Предсказания младенца

Далеко на островах, там, где живет Тьма...

ЛАссен приказал всем командующим собраться в ритуальной зале. Круглое темное помещение с высокими потолками, стенами из черного мрамора всегда приводило его в восторг. Туда-сюда сновали слуги, расставляя в многочисленных нишах свечи и кубки с рубиновой жидкостью — кровью убитых прошлой ночью — смешанной с лучшими винами из подземелий Темного Града. Лассен сидел на высоком троне в центре зала, его лицо, скрытое маской, было перекошено от отвращения ко всему происходящему — суета неимоверно выводила темного принца из себя... Маска, скрывавшая истинную сущность принца с самого рождения, отождествлялась его многочисленными поданными с ним самим так же как луна отождествляется с ночью, а солнце с днем. Половина маски была выделана из кожи детеныша черного дракона, маленькие шипы хребта пересекали всю щеку от глаза к подбородку, левая же часть маски была сделана из белой кожи единорога, абсолютно гладкой и мерцающей в свете тысяч свечей. Темные глаза Лассена цепко осматривали происходящее в зале. Вот стали собираться на совет командующие — пришел Гозар, предводитель гоблинов; Касим, черный маг, повелевающий отрядами зомби, влетел в залу подобно урагану, распинывая попавшихся ему под ноги слуг; степенно прошествовал к своему месту Маридван — князь вампиров. Лассен недобро прищурился — несмотря на то, что совет уже пять минут как должен быть начат, ЛисА еще не появилась. Он только поднял руку в жесте, призывающем Ургана, — бессменного дворецкого темного принца, как Лиса вплыла в залу, неся на руках своего Младенца. Лассен успокоился и кивнул матери на пустующее рядом с ним место. Следовало начинать совет. Все замерли, ожидая его первых слов, но что-то мешало сосредоточиться на самом важном, какой-то звук на периферии сознания отвлекал от мыслей о предстоящей битве... Тук-тук-тук... Еле слышно и где-то очень далеко, но Лассена влекло на этот звук. Провалившись в транс он отправил свой дух на поиск источника звука... Тук-тук-тук... Лассен преодолел расстояние в несколько тысяч километров за доли секунд... Тук-тук-тук... Пока еще очень тихо, но с каждой минутой все громче, все уверенней внутри той, которую он любил, билось сердце ЕГО ребенка... Незримый для присутствующих Лассен подошел к Несущей В Себе Возрождение и осторожно дотронулся до пока еще плоского живота, с восторгом заглянув в глаза любимой — девушка вздрогнула от охватившего ее холода — а за много тысяч километров отсюда, в зале советов Темного Града Младенец Лисы сказал: ' Будет свадьба! '.

Шутки ради

Весна, 1 апреля, птички чирикают, травка зеленеет, солнышко блестит, все идут гулять. И одна я, несчастная и всеми забытая Петрова, сижу в дурацком офисе за надоевшим до помутнения рассудка компом. Ох, и ответит мне завтра Серега за эту 'маааленькую работку'. Ворвался, понимаешь, за пять минут до окончания рабочего дня и кричит: 'Инка, выручай!' Ему видите ли завтра сайт запускать, а Гуляева ему дизайн как обещала в четверг сдать, так вторую неделю и несет. И поэтому сидит сейчас бедная Инна Петрова и ломает голову над тем, как этот разнесчастный сайт будет выглядеть завтра в 10 утра. Одно радует — Серега — вот он рядышком мучается — уже четвертую сигарету за последние полчаса курит. Вообще-то в офисе курить нельзя, но кто ж узнает-то, все нормальные люди уже отдыхают давно. Все, не могу больше, надо хоть кофе выпить и маме позвонить — я кажется сегодня на работе ночую... Ну, ты у меня попляшешь Юрский!!! Как минимум ресторан с него! Только я подошла к кулеру, как в офисе вырубился свет. Твою ж мать!!! Полчаса работы насмарку! И когда ты Петрова научишься все сохранять каждые пять минут? Вопрос конечно риторический... Проще бесперебойник поставить, но не за свой же счет я его в контору притащу, а Антон Палыч, чтоб ему икалось, все бубнит, что организованнее надо быть, а не с него оборудование клянчить. Стоп. А почему это я Серегиного мата не слышу? Он-то тоже небось ничего не сохранил.

— Сереж! — и тишина в ответ. — Юрский, ты чего молчишь? Сходи, посмотри, может пробки вылетели? — ну сейчас я до него доберусь, главное не запнуться об стул, где-то он тут стоял. Нога наступила на что-то скользкое, и я растянулась на полу. Мамочки!!! ...Давно ли у нас в офисе травка на полу растет? Кажется, тут кто-то переработал, и этому кому-то срочно надо в отпуск!!!

— Сереж, ты где!? — слева послышалось какое-то шуршание и долгожданный мат! Ну прям как бальзам для моих ушей — я не одинока в моем сумасшествии — Серегин голос материл и лужи посреди леса и лес посреди офиса.

— Инн, тихо! Слышишь шаги? — если честно — ни черта не слышу, в ушах шумит от жуткой тишины. Ой, нет, и правда топает кто-то. Вроде как в нашу сторону. А глаза-то уже попривыкли — стали выхватывать из темноты силуэты огромных деревьев, неясные тени. Тааак. А вверху-то у нас небо. Звездное. Желание что ли загадать — вон звезда упала!

— Сереж! — пожалуй, на шепот перейду, а то мало ли какая кракозябра там топает. — Сереж, мне чего-то не по себе. Ты где?

АААЙ! Не удержалась, взвизгнула!

— Юрский, ну имей совесть, чего подкрадываешься?

— Спокойствие, только спокойствие Петрова! Если мы оба видим то, что мы видим, значит, мы еще не перетрудились. Вопрос в другом — что нам с этим теперь делать.

Серега хоть и гад последний, но все же живой человек, надо бы прижаться к нему поближе, может не так страшно будет? Слезы сами собой потекли, сижу истерю, даже пропустила, как шаги заглохли. Ушел что ли? А чего это Сережка такие глаза большие сделал? Может не поворачиваться?

— М-м-ма-ма-маамочка! — ну хоть не заорала, я герой, наверное. И, наверное, скоро буду им посмертно. Из кустов на нас смотрело два глаза. Два ярко-синих глаза (прям как в 'Дюне', честно). Остальное мне как-то недосуг рассматривать было, потому что Серега рванул меня за руку, и мы помчались прямиком в чащу. А куда бежим? Как выяснилось, бежали мы в яму. Глубокую такую — как ноги не поломали не пойму. Грохнулись мы знатно, столько шума наделали, что если за нами кто-то и гнался, то теперь точно найдет, а если и не найдет, то кто-нибудь другой придет и загрызет на фиг. Ну вот, все ноги в синяках опять будут. Только у меня зимние синяки после коньков сошли! Тьфу ты, о чем я думаю! Сижу в яме посреди леса и о синяках волнуюсь. Дура. Причем дура глубоко несчастная.

— Инн, ты как, живая? — эх, Сережка, так и не затащила я тебя в свои объятья, и видимо уже не затащу.

— Живая вроде... Че делать будем?

— Если б я знал. Выбираться из ямы для начала, а там посмотрим, гляди, светает уже. — И правда, в просветах между толстенными стволами деревьев воздух начал сереть, появились первые розовые лучики солнца. Может и то чудовище исчезнет, а что, я читала, что всякая нечисть, она только ночами шастает.

Серега, как истинный джентельмен, помог мне выбраться из ямы, при этом чуть не угробил, правда, но это уже мелочи жизни. Теперь еще бы решить в какую сторону топать.

— Какие мысли будут? Куда идем?

— Да какая разница, если все равно не знаем — где мы. — Пожал плечами и двинулся в самую чащобу. Действительно, какая разница? Главное на месте не сидеть.

Второй час уже плетусь за ним, ноги скоро отвалятся, а он как будто даже и не устал ни капельки. Вот это мужчина. Может все же что-нибудь у нас получится? Если он мне сейчас еще покушать найдет — я его навеки! Что-то этот бравый турист не торопится меня кормить. Да и посидеть хочется, хотя бы вон на той кочечке... Я все понимаю, и то, что кушать нам взять неоткуда, и что если присесть сейчас, то потом еще часа два фиг встанешь. Это я мозгом понимаю, а мой несчастный организм требует бизнес-ланч и кресло. А лучше кровать. Двуспальную, с водяным матрасом. В других обстоятельствах я бы, пожалуй, еще пофантазировала на тему, как я Сережку на этой кровати соблазнять буду, но сейчас смертельно хочется просто протянуть ноги. И все. Дожила, Петрова. Ведь Юрский — это не мужчина — мечта. Высокий, в меру подкачанный, темноволосый, глазищи такие голубые — что дух захватывает. С ним еще и весело всегда, и легко. Да только пришло время, Инна Николаевна, сознаться хоть самой себе, — обращает Юрский на тебя внимания ровно столько, сколько положено по рабочему регламенту. И ни граммом больше. Такая моя нелегкая женская доля.

