Аэропорт

— Ты понимаешь Сашок, что возможности вернуться у вас оттуда...ээээ — нет, — оба собеседника не курили. Считали, что война не место для дурных привычек. Но сигареты и спички с собой носили — мало ли кто попадётся на табачный контакт.

— Да понимаю, понимаю. Шанс — всегда есть, — автомат так и не перемесился за спину. Хоть тут, в тылу у Изварино, было относительно спокойно и тихо.

— И пойдёшь? — Прищурился генерал в украинское небо.

— Пойду. — Кивнул группник и улыбнулся, — Ты ж просто так не 'попросишь'. Значит припёрло, — разгадал нехитрый расклад диверсант.

— Людей, где возьмёшь? — Полдела сделано. Остались мелкие 'Детали'. Капитан видимо что-то давно себе просчитал. Тут же уяснил, принял решение и потребовал обеспечение.

— Найду. Ты мне технику дай и контрразведывательный зонтик обеспечь. У них же тут везде свои информаторы, — этого добра на территории юго-востока хватало, — легенда нужна — куда готовимся. Место укромное. И три дня, как минимум. Лучше неделя. Оружие, боеприпасы, связь, разведобеспечение маршрута, деза для СБУ и силовиков. Экипировка не замаранная. Сухпай добротный. Бабки на случай придурков и водка для побратимства с блокпостами... и самое главное — снимки и постоянная информация в одну сторону...

— Ну, ты наглец. Может на парашютах вас сбросить? — попытался пошутить начальник организующий выполнение плана.

— Засекут. Окружат и перебьют в зимнем поле, как зайцев. — Легко парировал теоретическую угрозу офицер.

— Ладно, я пошутил. — посерьёзнел начальник и впервые за весь разговор посмотрел в глаза 'подчинённому'.

— Я тоже. — Не остался в долгу одетый в антитепловой камуфляж военный без знаков различия.

— Время "Ч" — 24 часа 29 декабря. Нигде ничего не писать, не говорить. Режим полного радиомолчания. — Теперь 'Пропащий' смотрел вопросительно-требовательно.

— Это что так? Чтоб к Новому году успели? А что не тридцать первого декабря или тридцатого? — полюбопытствовал исполнитель. Объяснение не задержались.

'Значит генерал приготовил и спланировал серьёзно и меня прокачал заранее, — подумал офицер логично, слушая обоснования выбора даты'.

— Психология. У них Новый Год и подготовка начнётся, где то позже, двадцать девятого — самое то в преддверии праздника. Военные будут закупаться, правосеки и нацгарды елки тырить по лесничествам и бывшим горисполкомам. На блокпостах холодина. Мы их не будем трогать целых два месяца, бдительность ляжет на самое дно. Вот тогда и поедешь. — Развел руками куратор региона.

— Как назовём? — вопрос риторический, но мелких подробностей в таком деле не бывает.

— Да так и назовём — "Новый Год". — Грустно свёл брови домиком над глазами оперативник. Праздник обещал быть отнюдь не мирным. Капитан уловил горький привкус иронии.

— А я — Дед Мороз. Раздам подарки. — Шутка получилась не смешная, если это был юмор. — Пропащий добавил информации из общего плана. Мизер, что можно рассказать, без ущерба вероятному противодействию.

— Ну, вас там много будет. Главное, Саша, одновременно, чтоб у них глаза, уши и силы разбежались во все стороны. — Будет лучше мотивировать. Пусть соревнуется не только сам с собой , но и с другими такими же профессионалами как и он. Разведчик не удержался от вопроса.

— А другие группы? — теперь брови, командира поползли вверх, показывая отсутствие возможности посвятить во все ньюансы, но присутствие желания, кое невозможно исполнить.

— Нууу. Сам понимаешь — я тебе не могу ничего сказать. Твое направление — Днепропетровский аэропорт. По нашим данным там будет сосредоточен не менее тридцати авиационных единиц. Грачи, мигари, крокодилы, транспортники. Сам понимаешь, если они зимой начнут нас в голой степи этими железками долбить — много народу ляжет. Причём гражданского. С такой высоты, да таким способом — никакого прицеливания не получится. А потом отчитаются — мол боевиков грохнули. — Манёвр следовало пояснить со всех сторон. Особенно эмоциональных.

— Это понятно, а перемирие как же? — усмехнулся невысокий Сашок и чуть поправил набитую разгрузку.

— Саня, перемирие ширма, а мы с тобой на то поставлены, чтоб эти глупости упредить. — назидательно сказал генерал.

— Я так понимаю, что меня туда посылают из-за места рождения? — 'Умный, не зря я его выбрал, — подумал Пропащий и похвалил себя мысленно.

— Ну да, ты ж днепропетровский... — говорили долго, надеялись, что план отпадёт за ненадобностью, режим Киева рухнет сам из-за отсутствия газа, падения гривны, развала збройных сыл украины. Но гривна падала, а население в массе сидело по домам. Давление газа уменьшалось, но повсеместно росли как грибы дымные трубы из девятиэтажек, пятиэтажек, частного сектора. Дрова в лесных посадках пригородов и сёл рубили и вывозили грузовиками. Уголь ценился, как золото. А государство стояло на своих двоих и кидало в топку перемирной войны новые ресурсы, людей боеприпасы и технику. В открытый бой не вступали — боялись. Били дистанционно, градами, смерчами, точками-У, гаубицами, самоходками. Маленькая Новороссия таяла на глазах людьми, строениями и жизнью. Снова потянулись беженцы в Россию. Города пустели. Пожилые люди мёрли, как мухи в заморозки.

С каждым днём росла уверенность, что делать задуманное надо было быстрее, и может ранее. Бомбы летели на Донбасс с высоты пяти километров уверенными и многотонными сериями. Под бомбардировщик, львовские самоделкины приспособили четыре Ил-76ТД полученные из Польши, Литвы, Латвии и Венгрии за ненадобностью по цене металлолома. Бомбы аккуратно выкладывались на обычный, но сваренный специально металлический поддон на роликах и затягивались простой камуфляжной сеткой. Десять или пять поддонов в зависимости от типа авиабомб размещали внутри транспортного отсека. Техперсонал следил за погрузкой, стопорил тележки и после открытия грузового люка, одетый в высотные американские спецкомбинезоны с кислородными баллонами за спиной — по очереди снимал стопора. Телеги вываливались в открытый люк, специальное кольцо срывало крепёж сетки и тяжёлые капли, начинённые тротилом, рассыпались в смертоносный дождь... пятьдесят тонн каждый божий день. Самолёты взлетали в сопровождении истребителей с разных аэродромов. Лётчики и их командование не мелочились, не разменивалось на ерунду мелких городков — подарки вываливались на Луганск, Донецк, Горловку и приграничный переход со стороны бывшей территории Украины. Больше всего страдало мирное население. Пришлось поторопиться с планом.

— Откуда они взлетают?

— Харьков, Мелитополь, Днепр, Николаев, Запорожье.

— Запорожье? Николаев?

— Редко. В основном эти четыре.

— Когда набирать людей?

— Прямо сейчас и не забудь про мобильные телефоны — отобрать у всех бойцов. Постоянно проверять наличие. Никаких контактов. Сам понимаешь — одно слово и все полягут. Я вас оттуда вытащить не смогу.

— Понял.

— Там одна тонкость на твоём направлении.— Стряхнул невесть откуда взявшийся опавший листок с предплечья камуфлированной куртки "Пропащий".

— Какая? — шеф просто так ерунду говорить не будет. Времени у него вечно в обрез.

— Аэропорт Днепра — международный.

— И что?

— Рейсы идут почти каждый день в Европу, Израиль, Стамбул, Австрию.

— Мне их захватить нужно? Или тоже положить на бетон взлётки?

— Не тронь пассажиров, и лайнеры. Там будут иностранцы. Никаких жертв. А то припишут как "Боинг" малазийский. А нам чужая слава не нужна, — усмехнулся "Пропащий". Сашок понимающе ответил хохотком, по-молодому сверкнув целыми зубами.

— Набирай любых людей, командиров отрядов я предупредил — надо их остановить немедленно. Времени у тебя неделя. Ждём нелётной погоды. И пойдёшь ночью, как солнце начнёт садиться. К десяти вечера ты должен быть там. На исходном. Основная задача — всю военную авиацию сжечь, лётчиков и техперсонал что попадётся под руку — уничтожить. Не мне тебя учить как. А потом — как повезёт. Но проскочить ночью в после диверсионной неразберихе вполне возможно. Если что — бросай бэхи, сливай соляру и дуй на БТРе. Они за вами всех собак спустят, когда поймут: кто, откуда и как.

— Ну, хлопотно это. Пусть сначала догонят.

— Ты не мальчишествуй. У них, тоже — умные остались. Чтоб сколько взял — столько и вернул.

— Сделаю.

— Меня в курсе держи. Доклад каждые шесть часов. Пропустишь — приеду лично. Усёк?

— Усёк.

— Работай, — джип "Пропащего" развернулся на пятачке стоянки, объехал нагромождение мешков блокпоста на въезде и выезде, и газанул, подпрыгивая по разбитой дороге под ветками лесопосадки с обоих сторон обочины. И умчал в бессоницу и заботы командующего разведкой и диверсиями.

Группу собирали по каплям, несли всё самое лучшее. Гриф пропущенных мелочей не терпел. Белье, свитера, зимние маскхалаты, даже советские комбезы достали на гагачьем пуху. Командир такие только на показухе видел. Мины магнитные. РПО. Граники. Снайперку тоже только на картинке видел. 12,7 миллиметровый ствол с огромным компенсатором на конце пришлось откинуть щедрому дающему, чему он немало обиделся.

