Нет, в первую очередь им двигала ненависть к врагу, любовь к Родине и страшное нежелание погибнуть, не успев расплатиться с ним за всего причиненное Стране Советов горе. Именно эти чувства были у тех, кто отступал и у тех, кого оставляли в арьергарде, с приказом продержаться до определенного времени, а затем догонять ушедших вперед.

И хотя они знали, что преследовать их будут, скорее всего, не немцы, а румыны, которые были ещё те вояки, остаться один на один со смертельной неизвестностью требовалось большого мужества.

За все время отступления, отходящие колонны несколько раз подверглись нападению немецких 'мессершмиттов'. Подобно стаи хищных птиц, они атаковали их, строча из пулеметов и сбрасывая бомбы, стремясь в первую очередь уничтожить транспорты, легковые машины и артиллерийские конные упряжки.

Налеты размалеванных хищников принесли много бед, но их было бы несравненно больше, если бы не воздушное прикрытие организованное комфронтом. Собрав воедино все истребители, что были в распоряжении фронта, Рокоссовский поднял их в воздух, приказав авиаторам закрыть небо над отступающими войсками.

Несмотря на численное превосходство противника, советские летчики смело вступали в бой, зачастую атакуя одной парой истребителей шестерых врагов. Иногда смельчакам удавалось обратить в бегство хваленых асов Геринга. Иногда погибали в неравной схватке с врагом, но при этом спасали от смерти, что грохотала с небес свинцовым дождем десятки чужих жизней.

Несколько другим с большим знаком минус, было положение у 47-й армии, в противниках у которой были танкисты и моторизованные егеря. Полностью уверенные, что русские останутся на своих позициях и будут драться за них до конца, танкисты генерала Апеля прозевали отход противника.

Утром, когда немцы предприняли обходной маневр и в качестве пробного шара пустили вперед румын, выяснилось, что русские оставили свои траншеи и отступили на восток.

Едва это стало известно, как немцы немедленно организовали погоню, бросив вслед за беглецами мотоциклистов из мотоциклетного батальона. Вслед за ними отправились бронетранспортеры с солдатами и легкие танки. Учитывая большое преимущество колесного транспорта перед простым пешеходом, преследование обещало быть интересным.

В отличие от соединений 51-й армии имевшей такой прекрасный ориентир как море, бойцы 47-й находились в худшем положении. Дороги, ведущие на восток, не были подготовлены к проходу большого количества войск в темное время суток. Помня, что огонек горящей папиросы, был виден в ночи за многие сотни метров, светомаскировка была жесточайшей, и людям приходилось идти прямо через степь, не имея четких ориентиров в направлении движения.

Заблудиться и оказаться черт знает где, в подобной ситуации было проще пареной репы, но взводу под командованием старшины Лобанова немного повезло. Повезло в том плане, что среди солдат взвода был вчерашний школьник, хорошо знавший астрономию.

В любую свободную минуту он мог с увлечением рассказывать своим товарищам о красоте ночного неба, далеких звездах и планета и даже пытался научить их различать созвездия. Именно это увлечение бывшего выпускника десятого класса и помогла взводу Лобанова отойти в нужном направлении.

Невзрачный, слегка сутуловатый и нескладный Звездочет, так его прозвали во взводе, разительно преобразился. Моментально почувствовав свою нужность для товарищей, он разительно преобразился. Подтянулся, стал уверенным в себе и твердым голосом подавал Лобанову команд: 'Товарищ старшина, надо взять левее, товарищ старшина, следует держаться правее'.

Ничего не понимавший в рассыпанных по черному небу звездочках, Лобанов кряхтел, недовольно бурчал и постоянно переспрашивал Звездочета, верно ли он ведет взвод. Он опасался, что далеко не самый солдат взвода, заведет их совсем в другую сторону, но уверенный голос проводника на время рассевал его сомнение.

— Вот хвост Малой Медведицы, вот ковш Большой, а вот Волопас, значит нам нужно двигаться сюда — авторитетно говорил звездочет и шел вперед. За ним шли бойцы взвода Лобанова, затем взвод лейтенанта Терешкина и все остальные подразделения роты капитана Мамыкина.

Начиная отвод соединения 51-й армии, генерал Казаков прекрасно понимал, с какими трудностями он столкнется. В том, что Манштейн попытается не допустить отхода и обязательно ударит по направлению к Каменскому с целью создания 'мешка', сомневаться не приходилось. Тактика немецких генералов была известна и хорошо просчитывалась.

Для противодействия планам врага, Казаков приказал организовать на наиболее вероятных направлениях движения немецких танков заслоны. В них входили как противотанковые батареи с уцелевшими зенитными орудиями, так и простые взводы усиленные расчетами с противотанковыми ружьями.

Все они сооружались на заранее отмеченных рубежах и должны были если не остановить наступление врага, то хотя бы задержать на несколько часов ценою своей жизни. Такова была суровая правда тех дней и все принимали её как должное.

