Терминатор. Возрождение.

Глава 1.

1

Ночь. Тьма. Холод. Сырость. Город. Большая часть его пуста. Западная окраина изредка содрогается от пробирающего до костей собачьего воя. Время от времени моросит противный дождь. Серые здания пристально наблюдают пустыми глазницами окон за спящими улицами. Тишина давит на уши. Звук упавшего камня разносится на сотни метров вокруг. Раньше в городе жили люди, и вопреки всем ударам судьбы, они и сейчас продолжают здесь жить, но в куда меньшем количестве...

В тускло освещенной казарме, находящейся в хорошо укрепленном КПП 'номер два', ужинают несколько человек. До войны это здание являлось пунктом ДПС. Пришлось немало потрудиться, что бы сделать из него толковое укрепление. Жарко натопленная комната не имеет окон, их заложили толстым слоем кирпича и бетона.

В глубине помещения, сидя у буржуйки на кожаном кресле, явно срезанном не с дешевых Жигулей, греет овощной суп пожилой мужчина. Зовут его Егорыч, или просто Дед. Тихо потрескивают поленья. Аромат бульона еле заметно витает в воздухе, заставляя пускать слюни.

— Не маячь. Сядь, перекусим, — разомлевший Егорыч повторил эту фразу, уже, наверное, пятый раз.

Поесть, это конечно хорошо, но когда нет настроения, кусок в горло не лезет. Завтра днем приходит долгожданный караван. Два десятка фур с востока, груженых высококачественным армейским снаряжением, продовольствием, различным оборудованием и запчастями. Прошлогодний караван удивил общину скромной партией восстановленных мини-компьютеров из Китая. Девайсы разошлась почти мгновенно, поэтому никто не сомневался, что в этот раз караванщики также захватят парочку этих полезных в хозяйстве устройств. На местном рынке многие желали получить мощный компьютер, помещающийся в ладони. Некоторые даже внесли предоплату. Никто не мог понять, как китайцы смогли восстановить разрушенные производственные линии. От ЭМИ излучения выгорела вся электроника, погибло большинство инженеров, утратились данные необходимые для проектирования. Но, по словам караванщиков, менее чем за год, ценой невероятных усилий и чего уж там таить людских жизней, удалось наладить конвейер и собрать первую партию. Результат того стоил. Устройства неплохо окупались, многие функции наподобие сотовой связи, новоиспеченные инженеры ликвидировали. Другие, однако, наоборот добавили. Например, улучшенные навигационные возможности. Спутники GPS к удивлению многих еще работали. В комплекте шло специальное устройство для ручной подзарядки. Приходилось, правда, по несколько часов кряду до изнеможения вращать ручку, но ради пяти часов работы такого устройства, можно было и потрудиться. Помимо карт России и прилегающих стран, каждый экземпляр содержал уйму полезной информации и программ: различные вычислительные пакеты, справочники по механике, медицине, партизанскому делу, выживанию в различных условиях, даже анекдоты и музыку, если оставалось место.

Мне очень хотелось приобрести одно из этих чудо устройств, однако вкалывая чернорабочим на местном рынке много не заработаешь. Да и из-за одного неприятного случая, путь туда, да и в другие места подработки, на некоторое время мне заказан. Хорошо хоть Дед тайком берет меня дежурить на блокпост, от голода не умру и то хорошо.

— Егорыч, ты вот, разве не хочешь на базар попасть? Торгаши наши ведь, все сливки снимут, да и с мужиками из конвоя потереть о том, о сем хочется. Эх, что интересно у них в области творится?

— Они что, по-твоему, на день приехали? Пока с Хозяевами в баньку сходят, девок потискают, за столом пообщаются, наконец, к согласию по оплате придут и машины разгрузят, минимум три дня пройдет. Да и весь товар торгаши не осилят скупить. Стоп, — старик призадумался, — тебе то какие на хрен сливки? — Егорыч аж поперхнулся от смеха, — во малый, во даешь!

— У меня ведь даже ствола нет, — пропускаю обидные, но, заслуженные подъебки мимо ушей, — ружьишком бы разжиться. Эх, жаль даже 'Укорот' не потяну.

— Малец, а ты на какие средства ствол приобретать вздумал? Не ты ли картошку в прошлом месяце занимал? — отчаянно дуя на кипящий суп, напирает дед.

— А я не отдал разве? — с лукавой улыбкой гляжу на Деда, и правда, раскатал я что-то губу. — Ладно, мечтать, как говорится, не вредно.

Раскрыв выцветший рюкзак, и немного в нем покопавшись, извлекаю на свет божий, точнее на полумрак, видавшую виды пластиковую емкость с сушеной рыбой. В реках окружавших город она водится в избытке, поэтому довольно дешева. Следом достаю две двухлитровые бутылки с чистой водой и баночку со смесью трав, заменяющих чай. Сморенный горячим ужином, душистым чаем и костром, незаметно погружаюсь в дрему.

— Ты лягай, сынок, я посижу, — ласково бормочет сквозь пелену сна дед.

2

— Проснись! Паша! Да встань ты, наконец, — крепкая рука Егорыча трясет мое плечо, пытаясь разбудить.

Холодный пот покрывает все тело липкой, противной пленкой. Мысли странно разбегаются. Чувство страха и растерянности не покидают тело. Мокрая одежда в сочетании с ночной прохладой дают на редкость неприятные ощущения. Захотелось умыться горячей водой. Кошмар моментально забывается при пробуждении.

— Да у тебя зуб на зуб не попадает, — Егорыч подкидывает дров в печку.

— Тебе, видать, кошмар приснился. Дергался, бормотал всякую чушь, — улыбается дед, обнажая не характерные для этого времени и своего возраста, красивые белые зубы.

— Времени сколько? — медленно прихожу в себя, подымаясь с дырявого матраса набитого сухой травой.

— Шесть тридцать ровно. Чай будешь или еще поваляешься?

На улице молочной пеленой висит туман. Еще немного и изо рта повалит пар. Середина июля, а холодно как в сентябре. Грех жаловаться, прошлое лето даже летом назвать было сложно. Днем дождь, ночью заморозки. И ветер. Ветер сбивающий с ног, ломающий деревья, срывающий крыши с домов, губящий и без того скудный урожай.

Алюминиевая кружка с травяным чаем приятно согревает руки и нутро. Дед грызет черствый сухарь, разглядывая при этом какой-то старый журнал посвященный автомобилям.

Солнце едва касается первых этажей здания. Яркие лучи пробиваются сквозь полуразрушенную городскую застройку, стремясь хоть немного порадовать сонных жителей.

Начинается новый трудовой день. Женщины, мужчины, дети, все в равной мере выполняют свои обязанности. Ни рыбаки на озерах, ни рабочие на полях, ни строительные бригады никогда не роптали по поводу двенадцатичасового рабочего дня. Люди понимают: не работаешь — значит не ешь. Не ешь долгое время — умираешь в муках. Арифметика простая, как дважды два.

3

В четыре часа дня по местному времени с дальнего блокпоста, расположенного в пятнадцати километрах вверх по дороге, поступает сообщение о приближении автоколонны. Вереница фур и легкой бронетехники опознала себя по радиосвязи. Долгожданный торговый караван прибыл.

— Погляди, Егорыч, едут родненькие! — казенный бинокль выхватывает ползущую по дороге технику. Разглядывание окрестностей в этот нехитрый прибор стало моим любимым времяпрепровождением.

Колонна растянулась на значительное расстояние. Во главе её медленно двигается бронированный УАЗ с ПК на турели и дозорный БТР-80 в сером городском камуфляже Внутренних Войск, на броне темными пятнами виднеются напряженные силуэты с оружием. На расстоянии в полкилометра от него, осторожно ползут точно такой же БТР-80 и один БРДМ-2 с ПТУР на башне, прикрывая полтора десятка тяжелогруженых длинномерных фур. Машины подверглись существенной модернизации. Почти вся техника обвешана экранами из металлической сетки — неплохое подспорье от кумулятивных выстрелов. Кабины и баки увеличенного объема красуются самодельной навесной противопульной защитой. Лобовое стекло, видимо тоже пуленепробиваемое, закрыто специальными створками с небольшими амбразурами. На крышах установлены пулеметы Калашникова, прикрываемые с бортов небольшими броневыми экранами. На двух Уралах мастера благоразумно установили бульдозерные отвалы, для разгребания завалов и сталкивания различного мусора с дороги. В середине колоны угрожающе ощетинились два ствола ЗУ23-2 в кузове бронированного Урала. Замыкают колонну БТР-80 в лесном камуфляже, КШМка, Камаз-техничка с мощной лебедкой, БРДМ-2 и довольно грозно выглядящий Урал с прицепом-цистерной для дизельного топлива. На правом цистерны изрыгает пламя нарисованный во всю длину древний огнедышащий дракон. Страшно представить, сколько топлива сжигают эти монстры за день.

Спустя некоторое время машины поравнялись с нашим КПП. Весь гарнизон общины, включая нас, заранее занял оборонительные позиции, однако агрессии или враждебности мы не проявляли. Стандартные меры безопасности. Колонну встречает переделанная под багги Нива. Жестом показав следовать за ними, капитан сидящий пассажиром, повел колонну на заранее подготовленную для расквартирования стоянку в паре километров от черты Нового города. Дорога от стоянки до жилой черты виляет между обрушенными панельными девятиэтажками и различными строениями, во многих местах грамотно перекрываемая бетонными блоками и горами мусора. Строго говоря, Новый город укрыт по всем возможным направлениям атаки плотной застройкой, превращенной в оборонительные рубежи.

Колонна ползет медленно, рыча дизелями и наполняя улицу резким запахом выхлопов.

Мы с Егорычем, неотрывно наблюдая за техникой со второго этажа, сноровисто перебираемся в комнату у противоположной стены здания с пробитыми в ней небольшими амбразурам.

На броне бронетехники и за пулеметами фур расположились явно не гражданские лица. Массивные бронежилеты и дорогие разгрузки, цифровой камуфляж, современные каски, дорогущие ботинки, лица скрыты капюшонами и арафатками, в руках АК-74М и АКМ с коллиматорами и качественными, но изрядно потертыми обвесами, часть бойцов умело удерживают ПКМы. Все говорит об обеспеченности и подготовленности бойцов к многонедельным рейдам. Местным бойцам оставалось только завидовать. В ходу были заштопанные 'горки', поюзанные бронежилеты, 'Ксюхи' и старенькие 'весла'. Пулеметы и гранатометы в большом дефиците.

Город готовился к приезду гостей довольно длительное время. Расставлялись дополнительные 'секреты', на крышах домов появилось пару новых драгоценных АГСов и крупнокалиберных пулеметов, снайпера и гранатометчики оборудовали позиции в наиболее удобных местах, часть руин грамотно заминировали саперы. Никто не давал гарантий, что в фурах находятся товары, а не несколько рот до зубов вооруженных головорезов с тяжелым вооружением. Впрочем приезжие тоже не питали иллюзий по поводу встречи с распростертыми объятиями. Гарантиями безопасности и взаимовыгодной торговли выступали ударные вертолеты и ракетно-ствольная артиллерия, готовые выдвинуться в данный район при первых признаках опасности и гарантированно сравнять с землей населенную часть города...

Замыкающий БТР прополз мимо нас к тому моменту, как я совсем извелся от нетерпения. Если встреча пройдет гладко, дней через пять-шесть люди смогут порадоваться хорошим новостям от администрации и дополнительному пайку. У Города редко бывали по-настоящему счастливые дни. Его жители старались ценить каждый светлый момент, жаль, что их было так мало.

