|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ЦИКЛ "НОВЫЙ МИХАИЛ"
КНИГА ПЕРВАЯ
"НОВЫЙ ФЕВРАЛЬ СЕМНАДЦАТОГО"
Сюжет основан на авторском произволе.
Все совпадения имен, фамилий, названий городов, стран, планет случайны и не имеют прототипов в реальной жизни.
Спасибо:
Моей жене Татьяне за терпение и поддержку
Моей дочери Валерии за помощь
Моему сыну Максиму за то, что вытерпел недостаток внимания в месяцы моей активной работы над этой книгой
Моим читателям за почти безнадежное ожидание чуда, отзывы и понимание
Отдельное спасибо всем моим коллегам, принимавшим активное участие в обсуждениях и доработке текста книги на сайтах "Самиздат" и "В Вихре Времен". Спасибо вам, друзья. Мы вместе сделали книгу лучше.
ГЛАВА 1. ЦАРСКИЙ РОДСТВЕННИК
МОСКВА. 29 февраля 2016 года.
— Мистер Кэмпбелл или как вас там на самом деле. Если вы намереваетесь мне продать историю про какое-то несметное наследство, которое я якобы могу получить как якобы родственник кого-то из Романовых, для чего от меня требуется сущая безделица — заплатить какие-то деньги за оформление наследства, то вы пришли не по адресу. Эти истории даже почтовые сервера распознают как спам.
Сказать, что я был раздражен, это ничего не сказать. Испортить себе первый же день отпуска, согласившись на эту непонятную встречу! Но, британец даже ухом не повел на мой довольно агрессивный выпад и продолжал радушно улыбаться.
— Позвольте вас заверить, что никаких денег вам платить не придется. Платить будем мы вам. Если, конечно, договоримся. — Кэмпбелл стал серьезен и собран. — Дело в том, что я хочу предложить вам краткосрочный контракт на работу.
— В качестве кого? — не понял я.
— В качестве правнука Великого Князя. — Кэмпбелл явно наслаждался моментом.
— Кого? — поразился я.
— Все дело в том, — мистер Кэмпбелл выдержал драматическую паузу и затем заговорщицким тоном сообщил, — что у нас есть все основания полагать, что именно вы приходитесь Великому Князю Михаилу Александровичу единственным правнуком.
— Правнуком? — переспросил я. — Великому Князю?
— Именно. — британец кивнул. — Великому Князю Михаилу Александровичу, брату последнего русского Императора.
Я рассмеялся.
— А почему не правнук Наполеона? Или внучатый племянник Императора Нерона? Чем они хуже?
Мой собеседник покачал головой.
— Вы не поняли, это не розыгрыш и не съемки шоу. Кстати, мистер Романов, вы никогда не задумывались, почему вы носите фамилию последнего русского Императора?
Пожимаю плечами.
— Фамилия как фамилия. Довольно распространенная в России. Вот, простите, фамилия Кэмпбелл тоже, наверное, в Англии не уникальна?
— Фамилия Кэмпбелл шотландская и довольно древняя. — мой собеседник промокнул губы салфеткой и спокойно добавил. — Род Кэмпбеллов упоминается в хрониках раньше, чем первое достоверное упоминание в вашем далеком предке Андрее Кобыле.
— О ком? — удивился я.
Шотландец отпил виски из стакана и покачал головой.
— Историю своей семьи следует знать, мистер Романов. Боярин Андрей Кобыла жил в Москве во времена Ивана Калиты, в XIV веке, и стал родоначальником многих дворянских родов России, в том числе и императорского рода Романовых, точно так, как Колин Мор Кэмпбелл оф Лохоу в XIII веке стал родоначальником рода герцогов Аргайл.
Тут я вновь вспомнил с чего мы начали, и раздраженно спросил:
— Так с чего вы взяли, что я потомок тех Романовых? Мне вот, например, об этом ничего неизвестно.
