Пуля уже в пути

Рябов Игорь Владимирович

Пуля уже в пути

Рябов И. В. Р 98 Пуля уже в пути: Роман. — М.: Изд-во

ЭКСМО-Пресс, 2002. — 320 с. (Серия "Русский

бестселлер") ISBN 5-04-010081-7 Воистину говорится: не тяни руку к большим бабкам,

целее будешь. Да Игорь Орлов по прозвищу Филин особенно

и не гонится за кучей баксов, свалившейся ему с неба в виде

маленькой дискеты с кодами счета швейцарского банка. Но

и отдавать дискету за здорово живешь мафии он не хочет. А

его обложили со всех сторон, только успевай поворачиваться

и отстреливаться. И главное, слишком уж разные обличья у

преследователей: тут и обычные бандюки, тут и менты с

настоящими "корочками", а еще откуда-то взялись военные, Тоже наступающие ему на пятки... УДК 882 ББК 84(2Рос-Рус)6-4

От автора: Вашему вниманию представляется первичный (авторский) вариант романа без редакторских купюр, именно в том виде, как и было написано. Какой из них лучше? Не мне судить. Но естественно, что мне ближе именно этот.

Глава 1. За иллюминатором самолета кучковались здоровенные белоснежные облака. Плавный гул могучих моторов успокаивал и убаюкивал, постепенно унося нас от бескрайних просторов России и приближая к маленькой уютной Швейцарии. Под боком у меня в удобном кресле примостилась Оксанка, самозабвенно читавшая какой-то толстый иллюстрированный журнал и потому не докучавшая досужими разговорами. После того как я её нечаянно выдернул из беспутной и одинокой жизни, а затем и официально взял под опеку, она вела себя исключительно правильно. О такой понятливой дочурке другим папашам приходится только мечтать в радужных грезах. Единственный раз устроила Ксюшка небольшой скандал, когда я объявил ей, что мы с Галей вдвоем на пару недель улетаем в Европу отдохнуть и получить скромную компенсацию за мои ранения со счета бывшего мафиози Рыжего. Он оставил нам в наследство около пятнадцати миллионов долларов в своем секретном фонде и успешно окочурился. Не без моей помощи, конечно же. Пришлось приложить к этому все способности и таланты. Боже, что тут началось! Я наслушался в свой адрес столько заковыристых слов, что их с лихвой хватило бы и на полк разгулявшихся пьяных гусаров. Ксюшка решительно заявила, что если бы не она, то вообще не известно, кому досталась бы кассета с банковскими кодами мафиозного счета. — Я имею такое же право на поездку, как и вы, — гордо вскинув голову с пылающими гневом и ревностью глазищами, заявила она и немедленно скрылась в своей спальне. — И даже больше её заслужила, чем вы представляете себе. — А как же школа? — Я попытался было достучаться до её здравого смысла. — Не можешь же ты за здорово живешь пропустить две недели. Меня потом твой директор расстреляет из рогатки прямо в школьном дворе. Но, вообще-то, она была права. Я безоговорочно капитулировал. И вот она листает красочный журнал о чем-то модном, абсолютно наплевав на учебу. Совсем по другому сценарию проходил разговор с Галинкой. Её пришлось приглашать чуть ли не официально, с обязательным в таких случаях соблюдением всевозможных правил этикета и процедурными причудами. Длинными осенними вечерами в больничной палате, где я валялся, залечивая простреленную грудь, постепенно сформировалась у меня отчаянная мысль. Грех не воспользоваться нам всем так неожиданно свалившимися на головы бесхозными теперь баксами. Не зря же я из-за них неоднократно своей шкурой рисковал. Хотя и стремился тогда совсем не к деньгам, а пытался выбраться из свистопляски, в которую оказался случайно втянут по самые гланды. И выручал из цепких лап мафии свою ненаглядную супругу. Но кто сейчас об этом вспомнит?! В тот день, когда мой дражайший начальник Сереженька Баринов с превеликим удовольствием прострелил мне грудину, весь мир мгновенно перевернулся с ног на голову. Все неприятности, оказывается, исходили непосредственно от него, а мою любимую супружницу никто и не думал похищать. Она была заодно с этим белобрысым гадом и пыталась убить сразу двух зайцев: и от меня избавиться, и кучу денег получить. В конце концов зайцев наспех укокошили, без тягостных раздумий, да как оказалось впоследствии, совсем не тех, кого предварительно намечали. При итоговой переписи населения выяснилось, что в моем тесном кабинетике медленно остывают два трупа. Моей бывшей теперь жены и тоже бывшего начальника. А я почти трупом валяюсь на полу, истекая кровью. Лишь начальник охраны агентства Володька Богатов с дымящимся стволом пистолета, да Ксюшка с растопыренными от дикого ужаса глазами не пострадали. А дискета с кодами счета, из-за которой и постреляли от души за целый месяц охоты на неё, незаметно перекочевала в карман к Оксанке. И никто её больше не искал, по всей вероятности. Во всяком случае, никто среди оставшихся в живых после безумных разборок. Мы тоже предпочитали не кричать на каждом углу о её существовании. А поездку в Швейцарию оправдывали необходимостью поправить здоровье и нервишки после неравной битвы с мафией. Это подозрений не вызвало, наоборот, приветствовалось и Богатовым, и прочими коллегами, сочувственно кивавшими головами. Все происходившее три месяца назад вспоминалось мне как в тумане. Настолько невероятными были приключения, в результате которых я — Игорь Орлов по прозванию Филин — неожиданно превратился из скромного заместителя директора охранного агентства "Легион" в нескромно богатого туриста. Оксанке надоело листать журнал, и она ткнула меня в бок кулачком, отвлекая от нахлынувших воспоминаний. — Гошка, а ты почему не взял с собой ту чертову дискету? — Во-первых, прекрати чертыхаться, малявка, а то выпорю как сидорову козу. И, во-вторых, будешь много знать — зубы выпадут раньше положенного срока. — Тоже мне малявку нашел! — Оксанка возмущенно фыркнула. — Мне скоро уже шестнадцать... — Чего, чего!? — я чуть было не расхохотался от удивления. — До твоих шестнадцати почти целый год ещё. Так что не перечь старшим, а то останешься вечером без сладкого. — Ну и что? Год пролетит, и не заметишь. А мой десерт можешь хоть сейчас сам слопать. Не больно то и хотелось. Она игриво посмотрела на меня и продолжила: — А чего ты такой сумрачный сегодня? Скоро будем в сказочной Швейцарии. Там, наверное, красиво. — Я не сумрачный. Просто ненавижу самолеты. — Ага, боишься?! — её радости не было предела. — Так бы сразу и сказал, трус несчастный. Такой взрослый, а боится летать... — Не боюсь, а опасаюсь, — я попытался возразить, но вышло как-то совершенно не убедительно. — И от возраста это нисколько не зависит. — А я знаю отличное лекарство от страха, — Оксанка развернулась вполоборота и принялась меня активно щекотать под ребрами, сама, заливаясь звонким смехом. — Сейчас поможет, гарантирую. — Прекрати, пацанка, — я пытался поймать её за руки, но у меня ничего не получалось. — Мы выглядим со стороны как два идиота. — Не два, а один. Но тебе не привыкать. А этим зажравшимся буржуям всё равно до нас нет никакого дела. Ты давай колись, почему не взял с собой кассету. Живо! — её настойчивость и ребячество не знали меры. — Ладно, ладно, только прекрати надо мной издеваться. Ксюха успокоилась, и лишь раскрасневшиеся щеки продолжали пылать стоповым сигналом светофора. В сочетании с её молодостью это выглядело просто очаровательно. — Я не взял её потому, — ответил я, — что она нам не нужна. Коды на ближайшие три дня я запомнил, так что сможем спокойно снять часть денег и перевести их на пластиковые карточки. Этого должно хватить, чтобы шикарно отдохнуть. Только вот мне говорили, что Швейцария скучная страна. — Не волнуйся, Гошик. Мы с Галей скучать тебе не дадим. Возьмем под свое надежное крыло.

И она предложила мне такой бурный план развлечений, что я ещё больше приуныл, окончательно упав духом. Перспектива мотаться с ними по модным магазинам в качестве носильщика меня абсолютно не привлекала. — Нет уж! Вот этого вы точно от меня не дождетесь. Я лучше утоплюсь с тоски в ближайшем высокогорном озере. — Но ты же должен будешь оценить то, что мы купим. А то вдруг тебе не понравятся наши новые наряды? И что тогда? Выкинуть их на свалку? — Причем здесь я? Сами купили — сами и носите. По мне, так хоть сразу все на себя напяльте. Оксанка обиженно замолчала и отвернулась, пробурчав что-то невнятное насчет того, что с сегодняшнего дня тогда вообще голой будет ходить, раз мне все равно во что и как она одевается. — Только попробуй, пацанка! Тогда на все лето к папуасам отправлю отдыхать. Среди них тебе будет самое место. Но её такая безрадостная перспектива совсем не испугала. — И попробую! — так же упрямо и с вызовом отозвалась она и опять уткнулась в свой журнал, сердито шелестя глянцевыми страницами. — Тоже мне Иван Грозный выискался. Но долго обижаться она не захотела. Или обида была не совсем настоящей. Минут через пять Ксюшка окончательно отбросила в сторону журнал и, загадочно сверкая огромными темно — серыми глазами, неожиданно ошарашила меня очередной загадкой. — Гошка, а давай снимем все деньги со счета. — Это ещё на кой ляд?! — И уедем жить куда-нибудь в Эмираты... Я совсем не понимал, куда это она клонит. И мои глаза постепенно округлялись, как у переваренного рака. — Видимо тебя, Ксюха, в ресторане мухоморами накормили. Что я забыл в этих Эмиратах? Мне и в нашей матушке — России не хило живется. Чем дальше, тем морда шире. — А у арабов, говорят, до четырех жен можно иметь... Я от неожиданности фыркнул подобно застоявшемуся в стойле жеребцу и, обняв Оксанку за плечи, мягко и нежно произнес: — Глупая ты ещё, Ксюшка. То у мусульман можно, а я не пойми кто по вере. Да и зачем мне четыре жены? От одной и то без пальбы не удалось избавиться. — Сам ты глупый, Филин. Ничего ты в современной жизни не понимаешь. Ксюшка доверчиво прижалась, положив голову мне на плечо. От её длинных и густых черных волос, что крупными кудряшками рассыпались вокруг симпатичного личика, одуряюще ярко пахло свежими яблоками и знойным летним ветерком. Я вздохнул и примиряюще ответил: — Куда уж мне, старому пеньку, угнаться за вашей модой. Она так широко шагает, что скоро последние штаны порвет. Девчонка только сильнее прижалась ко мне и ничего не ответила, блаженно закрыв глаза. Через несколько минут её дыхание стало едва слышным, и Ксюха погрузилась в мягкий сон, как наш самолет в белоснежные облака... Швейцария встретила нас мелким моросящим дождем. Успешно пройдя все положенные таможенные процедуры, ужесточившиеся два месяца назад после жуткой трагедии в США, и получив немудреный багаж, мы встали перед выбором: куда вначале направиться — в гостиницу или в банк? После недолгого обсуждения решили, по предложению Галинки, вначале сделать дело, а уж потом гулять смело. Или как получится. Все-таки чувствуется секретарская выучка у бывшего босса, да и у меня по совместительству. Дело превыше всего, это вам не стельки в подземном переходе продавать. Слава Богу, что я хотя бы английский язык знаю неплохо, так что объясняться с иностранцами могу. За какие-то полчаса таксист, пожилой грузный мужчина, довез нас до нужного банка. Пришлось попросить его подождать на стоянке, чтобы потом он же и доставил нас в гостиницу. Чего-чего, а возражений с его стороны не последовало. Сервис у них налажен будь здоров, только успевай отстегивать купюры направо и налево. В помещении банка, разместившегося на пересечении двух оживленных улиц, все сверкало роскошной позолотой и кричало о стабильности и надежности. Когда я объяснил, что мы хотим, а потом назвал сумму в полтора миллиона долларов, которую нужно положить на три пластиковые карточки, вежливости и любезности персонала не было предела. Нас отвели в симпатично обставленную комнатку, где мы могли бы приятно провести время, ожидая пока закончится нудная процедура оформления. Буквально через минуту появился сам управляющий, лощеный господин среднего возраста, в массивных роговых очках, и, белозубо скалясь, пригласил меня пройти к нему, чтобы он лично мог заняться моими проблемами. — Это у вас проблемы, а я живу спокойно и размеренно, — неуклюже пошутил я, но его это нимало не смутило. Девчонки остались в комнатке попивать ароматный кофе. А я, прихватив их паспорта, последовал за управляющим в кабинет. Он располагался на втором этаже старинного здания. — Какая у вас милая семья. И вы такой молодой, а уже имеете совсем взрослую дочь, — усаживаясь в кресло, управляющий выразил мне свое восхищение. — Можно позавидовать. Не желаете ли закурить? Он пододвинул коробку с дорогими сигарами, наивно предполагая, что русские миллионеры ничем не отличаются от западных. Но получил категорический отказ. Я не стал рассеивать его невольное заблуждение о моей семье. Тем более что он был не совсем далек от истины. Ксюшку я взял под опеку, хотя вначале и хотел удочерить. Но она заупрямилась и настояла только на опеке. И я теперь прекрасно понимал почему. А с Галинкой и того сложнее. Когда-то мы вместе учились, и я был безумно влюблен в неё. Но потом наши пути разошлись. Она жила нормальной жизнью, а я на продолжительный срок попал в лагерь. После освобождения стремительно и необдуманно женился. А устроившись затем на работу в охранное агентство к своему знакомому, обнаружил, что его секретарша и есть Галинка. По ряду причин она стала и моим секретарем, а тесное общение опять возродило былую любовь, дремавшую искоркой под пеплом былого. Потом случился переполох с дискетой, гибель жены, появление в моей жизни Ксюшки. И так все запуталось, что сам черт копыта вывернет наизнанку. А уж я и подавно не пытаюсь в этом разобраться. Управляющий попросил назвать номер счета и пароль. Когда на экране компьютера высветилась информация, он со скрытой завистью произнес: — Полтора месяца назад вы еще увеличили вклад. И значительно. Мы с уважением относимся к таким клиентам, как вы господин Орлов. Моему удивлению не было границ, но приходилось играть свою роль до конца. Ни один мускул не дрогнул на окаменевшем лице, и я небрежно произнес как само собой разумеющееся: — Бизнес идет в гору, — и как бы оправдываясь, продолжил. — Приходится не только вашим банком пользоваться. Сколько у меня сейчас скопилось на счете? Управляющий несколько растеряно посмотрел на меня, не понимая как можно забыть такую сумму. Пришлось уточнить, хотя и выглядело это со стороны по-идиотски: — Я имею в виду, какая сумма получилась вместе с процентами. Ожидая услышать что-то порядка двадцати миллионов, я был просто ошарашен, когда он начал произносить цифры. — Сто сорок семь миллионов... — Ладно, достаточно, — я перебил его, внутренне содрогнувшись от непонятно откуда взявшегося озноба. — Тогда давайте на каждую карточку положим ровно по миллиону. Хуже от этого не станет, а девочки развлекутся на досуге. — Как скажете, — управляющий чуть ли не расшаркивался передо мной. — Ещё что-нибудь будете делать со счетом? — Нет, пусть пока всё остается так, как и было. Только проценты не забывайте регулярно начислять. Он скромно улыбнулся угловатой шутке и вызвал секретаршу. Она появилась мгновенно, словно все время простояла, прижавшись ухом к замочной скважине. Еще через полчаса мы выходили из банка миллионерами. У каждого в кармане лежала пластиковая карта с фантастическими для нас суммами. А у меня в костюме и солидная пачка местных банкнот. Управляющий остался вежлив до самого конца и проводил нас до массивных входных дверей банка. Вот только воздушный поцелуй не стал посылать вслед. Гостиница сверкала серебром и позолотой. Она была старой и знаменитой, но сервис оказался вполне современным, и такое сочетание старины и модерна ласкало взгляд. Номер нам предоставили огромный, шикарный и уютный одновременно. Три спальни, как мы и просили, были явно рассчитаны не на одиноких путников. Если мерить на российские мерки, то я мог бы при желании разместить здесь на ночлег всю свою незамысловатую родню, включая и седьмую воду на киселе. А так же прихватить роту почетного караула из агентства. Девчонки, осмотрев номер, распаковали сумки. И ещё раз предложили мне составить им компанию в бродяжничестве по всевозможным бутикам. Добавив хитро, пытаясь заинтриговать, что дадут мне возможность заглянуть по пути в ближайшую местную пивнушку, чтобы я не скончался от жажды. — Черта с два! Я в такие игры не играю. В крайнем случае не сегодня. Даже пивом не соблазните. — И зря, — веско сказала Галинка, очаровательно улыбаясь. — А может быть мы заблудимся в незнакомом городе? И что ты тогда будешь без нас делать? — Да?! Что, если не секрет? — в тон ей подхватила Оксанка. — Какой уж тут секрет, — я решил немного поиздеваться над ними. — Соберу всех бомжей по городу и устрою в отеле грандиозную попойку в честь освобождения... — Ладно, пошли отсюда, Ксюшенька, — Галя подхватила девчонку под руку, и они направились к двери, соблазнительно покачивая бедрами. — От Филина никогда ничего путного не услышишь. Или хамит, или смеется. И за что только он мне нравится? — Не знаю, но мне тоже без него плохо... — Спать я буду, — крикнул я им вдогонку, но дверь уже закрылась, так что может быть они не услышали правды и в этот раз. — Если не напьюсь от счастья. Или с горя. Какая разница из-за чего пить. Когда они ушли, я отправился в бар. В маленьком баре было полно спиртного в больших и совсем крошечных посудинах. Но того, что хотелось больше всего, а именно пива, не оказалось. Плеснув на дно пузатого фужера какой-то коньяк, я выпил ароматную жидкость и неожиданно для себя почувствовал острый приступ голода. Пришлось позвонить и заказать себе слишком ранний ужин в номер. Естественно, не забыл я и о пиве. На другом конце провода нескрываемо читалось удивление: чудит русский миллионер, пивка требует. Ещё бы сушеной воблы заказал. Но ужин получился на славу. Только не хватало для полного счастья свечей и моих ненаглядных рядышком. Но они, видимо, увлеклись своей прогулкой по магазинам, и раннего их возвращения ждать не приходилось. Печально вздохнув, я докончил трапезу и, выкурив на просторном балконе сигарету, уселся перед здоровенным телевизором. Перещелкав прорву каналов, я не отыскал чего-либо стоящего, тем более что абсолютно ничего не разумел из того, что там тараторят на незнакомом мне языке. В конце концов поймал MTV и, решив, что музыка интернациональна, прибавил звук. Вначале было даже интересно. Лихо выплясывали полуодетые девицы, музыка была тоже им под стать, ведущие говорили по-английски, и я почти все понимал. Но скоро пошел сплошной рэп, и я незаметно для себя задремал под этот однообразный укачивающий ритм. Снилось мне, будто бы я нефтяной магнат где-то на Ближнем Востоке. И имею свой гарем. Кого в нем только нет: всех рас и народов девчонки, всех цветов кожи, но все по-своему прекрасны. И вот когда мы гурьбой занырнули в огромный бассейн с прозрачной голубой водой, неожиданно громко зазвонил телефон. Я всё пытался найти, где же он притаился, но в результате вынырнул из своего красивого сна. Телефон и на самом деле продолжал настойчиво трезвонить. Я убавил звук в продолжавшем работать телевизоре и взял трубку. — Алло! Слушаю, — хриплым со сна голосом прорычал я в мембрану, но вместо чьего-нибудь голоса услышал короткие гудки. — Кому-то делать нечего, — вслух подумал я и отправился сполоснуть лицо в ванную. Вода была холодная, и остатки сна улетели прочь. Из зеркала на меня пялился тридцатилетний мужчина со скромными усиками и глазами, повидавшими на своем веку столько всевозможных мерзавцев, что в пору было ослепнуть. Лицо чуть удлиненное, но не лишенное привлекательности. Возможно поэтому противоположный пол так и липнет ко мне, другой причины не наблюдается. Хотя Галинка раскрыла мне маленький секрет, когда я очнулся после операции от полученных ранений: — Ты надежный. Вернувшись назад в комнату, с удивлением обнаружил, что за окнами стало почти темно. В соседних домах окна уже вовсю светились огнями, а неоновая реклама пульсировала неестественно яркими цветами. Девчонок моих до сих пор не наблюдалось на ближайшем горизонте. И я начал ощущать смутную тревогу. Хотя вполне возможно, что они просто назло мне не торопятся возвращаться, стараясь таким образом наказать, чтобы в следующий раз я не выкобенивался и всюду ходил за ними как хвост. Что ж, это вполне возможно. Но только тогда они добьются совсем противоположного результата. И причитающиеся им моральные тумаки они не замедлят получить сразу же по возвращении на нашу временную базу. Вот только пойду ремень пошире куплю. В дверь негромко постучали. Теряясь в догадках, кого это принесло в столь неурочный час, я крикнул, что сейчас открою, и поднялся из удобного, располагающего к себе кресла. Когда я открыл дверь, то за ней стоял молодой человек с темными очками на тонком греческом носу и в солидном костюме из дорогой ткани, элегантный как рояль и неуловимо знакомый. У меня сразу же возникло ощущение, что мы с ним уже где-то сталкивались. — Чем обязан, молодой человек? — по-английски произнес я, почему-то представив себя старым лордом в древнем родовом поместье. — Зайди в номер и веди себя тихо и спокойно, — по-русски и совсем без акцента произнес незваный визави, упираясь мне в сытый живот стволом пистолета. Но там и без порции свинца уже не было свободного места. Так что я только ограничился согласным кивком головы и приглашающим жестом руки. Теперь я его окончательно узнал. Мы точно уже разок встречались. И ничего хорошего это не сулило. Ни мне, ни ему.

Глава 2.

Гость по-хозяйски развалился в кресле, а мне указал направление на посадку напротив себя недвусмысленным движением пистолета. Одет он был, как и в прошлый раз, тщательно и аккуратно, можно даже сказать с иголочки. Да и все его поведение выдавало в нем истинного стилягу и пижона не только по внешности, но и по состоянию души. — Вот смотрю я на вас, Игорь Васильевич, и вижу, что хоть и признали вы меня, а неожиданной встрече двух соотечественников на чужбине совсем и не рады. Что ж вы такой угрюмый? Я промолчал, припомнив единственную нашу мимолетную встречу пару месяцев назад в самый разгар моей партизанской войны с одичавшей частью нижегородской мафии. Тогда он с напарником тоже был предельно любезен, что не помешало им для затравки разговора приласкать меня душевной порцией из электрошокера. А затем огорошить глупым советом не соваться в то дерьмо, где я уже увяз по самое не хочу. Как я считал тогда, необходимо было срочно спасать жену, которая на самом деле в спасении не нуждалась. А с напарником этого пижона мы ещё разок столкнулись лоб в лоб в самом центре города. Помахали друг у друга перед носом стволами и благоразумно разошлись. Совету их я, естественно, не внял, но они совершенно неожиданно пропали с моего горизонта. И я грешным делом подумал было, что навсегда. Вот только, видимо, ошибся, слишком рано обрадовавшись. — А — а, — протянул добрый молодец, — вас, наверное, смущает эта штука? Он убрал свою симпатичную игрушку системы "Вальтер ПП" во внутренний карман пиджака и продолжил как ни в чем не бывало, словно был в гостях у лучшего друга детства: — Можно и без неё обойтись. Вы ведь не собираетесь совершать необдуманные поступки... — Необдуманные поступки — это моё хобби, — наконец-то я нарушил свое молчание. — Особенно когда мне пытаются больно наступить на мозоль лакированным ботинком. — Не геройствуйте, Игорь Васильевич. Я же пришел потому, что с вами хотят поговорить. Только и всего. А резкие телодвижения вредны для вашего организма. Да и вашим девочкам они пользы не принесут. Я встрепенулся, словно опять получил чувствительный удар током. Этого ещё не хватало. Ну что за дурная привычка выработалась у мафиози — вмешивать в сугубо мужские разборки слабый и прекрасный пол? Будто своих сил и мозгов не хватает, чтобы прийти к мировому соглашению. — Слушай, ты, орел карнизный, — я, как всегда в таких случаях, начал закипать на малом огне, — если их хотя бы пальцем тронут, то я всю вашу поганую компанию по стене размажу. Так, что будет проще закрасить, чем отскоблить. Где они? — Зачем же грубить? — Стиляга нагло ухмыльнулся краешками губ. — С ними всё в порядке. Пока. Он сделал особое ударение на последнем слове. А мне как-то не по себе стало от надвинувшихся в очередной раз неприятностей. Я или рановато стареть начал в тридцать-то лет, или окончательно нюх потерял. Но в любом случае особой радости не испытывал. — Так что собирайтесь на вечерний моцион, мон шер, — до хамства он не опустился, оставляя эту привилегию мне, но его любезный тон был подобен издевке. — Оружие можно не брать. Если оно, конечно же, у вас имеется в загашнике. — Если понадобится, я тебя и голыми руками удавлю, поганец. В этом можешь не сомневаться. — Конечно, конечно, Игорь Васильевич. Я наслышан о ваших способностях доставать горящие путевки на тот свет, но сегодня это не в ваших интересах. Так что ведите себя в холле отеля и на улице спокойно, будто мы с вами собрались прошвырнуться по местным барам. Годится? — Годится в зад застрелиться. — В сумрачном настроении я поднялся из кресла. — А для тебя и этого маловато будет. Он последовал моему примеру, резво подскочив, прямо как чертик из коробки. Продолжая скалиться во весь свой белозубый рот, гость направился к двери, по пути сказав: — А вам никто не говорил, господин Орлов, что вы как ерш в заднице? Такой же колючий и противный. — Так не говорили, но все равно благодарю. Рад это слышать. Он только молча пожал плечами и открыл дверь номера. На улице уже совсем стемнело, и вокруг горели фонари, сверкала реклама, и по стенам отеля скользили причудливые блики. На удивление, почти совсем не было машин, зато прогуливающихся пешеходов хватало через край. Сложилось такое впечатление, что все только и ждали наступления темноты, чтобы выползти из своих нор и отправиться на охоту по злачным местам. Народ здесь жил беззаботно развлекаясь. Напротив выхода из отеля нас поджидал темно-синий "Шевроле". За рулем сидел скучающий крепыш лет сорока с полным отсутствием шеи и почти лысой головой. Создавалось впечатление, что какой-то шутник водрузил шар от кегельбана на старинный автомат с газировкой, и неожиданно получилось некое подобие человека. На меня он взглянул мельком, и его губы искривились в хищной ухмылке. Мы уселись на заднее сидение. Выплюнув жвачку прямо на тротуар, водила завел движок и плавно вырулил на проезжую часть, пролаяв моему сопровождающему что-то непонятное на немецком языке. Единственное, что я сумел разобрать в этом наборе звуков, так это имя моего визави. Оказывается, звали его Максом. — С вашего позволения, Максимка, я буду чадить здесь у вас, как старый пароход на Волге. Он ничего не ответил, только слегка поморщился, выказывая недовольство. А я и без его разрешения уже воткнул себе в рот сигарету и поднес к ее кончику огонек зажигалки. Салон стал заполняться сизым дымком , словно мы попали в легкий утренний туман. Город был красивый на непритязательный взгляд россиянина, и я с удовольствием посматривал в окошко, пока мы не спеша проезжали по старым центральным улицам столицы. Но вдруг водила резко прибавил скорость и, пролетев светофор на грани желтого и красного сигналов, по-киношному посвистывая покрышками на асфальте, круто вписался в поворот. Мы оказались на какой-то боковой улочке, тесной и извилистой, но он продолжал мчаться, не сбавляя скорости. Я стал слегка опасаться за свою никчемную жизнь. Максим что-то резко и коротко прокричал на лающем языке. И хотя я ни слова не понял, но и так стало очевидно: у нас вырос хвост. Я оглянулся и увидел неотступно привязавшиеся фары, следующие в отдалении. Макс повернулся ко мне и, достав из кармана широкую черную повязку, деловым тоном произнес, не скрывая озабоченности: — Придется её надеть. Вам совсем не обязательно знать, куда и каким маршрутом мы поедем. — А если я откажусь? — А если вы не увидите в ближайшее время своих девчонок? — вопросом на вопрос ответил Макс. — Вас обрадует такая перспектива? Пришлось подчиниться, хотя и возражал-то я не из каких-то практических целей, а скорее из-за непомерного самолюбия. Да и просто хотелось маленько позлить мальчишку, чтобы не зазнавался перед старшими. Тоже мне, король швейцарской мафии сыскался. Мы петляли по улицам, как зайцы перед охотниками, и в конце концов, похоже, смогли оторваться от преследователей. Я ничего не мог видеть сквозь плотную ткань, но у меня сложилось впечатление, что мы выехали из города и мчимся сейчас по прямому, словно стрела шоссе. Видимо, путь предстоял неблизкий. Машину слегка покачивало, а в голову лезли дурные мысли. Не то музыки и цветов хотелось, не то поубивать их к лешему всех до единого. Вспомнилось, как все это начиналось. Тогда я не знал, конечно же, во что выльется просьба одной из знакомых моего друга Вадима последить за её мужем, который вроде бы завел себе любовницу. А в результате началась раскручиваться карусель вокруг дискеты с банковскими кодами счета, принадлежащего одной из самых отмороженных группировок Нижнего. Со стрельбой, трупами и разнообразными загадками. Это ещё простительно. Но теперь-то я прекрасно сознавал, к чему может привести эта поездка. Словно собственноручно купил три прямых билета в преисподнюю. Конечно, я тешил себя тем, что все, кто знал об этом счете, отправились на рандеву с Вельзевулом. Но, как видно, я слегка поспешил с выводами. Больше всего меня подмывало воспользоваться этими деньгами потому, что слишком многое я потерял, пока воевал с мафиози. И чуть не лишился головы. Да и хотелось обеспечить своих девчонок на всю оставшуюся жизнь. Мне самому много ли надо? Были бы сигареты, да чем горло промочить в уютной забегаловке. А на это и одной зарплаты хватит за глаза. После продолжительного путешествия, прошедшего в молчаливой настороженности, мы наконец-то пришвартовались у конечной цели. Автомобиль замер, перестав урчать движком, и Макс тихо произнес: — Вот мы и приехали, Игорь Васильевич. Можете снять повязку, и прошу следовать за мной. Вы будете приятно удивлены, за это я ручаюсь. То, к чему мы подъехали, очень напоминало загородную виллу крутого миллионера, какие приходилось видеть в голливудских фильмах. Солидное двухэтажное здание в современном стиле, огороженное не менее внушительным забором, ухоженная лужайка перед входом. Чуть вдали виднелся бассейн, пустой из-за неподходящего времени года. Как-никак стояла поздняя осень, плавно переходящая в зиму. Ещё немного, и выпадет первый снег. И даже две статуи обнаженных нимф около мраморной лестницы, казалось, дрожали от ночного холода, прикрыв каменными ладошками интимные места. Максим уверенно пошел вперед, не оглядываясь, убежденный, что я незамедлю пристроиться ему в кильватер. Мне ничего другого и не оставалось делать. — Чувствуйте себя как дома, — произнес он. — Был бы у меня такой дом, так ты бы в нем дорожки подметал. И то вряд ли, — с сомнением произнес я, разглядывая внутреннее убранство комнат, отличавшееся шикарностью. — Вернее всего мусор выносил бы. Мы проследовали через широкий вестибюль с одиноким швейцаром, больше похожим на наемного убийцу, готового без лишних разговоров вмуровать меня в фундамент всего лишь за пять баксов. А затем очутились в просторной гостиной, теплой и уютной. У дальней стены горел настоящий камин. Желтые языки пламени весело облизывали поленья, сложенные замысловатым способом. В кресле перед огнем сидел человек с бокалом вина в руке и наслаждался вполне удавшейся жизнью. — Приехали, — не то спросил, не то констатировал он и, поднявшись, повернулся к нам. — А мы уже заждались. — Ба, знакомые все лица, — удивленно протянул я, разглядывая его с головы до ног. — Хотя этого и следовало ожидать. — Рад, что вы меня ещё не забыли, Игорь Васильевич. Он улыбался мне, словно фронтовой товарищ. И совсем не верилось, что при последней нашей встрече мы держали друг друга на мушке. Правда, и разошлись без стрельбы, вняв голосу здравого рассудка. Это и был напарник Макса. Причем явно старший по рангу. — Неужели это великолепие — все твое? Мне что-то не верилось в такой поворот событий. — Ну что вы! — Николай поспешил развеять мои заблуждения. — Хотя я и польщен таким предположением. Мы с Максом всего лишь работаем совместно с хозяином этого дворца. Есть, знаете ли, некоторые точки соприкосновения. Вот вы, например. Я изобразил на лице невинное непонимание, мол, я не тот кот, что слопал их сметану вместе с крынкой. И вообще, мое дело серых мышек ловить да за тараканами гоняться. Николай даже расхохотался от удовольствия, наблюдая за моим актерским перевоплощением. А затем продолжил в своей манере, утонченно-вежливой, словно родился и вырос в аристократической семье. Меня и в прошлый раз очень удивило такое поведение человека, шатающегося по улицам Нижнего в шикарном костюмчике, с внушительным "стечкиным" в кармане. И тыкающего в частных сыщиков электрошокером, прямо с доставкой на дом. — Полно вам, батенька, изображать невинную гимназисточку. Я же вас еще в прошлый раз убеждал не соваться в наши дела. Было ведь такое? — Было, — сокрушенно вздохнул я, тряхнув гривой, как старая кляча. — И вы меня, конечно же, послушались? — Нет, конечно же, — в тон ему продолжал сокрушаться горемыка-сыщик. — Ваше предостережение в тот раз слегка запоздало. — Так что же вы хотите от нас, Игорь Васильевич? — начал было он, но я его нагло перебил.

— Выпить, закурить и вернуть моих девочек. Иначе я стану совсем нервным и могу разнести эту зачуханную хибару по кирпичику. Помолчав несколько секунд и вглядываясь в смеющиеся глаза собеседника, я добавил: — Вместе с вами всеми. Только нимф и фундамент пожалею, пускай остаются невредимыми. А вот потом можно будет и совместно посмеяться от души... — Ну что вы! — деланно возмутился Коля. — Мы к вам всей душой нараспашку... Макс приведи, пожалуйста, девушек, что бы он успокоился. Чего доброго, и на самом деле станет бушевать. А бар — вот он, невдалеке. Можете не стесняться. Николай указал на стойку из мореного дуба в углу комнаты. Странно, как я её сразу не заметил. На спиртное, как и на неприятности, у меня особый нюх. Наплескав себе в бокал что-то слабое, но много, я бесцеремонно упал в кресло и протянул ноги к огню. Невольно прошмыгнула тенью мыслишка, что и я не отказался бы иметь такую же хату где-нибудь на окраине Автозавода. И ещё желательно завязать бы со своей проклятой работой в охранном агентстве. Может быть тогда неприятности станут обходить меня стороной. Правда, верилось в это с трудом. По звуку шагов я понял, что появились мои ненаглядные. Их походку я мог бы узнать из многих тысяч других. Не вставая из кресла и не оборачиваясь к ним, я громко и четко произнес после очередного глотка спиртного: — Ещё раз попадетесь мне в такой компании и в такое позднее время — отлупцую обеих так, что неделю на животе будете лежать. А теперь марш домой, шельмы! Заставили половину Швейцарии исколесить в ваших поисках. Ни стыда, ни совести у вас нет, леди! Поднявшись, я увидел их удивленно вытянувшиеся лица. Слава богу, на них не присутствовало и тени испуга. Значит, с ними обращались довольно прилично. И хотя бы это радовало. Макс застыл у двери, для уверенности засунув правую руку во внутренний карман пиджака. Опасается, гаденыш, и правильно делает. Николай же нескрываемо потешался над этой комичной сценой. — Нет, нет, так не пойдет, Игорь Васильевич. Нам нужно много еще о чем поговорить. А хозяин просто мечтает увидеться с вами. Он будет крайне огорчен, если вы нас покинете так быстро. Я подошел к нему вплотную и, больно ткнув указательным пальцем в его грудину, твердо произнес, сделав особое ударение на слове "ты": — Слушай, ты, щенок! Мне надоели твои слащавые манеры. Я привык по-простому и без затей. Я тебе не Игорь Васильевич, а просто Филин. Старый, очкастый и наглый Филин. Понял? Это меня так Галинка прозвала, а кличка возьми и прилипни намертво. Он утвердительно кивнул головой, немного опешив от непривычной манеры общения. А я тем временем продолжил. — Это во-первых. А во-вторых, нам не о чем с тобой беседовать. И хозяина твоего я знать не знаю и не хочу с ним знакомиться. Пускай отправляется со своими желаниями... — Здесь ты не прав, Филин, — подал голос Макс. — Нам есть о чем с тобой поговорить. У тебя случайно завалялись наши деньги. Много миллионов баксов. — Ну и что дальше? Завтра, как откроется банк, получишь их обратно, и я надеюсь больше никогда с тобой не встретиться. В крайнем случае с живым. На поминки разрешаю пригласить. — Нет, так не пойдет, — уверенно отчеканил Николай. — Девочки, отправляйтесь-ка назад, в свои комнаты. А мы здесь ещё немного покурим, вина попьем... Галя с Оксанкой вопросительно уставились на меня, не зная, что делать. Я махнул им рукой: ладно уж, идите пока. Затем уселся назад в кресло, сделал большой глоток вина и приготовился слушать. Пора расставить все точки над i да сваливать отсюда. Пока голова твердо сидит на плечах и кости целы. Николай с Максом опустились в соседние кресла и, закурив дорогие сигареты, переглянулись меж собой. В конце концов Николай, как старший в их команде, взял инициативу в свои руки. — Видишь ли, Филин, — начал он издалека вкрадчивым голосом. — Деньги эти предназначались для Рыжего на одну очень дорогостоящую операцию... — А я здесь при чем, робяты? — все ещё забавлялся я, не видя подвоха с их стороны. — Получите их назад и вся недолга. Стоит ли расстраиваться по таким пустякам? — Он должен был кое-что для нас сделать, и теперь тебе придется его заменить, — словно не слыша меня, продолжил Николай. — Ну уж нет! — вырвалось у меня. — Мафикам — мафиково, а мне бы поспать подольше. С чего это вы, дружки, вдруг решили, что я стану вам в чем-то помогать? У меня своих забот полон клюв. Оксанка, вон, двойку получила на прошлой неделе... — Просто ты очень подходящая кандидатура, Филин, — жестко оборвал мои разглагольствования Николай. — Умный, в меру хитрый и не в меру наглый. Кому же, как не тебе, с нами сотрудничать. — И ты убил Рыжего, — вкрадчиво встрял в разговор Макс. — Так что тебе его и заменять. Здесь все согласно правилам. Ты вроде бы наследство получил, не так ли? Я чуть было не захлебнулся очередным глотком спиртного. Интересно, откуда они могли это узнать, если те, кто был в курсе событий, там же и полегли. Главу автозаводских отморозков Рыжего, больно наступившего мне на любимую мозоль, я убрал тогда тихо и быстро. И только три человека теперь знали чьих шаловливых рук это дело. И всем троим вроде бы можно более или менее доверять. Не в их интересах разглашать подробности. Папа Нос, самый крутой авторитет в Нижнем, будет молчать как рыба об лед. Устранение Рыжего стало нашей совместной инициативой, так что он вполне может прокатить за организатора. А ему на старости лет лишняя шумиха вокруг себя явно не по плечу, да и не по нутру. И так по краешку пропасти ходит. Спасается только тем, что в различных структурах свору знакомых прикормил, да не лезет напропалую. Наоборот, строго блюдет старые воровские традиции, что давно уже вышло из моды и повседневного обихода. Оксанка, которую я тогда выволок из постели Рыжего до того, как он ею воспользовался, вообще за мной словно привязанная ходит. И поскольку она назад в детдом все равно не пошла бы, а я к ней привязался как к родной, то и осталась она у меня жить. Даже опекунство официально оформил. Правда, пришлось раскошелиться неоднократно: какое к черту опекунство с моей-то судимостью. Галинка вообще говорит, что эта пацанка влюблена в меня по уши. Так что с её стороны о предательстве не может быть и речи. Ну а третий — это я сам, собственной непутевой персоной. Здесь вроде бы комментарии излишни. — Всех в памяти перебрал или еще нет? — Коля оказался слишком уж проницательным. — Или помощь требуется? Могу компьютер ненадолго арендовать по сходной цене. — Вроде бы всех, — честно сознался я. — Но это ещё нужно доказать. Вам такое вряд ли под силу, так что разговор исчерпан, не успев начаться. И я сделал попытку привстать из удобного кресла, но был остановлен уверенным жестом Максима. С "пушкой" особо не поспоришь, если нет в руках крупнокалиберного пулемета. — Что-то ты часто стал ошибаться, Филин. — Николай откровенно забавлялся, играя со мной, как сытый кот с полудохлой мышью. — Теряешь квалификацию. И разговор только начался, и доказательства имеются. А значит торопиться нам некуда. Разложим все по полочкам и отправимся на встречу с заказчиком. — Понимаешь, Филин, этот самый Рыжий был почти никем для нас, и соответственно ему не доверяли, — продолжил Макс. — Его хата в Стригино, где ты с ним покончил и ещё троих охранников уделал, была на прослушке. Да и камеры кое-где там мы умудрились незаметно поставить. Так что если есть желание прославиться в главной роли крутого боевика "Кровавая месть Филина", то это можно организовать в два счета. Стоит только пальцами щелкнуть. "Оскара", конечно, тебе не дадут, но вот срок — запросто. Лет этак двадцать пять. А может быть, если повезет, то и пожизненный. — Выбирай, Филин. Или с нами сотрудничать, или робу полосатую заказывать у Версачи. С нашими денежками ты можешь себе это позволить в последний раз в жизни. Но передачек от нас в тюрягу не жди, обойдешься казенными харчами. Опять ты влип. Лишь ноздри из дерьма торчат. И выбора нет никакого. Есть только пара вопросов уточняющих, но ничего не решающих и не меняющих. — Ладно, уговорили, болтуны. Они оба разом повеселели. Хотя с такими козырями трудно было проиграть. Насовали тузов в оба рукава и в ус не дуют. — Вопрос первый. Почему вы объявились только сейчас, а не пару месяцев назад? То неожиданно появляетесь на моем горизонте, то вдруг исчезаете в самый интересный момент. Николай не стал кривить душой и честно рассказал о столь удивительной задержке. — То, что ты замочил Рыжего, мы узнали сразу. Но произошла такая накладка, что деньги на его счет перевели как раз за два дня до его внезапной кончины. Ни мы, ни он об этом ещё не знали. К тому же мы не думали, что ты пойдешь на мокруху, тем более после предупреждения. Он отхлебнул из бокала глоточек спиртного и продолжил: — Убрал, и черт с ним, у вас свои счеты. Мы решили тебя не трогать. Но что у тебя оказалась дискета с банковскими кодами, которую мы и сами искали, — этого никто не знал. Вот и караулили здесь, чтобы выяснить, кто же придет за деньгами. Тут ты и явился, не запылился. — С этим ясно. Тогда вопрос второй. Кто вы такие, черт возьми, что это за хозяин такой, и какого дьявола придется из ада вытягивать за такие сумасшедшие бабки? Предупреждаю честно: в загробном мире у меня прихвата нет. На такую роскошь можете и не рассчитывать. — Кто мы? — Они переглянулись, будто прикидывали, стоит ли раскрывать государственную тайну, и Макс с гордостью в голосе все же произнес с молчаливого согласия старшего. — Считай, что мы представители службы безопасности одной из российских партий. Патриоты России... — Коммунисты, что ли? — Я криво усмехнулся, так как всегда недолюбливал, мягко говоря, передовой авангард голодранцев, лентяев и болтунов. — Тогда уж лучше в тюрьму. Они мне все детство испортили, отказавшись принять в комсомол. А я так мечтал получить ещё один значок в свою коллекцию. — Почему обязательно коммунисты? Они-то как раз никогда и не были патриотами. Но это к делу не относится, и кто мы конкретно, тебе пока знать совсем не обязательно. Как-нибудь на досуге расскажем. — А с хозяином скоро сам познакомишься. Сейчас мы все к нему и отправимся. Нормальный немецкий миллионер с таким количеством свободных денег, что тебе и присниться не сможет. Рокфеллер по сравнению с ним — мальчишка на деревянном самокате. — И что вас с ним объединяет, патриотов российских? — Он финансирует нашу партию. — Тогда ясно, — я развел руками. — Какой же патриотизм может быть без западных денег. Как ни свисти, а на рубли со взносов только грандиозную пьянку можно осуществить, но никак не захват и удержание власти... — Заткнись, не твоего ума дело, — злобно прошипел Макс, вмиг потеряв всю свою лощеность. Николай укоризненно посмотрел на своего соратника и только головой покачал, словно призывал меня не обращать внимания на выходку этого несносного юноши. Я закурил и с удовольствием выпустил густые клубы дыма из обеих ноздрей, отчего стал похож на маленького дракончика, часто болевшего в детстве, и потому хилого до безобразия. — Так что же делать-то придется за ваши бабки? — Так, мелочь, — отмахнулся от меня Никола, как от надоедливой мухи. — Купишь в Нижнем контрольный пакет судостроительного завода и будешь управляющим. А что дальше делать хозяин тебе и растолкует. Челюсть моя от удивления отвалилась так, что чуть не отшибла коленки. Из меня такой же управляющий заводом, как из папуаса космонавт. — Ребята, вы, видимо, травкой обкурились. А может быть я просто сплю? Ущипните меня, если не составит труда... Они поднялись из кресел и вполне серьезно дали понять, что шутками здесь и не пахнет. Николай уверенно ткнул в мою сторону пальцем и сказал: — Тогда тебе лучше сейчас же проснуться, а то нам пора отправляться в Женеву на встречу с заказчиком. Нас там уже поди заждались. — И, обращаясь к Максу, добавил: — Сходи за девочками. Пора в путь. Уже поздно, а дорога дальняя. Макс не замедлил моментально испариться, а мы с Николаем направились к выходу. В моей плохо соображающей бестолковке крутились какие-то мысли, но я никак не мог за них ухватиться, чтобы осознать действительность. Состояние напоминало среднюю степень опьянения, когда вроде бы и двигаешься, но куда и за чем — не совсем ясно себе представляешь. На подъездной площадке красовались все тот же темно-синий "Шевроле" и добавивший мне ощущения нереальности происходящего черный лимузин. Такие я видел только в кино, хотя импортных машин в Нижнем последнее время развелось видимо-невидимо. Только до такого широкоформатного уровня не дорос никто из наших бизнесменов. Предпочитают обходиться БМВ. А в такую машину просто неприлично садиться без смокинга и бриллиантовых запонок. Правда, у меня и обычных, из дюрали и то нет. Сопровождающий меня Николай насладился произведенным впечатлением и широким жестом пригласил: — Прошу, карета подана. В дверях показались Галя с Оксанкой. Обе успели поменять наряды. На Галинке было красивое платье и какой-то утепленный плащ странного цвета, определить название которого я не взялся бы и за литр самогона. А Ксюшка вырядилась в джинсовый костюм, и только длинные вьющиеся волосы напоминали, что это девчонка, а не какой-нибудь рокер. В салоне было просторно и уютно, как в однокомнатной квартире. Разместились мы без труда. Я с Галей на одной стороне, а Николай с Оксанкой напротив нас, спиной к водителю. Тот был моего возраста и почему-то постоянно улыбался, поглядывая на нас в зеркало. Хотя, если посадить кого-нибудь из наших шоферов после "Москвича" в это чудо техники, тот, наверное, и в гроб потом лег бы с приклеившейся навсегда улыбкой. Максим с ещё одним хилым субъектом, вооруженным коротеньким автоматом с откидывающимся прикладом, издали похожим на "АК — 47", составили компанию шкафоподобному водителю в "Шевроле". Они и вырулили первыми по направлению к воротам, а наша махина неспешно пристроилась за ним. На этот раз глаза нам завязывать не стали, видимо посчитав это излишней предосторожностью. Галинка сперва сидела рядом со мной сама не своя, и было заметно, что она сильно нервничает. Ксюшка, обычно живая и непосредственная, тоже приутихла. Я взял почти ледяную руку Галинки в свою и тихонько пожал, пытаясь хотя бы чуть-чуть приободрить. Пока ещё не случилось ничего такого страшного, из-за чего стоило бы рвать на себе волосы и последнюю тельняшку. Она в ответ слабо и как-то вымученно улыбнулась уголками рта, но все же оценила мою попытку придать ей бодрости. Придвинувшись поближе, она взяла меня под локоть, а голову положила на плечо, по-домашнему прижавшись. — Игорек, что происходит? Мне страшно... — Не бойся, Галчонок, я же с вами. А что происходит, я и сам пока отчетливо не понимаю. Наберись терпения, скоро обстановка должна проясниться. Не в первый раз замужем, прорвемся. — Хорошо бы, — тихонько произнесла она. — Нас на выходе из магазина взяли под белы рученьки и отвезли сюда. Пистолетами в бок, правда, не тыкали, но предупредили, что в этой мирной стране всё возможно. — Ладно, солнышко, давай не сейчас об этом. И я незаметно кивнул в сторону Николая. Тот сидел молча и смотрел в окошко. Но в салоне было тихо, и он мог свободно слушать наш разговор. Лишь мягкий шелест шин нарушал почти идеальное безмолвие. Сидевшая напротив Ксюшка виновато взглянула на меня, словно все приключения произошли из-за нее. На глазах у девчонки навернулись бисеринки слез, и мне стало невыносимо жаль ребенка. Но я ничего не мог изменить в сложившейся ситуации. Лишь только шутливо-грозно погрозил ей пальцем и состроил уморительно строгую рожу, на что она грустно улыбнулась. Машины шли быстро по почти пустынной трассе. Иногда попадались встречные машины, но крайне редко. И лишь только раз нас обогнал какой-то удалой мотоциклист, упакованный в кожу, и звонко просигналил нам. Лихачей и у них хватает. Минут через пять я почувствовал, что ещё совсем немного — и провалюсь в сон от гнетущей тишины и монотонного шороха шин по ровному асфальту. Такая езда совсем не сравнима с приключениями и колдобинами на наших дорогах. Когда мы миновали небольшой лесок и выскочили на какую-то развилку, сбоку, нам наперерез вылетел на всех парах длинный и мощный рефрижератор. Он с ходу протаранил идущую впереди машину с Максом, оставив от неё только кучку запчастей на трассе и смятый в лепешку корпус на обочине. В живых там навряд ли кто остался. Буквально через несколько секунд остатки "Шевроле" взорвались, выплеснув в черное небо ослепительно яркий столб огня и осветив мрачный окружающий пейзаж. Все последующее произошло с такой скоростью, что даже я, с самого начала наблюдавший за произошедшей трагедией через лобовое стекло, и то не успел ничего осознать. А мои спутники, погрузившиеся каждый в свои мысли, так и вообще ничего не поняли. Рефрижератор полностью перегородил шоссе, и наш водитель инстинктивно нажал на тормоза, выкручивая баранку до упора влево. Но скорость была приличной, и нас стремительно вынесло в кювет. Воткнувшись бампером в какую-то кочку, машина остановилась, и движок заглох. Водитель неподвижно навалился на баранку и, по всей видимости, находился без сознания. Мы же все отделались только ссадинами и ушибами, благодаря мягким диванам в салоне. В глазах любимых девчонок читался отчаянный испуг. Да и мне не больно-то хотелось танцевать от неожиданно свалившейся радости. — Черт возьми, — только и успел произнести Николай, сделав попытку выбраться из салона наружу. Но в этот момент двери салона одновременно распахнулись с двух сторон, и оттуда уставились на нас темные зрачки автоматных стволов. — Выходить по одному и быстро, — скомандовал по-английски, но с каким-то акцентом властный незнакомый голос. — И без фокусов, если жить хочется. Я глубоко вздохнул, как перед прыжком в пучину океана, и сделал попытку выбраться. Чьи-то сильные руки выхватили меня из салона и рывком поставили на ноги. Вокруг я успел заметить несколько вооруженных автоматами людей. Это было последнее, что довелось мне увидеть в мирной Швейцарии. Какой-то ублюдок от широты души приласкал меня прикладом по загривку, и я, как мешок с отрубями, свалился навзничь, в последний момент успев рассмотреть небо, на котором кучковались крупные и яркие звезды. Они быстро сгруппировались в одну сверкающую вспышку и выключились, подобно телевизору. Осталась только темнота в глазах и полное безмолвие.

Глава 3.

Сколько прошло времени с моего погружения в беспамятство, я не представлял. И абсолютно ничего не помнил: ни снов, ни видений, ни каких-либо ощущений, — лишь черная пучина кромешного мрака окружала меня со всех сторон. Хотя вру. Был один не совсем ясный, какой-то расплывчатый момент, когда я очнулся в полубреду или мне только приснилось, что я очнулся. Сквозь зыбкую пелену тумана в глазах различил непонятные тюки и пустые бочки вокруг себя, а тело ощутило мерное покачивание, словно мы плыли на огромном паруснике посреди безбрежного океана. Почему мы? Да потому, что сразу же, как только я приоткрыл свои гляделки, тут же получил сокрушительный удар в челюсть от мрачного типа, сидевшего рядом на одном из внушительных размеров ящике. От всего его лица я запомнил только пустые бесцветные глаза. А затем в руку воткнулась игла шприца, и сознание опять померкло. Окончательно я очнулся в каком-то занюханном подвале, валяясь на некотором подобии постели. Если можно назвать постелью кучу замызганных тряпок, брошенных прямо на цементный пол в углу импровизированной камеры. А то, что это гнусное помещение именно камера, никаких сомнений не вызывало. И хотя она не походила на застенки ЧК образца тридцатых годов, настроение лучше от такого сравнения не стало. Окно, точнее — узкая щель под потолком, низко нависшим над помещением, оказалось забранным надежной решеткой. Каждый пруток в палец толщиной. За ней смутно угадывалось присутствие стекла, но настолько грязного и покрытого вековым слоем пыли, что его скорее можно было принять за естественное продолжение стены. Помещение не было тесным — два метра на три, и оканчивалось массивной дубовой дверью со всяким отсутствием намека на побег. Приятных ощущений это не добавило, к тому же общее состояние организма оставляло желать намного лучшего. Складывалось впечатление, что с моими бренными останками пару часов развлекался старинный паровой молот, а когда это ему надоело, отдал на откуп бетономешалке. И та тоже потешилась на славу. — С приездом, — хриплый голос прозвучал приглушенно и совсем незнакомо. Я, лежавший на животе, слегка повернул голову и, вдобавок скосив глаза, уперся взглядом в пыльные ботинки. Они торчали вразлет буквально в десятке сантиметров от моей физиономии и в них присутствовали две ноги. С трудом проследив взором, где же они заканчиваются, обнаружил и тело. Было оно упаковано в знакомую одежду, только помятую и потерявшую былой лоск. Николай сидел, прислонившись спиной к стене, и в упор смотрел на меня. Личико у него немногим отличалось от одежды в лучшую сторону. — Ну, у тебя и морда, — констатировал я, сделав отчаянную попытку привести себя в то же положение, что и он. — Можешь смело без грима Квазимодо сыграть. Все режиссеры будут пищать от восторга, и первая премия тебе обеспечена. А так же неувядаемая слава на века. — Тебе везет, что ты своей не видишь. — А что, тоже хороша? — Буду с тобой откровенным, намного хуже. Обмен любезностями завершился в ничью. Но зато я все-таки после очередной попытки устроился рядом со своим собратом по несчастью. Все тело ломило, а в голове целое племя негров увлеченно долбило по тамтамам, словно пришел конец света и им наплевать теперь на все остальные занятия. — Пить хочешь? — участливо поинтересовался Николай. — Да, — коротко ответил я, еле передвигая пересохшими губами. В горле, казалось, поработала дорожная бригада, напрочь все заасфальтировав. Там было абсолютно сухо, горячо и шершаво. — Я тоже хочу. Но я уже хотел совсем другого. С превеликим наслаждением я бы съездил ему сейчас по морде, чтобы не издевался. — Не измывайся, садист. — И в мыслях не было, Филин. Просто надо же о чем-то говорить... — Вот и скажи мне, где мои девчонки и что с ними. — Я знаю не больше твоего, к сожалению, — в его слабом голосе и на самом деле послышалось что-то похожее на печаль. — Где мы сами сейчас находимся, я тоже понимаю смутно. — Зато я догадываюсь... В его карих глазах промелькнули искорки заинтересованности. А я продолжил, чувствуя, что организм потихоньку начинает восстанавливаться. — Это не Рио-де-Жанейро и даже не Сухуми. — Вот здесь ты можешь и ошибиться, Гоша. Когда меня сюда бросили вслед за тобой, я начал очухиваться от той ерунды, что нам вкололи. И самое интересное: наши охранники болтали между собой на грузинском. — А ты почем знаешь? — Я немножко говорю на нем. — Так, — протянул я озадаченно. — А по-китайски ты, Коленька, случайно не балакаешь? — Нет, — серьезно ответил он. — Только испанский, английский и немного грузинский. Ну и русский, естественно. Я присвистнул от удивления. Мне-то знающему в совершенстве только матерный, а русский и английский в пределах необходимой самообороны такой расклад был в диковинку. — Где ж ты так настропалился, касатик? — Жизнь заставила. Видишь ли, Гоша, я до шестнадцати лет рос в Англии, а только потом переехал с матушкой в Россию. Она-то у меня из Владимира, а вот с папой мне повезло. Он чистокровный англичанин. Вот и приходилось дома на русском общаться, а на улице говорить по-английски. — Круто, — сказал я и принялся растирать затекшие запястья рук. — А остальные откуда? — В школе мы ведь тоже изучали иностранные языки. Там мне и достался испанский. А так как у меня оказались к этому делу способности, то недавно я и начал самостоятельно изучать грузинский. Очень уж мне хотелось прочитать "Витязя в тигровой шкуре" в оригинале. Но тебе этого понять не дано. Ты, вероятно, кроме счетов за квартиру и телефон ничего не читаешь. Я героически проигнорировал его приглашение подраться и не стал сознаваться в том, что их я тоже не читаю. Некогда, да и незачем. Тут дверь резко отворилась, и на пороге нарисовался крупный детина в поношенной камуфляжной форме, с кобурой на поясном ремне. За его спиной скорее угадывалось, чем виделось присутствие еще нескольких таких же бойцов невидимого фронта. Он презрительно оглядел нас, привалившихся к стене, и что-то громко скомандовал по-своему, обращаясь не к нам, а к спутникам. Я вопросительно уставился на Николая, мол, ты в этом понимаешь, и значит, я нанимаю тебя в штатные переводчики. Сам нарвался. — Нам пора на выход, — ответил он на мой немой вопрос и стал, кряхтя, подниматься. — Вряд ли мы отправимся сейчас на экскурсию по выставочным залам и музеям, — мне пришлось последовать примеру Николая. — Чует моя печенка, что долго потом будут кости трещать и зубы ныть. За дверью нас дружно подхватили под белы рученьки и чуть ли не бегом поволокли к выходу из этого подземелья. Ногами особо перебирать не приходилось, и я предоставил такую привилегию моим лошадкам. Нечего даром жрать хозяйский овес. Он сейчас в цене, вот пусть и отрабатывают на полную катушку. А сам пока вертел во все стороны приходящей в нормальное состояние маковкой, пытаясь вобрать в себя как можно больше подробностей маршрута — авось и пригодится. Одна из лошадок, видать, запыхалась от такой скачки и, решив выместить накопившуюся злобу на жокее, злобно ощерилась на меня и что-то громко протарабанила скороговоркой. В незнакомых переливах гортанной речи явно чувствовалось присутствие отборных грузинских ругательств. Когда он наконец-то решил заткнуться, я постарался не остаться в долгу. — Слышь, Пегас педальный, прикрой хайло и перебирай копытами в стиле румбы, а то..., — и дальше я выдал такую замысловатую фразу на ненормативной лексике, что сам диву дался. — Усёк, что тебе сказали, или переводчика пригласить? — Интересно, в каких подворотнях ты набрался таких словечек? — поинтересовался с легким смешком за моей спиной Николай. Хотел я было ему ответить, мол, поживешь, как я, и не такого нахватаешься. Мы уже давно прискакали галопом на второй этаж огромного домины и затормозили перед большой двустворчатой дверью, затейливо украшенной резьбой. Вместо того чтобы поблагодарить меня за наглядный и бесплатный урок великого и могучего языка, этот поросенок, злобно сверкая черными глазищами из-под густых бровей, чувствительно врезал кулаком под дых. — Еще раз, сука, тронешь — и готовь себе белые тапки прямо на босу ногу, — вполне вежливо произнес я. Но где пастух дурак, там и собаки пьяны. По его глазам было прекрасно видно, что он все уразумел правильно, будто и не существовало никакого языкового барьера. Видать, учился в школе до третьего класса. Только он не понял главного: я — не шучу. Противно улыбаясь, как привыкший к безнаказанности ублюдок, он смачно повторил процедуру. А когда я согнулся в нижайшем поклоне, словно холоп перед Иваном Грозным, он развернулся от меня, посчитав свою миссию уже выполненной, и толкнул обе створки двери. На удивление они легко и бесшумно открылись. Я же не привык разбрасываться словами. У меня на этом клинит башню и дальше я уже не думаю о последствиях, а следую на автопилоте. Когда створки окончательно распахнулись во всю ширь, я резко выпрямился, врезав со всей скопившейся дури затылком прямехонько в нос второй лошадке, имевшей неосторожность оказаться позади и пытавшейся меня разогнуть. Тот дико взвыл и, разлепив объятья, инстинктивно схватился за сочащийся алой кровью нос. В рядах неприятеля возникла минутная растерянность от такой неожиданной наглости. И того замешательства мне как раз хватило, что бы в одно мгновение обхватить шею обидчика мертвым зацепом. А так как он всё ещё стоял ко мне спиной, то не составило особого труда слегка приподнять его тело над грешной землей и резко дернуть в сторону. Все произошло слишком стремительно, чтобы кто-нибудь смог помешать. Раздался едва слышный хруст шейных позвонков, и я выпустил враз обмякшую тушу из своих рук. Бывший самодовольный кретин, а ныне свежеупакованный жмурик с мягким стуком повалился на идеально чистый паркет. — Человека сделать трудно, попыхтеть придется, а убить — как два пальца об асфальт..., — я не успел договорить фразу до конца, а сзади на меня налетели, словно стая голодных шакалов на падаль, поздно опомнившиеся вражины. Быстренько свалив меня невдалеке от остывающего тела, они с остервенением принялись изображать из себя заядлых футболистов. Я лишь успел прикрыть лицо руками, чтобы не попортили и так уже пострадавшую в этой жизни образину. Обрадовало только то, что Пеле из них никудышные. Досталось сравнительно немного, да и не дали им вволю порезвиться. Чей-то властный и резкий голос заставил их прерваться на очередной подаче и водрузить меня на центр поля. Комната оказалась под стать двери, такой же большой и вычурной. Кроме нас с Николаем, в ней блондило ещё человек десять. Но мне все они в тот миг стали абсолютно до уличного фонаря. Напротив нас, ближе к огромному окну с видом на просторную зеленую лужайку, стояли обе мои принцессы, словно свитой окруженные четверкой таких же пятнистых, что привели и нас. Выглядели они куда лучше, чем мы с напарником. Их вид вполне мог бы меня удовлетворить, если бы не отчаянный страх, так и выплескивающийся из их самых прекрасных в мире глаз. Такое зрелище не для моих расшатанных нервов, но и сделать что-либо в сложившейся ситуации мне было явно не под силу. Справиться с одним мафиком несложно, но разом завалить десяток отморозков под силу только пьяному Илюше Муромцу. — Браво, браво, — произнес стройный мужчина в дорогом костюме и, театрально похлопав в ладоши, затараторил что-то скороговоркой на надоевшем уже грузинском. — Коля, будь другом, скажи этому охламону, чтобы он гутарил на понятном языке. Иначе я сваливаю отсюда. Мне такая тусовка нисколечко не нравится, да и не знаю я здесь никого. Николай послушно перевел все, что я ему только что сказал. И видимо, дословно, потому что незнакомец сначала удивленно тормознулся на полуслове, а затем непринужденно рассмеялся, будто мы ему только что свежий анекдотец затравили. — Do you speek English? — поинтересовался он, обращаясь к моей скромной персоне. — O, yes, — хмуро пробормотал я и вполголоса добавил. — ОБХСС. — Хорошо. Тогда перейдем на твой родной язык. Так вот я говорю: ты слишком смелый человек, чтобы рано умирать... — А я и не тороплюсь, — самопроизвольно вырвалось у меня. — Только хотелось бы узнать, какого черта нас сюда притащили. И вообще, что это за цирк и кто здесь главный клоун? Охранник за моей спиной нервно дернулся, видать чего-то недопоняв в светской беседе. Но тип в костюмчике остановил его властным жестом хозяина. Собственно и сразу было понятно, кто тут рыжий паяц и чей это манеж. Но раз уж ты косишь под крутого джентльмена, то мог бы и представиться для приличия. А то фальшиво получается: был бандюгой — им и останешься, хоть костюмчик одень, хоть панталоны в полоску напяль. — Я Амиран Бакуриани, — самодовольно ухмыльнулся пижон. — И всё в этой стране, так или иначе, мое. Даже власть. По крайней мере в этой части страны... — Имею честь представиться — Филин, — опять бестактно перебил его я, потому что нестерпимо хотелось курить. — И мне, откровенно говоря, наплевать с высокой колокольни на то, кто ты и что у тебя есть. Я хочу выпить, пожрать и закурить. А потом можешь и до дому проводить, вот по дороге и поговорим. Спесь с него постепенно сбивалась, и он стал превращаться в самого себя. Правое веко у него задергалось в нервном тике. А смазливая морда покраснела от прилившей к дурной голове такой же крови. — Это мне решать, когда ты отправишься домой и отправишься ли вообще. Я думаю, что никто из далекой России не поспешит в суверенную Грузию на твои поиски. Слишком велика честь для пешки. Да никто и не предполагает, что ты гостишь у меня. Вот оно что! События стали проясняться. Рыжий перед смертью раскололся мне, что его деньги наполовину заработаны на продаже наркотиков. Причем поставки были крупными. Интересно только, как они вышли на меня и чего теперь нам от них ожидать? Если просто хотели убрать, то не стоило с таким трудом тащить сюда. Хотя кто сказал, что для мафии это сложно? Мы же не знаем, какие развлечения они предпочитают устраивать короткими субтропическими вечерами. Что-то доводилось читать раньше о хваленом горском гостеприимстве и хлебосольстве, но это было совсем в другие времена. А с тех пор нравы сильно изменились. — Эк нас угораздило! — в моем голосе проскользнули нотки восхищения, только не их возможностями, а своим умением наступать на одни и те же грабли несколько раз подряд. Николай же вообще буйну голову повесил. Это тебе не толстых партийных боссов с девками в сауне охранять и не у западных миллионеров на блатхатах зад отсиживать. Связался со мной, так будь добр, получай по полной программе. Теперь будем на пару прокисшие щи лаптями хлебать из огромного корыта. — И что же тебе от нас потребовалось, Амиран? — Сущие пустяки. Вернуть нам все, я подчеркиваю, все деньги со счета. Будем считать такой поступок компенсацией за моральный ущерб в связи с гибелью Рыжего. И в течение месяца организовать в России новую сеть по сбыту следующих партий товара. Таковы мои основные требования. Николай только и смог, что коротко присвистнуть от изумления. Меня хватило на большее. В задумчивости потеребив мочку уха, заинтересованно высказался: — Ты с дозой не переборщил часом? Или обожрался чем? В этот раз охранник не выдержал издевательств над своим боссом и больно шандарахнул мне кулаком по почкам. И только тогда я понял, что он прекрасно разумеет по-нашему. Пришлось повернуться вполоборота и спокойно предупредить его: — Решил к дружку присоединиться? Дело хозяйское...— И уже обращаясь к его шефу, продолжил: — Деньжата, ту часть, что считаешь своей, — получишь. Они мне и даром не нужны. А вот насчет наркоты, Амиранчик, пардон, крутись сам как хочешь. Отродясь ей не занимался и не буду. — Не тебе выбирать, Филин. Как скажу, так и сделаешь. И деньги вернешь все до последнего цента. И товар будешь сбывать... — Наплевать мне на то, что ты говоришь. Так что хрен тебе на уши и якорь в зад...

