Дружина. Битва за место под Эолом

Пролог

Не всякая птица долетит до середины Днепра. Однако это утверждение верно не на всем протяжении великой реки — в районе карийской переправы ширина русла не превышает ста сажен. Отличное место для засады — стрела из печенежского лука легко перелетает с берега на берег.

Хан Куря, щурясь от света весеннего солнца, всматривался в спокойную гладь воды. Он уже несколько дней ждал, когда из-за поворота выплывут русские ладьи. И терпение степного вождя подходило к концу.

— Где же русы, ромей? — обратился хан к находящемуся рядом смуглолицему человеку, — ты говорил, что они проплывут именно здесь.

— Не будь так нетерпелив, хан. Скоро они появятся, и ты получишь свою добычу.

— Смотри, ромей, если ты меня обманул, тебе не сносить головы.

— Хан! Хан! Хан! — раздался крик.

К Куре и его собеседнику, изо всех сил погоняя коня, спешил всадник. Еще издали криком он пытался привлечь к себе внимание своего вождя. Резко осадив скакуна, воин выпалил:

— Русы пытаются обойти нас сзади. Их воины были замечены в степных балках недалеко отсюда.

— Они как-то узнали о нашей засаде, — проговорил Куря, положив ладонь на рукоять меча.

— Була!

— Слушаю, хан, — подъехал стоявший чуть позади седоусый сотник.

— Бери своих нукеров и отрежь русов от реки.

— Сделаю, хан, — поклонился Була, и лихо вскрикнув, погнал скакуна к своей сотне.

Куря направил своего коня к основному войску печенегов. Его нукеры любили, когда их вождь давал напутствие перед боем.

— Храбрые воины! — обратился вождь к своим людям. — Сегодня вас ждет великая добыча и славная битва, а что еще надо вольному сыну степи!? Сегодня наши копья отведают русской крови, а наши возы будут полны добычи! Вперед!

С гиканьем и улюлюканьем конная лава двинулась с места. Через час скачки перед взором кочевников появился отряд русов, состоящий из четырех сотен бойцов. Заметив надвигающуюся орду, воины пустили коней в галоп, рассчитывая оторваться от преследователей. Печенеги, при виде врага, еще интенсивней начали настегивать своих скакунов. По всей степи раздался свист и залихватские крики — так степняки подбадривали себя и нагоняли страх на врага. Всадники выстроились полукругом, отрезая противнику возможные пути бегства и прижимая к реке, где их уже ждал еще один отряд под командованием Булы. Степняки, не обремененные доспехами, на своих быстроногих скакунах быстро сокращали расстояние до уходящего от погони отряда.

Заметив нукеров Булы, русы изменили направление движения. Путь к отступлению был отрезан и, больше не надеясь уйти, воины направили своих коней к ближайшей господствующей высоте, рассчитывая там продать свою жизнь подороже.

Русский отряд остановился на вершине холма, люди начали спешиваться и выстраиваться фалангой. Наиболее удачное построение от конной орды. Большие щиты в человеческий рост надежно защищали от вражеских стрел, а длинные копья не подпускали врага для удара мечом. Внутри небольшой крепости из людей находились лучники, которые обстреливали врага. Во время преследования орда кочевников растянулась, самые резвые из них, размахивая мечами, уже неслись к вершине холма. Но русы успели приготовиться к обороне. Господствующая высота и более мощные (не чета коротким степным) луки позволяли русским войнам издали разить противника, не подпуская на расстояние выстрела.

Быстрота коней сыграла с их хозяевами злую шутку — самые первые всадники начали заваливаться со своих лошадей. Стрелы русов нашли своих первых жертв. Появились раненые и убитые, как среди людей, так и среди животных. Ответные выстрелы не приносили должного эффекта — большие, каплевидные щиты и отличная броня хорошо защищали русских от печенежских стрел. Потеряв два десятка всадников, кочевники решили ретироваться. Теперь врага с наскока не взять, а с холма им все равно не уйти. Высоту, на которой расположилось четыре сотни русов, обступила пятитысячная орда печенегов. Всадники ждали лишь приказа своего хана.

Степной вождь стоял в некотором отдалении и наслаждался своим величием. Некогда могучий князь русов теперь в его руках вместе со всеми своими приближенными. И теперь Куря будет решать жить им или умереть. Хотя чего там решать, все уже давно решено. Хан уважал русского князя. Печенежский вождь никому бы в этом не признался, но еще он боялся Святослава. И даже сейчас, когда рус в его власти, где-то глубоко в душе присутствовал страх. И из-за этого хан ненавидел Святослава. Поэтому, когда посланник василевса пришел к нему с известием о том, что князь с малой дружиной и большой добычей пройдет через днепровские пороги, Куря долго размышлять не стал. Не столько из-за добычи, сколько из-за своего страха решил хан, во что бы то ни стало, уничтожить Святослава Храброго.

— Как я и говорил, русы тут, — вывел хана из задумчивости подъехавший ромей.

— Да, но они готовы к бою, и немало моих нукеров погибнет, прежде чем мы уничтожим этот отряд.

— Их в десять раз меньше, хан, — с ехидной улыбкой произнес посланник Царьграда.

— Ты не видел, как могут биться русы, ромей. Особенно эти русы. Особенно, когда с ними их князь. Я видел. И не только видел, но и сражался рядом с ними. И все ваше войско не смогло ничего противопоставить нам. Не ваши ли хваленые легионы разбегались от вчетверо меньшего войска Святослава? Не вы ли предпочли откупиться оружием, когда дружина русов стояла под стенами Царьграда?

— Может, ты просто боишься Святослава, хан? — с презрительной ухмылкой произнес человек василевса.

— Что! — Куря выдернул меч из ножен и злобно зыркнул на собеседника.

— Запомни, ромей, — прошипел он, приставив острие клинка к горлу посланника империи. — Печенеги никого не боятся.

— Труби атаку! — крикнул хан в сторону своей свиты.

Весна не самое лучше время года для конницы — копыта лошадей скользят и застревают в раскисшей земле. И тем более тяжело коням идти на подъем. Особенно когда подниматься приходиться под ливнем стрел.

Конная лавина со всех сторон захлестывала возвышение, на котором оборонялись русские войны. Кочевники осыпали отряд стрелами. Но видимых результатов это не приносило. Большие щиты и прочные доспехи надежно берегли своих хозяев от стального ливня. Но все же обстрел был не совсем бесполезен. Нет-нет, да какая-нибудь стрела находила щель между стальными пластинами, и раненого воина затаскивали вглубь импровизированного укрепления. В отличие от своего противника кочевники не имели прочных доспехов, и ответные стрелы русов собирали щедрую жатву. К тому же раненые кони скидывали своих седоков или падали сами, ломая кости своим хозяевам. Некоторым удальцам удавалось добраться до вершины, но тут их встречали копьями и мечами. Раз за разом серая волна, разбивалась о красную скалу и откатывалась назад, оставляя у не поддавшейся твердыни тела убитых. Хан, злобно скрипя зубами, смотрел на это избиение — так действительно можно потерять половину людей.

— В этой суматохе Святослав может уйти, а я этого допустить не могу, — снова заговорил византиец. — Позволь мне вмешаться в битву.

— Что ты можешь, ромей? — презрительно бросил вожак степняков.

— У меня есть один предмет, который может уничтожить русов.

— Что за предмет? — заинтересовался Куря.

— Копье судьбы. Когда-то этим копьем был заколот сам Христос, и оно имеет великую силу. Василевс вручил его мне, чтоб я исполнил его волю, — с пафосом произнес ромей демонстрируя среднее копье, ни чем не выделяющиеся среди прочих.

— Твой царь не доверяет мне!? — разъярился хан.

— Доверяет, конечно, доверяет, — в примирительном жесте выставил перед собой руки византиец. — Но решил подстраховаться. Среди русов есть колдун, силу которого сможет преодолеть лишь копье. А уничтожение этого князя слишком важно для судьбы Византии, чтоб оставить это на волю случая. Судьба всей империи зависит от этого.

— Так иди и воспользуйся им! — приказал хан, глядя на то, как его воины снова скатываются с холма. — Ты прав, ромей, без колдовства русы бы не продержались столько. Используй свое копье, если оно поможет.

Поудобнее перехватив копье, которое все это время держал в руках, ромей дал шенкеля коню и поскакал в сторону сражения. Десяток личной охраны ринулся за ним, прикрывая щитами от шальных стрел. Ромей остановился у подножия холма, спешился, воткнул свое оружие пяткой в землю и начала что-то шептать. Русы не пытались стрелять — расстояние слишком большое, а в их положении каждая стрела на счету. Шептания посланника василевса продолжались минут пять. Затем копье засветилось ярким белым светом и к нему, поднимаясь от тел убитых людей, поплыли облачка тумана. Заподозрив неладное, с высотки колдуна начали поливать стрелами. Но верные телохранители надежно прикрывали заклинателя. Так продолжалось около двух минут, пока копье не вобрало в себя облачка тумана ото всех убитых людей. За это время русские стрелы нашли бреж в доспехах и щитах троих телохранителей, но на место поверженного воина становился новый, и до мага пока стрелы не долетали. Когда последнее облачко исчезло в сиянии копья, ромей гортанно крикнул и, выдернув из земли свое оружие, направил его в сторону высотки. Из острия ударил ослепительно белый луч, который направился вверх по склону, расширяясь с каждой саженью. Где проходил луч, земля чернела, молодая трава и камни превращались в прах. К вершине ширина мертвой зоны достигла двухсот саженей. Казалось, еще мгновение и от храбрых воинов не останется ни следа. Но в последний момент, на расстоянии пары сажен от первого витязя русов смертельная полоса замерла, будто встретив невидимую преграду. На границе встречи двух сил появилось свечение, которое через некоторое время охватило всю вершину холма, а еще через полминуты вершина вспыхнула, ослепив на время всех, кто не додумался закрыть глаза.

Когда хан проморгался и, наконец, сквозь слезы в глазах смог различить хоть что-то, кроме прыгающих пятен, он увидел абсолютно пустую вершину высотки. На холме не было ни людей, ни коней, ни вещей. Лишь черная земля.

— Хорошее у тебя копье, ромей, — произнес Куря подъехав, к сидящему на земле посланцу Василевса. — Вот только почему ты его не использовал сразу? Зачем гибли мои нукеры?

— Копью нужны были жертвы, для того, что бы оно сработало, — устало вздохнув проговорил византиец. — Ты видел, как задержался луч судьбы в конце? Это колдун русов пытался сопротивляться.

— Мне не нравиться, что ты сделал, ромей. Где я теперь найду сокровища русов? Вместе с воинами ты уничтожил и нашу добычу. Выходит, мои нукеры погибли просто так.

— Но мы же уничтожили Святослава с дружиной. Разве этого мало? — оперевшись на копье судьбы ромей с натугой поднялся с земли.

