилось, — сокрушался он тогда в приступе откровения, — я бы мог совершать междупланетные перелёты, отталкиваясь от любого объекта, обладающего значительной массой, словно совершая прыжок!"

-Вот это да-а! — продолжал восхищаться Гусев. — Сколько весит этот Тасоцер?! Миллионы тонн! Да где ж вы взяли столько алмазов да ещё таких размеров?!

-Над Тумой когда-то горело собственное солнце, которое было спутником планеты, — объяснял ему Тар. — Однажды оно взорвалось, и его обломки сотни лет падали на Туму алмазными глыбами.

-Когда мы захватим этот Тасоцер, — продолжал возбуждённо Гусев, — непременно распилю его на бриллианты! Советская республика будет самой богатой страной на Земле! Столько бриллиантов!

Перед отлётом из Лазоревой рощи он выковырял из золотой ванны в одной из купален огромный бриллиант, изображавший Юпитер, весивший, наверное, килограмм десять.

-Ой! — воскликнула тогда Ихошка. — Тускуб меня убьёт! Зачем ты разворотил ванну?

-Не боись! Я реквизирую буржуйское барахло, награбленное у марсианского рабочего класса! — отвечал ей Гусев. — А Тускуба мы ликвидируем! Он до тебя не доберётся!..

Но теперь, после рассказа Тара, этот трофей, казался ему сущим пустяком по сравнению с Тасоцером, из которого можно было сделать тысячи тонн бриллиантов для Советской республики. "Вот буржуи всей Земли взовьются от зависти! Сдохнут от тоски! Сами себя удавят! Мы их всех вмиг обесценим! И тогда мировая пролетарская революция враз победит!" — с удовольствием мечтал Гусев.

Лось слушал своего товарища по междупланетным перелётам с нескрываемым неудовольствием. Ему не симпатизировали планы Гусева уничтожить уникальное достижение марсианской цивилизации ради пусть даже целой горы бесполезных сверкающих камешков.

-А что будет после исчезновения магнитного поля с Тасоцером? — спрашивал он у своего сына. — Конечно же, он упадёт на поверхность планеты! Но что с ним будет?

-Не знаю, — пожимал плечами Тар.

-Вот бы он расшибся вдребезги! — восхищённо восклицал Гусев, представляя себе, как брызнет миллионами осколков алмазная громадина, которую он, правда, и в глаза-то не видел и с трудом себе представлял. — Меньше будет возни при распилке!..

-Да перестаньте вы, в конце концов, Алексей Иванович! В самом деле! — возмущался Лось. — Речь идёт об уникальном достижении прогресса!

-Ничего в нём уникального нет, — парировал Гусев, — кроме того, что он весь алмазный!

-Нет, скорее всего, конструкция Тасоцера выдержит удар о поверхность Тумы, — размышлял Тар, — и он останется невредим...

-Жалко, — комментировал Гусев, — возни больше!..

-Но, вот антигравитационный двигатель! — продолжал объяснять отцу Тар. — Эта конструкция, в которой саккумулирована огромная энергия. И она удерживается в нём только благодаря сверхбыстрому вращению волчка, вокруг которого с такой же бешеной скоростью вращается огромное кольцо из раскалённой до миллионов градусов плазмы. От встряски и удара ротор, возможно, слетит с оси. Тогда плазму уже ничто не будет удерживать в кольце. Даже не знаю, что дальше произойдёт! Представляете, какая энергия сконцентрирована в этом огненном бублике. Она отталкивает друг от друга суммарные массы в сотни миллиардов тонн!

-Да уж! Будет большой бум — взрыв! — подхватил Гусев. — Я же говорю — меньше работы пролетариату по огранке обломков буржуйского монстра на советские бриллианты!

-Алексей Иванович! — осаживал его Лось. — Прошу вас — урезоньтесь! Я думаю, что если случится этот ваш "бум", то не то что от Тасоцера, от нас с вами собирать нечего будет! Мы разлетимся с вами на атомы!

В конце концов, предводители марсианских повстанцев решили, что полярную станцию захватят, но взрывать будут только в силу крайней необходимости.

-Надо будет перед этим отправить наших ребят на междупланетные корабли, чтобы их сюда переместили, — рассуждал Гусев. — Как вы думаете, Мстислав Сергеевич, смогут наши аппараты совершить прыжок из средних широт Марса на полюс?

-Не знаю, Алексей Иванович! — задумчиво ответил ему Лось. — Аппараты предназначены для междупланетных перелётов. Трудно сказать, смогут ли они осуществить подобный манёвр! Во всяком случае, я думаю, что это возможно, но только под управлением опытного пилота! При этом необходимо произвести сложный расчёт на включение и остановку двигателей с точностью до десятых долей секунды, чтобы получилась траектория в виде гиперболы, и при этом аппарат оказался рядом с полярной станцией. Нужно учесть силу тяги двигателя, силу притяжения на Марсе, скорость его вращения — в общем, огромное количество параметров.

-Гипербола! Гипербола! Я тут погибать не намерен! — возмутился Гусев. — Я здесь прилетел окончательно установить Советскую власть и свергнуть марсианских буржуев! А вы мне про какие-то гиперболы рассказываете! Мне ещё Машке надобно вот енту вот штукенцию подарить! — достал из своего рюкзака огромный бриллиант, едва в него помещавшийся, рьяный вояка. Каюта озарилась тысячами искр, резавших глаз. Гусев ласково погладил свой прохладный, искрящийся, сводящий с ума трофей, думая о далёкой супруге, представляя, как у той от удивления широко откроется рот, когда он ей вручит этот подарок. — А вы мне тут про гиперболу говорите! — повторил он задумчиво и мечтательно.

Полярная станция

Солнце уже клонилось к закату, предвещая наступление жгучего холода полярной ночи, когда Гусеву доложили, что впереди виден какой-то крупный объект. Он прошёл в рубку управления летучим кораблём и посмотрел вперёд в свой заветный фронтовой бинокль.

Взору его предстала группа куполообразных сооружений на северо-востоке у самого горизонта. Самый крупный купол был в центре. Вокруг него радиально размещались шесть куполов поменьше. Конструкция сливалась с белой пустыней ледяной шапки, и её стало заметно только потому, что закат окрасил белые поверхности куполов багряными отсветами.

Гусев, хотя и не сомневался в том, что обнаружил то, что искал уже три дня, всё-таки позвал в рубку Тара, поскольку тот знал, как выглядят полярная станция.

Тар глянул в бинокль. В последних лучах солнца купола горели красным.

-Да, это она, — подтвердил догадку Гусева марсианин.

-Завтра перед рассветом приступаем к штурму! — скомандовал Гусев. — Нарисуй мне схему расположения войск.

* * *

Всю ночь повстанцы готовились к нападению. Летучие корабли совершили посадку в нескольких километрах от полярной станции, и Гусев созвал военный совет из командиров отрядов повстанцев, которые он сформировал перед отлётом из Лазоревой рощи.

Сквозь тьму и стужу потянулись со всех кораблей на сбор к Гусеву командиры, преодолевая студёный ветер, бьющий в лицо ледяной крупой и замораживающий прямо на ходу.

В тесной каюте стоял большой стол, на котором была разложена схема станции, нарисованная по памяти Таром. Вокруг собрались и склонились над столом товарищи Гусева. Все громко разговаривали и пыхтели папиросками. Марсианские командиры чувствовали здесь себя как-то неуверенно, но старались тоже приобщиться к происходящему. Тар переводил им слова Гусева, браво водившего по схеме как указкой карандашом и наносящего изредка на неё какие-то пометки:

-Два отряда — Мирова и Цацули — захватывают пункт управления и связи! Отряд марсиан под руководством Тара блокирует казарму, а отряд Мара — караульное помещение. Не давать никому оттуда высунуться! Отряд Лёма захватывает склад вооружения, а отряд Закра — склад продовольствия. Федулов на летучем корабле возвращается к междупланетному кораблю и по схеме, которую сейчас рассчитывает инженер Лось перемещает его по... гиперболе, — он долго не мог вспомнить незнакомое ему слово к полярной станции. — Гарнизону полярной станции мною будет предложено сдаться и перейти на сторону восставшего пролетариата. В случае отказа — всех в расход!...

* * *

Перед рассветом в непроглядной темени студёных полярных широт поднялись десять летучих кораблей. Один из них направился на юг, а остальные ринулись в стремительную атаку на полярную станцию.

Гарнизон её повстанцы застали врасплох. Никто не ожидал, что среди стужи и темноты вдруг, словно из ниоткуда появятся десятки вооружённых революционеров.

Отряд, возглавляемый Мировым, втихомолку сняв постовых ловкими приёмами, захватил пункт управления станцией так стремительно, что дежурившие там операторы не смогли оказать никакого сопротивления. Но в коридорах центра связи возникла перестрелка, воспользовавшись которой оборонявшиеся марсиане заперлись на центральном посту связи, замуровавшись за трёхдюймовыми бронированными дверьми.

-Алексей Иванович! — доложил Цацуля, штурмовавший узел связи. — Замуровались, черти!

-Взрывай, Саня, их к чертям собачьим! Вместе со всем ентим узлом связи взрывай! Нам переговариваться по нему не с кем! — скомандовал Гусев. — Побольше тротилу заложи, чтоб в клочья всё разнесло!

Вскоре со стороны купола, под которым находился центр связи, раздался мощный взрыв заложенного динамита. Летучий корабль, где у Гусева был штаб, здорово тряхнуло, едва не вылетели иллюминаторы. Когда дым разошёлся, стало видно, что от большого куполообразного здания не осталось и следа.

У караульного помещения в предрассветной мгле шёл ожесточённый бой, слышались звонкие разрывы серебристых шаров, запускаемых с катапульты из-под крыши куполообразной постройки, и сухой треск марсианских автоматических ружей. Гусев бросил на подмогу штурмовавшим караулку марсианам часть отряда Мирова с пулемётом. Вскоре раздался дробный и мощный звук стрельбы выкаченного на позицию "максима", принявшегося крошить своими пулями здание караульной постройки, отламывая от него огромные куски. Послышалось несколько мощных, грохочущих разрывов гранат, брошенных внутрь. Катапульта была уничтожена, сопротивление караула сломлено, стрельба прекратилась.

Казарму Тар взял без боя, и предложил пленённым солдатам, продиравшим спросонья глаза, переходить на сторону повстанцев.

Когда солнце окрасило лёд полярной шапки в утренние краски розовых тонов, станция полностью перешла под контроль нападавших.

* * *

Гусев, сидя за тем самым столом, на котором была разложена схема полярной станции, принимал доклады от командиров отрядов, подсчитывал потери, отдавал приказы, попыхивая папиросой. Когда станция была захвачена, он осмотрел центральный пульт управления, конструкцию излучателя под главным куполом, выбирая верные места для закладки взрывчатки, и дал распоряжение занять оборону. Ему доложили, что больше половины солдат согласились перейти на сторону повстанцев. Присоединившихся Гусев велел поставить под ружьё, а остальных запереть пока в разрушенном караульном помещении и взять под охрану.

-Это плохо, что узел связи не сразу захватили! — посетовал он на вновь собранном военном совете. — Могли успеть передать Тускубу, что мы полярную станцию захватили! Надо ждать гостей! Взрывчатку заложить здесь, здесь и здесь, — водил он по схеме карандашом, делая крестиками пометки. — Миров — это тебе поручаю! Возьми с собой Цацулю, всё проверьте! Дело серьёзное. Должно рвануть так, чтоб восстановить было невозможно!

* * *

К полудню, когда косматое марсианское солнце, словно на санях докатилось по самому горизонту до половины своего пути, летучий корабль, поднятый в воздух для наблюдения, заметил на юго-западе появление в воздухе какого огромного объекта.

Когда Гусеву доложили, он велел поднять в воздух свой штабной корабль и, достигнув высоты наблюдателей, приложил к глазам бинокль.

В сторону станции двигалось нечто невообразимо огромное. Оно было ещё у самого горизонта видимости, но, судя по крошечным точкам десятка сопровождавших объект летучих кораблей, размеры летающего монстра ужасали.

-Ну, вот! — заключил Гусев, с невообразимым спокойствием продолжая рассматривать в бинокль быстро приближающуюся громадину. — К нам гости! Занять оборону, готовить станцию к подрыву!

Вскоре Тасоцер завис над полярной станцией, закрыв собой половину студёного полярного неба, в котором даже днём были видны самые яркие звёзды. Никто из повстанцев, кроме Тара, прежде не видел это исполинское летающее сооружение, и теперь все по очереди выходили на жгучий мороз и долго стояли, задрав головы, наблюдая это чудо, построенное инженерами Тускуба. Наблюдательный корабль повстанцев кружился где-то далеко внизу, под плоским днищем зависшей над станцией пирамиды. Вокруг него описывали круги несколько армейских летучих кораблей, которые остались от прежней армады.

Гусев тоже вышел из своего штаба и спокойно наблюдал фантастическое зрелище. Он велел передать на Тасоцер, что полярная станция находится в руках повстанцев и в любую минуту по его приказу может быть взорвана, и теперь ждал ответной реакции Тускуба.

И вот откуда сверху, видимо, вылетев изнутри летающего города, показался ещё один армейский корабль. Он стал быстро снижаться, выбирая место для посадки, и вскоре приземлился рядом с кораблём Гусева. Спустя минуту из него по трапу на лёд в сопровождении нескольких марсианских солдат сошёл Скайльс. Закрывая лицо от студёного воздуха широким меховым воротником, он направился к наблюдавшему за ним с невозмутимостью Гусеву.

-Ну, мистер Скайльс, я даже не удивился, увидев вас на стороне Тускуба!

-Почему же?! — Скайльс приблизился и протянул руку.

-Да потому, что буржуи везде одинаковы! Что на Марсе, что на Земле! — Гусев посмотрел на руку, но не пожал её.

Скайльс неуверенно замялся и убрал руку обратно в тёплый меховой костюм, потом, оглянувшись на марсианских солдат в серебристых костюмах, продолжил:

-Я приглашаю вас на переговоры, господин Гусев!

-Какие ещё переговоры?

-Ну, вы выскажите ваши требования, чего вы добиваетесь, господину Тускубу, а он...

-А разве не известно, чего мы добиваемся, господин Скайльс? У нас одна цель, что на Земле, что на Марсе! Долой буржуев, и да здравствует пролетарская революция! Вся власть советам рабочих и крестьянских депутатов!

-Ну, вы здесь прямо революционную агитацию развернули, господин Гусев! А вам не кажется, что это не самое подходящее место для подобного выступления?

-Да это не выступление, мистер Скайльс!

-Но тогда чего вы хотите?!

-Взорвать вот эту полярную станцию, — Гусев показал рукой, повернувшись, позади себя.

-Для чего?

-Чтобы уничтожить вот эту летающую махину! — Гусев ткнул вверх, на раскинувшееся над станцией на половину неба днище Тасоцера.

-Но что это вам даст? — изумился Скайльс. — К тому же теперь мы будем висеть над станцией до тех пор, пока вы её не покинете!

-А мы её и не покинем, мистер Скайльс! Сами понимаете, что отступать нам теперь некуда! Ведь это наша единственная гарантия. Знаете такую русскую сказку про Кощея Бессмертного? Где его смерть на конце иглы?

-Ну, да...

-Так вот, я сейчас эту иглу крепко в руках держу, и Кощей трепещет. Но стоит мне покинуть станцию — отдать эту иглу в руки Кощею, как он тут же меня уничтожит!

-Я гарантирую, вам, что вы, покинув станцию, сможете беспрепятственно удалиться! — Скайльс терял терпение: разговаривать на пятидесятиградусном морозе было невыносимо.

-Мистер Скайльс, неужели вы действительно думаете, что мои отряды преодолели тысячи километров, нашли и с боем захватили эту полярную станцию только для того, чтобы дождаться, пока вы появитесь на этой летающей марсианской пирамиде Хеопса и разрешите нам беспрепятственно покинуть её?! — с насмешливой ухмылкой из-под растопорщившихся, заиндевевших усов спросил Гусев, и в этот миг Скайльс заметил, как блеснула в его глазах та самая русская сумасшедшинка, которая всегда вводила его в недоумение и пугала.

-Тогда что? — спросил он надломленным голосом.

