|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глубокие воды Стикса
1
Планетная система звезды Барнарда
спутник-планета Стикс
30-й день
Тридцатое утро выдалось таким же ясным, как и все предыдущие. Звезда Барнарда показалась из-за огромного серого шара Тефиды, своей единственной планеты массой в две трети Юпитера, и величаво поплыла по бледному, цвета пересохшей соломы небу. Выбравшись из двухместного экранолёта, Александр прихватил лежавший на пустом сиденье планшет, и неспешно зашагал к метеостанции, развёрнутой на невысокой горе в десяти километрах от основной базы. Метеорологические приборы выглядели не менее фантастично, чем сам пейзаж, но смотрел он в этот момент не на них. Взгляд его, словно стрелку компаса, притягивало к чёрной ленте реки, ровной от горизонта до горизонта, как взлётная полоса. И только за двадцать метров от горы она вдруг изгибалась и подступала к подножию почти вплотную, после чего так же резко возвращалась к прежнему направлению. Да и не только взгляд притягивался, но и чувства, и даже мысли. Как будто река была магнитом для него всего, от макушки до пяток, от левого мизинца до правого.
Интересно, другие не чувствуют этого?
Александр удивлённо вскинул брови. Ну надо же, и не спросил ни разу ни у кого, не поделился, не попытался разобраться.
С трудом оторвав взгляд от странной реки, он без особого интереса занялся монотонной ежедневной работой. Проверил показатели термометра, барографа, психрометра...
Всё то же, никаких изменений. Только у шара гелиографа он снова недоумённо вскинул брови. Лента была прожжена неравномерно, как это должно быть во время ясных дней — с десяток отрезков на ней остались нетронуты лучами звезды. Александр наморщил лоб и попытался вспомнить — разве вчера было пасмурно? Нет, точно не было. Здесь всего пару раз было пасмурно — в четвёртый день, и если не изменяет память — в пятнадцатый... или шестнадцатый.
— Ладно, пусть Шедди разбирается, это его забота.
Засунув ленту в планшет, Александр собрался уже вернуться обратно к экранолёту, как вдруг ему показалось, что кто-то смотрит на него. Со стороны реки. Ни малейшего сомнения...
Он бросил напряжённый взгляд на участок Стикса у подножия. Никого. Резкий поворот головы вправо. Та же картина. Влево...
Да кто тут может быть? — злясь от проявленного страха, выругал он сам себя. — Здесь вообще ничего живого нету.
Стикс был одним из пяти спутников Тефиды, самый крупный из них, в две трети Земного размера шарик, с магнитным полем, атмосферой, скудной флорой и полным отсутствием фауны. На четвёртый день после посадки на эту планету-сателлит, все двенадцать членов команды экспедиционного челнока "Санта-Мария" собрались в общем отсеке и в течении часа спорили до хрипоты о том, какие же имена дать объектам, представляющим планетную систему звезды Барнарда. Александр единственный не вмешивался в спор. Он безучастно рассматривал свои ботинки и думал о реке. Уже тогда она действовала на него странным образом.
Помимо ровного русла, которое пролегало в безжизненных, цвета местного неба и пахнущих солью и металлом песках, отличалась река от привычных Земных ещё тем, что вода в ней была черноватого оттенка. А ближе к вечеру, когда светило ещё не пряталось за Тефидой, а лишь касалось её края, словно нежно целуя перед сном, и вовсе становилась чёрной. Но не такой чёрной, как нефть, или земля, или шелуха семечек, а по-другому. Как по-другому, Александр объяснить не мог.
— Стикс, — проговорил он, когда уставшие спорить астронавты немного поутихли, так и не придя к единому мнению.
— Почему Стикс? — не понял Бергинсон, а остальные посмотрели на Александра с живым интересом.
— Ты разве не обратил внимания на речку, когда мы расставляли приборы на горе?
Бергисон пожал плечами.
— И что необычного? Речка, как речка. Ну, темноватая вода, это я заметил. Так тут и небо не голубое, — он хмыкнул.
— Похожа на Стикс, — задумчиво продолжил Александр, когда Бергинсон закончил. Спорить он не собирался, он просто предлагал свою версию. — Разделяет мир на две части. Одна живым, другая мёртвым.
— Не сходится, — Бергинсон прицокнул языком. — По ту сторону реки нет ничего живого, как и по эту. Здесь вообще нет ничего живого.
— Растения по-твоему неживые? — торопливо проговорила худенькая девушка, стоявшая возле крайнего левого монитора общего пульта. При этом она распахнула и без того большие чёрные глаза, а едва последняя буковка слетела с её губ, нервно дунула на чёлку. Александр невольно улыбнулся. Когда Лиля так делала, она была похожа на маленькую обидевшуюся девочку, а внутри него на короткую секунду рождалось умиление. Лёгкое, мимолётное и такое невинное чувство...
— Ты понимаешь, о чём я, — Бергинсон повернулся к девушке. — Я имею ввиду животных. И давай сейчас обойдёмся без биологических споров.
— Возможно, — Александр уставился на него. — Но у реки есть изгиб, у подножия горы, где мы поставили метеостанцию, — он замолчал и медленно обвёл взглядом всех присутствующих.
— Ну и что? — не выдержал такой паузы Бергинсон. — При чём тут изгиб?
— Да просто представил, что это место, куда Харон пристаёт на своей лодочке. Один изгиб на всём видимом участке. Странно это как-то. Неестественно. Хотя, я не настаиваю.
Александр развёл руками и извиняюще улыбнулся, словно подтверждая, что это только гипотеза, и если она кому-то не по душе, то...
Но его слова произвели эффект, и все тут же согласились назвать планету, а заодно и чёрную реку на ней, Стиксом. И лишь Бергинсон, из одного только упрямства, принялся настаивать на неприемлемости такого имени для планеты. Для речки ладно, но планету нельзя называть так... так... Нельзя, в общем, закончил он "железным" аргументом.
Но его тут же опровергли. Название было самое что ни на есть приемлемое, из мифологии. Ну и что, что не из Римской? Разве есть указание называть планеты только именами Римских богов и прочих мифических персонажей? Да и звучит так загадочно и красиво — Стикс.
Через пять минут старший капитан челнока "Санта-Мария" Яков Сергеевич Бергинсон сдался под напором десяти членов экспедиционного отряда и планета-спутник приобрела Земное имя. Сам же Александр и в этот раз остался безучастен. Он снова думал о реке.
Дальнейшие названия отыскались быстро, по аналогии. Если это Стикс, то основная планета соответственно Тефида. В Греческой мифологии эта богиня считается матерью Стикс. Четыре остальных спутника хорошо подходили на роли дочерей, поэтому и были названы по мере уменьшения — Ника, Зависть, Сила и Мощь.
Большая часть команды, правда, была в лёгком недоумении, узнав, что Стикс это женское имя. Почему-то река отделяющая Аид от царства живых ассоциировалась у них с мужским началом. Видимо, сказывалось то, как склонялось это слово. А склонялось оно как и все прочие слова мужского рода. Но долгого спора по этому вопросу не получилось, все попросту устали кричать, размахивать руками и что-то доказывать. Поэтому быстренько сойдясь на том, что следует оставить так, как будет привычней, то есть имя Стикс считать словом мужского рода, астронавты покинули общий отсек челнока и разбрелись по спецотсекам, чтобы заняться непосредственными обязанностями.
— Здорово ты придумал, — прожурчал за спиною голосок Лили, и Александр, остановившись, обернулся.
— Ты так думаешь?
Внутренняя усмешка едва не выползла наружу, но он подавил её. Всегда... блин, всегда когда она была вот так близко, из его рта вылетала полнейшая банальность. Словно мозг сковывался под этим взглядом чёрных глаз. Чёрных, как вода Стикса, подумалось вдруг.
— Конечно, — Лиля мило улыбнулась. — Никак не могу понять, почему капитаном назначили его?
— Ну, это же внутренние игры, ты понима...
Александр едва не поперхнулся. Лиля вдруг приблизилась вплотную, взяла его под руку и потянула за собой вдоль коридора. В последующие минуты две он от неожиданности не мог вымолвить ни слова, а только послушно шёл за этой хрупкой девушкой, которая тянула его, восьмидесятикилограммового парня, с грациозной лёгкостью. У него даже пот на лбу выступил. То ли от волнения, то ли от стыда.
Остановилась Лиля, хрупкая блондинка с невероятными красивыми глазами, биолог широкого профиля, только возле отсека, где размещалась биолаборатория, приставила ладошку к вип-опознавателю, и когда перегородка безшумно исчезла в двойной стене, втянула Александра внутрь. У того и вовсе перехватило дыхание, однако живенько зашевелились в мозгу похабные мыслишки.
