Аэлита с планеты Земля

Контровский Владимир Ильич

АЭЛИТА С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ

На Третьей планете системы Жёлтой звезды

наряду с глобальными потрясениями случилась и такая история...

Он

Эск очутился в Мире, именуемом аборигенами планета Земля, случайно, в результате сильнейшего астралотрясения, вызвавшего подвижку смежных измерений. Бывает. Ему ещё повезло — этот Мир оказался почти точной копией его родного Мира, с той лишь разницей, что населявшая его раса Носителей Разума была совсем ещё юной по сравнению с расой эсков. А ведь мог бы оказаться у каких-нибудь полуразумных пресмыкающихся или среди зарослей псевдоразумных хищных растений — и что тогда прикажете делать? Или вообще угодить на необитаемую планету, где ему пришлось бы незамедлительно прервать своё воплощение из-за "несовместимых с жизнедеятельностью биологических организмов условий окружающей среды".

Одно везение потянуло за собой другое везение — уникальное. При перемещении эск очень удачно совместился с неким туземцем лет тридцати, пребывавшим на больничной койке в бессознательном состоянии вследствие черепно-мозговой травмы. Благодаря идентичности строения физических тел и метаболизма человека и эска, совмещение произошло быстро, да и пол совпал, что существенно поспособствовало успешному протеканию процесса. Тела слились, а тот факт, что землянин был без сознания, позволил эску без особых трудностей присвоить себе память этого человека и освоиться на новом месте, не вызывая ненужного беспокойства врачей некоторыми странностями в поведении пациента. Ментальная мощь существа древней звёздной расы без труда подавила ослабленное человеческое сознание, и из больницы выписался уже не человек, а эск. Эск с памятью, жизненным опытом и всеми идентификационными свидетельствами — здесь они назывались "документы" — человека. Точнее, существо с двойным "я".

Вернуться домой эск не мог. Он был обычным белым эском, и ему не по силам было совершить переход в другую мерность (да ещё целенаправленно) самостоятельно. В его Мире магию признавали и даже пользовались ею, но Маги — настоящие маги — среди эсков встречались нечасто, и он к ним отнюдь не принадлежал. Оставались две возможности: или впасть в отчаянье и вскорости погибнуть, или же попытаться как-то устроиться и провести отмеренный ему остаток жизни на Земле. Подумав, — а мыслительные способности эсков сделались весьма незаурядными в ходе долгого развития и совершенствования интеллекта, — этот белый эск пришёл к логичному выводу, что вторая возможность всё-таки несколько предпочтительнее. В конце концов, этот Мир не так уж плох...

* * *

Поначалу ему пришлось туго. Реалии Земли существенно отличались от реалий общества эсков, и он никак не мог уразуметь, почему подавляющее большинство людей трудится только для того, чтобы поддерживать своё существование, а вовсе не для удовольствия. И уж совсем непонятной для эска была маниакальная погоня многих землян за внешними атрибутами успеха и за призрачными ценностями. Но он отнюдь не собирался переделывать этот Мир, значит, надо было принимать его таким, каков он есть.

Эск умел многое. Подайся он в густые ряды доморощенных экстрасенсов и кудесников в пятом поколении или слесарей-рихтовщиков шероховатой кармы, оглушительный успех со всеми вытекающими отсюда последствиями был бы ему гарантирован. Однако знакомые с реальной магией эски не уважали шарлатанов, и тут он ничего не мог с собой поделать. Он мог влиять на ситуации, мог корректировать погоду и настроение, мог даже лечить, но всего этого — с его точки зрения — было явно недостаточно, чтобы возложить на себя титул Мага. И поэтому ему пришлось помаяться, прежде чем он нашёл своё место в этом Мире — профессия захваченного им человека эску не очень нравилась. Одно время он даже пристрастился к алкоголю, но вовремя остановился — земное средство для оглушения мозгов начало вызывать у него неадекватную реакцию.

Так продолжалось несколько лет. Ему уже иногда казалось, что он никогда и не был эском, и что память о далёком-далёком, навсегда утраченном родном Мире — это всего лишь результат сотрясения мозга, этакое своеобразное умственное расстройство. Эск мало-помалу становился самым обычным человеком, каких миллиарды на планете по имени Земля...

Всё изменилось пятнадцать лет назад, в тот день, когда он встретил Её. У него уже были интимные контакты с местными женщинами — ведь все функции организма у людей и у эсков аналогичны. Кроме того, прежний владелец доставшейся эску физической оболочки не пренебрегал этой приятной особенностью бытия, и его память помогала. Оказалось даже, что у эска (то бишь у человека) здесь есть бывшая жена и дочь, но встречаться с ними явно не стоило — это ещё зачем?

Однако в целом отношения с аборигенками складывались не очень. И они чувствовали в нём что-то не от мира сего, и сам эск не слишком стремился к продолжительным связям — ему это казалось не слишком важным. Но вот с этой землянкой всё вышло по-другому...

Они оказались удивительно подходившими друг другу во всём — эск подумал даже, что и её занесло сюда ветром звёздных дорог невесть откуда. Во всяком случае, он понял, что она и есть Его Женщина, и это понимание наполнило его теплом — тем самым теплом, которое здесь, на Земле (да и во всей Познаваемой Вселенной) называют любовью.

Они были счастливы. Даже то, что у них не было детей — репродуктивный период у земных женщин краток, и эск поздно встретил свою половинку, — не казалось эску особой трагедией. Нет детей — ну и что с того? Зато ни с кем не надо делиться нежностью и заботой — Его Женщина дарит всю свою любовь только ему одному.

* * *

Шли годы, неумолимое время брало своё, и Его Женщина начала потихоньку увядать. Эск тоже старел (точнее, старело его человеческое тело), но медленнее. Земные женщины живут дольше мужчин, зато стареют и теряют интерес к любовным утехам раньше. Она уже не так пылко отвечала на его ласки, и у привыкшего к её страстности эска это обстоятельство вызвало беспокойство. Конечно, можно было завести любовницу-другую и не пренебрегать случайными подружками, но эск не хотел обижать Свою Женщину. И ещё — ему нужна была именно она, прежняя, и никакие заменители его не устраивали.

К сожалению, магических способностей эска не хватало, чтобы радикально исправить ситуацию. Все его усилия привели лишь к тому, что Его Женщина выглядела гораздо моложе своих лет и куда лучше подавляющего большинства своих сверстниц. Но это внешне, а её здоровье уже нет-нет, да и напоминало о себе. Эск любил и искренне жалел подругу, и ломал голову над тем, как же всё-таки можно ей помочь. И ещё — он слишком хорошо помнил, на что была способна в любви Его Женщина...

И вот однажды, тщательно порывшись в своей уже начавшей подёргиваться лёгкой дымкой забвения исконной памяти, памяти существа древней расы, эск нашёл решение.

Там, за тридевять Миров и измерений, в своём прежнем Мире, эск был кем-то вроде археолога. Он раскапывал следы минувшего, заботясь о том, чтобы ничего из прошлого не было утрачено бесследно. Но с наибольшим интересом и азартом он распутывал отпечатки старинных заклятий, оставшиеся во времени и пространстве. Несколько лет он провёл среди руин древнейших городищ одного воинственного племени, исчезнувшего с лика Вселенной тысячи и тысячи лет назад. Тогда-то эск и натолкнулся на тень загадочной магии сгинувших, и даже кое-что сумел прочесть и понять.