Дед опускает автомат, отряхивает простые камуфляжные штаны и достает пачку папирос из расстегнутой черной куртки. Противно скривившись, кошусь на деда. Увидев мое недовольство, старается дымить в сторону. В отличие от своих сверстников на дух не переношу табачный дым.

— Ихняя ЗУшка дом насквозь прошить может, — усмехается дед глядя вслед дымящей выхлопами колонне, — или 'коробочку' за пару километров разобрать на запчасти.

— ЗУшка это что? Вон те два огромных пулемета с сиденьем?

— Не пулеметы это, а зенитная установка калибра 23мм сдвоенная. Считай мини-пушка. Под обстрел такой штуки попадешь, можешь сразу белой простынкой накрываться и медленно ползти на кладбище.

Не обращая внимания на шуточки Егорыча, заворожено гляжу в сторону торговцев. Все бы отдал, чтобы быть такими как они. Настоящими отважными бойцами, не боящимися ни Бога, ни черта.

4

Дневная духота быстро сменяется вечерней прохладой. Смена проходит без происшествий, собаки, правда, докучали, видимо непривычный шум разбудил их любопытство. Дикие совсем стали. К человеку близко не подходят, боятся, помнят еще зачистки. Бегают вдалеке, выискивая крыс и мышей в руинах. Впрочем, сунься к ним один, порвут в клочья. Это уже не те милые домашние песики. Это матерые волки, готовые броситься на тебя при первом признаке страха или неуверенности.

Егорыч отправился домой отсыпаться, я же решаю поближе посмотреть на наших гостей.

Живем мы с дедом в старом и маленьком, но уютном и теплом деревянном доме. В нашем распоряжении крохотная банька, шесть соток огорода и удобства на улице. Обогреваем дом по старинке дровами. Дабы разжиться ими, приходиться тратить немало времени, сил и средств. Парки в черте города пустили на дрова и строительные материалы еще в самом начале войны. Поэтому раз в год в составе небольших групп мы наведываемся в близлежащий лес. При наличии лошадей, задача упростилась бы в разы, но, к сожалению, они пошли на мясо примерно в то же самое время, что и парк на дрова.

До войны район, в котором находится дом, в основном населяли хронические алкоголики, спившиеся инвалиды, наркоманы и просто отчаявшиеся люди. После войны большая часть их погибла от голода, болезней и поножовщины. Остальных изгнала Администрация. Деревянные одноэтажные домики были хоть и в плачевном состоянии, но пригодные для жизни. Поэтому со временем сюда переселились многие горожане. В соседнем доме, например, вполне приличная семья печет хлеб и картофельные лепешки. На стене под зарешеченным окном первого этажа краснеет аккуратная надпись: 'Горячий хлеб — патроны либо сигареты'. Каждое утро запах свежей выпечки разносится по микрорайону, заставляя нищих, да и что греха таить — меня, пускать слюни.

Дорога до рыночной площади занимает не более получаса. Когда-то это место было обычной средней школой с небольшим живописным парком. Удачное расположение и крепкое здание, советской постройки, заложили крепкий фундамент для возникновения городского рынка, со своими хозяевами, охраной, порядками и правилами. Строение, состоящее из трех четырехэтажных корпусов, изрядно укрепили: заложили большинство окон, усилили стены, сложили печи для отопления. На крыше разместили укрепленные точки с одним ДШК и одним КПВ. По периметру на высоких укрепленных вышках дежурят стрелки. Торгующие могут арендовать склады, размещенные в подвале, либо торговые точки, как во дворе, так и более дорогие внутри помещения.

Вообще, чисто формально, город представляет собой единой целое, однако на деле, он разделен на сферы влияния между 'Школой', т.е. рынком и полувоенной 'Администрацией'. Открытых конфликтов пока еще не было, однако пару раз обстановка накалялась очень даже сильно. Как, например, в прошлом году, когда стороны что-то не поделили после отбытия каравана. Весь город на ушах стоял, слухи ходили разные. Будто рыночные товар, предназначавшийся администрации не хотели отдавать, или наоборот администрация часть упрятала. В общем, мирно все решили, но осадок, как говорится, остался. Не уживутся два вожака в одной упряжке, говорит Дед.

Бронированный УАЗ и БРДМ торговцев расположились на огороженной асфальтовой площадке под присмотром охраны. Самих торговцев не видно. В бане, наверное, или за столом расположились. Торговые ряды, несмотря на позднее время, все еще полны народа. При входе двое крепких светловолосых парней в одинаковых куртках собирают оружие у входящих, аккуратно складывая его в ящики и выдавая железные номерки. Окинув меня презрительным взглядом, пропускают без проверки. Самые востребованные товары располагаются недалеко от входа. Табак и алкоголь, оружие, продовольствие, обувь, обмен патронов, все, на чем держится послевоенная экономика. Дальше торгуют книгами, дровами, различными рыболовными и охотничьими принадлежностями, одеждой. Гул и шум разносятся на весь микрорайон. Многие выкрикивают импровизированные частушки и призывы заходить именно в их палатку. Посреди площади на деревянном постаменте закованы в кандалы трое грязных, тощих людей. Воры и мошенники. Разговор с ними в этом месте короткий.

Местное кафе пользуется бешеной популярностью — можно сытно покушать, не боясь отравиться, по вполне демократичной цене. По принятой на Руси традиции заправляет данным заведением уроженец Северного Кавказа — пожилой грузин Аслан, по совместительству главный шеф-повар. Он отличается редким в этих краях неподдельным радушием и гостеприимством. К каждому посетителю, этот общительный человек находит свой подход. Не гнушается отобедать вместе с гостем. Дядя Аслан несколько раз выручал меня, давая хоть какую-то, но работу, а следовательно и еду.

Вкусно пахнет дымом и жареным мясом. Свободны добротный деревянный стол и стулья почти в самом конце помещения. Миловидная молодая официантка не заставила себя долго ждать.

— Похлебку, два хлеба и чай с сахаром, пожалуйста.

Усталая девушка кивает в ответ без улыбки; улыбаются тем, у кого есть чаевые.

У стойки бара, держа в руке поднос с блюдами, мелькает Аслан. Довольно многолюдно, но интересных посетителей маловато, в основном обычные спокойные мужики. В противоположном конце кафе вальяжно расположились двое бородатых мужчин, что-то негромко обсуждающих. Один из них лениво жестикулирует руками, изображая нечто огромное. Недалеко от них яростно обгладывает куриную ножку плотный лысый детина с АПС в дорогой черной нагрудной кобуре. Поодаль от него шумит большая компания мужчин в разномастной экипировке. Самыми дисциплинированными оказались ребята из охраны хозяев Школы, скромно попивающие пиво возле входа. Впрочем, они могут позволить себе заказать ящик шампанского или водки, с них не убудет.

Внезапно гул обедающих стих. Я оглянулся. В помещение один за другим вошли пятеро, те самые бойцы охранения каравана. Красуясь дорогущим снаряжением, караванщики властно огляделись и проследовали к столу передо мной. К ним немедленно подошел Аслан, неизвестно откуда взявшийся.

— Что кушать изволите, уважаемые?

— Супчик, шашлыку по две порции, зелень — лучок — помидорки, — усмехнулись мужики.

— Водочки? — улыбнулся в ответ Аслан.

— Без водочки.

— Вас понял, все будет, обождите минуток десять, сейчас чай распоряжусь подать.

— Сахару побольше!..

Приняв заказ, Аслан умчался на кухню. Караванщики принялись обсуждать что-то свое, контролируя при этом территорию и следя за каждым посетителем, вновь набирающего гул, кафе. Осторожно прислушиваюсь, всем своим видом показывая безразличие к разговору.

-... да пошли вы! Говорю, своими глазами видел! — худощавый парень с черными волосами, что-то вполсилы доказывал своим товарищам.

— Ты еще скажи Боинг видел, чистенький, беленький, прямо из Москвы. Просим Вас пристегнуть ремни, дабы избежать травм при посадке! — вся компания улыбнулась.

Официантка с зеленым подносом, усердно повиливая бедрами, сноровисто расставила граненые стаканы с горячим крепким чаем перед мужиками, не дав мне дослушать разговор.

Сразу видно, что мужики истосковались по женскому телу, однако железная дисциплина не дает им угостить шлепком эту милую особу.

Внимание мое, привлек самый тихий из бойцов. Интеллигентное лицо оттеняет рассеченная бровь и стрижка под машинку, низкий рост и плотное телосложение. На вид лет сорок пять. Что-то в его облике притягивает взгляд, чувство чего-то знакомого прочно обволакивает подсознание. Пристально осматривая кафе, он останавливается взглядом на мне. Никудышный из меня шпион. Родимое пятно на шее, большое круглое родимое пятно! Екает сердце. Этого просто не может быть...

— Дядя Федор! — вскакиваю из-за стола с радостным лицом, попутно спотыкаясь об стул и падая на твердый пол.

Бойцы мгновенно вскидывают пистолеты, развернувшись на стульях. Под прицел попадают все обитатели харчевни.

— Спокойно, опустить стволы, — человек пристально вглядывается в мое лицо, — Паша? Племяша мой? Паша!

Посетители смолкли во второй раз, недоуменно уставившись на сцену встречи таких разных людей. Двое: суровый мужик и молодой парень без стеснения плачут и обнимаются. Не в силах вымолвить ни слова, стоим несколько минут, прижимая друг друга к себе.

— А мама здесь? — Федор нарушает тишину первым.

— Нет мамы... — градом льются слезы. Дядя прижимает меня к груди.

Караванщики спрятали оружие в кобуры и усадили меня за свой стол. Вскоре принесли заказ, который мужики по такому случаю все-таки разбавили небольшой чекушкой ледяной водки. Официантка получила щедрые чаевые, а Аслан очень лестные отзывы о своей кухне.

Двое суток вместе пролетели в один миг. Проведя их за разговорами, мы почти не ложились спать. Когда Федор предложил мне поехать с ним, я, не раздумывая, ответил согласием.

5

Судьбоносная встреча с дядей по материнской линии несказанно обрадовала и удивила меня. Оказалось, Федор отвечал за контакт с поселениями встречавшимися по пути. Являясь лучшим другом и правой рукой главы каравана, Федору не пришлось долго его уговаривать взять меня с собой, тем более что караван направлялся домой. В команде появился, так сказать 'сын полка'. Правда на полном серьезе пригрозили, мол, не будешь подчиняться жесткому распорядку дня и дисциплине — высадим в ближайшем населенном пункте, подвергнешь угрозе людей — расстреляем.

Перед отъездом сбагрил все ненужное барахло Егорычу, он же помог собрать небольшой походный рюкзак с провиантом и теплыми вещами. Прощаться с Дедом оказалось нелегко, уж очень я прикипел к нему за это время. Он был не в восторге от моей затеи, но все же отнесся с пониманием. Спустя несколько дней я обнаружил в рюкзаке литровую банку слегка засахаренного малинового варенья с запиской 'на здоровье'.

