8 Глава

ГЛАВА 8

Порядок наших отношений с государем после Кронштадтского мятежа внешне не претерпел никаких изменений, но при этом не остался прежним. Я искренне переживал за то, что случилось, и работал как проклятый, чтобы хоть как-то исправить свою ошибку. Государь это видел.

Да, не возможно за всем уследить, так как я только человек, а не ангел — хранитель, но это не оправдывало меня, причем в первую очередь в моих собственных глазах! Император это понял, и теперь старался всячески это показать, что он по-прежнему мне доверяет и ценит мою старательность. Сначала была увеличена моя охрана. Насколько я мог судить, теперь за мной ходило не менее трех-четырех агентов наружного наблюдения. Отметил я это мельком, так как если раньше, с непривычки, меня тяготило их присутствие, то теперь я не замечал их, как в упор не видишь дворовую скамейку, проходя мимо нее в трехсотый раз. Второй новостью для меня стал особый циркуляр, вышедший из Собственной канцелярии Его императорского величества и предписывающий городским и военным властям столицы оказывать в случае необходимости любую помощь в действиях Богуславского Сергея Александровича. Судя по замыслу царя, это, очевидно, должно было стать для меня своеобразной охранной грамотой. Узнав о подобном документе в канцелярии, я только пожал плечами.

Я по-прежнему приезжал во дворец только по вызову государя, причем по большей части не дать какой-нибудь совет, а для обсуждения той или иной проблемы, причем как выразился однажды Романов, его в подобных случаях интересовал "мой необычный взгляд на обычные вещи". Императора, похоже, вполне устраивала моя роль в качестве "ангела-хранителя". Я же, в отличие от него, был полон неопределенности, так как не в таком ракурсе представлял свою дальнейшую жизнь. К тому же все что я задумал — было выполнено. Поэтому передо мной нередко вставал вопрос, на который я до сих пор не знал ответа: мне, что до конца жизни подталкивать Романова по тем направлениям в науке и технике, которые получат ведущее положение в будущем?

"Кто я есть? — в который раз снова спросил я себя. — Советник? Не думаю. Царь и сам прекрасно с государственными делами справляется. Телохранитель из меня тоже никакой. Была возможность убедиться. Правда, некоторые господа определили меня на должность царского палача, но я с этим не согласен. Категорически. Гм. Подумаем.... — и я стал перебирать в памяти, что мне удалось сделать за последний год. — Два конструкторских бюро и кое-какие социальные улучшения в жизни народа. Ну,... еще с десяток нововведений. Потом... разгром революционного движения в России, а так же двух военных мятежей. Инициатор нескольких десятков крупных уголовных процессов по делу государственных воров, купцов и промышленников. Создатель карательного органа, наподобие немецкого гестапо, из политической полиции. Да уж! Если так посмотреть, то я выгляжу при царе каким-то злым гением. Нет, слишком много пафоса! Думаю,... что больше похож на свирепого пса, охраняющего хозяйский дом, а если взять поправку на революционную терминологию, то на цепного пса самодержавия".

Неожиданно зазвонивший телефон прервал мои размышления. Подобные вечерние звонки стали уже привычным атрибутом моей жизни. Он мог означать только одно — завтра мне надо быть у государя. Подняв трубку, я выслушал предложение прибыть завтра в 16:00 во дворец. Уведомив чиновника, что прибуду в назначенное время, повесил трубку на рычаг и вдруг неожиданно почувствовал, что желание размышлять на тему о том, как мне жить дальше, пропало. Такое со мной нередко бывало и раньше.

Пошел на кухню, где заварил себе крепкий чай с лимоном, после чего вернулся в гостиную, где меня ждала кипа газет, которые теперь я старался покупать каждый день.

Через них я старался понять, что делается в стране, как идут изменения и нововведения в жизни людей, в промышленности, в сельском хозяйстве. Постепенно я научился читать сквозь строки, особенно это мне помогало понять и разобраться во внешней и военной политике Российской империи. Теперь почти каждый вечер я делал сам для себя аналитический обзор того, что происходит в стране и за ее рубежами. Меньше всего времени я тратил на передовицы, так называемые, вести с фронтов и светскую хронику, а больше уделял внимания статьям журналистов — международников и внутренней жизни Российской империи. Иногда, для смеха, просматривал рубрику различных, в том числе и брачных, объявлений.

Из уже прочитанных статей мне стало известно, что германские войска, оккупировав почти половину Франции, отбросили объединенные армии союзников. Причем остановка наступления германцев была вызвана не яростным сопротивлением противника, а подтягиванием тылов, которые, просто не успевали за стремительными ударами германских армий. Сейчас так же много писалось о формировании временного правительства в Париже, которое возможно станет мостиком для будущих переговоров о мире.