Эти древние воины, сразив в бою врага, умели при помощи специфического ритуала отнять у поверженного противника остаток его жизни и забрать эти неиспользованные годы себе. Их вожди любили сходиться в ритуальных поединках с молодыми соперниками — ведь в случае победы приз был куда как заманчив! В конце концов завистливым соседям надоело это безобразие, они объединились и истребили вампирствующих чародеев поголовно. Тайну их магии победителям разгадать не удалось, хотя именно ради этого и затевалась война. Эск тоже не мог похвастаться, что разобрался во всём досконально, но самое основное он усвоил. Вряд ли он сумел бы изъять всю жизнь целиком у потенциального донора, но ему этого и не требовалось. И убивать эск не собирался — это было бы слишком жестоко по отношению к другому разумному существу, пусть даже принадлежащему к подростковой расе. Ему было вполне достаточно отобрать малую толику жизни — и всё! Возможно, жертва почувствует краткую боль, но лёгкую и почти незаметную.

Подготовка заняла около месяца. Эск работал над своим разумом, вспоминая всё, что знал когда-то. Он выглядел настолько осунувшимся и отрешённым, что Его Женщина даже забеспокоилась — уж не заболел ли её возлюбленный?

* * *

Автобус был набит битком. Эск ощущал ауру раздражения невыспавшихся людей — впрочем, сейчас ещё ничего, а вечером, когда эти уставшие за день люди будут возвращаться с работы, вот тогда будет нечто... Обычно он не ездил автобусом, предпочитая маршрутки, но сейчас перед ним стояла чёткая задача — ему нужен был человек. Молодая женщина.

К этой девушке лет девятнадцати его притиснул поток впрессовывавшихся в автобус. И как только эск вдохнул запах её волос, защекотавших ему лицо, он тут же понял — подойдёт. Смуглая чистая кожа, молодое здоровое тело — чего ещё надо? А молодость у обитательниц этой планеты длится несколько тысяч дней, так что один день ничего не значит для этой молоденькой девчонки. Зато этот день очень пригодится ему, эску.

Он сосредоточился, творя интимный мыслеобраз...

...небольшая комната, постель с откинутым одеялом, вечерний сумрак, лунный свет, сочащийся между оконными шторами. Девушка стояла перед ним, свет отражался в её глазах и дрожал на полураскрытых ждущих губах. Она была рядом — живая, желанная; эск ощущал тепло её дыхания и еле уловимый аромат женщины, сотканный из целого букета запахов. Он расстегнул одну за другой пуговки на её блузке и застёжку лифчика, высвободив упругие груди с набухшими ягодками сосков. Тело девушки было жарким и податливым, и смесь её робости, смешанной с её же нарастающим желанием, распаляла. С шуршанием разошлась "молния" на юбке, и под пальцами эска соскользнула с бёдер девушки кружевная ткань трусиков. Он мягко и бережно опустил её на постель; она откинулась на спину, прикрыв глаза чуть затрепетавшими ресницами и, подчиняясь его рукам, развела колени. И лунный свет окрасил серебром тугие колечки волос, отчертивших сладкий треугольник на смуглой коже в низу её живота. Девушка тихо застонала, когда он...

Эск поспешно погасил видение. Его магия уже работала, и совсем ни к чему, чтобы эмоции, овладевшие им при этой очень реальной и донельзя соблазнительной картинке, проявились бы на физическом уровне и были замечены донором — а вдруг она возмутится и всё испортит? Он сконцентрировался, потянувшись к тому горячему, что наполняло саму суть юной аборигенки. Так... Зацепить... А теперь...

Девушка вздрогнула и бросила на эска удивлённый и чуть испуганный взгляд. Однако странный человек неопределённого возраста молчал и вроде бы не пытался приставать к ней, и она успокоилась — сам по себе этот тип явно не заинтересовал девчонку ни с какого боку.

На следующей остановке эску пришлось выйти. Кружилась голова, и ему казалось, что он крепко выпил. На него уже недоумённо косились, и благоразумнее было дальше идти пешком. Но в груди пульсировал горячий комочек, и эск знал — у него получилось.

Вернувшись домой, он не стал звонить, хотя сразу почувствовал, что Его Женщина уже дома — он всегда чувствовал её присутствие. Открыв дверь своим ключом, эск сразу прошёл на кухню, даже не скинув куртку. Его Женщина мыла виноград — она знала, что её муж очень любит эти ягоды, и хотела доставить ему маленькое удовольствие. Эск подошёл к ней и крепко поцеловал — так крепко, что ей даже показалась, что он намерен немедля развивать сюжет дальше. А эск просто ждал, пока горячий комочек из его груди перетечёт в её грудь, и знал, что сегодня она не постареет на один день. Не постареет, потому что он подарил ей целый день молодости, отнятый им у той беззаботной глупой девчонки в автобусе...

* * *

С тех пор ежедневная охота сделалась для эска привычным, почти рутинным занятием. Но теперь, чтобы урвать желанный лакомый кусочек молодости, ему уже не надо было долго прицеливаться, ходить вокруг да около и подбираться к намеченной жертве как можно ближе — хватало одного короткого взгляда на облюбованную девушку. Эск атаковал быстро и безошибочно, как бьющий влёт зазевавшуюся птаху кречет. И ему уже не надо было особо напрягаться, дорисовывая полускрытые не слишком целомудренными одеяниями прелести попадавшихся ему на глаза красоток или мысленно моделируя постельные сцены с его и их участием — срабатывало и без этого. Цепляя взглядом длинноногих девчонок, выставивших по летнему времени напоказ свои талии до того самого места, где животик начинает плавно закругляться книзу, эск оставался равнодушным. Он знал, что дома его ждёт неувядающая женщина, которой все эти юницы и в прокладки не годятся. И он выпивал по одному дню у каждой понравившейся ему, чтобы, вернувшись домой, подарить этот день Своей Женщине. Угрызения совести его не мучили — экая мелочь, никто из обкраденных и не заметит потери! Мало ли подобных потерь несёт любой человек, постоянно оставляя где-то деньги, нервы, частичку самого себя в погоне за призрачным? Зато Его Женщина не потеряет, а приобретёт, и она по-прежнему будет оставаться такой, что при одном взгляде на неё эск будет забывать обо всём во Вселенной...

Скоро он сообразил, что одного дня в день мало — ведь это всего-навсего возмещение той дани, которую ежедневно платила Его Женщина всемогущему времени. И тогда эск стал приносить ей по три-четыре, а потом и по пять-шесть кусочков чужой молодости ежедневно. Именно молодости — женщины старше тридцати его уже не интересовали, поскольку отнятые у них дни не могли пригодиться Его Женщине. Эск стал матёрым хищником; он уже не впадал в похожее на опьянение состояние после каждого укуса. Однако силы его были всё-таки ограничены — эск не мог собрать больше десяти трофеев за день. Как-то раз приволок одиннадцать, но после этого лежал пластом, на следующий день не пошёл на охоту (а заодно и на работу) и зарёкся жадничать. Достаточно и того, что всего за два месяца Его Женщина помолодела на целый год!

Но ей о своих подарках он не говорил — пусть думает, что это оттого, что он её любит. Если человек чувствует себя кому-то чем-то обязанным по гроб жизни, это может привести к непредсказуемым последствиям. Эски — одна из древнейших и мудрых рас во Вселенной, хотя и они могут ошибаться...

