Герцоги Искусства часть 1

ГЕРЦОГИ ИСКУССТВА

ЧАСТЬ 1

"ДРАМЕДИ"

У большого зеркала в коридоре издательства "ЛА-Мэн" (LA-man, LA — сокращение от "Лос-Анджелес" — прим.автора) Керри Соул поправляла сбившуюся прическу перед кабинетом своего издателя и главного редактора — Джулиуса Венгроффа, с которым у нее была назначена встреча. Сегодня должна была решиться судьба ее новой детской повести, которую она сдала в издательство две недели назад.

Платиновая челка липла ко лбу: на улице стояла невыносимая жара, и Керри, пока шла сюда, вся взмокла. За время ожидания в холле она, нервничая, обкусала все ногти. Четыре ее предыдущие повести Венгрофф беспощадно забраковал, и Керри терзало плохое предчувствие на счет этой. Точнее, забраковала их в первую очередь штатная рецензентка Нина Гомес. Аргументы были весьма туманными, и Керри теперь даже не надеялась на конкретику. Нина Гомес прославилась тем, что ввела в мир литературы одну известную даму-детективщицу.

Керри постучала в дверь кабинета и, услышав "входите", открыла дверь и переступила порог. Джулиус Венгрофф сидел за своим длинным столом, рядом с ним (даже чересчур рядом) сидела Нина, держа в руке пончик с розовой глазурью. Пончики и печение всегда стояли на столе, но Венгрофф их никогда не ел — он страдал диабетом. Так что все доставалось Нине. Нина отправила пончик в рот и стала пережевывать, смакуя каждую крошку. Она была весьма дородной дамой за пятьдесят, питавшей странную слабость к яркой одежде, которая ей совершенно не шла — особенно к своему любимому лавандовому жакету. Именно его она и надела сегодня.

— Итак, Керри, Керри, — пропыхтел Венгрофф и, выдвинув ящик стола, начал рыться в нем. Затем достал рукопись и положил перед собой. — О, садись, — добавил он, и Керри села на свободный стул, прямо напротив Нины. Сообразив, что не поздоровалась, Керри приветливо кивнула рецензентке, та кивнула в ответ, стерев рукой крошки со рта.

Нина выудила из ридикюля маленькое зеркальце и стала подкрашивать губы, так как ее ярко-малиновая помада слегка смазалась. Керри обратила внимание на свою рукопись, лежащую на столе, и пришла в ужас: почти все абзацы на первой странице были перечеркнуты красными крестами, а поверх печатных строк были нанесены мелким аккуратным почерком многочисленные поправки. Керри знала, чей это почерк. Кисло взглянув на Нину, она увидела, как та тщательно промакивает губы салфеткой.

— Ну, Керри, что же тебе сказать? — произнес Венгрофф, сложив руки в замочек и подперев ими подбородок. — Опять все те же ошибки, что и в прошлый раз: нет основы. Сюжет размыт — нет стержня. И морали тоже нет. Плюс, для детской сказки уж больно длинно, следовало бы сократить раза в три, а лучше — в пять.

— Так и было задумано, — объяснила Керри. — Я имею в виду, про мораль... ее там не должно быть. Не люблю детские книжки, в которых обязательно присутствует мораль в конце. Ребенок сам способен делать выводы, и, мне кажется, будет гораздо интереснее, если автор станет не навязывать, а показывать... понимаете, о чем я?

Похоже, Венгрофф не понимал. Похоже, он любил мораль. Керри осознала, что все бесполезно: вердикт уже вынесен. Вообще-то, ничего нового: этим заканчивались все ее последние встречи с издателем. Сейчас ей казалось по-настоящему удивительным то, что "ЛА-Мэн" когда-то утвердило две ее книжки рассказов.

— Попробуй доработать. Хотя, откровенно сомневаюсь, что это поможет — лучше начни что-нибудь новое. Только в этот раз хорошо постарайся.

— Хм, позвольте, Джулиус, я тут немного вмешаюсь, — сладким голосом пропела Нина. — Мне кажется, что наша очаровательная автор действительно старается, кропотливо работает над текстом.

Керри неловко улыбнулась в знак благодарности, искренне удивившись, что Нина встала на ее защиту.

— Проблема в том, что так умеют абсолютно все, — добавила Нина. Улыбка в миг сползла с лица Керри. — В твоих произведениях нет находок. Никакой новаторской струи. А сейчас читателям нужно именно это, — Нина придвинула к себе рукопись. ("Смотрите, не съешьте," — подумала Керри). — У тебя нет яркого стиля, собственного почерка, голоса. Не пытайся вернуться к истокам, наоборот — раздвигай границы! Пиши так, чтобы это не казалось красивым, но имело начинку, подтекст.

— Но, мисс Гомес, я ведь пишу для детей.

— Ну, и что? Сейчас детскую литературу в основном читают взрослые. Взрослые за нее платят. Если они не найдут в твоих работах чего-то стоящего, острого, сносящего крышу — они не купят книгу. И мы не получим денег.

