Некрофилическое пиршество сюрреалистической жизни богов

Некрофилическое пиршество сюрреалистической жизни Богов

Вчера нам сообщили: все в мире продается, поэтому сегодня мы решили продать свой мир.

Сядьте поудобнее, ибо рассказ будет достаточно долгим. Выключите свет — запись лучше смотреть в темноте, так вы станете реже переводить взгляд на окружающие предметы. Наденьте наушники: ни один лишний звук не отвлечет вас. Думаю, мне простительна волнительность в голосе, возможная поспешность, некоторая рубленность фраз — сами понимаете какая ситуация, поэтому вы, люди вне всяких сомнений интеллигентные, просто сделаете вид, что не замечаете.

Надеюсь все пожелания выполнены, поэтому начну.

К месту, предлагаемому на продажу, не так-то и легко добраться. Но это не является недостатком, а скорее даже наоборот. Я и сам плохо помню как открыл уютный заливчик. Скорее всего, долго и упорно брел всю жизнь, пока не вышел к морю. На много километров вокруг ни души — просто идеальное место для неспешной, уединенной жизни. Абсолютно плоский пляж, как натянутый пустой холст, ждущий прикосновения кисти живописца — именно то, что нужно художнику.

В окружающем пейзаже особенно примечательна форма холмов, полукругом, радиусом метров в пятьсот, обступающих жилище. Холмы, на линии горизонта превращающиеся в приличной высоты горы, имеют ступенчатый профиль, будто являются началом огромной лестницы. Впервые увидев их, сразу предположил: здесь могут жить боги.

Но об этом чуть позже.

Вчера, сидя перед окном, подумал: именно из-за оторванности от внешнего мира мы столь поздно узнали о возможности всеобъемлющей купле-продаже.

Ровно посередине между краем берега и основанием северного холма находится деревянный коробчатый дом. Небольшой, но достаточный для размещения кухни, мастерской и спальни.

В последней, кроме ветхой кровати, где сплю с Галиной, обустроен некрофилический уголок. В некрофилическом уголке стоит некрофилическая полка и некрофилический сундук.

На некрофилической полке мы держим ныне живущие тела давно умерших людей. Каждое тело вытатуировано черными символами, прошито белыми нитками, на лицевой стороне под красивым изображением стоит клеймо. В сундуке у стены лежат множество, оправленных рамкой, тел, по ним краска разлита пятнами, складывающимися в картины.

Каждый вечер извлекаем и снимаем тела, проводим по их поверхности, дабы ощутить засохшую гуашь и акварель, почувствовать тепло, исходящее от слов, послушать музыку образов и букв. Буквам надо уделять особое внимание.

Любуемся, восхищаемся и разочаровываемся мертвыми телами давно умерших людей. Затаив дыхание, прочитываем имя на корешке или в углу полотна: переносимся в просторный, богатый склеп: свет столбами льется с потолка, в углах гроба, облаченные в балахоны, застыли статуэтки, согнувшиеся в поклоне.

Мы в Пантеоне — огромном кладбище тех, кто после смерти не рассыпался в прах. Каждый хотя бы раз приходит сюда, отыскивает наиболее близкое тело и содомизирует с ним.

Такая вот некрофилическая традиция.

Хорошая традиция.

_____

Я упомянул Галину — жену, самую замечательную женщину в мире. (На самом деле ее зовут Елена, но это имя давно забыто).

Одиноким вечером, любуясь через окно закатом, увидел Галю. Очертания оконного проема, заходящее солнце, светло-красное небо, морская гладь, обнаженная женщина — все вместе слилось в портрет Авраама Линкольна. Раньше, каждый вечер, замечал только его, но теперь...

Стою завороженный представшим зрелищем, пока не чувствую едва ощутимый укол в сердце, будто пронзаемого стрелой. Нахожу в шкафу кухни специально приготовленную к такому случаю сумку. Главное действовать быстро — не упустить.

Достаю из сумки баночку со смесью рыбьего клея и коровьего помета, обмазываю лицо, втыкаю за ухо ярко-оранжевую герань и направляюсь к Галине. Она по-прежнему не двигаясь, смотрит куда-то вдаль. Бросаюсь целовать ноги лучшей из существующих и существовавших женщин, морщась от соленого привкуса морской воды. Галина, как статуя: безмолвна и холодна.