Ну, вот что ему не так? Фигурка нормальная — все, что нужно, при мне — и грудь, и попа самого что ни наесть соблазнительного вида. Ну, роста я небольшого, так девушка, по-моему, и не должна быть дядей Степой. На лицо — не уродина — нос конечно длинноват, но некоторые говорят, что так даже лучше, а уж глазищи какие большие! Невинные-невинные (при условии, что хозяйка довольна жизнью)... Пальчики — тонкие, музыкальные, ножки — стройные, и совсем не кривые. Ну что еще мужчинам надо, спрашивается? И кудри мои золотые Сережка тоже как не замечал, так и не замечает. Все, хватит себя жалеть, пока жить не расхотелось! Мало ли в мире таких Сереж! И получше найду. Ой! Врезалась. Хорошо хоть в вышеозначенный объект обожания, а не в дуб какой-нибудь. Уууу, программист несчастный, что ж ты делаешь! А, привал! Привал — это хорошо. Буду валяться на траве, пока не врасту в землю.

— Слушай сюда, Инн. Кушать нам нечего, поэтому топать будем, пока до людей не дойдем, иначе раньше от голода помрем. А ты пить совсем не хочешь? Вон там ручеек течет. — И правда, течет себе, пока мое высочество тут от жажды помирает. Ну, уж до ручейка доползти у меня сил хватит. Какое блаженство. Только зубы сводит. В такие минуты понимаешь — имидж ничто! Серега рядом сидит, судя по нахмуренному лбу, решает теорему Ферма.

— Сереж, ты чего?

— А?... Да в хреновой мы ситуации, Инн. Четыре часа уже идем — а конца и края этому лесу все не видно. Вывод — это не лесопарковая зона. — Вздохнул, сорвал травинку и начал грызть. — И потом, зверюга эта с синими глазами, ну не бывает таких! Как мы вообще здесь оказались?

— Хороший вопрос... А может, нас в какой-нибудь параллельный мир забросило, ну или инопланетяне руку приложили?

— Меньше надо, Инка, фантастики читать. Всему должно быть логическое объяснение. — Тоже мне — мегаученый нашелся.

— Нам, Сереж, сейчас не о причинах произошедшего думать надо, а о том, как последствия разгребать! Я лично домой хочу.

— Все хотят. — Сказал, как отрезал. Потом посмотрел так виновато и добавил. — Ты не обижайся, крышу от таких финтов сносит. Прорвемся, Инн, русские не сдаются!

Да уж, русские — те еще мазохисты, там, где все нормальные люди тихо лягут помирать, русские будут лезть через колючую проволоку, да и еще и с песнями. С матерными, что характерно.

Опять идем, идем. Боже, как же я рада, что в кедах сегодня на работу пошла. А ведь еще минут пятнадцать раздумывала сутра — может туфли новые на вооот таком каблучище обуть. Как чувствовала мягким местом, что выйдут мне эти туфельки боком. Джинсы жааалко! Были светло-голубые, стали черно-зеленые. Супер. А я за них, между прочим, пол зарплаты отдала. Дольче и габана, блин. Как же все болит. Хорошо хоть комаров здесь нет, а то каюк бы мне пришел в этой маечке. Сколько ж можно идти-то?

Вот, сходила в турпоход, план выполнила и перевыполнила.

Уррра! Все, пришли! Вопрос — куда. На дорогу-то мы вышли.

— А дальше что? — дорога проселочная, ухабистая, асфальтом даже и не пахнет.

— Ну, теоретически, на любом из концов этой дороги должны быть люди, так что фиолетово — можно направо топать, можно налево... — нечего сказать, обрадовал.

— И куда? Направо или налево?

— Сама выбирай. — Ага, фига с два, знаю я эти мужские шуточки, ты сначала сама выбирай, а потом чуть что еще и крайней останешься, мол, ты выбирала. Ни за что.

— Ты мужчина, ты и выбирай, у тебя чувство направления должно быть развито лучше.

Серега пожал плечами и зашагал налево. Вот двадцать три года на свете живу, вроде как не очень и глупа, а все удивляюсь, чего их так неизменно налево тянет? А по дороге идти гораздо лучше, и не так страшно, в конце концов. Жарко, больно, мерзко! Хочу домой. Подработала, блин. Вдалеке за спиной послышался грохот. Неужели машина? А я-то уже свято уверовала, что мы в другом мире, с эльфами, вампирами и прочей волшебной гадостью. Даже расстроилась немного. Чессно слово!

— Все, Ин, мы спасены. Гип-гип ура! — господи, почему ты раньше меня так не обнимал, а? Ну вот, только тебя обнимут, как выедет какая-нибудь колымага и все испортит. Странная какая-то машина если честно. Несуразная я бы сказала. Пока я разглядывала эту инвалидку, Серега успел договориться с ее водителем, коренастым мужичком, что тот нас подбросит до ближайшего города. Определенно странная машина, двери как в микроавтобусе открываются, внутри купе бизнес-класса поезда Сан-Франциско — Альбукерке. И снаружи все это выглядит как помесь первого автомобиля и консервной банки. Водитель коллекционер что ли?

— Михаил. — Представился водитель. И вопросительно уставился на нас. А на дорогу кто смотреть будет, Пушкин?!

— Сергей, а это Инна, мы работаем вместе. — Прервал затянувшуюся паузу Серега. Мужик мгновенно насторожился, даже ухо вон дергается. Смешно, еле сдержалась.

— В каком смысле работаете?

— Ну, я программы пишу, а она рисует, и в готовом виде продаем.

— Аааа. Тогда ясно. Рекламой занимаетесь?

— Ну, можно и так сказать. — Улыбнулся Юрский. Чего-то мне его улыбка не понравилась. Подвинусь ка я к нему поближе, главное чтобы Михаил этот не услышал:

— Сереж, что не так? — сама себя еле расслышала, а мальчик-то ощутимо напряжен, мышцы как свело.

— Потом, все потом...

— А вон и Васильков, не были ни разу? — Разулыбался водитель. Мама мия. Куда же мы попали? В том, что такого города нет на Земле, я готова поклясться хоть на Библии, хоть на учебнике по атомной физике. Нет и быть не может! Город одновременно существовал в двух измерениях. На земле и в небе. Аккуратные, по большей части двухэтажные деревянные домики были разбросаны по лежащей внизу долине, а над ними... над ними в небе парили строения из непонятного золотисто-желтого материала, соединенные с крышами деревянных домов и с мостовыми ажурными лесенками из того же то ли камня, то ли металла. Очень захотелось упасть в обморок. Очень. А с другой стороны интересно же, когда еще такое увидишь!

— Понравилось?— оценил нашу реакцию мужик. — Мы, конечно, город небольшой, но не хуже иных столиц, уж поверьте. А ярмарки у нас какие проходят! Рекламщикам работа завсегда найдется. Я вас у гостиницы высажу, а если работа очень нужна, ко мне приходите, улица Зеленая, Михаила-травника все знают, найдете.

— Спасибо...

Твою мать. Я столько слов нецензурных не знаю, чтобы выразить всю глубину испытываемых мною в данный момент чувств.

— Сереееж, скажи мне, что я сижу себе тихо-мирно в дурке, и все, что я вижу полный глюк. — Даже вцепилась ему в руку посильнее, вдруг поможет. Не помогло, площадь со спешащими в разные стороны по каким-то своим делам людьми исчезать не торопилась. Так же жужжали моторами странного вида машины, люди носились вверх-вниз по лестницам, соединяющим два города... Ачуметь. Пегасы. Ну, крылатые лошади, они кружили над площадью, и, судя по всему, это зрелище было для горожан таким же будничным как для меня пробка на Невском. Все, надо брать себя в руки, и придумывать, как жить дальше. Немедленно. Кажется, Серега приблизительно к тому же выводу пришел, сделал лицо кирпичом и потащил меня в неизвестном направлении. Еще с час мы кружили по городу. За это время мы выяснили несколько крайне важных вещей: во-первых, деньги здесь пользуются большим уважением, как и у нас, во-вторых, город действительно немаленький, и благодаря большому количеству приезжих, мы в своих джинсах не очень выделялись в толпе. Каких только нарядов я ни увидела! Женщины здесь в брюках все же ходят. Это радует. Ходить в корсетах-кринолинах — увольте, это без меня. От разнообразия фасонов, материалов и расцветок рябило в глазах. Когда бродить по Нижнему городу надоело, я потянула Серегу в Верхний (из обрывков разговоров я поняла, что они так и называются: Нижний и Верхний). Ну, высота конечно не как у Нью-Йоркских небоскребов, так, коллонада Исаакиевского собора, но для моих несчастных ножек, отмахавших за день энное количество километров, эти лестницы показались бесконечными. Но, боже мой, оно того стоило! Ажурные мостики, лесенки и тротуары парят над резными деревянными крышами в голубом мареве, а крышу сносит от ощущения свободы и желания взлететь! Восторг! Но идти дальше сил уже нет никаких. За все это время мы с Серегой перебросились от силы парой фраз, а ведь время идет к вечеру, пора что-то решать. Иначе я умру голодной смертью.

— Давай вон там приземлимся. — Сережка указал рукой на лавочку посередине моста над той самой площадью, где утром нас высадил Михаил. Сейчас как плюхнусь с разбегу. Угу. Плюхнулась. Очень мне интересно на кого. Надо соскрести себя с несчастного, все же не перышко, раздавлю еще. Ого. А несчастный-то разозлился. Так. Сейчас главное потихонечку за Серегину широкую спину отступить...

— Да как ты посмела, простолюдинка!? — это что мне не послышалось, это он мне? Какой-то сопливый мальчишка? Ну все, я страшна в гневе!

