Будь со мной

Будь со мной.

1.

Виталий тоскливо глянул на женскую сумочку. Та валялась на заляпанном жиром столе, раскинув ручки, и укоряла всем своим несчастным видом. Молния разломана, не хватает заклепок на потертом ремешке. Старье! Сдалось оно Сашку...

Внутри ничего 'вкусного', сплошное бабское барахло. Помада, влажные салфетки, прокладки. О, кошелечек. А в кошелечке три тысячи рублей. Виталий огляделся, словно в его берлоге находился кто-то чужой. Неуверенным движением выхватил пять бумажек по сотне, но, подумав, положил две обратно. Сашок не вспомнит о пропаже трехсот рублей. А значит — и не осудит.

Лет пять назад Виталий дал бы фору любому карманнику. Как он мастерски тягал кошельки у зазевавшихся девах — песня. Днище сумки прорезал в секунду, из карманов доставал мобильные. В общем, виртуоз. Но когда это было... Сейчас он никто, и руки его тряслись, и ум потерял былую ясность.

Оттого вдвойне приятнее, что это дело он провернул без сучка, без задоринки.

Вот бы стать как Сашок. Деньги грести лопатой, пользоваться успехом у девок. Нынче успех Виталий имел лишь у страхолюдины-Нинки, да и то потому что разрешал ей ночевать в своем доме. Бездомная Нинка появилась у него месяц назад и за теплый кров была готова на всё. С мордой ей не повезло, а вот тело досталось знатное. Моделям бы такую талию, бедра, осанку. Тело возбуждало Виталия, а на рожу он старался не глядеть.

Неделю назад Сашок нагрянул с неожиданной просьбой: стянуть у конкретной девчонки сумочку. Раньше бы Виталий стянул и не задумался, но теперь-то он не тот стал. Стар и дряхл. Он недавно попытался по старой памяти стянуть у бабы какой-то кошель, а та ор подняла, еле ноги унес.

Виталий про Сашка всё знал. Про его темные делишки. Сашок казался парнем положительным: спокойный, рассудительный, со связями. Ходил в отглаженном пиджаке и пах туалетной водой. Он уехал из родного Смоленска и открыл свое дело. Весь такой чистенький. Да только Виталий был в курсе правды. И фото у него имелись разоблачающие. Он так Сашку и сказал, когда тот попытался угрожать:

— Пристукнешь меня — мои собутыльники фото эти отдадут куда следуют. И всё, хана тебе.

Это он, конечно, по-дружески так припугнул. С тех пор Сашок подкидывал Виталию монетку-другую на прожитье. Не бросал друга, так сказать. А тут ещё и работку предложил. Вот так новость!

Сашок сидел посреди вонючей кухни в своем шикарном костюме, а Виталий смотрел на него по-хозяйски. Что, ко мне пришел? Некуда больше деться, да?

— Зачем тебе я, а?

— Ну а кто ещё? — сказал Сашок, отпихивая ногой пустую бутылку; та, звякнув, откатилась к переполненному мусорному ведру. — Ты в этом спец, профи, знаток. А дело пустяшное. Я с подружкой разругался. Мы сюда за шмотками приехали, я ей мир показать решил. А эта неблагодарная нашла в моем мобильнике какую-то переписку, оскорбилась и собралась уехать в свой Задрипинск. Свистни у нее документы, она как миленькая приползет обратно. Кто её пустит в поезд без паспорта? Останется тут, прибежит ко мне. Я побегу искать злодея. Ну, найду тебя, — он заулыбался, — отберу сумку и принесу своей принцессе. Вуаля, мир восстановлен, рыцарь прощен.

— У меня не получится, — засомневался Виталий. — Я сто лет уже не практиковался.

Надо бы заставить Нинку прибраться, а то аж гнилью несет из помойки. Перед другом стыдно.

— Я в тебя верю.

Итак, девица приезжала на вокзал около часа ночи. Одета должна быть в бежевую куртку и голубые джинсы в обтяжку. На шее шарф ярко-синий. Сама тощая, высокая брюнетка.

— Ну а вдруг не получится? — не унимался Виталий. — Что тогда?

— С меня сорок тысяч рублей, — парировал Сашок.

Виталий подавился возражением. Можно неделю-другую не считать копейки, а вовсю гулять! Забыть о бомж-пакетах и дешевых консервах, накупить деликатесов и качественной водки. Даже Нинку приодеть во всё новенькое. Бабы любят шмотки, за них они на такое готовы... Виталик мечтательно улыбнулся.

— По рукам, — улыбку Сашок принял за согласие. — Заеду вечером, заберу сумку и привезу гонорар.

— Тебе так важна эта бабенка? — Виталий окинул друга оценивающим взглядом.

Тот не думал и секунды.

— Очень.

— Так, может, авансом часть выплатишь? — подмигнул Виталий. — А, начальник?

Сашок расхохотался, но покачал головой.

— В кошельке пусто. Клянусь, отдам всё до копеечки. Я тебя когда-нибудь подводил? Ежемесячно высылаю денежку, ни разу не воспротивился.

На том и сговорились.

В день 'икс' Виталий не брал ни капли в рот. Дрожащие пальцы тянулись к остаткам беленькой, но сознание должно было оставаться трезвым. Никакого алкогольного дурмана! Или наоборот, выпить чуточку для храбрости? Нет, нет и нет, нельзя даже грамма.

Виталий обливался потом от страха. Стер испарину со лба рукавом, трижды перекрестился. Ему казалось, что всё прохожие смотрят на него с осуждением. Кромешно черное небо укрывало тенями вокзальную платформу. Бродили сонные люди, кто-то посапывал на скамейках, другие отпивались кофе из автомата. Ему б всего пятьдесят грамм для отваги, и тогда...

Нет. Раньше как-то без водки справлялся, сейчас-то что изменилось? Неужели ж руки не вспомнят?

Вон и искомая девица. Встала у столба, переминаясь с ноги на ногу, глянула на наручные часы. Вынула из сумки мобильный.

Виталий осмотрелся и понял: затея обречена на провал. Повсюду сновали полицейские. Куда бежать? Поймают...

Но девица словно просила, чтоб её обчистили. Она, плюхнув сумку на чемодан, зазевалась, погруженная в телефон. Виталий быстрым шагом пересек платформу, подошел к Сашкиной подружайке и потянул сумку за ручку. На секунду ему показалось, что это заметили. Свезло, тишина. Ни свистка, ни окрика. Спрятав сумку под куртку, он пошел к выходу с вокзала. Поджилки тряслись.

Не помня себя от страха, он очутился посреди проспекта. Трофей обжигал кожу.

Виталий рассмеялся. Вот он каков! Настоящий профессионал! Руки-то помнят!

А потом была опрокинута рюмка водки, за ней вторая и третья. Победу подобает праздновать со всем размахом.

Виталий глянул фотографию в паспорте. Девица его разочаровала. Лицо незапоминающееся, простое, с острыми скулами и наивно-коровьими глазищами. И ради этой глазастой Олеси Лаптевой Сашок выложит сороковник?

Странно, по билетам выходило, что деваха не уезжать собралась, а только приехала в город. Что-то не складывалось. Виталий напрягся, почесал затылок. Голова противно ныла. Эх, ещё б рюмашку махнуть, да бутылка кончилась.

За спиной кто-то завозился. Это Нинка воротилась домой с утренней смены уборщицей. Хорошая она все-таки баба, хоть и страшила. Не повезло ей: хата сгорела, с работы выперли. Права не качает, иногда побирается да приносит мелочевку на банку шпрот. Изредка драит квартиру. А главное — не пьет.

— Нинка, я тебе сейчас такое расскажу! Ты упадешь. Новую куртку хочешь, а Нинка? Если будешь лапочкой — получишь куртку, — сказал Виталий, не оборачиваясь.

Нинка молчала. Он хотел выругаться, но тут горло сдавило точно удавкой. Виталий закряхтел, руками схватился за плотный шнур, обхвативший шею. Что она, рехнулась совсем?!

Шнур затягивался всё туже. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Кровь прилила к голове, запульсировала в висках. Виталий из последних сил дернулся, захрипел что-то невнятное, заскреб по горлу ногтями.

Где-то вдалеке, за оглушающим шумом в ушах и красными пятнами перед глазами, раздался женский крик.

'Нинка, убегай!', — внутренне содрогнулся Виталий перед тем, как воздух кончился.

2.

Лодыжки гудели. Туфли на высокой шпильке — это безумно красиво, но также и безумно неудобно. А если в них танцевать? Олеся знала не понаслышке, как выглядят ноги после двух часов на сцене: опухшие, вздувшиеся, малосимпатичные с сардельками-пальцами.

С работы Олеся ехала больше часа. Она жила на юге маленького захолустного городка, где каждый знает друг друга по имени, а от центра до окраины можно дойти пешком. Жила на юге и работала на севере. Каждый день она, проезжая город насквозь, мечтала сменить работу. Так и говорила себе: 'С понедельника уволюсь'. И не увольнялась вот уже две сотни понедельников. Домой она возвращалась за полночь, когда приличные люди уже спят.

По правде, у Олеси было две работы. Первая, приличная, дневная в школе танцев. Вторая, денежная, в ночном клубе 'Ирис'.

— Подождите!

Голос был скрипуч как снег. Олеся сжала связку ключей в кулаке. В неблагополучном районе всегда надо быть настороже, даже если окликает тебя старик. Седовласый мужчина в кашемировом пальто нагнал её у поворота к родной пятиэтажке, под единственным на весь двор фонарем.

— Не спешите!

Он обхватил Олесю за запястье. Его ладонь была обжигающе теплой, а лицо — как у доброго волшебника. От глаз разбегались веселые морщинки-лучики. Вот только рассматривал он Олесю пристально, словно товар в магазине; склонил голову набок, чуть прищурился.

— Что-то не так?

— Я от самой остановки за вами спешу. Наглядеться не могу. Вот это фигура. Что ж вы её под джинсами да рубашками прячете? Позвоните мне как-нибудь на досуге, милая. — Мужчина протянул ей какую-то бумажку, которую напуганная Олеся запихнула в карман, даже не посмотрев. — Какая-то вы зажатая. Раскрепоститесь, лапонька.

Он попытался дотронуться до её щеки костлявым пальцем, но Олеся отстранилась. Былое магическое дружелюбие растаяло. Перед ней стоял неприятный старик, сжавший губы в нить.

— Да, конечно, — пробормотала Олеся и едва ли не побежала прочь.

Лопатками она чувствовала похотливый взгляд. Эти взгляды сопровождали её повсюду. Иногда оценивающие, но чаще — жаждущие. На этот случай в сумочке лежал перцовый баллончик, хотя всем давно известно: никакого толка от него нет. И не помогало, что одевалась Олеся скромно. Ни туфель, ни коротких платьев. Девушка, которая возвращается домой за полночь, привлечет внимание, даже будь она замотана в лохмотья.

В квартире пахло одиночеством. Этакий дурной, навязчивый запашок, почувствовать который может только глубоко несчастный человек. Так пахнут протекающий кран и пыльные полки. Олеся стянула кроссовки, забросила сумку на тумбочку.

Без Алекса квартира опустела. Да, Олеся рассталась с ним сама, но до сих пор чувствовала себя неуютно. Она уже много лет не была одна, а последние полгода умирала от одиночества. Её до одури пугала тишина.

Пока набиралась ванна, Олеся включила ноутбук. Выбрала любимую песню в плейлисте. Так, на почте одно непрочитанное письмо. Наверняка очередной спам — ей редко писали на электронный ящик. 'Олеся Юрьевна, приглашаем вас на прослушивание'. Сердце на миг остановилось. Какое прослушивание, о чем речь?!

Чем дальше Олеся читала, тем сильнее округлялись её глаза. Некая областная киностудия всерьез заинтересовалась её танцами! Сейчас они снимают фильм про танцовщицу кабаре и зовут её принять участие в кастинге на главную роль. Сценарий для разучивания прилагался отдельным файлом к письму.

Необходимо всего лишь приехать в Смоленск в следующий вторник. Её встретят. И всё! Правда, автор письма, Юрий, признал, что размещением Олеси заниматься никто не будет; но она другого и не ждала. Ей дали шанс стать актрисой — а такое выпадает раз в жизни!

Олеся ущипнула себя за локоть. Да разве ж так бывает?

Она с детства грезила подмостками, участвовала во всех школьных спектаклях и пыталась поступить в театральный, но провалилась на первом же экзамене. Огорченная Олеся не захотела стать ни юристом, ни менеджером, а пошла на кафедру хореографического искусства — чтобы быть чуточку ближе к недосягаемой мечте. И вот, спустя несколько лет, она — учитель в школе танцев и танцовщица в ночном клубе. Мечта стать известной актрисой лопнула как воздушный шарик, а будущее не сулило никаких перспектив. Олеся не любила учениц, 'дубовых', кривоногих женщин со слоновьей грацией — другие не приходили обучаться в школу при Доме культуры. А мужчин, чьи похотливые ручонки пытались облапать её в 'Ирисе' по вечерам, она ненавидела ещё больше.

Над ответным письмом Олеся думала целый час. Название киностудии она пробила, убедилась, что такая существует и действительно находится в Смоленске.

Она ответила, что готова приехать в любое время. Администратор 'Ириса' даст ей отгул запросто. Со школой сложнее, но можно соврать, будто вывихнула ногу, а справочку взять у знакомой-врача за шоколадку. Главное — фильм; а школа — так, пустяк.

Олеся лежала в ванне и грезила о славе. Как у неё будут брать автографы. И её имя первое в списке актеров. За это можно что угодно отдать.

'Правда или неправда?' — гадала она. А если неправда, то кому понадобилось так жестоко издеваться над танцовщицей?

Ночь Олеся провела без сна. Юрий отписался на следующее утро. Попросил уточнить время, когда она прибудет, и пообещал автомобиль с личным водителем (потому что Олеся была одной из главных претенденток), чтобы доставить её в гостиницу. Не с поезда же ехать в киностудию.

— Личный водитель, — повторила Олеся вслух. — Главная претендентка.

Звучало божественно!

Все-таки она поинтересовалась: почему её скромной персоне уделено столь большое внимание?

Оказалось, не обошлось без доброго человека, который посоветовал кастинг-группе именно Олесю. Человек этот был не последним другом режиссера и показал ему видео с её танцами. Режиссер проникся. Имя доброго человека Юрий, разумеется, не разгласил. Но Олеся подозревала, кто мог порекомендовать её на главную роль. Вот жук! Она улыбнулась своим мыслям.

Юрий успокоил, что даже если она не получит главную роль, её с удовольствием возьмут в массовку.

Олеся очень хотела уточнить, много ли таких, как она, но побоялась. И так достаточно вопросов.

Смоленск! Фильм! Известность! Совсем-совсем скоро!

Она собиралась в деловую поездку как на отдых. Набрала платьев, юбок, блузок, выгребла из закромов вещицы, которые не носила несколько лет. В чем лучше предстать перед судьями? В коротеньком платьице или в классическом образе? Надевать шпильку или ограничиться лодочками на маленьком каблучке? Краситься ярко или повседневно?

В итоге на кровати высилась гора из одежды. На столе — гора из бытовых предметов: мыло, зубная щетка, паста, расческа, духи. Олеся боялась упустить хоть одну деталь. В последний раз она выезжала из своего убогого городишка с населением в тридцать тысяч человек два года назад. А в Смоленске и вовсе не была ни разу. Громадный город вселял первобытный страх. Как бы не потеряться там!

Затем Олеся позвонила приятельнице ещё со школьных времен, Жанне, и попросила денег. Они общались нечасто, но за крупной суммой больше было обратиться не к кому. Жанна уже несколько раз выручала Олесю, и та надеялась, что и сегодня не откажет в помощи.

— Сколько? — привычно спросила Жанна.

Она по меркам их городка была королевой. Супруга депутата и общественного деятеля, вся в бриллиантах и золоте. Да, муженек старше на пятнадцать лет, неопрятен и груб, зато богат и относительно щедр. Относительно — потому что сразу огласил ежемесячный лимит, преступать который запрещалось. Впрочем, Жанна не жаловалась и даже что-то откладывала.

— Тысяч двадцать.

Жанна театрально закашлялась.

— Так много?!

— Я верну, — поклялась Олеся. — Через месяц отдам до последней копеечки. Мне срочно нужно в Смоленск. Мне предложили поучаствовать в кастинге!

Ну вот, выдала себя, а ведь хотела сохранить интригу до последнего.

— Двадцать так двадцать, — помолчав, ответила приятельница. — Но вообще-то поразительно, зачем приглашать тебя на кастинг, если ты не актриса? Это точно не аферисты?

— Жан, не переживай. Меня им кто-то посоветовал, режиссер лично посмотрел видео с моим выступлением и одобрил.

— Надо мне о тебе переживать. Просто ты дурочка, тебя облапошить — раз плюнуть. Поманят красивым фантиком, а ты и побежишь. Посоветовали её, как же, как же.

Олеся обиженно фыркнула, но спорить не стала. С теми, кто готов просто так одолжить двадцать тысяч, лучше не ругаться.

Деньги она забрала тем же вечером. И все выходные провела как на иголках. В понедельник открыла больничный лист в обмен на покупной торт 'Наполеон' и сообщила заведующей школы, что вывихнула лодыжку.

Билет был куплен на вечерний поезд. Олеся связалась с водителем, тот уточнил, как она будет одета, и пообещал подъехать к шести утра на вокзал. Он отвезет Олесю в гостиницу, где она отоспится, а днем привезет на прослушивание.

Затащив чемодан в вагон, Олеся прощально оглянулась. Надо запомнить свой город сегодняшним. Когда и какой она вернется сюда вновь? Начинающей актрисой или персонажем массовки? Знаменитостью или никем? Спустя неделю или месяцы?

Как же хотелось кричать во весь голос от счастья. Но Олеся молчала, лишь загадочно улыбалась.

Поезд медленно, словно нерешительно тронулся. Кому-то махали провожающие, кто-то расстилал постель. В окне замельтешили бетонные заборы, разрисованные граффити. Проводница предлагала напитки и сладости. Олеся взяла кофе без сахара. Стакан громыхал в фирменном подстаканнике, кофе пах шоколадом. А на душе поселилась непонятная боязнь.

Крупный город! Незнакомые люди! Известная телекомпания, где таких, как Олеся, сожрут с потрохами и не подавятся!

Но поздно идти на попятную. Поезд несся вперед, вагон монотонно покачивало. Проносились редкие дома, густые леса сменялись голыми полями. В соседнем купе переговаривались девочки-подростки, на боковушке сверху храпел мужик.

Не спалось. Олеся крутилась, сбила простыню, смахнула шерстяное одеяло на пол. В горле стоял ком, так тревожно ей было. Как пройдет встреча с представителями компании? Сценарий она вызубрила наизусть, но вдруг оплошает в деталях или эмоциях?

Жанна напоследок дала совет:

— Коль уж взялась покорять мир, не вздумай строить недотрогу. Если тебя возьмут, в чем я сомневаюсь, выслушай их предложение и поставь встречные условия. А то глазенки в пол уткешь и будешь соглашаться на всё. Работать за еду? Ага-ага, я готова, только не гоните меня. — Жанна состроила напуганную физиономию. — Надо торговаться, чтобы набить себе цену.

Олеся очень хотела набить цену, но боялась, что зазнайка не понравится киностудии. Что им стоит отказаться от неё и взять более сговорчивую девочку? Может, не выпендриваться, а согласиться на все условия? Или настоящие актрисы так не поступают?

Нервы сдавали, в такт поезду застучали зубы. Олеся на цыпочках прошла в туалет, глянула на свое отражение, заложила прядь за ухо. Красота неописуемая! Под глазами синяки, цвет лица синюшный, вид напуганный.

— Начинающая актриса Олеся Лаптева, — проговорила Олеся с гордостью. Интересно, после фильмов сразу становятся известными? Её имя будет на слуху? А о чем сюжет? Она же ничего не знает!

В туалет прорвался осенний ветер. Олеся поежилась и поспешила обратно под одеяло. До Смоленска — ровно час. Дотерпеть бы...

Из вагона она вылетела первой, боясь, что водитель не дождется и уедет без неё. Сколько же народу! Куртки пестрят, стучат каблуки, шелестят колесики чемоданов. Все куда-то спешат, несутся, обгоняя друг друга. Олеся застыла в нерешительности. Захотелось спрятаться подальше, скрыться от мельтешащих лиц и громких голосов. Она прижала покрепче сумочку к груди. Дотащила чемодан до первой платформы. Кто-то пихнул её локтем в бок, позади выругались, назвали 'тормозом'.

Олеся встала у столба с навесной рекламой кафетерия. Часы показали без пяти шесть. Где же водитель? Как его найти?

'Позвоню-ка сама', — решилась Олеся и, поставив сумочку на чемодан, поискала в телефонной книжке номер водителя. В динамике — длинные гудки. Олеся заволновалась, в душе зашевелился тревожный червячок. Может, водителю был дан приказ не забирать никаких Олесь? Может, киностудия уже нашла девочку на роль танцовщицы?

— Олеся Юрьевна! — внезапно окликнул её мужской голос.

Пузатый низенький мужик вприпрыжку несся к ней, размахивая руками. Потешный, подумала Олеся и помахала ему в ответ.

— Пойдемте, — сказал водитель, даже не уточнив, не ошибся ли он.

Он схватил чемодан, а Олеся побежала следом, едва поспевая за широким шагом. Водитель был некрасивый, с блестящей лысиной и нездорово-морковным цветом лица. Пиджак топорщился, рубашка застегнута на все пуговицы, брюки с высокой талией перетянуты ремнем. Его мучила одышка, но он торопился.

Водитель, пыхтя, забросил чемодан в багажник новенькой иномарки. Олеся изучала матово-черный 'Мерседес' так, будто он был музейным экспонатом. Блестящий, элегантный, с кошачьими глазами-фарами. В их городке таких машин не бывает, а в Смоленске на них подвозят непримечательных танцовщиц. Водитель галантно распахнул перед Олесей заднюю дверь. Она упала на сидение и утонула в невероятно пахнущей коже. Водитель завел мотор, вырулил со стоянки. Машина не ехала — плыла по дорогам.

Было жарко, и Олеся стянула куртку. Расслабилась и почувствовала себя известной на весь мир актрисой. Тех тоже возят личные водители.

Как же красиво! Современные высотки сменялись низенькими хрущевками. Вывески магазинов манили всеми красками и цветами. Надо бы сфотографировать вид из окна. Фотоаппарат лежал в боковом кармане сумочки. Олеся поискала её, но ничего не нашла.

— Где моя сумка?! — выдохнула она.

Она оставила её на чемодане. Но водитель не убирал ту в багажник! Паспорт, обратный билет — всё осталось в ней. Хорошо, что деньги убрала в чемодан! Внутри похолодело. Олеся почувствовала, как мутнеет перед глазами.

— Не видел, — пожал плечами водитель. — Неужели потеряли?

Он обернулся к ней с тревогой во взгляде. Олеся слабо кивнула. Руки пошли мелкой дрожью. Это конец!

— Там были все документы...

— Не переживайте, — успокаивал её обходительный водитель. — Паспорт легко восстановить. Обратитесь в полицию — там помогут. Или где делают паспорта? — он задумался. — В общем, разберетесь на месте. Билет купите новый.

На глазах выступили слезы отчаяния. Без паспорта не пустят в гостиницу. Что же делать? Ночевать на улице?

Водитель замешкался.

— Не печальтесь, не бывает неразрешимых ситуаций. Вы отель бронировали? Нет? Тогда сделаем так. Купим номер на мое имя, не плачьте только. Терпеть не могу, когда симпатичные девушки плачут! Проспитесь, глянете на проблему трезво и разберетесь с ней. Попейте, — он протянул ей бутыль с минеральной водой. — Ну как, полегчало?

Вода была ледяная, шипучая, с приятной горчинкой. Пузырьки ударили в нос.

Может, всё не так и плохо? Главное, чтобы на кастинг пустили, а то потребуют документы...

В теплой иномарке разморило, и Олеся длинно зевнула. Водитель насвистывал под нос незатейливый мотив. Слева, справа — повсюду сновали машины. Машины лавировали и резко тормозили, влезали и выруливали. В её сонном городишке они еле тащились, а здесь спешили.

Водитель приглушил магнитолу.

— Хотите поспать? — учтиво спросил он. — Нам через весь город ехать, располагайтесь. Плед за подголовниками.

Олеся выдавила слабое 'нет', но после, подумав, прикрыла свинцовые веки. Она подремлет всего пару минуток — никто и не заметит. А над пропажей сумочки подумает чуть-чуть попозже...

3.

Во рту пересохло. Олеся, не разлепляя век, прокашлялась, сглотнула комок слюны. В голове отдалось долгой, сдавливающей болью. Как же плохо! Будто пила ночь напролет. Она перевернулась на бок и собиралась укрыться одеялом, но поняла: нет ни одеяла, ни постели! Только доски под спиной и холод, заползающий под одежду. Глаза распахнулись. Олеся вскочила.

Воспоминания возвращались медленно. Где она, что происходит? По спине пробежала стайка мурашек. Олеся медленно, будто боясь кого-то разбудить, сделала шажок.

Это было нежилое помещение без окон, скорее всего сарай. Деревянные стены со щелями толщиной в палец, грубо сколоченный пол. Крыша обвалилась, и солнце освещало сарай неяркими лучами. По углам — нагромождение хлама: доски, картонные коробки, ржавые грабли, лопата с отломанным куском лотка. Сердце молотило в груди. Последнее, что Олеся помнила, — салон, пахнущий дорогим одеколоном. Улыбчивый водитель. И... всё. В висках гудело.

Олеся заметалась по сараю. Да что с ней такое? Где она? Что произошло?!

Или это и есть кастинг? Нелепый и пугающий способ понять, подходит ли Олеся на главную роль. Стрессовые условия, которые выявят её настоящую?

— Что за бред... — пробормотала она себе.

Олеся осторожно пошла к двери, чтобы ничего не задеть и не навести лишнего шума. У самого порога было разлито что-то буро-красное. Кровь! Да так много, словно здесь кого-то зарезали. Кровь повсюду; и в сарае, и на руках, и на одежде. Пахло почему-то не железом, а резиной. Олесю замутило. Она выскочила на улицу, согнулась пополам. Сердце вырывалось наружу, билось неистово.

Ледяной ветер ударил в спину. Олеся покачнулась. Нещадно морозило поясницу под тоненьким свитером.

Тошнило желчью. Она кашляла, сглатывала и не могла остановиться. Желудок вывернулся наизнанку. Олеся с трудом переборола рвотные позывы и осмотрелась. Слева и справа — по ветхому домишку. Чуть поодаль — накренившийся дом. И где-то на горизонте ещё несколько хибар, таких же нежилых. Никаких признаков жизни. От поваленных заборов остались покосившиеся дощечки. Ни занавесок на окнах, ни дыма из сломанных труб. Вымершая деревня?

За её спиной сарай из черного прогнившего дерева. Дверь стучала по косяку. Хлоп-хлоп. Вместо дома позади сарая — лишь сгоревший остов. Участок зарос травой, которая пожухла и скорчилась в предсмертной судороге перед зимой.

В детективных романах всегда писали: 'Героиня сосредоточилась и трезво глянула на ситуацию'. Но как глянуть трезво, когда в двух шагах от тебя — кровавая лужа?! И под ногтями запекшееся красное. Что делать дальше? Бежать? Но куда?

Олеся похлопала по карманам в поисках телефона. Нет, его тоже забрали.

В сарай она не вернется. Даже если там разгадка, даже если это нелепая шутка. Она не станет проверять.

Рассудок прояснялся медленно, виски сдавливала головная боль. Олеся обошла все до единого дома. Вымершие, заросшие паутиной и пылью. Там можно было найти что угодно, кроме одежды. Удача поджидала её в предпоследней лачуге. На ржавом крючке в прихожей висел ватник. Замызганный и дурно пахнущий старостью, с прорванным рукавом, зато толстенный, по-настоящему теплый. Лучше быть бомжихой, чем замерзнуть насмерть в окровавленном свитере.

А затем Олеся побрела незнамо куда. Если здесь когда-то была деревня, то где-то есть дорога. Возможно, в десятках километров, но она должна быть! Жиденькую проселочную тропку она отыскала быстро. На земле осталась свежая колея от колес.

— Меня привезли на машине, — размышляла Олеся вслух. — И уехали тоже на ней. И раз здесь следы обрываются, то машина уехала туда.

Она говорила громко, чтобы успокоить саму себя. Когда замолкала — перед глазами вставала тошнотворная лужа. Приходилось общаться самой с собой и идти, идти, идти. Кругом чернели поля. Редкие деревья склонили голые ветки. Осень в этом году наступила рано, раздела тощие стволы догола. Солнце заволокло тучами; несмотря на то, что наручные часы показывали полдень, потемнело.

Память ничем не помогала. Олеся уже сомневалась, а был ли водитель и кастинг? Может, ей всё привиделось? Письмо с приглашением, поезд, водитель. Что из этого истина, а что — ложь?

А если не существовало никакого фильма? Что мешало кому угодно написать ей, наобещать золотых гор и выманить из города. Тем более киностудия не смогла оплатить даже плацкартного билета для многообещающей претендентки — звучит подозрительно. Жаль, Олеся осознала это только теперь. Итак, она, как наивная овечка, приехала в Смоленск, связалась с мифическим водителем. Впрочем, водитель-то был настоящим, только куда он её вез?

Из всего складывалось одно: водитель опоил чем-то Олесю. Но ради чего? Чтобы притащить в сарай и расчленить?..

А если это один из клиентов клуба? Любая танцовщица купается во внимании, порою даже опасном. Клиенты попадаются разные: от галантных студентов-технарей до ненормальных пьяных мужланов. Некоторые клянутся в вечной любви, вторые просят переспать с ними, а третьи готовы придушить за отказ. Неужели нашелся кто-то, кто решил отомстить неподкупной танцовщице?

Прямая дорога не знала конца. Там, за горизонтом, виднелись смутные очертания, но чего и как далеко — не различить. Олеся утомилась, упала посреди пути на колени.

Она собиралась умереть. Не сразу, конечно, но если остаться здесь, то можно замерзнуть, подхватить воспаление легких... Конец очевиден. Незачем никуда идти. Пустые усилия.

Рев двигателя рассек тишину. Олеся огляделась. Показалось?!

Нет! Светлый внедорожник вывернул откуда-то с полей и стремительно подъезжал к ней. Олеся даже не задумалась, кто за рулем: враг или друг. Она выскочила на середину дороги, широко расставив руки. Внедорожник несся, стрекотал мотор.

'А если не остановится?' — но Олеся не дернулась. Умирать лучше под колесами, чем от голода.

Тормоза засвистели в метре от неё. Белая громадина застыла как вкопанная. Не машина — зверь: огромная, большеглазая, рычащая как хищник.

Олеся пригляделась. Нет, не может быть! За рулем сидела Жанна. Школьная приятельница поманила к себе пальцем.

— Откуда ты... — успела сказать Олеся, когда распахнула дверь.

Жанна направила ей в лоб черный ствол пистолета.

— Заткнись и сядь.

4.

У кого нет слабостей? Жанна признавалась честно, что всегда любила деньги. Будучи ребенком простых советских инженеров, оставшихся в годы перестройки без копейки в кармане, обделённая игрушками и одеждой, она мечтала о богатстве. О тех временах, когда не придется завистливо рассматривать обновки одноклассниц или клянчить у родителей на карманные расходы, а в ответ получать отказ.

Она сомневалась, что сумеет заработать миллионы сама, наследства и ждать не стоило. И тринадцатилетняя Жанна твердо решила удачно выйти замуж.

Как назло, природа обделила её внешностью. Толстые ляжки, отвисший живот, маленькая грудь — вот чем могла 'похвастаться' Жанна в подростковые годы. У неё были поросячьи глазки и растянутые по-жабьи губы. Богатенькие сынки её не замечали. Да что там богатенькие! В школьные годы у Жанны не появилось ни одного, даже самого скромного кавалера. Одноклассники над ней измывались. Не проходило и дня, чтоб кто-то не назвал прыщавой или жирной. Её нищенский рюкзак вытряхивали и унизительно изучали содержимое. С ней общалась одна Олеся. Лживая подружка! Святоша!

Жанна сидела на жестких диетах, усердно училась, читала научную литературу. Становилась личностью. Её приняли в приличный областной институт, сделали профоргом группы. Жанна крутилась изо всех сил, участвовала во всех мероприятиях, предлагала идею за идеей. Её видели и запоминали. Она стала частым гостем у ректора, которому активность профкома нравилась: в газетах пишут про институт, по местному телевидению показывают. Возможно, с красотой ей не повезло, а вот ума — хоть отбавляй.