* * *

Шли годы, и возлюбленная эска менялась — но уже в обратную сторону. Разгладились наметившиеся было морщинки, бесследно исчезли прорезавшиеся в её длинных и густых тёмных волосах серебряные нити, и вся её фигура, на которую она и без того не жаловалась, обрела гибкость юности. А ночи с ней (а бывало, что и дни, если ночи им не хватало) стали такими, какими не были даже пятнадцать лет назад, на заре их любви. Она уже казалось его взрослой дочерью, и мужчины на улице провожали её однозначно расшифровываемыми взглядами. Заметив это, эск испытал малознакомое его утратившей первобытные эмоции расе чувство: гордость от обладания тем, чем хотели бы обладать и многие другие.

Но пора было останавливаться — не хватало ещё, чтобы на Его Женщину стали пускать слюни прыщавые подростки! Были и другие причины — их знакомые заметили, конечно, разительную перемену во внешнем облике подруги эска, и это могло привести к некоторым осложнениям. Пока ещё всё можно было объяснить здоровым образом жизни, применением дорогой элитной лечебно-питательной косметики и чудодейственных пилюль (благо реклама взахлёб расписывала потрясающие омолаживающие эффекты порошка из толчёных глаз отловленных в полнолуние ночных бабочек с острова Борнео или вытяжки из семенных желёз летающих ящериц Амазонии, настоянной на слезах индийских девственниц), но это пока, до поры до времени.

А кроме того, сам-то эск продолжал стариться. Пара, в которой ему шестьдесят, а ей тридцать — это ещё куда ни шло, но вот соотношение семьдесят и двадцать... Законы природы едины для всех биоорганических существ во Вселенной, и тут уж ничего не поделаешь. Эск попытался тем же макаром изъять излишек молодости у особей мужского пола (уже для себя самого), но потерпел полную неудачу. Дело в том, что его чары были густо замешаны на тантрической магии, а эск придерживался традиционной сексуальной ориентации и к адептам однополой любви не испытывал никаких иных чувств, кроме брезгливости. И тогда эск смирился — ведь главного он достиг, а лучшее, как известно, враг хорошего. Возможно, ему удастся что-нибудь сделать и с собой — время у него ещё есть.

* * *

Теперь ему приходилось много работать, ибо молодая и красивая женщина требует повышенных материальных затрат. Впрочем, особых проблем в связи с этим не возникло — эск уже очень хорошо ориентировался в социуме землян, и знал, как можно получить всё необходимое в условиях господствующей в этом Мире экономической системы. И всё-таки время на зарабатывание денег приходилось тратить. Вот и сегодня пришлось задержаться в офисе на лишнюю пару часов.

Подойдя к двери своего дома, эск вдруг почувствовал — что-то не так. Прежде всего, он не ощущал присутствия Своей Женщины, и это было странным. Войдя в прихожую, он зажёг свет и позвал её, но ответа не услышал. И это было ещё более странным — обычно она встречала мужа у порога, и он сразу окунался в нежность её глаз. Эск прислушался — дома было тихо. Чувствуя, как сердце начинает сдваивать удары и частить, он торопливо прошёл на кухню — там никого не было, хотя над столом горел небольшой светильник в форме цветка. Эск подарил этот причудливый осветительный прибор Своей Женщине на день рождения (непонятно, правда, на какой — если по паспорту, то на пятьдесят девятый). И тут в глаза ему прыгнул аккуратный квадратик бумаги, лежавший на середине стола. Ничего особенного, они часто оставляли друг другу ласковые записки, но сейчас почему-то эск сразу почуял недоброе. И не ошибся...

Он взял письмо и чёткие строчки (у Его Женщины был красивый, как и она сама, почерк) показались ему ядовитыми насекомыми, готовыми ужалить.

"Прости меня, пожалуйста, прости и пойми. Я не могу больше разрываться, мне надо сделать выбор. Нам было очень хорошо вместе, но теперь я должна уйти. Человек, который меня полюбил, зовёт, и я не могу...".

Эск не стал читать записку до конца. Ноги его стали ватными, и он тихо опустился на табурет. Мысли шевелились еле-еле, словно гусеницы под наркозом.

"Как же так... Почему... Где и в чём ты ошибся, мудрый эск?... И кто теперь будет приносить Моей Женщине — хотя нет, уже не моей, — кусочки молодости?"

И тут где-то далеко-далеко — дальше даже, чем остался навеки потерянный эском его родной Мир, на самом краю Вселенной, — он услышал многоголосый женский смех. И самым краешком своего уже гаснущего сознания эск успел понять — это хихикают тысячи и тысячи дрянных девчонок с планеты по имени Земля. Девчонок, у каждой из которых он зачем-то отобрал по одному дню молодости.

Она

— Оснований для беспокойства нет — теперь нет. Ваш отец, — врач говорил вежливо, с оттенком профессионализма, однако от женщины не укрылся его типично мужской взгляд, которым он скользнул по её выглядывающим из-под короткой юбки коленкам, — будет жить. Полагаю, ему придётся ещё дней десять провести в нашей клинике, но кризис уже миновал.

— Спасибо вам, доктор, — женщина, сидевшая напротив него, прерывисто вздохнула. — Только это мой муж, а не отец.

У доктора чуть дрогнула бровь — не оттого, что у пожилого пациента (причём явно не принадлежащего к власть или деньги имущим) оказалась столь юная жена (в конце концов, в жизни — оно всяко бывает!), а потому, что эта красавица вполне искренне была благодарна медикам за спасение жизни своего мужа. "Похоже, этот старый пень ей действительно дорог, — подумал врач, — вот ведь загадочные существа эти бабы! Хотел бы я, чтобы такая цыпа так беспокоилась обо мне...". Эта мысль почему-то вызвала у доктора неприятное чувство — он, молодой и здоровый мужик, не жалующийся на недостаток женского интереса к своей персоне, вдруг почувствовал себя обделённым. И следующая его фраза была продиктована именно этим чувством — гаденькой смесью зависти и мелкой мстительности, приправленной откровенным и острым желанием, которое вдруг вызвала у него эта женщина.

— Вот только говорить о полном выздоровлении, боюсь, преждевременно, как и... э-э-э... о восстановлении мужских функций организма. "Завалить бы тебя где-нибудь или прямо встояка...". Вы меня понимаете? Мне не хотелось бы предполагать инвалидность, но...

Глаза женщины, только что тёплые и благодарные, внезапно сделались ледяными.

— Благодарю вас за эту информацию, — холодно ответила она. — Но ведь вы кардиолог, а не сексопатолог, не так ли? — С этими словами она встала, намереваясь уйти, и тут врачу, никогда не считавшему себя суеверным человеком, стало как-то не по себе. "А ведь эту даму лучше не злить, — очень отчётливо проскочило у него в сознании. — Вот только почему я в этом так уверен?"

— Извините, пожалуйста, — промямлил он, когда посетительница уже взялась за ручку двери кабинета, — это просто мой врачебный долг... я вовсе не намеревался... "Чёрт побери, какие у неё ноги! С ума можно сойти!". И видя, что женщина вот-вот уйдёт, неожиданно сказал то, чего говорить не собирался. — Скажите, а вы не замечали за своим мужем каких-либо странностей? Вы ведь давно вместе?

— Давно, — как-то странно усмехнулась она, обернувшись и остановившись у самой двери. — А что вы имеете в виду под "странностями"?