Извлекаю последний аргумент — кусок омлета, водружаю на голову избраннице, перчу, посыпаю луком и рисую кетчупом рожицу. Галина смотрит на меня, и я догадываюсь: с ней происходит то же, что и со мной несколькими минутами ранее: едва ощутимое прикосновение острия булавки, и женщина понимает: мужчина, ранее вытворявший глупости, — да, это именно он, он именно тот самый человек.

Взявшись за руки, идем к дому: я — с пустой сумкой, благоухающий смесью клея и помета, с геранью за ухом и солеными губами, и она — омлет на голове, приправленным луком, перцем и кетчупом.

Такая вот себе пара.

Идеальная пара.

Жалко, что у нас не имелось фотоаппарата — хороший получился бы снимок.

Идеальный снимок.

_____

Галина хороша почти всем: ласкова, внимательна, трудолюбива — просто образцовая жена, если бы не внешность.

На второй день после встречи Елену постиг страшный недуг. Не знаю как называется данная болезнь, но у Гали отнялась левая половина тела: от макушки до бедер, от ложбинки между грудей до кончиков пальцев.

Все началось с ногтя на мизинце. Инфекция в считанные часы распространилась по руке, разошлась к голове и ноге. Я не знал что делать, просто сидел рядом с лежащей на кровати любимой и смотрел как болезнь уничтожала тело: высушивала, сжирала мясо, превращая кожу в смятую черную ткань.

Галине так больно, что она не в состоянии разжать губы: не может ничего сообщить: что болит, каково самочувствие, хочется есть, пить или спать. Остается только утирать слезы и смотреть на медленную смерть жены: изящная рука превращается в тонкую палочку, обтянутую кожей, крепкая, налитая силой, левая грудь с аккуратным соском становится детской шапочкой для плавания, увенчанной черненькой пипочкой. Отворачиваюсь, дабы не видеть метаморфоз лица, превращающих прекрасный лик в растоптанную картонную коробку.

Один глаз Галины безостановочно вращается, будто ища спасения, другой застывает, становясь похожим на стеклянный. Не понимая зачем, раздвигаю веки левого — умирающего — и провожу острием бритвы, смотрю как глаз вытекает, смачивая сухую кожу лица.

В этот момент распространение инфекции прекратилось.

После, уже отойдя от шока, мы придумали легенду: нужно отдать что-то болезни, дабы остановить распространение заражения, — и хорошо, что это оказался только глаз.

В следующий раз сразу начнем по одному отрубать пальцы.

_____

Сейчас Галина смотрит на меня двумя глазами: настоящим и искусственным: маленьким деревянным "яйцом" раскрашенным цветами радуги, веером расходящихся от центра "попки": очень красиво.

_____

Стоит сказать: болезнь поразила жену в первый день появления Гриба. Он вырастает каждое утро ровно в 8 часов 15 минут 30 секунд.

Незадолго до этого в небе появляется военный самолет, оглушающий окрестности ревом двигателей. Перед тем, как практически исчезнуть из поля видимости, бомбардировщик сбрасывает фаллический предмет, опускающийся на парашюте.

За горами уже широко раздвинув ноги расположилась Атомная Леди. Она лежит на постаменте, окруженная живыми телами давно умерших Роберта Оппенгеймера и Игоря Курчатова. Белый лебедь крыльями ласкает тело госпожи, клювом покусывая соски. За миг до того как фаллический предмет входит в Атомную Леди, по телу проходит чуть заметная дрожь, глаза закатываются. Атомная полу-бомба-полу-ракета проникает в тело и женщина, изгибаясь и исступленно воя сиреной тревоги, достигает оргазма, выплевывая из себя взрыв.

На заднем крыльце сидим, наблюдая за напоминающими замка стену горами, столб вырастает за ними, на верхушке его цветок распускается лепестками вниз, они заворачиваются, как колбаса, на сковородке жарящаяся — бутон образуется, чуть ниже которого похожий на зажаристую лепешку вырост появляется. Думаем, от него именно Свет идет и День наступает.

Смотря на вырастающий столб, ощущаешь себя попавшим в сказку.

Тень, отбрасываемая Грибом, отстоит от нашего дома на сто двадцать шесть шагов. Все крепче сжимая переплетенные пальцы, наблюдаем, как по песку ползет черный силуэт.

Это происходит после того как Свет отвоевал пространство у Тьмы, иначе просто Тень не оказалась бы видимой.

Каждое утро ровно в 8:15:30, каждый раз ровно на сто двадцать шесть шагов от нас.

Очень пугающе завораживающее и красивое зрелище.

Хорошее зрелище.