Конечно, не всё было так радужно. Повышения на одной инициативе не добьешься. На хорошую работу крупные начальники берут своих детей или детей знакомых. Поэтому с ректором, Сокольниковым Алексеем Евгеньевичем, пришлось лечь в постель, а точнее — толкнуть этого очкастого разжиревшего борова на письменный стол и отдаться ему при свете настольной лампы. Потребовать:

— Грубее!

Блузка с треском разошлась. Он схватил её за грудь, вошел внутрь сильным толчком.

... Это длилось недолго и принесло минимум боли. Он вздохнул, простонал и обмяк на ней как червяк. Жанна вынырнула из-под обрюзгшего тела, поправила блузку. На бедрах останутся синяки — она чувствовала это.

— Ты — девственница? — поразился Сокольников, завидев красное на своих трусах.

— Уже нет, — сказала Жанна, туго затягивая ему галстук. — Вы... изнасиловали меня.

С умело подкрашенных глаз скатилось несколько слезинок.

Ректор сморгнул. До него доходило медленно. Лицо налилось краской.

'Как бы инфаркт не хватанул', — заволновалась Жанна.

— Ты... — прохрипел он. — Дрянь...

— Ошибаетесь, — теперь Жанна застегнула ректору ширинку. — Я девочка страшненькая и одинокая, которую вы пригласили для обсуждения бюджета профкома и... — губы затряслись, — воспользовались моей беззащитностью. А я хранила себя для любимого мужчины. Что ж, пойду-ка сниму побои, зафиксирую насилие.

Закончила она абсолютно нормальным тоном.

Он, не скупившись в выражениях, пригрозил расправой. Пообещал, что Жанна не доживет до вечера, что её отловят в подворотне и изобьют в кровавую кашу. И та парировала, что уже сообщила приятельницам, куда отправилась, да ещё намекнула: ректор на неё в последнее время как-то похотливо заглядывается. Если она исчезнет — он станет первым подозреваемым. Ах да, прямиком из кабинета она отправится в милицию. А там экспертиза, взятие спермы. Даже если от ментов Сокольников откупится — местным газетенкам будет приятно напечатать статейку-другую про старого развратника.

У ректора не было связей в криминальном мире. Он вообще слыл тем ещё тюфяком, по случайности занявшим прибыльное местечко, с которого мог слететь в любую минуту. Ничего не оставалось, как сдаться.

...Жанна аккуратно прикрыла за собой дверь, махнула волосами. Кошелек пополнился несколькими хрустящими купюрами, но победа заключалась в другом. Трус-Сокольников обещал пристроить её куда-нибудь, где не жалели денег. Жанна в свою очередь снялась с должности профорга и перестала мозолить глаза ректору — якобы устала от общественной деятельности. Её взяли заместителем начальника в компанию по добыче и переработке газа, — золотая жила. Институт она окончила с красным дипломом, ни разу больше не появившись в его стенах. На работе тоже показывалась редко и держалась там сугубо благодаря Сокольникову. Тот плотно подсел на её крючок. Жанна имела доказательство того, что благовоспитанный ректор, семьянин, когда-то вел разгульную жизнь. Дочку она назвала Марией Алексеевной.

А потом ей повстречался будущий муж. Старый хряк сродни Сокольникову, неимоверно тупой и неухоженный. Но Жанна чем-то заинтересовала его, и он предложил пожениться. Её прельстило стать женой депутата, а в будущем, возможно, и мэра города. Свадьбу сыграли пышную, в самом дорогом ресторане. Платье стоило сто тысяч рублей. Спиртное лилось рекой, яства разносили такие, о каких Жанна и не слыхивала. Мать с отцом рыдали от счастья. После свадьбы 'молодые' поселились в громадном особняке супруга. Неугодную Машку быстро сплавили нянечкам. Жанна вздохнула свободно.

Но неспроста пугают золотой клеткой. Муженек оказался той ещё скотиной: жадный, грубый, хамоватый. Вдобавок ко всему он изменял со всем, что движется. То с одной помощницей, то со второй. О своих похождениях он хвастался перед Жанной, с которой у него были сугубо 'деловые отношения'. Ни любви, ни интима, ни задушевных разговоров. При этом жене он заявил прямо:

— Заведешь кобеля — пристрелю.

Впрочем, Жанна не переживала. Секс был ей противен. Она жила в свое удовольствие, тратила деньги на драгоценности и развлечения, объездила полсвета. И все-таки заскучала...

Ей захотелось адреналина. Чего-нибудь, от чего закипает кровь. Жанна облазила интернет в поисках чего-то необычного. Но все забавы оказались до безобразия скучны. Парашют, охота, скалолазание. Разве это серьезно?

Жанна зарегистрировалась на всех тематических сайтах, как голодная, выискивала что-нибудь экстремальное. Стала своей во всех тусовках. Пока супруг выстраивал предвыборную кампанию, Жанна пускалась во все тяжкие. Она и воровала из бутиков шмотки, и оставалась без денег посреди чужого города. Страховка всегда была минимальная — Жанна хотела прочувствовать на все сто. Порою ожидания оправдывались, чаще — нет.

Как оказалось, человек, способный дать Жанне эмоции, находился совсем рядом. Одна из помощниц её супруга, Лена. Женщина-пламя; экстравагантная, страстная, горячая. Роковая красотка! Как-то случайно они с Жанной разговорились, и оказалось, что у них много общего. Лена почувствовала в Жанне 'своего' и предлагала ей ту одну забаву, то другую. Она не знала стыда и смущения. Затевала такое, от чего многие отказались бы, не раздумывая. Жанна влюбилась в неё без памяти. Впервые за всю жизнь у неё появился кумир.

А совсем недавно Лена намекнула на одну игру. Но засомневалась, справится ли с ней Жанна. 'Тебе придется надеть особую маску', — объяснила она. И Жанна, смеясь, рассказала о липовом изнасиловании. Её не пугали трудности. Как кто-то жаждет секса, она жаждала адреналина. Тогда, после истории с Сокольниковым, в ней долго горел огонь. Но затем, после родов и знакомства с муженьком, он потух.

Выслушав, Лена хищно улыбнулась и сказала:

— Ты точно в деле, милочка. Твоя исповедь записана, — она эффектно достала из кармана включенный диктофон. — Муж тебя заживо похоронит за проституцию.

У Жанны не оставалось выхода.

5.

Жанна молчала. По салону растекалась классическая музыка, тревожная и глубокая. Её переливы разбивались о стекла, скреблись по крыше. Олеся сидела, сжав ладони между коленей, и глядела вперед. Она окончательно потеряла нить реальности. Когда попыталась спросить Жанну хоть о чем-то — та красноречиво поиграла пистолетом, который не выпускала из правой руки.

Не попадалось ни домов, ни машин — что уж говорить о людях. Двери заблокированы. Выхода нет.

Олеся тщетно вспоминала, чем она провинилась перед приятельницей. Они никогда не были особо близки, но и не прекращали отношений. В школьные годы Олеся, как могла, помогала Жанне влиться в компанию — видела, как тяжело той одной. Ну а потом пошло-поехало; и спустя годы они всё так же общались.

Да что нужно сделать, чтобы сотворить такое?! А где тогда лысоватый водитель? Или он действительно вез её в офис киностудии, а Жанна как-то перехватила их по пути? Ерунда, не бывает такого!

А остальное будто бывает...

— Ты меня всегда раздражала, — внезапно выплюнула Жанна. — С первого класса. Тебе всегда доставалось лучшее. Тебя обожали воспитатели, с тобою дружили, а ты смотрела на всех своими огромными глазищами и строила святую простоту. Никогда ни за что не хваталась, ни к чему не стремилась. Ты по сей день существуешь за чужой счет как последняя паразитка. Танцуешь как та стрекоза вместо того, чтобы цепляться ногтями за землю и ползти вперед. Теперь из-за тебя я по уши влипла...

Она скосила взгляд полный ненависти на замершую Олесю.

— Если я тебе противна, зачем ты мне помогала? — пролепетала та.

— Мне в кайф наблюдать за тем, как ты приползаешь ко мне на коленях ради каких-то копеек. Как ты жалуешься на свою судьбишку в то время, когда я процветаю.

Жанна хохотнула.

— Ты сама организовала... это? — Олеся не знала, как назвать то, что происходило. Бред, помешательство, кошмарный сон?

— Нет.

Жанна замолчала. Выговорившись, она нахмурилась, свела тонкие брови и руль крутила со всей злостью, будто он был в чем-то виновен.

— Ты едешь меня убивать?

— Замолкни.

Олеся опустила взгляд.

Внедорожник долго сворачивал и петлял по неприметным тропам, а то и вовсе разрезая поля. Когда справа показалась высокая бетонная стена зеленого цвета, Олеся не сомневалась — им туда. Они остановились. Жанна ткнула пальцем в их сторону приоткрытых ворот.

— Пошла.

Дрожащие пальцы не сразу справились с дверью. Из салона Олеся вывалилась кулем, еле устояла на негнущихся ногах. А может, попасть под пулю? Да пускай её застрелят! И кошмар кончится.

Но Олеся была слишком труслива, чтобы умереть.

— Куда дальше? — спросила без надежды на ответ.

— Поймешь.

Жанна, перегнувшись через пассажирское сидение, закрыла дверь. Внедорожник унесся вдаль, взмыв за собою столб пыли. Олесю окатило до головы, впрочем, хуже выглядеть она уже не могла.

Появился соблазн не подчиниться приказу. Но куда бы она делась? Находится черт знает где, а чокнутая приятельница явно дала понять — живой Олеся не уйдет. Придется принять её правила игры.

В щелку, настолько узкую, что и ребенку не протиснуться, влезть в ватнике оказалось непосильным трудом. Но открыть ворота тоже не получалось — застряли. Олеся стянула ватник. Стуча зубами от холода и оцарапав живот краем ворот, она влезла. Ватник втянула за собою.

Складские ангары или что-то такое. Пять длиннющих двухэтажных строений с воротами-входом, с крошечными форточками вместо окон. Территория была давно заброшена. На решетках рыжела ржавчина. Высились груды мусора, ангары смотрели выбитыми окнами.

Показалось, будто скрипит металл.

— Не паникуй, — скорее попросила, чем убедила себя Олеся, обхватив плечи руками.

На неё то ли охотятся, то ли уже загнали в сети. Скорее второе. У Жанны пистолет; она умчалась, но способна вернуться в любую минуту. Водитель заодно с ней? Наверное, да. Неспроста он дал воду, после которой Олеся впала в беспамятство. И когда услыхал про пропажу сумки — начал так сладко петь о том, как забронирует номер на свое имя. Зачем рядовому трудяге стараться ради какой-то девчонки? Его дело маленькое — отвезти.

Кошмар! Какая же она дура! А ведь поверила в каждое слово, причем безоговорочно. Другая бы и не поехала ни на какой сомнительный кастинг, а она рванула, ничем не защитив себя.

Ладно, некогда распускать сопли. Покопавшись в куче строительного мусора, Олеся отрыла кусок железной трубы. Невесть какое, но оружие. Вытаскивая его, она разодрала кожу и окончательно перемазалась. А труба всё не поддавалась; выглядывала словно в насмешку. Ну что ж ты медлишь, бери!

Ладони онемели, ссадины жгло, а труба не сдвинулась и на сантиметр. Олеся оставила бесполезные попытки и, огибая склады, двинулась к дальней стороне забора. Ничего более-менее ценного она так и не нашла. Или погребенное под грудой хлама, или бесполезное. Не покидало ощущение присутствия. Кажется, расслабишься, прекратишь оборачиваться — и за спиной появится некто. Чей-то взгляд прожигал лопатки.

И тут Олеся увидела его! Он стоял лицом к ней, смотрел кошачьими глазами и блестел матовым боком. 'Мерседес'. Тот самый, который забирал её с вокзала. Чертовски красивый и невероятно дорогой. Олеся бежала к нему в слепой вере незнамо на что, спотыкаясь на камнях. Надавила на ручку, и дверь распахнулась.

Где же ключи?

Олеся не умела водить, но чему там учиться. Один руль, пара педалей, ручка переключения скоростей и несколько кнопочек на приборной панели. Разобралась бы на месте, справилась бы, ехала бы медленно. Слишком много 'бы'. А по факту — пустой бардачок, вычищенный салон и початая бутылка минеральной воды, закатившаяся под сидение. Пить из неё Олеся не рискнула, пусть в горле и пересохло.

Без ключей машину не завести — это она понимала абсолютно точно.

В 'Мерседесе' поселился холод. Аромат одеколона выветрился, оставив лишь горьковатый отголосок. Олеся щелкнула кнопкой блокировки, закрылась от внешнего мира за тонким слоем металла. И только потом она заметила, что снаружи 'дворниками' к стеклу приложен лист бумаги. Написано было криво, будто в спешке.

'Назад дороги нет. Кровь с твоих рук ничем не отмыть.

P.S. Загляни под дно'.

Олеся неторопливо, точно в замедленной съемке, опустилась на колени. Под 'Мерседесом' лежал ключ. Но крупный, как от входного замка, а не маленький автомобильный. Олеся дотянулась до него. К ключу крепилась бирка без надписи. К какой двери он подойдет?

'Уходи!', — колотило сердце.

'Беги!', — стучало в висках.

'Скорее!', — отдавалось в макушке.

Олеся внезапно ощутила себя героиней компьютерной игры. Есть определенная цепочка действий, которой следует герой: пойди сюда, сделай то, нажми это. Но в играх была концовка, обычно — хорошая! В жизни же идти туда, куда столь навязчиво толкает обезумевшая Жанна — безрассудство.

'А если это шутка?' — запоздало подумала Олеся. Мало ли, приятельница решила устроить сумасбродный сюрприз: напугать, завести в тупик и выскочить с шариками... Это в её стиле, не зря Жанне нравится всякий экстрим. Почему она не бросила Олесю у ангаров с самого начала? Зачем так настойчиво ведет куда-то? Розыгрыш — отличное объяснение всему.

Мысль оказалась настолько спасительной, что прогнала страх.

Ключ холодил израненную ладонь. Её бы продезинфицировать. Ладно, разберется с Жанной и выпросит йод.

На всякий случай Олеся вернулась к воротам. Заперты. Как, кем?! Подергала, толкнула плечом. Впустую, железо скрежетало под ударами, но не поддавалось. Теперь, когда Олеся уверилась в своих догадках, замок не пугал. И даже бурая лужа показалась ненастоящей. Банки с бутафорской кровью продаются в магазине приколов — в 'Ирисе' на Хэллоуин ею обливали стены и пол. Кажется, она даже пахла резиной! Точно-точно, неестественный запашок. Как Олеся сразу не догадалась обнюхать лужу?

К замку в воротах ключ не подходил. Остаются здания. Над входом в ближайший висела чугунная табличка 'Склад ?3'. Ключ в замок не влез, как не влез и в другие два. Но на входе в четвертый ангар скрипнул, туго повернулся в замочной скважине, будто нехотя. Щелчок.

Олеся зашла внутрь с глупой широченной улыбкой. Ну же, Жанна, покажись! Интересно, кого ещё ты подговорила помочь тебе? Может, Алекса? Тот любитель устраивать шоу.

Справа метнулась какая-то тень. Секунда, и она уже на расстоянии вытянутой руки. Олеся не успела ни опомниться, ни сгруппироваться. Удар в бок выбил дыхание. Олеся скрючилась, зашипела. На неё с визгом налетело какое-то чудище. Его пальцы вцепились в волосы. Олеся вскрикнула, оттолкнула чудище коленом, и то упало, рыдая и дрожа.

— Не трогайте меня, — лепетало оно. — За что вы? Почему? Я ни в че не виновата. Отпустите меня, пожалуйста!

Никакое это не чудище. Женщина неопределенного возраста. Дурно пахнущая помоями, в старом шерстяном платье и колготках со стрелками. На ногах драные сапоги. Волосы свисали сальными прядями. На лице то ли грязь, то ли сажа. Женщина смутно на кого-то походила. То ли на какую-то одноклассницу, то ли на соседку, но Олеся так и не поняла, на кого конкретно.

-Успокойтесь, я не причиню вам вреда. Кто вы? — спросила Олеся, поднимая руки вверх.

— Нина... — она всхлипнула и потерла грязными кулачками глаза. — Не убивайте меня. Я сделаю всё, что скажете.

Теория о розыгрыше лопнула как воздушный шар. Пуф. Олесе даже показалось, что она слышала отчетливый хлопок.

— Я не стану тебя бить. — Она присела на корточки около Нины. Та глянула колючими карими глазами. — По-моему, мы в схожем положении. Я — Олеся. Как ты здесь очутилась?

— Н-не помню...

Нина объяснялась сбивчиво, обхватив колени руками и раскачиваясь. Слова лились из неё бесконечным потоком. Начала девушка издалека. Последние полгода она скиталась по помойкам. Её двухэтажный деревянный дом, доставшийся от бабушки, стоял в поселке недалеко от Смоленска. Поселок этот собрались снести ушлые бизнесмены, чтобы отстроить на его месте элитный жилой квартал. Немногочисленным жильцам предложили небольшую сумму денег в качестве компенсации — разве что на комнатушку в общежитии хватит. Те, кто поднакопил денег, согласился. Другие отказались. Тогда по поселку разошелся слушок, дескать, кто не подпишет добровольно — заставят насильно. Бабушки — а они составляли основной костяк населения — поддались. Но Нина да ещё одна девочка, соседка, заартачились. Им обеим идти было бы некуда. У Нины не осталось близких родственников, а соседка смертельно разругалась с родителями давным-давно. В общем, когда пришли юристы с бумагами — девушки встали в позу.

Дома запылали спустя неделю. Огонь, как по спичке, пробежался по стенам, слизал до черноты доски. Когда приехали пожарные — тушить было нечего. В официальном заключении написали: возгорание произошло из-за проводки. А так как дома стояли рядышком — пламя перекинулось с одного на другой. Бытовуха. Строения древние, провода плохие.

Соседка сгорела заживо. А Нина тогда только пришла на смену в больницу. Она работала медсестрой. Ей позвонили бабушки, сказали: всё до последней нитки погибло в огне.

Нина плакала, не прекращая, с неделю. Во-первых, из-за дома. Вся память исчезла в считанные минуты. Семейные фотоальбомы, старинные иконы, милые безделушки, напоминающие о любимой бабушке и умерших давным-давно родителях. А где жить? Одна из старушек поселила её у себя, но ненадолго — самой съезжать через месяц. Во-вторых, по девочке-соседке. Не стало лучшей подружки, с которой в детстве тащили яблоки из чужих огородов, делили мальчишек, мечтали о переезде в город.

А наглые юристы, больше не спрашивая, принесли договор на подпись. Деваться всё равно некуда — пришлось подписать.

Нина проплакалась, попользовалась гостеприимством сердобольной старушки, да и поехала устраивать жизнь. Рванула к деде в Смоленск, а тот подержал племянницу пару деньков у себя и попросил съехать. Причин не озвучил, отчего лишь горше — не нужна она никому, даже родне.

Так Нина очутилась на улице. Ночевала на вокзалах, в подъездах, когда потеплее — на лавочках в парке. Бралась за любую возможность прокормиться. Обещанные юристами деньги на карточку так и не поступили.

А потом судьба свела её с Виталием.

— Хороший, — Нина облизала потрескавшиеся губы, — был. Добрый, отзывчивый. Пил, правда, безбожно, но я старалась его вразумить. Мы жили как муж с женой. Я его полюбила... — Она прикрыла тоненькими ладошками лицо. — А потом он связался с Сашей, и тот... убил его...

Она заскулила раненым волчонком.

— Что за Саша? — Олеся окончательно запуталась.

— Давний приятель Виталика. Я его не видела, только слышала о нем. Если по-честному, — Нина склонилась к Олесе и заговорила полушепотом, — Виталик шантажировал его. Он сфотографировал что-то важное. Ну и сказал Саше, что в интересах того платить. А типа, если удумает убить — товарищи расскажет. По мне так Виталик блефовал, потому что друзей у него не было.

— И Саша его убил?

Олеся помассировала ноющие виски.

— Да! — Нина закивала. — Я прихожу из магазина, а какой-то мужик... душит Виталика... ремнем... Я закричала, попыталась убежать! Он поймал меня и тоже начал душить. Я сознание потеряла от боли... А дальше — темнота. И очнулась здесь... А ты? Ты тоже?

Обреченный кивок.

Нина, вскочив, крепко обняла Олесю, бормоча что-то про побег и убийцу. Кажется, ей попалась не напарница по несчастью, а запуганная девчонка, которую саму надо защищать. Сколько ей лет? На вид одинаково хоть двадцать, хоть сорок. Но по манере разговора и мелким подробностям — скорее двадцать с небольшим.

Олеся бегло осмотрелась. Несмотря на общую запущенность, склад сохранил приличный вид. По всей длине тянулись ряды металлических стеллажей. На некоторых стояли громадные картонные коробки или пустые пивные и лимонадные бутылки, но большинство пустовало. Полки покрылись слоем пыли. Ничего интересного Олеся не нашла. Мусор, мусор, мусор. На грязном полу валялся яркие фантики от шоколада и чипсов, чуть поодаль — коробки из-под супов быстрого приготовления. Какие-то плакаты скатаны и сгружены в угол. По правую руку находилась шаткая лестница, ведущая на балкон второго этажа.

— Ты ходила туда? — Олеся указала на лестницу.

Нина стерла слезы, шмыгнула носом.

— Не-а. Олесь, а ты не врешь? Ты точно не заодно с Сашей?

— Клянусь. Слушай, — Олесю осенило, — а как выглядел душитель? Невысокий и лысый? Толстый, да?

Нина, сомневаясь, свела тонюсенькие брови на переносице.

— Я так напугалась, что не запомнила. А у тебя есть подозреваемый?

Настал черед Олеси объясняться. Она начала с письма от киностудии и закончила угрозами бывшей приятельницы. Про кровь тоже рассказала.

— Конечно, от удушения крови не бывает, — попыталась успокоить Олеся. — Вряд ли она Виталикина.

— Но исключать ничего нельзя.

Нина не поникла, не разрыдалась. В глазах не отразилось ни единой эмоции. Да и любила ли она своего сожителя? Была благодарна ему за кров над головой и платила за жилье телом. Но вряд ли сходила по нему с ума. Виталий спас девушку от гибели, а она отплатила заботой.

— Может, осмотрим верх? — Олеся вновь глянула на лестницу. — Ключ мне подсунули неспроста.

Нина покачала головой.

— Страшно...

А уж как страшно было Олесе! Но она рискнула действовать, поэтому ступила на первую ступень шаткой лестницы. Та сварливо скрипнула, но выдержала. Олеся преодолела уже половину пути, когда за спиной послышалось сопение, сопровождаемое скрипом. Нина тоже полезла.

— Не оставляй меня одну! — пискнула девушка и ухватилась за ватник Олеси.

Вдвоем они оказались на втором этаже. Балкон был круговой, опоясывающий весь склад изнутри. Так, тут есть двери. Шесть... семь... десять штук. На некоторых сохранились номера комнат. Нину била крупная дрожь. И в Олесе почему-то появилась уверенность. Она в ответе не только за себя, но и за Нину — а значит, паниковать нельзя.

Первые три двери не поддались ни на нажатие ручки, ни на пинки. А в фильмах красавцы-герои так здорово выбивают двери ногой. Жаль, Олесе до их мастерства как до луны. Вместо четвертой — проем. Переступив через упавшую дверь (Олеся нервно хихикнула, представив, что её все-таки кто-то выломал), они оказались в комнате. Сейчас о том, что ею когда-то пользовались, напоминал лишь стол да стул с отломанной ножкой. А остальное — нагромождение бумаги, деревяшек и кусков ткани. На столе старая-престарая клавиатура некогда белого цвета со стертыми клавишами. Около неё валялась перевернутая 'мышка', но иной техники в комнате не оказалось. Из окна открывался вид на забор и голые поля. Опускалось солнце. Осенью смеркается рано. Скоро Олеся с Ниной останутся в кромешной темноте. Назад дороги нет, они обязаны поддаться правилам чьей-то безумной игры. Нина, осматривающая стол, вдруг ойкнула.

— Что?! — развернулась к ней Олеся.

— Занозу посадила. — Нина выставила указательный палец.

Олеся выдохнула. В спутницы ей достался сущий ребенок, ещё более беззащитный, чем она сама.

Они обошли уже половину комнат. Ни единой полезной вещицы, никакой информации или дальнейших указаний. От обилия пыли Олеся зачесалась — дала знать давняя аллергия. Нина хлюпала носом, охала, ахала и скорее мешалась, нежели помогала.

О себе они почти не разговаривали. Олеся отмалчивалась, а Нина вспоминала те прекрасные времена, когда у неё был дом, прекрасная работа и планы на будущее. Даже любимый человек, будущий муж, водитель скорой помощи!

— А почему он не позвал тебя жить к себе? — удивилась Олеся.

Нина как-то стушевалась, ответила коротко:

— Не хочу об этом говорить.

Олеся не расспрашивала. У каждой есть свои скелеты в шкафу. Она карьерой танцовщицы тоже не похвастается.

Торопливая Нина тронула очередную дверь с криво висящей на одном гвозде табличкой 'Начальник'. Та поддалась. Девушка заглянула внутрь и сразу отскочила.

— Т-там... — стуча зубами, прохрипела она.

— Что там?

— Человек! — Голос сорвался на крик.

Олеся еле заткнула глуповатой спутнице рот. Вдруг тот человек их услышал? Или он знал о чужаках заранее и просто поджидал, когда те явятся к нему в гости?

— Кто он? Как он выглядел? Что делал? — оттащив Нину в открытую комнату, прошептала Олеся.

— Сидел, — та, глубоко вздохнув, успокоилась. — Просто сидел, и всё. За письменным столом, ко мне спиной. Пойдем к нему, спросим, что происходит?

Неожиданный энтузиазм Олесю посмешил.

— Ниночка, как ты представляешь наш разговор? Подойдем и поинтересуемся, не собирается ли он нас убивать? По-твоему он чисто случайно засел в заброшенном ангаре посреди полей?

Нина скуксилась.

— Совсем не подумала. Извини, пожалуйста. А если вооружиться чем-нибудь и напасть на него исподтишка? Пускай объясняется перед нами!

Что ж, идея сумасбродная, но не лишенная смысла. Почему бы из жертв не превратиться в охотников? Олеся схватила осколок выбитого оконного стекла.

— Пойдет?

— Да! — Нина робко улыбнулась. — Иди!

Конечно, Олеся не ожидала, что запуганная девушка вызовется в бой. Но и она не собиралась атаковать осколком какого-то мужика, который мог быть вооружен пистолетом. Один выстрел — и всё будет окончено. Глупая затея.

Но если не она, то кто? На цыпочках прокралась к двери, досчитала до десяти, пытаясь успокоиться. Приоткрыла её самую малость, умоляя петли не скрипеть. За широким столом лицом к окну кто-то сидел на чудом уцелевшем офисном кресле. Виднелась одна макушка и руки на подлокотниках. Человек не двигался, не издавал звуков. Олеся переступила порог. До стола четыре шага. Можно пройти или добежать. Первое тише, зато второе быстрее. Секунда на раздумье, и Олеся сделала бросок.

6.

Сокольников Алексей Евгеньевич очень, очень любил свою семью. Красавицу-жену и дочурку-умницу. Женился он рано, сразу после армии, но всегда оставался верен дому и родным. Его не тянуло к другим женщинам, он всегда боготворил единственную и неповторимую — супругу.

Алексей Евгеньевич всего добился сам. Окончив институт, подался младшим научным сотрудником в НИИ. Не переставая, учился, одержимый знаниями, писал научные статьи, публиковался в альманахах. За год настрочил кандидатскую, в перестроечные годы не испугался трудностей и не сбежал с малооплачиваемой работы. Управлять НИИ было некому, и его перевели начальником отдела. Чуть погода он дослужился до директора исследовательского центра. Жена во всем поддерживала Алексея Евгеньевича. Когда голодали — продала драгоценности и уехала в Китай за шмотками, чтобы торговать ими на рынке. Дочка росла отцовской гордостью, спортсменкой и отличницей.

К должности ректора Алексей Евгеньевич шел всю свою жизнь и ни разу не оступился. Он не брал и не давал взяток, строго относился к лентяям, но награждал подчиненных по заслугам. Охотно тратился на семью. Дочь подросла, выскочила замуж за прилежного паренька. Жена увлеклась разведением декоративных собачек и всё лето проводила на даче, выращивая помидоры размером с кулак.

Не жизнь, а рай!

Он не мог объяснить, почему поддался искушению с той студенткой, Жанной Ермолкиной. Никогда до того дня не думал о любовнице. А она налетела, прижала, рыкнула от страсти, и у него снесло крышу. Алексей Евгеньевич не помнил, как оказался на студентке, как порвал на ней блузку. И что случилось потом — как в тумане. С нежной утонченной супругой он никогда не испытывал этой животной похоти. Его не рвало на части от желания, а после никогда не было так гадко. Будто измазался в грязи.

Ермолкина его подставила. Гадина! Тварь! Впервые за всю сознательную жизнь Алексей Евгеньевич слетел с катушек. Он угрожал ей, а она лишь насмехалась. Напомнила про СМИ, которые растрезвонят о позоре на всю страну. Алексей Евгеньевич покрылся холодным потом. Прощай, женушка! Прощай, доченька! Прощай, должность ректора и долгие годы честного труда! Всё полетит к чертям из-за какой-то интриганки.

— Чего ты хочешь? — Алексей Евгеньевич оперся о стол ладонями.

— Денег, — промурлыкала Ермолкина. — Много денег.

Он выудил из кошелька две пятитысячные купюры. Жанна загоготала:

— Этой мелочью ты не откупишься, глупенький мой.

Алексей Евгеньевич пообещал ей любую сумму, хоть миллион рублей! Но Ермолкину обещание не устроило. Она потребовала диплом с отличием и непыльную работенку с большим окладом. Алексей Евгеньевич устроил её к своему давнишнему товарищу и, пойдя на уговор с совестью, пообещал выдать желанный диплом. По наивности он вздохнул с облегчением, когда студентка поблагодарила его и, чмокнув в щечку, ушла.

Но Жанна не отстала. Она заявилась в ректорский кабинет спустя десять месяцев, под самый Новый год.

— Пошла вон, — отреагировал Алексей Евгеньевич на злорадную ухмылку.

— Ну зачем же вы, уважаемый, так общаетесь с матерью своего ребенка?

Он подскочил на стуле. Лоб покрылся испариной. А деловитая Ермолкина уже заперла дверь в кабинет и вальяжно расселась на кожаном диванчике.

— Не переживай, Алёшенька, в твоем возрасте вредно волноваться, — продолжила с липовой заботой. — Я шумиху поднимать не буду. Тихо-мирно подам на алименты, если придется — сделаем анализ на отцовство. Дочурка-то вылитая ты.

— Ты лжешь! — Алексей Евгеньевич ударил кулаком по стене. — Только попробуй.

— Да без проблем, попробую.

— У меня всего одна дочь.

— Скажешь это малютке Машеньке, — Ермолкина подмигнула. — Впрочем, — она выдержала паузу, — есть другое решение. Мне от тебя многого не надо. Лишь стабильность. Наше время шаткое, всякое случиться может. Уволят меня или денежки кончатся — к кому идти, если не к отцу своего ребенка? Ты, между прочим, меня обесчестил. На тебе и ответственность за моё будущее.

Алексей Евгеньевич схватился за голову. Катастрофа! Теперь она никогда не отстанет от него, будет шантажировать вечно. Вот бы прибить эту мелкую гадину. Схватить ту увесистую пепельницу да врезать ей по виску. Нет человека — нет проблем. Алексей Евгеньевич подавил соблазн. В груди закололо так сильно, что он повалился обратно на стул. В сумке лежали таблетки от сердца — с недавних пор они ему понадобились. Выпив одну, он обреченно кивнул.

— Обращайся по любому вопросу.

— Спасибо, пупсик.

Жанна отослала ему воздушный поцелуй.

— Как девочка хоть? — сглотнул Алексей Евгеньевич.

— Не переживай, живая. Она мой билет в лучший мир, я её ни за что не угроблю. Кстати, по поводу билетиков. Выпиши мне один на новогоднее застолье наших толстосумов. На то, где депутаты крутятся да всякие важные шишки. Ну и я с удовольствием загляну, личиком посвечу.

— Туда абы кого не приглашают.

— А я похожа на абы кого? Уж постарайся.