Я не в курсе какое именно количество товаров удалось сбыть торговцам, но они явно остались довольны. По словам Федора, в большинстве случаев населенные пункты не могут позволить себе закупаться товарами в большем количестве. Мельком заметил загрузку штабелей с какой-то электроникой в одну из наших фур. Пригодится в крупнейшем послевоенном научном центре — Новосибирске. До войны, наряду с Томском, этот город считался сердцем научной деятельности Сибири, кузницей высококвалифицированных кадров страны. Таким он остался и после катастрофы. Одному Богу известно, каким образом третий по количеству населения город страны почти не пострадал от ядерного оружия. Правда, что не сделали бомбы, то сделал сам человек. Отсутствие электричества, продовольствия и горючего, немалое количество оружия и пару сотен тысяч крепких мужиков в одночасье превратили город в кипящий котел вражды и междоусобных стычек. Нет, даже не стычек — войн. Соседу, расположенному на триста километров северо-восточнее, не повезло еще больше. Оно и неудивительно, закрытый город Северск, он же Томск-7, находящийся всего в двенадцати километрах от Томска являлся одной из приоритетных целей НАТО. Все вышесказанное Федор толково объяснил на пальцах буквально за пару часов.

К слову, за мной в команде прижилась кличка Мыш, которая, как я понял, не несла никакого оскорбительного подтекста.

6

Корпус бронетранспортера еле заметно покачивается на неровностях дороги. Многочисленные дожди, лютые сибирские морозы и летняя плавящая асфальт жара за эти годы превратили некогда довольно ровное, по меркам РФ, шоссе, в его подобие. Несмотря ни на что, восемь огромных колес хищно наматывают километры дороги, будто не замечая выбоины, а иногда и целые ямы, затопленные грязной водой. Все сидят молча, погруженные в свои мысли, при этом готовые в любой момент ответить огнем на любую опасность.

— Слушайте мужики, — припомнил я недавний разговор, — а что вы говорили про Боинг? Неужели кто-то самолет в воздух поднял?

— Да типун тебе на язык, столько топлива жечь... легкомоторный еще ладно, а эту громадину какой смысл?

— Вася, жаба за чужую горючку давит?

Началась полемика.

— Может и давит. Сам знаешь, в некоторых местах литр чуть ли не в пол литра зерна обходится.

— Валера с третьей фуры, говорит, в небе след видел от самолета. Ясное дело, почудилось. Облака ветром разнесло, — перебил, пока еще незнакомый мне, караванщик.

— Понятно, — на секунду задумался, вскоре задав новый вопрос, — а что вообще кругом творится, новости какие есть? Я ведь за всю жизнь только в детском лагере в Анапе побывал, да вон, — киваю на Федора, — у дяди в Барнауле гостил разок.

— В ХМАО нефть и газ качают, как и прежде, разве что в объемах гораздо меньших. Оборудование и трубопроводы пострадали сильно. Да и толковые инженеры на дороге не валяются. Особенно после вот этого, — Гена повел руками вокруг себя. — Одно плохо им, жрачки мало, в Сибири сельское хозяйство особо не развернешь. Сургут сильно зацепило, ГРЭС кое-как удержали на плаву. Себя обеспечивают, часть на продажу идет. Любое производство нуждается в колоссальных затратах электроэнергии, поэтому держатся конкретно за эту деляну. С другой стороны, такой лакомый кусок не одним им приглянулся. Как пить дать, не избежать им месилова.

— На Урале черте-что происходит. Есть информация, что по ним химией или чем-то биологическим отработали. Есть, конечно, более подробные данные, но тебе о них знать не нужно.

В нутре гудящей машины повисло гробовое молчание. Стало неловко за свой возраст, удивляюсь, как вообще караванщики стали говорить со мной на такие темы.

Про Томск и Новосибирск тебе Федор уже рассказал вкратце, новостей у них мало.

— Как думаете, в Америке тоже дела идут не сладко? — поинтересовался я не желая терять нить разговора.

— Ты еще давай ляпни, что тебе их жаль. Пусть гниют в Аду, за то, что они натворили. Сколько жизней из-за каких-то мудаков потеряно. Своими руками задушил бы, — сжал кулаки и зубы до этого сидевший спокойно Майор.

Федор предупреждал, что этого человека лучше не тревожить. Он был черств, недружелюбен, малоразговорчив. В одной из пьянок после многодневного похода, он признался, что потерял семью. Жена, малолетние сын и дочь, погибли в самые первые дни войны. Майор решил валить из раздираемого мародерами и толпами обезумевших людей города. Забил до отказа продуктами и водой свой черный 'Крузак'. Прихватил табельный ПМ и 'Бекас'. Здраво рассудил, что двигаться лучше по проселкам. Но удача была не на его стороне. Какие-то ублюдки подловили их джип на дороге, выстрелив из густых кустов. В последнее мгновение Майор успел вывернуть руль, машину занесло и она вылетела в кювет; дуплет картечи исковеркал правую сторону дорогого внедорожника. Жене картечины попали прямиком в шею, перебив позвонки, детей зацепило вскользь, попав сыну в левый глаз, дочери в верхушку черепа. Майор расстрелял несколько обойм в двух обдолбанных нарков с двустволкой. Обезумевший от горя отец, рыдая, просидел с телами два дня. На третий день по дороге потянулась вереница людей. Они привели убитого горем отца в чувство и попытались отвести в лагерь для беженцев. Майор с чудовищной болью в груди похоронил семью под многовековыми соснами и буквально на автомате влился в колону грязных, голодных людей. Затем в том самом лагере закончился провиант, поддерживавший людей в более или менее неагрессивном состоянии. Начался бунт. Что было потом история умалчивает, даже литры алкоголя не смогли развязать язык Майору.

Федор взглядом приказал заткнуться. Поговорили, блин. Хотелось задать миллион вопросов, мучавших мою любознательность, расспросить Федора о его прошлом, узнать, что творится в различных частях страны. Но вместо этого, предстоял долгий молчаливый день. Скоро будет большой привал: поедим горячей пищи, водители поменяются со своими парами, дозаправим баки. Повара приготовят обед — консервы с вареной картошкой, вяленую рыбу с той же картошкой, либо супы с, правильно, картошкой.

7

К полудню небо затягивают черные свинцовые тучи. Моросящий противный дождь, проникающий прямиком под одежду, сменяется ливнем, мерно стучащим по крышам теники. Существенно падает видимость, напряжение людей усиливается. С утра прошли около двухсот километров. Мешает ужасное состояние дорог. Местами полотно совсем прохудилось, через год-два и вовсе все зарастет молодняком. Скорость не более сорока километров в час. Один плюс — экономия топлива. К тому же за дорогой необходимо следить во все глаза. Не те времена, чтобы беспечно гнать вперед, наслаждаясь практически пустой трассой. Расстрелянные, обгоревшие остовы на обочинах тому подтверждение. За весь день повстречали несколько грузовиков и джипов. Водилы предусмотрительно жались к обочинам. Народ предпочитает старые проверенные временем УАЗы и Нивы понтовым иностранным внедорожникам. Изделия отечественного автопрома ценятся за отсутствие сложной электроники, огромное количество бесхозных запчастей, быстрый ремонт, производящийся буквально на коленке с использованием подручных материалов и простейших инструментов. Разок застали врасплох десяток деревенских на конных повозках. Неприметные с виду мужики, неуверенно сжимающие берданки. Мы, должно быть, нехило напугали их своим грохочущим автопоездом.

К вечеру лес и поля сменяются пустынными пригородами. Покосившиеся, разворованные дачные домики, многие со следами пожара. Выгоревшие дотла кирпичные коробки дорогих коттеджей. Словно в насмешку над ними, на одном из участков отлично сохранившийся деревенский туалет. Ни души, унылая картина. Исходя из опыта двух прошлых походов, нынешний маршрут составили таким образом, чтобы утро-день выпадал на этот отрезок пути. Дальше на восток колонна не остановится до самой базы. Да и при желании останавливаться, кроме как в поле, негде. Дальше бесконечной вереницей тянутся пепелища и брошенные земли с горсткой оборванцев, стаи собак, скопища ворон.

Почти прибыли. Подъезжая к населенной части города, проходим радиоопознавание. На въезде нас встречают две ржавые БМП-1 вкопанные в землю. Сдержанно приветствуем бойцов на блокпосте. Выглянуло солнце, лаская нас своими лучами. Хороший знак. Несмотря на все договоренности и более или менее налаженные контакты часа три стоим на дороге. Как окажется позже, повторно договаривались насчет оплаты стоянки и топлива. Ой, зря вы так ребята, жадность фраера сгубила.

Наконец таки разместились на специально подготовленной площади за чертой города. Провели подготовительные мероприятия для заправки, отложив оную до утра из-за позднего времени. Выставили внушительное охранение. Глава каравана Романцев Вячеслав Витальевич приказал незаметно расчехлить ЗУшку и развернуть Урал таким образом, чтобы стволы были направлены стволами к единственному въезду на территорию стоянки. Разворот самой установки на приводах выглядел бы подчеркнуто агрессивно. Не доверяй, да еще и проверяй как можно большее количество раз — девиз всех выживших. Начальство отправилось на встречу в город. Переход на машинах в сидячем положении дался нелегко. Привычный к ходьбе, я буквально валюсь с ног, тело требует принять горизонтальное положение. Завершив всю работу и плотно поужинав, получаем команду отбой. Сон пришел быстро. Всю ночь мучили кошмары, благополучно забывшиеся с рассветом. Слишком много нового и необычного произошло со мной за эти дни. Подъем в шесть утра сущий ад, но памятуя слова о дисциплине, пришлось резво подниматься с закрытыми глазами. Натянув штаны и обувь, выбегаю на улицу умываться. Во дворе обливаются, смеются вперемешку с отборным матом человек десять, остальные делают зарядку, усердно разминая мышцы не давая им атрофироваться. Сдуру не взял свитер. В одной майке трындец как холодно, поэтому дрожа и фыркая, быстро споласкиваю лицо ледяной водой, чищу зубы и поспешно прячусь в теплом нутре кирпичного здания. Скоро завтрак. Аппетитный запах мясной похлебки со свежими овощами витает в воздухе. Ничто так не поднимает настроение как вкусная еда, особенно если до этого питался почти что отбросами.

Механики тщательно осмотрели технику, после чего каждая машина была заправлена. Я успел пообщаться со многими караванщиками. С кем-то получалась более продуктивная беседа, с кем-то нет. Сперва подумал, что разговаривать с семнадцатилетним юнцом никто не будет, однако,мои опасения не оправдались: народ собрался на удивление дружелюбный и адекватный. Пожилой Арсений Аркадьевич вообще оказался без ума от внимательного слушателя. Занимаясь осмотром своего БТРа, он попутно поведал историю своей жизни, поминутно соглашаясь, что его юношество не идет ни в какое сравнение с моим. Я признался, что и не помню уже, как это: жить в теплой и уютной квартире, кушать сколько хочешь и когда хочешь, ходить в школу, играть в футбол во дворе, в конце концов!

Холодно распрощавшись с горожанами, караван принялся покорять последние сотни километров до дома.

8

От последнего перевалочного пункта колонна шла без происшествий. Единожды дозор доложил о приближающейся группе на двух прилично модернезированных джипах. Однако они сразу свернули в чистое поле и скрылись из виду. Оставалось гадать кто это, ведь на многие километры вокруг не было ни одного населенного пункта. Хоть дорога и была пуста, никто не расслаблялся. Прохладные дождливые дни сменилось настоящей августовской жарой.

Колонна замедлила ход.

— Вот он родимый! — сдержанно воскликнул дядя Федор, — ну мужики, неделю гулять будем! Банька наша загляденье, ты даже представить себе не можешь, черемуховый веничек для поясницы, дубовый для ног, еловый спинку хорошо лечит, да если это все под пивко с рыбкой вяленой... ух! — обращается Федор уже ко мне. — А бабы! Бабы какие у нас! Танюша меня заждалась, истосковалась. Дай Бог каждому такую женщину. — Федор внимательно смерил меня взглядом и весело протянул, — хотя рановато тебе по бабам еще, рановато.