-Я же сказал, что мы взорвём станцию, — с невозмутимостью ответил Гусев. — И советую вам поскорее убираться с это летающей посудины, поскольку, когда она шлёпнется, то мало не покажется.

-Но Тасоцер рухнет прямо на станцию! — снова повысил голос американец, пытаясь нащупать ниточку разума в доводах оппонента. — Вы все погибнете тоже!

-Останется рабочий класс! — заявил ему в ответ Гусев, и Скайльс понял, что разговаривать дальше не о чем.

Шантаж

Прошло ещё несколько дней. Тасоцер по-прежнему висел над полярной станцией словно огромная туча. Летящие по небу лёгкие розовые облачка огибали его громадину с обеих сторон.

Гусев посадил наблюдательный летучий корабль повстанцев, поскольку высматривать никого больше не требовалось — противник висел прямо над головой.

Армейские летучие корабли изредка совершали разведывательный облёт вокруг полярной станции, стараясь, видимо, понять, на месте ли ещё повстанцы. Гусева это иногда подзадоривало, иногда просто раздражало.

Днём, когда мороз был не такой жгучий, как ночью, он прогуливался по территории станции в сопровождении Мирова и Цацули, поглядывая с прищуром на кружащие, как ястребы в поисках поживы над ними вражеские корабли.

-Вот ей богу, Алексей Иванович! Сейчас вот выкачу "максим" и потренируюсь сшибать этих гадов! — высказался ему Цацуля.

-Спокойно, Саня, уйми темперамент! — отвечал ему, оборачиваясь, Гусев. — Я бы и сам потренировался! Так руки и чешутся пострелять! Но надо беречь патроны! Ты же видел "максим" здесь, как пушка на Земле — сила! Поэтому обгоди пока!

-Но они же могут ночью высадиться и попытаться атаковать! — не унимался Цацуля.

-А вот это другое дело! — поднял вверх указательный палец Гусев. Он тут же направился в свой штаб и приказал отправить телефонограмму на Тасоцер: "Отзовите свои летучие корабли! В дальнейшем при появлении их без согласования с нами будем открывать огонь на поражение! Командарм Гусев".

Спустя пятнадцать минут жужжание в небе над станцией прекратилось, летучие корабли Тускуба взвились ввысь и исчезли в чреве летающего города, молчаливо висевшего в полярном небе.

Гусев вышел из своего штабного корабля и с удовлетворением прокомментировал:

-Понимают, черти, что не шучу! — и обратился к Цацуле. — Обстановка обостряется, Саша! Приказываю удвоить бдительность и усилить охрану, особенно в ночное время.

* * *

Спустя ещё несколько дней по телефону к повстанцам обратился Скайльс.

-Что вам угодно, мистер Скайльс? — поинтересовался Гусев, когда ему доложили, что американец пытается выйти на связь.

-Я хотел бы поговорить с господином Лосем с помощью экрана, — раздалось из переговорного устройства.

-Это зачем это?! — возмутился Гусев, понимая, что Скайльс старается нащупать слабое звено в их обороне. — У нас военное положение и разговоры с противником ведут только уполномоченные на это товарищи!

-Но разве господин Лось не входит в их число? — удивился Скайльс. — Насколько я знаю, именно он возглавляет советскую марсианскую экспедицию.

Гусев некоторое время раздумывал, потом приказал позвать Лося в штабной корабль.

* * *

-Здравствуйте, господин Лось! — обратился к нему с небольшого экрана Скайльс, когда тот вошёл в каюту штабного корабля.

-Здравствуйте, мистер Скайльс! — смущённо поздоровался Лось, он совсем не ожидал увидеть своего похитителя на марсианском экране.

-Как ваше самочувствие? — поинтересовался участливо Скайльс.

-Спасибо, ничего! — покивал головой Лось.

-А ваша душевная рана?..

-В каком смысле?

-Ну, вы нашли ту, которую искали, ради чего, собственно говоря, насколько мне известно, вы и полетели снова на далёкий Марс? Вы нашли Аэлиту?

-Нет, — Лось понуро опустил голову.

-А вы хотели бы её увидеть? — поинтересовался Скайльс.

-Конечно! — воспрянул в надежде инженер.

-Она здесь, на Тасоцере! — ответил ему Скайльс.

-Вы лжёте! — возмутился Лось.

-Отчего же? — удивился Скайльс.

-Однажды вы уже обманули меня...

-Вовсе нет, господин Лось. Как раз-таки, я вас и не обманул! Я предлагал вам лететь на Марс, и вы согласились, но потом почему-то передумали... Так в чём же был мой обман?

Лось задумался, пытаясь сообразить, в чём, действительно, Скайльс не оправдал его ожиданий.

-Так вот, я вас не обманываю! — воспользовавшись паузой, продолжил Скайльс. — И я вам могу её показать.

-Почему показать? — удивился Лось. — Почему я не могу с ней поговорить? Она жива?

-Она жива, господин Лось! Но она спит...

-В каком смысле? — не понял инженер.

-Что-то вроде летаргического сна, — продолжал Скайльс, — смотрите сами.

Картинка на экране поменялась, и Лось увидел тёмную залу, в которой едва заметно светился золотом потолок. Стены залы были скрыты тяжёлыми плотными золотистыми занавесами, а посреди неё виднелась полупрозрачная золотистая полусфера из какого-то странного материала, похожего на дым. В её центре стоял прозрачный саркофаг, в котором лежало прекрасное тело по-прежнему молодой Аэлиты. Похоже было, что она спит. Веки огромных глаз были закрыты. На беловато-голубых щеках удлинённого спокойного, умиротворённого лица проступал едва различимый румянец.

-Это невыносимо! — вырвалось вдруг непроизвольно у Лося.

-Вы не верите тому, что я показываю? — раздался голос Скайльса откуда-то из-за изображения. — Тогда приглашаю Вас, господин Лось, на Тасоцер, вы сами, своими глазами сможете её увидеть.

В это время в каюту заглянул Гусев. Увидев какое-то непонятное изображение на экране, он возмутился:

-Это что здесь за империалистическая пропаганда!

-Это Аэлита! — повернулся к нему Лось, по его морщинистым щекам текли слёзы.

-Аэлита?! — удивился Гусев, сдвинув на макушку, словно кепку, привычным жестом удивления меховой капюшон своего картуза. — Ну, дела! Где это она?!

— На Тасоцере!

— На Тасоцере?! А это не муляж? — засомневался Гусев. — Можа, какую куклу положили и заманивают Вас теперь, Мстислав Сергеевич, а?!

-Да что вы, в самом деле, Алексей Иванович!

-Ну, всякое может быть! — урезонил его Гусев. — Помните, как я вас с Америки выручал, а?! Да что с ней такое, почему она в каком-то ящике прозрачном?!

-Она спит, у неё что-то вроде летаргического сна! — зарыдал Лось.

— Она спит! И вы верите этой буржуазной пропаганде?! — воскликнул Гусев в возмущении всем происходящим. — Наверняка какой-нибудь муляж подсовывают!

-Скайльс приглашает меня на Тасоцер лично посмотреть на Аэлиту! — сквозь взрыды слышался голос инженера.

-И вы пойдёте, Мстислав Сергеевич?! После всего, что вам сделал этот америкашка, пойдёте, поверите ему?! Да это же ловушка! Я нутром чую, что это ловушка! — не унимался Гусев.

-Но я хочу её увидеть! — протянул в мольбе к Гусеву руки Лось. — Что мне делать, Алексей Иванович?! Ведь, если честно, то я только затем и летел на Марс, чтобы увидеть её!

Гусев окончательно смахнул с головы меховой капюшон и почесал затылок.

-Ну-у, я не знаю, Мстислав Сергеевич! — протянул он и снова почесал затылок. — Ладно, думаю, что мировая революция это дело переживёт! В конце концов, я ж понимаю — тоже человек! Да-а! А тут такая любовь вышла! Я бы с вами пошёл, Мстислав Сергеевич, уж очень хотелось бы на этот летающий шедевр изнутри поглядеть. Да, только вот, не на кого мне оставить оборону станции. Тут железная рука нужна, в смысле, чтобы не дрогнула, когда надо будет на кнопку нажать в случае чего, да пустить под откос эту империалистическую гидру! Не могу ни на кого положиться! И Миров, вроде бы, ничего! Да и Цацуля! Но вот опасаюсь, что хлипковаты окажутся в решительную минуту! У меня-то рука не дрогнет! — Гусев знал, что его слышит Скайльс и, видимо, специально нагонял на того страху. — Ладно, отпускаю Вас, Мстислав Сергеевич, на ентот самый Тасоцер, но передайте им, что у меня рука не дрогнет в случае чего! Значит, сделаем так: вы на Тасоцер, посмотреть на Аэлиту, а мистер Скайльс ко мне в гости на это время! Так, на всякий случай!

* * *

Летучий корабль, доставивший Скайльса в лагерь повстанцев, теперь влетал в огромные ворота. После посадки из него в сопровождении солдат в сверкающих костюмах вышел Лось. Его проводили в кабинет Тускуба, а оттуда они вместе спустились на этаж, полностью занятый траурным залом, в котором находился саркофаг с Аэлитой.

Лось приблизился к нему и долго смотрел на свою возлюбленную.

-Оставьте нас, пожалуйста, наедине! — попросил он у её отца, и тот удалился.

Лось по-турецки сел на пол перед саркофагом. Сначала он долго и горько плакал, но потом немного успокоился и стал рассказывать Аэлите всю свою длинную историю тоскливого вселенского одиночества и безмерной печали о ней. Он говорил, говорил, говорил, а слёзы всё текли по его лицу. Это были и слёзы радости, потому что он вновь увидел ту, которая была ему милее жизни, и в то же время это были слёзы безмерной тоски, потому что его возлюбленная спала вечным сном, который, возможно, не закончится никогда. Но в то же время это были и слёзы благодарности за то, что Аэлита подарила ему плод их любви, родила его сына, и слёзы надежды, потому что он верил, что однажды, когда она проснётся, он, наконец, поцелует её уста...

* * *

Скайльс долго раздумывал над предложением Гусева. Он понимал, что, отправляясь "в гости" к повстанцам, он фактически становиться заложником. Но, в конце концов, согласился, решив, что находиться на Тасоцере было не менее опасно, пока Гусев держал руку на кнопке взрывного устройства.

Гусев не отпускал его от себя ни на шаг, опасаясь, что Скайльс может устроить разведку их позиций. Накануне они договорились, что Лось пробудет на Тасоцере двенадцать часов, и столько же на полярной станции у повстанцев вынужден будет находиться Скайльс.

Сначала Скайльс не знал, как подступиться к Гусеву, тот был хмурый и всё время пыхтел папиросами, показывая всем своим видом, что не собирается общаться с буржуйским прихвостнем. Однако за ужином Скайльс достал прихваченную с собой бутылочку виски и предложил Гусеву. Гусев, немного пошмыгав носом, всё-таки согласился пригубить стопочку-другую, предварительно дав указание Цацуле: "Если со мной что произойдёт, пристрелишь этого сукина сына и нажмёшь вот енту кнопку!"

Выпив две пары стопок виски, Гусев немного подобрел и разговорился:

-Ну, вот зачем вы, мистер Скайльс, полетели на этот Марс! Кто вас просил?

-Я заключил контракт, господин Гусев, и выполняю его, — ответил американец, воодушевлённый переменой в собеседнике. — Вы же слышали, что существуют контракты?

-Контракт, контракт! — слегка опьянев, продолжал Гусев, снова опрокидывая стопочку. — Я вот взорву к едрене-фене полярную станцию, и всё!

-Что "всё", господин Гусев?

-А то, что тебе тоже крышка! Всем там, в ентой летающей пирамиде, хана!

-Ну, а вам?

-А мне что? Надо будет, жизнь отдам за дело пролетарской революции! — Гусев достал папироски, отодвинув пустые тарелки.

-А вы никогда не думали, что можете нанести вред всему человечеству своими безрассудными действиями? — Скайльс извлёк из карманов трубку, кисет, зажигалку и стал набивать трубку табаком. — Неужели вы, господин Гусев, при всём моём к вам уважении, не разу не задумались, что сотрудничество с марсианской цивилизацией может избавить человечество от бедности и нищеты, голода и болезней? Ну, хотя бы продвинуть на этом пути, дать новый, мощный толчок развития?!

-Слышали мы уже енти ваши песни, мистер Скайльс! — Гусев налил себе ещё стопочку виски. — Мне о них Лось рассказывал, когда мы в океане на подбитом аэроплане месяц бултыхались! Красиво умеете говорить! Только я не Лось, мистер Скайльс! Я революцию нутром чую, сердцем, она у меня в крови! Меня вам вашей дешёвой пропагандой не заманить! Я с вами и рассуждаю сейчас только потому, что ваше виски придало моему характеру мягкости и доброты! А так я бы вас с удовольствием в расход пустил. Вы ведь контра! Контрой всегда и останетесь! Да и здесь вы сейчас только лишь потому, что Лося мне жалко, сколько знаю его, всё по ентой марсианке сохнет. Она баба, конечно, ничего, смазливая, необычная яркая! Но и в республике у нас таких хоть отбавляй! Только глаза разуй! Их вокруг тьма! Выбирай — не хочу! Ну, уж очень Лось человек стеснительный, необычный, им больше случай управляет, чем разум. Романтичный он! Вот его и бросает за миллионы километров в поисках любви, а потом он всю жизнь по ней иссыхает! А я на него гляжу-гляжу, и мне его жалко... до слёз жалко! Непутёвый он, мой приятель Лось! Вот потому вы и здесь со мной беседуете. А так бы сидели на ентом Тасоцере, мать его за ногу, и ждали бы, покендова я вас всех там буржуев отправлю на свалку мировой истории, под откос... С тех пор, как здесь в первый раз появился командарм Гусев, это советская территория, мистер Скайльс! А вы сейчас вторглись в её пределы, как интервент, и вступили в сговор как контра с буржуйской верхушкой. Я же вас, как облупленного вижу!

Любовь

Прошло какое-то время, Лосю показалось, что вечность. Он уже не плакал и не разговаривал, а молча сидел и смотрел на свою возлюбленную, согревая сердце какой-то тихой, едва уловимой отрадой.

Где-то послышались мягкие шаги. Кто-то приближался к нему по зале сзади. Но Лось ничего не видел и не слышал. Он сидел согреваемый тихой радостью несбыточного счастья, которое вдруг позволило прикоснуться к себе. Перед его взором была только она, Аэлита.

Кто-то сел с ним рядом.

-И вы позволите вашему Гусеву уничтожить Аэлиту, мою единственную дочь? — раздался глухой голос Тускуба.

Лось сидел и ничего не отвечал ему, как будто бы в молчании было спасение. Ему ничего и не нужно было отвечать. Казалось, что он достиг какой-то субстанции бесконечного блаженства и теперь готов был сидеть здесь так, рядом с ней до скончания веков, превратившись в непонятное растение, вросшее корнями в пол у саркофага возлюбленной.

-Если Гусев уничтожит полярную станцию, Аэлита погибнет вместе с Тасоцером! — снова заговорил Тускуб, стараясь, чтобы Лось его услышал. — Мне Аэлита дорога так же, наверное, как и вам! Я удивлён и тронут тем, что вы преодолели многие годы и миллионы километров в поисках моей дочери! И, возможно, что теперь, будь с ней всё в порядке, я бы не был против вашего брака! Но я уберёг её от неминуемой гибельной расплаты за нарушение обета девственности, которому она была посвящена! Я вырастил её сына! Я храню её тело рядом с собой в надежде, что она когда-нибудь проснётся, хотя и знаю, что этому не суждено сбыться!