Служивый оказался совсем непонятливым, и ещё сильнее врезал мне по тому же месту. Удар отозвался гневной вспышкой в голове. — Слушай, босс, дай ты своему старательному пару баксов. Пускай сбегает на базар и купит себе тапочки. Желательно белые. Позади что-то глухо зарычало, как старый осипший движок у горбатого "Запорожца". Но главный мафиози уже окончательно вышел из себя и заорал во все горло: — Хватит здесь балаган устраивать. Завтра же отправляетесь переводить деньги. И без фокусов. — Не получится, — я на самом деле стал абсолютно серьезным. — Весь фокус и заключается в том, что я не знаю банковские коды на эти дни. Они же меняются раз в сутки. А у меня голова, к сожалению, совсем не похожа на компьютер. И дискета с кодами в России-матушке. Так что придумывай другой вариант. Для начала мне нужно бы оказаться дома, а там... Амиран, разъяренный неудачей, подлетел ко мне вплотную и ухватил за лацканы пиджака. В его блеклых глазах плескалось штормовыми волнами самое настоящее безумие. — Врешь, сволочь! — брызгая слюной, угрожающе прошипел он. — Сейчас ты у меня сразу за весь год коды вспомнишь. — Да хоть на кусочки меня порубай казацкой шашкой, но я правда их не знаю. Он так же резко отлетел от меня в сторону небольшой боковой двери и, распахнув ее, проорал в ее разверзшееся чрево: — Важа! И встал посреди комнаты, дико вращая глазами и раздувая ноздри, словно умаявшийся бык на корриде. Вот только мы на пикадоров даже отдаленно не смахивали. Это было что-то! Сперва появились только зубы, потом широкие скулы, а уж затем и все остальное. Он явно приходился родным братом Челюсти из нашумевших в свое время фильмов о непобедимом Джеймсе Бонде. Только наш крепыш был чуть меньше ростом, но этот недостаток компенсировался у него более уродливой внешностью и неопрятным видом. В мозгу сразу выплыла его классификация: монстр. И довольно-таки гнусный. Ему бы в преисподней около котла суетится, подбрасывая вязанки дров. Его там все с распростертыми объятиями за своего примут. А хвост, рога и копыта — дело наживное. Замерев перед хозяином, он заискивающее взглянул тому в глаза. А тот, больше обращаясь ко мне, чем к нему, произнес, садистски улыбаясь: — Он готов на все. — И отвернувшись от меня, ткнул пальцем в Галинку, обращаясь к своему чудовищу: — Забирай её и позабавься от души. А потом делай с ней все, что хочешь. Она мне не нужна. Чудовище, радостно скалясь желтыми зубами, раскинуло руки и медленно двинулось в сторону девчонок. Галинка дико закричала и попыталась вырваться из лап цепко державших её охранников. На мне тоже повисли несколько человек, не давая шелохнуться. И все равно я отчаянно дергался. Жилы на шее и руках вздулись от напряжения. И казалось, сейчас взорвутся, залив помещение потоками густой кровищи. Галинку, бьющуюся в истерике, уволокли в ту боковую дверцу. И её крик ещё долго доносился из-за плотно прикрытой двери. А Амиран приблизился вплотную и, разбрызгивая слюну, прошипел: — Потом придет очередь твоего дружка, затем другой девчонки, а там и твоя очередь настанет, займемся и тобой. Но тебе не судьба быстро умереть. Ты будешь долго-долго мучиться и в конце концов вспомнишь коды. В камеру их! — уже совсем другим, командным тоном бросил он. — И смотрите у меня, что бы они живы были до следующего развлечения. — Сука!!! Гад! — орал я во всю глотку. — Отпусти ее! Я не знаю кодов. Хочешь, пытай меня, но отпусти её, мразь!.. Иди сюда один на один, и я тебе башку сверну набок... Нас швырнули в ту же камеру, откуда недавно вытащили на свет божий. Я попытался было ломиться назад в дверь, изрыгая сплошной мат и ругань, словно Везувий лаву. Николай стал оттаскивать меня от двери, стараясь успокоить, но, поняв всю бесполезность своей затеи, вскоре отошел в сторонку и только наблюдал грустно. В какой-то миг силы покинули меня, и я повалился на кучу тряпья. Слезы сами собой текли из глаз, и я, не стесняясь, уткнулся лицом в ладони и рыдал, проклиная себя за эту бессмысленную и опасную поездку. А через некоторое время, когда слезы иссякли, подобно африканским речушкам в период засухи, наступила следующая фаза. Навалилась полнейшая апатия. Я перевернулся на спину и невидящими глазами уткнулся в серый потолок, словно хотел там найти поддержку. Сколько я так пялился — не знаю. И видел ли хоть что-нибудь? Не помню. Невдалеке, прислонившись спиной к стене, сидел Николай и пытался что-то мне втолковать, но я его совсем не слышал. Точнее, слова гудели над ухом, как пчелиный рой, и просто хотелось отмахнуться от них, так как я все равно не понимал их смысла. И даже не разбирал по отдельности. Они тонули в сплошном гудящем потоке. Через несколько часов дверь открылась, и один из охранников поставил на пол две грубо сработанные глиняные миски с неприятной на запах баландой. Как шелудивым псам. Такой мерзости не приходилось хлебать, даже отбывая срок на зоне. Хотя и там нас за людей не считали. Николай взял их и приблизился ко мне. Протягивая мне одну, он тихо произнес: — Филин, надо есть, а то так скоро сдохнешь. Я удивился, что смог понять отдельные слова и всю фразу целиком. Но равнодушно пнул по миске ногой, только и мечтая поскорее загнуться. Она вырвалась из рук Николая и отлетела к стене, расплескав по пути баланду, а сама разбилась на мелкие кусочки. Коля огорченно вздохнул и присел рядом, продолжая уговаривать меня. — Зря ты так, Гоша. Силы ещё понадобятся. У меня есть план. Я никак на это не отреагировал, но он, выждав минуту, так же ровно и тихо продолжил: — Нам с тобой нужно попробовать бежать... — А девчонок бросить? — Во мне опять закипела безумная ярость. — Ты, паршивец, мне это предлагаешь?! Спасать свою шкуру, а на других наплевать с высокой колокольни?! Я даже сел от злости. Руки сами собой стали сжиматься в кулаки. Еще минута, и я, наверное, бросился бы на него, чтобы разорвать как ветхую тряпочку. Но он, реально оценив обстановку, произнес успокаивающим шепотом: — Сейчас не я тебе враг. И если мы будем на свободе, то у нас появится маленький шанс спасти и девчонок. Здесь же нет даже такого. Так что стоит попытаться. Хуже нам уже не станет, так что попытка — не дыба, авось выдюжим. Он отхлебнул из миски и, скривившись так, словно хапнул неразбавленного уксуса, сделал еще глоток. Я с удивлением смотрел на этого полиглота, а внутри рождалась неприятная тошнота. И уже стал подумывать о том, чтобы уединиться в укромном уголке. — Что ты предлагаешь? Он поманил меня пальцем, и когда я приблизился к нему, горячо и быстро зашептал прямо в самое ухо. Я слушал его пару минут, потом резко отпрянул и почти во всю глотку проорал: — Вон ты что задумал, паскуда! И без долгих размышлений заехал ему кулаком в крепкий лоб. Он выронил миску, облив свои штаны мерзкой жидкостью, и резво вскочил на ноги. При этом успел-таки зацепить меня одной из своих махалок, и я отлетел, как воздушный шарик, к тому месту, где покоились осколки разбитой плошки. Пока он несся на меня, я рывком поднялся и ударил его ногой в грудину. Но Николай успел увернуться и, проведя контрприем, швырнул меня мордой в шершавую стенку. Одним словом, когда охранник явился забирать посуду, мы уже лупцевали друг друга от души, молча и сосредоточенно. Тот, только глянув на происходящее одним глазом, испарился. Когда же дверь открылась в очередной раз и в неё стала протискиваться четверка бойцов, то положение уже было иным. Я лежал на спине, а Николай, упершись коленом мне в грудь, пытался добраться до моего горла. Как только все четверо оказались в камере, ситуация резко изменилась. Первого Николай вырубил сразу же, с разворота заехав ему длинным и острым осколком миски точно в глаз, одновременно помогая и мне очутиться на ногах. И тут же он бросился к другому тюремщику, который лихорадочно пытался расстегнуть кобуру непослушными от волнения пальцами. Наскоро оценив диспозицию, я с лету врезал ближайшему противнику ребром ладони по кадыку. Тот сразу же захлебнулся слюной и, судорожно хватая ртом воздух, замертво свалился на цементный пол. Я бросился на второго охранника, пока он не успел опомниться. Но тот от страха даже позабыл про висящий у него на поясе пистолет и зачем-то встал в некоторое подобие боксерской стойки. Дурачок, право слово. Я изобразил ложный выпад левой рукой, и он на него купился. Тут же этот Тайсон замороженный попытался достать меня своей правой. Но я-то уже был вполоборота к нему и легко перехватил его запястье. Затем слегка протащил его вперед, что далось без труда, используя его же поступательное движение. И когда его тело оказалось вровень с моим, поставил одну ногу позади него. А вот правой, локтем, от всего сердца врезал ему в скулу. Его голова дернулась как у тряпичной куклы и, чудом не оторвавшись, грохнулась об пол. Вместе с остальным телом, конечно же. Встав рядом с ним на колено, я взял его бедную головку в свои надежные руки и с превеликим удовольствием повторил процедуру, треснув ею по цементу. Парень — а он оказался тем самым, что занял очередь на тот свет, дважды врезав мне по почкам, — немедленно отключился, закатив глазки под узкий лоб. — Вот и ладушки. Спи, моя радость, усни. — Неплохо сработано. Только излишне жестоко. — Николай поставил ногу на остывающий труп так и не успевшего расстегнуть кобуру охранника и радостно улыбнулся. — Он дышит хотя бы? — Пока да. Но боюсь, надолго его не хватит. Слишком уж он нагло выглядит. А такие долго не живут. И я тоже улыбнулся, крепко пожимая протянутую мне руку.

Глава 4.

Через десять минут мы с Николаем стали пятнистыми, переодевшись в форму наших бывших охранников. Им теперь уже все равно, в чем их закопают, а нам такая маскировка может и пригодиться. Неизвестно, что нас ожидает впереди, но то, что не прогулка по Диснейленду со всем семейством — однозначно. Николай оказался более проворным. Пока я еще только застегивал на поясе широкий ремень с кобурой, он уже облачился полностью в камуфляж и навис над продолжающим пребывать в отрубе бандитом. — Игорь, ты не переборщил часом? А то он что-то никак не очухается. Я мельком взглянул на мафика, которого мы успели спеленать по всем правилам партизанской войны. Руки сзади намертво перехвачены его же ремнем, а ноги стянуты бывшими штанами Николая. Во рту торчит солидный кляп из первых подвернувшихся под руку тряпок. Но дышит, паразит. Наконец-то справившись с неподатливой пряжкой, я пригладил взъерошенные волосы и произнес бесшабашно: — Ничего с этим засранцем не случится. Я его только слегка приласкал. Можно сказать, что основные сюрпризы для него остались на десерт. — Нам надо бы побыстрее убираться отсюда, пока ещё никто не поднял тревогу. Скоро могут обнаружить их отсутствие, и тогда пиши пропало. — Сейчас разбудим этого засоню и малость побеседуем о превратностях жизни. А уходить без девчонок я не хочу. Тем более когда в руках появилось хоть какое-то оружие. — Игорь, уйти придется. Иначе нас просто перестреляют как куропаток и мы ничем не сможем помочь девчонкам. А пока ты на свободе, есть гарантия, что их не тронут. Оставят на всякий пожарный как приманку для тебя. Им нужны деньги и сбыт наркотиков, а не сексуальные услуги. — Я сам их сейчас передавлю, как клопов. — Филин, не глупи! — В его голосе прозвучала настойчивость сродни приказу. — Их здесь наверняка с роту набралось. Нам нужно вырваться и придумать какую-нибудь хитрость. Вот тогда у нас появятся маленькие шансы на успех. Вообще-то он был полностью прав. Просто не хотелось, чтобы мои девоньки посчитали меня трусом, бросившим их на произвол судьбы и спасающим свою шкуру. Здравый смысл подсказывал, что необходимо принять тактику Николая. Напарник тем временем пытался разбудить мафика, вежливо пару раз пнув его по ноге. Естественно, у него ничего не вышло из такой примитивной затеи. — Отойди-ка в сторону, Коля. — Я схватил спящую красавицу за грудки и отволок к ближайшей стене. — Ему требуются совершенно другие методы. Ты чрезвычайно вежлив, а это не годится, когда общаешься с отбросами общества. Они признают только грубую силу. Дав мафику точку опоры, я залепил ему пару звонких пощечин, оглушительно прозвучавших в безмолвии подвала. Его голова безвольно мотнулась из стороны в сторону, но веки задрожали. Сознание медленно возвращалось. — Просыпайся, дружок, — я присел рядышком на корточки. — Хватит почивать на незаслуженных лаврах. Открывай свои смотрелки, тебя ждет колоссальный сюрприз. Он что-то неразборчиво промычал сквозь кляп и разлепил веки. Его замутненный взгляд заскользил по стенам. Видимо, он не совсем ясно представлял, где находится в данный момент. Пришлось ненавязчиво напомнить о событиях недавнего прошлого. Я вытащил из кобуры редко встречающийся пистолет системы "бенелли" и уткнул его ствол точнехонько промеж глаз мафика, чуть выше переносицы, вровень с густыми бровями. Он опять что-то замычал, на этот раз более интенсивно, и дернулся всем телом в сторону, словно пытался таким образом освободиться от пут. Но как пелось в одной детской песенке: напрасно мучилась старушка в высоковольтных проводах... — Ладно, не бузи, дружок, — весь мой вид выражал полнейшее дружелюбие. — Просто с тобой очень хочет пообщаться мой друг Коленька. Ведь ты не откажешь ему в такой маленькой радости? Мафик закивал головой, да так активно, словно она крепилась у него на шарнирах. Даже закралось сомнение: а вдруг она оторвется и укатится в дальний угол. — Вот так уже гораздо лучше. Тем более что я буду рядышком. И если тебе в голову придет какая-нибудь дурная мыслишка, то не составит большого труда ее выбить из твоей тыквы. Навсегда. Вместе с остатками мозгов. Я покрутил у него перед носом стволом, и он, кажется, все прекрасно понял. Ямочка на подбородке у него мелко задрожала, словно он готов был немедленно разрыдаться. — Вот и умничка, — похвалил я его и ласково похлопал по щеке. — Так, глядишь, и еще немного поживешь. Если сделаешь правильный ход. Я выдернул у него изо рта кляп и, отойдя в сторону, сделал приглашающий жест, обращаясь к Николаю: — Прошу пане. Сия скотина в полном вашем распоряжении. Напарник навис над мафиком, как неотвратимость Страшного суда. Скажу честно, я никак не мог в нем разобраться. В Николае странным образом уживались профессионализм бывалого убийцы и непонятная интеллигентность, а порой и излишняя мягкость в обращении с противником. Я закурил одну из сигарет, конфискованных у недавно упокоенных мафиози, и блаженно выпустил дым. Он сизыми клубами окутал помещение. Сигареты были местного производства и отличались особой крепостью, продирая до самых печенок. Именно это сейчас и требовалось для полного счастья после длительного табачного воздержания. Николай тем временем приступил к допросу. — Где мы находимся? Мафик назвал место, но мне это абсолютно ни о чем не говорило, хотя в школе по географии у меня была твердая пятерка. Одна из единственных в аттестате, за исключением истории и начальной военной подготовки. — Колек, как думаешь, отсюда до хаты далековато или пешочком дочапаем? Он обернулся ко мне, самозабвенно дымящему сигаретиной, и, улыбнувшись, произнес то, что я и хотел услышать: — Доберемся как-нибудь. Где наша не пропадала. — Вот и ладненько, — удовлетворенно сказал я и, отбросив окурок в угол, принялся наматывать на руку с зажатым в ней пистолетом первые попавшиеся тряпки. Глушители у них в комплект не входили, а с ними работать гораздо приятнее. Я человек скромный и не люблю излишней шумихи вокруг своей персоны. Напарник же продолжил допрос. — Обрисуй поподробнее местность вокруг и кто чем здесь дышит. Если мне понравится, как ты поешь, то у тебя есть шанс остаться в живых. Из рассказа приободрившегося мафика выходило следующее. В этой равнинной и удаленной от Тбилиси части Грузии находится одна из загородных резиденций Амирана. Отсюда в Россию и на Украину отправляют партии наркотиков, получаемые через Турцию, а обратно доставляют оружие и деньги. Спрос и на то и на другое просто фантастический. А деньги дают полное всевластие в округе, да и по всей стране. Вокруг на многие километры тянутся леса, чудом сохранившиеся в этом заповеднике от вырубки, с редкими поселками в них. В подавляющем большинстве местные жители так или иначе работают на наркодельцов. А уж про чеченских боевиков, вольготно восстанавливающих силы после боев с федералами, и говорить нечего. Ближайший поселок в пятнадцати километрах к юго-западу. Связь с ним поддерживают по реке, протекающей в трех километрах от дворца Бакуриани. Есть ещё дорога до портового городка Поти. Но она проходит немного в стороне от резиденции, которую с ней связывает лишь грунтовка. А чаще всего Бакуриани пользуется одним из двух вертолетов, имеющихся здесь. И вообще, деваться нам некуда, так что мы зря рыпаемся и ищем дополнительных приключений на свои задницы. Заключительная часть его монолога мне совсем не понравилась из-за наглой самоуверенности. — Значит, говоришь, оружие получаете? — встрял я в разговор, услышав то, что меня сейчас крайне интересовало. Я с превеликим удовольствием обвешался бы им с головы до пят. С парой пистолетов и автоматом за спиной как-то спокойнее. — Да, его здесь в достатке. Танков только не хватает для полного комплекта. — Ну-ну, ласточка, чирикай дальше. — Сколько бойцов на даче и чем они занимаются по ночам? — Николая больше занимала местная диспозиция. — Какая система охраны? — Человек сорок. Дежурная смена бодрствует, остальные отдыхают. — Сколько человек в смене и чем они занимаются? Давай конкретнее. — Двое дежурят в оружейке на первом этаже. Двое около ворот. И по трое в доме и на территории виллы. — Еще чего интересного расскажешь? — Николай вопросительно уставился на мафика, но тот лишь неопределенно пожал плечами. Николай повернулся ко мне: — Пора уматывать отсюда, пока их не хватились. — Пора, так пора. — Я вытянул в направлении мафика внушительных размеров моток тряпок и нажал на курок. — Надеюсь, ты внял моему совету и успел сбегать в магазин за белыми шлепками? По три раза только глухих и слепых предупреждаю. Пистолет дважды приглушенно чавкнул. На груди мафика стали быстро растекаться два красных пятна, а сам он ничком повалился на пол. Николай вопросительно посмотрел на меня, но я, упреждая его интеллигентские вопросы и недоумения, веско произнес: — Ты сам сказал, что как споет, так и судьба его решится. Мне не понравилось. Певец из него хреновый, мягко скажем. Наш Боренька Моисеев и то интереснее выступает, хотя тоже далеко не шедевр на мой непритязательный вкус. А вообще-то их лезгинка мне больше нравится, чем пение. — Странный ты, Филин, — Николай как-то неопределенно повел плечами. — Когда надо быть серьезным — ты шутишь, когда... — Взаимно, Коленька, взаимно, — я подтолкнул его к выходу из камеры. — Но нам пора ножками двигать, не до разборок сейчас. Когда-нибудь мы с тобой обязательно вернемся к обсуждению такой животрепещущей темы и разопьем бутылочку винца под длинный разговор. А сейчас ходу! Огромный дом утонул в безмолвии и темноте. Только на первом этаже из приоткрытой двери доносился приглушенный говор и смех, да пробивалась узкая полоска света. Мы крадучись приблизились к приоткрытой двери. Николай молча показал мне три пальца, произведя отсчет от одного. Я согласно кивнул головой. Хотя и не совсем понял, на кой ляд он затеял игру в крутых западных суперменов. Когда он дошел в отсчете до двух с половиной, я, не долго думая, навалился на дверь, и она распахнулась. Просто мне показалось, что пора действовать напролом, а не пальцовку гнуть. Ближний противник сидел спиной к двери на массивной табуретке, а его собеседник почти напротив него на столе. Тот, что оказался лицом ко мне, поперхнулся на полуслове. И, выпучив от неожиданности глаза, замер, как кролик перед удавом, даже перестав болтать ногами. С него то я и начал, опрокинув по пути сидевшего на табурете. Тот распластался на полу толстой тушей, ничего не понимая в происходящем. Сдернув охранника со стола, я стремительно врезал ему коленом в пах. Да так крепко, что он побелел и принялся хватать ртом воздух. Не дав мафику опомниться от первой атаки, я своей чугунной головой двинул его в нос. Теперь ему уже никакая пластическая операция не поможет. И когда он начал от боли закатывать глазки, собираясь упасть без сознания, просто свернул ему голову, как жирному цыпленку. Второй же в это время попытался подняться, но наткнулся виском на мой каблук и решил отключиться до прибытия подмоги. Вот только помощи пока не ожидалось. Все произошло за считанные секунды, так что напарник подоспел к подведению итогов соцсоревнования. Красный вымпел мне совсем не нужен, а вот от медали не отказался бы. И даже на орден Дружбы народов без раздумий соглашусь. — Я же просил, Гоша, на счет три! — недовольно высказался Коля. — Так, ватово-этова, я думал пора. Уйдуть ведь, ищи тогда ветра в поле. Ась? — и приложил ладонь рупором к уху, напряженно вслушиваясь в ответ, но его не последовало. А глазищи у меня надрывались от хохота. Николай сокрушенно вздохнул, словно расстроился оттого, что ему не довелось поучаствовать в схватке. Или из-за моего неуместного ерничанья. Почти сразу же за столом начинались стеллажи, уставленные ящиками с боеприпасами, наложенными вповалку автоматами и прочей военной амуницией. Одним словом, прорвались фрицы под Москвой. Все ощущения и эмоции в этот миг сводились к одной только мысли: эх, раззудись плечо! Погуляем, братцы! Я прошелся вдоль стеллажей и заприметил на одном из них несколько американских "М-16" с подствольным гранатометом. — Коля, ходи сюда. — Я любовно поглаживал ствол, повесив автомат на шею. — По-моему, это то самое, что нам сейчас требуется. — Отличная вещица! — Напарник сразу же закинул автомат за плечо. — Где они только их достают? — С их деньгами любые армейские склады открыты настежь. И без разницы, в какой стране. Стоит ли удивляться? Чего здесь только нет... — Это точно! — Николай выдернул из аккуратно сложенной стопки два рюкзака и, бросив один мне, принялся спешно набивать свой патронами для автомата. — Ещё бы вертолет захватить и рвануть отсюда к морю... — А ты его водить умеешь? — изумленно спросил я. — Нет, — продолжая кидать в рюкзак из цинкового ящика горсти патронов, ответил напарник. — Не доводилось. — Так чего ж размечтался? Тогда уж лучше тяжелый танк. Прошлись бы на нем по вилле как варвары по Риму. Правда, я им тоже не умею управлять. Но ползать — не летать, приспичит, так смогём. Я незамедлительно присоединился к нему. Пора бы и ноги уносить, а то, не ровен час, поднимется переполох в мафиозном королевстве. Не может же все пройти без сучка и задоринки. Нашвыряв такую уйму патронов, словно собрался в одиночку на войну с талибами, я тут же быстро снарядил пару обойм и одну из них воткнул в гнездо автомата. А вторую засунул в карман куртки. На пояс прицепил штык-нож в удобном чехле. Затем забросил рюкзак за спину, подогнав потуже ремни, и прихватил с одной из полок пяток небольших гранат неизвестного производства. Они надежно разместились в просторных карманах. Оставалось только рожу пострашнее размалевать, и готовый краповый берет. Но я и так не красавец, и решил скромно обойтись тем, что имею. — Пора смазывать пятки. — Это точно. — Николай выпрямился и неожиданно замер, только глаза лихорадочно заблестели. — Ты чего остолбенел? — Я дернул его за рукав. — Валим отсюда на всех парах. — Подожди ты! — Он отмахнулся от меня, словно от москита, и бросился к дальней стене. — Вот это удача! Вот повезло! Я с недоумением смотрел как он напихивает в рюкзак какие-то пакеты, а затем сгребает туда же несколько маленьких пластмассовых коробочек, издали похожих на пейджеры. — На кой тебе это барахло сдалось! Пошли живо! Я направился к выходу. Автомат по-прежнему висел на груди, только теперь полностью готовый к бою. Палец застыл на спусковом крючке, а за спиной приятно ощущалась тяжесть боеприпасов. На минуту тормознулся около зашевелившегося неудачливого сторожа и хотел было пристрелить его, но вовремя передумал и просто приласкал прикладом по загривку. Он затих, но, решив убедиться в этом окончательно, я перевернул его на спину и приподнял левое веко. Зрачки закатились куда-то в поднебесье, так что все было в полном порядке. Из грудного кармана его рубашки торчала, выпирая черным корпусом, небольшая рация. — В хозяйстве все сгодится, — и она перекочевала ко мне. — Филин, ты не понял, как нам повезло! — прокричал над ухом Николай. — Это же пластиковая взрывчатка с радиоуправляемыми детонаторами! Мы такое можем... — Я знаю, что такое пластиковая взрывчатка, — спокойно перебил я его. — Так что держись от меня немного в отдалении. Мы безмолвными тенями выскользнули из оружейки и неспешно двинулись к выходу. На всей вилле застыла ватным комом тишина. А дальше все пошло, как в плохо снятом боевике. Стоило нам высунуть головы наружу, как мы тут же столкнулись с одним из охранников, спокойно разгуливающим по территории. Конечно, у нас имелось преимущество. Мы могли такое ожидать, а для него это оказалось невероятным сюрпризом. Поэтому я и успел первым нажать на курок. Автомат выплюнул из себя несколько смертоносных гостинцев, и вояка уткнулся удивленной физиономией в гладко подстриженную лужайку. Но тут же вокруг поднялся переполох, и нам с Николаем ничего другого не оставалось, как прорываться из особняка с боем и воем. Мы резво бежали с ним к воротам, а ничего ещё не понявший противник уже поднял беспорядочную стрельбу. Если бы они знали, что происходит, то мы давно бы уже холодели под ночным небом когда-то гостеприимной, а теперь жутко неприветливой Грузии. Но нам пока ещё везло, хотя пули и посвистывали совсем рядом. И только чудом ни одна из них не срубила нас на полном скаку. — Не потеряйся в суматохе, — прокричал я Николаю, стараясь переорать автоматные очереди. — И тебе того же, — ответил он, зачем-то остановившись и дав длинную очередь в направлении усадьбы. — Встретимся в лесу. — Вперед, твою мать! — Я чуть было не задохнулся от злости. — На кой хрен... Но договорить я не успел. Нас обнаружили. Вокруг сочно зачавкали пули, впиваясь в мягкую землю, и мне пришлось припустить на всех парах. Я заметил краем глаза, что и мой суматошный напарник, целый и невредимый, мчится рядом, на ходу перезаряжая обойму. Я же заранее приготовил на бегу одну из гранат, выдернув кольцо зубами. И как только мы вынырнули из тьмы на свет невдалеке от ворот, с размаху метнул ее. Сам же свалился на землю и проворно швырнул вторую гранату. Два оглушающих взрыва последовали один за другим. Правая створка металлических ворот покосилась и тут же с лязгом рухнула вниз. Но стоило оторваться от земли, как навстречу мне застрочил автомат. Если бы не Николай, мгновенно среагировавший и ответивший огнем, то целоваться бы мне с гуриями в райских кущах. Или хлестаться веничком в котле с кипящей смолой, что больше походит на правду. Последний рубеж хлипкой вражеской обороны оказался сломлен. И мы, не задерживаясь ни на миг, припустили дальше, с ходу врубившись в мелкий кустарник, начинавшийся сразу же за оградой. Мы рвались в сторону от грунтовки, забирая все круче влево. Теперь мы уже ломились, как стая перепуганных сайгаков, сквозь деревья вперемежку с кустарником неизвестной породы. Длинная трава, доходившая чуть ли не до колен, страшно затрудняла бег. Но останавливаться было нельзя. Вскоре мы перешли на спорый шаг, так как бежать стало совсем невозможно. Мы и выдохлись, да и растительность становилась все гуще, почти закрыв собой полную луну. Если до этого света ещё как-то хватало, чтобы не налететь с разбегу на стволы деревьев, то теперь я больше догадывался о присутствии рядом Николая, чем видел его. Рюкзак, исколотивший во время бега всю спину, теперь больно ерзал по ней из стороны в сторону. После того как мы с Колей пару раз едва не навернулись через какие-то коряги, попадавшиеся на пути, было решено устроить привал. Звуков погони позади нас не слышалось. Первый раунд мы выиграли с минимальным счетом. В темноте искать нас не станут, но вот с наступлением рассвета наверняка устроят облаву. Бакуриани вряд ли даст нам спокойно убраться восвояси. Да я и не собираюсь куда-то уходить, пока не получу своих девочек обратно. Так что Мамаево побоище только забрезжило впереди. Приятно согревала мысль, что мы основательно пошерстили боевой порядок мафиков, и потому они не смогут искать нас в полную силу. Я закурил первую сигарету на свободе и блаженно откинулся на спину, подложив рюкзак под голову. Ноги гудели от усталости, как телефонные столбы в трескучий мороз, но сердце переполняла радость от удачно выполненного побега. Думаю, Николай испытывал такие же чувства. — И все-таки мы их сделали! — В моем голосе плескалось торжество. — Пока они ползают по усадьбе, как беременные улитки, пытаясь разобраться с ущербом, мы им ещё какую-нибудь пакость сварганим. Я вытащил из кармана рацию и включил её. Послышались голоса, ослабленные расстоянием, но все же вполне различимые. На той стороне радиоэфира царила самая настоящая паника. Речь из динамика звучала торопливая и сумбурная, на грани истерики. Переполох мы им устроили на славу. Я швырнул рацию напарнику и сказал: — Послушай-ка, что они там гутарят. Может быть подскажут, что нам дальше стоит предпринять? Николай поймал её на лету и приложил к уху. Даже в темноте было видно, что он счастливо улыбается во все тридцать два зуба. — Ничего особо интересного. Они поняли, что мы сбежали, сокрушаются по поводу такого количества трупов, грозятся оторвать нам причиндалы, когда поймают. И невообразимое количество заковыристых грузинских ругательств. — Ладно, этого вполне достаточно. Давай её обратно. Малость пообщаемся с неудачливыми похитителями. Николай вернул мне рацию тем же самым образом. Я опять с удовольствием прислушался к неразберихе, трещавшей на волнах эфира. И, закурив ещё одну сигарету из своих трофейных, которых набрал четыре неполных пачки, радостно проорал в рацию, поставив ее на передачу: — Йо-хо-хо, ублюдки! Мы ещё увидимся! Какое-то время мы молчали, успокаиваясь и приходя в себя. Когда первое опьянение победой схлынуло, то незамедлительно нагрянуло похмелье с одним незамысловатым вопросом. И что же дальше? Дебет и кредит явно не сходились. Вопросов возникало все больше. И в конце концов я не выдержал и решил действовать, о чем и сообщил Николаю. Тот сосредоточенно выслушал меня и с ходу воспринял в штыки мою идею об утреннем внезапном нападении на виллу. — Конечно, нас там теперь не ждут. Но и не спят поди. Сейчас их с налету не возьмешь. Да и согласись, Филин: что мы с тобой можем вдвоем против нескольких десятков? Не хочешь же ты развернуть в Грузии полномасштабную партизанскую войну? Мы просто физически не в состоянии истребить всех негодяев, торгующих наркотой. Это их промысел, как у нас хохломская роспись. — И что ты предлагаешь на этот раз, стратег? Только учти: девчонок я не брошу при любом раскладе, что бы ни случилось. Уж лучше пускай меня подстрелят или живьем зажарят, но я уйду отсюда только с ними. Тебя не держу. Ты здесь не пришей, ни пристегни. Хотя с другой стороны... Здесь я задумчиво замолчал, а Коля только усмехнулся, вспомнив, из-за чего мы оказались в этой райской долине. — Чудак ты, Филин. — Это я уже слышал, и не только от тебя. Кстати, а как твоя фамилия, если не секрет? Может, нас вместе закопают, а я о тебе даже такой мелочи не знаю. Зато вы со своей шарашкой слишком много разнюхали обо мне. Ужасно неуютно чувствую себя. Как беззащитная инфузория-туфелька под дулом микроскопа. Николай уселся поудобнее, вытянув вперед ноги, и сказал: — Никакого секрета. Моя фамилия простая — Новиков. — Ладно хоть не Иванов — Петров — Сидоров... Я помолчал, жадно затягиваясь табачным дымом, а потом повторил вопрос: — Так что же ты предлагаешь, сэр Новиков? — Не знаю. — Это круто, но не подходит. Ещё есть какие-нибудь идеи? Только желательно, чтобы они были более исполнимые. Что-то из области научной и мистической фантастики. Может быть, вас в "МИ-6" чему-нибудь учили на подобный случай? — Я не служу в английской разведке... — Странно, — удивленно произнес я. — А по кой черт тогда ты приперся из загнивающей Великобритании в процветающую Россию-матушку? Он исподлобья посмотрел на меня, явно недовольный моим паясничаньем. Но меня уже понесло, и я не мог остановиться, так как в это же самое время мозг лихорадочно перебирал варианты спасения моих любимых женщин. — Ладно, извини. Я и забыл, что ты просто шестеришь на толстозадых партийных боссов. — Зря ты так, Филин, — Николай огорченно вздохнул. — Мы сейчас с тобой в одной упряжке скачем, и ссориться нам не с руки. — Разумеется, зря, Коленька. Но ты не бойся. Слово — не воробей, насмерть не заклюет. Хотя, конечно же, извиняюсь. Особенно за то, что приперся к вам на виллу с двумя развязными девчонками, подшофе, да не предупредившись. А так же за то, что по пьянке раздолбал ваш антикварный лимузин. И за этот чертов круиз по дебрям Грузии тоже прими большой пардон... — Нужен какой-то нестандартный ход, — Николай произнес это вполне серьезно, будто уже был готовый план действий, и дело осталось за малым — реализовать его. — Что-то такое, чего они от нас совсем не ждут. Я вскочил на ноги и принялся накручивать небольшие круги на тесном пятачке, свободном от деревьев, приговаривая в полголоса: — Ход тебе нужен... Нестандартный... Касабланка ты мой талантливый. Будет тебе и ход и проход. Ход ему нужен... Николай тоже встал и принялся разминать затекшие ноги, искоса поглядывая на меня. Внезапно в моей бестолковке сверкнула молния, и я замер, пораженный очевидностью выхода. Новиков с тревогой уставился мне в глаза, не зная, что можно ожидать от безумца в таком диком состоянии. Ещё пристрелит сгоряча. — Вот тебе и ход, Никола. Я сдаюсь.

Глава 5.

Новиков удивленно хлопал ресницами, потеряв на некоторое время дар речи. Потом он справился с охватившим его смятением и выдохнул на одном дыхании, проглатывая от торопливости окончания слов: — Ты сдурел, Филин! Стоило ли с таким трудом устраивать побег, чтобы утром сдаться? На кой ляд тогда рисковали жизнью? Я покровительственно похлопал его по плечу, как неразумное дитятко: — Еще как стоило, Коля! Я не просто сдамся, а мы произведем обмен. Как в натуральном хозяйстве. То есть утром деньги — вечером стулья. Можно и наоборот, но в любом случае сперва пусть освободят девчонок. А уж потом я всласть пообщаюсь с Амираном, если у него к тому времени не пропадет желание видеть мою образину. Николай ещё не совсем понимал, куда я клоню, но уже стал догадываться, о чем пойдет речь. Он ожесточенно замахал обеими руками, активно протестуя. — Нет, не получится... — Ещё как получится, дорогой! — жестко произнес я. — Ты, видимо, невнимательно читал досье на меня. Там у вас должно быть черным по белому написано, что Филин обладает чрезмерным упрямством, грубоватым чувством юмора, а в свободное время предается любимому занятию: распитию спиртных напитков и сентиментальному пусканию слюней. Потому что он, несмотря на свою напускную грубость и бесчувственность, очень добрый и пушистый. — И что из этого вытекает? — Все выше перечисленное касается друзей, а не врагов. С ними я расправляюсь без угрызений совести и философских раздумий. И ты мне в этом поможешь. У нас есть почти все необходимое для упреждающего удара, и хитрый план обязан сработать на благо мировой революции. Самое главное — не давать мафикам опомниться, чтобы у них не оставалось время на размышления. Присаживайся, будем военный совет держать. Тебя назначаю комиссаром, они всегда сомневаются в успехе. Николай обреченно плюхнулся прямо на рюкзак и приготовился слушать мою бредятину. Я же ещё раз прокрутил в голове внезапно возникший план, стараясь четко сформулировать расплывчатые пока мысли, перевести их в конкретные слова, простые и понятные. Не хотелось тратить слишком много времени на обсуждение, потому что впереди нас ждала груда подготовительной работы, без которой все пойдет прахом и закончится полным фиаско. По мере того как я излагал свою разработку, Новиков то мрачнел, то начинал не к месту улыбаться, иногда пытаясь на ходу внести коррективы. Но я его обрывал, не давая превратиться военному совету в обычное ток-шоу. Когда же наконец закончил, Коля глубоко вздохнул, словно всю ночь просидел на дне морском, не дыша, и только теперь выбрался на воздух. — Ты псих, Гоша. И вернее всего, сложим мы сегодня свои головушки под деревней Крюково. — Я не псих. Просто любовь — страшная сила. Неужели ты ни разу не был влюблен, Колек? — Был, но не так... — Тогда это и не любовь совсем, — перебил его я. — Может быть, может быть, — задумчиво прошептал Новиков скорее для себя и, встрепенувшись, продолжил. — Но ничего другого нам не остается. Попробуем? — Однозначно! — сказал я, вставая. — Тогда в путь, комиссар? Коля встал, потянулся, разминая мышцы, и сделавшись вдруг бодрым и деятельным, закинул за спину рюкзак, повесил на шею автомат и согласился: — В путь, командир. Все черти мира перешли под наши знамена. Примерно через час с небольшим мы почти вышли к цели. Заросли неожиданно расступились, и за узкой полоской берега, лишенной какой-либо растительности появилась речка. На неспешных волнах играли лунные блики. Мы с Николаем двинулись вниз по течению, стараясь на всякий случай держаться поближе к спасительным зарослям. Еще минут через сорок нашли то, к чему стремились. Через водную поверхность был перекинут мост. Стратегического значения он не имел, потому и являл простейшую деревянную конструкцию метра три шириной и около пятнадцати в длину. Как раз то, что и требовалось. Одним краем грунтовка упиралась где-то в невидимых далях в шоссе, а другой заканчивался на вилле Амирана. Первым делом мы осторожно и тщательно обследовали прилегающие окрестности. А затем каждый принялся за свою часть работы. Дело двигалось споро. Когда утренний ветерок зашелестел листвой, а небо на востоке стало превращаться из черного в грязно-серое, мы закончили последние приготовления к обмену. Я облегченно вздохнул и, опершись спиной на перила моста, вытащил сигарету. От реки веяло зыбкой прохладой. Сигарета выплясывала в пальцах. — Нервишки шалят?— Новиков кивнул на мою руку, заметив заключительные па. — Уже нет. — Окурок полетел в мутную воду и, злобно фыркнув напоследок, поплыл к Черному морю. — Пора приступать. Скоро совсем рассветет, а там или вся грудь в орденах, или могилка в ближайших кустах. — Да, тут уж как получится... Однако будем надеяться на лучшее. Я пошел на свою точку. Он подхватил мой рюкзак и, развернувшись, направился на берег, противоположный тому, откуда должны были появиться долгожданные грузинские гости. — Коля, подожди! — окликнул его я. Он остановился. — Обещай мне, что если вдруг что-то пойдет наперекосяк, не так как мы планировали, и если меня грохнут, то ты постараешься вытащить моих девчонок отсюда и доставить домой. Хорошо? — Я постараюсь, Филин, — крайне серьезно сказал он и направился дальше. Затем он опять остановился и, обернувшись, добавил: — Ни пуха, ни... — Пошел к черту! — Я улыбнулся, хотя внутри все выворачивалось наизнанку. — Я слишком суеверный. Да не проспи свой выход на сцену. Твоя задача держать их на прицеле, чтобы не устраивали самодеятельности. Новиков только вяло махнул рукой и скрылся в зарослях. Зашуршала листва, потом звонко треснула сухая ветка, и наконец все стихло. Я выждал ещё пять минут. Затем закурил очередную сигарету и вытащил из кармана пятнистого комбеза рацию. Паника и первоначальная неразбериха на вилле видимо улеглась. Эфир был чистым и спокойным, лишь иногда раздавались короткие фразы, больше напоминающие отчеты о проделанной работе. Что ж, придется опять разворошить ваш муравейник, господа бандиты. Терпите, сами выбрали такую работенку. Да и нас не стоило в гости приглашать. Включив рацию на передачу, я медленно и четко несколько раз повторил с трудом вдолбленную в мою голову старательным напарником грузинскую фразу: — Найдите Бакуриани. Я соединюсь с вами через пять минут. Филин. Получилось, по всей видимости, недурно, так как на приеме рация тотчас замолчала, сохраняя девственную чистоту радиоволн. Первый шаг сделан, а отступать отцы — командиры не учили. Я стоял, облокотившись на перила, и смотрел на мутные волны. Движение их на равнинной поверхности было медленным и спокойным, в отличие от высокогорного истока, и вселяло уверенность в благополучном исходе дела. При этом я не забывал отсчитывать время. Пора, пять минут уже истекли песком между растопыренными пальцами. — Это — Филин, — на этот раз по-русски произнес я. — Ты меня слышишь, Амиран? И переключился на прием, ожидая ответа. Там что-то зашуршало, а затем раздалось коротко и ясно, но с заметным кавказским акцентом: — Да. Что ты хочешь сказать? Я удовлетворенно кивнул головой и приступил к делу. — Слушай меня внимательно и не перебивай, все равно это у тебя не получится. Раз тебе нужен я, то предлагаю совершить обмен. Ты отпускаешь девчонок и получаешь меня в подарочной упаковке, перевязанного алым бантиком. Если не согласен, тогда имеется другой вариант. Меня ты не получаешь вовсе, но рано или поздно я тебя достану, паскуда. И тогда тебе лучше самому прямо сейчас удавиться, не отходя от рации. Ты меня понял, псина? Я слов на ветер не бросаю. И ты уже видел примеры собственными глазами. На том конце эфира повисло молчание. Я терпеливо ждал, давая ему спокойно обдумать диспозицию. Наконец он заговорил, и в его голосе послышался ядовитый сарказм: — А зачем мне обмен, если вы и так никуда не денетесь? Побегаете по лесам и горам и в конце концов попадетесь в расставленные сети, если не сдохнете к тому времени от голода и жажды. Или в пропасть где-нибудь сорветесь. А мне остается только дожидаться результатов. Тем более что я у себя на родине, а вы в чужих краях. — Но тогда плакали твои денежки горючими слезами. И это при условии, что мы не выловим тебя первыми, — возразил я. — Нам то известно, где ты зависаешь, а вот леса здесь на удивление густые. И ты, видать, ничего не понимаешь в партизанских войнах. Бакуриани опять заткнулся. И в этот раз надолго. Мне даже стало казаться, что ничего путного из бредовой затеи обмена не получится. Но когда у меня уже лопнуло терпение, он вновь вышел на связь. — Ладно, согласен. Я отпущу девчонку. — Не одну, а обеих, — поправил я его. — У меня только одна, Филин. Ты опоздал на половину ночи. Вторую закопали ещё до того, как вы умудрились сбежать. Важа, как всегда, постарался на славу. Так что не судьба... У меня перехватило дыхание от ярости. Внутри бушевал вулкан, и я готов был разнести вдребезги не только рацию, но и всю эту проклятую планету с её погаными обитателями. Перед глазами плавали разноцветные круги, словно по голове душевно шандарахнули бейсбольной битой. С трудом совладал я с бурлящей яростью и согласился: лучше хоть что-то, чем ничего. — Ладно, мразь, уговорил. Но ты — уже покойник, понял?! А сейчас будешь точно следовать моим инструкциям. Мне теперь терять тем более нечего. Я перевел дыхание. И хотя на глаза навернулись слезы, постарался продолжить твердым голосом, чтобы Бакуриани не заметил моего состояния. — Всех своих барбосов оставишь на вилле. В обмене могут участвовать только двое, кроме тебя. Прямо сейчас садитесь в машину, берете с собой девчонку и двигаетесь на мост. У вас в распоряжении всего пятнадцать минут. Больше я ждать не собираюсь. Остановитесь посредине моста и отпустите девчонку. Когда она будет в безопасности, тогда получишь меня на свою голову. И без фокусов. Вы все время будете на мушке. Если попытаешься тузов в рукаве припрятать, то я просто испарюсь. До твоей смерти. А она, косоглазая, уже сопит тебе в затылок. Я повторяю: мне терять нечего. Понял? — Понял, Филин, но мы не успеем за пятнадцать минут. — Это твои проблемы, тварь! — Я не собирался давать ему время для подготовки неожиданных сюрпризов. — Ровно пятнадцать, и часы уже тикают. Я выключил передатчик и направился в ту же сторону, где скрылся Николай. Дойдя до того места, где начинался мост, я остановился и, развернувшись навстречу неизвестности, стал ждать. Перед глазами стоял образ Галинки, улыбающейся и чуть лукавой. Я закурил, стараясь отогнать видение, иначе сейчас можно проиграть и все остальное. Но сердце сжалось в тугой комок, противясь такому неслыханному кощунству. Выкинув одну сигарету, я тут же прикурил вторую. Нервы были натянуты как стальные канаты. Ствол автомата, висевшего на шее, был направлен вдоль моста. Палец в напряжении замер на спусковом крючке, готовый в любой миг дернуться, чтобы изрыгнуть из оружия свинцовых шмелей. Чем дальше бежало время, тем больше напрягались мышцы. Невдалеке послышалось урчание движка, и вскорости из-за поворота на дороге появилась машина. Темно-зеленый джип быстро мчался к мосту, но, не доезжая до него метров сто, сбросил скорость до минимума. И уж совсем плавно, черепашьим шагом вкатил на деревянный настил. Когда автомобиль оказался на середине моста, я поднял вверх левую руку, правой продолжая держать их на мушке. Машина послушно замерла там, где и было сказано. Они заглушили движок, и открылась правая дверка. Из неё выбрался сам Амиран, хмурый как грозовое облако. В этот раз он оделся менее изысканно, ограничившись простеньким костюмом темно-коричневой расцветки и свободного покроя. На ногах сверкали в лучах восходящего солнца идеально надраенные черные штиблеты. — Не боишься, что..., — он сделал шаг в моем направлении. Коротко взвизгнула пуля, отколов внушительную щепку от перил в нескольких сантиметрах от его руки. Он замер с раскрытым ртом и выпученными от страха глазищами. — Нет, не боюсь, — коротко ответил я, словно ничего особенного и не произошло. — Отпускай девчонку, или до хаты тебя понесут вперед копытами. С обеих сторон из машины выпрыгнули двое головорезов в такой же пятнистой форме, что и у меня. Укрывшись за дверками, они ощетинились оттуда стволами в мою сторону. Я не остался в долгу и направил автомат прямо на начинающее полнеть брюхо Амирана. — Я жду и считаю до трех. Уже два с половиной. Не знаю, что задумал Бакуриани, но это явно шло вразрез с его планами. По всей видимости, он решил, что удастся и рыбку съесть и в зад без мыла влезть. Главный мафиози судорожно сглотнул слюну и осипшим голосом скомандовал: — Отпустите её. Пускай идет. В этот же миг из машины выпрыгнула Ксюшка, и у меня радостно екнуло сердце. Слава богу, что хотя бы она жива и здорова. Правда, испугана сильно, но такая беда поправима. Вот вернемся домой, и забудет она постепенно кошмар, что довелось ей пережить. А я постараюсь помочь ей в этом. Только бы остаться в живых и выйти сухим из передряги. — Ксюшенька, солнышко мое, обойди машину сзади и медленно топай сюда по противоположной стороне моста. Не загораживай мне этого мерзавца. Он должен постоянно находиться у меня на прицеле. И ничего не бойся. Хорошо, ласточка? Она радостно кивнула головой, хотя на глазах блеснули слезы. Но, может быть, это только показалось. Оксанка в точности исполнила мою просьбу и стала медленно приближаться. Была она все в том же джинсовом костюмчике, вот только на голове творилось что-то невообразимое. Густые волосы разлохматились, словно она и понятия не имела о существовании расчески. Но на мой вкус, так она была ещё прекраснее. Когда она приблизилась на расстояние двух шагов и готова была броситься мне на шею от радости, пришлось уберечь её от такого опрометчивого шага. — И не думай об этом. Тогда обоим сразу же капут настанет. Слушай внимательно. Сейчас ты пройдешь мимо и, как только закончится мост, свернешь налево. Поняла? Она послушно кивнула головой, прикусив губку. А глазищи ласково умоляли меня пойти с ней. — Учти, это единственный раз, когда я разрешаю тебе сходить налево, — пошутил я, и она тихонько рассмеялась, словно серебряный колокольчик зазвенел. — Вот так-то намного лучше. Свернешь налево и двигай отсюда в лесок. Где-то там Николай, найдешь его. Но только совсем не исчезай. А теперь давай, пошла. И поживее. — Игорек, а ты как? — Глаза у неё опять стали влажными и блестящими. — Убьют ведь они тебя. Их там четверо, и все с автоматами... Значит, все-таки обманул Амиран. Но это уже не имеет никакого значения. Главное сделано: Ксюшка скоро будет свободна. И пока она не разревелась, я недовольно прикрикнул на нее, застывшую рядом: — А ну брысь отсюда, малявка! Как я — не твоего ума дела. Сам выкручусь. Уматывай живее. Ксюшка сорвалась с места мелкой рысью. А мне только этого и надо было. Я выждал некоторое время. И когда перестал слышать треск ломаемых веток, облегченно вздохнул. Часть дела сделана, жаль только, что обмыть нечем. А в глотке давно уже обосновалась Сахара. Я плавно снял с шеи автомат и, поставив его на предохранитель, посмотрел в голубое небо. Над лесом уже вознесся ярко-оранжевый диск и принялся нежно ласкать верхушки деревьев. В далеком далеке виднелись заснеженные хребты Кавказских гор. Где-то рядом истошно заверещала незнакомая птица. Совсем чужой мир, неведомые краски и звуки. Я глубоко вздохнул и решительно бросил автомат себе под ноги. Он упал, глухо звякнув прикладом по помосту. Краем глаза я успел отметить, как радостно оскалился Бакуриани, а его псы выпрямились во весь рост, больше не опасаясь получить немалое количество дырочек в груди. Секунду спустя деревянный настил моста под ними вздыбился, и грохнул оглушающий взрыв. Я ещё смог наблюдать все происходящее, словно прокручивался крутой боевик в крайне медленном темпе. Автомобиль плавно вознесся на пару метров вверх и, казалось, завис там на какие-то доли секунд, а затем раздался второй взрыв, более слабый. Это рванул топливный бак машины. Уже падая, я увидел, как тарантас камнем рухнул вниз, заваливаясь набок, охваченный пламенем, словно комета. Вслед за ним посыпались обломки бревен, какие-то железки и груда бесполезных запчастей. Потом я сам провалился в звенящую темноту ... Кто-то с разбегу бросился на меня, и сознание немедленно вернулось. Я разлепил глаза и увидел стоящую на коленях Ксюшку, склонившуюся надо мной. В нежно-серых глазах у нее плескалась девятибалльным штормом отчаянная тревога и страх. А сама она пыталась приподнять мою тушу, просунув руку мне под голову. Девчонка что-то быстро говорила, но слова долетали до меня на излете, приглушенные, словно сквозь толстый слой ваты. Бросив свои бесплодные попытки, она разревелась и уткнулась мокрым лицом мне в грудь, причитая что-то непонятное. — Хватит сырость разводить, — хрипло и глухо пробормотал я каким-то чужим голосом, язык меня совсем не слушался. — Я уже насквозь мокрый. Или ты решила утопить меня? Её поведение резко изменилось. Она принялась исступленно покрывать мое небритое лицо жаркими поцелуями, однако губы были мокрыми и солеными. И в промежутках она приговаривала: — Миленький, живой... Вставай, Гошик, уходить надо... Вставай, любимый... Силы постепенно возвращались, и я смог погладить её по шелковистым волосам, в которых запутались несколько крохотных зеленых листочков. — Щас, — только и смог пробормотать я, сделав попытку приподняться. Над нами нависла тень, совсем загородив собой бьющее в глаза нестерпимо яркое солнце. Затем эта тень скинула с меня обломок какого-то бревна, и я почувствовал, что наконец-то смогу встать. Николай протянул мне руку: — Давай помогу. Амиран отправился на встречу с пращурами. Твоя идея оказалась правильной. Я ухватился за протянутую ладонь и оказался на ногах. Слегка покачивало, а в ушах стоял тихий перезвон, как на Пасху в дальней церкви. Но, в общем, состояние было не таким уж и плохим. Просто легкая форма контузии. — Это не ты случайно потерял? — Новиков протянул мне автомат. — Путь не близкий, ещё пригодится. — И, возможно, прямо сейчас. — Я передернул затвор и дал короткую очередь по выскочившей из-за поворота на том берегу машине. — Рвем когти, студенты, колхозники на танцы заявились. Словно стая антилоп, напуганных хищником, мы сорвались с места в карьер к спасительным кустам. Вслед нам затрещала беспорядочная стрельба. Но мы уже сходу врубились в кустарник и, круто взяв влево, ушли из-под огня. — Уводи девчонку. — Я остановился и махнул Николаю рукой, указывая направление. — Встретимся около того дерева, где ты был в засаде. — А ты? — Глаза Оксанки удивленно-испуганно округлились. — Я через пару минут вас догоню. Не волнуйся. Вот только пообщаюсь с аборигенами на понятном им языке. Новиков согласно кивнул головой и, схватив Ксюшку за рукав, поволок её в противоположном направлении, не обращая внимания на её протестующие крики. Когда они скрылись из виду, я осторожно приблизился к кромке кустов и, раздвинув их, выглянул наружу. Так и есть. Амиран попытался меня обмануть. Его псы были где-то совсем недалеко от места нашей так рано оборвавшейся беседы, раз столь быстро смогли примчаться после взрыва. Теперь около моста стояло уже две машины: ещё один джип и грязно-серый пикап. На мосту, основательно разрушенном, около пролома и на берегу бестолково крутилось с десяток боевиков, что-то возбужденно горланя на своем языке. Похоже, они были крайне удивлены. Рановато расслабились, наркоши, сюрпризы ещё не кончились. Добрый Дедушка Мороз, борода как тряпка, вам подарочки принес. И сейчас будет раздавать направо и налево. Я лег на влажную от росы траву и устроился поудобнее, слегка раздвинув кусты, загораживающие обзор. На мушке прицела запечатлелся довольно молодой худощавый боец, что-то яростно доказывающий более солидному бородатому напарнику и нервно тыкающий зажатым в руке автоматом Калашникова в нашем направлении. Побалакал, и хорош! Пора остудить горячий пыл. Палец сам собой плавно нажал на спусковой крючок, и автомат послушно дернулся, выплюнув парочку гостинцев. Молодой нелепо перегнулся пополам, прижав обе руки к животу, и рухнул головой вниз в мутные воды реки. Его старший напарник, схватившись правой рукой за ужаленное плечо, распластался на мосту, стараясь слиться с ним в одно целое. Нисколько не удивлюсь, если ему удалось забиться в одну из узких щелей между плотно подогнанными досками, подобно таракану. Я мгновенно, пока они не успели опомниться, перенес линию огня на группу других мафиков, кучкой тусовавшихся на берегу, прямо рядом с водой. Ближайший, верзила под два метра ростом, первым получил две дырки в широкой спине и рухнул плашмя в воду, подняв фейерверк брызг. В такую мишень и с дикого перепоя не промажешь. Другой неподвижно уткнулся лицом в песок, судорожно растопырив пальцы на руках. Ещё один пытался уползти под прикрытие машин, волоча за собой простреленные ноги и оставляя кровавый след в борозде. Однако уйти от возмездия в этой жизни ему не удалось. Следующая пуля попала ему в затылок, разворотив черепушку и навсегда избавив от страданий. Ещё одну очередь я дал по мосту, пытаясь достать раненого мафика. Но он так удачно мимикрировал, что вернее всего я в него не попал. Оставшиеся в живых мафиози попрятались за машины и открыли ответный огонь, нащупав мое месторасположение. Пули засвистели над головой, срубая веточки и осыпая меня вечнозеленой листвой. Одна из них чавкнула совсем рядом с левой рукой, вонзившись в податливую почву. И я счел за благо переместиться подальше. Слава Аллаху, не кино снимают, так что нечего корчить из себя неуловимого Джо. Откатившись на десяток метров в сторону, я сменил обойму в автомате и снова выглянул из кустов. Бандюки продолжали увлеченно расстреливать то место, где я совсем недавно обитал. От дохлого осла вам уши! Я дал две длинные очереди по машинам, с удовлетворением наблюдая, как лопаются шины, а в металле появляются ровные круглые отверстия. Одна из пуль попала в бензобак пикапа, и он мгновенно вспыхнул яркой свечкой. От пикапа в разные стороны врассыпную бросились мафики, словно двуногие тараканы. Прицелившись одному из убегающих в ягодицы, я нажал на спуск. Он споткнулся на полушаге и распластался на земле, жалобно заскулив, да так сильно, что стало слышно и на этом берегу. Автомат ещё разок кашлянул и заглох, использовав все, что было. Вот теперь пора и уходить. И можно это делать совершенно спокойно. На какое-то время мафикам будет не до беглецов, своих проблем невпроворот. А у нас появится шанс прыгнуть в сторону и осмыслить дальнейшие шаги. Надо как-то выбираться из этой глухомани в такую родную и милую Россию. Правда, я не представлял, каким образом это можно сделать. Но вдвоем с Николаем мы что-нибудь обязательно придумаем. Одна голова — хорошо, а две — больше. Я по-пластунски отполз подальше в сторону леса, а там уже, смело поднявшись на ноги, отправился к своим, насвистывая бравурный мотивчик. Ксюшка сидела на земле, привалившись спиной к дереву. Глаза её были плотно закрыты, а маленькие кулачки сжаты. Губы же шевелились в таинственной языческой молитве всем богам сразу. Николай широкими шагами расхаживал рядом, нервно теребя автомат и поглядывая в ту сторону, откуда ещё были слышны отдельные выстрелы. Это мафики для очистки несуществующей совести продолжали изредка постреливать по кустам, выпендриваясь друг перед другом. Легко быть храбрым, когда противника и след простыл. Я же появился не с той стороны, откуда меня ждали, счастливо улыбаясь. Новиков сразу же расслабился и облегченно вздохнул. Оксанка проворно вскочила на ноги и повисла у меня на шее, радостно заглядывая мне в глаза, словно невеста на первом дне свадьбы. Я поцеловал её в щечку и сказал, усмехаясь в усы: — Что, не ждали? Фигушки вот всем, вернулся. — Гошенька. — Ксюха ласково провела ладошкой по моей щеке, отчего по спине промчалась стая мурашек, и собралась ещё что-то сказать: — Я... — Потом, потом, подкидыш ненаглядный, — остановил её я. — Нас ещё ждут великие дела и дальние походы. — И, обращаясь к Новикову, выжидательно застывшему рядом, продолжил, отстранив девчонку немного в сторону: — Колёк, забей одну обойму, а то у меня обе на нуле. Пострелял от души. А теперь уходить нужно подальше, пока им не до нас. Как минимум час они на этот берег не сунутся. И нам нужно эффективно использовать выигрыш во времени. Я кинул ему пустой рожок, достав его из объемистого кармана. — Без проблем, Филин. — Он поймал обойму и, раскрыв свой рюкзак, принялся вставлять патроны. — Скольких положил? — Честно говоря, не считал, — ответил я, тоже набивая рожок пулями. — Но без жертв с их стороны не обошлось. — И это радует, — улыбнулся напарник. — Значит, их пыл поостыл. Будем думать, что надолго. И без главаря им намного сложнее организовать успешную охоту. Оксанка все время крутилась рядом, поглядывая на меня откровенно влюбленными глазами. Ладно ещё, что девчонка сообразительная и не мешается под ногами, пытаясь вроде бы помочь. За это стоит наградить. Управившись с боезапасом, я закинул за спину свой рюкзак, приладил автомат на грудь и поманил пальцем к себе Ксюху. — На-ка, держи, подруга дней моих веселых. — Я расстегнул кобуру и протянул ей пистолет. — Только смотри не потеряй. Будем считать, что это от лица командования именное оружие за самоотверженное спасение Филина из-под развалин моста. Назначаю тебя своим адъютантом. — Спасибочки, ваше благородие. — Она лукаво улыбнулась, прижимая "бенелли" к груди, а на щеках заиграли симпатичные ямочки. — Постараюсь оправдать ваше доверие. Не опозорю родную страну. — Пользуйся, бог с тобой. — Я тронулся вслед за Николаем, укоризненно посмотревшим на меня и недовольно покачавшим головой, а затем продолжил. — Но если ты ещё хоть раз попробуешь не выполнить мою команду, то наломаю прутьев и так отхлещу по голому заду... — А что я такого сделала?! — стала возмущаться Оксанка, идя вровень со мной, что давалось ей нелегко. — Тебя не поймешь. То хвалит и награждает, то ругает почем зря. — Как это что? — Я перешел на повышенный тон. — Я тебе куда велел топать, малявка? А?! — В лес к Николаю... — Так какого хрена ты в кустах около обочины спряталась?! Тебе что, жить надоело? — А если бы тебя убили?.. — Ну и что? А вот если бы тебя подстрелили? И что тогда прикажешь мне делать? Ну, чего молчишь? Скажи что-нибудь оригинальное. Девчонка в ответ окатила таким взглядом, что у меня внутри все перевернулось. Там одновременно бушевало пламя и плавали айсберги, сверкали молнии и струилась даль синих небес, возникали и тут же гибли целые галактики. — Дурак! Я люблю тебя... И, слегка прикусив нижнюю губку, гордо вскинула голову, отчего черные локоны буйным водопадом разметались по плечам. А затем резко ускорила шаг, вырвавшись на целый корпус вперед. — Вот спасибо, приласкала, — пробормотал я, притормозив. — Али я тебя не холю, али ешь овса не вволю? Можно подумать, что я её не люблю. Благодарности от детей во век не дождешься.

Глава 6.

Продираться сквозь заросли не доставляло особого удовольствия, с каждым шагом требовалось все больше усилий. В один прекрасный момент стало ясно, что мы выдохлись. — Привал. — Николай сбросил с плеч рюкзак и сам повалился рядышком. — Если мы и дальше будем топать в таком темпе, то выбьемся из сил. Тогда они нас и настигнут. А что произойдет потом, не хочется даже представлять. — А мы сделаем ход конем. — Я закурил, а пустую пачку закопал, расковыряв лунку ножом. — У меня есть одно предложение, и давайте его обсудим. Оксанка до того устала, что не пожелала принять участия в заседании военного совета. Она растянулась во всю длину на земле, утомленно закинув руки за голову. Щеки её пунцово пылали, дыхание было частым и прерывистым. Хотя и шла она налегке, переход дался ей с трудом. Правда, и не прозвучало ни одного слова жалобы. Это уже радовал. И нам еще очень повезло, что обута она была в кроссовки, а не в туфли-лодочки на каблуке-шпильке. Я и сам не намного лучше выглядел, хотя и был более привычным к таким передрягам. По лицу струился пот, а влажный воздух затруднял дыхание. В простреленном пару месяцев назад легком что-то шуршало и похрипывало. Да и курение тоже сказывалось. Но я не мог пересилить себя и отказаться от дурной привычки чадить как процветающий металлургический завод. — И что ты предлагаешь на этот раз? — Николай заинтересованно скосил глаза в мою сторону, но сам не пошевелился. — А ты, напарник, что думаешь? — в свою очередь решил я выяснить его намерения относительно нашей дальнейшей судьбы. — У тебя-то есть хоть какое-нибудь подобие плана, или мы просто бредем куда глаза блестят? — Кое-какие наметки имеются. Если нам удастся попасть в Поти, тогда мы будем в относительной безопасности, и нам помогут добраться до дома. У меня там есть хорошие знакомые. — И далеко до твоего городишки топать? — По моим скромным подсчетам, километров сто пятьдесят после того, как выйдем к шоссе... Я присвистнул от удивления и разочарования, обреченно посмотрев на бедную Ксюшку, распластавшуюся на земле. Она лежала не шелохнувшись, словно не живая. — Пешком это нереально. Я-то дошел бы, но не забывай, что с нами ребенок... — Я не ребенок, а — женщина, — впервые подала голос Ксюшка, но прозвучало это вяло и равнодушно. Мы с Николаем одновременно фыркнули от смеха. Чем дальше, тем больше чудит. Это наверняка сказывается нервное переутомление. — Когда это ты успела, Ксюшка? — я до того развеселился, что даже силы стали возвращаться ко мне. — Не твое дело, Филин! — огрызнулась она, все ещё продолжая дуться на меня. — Подумаешь, не правильно выразилась. Я хотела сказать, что уже достаточно взрослая, чтобы не тыкать в меня пальцем при малейших намеках на трудности. — Ладно, проехали, женщина, — я в очередной раз фыркнул и опять повернулся к Новикову: — Так вот, с нами юная леди, и эти чертовы дебри не для её хрустальных башмачков. Да и уверен ли ты, что там нам смогут помочь? — Почти уверен. Но все равно у нас нет выбора. Это единственный реальный шанс выбраться на родину. Николай сел и, посмотрев на солнце, сказал: — Пора бы трогаться дальше. — Подожди, сейчас пойдем, только давай все-таки кое-что ещё выясним, пока имеем такую возможность. Если вдруг с тобой что-то случится, то к кому там обращаться? — Я не могу тебе этого сказать, Филин. Будем надеяться, что мы доберемся до пункта назначения все вместе. — Значит, в городишке у вас секретный агент, — задумчиво протянул я. — Неужели ваша партия настолько сильна, что может позволить себе иметь резидентов у черта на куличках? И сам же ответил на вопрос. — Это вряд ли. Да и зачем им такая морока? Так на кого ты работаешь на самом деле, Коленька? Давай уж колись по полной программе, раз в данный момент мы собратья по несчастью и оружию. — Нет, Филин! — твердо произнес Новиков, пристально вглядываясь мне в глаза. — Думай что хочешь, но я всего лишь сотрудник службы безопасности у толстозадых боссов, как ты выражаешься. Не рядовой, конечно, но и не генерал. А если вдруг со мной все-таки случится беда, то постарайся связаться с тем заказчиком, к кому мы и ехали. Он в тебе сейчас заинтересован, и в его возможностях вытащить вас из любого уголка мира. Он назвал, к кому обратиться, и дал телефонный номер в Женеве. — Ну уж нет! Из огня да в полымя, — я криво усмехнулся. — Эти местные проститутки, что за нами охотятся, тоже во мне заинтересованы, так что хрен от редьки мало чем отличается. Я уж лучше сам как-нибудь попробую выбраться. А сейчас предлагаю вернуться к реке и переправиться на другой берег. Это и станет нашей рокировкой в данной партии. Николай уже был на ногах, и я последовал его примеру, хотя вставать совсем не хотелось. Протянув руку Оксанке, я сказал: — Подъем, корнет! Труба зовет. Она нехотя уцепилась за мою руку, и я рывком привел её в вертикальное положение, одновременно поймав в объятия. — Не обижайся, Ксюшка. Да, ты права, я — круглый дурак. Но сейчас нужно топать дальше. Наверняка эти подонки уже начали облаву. И я опасаюсь, как бы капкан вскоре не захлопнулся перед самым носом. — Я не обижаюсь, Гошка, просто устала. И нервы ещё. Как вспомню, что они сделали с Галей... На её глазах навернулись крупные жемчужины слез, и я постарался успокоить ее, ласково погладив по голове. А у самого сразу же поднялась волна ненависти к проклятым мафикам. Им все едино, кого убивать, лишь бы деньги сыпались в карман. Ещё и удовольствие получают от этого. — Не надо сейчас вспоминать, Ксюшка. Но мы обязательно отомстим им за неё. Только Галинку этим не вернешь. Я так себя проклинаю за эту поездку... — Ты здесь ни при чем. Просто так сложились обстоятельства. Да и мы сами хотели в Швейцарию побольше твоего. Так что прекрати терзаться попусту. Николай, уже полностью экипировавшийся, выжидательно топтался рядом. Он все-таки решился нас поторопить. — Игорь, пора. Только почему опять к реке? Что-то я не врубаюсь в ход твоих мыслей. — Все элементарно. Они будут искать нас в этом направлении, — я махнул рукой в ту сторону, куда мы держали путь до привала. — По их логике, мы должны бы стараться как можно дальше уйти от их логова. — Естественно, — согласился Новиков. — Нам так и нужно поступить. И чем дальше мы уйдем, тем лучше. Я усмехнулся, чувствуя непреодолимую гордость за свой несокрушимый российский менталитет. С нами, с русскими, тягаться — это все равно, что пытаться на коньках в футбол играть. Оригинально, но крайне неудобно. — Вот и ты туда же. Сразу видно, что родился ты, Коленька, и вырос на чужих хлебах. А по нашей русской логике ищут не там, где потерял, а там где светлее. Так давай и двинем туда, где тепло, светло и мухи уже наелись от пуза. — Все равно не понял, — Новиков обескураженно хлопал длинными, почти как у девушек, ресницами. — Мы же так только время потеряем бестолку. — А тебе и не надо ничего понимать. — Я взвалил на плечи надоевший уже рюкзак и подхватил с земли автомат. — Просто доверься моему опыту. Я тоже хочу жить. И даже больше, чем ты можешь себе представить. Искоса я взглянул на Оксанку и понял почему. Она очаровательно тряхнула кудряшками, только подтверждая мою догадку. Мы тронулись в направлении, перпендикулярном тому, в каком двигались до сих пор. Постепенно ноги размялись, и мы набрали приличный темп, насколько позволяли природные условия. По дороге я стал объяснять Новикову все преимущества партизанской тактики, словно он был моим учеником, а я преподавателем Академии Генштаба. — Нас будут искать здесь, а мы тем временем окажемся совсем в другом месте. К тому же помнишь, тот осел в камере сказал про катер? — Конечно, помню. — Вот его-то нам и нужно заполучить. Пока мафики будут рыскать по окрестным чащобам, стаптывая мокасины, мы сможем далеко уплыть. А там постараемся выбраться на шоссе и добраться до твоего сказочного городка. — Хорошо, Филин, убедил. Только почему сказочного? — Потому что сомневаюсь я в этой затее, — тихо, так чтобы не услышала Ксюшка, произнес я. — И вообще мне не верится, что мы смогли попасть в такой переплет. Все кажется, будто сейчас проснусь в номере отеля, а по телику продолжают MTV крутить с надоевшим рэпом. — К сожалению, это совсем не сон, — Коля огорченно вздохнул. Часа через полтора мы наконец вышли на берег реки километров на десять ниже по течению от разрушенного моста. Николай осторожно выглянул из кустов и замер, прислушиваясь. Там повисла абсолютная тишина. — Вроде бы все спокойно. — Коля втянулся обратно в заросли и присел рядом с нами. — Цепи автоматчиков не видать, танки отсутствуют и овчарки не лают. — Тогда будем форсировать. — Я затушил окурок и стал раздеваться. — Чем быстрее мы сможем завладеть катером, тем дальше удастся уйти от возможного преследования. Новиков тоже начал быстро скидывать с себя одежду, аккуратно укладывая её в рюкзак поверх патронов. — А ты что сидишь, как на именинах? — Я строго посмотрел на Оксанку, зябко поеживающуюся. — Особое приглашение требуется, ваше высочество? Или стесняетесь немодного купальника? Нам, вассалам, все равно, хоть голой плыви. Сейчас мы с Колей не мужики, а всего лишь преданная охрана. Я правильно гутарю, Колек? — Так точно, сэр! — отрапортовал Новиков, стащив с себя штаны и оставшись в исподнем. — Я готов в отличие от вас. Пошевеливайтесь, если не хотите заночевать на берегу. Я присел на корточки рядом со сжавшейся в упругий комок Ксюшкой и тихо произнес: — Ну? Что ты застыла, рыбка? Сейчас искупаемся. Потом будешь подругам хвалиться, что в начале ноября в речке барахталась. Ты представляешь, как у них слюнки потекут от зависти. — Гошка, я плавать не умею, — Оксанка ещё больше ужалась, подобрав коленки к самому подбородку и обхватив их руками. — Не представилась возможность научиться. — Вот тебе раз, Штирлиц, а вот и два, — сказал я, сочувственно улыбаясь краешками губ. — Это не беда, Ксюшка. Зато я умею. Не бойся, доставлю тебя на тот берег в целости и сохранности, сокровище мое. Мы эту лужу аки посуху перейдем. Давай раздевайся и пакуй свою рванину в мою торбу. Оксанка грустно и доверчиво улыбнулась, больше глазами, чем губами, но все-таки стала стаскивать с себя куртку. — Вот и умничка, — похвалил я её. Николай деликатно отвернулся и, подхватив рюкзак, направился к воде, осторожно ступая босыми ногами, чтобы не напороться на какую-нибудь корягу. — Попробую, как водичка. Я стартую первым. — А крокодилов не боишься? — крикнул я ему вдогонку. — Вдруг покусают за мягкие места. Он в нерешительности замер на полпути и обернулся. — А откуда им тут взяться? В Грузии они вроде бы не водятся. — Да черт их знает, Колек! Наверное, нет. Но ты лучше на всякий случай у пираний поинтересуйся. Они здесь местные и всех в лицо знают. Я весело рассмеялся, удовлетворенный произведенным замешательством. Николай плюнул в сердцах и двинулся дальше, потихоньку подкрадываясь к кромке воды. — Ну и шуточки у тебя, Филин! — Да, это вам не тонкий английский юмор, — я поскреб в затылке. — Мы ведь колледжей не кончали, все больше по подворотням ошивались. Так что привыкай. Нам с тобой, Никола, ещё полмешка соли предстоит совместно слопать, не морщась. — А если там и вправду крокодилы водятся?! — испуганно произнесла Оксанка, искоса взглянув на меня, и принялась стаскивать джинсы. — Вернемся домой, и будешь изучать заново зоологию, двоечница. Ты думай, что говоришь — то. — Отвернись, пожалуйста, — скромно сказала мне Ксюшка, берясь за майку, под которой больше ничего не угадывалось. — Можно подумать, я тебя в первозданной наготе не видел. — Вспомнился самый первый миг нашего знакомства, когда она в чем мать родила стояла под дулом моего пистолета, а невдалеке на полу валялся в бессознательном состоянии окровавленный мафиози Рыжий. — Тоже мне сенсация сезона. Уколоть-то я её уколол, но, конечно же, отвернулся, чтобы не смущать девчонку. Майка полетела в рюкзак, присоединившись к остальным шмоткам. — А теперь сиди и жди меня здесь. Я отволоку рюкзак на ту сторону, а потом вернусь за тобой. И не высовывайся из кустов, нимфа, а то всех диких тварей в округе соберешь своим заманчивым видом. Я все-таки не удержался и мимолетно бросил взгляд на стройную девичью фигурку, едва прикрытую снизу узкими полосками материи. Они больше демонстрировали все достоинства и ладность форм, чем что-то скрывали от посторонних глаз. — Ну и мода у молодежи! — выпалил я и, подняв котомку, помчался к воде, сверкая пятками. — Так и с катушек недолго слететь. Голова Николая уже покачивалась на середине реки рядом с рюкзаком, который он, подняв левой рукой, пытался удержать над водой, чтобы не замочить патроны и одежду. Другой рукой он активно загребал, стремясь побыстрее попасть на сушу. Я осторожно вступил в мутные воды. Первые шаги дались без затруднений, но на третьем я чуть было не ушел с головой под воду. Коварное дно оборвалось неожиданно резко. С трудом удержавшись на ногах, я повернулся спиной к противоположному берегу и постарался повторить маневр Новикова. Оказалось не так уж и холодно, как ожидалось, но с таиландскими курортами все-таки не сравнить. Тело обожгло, кожа сразу же покрылась мелкими мурашками. Да и плыть приходилось неторопливо, прилагая все силы, чтобы не намочить рюкзак. Пока я добрался до берега и нащупал ногами твердую поверхность, низ котомки все же успел несколько раз окунуться, и теперь с него тоненькими струйками стекала вода. Но брезент был новым и плотным, и хотелось надеяться, что ничего страшного не случилось. Больше всего я опасался за сигареты и одежду. Новиков сидел прямо на земле и пытался отдышаться, зябко обхватив колени руками. Зубы его выбивали мелкую дробь. Заплыв тоже дался ему нелегко. Мокрые волосы сосульками свесились на лоб, и по ним вниз струилась вода. — Ну и что тебе ответили пираньи? — я присел рядом. — Да пошел ты... — Прямо так и сказали? — удивился я, и Николай расхохотался, постепенно согреваясь от смеха. — А с тобой не соскучишься, Гоша. — Это точно! — подтвердил я и, поднявшись, направился назад. — Юмор у меня своеобразный. Тебе автоматы забирать, — напомнил я Новикову, и он безрадостно последовал за мной. — А то мы сейчас беззащитны, как младенцы. Можно из рогаток перестрелять. — Гоша, а может быть, махнем не глядя? — лукаво поинтересовался Новиков. — Тебе вершки, а мне корешки. — Я тебе и вершки, и корешки вырву разом, если её тронешь, — строго произнес я. — И не посмотрю, что соотечественник. Похоронят на почетном месте, в могиле неизвестного туриста. — Да я пошутил! — возмутился Коля, входя в воду. — Чудак — человек. — Я тоже, — сказал я и рыбкой нырнул вглубь. Обратный путь не занял много времени. Пока нам везло, и в ближайших окрестностях стояла мертвая тишина. Даже птицы перестали щебетать. Или просто надоело бестолку горло драть, или мы распугали их своим внезапным вторжением в их владения. Николай взял автоматы и исчез. — Пойдем, окунемся. — Я протянул руку Оксанке, сидевшей на земле. — Водичка — мёд, а вот вылезешь — слегка прижмет. Пошли, пошли, время не терпит. Ксюшка поднялась, покраснев от смущения, и робко сделала первые шаги. Я сцапал её за руку и, не давая опомниться, поволок за собой. По пути старался растолковать ей то, что придется делать. — Ты, Ксюха, главное не буянь и не сопротивляйся. Тогда все пройдет быстро и незаметно. Домчимся, как "Метеор" на подводных крыльях. Как только войдем в воду, расслабься, а остальное предоставь мне. Понятно воркую? Она хлопнула в ответ пушистыми ресницами, и мы с ходу влетели в реку, подняв армаду брызг. — Ой, холодно! — Она попыталась было дернуться назад. — Потерпишь, ничего с тобой не случится, — я притянул её к себе. — Повернись ко мне спиной и помни, что я тебе советовал. Я просунул левую руку ей под мышку и обхватил за грудь, крепко прижав к себе. — Поехали в лес за орехами, — и сделал шаг назад. Дно опять круто оборвалось, и мы на какое-то мгновение погрузились в холодную пучину. Когда же вынырнули на поверхность, Оксанка вцепилась заостренными коготками обеих рук в мою, оставляя там глубокие вмятины. Сердце её гулко барабанило, как у загнанного зайчишки, ощущаясь даже через упругость маленькой груди, уткнувшейся твердым соском в изгиб моего локтя. Густые волосы моментально намокли и висели теперь длинными сосульками. Я активно загребал правой рукой, борясь с несильным течением, а сердце мое тоже отчаянно рвалось из груди на простор, отстукивая ритм в темпе диско. Только это был не страх. Честно говоря, я хотел, чтобы этот заплыв продолжался вечно. Даже холод перестал ощущать. Так трогательна была безраздельная доверчивость, и казалось допустимым всё. В конце концов мне даже стало совестно за свои слишком смелые мысли. Хорошо, что в этот момент я почувствовал под ногами дно. — Отчепись, приплыли, — пошутил я, но Оксанка, напротив, ещё крепче прижалась, словно её собирались бросить посреди бушующего океана на произвол судьбы. Она мелко и часто дрожала, и, похоже, не только от холода. Губы ее были приоткрыты, а взгляд блуждал в неведомых далях. Я слегка потряс её за плечи и вытолкал на берег. Она осталась стоять без движения, прекрасная, как Афродита, только что родившаяся из морской пены. Быстренько разворошив торбу, вытащил оттуда её и свою одежду. Николай, уже успевший одеться, молча и понимающе наблюдал за мной. Я схватил свою рубашку и принялся лихорадочно вытирать мокрую Оксанку, одновременно пытаясь сделать беглый массаж. Все это время я приговаривал: — Эй, Ксюшка, очнись! Все уже позади. Да очнись ты! Что с тобой происходит?.. — Ничего, — как-то мечтательно наконец отозвалась она. — Все нормально. Я взглянул в её бездонные нежно-серые глаза и на миг утонул в них. Резко тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, я пробормотал себе под нос: — Напугала ты меня до смерти. Больше так не делай. И запихнул ей в руки одежду. Оксанка виновато потупилась и стала проворно натягивать майку. Да и я постарался побыстрее одеться, словно у нас проходили негласные соревнования. Опоздавшего, вместо увольнительной на танцульки, откомандируют в наряд на кухню картошку скоблить и глазки выковыривать. Когда с облачением было покончено, Николай бодро произнес, стараясь разрушить замешательство и неловкость, незримо витавшие вокруг нас: — И куда теперь командир? Я огляделся окрест и уверенно рубанул воздух рукой, как саблей, в направлении виллы Бакуриани, указывая курс. — Туда, и только туда. Спутники в очередной раз удивленно уставились на меня. А я, как ни в чем не бывало, продолжил: — Вдоль берега, кустами. Будем осторожно пробираться и искать, куда мафиози запрятали катер. — Тогда вперед? — Новиков юркнул в заросли и уже оттуда мечтательно сказал: — Может быть, вместе с катером и поесть что-нибудь найдем, а то у меня уже сквозь живот позвоночник прощупывается. Ещё немного и вместо автомата за штаны придется держаться, чтобы не упали. — Ещё сутки поголодаем — и примемся за отлов местной саранчи. Говорят, она так вкусна, что пальчики оближешь. Я слегка подпрыгнул, проверяя, насколько удобно подогнана амуниция, и впервые после купания посмотрел на Ксюшку без смущения. Словно и не было между нами нескольких затуманивших разум минут. — Пойдешь посредине, Оксанка. — Яволь! — Она шутливо вытянулась по струнке, опять став сама собой, и вскинула правую руку к виску. Её глаза насмешливо блестели из-под тонких бровей. Я подошел почти вплотную и, взяв за запястье, опустил ее руку вниз. — К пустой голове не прикладывают, — мои усы победоносно вздыбились в невесомой усмешке. — Как скажешь, милый. — Ксюшка кокетливо прищурилась и, проворно чмокнув меня горячими губами в щеку, счастливо рассмеялась. — Ты только намекни, что от меня требуется, и я что хочешь для тебя сделаю. — Живо на лыжню, пацанка, — сконфуженно скомандовал я и для скорости шлепнул ее по заду.