— Мне бы и этого хватило, но моим воинам нужна добыча. Они приехали сюда не за головой русского князя, а за золотом и серебром. А ты их оставил ни с чем. Кто-то должен за это ответить.

Молниеносным движением Куря выхватил меч и рубанул, стоящего на земле византийца. Уставший и не ожидавший подобного предательства человек успел лишь дернуться, прежде чем его голова покатилась по траве. Оставшиеся телохранители ромея также не успели ничего предпринять. Сопровождавшие хана воины в одно мгновение изрубили застигнутых врасплох людей.

Наклонившись с седла, хан ловко схватил за волосы отрубленную голову, поднял ее на уровень взгляда и, внимательно посмотрев в потускневшие глаза, произнес:

— Моя мечта была сделать чашу из черепа Святослава Храброго, но раз ты его убил и лишил меня этого, то твой череп послужит неплохой заменой черепу русского князя. Пожалуй, когда сделаю чашу, я даже буду говорить, что этот череп принадлежит князю русов.

Глава 1

Остромысл открыл глаза и застонал — голова болела, будто он вчера выпил добрый бочонок не самой лучшей браги. К тому же еще и подташнивало. Да и первая мысль не отличалась оригинальностью:

— Где я? — подумал Остромысл.

Судя по первым ощущениям, он лежал на траве, взгляд его был устремлен вверх. Небо, казалось, светло-розового цвета. Но Остромысл счел это последствием своего состояния. Собрав всю волю в кулак и переборов тошноту, парень кое-как поднялся на ноги и огляделся. Он был не одинок в этом месте: его окружали товарищи — воины, которые так же с трудом поднимались на ноги, держась за головы. Кое-кого даже выворачивало. Весь их отряд оказался на берегу широкой реки, недалеко виднелась зелено-синяя полоса леса. Тряхнув головой, Остромысл протер глаза и снова всмотрелся в лес: нет, он не ошибся — листья на кустах и деревьях были действительно синеватые. Он снова поднял глаза к небу, но оно по-прежнему не хотело становиться голубым. Теперь он еще и обратил внимание на солнце — оно было светло-синего цвета и ощутимо больше того, что он знал все свои девятнадцать лет жизни. Последнее, что помнил парень: странный луч, уничтожающий все на своем пути. И рядом что-то кричащий учитель, волхв Всевед. Мысль о Всеведе заставила юношу оглядеться в поисках своего наставника. Волхв обнаружился саженях в двадцати в стороне: он уже о чем то разговаривал с князем. Остромысл направился в ту сторону, чтоб выяснить все о случившемся.

— Так как ты объяснишь это, Всевед? — проговорил князь, обводя рукой приходящих в себя людей. — Мы что, угодили в Ирий? Или это Пекло?

Великий князь с ожиданием смотрел на старого волхва. Всевед в задумчивости чесал уродливый шрам на лысой голове — след от ожога. Нынешний волхв отряда, когда-то и сам был воином. Ходил с отцом Святослава на Царьград. Именно после этого неудачного похода Всевед обзавелся уродливым шрамом практически на всю голову и полспины — с греческим огнем шутки плохи. После этого путь воина был для него заказан, но остался путь жреца.

— У меня нет сейчас разумного объяснения, княже, — голос волхва был похож на хруст сухих веток в осеннем лесу. Но это точно не Ирий и не Пекло. Иначе нас бы тут встречали, либо предки наши, либо очищающий огонь. Да и Калинов мост мы не переходили. Могу сказать одно: далеко мы ныне от нашей земли — богов наших здесь присутствия не чую я.

Постепенно все воины начали собираться вокруг беседующих князя и волхва. От своих товарищей по битве Святослав никогда ничего не скрывал и со всеми разговаривал открыто и честно. Не счел он нужным утаивать свой разговор с кудесником и теперь.

— Рад, что ты жив, Нехристь, — услышал Остромысл шепот над ухом.

— Взаимно, Ксандр, — прошептал в ответ ученик волхва, улыбнувшись.

Александр дружил с Остромыслом с детства. Парень с иноземным именем имел обычную славянскую внешность. Был широк в плечах (в отличие от худосочного Остромысла) имел длинные волосы цвета зрелой пшеницы, которые обычно заплетал в косички, когда находился в походе, широкий нос, серые, большие глаза и отличался огромными кистями рук, которые были больше похожи на две лопаты. Дома двух друзей стояли напротив, и все детство два парня провели вместе. Родители Александра еще до его рождения приняли христианскую веру, впоследствии приучив к ней и сына. И с самого детства Александр пытался переманить друга в свою религию. Но Остромысл всегда предпочитал родных богов иноземным.

— Выходит, мы еще живы, волхв? — между тем продолжал князь.

— Живы, княже. Только вот в землях неведомых мы оказались. Ты хоть на солнце глянь, что не солнце вовсе, а светило иное. Не от Ярилы его свет, не от Даждьбога его тепло. На траву глянь под ногами, на лес вон тот — цвет не зелен его. Возьми в руку землю эту — нет в ней и следа Макоши. И живы мы не все. Оглянись! Вон лежат воины, павшие от мечей, стрел и копий печенежских. А значит не для мертвых это место, но для живых. Собирай пока людей и коней, княже, я же попробую достучаться до богов наших. Испросить их совета.

— Хорошо, Всевед, буду исходить из того, что живы мы и находимся на вражьей земле.

— Сотники! — крикнул князь.

— Я тут, княже, — произнес седой, гладковыбритый воин со шрамом на левой щеке.

— И я тут, — вторил ему другой такой же седой человек с окладистой бородой и густыми бровями, через которые едва можно было различить разрез глаз.

— А где Любор?

— Убило Любора, — ответил воин со шрамом. — Один из басурман копьем его достал.

— Славный был воин, — помолчав, произнес Святослав. — Но некогда нам горевать сейчас. Ты, Всемил, — князь указал на бородатого сотника, — со своими людьми соберешь всех убитых и подготовишь погребальные костры, лес рядом. Проверь, есть ли среди них христиане, пусть похоронят по их обычаю. Ты, Божен, — обратился Святослав ко второму сотнику, — возьми своих людей и отправляйся собирать лошадей. Что бы ни один конь не пропал. Ты, Остромысл, — повернулся правитель к вздрогнувшему от неожиданности ученику волхва, — отвечаешь за раненых. Пройдись, посмотри, кому нужна помощь.

Получившие приказы воины начали быстро расходиться, для выполнения своих задач.

— Збыслав! — окликнул одного из витязей князь.

— Слушаю, княже, — откликнулся коренастый, небольшого росточка остроносый парень. В свои тридцать он заслужил уважение всей дружины за свой ум и смекалку, не раз проявленную в вылазках.

— Ты теперь за место Любора. Принимай сотню. Поймай всех ближайших коней, твоя задача разослать дозоры и поставить охранение. Сегодня наш лагерь будет здесь.

Великий князь всегда знал, что возраст не главное. В свои тридцать он и сам достиг столького, чего большинство правителей не добились и в восемьдесят.

— Будет исполнено, княже, — отрапортовал новоиспеченный сотник и помчался выполнять распоряжение.

Остромысл переходил от тела к телу, проверяя дыхание людей. Он искал выживших. Первым делом надо лечить тяжелораненых — легкораненые могли о себе и сами позаботится, бойцы с ранениями средней тяжести могли подождать. У ученика волхва всегда была с собой сумка, где он хранил все необходимые травы и ингредиенты. Большинство из них предназначалось для лечения, но были и те, которые нужны при ворожбе. С тяжелым сердцем Остромысл вынужден был оставлять безнадежно раненых бойцов — нельзя тратить на них драгоценное время, это могло стоить жизни их товарищам, которые нуждались в помощи. Иногда его окликали воины из сотни Всемила, когда находили живых, иногда сами раненые.

Остромысл закончил перевязку и лечение, когда наступила глубокая ночь. Молодой волхв подошел к реке, чтоб умыться, помыть руки и немного освежиться. В свете неизвестной луны из реки на него смотрело остроносое лицо с ярко синими, уставшими глазами. Над верхней губой и подбородке едва начали пробиваться юношеские усы и борода. Одну бровь пересекал небольшой шрам, разделяя ее на две, практически равные части — след от падения в колодец в детском возрасте. Подстриженные под горшок русые волосы и оттопыренные уши завершали портрет Остромысла.

У парня не было времени даже поесть, хотя весь отряд уже давно поужинал. Намереваясь отдохнуть, юноша прилег ненадолго, перед тем как приступить к употреблению, оставленной ему каши. Его взгляд снова обратился к небу, теперь уже к ночному. Оно снова удивило парня: созвездия совсем не походили, на те, название которых он запоминал с мудрых слов учителя. Луна раза в полтора больше и рисунок ее и близко не походил на известный Остромыслу. Видят боги, в странное место попал их отряд — все здесь ни как у людей, ни как дома.

Практически все бойцы уже спали. Остромысл огляделся в поисках наставника, в ярком свете луны и многочисленных звезд можно даже ночью видеть на изрядном расстоянии. Волхв обнаружился на берегу реки — его одинокая фигура была четко видна на фоне огромной луны. Он неподвижно сидел на пригорке, погруженный в себя.

— Сейчас ему лучше не мешать, — подумал парень и направился к небольшому костерку.

— Садись, друг, я припас для тебя каши, — указал на место рядом с собой Александр.

— Спасибо, Ксандр! — проговорил молодой волхв, плюхаясь на землю.

— Сколько тебе раз говорить, — возмутился парень, — не Ксандр, а Александр.

— Ох уж эти иноземные имена, язык сломаешь, пока выговоришь, — устало улыбнулся Остромысл.

Сегодня не только он, но и все провозились до глубокой ночи, и князь решил оставить доклады на завтрашнее утро, тем более что срочного ничего не было. Поэтому Остромысл, доев кашу, со спокойной душой повалился около костра, подложив под голову свою сумку и укрывшись плащом, он смежил веки. Шатров в их отряде традиционно не было, даже князь спал на земле. Перед тем как провалиться в сон, парень наказал часовому проверять раненых, поить их водой, и если что случиться, будить его. До рассвета Остромысла будили три раза, подзывая к тем воинам, которым особенно плохо. Все они не дожили до утра, и Остромысл ничего не мог сделать. После того, как он очередной раз почувствовал толчок, неизвестное светило уже выкатилось из-за горизонта. Он по привычки сразу вскочил и поинтересовался у разбудившего его бойца:

— Кто? Где?

— Князь собирает всех на доклад, — проговорил воин и тут же ушел.

Остромысл вскочил и помчался к стоящему штандарту с изображением солнца — там пребывал Святослав. Ученик волхва пришел один из первых. Кроме него там был только Всевед.

— Садись Остромысл, — указал князь на бревно, лежащие рядом, — сейчас дождемся всех, и я выслушаю ваши доклады.