Кэмпбелл несколько секунд смотрел через окно на заснеженный Новый Арбат. Видимо придя к какому-то решению, он перевел взгляд на меня и сообщил:
— Дело в том, что под эгидой Оксфордского университета сейчас проводятся определенные исторические исследования и в процессе изучения материалов, связанных с событиями Первой Мировой войны, в сферу нашего интереса попали и события вокруг падения монархии в России. А конкретно наше внимание привлекли отчеты мистера Джонсона, секретаря Великого Князя Михаила Александровича, которые тот регулярно отправлял в Лондон. Если вы знаете историю, то должны помнить о том, что Михаил Александрович пользовался большим успехом у женщин, да и сам был весьма романтическим человеком. Уж не знаю, как там получилось, сведения в отчетах на сей счет крайне скупы, но нам теперь доподлинно известно, что у Великого Князя в апреле-июне 1918 года в Перми случился роман, который и дал начало вашей ветви рода Романовых.
Я задумался. Про это я ничего не знал, но смущал момент, что предки мои были как раз из тех краев. Может ли быть тут какая-то связь? А если даже и да, то что с того? Для чего я нужен этим британцам? Я не наследный принц в изгнании и кроме спортивного интереса известие об этом родстве ничего не дает. Не говоря уж о том, что к новоявленным "родственникам" сбежавшим от Советской власти в Европу я никаких теплых чувств не испытывал. А точнее вообще никаких чувств не испытывал, кроме брезгливости.
— Хорошо, допустим я правнук Великого Князя Михаила Александровича. Дальше что?
— А дальше, мистер Романов, я уполномочен пригласить вас в Лондон. Мы предлагаем вам выступить некоторым образом консультантом в наших исследованиях.
Я удивленно воззрился на собеседника, а затем рассмеялся.
— Скажите, мистер Кэмпбелл, а как я могу консультировать вас в вопросе, о существовании которого я только что сам узнал?
Шотландец улыбнулся.
— От вас требуются не знания, а всего лишь наличие в ваших венах крови рода Романовых, а как бы то ни было в вас течет более шести процентов крови Императора Александра Третьего и, соответственно, в вас одна восьмая часть крови Великого Князя Михаила Александровича. Для нашего оборудования этого достаточно.
— Вы собираетесь брать у меня кровь? — нахмурился я.
Кэмпбелл рассмеялся.
— О нет, нет, мистер Романов! Вам нужно будет несколько раз посидеть в кабине одного аппарата, чтобы мы могли настроить наше оборудование и все. Впрочем, подробности я вам сейчас рассказать не могу, это конфиденциальная информация. Но мистер Романов, что вы теряете? Вы сейчас отдыхаете, у вас впереди целый отпуск, так проведите его интересно и с пользой! Мы оплатим вам дорогу, проживание в Лондоне. Кроме того, вам будет выплачен очень щедрый гонорар за консультации. В конце концов, вы пока ничего еще не подписали и если вам что-то не понравится, то вернетесь в Москву. Мы вам компенсируем и дорогу и беспокойство. Вам приходилось бывать в Лондоне? Нет? Разве это не повод съездить туда в отпуск, да еще и гонорар получить?
* * *
СЕВЕРНОЕ МОРЕ. 1 марта 2016 года.
Наша встреча вчера продолжалась еще довольно долго, но сказать, что я узнал что-то слишком уж дополнительное, я не могу. Кэмпбелл много говорил, был радушен, но за узором слов все так же скрывалась правда, а может и не одна. Уяснив себе, что реально ничего не добьюсь, я скрепя сердце все же принял приглашение и теперь на полной скорости приближался к Туманному Альбиону.
Да, я не бывал в Лондоне, у меня действительно был отпуск, а даже простая "компенсация за беспокойство" была столь внушительна, что только это могло подвигнуть меня на эдакий тур. Но, дело было не в деньгах, не в Лондоне и, тем более, не в отпуске, который я мог провести как-то иначе. Меня влекла тайна, которая явно скрывалась за этим всем и известие о моем родстве с "теми" Романовыми, признаться, лишь добавило масла в огонь моего любопытства.
Любопытным я был с самого детства. Когда в школе в конце учебного года выдавались учебники на следующий класс, все учебники которые могли быть прочитаны таки были прочитаны еще до окончания летних каникул. Все эти географии, истории, литературы и даже астрономии с физиками глотались залпом, что неизбежно сказывалось на моей дальнейшей учебе, поскольку эти книги я больше ни разу не открывал. И лишь мечта не дала мне катастрофически закончить свое образование, поскольку в летные училища поступить было не так просто.
