Психология жертвы. (написано в 2016 году)

Психология жертвы.

Аннотация: просто прочитайте....

Глава 1

Мария — 16 лет.

Меня тошнило до звездочек в глазах, выворачивало так, аж живот скручивало в узел, страшно болела голова, и жгло в горле. Очередной приступ и в голове щелкнуло, на секунду потемнело в глазах, меня качнуло, но я успела схватиться за бочок унитаза. Начинаю глубоко и часто дышать, в животе все ещё крутит, но желудок уже давно пустой, может, отпустит, хотя бы до дома добегу.

— Только не говори, что ты беременная, — раздается голос Влада за спиной, — я предохранялся, так что претензии не ко мне.

Осторожно отхожу от унитаза, ноги ватные, дрожат, хватаюсь руками за раковину, нужно сполоснуть рот и идти домой.

— Ты говорить можешь? — Спрашивает он, — или завтра поговорим?

— Завтра не будет, — тихо говорю я, — ничего не будет, я ненавижу тебя и очень надеюсь, что не беременна, не знаю, смогла бы я любить этого ребенка.

— А что так? — Ухмыляется он, — так плохо имел тебя? — Мне даже не нужно смотреть на него, я прекрасно знаю, как кривятся в усмешке его губы.

— Ты правильно выбрал слово, действительно имел, вот только меня не спросил, хочу ли я, чтобы меня имели?

— Не хочешь? Какая жалость, а вот я хочу, хотя ты лежишь как бревно, но это ничего втянешься.

— Нет! Можешь показывать запись хоть всему городу, я больше к тебе не приду, дура! Нужно было сразу тебя послать.

— Да, что не так-то? Или ты другого приметила?

— Пошел ты... — держась за стену, я начинаю двигаться к выходу.

— Без сапог и куртки пойдешь?

— Да хоть голая, лишь бы подальше отсюда, — как же болит горло, ноги еле двигаются, но отсюда нужно уходить.

Дверь поддается быстро, выхожу на площадку и поворачиваю к лестнице, этот предусмотрительно спрятал мою куртку и сапоги, боялся, что сбегу, наплевать, два дома пройти, я и в носках добегу, на улице уже стемнело, зима, да и мороз не сильный добреду, а если заболею так мне и нужно.

— Мне чужие обноски не нужны! — И в меня летит куртка и сапоги.

Собираю вещи, меня качает в стороны, оденусь на нижнем этаже. Голова болит так, что в глазах темнеет, осторожно спускаюсь на нижний этаж, сажусь на последнюю ступеньку и пытаюсь надеть сапог, ничего не получается, ногу всунула, а вот застегнуть молнию не могу.

— Машка, ты чего пьяная? — Голос знакомый, но от головной боли не могу сосредоточиться и вспомнить, откуда знаю его обладателя.

Меня хватают за подбородок и поднимают лицо перед глазами туман, но я узнаю друга Влада Валерия.

— Пусти, — пытаюсь дернуть головой, щелчок и страшная боль, разве может быть ещё больнее.

— Ты не пьяная, — внимательно разглядывая меня, говорит он, — чего так рано или Владу надоело?

— Пошел ты ....! Такая же тварь, как и он, вместе камеру устанавливали, прикалывались наверное, нужный ракурс искали, плевать на вас, тошнит, ненавижу....

Голова дергается от удара снова щелчок в голове, больно, но не от удара, внутри болит.

— Тебя никто не заставлял встречаться с Владом, — шипит он.

— Кто же знал, что он насильник и шантажист, дура, знаю, только вы хуже...

— Насильник?

— Уйди, дай одеться, — шепчу я и пытаюсь натянуть второй сапог, застегнуть их все равно не получится, так пойду, ещё бы куртку надеть, можно и на плечи накинуть, лишь бы быстрей отсюда.

— Да что с тобой, ты же не пьяная? — Восклицает он, — ты больная, Валерий наклоняет голову, я даже сквозь туман вижу его ухмылку и откуда у меня силы взялись, поднимаю руки и вцепляюсь ему в лицо.

— Сучка! — Кричит он, отдирая мои руки и опять удар, мне совсем не больно, я вижу, как царапины на его роже наливаются кровью, — мало с тобой Влад поработал, лучше нужно было воспитывать свою подстилку.

Хватаюсь за поручни и начинаю подниматься, получается, хотя и качает в стороны, хватаю куртку и прижимаясь к поручням начинаю спускаться, на этого не смотрю, а он стоит в двух шагах от меня слышу, как зло дышит и молчит.

Мороз обжигает, идти в незастёгнутых сапогах неудобно, но если сейчас наклонюсь, то упаду и не встану. Куртку волочу за собой, холодно, но голова немного прояснилась и я вижу дома, ещё чуточку и я дома, хотя не уверена, что мне туда нужно, мама узнает о моем позоре и, если не откажется от меня, то взаимопонимания не будет. Ну откуда я могла знать, что Влад способен на такую подлость, он готовился к ней, ну добился своего, я стала его подстилкой на два месяца, видимо, доволен собой.

Подхожу к подъезду, нужно ключи найти, но сил уже нет совсем. Может, сесть на лавочку, замерзну, говорят, что это не такая уж и плохая смерть.... Развить мысль не дала резко открывшаяся дверь, соседка с первого этажа, жуткая сплетница, увидев меня в таком виде, застыла в проеме, держась за ручку двери, как бы пройти мимо её.

— Маша, ты пьяная?

— Принюхайтесь, что спрашивать, — соседка наклоняется ближе, как собака ведет носом, отстраняется и опять наклоняется ко мне.

— Тебе плохо?

— Очень.

— Ой! — Восклицает она, делает шаг на встречу и обхватывая меня одной рукой за талию тащит в подъезд. — Что у тебя болит?

— Голова, тошнит, ноги не двигаются, руки, все тело неустойчивое, — шепчу я.

Меня подталкивают к открытым дверям лифта:

— Похоже, что у тебя высокой давление. Скорую нужно вызвать, — говорит соседка, — ты же подросток. Гормонально неустойчивый организм, не только давление может случиться.

Не заметила, как лифт приехал на мой этаж, меня осторожно выталкивают из лифта, дохожу до двери своей квартиры, упираюсь в неё лбом, все это мой предел, сейчас сяду на пол и буду ждать маму.

— Сил нет? — Спрашивает соседка, — держись, я сейчас спущусь к себе и позвоню твоей маме.

Она уходит, а я бросив куртку на пол упираюсь руками в дверь, может, удастся немного постоять на ногах, хотя сил нет и опять тошнит, только не это.

* * *

— Маша, — тихий голос мамы за спиной, меня обхватывают со спины за плечи и отодвигают от двери, — потерпи немного, сейчас войдем, скорую помощь я уже вызвала, спасибо соседке, она согласилась встретить её и привести в квартире.

В квартире тепло и темно, меня сажают на пуфик, откидываюсь спиной на стену и закрываю глаза.

— Маша, сейчас пойдем в кровать, не отключайся, — шепчет мама.

Меня ведут в комнату, ещё немного и вожделенная кровать, как же болит голова, пить хочется, но боюсь, вдруг опять затошнит, до ванной точно не добегу, не смогу, ноги совсем не держат, мама тащит меня на себе.

Кровать, вожделенная подушка, я ложусь очень осторожно и закрываю глаза, может сейчас пройдет головная боль? Надежда — хорошее чувство, только в данный момент оно неуместно.

* * *

Выныриваю из болезненного дурмана, надо мной склоняется мужчина в халате, руки у него холодные, а ещё он пытается ровно уложить мою правую руку.

— Ну же девочка, помоги мне, нужно давление измерить, — говорит он, я пытаюсь выпрямить руку, мама стоит рядом и внимательно наблюдает за манипуляциями доктора, бледная и напряженная. А что будет, когда узнает, почему я заболела? Боюсь представить её разочарование: единственная дочь и так подвела, она на меня большие надежды возлагала.

Руку сдавило, больно, быстрей бы доктор укол сделал и ушел, хочется снять с себя вещи и накрыться пушистым пледом, помыться бы, смыть с себя все запахи, жаль, что воспоминания и стыд водой не смоешь.

— Будем делать укол, — громко говорит доктор, а я морщусь от громкого звука, — у неё очень высокой давление, либо это возрастное, в её возрасте такое бывает, давление может скакать как угодно, либо это стресс, я склоняюсь ко второму варианту, уж поверьте моему опыту.

Пока я обдумываю его слова, меня переворачивают на бок, приспускают штаны, укол, совсем не больно, видимо вся боль организма ушла в голову.

— Я выпишу лекарства, но лучше бы показать её врачу, она чуть гипертонический криз не получила, задержись я на полчаса, и последствия были хуже.

Доктор и мама выходят из комнаты, я начинаю стягивать с себя брюки, трусы, кофту, футболку, руки и ноги еле двигаются, но я не хочу сейчас одежду, она душит меня.

— Я помогу, — мама входит в комнату и помогает мне снять брюки и носки, — Маша, что же такое случилось, я два месяца вижу, как ты улыбаешься сквозь слезы.

— Голова болит, не могу говорить.

— И могла бы, не сказала, — отвечает мама, — ты почему-то не доверяешь мне.

Мама накрывает меня пледом и выходит. Нет, я ей доверяю, мама у меня прекрасная женщина, мне стыдно признаться в своей ошибке, я столько дел наворотила, долго ещё не разгребу, сама виновата. Голова все ещё болит очень сильно, но глаза слипаются, может, засну.

Глава 2

Некоторое время спустя. Мария.

Проснулась я в 4 часа утра, голова не болела, но тело еле двигалось, руки и ноги как чужие, пальцы дрожат, но как-то нужно дойти до туалета и душа. Двигаюсь очень осторожно, держась за стены и мебель, халат одевать не стала, в квартире только я и мама, стесняться некого. Отец ушел от нас, когда мне было 9 лет, родители развелись, как говорится, "цивилизовано", они не ругались, не обижались и впоследствии не упрекали друг друга. Мама сказала мне, что папа полюбил другую женщину, и такое встречается нередко. Отец купил нам двухкомнатную квартиру в новом доме, довольно большую и светлую, сам же остался в нашей старой квартире, машину и гараж, он оставил маме, а небольшой дачный домик с участком забрал себе, так договорились. Понятно, что они не дружат семьями и не звонят друг другу без особой необходимости, но алименты отец платит исправно, подарки на мой день рождения присылает и даже занял маме деньги на покупку каких-то дорогих средств. Мама косметолог, она работает в большом центре здоровья, у неё много благодарных клиентов и соответственно много работы. А родитель женился не на молодой сиськастой крале, а на женщине на год младше мамы. Добрая, милая и понимающая, я прекрасно с ней общаюсь, часто хожу к ним в гости, с братом прекрасные отношения, никакой ревности, он славный малый, бывает вредным, так возраст такой.

Отключаю душ, осторожно выхожу из кабинки, нельзя торопиться, а то завалюсь и не встану. Как же я себя довела, что чуть гипертонический криз не заработала? Нет, я не виню никого кроме себя, ошиблась я жестоко. Мне Влад казался хорошим парнем, в первое время он и был таким, мы прекрасно проводили время, кино, прогулки поцелуи, этим он усыплял мою бдительность. Ну а потом был поход к нему в гости, а дальше меня завалили на кровать, содрали штаны и грубо поимели. Было больно, но больше стыдно, обидно и до ужаса противно. А через два дня мне продемонстрировали несколько кадров без звука, где видно мое лицо и спину насильника, я кричу и отбиваюсь, но все это действо не похоже на изнасилование, кадры напоминают порно ролики, где героиня фальшиво кричит от удовольствия. И тут же поступает предложение прекрасно провести время или мои фотографии развесят в школе и в моем подъезде или пришлют на имя начальника моей мамы, и я, дура, согласилась. Сейчас же думаю, что лучше бы был позор, чем два месяца с ним в постели, хотя больше изнасилований не было, но все действо было не менее позорным, постыдным и обидным. И если бы не тошнота и головная боль, сколько бы я ещё терпела? А ещё его друг Валерий, он на меня смотрел, приценивался, видимо ждал, когда Влад наиграется и настанет его очередь, но теперь все, пусть будет позор, пусть мама выгонит меня из дома, и отец откажется от меня и бабушка проклянет, но больше такого позора не будет.