Сам князь восседал на принесенном откуда-то чурбане. Волхв стоял, оперевшись на резной посох. Остромысл не стал отказываться, уж очень бурная была ночь. Сел и тут же начал клевать носом. Вскоре подтянулись сотники, и князь приказал:

— Сперва ты скажи, Всевед, о чем поведали тебе боги? Что это за странное место, в котором мы очутились?

— Тяжко проходило мое общение с богами, — покряхтывая начал старик. — Ни докликаться ныне до них, ни докричаться. По ниточкам, связывающим наши души с Правью и Навью, смог я духом бестелесным вернуться в обиталище предков наших. Удалось мне узнать там, что в землях мы настолько далеких, что закрыт нам путь назад. Не ступить уже никому из нас на землю родную.

— И как же так вышло, волхв? — нахмурился князь.

— Изрядной силы оружие применил против нас колдун иноземный. Пытался я от него защититься, используя самый надежный заговор, что знаю, но сильнее он оказался — переломил мою защиту. Но не убило нас, а лишь выбросило в земли иные.

— И вернуться мы никак не можем? — спросил Святослав.

— Без оружия того, нет нам пути назад. Не откроется без него путь. А оружие это осталось там. Выходит до конца жизни нам тут жить суждено.

— Расстроил ты меня, Всевед. Я тут, а княжество мое неизвестно где. Что же я за князь без княжества? Что теперь враги наши с Русью сделают?

— Не волнуйся за Русь, князь. Без тебя она была, будет и после тебя. Сыновья у тебя есть, они и править станут. Ныне мыслить надо, что дальше нам делать.

— Я выслушал тебя, Всевед. Я буду думать. Докладывай теперь ты, Всемил, — повернулся Святослав к бородачу. Сколько у нас убитыми?

— Мы собрали пятьдесят три тела, еще три бойца умерли сегодня ночью. В отдельное место снесли тела печенегов, задери их медведь. — Глядя на невысокого, но широченного в плечах Всемила, возникали большие сомнения, что даже самому огромному медведю удастся задрать этакого здоровяка. Он и сам чем-то напоминал хозяина леса. — Костры для погребения подготовили. Из погибших оказались двое христиан, их положили отдельно.

— Хорошо, теперь Божен пусть говорит.

— Нам удалось собрать триста три лошади и шесть десятков лошадиных тел.

— Добро, что у нас с разведкой? — повернулся князь к самому молодому сотнику.

— Были отправлены дозоры на десять верст окрест, но никого обнаружено не было. Вокруг лагеря на ночь установлены секреты и патрули. Ночь прошла спокойно, без происшествий.

— Остромысл, теперь ты. Что с ранеными?

Клевавший носом парень резко подскочил и четким голосом начал докладывать:

— Тридцать семь человек легкораненых, двенадцать с ранениями более серьезными. Семеро тяжелораненых, и трое из них, боюсь, не выживут.

— Ясно. Сколько дееспособных бойцов у нас осталось?

— Триста двенадцать годных к работе и бою воинов, — ответил Всемил.

— Сегодня нам нужно собрать у всех запасы еды, у кого сколько осталось. Распределить ее на всех и посчитать, на сколько дней хватит. Все долгохранящиеся запасы съестного нужно оставить на потом. Будем питаться кониной. Все что останется не забыть засолить или закоптить. Нынешним вечером будет тризна по павшим, нужно все приготовить.

— Все свободны.

Остромысл уходил от княжеского штандарта, опустив плечи. Тяжкие мысли роились у него в голове: теперь он больше никогда не попадет домой, никогда не пройдет по березовой роще, в которой любил гулять в детстве с братом, никогда не увидит родителей.

— Что пригорюнился, чадо? — положил ему руку на плече волхв.

— Задумался о доме.

— Ныне нам всем не сладко. Все мы остались без отчего дома, но у нас есть наше братство — дружина, и раскисать не стоит.

— Ты прав, Всевед, и мне сейчас надо заботится о раненых, а не жалеть самого себя.

— Вижу, устал ты, отрок, глаза слипаются. Иди отдохни, а я присмотрю за бойцами.

— Но и ты же не дремал этой ночью.

— Я совершал духовное путешествие, тело же мое в это время отдыхало. Иди спи и не волнуйся.

Осторомысл не стал больше спорить и направился на свое место к догоревшему костру. Проснулся он, когда воины начали готовиться к тризне. Как только парень поднялся на ноги к нему тут же подошел Всевед.

— Отоспался? — спросил волхв.

— Ага, — сладко потягиваясь, ответил молодой волхв.

— Поручение у меня к тебе будет. Воины узнали, что им не вернуться домой. Во время тризны ты походи, послушай, о чем они говорят. Какие мысли бродят среди них. Как бы разладу не случилось.

— Я все исполню, — киснул парень. — Как там раненые?

— С ранеными все хорошо. Ты все правильно сделал. Я присмотрю за ними, не волнуйся.

Остромысл поднялся и пошел к месту, где суетилось больше всего людей. Там соорудили из бревен огромный помост, на который уложили тела павших. Заканчивались последние приготовления — помост обкладывали хворостом. Когда все было завершено, все воины, кроме часовых, собрались вокруг помоста, к которому вышел князь, держащий горящий факел.

— Сегодня мы прощаемся с нашими братьями. Не раз они прикрывали наши спины, не раз мы ели с ними из одного котла, не раз стояли плечом к плечу, сражаясь с врагом. Они были нам верными друзьями, так пусть же их путь в Ирий будет легок, а перерождение скорым.

Святослав поджег хворост, и огонь с поразительной скоростью побежал по всему сооружению.

— УРААА!!! — грянуло со всех сторон и воины несколько раз ударили мечами о щиты.

Вокруг большого костра горели костерки поменьше, на которых уже подходило мясо недавно погибших лошадей, и люди постепенно начали подтягиваться к ним. Там доставали, у кого что осталось: вино, пиво, брагу, хмельной мед. Пускали по кругу, вспоминая хорошим словом погибших товарищей.

— Остромысл, давай сюда, — окликнул ученика волхва его друг, Ксандр от одного из огней.

— Я попозже подойду, — ответил парень и направился к другой компании.

Остромысл подошел к костру, присел рядом — ему тут же вручили корец с хмельным медом.

— Да, славные были воины, — произнес он, прежде чем отпить.

— А что им даже в чем-то можно позавидовать, — продолжил ученик волхва, отхлебнув. — Они наверно уже дома, а мы-то неизвестно где.

— Прав ты, Осромысл, как есть, прав, — вздохнул рядом сидящий воин. — Ведь я че в дружину-то пошел? Землю свою защищать хотел. А сейчас выходит, что и нет у меня земли. И смысла больше нет в дружине быть.

— Верно говоришь, Воян, что теперь смысла в дружине, если нечего нам защищать? Да и куда нам теперь идти неизвестно? Только и остается: на князя надеяться.

— А у меня дома сын должен был на днях родиться, — откликнулся еще один дружинник.

И тут всех прорвало: воины начали говорить, у кого кто дома остался, кто, зачем пошел в дружину и как бы назад вернуться. Посидев немного, Остромысл пересел за следующий костер, но и там мысли были такие же. Посетив несколько таких компаний, ученик волхва осел там, куда изначально его звал Александр, решив, что задачу свою он выполнил. Тризна продолжалась до самого утра, пока все бойцы окончательно не выдохлись и не повалились спать.

Проснувшись, Остромысл ощутил стыд — он пил брагу с медом, а старый волхв в это время следил за ранеными. Преодолевая головную боль, парень поднялся и пошел искать своего учителя. Нашел он его все на том же пригорке у реки — волхв сидел, и затуманенным взглядом смотрел на реку.

— Я все сделал, как ты сказал, Всевед, — подошел к волхву парень.

— Рассказывай, — проговорил учитель, не отрывая взгляда от воды.

Остромысл передал все, что услышал за эту ночь у костров, пытаясь припомнить все разговоры.

— Спасибо, отрок, я догадывался, что подобное будет. Ныне мне надо с князем перемолвить. Пойдем со мной, на случай если князь захочет услышать, то что слышал ты. Они подошли к княжескому штандарту. Святослав проводил тренировочный бой с одним из воинов. Даже в этой сложной ситуации, князь старался не отходить от своих привычек.

— Нужно переговорить, княже, — сказал волхв, когда они подошли к кругу, в котором бились два человека.

— Хорошо, идите на место вчерашнего совета, я скоро подойду, — проговорил Святослав, не отрываясь от боя.

Через пятнадцать минут, князь уже внимательно слушал Остромысла.

— Так и о чем это все нам говорит? — спросил он сам у себя, когда Остромысл закончил рассказ.

— Это говорит о том, — ответил волхв, — что расклеилась дружина. Исчезло то, что всех их держало, исчезла земля, за которую они кровь лили, исчезли родители, дети, жены, за которых голов своих не щадили. Как лист осенний опадает с ветки, теряя смысл в бытие, и лишь увядание его ждет в будущем, так и дружина наша оторвалась от дерева, вырастившего ее. И потерялся смысл в жизни у людей, и расклеились люди.

— И что же нам делать? — спросил у волхва князь.

— Знамо что. Сплотить их вновь надо. Дать им идею, чтоб жить и сражаться. Дать им смысл к существованию. Дать им надежду на будущее.

— Хорошо, Всевед. Твои советы как всегда приходятся к месту и ко времени. Нельзя больше тут сидеть, нужно выступать. Осромысл, передай сотникам, чтоб готовились к походу, завтра сутра мы уходим. Пусть с восходом солнца сотники выстроят людей.

— А куда пойдем, княже? — спросил ученик волхва.

— Пойдем вдоль реки, если в этом месте есть люди, то они должны жить у реки, и мы их найдем.

Глава 2

С утра все выстроились в походный порядок. Лошадей на всех не хватило, так что на них погрузили оружие и доспехи, снятые с погибших печенегов и русичей, а также провизию и нескольких раненых. Лишь дозорные да сам князь с приближенными восседали на скакунах. Воины же выстроились в походную колонну, ожидая сигнала к выступлению. Но вместо привычного за долгие годы звука рога перед строем выехал князь.

— Други! — прокричал он, обращаясь к бойцам. — Все мы были верными сынами своей земли. Но сегодня мы оторваны от нашей Родины. Я всегда был честен с вами. Не буду лукавить и сейчас. Возможности вернуться назад у нас нет.

Князь сделал паузу и обвел свою дружину взглядом. Люди стояли, понурив плечи, взоры устремлены на Святослава. В глазах застыло ожидание и надежда. Надежда на то, что князь знает, что делать. Князь выведет. Он не даст пропасть в безвестном краю.

— Помните, братья, — продолжил Святослав, — Дерево сильно корнями, а Русь — сыновьями. На этой земле Русь — это мы. И как из малого побега вырастает могучие дерево, так и мы можем на этой земле построить свою, новую Родину, новую Русь. Ибо даже на чужбине, мы остаемся русами, славянами, воинами — достойными сынами своей земли. Мы уничтожили Хазарию, приструнили печенегов, одолели ромеев, и даже Царьград лежал у наших ног. Нет той силы, что сломит наш дух.