В какой-то момент Керри захотелось достать из стола Венгроффа свой контракт с "ЛА-Мэн" и порвать на мелкие-мелкие кусочки.

— Хорошо, я постараюсь что-нибудь придумать, — неуверенно кивнула она, вставая из-за стола. Затем попрощалась и вышла из кабинета.

Когда Керри покинула здание, то обнаружила, что на улице начался сильнейший ливень. Сюда ее довез один друг на машине, потому что ему было по пути: он как раз собирался в Лос-Анджелес на уикэнд. Но обратно предстояло возвращаться своим ходом. В кошельке у Керри лежал билет на автобус, за который пришлось отдать пятьдесят долларов.

Немного отойдя от здания, Керри развернулась и еще раз взглянула на него: неоновая вывеска с надписью "ЛА-Мэн" рядом с постером, где был изображен мужчина в дорогом костюме, в одной руке державший бокал мартини, а в другой — книгу, делала здание больше похожим на какой-нибудь пафосный клуб, чем на издательство.

Когда после шести часов езды автобус остановился в одном из районов Сан-Францизско, было уже семь вечера или около того. Керри поднялась на второй этаж двухэтажного дома, где располагалась квартира ее и ее мужа Бенджамина. Отперев дверь и зайдя внутрь, она бросила ключ на полку.

— Бенджи? — позвала она. Ответа не последовало. Наверное, он все еще на заднем дворе, снимает фильм, подумала Керри. Он пропадал там сегодня с самого утра. Муж Керри, Бенджамин Соул, был режиссером — таким, о которых обычно говорят "еще не пробился", непризнанным широким кругом зрителей: его фильмы не транслировались ни в кинотеатрах, ни по телевидению. У него была всего лишь одна видеокамера и несколько друзей, которые выполняли роль всей съемочной группы и актеров во всех его фильмах. С большинством из них он познакомился в колледже. Они делали это просто так, ради удовольствия: им нравилось собираться вместе в свободное время, снимать разные сцены, болтать, пить пиво, а затем, когда очередной фильм был закончен — смотреть, что получилось. Эти же друзья, Керри и еще несколько знакомых и были пока что единственными зрителями Бенджамина.

Сценарии к фильмам он писал сам. Керри никогда не вмешивалась в его творческий процесс, а он — в написание ее сказок. Они знали, что так будет лучше. Каждый из них был слишком самостоятельным человеком. Единственное, чего они не могли делать друг без друга: жить.

Зайдя в маленькую кухоньку (всего шесть квадратных метров), Керри бросилась к холодильнику и, достав бутылочку холодного пива, сделала несколько больших глотков — ее мучила жажда. Затем, поставив пиво обратно и закрыв дверцу, она заметила на ней чью-то тень: кто-то стоял сзади. Керри обернулась. Там стоял высокий мужчина в спортивной куртке.

— О, привет, Энди, — поздоровалась Керри. — Почему ты не на работе?

— У нас перерыв, — ответил Энди и тоже полез за пивом в холодильник.

— Мы перекопали почти всю улицу. Какая-то клуша все время орет из окна, чтобы мы заканчивали сверлить...

— Ясно, — сказала Керри и направилась в гостиную проверить сообщения на автоответчике. Ее письменный стол был со вчерашнего вечера завален бумагами, около компьютера валялись пустые коробки из-под китайской еды. За еще одним письменным столом, стоявшем в другом углу комнаты, сидела женщина, полненькая, с короткими кудрявыми темными волосами, помогавшая восьмилетнему сыну делать уроки.

— Здравствуйте, миссис Ардман, — кивнула Керри.

— Здравствуй, милая, — с улыбкой отозвалась Шива Ардман.

— Фрэнк сегодня вернется поздно? — спросила Керри. Фрэнк был мужем Шивы.

— Он сегодня вообще не вернется. У него ночная смена.

Это не очень обрадовало Керри. Фрэнк работал по графику через сутки, и это означало, что все следующие сутки — субботу и ночь на воскресение — он проторчит в квартире, а Керри как раз собиралась помучиться над новой книгой. "Надеюсь, они с Шивой отведут Гэри в парк аттракционов на целый день," — подумала она.

Энди, Фрэнк, Шива, Гэри и Ганс (Ганс приехал из Кельна в Калифорнию и был тридцати четырех летним неудавшимся рокером, подсевшим на травку) являлись квартирантами Соулов. Иначе Керри и Бенджамин не смогли бы платить по счетам и покупать даже самое необходимое, так как у обоих супругов не было стабильной работы. Энди шесть дней в неделю работал на стройке. Ардманы несколько лет назад лишились дома, не выплатив закладную, Фрэнк потерял предыдущую работу, а сейчас устроился сторожем в супермаркет. Ситуация осложнялась тем, что у них был сын-школьник, Гэри, о котором надо было заботиться. Гансу периодически посылал деньги его брат. Он говорил брату, что снимает квартиру вместе с ребятами из группы, и что скоро их ожидает прорыв, и все эти трудности — временные. Это продолжалось уже больше двух лет, у Ганса давно не было никакой группы, и он мог позволить себе платить Соулам свою долю за жилье из денег брата, а на остальные покупал марихуану. Периодически он завязывал с травой, но затем начинал снова.