Тускуб посмотрел на Магацитла, стараясь понять, жив ли он. Хотя Лось и сидел с широко открытыми глазами, но от него не исходило никаких признаков жизни. Казалось даже, что он и не дышал. Тускубу подумалось, что каким-то загадочным образом Магацитл впал в то же состояние, что и его дочь, и он этого сильно испугался, и потому продолжал говорить, наблюдая, не последует ли реакция со стороны гостя:

-Я знаю, что моя дочь очень сильно полюбила тебя! Иначе бы она не посмела нарушить обет и обычай! Но она разрушила все преграды и погубила свою жизнь! Да, я считаю, что она погубила себя, отдавшись тебе, Магацитл! Ты не достоин её! И она знала это! Но не знал я, когда позволил ей быть рядом с тобой, что бывает такое сильное чувство, как любовь! Это чувство, роднящееся с древним Хао! Я не знаю, что такое любовь, и я благодарен судьбе, что не знаю этого! Это чувство разрушает! Да оно способно снести все преграды на пути к своей цели! Я убедился в этом на своём горьком опыте, потеряв из-за пресловутой любви свою единственную дочь, которая прежде была мила и послушна мне, которая следовала своей судьбе!.. И вдруг, всё разом рухнуло! Меня предупреждали, что такое может случиться, но я не верил! Не было на Туме ни одного, кто был бы способен зажечь в ней этот неистовый огонь! И вдруг появился ты, Магацитл! Откуда было мне знать, что сердце моей дочери упадёт к твоим ногам! Что она нашла в тебе?! Я смотрю на тебя и не нахожу и одной причины, по которой она могла бы предпочесть тебя себе, своей судьбе, своему предназначению, своему отцу, своему народу, своей Туме! Но она сделала это! И я был посрамлён любовью! О, если бы я мог тогда знать, что загорится в ней этот дикий пожар, который уничтожит её! Я бы сделал так, чтобы вы обходили друг друга десятыми тропами, чтобы вы не приближались друг к другу и на сотню километров! Но я позволил вам быть вместе! И теперь я буду винить и убивать себя за это всю свою жизнь! О, любовь! Я потерял свою дочь! Но что ты приобрёл, Магацитл, от этой любви?!.. Я смотрю на тебя и вижу только страдание! Прошли годы, а ты страдаешь и сегодня от неё, от этой непонятной любви, иначе бы ты не был здесь, не сидел бы вот так, выплакав все слёзы, перед саркофагом уничтоженной любовью Аэлиты! Я хочу понять, ответь мне! Что дала тебе эта твоя любовь?! Я хочу знать, за что ты променял свою тихую и спокойную жизнь на бесконечные муки, на метания через пространство и время?! Ответь мне, Магацитл! Что дала тебе эта любовь?!

Наконец Лось словно ожил. Он повернул к Тускубу своё заплаканное лицо:

-Любовь? О чём ты говоришь, старик?! Я не искал никогда любви! И я не знаю, что такое любовь! Я просто встретил её, самую прекрасную женщину на свете, дороже которой для меня нет и не было никогда! И разве я виноват, что она принадлежит другой планете, другой цивилизации, другому миру?! В чём же моя вина?! Да я страдаю, страдаю всю жизнь, после встречи с ней, моей Аэлитой. Но это страдание не плата за что-то, за какое-то приобретение. Я ничего не приобрёл за своё страдание. Я просто жил все эти годы и знал, что где-то далеко, за миллионы километров от меня существует та, дороже которой нет на свете ничего и никого. И мне было нестерпимо больно, тоскливо и одиноко, что нас разделяют миллионы километров пространства, что мы принадлежим разным мирам и не можем быть вместе! Я не искал любви, о которой ты говоришь! Ты думаешь, что любовь — это нечто, что это приобретение, которое можно купить, продать, найти или потерять! Но нет! Я не знаю такой любви, да и не желаю знать! Сейчас я просто сижу возле самого дорогого мне существа на свете, и готов просидеть так пока осознаю себя, вот и всё! Мне больше ничего не надо! И оставь меня со своими непонятными вопросами, что я нашёл и что потерял, на что я поменял любовь. Я просто жил и живу! Однажды я встретил ту, которая есть свет моих очей, и теперь я везде и всюду ищу её на тёмном небосводе жизни. Я не знаю, что влечёт меня к ней! Но вот я подле неё, и мне больше ничего не нужно. Я готов сидеть и смотреть на неё так до бесконечности!

Тускуб немного помолчал, потом произнёс, вставая:

-К сожалению, Магацитл, я не могу тебе этого позволить! Твои двенадцать часов истекли! И я вынужден тебя просить покинуть место покоя моей дочери! Иначе этот сумасшедший Гусев погубит Тасоцер, тебя, да и Аэлиту.

* * *

Лось словно оглушённый каким-то странным образом, не помнящий себя следовал за Тускубом, который вёл его от одного золотистого цилиндра лифта к другому. Он не видел ничего вокруг, перед его взором всё ещё была прекрасная, спящая безмятежным сном Аэлита. Он не замечал ничего вокруг,

Когда они оказались у летучего корабля, и Тускуб указал ему на трап, Лось вдруг словно опомнился, очнулся от состояния оцепенения:

-Послушайте! Отдайте её мне! — бросился он к Тускубу. — Ведь она моя и мы должны быть вместе!

Солдаты в серебристых костюмах преградили ему дорогу плотной цепью, выставив впереди себя автоматические винтовки.

Тускуб молчал, глядя на Магацитла. Солдаты теснили его к трапу корабля, заставляя взойти на борт судна.

-Отдайте её мне! — кричал Лось. — Я увезу её с собой на Землю! Я сделаю так, что Гусев не взорвёт полярную станцию, оставит вас в покое и вернётся со мной на нашу планету!

Тускуб молчал и слушал Магацитла. Солдаты оттеснили Лося к трапу, затем двое из них взяли его под руки и заволокли внутрь летучего корабля, Лось что-то ещё продолжал кричать.

Трудный разговор

-Ты с ума сошёл! — кричал Гусев на Лося, оставшись с ним наедине в каюте штабного корабля. — Революцию предаёшь?!

Возмущение его было столь велико, что голос был слышен далеко от штабного корабля по мёрзлой округе.

С Тасоцера Лось вернулся сам не свой. Его словно подменили или опоили чем, и Гусев уже просто не мог разговаривать с ним по-другому. Перед ним был уже не Мстислав Сергеевич, а полностью вышедший из-под контроля несознательный разложившийся элемент, который мог подорвать ему всю дисциплину в этот решительный момент противостояния с противником. С Лосем, словно опоенным каким-то зельем, срочно надо было что-то делать, чтобы вернуть его в нормальное состояние, и Гусев не знал, что именно, а потому использовал всякие методы наобум, в том числе и такой.

-Предатель! — укорял Гусев Лося.

-Я не знаю, что со мной происходит, Алексей Иванович, но я хочу вернуться к Аэлите, сесть подле неё и сидеть так и смотреть на неё до скончания века...

-Ну да, — Гусев прохаживался по тесной каюте летучего корабля, — и трава не расти! Нет, ну если б я только знал, если б я только знал! Ни за что не пустил бы! Отправил инженера Лося, моего боевого товарища, а взамен получил кисейную барышню! Да что ж это такое!

* * *

Три дня Гусев пытался привести Лося в чувства, но потом сдался, вдруг осознав, что потерял его, как бойца.

-Ладно! — пришёл он к Лосю на четвёртый день. — Вижу, Мстислав Сергеевич, мне вас не вернуть в строй! Говорите, чего хотите! Может быть, у вас есть какой план?

-Да нет у меня никакого плана! Алексей Иванович! Нет! Я просто хочу быть с ней рядом и всё!

-А как же мировая революция?! — снова спросил Гусев, но понял, что зря. — Ладно, я что-нибудь придумаю! — добавил он и удалился.

* * *

Тем же вечером к дежурившему на взлёте летучему кораблю сквозь пургу пробрался какой-то человек. Повстанцы, несшие вахту, открыли ему люк и спустили трап.

Это был инженер Лось. Марсиане узнали Магацитла. Он велел им взлетать и взять курс на Тасоцер. Поскольку повстанцы знали, что Магацитл Лось имеет полномочия отдавать приказы так же, как Магацитл Гусев и Тар, они подчинились. Спустя минуту летучий корабль уже взвился вверх сквозь бушующее ненастье. Достигнув зеркально гладкого днища Тасоцера, он пролетел под ним несколько километров, а потом, когда оно закончилось, взмыл выше, поднимаясь теперь вдоль его наклонной стены.

Их заметили, ворота, запускающие внутрь корабли, открылись, грузно, но бесшумно и легко сдвинулись вниз, открыв, словно огромную пасть, вход на посадочную площадку.

Летучий корабль устремился внутрь и приземлился на ближнем краю огромной зеркальной поверхности, подсвечиваемой снизу слабым зеленоватым свечением. Ворота задвинулись обратно, и к кораблю устремились солдаты в серебристых костюмах, взяв его в кольцо. Трап откинулся, и из корабля вышел Лось. Глаза его горели каким-то лихорадочным, горячечным блеском. К нему подошёл командир охраны в длинном чёрном, падающем складками вниз плаще.

-Мне нужен Тускуб, — произнёс Лось, словно не видя ничего вокруг, — я хочу сделать ему предложение.

* * *

Гусев, проверив посты, уже лёг спать в тесном кубрике рядом с каютой, в которой проходили военные советы. Кровать была мягкая, но маленькая, словно рассчитанная на подростка, и потому ноги его болтались в воздухе, отчего он всякий раз испытывал сильное неудобство, когда пытался заснуть.

Ворочаясь, Гусев думал о Земле, о Питере, о Маше. Всё это марсианское приключение ему уже порядком надоело. "Годы уже не те! — думал Гусев с каким-то удовлетворением, продолжая искать удобное положение для сна на тесной и короткой кровати. — Вот вернусь в Питер, и больше никаких Марсов! Хватит, пора на покой! Рыбалка, удочки, пение птичек по утрам, Машка, счастливая тем, что я рядом! Э-эх, заживу! Пора на покой!" От удовольствия предвкушения будущей безмятежной мирной жизни он даже потёр руки: "А Марс пусть другие завоёвывают, молодые! Новая смена выросла! Им надо дорогу дать! Вон Цацуля и Миров — не плохие ребята! Из них бы хорошие командиры вышли! Надо по возвращении рекомендовать... А Манакова жалко!.."

Мысли его начали путаться, и он задремал, всё больше погружаясь в сладкое небытие. Внезапно его сон нарушил какой-то шум, Гусев вскочил и, нашарив наган, высунулся из кубрика в каюту, где горел тусклый зеленоватый свет.

Мимо стола с разложенной схемой полярной станции кто-то пробирался. Это он зацепил отставленный стул, который упал и наделал столько шума.

Гусев признал Цацулю.

-Саша, что случилось? — спросил он.

Цацуля приблизился. Меховая шапка съехала на затылок, обнажив вспотевшие под ней от быстрого бега русые волосы. Он долго не мог говорить, пытаясь отдышаться, потом произнёс сквозь глубокие и частые вздохи:

-Не знаю, как доложить, Алексей Иванович!..

-А что? Что случилось?! — напрягся Гусев. Весь вид бывшего моряка внушал опасение какого-то крупного и серьёзного происшествия. — На нас напали?!

Гусев принялся лихорадочно натягивать портки.

-Да нет, Алексей Иванович, хуже! Не знаю даже, как сказать... Инженер Лось улетел.

-Как улетел?! — встрепенулся Гусев. Он чувствовал подвох во всём поведении Лося, и вот теперь его опасения начали сбываться. — Как улетел?! Кто разрешил?! Куда улетел?!

-А кто ему будет разрешать! — удивился Цацуля. — Он же из комсостава! Не рядовой какой-нибудь!

Гусев выскочил в ночную пургу и, несмотря на лютую стужу, от которой даже дышать было больно, промчался до места, на котором должен был стоять дежурный летучий корабль. Потоптавшись там, посмотрев, зачем-то вверх, в непроглядную темень, засыпающую хлопьями колючего, как иглы, сухого снега, Гусев побрёл обратно в свой штабной корабль.

-Усилить охрану!— отдал он распоряжение Цацуле. — Теперь всего можно ожидать! С этого момента разрешение на взлёт летучих кораблей отдаю только я!

-Ясно, Алексей Иванович! — Цацуля скрылся за дверью.

* * *

Гусев сидел за столом, пыхтя папироской и соображая, что теперь делать.

Загорелся небольшой экран. На нём появился Скайльс.

-Здравствуйте, господин Гусев! — произнёс он как-то бодро и воодушевлённо.

-Доброй ночи, мистер Скайльс! Я так понимаю, что инженер Лось снова у вас?

-Вы правы, господин Гусев!

-Что он там делает, если не секрет?

-Сейчас он на переговорах у господина Тускуба! Господин Лось прилетел сделать ему какое-то предложение!

-Передайте господину Тускубу, что у инженера Лося не достаточно полномочий, чтобы вести какие бы то ни было переговоры! — Гусев отвернулся от экрана, чтобы Скайльс не заметил, как в нём бушует ярость: "Если Лось думает, что я на его спящую марсианскую бабу обменяю полярную станцию, то он глубоко ошибается!"

Экран потух, но через некоторое время загорелся снова. Теперь рядом со Скайльсом на нём показалось усталое и осунувшееся лицо Лося.

-Мстислав Сергеевич! Вы что! Белены объелись! — возмутился Гусев. — Вы зачем туда полетели снова?!

-Я сделал Тускубу предложение! — ответил устало Лось.

-Да какое предложение может быть?! Я вам, Мстислав Сергеевич, полномочий на переговоры с контрой не давал!

-Я предъявил ему ультиматум! — сказал Лось, не обращая внимания на изумлённого его словами Скайльса.

-Какой ещё ультиматум?! — изумился Гусев.

-Я потребовал у Тускуба отдать мне Аэлиту или...

-Или что?..

-Или я прикажу тебе взорвать полярную станцию!

На минуту Гусев опешил от наглости Лося. От него он такого не ожидал. Однако, как опытный революционер, Гусев с этого момента сразу включился в игру Лося. Он понял, что Скайльс всё слышит, и о раздоре или несогласии между ними сразу станет известно Тускубу.

-А, вот вы о чём, Мстислав Сергеевич! Ну, это вы, конечно, поспешили! Но что Тускуб?

-Он вынужден был согласиться!

В голове Гусева лихорадочно крутились мысли. Он понимал, что Лось сыграл ва-банк, устроил настоящий кордебалет вместо чёткого плана революционных действий, разработанных им. И это было очередное пижонство Лося, такое же, как его отъезд в Америку. Это была эгоистичная выходка, которая не только вредила революционным планам Гусева, но и, вообще, приводила их в полный стопор. Но если бы Гусев позволил сейчас почувствовать Скайльсу и Тускубу, что за словами Лося ничего нет, что они лишены реальной силы и опоры на действия Гусева, то за дальнейшую судьбу инженера трудно было ручаться. А это Гусеву было совершенно не нужно! "Ах, Лось, Лось! Что ты делаешь?! — подумал он с досадой. — Тебя убьют, а потом и нас тоже, как курят по одному перещёлкают!"

Выходка потерявшего голову Лося могла положить начало конца повстанческого отряда на полярной станции. И теперь Гусев понимал, что дальнейшая судьба всех повстанцев, вдруг поставленная на карту ошалевшим инженером, зависела только от его правильно сказанных слов и от верности его действий. Он должен был показать Скайльсу, а, значит, и Тускубу, что они вместе, они заодно, и Лось — не отколовший разлагающийся элемент, а слегка опередивший события участник революции.

-Конечно, Мстислав Сергеевич! Передайте Тускубу, что, если он не выполнит ваши требования, то я непременно взорву полярную станцию! — продолжил Гусев, чувствуя, что ситуация всё-таки наиграна, и он перегибает палку.

-Да, Алексей Иванович, — видно было, что Лось почувствовал его поддержку. — Тускуб знает! Я вылетаю на станцию!

Гусев не стал спрашивать — зачем. Экран погас.

Безумный план

-Я потребовал у Тускуба, чтобы он отправил саркофаг с Аэлитой в сопровождении Тара на мой междупланетный аппарат, оставшийся недалеко от экватора Марса! — возбужденно объяснял Лось сердитому и насупившемуся Гусеву.

-Ну, а он что? — спрашивал тот, настолько готовый взорваться в любую секунду, что даже не смолил по обыкновению папиросу.

-Он согласился! — восторженно, как ребёнок отвечал Лось. Его крайнее возбуждение было то ли маской, пытавшейся скрыть проступок, за который другого Гусев без размышлений поставил бы к стенке, то ли признаком начала паранои у свихнувшегося от любви инженера. — Я отправлю междупланетный аппарат с Таром и Аэлитой на Землю, а после этого в сопровождении солдат Тускуба вернусь обратно, на Тасоцер.