_____

Идем к краю тени, каждый шаг слышится ударом колокола.

Вот тогда, на второй день, Галина удивленно сказала: "Гриб — первое, что отбрасывает черный силуэт, полностью повторяющий очертания предмета". Поразившись заумности фразы, так же удивленно изрекла: "Тень" и коснулась края очертаний Гриба длинным ногтем мизинца.

Вот тогда, на второй день, зараза чуть не убила жену, навсегда искалечив.

Теперь мы просто стоим перед темной макушкой Гриба, всматриваясь в Тень. Есть что-то зловещее в черном пространстве посреди Света, есть что-то загадочное в темном песке.

Лучше не всматриваться.

_____

Однажды додумался кинуть в Тень обвязанного веревкой осла. Он недолго побрыкался, вздымая песок копытами, упал, пару раз вздохнул и умер.

Ночью, когда Тень ушла, оттащил ослика в дом и, надев перчатки, водрузил под крышку рояля в мастерской.

_____

Как раз именно сейчас перевожу взгляд с улыбающейся Галины на голову ишака. Не знаю почему, но мертвый осел в рояле выглядит крайне вдохновляюще. Перед тем как начать писать какую-либо картину всегда смотрю на животное.

Думаю, оно заражено, поэтому

лучше не прикасаться.

_____

Ночью Тень исчезает вместе с Грибом: на утро нет, но появляется каждый новый день. (Даже придумали такую загадку). Куда пропадет Гриб, каким образом исчезает — не могу сказать. Атомную Леди и лебедя придумали, дабы хоть как-то объяснить происходящее. Здесь вообще сложно что-то понять, тем более объяснить.

Лучше не задумываться.

Чуть позже поймете почему.

_____

На кухонном столе постоянно стоит полукруглая деревянная хлебница. В ней обитают два питомца — изъясняющиеся в любви кусочки хлеба

Галина принесла их после одной из прогулок по берегу, проводимых, когда я занят в мастерской.

"Послушай — они разговаривают". Раскрывает ладошку, показывая две крошки.

Долго вслушиваюсь, но не улавливаю ни единого звука, не говоря уж об осмысленной речи. Иную женщину, скорее всего, обзову дурочкой, укажу на проблемы с головой но!..

Жаль не видите Галину, поэтому, возможно, не поймете почему я лишь улыбнулся, согнул ее пальчики в кулачок и предложил положить крошки в хлебницу.

Весь вечер содомизировали с живым телом Рене Маргрит.

Уже собираясь ложиться спать, совершенно неосознанно, заглянул в щель между досточками хлебницы. За прошедшее время крошки выросли в полноценные кубики и, что самое удивительное, теперь стал слышен их разговор.

Сначала буквы, а буквам надо уделять особое внимание, потом целые слова и наконец предложения. Не прерываясь ни на секунду, перебивая друг друга, захлебываясь словами, два кусочка хлеба признаются в любви.

Так растроган, что достаю из кармана носовой платок, высмаркиваюсь, вытираю выступившие слезы и кладу один кусочек хлеба на другой.

Утром обнаружили полноценный кирпичик хлеба. Радость Галины беспредельна, особенно после рассказа об услышанных вечером признаниях. Жена насвистывала мелодию свадебного марша и стучала ладошкой правой руки по краю стола.

Ежедневно съедаем буханку хлеба, слыша от каждого ломтика: "Спасибо, спасибо, что едите нас. Нам так приятно. Спасибо, спасибо". Иной раз слезы наворачиваются: все-таки ешь живое существо, поэтому приходится убивать кусок, пронзая место, где предположительно находится хлебное сердце, при этом слыша: "Спасибо, спасибо, что убиваете нас, дабы съесть. Нам так приятно. Спасибо, спасибо".

Каждый день съедаем буханку, оставляя две крошки, на ночь кладем их в хлебницу, таким образом, обеспечиваясь продуктом номер один.

Как и к буквам, к крошкам надо быть очень внимательным. Всегда прислушивайтесь к ним, они тоже любят.

_____

На следующий день после хлебных крошек Галина нашла два картофельных очистка, потом два листа капусты, после разломанную кость, на утро сросшуюся и покрытую мясом. И так далее: каждый день пара влюбленных кусочков пищевого продукта.

Особенно люблю готовить яичницу. На столе всегда лежат шесть яиц. На них изображены человеческая голова, контур головы льва и львиная морда, скопление муравьев, улитка и напоминающее вульву отверстие. Желания — это хочу и этого боюсь.