Захожу в комнату, нужно сменить белье, постирать свои вещи, спать я не хочу, займусь хозяйством.

— Можешь ничего мне не рассказывать, — говорит мама, заходя в комнату через час, — я сходила к Наталье, она все мне объяснила, пришлось обращаться к чужому человеку, дочь ведь не хочет рассказывать.

— Представляю, что она рассказала, — ответила я, Наталья моя одноклассница и живет она в соседнем подъезде, пришла в школу три года назад подруг так и не завела. Нет, бойкота ей никто не устраивал, просто все уже определились с подругами и третьей или четвертой брать её не хотели. Наталья, симпатичная девушка, но иногда бывает до невозможности прямолинейна, часто бывает так груба и нетактична, что это граничит с пошлостью. Не могу сказать: воспитание, это или линия поведения, часто аж коробит от её высказываний и нетактичности. Я не осуждаю, но дружить бы с ней не хотела, но она всегда все знает, не думаю, что ей докладывают, видимо хорошо слышит, многое подмечает и анализирует.

— Что ты молчишь? — Спрашивает мама и присаживается в кресло. Постыдного разговора избежать не удастся.

— Хочу услышать версию Натальи.

— Не хочу повторять всю ту грубость, что она вылила на меня, я с такими людьми общаюсь крайне редко и поэтому теряюсь, могу озвучить, только одно приличное предложение: ты стала подстилкой Влада.

— Да, стала, два месяца была ею, не отрицаю.

Мама замолчала, видимо переваривала информацию, она надеялась, что Наталья ошиблась или специально по неизвестной ей причине обманула.

— Как так получилось Маша, ты влюбилась в плохого человека?

— Нет, я не влюбилась, он мне только нравился, но сейчас я его ненавижу, тошнит от одного вида этой твари.

— Он тебя..... — мама замолчала.

— Мама мне стыдно и больно об этом говорить, я ошиблась, потом поддалась, я сделала не глупость, я совершила фатальную огромную ошибку и если ты возненавидишь меня, я пойму.

— Почему я должна тебя ненавидеть? Все ошибаются, я тоже в молодости ошибалась, — как-то неуверенно она произнесла это, или может мне кажется, я теперь во всех словах и интонациях буду видеть двойной подтекст.

— Значит, не хочешь рассказывать?

Мама посмотрела на часы и встала:

— Пойдем пить чай и завтракать, — сказала она. — Через 10 минут позвоню Валентину Сергеевичу, он ранняя пташка и мы пойдем к отцу этого Влада, могу представить, что тебя может ожидать в школе, если этот решит отомстить, а доучиться нужно, не переводить же тебя в другую школу посередине учебного года, да ещё и в выпускном классе. Как же я перепугалась, даже скорую помощь вызвала. Напрочь забыла, что я медицинский работник, давление бы и сама измерила и лекарства бы назначила, мозги напрочь отшибло, только когда доктор ушел, себя отругала, хотя может и правильно сделала, доктор опытный сразу во всем разобрался, я же в больнице не работала, сразу на курсы косметологов пошла.

— Спасибо мама.

— Пока не за что.

— За то, что не настаиваешь на подробностях.

— Пока не настаиваю, но, надеюсь, ты мне расскажешь, что тебя держало два месяца рядом с ненавистным мужчиной?

— И я надеюсь, что смогу когда-нибудь рассказать тебе.

Мама ушла. Наверное, хорошо, что она решила попросить помощи у Валентина Сергеевича, это мамин мужчина, он появился в нашей жизни три года назад, таких называют "сотрудник в штатском". Не знаю, в каких органах он служит и какое звание носит, как-то не довелось спросить об этом, да и не ответил бы он, и в форме я его никогда не видела, в нашей квартире Валентин Сергеевич появляется редко и никогда не остается на ночь. Они не афишируют отношения, но и не скрывают их как постыдный секрет. Взрослые же люди, просто не хотят сплетен и пересудов, одно знаю точно, маму он любит, это очень заметно, часто делает ей приятные сюрпризы, выводит в свет, театр, выставки, рестораны, отдых за городом. Меня всегда приглашают, только я отказываюсь, не хочу им мешать, пусть мама будет счастлива. Мама много работает, в нашей маленькой семье она за мужчину-добытчика, и я понимаю, что ей хочется побыть слабой, спрятаться за спину мужчины, принять от него заботу и нежность, разве не заслужила этого?

Мама разливала чай, вид у неё был озабоченный, она даже не заметила, как я зашла на кухню и села за стол, понимаю её, есть над чем подумать.

— Валентин Сергеевич сам позвонил, почувствовал, что мне нужна его помощь, сейчас он разузнает о семье этого......, — мама замолчала, видимо не хотела называть имя, — и мы поедем к его родителям, лучше утром, так вернее застанем их дома.

— А что ты им предъявишь?

— Валентин подскажет, он умеет быть убедительным. Я хочу, чтобы ты закончила школу без эксцессов, а дальше ваши дороги разойдутся, да и с возрастом все видится в другом свете, лет через пять ты уже не будешь так болезненно относится к этой ситуации.

— Очень хочется надеяться.

— Поверь мне, я не такая старая, чтобы говорить, что жизнь прожила и многое повидала, но я старше и все-таки опытнее. А сейчас завтракаем, я ухожу, а ты сегодня в школу не пойдешь, мы идем в больницу, я чуть не потеряла тебя вчера и это страшно.

Мама быстро допила чай и покинула кухню, мне же торопиться некуда, вымою посуду и почитаю.

* * *

Видимо я заснула, когда хлопнула входная дверь, я резко села на кровати и захлопала глазами, из прихожей послышались голоса мамы и Валентина Сергеевича, хотелось бы, чтобы он не воспитывал меня. Я уважаю его, он любит маму, но я прекрасно знаю, где ошиблась и в чем виновата.

— Маша, ты должна поговорить с профессионалом, — тихо говорит мама, заходя в комнату, Валентин Сергеевич тактично стоит в коридоре, я его даже в открытую дверь не вижу, но знаю, что он там и слышит наш разговор.

— Почему ты так решила?

— Потому что видела ту пленку и знаю почему ты согласилась на все остальное, я не смогу тебе ничем помочь, хотя и имею высшее медицинской образование. Мы, конечно, проходили психологию, но о том, как реабилитировать жертв насилия ни слова не было. Мне повезло, что не встретила такого подонка, я не знаю нужных слов и как нужно себя вести, сочувствовать, злиться, истерить, бить посуду или морду твоим обидчикам, а я хочу, чтобы ты пришла в себя, иначе до второго приступа недалеко. Привлечь к ответственности этого подонка нереально, Валентин так сказал, а он знает об этом больше нашего. Запись можно интерпретировать по-разному, и хороший адвокат быстро развалит дело. Этот подонок предусмотрительно не писал звук, и откуда мог знать? Да и ты не хотела бы предавать огласке, пленку мы забрали, камеру нам отец этого... отдал вроде нормальный мужик, хотя мог и играть на публику, копий нет, и молчать этот.... будет как рыба, его родитель гарантирует, он вообще к тебе больше не подойдет и его друзья тоже.

— Ты хочешь отправить меня в психушку?

— Нет, Маша, это реабилитационный центр для жертв насилия, там и доктора и психологи. На неделю не больше, тебе же учиться нужно.

— Хорошо, когда поедем?

— Сейчас соберемся, и Валентин нас отвезет, ты учебники сложи, а я пока вещи твои соберу.

Час спустя. Мария.

Реабилитационный центр находился за городом, трехэтажное здание без вывески и с решетками на окнах, что странно. Забор вокруг здания высокий, утыкан камерами, ворота закрываются дистанционно, калиток нет и вокруг здания только небольшие кусты и клумбы, ни одного дерева.

— Похоже на тюрьму, — говорю я.

— Ты тюрьму не видела, — отвечает Валентин Сергеевич, — а здесь просто меры предосторожности — жертв насилия нужно защитить от посягательств насильников.

— Они и сюда приходят?

— Бывает, но тут рядом милицейский участок, так что повяжут быстро.

Ворота открыли через несколько минут и на крыльцо, к которому подъехала машина, вышла невысокая полноватая женщина. Пока выгружали мои сумки, она внимательно рассматривала меня, а потом внимательно посмотрела мой и мамины паспорта, вернула их и, махнув мне рукой, зашла в здание. Мама поцеловала меня, сказала, чтобы я звонила, и села в машину. А мне было неприятно заходить в это здание очень похожее на тюрьму.

— Тебя пока поселят в отдельную комнату, — сказала мне женщина, когда я вошла в небольшой холл, — а потом, может, с соседкой будешь жить.

— А я здесь надолго? — Вот тут я напугалась — неужели меня обманули?

— Неделю, — спокойно ответила женщина, — но, если психолог приведет убедительные аргументы, то можно и продлить реабилитацию.

— Мне учиться нужно.

— Сначала нужно поправить психическое здоровье, это важнее чем учеба.

А вот я так не думала, и мне почему-то уже не хотелось реабилитироваться. Если все центры такие, я могу понять, почему сюда не идут и предпочитают поправлять свое здоровье самостоятельно.

Комната была очень маленькой и сумрачной, небольшое окно, да ещё и с решеткой практически не давало света. Из мебели узкая кровать, тумбочка и стул, остается место для нескольких шагов.

— Душ и туалет через две двери, — сказала женщина и протянула мне ключ, — столовая в другом конце коридора, через час тебя пригласит психолог для предварительной беседы и расскажет о распорядке в центре. — Женщина вышла. Странно, у них не принято представляться или знакомится? Очень странно. Вообще все, что я увидела здесь, очень подозрительно.

Глава 3

Шесть дней спустя. Мария.

С психологом центра у меня не сложилось от слова "совсем". Не могла я рассказать свою грустную и постыдную историю молодой женщине (на вид чуть больше 30 лет) со зло поджатыми губами и взглядом заядлой сплетницы, мне кажется, она наслаждается чужими ошибками, смакует подробности чужого позора и ухмыляется про себя, глядя на наши попытки справиться с ситуацией. Только предварительный разговор прошел нормально, она приглядывалась ко мне, я же приглядывалась к ней, но видимо под впечатлением пребывания в центре сначала ничего не заметила, хотя мне показалось подозрительным, что психолог уж очень внимательно меня рассматривает, будто выискивает что-то.

На второй встрече, видя, как загорелись глаза психолога в предвкушении грязный, пошлых подробностей моего позора, я отказалась говорить. Единственное что она из меня вытянула, что меня изнасиловали, один раз и один человек, более никаких деталей. Мы распрощались спустя полчаса и в спину мне сказали — подумать и подобрать слова, чтобы раскрыть свои чувства к той (позорной для меня) ситуации. Слова мне подбирать не нужно, я прекрасно помню, что чувствовала и как себя ощущала, могу по минутам свой позор разложить, но этой даме я ничего не скажу.

Третья и последующие встречи с психологом прошли при моем молчании. Может три-четыре слова я сказала, но к моей ситуации они отношения не имели, я видела, как психолог злилась, сдерживала себя, голос не повышала, иногда скрипела зубами, сломала пару карандашей, смяла несколько десятков листков бумаги и даже пару раз притопывала под столом ногами, но контакт налажен не был. Не хочу рассказывать. Слышала, что людям легче открыться чужому человеку, чем например родителям или возлюбленным, я не могла рассказать маме и психологу не могу, хотя тут больше дело в том, что не хочу. Может, я просто ищу причины потому и кажется, что этому психологу доверять нельзя. Может, я придираюсь, но не вызывает у меня эта женщина доверия, не хочу быть с ней откровенной. А может все дело в том, что я вообще не готова никому рассказывать о своей ошибке, я сама ещё не переварила ситуацию, не проанализировала подробности, полностью и в деталях не осознала свой позор и поэтому не готова вообще говорить об этом сейчас, может позже. Маме я о провале психологической помощи не рассказывала. Говорила, что все хорошо, и я буду готова через неделю покинуть этот центр. Ну не сложилось у меня с психологом, это же не кино, а жизнь во всех её грязных проявлениях. Не так просто довериться человеку, пусть даже психологу-профессионалу. не готова я, как подумаю, что нужно будет выложить все подробности, так ком к горлу подкатывает и язык немеет. Может это нервное или от стресса, однако психолог не понимала и напирала. И чем больше она давила, тем больше вызывала у меня отторжения, не хотела и просто не могла открыться этой женщине.