-И что дальше, Мстислав Сергеевич?! — чем больше говорил лось, тем больше Гусев понимал, что тот полностью ставит под угрозу его планы. — Дальше-то что?

-Дальше?.. Я ещё не придумал! — сконфузился Лось.

-Вот, видите, Мстислав Сергеевич! Вы дальше не придумали! А ведь это не только ваше приключение, поиск вашей возлюбленной Аэлиты, какие-то её романтические порывы! Мы здесь — посланцы советской республики, и мы должны установить здесь советскую власть, вот самое главное! Не забывайте, что мы на Марсе уже второй раз, а нашей главной цели пока так и не достигли! А между тем, Тускуб стал ещё могущественнее, чем был! Вот он сейчас висит над нами в летающей пирамиде весом в сотни миллионов тонн! Он должен быть остановлен! Иначе делу советской власти на Марсе угрожает смертельная опасность! Нас мало, Мстислав Сергеевич! Нас катастрофически мало! Что эти марсианские повстанцы без нас?! Тускуб раздавит их в два счёта! Я удивляюсь, как они вообще столько протянули, шныряя в катакомбах, как крысы! Разве это была революционная борьба?! Это была агония! Их били, как куропаток! Солдаты Тускуба вылетали в руины взорванной им Соацеры, как на охоту. Оставалось совсем немного до их полого уничтожения. Мы подоспели вовремя и успели перехватить падающее знамя пролетарской революции на Марсе и возглавить её снова! И вот, вы видите, мы разгромили и сожгли воздушную армию Тускуба, захватили полярную станцию, заставили трепетать перед страхом неминуемой гибели марсианскую буржуазию! Да, Тускуб висит над нами в своём летающем городе. Но я знаю, что он трепещет и дрожит от страха, ожидая в любую минуту, что мы взорвём станцию и превратим его город в груду обломков! Да, быть может, мы при этом погибнем, но он знает, что мы этого не страшимся! Нам нечего терять кроме собственных цепей! И мы держим Тускуба за глотку, готовые сдавить её и покончить с его властью!

Гусев перевёл дыхание, присел за стол и замолчал на некоторое время, словно собираясь с силами. Лось слушал его внимательно и виновато, всё больше склоняя свою голову в осознании своей неправоты.

-А вы тут со своей любовью, Мстислав Сергеевич! Я всегда знал, что вы не революционер, вы — романтик! Конечно, революции тоже нужны романтики! Но романтики, мечтающие о счастье народа! А вы, вы только и носитесь все эти годы со своей Аэлитой... Она, конечно, прекрасна — нет слов! Но, Мстислав Сергеевич! Вы положили на чашу весов свою любовь против дела всей пролетарской революции! Все эти долгие годы вы мечтали и грустили только о своей возлюбленной, и мне было Вас по-человечески жалко. Но я все эти годы думал о наших марсианских братьях, угнетённых Тускубом, которым мы не смогли помочь в первый раз. И если вы надеялись на встречу со своей любовью, то я надеялся, что, прилетев снова, окончательно свергну Тускуба и установлю на Марсе советскую власть. Вот и ваш сын Тар — весьма подходит на роль пролетарского лидера освобождённого от рабства Марса. А вы его на Землю хотите отправить! Зачем?..

Гусев замолчал, словно ожидая ответа от Лося. Тот молча сидел, понурив голову, и слушал тяжёлые слова упрёков, на которые ему нечего было возразить. Правда была за Гусевым.

-Алексей Иванович! — наконец заговорил, медленно поднимая голову, Лось. — Я вам обещаю, что после того, как я отправлю Аэлиту на Землю, мы вместе взорвём эту чёртову полярную станцию!

Пробуждение

Ранним студёным утром, едва солнце показалось над серебристой ледяной шапкой, массивные шлюзы посадочной палубы бесшумно парящего в небе над полярной станцией Тасоцера плавно скатились вниз по его восточной, сверкающей багряным зеркалом наклонной плоскости, обнажив, словно зёв, хищные пасти его ворот для летучих кораблей и впустив на этаж лётного причала первые, окрасившие всё внутри него в пурпур лучи восходящего светила.

По периметру посадочного поля выстроились в каре солдаты в белых, сверкающих и отсвечивающих пунцовыми отблесками преломлённого света обтягивающих костюмах, знаменуя начало прощальной церемонии.

Вскоре из золотистого цилиндра лифта, поднявшегося на этаж, медленно выкатился прозрачный саркофаг Аэлиты на низком золотом катафалке, сопровождаемый Лосем, Скайльсом и Тускубом, окружённым свитой высоких армейских чинов в длинных чёрных, ниспадающих складками на пол, переливающихся золотой расшивкой плащах. Отец Аэлиты шёл впереди, словно показывая дорогу катафалку с саркофагом своей спящей непробудным сном дочери. Скайльс и Лось следовали позади всей процессии.

Она достигла середины огромной площадки, где в ожидании погрузки стоял серебристый летучий корабль, в ожидании откинувший на палубу свой трап, и остановилась.

Тускуб повернулся назад и подошёл к дочери, лежащей за прозрачным алмазным стеклом. Он стоял долго неподвижно и смотрел на неё, прощаясь, и хотя лицо его было холодно и непроницаемо, надменно, по тому, как он медлил завершить это, ощущалась та внутренняя тоска, которую не мог он не испытывать, видя Аэлиту в последний раз.

Но вот он наклонился к стеклу и сделал что-то вроде поцелуя, а потом отошёл в сторону.

Тот час же высокие армейские чины, сопровождавшие его всюду, приступили к катафалку со всех сторон, осторожно и медленно, словно боясь разбудить спящую в нём прелестную марсианку, подняли на плечи массивное прозрачное сооружение и по трапу неспешно и коротко переступая, внесли его внутрь серебристого летучего корабля. Лось последовал за ними, на миг задержавшись у входного люка, обернувшись и посмотрев зачем-то на Тускуба. Тот стоял, опустив глаза вниз, в пол лётной площадки.

Трап поднялся, взревели винты, и серебристый летучий корабль в сопровождении пары боевых кораблей величаво вылетел навстречу встающему над близким ледяным горизонтом косматому красному солнцу, знаменующему своим появлением начало нового дня. Сделав круг над Тасоцером, тройка летучих кораблей взяла курс на юг.

Шлюзовые ворота тихо, медленно и грузно наехали снизу на люки ворот и плотно закрыли их.

* * *

Егоров и Полежаев грелись, подставив свои тела косматому марсианскому солнцу, выкатившемуся в самый зенит фиолетового неба, и смотрели на проплывающие над собой редкие розовато-жёлтые облака. Они уже давно потеряли счёт суткам, которые оставались одни возле междупланетного аппарата. Связь с другими экипажами установить так и не удалось, и они устали теряться в догадках, что происходит, и куда все запропастились

Изредка их спокойствие нарушали хищные ихи, да иногда вечером по раскалённому за день солнцем плато пробегали диковинные огромные, паукообразные насекомые, которые обходили их лагерь стороной. Ночевали они внутри аппарата, задраивая люк, поскольку ночью пустынное, безводное плато оживало какой-то кишащей во тьме жизнью.

Егоров, разморённый солнцем, лениво оглядывал небо в поисках какой-нибудь интересной живности. Но небо было пустынно. Наконец, на горизонте с севера показались три летящие рядом точки.

-О, смотри, Максим, опять летят эти странные птицы!

-Да пусть летят! — не хотя отозвался Полежаев, даже не сняв с лица накрывавшую его солдатскую кепку. Он уже давно пресытился скудными диковинками марсианского безжизненного плоскогорья.

Точки росли, увеличиваясь в размерах, и Егоров, как старший на вахте, забеспокоился:

-Что-то эти птицы какие-то крупные! Ну-ка, доставай пулемёт, на всякий случай!

Полежаев привстал на локте, глянул на небо:

-Да это не птицы вовсе, Сергей Егорович!

-А что ж!

-Какие-то летательные аппараты!

-Да ну! Ну, тогда, тем более! К бою готовсь!!!

Теперь уже до них явственно доносился шум многих винтов, разрезающих воздух.

* * *

Описав над местом посадки междупланетного аппарата круг, летучие корабли пошли на снижение и сели метрах в двухстах от огромного обгорелого яйца. Винты смолки.

-Заряжай! — скомандовал Егоров, падая на песок с коробкой боеприпасов. — О-отовьсь!

Полежаев протянув через затвор патронную ленту, захлопнул крышку и приник к прицелу "максима". Егоров лежал на локтях рядом, разглядывая прилетевших в бинокль, собираясь давать целеуказание.

Вот из корабля по трапу посыпались какие-то существа, похожие на людей, в одинаковых, яйцевидных шлемах, в серебристых, широких куртках, с толстыми воротниками, закрывающими шею и нижнюю половину лица. В руках у них было какое-то оружие. Они построились в две шеренги по разные стороны от трапа. Следом показались несколько облаченных в чёрные ниспадающие складками плащи фигур, выносящих какой-то поблёскивающий на солнце вспышками, точно зеркало, большой ящик.

Егоров поднёс к глазам бинокль, разглядывая нежданных гостей.

У одетых в чёрные плащи человекоподобных существ были лысые, в шишках, головы, безбородые, узкие, голубоватого цвета лица.

-Цельсь! — приказал Егоров. Наблюдая в бинокль. — Ветер боковой пять вправо, выше три...

Из серебристого корабля показался ещё кто-то, он был значительно крупнее и выше щуплых фигурок. В нём было что-то знакомое. Егоров пригляделся и узнал инженера Лося.

-А-атставить! — скомандовал он пулемётчику. — Чуть было, Мстислава Сергеевича не расстреляли!

-Да ты что?! — удивился Полежаев.

-Сам смотри! — подставил ему бинокль Егоров.

-И то верно! А это кто такие с ним?!

-Наверное, марсиане! — заключил Егоров, снова прикладывая к глазам бинокль. — И ящик какой-то странный тащат! Стеклянный что ли? Что за ящик-то?! Не пойму!

Вместе с Лосем по трапу спустился какой-то долговязый, белобрысый марсианин, одетый не так, как остальные. Следом за ними показались ещё четверо в одинаковых серебристых, широких куртках. Они вынесли какой-то большой цилиндр на штанге и принялись его раскручивать в сторону лежащих у пулемёта в недоумении Егорова и Полежаева.

Вскоре по апельсиновому песчанику пролегла ярко-зелёная, расшитая золотом дорожка.

Когда марсиане, укладывавшие её, были уже совсем рядом с ними, занятые укладкой коврового покрытия, Егоров и Полежаев отвернули пулемёт в сторону и накрыли его какой-то подвернувшейся под руку тряпкой, затем встали им навстречу, приготовившись к взаимному приветствию. Марсиане деловито прошли мимо них, раскрутили дорожку до самого корпуса междупланетного аппарата, прислонив к нему свёрнутый в трубку остаток, и ушли по песку, не ступая на неё, не обратив даже на них никакого внимания, словно их и не было.

Следом по направлению к междупланетному кораблю по выложенной дорожке медленно двинулась, словно тяжело было нести, процессия из марсиан в чёрных плащах с непокрытыми головами со сверкающим на солнце ящиком.

За ними, понурив голову, неспешно ступал Лось. Рядом с ним шёл кто-то.

Когда процессия приблизилась, стерёгшие междупланетный аппарат увидели, что в ящике на белоснежной постели лежит существо ослепительной красоты. Суда по чертам и фигуре, оно было женского пола.

Прозрачный сверкающий на солнце ящик поставили в конце дорожки. Марсиане в чёрных плащах встали вокруг.

* * *

-Здравствуйте, Мстислав Сергеевич! — поздоровался Егоров с командиром, когда тот приблизился следом, и с интересом покосился на подошедшего рядом с ним светловолосого, рослого марсианина, в котором было что-то странное, угадывались какие-то человеческие, даже знакомые, казалось бы, черты. — Что это такое происходит?! Кто это в ящике лежит?

-Здравствуй, Сергей! Это моя Аэлита! Она спит! — ответил он как-то растеряно.

-А почему так? — удивился Полежаев, тоже с интересом поглядывая на сопровождавшего начальника экспедиции марсианина.

-Потому что её сон — вечный! — загадочно, всё так же задумчиво и как-то даже недовольно, словно его отвлекают от какого-то важного процесса, ответил Лось, не отрывая взгляда от саркофага.

-А-а-а, — протянул Полежаев, как будто что-то понял, но спрашивать больше ничего не стал.

* * *

Оказалось, что саркофаг не проходит целиком в люк междупланетного корабля, и марсиане в чёрных плащах сняли с него верхнюю крышку из алмазного стекла, чтобы занести её первой.

Лось склонился над своей прекрасной возлюбленной. Так близко он не приближался к ней уже много лет. Казалось, что Аэлита просто спит и вот-вот проснётся. Пепельные волосы её растеклись по белоснежной подушке. Он низко склонился над ней и так оставался долго, вглядываясь в её черты, словно стараясь проникнуть в них, в их сущность, пытаясь понять что, что всё-таки скрыто в них такое, что не уходит из его памяти все эти долгие годы, и ни одиночество, ни разлука не смогли вытравить этот образ из его сознания. Лось знал, что Аэлита не проснётся. Однако он не смог удержать себя в эту минуту близости к её прекрасному лицу и сделал то, о чём так сладко, так мучительно, так бесконечно долго грезил все эти медлительные годы тоски и томления: он горячо, нежно и в то же время нескончаемо страстно поцеловал её в слегка приоткрытые уста.

* * *

Поцелуй, хотя и прошло не более тридцати секунд, в каком-то другом измерении длился так долго, так бесконечно, что превратился в соитие. Тела их стали единым целым, и Лось уже в том измерении не понимал, где заканчивается его тело, а где начинается её. Сквозь сомкнутые в поцелуе губы всё это бесконечно долгое время какая-то таинственная жизненная сила пронизала их обоих, словно благотворные разряды животворящей молнии, и они оба, как одно целое, всё больше исполнялись благоухания жизни, которое сочилось, струилось по их членам соком любви и вечности, как по единому сосуду...

* * *

Вокруг все ахнули.

Это был звук удивления и ужаса пред чудом.

Аэлита открыла глаза, словно спала всего лишь ночь, и вот, поутру, возлюбленный разбудил её ото сна своим нежным поцелуем.

-Аэлита! — произнёс, слегка отстранившись в некотором удивлении и расцветающей радости, Лось. И в этом звуке, вырвавшемся из его груди, было всё, о чём можно было бы рассказывать нескончаемо долго. В этом слове уместилась вся его жизнь, жизнь в тоске, одиночестве и ожидании, жизнь в надежде и вере. В нём можно было прочесть то, как берёг и лелеял он в своём сердце любовь все эти долгие годы, как нёс её в себе сквозь года, через все разделявшие их расстояния, как верил где-то в самой потаённой его глубине души в их неминуемую встречу, в то, что он снова увидит эти самые дорогие для него на свете глаза, в глубине которых притаилось тихо, сокровенно и радостно его счастье, то счастье, которое невозможно измерить ни временем, ни расстоянием, ни какой известной в мире мерою, то счастье, которое в сотой доле секунды своей равно вечности и тождественно исполнению предназначения жизни его на этом свете, то счастье, которое делает бессмысленными все дальнейшие смыслы бытия.

* * *

-Муж мой, возлюбленный мой! Неужели это ты?! — потянулась к нему Аэлита, привстав с белоснежной постели.

Он горячо и радостно обнял её и поцеловал снова. Слёзы радости, слёзы счастья текли по его щекам двумя неудержимыми потоками, орошая смысл его жизни.

Его полёт на Марс, его стремление к цели, и, если суждено, то его жизнь, на этом были завершены.

Захват

Гусев докуривал последнюю захваченную с междупланетного аппарата папиросу, размышляя о превратностях судьбы.

За бортом вьюжило и сильно мело колючей, как иглы ледяной порошей, поэтому выходить на лютую стужу не хотелось, но надо было идти проверять караулы.

Поскольку Тар улетел с Лосем, на него теперь возлегла и дополнительная нагрузка проверять службу у марсианских повстанцев. Гусев с удивлением обнаружил, что это его тяготило, и он всё медлил покидать тёплую и уютную каюту. Как бы в оправдание своего промедления он теперь зачем-то снова изучал схему полярной станции, нарисованную Таром, и делал на ней какие-то бессмысленные пометки красным карандашом.