Дружный ржач наполнил машину. Чувствую, что щеки покраснели.

Лица людей выдавали их волнение и нетерпение. Еще бы, время вдали от нового дома и семьи даются тяжело, особенно после пережитой катастрофы.

Федор и другие мужики не особо распространялись на тему своего нового пристанища, мол не хотят раньше времени радоваться и представлять встречу с близкими людьми. По отрывкам разговоров и другой скудной информации в моей голове все же вырисовывалась некая картина. На окраине некогда крупного города, возможно Томска или Новосибирска, сформировалось новое поселение. Основой ему послужила одна из военных частей в изобилии расположенных в этом регионе (рассказы Федора в глубоком детстве не прошли даром). К гарнизону также присоединились окрестные изрядно поредевшие части. Не обошлось без стычек и дележки территории, впрочем без особого фанатизма. В итоге на осколках региона вырос небольшой город-государство, разрастающийся с каждым годом, обеспечивающий окрестные поселения защитой, предоставляющий технику, оборудование, топливо и другие блага цивилизации в обмен на часть урожая. Совсем как города древней Руси. Как говорится, новое — это хорошо забытое старое.

На деле оказалось, что мои догадки были довольно близки к реальности. Колонна довольно долго следовала сквозь дружественные деревни и укрепленные блокпосты. Селяне к большому количеству техники относились спокойно, не убегая в панике куда глаза глядят, но занимаясь своими делами. Предсказуемо много детей выбегало из домов поглазеть на 'броневики' и вооруженных дядечек. Совсем как я несколько недель назад.

Наконец после череды КППшек показался и сам город. Поселение компактно расположилось на месте одного из уцелевших городов спутников Новосибирска.

Въезд на территорию представляет собой сложный лабиринт из расположенных в шахматном порядке бетонных блоков. На дорогу из щели капитального двухэтажного здания смотрит крупнокалиберный пулемет покоящийся под брезентовом чехлом. В бинокль поглядывают солдаты, уже оповещенные о приближении своих. По периметру поселения, на некотором удалении, насыпан широкий вал испещренный окопами и стрелковыми ячейками. Площадка перед ним подчистую вычищена от деревьев и мусора, для того, чтобы атакующая сторона не смогла бы скрытно подобраться к позициям. Обочины дороги, да и местность вокруг плотно заминированы. Данная мера, скорее всего, была предпринята еще на заре становления города, так как теперь его окружают дружественные территории. Кое-где насыпь сносят рычащие бульдозеры, дабы расчистить место под новые дома.

В длинных боксах ждет своего часа бронетехника и танки, готовые при малейших признаках опасности выйти на оборудованные рубежи обороны. Скорее всего и маломальский аэродром присутствует. Не зря же вертолетами пугали.

Основательно укрепленные и утепленные хрущевки с дымоходами простых русских печей, соседствуют с новенькими добротными избами. В глаза бросается большое количество тяжелой строительной техники и самих рабочих, облаченных в сине-оранжевые спецовки. Людей на улице много, подавляющее большинство занято делом. Много детей и женщин. Проезжаем мимо небольшего парка заполненного яркими цветами и уютными скамейками. Впрочем сейчас, в середине дня, они пустуют.

На зданиях, грамотно перекрывая все направления, расположились ЗУшки, о которых мне талдычил дед, накрытые темно-зелеными тентами. В креслах под навесами мирно, но бдительно несут службу солдаты.

Колонне обрадовано помахали и что-то крикнули молодые вооруженные парни, проехавшие мимо на УАЗе. Всех в колонне распирало от ощущения невероятной близости к дому. Спустя шесть недель и три тысячи километров, бойцы наконец могли встретить жен, детей, подруг и друзей.

Медленно подъехав к администрации машины встали. К нам тут же бросились радостные офицеры и простые горожане, из бараков выбегают взволнованные женщины и девушки. Шумная ребетня уже карабкается на броню.

Постою пока в сторонке, понаблюдаю за счастливыми людьми. Многие караванщик женаты, некоторые обручились уже в стенах нового пристанища. Радостные крики, пламенные поцелуи и крепкие объятия наполнили площадь. Большинство даже не заметило новое лицо.

Вечером было первое в жизни серьезное застолье. Первая в жизни водка. Забытое ощущение семьи.

Глава 2.

9

Основываясь на скудной информации из различных источников, удается несколько приоткрыть завесу тайны над происшедшей катастрофой. Нет, конечно, узнать истинные причины войны — это, наверное, из области фантастики, но некоторая картина все же вырисовывается.

Взрывы гремели по всей территории Российской Федерации, от Владивостока до Калининграда, от Норильска до Краснодара. Огонь и радиация пожирали крупные города, военные части и объекты, инфраструктуру и промышленные комплексы. Испепеляющие вихри не жалели никого, в равных условиях оказались как бездомные с улицы, так и богатые бизнесмены и олигархи. Не в лучшее положение попала и верхушка страны. Менее четверти часа для подлета межконтинентальных ракет слишком малый отрезок времени для эвакуации. Роскошные виллы и пентхаусы стали их могилами.

Установлено, что основной ядерный обмен произошел между РФ и США, однако Великобритания, Франция, Китай, Пакистан, Индия, Израиль и другие крупнейшие игроки на мировой арене не остались в стороне. Немногим больше повезло Казахстану, Монголии и другим не особо военизированным странам. Договора СНВ, СНП и ОСВ между Россией и США сыграли значительную роль в выживании людского рода после холокоста. Казалось бы, время ядерного оружия кануло в лету, уступив место информационной борьбе и всевозможным революциям, благодаря коим США вполне успешно перекраивали политическую карту мира. Благодаря Интернету и СМИ под чутким руководством США полыхал весь Ближний Восток, давая возможность продвигать на ключевые посты в правлении своих ручных министров и президентов.

Как бы там ни было, что бы ни произошло, но мир изменился навсегда. Изменился, к сожалению, не в лучшую сторону. Вопреки всем ожиданиям так называемая 'ядерная зима' все же наступила, но не затянулась на десятки лет как предсказывали аналитики времен холодной войны. Пепел, сажа, пыль и частицы породы попавшие в атмосферу не вызвали катастрофического похолодания. Да, теплообмен затруднился, но температура упала на два-три градуса от нормы, а не на двадцать-тридцать. В течение года небо по большей части очистилось. К сожалению, этого микроскопического для Земли отрезка времени хватило, чтобы с испещренной шрамами лица планеты исчезли сотни видов растений, насекомых и животных. Через некоторое время в связи с естественным процессом распада радиоактивность уменьшилась до приемлемых значений, оставив малую часть земель непригодными для обработки и дальнейшего использования. Намного большую угрозу представляло химическое и биологическое загрязнение местности. В муках погибло немало людей, прежде чем на карту были нанесены главные очаги заражения и их границы.

С начала катастрофы прошло шесть долгих лет. В стране и прилегающих республиках существенно сократилось и так не большое количество населения. Большинство людей погибло в первые месяцы от взрывов, облучения, ожогов и болезней. В течение года выжившие гибли от голода, вооруженных столкновений и отсутствия медицинской помощи. Повсюду вспыхивали эпидемии различных вирусов. Еще одну черную дань смертей собрали иммунные болезни. Катастрофически упала рождаемость. Многие дети появлялись на свет с многочисленными генетическими отклонениями и тяжелейшими болезнями. Без должного ухода, заботы, медикаментов и оборудования они погибали за считанные месяцы.

Теория естественного отбора заработала во всю свою мощь. Выживал сильнейший, как бы пафосно это не звучало. Слабые и немощные не пережили даже первую зиму. Представители малооплачиваемых в прошлом профессий: учителя, медицинские работники, агрономы, кузнецы, слесари и т.д., получили несравнимо большее признание и уважение чем офисные хомячки. Беспредельщики либо скончались в бесконечных перестрелках и драках, либо поутихли, найдя себя в бизнесе. Главной силой стал человек с оружием, вернее, группа людей с оружием, техникой и своей сферой деятельности. А сфер было достаточно. Вояки и им сочувствующие заняли крупнейшие производства и складские комплексы. Крупные банды бывших уголовников, ментов и парней из глубинки держали в страхе многие районы страны, предпочитая заниматься банальными грабежами и сбором так называемых 'налогов' с деревень. Время тотального беспредела прошло, бандиты поняли, что выгоднее брать некоторую часть урожая крестьян на протяжении большого количества времени, чем отбирать все сразу и оставлять погибать невинных людей, лишая себя хлеба в будущем. Опыт 90х годов дал о себе знать. Междоусобные конфликты, активно вспыхивавшие в первые годы, со временем стали разгораться все реже, пока и вовсе не прекратились. Предводители враждующих сторон, поразмыслив, пришли к выводу, что выгоднее торговать и сотрудничать, а не пытаться выбить соседа с нужного им объекта или территории, попусту тратя ресурсы и опытных людей. Многие населенные пункты превратились из скопища крошечных групп выживших, в довольно крепкие организованные города со своим советом, администрацией, состоящей из представителей крупнейших кланов, и армиями, готовыми в клочья разорвать агрессора. Между ними наладились постоянные торговые связи.

10

Выстрел. Отдача, приглушенная резиновым затыльником приклада, разливается по телу приятным ощущением мощи оружия. Выстрел. Щелкнув предохранителем, пригнувшись, петляя, бегу вперед. Внимательно смотрю по сторонам, оцениваю ситуацию. Через десять метров мгновенно занимаю позицию 'стрельба с колена', не забывая при этом про предохранитель. Мишень четкая, мушка расплывчатая. Выстрел. Выстрел. Предохранитель. Еще десяток метров бегом, контролируя окрестности спереди и по бокам. Падаю на влажную примятую траву вперемешку с грязью. Откатываюсь влево, сбивая прицел предполагаемому противнику. Предохранитель. Спаренный выстрел в центр мишени. Неизменный туговатый предохранитель с характерным щелчком. Черное тело автомата на сгиб локтя, обхватываю рукой полиамидное цевье. Ползу по-пластунски. Жопу, каблуки, голову максимально прижимаю к холодной земле. Чертыхаюсь про себя — грязный как черт. Ничего, грязь можно отмыть, дыру в башке нет. Да и вид по уши заляпанного бойца с яркими на этом фоне красно-белыми злыми глазами несколько деморализует противника в ближнем бою. Опять перекатываюсь. Предохранитель. Две 'пятеры' уходят в цель. Действие сие повторяется, пока в сторону ростовой картонной фигуры не устремляется белая полоса трассера. Значит, в магазине осталось три патрона. Перекатываюсь на спину, вытаскиваю снаряженный магазин. Меняю за доли секунды. Один патрон даже при перезарядке находится в патроннике на случай непредвиденного появления озлобленного противника из-за угла, складки местности, любого другого укрытия. Предохранитель. Отсоединяю магазин, передергиваю затвор, блестящий патрон вылетает из окна и бесшумно падает в траву, черт, не успел поймать. Упражнение закончил! — громко ору в сторону. Федор все это время находившийся правее и немного позади меня, кивает.

— Ну что я могу сказать, оценка 'удовлетворительно'. Двигайся быстрее, автомат всегда должен быть направлен в ту точку, куда ты смотришь, не опускай его раньше времени, сколько повторять можно?! Время теряешь!

Петров! Занять исходную позицию!