— Сереж, не надо меня задвигать за спину, щас я ему покажу простолюдинку!

— Извините, моя спутница устала и плохо контролирует свои действия, мы только сегодня прибыли в город. Надеюсь, Вы не сильно пострадали? — Эх. Серега, Серега, а я-то думала, ты бросишься защищать мое хрупкое тельце. Пацан насупился и эдак высокомерно выдал:

— Что ж, я позволю тебе и твоей девке остаться в этом городе. Но вы кое-что сделаете для меня.

— И что же, очень интересно? — язык мой — враг мой. Парня всего аж перекосило.

— Я князь ЖенОв, и если твоя девка не будет проявлять должного уважения — местечко в темнице вам найдется. — Тут у меня наконец-то включился мозг — это же не игрушка, все на полном серьезе, захочет — посадит, захочет — убьет, неизвестно — что и как в этом мире устроено. Вот тут мне стало действительно страшно. Кажется, даже страшнее, чем тогда на поляне с синеглазой зверушкой. Я себе даже язык прикусила. Женов перемены в моем лице заметил, отнес их на свой счет и несколько успокоился.

— Как тебя зовут? — Это он Серегу спросил, моя мелкость такого недостойна, конечно же.

— Сергей Юрский. — Представился тот. — А мою спутницу — Инна Петрова. — Ого. Пришла очередь князя меняться в лице.

— Юрский? — переспросил мальчишка. — Приношу свои извинения Вам и Вашей спутнице. Я не знал, что Вы собираетесь посетить мой город. — Ничего себе, а мальчик-то здесь вроде начальника. А на вид больше семнадцати-восемнадцати не дашь. Значит, принял Серегу за какую-то шишку, можно лебезить и пресмыкаться? Что мне остается, только фыркнуть. И нечего на меня коситься, за своим поведением следи, упырь малолетний.

— Я хотел бы пригласить Вас остановиться в моем дворце. Васильков процветающий город, но его гостиницы не достойны принять столь высоких гостей. — Во распинается, даже противно. Но кушать хочется все же больше, чем придушить этого засранца.

— Ну что, Сереж, мы соизволим? — какой же он все же красивый, когда вот так озорно подмигивает и улыбается так, что я таю.

— Все будет так, как Вы пожелаете, моя госпожа. — Князь на этой фразе чуть не подавился собственной слюной и с удвоенным интересом принялся меня изучать.

— Понимаете, князь, дорога была долгой и непростой, мне бы очень хотелось отдохнуть. — Пускай мальчик охреневает от подобной наглости, но на моем пути к сытному ужину не может быть непреодолимых препятствий.

Первая встреча

Солнечный лучик запутался в ресницах и ни в какую не хотел оттуда вылезать. Пришлось открывать глазки. И где я? Хорошо хоть помню, кто я, вот после Сашкиного дня рождения не помнила, а сейчас помню. Комната большая, солнечная, с окнами во всю стену, кровать как в Карлтоне, среди моих знакомых обладателей таких кроватей не наблюдается. Да и у меня на ночь в таком номере месячная зарплата уйдет. Все встаю, а там уж разберемся. Надо хоть в окошко глянуть... Лучше бы я этого не делала, потому что вспомнила все. Васильков — очень красивый город особенно вот таким солнечным утром с высоты птичьего полета. Но как же меня тянет в родной Питер, к грязным подворотням и серым домам! Вчера вечером ужин мне все же организовали, шикарный скажу вам ужин, со сменой из семи блюд. Я думала, Женов подавится, наблюдая за тем, как я ем. Ну не ожидал мальчик, что простая крестьянка (как он думает) умеет столовыми приборами пользоваться! А потом меня отправили спать, Серега, насколько я помню, остался обсуждать с князем какие-то дела. Значит надо найти Серегу. Вопросик. В чем же мне его искать, если одежду, небрежно скинутую вчера прямо на пол, кто-то унес. Не голышом же по дворцу бегать, как я вчера заметила — домик немаленький. О, стучат! Надо бы в одеяло закутаться.

— Войдите. — На пороге показалась девушка в строгом зеленом платье. Так, а что это у нее в руках? Огроменный поднос с едой. Все, остаюсь здесь жить. Блинчики, горяченькие, сладкие, с маслицем, со сметанкой! Ну, как тут не уверовать в высшую справедливость? Пока я кушала, девушка принесла мою одежду. Постиранную, что немаловажно. И ни одного пятнышка на джинсах. Вот это высший пилотаж, я бы в жизни так не отстирала. Надо ее спросить, пока не убежала:

— Я бы хотела увидеть Сергея Юрского или Женова, где я могу их найти? — девушка как-то странно побледнела, это она интересно просто болеет, или испугалась чего-то. И если испугалась, то чего? Или кого... Его? Вот этого мальчишку, что так бесцеремонно только что вломился в мою комнату.

— Вы хотели меня видеть, сударыня?

— Ну, вообще, я бы предпочла увидеть Сергея. — Так, надо улыбнуться, а то загрызет, мальчик легко переходит в состояние необоснованной агрессии.

— Боюсь, что сейчас это невозможно. Господин Юрский уехал на север на рассвете, — и улыбается, значит, так подленько. Гад!

— Без меня?! — сейчас я его буду убивать!

— Не переживайте, Инна, он вернется послезавтра к обеду. Я лишь попросил его уладить кое-какие дела на границе княжества. — Еще и по щеке меня потрепал как ребенка. Блииин. Стою тут в неглиже перед этим мальчишкой. Где мои джинсы. Стоит и ржет, зараза. Хорошо хоть белье перед его приходом успела нацепить. Как там меня маман учила? Выражение лица повысокомернее и можно поворачиваться.

— Уважаемый князь, сколько Вам лет? — кажется, парнишка удивлен таким вопросом. Оно нам и надо.

— Семнадцать. — О, сколько гордыни в голосе!

— В Вашем возрасте не пристало вламываться в спальни к взрослым женщинам, Женов. — Со взрослой женщиной я конечно переборщила чуток, выгляжу-то я максимум на 19, да и по мироощущению мне все еще 16, но нужного эффекта я вроде бы добилась. Мальчик покраснел и опрометью выбежал из спальни. И чего у этой девушки глаза по пять копеек, что я такого сказала?

* * *

Темнеет уже, а я все как дура сижу у окна. Выходить никуда не хочется. Хочется домой или хотя бы в Сережкины объятья. И то и другое на данный момент одинаково недоступно. Тихо как в склепе. Скучно до одури. Хорошо хоть кормят. И куда Серега пропал? Третий день его нет. Женова я с того утра так и не видела. И, слава богу.

Кто-то идет, или мне послышалось? Надо бы повернуться, проверить, кто там шастает по моей спальне. Оказалось дедуля. Весь такой сгорбленный, бородища до колен. Стоит у камина и смотрит на меня.

— Здравствуйте — говорю. — А Вы кто? — дедуля весь расцвел и пропел весьма мелодичным для такого древнего старика голосом:

— Здравствуй, Инна. Я рад, что дождался тебя. — Что-то тут не сходится, я лично этого деда первый раз в жизни вижу, да и в мире этом всего четыре дня, и он меня ну никак ждать не мог.

— Не удивляйся, девочка. Твое появление было предсказано задолго до моего собственного рождения. Ты позволишь, я присяду? — что мне оставалось, только сдавленно кивнуть. — Так вот Инна — имя твое — не простое. С языка древних оно приблизительно переводится как Несущая В Себе Возрождение.

— Стоп, так не пойдет. Там, откуда я родом, это имя встречается довольно часто, и что все Инны несут в себе это самое возрождение? — взгляд как у прокурора, посмотрим, что он на это скажет.

— Видишь ли, из всех сотен и, может даже, тысяч Инн в этом мире оказалась лишь ты — дедуля позволил себе мягко улыбнуться мне как непонятливому ребенку. — И имя твое — лишь проводник между твоей душой и судьбой мира.

— Понятно, что ничего непонятно. Давайте начнем с простого. Кто Вы и как Вас зовут? — старик потер переносицу, сморщился, но на вопрос ответил:

— Я Дарион, главный маг города Василькова.

— Хорошо, с этим разобрались. А зачем Вы сейчас здесь? Что Вы от меня хотите? — все непонятней, а соответственно и страшнее. Сейчас как выдаст, что мне нужно бороться с каким-нибудь мировым злом, в книжках всегда так и бывает.

— Здесь я потому, что просто хотел тебя увидеть, у тебя непростая судьба, девочка. Только вершить ее будешь ты сама, — и хитро так улыбнулся, как будто только что мысли мои прочитал. — Я могу лишь ответить на твои вопросы, что ты хочешь узнать об этом мире? — тут я задумалась. Как я могу решить, что я хочу знать, если не знаю ровным счетом ничего?

— Расскажите для начала, где Сергей.

— Женов отправил твоего друга на север княжества. Юрские — древний род борцов с нечистью, а на севере сейчас неспокойно. Не беспокойся, он справится. — Как? Как он справится, если еще вчера он эту самую нечисть только в игрушках да фильмах видел?! — Не переживай, кровь — великое дело, она не даст ему погибнуть.

— Хорошо. Допустим, что так оно и есть. Тогда, расскажите мне немного об устройстве этого мира, — сказала я, и, немножко поколебавшись, добавила — То, что сочтете нужным.