— Сдурели? Этож последний писк!

— Та отож. Сразу завопят если что, что мы россияне, ГРУ, ФСБ. Ты прицел нам лучше отдай, человече. А мы его на симоновку приспособим. Вооруженец не только отдал навороченный всепогодный прицел, но и сам его присобачил на ПТРС. Благо 'ласточкин хвост' позволял туда и ночной прицел поставить.

Противотанковое ружьё Симонова было ещё в смазке, когда его выудили из грузовика тот, что привёз заказанное и не заказанное вооружение. Патронов к нему в каждом БТР можно было набрать сколько хочешь. Но набрали бронебойные и зажигательные.

— Зачем вам зажигалки? — удивился начальник группы арттехвооружения, — зима же. Хрен чо гореть будет. Даже солярка!

— Надо Федя — надо, — ворошил упаковки, ящики и цинки командир набивая десантные отделения двух БМП и БТРа под завязку.

— Продукты хоть возьми, — чуть не плакал тыловик. Чутьём уловил — на смерть идут пацаны. Вместо жратвы — патроны, мины и гранаты набирают, как в последний и крайний раз решили повоевать.

— Не ной, возьмём, — тушняк, сгущу, термосы, фляги. Ужин горячий, чтоб был готов в пять часов на четырнадцать человек. Вопросы? — вопросов у бывшего прапорщика было много, но он не собирался их задавать. Ушёл готовить полевую кухню.

— Куда идём, командир? — любопытство не порок для обозника — вред сплошной.

— Укроп крошить, — понятно, что не капусту.

— Ясно, — тон и ответ не способствовали последующим расспросам. Инструктаж начался после проверки экипировки, техники и наличия личного состава. Вся обслуга ушла на периметр — охранять. Контрик проверил помещение, кивнул "Пропащему", мол жучков нет — можно.

— Так: водители, — начал с механиков организатор рейда, — задача — совершить скрытный марш, не маскируясь по главной дороге на Днепропетровск. Для этого у вас есть все возможности. Блокпосты ВСУ у Харькова пройдёте по целине и проделанным для вас проходам в минных полях. Их отвлекут нападением группы поддержки. Артиллерия завалит огнём, чтоб не высовывались. Помогут смежники — связи не будет в течение часа ни у кого. Ни у наших, ни у силовиков. Выходите на дорогу и полным аллюром вам до Днепра часа три-четыре хода. Флаги украинские, номера машин и опознавательные знаки соответствуют двадцать пятой аэромобильной бригаде. Место её постоянной дислокации в Днепропетровске, куда вы и едете для ремонта техники, замены и ротации кадров ...

Блок пост силовиков прошли быстро. Даже сами удивились, как просто всё получилось в темноте поздней осенней ночи. Вышли на старую и разбитую дорогу Донецк — Днепр, её ещё пленные немцы строили, и покатились. По пути попался пост ДАИ(ГАИ). Самодельный пост. Остановились, якобы спросить куда ехать. Да и скрутили обоих любителей сшибать мзду на трассе. Благо вокруг не было ни одной проезжающей машины. Обычные ДПСники приехали под знак ограничения в пятьдесят километров в час на суровой, "скромной" тонированной и черно-жовто-блакитной "Тоёте Ландкруизер". Длинная мигалка на крыше гаишной кареты окончательно убедила командира, что эскорт, комфорт и безопасность не помешают колонне. Запелёнутые, скрученные в мгновенье ока и затолканные внутрь БМП, ничего не понимающие гаишники хлопали глазами и выкатывали всамделишные слёзы. Развели по разным отсекам. Освободили рты и устроили быстрый допрос. Молодой летёха быстро понял — на чьей стороне правда.

* * *

* * *

*

Впереди колонны катилась скромненькая "мицубися" с Харьковскими номерами. Два бойца в гражданке изображали водителя и пассажира. В карманах курток — рации. В ушах микродинамики. И микрофоны на проводках, уходящих за борта одежды. Ну, глянет посторонний человек — увидит, как дергается в такт музыке мужичок или парняга и подумает, что житель городской плэйер слушает от смартфона с песнями. А сам мобильник у груди держит под одеждой, чтоб батарейку не морозить. А водителя своим вкусом к музыке не отвлекать от дороги.

— Пост ГАИ! Нас тормозят! Двое с 'макарками' и 'уксусом' на джипе. Думаю — стригут. Наши действия? — коротенько, отрывисто и скупо запросил по рации из "головной походной заставы авангарда" Шмель. И Рыжий кивнул, соглашаясь и подтверждая правильность действий.

— Щелк.Щелк.Щелк.Щелк.Щелк, — а что зря базарить. Значит условный сигнал, что работаем по плану. А по плану у нас никаких стычек. Мы мирные свидомые бойцы вооружённых сил украины, ехаем домой. Это те шо в бэхах и бэтре. А гражданские они и есть овцы, лохи и бараны. А ГАИ на то и поставлено шоб травоядные не спали в водоёме. А дое... задолбать вопросами это легко. Поэтому разговор у зачмошенной мокрой дорогой японенской машины начинается обычный. Пока подкатывают к передвижному посту гайцев основные силы диверсантов, готовятся к любому развитию событий и заряжают бесшумное оружие. Всё слышит командир через микрофон Шмеля.

Борцов с дорожными нарушениями сразу злит то, что, безусловно, наглый водитель вишнёвой "мицубиси" на лобовой торпеде содержит камеру видеорегистратора. Останавливает автомобиль не возле инспектора, а экономя бензин и тормозные колодки — гасит скорость накатом, выезжая с трассы на край дороги. Приходится инспектору шуровать пешком аж десять метров по обочине от теплого нутра джипа. Наглец-рулевой не выходит в темноту ночи сам, бессовестно приоткрывает окошко водительской дверцы. Света достаточно тут работает фонарь, чудом уцелевший в разрухе и грабеже постсоветского пространства, подумает обыватель. И ошибётся. Столб с фонарём поставили дорожники за мзду собранную на трассе, чтоб удобно было имитировать "работу" поста и лохи не боялись. Место то удобное — за поворотом на спуске. Разгонится водило на уклоне, чтоб бензиниум сэкономить, тут его и прищучит приборчик. А чтоб никак не вывернуться из объятий гаишников — знак стоит перед спуском — ограничение скорости "60км в час".

— Инспектор Петренко, — забывает уточнить своё звание лейтенант, скрипя новеньким кожезаменителем уставной куртки, — Предъявите техпаспорт и удостоверение. Морда Рыжего расцветает в улыбке. Шмель демонстративно поворачивает видеофиксатор в сторону гайца в окне и включает в кабине свет. Рыжий, роется в поисках всех документов. Провоцирует.

— А какая причина остановки инспектор? — любопытствует он ненастойчиво, намекая на закон и порядок. Не отрываясь от выуживания нужных карточек. Положено сообщить о причине остановки гасавтоинспектору.

— Превышение допустимой скорости, — не моргнув глазом отбивает летеха наезд гражданского лоха.

— А техпаспорта у меня нет, — нагло улыбается Рыжий — приложив удостоверение водителя к стеклу форточки одной из сторон пластика, — Перевернуть? — вежливо интересуется он, ухмыляясь.

— Перевенуть! Как нет? — радуется инспектор.

— А Нет такого документа вообще. Есть регистрационная карточка транспортного средства, — намекает Рыжий на то, что профан он, этот лейтенант, а не инспектор Петренко. Даже названия документов не знает.

— Дайте мне в руки все документы, — обижается инспектор.

— С какого переляка? — удивляется Рыжий подняв брови.

— С того, шо тут зона АТО(антитеррористической операции)! — убеждает словами лейтенант, а его соратник — прапорщик солидно выходит из джипа и демонстративно вешает короткоствольный автомат Калашникова себе на плечо. Зевает. Облокачивается на моторное отделение джипа.

— Вы что несёте, лейтенант? — наконец-то обижается Рыжий, — отсюда до Донецка километров двести. Какая зона АТО? Совсем сбрендили ночью на дороге? — однако лейтенант не сдается. Хамит — водило, мешает исполнять обязанности. Уже зацепка.

— Вы как со мной разговариваете? Вы что, с Луны? По закону всё хотите? А мы тут спим круглые сутки в брониках и касках! Тут зона военной операции! И действуют военные законы! Шо, хотите чтоб мы вас мордой в асфальт положили и машину разобрали по винтику? Щас бойцов вызовем и будете тут до утра стоять! — Рыжий даже округляет глаза — на менте ни броника, ни каски. Спит он тут круглые сутки. Совсем окуели. Даже обидно за укров, в АТО — там свидомые хоть в траншеях сидят, а этот в герои писанные лезет, не нюхав пороха!

— И чо теперь? УПК не исполнять? И де тут война? Я даже окопа не видел! Шо, хто-то стреляет?

— Документы сюда! — командует зло лейтенант.

— Щас, разбежался уже! — не боится терпило.

— Капот открой! — дергает ручку водительской дверцы лейтенант охамевая в конец. Однако дверка на замке.

— Ещё чего! Лейтенант, с каких пор мы на ты? — явно лезет на конфликт Рыжий.

— Сэмэн! А ну, поможи! — на крик летёхи — коллега гайца переводит автомат на грудь и медленно идёт к мицубиси. Угрожая видом, походкой и стволом. За спиной киборга слышится рык моторов бронетранспортёра и двух бэшэк. Машины притормаживают въезжая в круг света фонаря, что висит на столбе. Флаги над башнями не двусмысленно говорят о марше из зоны АТО. Заляпанные бока и мокрая броня непререкаемо зеленеют под фонарным столбом. Эмблема ВДВ смутно белеет на бортах полустёршейся белой краской. Инспектор — довольно улыбается.