У всех этих людей не было средств на то, чтобы снять себе нормальное жилье, Соулы просили очень мало, так как жили в довольно тесной квартирке без особых удобств. Но наличие нескольких жильцов, пусть даже плативших мизерную арендную плату, давало супругам возможность получать раз в месяц хоть какие-то деньги.

Автоответчик показывал один пропущенный звонок от отца Керри — Марио Бриоторре. Квартиранты не имели права пользоваться телефоном (иначе Соулы разорились бы на счетах), у них у всех были свои мобильники.

Марио был страшно не доволен тем, что Керри три года назад переехала в Калифорнию, где сам он жил последние десять лет — с момента развода с матерью Керри. Раньше вся семья жила в Миннесоте, затем, после развода, Марио перебрался в Лос-Анджелес, где стал работать финансовым консультантом у маститого режиссера. В восемнадцать лет Керри шокировала мать своим отказом поступать в колледж и начала собирать вещи. Марио рвал и метал, говоря, что это никуда не годится. Он звонил каждый божий день и орал в трубку, в красках описывая то, как Керри разрушит себе жизнь. На самом же деле он боялся, что его дочь заявится с чемоданами на порог его холостяцкой квартиры.

Однако, по приезду, Керри сняла комнату на пару с одной мексиканкой в Пасадене (на метро до центра ЛА было добираться минут двадцать) и устроилась в закусочную через дорогу, работая в вечернюю смену, а днем безуспешно пытаясь пристроить свои рассказы в издательства, пока в один прекрасный, как ей тогда казалось, день не заключила контракт с "ЛА-Мэн". Тогда Керри думала, что перед ней распахнулись золотые врата в мир головокружительной литературной карьеры...

Керри Бриаторре познакомилась с Бенджамином Соулом, когда однажды шла по улице, а он налетел на нее с видеокамерой — снимал окрестности. Тогда у него были крашеные черные волосы до плеч. Керри жестко выругалась на незнакомца, так как из-за столкновения пролила сок на свое единственное приличное платье, а на другое такое у нее не было денег. Дважды или трижды назвав его козлом, она все-таки поинтересовалась, как его настоящее имя.

Чтобы загладить вину, он пригласил Керри посмотреть кино. Сначала она подумала, что он зовет ее в кинотеатр. Но Бенджамин повел ее к себе домой и достал запись одного из своих законченных на тот момент фильмов. Керри очень хорошо запомнила, что фильм был о мужчине, который, когда напивался, считал себя женщиной.

Бенджамин тоже снимал квартиру и жил как бог на душу положит. Когда они с Керри стали встречаться, она узнала от его нескольких близких друзей, что он не доучился в колледже, который бросил после того, как расстался со своей бывшей подругой. Его бывшая была заведующей кафедры кино и монтажного искусства, и была старше Бенджамина на двадцать с лишним лет. Когда он уже встречался с Керри, эта женщина пару раз звонила ему в надежде восстановить отношения. А затем он сменил номер телефона.

Керри и Бенджамин поженились около года назад, вскоре после двадцать первого дня рождения Керри. Бенджамину на момент их свадьбы было двадцать четыре. Тогда они решили, что могут себе позволить приобрести собственное, несъемное жилье. Молодожены потратили на эту квартиру в Сан-Францизско все деньги, которые накопили, работая на разных низкооплачиваемых работах. Повезло еще, что Керри заплатили неплохой гонорар за первый сборник рассказов для детей, иначе, вполне возможно, что они бы до сих пор снимали.

Набрав номер отца, Керри долгое время слушала длинные гудки, надеясь, что он и не собирается брать трубку. Интересно, зачем он звонил?

— Э-э-й, здорОво, Керри, — протянул развалившийся в кресле у окна Ганс, пребывая в промежуточном состоянии между вчерашней пьянкой и сегодняшним похмельем. Она добродушно улыбнулась ему, продолжая ожидать ответа. Спустя еще несколько гудков, голос Марио зазвучал в трубке.

— ... и чтобы завтра я про эту сволочь ни сном ни духом, вам ясно?! Гоните в шею, мать его, и пусть погасит все долги! — услышав эти вопли, Керри поняла, что отец на работе. — Проверьте каждую бумажку и пересчитайте каждый гребаный цент! Да, я слушаю, — наконец, ответил он.

— Привет. Я увидела твой пропущенный звонок.

— Да, да. Как у тебя дела? Все еще на мели?

Керри нахмурилась.

— Господи, папа, не начинай опять...

— Не трогай Господа, ты некрещеная!

— Я пишу новую книгу, — вздохнув, произнесла Керри.

— Когда ж ты всю эту хрень уже забросишь? — отрезал Марио, затем снова сказал что-то кому-то, на сей раз прикрыв рукой динамик мобильника. — Короче, вот что, — продолжил он. Я тут достал несколько эксклюзивных вип-бейджей на новую чумовую кинопремьеру. В общем, один из них могу тебе ссудить. Глядишь, случится чудо, и там на тебя обратит внимание хотя бы второсортный продюсер, выскочишь за него замуж, нарожаешь детей и будешь жить прилично.