Очередные полевые сборы подходят к концу. То, что поначалу казалось развлечением, сменилось упорной и трудоемкой работой, а затем и вовсе превратилось в рутину.

Потный, вонючий, усталый, но главное довольный собой, умывшись, обедаю со своими 'сослуживцами'. Большинство из них отличные ребята.

Остаток дня незаметно пролетает на полигоне, где под руководством двух инструкторов: низкого, с виду хрупкого, но на самом деле крепко сбитого СОБРовца и шестидесятилетнего подполковника ВДВ прошедшего большую часть региональных конфликтов последних трех-четырех десятков лет.

Мы, то есть я, в составе отделения молодняка, постигаем азы воинской науки. Серьезный упор делается на тренировку выносливости. Тридцатикилометровые марши в полном боевом снаряжением лишь разогрев. Прицельная стрельба из автомата другой немаловажный пункт. Патронов на нас не жалели. Лучше отстрелять на занятиях пару лишних цинков, чем потом в разгаре боя мазать с пятидесяти метров. Не остается без внимание гранатометание. На закуску, за хорошее поведение и отличную службу, а также за гору чищеной картошки, ежедневную влажную уборку жилища инструкторов и перечисление части ежедневного пайка в их фонд безбедной старости (шутка!), разрешалось выпустить пару чудовищно разрушительных очередей из 'Корда', наблюдая, как огромные трассирующие пули, словно горячий нож сквозь масло прошивают несколько толстенных бетонных блоков, как бы между прочим кроша их в белую пыль, а потом еще долго рикошетя и вспахивая землю позади.

Ежедневные многокилометровые кроссы вперемешку с силовыми упражнениями, теоретические и практические занятия по стрелковой, медицинской, рукопашной, тактической, минно-взрывной и диверсионной подготовке, несомненно, приносят свои плоды — из роты таких же, как и я неотесанных балбесов, растет сильное, обученное, думающее поколение, воспитанное на лучших советских и российских армейских традициях. К слову не все здоровые гражданские мужики здесь же проходящие обучение (или так сказать вспоминающие забытые навыки, полученные в армии, и благополучно забытые за годы мирной жизни) выдерживают столь высокие нагрузки.

11

Снится кошмар. Зачастили последнее время, сказываются переживания о грядущем задании. Опять просыпаюсь в холодном липком поту. Спустя мгновение понимаю, кто я и где я. Зовут меня — Павел. Мне девятнадцать лет, уже шесть из которых мне 'посчастливилось' жить в условиях так называемого ядерного постапокалипсиса, или БП, это кому как нравится. Нахожусь я в комнате женского общежития у своей девушки Оксаны. Сегодня воскресенье, есть свободное время. Познакомиться с Оксаной мне посчастливилось чисто случайно, на занятиях по тактике боя. Наши отделения: второе — мое и четвертое — ее, пересекались только на этой дисциплине и изредка на рукопашке. Поначалу я абсолютно не обращал на нее внимания, меня почему-то привлекали другие более молодые девушки, недаром четверть роты составляли представительницы прекрасного пола. Имея некоторую природную стеснительность, идея подойти и просто познакомиться с ними, отпадала буквально сразу. Поэтому я весьма удивился когда она подсела ко мне во время обеда. Разговорившись, слово за слово мы болтаем весь перерыв, затем вечер, следующий день и так далее по нарастающей. Спустя некоторое время не могу взять в толк, как я пропускал ее взглядом.

Эх, чайку бы с утра хряпнуть, но идти на общую женскую кухню утром — форменное самоубийство. Затопчут. Тем более, что нахожусь я здесь на нелегальных условиях, но большинство закрывает на это глаза.

Кое-как умывшись мизерным количеством воды из рукомойника, одеваюсь и аккуратно, дабы не попасться коменданту общежития на глаза, отправляюсь в казарму. По окончании усиленного КМБ меня переселили в новую казарму, где были не обычные двухъярусные нары с ободранной тумбочкой, а комната в таком же, как и у Оксаны, общежитии. Скромная, маленькая, но все же своя комната, где можно расслабившись полежать в одиночестве, подумать, помечтать.

Через каких-то тридцать минут наслаждаюсь плотным завтраком из яичницы с картофельным пюре и свежими овощами. Остается только похвалить наших агрономов соорудивших знатные парники для овощей.

День у меня свободный, поэтому первым делом решаю подготовить вещи к отъезду. Мой первый рейд. Плевать, что отправляемся через две недели, мало ли что забуду.

В тактический ранец отправляется все, что плохо лежит: нижнее белье, носки, теплые вещи, иголки с нитками, батарейки, сухое горючее, маскировочные принадлежности и так далее, тому подобное. НЗ продовольствия, ИПП и остальные важные вещи, необходимые в критических ситуациях покоятся в карманах разгрузки. Сухпай, боекомплект, гранаты и автомат выдадут перед отъездом. К ранцу ставлю новенькие, но уже разношенные берцы (ходить в которых летом по городу не желательно — ноги в миг сопреют, поэтому разрешается носить обычные кеды или кроссовки), тяжелый бронежилет специально для путешествий на БТРе, каску. Кажется все в сборе. Проверю еще раз, береженого Бог бережет.

С тех самых пор как я чудом встретил своего дядю, караваны ходили два раза и оба, к сожалению, без меня. В первый раз, как ни уговаривай я начальство, оно был непреклонно: 'В таком виде ты для нас обуза. В военной науке как балерина на заводе. Автомат, поди, не знаешь с какой стороны ухватить. Через годик приходи. Тренируйся сопляк!'. Проглотив обиду, я остался, дав себе цель — попасть через год в следующий рейд. Все эти шесть месяцев работал над собой как проклятый, не давая поблажек телу и духу. Результат не заставил себя долго ждать. В принципе, я и раньше не был задохликом, а после стольких недель изнурительных занятий, довел свои показатели до очень приличных результатов. Выносливость, тактическая подготовка и стрельба стали одними из лучших в роте. Однако прямиком к рейду черт знает где подхватил воспаление легких. В конце июля! От злости чуть на стену не лез. Провалялся в постели месяц. Сущая мука. Не знаю, благодарить ли Всевышнего за это, но факт остается фактом — колонна возвратилась раньше запланированного. Одна из фур не вернулась, вместо нее еле живой тягач тащили на буксире. Часть машин получили значительные повреждения. Два бэтэра пострадали серьезно: десантные отделения пестрели от крупнокалиберных дыр. Как итого семеро трехсотых, и что самое тяжелое — трое двухсотых. На все расспросы мужики мрачно отвечали: 'В засаду попали. Информацию слили о нашем подходе, конкретно окопались'. Наученные горьким опытом, машины стали готовили особенно тщательно. На головные 'восьмидесятки' установили дополнительные самодельные бронеплиты, 'Бардак' обзавелся мощным дымогенератором, взяли дополнительный боекомплект и пару ящиков различных мин и допоборудования. Пару бронетранспортеров оснастили АГС-17 открыто закрепленными на башне.

Моя персона после долгих переговоров, споров и перепалок все же была включена в список.

12

— Не плачь, солнышко, ты чего? Все хорошо будет, обещаю! — заплаканное лицо Оксаны опускается на мое камуфлированное плечо, тело содрогается в рыданиях. Как же я люблю ее, сердце не выдерживает.

— Малыш, ты только не забыва... — долгий нежный поцелуй прерывает мои банальные слова прощания. Теплые зеленые глаза смотрят прямо в душу, умоляя сдержать обещание.

— Люблю тебя.

— И я. Я скоро вернусь.

Еще один страстный поцелуй. Сжимаю хрупкое тельце в своих объятиях. Рука устремляется в русые волосы подстриженные под каре. Как же они приятно пахнут! С ума можно сойти.

— Все, в путь...

— Ни пуха, — шепчет она вслед.

— К черту.

Раннее утро. Только-только показалось солнце, озаряя городок теплыми лучами. Площадь заполнена людьми. Каждый старается сказать пару слов на прощанье. Вокруг прощаются такие же пары, как и мы. Шумно. Кто знает, может люди видятся в последний раз. Тьфу, дурак, нельзя пускать такие мысли в голову. Чем больше ты стараешься их отогнать, тем больше они преследуют тебя. Заполоняют сознание. Вгоняют в тоску. Мешают выполнить задачу.

— До встречи Паша, удачи, — отчим Оксаны крепко жмет руку.

— Счастливо.

— Паш, а ты мне привезешь что-нибудь? — озорные глазки младшего брата Оксаны внимательно, с прищуром, смотрят на меня.

— Конечно, браток, базару нет, — беру его на руки, поднимаю высоко вверх, — обязательно привезу!

Искренний смех ребенка отгоняет все мрачные думы.

— По машинам! — командует Андрей Юрьевич.

— Третье отделение... — рявкает Федор, усаживаясь на полиуретановый 'поджопник'.

Заревели моторы, резкий запах выхлопов обволакивает все вокруг. Все, поехали! Удачи нам, удачи Вам. Ловко хватаясь за поручни, вскарабкиваюсь на БТР.

Нынешний август, как это обычно бывает в Западной Сибири, выдался пасмурным, дождливым, холодным, в общем, погода не сахар. Думаю, к лучшему. Не придется обливаться потом и щурить глаза от солнца. Говорят, дождь в дорогу — хорошая примета. Чихнув клубом несгоревшей солярки наша 'коробочка' медленно вырулила на дорогу. В колонне, растянувшейся на приличное расстояние, мы заняли почетное третье место.

Миновав городскую застройку, дружно прячемся в десантном отделении и увеличиваем скорость. Так называемую, пятидесятикилометровую 'зону ответственности' нас сопровождают два дополнительных БРДМа с наводчиками остатков 'Градов', готовых покрошить в салат любую вражину ожидающую наши машины.

В начале становления Нового порядка и новых границ, приходилось пару раз отработать РЗСО по несогласным и недовольным, чтобы впредь знали, как показывать свои грязные зубки. В те неспокойные времена в области, кроме нас, находилась еще одна мощная группировка, претендовавшая на власть в данном регионе. Каждый находился примерно в равных условиях, обладая схожими людскими и материальными ресурсами. В итоге столкновение поисковых групп переросло в войну. Обе стороны понесли существенные людские и материальные потери. В конце концов мы одержали победу. Изможденные соседи раскололись на два лагеря: один, малочисленный, перешел на нашу сторону, другой же, снялся с места и отбыл искать лучшей жизни в сторону Алтайского края.

Вот мы и остались в одиночестве. Дальше опираемся только на свои силы. По плану первая долгосрочная остановка через двести девяносто км.