Поэтому он даже не знал, то ли радоваться ему, то ли огорчаться, когда девушка, отойдя от него, не принялась танцевать снимая с себя вещи, а всего лишь включила лампу над рабочим столиком.
— Я сейчас занимаюсь пробами грунта, и знаешь, есть кое-что интересненькое.
— И что же это? — выдал Александр очередную банальность, и пока Лиля копошилась в своих колбочках, торопливо вытер со лба порядком поднакопившийся на нём за время их короткой прогулочки, пот.
2
Солнечная система
планета Земля
2068-ой год от Р. Х.
Дождь не прекращался вторые сутки. Он то припускал с новой силой, то лил нудно и монотонно, то едва заметно моросил, почти не ощущаясь, но конца и края этой напасти было не видно. Небо над городом оставалось таким же серым и низким, как и в самом начале, когда первые капли только коснулись раскалённой летним зноем земли.
Я перепрыгнул через очередной поток воды, вышел на Сувор-стрит, и тут же прижался к холодной и мокрой стене многоэтажки. По пустынной улице неспешно двигалась полицейская капсула, протыкая напитанную влагой темноту лучом маленького прожектора. Твою мать! Как же некстати.
Сильнее вжавшись в мокрую стену полуразрушенной и давно нежилой хрущёвки, я нащупал рукоять ножа и стал ждать.
Интересно, в капсуле есть люди? Или это police-bot?
Луч света скользнул совсем рядом, прошёл в двадцати сантиметрах над головой, я уже довольно усмехнулся, как вдруг он дёрнулся назад, и резко взяв ниже, безжалостно ослепил. Я вскинул руку, закрываясь от яркой вспышки, а вторая, ухватившись за термопластовую рукоятку Ка-бара проделала отработанное до автоматизма движение и нож, словно змея в нору, скользнул в рукав.
— Внимание! Не делайте резких движений, поднимите руки вверх и ожидайте когда офицеры подойдут к вам.
Да жду я, жду. Лишь бы они были, эти офицеры, а то придётся здорово повозиться.
Но мне повезло. Дверца капсулы поднялась вверх, из-за дождя, заглушающего все тихие звуки, это произошло абсолютно бесшумно, и на асфальт, а точнее в небольшую лужу спрыгнуло тело килограмм под девяносто, без учёта бронежилета и кевларового шлема. Из под его ботинок в разные стороны разлетелись брызги, он недовольно глянул вниз, потом поднял взгляд и уставился на меня.
— Развернитесь лицом к стене, поднимите руки, — начал он монотонным голосом, наставив на меня ствол ПП-2030. — Если у вас при себе есть огнестрельное или холодное оружие, медленно достаньте его и положите на землю.
Щаас.
Я поднял руки и сделал два шага вперёд.
— Ты чё, баран! — тут же вышел из себя полицейский. — Я сказал, развернись, а не ко мне чапай.
— Извините, не слышно! — проорал я, тыкая указательным правой в ушную раковину. — Дождь шумит! Не слышу, господин офицер!
— Стоять, я сказал!
Сильно щурясь, я бросил мимолётный взгляд на второго, который целился в меня из капсулы. Придётся немного поработать Ка-баром. Спасибо весёлому улыбчивому юсовцу за него. Хороший нож, удобный. Жаль, юсовец не смог разделить со мною радость от столь ценного и нужного мне приобретения. Ну так, я его к себе в гости не звал, вот и отправил домой в цинковой обёрточной упаковке.
— Пробей его по спутнику! — бросил первый своему напарнику.
Прыжок, лезвие мягко вошло в шею, полицай потянулся к продырявленному горлу, а я уже был возле капсулы. Короткое движение, и второй отправился вдогонку за напарником.
Потом я обтёр нож об рукав куртки первого, затащил его тело в капсулу, и включив автоматический режим возвращения в участок, закрыл дверцу. Капсула медленно поплыла по Сувор-стрит, продолжая рыскать вокруг себя слепящим глазом прожектора, через минуту свернула на Лен-авеню, и я, развернувшись, припустил рысцой вдоль серой стены многоэтажки.
Повторять только что проделанное мне не хотелось. Один патруль в одном районе ещё куда ни шло. Ну напали асы, ну бывает. Два уже подозрительно, появятся нехорошие и ненужные предположения.
Я тенью перемещался от одного дома к другому, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Чёртов дождь! Не слышно ни хрена.
Наконец я свернул с Сувор-стрит в переулок, названия которого не знал. Ориентировался по шестнадцатиэтажке из красного кирпича, единственной в этом районе. Все остальные — серые хрущовки.
— От красной высотки, третья пятиэтажка слева. В общем, на месте разберёшься, — объяснил вчера вечером Олег, после чего задал уже надоевший мне до чёртиков вопрос. — Лекс, кто ты такой? Или — что ты такое?
Он замер, видимо ожидая услышать страшную правду, срывающую покровы, или что-то типа того, но я, как обычно в таких случаях, лишь пожал плечами.
— Я сам хотел бы это знать, Олег.
— Мдаа, — протянул он. — Но в любом случае спасибо, что помогаешь нам. Слушай, ну если ты... как бы это сказать...
— Олег, не надо об этом, — я улыбнулся. — Ты далеко не первый, кто пытается пофилософствовать на мою тему. Пустое занятие.
— Ладно. Извини, если что не так...
Я преодолел последний просвет между домами и замер, пытаясь разглядеть за пеленой сумрака и дождя часового, чтобы не налететь случаем. От неожиданности тот может нажать на гашетку, а звуки выстрелов ни к чему. И больше им, чем мне. Они и так сильно рискуют, почти в открытую засев на окраине города. Первая же зачистка "гнилых" районов и им долго не продержаться.
Медленно, шаг за шагом, я стал приближаться к первому подъезду. Так и есть, стоит под козырьком, в камуфлированной плащ-накидке, ну и, конечно же — курит. Классика. Огонёк-то он прячет хорошо, но вот пары выдыхаемого клубящегося дыма видны за километр.
Я "отлип" от стены и тихонько насвистел условный мотивчик.
3
Солнечная система
планета Земля
2068-ой год от Р. Х.
Гул шагов заполнил собою весь объём коридора отдела Vc новой городской администрации. Отдел переехал в это здание всего две недели назад, и по приказу коменданта с пола сразу же была сорвана старая затёртая ногами и временем ковровая дорожка. Именно по этой причине каждый шаг звучал так громко, а благодаря высоким потолкам и голым стенам, он ещё и усиливался многократно отражённым эхом.
По коридору шёл высокий мужчина в солидном чёрном костюме. Он держался уверенно, в отличие от привычных для этого места посетителей. В его осанке чувствовалась сила, а в глазах читалось холодное спокойствие.
Дойдя до конца коридора, он толкнул дверь, не останавливаясь прошагал мимо удивлённой секретарши, и без церемоний вошёл в кабинет коменданта.
— О, вы уже прибыли?
Толстоватый мужчина лет сорока вскочил с кресла и широко улыбнулся.
— А мне позвонили всего полчаса назад. Как добрались?
— Не важно. Давайте сразу перейдём к делам, — сухо отрезал мужчина и захлопнул дверь.
— Хорошо, хорошо, — закивал комендант. — Меня зовут...
— Джон Аткинсон. Я знаю.
Комендант на секунду смутился, указал посетителю на кресло напротив стола, подождал, пока тот усядется, после чего и сам уселся с явным облегчением на лице.
— Значит, — начал он, вновь приобретя уверенность, — Вы считаете, что этот полумифический Лекс сейчас в нашем городе?
— Да. Он здесь.
— Это данные центрального управления, или...
— Центральное управление ни при чём. Я это знаю сам.
— Простите, а можно поинтересоваться — как?
— Даже если я вам попытаюсь объяснить, вы всё равно не поймёте, — посетитель усмехнулся.
— Понимаю-понимаю, — снова закивал комендант, но тут же внутренне удивился, как глупо звучит данное уверение. То есть выходило, что он понимает, что не поймёт. Нет, это сложновато. — А почему он прибыл в наш город? Он как-то связан с местными отрядами партизан? Или как там они себя называют? Асы, по-моему? Всё забываю, что эта аббревиатура означает по-русски.
— По-русски она обозначает Армия Сопротивления.
— Да-да, точно...
— А не как вы изволили выразиться — отряды партизан, — мужчина снова ухмыльнулся и поправил лацкан пиджака. — Понимаете — армия.