Но если у меня не сложилось с психологом, то вполне сложилось с физическими нагрузками, в центре был небольшой тренажерный зал и я пропадала там часами. Упахивалась на тренажерах так, что утром еле могла соскрести себя с кровати, но мне нравилась даже мышечная боль, после больших нагрузок, она отвлекала от дум, сожалений и стыда. Тренер центра, увидев меня в зале на второй день, дал мне несколько полезных советов и небольшую брошюру, где я почерпнула много ценной информации. И с третьего дня начала уже заниматься по науке, боль в мышцах и усталость от этого не уменьшилась, но это даже хорошо, я засыпаю мгновенно, никаких самобичеваний и мрачных мыслей. Как-то раньше я не увлекалась физическими нагрузками. По физкультуре у меня оценка "хорошо", почти все нормативы сдаю, бегаю и прыгаю без напряга. С акробатикой в рамках школьной программы у меня вполне сложилось, и я нормально отношусь к этому школьному предмету, вот только кроме школьных уроков больше никакие секции не посещала, а сейчас начала задумываться о тренажерном зале, нужно будет купить абонемент в ближайшем фитнес клубе.

* * *

Мама приехала после обеда, она и в субботу работает, потому и задержалась, Валентин Сергеевич остался в машине, я же вышла с сумками из комнаты и ждала маму в холле. Но нашу встречу омрачила психолог, пришедшая в холл именно в тот момент, когда я обнимала родительницу, специально высматривала.

— Ваша дочь не прошла реабилитацию, — даже не поздоровавшись, заявила психолог, — она все ещё психически нестабильна.

— В чем это выражается? — Спрашивает мама и смотрит на меня.

— Я не смогла рассказать, что произошло, не хочу и не могу, ком в горле как подумаю об этом, — ответила я.

— И в этом выражается нестабильность? — Удивилась мама, — она устраивала истерики?

— Нет, я просто отказалась описывать в подробностях свою позорную ситуацию, — я ответила раньше психолога.

— И все? — Мама была удивлена.

— Вы не понимаете! — Воскликнула психолог, — она должна была рассказать. Мы бы проанализировали ситуацию, и только перешагнув через это, можно идти дальше.

— Я не хочу анализировать, не хочу, рассказывать, не хочу заново переживать этот стыд!

— Я же говорю, что она психически нестабильна, как только об этом заходит разговор, начинает истерить.

— Это не истерика, — спокойно говорит мама, — я видела истерику и не раз, моя дочь просто не хочет вспоминать. Тяжело заново переживать свои ошибки, время не пришло.

— У неё психология жертвы, и она будет постоянно привлекать к себе различных садистов и насильников, нужно избавляться, а иначе это не последнее изнасилование.

У меня застучало в голове, виски и затылок сдавило, и я обхватила голову руками — "жертва", это выражение я слышала, хотя психологией никогда не увлекалась, может где-то в книге прочитала, но термин был знаком и что он означает, я примерно знаю, вернее понимаю.

— А нужно быть хищницей?! — Восклицает мама, обхватывая меня за плечи.

— Нет, но от жертвы в душе нужно избавляться, иначе все повторится.

— А может просто нужно избегать подонков, — шепчу я.

— Это не всегда срабатывает, обычно такие люди тщательно скрывают свои наклонности, — говорит психолог, — я предлагаю оставить Марию ещё на неделю.

После этих слов головная боль усиливается и перед глазами появляется туман, я пытаюсь отрицательно закачать головой, но она так болит, что при любом движении виски и затылок сдавливает до темных точек в глазах.

— Ну уж нет, — говорит мама и подхватывая мою сумку тянет меня к выходу.

— Как знаете, только потом не жалуйтесь, если ваша дочь опять попадет в переплет, в следующий раз ей помочь будет труднее, а может и невозможно.

Мы выскакиваем на крыльцо, мама злится, а мне уже не до чего, голова раскалывается, но главное — я еду домой. Валентин Сергеевич подхватывает сумку, а мама ведет меня к машине.

— Это не психолог, это вредитель! — Восклицает мама, — никогда не доверяла мозгоправам, не было их в нашей стране, и предки прекрасно справлялись со своим психическим состоянием, а сколько бед на их плечи свалилось не пересчитать, выдержали, не сломались. Нужно в больницу ехать, похоже, у Марии опять давление поднялось.

* * *

Меня отвезли в центр здоровья, где работала мама, пожилой доктор, терапевт с большим опытом, измерил мне давление, медсестра поставила укол, а потом он выписал мне лекарство, но не от давления, а успокоительное. Все болезни от нервов, как он выразился, а девочка пережила стресс, она столько времени в нем варилась, вот организм и не выдержал. Нужно попить успокоительных капель пару недель, а потом все образуется, время вылечит, пусть все не забудется, но подробности и детали сотрутся, расплывутся в памяти, и это поможет избавиться от психологического напряжения.

— Нужно было сразу сюда приехать, — только и сказала мама, усаживая меня обратно в машину, — сейчас домой поедем, полежишь, отдохнешь, в воскресенье погуляем по городу, морально подготовишься к школе, и будем продолжать жить дальше и забывать о произошедшем. А насчет психолога я выясню, — добавила мама, — мне очень интересно скольким людям она помогла? И есть ли вообще такие?

Я могла только слушать, укол ещё не подействовал, голова все так же болела, говорить не хотелось, домой в свою мягкую кровать и начинать забывать обо всем.

* * *

Когда я добралась до кровати, голова уже практически не болела, но страшно хотелось спать, завтра запишусь в фитнес центр, буду заниматься на тренажерах, они мне помогут.

Глава 4

Полгода спустя. Мария.

Как же я радовалась последнему звонку! Не понимала отличниц, которые на линейке ревели навзрыд, размазывая тушь по щекам, а потом долго приводили себя в порядок в туалете. Мне эти полгода дались тяжело, я потеряла подругу, с которой дружила с пятого класса, мы не ругались, просто перестали гулять вместе, ходить в кино и так далее, а к концу года даже не разговаривали на переменах. Она ничего мне не сказала, каких-то претензий не предъявляла, просто перестала подходить ко мне на переменах, разговаривать и даже уходила из школы раньше, чтобы не идти со мной. Это началось сразу, как только я пришла в школу после недельного отсутствия. Я приняла эту позицию и не стала допытываться о причинах, не хотелось выслушивать о себе и так все прекрасно знаю. Что касается Влада и его друга Валерия те в мою сторону даже не смотрели, чем очень радовали, а вот Наталья первое время удивляла, несколько раз она шипела мне в спину обидные слова. Я не понимала, почему и зачем ей это, а потом увидела их вместе с Владом. Утешился парень в объятьях другой, только не могу понять её агрессию, я же на него не претендую, предпочитаю даже рядом не стоять и в его сторону не смотреть, но над этим я старалась не думать, каждый сходит с ума по-своему. Беспокоил меня конфликт с классной руководительницей, она месяц присматривалась, а потом оставила меня после своего урока и в лоб спросила, что же такое я натворила, что теперь со мной почти не общаются одноклассники? И на что она надеялась? Что я вот так все ей выложу? Да какое ей дело! В школу я хожу, не опаздываю, домашние задания делаю, уроки не прогуливаю, а то, что одноклассники меня сторонятся, так это у них нужно спросить. И почему сразу обвинения, одноклассникам я ничего не сделала, только моя мама с родителями Влада поговорила, о чем до сих пор не знаю, мы больше не касались этой темы, мне не хотелось вспоминать, а мама вообще обходила прошлое стороной, зачем бередить рану. В общем, я классной руководительнице ничего не сказала, а когда она попыталась надавить на меня, напомнила ей, что это не её дело, при чем слова подобрала корректные, не хамила, не истерила и не хлопала дверью. Надеялась, что она успокоится, но, видимо, женщина очень любопытная и через пару недель у нас состоялся новый разговор, теперь мне сказали прямо в лоб, что одноклассники говорят обо мне обидные вещи, что меня презирают, и что я повела себя неподобающе и уронила себя в её глазах. Вот, спрашивается, зачем ей понадобилось собирать слухи? Могу предположить, кто её просветил. Ну не признался же Влад, что взял меня силой, а потом шантажировал записью с камеры. Нет, по её мнению во всем виновата я. Так свою вину я никогда не отрицала, нужно было бежать от этого подонка и в гости к нему не ходить, и не поддаваться на шантаж... Да много чего не нужно было, но это случилось, я ошиблась и мне дорого обошлось, вот только классная руководительница тут совсем не при чем, и нечего вынюхивать и выспрашивать, я бы спокойно закончила школу и попрощалась бы с ней навсегда. Не понимала я, зачем ей что-то выяснять. На выпускной вечер идти не собираюсь, на уроках и переменах веду себя спокойно, зачем устраивать дознание? Или она решила попробовать себя в качестве психолога? Так я уже встречалась с психологом и ничего кроме обидного диагноза от неё не получила. Этот разговор прошел очень тяжело, классная руководительница, не добившись от меня ответов на её обвинения, решила пообщаться с моей мамой, ну пусть поговорит. Мама пришла к ней на следующий и день и, судя по взбешенному виду классной руководительницы, разговор был жесткий, я слышала только его конец, мама остудила пыл учительницы и попросила её не лезть не в свои дела: её дело учить, а не воспитывать, без неё справятся. Я не ожидала, что мама так жестко отбреет её, но, видимо, классная руководительница довела её своими вопросами и поучениями.

Сейчас нам расскажут, как будут проходить экзамены, и мы пойдем домой и будем встречаться только на консультациях и на экзаменах, а через месяц я навсегда покину это заведение и забуду сюда дорогу.

Месяц спустя. Мария.

Классная руководительница отомстила, по точным наукам я получила тройки, хотя в течении всех лет учебы шла на твердую четверку, причем пятерок у меня было чуть меньше половины и почти никогда не было троек. Не скажу, что я гений алгебры и геометрии, но я знаю школьный курс, а в последние полгода даже подтянула по этим предметам, даже директриса удивилась таким моим оценкам. Обиделась учительница и на меня, и на маму и в итоге у меня аттестат с двумя тройками по основным предметам и в ВУЗ, в который я нацелилась, дорога закрыта. Пойду сегодня на тренажеры нервы успокаивать, я за полгода стала завсегдатаем фитнес клуба, мне даже скидку на абонемент сделали, наверно только это и помогает мне не скатиться в депрессию, после физических нагрузок хочется спать и никакие мысли в голову не лезут, спокойно и хорошо.

Сейчас домой, через три дня получу аттестат и я свободна, нужно будет объехать все ВУЗы нашего города и выбрать, куда пойти учиться с моими двумя тройками. Выбор у меня не велик, но радует, что он все-таки есть.

— Довольна! — из-за угла школы выходит Влад и пристраивается около меня.

— Что тебя больше не увижу, очень довольна.

— А ты на меня и не смотрела эти полгода, — ухмыляется он.

— А должна была? Что ты о себе возомнил, принц из страшной сказки?

— Даже так, а ведь я тебя не обижал....

Он серьезно так думает? Поворачиваюсь к нему и внимательно рассматриваю. А ведь он в это верит, уверенность железобетонная, ну почему я обратила внимание именно на него? Его друг Валерий тоже не лучше, но ведь кроме них есть ещё парни в классе, школе, да и вне школы, почему он и как я не разглядела...

— Ты чего молчишь?