Проговаривая эти слова, князь смотрел за реакцией своего воинства. У некоторых в глазах появлялась искорка, которая должна стать огнем, освещающим путь к новой цели. В основном это были молодые парни, без семьи и детей, еще мечтающие о подвигах и величие. Кто-то слушал равнодушно. Кто-то отводил глаза. Но обреченность, невидимым облаком весящая над головами дружинников, медленно испарялась. Воины из сборища жалобщиков на жизнь вновь превращались в дружину.

— Но только вместе мы сможем выжить! Только вместе мы справимся со всеми бедами и невзгодами! Только оставаясь дружиной, мы сможем найти свое место на этой, чужой нам земле! Так пойдем же, братья, и найдем людей! Найдем себе место под этим светилом!

— Урааа! — лениво раздалось из разных частей отряда.

На большее трудно было рассчитывать. Слова — всегда остаются только словами. Людям нужна более ощутимая цель. Цель, которую они будут видеть. До которой смогут дотронуться. А вдруг в этом месте нет людей? Среди них нет женщин, а это значит, все они будут обречены умереть в этих лесах, без надежды на то, что их частичка останется жить в детях.

Дружина неспешно двинулась пешим строем, распустив на несколько верст в стороны щупальца конных дозоров. Князь никогда не надеялся на авось и предпочитал в любом месте соблюдать осторожность. Еще пару дюжин всадников двигались впереди колонны во главе с князем. Среди них был и старый волхв, и его молодой ученик. Час проходил за часом, но пейзаж практически не менялся: слева странный лес с зелено-синими листьями, справа раскинулась громадная река. Так пролетел весь день, но следов людей дружина пока не встретила. Воины остановились на ночевку.

Остромысл брел по лагерю в поисках своего друга, но его нигде не было видно.

— Сам найдется, — проговорил парень и направился к костру учителя.

Старый волхв расположился у огня погруженный в свои мысли, он даже не стал учить Остромысла, как делал всегда, когда выдавалась свободная минутка. Поели в молчании, после чего Всевед направился спать, а Остромысл остался сидеть в задумчивости, лениво вороша палкой угли.

— Здрав будь, Нехристь, — приземлился рядом с Остромыслом Александр. — Ничего нового о нашем положении неизвестно? — без паузы продолжил он, снимая остроконечный шлем с кольчужной личиной.

— И тебе не хворать, Ксандр. Ничего нового я не узнал. А ты где был?

— Я Александр, а не Ксандр, — с наигранной злостью ответил воин. — А был я на охоте. Князь приказал проверить, как в этих лесах с этим делом.

— Ну и как? — поинтересовался ученик Всеведа.

— Да, слава Господу, зверья и птиц набили изрядно. Вот только кого из этого зверья можно есть, а кого нельзя бог его знает. Ибо неизвестного вида тут существа, таких в наших землях никто отродясь не видовал. Князь приказал никому не трогать, пока завтра Всевед не посмотрит. Тогда и определим, кого есть можно, а кого нет.

— И как же выглядят те звери? — спросил Остромысл.

— Да сейчас можем сходить посмотреть, ежели интересно. Мы сложили недалеко от лагеря всю добычу.

— Пойдем посмотрим, — произнес Остромысл, вставая, — что тут за твари водятся.

Разного рода зверей и вправду было набито немало. Парень внимательно осмотрел каждое из убитых существ. Все они отличались от виденных ранее учеником волхва. Одни напоминали помесь косули и лося, другие чем-то походили на больших кротов. Объединяло всех зверей лишь одно.

— Странно, но все эти звери — травоядные, — задумчиво промолвил Осромысл.

— С чего ты взял? — удивленно воззрился на него Александр.

— Взгляни, — Остромысл раскрыл пасть небольшого зверька, напоминающего свинью с большими ушами и мехом. — Клыков нет, зубы словно у коровы. И такие практически у каждого из убитых существ. К тому же у многих из них присутствуют рога и копыта. У хищников рогов не бывает.

— Мы неизвестно где, тут что угодно возможно, — скептически хмыкнул воин.

— Возможно-то, возможно, но клыки и когти обязаны быть у любого хищника, а тут таких нет.

— Господь с этими хищниками. Нет их, и нет. Нам же лучше, — беспечно махнул рукой Ксандр.

— Хищники быть просто обязаны, — покачал головой молодой волхв. — Иначе количество травоядных превысит все мыслимые пределы. Вот то, что вы никого из них не убили, очень странно. Либо хищники здесь настолько мелкие, что вы просто не обратили на них внимание. Либо они в это время находились в другом месте, а на охоту выходят в иное время, например, ночью. А может, они настолько осторожны, что вы их просто не заметили.

— Ладно, Остромысл, брось ты этих тварей. Пошли спать, — толкнул воин в плечо товарища, увлеченно разглядывающего длинноухое существо с поросячьим носом.

— Идем, — со вздохом отошел от кучи тел молодой волхв.

На следующий день Всевед внимательно осмотрел всех принесенных зверей и объявил их пригодными к употреблению. Угроза голода от отряда отступила. По словам охотившихся воинов: в здешних лесах дичи столько, что можно кормиться не один год. Дружина двинулась дальше.

Подходил к концу третий день, с момента как небольшое воинство находилось в пути. С каждым прошедшем часом настроение в дружине становилось все более угрюмым. Следов людей пока обнаружено не было. Надежда на обретение нового дома таяла с каждым днем. Вдоль такой огромной реки просто обязаны жить люди, но пока следов их пребывания русы не встретили.

Здешнее солнце уже начало заваливаться за край земли, как из-за леса появился всадник. Вокруг князя сгруппировались телохранители, достав щиты и мечи. Остальные воины тоже подобрались. Возвращался один из дозорных. Обычно в дозор ходят тройками, но на этот раз всадник скакал один. К тому же раньше положенного срока. Это могло значить лишь одно — что-то произошло. Что-то требующее немедленного донесения.

— Добрые вести, княже, — проговорил задыхающийся Александр, осаживая взмыленного коня. — В восьми поприщах отсюда мы обнаружили деревню.

— Действительно добрые, — пригладил висящие усы Святослав. — Велика ли деревня?

— Домов двадцать... точнее землянок. Они там все в землянках живут. Да и ходят практически голые. Мы показываться не стали. Следили издали.

— Возможно разбойники, — нахмурил брови великий князь. — Или каторжники. — Но это не важно, главное — люди тут есть. А значит можно выяснить, где мы очутились. Где остальные из дозора?

— Кречет послал меня сообщить о деревне. Сам же с Вояном остался наблюдать за ней. Мало ли что.

— Хорошо. Я тебя понял. Иди пока отдыхай. Как понадобишься, позову.

— Дружине, разбить лагерь! — приказал Святослав сотникам, когда молодой воин отъехал. — Будем держать совет!

Через час у княжеского штандарта собрались сотники и волхв со своим учеником. Всевед старался всегда держать парня поближе к себе. Дабы каждую минуту передавать ему знание о мире и богах. И все уже привыкли к тому, что старый волхв везде появляется с Остромыслом.

— Значит так, — начал князь. — Завтра утром я с десятком воинов Боженом и Всеведом отправляюсь в деревню. Вы же должны разбить здесь лагерь и ждать, пока я не вернусь. — Князь внимательно осмотрел собравшихся. — Тебя, Остромысл, это тоже касается, — ткнул он пальцем в молодого волхва, который попытался было что-то сказать. Мало ли что случиться, волхв в отряде всегда пригодится, — ответил он на невысказанный вопрос. Я бы и Всеведа оставил, но мне нужен будет переводчик. Сомневаюсь, что в этой деревне говорят по-нашему. Сможешь растолковать иноземную речь, Всевед? — повернулся князь к старику.

— Если я научился понимать язык зверей и птиц, то людскую тарабарщину уразумею как-нибудь, — прокряхтел волхв.

— Княже, есть ли смысл в этом? Может, все вместе пойдем? Так безопаснее, — пророкотал Всемил. — А то кто этих местных знает? Задери их медведь.

— Что бы сделали наши крестьяне, если б увидели отряд из трех сотен человек? — в ответ на это поинтересовался князь.

— Знамо что, манатки в руки и в лес, — ответил бородатый сотник.

— Вот и мне не охота их по лесам искать, коли они разбегутся, — вздохнул Святослав.

— Ну, тогда давай я вместо тебя пойду. Вдруг что, — не унимался Всемил.

— Нет, Всемил, пойду я, и это не обсуждается, — сузил глаза великий князь. — А ты останешься тут за старшего.

— Будет исполнено, княже, — вздохнул сотник. Он знал: если князь что-то решил, его не переупрямить.

— Вот и отлично. Отберите мне десяток бойцов. С рассветом выступаем. Да и не забудьте про Александра. Пусть дорогу показывает.

Добрая весть о присутствии людей уже разнеслась по всему лагерю русов. В дружине царило оживление. Вокруг костров вновь зазвучали веселые разговоры и живое обсуждение. Воины приободрились. И никто не думал о том, враги или друзья ждут их в найденном поселке. Главное — люди в этом странном месте есть. Дружить русы умеют, а для врагов у дружинников всегда припасен наточенный клинок.

Глава 3

— Стойте! — произнес Александр. — Тут мы условились встретиться с Кречетом.

Отряд из двенадцати человек остановился на небольшой лесной опушке, в центре которой паслись две лошади, привязанные к небольшому деревцу. Как только люди спешились, из-за кустов совершенно бесшумно появился Кречет. Черноволосый, с длинным крючковатым носом боец и правда напоминал хищную птицу. В худом, сухопаром мужичке мало кто смог бы заподозрить одного из лучшего воинов русов. Но не только на мечах или копьях, даже на поясах мало кто из дружины решиться потягаться с этим хилым на вид человеком. Отсутствие мышечной массы давало Кречету преимущество в скорости и с лихвой компенсировалось стальными жилами.

— Здрав будь, княже, — подошел воин к Святославу.

— И ты будь здоров, Кречет.

— Оставьте коней здесь, дальше пойдем пешком, чтоб не наделать лишнего шума.

— Ведан, останься с лошадьми, — кивнул князь одному из бойцов.

— За мной, — махнул рукой командир дозора.

Все дружинники были опытными воинами. Большинство из них родилась и выросла в лесу — ходить по чащобе они умели не хуже волков. Ни одна ветка не хрустнула под двумя дюжинами ног. Ни один листик не издал ненужного шуршания. И даже звенья кольчуг не звякали.

— Что-нибудь изменилось? — шепотом спросил Кречет, ложась рядом с Вояном, которого оставил наблюдать за поселением.

— Все тихо, — ответил воин.