— О! А от и наши! Ну, шо? Довыёжувався, падлюка! Документы в руки и выходим показывать багажник для досмотра! — победа вот она.Туточки! Коллега соображает ещё быстрее, когда из боковой дверцы БТРа вываливается два свидомых парубка с автоматами и приветливо машут руками с полосами госфлага и символики незалежной страны на сменных плечевых эмблемах с 'липучкой'.

— Слава Украйине! Мы правильно на Днепр йидэмо? — интересуются они приближаясь.

— Слава гэроям! Так — вирно! Ще киломэтрив пьятьдэсят! Допоможить хлопци?

— А Шо у вас тут? А?

— Та от мабуть сепаратюги, чи ватныки — нэ хочуть машину додывыться дать! Папиры не кажуть! Нэ слухаються нас зовсим! Кажуть шо мы нэ у зони АТО! А нас тилько двое! Поплакался на сопротивление тыловых и не погонных крыс летёха.

— Ото так, трэба допомога, швыдка. Ну, шо Мыкола допоможэм хлопцям?

— Аякжэж, Грыцю! А ну выходь з машины — гэрой? Чого вас у донэцьку нэма? Скильки рокив? Чому нэ на вийни з москалямы-загарбныкамы? Шо ты моргаешь? Виддай папиры инспэктору! — пока происходит сближение Грыцька Миколы та Шмеля с Рыжим, то БМП и БТР потихоньку обтекают место с трёх сторон и закрывают площадку длинными корпусами от редких проезжающих автомобилей. Между бойцами оказываются оба гайца. Тот шо с автоматом на всякий случай достаёт рацию. Сказать ему туда что-то, не дают. Почти синхронно валят на землю, перемешанную с гравием и кусками асфальта. От бесшумного выстрела гаснет разбитая пулей лампа фонаря над трассой. Темнота пугает страшнее автомата.

— Это ты правильно сказал летёха, насчёт того, что наши приехали, — мотает скотч на рот ошалевшего гайца Рыжий, пока фальшивый Микола затягивает пластиковый стрип на скрещёных за спиной руках.

— Може разденем? — шутит Грыцько, — та прям тут?

— Та, давай.

— Неееет! — орёт лейтенант, — но вместо ора получается мычание в липкую ленту.

— Пошёл в БТР, мытарь хренов! Там поговорим!

— А нам что? — спрашивает Рыжий. "Микола" тут же командует.

— В машину и идёте впереди, как и прежде. Мы с "Грыцьком" в джип. Идём направляющими. Но за вами.

В БТР результаты обыска прапорщика и лейтенанта немного удивляют Черепа.

— Командир, ты только глянь! У них оригинальные "Айфоны" седьмые у обоих! Он один за тыщу баксов стоит! Этож на какую зарплату куплено? — командира не интересует зарплата офицера дорожной службы.

— Отключай телефоны! Симку наружу! Сможешь?

— Щас!

— Казак! Что у второго?

— 0кунеть командир, тут куча бабок, — даже от водителя слышно, как хрычит и стонет прапорщик, переживая утрату.

— Сколько там?

— Щас, считаю! Обалдеть — двести тысяч гривень? Откуда дровишки, кусок? — грубит ополченец гайцу, который в бессилии бьётся головой о светлую броню изнутри машины.

— Пошли на хер ватники обдолбанные! — орёт со слезами прапорщик и пытается откусить зубами часть от пачки денег, которой гладит по лицу гайца ополченец. От удара бойца кусяра хлопается затылком о металлический выступ и отключается. Внимание следствия снова переходит на летёху.

— Ну, шо Петренко? Куда бабки вёзли? — ножик у Черепа страшный — сапёрный, со всякими выемками, пилками, дырочками, загогулинами. А глаза на бритой голове, как лазеры горят белками.

— Мы, мы маме! Болеет она у меня! На операцию! Да! — быстро выговаривает слова и врёт первое, что пришло в голову перепуганный лейтенант. Даже ребёнку ясно, что — брешет, собака трусливая!

— А ну дай его телефон! Симку успел вытащить? Ну, и хорошо. О! Мама! Звонить? Чо заткнулся, тварь? Куда деньги вёз? И откуда? Может ухо для начала отрезать или глаз выколоть, — страшно летёхе. Нож вжимается в горло не шутейно, а со спокойствием и опытом, сильно — но тупой стороной обуха. Но летёхе этого не видать...

— Скажу! Скажу! Начальнику отдела вёз! С двух смен собрали! Хотели себе бабла настрелять на дороге отдельно от того, что везли! А тут вы! Ссуки! — заплакал лейтенант. Бабки, даже если отпустят — заставят отдать. Нихто ж не поверит. А если поверят — выгонят с треском или в тюрьму закатают свои же. Боже ж мой!

— Ага, позывные машины? Спецсигналы? Как часто должны входить в связь? Расположение постов на дороге? Особые мероприятия? Когда вас ждут с деньгами? График проезда патрулей ДПС по трассе?... — много вопросов у группника, ой много. И главный — это не раскрыться раньше времени.

— Утром ждут. Поэтому и стали за поворотом.

— Дороги хорошо знаешь?

— Как свои пять пальцев,

— Это прекрасно. Закрой ему рот, Череп. Поживёт ещё.

— А прапор?

— Раздень их обоих, верхнюю форму сними — переодеваемся. Нашим в джипе скажи, что поменяемся на ходу на развилке. И привяжи этих покрепче. Пригодятся ещё.

* * *

* * *

* * *

Теперь впереди колонны шла машина "ДАИ" — державтоинспекции и угрожающе мельтешила здоровенной мигалкой на крыше, распугивая встречный и попутный транспорт сине-красными сполохами огней.

— Млять, мы так и до Киева доедем, — оценил удобства Гриф, просматривая дорогу и обочины из затемнённого окна японки, — Ничо, шо мы в военной форме збройных сил? — полицай местной влады подтвердил тут же неприметность именно этого типа одежды в автомобиле ГАИ.

— Щас половина наших в таком ходит и с автоматами, всех в зону АТО гонят, — как то печально изрёк милиционер, — а вы меня убьёте потом? — испуганно представил свою смерть офицерик.

— Мы подумаем над твоим предложением. Но не гарантируем. Может, просто съедим утром, — черно пошутил ополченец приставленный присматривать. Гаишник попытался улыбнуться, но "тюремщик" ловко замотал рот липкой лентой. Боевики, а он, гаишник, теперь не сомневался, шо это они его захватили, кровожадными, как говорили по УКРТВ, не казались. Голову не резали, внутренние органы не изымали и даже шапки натянули на уши — чтоб не застудили. А зачем беречь будущих мертвецов? Летёхе от этой мысли стало веселее и спокойнее на душе.

Машины мерно гудели моторами и гнали на максимуме по мокрому асфальту осыпаемые матами в редких городках по пути.

— Васёк, сколько ещё? — дорогой Джи-пи-эс гаишников пришёлся очень кстати. Карта Украины последней заливки, хороший контакт со спутником даже в дождь помогали, успокаивали точностью предсказаний. Женский, приятный голос информировал о поворотах, населённых пунктах, перекрестках, светофорах, круговом движении и прочих дорожных тонкостях.

— Вон щит, командир, мы в области давно! Ну и дорога! Где-то километров шестьдесят осталось до точки, — на светящемся циферблате стрелки показывали почти десять ночи.

— Опаздываем, Вась! Добавить можешь!

— Нельзя командир — девяносто идём! Гусянки посыпятся! Движок в перегрев пойдёт. Расход увеличится, а нам ещё назад пилить, — уверенно излагал механик. Мол, вернёмся обязательно. А время поджимало в край. Гриф молчал. Возвращение домой днём, через всю зону боевых действий и предшествующие ей блок посты, после того, что они намеревались сделать было из области нереальных мечтаний. Бойцы подобрались с умыслом, все безсемейные, бездомные и готовые к тому, что може и останутся там безымянными горбиками в полях. Но положат за свою жизнь по максимуму. За дома, за семьи, за пенсионеров беспомощных, за городки изувеченные... Святое дело освобождения Отечества — грехи на Руси списывало во все времена и равняло на погосте в герои всех: и злодеев с ворами и монахов в рясах и крестом на груди с князьями да стольниками.

— Хорошо. Смотри не раздави никого, — дорога перед мостом через Днепр была разбитой в хлам. Если бы не БТР и БМП с джипом, то и застряли бы по незнанию. Перед ажурными арками старого моста пришлось тормозить. Знаки призывали к медленной езде и обязательной остановке для проверки.

— Хто такие? — недовольно запросил толстый пожилой гвардеец во всём черном с яркими шевронами батальона территориальной обороны "Днепр-2". Позади гвардейца светлел белыми мешками с песком стандартный блокпост с аккуратно выложенным черным зевом пулемётной амбразуры.

— Домой на побывку, технику сдавать везём, — по-русски ответил Гриф, источая улыбку, и напал сразу вопросом, протягивая пачку сигарет, — будешь?

— Давай, — не отказался дядька и потянул сразу четыре сигареты из раскрытой пачки 'Мальборо', — Документы е?

— А вы тут откуда взялись — раньше вроде не было? — Гриф протянул офицерское удостоверение зампотеха роты двадцать пятой аэромобильной бригады. Командировочное. Наряд на передачу техники, список личного состава колонны.

— Та коломойше делать нема чого, от он нас и гоняет — всё ему сепаратисты мерещатся у Днепри. Ну, давай капитан ехай? Слухай, а шо там в АТО твориться? Наши брешуть, шо мы йих побылы, а вийна аж доси йдэ.