Он постарался. Жанна стала завсегдатаем подобных мероприятий: выставок, банкетов, церемоний. На одном фуршете, приуроченном ко дню рождения начальника УМВД по области, познакомилась с будущим супругом. И про Алексея Евгеньевича забыла.

Тот зажил если не счастливо, то спокойно. У Аленушки родился очаровательный сынишка, с которым новоиспеченная бабушка нянчилась денно и нощно. Наблюдая за семейной идиллией, Алексей Евгеньевич стер из памяти гнусную историю с 'изнасилованием'.

... Она появилась в его жизни спонтанно. Такие, как она, иначе и не появляются. Нагрянула, свалилась как снег на голову. Женщина-мечта. Лена, Леночка, Елена Прекрасная — не имя, а сладострастный перелив струн. Они познакомились на какой-то скучной презентации. И ей, столь великолепной, приглянулся невзрачный ректор. Она то подпускала его к себе, то отбрасывала, словно ненужную игрушку. То сверкала голодными глазами, то говорила ледяным тоном. Сама приходила и исчезала. Алексей Евгеньевич боролся с наваждением, но не сумел справиться с ним. Он хотел эту женщину так, что думал о ней одной. Забросил жену, дом, переложил обязанности на заместителя и гонялся за ней, как полоумный. Точно влюбленный подросток за первой красавицей школы!

Елена Прекрасная смеялась, гладила по гладко выбритой щеке ладошкой. На тоненьких запястьях звенели браслеты. Одно из них украшала малюсенькая, в полсантиметра, татуировка-галочка. Целовала в уголки губ, но не отдавалась ему. Алексей Евгеньевич выл от почти физической боли, сгустившейся внизу живота. Никогда и никого он не вожделел так яростно.

— Пожалуйста! — она ползал за ней на коленях, а она переступала через него, цокая высокими шпильками.

— Не торопись, — и снова гладила по щеке, вызывая сладкую истому.

Ну а потом она пришла к нему, невероятно серьезная и задумчивая. Он понадобился ей! Что-то связанное с переводом средств на институтские счета (вроде как спонсорские пожертвования) и последующий вывод их. Дело не совсем чистое, но Елена Прекрасная умела убеждать.

— О твоей честности слагают легенды, — щебетала она. — Никаких махинаций за все годы службы. Тебя никто никогда не заподозрит, а мне так необходимо чье-то плечо.

И Алексей Евгеньевич, как подросток, кивал и соглашался на всё. Так прошло полгода. Мучительные полгода, за которые она то ворковала на ушко, то уходила навсегда.

И вот ей опять понадобилась помощь. Наконец-то! В глазах Елены Прекрасной застыла нерешительность, хрупкие плечики были опущены, губка закушена. Ей так шла задумчивость.

— Не могу довериться кому попало, — смущалась она, и милое личико наливалось краснотой. — Дело очень важное.

— Доверься мне! Я весь твой.

Проблема звучало пустяково: приехать в Смоленск да довезти какую-то девчонку по конкретному адресу. При этом убедительно соврать, что он — водитель некой киностудии, а девчонка — приглашенная на кастинг актриса.

— Зачем она тебе? — удивился Алексей Евгеньевич.

— Она моя давняя подруга. Готовлю ей сюрприз на день рождения, — сказала Елена Прекрасная, а он мгновенно поверил, ведь эта женщина не умела врать. — Я отблагодарю тебя по достоинству.

Сердце подпрыгнуло от этих слов! Она будет его, обязательно будет!

Елена коснулась своими губами его. Сокольников как юный мальчишка вздрогнул от легкого поцелуя, пахнущего морем и ландышами. Ради продолжения он бы на край света забрался, не то что устроил фальшивое похищение.

Алексей Евгеньевич, взяв отпуск, в назначенный день сорвался в Смоленск. Жену предупредил короткой писулькой и уехал. Мотор на новеньком 'Мерседесе' — подарке от бывшего студента, а нынче крупного бизнесмена, — восторженно рыкнул, когда автомобиль выехал из небольшого городишка на оживленную трассу. Алексей Евгеньевич жмурился от удовольствия, представляя, как растает в его руках Елена Прекрасная. Он докажет свою преданность, он заслужит высшей награды!

Всё прошло без сучка, без задоринки. Девчонка была усажена в салон, напоена водой со снотворным. Алексей Евгеньевич даже придумал какое-то нелепое успокоение, когда она взвыла об украденной сумочке. Они приехали в заброшенную глухомань. Алексей Евгеньевич уложил девчонку на полу сарая, как и было оговорено.

'Что за розыгрыш она удумала? И не отругает ли она меня за пропажу сумки?'

Следом он разлил по дощатому полу пинту крови. Вонючая до омерзения — чья она?

Неважно. Ничто неважно, пока где-то есть Елена Прекрасная и пахнет она морской солью.

Восемь утра. Светало. Ночь медленно, но верно сменялась утром. Но туман укутал кроны деревьев молочным полотном — не разглядишь, что перед самым носом. Стоило ему выехать на трассу, как он приметил белый внедорожник, свернувший на проселочную дорогу. Он помнил номера этой машины наизусть; она принадлежала женщине, которая едва не сломала его жизнь.

Неужели совпадение, что Жанна Ермолкина тоже оказалась в области?.. Или эта дрянь выследила его и начала шпионить?! Он сам не свой от негодования выключил фары и двинулся за ней следом. Он разберется с Ермолкиной раз и навсегда. Окрыленный любовью и потому бесстрашный, выскажет этой твари всё, следом въедет по её наглой харе, и пускай она идет куда хочет со своей 'правдой'. Хоть к жене (они и так разведутся, когда он уедет к Елене Прекрасной), хоть в СМИ (он без сожалений покинет пост ректора), хоть к президенту. Ему нечего терять! У него есть женщина-мечта, которая всегда будет с ним.

Она его ждет. Она отблагодарит его...

7.

Олеся приставила осколок к горлу человека. Сначала тот не шелохнулся, будто не заметил шорохов за спиной, а потом, когда осколок сильнее надавил на шею, стал заваливаться вперед. Олеся машинально убрала руки, и человек с грохотом рухнул лицом в стол.

Осколок вывалился из исцарапанных пальцев. Олеся не удержалась от вскрика. С минуту она переводила дыхание, затем осмелилась глянуть на мертвеца. Одутловатое лицо, лысая голова — это определенно был водитель 'Мерседеса'. Разве что раньше в его лбу не зияла дыра.

В проеме показалась Нина. У девушки мертвец вызвал небывалый интерес. Она подбежала и перевернула его к себе. Стул крутанулся с недовольным скрипом. Мертвые глаза смотрели с обидой и непониманием.

— Он мертв, — сказала Олеся, хотя это и так было очевидно.

— Как мертв?! Он не должен быть мертв! — возмутилась Нина. — Что за ерунда?!

Она ударила мертвого водителя по дряблой щеке и, будто осознав, что натворила, отлетела от него.

— Я его коснулась... — забормотала она. — Мамочки!

— Не пугайся. Ты же трогала трупы в морге, когда училась на медика?

— Трогала, — согласилась Нина. — Но то обычные трупы, а этот... специальный. А ты почему так спокойна, а?!

Олесю посетило незнакомое доселе чувство. Дикое любопытство. Ей вдруг захотелось разгадать загадку, а главное — выжить. В организме открылись новые резервы, которые перекрыли страх. Наверное, это зовется выбросом адреналина. За всю свою скучную жизнь ей ни разу не было так интересно.

— Это он убил Виталия? — спросила Олеся вместо ответа.

— Нет. По-моему, нет, — поправилась Нина.

Кабинет выглядел чудаковато. Почему-то всю правую стену украшала карта Советского союза, а на левой висел портрет Сталина. На письменном столе стоял муляж печатной машинки, кипа чистой бумаги лежала там же, как и старый телефон с диском, провод от которого валялся на полу. Ящики пустовали, но на полке высились алые папки со звездой, внутри которой был серп и молот. Явно советский антураж, хотя весь остальной склад выглядит современно. Почему?.. Ответа Олеся так и не придумала.

Последним девушки осмотрели мертвеца. Нина не смогла к нему подойти повторно, и Олеся, переборов рвотный позыв, пошарила по карманам. Початая пачка валидола, чек с заправки, парочка десятирублевых монет. И всё. Водитель был пуст.

— Есть! — вскрикнула Нина и помахала чем-то черным.

Олеся присмотрелась внимательнее. Пистолет.

— Откуда?

Она же только что осмотрела каждый сантиметр кабинета!

— Лежал вот тут, — Нина ботинком ткнула в угол. — Классная штуковина, а? Теперь нас никто не напугает! Тяжеленный!

Она попыталась заткнуть его себе за пояс, как делают в боевиках. Олеся с сомнением уточнила:

— Ты понесешь?

— Разрешишь? Мне так спокойнее. К тому же я училась стрелять давным-давно, — скромно призналась она.

Олеся оружие не взяла. Коли училась — пускай стреляет.

Из кабинета они убежали, не оглядываясь. Остальные двери были закрыты. Засев в комнате с выбитой дверью и держа пистолет наготове, девушки обсудили увиденное.

— Что у нас в анамнезе? — умно спросила Нина. — Некая Жанна, какой-то Саша и убитый водитель? Кем и почему?

— Не имею и малейшего представления.

Нина фыркнула. Пистолет добавил ей уверенности, да и Олесе тоже.

— Мне кажется, — она прикусила указательный палец, раздумывая, — мы как герои фильма. Вроде бы мишени, но нас не тронут, пока не сложится картинка. — Олеся призадумалась, глянула на затихшую Нину. — А значит что?

— Что? — заворожено повторила та.

— Во-первых, мы должны выяснить, что от нас требуется, а во-вторых, пойти против плана.

Договорив, Олеся поплотнее укуталась в ватник. На улице потемнело, и по стенам неосвещенной комнатушки гуляли жутковатые тени, застывали и пускались в пляс, двигались точно в демоническом танце.

— Угу, проще пареной репы, — хмыкнула Нина. — Ну и что от нас требуется? Меня схватили из-за Виталия. Свидетель, и всё такое. Так? — она дождалась кивка. — А тебя? Ты кому насолила? Кроме той чокнутой подружки?

Олеся развела руками. В самом деле, она жила скучно и правильно. Переходила дорогу по зеленому сигналу светофора, возвращала лишнюю сдачу продавцам, не принимала подарков от поклонников и даже стыдилась танцев в клубе. Алекс всегда подшучивал над тем, что снаружи она пантера, но внутри — котенок.

— Да ладно! — Нина не поверила. — Враги есть у всех. Ты вроде обучаешь теток танцев. Ну и что, никого не назвала безногой коровой?

Олеся не удержалась от истеричного смешка.

— Обиженная ученица убила двух человек и завезла нас на заброшенный склад из-за косого взгляда?

Нина насупилась.

— Так, тогда углубимся в твою личную жизнь, — она потерла ладонь об ладонь. — Как, с кем, где? Многих мужиков отшила?

— Никак и нигде. Я встречалась всего с двоими, остальное — единичные свидания столетней давности. С последним парнем рассталась по своей инициативе, но он воспринял разрыв нормально. Мы до сих пор дружим. — Олеся опустила взгляд. — А мои первые серьезные отношения... они... закончились плохо.

— Он тебя кинул?

— Почти. Бросился из окна.

Олеся зажмурилась. Спустя годы она так и не смирилась с тем, что Витя, такой жизнерадостный и веселый, свел счеты с жизнью. Утром того понедельника он строил планы на отпуск дикарями в Крыму, а вечером лежал на тротуаре с проломленной головой. В его кармане нашли предсмертную записку глупейшего содержания. Простите, жить так не могу, устал до смерти, прошу никого не винить. Для Олеси — ни слова. Первый месяц она с ума сходила от мысли, что не углядела, не оберегла...

— Так, закрыли тему, это точно не его рук дело. — Нина встала, хрустнула шейными позвонками. — Предлагаю повторно осмотреть автомобиль — это наш единственный способ вылезти отсюда. Ты залезала в багажник?

— Не подумала. Наверное, он закрыт.

— А вдруг нет? — была лаконична Нина.

Они заставили себя выйти во тьму и холод. На небе зажглись первые серебряные звезды. Воздух сковал морозный запах. Если завтра похолодает — они попросту замерзнут. Да что там замерзнут... Живот свело голодной судорогой. Нина, будто прочитав мысли, протянула:

— Перекусить бы, да?

Чтобы отвлечься, Олеся прибавила шагу и вывела спутницу к 'Мерседесу', притаившемуся хищным зверем и готовому к нападению. В салоне почему-то появилась нотка одеколона. Олеся принюхалась, втянула незнакомый аромат. Странно. Нина полазала везде со знанием дела. Багажник был захлопнут. Кроме злополучной бутылки с водой, ничегошеньки.

— Приехали, — Нина бессильно опустилась на сидение.

— Ка... Постой! — Олеся, сидящая на водительском кресле, схватилась за руль. — Смотри!

Вдалеке мелькнул огонек, словно луч от фонарика. Нина засомневалась:

— Мало ли кто там, не советую идти. Давай переждем.

Но Олеся уже навострила слух, напрягла зрение. Свет пропал, но её не покидало чувство — здесь кто-то есть. Кто-то неосмотрительно зажигающий фонарь или специально подманивающий девушек к себе. В любом случае, пока они вооружены — у них есть малюсенький шанс на спасение.

— Не глупи, он не случайный прохожий, чтобы нагуляться и уйти, — вразумляла Олеся. — Нет, он тут неспроста.

Нина прикусила губу.

— Лучше переждать, а то вдруг что...

— Да что ты заладила со своим 'переждем'?! — Олеся хлопнула по рулю. — Жди, сколько влезет, а я собираюсь отсюда выбираться. Дай пистолет.

То ли недоумение, то ли огорчение стекло с некрасивого лица Нины. Она, напыжившись, уверила:

— Я сама!

В ее глазах зажглось адское пламя.

Они вылезли из 'Мерседеса' и, крадучись, точно заправские шпионы, пошли туда, где недавно мигнул огонек. Любой шорох, шелест вызывал дикую тревогу. Вдруг услышат, найдут, опередят...

Не опередили. Мужской силуэт, копошащийся в замке одного из складов, первой заметила Нина. Она молча указала пальцем на мужчину, навела пистолет.

— Чуть ближе подойдем, — пробормотала, целясь. — Издалека не попаду.

У Олеси закружилась голова, и поплыло перед глазами.

Мужчина разобрал их шаги, когда до него оставалось метров тридцать. Он развернулся и, будто заметив опасность, нырнул влево. А Нина стрельнула. Вот так легко, без предупреждения и сомнений. Киллер, а не медсестра. Пуля ударилась в железные ворота, не причинив мужчине никакого вреда. Он пропал из виду. Олеся вертелась, всматривалась, но силуэт растворился в ночи.

— Где он... — начала Олеся, и тут чьи-то сильные руки обхватили её за поясницу.

Олеся потеряла равновесие и свалилась в крепкие объятия. Мужчина приставил к её виску холодное дуло пистолета (она догадалась, что так холодить кожу может только дуло) и попросил успокоиться. От него пахло тем же одеколоном, запах которого остался в 'Мерседесе'.

Разумеется, Олеся заголосила. Нина повернулась на звук, направила оружие на них с мужчиной. Палец держала на курке. То ли у Олеси проснулось кошачье зрение, и эту мелочь она разобрала явственно, как при свете дня. То ли ей всего-то почудилось?..

— Я не трону твою подружку, а ты опусти игрушку, — медленно, по слогам, проговорил мужчина.

— Да конечно! — Нина ни на сантиметр не сдвинула руку. — Ты кто?

— Аккуратнее, девочка, не то второй раз пальнешь.

— Заткнись! — рявкнула она. — Как тебя звать?!

— Дима. Я не собираюсь вас калечить. — Он ослабил хватку, но дуло прижималось к колотящейся жилке на виске.

— Что ты тут забыл? Это ты задушил моего Виталика? Мразь!

Олеся застонала. Мразь он или не мразь, а ей деваться некуда. Застрелят — и всё, не было Олеси Лаптевой, сгинула без вести в этой чертовщине.

— Пожалуйста, не убивай его, — просипела онемевшими губами.

— Твоя подруга умные вещи говорит. Поверьте, я не злодей какой-нибудь, сам тут по чистой случайности. И никаких Виталиков не душил. Клянусь! — этот довод вызвал у Олеси нервный смешок. — Девочки, вы лучше поведайте, кто вы и откуда в этих краях. И я тоже поведаю.

Нина колебалась долго. Олеся насчитала десять гулких ударов сердца, после которых её спутница все-таки отвела пистолет. Дмитрий, поступив так же, оттолкнул Олесю от себя. Та, едва не рухнув на землю, дотронулась до виска. Кожа была ледяная.

— Ну же, — поторопил Дмитрий.

Если он маньяк, почему не в курсе, кто есть кто? Что-то не складывалось. Нет, всё не складывалось!

Олеся начала с себя. Только бы он опять не притянул к себе, не надавил металлом на висок. Она говорила сбивчиво и заикаясь, уже и детали позабыла, и время спутала. Дмитрий не двигался, и лица его в потемках было не разобрать. Но Олесе казалось, что по коже снуют мрачные тени, а человеческий облик превращается то в звериный, то в мертвецкий. Нина подхватила новую знакомую, добавила о себе пару строчек. А Дмитрий молчал. Луна освещала странную троицу рваным боком. Олеся окончательно замерзла. Ватник с чужого плеча продувало. Пальцы окоченели.

— То есть вы не две выдумщицы, а страдалицы? — с ехидством уточнил Дмитрий, скрестив руки на груди. — Впрочем, я тоже страдалец. Торгую всякими побрякушками. Антиквариат, картины, монеты — слыхали о таком? Ну вот. Приехал по указке друга, думал развлечься, поискать чего ценного, а тут чушь какая-то заброшенная. Что, реально труп имеется?

Олеся ему не поверила ни на грамм. Так складно поет, без страха и смущения. Она с ума сходила, Нина бросалась на людей, а этот 'приехал развлечься'. Чем он собирался поживиться в опустевших складах? Отовсюду всё вынесено задолго до него. А советские декорации... Ну, мало ли кто их наставил.

— Не веришь — сходи да посмотри, — предложила Нина.

— Вот и схожу, а там продолжим нашу милую беседу. Куда идти? Обещаете не шалить? — добавил с усмешкой.

Девушки объяснили про лестницу на второй этаж и кабинет начальника.

— Желающих составить компанию не найдется?

Они поморщились. Дмитрий пожал плечами и, спрятав руки в карманы, побрел в указанном направлении, изредка оглядываясь. Олеся с Ниной проводили его сосредоточенными взглядами, не рискуя двигаться до тех пор, пока высокая фигура не скроется в воротах.

— Спрячемся от него? — нерешительно спросила Олеся.

— Где? — Нина вздохнула. — Мы в западне. Хотя мне тоже не по душе этот Дима. Какой-то он... вымышленный.

Олеся полностью поддерживала это мнение. Вымышленный, вылизанный, с идеальной историей — вот он каков. Не сбежал и не поддался панике, а потопал к трупу. Вот так выдержка!

— Предлагаю выслушать его и решить по результатам, — Нина плавным жестом откинула со лба челку.

Олеся согласно промычала.

— Вы влипли, — заявил Дмитрий, когда вернулся. — Мертвец свеженький, окочурился несколько часов назад максимум. Кстати, я ожидал, что вы сбежите. Ан нет, покорно дожидаетесь. Послушные девочки!

— Не вы влипли, а мы, — обреченно парировала Олеся. — Ты ж не оставишь нас тут одних?

— По-хорошему вас надо сдать полиции, а самому свалить подальше.

— А по-плохому? — уточнила Нина. — Ты лучше расскажи, как сюда влез. Олеся уверяет, что всё заперто.

— А по-плохому я с вами в одной упряжке. Потому что замок на воротах я взломал кусачками. — Кажется, Дмитрий смутился. — Если где-то тут имеется хоть одна работающая камера — меня засекут. Место-то интересное. Я так понимаю, здесь сейчас фильмы снимают. В той комнате полный 'совок', но какой-то надуманный. Как у киношников, которые уехали, не забрав ненужных вещей. — Он огляделся. — Короче пропали мы. Наши отпечатки повсюду. Да, влипли мы конкретно. Что я вам предлагаю. Сейчас уезжаем подальше, вы где-нибудь прячетесь и обо мне забываете. А я быстренько уничтожаю автомобиль и делаю вид, что его угнали. По-моему, хороший план.

— Для торговца ты слишком осведомлен о способах взлома, — заметила Олеся, обняв себя за урчащий живот.

Дмитрий фыркнул, но тайн не раскрыл. Поманил за собой к зданию, где начал вытирать рукавом замок и ворота. Явно с ним не всё так чисто, как он пытается подать. Но он — единственная надежда на спасение. Если это не очередная уловка, конечно.

— А я вообще считаю, что нам противопоказано убегать, — вставила Нина. — Нас заперли здесь не случайно и за побег прикончат. До того, как появился ты, я предлагала Олесе переждать.

— Я не согласилась. Не хочу идти на поводу у ненормальной Жанны и её сообщников.

— Поддерживаю Олесю, — Дмитрий внимательную посмотрел на Нину. — Чего ты надеешься дождаться? Записки: 'Вы свободны'? Чепуха. Поехали-ка, девочки, отсюда. Я довезу вас до дома, а там разберетесь.

— У нас нет дома, — Нина была мрачна. — И какие-нибудь бандюганы точно тюкнут нас, если сбежим.

— Тогда оставайся тут. Олеся, ты со мной?

Олеся глянула на Нину, на Дмитрия. Нина своя, они в одинаковом положении, но Дмитрий обещает манящую свободу. Оставаться здесь — несусветная глупость. Надо хвататься за малюсенькую ниточку. Она вернется в свой городок, продаст квартиру и незаметно уедет. Начнет жизнь с чистого листа. Откажется от кредитных карт, не будет оформлять сделок на своё имя. А лучше — поменяет фамилию. Ведь эта Жанна не монстр, у которой связи по всей России? Как она найдет человека на другом конце страны? Призрачная надежда желаннее никакой. Олеся ничего не ответила, но шагнула к Дмитрию. Тот одобрительно хмыкнул.

— А вы, миледи, стало быть, остаетесь? Удачи!

Отсалютовав напряженной Нине, он направился к воротам. Олеся посеменила следом. Автомобиль Дмитрия, темный 'Ситроен', стоял невдалеке от забора, совсем не прячась. Дмитрий шмыгнул к нему, отключил сигнализацию. Олеся прыгнула на заднее сидение, поерзав. Точно не ловушка?

— Где тебя выкинуть? — Дмитрий провернул ключ в замке зажигания. Машина фыркнула. Если 'Мерседес' был рычащим тигром, готовым к нападению, то маленький 'Ситроен' — подвальной кошкой. Голодной и замученной, слабой.

И правда, где? На вокзале? Так денег ни гроша, даже продать нечего, чтоб купить обратный билет. На улицах города? А толку, будет скитаться как Нина...

Тем временем дверь распахнулась, и Нина уселась рядом с Олесей.

— Передумала? — съязвил Дмитрий. — Что ж ты так?

— Вези давай, — буркнула та. — Адрес скажу.

— Куда мы? — подавшись вперед, поинтересовалась Олеся.

— В надежное место.

На шоссе Дмитрий вырулил быстро, не катаясь по неприметным дорожкам и не петляя, как Жанна. Нина была как-то особенно пасмурна, не сводила взгляда с окна, за которым проносилось однообразие деревьев и линий электропередач. Изредка попадались встречные машины, которые на долю секунды ослепляли утомленные глаза. Но проехали они мало. Около бензоколонки Дмитрий остановился.

— Будьте тут, — приказал он и на всякий случай забрал ключи с собой.

Сердце забилось в лихорадочном припадке. Конец, приплыли. Скоро он вернется с огромным тесаком и начнет резать их на кусочки. Почему-то красочнее всего Олесе представился именно Дмитрий с тесаком и в жуткой маске из ужастиков.

Он действительно вернулся. С гамбургерами и ароматным кофе. Протянул обомлевшим девушкам пищу, вытер ладони о штанину.

— За мое здоровье! — чокнулся стаканом с воздухом.

Нина есть отказалась. Причин не объясняла, но не притронулась. Лишь глянула настороженно. Неужели опасалась, что в гамбургерах отрава? Да плевать! Олеся умяла и свою, и Нинину порцию в мгновение ока и поблагодарила щедрого дарителя.

— Твой живот такие рулады выводил, что я не мог позволить тебе голодать. Ещё купить?

Эта забота умиляла. Незнакомый человек, непонятно откуда взявшийся в их с Ниной персональном кошмаре, а накормил. Нине его доброта совершенно не понравилась.

— Больно ты замечательный, аж зубы сводит.

Дмитрий повел плечом.

До города они ехали под зарубежную музыку. Олеся клевала носом, но не позволяла себе задремать. Один раз заснула в машине — и чем это кончилось? Более того, она нащупала между сидениями закатившуюся туда шариковую ручку и припрятала в рукаве. Не самое устрашающее оружие, но сгодится.

Наконец, дорога кончилась. 'Ситроен', прокряхтев, встал на парковке перед круглосуточным гипермаркетом. Нина отстегнула ремень безопасности, потянулась.

— Спасибо. Наши договоренности в силе? Ты забываешь о нас, а мы — о тебе?

— Именно.

Сонная Олеся вылезла из машины, и та, тявкнув на прощание как дворовая собачонка, уехала. В городе было ощутимее теплее. И живее. Сновали люди с пакетами, горели огни витрин.

— Давай обратимся в полицию? — Олеся потеребила застежку на ватнике.

Но Нина покачала головой и пошла через пешеходный переход.

— И кого запишут в подозреваемые? Лесь, наши отпечатки повсюду. А в сказку о похищении никто не поверит. Я сама бы не поверила, не окажись там. Если собираешься сдаться под белы рученьки — меня не втягивай.

— А какой твой план?

— Пойдем к Виталию искать улики, — отрезала она.

— И как ты откроешь дверь? — не унималась Олеся.

— Знаю, где лежат запасные ключи.

Они плутали по переулкам. Выходили из темных арок и забредали в новые. Безлюдные дворы поглощали их и выбрасывали. Когда Нина подошла к подъезду пятиэтажки, Олеся облегченно выдохнула. Она очень устала, хотела отмыться и лечь спать. А ещё смазать царапины йодом — те немилосердно чесались и кровоточили.

Домофона или замка не было — заходи кто угодно. На расписанных матом и картинками лестничных клетках воняло мочой. Нина пошарила в щитке электроэнергии и достала ключ.

Они вошли внутрь квартиры. Воняло помоями. Олеся прижала к носу руку. Ни тела, ни следов расправы не нашлось. Куда делся Виталий?..

— Проходи на кухню, — Нина указала подбородком направление. — Я скоро.

Олеся стянула ватник. Нина раздеваться не собиралась, она прямо в обуви прошла в единственную комнатку и прикрыла за собой дверь.

Вроде здесь прибирались, но общее запустение вымести не удалось. Мусорное ведро было переполнено. На скатерти валялись картофельные и рыбные очистки. Плита заляпана темно-коричневым жиром. Старый дребезжащий холодильник в разводах. На подоконнике стояла консервная банка для окурков. На кухонном столе рядом с валяющейся кружкой лежала дамская сумочка. Олесе понадобилось несколько долгих секунд, чтобы сообразить: это её! Не обман, не иллюзия. Вот сумка, вот паспорт, даже обратный билет! И деньги в кошельке! Телефон! Она уедет из этого ненормального города, а дальше — по плану! Продаст квартиру, переселится в мелкий городок или в деревушку, да и заживет.

Олеся поставила на конфорку старенький чайник со свистком. Помыла хозяйственным мылом кружку. Ни чая, ни кофе на полках не было. Что ж, отопьется кипятком. Телефон засунула в карман джинсов, чтобы не потерять.

Нина показалась в дверном проеме спустя пять минут, сказала с улыбкой:

— Скоро нас заберут. Я позвонила родственнику, ну, тому, который разрешил у себя пожить. Объяснила ситуацию.

— И что, не удивился? — Сама бы Олеся никогда и никому не поверила, расскажи ей о подобном хоть друг, хоть родственник, хоть родная мать.

— Удивился, но пообещал помочь. Предложил перекантоваться у него денек-другой. Прикинь, то гнал взашей, а тут — запросто, девочки, езжайте. Ну а там придумаем, куда деваться? — Нина выдохнула. — Ну как план?

— Прекрасный!

Олеся хлопнула в ладоши. Будто соглашаясь с ней, засвистел чайник. Нина задумчиво почесала лоб и подытожила:

— Отогревайся, а я схожу помоюсь. Можешь поспать. Только, это, не заходи на балкон. Там такой гадюшник. Мне будет очень-очень стыдно...

Олеся зареклась туда даже не заглядывать.

Допив почему-то кислый кипяток, она побрела в комнату. Ватные ноги еле двигались. Сон накатывал и отступал, давая редкую минуту передышки. На раскладушку без простыней с грязно-серым матрасом ложиться Олеся побрезговала. Она забрала ватник и, вернувшись на кухню, села на широкий подоконник, укуталась в него с ногами. Ботинки она сняла — как-то неприлично восседать в них. Тем более в комнате относительно чисто. Полы вымыты, даже пыль стерта. Да, Нина старательно убиралась, это очевидно.

Сквозь щели в раме задувал ветер. Вскоре Олесе снилось что-то сюрреалистично-безумное, круговерть из красок, фигур и теней.

8.

В последний год Нине категорически не везло во всем, за что она бралась. Любое начинание кончалось провалом. Наверное, на небесах ангел-хранитель отвлекся, и неприятности посыпались как из мешка. Зимой — затяжная простуда, едва не кончившаяся пневмонией. Потом приезд подозрительных застройщиков, которые предложили за дом её юности, дом, построенный её прадедушкой, дом, где царили счастливые воспоминания о безоблачном детстве, когда родители ещё были живы, сущие копейки. Она решительно отказалась.

Дом исчез в огне. В больнице, где Нина работала вот уже пять лет, посочувствовали, но не предложили даже койки в сестринской. Живи, как знаешь. Приятная старушка-соседка с недельку позаботилась о погорельце, но тут нагрянул её внучок, который усмотрел в Нине соперницу. А вдруг она уговорит бабку переписать наследство на себя? Мольбы его не проняли, и он выбросил Нину за забор. Старушка помахала из окошка и смущенно улыбнулась. Внучка она любила до беспамятства.

Нина поехала в город к дядьке по материнской линии. Тот принял радушно. Накормил, напоил, разместил в гостиной. Месяц она служила ему и уборщицей, и кухаркой, вкладывая всю себя, чтобы дядька не прогнал. Он и не прогнал. Борщи поедал тарелками, восторгался своим приобретением — будто Нина не гостьей была, а покупкой. А одной ночью присел на краешек её дивана. Мозолистая рука скользнула под одеяло, погладила по коленке спящую племянницу, поднялась выше. Нина вскочила. Дядьку непокорность порадовала, он схватил девушку за волосы, кинул обратно. Нина вскрикнула от боли и непонимания.

— Прекрати! — ревела она, когда он стягивал с неё белье.

— Я буду нежен, — рыкнул дядька.

Нина зажмурилась. Поскорее бы всё закончилось! Изо рта вырвался жалобный не то стон, не то всхлип. Она была готова на всё, только бы жить в тепле и уюте. Перетерпит, если понадобится. Но тут дядька отступил, сплюнув на пол.

— Вылитая мать... Не могу так. Ложись спать, — сказал так, будто ничего не произошло.

Утром дядька, не говоря ни слова, позавтракал и ушел на работу, пока Нина притворялась спящей. Она убедилась, что его машина уехала со стоянки. Запихала в дядькин рюкзак хлеб, печенье, стащила заначку (он показал, где лежат деньги, чтоб племянница ходила за продуктами). И убежала, куда глаза глядят. На украденные деньги сняла комнатенку в общежитии. Но деньги кончатся — и что делать? Застройщики отмалчивались. В их контору она ездила трижды, и её выгоняли после сладких речей и извинений. Нина скупила газеты с объявлениями. Медсестер нигде не набирали, зато продавщицей предложили пойти сразу же. Так Нина устроилась в магазин. Черная полоса кончилась.

...В дверь её комнатушки постучали поздним вечером. Нина, недавно вернувшаяся со смены, уже легла спать и жутко не хотела открывать. Но назойливый стук повторился. И снова.

— Кто?

— Ниночка, открывай, — голосок, точно хрустальный перелив, донесся из-за двери.