— Правильный вопрос, — улыбнулся одними глазами старик. — Хория, наш мир, расположен на двух материках, больший из них называется Лозанна, мы на нем и находимся, меньший — Нарида, населен племенами варваров и драконами. Здесь же на Лозанне живут люди, эльфы, гномы. На Нариде нет никаких государств, Лозанна же вся поделена на княжества и царства. Есть независимые княжества, такие как Лорейн, а есть более слабые как Васильковое княжество, оно входит в царство Азар. Эльфы живут на юге от нас, на востоке в горах гномы, а на западе располагаются прочие людские царства.

— А на севере?

— На севере только вечные льды и снежные драконы. — От этих слов на меня пахнуло сказочной хрустящей свежестью:

— Красивые, наверное! — Мне отчего-то жутко захотелось увидеть снежных драконов, хотя я даже относительно не представляла, что это за существа.

— Да, красивые, — усмехнулся Дарион. — Но не приведи владыка тебе их увидеть. Нужны неимоверные стечения обстоятельств, чтобы выжить после встречи с ними! Так вот, кроме двух материков есть еще острова в Восточном океане. На них расположено Темное царство.

— Угу. Там-то и живет главный злодей. — Вот куда меня никто и ни за что на свете не затащит!

— В общем, верно. Там находят приют черные маги и нечисть. Правит царством ЛисА, очень жестокая женщина, а уж что она за существо, человек ли, вампир, эльф — не берется сказать никто. Как никто, из видевших ее, не может рассказать, как же она выглядит.

— Ясненько. Значит в последнее время нечисть шалит говорите? Я туда НЕ ПО-Е-ДУ! Нет.

— Никто не заставляет тебя бороться со злом, девочка. Я лишь предупреждаю. А уж каким образом ты выполнишь свое предназначение, это одному Владыке известно. — Ладно, тогда главный, животрепещущий так сказать вопрос:

— Каким образом мы с Сережкой оказались здесь, и как нам вернуться домой? — я даже дышать перестала — сейчас как скажет, что застряли мы здесь на веки вечные.

— Вас привел мир. И вернет обратно, если сочтет нужным. А большего вам никто и не скажет. — Чууудненько. И куковать нам теперь в этой Хории до скончания лет! Но вообще-то широко известно, что русские не сдаются. Если уж надо какое-то предназначение выполнить, чтобы вернуться домой, мы его выполним. Ну, или загнемся по пути. Get rich or die trying, как говорится. Тоже неплохо, всю жизнь мечтала умереть героем в какой-нибудь Тьмутаракани, вместо того, чтобы путешествовать и наслаждаться жизнью.

— А можно поподробнее об этом самом предназначении?

— Точно никто ничего не знает. Да только предсказано, Inna Faseum Raspire — Инна вернет былое равновесие. — Вот тебе на! Вернет равновесие. И что это может значить? Да что угодно! Черт, вот попала, так попала. Может бросить это все к черту и в монастырь уйти? Нетушки, фигу, мне еще Серегу надо дождаться и поймать в свои цепкие загребущие ручки. Что-то я задумалась и пропустила, как в комнате появился еще один человек. Женов, черти его дери! Ну и что ему нужно от моей светлости?

— Господин Дарион, я попросил бы Вас оставить нас наедине. — Маг поднялся, поклонился этому балбесу и, проходя мимо меня, бросил еле слышно:

— Ничему не верь.

Едва за стариком захлопнулась дверь, Женов подошел ко мне и сел на место Дариона. Ой, а ведь стемнело уже, а я и не заметила. В сумерках тишина, повисшая между нами, казалась еще более плотной и жуткой.

— Госпожа Инна. Ваш ... эээ ... жених — это он про Серегу что ли? Кто ж ему такого наплел? — Ваш жених пропал без вести на северных окраинах княжества, выполняя мое поручение, в связи с чем — Так. Вдох — выдох, вдох — выдох. Я не расцарапаю его смазливую княжескую физиономию только потому, что пропал — это не погиб. Он найдется, и мы вернемся домой. Вдвоем. Дышим глубже. Все в порядке, Петрова. Обойдемся без истерик, сейчас как никогда нужен трезвый ум. И потом, Дарион, он обещал, что с Серегой все будет в порядке. А откуда ему знать. И что значит это 'ничему не верь' ? Кажется, Женов там что-то бормочет, надо вслушаться...

— С Вами все в порядке? — да, конечно, лучше не бывает, у меня же каждый день женихи без вести пропадают!

— Да, все в порядке, князь.

— Хорошо. Моя мысль Вам понятна? — Какая еще мысль, что я пропустила?

— Извините, не могли бы Вы повторить?

— Да, конечно. В связи с тем, что Ваш жених пропал без вести, я хотел предложить Вам свое покровительство. Сергей рассказал мне, что у Вас никого нет в этом мире, и некому помочь...

— Что Вы имеете в виду под словом покровительство? — Побольше льда в голос, так чтобы ему Арктика раем на земле показалась.

— Что ж, будем называть вещи своими именами. — Наигранный вздох. — Я практически уверен, что Сергей погиб и уже не вернется, поэтому предлагаю Вам стать моей любовницей. — Взгляд довольный как у кота, упершего шмат мяса со стола прямо под носом у хозяйки. Смотрю на него и как будто в первый раз вижу. Тонкие черты аристократического лица кривятся в довольной гримасе, вечно опущенные вниз уголки губ выражают вселенское презрение ко всему окружающему. Красив внешне, ничего не скажешь, но как же он отвратителен в этой своей красоте! И ведь знает, что мне даже не рыпнуться в сложившейся ситуации. Что делать?

— Интересное предложение. — Делаю вид, что задумалась. — Давайте так. Ждем неделю, если за это время Сергей не вернется — я соглашаюсь, если же вернется — не обессудьте. — И все это медовым голоском прожженной стервы. — А куда, Вы говорите, он ездил?

— Вьюжный Край. Деревня на самой окраине моих владений. — Не такие уж и большие эти владения, если самая окраина находится в нескольких часах пути отсюда. Насколько я помню, он Сереге два дня давал, чтобы сгонять туда-обратно, да еще и там какие-то дела провернуть.

* * *

И не спрашивайте, каких усилий мне стоило, сбежать из дворца этого ненормального и добраться до Вьюжного Края. Хорошо мир не без добрых людей. Кое-какое золотишко я у князя все же скоммуниздила — будет знать, как из меня наложницу делать против моей воли, да и ему пару синяков на память оставила. Эх, жаль синяки быстро сходят. Михаил, тот самый, что нас в первый день в Васильков привез, оказался мужиком с понятиями, да и зуб на правящую власть имел. Золото толкнуть помог, в Вьюжный Край вместе со своими домочадцами отправил. У него там, оказывается, небольшое именьице есть, и они на лето всегда туда переезжают. А семья у Михаила оказалась большая. Кроме жены — Марфы, две болтушки-хохотушки дочери — Дарья да Марья. Три сына, таких же занятых и вечно отсутствующих, как и сам хозяин, у каждого сына по жене, и внуков с десяток. Я пока их всех по именам запомнила, чуть сума не сошла. Вот уже неделю как я живу у них в имении, а ни слуху, ни духу о Сереге. Да, говорят, заезжал такой, да только и пяти минут не побыл в деревне, сразу в Северный лес подался, да так и не вернулся. А уж что там с ним произошло? — только руками разводят. Северный лес — он нехоженый, местные туда без нужды стараются не соваться.

И как-то я потихоньку начала привыкать к этому миру, к укладу степенному, деревенскому. Большая усадьба чем-то неуловимо похожа на дом моей прабабки под Ярославлем, где я провела не одно лето. Просыпаюсь с петухами, помогаю Марфе собрать завтрак. После него все бегут по своим делам, кто в огород, кто за живностью ухаживать. Мы же с маленьким Никиткой и Аленкой идем на станцию встречать поезд, который идет из Василькова проездом через Вьюжный Край и дальше, за северный лес, в Тобольское княжество. Никитка и Аленка маленькие еще совсем, им годика по три, поэтому ни к каким сельскохозяйственным работам их еще не припахали. А мне самое то кампания, я детей люблю. И вот уже неделю как мы каждое утро встречам поезд и продаем его пассажирам зелень и другую растительность с огорода. Станция маленькая, больше на сторожку лесную похожа, перрон и тот дощатый. И поезд меня каждый раз поражает — как сошел из фильма про Анну Каренину. Бросаться под такое чудовище как-то не хочется. Я вот все думаю, как странно этот мир устроен. Здесь магия так неуловимо переплетается с технологией, а местные жители не отличают одно от другого, что диву даешься, как оно вообще все работает. Забавный мир. Трогательный. После того, как распродадим всю снедь, мы с детьми ходим на речку — благо погода стоит жаркая, просто прелесть. Я за неделю загорела как в Египте. Накупаемся и идем готовить обед. Они такие смешные мои маленькие помощники. Вечно что-нибудь так помогут, что и не знаешь, как это все убрать и исправить. И сердиться на них невозможно — маленькие совсем ведь, хотят как лучше, да только не умеют еще. После обеда и до ужина недалеко. А там уже вся семья собирается на большие посиделки в саду. И соседи частенько заглядывают.

Курорт, блин. Все бы хорошо, но за Серегу я вся испереживалась. О маме даже думать не могу, как она там? По ночам реву как дура, а Дашка с Машкой все успокаивают, мол, вернется твой жених, все хорошо будет. Но чем дальше, тем меньше мне верится в благополучный исход дела.