— Анализы у него... очень нетипичные, — окончательно стушевался доктор, только сейчас обнаружив, что он уже не сидит чуть вальяжно, как в начале разговора с женой своего пациента, а стоит. "Что это со мной? Словно пацанёнок, впервые увидевший, как раздевается взрослая женщина, не подозревающая, что за ней наблюдают... Баб у меня, слава богу, не одна, не две и даже не десять было! Хотя с такими невероятными глазищами — не было. Прям ведьма средневековая...". — И компьютерная томография... Картинка получилась такая, что... Нет, нет, ничего опасного, просто непонятное что-то... Я даже хотел созвать консилиум — мы с подобным никогда не сталкивались.

— Ну зачем же сразу консилиум, — женщина смотрела врачу прямо в глаза. — Мало ли какие неполадки бывают с аппаратурой? Вы же говорите, что опасности нет? — Доктор поспешно закивал, не говоря ни слова. — Вот и прекрасно. Для меня главное, что мой муж будет жить. А остальное, в том числе и проблемы сексуального характера... Возможно, мне понадобится ваша консультация, — в глазах её заплясали золотистые огоньки, — ...когда-нибудь. Всего вам доброго.

— А... Сколько вам лет? — ляпнул доктор первое, что пришло ему в голову — лишь бы задержать её ещё хоть на несколько секунд. — И... как вас зовут?

— А разве вы не знаете, что ваш первый вопрос невежливо задавать женщине? Если я вам скажу, что мне шестьдесят два, вы ведь всё равно не поверите. А зовут меня Марина. До свидания.

Дверь за женщиной закрылась, а врач рухнул в кресло, едва не опрокинув стоявший на его рабочем столе монитор компьютера. "Юмористка... Значит, ей двадцать шесть — цифры переставила. Но если я через пять минут кого-нибудь не оприходую, то сам займу место на одной из коек нашей клиники с диагнозом внезапный приступ гипертонии... ".

В дверь робко постучали. "Блин, ну кто там ещё! Меньше всего я сейчас расположен выслушивать жалобы очередной старой грымзы на её немощи...".

— Вы не заняты, Андрей Андреевич? — в кабинет впорхнула молоденькая медсестра из практиканток — одна из многих, которые заглядывались на импозантное восходящее светило отечественной медицинской науки и практики. — Мне бы получить ваше разрешение на доступ к базе данных с историями болезней. Для отчёта по практике...

— Рита... "Вот чёрт, даже горло пересохло". Ты очень кстати. Дверь закрой.

— Мне уйти? — не поняла девушка.

"Вот же бестолковка!". Андрей вскочил, подбежал к двери, отодвинул Риту в сторону, запер замок и сгрёб медсестру в объятья.

— Ой, вы что... Не надо... В рабочее время...

— Ерунда, — жарко выдохнул он в её раскрасневшееся ушко, торопливо расстёгивая на Рите белый халат. — Будем считать, что у нас обеденный перерыв. "Надо будет хоть кушетку в кабинете поставить, а то несподручно..."

Доктор подтащил Риту к своему столу, отбросив ногой кресло, где десять минут назад сидела так зацепившая его женщина, — слабые попытки девушки сопротивляться не принял бы за настоящее сопротивление самый что ни на есть недотёпа в амурных делах. Так и не справившись до конца с пуговицами халата — руки у него тряслись, словно с перепоя, — он просто задрал медсестре подол и стащил с неё колготки вместе с трусиками.

— Ой, Андрюша, — прошептала Рита, покорно наклоняясь и опираясь ладонями о край стола. — Значит, я тебе всё-таки немножко нравлюсь? А-а-ах...

— Угу, — пробурчал Андрюша без отрыва от производства.

* * *

Эска выписали через неделю. Он быстро приходил в себя и даже порывался вскоре выйти на работу, но Марина, окружившая мужа заботой, резко воспротивилась.

— Нечего делать! — решительно сказала она. — Твоя контора без тебя не развалится. Деньги у нас есть, так что набирайся сил. Или, может быть, тебе плохо дома, со мной?

О случившемся они не говорили. Эск, следуя принятым в его мире правилам, не счёл нужным упрекать жену — что поделаешь, женщинам свойственно совершать не слишком обдуманные поступки, руководствуясь не рассудком, а эмоциями. В конце концов, именно то, что она вернулась домой в тот печальный вечер с полдороги (так и не сумев объяснить, что побудило её вернуться), нашла мужа лежащим на полу без сознания и вызвала "скорую", спасло эску жизнь. Марина же и вовсе не хотела вспоминать об этом неприятном эпизоде, и когда её приятель однажды позвонил, она сказала ему всего три слова: "Не звони мне" и повесила трубку. Её сейчас куда больше занимало совсем другое.

Выглядевшая совсем молоденькой, Марина обладала опытом пожившей женщины, а дурой она не была никогда. Она догадывалась, что с её неувядающей молодостью не всё так просто — достаточно было посмотреть на свои собственные фотографии пятнадцатилетней давности. Не раз и не два она слышала, как эск говорил во сне на каком-то непонятном языке, помнила она и необычное — почти физическое — ощущение горячего, заполнявшего всё её существо, когда вернувшийся домой супруг целовал её прямо в прихожей. Был в этих поцелуях привкус чего-то совершенно неведомого, чему не было объяснения, а последней каплей стали слова доктора о странных результатах анализов мужа. И вот однажды ночью, когда они отдыхали после любовных ласк, — предположения чересчур заботливого врача не подтвердились, эск ничуть не утратил своих сексуальных сил и способностей, — Марина спросила его напрямик.

— Послушай, а ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Ты о чём? — не понял эск (или сделал вид, что не понял).

— Да-а-а... — задумчиво протянула она, пытаясь разобрать в темноте выражение его глаз, — актёр из тебя — никакой. Во всяком случае, гораздо худший, чем колдун. Разве я не права? Может, пришла пора рассказать мне всё? И кто ты есть на самом деле, и откуда, и каким образом я — разменявшая седьмой десяток! — стала такой, — она сбросила одеяло, села на постели и провела ладонью по своей упругой груди, — что мужики влетают лбами в фонарные столбы, провожая меня взглядами? Мы вместе уже двадцать пять лет — примерно на столько я сейчас выгляжу — срок вполне достаточный для созревания откровений. Ну так как, загадочный мой, будем и дальше запираться?

Эск долго молчал, потом вздохнул и начал рассказывать — всё, с самого начала. Марина, как ни крути, была права — да и трудно ему было устоять перед древним оружием, пущенным в ход Его Женщиной: она пресекала все его попытки притянуть её к себе до тех пор, пока он не закончил свой рассказ.

— Нет, дети, это фантастика! — заявила Марина, выслушав до конца всю невероятную историю эска. — Хотя, — она пружинисто спрыгнула на пол, подошла к большому зеркалу и посмотрела на отражение своего обнажённого великолепного тела, — это уже не фантастика — это можно потрогать руками и убедиться в обратном. Ладно, примем как данность, — тем более что эта данность меня очень даже устраивает. Не иначе как сам Всевышний уберёг меня в тот вечер от самой большой дурости в моей жизни... Неизбежные проблемы мы с тобой решим — уедем в другой город, а обзавестись новыми документами и биографией в нашем семимильными шагами демократизирующемся обществе не так сложно, если есть деньги. Но есть одно "но" — было бы очень желательно, чтобы ты тоже несколько изменился. Ты надёжный спутник жизни, и ты мне дорог — я окончательно поняла это тогда, в тот вечер, когда увидела тебя на полу. Ты хороший любовник — не знаю, как с этим делом обстоит в вашем мире, но для обитательниц нашей планеты это немаловажно. Как говорится, всё при всём, но я хочу иметь от тебя детей, — полагаю, что теперь я на это способна, — и я хочу, чтобы у них был молодой отец. Да и вопросов у окружающих будет меньше. А кроме того, я хочу просто-напросто подстраховаться — да, да, не удивляйся! — на тот случай, если меня начнёт обхаживать какой-нибудь молоденький смазливый плейбой. Мы ведь такие — иногда думаем не головой, а совсем другим местом. Природа, блин... А мне совсем не хочется потерять тебя по собственной вине, и не потому, что ты у нас, оказывается, чёрте откуда взялся, да ещё с небывалыми способностями! Я люблю тебя — есть у нас, землян, такое понятие. Или вам, эскам, оно неведомо?