Собственно мечты у меня было две и обе скромные. Одна мечта — летать, была вполне осуществима, а вот вторая была более абстрактная — я всего лишь хотел сделать мир лучше. Всего лишь.
И две мои страсти — любопытство и желание стать пилотом, толкая в спину друг друга, вынесли меня в небо. Что хорошего я видел там? Маленькая зарплата, две войны, майорские погоны и приговор врачей — "не годен", вот почти и все что ждало меня тогда впереди. Почти. Потому что было там оно — НЕБО и стоило оно всего, через что пришлось пройти.
Я покосился в иллюминатор. Холодные воды Северного моря проплывали под самолетом. Не люблю летать вот так, пассажиром, когда везут тебя как ящик картошки, а ты лишь в окошко можешь поглядывать да напитки попивать. Тяжело это для меня, ох как тяжело! Чувствую себя как безногий инвалид, который смотрит на состязания по легкой атлетике, в которых сам недавно принимал участие. Как может пассажирское сидение в лайнере заменить кресло пилота ударного вертолета Ми-24? Как может экран в стоящем впереди кресле заменить боевой пульт и штурвал? И разве можно сравнивать овощные авиаперевозки с вольным полетом послушной тебе воздушной машины?
Поэтому я не люблю летать. И не люблю вспоминать, как фактически оказался не у дел уйдя из армии. Спасибо друзьям, помогли, поддержали. Даже карьеру сделал в медиа-бизнесе и до начальственных высот дошел. И все бы хорошо, но случился в стране второй кризис и закрылся наш журнал, и снова жизнь сделала хитрую петлю выбросив меня начинать все сначала.
Вот тут-то и нашел меня мой друг Толик и предложил мне участие в таком деле, что у меня даже дух захватило. Дело в том, что они строили... дирижабли.
Я когда впервые увидел это чудо, почувствовал себя так, словно я вновь тот юнец, которого впервые привезли на летное поле. И я буквально заболел дирижаблями, их проектированием, строительством, полетами. Вероятно так же себя чувствовали участники знаменитой ГИРД Сергея Королева, когда они возились со своими первыми реактивными ракетами. И увлекся до такой степени, что Толик меня буквально выгнал в отпуск.
Отпил чай и усмехнулся своим мыслям. Знал бы Толик, как я в этом отпуске отдыхаю, то, вероятно, предпочел бы оставить меня на работе.
Что ж, а вот и посадку объявили.
Здравствуй, Лондон!
* * *
ЛОНДОН. 2 марта 2016 года.
Выражаясь классическим языком, Лондон встретил меня туманом и моросящим дождем. Вернее, это вчера он меня встретил моросящим дождем, а вот сегодня я прогуливался по набережной Темзы, наслаждаясь классической лондонской погодой.
С утра я успел познакомиться с босом всего этого проекта профессором Беррингтоном. Проф не был похож на чудаковатого рассеянного ученого, какими их показывают в кино, а являл собой скорее тип потомственного военного, притом британского военного, у которого в морде лица порода, а за плечами десяток-другой поколений аристократических предков, которые словно подпирают его и без того прямую спину. В общем, не знай я что предо мной выдающийся ученый, то я бы и не догадался никогда.
Да и вообще, происходящее как-то не очень соответствовало моему представлению об университетских исследованиях, тем более что участие в проекте принимали люди, гражданская одежда которых не могла скрыть военную выправку. Исходя из этого, я предположил, что Оксфордский университет если и не ширма, то уж точно не главный участник этого проекта.
Что касается самого проекта, то полагающуюся для меня часть правды поведал мне сам Беррингтон. С его слов оказалось, что группа специалистов проводит исследования в области то ли телепатии, то ли спиритизма, то ли еще какой хрени. Причем, поскольку никаких внятных результатов с установлением связи сквозь пространство им добиться пока не удалось, было решено провести ряд экспериментов с попыткой установить контакт с другим лицом сквозь время, для чего я им и понадобился.