Сегодня посиделки в саду затянулись допоздна, я пошла укладывать малышей спать, и не заметила, как сама закемарила у их кроваток.

Проснулась от жуткого крика. И не проснулась даже, а подскочила на кровати. Заревели разбуженные дети.

— Тихо, тихо, мои хорошие. Все в порядке. Я сейчас сбегаю, посмотрю, что случилось, и вернусь. — Рев только усилился, четверо детей повисли на мне как на елке.

— Не уходи, Инкаааа!!! — заголосили на разные лады. За этим ревом я не сразу различила жуткий вой за окном. Кровь застыла в жилах от этого воя, а дети как-то сразу примолкли. Что делать? Надо детей спрятать от этого неизвестного пока, но уже ставшего реальным кошмара. Куда?

— Быстрее, в подпол, бежим. — Что ж вы все такие тяжелые, а? Нет бы своими ножками топали! Хорошо хоть Водька уже большой, ревет, вцепился, но бежит сам, четверых бы я уже точно не утащила. Сама от ужаса еле на ногах держусь. Фу, кухня, слава богу. Надо крышку отодвинуть. С улицы такие звуки раздаются, что лучше бы я оглохла. Дверь вот-вот разлетится в щепки под чьими-то ударами. В кухню вбежали двое из троих братьев и Дашка. Помогли спустить детей в погреб, залезли сами, закрылись. Надеюсь, выдержит. Господи, до чего же жутко. За какие такие грехи меня сюда? Я так поседею раньше времени. Если уже не поседела.

— Где остальные? — спрашиваю. Молчат. — Что происходит? — уже почти визжу, истерика.

— Нечисть. Много. Разная. — Говорит, как дрова рубит, только щепки от моего спокойствия летят. Дашка и дети только тихонечко поскуливают, повиснув на мужчинах. Левий посмотрел на меня в упор, только головой мотнул, мол, не при детях. Ясно. Если кто и выжил, сейчас мы уже не узнаем. В тягостном молчании прошло четыре часа. Скоро рассвет. Хорошо, что часы у меня всегда с собой, когда не знаю, сколько времени, — начинаю на стену лезть.

— Левий, правда, что с рассветом нечисть уходит?

— Правда. — Говорит полушепотом. Дети только забылись. Киваю. Через сорок минут рассвет. Немного осталось. Как же медленно тянется время во влажной темноте погреба, хочется визжать от страха и неизвестности, что там. Для верности прождали лишний час. Мужчины вылезли первыми. Еще пятнадцать минут кошмара. Опять открывается крышка лаза. Это Левий. Можно вылезать.

За ночь погибла половина населения деревни — без малого триста человек. Еле успокоив детей, уложила их в кроватки, наказав Дашке не отходить от них ни на шаг. Она и сама-то невменяемая после произошедшего, но мне позарез надо на собрание. Мне нужно знать, что происходит, и чего еще ждать. Вот сейчас добегу до деревенской площади, здесь недалеко, боже, даже днем страшно, как я теперь с этим страхом жить буду? Множество изуродованных тел, увиденное утром уже исчезло, но земля до сих пор пропитана кровью, жуть. Что это шевелится там в кустах? Раздвигая ветки маленькими перепачканными ручками, прямо на меня выполз младенец. Мальчик месяцев семи отроду.

— Боже мой. Как же ты выжил маленький? — Схватила чадо на руки, а руки-то трясутся, обнимаю чужого незнакомого ребенка и реву. Глажу по головке, а слезы так и текут по лицу, прижала к себе маленькое тельце, и сил нет отпустить. Так вместе с ним на площадь и пошла. Мужики, похоронившие родных, горестной толпой сидели прямо на земле посреди деревни. Молчат. Что ж. Тогда говорить буду я.

— Левий. — Позвала сидевшего ближе ко мне. — Левий, ты понимаешь, что происходит? — И тут толпа загудела. Мужики и присоединившиеся к ним бабы наперебой рассказывали о творившихся ночью ужасах. Так ничего и не поняв, решила уточнить:

— Чей это ребенок? Рядом с домом нашла. — Площадь замерла, никто не спешил признавать мальчугана и радоваться его спасению.

— Так это наверно Любкин сын. Ее-то саму не уберег Владыка этой ночью. — Закричала тощая старушка в цветастом платке.

— Точно, еённый это пацаненок! Бедняжечка. Совсем сиротой остался! — Ну что ты на меня так смотришь, малыш? С насмешкой, вроде как заинтересовался, и что же я теперь буду делать. А что делать-то. Пойду тебя кормить, чудо везучее.

День медленно клонится к закату. А если повторится? От одной мысли об этом бросает в дрожь. Дети все молчат и жмутся ко мне. Как же я их успокою, если сама боюсь до чертиков? Ну, то, что следующую ночь мы проведем в подполье — это понятно, и это что же, всю жизнь теперь так? Все, истерики мне только не хватало. Как же быть.

— Эй, малыш, ты куда пополз? — еле успела поймать спасенного утром мальчишку уже на крыльце. — Давай, я тебя на ручки возьму. Ребенок, до чего ж ты тяжелый!

— Иди в огород. — абсолютно отчетливо тонким детским голоском произнес младенец... И подмигнул мне. Елы-палы. Это что такое еще? Непростой ребеночек-то. Стою, значит, раздумываю — показалось или правда в огород идти. — Иди-иди. — Говорит. — Не бойся, ничего не бойся.

А чего мне теперь бояться? Вопрос конечно чисто риторический. В огород, так в огород. Все так же с малышом на руках сажусь под старую яблоню. А он смотрит на меня и молчит. Издевается что ли?

— Не бойся, Инна.

— Не боюсь. — Кивает довольно.

— Сегодня ночью придет поезд. Отнесешь меня Лисе. — И все, замолчал.

— Кто такая Лиса? — спрашиваю. И чувствую себя полной дурой, потому что ребенок как самый обыкновенный младенец играет своими ножками и кажется совсем не обращает на меня внимания, как и не было ничего.

Щаз. Так я ночью и выйду из погреба. Ни за что. Или выйду? Холодный липкий пот струйкой стек по позвоночнику в джинсы. Лиса. Правительница Темного царства? Или нет? Но нашествие нежити и говорящий младенец говорят лишь за то, что это действительно она. Смотрю на играющего с остальными детьми младенца и чувствую, как превращаюсь в ледяную статую. Да нет же, чушь все это. Обычный ребенок, а у меня стресс. Только я так подумала, мальчик повернулся ко мне и подмигнул. Так я впервые в жизни упала в обморок. Очнулась оттого, что меня окатили ледяной водой. Какой гад посмел?! Дашка. Испугалась за меня. Правильно, я сама за себя боюсь, и за нее боюсь, и за детей. И откуда во мне столько страха? Вот радости, наверное, во мне никогда столько не было, сколько страха сегодня. Животного ужаса. Перед неизбежным. Вечер уже. Меня трясет мелкой противной дрожью. А надо еще успокоить детей. Левий с братом приготовили все для ночевки в подполье. Начали спускать детей.

— Я сейчас приду.

— Куда, Инка, темнеет уже! Не дури, залезай в погреб. — Тут у меня в глазах потемнело. Совершенно четко, как живую, я увидела перед собой светловолосую девушку лет двадцати. И чего мне спрашивается ее бояться? 'Принеси младенца, Инна...' Наваждение какое-то.

— Левий, не ходи за мной! — крикнула властно. — Я попробую нас спасти! — Подхватила ребенка и выбежала из дома.

Ночь упала на деревню неожиданно. Темно. Тихо. Жутко как на кладбище. Младенец спокойно посапывает на плече. Надо добежать до станции. И никаких монстров вокруг. Все будет хорошо. Что-то зашумело на дворе, мимо которого я бежала, из-за изгороди показалась морда как из голливудского ужастика. Мамочки, сейчас описаюсь! То ли оборотень, то ли еще какое чудовище проводило меня задумчивым взглядом, но не приблизилось, миг — и исчезло. Надо бежать. На станцию. Быстрее. Вон и она. Уже слышно, как гудит, приближаясь, поезд. Сажусь на скамейку, где еще вчера беззаботно играла с малышами. Хочу закрыть глаза от накатывающего волнами ужаса, и не могу, с закрытыми еще страшнее. Я знаю, стоит только закрыть глаза — и все порождения тьмы набросятся на меня. Чувствую, что они рядом, только не показываются. Каким-то образом младенец, посапывающий у меня на руках, влияет на их поведение. Стоило только этой мысли закрасться мне в голову, и меня как отпустило. Стало все равно — хуже-то уже не будет. Из темноты ворвался в маленькое пространство паровоз. Чудовище, пугавшее меня своим видом днем, сейчас показалось лишь очередным порождением больного сознания. Все чувства странным образом притупились, мозг заработал с удвоенной ясностью, разглядывая приближающуюся громаду поезда. Такое я чувствовала только однажды, когда по глупости согласилась попробовать какой-то легкий наркотик. Видимо огромный выброс адреналина все же сделал свое дело, и на высыпающих из вагонов чудовищ я смотрела уже лишь с легкой долей любопытства. Выбрала менее страшного, на мой взгляд. Вампирчик, определило сознание. Подошла.

— Где Лиса? — ух ты, какие глазищи красные. И вроде как даже не злобные, почти, только легкое удивление — что сама подошла, не испугалась.