— Влад, давай больше не будем дышать одним воздухом, школа закончилась, начинается другая жизнь, и я не хочу, чтобы в ней был кто-то из прошлого.

— Кто-то или я?

— Все.

Разворачиваюсь и бегу в сторону дома, последний поход за аттестатом через три дня, и я забуду дорогу к этому зданию, а ведь до того случая, мне даже нравилось ходить в школу, общаться с девчонками, слушать их пересуды, посещать внешкольные мероприятия, даже примитивные школьные вечера мне нравились и одноклассники казались душками. А потом все изменилось. Ошибки не только меняют человека, они меняют и его окружение. Интересно, как бы я себя повела, случись такое с моей подругой, не знаю и что об этом думать, сейчас все изменилось и не только я, все вокруг видится в другом свете и ощущается совсем по-другому. Жаль, что из-за мести учительницы-сплетницы я получу аттестат с двумя тройками, испортить такую важную для человека бумагу только потому, что не удовлетворили её любопытство... Или она из презрения ко мне так поступила? Раз я её разочаровала, значит и оценки можно понизить, зачем мне хороший аттестат.

Глава 5

Год спустя. Мария.

Единственный ВУЗ, где не смотрели средний бал в аттестате, находился на другом конце города почти в пригороде, и добраться туда можно было на пригородной рабочей электричке, ходила она часто, в основном на ней ездили студенты этого ВУЗа и рабочие огромного завода, находящегося в 500 метрах от университета. В общем-то, это высшее учебное заведение и было открыто для того, чтобы пополнять кадрами именно это предприятие. А так как сейчас технические профессии были не в моде, ВУЗ испытывал большой недостаток в студентах, потому и условия приема там упростили. От экзаменов, конечно, никто не освобождал, да и сами экзамены были сложными, но аттестат в расчет не брался, средний бал никто не смотрел, принимали только по итогам вступительных экзаменов, хотя троечников не брали, экзамен нужно было сдать минимум на "хорошо", а лучше на "отлично", и стипендия будет выше. Четыре экзамена я сдала прекрасно, а точные предметы на "отлично". Может, мне повезло, и задания попались легкие, а может, злость взяла на классную и мозги заработали с удвоенной силой. А может я хорошо подготовилась, хотела доказать себе, что тройки в аттестате случайные, сами же знания имеются и оцениваются они выше. Я поступила в ВУЗ на технический факультет, и в группе у меня было всего три девушки, остальные парни. Так как учебное заведение не имеет статус престижного, то золотой молодежи там не было совсем, что радовало, но детей бизнесменов средней руки было предостаточно. Ещё были те, кто пытался выбиться в люди несмотря на отсутствие у родителей средств, связей, знакомств и даже самих родителей в адекватном состоянии. Эти шли напролом, предпочитали бить первыми — законы улиц, где они и воспитывались большую часть жизни. Были и третьи, те, кто в школе просиживал штаны, но родители имели средства заплатить декану и они получали на экзаменах хорошие оценки, ну и меньшинство таких как я, у которых знания и оценки за них сильно расходились. В нашей группе присутствовали все три вида студентов, но за год не произошло ни одного серьезного конфликта, не было разборок и громких скандалов, не уверена, конечно, что за стенами ВУЗа этого не было, но во время учебы все шло ровно без эксцессов. Я прекрасно общалась с большей частью студентов нашей группы, но после учебы бежала на электричку, и потому все остальное веселье проходило без меня. Из-за отдаленности ВУЗа приходилось вставать на два часа раньше и приезжать домой поздно, а зимой вообще света белого не видела, выходила из дома, когда было ещё темно, домой приходила, когда уже темно, только между лекциями и смотрела на белый день и то из окна.

Можно было бы пожить в будние дни у бабушки маминой мамы, она жила совсем недалеко от ВУЗа в большом частном доме, а на выходные приезжать домой, но когда мама перед учебой позвонила ей, та сказала, что её муж болеет и ей не хотелось бы ещё и на меня отвлекаться. Мама обиделась, я видела это, она быстро завершила разговор и ушла на кухню пить чай. У мамы в семье не просто. Нынешний муж бабушки её отчим, мамин отец погиб, когда ей было 15 лет, а когда до окончания школы оставалось 7 месяцев, появился отчим — вдовец с двумя детьми, старший его сын старше мамы на три года, а младшая дочь мамина ровесница. Бабушка же решила доказать своему новому мужу, что она будет прекрасной мачехой и рьяно взялась налаживать контакт с родственниками, ну а отчим решил, что он должен построить большой дом и собрать всех детей под одной крышей. Конфликтов с отчимом у мамы не было, она окончила школу и уехала в другой город учиться в медицинском ВУЗе. Насколько я знаю, с семьи деньги не тянула, училась, а вечером и ночью работала санитаркой в больнице, получала повышенную стипендию и работала летом на каникулах, так что дома бывала крайне редко и только на несколько дней. И вот, когда она окончила ВУЗ, прошла все специализации, отучилась на косметолога и вышла замуж, родители начали активно звать её и мужа поселиться в их большом, заново отстроенном двухэтажном доме, где к тому моменту жили дети отчима со вторыми половинками и малыми детьми. Мама отказалась, и некоторое время приглашения не поступали. Я, например, маму понимаю, в городе у неё работа, детский сад близко, это когда я родилась, потом школа, у отца тоже работа в городе. Да и с какой стати она должна переезжать в дом, где кроме матери живут ещё и чужие ей люди? Она с ними мало контактировала, а их половинок вообще не знает, все свадебные торжества прошли без неё. Нет, она специально их не игнорировала, просто в этот время, была очень занята, работала на свое будущее. А вот после развода приглашения переехать начали поступать снова, мама тактично и мягко отказывалась, находя важные причины, но долго так продолжаться не могло. Большая ссора произошла, когда мне было 15 лет, бабушка приехала к нам, морщила нос, глядя на нашу квартиру (чем она ей не приглянулась?), и начала настаивать на переезде. Мама в тот день разозлилась и высказала бабушке все, что накипело. Не стала искать тактичные причины для отказа, а просто озвучила одну и самую важную причину. Почему она должна жить с чужими людьми под одной крышей? Ну, собрал отчим своих детей и внуков в одном доме, так пусть радуется, и они, видимо, довольны, но она не его дочь и хочет жить самостоятельно. Бабушка тогда тоже наговорила много обидного, высказала ей за, как она выразилась, пошлую связь с Валентином Сергеевичем, мол живете в грехе и не хотите узаконить отношения, какой пример подаете, ну и далее по списку, про отца, сбежавшего к другой женщине, про убогую квартиру, про отсутствие у мамы времени для моего воспитания и так далее. Ссора вышла громкой и обидной, бабушка хлопнула дверью и полгода бросала трубку, когда мама ей звонила. А вот сейчас бабушка отказала маме. Нет, я понимаю её обиду, я не младенец, и на меня не нужно отвлекаться, сама в состоянии приготовить себе еду, постирать и так далее, гулять по вечерам я не собиралась учится нужно, а выходные уезжала бы к маме, просто родительница переживала за меня, ночью по электричкам, да и до дома от вокзала дорога небезопасная, а тут такой жесткий отказ, наверное в бабушке говорит старая обида, так ведь, сколько времени прошло....

Смотрю на часы, что-то задерживается электричка, хорошо, что сейчас тепло и лето, и хорошо, что дождя нет, а то на этой станции укрыться от него негде. Сегодня я сдала последний экзамен, завтра или послезавтра сдам в библиотеку все методички и у меня каникулы, пойду работать к маме в центр, уборщики летом всегда нужны.

Наконец-то показалась электричка. Вагоны почти пустые, я села у окна, 20 минут и дома, что-то я задержалась сегодня, обычно успеваю на электричку, которая везет после смены рабочих, иногда сесть негде, приходится стоять, а сегодня еду в пустом вагоне, только две старушки сидят в конце вагона, а более никого.

Толпу громко говорящих парней и девушек я услышала через пять минут после отправления, она шли по проходу, громко смеясь, и тут последний парень резко остановился у моей лавочки и направился ко мне, сел рядом и уставился на меня, от него сильно разило спиртным и глаза мутные.

— Какая цыпочка, — ухмыльнулся он, его сопровождающие остановились, замолчали и уставились на меня. — Не хочешь отпраздновать окончание сессии.

Я отрицательно покачала головой, в мозгу же у меня звучали слова психолога из центра — "жертва и всегда будет привлекать подонков и насильников" в висках застучало, пока ещё это предупреждение, но головная боль начнется скоро.

— Что не хочешь с нами погулять? — Засмеялся парень, — домой едет цыпочка? — Он резко хватает меня за подбородок и поворачивает голову к себе и наклоняется от запаха перегара меня начинает тошнить и я сглатываю, — люблю портить таких вот цыпочек, — говорит он, наклоняясь ко мне, а я борюсь с тошнотой, если меня вырвет на него, он просто убьет меня, глаза хоть и мутные, но злость в них плещет, пальцы сжимаются на моем подбородке и он уже почти дотянулся губами до меня, как раздается громкий женский возглас:

— Темка, ты что собрался какую-то левую девку целовать, да ещё и при мне!

Мой подбородок резко отпускают, парень ухмыляется:

— Нет, я её погладить хотел, а целовать я буду тебя, — он разворачивается и смотрит на девицу в короткой юбки, которая сжимает кулаки и мечет глазами молнии, — тебе жалко, если я кого-то поглажу? — Добавляет он, — ну не будь такой жадной киса....

— Ну погладь, если уж так хочешь, — милостиво разрешает она, — и пошли уже в первый вагон, там парни с выпивкой нас ждут.

Парень разворачивается, прищуриваясь, смотрит на меня и, фыркнув, говорит:

— Не буду я тебя гладить, — а потом резко поднимает руку и бьет меня по щеке, у меня в глазах вспыхивают искры, голова резко откидывается вбок, я ударяюсь о спинку сиденья скулой, и на минуту в моих глазах темнеет....

Когда темнота проходит, вижу спины парней, которые, смеясь, двигаются к другому вагону, даже думать не буду чем не угодила этой пьяной твари, я ведь даже не смотрела на них, просто он решил, что я слабая жертва, одна, а их много и им все можно. Синяки будут и голова начала болеть до дому бы дойти нормально, а там кровать и уколы.

* * *

Маме пришлось рассказать о случае в электричке, она покачала головой сделала мне укол, налила успокоительного и уложила спать. Думаю, в начале учебного года к вопросу о моем проживании у бабушки мы ещё вернемся, переживать это одно, а когда видишь, что может случиться со мной в дороге, это другое.

Глава 6

Три недели спустя. Мария.

Позвонил старший сын отчима и сказал, что его отец скончался, похороны назначены через три дня и что бабушка просила помочь ей. Мама не стала брать Валентина Сергеевича, чтобы лишний раз не раздражать бабушку, мы поехали вдвоем на электричке, взяли вещи, наверное, останемся там ночевать поддержим бабушку.

* * *

На кладбище ни я, ни мама не поехали. Там и так будет много родственников, а я и не знала, что семья отчима мамы так разрослась, как-то никогда не интересовалась ими, да и в доме была редко, обычно бабушка приезжала к нам в гости, а её муж видимо был обижен на маму, и последние два года они не виделись. Поминки делали в доме, на кухне работали две нанятые поварихи и мы с мамой сервировали и накрывали на стол, остальные же родственники сидели как в ресторане, никому не пришло в голову помочь нам. Я бы это так не восприняла, если бы не мама, которая шепотом высказала свое отношение к этому, а я услышала. Мне было не трудно накрыть стол, раз родственники так убиты горем, что им в голову не приходит, что еда на столе не появится из ниоткуда, но маму это возмутило. Хотя она права, у мужа бабушки двое детей, каждый имеет свою половину и по двое детей, все дети мужского пола, так получилось. У старшего сына "дедушки" сыновья уже довольно взрослые, один пришел с невестой, второй видимо ещё не определился с выбором. У дочери тоже два сына, но я их ещё не видела, может они сразу на кладбище придут. Есть ещё две бабушкины подруги, женщины пожилые, так что помощи от них никто не ждет. Старинный друг "дедушки" с супругой, тоже довольно пожилая пара, соседи, бывшие сослуживцы и, понятно, что они не будут работать на кухне, но дочь и невестка сына могли бы помочь с поминками, нет же, они сидят на стульях как приклеенные, да ещё и носы кривят, когда мы проходим мимо. Мама уже закипает, я вижу по тому, как она закусывает губы, если хоть кто-то скажет слово, то она взорвется, нужно срочно уводить её на кухню, а то вдруг у родственников нет чувства такта, и они решат указать ей, как правильно расставлять тарелки. Мама взорвется и всем мало не покажется.