Она покорно нырнула вслед за Новиковым. А мне только и оставалось, что изумленно покачать головой да пристроиться в арьергард, замыкая маленькую колонну. — Детский сад какой-то... С этой стороны реки растительность почему-то была менее густой, и идти стало намного легче. Я даже и не заметил, как мы отмахали пяток километров с гаком. Внезапно Новиков остановился, подняв вверх левую руку, и застыл каменным изваянием с острова Пасхи. Только менее уродливым. Он внимательно вслушивался пару минут, а затем поманил меня указательным пальцем. Я приблизился к нему, стараясь двигаться бесшумно. — Что там? — одними губами спросил я, пытаясь услышать то, что его встревожило. Но мой слух ничего особенного не уловил. Он неопределенно пожал плечами и так же тихо ответил: — Вроде бы голоса какие-то. А может показалось. — Все равно нужно проверить. Я обернулся к Оксанке и тихо отдал ей инструкции: — Мы сейчас пойдем на разведку, Ксюха. Замри здесь так, словно ты зомби. И ни шагу в сторону. Что бы там не происходило, жди здесь. И не как в прошлый раз. Понятно?! Она послушно кивнула головой, отчего кудряшки пошли мелкой рябью по плечам. — Если вдруг какая сволочь, окромя нас, появится на горизонте, пуляй первой, не раздумывая. Только меня или Николая не подстрели второпях. Я показал ей, как пользоваться оружием, и, вернув пистолет, толкнул Новикова в плечо. — Пошли, вояка. Покажем мафикам, где раки на зимовку расположились. Сбросив с плеч рюкзаки к стройным ногам Оксанки и оставив себе только оружие, мы двинулись вперед. Ступать старались так, чтобы ни одна веточка не хрустнула под башмаками. Пройдя метров сто, мы чуть было не выскочили невзначай на открытое место. Река здесь поворачивала влево почти под прямым углом. Вовремя тормознувшись, мы присели на корточки и медленно раздвинули кусты.

Глава 7.

Впереди, в каких-то жалких десяти метрах, колыхался на волнах катер, пришвартованный к маленькому деревянному помосту. А рядом с импровизированным причалом стояла жалкая халупа из белых струганных досок. Прислонившись спиной к стенке, на складном стульчике восседал бородатый детина. Он, сладко зажмурившись, грелся на последнем в этом сезоне солнышке, подставив его ещё насыщенным лучам волосатую грудь. На коленях у него покоился автомат, а сигарета, зажатая меж пальцев, чадила сизым дымком в бирюзовое небо. Около катера возился другой мафик, тоже обнаженный по пояс, бронзовый от загара и до безобразия щуплый. В таком сочетании он напоминал собой копченые свиные ребрышки. Что он там вытворял — неизвестно, наблюдать мы могли только его задницу да длинные ноги, обтянутые грязными джинсами. Новиков взялся было за автомат, но я приложил палец к губам, осуждающе покачав головой. Поднимать шум на всю округу для нас равносильно добровольной сдаче в плен. — Не буянь, — одними губами прошептал я и вытащил нож из чехла. — Уберем их тихо. По водной глади звуки выстрелов далеко разносятся. Коля сделал тоже самое, и я ткнул указательным перстом вначале в него, а затем в гузно мафика, склонившегося над посудиной. Напарник уверенно сложил пальцы, что должно было означать о"кей. Пришлось поверить на слово. Осторожно раздвинув кусты, я подколодной змеей выполз на открытое пространство и, вскочив на ноги, метнул нож. Прокрутившись в полете только один раз, он с негромким присвистом рассек воздух и вонзился мафику в утробу на сантиметр ниже солнечного сплетения.

Неистово завопив, тот схватился обеими руками за рукоятку и попытался встать. Глазищи его, и так большущие, расширились во все лицо от боли и ужаса. Автомат свалился с колен на примятую траву. Николай к этому моменту уже заканчивал со вторым мафиком, отправляя его бездыханное тело в круиз вниз по течению. Я же, не теряя драгоценного времени, бросился вперед и добил раненого мощным ударом приклада в висок. Кость звонко хрустнула, и неприятель замертво обрушился к моим ногам. — На том свете докуришь, — наступив на продолжавший дымить бычок, сказал я. — У чертей наверняка такого барахла в достатке, и они для дружка не пожалеют табачку.

Рядом возник Новиков, прерывисто дыша. — Хиляк отправился купаться, — торжествующе доложил он. — Жарко сегодня. Солнце так и припекает. — Я видел, Колек. Присоедини к нему и этот экземпляр. — Я вытащил у мертвеца нож из брюха и вытер лезвие об его же штанину. — Вдвоем им будет веселее плескаться. А я за Оксанкой схожу... И найди у них чего-нибудь пожрать. Наверняка что-то отыщется. Не в ресторан же они ходили три раза в день. Ксюшка сидела там же, где мы ее и оставили. В руках она сжимала пистолет, и я не рискнул приближаться неопознанным. Ещё издали гаркнул во всю глотку: — Ксюха, это я! Все в порядке. Опусти пушку, а то мне ещё хочется на твоей свадьбе погулять и, напившись, подраться с женихом. Она радостно вскочила с рюкзаков и бросилась мне навстречу. Повиснув у меня на шее, скороговоркой выдохнула: — Наконец-то вернулся. А то страшно одной. Кто там так кричал? У меня аж кровь в жилах застыла от ужаса. Я подумала, с вами что-то случилось, и перепугалась до смерти... — Да, Колька, все балуется. Так на бедного медведя нагнал страху своей улыбкой, что тот и заорал не своим голосом да на противоположный берег помчался. — А что, здесь и медведи водятся? — доверчиво поинтересовалась девчонка. Она слегка прикусила нижнюю губку, да так и оставила, словно размышляла, отгрызть её прямо сейчас или же оставить на всякий случай до позднего вечера, когда окончательно проголодается. Я поскреб пятерней подбородок, уже покрывшийся колючей порослью. — А хрен их знает! Наверное, водятся. А может быть, это снежный человек заблудился, спускаясь с гор за солью... — Обманываешь, да?! — сурово прищурилась Ксюшка. — Измываешься над маленькой девчонкой?! Вот всегда ты такой, Филин. Наслаждаешься собственной крутизной и неотразимостью. И отпустила губку на волю, решив отгрызть её в следующий раз. — Это судьба, — невозмутимо вздохнул я и взялся за первый рюкзак. — Давай я второй возьму, — предложила Ксюшка. — Тяжело одному тащить. — Ага. А мне придется взять тебя. Нет уж, спасибочки, держись лучше на правом фланге, чтобы я мог тебя постоянно лицезреть. — Это ещё зачем? — удивилась Оксанка. — Просто соскучился. Нести два рюкзака сразу было тяжеловато. И когда мы наконец-то добрались до избушки на курьих ножках, с меня в три ручья лил пот, а дыхание стало похоже на кваканье старой простуженной лягушки. С облегчением скинув с себя котомки, я повалился прямо на них. Вытащив сигарету, с небывалым наслаждением закурил и выпустил дым стаей ровных мелких колечек. Оксанка присела рядом, по-турецки подогнув под себя ноги. И, чуть склонив набок голову, принялась внимательно меня разглядывать, словно впервые видела такого страшилу. Мне сразу же стало грустно под её пристальным взглядом. — Да! Старый я, старый! — с непонятным самому себе ожесточением произнес я и глубоко затянулся едким дымом, едва не закашлявшись. — Нет, — небрежно отмахнулась Ксюха. — Я совсем о другом думаю. — И о чем же, если не секрет? — В том-то и дело, что секрет. — Она томно потянулась и, завалившись на спину, мечтательно произнесла. — Какое у них небо голубое... — Мы не сторонники разбоя, — неимоверно фальшивя, попробовал я спеть песенку из "Буратино", но меня перебил радостный вопль Новикова, донесшийся из хибары. — Ура! Нашел! Затем появился и он сам, прижимая к груди шесть небольших металлических банок. Свалив их к нашим ногам, он победоносно оскалился как вернувшийся с удачной охоты на мамонта первобытный дикарь. Только дубины заткнутой за пояс меховых трусов не хватало для правдоподобия. Я взял одну из банок и, повертев ее в руках, прочитал вслух написанное на бумажной этикетке по-английски: — Говядина тушеная. Произведено в США. Задумчиво почесав банкой затылок, я добавил: — Вот уж не думал, что у них тоже тушенку делают. В моем представлении на Западе питаются исключительно чизбургерами и пиццей. И изредка разговляются индейкой на Рождество. — Еще как делают! — и Новиков опять испарился в направлении избушки, быстро передвигая шагалками. — А потом нам засылают на пробу. Если русские не отравятся, тогда своих собак можно смело кормить. Глаза у Оксанки запылали голодным блеском, и я немедленно вонзил нож в податливую жестянку. — Один момент, сударыня. — Нож легко пробил тонкий металл, и я принялся срезать его вкруговую. — Сейчас закатим пир горой, обожремся и уснем. Затем нарисовался Новиков и протянул Ксюхе обшарпанную аллюминевую ложку. — Единственную нашел, — как бы оправдываясь, сказал он и выставил на всеобщее обозрение три банки с пивом. — Зато теперь мы можем устроить настоящий пикник. Пиво оказалось теплым, но я был рад и такому. Последнее время мучил не столько голод, как жажда, становившаяся нестерпимой. Ещё немного, и я был бы готов лакать мутную воду прямо из реки, наплевав на все тифозные палочки и дизентерию одним чохом. Правда, мне было намного легче: в свое время я прошел на зоне подобные испытания и голодом, и холодом, и жаждой. А вот девчонке не позавидуешь. И это было прекрасно видно по её измученному виду, хотя она изо всех сил крепилась. Чего-чего, а упрямства ей занимать не приходится. В этом отношении мы идеально подходим друг другу: два сапога на одну ногу. Я подтолкнул одну банку с пивом Ксюхе, жадно уплетавшей тушенку: — Попей, всухомятку есть не гоже. Изжога замучает. Она благодарно хлопнула ресницами. Усмехнувшись, я вскрыл для себя банку с тушенкой и, отправляя в рот куски мяса прямо с ножа, добавил: — Но если напьешься вдрызг, выброшу за борт посудины до полного отрезвления без всякой жалости. — А может быть просто свяжем, Филин? — предложил менее радикально настроенный Новиков, отбрасывая пустую жестянку в сторону. — Чтобы не дебоширила, захмелев. — Можно и связать, — благодушно согласился я, раздобрев от сытости в желудке. — А потом выкинуть за борт. Ответом мне послужил чувствительный удар маленьким, но крепким кулачком по горбу под аккомпанемент оживленного смеха Николая. — Сейчас пятиминутный перекур. Кому необходимо — кусты рядом, а затем на всех парусах отшвартовываемся. И мы, как умудренные горьким опытом тараканы, разбежались в разные стороны. Через пять минут мы с Новиковым покидали на дно катера свои немудреные пожитки и тронулись в путь вниз по течению. Николай, как единственный среди нас, по его словам, умеющий управляться с подобной техникой, уселся за штурвал. Я пристроился на корме, на всякий случай поглядывая назад, хотя погони пока не ожидалось. А Оксанка примостилась рядышком. Все шло слишком уж гладко и это вызывало у меня смутную тревогу. Я не считал себя гениальным полководцем и только стечением обстоятельств объяснял наш временный успех. К тому же, как подсказывало мне обострившееся чутье, основные события ещё впереди. Неизвестно, что нас ждет хотя бы вон за тем поворотом. Но время бежало, а вокруг ничего не менялось, за исключением окружающих пейзажей. Хотя и они были однообразны, как стрижка у новобранцев. Только однажды мы проскочили на полном ходу мимо какой-то деревушки, раскидавшей свои покосившиеся домишки на левом берегу. Да и тех оказалось всего полтора десятка. А дальше опять леса и леса. Ксюшка опустила правую руку в воду и с интересом наблюдала, как вокруг неё вспениваются миниатюрные буруны. Её волосы буйно развевались на встречном ветру, и от этого она стала похожа на милую ведьмочку, летящую в своей ступе навстречу звездам. Невольно я залюбовался девчонкой и поймал себя на мысли, что вряд ли видел в своей безалаберной жизни что-то более очаровательное. До одури захотелось поймать ее лицо в свои ладони и крепко поцеловать в рубиновые губы. Грустно вздохнув и обозвав себя старым дураком, я выдернул обойму из автомата и принялся набивать в нее недостающие патроны. Потом проверил остальные, не забыв и автомат Новикова, который он положил рядом с рюкзаками. Равномерное скольжение по волнам клонило ко сну. В животе сыто урчало. Часа через два после нашего старта я стал клевать носом, грозя пробить им дыру в дне катера. В какой-то миг мне показалось, что урчание стало несколько громче, словно ненароком проглотил за обедом вертолетный движок. Я нехотя разлепил налившиеся свинцовой тяжестью веки и, зачерпнув в пригоршню воды, плеснул ее себе в небритую морду. Стало немного легче, но слуховые галлюцинации не исчезли. Наоборот, звук многократно усилился, и стоило нам миновать очередной крутой поворот, как на наш катер спикировал вертолет, летевший нам навстречу. Произошло это неожиданно, и непонятно, откуда он здесь взялся. Буквально несколько минут назад о нем не было ни слуху, ни духу. Невольно все мы пригнулись, будто опасались, что он сможет обрубить наши головы своими лопастями. Вертолет, взмыв вверх и заложив крутой вираж, развернулся, на пару секунд зависнув в воздухе. А затем стремглав бросился вслед за нами. И хотя скорость у катера была совсем не хилой, состязаться с винтокрылой машиной он не мог. Облетев нас по кругу, словно прицениваясь, вертолет пристроился сзади. Слегка развернувшись к нам боком, он на минуту замер, и из его чрева высунулся мафик, полоснув по нам длинной автоматной очередью. Пули прошли совсем рядом с левым бортом, словно косяк серебристых рыбок, вздымая маленькие фонтанчики. — Колек, жми на всю катушку! — проорал я во все горло, стараясь перекричать гул двух моторов, хотя прекрасно понимал, что шансов у нас нет. Да и он вряд ли меня услышал. А удирать и сам догадался. — А ну пригнись. — Я согнул чуть ли не пополам совсем обалдевшую от происходящего Ксюшку. — А то сделают из тебя дуршлаг. Вертолет опять ринулся нам вдогонку, и я, не мешкая, передернул затвор. Упершись одним коленом в днище, а на другое поставив левый локоть, я выпустил две короткие очереди, стараясь попасть в преследователей. Естественно, у меня ни черта не получилось. Слишком велика была скорость обеих машин. К тому же катер подбрасывало на волнах, и точно прицелиться было трудно. Да и летучая махина виляла из стороны в сторону, заходя то с одного, то с другого борта. Правда, и с вертолета попасть в нас вряд ли было легче, чем бумерангом по несущемуся во всю прыть страусу. Они опять промелькнули у нас над головами на бреющем полете, вспенив вокруг бурные волны. Наш катер затрясло, словно мы с налету проскочили по песчаной отмели. Я шустро развернулся на сто восемьдесят градусов и послал им вслед длинную очередь. Когда автомат кашлянул в последний раз, резко отщелкнул пустую обойму. С металлическим лязгом она шлепнулась на днище, отскочив почти в руки к Оксанке. Она сидела вся белая и взъерошенная, словно воробей после неистовой драки. Губы упрямо сжались в узкие бескровные полоски, а глаза, казалось, заняли все лицо. И только волосы по-прежнему беззаботно трепыхались на ветру. — Заряжай, Ксюха, мать их за ногу! — в сердцах прокричал я. — А то скоро мне из пальца придется стрелять. Только сомневаюсь, что из этого будет хоть какой-нибудь толк. Девчонка торопливо принялась расстегивать рюкзак непослушными пальцами. А я опять развернулся лицом к вертолету, снова оказавшемуся позади нас. На этот раз они не стали поворачиваться к нам боком, а несколько изменили тактику. Слегка сбавив скорость, просто преследовали, не отставая ни на дюйм. С обеих сторон высунулись мафики, пристегнутые к машине широкими ремнями, охватившими их за талию, и принялись ретиво поливать нас из двух стволов. Огонь был частым, но не прицельным. Пожалев, что не завалялся в кармане "Тополь-М" или на худой конец "Стингер" в рукаве, я воткнул в автомат запасную обойму и выплюнул в преследователей порцию горяченьких гостинцев. Тут же радостно отметив, что попасть в них все-таки можно. Несколько пуль ударили в посадочную стойку, высекая сноп искр. В душе я приятно обозвал себя ворошиловским стрелком. Правда, не замедлил получить ответные подарки. Одна из пуль чиркнула по самой корме, содрав свежую краску. Выплеснув навстречу преследователям из ствола все, что о них думаю хорошего, я отбросил в сторону заглохший автомат. — Давай другой! — коротко прокричал я за спину, и Оксанка послушно протянула мне автомат Новикова. — Может быть, этот билет окажется выигрышным. Наши противники, тоже перезарядив оружие, опять открыли стрельбу. Теперь их пули ложились более кучно в опасной близости от катера. Я в ответ выстрелил наугад, почти не целясь, и с удивлением увидел, как один из бойцов криминального фронта вывалился из кабины и безжизненно повис на ремне, раскачиваемый ветром. Но второй продолжал увлеченно палить, словно гибель напарника его не касалась. Одна из пуль свистнула рядом с моим ухом, обдав горячей волной. — Ой! — неожиданно громко раздалось у меня за спиной. Я резко обернулся, а сердце заранее сжалось в болезненный комок. Ксюшка стояла на коленях и зажимала правой рукой левое предплечье. Под её тонкими пальчиками по рукаву медленно расплывалось алое пятно. Сама же она напротив побелела, став больше похожей на мраморную скульптуру, чем на живого человека. От сердца чуть отлегло: главное, жива. Но она грозилась немедленно свалиться в глубокий обморок. И не столько от боли, сколько от вида собственной крови. Почти до конца снаряженная обойма валялась рядом, выпав из её рук. — Ляг на пол немедленно, — скомандовал я и, подхватив обойму, заменил ею почти пустую. Развернулся к противнику лицом, и сделал это вовремя. Они, еще раз полоснув по катеру свинцом, опять пошли вниз на бреющем полете. Опрокинувшись на спину, я чуть было не придавил распластавшуюся по днищу Оксанку. Задрав в небо ствол, я дождался, когда они поравняются с нами, и нажал на спуск. И не отпускал до тех пор, пока оставалось чем стрелять. Было прекрасно видно, как пули штампуют дыры в корпусе. А стреляные гильзы с неестественно громким стуком сыпались на дно моторки. Промчавшись над нами, вертолет резко взмыл вверх и начал разворачиваться. Внезапно его стало трясти, и из хвостовой части повалил густой черный дым. Сквозь него пробивались маленькие язычки пламени, облизывающие корпус. Мы уже проскочили под ним, и я зачарованно наблюдал за тем, что творится в воздухе. Крутнувшись волчком, вертолет резко накренился носом вниз. А затем камнем рухнул, словно кто-то перерезал незримую веревочку, удерживающую его наверху. Лопасти его ещё продолжали вращаться, но уже вяло. Зацепившись одной из них за воду, вертолет окатил нас неожиданно сильной волной, рассыпавшейся на груду сверкающих брызг. А когда кабина коснулась речной поверхности, раздался мощный взрыв, и высоко в небо умчался огненный шар, переливаясь всеми цветами радуги, словно северное сияние. Я выпрямился, все ещё не веря в удачу. Гордость распирала грудь, требуя незамедлительно увешаться орденами от подбородка до пупка. — Доигрались, черти малахольные, — улыбнулся я и подмигнул обернувшемуся Николаю. — Правь к берегу. Не будем мозолить мафикам глаза. Дальше отправимся в тенёчке, а то как бы ещё гости не нагрянули. Махнув рукой в нужном направлении, я склонился над Оксанкой. Поцеловав её в похолодевшие губы, осторожно погладил по спутавшимся волосам и сказал, больше убеждая себя: — Все будет хорошо, цыпленок. Вот увидишь. Мы ещё гопака сбацаем на твоей помолвке. Ксюшка в ответ слабо кивнула головой и тихо произнесла: — Я знаю. Лишь бы ты был рядом. Николай сбросил обороты и направил катер влево. Вскоре он мягко ткнулся в песчаную полоску берега, словно слепой щенок, и замер неподвижно. Двигатель хрюкнул на прощание и умолк. Я выпрыгнул на твердую поверхность и бережно принял из рук Новикова Оксанку. Она оказалась на удивление легкой, и я подумал, что смог бы носить её на руках всю жизнь. Добравшись до кустарника, осторожно положил ее на траву. — Сильно болит? — поинтересовался я у Ксюхи. — Не очень, но жжет всю руку, и голова кружится, — ответила она и попыталась приподняться. — Нам уходить надо? — Тихо, тихо. Лежи пока. Уйти успеем. Сперва давай посмотрим, что за беда с тобой приключилась. Рядом засопел Николай, нагруженный оружием и рюкзаками с патронами, словно караванный верблюд. Сбросив с себя амуницию, он подошел вплотную и, опустившись на колени, угрюмо поинтересовался: — Как она? Что-то серьезное? — Надеюсь, что нет, — ответил я. — Сейчас выясним. — И, уже обращаясь к девчонке, ласково сказал: — Давай-ка, Ксюшенька, снимем куртку. Приподняв ее, усадил поудобнее. Николай помог осторожно стащить джинсуху. Вся рука по локоть оказалась в крови, но сама рана никакой опасности не представляла. Пуля лишь вскользь задела девчонку, правда, содрав внушительный лоскуток кожи на внешней стороне руки повыше локтя. — Надо бы перевязать, — растерянно пробормотал я, оглядываясь вокруг. — Бисова страна! Даже подорожника не видать. И никаких бинтов и чистых тряпок, естественно, у нас не оказалось. Наша с Николаем одежда не в счет. Слишком груба, да и замызгана до страсти. Новиков, тоже реально оценив ситуацию, предложил единственный приемлемый выход, который и у меня вертелся на уме: — Игорь, остается только её майка. Она хоть и не первой свежести, зато из хлопка, не синтетическая. Сейчас мы ничего лучшего не найдем. — Ты прав, напарник. — И, уже обращаясь к Оксанке, улыбнулся. — Ладно уж, оголяйся, здесь все свои. На бледном лице у неё проступил едва заметный румянец. Мы помогли ей стащить майку, а затем я располосовал её на лоскутки. Отмыв руку от крови, так чтобы вода не попала в рану, я наложил тугую повязку и полюбовался на дело рук своих. Оставшись доволен проведенной работой, одобрительно крякнул, приглаживая усы: — Третий сорт — не брак, и для сельской местности сгодится. К свадьбе заживет, и следа не останется. Затем заставил Оксанку надеть мою рубаху, пропахшую потом и порохом. И хотя она была ей велика и пузырилась во все стороны, все же в ней было теплее. А для девчонки, потерявшей кровь, сейчас это было немаловажно. Поверх нее опять одели джинсовую куртку. — Идти сможешь? — поинтересовался я у Оксанки. — Только честно, без ложного геройства. Медаль за это все равно не дадут, а вот по шее от меня схлопотать за издевательство над собой вполне сможешь. От её ответа зависело многое. — Если ты перестанешь хамить больному человеку и будешь рядом, тогда смогу, — решительно произнесла она, вглядываясь в меня темно-серыми глазами из-под полуопущенных ресниц. — Да куда ж мне деться с подводной лодки?! — удивился я и, вскинув за спину рюкзак, обнял её за тонкую талию. — Мы с тобой уже с первой встречи одной веревочкой повязаны. Но она преступная, и ты никому о ней не говори. — Если ты так настаиваешь... — Тогда вперед и с песней. Но сперва стоит ещё одну козью морду сделать нашим мафиозным дружкам. Коля, пойдем поможешь. Новиков вопросительно взглянул на меня, но послушно двинулся следом. Лавры первенства по части придумывания различных бяк он без споров вручил в мои руки. — И что ты задумал на сей раз? — Я вроде бы видел в катере запасную канистру с бензином... — Есть такая. И что это нам даст? — Мы сейчас спихнем катер в воду, подожжем его, и пусть он себе плывет куда подальше. — А на кой... — Это называется, Коленька, заметать следы. — Я прыгнул в катер и принялся расплескивать бензин по палубе. — Все-таки бестолковые учителя были у вас в разведке. Только и научили, что стрелять, не жалея патронов, да бегать, будто тебе зад скипидаром намазали. А в наших условиях порой и головой поработать стоит. Только такое выражение не пойми буквально. А то забьешь первого попавшегося мафика голым лбом насмерть. Не забывай, что каски нам не выдали... — Я уже говорил, что не служу в английской разведке, — насупился Новиков, огорченно сдвинув тонкие брови к переносице. — Верю, верю. Только я, напарник, не про английскую сейчас гутарю, а про "Моссад". Хотя ты и хорошо замаскировался, но я-то тебя сразу раскусил. Я оторвал рукава от своего комбеза и намотал их на палку. — И чем же я себя выдал, Филин? — усмехнулся Новиков, выливая остатки бензина из канистры на импровизированный факел. — Нос у меня вроде бы самый обычный, картошкой. Картавости тоже не заметно. И волосы не вьются черными змейками. — Причем здесь нос и волосы! — Мы уперлись плечами в борт катера, и он медленно стал сдвигаться в воду. — Ну скажи мне, какой нормальный русский мужик станет учить грузинский, если уже знает, кроме него, три языка? Или шизик, или агент "Моссада". Это очевидно, как белые ночи. Нашим мужикам окромя водки только соленый огурец требуется. — Думай что хочешь. Все равно тебя не переубедишь, если тебе что-то втемяшилось в головушку. Катер уже отплыл на несколько метров, беря курс на середину реки. Я поджег факел и швырнул его на посудину. Приглушенно хлопнув, пламя взвилось вверх и моментально охватило моторку со всех сторон, обдав нас напоследок жаркой волной. — Не, друг, не пойдет. Это пусть теперь мафиози думают, что же здесь произошло и куда мы делись. А моя голова для другого предназначена. Я ею орехи колю вечерами. С чувством выполненного долга мы вернулись к Оксанке и тронулись в дальнейший путь. Николай нырнул вперед, прокладывая трассу среди зарослей.

Глава 8.

Когда солнце стало клониться к закату, мы были окончательно измотаны, хотя и устраивали на протяжении пути несколько коротких привалов. Особенно это было заметно по Ксюшке, которая немедленно валилась на землю при первой возможности и замирала, вытянувшись во весь рост. В конце концов мы с Николаем коротко посовещались, и он забрал мой рюкзак. А я, забросив автомат за спину, подхватил девчонку на руки. — Не надо, — слабо засопротивлялась она. — Я сама смогу... — Молчи уж лучше, — проворчал я и прибавил ходу, стараясь не отставать от Новикова. — Вас, женщин, надо на руках носить, а то вы все норовите на шею сесть. Напарнику тоже приходилось нелегко, и он сбавил темп. Сколько мы так отмахали, сказать было трудно. Казалось, зарослям не видно конца и краю. А говорят ещё, что в южных республиках с лесом напряженка и потому на корню вырубают его в средней полосе России. В голове повисла пустота, ни одна мысль не пробегала, даже случайно. Только тихий звон стоял в ушах. Хорошо ещё, что нас вроде бы пока не преследовали. Пользуясь такой возможностью, мы старались уйти как можно дальше на юго-восток. Где-то там маячило спасение, если Новиков не соврал. — Прости меня, — виновато сказала Ксюшка и прижалась щекой к моему плечу. — Доставила я вам хлопот полон рот. Я ничего ей не ответил, так как был уже на последнем издыхании. Ноги в коленях сгибались при каждом шаге, того и гляди отломятся. А так как на руках я передвигаться не научился, то доведется повторить подвиг Маресьева. Еще через сотню метров нежданно-негаданно перед нами выросла полянка с крошечным озерцом посредине. — Все, шабаш, — прохрипел Николай и рухнул как подкошенный. — Здесь и заночуем. Или в дальнейшем вам достанется волочить мой труп. — Если найдется кому заниматься такой ерундой. Солнце уже скрылось за кронами деревьев, устав наблюдать за нашими мучениями. Весь лес погрузился в серый полумрак. Поставив Ксюшку на ноги, я дрожащими руками прикурил сигарету с пятой попытки и медленно проковылял к озерцу, больше похожему на огромную лужу. На удивление, вода оказалась чистой и прозрачной, в отличие от мутной речной. Зачерпнув пригоршню вожделенной жидкости, я с жадностью ее вылакал, словно бездомный пес. А затем вымыл потное лицо. — Что ж, будем обживаться. Вряд ли нас станут искать в темноте. В этих джунглях и днем-то заблудиться немудрено. Мы с Николаем наломали молодых веток с зеленой листвой и соорудили некоторое подобие постелей. Не отель "Шелтон", но отоспаться можно. — Дежурить на всякий случай будем по очереди, — сказал я Новикову, и тот согласился. — Половина ночи твоя, другая половина моя. Выбирай сам, мне до лампочки. — Ты первый, — сказал он и повалился на охапку веток, подсунув под голову рюкзак. На другую постель я уложил Оксанку, накрыв ее курткой от своего комбеза. Она попробовала было возражать, но я только махнул рукой и отправился в лес на поиски дров. Через полчаса я натаскал здоровую кучу сухого валежника, которого должно было хватить на всю ночь. Спустя некоторое время в стремительно темнеющее небо взметнулось пламя костра. В нашем лагере развалилась на отдых идеальная тишина, и я присел на небольшое бревнышко, уставившись на пляшущие языки пламени. Зрелище было зачаровывающим, и я мог смотреть на него до скончания века. Мысли унеслись далеко-далеко. В памяти всплыли картины детства, счастливого и беззаботного, когда мы ходили с отцом на рыбалку. Или уже став повзрослее, устраивали с друзьями трехдневные вылазки на природу. Без раздолбанной гитары, дешевого вина и визжащих по каждому пустяку девчонок тогда естественно не обходилось. И всем было очень весело. Романтика, черт возьми! Я грустно вздохнул и подбросил в огонь очередную порцию сушняка. Искры моментально умчались ввысь к звездам. Где-то звучно хрустнула ветка, и рука сама собой потянулась к автомату. Но, видимо, это был всего лишь неведомый житель местных лесов. Сколько я ни напрягал слух, больше ничего не услышал. Только издалека донесся заполошный крик какой-то ночной птицы. — Игорек, подойди, пожалуйста, — еле слышно позвала Оксанка. Я присел рядом с ней и взял её махонькую ладошку в свою. Она была теплая и мягкая. — Ты чего не спишь? — требовательно осведомился я. — Завтра нам опять в путь, и ещё неизвестно каким он будет. Тебе сейчас надо набираться сил, Ксюха. — Посиди немножко со мной, — попросила она. — Что-то не спится, хотя голова совсем чумная. Я вообще не понимаю, что со мной творится последнее время. — Это все нервы, ласточка. Вот выберемся из этой передряги, и сама увидишь, как быстро все изменится к лучшему. — А мы выберемся? — Ее глаза сверкали в темноте, отражая блеск костра. — А вдруг... — Никаких вдруг быть не может, — уверенно произнес я и тихонько сжал ее ладошку. — И не из таких передряг выбирались. Патронов столько, что можно целый месяц в одиночку Курильские острова оборонять. Можешь не волноваться — перестреляем всех, кто косо взглянет. Только пальцем ткни в того, кто не понравится. Правда, я сам сомневался в успешном исходе неожиданной авантюры, в которую нас втянули, не спросив разрешения. Но девчонке об этом знать не следует. Пусть будет уверена в нашей неизбежной победе. Она поднесла мою руку к лицу и прижалась к ней пылающей щекой. Та почему-то оказалась мокрой. — Что с тобой, Ксюшка? — Я наклонился над ней. — Ты чего плачешь? Рука болит? — Нет. — Она виновато улыбнулась. — Мне страшно, Гошик. Я боюсь, что нас всех убьют. И тут же без всякого перехода выпалила на одном дыхании, обвивая мою шею руками: — Иди ко мне. Я хочу, чтобы ты был только моим... Я поцеловал её в мокрую и соленую щечку: — Спи давай, кнопка. Маленькая ты ещё. А насчет того, кто кого убьет, так это бабка надвое сказала. Пожуем — увидим. Я осторожно расцепил её руки и выпрямился. — Но я люблю тебя, Филин! — повысив голос, настырно изрекла она. — Как ты этого не поймешь. — Я тоже тебя люблю, — серьезно ответил я и направился к костру. — Поэтому спи спокойно. А подрастешь немного, там видно будет, как жить дальше. Ксюха затихла и не произнесла больше ни слова. Возможно, обиделась. Попробуй пойми подростков в таком возрасте, когда им все кажется черно-белым, без полутонов, и они сами порой не знают, что хотят от себя и окружающих. Пламя весело трещало. А я погрузился размышления о смутном будущем, не заметив, как пролетела моя часть дежурства. Растолкав спящего Николая, я устроился на его месте и закрыл глаза лишь тогда, когда убедился, что он начал двигаться вполне осмысленно. И тут же провалился в черную яму без сновидений, настолько тяжело дались мне последние двое суток. Разбудил меня несильный толчок в плечо. Глаза спросонок еще не до конца раскрылись, а рука уже цепко ухватилась за автомат. — Это я, Филин! — Надо мной склонился улыбающийся Новиков. — Пора продолжить нашу экскурсию по прекрасной Грузии. — В гробу я видал такую красоту, — проворчал я недовольно, поднимаясь с ложа. — Вместе со всеми ее гнусными обитателями. — Это ты зря, — протянул Николай. — Здесь и нормальные люди живут. — Только нам почему-то одни уроды попадаются. Будто их к нам магнитом притягивает. Ополоснув лицо в озерце, я почувствовал себя бодрее. И вот так каждое утро давалось мне с превеликим трудом. Недаром меня прозвали Филином. Ксюшка проснулась раньше меня и с утра выглядела не в пример лучше, чем вечером. Только взгляд, каким она меня встретила, был печальным, как пепел несбывшихся надежд. Мне это совсем не понравилось. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался я у неё. — Рана не тревожит? — Нормально, — сухо ответила она и отвела взгляд в сторону, словно не хотела меня видеть. — И это радует, — встрял в разговор бодренький Новиков. — Мы им ещё покажем, кто хозяин в чаще. — Да уж, покажем, — неуверенно высказался я. — Если не промажем. — Может быть, ты поцелуешь меня на счастье? — тихо произнесла Оксанка, приблизившись вплотную. — Обязательно, мэм, — и я чмокнул её в лоб, расплывшись в дурашливой улыбке. — И это всё?! — Она огорченно уставилась на меня своими серыми глазенками, в которых сквозило разочарование. — Все. — Я в ответ округлил свои гляделки и вывернул наизнанку карманы штанов. — Клянусь мамой, все. Больше ничего нет, сударыня. Можешь обыскать, если не веришь. — С тобой нельзя серьезно говорить, Филин, — она отвернулась. — Ты всё стараешься превратить в шутку, как мальчишка. — Так я и есть мальчишка, — усмехнувшись, произнес я. — Ведь не девчонка же, право слово... Прикончив остатки тушенки и напившись холодной водой из озера, мы тронулись в путь. Впереди опять шел Новиков, за ним довольно бодро вышагивала Ксюха, опираясь на сделанный для неё посох из тонкого ствола какого-то неизвестного деревца. А уж следом за ними пристроился я. Мне доставляло огромное удовольствие наблюдать за грациозными движениями Ксюхи. Это в какой-то мере отвлекало от тревожных мыслей. А их накопилось великое множество. Наконец я не выдержал и громко сказал, обращаясь к Новикову: — А ты уверен, что мы идем в правильном направлении? Может, плутаем вкруговую? К своему удивлению, я получил слишком уж честный ответ. — Не совсем, но все же уверен. По моим прикидкам, шоссе должно бы находиться уже недалеко. И если мы движемся правильно, то скоро на него выйдем. — Твоими бы устами водку из горлышка хлестать, — задумчиво произнес я, размеренно вышагивая. — Только интересно, откуда ты все это знаешь, братец? У тебя случайно не имеется в Сванетии скромный замок, доставшийся от дедушки в наследство? — Просто знаю — и все. Разве этого не достаточно? В его голосе сквозило легкое как утренний бриз раздражение моими досужими расспросами. — Пока достаточно. — Ударение я сделал на первом слове. — Но только пока. А на досуге я подвергну тебя допросу с пристрастием. На кол сажать не стану, но ногти на ногах подстричь заставлю. — И чего вы цепляетесь друг к другу?! — недовольно встряла в разговор Оксанка. — Делать вам больше нечего. Это пролетел камешек в мое окно. Цеплялся-то только я к Новикову. Я прекрасно понял тонкий намек и заткнулся, полностью сосредоточившись на бодром поступательном движении. Километров через десять лес стал постепенно редеть. Может, это было и к лучшему. А то однообразие пейзажа наводило на грустные мысли о том, что мы кружим на одном месте, как в заколдованном лесу. Не хватало только ещё заблудиться. Ближе к полудню, когда солнце начало нещадно припекать, пробиваясь даже сквозь вечнозеленую листву, а я уже устал смахивать пот со лба, мы вышли к тому, чего так желали. Раздвинув очередные заросли высокого кустарника, Новиков тут же отпрянул назад, словно столкнулся нос к носу с танцующей коброй. — Стоп, — скомандовал он. — Кажись, прибыли по назначению. Я, отстранив Оксанку, выглянул в свою очередь из кустов. Прямо перед нами, метрах в пяти, было шоссе. Никакого движения на нем не наблюдалось. Оно и понятно, послеобеденная спячка. — И что дальше? — спросила Оксанка, усевшись на землю. — А дальше вот что. — Я присел рядом с ней. — Вызовем такси и прямо до дома. Денег в швейцарском банке хватит на несколько тысяч кругосветных путешествий. И даже на полет туристом в космос останется. — Все шутишь, Филин? — Николай пристроился рядом с нами. — А нам на самом деле нужна машина. — Какие уж тут шуточки, ребята. Сделаем так. Мы с тобой, Никола питерский, заляжем в кустах, как умаявшиеся соловьи-разбойники. А красавицу нашу отправим на большую дорогу. — И чего я там буду делать?! — возмутилась Оксанка. — Машину ловить, милая. Для нас с Николаем они остановятся, если только мы им все колеса продырявим и движок голыми руками на ходу вырвем. А ну-ка встань, стройная ты наша. Ксюшка недовольно поднялась. Я обошел вокруг нее, внимательно осматривая со всех сторон, и, оставшись доволен, продолжил: — А на твою прелестную фигурку любой одинокий водитель клюнет. И женатый тоже. Вот ты бы остановился, Коленька, перед такой юной феей? — Без сомнения, — не раздумывая ни секунды, произнес Новиков, грызя какой-то стебелек. — Как вкопанный. — То-то же, — назидательно констатировал я. — И мой конь замер бы на полном скаку. Да и любой нормальный мужик не откажет в любезности подвезти неоперившееся очаровательное создание хоть на край света. Особенно горячие южане. Вот только для пущей уверенности стоит добавить последний штрих, и шедевр готов. Хоть сию секунду на аукцион отправляй, и миллион в кармане. Я быстренько расстегнул пуговицы джинсухи на Ксюшке, так чтобы было издалека заметно: под ней ничего больше нет. Получилось вполне завлекающе и многообещающе. — Ты прямо Пикассо, — ухмыльнулся Коля. — На самом деле шедевр получился. — Не Пикассо, а Рембрандт, дилетантская твоя морда, — ответил я, широко улыбаясь. — Пикассо был маляр по заборам, а здесь присутствует дух высокого искусства. Еще раз оглядев Оксанку с головы до ног, добавил твердо, сжимая кулаки: — Теперь мы любого водилу тепленьким возьмем голыми грудями. Ксюшка укоризненно и сконфуженно посмотрела на меня, и я сразу же поправился: — Пардон. Я хотел сказать, голыми руками. Немного помолчав и собравшись с мыслями, продолжил: — План предлагаю следующий. Выходишь на дорогу и тормозишь любую легковушку. Желательно только, чтобы в ней не сидела толпа оболтусов, а был всего один человек. На крайний случай — двое. Если все получится удачно, то ты садишься на переднее сиденье и сразу же суешь "пушку" в бок водиле. Гарантирую: его как вихрем сдует из салона. Но на всякий случай мы притаимся рядом, не дрейфь. Если он у тебя что-нибудь спросит, когда остановится, то ты только мило улыбайся и просто кивни ему головой. Я думаю, этого будет вполне достаточно. Ты все поняла, прелесть? — Да, — просто ответила Ксюшка. — Только боязно как-то. — Бояться — в лес не ходить. А мы его уже насквозь протопали. Отправляйся на исходную позицию и без улова не смей показываться мне на глаза. Девчонка выскользнула из зарослей, сжимая за спиной пистолет в маленьком кулачке. Мы с Николаем разделились, чтобы на всякий случай держать под прицелом весь близлежащий участок дороги. Удобно устроившись на земле, я раздвинул кусты и, закурив, приготовился к встрече. Автомат, матово поблескивая сталью в лучах ослепительно яркого солнца, покоился рядышком с рукой, готовый в любой момент выплеснуть из себя смертоносный огонь. Время тянулось медленно. Движения на трассе почти не было. Только в направлении, противоположном нашему, одна за другой промчались две легковые машины. Да в обратную сторону пропыхтел старый грузовик, нагруженный замызганными и помятыми металлическими бочками внушительных размеров и непонятной расцветки. Наконец вдалеке показался обшарпанный темно-зеленый "уазик". Но двигался он уверенно и быстро, что было совсем не похоже на ветерана автомобильного движения. Впрочем, "УАЗ" — машина надежная и неприхотливая, как раз и рассчитанная на превратности разбитых дорог. Оксанка, которая прищурилась от яркого солнца и, приложив ладонь ко лбу, всматривалась в даль, тоже его заметила. Левой рукой она принялась отчаянно махать, несмотря на недавнее ранение, а правую с пистолетом продолжала прятать за спиной. Умничка. Автомобиль сбросил скорость и остановился почти вровень с девчонкой. Правая дверца его широко распахнулась, и Ксюшка без долгих разговоров нырнула внутрь. Я сплюнул в траву густую слюну и взял машину на мушку, готовый к любым неожиданностям. Если они попытаются тронуться с места, то от их резины останутся одни ошметки. Не сомневаюсь, что Новиков поступил так же, как и я. Черт тогда с ней, с машиной, но девочка останется с нами. Как говорится, кто ужинает её, тот и танцует. Через пару секунд дверца со стороны водилы вызывающе расхлебянилась, и тот кубарем выкатился на пыльную дорогу. Я облегченно вздохнул и, встав, вынырнул из кустов. Все прошло гладко, без накладок, как и предполагалось. Невдалеке появился Новиков. Водила, молодой парень с длинным лошадиным лицом, увидев нас с автоматами наперевес, побелел и задал стрекача в тот же лесок, откуда появились мы. Он петлял зайцем, словно ему в спину раздавались сочные выстрелы. — Чур, моя очередь! — крикнул я Николаю и вскочил на водительское место. — Привет, солнышко. — Привет, — улыбаясь, произнесла Оксанка. — Я молодец? — Спрашиваешь ещё! Ты классная девка. Только перестань тыкать мне в бок пистолетом, все равно не убегу. Меня такой пукалкой не отпугнешь. Ксюшка засмущалась и, сунув "пушку" в карман куртки, стала быстро застегивать джинсуху. На щечках опять заиграл насыщенный румянец. Николай забрался в глубь салона и удобно устроился на боковом сидении, поставив автомат между запылившихся ботинок. По тонкой шее у него проскользнула малюсенькая каплюшка пота. — Приятно чувствовать себя разбойницей с большой дороги? — поинтересовался он у девчонки, уже успевшей привести себя в порядок. — Даже очень! — восторженно воскликнула она, повернувшись к нему вполоборота. — Прямо гангстерский фильм какой-то. Расскажу девчонкам в классе, не поверят. — Вот это вряд ли, — пришлось её огорчить. — Рассказывать об этом никому не придется. Во всяком случае, я такую глупость не совершил бы. Да и тебе не позволю. А то у компетентных органов может появиться куча вопросов и нездоровый интерес к нашим скромным персонам. Верно, Коленька? — Верно, Игорь, — незамедлительно подтвердил он. — И так не знаю, как мы сможем объяснить наши приключения, когда вернемся домой. — Вот-вот, Коля знает, как наши спецслужбы работают, — я усмехнулся, снова его подначивая. — Эх, прокачу с ветерком! Придерживайте свои панамки, ребятишки. Я нажал на педаль газа, и движок немедленно отозвался радостным урчанием. Врубив скорость, отпустил педаль сцепления, и машина резво рванула вперед. Скорость неукротимо возрастала, и вскоре в окнах замелькали деревья, сливаясь в сплошной поток. Скорость и движение — моя родная стихия, словно стремительный полет филина над ночным лесом, доставляющий неописуемую радость. — Но у тебя, Ксюшка, есть другой выход, — продолжил я прерванный разговор. — Это какой ещё? — заинтересовавшись, спросила она, приоткрыв боковое стекло. Поток ветра тут же стремительно ворвался в салон и растрепал её густые локоны. Она попыталась их поправить, счастливо улыбаясь, но этот озорник сразу же переворошил их согласно своему вкусу. — А ты книгу напиши, — сказал я, краем глаза взглянув на нее, отчаянно борющуюся с непослушными волосами. — Как Маринина или Дашкова. У них очень даже неплохо получается, зачитаешься. Сейчас в моде крутые боевики, написанные женщинами. — Вот ещё придумал, — Ксюшка смешливо фыркнула, представив себя строчащей на пишущей машинке как на пулемете. — У них для этого талант имеется, а я кто? — А ты — Оксана Григорян, — с гордостью в голосе произнес я, обгоняя знакомый уже грузовик. — И кто тебе сказал, что у тебя не может быть таланта, если ты ещё не пробовала. А такие сюжеты жизнь не каждому подбрасывает. Вон хоть у Николая спроси. Он подтвердит, если не спит. — Заснешь с вами, — недовольно раздалось позади. — Летите как угорелые, словно на собственные похороны опаздываете. Шоссе извилистой лентой раскинулось среди леса. Через полчаса он все же закончился, и по бокам стали появляться луга, залитые нестерпимо яркими лучами солнца. Только изредка мы опять попадали в дебри, но снова выныривали на оперативный простор. Местность тоже изменилась, и вместо абсолютно гладкой равнины стали иногда возникать небольшие холмики. — Коля, долго нам ещё осталось до волшебной стороны ОЗ? — Думаю, нет. Может, час, а может, и меньше. — Хорошо, поверим на слово. Машина взобралась на небольшой холмик и собралась было с размаху кинуться вниз. Но я резко сбросил скорость. — Опаньки, — нервно сжав руль, произнес я. — Кажись, это нас поджидают. Дорогу впереди почти полностью перегородили две легковушки, оставив свободным только узкий извилистый проезд. Что бы пробраться среди них, пришлось бы ползти черепашьим шагом, сначала обогнув одну, а затем уж и другую, стоящую чуть в отдалении на противоположной полосе. Николай приподнялся и, выглянув в лобовое окно, выругался. — Черт подери, это наши друзья. Дураков видать и без шапки с бубенцами. Что будем делать? — Предпочитаю быть молотом, чем наковальней, — хищно ощерился я и надавил на газ.— Есть какие-то альтернативные предложения? — Нет, пожалуй, — Новиков передернул затвор автомата, приводя его в боевое положение. — Придется рискнуть. — Меня больше волнует, как они смогли нас так быстро вычислить. Словно им заранее было известно, куда мы направимся. Не телепаты же у них наркотой торгуют. Я выжал из движка все, что смог. Расстояние молниеносно сокращалось. Возле машин засуетились несколько вооруженных человек, не зная, что предпринять. Не то расстрелять нас в упор, не то сматывать удочки, пока психи, летящие на полной скорости, не угробили их. — Держитесь крепче и пригнитесь. — Слетев с холма, я вдавил педаль газа в пол, и движок истерически захохотал. — Я — Гастелло, иду на таран. Машину резко бросило вперед. Противник наконец-то сообразил, что с нами шутки плохи. Ближняя из легковушек, что торчала на нашей полосе, стала лихорадочно сползать на обочину, а из второй порывались открыть по нам шквальный огонь. Но было слишком поздно, хотя пули и просвистели совсем рядом. Как гарпун в стаю рыб, мы вонзились в неприятеля. Правым крылом нашей колымаги мы врезались в почти сумевшую увернуться от удара легковушку. Столкновение было настолько сильным, что я еле смог удержать руль, отчаянно в него вцепившись. Легковушку развернуло боком к нам и опрокинуло в кювет. Только беспомощно задранные вверх колеса продолжали медленно вращаться, да истерично заверещал клаксон. Передок её был разворочен напрочь и восстановлению не подлежал. Нам, конечно, тоже досталось, но в значительно меньшей степени. Видимо, броня нашего танка, оказалась на порядок толще, чем у них, и помялся только правый угол да осыпались мелкими кубиками стекла в салоне, что, впрочем, не повлияло на ходовую часть. Нашу старушку от столкновения кинуло влево, и мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержать её на дороге. И все же левым бортом мы зацепили вторую машину, выбив ей фары и оторвав бампер. Из неё в разные стороны рассыпались мафики, словно им неотложно приспичило до ближайших кустов. Я отпустил тормоз и снова нажал на газ, резко переключив передачу. Движок исступленно взвыл, набирая обороты, и мы ринулись вперед. — Вот такой натюрморт, едрена корень, — усмехнулся я, победоносно взглянув в огромные глазищи Оксанки. — Лев мышей не давит, и орел за мухами не гоняется. А то решили напугать обезьяну бананом. Все целы? — Вроде бы все, — неуверенно произнесли мои спутники. — Ну и ладушки. Я прикурил сигарету и на прощание высунул в разбитое окошко левую руку с откровенно торчащим средним пальцем. Этот международный жест понятен без слов.

Глава 9.

Радость оказалась преждевременной. Парни попались очень настырные. Или им слишком хорошо платили, или просто пообещали оторвать головы, если они не смогут прервать наше турне. В любом случае отставать от нас они не собирались. В зеркало заднего обзора я увидел, как бандюки попрыгали в уцелевшую машину и пристроились нам в хвост. Наш танк хотя и был более крепкий, но зато в скорости мы определенно уступали им. Через некоторое время мафиози без труда нагнали нас и с дури попытались обойти на приличной скорости. Я резко крутанул руль влево, и наши борта столкнулись. Послышался негромкий удар и скрежет металла. Их легковушку отбросило на обочину, и они завиляли позади нас, пытаясь удержать машину на дороге. — Поиграть желаете? — оскалился я. — Поиграем. И, переключив передачу, увеличил скорость до максимума, бросая автомобиль по всей ширине дороги с одного края на другой. Шины жалобно повизгивали от таких маневров, но обойти нас стало сложно. Однако преследователи настырно пытались втиснуться в свободное пространство и столкнуть нас в кювет. Вот только легковата была их колымага для такой непростой задачки. И каждый раз единоборство заканчивалось одним и тем же. После очередного столкновения бортами мафики отставали на какое-то время, чтобы потом повторить свои бесплодные попытки. Мной овладел какой-то бешеный азарт. Оксанка, вжавшись в кресло и ухватившись обеими руками за ручку дверцы, со страхом наблюдала за моими зигзагами, зябко поеживаясь. Я мельком чиркнул по ней взглядом и распорядился: — А ну-ка, ребенок, прикури мне сигарету. Сейчас мы им покажем, что дружные сороки и гуся запинают. Ксюшка вытащила у меня из кармана полупустую пачку и зажигалку, пока я свирепо крутил баранку то вправо, то влево, яростно нажимая на педаль газа. Она прикурила сигарету и проворно воткнула её мне в уголок рта. Я жадно затянулся табачной отравой, не выпуская из рук руль, и крикнул Николаю: — Попробуй их подстрелить. А то они стали действовать на нервы. И резко нажал на тормоз. Преследователи проскочили мимо, обдав нас выхлопными газами и полоснув по нам короткой очередью из автомата. Было слышно, как пули зацокали по левому борту, правда, не причинив особого вреда. Мафиози оказались впереди, и я, нажав на газ, ударил носом по их корме. А затем повторил процедуру. Их машина пошла юзом, виляя мятым задом, как привокзальная шлюха. Николай высунулся из-за моей спины и, упершись автоматом в сиденье, послал несколько коротких очередей в сторону легковушки. Заднее стекло у них сразу же осыпалось, засверкав фальшивыми бриллиантами на асфальте. В нос мне ударил резкий запах пороховых газов, а правое ухо заложило. Прямо под ноги посыпались горячие стреляные гильзы. Удало взревев движком, мы попытались столкнуть неприятелей с дороги, но им, видимо, не понравилась наша идея, и они, постепенно набирая скорость, попытались оторваться. Я постарался выдавить из мотора все до последней капли, а Николай, не теряя даром времени, расстреливал их машину. После каждой очереди на крыше и багажнике мафиков прибавлялись новые аккуратные дырки. Те, в свою очередь, огрызались ответным огнем, но вяло, в основном из двух пистолетов. Отбросив в сторону свой автомат, Новиков ухватился за другой. Выплеснув в очередной раз порцию свинца, он радостно заорал прямо над ухом, словно сумасшедший: — Не уйдете, гады! Всех покромсаю! Я даже удивился его проснувшемуся азарту. У легковушки почти одновременно лопнули обе задние шины, и она, захлопав ошметками по асфальту, развернулась к нам боком. Николай послал вперед еще одну очередь, длинную и настырную, основательно дырявя их бок. Я же попытался затормозить, но наша колымага оказалась столь тяжелой, а расстояние таким незначительным, что мы торпедой почти на полном ходу врезались в легковушку. Она отскочила от нас в сторону, словно резиновый мячик от стенки, и, пролетев пару метров вперед, приземлилась на бок. Перекувыркнувшись по асфальту раза два, опять встала на колеса — и рванула. Ввысь взметнулось пламя, похожее на миниатюрный ядерный гриб. А наша железная кобылка, еще немного почихав поврежденным мотором, заглохла. Слава всевышнему, что мы все были живы и здоровы, если не принимать во внимание обширных синяков и ссадин. Да я отшиб грудь о рулевое колесо, едва не сломав его пополам. Выбравшись из машины, я уперся взглядом в табличку, извещающую нас о том, что до пункта назначения осталось каких-то жалких пять километров. Затем помог вылезти Оксанке. Она недовольно морщилась, потирая ушибленный лоб. Там явно наметилась шишка. Новиков выпрыгнул самостоятельно, правда, сильно прихрамывая. — Колено разбил, — пожаловался он. — Ты что, Филин, забыл с какой стороны тормоз находится? — И не знал никогда, — ответил я и ткнул пальцем в указатель. — Ладно тебе причитать. Пока не поздно, нужно сделать последний рывок. Новиков обреченно вздохнул: — Опять в лес. А так хорошо все начиналось... — Не скули, Никола. В первый раз, что ли? Напялив на себя амуницию, я заковылял в сторону деревьев, которые и самому надоели хуже рыбьего жира. Мои спутники пристроились следом. Издали мы, наверное, являли собой очень комичную группу. Цирк сгорел, а клоуны на променаде. Груда безмолвного железа, чадя в небо черным шлейфом дыма, осталась позади. Через полтора часа, показавшихся вечностью, наш партизанский отряд имени Хромого Джо достиг окраин городка. Опушку леса, на которой мы устроили последний привал, отделял от городка небольшой пустырь. А за ним сразу же начинались невзрачные двухэтажные дома. Как раз такие, что и должны стоять на захолустной окраине бедняцкого квартала. На пустыре несколько мальчишек, грязных и оборванных, гоняли потертый футбольный мяч. — Прибыли. — Николай сел на рюкзак и задрал штанину. На колене была обширная ссадина, уже успевшая покрыться коркой запекшейся крови и густым слоем пыли. Внимательно её обследовав, Новиков недовольно поморщился и опустил штанину. Обведя нас многозначительным взглядом, он продолжил: — Дальше предлагаю следующий план действий. Я сейчас пойду к своему человеку и постараюсь связаться с боссами. А вы будете ждать здесь. Как только определимся с квартирой, я за вами вернусь. — Вернешься ли? — Я пристально посмотрел на него. — Филин! — В голосе Николая послышалась обида. — Уж не думаешь ли ты, что после всего пережитого вместе я брошу вас на произвол судьбы, когда мы почти достигли цели? — Нет, не думаю, хотя за чужую душу только сваха божится, — покачал я головой. — Но меня волнует, как ты в таком затрапезном виде собираешься шляться по городу, не привлекая к себе внимания. Это до первого полицейского, или как они тут у них называются... — У них оборванцев хватает. Одним больше, одним меньше. Никто и не заметит. К тому же я не собираюсь шастать по центру города. Он встал и, отряхнув штаны, отчего они не стали сколько-нибудь чище, сказал: — Я пошел. Все дела в долгий ящик не упрячешь. — Попутного ветра. — Я закурил и с сожалением откинул в сторону опустевшую пачку. — Сколько нам ждать? — До полной темноты. Если я не вернусь до заката, значит, надейтесь только на себя. — Ты постарайся вернуться. — Оксанка просяще уставилась на него, и в ее голосе почувствовались слезы. Николай только кивнул головой и шагнул из кустов на пустырь. Засунув руки в карманы куртки и слегка прихрамывая, он неспешно направился в сторону города. Его фигура медленно удалялась, и мне стало как-то одиноко, словно он уходил навсегда. Наконец он скрылся среди домов, и мы с Оксанкой остались вдвоем... Время почти не двигалось. На плечи навалилась усталость и апатия. Ничего не хотелось, даже разговаривать. Ксюшка дремала, подсунув ладошку под щеку, а я сидел и пялился в никуда. Когда и это надоело, я вытащил из последней пачки сигарету и закурил. Но даже табачный дым, раньше такой желанный, не доставил обычного успокоения. Наоборот, во рту стало горько и противно, будто сжевал без соли грязные штаны сантехника. — Черт побери, — я отшвырнул окурок в сторону. — Скорей бы он вернулся. Ожидание — хуже смерти. Оксанка приоткрыла один глаз и стала внимательно наблюдать за мной. А я не находил себе места. Поднявшись, принялся вышагивать на тесном пятачке. Накружившись вдоволь, плюхнулся обратно рядом с рюкзаками. — Гошка, ну что ты так нервничаешь? — попыталась успокоить меня девчонка. — Скоро он вернется, и все будет хорошо. — Не знаю, Ксюха, — честно сознался я. — Что-то муторно на душе. И не люблю я сидеть без дела, особенно в неизвестности. Она усмехнулась: — Да уж, носиться как чумной с автоматом наперевес у тебя лучше получается. Тогда все сомнения и мысли побоку... — Вот именно! — согласился я. — Там не до размышлений. Строчи, пока тебя не подстрелили. А сейчас я будто в чужую шкуру влез, и мне неуютно. — Просто ты за Кольку волнуешься. Я же заметила, что хотя ты и цепляешься к нему по каждому пустяку, а все же он тебе нравится. У тебя стиль, видать, такой: грубить тем, кого любишь. А на самом деле ты совершенно другой. Только корчишь из себя бессердечного бывалого сыщика. — Понимала бы чего, малявка! — Я вытащил нож и стал ковырять землю. — Тебе ещё расти и расти, а ты мне лекции о любви и жизни читает. — А почему бы и нет? — удивилась Ксюха. — Со стороны всегда виднее. Вон ты меня то малявкой, то ещё как-нибудь обзовешь, а получается это у тебя совсем не зло. Даже ласково. Она перевернулась на спину и заложила руки за голову, мечтательно уставившись в небо. Помолчав немного, Ксюшка лукаво улыбнулась и продолжила, слегка порозовев: — И все равно я рано или поздно добьюсь своего. Я искоса взглянул на Оксанку и понял, что вернее всего у неё это получится запросто. Мой гарнизон давно уже был готов безоговорочно капитулировать, и только главнокомандующий-мозг продолжал упрямиться, прикрываясь тонким щитом общественного мнения и морали. Прошло ещё несколько томительных часов. Солнце постепенно стало клониться к западу, я все больше нервничал. Оксанка тоже потеряла спокойствие и не находила себе места. Наконец, выглянув в очередной раз из кустов, я узрел Новикова, спешно возвращающегося обратно. Он все так же прихрамывал на левую ногу. Возвращался он один, и это могло говорить о чем угодно, вплоть до полного провала нашей попытки выбраться из передряги. Николай уверенно нырнул в кусты, и я поднялся ему навстречу. — С каким наслаждением я пристрелил бы тебя, — мило улыбнувшись, оглядел его с головы до пят. — И где тебя черти полоскали столько времени? Новиков сиял, как новенький автомобиль. И не обратил абсолютно никакого внимания на мою грубоватость. Присев на рюкзак с патронами, он радостно выпалил: — Все, конец приключениям. Оружие с патронами оставляем здесь. Не шататься же с ним по городу. Сразу вон за тем домом, — он ткнул пальцем в одну из хибар окраины, — нас ждут. Садимся в машину, и нас отправят в безопасное место, а потом помогут и до дому добраться целыми и невредимыми. — Ура! — захлопала в ладоши Оксанка. — Я же говорила, что все закончится хорошо, а ты мне не верил. Но я угрюмо оборвал их праздник: — Автомат, конечно, я оставлю, но о пистолете и не мечтайте. Расстанусь с ним лишь тогда, когда мы выберемся отсюда окончательно. — Дело твое, — произнес Новиков обиженно. — Только досадно, что ты мне не доверяешь. Если я сказал, что теперь все будет нормально, значит... — Значит, — без стеснения перебил его я, — там и посмотрим. И дело не в доверии к тебе. Просто раз уж я родился волком, то слоном не стану. А ты здесь не при чем. — И на этом спасибо. — Носи — не стаптывай. Оставив все лишнее, мы выбрались из зарослей и дружной компанией, словно заблудившиеся грибники, отправились в сторону городка. Для полной маскировки не хватало только корзинок в руках и сугробов по колено. Маленькие футболисты давно покинули поле, и мы добрались до цели никем не замеченными. Только свернув за угол дома, столкнулись нос к носу с каким-то оборванцем непонятного возраста. Но ему было абсолютно наплевать на нас. Он увлеченно занырнул почти весь в мусорный бак и принялся старательно там шарить, выискивая что-нибудь полезное в хозяйстве. Правда, вряд ли оно у него имелось. Тот обшарпанный драндулет, что дожидался нас припаркованным к тротуару, назвать машиной мог только человек, наделенный недюжинной фантазией и развитым чувством черного юмора. Но живая кляча лучше дохлого рысака. Мы с Оксанкой втиснулись на заднее сиденье, протертое неимоверным количеством седалищ, побывавших здесь, чуть ли не до пружин. Она, брезгливо поморщившись, оценила обстановку и, грустно вздохнув, потеснее прижалась ко мне, словно я был единственным светлым пятном в её жизни. Я обнял Ксюшку за плечи, и она благодарно посмотрела в мои наглые очи. Николай уселся впереди, вальяжно развалившись, словно находился не в замызганном драндулете, а в "БМВ". Повернувшись к нам с Оксанкой, он представил водителя, пожилого усатого и бородатого грузина с невероятно длинным носом: — Это Михай. Тот проворно для его возраста развернулся на девяносто градусов и несколько театрально изобразил поклон, обнажив в улыбке желтые зубы заядлого курильщика. Я ответно оскалился в ухмылке, что должно было означать величайшую радость от знакомства. Маленькая хитрюшка последовала моему примеру, только у неё эта процедура получилась намного естественнее. — Михай отвезет нас туда, где мы сможем привести себя в порядок и отдохнуть. Поехали? Михай повернул ключ в замке зажигания, и движок, нестерпимо жалобно заскрежетав, все же завелся, хотя и не с первой попытки. Позади, из выхлопной трубы, повалили густые облака сизого дыма, словно мы решили устроить химическую атаку на близлежащие дома. Фосген был просто детской забавой по сравнению с нашими клубами. Дернувшись, как паралитик, чудо техники отчалило от тротуара и неуверенно двинулось в глубь города. Я только покачал головой, да брови удивленно взметнулись вверх. А Оксанка тихонько засмеялась, и погладила своей маленькой ладошкой мои руки, сцепленные в замок. — Не нервничай, — она положила свою головку мне на плечо. — Это все же лучше, чем пешком по зарослям топать. — Я и не нервничаю, — погладив ее по густым волосам, ответил я. — С чего это ты взяла? — А то я не чувствую, — и она, счастливая до безумия, еще теснее прижалась. Я продолжал гладить её волосы, а она почти мурлыкала, словно котенок, довольная жизнью, и казалось, что ей больше ничего не надо для счастья. — Если никто не возражает, я закурю, дамы и господа. Моя рука скользнула в карман за сигаретами, да так и застыла там от неожиданности. — А почему бы и нет? Кури сколько хочешь, генацвале. Эта машина провоняла табаком насквозь, ещё когда тебя родители только пытались сделать. А может быть и раньше. Наш водитель высказал все это на чистейшем русском языке, без малейшего намека на акцент. Даже я, проживший всю жизнь в России, и то выражался не так чисто. Михай хитро посмотрел на мою обескураженную морду в зеркало, довольный произведенным эффектом. И подмигнул, радостно улыбаясь. — Благодарствую, дед. — Я вытащил пачку и, воткнув сигарету в рот, щелкнул зажигалку. — Где по-нашему настропалился так балакать? У Деникина, поди, служил? Я по сравнению с тобой пришелец с Марса. Дымок, расслоившись, расползся по салону. Оксанка, прячась от него, уткнулась носом в мою куртку, пропахшую неизвестно чем. Только глаза обжигающе-влюбленно поблескивали в моем направлении. — Судьба так сложилась, — загадочно ответил дед, не вдаваясь в подробности, и сменил тему. — Красивая у тебя дочка. Прямо как моя внучка. Только та помладше будет. Я посмотрел на его лучащиеся добротой глаза, отражающиеся в зеркале, и вынужден был признать, что не такой уж он уродливый и старый. Да и машина ничего ещё, вполне приличная. Оксанке, видимо, надоело молчком сопеть в мою куртку, и она, гордо выпрямившись, громко произнесла: — Я ему не дочка, а невеста. Николай сложился пополам и приник лбом к панельной доске. Его плечи заходили ходуном. Правда, наружу не вырвалось ни звука. А я чуть было не проглотил окурок, опешив и потеряв дар речи. Дымом все же поперхнулся и истово закашлялся, а из глаз покатились крупные слезы радости. Лишь дед остался почтенно невозмутимым. Обозрев нас всех порхающим взглядом из-под кустистых седых бровей, он сказал серьезно: — И правильно, дочка! Наши девчонки в таком возрасте тоже во всю женихами обзаводятся. Только дам я тебе совет, ты уж послушай старика. Не давай ему сильно выкобениваться. Если уж что решила для себя, стой на своем и точка. Мы мужики только с виду крепкие и неприступные, а внутри что дети малые. Слегка приласкаешь и хоть веревки вей. Ксюха сидела и внимательно слушала старика, понимающе улыбаясь, а я покрылся краской до самых ушей. — Вот и приехали. — Колымага, натужно скрипнув тормозами, устало остановилась около забора, за которым виднелся небольшой домик, окруженный садом. — Поживете пока здесь. А мы постараемся помочь вам выбраться из передряги и оказаться дома в целости и сохранности. Старик протянул нам ключи, а Николай добавил, не сделав и попытки двинуться с места: — Располагайтесь там, приводите себя в порядок, отдыхайте. — А ты куда намылился? — обескураженно поинтересовался я, выбираясь из салона. — Я думал, что мы останемся вместе до победного конца. — Так и будет, — загадочно усмехнулся Коля. — Но кто-то же должен заняться тем, чтобы мы могли выбраться в Россию. Или ты думаешь, что все закончилось? Меня тут слегка просветили, с кем мы решили в прятки поиграть. Честно скажу: оторопь берет. Знал бы заранее, постарался бы мертвым притвориться. Оглядев меня и Ксюху с головы до ног, он добавил несколько язвительно: — Да и вид у нас непрезентабельный. Стоит позаботиться о нормальной одежде и приличных документах. Или ты предлагаешь и через границу с боем прорываться? — Нет, конечно же, — ответил я.— Из собаки всех блох не вышибить, так что пора и угомониться. Когда тебя ждать? — Не знаю. — Новиков замялся. — Если бы возвращение зависело только от меня... Но завтра точно появлюсь. Он захлопнул раздолбанную дверцу, и машина, развернувшись, заковыляла в обратном направлении, погромыхивая костями на выбоинах. Нам с Ксюхой ничего не оставалось, как толкнуть жалобно скрипнувшую калитку и протопать к небольшому домику. И хотя с виду он представлял собой довольно жалкое зрелище, внутри оказалось не так уж и плохо. Было чисто, опрятно и уютно. И если забыть, что ты сейчас в Грузии, то можно было принять домик за простенькую дачку где-нибудь в России. Небольшая гостиная, скромно обставленная незатейливой мебелью. Опочивальня, маленькая и уютная. Кровать застелена свежим бельем. Почти напротив спальни расположилась кухня. Везде порядок, но такое ощущение, что здесь нет постоянных жильцов, а только изредка появляются залетные птицы вроде нас. Я открыл холодильник, сыто урчавший движком. Те, кто нас приютил, оказались людьми понимающими. Естественно, готовить в нашем положении никто не собирался. И в холодильнике оказалось достаточно всевозможных жестянок, которые только вскрой — и можешь смело жевать. Главное, язык не прикуси. А так же он изобиловал свежими фруктами. В самом низу красовалась дюжина пивных банок. — Лови, Ксюшка! — Я кинул ей банку и другую достал для себя. — Хотя стоило бы тебя проучить за фантазии и лишить выпивки, болтушка. Она поймала банку и, сразу же откупорив, жадно припала к ней губами. Осушив ее наполовину, девчонка развернулась и отправилась инспектировать наше временное пристанище. А я развалился в гостиной на удобном плетеном кресле, закинув уставшие ноги на низенький журнальный столик. Через некоторое время из глубины домика раздался её радостный вопль: — Гошик, иди сюда быстрее! Ты только посмотри! Об этом я мечтала всю дорогу. Я нехотя поднялся и, отхлебнув солидный глоток холодного пива, обреченно пошел выяснять, какие мечты у этой неугомонной девчонки. Оксанка застыла в проеме двери, озаренно улыбаясь, а за ее спиной виднелась обыкновенная ванна. Правда, на полочке под зеркалом стояло множество различных флаконов с шампунями. И, что самое главное, лежал новенький бритвенный станок, поблескивая лезвием. — Кто последний? Занимаю очередь. — Я поскреб пятерней заросший подбородок и опять направился в гостиную. — А может, вместе? — лукаво и завлекающе раздалось у меня за спиной. — Ты не такой уж и толстый, как-нибудь разместимся. — Откуда мне быть толстым. Жирный кот за воробьями не гоняется. Но... Я поднял вверх указательный палец и покачал им из стороны в сторону, жалея при этом, что отказываюсь.