Рядом опустился Святослав и аккуратно раздвинул ветки. Деревня расположилась недалеко от изгиба реки. С небольшого холма, на котором устроили свой наблюдательный пункт дружинники, открывался прекрасный вид на поселение. Дозорные выбрали отличное место для наблюдения. Десятка два холмиков, судя по всему, землянок, окружало одно большое поле, сквозь которое пролегала небольшая тропинка вдоль реки. Похоже шла посевная. На множестве небольших делянок жители деревни распахивали землю. Издали работники ни чем не отличались от обычных русских пахарей, отчего-то работающих без штанов и рубах. Вот только вместо животных соху тянули люди.

— Никто вас тут не заметил? — поинтересовался князь.

— Нет, — ответил глава дозорных. — Такое впечатление, что эти люди вообще в лес не ходят. За два дня наблюдения никто из них не выходил за пределы полей, даже дети. Только и делали, что пахали и сеяли, да несколько лодочек проверяло сети.

— Вооруженных людей видели?

— Нет. Никого с оружием страшней деревянной лопаты мы не заметили.

— Сколько примерно людей в деревне?

— По моим расчетам полноценных мужчин около четырех дюжин. Женщин где-то пять. Утром практически все они выходят для работы на полях или на реку. Детей сосчитать не удалось.

— Хорошо. Пришло время познакомиться со здешними обитателями. Кречет, сможешь со своими людьми подобраться к деревне на расстояние выстрела, чтоб тебя никто не заметил?

— Смогу, но хотелось бы дождаться темноты. Сейчас слишком опасно.

— Добро. Возьми Вояна и Ксандра ночью займешь позиции поудобнее для стрельбы. Только смотри, чтоб вас никто не заметил.

— Обижаешь, князь, — нахмурился Кречет.

— Просто хочу быть уверен, что завтра нас будут прикрывать. Выбери пока точки, где вы расположитесь, потом доложишь мне.

— Да что тут выбирать. Я давно присмотрел удобные позиции. В центр деревни лучше не заходить, чтобы оставалась возможность отступить. Зайдешь, князь, со стороны реки. Я буду находиться вон в тех прибережных кустах, похожих на ракитовые. Воян расположится на дереве, около первой землянке, Ксандр на дереве около тропинки, ведущей из деревни. Так он окажется аккурат позади вас.

— Добро, Кречет. Завтра выступаем.

Как только начало светать, Святослав поднял своих людей, и небольшой отряд направился знакомиться с аборигенами. Князь спешил застать жителей, пока они не разошлись по работам. Он не боялся странных людей. Их было десять умелых воинов против полусотни полуголых крестьян. Да даже будь там их хоть полтысячи. Крестьянин — не воин. Зарубишь пару десятков, остальные не полезут.

Подойдя ближе, дружинники поплотнее запахнули плащи, чтоб сразу не показывать наличие оружия и доспехов. Крестьяне уже потихоньку начали выбираться из своих землянок. Увидев пришельцев, они позабыли о своих работах и вышли навстречу незваным гостям. Жители деревни выглядели жалко. Худые тела, осунувшиеся лица. Из одежды только набедренные повязки. Весь рабочий инструмент полностью деревянный. Даже кромки не были обиты железом, как это делают особенно рачительные крестьяне, чтоб сэкономить. Не доходя пяти сажен до идущего первым Святослава, люди произнесли что-то, упали на колени и простерли руки вперед. От такой неожиданности все воины схватились за мечи и начали озираться в поисках неведомой опасности.

— Что это значит? — поинтересовался Свтослав у Всеведа

— Трудно сказать, княже. Возможно, в здешних местах так приветствуют. Мне нужно зреть лицо молвящего, чтоб я ведал смысл. Бо по нему можно прочесть изрядно из того, что хочет поведать человек. А иной раз и то, чего он молвить не желает.

— Так скажи ему, чтоб старший из них поднялся и поговорил с нами, — задвинул наполовину высунутый меч обратно в ножны великий князь.

Всевед умел разговаривать с животными и даже мог передавать им небольшие поручения. Он как бы вкладывал нужную мысль в голову существа. Так он поступил и теперь.

— Пусть старший поднимется! — произнес он на своем родном языке и стукнул посохом о землю. — Но не столь слова были важны в этом приказе, сколь тембр, резкость и громкость голоса.

Один из жителей, единственный одетый в штаны и жилетку, неуверенно поднялся и в полусогнутом состоянии направился к воинам. Пройдя четыре сажени, он часто закланялся и что-то залепетал на странном языке. Слова языка были короткими и отрывочными, будто говорил юродивый. Волхв внимательно слушал и не сводил глаз со старосты.

— Дословно я, вестимо, не в силах растолковать речь этого человека, но то, что выразить он хочет, я уразумел, — проговорил волхв, когда староста закончил и застыл в согнутом положении. — Он просит, дабы не трогали мы их, — начал переводить Всевед. -Они принадлежат каким-то иным господам и не смогут нам ничего дать без их дозволения и ведома. И умоляют, дабы мы ничего не забирали силой, сиречь их наказание ждет суровое. Ежели мы желаем, то они могут донести своим господам о нашем приходе.

— Сначала надо узнать, что у них за господа, — произнес Святослав. — Судя по этим людям, они не очень-то заботятся о своих подданных. Можешь про господ расспросить?

— Тут надобно время, княже, несколько часов. Ибо лучше уразуметь язык этих людей требуется, дабы испросить, что ты просишь.

— Будут тебе несколько часов. Отойди с ним в сторонку. Но прежде пусть скажет своим людям, чтоб не расходились.

Волхв положил на лоб старосты руку, вперился своим взором в испуганные глаза мужичка, затем прошептал что-то на ухо. Мужчина повернулся и передал жителям деревни, чего от них хотят неизвестные пришельцы. Взяв старосту под руку, Всевед отвел его с тропинки и начал расспросы.

— Нам не нужно, чтоб кто-то раньше времени сообщил хозяевам о нашем появлении, — обратился князь к своим воинам. — Смотрите за жителями, чтоб они никуда не отлучались. Только никого не убивайте. В случае чего, объясните человеку помягче, как поступать не стоит. Горазд, — повернулся Сятослав к самому молодому дружиннику. — Сходи к Ведану, приведи наших коней. Сам Ведан пусть остается в секрете, наблюдает за подходами.

Волхв подошел к князю спустя три часа.

— Выяснил я, что было в силах моих, — проговорил Всевед. — Эти люди принадлежат неким господам, для которых удят рыбу и выращивают всевозможные злаки и другую растительную снедь. Как я уразумел, господа эти являются толи иным народом, толи вовсе не люди они, но раса чужая. И народ этот, господский поделен на несколько не то кланов, не то семей и у каждого свои крестьяне. Они оставляют жителям деревни где-то шестую часть от всего выращенного, дабы они не померли с голоду, а остальное изымают себе. Так же крестьянам запрещено охотится в лесу и рубить там деревья. Поэтому они живут в землянках.

— А как же они зимой выживают без дров? — удивился великий князь.

— Зимы тут не бывает, — ответил волхв. — Такая погода, как ныне, царит от лета до лета.

— Шестую часть забирают, — хмыкнул Святослав. — Да с таким налогом любые крестьяне давно должны были взбунтоваться. А эти эвон какие покорные.

— Кто поймет чуждый народ? — пожал плечами волхв.

— А что ты узнал про эту землю? — продолжил расспросы князь.

— Светило здешнее зовется Эолом. Вокруг имеется еще несколько подобных деревень и неизвестные господа, которые живут где-то в лесу. Большего узнать я не смог, сиречь сам староста не ведает большего. От деревни редко кто отходит далече двух переходов.

— Выходит, нам в любом случае придется говорить со здешними господами. Может, им нужны воины? Наймемся к ним, узнаем побольше об этом месте, а там решим, как жить дальше, — пригладив чуб, произнес Свтослав.

— Встречи со здешними властелинами нам не миновать, — кивнул волхв. — Но не надейся, князь, что они встретят нас с добром. Из разговора со старостой я уразумел, что рабами они считают не только этих людей, но весь народ этот, или даже весь род людской, ибо говорил староста, что господа не похожи на них видом. И живут много дольше.

— Потолковать надо в любом случае! — отрезал Святослав. — Ну, а если не договоримся по-доброму, докажем мечом, что не рабы мы. — А пока организуем здесь лагерь. Вон там на холме, где река поворачивает отличное место. С двух сторон будем защищены водой. Враг не окружит нас. Только на крайний случай надо приготовить плоты с большими щитами, для отступления на соседний берег. Ставр! — окрикнул одного из дружинников Святослав. — Скачи к нашим, пусть выдвигаются сюда.

Остромысл расположился под неизвестным деревом и крутил в руке странного вида синеватый листик. Святослав с воинами ушел утром и теперь оставалось только ждать его возвращения. На Остромысле не лежало никаких обязанностей, поэтому он предавался праздному безделью. Парень размышлял о месте, в котором так нежданно очутился. Он до сих пор удивлялся такой резкой перемене привычного ему мира. Теперь он чувствовал себя словно младенец, который познает окружающее с нуля. С одной стороны это страшно, но с другой интересно. Сколько еще в этом мире чудес, сколько тайн. И их придется раскрывать самому, подсказать некому. Но на то он и волхв, чтоб познавать тайны мироздания. Из задумчивости Осромысла вывел топот копыт. Сквозь лагерь промчался всадник, направляясь к княжескому штандарту, где в данный момент находился Всемил. Молодой волхв подхватился и трусцой побежал узнать срочные новости. Иначе, зачем подобная спешка?

— Хорошо, что ты уже здесь, Остромысл, — произнес Всемил, когда волхв подошел. — Дозорные заметили вооруженных людей в нескольких поприщах вниз по реке, аккурат с той стороны, откуда мы пришли. Надо бы перехватить их до того, как они наткнуться на наш лагерь. Я сейчас составляю отряд, ты пойдешь в качестве переводчика.

Глава 4

Филрилин сидел на троне, искусно свитом из корней растущих вокруг деревьев. Каждый день он приходил на поляну Совета и находился здесь два часа. Не то чтобы подобное времяпрепровождения ему нравилось, но это являлось его обязанностью. Уже больше двух тысяч лет Филрилин был Верховным эльфельнари клана Нэйних, что с древнего языка переводилось как "Лист, оторванный ураганом с древа жизни". В течение всего этого срока он каждый день приходил на эту поляну, дабы каждый эльфельнари клана мог поговорить с главой. Здесь же он назначал советы и давал распоряжения. В былые времена Верховный мог просиживать на этом деревянном троне от восхода и до заката, дабы разобраться со всеми делами. Но в последнее время дел, требующих вмешательства Филрилина стало совсем мало. Жизнь устаканилась, и теперь вполне хватало двух часов, чтоб урегулировать любые проблемы. Два тысячелетия мирной жизни давали о себе знать.

Дежурство главы клана Нэйних подходило к завершению, когда на поляну вышел Илбирим. Стоящие по бокам от трона охранники наложили на тетиву своих луков стрелу и подобрались. Они не опасались появившегося эльфельнари — подобная боевая готовность являлся традицией, выработанной еще в неспокойные времена, когда нападения можно было ожидать от кого угодно.