Мы тихо кушали на кухне, когда разговоры за столом в гостиной резко стихли и послышался громкий мат. Мы с мамой вышли в гостиную. В двух шагах от стола стояли два парня. Один, тот, что выше и более накачанный, держал второго пьяного, того, кто ударил меня в электричке. Вид у них был вызывающий кожаные обтягивающие брюки и кожаные куртки косухи с большим количеством металлических шипов, на запястьях браслеты из бритв и много цепей на шее, высокие ботинки с металлическими клепками и большие перстни на пальцах, на головах банданы с черепом и перекрещенными костями.

Пьяный обвёл всех присутствующих мутным взглядом и ухмыльнулся:

— Собрались дедово наследство делить, так ничего вам не будет, дед плевать на вас хотел, вы его разочаровали, он ненавидел всех вас и ничего вы не получите....лохи, зря приперлись...

Мама взяла меня за руку:

— Пошли, — шепчет она, — это переходит все границы.

Мы тихо двигаемся к выходу, но тут звучит строгий бабушкин голос:

— Вы куда? Мальчики погорячились, они, как и все мы переживают утрату.

Мама разворачивается к бабушке, отпускает мою руку и прищуривает глаза, все сейчас будет взрыв, я пытаюсь взять её за руку, может успокоится, но она прячет её за спину.

— Сначала вы сделали из нас подавальщиц, расселись как в ресторане и ещё я должна выслушивать гнусные инсинуации малолетнего имбецила, хорошо же ты воспитала своих родственников, мама.

— А ты воспитала свою дочь ш....й! — Громко говорит бабушка, — ты думаешь, я ничего не знаю?

— И ты озвучиваешь грязные сплетни перед чужими людьми? Не ожидала от тебя, спасибо за доброе слово, — у мамы не один мускул не дернулся.

— Здесь нет чужих, — отвечает бабушка.

— Для меня здесь все чужие, — твердо заявляет мама и быстро направляется к выходу, как хорошо, что наши сумки в кладовой рядом с прихожей, мы надеваем туфли берем сумки, выскакиваем из этого дома и быстро направляемся в сторону станции.

— Мама, ты куда так бежишь, электричка только через пару часов, можно не торопиться.

— Нет, два часа я здесь не выдержу, сейчас позвоню Валерию, пусть заберет нас, а пока пойдем куда-нибудь кофе попьем.

— Пойдем, рядом с ВУЗом есть хорошее кафе, кофе там нормальный, есть и пирожные и даже мороженное бывает.

В кафе был только скучающий бармен и парочка, которая самозабвенно целовалась за дальним столиком, пока я заказывала кофе и пирожные, мама позвонила Валерию Сергеевичу и попросила его приехать за нами.

Мы молчали, пока бармен расставлял кофе на столике, а когда он удалился, мама тихо заговорила:

— Она не была такой, когда отец был жив, она всегда улыбалась, радовалась моим успехам, часто мечтала о будущем, хотела быть хорошей бабушкой, поддерживала меня и отца, а сейчас стала старой сварливой сплетницей, вот откуда она узнала? Так опозорить нас перед чужими людьми! Что мы ей сделали? Она и отчим совсем со своим общим домом с ума сошли, тот был параноик хотел контролировать жизнь своих детей и внуков, и к чему это привело? Ты видела тех внуков?

— Мама давай кофе пить, внуки твоего отчима не наши проблемы, и это очень радует.

— Ох, как радует, — улыбнулась мама, — приедем домой выпьем вина и спать.

— Мама, почему ты не оформишь отношения с Валентином Сергеевичем? Не предлагал?

— Предлагал, но я не знала, как ты к этому отнесешься?

— Положительно, но не во мне причина, ты просто боишься опять ошибиться?

— Ты решила примерить роль психолога? — Засмеялась мама, — ты права, дочь, хватит мужчину мучить, завтра и подадим заявление в ЗАГС, если он конечно не передумал.

— Приедет, спросим.

— Спросим, обязательно, и пусть попробует отвертеться....

* * *

Машина скорой помощи стояла между двумя подъездами, когда мы подошли к ней, дверь соседнего подъезда открылась, и оттуда на носилках вынесли Наталью, на ней живого места не было, лицо как кусок мяса, руки перебинтованы, пальцы разбиты, а ещё много крови на простыне, которой она была прикрыта. Можно вернуть ей все обидные эпитеты, которые она шипела мне в спину, но почему-то мне её стало жалко, хотела получить Влада, получила, и что из этого вышло.

— Думаю, на этот раз Влад не отвертится, — тихо сказала мама, — а вот девушке придется делать несколько пластических операций, это я как косметолог говорю.

— Может попросить следователя, чтобы он тщательно расследовал дело? — Спросил Валентин Сергеевич.

— А попроси, — говорит мама, — хорошо попроси, чтобы этот садист уж точно не отвертелся, пусть ответит за все.

Мы зашли в подъезд. А меня Влад пальцем не трогал, ну кроме первого раза, да и тогда он меня не бил, грубо прижимал, фиксировал, но ни разу не ударил, но все бы к этому пришло, задержись я дольше рядом с ним.

Полтора месяца спустя.

В последние дни августа мама и Валентин Сергеевич поженились, церемония была очень скромной, на ней присутствовали только я и сестра жениха, приятная молодая женщина. Скромный ужин в кафе и шашлыки на даче у Валентина Сергеевича, песни под гитару у костра и сладкий сон в красивом деревянном доме, а через три дня мне на учебу, опять электрички, ранние подъемы и поздние приезды домой.

* * *

Забегая вперед, скажу, что Влада осудили на 12 лет, а ещё его "учили жизни" в камере предварительного заключения и в тюрьму он поехал больным. Доживет ли до конца срока?

Глава 7

Месяц спустя после начала учебного года. Мария.

Выбегаю из здания университета и сворачиваю на тропинку, ведущую к станции, но не успеваю отбежать и пары метров, как меня хватают за капюшон и резко дергают назад, а потом разворачивают, я еле удерживаюсь на ногах. Напротив стоит бабушкин родственник Артем и ухмыляется, сейчас он трезвый, но не менее злой.

— Значит я имбецил? — Говорит он.

Оправдываться и вообще что-то говорить бесполезно, он уже вынес приговор и я молчу и жду удара, он же поджидал меня не для того, чтобы задать вопрос.

— Что молчишь? — а дальше идет сочный эпитет, он меня обидеть хочет, так не обидел, уж лучше быть такой, чем тварью и садистом.

А дальше следует удар такой силы, что у меня что-то лопается в ухе, я отлетаю к стене, ударяюсь затылком и, как сползаю по ней, совсем не помню, темно.

* * *

Сквозь шум в ушах и страшную головную боль, я слышу глухие удары и громкий мат, но голос не Артема другой и я его раньше не слышала. Открываю глаза, сквозь туман вижу силуэт незнакомого парня, который интенсивно машет руками. За меня кто-то заступился, тело Артема падает и тот громко стонет. Нужно будет спасибо сказать спасителю, только бы не пришиб эту тварь, а то за него посадят.

— Ты очнулась, — надо мной наклоняется мой спаситель, смутно знакомое лицо, но в моей группе он не учится, — телефон есть? Нужно позвонить родителям.

— Маме, — говорю я и начинаю шарить рукой, ища сумку, парень подает мне сумку, но помогать подняться не спешит, может и правильно, ещё неизвестно, что с моей головой.

Телефон я достала с третьей попытки и нажала кнопку быстрого набора, только хотела поднести его к уху, но парень забрал телефон из моих рук.

— Я одногрупник вашей дочери, — сказал он, её избил подонок, нужно чтобы вы приехали, боюсь трогать.

Я же лежала и думала, почему никто из студентов ещё не обнаружил нас, я вышла позже одногрупников, но в университете ещё много студентов и эта тропинка очень популярная.

— У твоей мамы есть машина? — спрашивает меня парень, опять наклоняясь и засовывая телефон в сумку.

— Есть, только она с другой стороны приедет.

— Её есть кому встретить, — отвечает парень и присаживается на корточки рядом со мной, — вот скажи мне почему ты не кричала? Я случайно сюда свернул, эта тварь убила бы тебя и убежала, кто бы стал искать убийцу? Добеги он до кустов, и след его потерян. Год за тобой наблюдаю и все никак тебя понять не могу.

— Зачем?

— Зачем наблюдаю? Не знаю, как-то год назад глаз за тебя зацепился, так и смотрю, ты вроде как со всеми и в тоже время сама по себе. Ты всегда чего-то боишься, ждешь, что что-то плохое случится.

— И случается, — говорю я.

— Потому что, ждешь, мысли и эмоции могут быть материальны.... — договорить он не успел, сбоку зашевелился Артемий, мой спаситель отошел, потом раздался глухой звук и стон обидчика, видимо ему добавили, чтобы тихо лежал.

Мама появилась вместе с Валентином Сергеевичем, она сразу подбежала ко мне, а её муж к тихо скулящему Артему.

— Ты знаешь его? — Обратился он к моему спасителю, даже имени его не знаю, нужно бы познакомится, спасибо сказать.

— Знаю, ответил парень, это Артем, его в прошлом году отчислили, достал всех и деньги папаши не помогли, — я, оказывается, с ним год училась и не видела ни разу. А что же он тогда праздновал, когда мы с ним в электричке столкнулись? Может свое отчисление, свободу от учебы?

— Это малолетний имбецил, который выступал на похоронах отчима, — говорит мама, — я тебе рассказывала.

— Значит, он решил отомстить, — сказал Валентин Сергеевич, приподнимая Артема, — ну пойдем дорогуша, такому сладкому мальчику зеки очень обрадуются, — и заломив руки, повел его, Артем пытался вырваться и пару раз даже выматерился, но был успокоен хорошим тычком в спину.

Мама ощупывала мою шею и плечи, а потом начала медленно меня поднимать:

— Ухо болит?

— И ухо тоже и голова, — говорю я.

— Боюсь, что у тебя лопнула барабанная перепонка, — говорит мама, — вот же тварь, он чуть не убил тебя.

— Я помогу, — говорит мой спаситель и подходя ко мне осторожно приподнимает, ставит меня на ноги и обхватывает за талию.

— Как тебя зовут? — Спрашиваю я.

— Самое время познакомится, — язвит парень, — Тимофей меня зовут, я учусь на третьем курсе.

— Спасибо, — говорю я.

— Кричала бы громко и удара бы не получила, почему ты молчала, ведь наверняка знала, что он ударит.

— Знала, не первый раз с ним сталкиваюсь.

— Почему ты не сказал мне, что это он в электричке тебя ударил? — Спросила мама.

— Ты была очень расстроена после похорон.

— Маша, ну почему ты промолчала, я бы ему ещё в доме матери наваляла, плевать на этих гостей.

— А если бы он ответил, ему же все равно кого бить меня или другую женщину и хорошо, что не сказала.

— Так он ваш родственник? — Спросил Тимофей.

— Нет, он внук моего отчима, не дай Бог иметь такого родственника, — ответила мама.

Мы шли к машине под взглядами множества студентов, два парня стояли за поворотом и преграждали путь к дорожке, так вот почему не было свидетелей, друзья Тимофея сдерживали студентов, может и правильно, ему ещё учится в ВУЗе. Меня осторожно посадили в мамину машину, мама поблагодарила Тимофея, и мы медленно поехали, подозреваю, что в центр здоровья.