Глава 10.

Ксюшка блаженно плескалась в ванной, а я устроил себе праздник, изничтожая съестные припасы. Со стороны я выглядел комично. Одновременно проглатывал здоровенные куски консервированной ветчины, запивал их пивом, а в руке дымилась сигарета. Тридцать три удовольствия в одной кошелке, не хватало только обнаженных танцовщиц, едва прикрытых кисеей и звуков зурны и дутар. — Гошик, подай, пожалуйста, одежду, — раздалось из ванной. — Забыла от радости захватить с собой... Я подцепил белый махровый халат, который Ксюшка нашла в одном из шкафов, и направился к ней, на ходу допивая пиво. — Освобождай помещение. — Я повесил халат на крючок и, стараясь не смотреть на торчащие из густой пены стройные ноги, выскочил обратно. — Может быть, ты мне спинку потрешь? — с ехидцей раздалось мне в след, и Оксанка звонко рассмеялась. — Ну что тебе стоит? Ведь не убудет, право слово. — Без телячьих нежностей обойдешься, невеста. В твоем возрасте пора к самостоятельности привыкать. Я опять упал в плетеное кресло и вскрыл очередную банку пива. Через несколько минут из ванной выплыла Ксюха, расчесывая длинные влажные волосы. Халат был ей явно велик и висел, словно на вешалке. — Капитан, можете отплывать, — бодро напутствовала она меня. — Если что-то понадобится, стоит отстучать SOS и... — Сам управлюсь. Я стеснительный. — Вот уж никогда бы не подумала. Я ожесточенно соскоблил щетину, словно именно она была виновата во всех моих неприятностях. Оглядев бритое лицо, я остался доволен новым имиджем и с удовольствием нырнул в теплую ванну, заполненную до краев пенистой водой. Блаженно растянувшись, я отмокал, чувствуя, как с меня отваливаются пластами грязь и усталость. Удовольствие мое растянулось на целый час. И все бы хорошо, но пришлось потом на чистое тело опять напялить грязное белье, так как свежего в этом доме для меня почему-то не нашлось. Вернувшись в гостиную, я с удивлением обнаружил, что Оксанка, нахлебавшись пива, устроилась калачиком прямо в кресле и спокойно сопит в две дырки. — Вот охламонка. — Я подхватил её на руки и понес в спальню. — Стоило отлучиться... Она тут же обвила мою шею гибкими ручонками, словно лианами. — А я немного пьяна. — Глаза её влажно блестели, а язык слегка заплетался. — Впервые в жизни. Все кружится... — Какое — немного?! Ты напилась, как последний сапожник. — Я уложил её в кровать и накрыл простыней. — Да, — покорно согласилась она и, сморщившись, словно съела целый лимон, тут же попросила виновато. — Гошик, не уходи, мне так плохо. Ложись со мной. Я внимательно посмотрел на неё и, отстегнув ремень с болтающимся на нем ножом, бросил его на тумбочку. Не снимая одежды, улегся на край кровати, закинув правую руку за голову. Оксанка тотчас переместилась поближе и, закинув на меня левую ногу, положила руку мне на грудь, а носом уткнулась в ложбинку около шеи. Дыхание её было шелковистым и горячим. — Если будешь приставать или храпеть, столкну к чертовой бабушке на пол, — строго предупредил я ее и закрыл глаза. — Связался с алкоголичкой на старости лет. — Угу, — произнесла она то, на что хватило сил, и, теснее прижавшись, спокойно засопела. Я поцеловал её в лоб, отбросив в сторону непослушную прядь, и обнял рукой за плечи. От её волос пахло мятной свежестью, зеленой хвоей и чем-то ещё таким, что не поддавалось определению, но все вместе воспринималось как юность. — Спи, малыш. И не заметил, как сам погрузился в мягкие облака сновидений. Виделось мне, что несемся мы с огромной горы на лыжах, и мелькают один за другим крутые повороты. Да деревья стоят, осыпанные пушистым снегом, выстроившись в ряд, словно солдаты на параде. Пробуждение было резким, как удар кастетом под ребра. За окном разлилась кромешная тьма, и только звезды, рассыпавшись по небосводу, иногда подмигивали мне, как соучастники. Оксанка безмятежно спала, разметав по белоснежной подушке густые черные локоны. Дыхание ее было ровным и спокойным. Я настороженно вслушивался в приглушенную тишину и никак не мог понять, что же меня разбудило. На дворе глубокая ночь, и вроде бы можно спокойно отсыпаться до рассвета. Но нет, какая-то глухая тревога гложет изнутри, подбираясь к самому сердцу. Вот опять. На мгновение мне показалось, что я услышал какой-то неясный звук, донесшийся от двери, и чей-то хриплый голос. Или нервы сыграли со мной злую шутку? Осторожно спустив ноги на пол, я нагнулся и вытащил из чехла нож. Оксанка завозилась недовольно и повернулась на бок, выбравшись из-под простыни. Халат задрался, обнажив стройные ножки. Я встал и, сжимая в руке нож, привидением выскользнул в темный коридор. Прижавшись спиной к стене, неторопливо двинулся в сторону гостиной, едва освещенной бликами выглянувшей из-за облака луны. Подкравшись к углу коридорчика, я глубоко вздохнул и выскочил из укрытия. И тут же столкнулся с неизвестным субъектом, осторожно пробирающимся мне навстречу. Одет он был во все черное, и его можно было принять за тень отца Гамлета. Вот только в руке у этой тени поблескивал хромированной поверхностью не меч, а пистолет. Да к тому же на стволе был навернут солидный глушитель. Я отреагировал на неожиданную встречу первым и без малейшего зазрения совести воткнул ему лезвие в грудь, пока он не успел опомниться. Пистолет с глухим стуком выпал из его ослабевших пальцев. А затем и сам он свалился рядом с ним. Почти одновременно с этим я с силой ударил ногой по другому стволу, что попытался уставиться на меня наглым черным зрачком. Его удерживал здоровый детина, тоже облаченный во все черное. К своему изумлению я попал туда, куда и метил. Но здоровяк, без сомнения принадлежащий к мафиозным боевикам, уже успел нажать на курок, и пистолет негромко квакнул. Пуля обожгла мне левую ключицу, пройдя в миллиметре от тела и разорвав пятнистую ткань, и вонзилась в потолок. Но сам пистолет отлетел за спину мафика, мягко шлепнувшись на диван. Морда у бойца была ещё та! Многое ей довелось испытать в жизни ударов и потрясений. Широкая и бугристая, она не однократно изучила на себе всевозможные превратности судьбы. И казалось, что не существовало на земле тех предметов, что не прикладывались к ней. Разве, что не доводилось этой образине сталкиваться с гирей, которой строители крушат старые дома. Не теряя даром времени, я заехал здоровяку кулаком промеж глаз. И тут же боковым левым в скулу. А затем ногой в солнечное сплетение. Честно скажу, если бы мне так досталось, то я уже подгребал бы под себя пыльные половики судорожно скрюченными пальцами. Этот же нахал только откачнулся на шаг назад и по-бычьи тряхнул головой, словно прогонял приставучего слепня. В разные стороны полетели мелкие брызги крови из разбитого носа. Он вытер их тыльной стороной ладони и, криво ухмыльнувшись, ринулся в атаку. Глубоко посаженные глаза сверкали в темноте адским пламенем и излучали неприкрытую агрессивность. Он был неповоротлив, но его удары были сильны. Попасть под один из них значило мгновенно распрощаться с мечтами о встрече Нового года под елкой в Автозаводском парке среди подвыпивших Дедов Морозов и развязных Снегурочек. И я изо всех сил старался уворачиваться и сдерживать натиск одичавшего напрочь мафика, безудержно махавшего своими кувалдами. Иногда я даже умудрялся ставить блоки. И порой сам проводил ответные удары. Но цена такой защите — покореженный тугрик. На него и свистульку не купишь, не то что жизнь. После второго же блока он так отшиб мои руки, что не было сил терпеть ноющую боль. И я пошел на маленькую хитрость.

Подпрыгнув повыше, опять ударил ему ногой в брюхо. И когда он отшатнулся назад, а я приземлился на твердую поверхность, то сразу же присел, упершись кулаками в пол, и провел так называемую золотую подсечку. Крутнувшись волчком, подрубил его под сгиб колен. И стремительно выпрямившись, постарался от всей души добавить ему кулаком в недавно разбитый пятак. Но этот верзила, почти уже опрокинувшийся навзничь, успел-таки ухватиться за мой рукав и швырнул меня над собой, наподдав мне для скорости ногой в грудину. Перевернувшись в воздухе через голову, я плашмя обрушился вниз, разгромив ненароком подвернувшийся журнальный столик. Только щепки полетели в разные стороны, да треск пошел невообразимый. В ушах стоял гул морского прибоя, а перед глазами плавали разноцветные круги, как в штатовских мультяшках. И все же я нашел в себе силы встать и принять боевую позу, грозно насупившись и выставив вперед прижатые к груди кулаки. Но тут же получил удар носком ботинка по голени и, взвыв пожарной сиреной, опустился на колено. Здоровенные лапы схватили меня за грудки и рывком поставили обратно на ноги. А затем каблук размером с маленькую сковородку припечатался к моей грудной клетке с силой пушечного ядра, и я отлетел к входной двери, смахнув по пути плетеное кресло, в котором совсем недавно мирно потягивал пивко. Приземлившись у стены, я шандарахнулся об неё затылком, словно хотел одним ударом разрушить этот домишко и погрести под его развалинами и победителя, и побежденного. Глаза подернулись мутью, и в них поплыли окружающие предметы, исказившись до неузнаваемости. Я увидел, как надо мной выросла гора мяса, неестественно широко ухмыляясь в зловещем оскале. Она пробормотала что-то непонятное на грузинском языке и направила мне в грудь ствол пистолета с глушителем. А затем грянули один за другим три оглушающих выстрела, озарив комнату яркими вспышками, похожими на салют. Туша мгновенно навалилась на меня, пуская изо рта кровавые пузыри, и, судорожно дернувшись в последних конвульсиях, безвольно затихла. А за ней нарисовался расплывчатый силуэт в белом, словно сама смерть спустилась на эту грешную землю, чтобы собственноручно вершить правосудие. Оксанка стояла, замерев, точно сомнамбула, продолжая сжимать в вытянутой руке "бенелли". Глаза её лихорадочно блестели в темноте. Черные волосы рассыпались в живописном беспорядке по плечам, ярко контрастируя с ослепительно белой одеждой. А губы превратились в две упрямо сжатые жесткие линии. Осознав в конце концов, что жив и даже не ранен, я, поднатужившись, с отвращением столкнул с себя навалившуюся сверху тушу. Мертвый мафик перекатился на спину, безвольно раскинув руки, и уставился в потолок бездумными пустыми глазами. Придерживаясь за стенку и кряхтя, словно столетний дед, я приподнялся и направился к Оксанке. Подойдя к ней, опустил её руку, и пистолет свалился на пол, выпав из равнодушно разжавшихся пальцев. Она, сверкая навернувшимися градинами слез, уткнулась мне в плечо, тихо приговаривая: — Я убила его... Я убила... — Да нет. — Я обнял девчонку, прижав к себе и ласково поглаживая по волосам. — Он прилег отдохнуть. Перебрал малость спиртного. С кем не бывает. Проспится и отправится домой. — Я убила, — и слезы ручьем заскользили из её глаз. — Ведь я его убила? — Да хрен с ним, Ксюха! — Я приподнял её подбородок и, смахнув пальцем бусинку слезинки со щеки, поцеловал во влажные и соленые губы. — Убила — и убила, велика важность. Не ты его, так он нас. Выбор-то невелик был. Я развернул её спиной к трупу и чуть ли не насильно усадил на диван, продолжая увещевать: — Сейчас я тебе пивка дам. Опохмелишься чуток, и все забудется. Собственно, и не было ничего. Тебе просто приснился страшный сон. Я вернулся из кухни, держа в каждой руке по банке с пивом. Одну сунул ей в ладонь, а другую, откупорив, осушил залпом. Скатившись внутрь, жидкость упала словно на каменку, разве что пар из ноздрей не пошел. Оглядев учиненный погром, я вздохнул и приказал девчонке: — Отправляйся-ка опять спать, боец. — Как спать? — изумилась она, отхлебывая холодное пиво маленькими глотками, постепенно отходя от шока. — Молча и зубами к стенке. — Я подтолкнул ее к спальне. — Иди, Ксюха, не упрямься. — Но нам сматываться, наверное, нужно? — Она нерешительно замерла на полпути. — А если они опять нагрянут? — Сматываться нам все равно некуда. И я сомневаюсь, что в ближайшее время нас снова посетят гости. Они подумают, что нас или кокнули, или мы, оставшись в живых, убрались куда подальше, как ты предлагаешь. В любом случае посетителей здесь больше не принимают. Иди спать, ребенок. — Я все равно не засну. — Тогда просто ложись на кровать и мечтай о чем-нибудь приятном. О нашей свадьбе, например. Я усмехнулся и отправился в ванную. Сунув голову под струю холодной воды, стоял так минут пять, пока все тело не покрылось мелкими мурашками. Вынырнув из-под крана, я заглянул в спальню. Ксюшка лежала поверх простыни, успев переодеться в джинсовый костюм, и смотрела в потолок, видимо, стараясь воплотить мои пожелания в жизнь. Я нежно ощерился и негромко произнес: — Я твой должник, Ксюшка. — Да?! — протянула она, лукаво сверкая глазенками из-под пушистых ресниц. — И чем расплачиваться собираешься? У тебя же сейчас нет ни гроша. — Так ведь всех нищих не перещеголяешь, обязательно кто-нибудь в джинсах заявится. Что-нибудь придумаем, принцесса. — Вот иди и думай, — строго приказала она. — Слушаюсь и повинуюсь, — я моментально исчез, осторожно прикрыв за собой дверь. Оставалось ждать дальнейшего развития событий. Через несколько часов забрезжил рассвет. Остаток ночи прошел спокойно, никто нас больше не потревожил. Я и не подумал убираться, оставив живописную картину в первозданной красоте. Даже не пришлось наносить дополнительных мазков, настолько она была колоритна и впечатляюща. Часа через полтора после рассвета я услышал знакомое тарахтение драндулета. Еще через пять минут дверь открылась, и в гостиную вошли Новиков и Михай, навьюченные, подобно верблюдам, разнообразными свертками. Дверь закрылась, и они ещё успели сделать пару шагов и только потом замерли, увидев погром. — Ссыпайте покупки на пол, а руки сложите на затылке, — произнес я у них за спиной, отделившись от стены. — Покалякать не терпится. — Что здесь произошло, Филин? — удивленно спросил Николай. — Какие руки за голову? Ты что, с ума сошел? Но все-таки оба исполнили приказание. Свертки рассыпались по полу, довершая общий бедлам. — Ты задаешь слишком много ненужных вопросов, Николай. А теперь попрошу вас, господа, присесть на диван. Если вам не сложно, конечно же. Тон, каким была высказана просьба, в сочетании с направленным стволом прозвучал издевательски. Они обескураженно опустились на мягкое покрывало, продолжая держать руки сцепленными на затылках. Глаза излучали полнейшее непонимание. Я пододвинул себе стул, что недавно притащил из кухни, и уселся в некотором отдалении напротив них, развернув его спинкой вперед. Упершись подбородком в перекладину, я уставился на них не мигая, продолжая сжимать в руках трофейную "пушку" тридцать восьмого калибра. Только глушитель свернул, чтобы не мешал. — Что здесь произошло, черт возьми?! — первым не выдержал гнетущего молчания Новиков. — Именно этот вопрос я и хотел задать тебе, друг Коленька. — Я очаровательно оскалился, став похожим на голодного бульдога. — Всю ноченьку глаз не сомкнул, готовя тебе сюрприз. Так что все-таки происходит здесь на самом деле? — А я почем знаю?! — возмутился он, гневно сверкнув глазищами. Его спутник продолжал сидеть молча, насупившись, словно мокрый сыч. — А ты что скажешь старичок-боровичок? — обратился я к нему, слегка качнув стволом в его сторону. — Или русский язык забыл напрочь? — Да нет, помню. Только я тоже ничего не понимаю, — как-то вяло отозвался он. — Вот, — протянул я, почесав стволом за ухом. — Значит, мы все в одинаковом положении. Никто ничего не понимает. Но два трупа налицо. И они явно не в сад за яблоками залезли. — Филин, прекрати! — Николай повысил голос. — Уж не думаешь ли ты, что кто-то из нас продался мафикам? Это же глупо... — Я могу ручаться только за себя и за Оксанку. Именно нас пытались прикончить. А вот по каким борделям вы шлялись всю ночь, я не знаю. И с чего бы мне вам доверять? У тебя есть какие-нибудь другие разумные объяснения, как эти друзья вычислили нас здесь? Или как они оказались на дороге, поджидая нас именно в том направлении, куда мы ехали? А вертолет, спикировавший чуть ли не на голову? Николай, повесил голову, слушая, как я вдалбливаю вопросы, словно забиваю крышку гроба. А я все больше распалялся, и мысли шарахались в голове, как шальные. Не знаю, о чем он думал, но выкрикнули мы одновременно: — Маячок! И в глазах Новикова сверкнула радость. Оглядев друг друга, мы пришли к выводу, что в пятнистых комбезах маячкам взяться неоткуда. Никто же не мог знать заранее, что мы смоемся из темницы, да и завалим именно этих охранников. Оставался один вариант. — Ксюха! — громко крикнул я и встал, засунув пистолет за пояс. — А ну подь сюда, несносная девчонка. Она появилась тут же, словно только и ждала этого, подслушивая под дверью. — Скидавай свои шмотки! — приказал я строго. — Ты почему не сказала мне, что у тебя их забирали на вилле? Она покрылась густым румянцем и стала стаскивать с себя куртку. — А ты не спрашивал. — Тоже верно, — усмехнулся я в усы. — И когда это было? — А сразу же, как только они выяснили, что вы сбежали. Меня обыскали и забрали куртку. Правда, через полчаса вернули. Оксанка швырнула мне джинсуху и, ещё больше засмущавшись, растерянно спросила: — Что, и остальное тоже снимать? — Ну, если ты так хочешь..., — я, прищурившись, с хитрецой посмотрел на неё. Её глаза гневно полыхнули молниями, едва не испепелив меня на месте, и я поторопился продолжить, невинно округлив гляделки: — А вообще-то, одной куртки достаточно. Я принялся не торопясь, миллиметр за миллиметром, ощупывать швы. Наконец в самом нижнем уголке попалось крохотное утолщение. Вспоров шов ножом, я извлек оттуда малюсенький радиомаячок. Зажав его в ладони, укоризненно посмотрел на Новикова, внимательно наблюдавшего за моими манипуляциями. — Эх, ты, Штирлиц ватный! — огорченно высказался я, отдав одежку Ксюхе. — Мог бы сразу догадаться и не морочить мне голову. И чему вас только в КГБ учили? Михай, услышав зловеще-знакомую аббревиатуру, исподлобья недовольно покосился на Новикова, словно тот и в правду был виновен во всех смертных грехах. Николай только невнятно пожал плечами: — Не обращай на него внимания, Михай. Это у него такой плоский юмор неудачливого российского сыщика. К тому же частного. — И, уже обращаясь ко мне, продолжил, стараясь зацепить мое самолюбие: — А что ты сам-то не блеснул гениальной догадкой? Тоже мне, Шерлок Холмс нашелся. — Да уж куда мне, — шутливо согласился я. — Я больше на Филиппа Марлоу похож. Постоянно поддатый, нескладный и неудачливый. Но только до поры до времени. Положив маячок на стул, я от души врезал по нему рукояткой пистолета. Теперь можно быть абсолютно спокойными. Он свое отработал. И, став серьезным, произнес, выпрямляясь: — Прошу прощения за несбывшиеся подозрения. И хитрая лисица порой в капкан попадает. — Пустое, — махнул рукой Николай, словно инцидент был несущественным. — Я бы на твоем месте поступил, наверное, точно так же. Да и любой другой, у кого есть голова на плечах. — Хорошо, — согласился я. — Какие тогда поступят предложения? И что делать будем с этими бедолагами? Я указал на два трупа, беззаботно развалившихся на полу. — С этим мы без вас разберемся, — подал голос Михай. — А вот вам, ребятишки, придется переселиться. — Но для начала нам всем стоит переодеться, — сказал Николай, указывая на сиротливо валяющиеся свертки. — Все-таки пятнистая форма — не самая лучшая маскировка. И если нас ищут, то наверняка у них есть описание наших примет, включая одежду. А в том, что поиски будут усиливаться, я не сомневаюсь. Внимательно посмотрев на меня, Николай продолжил: — А тебе, Филин, придется сбрить свои усы. — А наголо не побриться? — возмутился я. — Без усов я, наоборот, буду, как клоп на ладони. — Это еще почему? — Да в Грузии девять десятых усатые ходят. Так что даже разговоров об этом слушать не хочу. Мои усы — вне обсуждения, как жена Цезаря. Новиков недовольно пожал плечами, но спорить не стал. — Упрямый ты, Филин! — Какой родился, такой и есть: гуашью не закрасишь. Облачившись в стильный светлый костюм и темную рубашку, я почувствовал себя совсем другим человеком. Не хватало только галстука, широкополой шляпы и трости. Тогда меня смело можно было бы принять за богатого винодела, выбравшегося в городок прошвырнуться по борделям. Словом, я остался доволен своим нынешним видом. Ксюшка выпорхнула из спальни тоже в новом облике. В белой кружевной блузке, так замечательно контрастирующей с черными локонами и смуглой кожей, и длинной цветастой юбке, доходящей чуть ли не до пят. Широко разбросив руки, она закрутилась в танце, отчего стала похожа на юную цыганку. Во всяком случае, от местных девчонок её вряд ли отличишь. — Тебе нравится, Гошик? — Бесподобно, — сознался я, приложив руку к груди. — Не будь я твоим опекуном, влюбился бы по уши. — Тебе что-то мешает это сделать? — хитро поинтересовалась Оксанка и, не дождавшись внятного ответа, обиженно показала язык, а затем скрылась в спальне. Новиков облачился в джинсы и широкую цветастую рубаху навыпуск. С его сугубо российской рожей трудно прокатить за местного. Но вот на бестолкового туриста-янки, постоянно щелкающего фотоаппаратом и наивно-удивленно озирающегося по сторонам, он стал похож как две капли воды. К тому же его английский был без рязанского акцента, правда, более традиционный, чем у настоящего выходца с Запада. Единственная проблема была в том, что туристы — янки пока не решались толпами валить в Грузию, и к ним здесь не успели привыкнуть.Но в целом впечатление от преобразований сложилось удовлетворительное. И мы собрались в путь. — А можно, я и джинсовый костюм возьму с собой? — поинтересовалась девчонка, больше обращаясь ко мне, словно именно я командовал парадом. — Бери что хочешь, — отозвался я. — Только "жучки" больше не таскай с собой. Мы дружно уселись в колымагу, и, в очередной раз истошно заверещав движком, она завелась. Развернувшись в обратном направлении, Михай осторожно повел машину по дороге, словно боялся, что она может развалиться в любой момент. Ксюшка вертелась на заднем сиденье, запечатлевая в памяти близлежащие окрестности, будто было что-то особенное в этих захолустных трущобах, вольготно раскинувшихся на окраине города. А мне было глубоко наплевать на все с самой высокой колокольни мира. Единственное, что хотелось, так это поскорее вернуться в тесную двухкомнатную квартиру на двенадцатом этаже в своем родном Нижнем. И пусть он кажется другим провинцией и непрестижным, грязным и неряшливым, да хоть старым и больным, но для меня он самый лучший.

Глава 11.

Следующие три дня прошли в полном спокойствии и абсолютной скуке. Единственным развлечением можно было бы посчитать приезд на место нашего нового обитания фотографа. Парень был явно не грузин, но настоящая его национальность так и осталась для меня загадкой. Николай основательно взялся за изготовление фальшивых документов, по которым мы могли бы выбраться из этой негостеприимной страны и наконец-то отправиться домой. Мы несколько раз спорили с Новиковым о том, каким должен быть этот путь. Собственно, спорил я, настаивая на скорейшем и прямом пути в Россию. А Николай больше отмалчивался или ссылался на то, что и сам не знает толком, когда и как мы отправимся в дорогу. Но исподволь он продолжал советовать мне встретиться с немецким миллионером. Однажды мне это надоело, и я высказался очень определенно: — Слушай внимательно и выиграешь обязательно. Так вот, юный друг нацистов, если ты ещё хотя бы раз заикнешься об этом, то я сомневаюсь, что ты вообще когда-нибудь сможешь говорить. Ты меня ясно понял? — Понял, — недовольно пробурчал он, но не угомонился. — Только тебе, Филин, все равно рано или поздно придется это сделать. В покое тебя не оставят. — Это кто же такой настырный? — криво ухмыльнулся я. — Уж не ты ли? Или заложишь меня своим партийным боссам с потрохами? — Они и так уже почти все знают. Или ты думаешь, что нам помогают выбраться из этого дерьма за твои красивые глазки? Так что, Гоша, я бы на твоем месте не искал дополнительных приключений на собственный зад. — Зад мой, — обрубил его я, поудобнее устраиваясь в кресле. — Что хочу, то и ворочу. А вот угрожать мне не стоит. Меня можно только просить. И уж если твоему партайгеноссе Борману так приспичило со мной познакомиться, то милости прошу к нам на Колыму. Или он думает, что я брошусь к нему по первому зеленому свистку? — А почему бы и нет? — удивился Новиков. — Тебе, кстати, предлагают не самый плохой вариант вашего с Ксюшкой будущего. Почти владелец завода. Будешь купцом первой гильдии, а Оксанка — завидной невестой... — А что взамен? — хитро поинтересовался я. — Ты, похоже, решил, что я круглый идиот и поверю в сказочку о доброй волшебнице. Это ведь только в детском варианте Золушка стала принцессой и зажила счастливо со своим муженьком. А на самом деле он оказался алкашом и импотентом, а добренькая тетушка-фея постепенно подгребла под себя все королевство, да ещё и счетчик включила девчонке за вовремя неоплаченные косметические услуги. Вот и пришлось Золушке после тягостных раздумий отправиться на панель зарабатывать на черствый коржик. Знаю я её, она около Московского вокзала постоянно ошивается, закурить у прохожих клянчит. Новиков на это ничего не смог возразить. А может быть, не захотел. Закурив, я подвел жирную черту под бесплодной дискуссией: — Так вот, друг Новиков, можешь смело передать своим благодетелям, что если хотят что-то сказать, то пускай сами явятся в Нижний. Там и потолкуем. А вообще-то в гробу я видал и их самих, и ихние бабки. Пусть забирают свои гроши да отчаливают в туман. Затушив окурок в пепельнице, я неожиданно предложил: — А хочешь, я тебе дискету подарю? — Нет, спасибо! — Николай шарахнулся от меня, словно от прокаженного. — Вот и я хочу спокойно спать. И желательно в компании натуральной блондиночки с грудью четвертого размера... Николай исчез, сопровождаемый моим презрительным взглядом, а я остался скучать, забросив ноги на стол. И заливал тоску по родине пивом. Благо его для меня не жалели, привозя упаковками. Оксанке было ещё сложнее, чем мне. Я-то мог так просидеть и год, а её молодой и живой характер настоятельно требовал хоть каких-нибудь развлечений. А оторваться сейчас она могла только на мне, приставая и капризничая. Я лишь скупо ухмылялся в усы, да иногда вяло огрызался хамскими шутками в стиле похмельного поручика Ржевского. В конце третьих суток домашнего ареста, когда солнце спряталось за крыши домов и нестерпимо голубое небо стало сереть, появился Михай в сопровождении Новикова. Коля радостно щерился, словно кинул наперсточников на местном рынке, а старикан, как и всегда, оставался невозмутимым. — И что у нас плохого? — встретил их я, пожимая не по возрасту крепкую ладонь Михая. — Скоро нас шлепнут али погодят чуток? — Почему обязательно плохого? — удивился старик, доставая из кармана паспорта. — Совсем наоборот. Часть дела сделана. Вот только вы разворошили такой огромный муравейник, что и представить страшно. — Не обращайте на него внимания, — Ксюшка забралась на диван, грациозно подогнув под себя стройные ноги. — Он сейчас постоянно ворчит. Даже мне надоел. — Это пройдет, как только я уткнусь мордой в первый попавшийся российский сугроб. Просто мне набили оскомину вечнозеленые папоротники, эвкалипты и курортные развлечения. Хочется какой-нибудь романтики. Я мечтательно взглянул в белый потолок и продолжил: — Например, напиться вдрызг в автозаводской забегаловке и устроить там пьяный дебош с мордобоем. А потом чтобы обязательно менты появились и уволокли всех в вытрезвитель. Окромя меня. — Тебя-то первым и заберут с такой ангельской внешностью, — Новиков сунул мне в руки два паспорта. — Ты когда последний раз в зеркало смотрелся? — А что оно из себя представляет? — Давайте серьезнее, ребята, — вмешался Михай. — Все-таки ваши жизни на кону стоят. И скажем честно, ставки не в вашу пользу. Я раскрыл первый паспорт и, вглядываясь в свою образину на фотографии, прочитал вслух: — Ричард Уиллис. Гражданин Канады. А почему не Брюс? — Слабоват ты для крепкого орешка, — ответил Новиков, презрительно фыркнув. — Бери то, что есть. — Зато он у нас вылитая копия последнего бойскаута. — Ксюха потрепала меня по загривку, как преданного пса, намекая на один из фильмов с участием любимого артиста. — Такой же несносный грубиян. — Руки прочь! — незамедлительно подтвердил я и отдернул в сторону голову, углубившись дальше в изучение документов. — Женат. А это ещё зачем? Возмущение было наигранным, но Николай воспринял его всерьез. — А ты дальше посмотри и все поймешь без лишних слов. Я перелистнул ещё страничку и обнаружил следующую запись. — Ага! Нашел. Имею дочь Джоан. Открыв второй паспорт, я мельком его просмотрел и отдал Ксюхе. — Держи, это твое. Я буду тебя звать малышкой Джо. Ты не возражаешь, дочурка? — Только попробуй! — возмутилась девчонка, грозно сдвинув брови к переносице. А я победоносно ощерился из-под усов, прекрасно зная, как она не любит, когда её называют малышкой. — А ты кто такой? — Я вопросительно уставился на Новикова. — Почему не знаю? Кто впустил в дом постороннего? Засыпав его градом вопросов, я устроился поудобнее, немного повеселев оттого, что дело вроде бы стронулось с мертвой точки. Новиков, не открывая своей паспортины, уверенно произнес: — Я Ральф Баркин... — Еврей, что ли? — поинтересовался я, ухмыляясь. — Я же с самого начала говорил, что ты служишь в "Моссаде". — Какая разница, кто я?! — вскипел Новиков. — Абсолютно никакой, Ральф, — согласился я. — Только вот имя тебе выбрали какое-то собачье. Он покраснел, как вареный рак, а я продолжил подначивать. — Но выбирать не приходится. Какая работа — такое и имя. — И, став совершенно серьезным, поинтересовался, понизив голос до таинственного шепота: — А легенда у нас какая? — Какая ещё легенда?! — возмущению Николая не было границ. — Ну как же! — Я вытаращил глаза и гордо выпятил грудь, словно бравый фельдфебель. — Как у всех шпиенов, должна же быть легенда. И обязательно пароль. Что-нибудь о славянском шкафе... Новиков обалдело пялился на меня, не понимая, как с таким придурком можно было сбежать от мафиков и удачно уйти от погони. Откуда понять ему, что все это просто защита от поганой жизни, что досталась именно мне. И уж лучше придуриваться, изображая клоуна, чем лить слезы. И евреев я уважаю, впрочем, как и другие национальности. Нет плохих народов, есть плохие люди. — Ладно, забыли. И что дальше нам готовит проказница судьба? — А вот дальше все очень сложно, — начал объяснять диспозицию Михай, кашлянув в кулак. — Обложили вас со всех сторон, это мы установили точно. Наша мафия слишком тесно переплелась с властью, так что порой и не различишь, кто из них кто. Вот и ищут вас на государственном уровне. Попытаться пересечь границу в сторону любой республики СНГ сродни добровольной сдачи в плен. Именно на этих направлениях вас усиленно и караулят. — И что же нам тогда остается? — Придется избрать долгий окружной путь. Они ждут, что вы постараетесь поскорее покинуть Грузию, вот вы её и покинете. Только направитесь совсем не в том направлении, в каком предполагают мафики. А туда, куда они и представить не могут. Потому-то и понадобились западные паспорта. Там они привычнее наших и не вызывают подозрений. Михай осушил банку с пивом и продолжил. Я внимательно впитывал в себя все, что он говорил. — Завтра с самого утра вы все отправитесь на яхту. Она уже ждет в порту на отдаленном рейде. На ней доберетесь до Турции, а там вас встретят... — Турция — это совсем не Россия, — разочарованно протянул я. — Другого пути нет. Зато там вас не ищут, и местные ребята помогут лучше, чем здесь. Возможностей и опыта у них поболее нашего. Вот и весь план. А на счет легенды, — он усмехнулся, — не беспокойся. Ты бизнесмен, путешествующий с дочкой и племянником. Неожиданно возникла срочная необходимость по делам вылететь в Россию. Вот и пришлось пристать к ближайшему берегу, чтобы прямиком отправиться всем семейством в аэропорт. Турецкие визы, как ты должен был уже заметить, стоят в паспортах там, где им и положено быть. Причем они настоящие. — До первой серьезной проверки документов, — кивнул я. — Так я вам и поверил. А затем я превращусь из путешествующего бизнесмена в обычного арестованного с двумя сообщниками. Я слышал, что турецкие тюрьмы ещё хуже наших, российских. А о ненависти охранников к не мусульманам вообще легенды ходят. — Знакомство с ними вам вряд ли грозит. Документы и на самом деле настоящие, только фотографии ваши вклеены. Так что поводов для беспокойства вроде бы нет. — Хотелось бы в это верить, только сказка стара. Не знаю, как у других, но моя ночь прошла в бессоннице. Я ворочался в душной темноте. Измучившись, встал и, отдернув шторы, уставился в звездное небо, словно искал там поддержки и совета. Ранним утром, наскоро позавтракав, мы отправились в порт. На этот раз не на разбитой колымаге, а на новеньком такси, что должно было соответствовать нашему теперешнему имиджу. Я предполагал увидеть что-то небывалое, но мои ожидания не оправдались. Яхта была самая обычная. Средних размеров, с парусами, колыхавшимися на ветру, и мощным мотором. Команда состояла всего из двух человек: хозяина этой посудины, бородатого морского волка, и его помощника с внимательными карими глазами. Оба они, хоть и были турками, прекрасно говорили по-английски. Только мне это было до лампочки. Я предоставил право общения с командой Новикову, а сам растянулся на койке, в предоставленной нам каюте. Почти сразу же после нашего прибытия на борт судно, отдав швартовы, покинуло гавань. И, взяв курс на юго-запад, ушло в открытое море. Погода стояла прекрасная, и можно было бы наслаждаться неожиданно подвернувшейся прогулкой. Оксанка, собственно, этим и занималась, сразу же исчезнув наверху. В конце концов и я выполз на свежий воздух, отдававший морской свежестью, устав маяться в каюте. Ксюшка увлеченно вцепилась в штурвал, а наглый помощник капитана придерживал её за талию и что-то пытался ей рассказывать. Не понятно только, зачем. Она так же хорошо знала английский, как я суахили. Закурив, я растянулся на корме, с интересом наблюдая за проносящимися мимо волнами. — А я яхтой управляла! — Рядом приземлилась Ксюшка, возбужденная и радостная. — Хорошо, что не долго. — Положив подбородок на кулаки, я продолжал смотреть на волны. — А то вместо Турции пришлось бы с пингвинами обниматься и "Северное сияние" на брудершафт лопать. — Да ну тебя! — Ксюха поднялась на ноги. — Вечно ты ворчишь. — Старый я и трезвый, вот и ворчу, — раздалось ей в след. — И не знаю, что нас ждет впереди, но явно не медовые пряники. Это я уже пробубнил себе под нос, размышляя о том, как нас встретит берег турецкий. Через день он и на самом деле нас встретил. И, на удивление, пока все шло гладко. Выгрузившись в маленьком портовом городишке, мы не оказались заброшенными и забытыми. Как и обещал старый Михай, нас встретили. И, что самое главное, обошлось без досужих расспросов. А паспортный контроль и вообще, можно сказать, отсутствовал. Стоит ли удивляться, что заграница как медом намазана для всевозможных террористов. Власти бы ещё официально их приглашали в гости на пару недель, порезвиться на просторе. Нас посадили в черный "Мерседес", и машина, резво набрав скорость, понеслась по пыльной дороге в сторону столицы. По уже сложившейся традиции, которую никто почему-то и не пытался нарушить, Новиков уселся на переднее сиденье, рядом с водителем. А нам с Ксюхой опять достались задние места. Разговаривать никому не хотелось, и я с интересом наблюдал за проплывающим в окошке пейзажем. Долго ли мы так ехали, затрудняюсь вспомнить. Вероятно, долго, только время, казалось, застыло, как и огненный диск на белесом небосводе. Я дымил сигаретой, даже не поинтересовавшись, будет это кому-нибудь мешать или нет. А Новиков вполголоса что-то живо обсуждал с водителем, словно не хотел, чтобы мы с Оксанкой поняли, о чем речь. Анкара, вероятно, красивый город, не лишенный восточной прелести и самобытного колорита. Только я этого совсем не увидел. Да и не горел желанием. Нас отвезли в небольшую гостиницу и оставили одних, предупредив, что выходить из номера и шляться по окрестностям не рекомендуется. Новиков и наш водитель, прихватив паспорта, скрылись в неизвестном направлении. Отсутствовали они немногим более двух часов, но вернулись с богатым уловом. В паспортах стояли российские визы, удивительно быстро полученные, а рядом лежали билеты на самолет Анкара — Новосибирск. — И при чем здесь Сибирь? — мрачно поинтересовался я. — Нельзя ли было отправиться прямо в Москву? От неё до Нижнего рукой подать... — Игорь, это единственные свободные билеты на ближайшие дни. И то случайно оказались в наличии. А все рейсы на столицу забиты челноками и туристами, так что билеты нужно заказывать как минимум за неделю. Мы не можем так долго мозолить глаза местным властям. Согласись, что лучше в российской Сибири, чем турецком зиндане. — Если не на каторге, тогда лучше. Новиков в дополнение ко всему был уже привычно нагружен свертками, словно ишак, медленно взбирающийся на Памир. — Что там? — заинтересовалась Оксанка, попытавшись развернуть плотную бумагу. — Лишь бы не сибирская язва в нагрузку к билетам. — Я внимательно наблюдал за Николаем. — Всего-навсего теплая одежда. — Он достал из одного свертка три дорожные сумки, какими обычно пользуются туристы. — Закладывайте каждый свое, а то турист без багажа вызывает подозрение у таможенников. Оксанке достался коротенький полушубок из натурального меха, и она зачарованно крутила его в руках, внимательно рассматривая и откровенно радуясь красивой вещице. Стоил он, вероятно, совсем немалых купюр с портретом Ататюрка, и для меня было загадкой, почему партийные боссы так щедро раскошеливаются, снабжая нас обновками. Мне же отслюнявили от господских щедрот солидное и добротное длиннополое пальто, в каких разгуливают киношные мафиози и наши настоящие коммерсанты, зарабатывающие деньги далеко не лучшими способами, чем их вымышленные собратья. — Это ты, пожалуй, перегнул, — сказал я Николаю. — Зачем же так выпендриваться? — А ты хочешь, чтобы солидный канадский бизнесмен ехал в Россию с фуфайкой в бауле? И Новиков напихал мне в сумку ещё множество мелочей, создав вид настоящего дорожного чемодана. Повторив ту же процедуру со своим и Ксюшкиным баулами, он залез рукой во внутренний карман и выудил оттуда пачку банкнот с привычными и такими родными лицами американских президентов. А затем протянул её мне. — Здесь тысяча долларов на расходы. Я думаю, на них вы спокойно доберетесь до Нижнего. — Можем даже мимо проехать, — пошутил я. — Расписку дать или так сочтемся? Все-таки свои люди. — Обойдусь без бюрократии. — Новиков взглянул на наручные часы и обеспокоенно произнес: — Вроде бы все. А теперь нам пора. Через два часа наш самолет. И уже сегодня будем дома. — Дай то бог! — Я поднял сумку, оказавшуюся не такой уж и тяжелой. — Итак, последний рывок, леди и джентльмены. Столица Турции запомнилась мне только гостиничным номером и баром в аэропорту. Именно туда я гордо прошествовал в первую очередь, стоило нам оказаться в здании. Осушив двойную порцию неразбавленного виски и даже не поморщившись, я чуть было не оказался на грани провала, словно Штирлиц, разгуливающий по РСХА в штанах с лампасами и волочащимся парашютом позади. Бармен с густыми черными усищами и такими же черными глазами на загорелом скуластом лице изумленно вскинул вверх густые брови и одобрительно покачал головой. — Ненавижу самолеты, — по-английски сказал я и, чертыхнувшись, выложил на стойку бара купюру. — Повтори, дружище. Бармен, окончательно охренев, послушно наполнил емкость адским пойлом. Откуда ему было знать, что я и не в таких количествах пил и более мерзкие составы. Если бы я сейчас заглотил на одном дыхании бутылку агдама из горла, то ему пришлось бы срочно вызывать скорую. И то ещё не известно, помогли бы они ему или нет. Наконец объявили посадку на наш самолет. Проходя положенные таможенные процедуры, я волновался, как старшеклассник, первый раз забравшийся с подружкой под одеяло нагишом. А Ксюшка, стоявшая рядом со мной, цветом лица почти не отличалась от побелки на потолке. И вдобавок едва заметно дрожала. К тому же ни бельмеса не понимала в иностранных языках, лентяйка. Я нагнулся к самому её уху и тихо прошептал: — Не дрожи, никто не собирается есть тебя вместе с пуговицами без соли и перца. И вообще, запомни: ты у меня глухонемая. Так будет проще. Только не вздумай что-нибудь брякнуть невзначай. Она испуганно взглянула на меня, но все же кивнула головой. Первым процедуру прошел Николай, а затем наступила наша очередь. Я протянул паспорта, толстому таможенному офицеру, у которого, казалось, сейчас лопнет ремень на штанах. Он внимательно взглянул на нас, а затем в паспорта. Потом снова уставился на меня, расплывшегося в улыбке, словно меня только что избрали генеральным секретарем ООН, и обнимающего за плечи Ксюху. — Это ваша дочь? Что-то неважно она выглядит... — А их не поймешь, офицер, — небрежно обронил я. — То просилась со мной в Россию, а как подвернулся случай взять её с собой, выяснилось, что и летать не любит, и медведей боится. Таможенник, обращаясь к Ксюшке, сказал: — Не бойся, девочка, все это не так уж и страшно, как кажется на первый взгляд. Оксанка и ухом не повела, продолжая хмуро пялиться на турка. — Она у меня глухонемая, — скорбно опустив уголки рта, произнес я. — С самого рождения. — Извините, сэр. Жаль. Она у вас очень красивая, и надо же, так не повезло. — Ничего, мы уже привыкли. — Я ласково прижал девчонку к себе. — А не повезло мне с её мамашей. Стервой оказалась, бросила нас обоих. Растворилась в неизвестности, даже не удосужившись развестись для приличия. Трогательная история чуть было не вышибла слезу у толстяка, и он растерянно протянул нам паспорта. — Счастливого пути, сэр. И ещё раз извините. — Благодарю. Вскоре мы присоединились к Николаю и другим пассажирам, ожидающим посадки в самолет уже на нейтральной земле. — Что так долго? — обеспокоенно прошептал он. — Я уже стал волноваться. Думал, что с документами не все в порядке оказалось. — Да нет, толстяк общительный попался. Вот я и поплакался ему в жилетку о своей никчемной жизни. — А если серьезно?.. — А если серьезно, то меня сейчас больше интересует, что мы будем делать дальше. Когда прилетим в Россию. — Ничего, — Николай пожал плечами. — Разойдемся, как в море корабли. Я двинусь к своим толстозадым боссам, а вы с Ксюшкой отправитесь, наверное, домой. — И все? — В моем голосе сквозило явное недоверие. — И все, — спокойно сказал он. — Я обстоятельно доложу обо всем, что произошло за последние дни. А там пускай они решают, как им быть и с кем чачу пить. Что он врал, было несомненно. Больно уж нежным стал его взгляд, а манеры вкрадчивыми. Так они и оставили меня в покое. Но и делать было нечего. Пришлось сделать радостную рожу, словно я ему поверил. Но и он вряд ли поверил в мою искренность. Только виду не подал. Ещё через некоторое время мы оказались на борту лайнера. Доставить нас в целости и сохранности взялась авиакомпания "Сибирь". Аэробус, взревев движками, стал выруливать на стартовую прямую. А я сидел и смотрел в иллюминатор, счастливый оттого, что возвращаюсь на родину, и обеспокоенный, что путь наш пролегает в пределах досягаемости украинских ПВО. Оторвавшись от земли, самолет взмыл ввысь и, на прощание сделав круг над аэропортом, стал стремительно набирать высоту и скорость, пока не вонзился иглой в нежную вату облаков. Дух захватило, и сразу же вспомнилось, как несколько дней назад мы так же вылетели из Москвы в Швейцарию. Знать бы, что так все обернется, лучше бы сиганул с высоты без парашюта, только бы с девчонками не случилось того, что, к несчастью, произошло. — Не надо, Гошик, не мучай себя, — Оксанка прижалась щекой к моему плечу, раскусив меня как грецкий орех. — Все равно ничего не изменишь. И не твоя в этом вина. — С чего ты взяла, что я мучаюсь? — Мои брови удивленно заскользили вверх. — Ты же знаешь, что я просто боюсь летать. Ксюшка хмыкнула и, поймав мою руку в свои ладошки, сказала просто, без затей и выкрутасов: — Пусть будет по-твоему. Только я же не слепая, все вижу и чувствую. — Ты глухонемая, — пошутил я и слегка щелкнул её по носу. — Так что могла бы и промолчать ради приличия. — Ты все ещё считаешь меня маленькой? Только и делаешь, что подтруниваешь на до мной. А я уже не ребенок, Филин. И пора бы тебе с этим согласиться. А то... — А то что? — Я удивленно воззрился на нее, поразившись наглому шантажу. Дожил! Даже эта пигалица стала мне угрожать. Что же со мной произошло? Тоже мне, гроза нижегородской мафии. Если дело и дальше так пойдет, то скоро меня и бомжи начнут гонять, как шелудивую собаку. Оксанка задумалась, нахмурив лоб, отчего на нем смешно пролегли первые морщинки. Глаза стали абсолютно серьезными, превратившись из светло-серых в пепельные. А пальцы нервно теребили пуговку на блузке. Глубоко выдохнув, словно собралась нырнуть в ледяную прорубь, Ксюха выпалила быстро и угрожающе: — А то брошу я тебя, Филин, ко всем чертям! И пока я ошарашенно таращился на неё, она, грустно потупившись, опять вздохнула прерывисто и неожиданно прижалась теплыми губами к моей щеке. А затем сказала тихо: — Только ведь ты пропадешь без меня, глупый. И, подмигнув, весело рассмеялась.

Глава 12.

Россия встретила нас снегом с дождем. Самолет осторожно коснулся посадочной полосы своими шасси, словно пробовал их на прочность. И только затем уж плюхнулся на бетонное основание всей массой. Гулко взревели движки, включенные на торможение. А он покатил вперед, к зданию вокзала, постепенно теряя по пути скорость. — Вот и конец приключениям. — Ксюшка зябко поёжилась, словно ей за шиворот попали капельки холодного дождя. — Можно сказать, мы уже дома. Видать, вспомнила недавние события. Вряд ли они показались ей увлекательными и радостными. Я и сам не горел страстным желанием повторить их. Хотелось исчезнуть где-нибудь в глухой деревушке на пару недель. Или попасть на необитаемый остров, чтобы никого не было поблизости. На крайний случай прихватить с собой Оксанку в роли верной Пятницы, но если будет слишком много болтать, то скормить её акулам. — Нам с тобой до дома, как до Пекина на карачках. Процедуру таможенного досмотра мы все прошли без заминок, что было фактом удивительным и многообещающим. Единственное, о чем поинтересовался таможенник, так это о цели прибытия. Естественно, я скромно ответил: — Бизнес. Он удовлетворенно кивнул головой и вернул документы. И мы с Ксюшкой отправились догонять Новикова. Собственно, он никуда и не убегал, а стоял и ждал нас, радостно озираясь по сторонам. — Своих боссов выискиваешь? — спросил я его, вновь подначивая. — Вряд ли ты удостоишься такой чести, что они оторвут свои толстые задницы от мягких кресел и сломя голову ринутся в твои объятия. — Не больно-то и хотелось, — недовольно проворчал Новиков и не то предложил, не то спросил. — Будем прощаться, друзья?! Мне до Москвы удобнее самолетом отправиться. — Давно пора! — обрадовался я и протянул ему руку. — Надоел ты мне за последнее время. — Аналогично, друг. — Николай расплылся в улыбке и, крепко пожав мою руку, неожиданно обнял. — Даст бог, свидимся ещё как-нибудь. — Целоваться, я думаю, все-таки не стоит. А то примут за голубых, я со стыда сгорю. — Ладно, как скажешь. Он дружески похлопал меня по спине и поправил воротник моего пальто. — Так ты лучше смотришься. Бывай. — И тебе той же палкой по тому же месту. Новиков круто развернулся и широко зашагал к кассам. Я проводил его долгим взглядом и, повернувшись к Оксанке, выразился тихо: — А он тоже романтиком оказался. И, помолчав несколько секунд, выпалил строго, будто только что заметил её: — А ты какого дьявола ещё здесь ошиваешься?! — А где же мне быть? — возмутилась девчонка. — Совсем уж крыша поехала... — Иди багаж получай, козявка. Там и встретимся. А сам я направился на поиски обменного пункта, что бы превратить "зеленые" в "деревянные". Половину денег я оставил в баксах, а другую превратил в рубли по явно заниженному курсу. Но это меня нисколечко не расстроило, так как на глаза попался бар, сверкающий огнями витрин и приманивающий разнообразными бутылками. Твердо решив сравнить качество турецкого пойла и отечественной водки, я просто не мог пройти мимо. Казалось, ноги сами несут меня в нужном направлении. Водка оказалась хуже, но роднее. Закусив её крошечным бутербродом с ветчиной, я купил ещё бутылку пива и, прихлебывая из горлышка, отправился к Оксанке. Она свое дело сделала. Две сумки, тощие, как юные гимнастки, сиротливо стояли у её ног. В них почти ничего и не осталось после того, как мы заранее оделись соответственно сибирской погоде. — Ты где столько времени блондил? — накинулась на меня с упреками Ксюшка. — Я замучилась тебя ждать. Присмотревшись ко мне, она вообще чуть не задохнулась от возмущения. Глаза гневно засверкали, как у моей бывшей супруги, когда я заваливался домой после очередной пирушки, заканчивавшейся обычно не раньше часа ночи. — И принял уже на грудь, естественно. — Естественно, — честно подтвердил я. — А что, теперь в России сухой закон? — К сожалению, нет. И когда ты перестанешь пить, Гошик! — Как только водка станет твердой, — улыбаясь, ответил я.— Но тогда я стану её грызть. Или когда меня в гроб положат. — Типун тебе на язык! — Ксюшка поправила волосы, откинув назад упрямые пряди. — И то, наверное, на собственные поминки заявишься как ни в чем не бывало. — Это вряд ли. Говорят, у них с самоволками строго. Но если удастся выпросить увольнительную, тогда обязательно и непременно. — Я отхлебнул пива и добавил, хитро прищурившись: — А ещё я буду приходить и пугать тебя по ночам. И состроил зверскую рожу. Только Ксюшка почему-то не испугалась, а совсем наоборот — звонко рассмеялась: — У тебя это не получится. Только ты сам себя боишься, а для других ты просто шут. Я огорченно вздохнул и, пожав плечами, предложил отправиться на железнодорожный вокзал. Конечно же, удобнее было бы добираться на самолете. Но я их ненавижу и отсюда в Нижний они не летают. А путешествовать на перекладных — удовольствие не для слабонервных. Около здания аэропорта машины выстроились в длинный ряд. Выбирай любую по вкусу. Я, сам не знаю почему, всегда предпочитал таксистам частников, хотя вроде бы никакой ощутимой разницы и нет. И в этот раз не изменил своей привычке. Открыв дверцу темно-вишневой "шестерки", уверенно залез на заднее сиденье, приглашая Ксюху последовать моему примеру. Она устроилась рядом, бросив тонкую сумку под ноги. — Куда поедем? — Парень лет двадцати семи, слегка прищурившись, с интересом оценил нашу кредитоспособность и, видимо, остался доволен. — На железнодорожный вокзал. — Я по-хозяйски развалился в салоне. — Стольник. — Парень улыбнулся моему отражению в зеркальце и завел мотор. — Без проблем. — Я вытащил бумажку и протянул ему. Водила спрятал её в карман и вырулил со стоянки. Постепенно становилось все темнее. Машины ехали, разбрасывая перед собой яркие пятна от включенных фар. Одна пара из них уставилась мне в затылок и неотступно следовала за нами. В груди шевельнулось глухо ворчащее беспокойство. — Друган, покружи немного по городу. — Я протянул пареньку еще полтинник. — Хочется на ваши достопримечательности взглянуть. А то когда судьба вновь занесет в сибирские края. Парень деловито засунул бумажку в карман и, понимающе усмехнувшись, предложил: — Ничего интересного поблизости нет, но могу проскочить через пару темных переулков. — Вполне подходит, — удовлетворенно ответил я, продолжая наблюдать за неотвязно прилипшими фарами. — Интереснее темных переулков могут быть только мрачные подворотни. — Надеюсь, по головушке не получу чем-нибудь тяжелым? — заинтересованно спросил водитель. — А тебе это нужно? — вопросом на вопрос ответил я, дружески улыбнувшись. Парень на очередном перекрестке резко повернул вправо, даже не попытавшись включить мигалки. Позади недовольно засигналил грузовик, который мы лихо подрезали. Оксанка недоуменно поглядывала на меня, словно сожалея о том, что связала свою юную жизнь со старым сумасбродом. Но ничего не сказала. Это была её лучшая черта: молчать тогда, когда я все равно поступлю по-своему. Проскочив через какие-то дворы, мы оказались на параллельной улице, и паренек круто развернулся в обратном направлении. — Устроит такой маневр? — Ему явно захотелось поучаствовать в детективном сериале с гонками и стрельбой. — Отстреливаться будем или как? — Или как. — Ответ прозвучал не совсем вежливо, но он не обратил внимания на такую мелочь. — Просто меня достал её шибко ревнивый муженек. Я кивнул на притихшую Оксанку, немедленно покрывшуюся густым румянцем. — Врешь ведь, и не краснеешь. — Его глаза лукаво сверкнули, отразившись в зеркале. — Откуда у такой молоденькой девчушки может быть муж. — Она за меня краснеет. Этого вполне достаточно. А если серьезно, — здесь я трагически понизил голос почти до шепота, — то мы с ней японские шпионы. Едва ушли из лап ФБР... — С тобой все ясно. — Парень, весело улыбнувшись, опять круто повернул и выскочил на прежнюю трассу. — Позади все чисто. От ФБР оторвались. — Тогда вперед под звуки барабана, — я удовлетворенно откинулся на спинку. Ненавистные фары и на самом деле проследовали прямо, стоило нам повернуть во дворы. Видимо, тревога оказалась ложной. Да и откуда взяться в Новосибирске преследователям, если я и сам до последнего момента не знал, что появлюсь здесь. Просто нервы сыграли со мной злую шутку. Пора бы их подлечить или сменить работу на более спокойную. Может быть, в мафики податься? Ведь приглашал же меня к себе Папа Нос, и весьма настойчиво. Или вправду взять под свое крыло судостроительный завод. Что нам стоит яхты строить? Нарисуем — пусть плывет. Через двадцать минут мы благополучно выгрузились около вокзала. Подхватив Оксанку под руку, я потащил её к кассам, моля всех чертей и богов одновременно, чтобы нам достались билеты. Только верилось в это с трудом. Отстояв не длинную, но медленно двигающуюся очередь, я протянул в окошечко наши паспорта. Импортные корочки, казалось, не произвели на кассиршу никакого впечатления, будто по нашим железным дорогам следовали целые составы с иностранцами. — Два до Нижнего Новгорода на ближайший. — И, мило улыбнувшись, добавил, с мольбой вглядываясь в карие глаза полной матроны. — Все что хочешь проси, королева, в долгу не останусь. — Все вы, мужики, так говорите, — она привычно застучала толстыми пальцами по клавиатуре, — а как до дела доходит... — Через несколько секунд, оторвавшись от экрана, произнесла уже по-деловому: — Поезд Новосибирск — Москва. Купе. Одно нижнее и одно верхнее места. Отправление через три часа. Будете брать? — Именно об этом я и мечтал. — Деньги нырнули в кассу, взамен я получил два билета. — Пусть муж у тебя будет начальником станции. — Уже имеется, охламон. Второй раз за пьянку с завода выгоняют. Я только развел руками, посочувствовав. Неизвестно кому больше не повезло. Девушкой она, наверное, была стройной как новогодняя елочка. Ксюшка приканчивала второй бутерброд с кофе, а я потягивал разливное пиво. Кафе больше походило на забегаловку. Не хватало только валяющихся под столиками клиентов, накачавшихся спиртным. Но пиво оказалось вкусным. — Наелась или повторить? — спросил я, когда Оксанка отодвинула чашку в сторону. — Хватит. — Девчонка погладила себя по животу и капризно добавила: — Скучно мне, Гошик. — Ну давай я на стол залезу и сбацаю ламбаду, — предложил я, вливая в себя остатки янтарной жидкости. — Только в Нижний одна поедешь. Я, пожалуй, погощу у них. Суток пятнадцать. — Не хочу одна, — она поморщилась. — Купи кроссворды. Через пять минут я приволок ей охапку газет, и мы устроились на жестких креслах в зале ожидания. Вокруг слонялись такие же измученные тоской и бездельем люди. И казалось, даже лица у них одинаковы от совместно перенесенных неудобств. Я подумал, что нам с Ксюхой ещё повезло. — Гошик, а ты знаешь город в Австрии из трех букв? — Она задумчиво грызла кончик карандаша. Пришлось сознаться: — Я там не сидел. — А если честно? — не унималась Оксанка. — А если честно, то все слова, какие я знаю, в кроссвордах не пишут. Особенно из трех букв. Так что можешь не приставать. Ксюшка обиженно надула губки и снова погрузилась в газету. — Посиди здесь, я прогуляюсь немного, а то все ноги отсидел. Поднявшись, я отправился бесцельно слоняться по вокзалу, останавливаясь около всех торговых точек подряд. Ноги здесь были ни при чем. Просто я не мог отвязаться от ощущения, что за мной кто-то неотступно наблюдает. Естественно, никакой слежки я за собой не обнаружил, но противное ощущение не пропало. И я точно решил по приезде в Нижний сходить к психиатру. Вскоре громкоговорители объявили о посадке на наш поезд. Я облегченно вздохнул, и мы с Оксанкой стали искать нужный вагон. Он оказался почти в самом конце состава. Перед проводницей, зябко кутающейся в форменный китель, уже выстроилась очередь. Мы примостились в конец.

Внимательно рассмотрев наши билеты и документы, она в растерянности замерла, не зная, как со мной изъясняться. Пришлось прийти ей на помощь. — Я хорошо говорю по-русски. — Речь звучала без малейшего акцента, что её очень обрадовало.