— Не получилось у меня омолодиться самому, — признался эск. — Тантрическая магия ориентирована на противоположный пол — я не могу отбирать у мужчин кусочки молодости.

— А я на что? — спросила вдруг вновь забравшаяся в постель и прижавшаяся к мужу Марина.

— Ты? А при чём здесь ты? Ты ведь не эскиня, и тебе неведома магия!

— Знаешь, мне кажется, что за эти годы ты одарил меня не только чужой ворованной молодостью. Мне доводилось замечать, что я как-то воздействую на людей своей волей — они мне подчиняются. Значит, я кое-чего от тебя нахваталась или у меня самой есть некие способности. Почему нет? Будешь меня учить всему, что умеешь сам, вот и всё. А потом — потом я буду приносить тебе подарки!

— Не знаю, получится ли у тебя. Эски и люди — это разные расы, у нас способности к магии врождённые: как у вас способности к музыке, например...

— Я думаю, что-нибудь получится, — прошептала Марина, касаясь губами груди мужа. — Я буду очень понятливой ученицей...

"А ведь это выход... — подумал эск. — У неё действительно есть кое-какие задатки — это заметно по оттенкам её ауры... В самом деле, почему бы и нет?".

Но в это время скользившие уже по его животу губы Его Женщины опустились ещё ниже, и эск тут же забыл и о теоретической, и о прикладной магии.

* * *

Марина действительно оказалась способной и прилежной ученицей. Эск не ошибся — способности у неё действительно были, только дремавшие до поры до времени. И их тесное общение в течение многих лет также сыграло свою роль — жена бессознательно переняла от своего мужа и впитала кое-что присущее не людям, а эскам. Она упорно и настойчиво, раз за разом, проделывала всё то, что объяснял и показывал ей он, и приходила в неподдельный детский восторг, когда, подчиняясь её мысленному приказу, спичечный коробок поднимался над столом, а пламя свечи послушно гасло. Марина научилась управлять своим сознанием — в определённых пределах, конечно, — и теперь оттачивала технику: её интересовала не магия вообще, а только один её вполне определённый аспект.

Но именно это давалось ей с большим трудом. Вроде бы она делала всё правильно — настраивалась, цепляла, тянула на себя (роль жертвы исполнял сам эск), — но перелить в себя захваченное ей никак не удавалось. Марина раздражённо вскакивала, металась по комнате, словно дикая кошка, и бормотала под нос "заклинания", составленные из наиболее ярких образчиков ненормативной лексики. Однако она быстро брала себя в руки, снова садилась рядом с мужем, терпеливо ожидавшим, пока Его Женщина успокоится, и начинала всё с начала. Наконец, после долгих трудов, у неё начало что-то получаться, и эск, проверив и посмотрев контуры её заклинания, разрешил ей выйти на охоту — в первый раз.

Первый блин вышел комом — и точно такими же комами получились и второй, и третий, и десятый блины. Марине не составляло труда выбрать жертву, войти с ней в контакт и присосаться. Но добыча не попадала к ней — она ускользала, протекала между пальцами, словно талая вода, оставшаяся в ладони от горсточки снега. Поцелуи, которыми Марина одаривала своего эска по возвращении с охоты, были пылкими (как правило, за ними тут же следовало очень логичное их продолжение в постели), но пустыми — начинки (той самой, желанной!) в них не было. Марина злилась на себя и на мужа (хотя он делал всё, что было в его силах) и снова шла на охоту — с тем же неутешительным результатом.

— Не переживай так, — говорил ей эск. — Вы, люди, — не эски.

— Нет, — упрямо отвечала она, — я своего добьюсь! Я женщина, значит — ведьма!

Ко всему прочему, охота оказалась занятием небезопасным — нельзя безнаказанно дразнить стихию Янь, — и Марина получила возможность в этом убедиться.

Как-то раз она выбрала высокого плечистого парня лет двадцати пяти, сидевшего на автобусной остановке с банкой пива в руках и глазевшего на проходивших мимо него девушек. Контакт устанавливался плохо — мешала алкогольная муть, заполнявшая сознание парня, — и Марина бросила это занятие. "Ладно, подберём другого" — думала она, шагая по неширокой аллее, ведущей от дороги к домам, когда вдруг услышала за спиной торопливые шаги. И даже ещё не обернувшись, Марина уже поняла — за ней бежит тот самый парень.

— Эй, — хрипло выдохнул он, догоняя Марину, — как тебя... Постой!

Его аура светилась багровым и казалась горячей — хотя и без всякой магии можно было догадаться, что парень предельно возбуждён, и что мимоходом скользнувший по нему взгляд красивой молодой женщины подействовал на этого праздного созерцателя стройных ножек и обнажённых пупков, словно красная тряпка на племенного быка.

Марина остановилась, лихорадочно соображая, что же ей теперь делать, а парень подбежал к ней и грубо схватил за плечи.

— Ну ты вааще... Скучаешь, да? Пошли в кусточки, потолкуем...

"Если этот тип сейчас начнёт насиловать меня прямо на ближайшей скамейке, никто из редких прохожих даже не подумает вмешаться, — отстранённо, словно наблюдая издалека за ситуацией, в которой оказалась не она сама, а какая-то другая женщина, подумала Марина, задыхаясь от истекавшего от парня густого винного запаха. — Разве что найдётся парочка доброхотов, желающих дать совет, как лучше организовать этот процесс...".

Руки парня переместились на её грудь, затем его потные ладони нырнули под край её топика, добираясь до сосков, но тут Марина поймала взгляд парня и зафиксировалась на нём.

Парень вздрогнул. Его подёрнутые дымкой глаза стали стеклянно-прозрачными, из них быстро уходили вожделение и пьяный кураж, уступая место откровенному испугу. Марина оттолкнула его руки, и от этого совсем несильного её движения парень резко отшатнулся, да так, что с силой ударился спиной в раскидистое дерево на краю аллеи.

— Запомни, — медленно и раздельно произнесла она, глядя в расширяющиеся чёрные зрачки любителя быстрого секса. — Если ты ещё раз попытаешься проделать что-то подобное — неважно с кем — станешь импотентом. Это я тебе обещаю.

Затем Марина спокойно повернулась и пошла дальше. Она ни разу не обернулась, хотя до самого поворота аллеи ощущала затылком сопровождавший её взгляд парня, оставшегося стоять под деревом и так и не понявшего, что же с ним произошло.

После этого случая ученица эска стала осторожнее, избегая контакта в сомнительных случаях и предпочитая теперь исключительно людные места. Она поняла, что может сама себя защитить, но предпочла не рисковать без особой на то необходимости. Но главного ей так и не удавалось — несмотря на то, что число попыток давно уже перевалило за сотню, Марина всякий раз оставалась ни с чем и возвращалась домой пустая. И это обстоятельство всё сильнее её беспокоило — неужели у неё так ничего и не выйдет?