— Жопа там, командир, русских полно, лезут со всех сторон. У нас потерь полно, — информация Грифа плавно сходилась с враньём украинского телебачення, радио и интернета. Дядько не заподозрил ничего и не обратил внимания на харьковские номера ГАИшной автомобиля сопровождения. Притороченные на боевые машины ящики, баулы, бочки. Мало ли шо с войны хозяйственные хлопци вэзуть. Нэ нашэ дило. Мы пойидэм — тэж визьмэм у колорадив шось соби у згадку.

— А чого цэ вы звидтиля? Уси туды йидуть? И танкетки цили?

— Танкетки Хех, цили дядьку, а от гарматы нэ роблять! — печально сыграл Гриф и собрал губы гримасу неудовольствия.

— А! Розумию! Ну — Слава Украине! Йихайтэ хлопци, — пожелал он вместо счастливого пути. Водитель ополченец в украинской униформе с жёлто-блакитной повязкой на рукаве дернулся рукой к автомату. Гриф закрыл его собой, развернувшись к окошку, зажал плечо за спиной левой ладонью, чтоб подозрительно не рыпался больше. И ответил. Он научил всех отвечать на пароли нацгадов, но только сейчас понял, как это противно быть им хоть на секунду. Даже изображая и играя в бандеровца по легенде для правого дела.

— Героям слава! Мы поехали! — начал закрывать окно Гриф.

— А шо цэ твий водий мовчить? — прищурился дядька по добродиевому звычаю, кривя рот и подозревая всех в зраде.

— Кантуженый. Слышит плохо, — незаметно ударил побагровевшего от сиих слов ополченца Шайбу Гриф, принуждая ответить на мерзкое приветствие-кричалку. Дядёк не заставил долго ждать, тут же продолжил.

— АААА! Ну, слава нации! — гаркнул он воплем специально. Аж напарник, что прятался за углом блокпоста, подпирая мешки с песком, трохи дернулся и мало не упал от неожиданного выкрика коллеги по ночному несчастью бдения на службе охраны титульных территорий.

— С-С-с-смерть в-в-ва-ваорогам! — пересилил себя Шайба, так как будто и в самом деле был кантуженный.

— Гыы! Украина — понад усэ! — утвердил себя в мысли шо робыть всё правильно и помахал огонькам отъезжающих машин пожилой нацгад. Потом протянул выцыганенную сигаретку молодому напарнику, вторую пхнул себе в рот, а две оставшихся аккуратно сунул во внутренний карман натовского бушлата.

— Бачив, скильки понатягалы с тых лугандонив? Повни добра машины з вэрхом!

— Ничого, скоро й мы туды пойидэмо и соби визьмэм трохи! И бабив! Гэ-гэ-гэ! — рассмеялись оба. Донецк и Луганск казались самым удобным местом для грабежа, особенно если у тебя автомат за спиной и БээМПэ рядышком вместо гужевого транспорта и артуха, и с авиацией в небе прикрывают! Рай для мародёров. В джипе коротко и жестко указали на недостатки.

— Шайба! Ты что завис и к веслу полез? Забыл, что надо отвечать?

— Прости командир, но когда он про украину и славу, и этих хероев... я автоматически дернулся.

— Слава Украине! — прямо в лицо, зло глянул Гриф, когда водитель отвёл взгляд от дороги. Шайба поник, "вернул глаза" трассе и заученно ответил.

— Героям Слава! — сцепил зубы рулевой и сглотнул, вспоминая развалины, истерзанных и убитых. Командир был прав. Они не имели права на ошибку. Гриф не сдавался, впереди уже маячил правый берег Днепра.

— Слава нации?

— Смерть Ворогам! — как то исступлённо-удовлетворённо ответил водитель, вкладывая свой смысл в фашистский ответ-речёвку.

— Украйина? — с акцентом поставил точку Гриф, когда машина вышла на виадук и понеслась к повороту на аэропорт.

— Понад усэ! СССэ! — выдохнул Шайба.

— Молодец, и чтоб как горох от стенки. Ты разведчик, а не баба. Понял?

— Угу, — не обижаясь, ответил боец,ставший разведчиком лишь два месяца назад. Война быстро заставляет учить уроки, — Светофор впереди.

— Вижу. Сейчас, после поворота — будет брошенный блокпост. За ним заправка и сам аэропорт. Если на блоке никого — там и останавливаемся.

Водитель привычно включил левый поворот. Японка добросовестно заклацала релюшкой. Шайба дождался желтого сигнала и тронул автомобиль, выворачивая руль влево. За машиной взревели движками бэхи и бэтр.

Аэропорт сиял впереди заревом огней, окнами зданий и неизвестностью. Блокпост представлял собой выложенный белыми мешками из-под сахара, но наполненными песком — сарай с амбразурами, перекрытый сверху листом железа. Всё одно лучше, чем ничего. И маскировка. Вроде как охранять поставлены и до ВэПэПэ всего пара километров. Чем не идеальная база для диверсии и укрытия техники. На том Гриф и порешил.

"Хорошо, что на отшибе!" — подумал Гриф, — "Пока доедут — можно и смыться!" — нужно было срочно решать — надо делать доразведку, теряя время: или лезть напролом, сверяясь с полученным пред выездом планом коммуникаций аэродрома и отдаваясь на везение, удачу и логику командиров боевых троек.

— К машинам! Доложить о готовности! — когда каждый знает чего делать, не стоит понукать. Помогут, понавесят, пристегнут, затянут, проверят, нагрузят и хлопнут по плечу, мол, готов. Молча. Без суеты. В темноте ночи. Наощупь, — время! — торопит командир. Хоть рассвет и поздний, но до него не так уж и много осталось. А работы — выше крыши.

— Вы двое — водители. На охране машин и этих двух. Первая тройка — сушки. Вторая — вертолёты. Третья — миги двадцать девятые. Четвертая — прикрывает. Связь по таблице. Вопросы? — вроде всё учел командир, кроме одного. Укровояки пригнали все четыре Ил-76тд на взлётку днепропетровского аэропорта. Склады с авиационными боеприпасами были рядом. И сегодня было решено всем четырём илам уйти на бомбёжку мятежников-сепаратистов отсюда. Тоже, как и Гриф с его группой, "Подарок" хотели сделать для ватников к седьмому ноября. Вывалить сразу, все двести тонн груза на Донецк. На взлётном поле было светло, людно и опасно для чужаков.

— А може этих двоих — "того", командир? — предложил радикально решить проблему пленных Шайба, проведя рукой около шеи.

— Нет, не "того", пригодятся ещё, они все объездные дороги и перелески под Харьковом, как свои карманы знают.

Щелчок в ухе сообщил, что прикрытие нашло дыру в ограждении и готово обеспечить огневую поддержку. Дошли без происшествий. Место было добротное — угол обзора восхитительный, освещение бетонки — хоть целуй ВэСэУ в задницу за подсветку цели.

— Командир, смотри, это не "наши" четыре ила сбоку, на тех стоянке?

— Где!?

— Вон, на противоположном краю поля у ангаров, возле сушек, — Гриф влип в ночник глазами. О такой удаче можно было только мечтать. Но и охраны у самолётов было значительно больше. Суетились техники, сновали заправщики, то и дело ездили и разгружались грузовики с авиабомбами. План надо было срочно менять и перенацелить группу на илы. Сушки могли и подождать. Двести тонн бомб для транспортников, пожалуй, не оставят ни единого шанса, поставленным в рядом, в стройную шеренгу — 'украинским штурмовикам'. Осталось всего ничего — добраться до илов, раздолбать вертолёты, сжечь истребители и убраться через мост на ту сторону Днепра в суматохе разборок.

— Как делать будем Гриф? — командиры троек вопросительно смотрели на своего начальника, — Илы по-любому: надо валить.

— Мигари — по старому плану. Радиомины на корпус у бензобаков. И отойти к прикрытию. "Вертолётчики" — тоже самое. Если вертухи взлетят, то нам при отходе — хана. Ясно?

— Ясно.

— Ну, а я займусь бомбовозами. Рации на приём. Разбежались, — молчание, шорохи, шелест, тихий скрип ремней амуниции.

— Снайпер? Сколько от сюда до илюшек?

— Три километра.

— Достанешь?

— Достану. Но не отсюда. Надо лёжку менять.

— Меняй и возьми Тюлю с собой в охрану и помощь. Пошёл, — снайпер с огромным, четырнадцать и пять миллиметровым ружьём, как мог бесшумно растворился в темноте, предварительно пощёлкав в микрофон рации "Акведука".

* * *

* * *

* * *

*

Шайба остался при командире. Не упустил возможности высказаться.

— А если к ним подойти и мину прямо в тележку?

— Погодь, Шайба, вылет по всем признакам на утро запланирован. В разведсводке: утром их здесь не было Экипажи, наверняк, отдыхают в гостинице, ведь недавно прилетели. Готэль — при аэровокзале на въезде. И технари всю ночь грузиться будут. Пусть больше плюшек подвезут. Фейерверк красивше будет.

— А время "Ч", командир?

— Хлопотно это, не успеем всё подготовить. Переносим на час ночи.

— Сообщить нашим?

— Я тебе сообщу! Нет нас тут. И разведпризнаков наших тоже нет. Сидим, наблюдаем, ждём доклады, готовимся.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Семёныч всю жизнь прослужил в ВВС СССР вооруженцем и на пенсию ушёл с добром уже в Украине. А от начались события на майдане — не одобрял. Януковича — ненавидел, но пришедших после него — убил бы лично. Дали б только волю и патроны с автоматом. А тут всех мобилизовали на борьбу с сепаратистами. Семёнычу откровенно пригрозили — не пойдёшь — внукам ноги и руки попереломаем. Грозили знакомые рожи с военкомата и незнакомые мордовороты с трезубными нашивками, черными брониками и луковым перегаром изо рта. Понял — поломают. Напьются, обколятся и не посмотрят, что школярята. Хоть те деда колорадом зовут и в вышиванках ходят. А бабкины блины лопают после школьных занятий, аж за ушами трещит. Подарки дедовы берут — хоть и сепаратистом кличут. Ещё и деньги попросили.