— Проходите, пожалуйста, у вас третье купе. Оксанка уже оказалась в вагоне, немного опередив меня. К этому времени погода сильно изменилась, похолодало. А когда состав, дернувшись, тронулся в путь, постукивая колесами на стыках рельс, за окном неожиданно повалил густой снег. Его частые и пушистые хлопья закружились, вальсируя. И уже через десять минут все, что нас окружало, покрылось свежим белоснежным одеялом. А хлопья продолжали падать, и казалось, так будет продолжаться вечно. В купе было тепло, даже жарко. Мы с Ксюшкой скинули верхнюю одежду и устроились на сиденье. Она, все ещё не простив мне обиду, опять развернула очередную газету и уткнулась, молча сопя, в кроссворд. А я глазел в окно. Наши спутники, двое мужчин среднего возраста и телосложения, устроились напротив. Тот, что был чуть пониже, принялся выкладывать на столик всевозможную еду. А более высокий исчез из купе и вернулся через несколько минут со стаканом в руке. Последней из портфеля появилась бутылка водки. Низенький, кашлянув в кулак, произнес: — Давайте знакомиться, попутчики. Меня зовут Андрей. — А я Дмитрий, — высокий протянул мне руку. — Можно просто Димой звать. Ладонь у него была немного влажной, что и не удивительно в такой жаре. Топили на славу, угля не жалели. — Ричард, — представился я, продолжая поддерживать легенду, и пожал его руку. — А это моя дочь Джоан. Их брови удивленно взлетели вверх почти синхронно, словно они долго и упорно тренировались. — Вы из Штатов? — заинтересованно спросил Дима, привычным движением руки наливая водку в стакан. Создалось впечатление, что у него там куча родственников, и он только и мечтает о том, как бы нам найти общих знакомых. Пришлось его огорчить. — Нет, мы живем в Канаде. В Торонто. Последнее я уточнил для большей правдоподобности. А лучшего не мог придумать, так как из головы вылетели абсолютно все названия канадских городов. Если я вообще когда-нибудь их знал. — Вон как! — оживился Андрей, потирая руки, и я понял, что его родственники наверняка мои соседи. — Давайте выпьем за знакомство. Он поднял вверх стакан и, запрокинув голову, вылил содержимое в глотку. Там булькнуло, и водка мгновенно провалилась в желудок. Он смачно закусил солененьким огурцом и пристально уставился на меня. Дима тем временем снова наполнил стакан, слегка не долив до середины, и протянул его мне. — Вообще-то, я не пью такими дозами. — Смущение должно было подчеркнуть мое иноземное происхождение. Оксанка только тихонько фыркнула, предположив, что мне маловата посудина. Ведра наверняка хватило бы. Презрительно сверкнув очами, она отбросила в сторону газету и забралась на верхнюю полку. Я медленно, словно боялся отравиться, высосал все содержимое до последней капли и, вернув стакан Дмитрию, отчаянно замахал перед раскрытым ртом ладонью. Водка была теплой и противной. Они дружно рассмеялись, словно на концерте Шифрина, и Андрей, сжалившись, сунул мне в руку сочную помидорину. Я немедленно вонзился в неё зубами. Потом пришла очередь Димы. Как разливающий, он по старой русской традиции пил последним. А я отвечал на всевозможные вопросы Андрея, улыбаясь небрежно, и врал напропалую. Сам же с интересом их рассматривал. Оба они смахивали на коммерсантов мелкого пошиба. Одетые в костюмы и даже при галстуках, отчаянно мучились от жары, но продолжали держать марку. Скидывать одежду не торопились. Правда, о коммерции почти не говорили, только вскользь коснулись цен на бензин. Больше трепались ни о чем или о женщинах. Разговор тек непринужденно, словно мы давно знакомы и теперь случайно встретились. Бутылка постепенно пустела, а разговор только оживлялся. Несколько раз мы с Димой выходили на перекур в тамбур вагона, а Андрей, по его словам, недавно бросивший это баловство, только плотоядно сверкал нам вслед жадными глазами. В тамбуре было прохладно, и свежий воздух несколько освежал голову. Ксюшка незаметно для нас задремала, уткнувшись носом в стенку. Я лишь махнул рукой на предложение мужиков дать ей раздеться и просто накрыл её одеялом. Мне и самому хотелось бы сейчас устроиться внизу и спокойно заснуть под равномерный стук колес. Но ребята попались шебутные. Вскоре на столе появилась новая бутылка, заменив опустевшую. Я только грустно вздохнул и присоединился к продолжению пирушки. Андрей, выпив еще полстакана, заявил, что он пас, и тоже забрался на верхнюю полку. Через несколько минут оттуда послышалось тихое похрапывание. Мы остались с Димой вдвоем. Он попытался было ещё налить по дозе, но я упрямо покачал головой. — Все, хватит, — язык слегка заплетался, а движения стали какими-то сумбурными. — Я уже выпил годовую норму. — Да брось ты, Рич! — по-пьяному упорно продолжал настаивать Дима. — Ещё по одной — и в люльку. — Нет. Курить и спать. Я еле на ногах держусь. Выбравшись в коридор на нетвердых ногах, я, слегка пошатываясь, направился в тамбур. Дмитрий пристроился следом. В вагоне стояла тишина, нарушаемая только стуком колес. Все нормальные пассажиры уже давно уже видят красочные сны. Даже миловидной проводницы нигде не заметно. Под конец меня так сильно мотнуло в сторону, что я чуть было не влетел в туалет, случайно схватившись за его ручку и расхлебянив настежь дверь. — Нам прямо, — раздался позади пьяненький смешок Димы, и он ловко выудил меня из сортира, схватив за плечи. — Сюда на обратном пути заглянем. — Спасибо, — пробормотал я, прищурившись хмельными глазами, и удачно вписался в тамбур. Достав из пачки последнюю сигарету, я воткнул её в уголок рта, упаковку скомкал и бросил на пол. Затем похлопал себя по карманам, но зажигалку не нашел. Дмитрий уже чадил, как старый самовар, жадно затягиваясь. — Дай прикурить. — Я подошел к нему вплотную, немного покачиваясь. — Где-то зажигалку потерял. Он ухмыльнулся и, достав из кармана свою, поднес огонек к кончику моей сигареты. Я склонился над зажигалкой, прикуривая. — Где дискета, гаденыш? — вполне трезво поинтересовался собутыльник. — У тебя три секунды на правильный ответ... Я глубоко затянулся, и пока он не успел убрать зажигалку, что было сил врезал ему правым локтем в челюсть. Этого мне показалось мало, и я добавил ему коленом в пах. Тихонько охнув, Дмитрий опустился на колени, жадно хватая ртом воздух. А я, тоже протрезвев на глазах, парочку раз приласкал его маковку о стенку вагона. Глазки его закатились в поднебесье, и Дима вырубился. Придерживая его одной рукой, другой я быстро и тщательно обыскал карманы костюма. Ничего интересного в них не обнаружилось. Только сигареты, зажигалка и деньги. Ни ключей, ни документов. Даже билет отсутствовал. И лишь в заднем кармане брюк нашлось удостоверение. Я раскрыл его. — МВД России. Управление "Р", — прочитал я и засунул его обратно. Пользы мне от него никакой, а вреда много. Зато в наплечной кобуре обнаружился новенький пистолет Макарова. А сзади, за поясом, стальные браслетики. Они матово отсвечивали блестящей поверхностью в неярком свете лампы. Немудрено, что парни маялись от жары, но не решались снять пиджаки. — Вот это уже интереснее. — Я перегрузил добычу в свои карманы, не забыв и традиционную трофейную пачку сигарет. — Тоже мне пионеры — следопыты. Интересно только, откуда вам известно о дискете и почему не пригласили официально в транспортное отделение милиции, а устроили дешевый спектакль. Вывод напрашивался сам собой. Они действуют не официально, а просто желают набить личные карманы баксами. Куда потом отправлюсь я и Ксюшка, как нежелательные свидетели, вполне предсказуемо. Разве что могут быть мелкие детали: или рыбок распугивать, или червячков откармливать. Меня такая перспектива не прельщала. Я приоткрыл дверь из тамбура и пристально всмотрелся в коридор вагона. Там продолжало царить сонное спокойствие. — Вот и отлично, — пробормотал я и выволок Диму, свесившего голову набок, поближе к туалету. Он оказался тяжеловат, и пришлось немного попыхтеть. Зато согрелся после свежести тамбура. Открыв дверь сортира, я бережно усадил его прямо на унитаз. Вытащив из кармана носовой платок, раздвинул ему челюсть и затолкал его в рот так, чтобы он все-таки мог дышать. Убивать сотрудников правоохранительных органов не входило в мои планы, даже если они занимаются совсем не тем, что им поручило государство. Я давно понял, что мир состоит не из черно-белых красок, а переливается всевозможными цветами. Порой и преступники не вызывают ненависти, а стражи порядка на неё активно претендуют. И наоборот. Неизвестно ещё, какие чувства ко мне самому питают окружающие. Так что пусть все идет своим чередом, стоит пожалеть заблудшую душу. Тем более что он не успел сделать больно мне или моим близким. Не представилась ему такая возможность. Просунув браслеты через ручку окна, я повернулся к Диме. Он завозился, а веки его мелко задрожали. Я от души врезал ему по физиономии, а затем повторил уже знакомую процедуру со стенкой. Сотрясение мозга ему было обеспечено качественно и надолго. Большего вреда я ему не хотел. Поднатужившись, приподнял его, мотающегося из стороны в сторону, и пристегнул к железкам, придерживая одной рукой. А когда отпустил, тело его безвольно повисло, качаясь в такт движения поезда. Буйная головушка свесилась на грудь. Я погладил мафиозного мента по волосам, приговаривая: — Проспись, милок, не хрена было так напиваться. А затем, закрыв дверь сортира, направился по коридору в сторону берлоги проводницы, тихонько насвистывая какой-то бравурный мотив. Неприятное чувство, что тебе постоянно смотрят в затылок, пропало. Жизнь свернула в уже знакомую колею, и осталась только бесшабашная злость и хорошее чувство ненависти.

Глава 13.

Моложавая проводница, по всей видимости, решила не отрываться от общей массы и тоже прилегла отдохнуть. Дверь в её купе была заперта изнутри. Путь до столицы не близкий, не может же человек находиться все время в бодрствующем состоянии. Лишь бы она не затащила в свою постель какого-нибудь искателя бесплатных дорожных романов. Правда, и это не беда. Когда у тебя в руках оружие, невольно начинаешь смотреть на суету жизни намного проще и беззаботнее. — Родимая, открой! — Я уверенно постучал в дверь костяшками пальцев. — Твоя помощь требуется. — Сейчас, одну минуточку, — раздался в ответ её сонный голос и смачный зевок. — А что случилось? — Да зуб разболелся, спасу нет, — я врал как сивый мерин, нисколько не стесняясь. — На тебя вся надежда. Может, анальгин найдется или ещё какая химия. Дверь открылась, и она выглянула из неё, слегка взлохмаченная, но все равно симпатичная. Даже мелкие морщинки, расположившихся в уголках глаз, не портили её, а добавляли изысканный шарм. На вид ей было лет тридцать, не больше, хотя трудно судить о возрасте женщины, которая холит себя и лелеет. На ладошке, небольшой и изящной, она протянула пару маленьких белых таблеток. — Возьмите, эти хорошо помогают. Её глаза скользнули по мне вначале спокойно, но неожиданно споткнулись на моем вполне цветущем и совсем не больном лице, скромно расплывшемся в улыбке. Она нахмурилась недовольно, решив, что я один из назойливых любителей поразвлечься под стук колес. Только в этом она ошиблась. — Зайди обратно и не верещи, пожалуйста. — Пистолет вежливо уперся ей в живот. — Будешь вести себя тихо — никто не пострадает. Я оттеснил её назад в купе, прикрыв за собой дверь. Проводница разом побледнела и сжалась в комок. Глаза с длинными накрашенными ресницами потускнели в предположении самого худшего. — Не бойся, насиловать тебя я не собираюсь, — усмехнулся я добродушно. — Есть дела поважнее. Только не вздумай орать, а то у меня нервишки слабые, могу и пальнуть ненароком. Она послушно кивнула головой, судорожно сглотнув слюну. — Теперь можешь сесть. Но она скорее упала на расстеленное ложе, едва не ударившись затылком о стенку. — Мне нужен ключ от двери вагона. — Я сел напротив, сдвинув в сторону маленькую стопку чистых простыней и полотенец. — И считай, на этом твои приключения закончились. Дрожащим указательным пальцем с красивым ногтем, покрашенным в серебристый цвет, женщина ткнула в направлении столика. На нем одиноко лежала обычная дверная ручка, с треугольным вырезом в основании. — Вот и ладушки. — Я опустил отмычку в карман. — Видишь, как все просто и легко. А теперь устраивайся поудобнее на лежанке, мордашкой вниз. Руки за спину. Последний штрих, и я уберусь восвояси. Она решительно замотала головой, протестуя против посягательств на её честь. Из глаз посыпались бусинки слез, частые, как весенняя капель. — Глупая, я же сказал тебе, что у меня совсем другие планы. — Пистолет для подтверждения моих слов уткнулся прямо в её лоб, чуть ниже осветленной челки. — Не вынуждай меня применять силу. Шмыгнув носом, она все же выполнила мое приказание. Я быстро и ловко, словно занимался этим ежедневно, скрутил из простыней два тугих жгута. Одним туго стянул её руки, заведенные за спину, а вторым — щиколотки. Взяв полотенце, я опять повернулся к ней. — А теперь открой рот, но кричать не стоит. Проводница послушно разомкнула губы, обнажив ряд удивительно белых и ровных зубов. Такие я, пожалуй, видел только в рекламе. Запихав импровизированный кляп, я погладил её по жестким от лака волосам, утешая: — Вот и все, а ты боялась. Придется потерпеть, но, поверь, это ненадолго. — И, уже собравшись уходить, вновь повернулся к ней и произнес, извиняясь за причиненные неудобства: — Ты уж прости, красавица. Это не со зла. Просто жизнь заставила. А так я вообще — то белый и пушистый. Решительно дернув в сторону дверцу, я вышел в коридор, провожаемый взглядом заплаканных женских глаз. В коридоре ничего не изменилось. Стояла та же сонная тишина. Лишь только поезд все мчался вперед, весело постукивая колесами. Я прошествовал в противоположный конец вагона и, открыв дверь клозета, заглянул внутрь. Дима продолжал висеть, прицепленный наручниками к окну, слегка раскачиваясь в такт движения вагона. Я закурил и задумчиво посмотрел на него. Выпустив из ноздрей клубы дыма, решительно закрыл дверь сортира и запер его на ключ во избежание непредвиденных осложнений. Мало ли кому приспичит среди ночи. Передернув затвор пистолета, я дослал патрон в патронник и решительно направился в свое купе. Рывком открыв и тут же затворив дверь, зажег свет. Андрей спал на спине, заложив одну руку за голову. Другая мирно покоилась на груди. А может быть, и не спал, притворяясь. В любом случае, как только загорелся свет, его ресницы дрогнули. Но в тот момент, когда глаза его распахнулись во всю ширь, обрадовавшись свету, "макаров" уже зловеще уткнулся ему в висок. Моя рука сразу же скользнула под его пиджак и наткнулась на "пушку", аналогичную той, что я позаимствовал у его напарника. Выдернув пистолет из кобуры, я заткнул его себе за пояс. — С добрым утром, засранец. — Моя физиономия радостно оскалилась. — Как головушка? Не болит с похмелья? А мне вот скучно что-то стало, дай, думаю, разбужу. Пообщаемся малость. Андрей обескураженно похлопал ресницами и поинтересовался, ещё не потеряв надежду на подмогу: — Где Дмитрий? Голос его прозвучал хрипло и глухо, словно из подземелья. — Он в туалете зависает, — честно ответил я. — И, похоже, он там надолго застрял. Так что можешь не рыпаться, помощи в ближайшем будущем не ожидается. А теперь быстренько засунь свои ручонки под собственный зад и отдыхай, радость, не шевелясь. Представь, что ты мумия. Только на вопросы не забывай отвечать. Я отступил от мента на шаг, продолжая удерживать его бестолковку на мушке. Андрей подсунул руки ладонями вверх под свою солидную корму и замер. Я, не сводя с него взгляда, легонько потряс левой рукой Оксанку за ногу. — Подъем, девчонка! Проспишь все на свете. Она недовольно завозилась и, повернувшись ко мне лицом, не открывая глаз, сонно пробурчала: — Ну чего ещё? Я спать хочу. — Уже не хочешь! — рявкнул я у неё над ухом. — Открывай глаза и собирайся. Мы с тобой ошиблись поездом. Она удивленно распахнула очи, и тут же её сердитый взгляд натолкнулся на пистолет, что я сжимал в руке. Ксюшка обескураженно открыла было рот, собираясь прояснить ситуацию, но я не дал ей такой возможности. — Мигом натягивай свою шубейку, обувайся и уматывай отсюда. — Куда? — В ее голосе послышалось удивление на грани истерики. — В тамбур, пацанка. И жди меня там. Можешь даже покурить, сегодня разрешаю. И ни с кем не разговаривать, даже если там вдруг сам президент появится и будет клянчить адресок на память. Понятно изъясняюсь? — Понятно. — Она спрыгнула с полки и, вздохнув, принялась обуваться, ворча себе под нос. — Это когда-нибудь закончится? Надоело хуже горькой редьки! — Только не сегодня, — поспешил я её успокоить. — Выметайся поживее, у нас тут дружеский фуршет наклёвывается. Оксанка подхватила с вешалки шубку и выскочила в коридор. Позади, закрывшись, мягко хлопнула дверь. Мы с Андреем остались вдвоем. Он продолжал сверлить меня злобным взглядом, словно надеялся, что я от этого потеряю сознание. — Не зыркай на меня, как волк на телку. Сами виноваты, работать не умеете, а беретесь. Это же глупо! Моему возмущению, казалось, не было предела. А он непонимающе заморгал ресницами, но не проронил ни звука. — Вначале в аэропорту нарисовались. А потом решили внаглую в купе подселиться. Я же не идиот, честное слово. Память на лица у меня профессиональная. У вас что, топтунов не хватает? — Не твое собачье дело! — огрызнулся Андрей. — На тебя вполне хватит. — Оно и видно, — согласился я с ним. — Только что ж вы, господа, с самого начала облажались? Или так приспичило, что терпеть мочи не было? Он хищно сверкнул глазищами, но промолчал на этот раз. — И вообще, кто вы такие? Раз оперативники, то могли бы и действовать согласно должностным инструкциям, то есть официально... — Кто мы такие, не твоего ума дела. Тем более ты все равно никуда не денешься. Считай, ты уже покойник. — Страшно, аж плакать хочется. Всплакнуть в жилетку? — Обойдусь без этого. Я даже на твоих похоронах веселиться буду. — А вот это мы ещё посмотрим, — удивился я его наглости. — Пока в покойники метишь ты. Придет время, и до твоих дружков доберусь. Если не сам, так помимо вашего управления есть другое — собственной безопасности. Или к вашим соседям обращусь за помощью. Их сейчас столько развелось, что всех и не упомнишь. Андрей криво усмехнулся, словно я рассказал ему совсем не смешной анекдот. Это меня завело. Кто он такой, что так уверенно чувствует себя даже под дулом пистолета?! Я разъяренно ткнул ему ствол прямо в лоб, да так сильно, что там надолго отпечаталось маленькое колечко. — Ты, паскуда, если сейчас же не расколешься, кто ты на самом деле и на кого работаешь, то твои мозги разлетятся по всему купе! — И можешь тогда смело мазать себе лоб зеленкой. — Его глаза полыхнули в ответ с не меньшей яростью. — Но ты же не будешь стрелять, иначе переполошится весь вагон. И куда ты тогда денешься? Ярость постепенно отхлынула. По большому счету, он прав. Поднимать шумиху мне не с руки. Да и не собираюсь я стрелять во всех подряд. Тем более в уже безоружных. Жаль только, что он не желает поделиться их планами. Конечно, будь мы сейчас в каком-нибудь укромном местечке, подальше от простых обывателей, я нашел бы способ заставить его заговорить. Даже ценой его здоровья. Но здесь, в поезде, физическое воздействие нереально. А жаль. Я отошел к двери и, не сводя с него пистолета, глухо приказал: — Давай спрыгивай вниз. И без шуточек. Может быть, я и покойник, но ты в любом случае окочуришься раньше меня. Он соскочил с полки, больно ударившись пятками об пол. Но его наглые зенки продолжали победно сверкать. Мне это совсем не понравилось. — Повернись спиной. Руки за спину, чтобы я их видел. Андрей медленно развернулся и, словно нехотя, вскользь заметил: — Я бы на твоем месте отдал "пушку" и слезно просил, чтобы меня не очень сильно били... — Вот поэтому ты на своем месте, а я на своем. Я приблизился к нему и со всей дури приложился рукояткой пистолета к его загривку. Удар получился отменным, и противник, даже не ойкнув, повалился на пол, словно мешок с мукой, закатывая глазки. Я отошел чуть в сторону и от души врезал ему носком ботинка под ребра. — А это от меня лично на долгую память. Сделав пару внушительных глотков водки прямо из горлышка, я снял с вешалки пальто и вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Рассовав пистолеты по карманам, быстро направился к тамбуру, где Ксюха уже отморозила уши, наверное. Жалко девчонку, но это только начало. Привет, Россия! Я вернулся. — Что происходит, Гошик?! — Оксанка обеспокоенно кинулась навстречу, стоило мне просунуть морду в проем двери. — У нас опять проблемы? — Я сам ничего не понимаю, Ксюшка. — Обняв её за талию, заглянул в бездонные серые глаза. — Знаю только, что нам немедленно нужно испариться. — И как мы это сделаем? — Она тревожно осмотрелась вокруг, не понимая, что я задумал. — Может быть, на ближайшей станции сойдем? — Хотел бы я знать, когда она будет. И что более интересно, кто нас там встретит. Вряд ли почетный караул и симфонический оркестр. А вот пяток мордоворотов мафиозной принадлежности — запросто. — И ни к селу, ни к городу поинтересовался: — Ты любишь, когда тебе цветы дарят? — Не знаю. — Ксюшка недоуменно пожала плечами и, нахмурившись, посмотрела на меня. — Наверное, да. Но мне никто ещё их не дарил. — Если это когда-нибудь закончится, я притащу тебе охапку белых роз. Только сейчас ничего не бойся и делай все в точности, как я скажу. Договорились? — Смешной ты, Гошик! — Она стремительно чмокнула меня холодными губами в щеку. — Я с тобой вообще ничего не боюсь. Но уж если собрался транжирить деньги, то купи вместо роз гвоздики или тюльпаны. Они мне больше нравятся. — Вот и отлично. Заметано, красавица, гвоздики так гвоздики. Я деловито открыл дверь вагона, воспользовавшись отмычкой, позаимствованной у симпатичной проводницы, и высунул голову наружу, напряженно всматриваясь в окрестности. Холодный ветер сразу же обжег уши, а хлопья снега залепили глаза. Но главное я все же успел рассмотреть. Местность была вполне подходящая для высадки десантуры. Снега навалило вполне достаточно, чтобы попытаться не свернуть себе шею. И он продолжал падать с небес, словно Господь на старости лет стал страдать склерозом. Сбоку от полотна железной дороги местность была ровная, лишь небольшой в уклон от насыпи. А за ровным пространством, метрах в пяти от дороги, начинался густой лес, припорошенный снегом. Ничего лучшего сейчас все равно не найти, так что стоит попытаться. Я втянул голову обратно в тамбур и повернулся к Оксанке. Она, сжавшись в комок и обняв себя руками, словно окоченела на лютом морозе, медленно пятилась от меня. Глаза её широко распахнулись и лихорадочно сверкали. — Нет, Гошик, я не смогу, — чуть не плача, прошептала она побелевшими от страха губами. — Ты с ума сошел. — Не больше, чем другие. — Я быстро приблизился к ней и, оказавшись сзади, отрезал путь к отступлению. — Все ты сможешь, Ксюха! Иначе жить нам осталось две затяжки. И то если прикурить успеем. И, крепко обхватив её левой рукой за талию, поволок к раскрытой двери. Она пыталась сопротивляться, упираясь каблуками в пол и раскинув в стороны руки. Но уцепиться было не за что, да и силы были явно неравны. Мы выступали в разных весовых категориях. По пути я зацепился правой рукой за стоп-кран и резко дернул его вниз, оборвав тоненькую проволочку со свинцовой пломбой. Раздался истошный визг внизу, и поезд стал резко замедлять ход, разбрасывая снопы искр из-под колес. Такую махину в один миг не остановишь, и состав продолжало тащить по путям, хотя уже и не так быстро. Нас отбросило на стену. Я представил, какую неописуемую радость должны были сейчас испытывать сонные пассажиры и проводники, слетев с полок, и как виртуозно матерятся машинист с помощником. — Ты озверел, Филин. — Ксюшка как-то сразу поникла, прекратив сопротивляться и став податливой, словно пластилин. — От такой щедрой на заварухи жизни не мудрено и озвереть. — Я подтащил девчонку к двери и, перекрестив, толкнул вперед. — Удачной посадки, ласточка. Пролетев пару метров в воздухе, она врезалась в какой-то куст и, подмяв его под себя, кубарем покатилась по откосу. Я без размышлений сиганул ей вслед. Земля встретила неприветливо, отозвавшись болью в пятках. И если бы я не успел сгруппироваться, то наверняка свернул бы шею. Не удержавшись на ногах, я опрокинулся через голову и, кувыркнувшись несколько раз, облегченно замер, распластавшись на земле. В нескольких сантиметрах от головы возвышался несостоявшимся надгробным памятником верстовой столбик. С радостью ощутив, что кости целы и невредимы, вскочил на ноги и побежал в ту сторону, где распласталась на свежем снегу Ксюха. А состав, прокатившись по инерции еще пару сотен метров, наконец-то замер, подмигнув нам зеленым глазом на последнем вагоне. — Ксюха, ты жива?! — проорал я, подлетая к ней. — Да, — вяло отозвалась она, усаживаясь на снег. — Вроде бы... Лицо её было намного белее снега, а может быть, мне это только показалось в темноте. Я упал рядом с ней на колени и, поймав её щеки в ладони, пристально всмотрелся в глаза, подернувшиеся слезной пеленой. Похоже, она собиралась разреветься. Поцеловав девчонку в холодный лоб, облепленный снегом, я встал и помог ей подняться на ноги. — Некогда нюни распускать. Как-нибудь потом, дома, поплачешь на досуге. Запрешься в ванной — и реви в полное удовольствие. Если желание не пропадет к тому времени. Цепко ухватив за рукав шубейки, я поволок её к лесу. Врубившись в кустарник, мы проскочили его на одном дыхании, как парочка безумных лосей. Только треск стоял по всей округе. Да нас, и так уже превратившихся в новогодних персонажей, окончательно засыпало снегом с головы до ног. Пробежав ещё десяток шагов, я резко повернул на девяносто градусов и припустил галопом параллельно железной дороге, направляясь в ту сторону, откуда мы только что прибыли. Снег продолжал валить с завидным упорством, и видимость была на пределе. Почувствовав себя в относительной безопасности, сбавил ход, и мы перешли на ускоренный шаг. Ксюшка старалась не отставать, учащенно дыша и угрюмо сопя носом. У меня и то дыхание сбилось, будто отмахал за один присест ралли Париж — Дакар, и все пешком. — Ты мог меня убить, — наконец тихо произнесла Оксанка. — Неужто тебе совсем меня не жалко? — Именно потому, что жалко, нам и пришлось прыгать с поезда. Если бы мы этого не сделали, вот тогда нас наверняка скоро бы убили. И я тебя очень сильно люблю. — Рада это слышать, — но голос у неё остался грустным. — Только ты, Гошик, выбрал неудачное время и место для объяснений в любви. — А у меня вся жизнь не как у нормальных людей. Мы отмахали ещё несколько сотен метров. Идти было трудно. Снега навалило выше щиколоток, и он, попадая в ботинки, обжигал холодом, а затем противно таял. Но сверху продолжали лететь пушистые снежинки, заметая следы и усыпав нас, как сказочных чудищ. Внезапно Ксюха остановилась и, застонав тихонько, пожаловалась: — Гошик, у меня рука болит. Я повернулся к ней, моля бога, чтобы не было перелома. В горячке побега девчонка могла сразу и не почувствовать его. — Покажи где. Оксанка ткнула пальцем в ключицу. — И что же ты молчала? — Я строго уставился на неё. — Скидывай шубу немедленно. — Она несильно ныла, а теперь все больше и больше. — Ксюшка расстегнула одной рукой пуговицы, слегка поморщившись от боли. Я помог ей снять одежку и тихонько ощупал то место, куда она ткнула пальцем. На перелом не похоже. Вернее всего, она просто выбила сустав, когда кувыркалась по откосу. — Терпи, казак, будешь командармом. Я резко дернул её за руку. В плече что-то звонко хрустнуло, и вроде бы сустав встал на место. Но Оксанка чуть не лишилась чувств от резкой боли. Ноги её подкосились в коленках, и она просто рухнула в мои объятия. Прижав её к себе, я гладил девчонку по влажным волосам, куда падали и тут же таяли снежинки, и приговаривал: — Вот и ладненько, маленькая моя. Теперь все будет хорошо. Скоро она перестанет болеть, и ты сможешь набить мне наглую морду. Она слабо улыбнулась, а из глаз продолжали катиться крупные, как алмазы, слезинки. Когда боль немного утихла, я помог ей надеть шубу, и мы тронулись в дальнейший путь. Я свернул к железнодорожному полотну, решив на всякий случай поплутать немного, чтобы сбить со следа маловероятную погоню. Береженого — бог бережет, а не береженого и коза разжует. Перебравшись на противоположную сторону, мы опять углубились в лес, уходя все дальше от железной дороги. Конечно, мы сильно при этом рисковали. Все-таки здесь тайга, а не парк культуры и отдыха, заблудиться в этих местах ничего не стоило. Но я предпочел рискнуть. Где сибирские сыщики станут искать беглецов? Там, где можно найти, то есть на дорогах. А в тайге скорее сам себя потеряешь, чем кого-то найдешь. Вряд ли нас оставят в покое после того, что я начудил в поезде. И неизвестно, что лучше: сгинуть в тайге или быть порезанным на ленточки для мафиозных бескозырок. Отмахали мы уже прилично. Я даже курил на ходу, не останавливаясь, чтобы не сбить темп. Оксанка раскраснелась и попыталась было расстегнуть шубейку. Пришлось пресечь это на корню. Ей только воспаления легких не хватало. Наконец и я окончательно запыхался. Прислонившись к дереву, стоял и жадно вдыхал морозный воздух, выпуская густые клубы пара, как скаковая лошадь. Оксанка пристроилась рядом и стала постепенно сползать вниз, норовя усесться прямо на снег. — И не думай об этом, — строго предупредил я её. — Потом тебя не поднимешь. Ксюшка, недовольно сверкая в темноте огромными глазищами, проворчала, что было похоже на рычание дикой рыси: — Садист безжалостный! В тебе нет ни капли сострадания к ребенку. И зачем ты только забрал меня из детдома? Чтобы постоянно измываться? Я только горько ухмыльнулся, прекрасно понимая её состояние. Мне, здоровому мужику, и то было нелегко. А что уж взять с этой пигалицы? Спасибо ещё, что пока не приходится тащить её на руках. Но рано или поздно может и до этого дойти. И я с ужасом представил себе, что будет, когда и я выбьюсь из сил. Останется нам только медленно замерзать под сибирским небом. Может быть, нас и найдут по весне, если не слопают хищники. — А ты знаешь куда нам нужно идти? — В голосе девчонки слышалась мольба и надежда. — А то заблудимся здесь, как Сусанин со шведами. — С поляками, — автоматически поправил я. Откуда мне было знать, в какую сторону двигаться. Но и Ксюшке о потере ориентировки в незнакомой местности говорить нельзя. Страх быстро подтачивает остатки сил. — Примерно знаю. — Я закурил и с сожалением заметил, что пачка почти уже пустая. Правда, оставалась ещё трофейная, Димина. — Вперед, и только вперед. — И далеко живет этот вперед? — Клубы пара окутали её лицо. — Леший его знает. — Я неопределенно пожал плечами. — Только на месте оставаться однозначно нельзя. Будем надеяться, что нам повезет, и мы скоро выйдем к жилью или хотя бы на какую-нибудь дорогу. — А дальше что? — Там посмотрим. Окурок улетел в темноту, разбрасывая по пути малюсенькие искорки. — Пошли. — Я оторвал спину от дерева и пробормотал себе под нос: — Надеюсь, мы не перешли ненароком китайскую границу. Я в их проклятом ушу ни черта не понимаю. Так мы брели ещё очень долго, иногда останавливаясь на привал. Ноги гудели и чуть ли не дымились. Постепенно мной стала овладевать злость на самого себя, постоянно попадающего в переплеты. Ведь живут же другие люди спокойно. Растят детей, ходят каждый день на работу, от звонка до звонка, а потом просиживают штаны перед телевизором. И если куда-нибудь выбираются размять кости, так или до ближайшей пивнушки или всей семьей на дачу. Меня же как черти гоняют от одной неприятности до другой. Оксанка поскользнулась, спускаясь в небольшой овражек, преградивший путь, да так и осталась сидеть, даже не пробуя встать. Нахохлилась, как замерзший воробей, хотя во все стороны от неё валил пар. — Поднимайся, а то застудишься и детей не будет. — Я протянул ей руку, желая помочь. Но она не пошевелилась, только упрямо покачала головой.

Глава 14.

Я угрюмо уставился прямо в её серые глаза. Там было совершенно пусто, лишь разлилось бескрайнее море безразличия. Я попытался приподнять девчонку и поставить на ноги, но она тут же равнодушно опустилась назад. — Ты что вытворяешь, пацанка?! — В голосе моем переливался металл. — Вставай живо и пошли дальше. — Никуда я не пойду, — мрачно прошептала Оксанка и отвела в сторону взгляд. — Я устала, мне все надоело. И это бесполезная трата времени и сил. Не пойду! Её голос постепенно усиливался, переходя к истерическим ноткам. Но глаза потухли, и в них больше не присутствовала жизнь. Я опустился рядом на колени и взял ее разгоряченную руку в свою. — Ксюшка, пожалуйста, вставай, — ласково произнес я и пошел на хитрость. — Ну, хочешь, мы поженимся, как только вернемся в Нижний? Обещаю. И я широко улыбнулся, пытаясь зацепить Ксюшку за живое, разбудить хоть какие-нибудь чувства. То было беспардонное враньё. Даже если я и решусь на такой смелый шаг, свадьба раньше чем через три года по закону невозможна. Но я должен был вывести девчонку из ступора. Морозец потихоньку усиливался с наступлением утра. И на востоке, там, куда мы и шли, небо уже слегка посерело. Если мы не выберемся из этой чертовой тайги, то скоро околеем. Оксанка вяло выдернула свою руку из моих и, повалившись спиной на землю, произнесла безразлично: — Отстань. Ты мне надоел. Иди куда хочешь, а я останусь здесь. Я поднялся на ноги и сделал несколько шагов в сторону. — Так я пошел. — Иди, — равнодушно прошептала она и закрыла глаза. Оставался один способ попробовать вывести Ксюху из состояния безразличия ко всему. Страх и ненависть. Сильные и неожиданные чувства могут её расшевелить. Главное, чтобы в глазах появились искорки жизни, не важно какие, добрые или злые. — Что ж, вольному воля. Можешь оставаться здесь и замерзать в свое удовольствие. Только жаль пропадать добру. Хоть попользуюсь напоследок. И я навалился на нее всем телом, принявшись расстегивать шубку. Когда дело дошло до блузки, я для пущего эффекта просто рванул её вниз. Ткань затрещала, и маленькие пуговки, вырванные с корнем, посыпались в снег. Ксюха, ошалевшая от происходящего, резко открыла глаза. В них плескалась злость. Девчонка активно засопротивлялась, извиваясь ужом подо мной. Слова из неё вылетали с присвистом, дышала она часто и загнанно. — Сволочь! Гад! Я припечатал ее руки к земле и, ухмыляясь, наклонился над ней. А затем смачно поцеловал прямо в губы долгим поцелуем. — А ну отпусти меня! — Она гневно сверкала темно-серыми глазищами. — Кому сказала, пусти! Я отпустил её руки, и она тут же залепила мне звонкую пощечину. А затем, упершись кулачками в грудь, столкнула с себя. И откуда только силы взялись. Оторвавшись от земли, она села, и, тяжело дыша, выпалила: — Убирайся к черту, Филин! Я ненавижу тебя! — Вот это уже лучше. — Я встал, потирая горящую огнем щеку, и как ни в чем не бывало продолжил: — Вставай, Ксюха. Поразвлеклись и хватит. Пора в путь. — Отвали от меня! Никуда я с тобой не пойду. Но сказано фраза была уже совсем другим тоном. В нем теперь явно прослеживалось желание жить, а апатия испарилась неведомо куда. Осталось сломать последний рубеж обороны и заставить девчонку подняться на ноги. А дальше все само собой пойдет. Я вытащил из кармана пистолет и, передернув затвор, направил дуло на неё. Оксанкины глаза, и до этого огромные, ещё больше округлились от страха. — А ну поднимай свой зад, — строго приказал я и слегка качнул стволом. — Или сейчас пристрелю, как загнанную лошадь, чтоб не мучилась. Живо! И для полного правдоподобия нажал на спуск. Раскатисто грохнул выстрел, и пуля вонзилась в нескольких сантиметрах от её ноги, вздыбив маленький фонтанчик из пушистого снега. Ксюшка вскочила на ноги, будто её ужалила змея, и дико вытаращила гляделки. — А теперь за мной. И не отставать. Шаг вправо и влево — считается побег. Прыжок на месте — провокация. Пристрелю не задумываясь. Все понятно? Ксюшка судорожно сглотнула слюну и послушно кивнула головой. — Вот так-то, — назидательно произнес я и, спрятав пистолет обратно в карман пальто, закурил. А затем, резко сменив тон, почти ласково продолжил: — Пошли дальше, ребенок. И больше не капризничай. Я понимаю, тебе тяжело. Но у нас нет другого выхода, кроме как двигаться вперед. И, отвернувшись от нее, вскарабкался на другой склон овражка. Оглядываться назад я не стал, так как слышал, что девчонка старается не отстать от меня. Жалко, конечно, что пришлось так некрасиво и жестоко поступить, но иначе невозможно было бы заставить её продолжить борьбу за жизнь. Представляю, что она сейчас обо мне думает и какими словами обзывает. Недаром уши полыхают адским пламенем. Ксюшка позади меня мрачно сопела, но шла след в след. Именно это мне и требовалось.

Через час мы неожиданно для себя вышли на широкую поляну прямо посреди леса. На ней стояли припорошенные снегом три высоких стога сена. Я посмотрел на предрассветное небо и, выбрав крайний к лесу стог, уверенно направился к нему. — Привал. Здесь и заночуем. Я снял с себя пальто и повесил его на Ксюшку, как на вешалку. Она молча стояла, изредка хмуро поглядывая на меня. Обида и злость в ней постепенно угасали. На лбу пролегли небольшие морщинки. По всей видимости, девчонка стала адекватно воспринимать окружающую обстановку и крепко призадумалась. Пришлось основательно потрудиться, прежде чем я смог прокопать узкий лаз до середины стога. Устроив там небольшую нишу, в которой мы могли бы разместиться вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, я выполз наружу. Сняв с Ксюхи пальто, набросил его на себя и закурил. А её подтолкнул к лазу. — Забирайтесь внутрь, сударыня. Опочивальня к вашим услугам. Тесновато, правда, но зато там тепло будет. Она не заставила себя долго просить, и зашуршала сеном, пробираясь внутрь. Я докурил сигарету и, втоптав ее в стылую землю, стал заметать следы на всякий пожарный случай. Лишнее сено, что выгреб изнутри, перетащил за несколько приемов к дальнему от нас стожку. И, забравшись внутрь, остатками замаскировал дыру. Устроившись рядом с Оксанкой, повернувшейся ко мне совсем не тем местом, с которым хотелось бы пообщаться, произнес вполголоса: — Повернись на другой бок и прижмись ко мне теснее. Так будет намного теплее. И, минуту помолчав, добавил: — Прости за то, что было, и не обижайся. Я не мог по-другому заставить тебя идти дальше. И мы оба сгинули бы в тайге. А так, видишь, нам повезло, и мы сейчас можем спокойно отоспаться. А потом придумаем что-нибудь оригинальное, чтобы добраться до дому. Но мне нужна твоя помощь. Один я не справлюсь и бросить тебя не могу. По всей вероятности, нас обложили со всех сторон... Ксюшка медленно развернулась и прижалась ко мне. На глазах у неё блеснули слезы. Но вполне возможно, что мне показалось в полумраке. Глубоко под нами что-то быстро зашуршало, и раздался тонкий писк. Оксанка встрепенулась вся и наконец хоть что-то сказала, помимо тех ругательств, что я слышал в лесу. — Что это? — Мыши, — спокойно ответил я и закрыл глаза. Ксюха дернулась всем телом, словно захотела немедленно выбраться наружу. — Да не бойся ты, — я схватил её за руку и притянул к себе. — Они сами нас испугались до смерти. Через полчаса мы так надышали в своем убежище, что там стало не то чтобы жарко, но вполне пригодно для проживания. И через некоторое время мы с Ксюшкой, обнявшись, мирно засопели, погружаясь в мягкие покрывала сна. Виделось мне почему-то лицо Николая, отчетливо и крупным планом, словно на огромной фотографии. И я пожалел, что его нет рядом. Вдвоем куда сподручнее выпутываться из неприятностей. А их хватало с избытком. И самое главное, что я не мог понять, с кем на этот раз меня столкнула. На обычных мафиози эти попутчики не походили. Слишком уж нагло и самоуверенно вели себя. И милицейские корочки в карманах. Да и как они взяли наш след, тоже оставалось загадкой. Хотя что им требовалось, я знал наверняка. Из этого они секрета не делали. Проснулся я от внезапно образовавшегося вакуума. Сердце жалобно екнуло и тут же сжалось в комок. Рядом со мной была пустота. Ксюшка испарилась, оставив лаз открытым. В него пробивался яркий солнечный свет и морозный воздух. — Мать моя женщина, не хватает только, что бы она сбежала. — Я постарался резво выбраться из стога, путаясь в сене и разражаясь отборными ругательствами. — Поймаю, уши надеру. Я выполз из берлоги, весь усыпанный мелкими соломинками. Со стороны леса шла как ни в чем не бывало Ксюха. Она тоже вся была вываляна в сене и походила на дикую фею лугов и полей. — Ты где шлялась? — Отряхиваясь, я строго посмотрел на девчонку. — В туалет ходила, — смущенно стала оправдываться она, а затем вдруг с вызовом посмотрела на меня. — А что, теперь и за это расстреливают на месте? — Перестань, Ксюха! Я же извинился, — жалобно взмолился я. — Могла бы и предупредить, перед тем как исчезнуть. — А что, боишься потерять? — Боюсь, — пришлось сознаться. — Больше всего на свете. И, оглядев ее с головы до ног, предложил: — Давай-ка приводить себя в порядок. Мы с ней выбили из наших одежек все, что смогли. А затем вытащили друг у друга из волос последствия ночлега. Через некоторое время мы стали отдаленно походить на нормальных людей, только очень голодных. Солнце уже стало клониться к закату. И пора было двигаться дальше. От поля на северо-восток уходила в лес едва приметная под снегом грунтовка, теряясь в глубине деревьев. После короткого размышления я решил, что нам ничего не остается, как попробовать выйти к жилью. А что эта заметенная дорожка ведет не к американской военной базе, я догадывался. Мы тронулись в путь. На этот раз Оксанка шла довольно легко и беззаботно. Она отдохнула, да и идти по дорожке при свете солнца все же веселее и удобнее, чем плутать по темным и незнакомым чащобам. Отмахав километров шесть среди леса, мы вышли на окраину малюсенькой деревни. Собственно, окраины и не имелось как таковой. Просто дорога сразу же превратилась в улочку, стоило ей вывернуть из-за мохнатых елей. Да и деревней это можно было назвать с натяжкой. Всего пять домов да хозяйственные постройки, или попросту большие сараи. Правда, дома солидные и просторные, срубленные из лиственницы. Казалось, их поставили в тайге давно и на века. Во втором с краю доме из трубы в небо вился уютный дымок. Именно туда мы и направились с Ксюшкой. Голод не родная тетка, и пришлось рискнуть. Тем более что я не думал наткнуться в этом глухом поселке на представителей цивилизации в лице мафиков или ментов, что для меня сейчас означало одно и то же. После клоунады в поезде, наверное, вся местная милиция на ушах стоит и землю носом роет, предвкушая радость от моей поимки. Стоило нам открыть калитку, как из сарая показалась женщина, одетая в стеганую фуфайку и длинную черную юбку. На голове был повязан платок, полностью закрывающий волосы. Вышла она оттуда спиной, закрывая дверь и держа в руке пустое ведро. За стеной сарая слышалось довольное похрюкивание откормленной свиньи. — Матушка, разреши обогреться у тебя немного, а то так пить хочется, что и перекусить нечего. Я расплылся в добродушной улыбке. Она повернулась, и оказалось ей лет сорок, не больше. Оценив нас неспешным взглядом, женщина, даже не улыбнувшись моей шутке, просто сказала: — Проходите в дом. — Благодарю. — Я взял Ксюху за руку и потянул к крыльцу, пристроившись вслед за хозяйкой. В доме было идеально чисто. На самом видном месте, в красном углу, стоял настоящий иконостас. Около него горела металлическая лампадка, подвешенная на цепочках к вбитому в потолок крючку. Насколько я разбираюсь в иконах, эти были очень старыми. С них на нас взирал строгий и угрюмый бог, словно недовольный моими последними похождениями. Рука против моей воли сама поднялась, и я перекрестился. Хозяйка ничего не сказала, но в глазах отчетливо прочиталось одобрение. Выставив на стол посуду — две глиняные миски — и достав из печи чугунок с вареной картошкой, она пригласила нас к столу. — Садитесь. А сама скрылась в подполье. Через некоторое время на столе появилась миска с ядреными солеными огурцами, штоф с мутной самогонкой и одна стопка. Хозяйка собственноручно налила её и придвинула ко мне, а сама уселась напротив. — Вы ешьте, не стесняйтесь. Я одним глотком пропустил в себя огненную жидкость, которая тут же вышибла слезу, оказавшись очень крепкой, и захрустел огурцом. Ксюшка с удовольствием налегала на картошку, которую хозяйка щедро наложила ей в миску. Тоже повторилось и с моей. Почти как в ресторане, не хватало только полового рядом с перекинутым через руку белоснежным полотенцем. — Откуда вы? — поинтересовалась женщина, подперев щеку рукой и с интересом наблюдая, как мы с ожесточением уничтожаем пищу. — Издалека. Лучше и не спрашивай. — А в наших краях как оказались? — продолжила она допрос. — Занесла нелегкая случайно. А потом заблудились. Хозяйка, чуть прищурившись, пристально вгляделась в мое лицо и, переведя взгляд на Ксюшку, сказала вроде бы сама себе: — На беглых вы не похожи... — Но за нами гонятся, — подытожил я, отодвинув опустевшую миску. — Нам бы на шоссе выйти. — Далековато вам придется идти. — Она сочувственно вздохнула и стала собирать в стопку посуду, из которой мы с Оксанкой ели. — Верст сорок до поселка, да и после него не меньше. А уж там будет и дорога. — Ничего, доберемся, — уверенно сказал я и встал, дернув Ксюху за рукав.— Спасибо тебе за гостеприимство и дай бог крепкого здоровья. Пойдем мы. Может засветло до поселка и дойдем. Глаза у Ксюшки посоловели от тепла и сытости, и она нехотя поднялась из-за стола. Мы оделись и вышли на свежий воздух. Хозяйка проводила нас до калитки, попутно выкинув стопку посуды в ведро с мусором, стоявшее сбоку от крыльца. — Бог вам в помощь. — Она перекрестила нас и указала на дорогу, продолжение той, откуда мы появились. Мы с Ксюшкой бодро зашагали в указанном направлении. Как только миновали последний дом, девчонка в нетерпении дернула меня за рукав пальто. — Гошка, а чего это она посуду выкинула? Мы заразные что ли? — В её глазах читалось непонимание. — Для неё вроде того. — Я закурил и пустился в объяснения. — Это староверы. У них так принято. Если бы мы были их единоверцами, тогда другое дело. Но в помощи и гостеприимстве они никому не отказывают, несмотря на свой хмурый вид. — А чего это она про беглых заговорила? — продолжала допытываться Ксюшка. — Может быть, думала, что я с зоны убежал, а ты мне помогаешь. Их в Сибири понатыкано видимо — невидимо. — И что тогда, если ты и на самом деле был бы беглым? — Да ничего. Так же накормили бы и в дорогу проводили. — И не сдали бы? — недоверчиво заглянула мне в глаза Оксанка. — Вот уж не поверю... — Староверы никого не сдают. Сами в свое время от властей натерпелись. Да и предательство противоречит их моральным принципам. Идти было легко и приятно. С обеих сторон обступал лес, дорога вилась между деревьев неспешной лентой. Мысли и мышцы пребывали в расслабленном состоянии. А жизнь представлялась простой и удачливой. Оказалось, для счастья не так уж и много надо. Сытый, накурившийся вволю, тишина и спокойствие вокруг, да любимая девчонка рядом. В таком благодушном настроении мы отмахали половину пути до поселка. Ксюшка бодро вышагивала рядом и щебетала без умолку. По всей видимости, ей доставляло радость брести в полную неизвестность. Я тоже был всем доволен и даже травил анекдоты, выбирая из своей памяти наименее похабные и нейтральные. Но идиллия не может продолжаться вечно. Повернув на очередном изгибе дороги, мы лоб в лоб столкнулись с ехавшим нам навстречу старым и расхлябанным "уазиком". Неожиданно появившись перед нами, он чуть было не проехался по моим ногам, и мы едва успели отскочить в сторону, на обочину. Я выругался вслух, да так заковыристо, что Оксанка изумленно покачала головой. Проехав ещё пару метров по инерции, "уазик" затормозил, и из раскрывшейся дверки со стороны водителя высунулась голова. А затем оттуда вылез полный человек в милицейской форме со звездами майора. В правой руке он сжимал точно такой же пистолет Макарова, что оттягивали и мои карманы. — Черт побери, не было печали, — тихо прошептал я сам себе. Смахнув со лба несуществующий пот, он весело поинтересовался, подходя поближе и держа "пушку" на уровне своего увесистого живота стволом в нашем направлении: — И кто вы такие будете? — Туристы, — мрачно процедил я сквозь сжатые зубы и сплюнул под ноги. В голове засуетились бестолковые мысли, как избавиться от пистолетов. Но ни один способ не проходил по габариту в узкие ворота здравого смысла. Остается только пристрелить его. И тогда можно смело отправляться в Папуа — Новую Гвинею, все равно здесь спокойно жить не дадут. — А я тогда кто, по-вашему? — самодовольно ухмыльнулся майор, отчего его лицо стало похоже на плоский блин, обильно смазанный коровьим маслом. — А ты — завтрак туриста. — Рука сама потянулась к карману. Он заржал, словно мерин в стойле, но, внезапно прекратив хохотать, строго прикрикнул на меня, ткнув для убедительности стволом чуть ли не в брюхо: — А ну, не балуй! Руки за голову и стой смирно, турист. Последнее слово вылетело у него презрительно, словно я ему уже три года не могу вернуть червонец, занятый на пару дней. — Я, да будет тебе известно, местный участковый, — представился он. — Майор Давыдов. Мне его фамилия ни о чем не говорила. Разве что пришел на память легендарный партизан времен Отечественной войны 1812 года. Тот основательно надавал пинков французам, да стихи, говорят, писал неплохие. Пришлось подчиниться команде майора, хотя все существо протестовало против этого, требуя каких-то активных действий. — Ты, мокрощелка, марш в машину. — Взгляд участкового стал колючим и жестким. — А ты, мразь, упал на колени и не вздумай шелохнуться. Иначе дырок понаделаю, как в решете. Оксанка, недовольно поджав губы, медленно направилась к "уазику", обходя майора слева, явно оскорбленная обзывательством. А я опустился на колени, проклиная все на свете и продолжая держать руки сцепленными на затылке. Пришлось прикинуться ягненком, спрятав на время волчий оскал. — Хорошо замаскировались, сволочи. — Участковый медленно приблизился, неловко пытаясь отцепить левой рукой от пояса болтающиеся там наручники. — Как же — туристы! Он презрительно фыркнул и остановился рядом. — Киллер ты профессиональный, вот кто. И малявку с собой везде таскает. Сразу и не подумаешь, чем занимается. Ориентировочка на тебя, уркаган, из Москвы еще вчера вечером пришла. Кого вы там хлопнули? Я ничего не ответил, ошалев от происходящего. Может быть, ошибочка какая ненароком закралась. А майор продолжил разглагольствовать: — Можешь молчать, если хочешь. Но от меня теперь не уйдешь. Так что отстрелял ты свое, Филин. И тебя, девка, посадят. Как пить дать, посадят. Лет на десять. Скольких вы успели завалить? А? Брови у меня взметнулись к волосам, а те попытались встать дыбом. Мистика какая-то. Пронеслась мысль, что только Новиков или его толстожопые боссы могли так сдать меня со всеми потрохами. Но причем здесь Москва? За мной числится только отстрел нескольких беспредельщиков в Нижнем. Да и зачем партийцам-патриотам понадобилось меня сдавать? Не понимаю. Но головенки этим Борманам сверну набок, как только смогу до них добраться. Хоть с того света вернусь. Специально у чертей командировку выпрошу, но рассчитаюсь с гадами по полной программе, без рождественских скидок. — А-а-а!!! — неожиданно завопила во всю глотку Ксюха. — Что это?! Майор резко повернул к ней голову, повинуясь инстинкту. А Ксюшка стояла невдалеке, потупив глазки, как скромная институтка из Смольного, и носком кроссовки ковыряла в снегу небольшую лунку, мило при этом улыбаясь. Я же, не пускаясь в длинные размышления, опрокинулся навзничь и со всей скопившейся дури врезал обеими ногами незадачливому участковому в коленки, едва не выгнув их в обратную сторону. Майор, глухо икнув от неожиданности, подломился, как Родосский колосс, и попытался рухнуть на меня, пожелав, видимо, задавить обидчика насмерть. Едва успев увернуться от падающей туши, я резво оседлал его сверху, взгромоздившись на широкую спину. Тут же один из моих пистолетов уткнулся ему в ложбинку на жирном затылке. Ситуация поменялась коренным образом. — Брось "пушку", — спокойно приказал я. — Иначе твоя толстомясая задница отправится на откорм червяков. Если, конечно, тебя найдут в ближайшее время. Все будет зависеть от того, сколько выпадет осадков. Участковый отбросил в сторону "макарова". Тот, проскользив пару метров вдоль колеи, замер. По щеке Давыдова от виска к носу проползла крохотная капелька пота, хотя было отнюдь не жарко: морозец ближе к вечеру усилился. — А теперь ручонки за спину. — Я позволил себе даже улыбнуться. — Будем примерять твои браслетики. Недовольно сопя, бравый майор постарался и это приказание исполнить. Но жир сковывал движения, и пришлось ему помочь. Он ойкнул от боли и злобно заскрипел зубами. — Терпи, майор, и готовь себе лейтенантские погоны. — Наручники бесшумно защелкнулись на его запястьях. — Полковником тебе никогда не стать. Слишком много высококалорийной пищи потребляешь. Я встал, возвышаясь над ним победителем. Ксюшка топталась рядом и с весёлым прищуром наблюдала за нашей возней. Затем она оперлась о капот машины, не выдержала и звонко рассмеялась. Я подобрал "пушку" участкового и, немного подумав, отщелкнул обойму. Спрятал ее в карман, а сам пистолет швырнул небрежно к лицу майора. Не хватает, чтобы на меня ещё и нападение на ментов с целью завладения оружием повесили. Других приключений вполне достаточно на два пожизненных срока. — Дурак ты, майор! — в сердцах бросил я ему, перевернув на спину и глядя прямо в злюще-испуганные глаза. — Ты даже не завтрак туриста, а толстолобик в томатном соусе. — И, ухмыльнувшись, укоризненно добавил, словно отчитывал бестолкового подчиненного в агентстве: — Кто ж по тайге в одиночку шатается? Тем более киллеров ловит. Но ты своим сослуживцам и начальникам передай, когда до них дочапаешь. Никакой я не киллер, это наглый поклеп и провокация. Понял? Был бы я убийцей, уже шлепнул бы тебя без угрызений совести. А ты ещё поживешь, только давай договоримся больше никогда не встречаться. Ты абсолютно не в моем вкусе. Мне нравятся блондинки. — Чего это я услышала? — Оксанка аж задохнулась от неожиданности, тряхнув в гневе черными как смоль волнистыми локонами. — А ну-ка повтори! — Не обращай внимания на мою пустую болтовню, радость. Это я так неуклюже следы заметаю, чтобы на тебя не подумали. — То-то же! А то я тебе покажу блондинок... Стало весело и приятно. По всей видимости, девчонка пригрозила вполне серьезно. Я выдернул у милиционера ремень из штанов. Он без него не замерзнет, а до поселка или до староверов доберется нескоро. К тому же руки скованы за спиной, что не способствует спортивной ходьбе. — Поехали отсюда, Ксюшенька. — Я направился к машине. — Мы с тобой только что выиграли в рулетку российский лимузин.

Глава 15. "Уазик" недовольно фырчал движком и громыхал раздолбанными костями, но уверенно полз по таежной дороге, иногда подпрыгивая на глубоких выбоинах. Несколько минут назад я с трудом развернулся на узкой дороге и, обогнув всё ещё валяющегося на обочине участкового, устремился к главному шоссе. Едва мы с Ксюшкой очутились в машине, я сразу же поинтересовался: — И как ты только додумалась устроить такой концерт? — В кино видела нечто похожее, — гордо откликнулась она. — Правда, не предполагала, что такой примитивный фокус сработает. Думала, нам хана на этот раз. — И я тоже так считал, пока ты не заорала, будто тебя сосной придавило насмерть. — Притянув к себе, я крепко поцеловал ее в щеку. — Ты у меня просто прелесть. И что бы я без тебя делал? — Наверное, нары протирал бы в каком-нибудь Урюпинске. — Она радостно улыбнулась во все тридцать два зуба, гордая собственной сообразительностью. — Или с мафиози чаи гонял в промежутках между боксерскими раундами. — Все возможно под луной. Косой всегда смотрит в одну сторону. Плохо ехать все-таки несравнимо удобнее, чем хорошо идти. И настроение, несмотря на недавно пережитые неприятные моменты, было радужным. Правда, и сомнения грызли меня. Ладно, сейчас мы едем. Но что дальше? Если верить майору, а не верить ему у меня не было оснований, на нас кто-то устроил настоящую охоту. И уж если мы случайно наткнулись на участкового в глухом и богом забытом лесочке, то что говорить о более людных местах. Конечно же, я надеялся, что нам повезет, и мы сможем ускользнуть из-под расставленных красных флажков. Вряд ли тот, кто организовал сибирское сафари, объявил нас с Ксюшкой в федеральный розыск. Хотя и такой вариант скидывать со счетов нельзя. Вернее всего, нас будут активно вылавливать в Нижнем и здесь, в Новосибирской области. И стоит нам просочиться незаметно через их кордоны в любую соседнюю область, тотчас станет легче дышать. Но как это сделать, вот вопрос. И ещё меня очень беспокоил непонятный расклад в этом кону. Откуда взялась ориентировочка на меня и Оксанку? При чем здесь доблестная милиция, второй раз за последние сутки встающая на нашем пути? И самый главный вопрос: кто дергает за ниточки, заставляя всех кружиться в темпе вальса? Словом, вопросов море разливанное, а вот с ответами, как с икрой в застойные времена. Дефицит. Может у кого-то и есть, но меня нахально обделили. Впереди показался поселок домов на сто. Я притормозил, а потом, махнув на все рукой, решил рискнуть. Где наша не пропадала. Да и вряд ли кто ожидает нашего появления здесь. Главное, сделать морду утюгом и проскочить через поселок, не останавливаясь. — Пригнись, Ксюха. — Я повалил её на бок, и она положила голову мне на колени, неудобно поджав ноги. — Незачем аборигенам видеть такую красотищу. А то, чего доброго, меня съедят без соли, а тебя оженят на каком-нибудь замшелом пне. — Так я им и далась! — возмущенно фыркнула она, сверкая на меня снизу вверх влюбленными глазищами. — Пусть попробуют. — Вся беда в том, что они и не спросят о наших с тобой желаниях. — Я надавил на педаль газа. — Семи смертям не бывать, а коль одна на дороге попадется, так сами накостыляем ей. Машина, выпустив из выхлопной трубы облачко сизого дыма, ринулась вперед, выбрасывая из-под колес крупные ошметки снега. Поселок мы проскочили спокойно. Сильно гнать я не стал, чтобы не привлекать внимания излишней торопливостью. Но и задерживаться там не имело смысла. А морду свою постарался вообще не высовывать, держась как можно дальше от лобового стекла. Не дай бог попадется какой-нибудь глазастый да и срисует мой портрет вместо привычной образины участкового. Пока нам везло. И до шоссе мы добрались без приключений. Только пару раз нам навстречу пропылили два грузовичка. Один из них даже просигналил что-то приветственное. И мне тоже пришлось нажать на клаксон, словно я обрадовался старому знакомому. Остановившись на мгновение на развилке, я почесал затылок и решительно вырулил на шоссе в сторону Новосибирска. Будем играть в прятки по всем правилам военного искусства. — А зачем мы повернули назад? — пустилась в расспросы Оксанка. — Нам же нужно совсем в другую сторону. — Эх ты, шпионка! Ты думаешь, в милиции дураки работают? — Нет, конечно. — Она с интересом оглядывала проносящиеся нам навстречу машины. — А здесь движение оживленное. — Так это, можно сказать, транссибирская магистраль, только автомобильная. Я закурил последнюю из имевшихся сигарет и, скомкав пачку, выкинул её в окошко. — Так вот, раз там не дураки сидят, — продолжил объяснения, разговаривая с девчонкой вполне серьезно, как с равным сообщником, — то и попробуем их на этом подловить. — И как ты собираешься это сделать? Я усмехнулся. — Где они сейчас нас ловят? — И сам же ответил на вопрос: — Там, куда нам и нужно бы прорваться. А мы тем временем подкинем им дохлую мышь в карман. Рванем в другую сторону. Скоро участковый все равно доберется до поселка и поднимет изрядный кипеж. Они все ринутся искать его машину как приметный ориентир. — И что из этого? — непонимающе сказала Оксанка, накручивая в задумчивости на палец прядь черных волос. — Нас так обязательно поймают. — Собственный зад они поймают! — Я гордо выпрямился и обогнал медленно плетущийся впереди трактор. — Машину они, конечно же, найдут, но только без нас и не там, где предполагают. Мы скоро её бросим, все равно бензин почти на нуле. Я обеспокоенно взглянул на стрелку датчика и продолжил развивать свою мысль. — Их сперва удивит, почему это мы пытаемся вернуться в Новосибирск. Но так как соображаловка у них работает, то они и подумают, что моя не намного хуже. И получат недвусмысленное подтверждение в виде брошенной тачки. Конечно, они решат, что мы захотели их обхитрить и скрыться там, где нас почти не ищут, то есть в городе. Вот здесь их и ожидает маленький сюрприз. Мы с тобой рванем на запад, куда и стремимся. — Круто! — выпалила Оксанка, но тут же засомневалась. — А ты уверен, что твой план сработает? — Нет, — предельно честно сознался я. — Совсем не уверен. Но и другого у меня не завалялось. И если даже все получится так, как я предполагаю, это совсем не значит, что мы легко проскочим сквозь милицейские посты. Там нас все равно будут ждать. Но основные усилия они все-таки направят на восток. И это дает нам маленький шанс выскользнуть незамеченными из мышеловки. А бесплатным сыром пусть сами обожрутся до поноса. Оксанка задумчиво почесала кончик носа и наградила меня одобряющим взглядом из-под пушистых ресниц. — Бесподобно! У тебя, Гошик, прирожденный талант. — Чего уж скромничать. — Окурок полетел в окошко. — Я просто гений. Ксюшка весело расхохоталась, взглянув на мою невинную физиономию. Пропыхтев ещё с десяток километров, колымага закашлялась, как чахоточная на смертном одре, и, последний раз плюнув сизым дымком, заглохла. Мы неспешно скатились на обочину и без сожалений покинули салон. Перебежав на противоположную сторону дороги, отправились в обратном направлении. Я поднял вверх руку, стараясь поймать попутку, так как светиться невдалеке от краденой машины не хотелось. Оксанка топала рядом, резвясь на просторе. Не хватало ещё, чтобы она принялась подпрыгивать, играя в классики. — Тоже мне, невеста, — внутренне усмехнулся я. — Ещё в куклы не наигралась вдоволь, а туда же: не хочу учиться, намыливаюсь жениться. Сбоку скрипнули тормоза. Неподалеку остановился грузовик "ГАЗ". Можно сказать, земляк. Дверца распахнулась, и из нее высунулась лохматая голова молодого парня. — Куда топаем? — поинтересовался он, осклабившись в улыбке. Вместо одного из клыков темнела дыра. — Вперед, — я неопределенно махнул рукой в требуемом направлении, а Ксюшка состроила жалобно-просящую мордочку. — Садитесь, подвезу. Я сперва помог забраться Оксанке, потом запрыгнул сам. В кабине было тесновато для троих, зато тепло. Взревев движком, машина на удивление легко помчалась вперед. Около лобового стекла лежала початая пачка "Примы", и я жадно сглотнул слюну. Без сигарет я мог озвереть в ближайший час. — Закурю, друган? — протянув к сокровищу руку, спросил я. — Свои кончились, а ларьков по дороге не встретил. — Травись на здоровье, — кивнул он и тоже задымил. — Так куда путь держите? Я смогу вас только до Усть-Тарки добросить, а там мне сворачивать в Татарск. Я в областной центр на базу ездил, — словоохотливо трещал он, — весь день за рулем, а поговорить не с кем. — Вот перед поворотом нас и высадишь. — Я блаженствовал, выпуская клубы дыма. — И давай где-нибудь тормознем по пути сигарет купить. — Как скажешь, — он пожал плечами. — Километров через сорок стоянка дальнобойщиков будет. Там и кафе есть. Так что без сигарет не останешься. Издалека, видать, топаете, раз свои закончились. — Это точно. — И, подумав мгновение, я выдал очередную легенду. — Дочь вот украл у её мамаши, шалавы. Мы с ней пять лет в разводе. И все бы ничего, так она спуталась последнее время с каким-то пропойцей. А девчонку забросила совсем. И мне запрещает с ней видеться, судимый, мол. Вот и пришлось её умыкнуть. А эта стерва кипеж, наверное, подняла на всю вселенную.