— Папа! — возмутилась Керри, которой надоело, что ее отец всегда говорил так, будто у нее не было мужа. — Спасибо за приглашение, но я не смогу. Один бейдж — что мне там делать одной? Вот если бы ты пригласил нас с Бенджамином вдвоем...

— Керри, солнышко, у нас ведь не подворотня, по которым вы с этим крысенышем шатаетесь, у нас сливки общества собираются. Эти люди, мать их, рулят всем Голливудом, они миром рулят! Хотя, впрочем, решать тебе. Не могу же я насильно пытаться улучшить твою жизнь, которую ты так бездарно загубила.

— Моя жизнь только начинается, папа.

— Да, только через пару-тройку лет она у тебя уже закончится. И ни один нормальный, подчеркиваю, НОРМАЛЬНЫЙ мужчина не возьмет тебя замуж. Сейчас успешным мужчинам нравятся девушки твоего возраста, но, как только тебе стукнет двадцать пять — все, пиши пропало. И так ты и останешься в своей конуре с этим заморышем, которому впору не фильмы снимать, а аборты рекламировать. Лучше бы я прав оказался в свое время, когда говорил, что ты окончишь жизнь старой девой — может быть, тогда ты бы хоть карьеру сделала.

— Послушай, папа, мне сейчас очень надо...

— Да никуда тебе не надо! — бросил Марио. — Вы — бездельники с ним оба, вот вы кто! И никогда вам никуда не надо, потому что вы никому не нужны. Короче, если передумаешь, звони. Только не очень-то долго думай: на эти вип-бейджи претендует половина Гильдии Сценаристов и несколько ключевых киношников, которые за них готовы будут целовать мне зад целый год.

— Хорошо, — отозвалась Керри. — Пока.

Но Марио отключился, даже не дослушав ее "пока".

Керри надула губы и положила трубку на рычаг. В этот момент входная дверь скрипнула, и через пару секунд на пороге гостиной возник Бенджамин.

— Привет. Как дела? — Керри подошла к мужу, обвила руками его шею и крепко поцеловала.

— Отлично! — просиял он. — А твои?

— Ужасно...

Бенджамин в недоумении нахмурился, собираясь спросить, что случилось, но затем догадался сам. Существовала лишь одна причина, по которой дела Керри могли быть ужасны. Потому что у нее в жизни было всего одно дело. И Бенджамин отлично это понимал.

— Встреча с издателем прошла неудачно?

— Хуже некуда, — пробормотала Керри. — Жду не дождусь, когда срок моего контракта истечет. Венгрофф, небось, надеется, что я буду спину надрывать, чтобы он только его продлил.

— Эй, — Бенджамин приобнял ее за плечи. Керри вдохнула резкий запах его одеколона: единственное, на что ее муж готов был тратить приличные деньги, разумеется, когда эти деньги были. И хоть они никогда особенно не шиковали, но Керри, по крайней мере, периодически обновляла свой гардероб, а Бенджамин уже несколько лет ходил в одних и тех же стареньких джинсах. — Не кисни. Они все тебя не стоят. Слышишь? Хочешь, я расскажу хорошую новость?

Керри кивнула. Но дальше почему-то последовало неловкое молчание с его стороны.

— Ну, говори, — она посмотрела на него, но Бенджамин почему-то отвел глаза.

— Вообще, если честно, тебе, наверное, это будет не так уж и интересно...

Керри догадалась, что то, что он собирался ей рассказать, касалось его работы: что-то хорошее, заставившее его вдруг испытать чувство вины и неловкости, раз с ее работой все было совсем не хорошо.

— Выкладывай, — настояла Керри. — Твоя победа — моя победа, помнишь? Давай, говори, что там у тебя? Что за хорошая новость?

— Ну, в общем... Я договорился с одним приятелем, у него есть друг среди отборочной комиссии Каннского кинофестиваля. И он постарается сделать так, чтобы они посмотрели мой новый фильм! — в глазах Бенджамина мелькнул озорной огонек. — Представь себе, Керри, представь, если его примут на фестиваль?!

Керри не сразу ответила: несколько секунд она просто стояла и смотрела на мужа. Когда он в последний раз был таким счастливым? Нет, не просто счастливым, а именно таким, по-детски, по-идиотски счастливым? Она улыбнулась: впервые за весь сегодняшний день — искренне.

В восемь часов вечера неожиданно для всех с работы вернулся Фрэнк.

— В магазине сегодня клопов травят, так что ночной смены не будет, — сказал он. А затем присоединился ко всеобщему просмотру вечерних новостей за малюсеньким телевизором в гостиной.

* * *

За несколько часов до этого культовый режиссер Теодор Арт Дьюк проживал свой день в предвкушении очередной громкой победы.