Впрочем, о папиросах Гусев не переживал. Он был уверен, что в самом скором времени отправленный им на задание Федулов совершит рассчитанный Лосем манёвр и посадит его междупланетный аппарат рядом с полярной станцией. Ждать осталось совсем чуть-чуть. Там был целый ящик с папиросами — годовой запас на весь экипаж.

"Вот, — думал с удовольствием Гусев, — как только у меня в распоряжении будет междупланетный аппарат, я с Тускубом по-другому разговаривать буду! Сейчас в силу отсутствия иного транспорта, я и сам завишу от магнитного поля, которое излучает станция. Но вот когда будет аппарат, тогда всё — амба Тускубу и этой летающей алмазной глыбе! Я прямо отсюда взовьюсь на аппарате и посмотрю со стороны, как всё тут полетит в тартарары! Скайльса немного жаль. Человек ведь — не марсианин, какой, а туда же, вместе с ними отправится! Говорил я ему — лети отсюда!.."

Небольшой экран в каюте вдруг засветился, и на нём возникло лицо Скайльса.

-Добрый день, господин Гусев, — дружелюбно произнёс Скайльс.

-Привет, Арчибальд! — Гусев даже увидел, как у Скайльса от удивления отвисла челюсть: тот, видимо, и не помнил, когда он позволял себе так к нему обращаться. Но зато помнил Гусев — никогда. — По какому поводу беспокоишь?!

-Да вот, хотел поздравить вас с победой, — ответил Скайльс.

-Это с какой же?!

-Ну, как?.. Лось получил Аэлиту. Теперь он отправит её на Землю...

-Но разве для меня это победа? — ухмыльнулся Гусев. — Для меня это так — личная жизнь моего товарища Лося...

-Но вы же готовы были станцию взорвать!

-Да! — соврал Гусев. — Но только ради Лося! Станцию я всё равно взорву, — Гусев не заметил, как проговорился, ведь они пообещали Тускубу не взрывать её! — Но если бы Тускуб не отдал Лосю енту его марсианскую бабу...

-Аэлиту, — поправил Скайльс.

-Ну, да, Аэлиту! — согласился Лось. — Красивая, зараза, но баба — есть баба, даже марсианская — одни хлопоты и помеха революции!.. Так вот, если бы Тускуб не отдал Лосю Аэлиту, я б рванул раньше!

-Постойте, господин Гусев, — поймал его на слове Скайльс, и тут Гусев понял, что оплошал. — Вы же пообещали взамен Аэлиты по возвращении господина Лося оставить полярную станцию. Выходит, вам нельзя верить?!

-Ах, да, — поправил себя Гусев, — заговорился, виноват! Конечно, всё так и будет...

Скайльс замялся и некоторое время молчал, что-то обдумывая.

-А я вам хочу предложить, господин Гусев, отметить вашу победу!

-Да какая это победа! Нет, спасибо за предложение, но увольте! Дела! — он хотел попрощаться и погасить экран, так как и без того задержался с проверкой караулов.

-В самом деле, отчего? — не унимался Скайльс. — Помните моё отличное виски! Оно же вам понравилось! Мы же теперь почти что не враги! Вроде бы вопросы все урегулированы, договоренности достигнуты! Ну, же, господин Гусев!

Гусев подумал, что если он будет упрямствовать, то Скайльс заподозрит неладное, а это может поставить под угрозу выполнение его плана. К тому же он проговорился, и теперь надо было показать, что это действительно всего лишь оговорка. Да и виски у Скайльса действительно было что надо. А ещё табак!

-Хорошо, я согласен! — Гусев изобразил снисхождение.

-Тогда я вылетаю, господин Гусев!

-Но! — Гусев поднял вверх указательный палец. — Только один корабль!

* * *

На этот раз Гусев так и не пошёл проверять посты. Он решил поручить это дело Цацуле и Мирову: "Пусть тренируются ребята, вникают в армейское дело!"

Встретив летучий корабль Скайльса, Гусев провёл его в свой штаб. Тот как всегда кутался в длинный меховой воротник от лютого холода и кружащей колючими вихрями ледяной крупки.

Они сели друг против друга за стол. Гусев свернул и убрал с глаз схему станции, достал стопки, попросил принести поесть.

На этот раз он почему-то был уверен, что в виски ничего не подмешано, к тому же Скайльс пил с ним наравне.

-Я уж испугался, господин Гусев, — признался ему американец, когда ужин был в самом разгаре.

-Чего же? — удивился Гусев, даже перестав есть.

-Ну, вы сказали, что всё равно взорвёте станцию. Это меня сильно встревожило!

-Ну, что ты, Арчибальд! — с последнего разговора Гусев взял манеру фамильярничать с ним и продолжал теперь в том же духе. — Я же дал слово, что если Тускуб отдаст Лосю

Аэлиту, то мы уйдём!

-Но почему? — не унимался Скайльс.

-Что почему? — не понял Гусев.

-Почему вдруг в вас произошла такая резкая перемена?

-Не понял?..

-Ну, вы были так категоричны, и вдруг...

-Вдруг что? — Гусев старался понять, как его оплошность заронила зерно сомнения в противника.

Теперь он старался изо всех показать, что боятся Скайльсу и Тускубу больше нечего, что он уже вот только и ждёт, когда вернётся Лось, и они вместе покинут станцию. Он фамильярничал, пил привезённое виски, выказывая своё доверие гостю, всячески изображал рубаха-парня. Но Скайльс засомневался, и Гусев всё обдумывал, как бы теперь заставить того успокоиться.

-Вдруг вы стали столь покладисты, что пошли на такой глупый шаг! Обменять козырного туза на даму! Это не в вашем стиле! — сказал Скайльс. — Я отлично вас изучил за эти годы, господин Гусев. И я очень хорошо понимаю, что вы ведёте какую-то двойную игру...

В словах американца чувствовалась какая-то скрытая угроза. Но Гусев не мог понять теперь, что затеял противник. Конечно, миф о том, что он согласен отдать своё стратегическое превосходство над противником ради того, чтобы Лось обрёл душевный покой, был хлипковат. Провести им можно было разве что простака. И как это Гусев дал себя одурачить, убедив себя, что Тускуб и Скайльс поверили в это. Слишком хлипковат был миф.

Теперь Гусев соображал, что же может предпринять враг, раз он всё-таки не купился на розыгрыш! Но может, всё-таки, купился?! Быть может, это всего лишь сомнения Скайльса, которые родились вот только что, когда он проговорился! Надо тогда убедить его в том, что это сущая оговорка! А если это их план — сделать вид, что они поверили Гусеву?.. Ему тогда просто необходимо было срочно выработать какое-то новое решение. Самое главное было — выиграть время. Ведь Федулов должен был вот-вот прилететь на междупланетном аппарате...

Скайльс продолжал неспешно ужинать, поглядывая изредка на хозяина положения и рассуждая:

-Ну, в самом деле, господин Гусев! Ведь наша договорённость с вашей стороны — всего лишь джентльменское соглашение, не так ли?! А вы не джентльмен! Мы выполнили свою часть договора — отдали господину Лосю Аэлиту! А вы? Вы не потеряли ничего! Между прочим, Аэлита — единственная дочь Тускуба, и ему, поверьте мне, тяжело было принять такое решение...

Гусев, прищурившись, внимательно слушал оппонента, стараясь углядеть подоплёку всего этого разговора:

-Не понимаю, Арчибальд, к чему вы клоните? — ему уже противно даже было фамильярничать с американцем, но он и дальше был вынужден это делать, чтобы не выказать перемены в своём настроении.

-Ну, как к чему? — пояснял американец, жестикулируя серебряным ножом и вилкой и продолжая угощаться. — Вот вернётся господин Лось, а вы скажете: "Я передумал?" и что нам тогда делать?

-Ну, Лось же вернётся на вашем корабле! Фактически — он ваш пленник!

-Ну и что?!

-Как что?! Это весомый аргумент, чтобы заставить меня покинуть полярную станцию! — напрягся Гусев.

-Согласен! Зная, как вы дорожите дружбой с господином Лосем, — ведь вы жизнью рисковали, чтобы вызволить его от мистера Крабса, — я не сомневаюсь, что это весомый аргумент! — Скайльс подлил ему ещё виски. В этот миг Гусеву показалось, что, в самом деле, ерунда полная, чтобы Скайльс сомневался. Они чокнулись, и он с удовольствием запрокинул очередную стопочку разгоняющего кровь, застоявшуюся от пребывания в условиях бесконечного пятидесятиградусного мороза виски. — Но я знаю и ещё кое-что! —

Гусев насторожился, вслушиваясь в слова гостя, но заметил, что реакция его стала заметно хуже от большого количества выпитого спиртного. — Я знаю, — продолжал, тоже выпив, Скайльс, — что тогда Лось вам был нужен, чтобы лететь на Марс. Вам нужна была революция на Марсе, и без господина Лося ваши мечты лопнули бы как мыльный пузырь! Тогда, когда вы вызволяли его, вывозили из Америки, вы рисковали не только ради вашего друга Лося, но и ещё ради инженера Лося, а значит и ради вашей мечты! Сегодня вы прилетели на Марс, и сидите на полярной станции, заминировав её и держа палец на спусковой кнопке пульта управления взрывом. Сегодня у вас — выгодное стратегическое положение. Тускуб проворонил этот момент. Он даже представить не мог, что повстанцы смогут захватить полярную станцию! Без вас бы и не смогли! Сегодня вы на вершине вашей революции. Нажмёте кнопку и полдела сделано — вы это отлично понимаете! И скажите, пожалуйста, неужели вы, отчаянный вояка, заматерелый в бесчисленных сражениях, не сможете пожертвовать вашей дружбой с Лосем ради дела победы вашей революции. Мавр сделал своё дело, Мавр может уходить...

Скайльс рассуждал спокойно и продолжал закусывать, но Гусев инстинктивно расстегнул под столом кобуру нагана и потрогал в кармане пульт радиоуправления взрывным устройством.

-Я, всё-таки, не пойму, Арчибальд! Куда вы клоните!

-Да что тут понимать! — Скайльс посмотрел на часы, что-то подсчитывая. — Я вам не поверил! И то, что вы оговорились или проговорились — называйте это, как хотите — мне всё равно — лишнее тому подтверждение! Я же не зря сказал, что слишком хорошо вас знаю, господин Гусев! Если на одну чашу ваших весов положить жизнь господина Лося, а на другую — вашу пролетарскую революцию, как вы думаете, господин Гусев, какая перевесит?

Гусев молчал, соображая, что делать дальше. Выпитое спиртное мешало. Действовать надо было немедленно. Но застрелить Скайльса — это первое, что пришло на ум, — был не выход. Надо было предпринять что-то другое. Взять Скайльса в заложники? Навряд ли для Тускуба Скайльс представляет хоть какую-то ценность. Тогда что?..

В дверь каюты постучали.

-Войдите! — скомандовал Гусев, обрадовавшись, что это, наверное, Цацуля и Миров пришли с докладом после проверки постов.

Но никто не вошёл. В дверь постучали ещё.

-Да войдите же! — Гусев загорелся яростью, подпрыгнул к двери и распахнул её, намереваясь здорово проучить шутника: прежде никто не позволял себе такой вольности!

За распахнутой дверью стояло несколько солдат в серебристых широких куртках и яйцеобразных шлемах.

От неожиданности Гусев отпрянул назад и хотел схватить наган из кобуры, но вдруг всё вокруг померкло, и он рухнул на пол рядом со столом, за которым спокойно сидел Скайльс, чиркая электрической зажигалкой. Пока Гусева крутили, он объяснял ему:

-Видите ли, господин Гусев, у меня тоже есть маленькие секреты! Угождая мне, вы не побоялись пить виски, хотя оно могло быть отравлено. Виски действительно не отравлено, но оно содержало одно вещество, которое активируется в теле человека от малейшего электрического разряда и временно вызывает обморок, потерю сознания и паралич! К сожалению, мне пришлось им воспользоваться, господин Гусев. Я очень вас уважаю и потому учусь у вас, как обращаться с врагом. Надеюсь, что вы оцените меня, как хорошего ученика!

Погоня

Тускуб прохаживался по своему огромному пирамидальному кабинету на самой вершине Тасоцера, нервничая и то и дело поглядывая на часы. Прошло уже три часа, как Скайльс начал разработанную ими операцию по захвату полярной станции, а от него не было пока никаких вестей. Внизу, на станции сейчас могло происходить всё что угодно, но Тускуб надеялся, что события развиваются по их плану. Если бы всё пошло не так, возможно, уже совсем скоро раздался бы взрыв, и Тасоцер рухнул бы вниз, а дальше...

Но минута за минутой ничего не происходило, и это томило его неизвестностью и неопределённостью.

Тускуб знал Гусева ещё по первому прилёту, и потому понимал, какой опасности он подвергает своё детище.

* * *

Накануне к нему пожаловал Скайльс. В это время Тускуб сидел и грустил о своей дочери. Его одолевала бесконечная тоска по родному существу, которое он больше никогда не увидит.

-Вот что я думаю, — сразу выложил Магацитл. — Гусев, во-первых, блефовал, когда Лось предъявил вам ультиматум. Он не стал бы взрывать станцию, если бы вы отказались передать саркофаг с Аэлитой Лосю.

-Но чтобы бы тогда они стали делать? — удивился Тускуб.

-На это всё и было рассчитано, что вы поверите в серьёзность их намерений!

-Почему же ты не сказал это тогда? — удивился Тускуб.

-Я догадался об этом только сейчас, чтобы прийти к такому умозаключению мне потребовался довольно длительный анализ... К тому же, нет гарантии, что так было бы на самом деле!

-Да, жалко, что далеко оранжерея. Если бы она была рядом, этот фокус бы им не удался! Он видит всё насквозь!

Скайльс догадался о ком идёт речь, и от воспоминания его почему-то передёрнуло.

-Что ещё? — спросил Тускуб, намереваясь завершить аудиенцию.

-Во-вторых, — продолжил Скайльс, как будто и не слышал вопроса, — я думаю, что Гусев не уйдёт со станции.

-Это почему же? — нахмурился старый марсианин.

-Да потому, что Гусев — прирождённый боец. Он всю жизнь с кем-то сражается за идею. Но даже, если бы не было идеи, он нашёл бы за что сражаться! Его кредо — война! Он даже на Марс прилетел, чтобы воевать. То, что ему удалось захватить полярную станцию — это выигрышная стратегическая позиция. Находясь на ней, он за горло держит самого правителя планеты, а значит и всю планету. Это ли не вожделенная мечта того, кто ненавидит правящий класс и мечтает, чтобы господствовали рабочие?! И вы думаете, что он добровольно, пусть даже по какой-то очень важной причине, например, договорённости с Вами, уступит своё доминантное стратегическое положение?! Да ни за что!

-А как же договор?! — изумился раздосадованный Тускуб.

-Плевать он хотел на договоры! К тому же, я знаю господина Гусева не первый год. Вероломство по отношению к врагу — для него не вопрос. В его понятии с врагом не договариваются, врага обманывают и уничтожают. Смею вас заверить, что он уже вынашивает какой-нибудь план, чтобы взорвать полярную станцию, а самому безнаказанно улизнуть, избежать гибели и возглавить поднявшееся после гибели правителя планеты рабочее движение!

-Но как?! — удивился Тускуб. — Тасоцер висит над полярной станцией, и в случае её гибели уничтожит всё вокруг в радиусе не менее тысячи километров! Я думаю, что Магацитлу Гусеву это известно.