Лично мне такая постановка вопроса показалась откровенным идиотизмом, но памятуя о неувядающей славе "британских учОных", которые вечно делали открытия про всякую хрень, типа того, что любители игры в гольф, оказывается, в среднем, живут лучше, чем любители игры в домино, то я счел это наглым дерибаном грантов и забил на это дело. Ну, пусть себе британцы делают озабоченность на лице, а я пока погуляю по Лондону да в библиотеке проекта покопаюсь. Любопытно же! Тем более что про период Февральской революции там было ОЧЕНЬ много всего, включая сведения об участии союзников в этой самой революции и свержении в России законной власти.
* * *
ЛОНДОН. 12 марта 2016 года.
И вот наступил знаменательный день. День, когда вся прогрессивная британская ученая общественность собиралась, благополучно потратить деньги британских же налогоплательщиков, и натянуть сову на глобус, исследуя поведения сферического коня в вакууме. А поскольку я ни на грош не верил в эту затею, то я и не волновался о ее результатах.
Что мне до того, что будет записано в отчете о расходе средств, выделенных на исследования? Ну, напишут они, что траектория сферического коня в вакууме описывается параболой, ну, и пусть напишут. Или что они там напишут? Сигнал был устойчив и хорошо проходил сквозь время в виде одиночной гармоники без рассеивания, но для фиксации ответного сигнала мощности существующего оборудования недостаточно, в связи с чем, требуется расширить программу и выделить дополнительные ассигнования? Да ради бога. Я даже подпишу если что.
Вот Беррингтон встречает меня у "капсулы связи", говорит какие-то напутственные слова о значении исследования и повторяет инструкции. Слушаю вполуха, поскольку уверен, что через четверть часа буду стоять здесь же и сокрушенно разводить руками и говорить какие-то виновато-сочувственные слова.
Знакомая уже кабина капсулы, знакомое кресло, знакомые техники пристегивают меня и настраивают аппаратуру. Все знакомо и все отрабатывалось уже много раз. На экране передо мной портрет прадеда (а показанные мне документы не оставили у меня сомнений на сей счет) и две даты — сегодняшняя и "принимающей стороны". Точнее вторая дата светится в двойном исполнении: "11 марта (27 февраля) 1917 год. Петроград. Россия".
Пошел обратный отсчет и я зевнул не удержавшись. И вот дана команда "на старт" и что-то мерно загудело постепенно усиливаясь. К моему удивлению в кабине росло напряжение статического электричества, чего совершенно не наблюдалось при тренировках. Пусть еще не проскакивают искры, но не будь на мне шлема, то, вероятно, волосы торчали бы как проволока.
Такое ощущение, что в кабину прыснули какой-то веселящий газ, потому как закружилось все у меня перед глазами, как поплыли приборы куда-то в стороны, и как, почему-то, мое тело оказалось висящим вниз головой. В общем — ерунда какая-то.
— Духи потомков, ответьте мне... Духи потомков, что ждет нас и нашу бедную Империю... Духи потомков...
Слуховые галлюцинации добавились к визуальным и чтобы делать хоть что-то я вдруг заявил:
— Духи потомков на связи!
Голос в моих ушах вдруг смолк, а затем зазвучал вновь полный изумления:
— Кто это говорит?
Вдруг я засмеялся. Весело так, заливисто.
Мой собеседник явно нахмурился, поскольку изумление исчезло, а в голосе прорезалась властность.
— Извольте отвечать, милостивый государь!
И тут меня накрыло. Именно услышав "милостивый государь" я понял, что это не техники дурачатся, и что говорим мы по-русски. И говорю я...
— О, Господи! — вырвалось у меня.
— Отвечайте!
В принципе поставленную задачу я выполнил и мог бы тему сворачивать, но, блин, это же мой прадед! Это же 1917 год! Это же моя страна там сейчас умоется кровью, это мои предки там сейчас! И те предки, которые цари, и те, которые всех других сословий, как я могу упустить шанс? И я заговорил. Да так заговорил, перечисляя цифры и сообщая факты, что Беррингтон сумел вставить свои пять копеек лишь спустя некоторое время.