— Спокойной вечности, да не прервутся твои дни под Эолом, Верховный, — поприветствовал главу клана Илбирим, произнося слова, он приложил кулак правой руки к ладони левой.

— Пусть будет вечность тебе в радость, Илбирим. Что за дело привело тебя ко мне? — В обычной жизни у эльфельнари не принято переходить сразу к тому, за чем пришли. Они любят неспешно поговорить о погоде, о философии или магии, попить вино — долгая жизнь накладывает свой отпечаток — эльфельнари не любят спешить. Но на поляне Совета царят другие законы. Здесь требуется разговаривать исключительно по делу.

— Согласно дежурному расписанию, я сегодня слушал корневую систему нашего леса, — смущенно начал молодой маг. Для эльфельнари сто пятьдесят лет — не возраст. — На востоке, около реки кто-то вырубил не меньше двух дюжин крупных деревьев.

— Как давно это случилось? — нахмурил брови Филрилин.

— Как только я об этом узнал, сразу поспешил к Верховному. Если принять во внимание отдаленность этого участка, то деревья вырубили вчера вечером.

— Кто мог решиться тронуть наш лес? Неужто землерои настолько осмелели? — хмыкнул глава клана Нэйних.

Две тысячи пятьдесят три года назад практически все расы Эолгрема1 объединились в борьбе против людей. Но даже объединенными силами они не смогли одержать верх. Тогда лучшие маги всех рас разработали могущественный аркан. Аркан, убивающий волю. И в решающем сражении, когда собралось огромное человеческое войско, маги объединенных рас применили свою разработку. И применили ее успешно. Своим заклинанием волшебники пропитали утренний туман в низине, где расположился людской стан. Солдаты вместе с глотками влажного воздуха вдыхали в себя слабоволие. Заклинание превзошло все ожидания. Еще недавно непобедимая армия пустилась в бегство при первых убитых. То, что двигало людьми и заставляло их, ни смотря ни на что, двигаться на острия вражеских клинков, исчезло. Бесстрашные воины превратились в сборище трусов. Днем туман расселился, и объединенные расы начали свое победоносное шествие. Вся людская армия дезертировала, и больше охранять их дома было некому. Через два месяца на людской территории хозяйничали победители. Остались отдельные очаги сопротивление, но и они гасли с каждым днем. Новый аркан обладал еще одним уникальным свойством: слабоволие передавалось другим людям при близости, а также по наследству. И скоро этим заклинанием было заражено практически все человечество, и сопротивление угасло само собой, объединенные расы стали хозяевами десятков тысяч пленных. Заражанные слабоволием люди стали отличными рабами — они не поднимали восстаний и не нападали на своих хозяев. Их не надо было даже охранять, для устрашения населения хватало прилюдной казни некоторых самых ершистых представителей людской расы. Эльфельнари — являлись лесным народом, и не любили открытого пространства и копаться в земле. Поэтому они приспособили новых рабов к выращиванию растительной пищи. И с тех пор именовали их не иначе как — землерои.

— Верховный прекрасно осведомлен, что с каждым поколением действие аркана слабоволия становится все хуже. — продолжил Илбирим. — И с каждым годом все больше землероев убегают из деревень или даже нападают на назначенных нами старост. Но чтоб так нагло вырубить столько деревьев — такого еще не случалось. Все землерои отлично знают, что даже за одно срубленное дерево будет казнена вся семья виновника.

— Ты прав, Илбирим, подобного не случалось давно, — степенно опустил голову Верховный. — Айрафар! — крикнул он, подняв голову.

— Слушаю, Владыка, — вышел к трону и приложил кулак к ладони один из стражников, стоявших вокруг.

— Сейчас вы вместе с Илбиримом направитесь к Лииноуду, пусть он соберет команду карателей и немедленно выдвигается к месту вырубки деревьев. Приказываю ему все выяснить и наказать виновных.

— Да будет воля твоя, Владыка, — наклонив голову, прижали кулак к ладони оба эльфельнари.

Маги у эльфельнари рождались не так, чтоб очень редко, но и не часто. Но у большинства магический дар был довольно посредственным. Действительно отличных заклинателей можно пересчитать по пальцам одной руки. Однако, мало-мальски владеющих этим искусством хватало.

Карательный отряд состоял из семи эльфельнари, среди которых обязательно присутствовал один маг — командир. Зачастую подобные команды состояли из друзей или близких членов семьи. Их предназначением являлось выявлять и наказывать землероев противящихся режиму. Обычное вооружение карателя: трехгранная рапира, лук, кинжал и низменный кнут, со стальными шариками — наиболее действенный и частоприменимый инструмент для воспитания непокорных. Однажды собранная команда всегда действовала одним составом, если, конечно, никто не погибал. Члены такой команды старались селиться рядом, чтоб в случае чего собраться максимально быстро. Лииноуду потребовалось два часа, чтоб всех собрать и полным составом выступить в указанном Илбиримом направлении. Каратели бежали до тех пор, пока в лесу можно было что-то разглядеть. А затем, им пришлось двигаться еще восемь часов. Когда Эол уже начал скатываться за край земли, отряд Лииноуда вышел к реке, где виднелось черное пятно от громадного костра. Тут же недалеко была заметна вырубка, откуда, по всей видимости, неизвестные и взяли топливо для огня.

— Чтоб мне в пустыне жить! Они вырубили деревья, чтобы их сжечь! — воскликнул Иннейл — родной брат Лииноуда и лучший следопыт в их отряде. — Не похоже это на землеероев.

— Давайте внимательно все осмотрим! — распорядился маг.

— Лучше я осмотрю все одни, — возразил Иннейл. — Вы можете затоптать следы.

Формально командиром являлся Лииноуд — так как он был магом. Но Иннейл родился раньше на двести лет и всегда имел свое мнение на все приказы младшего брата. Лиинуд не терпел, когда брат с ним пререкался, но на этот раз вынужден был согласиться с замечанием.

— Хорошая идея, брат, — подавив гнев, произнес маг. — Так и сделай. Мы подождем тебя здесь.

Иннейл осматривал местность, пока можно было что-то разглядеть. Остальные каратели уже разожгли костер и приготовили ужин, когда следопыт подсел к огню.

— Тут находилась целая толпа народа, — произнес он, отхлебнув из протянутого меха, — сотни три четыре. И самое странное то, что они появились ниоткуда. Нет следов, говорящих о том, откуда они пришли.

— Четыре сотни землероев, — удивленно поднял брови Лииноуд.

— Я не говорил, что это были землерои, — покачал головой следопыт.

— Тогда кто это был!? — раздраженно спросил маг.

— Я не знаю. Судя по следам, они весят раза в полтора больше любого землероя. И в отличие от них, эти пришельцы хорошо обуты.

— А зачем они жгли этот огромный костер? — поинтересовался командир отряда.

— Они сжигали на нем тела.

— Какие еще тела? — удивился Лииноуд.

— Судя по останкам — тела землероев. Да, и еще, пришельцы привели с собой неизвестных копытных животных. Около двух сотен. Также встречаются многочисленные пятна крови. Кое-кто из неизвестных ранен, некоторые очень серьезно.

— И где искать этих неизвестных? — нахмурил брови маг.

— Они ушли вверх по реке пару дней назад.

— Иннейл, а ты как думаешь, кто это мог быть? Может, орки? Они больше землероев, да и кто знает, что у них там за животные есть? К тому же, ты говорил, что жгли на костре людей, так орки могли себе в пищу их готовить.

— Орки... так далеко в лесу. Маловероятно, — покачал головой следопыт. — Ты же знаешь, как они не любят лес. Им кроме своей степи ничего не нужно. А кроме большого костра, вокруг я обнаружил множество маленьких, где, наверняка, и готовили еду. К тому же ты забываешь, что я не нашел следов, откуда появились неизвестные. Вот в чем главная странность.

— Они могли приплыть по реке.

— По-твоему у меня мох вместо мозгов!? — разозлился Иннейл. — Следы, ведущие к реке есть, а вот идущих от нее — нету.

— Ладно, расскажи мне тогда твою версию! — разозлившись, бросил Лииноуд.

— Это очень похоже на чью-то дурную шутку или провокацию, — степенно начал объяснять свою мысль Иннейл. — Это не могут быть землерои, так как тут не обошлось без магии, а среди людишек магов не встречалось уже две тысячи лет, вряд ли это орки, на гномов тоже не похоже. Выходит это эльфельнари из другого клана.

Еще задолго до войны с людьми эльфельнари разделились на семнадцать кланов. После победы они поделили самый большой лесной массив Эолгрема между собой. Издревне кланы недолюбливали друг друга. До открытой вражды дело доходило редко, но уколоть соседей эльфельнари всегда были рады и не упускали удобного случая.

— Помнишь лет шестьдесят назад эльфельнари клана Треилс достали гномьи доспехи и подожгли участок леса клана Роуну? — спросил брата следопыт.

— Естественно помню, — улыбнулся Лииноуд. — Эти тугодумы действительно подумали, что это гномы сделали и высказали им свои претензии. Гномы после этого еще лет двадцать не хотели с этими олухами дело иметь.

— Вот и я о том же, — кивнул Инейл. — А не решил ли кто-нибудь из наших соседей притвориться орками? Возможно, это пара тройка магов балуется и наводит на нас мороки.

— К чему ты ведешь, Иннейл?

— Я предлагаю пойти по следам ушедших и проверить, кто к нам пожаловал. А уже потом спешить с докладом.

— Ты прав, Иннейл. Думаю, Верховному не понравится, если мы придем с информацией, что в нашем лесу высадилось четыре сотни неизвестных с кучей неведомых зверей. Если окажется, что нас одурачили, жизни нам в лане не будет — засмеют. К тому же я чувствую сильнейший магический фон на этом месте. Здесь творили очень серьезный аркан. Возможно, у кого-то есть другие идей, — обвел членов команды командир.

Остальные эльфельнари промолчали.

— Тогда сутра мы выступаем по следам ушедших, — принял решение маг.

Глава 5

— Значит так, — произнес Всемил, когда отряд из двух дюжин отборных бойцов отдалился на достаточное расстояние от лагеря. — Не будем пугать местных своим внешним видом. Нам надо с ними поговорить, а не нарываться на драку, так что прикинемся обычными крестьянами. Остромысл и Здышко стоят тут со мной, остальные укройтесь, чтоб вас не видать было. Сперва попытаемся поговорить с местными, а если что, тогда уж вы не оплошайте.

Дружинники профессионально рассредоточились по местности и укрылись от посторонних глаз. Некоторые залезли в воду и затаились там, среди речной травы. Кто-то засел на дереве с луком, кто-то залег в кустах. На виду остались только три бездоспешных человека. Посередине, возвышаясь над соратниками, стоял Всемил, справа от него низкорослый Здышко, слева худощавый Остромысл. Без кольчуг и оружия их вполне можно было принять за крестьянскую семью, вышедшую на речной промысел.