-Если бы я только знал, как! — посетовал Скайльс. — мне самому Гусев на полярной станции, как нож у горла! Но я не собираюсь гадать на кофейной гуще! Я предлагаю действовать! Раз Гусев вероломен, то я предлагаю опередить его в вероломстве! Я разработал план, — Скайльс достал из кармана листок и разложил его на столе перед марсианским правителем. — Сегодня же я напрошусь на визит к Гусеву по поводу его победы. Я возьму один корабль, потому что больше — подозрительно. Да, к тому же, наверняка, осторожный Гусев не разрешит мне сопровождение. Его надо до отказа, насколько возможно лучшими вашими солдатами, несколько отрядов, которые после посадки, когда я с Гусевым удалюсь, рассосредоточатся и начнут действовать. У нас есть перебежчик — из повстанцев. Это солдат из охраны станции. Чтобы не разделить участь своих товарищей, он согласился вступить в повстанцы. Он улетел с моим кораблём во время последнего визита на переговоры. Перебежчик рассказал, где повстанцы держат генерала Сёрга и тех солдат, которые не согласились примкнуть к повстанцам, и как их охраняют. Он нарисовал вот эту подробную схему расположения и смены постов на станции, благодаря чему я знаю, где отдыхает караул. Воспользовавшись ею, мы сможем быстро и бесшумно обезвредить часовых, а далее и весь караул. Пока я отвлекаю Гусева, ваши солдаты захватят станцию. Я подмешаю в виски специальное вещество и напою им Гусева. От искрения электрического разряда оно парализует человека на некоторое время. Сам я заранее приму антидот, и на меня эта дрянь не подействует. Поэтому я уверен, что мой план удастся, и мы захватим станцию. К тому же, после отлёта Лося и Тара, у повстанцев осталось мало командиров, способных эффективно организовать надёжную оборону, да и отсутствие предводителя повстанцев сыграет нам на руку!

-Это почему же? — поинтересовался Тускуб.

-Сейчас больше половины повстанцев — это ваши бывшие солдаты, которые перешли на сторону бунтарей не из желания бороться с властью, а в силу выбора: или плен, или под ружьё к революционерам. Многие из них, и это подтверждает перебежчик, только и ждут удобного случая, чтобы удрать, — Скайльс сделал паузу, наблюдая за реакцией Тускуба на его рискованное предложение. — В общем, сейчас и только сейчас, когда Гусев в меньшинстве, удобный и единственно подходящий момент, чтобы осуществить захват станции.

Тускуб долго молча сидел и щупал свою редкую седую бородку, раздумывая над опасным планом, который, однако, обещал избавление от внезапно возникшей головной боли — Гусева со взрывчаткой на полярной станции.

-Ну! А в случае провала?! — наконец поинтересовался он.

Скайльс развёл руками, сделав извинительную гримасу.

-Сами понимаете, что в случае провала произойдёт то, что произойдёт в любом случае, даже если ничего не предпринимать — Гусев взорвёт полярную станцию! Уверяю вас, а я знаю Гусева много лет, что он взорвёт её в любом случае! Раньше или позже, но взорвёт!

Тускуб снова задумался, взвешивая слова Скайльса. Он думал так долго, что американец уже собрался было уходить, решив, что его предложение отвергнуто.

-Хорошо! — согласился Тускуб. — Надо разработать подробный план операции!..

* * *

Огромный экран в кабинете Тускуба засветился. На экране был довольный, подвыпивший Скайльс. На заднем плане солдаты скручивали оглушённого и парализованного Гусева:

-Операция завершена! — доложил Тускубу довольный собой Скайльс. — Я снял повстанческий караул и освободил из плена вашего генерала Сёрга!

На экране рядом со Скайльсом возник измождённый холодом и пленом старый генерал. Несмотря на свой жалкий вид, он тут же доложил:

-Повстанцы рассеяны, мой главнокомандующий! Нескольких удалось захватить в плен! Станция находится полностью под нашим контролем!

От удовольствия Тускуб радостно потёр руки:

-Возвращайтесь с ним на Тасоцер, Скайльс! А вы, генерал, организуйте охрану и оборону станции. Я сейчас же отправляю к вам новый гарнизон! Выставьте двойной караул! Найдите и обезвредьте взрывчатку! Отдайте приказ солдатам прочесать местность вокруг станции и уничтожить все остатки повстанцев! После этого возьмите с собой лучших солдат и отправляйтесь в погоню за Аэлитой и Магацитлом Лосем! Они улетели к экватору, и я не могу связаться с командиром их корабля!

-Слушаюсь, мой главнокомандующий!

* * *

Гусева, Цацулю, Мирова и нескольких повстанцев доставили на Тасоцер и бросили в карцер в нижних этажах летающего города, недалеко от пылающего миллионами градусов плазмы антигравитационного двигателя.

Скайльс лично проследил, чтобы их надёжно заперли и бдительно охраняли. Возвращаясь по коридорам мрачной тюрьмы, где едва, местам было тусклое зеленоватое освещение, он спросил у начальника тюремной охраны, почему здесь так душно, влажно и жарко, да к тому же раздается какой-то непонятный гул.

-Это от двигателя! — пояснил тот и провёл Скайльса к небольшому окошку-иллюминатору в массивной бронированной двери в конце тюремного коридора.

В него Скайльс увидел огромный зал, стены которого терялись где-то в полумраке. В центре его вращалось гигантское, ослепительно горящее, толстое кольцо плазмы.

Скайльс с пониманием кивнул головой начальнику тюрьмы и пошёл к цилиндру лифта, которые на нижних этажах города были стальные с ярким белым светом.

Теперь, после ликвидации сопротивления настало время подумать о собственной судьбе.

Скайльса волновал груз, отправленный на междупланетном корабле на Землю. Ему просто необходимо было что-то придумать и срочно отправиться следом за своим сокровищем, и Скайльс обдумывал, как убедить Тускуба, что ему требуется немедленно отправиться на некоторое время на Землю. Впрочем, обратно он рассчитывал больше не возвращаться.

* * *

Скайльс покинул бесшумный золотистый цилиндр лифта и оказался в огромном кабинете Тускуба. Тот ходил по нему в центре. Скайльс направился к нему, не зная, как начать разговор о том, что он хочет улететь теперь же, немедленно, назад, на Землю.

Тускуб, заметив его, пошёл навстречу и, неожиданно, наклонив к себе, обнял.

-Вы спасли марсианскую цивилизацию от катастрофы! — сказал он. — Я весьма признателен вам!

-Спасибо, я тронут! — обрадовался Скайльс, вот на этой мажорной ноте и можно было расстаться.

-Но! — Тускуб взял его сзади под спину и повёл к столу. — Не всё обстоит так хорошо!

-Что же не так?! — удивился Скайльс.

-Генерал Сёрг уже вылетел за пределы полярной шапки и сумел связаться с командиром корабля, на котором увезли Аэлиту! — Тускуб остановился и замолчал.

-И что? — тоже участливо остановился Скайльс. На самом деле ему хотелось теперь только одного: поскорее покинуть эту планету и оказаться на Земле, где его ждало фантастическое богатство.

-Мы опоздали! Междупланетный аппарат с Аэлитой стартовал к Земле! Но самое поразительное то, что перед стартом она проснулась, ожила! — на глазах старого, сморщенного марсианина навернулись слёзы и потекли по его сине-фиолетовым, с плешинами старческих пигментных пятен щекам.

-Как проснулась?! Как ожила?! — удивился теперь и Скайльс.

-Не знаю! С тех пор, как разрушена планетарная система экранов, позволявшая выходить на связь с любой точкой планеты, связь с объектами, пересекающими горизонт плохая и неустойчивая!

-Понимаю! — покачал головой Скайльс. — Ну, а Лось что, тоже улетел?!

-Не думаю! — покивал головой Тускуб. — У командира корабля, на котором они отправились на экватор, был чёткий приказ доставить Магацитла обратно на Тасоцер! И он его доставит! Но не это сейчас главное!

-А что? — удивился Скайльс.

-Аэлита! Аэлита! — Тускуб Скайльса взял за грудки, высоко подняв руки. — Ты полетишь следом и вернёшь мне принцессу Тумы. Она не должна покидать планету!

-Хорошо! — обрадовался такому повороту событий американец. — Погоня, так погоня!

Сон разума

Пока Егоров и Полежаев готовили междупланетный аппарат к запуску, Аэлита и Лось, словно дети, взявшись за руки, сидели рядом недалеко на оранжевом взгорке недалеко от места старта, окружённые кольцом солдат, стоящих под холмом, и смотрели друг другу в глаза.

Он сидели и молчали, и это молчание было больше, чем, если бы они рассказывали друг другу о своих чувствах, о своей любви! Они сидели и не видели ничего вокруг. В целом мире, во всей вселенной их было только двое. И каждая минута их встречи была равна безбрежному океану бесконечного блаженства.

Никто бы не услышал, как они говорили друг другу на только понятном им двоим языке взглядов слова:

-Тебя ждала, любимый мой! Я умерла, любимый мой! Тоска и боль, любимый мой! Пронзили сердце в плен!

-И я, моя любимая! Терзал себя, любимая! Я ждал тебя, любимая, сквозь тысячи ночей! Я горевал, любимая! Я умирал, любимая! Но я искал, любимая, взгляд, свет твоих очей!

-Я без тебя, любимый мой! Уснула сном, любимый мой! Который навсегда! И вот, ты здесь, любимый мой! И ты со мной, любимый мой! И я опять жива! Я жизнь твоя, любимый мой! И ты — моя, любимый мой! И я пьяна, любимый мой! Тобою я полна!

-И я, моя любимая! Я ждал тебя, любовь, моя! Я верил, что, мы встретимся! Вот что меня спасло! Казалось мне, любимая! Что вот и всё, любимая! Что вот, конец, любимая! Но ты меня спасла! Ведь ты, со мной была!

-Ты жизнь моя, любимый мой! Ты солнца луч, любимый мой! Ты боль моя, любимый мой! Ты свет моих очей! Я вся твоя, любимый мой! И я с тобой, любимый мой! И ты со мной, любимый мой, на тысячи ночей!

-В тебе душа моя! Ты жизнь моя, любимая! Тебя нашёл, любимая! Теперь мы навсегда!

-Не покидай меня, возлюбленный! Не жить мне без тебя, любимый мой! Не покидай меня, возлюбленный! Любимый мой супруг!

-С тобою я, любимая! Я навсегда, любимая! Ты навсегда, любимая! Мы вместе навсегда!

* * *

Час расставания приблизился так быстро, что, казалось, ничего и не было. Междупланетный аппарат Лося был готов к запуску. Егоров и Полежаев загружали последние пожитки. Они были серьёзными, но по их лицам гуляла тень счастья: домой!

К Лосю подошёл какой-то марсианин в чёрном, ниспадающем большими складками вниз плаще и тронул за плечо, разбудив его от этого сна наяву:

-Прощайтесь! Магацитл Лось!

Он обернулся, словно очнулся и растерянно огляделся по сторонам. Теперь реальность снова ворвалась в него, разрушая блаженство странного, сладкого забытия.

Лось взял Аэлиту за руку. Она поднялась с оранжевого песка.

-Ты улетаешь? — встрепенулась Аэлита.

Он не ответил. Они спустились с холма к междупланетному аппарату. Лось был подавлен.

-Что делала ты, когда спала? — спросил он, чтобы как-то справиться с душившими его слезами, поступившими к самому горлу.

-Я видела сон, — мечтательно ответила Аэлита, погрузившись в воспоминание. — Он был счастливый и бесконечный! В нём был ты, мы были вместе, мы были счастливы! Я видела море! Мы жили на его берегу, и каждое утро я спускалась к нему и купалась в лазурной лагуне с золотистым песком! Мне снилась твоя планета, твой Талцетл! Мы жили на ней и были счастливы!

-Ты увидишь её, Аэлита! Земля прекрасна! Ты будешь счастлива!

-Я счастлива там, где ты! Хоть Тума, хоть Талцетл, пусть будет рядом море твоей планеты или оранжевые пески Тумы — мне всё равно, лишь рядом был бы ты, Сын Неба!

-Я буду с тобой всегда!

-Если Сын Неба уйдёт, я снова усну этим сном!

-Аэлита! — Лось повернулся к ней и взял её нежно-голубые, узкие, прохладные ладони в свои и закрыл их в лодочку, спрятав внутри. — Я отправляю тебя на Землю!

Она стояла и смотрела на него своими прекрасными, большими, пепельными глазами.

-А ты? Ты, любовь моя?!

-Я остаюсь!..

Аэлита подалась к нему, пытаясь в этом порыве слиться с ним, обнять его. Но он остановил её:

-Я обещал твоему отцу! Но я прилечу! Жди меня! Я для того и забираю тебя с собой, чтобы больше не расставаться!

Он подвёл её к молодому светловолосому марсианину.

-Это наш сын, Тар! — сказал Лось

Аэлита посмотрела на своего уже взрослого ребёнка. Он изменился до неузнаваемости, вытянулся, стал другим.

-Как долго я спала! — произнесла она, глядя на сына.

-Мама! — Тар бросился к ней и обнял принцессу Марса.

Её возраст, во всяком случае, так казалось, едва превышал его.

* * *

Полежаев и Егоров помогли Аэлите взобраться люк аппарата. Последним поднялся в аппарат Тар. Люк аппарата вот-вот должны были задраить.

Аэлита снова показалась в проёме входа. Лось взмахнул ей рукой. По его щекам текли слёзы, которые он не смог сдержать.

-Не покидай меня, любимый мой! — она призывно протянула ему руку.

-Аэлита! Любовь моя! Жизнь моя! — он инстинктивно рванулся к ней, но солдаты в белых широких куртках крепко держали его. — Лети и жди меня! Я скоро буду рядом с тобой!

-Скорее прилетай, возлюбленный мой муж! Не вынесу я тягостной разлуки долго!

-Ты сильная, моя принцесса Тумы, ты сможешь всё! Жди меня! Я буду скоро рядом!

К Лосю подошёл марсианин в длинном чёрном, ниспадающем складками вниз плаще.

-Магацитл Лось! — произнёс он. — Пора прощаться! — он обернулся к междупланетному аппарату, из которого тянула к любимому руки Аэлита. — Принцесса Тумы! Я рад вашему пробуждению! Но пора! Прощайте!

Он сделал взмах рукой, обращённый к выглядывающему из-за матери Тару: закрывайте!

Егоров и Полежаев отстранили Аэлиту от люка и принялись его задраивать. Солдаты потащили упирающегося Лося к летучему кораблю.

Через несколько минут раздался оглушительный грохот, из-под обгоревшего яйца во все стороны брызнули клубы серого дыма. Аппарат задрожал и рванул ввысь, оставляя за собой серый, плотный, кучерявый столб.

"Я не сдаюсь!"

Скайльса находился в предоставленной ему просторной гостиной зале, когда за ним явились всё те же весталки, которые сопровождали его с самого начала пребывания в обществе Тускуба. Он только закончил завтрак и размышлял теперь о том, как бы ему поскорее отправиться вслед за своим первым междупланетным кораблём, нагруженным бесценными сокровищами. Все его мысли были теперь на Земле, и он не хотел оставаться на Марсе более ни минуты.

-Вас ждёт верховный правитель Тумы, Магацитл Скайльс! — сообщили они ему, и он без промедления направился по просторным улицам-коридорам Тасоцера к месту, где возникал золотистый цилиндр лифта.

-Сегодня утром генерал Сёрг доставил на Тасоцер Магацитла Лося! — сообщил ему Тускуб, когда Скайльс подошёл к его столу, стоящему посредине пирамидального кабинета с прозрачным полом из толстого алмаза, под которым в зеленоватой воде плавали какие-то загадочные существа. — Я принял решение без промедления уничтожить Магацитла Гусева и всех повстанцев! Они крайне опасны! Что вы об этом думаете, Магацитл Скайльс?

-Это Ваше дело, — пожал плечами американец, он мыслями своими всё ещё не вернулся с Земли.

Гримаса Тускуба выразила удовлетворение ответом.

-Что касается Магацитла Лося, то у меня есть некоторые сомнения, — продолжил марсианский правитель. — Мне доложили, как я уже говорил вам, что моя дочь, Аэлита, моя единственная дочь, к которой я не смогу не питать родительскую любовь, проснулась незадолго перед стартом с Тумы на Талцетл. Этому послужило, как теперь, после возвращения генерала Сёрга, мне стало известно, прикосновение Магацитла Лося, точнее его поцелуй!

-Удивительный факт! — Скайльс почти не слушал его и пропустил мимо ушей почти всё сказанное, размышляя о своём.