— Ну, мало ли, как эти варвары себя называют, — Аткинсон выпятил нижнюю губу, выказывая тем самым своё несерьёзное отношение. — По нашим данным, сорок процентов жителей абсолютно лояльны новой власти. За последние пять лет в нашем городе не было ни одного серьёзного инциде...
— Вы понимаете, что вы сейчас сказали? — не дал договорить посетитель. — Сорок процентов лояльных. Это означает, что шестьдесят процентов против нового режима. Ведь так, Джон? Шестьдесят процентов. Вы учили историю?
— Но, простите, я не по этой части.
— Ну тогда знайте, русские умеют партизанить. Благодаря этому они выиграли две серьёзные войны. Но это я так, для вашего образования. Вернёмся к делу. Как вы думаете, почему он здесь?
— Я не знаю, — Аткинсон пожал плечами. — Вы понимаете, мне это совсем не нужно. Моё дело — связь с общественностью. Пропаганда наших великих ценностей среди местных варваров. Я верю, что однажды они все станут лояльны...
— И какой от этого прок? Думаете — в этом цель открытой оккупации?
— Нет, — комендант снова занервничал. Он чувствовал себя в присутствии этого странного человека беспомощным ребёнком, и это его злило и выводило из себя. Но он сдерживался. Про того, кто сидел сейчас напротив, с настоящей солдатской выправкой не касаясь спинки кресла, ходили тысячи слухов. И каждый из этих слухов был невероятен, не говоря уже о совокупности. Поэтому Аткинсон боялся малейшего проявления своего недовольства.
— Вот видите. Цель не в том, чтобы сделать всех лояльными, а я бы даже сказал наоборот. Наша задача, чтобы в установленные сроки поголовье этой тупой нации сократилось до нуля. Вы меня понимаете?
— Конечно, — закивал комендант. — Но ведь какую-то часть нужно оставить? Для работы в северных регионах хотя бы. Ведь на этой чёртовой русской земле чёртовые русские зимы, сэр.
Аткинсону стало противно оттого, что он не удержался и добавил это унизительную для его положения приставку — сэр. Да ещё в своём кабинете. Но ведь слухи... Да и чёрт с ними. Аткинсону вдруг захотелось поддеть этого человека, с такой уверенностью и чувством собственного превосходства восседающего перед ним. Не прямо, конечно, а как-то незаметно, хитро поддеть.
— А вы... я извиняюсь, сумеете справиться с ним? Простите, конечно, но говорят, что этот Лекс...
— Это неважно, — зло перебил мужчина и в его глазах сверкнул такой животный и дикий огонь, что комендант тут же пожалел о своей глупой выходке.
— Извините, — пролепетал он. — Я совсем не то имел ввиду. Просто, понимаете... вы правы, это не важно. Значит, Лекс в городе. Хм. И почему, по-вашему, он прибыл сюда?
— Здесь всё просто, — человек резко успокоился и его взгляд стал таким же холодным, как и прежде. — Он перемещается из одного населённого пункта в другой, помогая асам. Они просто передают от одного отряда к другому просьбы через своих курьеров, и Лекс выполняет их.
— И как вы думаете, чего попросили здешние партизаны?
— Вы знаете, что в тюремном блоке комендатуры находится один из лидеров местного сопротивления?
— Да.
— Тогда почему вы задаёте идиотские вопросы? Аткинсон, вы тупой?
Комендант бросил все внутренние ресурсы на подавление вспыхнувшей в сердце и подступившей к горлу злобы.
— Я немного не понимаю. Это не входит в область моей юрисдикции. Я занимаюсь связями с обще...
— Вот и свяжитесь с нею. Уже завтра к вечеру каждая птица, каждая собака, каждый атом в этом городе должен знать о том, что Игоря Светлова, он же Клин, собираются этапировать. Через два дня, четвёртого сентября в восемь ноль-ноль до полудня машина со Светловым выедет из ворот комендатуры и направится по федеральной трассе А-45Z. Всё. Большего вам знать не нужно.
Мужчина медленно поднялся, и развернувшись, покинул кабинет, с той же осанкой, с которой он и входил в него, с той же, с которой держался в кресле.
Аткинсон дрожащей рукой достал из кармана носовой платок, стёр со лба пот, и тяжело сглотнув вязкую слюну, процедил сквозь зубы, когда гул шагов в коридоре стал утихать.
— Чёртов мутант. Или кто он там, этот трахнутый чёртов ублюдок?
4
Планетная система звезды Барнарда
спутник-планета Стикс
4-й день
Вставленная в приёмник колбочка с щепоткой бледного жёлтого грунта мягко втянулась внутрь металлического цилиндра, издав при этом лёгкое жужжание. На узком мониторе ЭМа производства FEI Company забегали четыре дорожки огоньков, сначала ускорившись до такой степени, что весь монитор стал на несколько секунд светящимся синим прямоугольником, а потом вдруг резко замерли, создав из огоньков причудливую комбинацию.
Лиля вернулась к столику и стала тонкими пальчиками быстро перебирать по клавиатуре, встроенной в небольшой белый столик. Александр, всё ещё приходя в себя, наблюдал за нею с нежной задумчивостью. Нравились ему вот такие хрупкие девушки, с какой-то детской непосредственностью в движениях, нетронутые убивающей эту непосредственность иронией. Его же эта самая ирония, которая всё чаще и чаще рождала на губах презрительную усмешку, уже успела тронуть. Словно гнилостная бактерия едва созревший плод.
— Так, вот, смотри-смотри, — увлечённо прощебетала Лиля, поворачивая прикреплённый к столику монитор экраном к нему. — Саша, ну подойди, посмотри. Чего ты там стал, как бедный родственник?
Александр стряхнул с себя остатки растерянности, и сцепив за спиною в замок руки, от греха подальше, подошёл к столику. Картинка на мониторе была похожа на рентгеновский снимок, или если точнее, на какую-то серую мозаику с редкими белыми шариками, неравномерно раскиданными по всей площади.
— Видишь? — задала вопрос Лиля и заглянула ему в глаза. — Это же удивительно!
Александр кашлянул, чуть наклонился вперёд и присмотрелся получше. Честно говоря, на мониторе была хрень полная, о которой он не имел ни малейшего представления. Он был инженером-технологом IT, системным аналитиком, имел неплохие познания в области астрономии, астрофизики и даже мифологии, а вот в живых "букашках" не разбирался абсолютно. Если бы подобную картинку ему показал, скажем, Бергинсон, то он бы так открыто и сказал ему, что это — хрень полная. Но сейчас он промолчал, и даже на всякий случай сосредоточился получше, чтобы не ляпнуть ненароком какой-нибудь гадости. Обижать девушку он не хотел. Но, удержавшись от гадости, как обычно, ляпнул глупость.
— Супер! Так вот он какой значит местный грунт.
— Ты что, прикалываешься? — тут же среагировала девушка и дунула на чёлку, что означало одно — он рассердил её. Резко выпрямившись, Александр замотал головой.
— Нет-нет, Лиля. Ты неправильно меня поняла. Просто я же больше по железякам всяким, а тут... — он ткнул пальцем в сторону экрана. — Я просто не понимаю, что это такое. Ты бы объяснила, а? Я сообразительный, на лету схватываю.
Александр, как можно обворожительней и наивней улыбнулся, и девушка тут же успокоилась, видимо, довольная таким путаным объяснением-извинением.
— Хорошо, — сказала она и вдруг рассмеялась своим удивительным звонким голоском. — Прости, я и не подумала, что ты можешь в этом не разбираться. Ладно, слушай.
Лиля стала медленно объяснять, указывая пальчиком на монитор, и Александр снова чуть подался вперёд, внимательно слушая девушку и не отводя взгляда от серой мозаики на экране. А в том, что при этом он пытался незаметно уловить запах её волос, её тела, он и себе сейчас бы не признался.
— Вот видишь эти маленькие гексоганальчики? Это капсиды мимивирусов.
Александр прищурился. Действительно, то, что в начале показалось ему шариками, имело форму пчелиных сот.
— На Земле известны всего две разновидности таких вирусов, — продолжала девушка. — А эти, они не относятся ни к первой, ни ко второй. Это что-то совсем другое, Саша. У них геном в шестьдесят четыре раза длиннее, чем у Земных "мимиков", а это означает, что количество закодированной в нём информации просто невозможно себе представить.
В голосе Лили послышалось волнение.
— Я изучила обнаруженный мимивирус пока поверхностно, но и на этом этапе видны существенные отличия. Только по предварительным подсчётам в нём больше двенадцати тысяч генов, кодирующих белок. Ты понимаешь, что это означает?