— Иди за мной, — бросил и пошел к поезду. Сердце стучит ровно. Чего мне бояться? Да, малыш? Я вообще сейчас проснусь дома, в своей постельке, и забуду этот сон завтра, обязательно забуду. А пока идем. Черт, как же все реально, чугунные поручни, мягкий красный ковер под ногами, шелест плаща идущего впереди меня вампира. Заходим в купе, здесь довольно просторно и прохладно. Лиса сидит у окна и даже не смотрит в мою сторону. Младенец встрепенулся и стал рваться к ней. Надо отдать. Стою перед ней, протягиваю ребенка, а она даже не смотрит на нас. Ребенок начинает ныть.

— Ты плохо вел себя, малыш, — бросает небрежно. Встает и делает знак следовать за ней. Я все так же с ребенком на руках иду по длинному коридору, здесь пахнет дорогим табаком и сладкими духами. Ненавижу сладкие духи. Наконец Лиса останавливается перед одной из дверей, поворачивается ко мне с легкой улыбкой и распахивает створку — перед нами небольшое, но шикарное купе. На диване сидит... вероятно человек, страшная черно-белая маска скрывает его лицо, из под маски сверкают зеленью глаза.

— Не боишься? — спрашивает Лиса, делая приглашающий жест. Забирает ребенка, мгновенно успокоившегося на ее руках. — Заходи, дорога будет долгой. — Стоило мне войти в купе, как дверь бесшумно захлопнулась. Чувствую, как поезд тронулся, задрожал пол под ногами. Человек в маске все так же, молча, смотрит на меня. И тут я понимаю, что стоит мне снять с него эту жуткую маску, и меня перестанет трясти от страха, все встанет на свои места. Все будет так, как должно. Как в замедленной съемке приближаюсь к дивану, каждой порой ощущая движение секунд в пространстве, медленно, но уверенно приближаю руки к его лицу. А он все смотрит. И молчит. Мне кажется, что там, под маской он смеется надо мной и моей неуверенностью. Срываю ее так легко, что возникает ощущение, будто маска слетела сама. 'Иди ко мне', раскрывает объятья незнакомец, и у меня нет сил противиться. Пусть обнимает. Пусть целует. Пусть любит. Пусть его зеленые глаза жадно оглядывают мое уже почти совсем обнаженное тело. Пусть. Я вижу этого человека (да и человек ли он?) впервые в жизни, и я так хочу отдать ему себя всю без остатка. Отдать свое тело, и свой страх. Свою нежность и может даже, чем черт не шутит, любовь. Обнимаю его в ответ. Целую. Как же он красив в неверном свете луны. Поезд продолжает свой путь в неизвестную мне даль. Я продолжаю свой путь домой. К нему. Пусть любит так неистово и так нежно, как будто ждал этого долгие годы...

Лежу у него на плече и мне так хорошо, я не помню ни себя, ни свою семью, ни свой мир, ни своих друзей. Только его. Он сводит меня сума. Так не должно быть, но так есть. Пусть.

Поворачивается ко мне, улыбаясь лишь уголками губ, и шепчет:

— Моя.

— Твоя. — Соглашаюсь, и мгновенно засыпаю.

Проснулась в полной тишине. Поезд стоит. Мой ночной любовник исчез. Надо одеться. За окном утренний лес. Солнечно. Одеваюсь и осторожно выхожу в коридор — никого, заглядываю в первое попавшееся купе — никого. Обежала весь вагон — пусто. И тут до меня дошло, где и с кем я провела ночь! В поезде полном нечисти, с одним из них. Меня трясет. Так. Надо взять себя в руки. Мысли роятся в голове, одна глупее другой. А что если...? Нееет, только не это. Нет! ...Или все же да? А вдруг я стану одной из них!? Стану ночным кошмаром? Кем был этот мужчина, который помнится смутно, как во сне. Не вампир абсолютно точно — этих вокруг было много, у них зубки дай боже, у моего любовника таких не наблюдалось. Черт, как же противно! В моей жизни, конечно, всякое было, и секс на одну ночь случался тоже, но не так же! Как наваждение какое-то нашло. И до того мне стало себя жалко, что уже и сил на то, чтобы просто выйти из вагона не осталось. Зачем вообще из него выходить? Кругом лес с исполинскими деревьями, рельсов нет и в помине — без Сереги я туда не пойду! Ни за что! Сползла по стенке коридора на пол, обняла колени руками и затряслась в непрошенной истерике.

— Сереженька, где же ты? — шепчут губы, а слезы все катятся и катятся по лицу, падая на пушистый красный ковер.

Страшные сны.

Князь Женов старался спрятать страх за высокомерием и грубостью, поэтому на все вопросы Юрского отвечал как бы скучающе, намекая на неуместность этих самых вопросов словами разве что не матерными. А Сергею было не до закидонов князя. Напряжение последних дней вместе с гневом было готово выплеснуться наружу в любой момент. 3 недели! Подумать только, уже 3 недели он по всему этому чертову княжеству разыскивает Инку, а она как сквозь землю провалилась! Ну не провалилась же ведь и вправду?

— Как Вы, светлый князь, могли вообще выпустить ее из поля зрения?— почти кричал Юрский.

— Знаешь, я не нанимался в няньки к твоей девке, Сергей.— Бросил Женов, и тихонько покосился на того. И когда он уже успокоится? Ну, ясно же, что девку нечисть схарчила, когда черной тенью пронеслась по континенту. Плюнь да забей, таких девок вокруг...

Женов не сразу понял, что от удара в лицо его спасло только наличие выдержки у охотника на нежить. Он что, это вслух только что сказал? Владыка, надо быть внимательней!

— Я еще проедусь по тем местам, может, все же что-то найду. — Сказал Юрский, и выбежал из зала, громко хлопнув дверью.

— И какого черта я нанял на работу этого ненормального, — пробормотал ему вслед князь...

* * *

— Как тебе эта девушка? — Лиса как всегда зашла в мои покои без стука. — Что же ты молчишь? По-моему шикарный подарок. Я не понимаю, зачем ты ее отпустил. Все говорит о том, что это Она.

Лиса задумчиво провела рукой по моим волосам, а мне даже лень было подняться с кровати, на которой я лежал. Присев рядом со мной, мать внимательно посмотрела мне в глаза:

— Ты понимаешь, что если это девушка из предсказания, нам лучше держать ее при себе? Когда начнется война, она встанет на сторону Света. Непременно. — Мелодичный голосок матери эхом отозвался в высоких потолках спальни. Непременно. Да какое мне, черт побери, дело до обычной человеческой девушки! Столько проблем накопилось. Завоевание мира совсем нелегкое дело. Я даже улыбнулся своим мыслям, представив всю Хорию в своем подчинении. Надо лишь договориться со снежными драконами — это финальный штрих. Лозанна уже в ужасе, а напуганный противник — легкая добыча.

— Все же ты не прав, — вырвал меня из сладких грез голос Лисы. Резко вскочив с постели, я не удержался и посмотрел в глаза матери, подавляя ее волю. Да как она смеет учить меня!? Гнев улегся так же быстро, как и возник.

— Что ты имеешь ввиду?

— Лишь то, что нельзя упускать из виду ни одной мало-мальски важной детали. Я склонна верить предсказанию древних.

Лиса поднялась и подошла к окну, выходящему в бездонную пропасть Черного ущелья. Небрежно перебирая рукой тяжелый бархат штор, она замерла возле окна.

Так ли важна эта девчонка в череде грядущих событий? Вспомнились жаркие объятья и те слова, которые она шептала в полумраке вагона. Пожалуй, стоит взять ее в любовницы. Храбрая девочка, сама пришла в логово врага. Я усмехнулся от этой мысли. Решено, заведу комнатную собачку. Мать повернулась ко мне со спокойной уверенной улыбкой на губах — вечно она предугадывает каждый мой шаг. Я улыбнулся ей в ответ.

* * *

Сильные руки подхватили меня и понесли прочь из вагона. Сережка, миленький, ты пришел за мной! Господи, какое же счастье, уткнувшись в его плечо, тихо плакать, а не скулить там, на холодном полу. Завернув в одеяло, Серега нес меня куда-то сквозь лес и шептал на ухо, что все уже закончилось, все будет хорошо. А я только мотала головой. Нет, как же все будет хорошо, когда я сама, сама пришла ТУДА! Предала что-то важное, отдалась врагу — а в том, что ОН враг, я не сомневалась. Когда Сережа принес меня в незнакомую светлую комнату, я провалилась в тяжелое забытье полное кошмаров...

* * *

Кажется, у этой пещеры нет ни входа, ни выхода, сплошной лабиринт из узких и широких коридоров. А мне жизненно необходимо отсюда выбраться! К солнцу, прочь от тусклого света фосфорицирующих стен. Только бежать нельзя, надо идти очень медленно, иначе можно попасть в ловушку или попросту пропустить нужный поворот. Неимоверным усилием воли заставляю себя не сбиваться то и дело на бег. Как же давно я брожу по этому темному лабиринту? Какие-то странные существа, попадающиеся мне на встречу, разглядывают меня с удивлением: я чувствую, они не понимают моего желания вырваться на поверхность. Но не препятствуют моим поискам. Пока. Всего одно ЕГО слово и они набросятся на меня, удержат под землей, но ОН чего-то ждет и все эти исчадия ада лишь провожают меня безразличными ко всему красными глазами... Странно. Не помню, чтобы в моем гардеробе было такое длинное белое платье... И нож в руке, откуда он? Не помню. Совсем с ума сошла, Петрова! Куда же дальше, направо или налево? Черт, черт, черт! Опять сбилась, пятый это коридор или шестой от большой пещеры? Вот поверну за тот огромный сталагмит, и там будет выход, точно. Ну же, еще шаг, второй...