13

Начался новый день. Пасмурно, парит будь здоров. Жди дождя. На горизонте несколько раз сверкали разлапистые молнии. Сквозь рычание двигателей и шум дороги пробивается редкий, пробирающий до костей, гром. Позади остался пункт первой остановки. По заранее составленной договоренности удалось сбыть почти полную фуру груза и отдать в качестве презента десяток тех самых наладонников, об одном из которых я мечтал, будучи совсем юнцом. За то время, что я пробыл в своем новом доме, мне удалось оценить все 'прелести' этого устройства. Хваленые спутники GPS выходят из строя один за другим, если к моменту переезда они давали отклонение пять-десять метров, то сейчас погрешность составляет сотни и более метров, иногда связи нет вообще. Для определения приблизительного местоположения может и сгодится, но в условиях руин городской застройки легче погадать на кофейной гуще, чем отыскать нужный объект. Второй якобы неоспоримый плюс этой увесистой серой коробочки — наличие огромной базы данных по медицинской, оружейной и тактической подготовке, а также различные сельскохозяйственные и прочие справочники. Для гражданского человека оно может и будет полезным, но все это и многое другое нам вбили в головы в учебке, на занятиях с людьми, имевшими огромный практический опыт. По правде говоря, люди прожившие полдесятилетия в нынешних условиях и сами накопили немалый практический опыт. Вывод: использовать КПК можно лишь в качестве громоздкого, хрупкого, ненадежного mp3-плеера и сборника новогодних тостов. А для навигации лучше всего подходит встроенное оборудование 'восьмидесятки', надежное и неприхотливое. Ко всему прочему оказалось что КПК только формально китайские, т.е. собраны они в Китае, но до войны. Новосибирские поисковики случайно откопали один из множества подземных складов, где среди различной техники и прочего мусора, нашли контейнера с этими штуковинами. Такое удачное расположение спасло их начинку от выгорания под действием ЭМИ. Спецам оставалось лишь закачать на них все необходимое и небольшими партиями продавать всем желающим. Байка про китайские караваны, прошедшие несколько тысяч километров туда и обратно, была придумана торговцами для рекламы.

Если бы Китайцы захотели торговать с остатками России, то делали бы это морем, например с Находкой, Владивостоком, по железной дороге с Хабаровском, Комсомольском, Благовещенском, в крайнем случае, с Читой, Улан-Удэ, Иркутском. Не при каких раскладах китайцы с Новосибирском не могут иметь торговых связей. Конечно, есть железнодорожная ветка, проходящая через весь северо-запад Китая, затем через казахстанский Каменногорск и далее по маршруту Барнаул, Новосибирск. Однако использовать ее не самое лучшее решение: разумнее будет сразу раздать товар нуждающимся и невероятно дружелюбным анклавам Монголии, Казахстана и северного Китая.

14

Так мы и двигаемся вперед и только вперед, к черному от туч горизонту, вылезая на броню в особо опасных местах, таких как остатки городских кварталов.

Конечно, в глубине души я давно понимал, что данная профессия не такая уж и хорошая, как я это себе представлял. Героизм и приключения обернулись рутинной, нудной работой. Веселые покатушки и пострелушки на машинах — долгой ездой в душном, пропитанном потом, порохом и табачным дымом тесном нутре бронетранспортера. Пальба по аборигенам с копьями — непрерывным наблюдением за окрестностями в поисках злых бородатых дядек с автоматами и гранатометами наперевес. После парочки историй от людей, воевавших в горячих точках, становится не жутковато, нет... становится просто страшно. Спиленные болгаркой зубы, отстрелянные пальцы ног, отрезанные половые органы. После таких рассказов невольно поглаживаешь тяжелое тельце 'эфки' с мыслями о том, что в плен лучше бы не попадать.

Однообразные дни сменяются друг за другом, жизнь в дороге постепенно становится нормой. Человек, как известно, рано или поздно привыкает ко всему. Полгода без теплой постели, разнообразной пищи, хорошего кофе, чая и сигарет, и вы не вспомните даже очертания этих вещей, не то что вкус или запах. Спи где придется, ешь что придется, трахай что придется. Пару лет жизни в таком хаосе освободит черепную коробку от всего, что раньше мешало спокойно жить.

15

В принципе, до нас давно доходили слухи, мол на юго-востоке стало неспокойно. Некая крупная группировка ни с того ни с сего начала громить деревни и маленькие городки. Это понятно, озверевшие южные соседи таки расчехлили 'топор войны' и словно в старые добрые времена решили возродить традиции Золотой Орды: убивай, насилуй, грабь. Не был неожиданным и тот факт, что банда, по сбивчивым рассказам уцелевших беженцев, активно берет людей в плен. Милое дело заиметь сотню другую молоденьких наложниц, а также привезти домой с чужих земель некоторое количество крепких, сильных мужчин в подарок любимой женушке (или женушкам?), помогать вскапывать любимые шесть соток. Можно и менее удачливому соседу продать. Стадом, как овец. Под занавес всплыл любопытный факт: южные братья отрывались от души, под корень выжигая все, до чего дотягивались шаловливые ручонки. Чтоб 'буялись' так сказать. Но чего мы никак не могли взять в толк, так это почему никто до сих пор не выписал этим гастарбайтерам билет на родину в виде небольших таких презентов калибром от 5,45 до 152мм. Или всем тупо влом вылезать из своих теплых гнездышек и подрываться искать этих мудаков по обгоревшим, местами фонящим лесам?

Пришлось корректировать маршрут, дабы не словить в бочину парочку крупнокалиберных. Не та цель у нас, пусть местные разбираются со своими головняками. Обсудив все возможные за и против, заранее решили сделать крюк на север по ушатанным, но проходимым для грузовиков дорогам. Причем хороший такой крюк.

Не беспочвенны были опасения штабистов, вкратце гласившие: 'Гиблое дело сушей груз везти, судоходные реки сила. За ними будущее торговли. Безопаснее, экономичнее, грузоподъемность судов в разы выше. Еще пару ходок сделаем, обстановку до конца разведаем, а дальше вся Обь и Томь в нашем распоряжении'. Вот их мысли и материализовались.

Колонна ползет по широкой объездной дороге окаймляющей город '...' с юго-западного направления. Изувеченная бомбами окраина города молчаливо наблюдет за невежами посмевшими нарушить их покой. В таких местах люди не живут, а если и живут, то такие, кому впору ловить голубей и крыс, а не нападать на бронетехнику. Абсолютно пустая территория, поэтому выбор маршрута и пал на эти зловещие места. По информации, полученной от наших разведгрупп, больших пробок на этом участке пути не было. Если бы в первый (и последний) день войны люди осознали что происходит в стране, то огромного потока убегающих из города было бы не избежать. Но народ, банально, не успел. Поднятые по тревоге (которой в городах России не слышали уже лет десять) горожане, в большей своей массе не поверили в начало войны и устремились дальше по своим делам. Другие ринулись по домам собирать родственников и паковать вещи. Лишь несколько процентов населения, так называемые выживальщики и просто счастливчики, сразу смекнули в чем соль. Дважды объяснять не потребовалось. Кто был дома, схватив тревожный чемоданчик, ринулись в заранее присмотренные места спасения. Один из тех самых сурвивалистов едет в нашей колонне.

Мощные бульдозерные отвалы легко сталкивают в стороны ржавые, обгорелые, мятые корпуса автомобилей со скелетами зажатыми внутри. Препятствий много, но двигаться можно. Бойцы напряженно вглядываются в пятиэтажки расположенные в сотне метров от дорожного полотна. Никто не курит, как бы ни хотелось. Башни бронетехники, пулеметы грузовиков ощетинились елочкой в обе стороны от дороги. Два ствола ЗУшки держат самое опасное направление: квартал плотно стоящих панельных девятиэтажек, своим расположением напоминающих букву 'Г'.

Слух я потерял мгновенно. Голову словно сдавили в огромных тисках. Краем глаза замечаю, как головные БТРы подлетают в воздух метра на два, словно детские игрушки. Взрывная волна сносит прочь всех с брони. В воздухе свистя камни и осколки. Падая на грязный асфальт, отмечаю, как медленно к нам приближаются выстрелы гранатометов. В голове возникает мысль — это конец. Опытные водилы жмут на газ, но два подорванных головных БТРа капитально перекрывают путь. Неповоротливые фуры не могут развернуться, поэтому машины съезжают с дороги на обочины через бреши пробитые отвалами 'Уралов'. Телом ощущаю как мощно и часто задолбили наши крупнокалиберные пулеметы. Если бы меня не контузило я бы понял, что крупняк врага долбит уже давно. Наша зенитка горит ярким пламенем. В лицо летит грязь, асфальт и бетон ограждений. По ногам чуть не проехали колеса коробочки. Подтягиваю их к телу в последний момент.

Стараясь вжаться в землю и укрыться от этого ужаса подползаю к изрешеченному ограждению. Откуда стреляют? Что делать? Те самые девятиэтажки озаряются беспрерывными дульными вспышками и всполохами гранатометов. Тяжелое тельце ПТУРа с проводом на конце врезается в борт восьмидесятки находящейся в конце колонны. Везде рвутся ВОГи, свистят пули. Возле фуры лежит боец. Из последних сил, перепачканными по локоть в крови руками, затягивает жгут на бедре. К нему спешит санитар и тут же падает скошенный осколком в шею. Берцовая кость чертит по асфальту кровавые каракули. Мимо проползают бойцы. Многие уже заняли оборону. Не пойму, то ли заработала дымовая установка, то ли это чад от горящей техники. Вырвавшиеся было грузовики, один за другим останавливаются, попав под огонь пулеметов. Дверца 'Камаза' медленно открывается и из нее вываливается окровавленный Олег Павлович. Хороший мужик. Был. Учил меня водить. Пытаюсь сосредоточиться. Мешает головокружение. Выглянув из своего хлипкого укрытия, выхватываю взглядом странный движущийся объект. Машина, со стороны похожая на уменьшенный в разы БМП, собранный из стальных труб и имеющий несколько бронекапсул, вооруженный ПКМ на турели и курсовым пулеметом установленным справа. Стремительно катит к нам, переваливаясь через завалы. Нет, она не одна, вижу как минимум три подобных. Скрываясь за их корпусами, мелькают маленькие гусеничные роботы, наподобие тех, что занимались разминированием раньше. Они ничем не вооружены, но корпуса выглядят подозрительно. Сомнений нет, к нам приближаются импровизированные шахиды. Это точно конец! Из головы вылетают все навыки и советы, полученные за время обучения. Остается лишь страх. Страх. Глаза фиксируют бойню, мозг обрабатывает и пытается давать команды к действию, которые возможно помогут выжить, но тело отказывается слушаться. В лужу падает крупнокалиберная гильза. Шипение. Удивительно, каким образом звук шипения пробился сквозь эту канонаду?

Мокрый от пота Федор появляется из ниоткуда давая мне увесистый подзатыльник. Что-то кричит в лицо. Не слышу. Еще один подзатыльник. Увидев струйки крови, сочащиеся из ушей, жестом показывает направление стрельбы, а сам, выхватив из-за плеча одну из 'Мух', стреляет, практически не целясь. Маленькая БМП останавливается, чадя черным густым дымом. Федор отбрасывает пустой контейнер в сторону, не медля хватаясь за другой. Не дожидаясь нового подзатыльника, навожу прицел на робота со взрывчаткой и одиночными, патрон за патроном выпускаю в цель. После трех-четырех промахов таки попадаю точно в корпус, но ничего не происходит. Серия промахов, затем опять точные стопроцентные попадания. Усомнившись в целесообразности данного времяпрепровождения, выпускаю на удачу последние патроны. Корпус мини-БМП озаряется вспышкой разрыва, маленький робот исчезает в клубах пыли. Получилось! Федор жестикулирует бойцам в соседнем укрытии. Воодушевленный успехом, достреливаю остаток магазина. Мои трассеры, сигнализирующие об опустевшем магазине, вносят свою лепту в расчерченный трассами плотный задымленный воздух. Чудом уцелевшая БРДМ отправляет ПТУР в верхний этаж одного из домов, в такт ей заработал открытый всем ветрам АГС, закрепленный на башне 'восьмидесятки'. Не вижу кто стреляет, но понимаю: долго он не продержится. Огромные куски обветшалых бетонных панелей отваливаются при попадании ракеты, картинно падая вниз. Облако дыма и пыли окутывает несколько этажей. Заорав от восхищения, забываю спрятаться в укрытие. Зря. Что-то тяжело опускается на землю рядом со мной. От мощного взрыва крошатся зубы, меня откидывает в сторону. Острая боль пронизывает тело. Такое ощущение, будто спину жалят сотни огромных злых ос. Кровь вперемешку со слезами и грязью заливает глаза. Теряю сознание.