Теодор ворвался в мир кино в девяностые с фильмом "Контрольный номер", который за первые два дня проката собрал более десяти миллионов долларов. С тех пор каждый его фильм становился мега-блокбастером, при минимуме затраченных средств и еще большем минимуме затраченных усилий. Недавно один известный журнал включил Теодора в список ста самых богатых людей планеты. Он был недоволен этим: он бы предпочел, если бы его включили в список двадцати самых влиятельных людей мира. Быть богатым — очень даже хорошо, но это хорошо только для самого себя, по сути. А вот влияние, авторитет — это уже некая ступень на пути к реальным вершинам.

Теодор сам выбрал себе псевдоним — "Арт Дьюк" (в переводе с англ. — "Герцог Искусства"), и никто не знал его настоящей фамилии.

Сегодня Теодору предстояло подписать контракт с крупнейшей студией "Драмеди" (от англ. названия кино и тв-жанра dramedy, "драма/комедия"), на которой он собирался снимать фильм, по его прогнозам обещающий побить все его предыдущие рекорды. Встреча с директором студии была назначена на восемь вечера. В семь Теодор прибыл к себе в офис, где его финансовый консультант Марио Бриоторре самолично штудировал весь будущий контракт от корки до корки, чтобы не дай бог в нем не было никаких лазеек, которые в будущем могли бы позволить студийным боссам припереть их к стенке, если фильм вдруг не окупится. Последнего совершенно не боялся Теодор, потому что был уверен, что это невозможно, но очень боялся Марио, который был уверен, что это возможно вполне.

В этот день всё и все раздражали Марио. Ему пришлось уволить одного из работников, выяснив, что тот брал на имя Теодора кредиты в банках. Разумеется, Марио пригрозил ему социальной блокадой и физической расправой, если этот горе-труженик не уладит все до завтра. Начиная работу над новым будущим мега-хитом, нужно позаботиться о том, чтобы тебя окружали только люди, которым можно доверять. Или хотя бы те, у которых достаточно денег, чтобы не брать кредиты на чужое имя.

Теодор и Марио появились в кабинете директора "Драмеди" на полчаса позже назначенного срока. Когда в семь Теодор заехал за Марио, в семь десять они вдвоем уехали из офиса, затем зашли в бар пропустить по стаканчику, там же Теодор поставил свою подпись на всех страницах контракта, затем они выпили еще по стаканчику и, покинув бар в семь тридцать пять, снова сели в машину и простояли в пробке около часа. Встреча проходила вполне мило и предсказуемо. У Теодора был богатый опыт общения с боссами крупных киностудий. Однако, в этот раз его ждала одна неожиданность.

После того, как они обсудили большинство ключевых деталей будущего сотрудничества (Марио всегда раздражали эти пошлые формальности. Было бы намного проще, если бы можно было напрямик сказать, сколько, а на студии ответили бы: "Да, с радостью" или "Пошли вы на хер" — и все сразу стало бы ясно. Так ведь нет, любят они потратить свое и чужое время...), директор студии вдруг обратился к Теодору с вопросом. Вопросом, которого тот явно не мог ожидать, и который застал культового режиссера врасплох.

— Так о чем же будет Ваш новый фильм?

Последовала пауза, в ходе которой Теодор лихорадочно думал, как в двух словах объяснить директору студии, что сюжет любого фильма появляется только после того, как многомиллионный контракт подписан, и на главные роли выбраны знаменитости, по котором сходит с ума молодежь.

— Ну, — протянул Теодор, пару раз переглянувшись с Марио, — мы со сценаристами еще не проработали все детали...

— Расскажите хотя бы вкратце, очень интересно узнать, — произнес директор студии, искривив губы в полуулыбке.

Теодор занервничал. Не дай бог их сделка сорвется! Пауза длилась слишком долго — достаточно для того, чтобы директор заподозрил полное отсутствие сюжета.

— Послушайте, — сказал Теодор, — давайте мы с Вами подпишем контракт, и я гарантирую Вам, что все Ваши затраты окупятся в десятикратном размере...

Директор студии откинулся на спинку крутящегося стула и внимательно посмотрел на Теодора. Это был очень неоднозначный взгляд.

— Я понимаю, к чему вы клоните, мистер Арт Дьюк, но, возможно, Вы не в курсе того, как студия "Драмеди" привыкла работать. Видите ли, для нашей студии очень важен качественный сюжетный материал.

"Все, мы пропали" — подумал Теодор. Краем глаза взглянув на Марио, он понял, что тот подумал о том же.

— Мы не можем рисковать своей репутацией. Поэтому я предлагаю нам поступить так: если Ваш сценарий еще не во всех тонкостях прописан, давайте мы с вами продумаем хотя бы идею, "скелет" будущего фильма. Как-никак, любой фильм держится именно на нем.

"Он меня за идиота держит?! Любой фильм держится на смазливых старлетках, джинсе, шикарных тачках и спецэффектах!"

— Так что же вы предложете, Теодор? — сказал директор. — Удивите меня. У нас полно времени, можете начинать думать.