Нина щелкнула замком и, не снимая цепочки, глянула в образовавшуюся щелку. Перед ней предстала девушка невероятной красоты! Таких попросту не существует в природе. Кожа фарфоровая, без единого изъяна. Пышная копна светлых волос затянута в толстую косу. Глаза на пол-лица, а губы как бархатный цветок. Одета она была в строгий костюм, высилась на десятисантиметровой шпильке и источала аромат пряностей и апельсина. Она выглядела солидно: первая леди, не иначе.

— З-здравствуйте, — смутилась Нина.

— Пропустишь?

Алые губы сложились в теплой улыбке. Так улыбается Богоматерь на иконах.

— Д-да.

Нина посторонилась. Вошедшая девушка излучала добро и свет. Родная сестра, лучшая подруга, первоклассный психолог, а не незнакомка. Она манерно села на краешек раскладушки, не потревожив скрипучие пружины. Осанка её оставалась идеально ровной. Подбородок чуть вздернут. Аристократка в десятом поколении.

— Елена, — представилась девушка, протягивая ладонь для рукопожатия. На тоненьком запястье с вытатуированной галкой блестел золотой браслет.

И имя у неё подходящее: таинственное, загадочное, точно игристое вино в бокале.

Нина пожала руку вспотевшей ладонью. Елена окинула оценивающим взглядом клетушку три на три метра, в которую влезла лишь раскладушка, маленький столик да табуретка и узенький шкаф. Они молчали. Выходило как-то глупо. Пришла и молчит. Но Нина не могла заставить себя заговорить первой.

— Денег хочешь? — вкрадчиво спросила красавица чуть погодя.

— Что?

Елена закинула ногу на ногу, привычным движением отбросила челку. И повторила медленно, с паузами после каждого слова:

— Ты хочешь денег?

— Да... нет... не знаю.

Елена изогнула бровь. Она поднялась грациозно. Шпильки стукнули по полу. Легкой походкой эта невероятная девушка подошла вплотную к окаменевшей Нине. Длинные пальцы пробежались от подбородка до ключиц в нежном поглаживании.

— Окажи мне помощь, и твой кошмар закончится. Только никому ни слова. Хорошо?

Голос её тек медом. И глубокие глаза, засасывающие, гипнотизирующие, обещали рай земной.

Быстрый кивок означал безоговорочное согласие.

9.

Это дело ему сразу не понравилось. Интуиция, которая не подводила никогда, ощерилась как дикая собака, взвыла. Но гонорар был внушителен, и Демьян загнал свою интуицию в конуру и посадил на цепь.

Демьян понял, что попал в аховое положение, едва очутился у заброшенных складов. Он знал, куда едет, но во тьме ночной местечко произвело неизгладимое впечатление. Не зря в этих серых облупившихся стенах за зеленым забором однажды снимали какой-то дешевый ужастик. И не только. Раньше участок принадлежал колхозу, а когда тот разорился — склады стали отрадой для молодежи. Те устраивали здесь квесты на выживание, снимали любительское кино. В общем, развлекались, как могли.

Он обошел всю территорию и не нашел ничего, что натолкнуло бы на след. Разве что новенький 'Мерс'. Тот стоял открытый и пустой. Кроме бутыли с минералкой, поживиться было нечем: бардачок пустой, ключей нет. Демьян доверился чутью и пошел к первому складу. Себя он ни разу не выдал, а тут дернул черт взять телефон, чтобы подсветить замок. Все-таки не профессионал он, а бестолковый любитель.

На свет как бабочки прилетели две девицы. Всклоченные и одетые в тряпье, одна другой краше. А придурковатые, слов нет! Налетели на него пистолетом. Пальнули — еле убрался! Бабы — существа неадекватные, они и не спросят, а пристрелят. Пришлось взять в заложницы одну (пригодился пневматический пистолет, который не отличишь от обычного), да и выпытать, что 'красавицы' тут забыли. 'Красавицы' несли ахинею про похищения, разборки, задушенных любовников и заклятых подруг. Даже предложили глянуть на мертвеца.

'Наркоманки', — догадался Демьян.

Он в долгу не остался, с честным видом рассказал им похожий бред. И на мертвеца глянул, лично убедился, что тот не 'оживет' и не порадует их своим обществом.

Края раны выжгло. Демьян читал, что так бывает от выстрела в упор. И вот, осмотрев тело, он понял, что вляпался во что-то неприятное. Слова девиц не вязались с логикой, но не сами же они укокошили мужика. Или сами? А если сами, то какого ляда не сбежали?

И дырочка во лбу такая аккуратная, ровнехонькая. Расчетливая. Разве убийца, убивший точно в лоб, стал бы палить в стену? Или они стреляли 'наобум', чтобы запудрить ему мозги? Демьян воззвал к интуиции. Та идей не подала.

Нет, с этой белибердой разбираться не ему и не девицам. И задача его состоит не в этом. Убили кого-то — их проблемы. Он с расспросами не полезет.

Он, как джентльмен, предложил отвезти их до города. Так эта Нина ещё и заартачилась! Её недавно чуть не придушили, а она морду корчит. Предложила остаться. Хоть вторая, Олеся, поумнее оказалась, побежала за ним, забилась в сидение и смиренно сложила ручки на коленках. Прям к смерти готовилась, не иначе.

Видимо, в Нине проснулся здравый смысл, и они уехали втроем. Верный 'Ситроен' пыхтел из последних сил.

Демьян через зеркало заднего вида пробежался по присмиревшим девицам взглядом. Какие они замечательные, когда не стреляют. Олеся нахохлилась как воробей, созерцая пейзаж за окном. Не волосы — воронье гнездо. Губы покусала, на них запеклась кровавая корка. Нина расстегнула куртку, стянула шарф. Под невзрачными одежонками скрывалась длинная тоненькая шейка молочного цвета. Личико миловидное: пухлые губки, глаза огромные, брови изгибаются тонюсенькой ниточкой. Если её помыть — получится симпатичная девчонка. Жаль, дурость не смоешь шампунем.

Не им разбираться в произошедшем. Да и, наверное, не ему. Конечно, можно попытаться пробить данные тех, кто отправил Олесе приглашение на киностудию. Это раз. Два: отыскать по номеру владельца 'Мерса'. Три: покопаться в квартире Виталия. Ещё имелась некая Жанна, вышедшая замуж за какого-то депутата. С той вообще просто — копнуть её подноготную. Но кто ему заплатит за поиски? Демьян не работал бесплатно. Он любил дорогой коньяк и давно бы обновил машину, но не хотел соглашаться на среднячок, а на бизнес-класс пока не накопил. Впутываться в рискованные игры за 'спасибо' — не в его правилах. Поэтому он отвезет девиц и уедет домой. Извинится перед заказчицей за невыполненное задание, выплатит неустойку.

Решено.

Все-таки он накормил их в придорожном бистро. Ведь он хороший человек, а они долго голодали и неизвестно, когда поедят в следующий раз. Жалко ему стало воробушка-Олесю, которая прижимала руки к урчащему животу.

Приехали. Он припарковался у супермаркета.

— Спасибо. — Нина выглядела подозрительно довольной. — Наши договоренности в силе? Ты забываешь о нас, а мы — о тебе?

— Именно. Удачи.

Демьян смотрел, как Олеся вываливается из салона, как, ссутулившись, идет с новой знакомой (если верить в теорию, что они только познакомились). В душе поселился червячок сомнения. Демьян с детства помогал убогим монеткой, тащил всю бездомную животину в дом, лечил полудохлых котов и подкармливал голубей. Потом повзрослел, огрубел, но жалость не растерял. А эта Олеся выглядела очень жалко. Нина, видимо, привыкла к своему существованию, и то не тяготило её. А вот Олеся...

Да ну её, Олесю эту!

Он отъехал недалеко и наблюдал за девицами с расстояния. Что-то крутилось у самого краешка подсознания, вот-вот, и поймаешь за хвост. Какая-то важная мысль. Что-то, что помогло бы понять, отчего так тревожно. И интуиция опять бьется, а почему — одной ей известно. Демьян помассировал виски. Склады и 'Мерс'. Нина и Олеся. Волосы и коленки. Тонкие брови. Шейка и...

— Твою мать! — выругался Демьян и выскочил из автомобиля, на бегу хлопая дверью.

Старичок 'Ситроен' скрипнул, будто охнул.

Он, словно лазутчик, словно герой из любимых шпионских игр, словно невидимка, крался за девицами. В такие минуты он обожал свое хобби. Этот ни с чем несравнимый аромат приключений. Необходимость просчитывать всё на три шага вперед. Обостренные до предела чувства.

Демьян был неплохим программистом и веб-дизайнером. После института он просиживал штаны в небольшой компании, где создавал сайты под заказ. Но ему надоела размеренная жизнь: в девять утра на работу, там сидишь допоздна, возвращаешься за полночь, ужинаешь и ложишься спать. Тем более, зачем программисту куда-то ездить? Дома стоит такой же компьютер, есть выход в интернет. Руководство компании не согласилось — им нужна была видимость работы. Сидит человек на стуле — он работает. Нет — бездельничает.

Демьян уволился, увлекся фрилансом. Быстро набрал базу заказчиков и зажил припеваючи. Он не умел копить деньги, получал гонорар и спускал его подчистую. А ещё заскучал. Всё время дома, за ноутбуком.

И тогда Демьян придумал развлечение. В подростковые годы он зачитывался детективными романами. Посему теперь он, почти тридцатилетний лоб, удумал переквалифицироваться в детектива. Так сказать, поиграться в перерывах между заказами. Создал себе не сайт — конфетку. Детективам требовались лицензии, и Демьян нарисовал такую в программе за десять минут. Со всеми печатями и подписями. Не будешь пробивать в спецслужбах — и не поймешь, что она поддельная. А кто будет? Всякие бизнесмены выберут детектива поизвестнее, а на его долю остались 'рогатые' мужики, жены загулявших мужей, небольшое копание в скелетах родни и прочая чепуха.

К сожалению, из Демьяна получился посредственный детектив. Он обзавелся связями и навыками, но ни дедукцией, ни отменной логикой не обладал. Просто развлекался.

А тут звонок из другого города матушки-России. Разумеется, муж-изменщик, жена которого жаждет доказательств. Муженек уехал в Смоленск — и жена догадывалась, что не просто в командировку.

— Как вы вышли на меня?

И заказчица смущенно рассказала, что искала в поисковике смоленских детективов и наткнулась на красивый сайт. Он-то и внушил ей доверие. Истинная женщина! Выбрала не по отзывам, а по картинкам. Она, хлюпала носом, клялась о вечной любви. Заверяла, что страдает без мужа. Что ради него готова на всё. А затем как ни в чем не бывало добавила:

— У меня есть данные обо всех его перемещениях. Год назад на телефон поставила жучок.

Не жучок, а следящее устройство, но не важно. Демьян подавил смешок. Вот оно как: собачья преданность и любовь до гроба, но муженька на всякий случай отслеживает.

Деньги клиентка перевела моментально. Приличную сумму, за которую и поле вспахать было бы не зазаорно. Демьян взялся за дело. Через программу выведал путь муженька-изменника. Тот долго колесил по всему Смоленску, а потом остановился в области, в тех самых складах. Демьян поехал за ним, постоянно отслеживая местоположение. Муж заказчицы двигался в пределах складов.

Труп принадлежал не ему. Да и после трупа искать кого-либо Демьян резко перехотел. Ну его, изменника, который оставляет после себя мертвецов.

Демьян проследил за девицами до самой парадной и даже подсмотрел с пролета первого этажа, на каком этаже они остановились. После рванул за 'Ситроеном' и, поставив тот среди других автомобилей и не спуская глаз с подъезда, начал обдумывать план дальнейших действий. Пойти туда и забрать Олесю? А эту Нину заставить... заставить что? Объясняться?

Или плюнуть и уехать? Позвонить в полицию, порадовать народ сказкой про похищенных девушек и мертвых мужиков?

Демьян потянулся за мобильным телефоном.

'Не смей! Это твое первое серьезное дело!', — заговорила в нем гордость.

И правда, какой детектив упустит подобное? Всё как в романах: расследования, убийства, любовные драмы. И даже героиня имеется, не столь прекрасная и желанная, как в книгах, но вполне несчастная. А сирых и убогих Демьян привык защищать с детства.

10.

Она спала. Спящая красавица, царевна из сказок. Разве что царевны красивые, а эта — так, дурнушка. Зато вляпавшаяся по самые уши — как истинная царевна.

Демьян по праву чувствовал себя героем. Российский супермен — не меньше. Он выкрал эту спящую красавицу из лап Нины прямо перед самым её носом.

...Через неполный час ожидания к дому подъехали старенькие "Жигули". Номеров Демьян в потемках не разглядел. Нина выпорхнула из подъезда и села на переднее сидение. Машина, тарахтя, уехала. Демьян понял — это его шанс.

На этаже две квартиры. Правая дверь железная, прочная. Обивка левой продрана и прорезана. Несложно догадаться, в какой из квартир обитал пропащий алкоголик. Отжать хлипкую защелку можно было бы чем угодно. А Демьян, как и всякий уважающий себя сыщик, носил набор отмычек. Правда, набор этот был смешной и продавался в интернет-магазине за пару тысяч рублей, но пользоваться ими Демьян научился. Замок поддался на раз-два.

Она сидела на подоконнике, приваленная к окну. Спала. Демьян схватил Олесю в охапку, перекинул через плечо — пусть выглядит не круто, зато удобно — и понес, моля всех богов, чтобы их не увидели. А она даже не проснулась, так утомилась.

Потом она спала в машине. А теперь — в гостиной, укрытая пледом. Безмятежно, как, должно быть, спят принцессы в сказках в ожидании прекрасного принца. И очень по-хозяйски, раскинувшись на диване как у себя дома.

Демьян взъерошил волосы и насыпал в чашку растворимый кофе. В голове — ни одной идеи. Куда девать эту принцессу, что с ней делать — одному Богу известно. Демьян настрочил одному товарищу, практически хакеру, письмо, где указал и номер "Мерса", и имена с фамилиями, и координаты, а сам сел за ноутбук и принялся рыться в грязном белье его гостьи. Итак, Олеся Лаптева, кто же она? Её интернет-страничка в социальной сети сыскалась быстро. Как и страничка подружки Жанны. Неужели эта толстая малоприятная дамочка заварила кашу с похищением и убийством?

Допустим, Олеся ей чем-то насолила. Но причем тут Нина?

Демьян отхлебнул кофе. Бездумно пощелкал по фотографиям Олеси. Скучная она какая-то. Бары, рестораны, парки — ничего особенного. Брала бы пример с подружки: у той и развлечения, и активный отдых, и стрельба из автомата по мишеням, и снимки в обнимку с тиграми.

Олеся дрыхла как младенец, подложив ладошку под щеку. Демьян покачал головой, глянув на нее из кухонного прохода. И куда её девать? Отправить обратно в Задрипинск на первом же поезде?

Ночь длилась мучительно долго. Дурные мысли не давали покоя. Товарищ не отписывался.

— Всё! — не выдержал Демьян и направился было будить Олесю, да та проснулась сама. Осоловело глянула, непонимающе моргнула и... завизжала как резаная. Она слетела с дивана и, путаясь в пледе, стала отползать назад. Демьян выставил руки вперед:

— Тихо, — сказал голосом, полным заботы и понимания, — тебя никто не обидит. Вспомни меня.

— Дмитрий? — уточнила Олеся, кутаясь в плед.

— Почти. Вообще-то я Демьян, а назвался Дмитрием ради конспирации. Я тебя это... спас.

Прозвучало не слишком по-геройски, как-то даже скромно. Разве ж он не спас её? Ещё как спас! Выудил из злодейских лап, вынес на себе.

Олеся обняла ноги тонкими руками-веточками и всхлипнула.

— Точно спас, а не украл? — пролепетала растерянно.

Глупенькая. Будто будь он маньяком, признался бы.

— Клянусь, — он присел на подлокотник дивана. — Нина твоя не так проста, как кажется. Если её недавно душили, почему на шее нет следов от удушья, а?

Олеся захлопала ресницами, вспоминая. Зажала рот ладонью. Поняла.

— Она уехала в каких-то "Жигулях", а я побежал к тебе.

— Спасибо. — Почему-то в голосе благодарности не звучало.

— Какие твои дальнейшие планы?

— Планы? — она запнулась. — Мои?..

— А чьи? — Демьян покачал головой. — Уж явно не мои. Мои проще — отправить тебя восвояси и горя не знать.

Её взгляд потух. Уголки губ безжизненно опустились.

— Ясно, — ответила Олеся и поднялась на ноги. — Пойду тогда.

— Босиком и без денег?

Олеся пошевелила пальцами ног.

— Да.

Ну и какой же он герой? Бросить беззащитную даму на произвол судьбы — хорош защитник. Она или замерзнет до смерти, или её перехватят в первой же подворотне какие-нибудь уроды. А если опять попадет к своей Жанне и Нине — всё, поминай как звали.

— Стой. — Демьян выставил руки ладонями вперед. — Я пошутил.

— Смешно. — Девчонка, обогнув его, прошла в прихожую, шлепая пятками по линолеуму.

Демьян взял с журнального столика ключи и демонстративно убрал в карман домашних брюк.

— Недалеко ты уйдешь с закрытой дверью. Давай-ка лучше помозгуем. Что мы имеем? Нина твоя, видимо, заодно с Жанной. — Олеся напрягалась, но кивнула. — А значит, тебе опасно высовываться.

— А вдруг Жанна выйдет на тебя?

Она боязливо оглянулась на железную входную дверь, будто в ту уже трезвонили убийцы.

— Не получится. Номера моей машины в грязи — я проверил, их не различить. Адресов моих никто не знает. Если только заказчица...

Как он не подумал о ней! Та женщина вполне могла быть причастна ко всей этой чертовщине. Неспроста пригнала его туда, заставила искать какого-то мужа, которого нигде нет. Вот почему не бывать ему настоящим ищейкой. Те опасность за километр чуют, а он послушно потопал на встречу смертельной опасности. Ещё и Олесе проговорился о заказе. Мо-ло-дец.

— Какая заказчица?

Ну да, она же не дура, вычленила нужное слово.

— Пойдем поговорим в нормальной обстановке.

Демьян поманил Олесю в кухню. Сделал два бутерброда с колбасой, кинул в чашки чайные пакетики, включил для фона телевизор. Девица молчала, не торопя с ответами. Давала время обдумать, что именно рассказывать. Олесю бы не помешало отмыть с мочалкой и мылом. Да и царапины обработать — она их немилосердно расчесывала. Но это позже. Демьяну пришлось раскрыться. И про сыск в двух словах, чтоб стало понятно, почему он взялся за дело, и про мужа-изменника с особо бдительной супругой. Девица глядела исподлобья — не верила. Но когда Демьян заверил, что запряг друга разыскать информацию, немного оттаяла.

— На кой тебе мне помогать? Отпусти с миром и забудь.

— Не могу. — Демьян смутился. — Мне интересно. И раз полиция нам не помощник, то разберемся самостоятельно.

— А я не хочу ни в чем разбираться, — Олеся отставила чашку. — Лучше уеду из города, восстановлю паспорт, продам квартиру через агентство, обживусь в какой-нибудь деревеньке или другом городе.

— Короче сбежишь.

— И что?

Демьян пожал плечами, дескать, ничего особенного.

— О'кей. А вдруг тебя найдут и там? Даже наверняка найдут, коли у Жанны в муженьках депутат. Связи ого-го какие! У меня таких и в помине нет, зато хватает знакомых среди компьютерщиков разных уровней и профессий. А те ребята дотошные, откопают что угодно. Прикинь как классно будет разоблачить преступников? Но если не хочешь — езжай, я тебя посажу на автобус.

Кажется, девчонка намеревалась повторно разрыдаться. Губы её предательски задрожали, а меж бровями залегла складка. Она долго медлила, не решаясь сказать окончательное решение.

— Кстати, ты официально мертва.

— Что? — не поняла Олеся.

Демьян подбородком показал на телевизор. Кадр с чудом уцелевшей страницей из паспорта Олеси сменился отдаленной картинкой двух обгоревших тел на железном остове раскладушки. Второй жертвой пожара стал Виталий Рыков. Его фото так же мелькнуло на экране.

— Тела были найдены в квартире Рыкова, — скучающе вещала диктор. — Трагедия произошла сегодня около семи утра. По предварительным данным причина возгорания — непотушенная сигарета. Наш телеканал напоминает: никогда не курите в...

— Мамочки... — Олеся залпом выпила остатки чая. — Выключи! Пожалуйста, меня сейчас стошнит. Дим, как мне быть? Помоги, а?

Демьян надавил на пульте красную кнопку и откинулся на стуле. День предстоял сложный.

11.

Первую неделю Нину тошнило от омерзения. Если бы не деньги, переведенные Еленой на карточку, она бы никогда не пошла на такое. Жить с алкоголиком, делить с ним постель — что может быть хуже? Но потом Нина поняла, что не такой уж он и плохой человек. Добрый, хоть и пропащий. Виталий оберегал её как умел, заботился по-своему. На последнюю копеечку мог купить пластмассовую побрякушку для любовницы — чтоб была красивой. Что это, если не своеобразная ласка?

Пил безбожно, но Нина его придерживала.

Елена умела уговаривать. В тот день она объяснялась долго и так завораживающе, что Нина согласилась почти без раздумий. Елена сказала так: ничем не выдать себя. С работы пришлось уволиться и устроиться поломойкой в магазин, о деньгах на карточке молчать. И искать, ежедневно, ежечасно некий компромат. Какой? Елена сама не знала, но заявила, что там если что-то и есть, то легко понять, что он из себя представляет. Скорее всего фотография, но какая — неизвестно. Прямо спрашивать нельзя — Виталий заподозрит. Если найдется что-то похожее на компромат — сразу звонить Елене. Установка четкая.

Нина отмыла всю квартиру в хлорке. Жировые потеки с холодильника и плиты уже не оттирались, но это пустяки. Зато весь мусор она выбросила, хлам рассортировала, а главное — Виталий не чувствовал подвоха. Убирает и убирает, что в этом особенного? Он, конечно, за день умудрялся вновь захламить квартиру, но Нина старалась вычищать её так часто, как могла.

Так они и жили. А компромата не было. Абсолютно точно. Нина обыскала каждый закуток, во все щели залезла, перерыла бумаги. Ну а потом Виталий в пьяном бреду рассказал о каком-то Сашке, которого он шантажировал.

— Я ему про фотку втирал, — самодовольно хихикал Виталий, — а фотки-то нет. Я бле-фо-вал. Я его причиндалы хорошенько держу, — сжал и разжал кулак, — а он трясется весь.

Нина, запершись в ванной, тут же позвонила Елене. Та отреагировала холодно:

— Ясно, — сказала она. — Чуть позже скажу, что делать дальше. Пока оставайся в квартире.

Но Елена не позвонила ни через неделю, ни через две.

...В то утро она возвращалась со смены. Спину тянуло — три часа в обнимку со шваброй и половой тряпкой не всякая вынесет. Ничего, когда-нибудь Елена даст отбой, и Нина заживет спокойнее. Вернется в продавцы, перестанет скрываться. Даже немного грустно, что придется расстаться с Виталием — неплохой он, даже очень.

Дверь была открыта. Вот паразит! Опять забыл о замке!

В кухне кто-то нездорово хрипел, точно задыхаясь. Что случилось?!

Нина метнулась к Виталию. За его спиной стоял мужчина в черной рубашке и обхватывал шею Виталия ремнем. Виталий скреб ногтями по ремню. Мужчина молчал.

Виталий внезапно обмяк, и завалился на стол, головой сшибив кружку. Нина завопила. Мужчина направился к ней.

12.

Дима не вылезал из-за ноутбука несколько часов. Как уставился в него с утра, так и не двинулся с места. Олеся пыталась подсмотреть, что он выискивает, но он шикнул и отправил в спальню за одеждой.

В хозяйской спальне на тумбе стоял громадный аквариум, внутри которого плавали гуппи. Дно усыпано крупными, с пятирублевую монету, камнями. Растут травки. Красота. По камням вальяжно расхаживало какое-то серое существо, похожее на ящерку. На его голове росло шесть отростков, похожих на щупальца. Глазенки маленькие, а рот такой широкий, будто улыбается. Четыре тоненькие лапки и громадное пузо. Олеся залюбовалась этим существом. Смешное.

— Это кто? — Олеся постучала по стеклу пальцем, но пузатое создание не отреагировало.

— Дюша, — ответил из гостиной Дима.

— А что за порода? Ну, ящер он или кто?

Но Дима уже уставился в экран. Всё, теперь его не дозовешься.

Олеся взяла полотенце и мужские трусы, его халат и ушла мыться. Она мылила себя жесткой мочалкой до остервенения. Лишь когда кожу покрыли красные полосы — успокоилась. Кости ныли, руки жгло, но по телу расплылось умиротворение. Не хотелось выбираться из ванны вообще. Лежать в горячей воде вечно...

Олеся задремала и проснулась, когда вода переполнила ванну и была готова перелиться через бортик. Вынув пробку, Олеся зевнула, домылась и укуталась в халат. Он пах мужским гелем для душа, впрочем, как и сама Олеся. Она не любила ментол, но сейчас с удовольствием вдыхала даже его. Пока она жива, любой запах в радость!

Ну а потом Олеся маялась от безделья. Переключала каналы телевизора, на мобильном телефоне вылезла в интернет и поискала что-нибудь о своей "смерти". Но это обычное по меркам Смоленска происшествие освещалось скудно: в поисковике нашлось штук десять коротеньких новостей про сожителей-алкоголиков и курение в постели. Прочитала про чудо-ящерицу, зовущуюся аксолотлем или "водяным монстром". Животное это водилось в Мексиканском заливе, уплетало всё от рыбешек до камней, было абсолютно слепым и легко приручалось к людским рукам. При правильных условиях из морского ящера аксолотль мог превратиться в вполне обычную ящерку, но для этого ему требовался соответствующий температурный режим и возможность выхода из воды на воздух. Олеся сходила к Дюше, постучала пальцем по аквариуму. Улыбчивое существо лениво махнуло хвостом и пошевелило отростками-жабрами.

Она глянула в пустой холодильник. Увы, обед готовить не из чего, а за продуктами Олеся не отправилась бы ни за какие коврижки. Ей повсюду мерещилась опасность. Она даже возле окон проходила бочком. А вдруг за ними наблюдают?

Дима с поразительным безразличием пялился в монитор. Он отлучился всего единожды, чтобы соорудить громоздкий бутерброд с колбасой и луком, щедро залитый майонезом. Так и ел за ноутбуком, как ни в чем не бывало. Олесе подобное "произведение искусства" в рот не полезло.

"Играет он там, что ли?" — разъярилась Олеся спустя четыре часа. Невозможно так долго безвылазно сидеть в интернете.

— Ну что? — не выдержала она.

Дима поморгал, словно только вспомнил о гостье.

— По мелочам, — откликнулся он и вновь отвернулся к ноутбуку.

— Что именно по мелочам?

Ответом ей стал рассеянный кивок.

— Эй, ты не ответил!

— Я пробиваю твою Жанну. С ней проще всего, она подписывается одним и тем же ником и регистрируется везде с одной и той же почты. Но пока ничего особенного. С крупными шишками вашего города знакома постольку-поскольку, на форумах особых записей не оставляла. Единственное, что может нам как-то сгодиться: она обожает сайты об экстриме, обо всем опасном и необычном.

— Например?

Конечно, Олеся слышала о страсти приятельницы, но "всё опасное и необычное" под этим не подразумевала. Так, активный отдых: сноуборд, парашют, параплан.

— Ну, например, — задумался Дима, — полгода назад она с пятеркой таких же отмороженных ездила на необитаемые острова, где выживала в полной изоляции от общества.

— Типа реалити-шоу?

— Типа того. Только в реалити-шоу за людьми следят, а этих выбросили без еды и воды, а через неделю забрали. Если верить отчету твоей подруги на форуме, двоих срочно госпитализировали. Она в восторге.

Олеся, поджав губы, неодобрительно мотнула головой. Увлечений Жанны она не разделяла. Но у богатых свои причуды. Да и не у одних богатых: вон Дима занялся частным сыском от ничегонеделания. Тоже странное занятие, а ему нравится.

— Круто ей. А нам это чем поможет? — спросила без энтузиазма.

— Ну, похищение и убийства — это достаточно экстремально, — хмыкнул Дима. — Я ещё копаюсь, авось выйду на что-нибудь этакое. Потому что это пока единственная наша зацепка. Про Виталия Рыкова никому неизвестно, Нину искать бесполезно, её могут как угодно звать по-настоящему. С "Мерседесом" разбирается мой товарищ. Мне осталось выяснить причастность мужа заказчицы к происходящему.

— И где он нынче?

— Дело в том, что он побывал там же, где и мы. Сначала склад, потом дом Рыкова. Теперь какая-то гостиница. — Дима побарабанил пальцами по крышке ноутбука. — Возможно, он тоже мертв, и кто-то путает нам следы или просто катается с его мобильным. Соваться к нему наголо я не рискну и тебе не советую.

Телефон Димы завибрировал. По ответам было непонятно, о чем речь; сплошное "угу", "хорошо" и "понятно".

— Спасибо, жду фото, — сказал напоследок.

Олеся только открыла рот для вопроса, как телефон завибрировал вновь. Дима недолго пялился на экран и одобрительно хмыкнул.

— Ну что? — повторила Олеся уже заезженную фразу.

— Секундочку, дай перекусить и обмозговать.

Дима поднялся со стула и, хрустнув всеми позвонками разом, направился на кухню. Олеся семенила за ним как преданная собачка. Она плюхнулась на полюбившийся стул и затаилась в предвкушении. Съев два новых бутерброда в полнейшем молчании, Дима заговорил:

— "Мерс" принадлежит некому ректору, Сокольникову Алексею Евгеньевичу. Знаком такой?

Олеся мотнула головой.

— Он живет, — Дима поправился: — жил в вашем городке и руководил местным институтом. Точно не знаком?

— По-твоему, в небольших городках все с друг дружкой за ручку здороваются? — Олеся фыркнула. — Ты небось ещё считаешь, что раз я обучаю танцам, то общаюсь со всеми танцорами?

— А разве нет? — неискренне изумился Дима. — Слушай дальше. В том институте училась твоя Жанна.

— Она не моя! — не сдержалась Олеся и в недовольстве отвернулась к окну.

За стеклами цвел ранний закат. Солнце опускалось торопливо, будто изгнанное из своего правления темнеющим небом. Последние листочки стыдливо прикрывали голые деревья. Природе безразлично, что творится в мире людей. Олеся так залюбовалась, что пропустила парирование Димы по поводу принадлежности Жанны кому-либо.

— Эй! — он пощелкал у Олеси перед носом пальцами. — Вернись на бренную землю. Тебе не кажется интересным такое совпадение?

— У нас не так уж много институтов в городе. Ну, бывает.

Как студентка может быть связана с ректором? Что у них общего? Они — сообщники?

— Ага, и так бывает, что он рванул на склады вслед за Жанной, оставил на территории свой автомобиль, а сам преспокойненько умер от выстрела в лоб?

— Что?! — Олеся выпучила глаза. — Тот труп... тот человек был Евгением Сокольниковым?

— Алексеем, — поправил Дима. — Угу.

Тогда не сообщники, а убийца и жертва. Неужели Жанна безжалостно убила кого-то?

"Ну а чему я удивляюсь? — невесело подумала Олеся. — Не мне ли вчера она тыкала в лицо пистолетом?"

— Никаких мыслей? — Дима почесал затылок.

Олеся пальцем покатала по столу хлебные крошки, размышляя. Но мысли лезли самые бестолковые: не забыла ли она полить фиалку (когда в следующий раз приедет домой) и как выглядело здание того института. Связать ректора и Жанну не удавалось. Разве что...

— Ну а если институт тут не при чем? — Олеся прикусила губу. — Допустим, они общались через мужа Жанны, он депутат. Как бы это пробить?

— А как ты это пробьешь? Спросишь лично? Дескать, уважаемый, а вы непричастны к убийству вашей супругой ректора? И на меня не вы часом покушались?

— Ты же хакер, прошерстил бы переписку. Или как на вашем сленге?..

Дима захохотал. Его задорный смех разнесся по холостяцкой кухне, придав той капельку уюта. Домашности недоставало этой квартире. Мягких подушек и разноцветных чашек; занавесок на окнах и коврика в прихожей; супа в холодильнике и какой-нибудь нелепой безделушки на полке в гостиной. Всего того, что добавляет жилищу тепла. Дима жил чисто и аккуратно, но скучно. Один Дюша скрашивал пустоту.

— Тогда я заодно буду гением сыска, если уж ты путаешь программиста и взломщика. Не стану я ломать почту депутата, даже будь трижды хакером. Мне свобода дорога. Ты лучше, Лесь, подумай, чем обидела Жанну? Любовника отбила или на депутата глаз положила? В дело какое-нибудь черное влезла по глупости, не?