Ксюшка ещё теснее прижалась ко мне, положив голову на плечо, что должно было означать безграничную любовь к непутевому папаше. Актриса из неё получилась бы высшей пробы. Но, может быть, она и не играла, настолько естественно у неё вышло. — У меня похожая история, только без судимости, — парень помрачнел на секунду, но затем махнул небрежно рукой, и улыбнулся. — Не бери в голову, друг, все они одинаковы. Пока за будущей женой ухлестываешь, так она павлином вышагивает. А стоит только в ЗАГСе побывать, как в одно прекрасное утро обнаруживаешь в своей постели лохматую мегеру, которая сама не знает, что хочет. А потому и злится на весь белый свет. Я согласно кивнул головой. А Оксанка резко выпрямилась, и недобро сверкнула глазищами. — Неправда ваша, мы разные. Не все такие... — Понимала бы чего, малявка! — почти хором выпалили мы с водилой и, переглянувшись удивленно, рассмеялись. А Ксюха обиженно надула губы и демонстративно уставилась вперед. Под ни к чему не обязывающий треп время летело незаметно. Мимо нас пронеслась на всех парах серая с синей полосой милицейская машина, бросая во все стороны отблески от включенной мигалки. Ещё через десять минут за ней проследовала другая. Я проводил их задумчивым взглядом, продолжая травить анекдоты. Им давно пора бы найти брошенную колымагу майора и ринуться на наши активные поиски в ложном направлении. По всей вероятности, именно так они сейчас и действуют, бросив основные силы на восток. На стоянке дальнобойщиков я затарился сигаретами, рассовав три пачки по разным карманам. Вернувшись к ожидающему нас грузовику, сказал Оксанке, чтобы выметалась. — Я здесь договорился с одними. Они нас прямо до места добросят. — И водителю: — Так что спасибо тебе выручил беглецов. Я протянул ему полтинник за оказанную услугу. — Да брось ты, — махнул он рукой. — Свои люди, когда-нибудь сочтемся. Жаль только, что дальше опять в молчанку играть. С вами весело было. — Бери, — я настойчиво сунул ему в руку бумажку. — Каждый труд должен вознаграждаться. Он, невероятно смущаясь, все же взял купюру и бросил на прощание, захлопывая дверцу: — Счастливо удрать! Бывайте. И вырулил со стоянки. А Ксюшка даже помахала ему вслед рукой, чуть привстав на цыпочки. Потом повернулась ко мне: — Ты и вправду договорился с дальнобойщиками? — Нет пока. Но стоит попытаться. Если нас ищут, то в первую очередь они проверяют легковушки и обычные грузовики. А дальнобойщики чаще всего едут парами и попутчиков берут неохотно. Так что и проверять их, наверное, не станут. Я огляделся по сторонам. "КамАЗов" с длинными прицепами на стоянке скопилось не меньше пяти. Медленно проходя мимо них, я внимательно всматривался в номера. Желательно бы найти таких, что едут западнее Нижнего. А уж если бы попался земляк, то это было бы невероятной удачей. И дело останется за малым. Уговорить его взять попутчиков в неблизкий путь. Мы с Оксанкой подошли к одной из машин с московским номером, в которую усаживались двое водителей. — Слушай, друг, захвати до Нижнего Новгорода. — Нет, — дожевывая на ходу пирожок, протянул седовласый пожилой водитель, видимо, основной в команде. — Мы с грузом. Там на целый миллион аппаратуры набито. Он кивнул головой на здоровенный фургон. — Опасно сейчас попутчиков брать. Да и вчетвером трудновато разместиться. Тот, что помоложе, хотел было что-то сказать, но старший не дал ему и рта раскрыть, отрезав как ножом: — Нет. Вам на поезд нужно. А так вы вряд ли кого найдете. И залез в кабину. Молодой только руками развел — я, мол, что сделаю. — Спасибо за совет. — Расстроенный неудачей, я направился к следующей. — Ладно хоть бесплатный. Около машины прохаживался водитель, одетый в поношенный свитер и потертые джинсы. Он внимательно осматривал и пинал передние колеса. Я тихонько дотронулся до его плеча: — Браток, ты не в сторону Нижнего едешь? Он повернулся и, прищурившись, взглянул мне в глаза. Сделав только ему одному известные выводы, произнес медленно: — В Орел, но через Нижний. А что? — Выручай, брат! Захвати нас с дочкой до Нижнего. Или куда поближе к нему. Оксанка притопывала рядом и сосредоточенно дула на руки, словно пыталась их согреть. Со стороны она выглядела настолько замерзшей и уставшей, что можно было подумать, будто она с самого утра здесь ошивается и продрогла насквозь. — Водить такую колымагу умеешь? — Он ещё раз пнул по колесам. — Могу, — я кивнул головой. — Только прав с собой нет. В армии научился. Это была наглая ложь. Водить грузовик я и на самом деле умел. Только научился этому, отбывая остатки срока на поселке близ полярного круга. — Да и черт с ними. Гаишники не на каждом углу стоят, особенно в этой глухомани. А то я уже замудохался без напарника. Свалился он, паразит, с аппендицитом. А тут эта командировка подвернулась... — Так что же тебе замену не дали? — спросил я, когда залез в машину. Ксюшка радостно осматривалась, вольготно разместившись в просторной кабине. В такой машине она ещё не каталась, и ей все здесь было в диковинку. — Кто мне её даст, замену? — Его густые брови резко вскинулись ввысь. — Эта машина наша, частная. Выкупили с ним на пару в автоколонне. И от заказа нельзя отказаться. Знаешь, какая сейчас конкуренция! Так всех клиентов растеряешь в один миг. Он завел движок и, немного прогрев его, тронулся с места. "КамАЗ" дернулся недовольно и выкатил на шоссе, вытягивая за собой пустую шаланду. — Меня Игорем зовут, — представился он, переключая скорость. — Выходит, мы с тобой тезки, — обрадовался я, словно это сулило удачу. Ксюшка, сидевшая между нами, встрепенулась: — Значит, я могу загадывать желание. И, слегка прикусив губку, задумалась, что бы такое пожелать. — А попутчиков брать не боишься? — поинтересовался я, закуривая. — Пепел куда стряхивать? — Вон в ту банку с магнитом. — Он ткнул в неё пальцем и ответил на вопрос: — Нет, не боюсь. Я пустой еду. Денег в кармане только на бензин. А эта развалюха и даром никому не нужна. Так что поживиться абсолютно нечем. А вы чего на перекладных путешествуете? И пришлось мне снова рассказывать трогательную историю о хорошем папе и непутевой, злой мамаше. В другой компании это может быть и не сработало бы. Но мужики обычно воспринимают такие рассказы на ура, пуская скупую слезу, особенно представив себя на месте бедолаги. Да и просто срабатывает мужская солидарность. А то женщины до того увлеклись борьбой за равноправие, что теперь, куда не ткнись, впору уже защищать именно мужчин, оказавшихся ущемленных во всех вопросах. А я тем более не скупился на красочные подробности и юмористические детали. Да и Оксанка сидела рядышком наглядным примером, счастливо улыбаясь, словно только и рада была вырваться от опротивевшей мамаши. Кто ж тут не поверит? — Вот и удираем на перекладных, чтобы не поймали. Официально-то я могу только по выходным встречаться с девчонкой. А после развода разлетелись мы с благоверной по разным городам. И что, мне каждую неделю из Нижнего в Новосибирск путешествовать? А приедешь, так тебе ещё от ворот поворот дадут, устроив пьяный скандал. И ничего никому не докажешь. У неё все права — она мать, а я так, прохожий — парень темнокожий. — Да, история, — вздохнул тезка. — Только сдается мне, нелегко вам будет выбраться. Пока я из города до стоянки добрался, меня два раза гаишники останавливали. Может, это вас ищут? Внутри у меня все сжалось от дурных предчувствий. Если это так, а сомневаться нет причин, то влипли мы по самые помидоры, и шансов на успех с гулькин нос. Единственная надежда на ложный маневр, но она довольно призрачная. По-осеннему быстро стемнело. Лишь фары указывали путь. Движение на трассе становилось все менее интенсивным. И вскоре почти прекратилось, словно все вымерли. Только изредка попадались встречные машины, переключаясь с дальнего на ближний свет. Да иногда обгоняли нас резвые легковушки, торопящиеся доставить хозяев поскорее домой. — Давай я тебя сменю, Гоша, — предложил я уставшему водителю. — Подожди. Вот проскочим границу области и махнемся. Там почти всегда на стационарном посту останавливают, проверяя документы и груз. Ксюшка привалилась ко мне боком и, убаюкиваемая равномерным движением и негромким гулом движка, сонно хлопала ресницами. И все норовила поудобнее устроиться и заснуть. Я предложил ей забраться в спальник позади нас, но она протестующе замотала головой. Просунув руку под мой локоть, девчонка вяло сказала: — Не хочу. Мне и так удобно. Но добраться до административной границы области без приключений нам не удалось. Стоило машине выехать из лесного массива на равнину, как мы тут же попали в поле зрения вольготно расположившихся гаишников. На обочине стояла светло-серая "Волга" с синей продольной полосой посредине. Около неё прохаживался молодой инспектор, а в самой машине угадывался ещё один. Посмотрев на приближающуюся машину, гаишник неторопливо, словно уже устал это делать, поднял полосатый жезл. — Вот и приехали, — грустно сказал тезка и нажал на тормоз. — Если это вас ловят, то побег не удался. У меня внутри все скомкалось и противно заныло под ложечкой. Ксюшкины глаза, до этого сонные, запылали злостью, словно она была готова испепелить всех мешающихся на пути огненным взглядом. "КамАЗ" остановился вровень с гаишниками, лишь на пару метров проехав вперед по инерции. Инспектор вяло обошел грузовик спереди, пристально вглядываясь в лобовое стекло. Из "Волги" нехотя выбрался его напарник, вооруженный короткоствольным автоматом, болтающимся на плече. Он остановился напротив нашей дверки и жестом приказал её открыть. Гоша уже выпрыгнул из кабины и что-то горячо доказывал первому инспектору, который рассеянно просматривал его бумаги. Я открыл дверцу, готовый в любой момент сунуть руку в карман пальто и выхватить пушку. Второй пистолет был заткнут у меня за пояс сзади, и дотянуться до него в этом положении оказывалось нереально, хотя пальто и было нараспашку. Но меня останавливало то, что автоматный ствол мрачно уставился в кабину, а позади меня сидела притихшая Оксанка. Я лихорадочно пытался придумать, как же нам выбраться из передряги живыми и здоровыми. Если меня попробуют обыскать, то полный провал моих планов ни в коем случае не садиться на зону. Двух стволов уже достаточно, чтобы загреметь под фанфары основательно и надолго. Осмотрев меня с головы до ног, сержант положил палец на спусковой крючок и, сделав шаг в сторону от дверки, приказал писклявым голоском: — Выбирайтесь оба наружу. Накатались, хватит. Я спрыгнул вниз и помог выбраться из кабины Оксанке, подав ей руку. Она тут же испуганно прижалась ко мне. Но автоматчик грубо ухватил её за рукав и отдернул в сторону, продолжая держать меня на прицеле. — А ну постой в сторонке, шалава. И с силой толкнул её в кювет. Ксюшка не удержалась на ногах и опрокинулась спиной в небольшой сугроб. Через секунду она выскочила оттуда и, сжав маленькие кулачки, набросилась на гаишника с яростью дикой кошки. Этот поганец, не долго размышляя о последствиях своих действий, коротко ударил её кулаком в живот. И когда девчонка согнулась от резкой боли, опять отправил её в кювет. Оксанка уткнулась в сугроб и негромко застонала. Произошло все это в считанные мгновения. Я дернулся было ей на выручку, но автомат уперся раструбом ствола мне прямо в грудь. — Стой, паскуда, пока не пристрелил на месте, — злобно прошипел сержант. — Мы тебя, тварь, давно ищем. — Ты покойник, — в ответ прошептал я, переполненный кипящей злобой до самых краев, того и гляди, сорвет крышку. — А ты проваливай отсюда. — Первый инспектор сунул водиле его документы и заторопился на подмогу к напарнику. Тезка хлопнул пару раз ошалевшими от происходящего глазами и заспешил к кабине. Прибывший на подмогу инспектор резко развернул меня на сто восемьдесят градусов и с размаху припечатал к капоту "Волги", пинками расставив мои ноги гораздо шире плеч, а лицом уткнув в холодный металл. Второй продолжал держать меня на прицеле, злорадно скалясь. — С девкой чего делать? — Прихватим с собой. — Мерзавец спокойно рассуждал, не стесняя моего присутствия. — Было сказано, что убивать не стоит. А что её нельзя трахать, пока с этим будут разбираться, никто не распоряжался. Вот и развлечемся бесплатно. — И то верно, — радостно заржал его напарник. — Все одно потом шлепнут обоих. А так хоть удовольствие получим. Я первый... — Чего захотел! Таких желающих ещё пяток в конторе найдется. Будем жребий тянуть, расписывая очередь, чтоб никому не обидно было. — Руки на капот! — грозно приказал первый, заметив мою попытку сжать их в кулаки, и ловкими движениями принялся меня шмонать. Наткнувшись на пистолет, он радостно хрюкнул и запустил было руку в карман. Позади нас раздался мягкий шлепок, и автоматчик свалился на землю, как бритвой срезанный. Позади него возвышался мой тезка, сжимая в руках увесистую монтажку. Взгляд у него был одичалый. Напарник валяющегося гаишника резко дернулся в сторону, попытавшись схватить пистолет в моем кармане. Но и я не спросонок был. Быстро выпрямившись, заехал своим чугунным затылком по его физиономии. А затем стремительно развернулся. Пальто затрещало по швам, но все-таки выдержало нагрузку. Щуплого инспектора понесло в сторону, и, поскользнувшись, он повалился вниз, занырнув ногами под легковушку. Мой карман не перенес издевательств и с треском оторвался. Гаишник шандарахнулся головой о дверку и попытался встать. Но я от души приласкал его ботинком в челюсть, и он затих. Вытащив у него из кобуры пистолет, я заткнул его за пояс и вырвал из рук другого автомат. Он тихо застонал, а на снегу расплывалось темное пятно крови, струясь из пробитой головы. Увешавшись оружием, как новогодняя елка игрушками, я повернулся к тезке, продолжающему сжимать монтировку в побелевших от напряжения пальцах. Наконец-то из сугроба вылезла Оксанка, слегка согнувшись и держась рукой за живот. Лицо её скривилось от боли и обиды, а из глаз капали слезы. — Что теперь будет?! — зачарованно протянул Гоша. — Это ж надо, гаишника приласкал. — А какого черта ты сунулся в заваруху? — широко улыбаясь, спросил я, прижав к себе плачущую Ксюху. — Ехал бы себе дальше и в ус не дул. — Ненавижу тех, кто девчонок бьет, — он сплюнул ожесточенно. — Да и гаишников не очень-то люблю. Этому дай, тому отстегни... — А это и не гаишники. — Я усадил Оксанку в кабину "КамАЗа" и, вернувшись к легковушке, подковырнул ногтем уголок синей полосы. — Очевидная подстава. Уголок задрался, и, взяв его двумя пальцами, я потянул в сторону. Синяя самоклеющаяся пленка легко отделилась от корпуса и затрепыхалась на ветерке. Гоша, выронив из рук монтировку, зачарованно хлопал ресницами.

Глава 16.

— Вот так и живем: то водку пьем, то лапу лижем. — Я выкинул из багажника легковушки в кювет канистру с бензином и запаску. — Помоги-ка, тезка, загрузить этих гавриков, пока нас здесь не срисовали. И хотя со стороны дороги Мамаево побоище было надежно прикрыто "КамАЗом", но чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше. Я подхватил щуплого под руки, а Гоша взялся за ноги. Небрежно свалив его в багажник, согнутого, словно младенец в утробе, я захлопнул крышку. — А этого давай в салон. — Я слегка пнул не подающего признаков жизни лжегаишника. — Он хотел стать первым. Вот им и станет в очереди желающих попасть в загробный мир. Инспектор оказался тяжелым, словно уже успел окочуриться. С трудом мы его затолкали на заднее сиденье. Когда расквартирование войск противника было закончено, мы залезли в кабину "КамАЗа". Тезка собрался было сорваться с места, унося ноги как можно дальше. — Подожди немного. — Я устало закурил. — Сейчас торопиться уже некуда. Спеши не спеши, а сделанного назад не воротишь. Как ты, солнышко? Я погладил Ксюху по тыльной стороне ладони, приободряя. Она вымученно улыбнулась уголками губ. — Жить буду. Правда, этот гад так меня приласкал, что я думала, все внутренности наизнанку вывернутся. — Ему ещё икнется за грубость с юной леди. — А что вообще происходит? — встрял в разговор водила, нервно затягиваясь и сыпля пепел прямо на джинсы. — Теперь проблем не оберешься. — Что происходит, я и сам до конца не понимаю. Но где-то мы с Оксанкой перешли дорогу отчаянно крутой мафии, — рассказывать подробности я не собирался. — Но ты успокойся. Тебя здесь вовсе и не было. Эти разборки исключительно на моей совести. А план будет такой... Я поскреб ногтем переносицу, задумавшись на мгновение. Но выбора у меня не было. — Гоша, у меня к тебе огромная просьба, — сказал я. — Довези мою девочку до Нижнего в целости и сохранности. А я здесь задержусь ненадолго. На людей посмотрю, себя покажу во всей красе. — Сделаем в лучшем виде. — Он выкинул окурок в окошко. — Лишь бы такие гаишники больше не попадались по пути. — На крайний случай будешь всем врать, что это твоя дочка. — Я хочу с тобой, — жалобно запросилась Оксанка. — Ни в коем случае, — как ножом отрезал я, строго взглянув на неё. — Хватит тебе в вольных стрелков играть. Твое дело учиться и учиться, как завещал великий Ленин. — А если тебя убьют? — На глазах у нее опять навернулись крупные слезы.— И что мне тогда делать? — Это мы ещё посмотрим! Я постараюсь не доставить им такой радости. Но если даже и так, то тебе нужно просто жить дальше. Поплачешь денек — другой и постараешься забыть. Вот и вся любовь — морковь, завяли помидоры. — Дурак ты, Филин, — тихо прошептала она, а слезы покатились горошинами по щекам. — Какой же ты дурак... — Я к этому привык. И не реви, Ксюха. Пока я ещё живой, и ничего со мной не случится. Лучше слушай внимательно. Как только приедешь в Нижний, бегом к Вадику. Все ему расскажешь и останешься у него. Да он тебя и сам никуда не отпустит. Сиди в квартире, как под домашним арестом. И что б ни шагу за порог, даже в школу. Вообще никуда. Поняла, пацанка? Оксанка кивнула головой, вытирая капающие слезы, и умоляюще уставилась на меня огромными серыми глазищами, слегка прикусив губку. — Я сказал нет, значит, нет, — и вытащил деньги. — Вот вам на всякий случай. Дорога дальняя предстоит. Отдав им все доллары, я подумал немного и добавил половину от оставшихся рублей. — Я как-нибудь прокручусь. Не в рулетку собрался играть. У тебя ножницы есть? Тезка встрепенулся, вынырнув из своих мыслей. — Ножницы? Вроде бы в бардачке были. Посмотри там. Я залез туда рукой и нашарил то, что требовалось. Они оказались старенькими и тупыми. Но на безрыбье, как говорят, и рак — крокодил. — У этих паразитов, что нас ловят, есть наши с тобой приметы. Так что, Ксюха, придется тебе распрощаться с твоей шевелюрой. Парикмахер из меня неважнецкий, так что терпи. А грива потом отрастет. Поворачивайся ко мне спиной. Сам чуть ли не обливаясь горючими слезами, я обкорнал её длинные и густые волосы. Теперь они стали до плеч. Такую красоту испортил. — Дай взгляну на тебя, красавица. — Я развернул её лицом к себе и поразился произошедшей перемене. — Ну вот, ты совсем не похожа на девчонку, которую ищут. Совершенно другой человек. Она стала ещё моложе, и на вид ей теперь больше тринадцати годков я бы не дал. Стрижка, правда, была ужасной, но кто на это обратит внимание! — А теперь уезжайте. — Я поцеловал Ксюшку в мокрую щечку, но она вывернулась и, обхватив мою спину руками, крепко прижалась губами к губам. — Все! Хватит миловаться. — Я насилу оторвал её от себя и спрыгнул на землю. — В путь. Я надеюсь на тебя, тезка. — И захлопнул дверцу. "КамАЗ" выбросил в небо облако дыма и, дернувшись, вырулил на трассу. Я помахал им вслед рукой. Последнее, что отпечаталось в памяти, так это печально-серые глаза Оксанки. И сама она, прильнувшая к боковому стеклу. Я уселся в " Волгу " и, бросив автомат на сиденье рядом с собой, завел мотор. Резко развернув машину на пустынной трассе, неспеша поехал в сторону Новосибирска. Когда въехал в лес, принялся внимательно смотреть по сторонам, выискивая ответвление от трассы. Меня обогнал припозднившийся грузовик и растворился в темноте. Настроение было паскудным. Я и не думал, что расставание с Ксюшкой будет таким болезненным. И меня мучила тревога за её судьбу. Вскоре показалось ответвление, и я, не задумываясь, свернул. Покачиваясь на ухабах грунтовки, машина медленно, словно крадучись, втянулась под сень деревьев. Позади завозился "гаишник" и, застонав, попытался привстать. Я нажал на тормоз и, развернувшись к нему вполоборота, вытащил из-за пояса пистолет его напарника. Его глаза были мутными, как грязная пивная бутылка. Похоже, он не совсем ясно воспринимал окружающую обстановку. — Я же предупреждал тебя, что ты на этом свете не задержишься, — мрачно сказал я, наставив на него пушку. Ярость клокотала у меня внутри, но внешне оставался совершенно спокойным. Его взгляд стал более осмысленным, словно он вспомнил наконец-то события последнего часа. — Подожди, — голос его был слабым и замогильным. — Я все тебе объясню. Я много... — Пошел ты, — процедил я сквозь зубы и нажал на курок. — Черти тебя уже заждались. Пистолет дважды квакнул, выбросив вспышки огня. Салон наполнился запахом сгоревших пороховых газов. А не ставший генералом сержант завалился набок, приткнувшись головой к стенке. Из уголка рта у него вытекла тоненькая струйка темной, как и его душа, крови. А на одежке, на левой стороне груди, появились две дырочки. Только не для орденов. Небрежно сплюнув в окошко, я закурил и тронулся дальше. Через несколько минут дорога привела меня на маленькую полянку. Я остановился, заглушив мотор, и, подхватив с сиденья автомат, выбрался на свежий воздух. Докурив сигарету до конца, открыл багажник и приказал: — Выбирайся самостоятельно, у нас в Нижнем принято самообслуживание. Вначале оттуда показалась рука, уцепившаяся за борт, а затем свесились ноги. Ботинки на нем были совсем не ментовские. Через минуту он, с трудом перебравшись через борт, вывалился на снег. Я возвышался чуть в отдалении. В распахнутом пальто, с автоматом на изготовку, выглядел импозантно. Можно сказать, как представитель мафиозного семейства Чикаго времен сухого закона. — Как стоишь на четвереньках, так и замри. — Я приблизился к нему на пару шагов. — И трепыхай языком побыстрее. На кого работаешь, партизанен? — Не знаю, — задрав голову вверх, пролепетал щуплый. — Ответ не правильный. — Я передернул затвор автомата, и он звонко клацнул в ночной тишине. — У тебя, милок, ещё одна попытка. — Я его на самом деле не знаю. Даже не видел никогда. С заказчиком напрямую только босс общался. И он же приказал вылавливать вас, дав приметы. А нам обещали хорошо заплатить за поимку тебя или хотя бы девчонки. — Сколько? — коротко поинтересовался я, хотя это не имело ровным счетом никакого значения. — Десять тысяч баксов. — И ты называешь это хорошей оплатой? — Мое уязвленное самолюбие запротестовало. — Столько стоят шнурки от моих ботинок. Продешевил ты, парень, позарившись на крохи. Ладно, вернемся к нашим индюкам. Кто твой босс? — Лазарев Петр Семенович... — Да хоть Передрищенко, меня интересует, чем он себе на булку с маслом зарабатывает. Неужто ты такой бестолковый? — У него детективное агентство "Сибирский богатырь". Я криво усмехнулся, намекая на его комплекцию: — Это уж не в честь ли тебя назвали? Лжегаишник промолчал и понурил голову. А я между тем продолжил допрос: — Ладно, помчались дальше. Допустим, поймали вы нас. И что потом? И почему ловите вы и менты одновременно? Не боитесь загреметь за свой маскарад и незаконное ношение оружия на казенные харчи? Он сперва решил ответить на последний вопрос: — Чего бояться-то? Там все схвачено и давно уплачено. Да и заказчик сказал, что в случае проблем прикроет. А у ментов, кроме вас, и других забот полон рот. Поищут день, от силы два, и поутихнут. А мы для подстраховки. А если бы поймали тебя или девчонку, то должны были бы доставить живыми к шефу на дачу в пригород. Живыми, но про здоровье он ничего не говорил. — Сколько там охраны трется? — Проскользнула мыслишка нагрянуть в гости и пообщаться с боссом, а то от его подчиненных ничего толком не узнаешь. Обычные пешки, не более того. — Зачем ему охрана? — удивился щуплый. — Он бывший начальник ГУВД, а сейчас с авторитетами частенько работает. Его и пальцем никто не тронет. Да и после того, как у него жена от рака умерла, он вообще нелюдимым стал, потому и перебрался из города на дачу. — Тогда поехали к нему в гости. Чайку попьем, плюшками побалуемся. Подымайся с четверенек и садись за руль. Парень медленно встал, отряхивая колени от прилипшего снега. А я добавил строго, для убедительности ткнув ему стволом автомата в поясницу: — И учти, дружок: малейшее неверное движение — и я нашпигую тебя свинцом, как подсолнух семечками. Но для начала вытащи с заднего сидения своего урода-напарника. Я думаю, он очень хочет свежим воздухом подышать. Щуплый нырнул по пояс в салон и тут же выскочил обратно. Скривившись, будто сожрал целиком лимон, он замотал головой. — Я н-не могу, — чуть не плача пробормотал он. — Он мертвый... — Абсолютно, — подтвердил я и, скорчив грозную физиономию, зловеще добавил: — Вытаскивай этого охламона или присоединишься к нему. Будете тогда вдвоем в котле купаться. Или ты думаешь, что тебе доверят дрова в топку подкидывать, сосунок? Щуплый моментально ухватился за ноги жмурика и, упираясь пятками в землю, стал вытягивать его из салона. Ударившись бесчувственной головой о порожек, тот свалился на снег. — А теперь садись в машину, — приказал я и устроился впереди, рядом с водительским местом. Щуплый осторожно сел за руль, словно на сиденье притаилась кобра, и он боялся её потревожить. Автомат я положил на колени, направив ствол точнехонько ему в пупок. Палец мирно покоился на спусковом крючке. Новоиспеченный водила уставился на меня с немым вопросом в маленьких глазках. — Чего зыркаешь? — Я, не спуская с него глаз, вытащил сигарету из кармана и прикурил. — Заводи тарахтелку и поехали к твоему шефу. Он повернул ключ зажигания, и двигатель послушно заурчал. — Только смотри, — строго предупредил я. — Ты сидишь на скамейке запасных покойников, а я человек нервный. Палец может дрогнуть на какой-нибудь выбоине, и невеста не узнает, какой танкиста был конец. Так что рули аккуратно, словно атомную бомбу везешь. Усе понятно? Парень кивнул головой и судорожно сглотнул слюну. Машина, развернувшись, тронулась в обратный путь. На удивление, нас ни разу не остановили. Может быть, причиной была милицейская окраска нашей машины. И через несколько часов мы мирно вползли в дачный поселок, не доезжая нескольких километров до Новосибирска. По тесным улочкам, среди полуночной темноты, одиноко бродила тишина. Даже лая собак не было слышно. Вернее всего, местные обитатели давно покинули летние жилища и переместились в тепло на городские квартиры. Проехав почти до центра поселка, щуплый свернул на одну из маленьких улиц и, миновав три дома, затормозил у четвертого. Для крутого бизнесмена и как минимум полковника милиции хибара была мелковата и невзрачна на вид. Она больше походила на обиталище средней руки инженера, выстроенное упорным трудом за несколько лет. — Точно прибыли, или напутал что-то? — поинтересовался я. — Точно, он здесь живет. — Тогда выбирайся и топай к двери. Отложив в сторону автомат, я выскользнул за ним следом и тут же схватил парня за шиворот левой рукой. А правой приставил к его виску "макаров". — Как думаешь, хилый, твой босс рад будет дорогим гостям? Или, может быть, выйдет с дробовиком на перевес? Пинком расхлебянив низкую калитку, я поволок его к крыльцу. Наши шаги звучали приглушенным шорохом на дорожке из гравия, присыпанной снежком. — Звони, шакал таежный, и балакай, что в голову взбредет. Но моли бога, чтобы он открыл. Иначе придется тебе медленно остывать под ночным небом Сибири. Парень нажал на кнопку звонка, и в глубине дома раздалось мелодичное позвякивание колокольчиков. Выждав несколько секунд, он ещё два раза коротко нажал на кнопку почти без интервала. Прямо азбука Морзе какая-то. Внутри включили свет, и он полился из ближайшего окна в маленький палисадник. — Кого черти принесли? — недовольно проскрипел хозяин дома, ещё не совсем проснувшись, но дверь из предосторожности не открыл. — Петр Семенович, это Виктор, — затараторил щуплый. — Мы с уловом вернулись. Все произошло, как вы и предполагали. От милиции он ушел, но мы его взяли... Я стоял позади него и ухмылялся, уткнув ствол пистолета в ложбинку между лопатками. Складно поет, словно соловей в брачный период. Вот только действительности его рассказ не соответствует. Звякнул запор, и дверь медленно раскрылась. Отодвинув щуплого немного в сторону, я стремительно вынырнул из-за его спины и врезал со всей силы левой в пятак начинающего полнеть мужика. А затем добавил ногой в выпуклый живот, прикрытый майкой. Нелепо взмахнув руками, бывший мент пролетел в коридор, согребая в кучу половик. Я ухватил за шкирку свою живую отмычку и втащил мафика туда же, прикрыв дверь ногой. — Привет, привет, — жизнерадостно оскалился, обнажив прокуренные и пару дней не чищенные зубы. — Зашли по дороге кофейком побаловаться. А я смотрю, вы не рады гостям, Петр Семенович? Он хмуро взирал на нас, даже не пытаясь подняться с пятой точки. — Что ж вы гостей неприветливо встречаете? — продолжал балагурить я, поигрывая пистолетом. — Поднимайтесь живенько, и попрошу всех в гостиную. Так покалякать охота, аж скулы сводит. — И тут же резко сменил тон. — Вставай, мерзавец! И без дурных фантазий в комнату двигай. Хозяин дачи поднялся, астматически дыша и покряхтывая. А затем понуро побрел в сторону светелки. Мы с мафиком пристроились в кильватер. Щуплый еле перебирал ногами, и мне пришлось его подталкивать, придерживая за воротник. — Жирный, — обратился я к хозяину, — опускайся на диван, а лапки положи на колени. Мы не гордые, постоим. Лазарев послушно приземлился на жалобно скрипнувший пружинами диван и угрюмо уставился в давненько не крашенный пол. — Что, так и будем в молчанку играть? — осведомился я. — У меня свободного времени, конечно, много. Можно погостить и до рассвета. Вот только терпения не хватает. Нервный я что-то становлюсь к старости. Так что все это значит? — Сам догадывайся, раз такой шустрый и смелый, — наконец-то подал голос хозяин. — Я тебе помогать не собираюсь. — А если я заставлю? — Кишка тонка, — бывший мент гордо поднял кустистые брови. — И куда ты потом денешься? Тебя обложили со всех сторон и рано или поздно выловят и прижмут к теплой стенке. — Или поставят к ней? — заинтересованно вырвалось у меня. — Страшно, аж жуть берет... — Слишком велика честь, — он усмехнулся криво и недобро. — Шлепнут где-нибудь в лесочке и закопают под елочкой. Лет через триста археологи, может быть, и найдут твой скелет. А может, и нет. Думаешь, по тебе кто-то плакать станет? — Да вроде бы есть кому. — Сразу же вспомнились Оксанка, Вадик Сысоев, Володька Богатов. — И малолетку твою рядышком уложат, чтобы вам и на том свете не скучно было. Только вначале заберут у вас дискету. А то всех, кто с ней соприкасался, заждались в преисподней. Да и не так уж много вас осталось. — Это все, что ты мне можешь сказать? — Все, — он встрепенулся. — А ты ещё на что-то надеешься? Я бы на твоем месте отдал дискету и пустил себе пулю в лоб, чтобы долго не мучили. — Спасибо за предложение, конечно, — вежливо отказался я от заманчивой перспективы, — но у меня совершенно другие планы на жизнь. — Уж не убить ли меня хочешь? — Он даже позволил себе улыбнуться. — Так за мой труп с тебя ещё три лишние шкуры сдерут и только потом отправят на скотобойню. Я подумал чуток, почесав пистолетом около уха. А затем решительно приставил ствол к виску щуплого, продолжая придерживать за шкирку. Тот стоял ни жив, ни мертв. — Это вряд ли. Меня здесь и не было отродясь. Просто вы что-то не поделили между собой, и этот щенок пристрелил тебя в запальчивости. А потом, поняв, что натворил, покончил жизнь самоубийством. И спокойно нажал на курок. Глохнул выстрел, и голова щуплого обиженно дернулась в сторону. А затем он медленно, словно плохой актер, свалился к моим ногам, издав глухой шлепок. Я перевел мушку на хозяина дачи. — И теперь тебе нечего сказать? Он даже не шелохнулся. Только глаза превратились в узкие щелочки и полыхнули в мою сторону неприкрытой злобой и ненавистью. — Ты не посмеешь... — Вот тут ты ошибаешься. — Я нажал на курок и продолжал смотреть на него, не мигая. Пули принялись клевать его широкую грудь, набросившись как стервятники на падаль. Из рваных ран хлестко забила кровь, обильно поливая белую майку, которая моментально окрасилась в красный цвет. Гильзы, как при замедленной съемке, сыпались на пол, разлетаясь в разные стороны. Внезапно повисла тишина. Он так и остался сидеть на диване, только свесил безжизненно голову на окровавленную грудь. Я затер свои отпечатки на волыне и бросил её рядом со щуплым. Если не вдаваться в подробности, то все это вполне походило на спонтанную разборку что-то не поделивших между собой коллег. Естественно, криминалисты смогут при желании разобраться во всем. Но только если у них возникнет непреодолимое желание. В любом случае, мое имя не написано в предсмертной записке кровью на стене. И мне нисколько не жаль этих деляг. Тот, кто решил принять участие в осеннем сафари, должен быть готовым в любую минуту превратиться из охотника в жертву. Я подошел к тумбочке с импортным телевизором и взял лежащий там мобильный телефон. Набрав легко запоминающийся нижегородский номер, который сам хозяин дал мне совсем недавно, стал терпеливо ждать. Длинные гудки настойчиво пищали в трубке. Через несколько минут прозвучал тихий голос: — Слушаю. Кому я понадобился? — Извиняюсь, что оторвал от сновидений, Папа Нос. Это наглый Филин беспокоит. — На самом деле наглый, — добродушно усмехнулся теневой хозяин Нижнего. — Чего тебе не спится, пташка? — Так я же ночная птица. — Я и забыл, — слышимость была идеальная. — Что стряслось такого необычного, что ты поднял старика среди ночи? — Вы Рыжего помните ещё? — вопросом на вопрос ответил я, присев на краешек старомодного круглого стола. — Да уже забывать стал. Туда ему и дорога, отморозку. — А мне напомнили. И обложили со всех сторон. Так что боюсь, самостоятельно мне не выбраться. — Трупов уже много вокруг? — Сейчас рядом два. Но беда не в этом. Мне некуда податься, а убираться нужно как можно дальше. В одиночку такое путешествие уже не по силам. Фантазия иссякла. — И где ты сейчас находишься? — В нескольких километрах от Новосибирска. На том конце провода повисла гнетущая тишина. Так продолжалось минуты три, показавшиеся вечностью. Наконец в трубке опять раздался голос нижегородского авторитета. — Мастер ты задавать задачки... — Что есть, то есть. — Не перебивай старших, — мягко пожурил старик. — Запоминай номер телефона. И он назвал шесть цифр. А затем повторил их, чтобы я лучше усвоил. — Минут через двадцать позвонишь туда. На время тебя где-нибудь спрячут. А через пару дней за тобой приедут мои люди и вывезут оттуда. Все понял? — Понял, — радостно отозвался я. — Только пускай приедет кто-нибудь такой, кого я знаю. — Что, не доверяешь? — Папа Нос, я сейчас даже себе не доверяю. — И правильно делаешь. Дольше поживешь. Он помолчал несколько секунд и спросил на прощание: — Не надумал к моей команде присоединиться? Предложение остается в силе. Я ещё перед ликвидацией Рыжего советовал тебе это сделать. — Нет, — коротко ответил я. — Хотя спасибо за предложение и помощь. — Вольному — воля. — В трубке заплясали короткие гудки. Я закурил и задумался. Черт-те что творится на просторах необъятной Родины. Нормальному человеку приходится воевать с родной милицией, вообще-то призванной его защищать. А за помощью обращаться к криминальным авторитетам, которых за версту бы обходить стороной. И что самое интересное, они не только оказывают помощь, но невольно становятся проводниками справедливости. Чудеса в решете, да и только. Да и сам не понятно в кого превратился за последние несколько месяцев. Просто Рэмбо какой-то в одной связке с Диком Трейси, разбавленный безумным Максом. Все, терпению пришел конец. Вернусь в Нижний и сразу же устроюсь дворником. Я кинул окурок прямо на пол и растер его подошвой. Взглянув на часы, потянулся за мобильником, припоминая сказанный Папой Носом новосибирский номер. В трубке запиликали короткие гудки.

Глава 17.

— Я слушаю, — раздалось в динамике настолько четко и громко, словно собеседник стоял за моим плечом. — Говори. Дозвониться удалось только с четвертой попытки, когда я уже стал думать, что неправильно запомнил номер. Тон был властный, как у человека, привыкшего к тому, что его желания немедленно претворяются в жизнь. И присутствовал в его речи очень заметный кавказский акцент. — Это Филин беспокоит. Папа Нос сказал, что... — Он все объяснил, что мне нужно было знать, — перебил меня местный мафиози. — Где ты сейчас находишься? Я объяснил ему свое местоположение, насколько сам понимал. Кавказец не стал тянуть кота за длинный хвост, а сразу же перешел к делу. — Теперь сматывайся оттуда. Садишься в машину и выезжаешь на шоссе. Сразу же за перекрестком остановишься и жди. Скоро подъедут мои пацаны и заберут тебя. Где-нибудь пристроим на время. Сможешь спокойно пересидеть, пока не появятся братки из Нижнего. — Спасибо. — Я замялся, не зная, как зовут моего собеседника. — Меня зовут Тенгиз, — пришел он мне на помощь. — И не стоит благодарностей. В свое время Папа Нос мою жизнь спас, так что я его должник. Уходи оттуда, дорогой. Я не заставил себя дважды просить. Выключив свет, стремительно выскользнул из мертвецкой и, юркнув в машину, развернулся в ту сторону, откуда приехал. Уже через несколько минут затормозил на обочине шоссе. Выключив движок, стал ждать. И не заметил, как задремал. Глаза закрылись сами собой. Проснулся, когда кто-то постучал костяшками пальцев в боковое стекло. Вздрогнув от неожиданности, я разлепил уставшие глаза и открыл дверцу. Рядом с машиной расхаживали двое заросших густой щетиной субъекта. Прикид на них был солидный и определенно мафиозный. Хорошие костюмы, правда, без галстуков. Пальто из дорогой ткани нараспашку. Да и манеры говорили сами за себя. — Проспишь все на свете, браток. — Один из них прищурился, оценивая моё несколько потрепанное, но дорогое облачение наметанным взглядом. Второй, сплюнув под ноги, скомандовал: — Поехали отсюда поживее. Нечего рисоваться на дороге. В пути побазарите, если есть желание. И направился к стоящему позади легковушки черному джипу, сверкающему под луной надраенной никелировкой. Я вытащил автомат из салона, но первый собеседник меня остановил: — Оставь его. Этого добра в достатке, так что нечего с собой таскать чужие. Затри свои отпечатки, если уже хватался за него. — Не маленький, только в перчатках. Я послушно бросил автомат в салон и направился за ним следом. Про два "макарова" распространяться посчитал излишним. Упав на заднее сиденье джипа, предупредил парней: — Слышь, братва, только меня менты ищут. Так что поаккуратнее на въезде в город. — Нас не остановят, — уверенно бросил через плечо водила и, резко развернувшись на шоссе, полетел стрелой в сторону города. — Тачку Тенгиза все менты знают. На кой им лишние базары. И на самом деле мы добрались до жилья никем не остановленные. Гаишники лишь проводили нас пристальным взглядом, когда мы проскочили через пост. Привезли меня чуть ли не в центр Новосибирска. Затормозив около кирпичной пятиэтажки, водитель выключил мотор и сказал: — Вот и прибыли на хату. Пошли. Мы поднялись на четвертый этаж в крайнем подъезде, и он открыл дверь. Решительно пройдя вперед, местный мафик зажег свет в прихожей. За ней угадывалась однокомнатная квартирка. — Обитать будешь здесь. — Парень прошел, не разуваясь, в комнату и плюхнулся в мягкое кресло. — Не люкс, но зато тихо и спокойно. Я огляделся. Хата эта больше напоминала место встреч для утех вдали от семейного гнезда или явку подпольщиков, чем обычное жилище. Обстановка была скудной и какой-то ничейной, хотя и дорогой. Ухаживать за ней, видать, никто не горел особым желанием. Оторвался от души и свалил. Хотя и явного бардака не наблюдалось. Все-таки и пыль кто-то протирал, да и вещички после гульбы по местам раскладывал. — Зависнешь на хате, пока тебя не заберут, — начал инструктаж второй боец мафиозного фронта. — Из квартиры ни шагу, на улице нелетная погода. Он поскреб небритый подбородок и продолжил: — Дверь никому не открывать. Если тебя захотят увидеть или ты срочно понадобишься, то заинтересованные люди имеют ключи. Все необходимое для спокойной жизни здесь же и найдешь. Жратва и выпивка в холодильнике. Постель прямо перед носом. И даже телик с видаком в углу. Можешь расслабиться. — И, усмехнувшись, подмигнул: — Если хочешь, сейчас девчонку какую-нибудь смазливую нарисуем. Массажик сделает, спинку в ванной потрет... — Не стоит. — Я закурил и направился прямиком к холодильнику. — Или не стоит? — весело поинтересовался первый, поставив ударение на другом слоге и закуривая импортную сигаретину. — Телки у нас шикарные и без заразы. Тайский массаж умеют делать, у мертвого поднимут. — Нет уж, баста. — Я откупорил бутылку пива и надолго приложился к ней. — За последние дни так намассажировался, что до сих пор бока трещат. И спать хочу, как медведь бороться. Так что в другой раз, братишки. — Дело хозяйское, — бросил мафик и поднялся из кресла. — Если что вдруг понадобится срочно или насчет подружки передумаешь, то звони. А нам пора, оторвали от телок среди ночи. Он бросил на сексодром, прикрытый атласным покрывалом, мобильник и сунул мне в руку карточку, похожую на визитку. Отпечатана она была на превосходном финском картоне, глянцевая и блестящая, но от обычной отличалась количеством слов. Кроме шестизначного номера телефона на ней больше ничего не имелось. Ни имени, ни фамилии. Я удивленно уставился на карточку, а затем поднял глаза на мафика. — Просто назовешь себя и скажешь, что тебе надо. Ну, бывай, браток, не скучай. Он протянул мускулистую руку, и мы обменялись с ним крепким рукопожатием. Второй ограничился кивком головы, и они исчезли, громко хлопнув дверью. Оставшись в одиночестве, я осушил бутылку с пивом и, побродив бесцельно по квартире, махнул на все рукой. Налив в стакан изрядную дозу водки, опрокинул её одним махом, снимая стресс последних часов. А затем поскидывал с себя одежонку на кресло и забрался под одеяло. Стоило голове прикоснуться к подушке, как веки налились чугунной тяжестью и сами собой захлопнулись. Без сновидений я мгновенно провалился в зияющую чернотой пустоту. Проспал я довольно долго. Глаза раскрылись лишь тогда, когда солнце, оказавшись в зените, пробилось сквозь тюлевые занавески и присело мне на кончик носа. Солнечный зайчик слегка подрагивал, готовый в любой миг сорваться с места, словно приглашал сыграть в догонялки. Умывшись в ванной, я внимательно осмотрел свою образину. Вид был не из лучших, но и не совсем страшный. Затем включил телевизор и упал в кресло. Потягивая пиво и смоля сигареты, я постарался найти местные криминальные новости. Через какое-то время попытка увенчалась успехом, но, прослушав их, я озадаченно почесал затылок. Не упомянуть о такой бурной операции, как широкомасштабная поимка беглецов, они не могли. Да и об убийстве бывшего начальника ГУВД сообщить постарались бы. Но в хронике преступности об этих событиях не упомянули даже вскользь. И это наводило на размышления. Ладно, принялся рассуждать я, о стрельбе в дачном поселке пока могли просто не знать. Но ловят меня уже несколько дней, поставив на уши милицию. И странно, если журналисты об этом не пронюхали. Или все это держится в строжайшей тайне? Заняться мне было нечем, да ничего и не хотелось. В гости ко мне никто не приходил, словно все забыли о моем существовании. Только на второй день появилась немолодая полная женщина. Быстренько прибралась, привычно игнорируя мое присутствие. И, не произнеся ни слова, так же быстренько исчезла. Да ближе к вечеру заявился совсем молоденький мафик, притащивший запасы свежей провизии и выпивки. Набив под завязку и так не пустой холодильник, он покурил со мной. Спросив о моих желаниях, скрылся. Желаний у меня не оказалось. Точнее, было одно, но здесь парнишка мне ничем помочь не смог бы, и я промолчал. Больше всего на свете я хотел услышать, что Оксанка благополучно добралась до Вадима и сейчас находится в полной безопасности. На следующее утро запиликал мобильник. Я, не совсем проснувшийся, ухватился за плоскую трубку. — Филин, — прокурлыкал я в динамик и приготовился слушать. — Это Тенгиз говорит. — Голос его звучал радостно, словно он звонил лучшему другу, отчего его акцент стал ещё более заметен. — Слушай, дорогой, мои ребята тут немного подсуетились. Тихо и незаметно. Короче, менты хотя и ловят тебя, но вроде бы уже без энтузиазма. Думают, тебя и след простыл. И что самое интересное, приказ на твою поимку был из Москвы, напрямую из МВД России. Только какой-то странный. Официальностью здесь и не пахнет. Ты уж поверь мне. Но кто его отдал, мы так и не сумели выяснить, сколько ни бились. Видимо, у наших стражей порядка тоже возникли подозрения, вот они и работают спустя рукава. Ты чего такого натворил? — Не бери в голову, Тенгиз. — Прижав трубку к уху, я прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину. — Обыграл в преферанс замминистра МВД. На сотню миллионов. Так что это мелочи жизни. И спасибо за заботу. Он весело рассмеялся: — Не хочешь говорить — и правильно. Папа Нос тебя хорошо обрисовал. Ершистый и смешной. К старости это пройдет, если, конечно, ты до неё дотянешь. — Вот это вряд ли, если и дальше меня будут гонять по всей России, как блоху в медвежьей шкуре. Тенгиз, а когда мои братки должны приехать? Может быть, ты знаешь? — Сегодня к вечеру ждем, не переживай. — Да я и не переживаю, просто тошно без дела сидеть. — Что, ещё пару трупов собираешься нарисовать? — Это уж как получится. Вообще-то я спокойный, как обожравшийся удав... — Расслабляйся, Филин, пока есть такая возможность. И он отключился. А я, наконец-то одевшись, отправился на охоту в кухню. Где-то там обитало животное со странным именем — холодильник. Когда уставшее за день солнце ушло на заслуженный покой, в замке повернулся ключ. И прихожая наполнилась веселыми голосами. Я выполз из кресла. Навстречу мне вырвался из-за спины знакомых уже братков Славка Лобанов. Коренастый, упакованный в кожаную куртку с меховой подкладкой. И, как всегда, улыбающийся. Казалось, ему все проблемы ростом по пояс. Именно эту жизнерадостность я в нем и ценил превыше всего. Да умение быть настоящим другом, в полном смысле этого слова. Соответственно я платил ему той же монетой. А проверилась наша дружба совместным пребыванием на зоне, где даже друзья детства порой подставляли друг друга за понюшку табака. Мы радостно обнялись, похлопав друг друга по спинам. Папа Нос знал, кого прислать. — Ты все лысеешь? — Я уставился на его голову, покрытую короткими светлыми волосами с явно обозначившимися лобными залысинами. — Зато ты толстеешь, — кореш усмехнулся. — И не известно, что лучше. Окинув быстрым взглядом мою берлогу, Славка сказал: — Это не Париж. Собирайся и поехали отсюда. — Собираться мне легче легкого. Все свое ношу в карманах. А ты уже знаешь, какая история со мной приключилась? Я накинул пальто и направился к выходу за ними следом. — Так, в общих чертах. Чего-то ты начудил, и теперь все менты кипятком писают, желая всадить тебе пулю промеж наглых глаз. — И как выбираться будем? — поинтересовался я, спускаясь по лестнице. — Молча и быстро. Как Суворов через Альпы. Я в очередной раз подивился Славкиной эрудиции, не вяжущейся с обликом заматерелого бандита с большой дороги. Начинал он с рэкета, а сейчас рядом с Папой Носом держится. И не на вторых ролях. — Это пока наша забота, — высказался один из местных мафиков, забираясь в джип. — За границу области мы тебя на этой тачке со свистом доставим. А потом пересядешь к своим. Дальше уже ваши проблемы. Поехали, что ли? Путь не близкий. Я решительно забрался на заднее сидение, на всякий случай засунув руку в карман пальто, что не укрылось от внимания мафиков. — Расслабься, кореш. Сказали, что все будет тип-топ, значит, так и есть. Скоро будешь прощаться с сибирскими снегами. — Это не страшно. Лишь бы с головой не распрощаться. И мы ринулись в путь. Впереди черный джип, а следом — нижегородский "мерс", присланный Папой Носом. Как и в прошлый раз, пролетели пост ГИБДД, не останавливаясь. А вот Славку с его водилой тормознули. Пришлось немного сбавить ход, пока они нас нагнали. Вырвавшись вперед, "Мерседес" лихо стал удаляться, словно скрывался от погони. Усмехнувшись, наш водитель наподдал газу и пристроился за ним. Через несколько часов мы все остановились, миновав границу области. Прощание было коротким, но теплым, словно это маленькое путешествие доставило всем огромное удовольствие. — Счастливо вам вернуться. — Я крепко пожал руки обоим своим сопровождающим. — Может быть, когда-нибудь жизнь опять сведет вместе. — А кто её знает? — ответил один из них. — Я лично загадывать не берусь. При такой свистопляске не знаешь, что через час случится. А уж на целую жизнь вперед смотреть... Я перебрался в нижегородскую легковушку. Славка устроился рядом на заднем сиденье. За рулем сидел крупный бугай, похожий на самбиста. Длинные и прямые волосы были перехвачены сзади резинкой и напоминали из себя конский хвост. Только менее пышный. — Олег. — Он развернулся к нам вполоборота и протянул руку, здороваясь. — Тронулись неспеша? — Только на самом деле не спеша. — Я развалился на мягком и удобном сиденье. — Тише едешь — толще рожа. Лишнее внимание привлекать нам не стоит. — Как скажешь. — Водитель плавно тронулся с места, и мы покатились в направлении такого желанного дома. Олег попался не из разговорчивых. Полностью сосредоточившись на управлении машиной, он молчал как партизан на допросе, лишь изредка односложно отвечая на Славкины или мои вопросы. Зато Лобанов был в ударе, болтал без умолку. Да и я, обрадовавшись встрече со своим зоновским "семейником", трещал, как жук в коробке. Нам было что вспомнить и о чем поговорить. После того как мы оба освободились, он раньше на полтора года, встречались редко и как-то сумбурно, затянутые суетливым водоворотом свободной жизни. И перемолвиться словом толком ни разу не получалось. А здесь такой случай! Было бы грешно его упустить. Вот и делились дорогой своими проблемами и радостями. Правда, последних оказалось намного меньше, чем хотелось бы. Я поведал Славке свою эпопею с бывшим шефом и женой, не упоминая, конечно, тех моментов, о которых лучше и не знать. Он только присвистнул от удивления, так как считал мою бывшую супругу женщиной, достойной уважения. Когда-то и мне так казалось. Но вскоре жизнь расставила все по своим местам. Один носится как угорелый по стране с пушками в карманах. А других уже пробуют черви на вкус, пробравшись через доски гроба. Честно говоря, бегать все же как-то интереснее и приятнее. И не беда, что все это тоже временно. Жизнь и мне не навсегда подарена. — Не подфартило тебе, Гошан. — Славка сочувственно хлопнул меня крепкой ладонью по колену. — И сейчас опять приключения, только успевай увертываться. — Это как сказать, — я не согласился с ним. — Зато теперь у меня есть Ксюшка. А это очень много значит. Видишь ли, Славик, у меня теперь опять есть цель в жизни. И очень даже симпатичная. — Вот и познакомишь как-нибудь. — Лобанов вытащил из кармана мундштук, сохранившийся у него с зоны, и закурил " Приму ". — А то я ни разу у тебя не был в гостях. — Приходи, я всегда рад тебя видеть. Вот только разберусь со своими проблемами. А что ты на фильтровые не перейдешь, Славок? Не поверю, что они тебе не по карману. — Пробовал уже, — он усмехнулся, сверкнув глазами. — Только не накуриваюсь я с них. Жабаю по две пачки в день, и все мало. И помолчав секунду, добавил: — А с проблемами ты уж постарайся разобраться поскорее. И без них можно весело жить. Так и прошел весь день в дороге. Мы с Олегом менялись изредка, чтобы он мог отдохнуть и подремать. Все-таки не железный: отмахать в одну сторону, а теперь ещё и назад рулить. А Славик и не удосужился научиться водить. Или просто не хотел, предпочитая, чтобы его возили, как барина. Но к вечеру все-таки было решено устроить привал на несколько часов. Вымотались мы все здорово. Разместились, кто как смог пристроиться. Я согнулся калачиком в уголке автомобиля и попытался заснуть. Но к трем часам ночи больше измучился, чем отдохнул. Славка же спал как на пуховой перине, иногда даже слегка похрапывая. Мне вспомнилась его манера засыпать в нашей зоновской мастерской в самом неудобном положении. Было бы желание. Когда терпение лопнуло, я выбрался из салона на свежий воздух. Слегка морозило, и дышалось легко, в полную грудь. Прислонившись спиной к машине, я закурил и посмотрел в ночное небо. Оно все казалось усыпанным алмазами различной величины. Никогда ещё я не видел такого количества звезд. А они подмигивали мне, словно звали присоединиться к их сверкающему изобилию малюсенькой точкой в черном небе. Докурив почти до фильтра, я открыл переднюю дверцу и растолкал развалившегося на обоих сиденьях Олега. — А? Что? Пора уже ехать? — Он, не совсем ещё проснувшись, протирал кулаками глаза. — Перебирайся назад к Славке и кемарь себе на здоровье. А мне что-то не спится. Лучше потихоньку поедем, чем без толку время терять. — Смотри, тебе виднее. — Олег выбрался из салона и устроился сзади. — А меня что-то так разморило. И опять погрузился в сон. Я повернул ключ зажигания и, прогрев движок, вырулил с обочины на трассу, пристроившись в хвост припозднившемуся "КамАЗу". Тот шел быстро по пустынному шоссе, и мне ничего не оставалось, как припустить за ним следом, не отрываясь. Вдвоем как-то веселее было ехать. Мысли сами собой вернулись к событиям последних дней. Припомнив все, что произошло со мной, я опять крепко задумался. Что-то во всей этой корриде казалось странным. Но что именно, я никак не мог понять. Это нечто ускользало из сознания, струясь, словно мелкий песок сквозь неплотно сжатые пальцы. Главное, я так до сих пор и не уразумел, с кем же мне пришлось столкнуться рогами. А от этого зависело очень многое. Вполне возможно, сама жизнь. И если не знаешь, с кем воюешь, что толку от постоянного напряжения сил? Это что размахивать во все стороны кулаками, притом плотно зажмурив глаза. Стоит ли тогда удивляться граду тумаков и пинков под зад, которыми награждает невидимый противник. Да ещё и посмеивается над неуклюжим дурачком, размахивающим своими граблями как ветряная мельница. В очередной раз я пожалел, что нет рядом Новикова. Вдвоем намного проще придумать что-нибудь дельное. Уж если мы смогли выбраться из-за красных флажков, обложенные со всех сторон в чужой Грузии, то в России и подавно не заблудились бы. Но, с другой стороны, ему до моих проблем такой же интерес, как и кошкам до лимонов. Тем более я мог предположить, что у него сейчас не самый лучший период в жизни. Наверное, приходится оправдываться перед боссом за бесцельно потраченные деньги. Из бывшей союзной республики нас вытащили окружными путями, затратив уйму времени и средств, а прибыли ни на грош. Сотрудничать я с ними не собираюсь. Усмехнувшись, представил себе, как гневно трясли брылами его толстозадые бонзы, услышав такую радостную для себя весть. Ночь постепенно стала отступать. Вначале посерело на востоке, а затем и грязно-серую муть разлилась по всему небосводу. Через некоторое время позади нас выкатился багровый шарик, знаменуя собой начало нового дня. Машина шла легко, иногда вздрагивая на выбоинах. Но амортизаторы, сделанные надежно и качественно, сглаживали неприятное ощущение. На такой тачке можно на край света путешествовать. Особенно если в кармане куча денег, а рядом сидит любимый человек. И я сразу же вспомнил о Ксюшке, представив, как могли бы мы с ней совершить кругосветное ралли. А мысли тревожно забегали. Как они с тезкой добрались? Все ли прошло гладко? Где она сейчас? И помнит ли о вечно недовольном ворчуне? А то, может быть, с глаз долой — из сердца вон. И я нажал на педаль газа, словно старался как можно быстрее заглянуть в её нежно-серые глаза. Славка завозился позади и, сладко потянувшись, проснулся. — И где это мы находимся? А до Нижнего оставалось пятьсот десять километров.

Глава 18.

Родной край встретил нас ослепительно ярким полуденным солнцем и легким морозцем. Мерзлая земля была покрыта неглубоким слоем чистейшего белого снега. — Вот и дома, — вырвалось у меня, хотя до собственной квартиры ещё оставалось часа три быстрой езды. — Олег, попрошу за штурвал. Я свое отъездил. Мы в очередной раз поменялись местами, и я устроился на заднем сиденье. Славка повернулся ко мне лицом и поинтересовался: — И куда прикажешь двигать в Нижнем? Ты сейчас за главного, так что на твое усмотрение. Нам все равно. Если хочешь, Папа Нос так тебя спрячет, что ни одна собака не найдет. — Спрятаться, конечно, неплохо. — Я вытащил сигарету из очередной пачки. — Только всю жизнь скрываться не будешь. Да и не в моем это стиле. — Здесь ты не прав, Филин, — подал голос неразговорчивый Олег. — Ещё как можно скрываться. Если приспичит, то и все остатки жизни проведешь в бегах. Я непонимающе посмотрел ему в затылок, а Славка тронул меня за локоть и объяснил жизненное кредо соратника: — Он знает, что говорит. Лет пять уже в бегах. Ты чего, Олежик в Питере-то натворил? — Это не главное, — тот немного погрустнел. — Хорошо, что уйти смог. Да и Папа не оставил без внимания. Пригрел, документики помог сделать... — Мне это пока не требуется. — Что ещё за черт! — выругался вдруг Олег и стал тормозить. — Похоже, угодили мы в облаву, братцы. Впереди скопилась вереница из нескольких машин, выстроившись в медленно двигающуюся очередь. И все их проверяли не спеша и основательно. А следующие из Нижнего проходили затор беспрепятственно. В душу закрались дурные предчувствия. Да и Лобанов заметно занервничал. Хотя, может быть, у меня просто появилась мания преследования. Местность вокруг была открытая. И исчезнуть, даже при большом желании, не получилось бы. И выбраться из очереди, чтобы развернуться в обратном направлении, не представлялось возможным. Если только совершить рискованный маневр и проскочить прямо перед носом какого-нибудь встречного дальнобойщика. Но тогда неминуемо будет погоня. За тем, кто поспешно убегает, обязательно погонятся. А в карманах у меня два чужих "ствола". И даже если ищут не меня, то сидеть придется собственной персоной. — Что делать будем? — встревоженно спросил Славка, напряженно всматриваясь в лобовое стекло. — Вот уж не везет. — А нам ничего другого не остается, как попробовать проехать. — Я на всякий случай сунул руку в карман и снял пистолет с предохранителя. — Будем рисковать, иначе нам удачи не видать. Но самое удивительное — тормозили автомобили и проверяли документы не гаишники или обычные менты, а солдаты самого натурального армейского патруля. Одетые в пятнистую униформу, с автоматами Калашникова наперевес, они смотрелись на дороге так же непривычно, как верблюды в снегах Антарктиды. — Может, дезертиров ловят? — предположил Лобанов, перестав ерзать на сиденье и заметно успокоившись. — Сейчас сбегают из части за милую душу. Да порой перед этим весь караул перестреляют. А потом уходят, навьюченные оружием, как моджахеды. — Все возможно, Славик. Когда за мной выезжали, ничего подобного не было? — И рядом не стояло. Ты же знаешь, Гоша, у нас одна из самых спокойных областей. Ни тебе крутых разборок, ни отстрелов бизнесменов, ни побегов. Тишь да гладь и ментовская благодать. — Так они и стараются, чтобы все спокойно было, — вступился я за доблестные органы. — Не только они, — возразил Славка, прикуривая. — Или ты думаешь, Филин, нам это легко дается? Мы что не заинтересованы, что бы в городе не было беспредела? Ответить ему я не успел. Подошла наша очередь на досмотр. Олег опустил стекла автомобиля, и старший сержант, слегка нагнувшись, заглянул в салон, потребовав предъявить документы. Стоявший перед нами "жигуленок" уже резво набирал скорость, удаляясь от поста. Мы протянули ему в окошко паспорта. У меня была лишь та подделка, с которой я отчалил из Грузии. Но выбирать не приходилось. Это лучше, чем совсем ничего. И я стал придумывать легенду, на кой ляд я здесь появился. Внимательно пролистав документы, сержант что-то громко, но неразборчиво крикнул через плечо, видимо вызывая старшего. И, сунув паспорта в карман пятнистого бушлата, выставил вперед ствол "калашникова", почти засунув его в окошко салона. — Всем выйти из машины, — стараясь показаться грозным, прорычал он. — И поживее, мать вашу! — А в чем, собственно, дело? — начал было я качать права, но в окошко заглянула ещё одна морда, офицерского звания. — Что, не понятна команда?! — прогундосила она пропитым или простуженным голосом. — Вполне понятна. — Ствол моего пистолета уперся ему прямо в лоб. — Не дергайся, капитан, если не хочешь стать национальным героем России. Посмертно. Пока твой боец будет валандаться с затвором, начальник штаба уже станет оформлять твою похоронку. И, ткнув Олега кулаком в спину, скомандовал: — Рви когти на всех парах. Его дважды просить не пришлось. Движок взревел, набирая обороты. И легковушка сорвалась с места в карьер, дико взвизгнув резиной по асфальту и оставив на нем две черные полосы. В разные стороны от машины шарахнулись стоявшие впереди воины в камуфляже. Капитан же не успел вытащить свою образину из окошко, и стойкой ему больно шандарахнуло в скулу, опрокинув на землю. — Как дети малые, — только и успел я высказать свое мнение о патруле. — Как они воевать собираются? Мы же так любую войну продуем за здорово живешь. Мы уже успели умчаться метров на двести благодаря мощному мотору, когда нам вслед прогремела длинная, но запоздалая очередь. Заднее стекло раскрошилось и осыпалось вниз мелкими осколками. — Черт возьми, вот попали! — Лобанов оглянулся назад. Там вояки уже дружно попрыгали в два "уазика" и ринулись нас преследовать. Нашу машину подбрасывало на неровностях дороги, и Олег не рискнул вдавить педаль газа до упора. Хотя скорость и так была приличной. Но этого не хватало, чтобы оторваться от погони. С правой стороны ближнего "уазика" высунулось из открытого окошко уже знакомое лицо капитана, и, что-то проорав нам вслед, он дал две короткие очереди из автомата. Пули просвистели совсем невдалеке, но никого не задели. — Плохо дело. — Я бросил второй пистолет Лобанову и развернулся к преследователям лицом, встав на сиденье коленками. — Будем отстреливаться. Вот уж не думал, что придется и с армией воевать. Их я, наверное, не осилю. Особенно если нарвемся по пути на какую-нибудь танковую дивизию. Тщательно прицелившись, я дважды нажал на курок. Пули чиркнули по асфальту перед "уазиком", высекая искры. — Братишка, только не вздумай кого-нибудь подстрелить, — я повернул на секунду голову в сторону Славки. — Они просто солдаты. А приказ, есть приказ. — Ладно учить, — недовольно буркнул Лобанов и зажмурил левый глаз.— Сам не в третий класс хожу. Будем настойчиво дырявить им шины. — Настойчиво не получится, — возразил я другу. — Патронов в обрез, так что особо не увлекайся, все-таки не в тире. — Очень жаль, — огорчился Славик и нажал на курок. — А так хотелось порезвиться на просторе. Даже душа уже заранее развернулась. — Сверни её и не тараторь, мечтатель. Лучше целься поточнее. Олег заложил крутой вираж и выскочил на встречную полосу, обгоняя плетущийся впереди "жигуленок". Навстречу нам мчался красный междугородний "Икарус", и расстояние неукротимо сокращалось. Водитель автобуса яростно жал на клаксон, оглашая окрестности непрерывным воем. Олег надавил на газ и крутанул руль вправо. Носом мы уже втиснулись на свою полосу, и бедный "жигуленок", не выдержав бешеного состязания, чиркнул слегка по нашему правому борту и свернул в кювет. Видимо, подсчитал, что расплатиться за попорченный "мерс" не сможет. Олег, вильнув задом машины, как кокетливая шлюха, занял его место. И вовремя. Автобус, не снижая скорости, промчался мимо, едва не зацепив нас. Только обдал нас на прощание крепкой ударной волной и едким запахом сгоревшей солярки. — Ну и шуточки у вас, господа бандиты! — выпалил я, переводя дух. — Так и заикой немудрено стать. — Я сам чуть в штаны не наложил со страха. — Олег даже не повернул головы, продолжая мчаться вперед. — И мне тоже хочется пожить ещё немного. Преследователи не только не отстали, но даже чуток сократили расстояние между нашими машинами. Я прицелился и нажал на спуск. В этот миг наш "Мерседес" подкинуло на очередной выбоине, и пуля ушла в белесо-голубое небо, коротко взвизгнув на прощание. — Мазила, — выдохнул Славик чуть ли не в ухо. — Учись, студент, пока профессор жив. Он приник к разбитому окошку и трижды нажал на курок. "Макаров" задергался в его руках, как старый паралитик. Но пули послушно вылетели из ствола, выкидывая пучки огня. Первая звякнула о бампер, оставив там небольшую вмятину. А две следующие вонзились точно в правое колесо. Оно моментально похудело. "Уазик" накренился на один бок и, поерзав по дороге, съехал на обочину, развернувшись к нам задом, а к лесу передом. — Понял, Филин, как это делается, — гордо взглянул на меня Лобанов. — Или ещё разок продемонстрировать? — А почему бы и нет? — Меня охватил азарт, и захотелось, чтобы и вторая машина преследователей поскорее отвязалась. — Покажи все, на что ты способен. Но армейцы и не думали отставать. Другой их темно-зеленый "уазик" висел у нас на хвосте, как привязанный надежным канатом. И мало им этого показалось, они ещё и принялись увлеченно палить по нам из автомата. Почти одновременно мы с Лобановым выпустили по догоняющей машине остатки пуль и повернулись к преследователям спиной. Я вытащил из кармана запасные обоймы и одну протянул Славке. А вторую вставил в свою волыну и нагнулся, чтобы поднять выпавшую пустую. Позади раздалась короткая очередь, и когда я выпрямился, то мы уже летели, стремительно сбрасывая скорость, на противоположную обочину. Встречный грузовик только чудом избежал лобового столкновения с нами и, завиляв по скользкой трассе, замер посреди нее, перегородив движение. Олег навалился всем весом на рулевое колесо, безжизненный, как кукла из сексшопа. В затылке у него зияла дырка, а конский хвост окрашивался в ядовито-красный цвет. Я ничего не успел осознать, как мы оказались в кювете, пролетев метра два в воздухе. Машина, круто воткнувшись носом в замерзшую пашню, на миг замерла в таком положении. А потом медленно завалилась на крышу, смачно захрустев остатками стекол. Видимо, на секунду я потерял сознание. Но когда очнулся, то обнаружил себя валяющимся в метре от машины на кристально-белом снегу. Как я туда попал, осталось загадкой для меня. Лишь черти, наверное, знают, каким образом и зачем им удалось в последний миг выдернуть меня из покореженного металла. В руке я продолжал сжимать бесполезный и даже опасный сейчас пистолет. Я оторвал щеку от земли и попытался приподняться, с удивлением обнаружив, что ничего не сломал и не сильно-то отшиб. Только какая-то слабость навалилась на плечи, пригибая к земле, да в ушах стоял мелодичный звон. Секунду спустя на обочине затормозил военный "уазик", и из него резво выпрыгнули двое вояк. Направив на меня автоматы, они почти в один голос прокричали: — Бросай ствол на землю! На колени, руки за голову! Я отбросил пистолет в сторону и медленно опустился на колени. Краем глаза успел заметить, как снег стал таять, соприкоснувшись с ещё горячим дулом. Руки послушно сцепил на затылке. Этот круг рулетки не принес мне удачи. Я поставил на черное, а выпало совсем наоборот. Воины стремительно подлетели ко мне, продолжая держать на мушке. Один встал сбоку, а второй зашел сзади. Ударом сапога в спину он опрокинул меня лицом в снег. Я упал и встретился взглядом с мертвыми глазами Олега. Они уже наполнились мутью до краев, и ему было наплевать на земную суету. А Лобанова не видать и не слыхать. Если тоже погиб, то очень жаль. О таком друге можно только мечтать. Один стрелок приставил мне ствол автомата к темечку, а второй принялся ловко проверять карманы. Оружия при мне больше не оказалось, и меня рывком поставили на ноги. Недобро усмехнувшись, воин коротко замахнулся и сильно ударил меня прикладом в живот. Я было согнулся от боли, но мне не дали этого сделать. Подхватив под руки, отволокли к "уазику" и впихнули на заднее сиденье. Водитель защелкнул на моих руках стальные браслеты, сверкающие свеженькой никелированной поверхностью, и спрятал ключик в нагрудный карман. — Смотри не потеряй, — мрачно пошутил я, и тут же получил удар по печени. Один из служивых уселся рядом, а второй вытащил из кармана бушлата небольшую рацию. Рассмотрев внимательно мою морду, не отличающуюся античной красотой, он нажал на кнопку. — Тёща, Тёща, — несколько раз повторил он в эфир позывные того, с кем пытался связаться. — Это — Тесть. Прибыл зять. Несмотря на боль, я внутренне усмехнулся. Вот и оженили меня без моего согласия. Так что пролетела свадьба с Оксанкой, как лист фанеры над Парижем. Может быть, в следующей жизни как-нибудь. В ответ из динамика раздались частые щелчки и потрескивание. А затем послышался приглушенный, искаженный расстоянием и помехами голос. — Где он? — Упакован и повязан бантиком. Кольца на руках. Воин улыбнулся, словно заранее предвкушал обильный звездопад на свои погоны. И хотя все трое, включая водителя, были с сержантскими знаками различия, на обычных призывников походили так же, как восьмерка на короля. Скорее они напоминали контрактников или солдат удачи. — Немедленно доставить зятя на свадьбу, — раздалось в рации сквозь шорох и шелест эфира. — А то невеста заждалась и нервничает. С нашей стороны потери есть? — Обошлось, — радостно доложил сержант. — Но возникли другие проблемы. — С зятем без них не бывает. Что случилось? — Он был не один и пытался удрать. Пришлось остановить. — Ясно, — недовольно перебили служивого. — Оставайся на месте и жди уборщиков. А этот немедленно должен быть доставлен по назначению. Отбой. — Отбой так отбой, — проворчал воин, недовольный поручением, и сказал напарнику: — Все слышал? Вот и действуй. И, захлопнув дверцу машины, направился к "Мерседесу", закинув автомат за спину. Водитель переключил скорость, и мы неспешно вырулили на дорогу. Там он прибавил газу, и "уазик" послушно полетел в сторону города. Водитель сосредоточил все внимание на дороге. Второй сержант тоже оказался не из разговорчивых. Он поглядывал то в окошко, то на меня и тихонько напевал себе под нос какой-то мотивчик, отстукивая ритм ногтями по стволу автомата. Сам "калашников" он поставил прикладом на пол, зажав его между колен. Я крепко призадумался, продолжая изображать из себя совсем больного человека, которому сегодня крепко досталось. Неожиданная женитьба в мои планы не входила. Так прошло не меньше часа. Машина к тому времени проделала значительный путь. И, по моим расчетам, до Нижнего было не так уж и далеко. Может, час ходу, а может, и меньше. В любом случае сидеть сиднем не стоило. — Служивый, табачку не найдется? — Я впервые подал голос, и звучал он умоляюще. — А то мне совсем муторно. Сержант взглянул на меня искоса и высказался решительно: — А больше тебе ничего не надо? — Да что тебе, сигареты жалко? Думаешь, я из неё тебя пристрелю? — Ничего я не думаю. — Он недовольно вытащил из кармана бушлата пачку "LD". — Ты свое уже отстрелял в этом сезоне. Я взял сигарету и воткнул себе в краешек рта. Охлопав себя по карманам, конечно же, не обнаружил зажигалки на привычном месте. Пришлось ещё раз просить о помощи. — К этой роскоши, — я скосил глаза на кончик сигареты, — ещё бы и огоньку добавить. А то что-то она от твоего пламенного взгляда не прикуривается. Служивый искривил губы в некотором подобии улыбки. Склонившись в мою сторону, полез правой рукой в карман штанов, нащупывая там зажигалку. Вообще-то прием этот древний, как туша мамонта, но почему-то безотказный. Локтем я наотмашь, по-злодейски, несколько раз заехал ему по физиономии. Бил резко, уверенно и не жалея сил. А затем развернувшись к нему вполоборота, добавил сложенными в замок руками, метя в висок. Короткая схватка на импровизированном ринге прошла за считанные секунды и была прервана ввиду явного превосходства одной из сторон. Мой противник сперва позеленел лицом, а затем, покрывшись брызгами крови из разбитого носа, отправился в нокаут. Глазки его закатились, выставив напоказ белки. Кровь отхлынула от лица, и он превратился из зеленоватого в бледного, как поганка. Водитель армейской колымаги так и не успел что-либо понять в произошедшей у него за спиной кутерьме. Услышав позади себя шум и возню, он нажал на тормоз и попытался оглянуться. Но в этот момент я уже управился с сержантом и переключив все внимание на него. Мои руки, описав широкую дугу, появились перед ничего не соображающей харей служивого и потянули его назад. Наручники отлично исполнили роль импровизированной удавки, впившись металлом в его горло. Да так славно постарались, что я почувствовал даже через них, как у водителя судорожно задергался кадык. Машина замерла, прижавшись к обочине дороги и заглохнув. Водитель конвульсивно дергался, отцепившись от руля, и пытался освободиться от удушливой петли. А я все продолжал сжимать её и вытягивать солдатика на себя. — Лучше не дергайся, — ласково приговаривал я, стягивая удавку. — А то могу ненароком и шею свернуть. Так и в гроб положат, если не смогут выпрямить. Водитель уже наполовину переместился в зад легковушки, неестественно выгнувшись на своем сиденье. Наши глаза встретились, и я понял, что осталось ещё минуточку потерпеть, и все закончится. Лицо его приобрело нездоровый синюшный цвет, а веки налились свинцовой тяжестью, хотя и не могли закрыться, так как глаза пытались от натуги и нехватки кислорода вылезти из орбит. Наконец он обмяк, прекратив сопротивляться. Я нащупал у него в кармане заветный маленький ключик и извлек его на свет божий. Открывать наручники самому себе было неудобно, но справился я с этой проблемой неожиданно быстро. Сняв их со своих рук, я стремительно нацепил браслеты на клешни сержанта, привалившегося головой к окошку рядом со мной. Когда они с мягким щелчком закрылись, тот рискнул было прийти в чувство. Но получив кулаком в челюсть, опять успокоился и мирно захрапел, словно на давно желанном привале. — Солдат спит, а служба идет, — я ласково потрепал его по щеке и запустил свое щупальце в карман бушлата. — Только смотри, дембель не проспи. Выгрузив из его карманов изъятые у меня вещи, я распихал их по привычным местам. Пистолет сунул в правый карман пальто, сигареты и зажигалку — в левый. А уж деньги, если несколько сотенных бумажек имеют право так называться, отправились во внутренний. Приложив пальцы к шее водилы, я затих, пытаясь нащупать бьющуюся артерию. Через несколько секунд я ощутил несколько слабых толчков в кончики пальцев. — Жить будет. — Я поскреб пятерней в затылке, словно размышляя. — Вот только не знаю, долго ли. Приоткрыв дверку с той стороны, где блаженствовал сержант, первым не выдержавший мой стремительный натиск, я ногами столкнул его на землю. Он мягко шлепнулся на обочину, только ноги продолжали торчать в салоне, нелепо задравшись вверх. И на них красовались совсем не армейские кирзачи, а добротные гражданские ботинки. Выбравшись из салона со своей стороны, я обогнул машину сзади и, подхватив служилого подмышки, поволок в глубокий кювет. Когда мне показалось, что его не будет видно с дороги, я просто бросил парня на произвол судьбы. Вернувшись к "уазику", переждал несколько минут, пока мимо промчались машины. Когда трасса опустела на какое-то время, отправил следом за первым воякой и водилу. В кармане у служивого обнаружилось удостоверение сотрудника особого отдела какой-то войсковой части. — Ух, ты! Чем дальше в лес, тем ярче звезды, — невольно вырвалось у меня при таком открытии. — А небо наоборот все темнее, и я совсем перестаю что-либо понимать в происходящей кутерьме. Я бросил удостоверение на грудь сержанту. — Отдыхайте, братцы, — сплюнув тягучую слюну, выбрался на дорогу. — День был тяжелый, умаялись поди. Отлежитесь малость и можете потихоньку двигать к своим. А мне ждать вас некогда. Пора продолжить круиз по Нижегородчине. И я уселся за руль. "Уазик", фыркнув движком, выбросил из выхлопной трубы малюсенькое сизое облачко и тронулся в путь. Пропустив идущий на обгон "МАЗ" с большим прицепом, я пристроился ему в хвост и старался не отставать. До Нижнего Новгорода оставалось всего ничего. Меньше чем через час, если двигаться такими темпами, я буду уже в городе. Вот только что там ждет меня, оставалось покрыто мраком. И последний поворот событий окончательно перепутал и без того совершенно непонятный пасьянс. А разбираться в нем придется, хочу я этого или нет. Солнце начало свой по-осеннему скорый спуск к закату. И первой намечалась проблема, где бы приклонить буйную головушку и дать ей немного отдыха и покоя, чтобы на утро со свежими силами ринуться в бой. Пока меня не очень беспокоила возможная встреча с ГИБДД. Машина с армейскими номерами. Для гаишников она интереса не представляет. А военную инспекцию если увидишь, то можно гвоздем на стенке об этом нацарапать, чтобы осталось на века в памяти потомков. — Эх, — невольно вырвалось у меня,— сейчас бы кофе с булочкой, да на печку с дурочкой... Устал я носиться зайцем по полям. Я вдруг понял, что за смутная тревога постоянно гложет меня. Ксюшка. Лукавого и чуть прищуренного взгляда ее серых глаз мне не хватало все эти дни. Так безумно хочется увидеть Оксану. И так страшно будет услышать от Вадима, что она не добралась до Нижнего и у него не появлялась. Что тогда делать? Землю носом рыть, но найти во что бы то ни стало. Надеюсь, этого не потребуется.