У Лили перехватило дыхание, и она расширенными от волнения глазами посмотрела на Александра.
При слове информация, он тоже почувствовал неподдельный интерес к тому, о чём говорила Лиля, даже на время забыв о её едва различимом, тонком и начинавшем дурманить запахе. Расцепив замок за спиною, он согнул левую руку и задумчиво почесал нос.
— Но насколько я знаю, — проговорил он, — Вирусы не способны долго жить без чужой среды. Без хозяина, я имею ввиду. Значит, они мертвы?
— Ты немного неправильно понимаешь, Саш, — радостно проговорила девушка, видя, что её собеседник искренне заинтересован. — Вирусы не могут размножаться без хозяина, так как им нужны недостающие для этого детали, а вот существовать без него они могут. В каждой капле воды миллионы вирусов.
— Правда? Хм. Ты знаешь, это даже как-то страшно представлять, — улыбнулся Александр. — И что? Эти твои мумиви...
— Мимивирусы.
— Ага. Они живые?
— Ну, пока не определено, можно ли вообще относить вирусы к живым существам. А что касается этих... они в каком-то непонятном состоянии находятся. Словно в анабиозе.
— А разве к вирусам применимо такое понятие? — удивился Александр.
— Ну, я метафорически, — поправилась девушка, и тут же вдруг словно спохватившись, быстро повернула монитор так, что экран оказался Александру не видим. — Только ты никому пока не говори об этом, — испугано заговорила она. — Всё это лишь предварительные гипотезы. Не хочу, чтобы у Бергинсона был шанс высмеять меня на общем сборе. Ну, ты же понимаешь, Саша? Нехороший он человек.
— Угу, — кивнул Александр.
— Спасибо, Саш, — Лиля отвернулась и принялась возиться с колбочками, видимо решив показать ему ещё одну пробу, а он только пожал плечами. За что спасибо? Ему и самому не нравился Бергинсон. Скользкий, завистливый тип. Поэтому и решение Совета Управления Дальними Полётами по назначению его капитаном экспедиционного челнока, а по сути, и главным человеком в самой экспедиции, казалось ему в корне неверным. И дело совсем не в том, что он сам рассчитывал занять это место. На это наплевать. Среди двенадцати отобранных для первого дальнего космического полёта были и другие достойные, кого Александр с радостью увидел бы на месте Бергинсона. В том числе и Лилю, несмотря на то, что она всего лишь девятнадцатилетняя девушка...
Он вспомнил, с чего это всё начиналось. А начиналось это с замены телескопов Хаббла и Спитцера на более мощный JWST в две тысячи пятнадцатом. В тот же год были расшифрованы первые данные, полученные от двух экспериментов в ЦЕРНе, которые доказывали существование гипотетического поля Хиггса, а соответственно и его бозона. И в этот же год произошло ещё одно знаменательное событие — у генерал-майора, занимавшего высокую должность в Федеральном Космическом Агентстве и простой учительницы истории в самой обыкновенной средней школе, после пяти девочек, наконец-то, родился мальчишка, которого в честь деда назвали Александром.
Вот такие три события. Последнее Александр не считал общемировым, а вот первые два — безусловно.
Когда он в шестилетнем возрасте пошёл в школу, JWST уже подтвердил существование планетных систем у четырнадцати одинарных и кратных звёзд находящихся на "доступном" расстоянии от Земли. Это расстояние астрофизики определили в полсотни световых лет.
Примерно в то же время "обычные" физики в ЦЕРНе, воздействуя на бозоны Хиггса, сумели создать нейтральную частицу, и благодаря этому появилась возможность использовать пары частица-античастица, а точнее излучения возникающие при их аннигиляции в качестве ускоряющих сил в двигателях космических челноков. Перепробовав около полусотни частиц, остановились на той самом, которая и подразумевалась для этой цели с самого начала. Калибровочный бозон электромагнитного поля, а говоря простым языком — фотон. Из нейтрального вещества была создана оболочка модулей-реакторов, заменивших устаревшие концептуально ступени. Но оставались неразрешённые вопросы.
Когда Александр оканчивал школу, над идеей первого полёта к одной из ближайших звёзд, а именно звезде Барнарда, имеющей экзопланету, основными характеристиками не сильно отличающуюся от Земных, работали крупнейшие мировые учёные всех дисциплин. Даже психиатры и психологи были подключены к общему делу — ведь неясно, как поведёт себя человек, когда привычное Солнце исчезнет во мраке космических глубин. Не замечется ли он в панике? Или чего хуже, не возникнут ли у него острые суицидальные реакции, или другие пограничные расстройства?
Всем этим живо интересовался Александр. Он внимательно отслеживал редкие новости. Телевидение, интернет, журналы. Картинка постепенно вырисовывалась. И когда о решении проблемы с перегрузками, благодаря всё тому же нейтральному веществу, было сообщено по всем федеральным каналам, стало понятно — очень скоро первый полёт состоится.
И спасибо отцу, или точнее, его должности — в пятнадцать лет, Александр был внесён в предварительные списки участников экспедиции, категория — бортинженер ЭКЧ.
Но перегрузки перегрузками, а со временем всё ещё было не совсем понятно. Разогнать экспедиционный космический челнок до скорости света с полпинка задача нереальная. На разгон уйдёт, как минимум, два года. Потом ещё пять лет полёта и два года на торможение. Итого — девять лет в одну сторону. Впрочем, разгонять до полной световой никто и не собирался, опасаясь, что при этом могут произойти непредсказуемые качественные изменения материи. Двести шестьдесят тысяч километров в секунду, по расчётам физиков — эта скорость являлась безопасным пределом для материального объекта, после чего степень опасности достаточно живо начинала стремиться к бесконечности. При данных раскладах полёт в одну сторону занимал уже шестнадцать лет.
Вроде ничего страшного, астронавты в возрастной категории от двадцати до тридцати имеют запас и на возвращение обратно, но вот что им делать в течение шестнадцати лет в открытом космосе? За такие сроки коллектив может не только сплотиться, но и проделать путь в противоположном направлении — до полной неприязни и ненависти каждого его члена к другому. Замкнутое пространство всё же, консервная банка в вакууме.
На помощь, в две тысячи тридцать первом году пришли криобиологи из American Cryonic Society. Поднаторев на почках, сердцах и мозгах кроликов и крыс, они принялись за организмы целиком. Сначала у них получилось вернуть к жизни всё тех же замороженных крыс и кроликов, потом двух собак, потом карликового шимпанзе. После десяти удачных опытов с людьми уже никто не сомневался, что преодоление полёта астронавтами в замороженном состоянии самый оптимальный вариант.
В это время Александр был направлен в один из созданный Центров Подготовки к первому дальнему полёту, где помимо тренировок он мог продолжать обучение по профессии инженер-технолог IT. Всего таких Центров было тридцать, четыре из них на территории России.
И для него начались тяжёлые дни, в каждый из которых он выкладывался полностью, иногда даже не понимая, как умудрялся вставать с кровати следующим утром. Тело ныло без перерывов и выходных, мозг давно переломал себе все зубы, безостановочно грызя гранит науки, а психика билась головой об стены, не имея возможности успокоиться посредством нормального секса. Девушек в конкретно этом Центре не было, а на пацанов его никогда не тянуло. Онанизм перед сном — это всё, чем он мог "порадовать" свой медленно охреневающий от всей этой катавасии организм.
Но с другой стороны и цель была равнозначна всем этим пыткам и лишениям. Один из первых, кто высадится на другую планету, летящую в шести световых годах от Земли...
Но если Лиля и собиралась что-то ещё показать ему, то в процессе видимо позабыла. Она не на шутку увлеклась, закрутилась с колбочками, стёклышками и прочими непонятными Александру штуками. Время от времени она что-то набирала на клавиатуре, потом отходила к электронному микроскопу и "кормила" его новой порцией грунта. Через минуты три стало понятно, что она и забыла о том, что в её отсеке находится посторонний, отчего Александру стало немного обидно. Он хотел было отвлечь её от дел, напомнить о себе, но передумал и молча направился к перегородке отсека.
5
Солнечная система
планета Земля
2068-ой год от Р. Х.
Часовой среагировал, обернулся и навёл на меня ствол. Я поднял левую руку с выставленным указательным пальцем, потом соорудил колечко, соединив его с большим. Ещё один знак, для подстраховки. Часовой кивнул, и я приблизился.
— От Олега, — коротко бросил я.