В число так называемых усиленных взводов заслона, в качестве огневой поддержки и влился взвод старшины Лобанова, правда, вопреки первичным планам начальства. После успешного выхода в пункт сбора войск после ночного перехода и двадцатиминутного отдыха, взвод старшины продолжил движение, но уже в качестве боевого охранения главной группы.

Перед тем как двинуться вперед, Лобанов перед всем строем объявил Звездочету благодарность от лица командования за помощь при проведении ночного марш-броска. Сказанные слова командира, очень обрадовали паренька. Он четко отрапортовал 'Служу Советскому Союзу!' и с видом бывалого вояки встал в строй.

В этот день, Звездочету ещё дважды пришлось отличиться. Первый раз, случился, когда гордо именуемый взвод в составе восемнадцати человек столкнулся с группой немецких мотоциклистов разведчиков. Тогда, все произошло неожиданно. Многократно ожидаемая встреча с врагом произошла совсем не так как того представляли себе солдаты.

Измученные и уставшие от бесконечных переходов, они просто просмотрели приближение врага, в лице двух немцев на мотоцикле с коляской, из которой ударила тугая пулеметная очередь.

В этот момент, как никогда быстро и ясно стало, кто чего стоит. Одни по пронзительному крику старшины 'Ложись!' бросились на землю и, перехватив винтовку стали целиться в мотоциклистов. Другие с истошными криками — 'Немцы! Немцы!' бросились в разные стороны.

Звездочет был в числе тех кто, рухнув на землю, не стал трусливо вжиматься в землю, а упершись локтями в колкую и неровную поверхность степи, открыл огонь по врагу.

За всю свою жизнь, он первый раз стрелял, отчетливо видя перед собой лица немецких солдат. Ему очень хотелось попасть в сидящего в коляске пулеметчика, что лихо палил из своего 'МГ' по распластавшемуся на земле взводу, но тот был как заговоренный.

Произведя три выстрела, Звездочет так и не достиг своей цели, но одна из выпущенных им пуль достигла большего результата. Она попала в бензобак мотоцикла, который ухнул с такой силой, что оба мотоциклиста отлетели в разные стороны.

Это был очень важный момент в завязавшемся бою. Именно в этот момент к немецким разведчикам подъехали главные силы разведки в количестве ещё трех машин. Подкрепление было весьма существенным, но взрыв бензобака свел все на нет. В результате взрыва, сидевший за рулем переднего мотоцикла водитель не справился с управлением и, наскочив на кочку, он перевернулся. Сидевший в коляске стрелок вылетел прямо под автомат старшины Лобанова, а водителя оказался намертво прижат к земле.

Громкие крики придавленного водителя и истошные вопли, горящих солдат из первого экипажа, заставили думать оставшихся мотоциклистов об их спасении, а не о продолжении боя. Под прикрытием двух пулеметов, они с горем напополам вытащили из-под мотоцикла несчастного водителя и, сбив пламя с другого, поспешили ретироваться.

Звуки боя, привлекли внимание, окапывавшегося неподалеку противотанкового заслона. С двумя противотанковыми ружьями, он имел в своем составе всего двадцать четыре человека вместе с командиром, старшим лейтенантом Рапиным.

После огневого контакта с мотоциклистами, с учетом убитых и раненых, взвод Лобанова сократился до полноценного отделения и по приказу Рапина, влился в состав заслона. В задачу заслона входило — продержаться на занимаемом рубеже до вечера, после чего отступать в направлении Ленинска.

В столкновении с мотоциклистами, Звездочет получил небольшое ранение. Вражеская пуля зацепила его правое плечо и, желая спасти мальчишку от неминуемой смерти, старшина приказал Звездочету следовать в лазарет.

Любой обрадовался бы такому приказу, но Звездочет был настоящим советским человеком, воспитанный на идеалах добра и братства. Поэтому он обратился к Рапину с просьбой остаться.

— Товарищ старший лейтенант, ранение то, легкое. Пуля только поцарапала руку, а стрелять я могу! — заверил он Рапина и тот, глядя в честные мальчишечьи глаза, разрешил ему остаться. В предстоящем бою, для него был дорог каждый солдат.

Направление, которое прикрывал этот заслон, относилось к второстепенным. Оно было удобно для проведения отвлекающего внимания удара или совершения обходного маневра. Последнее немцы и предприняли, столкнувшись с упорным сопротивлением под Авдеевкой.

Грамотно расставленная артиллерия, так ударили по рвущимся к Каменскому боевым порядкам 22-й дивизии, что они были вынуждены остановиться. Во время второй атаки, на помощь защитникам Авдеевки прилетело четыре штурмовика, которые сорвали новую атаку немцев и Апель стал искать обходные пути.

С этой целью он раздробил свой авангард на несколько моторизованных групп, что бросились проверять крепость советской обороны. Одна из таких групп и вышла на заслон Звездочета, когда солнце уже давно перевалило за полдень.

Два противотанковых ручья, смогли быстро остановить наступление бронемашин и бронетранспортеров немцев, а идущую с ними пехоту, положили на землю стрелки и автоматчики. Гораздо хуже, дело обстояло с танками. Изделия чешских и немецких танковых мастеров были менее уязвимы для ружей Дегтярева, благодаря дополнительным стальным плитам, установленным на них.