— Ничем! Я уже устала думать, перед кем и как провинилась. Так свихнуться можно от незнания. Я ни ректоров, ни депутатов не трогала. И не лезла никуда. Разве что у Жанны я денег в долг взяла, когда меня в Смоленск пригласили, но не из-за них же она... Ну что за бред!

— Забей, — Дима устало отмахнулся. — Бесполезно гадать, пока у нас всего несколько кусочков от мозаики. Подождем других новостей. А сейчас я иду спать, иначе вырублюсь прямо здесь. Понадобится ноутбук — заходи с гостевого профиля, он не запоролен.

Дима поднялся, задвинул стул и, потерев красные глаза, побрел в спальню. Связку ключей он выложил на столе в гостиной. Олесе осталась в распоряжение вся квартира. Сначала она бездумно копалась в мировой паутине, не решаясь открывать важных страниц. Ну а вдруг Жанна вычислит её? Олеся не разбиралась в компьютерах и способах слежки, поэтому предпочла не играть с огнем. Разве что не удержалась от любопытства и поискала детективный сайт Демьяна Белозерцева. А неплохо смастерено. Черно-белые тона, всплывающие окна, выпадающее меню. На шапке сайта исписанные страницы и лупа. При наведении страницы начинают перелистываться, а лупа наводится на отдельные строчки. Красиво! У Димы и лицензий имелся целый ворох, и отзывы довольных клиентов. Жаль, ценника нет, интересно же, сколько он получал за своё хобби.

Вдоволь наглядевшись, она смазала найденной в аптечке зеленкой ладони и ходила из угла в угол, дуя на щиплющие царапины.

Как Сокольников связан с Жанной? Не любовниками же они были?.. И зачем ему понадобился склад в чужом городе? Неужели он тоже хотел поизмываться над Олесей? Но кто тогда пристрелил его?

В любом случае: Сокольников мертв, а Жанна охотится за Олесей. И надо что-то предпринимать, а не сидеть, сложа руки.

Выход виделся всего один: полиция. Как бы не убеждал Дима, что полицейские обвинят её саму, но если объяснить всё правильно и анонимно — они будут вынуждены искать настоящих преступников. Тем более она, как выразился Дима, официально мертва; ей уже все равно, найдут её отпечатки или нет. А когда выяснится правда, и Жанну посадят — всё встанет на свои места.

Олеся натянула мужские кроссовки, которые свободно болтались на босых ногах, влезла из уютного халата в свой замызганный свитер с джинсами, поверх накинула куртку Димы. В кармане нашла двести рублей с мелочью.

"Верну их позже", — пообещала себе Олеся и, тихонечко забрав ключи, открыла входную дверь.

13.

Жанна ехала медленно, включив на полную громкость четвертую симфонию Чайковского. Завораживающая музыка, невероятной красоты туманная округа за окнами, прекрасное настроение — что ещё требуется для счастья?

Сущая малость: свобода от шантажа со стороны той, перед кем Жанна преклонялась. Лена поймала её на крючок и отпускать не собиралась.

Нет, конечно, довести Лаптеву до предела было приятно. Она возненавидела Олесю с первой встречи и с каждым годом ненависть росла. Та уж вышло, что им пришлось дружить. Жанна бы сдохла от одиночества, если бы не простачка-Олеся, которая терпела язвительные комментарии в свой адрес, не обижалась на оскорбления и вообще была бабочкой-однодневкой: беззаботной, беззащитной, а главное — глупой. За эту "дружбу" Жанна даже иногда проявляла снисходительность и помогала: то советом, то монетой. Она считала себя покровительницей этой большеглазой дурехи, но при этом терпеть ее не могла.

Лена не объяснила, на кой черт ей сдалась Олеся, да Жанна и не расспрашивала: заказчица дала понять, что в данной игре Жанна не кошка, а обычная мышь.

Лена пообещала отправить смс-ку с планом действия. И вчера Жанне было велено ехать в Смоленск; а сегодня — проехать по координатам, указанным в сообщении, и провести с Лаптевой "разъяснительную беседу". Иными словами — напугать до седины и бросить у ворот заброшенных складов. Но перед этим съездить туда, проверить замок от склада и оставить где-нибудь на видном месте ключ и "подсказку" про руки в крови.

Музыка лилась точно воды неспокойной реки. То взрывалась искрами, то успокаивалась и замирала.

Жанна подъехала к воротам, с облегчением выпрыгнула из внедорожника. Ей было неуютно в махине, подаренной мужем на годовщину. Массивная и не маневренная, лишенная изящества. Жирная как сама Жанна. Но супруг на отказ ею пользоваться разозлился.

— Я огромные бабки в тебя вкладываю, а ты артачишься? Или ездишь и не вякаешь, или забываешь о своих развлекухах.

Иногда Жанна жалела о поспешном решении выйти замуж за депутата. Повелась на деньги и не подумала о человеческом факторе. Но жаловаться поздно. Да и не так ей и плохо: кормит деликатесами, одевает от кутюр, денег не жалеет.

А что не любит — ерунда; кого вообще нынче любят?

Жанна осмотрела все ангары на наличие колюще-режущих предметов. Будет нехорошо, если Лаптева в панике зарежет саму себя. Руки в перчатках двигались проворно и быстро.

Жанна обыскивала нелепую комнату, оформленную в советском стиле, когда открылась дверь. Жанна повернулась. На пороге высился толстый и неуклюжий Сокольников.

— Ты?! — выдохнула Жанна и попятилась.

Что он забыл тут, эта неухоженная свинья? Он следит за ней?!

Сокольников наступал. Его толстое лицо с отвисшими щеками покраснело. Маленькие глазенки смотрели с жестокостью.

Жанне показалось, что он забьет её до смерти...

Пистолет она выхватила не сразу; пальцы не слушались. Направила на Сокольникова и приказала:

— Живо отошел.

Тот, через нос втянув воздух, не подумал останавливаться. Вылитый маньяк!

Она бы с удовольствием застрелила его, но руки ходили ходуном. Сокольникова от неё отделяло метра полтора. И тут, наверное, кто-то на небесах удумал помочь Жанне, потому что Сокольников споткнулся на ровном месте, не удержал равновесия и рухнул на колени.

Жанна подлетела к нему и приставила ко лбу пистолет. План действий рождался моментально. Вот он, удачный случай избавиться от шантажа. Сокольников унесет свою тайну в могилу. У мужа не будет доказательств против Жанны. Лена тоже смолчит, в полицию не пойдет — иначе придется объясняться, какую роль в произошедшем сыграла она сама.

— Сядь! — приказала Жанна, не убирая оружия.

Вмиг побелевший ректор покорно рухнул на стул.

— Придвинься к столу, — продолжала Жанна.

— Что ты творишь? — заикаясь, спросил он.

Жанна выдохнула-вдохнула. Вдавила дуло сильнее. Сокольников застонал.

— Пожалуйста, — начал он.

Выстрел разорвал воздух.

Всё. Можно ехать домой. К черту Лаптеву, к черту дьявольскую игру Лены...

Затрезвонил телефон. Сообщение.

"Мертвец не решает твоих проблем. Поверь, у меня достаточно доказательств, которым твой муж непременно поверит. Действуй согласно плану".

Жанна оглянулась. Никого! Откуда Лене известно про убийство?..

Она всегда верила в свою избранность. Но внезапно прочувствовала: всё это закончится плохо.

Машина Сокольникова стояла на въезде. Ключи лежали в кармане его пиджака. Жанна въехала на территорию складов и оставила записку, накарябанную наспех, под "дворниками". Ключ она забросила под днище. Чужое присутствие холодило спину — Жанна поежилась и, сплюнув, поехала за Олесей.

14.

Демьян проснулся разбитым и раздавленным. Долгожданный покой не принес облегчения — тревожные сновидения сменялись одно за другим. Поэтому он не стал отлеживаться — смахнул остатки сна мотанием головы и вскочил на ноги.

Тихо, спокойно, и гостьи его странной нет. Ну и замечательно — приставать не будет.

Демьян блаженно улыбнулся и только тогда понял, что что-то не так. Как гостьи нет?! Где она?! Туалет с ванной открыты, на кухне — пустота. Не под диван же спряталась? Или в окно сиганула? Нет, заперто. Как и входная дверь. А ключи, где ключи?!

Он заметался по квартире. Ни ключей, ни гостьи, ни прощальной записки. Полез в историю браузера — вдруг она искала какие-то адреса или имена. И точно! Просматривала отделения полиции и их номера, а также маршруты автобусов. Эта идиотка пошла сдаваться! Заперла его в доме, как в клетке, и ринулась к властям за справедливостью. Дура!

Демьян в бешенстве метался по квартире. Эта блаженная и его подставила, и себя засадила на долгие годы. Он долго молотил кулаками по входной двери, будто железо могло развалиться на щепки. Надо звонить в специальную службу, пусть вырезают замок. А всё из-за чокнутой девчонки.

Но когда номер "взломщиков" был почти набран, девица сама открыла дверь и нерешительно ступила на порог. Одетая в вещи Демьяна, с горящими щеками и покрасневшими глазами, она ойкнула, увидев, каким взглядом её встречает хозяин квартиры.

— Ну здравствуй, голуба, — шикнул он. — Рассказывай, где накосячила.

Олеся заморгала.

— Я... Я всего двести рублей взяла! Я верну.

— Какие двести рублей?! — Демьян накинулся на несчастную девицу и едва удержался, чтобы не тряхнуть ту за шкирку. — Ты обращалась в полицию?

— Да...

— Ты сдурела!

Он застонал. Конец! Это финиш, провал. Всё, можно паковать чемоданы, заготавливать сушки и топать в колонию.

— Меня там послали, — подумав, закончила Олеся.

В Демьяне зародилась надежда.

— Почему?

— Ну я ж не дурочка последняя, чтоб прямо к ним идти.

И она, заикаясь, рассказала, как поехала на автобусе в другой конец города, где забрела в первое попавшееся кафе и, купив чая, попросила позвонить. Олесе принесли беспроводной телефон, она набрала номер доблестных защитников порядка. Ну а те, выслушав леденящий кровь монолог, потребовали её паспортные данные. А лучше — приехать в отделение и задокументировать сказанное. Ведь анонимным свидетелям никто не верит; они могут наврать с три короба. Олеся испугалась, бросила трубку и пулей вылетела из кафе. Боясь, что за ней уже следят, она ехала обратно с двумя пересадками и петляла по дворам, скидывая "хвост".

— Вот так, — закончила она. — Разрешишь мне пройти?

Демьян махнул рукой. Ситуация не превратилась в глобальную катастрофу, но и проще не стала.

— Вовремя ты заявилась. Я ребят почти вызвал, чтобы дверь сломали, — буркнул он.

— А что, запасных ключей нет?

— Есть. Они лежат в кадке с фикусом, между четвертым и пятым этажом. Снаружи.

— Так и предложил бы ребятам не дверь ломать, а открыть тебя.

Она глянула на него непонимающе, будто спрашивая: "Ты откуда такой глупый взялся?"

Демьян покраснел. Эта простейшая мысль не посетила его даже на минутку. Ломать, и всё тут.

— Без твоих советов разберусь, — отрезал он и с гордым видом скрылся в спальне.

Олеся, стараясь не показываться на глаза Демьяну, готовила на кухне. Он вновь залез в интернет и попытался выяснить хоть что-то новое. Когда Олеся вскрикнула, он даже не сразу отреагировал — погряз в форумах, где обитала Жанна.

— Иди сюда! — завопила его гостья. — Живо! Я тут копалась в новостях за день и кое-что нашла!

Демьян вскочил, прибежал в кухню, где девица завороженно уставилась в телефон. Она перелистывала фотографии загородного дома, следом — ванной комнаты; наполненная до краев ванна и безжизненное тело, прикрытое смазанными квадратиками. Но, если приглядеться, понятно, что левое запястье алое от крови. Демьян отобрал телефон и включил на воспроизведение видео. Диктор говорила о том, что жена местного депутата, Жанна Игнатьева, в девичестве Ермолкина, найдена мертвой в собственной ванной. Перерезала вены.

— Прекрасная девочка, — лепетала домработница, обнаружившая труп. — Жизнерадостная, очаровательная, активная. Золотце.... Была. Я поражена...

Картинка прервалась, и диктор взяла хвалебное слово. В областных новостях всячески воспевали власть, поэтому речь шла об безвозвратно утерянном ангеле, об оставленной доченьке, о горюющем муже, которому уже сообщили о трагедии.

— Машу жалко, — перебила диктора Олеся. — Жанна дочь не любила, но её муженек не любит ещё сильнее. Интересно, как скоро деввочку спихнут в детдом?

— В детдом не спихнут, — оспорил Демьян, выключив видео. — Это громадный удар по депутатской чести. А вот в какой-нибудь далекий пансионат, где она будет и жить, и обучаться, — вполне. Неужели Жанна сама себя убила? Верится с трудом... — Он отвлекся от телефона. — Вкусно пахнет.

— Обычные котлеты, — смутилась Олеся. — За что ей сводить счеты с жизнью?

— К примеру, за то, что натворила с тобой. Вдруг замучила совесть?

Но Олеся отрицательно помотала головой. Она в чудесное раскаяние не верила. Да и Демьяну то показалось нелепым. Так не бывает.

Итого у них имелось как минимум три трупа и непонятная девица Нина.

Итак, пора действовать. Интернет-группы, сообщества, форумы, где обитала Жанна, обязаны забурлить слухами и сплетнями. Конечно, сами по себе они взорвутся не скоро, но небольшой "вброс" о смерти — и всё. Демьян зарегистрировался везде, где мелькала Жанна. И отправлял новость в ожидании ответа. Кто-то искренне сожалел, сразу появились плакальщики, другие писали "Не верю..." В особо скрытых группах (которые и найти было сложнее всего) не отреагировали никак. Затем началось любопытство: кто этот непонятный человек, извещающий о смерти. Демьян представился другом, "о котором не принято распространяться и который жаждет истины". Подобная формулировка многих устроила, других — нет. Но ни те, ни другие ничего существенного не сказали.

Олеся тем временем приготовила котлеты, постирала свои шмотки, посмотрела телевизор. Ходила туда-сюда, но не раздражала. Демьян быстро свыкся с чужачкой в своей квартире и реагировал на неё как на кота: зверушка любопытная, но особого внимания не заслуживает.

И всё-таки её тоже не помешало бы пробить. Больно она чиста и непорочна, эта учительница танцев, нечаянно вляпавшаяся в неприятности. Откуда у неё, бедной и несчастной, телефон последней модели, который стоит больше сорока тысяч рублей? Она им не пользуется — боится слежки или прослушивания; но он есть и выглядит вполне себе новым. В кредит взяла?

Кто же ты, Олеся?

15.

Олесю трясло. Она никогда не желала Жанне смерти. Даже после того, как бывшая приятельница наставляла на неё пистолет, даже когда оставила у заброшенного склада. Никогда.

Она сидела на диване, прижав колени к груди. Мысли роились самые нехорошие. Жанна покончила жизнь самоубийством? Но зачем? Та жила в свое удовольствие, тратя мужнины деньги и отрываясь на полную катушку. Жанне было неведомо раскаяние, а что неведомо — замучить не может.

Так кто же ее убил?

— Есть сигареты? — рассеяла тишину дома Олеся.

— Ты куришь? — Демьян глянул на неё с удивлением.

— Нет, но мне захотелось.

Тот нахмурился и ничего не сказал.

Стремительно вечерело. Олеся выпросила у Демьяна одежду и полотенце и ушла мыться. После вчерашнего ей казалось, что грязь, кровь и пот с неё не смоет ничто на свете. Она засела в горячей ванне на час или два. От воды валил пар. Зеркало запотело, воздуха становилось катастрофически мало. Но Олеся не вылезала. Она лежала, понимая, что вляпалась в нечто такое, из чего живым не выбираются. Ни Жанна, ни она, ни, вероятно, Демьян...

Олеся закусила губу.

Сколько у нее осталось времени? День, неделя или год? А если убежать? Скрыться в деревушке на другом конце страны. Разводить кур, доить корову и сажать картошку. И жить, как живут миллионы простых людей.

Вряд ли бы она так смогла — заскулила бы от тотальной скуки. А танцы?! Как забросить их? Что может быть круче движения? Олеся балдела, когда на неё восхищенно глазели в клубе. Она уже соскучилась по тем взглядам, которые недавно считала голодными и липкими.

Выбравшись из ванной, Олеся провела ладонью по зеркалу, смазывая испарину. Оценила себя, вялую и испуганную. Завязала волосы в хвост, надела вещи Демьяна. Футболка сползала с одного плеча.

"Надо наслаждаться каждой минутой", — подумала Олеся. Потом будет поздно.

Демьян не сдвинулся и на полметра за время её отсутствия. Олеся прокашлялась. Он поднял рассеянный взгляд. И замер.

Он глядел на неё так, как сотни мужчин до этого. Вожделение, похоть, желание. Изучал её ноги, разглядывал грудь под намокшей футболкой.

Этот мужчина не интересовал Олесю, но других на примете не было. И она сдалась.

16.

Демьян обомлел. Перед ним стояла не та замухрышка, которую он притащил в квартиру. Принцесса из сказок для взрослых. Она смотрела громадными серо-зелеными глазами. Синяки под ними придавали Олесе хрупкости. На коже блестели капельки воды. Мокрые волосы были убраны, оголяя тонкую шею. В бесформенной футболке и мужских шортах Олеся смотрелась... соблазнительно. Она источала чистый секс. Дышала, приоткрыв рот.

Демьян не справился с соблазном. Пальцы обхватили тонкую талию. Он потянул Олесю за собой, и та не сопротивлялась. Когда они повалились на кровать, она издала то ли смешок, то ли вздох.

Природа наградила её невероятным телом. Демьян долго и с наслаждением изучал подтянутый живот, идеально прямую спину, округлые бедра. Не учитель танцев, а богиня! Он сходил с ума.

— Ты невероятная, — шепнул он ей, потому что хотел что-то шепнуть.

Олеся, закусив губу, промолчала.

Когда всё закончилось, она отодвинулась чуть в сторону и, тяжело вздымая грудь, смотрела в потолок. Демьян думал. Наваждение спало, и он корил себя за случившееся. Теперь Олеся решит, что он воспользовался ситуацией.

— Давай поговорим. То, что только что было между нами...

— Было и было, — хмыкнула принцесса, заворачиваясь в футболку. — Не парься.

Она ушла умываться, а обратно уже не вернулась — заснула в гостиной. Демьян на цыпочках пробрался туда за ноутбуком.

На одном из форумов ему пришло новое сообщение от пользователя, с которым они раньше не общались. Демьян открыл письмо. Внутри была всего одна строчка:

"Во всем виновата Елена".

"В чем?" — ответил Демьян.

"Разумеется, во всех смертях. Ты зря копаешь так открыто. Не спрашивай на сайтах, не лезь в убийство Жанны. Она поймет и найдет тебя. У нее здесь достаточно осведомителей. Она убьет тебя, как убила Виталия, Алексея и Жанну. Прячься, кто бы ты ни был".

Демьян прекрасно понимал, что доброжелатели появляются неспроста. Как тот вышел на Демьяна через интернет, как догадался, что безликий человек тоже втянут в передрягу? Но докопаться до истины было важнее, поэтому сначала Демьян попросил подробности.

"Кто эти Виталий и Алексей? За что она убила Жанну?"

"Не та информация, в которой стоит копаться".

"Кто ты?"

"Вместо спасибо ты пытаешься допросить меня?..

Я — твой друг и твоя возможность спастись. Я искал для нее информацию, но когда узнал, зачем — скрылся. Я не могу раскрывать себя. Она — опасный человек.

Ей нужна Олеся Лаптева. Стриптизерша из ночного клуба "Ирис", высокая брюнетка. Отдай её — и ты свободен. Лаптеву в любом случае найдут, но Елена будет признательна тому, кто поможет ей".

Демьян ошарашенно перечитывал текст. Отдать Олесю? Но что та сделала? И вообще, разве Олеся танцует стриптиз?! Он не мог быть в этом уверен, но почему-то поверил незнакомому человеку. Слишком она хорошо сложена, слишком изящна для обыкновенной учительницы. Стриптиз и стриптиз — ничего аморального в этом нет, но почему-то в душу будто плюнули.

"Мой последний совет. Опасайся невинную овечку. Одну жизнь она уже унесла".

Демьян попытался выведать другие данные, но не смог: пользователь удалился с форума. Их общение было закончено.

Демьян уставился в окно, сцепив руки в замок, и принялся ждать утра. С восходом солнца всё становится чуточку проще.

17.

Олеся проснулась от того, что её трясли за плечо. Она распахнула веки, не сразу соображая, где находится. Солнечный свет бил в окна и освещал полностью одетого Демьяна, делая его похожим на святого. Только нимба над головой не хватает. После того, что он вытворял вчера ночью, нимб ему и не светит, подумала Олеся.

— Собирайся, — приказал тот. — Выезжаем через час.

— Куда? — сонно спросила Олеся, но Демьян уже скрылся в кухне.

Он пил кофе, а Олеся рылась в шкафах в поисках какой-нибудь крупы. Живот урчал от голода, и каша со вчерашней котлеткой пришлась бы очень кстати. Демьян был пасмурнее грозового неба. На вопросы он недовольно мычал или говорил:

— Не важно.

Всё, что Олеся сумела выяснить, — они уезжают из Смоленска сегодня же. Демьяну удалось выведать какие-то сведения, которые требовалось срочно проверить.

— Здесь оставаться опасно, — подытожил Демьян и вновь увлекся созерцанием содержимого чашки.

— Кушать подано, — Олеся игриво, стремясь развеять напряженную обстановку, поставила на стол тарелку. Крупы нигде не нашлось, и пришлось ограничилась котлетами с хлебом.

— Не хочу, — резанул он.

Олеся ела в тревожном молчании. На фоне работал телевизор, но этим утром никаких устрашающих новостей он не преподнёс. Девушка старалась жевать тихо-тихо, чтобы не раздражать находящегося в плохом расположении духа Демьяна. А тот, допив, вымыл кружку, окинул прощальным взглядом кухню и сказал:

— У тебя десять минут.

Олеся видела, как он закидывает в большую сумку одежду, как упаковывает ноутбук. Она прибралась за собой, умылась и поспешила за Демьяном. Тот очень торопился. "Ситроен" ворчал пуще прежнего, недовольный гонкой по оживленным утренним улицам.

Они остановились на парковке возле громадного торгового центра.

— Какой у тебя размер? — Демьян достал телефон.

— Размер чего?

— Всего! — нетерпеливо уточнил мужчина. — Ноги, верха, низа, какие лифчики носишь и какие колготки покупать. Тебя надо переодеть, иначе у нас не получится скрыться.

Олеся продиктовала мерки, а Демьян записал их в заметке на телефоне. Приказав ей сидеть смирно, он скрылся за раздвигающимися дверями магазина.

Вернулся он с тремя пухлыми пакетами. Выбор был нейтрален и даже скромен. Неприметного серого цвета джинсы, парочка темных кофт, коричневые сапоги без каблука. Заодно Демьян купил шапку, на случай если резко похолодает, и новую куртку. Переодевалась Олеся прямо в автомобиле. Сапоги были чуточку велики, но в целом сидели сносно, а вот бадлон висел как на пугале. Олеся закатала слишком длинные рукава, но поблагодарила от чистого сердца.

— Не за что, — буркнул Демьян, выруливая со стоянки.

Он изменился. Олеся чувствовала перемены в его отношении к ней. Неужели интимная близость отдалила Демьяна? Что за ересь! Как спать с девушкой — так он первый; а теперь строит из себя целомудренного праведника? Или Олеся разозлила его чем-то другим?

Она так и не отважилась спросить.

На самой окраине города, где высотки сменились деревянными домишками, Демьян притормозил. Он открыл на смартфоне программу с адресами магазинов услуг и вбил в поиск "парикмахерская". К ближайшей найденной они и подъехали.

— Попросишь подстричь тебя максимально коротко, желательно, под мальчика, — отсчитав тысячу рублей, сказал Демьян.

— Но...

Олеся опешила. Её волосы — её гордость! Ей не пойдет "под мальчика" — оголятся уши и сильно выступит подбородок. Это неподходящий стиль, уж она-то разбирается в стрижках. Будет не женщина, а пучеглазая обезьянка.

— Никаких но. Ты жить хочешь? Тогда подчиняйся. Нет — не трать мое время.

В голосе появились металлические нотки. Олеся, сглотнув, кивнула.

В малюсеньком зале с двумя старенькими стульями, стоящими напротив не слишком чистых зеркал, пахло дешевыми духами. Парикмахерши оценивающе посмотрели на клиентку и одна, молодая с выбеленными волосами, натянуто улыбнулась.

— Проходите.

Пока Олеся объясняла, какой образ ей требуется, "стилист" жевала жвачку и изредка позевывала. Кажется, она вообще не слушала. А после взяла ножницы и, не медля, резанула пучок волос под корень. Олеся с трудом удержала слезы. Волосы рассыпались по полу, парикмахерша колдовала над оставшимся безобразием.

— Нормально? — спустя целую вечность донесся голос парикмахерши. — Или покороче?

Олеся сидела, зажмурившись, и не сразу открыла глаза. На неё таращилось чудовище: неровные пряди волос торчали пучком, короткая челка полукругом не прикрывала лба. Ну и, конечно, уши — те оттопырились, словно у Чебурашки.

Короче было некуда — разве что налысо. Олеся расплатилась (хотя, по-хорошему, должна была потребовать денег с парикмахерской за моральный ущерб) и ушла. Сдачу положила в карман куртки — на личные расходы.

— Куда мы едем? — полюбопытствовала она, когда Демьян пересек черту города и вырулил на шоссе.

— В твое захолустье.

Олесю фраза обидела. Да, она жила в не самом крупном городе, но не в деревне же. Там и кинотеатры есть, и клубы, и один крупный лесозаготовительный завод, где трудится половина населения. Впрочем, чего дуться...

— Зачем?

Демьян, задумавшись, поджал губы.

— Поговорим с парой людей, выясним парочку любопытных фактов. Похоже, ноги растут не из Смоленска.

— У тебя есть план действий? — допытывалась Олеся.

Помедлив, он кивнул.

— Мы сможем заехать ко мне домой?

— Нет. Прекрати допрос.

Демьян рявкнул, и Олесю его поведение взбесило. Что, в самом деле, за выпендреж?! Вчера этот типчик прекрасно с ней общался, а сегодня неспособен внятно ответить. Разве она не должна быть в курсе того, что происходит? Её чуть не убили, причем неоднократно! Она имеет право на роль напарника.

— Последний вопрос. Что с тобой происходит?

— Ничего. — Демьян притормозил на пешеходном переходе, пропуская девушку с коляской. — Так ты учительница?

— Да.

Он резко газанул.

— Обучаешь детишек незамысловатым па?

— Не совсем детишек, — Олеся отвернулась к окну. — Я работаю в школе танцев при доме культуры, поэтому чаще к нам приходят взрослые люди.

— И что, ваша братия получает столько денег, что хватает на дорогущий смартфон? — В голосе появилась ирония.

Олеся начала нервно теребить ремень безопасности. Телефон она получила не за обучение.

— Это подарок от молодого человека, — быстро ответила Олеся.

— От жениха или мужа? — с полнейшим безразличием уточнил Демьян.

— Ни то и ни другое. Прекрати допрос, — повторила она его же реплику.

Мужчина почему-то усмехнулся, словно сказанное подтверждало какие-то его мысли.

— Как тебе моя стрижка? — решила перевести тему разговора.

— Идеально было бы перекрасить тебя в блондинку, но сойдет и так. В какой части города ты живешь?

— В южной.

— Значит, поселимся в северной, чтобы максимально избежать возможности столкновения с кем-нибудь из твоих знакомых.

— Может, лучше на востоке или западе? — попробовала сопротивляться Олеся. — На севере я частенько бываю по работе.

Демьян пожал плечами, а Олеся выдохнула, радостная, что не придется уточнять, кем конкретно она работает на севере. Ей совершенно не хотелось объясняться о дополнительном приработке. Оставшийся путь Олеся краем глаза наблюдала за Демьяном. Среднестатистический мужчина, каких полно. Но было в нем нечто необычное и крайне привлекательное. То, как он управлял автомобилем, с каким сосредоточением смотрел на дорогу; то, как сидела на нем кожаная куртка и какая морщинка залегла меж бровей. Он, необщительный и грубый, привлекал до дрожи. А его вчерашнее дыхание... Каким безумием блестели его зрачки...

"Прекрати!" — Олеся запретила себе думать о Демьяне как о постоянном любовнике. Между ними была минутная интрижка, способ снятия стресса.

Они останавливались трижды: заправиться да перекусить в малоприметных придорожных кафе. И к восьми вечера въехали в серый, унылый город, в котором Олеся прожила всю свою жизнь. Демьян остановился возле трехэтажной гостиницы, где приветливая девочка-администратор скоренько разместила гостей в номере с двумя одноместными кроватями. Олеся упала на одну и блаженно потянулась — за день езды тело закостенело.

— Отдыхай, а я отлучусь. Вечером принесу что-нибудь перекусить.

— Куда ты?

Олесе хотелось попросить его остаться и поговорить по душам, но в глазах Демьяна застыл лед. Он не был настроен на болтовню.

— По делам. Тебе что-нибудь нужно?

Олеся выпросила у Демьяна косметику: тени, тушь, помаду. Ничто не меняет женщину столь кардинально, как умело наложенный макияж.

Демьян хлопнул дверью, и она осталась совсем одна. В родном городе, в котором нынче не могла чувствовать себя защищенной. Ни телевизор, ни радио не спасали. Под окнами заливалась лаем собака. Вечер предстоял длинный, поэтому Олеся углубилась в чтение новостей. Мало ли какие подробности она выведает.

18.

Ночной клуб "Ирис" завлекал светодиодными вывесками. Внутри симпатичные девушки в коротеньких юбках разносили напитки, а парочка полуголых танцовщиц извивалась на шестах. Демьян занял столик у стены, заказал виски и осмотрелся. Он должен разузнать про Олесю Лаптеву максимум: кто она, что в ней примечательного или необычного, кому она нравилась и кто из клиентов её ненавидел. Олеся могла не догадываться о том, почему стала жертвой.

А самое главное — почему она не рассказала о себе? Зачем назвалась учительницей?

Миниатюрная блондинка, обворожительно улыбаясь, принесла заказ.

— Софья, — Демьян прочитал имя на бейджике, — не уделите мне минутку?

Она покачала головой. Демьян улыбнулся во весь рот.

— Вы неправильно поняли. Мне необходимо кое-что спросить у вас и не более. Обещаю не приставать. Присядете?

— У меня полно посетителей, простите. Я позову администратора.

Демьян отпил глоток слишком светлого виски. Разбавлен, причем конкретно. Он горько вздохнул — выпить и очистить голову не помешало бы. Не зря машина осталась у гостиницы, а приехал он на автобусе.

Администратор появилась спустя минут десять ожидания. В строгом брючном костюме, с убранными в пучок волосами — она абсолютно не сочеталась с остальным интерьером клуба. Ни капли распутства.

— Светлана, — она присела напротив Демьяна. — Чем могу быть полезна?

Демьян засомневался. Одно дело — молоденькая болтливая официантка, которая растреплет любые сведения, если правильно надавить. Но администратор — совершенно иной фрукт, тем более столь сдержанная. И все-таки деваться некуда.

— Приятно познакомиться, я Дмитрий. Меня интересует одна ваша работница, Олеся Лаптева.

— Олеся? — Светлана изогнула тонкую бровь. — А кто она вам?

— Невеста. — Демьян смущенно опустил взор. — Я собираюсь сделать ей предложение, но не хочу ошибиться в выборе. Она, правда, работает у вас... официанткой?

Он специально сказал заведомо неправильный ответ, чтобы проследить за реакцией Светланы. Но тут и реакции не понадобилось, администратор возмущенно фыркнула:

— Какая она официантка. Она танцует, вон там.

Палец ткнул на шест, где как раз крутилась высоченная рыженькая танцовщица. Девушка вертелась так, словно не весила и килограмма. Демьян отпил второй глоток и постарался не скривиться.

— Значит, она мне врала... Обидно. Ладно, а что-нибудь о ней? Понимаете, я собираюсь связать свою судьбу с этой женщиной. Мы встречаемся полгода, а она ведет себя так, будто пашет на разведку. Не рассказывает ни-че-го о себе! — Он притворно вздохнул. — Будет неприятно, если окажется, что она обманывала меня не только в подобных мелочах.