— Диду, дай грошей? — Валерка бандит — лицо, повадки, движения, походка: копия дедушки.

— Не диду, а дедушка любимый. Не грошей, а денег? А нашо воны тоби? — Дед собирался платить только за внимание к своей особе и на правое дело. Внучок надул щёки, завернул губы внутрь, брови нахмурил и смотрел снизу вверх недовольно. Отчитываться не хотел. Но так запросто у деда и подзатыльник не выпросишь. А тут — пенсию кромсать.

— Дедуль, а ты меня любишь? — хитрый паршивец — весь в бабку пошёл. У неё бабка — еврейка...была.

— Очень Лерка! — специально уменьшил имя дед, чтоб позлить внука. Может и сам отцепится, а с другой стороны отказать не мог — копия смотрела на оригинал вопросительно, тревожно крутила кончиком носа, раздумывая и прикидывая шансы.

— У нас у колледжи на гироив АТО збырають гроши, — огорошило продолжение рода.

— На каких ещё хироив? — дед посерьёзнел и не понял. Государство СССР всегда обеспечивало всем свою армию, не считаясь с затратами, — а нашо им гроши? — спросил обескураженный дед. Внук морщил интеллект и жизненные устои в голове предка с простотой нормального ребёнка.

— Тих шо в госпитали лэжать. Дед, они нас от российских оккупантов защищали. И их там ранили. Мы им на лекарства и подарки собираем! Дай хоть дадцать гривень, а то наши и по сто сдают. Вон, Юрка с Подола вообще свои из копилки на велик выложил сто двадцать. Говорит — нэ дамо москалям грабуваты ридну краину. Дед, ты ж не москаль? У нас там ящик стоит пластиковый, прозрачный и все видят — кто сколько денег кладёт.

— И много там лежит? — грустно спросил дед.

— Да не, не много, тыщи три пока. Ну, что — дашь дед? А то у меня только сто в копилке на айфон было.

— А хто потом эти гроши заберёт?

— Наверно зауч.

— И куда понесёт?

— Дед, ну наверно в госпиталь.

— А тебе не жалко? Ты вон сколько времени карманные деньги пытался экономить?

— Дед, ну как ты не понимаешь — мы за едину Украину, а там террористы, сепаратисты, ГРУ и ФСБ, спецназ... вообщем: лугандоны и колорады — вот хлопцам и прилетело, — внук глядел на деда с жалостью. Всё ж понятно. Что объяснять. На уроках так и говорят, а тех, кто за сепаратистов лупят на переменках и в туалете, как предателей. Они все за СССР, — поставил последний довод Валерка, и подумал, что деду неплохо бы походить вместе с ним в шестой класс и поучить его правильно любить свою Батькивщину. Дед почему-то не проникся на пламенную речь своего отпрыска. Наоборот — плечи даже опустил. Вроде как затосковал, взгрустнувши.

— Не даст, — опечалившись, подумал внук, — у бабушки попрошу, — легко нашёл решение мальчишка.

— На, — тоскливо сказал дед и протянул уже не верящему в щедрость предка внуку зелёную купюру в двадцать гривень достоинством.

-Урра! Диду — ты самый гарный! — и умчался хвастаться сестрёнке и бабушке своей победой над колорадством деда.

— Хоть бы спасибо сказал, — пожал плечами дед, не обидевшись умчавшемуся счастью. Подумал: "Как мало надо в детстве, чтоб быть таким, а?", — а себе изрёк, — Отнесёт она в госпиталь, как же! А они им ноги ломать хотели, суки! — что-то важное про себя решил Семёнович в эту минуту, остановился возле зеркала. Вгляделся, покрутил головой и так и этак. Сам себе ответил, — Я вам, блять, наслужу падлы. СССР им не по нраву. Ишь, херои, с детЯми воюют, — И заорал, пугая спящего кота, — Мать! Ты куда мои полевые штаны и куртку засунула, шо я на дачу брал? — на завтра Семёныч уже шагал по знакомой бетонке Днепропетровского аэропорта и считал количество боевых самолётов, определял тип, прикидывал — какие готовы, какие — нет. Знакомился с вертолётчиками и борттехниками. Тропа войны не блистала радостью. "Вроде свои, а чужие", — подумал дед, выключая боевой взвод на взрывателях НАРов перед вылетом очередной сушки на штурмовку.

— Лети сокол. Видно, видно добра молодца по полёту..., — что-то своё вкладывал в проводы штурмовика в полёт Семёныч, выговаривая фразу и прикладывая ладонь козырьком ко лбу... Явно что то путал в пословице, и точно специально. Заподозрить или впоймать старого прожженого оружейника в зраде и саботаже было невозможно. Неуправляемые авиационные ракеты бодро вылетали их блока, весело неслись к цели и втыкались в неё бестолково и бесполезно. Не все — но тоже приятно. Проверить всё ли ракеты подорвались, лётчик не мог — боялся в задницу своего "грача" "Иглу" получить. Потому не оборачивался и проверочный круг не закладывал, а тикал, набирая высоту в бешеном форсаже. Какая на хер экономия, когда в сопло летит родная зенитная ракета выменянная у СБУшников на пленных офицеров украинской контрразведки.

— Эх, спецназ бы наш сюда армейский, — подумал Семёныч подкручивая очередные взрыватели, — пошинковать это гнездо в труху, как учили, — да где ж его найдёшь то наш советский спецназ в Хохлоруине?...Та отож

* * *

* * *

*

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Миг-29 было ровно десять, и стоят они вдоль взлётно посадочной полосы, в разброс, выстроившись с разными интервалами между собой. Красивые — слов нет. Изящные. Поджарые. Сразу видно эти малыши шустрее многих. На то они и истребители. Им бы бомберов сшибать. За господство в воздухе бороться. Всё-таки фронтовой истребитель, а не штурмовик или перехватчик. Как воробей маленький, а, поди, поймай его в прицел — больно юркий в небе зараза. Наша, зараза, советская. Всей страной строили. Чтоб от НАТО и Пиндостана отбиваться. И вроде и радоваться надо, ведь наши же — родные! Однако у тройки Шмеля вид самолётов вызвал обратную реакцию. Особенно празднично раскрашенный в цвета желтой блакити, явно показной, самый близкий к ним двухкилевой летун.

— Вон они, твари, — подумал и сжал кулак над плечом тот, кто шёл первый вдоль ограждения — Сова. И ткнул пальцем перед собой. Тройка остановилась.

— Ублюдки, — оценил последний, кто шёл в цепочке из трёх человек — Крот и развернулся назад приседая. Порядок движения и страховку никто не отменял. Командир подошёл ближе к забору, достал ночник. Огляделся. И сделал свой вывод.

— Пидарасы, — на подкрыльевых пилонах четырёх ближних мигарей отчетливо просматривались подвешенные блоки для неуправляемых авиационных ракет. А зачем истребителю тяжёлые и бесполезные в воздушном бою НАРы? Его дело таскать легкие ракеты воздух-воздух, на худой случай воздух-земля, а не "пачки карандашей" для штурмовки пехоты, жилых кварталов и гражданских объектов.

Самолёты были раскрашены по-разному. Однако участь их была решена для тех, кто подошёл к забору с внешней стороны. Спокойная злость, уверенная ярость и, пожалуй, желание: во что бы то ни стало, а их тут и размазать по бетону.

— А, суки, хорошо стоят, — шепнул Шмель Сове, — Ждём смены, — часовой присутствовал. Ходил по длиннющей площадке скорее для порядка. Шёл, засунув руки в карманы, закинув автомат на плечо так, что приклад норовил высунуться вперёд и пытался двинуть углом пятки по внешней стороне бедра хозяина. Поправить оружие или сделать что-то с ремнём постовому было лень. Насунутый на шапку капюшон бушлата защищал от ветра — и практически полностью лишал уши солдата возможности что-то подозрительное услышать. При любом движении плащевая ткань капюшона шуршала так, что заглушала любой окрестный шум, кроме форсажа самолётного движка при взлёте или реверса на посадке, — Ушлёпок полный, — Сова ответил так же тихо, поощряя растрендяйство часового.

— ВэВээС — страна чудес! Смена обычно через два часа, — и глянул на запястье. Часы показывали двадцать три одинадцать. Через сорок девять минут, если как в Красной Армии, — черт его знает, как в Хохлоармии устав караульной службы переписали? Може по три часа стоят, или по четыре?

— Если не сменят в двенадцать — сами поменяем, — теоретически решил проблему часового Шмель. Напарник кивнул, — готовь мины. Не будешь же из вещмешка-ранца доставать на освещённой площадке странные железяки и пихать их под соединение крыла и фюзеляжа истребителя. Могут не понять со стороны так, как нам нужно. Движение лепки ДВУ должно быть естественным, не вызывающим подозрений и вполне неприметным для стороннего наблюдателя или случайного прохожего техника. Вроде как шнурок развязался, или потянулся часовой — потягиваясь. Или заметил шось с другой стороны и решил проверить, сократил путь и пошёл прямо под крылатой машиной, а может ежика ловит, или котёнка обнаружил, или ... главное, чтоб не подозрительно. Остальное нам подходит.