* * *

Опытный доктор из маминого центра осмотрел меня. Не все так плохо, как казалось, барабанная перепонка цела, а кровь текла из пореза на ухе от перстня Артема, но доктор посоветовал отдохнуть минимум три дня, а лучше пять.

— Поехали на дачу, — сказал Валентин Сергеевич, встречая нас у центра, — домой нам точно нельзя, думаю, ваши родственники уже в курсе, что мы причастны к исчезновению их любимого Артема и через некоторое время начнется паломничество к нам домой, а про мою дачу они не знают.

— А куда ты его отвез? — Спрашивает мама.

— Ну не в участок же, я его надежно спрятал, пусть дней пять посидит, там хорошие воспитатели, очень тщательно объяснят, что девушек бить нельзя. Посадить мы его не сможем, травмы Марии не тянут на тяжкие телесные, а значит, он отделался бы только штрафом, который с большим удовольствием заплатят его родители, да и кто-то должен заняться его воспитанием.

— Обязательно должен, — отвечает мама, — только боюсь, что поздно.

— Совсем нет, эти воспитатели прекрасно убеждают в любом возрасте, человек на глазах меняется.

— Тогда я беру положенные мне отгулы, и мы едем на дачу, природа, шашлыки, рассказы у костра, разве что-то может быть лучше для снятия стресса, — мама целует Валентина Сергеевича в щеку и убегает обратно в здание центра.

— Ей дадут отгулы? — Удивляюсь я.

— Если нет, то тогда пойду я, — отвечает Валентин Сергеевич, — она очень за тебя переживает, её так трясло, что я боялся пускать за руль, хотел ехать один, но твою маму сложно остановить, разве что связать и запереть за железной дверью, и то не уверен, что поможет.

— Жаль, что в последнее время, я приношу ей одни неприятности.

— Так уж повелось, что больше всего страдают близкие люди, — отвечает Валентин Сергеевич, — и ты не виновата, что родители Артема воспитали подонка и садиста, в этом уж точно твоей вины нет. Он долго не протянет, я видел таких, их либо убивают в драках, либо просто убивают, есть ещё варианты, они умирают от передозировки наркотиков или пьяные замерзают на улице, но последние два варианта бывают крайне редко.

— А скольким он до этого сделает больно?

— Многим, и это очень огорчает, но к сожалению мир несовершенен.

Глава 8

Неделю спустя. Мария.

Пять дней спокойствия и счастья, я давно так не отдыхала, мы гуляли по осеннему лесу, собирали на участке опавшие листья, жарили на костре хлеб, сосиски, мясо и рассказывали смешные истории, я прекрасно спала, а прогулки по утрам и вечерам приносили блаженство, да и погода баловала солнышком. Но, к сожалению, все хорошее очень быстро заканчивается и нужно возвращаться домой и на учебу. Мама отключила свой телефон и поэтому не знала, что происходило у нашей квартиры, а там действительно было паломничество. Как рассказала нам соседка, первыми приехали родители Артема, но постояв у двери с полчаса, вынуждены были покинуть лестничную площадку. Потом приехала бабушка собственной персоной, потом был наряд полиции, который, видимо, вызвали родственники или сама бабушка. Про это знал Валентин Сергеевич, только признался когда мы приехали домой и, если бы не он, то нашу дверь взломали, а так они только опросили соседей и уехали. Когда мама включила телефон, на нем было огромное количество пропущенных звонков и грозных сообщений от всех так называемых родственников. Мама удалила их, не читая. Перезванивать она никому не собиралась. Артема вернули семье через пять дней, где он был и в каком состоянии его предъявили родственникам, я не знаю, Валентин Сергеевич в подробности не вдавался, а нам было совсем неинтересно, он только сказал, что теперь тот будет обходить меня седьмой дорогой, как и вся его родня, включая бабушку. Вот так получилось, что у меня больше нет бабушки, а у мамы единственной родственницы.

Прозвенел звонок с последней лекции и я, спрятав мечтательную улыбку начала собираться домой, до электрички ещё полчаса, можно не торопиться, хотя темнеет сейчас рано, и вечером ходить страшно.

— Ты идешь или будешь мечтать? — Раздается голос Тимофея, я поднимаю глаза, он стоит в паре шагов от меня и улыбается.

— Нам по пути?

— Ну до вокзала я тебя точно провожу, а дальше не знаю, но ты же скажешь, в какую тебе сторону.

— До какого вокзала?

— До городского, Маша, мне тоже в город.

— Ты меня ждал?

— Ждал, а куда мне спешить, электричку отменили, на улице болтаться не хочу, а кофе я уже две чашки выпил.

— Я тебя никогда раньше на станции не видела, мы должны были хоть раз встретиться, если ты пользуешься этим транспортом.

— А я им и не пользуюсь, машина на ремонте, сказали только через пару недель можно забирать, так что я временно безлошадный.

— Ты хочешь составить мне компанию? Или чтобы я составила компанию тебе?

— Маша, я хочу проводить тебя до дома, или это криминал?

— Это поступок настоящего рыцаря, Тимофей, — улыбаюсь я и направляюсь к выходу, — только это лишнее, Артем больше ко мне не подойдет, можно меня не охранять.

— А что он единственный подонок в нашем городе? — Ухмыляется Тимофей, — а то, что он не подойдет, мне рассказали, ох и хорошо его мужик пристроил, говорят, что Темка даже пить и курить бросил.

— Это ненадолго...

— Горбатого могила исправит, — добавляет Тимофей и когда он подает мне куртку, я на минуту зависаю. Нет, я видела, как мужчины ухаживают за женщинами, Валентин Сергеевич очень галантный кавалер, но почему-то от Тимофея я такого не ожидала. Нет, парень не выглядит как деревенщина, вполне себе симпатичный молодой человек, просто мне казалось, что мои ровесники об этом не знают.

— Чего застыла, — улыбается он, — неожиданно?

— Очень неожиданно, наше эмансипированное поколение отошло от этого. Считается, что женщина сама в состоянии одеться, но, признаюсь, очень приятно, когда о тебе заботятся.

— Нам нужно торопиться, а то электричка уйдет без нас.

— А разве не романтично прогуляться по шпалам под луной?

— Опоздаем на электричку, проверим, — смеется Тимофей.

* * *

У меня уже замерз нос, но мы все никак не могли расстаться, стояли около моего подъезда и разговаривали. Не назову количества тем, которые мы обсудили, много, но нам было интересно.

— Беги домой, а то уже дрожишь, — говорит Тимофей.

— Поздно и болеть не хочется, — говорю я и направляюсь к подъезду, — до завтра.

— Я буду ждать тебя у подъезда, вместе поедем, — слышу я в след, приятно.

Мама загадочно улыбается, когда я захожу в квартиру.

— Он просто проводил меня до дома, темно же.

— Заботливый молодой человек, — улыбается мама, — только придется тебя чаем с малиной отпаивать.

— Для профилактики не помешает, — улыбаюсь я, целуя её в щеку, и иду в комнату переодеваться.

Год спустя. Мария.

За год мы буквально срослись с Тимофеем, никого уже не удивляет, что часто ждем друг друга в университете, пьем кофе в кафе, гуляем на улице между лекциями и целуемся за углом. Все прекрасно, и иногда становится страшно, что это может закончиться, быстро и очень больно. В последние дни тревожно на душе. Смотрю на Тимофея, и мне кажется, что обязательно что-то должно случиться, а все намеки и предпосылки гоню прочь. Я уже несколько раз замечала, что он него пахнет женскими духами. Сообщения, которые он при мне никогда не читает, звонки по телефону, которые сбрасывает, потом извиняется, отходит и перезванивает. Я не требую объяснений, а он не считает нужным оправдываться или хотя бы успокоить, хотя общаемся мы прекрасно, не ругаемся, ну, подумаешь, он иногда отказывается от кино или прогулки, не говорит, что занят или у него другие планы, просто уведомляет, что не может, а я не спрашиваю причины. Видимо его это устраивает, я не хочу знать причин, они мне не понравятся. Пусть это случится позже, потом буду страдать, а сейчас гоню все эти мысли прочь, он свободный парень, ничего мне не должен, в любви признавался, но в верности и преданности не клялся, так с чего мне требовать от него отчетов, где и с кем он проводит свободное от наших встреч время. Сейчас я хочу быть счастлива с парнем, которого люблю, а дальше будь что будет, главное сейчас.

— Маша, — меня окликает одногрупник Антон, рядом с ним стоит молодая девушка и пристально меня рассматривает, у Тимофея важная лабораторная, а я сижу в коридоре и читаю конспекты, до электрички ещё час, а на улице дождь. — Маша это Алена, — говорит Антон, — разговор у неё к тебе, — когда Антон ухмыляется, я понимаю, что мои счастливые деньки закончились.

— Давно хотела с тобой познакомиться, — говорит Алена подходя ко мне, Антон нехотя отходит от нас, хочет подслушать сплетник.

— Давно это сколько?

— Полгода, — говорит Алена.

— А я начала замечать только два месяца назад, бдительности никакой. Так зачем ты хотела со мной познакомится?

— Так не может больше продолжатся, у меня отношения с Тимофеем, а он все никак не может сказать тебе об этом, это нужно заканчивать.

— Ты права, — говорю я, собирая сумку, — банальности о том, что ему нужно определиться с выбором говорить не буду, кого он должен выбрать и так далее..... ничего Тимофей никому не должен, жаль, конечно, что это было недолго, — разворачиваюсь и иду к выходу.

— Постой, что было недолго? — Кричит Алена.

— Все, — отвечаю я и прибавляю шаг, может даже хорошо, что на улице дождь, слез не будет видно, поплачу вдоволь, а потом начну медленно собирать себя по кусочкам, попробую собрать.

* * *

Домой я еле дошла, голова раскалывалась и тошнило, опять давление поднялось и слезы не помогли, все выплакала, воды в организме больше нет.

— Я так понимаю, что ты рассталась с Тимофеем, — тихо сказала мама, когда делала мне укол.

— Это он со мной расстался ещё полгода назад, а я только сегодня узнала об этом.

— Такое случается, Маша, — мама накрыла меня одеялом, — твой отец тоже разлюбил меня и тоже не сразу в этом признался, но я давно его простила.

— Ты переживала, злилась?

— И то и другое, но накручивать себя и подливать масло в огонь злостью не стала, не видела смысла, а ещё я не хотела, чтобы и ты переживала, видя мое состояние.

— А я не злюсь, только переживаю, что раньше не заметила всех изменений, верила, любила....

— Только за это переживаешь?

— А за что ещё переживать? Я не первая и не последняя, кто расстался с любимым парнем, жаль, что он раньше не сказал, что разлюбил, а ещё полгода мучил и меня и себя, хотя я была счастлива. Может и правильно, что не сказал, подарил мне эти полгода.

— Засыпай, завтра все будет видеться по-другому.

— Но любить я его за ночь не перестану.

— А жаль, — отвечает мама.

* * *

Через неделю я пошла в аптеку и купила тест на беременность и когда появились две полоски, была очень рада, у меня будет ребенок от любимого человека, ещё через неделю, я перевелась на заочное отделение, а перед родами возьму академический отпуск. Тимофея в университете я не видела, не искала глазами специально, не нужны мне его объяснения, почему и зачем, легче от них не станет, так для сего их выслушивать.

Глава 9

Мария.