Светлана задумалась. Видимо, женская натура боролась в ней с рабочим этикетом.

— Объясните конкретно, что желаете слышать, — наконец, сдалась она.

Демьян, откинув с лица прядь, подался вперед.

— Друзья, знакомые, темные делишки и благородные поступки. Что-нибудь необычное и любопытное. Согласен на любые сплетни.

Администратор прищурилась, закусила губу.

— Извините, — и она поднялась с диванчика.

Удивленный Демьян проводил Светлану взглядом. Неужели ей было известно что-то такое, о чем она не рискнула поведать? Но вскоре администратор показалась вновь и предложила пройти с ней к заместителю хозяина заведения.

— Он как раз приехал и с удовольствием поговорит об Олесе, — уверила та.

— С чего ему рассказывать о танцовщице?

— Он дружит с ней, поэтому обрадовался и изъявил желание пообщаться с вами, как с женихом, глазу на глаз.

Демьян пожал плечами. Всё складывалось крайне удачно. Друг Олеси — самое оно для подробных допросов.

Светлана провела его на второй этаж к кабинету без табличек. Демьян постучал и заглянул внутрь. Комната, отделенная в бежево-черных тонах, смотрелась стильно: диван на всю стену, стол из массивного дерева с большим монитором и всевозможными бумагами и папками. Картины-фотографии, на которых запечатлены или бокалы с алкоголем, или полуголые женщины. За столом сидел светловолосый мужчина. Лет тридцати. Лучше не разглядеть — света, исходящего от настольной лампы, катастрофически не хватало, верхний свет выключен, а окна были задернуты. Мужчина поднялся, завидев гостя.

— Добрый вечер, — учтиво поздоровался он и протянул ладонь, — Иван.

— Дмитрий, — и Демьян крепко ответил на рукопожатие. — Я по поводу Олеси Лаптевой.

— Присаживайтесь, — Иван мотнул головой в сторону дивана, а сам вернулся на кресло, занимая главенствующую позицию. — Как объяснила мне Светочка, вы — жених? Неожиданно, честно признаться. Не думал, что Олеся когда-нибудь остепенится. К тому же о вас я не слышал и слова. Кто же вы, таинственный незнакомец?

Сарказм заставил Демьяна напрячься. Что за напыщенность, будто Демьян пришел просить у него денег в долг?

— Мы познакомились в баре и начали встречаться, — на ходу выдумывал Демьян. — Но вы правы, она никогда ни с кем меня не знакомила и вообще вела себя довольно скрытно. Я чудом узнал про её "Ирис", да и то, меня она уверяла, будто работает обычной официанткой. Я люблю эту женщину, но не могу верить ей. С кем она дружила, а кого ненавидела, желает ли ей кто-то зла или наоборот без памяти обожает? Зачем она лгала мне?

Иван постучал пальцами по столу.

— Олеся — девочка пропащая, — грустно начал он. — Я бы и врагу не посоветовал полюбить её. Если она пьет, то до беспамятства. Иногда воровала у посетителей, миллион раз не выходила на смену, потому что загуляла... Сколько я вытаскивал её из передряг и умолял одуматься — не пересчитать. Понимаешь, Дима, мне она не безразлична, мы общаемся с самого детского садика. Но я никогда не рискну связать с ней судьбу. Она доведет до седых волос. — Иван покачался на стуле. — Извини за нелицеприятную правду, но её отымела половина клуба. Нет, у нас запрещены связи с клиентами, но разве ж её это останавливало? Олеся готова на всё, если предложить ей достойную плату.

Демьяну тотчас вспомнился дорогущий телефон, подаренный "другом". Кровь прилила к щекам.

— Я держу её из жалости и в память о нашей детской дружбе, — продолжал Иван, окончательно понурившись. — Если ты не веришь мне, я достану любые доказательства. Я желаю Олесе счастье, но она сделает несчастным и тебя, и себя. Ей нужен другой человек, властный и способный подмять под себя. Тогда она никуда не денется. А ты мягкий, коль бегаешь по клубам и расспрашиваешь про неё.

Они говорили долго, Демьян напирал, а Александр отвечал честно и подробно. Грустно было признаваться, но, кажется, он не лгал. Некоторые подробности и детали, которые мелькали в общении с Олесей, он подтвердил. Да и вел себя так, как не ведут обманщики — Демьян как-то изучал курс психологии по определению лжеца. Он вышел из "Ириса" подавленным. Если верить сказанному, то случившееся с этой "принцессой" могло иметь вполне разумное объяснение. Почему погибли остальные люди — непонятно, но Олеся нарвалась сама, причем поразительно, как её не прикончили раньше.

А он с ней спал! Противно, будто попользовался общественной зубной щеткой. Восхищался её фигурой: идеальная осанка, осиная талия. Понятно, почему в постели она так мастерски управлялась — наверняка Демьян у неё даже не в первой десятке.

Правильнее всего уехать, оставив её саму разгребать то, что натворила. Но тот человек с форума, если он не врет, сказал, то некая Елена достанет любого. Демьяну известно, сколько людей уже попрощались с жизнью. Убить ещё одного — не составит особого труда.

Значит, он в одной связке с Олесей? И придется её защищать?

Одно очевидно: он больше не прикоснется к ней и пальцем.

19.

Собака лаяла весь вечер, не умолкая ни на секунду. Если кто-то входил в калитку — она заходилась до визга. Проезжала машина — вопила ей вслед. Олеся издергалась и мечтала прибить крикливую псину.

Когда в замке заворочался ключ, она вскочила со стула, чтобы прижаться к ставшему родным Демьяну. Но от того пахло ненавистью. Он даже не глянул в сторону Олеси, пока разувался. На её кровать небрежно кинул пакет с косметикой. Олеся покопалась внутри: несколько видов губной помады, целая палитра теней, тональные крема, карандаши. Просто прелесть!

Они поужинали супом быстрого приготовления. На вопросы Демьян не отвечал. Он окончательно замкнулся в себе. Почему?..

Чтобы доказать мощь макияжа, Олеся принялась краситься. Процесс занял около получаса, но когда был наложен последний штришок, её стало невозможно узнать. Скулы зрительно вытянулись, а глаза напротив уменьшились. Брови чуть изменили форму, и из-за их искривления лоб казался шире. Из тонких губ Олеся сотворила пухлые розовые, будто созданные для поцелуев.

Демьян изучал девушку с недоумением.

— Неплохо, — нехотя резюмировал он.

— То-то же, — хихикнула Олеся. — Пожалуйста, скажи, куда ты ходил?

— В "Ирис". — Демьян ухмыльнулся.

Олеся забыла, как дышать. В груди бешено колотилось сердце.

— Я...

— Не оправдывайся, — он устало отмахнулся. — Мне и так было очевидно, что учителя танцев не зарабатывают на дорогущие телефоны. Без дополнительного заработка нынче никуда, правда?

Она насупилась. Что за предубеждения? Он обижен тем, что ей приходится танцевать на публике? Да, не самое благородное занятие, но кто как умеет, тот так и вертится.

— Не всем платят за сидение возле компьютера, — парировала Олеся.

— Ага, обвини меня в том, что я работаю умственно, а не трясу задницей для всяких извращенцев. И не только трясу, но и подставляю.

С омерзением выплюнув это, Демьян прямо в одежде лег в постель и, укрывшись одеялом, отвернулся к стене. Олеся, готовая разрыдаться, заперлась в ванной. Что он о ней думает? Что она спала с клиентами за деньги?! Она пыталась разрыдаться, но не могла. Душила ярость. Кто он, в самом деле, такой, чтобы осуждать?! Неудачник-детектив, расследующий пропажу хомячков и супружеские измены. Чем он лучше её?!

Олеся практически выбежала из ванной для скандала, но услышала подозрительные шорохи. В отеле были картонные стены, и любое покашливание разносилось по всему этажу. А сейчас кто-то находился в метре от Олеси, в коридоре. Зашумел замок их двери!

Олеся затаилась, лихорадочно выискивая что-нибудь, что можно использовать как оружие. Входная дверь распахнулась с легким скрипом. Кровь зашумела в висках. Кто-то подергал дверную ручку ванной.

Абсолютная тишина настораживала. Где Демьян, почему так тихо?! Ни возни, ни драки, ни криков. Между дверью и стеной появилась пластина, которая в секунду отжала язычок.

Кровь застучала в ушах. Олеся сделала шаг в сторону, к стене, вооруженная освежителем воздуха. Дверь открылась. Резким рывком Олеся оказалась у двери. На пороге стоял мужчина в черной водолазке. Её палец надавил на разбрызгиватель. Мужчина громко выругался, закрывая глаза руками. А Олеся, отпихнув его всем телом, выбежала наружу. В последний мир она заметила второго мужчину, который прижал к виску Демьяна дуло пистолета, и рванула со всей дури в общий коридор. За ней кто-то несся.

Окно в коридоре было открыто настежь. Олеся прыгнула туда, не думая ни о втором этаже, ни о босых ногах, ни о том, что ждет внизу. Пятки обожгло болью, из глаз покатились слезы.

Она приземлилась рядом с собачьей будкой. Едва заснувшая псина осоловело подпрыгнула и разразилась лаем. Олеся неслась, не видя перед собой дороги. Сзади кто-то прыгнул, затем донесся мат и отчетливый звук двух выстрелов. После второго собака, истошно проскулив, замолчала. Кому предназначался первый?..

Олеся плутала, не выбегала на открытую местность. Мелькали подворотни и проулки. Яркие вывески сменялись кромешной теменью. За ней никто не следовал — она поняла это спустя четверть часа беготни, когда силы окончательно оставили тело, бок невыносимо кололо, и девушка еле брела. Хотели бы — уже догнали.

Тогда-то на неё нашел ужас.

У них остался Демьян! Что бы он ни говорил и ни думал — он когда-то спас её, а теперь оказался в западне. Вдруг они убили его? Олеся слышала выстрел!

Она взвыла раненым зверем. Прижав ладони ко рту, раскачивалась и рыдала. Ей некуда и не к кому было идти: ни с кем, кроме Жанны, не дружила, а родные разъехались кто куда. Мама в Америке с новым мужем, ближайшая тетка в тысяче километров отсюда. Ни денег, ни телефона, ни документов — всё осталось в гостинице.

В этом городе оставалось всего два человека, которые когда-то любили Олесю. Алекс и его сестра — Алена. И если к первому она не пойдет, у того дома беременная жена, то хохотушка Аленка не должна отказать в помощи. Главное, чтобы она не выбросила из дома оборванку, когда-то бросившую её брата.

— Нет, — запретила себе Олеся. — Иначе подведу под удар и их.

Лучше остаться на улице, чем подвергнуть хороших людей смертельной угрозе. Ей и так до конца дней будет мерещиться побелевшее лицо Демьяна.

А если отправиться к мужу Жанны? Они не особо контактировали, но она пару раз забегала в их дом на чашечку чая. Объяснится, что попала в трудную ситуацию, что за ней охотятся — как-никак, он депутат, неужели не защитит? Она ни в чем не виновата, и это легко доказать. Неужели она бы охотилась на саму себя?

Николай Игнатьев жил в коттеджном поселке за чертой города. От той улочки, где остановилась Олеся, до его дома было без малого три часа пешего шага. В воздухе пахло морозом. Отбитые ноги кровоточили. Олеся пошла.

20.

Едва забрезжил расчет, маслянистым пятном расплываясь по небу. Депутат Игнатьев в домашней клетчатом костюме, сидя в мягком кресле, пил кофе с круассанами. Он просыпался рано и любил наслаждаться рассветным уединением перед свершением великих дел. Ничто не могло нарушить эти короткие минуты, когда горький кофейный запах щекочет ноздри, а солнце лениво поднимается над землей.

Он всего достиг сам, с младых ногтей впахивал, не жалея здоровья. И вот, в сорок лет он добился должности представителя района, какого-никакого богатства и возможности баллотироваться в губернаторы области. Счастливый успешный человек, на которого стоило бы равняться лодырям и разгильдяям. Его единственными слабостями были круассаны с шоколадом и красивые девушки, и депутат поощрял свои маленькие недостатки. Что ж, идеальных людей не существует.

На сегодня запланированы похороны его супруги, и помощники Игнатьева весь предыдущий день вертелись возле него с глупыми расспросами: обитый красным или голубым гроб, платье черного или белого цвета, количество приглашенных на поминки. Ему было плевать, но ради телекамер он отвечал и корчил страдальческую мину.

Родители Жанны приехали вчера. Заплаканная мамаша, безостановочно сморкающаяся в платок, вызывала у Игнатьева зубной скрежет. Её тощий усатый муженек раздражал. Они стенали, а Игнатьеву приходилось изображать скорбящего супруга и гладить их по мокрым от пота спинам. Посмешище, но таковы традиции. Повсюду снуют местные репортеры, который только дай повод написать гаденькую статейку.

Ладно, сегодня он попрощается с женушкой, картинно всплакнув у гроба; выдаст бывшим теще и тестю денег на личные расходы, заодно вручит им дочь Жанны на воспитание — и забудет о семейке Ермолкиных навсегда.

Он блаженно улыбнулся. Из коридора донеслись голоса.

Работники службы безопасности буквально внесли на руках девчонку. Та еле волочилась следом. На её босых ногах кровь смешалась с грязью. Игнатьев посерел. Его дорогой ковер ручной работы!

Несколько минут назад Игнатьеву сообщили, что на КПП в полуобморочном состоянии находится девушка, называющая себя подругой Жанны. Охрана бы вытурила гостью вон, но та смогла описать внутреннее убранство жилища депутата, упомянула пару фактов из жизни его жены. И бравые ребятки засомневались. Игнатьев через камеру наблюдения признал в бомжихе Олесю Лаптевой, которая изредка наведывалась в гости к его покойной супруге, и был бескрайне удивлен её появлению в столь ранний час.

Но сюда-то зачем её приводить?! Оставили бы в коридоре, а его позвали выйти. Идиоты!

Парни усадили Лаптеву на кресло и, раскланявшись, ушли. Девчонка плохо соображала, где она, смотрела остекленевшим взглядом сквозь депутата, пока тот расспрашивал: откуда она взялась и что с ней произошло.

— Не верится, Жанна мертва... — прошептала Лаптева.

Измазанная косметикой, с потекшей тушью и полустертой губной помадой, она смотрелась жутковато. Игнатьев изобразил привычное страдание, но мигом сбросил то и перебил сопливые соболезнования.

— И все-таки, что случилось?

— За мной охотятся, — всхлипнула девчонка; её била дрожь. — Они убили Демьяна... Может, и Жанна умерла из-за них?

— Из-за кого? — заинтересовался депутат, с сожалением откладывая недоеденный крусссан.

Она несла полный бред про какую-то Нину, непонятных мужиков, мертвых людей в заброшенных ангарах. Молила о приюте, задыхаясь, твердила про убитого Демьяна. Девчонка определенно сошла с ума.

Игнатьев сбросил с себя её руки, когда она попыталась схватить его за плечи, и набрал номер телефона. Спустя пятнадцать минут за ней приехали. Она зашугано смотрела на людей в белых халатах. Укол помог Лаптевой успокоиться. Медики забрали её с собой, и Игнатьев облегченно выдохнул.

Ему вскоре хоронить жену, которую он же и отправил в мир иной — общение с полоумными наркоманками в его планы не входило.

21.

Сначала его везли куда-то на джипе. Разумеется, когда на голову надет мешок, не сильно разберешься, на чем именно ты едешь. Но посадка у машины была высокая, и остатки разума подсказали — джип.

Олеся сбежала. Один из нападающих поднял стрельбу, но почему-то администратор отеля не принял никаких действий. Наверное, ей заплатили за молчание, ну или — что вероятнее, — запугали. По разговору этих двоих Демьян понял: девушка убежала, а тому, который погнался за ней, пес прокусил ногу. Олесю до сих пор не отыскали.

Заскрежетали тормоза. Демьяна выпихнули наружу, и он повалился на землю, не устояв на ногах. Связанные за спиной руки саднило.

— Пошел, — приказал голос сверху. Кто-то поднял его за шкирку.

Демьян лихорадочно соображал, где может находиться. Автомобили не ездили — значит, шоссе далеко. Под ногами земля и хрустит палая листва. Ветер продувает до костей. Что ж, он в лесу — и его закопают.

Они шли недолго. По лицу в мешке то и дело хлестали ветви.

Удар под колени заставил его рухнуть на живот. Дыхание выбилось из легких.

Били его молча. По лицу попадали редко, зато тела не жалели. Чаще — по ребрам, от чего воздух кончался, и Демьян начинал кашлять. Его не оставляла мысль, что бьют в половину силы. Он оставался в сознании. Хотели бы убить — ударили чем-то тяжелым, а не ботинками. Хотели бы убить — молотили по голове. Лишь один раз удар пришелся по носу — тот хрустнул. Стало трудно дышать, а по подбородку потекло теплое.

Его привалили к шершавому стволу дерева и оставили, не сказав напоследок и слова. Он ждал целую вечность. Любое движение причиняло адскую боль. Слух был напряжен до предела. Встать бы он всё равно не смог, да и куда идти в кромешной темноте?

Треснули сломанные ветки.

— Надеюсь, мои мальчики приняли тебя по достоинству? — В бархатном мужском баритоне звучала усмешка. — Прости, что заставил ждать. Итак, Демьян, я прав?

Тот сжал зубы.

— Не очень-то культурно, но я тебя прощаю. — Судя по звуку, мужчина наклонился. — Не буду размениваться на болтовню. От твоего решения зависит, канешь ли ты в лету или пойдешь восвояси. Хорошенько подумай. Ты, мой милый, попал в передрягу по чистой случайности и страдаешь не за что. Поэтому я бы отпустил тебя, но... — Мужчина выдержал паузу. — Есть одно условие, малюсенькая такая просьба, гарант твоей свободы. Ты не должен никогда ни вспоминать, ни искать корни, ни лезть в чьи-то биографии. Забудь имена Олеси Лаптевой и её окружения. Усек?

Мужские пальцы почти ласково взяли его за подбородок. Демьян лишь промычал, потому что любое движение причиняло боль. Он был готов вычеркнуть из памяти всё, связанное с этой женщиной. Она подвела его к пропасти. Он поддался на её уловку единожды, но отныне будет умнее.

— Молодец, — похвалил баритон. — Тебя отвезут обратно с полным комфортом. Надеюсь, больше не встретимся. Мальчики, позаботьтесь о моем новом друге.

Демьяна опять схватили за шиворот. Правое плечо кольнуло как от иглы.

Вокруг расплылась тьма...

22.

Два месяца Олеся провела в аду. Она не сразу очухалась, когда её привезли в психиатрическую лечебницу, и поначалу даже обрадовалась. Тут её не достанут никакие бандиты. Лысый врач в толстых очках долго копался в прошлом новой пациентки, а Олеся была честна. Он переспрашивал, кто именно и почему желает её убить, понимающе качал головой. Но не отпустил и не защитил, не вызвал полицию — оставил в унылых серых стенах вместе с несчастными людьми, затерянными в мире своих иллюзий. Он посчитал её ненормальной!

Трижды в день ей приносили таблетки. Утром — желтые, от них подташнивало и кружилась голова; днем — зеленые и белые, горькие на вкус. А вечером — синие, после которых клонило в сон.

Олеся сторонилась обитателей психбольницы. Среди больных были замечательные люди, просто донельзя одинокие; но большинство — полные безумцы. Одна из них, Дашенька, создавала впечатление полностью здоровой двадцатилетней девушки. До тех пор, пока не призналась — ею управляют инопланетные сущности, именно из-за их приказа она и попыталась зарезать родную мать. От здешних таблеток сущности исчезли, что крайне огорчило Дашеньку — она считала их своими друзьями.

А Михаил Иванович Олесе понравился, пускай он и был человеком не от мира сего. Раньше он писал многостраничные романы и когда-то даже пробивался в издательства. Но ему везде отказали. Михаил Иванович подобного предательства простить не мог, ведь он — наместник Бога на земле. Тогда-то коварная жена и сплавила его в психбольницу. Жену он ненавидел, а в целом был премилым старичком. Во время, свободное от творчества, Михаил Иванович рассуждал об искусстве, лучисто улыбался и обещал покатать Олесю по Закарпатью.

Но были и другие. Те, кто угрозами отбирал яблоко, выданное на обед. Или те, кто окружили Олесю в первую неделю и сняли с неё все драгоценности. Медперсонал только развел руками на просьбу Олеси вернуть ей цепочку с крестиком: мол, а что мы сделаем — они вещички уже куда-то припрятали.

Олеся много читала. Ей разрешили посещать местную библиотеку и пользоваться скудным ассортиментом. Выбор книг поражал: от детских сказок до учебников по квантовой механике. Лечебницу обеспечивало государство, посему покупка чтива для больных никого не волновала, а книжки приносили врачи или страждущие. Большую лепту внес сам Михаил Иванович, подарив библиотеке свой десятитомник, написанный от руки (ибо Бог не признавал компьютера). Его книги Олеся тоже читала, но скорее из уважения к Михаилу Ивановичу, нежели от интереса.

Если она не ела таблетки, то пребывала в полной ясности ума и невероятном страхе за собственную жизнь. Ей мерещились преследователи и убийцы. И поэтому Олеся по доброй воли принимала все лекарства, после которых сознание путалось, зато мир казался вполне дружелюбным.

Два месяца в иной реальности, за зарешеченными окнами. Гулять выпускали в закрытый дворик, огороженный высокими стенами. Светло-желтые внешние стены внушали уныние. Краска потрескалась, и некоторые больные с ненормальным энтузиазмом колупали её дальше.

Вечером мужскому и женскому блоку — разумеется, не буйной его части, — разрешали пообщаться час друг с другом. Главврач считал, что видеть одних женщин либо мужчин и не иметь возможности пообщаться с кем-то иным — это путь к новым болячкам. По средам к больным приходили родственники, и тогда Олеся сидела в палате, обняв коленки и читая. К ней никто никогда не придет.

Медсестры редко разговаривали с пациентами, и у Олеси пропал контакт с нормальными людьми. Тут не играла музыка, кроме классической, и не работал телевизор, потому что он служил раздражителем. Чем дольше Олеся находилась в больнице, тем сильнее ей казалось, что внешнего мира не существует. Был ли он когда-либо, не причудился ли после чтения?

И, вероятно, так продолжалось бы вечно, не предложи Михаил Иванович сбежать. Сам он строил план побега не первый месяц, но попыток не предпринимал — ждал знака с небес.

— Вы, лапушка, поймите, — говорил он, почесывая седую бороду, — уйти — дело нехитрое, а скрыться от происков дьявола сложно. Кто, по-вашему, коль не дьявольские посланники эти псевдо-медсестры и лже-доктора? Вы мне, лапушка, поверьте. Мне недавно видение явилось, дескать мы с вами да в Закарпатье в домике у буйной речушки пьем чай. С чабрецом да мятою, — он вдохнул носом воздух, будто уже почуял запах трав. — Верите мне?

— Верю, — сказала Олеся и тоже представила недоступное Закарпатье и ароматный чай.

— Тогда не торопитесь, благо время терпит.

Олеся согласилась подождать, но сама решила действовать немедля. Её как осенило: надо делать ноги. Тем более больница охранялась абы как, да и пациенты, переевшие лекарств, не рыпались. Старенькому Михаилу Ивановичу трудно уйти незамеченным, а вот молодой тихоне-Олесе — запросто. С того самого дня она прятала таблетки под половицы. Разум должен быть чист, иначе всё напрасно. Если память подведет — её упекут навечно.

В день Икс, когда Олеся полностью продумала план, к ней подплыла Дашенька. Отрешенно глянула насквозь и сказала приглушенно:

— Зачем ты нас покидаешь?

По коже поползли мурашки. Не такие уж эти люди и ненормальные. Возможно, они видят нечто, чего никогда не понять "нормальному" обывателю. Неспроста говорят, что каждый гений немножечко безумен. Возможно, и безумцы гениальнее большинства людей.

— Я никуда не ухожу. — Олеся состроила непонимающую мордашку.

— Уходишь. Да только уход принесет тебе страдания. Что ж, пока-пока.

И она вновь стала обычной юной девушкой без намека на безумие.

...В отбой больница заполнилась вакуумом. Звуки не долетали до ушей, стены хмуро молчали. В зарешеченных окнах — круглая, похожая на блин, луна. Олеся изучала ту в подробностях, прикусив губу.

Она на цыпочках вышла из комнаты на шесть человек. Соседки не шелохнулись. Ночью не положено шататься по больнице; нужду справляй в "утку", а не хочешь в "утку" — терпи до утра. Двери палат запирают на замок. Но санитарку Марину легко заговорить: она совсем молоденькая, забывчивая. Так заболталась о модных сумочках, что совершенно позабыла про ключ.

"Марину могут наказать", — мелькнула шальная мысль. Но Олеся не остановилась. Иногда ради собственного спасения приходится жертвовать другими. Демьяном она когда-то пожертвовала, а теперь — наивной санитаркой-студенткой.

Дежурная медсестра сидела в конце темного коридора в слабо освещенном закутке и читала книгу в мягкой обложке. Ключи от входных дверей лежат у неё в верхнем ящичке стола — Олеся помнила наизусть. Дежурную медсестру звали Наиль. Темноволосая и темноглазая, она в одиночку воспитывала троих сыновей и зашивалась на работе за лишнюю копейку. Она никогда никого не обижала, а к Олесе относилась с теплотой. Единственная, кто общался с Олесей на равных и не считал её сумасшедшей.

— Наиль, — заголосила Олеся в полголоса (чтобы не разбудить остальных пациентов и охранника, дремлющего у мужского блока), — там-там...

Медсестра дернулась. Книжка выпала из рук.

— Почему ты не спишь? — строго спросила она. — Кто тебя выпустил?!

— В туалете... там... — Олеся запиналась и кусала губы. — Мамочки...

— Идем. — Медсестра поднялась со скрипучего стула. — Покажешь, что произошло. Но потом в кровать, ладно?

Они дошли до женского туалета. Олеся подбежала к крайней кабинке и ткнула пальцем вглубь.

— Смотри же!

— Что? — Наиль сунулась внутрь. — Не вижу.

— Внимательнее! — Олеся перешла на истеричный шепот. — Пожалуйста, посмотри!

Наиль со вздохом вошла в кабинку. Тогда Олеся захлопнула дверь и вставила в ручку швабру, покоящуюся в углу. Намертво. Этот фокус Олеся, тренируясь, проделывала неоднократно и даже примерялась, под каким углом ставить швабру, чтобы наверняка.

— Извини, — пробормотала она, выбегая наружу. Какие же они безобидные, как овечки.

Сзади доносился возмущенный крик Наиль. Спереди брезжила свобода.

Ключ отыскался в нужном ящике. На стуле висела жилетка, и Олеся накинула её на голые плечи. В ночной рубашке холодно, а ей убегать по ночному городу. Со стола она стянула старенький мобильный телефон и убрала его в карман жилетки.

Она очутилась во внутреннем дворе. При свете рыжей луны тот наполнился тайной. И древние скамейки, где любили сидеть пациенты, и сломанный фонтанчик в виде кувшина. И высоченный забор, кажущийся гигантской стеной. Лунные нити оплели всё вокруг. Валун, служащий подножкой, Олеся приволокла к забору ещё неделю назад. За пациентами смотрели мало, и толкающая камень девушка никого не смутила. Такая вот защита в этой лечебнице...

С валуна — на тоненькую березку. Ветка той опасно согнулась под весом Олеси, но выдержала. Подтянувшись на ослабших руках, Олеся перебралась на высокую стену. Слева и справа — пустота; неловкое движение — и она рухнет. Сохраняя равновесие, Олеся перепрыгнула с одной стороны на другую.

Так далеко Олеся свой побег не продумывала. Решимость сменилась испугом. Вот она здесь. И что дальше? Наиль скоро выберется и поднимет тревогу. И её найдут. Далеко ли она убежит? Её запрут навечно за серо-желтыми стенами, а медсестры и санитарки отныне будут считать ей чокнутой и давать усиленную дозу лекарств. Она роет себе могилу.

Олеся подобрала полы рубашки, достала телефон и набрала номер, который помнила наизусть.

23.

Все самые невероятные события случаются, как известно, ночью. В вечернем сумраке любая мелочь взбудораживает.

Эта клиентка написала на электронную почту после полуночи, и эту клиентку он не желал видеть больше прочих.

"Мне вновь нужна ваша помощь".

Демьян поморщился. С того проклятого дня, когда ему сломали нос и ребра, он отказался от детективной деятельности. Все-таки на это нужны хватка и талант, а тот, кто не только не распутал дело с изменником-мужем, но и попал в передрягу с трупами и перестрелками, — бесталанный неудачник. Он удалил сайт, на звонки отвечал отказом и зажил более-менее спокойно. Программисты получают больше частных детективов.

"Я больше не работаю", — коротко отписался Демьян. Кликнул по кнопке "отправить" он громче, чем следовало — разбудил чутко дремлющую Лину.

— Зай, иди спать, — томно прошептала та и похлопала по подушке.

Демьян кивнул:

— Секундочку.

Вообще-то он должен был не отписаться, а заблокировать контакт заказчицы. Но почему-то захотел... О чем, конечно же, потом пожалел.

Ответ не заставил себя ждать.

"Пожалуйста, я заплачу двойную или тройную цену. Могу я позвонить?"

Тогда, два месяца назад, он отписался короткими фразами. Дескать, крамольного на мужа найдено не было, но и самого мужа — тоже. А из-за некоторых обстоятельств (к таким относился сломанный нос, о котором Демьян предпочел умолчать) продолжать расследование он не может. Деньги он возвращает. Клиентка осталась недовольна, но смирилась. На нет и суда нет.

Что ей понадобилось теперь?

— Зай, мне вставать через семь часов, — недовольно пробурчала Лина, перекатившись на левый бок. Голой ступней она дотянулась до спины Демьяна и провела по позвоночнику. — Ложись ко мне, негодник.

Демьян молчал. На экране появилась иконка: одно новое сообщение.

"Понимаете, мой муж в последнее время был сам не свой, а неделю назад бросил меня с грудным ребенком. Я не понимаю, что произошло. Всё было так хорошо! Моё чутье подсказало, что обращаться нужно непременно к вам".

"Я благодарен вашему чутью, но увы. Найдите квалифицированного сыщика, способного взяться за подобное дело. Мое участие не обсуждается".

"Раз не обсуждается — чего треплешься?" — одернул сам себя Демьян.

Но мысленно он ждал продолжения беседы.

Заказчица тоже отмалчивалась. Спать, что ли, легла? Но едва Демьян собрался выключить ноутбук — письмо. Она рассказала про разлучницу, отнявшую у неё любимого мужа. Про сына, который вырастет безотцовщиной. И про то, что жизнь остановилась, едва муж заявил о разводе. И надо ей немногое — узнать, на кого он её променял.

Нет, решил Демьян. На сей раз он не сунется в пекло.

Клиентке он отказал, номера и адреса её добавил в "черный список". Но ради любопытства открыл ту программу, по которой выслеживал местоположение мужа-изменника два месяца назад.

— Ага, — Демьян изучал маршрут следования объекта. Смоленская область, квартира Нины, город Олеси, клуб "Ирис"... Он закусил губу. Этот человек напрямую связан с Олесей. Интересно, зачем она ему понадобилась? Жива ли она или давно покоится на дне какого-нибудь озера? О ней он в последнее время вообще не думал. С тех пор, как у Демьяна появилась малышка-Лина, мысли о других женщинах отпали на второй план.

Они познакомились почти сразу после той истории, и именно она вывела его из кризиса. Мутная история с "принцессой", оказавшейся чудовищем, мертвецами и человеком, говорящим сладким баритоном, вывела его из колеи. Историю эту разгадать бы, щелкнуть как орешек. Но нет. Хочешь жить — не высовывайся.

Лина, не знающая ни про Олесю, ни про остальное, была зажигалочкой. Капризная, самовлюбленная красотка с глазами кошачьего цвета: рыже-коричневыми. С медными волосами и аппетитными формами. С вытатуированной буквой "Л" на запястье. Она никого не любила, но подпустила к себе Демьяна. Называла его "зайкой", а иногда — Демой. Прозвище пахло детством, и Демьян привык и к нему, и к Лине, и к отсутствию расследований.

Но Олеся... Перепуганная, растрепанная, спящая на его диване, прижав коленки к груди.

Пальцы машинально вбили её имя в поисковик. Новости её городка пестрели этим именем. Содержалась в психбольнице. Сбежала оттуда. Не так давно, между прочим, буквально месяц назад; как раз тогда, когда Демьян познакомился с Линой. После публичное извинение от редакций газет, где публиковалась новость о побеге. Не сбежала, а была выписана. Да что с ней творится?!