А мины у нас универсальные. Повернёшь в одну сторону круглый винтообразный рычаг на не магнитной стороне шайбы — радиовзрыватель активируется. Если ты его туда вставил перед установкой. Повернёшь в другую сторону — часовой механизм радостно открывает свой электронный глаз. Хорошая мина у пиндостанцев. Для спецназа ихнего сделана — почти нет недостатков. Пластида внутри почти полкило — или крыло оторвёт мигарю, или фюзеляж проломит, по любому емкость с бензиниумом зацепит. А топливо всегда, хоть сколько, да в баках остаётся. Авиационное, летучее, быстро воспламеняемое, хорошо и много жара выделяющее. Нам другого и не надо.

К вертолётам другая тройка пошла. Там сложнее. Нет подхода от посадки и забора. Посреди поля стоят вертушки. Кучно стоят. И часового нет. Это плохо. Значит любая фигура рядом — есть непорядок, беспокойство и желание узнать — а хто ото там ходит среди ночи?

— Казак, что скажешь? Как подойдём? — в разведке всегда мнение любого учитывается, мало чего командир мог недоглядеть своей парой глаз, не услышать ушами и не знать по жизни в мозгах. Рыжий — старший "вертушной команды" способ этот знает и использует.

— Похоже, придётся в наглую высаживаться, — предлагает Казак, — Волга, ты что думаешь? — позывной третьего, как могучая река в России.

— Изобразим строй? С песней и барабаном по взлётке? — иронизирует Волга.

— Зачем? Вон у них там легковая машина техподдержки мотается. Возьмём. Проедем мимо, ты на ходу спрыгнешь. Вертушки низкие — силуэт закроют. Подарки им раздашь. Мы развернёмся у эРэЛэСок и типа остановимся чот глянуть, а ты закатишься в салон. Потом — шуруем к забору, бросаем машину и ноги в руки. А? — предложение Казака таки имеет смысл. Тем более, что машина с желтыми маячками на крыше деловито рулит в сторону засевших у забора ополченцев-диверсантов.

— Гриф — движуха у Рыжего! — докладывает Шайба.

— Вижу — комбинирует Рыжий. Страхуем! — и взялись оба за автоматы с ПББСами на конце стволов. Выстрел спецпатроном в такой шумихе вообще не слышно, а клацание затвора автомата тухнет в вое садящихся гражданских бортов. Та и далеко. Ситуация же на другой стороне поля напоминает комедию.

Казак и Волга ещё на подходе нашли горку сваленных и пропитанных креазотом шпал, и обрезок стального профиля, больше похожий на железнодорожную рельсу. Нагружаются на плечи и втроём, понукаемые Рыжим выходят на бетон полосы перед машиной. В движениях бойцов — дикое желание и нетерпение донести спионеренные дрова и металлолом до забора и обменять их там на полезные продукты, водку или деньги. Цыгане даже ночью примут металлолом за наличку, а шпалы горят как порох, та и строить из них хорошо — не гниют. Есть за шо рисковать служивым.

Беспардонное уволакивание пехотой у ВВС ресурсов ещё не проданных и не растащенных вызывает у двух технарей службы обеспечения вполне благородное возмущение. Автоматы закинутые за спину — обеспечивают чувство безопасности. Перепуганные движения казнокрадов от збройных сил украины — говорят о том, что справиться с ними будет легко. Тендер вполне вместит и две шпалы Рыжего, и профиль, что лежит у Казака и Волги на плечах. А шутить в ВэВээС любят. Окошко тендера открывается, и настигающая машина тормозит беглецов.

— Ээээ! Герои! Мля! Слава Украине! Стой — мать вашу! — ну как жеж без родного русского мата объяснить товарищу по оружию шо он в корне не прав? Герои запыхано останавливаются не сразу, а тяжело дыша у будки с электрооборудованием.

— Героям слава! Шо надо? — наглость порождает ярость власть придержащих.

— Слава Нации! — ехидно заявляет мордатый наземный авиатор, — Кто разрешил ходить во время полётов по взлётному полю? Из какой части? Батальон обслуги? Пааачему с оружием? Караулку бросили? Куда волокёте — цыганам? — машина вплотную подъехала к бровке, где остановились бойцы.

— Смерть ворогам! А ты хто такой? Мы брошенный хлам подобрали? Шо, нельзя? — накаляет обстановку Рыжий и вытягивает на себя мордатого, пока Волга смещается ближе к водителю. А вот рацию технарь зря достал. Два выстрела из АПСа с навесным глушаком в открытое окно пассажира кладут водителя на дверцу головой и оставляют стёкла и корпус автомобиля целыми. Мордатого могла снести шпала, но нож надёжнее. И успокоенный смертью быстрой коллеги, апперкотом в пузо и крепкими руками — технарь медленно и выпучив глаза, садится в автомобиль на заднее сиденье.

— Рацию, рацию не забудь, — напоминает Казаку о приборе связи, что выронил мордатый: Рыжий, — тащи игрушки.

— Как зовут? — меняется тон беседы. Толстяк пытается качать права, но угасает, когда Рыжий подсаживает мертвого водителя в кузов тендера, кидает на него профиль, и две шпалы, закрывает тело грузом ограничительных столбиков, что лежит в кузове.

— Тарас, — Волга прижимает нож сильнее. Не нравятся ему с недавних пор Тарасы, Богданы, Мыколы Вернигоры, Водограи та Стецьки, — Хорошее имя. Титульное. Что делаете? Ваша задача? — разговор переходит в мирное, но напряжённое русло предательства и измены краине и оказания помощи врагам нации.

— Надо будет не забыть заземление с самолётов и вертушек снять, — подумал Шмель, разворачивая машину в сторону стоянки авиатехники, — Вдруг господь сверху молнией шибанёт?

* * *

* * *

* * *

Ещё дома при планировании разобрали все варианты — даже бредовые.

— Если не получается по классической схеме или вас выявили: работайте вариант психической атаки.

— Это как?

— БТР оставить на выезде у блокпоста с двумя бойцами внутри. А на двух БМП въехать через главные ворота на бетонку. Никаких сил способных уничтожить БМП на этом огромном и плоском как стол поле у них нет. Разве что РПГ найдётся в караулке, если укропам повезёт. Поэтому — одна машина идёт вдоль взлётки и крошит Миг двадцать девятые. А вторая уничтожает сушки и поворачивает к вертолётам.

— Ну, а уходить как?

— После Мигарей первая бэха уходит к электроподстанции и тушит свет, вторая, что работает вертушки, поливает караулку на ходу и улепётывает к воротам.

— Нам тогда два боекомплекта надо взять.

— Бери три — забивай десант и крышу машинок под завязку.

— А у ворот?

— Аллюр три креста через поле — напрямую к мосту. Перебираемся на ту сторону Днепра и по старой дороге на Донецк. Всё лишнее из машин выкинуть — к утру вы должны быть в точке перехода — вот здесь, — ткнул карандашом в точку на карте "Пропащий", — дальше входите в связь, как оговорено и мы делаем вам коридор.

— Это понятно, а если уложимся в классику?

— Если уложитесь — главное, Гриф, не увлекайтесь. Выполнили задачу, положили самолёты с вертушками — и по обстановке — тикать без героизма. И сразу делаете ноги, не потом а именно — моментально. Вас начнут искать, но пока подтянут силы, пока поймут сколько вас. Куда ушли? Пока внятно передадут, кого искать и поднимут на уши блокпосты. Это в час или два ночи то! Час форы есть! Это почти сто километров. Движки не беречь. Бэху если сломается — не ремонтировать, бросить. В крайнем случае пересади людей на БТР — у него скорость больше и гони, просто — гони вперёд. Вертолётов у них ночных нет. Для любого поста ГАИ — ты неподчинённое лицо ВСУ что едет в зону АТО. УкроФлаги не снимать до самого коридора. Та и в коридоре не снимать! Башни развернёшь — наши поймут и примут.

— Эт понятно.

— Ну, а там как повезёт. Утро — все укры спят, видимость плохая. Водители у тебя местные — они машины по просёлкам выведут к точке встречи. Туман вон какой стоит по концу ночи, оно хорошо, но сами не вляпайтесь. И народ заведи перед переходом, а то не дай бог расслабятся после выполнения задачи. Сколько так гибло — сам знаешь. Пока вы не поставили машины у меня под окнами — вы на вражеской территории. Ну, — накрути бойцов. Лучше перебдеть чутка. Ну, и удачи Гриф!

— Сделаем, командир, народ нормальный, снаряга есть, боеприпасами загрузились, главное чтоб он, — уважительно ткнул пальцем в небо разведчик, — нам помогал. Ну, или не мешал хотя бы. А остальное мы сами сделаем.

— Вопросы есть?

— Нет вопросов. Просьба есть.

— Давай.

— В церковь зайти бы перед выходом? К батюшке нашему. Так, для полного счастья.

— Не проблема, но никаких разговоров лишних.

— Эт нормально. Так мы щас и смотаемся. Чего время тянуть?

— Знаешь, давай так — я вам батюшку сюда, сам привезу. А вы не отвлекайтесь. Готовьтесь пока.

— Тоже дело, командир.

Полевую походную церковь вместе с отцом Кириллом привезли буквально через час — полтора. Батюшку долго упрашивать не пришлось. Как увидел "Пропащего", выслушал общие фразы — понял: могут и не вернуться служивые. Надо уверенности добавить словом божьим ратникам православным и верой предков поддержать дело богоугодное. Потому собрал быстро иконостас, посудину для святой воды, свечи и прочую положенную для причащения служивых церковную утварь.

— Вези, генерал, дело богу угодное. Надобно обязательно успеть. Там все крещёные?