Сначала он пытался меня убедить прекратить сообщать в прошлое опасную информацию, потом дал команду на отключение. И уже понимая, что больше никогда не получу возможность изменить мир к лучшему, я буквально потянулся туда, где по моим ощущениям был тот самый 1917 год и тут что-то сверкнуло и я отключился.
ГЛАВА 2. ИНОГДА МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ
ГАТЧИНА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
— Ваше Императорское Высочество! Что с вами?
Вот, видимо не мне одному так хреново, что аж огненные круги перед глазами и мутит так, словно с крепкого перепоя. И видно хреново не мне одному, но и какому-то еще Высочеству. И где я так умудрился попасть в историю, чтобы вляпаться перед принцем каким-то...
Наконец перед глазами кое-как прояснилось, и я увидел склонившегося надо мной человека.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Императорское Высочество? — спросил он у меня.
Я икнул, как самое настоящее Высочество. Затем прохрипел:
— Воды...
Тут же появился услужливо поданный стакан, из которого я, стуча зубами о стекло, кое-как напился. В голове продолжало шуметь, но уже как-то потише и я смог оглядеться. Абсолютно незнакомое мне помещение довольно старой архитектуры, словно замок какой-то. Старинная мебель. На письменном столе стоит большой перекидной календарь. А на календаре напечатана дата:
"27 февраля 1917 г. от Р.Х."
Прелестно. Или прекрасно?
— Сегодня какое число? — спрашиваю у человека.
Тот явно удивляется, но выучка не дала ему удивляться долго и явно, поэтому он с готовностью ответил.
— 27 февраля, Ваше Императорское Высочество!
Отлично. Значит 27 февраля и Высочество — это я. Действительно, что такого, только что было 12 марта, а уже 27 февраля. И был я в Лондоне, а теперь где? И был я кто? А теперь — Высочество! Притом Императорское. Капец.
И тут меня качнуло. Крепко так. Человек рядом успел меня подхватить и попытался препроводить к дивану.
— Прилягте, Ваше Императорское Высочество! Я сейчас доктора приглашу.
— Стоять. — произнес я спокойным голосом. — Никаких докторов без команды.
Подействовало. Стоит и ждет у дверей. А я прошелся по кабинету, размышляя на ходу.
Так, то, что налицо явное попадалово, сомнений не вызывает. Дата на календаре, обстановка, одежда на человеке старинного покроя, да и на мне генеральский мундир образца начала двадцатого века, точнее времен Первой Мировой. С чего бы и кто меня бы так вырядил. Но не это главное. Главное руки и тело. Лица я пока не видел, но руки явно не мои, да и тело чужое. Нет, не в плане того, что не слушается, а просто выглядит чужеродно. И опять-таки, вот это самое "Высочество". А единственное Высочество, которое подходит под все описанные параметры — это Высочество моего дражайшего прадеда.
Я уселся в кресло и крепко задумался.
Нет, то, что я чистейший попаданец, сомнений у меня лично нет никаких. И пусть я всегда с огромной долей скепсиса читал подобную литературу, но с азами и признаками попаданства был вполне знаком. Другое дело, что мне и в голову не могло придти, что я сам куда-то там в реальности попаду.
Одно дело читать литературу про всяких там попаданцев, спорить на форумах, доказывая друг другу какие-то идеи и сценарии, и совсем другое дело, когда тебя вырывают не только из привычного тебе мира, но и из твоего собственного тела, вырывают вдруг, нагло и совершенно не интересуясь ни твоими планами на завтра, ни твоим мнением вообще. Вот при таком раскладе, я уверен, желающих попаданить будет трудно сыскать. Разве что готовы бы были пуститься во все тяжкие те, кому все наскучило и кто готов влезть в любую авантюру, только чтобы изменить свою жизнь. Но почему-то, по закону какой-то немыслимой подлости или, быть может, по иронии небес, такие приключения выпадают на долю тех, кто, как раз, не хотел, не соглашался и не был готов. От слова совсем.
Но что теперь-то? Что изменят вздохи, ахи и прочие причитания? Ровным счетом ничего. Только все станет значительно хуже. А потому, все рефлексии строим в затылок и колонной отводим за амбар, где благополучно и с особым цинизмом расстреливаем. А с оставшимися в живых мыслями думаем, как жить дальше, предупредив предварительно мысли о чести, долге и нашей исторической миссии о том, что они следующие на экскурсию за амбар, если станут мешать здравому размышлению.