Глава 19.

"Уазик" я бросил, как только попал в места, где уже можно было воспользоваться городским общественным транспортом. Кому он шибко понадобится, те его найдут. Уселся в полупустую маршрутку. И через полчаса уже вышагивал в направлении Вадькиной девятиэтажки. Перед глазами маячил образ Ксюшки, счастливо сверкающей огромными серыми глазищами, а в ушах звучал её переливчатый смех. Выкинув в кусты окурок, я вошел в подъезд вызвал лифт, поднялся на четвертой этаж. Я уверенно нажал на кнопку звонка и расплылся в радостно-дурашливой улыбке. Плечом уперся в косяк, изображая крайнюю усталость, будто только что прибыл пешкодралом из далекой и сказочной Индии. За дверью послышались неторопливые шаги. Затем Вадькин голос громко спросил: — Кто? — Филин в шерстяном пальто! Дверь, звякнув цепочкой, раскрылась во всю ширь, и в проеме нарисовалась крепкая фигура Сысоева. Втащив меня за грудки внутрь, он тут же крепко сжал в объятиях, словно собирался переломать мне кости, а затем проглотить, не пережевывая. — Через порог не здороваются, — прорычал он прямо в ухо, обаятельно прищурившись. — Живой, значит. — Ты полегче, — я попытался вывернуться из его цепких лап. — А то так можно и с жизнью распрощаться. Стоило от стольких опасностей уворачиваться, чтобы ты меня на радостях задушил насмерть. Вадим ослабил хватку и, отступив на шаг, принялся меня рассматривать. Затем протянул широкую ладонь: — Ну, здравствуй, Филин! Ты ни сколько не изменился, все такой же, чертяка. — Можно подумать, мы не виделись лет пятьсот. — Я пожал его руку и, скинув пальто, по-хозяйски бросил его на пуфик. Пистолет глухо ударился об пол. — Если мне не изменяет память, ты провожал нас на поезд, когда мы с девчонками отправились в Москву, собираясь в Швейцарию. И было это совсем недавно. А ты думал, что у меня во лбу пара лишних дырок прибавится за это время? Я пристально посмотрел на друга. А затем недоуменно стал озираться по сторонам. Чего-то явно не хватало здесь. — А ты почему один? — Вадик подтолкнул меня к кухне, где мы с ним любили зависать вечерами, стоило мне очутиться у него в гостях. — Мог бы и Ксюшку захватить. Или она ещё уроки не сделала? Он понимающе усмехнулся, зная, что мне абсолютно до лампочки её учеба. Захочет — сама будет учиться, а нет, так дворники всегда требуются. Насильно профессором не станешь. Я остолбенело замер. — Ты чего? — Вадик насильно поволок меня в уютную кухоньку. — Какая к черту, Ксюшка! — Я чуть было не закричал, и тут же перешел на вкрадчивый шепот.— Она же у тебя должна быть. Вадик стоял рядом нахмурившись. Ничего не понимая, он хлопал ресницами. — Она приехала к тебе, как я просил её? — Да, только... — Я же сказал этой несносной девчонке, чтобы из дома ни шагу, — и обреченно хлопнулся на ближайший табурет, едва не сломав его ножки. — Вадик, я так на тебя надеялся. Блин... И заковыристо выругался, не выбирая выражений. — Она и была здесь у меня, — он стал горячо оправдываться. — А вчера я возвращаюсь с работы, дома пусто, как в бочке. И записка на столе. Он быстро сорвался из кухни в комнату. Погромыхав там ящиками серванта, торжествующее промычал что-то нечленораздельное и так же быстро явился назад. — Вот нашел. Здесь все предельно ясно написано. Он сунул мне в руку клочок бумаги, вырванный из обычной ученической тетради в клеточку. Я стал читать. Рука подрагивала от волнения, и строчки заплясали перед глазами. Текст, написанный почерком, очень похожим на Ксюшкин, гласил: "Вадик! Извини, что исчезла не прощаясь. Не волнуйся, так нужно. Игорек потом все тебе объяснит. Оксана. " И чуть ниже основного текста стояла приписка, не советующая нам с ним напиваться вдрызг при встрече. Иначе она обидится. Я прочитал послание ещё раз. Потом ещё, но так ничего и не понял. Почерк явно Оксанкин, оригинальный, с завитушками и колечками, а буква "т" словно топором вырублена и сильно отличается по стилю от всех других. Она именно так и писала. Если предположить, что эта писулька подделана, то очень искусно. Но после того как за мной стала гоняться чуть ли не вся мировая мафия вкупе с родной милицией и регулярной армией, стоило ли удивляться такой возможности. Осталось только, чтобы Интерпол подключился и внешняя разведка Гвинеи-Бисау. Тогда полный комплект будет. — И что тебе нужно объяснить? — поинтересовался я, выронив записку из рук. Она легко спланировала на пол. Вадик, будто его в чем-то обвиняли, произнес тихо: — Не знаю, Филин. — Вот и я не знаю и ничего не понимаю. Вадик придвинул табурет и, грузно опустившись на него, сцепил ладони в замок. Водрузив их на стол, он дважды несильно, но с ожесточением пристукнул по столешнице и принялся сокрушаться: — Так я и знал! Как чувствовал, что не надо было оставлять её одну. — И что, сиделку бы нанял? — Я оперся подбородком на руку. — Или в камеру хранения сдал бы? — Зачем? — возмутился друг и пригладил стоящие торчком волосы. — Надо было её с собой на работу брать. Находилась бы все время на виду... — Ты бы её ещё у вас на телевидении в прямом эфире показал. Вот тогда я точно не удивился бы, что она потом исчезла в неизвестном направлении. А тебя какой-нибудь лихач на грузовике случайно сбил бы вечерком три раза подряд. И растворился в темноте. А потом ищи его. Вадим призадумался и выдал после непродолжительного молчания: — Что, Гоша, все так серьезно, как ты говоришь? Или преувеличиваешь для красного словца? — Серьезнее некуда. Я вообще удивляюсь, что мы с тобой сидим и мирно беседуем. А по всем правилам развернувшейся игры давно пора бы отстреливаться от пикирующих бомбардировщиков. Помнишь сумму, из-за которой нас недавно едва на фарш не пустили местные отморозки? — Такое забудешь! — Вадим почесал под широкой футболкой простреленную грудь. — На всю жизнь шрамы и непередаваемые ощущения остались. — А ставки теперь увеличились раз в десять, если не ошибаюсь. — Я закурил, и Сысоев подтолкнул мне пепельницу. — И что самое увлекательное в происходящем шоу, такие суммы не предел, а только начало игры. Лотто-миллиард, ерш твою медь! Вадим изумленно присвистнул. — И ты до сих пор живой? — Живой совершенно случайно. — И что ты намереваешься предпринять, друган? — озабоченно поинтересовался Сысоев. — Займусь любимым видом спорта. Прыжки в сторону и бег трусцой по закоулкам до полной деморализации противника. Измотаю их непосильными тяготами ловли блох. Знаешь, почему они хоть и мелкие, но живучие? — Догадываюсь, — Вадик широко улыбнулся. — Прыгают высоко и далеко. — И не только это, — согласился я, затушив окурок в пепельнице. — Если к ним приглядеться, то они скачут совсем не туда, где их ждут. И ещё кусаются. — Может быть тебе помощь требуется? Ты же знаешь, я всегда... — Нет уж, спасибочки! — отказался я, прихлопнув для пущего эффекта ладонью по столешнице. — Мне вполне достаточно одного раза, когда ты взялся помогать. Тебя, если не забыл ещё, врачи замучились с того света выцарапывать. А мою "Вольво" превратили в сито. Даже в металлолом нечего было сдавать, пришлось выкинуть. А помочь мне сейчас могла бы только рота морской пехоты. А так или сам управлюсь, или не управлюсь, жизнь покажет. Вадим огорченно посмотрел на меня, наклонив набок голову, как будто я отнял у него любимую игрушку. Но я твердо отрезал: — Ты для меня живой куда приятнее выглядишь. Так что и не думай сунуть свой длинный журналистский нос в это мерзкое дело. Твоя забота — сюжеты о пьяных драках снимать, вот и занимайся этим. Народ требует водки и кровавых жертвоприношений. Их больше ничего не интересует. Разве что порнуха ещё, да и то не всех. Одним словом, будем считать тебя, Вадик, резервом Верховного Главнокомандующего. Я, прищурившись, оценил его крепкую фигуру. А затем махнул рукой и сказал: — А вообще-то твоя помощь как нельзя кстати. Жрать давай и полстакана водки. Надеюсь, запасы ещё не иссякли? — Мой родник не пересыхает. — Вадим поднялся с табурета и открыл холодильник. — Могу предложить пельмени, или быстренько яичницу с ветчиной сварганим. Он выставил на стол запотевшую бутылку водки и достал два граненых стакана.Из них мы обычно и причащались. — И то и другое. — Я откупорил бутылку, свернув ей жестяную голову. Разлив водку по половине стакана на брата, я поднял свой и, посмотрев в глаза Вадиму, печально произнес: — Давай, друг, выпьем за Галинку. Пусть земля ей будет пухом. Вадик кивнул головой и молча опрокинул в себя огненную жидкость. Закусив, мы повторили процедуру, на этот раз провозгласив тост за госпожу удачу, чтобы не поворачивалась к нам мясистым задом. После этого я перевернул пустой стакан вверх дном и сказал: — На этом я заканчиваю. Ксюшка просила не напиваться. И на глазах сразу же навернулись слезы. Но я сдержался и, стараясь скрыть их, низко наклонился над тарелкой с пельменями. Только Вадима не обманешь, как-никак друг. — Не переживай, Гоги-джан, будем надеяться, что с ней ничего плохого не случится. — Будем. — Я поднялся и направился в прихожую. — Ну, мне пора двигать. — Может, останешься? Выспишься, а с утра пустишься на поиски. — Нет, Вадик. Чует мое сердце, нельзя мне на одном месте задерживаться. Удивительно, что никто ещё мне руки за спину не заломил. Пойду я. — Тебе виднее, — грустно сказал Сысоев и проводил меня до лифта. — Если понадоблюсь вдруг, звони на работу. Телефон ты знаешь. — Тебе пора бы уже сотовый завести. — Я махнул на прощание рукой, и створки лифта стали закрываться. — С такой зарплатой только вшей можно завести, и то с голодухи разбегутся. Он хотел было ещё что-то добавить, но дверь уже закрылась, и кабина стала медленно опускаться вниз. Выйдя из подъезда, я закурил и в раздумье остановился, не зная, с чего начать. В кармане лежали полтысячи "деревянных", заботливо сунутых Вадимом на всякий пожарный, как он выразился. Оторвал от своих скромных запасов. В голове слегка шумело от выпитого. Наметив примерный план действий, я не спеша направился к ближайшей станции метро. Морозный воздух приятно охлаждал разгоряченную голову и отрезвлял на глазах. А легкий ветерок норовил забраться под пальто, шаловливо заигрывая, словно кокетливая девчушка. Свежий снежок поскрипывал под ногами. Я засунул руку в карман и ощутил приятное прикосновение к ладони ребристой рукоятки пистолета. Почти дойдя до спуска во чрево метрополитена, я неожиданно передумал и свернул в сторону выстроившихся в длинный ряд магазинов. До их закрытия оставалось ещё полчаса. На проспекте Ленина было оживленно. Народ блондил по своим делам. Кто-то пытался успеть сделать все покупки, что наметил на сегодня, другие прогуливались парочками и компаниями, радуясь хорошей погоде. А некоторые чудаки вроде меня бесцельно слонялись по городу, не зная, чем убить свободный вечер, и искали приключений. Я зашел сперва в продуктовый магазин, а затем в следующий, торгующий запчастями для иномарок. Так и не поняв, что же мне здесь надо, я просто поглазел на витрины и вышел обратно на свежий воздух. Остановившись на крыльце, достал сигарету и закурил, прикрывая огонек зажигалки рукой от ветра. Потом решительно направился на противоположную сторону улицы, перебегая перед близко идущими машинами. Какой-то нервный тип высунулся в открытое окошко "жигуленка" и прокричал нецензурную фразу мне в след. Приблизившись к углу одной из стоящих в ряд панельных пятиэтажек, я задрал вверх голову и несколько секунд вглядывался в светящиеся окна. А затем быстро свернул в проход между домами и, обогнув хрущевку с торца, скрылся в крайнем подъезде. Прием этот описан в детективной литературе и не требует напряженного издевательства над извилинами. И хотя все о нем прекрасно знают, каждый раз какой-нибудь незадачливый преследователь попадается на крючок. Я замер в темном тамбуре, прижавшись спиной к холодной стене. В левой руке сжимая "макаров", правую приготовил для нанесения удара. Лишь бы не зашла в подъезд, случайно опередив ожидаемого, какая-нибудь старушонка или невинный мужик, возвращающийся с работы. Этого типа я срисовал, ещё удаляясь от Вадькиного дома в сторону метро. Помогло мне то, что я был почти уверен в подобном ходе событий. По-другому и не могло быть в сценарии примитивного боевичка. И, решив проверить, не является ли мое открытие случайностью, я стал бродить по магазинам. Единственное, что мне могло бы там понадобиться, так это запасная обойма к пистолету. Но, к сожалению, у нас не штат Техас, и подобного товара не сыщешь в свободной продаже. Фигура в черной вязаной шапочке и светло-серой неприметной "аляске" ненавязчиво держалась в стороне, не проявляя активности. Но и с горизонта не исчезала. А совсем уж в отдалении, на обочине проспекта, притормозила черная "Волга", но никто из неё не вышел, да и садиться внутрь не собирался. Все это я узрел цепким взглядом ночной птицы, вышедшей поохотиться на мышек, пока прикуривал на крыльце. Вот и решил я их понервировать, перебегая перед близко идущим потоком машин. А затем юркнул в первый попавшийся подъезд, разыграв немую сцену с разглядыванием тридцати двух утюгов на подоконнике. С таким же успехом можно было зайти и в любой другой дом. Долго ждать не пришлось. Дверь подъезда противно скрипнула несмазанными петлями и раскрылась. Серая "аляска", одетая на коренастого и упругого мужчину, бесшумно скользнула с мороза в тепло. Стоило ему миновать тамбур, как он получил чувствительный хук правой в квадратную челюсть, и тут же в ухо ему уперся ствол "макарова". — Здравствуй, черная шапочка! — Я мило оскалился, показывая клыки. — А ты знаешь, деточка, для чего у меня такие большие зубы? Он промолчал, боясь пошевелиться, прижатый стволом пистолета щекой к холодной стене. А я продолжил, злорадно ухмыляясь: — Для того, милочка, чтобы тебе глотку перегрызть, если ты мне не скажешь, кто вы такие и какого дьявола дышите мне в затылок. Ты меня хорошо слышишь? Или уши прочистить? Я сильнее вдавил волыну в его ушную раковину, словно вознамерился проткнуть его бестолковку насквозь. Парень сглотнул непослушную слюну и попробовал кивнуть. — Только не двигайся, — умоляюще попросил я. — А то ненароком схлопочешь сквозную дырочку. И будет у тебя, что называется, в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Да ещё и срикошетить от стены прямо в глаз может. И кому ты тогда такой нужен будешь? Так что замри истуканом и разевай только пасть. Я весь внимание. — Нас послали..., — начал было он печальную эпопею, но наверху послышался хлопок закрываемой двери и оживленные голоса. Несколько пар ног быстро спускались вниз, молодежь бурно обсуждала подноготную одноклассников. — Извини, в следующий раз продолжишь. — И я приласкал его рукояткой пистолета по загривку. — Только лучше все-таки держись подальше, а то топталки выдерну и спички вставлю. Его тело сразу обмякло и повалилось на ступеньки. Я сноровисто запустил обе руки в карманы его куртки. Из одного извлек корочки документика, а из второго — пистолет системы Стечкина, о котором можно только мечтать. — Друган, махнем не глядя. — Я сунул ему в карман "макаров" и раскрыл удостоверение. В глаза сразу же бросилась надпись, отпечатанная вверху: Главное разведывательное управление Генерального Штаба... Дальше читать времени не было. Спускающиеся вниз шаги топали уже где-то совсем близко. Я засунул документ ему обратно в карман и пулей выскочил из подъезда. Черная "Волга" стояла в отдалении, словно была не при делах. Я быстрым шагом рванул в сторону метро, успев заметить краем глаза, как из легковушки выскользнули едва приметными тенями две фигуры и бросились в разные стороны. Одна, одетая в коричневую кожаную куртку, устремилась за мной. А другая почти бегом направилась к пятиэтажке, где в подъезде наверняка уже поднялся переполох. Не каждый день на ступеньках валяются мужики с окровавленной головой. Спускаясь в метрополитен, я пытался предположить, с кем следующим, после военных шпионов, столкнет меня судьба. По всем народным приметам выходило, что на очереди агенты из охраны президента, притаившиеся в кустах около моей родной четырнадцатиэтажки. Вот только совсем не понятно, из какой страны сам президент родом будет. Заминка вышла, когда я обменивал денежку на жетоны. И гэрэушник, шедший споро, чуть не прокололся, почти вылетев на меня. Но, вовремя сориентировавшись, пронесся мимо, словно и знать меня не знает. Я только плотоядно улыбнулся. Опустив два жетона в щель, беспрепятственно миновал турникет и спустился на платформу. Электронные часы лихо отсчитывали секунду за секундой, и вскоре, светя фарами, из туннеля показался поезд, следующий в направлении Автозавода. Я прошелся по перрону и встал так, чтобы попасть в середину состава. Двери открылись, и я очутился в вагоне. Народу было совсем мало, но садиться не стал, а отошел к противоположной стенке. Мой "хвост" вошел в соседнюю дверь. Усевшись рядом с вертлявым пацаненком, постоянно одергиваемым суровой мамашей, он принялся внимательно изучать свои ботинки, словно на них было написано доказательство теоремы Ферма. Оставалось только прочитать и можно смело пропивать Нобелевскую премию. А я стал рассматривать рекламу на стенке вагона. Когда поезд остановился на станции "Комсомольская", я дождался, пока все выйдут. И когда двери стали закрываться, словно очнувшись от спячки, бросился сломя голову в узкую щель между створками. Чудом не зацепившись за их края, я оказался на платформе, краем глаза отметив, как запоздало дернулся мне вслед провожатый. Но, пока он поднимался с сиденья и делал первые шаги, состав уже тронулся в путь, набирая скорость. Я выставил вперед руку с торчащим средним пальцем и, показав вдобавок высунутый язык, по-ребячьи расхохотался. На противоположной стороне послышался гул приближающегося поезда, и я уже неспешно отправился туда. Активное чтение в детстве шпионских романов принесло в зрелости ощутимую пользу, помогая избавиться от настырных соглядатаев. Из тоннеля ударила упругая волна теплого воздуха, и следом подкатил состав. Я вошел в вагон и поехал в сторону Московского вокзала. На душе стало чуточку спокойнее, словно уже выиграл первый тайм. Хотя на самом деле ответный домашний матч ещё и не начинался, по всей видимости. Это была всего лишь разминка перед игрой. На станции "Заречная" я решил взять тайм-аут и выбрался наверх, в город. Где-то стоило отдохнуть и привести в порядок мысли. Лучшего места, чем стоящий невдалеке кинотеатр "Россия", я не нашел и решительно зашагал к кассам. Отделка внутри отличалась новизной и суперсовременностью. Заново возрожденный к жизни чуть более полугода назад, кинотеатр отвечал лучшим мировым стандартам и показывал отличного качества фильмы. Большинство из них составляли американские ленты, и я бы с удовольствием посмотрел их, но не сейчас. Когда погас свет в зале и на экране появились первые титры "Блондинки в законе", я устало закрыл глаза и стал намечать план действий. Посидев минут десять, поднялся из удобного кресла и направился к выходу. Со стороны я выглядел как старый чудак, неведомо зачем припершийся на явно неприемлемую для него картину. Но мне на это было наплевать и растереть. На улице жадно закурил. И неспешным шагом направился в сторону дома Юрки Винокурова, своего сослуживца по агентству "Легион". О нашем тесном знакомстве почти никто не знал. И можно было надеяться, что не разнюхали и те, кто за мной гоняется. Кем бы они ни были. А значит, терпкий чай, холодная водка и место на диване в холостяцкой квартире мне гарантированы.

Глава 20.

Нажав на кнопку звонка, я прислушался. За дверью заиграла мелодия, очень напоминающая гимн Александрова. По истечении нескольких секунд дверь широко распахнулась, и на пороге выросло косматое чудо-юдо. Это и был хозяин квартиры Юра Винокуров — собственной персоной. Компьютерный гений и лучший технарь в нашем агентстве. Правда, видом своим он больше походил на волосатого хиппи середины семидесятых или на снежного человека, зачем-то поселившегося в городе. Упершись обеими руками в косяк двери, он почти полностью заслонил собой проход, возвышаясь надо мной, словно айсберг над утлой лодочкой. — Проходи, Гоша. — Он оценил меня внимательным взглядом и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, протопал в комнату. — Опять какие-нибудь проблемы возникли? Взломать очередной шифр на дискете, залезть через Интернет в базу данных Пентагона, изменить координаты орбитальной станции "Мир"? Я разулся и, пройдя в комнату, упал в мягкое кресло. Телевизор мелькал кадрами какого-то ток-шоу, но звук почти отсутствовал. На столе все так же размещался дорогой компьютер. И на экране дисплея замерла заставка установочной программы. — Юрок, "Мир" давным-давно затопили где-то в Тихом океане. Так что нас с тобой он уже не может интересовать. — Черт возьми. — Винокуров попробовал пригладить густую бороду, но ещё больше её разворошил. — Совсем плохой стал. Отстаю от жизни. — Да тебе это и не надо. — Я откинулся на спинку кресла и, блаженствуя, вытянул ноги. — Зато ты все знаешь о мире компьютеров. — Только не говори мне, Филин, что ты зашел просто так, увидев свет в окошке. Ты появляешься у меня, лишь когда тебе приспичит что-нибудь отчудить. И внаглую используешь мой талант и простодушие. Он беззлобно усмехнулся и уставился на меня. Глубоко вздохнув, я поинтересовался: — Чем сейчас занимаешься? — А то ты сам не видишь! — Юрок фыркнул и позволил себе пошутить: — Таращусь на тебя и жду, когда ты соизволишь расколоться, зачем явился и какую головоломку на этот раз будем разгадывать. — Я серьезно спрашиваю, господин Винокуров... — А если серьезно, — он взял сигарету и, прикурив, поднялся с дивана, направляясь в кухню, — то пойдем пожрем чего-нибудь. У меня картошка жарится. По стопочке пропустим. И уже из кухни все-таки ответил на мой вопрос: — Новую версию "Windows" устанавливаю. Так что держись от компьютера подальше. Я присоединился к нему и присел на табурет. На столе появилась бутылка, стопки, тарелка с квашеной капустой и хлеб. А вскоре Винокуров снял с газовой плиты объемистую сковородку с завлекающе шипящей жареной картошкой. Запах от неё исходил просто одуряющий. Мы выпили по стопке, без всяких тостов, только сдержанно чокнулись. Затем я налег на капусту с картошкой, хотя не так давно перекусил у Вадима. Винокуров не отставал от меня, размеренно метая в рот припасы. Потом он оторвался от еды и снова наполнил стопки. — Как Оксанка поживает? — нарушил он молчание. — Давно её не видел. Хлопот не доставляет? Я поднял вверх палец, дожевывая порцию капусты, призывая его подождать ответа. — Вообще-то, она девчонка — просто прелесть, — продолжил Винокуров, словно разговаривал сам с собой, и поднял стопку. — Тебе, Филин, повезло с ней. Найденыш приблудный, — он усмехнулся, вспоминая, как я назвал её, когда он поинтересовался при их первом знакомстве, кто она такая. — Придумаешь тоже! Пришли бы как-нибудь в гости вместе. Она у тебя простая и веселая. С такими легко общаться компанию. Даже мне. Я наконец-то дожевал и перебил его, тоже поднимая стопку: — Обязательно появимся, Юрик. Тем более что она часами может просидеть за компьютером, играя в игры. Мои-то ей все надоели, а у тебя наверняка что-нибудь новенькое найдется. Вот только мне эту противную девчонку сперва отыскать нужно и домой вернуть. А потом можно и по гостям мотаться. Винокуров непонимающе уставился на меня из-под лохматых бровей. — А куда это Ксюха запропастилась, что её искать надо? Пришлось все ему рассказать, ничего не скрывая. Да и врать Винокурову не было никакого смысла. Юрка человек надежный и добродушный. Такие в мафиозных игрищах не участвуют. Его вообще ничего почти не интересует, окромя электроники. — Ого! — высказался он кратко, когда я закончил рассказ о нашей с Оксанкой эпопее. Опрокинув в рот стопку, он только крякнул богатырски, пригладив бороду. И тут же опять наполнил её водкой. Не глядя, махнул вторую и, закусив, небрежно откинулся к стенке, прижавшись к ней широкой спиной. Мы закурили, и кухня моментально покрылась слоями дыма. Винокуров затянулся глубоко и, выдохнув целое облако сизого тумана, спросил серьезно: — Чем могу помочь, Филин? Для вас я половину Нижнего на уши поставлю. А со второй сам управишься. — Помогать придется, Юрок. — Я затушил в пепельнице сигарету и, не накурившись, тут же достал другую. — Ничего сложного делать тебе не нужно, тем более ставить на уши мирных жителей. Но кое в чем мне без тебя не обойтись. — Сделаем в лучшем виде. — Его глаза слегка заблестели. — За нами не заржавеет. Что от меня потребуется? — Сперва приютить меня на неопределенное время. А то я опасаюсь возвращаться домой. Вполне возможно, меня там уже поджидают. Я даже уверен. И к друзьям нельзя. О них тоже всем известно. Когда я уходил от Вадима, мне на хвост сели ребята из ГРУ. — С жильем, считай, проблема решена. Мне только веселее будет. Он похлопал меня по плечу широкой лапой. Интересно бы понаблюдать, как он такими здоровенными пальцами ковыряется в хрупкой электронной технике. Парни, работающие с ним в одном отделе, говорят, что он просто бесподобен и другого такого специалиста не сыскать во всем Нижнем. — И чего им от тебя нужно? — Юрка прищурился одним глазом, став похожим на крепко поддатого медведя. — Их дело у натовцев из-под носа разные секретики тырить. Ты же не служишь в бундесвере? — Пока никто не приглашал. — Настроение у меня становилось все лучше, словно разгром неприятельских полчищ уже не за горами. — И меньше, чем на фельдмаршала, я не согласен. А нашим доблестным Штирлицам требуется то же, что и всем прочим. Дискета, будь одна неладна. Мне она сейчас и даром не нужна, первому встречному отдам с радостью. Но ведь в живых всё равно не оставят. Зачем им опасные свидетели? Так что придется устанавливать свои правила игры, а потом нарезать куда подальше. И ты мне в этом поможешь, Юрик, друг сердешный. И я принялся объяснять Винокурову, что от него потребуется, как только он появится завтра на работе в агентстве. — Подойди сразу же к директору и уволоки его куда-нибудь в укромный уголок. Чтобы ни одного любопытного уха рядом не оказалось. А наедине скажешь Володьке, мол, Гоша, который Филин, завяз по самые брови в трясине и без него, Богатова, никак не справится. Пусть какую-нибудь "Волгу" из нашего гаража втихаря отправит сюда. И мобильник в бардачке оставит. Без машины и связи мне не обойтись. — И это все, что от меня требуется? — разочарованно протянул Винокуров, явно оскорбленный эпизодической ролью в этом боевичке. — Я то думал, хоть разок поучаствую в погоне с перестрелкой. Или на худой конец в массовой драке с японскими самураями. — Не беспокойся, Юрик, — я усмехнулся. — Потомки оценят твой героизм и будут слагать о тебе былины. — Фиг с ними, с былинами, — он махнул рукой. — Лишь бы детей моей образиной не пугали. — Это вряд ли. Ближе к вечеру я постараюсь вернуться, и мы с тобой сварганим одну хитрую комбинацию. Надеюсь, в программировании ты разбираешься не хуже, чем Билл Гейтс. — Ха! — Винокуров расплылся в улыбке. — Да он мне в подметки не годится. Вот только не пьет, наверное. Потому так много баксов и сумел накопить. А у нас в России, сам знаешь, семеро столько не заработают, сколько один пропьет. Что за комбинация такая хитрая? — Завтра вечером и узнаешь. — Я поднялся с табурета и направился в комнату. — А сейчас, брат Юрик, мне бы упасть куда-нибудь. Глаза слипаются. Он появился следом, заполнив собой все свободное пространство: — Ляжешь на диване. Сейчас я тебе подушку и одеяло притащу. А мне ещё половину ночи за компьютером придется проторчать. Столько там хлама накопилось! — Он вздохнул, сокрушаясь. — Вот закончу установку программы, и надо будет разобраться с этими противными файлами. Постираю половину, к чертовой бабушке! И он направился в кладовку за спальными принадлежностями, продолжая ругаться за то, что довел компьютер до такого состояния, что он, бедный, стал зависать в самые неподходящие моменты. Я устроился на диване поудобнее, отвернувшись лицом к спинке. А Винокуров выключил свет и уселся за компьютер, теребя бороду и ожесточенно нажимая на клавиши. Снилось мне, что гоняют меня по всему городу, словно шелудивого пса. Я носился по каким-то темным и грязным подворотням, где воняло затхлостью и плесенью. А за мной мчались темные фигуры без лиц и протяжно вопили: "Ату, его! Ату!". И так могло продолжаться до бесконечности. Я же все пытался найти Оксанку, словно она пряталась от меня, играя в казаков-разбойников. Окончательно выбившись из сил, я споткнулся о какой-то кирпич и... проснулся. За окнами было уже светло, и сыпал пушистый снег. Поднявшись, я умылся и заварил себе крепкий кофе. Устроившись на кухне, я потягивал ароматную и горячую жидкость, постепенно наполняясь уверенностью и бодростью. Юрик уже ушел на работу. На столе около компьютера я нашел короткую записку. В ней говорилось, что жратва в холодильнике, а он появится часам к шести. Ещё предлагалось мне чувствовать себя как дома и не скучать. С последним проблем не намечалось. Едва я успел одеться и полностью привести себя в порядок, как раздался звонок в дверь. Опять заиграл гимн, и я отправился открывать. Предварительно все же посмотрел в "глазок" предосторожности ради. На лестничной площадке стоял и поигрывал ключами один из наших охранников, которого я прекрасно знал. Богатов поступил вполне разумно, послав сюда не первого встречного. Я распахнул дверь. — Добрый день, Игорь Васильевич! — Радостно улыбаясь, Андрей протянул мне ключи от машины. — Карета внизу. — Спасибо, Андрей. Как в конторе, все спокойно? — Вроде бы да. — Он пожал плечами. — Так я пойду, если больше ничего не нужно? — Да, дальше сам управлюсь. Только вот ещё что, — он остановился, взявшись за перила лестницы, — скажи Богатову, что я ему завтра обязательно позвоню в первой половине дня. Так что пусть никуда не исчезает. А если звонка вдруг не будет, тогда пусть всю контору на ноги ставит и отправляет на мои поиски. Лады? Андрей понимающе кивнул головой, словно все это было в порядке вещей, и быстро побежал вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступеней. А я, надев пальто и проверив наличие в кармане пушки, захлопнул дверь и тоже отправился вниз. В этом доме лифт на сегодня оформил прогул. Грязно-серая "Волга" стояла прямо у подъезда. От мотора, ещё не успевшего остыть, поднимался едва заметный парок. Устроившись поудобнее в салоне, я завел движок и плавно тронулся в путь, решив первым делом навестить свою квартиру. И хотя это было довольно рискованным предприятием, но и без этого не обойтись. Иначе весь план летит к чертям. И кто не рискует, тот не пьет шампанское. Вырулив на проспект Ленина, я направился не спеша в сторону Автозавода. Машину вел медленно и предельно аккуратно. И не столько из-за небольшого гололеда, сколько из нежелания давать гаишникам повод размахивать у меня перед носом полосатой палкой. Прав у меня с собой не было, они находились в нашей с Ксюшкой двухкомнатной квартире. И это была одна из причин, заставивших меня сунуть голову в пасть тигра. Хотя и не основная. Благополучно одолев не такое уж большое расстояние до дома, я остановился невдалеке от родной четырнадцатиэтажки, у соседнего дома. До подъезда было всего метров сто или даже меньше. Нечего горячку пороть, сперва нужно осмотреться. Закурив, я стал внимательно отслеживать ситуацию. Вот из подъезда вышел сосед, живущий этажом ниже, и направился в сторону хлебного магазина, весело помахивая сеткой. Этот наверняка потом зайдет в соседнюю забегаловку, где торгуют разливным пивом. Собственно, там мы с ним и сошлись накоротке. Я тоже не отказывал себе в удовольствии пропустить кружечку-другую холодного пивка. Затем появилась молодая женщина, толкая перед собой детскую коляску. Эту дамочку я мельком видел несколько раз, хотя и не знакомился с ней. Живет она на первом этаже по левую сторону от лифта. И все вроде бы спокойно и ладненько. Вот только что там делает белая "шестерка", одиноко торчащая на автомобильной площадке сбоку от дома? И сидит в ней какой-то щегол. Даже через стекло заметно с такого расстояния, как он там не спеша затягивается сигаретой. Огонек вспыхивает через равные промежутки времени. Если он за кем-то приехал, то мог бы и подняться к тому человеку в квартиру. А раз не покинул машину, значит, не собирается ждать долго, если только не караулит меня. Что ж, я терпеливый, подожду немного. Прошло пятнадцать минут. Затем ещё пять. Человек так и не вылез из машины, и мне стало почти ясно, какого черта он там делает. Я решительно выбрался из "Волги" и направился к дому, но не напрямик, а в обход. Появившись неожиданно из-за угла, стремглав проскочил в подъезд, на всякий случай отвернув в сторону морду и приподняв воротник пальто, словно замерз до безобразия. Дожидаться медлительного лифта я не стал и рванул по лестнице на свой двенадцатый этаж. Где-то между девятым и десятым этажом начал задыхаться и остановился, облокотившись на перила. Дыхание было, как у загнанного лося, частым и прерывистым. Сердце гулко колотилось в ребра. Я стоял и пытался привести себя в норму, дыша глубже и ровнее. А заодно и внимательно прислушивался. Но ни сверху, ни снизу звуков погони не было. Значит, пока у меня шансы пятьдесят на пятьдесят, что все обойдется. Дальше наверх поднимался обстоятельно и не спеша, будто взбирался на Голгофу. Вроде бы и не хочется, но кто же кроме меня будет тащить мой же крест. Оказавшись на лестничной площадке перед собственной дверью, я вытащил из кармана "стечкин". Сжав его в правой руке, левой достал ключи и, осторожно вставив их в замочную скважину, медленно повернул. Не забывал при этом напряженно вслушиваться, шевеля ушами во все стороны, словно заправский локатор. Но вокруг стояла почти идеальная тишина. Резко толкнул дверь и проскочил в квартиру, выставив вперед пистолет, готовый в любой момент выстрелить. Прикрыв за собой входную дверь, я нажал на выключатель. Поморгав чуток, в коридоре зажглась лампа дневного света, и я грустно усмехнулся, опустив пистолет стволом в пол.

Авгиевы конюшни — ерунда по сравнению с тем, что творилось в квартире. Бардак вокруг царил просто великолепный. Я прошел, не разуваясь, в большую комнату. Кто-то из моих преследователей потрудился на славу, проведя не санкционированный обыск. В ближайшем будущем мне предстояла генеральная уборка и мелкий косметический ремонт. Искатели дискеты перевернули все вверх дном. Вещи в беспорядке валялись повсюду. Хорошо ещё, что они не догадались переломать на мелкие щепки всю мебель и отодрать от стен обои.

Права и паспорт я нашел валяющимися рядом с креслом в груде других мелких предметов, которые мафики просто выгребли из стенки и свалили в кучу. Засунув документы в карман, я облегченно вздохнул. Половина дела сделана. После этого отправился в маленький туалет, наверное, единственное место, уцелевшее после погрома. Там особенно и искать-то было негде. Именно на это я и рассчитывал, когда на всякий случай прятал перед отъездом дискету. Перевернув мусорное ведро, вывалил его содержимое прямо на пол. А затем оторвал от открывшегося дна дискету, завернутую в целлофановый пакет и надежно приклеенную скотчем. Естественно, что этим отморозкам и в голову не пришло поковыряться в ведре. А могли бы и догадаться. Какой путевый хозяин уедет на пару недель, а ведро с мусором оставит наполовину полным. Я бережно опустил дорогостоящую дискету во внутренний карман пальто и, окинув прощальным взором бедлам, поспешил убраться отсюда. То, что в квартире никого не оказалось, совсем не значит, что мафики не затаились где-нибудь поблизости. Конечно, они могли предположить, что совать голову в петлю я не буду. Но я же сунул. А все их шальные мысли я читать не могу. Вниз спускался уже на лифте. Оказавшись на крыльце, я достал сигарету. А затем, порывшись в карманах, опять не обнаружил зажигалки. Оглянувшись по сторонам и не увидев никого поблизости, я решительно направился к белому "жигуленку", разминая в пальцах сигарету. Подойдя со стороны, противоположной водительской, заглянул в салон и постучал костяшками пальцев в боковое стекло. — Огоньку не найдется, папаша? Водитель перегнулся и открыл дверку, изумленно уставившись мне в глаза и протягивая зажигалку. Я отстранил его руку и уверенно, как в свою собственную тачку, плюхнулся на переднее сидение. — И давно ты меня дожидаешься, бедняга? — Ствол, упершийся ему в бок, предложил говорить только правду и ничего, кроме правды. — Вот он я. Наше вам с кисточкой... Тот, кто меня поджидал, был уже немолод и в очках. С начавшим расти пивным животиком и покатыми унылыми плечами. На крутого мафика он совсем не походил. По всему внешнему виду он скорее напоминал адвоката средней руки и малой удачливости. Или почтенного папашу, чьи отпрыски работают на заводе, а жена — библиотекарь. — Орлов? — неуверенно протянул он, ещё не совсем отойдя от шока. — Игорь Васильевич?.. — Допустим, что твое предположение соответствует истине. — Я прикурил от своей зажигалки, которая моментально нашлась в кармане. — И что дальше? Выпустив струю дыма прямо в его тонкий нос, я приказал: — Заводи свою развалину и прокатись-ка немного. Требуемое направление указал ему, ткнув стволом в виднеющуюся впереди серую панельную девятиэтажку. Мужик послушно повернул ключ зажигания, и движок, заскрябав, завелся. Когда мы уже отъехали метров на пятнадцать и стали поворачивать на другую дорогу, около дома появилась другая машина. Это я увидел краем глаза. Она резко остановилась у подъезда, и из неё выскочила троица резвых и крепких ребят. Не задерживаясь ни на секунду, они бросились внутрь дома. Было бы болото, а черти сами прискачут. Но мы уже скрылись за другим строением. — Притормози здесь, папаша. Он остановился и, опасливо покосившись на "пушку", попросил жалобным тоном: — Вы убрали бы пистолет, Игорь Васильевич, от греха подальше. — Вот ещё придумал! — возмущенно фыркнул я и демонстративно ткнул ему в бок дулом. — Мне с ним как-то спокойнее и привычнее. А ты, старый, давай хрюкай поживее, что тебе от меня понадобилось? Если ты думаешь, что я в райсобесе работаю, то ошибся адресом. Я собираюсь устроиться сторожем на кладбище. Самое милое дело. И работа, и хобби одновременно. Правда, он не выглядел пенсионером. По моим прикидкам, ему было лет сорок пять или даже чуть меньше. — Так какого хрена тебе от меня нужно? — повторил я свой вопрос и повернулся к нему вполоборота. — Мне, собственно, ничего, — стал он торопливо объяснять. — Я раньше работал в милиции, а сейчас на пенсии. И занялся частным сыском. Он усмехнулся грустно. — Так, по мелочи работаю. И вроде бы при деле, и к пенсии приработок хоть какой-то... — Давай покороче. — Я сморщился, как от зубной боли. — У меня времени кот наплакал. Я, конечно же, соврал. Все, что хотел сделать сегодня, уже сделал, а остальное придется доделывать завтра. Будем закидывать невод в лужу и пытаться вытащить оттуда золотую рыбку. А если не повезет, попробуем хотя бы поймать пару шустрых головастиков. — Ага, — сразу же кивнул он. — Вот и попросили меня покараулить тебя у дома и связаться с заказчиком, как только ты покажешься. — Кто твой заказчик? — Адвокатское бюро "Вариант". Во всяком случае, заказ был оформлен от их имени. Но они не говорили, что ты будешь тыкать мне в бок "пушкой". Тем более такой внушительной. Он покосился на "стечкина" и полез правой рукой во внутренний карман пальто. — Э, не балуй! — Я схватил его за запястье. — Что у тебя там? И, засунув свой пистолет за пояс брюк, нырнул рукой туда, куда он вознамерился попасть. — Там всего лишь мобильный, — он удивленно выкатил глаза. — Вот и проверим. Он не соврал. Там на самом деле был мобильный телефон. Достав его, я протянул плоскую черную трубку незадачливому сыщику. — Звони своим заказчикам. Побалакаем пару минут. Бывший милиционер уверенно и быстро набрал нужный номер. А затем произнес в аппарат: — Это Виктор Петрович? Да, я — Старостин. Здесь Орлов. Он хочет с вами поговорить. Да, да, сейчас. Старостин протянул мне трубку. — Чего ты от меня хочешь? — грубовато спросил я. — Нужно бы встретиться, Игорь Васильевич, — елейным голоском настоящего адвоката сказал мой собеседник. — Мы представляем в России интересы нашего клиента. И он назвал мне имя и фамилию того сумасшедшего немецкого миллионера, который с дури решил, что я буду помогать ему прибирать к загребущим ручонкам наши предприятия. Причем специализирующиеся не только на мирных кофеварках, но и на кухонных комбайнах с вертикальным взлетом. — У нас есть к вам некоторые вопросы, которые стоит прояснить... — А у меня нет ответов, которые вас удовлетворят. А так же времени, желания и сил. — Но... — начал было возмущаться адвокат, однако я самым наглым образом его перебил. — Иди ты к лешему вместе со своим клиентом. И сложил трубку, возвращая ее Старостину. Тот спокойно наблюдал за мной. — Я бы на твоем месте поменял хобби, — сказал я, выбираясь из его машины. — Стал бы марки, например, собирать. Для твоего возраста вполне подходяще и геморрой не наживешь. Захлопнув дверцу машины, я направился через небольшой пустырь к своей "Волге", засунув руки в карманы расстегнутого пальто. Несильный встречный ветер трепыхал длинные полы, и мне приходилось их одергивать, приводя в нормальное положение.

Глава 21.

Возвращаясь к Винокурову уже под самый вечер, когда на улицах стало совершенно темно и зажглись фонари, я заехал по пути в магазин, торгующий спортивными товарами. Пройдясь по залам, остановился около прилавка, где продавали принадлежности для игры в бейсбол. Других покупателей рядом не наблюдалось. Да это и понятно, откуда у нас в Нижнем возьмутся любители этой чисто американской игры. За прилавком, сидя на стульчике, откровенно скучала молоденькая продавщица. Работка у неё была совсем не пыльная, но очень уж утомительная: смотреть весь день в потолок и даже поговорить не с кем. — Девушка, покажите мне, пожалуйста, вон ту биту. — Я ткнул пальцем в понравившуюся дубинку. Перестав лениво перемалывать ровными зубками жвачку, продавщица обрадовалась возможности хоть немного пообщаться с живым человеком. Тряхнув неестественно светлыми волосами цвета платины, она быстренько вскочила со стула и, подав мне биту, принялась расхваливать свой товар. По её словам, лучшего мне не найти во всей России, так как у них прямые поставки из США. И точно такими же битами пользуются все профессиональные игроки в бейсбол. И ещё протарахтела скороговоркой, что и цена совсем маленькая. Я, даже не пытаясь вникать в её завлекающую болтовню, поддакивал. Попробовав дубинку на вес, остался доволен её тяжестью. Коротко размахнувшись, описал дугу снизу вверх. Бита свистнула, рассекая воздух. — Удобная вещичка. — Я достал деньги из кармана и, отсчитав требующуюся сумму, положил дубинку на плечо. — С такой можно и на тигров охотиться. И не спеша направился к машине. Бросив биту на заднее сиденье, я выехал на трассу и вскоре уже звонил в дверь к бородатому другу. Винокуров на этот раз был аккуратно причесан, и даже борода у него не торчала во все стороны, словно он ею подметал пол. — Как денек прошел? — поинтересовался друг, приглядываясь к дубинке. — А это тебе на кой ляд понадобилось? — День прошел спокойно. — Я коротко проинформировал его о визите в собственную квартиру. — А эта штучка — самое удобное оружие в ближнем бою. И главное, что она не является ни холодным, ни горячим оружием. Просто спортинвентарь. И кому какое дело, что она может промахнуться по мячу и врезать по чей-нибудь тыкве. Никакой тебе стрельбы и поножовщины, просто досадная случайность. — Логично рассуждаешь, Филин. И где ты такому научился? Мы с ним прошли в комнату, и Юра уселся за компьютер, а я примостился в кресле, стоящем сбоку от письменного стола. Совсем как пару месяцев назад, когда мы пытались выяснить, что же скрывается за невинным набором обычных компьютерных игрушек. Ведь из-за них не стреляют в обладателей дискет. Разгадка проявилась потом совершенно случайно. Именно Оксанка тогда натолкнула меня на неё, не подозревая, какие последствия это возымеет. А последствия сейчас в самом разгаре. — В кино подсмотрел. У американских режиссеров сей предмет пользуется славой, наравне с клюшкой для игры в гольф. Но клюшка длинновата, размахиваться неудобно. Это как ружье, что висит на стене и обязательно выстрелит по ходу пьесы. Если уж биту показали в кадре, значит, хоть одну черепушку, но непременно раскроит. — И чью черепушку ты собираешься проламывать? — Не твою гениальную, — я улыбнулся. — Можешь не беспокоиться. Приобрел на всякий случай по дешевке. А у нас с тобой, косматый брат, совсем другая задача на сегодняшний вечер. Надеюсь, у тебя есть несколько чистых дискет. — Парочка найдется. — Винокуров согнулся в три погибели и полез в письменный стол. — Эти пойдут? Он выпрямился, сжимая в руке целую упаковку с дискетами. — Лучше и не придумаешь. Понадобятся только две. И сделать нужно следующее... Я достал из кармана злосчастную дискетку, что захватил из дома, и положил её на стол перед Винокуровым. — Для начала, Юра, — став совершенно серьезным, произнес я, — сделай мне с этой ерундовины две копии. — Легче пареной репы. — Он воткнул дискету в узкую щель компьютера и задвигал по столу мышкой. — Сейчас сбросим на винчестер, а оттуда перепишем на новые дискеты. Элементарно, Ватсон. Через несколько минут Винокуров победоносно взглянул на меня из-под густых бровей. В глазах легко читалось удовлетворение от того, что и ему нашлась роль в этом сценарии. — Готово, шеф. — Это ещё не все. Далеко не все, гениальный ты мой. Чего-чего, а такую мелочь я и сам мог бы сделать. А тебе придется поднапрячь свое серое вещество и дальше изобразить следующее. Я принялся объяснять, что же хочу увидеть после завершения всех манипуляций. Юра внимательно слушал, слегка нахмурив высокий лоб. Пальцы его теребили бороду, а потом перебрались на шевелюру. От нормальной прически через малую толику времени не осталось и следа. — Ничего сложного в этом нет, — высказался Юрик, когда я закончил свой монолог. — Конечно, придется посидеть за компьютером, составляя программу. Но это не так уж и долго, как ты думаешь. Если, конечно, ты разбираешься в том, что делаешь. — Пас, — отрезал я. — Для меня программирование, что азбука Морзе для пингвина. Я падаю в люльку, а тебе флаг в руки. Только к утру желательно иметь готовый продукт. — Да они через пару часов будут в лучшем виде, — возмутился Винокуров, оскорбленный такими невероятными сроками. — Вот и хорошо. — Я растянулся на диване и закрыл глаза. — Теперь можно и поспать. Утром проснулся хмурый, как и небо за окнами, затянутое свинцовыми тучами. Абсолютно невыспавшийся и нервный. Уничтожив часть Юркиных припасов, я набил желудок до отказа, не зная, как сложится денек и смогу ли где-нибудь пообедать. Спустившись вниз, уселся в машину и, отъехав от дома на приличное расстояние, остановился на обочине. Движок глушить не стал. Достав из кармана мобильник, присланный Богатовым, набрал по памяти шестизначный номер. В ухо полились тягучие длинные гудки. Когда я уже решил, что придется менять свой план на запасной, на том конце произнесли: — Я вас слушаю. — Здравствуйте, — обрадовался я и приступил к первой фазе намеченной операции. — Это Игорь Орлов. Можно позвать к телефону майора Машина? — Его нет сейчас, — отозвалась трубка голосом его помощника. — Это я — Павел Александрович. Игорь, может быть, вы мне скажете, что это вы вдруг о нас вспомнили? Я призадумался на несколько минут. Терять мне нечего. И того и другого я знаю, правда, с Машиным знаком несколько поближе. Да и время поджимает. А в прошлую переделку Машин на пару с Павлом Александровичем, по прозвищу Лис, вытаскивали меня из цепких лап правосудия в лице доблестной милиции. Я передернул плечами, с отвращением вспомнив, как оказался в камере предварительного заключения в райотделе. На меня пытались тогда повесить убийство жены Одинцова, выбивая признание всеми средствами. — Хорошо, — согласился я. — Нужно бы встретиться. Желательно прямо сейчас. — А что случилось? — заинтересованно произнес Лис. — Третья мировая не начнется в ближайшее время? — Вы отстали от жизни на целую неделю, уважаемый Павел Александрович. Она уже в разгаре. Только это не телефонный разговор, Пал Саныч. И хотя вашу линию вряд ли кто осмелится прослушивать,— тут я усмехнулся, — но как-то не доверяю я современной технике. — Хорошо, вы знаете, где находится ФСБ. Подъезжайте к нам на Воробьевку, в управление. — Тоже не годится, — отказался я. — Подъехать я, конечно, смогу, только подниматься к вам не горю желанием. Давайте лучше вы к нам. Через полчаса рядом с управлением припаркуется серая "Волга". И милости прошу в гости, буду ждать. — Считайте, что мы договорились. Надеюсь, встреча стоит того, чтобы из тепла на холод выскакивать. — Пал Саныч, гарантирую, что не пожалеете. Вырулив на шоссе, я помчался в верхнюю часть города, где размещалось управление ФСБ по Нижегородской области. Этим я пока ещё мог доверять, хотя и не полностью. Полностью я уже не доверял никому, даже себе. Встреча прошла, как писали раньше в газетах, в теплой и дружественной обстановке. Лис внимательно выслушал сочиненную мной легенду, где правды было на самом донышке, лишь для затравки. Перебивать он меня не стал, только хмурился и почесывал кончик тонкого носа. — Хорошо, мы это проверим, — сказал в заключение Лис и, крепко пожав мне руку, стал выбираться из салона. — Только нам придется ещё разок встретиться уже в официальной обстановке, как только Алексей Ильич вернется из командировки. — Как скажете, Пал Саныч. — Я поднял обе руки вверх, словно сдаваясь на милость победителю. — Только не сегодня, ради бога. — Сегодня он и не приедет. Вернее всего, завтра после обеда. Вас это устроит, Игорь Васильевич? А то они не смогут меня принудительно доставить, если захотят. И хотя фээсбешник был с самой первой нашей встречи настроен ко мне дружелюбно, но из-за его деликатно-вкрадчивой манеры общения и получил от меня прозвище Лис. Все его приемчики очень уж смахивали на поведение рыжей бестии около курятника. — Абсолютно устроит. — Я радостно оскалился, словно только и мечтал оказаться в стенах местной Лубянки. — Запишите номер моего мобильника, а то я не знаю, где буду находиться завтра. — Я запомню. Первая часть плана реализовалась успешно. Пора было приступать к более активным действиям. Я отъехал от здания управления и направил автомобиль в сторону Сормово. Еще минут через сорок остановился на обочине чуть позади перекрестка. Боковое ответвление от основной дороги упиралось в автомобильную площадку перед зданием нашей конторы. Я опять достал мобильный телефон и набрал знакомый номер. После третьего гудка там подняли трубку, и веселый девичий голос сказал, радуясь жизни: — Охранное агентство "Легион". Говорите, я вас слушаю. На какой-то миг мне показалось, что это Галинка, настолько похожи были голоса. Или просто связь сыграла со мной злую шутку. Опомнившись от неожиданно нахлынувших воспоминаний, я медленно произнес: — Соедини с директором, красавица. — А кто его спрашивает? Как вас представить? Я хмыкнул озадаченно. Стоило не побыть на рабочем месте некоторое время, как меня позабыли напрочь. — Это Орлов. Не тяни время, солнышко. — Ой, я вас не узнала, Игорь Васильевич, — смутилась девчонка. — Богатым будете. — Да я и так не жалуюсь. — Пригладив усы, я прикурил сигарету и поинтересовался: — А тебя как кличут, ласточка? — Вика, — и я вспомнил молоденькую стройную секретаршу Богатова. — Я Галю замещаю, пока она в отпуске. Значит, Володька, переместившись из своего кабинета в директорский, решил и секретаря своего прихватить. Что ж, все так делают, ничего удивительного в этом нет. Тем более что Галинка уже не вернется из отпуска. Вот только они пока об этом не знают. Я грустно вздохнул, а сердце сжалось в болезненный комок. Если бы я не пригласил её прогуляться в сказочно красивую и мирную Швейцарию. Если бы... В трубке что-то щелкнуло, и жизнерадостный голос Богатова пробасил: — Где тебя черти носят, Филин? — А здороваться уже не обязательно, босс? Не солидно для вашего возраста и занимаемой должности. — Привет, Гоша, — выпалил он. — Я из-за твоей просьбы пообщаться отменил очень важную встречу с заказчиком. Так где, говоришь, тебя черти носят? А то я не расслышал. В его голосе одновременно смешались и радость, и ехидство, и даже начальственное недовольство безалаберным подчиненным. Хотя боссом моим он стал совсем недавно, и прежде всего мы оставались хорошими друзьями. Именно Володька спас мою шкуру пару месяцев назад, вовремя успев пристрелить нашего бывшего директора, когда тот самозабвенно дырявил мне из "макарова" грудь в моем же собственном кабинете. — По оврагам да буеракам таскают. Но это не имеет никакого значения. Речь сейчас о других вещах пойдет. — Опять в какое-нибудь дерьмо вляпался? — шутливо-строго прикрикнул он на меня. — Как хоть отдохнули в Швейцарии? — Я из дерьма и не вылезал, — поправил я начальника. — А об отдыхе пока лучше не спрашивай. Расскажу как-нибудь на досуге за бутылочкой винца. Если жив буду. — А что, есть перспектива в ближайшие дни окочуриться? — Володька стал серьезным. — Выкладывай, какие у тебя проблемы. Контора у нас не маленькая, что-нибудь дельное совместными усилиями и придумаем. Не бросим же мы тебя на произвол судьбы! — Проблемы, конечно, есть. — Я глубоко вздохнул и продолжил: — Вот только решать мне их придется, как всегда, в одиночку. Сам заварил кашу — сам и буду обжираться. От вас лишь финансовая поддержка потребуется. — Ты уверен, Филин? В прошлый раз ты тоже пытался самостоятельно разобраться с загадками. Не забыл ещё запах реанимации? — Не забыл, Володька. Поэтому и звоню. Мне срочно нужны "штуки" две баксов. Можно в любом эквиваленте. Хоть в монгольских тугриках, хоть греческих драхмах, но надежнее в рублях. — С этим проблем не будет. Дальше что нужно делать? — А дальше просто, как очистить банан, — я позволил себе улыбнуться. — Отдаешь деньги любому бойцу из наших и отправляешь его на Автозавод. На улице Веденяпина есть торговый центр "Электроника". — Знаю такой, — живо откликнулся Володька. — Давай я сам и приеду. — Не стоит, друг, — я постарался охладить его энтузиазм. — Лучше будь все время на связи. Мало ли что может ещё понадобиться. — Уговорил. — Так вот, — продолжил я инструктаж. — Дашь ему свою машину, чтобы я знал, к кому подходить, а не рыскал без толку. Ровно в двенадцать он должен остановиться на автомобильной площадке около торгового центра. И пусть ждет меня минут пять, не больше. Если я там не появлюсь, значит, передумал и деньги мне не понадобятся. Пускай возвращается в контору. Это вроде бы все, что я хотел сказать. — И зачем такие шпионские страсти? Нельзя ли попроще, без выкрутасов? — устало произнес Богатов, прекрасно понимая, что спорить со мной бесполезно. — Без выкрутасов не в моем стиле, — окончательно расстроил его я. — Коль пошла такая пьянка — режь последний огурец. А вообще-то, если быть серьезным, то я просто боюсь. — Надеюсь, Филин, ты соображаешь, что делаешь. Тебе, естественно, виднее, как поступать, но я бы на твоем месте обратился в компетентные органы, коли тебе больно прищемили хвост. На крайний случай, уехал бы куда-нибудь, пока не улягутся страсти-мордасти... — Именно это я и собираюсь сделать. Или ты думаешь, мне деньги нужны, чтобы по кабакам шастать? Помолчав несколько секунд, я решил откланяться, предполагая, что рыбка клюнула на призывно болтающегося мотыля. Если в этом водоеме она вообще водится. По моим прикидкам, у неё здесь самое клевое место. — До встречи, босс. — Удачи тебе, Игорь. — В голосе Богатова слышалась неподдельная теплота. — Если все хорошо закончится, с меня "Метакса". — А если плохо, то с меня поминки, — мрачно пошутил я. — Типун тебе на язык, болтун! — возмутился Володька и положил трубку. А я устроился в кресле поудобнее и стал ждать последствий беседы, моля бога, чтобы мои догадки оказались правильными и махина закрутилась. Если меня ищут, то навряд ли они оставили без внимания контору, зная мои доверительные отношения с шефом. По логике вещей, я и должен был прильнуть при опасности к спасительной жилетке босса. И рыдать неумолчно, чтобы меня погладили по головке и защитили от шпаны. Закурив, я задумчиво выпускал клубы дыма в потолок и внимательно следил за поворотом. Через двадцать минут показалась директорская "Вольво", поворачивающая на основную трассу. На некотором расстоянии от неё следовала другая машина. И повернула в ту же сторону. Я пропустил два автомобиля, пролетевшие мимо, и вырулил с обочины, стараясь не потерять из виду заинтересовавшую меня машину. То, что она появилась следом за директорской, ещё ни о чем не говорило. Но вот если эта черная "Волга" собралась совершить автопробег Сормово — Автозавод, то стоит познакомиться с ними поближе. И желательно в неофициальной обстановке. Пока же именно к этому и склонялась чаша весов. Черная легковушка уверенно следовала за директорской "Вольво", не приближаясь к ней впритык, но и не отставая. А я тащился за ними и даже пытался этому радоваться, хотя приятного в таком раскладе ничего не было. Минут через десять конторская машина свернула на стоянку и остановилась там, не глуша движок. Из выхлопной трубы продолжали вырываться легкие клубы дымка. А водитель приоткрыл окошко и закурил, ожидая, когда же появится этот несносный Филин, заставивший проделать путь через половину заречной части города. Вот только я и не собирался появляться. Деньги мне были не нужны. А то, что я хотел получить, уже стояло в десятке метров от меня на обочине. Я тоже остановил машину. Выждав обговоренное время, водитель директорской колымаги смачно сплюнул в раскрытое окошко и, развернувшись, направился в обратный путь. По дороге он, вероятнее всего, придумывал мне самые отборные прозвища. Как минимум половина из них не для печати. Я только усмехнулся и мысленно поблагодарил парня за оказанную услугу. А сам опять пристроился в хвост преследователям. Возвращаться к конторе они не собирались. Там, по всей видимости, уже дежурила другая машина. Было бы наивно считать их совсем глупыми. Они должны были предположить, что такой звонок может стать просто отвлекающим маневром, чтобы я мог беспрепятственно проникнуть в контору и укрыться там. В другой раз я так и поступлю, но не сейчас. Пока что я ехал за неудачливыми сыщиками. А они тем временем направились в верхнюю часть города. Мне ничего не оставалось, как держаться в отдалении и стараться не потерять их в потоке машин. Иначе вся задуманная комбинация летит коту под хвост. Пролетев по мосту над Окой, черная легковушка вскарабкалась на откос и рванула по проспекту Гагарина в сторону микрорайона Щербинки. На пересечении проспекта с улицей Бекетова она неожиданно остановилась. Я чуть было не сглупил, пролетев мимо, но вовремя сориентировался и встал немного впереди. Из салона "Волги" выбрался рослый парень и, что-то на прощание сказав внутрь, захлопнул дверку. Он растворился в толпе, а легковушка, обогнав меня, опять тронулась в путь по проспекту. Облегченно вздохнув, я пристроился сзади.Так мы миновали все светофоры и, оказавшись на окраине города, снизили скорость до минимума. На одном из поворотов "Волга" свернула с шоссе и углубилась в неширокую улочку с частными домами. Я притормозил на повороте и подождал, пока она не стала скрываться из виду. А затем не спеша тронулся следом. Машины здесь почти не ездили. И совсем не хотелось, чтобы водитель "Волги" обнаружил за собой слежку. Слишком многое сейчас поставлено на карту. Он для меня — как путеводная нить в лабиринте загадок. Держась от легковушки на пределе видимости, я продолжил преследование. Миновав три проулка, железная кобылка свернула в четвертый. Я немного притопил педаль газа и постарался догнать машину, пока она не растворилась в этих одноэтажных дебрях. Но сворачивать в проулок не стал. Метрах в пятнадцати от поворота стояла нужная мне легковушка. Водитель, усатый парень моего возраста и телосложения, как раз закрывал дверку машины. Включив сигнализацию, он скрылся в ближайшем домике, негромко хлопнув низенькой калиткой. Домишко был стареньким и неухоженным, словно его хозяева давно махнули рукой на его внешний вид. Есть где голову приклонить и переждать непогоду, и на том спасибо. Большего и не требуется. Я проскочил проулок и сразу же остановился, как только скрылся за чьим-то высоким забором. Заглушив мотор, закурил, жадно затягиваясь, и задумался, как поступить в такой ситуации. Когда сигарета истлела до самого фильтра и едва не обожгла пальцы, выбросил её в окошко и взялся за ручку дверцы. Можно, конечно, сиднем сидеть, а потом мотаться за этой "Волгой" по городу, пока бензин не кончится и резина не облысеет. Но что мне это даст? Я же хочу как можно скорее сжать в своих объятиях Оксанку и заглянуть в её смеющиеся от радости и счастья серые глазищи. И другого мне не надо. Только оставили бы нас в покое и не тревожили по таким пустякам, как пара сотен миллионов баксов. А под сидящий зад триумфально снаряженный конь сам не залезет. Если уж так хочется победить в этой схватке, то придется действовать. Да желательно поактивнее, не рассусоливая. Я выбрался наружу, взяв бейсбольную биту в правую руку. Захлопнул дверцу и погладил своего скакуна, словно собирался его пристрелить, как только закончится переправа. Нервничая, опять закурил, но, сделав несколько длинных затяжек, отбросил сигарету в сторону. Она уткнулась в снег, недовольно шипя, а я скорым шагом направился в сторону хлипкого домишки. В проулке стояла почти идеальная тишина. Только где-то невдалеке громко забрехала злющая овчарка, прогромыхав тяжелой цепью. Когда ей это надоело, она ещё пару раз тявкнув обиженно на прощание, медленно забралась в конуру. Положив голову на лапы, псина грустным взглядом уставилась в пустую кастрюлю. Я же мечтал о том, что бы мой новый знакомый оказался в хате совершенно один. И желательно без оружия. Да и не слишком сопротивлялся. В его интересах, так же как и в моих, чтобы процедура допроса прошла быстро и безболезненно. И я поймал себя на мысли, что слишком много хочу от своей мачехи-судьбы. Придется ей в ножки поклониться, если меня сейчас не встретят пулеметной очередью из "Максима" с чердачного окна. Приблизившись к невысокому заборчику, покосившемуся от ветхости, я заглянул во двор, осторожно приподнявшись на цыпочках. Осмотром остался доволен. Вид был совершенно нежилой. Во всяком случае, злобной собаки я возле крыльца не заприметил. Хотя бы с этим мне повезло. Переполох поднимать некому, да и за целостность штанин можно не опасаться. И, отбросив все сомнения, я решительно направился к калитке мимо одиноко стоящей напротив черной "Волги". Ствол я оставил в правом кармане, только на всякий случай снял заранее с предохранителя и передернул затвор, досылая патрон в патронник. Очень хотелось бы надеяться на мирный исход незапланированного визита.

Глава 22.