Кажется, у меня сейчас начнется истерика — передо мной все тот же длинный темный коридор, который ведет в покои Лассена. И сам он стоит здесь, небрежно облокотившись о стенку. Он даже не скрывает своей дьявольской усмешки. Что же может быть смешнее попытки простой человеческой девчонки вырваться из заколдованного замка, да?! Так, черт тебя побери, Лассен?!?! Мысленно, конечно же, я кричу все это лишь мысленно... Он давно запретил мне говорить — просто взял, и небрежным движением руки лишил меня голоса... Я бы рассмеялась над нелепостью ситуации повторяющейся раз за разом, да вот только что-то плакать хочется.

Он лениво отрывается от стены и медленно приближается ко мне, а я как кролик перед удавом — просто не могу отвести глаз, от жуткой маски скрывающей лицо этого демона.

— Повторяй за мной, — уставшим голосом произносит мой кошмар во плоти. Ни за что, думаю я, а губы уже эхом вторят ему.

— Только тебе вручаю свою жизнь. — Повторяю шепотом

— Вручаю от врат мира ключи — 'Нет!!!'

— Вручаю от врат мира ключи — мой голос звучит все громче и громче.

— Шагнув за ворота, не ошибись — уже почти кричу я. У меня же нож. Нож в руке, нужно прервать это наваждение! Нужно. Сжимаю губы, нельзя произнести последнюю строчку. Ни в коем случае!

— След в след за мною иди! — говорит Лассен, прожигая меня своими ненормальными зелеными глазами.

— След в след за мною иди.

Боже, нет! Зачем? Как? Все должно было быть совсем не так!

Принц тьмы черной тенью скользнул ко мне, и я скорее угадала, чем увидела росчерк острого, как скальпель хирурга, ножа на своем горле. Кровь забурлила в горле, вырвалась наружу. Судорожно стараюсь вдохнуть хотя бы глоток воздуха, но ощущаю лишь сладость во рту и бульканье крови ...

Я подскочила на кровати, все еще пребывая в плену кошмара. Схватилась за горло. Судорожно сглотнула, стараясь прогнать приторную сладость. Сон. Это был только сон. Но до чего же реальный! Сережка, ты здесь? Слава богу.

— Кошмары замучили? — Милый, родной Сережка уткнулся носом в мои волосы и крепко прижал к себе, разгоняя остатки кошмара, а из темноты незнакомой комнаты на меня все смотрели чьи-то до боли знакомые зеленые глаза. Кто же мне снился? Кто?!

* * *

Ой, ну подумаешь, кошмары ночами снятся! И что они все ко мне привязались с этими толкователями! Да из меня предсказательница, как из Тимати певец — вроде бы и поет, а слушать противно. Тоска смертная. Чем бы свою душеньку занять на ближайшие часа два... Ужин еще не скоро, Серега и вовсе только к ночи появится. Пойду, что ли по саду прогуляюсь. Васильков, конечно, сказочно красивый город, но как-то не до его красот мне сегодня. А вот куда я хотела бы попасть так это на драм-сешн! Попрыгаешь от души, всю лишнюю энергию, всю злобу, что накопилась, выплеснешь — и можно жить дальше. Так хочется напиться, и чтоб кругом такой же сумасшедший народ, и бешеный ритм, и неон... Размечталась, Петрова. Теперь тебе только слащавые романсы слушать и саги о великих героях древности. Тьфу. А может и правда напиться? Где-то же этот доморощенный князек прячет в своих погребах алкоголь... Вот сейчас пойду и разведаю!

* * *

Как только за Маридваном закрылась дверь, я отправился прямиком к столу, в котором храню изрядный запас горячительных напитков. Усмехнулся: жаль, редко приходится пользоваться тем, что хранится в его недрах. Завоевание Хории отнимает все мои силы... Пожалуй, стоит снять эту чертову маску, раз уж никого нет. Потягивая золотистый медовый напиток, я лениво перебирал в уме события последних дней: наш налет на Лозанну, донесения разведчиков... Все же я чертовски доволен тем, как протекает подготовка! Завтра отправлюсь на север, надо найти способ убедить снежных тварей выступить на нашей стороне. Может отдать им царство Инир? После второго бокала я расслабился окончательно. Что ж, самое время исполнить обещание, данное матери. Сознание привычно отделилось от тела и отправилось на поиски знакомой ауры. Голубые и зеленые всполохи, окружающие девушку из пророчества притянули меня словно магнит. Кажется, это Васильковое княжество. И чем же занимается моя малышка? Меня разобрал смех — девчонка сидела на глянцевом полу парадной дворцовой залы с бутылкой вина в руке, судя по всему уже не первой. Наверное, будет не так уж сложно приручить эту зверушку. Прислонившись к стене, нетвердым пьяным голосом она выводила незнакомую мне мелодию:

Ой, то не вечер, то не вечер

Мне малым-мало спалось

Мне малым-мало спалось

Ой, да во сне привиделось

Мне малым-мало спалось

Ой, да во сне привиделось

Мне во сне привиделось

Будто конь мой вороной

Разыгрался-расплясался

Разрезвился подо мной

А есаул догадлив был

Он сумел сон мой разгадать

'Ох, пропадет' — он говорил

'Твоя буйна голова'

Налетели ветры злые

Да с восточной стороны

И сорвали черну шапку

С моей буйной головы...

Прервалась на середине строки, встала и, пошатываясь, подошла к окну. Будет крайне интересно поиграть с ней, подумал я. Что ж, скоро ты будешь в Темном Граде, Инна. Девушка повернулась, и, казалось, посмотрела прямо на меня.

— Нет! — гулкое эхо пустой темной залы неслось мне вслед, в кабинет с окнами, выходящими в Черное ущелье.

* * *

Тааак, а с кем это я тут разговариваю, нет же никого. Допилась, Петрова! О! И правда, допила, надо сходить еще бутылку взять. С этой мудрой мыслью я двинулась в направлении княжеских погребов, но была неожиданно перехвачена крепкими мужскими руками.

— Ой, Сереженька! Ииик! Я, это, скучаю.

— Да уж я вижу — улыбнулся мужчина моей мечты, и я растаяла. Хотя, откровенно говоря, было бы чему таять.

— Знаешь — по секрету прошептала ему я — Кажется, я пьяна.

— Эх, Петрова. — Юрский легко поднял меня на руки и куда-то понес, куда я уже не видела, поскольку моментально заснула.

Завтра будет война

Голова моя головушка, да что ж ты так раскалываешься. И никто ведь антипохмелин не принесет! Звери, а не люди. Интересно, должно же здесь существовать какое-то снадобье на такие случаи. Пойти, что ли у князя спросить? Зеркало, и как тебе не стыдно меня отражать? Мне вот стыдно... Срочно необходимо умыться!

Вот, что крест животворящий делает, ну в смысле вода. Уже наполовину чувствую себя человеком. Ой, блин! Меня ж Серега вчера в таком виде лицезрел. Все, Инна Николаевна, не видать тебе Юрского как собственных ушей. На этой горестной ноте мне принесли завтрак, настроение моментально улучшилось до отметки 'около ноля'. Поедая отменные оладушки, я даже как-то забыла о своих переживаниях и не заметила, как в комнату зашел Сергей.

— Привет. — Улыбнулся мой голубоглазый кумир, и все тревоги исчезли без следа.— Как самочувствие?

— Нууу, — протянула я. — Чего-то все же не хватает для полного счастья. — И потупила глазки. Ну, догадайся же! Неужели так сложно понять?

Сережка подошел вплотную ко мне, и я вся напряглась в ожидании. А этот ... чурбан бесчувственный! ... он просто потрепал меня по голове, и сказал быстрее собираться — нас, видите ли, ждут срочные дела. Ох, как я зла. Как только за Юрским закрылась дверь, тарелки полетели в стену одна за другой. В комнату заглянула испуганная служанка, а я не нашла ничего лучше, кроме как цыкнуть на нее.

Ладно. Буду собираться. Насколько я поняла, нас ждет дальняя поездка. Но не думай, Сереженька, что я так быстро успокоюсь, ты у меня еще попляшешь!

Когда я спустилась во двор, все уже были готовы к отправлению. Извиняйте, люди добрые, но я и опоздание два неразрывно связанных явления. Ого-го. Пегасики. Кстати, здесь они называются, эрмы.

— Сереж, мы что, на них полетим? — Мне почудилось, или мой голос дрогнул... Я на лошади два раза в жизни сидела. И то, как сказать 'сидела' — один раз в цирке, в глубоком детстве, а второй пьяная. Так то обычные лошади были, а эти — летающие!

— Не предполагал, госпожа Инна, что вы такая трусиха, — вставил свое слово Женов. Только я собралась сказать какую-нибудь гадость в ответ, как Серега подхватил меня и усадил на эрма, а затем сам запрыгнул в седло. Чудненько и волшебненько, с Сережкой за спиной мне ничего не страшно.