-Несомненно! — Тускуб встал из-за стола и стал прохаживаться вокруг, продолжая о чём-то думать и размышлять. — Лучшие специалисты во всех областях знания не могли ничего сделать, чтобы пробудить её от этого загадочного сна. Даже мой покровитель и советчик, с которым вы общались в оранжерее, не смог ничего мне предложить. Аэлита и не умерла, и не была жива. Хотя её тело было здесь, рядом со мной, она сама находилась в каком-то срединном мире, который не доступен ни отсюда, ни оттуда, где обитает мой покровитель и куда после окончания существования отправляются все. Я, честно признаюсь, не знал, что делать и, хотя не показывал своего горя, — моё положение не позволяет проявлять слабость — но, вам могу сказать, чрезвычайно страдал от потери дочери. И вот прикосновение, а точнее, поцелуй этого самого Магацитла Лося, которого я искренне ненавижу, поверьте мне, и с удовольствием уничтожил бы его вместе с Гусевым и всеми прочими бунтарями, мешающими осуществлению моих планов, вернул её ото сна к жизни. Теперь моя дочь снова жива!

-Да, это удивительно, — снова согласился Скайльс, по-прежнему витая в облаках и поддерживая беседу только из-за своего положения, которое обязывало его это делать. На самом деле, и Лось, и Аэлита, и всё прочее интересовали его меньше всего, и он только и ждал, когда сможет покинуть Марс. Экипажи обоих уцелевших междупланетных кораблей его экспедиции, оставшихся на Марсе, вот уже как неделю готовили их к обратному отлёту. Марсианские летучие корабли сновали взад вперёд, доставляя на них ящики с грузом.

-Так, вот что я думаю по поводу Магацитла Лося, — Тускуб остановился и взялся за свой подбородок, временами поглаживая и сжимая редкую седую бороду. — Его нельзя уничтожать!

-От чего же? — Скайльс изобразил удивление. Его начинало раздражать, что Тускуб медлит с его отлётом.

-Да потому, что он является залогом того, что моя дочь будет жива. Как это не удивительно! — продолжил Тускуб. — Да! Узнав, что Магацитла Лося больше нет, моя дочь, Аэлита, может опять предаться сну забвения. С меня этого достаточно! К тому же будить её будет уже некому! Поэтому я оставлю Магацитла Лося в живых!

-Очень хорошо! — согласился Скайльс.

-Да ничего хорошего в этом нет! — возразил Тускуб. — Это вынужденная мера! По крайней мере, сам по себе, без этого Магацитла Гусева, в котором не истребим дух бунтарства, Магацитл Лось не опасен.

-Думаю, что да! — кивнул головой Скайльс. Он с нетерпением ждал, когда Тускуб прикажет ему отправляться в погоню за Аэлитой.

-У меня такое впечатление, что вы не здесь, Магацитл Скайльс! — вдруг заметил марсианин. — Мне это не нравится!

Замечание застало американца врасплох. Он оторвался от своих мыслей, но не знал, что ответить правителю Марса.

Теперь Тускуб стоял напротив него и внимательно смотрел прожигающим насквозь тяжёлым взглядом.

-Я могу лететь? — спросил наконец Скайльс, не найдя ничего лучшего, как выдать свои мысли.

Тускуб отвернулся и стал молча расхаживать взад-вперёд, уставившись взглядом в прозрачный алмазный пол, где плескалась зеленоватая вода огромного резервуара, в котором видны были плавающие силуэты нескольких загадочных животных. Затем он прошёл за свой прозрачный, сделанный из алмазных плит стол, сел и снова уставился на Скайльса.

У американца по спине отчего-то поползли мурашки.

-Вы вернётесь на Талцетл, найдёте Аэлиту и вернётесь с ней обратно на Туму, — произнёс Тускуб после долгого раздумья.

-Конечно, — подтвердил Скайльс.

-Затем приступите к осуществлению нашего плана.

-Да, повелитель! — согласился Скайльс, опустив голову.

-Знаете, у меня нет никакой уверенности в том, что вы сделаете хоть что-то из этого!

-Но мы же договорились! — возразил Скайльс.

-Да, мы договорились! — подтвердил Тускуб. — Но вот вопрос. Скажите мне, что мешает вам нарушить договорённости?

-Ну, как же! — Скайльс начал подыскивать подходящие аргументы, но марсианин уже продолжил.

-Мне стало случайно известно, что вы меня обманули!

-В чём же?!

-На самом деле вот этот обработанный углерод, — Тускуб извлёк откуда-то снизу огромный, с футбольный мяч, бриллиант, сверкавший своими многочисленными гранями, — в вашем мире имеет, оказывается, огромную ценность! Вот этот отобрали у Магацитла Гусева, при его пленении! Нехитрые расспросы ваших помощников, которые провели после этого мои офицеры, привели меня в изумление! Оказывается, что кусочки камня, которые наши мастера даже не берут в обработку, у вас ценятся как сокровище необычайной величины, целое состояние!

-Ну, да, — подтвердил Скайльс, понимая, что разоблачён.

-Но вы сказали, что этого минерала у вас тоже полно!

-Я не соврал! — возразил Скайльс. — У нас, на Земле, углерода действительно много, только в несколько другой форме. Возможно, вы меня не так поняли!..

-Мне не жалко для вас этого углерода, Магацитл Скайльс! Его у меня предостаточно! Но как верить тому, кто обманул?!

-Но...

Скайльс хотел возразить снова, но Тускуб остановил его жестом, вытянув вперёд руку с открытой узкой серо-голубой ладонью.

В это время с тихим, едва различимым жужжанием в кабинете Тускуба, за спиной американца появился золотой цилиндр лифта. Из него кто-то вышел и направился в их сторону.

* * *

-Вот кто полетит вместо Вас, Магацитл Скайльс! — протянул Тускуб руку навстречу подходившему.

Скайльс обернулся и увидел себя, вернее, точную копию своего тела, которая приблизилась и стала рядом с ним.

-Кто это?! — изумился он, обращаясь к марсианскому правителю.

-Мои учёные вырастили это существо из клеток вашего семени! — объяснил Тускуб.

-Но зачем? — удивился Скайльс. — И как это возможно?!

-Зачем? — переспросил Тускуб. — Мой покровитель посоветовал мне это сделать сразу после вашего с ним первого знакомства. В отличие от меня ему не нужна проницательность, чтобы заглянуть в ваши мысли. А как это возможно? Я решил применить последние разработки моих учёных и инженеров. Весталки, которые постоянно были при вас, обеспечили нам доступ к вашему телу, мой покровитель во время вашего общения в оранжерее получил точный слепок вашего сознания. А дальше — всё не так сложно с нашими инженерными достижениями, в силе которых вы могли убедиться. Мы вырастили ваше тело и поместили в него ваше сознание, убрав из него всё лишнее, то, что будет мешать выполнению задания. Подобных копий вашего тела я могу произвести хоть сотню, хоть тысячу! В отличие от вас, это существо полностью подконтрольно мне и сделает всё, что я ему прикажу! Я ещё не дал ему имя, но пусть он тоже будет Скайльс! В конце концов, ваш экипаж не должен заметить подмены!

-Но как же наш договор?! — вскрикнул Скайльс, понимая, что его участь тоже решена.

-Мне нужно было только время! — ответил Тускуб.

К Скайльсу сзади подступили двое солдат в серебристых куртках, вышедшие с лифта вместе с его копией, и, схватив его, скрутили ему руки. Марсианин в чёрном плаще, ниспадающем на пол складками, подошёл к нему, и, наставив оружие, произнёс:

-Следуйте за мной, Магацитл Скайльс! Вам это больше не понадобится! — он выдернул из уха шарик Аэлиты, и теперь американец стал слышать только птичье щебетанье инопланетной речи.

* * *

В камере, куда втолкнули Скайльса, было темно. Дверь, ведущая в коридор, закрылась, проглотив последние отсветы, разгонявшие мрак.

-Кто это? — раздался в темноте голос, и Скайльс узнал Гусева. Он промолчал, но голос спросил уже где-то рядом. — Кто это, спрашиваю?

-Это я? — ответил Скайльс по-английски.

-А-а-а! Контра! — обрадовался в темноте голос Гусева. — И ты здесь оказался!

Гусев нащупал во мраке Скайльса, схватил его за ворот и, видно, замахнулся:

-Вот я тебе сейчас, контра, врежу! За всё ответишь!

-Погоди! — бросил ему американец. — Тускуб хочет тебя уничтожить!

-Боишься, шкура продажная, крепкого пролетарского кулака! — прокричал Гусев.

-Постой! — Послышался в темноте другой голос. Это был Лось. — Разобраться с ним ты успеешь всегда! Нужно выяснить, что он знает. К тому же, если Скайльса бросили к нам в камеру, то дело совсем дрянь!

-Да, да, — затараторил испуганно Скайльс, — Тускуб хочет уничтожить Гусева и всех повстанцев!..

-Ну, сейчас я тебе задам, сволочь! — не унимался Гусев, таская в темноте американца за воротник. Видимо, кто-то держал его за вторую руку, мешая ударить. — Да отпусти ты! Кому говорят! — крикнул он кому-то. — Я его всё равно пришибу!

-Алексей Иванович! — произнёс голос Лося, видимо, это он держал его за руку, не давая приложиться к Скайльсу. — Это всегда успеется! Остыньте! Надо что-то предпринимать! Цацуля! Миров! Помогите!

-Да отпустите мне руки, говорю вам в последний раз! — кричал Гусев.

Возня в темноте камеры продолжалась ещё некоторое время, пока, наконец, подоспевшие на помощь Лосю Цацуля и Миров не оторвали Гусева тот Скайльса.

-Тихо, Алексей Иванович! Спокойно! Возьмите себя в руки! — продолжал успокаивать его Лось. — Давай сперва всё узнаем! Господин Скайльс! — обратился он из темноты к забившемуся от страха в угол американцу. — Расскажите нам всё, что вы знаете! Даю вам слово, что Гусев больше вас не будет трогать!

* * *

После рассказа Скайльса, который, наконец, отошёл от испуга и выложил всё, что знал, в камере воцарилось молчание, в котором слышалось лишь напряжённое сопение.

-Да! Тускуб всех объегорил! — произнёс, наконец, Цацуля. — Скайльса даже, вон, как! Фьюить — и в дамки! И всех в расход!

-Ну, а что ты хотел-то?! — послышался голос Мирова. — Чтобы он нас пожалел?! Мы ж его взорвать хотели!

-Федулов должен подлететь! — сказал Гусев. — На него у меня одна последняя надёжа. Догадался бы, что делать надо!

-А что толку-то?! — рассуждал Цацуля. — полярную станцию наверняка разминировали и под охрану взяли! Ничего Федулов один не сделает!

-Почему один? — не унимался Гусев. — С ним же прилетят Васильев и Быков!

-Ну и что они втроём против целого гарнизона?! — отвечал ему Цацуля. — Вспомните. Как мы штурмовали станцию! Так на нашей стороне была внезапность, да и числом нас было о-го-го! А что они трое сделают?! Ничего!

-Да-а, — соглашался Гусев. — Ситуация!!! Но всё равно! Надо действовать!

-Как? — не унимался Цацуля.

-Взорвать, вывести из строя двигатель этой штуковины! Ведь его можно повредить! — рассуждал Гусев. — Бросить в него что-нибудь, чтоб его заклинило!

-До него ещё добраться надо! — возразил Миров.

-Бросать в него что-нибудь бесполезно! — позволил заметить Скайльс, немного осмелев. — Вокруг него кольцо плазмы температурой в миллионы градусов. Всё, что будет брошено, только присоединиться к этой плазме. А добраться до него — в конце коридора дверь! Туда, кстати, солдаты сбрасывают всякий мусор и приговорённых к смерти!

После замечания Скайльса в темноте камеры надолго установилась тишина. Видимо, все, в том числе и он сам вдруг поняли, что они на самом краю погибели.

-Всё равно! — вдруг прозвучал голос Гусева. — Должен быть какой-то способ завладеть управлением этой штукой и направить её вниз, на полярную станцию! Когда нас начнут выводить, чтобы побросать в эту дверь, надо рвануть всем разом, расправиться с охраной, завладеть оружием, выведать, где управление и туда! Ничего, ещё песня не спета! Пуля — дура, а я дурней! Я не даюсь, Мстислав Сергеевич! Я не сдаюсь, ребята! Я не сдаюсь!

Наблюдение в обсерватории

Вечером 15 марта 19... года в просторном кабинете на вилле мистера Крабса раздался телефонный звонок. В это время он как раз принимал у себя найденных в Тихом океане на спасательном плотике членов марсианской экспедиции, отправленных на Землю Скайльсом.

Командир междупланетного аппарата, пилот британских военно-воздушных сил в отставке, капитан Стив, изредка промачивая горло дорогим шампанским, рассказывал о чудесах, виденных на Марсе.

В кабинете, несмотря на его огромные размеры, было тесно. Вокруг собрались корреспонденты, фоторепортёры самых престижных изданий, которые за немыслимые деньги выкупили у мистера Крабса право присутствовать на этом вечере. Хроникёры самых знаменитых кинокомпаний расставили треноги своих камер и снимали влетевший им в копеечку фильм.

* * *

Мистер Крабс был доволен и находился в хорошем расположении духа, несмотря на то, что междупланетный корабль, на котором вернулись участники экспедиции, затонул где-то в глубоких водах Тихого океана. Однако Крабс рассчитывал его найти и поднять, рассуждая о том, что если ему удалось осуществить полёт на Марс, то это дело для него — сущий пустяк. Он уже распорядился отправить в квадрат, из которого был получен сигнал "SOS" от приземлившихся членов экспедиции, целую флотилию кораблей с сонарами, чтобы они прочесали океанское дно метр за метром, и потому думал, что звонок тревожит его по этому поводу.

Слуга поднёс мистеру Крабсу телефон.

"Наверное, уже нашли! — подумал он. — Сейчас продам журналистам ещё одну приятную сенсацию!"

-Да, мистер Крабс у аппарата, — сказал он в трубку.

-Здравствуйте, мистер Крабс! — раздался голос на другом конце провода. — Вас беспокоит начальник астрономической обсерватории, который вы поручили вести наблюдение за Марсом...

-Да, и что же?! — воодушевлённо спросил Крабс. Он был уже настроен принимать лавину хороших новостей, которые непременно теперь должны были посыпаться как из рога изобилия.

-Мистер Крабс, — произнёс голос. — На северном полюсе Марса замечена какая-то необычайно яркая и мощная вспышка...

-Что значит необычайно? — поинтересовался Крабс, уже начавший терять интерес к новости, поскольку она не сулила никакой сенсации.

-Вообще-то, замечание справедливое, потому что на Марсе, вообще, прежде ни разу не было замечено ни единой вспышки за весь период наблюдения...

-Я не пойму, мистер... э-э, как вас там?..

-Типсон...

-Вот-вот, мистер Типсон! Я не пойму, зачем вы меня беспокоите?

-Но вспышка была чрезвычайной яркости, а, значит, мощности и силы.

-Насколько? — поинтересовался Крабс. — Может быть, это крупный метеорит?

-Возможно... Но тогда он должен быть очень крупным!

-Насколько? — снова спросил Крабс.

-Ну, просто чудовищных размеров!

-Хорошо, мистер Типсон! Разберитесь там с этим метеоритом и потом мне доложите! А сейчас, я попрошу вас больше меня не отвлекать! У меня важная научная конференция с вернувшимися с Марса членами экспедиции господина Скайльса!

-Извините, сэр.

Крабс повесил трубку и снова окунулся в атмосферу триумфа и сенсации.

* * *

Как только монолитная дверь камеры заскользила по стене вверх, открывая путь в коридор, Гусев стремглав плашмя бросился в образовавшуюся внизу щель. За ним устремились Миров и Цацуля. Охранники, не ожидавшие такого напора, растерялись, и вырвавшиеся из камеры пленники враз их перебили, беспощадно круша направо и налево без всякой пощады и разбора своими кулаками.

Оставив одного, Гусев заставил его отпереть камеры с повстанцами и выпустил их всех в коридор. Пленники вооружались, забирая оружие у перебитой охраны. Гусев вернулся к камере, в которой их держали.

-Мстислав Сергеевич! Вы идёте? — обратился он к сидевшему на корточках Лосю.

-Да, да, конечно! — опомнился тот от своих грёз, стал, отирая спиной стену, и направился в коридор.

-А вы, мистер Скайльс?! — поинтересовался Гусев. Тон его обращения не был дружелюбным, но в нём звучала какая-то правда, к которой нельзя было не прислушаться: остаться здесь означало верную погибель.