Глава 3.

16

Шум гулко отзывается в голове. Нарастающий звук тяжело давит на виски. Острая боль медленно, но верно рвет черепную коробку. Картинки, до этого спокойные и умиротворенные, начинают ускоряться. Звук подействовал катализатором, мгновение и они превращаются в мелькающую кашу из образов и обрывков мыслей. Хлопок. Находясь без сознания, в бреду, я почувствовал, что мое тело непроизвольно, конвульсивно дернулось. Вдобавок к этому, я видимо произнес несколько слов. Нечто холодное и влажное касается лба. Пятна, блики и размытый силуэт — все, что могут различить усталые, с лопнувшими кровеносными сосудами глаза. Ни с того ни с сего, дает о себе знать спина: несильное покалывание превращается в зудящую боль. Ломит кости. Губы ощутили влагу. Кружка. Прохладная вода.

— Спасибо, — нечленораздельный хрип отзывается в голове сотнями маленьких молоточков, бьющих по черепу изнутри.

Что-то протяжно щелкнуло. Приглушенный свет сменился непроглядной тьмой.

17

Люди. Сотни людей. Стоны, плач, храп и истерический хохот. Тяжелый, удушливый воздух, наполненный сладко-кисловатым запахом пота, стальным привкусом крови и непередаваемым амбре гниения и испражнений невыносимо дерет горло.

Я нахожусь в огромном помещении с очень высокими потолками. Судя по всему это ангар, либо заводской корпус. Свет десятка тусклых люминесцентных ламп жидко освещает округу. Пространство разделено многослойными решетчатыми заборами и колючей проволокой на несколько частей. Грязные тела лежат на кучах мусора, служащих матрасами, либо большими группами греются у нескольких буржуек. На первый взгляд у этой живой массы нет охраны, и можно подумать, будто это один из множества бомжатников: прибежище людей потерявших веру в свои силы, живущих поиском провианта в разрушенных городах. Однако отведя глаза от языков пламени, вырывающихся из щелей одной из печей, и дав им снова привыкнуть к темноте, примечаю шевеление под потолком, уходящим на многие метры вверх. Там, закрепленные на массивных металлических конструкциях вращаются некие устройства. Камеры. Определенно камеры с блоком датчиков. Так как окон здесь нет, логично предположить, что это ПНВ. Приглядевшись, обнаруживаю еще более интересные вещи. Там же под потолком, на турелях грозно водят стволами ПКТ с массивными патронными коробами и выключенными до поры до времени мощными прожекторами. Грамотно устроено: крест накрест перекрывают все направления. Не спрячешься. Для них любой как на ладони.

Отойдя от первого шока понимаю, что нехило потрепан. Судя по всему сломано пару ребер, зудит спина, посечены осколками руки и ноги. Повязки довольно грязные, к счастью явных пятен крови и гноя нет. Спасибо и на том.

Что делать? Где я?

Внезапно нахлынувшая волна воспоминаний, словно молотом бьет по черепу. Кулаки непроизвольно сжимаются до хруста. Колонна. Обстрел. Засада.

Выходит я выжил один? Пленен? Казахи? Именно та банда из-за которой мы сменили маршрут? Хотя, не слишком ли мощно для них?

Из динамиков, на русском языке лишенном какой-либо интонации, заскрежетал металлический голос, выведя меня из раздумий.

— Внимание! Блок семь. Внимание! Блок семь. Пожалуйста, проследуйте к выходу номер три. К выходу номер три.

Человеческая масса, находившаяся в соседнем помещении, зашевелилась. Довольно быстро собрались. Гул утих. Свет прожекторов резанул сквозь полутьму. В лучах света витает много пыли. Наступила гробовая тишина. Послышался приглушенный плач ребенка, который тут же стих. Пожилая женщина рядом со мной беззвучно читает молитву. С противным скрежетом распахнулись массивные металлические ворота с большой белой цифрой три. Турели с пулеметами и прожекторами нацелились на выход. Трудно разобрать, куда ведут этих людей, и что с ними будут делать. Лица большинства побелели от страха и напряжения. Первые узники пересекли линию выхода. Никаких криков, никакой стрельбы. Ничего интересного. Захотелось спать.

18

— Виталя... Виталя ты где?! — завопил в темноте детский мальчишеский голосок, — Виталя мне страшно!

— Тише, Дима... тише... Я тут, все хорошо, не бойся. Давай, поспи еще.

В полумраке, метрах в пяти от меня жмутся друг к дружке двое. Оба светловолосые, невысокие, тощие, жилистые. Одному лет десять, другой в два раза старше.

— Слышь, скажи ему, чтоб заткнулся, — пригрозил лежащий на матрасе обросший мужик, — а не то сам заткну.

Старший парень промолчал.

— Успокойся Дима, я с тобой, — Виталий крепко обнял брата и укутал его своей курткой.

— Мальчик, рассказать тебе сказку? — тихо спросила та самая набожная престарелая женщина. — Я много сказок знаю. Русские народные. Или хочешь колыбельную? Мама тебе пела колыбельные песни?

Братья долго не шли на контакт. Но по прошествии некоторого времени удалось разговорить их. Помогло то, что я ровесник Виталия, да еще и весь перевязанный — любопытство взяло верх.

Дима, по словам брата, всегда отличался широченной улыбкой и огромными яркими глазами, даже несмотря на то, что жизнь его после катастрофы протекала в нищете и голоде. Несмотря на трудные условия, родители были без ума от своих детей. Иногда отец мастерил сыну самодельные игрушки и придумывал различные интересные игры. Однажды он раздобыл пневматическую винтовку, правда, без пулек. Братья довольно быстро научились изготавливать самопальные пульки из свинца. Вся сельская детвора выстраивалась в очередь, чтобы хоть разок 'стрельнуть'. Мать иногда баловала детей нехитрой снедью. Когда выдавались свободные вечера и родители не валились с ног от усталости, вся семья вслух читала книги. В свои девять лет, благодаря помощи и заботе старшего брата, Дима неплохо знал грамоту и арифметику. Сибирская земля, на которой жило семейство Чадовых, и в лучшие то годы была не очень плодородна, а после катастрофы еле позволяла сводить концы с концами. Отсутствие солярки для техники и удобрений наряду с не самой лучшей экологической и климатической обстановкой существенно снизило урожайность. Почти все лошади и крупный рогатый скот были съедены в первый год. Вспахивать земли было очень сложно. Рыба в местной речушке практически исчезла, что наводило на недобрые мысли. В общем, если раньше у крестьянина появлялись некоторые излишки продукции, идущие на продажу, то теперь подолгу приходилось жить впроголодь. Привычные к трудностям люди не жаловались на судьбу, грех на нее жаловаться, когда другие ютятся стаями в подвалах, раз в три дня обедают конечностями друг друга, а при виде жареной картошки и молока падают замертво. Селяне вкалывали без передышки. Не ради себя, ради детей.

Прошу объяснить Виталия где мы и как сюда попали. Парень так же как и я не знает где мы, но помнит как попал в этот ангар. Началось все неделю или две назад, часа в два ночи, с неожиданной стрельбы, донесшейся из соседней деревни, находившейся в четырех километрах севернее по проселочной дороге. Несколько ярких трассеров уходили далеко в черное небо. По правде говоря, все население соседней деревни давно перебралось жить в деревню Чадовых, благоразумно сочтя, что вести хозяйство и обороняться выгоднее большой группой человек. Наотрез отказались переезжать шестеро стариков, желая спокойно умереть на своей малой Родине. Изредка их навещали родственники и знакомые.

После короткого совещания было решено отправить туда вооруженную группу из пяти добровольцев. Не прошло и получаса с их отъезда на велосипедах, как стрельба возобновилась, причем несколько ближе. Подростковую банду уголовников бежавших из исправительной колонии для несовершеннолетних, в этих краях совместными усилиями извели больше трех лет назад. С тех пор залетных не появлялось, да и откуда им взяться, если все сферы деятельности давно поделены и отдавать свой кусок никто не намерен?

Всех дееспособных мужчин в кратчайшие сроки подняли с теплых и уютных семейных постелей, раздали оружие, в спешке путая калибры боеприпасов. Женщин и детей спрятали в подвалах. Расположившись у дороги и наспех накидав бревен, стали ждать.

По дороге, в свете мощных фар и нескольких прожекторов, установленных на бронетранспортерах, шагали фигуры двухметрового роста с массивными очертаниями, словно механически передвигавшие ноги. Лица оставались неразличимыми из-за света бьющего прямо в глаза.

— Мы не хотим кровопролития, давайте все мирно обсудим! — считая, что перед ним военные, громко предложил Николай Иванович, пожилой, но хваткий мужик. Председатель деревенского совета.

Фигуры продолжали медленно двигаться, внушая страх деревенским работягам. Собаки, охранявшие дома, залились громким лаем, плавно переходящим в невыносимый визг.

Громадные незнакомцы неумолимо двигались вперед. Председатель бесстрашно двинулся навстречу с высоко поднятыми руками.

Спустя мгновение Николай Иванович захлебнулся кровью. Пули порвали шею, превратили лицо в кашу из костей и мозгов, насквозь прошили грудь. Тело, поглощенное мелкой дрожью, тяжело упало на землю. Шквальный огонь со стороны фигур вызвал чудовищную панику и смятение в рядах оборонявшихся. Часть сразу же бросилось бежать. Не в силах заглушить кавалькаду выстрелов нападавших, жидко заухали дробовики оставшихся, затараторил 'Укорот', загудела винтовка Мосина спрятавшегося в доме стрелка.

Нападавшие даже не подумали залечь, идя цепью на позиции селян. Пули не причиняли им видимого вреда. В грудь громиле идущего первым друг за другом вонзились очередь из 'Укорота' и пару одиночных из СКС. Ни один современный бронежилет не способен полностью защитить от автоматного огня. В таких условиях даже самые навороченные не спасли бы от переломов ребер и разрыва внутренних органов. Выстрел картечью из помповика пришелся точно в колено одному из нападавших. Слегка пригнувшись, он дал длинную ответную очередь из ручного пулемета в направлении стрелявшего. Пули выбили кровавые брызги из живота молодого парня. Грузно сев на землю, он заорал не своим голосом. Силы покидали его с каждым фонтанчиком крови. Незнакомцы двигались, сметая все на своем пути, не один из них не был выведен из строя. Десятки пуль впивались в их тела, не оставляя кровавых пятен. Крики и вопли слились в одну большую стонущую массу, выстрелы со стороны селян угасали. Ополченцы окончательно дрогнули. Выжившие пытались спастись бегством, ловя свинец спинами. Нападавшие стреляли кучно, укладывая очереди практически в одну точку. Защелкали одиночные выстрелы. Смолк скулеж псов. Громилы смели оборону за полчаса боя, при этом почти не применяя тяжелое оружие.

Виталий, по его словам, спрятался в подвале сразу после боя, чудом уцелев под огнем. Нападающие затолкали всех выживших, а так же детей, стариков и женщин в душные кунги грузовиков. После чего сожгли деревню из огнеметов. Еще он нес бред об обвисших кусках ткани и резины, прикрывающих металлические скелеты, но я не отнесся к этому серьезно. Подумаешь струсил парень, сбежал, придумал для себя сказку лишь бы сгладить вину.