Дабы не торчать, как соленым столбам без дела дружинники расселись кругом, выложили снедь и начали обедать, изображай привал. Вскоре из-за поворота реки появилось семь человеческих фигур. Неизвестные шли уверенно, аккурат по следам недавно двигавшегося здесь отряда, по сторонам они практически не глядели, лишь говорили о чем-то между собой. Было видно, что они не опасаются засады или нападения. Чувствуют себя хозяевами.

— Приготовьтесь, — приказал Всемил товарищам и напрягся как взведенная тетива, при этом он не прекратил жевать кусок вяленой конины.

Уже второй день эльфельнари шли по следам незваных гостей. Порядок, по которому перемещались каратели, всегда был одинаков. Трое бойцов спереди рассредоточившиеся полукругом, трое позади в таком же порядке и маг посередине.

— Трое неизвестных у реки, — проговорил идущий впереди всех Иннейл. Кроме отличных способностей следопыта, он обладал прекрасным зрением.

— Кто такие? — не сбавляя шага, спросил Лииноуд.

— Землерои, — отчеканил Иннейл. — Только больно странные. Хорошо одетые и даже обутые.

— Возможно, старосты, — высказал предположение Финнив — один из карателей.

— Вряд ли. Что делать трем старостам в одном месте? Скорее всего, это слуги кого-то из эльфельнари. Ты же не держишь своих слуг голыми? — повернул маг голову к Финниву.

— Это правда, — смущенно опустил глаза самый молодой из разведчиков. — Но своих слуг я не обуваю.

— Я тоже, — кивнул Лииноуд, — но это не значит, что этого не делает кто-то еще. У каждого эльфельнари свои короеды в голове. Я уже не говорю о порядках в других кланах. Что гадать, сейчас и спросим у этих червей, кому они принадлежат. И что тут делают.

Разговор велся на ходу, и завершился, когда каратели подошли вплотную к неизвестным землероям. Все эльфельнари недоуменно застыли и с удивлением воззрились на неуверенно встававших людей. Эти трое коренным образом отличались от всех виданных воинами ранее землероев. Кожа неизвестных была гораздо светлее, волосы тоже. К тому же сами они изрядно крупнее любого из известных карателям человека. Особенно поражал размерами тот, что стоял посередине. Но, главное. Главное, что никто из этих червей даже не подумал лечь на землю в обычном приветствии перед высшей расой.

— Вы, ничтожество, немедленно падите ниц перед господами!? — бешено проревел следопыт и схватился за висящую на бедре плеть. Только традиционная зеленая маска, закрывавшая лицо каждого карателя, не давала увидеть, как покраснело от ярости лицо Иннейла.

— Что он говорит, Остромысл? — повернул голову к волхву Всемил.

— Этот человек явно взбешен, — проговорил парень. — Кажется, он ждал от нас какого-то жеста. Возможно, приветственного.

— Ну, что ж, можно и поприветствовать, — степенно проговорил сотник и, шагнув вперед, протянул руку, прежде чем Остромысл смог его остановить.

Вместо того чтоб упасть на землю наглые землерои о чем-то друг с другом перемолвились на неизвестном языке. Лииноуд видел, как от такой дерзости Иннейл просто опешил, так и замерев с рукой на плетке. Но, когда это отребье сделало шаг вперед и протянуло руку, его брат очнулся. Молниеносным движением он сорвал с бедра плеть и стеганул забывшего свое место червя. Что произошло дальше, маг так и не понял. Вот его брат падает с неестественно вывернутой шеей, затем в лицо магу попадает что-то мокрое и липкое, а завершает все невыносимая боль в колене, после чего сознание покидает предводителя карателей.

На известный во всех ведомых Всемилу странах жест приветствия странный человек прореагировал с бешенной яростью. Он ударил сотника плетью. Опытный ратник успел среагировать и подставить руку, на которую кнут благополучно намотался. Стальные шарики, вделанные в плетку буквально до кости разрезали руку человека. Его — боярина Всемила! Кнутом! Такого славный воин стерпеть просто не мог. Взревев бешенным медведем, сотник, не обращая внимания на боль, дернул за кнут и выставил вперед руку. Ладонь угадила полетевшему на него обидчику в подбородок. Легкое движение кисти — и враг уже летит дальше со свернутой шеей. Краем глаза Всемил замечает, как Здышко отталкивает в сторону зазевавшегося Остромысла и с неизвестно откуда взявшимся ножом бросается к человеку, стоявшему слева от говорившего с сотником. Дальше боярин действует в привычном темпе. Мирные переговоры потерпели неудачу, пришло время поработать клинками.

— Живыми брать! — ревет Всемил, поворачиваясь вокруг своей оси. Здоровой рукой он выдергивает из-за голенища засопожник и, развернувшись, полосует по глазам следующего противника. Тут же еще поворот с переходом в нижнюю стойку, и вылетевший из пропитавшегося кровью рукава шарик кистеня дробит колено воину, стоящему в центре. Тот неуклюже валится и катится по небольшому наклону вниз к реке. Сотнику он больше не интересен — с такими ранами не воюют. Он оглядывается в поисках новых противников, но все уже кончилось, с неудовольствием видит, как второй пораженный им человек истекает кровью, безуспешно пытаясь зажать резаную рану на шее. Вероятно, во время нанесения удара, странный воин неудачно дернулся и нож прошелся не по глазам, а по шеи.

То ли приказ Всемила прозвучал слишком поздно, то ли его просто не расслышали. Но на траве лежало шесть мертвецов и один раненый чуть в стороне. Двоих убил сотник, одного Здышко, остальных перестреляли дружинники из засады. Никто из неизвестных даже мечи не успел вынуть.

— Обыскать их! — приказал Всемил и устало сел на траву. Шипя от боли, он начал раскручивать плеть с руки.

— Дай взгляну, — подскочил Остромысл с раскрытой сумкой.

— Ерунда, царапина, — отмахнулся сотник.

— Бывало, люди и от царапины умирали, — покачал головой волхв. — Не от потери крови, от лихоманки. Так что не спорь, дай травы наложу, да перевяжу.

— Вяжи, ведь не отстанешь все равно, — со вздохом протянул руку воин.

— Да это ж дети! — крикнул Выдра от одного из тел.

— А ну-ка, глянем что там, потом перевяжешь, — встал с травы сотник.

— И правда, отроки, задери меня медведь, — почесал затылок опешивший Всемил. — Сами виноваты, нечего на почтенного боярина с кнутом прыгать! — зло продолжил он. Но было видно, что он в растерянности и замешательстве — не велика честь ребенка убить.

— Лишь лицом они отроки, — поспешил успокоить сотника Остромысл, склонившись над телом. — Стоит лишь в глаза их посмотреть, как становится ясно, что не два и не три десятка лет этим юнцам. Кстати, и уши у них какой-то странной формы, — отодвинул длинные волосы с боков волхв. — Сдается мне, люди эти многим от нас отличаются.

— Значит не мальцы это? — с явным облегчением в голосе переспросил воин?

— Нет, — твердо покачал головой волхв. — Эти отроки старше тебя. Иногда лицо может обмануть, но глаза не лгут.

— А гляньте-ка какие мечи чудные, — сняв перевязь, вынул из ножен тонкий четырехгранный клинок Здышко. — С такими только с курами воевать, — засмеялся дружинник.

— Да и луки у них странные, — натягивая тетиву на неизвестное оружие, проговорил Родогор — один из первых лучников в дружине.

— Да, все у них странное, — вторил ему Здышко. — И одежда, и оружие, и внешность. Да ты глянь, где мы находимся. Сам этот Чернобогов мир странный.

— Кончай базар, — прервал разговоры Всемил. — Некогда нам тут лясы точить. Не дай боги, нагрянут ихние друзья. Надобно князю все доложить, да пленного привезти, — сотник кивнул в сторону раненного. — Перевяжи его, Остромысл, как бы он кровью не истек.

— Здышко, — обратился сотник к дружиннику, когда волхв отошел на пару шагов, — присмотри за парнем. Как бы этот раненый чего не учудил.

Воин кивнул и бросился догонять Остромысла.

Лииноуд открыл глаза и тут же попытался встать. Но дикая боль в правом колене заставила его упасть обратно. С трудом приподнявшись на руках, эльфельнари взглянул на источник боли. Штанина синевато зеленого цвета потемнела от пропитавшей ее крови. По всему телу мага пробежали мурашки, а к горлу подкатил комок. Боль в ноге мешала соображать. Он с трудом понимал, что происходит вокруг. Но каждому эльфельнари с самого рождения втолковывают, что нужно делать в таких ситуация. Трясущимися руками Лииноуд вынул из специального чехла на поясе "впрыск" — хитроумное устройство, поставляемое гномами, для введения сока дерева жизни непосредственно в кровь. Сок этого дерева обладал поистине потрясающими лечащими свойствами. Он практически мгновенно заживлял любые раны, и даже возвращает к жизни, если эльфельнари или любое другое существо умерло относительно недавно. Но для оживления требовалось громадное количество этой драгоценной жидкости, которую можно достать лишь рядом с самим древом. У каждого клана есть лишь одно такое, и его сок эльфельнари экономят, как могут, а само дерево считается священным. Но пара впрысков имелось у каждого. Как раз на подобный случай.

Убрав пальцем предохранитель, Лииноуд вколол сок себе в ногу, попытавшись сделать это как можно ближе к колену. По уму надо было бы сначала поставить на место кость, а то срастется неправильно, и тогда вновь ломать придется, но на это времени не было. По ноге разлилось тепло, конечность жутко зачесалась — сок начал действовать. Боль потихоньку уходила, мозги начинали соображать.

Кто эти странные землерои? Как они умудрились так быстро и ловко перебить отряд карателей? Лииноуд знал, что они сами во всем виноваты — чрезмерно расслабились. Сотни лет никто не оказывал сопротивления эльфельнари. На протяжении веков если кто-нибудь из них и умирал, то от досадной случайности. Были, конечно, и убийства, но редко, очень редко. А чтоб так, в одном месте погибло сразу шесть эльфельнари, такого не случалось уже лет пятьсот. После последней стычки между кланами.

Лииноуд с ужасом смотрел как неизвестные спокойно, без всякого почтения обыскивают тела мертвых эльфельнари. С любопытством рассматривают их оружие и другие вещи. Самое страшное, что все это они проделывали с таким умением, будто убили не одну сотню эльфельнари. Больше всего мага поразило как один из странных пришельцев с молчаливым спокойствием и деловитостью начал вырезать стрелу из груди Финнива. Не один мускул не дрогнул на лице мясника. К горлу Лииноуда снова подкатил ком. Он сидел и не знал, что ему делать. Эльфельнари был в ужасе и растерянности. Ситуация настолько выходила за рамки всего, о чем знал маг, что приводила его в ступор.