Скайльс ничего не ответил, но лишь немного замешкавшись, последовал за Лосем. В самом деле, его радужные надежды на баснословное богатство лопнули, как мыльный пузырь, и как ни сера теперь казалась действительность, идти с повстанцами было лучше, чем быть брошенным через дверь в конце коридора в кольцо раскалённой плазмы.

* * *

Гусев был беспощаден. Он и раньше не церемонился с врагами, но теперь, когда над ним взяли верх и пленили, сражался с такой яростью, какой не помнил со времён самых кровавых сражений гражданской войны.

Сминая охрану тюрьмы, повстанцы продвигались к лифтам, открывая по дороге всё новые камеры и освобождая всех узников без разбора. Большинство освобождённых пленников тут же включалось в кровавую бойню на стороне революционеров. Клубок сражения катился по коридорам.

Гусеву удалось захватить в плен какого-то марсианина в чёрном плаще.

-Где центр управления этой махиной? — спросил он. — Кто управляет Тасоцером?

-Тасоцером управляет верховный правитель Тумы, — ответил перепуганный военачальник.

-Как?! — заорал Гусев. — Как он это делает?

-Он отдаёт мысленные команды животным, чуани, которые живут в бассейне под его кабинетом, и те меняют параметры полёта!..

-Как?! — затряс его Гусев.

-Я не знаю! — задрожал от страха марсианин.

Гусев с яростью отшвырнул пленника, сжав кулак, которым он сжимал его горло так, что почувствовал хруст его костей.

-Вперёд! — заорал он, стараясь перекричать грохот мясорубки боя. — Выбираемся на взлётную палубу. Надо завладеть летучими кораблями!

* * *

На палубе разгорелось настоящее сражение. Теперь повстанцев вместе с присоединившимися к ним узниками было так много, что они, вооружившись отбитым у солдат оружием, крушили войска Тускуба. Вскоре им удалось завладеть несколькими летучими кораблями.

Солдаты выкатили откуда-то метательные машины и принялись обстреливать восставших шаровыми молниями. Из захваченных кораблей повстанцы отвечали встречным градом шипящих шаров. Повсюду был огонь, раздавались крики, вопли, стоны, взрывы.

Волоча за собой Лося, Гусев стремглав подбежал к захваченному Цацулей и Мировым кораблю. Рядом разорвался огненный шар, и руку обожгло словно кипятком.

-А, зараза! — Гусев схватился за раненное место. — Лезьте внутрь, Мстислав Сергеевич! — кивнул он на спущенный на взлётную палубу трап летучего корабля.

-А вы? — спросил Лось, пригибаясь и карабкаясь по трапу. Следом за Лосем молча, словно тень, пробирался Скайльс, также стараясь укрыться от летающих вокруг осколков, снопов искр, кусков обшивки, пуль, огненных шаров всевозможных калибров.

-Мне надо поймать кого-нибудь, кто откроет люки! Нам надо вылететь отсюда!

Гусев бросился обратно к само собой образовавшейся линии фронта и, прихватив с собой нескольких добровольцев, стремглав ринулся на позиции войск. Вскоре было видно, как он орудует там кулаками, круша направо и налево, паля из своего нагана и сминая сопротивление разбегающихся от него в ужасе солдат Тускуба. Захватив какого-то марсианина в чёрном плаще, Гусев, отстреливаясь, поволок его за шею через пустое пространство к своим позициям. Добровольцы, ходившие с ним в атаку, заметив отступление, тоже попятились, теряя из своих рядов всё больше бойцов.

Через минуту Гусев допрашивал пленного офицера в летучем корабле, заставляя его открыть люки.

* * *

Вот уже несколько дней минуло, как Федулов осуществил перелёт, рассчитанный Лосем, и теперь наблюдал в бинокль за полярной станцией, не понимая, куда же делся Гусев, Лось и остальные повстанцы. В бинокль было видно, что на полярной станции находятся регулярные войска. Сомнений быть не могло: белые широкие куртки, чёрные плащи — он уже хорошо знал эту униформу.

Когда аппарат спускался по нисходящей, то раньше положенного по расчёту времени ударился о какую-то поверхность, затем некоторое время словно скользил по ней, гулко поскрипывая, и, когда странный звук прекратился, падал ещё несколько десятков секунд вниз, и только потом ударился амортизатором и несколько раз подпрыгнул.

Федулов выбрался из яйца наружу, но так ничего и не увидел в непроглядной темени ночи. Было настолько холодно, что его рукавицы прилипали к обшивке аппарата, и он забрался обратно. И только утром ему стала понятна причина такого странного спуска: над головой до самого горизонта висела какая-то огромная, фантастическая пирамида, поблескивающая своим полированным днищем и видимыми ему боками в лучах катящегося невысоко над южным обрезом неба солнца. Где-то на севере под ней виднелись белые купола полярной станции, и казалось, что эта махина их вот-вот раздавит

Долго он и его товарищи, Васильев и Быков, разинув рты, смотрели на удивительное зрелище, вылезши из тёплого аппарата на лютый мороз, от которого спирало дыхание.

-Что это такое? — спрашивали они у него.

-Не знаю, — жал плечами Федулов, — когда я улетал, того не было...

-А где Гусев? Где инженер Лось?

-Понятия не имею, — чесал вместо затылка сзади меховую шапку Федулов, — должны были полярную станцию захватить, но там по-прежнему правительственные войска. Будем ждать...

-Сколько? — интересовались у нег продрогшие товарищи.

-Пока нас не найдут, — отвечал Федулов.

-Кто?

-Да хоть кто! Лезьте обратно в внутрь! Там тепло и провиант есть!

* * *

Федулова, Васильева и Быкова разбудил сильный грохот, доносившийся снаружи даже сквозь толстенную обшивку аппарата. Они отдраили люк.

На обращённой к ним стороне видны были открытые отверстия, оттуда стремглав, один за другим выносились летучие корабли, шаровые молнии, какие-то обломки, валил густой чёрный дым, как из печной трубы. Высоко в небе серебристые шары взрывались, превращаясь в яркие розовые вспышки. Некоторые корабли горели. Другие уже падали вниз, разваливаясь на части. На смену им из пирамиды вылетали другие. В воздухе творилась какая-то кутерьма.

-Вот он где, Гусев! — догадался Федулов, глядя на воздушное побоище, в котором ничего нельзя было разобрать.

Один из кораблей отделился от воздушного сражения и направился к ним.

-О! — указал на него пальцем Федулов. — Кажись, заметили! Отряд! В ружьё! Васильев, готовь пулемёт!

Через минуту серебристый корабль приземлился недалеко от аппарата. Экипаж встретил его через прицелы оружия, но когда оттуда выскочил запыхавшийся Гусев, все с радостью бросились ему навстречу.

-Некогда обниматься! — прокричал Гусев, давясь морозом. — Видите, что твориться! — он указал рукой на небо позади себя, где на фоне фантастической, повисшей в воздухе пирамиды разгоралась всё сильнее воздушная битва. Теперь небо было словно залито огнём, сверкали серебристые шары, нескончаемо хлопали разрывы, сыпались вниз обломки и горящие остовы гибнущих летучих кораблей. — Федулов! Молодец, что выполнил задание, пригнал аппарат! Он нам сейчас понадобиться! В аппарат, экипаж!

Из корабля по трапу сбежал растрёпанный и потерянный инженер Лось. Было похоже, что битва разбудила его от мирного сна, и он теперь не мог понять, где очутился. Он бросился к Гусеву.

-Алексей Иванович! Что вы собираетесь делать?! — закричал он, глядя, как тот торопит Федулова лезть в люк, похлопывая его спине.

-Вы картину "Гибель Помпеи" видели, Мстислав Сергеевич? — поинтересовался Гусев, уже сам спускаясь внутрь аппарата.

-Не-ет! — озадаченно ответил Лось, что-то припоминая.

-Ну, тогда сейчас увидите! — Гусев хотел захлопнуть крышку люка, но на минуту задержался. — Таранить я буду станцию, Мстислав Сергеевич! Советую вам улетать подальше! Впрочем, через пару минут поле исчезнет, поэтому лететь, наверное, не стоит! Я бы посоветовал вам укрыться, но даже не знаю, куда...

-Но зачем? — протянул руку Лось, словно пытаясь его образумить. — Алексей Иванович! Зачем?!

-Мстислав Сергеевич! Видите, что твориться! Это единственный шанс спасти марсианскую революцию! Ещё с десяток минут и нас всех перебьют к едрене-фене!..

-Но, Алексей Иванович!..

-Знаю, знаю, Мстислав Сергеевич! Я тоже хочу жить! Я тоже хочу! Я люблю жизнь, Мстислав Сергеевич! Вы же знаете! Может быть, больше люблю, чем кто-либо ещё! Но что делать?! Выбора у меня нет! А хотите, айда со мной! Кто его знает, может, уцелеем в яйце-то, а?! Если живы останетесь, Мстислав Сергеевич, Машке моей привет и поклон, а товарищам всем так и передайте: Гусев пал смертью героя во имя будущего свободного советского Марса!

* * *

На следующий день после телефонного звонка из обсерватории на виллу мистера Крабса одна из известных американских бульварных газет опубликовала на последней полосе небольшую заметку в рубрике "Курьёзы и происшествия":

"Как сообщили из обсерватории, ведущей наблюдение за планетой Марс, вчера на её поверхности была зафиксирована необычайно яркая и мощная вспышка, произошедшая в районе северного полюса. Учёные полагают, что это стало следствием падения на поверхность планеты гигантского метеорита! На месте удара, пришедшегося по полярной ледяной шапке, заметно значительное тёмное пятно, ставшее следствием таяния полярного льда от высокой температуры взрыва. Суда по его масштабу таяние произошло на площади радиусом более пятиста километров! Наблюдения за красной планетой продолжаются!"

Любовь жива

Аэлита смотрела на море. Оно отражалось в её огромных серо-пепельных глазах, отчего их зрачки играли маленькими искорками солнечных бликов. Тёплые лучи такого незнакомого яркого и большого солнца приятно согревали её тело под лёгким платьем из непривычного материала.

Волны ласково плескались у её ног, и она с удивлением смотрела на морскую пену, шипящую, пузырящуюся, исчезающую среди серой гальки пляжа.

Сидеть было непривычно тяжело. Земля, такая огромная и массивная тянула к себе значительно сильнее, чем её родная Тума. Но она того стоила, эта тяжесть. В конце концов, к ней можно было привыкнуть. А этот сказочный, наполненный красками мир вокруг был просто удивителен! Изумрудная листва бескрайних лесов, огромное голубое небо, лазоревое море! Щебетание птиц, снующие вокруг муравьи, покусывающие слегка за кончики пальцев, когда прозрачная вода набегала на них на некоторое время, маленькие рыбки, белка, спустившаяся с сосны недалеко от неё, севшая на задние лапки и грызущая шишку, наблюдающая при этом за ней чёрными бусинками своих глаз, люди то там, то здесь также присевшие на гальку и наблюдающие за чарующей симфонией моря!

"Как?! — Аэлита думала. — Как можно было покинуть эту удивительную планету и лететь десятки миллионов километров во тьме, чтобы приземлиться на далёкой, пустынной оранжевой Туме! Зачем?! Ради чего?!"

* * *

По самому краю воды ходил счастливый юноша. Он тоже смотрел на море, иногда, чтобы рассмотреть проплывающие вдали корабли, прикладывал руку козырьком ко лбу, поднимал с земли плоские камешки и бросал и, пригнувшись, чтобы они прыгали, отскакивая от поверхности воды, как можно дальше. Порой камешек встречал на своём пути покатую волну и исчезал в ней навсегда, грустно булькнув. Тогда юноша слегка сердился и искал другой плоский камень, повторяя всё снова. Его голубовато белая кожа непривычно выделялась на фоне проходящих мимо местных мальчишек, сплошь загорелых, смуглых до коричневого и фиолетового, и те огладывались и, видимо, пытались понять, откуда взялся это голуболицый, странный парень, что-то обсуждали между собой на ходу, но шли дальше, не останавливаясь и не слишком любопытничая: сюда приезжают разные люди и они уже разных насмотрелись.

На Аэлиту тоже мало кто обращал внимание. Она сидела в большой белой шляпе с огромными полями, закрывавшими её от солнца до самых плеч. Лёгкая белая шёлковая блуза прикрывала её руки своими рукавами до самых кистей. Длинная ситцевая юбка...

Ей нравилась эта земная одежда. Ей нравилось это огромное, до самого далёкого горизонта, бирюзовое море, которое там не кончалось и тянулось, казалось бы, до бесконечности. Ей нравились эти удивительные дельфины, чей язык был немного похож на язык жителей теперь уже далёкой Тумы, небольшими группами бороздившие морские просторы и выныривающие при своём движении из воды так, словно давая ей какое-то представление. Ей нравились белоснежные корабли. Ей нравились загорающие и купающиеся в одиночку и группами люди. Ей нравились пары, целующиеся при всех и не обращающие ни на кого внимание, словно они были одни в этом мире. Ей нравилось всё на этой планете! Аэлита была безмерно, несказанно счастлива. Счастлива, как никогда до того!

* * *

-Тар! Иди сюда, мальчик мой! — позвала Аэлита сына. — Ты не устал? — спросила она, когда он подошёл к ней и присел рядом на тёплую гальку.

-Нет, мама!

-Ты же знаешь, сынок, что тебе рекомендовали воздерживаться от длительных прогулок!

-Ничего, мама! — Сын доверчиво и ласково прильнул к ней. — Сейчас уже не так трудно, как было вначале!

-А то, если хочешь, то пойдём в дом, отдохнём! — предложила она.

-Нет, мама, спасибо! Мне нравиться море!

-Мне тоже, сынок! — Аэлита бросила взгляд на лазурную, искрящуюся от солнечных лучей лазурную даль. — Знаешь, никогда не думала, что увижу его наяву. Оно мне когда-то снилось, очень давно! Это море! И странно, оно мне снилось именно таким!

Некоторое время они ещё сидели молча и смотрели на набегающие на их ноги ласковые волны.

-Говорят, мама, что море бывает другим! — заметил Тар.

-Я слышала об этом, сынок! — ответила Аэлита. — Но знаешь, оно всё равно прекрасно, это море! И я вижу его таким, каким оно мне снилось! Я даже думаю, не сон ли это?!

-Нет не сон, мама! Но знаешь что?..

-Что, сынок?

-Всё так прекрасно, так хорошо... Но мне не хватает одного...

-Чего, сынок? — Аэлита уже догадалась. Этот разговор происходил у них почти каждый день.

-Мне не хватает отца!

-Я знаю, сынок! Мне тоже... но я надеюсь, что он скоро будет рядом с нами...

-Ты думаешь?

-Я в этом уверена, сынок...

-Но когда?

-Не знаю, но скоро, вот увидишь... Когда он будет рядом с нами, ты поймёшь, что ждал его совсем чуть-чуть, и время ожидание превратится лишь в краткий миг, и ты удивишься, что так быстро дождался...

-Откуда ты знаешь, мама?

-Я знаю, сынок! Я знаю! Надо только ждать, только верить и ждать! И я верю и жду, и вот увидишь, мы скоро будем вместе!

Аэлита говорила и говорила, и тонкие струйки слёз едва катились по её голубоватым щекам, капали на гальку и сливались с исчезающей в ней морской пеной.

* * *

Вечером она долго смотрела в безоблачное небо, опрокинутое над ней, как чаша с бисером. На небосводе мигали огоньки незнакомых созвездий, но она каждый раз без труда находила Туму, которую ей однажды показали по её просьбе. Она узнавала её и подолгу смотрела на маленькую неприметную среди прочих звёзд планету, на который остался теперь её возлюбленный.

"Как странно! — думала Аэлита. — Я на его планете, а он — на моей! И мы снова ждём друг друга! И в этом, видимо, есть какая-то ирония судьбы"

Тума катилась по небосклону, и исчезала, провожаемая Аэлитой, и тогда, когда она вот-вот должна была снова исчезнуть, вдогонку ей летели тихие, едва слышимые постороннему уху слова: "Где же ты, Сын Неба?"

июнь 1998 — 25 августа 2009 года

оглавление

Андрей Халов Сын Неба

Андрей Халов Сын Неба

256

255