Итак, что имеем в сухом остатке?
27 февраля 1917 года. Гатчина. В Петрограде мятеж, который через день-два превратится в февральскую революцию. Несколько группировок борются за власть и влияние, попутно собираясь устранить Николая Второго от власти. А сам царь-батюшка, который теперь по совместительству еще и мой братец, профукал все, все что только мог, и теперь готовится занять свое законное место на кладбище истории. И мое место в этой самой исторической перспективе где-то рядом с царем, в соседней исторической могилке со своей законной исторической пулей в голове.
Что делать? Бежать за границу? Вздор. Даже если допустить, что я успею добежать до шведской или хотя бы финской границы, то с каким багажом и каким имиджем я там окажусь? Да и на какие средства буду жить? Даже если и утащу из гатчинского дворца какие-нибудь бриллианты, то все равно это все пыль несерьезная. Я что, открою табачную лавку в Стокгольме? Или заведу себе ранчо в Аргентине? Ха-ха три раза. Не мое это, не мое.
К тому же, зная свой чудесный характер, я обязательно начну совать свои пять копеек в происходящее в России и в мире. Обязательно начну. Непременно. Мою всегдашнюю страсть сделать мир лучше никому еще побороть не удавалось. Даже мне. Тогда к чему все эти рассуждения о бегстве? Какой из меня барон-изгнанник? Что я там буду делать? Объявлю себя Императором в изгнании? Зачем? Я и тут вполне могу устроить веселую жизнь. Причем всем. Если выживу.
Ведь что у нас в личном пассиве? Ситуация, которая на первый взгляд не оставляет сомнений в окончательном исходе дела где-то в лесу под Пермью не позднее чем через год-полтора. К пассиву так же следует отнести никуда не годный характер прадеда, которого могли убедить в чем угодно кто угодно, начиная от драгоценной женушки графини Брасовой, заканчивая всеми политическими группировками. Так что имидж моего тела в местных кругах крайне легкомысленный. Ну и что, что в теле теперь другой человек, ведь при разговоре с каждым за мной будет тянуться этот негативный шлейф, и меня никто не будет воспринимать всерьез.
Тем более что расклад политической мозаики этой эпохи был таков, что сам черт ногу сломит. Одна часть большого заговора, в которую входили группа заговорщиков во главе с генералами Алексеевым и Рузским с одной стороны и группа заговорщиков во главе с думцами Милюковым и Львовым с другой, пыталась принудить Николая к отречению и привести к власти Великого Князя Николая Николаевича младшего, сделав его Регентом при малолетнем Императоре Алексее. Другая группировка во главе с Родзянко и Гучковым, пыталась провернуть тот же финт ушами, но в качестве Регента им виделся Великий Князь Михаил Александрович, то бишь в данном случае лично я. Естественно, каждая из группировок рассчитывала через своего Регента получить и реальную власть и самые вкусные оборонные заказы, к которым большинство из них доступа не имело при Николае Втором, при котором они распространялись среди ближнего круга нужных людей, близких к некоторым членам Императорской Фамилии.
Следует к общему раскладу добавить активную работу британских и французских спецслужб, действовавших под прикрытием своих посольств в Петрограде, не менее активную работу американских финансовых групп в России, подпольную деятельность германской разведки, не менее скрытую от глаз работу различных групп масонов, а так же деятельность всякого рода социалистов, эсеров, большевиков, националистов со всех окраин, представителей коих было предостаточно в столице. Вот, все это разнообразие следовало бы перемешать, посолить и поставить на огонь, для того чтобы понять, какую гремучую смесь представляла из себя так называемая общественная жизнь России этих дней. Так что как-то так.