Разбиваю ножом получившееся из двух осколков скорлупы яйцо, выливаю содержимое на сковородку и смотрю, как получаются бело-желтые часы: по краям яичницы появляются цифры, в центре вспучиваются большая и малая стрелки. Стреляет, шипит, вкусно пахнет. Поддеваю ножом готовую яичницу — Мягкие Часы — и вешаю на ветку дерева, растущего из кухонного стола.

Очень хорошая получается картина.

Замечательная картина.

Всегда можно узнать живое точное время.

_____

Любителям подзаработать денег на процветающей в мире торговле скажу: из любого продукта можно выделить лишь два влюбленных куска. Остальные оказываются мертвыми.

Думаю: на самом деле это дар богов, преподнесенный нам.

Теперь поговорим о них, но сначала стоит сказать об еще одной особенности нашего места.

_____

Смена времени суток здесь не обусловлена восходом-заходом солнца.

Свет, означающий День, и Тьма, означающая Ночь — две субстанции, заполняющие пространство.

Тьма, приходящая со стороны моря, зарождается темным фронтом, приближающимся к берегу: черная монолитная стена ходит волнами, из нее вырастают щупальца, отвоевывающие пространство у Света. Сомневаюсь, что в жизни есть что-то более впечатляющее.

Каждый вечер ровно в 22 часа Тьма подходит к нашему дому. Черные сгустки просачиваются сквозь щели в дощатых стенах и потолке. Лежим под одеялом, наблюдая как Тьма лезет из круглого окна спальни, в котором вырезаны три геометрические фигуры. Стекло покрыто фосфором и поэтому в темноте окно светится дугообразными в основании треугольниками, сходящимися вершинами к маленькому кругу в центре.

Это напоминание о Грибе, вырастающем каждое утро, когда Свет, расходящийся от зажаристой лепешки, отвоевывает пространство у Тьмы. Точно так же: те же щупальца, захватывающие темноту в клещи, оттесняющие за море.

Тьма отличается от Света только окошком: прозрачным и светящимся, и Тенью, отбрасываемой только Грибом.

_____

Одним из утр возникло желание посмотреть куда уходит Ночь.

Тогда мне снился сон о телефонных трубках.

Заказав у официанта жареного лангуста, смотрю за окно. По улицам десятки людей выгуливают на поводках телефонные трубки самых различных видов. Девушки сидят на скамеечках, гладя телефоны, расположившиеся на коленках. Магазины одежды для телефонов. Химчистки для телефонов. Пирожковые для телефонов. Блинные для телефонов. Туалеты для телефонов. Стоянки для телефонов. Детские сады для телефонов. Школы для телефонов. Все для телефонов. Вокруг телефоны... телефоны... телефоны...

Официант выкладывает на тарелку отварной телефон. Очень рад, ибо наконец-то на заказ жареного лангуста приносят отварной телефон. Рядом с тарелкой выставляется серебряное ведерко, в котором лежит обложенная льдом телефонная трубка. Некоторые из них настолько отвратительно теплые и неприятно липкие, что приходится охлаждать.

Оглядываюсь вокруг. Посетители едят телефон фраппе(1), телефон под мятным соусом, телефон, усиливающий половое чувство, телефон-лангуст, телефон по мотивам Эдгара Аллана По со спрятанной внутри дохлой крысой. Вокруг телефоны... телефоны... телефоны...

Ем трубку. Аккуратно ножиком разрезаю на маленькие кусочки. Пластмасса хрустит под зубами, проглатываю разжеванное. Как спагетти, наматываю провод на вилку и отправляю в рот.

Охладившийся в ведре телефон звонит.

"Да!"

"Алло? Алло?! Алло!!! Мне нужна помощь!!! Я потерялся в Сахаре внутри телефонной будки... Жене каждую ночь снится женщина, привязанная к столбу. Из нее растут кровоточивые розы. Жена просыпается каждую ночь, вспоминает удаленную матку, рыдает, а я не могу ничего поделать... Мы здесь одни, среди огромной пустыни, внутри телефонной будки. Нам очень одиноко и страшно... очень страшно... Помогите, пожалуйста, очень прошу!"

Кладу трубку обратно в ведро, ибо понимаю: мне позвонил я сам.

Встаю и направляюсь к двери.

Убитый горем и отчаянием голос, никем не слышимый, посреди бескрайней пустыни продолжает пробиваться сквозь кусочки льда.