И вот, один из пришельцев отделился и направился к Лииноуду. Эльфельнари охватила паника. Мага затрясло от ужаса. Он представил как его вот так же спокойно, как Финнива будут резать ножом. Лииноуд начал в голове перебирать все известные ему заклинания. Но в последнее время в училище их клана больше всего были популярны профессии магов архитекторов и садоводов. Тех, кто смог бы из деревьев вырастить достойный дом или сад. Военную сферу практически запросили за ненадобностью — мало кому она была интересна. Да и никаких перспектив не давала. Хотя Лииноуд все же немного интересовался этим направлением магии, сейчас у него практически все вылетело из головы от страха. И дрожащим голосом он начал проговаривать аркан: "Древесный страж" — единственный, что пришел ему на ум. Это заклинание должно опустошить практически все его резервы манны. И потом ее придется восстанавливать, несколько недель, медитируя по три четыре часа в день. Но это для Лииноуда уже не имело значения. Сейчас он хотел лишь отгородиться от страшных землероев. Маг завершил аркан, когда худощавый, по сравнению с остальными, человек был уже в трех шагах от него. Лииноуд почувствовал, как зашевелилось дерево, под которым он находился и поспешил дать древесному стражу команду к атаке.

Глава 6

Остромысл быстрым шагом направлялся к раненому. Когда до врага осталось несколько шагов, волхв заметил странное движение дерева, под которым находился чужак. Похожие на ивовые ветки непонятным образом шевельнулись, хотя для этого не было никакой причины. Парень замер, в недоумении глядя на ожившее растение.

— Берегись! — раздался крик позади Остромысла.

Парень, расширив глаза и замерев от удивления, взирал, как ветки дерева метнулись в его сторону. Сильная рука схватила оторопевшего волхва за шиворот и с силой швырнула назад.

Опытный Здышко, привыкший в бою к любым неожиданностям, не растерялся и оттолкнул товарища из-под смертельного удара. При этом сам дружинник увернуться уже не успел. Остромысл с ужасом наблюдал как с десяток веток, словно копья пронзили незащищенное кольчугой тело воина. Изо рта Здышко полилась тонкая струйка крови. Серые глаза дружинника смотрели на Остромысла с немытым укором. Не со злым, с каким-то отеческим. Так смотрит родитель на сына, когда тот испачкает новые штаны. Взгляд дружинника как бы говорил: "Ну что же ты такой нерасторопный, друже".

— Колдун! — крикнул кто-то из бойцов. Одновременно в воздух взлетело несколько стрел.

Пара дружинников подхватили неспособного двинуться Остромысла под руки и потащили подальше от смертельной лозы. Они что-то кричали ему на ухо, но Остромысл все слышал как бы из-под воды. Молодой волхв не мог отвести взгляда от повалившегося на землю тела Здышко. Перед ним до сих пор стоял прощальный взгляд воина.

Лишь два десятка секунд спустя волхв пришел в себя и смог здраво оценивать обстановку. Стрелы не причинили неизвестному колдуну никакого вреда. Ветки местной ивы словно щитом закрыли его от смертельных снарядов. Самое страшное было то, что дружинники даже не могли забрать тело погибшего товарища. Ветки атаковали всех, кто подходил в район их досягаемости. И удары были настолько сильны, что щиты едва их сдерживали.

— Ты как? — потрепал волхва по плечу Всемил.

— Это я виноват в его смерти, — обхватил голову Остромысл. — Если б я был чуть внимательней и проворней.

— Здышко умер как настоящий воин. За други своя. Лучшей смерти и желать нельзя. Не время сейчас жалеть себя и вспоминать товарищей. Вспомним о Здышко на тризне. А пока разберемся с колдуном. Соберись, Остромысл, ты у нас единственный, кто что-то смыслит в ворожбе, — бас сотника вселял уверенность и Остромысл тряхнул головой, выгоняя все лишние мысли.

— Хорошо, — решительно поднялся с земли волхв. Парень решил, что если Здышко уже не вернуть, то надо спасти как можно больше жизней своих товарищей. А для этого себя жалеть не следует — надо решительно действовать.

— Волшебников у всякого народа не так много, — начал объяснять Всемилу свою мысль парень. — И везде они допущены ко многим секретам и тайнам. Так что неплохо было бы взять этого колдуна живым. Судя по всему, магических сил у него осталось не так уж много, раз он не решается на нас напасть, а следовательно, надо лишь одолеть это дерево, чтоб добраться до него.

— Оно-то, конечно, верно говоришь, Отсромысл, — почесал бороду сотник. — Но загвоздка в том, как одолеть дерево это, задери его медведь.

— Дозволь мне, боярин, — подошел к сотнику Людота. Даже огромный Всемил по сравнению с этой детиной смотрелся мальчишкой. Когда-то этот здоровяк работал подмастерьем в кузнице одного села под Рязанью. Большинство воинов старшей дружины бояре, да дети боярские. Они обучаются ратному делу с измальства. Но для Людоты князь сделал исключение — воина у этого деревенского мужика в крови. Не смотря на свои поистине великанские размеры, он двигался так же ловко и быстро, как и любой боец в дружине. Одна беда с ним — как выпьет, любит кулаками помахать. Так его князь и приметил — он двум дружинникам в трактире бока намял. А это дело очень и очень непростое.

— Попробуй, Людота, — окинув дружинника взглядом, кивнул Всемил.

Молча наклонив голову и сдвинув густые брови, воин подхватил непомерный щит, величиной с ворота и соответствующую секиру. У каждого дружинника помимо неизменного меча и копья для боя в строю имелось и свое любимое оружие. У Людоты это была здоровенная секира, больше чем полпуда весом, которой он орудовал, словно игрушечной.

— Эх, помогай мне боги, — вздохнул Людота и направился к дереву.

Огромный каплевидный щит закрывал практически всего сгорбившегося воина. На невиданного врага взирали лишь горящие решимостью глаза. Стоило дружиннику дойти до зоны поражение, как на него посыпался град ударов. Щит едва сдерживал напор, но могучий воин упрямо шел вперед. Вот уже наиболее длинный ветки стали захлестывать его по спине. Но прочная кольчуга с нашитыми стальными пластинами пока сдерживал хлесткие удары. Воин лишь морщился от боли. Людота добрался до погибшего товарища и встал над ним, закрываясь щитом от стегающих по нему со всех сторон веток. Пара бойцов тут же бросились вытаскивать погибшего Здышко.

— Да кто же это такие, сожги их Эол?! — шептал проклятие Лииноуд.

На мага надвигался огромный землерой. Он сдерживал удары древесного стража, будто это какой-то мелкий кустарник. Да даже орки на такое не были способны. Эльфельнари вновь охватил страх. А когда за спиной здоровяка появились еще две фигуры, он от страха и желание зацепить проклятых червей бросил в атаку практически все ветви надводницы2. Обрушив всю мощь древесного стража, Лииноуд рассчитывал свалить огромного воина, а заодно и тех, кто за ним.

Людота не упустил момент. Когда все ветки метнулись к нему, с громким хеканьем дружинник швырнул свою секиру в проклятого колдуна. Лишь только рукоять боевого топора покинула ладонь воина, на него обрушились десятки ветвей. И даже могучий Людота не смог сдержать подобного удара. Его щит разлетелся в дребезги, а сам богатырь, словно столетний дуб повалился на землю. Благо, что товарищи успели уйти вместе с телом погибшего Здышко. Но вместо них другие дружинники бросились вытаскивать повалившегося здоровяка. Четверо со щитами прикрывали от веток, а двое подхватили Людоту. Но дерево не атаковало людей. Ветки растения обвисли и не подавали признаков жизни. Оставленная колдуном лоза для защиты от стрел, не смогла прикрыть его от тяжеленной секиры Людоты. Топор рассек левую ключицу мага, и теперь он лежал без сознания, щедро орошая синеватую траву своей кровью.

— Остромысл, бегом к мерзавцу, и чтоб с того света его вытянул, — рявкнул на волхва Всемил.

— А Людота? — попытался возразить Остромысл.

— Бегом, я сказал! — проревел сотник.

Не смея больше возражать, парень бросился к колдуну.

К счастью, рана оказалась не смертельная, хотя наверняка болезненная. Топор Людоты перебил неизвестному волшебнику ключицу. Хотя если бы не ветки, сдержавшие силу броска, то мог бы и вовсе руку отсечь. Остромысл умело перевязал рану, с сожалением нанеся заживляющую мазь. Ее и так уже практически не осталось, а приходится тратить на того, кто убил Здышко.

— Ну как он? — подошел к нему Всемил.

— Жить будет, — вздыхая, поднялся от раненого Остромысл. — Пойду к Людоте.

— Его Выдра уже осмотрел. Отлежится пару дней и будет краше прежнего. Но ты иди, глянь на всякий случай. Хоть Выдра в лекарском деле и не последний человек, но не чета тебе.

— А этого связать, — уже дружинникам бросил сотник. — Убитых в воду, коней привести, добычу собрать, — начал отдавать распоряжения Всемил. — Да поживей, поживей.

Спустя час отряд уже двигался в направлении лагеря. Одна из лошадей везла спеленованного словно кукурузный початок колдуна. Еще одна везла скорбный груз — павшего Здышко. Людота, хоть и покачиваясь, но сидел в седле сам. Лишь его левая рука лежала в лубке перед грудью.

— А знаешь, что странно, Всемил? — подъехал к сотнику Остромысл.

— Еще какие-то странности? — устало вздохнул боярин. — Говори уж.

— У того колдуна, коленка зажила, — заговорщицким шепотом пробормотал волхв.

— Какая коленка?

— Та, которую ты кистенем ему раздробил. Сейчас целехонькая она, будто и не было ничего. Только вот немного вывернута.

— Когда ты только приметить это успел?

— Да когда на коня этого гада грузили и разглядел.

— Пусть Всевед с этим разбирается, — отмахнулся сотник. — На то он и волхв.

Лагерь встретил воинов шумно. Выбежали практически все. Не было лишь дозорных, да бойцов из секретов. Но шум и гам резко оборвался, стоило из-за деревьев показаться скорбному грузу.

— Други! — воздел руку Всемил. — Мы встретили семь странных людей, не похожих на нас. Завязалась схватка, в которой погиб Здышко, да будет легка его дорога в Ирий. Его убил колдун.

По толпе прошел ропот. Колдунов опасались даже эти закаленные в боях воины.

— Вон тот колдун, — сотник указал на лошадь, везущую пленника. — Нам удалась взять это отродье в плен. И теперь смерть его не будет легкой, это я вам обещаю. Он с полна ответит за гибель нашего товарища. Но прежде мы у него выведаем все, что он знает об этом месте.

Среди дружинников вновь поднялся гомон. Подождав несколько секунд, Всемил вновь воздел руку.

— А пока собирайтесь. Нам надо как можно скорее доложить о случившемся князю. Выступаем через два часа.