В сердце кольнуло, и перед глазами встало худенькое лицо с отстриженными абы как волосами. Всё ли с ней в порядке? Она живет с любимым мужчиной и верна ему или отрывается со всеми, с кем не лень? Здорова ли она? Жива ли? Если есть хоть малюсенький шанс, что эта девчонка несчастлива, то он должен помочь ей. Должен же?

Нет, не должен. Она пьянчуга, наркоманка и спит со всеми подряд.

Девушка из воспоминаний переворачивала котлеты на сковороде и сюсюкалась с аксолотлем Дюшей, уплетала гамбургер и постоянно смущалась...

Ему не спалось. Вертелся-крутился-переворачивался. Лина недовольно бурчала сквозь сон. Тяжелее всего будет объясниться с ней. Та и так ревновала Демьяна ко всему, что движется, а уж если узнает, что он едет наблюдать за женщиной из своего прошлого... Нет, не пойдет.

Утром он дождался, когда Лина упорхнет готовить завтрак, и вошел на кухню спустя десять минут.

— Линочка, мне звонили из компании, — с милой улыбкой начал Демьян. — Придется уехать по делам...

Лина заваривала кофе. Совершенно нагая, в одних тапочках со смешными помпонами. Острые лопатки, острые плечики, острые черты — вся она кололась. И была ослепительна.

— Когда вернешься? — не оборачиваясь. — Я бы сходила на ужин в тот симпатичный ресторанчик возле кинотеатра. Успеешь к восьми?

Демьян замешкался.

— Неделя... — он вздохнул: — Думаю, через неделю.

— Что?!

Лина повернулась вместе с джезвой, едва не расплескав кипящий кофе. В глазах застыло непонимание.

— Меня отправляют в командировку, — терпеливо пояснил Демьян. — Нужно решить деловые вопросы.

— Тебя никогда не отправляли в командировки. Ты работаешь дома.

Демьян повел плечами, дескать, да, работаю, но прихоть-то не моя.

— Клиенты не готовы решать вопросы удаленно, они требуют видеть программиста. Иначе считают нас шарлатанами. Денег они отвалят столько, что я готов уехать хоть на год.

Лина фыркнула. В следующую секунду невероятно пахнущий кофе оказался в раковине.

— Ты чего?..

— Зачем мне готовить для кого-то, кто собирается уехать на год? — Она села на стул, закинула ногу на ногу. Ослепительно красивая, желанная, невозможная женщина. Демьяну дико захотелось поцеловать впадинки между шеей и телом. И забыться в ней.

"Зачем тебе Олеся?" — заговорило что-то внутри Демьяна. И он не смог ответить. Но продолжал убеждать Лину в необходимости поездки. Говорил, что пошутил про год и постарается вернуться уже через пять дней. Что сам не хочет покидать её. Что накупит подарков и завалит любимыми розами (шипастыми как она сама). Лина не верила. Спустя полчаса она оделась и ушла "в командировку", не обещая вернуться.

Демьян покачал головой. Женщина — наркотик. Вернется она, куда денется. Не хотела бы быть с ним — давно сбежала к кому-то другому. Её ведь ничегошеньки не держит с занудными мужиком, помешанным на железе и софте. Но она с ним, а значит — так должно быть.

Билеты на поезд он купил в интернете. Собрал спортивную сумку, оставил Лине записку с клятвенным обещанием приехать и отвести её в самый фешенебельный ресторан города (где ещё взять на него денег). И поехал.

В небольшой городишко поезд прибыл к вечеру. Зимнее небо укуталось в черную шаль. Морозный воздух опьянял. Демьян собрался с мыслями. Первым делом стоит отправиться в лечебницу, откуда то ли ушла, то ли убежала Олеся. Но сейчас поздно, его не пустят. Тогда нужно определиться с жильем.

Демьяну приглянулась гостиница недалеко от вокзала: трехэтажный дом, выполненный в дворянском стиле. Лепнина на колонах, винтовые лестницы и толстые гардины на окнах. Было в этом месте что-то успокаивающее. Девушка-администратор (увы, одетая в костюм, а не платье тех столетий) приняла деньги (Демьян заранее снял крупную сумму с кредитки, чтобы не светиться — он помнил предостережение) и выдала ключик с брелоком. Комната была на третьем этаже, самая обычная, непримечательная. Постельное белье в ромашку, советский шкаф, потертый от старости. Да и ладно, ему здесь спать, а не любоваться антуражем.

Ночь он провел как на иголках, ворочаясь и продумывая план. Где искать Олесю? Нужна ли ей помощь? Или она счастлива? Что с ней?

Утром Демьян покатил в лечебницу. Унылое заведение. Забор высотой метра в три. Кого тут держат, больных или заключенных?! Демьян поежился. Его не впустили дальше лишенного красок холла, где, за толстым стеклом, сидела молоденькая девочка в белом халате с абсолютно тусклым взглядом.

— Имя?

— Федотов Дмитрий, — соврал Демьян, не задумываясь.

Медсестра полистала пухлую книгу в черной обложке.

— Вы с передачей? Прием посетителей по средам, но продукты могу принять. Только учтите...

Она принялась перечислять, что можно, а что нельзя приносить больным. Демьян достал из кошелька тысячу рублей и положил в окошко. Медсестра огляделась, будто их могли подслушивать. Ладошка появилась и исчезла, забрав хрустящую купюру.

— Чем я могу помочь?

— Я по поводу Олеси Лаптевой.

Девочка нахмурилась.

— Журналист? Вообще-то с ней всё разрешилось, и мы не комментируем ситуацию. Даже за деньги. Простите.

Она вернула купюру на стойку, но Демьян покачал головой.

— Оставьте себе. Я ищу её по другой причине.

— Повторяю, её пропажа — ошибка. Главный врач лично выписал Лаптеву две недели назад. Её забрал родственник. К сожалению, наша вечерняя медсестра не получила сведений о выписке, потому и переполошилась. Она уже лишена премии. Так и напишите в вашей газете! Мы устали повторять всем одно и то же!

Ничего не складывалось. То есть сначала психлечебница потеряла пациентку, а чуть позднее узнала, что та была выписана? Как всё... сказочно.

— Не подскажите данных родственника? — Демьян закусил губу. — Я её... жених и приехал из штатов, как только друзья сообщили о том, где находится Олесенька. А оказывается, моя любимая не только побывала в клинике, но и была выпущена отсюда.

Во взгляде медсестры появилось недоверие. Она фыркнула и закатила глаза.

— Жених, придумали бы вы легенду получше. Потому что забрал её муж.

Демьян понял, как прокололся. Да, он ужасный детектив. Тот бы придумал совершенно другую историю, более правдоподобную. Это же надо так облажаться!

Но откуда у Олеси муж? Она определенно не была замужем при их последней встрече (а если верить словам её "друга детства", и не будет). Может, её выкрали те же злодеи, что охотились раньше? И она уже недели четыре как мертва?

— Я в шоке! — нашелся Демьян. — Пока я зарабатываю нам на хлеб, она выходит замуж. Зашибись. Не в службе, а в дружбу: назовите мне данные супруга.

Вторая купюра легла поверх первой.

Медсестра покопалась в записях.

— Его зовут Александр Сташевич. Это всё, что мне известно.

Александр Сташевич... Именно так звали человека, за которым Демьяну поручили следить три месяца назад. Что ж, придется вернуться к первоначальному заданию.

24.

Демьян заново перерывал информацию об Александре и не находил ничего интересно. Женат, но на клиентке, а не Олесе. Официально не работает, судимостей не имеет, в новостях не фигурирует. На первый взгляд обычный человек. А на второй? Зачем ему понадобилась Олеся?

Где же она? Почему-то Демьян тревожился за эту женщину. Так тревожился, что совершенно забыл про Лину. Она обрывала его телефон звонками. Писала гневные сообщения. Угрожала. Приказывала немедленно явиться. Лина бурлила, кипела и была что горная река. Такую невозможно успокоить. Демьян отключил звук на телефоне и вздохнул спокойно. Порой женщины бывает слишком много, даже если она одна-единственная и другой не нужно.

Александр был прописан в хрущевке на окраине города, но там не появлялся. Демьян не побоялся опросить соседей, которые признались — они вообще не в курсе, кто хозяин этой квартиры. Она давно пуста. С женой он жил в её квартире — по крайней мере, почту заказывал именно туда. Клиентка ему ничего нового не сообщит — к ней соваться бесполезно. У Александра есть сестра, но с каким вопросом заявиться к ней? Не видела ли она Олесю?

Он впал в отчаяние. Олеся могла быть где угодно. Целый город, нет — мир! И "муж" её находился неизвестно где: рядом с ней или далеко-далеко. Кто он, этот Александр, что он сделал с Олесей? Демьян неистово мечтал спасти "принцессу" из лап дракона, хоть и понимал, что дракон может оказаться глубоко любимым ею человеком. Что всё гораздо проще, и она живет припеваючи. Или что она заплатила кому-то сверху, потому её и выписали. Вариантов много.

От него ускользало что-то важное, но Демьян упорно не понимал, что именно.

Он бродил по комнате туда-сюда. Как тигр, запертый в клетке. Выглядывал в окно на мало оживлённую улочку. Пил воду из граненого стакана. Бездумно смотрелся в зеркало. Может, Олеся упоминала что-то о друзьях или родственниках? Где её искать?!

Он зашел в окончательный и бесповоротный тупик. И скорее от отчаяния, чем из здравого смысла, направился в "Ирис". Там было небезопасно, ведь после посещения ночного клуба их с Олесей выследили в гостинице. Но... вдруг.

Что "вдруг", Демьян ответить не смог. В клубе он занял самый темный столик и, попивая нефильтрованное пиво, смотрел на змеиные извивания девушки-танцовщицы. Она ему не нравилась: как высушенная вобла, облаченная в стринги и пуш-ап. Представить Олесю такой же, полуголой, зазывно улюлюкающей в перерывах между музыкой, Демьян не мог. Он смотрел, пил и не получал никакого наслаждения ни от того, ни от другого. Дома его ждала Лина, соблазнительная хоть в стрингах, хоть без них. Даже одетая в монашескую робу, она была бы верхом совершенства.

Дома ждала Лина, а он искал непонятную Олесю. И после этого говорят, будто у женщин отсутствует логика. У мужчин — тем более. Потому что объяснить, на кой она ему, эта несостоявшаяся принцесса, он так и не сумел. Нужна, и всё тут.

Девушка сменилась другой, одетой в костюм кошечки: ушки, хвостик, лифчик и туфли тигровой раскраски. Демьян зевнул. Порнография, а не искусство. Причем порнография дешевая.

Он расплатился и вышел на улицу. Воздух плыл от мороза. У входа покуривал охранник, брутальный типчик с абсолютно бездумными глазами. На стоянку вырулил иссиня-черный большеглазый автомобиль, и скрылся за углом, где парковалось руководство. Ух ты. Кто-то в этом захолустье катается на "Мерседесе"?

Демьян присвистнул:

— Хороша тачка.

— Хозяйская, — ответил охранник завистливо. — Сан Саныч обновил месяц назад.

Неожиданная догадка осенила Демьяна.

— Эта машина принадлежит Александру Сташкевичу?

Охранник кивнул и, кинув окурок в мусорный бак, скрылся за раздвижными дверями клуба. Демьян остался стоять, обдумывая, продолжать ли ему поиски или убегать, пока цел. Владелец клуба — Александр. Человек, прописанный в хрущевке, рассекает на недешевой тачке и владеет клубом, который по бумагам за ним не числится. Он хотел было уйти, но что-то остановило. На цыпочках, как последний воришка, прокрался к стоянке. Осмотрелся на наличие камер наружного наблюдения. Тех хватало. Вернулся к главному входу и, поймав частника, поехал до гостиницы. В номере он нашел сайт агентства по аренде автомобилей. Выбор машинок был не ахти, к тому же все российского производства, зато ценник более чем демократичный.

Следующим утром Демьян заплатил за сутки пользования старенькой "Ладой" и поехал к клубу. "Мерседеса" не стоянке не было. Оно и очевидно, хозяин приезжал ближе к ночи, а днем наверняка дрых. Демьян пообедал в бистро, написал ласковое смс Лине. Напомнил, как соскучился по ней, и попросил прощения. Она не ответила. Что ж, бойкот — не самое страшное, но колечко или дорогущие туфли купить придется.

Поздним вечером Демьян опять подъехал к клубу и остановился на соседнем проулке. Выключил свет и двигатель — вроде как автомобиль просто припаркован и никого внутри нет. В машине резко похолодало, и Демьян натянул перчатки с шапкой. Условия печальные, зато обзор был хорошим.

Время тянулось невыносимо медленно точно прилипшая к подошве жвачка. Клонило в сон, хоть Демьян и подремал днем в гостинице. Вывеска "Ириса" мигала всеми огнями. Дыхание замерзло, кончик носа окоченел.

В два ночи позвонила Лина.

— Ты где? — спросила не без раздражения, но скорее раздосадовано.

— В гостинице, — соврал Демьян.

— А в каком городе? — допытывалась она.

— В Туле, — ответил первое, что пришло в голову.

— Привезешь мне тульский пряник? — а в голосе недовольство.

Демьян пообещал сотню пряников, только бы Лина не обижалась. Девушка для приличия подулась, но под конец разговора назвала Демой. Мир был восстановлен.

Едва они договорили, как ночную темень разрезал холодный свет фар. Автомобиль, рыкнув как зверь, выехал на дорогу. Демьян завел двигатель и выругался, пока тот прогревался. Впрочем, на почти пустой дороге "зверь" не мог остаться незамеченным. Демьян ехал следом, чуть поодаль, чтобы не вызывать подозрения.

"Мерседес" остановился около новенькой многоэтажки. Заехал в охраняемый паркинг. Всё, конец, дальше не проследить. Демьян осторожно вылез из укрытия и подошел к единственному подъезду, глянул на табличку с номерами квартир. Ровно сто. И что, ему звонить в каждую и спрашивать Олесю? А если она не живет вместе с Александром? Засада.

Зачем он вообще приехал сюда, что ожидал найти? Олесю, караулящую возле двери подъезда?

Демьян потер закрывающиеся веки. Почему он здесь, почему не рядом с женщиной его мечты? Сдался ему этот Александр!

На всякий случай в гостинице Демьян пробил, кому могла принадлежать квартира в элитной многоэтажке. И нашел! Сестре Александра, Алене Сташкевич. Тридцать седьмая квартира, совпадение ли это? Автомобиль, кстати, тоже записан на неё.

Всё-таки появился повод навестить сестренку. Он расскажет ей что-нибудь слезливое, и она наверняка по-женски сболтнет что-нибудь про Олесю — если что-то знает о ней.

Следующим утром Демьян заехал в местный магазин одежды и купил себе подростковую бейсболку и ярко-алую куртку. В пиццерии неподалеку заказал пиццу и попросил упаковать её в коробку. Осмотрел себя в зеркале — вылитый доставщик пиццы.

Возле подъезда он караулил долго. Наконец оттуда вышла дама в длинном, до пола, пальто с меховым воротником.

— Подождите! — попросил он, заторопившись, — не закрывайте дверь. Я доставщик.

Дама, смерив его безразличным взглядом, придержала дверь. Демьян оказался в подъезде. Консьержа не было (к счастью), да и внутри дом оказался не таким уж и богатым. Приличный середнячок, но далеко не премиум класс. Ни ковров, ни кожаных диванов — только почтовые ящики да кадки с цветами. На лифте Демьян доехал до четвертого этажа, надвинул кепку на глаза. И надавил на звонок тридцать седьмой квартиры.

За дверью долго молчали, но потом робкий, перепуганный голосок спросил:

— Кто?

— Доставка еды на дом, — ответил Демьян и повертел коробкой с давно остывшей пиццей.

— Мы не заказывали, — пискнул голосок.

Олеся? По тональности похожа, но интонация не её. Да и железная дверь заглушает, не разобрать.

— Простите, а как вас зовут? — Демьян сделал вид, будто копается в кармане, а сам поднял взгляд к "глазку", чтобы Олеся (если это она, уж больно похож голос), поняла, кто перед ней. — Заказ оформлен на Алену.

— Отстаньте от меня. Вы ошиблись.

Демьян пожал плечами. Видимо, не Олеся и не Алена. Но кто тогда?

Он буркнул "Извините" и вызвал лифт.

25.

Алекс владел клубом, где танцевала Олеся, и с первого дня оказывал ей знаки внимания. Задаривал розами, приглашал в рестораны. Часами засиживался с ней, общаясь обо всём на свете. Олеся его полюбила, но как брата, поэтому на все попытки сблизиться отшучивалась. Ей нравилось быть любимицей хозяина, но своим мужчиной она его не представляла.

Витя Алексу не понравился с первого взгляда.

— Плутоватый какой-то, — скривился лучший друг.

Но Олеся только отмахнулась. Она влюбилась всерьез и надолго, а Витя влюбился в неё. Они были половинками целого, читали друг друга без слов. И когда Витя скинулся из окна — Олесю точно разломали надвое. Её половинка умерла...

Алекс тотчас подставил ей плечо. Ни о чем не просил и ничего не требовал, молча выслушивал, приезжал по первому зову. И Олеся купилась. Она схватилась за него, как хватается глубоко одинокий человек — за любую возможность общения. Решила: если он так её любит — и она сумеет полюбить его.

Спустя месяц отношений Алекс преподнес кольцо с бриллиантом.

— Выходи за меня. — И упал на колено.

Олеся хотела сказать, что они торопятся, что нужно подождать и привыкнуть друг к другу. Но в глазах Алекса плескалась невероятная любовь. А мама Олесю учила: будь с теми, кто не сможет без тебя.

Алекс разонравился ей, едва они съехались. Он слишком идеализировал их любовь, придавал ей невероятное значение. Он запретил невесте общаться с людьми, ревновал её к любому прохожему. Из клуба её уволил — чтобы не танцевала перед чужими мужиками. Он оказался не таким уж и очаровательным, а порою даже жестким мужчиной. Когда Олеся поехала на день рождения к какой-то из знакомых (которых у нее сохранилось немного) и вернулась позже обычного, он залепил ей пощечину, назвал продажной девкой. Тогда Олеся собрала вещи и уехала. Алекс оскорбился, но после долгого разговора — понял: отношений больше нет. Они остались друзьями. Алекс разрешил Олесе вернуться в клуб.

И вот, вскоре после разрыва, то злосчастное письмо из Смоленска, поездка, пережитые кошмары и психушка. Единственный номер, который Олеся знала наизусть, принадлежал ему, Алексу. Он принял беглянку у себя и пообещал всё уладить. Не солгал, к следующему вечеру она не "сбежала", а "выписалась под наблюдение родственника".

Олеся отвыкла от внешнего мира и боялась его как домашняя кошка, выброшенная хозяевами. Забилась в угол и отказывалась выходить. Шипела, рычала. Алекс обучал её заново ходить по улицам, общаться с людьми. Он, как добрый волшебник, исполнял любые капризы и всегда повторял:

— Я тебя никогда не брошу.

Незаметно Олеся осталась у него. Незаметно очутилась в его кровати. И вновь влюбилась, с новой силой запылали их чувства. Она испытывала невероятную благодарность к своему спасителю. Он вывел её из ада, в котором она пробыла несколько месяцев. Был с нею в трудные минуты. Не оставлял. Загнанная Олеся, полная страха и подозрения ко всему, никому не могла открыться, кроме Алекса.

...Эту папку она нашла случайно. Олеся не лазала по компьютеру Алекса, но тут ей понадобились старые фотографии. Она помнила, что те были сохранены где-то на съемном жестком диске. Олеся крутила колесико мышки, листала папки. И вдруг наткнулась на ряд фото, сделанных будто случайной камерой. Жанна, выходящая из подъезда. Толстощекий мужчина с нездорово красным лицом, стоящий за трибуной, похожей на институтскую. Мужчина неопрятной внешности в супермаркете. Тощенькая девочка с напуганными глазами, сидящая на скамейке в парке. Олеся знала этих людей. И перерезавшую вены Жанну. И водителя, найденного застреленным в том ангаре. Мужчина из супермаркета, скорее всего, Виталий. А девочка чем-то похожа на Нину, правда, та, которую видела Олеся, более утонченная, губы пухлые, скулы чуть острее.

В этой же папке лежал другой файл: "досье".

Олеся не рассказывала Алексу про случившееся — ни про Смоленск, ни про ангары, ни про Демьяна. Не могла себя пересилить. Придумала историю о том, что у неё на нервной почве случился сдвиг. Не рассказала... А он всё знал!

Она щелчком закрыла пугающую папку и, стуча зубами, вынула жесткий диск. Убрала его подальше и встретила вернувшегося Алекса с широченной улыбкой. Всю ночь Олеся не сомкнула глаз. Алекс сопел под боком, прижав её к себе. Олеся тяжело дышала и боялась, что дыхание выдаст её.

День они провели вместе, и Олеся, как плохая актриса, выдавливала улыбки. Вечером Алекс уехал в клуб, тогда-то Олеся и достала жесткий диск. Она изучала биографию каждого. Виталий был безработным. Алексей ректором университета. Жанна, да она и сама знала, женой депутата. А девочку звали Ниной и пережила она ту судьбу, о которой рассказывала лже-Нина. Всё сходилось.

Олеся отпрянула от ноутбука и побежала собирать одежду. Куртки, джемпера, джинсы, купленные на деньги Алекса. Где же паспорт?! Она рылась на полках, когда услышала за спиной покашливание.

Алекс стоял в дверном проеме и изучал Олесю. Склонил голову, осклабился.

— Далеко спешишь? — а в глазах появилось нечто недоброе, даже пугающее.

— Я... нет...

Олеся попыталась изобразить улыбку, но та съехала с трясущихся губ. Собиралась рассказать, что намеревается разобрать шмотки. Но Алекс кивнул на раскрытый ноутбук, который она от шока забыла закрыть.

— Не торопись.

— Пусти меня! — Олеся кинулась к двери, но Алекс легко, точно тряпичную куклу, обхватил её за талию и кинул на кровать. Олеся больно ударилась головой об изголовье.

— Полежи, ты просто переутомилась, — заискивающим голосом сказал он.

— Пусти! — Олеся брыкалась. По глазам катились злые слезы.

Тогда Алекс, держа одной рукой извивающуюся Олесю, второй вынул из брюк ремень и туго стянул им запястья. Олеся взвыла, но он закрыл ей рот ладонью.

— Тихо, маленькая моя, успокойся.

Он завязал ей рот шейным платком. Олеся ревела, а Алекс ходил по комнате и курил. Смотрел в окно. Нервно тряс ногой. Затем он присел на самый краешек кровати и погладил Олесю по волосам.

— Я всё объясню, только успокойся.

Она не могла успокоиться. Боль, ужас, растерянность, гнев — всё смешалось в ней.

— Ты бы ни за что ко мне не воротилась, — Алекс глубоко вздохнул. — Тебе больше по нраву работать танцовщицей, чем жить со мной. Странная ты женщина. Странная, и от того классная. Я давно понял, что тебе нужен герой. Ты полюбишь того, кто тебя спасет. Вас, женщин, этому сказки учат или какая-то подобная дребедень. Согласна?

Олеся прикрыла веки.

— Не спорь. — Подушечка большого пальца коснулась ресниц Олеси. — Я дважды герой. Один раз тебя из лап злодея спас. — Он как-то гаденько, по-хулигански хихикнул. — Когда наставил пистолет на твоего первого, он так просил остановиться. Клялся бросить тебя. Вот и вся его любовь. Гаденыш! Мне его не жалко выталкивать было. Ну а купленные врачи запросто заявили о самоубийстве.

Что?! У Олеси от испуга и непонимания на миг остановилось сердце. А после забилось учащенно, остро, закололо в боку и груди. Слезы брызнули из глаз. От злости и беспомощности. От боли из-за того, что невиновный человек погиб из-за чьей-то прихоти.

— Олесь, — продолжил Алекс нежно, — я ради тебя горы сверну. Застрелят меня — даже не дернусь. А он не любил тебя вовсе. Да я за тебя на что угодно пойду... Я всё это удумал только, чтобы с тобой рядышком быть.

Олеся подняла непонимающий взгляд на него. Алекс кивнул.

— Слушай сюда. План мы вынашивали с Аленкой. — Алекс стер рукавом слезинку с лица Олеси. — Не плачь, малышка. Получилось странно. Я изначально столько убийств не планировал. Так вышло, что я с мужем Жанны дела некоторые проворачиваю. Вот и решил покопаться в её прошлом, на крючок подцепить, так сказать. Аленка с ней связалась, к себе расположила. Типа придумывает она сценарий одной крутой и очень опасной игрушки. Вот только здесь всё серьезно, не до шуток. А та, дура, ляпнула про шантаж ректора. Аленку эта тема взволновала.

Прикольно было бы их стравить, говорила она. Такой накал страстей получится. Аленка любит всё опасное, ну, ты в курсе. Я поддержал идею. Пускай и моя сестрица порадуется, раз уж я борюсь за своё счастье. — Он погладил онемевшие запястья Олеси; та не могла даже мычать от бессилия и просто тихонько скулила. — Ну а там так совпало, что девочка появилась, которую не помешало бы убрать. — У Олеси округлились глаза, и Алекс понимающе объяснил: — А ты думала, я просто так зарабатываю такие бабки? Нет, родная моя. Поверь, махинации с недвижимостью приносят куда больше пользы, чем клубешник. В общем, совпало всё невероятно удачно. Эту девочку, Нину, мы подослали к моему давнему корешу, Виталику. Пьяный дурень давным-давно удумал следить за мной и, кажется, щелкнул один нехороший кадр... — Алекс сплюнул. — Не важно. Всё получилось хорошо: Нину с Виталиком свели, потом и тебя в ангары привезли. Я за тобой следил, чтобы ты вреда себе не причинила. Жанна с ректором должны были тебя запугать по-полной, чтобы ты в итоге от страха на стенку вешалась. И тогда бы вспомнила про меня... — Он мечтательно закатил глаза. Кажется, он очень гордился совершенным. — Но когда я приехал за твоими документами, то увидел Виталика, разглядывающего твою сумочку. И понял: он обо всем догадался! Он меня раскусит! Наш план рухнет! Вот прям по глазам читается: "Я всё расскажу". Пришлось его задушить. Этим самым ремнем, представляешь.

Алекс закачался взад-вперед как окончательно помешанный. А был ли он нормальным? Его движения стали резче, голос грубее, но отстраненнее.

— Только он дергаться перестал, — Алекс облизал пересохшие губы, — как ввалилась эта Нина. Заверещала, попыталась сбежать. Пришлось и её добить, всё равно в живых не оставишь. Я их на балкон оттащил и уехал к тебе, а про сумку-то совсем запамятовал! План вообще какой изначально был: ты, совершенно перепуганная, в ангаре. Перед этим насмотрелась на свиную кровь, разлитую Аленкой по сараю. Твою приятельницу, Нину, убивают или утаскивают куда-то. Кстати, знаешь, кто Ниной был? Нет? Ну ты и глупенькая! — он щелкнул её по носу. — И тут ты находишь телефон. И набираешь меня, потому что... — И тут Алекс задумался, а Олеся поняла, что все его "планы" строились исключительно на мечте, что из тысячи людей Олеся позвонит именно ему. — Потому что я тебе нужен. Я прилетаю к тебе на помощь, со всеми расправляюсь, ну и...— Безумный хохот отскочил от стены. — И всё бы хорошо, да оказалось, что эта идиотка, твоя подружка, прибила ректора. Всегда его ненавидела и тюкнула в подходящий момент. Это стало неожиданностью даже для Аленки. Она с трудом вывернулась. Пришлось ей детали на ходу придумывать, свое оружие доставать и притворяться, что она его нашла.

Я, ясное дело, мужу Жанны правду тут же рассказал. Он женушку, как я потом разузнал, проучил. Молодец мужик, не сюсюкается с прошмандовками. А у вас появился этот, как его, — Алекс выплюнул: — Демьян. Какие черти его занесли в те края?! Короче этот типчик благородно отвез вас домой. Аленка план перестраивала на ходу, она у меня умница. Я к ней приехал, чтобы детали проговорить, а как возвращаемся — тебя нет. Тогда мы поджог устроили, чтобы тебя признали мертвой. Зачем? — он задумался. — Тебе бы было некуда идти, для всех ты мертва. И от тел лишних избавились — всё на пользу. Ну, как-то так. Я бы тебя никогда не нашел, но Аленка как-то вычислила Демьяна в интернете и дала ему информацию, кто ты и куда с тобой ехать.

Мой заместитель, Ванька, его принял и рассказал о тебе всякие байки, разумеется. Этот идиот поехал обратно, а я направил парочку ребят следом. Сам ещё в Смоленске был, не успел приехать. Ну ты и закрутила! — Алекс покачал головой. — Я два месяца тебя искал, пока ты не позвонила сама. В итоге ко мне и пришла, со мною и осталась. Но как ты в дурке оказалась — вот это тайна так тайна. Впрочем, она нам на пользу. Теперь вообще всё отлично сложилось: ты чокнутая, которую я взял на попечение.

Всё понятно?

Олеся от полнейшей усталости, навалившейся на тело, не могла даже кивать. Она только моргала и не понимала, где находится. Кто она? Что произошло?

— Ты ведь захочешь сбежать, — с огорчением подытожил Алекс. — А я не собираюсь тебя удерживать силой. Я люблю тебя. Мне только ты нужна на этом свете, я только о тебе и думаю...

Он долго рассматривал Олесю, а затем улыбнулся.

— Я обезопасился на этот счет. Интересно, согласишься ли ты быть со мной ради жизни другого человека?

Олеся непонимающе моргнула. Алекс достал из кармана телефон и начал копаться в нем. Он приподнял голову Олеси, чтобы она могла видеть экран, и пролистал фотографии.

Вот молодой темноволосый парень спит в своей кровати, вот улыбается на камеру, вот ест. Демьян. Живой! Кто фотографировал его?! Неужели Демьян не замечал рядом с собой убийцу?

Она, конечно, могла сказать: "И плевать". Демьян ей никто, чужой человек. Но Олесе стало невероятно страшно за него. Однажды он чуть не погиб (неужели она одна виновата во всем случившемся?! Неужели она виновата в том, что брат с сестрой окончательно обезумили), а теперь... пусть живет.

Словно дурной спектакль, где она должна изображать главную роль. Смеяться, целовать нелюбимого мужчину, которого она боится больше всего на свете.

Алекс развязал её и пообещал:

— Пока ты со мной — с ним не произойдет ничего дурного. Но стоит тебе уйти...

Она осталась в плену. Он следил за ней. Утыкал квартиру видеокамерами — некуда деваться от наблюдения. Олеся сходила с ума. Её мучили дикие головные боли. Ножи он не убирал, да она бы и не смогла заколоть или зарезать себя. Она жила в страхе, но умереть боялась ещё сильнее. И мучителя убить бы не смогла — просто рука бы не поднялась. По сути, Алекс не был с нею груб. Он привозил дорогие угощения, не запрещал пользоваться компьютером (без выхода в интернет) или смотреть телевизор. Дверь он запирал на двойной замок. Домашнего телефона не было, а мобильный рядом с Олесей он никогда не оставлял. Она была его пленницей, но пленницей исключительной.

Теперь, когда на ней висело клеймо ненормальной (а в маленьком городке от такого клейма отмываться невозможно), она и пожаловаться не могла. Ей бы не поверили. Алекс, замечательный мужчина, прекрасный человек, бросивший ради неё жену.

Как-то Олеся попыталась затопить соседей, но оказалась, что квартира под ними пустует.

Лучше б он держал её связанной, чем так. Мнимая надежда на свободу была губительна. Алекс как заведенный повторял:

— Как только ты перестанешь выкаблучиваться — заживем как муж с женой.

Правда, спустя неделю заточения Алекс забыл запереть дверь, и Олеся сбежала. Она пришла в полицию, написала заявление...

Следователь пообещал предоставить ей убежище. И вернул её вместе с заявлением к Алексу. А напоследок пошутил как-то так, что стало очевидно: здесь все заодно. У Алекса есть связи, он не последний человек в городе.

Тогда Алекс впервые избил свою пленницу. Нос уцелел, синяки зажили скоро. Разве что головные боли усилились. Изредка он показывал ей новые кадры с Демьяном. Тот жил, кому-то улыбался и хмурился, что-то делал и не ведал, что его жизнь висит на волоске. Что его здоровье зависит от того, останется ли певчая птичка в клетке. И птичка покорно сидела на своей жердочке.