— Где-то далеко... — начал негромко часовой
— Идут косые дожди, — закончил я, и часовой, который оказался молодым пареньком лет шестнадцати, опустил автомат.
— Все на третьем, — тихо проговорил он, и бросив недокуренную сигарету, стал усердно тушить её носком ботинка.
— Ты б не курил на посту, — заметил я, глядя как он смешно крутит ногой. — За километр дым видно.
Парень не ответил, подошёл к чёрному проёму входа в подъезд и коротко свистнул. Дверей в таких заброшенных хрущёвках давно не было. Касалось это только "гнилых" районов, в центральных же частях городов всё выглядело довольно сносно, а двери даже были заменены на новые, реагирующие только на чипы UC60, массовое вживление которых произошло несколько лет назад, взамен предыдущим UC25.
Я развернулся, привалился спиной к стене и стал ждать, глядя на льющуюся с небес воду. А мысли отключил напрочь. Монотонный шум дождя гарантировано настраивал мозг на негатив, поэтому и отключил, чтобы не грузиться.
Через минуту из подъезда появился ещё один молодой ас, часовой что-то шепнул ему, и тот снова исчез в зияющей дыре входа.
— Сейчас, предупредит, — сухо буркнул часовой, видимо обидившись на моё замечание по поводу курения на посту. — Через минуту пойдёшь.
— Угу, — промычал я, и отвернувшись, уставился на льющуюся с неба воду. Моих губ коснулась лёгкая улыбка. Как бы не менялся мир, некоторые вещи остаются прежними. Молодые всегда обидчивы и заносчивы... Впрочем, я и сам не старик.
Я выждал минуту и, оттолкнувшись одними плечами, направился к входу. Внутри подъезда было темно, но мне это нисколько не мешало. Глаза тут же настроились на нужный режим, и я даже ускорился, отчётливо видя и стены, и ступени, и перила, и куски кирпичей, валяющиеся на лестничных площадках, и маленького чёрного паука, спокойно ждущего свою жертву на кружеве сети в тёмном углу.
На третьем я притормозил. Перевёл зрение в обычное состояние, чтобы понять, насколько здесь видно для обычного человеческого глаза. Полумрак, но лица разглядеть можно. Одно из них и появилось передо мной, как только я шагнул в указанную квартиру.
— От Стрелка? — спросил низкий хрипловатый голос, и я почувствовал тепло под левым соском. Значит, этот хриплый приставил нож.
— Кто такой Стрелок? — поинтересовался скучающим тоном.
— Ну Олег. Ты же от него?
— Вообще-то, насколько я знаю, Олега Курком погоняют.
— И где теперь хорошие сны снятся?
— На седьмом небе, в двенадцатом квартале, — буркнул я, и внутренне улыбнулся. Ещё один пароль, дополнительный. Только в отличие от первого весьма дурацкий.
— Пошли, — спрашивающий развернулся, и я последовал за ним. Мы быстро миновали прихожую, очутились в просторной комнате. Видимо, когда-то это был зал: с диваном, обтянутым кожей, с висящим на стене огромным SP-визионом, с ПУТом, встроенным в стену, и с какими-нибудь милыми обоями модной расцветки. Теперь же здесь были только голые стены, и воняло сыростью и гнилью.
"Провожатый" отошёл в сторону и на всякий случай наставил на меня автомат. Даже после того, как всё сошлось со знаками и паролями, асы не расслаблялись. Так было в каждом отряде, но я обиды не держал. Понимал. Да и не лично ко мне это недоверие было, а вообще к любому чужаку.
— Ты Лекс? — спросил меня пожилой мужчина, сидевший в углу, перед импровизированным столиком из перевёрнутого вверх дном ящика.
— Да, — просто ответил я, и мужчина указал на сложенные кирпичи, накрытые старыми тряпками. — Извини, кресел у нас нет.
— Михалыч, он без перчатки, — раздался голос из-за его спины, и послышались два чётких щелчка.
— Остынь, Лёха, — мужчина усмехнулся. — Это же Лекс. Ему перчатка без надобности.
Я снова перевёл зрение в ночной режим, стрельнул глазами влево-вправо. Шестеро. Двое в дальнем углу, один — который Лёха, за спиною старшего, сам старший, он же Виктор Михайлович, и двое справа от меня, ближе к входу.
Я присел, и Михалыч протянул мне левую руку, сильно задрав её вверх, чтобы ненароком не перевернуть расставленное на столике. Я же по-инерции выбросил вперёд правую, и рукопожатия не получилось.
— Извини, Михалыч, так и не привык за полтора года.
— Да ничего.
Он махнул рукой, и улыбнувшись, указал на расставленные яства.
— А насчёт еды как? Употребляешь? Или тебе оно тоже без надобности?
— Ну, вообще-то без надобности, но употребляю. Ради удовольствия. А откуда такие деликатесы? — я кивнул в сторону открытой консервы с чёрной икрой.
— Да парни из Калиновского отряда недавно продовольственный экспресс с рельс сбросили. Рельсов-то на нашей земельке много, на каждом километре постовика не поставишь, вот и чудят парни. Там около полусотни юсовцев было в охране, но наши их легко положили. Говорят, пьяные половина были в дупель. Из того, что везли, видимо и нажрались, твари.
Михалыч коротко рассмеялся.
— А это, — он подвинул банку ближе ко мне, — Наверное, нашим пастухам предназначалось. Администраторским всяким. На.
Я увидел протянутую в мою сторону ложку из нержавейки.
— Чистая, — зачем-то успокоил Михалыч и я улыбнулся.
— Да мне всё равно. Всё что ненужное внутрь попадёт, один хрен сдохнет. Та-ак, давненько я такого не ел. Красиво встречаешь, Виктор Михалыч.
Зачерпнув полное "весло", я отправил солидную горку чёрных икринок в рот. Зажмурился от удовольствия, когда они начали лопаться. От обалденного солоноватого вкуса у меня на миг свело челюсти, но тут же это ощущение прошло, так как организм срочно вырубил слюнную железу, которая и так уже выработала слишком много фермента.
— А вы-то сами поели? — проглотив, спросил я, и принялся языком снимать с зубов налипшие плёнки.
— Не переживай. Мы этой гадостью трое суток давимся. В горло не лезет уже. А с водочкой ты как? Правда, у нас не водочка, а этот их... как его, — Михалыч почесал затылок. — Лёха, ну чё молчишь?
— Вермут, Виктор Михалыч.
— Ага. С гадостью какой-то противной, пить невозможно.
— Не, алкоголь не употребляю, — ответил я. — Организм определяет его как яд, и мгновенно расщепляет на безопасные составляющие. Даже в кровь впитаться не успевает. Так что всё равно бесполезно.
Про то, что я и сам могу войти в любое одурманивающее состояние, объяснять не стал. Такие разговоры происходили в каждом отряде, я поддерживал их, но сам инициативу не проявлял. Просто отвечал на вопросы, ожидая основного. Как бы не старались люди, они всегда мне его задавали и ждали откровения.
— Вот, — Михалыч по-доброму улыбнулся. — Вот, где твоё уязвимое место. Ну так, значит, так. А я немного выпью, хоть и противная гадость. У меня от здешней сырости спину тянет, а алкоголь помогает. Расслабляет мышцы и боль утихает немного.
— Так какая от меня помощь требуется? — спросил я и отправил в рот ещё одну горку икринок. Пока ещё в удовольствие можно и повторить.
— Км, — Михалыч поставил опустошённый одним махом стакан, подбоченился, и его лицо стало серьёзным. — Да один хороший парень в здешней тюряге при комендатуре на нарах парится. Вторая неделя уже пошла. А он парнишка головастый. Его вытаскивать надо.
— Клин? — спросил я, и Лёха снова проявил недовольство.
— Михалыч, откуда ты знаешь, что это Лекс? Ты же его не видел? А он вон слишком в курсах насчёт нашего дела.
Ну что ж, на тебе доказательство, чтобы время на объяснения зря не тратить.
Всё произошло, как обычно. Жар, окутавший тело со всех сторон, ощущение полной свободы и лёгкости...
Через секунду я снова сидел на кирпичах возле столика, держа в руках Лёхин автомат. Медленно возвратил флажок в верхнее положение и протянул автомат Михалычу.
Тот хотя видимо и слышал о таком от других асов, но всё же и у него нижняя челюсть заметно сдвинулась ближе к полу.
— Даа... — только и протянул он, а Лёха испугано вскрикнул, и хотел было что-то сказать, но на него тут же пришикнули из угла.