И Теодор стал думать. Он вставал, ходил взад-вперед по кабинету, ложился на стол и все думал. Марио и директору студии даже на секунду показалось, что он заснул на этом столе, но он не спал. Он творил. И, наконец, сказал:

— Готово! Я придумал. Идея абсолютно новая. Такого я еще не снимал. Такого еще никто не снимал. И этот фильм, — произнес Теодор дерзко и вдохновенно, — станет главным кинохитом современности...

* * *

Выпуск новостей подходил к концу. После того, как закончился репортаж о выставках современного искусства, ведущий стал передавать сводку новостей шоу-бизнеса: кто на ком женился, кто умер, кто в каком фильме снялся, и когда этот фильм выйдет на экраны.

— Вот если бы наш Бенджамин не был таким гордецом, то давно бы уже попросил отца Керри о помощи, и тот бы запросто помог ему пробиться в шоу-бизнесе: как-никак, а все-таки они друг другу не чужие люди! — сказала Шива, наблюдая, как на экране мелькал сюжет о каком-то дебоше на рок-фестивале. — А так, всю жизнь они просидят с Керри в бедности, и у них даже машины никогда не будет.

У самой Шивы и ее мужа машина когда-то была, но ее конфисковал банк за долги по кредитам.

— Думаю, что синдром неудачника неизлечим, — буркнул Фрэнк и откупорил взятую из холодильника банку пива.

— Зря это ты так... — протянул Ганс, почему-то рассердившись. Все посмотрели на него. — А Бенджи, между прочим, договорился с... с друганом каким-то там, чтоб его фильмец жюри в Каннах посмотрело, так-то!..

— Это правда, — признала Шива. — Он сам сегодня рассказал.

— Ну-с, — протянул Фрэнк, — вот это уже другое дело! Неужто у него появились нормальные человеческие амбиции? Что ж, удачи ему.

Шива кивнула, а вот Энди смотрел на всех как-то подозрительно.

— Слушайте, — вдруг сказал он, — а зачем нам, собственно, надо, чтобы у Соулов были деньги? Представьте: они вдруг разбогатеют, смогут позволить себе самостоятельно оплачивать все счета и хорошо жить, а с нами тогда что будет? Они вышвырнут нас на улицу, и где мы еще найдет такое же грошовое жилье?

Ему никто не ответил, все пребывали в замешательстве.

— А я скажу вам где, — продолжил Энди. — В заднице мы его найдем, вот где! Нужно как можно на дольше продлить бесшабашность нашего мальчика-режиссера и юной писательницы, чтобы они продолжали творить "в стол" и не получать за это денег. Объяснить Бенджамину, когда он в следующий раз поставит нам запись своего нового фильма, что фильм нуждается в доработке, и что ни в коем случае его нельзя в таком виде представлять комиссии Каннского кинофестиваля. Он точно отреагирует на это: любая критика его заставляет сначала психовать, а затем он начинает кромсать свою работу, пока не доведет ее до... в общем, до того, что он считает совершенством.

— Ну, не знаю... — протянул Фрэнк, — как-то все это... неудобно.

— А жить на улице, как бомж, тебе будет удобно?! — огрызнулся на него Энди.

Фрэнк лишь пожал плечами, не зная, что ответить. Перспектива быть бомжом уже в полном смысле этого слова его совсем не прельщала.

* * *

Неделю спустя Керри сидела за своим компьютером и сочиняла новую историю. Накануне она позвонила в офис Венгроффа и оставила ему сообщение через секретаря, попросив, чтобы он посмотрел на две первые главы сразу, как они будут готовы, и, если что не так, объяснил ей, что надо переделать. Объяснил до того, как она допишет всю книгу до конца, пришлет ему и получит ничем не аргументированный отказ. На половине страницы Керри застонала и уткнулась носом в клавиатуру. Ей почему-то всегда нравилось, как пахнут пластмассовые клавиши, и она нюхала их всякий раз, как впадала в писательский ступор.

— Эй... ты чего? — спросил Ганс. Он провел всю вчерашнюю ночь в том же кресле и пребывал там до сих пор, в позе полулежа-полусидя.

— Ни хрена не выходит, — бросила Керри с раздражением. — Не могу ничего придумать, что сможет по-настоящему заинтересовать детей от трех до десяти. Может, я уже исписалась? Видно, стану первым человеком, который выйдет на пенсию в двадцать один...

— А... это... — протянул Ганс, пытаясь привести в порядок спутанные мысли, — пусть там будет блюющий торт.

Керри улыбнулась и снова уставилась в монитор компьютера. Вообще-то, Ганс пару раз подкидывал ей неплохие идеи. Когда был совсем под кайфом.

К вечеру вернулся Бенджамин, который, как обычно, пропадал на заднем дворе, снимая фильм. Он вошел в гостиную как раз в момент, когда Керри стояла около телефона, окинув несчастный аппарат взглядом, полным гнева.

— В чем дело? — спросил он.

— Собиралась позвонить в "ЛА-Мэн", сказать Венгроффу, что отослала имейл. Ну, чтобы главы не затерялись.

— И?

— Подошла Нина. Не хочу разговаривать с этой крысой.