— А есть разница святой отец? Крещёный или некрещёный, мусульманин или буддист?

— Это ты, генерал, верно говоришь — нет разницы. Вези — всех причащу и благословлю на дело ратное. Отечество у всех одно и Родина, чай не другая. Своя.

Развернулись столовой по-семейному. По-домашнему. Может, потому и немного переживали. Обычный человек сам в церковь ходит, чтоб связаться с всемогущим. А тут... посредник лично приехал. И "Пропащий" стоит, мнётся и видно, что вроде как побаивается немного этого бородатого и безоружного мужика в чёрной рясе и с серебряным крестом на груди. Вроде как сила за ним, этим попом, куда большая стоит, нежели за прошедшим огонь, воду и Афган с Чечнёй генералом от спецназа.

— Слышь, Рыжий, — Шайба шептал в очереди к священнику на уху впередистоящему, — ни к кому кроме "Стрелка" не приезжал. А к нам приехал! Икона-то — "афоновская"! Сам видел, как заносили в храм в Донецке! Я этого батю знаю! Из ваших — он из военных!

— Тихо, балаболка, не по грибы идём. Сам знаю. И икона не "афоновская", а афонская — знаток, — прошипел старший первой тройки.

— Так я и говорю... — начал Шайба, оно когда к тебе всевышний в первый раз сам приходит чуток не по себе. Дрожь странная появляется, мысли немного путаются, слов много выходит наружу. Оно и понятно — явление редкое, запредельное, обычному разуму необъяснимое. А потому и волнующее.

— Да заткнись ты и не бойся — больно не будет, — прошипел Рыжий и легонько стукнул назад, в организм Шайбы, тремя пальцами, не целясь, щепотью. Точка приложения трёх пальцев, после удара, уколола болью и странно, но успокоила ополченца. С таким коллегой хоть в забой заброшенный, хоть в ад. Ударил не глядя. Вроде не сильно. И почти ничем. Однако больно как! А если он вмажет от всей души? "Пиндец укропам", — уверился сразу Шайба в своих силах более, чем был ранее убеждён. Отстоял положенное, поклонился, поцеловал икону, перекрестился и пошёл готовиться со всеми — дело-то святое, рази ж можно такое да не сотворить? Тут и жизнь отдать вполне возможно, если господь поставит перед выбором, не для себя ж, для всего народа стараемся.

Однако по прибытию стало понятно — укросоколы не ждут от диверсантов ничего подобного. Зажрались. Почивать изволят. И пошли работать классику. Гриф, после доразведки и минирования, разбил тройки на пары и озадачил по полной программе. Даже возле БэТээР и Бэх оставил только одного водителя-ополченца.

Часовой у огромных цилиндров с авиационным топливом был. Но так, как находиться он мог только с одной стороны обоих хранилищ, то работать можно было более или менее спокойно.

Череп не торопился. Триста восемьдесят вольт не любят суеты в электрическом шкафу. Дверка и замок поддались инструментам разведчика на удивление быстро. Прибор ночного видения давал возможность не включать подсветку.

"Совсем не пуганые гады, как в раю живут", — подумал штатный сапёр, обрезая и закорачивая провод заземления цистерны на триста восемьдесят вольтовую фазу автомата-прерывателя. Чип сидел тихо и не мешал, следил за караульным. Видимо часовому вероятное нападение диверсантов на аэропорт на расстоянии двухсот километров от Донецка тоже казалось чушью собачьей, и он сделал то чего от него, даже тупого, ленивого и жадного хохлопитэка Чип не ожидал. Боец закурил! Возле, млин, бочки с топливом! На посту! Просто, зашёл такое место, чтоб от караулки и с других постов не видно было, чтоб глазок камера видеонаблюдения в мертвой зоне оказался и дым с удовольствием выпускает. Даже поссал, перед этим подкинув амуницию вверх, когда до ширинки потянулся обеими руками над броником с магазинами в сумках.

— Как же вас бог то терпит таких уродов? Хорошо — спать не лёг, — подивился про себя Чип слушая шуршание, клацание и тихий стук исходящее от рук Черепа металлическом ящике электрического щита. Да за одно это надо знамя забрать, расформировать и расчленить командира части, — "Поделом вам хлопцы. Без обид. Тут , как говорится, сам бог велел", — закончил мысль Чип и с удовольствие услышал, как улетела на крышу цистерны очередная мина. Вторую мину хитрый сапёр флегматично присобачил внизу бочки и прикрыл оторванным листом серебрянки от теплоизоляционной обшивки резервуара. Стукнул по плечу Чипа. Мол готово — пошли к следующему. Второй бак обработали также. В обоих шкафах, куда вели провода, стояли черные коробки радиоуправляемых сюрпризов. Рванут и замыкания не избежать. Искр будет — вагон и ещё десять. А как шарахнет наверху и внизу — без пожара — ну никак не обойтись... Наверно молния ударила, и тучи вооон какие над землёй — точно — молния звезданёт. А откуда тут, в глуши тыловой, и диверсанты? А кого? У нас? У титульных? Та мы сами вторую мировую войну у немцев выиграли, римлян — строить научили, шумеров писать, евреев думать и считать, египтянам — пирамиды, китайцам — конфу....

— Ничо, ничо, ничо, ничо,— думал Череп, наводя хобот РПО-М закреплённый на станке от "Фагота", в прямоугольные кубы тележек сложенных заранее авиабомб у стоянки ИЛ-76х, — Будет и на вашей улице праздник, — дистанционный пульт давал возможность осуществить выстрел с расстояния трёх километров, — нам хватит, а вам — мало не покажется, — "уважал" противника сапёр, — а то всё у нас , да у нас. Делиться надо. Христос завещал, — вспомнил помазанника и как причастился к небесам разведчик. И снова хлопнул Чипа по плечу, — Уходим.

Двойка Рыжего и Крота, тем временем, подобралась к пожарной части. Зачем нам пожарные машины и "пенозаливатель" во время пожара? Ни к чему они совсем. И если не смогут с места сдвинуться, то и хорошо — будет чем народу противопожарному заняться — ремонтом. Опять же, это очень интересно искать неисправность в собственном автомобиле и полезно к тому ж. Интеллект развивает, не то, что домино или шашки...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Вот пашешь, пашешь, бегаешь, ползаешь, локти сбиваешь, коленки, а в конце мало счастья. Картинка красивая, да. А вот так как будто построил чего путного, ощущения чуда нет. Только удовлетворение. Как киногерой говорил: "Развалинам рейхстага — удовлетворён!"

Если назвать будничным "катерпиллер", что завели Сова и Казак, то героического ничего не было сделано. Запустили, заклинили дверки, "шаггаз" — на максимум, скорость транспортная, нож в небо и мину в движок. Катись — катись яблочко. Благо недалеко. С этого кутерьма и началась. Как эта черепаха на свет выползла, ринулась к ней пешеходная группа. Пока добежали, запыхались. Остановились — глазам не верят: в кабине — никого. А трактор, в смысле бульдозер, прямо на взлётно-посадочную полосу лязгает, как танк гусянками. Бред какой-то. Тут, наверное, закралось шось мистическое и тревожное в души летно-техников. Орать начали. В рацию. Им в ответ тоже прилетело.

— Загарулько! Мать — кто там из твоих в герои Украины лезет? Мать его и тёщу его за ногу? Опять напились? Австрияк на посадку заходит по дальнему. Немедленно убирай своего алкаша с посадки!

— Иван Михалыч, там нет никого кабине! — попытался выдать правду за истину начальник группы остановки американского могучего тракторюги.

— Да вы что там совсем шилом обпились что-ли? Не ие=баёт меня, есть там кто у тебя в кабине или нет. Убрать! На йух к едреням собачьим — в тюрьму посажу нах! — ведь посадит время то военное. Тем временем чудо американского тяжёлого машиностроения добралось до центра взлётки и выползло на бетон из травы предполья.

Пара "Александров Матросенко" полезла на приступ медленно прущей к середине бетонки машины. Залезть залезли. А вот чем разбить стекло лобовое с собой ничего не взяли. Пока скакали и прыгали, машина уверено продвинулась на центр ширины полосы приземления. Бабах никто толком и не расслышал возле здания самого аэропорта, зато пламя, взметнувшееся над "катерпиллером" и дым разобрали очень хорошо. После подрыва тяжеленный нож-отвал с надрывов и грохотом опустился на ровненький, чистенький и вылизанный бетон — перебило шланги гидравлики. Стопор не ахти, но попробуй — подними его. Героев, что пытались остановить трактор, раскидало вокруг неуклюжими мешками. Сработала сирена пожарной тревоги. К месту происшествия понеслась, сверкая маячком, карета скорой помощи. А вот пожарные машины выехать так и не выехали. В эфире летал мат, обычная ругань и начальственные пожелания с надрывом и угрозами.

— Якименко! Какого хера твои бездельники не едут? Беггом Иллять! Пожарники хунивы! Прыжкам млять!

— Иван Михалыч, — оправдывается Якименко по радио, — машины не заводятся! — лучше бы молчал.

— Чтооооо! Пропили соляру снова? Убью на хрен! Уволю! Делай что хош — чтоб через минуту — потушил этот говенный трактор и убрал с приземления!

Однако вместо шустрых красных машин в сторонке срабатывает заготовка сапёра. Верхняя мина пробивает крышу цистерны-резервуара, в электрическом шкафу рвётся вторая мина, но хранилищу хватает и первой. Пары бензина под крышей резервуара вспыхивают, расширяясь не хуже взрывчатки. Мина под резервуаром делает добросовестную дыру, куда льётся то, что не смогло загореться и выплеснуться. Сдвоенный взрыв освещает летное поле с бульдозером посередине ярче, чем лампы на вышках и столбах.