— Manifestum nоn eget probatione, — я усмехнулся и сразу вернулся к делу. — Михалыч, а у вас есть пути для проводки людей в центр, или люди там? Вы же все, как я понимаю, "исключённые"?
— Та вот этот Клин как раз и придумал такую штуку пару лет назад — пробираться в город с помощью полицейских капсул. Он какую-то штукенцию собрал... Лёха, объясни.
— Я? — по голосу парня было понятно, что он ещё не совсем пришёл в себя, обнаружив в руках вместо автомата банку с чёрной икрой.
— Ну а кто у нас тут ещё Лёха? — спросил Михалыч, и следом послышались приглушённые смешки.
— Аа, сейчас... он это... собрал короче резонатор какой-то, который дублирует коды сигналов на их чипах, и меняет местами режимы "опасность" и "опасности нет". У копов же при гибели организма уже через тридцать секунд чип начинает издавать сигнал "опасность"...
— Ну, это я знаю, — остановил я парня. — А что насчёт своих среди "неисключённых"?
— Есть в городе несколько, — заговорил Михалыч, — Но они сейчас все по лезвию ножа ходят. Говорят у их антитеррористического отдела, который под нас как раз заточен, списки какие-то появились, — Михалыч пожал плечами. — Какие списки непонятно, но люди опасаются лишний раз палиться. Вот мы и хотели, чтобы...
— Чтобы я один это сделал, так? — не дал я договорить старшому. — Здесь есть одна загвоздочка, Михалыч. Вытащить-то я его из камеры смогу, и даже из комендатуры, но вот дальше по городу он как уходить будет? Пристрелят его. Знаете, меня просили уничтожить объекты, заложить под здания взрывчатку, тихо снять патрули, но вот вывести из города человека ещё ни разу.
— Ну так мы и хотим использовать его этот приборчик, и вывезти Клина из города в капсуле. А ты поможешь нам во всём остальном. Согласен?
Я задумался на несколько секунд, потом медленно кивнул. В принципе, последний вопрос можно было не задавать. Я всегда согласен помочь асам, которым и сам по большому счёту являюсь, и задумался лишь, чтобы прикинуть — хватит ли меня на это дело? Да, я практически неуязвим, но мне всё же требуется восстановление после определённых энергозатрат. И если я истощусь в самом центре города, то есть реальная опасность попасть в плен. Чем бы там это для меня не закончилось, пусть даже тем, что я ускользнул бы сразу после восстановления, но действовать не обдуманно в любом случае глупо.
— Ладно. Составьте чёткий план, продумайте детально, и завтра ближе к полуночи попробуем.
Я поднялся и Михалыч вскочил вслед за мною.
— Спасибо тебе, Лекс. Боязно просто, что они Клина кончат. Если уже не кончили. Чего оно им стоит? В подвал привели и пулю в затылок.
— Биологическая единица, — проговорил я задумчиво, пожав руку старшого, на этот раз не забыв и протянув в ответ "правильную" левую. Такая привычка вошла у асов после того, как они стали носить на правых, в ладонь которых был вшит US25, специальные перчатки, поглощающие сигналы чипа.
— Вот-вот, — буркнул Михалыч и кивнул в сторону выхода. — Я сам провожу, можно?
Ну вот, опять началось. Проводить для того, чтобы задать вопрос, от которого меня уже давно выворачивает наизнанку.
— Михалыч, я не отвечу на твой вопрос, потому что и сам не знаю, — проговорил я тут же смутившемуся Виктору Михайловичу Неверову. Именно так Олег, курьер между отрядами, назвал мне имя этого пожилого, лет пятидесяти пяти человека, бывшего простого рабочего птицефабрики "Эдинар-бройлер ltd". Бывшего до ВО, а там он, видимо, как и многие сообразил к чему дело движется и ушёл в партизаны. Хотя, нет. Партизаны это давно было, теперь асы. — Да и не поспеешь ты за мной Виктор Михайлович. Так что не нужно, не провожай.
Я улыбнулся, как можно мягче, чувствуя уважение к этому человеку, да и ко всем остальным находившимся в комнате тоже, и развернувшись, перешёл в режим быстрого перемещения.
6
Солнечная система
планета Земля
2068-ой год от Р. Х.
Бронированный экомобиль представительского класса в сопровождении двух "апов", бесшумно плыл над полотном дороги центральной улицы, носящей переходный вариант названия — Пер-стрит. В дальнейшем все эти дурацкие приставки, глупые атавизмы прошлого, будут заменены на цифры. И это, по-мнению Крайта, нужно было сделать уже давно. А ещё лучше бы и имена с фамилиями, а заодно и совершенно непроизносимые отчества этих чёртовых русских переправить на более привычные. Или как и с улицами, обозначить представителей этой никчёмной нации цифрами, и всё. Чтобы не приходилось коверкать мозги, читая городские отчеты и прочие донесения.
Оторвав взгляд от стекла, комендант города, Томас Крайт, бросил осторожный взгляд на сидевшего рядом мужчину. Буквально вчера было сообщено ему о прибытии этого загадочного человека в его город. Правда, прибыть он должен был только к концу недели, а не сегодня утром.
— Так вы говорите, что чувствуете его присутствие? — осторожно переспросил Крайт.
Мужчина хмыкнул, и бросив на коменданта холодный взгляд, молча кивнул.
Чувствовать он никого не чувствовал, всё это только для эффекта. О прибытии в город Лекса было известно благодаря развитой в этом районе агентурной сети. Даже среди асов попадались падкие до больших денег личности. Свободные и яркие личности нового мирового сообщества.
— Ходят упорные слухи, что Лекс неуязвим, — продолжил Крайт, снова отвернувшись к стеклу. — Так что я не понимаю, какая разница — один взвод или вся рота будет охранять Светлова при перевозке, и будет при этом один "Ап" или четыре. Я вообще не понимаю, зачем нужна эта перевозка, во время которой его могут освободить? Вы знаете, что этот Светлов очень опасен для нас?
Крайт замолчал и уставился на танцующую банку кока-колы в стильных очках. Потом оторвал взгляд от рекламного баннера, прикреплённого на стене супермаркета, и стал разглядывать людей. К ним он чувствовал первым делом презрение, а вторым... объяснить себе он всё никак не мог. Какое-то смутное опасение. И причиной тому были взгляды большинства из этих варваров. Покорностью там и не пахло. Был какой-то пофигизм. Огромный, абсолютный. Словно они были уверенны в том, что всё это временно...
— Если кого-то нельзя убить, — после небольшой паузы, чеканя слова, заговорил мужчина, — То его нужно скомпрометировать. Облить грязью, чтобы он уже не отмылся. Для этого я и требую у вас все ваши дурацкие "апы". Вам потом доставят новые.
— А эти что? Будут уничтожены?
— Это очень важная операция, Томас. И вести речь о потерях каких-то четырёх бронемобилей просто неуместно. К сожалению, мы не можем заранее предполагать на каком участке асы устроят засаду. Поэтому придётся вашей первой роте комендатуры принять удар на себя. Прикажите выдать им дополнительный боекомплект, утройте количество "копий" во взводах и вперёд. По данным РУ в вашем районе не больше батальона асов.
— Но это нереально, сэр. Если с асами будет он, то все наши ребята погибнут.
— С вашими ребятами буду я, — холодно проговорил мужчина. — И не нужно глупых истерик, Томас. Или вы предлагаете выдвинуть в сопровождение весь корпус Американской пехоты?
— Нет, но...
— В восьмидесяти милях отсюда базируется военно-морское вертолётное авиакрыло, — не дав коменданту возразить, продолжил мужчина. — Как только участок засады будет определен, с базы поднимутся четыре "Гадюки" и прибудут на место в течение получаса. Задача вашей комендант-роты продержаться эти полчаса. Насчёт Лекса не волнуйтесь, его возьму на себя я. У нас с ним старые счёты.
Мужчина подался вперёд и стал что-то набирать на сенсорном экране. Комендант бросил косой взгляд на монитор навигатора своей служебной машины и невольно стиснул зубы. До этого ещё никто кроме него не прикасался к его экрану. Но переборов себя, он тяжело проглотил слюну и с грустью вздохнул. Его не глупый мозг в очередной раз напомнил ему, что он не пуп земли, что есть тысячи, десятки тысяч тех, кто круче и влиятельнее, тех, кто способен раздавить его, как мерзкого червя и перед которыми нужно уметь смиряться. А от подобных мыслей он уже почти отвык благодаря своему посту коменданта города
— Вы остановились в гостинице? — спросил он, увидев на мониторе знакомое название и невольно придав голосу подчиненные нотки.