* * *

На этого мальчишку она поначалу не обратила внимания. Точнее, она его заметила, конечно, но сочла слишком молодым — на вид ему было лет шестнадцать-семнадцать, — и потому неподходящим. Но когда в автобусной давке её неожиданно прижало к этому юнцу, Марина изменила свою первоначальную оценку потенциальной добычи. А когда она почувствовала низом живота — их притиснуло лицом к лицу — тугой комок, вздувшийся в джинсах мальчишки, она вдруг ощутила к объекту определённый интерес. "Посмотрим, посмотрим, — думала Марина, входя в контакт. — Ох, сколько же в тебе молодой и бестолковой энергии! Моему эску очень бы пригодился денёк-другой твоей молодости... А, чёрт, опять ничего не получается!".

Заметно было невооружённым глазом, что мальчишка стесняется ситуации, но ему одновременно невыразимо приятно ощущать тугую грудь, живот и бедра плотно прижатой к нему женщины, вдыхать запах её волос, и что он готов на многое, лишь бы растянуть это удовольствие. И когда Марина выбралась из автобуса на очередной остановке, она ни секунды не сомневалась в том, что парень пойдёт за ней, как привязанный. Так оно и вышло.

Марина умышленно замедлила шаг, позволяя юноше её догнать. "Ну, давай, телёнок, — мысленно поощрила она мальчишку. — Заговори со мной, а там посмотрим..."

— Извините, — голос у парня был чуть запыхавшийся — торопился, бедняга! — Можно вас... проводить? "Ну слава богу, отважился..."

— Только проводить?

Паренёк поперхнулся заготовленной было фразой и выдавил смущённо:

— Меня Сергеем зовут...

— Ольга, — представилась Марина. — Но вообще-то я тороплюсь — муж у меня очень ревнивый. Тебе не расхотелось меня провожать?

— Нет, — насупился мальчишка, хотя подобная информация явно не привела его в восторг. — А вы... ты где живёшь?

— Да здесь, рядом, — усмехнулась Марина. — Только не рассчитывай, что я приглашу тебя на чашку кофе, договорились? "Вести тебя к себе домой никак не входит в мои планы, да и топать отсюда до моего дома с полчаса, не меньше, — я ведь не доехала целых четыре остановки".

Парень молча шагал рядом, похожий на нахохлившегося воробья, который изо всех сил хочет казаться орлом. Они дошли до ближайшего трёхэтажного дома и зашли в первый же подъезд, показавшийся Марине подходящим — она почему-то была уверена, что здесь ей не помешают. Дом был старым, с широкими подоконниками на лестничных клетках — теперь таких уже не строят. Поднимаясь на второй этаж, Марина вдруг очень естественно оступилась, покачнулась и ухватилась за своего спутника, чтобы не упасть. Как-то не менее естественно она приникла к растерявшемуся парню всем телом, и губы их — совершенно случайно, конечно же! — встретились.

Целовался мальчишка жадно, но неумело, хотя Марина почувствовала, что его поцелуи её возбуждают — ей даже пришлось сделать над собой усилие, чтобы отсечь ненужные и мешающие эмоции и сосредоточиться на главном. Добыча стоила затраченных усилий, но вот удастся ли её выудить? Зацепив, Марина осторожно потянула на себя, но тут же поняла, что опять упустит захваченное. Контакт был не полным, её муж прав, люди — не эски.

Решение пришло мгновенно — Марина не привыкла отступать от задуманного. "Ах, так — ну, заяц, погоди!" — подумала она и быстрым движением расстегнула юбку. Лёгкая ткань соскользнула по её ногам на каменный пол, и Марина осталась в топике да в той детали женского туалета, которую в народе называют "трусиками-невидимками". Паренёк жарко задышал, и она вдруг поняла, что перед ней девственник. "Вот это повезло на старости лет — он ведь мне во внуки годится, если считать по-настоящему...". Тем временем мальчишка попытался расстегнуть "молнию" на своих джинсах, но её почему-то заклинило. "Ах ты, щеночек ласковый, и всё-то за тебя тётя должна делать!". Она разодрала заевшую "молнию", — язычок отлетел и звонко щёлкнул по оконному стеклу за спиной Марины, — извлекла на свет божий напружиненный мальчишеский любовный стержень, чуть сдвинула в сторону узкую полоску ткани, составлявшую фасадную часть её полупрозрачных "невидимок", и помогла своему неумелому партнёру попасть туда, куда нужно.

Дорвавшись, мальчишка задёргался так яростно, что отчаянная охотница едва не вышибла головой окно.

— Тише, тише, малыш, — прошептала Марина, крепко обнимая парня и помогая ему движениями бёдер, насколько это позволяла не слишком удобная поза. "Хорошо, что лето, тепло, да и подоконник деревянный. Зимой бы голыми ягодицами да на холодный камень — б-р-р-р...". Ей было приятно, но главное — она сумела опутать добычу целиком; на этот раз контакт был полным. А приятные ощущения пришлось приглушить — она уже знала, когда именно надо будет подсечь, и опасалась пропустить этот момент.

Мальчишка разрядился быстро, как это обычно и бывает у юнцов, и Марина подсекла. Подсекла — и тут же поняла: получилось! Во-первых, её окатило горячей волной, словно она выпила жидкое пламя; во-вторых, парень всхрапнул-всхлипнул и обмяк — потерял сознание. Марина высвободилась и осторожно опустила бессильное тело своего случайного любовника на пол лестничной клетки, прислонив его к батарее. На долю секунды ей даже показалось, что мальчишка умер, — но нет, на его шее билась тоненькая синяя жилка, и он тихо, но дышал. "Отлежится, ничего страшного... Интересно, сколько же я у него отобрала? Похоже, больше, чем один день — куда больше...".

Марина натянула юбку, отряхнув с неё пыль, поправила волосы и ещё раз посмотрела на парня — тот сидел на полу мешком, свесив голову. Марина наклонилась, поддёрнула и запахнула ему джинсы — простудит всё оборудование, а оно ему в жизни ещё пригодится, — и пошла по ступенькам вниз. Её качало, стены подъезда плыли перед глазами, и ей пришлось взяться за перила, чтобы не упасть. Выйдя на улицу, она сосредоточилась и постаралась держаться как можно прямее — не хватало ещё быть принятой за пьяную. В принципе ничего страшного, но может прицепиться какой-нибудь "сердобольный" провожатый, обуреваемый альтруистическим желанием помочь подгулявшей молодой симпатичной девушке добраться до дому — до своего собственного, понятное дело (хотя можно и до девушкиного — если она, конечно, живёт одна, и дома её не ждут беспокоящиеся родители или, хуже того, супруг).

Идти было не так далеко, на улице было тепло, и порывы свежего ветерка освежали. Но главное — Марину переполняло ликование: у неё получилось! Она всё-таки смогла это сделать! Теперь бы только донести и не расплескать...

Свою дверь она открыла с трудом, борясь с желанием свернуться у порога в клубочек и безмятежно заснуть. Однако дело ещё не было завершено, и Марина боролась до конца — зря, что ли, она отобрала у этого юнца добрую толику его жизни!

Эск встретил жену у двери и с первого взгляда понял, что она пришла с добычей. Он осторожно приобнял её за талию и помог добраться до постели и лечь. Марина обвила шею мужа руками и впилась в его губы долгим-долгим поцелуем.