С того побега он начал давать ей какое-то средство, после которого Олеся не хотела ни бежать, ни думать, ни бояться. Она проводила дни у окна, а мысли путались, складываясь в причудливые картинки. Она стала больше улыбаться и перестала ощущать себя заключенной. Ей нравилось, как он расчесывает её волосы, как приносит любимые суши с угрем и как целует перед сном в лоб. Иногда она танцевала перед зеркалом, но чаще хотела спать.

А потом появился этот доставщик в нелепой красной бейсболке. И безумно перепугал Олесю, нарушил её маленький привычный мирок. Она не заказывала никаких пицц! Кто он?! Почему его лицо так знакомо?

Олеся сказала:

— Отстаньте от меня. Вы ошиблись, — и захныкала от испуга.

Она не придумала лучше способа, чем убежать. Заперлась в спальне, прижав коленки к груди, и долго раскачивалась из стороны в сторону. Опять заболело в висках, да так сильно, будто те сдавливало в тисках. Боль отдалась в левом глазу. Он заслезился.

Воспоминания, вылезая наружу, разрывали черепную коробку. Олеся выла от страха и боли. А потом вдруг поняла, кто этот человек. Демьян!

— Демьян! — крикнула она, подбегая к двери. — Демьян!

Она замолотила кулаками по дверной створке. В глазах стояли слезы. Нет, он уже ушел! Он далеко! Он не спасет её!

Олеся рванула к двухстворчатому окну на кухне. Алекс переоборудовал его так, чтобы открывалась только небольшая щелочка сверху. Олеся дернула и так, и этак. Она заметила похожую красную кепку, удаляющуюся от подъезда. Позвала его по имени, но он не обернулся.

Как вызвать его? Точно, номер телефона был на сайте! Интересно, Алекс до сих пор отрубает интернет или перестал после того, как Олеся окончательно угомонилась? Бинго! Загрузилась домашняя страница. Она вбила имя сыщика, но не сумела найти сайта. Он же высвечивался первым, как же так?.. Тогда Олеся покопалась в других упоминаниях этого имени. Удача снизошла на второй странице, на каком-то форуме, где какой-то пользователь с аватаркой котенка писал: "Позвоните ему, мне он помог выследить моего кобеля". Номер телефона есть, но где взять сам телефон?

Наверное, звезды хотели, чтобы Олеся спаслась именно сегодня, потому что у Алекса был установлен скайп. А на том есть возможность бесплатных звонков. Олеся ввела номер не с первой попытки — перед глазами плыло. Длинные гудки, длинные как сама бесконечность. И негромкое:

— Алло.

— Демьян! — кажется, вопль Олеси оглушил её саму. — Это ты... это был ты...

— Олеся, — выдохнули на том конце. — С тобой всё хорошо?

В динамиках шумело, проглатывало окончания слов.

— Спаси меня, пожалуйста, забери меня, умоляю тебя, — выпалила на едином дыхании.

Олеся придвинулась к встроенному микрофону ноутбука вплотную, будто бы так её было лучше слышно.

— Он тебя обижает? — как-то глупо спросил Демьян, будто если бы не обижал — её не пришлось бы защищать.

— Забери меня, — твердила она, — пожалуйста. Он придет скоро...

Демьян замолчал. Если бы на фоне не продолжало шуметь, Олеся бы подумала — отключился. Сердце выстукивало бешеный ритм. Спина взмокла от страха, и липкий пот капал по лбу. Только бы Алекс не ехал домой, только бы не сейчас.

— Ключи у тебя есть?

Олеся всхлипнула.

— Ясно. Тогда план таков: звони в службу по взлому дверей и заявляй, что ключи посеяла, выйти не можешь.

Олеся закивала, словно Демьян мог её видеть.

— Деньги есть, чтоб заплатить?

— Где-то лежали.

— Я буду ждать тебя внизу, усекла? Серебристая "Лада", номер три семь четыре. Запомнишь? И звонок не сбрасывай. Будь на связи.

Во втором окошке программы Олеся набрала номер службы "Форпост" и рассказала, что заперла себя изнутри. Мужской голос подробности не выпытывал, пообещал приехать в течение часа.

Скорее! Скорее! Скорее!

В окне виднелась та самая "Лада". Наверняка та самая. Номера было не разглядеть, но она сверкала на солнце серебром. Такая манящая. Вот бы прыгнуть в неё и уехать далеко-далеко. Скрыться за полосой горизонта. Теперь, когда известно, кто задумал этот чудовищный спектакль, можно не страшиться каждого шороха. Достаточно держаться на расстоянии от Алекса и его сестрицы. Чем же они таким незаконным занимаются, что "убирают" людей? Лже-Нина рассказывала про дом, который у неё отобрали. Что если в её истории была правда?

Час длился примерно вечность, плюс-минус несколько минут. Олеся изнывала от нетерпения. Она спрячется в глухом селе или на другом конце планеты. Исчезнет, испарится, но никогда больше не появится в этом чертовом городе, где всё куплено, а полицейские заодно с маньяками.

Дверной звонок разрезал тишину.

Олеся подскочила к двери, уже держа наготове деньги.

— Да!

— Олеся Станиславовна? — тот самый голос, что отвечал по телефону, поздоровался. — Для начала я должен убедиться, что вскрываю нужную квартиру. Постараюсь управиться быстро.

Олеся плясала у двери. Переминалась с ноги на ногу. Оделась, обулась, накинула поверх пальто радужный шарф, готовая завязать его и выпорхнуть из клетки. В замке гремело, шумело, скрипело. И... замолчало.

А дальше она услышала тот голос, из-за которого дрожали поджилки.

— Думаю, моя жена опять потеряла ключи. Не беспокойтесь, я открою, — учтиво сказал этот голос, пропитанный заботой и добротой.

Ключ зашуршал в замке.

Загнанная в угол птичка заметалась по квартире, будто бы было спасение. Молила о помощи. Орала во всё горло. Билась в стекла и ломала крылья. Дверь закрылась с внутренней стороны. Ни в ванной, ни в туалете нет щеколд. Олеся метнулась на кухню. Где все ножи, она готова на всё, только бы спастись!

— Лесенька, — проворковал нежный голос. — Ну что ты как маленькая? Где ты взяла телефон?

Олеся прижалась спиной к окну.

— Вырядилась, — цокнул Алекс. Красивый, импозантный Алекс в дорогом шерстяном пальто и лакированных ботинках. Идеальный мужчина, желанный всеми женщинами. — Иди сюда.

— Уйди! — прошипела Олеся, бросая в Алекса ложки, вилки, бесполезные столовые ножи.

Он сделал размеренный шаг. Остановился. Она попыталась дернуться, но мощная рука схватила за кончик шарф. Дернула на себя. Олеся задохнулась, крякнула что-то. Перед глазами поплыло. Резкая пощечина. Голова откинулась назад, будто на шарнирах. Хрустнула шея.

Алекс потащил её в спальню, минуя гостиную со спасительным ноутбуком. Олеся хрипела, царапала ногтями шею. Её бросили на кровать как мягкую игрушку. От удара заболела спина, и сдавило в груди. Алекс стянул ремень с брюк и ловким движением привязал запястья Олеси к изголовью кровати. Её же шарфом завязал рот. Опять, как тогда — всё повторяется. Стянул с неё ботинки, приговаривая:

— Нехорошо спать в обуви.

Занес над Олесей руку. Она отвернулась в тщетной попытке спастись. Свист...

Боли не было. Только мелькнувшая тень, грязная ругань и два тела, сплетенных на полу, покрытом белоснежным ковром. Темноволосый мужчина, в котором Олеся не сразу узнала Демьяна, оказался сверху. Сильным хуком ударил Алекса. Тот вывернулся, ботинком заехал сопернику по животу. Они копошились смешно и даже нелепо до тех пор, пока в руках Алекса не появился пистолет. Откуда он его достал?! Олеся не успела проследить. Вот ничего не было, а вот Алекс направил чернеющее дуло на Демьяна и держит палец на курке.

— Встал, — приказал хозяин положения, одергивая внутренний карман пальто. — Давай-давай.

Демьян поднялся медленно и аккуратно. Алекс перевел взгляд с него на мычащую Олесю. Неодобрительно закатил глаза.

Выстрел. Демьян, как подкошенный, рухнул на колено, зажимая правую ногу. По темно-синим джинсам расплывалось бурое пятно. Алекс медленно подошел к поверженному сопернику и взял его за шкирку, точно нашкодившего котенка. По ладоням Демьяна текли кровавые ручейки. Олеся хрипела. Голос оставил её. Алекс тащил Демьяна за воротник прочь из комнаты, и кровавые капли тянулись следом. Перед тем, как скрыться в коридоре, Алекс захлопнул дверь и закрыл ту на замок.

26.

Запястья саднило. Олеся выкручивала онемевшие руки и так, и этак, но справиться с затянутым ремнем не могла. Привязанная к кровати, будто в дешевом сериале. Или в романе начала девяностых годов — Олеся зачитывалась такими в школе. Кровище, насилие и прикованные к батареям пленники. Олеся не должна была думать о сериалах и романах, но о другом думать не получалось. Мысли путались. Горела щека.

Ремень кожаный, дорогой, такой не протрешь. Алекс купил его два года назад и очень хвастался приобретением. Он любил кожу... Пальцы опухли и посинели. Олеся разодрала запястья до крови. Каждое движение рвало голое мясо.

Она брыкалась, молотила босыми ногами по матрасу. Билась в истерике, но впустую. Щелкнул дверной замок, и Алекс ушел. Квартира наполнилась тишиной. Олеся бы позвала Демьяна, но мешался плотно скрученный шарф. Она скулила как подбитая собака. Как дохнущая на обочине псина, которую переехал автомобиль: нет сил бороться, но умирать ой как не хочется. Только бы дотянуться до ремня, только бы спастись.

Одинокий солнечный луч скользнул из окна по комнате. Пробежался по бежевым шторам. Точно шкодливая кошка юркнул за платяной шкаф. И остановился в нескольких сантиметрах от Олеси. Точно насмехаясь над ней. Он волен идти куда ему вздумается.

На белоснежном мохнатом ковре из шкуры неведомого зверя алела лужица из капель. Она скапливалась в середине спальни и тонкой струйкой продвигалась к двери. Что с Демьяном? Он жив? От ранения в ногу сразу не умирают? Или умирают?.. Алекс потащил его с яростью прочь из спальни. Куда? Он избавился от тела?

Алекс воротился домой, когда окончательно стемнело, и в окно постучался свет уличного фонаря. Когда Олеся подвывала, потому как охрипла кричать сквозь повязку. Он копошился на кухне: звякнули тарелки, зажурчала вода. Включил телевизор на полную громкость. Монотонно бубнил диктор, и играла заставка вечерних новостей.

Алекс появился в комнате с пластиковым подносом, на котором дымились две плошки.

— Супчика? — заискивающе спросил её мучитель, будто они немножко поругались, и он вымаливал прощения.

Олеся так замотала головой, что замутило. Тошнота, липкая, обволакивающая, чуть сладковатая, подступила к горлу.

Алекс поставил поднос на прикроватный столик.

— Поешь, малышка.

А в мутно-серых глазах лед, растопить который неспособно ничто на свете. Алекс потянул за узел, и стягивающая рот повязка упала на грудь Олесе.

— Я не буду.

С этими словами она плюнула в Алекса.

Тот очень элегантно стер плевок с лица. Улыбнулся во весь рот.

— Обожаю твою ершистость, — Алекс потеребил Олесю за щеку; та хотела отстраниться, но лишь ударилась головой об изголовье. — А теперь слушай меня. — Он намотал её волосы себе на ладонь. — Твой хахаль в соседней комнате. Опа, как глазенки расшились. Прикинь, каков сюрприз? И пока он жив, хотя совсем плох. Я перевязал ему рану, чтобы он не скопытился раньше времени, но, как ты думаешь, надолго ли поможет самодельная перевязь? Я к чему вещаю. Или ты ведешь себя как подобает приличной девочке, или он истечет кровью, а я и пальцем не поведу. Я как раз обдумываю, вызывать ли ему врача.

— Чем докажешь? — одними губами спросила Олеся. Она находилась не в том положении, чтобы артачиться, но такова уж защитная реакция. Кто-то замыкается в себе, другие ругаются, а она парирует.

Она, как утопающий, хваталась за волны, надеясь, что те поднимут наверх. Но те кружились, таяли в руках и заталкивали глубже в пучину.

— Поверь. — Алекс взял серебряную ложку из набора, которым раньше никогда не пользовался, и, окунув в суп, поднес к лицу Олеси. Та плотно сжала губы. — Ешь.

Он ткнул обжигающей ложкой между губ и насильно влил гадкий суп-пюре из пакетика в горло. Глоток расплавленной лавой прошелся по горлу, застрял в груди и обжег желудок. Олеся закашлялась.

Алекс вливал в неё дрянной суп и любовно стирал салфеточкой то, что текло по уголкам губ. Она давилась, но глотала. Не могла не глотать — иначе бы неминуемо задохнулась.

Алекс шептал какие-то успокаивающие фразы и сюсюкался как с маленьким ребенком. Но взгляд, полный ненависти и злобы, выдавал его. Он рассказывал что-то про фамильное серебро, которое достал в честь Олеси, и как раскаивается перед ней, и как мечтает прожить с ней до старости. Залил остывший, слишком сладкий чай. А затем ушел "проведать нашего общего друга".

Олеся старалась не дышать. Только бы разобрать, есть ли кто-то в соседней комнате. Сколько живут с простреленной ногой? И живут ли?! Что за безумец оставит дома умирающего человека?..

Она боялась за Демьяна сильнее, чем за саму себя. Она была готова променять всю свою никчемную жизнь танцовщицы на его выздоровление. На чудо. Но чудес не бывает.

До полуночи она пребывала в незнании. Алекс не включил свет, зато задернул шторы, и в её мире поселилась слепота. Закрой веки — темно; открой — тоже.

Алекс пришел в комнате в пижамных штанах и рубашке, готовый ко сну.

— В туалет хочешь?

Олеся слабо кивнула. Ей было гадко и стыдно проситься по нужде...

Он за локоть провел её в ванную комнату, а на обратном пути мельком завел в комнату, где на голом полу лежал человек, истекающий кровью. Живой или мертвый, в бреду или сознании — она не знала. Олеся дернулась было к телу Демьяна, но Алекс остановил её.

— Цыц. Он — моя гарантия, что ты не сбежишь.

— Отпусти его, — просила Олеся. — Увези меня в другой город или страну. Запри в подвале, посади на цепь или вкалывай лекарства. Я стану твоей женой и никогда не попытаюсь убежать. Я рожу тебе детей! — в отчаянии вскрикнула она. — Я пойду на всё, но вызови врача. Почему ты жесток с ним? Он мне — никто.

— Врешь. Был бы никто — ты бы не просила за него. Он не умрет... пока.

А дальше тянулась ночь, долгая, словно сама бесконечность. Олесе было не заснуть из-за стертых запястий и неудобной позы, а рядом как ни в чем не бывало посапывал Алекс. Он причмокивал во сне и иногда порывался обнять её. У Олеси кончились слезы, и сухие глаза жгло.

Утром она поела с половину ложки вязкой каши и выпила полстакана приторного чая. Она не любила ни того, ни другого. Но крепче всего она не любила Алекса.

Иногда "не люблю" означает — боюсь. Нет, конечно, нелюбовь к каше или сладкой воде — это не страх, но порою под безобидной фразой прячется нечто большее. Олеся не любила этого мужчину. Не любила так, что одно его имя причиняло физическую боль. Не любила настолько, насколько может один человек не любить другого.

Кто-то отворил дверь своим ключом, когда стрелка на висящих в спальне часах остановилась на половине десятого. Олеся думала, что её уши не выдержат напряжения: так она вслушивалась в речь. Один голос, монотонный, чуть занудный, принадлежал Алексу. Второй, точно хрустальный перезвон, — его сестре.

От Олеси их отделяла одна стена.

— Саша, какой кошмар! — фыркнула Алена. — Что за садизм, прикончи его. Он у тебя и так, и так скоро отойдет в мир иной. Ты лицо его видел? Избавься от него, ну, пока есть, от чего избавляться.

— Она останется со мной, пока жив он, — пробубнил Алекс.

— Ты издеваешься?! — судя по тону, Алена пребывала в бешенстве. — Ты сбрендил, братец. Возможно, пока он живой, от него есть толк, но от мертвого... — она сказала что-то очень тихо. — Ты знаешь, я ради тебя на всё пойду. Лягу под кого угодно и любого прикончу. Я спала с ним по твоей просьбе и не вякала. Но теперь ты переходишь всякие пределы. Одумайся.

— Нет! Я не отдам его!

— Сашенька, — голос стал ласковым точно медовый, одурманивающим и пьянящим. — Эта женщина не останется с тобой по доброй воле, даже таскай ты вечно трупы её мужиков. Или удерживай её силой, или приканчивай обоих. Мне не нравится то, что происходит с тобой. Я сейчас же распоряжусь увезти тело.

— Не смей мне указывать!

Алекс вышел из комнаты, и его слова потонули в отдалении.

Каблучки весело зацокали по полу. Алена вошла к Олесе, с неприязнью осмотрела всё вокруг. Её задумчивый взгляд задержался на пленнице.

— Прости моего братца, он совсем того. — Она покрутила пальцем у виска. На запястье плясала татуировка-галочка. А в глазах почему-то огорчение или что-то очень похожее.

— Олесь, — Алена наклонилась к пленнице, — мой тебе совет. Будь ласковой и милой, тогда и он расслабится. Ясненько?

Она подмигнула как-то по-свойски. Олеся сцепила зубы.

— Милой, Олесь. Любящей женщиной, которую сошедший с ума мужчина выпустит на кухню приготовить обед. Чаровницей, от голоса которой он растает. Сейчас ты представляешь из себя жертву, а должна быть женщиной мечты.

Она ушла. Сначала Олесе хотелось разорвать Алену на части, но чем дольше она прокручивала её слова, тем сильнее понимала их правильность. Алекс уже терял бдительность, решив, будто Олеся стала покладистой. Что если потеряет и сегодня?

На обед были похожие на резину котлеты. Олеся съела их с аппетитом и поблагодарила Алекса, преданно заглядывая ему в глаза. Сказала, что соскучилась по нему. Алекс не поверил ей и ударил по щеке.

Через час он принес ей чай с печеньем, и Олеся попросил отвязать одну руку — чтобы держать кружку самостоятельно. Он с опаской стянул ремень и сам же заохал, увидав кровавые полосы на запястьях. Неумело обработал Олесе раны. Она хихикнула и назвала его самым лучшим, прижалась к нему всем телом.

— Мы можем подойти к окну? — попросила она так, как просят кого-то, перед кем поклоняются. — Я так соскучилась по воздуху.

— Д-да, — после долгих сомнений ответил Алекс.

Олеся хрустнула всеми костями разом и развела руки в сторону, потягиваясь.

— Хо-ро-шо, — заулыбалась она.

Губы предательски дрогнули, но лишь на секунду. Её шатало, но Олеся дошла до окна. Глянула вниз, на улицу, на людей, на машины, на солнце. И мысленно попрощалась со всем этим.

Олеся наклонилась к Алексу для поцелуя, и тот совершенно забыл о любой безопасности. Он не был из тех гениальных маньяков, которые продумывают каждый ход на пять шагов вперед. Он заходился от восторга, когда его касалась желанная женщина. Та погладила его затылок. Скользнула под рубашку. Ладонью пробежалась по покрывшемуся мурашками позвоночнику. Её губы нашли его, теплые и податливые. Олеся шептала на ухо какие-то глупости. Рука нащупала молнию на брюках и расстегнула ту.

— Лесенька, моя родная девочка, — лопотал Алекс точно подросток, которому отдалась школьная красавица. Нетрезвый, пахнущий дорогим виски и дешевым потом. Пьяный! Как здорово, что он пьяный!

Олеся переборола отвращение. Она целовала и гладила мужчину, одно имя которого заставляло сжаться в тугую струну.

— Мне жарко, — простонала она, и Алекс рванул окно на себя, с мясом вырывая защитную перегородку. Мороз ворвался в спальню, лапая тело. Олеся вдохнула полной грудью и облизала пересохшие губы. Её руки обвили плечи Алекса, прижали его к подоконнику. Мучитель мурлыкал от наслаждения.

— Что ж ты так раньше... — по-доброму ворчал он.

— Прости, — сказала она.

В следующую секунду она толкнула его вперед, вложив в толчок все остатки сил, весь гнев, всю боль и весь страх. Алекс попытался зацепиться за Олесю, но пальцы поймали пустоту.

— Тварь! — взревел он, и это стало последним его словом.

Олеся застыла. Алекс лежал на асфальте, не двигаясь. Его шея была неестественно вывернута вправо. Руки смешно раскинулись в разные стороны. И крохотные снежинки, колючие и пушистые, падали на мертвое тело, покрывая его холодным одеялом.

Что происходило дальше, Олеся помнила сквозь туманную дымку. Кажется, она побежала к Демьяну. Тот оставался в сознании, но бредил. Он звал её по имени, часто дышал и не видел перед собой. Со лба скатывалась испарина. Лицо, скованное предсмертной маской, посерело. Губы белее самого снега. На коже — следы от побоев. Олеся набирала номер скорой помощи и баюкала Демьяна, уверяла, что вот-вот всё пройдет.

Скорая ехала невыносимо долго. Но когда Демьяна положили на носилки, а Олесе путь к выходу преградил молодой полицейский, она успокоилась. Всё, худшее миновало. Если у него хватит сил выжить... если только хватит. И она выживет, если, конечно, повезет. Многовато в их истории "если".

Олесю долго допрашивали, но правда была на её стороне. Стертые запястья, побои на лице и теле, кровавая лужа в доме — улики очевидны. Хорошо, что Алекс не пережил падения — некому будет заплатить судье или врачам. Затем она лежала в районной больнице, в унылой палате на четыре человека. Элитная палата, так сказать; простолюдинов клали в коридоре. К ней даже наведался очкастый психолог, дескать, жертвам насилия без него не обойтись. Олеся поражалась, кто так озаботился её никчемной судьбой.

Депутат Игнатьев смотрел с телевизионных экранов, полный сочувствия, и говорил, что никогда не оставит Олесю Лаптеву и посодействует скорейшей поимке тех гадов, которые заставили её пережить ад на земле. Он пообещал подруге своей безвременно почившей супруги полнейшую защиту.

— Ни один волос не упадет с её головы, — клялся депутат.

Олеся начинала подозревать, что Игнатьев осведомлен о темных делишках, которыми промышляли брат с сестрой. Как окажется много позднее, когда вся эта дрянная история закончится, в качестве спутницы горюющий депутат выбрал миловидную особу Лину, чем-то похожую на Алену. Разве что короткое каре и другая форма носа, да и губы потолще. А вот настоящая Алена канула в бездну — в полиции пытались завести на неё дело, да только человек исчез.

Почти канула. Стриженная под мальчика крашеная блондинка нагрянула к Олесе в больницу субботним вечером. Олеся сначала и не поняла, кто перед ней, а когда снизошло озарение — в ужасе отпрянула. Вот та глупышка Нина, с которой Олеся "сбежала" из ангаров.

Не будет же Алена, в самом деле, убивать её при соседках?

Алена улыбнулась очень тепло, по-свойски. Схватила ладонь Олеси и зажала её мягко в своей.

— Не кричи, — сказала шепотом

Глаза её оставались холодными, но губы улыбались. Олеся дрожала так, что заскрипела постель. Соседки занимались своими делами и на них внимания не обращали. А Алена заговорила:

— Я не причиню тебе вреда, уж поверь. Наоборот, мне крови и шумихи не надо. Я тебя прощаю, понятно? За братца моего прощаю, потому что он окончательно с катушек съехал и должен был его кто-то остановить. Кто-то да не я. Родная кровь как-никак. Да и Дему мне жалко. Не такой участи я ему желала, — Алена прикусила губу, и Олесе показалось, что она расстроена. — Поэтому давай договоримся. Ты под меня не копаешь, а я тебя не трогаю. Привет ему передавай от Лины, если он выкарабкается. Ладушки?

Олеся быстро кивнула. Алена громко пожелала ей скорейшего выздоровления, мазнула поцелуем, пахнущим лавандой, по щечке и вышла, цокая каблуками. Олеся долго не могла прийти в себе и боялась выходить даже в туалет. А вдруг это очередная игра? Но Алена исчезла. Ну а потом появилась та самая спутница депутата, безумно похожая на Алену. Но это много позже.

О Юле, бывшей жене Алекса, Олеся так и не узнала. Как та перенесла утрату? Наверное, она единственная любила мужа. Жаль, ему нужна была недосягаемая Олеся, а не верная супруга.

Демьяна, потерявшего много крови, срочно доставили в крупную областную больницу. И всё, Олесе о нем не говорили и в новостях не освещали. Разве что главврач, изредка забегающий к Олесе как к особой пациентке, как-то признался:

— Видел я его, когда к нам в реанимацию доставили. Не жилец.

И Олеся в ту же секунду возненавидела врача, потому что не имеет тот права говорить такие вещи, пускай они будут хоть стопроцентной правдой!

27.

Дома пахнет одиночеством. Тот самый запах, который доводит до депрессии, заставляет идти на рискованные меры. Многих он сводит с ума. Запах пыли, соленых слез и собственной ненужности.

Олеся помялась на пороге как нежеланный гость. Неуверенно повесила куртку на крючок. И в сапогах прошлась по квартире. Глянула во все углы, точно здесь могло что-то измениться. В последний раз она бродила тут, когда собирала вещи, чтобы перебраться к Алексу. Задолго до того, как нашла фотографии, побывала в домашнем плену, потеряла Демьяна и собственноручно избавилась от бывшего возлюбленного. Разумеется, дела на неё не завели. Оступился и рухнул вниз — таков вердикт многоопытных экспертов.

И сразу выяснились жутчайшие подробности его жизни. И клуб, оформленный на чужое имя, и невнятные делишки с наркотиками, которыми приторговывали в "Ирисе". Бывшие сотрудники в одночасье начали наговаривать на безумца-начальника. Даже те, кто когда-то пускал по нему слюну. Но главного СМИ так и не сообщили: причастен ли Алекс к махинациям с недвижимостью и как именно он зарабатывал крупные деньги? Да и не сообщат, не зря ж депутат Игнатьев так обеспокоен будущим Олеси. Следы заметает и настраивает всех на благодушный лад.

А хоть беспокойся о будущем, хоть не беспокойся, но она отныне безработная. Из школы танцев при Доме Культуры её выперли, прознав о вечерних подработках. Им звезда стриптиза не нужна, у них заведующая советской закалки. А в клуб Олеся не вернется ни за что на свете.

— Буду домохозяйкой, — сказала она своему отражению. Из зеркала глядела пучеглазая изнеможённая девица с по-крысиному острым подбородком. Одиночество и больничная еда не пошли на пользу.

О Демьяне она старалась не думать. Не могла и еженощно ревела в подушку

Завести, что ль, животину, чтобы не так тоскливо жилось. Правда, собак Олеся не любила, а кошки казались ей крайне самостоятельными. Надо купить как у Демьяна, этого, как его там, аксолотля. Плавает, барахтается в пузырьках, изредка поедает зазевавшихся рыбешек. Олеся с долей умиления представила, как разместит аквариум и посадит в него смешную зверюгу. А потом задумалась...

Тем же вечером она стояла между четвертым и пятым этажом пятой парадной дома по улице Ленина города Смоленска. И пристально изучала цветочные горшки. Случайный прохожий подумал бы, что она заядлая цветочница. Олеся пошарила за разлапистым фикусом. Ладонь покрылась серым слоем пыли. Потрогала левее и ухватилась за металлический ключик. Победно выхватив тот, Олеся вбежала по лестнице на седьмой этаж и, внутренне содрогаясь, вставила ключ в замок.

Дверь открылась без скрипа. Повеяло одиночеством. Знакомо. Олеся поставила сапоги в угол, обулась в мягкие мужские тапочки, единственную в квартире сменную обувь. Включила свет, глубоко вздохнула.

Здесь когда-то жила женщина и она явно очень спешила уйти. В ванной комнате были разбросаны дорогостоящие тюбики и коробочки: шампуни, маски, крема. Что-то хозяйка забрала, судя по проплешинам в рядах косметики, другое оставила за ненадобностью. Из комода вывалено белье, по полу разбросана пара бюстгальтеров, какие-то вещицы преспокойно висят в шкафу (любопытная Олеся проверила содержимое). На кружке с покрытым плесенью кофе след от вишневой губной помады. Олеся двумя пальчиками взялась за ручку и положила кружку в раковину. Она ревновала к незнакомой женщине... Ревновала мужчину, который, возможно, мертв.

Вода заболотилась. Дюша плавал в аквариуме и выглядел голодным, несчастным и понурым. Гуппи возле него почти не осталось — одинокие пять штучек, прячущиеся в водорослях. Олеся помахала старому знакомому.

— Скучаешь? — Она насыпала из баночки гранулы корм, который проглот-аксолотль в одночасье умял.

Олеся долго наблюдала за потешной ящеркой. Как та передвигала лапками, как виляла пухлым хвостом и как шевелила "ушками".

Последние деньги потратила на билет. Безработная, ничего не умеющая. Даже продавцом не возьмут — там надо знать кассу. Зачем Олеся приехала сюда и чего добивалась? Не ухаживать же за зверьком. Одно она решила точно: никаких больше танцев. Никогда отныне она не будет жить, полагаясь на авось. Всего добьется сама. Кем-нибудь да станет.

28.

Демьян возвращался домой налегке. Поздним вечером, когда на небе высыпали первые звезды. Родной двор казался ему незнакомым. То ли двор изменился, то ли он сам. В левой ноге стрельнуло при подъеме по лестнице. Перед выпиской врач не порадовал:

— Боль останется навсегда. На погоду будешь реагировать, на тяжесть. Радуйся, что не ампутировали чего лишнего и сам жив остался.

Он старался не вспоминать пережитое. Нога и так не давала забыть. Когда выписался, поехал к Олесе, чтобы разузнать, как она. Он трезвонил минут десять без остановки, а вышедшая на шум соседка покачала головой:

— Она давным-давно не появляется.

Понятно. Уехала, скрылась в неизвестном направлении, чтобы стереть дурные воспоминания.

Демьян провернул ключ в замке. Тишина... В ванной комнате совсем немножко флакончиков, на гвоздике не висит пальто — значит, Лина уехала. Почему-то он не загрустил. Где-то в бреду, когда он истекал кровью в квартире Александра Сташкевича, ему виделась Лина. В черно-белом брючном костюме, на шпильках, смотрящая брезгливо и говорящая что-то про то, что готова лечь в постель к кому угодно. Ему почудилось?

Прогулялся по вычищенной кухоньке, которая сверкала каким-то неестественным блеском. Перед отъездом Лина в кое-то веки прибралась? Да быть того не может!

Аквариум зеленел. Черт! Дюша наверняка плавает брюхом кверху. Демьян глянул в мутную, не чищенную воду и обомлел. Аксолотлей было два: молочно-розовый и цвета мокрого асфальта. Оба ушастые, пузатые, живучие.

Демьян почесал в затылке. Тут в замке заворочался ключ. Демьян выглянул в коридор. На пороге копошилась Олеся, пытающаяся удержать в одной руке пакет с продуктами и сумку, а второй захлопнуть дверь. Демьян расхохотался. Пакет выпал из тонких пальцев. Глянцевые зеленые яблоки покатились по полу. Демьян остановил одно тапкой.

— Привет, — улыбнулся обомлевшей девушке.

— А я... — Она покраснела. — Я... Я купила для Дюши Дашу, — только и сказала Олеся.

А потом они нескончаемо долго молчали. Не знали, что сказать друг другу. У них было несколько воспоминаний на двоих и каждое следующее — страшнее предыдущего. Люди с такими воспоминаниями вряд ли могут быть вместе. Им не позволит память.

Олеся как-то сразу стушевалась. Демьян оглядывал свою квартиру и не узнавал её. Запах здесь был иной. И вещи вроде те же самые, а совершенно другие.

— Ну, я поеду, наверное, — решилась Олеся, боязливо озираясь.

— Куда?

— Домой. Я просто за Дюшей присматривала.

Бредовее отговорки она и придумать не могла. Покраснела густо, до самых волос. Демьян покачал головой. Он устало упал на кровать. В ноге стреляло, и выстрелы отдавались в голове.

— Олесь, — начал Демьян.

Да, люди с воспоминаниями вряд ли смогут быть вместе, но даже один шанс из ста лучше, чем ничего. Они постараются. Почему бы и нет?

— Олесь, будь со мной, — не то попросил, не то подытожил он.

— Буду, — ответила она.