_____

Стараясь не будить Галину, собираю небольшой провиант, предметы первой необходимости. Захватываю стоящий у двери французский батон длиной полметра (с недавних пор всегда хожу с батоном, используя как трость).

Иду, следуя за уходящей границей Тьма/Свет.

Оказавшись на краю берега, ставлю в воду ногу, но та остается на поверхности. Делаю еще шаг и по-прежнему касаюсь морской глади только ступнями. Третий шаг, четвертый, пятый — просто хожу по воде.

Вдоволь набегавшись, закрываю глаза и чувствую как море дышит. Это просто кожа. Подхожу к водному краю и приподнимаю.

Огромный ночной город: огни сотен домов, неоновые вывески, красота центральных районов и нищета окраин, тысячи людей, спешащих по улицам, громкая музыка, шум автомобилей и плеск волн реки накатываются, грозясь захватить, увлечь в бесконечное черное пространство и никогда не отпустить. Нет — сюда не надо.

Опускаю кожу моря и вновь приподнимаю, представив отличную от первой картину.

Склон, а в паре шагов от меня спящая молочная собака. Пес вздергивает нос, сильно втягивает воздух, приподнимает левое висящее ухо, открывает глаз, вскакивает и, радостно виляя хвостом, подбегает к хозяину. Поставив передние лапы на коленку, лижет тыльную сторону ладони. Глажу голову пса, погружая пальцы в молочную голову, чешу за ухом.

Собака, продолжая радостно прыгать, убегает вниз по склону, приглашая проследовать за собой. Принимаю предложение и, пригнувшись вхожу под Кожу Моря.

Тот же самый мир, только вместо голубого неба синяя вода.

Вокруг проплывают мелкие рыбешки самых различных видов, колышутся водоросли. Пес бегает вокруг меня, ловко пробираясь между ногами.

За одним из больших валунов — высотой метра в два — натыкаемся на застывшее странное существо. Не сразу узнаю, а, поняв кто, рефлекторно отпрыгиваю. Минотавр. Осторожно касаюсь кончиком французского батона. Ноль реакции. Пес обнюхивает ноги чудища, лижет. Никакого движения.

В ногах Минотавра две ниши: в одной бутылка вина, в другой кубок. Беру сосуд и долго рассматриваю этикетку, пытаясь узнать марку и год. Однако, бутылка настолько старая, что разобрать что-то невозможно. Ставлю ее перед псом, и тот зубами выдергивает пробку. Лежу на песке, попивая из кубка вино, оказывающееся на редкость вкусным: очень богатый букет, переливающийся сотнями оттенков вкуса — такого еще не пробовал. Даю псу сделать пару глотков, тот чихает и гавкает, призывая в дорогу.

Возвращаю бутылку и кубок Минотавру. Из груди чудовища торчит чуть выдвинутый ящик, в котором лежит тряпка. Вытерев ей губы, вслух благодарю Минотавра и кладу в ящик кусочек французского батона — плата за спиртное. Булка мгновенно исчезает, а бутылка вновь наполняется вином.

Спешу за псом, убежавшим уже достаточно далеко.

_____

Если смотреть из окна дома в сторону моря, то километрах в трех можно увидеть небольшое скопление камней. Именно к нему мы и подходим. Рыбы, водоросли, Минотавр, кажется, ничто уже не может удивить, но представшее между камней превзошло все ожидания.

За одним из валунов лежит обнаженный мальчик: на поясе колчан со стрелами и лук. Над ним склоняются нагие великаны: мускулистый седоволосый мужчина и неземной красоты женщина.

Прячусь за один из невысоких камней, выглядывая из-за края. Пес укрывается за мной, уткнувшись носом в ногу.

Мужчина, приподнимая Кожу Моря, шепчет что-то на ухо женщине, держащей указательный палец над плечом мальчика.

Не могу оторвать взгляд от прелестей красавицы. Отдам все на свете, лишь бы ее груди хоть на миг заколыхались надо мной, а ягодицы оказались в считанных сантиметрах.

Атлет надавливает рукой на одних из камней с такой силой, что оставляет отпечаток ладони.

Прислушиваюсь, пытаясь разобрать слова и, когда понимаю суть разговора, чуть не падаю.

Геркулес просит Венеру не будить спящего Амура.

Все таки не в силах совладать с шоком сажусь на пса, разрубая на две половинки. Собака взвизгивает, но тут же задняя половина находит переднюю, вновь сливаясь в молочное животное.