— Ты... умф... как тебе удалось... столько... — эск чуть не задохнулся от хлынувшего в него обжигающего потока.

"А тебе совсем не нужно знать, как именно мне это удалось" — мысленно улыбнулась она, уходя в освежающий сон.

* * *

Марина быстро стала профессиональной охотницей. Возраст она теперь определяла безошибочно, с точностью до полугода (это было очень важно, мужчины старше тридцати не подходили), равно как и ценность предполагаемой добычи. И так же безошибочно Марина различала следы алкоголя, наркотиков и скрытых заболеваний в аурах объектов — таких она отметала немедленно. Она была яркой женщиной, и очарованные жертвы сами обращали на неё внимание, однако применяемая ею технология отъёма чужой молодости создавала определённые трудности. Эску в своё время было гораздо проще: заметил, выбрал, укусил, отобрал малую толику желаемого — и всё. Его жертвы даже не замечали того, что с ними происходило, — неприятное ощущение, сопровождающее потерю одного дня молодости, было мимолётным, и девушки никак не связывали это ощущение с мужчиной неброской внешности и неопределённых лет, случайно оказавшимся в этот момент поблизости и не делавшим попыток познакомиться с ними.

Марине же надо было раскрутить полноценный мини-роман с кульминацией, после которой жертва теряла сознание — такое не забывается. Правда, придя в себя и не обнаружив пропажи денег или документов, мужчины вроде бы не имели повода особо расстраиваться, но кто знает, что будет, если кто-то из них встретит свою обольстительницу снова. Марина меняла имена, районы охоты — слава богу, город достаточно велик! — и осторожно подходила к выбору места для финальной сцены. Импровизация в подъезде была всего лишь импровизацией — вряд ли она годилась для всех случаев. Марина предпочитала уютные квартиры, в которых удачливые молодые бизнесмены встречались со своими подружками, а также автомашины. Приглашений на вечеринки она не принимала, — нетрудно представить себе реакцию окружающих, ставших свидетелями того, как один из них лишился чувств в её объятьях, — соглашаясь только на свидания наедине. Не пренебрегала Марина и мелочами вроде постоянно носимых с собой презервативов, которые она покупала, выходя на охоту и выбрасывала неиспользованные перед возвращением домой, чтобы не вызывать у мужа подозрений, — не хватало ещё заразиться какой-нибудь дрянью или случайно забеременеть.

Марина не тратила на очередного донора больше двух дней — длительные отношения не входили в задачу охотницы. Мужчины были готовы забраться к ней под юбку уже через десять минут после знакомства, но Марине не хотелось выглядеть голодной самкой или обыкновенной шлюхой. Была и куда более веская причина — оттенок естественности (пусть даже привнесённый) облегчал ей захват добычи. Иными словами, жертвы, уверовавшие в то, что прекрасная незнакомка отдаётся им "по любви", раскрывались перед ней полностью. Поэтому она искусно разыгрывала осаду крепости, которая открывает ворота победителю вовсе не потому, что её укрепления бутафорские, а исключительно в силу несомненных достоинств штурмующего твердыню рыцаря (обычно на всё хватало нескольких часов, но иногда апофеоз переносился на следующий день — для вящей достоверности). Срабатывало безотказно — любой мужчина охотно поверит в то, что именно он и есть "самый-самый", и умной женщине нужно лишь умело поддерживать в нём это наивное заблуждение.

Однако результат стоил затраченных усилий. Когда эск оценил добычу, принесённую Мариной на третий раз (с первыми порциями у него это не получилось — сбивался со счёта), он был ошеломлён: его жена и ученица захватила около года чужой молодости!

— Как же ты сумела? — спросил он. — Лихо — даже чересчур лихо...

Марина мгновенно уловила подозрительность в голосе мужа, но не растерялась.

— Ты эск, — мурлыкнула она, прижимаясь к нему, — а я землянка. Я лучше чувствую людей, чем ты. А самое главное — ты выбирал девчонок на свой вкус, но безответно, и тебе были безразличны их эмоции. Конечно, и я выбираю симпатичного мне донора — ведь его молодость достанется моему мужу, а значит, и мне. Но мне мужчины сами идут навстречу — сами! — и сами отдают, и щедро отдают! Мне остаётся только подобрать — что я и делаю.

Объяснение выглядело логичным, и эск успокоился — тем более что он стремительно молодел. С такой добытчицей — даже если она будет приносить ему подарки не каждый день — он за пару месяцев выровняет их разницу в возрасте, и можно будет начать жить сначала.

По правде говоря, Марина колебалась: а не рассказать ли мужу всё как есть? За проведённые вместе годы она хорошо изучила рациональность мышления существа древней вселенской расы (ещё не зная, кто он такой на самом деле) и не без оснований полагала, что эск её поймёт. И в самом деле, в чём трагедия? Ну переспит его подруга мимоходом (без продолжения и без ненужных последствий) с тремя десятками других мужчин, ну и что из этого? Убудет с неё, что ли? Ведь она уже ему изменяла, и он простил её. Или она разлюбит мужа? Так это вряд ли — это она с виду молоденькая, а на самом деле живёт уже вторую жизнь, и научилась ценить то, что имеет. И ради чего Его Женщина пошла на это? Да ради него же самого — другого-то выхода всё равно нет! Всё так, но оставался один маленький нюанс, из-за которого Марина не могла рассказать эску о том, каким именно способом она охотится.

Дело в том, что ей нравилась такая охота. Ей нравилось подчинять себе своей магией приглянувшихся ей мужчин, нравилось пользоваться ими и получать от этого удовольствие — и психологическое, и чисто физическое. Она даже как-то поймала себя на мысли, что вряд ли охота показалась бы ей настолько увлекательным занятием, если бы всё сводилось только к ментальному контакту. Мысленно рисовать эротические картинки — занятие для подростков, вошедших в пору полового созревания. А вот когда всё это реально, горячо, осязаемо — вот это уже совсем другое дело! И Марина поняла холодным рассудком опытной женщины, что здесь она уже выходит за рамки "секса по необходимости", и что рассказывать об этом мужу нельзя. Эск непременно догадается, — с его-то способностями! — что именно привлекает Его Женщину в охоте за чужой молодостью, и это ему наверняка не понравится. Она уже знала кое-что об эсках — их этические принципы позволяли многое, но некоторые вещи считались среди сородичей её мужа недопустимыми. Нет, пусть уж будет так, как оно получилось. Два месяца — срок небольшой, а мелкие укусы совести (Марина действительно любила эска, в этом она не лгала ни себе, ни ему) можно успокоить рассуждениями о необходимости такого образа действий — ведь она действительно старается ради своего эска, и это тоже правда. А сопутствующие приятные ощущения — так это что-то вроде премии за хорошую работу! Разве она не заслужила эту маленькую тайную радость?

* * *

Марина чувствовала, что пора заканчивать свою головокружительную эпопею. Её муж стал уже тридцатилетним, выглядел превосходно, и она всерьёз забеспокоилась — как бы ей самой не оказаться в положении брошенной жены! Уж кто-кто, а она-то прекрасно знала все хитрые уловки, применяемые её сестрами по полу для того, чтобы заарканить мужчину. "Нет уж, — думала Марина, подходя к дому, — моего эска я никому не отдам! Завтра схожу на охоту в последний раз — и всё, точка, начинаем новую жизнь! Разве пропадут колдун с ведьмой в этом суматошном мире?"