— Ну, и ладно. Завтра позвонишь, — сказал Бенджамин.

— Завтра тоже подойдет Нина. И послезавтра. Или трубку возьмет секретарь, я попрошу к телефону Венгроффа, а подойдет снова Нина! Венгрофф говорит со мной лично, только когда я мотаюсь в его офис, потратив несколько часов на дорогу и кучу денег на автобус, чтобы получить свою забракованную рукопись назад. Он даже ничего не может объяснить толком по поводу того, почему всегда их бракует. Все за него делает Нина. Венгрофф — ее босс, но все решает она.

— Слушай, а почему ты не можешь предложить свою рукопись другому издателю?

— Потому что не имею на это права, пока не истечет мой контракт с "Ла-Мэн".

— И когда он истекает?

— Через четыре года.

— Ничего себе, — протянул Бенджамин. Керри и сама удивлялась тому, как могла подписать этот контракт. Когда ее книгу приняли в издательство, она готова была прыгать до потолка от восторга. Естественно, она подписала бы все, что угодно.

— Ребята, идите ужинать! — послышался голос Шивы из кухни. С Шивой им всем по-настоящему повезло: никто в доме, кроме нее, не умел готовить. Правда, в последнее время Бенджамин, работая над новым фильмом, даже перестал подниматься домой к обеду, и питался одними сэндвичами с пивом в перерывах между съемками. Кто-нибудь из его друзей часто забегал, перехватывал что-то из холодильника, а затем нес на задний двор.

После ужина все собрались в гостиной смотреть новости.

— Ты напрасно так злишься на своего издателя, Керри, — сказала Шива. — Вот станешь старше, наберешься опыта, и поймешь, что это был далеко не самый худший вариант. Знаешь, в любом бизнесе свои заморочки.

В этот момент известный кинорежиссер Теодор Арт Дьюк возник на экране телевизора. Бенджамин при виде его презрительно фыркнул: он считал Теодора продажной акулой от шоу-бизнеса и полной бездарностью.

— Около недели назад культовый режиссер Теодор Арт Дьюк подписал контракт с киностудией "Драмеди", где он будет снимать свой новый хит. О чем же повествует новая работа знаменитого Герцога Искусства? — ведущий подставил свой микрофон к губам Теодора.

— Фильм будет готов к декабрю, — сказал он. Бенджамин скорчил рожу, имитируя ужимки Теодора. — Тогда кинотеатры будут все как один забиты рождественской сахарной пудрой. Но вы же ждете настоящего рождественского чуда, верно? Чего-то, что перевернет вашу жизнь и оставит неизгладимое впечатление?

— О, прошу, не томите нас, Теодор, скажите же, наконец, о чем Ваш новый фильм?

— Что ж, хорошо, — кивнул Теодор, сделав театральную паузу. — Вообще-то, я планировал еще некоторое время сохранять таинственность, но, боюсь, что тогда весь мир умрет от любопытства.

— Мир скоро сдохнет от той белиберды, которую ты снимаешь, — фыркнул Бенджамин.

— Чшшшш! — шикнула на него миссис Ардман. Все квартиранты замерли в предвкушении.

— Этот фильм, — сказал Теодор, — о кофемолке, которая умеет печатать деньги.

В этот момент и в квартире Соулов, и на экране, и, казалось, что во всем остальном мире наступило царственное молчание, призванное дать время осмыслить услышанное. Первым молчание нарушил Бенджамин:

— Ай да сукин сын! — прошипел он.

— Это просто фантастика, Теодор! — просиял ведущий. — Такого до Вас еще действительно никто не снимал!

— А в главных ролях вы увидите братьев Хелл, — добавил Теодор.

Братья Алекс и Эндрю Хелл прославились благодаря двум хитовым молодежным фильмам, и с тех пор их лица мелькали почти в каждой рекламе.

— Теодор, мы тебя любим! — не удержалась Шива. — Все-таки, верно говорят: гений есть гений. Без Теодора в кино были бы сплошные розовые сопли.

— Верно, — поддержал жену Фрэнк.

— Да, Тео — мужик, — согласился Энди.

Все ждали какой-то реакции от Ганса, но тот отрубился еще на середине новостей.

Бенджамин стоял на месте, будто заледенелая скульптура, и все не сводил глаз с экрана, с которого уже исчез Теодор.

— Бенджи? — Керри провела ладонью перед его глазами. Ноль реакции. Разве что слышно было, как скрипят его зубы.

Наконец, Бенджамин оторвал свой взор от телевизора, но теперь меланхолично уставился на стену, как будто изучая, в каких местах отошли обои.

— Может быть, покажешь нам отрывки из твоего нового фильма, который ты собираешься представить комиссии кинофестиваля?

— Не будет никакого нового фильма, — он коротко помотал головой.

Керри вытаращила на него глаза от изумления.

— Как это — не будет фильма?..

— Ты же видела, Керри! Ты же сама все видела!

— Вообще-то, не видела. Ты ведь мне его еще не показывал...