Ладно, пассив понятен. А что в активе у меня? В актив можно с натяжкой отнести положение брата Императора, возможного Регента и даже лица, на плечи которого 2 марта Николай Второй сбросит императорскую власть. То есть нельзя сказать, что положение мне не дает совсем уж никаких рычагов влияния на происходящее. Но второе марта у нас тут через четыре дня, на минуточку, так что никакой стратегической игры провести невозможно даже физически, а за мной еще к тому же тянется все тот же несерьезный шлейф, что значительно ухудшает мои переговорные позиции. К тому же ситуация станет катастрофической уже завтра, 28 февраля, а 2 марта брат-Коля лишь признает уже произошедшее. Так что для меня ситуация малоперспективная и это очень мягко говоря, поскольку с победой Февральской революции мои шансы уцелеть стремительно стремятся к нулю.
Но реально, можно ли предотвратить Февральскую революцию? А фиг его знает, честно говоря. Исторический опыт и мои знания говорят что нет. Хотя, ради объективности, следует отметить, что сегодня ситуация в Петрограде такова, что налицо скорее безвластие и общая растерянность, но никак не решительная революция. И будь сегодня во главе власти в столице решительный человек, саму революцию можно было бы хотя бы отсрочить на более позднее время.
Время. Да, именно время. Нужно хотя бы немного времени, для того, чтобы я мог тут на что-то повлиять и укрепить свои позиции. Надо хотя бы несколько недель. Но как выиграть это самое время?
Единственный вариант, который приходит в мою опухшую голову, это вариант как-то повлиять на своего новоиспеченного братца-царя в вопросе удержания контроля над ситуацией и принятия каких-то срочных мер. Ведь немаловажным фактором в победе Февральской революции как раз и было то, что Император буквально забил на происходящее и вместо принятия хоть каких-то решений преспокойно занял место в своем личном поезде и отбыл навстречу революции.
Так что если, как минимум, уговорить Николая не покидать Ставку, не выезжать из Могилева, да еще и сменить командование в столице, то шансы на то, что революцию удастся отстрочить, резко увеличиваются. А там уж я постараюсь повлиять на принимаемые решения в плане снижения революционной напряженности в стране. Ну, по крайней мере, я надеюсь на это. А что мне еще остается?
Значит, решено!
Осталась сущая безделица — уговорить Николая. А с этим реальный затык, поскольку царь-батюшка-мой-братец отличался феноменальным упрямством и просто-таки эпическим нежеланием признавать очевидное. Уговорить по телеграфу мне, а равно кому бы то ни было вообще, не удастся. Единственный шанс — повлиять на Николая в личной беседе, пустив в ход все мои таланты и знания. Но тут тоже маленькая загвоздка — он в Могилеве, я в Гатчине, а между нами более шестисот километров. И мне нужно на Высочайшую аудиенцию к брату Коле попасть именно сегодня. М-да, ситуация!
— Коньяка! — велю я. Джонсон (а это был он) подает мне бокал.
Делаю глоток. Второй, третий. Затем встаю и подхожу к ростовому зеркалу. И долго вдумчиво смотрю в глаза своего прадеда.
— Что ж ты, твое высочество, натворил? — шепчу я ему. — Или это я?
И наступила темнота...
* * *
ГАТЧИНА. 27 февраля (12 марта) 1917 года.
В себя я пришел все так же глядя в зеркало, но уже в совершенно другом помещении. Твою же мать! Я в вагоне!
События последнего часа стремительно закружились у меня в голове. Испуг. Шок. Спешное прощание с семьей. Спешное бегство. Да, именно бегство!
Каким-то образом я помнил события, но явственно понимал, что вижу происходящее как бы отстраненно, как сторонний наблюдатель, хотя ходил и действовал явно я сам. Точнее, действовало как-бы мое тело, но управлял им не я. И решения принимал не я. И вообще думал... Да, именно так — думал мой прадед, который каким-то образом вернул себе контроль над своим телом!
Но, простите, а как же я? И как я вернулся в сознание? Ведь сейчас я не ощущаю никакого стороннего контроля или даже присутствия в своем сознании!
Сажусь в кресло и массирую лицо. Внезапно раздается стук и в мое роскошное купе входит Джонсон.
— Ваше Императорское Высочество! Состав отправится через пять минут. Не угодно ли чаю?
И тут меня словно кипятком ошпарили. Поезд! Я еду в Петроград! Багаж погружен, места заняты и секретарь предлагает чаю на дорожку. Блин! Какой нафиг чай, какой Петроград, какой поезд! Мне ж в Могилев нужно. Твою же мать...