— А вы хотели предложить мне перебраться в ваши казённые бараки? — мужчина скривил губы. — Смешно, Томас. Я не привык к вашему образу быта. Я с детства любил роскошь.
Набрав слово, и убедившись, что навигатор принял новые координаты, мужчина снова откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза.
— Извините, — осторожно начал комендант. — А что насчёт трассы? Я думаю, её нужно будет перекрыть. Это ведь секретная операция, и никто...
— Ничего перекрывать не нужно, господин комендант, — последние слова мужчина проговорил с явной издёвкой. — Может, вы ещё предложите лично сходить к асам и рассказать им обо всех деталях операции? Вы думаете у них не возникнет подозрений, если трасса по которой должна будет идти колонна с заключёнными окажется перекрытой?
— Извините, не подумал, — спешно бросил в оправдание Крайт и незаметно сжал мягкий краешек сиденья. Чёртов Светлов. Надо было давно пристрелить этого русского умника, и теперь не было б никаких последствий.
— Трасса будет перекрыта, но после того, как "Гадюки" сравняют место боя с землёй. Потом туда прибудет шестая рота батальона зачистки, и через пару-тройку часов картинка изменится координально. Сожжёные автомобили, погибшие мирные жители и два случайных трупа асов. Вроде как застреленных из личного оружия мирных и лояльных жителей. Потом в городе, при поддержке администрации, пройдут митинги осуждающие действия террористов, вы видите эту картинку, господин комендант? Она прекрасна, не правда ли? Тысячи идиотов несут цветы на могилы несчастных, попавших под обстрел асов... Вы любите цветы, Томас? — мужчина вдруг улыбнулся.
— Не совсем понимаю ваш вопрос.
— Нарву цветов, и принесу букет, — неожиданно напел мужчина и улыбнулся. — Нет, на английском не в рифму выходит, — он прицокнул языком и провёл ладонью по губам.
— Извините, сэр, а если асы справятся до того, как прилетят наши вертолёты? Гипотетически такое ведь может случиться, и тогда мы упустим Светлова.
— Томас, вы ещё тупее, чем Аткинсон. Светлов будет расстрелян ближайшей ночью. И этим лично займусь я. Ещё есть вопросы, господин комендант?
— Нет, сэр, — выдохнул Крайт и снова стал разглядывать улицу сквозь затемнённое стекло своего служебного бронированного экомобиля.
7
Планетная система звезды Барнарда
спутник-планета Стикс
30-й день
Перегородка, среагировав на приближение "своего" объекта, быстро ушла в сторону и "ЭКД-2" на предельной скорости влетел в тёмный отсек-приёмник базовой станции. Тут же штатно включилась половина ламп, размещённых на потолке, экранолёт резко остановился, и Александра по инерции дёрнуло вперёд. Ремни неприятно впились в плечи, он на секунду скривился, но едва его снова откинуло назад к спинке кресла, тут же привычным движением отстегнулся и нервно провёл ладонью по лицу. Дальше нужно было ждать. Пока дверца экранолёта поднималась, он успел два раза ругнуться и столько же ударить кулаком по обшивке. Не, везде, значит, перегородки которые отходят в сторону, а на "экодэшке" дверцы в стиле "Lambo doors", которые открываются со скоростью уснувших улиток. Дизайнеры хреновы.
Не в силах ждать, пока дверь поднимется полностью, он согнулся пополам и выбрался наружу. Бросил взгляд на перегородку отсека, проверив на всякий случай, закрылась или нет? Вроде, никакой опасности ожидать не приходится, живого ничего всё равно здесь нету, но инструкции есть инструкции. По ним внешние перегородки не должны быть открыты дольше десяти секунд, если никто не входит или не выходит со станции. Да и автоматика уже пару раз давала сбои — перегородка застревала на середине, и приходилось совсем уж глупо подталкивать её руками. Внешний осмотр и проверка электроники никаких результатов не принесла. Всё было в норме.
Набросив на ходу "мягкий скафандр", который он таскал в виде откинутого капюшона, и проверив его герметичность, Александр вошёл в "тамбур". Так они называли маленький отсек, где каждый вошедший "с улицы" должен был пройти проверку и обработку химрастворами. Встав на круглую платформу в центре, он принялся терпеливо ждать, выстукивая пальцами на планшете мотивчик из сороковой симфонии Моцарта. Его просканировали несколько раз, потом обработали комбинезон и планшет хим-облаком, потом снова просканировали, и только после этого перегородка перед ним открылась. Он скользнул в проём, и бросив планшет на столик, принялся стягивать капюшон.
Так, — думал он, борясь с рукавами, — Надо спросить у Шэда, что могло закрывать солнце. Он метеоролог, он должен объяснить.
Наконец, Александр выбрался из комбинезона и запинал его ногами на красный прямоугольник в полу. Нажал на кнопку, и комбинезон провалился между разошедшихся створок. Там, в дополнительных отсеках чистки он будет обработан более ядовитыми растворами. Зачем только, Александр никогда не понимал. Они ходят по планете без скафандров, дышат воздухом, мало ли, чем можно надышаться, а они так об обработке комбинезонов на Земле беспокоились. А для астронавтов ограничились таблетками. В них якобы фермент, способный определять чужеродные белки и уничтожать их. Только вот по каким критериям должно происходить определение чуждости белков? А если иная жизнь имеет точь-в-точь такие же белки, как и Земная? Тогда как?
Но таблетку он всё же бросил под язык и быстро зашагал по коридору. У следующей перегородки он едва не сбил с ног Сабрину, двадцатидвухлетнюю уроженку одного из американских Йорков, довольно миловидную, но чуть полноватую. Неизвестно почему, но Александра всегда тянуло на миниатюрных женщин, поэтому Сабрина ему совсем не нравилась, несмотря на довольно приятное личико. Да и менталитет всё же различался.
— Ой! — вскрикнула девушка и тут же улыбнулась. — Алекс, — затараторила она на английском, — Ты напугал меня. Ты должен был предупредить о твоём присутствии.
— Извини, Сабрина. А ты "на улицу"? — Александр повернулся боком, чтобы пропустить.
— Да, нужно перезамерить радиацию вокруг станции, а то что-то приборы второй день разные данные показывают. А где Шедди?
— Шедди приболел, и сегодня я сам, — Александр пожал плечами.
— Как обычно, ничего нового не видел? — спросила Сабрина, и Александр повертел головой.
— Сабрина, всё так же. Ни-че-го жи-во-го, — насчёт живого он сказал, понимая, что имела ввиду девушка, спрашивая о новом. За тридцать дней они все, конечно, порядком "оборзели" и уже не так соблюдали установленные инструкции, но простой человеческий страх всё же сидел в каждом, как бы они не пытались показывать обратное. А вдруг здесь какие-нибудь черви в песках живут, вроде тех, что придумал Фрэнк Герберт? — А ты почему без Дикси? — в свою очередь поинтересовался Александр. Все вот эти работы "на улице" в одиночку — полное нарушение инструкции c-8 rso, согласно которой выходить из станции можно было только парами.
— Он сильно занят расчётами, — проговорила Сабрина. — У него что-то там не сходится.
— Уу, — носом протянул Александр.
Сабрина снова улыбнулась и заспешила по коридору. Ходила она, как профессиональная манекенщица, ставя ступни на одну линию. Александр проводил взглядом её ритмично напрягающиеся и расслабляющиеся ягодицы, и только когда она скрылась за перегородкой "раздевалки", встряхнул головой и шагнул через порожек. За ним он сразу свернул вправо, торопливо зашагал к отсеку Шедди, думая при этом о попке Сабрины, всё ещё продолжавшей играть ягодицами в его мозгу. Вверх-вниз, вверх-вниз. А у Лили всё же намного красивее, утончённее как-то...
Он остановился у личного отсека Шедди.
Шэд был датчанином. Вообще состав их экспедиции был следующим — трое русских, трое американцев, и по одному представителю от шести европейских стран учавствоваших в проекте. Участвовало в проекте, конечно же, намного больше держав, и не только европейских, но за счёт "узурпации" русскими и американцами половины экспедиционных мест, большинству пришлось потесниться. Вроде бы, даже разгорались по этому поводу скандалы, но Александр пропустил всё это мимо глаз и ушей, так как шли последние подготовительные дни с выматывающими тренировками и бесконечными медпроверками.
Русские попали "большим" числом благодаря разработке тех самых модулей-реакторов "Протон 20-25", которые заменили одноимённые носители, остававшиеся к тому времени лучшими в мире. Американцы, само собой, благодаря финансированию. Вообще-то, эти склоки Александру были неинтересны. Политика, мать её. А он эту "продажную девку" органически не переваривал. Ложь, лицемерие, двойные стандарты — такое и на вкус пробовать противно, не то что переваривать.