Один танк ружейным расчетам все же удалось остановить перед позицией, а второму все же удалось прорваться. Передавив несколько человек в неглубоком, наспех вырытом окопе, германский 'панцер' оказался в тылу заслона и стал разворачиваться, чтобы двигаясь вдоль траншеи уничтожить её защитников из пулемета или гусеницами.

Будучи раненым, Звездочет был отпряжен в индивидуальную ячейку обороны. Она по своей сути была нечто средним между ямкой и маленькой ложбинкой, которых в степи превеликое множество. Водитель танка не разглядел укрывшего в ней мальчишку и потому подставил ему бок своей машины.

Выскочивший из ячейки Звездочет, не раздумывая, бросился к грозно грохочущей машине и бросил в моторное отделение танка гранату. Бросил неловко и торопливо, отчего осколки гранаты нещадно посекли его самого, но в этот момент это было неважно. Гораздо важнее было то, что изготовившийся к броску, танк встал на полном ходу и из-под решетки мотора показался черный дым.

С каждой минутой он становился все больше и гуще, от чего люки танка раскрылись и из них спешно полезли немецкие танкисты. Ещё минуту назад, они были способны решать вопрос жизни и смерти, а теперь сами стали легкой добычей для 'трехлинеек' и СВТ.

После уничтожения танка, атака немцев была благополучно отбита и заслон, погибшего в этом бою старшего лейтенанта смог выполнить поставленную перед ним задачу.

К сожалению, не все сражались так мужественно как защитники Авдеевки или заслон Рапина. Были места в советской обороне, где немцам сопутствовал успех, и они смогли продвинуться вперед, но на их пути оказались другие Рапины, другие Звездочеты. Они не позволили противнику выйти к морю, оставив под контролем советских войск небольшой семикилометровый коридор.

Через него, под покровом ночи, вышли основные силы двух армий, несмотря на обстрел со стороны немцев. Когда же подтянув основные силы, танкисты Апеля двинулись вперед, они захватили территорию, но на ней не было советских войск.

Смело, и отчаянно дрались воины 51-й и 47-й, но все их подвиги были поставлены под сомнение действиями танковой группой Гроддека. Получив чувствительный удар в результате налета советских штурмовиков, она, тем не менее, продолжала продвигаться на восток, не встречая сопротивления.

Успешно громя разрозненные подразделения отступающей 44-й армии, утром 10 мая, она была на подступах к Марфовке, южного фланга промежуточной линии отступления советских войск, Марфовка-Ленинск-Семь Колодезей.

Ей противостояли части 652-го стрелкового полка вместе с подразделениями 187 отдельного истребительно-противотанкового дивизиона и минометным батальоном. Выведенные в результате передвижения начатого комфронтом в тыл, приказом Рокоссовского были определены на защиту Марфовки.

Специально присланный командующим генерал Северцев провели развернутую подполковником Бобковым оборону, и остался, ею доволен.

— Товарищ командующий, сил для обороны Марфовки хватает. Подразделения подполковника Бобкова постоянно усиливаются за счет отступающих соединений 44-й армии. Уверен, что сутки они смогут продержаться под натиском танков Гроддека — рапортовал генерал Рокоссовскому, но на деле все оказалось не так гладко и хорошо, как оценивал это генерал Северцев.

Авангард немцев жестоко умылся при попытке захватить Марфовку сходу. Отрытые в полный профиль окопы, грамотно расположенные огневые точки поддерживавшие друг друга секторальным огнем, а также рельеф местности, затруднявший обходной маневр остановили рвущиеся к Керчи моторизованные силы фашистов.

Знакомство с русской обороной обошлась господам тевтонам в несколько сожженных машин и бронетранспортеров, а также шестьдесят восемь человек убитыми и ранеными.

Столь болезненный укол, вызвал у противника яростную реакцию. Решив потерять время, но выполнить поставленную командованием задачу, Гроддек вызвал на подмогу ревущие 'штуки', а пока они летели, штурмовые орудия принялись крушить оборону противника.

Славное изобретение германской оборонки, было незаменимым инструментом для взлома обороны противника. Больше часа, немецкие танкисты безнаказанно засыпали советские боевые порядки, не получая адекватного ответа. Все просьбы начальника гарнизона Марфовки майора Бубликова прислать авиацию оставались без ответа. То, что имелось в распоряжении фронта, было полностью задействовано для прикрытия отходящих войск и для обороны южного фланга ничего не осталось.

Единственный кто мог оказать действенную помощь Марфовке, были крейсера Черноморского флота, но комфронтом Рокоссовский и вице-адмирал Октябрьский никак не могли договориться, кто именно будет это делать. Комфлотом был согласен отправить 'Красный Крым', тогда как Рокоссовский настаивал на крейсерах 'Ворошилов' или 'Молотов'.

Главный камень преткновения был орудийный калибр крейсеров. Пушки 'Красного Крыма' могли едва-едва достать до Марфовки, тогда как артиллерия 'Молотова' могла легко накрыть все окрестности села, что она успешно делала в декабре 1941 года.