Удобно устроившись на лавочке парка, я подставила лицо весеннему солнцу и закрыла глаза, до родов остался месяц, а может меньше, живот большой, ноги отекают, и ходить очень тяжело. Я как бегемот, передвигаюсь от лавочки до лавочки, посижу немного и продолжаю путь, доктор сказал гулять, сам бы попробовал гулять с таким животом, ему этого никогда не понять, он мужчина. Мама делает ремонт в моей комнате, втихую купила кроватку и детский комод, мне не показывает, но я видела коробки в кладовой и случайно в них заглянула. Теперь у меня в комнате будут нежно голубые обои, красивые шторы и мягкий ковер, а ещё удобное кресло, я даже иногда засыпаю в нем. Валентин Сергеевич переехал к нам окончательно, он продает свою квартиру и подыскивает для всех нас новую большую и светлую. Хотя все это случится не скоро, уж больно мама привередливая ей вообще трудно угодить. Давно пора им окончательно съехаться, слишком долго длилась мамина проверка на прочность и лояльность, надеюсь, он успешно её прошел. Сейчас бы на дачу! Парк — совсем не то. Там тишина ни машин, ни людей и кругом лес, я бы не уехала оттуда, но мама боится за меня, все-таки срок скоро подойдет и поэтому мне приходится каждый день медленно передвигаться между лавочками этого парка, гулять же нужно, хотя с каждым днем все тяжелее выполнять указания врача.

— Ух ты! — Раздается возглас, открываю глаза и вижу Антона, бывшего одногрупника, имеющего какое-то отношение к девушке Тимофея. — Так вот почему ты перевелась на заочное отделение, а потом взяла академический отпуск.

— А зачем бы тебе узнавать обо мне?

— Алена просила.

— Зачем? Или она сомневалась в Тимофее?

— Так вас женщин разве поймешь, — отвечает Антон, разглядывая мой живот, — почему ты не сказала ему, что он станет отцом? Тимофей бы никогда не женился на Алене.

— А он женился?

— Через пару недель женится, я приглашен на свадьбу, как друг семьи, но ты могла бы его вернуть в два щелчка. Почему ты молчала?

— Нельзя вернуть того, кто не хочет возвращаться, он женится на любимой девушке, а у меня будет малыш, все будут счастливы, и я надеюсь, что ты, как друг семьи, будешь молчать о нашей встрече.

— Ты серьезно? Ты просишь меня молчать? Нет, понятно, что я не стал бы накануне свадьбы говорить о таком, но слышать от тебя такую просьбу.... Ты нормальна Машка? Ты можешь вернуть мужчину, стоит только появится у него перед глазами, но просишь меня молчать. Аленка никогда бы не упустила такой шанс.

— Поэтому она через две недели станет его женой, а у меня будет малыш, надеюсь, что каждый будет счастлив, по-своему, но счастлив же?

— Маш, а если я скажу, что он хочет вернуться? Понимаю, это звучит провокационно, вроде как я должен быть на стороне Алены, но мужскую солидарность никто не отменял.

— И что тебе говорит, эта самая солидарность?

— У него глаза не горят, он изменился. С тобой он таким не был, искрил, горел, а сейчас стал потухать...

— Ух ты, как поэтично, искрил, горел, но женился же, значит не потух окончательно и как звучал тот знаменитый лозунг — из искры возгорится пламя! Может ты эту самую искру пропустил?

— Машка, ты ненормальная, какая искра, какое пламя, — Антон покачал головой, — а может, ты сама не хочешь, чтобы он возвращался, не простила ему измену?

— У меня встречный вопрос, он мне изменял или со мной изменял Алене?

Антон вытаращил глаза:

— Может это беременность так на женщин влияет, — прошептал он, — я пойду Маша, удачи тебе.

— И тебе удачи...

* * *

Через две недели я родила здорового мальчика, не хотелось бы, чтобы день его рождения совпал с днем бракосочетания его отца, хотя я очень надеюсь, что последний о нем никогда не узнает, пусть живет в свое удовольствие не отягощенный таким знанием.

Пять лет спустя. Мария.

Наконец-то я получила заветную корочку и даже нашла работу, понятно, что в солидную фирму или на большое промышленное производство меня не взяли, молодая мама одиночка, обучалась заочно, стажа никакого, опыта ноль и так далее, для работодателей я не лакомый кусочек. Но при всех минусах, я нашла работу и недалеко от дома, фирма средней величины, занималась проектированием коммуникационных сетей, понятно, что мне придется учиться на работе, но я готова к этому. Нужно работать, сын, которого я назвала Матвеем, ходит в детский сад и ему там нравится, скоро пойдет в школу у меня рабочего стажа около года и то я работала не по специальности. Кто бы меня взял без диплома, и я очень обрадовалась этой работе.

Полгода спустя.

Самое горячее время на работе, это последняя неделя перед новогодними праздниками, подбиваются итоги, спешно завершаются все проекты, чтобы в новый год шагнуть без прошлогодних проблем. Коллеги носились по кабинету с бумагами и без, я же подшивала бумаги, формировала папки и подписывала на конвертах адреса, через два часа прибудет курьер и нужно успеть, а завтра будут новые бумаги, конверты и курьер и так до самых праздников. Стараясь абстрагироваться от шума и суеты, которую создавали коллеги, я работала, не поднимая головы, и пропустила приход посетителя. Только когда над моей головой раздался кашель, я вздрогнула от неожиданности.

— Здравствуй Мария! — Около моего стола стоял Тимофей и мило мне улыбался.

— Надеюсь, ты здесь не работаешь? — Вместо приветствия, ответила я, от неожиданной встречи забыв правила вежливости. Не скажу, что я его не вспоминала, довольно часто вспоминаю, мой сын точная копия отца, поневоле будешь вспоминать, вот только видеть я Тимофея совсем не хотела.

— Нет, не работаю, просто наша фирма давно сотрудничает с этой фирмой и сегодня я приехал за важными бумагами. А я тебя искал, но соседка сказала, что вы переехали в большую квартиру, а в какой район не сказала.

— А с чего бы женатому мужчине искать меня?

— Я развелся через год, — скривившись, ответил он.

— Только не говори, что супруга оказалась стервой, и до свадьбы тщательно это скрывала.

— Нет, просто у нас не сложилось, мы поторопились со свадьбой, подожди мы немного, и не пришлось бы тратиться на торжество.

Не разочаровал.... Но меня не стоило искать, я прекрасно живу без тебя и думаю, не стоит вообще напоминать о себе.

— Я понял, Маша. — Тихо ответил Тимофей и уже развернулся, как в кабинет влетела Виктория, наша местная активистка в цветастым пакетом в руках.

— Мария, начальство расщедрилось на подарки детям! — Воскликнула она и обойдя застывшего Тимофея, подбежала к моему столу и поставила передо мной пакет, я почувствовала, как похолодели руки, вот не могла она прийти чуть позже.

— Спасибо, Виктория, — тихо сказала я, а Тимофей, не поворачиваясь, быстро направился к двери.

— Ты чего застыла? — Прошептала Виктория, наклоняясь ко мне.

— Человек из прошлого.

— Ты знакома с Тимофеем?

— Мы учились в одном ВУЗе.

— Фирма его отца старинный партнер нашей фирмы, большой босс является его другом.

— А в бизнесе есть друзья?

— Есть, пока их интересы совпадают, — Виктория подмигнула мне и, развернувшись, помчалась к двери, не девушка, а вертолет.

Утро первого дня нового года. Мария.

Мы гуляли с Матвеем около дома, он пытался набрать как можно больше снега, я же пыталась отвлечь его от этого, получалось с переменным успехом. Поднимаю, упавшего и смеющегося сына из сугроба, поворачиваю его к себе и целую в щеку, вспышка и я на секунду слепну, прижимаю ребенка и, моргая глазами, начинаю оглядываться, невысокий мужчина с фотоаппаратом быстро удаляется по расчищенной дорожке в сторону дороги. Не хотела я говорить маме о встрече с Тимофеем, но видимо придется рассказать и о том, что он развелся, и о фотографе, который появился неслучайно, я в такие случайности не верю и скоро придется ждать гостей, испортили праздник....

Глава 10

Полдень второго дня нового года. Мария.

Дверь открыл Валентин Сергеевич, я видела, как напряглась его спина, когда он увидел гостей.

— Чем обязан, господа? — Холодно произнес он.

— Мы хотели бы поговорить с Марией, — раздался мужской голос, — но если она не может, то я готов обсудить с тобой.

— Вы втроем накинетесь на Марию или по одному, — Валентин Сергеевич не спешил впускать гостей.

— Мы не собираемся давить на неё или угрожать, хотелось бы просто прояснить ситуацию и объяснить девушке судебные перспективы, — это говорил уже другой мужчина, после слово судебные, у меня застучало в голове, нужно выпить таблетку, иначе я не смогу присутствовать при разговоре.

— Я выгоню вас при малейшем намеке на давление, — твердо заявил Валентин Сергеевич и отошел от двери, пропуская гостей в квартиру.

Я разглядывала двух незнакомых мне мужчин, один был отцом Тимофея, очень похож, второй с портфелем. Не старый и не молодой, но судя по уверенным движениям и правильно завязанному галстуку адвокат, а на Тимофея я смотреть не хотела. Хорошо, что Матвей спит, и очень хочу, чтобы он проснулся после их ухода. Валентин Сергеевич указал на кухню, правильно, нечего им в гостиной сидеть, да и вода там рядом, вдруг у кого в горле пересохнет.

Мы с мамой зашли на кухню последние, когда мужчины расселись за столом, я села у двери, вдруг Матвей проснется.

— Меня зовут Александр Петрович, — представился отец Тимофея, — Олег Алексеевич, — кивнув головой в сторону другого мужчины, — адвокат нашей семьи, ну а с Тимофеем вы знакомы.... Думаю, вам не нужно объяснять причину нашего появления?

— Ну почему же, объясните, — ответил Валентин Сергеевич.

— Здесь мой внук, и я, и мой сын желаем участвовать в его воспитании, — мужчина пристально посмотрел на меня, я же боролась с головной болью и мне было совсем не до взглядов.

— А раньше вы не хотели участвовать в его воспитании? — Спросила мама.

— Тимофей не знал, что стал отцом, — ответил адвокат.

— Он когда вступал в интимные отношения, был в бессознательном состоянии? — Зло спросила мама, Тимофей дернулся и опустил голову, — он бежал от Марии, как черт от ладана и даже не поинтересовался, как она себя чувствует, мог бы хотя бы позвонить.

— Я понимаю вашу обиду, — ответил адвокат, — но ваша дочь могла бы сообщить ему об отцовстве.

— Сообщила бы обязательно, если бы он не прыгнул в другие объятья, и несколько недель тщательно скрывался от неё в университете, она должна бегать за ним, чтобы сообщить об отцовстве?

— И опять мне понятна ваша обида, — адвокат выбрал сочувственную интонацию, — девушка обиделась на измену и так далее.

— Если бы я обиделась на измену, то ребенок бы не родился, я приняла его выбор и сделала свой.

— Ты даже не попыталась выяснить подробности! — Воскликнул Тимофей, — ты просто ушла, отказалась от меня, как будто только и ждала повода! Ты не хотела за меня бороться, даже не пыталась!

— Это ты от меня отказался, когда начал встречаться с другой, — спокойно сказала я, — или нужно было вцепиться в волосы Алены, а потом покусать тебя или расцарапать физиономию? Почему я должна за тебя бороться? Ты возомнил себя ценным призом? Уверяю тебя это не так.... — к горлу подступила тошнота и я, встав, направилась в туалет.

— Машенька, тебе плохо, голова болит? — Мама догнала меня и осторожно обняла за плечи, — иди в комнату, я сейчас укол тебе сделаю, мы без тебя поговорим, уверяю, ничего хорошего гости не скажут.

— Эти не скажут, праздники испортили "гости"....

* * *

Я легла и закрыла глаза, мама расскажет все в подробностях, и очень жаль, что нам придется встретиться в суде, эти пойдут до конца. Вцепились в моего сына, он только мой, Тимофей потерял на него права в тот момент, когда решил завести отношения с другой девушкой. Он ведь даже не порвал со мной, работал, как говорят на два фронта, либо сравнивал нас и выбирал, кто лучше, либо не мог определиться с выбором и решил оставить обоих, жадным парень отказался. И понимал же прекрасно, что все это до поры до времени, мы же обязательно узнаем друг о друге, а может он думал, что так даже лучше ну узнаем, ну поговорим и сами решим, кому с ним оставаться и я уверена, что он знал, что останется с Аленой. Мы с ним год вместе неужели, он не изучил меня, а сейчас ещё и претензии предъявляет, мол, не захотела за него бороться. А почему собственно я должна бороться за мужчину, который полгода водил меня за нос, говорил, что любит, а сам бегал на свидание с другой, разве такой мужчина стоит борьбы? Нет, мне было очень тяжело осознавать, что меня бросили, а перед этим обманывали, обидно, что я не заслужила даже прощальных слов от него. Но бороться за обманщика? Нет, он даже истерики моей не заслуживает.