Не теряя времени на дальнейшие размышления, я распоряжаюсь.
— Планы изменились, срочно выходим из поезда!
Сказать что Джонсон удивлен, это ничего не сказать. Он буквально замирает с открытым ртом.
— Выходим! — гаркнул я, и этот эмоциональный пинок выводит его из ступора. Не отдавая себе отчет в своих действиях, и не тратя драгоценное время на размышления, Джонсон проявил чудеса оперативности и бросился отменять отправку поезда.
И вот, не прошло и десяти минут, как мы уже отъезжали от состава, благо мой личный шофер решил не уезжать до момента отправки поезда. Я поглядел в окно автомобиля на ничего не понимающего полковника Знамеровского и помахал начальнику железнодорожной станции рукой.
Так, из поезда я выбрался. И что дальше? Ясно одно, что на вокзале делать нечего, железнодорожный транспорт мне никак не поможет, да и бардак сейчас на дорогах усиливается. И вообще, насколько подсказывает мне память прадеда, вариант у меня лишь один — лететь воздухом, благо под боком офицерская летная школа, которая имеет в своем составе и аэропланы "Илья Муромец" — стратегические бомбардировщики этой эпохи. И вроде как радиус их действия позволяет долететь до Могилева. Или почти позволяет. Ладно, разберемся на месте.
— Гони на летное поле к генералу Кованько! — даю я распоряжение шоферу.
Джонсон удивленно косится на меня, но молчит. Правильно, пусть и дальше молчит, не до него сейчас. Вот что за гадство! С момента появления в этом времени у меня совершенно нет времени, простите за маленький каламбурчик. Ни подумать, ни обдумать, ни даже дух перевести! Вот сейчас еду на аэродром, а сам вместо продумывания схемы разговора с генералом, должен думать о совершенно других вещах. И не обдумать их никак не возможно.
Что собственно происходит со мной? Ну, кроме того, что я попаданец на всю катушку? Полбеды что попаданец, но я, блин, попаданец какой-то рывками и урывками — то в себе я, то совсем не в себе. И если потеря контроля над телом произошла один раз, то такое положение вполне может повториться. И тогда беда, ведь если это произойдет в ответственный момент, то последствия могут быть фатальными. Причем реально и буквально фатальными!
Итак, что можно сказать объективно? По факту — я попаданец в эпоху Февральской революции, нахожусь в теле своего прадеда Великого Князя Михаила Александровича, причем, судя по последним событиям, и сознание самого прадеда из тела никуда не делось и даже временами может возвращать свое тело под свой личный контроль. И в этот момент я на события никак не влияю. Почему и как это происходит? Из практики можно допустить, что существует какой-то механизм переключения с одного сознания на другое, поскольку я один раз потерял контроль над телом и один раз контроль ко мне каким-то образом вернулся. Тут важным фактором является наблюдение, что и в случае потери контроля и в случае его возврата, я смотрел в зеркало самому себе в глаза. Допустим, что это действительно на что-то влияет, но проверять сейчас я не готов. Что еще?
Допустим, что в этом теле действительно два сознания — мое и прадеда. Что из этого следует и на что влияет? Оставим в стороне скабрезные подробности и прочее хихиканье, но если ничего не изменится, то с этой ситуацией мне придется как-то жить. Могу ли я оставить контроль над телом на постоянной основе? Например, не смотреть в зеркало никогда? Или нет? А может зеркало тут вообще ни при чем, и все это лишь совпадение, а смена лидирующего сознания происходит, подчиняясь каким-то другим законам и механизмам? А может, и механизмов-то нет никаких, и все происходит спонтанно? И никак это не проверить, никак. Только практикой, а на эксперименты у меня сейчас нет ни времени, ни желания.
Впереди показались строения офицерской летной школы. Что ж, ни к каким выводам придти мне так и не удалось, а потому, долой сомнения, как говорится, труба зовет в атаку. Сейчас главное побыстрее вылететь в сторону Могилева, а додумать свои думы тяжкие я могу и в самолете. Или как они тут сейчас называются.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