Едва эрмы поднялись в воздух, дух захватило, как на аттракционе 'свободное падение', — когда, с одной стороны, знаешь, что тебе ничего не угрожает, а с другой — вот она земля — красивая, но ужасно далекая.

— Не боишься? — Шепнул мне на ухо Юрский, и покрепче прижал к себе.

— Уже нет, — совсем не соврав, ответила я.

До места назначения мы добрались на удивление быстро, через каких-нибудь пару часов, когда все мое тело смертельно затекло.

— Сереж, а где это мы? — Украдкой дернула я своего спутника.

— Лион. Столица царства Азар. — Так же тихо ответил тот. Мы шли по огромному двору, выложенному сверкающей серебристой плиткой, а мое любопытство все не хотело униматься.

— Зачем мы здесь?

— Правительница Азара, Марионелла, собирает всех подвластных ей князей на совет. Точно не могу сказать, но думаю это связано с недавним нашествием нечисти.

Сердце пропустило один удар, когда в голове промелькнули события тех ночей. Неимоверная горечь разлилась по всему моему существу. Как я могла?.. И как там Никитка с Аленкой? Во Вьюжный край мне вернуться так и не довелось.

Но мне не дали углубиться в самокопание, поскольку мы уже подошли к дверям тронной залы.

Лакей представил нас присутствующим:

— Правитель Василькового княжества Женов Элестар, — напыщенный князек бросил на меня самодовольный взгляд. — Охотник на нечисть Сергей Юрский, — продолжил герольд, и я заметила, как многие из присутствующих с невольным уважением взглянули на Серегу; — Инна. — По-простому представил меня сей добрый человек, и по залу прокатилась волна удивленных возгласов. Черт, чувствую себя осликом в зоопарке, чего все так уставились. Не так уж я и страшна сегодня.

Народ тем временем успокоился и стал уделять мне чуть меньше внимания. А в зал вплыла Она. Cover girl сказала бы я. У меня самой чуть челюсть не отпала при виде такой неземной красоты, что уж говорить об окружающих меня мужчинах. Сердце кольнула непрошенная ревность. Если супермодели достигают такого эффекта тоннами косметики и фотошопом, то Марионелла просто БЫЛА сказочно красива, чувствовалось, что в ней нет ни грамма фальши. Эх, пора кусать локти, вон как Юрский на нее уставился, ели бы в мою сторону он хоть раз так посмотрел! Куда уж нам.

Марионелла села на свой трон, и подала знак собравшимся занять предложенные им места. Дождавшись тишины, царица мелодичным нежным голосом огласила повестку дня:

— Я собрала вас затем, чтобы призвать ваши армии. Подождите с вопросами. Все вы помните недавнее шествие подданных Лисы по Лозанне. Это неспроста. Потому и считаю, что мы должны быть во всеоружии перед Темным царством, буде таковое вздумает на нас напасть. — Пробежавшись глазами по собравшимся, она, как мне показалось, несколько дольше, чем требовалось, задержала взгляд на Сережке. Рррр. Вот кошка драная. Хотя, из нас двоих, драная кошка, конечно же, — я.

— Князь Женов, — обратилась Марионелла к маленькому засранцу. — Все мы знаем, что под вашим покровительством находятся двое пришельцев из другого мира. В курсе ли вы, кого приютили в своем княжестве? — Женов побледнел и, заикаясь, выдал.

— Конечно, ваше величество.

— До чего же необразованная нынче молодежь. — Усмехнулось ее высочество. — Для всех, кто еще не догадался, сообщаю. Согласно древнему пророчеству, когда мир будет стоять на краю гибели, он приведет Избранную. Несущую в себе возрождение.

Марионелла бесшумно подошла ко мне и наклонилась.

— Инна. — Выдохнула она мне в лицо. Шепоток пробежал по залу.

— Согласно некоторым документам, — продолжила тем временем правительница,-сопровождать ее будет представитель древнего рода борцов с нежитью. — И она повернулась к Сереге. — Я так понимаю это вы? — Он склонил голову, соглашаясь. — Так вот, дорогие мои, вопрос — каким образом эта девушка поможет нам в борьбе с Темным царством?

Воцарилось молчание. Марионелла вернулась на свое место.

— Думаю, пока мы не найдем ответа на этот вопрос, вам двоим придется остаться в Лионе. Остальные могут возвращаться в свои владения и готовиться к войне.

Владетельные князья заторопились к выходу, словно школьники с ненавистного урока. А мы с Серегой остались ждать дальнейших распоряжений.

* * *

— Нет, я решительно не понимаю, каким образом ты можешь помочь нам в этой войне! — В который раз за эту ночь воскликнула азарская царица. Оказалось, что с этой ледяной красавицей очень даже легко ладить, когда ей действительно что-то от тебя нужно.

Сережка с задумчивым видом смотрел, как в его бокале красное вино играет в отблесках каминного огня. Меня уже почти сморил сон, когда он на одном дыхании выдал:

— Возможно, это связано с тем, что произошло в ночь нашествия нечисти. — Его искристые голубые глаза поймали мой взгляд и не собирались отпускать — Может ты, наконец, расскажешь, что тогда произошло, Инна?

Это был даже не вопрос, а лишь намек на него, скорее задумчивая просьба. Но я вдруг отчетливо поняла, что за ней стоит гораздо большее, чем просто любопытство, и даже больше, чем необходимость понять, как я смогу повлиять на ход событий. В его глазах была та же боль, которую я видела тогда в лесу, и потом ночью, когда кошмары не оставляли меня ни на минуту. Неужели ты так переживаешь за меня, Сережка? Нет, не верю, это лишь потому, что мы из одного мира, иначе ты бы уже был со мной...

Пока эти мысли проносились в моей голове Юрский все так же не отрывал от меня своего взгляда.

— Инна, — вкрадчиво сказал он, — мне кажется, пришло время рассказать. Это и правда важно...

В комнате повисла липкая тишина. Марионелла, грациозно опустившись в соседнее кресло, теперь так же внимательно смотрела на меня, и весь вид ее выдавал крайнюю заинтересованность. Как же я смогу рассказать ему о том, что случилось? Тем более при ней! При этой бездушной кукле...

— Я... — В горле отчаянно запершило. Все чувства, преследовавшие уже который день, накатили с новой силой. И жгучий стыд, и ненависть к самой себе... и непередаваемая нежность к тому сказочному, ужасному существу, с которым я провела лучшую ночь в своей жизни. Я решительно не знала с чего начать.

— Кто такой Лассен? — Все так же тихо и терпеливо подтолкнул меня к рассказу Сережка.

— Откуда...— начала было я, удивленно уставившись на него. Но он прервал меня на полуслове.

— Ты кричала его им во сне. — Добавил почти шепотом.

И вдруг, резко сорвался со своего места, в два шага оказавшись возле меня, мой голубоглазый кумир закричал:

— Что, что он тебе сделал?! — и тут же выровняв голос, быстрым шепотом продолжил. — Только скажи, малыш, я его найду, найду и покончу с этим мерзавцем. Все будет хорошо, Инна, поверь мне.

Мальчик, хотя какой он теперь мальчик, невольно отметила я, ведь за время, проведенное в Хории, Сергей очень изменился, возмужал, повзрослел, так вот, мужчина моей мечты, стоял передо мной на коленях, заглядывал в глаза и предлагал весь мир — а я не могла вымолвить и слова. Все, что я скажу сейчас, разрушит наши едва начавшиеся отношения. Как же горько! Но и не сказать я не могу — слишком много жизней от этого зависит.

Я закрыла глаза. Так легче. Не видеть, как измениться его лицо от отвращения.

Стоило только начать, и слова полились рекой вместе со слезами. Я не утаила ничего. Рассказала о первой страшной ночи, о найденном младенце, велевшем идти встречать поезд, обо всех своих ощущения от окружавшей меня толпы ночных монстров. Рассказала о Лисе и ее непонятном, почти дружелюбном обращении со мной. О Лассене, странном мужчине с зелеными глазами, укравшем мой покой. Я лишь опустила подробности ночного путешествия в никуда. Воспоминание о каждом прикосновении и поцелуе все так же приносило нестерпимую почти нежность, и такой же нестерпимый ужас от сделанного.

Я не торопилась открывать глаза, не хотелось вдруг оказаться в мире, где Сережка меня ненавидит. Слезы лились из-под опущенных век, но это уже был только намек на пьяную истерику, душившую меня в первые дни. Я почувствовала, как он нежно провел рукой по моему лицу, вытирая слезы, его пальцы запутались в моих волосах. Я неуверенно приоткрыла веки. Сережка с напряженным лицом сидел рядом со мной, но ни в жестах его, ни во взгляде я не чувствовала отвращения или презрения. Он выглядел задумчивым и очень уставшим.

— Очень интересная история. — Ворвался в нашу тишину звонкий голос Марионеллы. — Все слышали о Лисе, об окружающих ее князьях Тьмы, но никто и никогда не упоминал ни странного говорящего младенца, ни мужчину в черно-белой маске...

Повелительница, задумавшись, медленно мерила шагами свой просторный кабинет.

— И потом, зачем ему понадобилась ты? Кто он, какую роль играет при дворе темной повелительницы...столько вопросов и ни одного ответа! Здесь есть над чем поразмыслить. Можете пока отдохнуть. — Небрежно бросила она, едва повернувшись в нашу сторону.