Марина возвращалась пустой, но в хорошем настроении. Днём в одном из бутиков она познакомилась с респектабельным молодым человеком, подбиравшим для своей жены шубу. Он обратил внимание на Марину (она этого и добивалась!) и попросил её примерить шубу.

— У вас фигура, как у моей жены, — сказал он, восхищённо глядя на неё. — Почти...

— "Почти" в лучшую или в худшую сторону? — лукаво улыбнулась она, пряча лицо в густой мех.

После этого они пили кофе в ближайшем кафе, и Марина чувствовала, что молодой человек — его звали Денисом — медленно, но верно дозревает. Добыча была аппетитной, не говоря уже о "сопутствующих ощущениях". Можно было бы через часок переходить и к завершающей фазе (тем более что Денис был на машине и предложил Марине подвести её туда, куда ей нужно), но охотнице хотелось растянуть удовольствие — она уже решила, что этот парень будет последним. Поэтому она, старательно изображая смесь желания и смущения, убрала его руку, "случайно" соскользнувшую на её колено с рычага коробки передач, когда они остановились за квартал до её дома.

— Нет, нет, Денис... Я не могу, — прошептала она и добавила после маленькой паузы, — ...сегодня не могу.

— А завтра? — тут же ухватился за подсказку Денис.

— Только если днём...

— Вот и ладушки! — взял быка за рога молодой человек. — Встретимся завтра, — он на секунду задумался (вероятно, прикидывая в уме список своих завтрашних дел), — в два часа. Номер моего сотового, — он протянул Марине визитку, — а адрес я сейчас нарисую. Придёшь? Не обманешь?

— Приду, — ответила Марина, ощущая горячую истому в низу живота. — Не обману.

Они скрепили соглашение поцелуем, и Марине пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы избежать дальнейшего развития сюжета. "Какой парень! Кажется, финал моей охоты будет великолепным, — пронеслось у неё в голове, и она поспешила остудить сама себя. — Ой, девушка, теряешь голову... Смотри, это добром не кончится..."

Помогло. Марина выскользнула из объятий Дениса, многообещающе шепнув ему на прощанье: "До завтра... Я обязательно приду...", и выскочила из машины.

...Беспокойство она ощутила, открыв дверь своей квартиры. Эск не встречал её, хотя он чувствовал её приближение, как только Марина входила в подъезд, и это было странным.

— Вот ты где, — облегченно вздохнула она, войдя в комнату и увидев мужа сидящим на диване и смотрящим телевизор. — Что случилось?

— Ты обманула меня, — спокойно сказал эск, выключил телевизор и отложил пульт. — И ты обманывала меня два месяца. Садись, — он кивнул в сторону мягкого кресла. — Будем говорить.

Марина почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. "Допрыгалась... Запретного сладенького захотелось, видите ли... Ах ты, дура, дура!"

— Я... — растерянно выговорила она, опускаясь в кресло и ощущая подкатывавший к горлу ком. — Я... не хотела...

— Я скучал в четырёх стенах, — всё так же спокойно произнёс эск, — но я не терял даром время. Я вспоминал — и вспомнил многое из того, что я умел и знал когда-то. Два дня назад я повесил на тебя следящее заклятье — теперь я знаю, что ты делала вчера, что ты делала сегодня, и что ты собираешься делать завтра. Ты мне не веришь? Человека, которому ты намерена завтра отдаться после двух часов дня, зовут Денис. Разве не так?

— Но я же делала это ради тебя! — закричала Марина, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. — У меня никак не получалось, а я так хотела, чтобы ты тоже помолодел, и чтобы у нас были дети, и чтобы мы прожили с тобой долгую и счастливую жизнь! Я делала всё это только ради тебя!

— Не только, — эск говорил по-прежнему бесстрастно. — Заклинание считывает эмоции. Тебе надо было всё мне рассказать, а ты тешила свои инстинкты. Разве я не прав?

Марина кинулась к мужу и уткнулась ему в колени, захлёбываясь слезами.

— Ну, бей, бей, меня... Я дура... Дрянь... Но я же люблю... люблю тебя...

— Я не буду бить тебя, — голос эска впервые дрогнул. — Ты была для меня огоньком в этом вашем бестолковом Мире, пропитанном ложью, жадностью, завистью и злобой. А теперь этот огонёк погас. Я убью тебя — а потом себя.

Марина подняла мокрое от слёз лицо, посмотрела в бездонные чёрные глаза существа древней и мудрой расы и с ужасом поняла, что эск действительно это сделает. И тут...

— Очень интересно! Эск собирается убить несовершенное существо Юной Расы? И за что же? Ты забыл правила эсков в отношении Юных, сородич?

У окна стоял человек в золотистой одежде, сшитой без единого шва. Но человек ли?

— Мы всё-таки нашли тебя. Астралотрясение задело несколько Миров, и жертв было много. Нашли всех, даже погибших, а вот тебя пришлось искать долго. Совмещение с оболочкой аборигена — редчайший случай, такого не было в этой области Познаваемой Вселенной со времён Древних. Мы отыскали тебя по отблеску сознания — оно осталось прежним. Я Маг-Искатель, и я пришёл за тобой. Собирайся, твой Мир ждёт тебя.

Марина не поняла смысла мелодичных звуков, издаваемых незнакомцем, но звучание речи она узнала — именно на этом языке разговаривал во сне её эск. Так вот оно что...

— Собирайся, — повторил Искатель. — Янтарные Маги держат канал перехода. Или ты намерен остаться в этом диком Мире навсегда?

— Подожди, — ответил ему эск. — Я хочу взять с собой эту женщину — мою жену. Законы эсков этого не запрещают, но я должен узнать, хочет ли этого она сама. У всех есть право выбора. Ты пойдёшь со мной туда, в мой Мир? — спросил он Марину, положив ладони ей на плечи. — За мной пришли спасатели — я могу теперь вернуться домой. Там мы с тобой начнём всё сначала, оставим всё плохое в этом Мире. Но назад пути уже не будет.

— Я пойду с тобой куда угодно, — прошептала она. — Лишь бы с тобой...

— Хорошо, — облегчённо вздохнул эск. Он до последней секунды не знал, что ответит ему это непредсказуемое существо, женщина с планеты Земля, — особенно после того, как он её чуть не убил. — Но только учти: если ты, оставаясь моей женой, снова выкинешь что-то подобное тому, что ты вытворяла здесь последние два месяца...

"Что за дурацкая манера выяснять отношения при постороннем — он ведь наверняка всё понимает!" — подумала Марина, имея в виду спасателя, однако потупилась и смиренно кивнула, словно пай-девочка. Но последние мысли Марины, промелькнувшие в её сознании, когда вокруг двоих эсков и женщины из рода людей уже начали таять контуры захваченных энергетической воронкой стен комнаты, её муж не прочитал — он ведь был обычным белым эском с обычными для этой звёздной расы паранормальными способностями, а не Магом, выбравшим цвет магии.*

"Я хочу быть тебе верной женой, и хочу от тебя детей, потому что люблю тебя. Однако зарекаться не стоит — а вдруг какая блажь нахлынет? Жизнь теперь впереди долгая, а за долгую жизнь — всякое может случиться..."

________________________________________________________________________________

*Эски — древняя разумная вселенская раса, обитающая в иных измерениях и наделённая магическими способностями. Фонетическая аббревиатура от Super Creature — сверхсущество (англ.). Подробнее об эсках — в романах "Тропой неведомых Миров" и "Криптоистория Третьей планеты".

Санкт-Петербург, 2005 год