Перевернул страницу. В глаза сразу бросился заголовок: "Быть или не быть Австро-Венгрии?". Ни для кого новостью не было, что Австро-Венгрия, делает всяческие попытки выйти из войны с Россией путем переговоров, хотя при этом все знали, что они просто обречены на провал, так как Николай II, отдав Прибалтику и Польшу, собрался заставить Франца Иосифа расплатиться за понесенные потери. И тот прекрасно это понимал. Несмотря на то, что никаких военных подвижек на русско-австрийском фронте последние недели не наблюдалось, австрийские генералы прекрасно знали, что как только дивизии, некогда стоявшие на Восточном фронте, будут переформированы и оснащены, положение на фронте может измениться в один миг. Наткнувшись на военный обзор о состоянии русской армии, с удовлетворением отметил в нем строчку, в которой говорилось: на сегодняшний день около семисот тысяч солдат были демобилизованы.

Россия, если можно так представить, сейчас выглядела, как человек, который долго болел, но сильный организм сумел преодолеть болезнь, и сейчас тот быстро шел на поправку. Утвердилась и прочно встала на ноги монархическая власть, так как после большой чистки в рядах оппозиции сейчас некому было раскачивать трон и подстрекать народ к возмущениям. Да и доверия у людей к революционерам больше не было, после того, как они, на поверку, оказались самыми, что ни есть "врагами народа".

Вместе с этим народ почувствовал на себе царскую справедливость, не говоря уже о знати, военной и промышленной элитах, которые получили весьма веские доказательства, что как перед Богом, так и царским судом все равны. Все крупные контракты, военные или гражданские, теперь шли не на откуп отдельным лицам за взятки, а были выставлены через конкурсы, где соискатель должен был предложить наиболее выгодные условия. Раньше этим нередко пользовалась царская родня, отдавая большие и выгодные заказы за хороший куш, то теперь этот путь для них был закрыт. К тому же продолжали действовать контрольные комиссии по проверке закупок для нужд армии. Моя первичная идея обрела официальный статус и продолжала работать в качестве отдельного департамента, получившего название контрольных ревизий.

Скользнув глазами по разделу светских новостей, бросил беглый взгляд на колонку криминальной хроники и уже собирался перевернуть лист, как взгляд зацепился за небольшую статью. В ней писали о завершении судебного процесса по делу военно-промышленного комитета. К этому делу я тоже приложил руку. Пробежал вскользь по строчкам.

"Хм. Семь его членов были приговорены на различные сроки тюремного заключения за хищения и взятки. Ну и ну, господа судейские. Такое дело проср.... Да посади из этой банды хоть двадцать человек и то мало будет! Эх ты, российское правосудие, вороватое и неповоротливое!"

Впрочем, мое недовольство было больше показным, так как, запустив уголовный процесс, я больше рассчитывал на его резонанс в народе, что люди, прочитавшие это, будут радоваться от души, считая это очередным проявлением царской справедливости. Если раньше они без особой надежды говорили: бог их накажет, то теперь уверяли друг друга, что царь им всем пропишет ижицу — будут знать, как воровать.

На последних полосах обычно были напечатаны короткие заметки, реклама и объявления. Иногда они были забавны, иногда откровенно смешны, поэтому я нередко просматривал их. Вот и сегодня:

"Ваньки" окончательно взбесились. Нет в Петрограде жителя, который не плакался бы и негодовал на извозчичье засилье. Завидев в руках нанимателя хотя бы пятифунтовый пакет, так требуют рубль за полуверстное расстояние, а три рубля — на Балтийский или Варшавский вокзал из центра города и три с полтиной на Финляндский или Приморский. Всякое усовещание вызывает у них лишь наглую усмешку".

"В кофейнях Филиппова еще на пятачок подняли цену на стакан чая. Теперь стакан чая уже стоит 20 коп. Нужно же им как-то заработать 400 процентов".

"Кривые и уродливые носы могут быть исправляемы и улучшаемы у себя дома! Без боли хирургической операции вы можете исправить себе фасон носа. Моя носовая машинка построена на научных основах, действует аккуратно и вполне соответствует своей цели. Она применима ко всем носам. Высылается с подробными инструкциями наложенным платежом за 5 руб.".

"Милый друг! Серьезно и искренне зову к красивой семейной жизни чуткую женщину со средствами. Лета, наружность, национальность безразличны, но сердечность, стремление ко всему хорошему, светлому и радостному — обязательны. Цель — брак. Я провинциал, 28 лет, сейчас живу в Петрограде, совершенно одинок, круглый сирота, интересной внешности, ласкового, задушевного характера....".

Разговор в кабинете государя зашел о начавшихся переговорах с Австро-Венгрией. Это было несколько странно, так как до сих пор император не обращался ко мне по этому вопросу.

— Сергей Александрович, как вы думаете, Франц Иосиф....

— Он умрет 21 ноября 1916 года! — неожиданно и резко я его оборвал.