Дверь в покосившуюся хибарку оказалась запертой изнутри. Я осторожно дернул ручку вниз и налег на неё плечом, но все усилия оказались тщетными. Она и не думала поддаваться. Можно было попробовать вышибить её ногой, но тогда эффекта неожиданности не получится, и я рискую нарваться на пулю в живот. Да и где гарантия, что после пинка дверь откроется, а я не сломаю ногу? Прислонив дубинку к стенке, я огляделся вокруг и увидел небольшой кусок белого кирпича, валяющийся бесхозно около калитки. Взвесив его в руке, запустил в черную "Волгу". Раздался глухой удар и звук треснувшего стекла. А сама машина не замедлила огласить окрестности громким и противным пиликанием сработавшей сигнализации. Не прошло и нескольких секунд, как дверь распахнулась настежь, и на крыльцо выскочил взъерошенный водитель, сжимая в одной руке брелок с ключами, а в другой — наполовину съеденный бутерброд с толстым куском вареной колбасы. Его челюсть раза два дернулась вверх-вниз и замерла в нижнем положении. — Жуй, жуй, глотай. — Я двинул битой ему в живот. Парень моментально согнулся пополам от боли и неожиданности. Бутерброд упал к его ногам. Я отступил на шаг и полюбовался творением рук своих, как художник смотрит на только что законченный этюд. Здесь явно не хватало последнего мазка. Размахнувшись, быстро нанес следующий удар снизу вверх. В бейсбол так не играют. Такой замах больше подходил игроку в гольф. Рассекая воздух с легким свистом, тяжелая дубинка врезалась в лоб водителю. Он моментально разогнулся и тут же завалился на спину, потеряв сознание. — Здравствуй попа, Новый Год. Заходи на елку. Я перешагнул через него и, нагнувшись, ухватил за шиворот. А затем, поднатужившись, поволок обмякшее тело в дом, бросив биту на пороге. Когда мы почти оказались в тесных сенях, где под потолком горела тусклая лампочка, откуда-то сбоку выскочил ещё один дружок. Привлеченный непонятным шумом и возней, он удивленно вытаращил глаза, доставая из наплечной кобуры пистолет. Вот только мой оказался более шустрым. И когда мужик уже почти выдернул из-под пиджака спасительное оружие, моя волына дважды оглушительно кашлянула, окутав меня на секунду пороховыми газами. Противника откинуло к стенке, только пятки вверх сверкнули. На груди медленно расплывались два кровавых пятна. Его глаза, так и оставшись открытыми, укоризненно уставились на меня, покрываясь мутной пеленой. Что ж ты, мол, наделал, Филин? Мы ведь так не договаривались. — А мы вообще никак не договаривались, — вслух ответил ему я и, бросив свою добычу, скользнул неприметной тенью в сторону комнаты. Плененный повалился навзничь, негромко ударившись головой о половицы. Стоило мне высунуть нос из-за косяка, как тут же из комнаты прогремели три выстрела. Две пули вонзились в деревянные стены, а третья отколола щепку чуть выше моей головы. Я поспешил убраться назад. Переведя дух и перекрестившись левой рукой, я прошмыгнул на противоположную сторону двери, посылая наугад несколько пуль в проем. Забухали ответные выстрелы. Одна из свинцовых пчелок чиркнула мне по плечу, испортив пальто и содрав кожу. Я замер, напряженно думая, что бы предпринять. Но секунду спустя внутри дома раздался звон разбитого стекла. Я осторожно заглянул внутрь, продолжая сжимать пистолет двумя руками. Окно было выбито, а в комнате отсутствовало население. На улице натужно взревел мотор. И когда я выглянул в разбитое окно, черная "Волга" уже скрылась из виду, оставив после себя лишь облачко сизого дыма и запах выхлопных газов. Раз дела приняли такой крутой оборот, то пора и мне уносить ноги. Уж кто-нибудь постарается вызвать поскорее милицию. Правда, пока он найдет в этом захолустье телефон, я смогу до китайской границы трусцой добежать. И все равно рисковать не стоит. Я засунул "стечкин" в карман и выдернул из брюк мертвеца ремень. Ему он теперь не нужен. Связав руки пленному за спиной, я надежно затянул узел. А затем поднатужился и взвалил его на здоровое плечо, как торговец коврами свой товар. Водитель оказался тяжеловат. Придерживая его за ноги, я двинулся к своей машине, стараясь идти быстро, насколько позволяла ноша и одышка заядлого курильщика. Свалив его на пол в задний отсек автомобиля, я прыгнул на место водителя. Движок завелся с пол-оборота, и я рванул в обратную сторону. Выскочив на шоссе, сбавил ход и уже неспешно поехал на юг по Арзамасской трассе. Я благополучно миновал стационарный пост ГИБДД, расположившийся на выезде из города. Там на мой автомобиль даже не взглянули. Машин, проезжающих мимо, было в достатке, и моя ничем не выделялась. Проехав километров тридцать, свернул с магистрали к садово-огородному товариществу. Ввиду наступившей зимы здесь было пусто. Я миновал скопление хибарок и, проехав через поле, углубился в небольшой лесок. Вокруг не было ни души, только стояли голые деревья, слегка присыпанные снежком. Да горласто вопила одинокая ворона, кружась в отдалении на одном месте. — Вот и прибыли, милок. — Я остановил машину и заглушил двигатель. — Будем малость общаться. Позади меня на полу раздался вначале стон, а потом недовольное сопение. Пленник завозился, видимо пытаясь скинуть путы. Но ремень намертво перехватил его запястья. — Будешь трепыхаться, пристрелю к чертовой бабушке! — пригрозил я, выбираясь из салона на свежий воздух. — Мне с тобой валандаться некогда, да и желания особого нет. И так ваша стая у меня литр крови высосала за последние дни. Я обошел машину спереди и, открыв заднюю дверцу, за шкирку вытащил пленника наружу. Упираться он, конечно же, не стал после грозного предупреждения. Но и помощи никакой не оказывал. Я усадил его прямо на стылую землю в неглубокий снежок, привалив спиной к ближайшей сосне. Он полыхнул злющими глазами, словно был готов задушить меня собственными руками. Только они были сейчас надежно скованы. — Ты на меня глазищами не сверкай, будто я тебе что-то должен. — Присев на теплый капот, я свесил ноги и закурил. — Взаймы у тебя не брал. Зато за вашей фирмой огромный должок числится. Для начала я возьму у тебя эксклюзивное интервью, а затем посмотрим, как тебе дальше жить. Да и стоит ли вообще топтать грешную землю. Сизый дымок, смешиваясь с клубами морозного воздуха, стремительно улетал ввысь, теряясь среди синевы ясного неба. Плечо перестало кровоточить, покрывшись коркой запекшейся крови. Но рану, оказавшуюся пустяковой, нестерпимо сильно жгло. — Вопрос первый. — Я смахнул с усов маленькую сосульку. — И хто вы такия будете, соколики? Мой пленник злобно ухмыльнулся, что мне совсем не понравилось, и прошипел: — Вот когда выловим тебя, ублюдок, тогда и узнаешь. Недолго тебе осталось прыгать по городу, как блохе. То, что не взяли сегодня, — просто случайность. Тогда тебе все популярно объяснят. Ты, видать, ещё не понимаешь, с кем решил в прятки поиграть. Но спесь быстро собьют... Я помассировал в задумчивости подбородок, словно размышляя о превратностях судьбы, и повторил вопрос: — Тарахтишь ты много, вот только все не по теме. Ещё раз спрашиваю, кто вы такие? И очень рекомендую побыстрее все рассказать. Не мучиться самому, да и мое время не транжирить. — А не пойти бы тебе... — он назвал, куда именно. — Ты все равно покойник в ближайшем будущем. Это только вопрос времени. — Ответ не правильный. — Я выкинул окурок и, сморщившись от боли в плече, достал из кармана пальто пистолет. — Пока в разряд мертвяков записываю тебя. Я тщательно прицелился ему в лоб. И стал наблюдать за его реакцией. На его покатом лбу выступила испарина, несмотря на далеко не жаркую погоду. Губы у парня слегка задрожали, и через некоторое время он выдавил сквозь зубы, словно ему в падлу было общаться с простым смертным: — Ты же не станешь убивать милиционера? Тебе потом за всю жизнь не отмыться. Из-под земли достанут. Глаза его налились неприкрытой ненавистью и страхом одновременно. Но в конце концов он совладал со своими эмоциями и победоносно ухмыльнулся. Словно это я был у него на прицеле, а не наоборот. — Кто внушил тебе такую чушь? — Меня немного озадачила такая ситуация, хотя я и предполагал, что на этот раз меня судьба столкнула меня не просто с мафией. — И кто докажет, что тебя пристрелил именно я? Место глухое, и мы здесь один на один. Так что отправишься на тот свет без оркестра и надгробных речей. Но пистолет от его лба я все же отвел ниже. А затем нажал на спуск. В лесной тиши раскатисто хлопнул выстрел. Очумевшая ворона перестала горланить и стремительно понеслась прочь, проворно размахивая крыльями. Пуля пробила ему толстую ляжку, туго обтянутую штаниной. Ткань стала быстро пропитываться кровью. — Черт! — проорал парень и свалился набок. — Ты прострелил мне ногу. Я спрыгнул с капота и, быстро приблизившись к нему, присел рядом на корточки. Ухватив мента за шиворот, опять усадил. Придерживая левой рукой за воротник, правой упер ствол пистолета в лоб чуть выше переносицы. Вдавил его с такой силой, что там отпечаталось круглое колечко. В глазах у меня плескалась ярость. Крылышки ноздрей зло раздувались, а на щеках перекатывались упругие желваки. — Неужели? А я думал, промазал. А теперь подумай. Мне наплевать, кто ты такой: мент, мафик или президент Гондураса. Для меня ты просто один из уродов, которые обещают угробить меня и мою девчонку. А я такую роскошь предоставить вам не хочу. Так что следующая пуля разнесет твою черепушку на запасные части. Я надеюсь, ты теперь это хорошо усвоил? Пленник понимающе кивнул головой, кося глазами на мой палец, нервно подрагивающий на спусковом крючке. — Да, я понял. Голос его стал хриплым и глухим, словно доносился из подземелья. — Вот и хорошо, что понял. Значит, мы найдем общий язык, и ты сможешь и дальше пыхтеть под синим небом Родины. Вот только не обещаю тебе, что это будет в нашем городе. По-моему, тебя заждались на южном берегу Северного Ледовитого океана. А может, в районе Колымы или солнечного Магадана. Это уж в Управлении исполнения наказаний решат, куда тебя отправить. Я быстро прошмонал его карманы. Ничего интересного, кроме "макарова" под мышкой и удостоверения в нагрудном кармане пиджака, не нашлось. Рассовав оба пистолета по своим карманам, я бросил удостоверение на капот машины. А затем толкнул пленника в плечо. Застонав от боли в простреленной ноге, он повалился набок, уткнувшись щекой в снег. Я развязал его руки и, бросив ремень перед его лицом, произнес миролюбиво: — Перетяни ногу повыше раны, а то ещё окочуришься от потери крови и до суда не доживешь. Мне будет жаль пропустить такое незабываемое зрелище. Банда в серых мундирах на скамье подсудимых. Он, кряхтя, словно старый дед, вернулся в сидячее положение и, согнув в колене простреленную ногу, поморщился. Снег вокруг уже стал бледно-красным. А его лицо помертвело. Печально вздохнув, он принялся перетягивать ногу ремнем. А я вновь уселся на капот машины и раскрыл его удостоверение. — Старший лейтенант милиции Копусов Андрей Анатольевич, — медленно прочитал я вслух то, что было написано там каллиграфическим почерком. А затем посмотрел на строчки вверху, отпечатанные типографским шрифтом. — Управление "Р" Министерства внутренних дел Российской Федерации. — И поскряб в задумчивости подбородок. — Что это такое? Чем вы занимаетесь в этом своем управлении? Он вздохнул и неохотно объяснил: — Прослушка телефонных линий подозреваемых, обеспечение средствами спецсвязи операций по наблюдению и задержанию... — Ладно, с этим более или менее ясно. Только не говори мне, что вы работаете сейчас официально, гоняя меня по стране, как скаковую лошадь на ипподроме. Копусов ничего не ответил, лишь уперся взглядом в пропитавшийся его кровью снег. Кровотечение из раны прекратилось, но вид у парня был не из лучших. — Можешь не отвечать, и ежу все понятно. Интересно, сколько тебе лично пообещали, если дискета окажется у вас, а я буду закопан под кустиком в глухом лесочке? — Миллион баксов и загранпаспорт на другую фамилию. — Он облизнул пересохшие шершавые губы. — Насколько я знаю, всем так обещали заплатить. — Теперь уж не судьба тебе загорать на Канарских островах, — протянул я, поразившись возросшей цене за мою бестолковку. Сибирским детективам, если мне не изменяет память, предложили сумму в сто раз меньшую. Но они были частники и дилетанты, так что стоит ли удивляться. — Могу тебя огорчить, дружок, — я улыбнулся широко и открыто. — О честной дележке в вашей конторе неправедно нажитых баксов не может быть и речи. Ваш главарь явно рассчитывает урвать кусок миллионов на сто пожирнее. Да нам, правда, сейчас это совсем не интересно, ни мне, ни тебе. Он взглянул на меня исподлобья и отвел глаза в сторону. — Продолжим, — предложил я, закуривая. — Сколько вас таких жадных на баксы участвует в нижегородском сафари? — Точно не знаю. — Копусов обессилено привалился спиной к дереву и воздел очи в небо, словно подсчитывал. — Человек десять, наверное. Я думаю, не меньше. Но всех не знаю. У нас совещаний не проводили. Каждый занимался своим делом. Он грустно усмехнулся, произнеся последнюю фразу. Прекрасно сознает, паршивец, что это за дело. Вот только несметная куча баксов затмила голос рассудка. Мне-то проще, я защищаю свою и Оксанкину жизнь. А за это можно побороться любыми способами, не стесняясь в средствах. К тому же я не давал присяги стоять на страже закона и интересов трудящихся. — Кто у вас главный в этой шайке-лейке? — продолжил я допрос, переходя к более волнующим меня темам. — Не знаю, — похоже, он говорил правду. — У меня был старший. Он и решал все вопросы на вышестоящем уровне. А мое дело баранку крутить и тебя около конторы поджидать. В три смены там дежурили, как на заводе у станка. Он позволил себе даже улыбнуться. Правда, получилось это у него совсем не весело. — Ну, и где обретается сейчас этот твой старший? Меня мало привлекала перспектива гоняться за ещё одним языком. Тем более что неожиданного нападения теперь уже не получится. После переполоха со стрельбой на одной из их временных баз меня везде будут ждать с распростертыми объятиями. — А я почем знаю? Он что, думаешь, в гости меня приглашал? В его голосе послышалась злоба. — Каждый раз я забирал его на Бекетовке. А если вдруг что-то срочное, так на этот случай у него мобильник был. Как и у каждого из нас. Долго, что ли, шесть цифр набрать... Это было уже лучше, чем совсем ничего. Я задумался и не заметил, как опять потянулся в карман за сигаретой. — Диктуй номер. — Я выпустил густое облако дыма и приготовился запоминать. — И не вздумай обманывать. У меня найдется, чем проверить. Парень назвал шесть цифр. А потом устало повторил по моей просьбе. Отказывать в мелких услугах он уже не решался. Внутри у него лопнул какой-то стерженек, и он больше не был тем нагло-самоуверенным типом, что в начале разговора. Я мысленно повторил номер и, убедившись, что запомнил правильно, задал последний вопрос, интересовавший меня больше всего на свете: — Где моя девчонка? Куда вы могли её спрятать? — Откуда мне знать? — правдоподобно удивился он. — Ещё раз говорю тебе, у нас каждый занимался своим делом. И не совал нос туда, куда не приглашали. Меньше знаешь — легче дышишь. Философия простая и надежная. Я ему поверил, так и должно быть, если они гоняются за сумасшедшей кучей денег. Но все равно расстроился, хотя был готов к подобному ответу. Что ж, будем действовать по другому сценарию. Я достал из салона "Волги" мобильник, который перед побоищем предусмотрительно выложил из кармана, освобождаясь от лишних предметов. А затем попробовал набрать названный мне номер. Однако трубка ответила гробовым молчанием. — Черт возьми, похоже, отсюда не соединяется. Как твоего старшого кличут, боец? — Майор Афанасьев. — Он приоткрыл слипающиеся глаза и уточнил. — Виктор Борисович. — А вот это меня совсем не интересует. — Я забрался в машину, устраиваясь поудобнее на водительском месте. — Мне детей с ним не крестить. Хватит одной фамилии. Я завел мотор и сказал ему на прощание: — Счастливо, старлей. Капитаном тебе уже не стать. — Ухмыляясь, похлопал себя по внутреннему карману. — Кстати, твои корочки я у себя оставлю на память. Надеюсь, ты не станешь возражать из-за такого пустяка. Я их на стенку прибью, как трофей. И буду вспоминать тебя в старости длинными зимними вечерами. Он озадаченно раскрыл глаза и попытался приподняться. Его руки вцепились в шершавую кожу сосны. — А как же я?! — А что — ты? — весело поинтересовался я. — Ты ничто, и звать тебя никак. Сам доберешься до жилья, если сможешь. Мне некогда извозчиком работать. И, уже собираясь захлопнуть дверцу, я добавил: — И не советую тебе к коллегам обращаться по поводу ранения. У нас здесь милиция, не как в Москве. Мы же провинциалы. Замучают тебя вопросами, а крыша твоя далеко, заступиться будет некому. Как бы врагов не нажить тебе здесь у нас. Вот и пробуй выпутываться самостоятельно. Счастливо оставаться, служивый. А мне пора, труба зовет. Я захлопнул дверцу и задом тронулся в обратный путь. Он стоял, обнимая дерево, и смотрел мне вслед. Не знаю, что он ждал. Может быть, думал, что я пристрелю его в том лесочке. Но не стану же я отстреливать всех, кто позарился на сказочные богатства. Так и патронов не хватит. Найдя вблизи от места допроса ровную площадку, свободную от деревьев, я развернулся и уже нормальным ходом отправился в сторону Нижнего. Сейчас у меня была основная цель: дозвониться до майора Афанасьева и потолковать с ним. Сделать ему предложение, которое нас обоих может устроить. Хотя бы на какое-то время. А дальше жизнь покажет, в какую сторону грести. Мимо проносились машины, обгоняя меня. И мне тоже хотелось вдавить в пол педаль газа до упора и помчаться стрелой. Но разум подсказывал, что не стоит привлекать к себе излишнее внимание. Возможно, меня и так уже ищут, если какой-то доброхот позвонил в милицию и дал мои приметы и описание машины. Всегда попадется кто-нибудь чересчур глазастый. А мне лишние проблемы ни к чему, и так полно лукошко.

Глава 23.

Я сидел в маленьком и уютном кафе напротив парка имени Пушкина и потягивал кофе. Оно было вкусным, только слишком горячим. Я закурил и опять достал из кармана мобильный телефон. Уверенно набрал номер, сказанный мне старлеем, вновь приготовившись услышать короткие гудки. Я уже четыре раза повторял эту процедуру, и каждый раз там оказывалось занято. Но на пятый мне повезло. Потянулись длинные сигналы, и вскоре в трубке раздался взволнованный голос: — Ну, что на этот раз приключилось? Я же все объяснил научно-популярно... — Вот только до меня это не дошло, — перебил я его, выпуская струйку табачного дыма в потолок. — Старею и тупею. И, перестав ерничать, серьезным деловым тоном продолжил разговор. — Если не ошибаюсь, то ты гад по фамилии Афанасьев, — не то спросил, не то констатировал я. — И если это так, то у меня есть к тебе интересное предложение, от которого ты вряд ли захочешь отказаться. — А ты кто? — немного закипая от непривычного стиля общения, протянул в трубку Афанасьев. — Прохожий в черненьком пальто, — я затушил окурок. — А так же есть усы, очки и наглость. Знакомые приметы, мент? Не меня ли твоя банда так упорно вылавливает от Москвы до самых до окраин? Как слышишь меня, залетный? — Нормально, — озадаченно пробубнил майор. — На слух пока не жалуюсь. Что ты хочешь, Филин? Он спросил таким тоном, словно мне приходилось сделать нелегкий выбор в ресторане между омарами и креветками. — Ничего особенного, майор. — Я перешел к деловой части нашей беседы, покончив с протокольной. — Мечтаю лишь об одном: чтобы вы вернули мне мою девочку целой и невредимой и оставили нас наконец в покое. В обмен ты получишь то, за чем бегаешь. Небось уже три пары сапог истер, бедняга? Он засопел в трубку, словно было над чем напрягать извилины. А может, у него их и не было, только рубец от фуражки отпечатался. Если так, то дела обстоят неважнецки. Наконец он выдал очередную фразу: — Это ты сегодня устроил погром в Щербинках? — Ну что ты?! — Я почти искренне удивился. — Разве я могу себе такое позволить, майор. Филин — птица мирная, в отличие от вас. Я вот только что проснулся и решил: давай-ка позвоню. Приятно пообщаться с умным человеком. Не хватало только признаваться в стрельбе с убийством. Тем более с милицейскими корочками в кармане. И пусть он ещё больший преступник, чем я, но попробуй это докажи, когда тебя упрячут в КПЗ. — Так что там с нашими пингвинами? — Я вернулся к интересующей меня теме. — Будем меняться или желаете и дальше в догонялки играть? Учти, служивый, у меня корочки тренера международной категории по прыжкам в сторону и первый разряд по скачкам на своих двоих по пересеченной местности. — Это и невооруженным глазом видно, — недовольно проворчал в трубку Афанасьев. — Я такие вопросы не решаю. — А кто решает? — вкрадчиво поинтересовался я. — Слишком много хочешь знать, попрыгунчик, — он усмехнулся. — Позвонишь через полчаса и получишь ответ. И не совершай больше необдуманных поступков, если тебе девчонка дорога. — Необдуманные поступки — это мой способ скоротать свободное время, майор. Но пока можешь быть спокоен, я слишком занят — кофе пью. Бывай, служивый. И передавай привет ментовской мафии. — Пошел ты, придурок, — злобно прошипел он в трубку и отключился. Я поднялся со стула и, накинув на плечи пальто, двинулся к машине. Воздух на улице был свежий и морозный. А если закрыть глаза, то можно представить себя не посреди миллионного города, а на прогулке в зимнем лесочке, засыпанном пушистым снегом. Я уселся за руль "Волги" и призадумался о предстоящей операции. Риск, конечно же, есть, как и в любой махинации. Но самое главное, успеть вовремя смыться. Согласиться на обмен они должны бы при любых условиях. Для них это намного проще, чем пытаться выловить меня неизвестно когда и где. Единственная проблема может возникнуть, если они попытаются повторить мой же маневр и не явятся на встречу. А сами пустят за мной "хвост", чтобы и дискету заполучить, и меня где-нибудь в тихом уголке пристукнуть. Что ж, в таком случае будем импровизировать и что-нибудь обязательно придумаем пооригинальнее, чем поездка в метро. Правда, они рассчитывают на приманку в образе Ксюшки. Но ведь все люди разные, и откуда им знать, что я не смоюсь куда подальше, бросив её на произвол судьбы. Для большинства своя собственная шкура куда дороже, чем жизнь даже самого любимого человека. А тем более, имея не один миллион баксов, можно комфортно устроиться в любом укромном уголке земного шара, не терзаясь угрызениями совести. А уж девчонок с такими деньгами можно табунами к себе водить. Вот только это не для меня. На кой-то ляд уродился я в этом воплощении романтиком, и по складу характера, просто не смогу так подло поступить. А слежку они в любом случае должны будут за мной и Оксанкой организовать. Не могут же они оставить нас живыми. Даже если получат дискету, станут на всякий случай заметать следы и убирать нежелательных свидетелей. Это закон мафиозной игры, и никуда от него не денешься. Совсем не удивлюсь, если и среди них значительно сократится поголовье претендентов на сокровища мафиозного Монте-Кристо. Я взглянул на часы и полез в карман за трубкой. Время вышло, пора было опять выходить на связь. Прямо шпионские игры какие-то, а не жизнь. — Слушаю, — раздалось в трубке, как только я набрал номер. У меня даже создалось впечатление, будто мы и не прерывали связь, а просто помолчали некоторое время, напряженно обдумывая каждый свою диспозицию. — Что решили, господа бандиты? — спокойно поинтересовался я. — Устраивают условия сделки? Обмен, скажем так, из рук в руки. — Мы согласны, — пробурчал Афанасьев. — И прекрати обзывать нас бандитами. Понял? А ничего другого и не ожидалось. План катится себе вперед, как по наклонным рельсам. Только ход все убыстряется. — Бандиты — это совсем не ругательство, — я широко улыбнулся. — У меня для вас есть совсем другие эпитеты в моем обширном словарном запасе. Я тебя как-нибудь на досуге могу ознакомить с ними, если, конечно, ты захочешь. Желание клиента для меня как Уголовный Кодекс. Советую, кстати, ознакомиться с ним, тебе это скоро пригодится. — Хватит болтать! — Он резко оборвал меня. — Я не нуждаюсь в твоих глупых советах. Тебе самому скоро придется познакомиться с церемонией похоронного обряда. Давай короче: где и во сколько? — Это другой разговор, — я стал предельно серьезным. — Время шуточек закончилось. Знаешь, где находится торговый центр "ГАЗа" на Южном шоссе? — Найдем, — коротко ответил Афанасьев. — Что дальше? — А дальше поступим так. Ровно через час я буду там прогуливаться на площадке перед правым павильоном, если смотреть со стороны дороги. Откуда вы появитесь, меня не интересует. Главное, что вы сперва отпустите Оксанку. И когда я собственными глазами увижу, как она уедет на общественном транспорте без ваших прихвостней, только тогда вы получите дискету. — А где гарантии, что мы её вообще получим? — хитро поинтересовался Афанасьев. Вопрос, конечно, правильный и своевременный. Возразить здесь почти нечего. — А где гарантии, что я смогу потом беспрепятственно удалиться на своих двоих? — вопросом на вопрос ответил я. — Ты нам не нужен, — его голос лился, как бальзам на раны. — Нам достаточно получить дискету. И считай, что мы в полном расчете. Так я тебе и поверил! Такую лапшу майор мог бы в детском садике ребятишкам на уши вешать. Да и то сомневаюсь, что там не найдется какой-нибудь маленький очкарик вроде меня, который недоверчиво фыркнет и уйдет играть в песочницу. — Значит, мы оба в одинаковом положении, — спокойно констатировал я, закуривая. — Вообще-то я не телевизионный завод, что бы раздавать гарантии. Придется вам поверить на слово. Собственно, как и мне. На том попробуем и разойтись, как в море корабли. Я ведь вам тоже совсем не верю. — Хорошо, годится, — легко согласился мой собеседник, видимо замыслив какой-то подвох. — Стоит рискнуть. Это все, что ты хотел мне сказать, или будут какие-нибудь дополнения? — Будут, обязательно будут. — Я прижал трубку поплотнее к уху и зловеще произнес. — Только давайте обойдемся без стрельбы и прочих причиндалов. Место людное, да и я не совсем дурной, чтобы явиться туда без подстраховки. Так что думайте макитой перед тем, как сделать неверный шаг. Полагаю, вам тоже не светит стать героями криминальной хроники? — Заметано! — отрезал Афанасьев. — Тогда по коням. — И я сложил мобильник, отключаясь. Торопиться было некуда, я с удовольствием выкурил ещё одну сигарету и лишь потом вырулил на дорогу. Ехал не спеша и прикидывал в голове различные модели предстоящего рандеву. И хотя абсолютно не был убежден, что дело пойдет именно так, как я и задумал, но все равно почему-то наполнялся уверенностью в благополучном исходе предприятия. Осторожно спустившись по откосу, я выехал на мост через Оку и, благополучно миновав его, повернул в сторону Автозавода. Не знаю, откуда им предстоит добираться до места встречи, но никаких возражений насчет времени не последовало. Это значит, что Оксанка находится где-то совсем рядом, по крайней мере в черте города. Лишь бы с ней все было в порядке. Короткий осенний денек плавно соскользнул в предвечернюю серость. Ещё немного, и на улицах зажгутся фонари, отбрасывая желтые блики на белый снег. И город неспешно погрузится в вечерний отдых. Темнота для меня могла стать как верным союзником, так и лютым врагом. Все зависит от обстоятельств, порой непредвиденных. И от того, в каком русле будет протекать наша деловая встреча. Конечно, может, и стоило бы перенести все на следующий день, на раннее утро. Но и там есть свои минусы. Утром и днем около торгового центра не так оживленно. Да и подхлестывало меня, словно нагайкой, нетерпение быстрее покончить с ненавистным делом. А уж о желании сжать в своих объятиях Оксанку и говорить нечего. И сейчас поздно что-либо менять. На отрубленной голове усы не расчесывают. Около торгового центра было многолюдно и достаточно светло, что и предполагалось. Народ заходил за покупками, да и просто прогуливался парочками и шумными компаниями. Уличные фонари, выполненные в стиле ретро, горели все как один, давая вполне достаточно света. И он, отражаясь от снега, озарял все вокруг. Я остановил "Волгу", не доехав до места назначения метров сто. Не стоит её засвечивать перед неприятелем. Ещё не известно, как произойдет обмен. Приткнув машину рядом со стареньким красным "Москвичом" около одного из подъездов жилой пятиэтажки, я выбрался из салона и не спеша направился на оговоренное место. До встречи оставалось минут пятнадцать. Но я решил появиться там немного раньше и оценить диспозицию. Может быть, какая мысль неожиданная в голову придет. Или, как зверь, нюхом учую опасность. Закурив, я стал прогуливаться перед зданием торгового центра, внимательно всматриваясь в окружающую обстановку. Вроде бы ничего необычного не происходило. Немного суетливо, но так всегда. Люди торопятся по своим делам. Некоторые кого-то ждут, совсем как я сейчас. Другие, уже встретившись, стоят тесной компанией, попивая пивко и смоля сигаретами. Подкатывают и отъезжают легковые машины. Это те из покупателей, кто побогаче и не привык топать на своих двоих. Я отошел от больших стеклянных дверей и направился на другой край площадки, пересекая её по диагонали. Стоит взглянуть на место, где предстоит встретиться с милицейскими мафиками, немного со стороны. Невдалеке, метрах в десяти от меня, явно намечалась крупная ссора. Трое молодых парней что-то слишком уж оживленно доказывали друг другу, отчаянно жестикулируя. При этом невысокий парнишка нервно наскакивал на стоящего перед ним мужика в короткой кожаной куртке и всё норовил заехать ему в нос пятерней. А другой, среднего телосложения, оттаскивал петушистого бойца в сторону, пытаясь его угомонить. Прохожие старались держаться от них подальше, торопливо прошмыгивали мимо, одновременно с интересом наблюдая за развитием событий. Не хватает только, чтобы из-за этих молокососов сорвалась встреча. А они раздухарились не на шутку. Оппонент явно подвыпивших парней толкнул ладонями щуплого в грудь, и тот отлетел в сторону, приземлившись на пятую точку опоры. Но тут же вскочил и опять бросился на мужичка. А тому уже съездили по уху. Напарник малого не смог потерпеть такого грубого обращения с его дружком, резко переменив свое настроение с миротворческого на боевое. А секунду спустя к нему присоединился и зачинатель заварухи. Вдвоем они быстро опрокинули неприятеля на спину и принялись охаживать его ногами, как заядлые футболисты кожаный мяч. Зеваки вокруг пораскрыли рты от удивления и принялись наблюдать за зрелищем. Только какая-то пожилая старушка все причитала, что забьют они его насмерть. Да единственный герой нашелся, бросившийся разнимать свалку. За что и получил тут же смачный удар кулаком в нос. Разбрызгивая кровь, он поспешил ретироваться, пока не добавили ещё разок. Рядом со мной неслышно остановился микроавтобус "Газель" белого цвета, словно чудом материализовавшийся из воздуха в осязаемый предмет. Его дверка бесшумно откатилась в сторону, открыв неосвещенное нутро. А в поясницу мне напротив почек уперся ствол пистолета. — Только попробуй дернуться, и можешь прощаться с некоторыми важными органами, — зловеще прошипел кто-то за моей спиной прямо в ухо. Какое тут дергаться! Я замер, боясь шевельнуться. Сердце провалилось куда-то вниз. С двух сторон меня небрежно подхватили под руки и с силой швырнули внутрь микроавтобуса. Краем глаза я успел заметить, что так неожиданно начавшаяся потасовка столь же стремительно и закончилась. Щуплый подал руку распластавшемуся на снегу мужичку, и тот как ни в чем не бывало резво ухватился за неё и оказался на ногах. И все втроем они стремглав заскочили в микроавтобус, присоединяясь ко мне и моим провожатым. Но я уже лежал в этот момент на затоптанном полу, прижавшись к нему небритой щекой. Уложили меня профессионально и быстро. Впрочем, и вся их операция заняла лишь пару минут, не больше. Так что окружающие почти и не заметили ничего. А если даже и увидели, на секунду оторвав взгляд от бурной имитации драки, то ничегошеньки не поняли. Машина резко сорвалась с места, заложив крутой вираж на развороте. Только шины жалобно просвистели на покрытом тонким льдом асфальте. Да нас всех качнуло в одну сторону. В ложбинку на затылке упирался холодный ствол пистолета. Чьи-то неласковые руки, перед этим небрежно швырнувшие меня на пол, теперь тщательно обследовали мои карманы. На свет божий появилось все их содержимое. Так я лишился "стечкина". Когда его выудили из кармана пальто, в салоне раздался негромкий возглас восхищения. А затем вытащили из карманов и все остальное: сигареты, ключи, зажигалку, деньги и то, что их несказанно обрадовало. Дискету. И остался я ни с чем, гол как соколик. Оставалось надеяться только на чудо. Но в сказки и хэппи-энд я перестал верить лет, этак, в двенадцать, когда меня совершенно ни за что отлупцевали какие-то оболтусы на заднем дворе школы и отобрали карманную мелочь. Ствол от головы наконец-то отлип, но на спину тут же водрузилась тяжелая нога, припечатав меня намертво к полу, а промеж лопаток устроился автоматный ствол. — Давай укладывай свои грабли на затылок и отдыхай до лучших времен, — пробасил у меня над ухом незнакомый требовательный голос. — И не рыпайся, игра уже закончилась. Ты даже до полуфинала суперлиги не дошел. Удивительно, как ты вообще попал на поле. — Сам не знаю, — я послушно заложил руки за голову. — Наверное, по блату пристроили. Победитель соревнований весело рассмеялся и нацепил мне на запястья стальные наручники. Только смех его походил на кашель поперхнувшегося индюка. — А ты, оказывается, у нас юморист. Даже сейчас шутишь. Жаль, что я не подстрелил тебя в Щербинках. Так ещё веселее было бы. — Не знаю, — откликнулся я. — Наверно, веселее. Один из ваших до сих пор, вероятно, хохочет там. Как бы не помер от смеха. Носок ботинка не больно, но обидно воткнулся в мои ребра. — Заткнись, покойник! Побалакали, и хватит. Скоро на том свете с ангелами наговоришься вволю. — Да я никуда не тороплюсь. Можно и обождать лет тридцать. Тем более что с ангелами мне как-то непривычно общаться. Все больше с такими демонами, как ты, приходится валандаться. Носок ботинка опять прошелся по ребрам, на этот раз посильнее. — Закрой хайло, я сказал! — прикрикнул обладатель неспокойных ног. — Ещё раз разинешь пасть, и не доживешь до конца поездки. Я обиженно замолчал и уткнулся в пол, прислушиваясь к равномерному шуму движка. Да, облом получился капитальный. Просчитался я, недооценил противника. Но мне и в голову не мог прийти такой поворот в развитии событий. Их профессионализму можно позавидовать. Это тебе не сельский участковый из непроходимой сибирской тайги. Машина между тем сбавила ход. Мы стали медленно и натужно взбираться в гору. Пока путь лежал в верхнюю часть города. А дальше станет видно. Долго ждать не пришлось. Попетляв по закоулкам верхней части города и попрыгав по разбитым ухабам, "Газель" остановилась на какой-то темной улочке с покосившимися деревянными домишками. Невдалеке от них возвышалось строящееся здание из белого кирпича, обнесенное забором из сетки-рабицы. Так сказать, колоритный контраст Нижнего. Такие места встречались сплошь и рядом, даже в самом центре исторической части города. Открылись ворота, и машина, тихо урча двигателем, медленно въехала во двор. Меня выволокли из салона и, поставив на ноги, протащили через маленький захламленный дворик к крыльцу. Освещение здесь отсутствовало, если не считать тускло светящихся окон домишки да мощных прожекторов вдали, бьющих лучами на стройку. Вокруг стояла почти полная тишина, словно мои новые друзья заняли нежилой, приготовленный под снос квартал. Через минуту меня втолкнули в комнату, напоминающую скорее обиталище бомжей, чем штаб-квартиру заезжих искателей баксов и приключений. А могли бы и раскошелиться на более приличные апартаменты, предполагая деловую встречу с миллионером. Я не отказался бы и от президентского номера в гостинице "Волна". — Так вот ты какой, Филин. — Поднявшись из-за стола, ко мне приблизился мужик лет сорока с давно поседевшими висками на коротко остриженной крупной голове. — Я думал, ты намного круче. Этакая нижегородская смесь Сталлоне и агента 007. Он оглядел меня с головы до ног и презрительно усмехнулся, искривив тонкие губы под огромными усищами. Он слегка походил на бывшего вице-президента с летными погонами, переместившегося потом в губернаторское кресло. — Многие тоже так думают, но постоянно ошибаются. — Я нахмурил лоб. — Тех сопляков и рядом со мной не поставишь. Супермены картонные. То ли дело — я... — Заткнись! — вздыбив усы, скомандовал главарь. — Я перед смертью дам тебе последнее слово. — И, обращаясь к тем, кто меня так ловко повязал, сказал начальственным голосом: — Молодцы, парни. Хорошо сработали. Обошлось без эксцессов? Меня усадили на стул, отодвинув его от стола в дальний угол комнаты. При этом на плечи нажали с такой силой, что ноги согнулись сами собой и зад шлепнулся на жалобно скрипнувший стул. Вся братва разместилась в комнате, приткнувшись, кто где смог. Единственный, кто отсутствовал, — это водитель микроавтобуса, на всякий случай присматривающий за окрестностями. — Спеленали его, как младенца, пока он ртом ворон ловил, — радостно оскалился здоровяк, пинавший меня по ребрам. Похоже, именно он командовал группой захвата. — Пока он там ходил и вынюхивал, как бы ему поудобнее смыться после обмена, мы отыграли концерт как по нотам. А он купился, обычный фраер. Тоже мне, гений частного сыска. Другой бы драпанул не задумываясь, а этот... И он небрежно махнул рукой в мою сторону. — Этот не сбежит, даже если вокруг снаряды будут рваться. — Усатый, прищурившись, пронзил меня острым, как пика, взглядом. — Ему девчонка нужна. Так ведь, Филин? И расхохотался, запрокинув голову назад. Остальные тоже весело заржали, словно необъезженные жеребцы в табуне молоденьких кобылиц.

Глава 24.

Я бестолково хлопал ресницами, не понимая причины такого бурного веселья. Ну поймали меня в ловушку, согласен. Глуповат оказался немного. И в чем тут шутка? Старшой водрузил свое седалище прямо на столешницу и свесил оттуда ноги. А затем снисходительно посмотрел на меня. — Вся шутка, Филин, в том, что твоей подружки у нас нет. Прищелкнув языком и выдержав театральную паузу, мафиози добавил, ощерившись под густыми усами: — И не было никогда. Это ты сам все нафантазировал, а затем и сунулся с предложением обмена. Мы только сделали вид, что согласились. Вот так, дружок. Босс мафиков радостно улыбнулся. А я совсем потерялся в пространстве и времени. Как это нет и не было? И где тогда Ксюшка сейчас? Запоздало появилось сожаление о том, что попусту рисковал, когда можно было бы сыграть совсем в другую игру. Прятки у меня получаются намного лучше. Страна огромная, попробуй найди. Усатый совершенно потерял ко мне интерес, как к отработанному материалу. Остальные члены команды, отсмеявшись вволю, тоже не горели большим желанием пообщаться со мной. Только двое мордоворотов, исполняя роли неподкупных церберов, продолжали придерживать меня за плечи. Вероятно, чтобы не упал в обморок. — Что при нем было? — обратился усатый к старшему группы захвата, переместившись со столешницы на стул. — Надеюсь, он не пытался нас надуть, как мальчишек. Дискета есть? — Все в ажуре, полковник. — Рослый боевик выгрузил из своих обширных карманов трофеи и разложил их на столе перед боссом. — Вот она, родимая. — А где приобрел такую роскошь? — Полковник развернулся вполоборота ко мне, сжимая в мощном кулаке "стечкина". — Даже у нас такого нет. Хотя возможностей достать оружие у нас больше твоих. В его взгляде читалось уважение к крутому пистолету, как у любого нормального мужчины. Страсть к оружию у нас, видимо, сидит в генах, унаследованная от предков. — На базаре у какой-то старушки купил. — Я откинулся на спинку стула. — Стоит такой божий одуванчик и торгует яблоками, грушами, гранатами и пулеметами. Дай, думаю, возьму. Авось, сгодится в хозяйстве. Буду им гвозди забивать. Или комаров отстреливать летом... — Все шутишь? — Усатый отвернулся, и перед ним, словно по мановению волшебной палочки, появился переносной компьютер. — Ну-ну. Повесели ребят перед своей смертью. Им хоть какое-то развлечение. Просто так, что ли, за тобой гонялись. Тебе уже недолго осталось быть на этой земле. — Я предпочитаю подольше пострадать. На том свете меня никто не ждет, так что торопиться некуда. И бесплатно не выступаю. — Давай дискету. — Полковник протянул одну руку, а другой принялся набирать команды на клавиатуре. Рослый вложил ему в протянутую ладонь небольшой черный квадратик стоимостью в несколько десятков миллионов долларов. А у этого мздоимца даже рука не дрогнула. Я лишь усмехнулся своим мыслям. Дискета исчезла в прорези ноутбука, и через мгновение на плоском экране дисплея высветился знакомый уже мне каталог компьютерных игрушек. Полковник, угрожающе нахмурившись, уставился на меня мрачным взглядом. — Решил, что самый умный? И девку получить, и нас объегорить... — Да что вы говорите, полковник? — Я искренне удивился. — Как можно так поступать с серьезными людьми. — И тут же продолжил лукавым тоном: — Вся информация здесь. Её только найти нужно. Дашь закурить, тогда скажу, как это сделать быстро и без хлопот. Иначе кучу времени потеряешь. Вроде бы равноценный обмен? Нетерпение его подстегивало, и он качнул головой, соглашаясь. Один из барбосов тут же воткнул мне в уголок рта сигарету и поднес к её кончику огонек простенькой зажигалки. Я затянулся с невероятным удовольствием, едва не закашлявшись от огромной порции табачного дыма. — Говори, что дальше делать, — требовательно произнес полковник, разворачиваясь к компьютеру. — И не тяни время. Иначе тебе может быть очень больно из-за неуместных шуточек. Курить, когда у тебя наручниками скованы запястья, не слишком удобно, но можно. Ещё раз глубоко затянувшись, я стряхнул пепел прямо на пол и выпустил густой клуб дыма в потолок, задрав вверх голову. Весь мой вид выражал несказанное блаженство. — Найди игрушку под названием "Тетрис" и запусти её. Когда она загрузится и поинтересуется именем игрока, наберешь на клавиатуре фамилию — Одинцов... Полковник послушно выполнил все действия, привычно и быстро забегав пальчиками по клавиатуре. Заставка игры пропала, и появилось сперва ярко-синее поле, а затем высветились буквы, предлагающие указать имя-отчество и дату рождения. Шеф мафиозных макак уперся в меня взглядом, не сулящим тульских пряников. Грустно вздохнув, я назвал то, что ему требовалось, и затянулся в последний раз. Сигарета истлела до самого фильтра. — Дай ещё одну. — Я снизу вверх посмотрел на того из охранников, что перед этим так любезно угостил меня. — Совершенно не накурился. — А перед смертью и не накуришься, — он криво усмехнулся. — Хватит жировать на казенных харчах. Обойдешься. — Вот люди пошли! — Моему возмущению не было предела. — Миллионы заграбастали, а дешевую сигарету зажали. Ну и нравы! — Заткнись, пока в зубы не схлопотал. — Он произнес эту фразу вяло, но насчет зубов, вероятно, не шутил. На экране дисплея побежали столбцы цифр и слов. Напротив каждой строчки стояли даты, расположившиеся в хронологическом порядке. Это и были банковские коды мафиозного счета, менявшиеся каждый день. Швейцарские банкиры постарались на славу, защищая чужие богатства. Просто так денежки не снимешь, обязательно нужно назвать определенную комбинацию. Зато и владельца как такового нет. Счет на предъявителя. Полковник вместе с остальными членами шайки зачарованно наблюдал за тем, как пролетают строчки. Наконец они замерли на месте. Он довольно потер ладони и повернулся ко мне, крутнувшись на стуле, словно заядлый пианист. Весь его вид просто кричал о счастье. Ещё бы, не каждый день превращаешься из скромного полковника в нувориша. — Может быть, отпустите на радостях, — скромно предложил я, потупив взор. — Вы получили то, за что так долго боролись. Мне эти бабки все равно не нужны. Так что мы в расчете и можем спокойно разойтись в разные стороны. Полковник слушал меня очень внимательно, покачивая в такт словам ногой. Ботинки его были надраены до блеска. Чувствовалась армейская основательность. Когда я замолк, он, потеребив усы, согласно кивнул головой: — Отпустите его, ребята. — И небрежно махнул рукой. — На тот свет, — добавил он, злорадно ухмыляясь. — Не будем задерживать парня. Его там встретят с распростертыми объятиями. Они все заулыбались, словно услышали смешной анекдот. И даже я не удержался от соблазна и тоже оскалил зубы в дурашливой улыбке. От этого им стало ещё веселее. Похоже, они решили, будто я слегка тронулся крышей в туманные дали. Им такой поворот событий показался забавным. — Отвезите его подальше в лесок, и дело с концом. Полковник встал и сладко потянулся. — А я на вашем месте не торопился бы. — Я окончательно развеселился. — Рано праздновать победу, когда в тылу полно партизан. Брови мафиозного шефа удивленно изогнулись дугой, и он так и остался с поднятыми вверх руками. Рослый сделал было шаг ко мне, но я его остановил, произнеся саркастически: — Ты лучше топай в обратную сторону. Там намечается куда более интересное зрелище, чем моя скромная персона. Показываю этот фокус один раз и совершенно бесплатно. Они все резко повернулись и ошалело уставились на экран дисплея. Там с такой же скоростью, как и появлялись, стали исчезать строчка за строчкой. Полковник, выйдя из оцепенения, бросился к компьютеру и принялся ожесточенно нажимать на клавиши, пытаясь прекратить это кощунство. Но не тут-то было. — Бесполезно, полковник, — весело бросил я ему в согнутую спину. — Забыл вам сказать, что после того, как все коды высветились, нужно было ещё один пароль ввести для сохранения информации. Если этого не сделать в течение трех минут, то вся информация автоматически уничтожается. Теперь уже поздно что-либо предпринимать. Хорошо ещё, что дискета эта не единственная. Существует и оригинал. Экран дисплея засиял девственной синевой. А затем на нем стремительно забегала красная точка, вырисовывая силуэт огромного кукиша. Это уже было проявлением залихватской фантазии Юрки Винокурова. Я его ни о чем подобном не просил. Я сдержанно фыркнул в усы. — Что поделать, старею. Вот и память стала шалить. А так близка была победа и заветные миллионы. Полковник разогнулся и не спеша повернулся ко мне, вдоволь наобщавшись с изображением симпатичной, на мой взгляд, дули. Глаза его налились кровью. Ноздри в бешенстве раздувались. А на щеках, ставших пунцовыми, быстро перекатывались упругие желваки. Кулаки самопроизвольно сжались в две тяжелые кувалды. — Где оригинал? — Его голос прозвучал глухо и невнятно, словно доносился из глубокой могилы. Правда, на мертвеца он совсем не походил. — Как где? — удивился я наивному вопросу. — Естественно, в надежном месте. И вам без меня его не достать, даже если вы будете точно знать, где она находится. Кишка у вас тонка, да и мозгов не хва... Усатый стремительно подлетел ко мне, потеряв над собой контроль. И с разбегу врезал мне ногой в солнечное сплетение. Получилось это у него профессионально, видимо, частенько тренировался на задержанных. Я опрокинулся на спину, а стул развалился на множество обломков. Такой бурной реакции я не предполагал. Ждал, разумеется, вспышки гнева, но не настолько же серьезной. Хотелось просто поговорить, обсуждая новые условия обмена. Только менять теперь я был согласен настоящую дискету на мою беспутную жизнь. Похоже, сорвалось. Ухватив клешнями за лацканы пиджака, полковник резко оторвал меня от грязного пола и водрузил на ноги. Его милое личико оказалось в трех сантиметрах от моей образины. — Ещё раз спрашиваю, где настоящая дискета? — выдохнул он мне в нос. Я поморщился от неприятного запаха из его рта и ответил, слегка повернув голову набок: — Где, где? В ФСБ... Но улыбнуться своей шутке не успел. Его чугунный лоб основательно припечатался к моему носу, вызвав обильное кровотечение. В голове слегка помутилось от боли. А полковник на этом не успокоился и вонзил свой пудовый кулак в мой пресс. Я согнулся в низком поклоне и тут же получил удар ногой в челюсть, снизу вверх. Оторвавшись на мгновение от пола, воспарил, словно птица, и отлетел к дивану. Только пятки сверкнули. При жестком приземлении почки отозвались ноющей болью, а сам я едва не проскользнул в щель между полом и четвероногим другом. Слегка помешали мои мужественные габариты. Такой диалог мог продолжаться ещё долго, что совсем не вписывалось в намеченный мною распорядок дня. И в этот момент неожиданно для всех с оглушающим треском слетела с петель входная дверь. А стекла окон вместе с рамами посыпались на пол. Комната внезапно наполнилась множеством людей в камуфлированной форме, с черными масками на лицах и короткими автоматами в руках. На всех без исключения красовались надежные бронежилеты. А в прорезях масок лихорадочно сверкали возбужденные глаза. Полковник успел-таки дотянуться до "стечкина", лежавшего на столе, и сделать один выстрел в нападавших. И даже в кого-то попал. Но тут же и сам получил пулю в грудь, чуть ниже основания горла. Опрокинувшись на спину, он захрипел предсмертно и задрыгал левой ногой, словно ему ужасно жал начищенный ботинок. Остальные и не успели, и не посмели оказать сопротивления. — Всем на пол! Руки за головы! Ноги раздвинуть! — многоголосо проорали нападающие и помогли замешкавшимся улечься, сбив их с копыт ловкими ударами. Мы с полковником и не думали вставать. Нам и так было удобно. Над каждым из мафиозных ментов нависло камуфлированное чудище, угрожающе наставив стволы автоматов в торчащие спины. В не шибко просторной комнате стало совершенно тесно. Даже казалось, что воздуха на всех не хватит, и его станут выдавать по талонам. Камуфляжники начали застегивать браслеты, безжалостно заламывая назад руки бывшим уже ментам. А меня через некоторое время привели в вертикальное положение и отстегнули с запястий туго застегнутые наручники. Как только руки стали свободными, я принялся их растирать, заставляя кровь бегать пошустрее. Она сильными толчками прорывалась через пересохшие русла вен в онемевшие конечности. Стоящий передо мной камуфляжник стянул с головы маску, и я узнал в нем расплывшегося в радостной улыбке Новикова. Он так торжествующе оскалился, словно только что женился на наследнице английского престола. Глазищи сверкали безграничным счастьем. — И где тебя так долго черти таскали? — вместо благодарности пробурчал я и, отодвинув его в сторону, направился к столу. — Я уже стал примерять белые тапочки на босые ноги. Только у них не нашлось подходящего размера. Взяв со стола свои сигареты и зажигалку, нетерпеливо закурил и повернулся к обескураженному таким неласковым приемом Николаю. Он обалдело хлопал глазами и не знал, что сказать в ответ. — Пошли на свежий воздух. — Я по-хозяйски направился к выходу, смахнув рукавом кровь, продолжающую капать из разбитого носа. — А то здесь козлятиной воняет. Новиков догнал меня и положил мне руку на плечо, словно призывал немедленно остановиться. Я же, как тяжелый танк, продолжал уверенно прорываться к заветному выходу, осторожно огибая фигуры бойцов, занятых своим делом. — Ты что, совсем не рад меня видеть? — В его голосе послышалась обида. — Мы так старались, чтобы все закончилось благополучно. — Угу, безумно рад, — буркнул я, оказавшись на крыльце, и повернулся к нему лицом. — А это что за пятнистые дьяволы с тобой? Сработали чисто, никто и глазом не успел моргнуть, окромя полковника. — Ваш нижегородский СОБР. — Николай остановился, едва не наткнувшись на меня. — Без них пришлось бы намного труднее. А своих сюда вызывать не с руки. — Свои по спине ползают, — пошутил я. — И что дальше будем делать? — Пойдем, вон машина стоит. Отвезем тебя домой, и отдыхай спокойно. Дальше у тебя проблем быть не должно. — Как скажешь, Николай. Сейчас ты за старшего. Мы направились с ним к одиноко стоящей "Волге". На улице совсем стемнело, и вдали призывно светились окна многоэтажек. А в этом богом забытом закутке стояла непроглядная темень. В салоне машины оказались ещё двое в штатском и водитель за рулем. Оба солидные до безобразия и какие-то похожие. За исключением солидности, внешность у обоих была самая обычная, не броская и не запоминающаяся. Увидишь такого на улице мельком, и уже через несколько минут не сможешь вспомнить ни одной приметы. — Всем пламенный привет от догорающих котлет. — Я упал на заднее сидение, и следом втиснулся Новиков. — Как живете-можете, господа? Никто из них не улыбнулся, кроме водилы. Тот был самым молодым и не походил на этих неразговорчивых бурундуков. — Майор Степанов, — представился сидящий вплотную ко мне человек, и я несказанно удивился, что он умеет разговаривать. — А это полковник Пахутин Вячеслав Андреевич. Он кивнул головой в направлении монумента, сидящего впереди. Тот даже не соизволил обернуться ради приличия. Застыл, словно страдал от тяжелейшего приступа ревматизма. Водитель завел двигатель и осторожно тронулся в путь, словно боялся расплескать на местных ухабах их непомерную гордыню. — И кто вы такие? — Нисколько не смущаясь высоких званий, я устроился поудобнее и вытащил сигарету. — Надеюсь, не очередная мафия. А то на сегодня у меня прием по личным вопросам закончился. Так что приходите завтра. Водитель тихонько подмигнул мне в зеркальце. Так, мол, их и надо. А то совсем зажирели от сытой жизни. — Нет, не мафия, — подтвердил майор. — Мы работаем в Главном разведывательном управлении... — А это, стало быть, ваш сотрудник. — Я, не глядя, ткнул вбок большим пальцем, едва не угодив Николаю в глаз. Тот недовольно засопел и завозился, отчего в салоне стало ещё теснее. — Да, это наш сотрудник, — заговорил полковничий памятник, не оборачиваясь. — И тот, кого вы приласкали по загривку, тоже. И ещё в метро... — Извините, конечно, что невежливо перебиваю, — я стряхнул пепел на резиновый коврик под ноги, — но у меня к вам куча вопросов появилась. И очень хотелось бы получить на них правдивые ответы. — Спрашивайте, — милостиво разрешил полковник. — Что сможем, то скажем. А за остальное не обессудьте, государственный секрет. — Не совсем глупый, кое-что понимаю. Вопрос первый, — я простодушно округлил глаза, — на работу к себе возьмете? Наконец-то они развеселились. Полковник даже соизволил обернуться, и с интересом взглянул на мою образину. А майор заулыбался, словно мышь перед дармовым сыром. — Нет, конечно, — приняв прежнюю позу, ответил Пахутин. — Новиков мне рассказывал о вашем веселом нраве, но я и не предполагал, что вы такой клоун. — Не больно-то и хотелось. Можете даже выкинуть меня из машины мордой в сугроб, сам до дома доберусь, — я нисколько не приуныл, а совсем наоборот. Мое дельное предложение осталось без ответа, и я продолжил. — Тогда приступим к расследованию. Многое теперь мне стало понятно. И то, как мы выскользнули из Грузии, и почему так быстро получали визы в фальшивые паспорта... Машина выбралась на нормальную дорогу и увеличила скорость. — Только не понятно, какого черта вы вообще ввязались в эту драчку за сокровища Рыжего Флинта? — Мы разрабатывали свою операцию, когда случайно вышли на одну партию, помогающую передавать наши предприятия в руки нечистоплотных иностранцев через подставных лиц. Партию далеко не из последних по влиятельности в стране. А предприятия в основном пытались скупать те, что относятся к оборонке. Вот нам и пришлось вступить в игру, внедрив своего сотрудника к ним в логово. Но потом появились вы, и все полетело к чертям, когда вы прошлись по нижегородской мафии, ведя себя, как слон в посудной лавке. — А что ж вы меня не повязали прямо у трапа самолета в Новосибирске, заставив скитаться, словно последнего бомжа? — Игорь Васильевич, вы нам не нужны. Нам нужна дискета. А вы слишком упрямы и недоверчивы, чтобы отдать нам её по первому требованию. Ваш портрет? — Мой, — с этим пришлось согласиться. — Дискету вы точно не получили бы. — Вот мы и думали, что вы, сами того не подозревая, нас на неё выведите. Но потом выяснилось, что мы не одни хотим ею обладать. Только никак не могли нащупать тех, кто ещё за ней охотится. Но что там не пешки — было видно невооруженным глазом, стоило им взять вас под колпак сразу по прибытии в аэропорт. И мы решили изменить правила игры, отодвинув вас в сторону... — Хорошо, с этим все понятно. — Ответ полковника меня вполне удовлетворил. — Отодвинуть в сторону — значит, закопать в ближайшем лесочке. Я правильно понимаю? Это ведь ваши бойцы чуть не угробили нас на въезде в область. Или вояки пытались закурить у нас стрельнуть? И что с Лобановым? — Там вышла досадная случайность, — принялся оправдывать свое ведомство майор. — Если бы послушно остановились, ничего подобного не произошло бы. Вас просто хотели задержать, чтобы не путались под ногами: это уже было чревато серьезными последствиями. А те, кто стрелял в вас, наказаны в дисциплинарном порядке. — И те, кто вас упустил, — тоже, — дополнил старший по званию. — Ваш Лобанов же цел и почти невредим. Пока он у нас, в армейском госпитале. Когда залечит переломы, он свободен. Для нас он не представляет интереса. Ещё есть вопросы? Мы уже спускались по откосу к мосту. Подумав несколько секунд, я отозвался: — Конечно же, есть. Меня очень интересует, как вы умудрились найти меня сегодня. Честно говоря, я думал, что игра закончилась, и не в мою пользу. — Когда приедешь домой, то вытащи из воротника пальто маячок, — недовольно ответил Новиков, словно ему не нравилась отведенная роль. — А на кой ляд тогда понадобилось пускать за мной наружку? — А чтобы подстраховаться, если события пойдут так, как произошло сегодня. И мы оказались правы. После того как вы смогли прорваться через наш пост на въезде в область, мы махнули на всё рукой и опять изменили план, предоставив вам возможность действовать по собственному усмотрению. Все равно вас невозможно удержать. Но на всякий случай мы продолжали за вами наблюдать, чтобы избежать осложнений и в случае надобности прийти на выручку, когда созреет ситуация. И вроде бы нам это удалось. — Вполне, — подтвердил я. — А после того, как вы оторвались в метро, вам на хвост сели другие ребята. Только вы их не смогли обнаружить. — Ловко, ничего не скажешь. Значит, вы в курсе почти всего, что я успел здесь натворить? — Более или менее, — понимающе ухмыльнулся полковник. — И если вас заботит, что мы думаем об Уголовном Кодексе, то можете не волноваться. Мы предпочитаем не захламлять себя ненужными бумажками. Главное, чтобы пусть даже не совсем правильные методы в отношении далеко не добропорядочных лиц привели к положительным по своей сути результатом. Да и не привыкли мы работать внутри своей страны, а за границей, как вы понимаете, наши сотрудники постоянно нарушают законы уже одним своим присутствием там. — Хотя бы раз в жизни нашел родственную душу, — я счастливо улыбнулся, но тут же нахмурился. — То есть я у вас был за живца? А ловили вы. Я правильно понимаю? — Искусство требует некоторых жертв. Мы не видели другого выхода. — Тогда у меня больше нет вопросов. Молчание длилось не более минуты. А затем майор спросил в упор: — Так где же злополучная дискета, Игорь Васильевич? Вам без неё будет намного спокойнее, поверьте. А нам она крайне необходима. Мы ведь и плясали под вашу дудочку только из-за неё. Я слегка повернулся в его сторону и удивился: — Какая ещё дискета? Знать ничего не знаю... — Перестаньте придуриваться, — строго сказал полковник. — Она осталась у вас. Но вам лучше от неё избавиться. Или вы и нам не доверяете? Тогда у вас мания преследования, и стоит обратиться к хорошему психиатру. В его голосе послышался сарказм. Правда, едва уловимый за доброжелательным тоном. — Вам я тоже не доверяю, — пришлось подтвердить его худшие опасения. — Спасибочки, конечно, за спасение из лап бандитов в форме, но... Я обвел их пристальным взглядом и спокойно продолжил: — Но и в вашей конторе завелся некий крот. Иначе чем вы сможете объяснить то, что я попал под колпак сразу же, как только ступил на российскую землю? Ведь именно ваша фирмочка нас доставила. И никто, кроме ваших сотрудников, не мог знать, когда и где мы появимся. Они угрюмо промолчали, а я продолжил, стараясь зацепить их побольнее: — И я догадываюсь, кто из ваших работал совместно с ментовской братией. Хотя какие они менты? Обычные бандиты с большой дороги. Настоящие совсем не такие. Так вот, их полковничек, перед тем как окочуриться, кое о чем намекнул мне, дал зацепочку. Он-то предполагал, что беседует уже с покойником. Но просчитался. Машина остановилась перед подъездом четырнадцатиэтажки, но я не торопился выходить. Хотя Николай уже взялся за ручку дверцы и был готов в любой момент выскочить наружу. — Так что получите её лишь тогда, когда разберетесь с внутренними врагами, — закончил я наш содержательный разговор. — А раньше и не рассчитывайте. Полковник с майором недовольно переглянулись. Потом старший, махнув рукой, согласился: — Пусть будет по-вашему. Вы сейчас не в том настроении, что бы позитивно мыслить. Поговорим завтра утром, если не возражаете. В эту ночь вам уже ничего не угрожает, а нас не спасут двенадцать часов. И он, напряженно что-то обдумывая, нахмурился. А потом продолжил: — Кстати, можете не волноваться. Ваша дочка у нас. Это мы её забрали с квартиры вашего друга по предложению Новикова. Так было безопаснее для неё и спокойнее для нас. Мы не хотели, чтобы в этой заварухе пострадали ещё и дети. Она в военном городке под хорошим присмотром. В школу не ходит, но стрелять в тире учится регулярно. И кажется, ей там нравится. Он улыбнулся, сверкнув рядом крупных и ровных зубов. Сердце у меня радостно зашлось, словно я попал на самолете в воздушную яму. Дыхание перехватило. Как гора с плеч свалилась. А я-то всю дорогу ломал голову, где же её теперь искать. Даже собрался "Легион" на уши поставить. — Что ж вы молчали?! — чуть ли не выкрикнул я в сердцах. — Могли бы в первую очередь рассказать. — Так вы не спрашивали, — качнул головой Пахутин. — Вам её сейчас доставить или до утра подождем? Я посмотрел на темень за окном салона и, грустно вздохнув, ответил: — Теперь уж до утрам подождем. Чего девчонку от сладких снов отрывать. Небось мальчишки снятся. Так я пошел, — не то спросил, не то просто сообщил я. — Утро вечера мудренее. И толкнул Новикова в бок локтем, приказывая очистить путь. Он, виновато сверкнув в темноте карими глазищами, выбрался наружу. Я выполз следом. Николай топтался рядом с машиной. Сделав пару шагов вперед, я остановился, словно вспомнил об очень существенной детали. Развернувшись, поманил Новикова пальцем. Тот осторожно, будто крался по минному полю, приблизился. Его начальство терпеливо ожидало в машине. — Так ты знал, где Ксюшка, и не нашел возможности меня успокоить? Он потупился, тем более что прекрасно понимал, в каком состоянии я пребывал последние дни, как тревожился за девчонку. Но и от своей чертовой секретности не мог отступить. — Выбирай, в челюсть или под дых, — мрачно произнес я. Он поднял на меня удивленные глаза, оторвав взгляд от созерцания снега на асфальте. Там сквозило абсолютное непонимание сути вопроса. Пришлось повторить более четко. — Я спрашиваю, куда тебе ударить. В челюсть или под дых? Чего здесь непонятного? Он потоптался на месте не зная, что выбрать, став похожим на обиженного медвежонка. Наконец еле слышно выдохнул: — В челюсть. И попытался закрыть руками свою образину. Вышло у него это неуклюже. А я, недолго думая, врезал ему со всей дури кулаком в брюхо. Новиков от неожиданности ойкнул и слегка согнулся в поясе. Я похлопал его по спине и сказал на прощание: — Вот и я точно так же чувствовал себя все эти дни. И неспешно направился в подъезд. Когда я уже почти скрылся в нем, бросил через плечо, не оборачиваясь: — Будет время, Колек, заглядывай в гости. Мы с Оксанкой будем тебе рады. Бутылочку водки раздавим, повспоминаем малость. Лифт быстро распахнул свои створки, и я вошел внутрь, нажал на кнопку с цифрой "двенадцать". Он, мягко дернувшись, заскользил наверх. А я стал рыться в карманах в поисках ключей. Хорошо, что не забыл взять их со стола вместе с сигаретами и зажигалкой.

Глава 25.

Ночь распростерла свои черные крылья над спящим городом. В квартире царил все тот же бардак, который я и не подумал убирать, оставив это до лучших времен. Свет был везде выключен, и квартира была погружена в тишину и полумрак. В начале второго часа ночи в замке неслышно повернулся ключ, и дверь осторожно раскрылась. Человек, появившийся в проеме, прикрыл её за собой, но запирать не стал. Осторожно, словно тать в ночи, он прокрался в маленькую комнату, стараясь не наступать на валяющиеся на полу предметы. Одет он был во все черное и потому не сильно выделялся на темном фоне. Нависнув над широкой кроватью, где бугром вздыбилось одеяло, а на светлом фоне подушки темнели волосы, он грустно вздохнул и протянул руку. Когда человек дотронулся до краешка одеяла, позади него чуть слышно скрипнул паркет. — Дурак ты, Коленька! — Я отделился от стены, показавшись из проема между шифоньером и дверью. — Хотя я и приглашал тебя в гости, это совсем не значит, что нужно было приходить сегодняшней же ночью. И не трогай мой муляж, а то всё испортишь. В руке я сжимал пистолет, который успел незаметно прихватить из мертвых рук милицейского полковника, покидая негостеприимную хибару. Новиков растерянно замер с протянутой рукой. Было заметно даже в темноте, как у него безвольно опустились плечи. — На кой хрен ты приперся?! — вполголоса стал возмущаться я. — Своих дел нет, что ли, раз за чужие берешься? Я совсем не тебя поджидаю. Так что не порть мне праздник и отойди от кровати. Я жду в гости вашего крота и моего убийцу. Он послушно отодвинулся от кровати и прилип спиной к стене. — А почему ты думаешь, что это не я пришел тебя убивать, а будет кто-то ещё? Откуда такая уверенность? — Я же не до конца мозги пропил, кое-что оставил в заначке, — принялся разъяснять ему, как малому ребенку. — Если бы ты шел убивать меня, то хотя бы пистолет в руке сжимал, готовый к неожиданностям. И на нем глушитель был бы навернут. Но в твоих руках его не наблюдается. Вот и колись, дружок, на кой тебя сюда заслали. И кто это сделал? Новиков вздохнул и признался: — Послал меня Степанов. Возникла реальная опасность, что тот крот, о котором ты нам говорил, постарается тебя ликвидировать, избавляясь от свидетелей. И было решено не рисковать, прикрыть тебя с тылу. Так сказать, незаметно организовать засаду. Ты нужен живой, пока у тебя кассета. А потом наша контора потеряет к тебе всякий интерес. Останешься в живых — значит, будешь и дальше спокойно коптить небо. — И без вас управился бы. Ты думаешь, ментовский полковник и вправду что-то шепнул мне на ушко? Тогда ты дважды дурной Советского Союза. Обычный блеф, рассчитанный на то, чтобы ваш крот занервничал и постарался меня убрать. А сделать это ему нужно именно нынешней ночью, пока я не пообщался с вашими на трезвую и спокойную голову и пока дискета находится у меня. Но самое интересное в его задумке то, что он собирается и тебя прихлопнуть. Новиков прикусил в раздумье нижнюю губу. — Это ещё зачем? — Все элементарно, как пирог с капустой. Ты и есть тот крот, о котором я говорил. Поэтому ты меня и пристрелил. А он всего лишь немного опоздал, и ему ничего не оставалось, как убить тебя. Ведь в твоих руках красовался пистолет, и столкнулись вы нос к носу. Красивая комбинация, не правда ли? И из-под удара выходит, и от опасного свидетеля избавляется. А если повезет, то, может, и дискету найдет. До утра времени достаточно. — Лихо задумано, если это правда. В фантазии тебе не откажешь, Филин. — Новиков горько усмехнулся. — И что будем делать? — Жить, Коленька, жить. Но сперва разыграем маленькую интермедию. Зажигай в обеих комнатах свет и шебурши в большой, словно в спешке закидываешь вещи в сумку. Только будь спиной к двери. Я кинул ему в руки солидных размеров баул. — А ты что будешь делать? — Николай поймал сумку и включил свет в маленькой комнате. — Знаешь, что-то живот схватило. — Я сморщился недовольно. — Пойду-ка я в туалет покурить. Новиков выскользнул в большую комнату и стал бестолково шарахаться там из угла в угол, наполняя баул первыми попавшимися вещами. А я, прикрыв дверь в спальню, скрылся в темном туалете, оставив его незапертым. Минут через пять послышались осторожные шаги и мягкий щелчок взводимого курка. Я выждал ещё несколько секунд и резко открыл дверь туалета. Сделав шаг наружу, я поднял пистолет на уровень поясницы вновь прибывшего гостя и громко сказал ему в спину: — Брось пушку, майор! Окончен бал... Он как раз поднимал её, наметив первой жертвой Новикова. Николай прыгнул в сторону и скрылся за боковой спинкой дивана. Из глушителя вырвалось пламя, и пуля испортила мне мягкую мебель. И тут же оглушительно рявкнул мой "стечкин". Схватившись за правое плечо, Степанов выронил свою волыну на пол и заскрежетал зубами от боли и досады. Я помог ему удобно устроиться на полу, одним ударом сбив его с ног. А пушку отпихнул подальше. Она улетела в гостиную, где её и поднял Новиков. — ... потухли свечи, — я деловито прицелился в голову майора, но, передумав, засунул ствол за пояс брюк. — Колёк, вызывай своих. Пускай приезжают и забирают эту мразь, пока он мне весь паркет не изгадил. Майор зло сверкал на меня глазищами и, наверное, попытался бы задушить голыми руками. Вот только не было у него такой возможности. Новиков взялся за трубку телефонного аппарата. — И Ксюшку пускай захватят с собой, — дополнил я, вытаскивая из кармана сигарету. — Хватит ей на казенных харчах сидеть. Если уж ей там так понравилось, то как только стукнет восемнадцать, самолично отведу на сборный пункт. Пущай в армию забирают. А пока рановато, малявка она ещё. Приехали они быстро, не прошло и получаса, словно только и ждали звонка. Майора уволокли двое крепких и суровых парней, нацепив ему на запястья браслеты. И даже не удосужились перевязать, с чем я был полностью солидарен. Сам терпеть не могу предателей. Мы с Новиковым спустились вниз на лифте за ними следом. Около подъезда нас поджидал полковник Пахутин, прогуливаясь около "Волги" и нервно покуривая. Стоило мне появиться на открытом пространстве, как дверка машины стремительно распахнулась, и из неё выскочила Оксанка. Подбежав, она повисла у меня на шее, ликующе улыбаясь, и чмокнула в небритую щеку. — Я так соскучилась по тебе, — прошептала она мне в ухо горячим ветерком. — Больше ни на шаг не отпущу. — Обожди, Ксюха! — Я с трудом оторвал её от себя, но она тут же ухватила меня под руку, тесно прижавшись сбоку. — Пойдем с будущим генералом пообщаемся. Мы приблизились к Пахутину, и я протянул ему очередную дискету, достав её из внутреннего кармана. — Владей, полковник. Торжественно вручаю тебе копию знаменитой дискеты. Авось в хозяйстве сгодится. Он, улыбаясь, взял её. Но, услышав последние слова, непонимающе нахмурился. — Почему копию? А где же оригинал? Я скромно улыбнулся и, неопределенно пожав плечами, ответил своей не удавшейся в прошлый раз шуткой: — Где, где? В ФСБ. И, закурив, продолжил уже серьезным тоном: — Когда она будет в разных ведомствах, то я надеюсь, вы постараетесь помешать друг другу ее украсть. И, значит, деньги отправятся на какое-нибудь стоящее дело. А о деталях ваши боссы на самом верху договорятся. У меня же мания преследования... И я крепко пожал руку Новикову, а затем и Пахутину, прощаясь. — Нам пора в люльку, детское время давно кончилось. Так что бывайте здоровы. Будет желание — заходите в гости. А затем, обняв девчонку за плечи, с чувством выполненного долга направился к лифту. — До свидания, Филин, — сказал мне в след полковник. — И береги дочку. Она у тебя самая лучшая. — Я знаю, полковник, — не останавливаясь, ответил я. — Только это не дочка, а невеста. Ксюшка ошеломленно и в то же время лукаво вскинула ввысь пушистые ресницы и искоса, снизу вверх посмотрела на мою довольную физиономию. Губы её изогнулись в счастливой и радостной улыбке, а в нежно-серых глазах блеснули ослепительно яркие алмазы слезинок. Наверное, от переизбытка чувств. — Но если зазнаешься — выгоню к чертовой матери, малявка! — строго сказал я и втолкнул её в кабину лифта. — Ясно?! По десять раз предупреждать не стану. Она кивнула головой, плотно сжав губы и едва сдерживая смех. На щеках у нее заиграли симпатичные ямочки.

г. Нижний Новгород.