— Я говорю про Теодора, Керри! Я думал, что он стих на время, и о его кинофигне перестанут говорить в СМИ, хотя бы до конца этого года. Но он представит свой мегахит уже к Рождеству! И тогда его фильм соберет все призы на всех кинофестивалях, огромную кассу, и ему все будут аплодировать — и все внимание достанется ему!

Керри была в шоке.

— Бенджи, ты в своем уме?! ЭТО соберет все призы? Ты же слышал, про что будет фильм...

— Это кофемолка! Кофемолка, которая умеет печатать деньги! Народ раскупит все билеты на этот фильм до единого! Арт Дьюк соберет с ним миллионы. И тогда мне точно ничего не светит, ничего!..

Тут Керри поняла, что совсем плохо разбирается в кино-бизнесе.

— В этом фильме будет все, что нужно современным зрителям, — Бенджамин зачем-то ткнул пальцем в экран телевизора, по которому сейчас шел прогноз погоды . — Сегодня достаточно включить в фильм какую-нибудь хрень, вроде печатающей деньги кофемолки, кучу тачек, кучу телок, мафию, Библию и братьев Хелл — и вуаля! Блокбастер готов, останется только подсчитывать прибыль! Знаешь, а, может, если это нужно народу, то лучше мне вообще перестать снимать? Да-да, я совсем перестану снимать!

Вздохнув, Керри закатила глаза: "совсем перестану снимать" было уже около триллиона раз.

— Все, с сегодняшнего дня у меня творческий кризис! — объявил он и вышел из комнаты. Через несколько секунд послышалось, как хлопнула входная дверь.

Когда у Бенджамина было такое настроение, он всегда уходил гулять, шел в бар на соседней улице, брал кружку самого дешевого пива и, если ему удавалось немного успокоиться, звонил оттуда друзьям, которые с радостью готовы были составить ему компанию в любое время дня и ночи. А если успокоиться не удавалось, то он не звонил им, а заказывал еще пива. Когда у Керри тоже что-то не клеилось, он брал ее с собой. Однажды они просидели в этом баре всю ночь. Бенджамин хотел позвать друзей, чтобы было веселее, но Керри, которая дулась из-за чего-то весь вечер, сказала, что только их ей еще не хватало, и он не стал никому звонить. Спустя несколько часов, когда ими обоими было выпито изрядное количество пива, Керри совершенно забыла о том, в чем заключалась ее проблема, поначалу вызвавшая сильнейший приступ хандры. По единственному в баре телевизору, сони модели какого-то лохматого года, тогда шел не футбол, а фильмы с Чарли Чаплином. Керри хохотала, чуть не сползая со стула, Бенджамин тоже смеялся, но уже над ней. Когда-то он писал по Чаплину курсовую в колледже. Полка, на которой стоял телевизор, была прибита к стене так низко, что крутившийся возле стойки долговязый бармен периодически загораживал экран своей головой.

А когда начало светать, Бенджамин вдруг заказал два бокала дорогущего шампанского, даже особо не задумываясь над тем, сколько оно стоит. После выпитых ими кружек пива уже прошло какое-то время, и он был в совершенно трезвом уме. Они с Керри чокнулись, осушили бокалы, а затем ушли из бара и отправились домой по освещенной слабым утренним солнцем улице. Держась за руки и без единого гроша в кармане.

— Это через день пройдет, — Керри снова вздохнула, глядя на пустой дверной проем, в котором только что исчез Бенджамин, и пошла в спальню, пожелав всем спокойной ночи.

Квартиранты тоже пожелали Керри спокойной ночи, но серьезно забеспокоились: у одного из супругов — творческий кризис, у другой неважно идут дела. Грянет еще, чего доброго, развод, раздел имущества и тогда — прощай, халявное жилье...

— М-да, неспокойненькая обстановочка, — протянул Фрэнк.

— А... чего там... в смысле, что...

— Ничего, Ганс, спи дальше, — мягко произнесла Шива, и Ганс снова откинулся на спинку кресла. Затем Шива подошла к большому шкафу, разгребла вещи на своей полке и достала из глубины какую-то книгу.

— Ну, наконец-то можно почитать перед сном, — произнесла она, сев на диван. — Джулиус Венгрофф — мой самый любимый писатель. Пишет так нестандартно, ни на кого не похож. Его книги явно не для среднего интеллекта. Неудивительно, что такой человек стал директором крупнейшего издательства в Штатах. Вот если бы Керри действительно прислушалась к его советам, уверена, из нее бы вышел толк. Такой шанс, какой выпал ей, — я имею в виду ее контракт с "Л.А.-Мэн", — выпадает одним из тысяч! Я просто поражаюсь тому, как она себя ведет.

— Так ведь Керри вроде бы рассказывала, что сам Венгрофф советов почти никогда не дает, у него для этого тетка одна есть... как ее там... рецензентка, короче, — сказал Энди.

— Ну, и что? — пожала плечами Шива. — Уверена, что такой профессионал, как Венгрофф, кого попало к себе на работу не нанимает! Просто Керри упертая, ужасно упертая...