Это было не только прямым нарушением придворного этикета, но и довольно грубо по отношению к человеку, как своему собеседнику. Но мне было не до правил вежливости. Сейчас я пытался понять, почему эта дата смерти пролежала у меня в голове столько времени, не подавая о себе вестей. Во время своей болезни мне приходилось читать много и без всякой системы, так что, скорее всего, я обладал более обширной информацией по этой эпохе, и не только в плане первой мировой войны. Только я пришел к этой мысли, как их тут же перебило громкое и удивленное восклицание Николай II: — Как вы это узнали?!

— Честное слово! Даже не знаю, как это получилось!

В моем голосе было столько откровенного удивления, что император мне сразу поверил. Он задумался на какое-то время, а потом попытался внести свой вклад в объяснение этого факта:

— Гм! Может, ваш дар себя так, по-новому, проявляет?

Я пожал плечами. Это было новое прямое неуважение к государю Российской империи, но мы оба этого не заметили, так как пытались каждый сам по себе разгадать неожиданную загадку. Я пытался вспомнить, что мне еще известно о Австро-Венгерской империи, а он, очевидно, думал о новых возможностях "ангела-хранителя".

Какое-то время мы провели в молчании. Наконец император задумчиво произнес:

— Осталось две недели до его смерти. Надо этим воспользоваться.... Вот только как?

— Наследники у него есть, ваше императорское величество?

— Прямых нет, так что думаю, им станет эрцгерцог Карл.

— Если его умыкнуть на какое-то время, то наступит безвластие и страна сама по себе развалиться как карточный домик.

— Сергей Александрович, мне уже давно известно, что у вас нет уважения к родовитости и титулам! Но всему есть предел! В жилах эрцгерцога течет кровь Габсбургов! А вы.... — он ожег меня гневным взглядом, но уже в следующий миг резко оборвал себя. Видимо моя каменная физиономия, напомнила, что говорить мне о таких вещах бесполезно. Достал папиросу, закурил, после чего продолжил. — Больше не хочу от вас ничего подобного слышать. Слышите: никогда! У вас что-нибудь есть ко мне?

— Вы начали говорить об императоре Австро-Венгрии, а затем прервались, ваше императорское величество.

— Ах, да! — по лицу императора скользнула тень недовольства. — Не будем сейчас об этом. Тут надо подумать, а пока у меня к вам есть другой вопрос. Мне подало прошение,... скажем так,... торговое сообщество на разрешение вести торговлю с Германией. Как вы на это смотрите, Сергей Александрович?

— Что вас смущает, ваше императорское величество? Боитесь поранить нежные чувства бывших союзников? Если так, то я вас могу успокоить: Англия на протяжении всей истории была врагом России, частенько пряча ее под маской вечной дружбы! Франция дело другое, но в данном случае мы с ней по разные концы баррикады, поэтому давайте будем исходить из того, что есть.

— Вы слишком резки в своих суждениях! Рубите с плеча, забывая о том, что мы первыми поступили нечестно, заключив тайный договор с Германией! Они вправе упрекать нас! Они.... Хорошо, оставим это. Значит, вы считаете подобные отношения непредосудительными?

— Нет. Насколько я могу судить, это ведь не военные, а продовольственные поставки. Да?

— Германцы хотят зерно, муку, фураж, металл.

— В таком случае пусть дают нам вагоны, паровозы, станки.... Знаете, я вспомнил еще кое-что! Скажите, а мы не могли бы, каким-нибудь образом, попросить переехать в Россию некоторых немецких инженеров?

— Сергей Александрович, вы меня временами просто поражаете! А германцы нам зачем?

— Скажу прямо. В будущем некоторые из них станут ведущими военными инженерами аэропланов и оружия в Германии.

— Исходя из ваших слов, я должен понять, что вы продолжаете прозревать будущее?

— Нет. Просто некоторые старые видения мне стали понятны только сейчас.

Император какое-то время испытующе посмотрел на меня. Он давно уже понял, что я не все ему говорю. Вот только почему? И опять его мысли возвращались к версии "ангела с железными крыльями". Может, все, что делает Богуславский, является частичкой Божьего промысла, которого человеческим умом и понять никак нельзя? Если так, то пусть все остается по-старому. После того, как я проиграл в голове возможный вариант столь пристального внимания государя к своей особе, длинная пауза завершилась вопросом: — Вы знаете их фамилии?

— Вилли Мессершмидтт, Хуго Юнкерс, Луис Штанге и Генрих Фольмер.

— Вы считаете, если мы сумеем перетянуть их на нашу сторону, то они создадут свое оружие у нас?

— Надеюсь, ваше императорское величество. В Германии потом найдутся новые талантливые конструкторы оружия, но в любом случае России от этого будет только польза.

Император на мои слова только утвердительно кивнул головой, после чего нажал кнопку электрического звонка. На пороге вырос дежурный адъютант.

— Запишите фамилии, которые сейчас вам продиктует Сергей Александрович.

После того, как офицер сделал записи в блокноте, император приказал: — Выяснить все про этих людей через наших агентов в Германии. Тайно. Пока нужно узнать насколько есть вероятность переезда этих людей в Россию. Идите.