В этот момент Геркулес, тая, исчезает. У Венеры пропадают руки и голова, тело выше пупка съезжает относительно нижней половины. На шее появляются мягкие часы. Из открывшихся внутренностей вырастает золотое яйцо. По телу бегают маленькие скорпионы. Венера внезапно исчезает, как сквозь землю проваливается.

Амур остается один. Совершенно беззащитный.

План созревает мгновенно. Не могу упускать такой возможности.

Достаю из сумки веревку и осторожно, выставив французский батон, будто меч, крадусь к спящему богу. Ноги наливаются свинцом, пот выступает на лбу, руки трясутся.

Затыкаю рот Амура кляпом, связываю и закидываю на плечо. Вестник любви продолжает спать, как будто уснул вечным сном.

Что есть сил бегу к дому, пес путается в ногах, шарахаюсь от каждого водоросля и рыбки, сердце уходит в пятки, отяжеляя ступни. Кажется, неподвижный Минотавр оживает и достает из-за спины острую секиру. Просто почудилось. Постоянно оглядываюсь назад, ожидая увидеть как с небес на колеснице спустится сам Юпитер и убьет молнией, а у меня только батон в качестве оружия.

Но ничего не происходит и вместе с псом благополучно, подняв Кожу Моря, добираюсь домой. Галина еще спит. Оставляю Амура в мастерской, а сам иду на кухню выпить воды. Радости нет предела: поставлю богам ультиматум: возвращаю Амура, а они вновь дарят Галине возможность иметь детей, и тогда... делаю глоток и проваливаюсь в темноту.

_____

Очнулся. Не знаю сколько времени прошло, но пока еще день. Галина трясет за плечо. "Скорей, скорей в мастерскую!!!". Врываюсь в комнату. В углу, как обычно, Кормилица Гитлера, — транслирующая речи фюрера, лежащая на ветви спиленного деревца, черная молочная телефонная трубка с нацисткой красной повязкой : на белом круге черная свастика. Кормилица нависает над тарелкой, с фотографией Адольфа, питающаяся молоком, капающим из трубки. По полу раскиданные ошметки веревки, а на месте, где утром лежал Амур, теперь разбросаны окровавленные части тела, сломанные колчан, стрелы и лук. Рядом со всем этим, сложив пальцы на голове сидит красно-молочный пес.

Все летит в...

Кровавые останки чертова красно-молочная псина красно-молочная псина красно-молочная псина чертова чертова чертова псина псина псина Амура разбросанные по комнате.

Орущая кормилица Гитлера вращает лук и стрелы лук и стрелы лук и стрелы лук стрелы лук стрелы лук стрелы красную свастику над останками Амура.

Когда кормилица Амура...

Когда чертова красно-молочная свастика...

Когда вращающаяся псина разорвала Гитлера...

Когда...

Когда...

Когда...

Теряю сознание повторно.

На этот раз Юпитер точно придет.

_____

Останки Амура лежат на столе передо мной.

Сейчас Галина отодвинет камеру, и вы сможете увидеть их.

Думаю это будет главным лотом на нашем аукционе.

Не знаю, что теперь станет с миром, ведь мы уничтожили посланника Любви, а значит более сердца никогда не смогут соединиться.

Но возможно все не так плохо: да мы чувствуем уколы в сердцах, когда видим того самого человека. Да, наверное, это стрелы Амура, но думаю, все же Любовь более сильное, миросоздающее чувство, то на чем мы держимся, и оно не может зависеть от какого-то голого мальчика, любящего поспать где попало.

_____

Последнее, что хочу сказать — пленка подходит к концу, да и наша жизнь тоже, ибо за окном уже видна колесница Юпитера, приближающаяся к дому. Повелитель грома и молнии вне всяких сомнений не пощадит и уничтожит особо изощренным способом.

Крайне просим купить наш мир, даже согласимся чуть-чуть скинуть цену, она и так не высока.

Нам очень не хочется превращаться в пыль после смерти: желаем иметь склеп в Пантеоне, в который ежедневно будут заходить как можно больше людей и содомизировать с нашими телами, а мы станет шептать: "Спасибо, спасибо, что не забываете нас. Спасибо, спасибо".

Вы будет поражаться нашей жизни, чувствовать наше дыхание, и слышать Буквы, а буквам надо уделять особое внимание.

_____

Автор также использовал материал, почерпнутый из книги THE PERSISTENT OF MEMORY: A Biography of Dali by Meredith Etherington-Smith.

(1) Фраппе — десерт из замороженного фруктового сока или же ликер на дробленном льде.

23.10.2006-29.04.2007, Львов