— Это пиндейц, — вырывается у Иван Михайловича, — выгонят на пенсию, если не рассстреляют! Все туда! Оцепить! Пену на выход — Тушить! Диспетчерская — самолёты развернуть на Киев! Где охрана? Ментов — в помощь. Пассажиров в зале успокоить! — и сам пулей наружу к машине. А жуть только то и начиналась, — военники мать вашу бросайте нах эти Илы помогайте тушить. Загорулько — вытаскивай бульдозер, а то я сам тебя уберу. Дежурный звони в МЧС! Пожар высшей категории сложности. Репортёров не пускать! Что там за мудак снимает — убрать нах! Охрана!...

В народе это бы называлось началом паники. Но когда почти одновременно грохнули мины на мигарях и сухарях, мозги всех на поле заработали очень быстро. Пожар полыхал в пяти точках. Тушили огнетушителями, а много ими натушишь? И тут дошло, что вон, рядом стоят и грузятся транспортные и десантные илы. От дальнего края лётного поля что-то пыхнуло и полетело в сторону "илюшек", за первым устремился второй снаряд.

— Ложись! — первым сообразил начальник. Но никто его не услышал. Оба заряда огнемёта шмель-м попали правильно и точно. Как положено, образовали облако капельновоздушной смеси в точке подрыва и сработали основные взрыватели. Место, где стояли транспортники, заволокло серией огненных шаров. Сдетонировавшие бомбы разнесли в куски то, что было на стоянке, на которой плотно стояли четыре больших самолёта. От близкой взрывной волны и остальных накладывавшихся одна на другую — полетели вдребезги стёкла фасада основного здания. Куски нарезанных для готовых осколков оболочек разорвавшихся бомб секли любой предмет. В здании, аэропорта не осталось ни единого целого стекла. Вылетели даже те, что были обращены на стоянку такси.

Снайперу нечего было делать. Так бы снёс бы особо рьяных пожарников перед уходом группы. Так и сносить некого. Разве что, бензовоз зазевался. Бронебойно зажигательная пуля от КПВТ прошила топливный бак заправщика навылет в момент, когда он проезжал ворота автопарка. Так он там и застрял полыхая. Снайпер перезарядил противотанковое ружьё Симонова и добавил. Антенная мачта на диспетчерской башне опасно покосилась от одной перебитой растяжки, а когда оружие великой отечественной грохнуло третий раз, мачта медленно завалилась, круша навесные антенны мобильной связи.

— Уходим, — прощёлкало в ухе у всех диверсантов. На взлётке было не до них. Минировать путь отхода не стали. Сразу как прошли пары с дальних точек — группа отсечки никого не дождалась и снялась чуть не в теплый след тех, кто прошуршали ботинками перед ними.

— Заводи, — движки БМПушек и БТР рыкнули. Плюнули черным дымом выхлопа обогащённой смеси. Без суеты выехали из-под прикрытия строения из мешков, и объезжая дорогу свернули в поле. Фары можно было не включать. На лицах механиков висли окулярами приборы ночного видения. Гриф глянул на часы.

— Час тридцать. Нормально, до рассвета часов пять. Должны успеть. Интересно наши в других точках успели? — осталось всего ничего — вернуться домой, — вытащил пульт дистанционки, нажал на кнопку. Сигнал ушёл на ретранслятор. Усилился и выплеснулся на территорию аэродрома кодовым пакетом. В аэропорту в последний раз грохнуло. Освещения вырубилось по полной. Аэропррт и военный аэродром города Днепропетровска исчез со всех электронных, оптических и прочих приборов наблюдения кроме инфракрасных и тепловизионных.

Зам начальника управления СБУ по Днепропетровской области сразу понял, кто и что сотворило пожарище и разгромило аэропорт. Он бы и сам так сделал, если бы его послали с таким же заданием. Группа особого назначения "Богдан" прибыла вместе с ним в полном вооружении. Для чистоты мундира надо было бы этих варягов, что разорили аэропорт положить. А для этого отловить, окружить и ...в мелкую крошку.

Силуэты вертолетов, оставшиеся невредимыми на взлётном поле, 'говорили', что основной целью диверсантов были самолёты.

— Нельзя! Пан — генерал! А вдруг заминировали? — подал ценную мысль командир боевой группы, с трудом вспоминая в обращении вместо привычного слова товарищ: пшековского "господина".

— Проверяй! — от подрыва первого вертолёта окружающие попадали на бетонку. вымазали чистые мундиры и увозюкались в сажу.

— Млять! Поднимай людей в АТО! Они туда попрут наверняк! — сажа смешалась с водой и маслом обильно покрывшим бетон, неприятно липла и не хотела стряхиваться даже с ладоней. Запах гари, палёного металла, пластика и резины устойчиво напоминал о происшедшем.

Когда группа Грифа без потерь вернулась на базу в Донецке. Встречали все. Не верили, что без "единой царапины". Правда, одно БМП пришлось бросить. Зато люди целы.

— Как остальные? — "Пропащий" обнимал каждого и даже как вроде вздрогнул плечами, или показалось Грифу.

— Нету у них больше ВВС. Вообще нету, — начал вытирать, глаз как вроде от пыли командир ниндзев.

— А ребята? — тихо, чтоб остальные не услышали спросил и прищурился Гриф.

— Ты первый и вернулся. Остальных, пока нет , — так же тихо пояснил начальник... — Утро оно не для того чтоб бегать, может завтра выйдут, — верил в своих пацанов он.

* * *

* * *

* * *

Конец первой графоманской части.

При планировании операции использовались карты Гугль аэропорта г.Днепропетровск и трассы М04-Е50-Н15 направления Донецк-Днепропетровск, а также материалы корреспондентов Стешина, Евича и др., консультации "специалистов", материалы открытой печати, видео водителей и личные впечатления с места вероятных событий. Сожалею что из-за недостатка времени не осветил более полно линию Семеновича и захват и допрос державтоинспекторов. В стопроцентном успехе сего плана при его реализации не имею и крохи сомнения. Но оно нам надо? Та отож. Но если шо, ...

Такое, чего тут "разрисовано", в состоянии сделать только подразделение регулярной армии. И если это до сих пор никто не сотворил с мая месяца 2014 года, то получается — что : Армия Новороссии — это пока громкое слово. Её нет, пока — большой, сильной, могучей. Но прогресс идёт. Население — обыватели: пробуждаются. А на погосте кресты, кресты, кресты. А вы думали всё просто: красные, белые и зелёные? Ни хрена — гражданская война это грязь, дерьмо, ложь и вонь...предательства, измены, глупость и смерть... и героизм патриотов. И дяденька Ахметов и иже с ним ... Батьки, атаманы, пестрые, черные, фиолетовые... анархисты, махновцы, урки... Доказать? Это же фантастика — сказка. А героизм солдат, смею напомнить — вынужденное последствие чьей-то подлой глупости, преступной измены и бессовестного, трусливого предательства. Судя по количеству героизма в ДЛНР там как минимум половину батек надо расстрелять.

(((((

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*)))))))))))

Вторая часть. Предисловие:

Укроп* — человек пришедший на территорию ДНР и ЛНР с оружием в руках со стороны запада с целью получения личной наживы путём мародёрства и грабежа материальных ценностей при уничтожении, унижении и поругании русскоязычного населения, провославных устоев веры и исторического наследия Донбасса.

Вступление или завязка:

Прошёл почти год...

А это — знакомьтесь: наиболее вероятные действующие лица и исполнители второй, не графоманской половины сказки. Тут личного состава, исключительно добровольцев, "бывших" и конечно "не штатных" бойцов на дюжину аэропортов хватит...

Но оно нам надо? Та отож... Своё гробить, а потом жилы рвать отстраивая и евреям-каламойцам снова мзду платить в кабале за кредиты? Шиш! Наше же всё, не пендосня мы поганая, так шо пусть пока летают самолёты над Днепром, весна уж недалёко...Глядишь и на нашей центральной улице Карла Маркса праздник будет, и победа...и враг как положено будет разбит. А я руку залечу...как раз к весне)))) А то пока только один магазин с плеча на весу отстрелять могу... а потом — болит, зараза, и рука, и душа та и сердце шось переживает... наверно к 9 мая стремится.

Мы шагаем в огонь,

Чтоб сгореть,

Но, вернуться.

Перед нашей атакой,

Неприступных, нет стен.

Это русский характер,

Не дает нам согнуться,

Это русский характер,

Поднимает с колен. "ДДТ.Шевчук. "Русский характер"."

Так шо вторую часть этой сказки "пишут" сейчас в живую наши "инструкторы", "советники", "пенсионеры", "отпускники" и прочие обученные и опытные государевы люди, формально отделённые от державы. Но интересам страны преданные до последнего кварка в организме. Потому, как сами донецкие и луганские чегевары не далеко ушли от славных традиций махновщины, бандитизма и рейдовой анархии, вместе с вульгарным грабежом и позорным воровством. Но мы в них верим и не бросаем, и теперь, даже если они не захотят, то, как в родной "Красной Армии" заставим быть русскими в нашем понятии православного креста, а не иудейских принципов поведения. И выдавим из них всю гниль самостийности по капле и без всякой жалости, либерапедерализма и скидок на прочие житейские прелести и отсутствие комфорта на войне. Вы думаете их там миллионы? Неееет! Всё "войско" ДЛНР — максимум двадцать пять тысяч. Всего-то! Из пяти-семи миллионного Донбасса! А остальные? Вот это самый главный вопрос в этой войне. А остальные то что? За кого? С кем? Ну, ничо, зима всё покажет. Если не эта — так следующая...Честь имею.