* * *

Меня разбудил Матвей, он лег рядом со мной и начал рассказывать, какой видел сон, моя голова все ещё болела, но это была остаточная боль нужно вставать, надеюсь, гости ушли. Пока Матвей не уснет поговорить о планах папаши на сына не удастся, он хоть и маленький, но уже много чего понимает, не хотелось бы потом отвечать на его неудобные для меня вопросы, а обманывать детей нельзя.

Гости ушли, задумчивая мама готовила для Матвея полдник, а Валентин Сергеевич ушел по делам, догадываюсь, что он добывает информацию о наших гостях. Я очень благодарна этому мужчине, нам с мамой было бы очень тяжело противостоять трудностям без него, этот по сути чужой мне мужчина принимал активное участие в моей жизни, помогал и поддерживал, хотя никто бы его не осудил, если бы он самоустранился от моих проблем. Маме повезло у неё есть широкая мужская спина, за которой не только она, но и я могу спрятаться, а вот мне с мужчинами не везет, один оказался тварью, второй сначала изменил, а теперь судиться хочет. Не везет, так не везет.

Поздний вечер этого же дня.

— Мирного договора не будет, — с сожалением сказал Валентин Сергеевич, когда мы вечером собрались за столом, — наши гости пришли, чтобы предупредить нас о том, что они начинают судебный процесс о совместной опеке над Матвеем. Александр Петрович не верит в договоренности, он хочет получить на руки судебное решение, чтобы уже никто не смог изменить условия сотрудничества, и я ничем не смогу помочь, он выше меня по званию.

— Тоже сотрудник в штатском? — Спрашивает мама.

— Был, но как говорят бывших не бывает, у него остались знакомства, связи, должники и так далее, и он на коне. Нужно готовиться к жесткому и грязному процессу, на свет вытащат все наше нижнее белье, будут давить и прессовать, чтобы добиться больших прав на Матвея.

— Они хотят его забрать? — Этот вопрос меня очень волновал, я готова терпеть Тимофея по воскресеньям, даже два дня в неделю, но сына я им не отдам.

— Нет, о смене опекуна речи не идет, но будут добиваться максимального участия в воспитании твоего сына.

— Моего сына, — повторила я, — черт бы побрал Тимофея, зачем он поперся в фирму, где я работаю, что курьера не мог послать? Так бы и был в неведенье, и всем было бы хорошо, жили же до этого и всех устраивало.

— Папаше Тимофея невестка крови много попортила, хотя невесткой всего год была, натерпелись они.

— А мне их не жалко, — сказала мама, — за что боролись на то и напоролись, никто Тимофея в ЗАГС не тащил, сам пошел, насколько я поняла, детей у них нет.

— Нет, и невестка не собиралась рожать в ближайшую пятилетку, она хотела сначала получить все блага, а потом только подумать о ребенке.

— Хорошее желание, создать дом полную чашу, а потом родить ребенка, чем плохо? — Спросила я, — это у меня сначала родился Матвей, а блага я собиралась заработать. И почему Тимофей после развода не встретил другую? Может и пропустил бы мимо ушей известие о моем ребенке.

— Что уж гадать, так сложились звезды, — ответил Валентин Сергеевич, — нам же нужно запастись терпением, успокоительными лекарствами и готовится к битве в суде.

— К грязи нельзя приготовится, — говорю я вставая — нужно спать.

Глава 11

Три недели спустя. Мария.

На первое заседание я не пошла, адвокат, нанятый Валентином Сергеевичем, сказал, что там обойдутся и без меня, главное, что мы составили свои требования, мы готовы пойти навстречу и не отказываем отцу ребенка, пусть приходит к сыну, участвует в воспитании, но в разумных пределах, а не подменяет собой меня. А после заседания адвокат подробно рассказал о требованиях другой стороны, они хотели очень много, мама не выдержала и высказала свое возмущение их наглостью. И я её поддерживаю. Больше пяти лет никого из них не было в жизни Матвея, а сейчас они хотят, чтобы я спрашивала их разрешения по всем вопросам, касающимся сына. В какой детский сад он должен ходить, и где должен отдыхать летом, сколько отдыхать, какие спортивные секции или кружки посещать, и даже как часто. А ещё прогулки с отцом и посещения родственников отца, они должны быть частыми и безо всякого согласования со мной, когда Тимофею взбредет в голову, тогда он и придет за сыном. И я должна отложить наши планы и отдать ему ребенка и в идеале, я должна жить с Матвеем в отдельной квартире, которую они готовы приобрести для нас и готовы содержать нас, чтобы я могла не работать, а только заниматься сыном. Просто аттракцион невиданной щедрости. Все эти условия были преподнесены как благо для меня и сына.

— У нас есть шансы уменьшить их аппетиты? — Спросила мама адвоката.

— Есть, и не скажу, что мало, примерно 50 на 50. От квартиры и содержания можно отказаться, не думаю, что суд будет настаивать. Мария — дипломированный специалист, работает в солидной фирме, не ночами, а стандартный рабочий день, от прихода отца без предупреждения тоже можно отбиться, но вот насчет согласования выбора учебных заведений для сына могут быть проблемы. Можно попробовать определить дни общения, сложно, но можно, вот только у них есть какие-то козыри, и они могут подпортить нам игру.

— Я расскажу вам про эти козыри, — тихо сказала мама, — только в отсутствии Марии, не хочется напоминать ей об ошибках молодости.

— Когда следующее заседание?

— Через две недели, — ответил адвокат, я попрощалась с ним и пошла спать, предоставлю маме рассказать о моих ошибках, которые стали козырями моих оппонентов.

* * *

Козыри были предъявлены после часового перерыва в судебном заседании. В первой половине адвокат оппонентов удивлялся, почему я отказываюсь от квартиры и содержания, разве я не хочу уделять все время воспитанию ребенка, не это ли самое главное для него. А то, что их предложение с подвохом и больно смахивает на предложении для содержанки, это даже судья поняла. Уверена, многие бы согласились с таким заманчивым предложением, но я то понимаю, что они хотят полностью контролировать мою жизнь, чтобы и шага в сторону не сделала. И если я встречу прекрасного мужчину и получу предложение руки и сердца, не думаю, что мне позволят выйти замуж. Ни одного мужчину близко не подпустят, и как это называется? Значит, Тимофей получает сына, его родители внука, я же не смогу надеяться даже на призрачное счастье в будущем. Да и с какой стати я должна соглашаться? До появления Тимофея у меня была спокойная размеренная жизнь, я работала, а все оставшееся время уделяла ребенку. Матвей прекрасно чувствовал себя в детском саду, его не обделяли вниманием дома, ему комфортно с нами. Почему же я должна менять свою жизнь в угоду кому-то, даже если этот кто-то биологический отец моего ребенка?

А после перерыва адвокат семьи Тимофея перешел к моему моральному облику и начал рассказ с того случая с Владом. У меня ещё до перерыва начала болеть голова, я уже выпила пару таблеток и пузырек успокаивающей настойки, но после жуткого описания моего морального облика в 16 лет в висках застучало так громко, что я перестала слышать окружающих. На заседание меня сопровождал Валентин Сергеевич, мама осталась с Матвеем, так нужно. И когда я обхватила руками голову он среагировал мгновенно. Меня стошнило прямо в зале заседания, хорошо, что Валентин Сергеевич успел подставить пакет. Сквозь шум в ушах я слышала, как адвокат кричал о моем слабом здоровье, и как после этого можно доверять мне воспитание ребенка. Когда меня уносили на носилках в машину скорой помощи, я увидела в коридоре психолога из центра реабилитации, подготовились. Хорошо, что меня уносят, и я не услышу, как психолог озвучит диагноз, который поставила мне в центре. В машине скорой помощи сделали укол, и я наконец-то ушла в темноту.

* * *

Очнулась я поздно ночью, рядом с моей кроватью сидел Валентин Сергеевич, устал мужчина, не мальчик же, сколько он наших проблем решил, сейчас и не сосчитаю, другой бы бросил, а он ни словом, ни намеком о том, что устал от наших заморочек.

— Спасибо вам Валентин Сергеевич, — шепчу я, — вы так много для меня делаете.

— Маша, я люблю твою маму, к тебе отношусь как к дочери, Матвея обожаю, а семья для меня всегда на первом месте, я не могу отстраниться от проблем, это не по-мужски. Кстати я выгнал Тимофея.

— Правильно, я не хочу его видеть. Заседание отложили?

— Нет, немного поговорили о твоем моральном облике, и перешли к вопросам по существу, судье надоело выслушивать грязь, которую выливали на тебя, и она предложила перейти к обсуждениям деталей.

— И когда я услышу приговор?

— Думаю на следующем заседании или через заседание, одно могу сказать, судью не впечатлил рассказ о твоем моральном облике.

— Если им не понравится судебное решение, то подадут апелляцию, семья Тимофея хочет раздавить меня, Алену они к ногтю не прижали, и теперь решили отыграться на мне. И я даже не задаюсь вопросом, за что они так со мной? Привыкли давить, запугивать и навязывать свои правила.

— Ты все правильно понимаешь, — ответил Валентин Сергеевич, — поедем домой, я договорюсь с врачом, Матвей нервничает, еле заснул.

— Конечно, поедем, я сейчас, — сев на кровати я прислушалась к себе, голова не болела, а слабость это ерунда, нужно ехать к сыну.

Валентин Сергеевич поднялся и протянул мне пакет с одеждой:

— Одевайся, а я к врачу.

— У меня действительно психология жертвы? — Мой вопрос остановил Валентина Сергеевича у двери.

— Нет, — ответил он и вышел, я ему не поверила — слишком быстро он ответил.

Может психолог была права, и я действительно веду себя как жертва, вызываю желание ударить побольнее, жду этого от каждого и провоцирую на удар своим ожиданием. Я бы согласилась на участие Тимофея в воспитании сына, он все-таки отец, пусть и безответственный, но его родитель хочет большего, хочет контролировать и мою жизнь, и жизнь внука, и он уверен, что добьется своего. Интересно, а с другой девушкой он поступил бы так же или такой подход только для меня? Хватит об этом думать, психолог поступила непрофессионально, озвучив мой диагноз, прилюдно и громко, разве такие вещи можно говорить? Осторожно встав, я начала одеваться из-за непрофессионализма психолога я отвлекаюсь на всякие депрессивные мысли, когда меня ждет сын.

Две недели спустя. Мария.

Мы не выиграли, но и не проиграли, решение суда о совместной опеке было принято на следующем заседании. Тимофей может видеться с сыном два дня в неделю, но предварительно предупредив меня об этом. Я должна информировать его о выбранных для сына учебных заведениях, санаториях и спортивных секциях, он имеет право знать об изменениях в здоровье сына, и обязан платить алименты, что же касается подарков, то это по его желанию. Однако контроля над моей жизнью они не получили, и это победа, а Матвей подрастет и разберется кто чего стоит. И я надеюсь, что внезапно ворвавшиеся в мою жизнь родственники не доставят мне много неприятностей, хватит уже судьбе меня испытывать.

КОНЕЦ

Больше ничего добавить не могу, рассказ писала по краткому дневнику главной героини, молодая женщина умерла от инсульта через полгода после описанных событий. Сына воспитывают её мама и отчим при финансовой поддержке родителей биологического отца, сам же "отец" после смерти главной героини спился, несмотря на все усилия родителей излечить его и вот уже как год не появляется во дворе дома, где живет его сын, надеюсь, что он жив, насчет того, что здоров не уверена. Спасибо, что дочитали до конца.