Александр надавил пальцем на кнопку о-фона и настучал на сетке динамика всё тот же бессмертный мотивчик.
— Ты, Алекс? — послышался в динамике хрипловатый голос.
— Я, Шэд, открывай.
Перегородка дёрнулась, и через пять секунд Александр уже был внутри. Он подошёл к кровати, глядя на приболевшего метеоролога с сочувствием.
— Не прошла температура? — спросил, подавая тому планшет.
— Да вроде получше, — прохрипел Шэд. — Вот бронхи только ни к чёрту. Простуда внутрь пошла. Что там, всё так же?
— Почти. Посмотри на ленту с гелиографа.
— А что с ней? — Шэдди открыл планшет, и поковырявшись внутри, извлёк свёрнутую белую ленту.
Александр отвечать не стал, а молча ожидал пока Шэд её рассмотрит. На лице того пару раз появлялось недоумение, потом брови взмывали вверх и нижняя губа оттопыривалась. Наконец, он свернул ленту и посмотрел на Александра.
— Ничего необычного, — проговорил он с неким разочарованием. — Наверное, несколько раз солнечные лучи перекрывались облаками.
— Шэд, здесь облаков почти не бывает. А вчера и сегодня вообще абсолютно чистое небо.
— Ну ты же не постоянно "на улице", — датчанин пожал плечами. — Возможно, просто пропускаешь такие моменты.
— Вчера я провёл "на улице" почти половину дня, — Александр бросил нервный взгляд на белый стул в углу отсека, вдруг резко подошёл к нему, и схватив, перенёс к кровати. Шэд наблюдал за его действиями с удивлением, и когда Александр уселся почти вплотную, заинтересованно спросил:
— У тебя, видимо, есть какая-то версия?
— Возможно, — Александр кивнул. — Хотя, скорее не версия, а просто мысли. Ты же знаешь, я бываю "на улице" очень часто.
— Чаще всех остальных вместе взятых, — улыбнулся метеоролог и вдруг закашлялся. Александр терпеливо ждал, задумчиво глядя на него.
— Слушай, а ты не думал, где ты подцепил свою простуду? — спросил он, когда кашель, наконец-то, отпустил Шэда.
— Ну, видимо ещё на Земле. Алекс, это же просто простуда. Стоит организму переохладиться, и те гадские микробы, что прячутся в тебе, тут же активизируются.
— Возможно. Ладно, Шэд, забудем пока о твоей простуде.
— Я бы с удовольствием, — датчанин изобразил на лице кислую мину.
— А что если лучи перекрывались ни чем-то высоко в атмосфере, а скажем, на высоте всего нескольких метров? — Александр выжидательно посмотрел на датчанина.
— Ты имеешь ввиду какой-то объект обитающий на этой планете?
— Ну да, — кивнул Александр.
— Алекс, — Шэд потряс головой, — Если бы здесь были такие объекты, наши биологи со своими приборами, уже обнаружили бы их... Наверное... — добавил он вдруг и тут же рассмеялся. Но смех вскоре перешёл в очередной кашель.
— Ты уверен в этом? — спросил Александр и вновь принялся ждать, когда у метеоролога пройдёт приступ.
— Фуух, — наконец тяжело вздохнул тот, — Надоело уже. Ты имеешь ввиду, что наши приборы могут не зафиксировать какие-то местные формы бытия?
— Ты ещё и философ? — Александр улыбнулся. — Это вот я и имею ввиду. Помнишь, тот день, когда я придумал название для этой планеты?
— Ну, — Шедди кивнул.
— После того, как я вышел из общего отсека, меня потащила в свою лабораторию Лиля...
— Я видел, — с улыбкой перебил Шэд. — Ты выглядел очень комично.
— Правда? — Александр невольно смутился, и запнувшись, принялся разглядывать одну из ножек стула. А он ведь считал, что тогда никто не обратил на них внимания.
— Правда. Слушай, а почему ты не заведёшь с Лилей отношения?
Александр смутился ещё сильнее и теперь уже пару раз кашлянул сам. Правда лишь от стеснения.
— Из-за того, что возле неё крутится Бергинсон? Ну так он ей безразличен.
— А ты откуда знаешь? — переборов стеснение, спросил Александр, но не оторвал взгляд от ножки.
— Сабрина сказала. Они с Лилей дружат, а я с Сабриной вот уже две недели... — кашель снова прервал Шэда, а Александр удивлённо уставился на него.
— Ты с Сабриной?
— Кх-кхгг. Чёрт! Да, а что тут удивительного?
— Ничего. Просто я никогда не видел вас вместе. Вы даже не разговариваете друг с другом.
— Ха. Ты со своей "улицей" совершенно оторвался от дел внутри станции. Хотя, ты прав, на глазах остальных мы не афишируем нашу связь.
— Уу, — протянул Александр. — У вас это хорошо получается, — он улыбнулся.
— Ну так а ты с Лилей? Из-за Бергинсона?
— Ну, не только... Хотя... я думал, у них что-то есть.
— У них? Не смеши меня, Алекс, — датчанин преподнялся на локте. — Он просто клеится к ней, а она не может дать ему строгого отпора. У вас русских какое-то странное отношение в этом деле. Вы не можете посылать тех, кто стоит выше вас по служебной лестнице.
— Почему? Мы с удовольствием делаем это.
— Вот именно, с удовольствием. На нервах, когда уже доведены. А у нас в Европе при первой же сексуальной претензии со стороны вышестоящего, жертва тут же заявляет в суд. Хладнокровненько так, без эмоций и заявляет.
— Ну у вас в Европе многое по-другому, — Александр улыбнулся. — Да и ты не всё правильно о нас понимаешь, Шэд.
— Чтобы понять датчанина, нужно быть датчанином, чтобы понять русского, нужно быть русским, — Шедди улыбнулся в ответ. — Ладно, а если дело не в Бергинсоне, то в чём?
Александр на секунду поджал губы, потом цокнул ими, и выдохнув, заговорил:
— Шэд, только это между нами. Хорошо?
— Клянусь кровью предков, — с серьёзным лицом проговорил Шэд.
— Понимаешь, там, в центре подготовки... В общем, у нас не было женщин, и за территорию нас не...
— Понимаю, онанизм, — Шэд закивал, и Александр удивился, не заметив на его лице ни капли глумления. — У тебя долго не было девушки и ты отвык.
— Ну да, — выдохнул он, несмотря на серьёзность Шедди, всё же уже успев пожалеть, что открылся ему.
— Ну, что я могу сказать тебе? Алекс — ты идиот.
— В смысле? — обиделся Александр такому неожиданному эпитету.
— В самом прямом. Если тебе нравится Лиля, а ты нравишься ей, то всё у вас получится.
— Ладно, — Александр нервно поднялся и понёс стул обратно в угол отсека. — Мы отвлеклись от темы.
— Хм. Вы, русские, не любите говорить о том, что вас гложет. Особенно по-трезвому, — Шедди снова улёгся на подушку. — Знаешь, Алекс, во всём цивилизованном мире люди ходят к профессиональным психологам, а вы... а вы каждый сам себе пытаетесь быть психологами. Интересно, — он рассмеялся.
— Ничего смешного, — буркнул Александр и вернулся к кровати. — Так что там насчёт объекта? Я же не утверждаю, что это живой организм. Возможно какое-то местное метеоявление. На Земле чего-нибудь подобного не наблюдается?
— Надо подумать, проанализировать, — Шедди снова развернул ленту и стал изучать её. — Так что ты говорил про тот день? Ну, когда назвал планету.
— Да так, ничего, — Александр отмахнулся рукой. — Там тоже пока гипотезы. Ладно, давай завтра вернёмся к этому разговору. Выздоравливай.
Александр развернулся и направился к выходу, чувствуя удовлетворение от того, что не нарушил данное Лиле слово. А ведь хотел рассказать Шэду, думая, что Лиля встречается с Бергинсоном. Ведь в таком случае, Бергинсон должен был уже знать о Лилиных предположениях. Интересно, как далеко она ушла в своих исследованиях?
— Ты что, Алекс, обиделся? — раздался за спиною хрипловатый голос, и Александр остановившись возле перегородки, обернулся.
— Да брось, Шэд, — он выдавил из себя улыбку. — Когда русский обижается, это выглядит совсем по-другому.
— Понял, — ответил улыбкой датчанин и кивнул.
51
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