19

Общее количество людей в ангаре, по моим расчетам, составляет человек триста. Все разделены на десять блоков. Периодически металлический голос приказывает определенной группе покинуть помещение через один из трех выходов. Новых лиц за время моего пребывания, составляющего по ощущениям четыре дня, не появлялось. Люди подавлены и угрюмы. Никто особенно не может или не хочет вспомнить как именно они попали сюда. Возможно сказывается воздействие нервнопаралитического газа или нечто в этом духе. Версий множество, в том числе похищение пришельцами.

Впрочем, не думаю, что пришельцы используют тактику засад для похищения людей.

Слава Богу почти перестали мучить боли в спине, еще пару дней и можно будет окончательно снять повязки. Глаза привыкли к полутьме. Да и в плане быта мы понемногу обвыклись. Человек существо удивительное — привыкает ко всему. Отхожие места устроены довольно своеобразно: ряд небольших одинаковых отверстий в бетонном полу у стены, без намека на личное пространство. Как оказалось буржуйки топятся газом, поступающим извне. Воду берем из четырех старых колонок. На вкус жесткая, ничем не пахнет. Не хочется гадать на тему — гниют ли от нее внутренние органы или нет.

Ничего из ряда вон выходящего не происходит. Мелкие перепалки не в счет.

20

Громкий протяжный сигнал, напоминающий гудок локомотива извещает ангар об очередной раздаче еды. Для этой цели приспособлены массивные металлические короба с глазком камеры и лотком, откуда после сканирования (или фотографирования) лица вываливается продолговатая плитка прессованного безвкусного сублимата, позволяющего кое-как продержаться до следующей раздачи еды. Мы с братьями прозвали их банкоматами.

Сонная масса людей активно зашевелилась. Всего два события выводят толпу из оцепенения и привлекают всеобщее внимание: раздача еды и приказ покинуть помещение. Как и в любом коллективе первыми к банкоматам устремляются крепкие молодые ребята и матерые волки постарше. Так как паек выдается строго после сканирования подрываться приходится даже авторитетам.

Я успеваю занять место примерно в середине очереди из пятидесяти человек, так как наш блок находится максимально близко к двум банкоматам. Передо мной тяжело кашляет и непрерывно сплевывает на пол мокроту тощий старик в пальто. Позади меня грязная женщина за сорок с некрасивым лицом. В соседней очереди что-то тихо, по большей части жестами обсуждают Виталий и Паша. Двигаемся вполне быстро, долго стоять не приходится. Под ногами слой мусора, обрывки грязных бинтов и материи. Полумрак. Прожекторы на потолке выключены. Турели раз в пять секунд меняют направление контроля.

Кашель скрутил старика прямо перед банкоматом. Толпа зло загудела. Наконец наступила моя очередь. Подошел к банкомату, слегка наклонился к объективу камеры, на секунду замер в ожидании, проворно схватил выкатившийся паек. Спешно отхожу в сторону. На ходу вгрызаюсь в сублимат, по консистенции напоминающий козинак.

Усевшись на свой импровизированный лежак дожевываю паек. Рядом усаживаются братья. Люди постепенно возвращаются на свои места. Большинство старается побыстрее запихнуть сублимат в рот. Их опасения небезосновательны. К нам с братьями уверенной походкой направляется два казаха. Тепло одеты, крепкого телосложения. Остановившись около нас некоторое время наблюдают. Мы дожевываем последние крохи. Паша демонстративно вытирает рот рукавом. Незаметно вытаскиваю обмотанный с одной стороны изолентой гвоздь-сотку и сжимаю в кулаке. Казахи, понимая, что ловить здесь нечего проходят мимо. Подмигиваю Виталию, показываю гвоздь, он в свою очередь приподнимает кусок кирпича.

— Нет у меня ничего! Съел! — срываясь кричит тощий парень буквально через минуту.

Один из казахов без замаха, с правой руки разбивает нос бедолаге. Следующий удар приходится под дых. Парень падает задыхаясь. Напавший казах сноровисто обыскивает тело. Паек перекочевывает в руки новых хозяев, после чего бедолаге достается еще пара ударов ногами. Казахи довольно оглядываются и удаляются поигрывая желваками на скулах. Люди отводят глаза. Никто ничего не видел. Парень подымается с пола сплевывая кровь и вытирая юшку с лица. Загнанно смотрит по сторонам ища поддержки. Некоторое время сидит на полу, затем встает и бесцельно бродит по блоку. Снимает куртку, выворачивает ее наизнанку. Опускается на корточки и мажет лицо грязью с пола. Затем пристраивается в конец оставшейся очереди. Те, кто наблюдал за его избиением заинтересованно смотрят и показывают пальцами. Очередь кончается и парень подходит к банкомату. Теперь за ним следит десяток глаз. Повезет или нет? Парень наклоняется к объективу. Ничего не происходит. Слышен смех потешающихся над ним казахов. У банкоматов остался лишь он.

— Сдохни сука! — в отчаянии парень начинает размашисто долбить кулаками по банкомату.

И тут началось. Вспыхнули прожекторы. Турели с протяжным скрипом развернулись в сторону бедолаги. Толпа с криками бросается прочь от дебошира. Прожекторы освещают банкомат и парня словно актера на сцене театра.

— Предупреждение номер один! — металлический голос заставляет меня съежится. — Пожалуйста, отойдите от устройства и вернитесь в свой блок!

— Пошли вы н

* * *

й ублюдки! Хватит! Вы зае

* * *

и держать меня здесь! Я хочу жрать, мать вашу! — несчастный извергает поток брани не переставая колотить руками и ногами по банкомату.

— Предупреждение номер два! Пожалуйста, отойдите от устройства и вернитесь в свой блок! У вас есть три секунды до принятия мер!

Бездушный голос. Без эмоций. Я мысленно отсчитываю три секунды. Три, два, один.

Каждый замирает в ожидании развязки. Парень до крови расшиб кулаки. Отсюда не видно, но по интонации голоса понятно, что слезы заливают его лицо. Очередной замах прерывается прицельными очередями из двух пулеметов. На пол сыпятся горячие гильзы. Прочная панель банкомата разнесена в клочья и обильно орошена кровью. Ярко белые глаза на грязном лице смотрят на потолок. Перед смертью даже не увидел неба.

21

— Внимание! Блок два. Внимание! Блок два. Пожалуйста, проследуйте к выходу номер один. К выходу номер один.

Скрутило живот. Прошиб холодный пот.

А я все думал, когда же нас отсюда выпустят. И главное, кто?

Уже привычно вспороли полутьму прожекторы.

— Прорвемся мужики, — подбадриваю братьев, те натужно улыбаются в ответ.

Брать нам с собой нечего. Прихватываю гвоздь. Накидываем куртки и под вялыми взглядами оставшихся блоков двигаемся к вратам. Цифра один выведена по трафарету не жалея краски. На некоторое время задерживается, ожидая пока все соберутся. Женщинам страшно. Мне тоже. Подкашиваются ноги. Надо идти, не хочется оказаться на прицеле. Минуем ворота. Створки захлопываются позади. Перед нами длинный отлично освещенный коридор буквой 'Г'. Опять минутная заминка. Свет режет глаза. Мужская часть коллектива поддерживает слабую половину. Медленно движемся вперед. За поворотом нас ждет тридцать метров того же самого ярко освещенного коридора. С одним исключением: в конце находится массивная рамка наподобие металлоискателя, камеры, какие-то датчики. В упор смотрят два пулемета.

— Внимание! Пожалуйста, для вашей безопасности выполняйте все требования! Выполняйте все требования! Каждый из вас обязан пройти все пункты от 1 до 3. Соблюдайте очередь. Неповиновение карается смертью. Внимание!.. — металлический голос из динамиков трижды повторяет приветственную речь.

Пунктов и вправду три. Первый представляет собой уже известную нам камеру. Второй предлагает приложить ладонь к подсвеченному стеклу и снять отпечатки. И, наконец, третий самый необычный. Отверстие для указательного пальца, где острая игла после обеззараживания берет кровь. После прохождения тестов голос свыше приказывает двигаться дальше по коридору. Следующей остановкой стала развилка с двумя большими светодиодными стрелками под защитной сеткой, камерой и вездесущими пулеметами. Стоило мне приблизиться к ним как вдруг та, что показывала направо зажглась ядовито зеленым цветом.

Искушать судьбу в данных условиях не лучший выбор.

Конечной точкой маршрута стало приличных размеров помещение с невысокими потолками, наполненное людьми. Человек пятьдесят, не более. Среди них попадаются знакомые лица. Те, кого увели из блоков раньше. В остальном здесь нет ничего. Даже присесть можно лишь на пол. Разве что освещение хорошее.

Потихоньку прибывают люди шедшие за мной.

— Внимание! Обухов Михаил Леонидович, 1967 года рождения, пожалуйста, вернитесь на пункт выбора направления движения.

Никто не шелохнулся.

— Предупреждение номер один! Обухов Михаил Леонидович, 1967 года рождения, пожалуйста, вернитесь на пункт выбора направления движения.

Люди начали оглядываться друг на друга. Шепот толпы сменился тихими угрозами.

— Предупреждение номер два! Обухов Михаил Леонидович, 1967 года рождения, пожалуйста, вернитесь на пункт выбора направления движения. Неповиновение карается смертью.

— Уходите, уйдите от нас! — завизжала женщина с ребенком.

Ее поддержали остальные. Толпа зашумела.

От группы шедших за мной людей отделился короткостриженый усатый мужчина и направился обратно к стрелкам.

22

Чистое небо. Красивый закат с теплыми оранжевыми оттенками. Прохладно. Легкая куртка не спасает от ветра. Мы вышли на площадку огороженную тремя рядами колючей проволоки. Бетонный плац. Туда-сюда снуют погрузчики, строительная техника и грузовики. Грузовики с пустыми кабинами. Отсюда видно мало. По обеим сторонам от нас возвышаются такие же ангары как и тот где держали нас. Виднеются высокие вышки с пулеметами. Много колючей проволоки, прожекторов и камер.

Лязгая, медленно, но верно приближаются два человека. Два. Но не человека. Металлические эндоскелеты, покрытые мертвыми резиновыми оболочками имитирующими человеческие покровы. Глаза. Это не глаза, а чудовищное подражание. Не совру, если скажу, что у доброй половины людей подкосились ноги. К нам подъехали три Урала с кунгами и военный джип, Рысь или что-то в этом духе, со спаркой из КПВТ и ПКТ. Из машин никто не вышел. Кабины наглухо заварены, оставлены лишь технологические отверстия и люки. Под бронированными колпаками находятся наблюдательные приборы. Мертвецы то есть роботы, не представляю, как их правильно называть, довольно неуклюже открывают сетчатые ворота и все теми же холодными голосами приказывают грузиться в грузовики. Пулеметы на джипе разворачиваются в нашу сторону. Подхватываю упавшую в обморок девушку. Виталий обнимает брата. Вот о чем он толковал мне. Забираемся внутрь. В кунгах минимум удобств: скамейки вдоль бортов, мелкие решетчатые окна для вентиляции, на полу засохшая кровь и грязь. По запаху становится понятно, что мы далеко не первые пассажиры этих адских машин. Среди людей возникает множество предположений куда мы направляемся. Всему свое время. Не нахожу ничего лучшего чем заснуть. Силы мне еще пригодятся.